Главная страница | Боевики | Глиняный бог

Глиняный бог
Леонид Сиротин
Николай Куликов
Малыш – простой деревенский дурак. Живет на ферме, работает в бургерной и имеет доступ второго уровня в штаб-квартиру Фонда SCP в Бостоне. Когда миру угрожает событие класса SK, отец берёт его с собой на первое задание. Мобильная оперативная группа «Деревенские дураки» должна предотвратить катастрофу на атомной станции в самом сердце США и уничтожить то, что уничтожить невозможно. Говорят, дуракам везет, но что делать, если против тебя – настоящий бог?

Леонид Сиротин, Николай Куликов
Глиняный бог

Глава 1
SCP-объекты – это аномальные артефакты, которые собирает, хранит и изучает тайная Организация – Фонд SCP. Иногда это аббревиатура означает Secure, Contain, Protect (обезопасить, удержать, сохранить), иногда – Special Containment Procedures (особые условия содержания).

SCP-12854: ГЛИНЯНЫЙ БОГ

Пока они ждали лифт, Малыш крутил головой, разглядывая обширный вестибюль. В отличие от трёх своих спутников в Стеклянном Доме он был впервые.
После рассказов отца Дом представлялся ему чем-то вроде Пентагона, который безумные учёные превратили в музей таинственных и опасных диковин. Но, к разочарованию Малыша, он как будто оказался в нарочито скучном офисном центре.
Тоскливый холл с полом из блестящей плитки, стена ощетинившихся турникетов, холодные двери лифтов. Ни одного человека внутри. Не было даже охраны.
Единственное, что было живого в этом пустотелом аквариуме, – табло электронных часов напротив входа. Их было не меньше десяти. Центральные показывали время в Бостоне – 23:45. Остальные, решил Малыш, были настроены на другие часовые пояса, но со странностями. Например, табло слева показывало 02:53. Какой-то сбой? Тогда сбоило и табло по соседству, на котором часы сменялись со скоростью секунд.
Малыш оглянулся на спутников. Все трое, давно привыкшие к загадкам Дома, вели себя как ни в чём не бывало. С виду это были простые парни из пригорода: джинсы, крепкие поношенные ботинки, клетчатые рубашки. Так мог выглядеть и грузчик в супермаркете, и фермер-скотовод. Кремень и Жокей работали на заправке в десяти минутах езды от фермы Седого, отца Малыша. Седой выращивал кукурузу, а Малыш помогал ему и подрабатывал официантом в заведении «Бургеры Мэнни».
Малыш втайне гордился тем, как ловко вписался в их компанию на первом же своём задании. На нём были потёртые «Левисы», стоптанные кеды и растянутая футболка навыпуск. Футболку он прихватил в своей бургерной и тактически поставил на груди пятно от рапсового масла, а дополнил свой лук бейсболкой «Ред Сокс» – на обдумывание этой детали у него ушло несколько дней.
Когда отец увидел такую маскировку, он улыбнулся своей особенной, редкой улыбкой, которая возникала на губах медленно и потом долго тлела. Он повернул бейсболку сына козырьком назад и сказал слова, от которых у Малыша часто забилось сердце:
– Теперь ты настоящий деревенский дурак.
Именно тогда Седой протянул сыну пластиковую карточку: белую, с аббревиатурой МОГ-Эпсилон-6-22 и римской цифрой II. Карточка оказалась неожиданно холодной, как будто отец достал её не из кармана, а из морозилки. Ноги у Малыша стали ватными, и, чтобы не упасть, он порывисто обнял отца.
Малыш держал в руках пропуск второго уровня. Его собственный пропуск, тайный знак отличия сотрудника мобильной оперативной группы «Деревенские дураки». Сегодня он впервые поднёс карточку к турникету, чтобы та навсегда открыла для него мир, о котором не знают обычные люди по ту сторону прозрачных стен Дома.
Ещё школьником Малыш спросил у отца, когда тот рассказал про свою работу:
– Почему дураки?
– Есть такая поговорка, Малыш: «В любой деревне есть свой дурак», – сказал Седой. – У каждой группы в Организации своя задача. Мы, Эпсилон-6, работаем в деревнях и пригороде. Умеем выглядеть и вести себя как простые ребята. Никто не заподозрит, что мы ищем и обезвреживаем опасные аномалии.
Седой наклонился к уху Малыша и тихо добавил:
– А ещё ходят слухи, что один из директоров Организации, самый могущественный человек на планете, любит повторять: «Дурак, у которого есть план, побьёт гения без плана».
Он отодвинулся, подмигнул Малышу и добавил нормальным голосом:
– Так что у нас всегда есть план, Малыш.

– Командир, прости, – голос Кремня вернул Малыша в настоящий момент.
Рыжебородый широкоплечий оперативник, даже обращаясь к старшему, не терял своего всегдашнего нахального вида. Плечом он опирался о стену и ловко крутил между пальцами свой талисман, монетку в пятьдесят центов с профилем Альберта Гора.
– Очень нужно знать, а то поседею, как ты. Не опаздываем? – спросил он.
Кремню было много позволено, они работали с Седым давно. Отец взглянул на свои древние часы «Касио» в потертом противоударном корпусе.
– Без нас не начнут, – сказал он.
Малышу отец как-то объяснил, что Кремень болеет хронодислексией, и добавил: «Про эту хрень в учебниках не пишут». Кремень был не в состоянии понять показания часов, будь то механические стрелки или цифры на экране. Седой говорил, что это у него началось после возвращения из Зоны-5.
«Везучий сукин сын, – добавлял он. – А ведь мог остаться там, как Лис».
Лис работал с отцом ещё до Кремня. На десятилетие Малыша, когда отец позвал отпраздновать его своих друзей из отряда, Лис на спор стрелял по бутылкам с завязанными глазами с пятидесяти шагов. Ни разу не промахнулся.
Лис знал сто тысяч ирландских анекдотов, обожал боевики с Ван Даммом и однажды вышел с отцом из Стеклянного Дома, чтобы не вернуться.
– Кремень, а у тебя что, дела потом? – беспечно, но с очевидной подначкой спросил Жокей. – Во сколько?
– Договорился с твоей мамашей на фак’о’клок, – так же беспечно отозвался Кремень.
Малыш посмотрел на Кремня, на Жокея и подумал: однажды он увидит их в последний раз. Потом перевёл взгляд на отца и резко мотнул головой, отбрасывая жуткую мысль. Чтобы отвлечься, он стал слушать, как ругаются оперативники. Они собачились с момента появления Жокея в отряде и давно отточили мастерство оскорблений настолько, что оно превратилось в настоящую поэзию.
К сожалению, понять нынешнюю перепалку было решительно невозможно. Словесные поединки были для парочки ещё и упражнением в живости ума: Кремень с Жокеем перебрасывались оскорблениями на дюжине языков, включая мёртвые и язык жестов.
Малышу удалось разобрать только последнюю реплику Жокея на родном для того языке навахо. Что-то про одноглазую змею, которая отложит яйца в пустом черепе Кремня.
У Кремня, несомненно, был готов не менее красочный ответ, но его перебил мелодичный звон. Лифт прибыл.
Перед деревенскими дураками раскрылась кабина с зеркальными стенами, и отец со значением прочистил горло. Кремень с Жокеем тут же смолкли и прошли в кабину первыми, чтобы Седой и Малыш заняли места у дверей.
– Сорок второй, – сказал Седой Малышу. – Приложи сначала пропуск.
– С почином, Майк, – очень серьёзно сказал Кремень. – Теперь ты тоже взрослый дядя.
От такой чести Малыш растерялся, и, пока выуживал пропуск из кармана джинсов, в лифт зашла ещё одна пассажирка. Высокая девушка в длинном, как будто скользящем по хрупкой фигуре платье и туфлях на шпильках. В правой руке она по-будничному держала стаканчик из «Старбакса», а в левой – небольшой чёрный кейс, пристёгнутый цепочкой к металлическому браслету на запястье.
Малыш, совершенно проморгавший её появление в лобби, оторопел. В их деревне таких женщин не было. Её кожа говорила о том, что она никогда не работала ни в поле, ни на кухне. Тёмных волос как будто совсем недавно касалась рука умелого парикмахера. На расстоянии вытянутой руки он чувствовал аромат её духов – девушка пахла апельсиновым листом. У Малыша потянуло в животе, как во время прыжка с парашютом, и пересохло во рту. Он сразу возненавидел свою маскировку, особенно дурацкую бейсболку и тактически поставленное жирное пятно на майке.
Появление девушки произвело волшебный эффект не только на Малыша. Кремень подтянулся, как будто пытаясь стать выше ростом, втянул живот. Жокей, сохраняя свой обычный отстранённый вид, расчесал пальцами длинные до плеч чёрные волосы и начал закатывать рукава рубашки. Открылись жилистые бронзовые предплечья со сложным узором племенной татуировки. Кремень покосился на него и поспешил перейти в атаку.
– А мы ждали только вас, Джейн, – проворковал он, слегка наклоняясь к девушке. – Судя по вашему чемоданчику, вам девятый?
Кремень небрежно отодвинул Малыша локтем, провёл своим пропуском по считывающей панели и нажал девятку, не дожидаясь ответа.
– Девятый, – кивнула девушка. Её взгляд оббежал четвёрку оперативников, увы, не задержавшись и секунды на Малыше. Она покрутила в руке стаканчик с размашистой надписью «Джейн», которую разглядел Кремень.
– А куда едут такие внимательные мужчины?
Двери закрылись, и под тихую расслабляющую музыку лифт начал движение вверх.
– Увы, нам на сорок второй, – Кремень картинно вздохнул и небрежно нажал нужную кнопку. Во взгляде девушки мелькнул интерес: – Когда мы будем здесь в следующий раз, неизвестно. Но! Раз у вас заняты руки, чтобы записать мой номер, я запомню ваш. Диктуйте. На любом языке.
Девушка повернулась к Кремню и посмотрела на него внимательно, но при этом равнодушно – как коронер, вскрывающий не первый в своей жизни труп.
– Когда девушка оказывается одна в лифте с четырьмя мужчинами и хочет избежать проблем, – она начала спокойно говорить по-японски, и Малыша приятно погладила мысль о том, что Джейн и его тоже посчитала мужчиной, – ей надо следовать нескольким простым правилам. Правило номер три: не давать свой телефон деревенскому дураку. Плохая примета.
Она отвернулась, и Малышу показалось, что температура в лифте упала градусов на двадцать. Но Кремень и не думал сдаваться. Он тоже заговорил по-японски и сразу зашёл с главного козыря:
– Вы знаете, Джейн, когда я вернулся из Зоны-5 в первый раз… – тут лифт снова звякнул, и двери скользнули в стороны. Девушка, ни секунды не заинтересованная в продолжении истории, неожиданно повернулась к Малышу. На такую короткую и такую бесконечную секунду её серые глаза потеплели.
– Удачи! – негромко сказала она Малышу и вышла в коридор со стенами, отделанными, как в дорогом отеле, тёмным деревом и красным бархатом.
Двери закрылись, и лифт потащил оперативников вверх.
Жокей с сочувствием положил Кремню руку на плечо.
– Ладно, не переживай, брат, – добродушно сказал он. – Можешь трахнуть мою мамашу. Она как раз полгода назад умерла.
Кремень скинул его руку, но всё равно засмеялся. Малыш сжал губы, чтобы они не разъехались в улыбку, и заметил, как то же самое делает отец, при этом качая головой.
– Как будто аналитики лучше нас! – с обидой фыркнул Кремень, не обращаясь ни к кому конкретно. – Я всё понимаю, девятый этаж, белая кость, но нос-то чего задирать? Как будто это мне каждую неделю мозг просвечивают! На наличие когнитивных угроз и…
Седой кашлянул, показал глазами на потолок кабины. Гладкое стекло лампы было на самом деле мембраной микрофона, который записывал даже их дыхание. Кремень привалился плечом к зеркалу и засвистел, безуспешно пытаясь подражать игравшей в лифте мелодии. Малышу она напоминала музыку из супермаркета, где он работал прошлым летом, когда тренировал маскировку под гражданского.
Монетка с лицом президента других Соединённых Штатов гуляла по пальцам Кремня. Малыш понимал, почему тот нервничает. Слишком резко их выдернули. Обычно после получения вызова дураки добирались до Стеклянного Дома своим ходом, на раздолбанном «Форде» с открытым кузовом. А тут в их глушь пожаловал чёрный вертолёт. Серьёзная, похоже, заваривается каша.
Малыш взглянул в зеркало на как всегда невозмутимого отца. Никто бы не сказал, что тот старше сына всего на двадцать лет. Седому обычно давали все пятьдесят, хотя в прошлом октябре ему только исполнилось сорок. Белыми, как шкура йети, его волосы стали, когда он вернулся с Кремнем из Зоны-5. Он был единственным, кто побывал в Зоне дважды.
«Если хочешь кому-то позвонить, попрощаться, сказать, что любишь, звони сейчас. Не откладывай», – сказал Седой Малышу перед вылетом. Малыш помотал головой, и отец протянул ему руку, помогая забраться в кабину. Когда они взлетали, Малыш посмотрел сверху на их дом и понял, что чёрный вертолёт не отбрасывает тени.
С лёгким толчком кабина лифта замерла. На табло над дверью светились цифры 42.
Сорок второй этаж Стеклянного Дома. Малыш мечтал побывать на нём с детства. Он вырос, слушая истории отца, Кремня и Лиса про аномалии и артефакты – объекты SCP, которые искала, хранила и изучала Организация. Большинство этих историй, более увлекательных, чем сказки и комиксы, начинались на сорок втором этаже. Так, например, он узнал, что монетка-талисман Кремня попала к оперативнику из параллельной Вселенной, где деревенские дураки предотвратили ядерную войну.
Даже когда некоторые из историй обрекали Малыша на ночные кошмары, такие как Тофет или Старая Ярмарка, любопытство всё равно оказывалось сильнее. Когда Малыш подрос, он стал понимать, что охота за SCP-объектами была не только приключением, но и важной и опасной работой.
Многие артефакты, далеко не такие безобидные, как монетка Кремня, сами по себе были хуже, чем все запасы ядерного оружия на планете. Их называли «объекты класса Кетер», а глобальные катастрофы, которыми они грозили, в Организации носили кодовое обозначение «Событие класса K».
Незадолго до своего исчезновения Лис объяснил Малышу, что оперативники, такие как деревенские дураки, должны постоянно наводить порядок на планете. Так же, как Малыш должен наводить порядок в своей комнате, чтобы всё, чем дорожат люди, не поглотили безумие и хаос. Лис вместе с Малышом собрал разбросанные игрушки, сложил в ящик и, постукивая по его крышке, произнёс девиз Организации: «Обезопасить, удержать, сохранить».
– Такая у нас работа. Однажды и ты будешь нам помогать, Майк, – сказал Лис, и они вместе с Малышом задвинули ящик под кровать. – А сейчас пойдём вниз и скажем Седому, что ты сам убрался в комнате.
Малыш, который знал, что отец не похвалит его, если узнает, что ему помогал Лис, всё равно спросил:
– Почему?
– Потому что, – ответил Лис, – нашу работу надо делать тайно.

Малыш встал перед открытой Зелёной Дверью, там, где мечтал оказаться столько лет, и застыл. Голова закружилась. Он надеялся, что никто не заметил, как его пошатнуло.
«Я не помню почти ничего, что видел после того, как вышел из лифта», – его мысли пустились в паническую чехарду. После безликого вестибюля на первом этаже здесь он ожидал увидеть что-то похожее на истории из детства: камеры с опасными образцами, лаборатории для изучения аномалий, охранников, одетых в похожую на скафандры броню.
Вместо этого перед его глазами мелькали разрозненные картинки, словно обрывки тающего утром сна: светящийся потолок, лабиринт из стеклянных стен, прозрачный пол, под которым змеились трубы с жидкостью цвета ртути. Люди в синих халатах и пластиковых прозрачных масках – такие он видел в дни эпидемии, которую Комитет общественного восприятия назвал Covid-19. Белая обезьяна с бельмами вместо глаз, в руках у неё огромный изумруд. Малышу казалось, что он до сих пор чувствовал её слепой взгляд.
Седой заметил его замешательство и положил ладонь ему на плечо, как будто помогая шагнуть через порог.
– Так всегда бывает на втором уровне допуска, – тихо сказал он. – Меметическая защита. Дом не показывает тебе то, что ты не должен видеть.
У отца, Кремня и Жокея был допуск третьего уровня. Малыш мог только догадываться, какие тайны позволял им увидеть сорок второй этаж.
– Добрый вечер! Входите, господа, – сказал одетый в серый костюм мужчина, сидевший боком к ним за длинным Т-образным столом. – Располагайтесь. Координатор Линд скоро подойдёт.
Пока они рассаживались по другую сторону ножки буквы Т, Малыш успел бегло осмотреться. Отец говорил ему, что комната за Зелёной Дверью может оказаться какой угодно, но сегодня она выглядела так же блёкло, как лобби Дома. Неокрашенные бетонные стены, которые обожают дизайнеры лофтов, и огромное окно напротив входа. Пустующее кресло из каталога «Икея» во главе чёрного стола. Перед креслом – расставленные в безупречном порядке письменные приборы, стопка чистой бумаги и колыбель Ньютона с блестящими шариками. Офисная игрушка была единственной необычной деталью здесь – шарики раскачивались сами собой и постукивали, как показалось Малышу, упрямо, как будто надеялись однажды оторваться и сбежать.
«Похоже на декорацию», – подумал Малыш. Помещение выглядело неживым, ненастоящим. Даже вид на даунтаун ночного Бостона за окном – чёрные параллелепипеды небоскрёбов в мозаике освещённых окон – казался скринсейвером на экране монитора. Малыш посмотрел на сидевшего напротив мужчину.
Тот и сам казался частью стерильного интерьера. Мышиного цвета костюм, белая рубашка, тонкий чёрный галстук. Прилизанные волосы, гладкое лицо, не примечательное ничем, кроме губ. Мясистые, влажные, они казались на нём чужими. Как и приклеенная к ним вежливая улыбка, с которой незнакомец вернул Малышу его взгляд. Потом его крохотные, как иголками проколотые зрачки, обратились к Седому.
– Поздравляю вас, Двадцать Два-Один, – сказал мужчина. – И нас тоже. Пополнение в вашем отряде – настоящий праздник для нашего отдела. Выбор вы сделали неожиданный, но закономерный.
– Спасибо, – ответил Седой.
Его ровный тон, сплетённые на столе пальцы рук и прямая спина, не касавшаяся спинки стула, – всё говорило Малышу, что собеседник отцу неприятен. Судя по гримасам на лицах Жокея и Кремня, они целиком разделяли чувства командира.
– Ваш отец – самый настоящий драгоценный камень в фундаменте нашей Организации, – сказал незнакомец Малышу, продолжая кривить рот в поддельной улыбке. – Надеюсь, наступит день, когда я скажу так и о вас, Двадцать Два-Четыре. Или мне тоже называть вас Малыш?
Малыш, не отрываясь, смотрел на губы, которые впервые произнесли его официальный позывной. На тонкие ниточки слюны, которые натягивались и лопались между ними. Выходившие из них слова казались липкими, испачканными. Малыш решил, что ему тоже не нравится незнакомец. Прежде чем он придумал ответ, снова заговорил Седой:
– Слышал, вас тоже можно поздравить с четвёртым уровнем, агент Симмонс. Точнее, наблюдатель Симмонс, простите.
– О, благодарю вас, – Симмонс наклонил голову, на секунду блеснув небольшой проплешиной на затылке. – Мне, знаете, всегда казалось, что на двадцать седьмом этаже я смогу приносить больше пользы. Чисто случайно появилась вакантная позиция под мои компетенции.
– Комитет по этике, – процедил Кремень, не переставая катать монетку между пальцами. – Решаете за нас, кому жить, а кому умереть. И как умереть, да, Симмонс?
Теперь наблюдатель смотрел на Кремня. Выражение его лица и тон не изменились, но у Малыша возникло отчётливое ощущение, которым сопровождается скрип железа по стеклу.
– Да, именно мы решаем, Двадцать Два-Два, – сказал Симмонс.
Похоже, голос наблюдателя действовал не только на Малыша. Кремень скривился и выронил талисман. Монетка прокатилась по столу, и Симмонс прихлопнул её ладонью.
– Кто-то должен брать ответственность на себя, – продолжал наблюдатель. – Наш департамент выбирает цели и спускает курок. Вы – наши пули, Двадцать Два-Два. Спасибо, что согласились стать пулями.
Кремень покосился на Седого и с заметным усилием проглотил свой ответ. Судя по лицу рыжего, ответ состоял целиком из оскорблений. Жокей, сидевший справа от Малыша, задвигал пальцами под столом так, чтобы было видно только оперативникам. Он на жестовом языке китайской Триады желал наблюдателю подавиться собственными яйцами.
– Хотите мне что-то сказать, Двадцать Два-Три? – вежливо поинтересовался наблюдатель.
Он говорил на безупречном кантонском, с шипящим акцентом уроженца Гуанси. Растерявшегося Жокея избавил от необходимости отвечать женский голос, раздавшийся от Зелёной Двери:
– Добрый вечер! Прошу простить меня за опоздание, девятый этаж готовил сводку. Можем начинать.
Отец, а за ним и Кремень с Жокеем встали, как будто подброшенные пружинами. Запоздало поднимаясь, Малыш обернулся к Двери и увидел Снежную Королеву.
Уверенной летящей походкой она прошла за спиной Симмонса, который неохотно вылезал из кресла. В правой руке Королева несла чёрный кейс, такой же, как у Джейн с девятого этажа, только он не был пристёгнут к её запястью.
Малыш смотрел на острый профиль Королевы, на гордую линию высокой шеи, на белые волосы, подстриженные в каре. Координатор Линд совсем не менялась. По-прежнему в одежде она отдавала предпочтение строгим линиям и синему цвету. Малыш не мог различить на её светлой коже отметин времени, а ведь Королеве было по крайней мере столько же, сколько его отцу.
Сегодня Малыш видел её четвёртый раз в жизни. Первый был совсем блеклым воспоминанием из раннего детства. Деревенское кладбище, беспощадное солнце в полуденном небе, отец, застывший возле прямоугольника свежей земли. Участливый взгляд голубых глаз, обжигающее прикосновение холодной ладони к щеке: «Нам всем будет не хватать твоей мамы, Майк».
Второй раз она почему-то оказалась рядом с отцом на трибунах, когда школьная команда Малыша вышла в финал чемпионата штата по футболу. Они в тот день проиграли, но Королева, прощаясь с отцом и сыном на парковке, сказала, что Малыш – прирождённый квотербек. Он навсегда запомнил, как отец кивнул и улыбнулся в ответ на её улыбку – будто они с Королевой оба знали какую-то важную тайну.
Третий, предпоследний раз вышел странным. Малыш два дня как отпраздновал своё шестнадцатилетие и сдал первые тесты, которые проходят будущие оперативники. Результатов ещё не было, он немного нервничал, и отец, как ему казалось, тоже. Седой недавно во второй раз вернулся из Зоны-5, его временно отстранили от работы, и он целыми днями сидел дома. То щёлкал пультом от старенького телевизора, то отжимался на скрипучем полу веранды.
Вернувшись поздно вечером из «Бургеров Мэнни», Малыш увидел у дома чёрный внедорожник без номеров, а в окне кухни – отца рядом с координатором Линд. Он так и не узнал, о чём они разговаривали. И почему после появления Малыша напротив окна они сразу замолчали и ещё несколько минут стояли в полной тишине.
Малыш мялся у крыльца, не решаясь войти. Потом открылась входная дверь. Королева, опустив глаза, прошла мимо него к внедорожнику. Малыша обдало смесью ароматов – ментоловые сигареты, кофе и духи с запахом морского бриза. Перед тем как сесть в машину, она всё-таки обернулась, кивнула Малышу и исчезла за дверцей с непроницаемым стеклом. Внедорожник беззвучно сгинул в ночи.
Малыш тогда уже хорошо понимал, кто она такая, и, войдя, застыл, глядя на отца с немым вопросом.
– Иди спать, – коротко сказал Седой и достал из шкафчика над плитой непочатую бутылку кукурузного самогона.
Малыш с обидой поплёлся на второй этаж, откуда из окна спальни наблюдал, как Седой сосредоточенно напивается на веранде прямо из горлышка. Там он и заснул под утро. Спустившись, Малыш заботливо укрыл его пледом. Ни до, ни после он не видел, чтобы отец пил что-то крепче пива.
Результаты тестов пришли на следующий день. «Годен» во всех категориях, начиная от физподготовки до интеллекта и психологической устойчивости. Семьдесят два балла по шкале Милгрема, на десять выше минимального для оперативников порога. Малыш так гордился собой, что решил, будто сама Снежная Королева, узнав об этом, заранее решила лично поздравить отца. Потом вспомнил опрокинутую бутылку под вяло свисающей рукой и передумал.
Он никогда не спрашивал Седого, о чём был тот разговор. Седой учил его наблюдать и делать выводы, и свой вывод из ночного визита Малыш сделал. Самый простой: ему не стоило вмешиваться в жизнь отца, даже подглядывая за ним через окно. Мог ли у того быть роман с самой Снежной Королевой? В глубине души Малыш был уверен, что между ними было что-то большее, чем работа, но он навсегда запретил себе думать, что именно.
На секунду он забыл о запрете, когда Королева вошла в комнату за Зелёной Дверью, и Малыш поймал её беглый взгляд. С тем же выражением она смотрела тогда на отца и курила короткими нервными затяжками. Что было в этом взгляде? Боль? Усталость? Тревога? Малыш не понимал тогда, не понял и сейчас.
Он моргнул, и наваждение прошло. Перед ним была Снежная Королева, собранная и невозмутимая. Координатор Линд, единственная, кроме Симмонса, известная ему обладательница допуска предпоследнего, четвёртого, уровня. Руководительница всех операций Стеклянного Дома в Западном полушарии.
– Прошу вас, садитесь, – сказала она, занимая место в вершине буквы Т. Поставила маленький чёрный кейс на стол. – Если верить Часам Судного Дня, времени у нас немного. Давайте приступим.
Оперативники обменялись быстрыми взглядами. Кремень беззвучно произнёс слово из четырёх букв. «Вот каша и заварилась», – подумал Малыш.
– Ситуация, как вы уже поняли, чрезвычайная, – сказала Королева, когда все заняли свои места. – Совет директоров-смотрителей О5 санкционировал операцию по протоколу «Мандибула».
У Седого дёрнулась щека. Кремень с Жокеем одинаковым нервным движением положили на стол сжатые в кулаки руки.
– Комитет по этике, который здесь представляет наблюдатель Симмонс, провёл свою оценку и подтвердил право исполнителей на неограниченное вмешательство.
«Согласно протоколу “М” оперативная группа может действовать, не считаясь с разрушениями и жертвами среди гражданского населения», – мысленно перевёл её слова обалдевший Малыш. Он облизал пересохшие губы и покосился на отца.
Седой внимательно слушал, разглядывая чёрный кейс. Возможно, не просто похожий, а именно тот, подумал Малыш, что везла на девятый этаж Джейн.
– Ваша группа рекомендована отделом аналитики, – продолжала Королева. Малышу показалось, что сейчас она обращается только к отцу. – Другие оперативники, получившие ту же задачу, не справились. У них не было… ваших компетенций.
Малышу показалось, что трое его спутников сразу поняли, что скрывается за казёнными словами. И, судя по их реакции – желвакам на скулах Седого, прищуренным глазам Жокея, прикушенной губе Кремня, – услышанное никому не понравилось.
– Другие группы были отозваны? – уточнил Седой.
Вместо Королевы ответил Симмонс:
– Связь с ними прервалась, – наблюдатель изобразил скорбь. – Всем оперативникам присвоен временный статус пропавших без вести.
– Сколько у нас времени? – спросил командир.
– Шестнадцать часов до наступления События, – сразу ответила Королева. – Ваше временное окно, соответственно, меньше. Вылет сразу после получения вводных и экипировки. В точке назначения вас будет ждать машина.
– Воздержитесь от тяжёлого вооружения, – добавил Симмонс. – Протокол протоколом, но не хотелось бы превратить окрестности Бостона в зону боевых действий.
«Лететь придётся недалеко», – понял Малыш. Седой кивнул и несколько раз нажал на кнопки часов, запуская таймер. На зелёном экране суматошно замелькали цифры. Жокей, за ним и Малыш повторили его манипуляции на своих часах.
– Если вопросов больше нет, перейдём к вводным, – сказала координатор.
Малыш ожидал, что на одной из стен появится экран или Королева начнёт что-то объяснять. Вместо этого она распахнула кейс. Внутри него оказалась вставка из красного бархата с четырьмя углублениями. В трёх из них лежали блестящие металлические шары, покрытые сложным узором из тонких линий. Одно углубление пустовало.
– Прошу вас, – сказала координатор Линд и сделала приглашающий жест.
Седой встал, подошёл к перекладине буквы Т и забрал шары из кейса. Раздал два из них Кремню с Жокеем, третий оставил себе. Малыш в недоумении смотрел то на отца, то на опустевший чемоданчик. Краем глаза уловил, как задвигались, зашлёпали губы на лице наблюдателя Симмонса.
– Сожалею, Двадцать Два-Четыре, – сказал тот и вздохнул. – Информация только для уровня допуска третий и выше.
Седой невозмутимо, Кремень и Жокей, одинаково скривившись, как от предвкушения чего-то неприятного, прижали шары к левым вискам. Закрыли глаза. Малыш увидел, как линии на шарах вспыхнули ярким белым светом, как быстро-быстро заметались глазные яблоки под опущенными веками у всех троих. Прошло от силы секунд тридцать, и шары погасли.
– Твою мать, – с изумлением и злостью сказал Кремень. Спохватился, виновато глядя на командира и Королеву: – Простите.
Лицо Жокея исказилось, он сглотнул, как будто с трудом сдерживая тошноту. Медленно утёр рот рукой, с отвращением посмотрел на тыльную сторону ладони. Седой откинулся на спинку кресла и начал медленно массировать виски пальцами.
– Я… – начал он. Осёкся, положил руки на стол и выпрямился. – Всё понятно.
– Отрадно слышать, – невыносимо сладким голосом произнёс наблюдатель Симмонс. – Как вы понимаете, от успеха вашей операции во многом зависит, произойдёт или нет Событие класса S-K.
Он перевёл колючий взгляд на Малыша:
– Для вашего молодого коллеги поясню. Ваша цель – некто Карл Виндж. С помощью аномального объекта высшей категории он пытается произвести глобальную реструктуризацию реальности. Если Виндж добьется успеха, контроль над планетой перейдет от человечества к другому биологическому виду. Я достаточно ясно выражаюсь?
– Предельно, – сказал Седой за Малыша. – Не вижу, что здесь ещё обсуждать. Мы готовы выдвигаться.
– Похвальное рвение, Двадцать Два-Один, – Симмонс слегка наклонился вперёд, пристально вглядываясь в лицо командира. – Другого от вас мы и не ждали. Однако…
Малыш заметил, как у отца расширились ноздри – признак крайнего для Седого раздражения.
– Однако я хотел бы озвучить свои опасения, – заявил наблюдатель. – В составе вашей группы есть оперативник, для которого это будет первое полевое задание. Я говорю о Двадцать Два-Четыре. Лично у меня есть сомнения, что он готов.
– Я готов, – громко сказал Малыш.
Теперь все смотрели на него. Отец молчал, и Малыш понял, что натиск Симмонса ему предстоит выдержать в одиночку.
– Так-так-так, – с интересом протянул Симмонс, и взгляд Малыша снова оказался прикован к влажному мясу его губ, к скопившейся в уголках рта слюне. – Вы уверены, что понимаете суть задания? И что стоит на кону?
Малыш небрежно пожал плечами:
– Я знаю, что такое Событие класса S-K, – сказал он и посмотрел в глаза наблюдателя. – Если мы не устраним этого Винджа, наступит конец света. По-моему, всё просто.
– «Устраним», – повторил за ним Симмонс со смешком. – Вы хорошо представляете себе, молодой человек, кто такой профессор Карл Виндж?
– Я с ним не знаком, но читал его дело, – Малыш, не задумываясь, соврал в лицо Симмонсу. – Так что, да, имею представление.
«Иногда нам приходится врать близким, – говорил ему Лис. – Чтобы их защитить. Иногда мы врем себе, чтобы не сойти с ума. А бывает, что надо врать кому-то или чему-то, что может заглянуть тебе прямо в мысли. Когда мы так делаем, мы верим каждому своему слову».
Малыш почему-то не сомневался, что наблюдатель Симмонс как раз из тех, кто может залезть человеку в голову. Поэтому, произнося свою ложь, он на секунду поверил, что знает всё о человеке по имени Карл Виндж. Его дыхание оставалось ровным, сердце не совершило ни одного лишнего удара. Лис мог бы им гордиться.
– Читали, значит, – с неясной интонацией проговорил Симмонс. И спросил с неподдельным интересом: – Уверены, что сможете его устранить?
– Координатор Линд сказала, что наш отряд рекомендовали на девятом, – Малыш упрямо буравил глазами переносицу наблюдателя, как делал бы с соперником перед боем на ринге. – Деревенские дураки не спорят с аналитиками. И с Комитетом по этике. Как вы сами сказали, наблюдатель Симмонс, вы спускаете курок. Мы просто пули.
В комнате наступила тишина. Довольный Кремень показал Малышу под столом большой палец. Симмонс коснулся верхней губы кончиком нездорово бледного языка. Он смотрел на Малыша, только на него, и, увы, его глаза теперь смеялись.
– Ну-ну, – сказал он мягко. – Говорящая пуля. Какой интересный, хм, артефакт. Вы знаете, как наша Организация поступает с интересными артефактами, Двадцать Два-Четыре?
Внезапно между пальцами его лежавшей на столе руки появилась монетка Кремня, которую он до того держал под ладонью. С не меньшей ловкостью, чем оперативник, Симмонс прокатил её между костяшками, ухватил талисман указательным и большим пальцами. Медленно, без малейшего усилия, скатал серебряный диск в трубочку.
– Скажите, Седой, – он повернулся к командиру, – после всего, что показал вам шар, вы всё ещё думаете, что это подходящая работа для вашего ребёнка?
Не тратя слов, Седой кивнул. Малыш почувствовал прилив уверенности. Симмонс же не отставал:
– Поня-ятно, – протянул он. – Координатор Линд, а ваша позиция?
– Мы это уже обсуждали, – сказала Королева. – Решение за командиром группы.
Все взгляды скрестились на Седом. Он же смотрел только на Малыша.
– Если я правильно понял координатора Линд, другие группы не справились, – сказал Малыш. Он выговаривал каждое слово предельно чётко, обращаясь к Симмонсу, к Королеве, к отцу. – Времени искать мне замену нет. Это моё первое боевое задание, но я полностью готов.
Молчание Симмонса сказало Малышу больше всяких слов, больше, чем мог бы показать ему шар из чёрного кейса. Выбора действительно не было. Наблюдатель и тенями стоявшие за ним директора Организации это понимали.
– Группа пойдёт в полном составе, – сказал Седой, подводя черту под обсуждением.
Симмонс молча поднялся. Щелчком отправил скомканную монетку в сторону Малыша, её перехватил Кремень. Наблюдатель не попрощался ни с кем, даже с Королевой, просто вышел за Дверь и исчез. Малышу показалось, что даже воздух в комнате стал чище.
– Мы закончили, – сказала координатор Линд, как ему показалось, устало. – Вы свободны, – и добавила: – Удачи нам всем!
Когда четвёрка деревенских дураков подошла к лифту, Малыш обернулся. Голова у него закружилась, ему показалось, что он видит бесконечный стеклянный коридор с Зелёной Дверью в конце. Перед ней стояла Снежная Королева, провожая их взглядом, – он ощущал его, несмотря на разделявшее их расстояние, как прикосновение её холодной тонкой ладони.
Малыш знал, что сорок второй этаж что-то показывает, а что-то скрывает, но так и не понял, видел ли он слёзы в её глазах.


Глава 2
Свет фар старого пикапа «Форд Ренджер» падал на покосившийся дорожный указатель: «Хемптон Фоллз – 1,5 мили, атомная станция Сибрук – 5 миль».
Жокей заглушил мотор, дёрнул ручник, и они с Седым вышли из кабины. Малыш и Кремень присоединились к ним, выпрыгнув из кузова.
Малыш поглядывал на спутников. Отец и Жокей выглядели спокойными, а вот на лице Кремня большими буквами было написано беспокойство. Он нервно пошевелил пальцами, между которыми больше не крутилась монетка-талисман, и, справившись у Малыша о времени, пробурчал себе под нос:
– Четыре часа потеряли.
Задавать лишние вопросы в отряде было не принято. Поэтому Малыш так и не спросил, что это за профессор Виндж, которого они ищут. Судя по всему, шары направили деревенских дураков в городок Хемптон Фоллз. Четыре часа ушли у отряда Седого на то, чтобы прочесать сам город и окрестности. Оперативники расспрашивали редких ночных прохожих, посещали заправки. По очереди, меняясь как патроны в барабане револьвера, заходили в круглосуточные дайнеры. Везде одно и то же: никто не видел ничего необычного. Ни один человек не узнал Карла Винджа на фотографии.
Нигде никаких следов человека, который собирался устроить Событие класса S-K. Счётчики Канта, положенные каждому полевому агенту, тоже молчали, не обнаруживая ни малейших признаков аномальности. Малыш понимал волнение Кремня, но для него самого происходящее всё ещё оставалось приключением. Его первое настоящее задание.
– Значит, так, – Седой бегло сверился с картой на серебристом командирском планшете. Созданное Организацией устройство выглядело как айпад, но информацию на его экране видел только глаз хозяина. – За поворотом у нас придорожная закусочная «Пироги Марты». Малыш, у тебя десять минут.
– Понял, – коротко ответил Малыш.
– Вроде моя очередь идти, командир, – с недоумением сказал Жокей.
– Мы с тобой обойдём здание, – Седой явно был не в настроении обсуждать приказы. – Кремень будет держать вход. Экипируемся, занимаем позиции, и Малыш заходит.
Малыш сразу полез в кузов за рюкзаком. За его спиной Жокей сказал:
– А я заезжал в этот ресторанчик пару лет назад. Пироги у них душевные. Возьми мне вишнёвый, Малыш, хорошо?
– И мне яблочный, – Кремень достал из кузова свой карабин M4A1, деловито проверил магазин и патронник. – Если у нас конец света, наемся напоследок.

– Доброй ночи, – громко сказал Малыш, перешагивая порог «Пирогов Марты». Его «Кассио» показывали пять сорок две. Включённый таймер отмерял шестьсот секунд, отведённые ему командиром.
– Иду, иду, – донёсся голос из-за двери на кухню. – Минутку.
Малыш осмотрелся. В маленьком чистом помещении было пусто. Он обежал взглядом шесть круглых столиков, застеленных белыми скатертями. Отметил до блеска вымытые вилки с ножами в стаканах, возле них маленькие вазочки с ландышами. Чёрно-белые фотографии с морскими видами на стенах. «Уютно», – подумал Малыш. Прямо перед ним маняще светилась витрина, где на больших тарелках ждали своего часа ломти яблочного и вишнёвого пирога.
Живот Малыша напомнил ему, что последний раз он перекусывал ещё дома, до того как сел в чёрный вертолёт. «Давай к заданию, Гомер Симпсон», – сказал он себе. Мысли о еде поблекли. Он снова был оперативником, вошедшим в петлю Бойда. Её этапы он крепко заучил на курсах подготовки: НОРД – наблюдение, ориентация, решение, действие.
Наблюдать было особенно нечего. Счётчик Канта, лежавший теперь в рюкзаке, Малыш проверил ещё на улице – всё та же успокоительная единица. Ничего аномального в радиусе двадцати метров. «Пироги Марты» были самой обычной закусочной, каких он только сегодня увидел уже с десяток. Следовало перейти к ориентации, завести разговор, показать фотографию Винджа. Решение и действие, как предполагал Малыш, будет несложным. Он возьмёт пироги, выйдет на улицу и условным сигналом оповестит остальных, что они опять вытянули пустышку.
Дверь на кухню распахнулась, Малыш мельком увидел металлический стол с большим катышем теста, ряды полок. Его внимание переключилось на вышедшую из кухни официантку – молодую девушку в белом переднике, футболке и джинсах. Она отчаянно зевала, прикрывая рот ладонью:
– Извините. Смена только началась, а меня уже сморило. Доброй ночи.
– Доброй ночи, – сказал Малыш, широко улыбаясь. – Это вы извините. Всю ночь ехал на попутках, ужасно проголодался. Мне бы пирога.
Девушка победила зевоту и улыбнулась в ответ. Премиленькая, она оказалась ровесницей Малыша, может, немного младше. Нежная белая кожа была усыпана веснушками, рыжие волосы забраны в задорный хвостик на затылке. Между сахарными зубами Малыш углядел небольшую щербинку и сразу решил, что девчонку она совсем не портит.
– Проходите, выбирайте любой столик, – она махнула рукой. – Народу, сами видите, у нас пока немного.
– Да я к вам буквально на пять минут, – Малыш развёл руками. – Мне через полчаса в городе надо встретить тётю с племянницами. Вот, решил их тоже с утра порадовать пирогами. Завернёте с собой?
Он внимательно разглядывал девушку, пытался представить, как оценивал бы её опытный деревенский дурак, которому плевать на милые щербинки. Говорит, как местная – удлинённые «а» и «о». Движения слегка заторможенные, зрачки немного расширены, часто моргает на свет – похоже, действительно спала.
Как он ни старался, Малыш не мог разглядеть ничего необычного или угрожающего. Девчонка как девчонка. К футболке с мордой котёнка приколот бейдж, сообщающий, что официантку зовут Энни.
– Вы всё-таки присядьте, – попросила Энни. – Я вам хоть кофе налью. Вы же сегодня первый клиент.
– Хорошо, – Малыш переместился к окну, чтобы Кремню было легче за ним наблюдать, опустился на стул. – Кофе – это можно, спасибо.
– А вам какого пирога? – Энни отправилась к витрине, и Малыш на секунду снова выпал из петли Бойда, отвлёкся на её безусловно спортивные бёдра. – Они у нас лучшие в округе, честно.
– Мне вишнёвого два куска, – попросил Малыш. – И два куска яблочного.
– Я вам с кухни свежего принесу, – решила Энни. – На витрине вчерашние. Хотите взбитых сливок сверху?
– Конечно, хочу, – Малыш ощутил вдохновенный позыв украсить свою историю деталями, как узорами сливок на пироге. – Напишите, пожалуйста: на вишнёвом сливками «К», на яблочном «С» и «Ж». Мои племянницы Кристина и Жаннет, тётя Сара.
– Ой, это супермило! А на вашем что написать?
– М. Я Майк, – Малыш решил, что его легенде не повредит, если он назовётся настоящим именем.
– Приятно познакомиться, Майк, – девушка показала на бейджик. – А я Энни. Отдыхай, сейчас я всё принесу.
Энни унеслась на кухню, а Малыш украдкой поправил кобуру, скрытую надетой навыпуск майкой, и бросил взгляд в окно. «Хорошо, что я здесь, – подумал он, – а не ползаю в кустах на пузе».
Энни вернулась до того, как таймер на часах закончил отматывать секунды, выделенные на разведку. Поставила перед Малышом чашку и подписанные от руки снэк-боксы с пирогами. Налила ему дымящийся кофе из пузатого стеклянного кофейника.
– А ты же не местный, Майк? – спросила она, снова позёвывая. – Я так-то всех здесь знаю.
– Почти местный, – Малыш глотнул кофе. – Из Эксетера.
Неожиданно для него с языка сорвался именно Эксетер, возле которого на самом деле была их с отцом ферма. Чтобы исправить ошибку и заодно вывести Энни на нужную тему, Малыш поспешно сказал:
– Мой дядя, муж тёти Сары, раньше работал на станции Сибрук. Он мне ваши пироги и посоветовал. Может, знаешь его?
Он достал телефон, сделал вид, что ищет фотографию, хотя снимок Винджа был в отдельной папке. Малыш открыл его на весь экран, в который раз удивившись, насколько безобидно выглядел человек, собиравшийся устроить конец света.
Профессор Виндж на снимке с улыбкой позировал возле большой, выше человеческого роста пластиковой модели ДНК, похожей на разноцветные драже, соединённые трубками. Немолодой блондин, сутулый, одетый в серый костюм, он опирался на старомодную трость – его левая нога выглядела короче правой. В его лице тоже не было ничего выдающегося, кроме разве что носа. Ещё профессор старательно зачесывал редкие волосы на лысину, что не придавало ему шарма.
«Вот улыбка у него, – подумал Малыш, – очень неприятная, кривая, как он сам. Такое впечатление, они с наблюдателем Симмонсом учились улыбаться по одной книжке».
– Вот он, дядя Карл, – сказал Малыш, показывая фото Энни. – Он хороший, но душный, совсем ботан. Как начнёт затирать про свои нейтрино, я сам готов на атомы разложиться. Как будто дядя с другой планеты прилетел, ни слова по-американски.
Энни взяла телефон у Малыша, всмотрелась в фото:
– Первый раз вижу, – сказала она. – Наверное, он только днём приходит, а я всегда в ночную смену.
«И здесь пустышка», – Малыш совсем не удивился.
– Да он уже и не приходит, – Малыш забрал телефон и быстро глянул на часы. Время заканчивалось, надо было закругляться. – На пенсии дядя, перебрался в Фили. Мы к нему с тётей и девчонками поедем. Автобус через сорок минут. Можно счёт? Заплачу картой.
– Да, секунду, – Энни, как ему показалось, немного расстроилась, что он спешит. – Схожу за терминалом.
Пока Энни искала терминал, Малыш размышлял, что таких симпатичных девчонок редко встретишь даже в Бостоне, не то что у них в Эксетере. «Вот это день, – подумал он. – Сначала мне пожелала удачи аналитик с девятого этажа, а теперь официантка в кафе точно будет не против, если я попрошу у неё телефон». Звонить он, конечно, не будет – такое против протокола, но для полноты образа это правильно. Инструкторы бы одобрили.
– А вот и я, – Энни вернулась к столу и протянула Малышу терминал. Он провёл возле него мобильным и оплатил пироги деньгами Организации. – Спасибо, Майк. Классно тебе съездить в Фили.
– Можно вопрос на прощание? – сказал Малыш, поднимаясь.
– Конечно, – Энни смотрела на него, накручивая прядь волос на указательный палец. – Только можно я сначала спрошу?
– Само собой, – он кивнул.
Девушка слегка наклонила голову к плечу. «Я ей точно нравлюсь», – решил Малыш. Его учили считывать язык тела, и он почувствовал уверенность, что Энни сама попросит его номер. Она была похожа на девушку, которая сама делает первый шаг.
– Сколько человек в твоей группе? – спросила Энни. – И где остальные?
– Трое, – ответил Малыш. – Двое у заднего входа… – он осёкся.
В следующую секунду его правая рука, опиравшаяся на стол, дёрнулась к «Глоку», но Энни, не переставая улыбаться, молниеносно выхватила вилку из стакана и коротким ударом пригвоздила ладонь Малыша к столу.

Ощущения Малыша сосредоточились на руке. На скрежете зубцов вилки о пястную кость. На лопнувшей в месте удара коже. На крови, брызнувшей на кусок вишнёвого пирога, который выпал из снэк-бокса. Боли было так много, что на мгновение он ослеп или потерял сознание.
Когда в глазах прояснилось, Малыш обнаружил, что Энни левой рукой сжимает его горло, не давая вырваться крику. В правой руке она держала его пистолет. Чёрный дульный срез размером, казалось, с кратер вулкана, смотрел прямо в переносицу Малыша.
– Продолжай, Майк, – проворковала Энни. – Ты хотел сказать, что третий дурак контролирует вход, так?
С необычайной для девушки силой она вздёрнула Малыша на ноги, как тряпичную куклу, и заслонилась им от окна. Прибитая к столу рука снова напомнила о себе вспышкой боли. Сквозь накатывающую дурноту Малыш увидел, как страшно менялись глаза Энни. Зрачки в них стремительно делились, роились, заполнив сначала радужку, потом белок. С лица девушки на Малыша теперь смотрели фасеточные глаза насекомого.
– Пустышка, – произнесла Энни и спустила курок.
В последнюю долю секунды Малыш дёрнул головой вбок. Пуля обожгла ухо, а он здоровой рукой схватил кофейник и разбил его о голову Энни. Та оглушительно взвыла – как будто циркулярная пила врезалась в лист металла, – бросила пистолет и закрыла лицо ладонями. Мгновение спустя она убрала руки, и под сползающей от ожога кожей Малыш увидел синеватый хитин. Казалось, что голова девушки превратилась в панцирь жука с нарисованным ртом.
Что было особенно тошнотворно – красивые девичьи губы снова улыбались Малышу. Энни потянулась к нему, норовя вцепиться в шею и шевеля вырастающими прямо на глазах пальцами с длинными чёрными ногтями.
Дверь в закусочную сорвалась с петель. В помещение влетел Кремень, разворачивая на Энни карабин. Надёжно зафиксированный С-хватом ствол двигался как продолжение руки оперативника. За считанные секунды M4A1 выплюнула тридцать пуль, и Кремень тут же сбросил опустевший магазин. Вогнал на место новый, выхваченный из разгрузки, попятился назад, продолжая стрелять.
Где-то за дверью, ведущей на кухню, раздался грохот и дважды рявкнул дробовик Жокея. Что-то неразборчиво выкрикнул Седой.
Малыш выдернул вилку из руки и упал под стол, как только Кремень открыл огонь. Он видел, что Энни всё ещё стоит на ногах, раскачиваясь от вонзавшихся в неё пуль. В местах попаданий её плоть будто вскипала, вспучивалась мерзкими буграми и снова опадала. Одновременно всё тело официантки начало меняться. Руки и ноги вытягивались, становились тоньше и длиннее, голова втягивалась в грудную клетку, а спина выгибалась горбом. Горб разорвал блузку, обнажая схожий с жучьими надкрыльями покров.
Энни шагнула к Кремню. Пули, которые, как воду из губки, выдавило из себя её тело, дробно застучали по доскам пола.
Малыша, который едва не попросил телефон у этой твари, чуть не вывернуло. Он перевёл взгляд на пол, туда, где лежал упавший «Глок», и рванулся к нему. Энни извернулась, глядя на него выпученными осиными буркалами и взмахнула правой рукой. Та ещё больше истончилась, превращаясь в длинный извивающийся хлыст. Удар – и Малыш едва успел откатиться в сторону. Хлыст со свистом развалил стол пополам и тут же свернулся для новой атаки.
За спиной твари Кремень вставил в карабин новый магазин, отмеченный полоской красной ленты. Дослал патрон и выпустил очередь, целясь в центр масс изменённого тела Энни. Термические боеприпасы в момент попадания вспыхнули белым пламенем, которое растеклось по хитину. Тварь зашипела («Ага! Не нравится! – торжествующе подумал Малыш») и неожиданно свернулась в клубок.
В наступившей короткой паузе стали слышны звуки яростной схватки на кухне. Малыш успел схватить здоровой рукой «Глок» и проверить наличие патрона в патроннике. Кремень, не отводивший ствола от пылающей твари на полу, крикнул:
– Жокей! Седой! Что у вас?
Ответа он не дождался. На кухне с грохотом обрушилось что-то похожее на шкаф с тарелками. В этот же момент с гадким хрустом с чёрного клубка перед Кремнём стали слезать пласты сгоревшего хитина. Обновлённое тело твари отливало металлическим блеском и прямо на глазах Малыша покрылось шипами длиной в ладонь – так делают, раздуваясь, глубоководные рыбы.
«Оно приспособилось», – ошеломлённо понял Малыш, а чешуйчатый шипастый клубок с угрожающей скоростью покатился на Кремня. Оперативник перемахнул стойку за его спиной, и секунду спустя тварь её сокрушила. Кремень с поразившей Малыша скоростью уже обходил её сбоку, расстреливая последний магазин обычных патронов. Без всякого вреда они рикошетили от поверхности катающегося по полу клубка. Дважды впустую щёлкнул затвор, Кремень сбросил повисший на ремне карабин, выхватил пистолет.
Малыш видел, что на лице оперативника проступило замешательство. Потом его закрыла горбатая спина твари – она поднялась и нависла над Кремнём, взметнув конечности-плети. Не думая, на голом инстинкте, Малыш разрядил «Глок» в едва выступавшую над плечами бугристую голову.
Малыш был тренирован одинаково хорошо стрелять и с правой, и с левой руки. Промахнуться с расстояния меньше десяти метров воспитанник Седого не мог. Другое дело, что броня твари, отражавшая выстрелы из карабина, должна была прекрасно справиться с пулями «Глока».
Однако она не справилась.
Голова Энни взорвалась комками блестящих сегментов брони и чёрного мяса. В лицо ошеломлённому Кремню плеснула густая вязкая жидкость, совсем не похожая на кровь. Малыш закричал.
Он кричал от внезапной и невыносимой, плавящей каждую клетку его тела боли, которая родилась где-то в районе затылка и волной покатилась вниз по позвоночнику. То, что Энни сделала с его рукой, было ничем по сравнению с необъяснимой пыткой, начавшейся в момент её смерти. Из открытого рта Малыша вырвалась струя окрашенной красным рвоты, и он, почти с облегчением, упал в неё лицом.
На этот раз Малыш действительно потерял сознание.

Первое, что он увидел, когда пришёл в себя, – обеспокоенное лицо отца. Седой стоял на коленях рядом с ним, придерживая голову Малыша ладонью.
– Лежи, лежи, – тихо сказал он. – Всё в порядке. Всё закончилось.

Малыш даже в самых смелых мечтах и не подумал бы встать или хотя бы сесть. Твёрдая надёжная ладонь отца казалась единственным, что удерживало его от нового провала в беспамятство. Его по-прежнему тошнило, и голова кружилась, как после сотрясения, которое он получил однажды на футболе.
– Пап, я… – выговорил он, – я…
– Ты молодец, сынок, – сказал Седой. – Ты…
– Он точно твой сын, командир, – сказал Кремень откуда-то сбоку. – Если у тебя были сомнения, то теперь можешь обойтись без генетического теста. Уложил тварь с первого выстрела. Яблоко от яблони. Нет, правда…
В словах Кремня был какой-то скрытый смысл, который Малыш не мог разобрать. Седой с неожиданной грубостью буркнул «заткнись», и Кремень замолчал.
– Па… командир, – голос Малыша немного окреп, хотя его мутило с каждой секундой всё сильнее. – Ты в порядке?
Седой выглядел скверно. Вся левая сторона его лица заплыла темнеющим кровоподтёком, и на лбу кровоточила длинная ссадина. Под глазами проступили чёрные круги, губы побелели.
– Я в порядке, – твёрдо сказал Седой. – Жокей тоже. На кухне тоже была тварь, и мы её не засекли. Камуфляж, как у хамелеона. Так мне врезала – чуть не оторвала голову. Спасибо, Жокей прикрыл, но повозиться пришлось.
За спиной Седого появился Жокей со своим невозмутимым, как будто вырезанным на тотемном столбе лицом. Его внимательный взгляд скользнул по Малышу, и он что-то негромко спросил, Малыш не разобрал слова.
– У него откат, – непонятно ответил Седой. – И пробита рука. Нужна сыворотка.
– Уверен, командир? – уточнил Жокей. – На все откаты, твои и его, у нас доз не хватит. Может, перетерпит?
– Откат он может и перетерпит, – сказал Седой, – а вот с одной рукой он так себе стрелок.
Жокей расстегнул аптечку, висевшую на поясе, и вложил в ладонь командира небольшой пластиковый шприц. Малыш, несмотря на то что буквально плавал в дурноте, похолодел. Уколов он боялся с детства. Худшим днём своей жизни он считал день прививок, которые ему сделали после успешной сдачи тестов Организации. «Зато сможешь пить воду из-под крана, – сказал ему улыбчивый доктор, пока Малыш, задыхаясь, пытался справиться с панической атакой. – Дрянь, которую мы туда подмешиваем, на тебя больше не действует».
– Эй, эй, – отец слегка хлопнул его по щеке, и Малыш вырвался из воспоминаний, снова оказавшись на полу в закусочной. – Держись. Сейчас станет полегче.
Малыш с радостью понял, что не заметил момента укола, и стал ждать, когда он сработает. Легче однако не стало. Стало намного, намного хуже.

– Держись, – повторил Седой.
Малыш держался. Он пытался отвлечься, думать о чём-то кроме новой боли, которая наполняла его и без того измученное тело. Он пытался вспомнить лицо девушки с девятого этажа, но вместо него видел Энни. Улыбка с очаровательной щербинкой превращалась в растянутый до ушей оскал, нежная белая кожа сползала лохмотьями, обнажая гладкий хитин.
– Н-н-н-н-н… – простонал Малыш.
Его будто бросили на съедение голодным муравьям. Они, щекоча, забрались в ноздри, уши, рот, глазницы и теперь деловито пожирали внутренние органы. Малыш затрясся, и Седой привлёк его к себе, крепко обнял.
– Потерпи, – прошептал он. – Сейчас всё закончится.
«А я, папа? А я не закончусь?» – хотел спросить Малыш, но не мог. Муравьи сожрали его язык и спускались вниз по пищеводу. Их жвалы раздирали слизистую желудка, а кислота стекала ниже, в кишечник и мочевой пузырь. Его готовили, его учили терпеть боль и контролировать страх, но, похоже, он оказался плохим учеником.
Кажется, он зубами впивался в жёсткий рукав Седого, чтобы не закричать. Потом он кричал. Звал Седого, звал маму, просто беззвучно рыдал и колотил ногами по полу.
Боль прекратилась внезапно, как будто просто повернули выключатель. Малыш сам, без поддержки отца, сел. Голова была удивительно лёгкой и ясной.

– Я… – Малыш прочистил горло. – Кажется, всё прошло.
Поднятая к лицу правая рука казалась невесомой. На месте, куда Энни воткнула вилку, остался неровный белый шрам. Малыш перевернул ладонь и увидел шрам-близнец, пересекавший линию жизни. Он пошевелил пальцами, которые его слушались не хуже, чем раньше.

– Хочешь пирога? – спросил Кремень.
Он с ногами сидел на одном из уцелевших столов и уминал пирог, позаимствованный из разбитой витрины. Лицо оперативника, измазанное чёрной кровью твари, просто лучилось счастьем.

– После сыворотки Винджа всегда тянет пожрать, – сообщил Кремень и, стряхнув крошки с ладоней, вытер руки о джинсы. – Так что не стесняйся.

– Мне бы яблочного, – сказал Малыш.
Он понял, что действительно умирает от голода. А ещё – что никогда больше в жизни не возьмёт в рот даже крошки вишнёвого пирога.
– Все вопросы потом, – сказал Седой, и Малыш понял, что отец обращается главным образом к нему. – Десять минут на осмотр помещения и отходим к машине.

Вопросов у Малыша, действительно, было немало. Он перебирал их в голове, пока они обыскивали разгромленную закусочную и подсобку.
Что за тварь притворялась официанткой Энни и как она была связана с объектом их миссии, Винджем? Почему её не брали пули Кремня, но Малыш уложил тварь чуть ли не с одного выстрела? Почему он сам чуть не умер, когда пуля вошла в затылок Энни? Что за сыворотку вколол ему Седой и почему она названа именем их цели?
Одно Малыш понял без подсказки – они вовсе не занимались поисками, разъезжая по округе Хемптон Фоллз. Они по очереди выполняли роль приманки, надеясь именно на такую встречу, какую им оказали в «Пирогах Марты». Седой знал толк в ловле на живца, и они бывало проводили часы на берегу речки, ожидая, пока дёрнется поплавок.
Только сейчас Малыш понял, что отец имел в виду, когда говорил: «Сегодня ты с удочкой, а завтра там, на другом конце лески». Он почувствовал, как в нём растёт обида на Седого, который мог хотя бы полусловом намекнуть, что его может ждать за дверью закусочной.
Словно угадав его мысли, Кремень осторожно коснулся плеча Малыша.

– Командир сделал всё, как надо, – сказал он, вороша носком ботинка кучу хлама на входе в кухню. – Он знал, что ты справишься. Ты справился. Первая зарубка на прикладе. Гордись.
Гордиться пока получалось плохо. Нужно было забыть, как улыбалась ему рыжая девчонка, которая сначала превратилась в чудовище, а потом от неё осталась только вонючая чёрная лужа на полу. Тело Энни сгнило необъяснимо быстро, на что Кремень сказал брезгливо:
– Опять халаты будут ругаться, что дураки им попортили образцы.
– Эй, Кремень, – окликнул оперативника Жокей. – Ты долго будешь в мусоре ковыряться? Опять своего папашу ищешь?
Кремень без особого азарта послал Жокея по-самоански и побрёл вглубь подсобки. Малыш, крутя по сторонам головой, шёл следом.
Кухня выглядела как поле боя, где с одной стороны были бойцы с штурмовыми винтовками и дробовиками, а с другой – асфальтовый каток. От твари, которую здесь уработали Седой с напарником, тоже осталась гнусная чёрная лужа, растекшаяся по белой плитке.
– Здесь люк в подвал, – сказал Седой, отпихивая ботинком оторванную дверцу шкафчика. – Будем спускаться. Снаряжаемся полностью по штурмовому варианту. Малыш, ты остаёшься со мной. Кремень, Жокей, принесите сумки. Я пока свяжусь с Домом.
К разочарованию Малыша, отец сразу достал рацию и принялся вызывать базу. Возможности задать ему хотя бы один вопрос о происходящем не представилось. С другой стороны, Малышу не терпелось услышать, как отец сообщит в Стеклянный Дом, кто первым обнаружил и уничтожил тварь. Он даже мысленно проговаривал за него: «Проникновение осуществил оперативник Двадцать-Два-Четыре…»
– Дерьмо, – сказал Седой. – Связи нет.
Рация в руке командира безмятежно подмигивала зелёным огоньком полного заряда. Из динамика трещал белый шум статики. Малыш полез в карман за телефоном.
– Был же сигнал, – растерянно сказал он. – Четыре антенны. Я заметил, когда показывал Эн… ну, этой твари, фотографию Винджа.
– Твой счётчик далеко? – спросил Седой. – Мой разбился.
Малыш достал из своего рюкзака и протянул отцу счётчик Канта.
– Один и три десятых юма, – Седой поднёс счётчик к люку в полу, и стрелка тут же прыгнула на ещё одно деление. – Что бы там ни было аномального, оно, кажется, глушит связь.
Хлопнула задняя дверь. Седой с Малышом одновременно вскинули оружие, развернулись на звук.
– Свои! – крикнул Кремень.
Они с Жокеем подошли, обходя следы побоища, сбросили на пол четыре больших спортивных сумки.
– Снаружи всё тихо, командир, – доложил Жокей. – Что сказал Дом?
– Мы пока без связи, – Седой присел на корточки, расстегнул сумку. – В подвале превышение фона на четыре десятых. Готовимся.
Кремень, присев рядом с ним, начал доставать из сумки бронежилет.

Они стояли по сторонам люка, экипированные в полную боевую выкладку. Малыш ещё возился, застёгивая под подбородком ремешок тактического шлема. Седой взглянул на него с неодобрением.
– Кремень, Жокей, вы первые, – приказал он и взялся за металлическую ручку люка. – Готовьте «вспышку».
– Есть, – Кремень снял с разгрузки дырчатый цилиндр гранаты М84. Рядом Жокей вскинул к плечу телескопический приклад своего ружья Benelli M4 Super 90. – Работаем.
Малыш направил ствол автомата на крышку люка. Седой рывком открыл её и уронил на пол. В чёрный проём тут же полетела граната, и Малыш на секунду закрыл глаза. Приглушённый активными наушниками взрыв стал хлопком. Подняв веки, он увидел, что Жокей уже опустил на глаза тубусы прибора ночного видения и прыгает в люк. Мгновение спустя за ним последовал Кремень.
– Контакт! – заорал Жокей, и тут же Benelli дважды рявкнуло. Через секунду протрещала очередь из карабина Кремня.
Со своей позиции Малыш видел только их спины. Он дёрнулся, чтобы спрыгнуть вниз – до пола подвала было меньше двух метров, – но Седой гаркнул:
– Стоять!
И сам сиганул вниз. В ту же секунду стрельба под ногами Малыша стихла, и он услышал, как громко ругается Кремень.

Земляной пол больно ударил в подошвы кед Малыша. В чёрно-зелёном спектре «ночников» он увидел, что оказался в прямоугольном помещении размером пять метров на десять. Перед ним выстроились остальные оперативники, уже опустившие оружие. Жокей показывал пальцем на скопление тёмных овальных предметов у дальней от них стены. Чтобы разглядеть их как следует, оперативники подняли «ночники» на шлемы и включили подствольные фонарики.
– Я стрелял в ту дрянь, что по центру, – сказал Жокей, обращаясь к Седому. – Ей хоть бы хны.
«Дрянь» выглядела как прозрачный мешок, заполненный красноватой жидкостью. Мешок висел над полом, как будто был приклеен к стене, и от него во все стороны разбегались толстые пульсирующие жилы, уходившие в трещине в бетоне. Слева и справа висели ещё по два таких же мешка, незначительно отличавшиеся размерами – всего пять.
– Что это за херня, командир? – спросил Кремень. – В моём шаре ничего про это не было.
Внутри прозрачных мешков плавали обнажённые человеческие тела. Два женских, мужское и тело маленькой, не старше пяти лет девочки. Жилы, расползающиеся по стене, врастали в каждый из мешков и, расходясь на множество тонких отростков, прирастали к людям.
– В моём тоже не было, – сказал Седой. – Но я догадываюсь.
Командир направил луч фонарика на центральный мешок. Большим пальцем перевёл флажок режима стрельбы своей штурмовой винтовки M16 на одиночные. Будто услышав щелчок, тело мужчины в мешке вздрогнуло. Его грудная клетка, которая до того двигалась размеренно, как во сне, начала вздыматься чаще.
Глаза мужчины распахнулись. Они были глазами хищного насекомого, которые оценивали деревенских дураков, выбирали среди них добычу. Рот мужчины приоткрылся, и из него показался шевелящийся, заострённый на конце хоботок.
Бам! Пуля, выпущенная Седым, пробила череп твари на уровне переносицы и застряла в стене. Жидкость в мешке забурлила, окрасилась в чёрный цвет. Тело некоторое время билось в ней, растягивая гибкие податливые стенки мешка, потом обмякло.
Седой поднял ладонь к лицу, медленно вытер струйку крови, которая вытекла у него из ноздри.
– Это коконы, – сказал командир. – Виндж растит потомство.
На этих словах Седой пошатнулся, и тут же Кремень обхватил его, подставил плечо. Движением руки командир остановил двинувшегося к нему Малыша.
– Всё нормально, – с усилием проговорил он. – Сейчас откат слабее.
«Опять откат», – подумал Малыш. Он уже начал понимать, что тварей, с которыми они столкнулись, не могут убить Кремень с Жокеем. Но по какой-то причине они с отцом могли. Платой за это был тот самый откат, который едва не угробил его наверху.
Его охватила буря чувств: удивление, страх за отца и за себя. Малышу очень не хотелось ещё раз перенести то, что случилось после смерти Энни, и он не знал, сколько откатов выдержит отец. Ко всему примешивалась гордость: он всего как сутки деревенский дурак, а уже может больше, чем оперативники с пятнадцатилетним стажем.
– Может, не будем их трогать, командир? – спросил Кремень. – Пусть группа зачистки разбирается. Нам надо искать Винджа, пока он не наделал ещё тварей.
– Нельзя их оставлять, – сказал Седой. – Они могут вылупиться в ближайшие часы.
Он отошёл от Кремня и прицелился в крайний справа кокон. В немолодую темнокожую женщину с пышной гривой волос, плавающих в красной жидкости.
– Я возьму ещё два, – Седой положил палец на спусковой крючок. – Остальные на Малыше.
Бам!

«Я смогу», – думал Малыш, пытаясь унять дрожь в руках. «Смогу».

Автомат FN F2000 в его руках ходил ходуном. Он только что выстрелил в тварь с лицом старика и телом двадцатилетнего спортсмена и оправлялся от второго в жизни отката. Было легче, но всё равно ему в живот как будто ударила раскалённая гиря, и Малыша опять вырвало. Однако руки у него тряслись не поэтому.

Ему предстояло выстрелить в ребёнка.
«Это уже не ребёнок», – сказал он себе. «Это какой-то мутант, такая же тварь, как Энни». Выходило не очень убедительно. У девочки в мешке было лицо ангела с рождественской открытки. Мокрые рыжие кудри липли ко лбу, сложенные на груди руки поднимались и опускались в ритме спокойного дыхания. В отличие от остальных, когда на неё упал луч фонаря, девочка не проснулась.
Никто его не торопил. Отец, усевшись прямо на пол, отдыхал с M16 на коленях. Кремень нашёл лежавшую в углу стремянку и устанавливал её под люком. Жокей достал откуда-то пару своих любимых ножей. Малыша всегда восхищали их резные деревянные рукоятки и лезвия из стекла, проходившие через любой детектор. Жокей ловко перебрасывал их из руки в руку, всё быстрее и быстрее, пока ножи не слились в одну сверкающую полосу. Его тёмные миндалевидные глаза внимательно наблюдали за девочкой, спавшей в последнем коконе.
«Давай», – указательный палец Малыша напрягся на спусковом крючке. Ствол перестал дрожать.
Девочка открыла глаза.
– Седой, – проговорила она. – Я так рад, что они всё-таки прислали тебя.
Малыш не заметил, как отец успел вскочить, оказаться рядом и ладонью опустить ствол автомата сына в пол.
– Сколько мы не виделись? – продолжал ребёнок, плававший в коконе. – Четыре года? С твоего второго возвращения из Зоны-5, да?
«Как оно говорит? – подумал Малыш. – У этого существа в лёгких должна быть жидкость, которой наполнен кокон, но мы слышим самый обычный голос… или нам кажется, что слышим?»
– Чего ты хочешь, Карл? – спросил Седой.
На лице девочки появилась улыбка. Дети не улыбаются так – снисходительно, одним уголком рта. Малышу показалось, что на её лице проступили черты человека с фотографии в его телефоне, профессора Карла Винджа, их цели.
– Ты знаешь, чего я хочу, Алекс, – Малыш вздрогнул. Он уже понял, что Виндж и отец знакомы, но только самые близкие люди знали настоящее имя Седого. – Сделать работу над ошибками Саваофа. Подарить людям звёзды. Но для начала я хочу, чтобы ты перестал убивать моих детей и пришёл ко мне. Мне не терпится поближе познакомиться с твоими боевыми товарищами и, конечно, с твоим замечательным сыном.
Глаза девочки, обычные человеческие глаза, посмотрели на Малыша. Прятавшийся за ними Виндж ему подмигнул.
– Где ты? – спросил командир.
– На станции Сибрук, – ответила девочка. – Когда вы подъедете, вас проведут. Не беспокойся, это не ловушка. Нам правда нужно поговорить.
– Мы поговорим, – пообещал Седой и выстрелил.

Глава 3

За спиной отца, сидевшего с Малышом в кузове, в небо рвались жирные клубы чёрного дыма. С уничтожением коконов связь не вернулась, вызвать чистильщиков не было возможности, поэтому Седой решил сжечь закусочную. Кремень заложил термитные заряды, и «Пироги Марты» запылали.

Перед тем как залезть в машину, он сказал Седому:
– Слушай, командир, пацан должен знать. Если ты ему не расскажешь, расскажу я.
Отец долго смотрел на него, и Кремень упорно выдерживал его взгляд. Малыш, затаив дыхание, ждал.
– Садись в кабину c Жокеем, – сказал Седой Кремню и положил свою М16 в кузов. – Я с Малышом.
Дорога под колёсами джипа превратилась в грунтовку. Машину стало потряхивать. Седой достал из-под бронежилета непочатую пачку сигарет, вскрыл и выколотил одну костяшками пальцев.
«Ментоловые, – подумал Малыш. – Как у Королевы».
– Ты же бросил, пап, – осторожно сказал он.
Седой вынул зажигалку и закурил. Некоторое время он молча пускал дым и смотрел куда-то в сторону.
– Двадцать один год назад я вернулся из Зоны-5 в первый раз, – наконец сказал он.
Малыш превратился в слух. Отец немало рассказывал ему про операции своего отряда МОГ-Эпсилон-6-22, но никогда – про два похода в аномальную Зону-5.
– Со мной тогда были Лис и агент Симмонс, тот самый, с которым ты познакомился на брифинге у Королевы. Мы сопровождали профессора Карла Винджа, эволюционного биолога, работавшего на Организацию, – Седой поднёс тлеющий кончик сигареты к глазам, как будто глядел в прошлое сквозь него. – Командир моего отряда и ещё один парень не вышли.
До Малыша донеслись звуки музыки из кабины. Кремень, верный привычке, приобретённой, когда он ещё был «зелёным беретом», включил Тейлор Свифт. Он рассказывал как-то Малышу, что они с ребятами слушали You Belong With Me, выезжая на самые опасные миссии.
– Зона-5 своя для каждого, кто в неё входит, – Седой щелчком выкинул окурок на обочину и тут же закурил следующую сигарету. – Лис встретил свою покойную мать, которая попросила его никогда не возвращаться. Что она показала Симмонсу, я не знаю. Виндж сказал, что он нашёл Бога, и тот рассказал ему, как исправить свою главную ошибку.
Седой замолчал, жуя фильтр зубами, и Малыш решился на вопрос:
– А что ты видел, папа?
– Я видел смерть, – спокойно ответил Седой. – Она выглядела как маленький мальчик, который просто сидел возле двери, которую нельзя было отпереть ни ключом, ни взрывчаткой. Мальчик сказал, что он очень устал быть смертью и носить ее в себе. Он плакал и говорил, что ему очень-очень больно. Он просил ему помочь – открыть дверь, чтобы он смог освободиться.
Седой первый раз посмотрел прямо на Малыша, и Малышу стало трудно дышать, такая тяжесть была в этом взгляде.
– Чтобы дверь открылась, я должен был забрать его жизнь, – медленно выговорил Седой.
В наступившем молчании Малыш вдыхал мятный дым отцовской сигареты.
– Я тогда ещё не знал, но у мальчика было твоё лицо, – наконец продолжил Седой. – Я сказал ему «да» – и выстрелил. С тех пор смерть во мне. А когда через год родился ты, то смерть стала частью и тебя тоже.
«То, что ты ищешь, было здесь всё время», – немузыкально проорал Кремень из кабины, подпевая Тейлор Свифт.
– Я не понимаю, – растерянно сказал Малыш.
– Мы с тобой, ты и я, можем убить то, что убить нельзя, – объяснил Седой. – Поэтому Королева выбрала нас. В Стеклянном Доме знают, что у Винджа получилось завершить свой труд. После своего возвращения из Зоны-5 он стал одержим мыслью, что планета умирает и, чтобы выжить, людям нужно эволюционировать. Виндж мечтал создать идеального человека. Неуязвимого. Бессмертного.
«Сделать работу над ошибками Саваофа», – в голове Малыша прозвучал голос девочки, говорившей голосом Винджа.
– Организация поставляла Винджу материал для экспериментов, – Седой как будто не замечал, что уже докурил сигарету до фильтра, и продолжал ожесточённо затягиваться. – Преступников и добровольцев, не понимавших, на что они идут. Полтора десятка лет Карл творил с ними вещи, которые напугали бы даже доктора Менгеле.
Командир наконец оторвался от сигареты и выкинул окурок за борт. Несколько раз щёлкнул зажигалкой.
– Не знаю, что вышло бы у Винджа в итоге, но пять лет назад ему передали аномальный объект SCP-12854 под названием «Глиняный Бог». Это артефакт, который запускает у живых организмов процесс ускоренной эволюции. Карл похитил его и сбежал. Ты своими глазами видел, что он сделал с помощью Глиняного Бога.
«Он создал этих тварей, – подумал Малыш. Он вспомнил Энни, вспомнил существ в коконах, и его передёрнуло. – Людей-насекомых. Такие смогут выжить даже после ядерного взрыва, как тараканы».
– Разве это плохо? – спросил он, хотя, как ему казалось, уже понимал ответ. – Если планета, и правда, умирает…
– Планета может умирать ещё очень долго, – Седой посмотрел на третью, ещё не зажжённую сигарету в своих пальцах. Сломал её и выкинул вместе с пачкой. – Может не умирать совсем. А если мы не остановим Винджа, он и его дети устроят конец света. Мы не сможем сосуществовать с ними, а они не смогут с нами, как кроманьонцы с неандертальцами. Только на этот раз вымрем мы.
Седой посмотрел на часы.
– Через десять часов двадцать две минуты Виндж собирается подвергнуть жителей Бостона и пригородов ускоренной эволюции с помощью Глиняного Бога. Это Событие класса S-K. Наша работа – его не допустить.
От сильного удара по дну джип подлетел вверх, и только вовремя протянувший руку отец не дал Малышу вылететь из кузова.
– Жокей, какого хрена!? – заорал Седой.
Джип резко остановился. Жокей высунулся из кабины, обернувшись назад.
– Отвечаю, командир, этой ямы секунды назад не было, – виновато прогудел он.
Яма, которую проскочил «Форд», оказалась знатная. И не просто яма, как понял Малыш секунду спустя. Грунтовое покрытие дороги разворотила воронка от снаряда.
– Глаза разуй, – пробурчал Седой, успокаиваясь. Он покрутил головой, прищурился и сказал громко, чтобы его было слышно в кабине: – Вы тоже это видите?
Малыш не сразу понял, о чём говорил отец, но потом обратил внимание на то, что происходило с его боковым зрением. Краем глаза он видел, что картина вокруг будто мерцала, подёргивалась и таяла, как целлулоидная плёнка от жара. Малыш довольно быстро приноровился скашивать зрачки и сфокусировался на проступавших зыбких образах.
Он увидел то, что позже, когда пройдёт шок, Кремень, если не считать ругательств, опишет двумя словами – «репетиция Армагеддона».

На обочине недалеко от воронки лежал перевёрнутый «Хамви». Передняя дверь была вырвана с мясом, и из салона свешивалось тело в сером городском камуфляже. Малыш вгляделся, и его передёрнуло. Нижняя половина у трупа отсутствовала. Рыхлую землю вокруг вседорожника пятнали глубокие следы, и ни один из них не походил на человеческий.
Метрах в двухстах Малыш, опустив на глаза ночники, увидел обгорелый остов чёрного вертолёта. Невидимый для глаз и радаров, он всё равно стал добычей тварей Винджа. Справились они и с парой БМП «Брэдли», мимо которых деревенские дураки проехали тремя минутами позже. У одной из машин оторвало башню, в борту второй была проделана метровая щель с рваными краями. Глядя на выгнутые куски брони, Малыш пытался представить себе силу, с которой нечто разрывало металл, как бумагу. Думал о том, что чувствовали бойцы неизвестной ему мобильно-оперативной группы, которых убивало проникшее в дыру существо.
Как там сказал Симмонс на брифинге у Королевы? «Всем оперативникам присвоен временный статус пропавших без вести».
Отец молчал. Из кабины тоже не доносилось ни звука. Сквозь заднее стекло Малыш видел, что Жокей вцепился в руль так, что сквозь кожу проступили кости. Кремень, глядя в боковое окно, беззвучно шевелил губами. Ругался? А может, молился?
Трупов попадалось немного. Твари то ли утащили их в своё логово, то ли сожрали, но их было гораздо меньше, чем можно было ожидать, исходя из количества уничтоженной техники. Впрочем, и тех погибших коллег, что Малыш рассмотрел своим новым зрением – истерзанных, разъятых на части, разбросанных как попало, – хватило, чтобы он вскоре уткнул взгляд в грязное дно кузова.
На занятиях он видел видеозаписи, снятые во время неудачных операций Стеклянного Дома. На зернистых кадрах, сделанных бесстрастными нашлемными камерами, оперативники гибли в аномальных зонах, во время извлечения объектов класса «Кетер», по глупости, неосторожности или, что случалось чаще всего, по необъяснимым причинам. У Организации хватало провалов, из которых будущий деревенский дурак должен был извлечь полезные уроки.
То, что он видел сейчас, сложно было описать словом «провал». Урок, который Карл Виндж давал отряду Седого прямо сейчас, Малыш понял так: «Вам меня не остановить».
– Почему… – собственный голос показался ему чужим, и Малыш откашлялся. Начал заново: – Почему мы раньше этого не видели?
– Не могли, – сказал Седой. – Не было допуска. Помнишь, как на сорок втором этаже?
– А сейчас дали допуск?
– Не думаю, – отец полез под разгрузку и, не обнаружив там сигарет, с досадой вздохнул. – Виндж хочет, чтобы мы это видели. Хочет нам показать, что у него все козыри.
– Они, правда, все у него? – Малыш поднял глаза на отца.
Седой с задумчивым видом достал из разгрузки магазин, выщёлкнул патрон и принялся крутить в пальцах. Малыш вспомнил, что отец всё время искал, чем занять руки, когда бросал курить после пандемии.
– Не знаю, сынок, – ответил Седой. – Мне кажется, что нет. Если бы Виндж был уверен в своих силах, он бы попытался покончить с нами сразу. Вместо этого он устроил нам проверку в закусочной.
– Проверку? – повторил за отцом Малыш. Подумал и добавил: – Получается, он хотел увидеть, как работают наши с тобой способности?
– Именно, – отец кивнул. – Виндж прежде всего учёный. Он поставил эксперимент и по его результатам решил, что мы зачем-то ему нужны. Или что ему будет проще справиться с нами самому, не рискуя больше своими, как он выражается, детьми.
– А может, он… Ну… Раз он тебя знает ещё с Зоны-5, может, он хочет, чтобы ты перешёл на его сторону? – предположил Малыш.
– Возможно, – Седой пожал плечами. – Трудно заглянуть в голову гению. В любом случае мы скоро все узнаем. Думаю, Королева рассчитывала, что Виндж захочет со мной встретиться.
– Королева могла тебя предупредить, – с досадой сказал Малыш. – Я понимаю, допуск, все дела, но…
– Она предупреждала, – оборвал его Седой. – Задолго до этого задания. Когда в Стеклянном Доме поняли, каким меня сделала Зона-5, Королева предложила мне перейти в департамент аналитики. «Иначе, – сказала она, – тебя будут посылать в самое пекло».
Малыш был уверен, что отец недолго думал над ответом.
– Знаешь, Майк, – сказал отец, – если бы Королева спросила меня через пару месяцев, когда я первый раз взял тебя новорожденного на руки, я бы, не задумываясь, перебрался на девятый этаж. Я даже сам написал просьбу о переводе.
Седой подбросил и поймал патрон, сжал его в кулаке.
– Мне ответили отказом.
Он замолчал, стал смотреть вперёд и Малыш вместе с ним. Слева и справа тянулось изрытое воронками ржавое поле с разбросанными трупами и остовами сожжённых машин. Там, куда были устремлены взгляды оперативников, всё выше вырастала бетонная полусфера над главным реактором атомной станции Сибрук.

Железные ворота на въезде были открыты. Как и обещал Виндж, их встречали. Двое – мужчина и женщина. Поначалу бесплотные, они постепенно проявлялись из поплывшего маревом воздуха, и Малыш подумал: «Как тварь, напавшая на отца».
Посланники Винджа в воротах выглядели пока как люди. Точнее, как лишённые малейших физических недостатков люди двухметрового роста с идеальными пропорциями тела и лицами, напоминающими античные статуи. Одежды на них не было.
Малыш, на долю которого вчера и сегодня выпало уже изрядно впечатлений, всё равно на секунду оторопел, когда обнажённое тело женщины окончательно обрело плотность. Опомнился он, когда Седой припал на колено и вскинул M16 к плечу, выгнувшись над бортом кузова, чтобы вести огонь с левой стороны кабины. Вбитые в каждый мускул рефлексы отреагировали, и Малыш отзеркалил отца справа.
– Огонь только по команде, – крикнул Седой так, чтобы его слышали и Кремень с Жокеем.
Мужчина в воротах поднял руку. Его лицо, неподвижное как маска, напоминало Малышу какого-то голливудского актёра. Слишком правильное и красивое, чтобы быть настоящим. «Они подделка, – решил Малыш. – Имитация». Целиться в точку чуть выше безупречно вылепленных грудей женщины стало сразу гораздо проще.
Кремень мягко затормозил. Секунду спустя они с Жокеем уже стояли по сторонам джипа, удерживая пару в воротах на прицеле.
– Опустите оружие, – голос у мужчины оказался глубоким и приятным, как будто специально подобранным под его внешность. – Оно вам не понадобится. Если вы захотите его применить, оно вам не поможет.
– Уверен? – ехидно поинтересовался Кремень. – Твои друзья в закусочной тоже так думали.
По лицу мужчины пробежала быстрая волна, как будто что-то скрытое под кожей стремилось вырваться наружу.
– Спокойно, – сказала женщина и мягко положила руку ему на плечо. Лицо её спутника снова застыло. Тварь, которую скрывала его безупречная оболочка, так и осталась внутри. Женщина посмотрела на Кремня, потом на Седого: – Конфликт непродуктивен. Вам ничто не угрожает. Просто следуйте за мной.
Не снимая штурмовую винтовку с боевого взвода, Седой дал ей повиснуть на ремне. Остальные оперативники последовали его примеру. Мужчина шагнул в сторону, очертания его тела расплылись, и он растворился в воздухе, как кристаллы соли в воде. Женщина повернулась и, не оглядываясь, пошла в сторону бетонного купола, прикрывающего реактор. Седой качнул ей вслед указательным и средним пальцем, давая отряду команду «Вперёд!»
Кремень, который пошёл замыкающим, громко спросил:
– Вы меня извините, я первый раз на нудистской АЭС. Здесь у вас все так ходят?
Он говорил расслабленно, шагал со своей обычной ленцой, но Малыш, который всё лучше начинал чувствовать остальных дураков, понимал: Кремень собран и готов к бою. Его глаза так и стреляли по сторонам, и Малыш был уверен: Кремень сейчас думает о том же, что и любой из оперативников. Сколько невидимых для глаз тварей Винджа сейчас окружает их группу.
– Вас я знаю, – голос женщины прозвучал неожиданно громко, и Малыш, похолодев, осознал, что она мгновенно переместилась и теперь идёт рядом с ними. – Ты Кремень. Рядом с тобой Жокей. Вашего командира зовут Седой, а его сына – Малыш.
Женщина оглядела их по очереди, задержала взгляд на Малыше. Глаза у неё были ярко-синего цвета, такие же, как у официантки по имени Энни до того, как она стала чудовищем.
– Меня зовут Марта, – коралловые губы на прекрасном лице разошлись в улыбке, которая на секунду показалась Малышу нарисованной. – Час назад моя внучка угощала вас пирогами.
Не нарушая больше молчания, они подошли к зданию основного реактора, как белый пузырь поднимавшегося над сдвинутыми в кучу коробками административных корпусов. Вблизи Малыш увидел, что бетон защитного купола покрывает живая шевелящаяся сетка из красных жил, которые он уже видел в подвале закусочной.
Жилы пульсировали и прямо на глазах выбрасывали всё новые отростки. У основания купола они погружались в землю, и Малыш с ужасом представил невидимую, разрастающуюся на километры подземную паутину. Она тянулась от станции Сибрук к Бостону, стремилась опутать город и его спящих жителей, превратить их в тварей, послушных воле Винджа.
«Мы в центре паутины», – подумал Малыш. – «Здесь нас ждёт паук. Здесь начнётся Событие класса S-K, если мы его не убьём».
– Надо было взять огнемёт, – пробормотал Жокей себе под нос.
Марта обернулась и некоторое время смотрела на оперативника. Её синие глаза не моргали.
– Конфликт непродуктивен, – повторила она то, что сказала раньше. – Эволюция поощряет сотрудничество.
Чужеродная поросль за её спиной забурлила и расплелась, открывая двери. Марта прошла в них первой. Кремень, провожая её взглядом, сказал задумчиво:
– Если так ставить вопрос, я бы точно не отказался разок посотрудничать. А ты, Жокей?
Жокей повернулся назад к Кремню, чтобы ответить. Сказал вместо этого:
– Командир, посмотри… – голос его стал неожиданно сиплым.
Седой, за ним Малыш с Кремнем обернулись. Позади них, на расстоянии двадцати метров плечом к плечу, больше не прибегая к невидимости, стояли шеренгами дети Винджа. Их было на беглый взгляд не меньше двух сотен. В неоновом свете фонарей их обнажённые тела казались вырезанными из мрамора разных оттенков – от снежно-белого до чёрного, как тонкие клавиши рояля.
Кремень выматерился с большим, чем обычно, жаром.
– Вот кто устроил репетицию Армагеддона, – добавил он к своей тираде. – Полюбуйтесь на них.
– Любоваться в другой раз, – сказал Седой. – За мной.
Он первым шагнул в двери, за которыми их ждала Марта.

Они шли по вестибюлю, который теперь выглядел как кровавые джунгли. Малыш увидел множество коконов, приросших к стенам, часть из них была уже высохшими пустыми оболочками. Твари из них вылупились и влились в армию Винджа.
Марта подвела деревенских дураков к лифту, и когда его двери открылись, внутри почему-то не оказалось красной поросли. Женщина вошла в кабину, поманила их за собой. Кремень, которого, несмотря на всю браваду, явно не радовала перспектива оказаться с Мартой так близко, с сомнением посмотрел на Седого.
– Страх неэффективен, – мягко сказала женщина.
Седой вошёл первым, молча уперев в живот Марты ствол штурмовой винтовки. Она не возражала, только кротко посмотрела на него с материнской улыбкой. Оперативники разместились в тесной кабине, и Марта нажала на самую нижнюю кнопку на панели.
Малыш оказался неприятно близко от их спутницы и теперь вдыхал её запах, не похожий на запах человеческого тела. От него слабели ноги и начинала кружиться голова. Он вспомнил, как Энни подчинила его себе в закусочной, и решил, что создания Винджа выделяют какие-то вещества, феромоны, воздействующие на нервную систему. Как муравьи и пчёлы.
«Возможно, их сознания на каком-то уровне объединены, – подумал он. – Так Виндж смог говорить с нами через ту девочку».
Двери лифта открылись. Они вышли в длинный узкий коридор, где по потолку и стенам разбегались всё же багровые отростки. Здесь они были толще, темнее и походили уже не на жилы, а на древесные корни. Попадались и коконы, в основном пустые, но некоторые ещё вызревали. Подготовка требовала от Малыша подмечать каждую деталь, но он всё равно старался лишний раз не заглядывать в безмятежные лица за прозрачной плёнкой. Пока Малыш шёл след в след за Седым, в основном его взгляд был прикован к затылку отцовского шлема.
«О чём отец будет говорить с Винджем? – гадал он. – Человека, который затеял такое, нельзя просто убедить остановиться». Он покосился на Кремня. Тот шагал, как на прогулке по парку, негромко насвистывая под нос.
– Похоже на ту лабораторию в Хорватии, – сказал Жокей, который на пару шагов отставал от Малыша. – Только не так воняет.
– Так там разве не от тебя воняло? – удивился Кремень.
– Наверное, – Жокей хмыкнул. – На мне же были трусы твоей подружки.
Их болтовня подействовала на Малыша как прививка от неуверенности. Он больше не пытался представить разговор отца с Винджем и что случится, когда от слов не будет толку. Стал считать про себя шаги, чтобы при отходе представлять расстояние до лифта. Малыш даже засвистел, подражая Кремню.
– Эй, эй, у тебя все ноты мимо, – сказал тот и пропел две строчки из песни Тейлор Свифт «22»: «Всё будет хорошо, если я буду рядом». – Прекрати фальшивить, а то выгоним тебя из свифтис. Ну-ка, ещё раз.
Посвистывая, на ходу он слегка приобнял Малыша, и тот мгновенно почувствовал себя в безопасности, как будто Кремень закрыл его невидимым щитом. Малыш уже набрал в лёгкие воздух, чтобы исправить свою ошибку, но коридор сделал поворот, и Марта остановилась.
– Вам сюда, – сказала она и небрежным толчком распахнула перед оперативниками большие двери с надписью «Контрольный центр – 1».

Перед контрольным центром АЭС было небольшое помещение, в котором, предположил Малыш, раньше размещалась охрана. Сейчас здесь расположились трое детей Винджа, тоже своего рода охранники – двое мужчин и женщина. Как и остальные сверхлюди, они совершенно не стеснялись своей идеальной наготы.
«Интересно, – подумал Малыш, – а Виндж тоже вылепил из себя статую? Может, он вообще всё это затеял, чтобы перестать быть кривобоким стариком?»
– Ваше оружие останется здесь, – сказала Марта. – Не пытайтесь ничего утаить, наши органы чувств распознают металл, даже если вы спрячете его внутри тела.
Седой не стал спорить и подал пример остальным – сложил под ноги F16 и «Глок». Стал доставать из разгрузки гранаты. Двое мужчин-охранников разглядывали дураков без малейшего интереса. Женщина неожиданно обратилась к Кремню:
– Так и думала, что ты меня не узнаешь, Колин. А в Дании, помнится, ты мне проходу не давал.
Кремень прищурился:
– Хеденстед, две тысячи пятнадцатый. Ида. Слушай, ну ты… да-а. – Он сделал движение ладонями, как бы обрисовывая контуры тела женщины. – Ты и тогда была огонь, а сейчас просто нет слов. И шрамы пропали.
Ида коснулась рукой живота, на котором отчётливо проступали кубики пресса. Адресованная Кремню улыбка стала шире, и Малышу показалось, что она действительно рада его видеть.
– Профессор меня починил, – сказала она. – Он всех нас починил. Я, Лукас и Николай – мы все его должники.
Кремень дружелюбно кивнул мужчинам, которые по-прежнему не проявляли интереса к разговору:
– Тоже коллеги? – спросил он.
– Да, – Ида кивнула. – МОГ Эпсилон-11. Охраняли лабораторию, в которой работал профессор.
– А потом решили пуститься с ним в бега? – уточнил Кремень.
Улыбка сошла с лица женщины.
– Тебе кажется, что всё просто, Кол, – серьёзно сказала она. – Свихнувшийся учёный похитил опасный артефакт и сбежал. Обычный протокол: учёного с сообщниками – зачистить, артефакт запереть, да?
– Такая у нас работа, – мягко сказал Кремень, и Малыш вспомнил Лиса и собранные в ящик игрушки. – Но я, правда, Ида, никого не хочу зачищать. Мы пришли сюда договариваться.
– Твои друзья думают так же? – спросила бывшая оперативница, жестом обводя остальных деревенских дураков.
Малыш опять вспомнил, как на несколько мгновений официантка Энни подчинила его своей воле:
– Друзьям очень интересно узнать: вы сами последовали за профессором или он вас, ну, убедил? – спросил он и заслужил одобрительные взгляды отца и Кремня.
– Наше решение следовать за профессором, как и наше возвышение, было добровольным, – сказала Ида.
«Возвышение, – подумал Малыш. – Вот как они это называют».
– Профессор никого не принуждает, – вступила в разговор Марта. – Свобода выбора – его главное кредо.
Малыш вспомнил маленькую девочку внутри багрового кокона. «Ах ты лживая мразь», – подумал он.
– Как насчёт жителей Бостона? – спросил Жокей. – Они тоже добровольцы?
Наступила пауза. Ида и Марта обменялись взглядами, и Малышу почудилось, что между ними произошло бессловесное совещание.
– Организация сама отняла выбор у жителей Бостона, – сказала Ида. – Когда начала за нами охоту.
Наступившее молчание прервал один из мужчин. Он говорил с резким русским акцентом, и Малыш решил, что это Николай:
– У тебя нож в ботинке, – сказал он, показывая пальцем на Кремня. – Достань.
С кривой усмешкой Кремень опустился на корточки и достал из-за голенища короткий «Медфорд». Уложил его рядом с ружьём Жокея.
– Глазастый, – сказал он Николаю. – А я тебя тоже помню. Мы с тобой напились перед отлётом из Дании.
Николай молча смотрел на него пустым немигающим взглядом.
– Может, когда всё закончится, повторим? – спросил его Кремень.
– Бессмысленный ритуал, – сказал Николай. – Моя слюна и кровь расщепляют алкоголь.
– Скучные у тебя друзья, Ида, – со вздохом сказал Кремень.
Бывшая оперативница не ответила. Вместе с двумя охранниками, двигаясь слаженно, как части единого целого, они подхватили снаряжение оперативников – оружие, пояса, рюкзаки – и легко, как будто оно ничего не весило, свалили в углу. Потом Ида стала рядом с Мартой за спиной дураков, Николай и Лукас – по сторонам массивной железной двери со сложным электронным замком. Раздался мелодичный сигнал зуммера, и на замке по очереди зажглись три зелёных огонька.
– Входите, – сказала Марта. – Профессор вас ожидает.

Глава 4
Контрольный центр станции Сибрук встретил Малыша запахом озона и пластика. Воздух в большом круглом помещении с серыми стенами был сухим и холодным. Так же холодно светили яркие белые лампы. Напротив входа перед полумесяцем пульта стояли три офисных кресла, совсем простых по сравнению с грандиозным парадом кнопок, индикаторов и экранов перед ними.
Два кресла пустовали. В третьем, центральном, спиной к двери сидел человек – Малыш видел его склонённую голову, освещённую призрачным светом большого монитора. Чёрно-белое изображение на мониторе мерцало и подёргивалось, на нём был провал колодца со сложной ячеистой структурой стен и дна.
Малыш знал, что перед ним. Будущих деревенских дураков готовили действовать не только в сельской местности. Во время тактических симуляций Малыш высаживался и на тёмной стороне Луны, и в антарктических владениях космического хищника Кууль-Тхота, ставшего причиной Третьего Вымирания. Его учили действовать на дне кимберлитовых трубок и среди шеренг терракотовой армии – так, чтобы не зацепить ни одного каменного солдата и не высвободить то, что заковали в них мудрецы династии Цинь.
Поэтому он сразу вспомнил рабочую зону реактора PWR-типа, захват и отключение которого отрабатывались на курсах подготовки. Над реактором, который сейчас не прятался под предохранительным колпаком, сплеталась паутина – Малыш узнал поросль, которая покрывала защитный купол и змеилась по коридорам.
«А вот и Глиняный Бог», – подумал он.
В самом центре паутины, купаясь в гамма-излучении мощностью десять в шестой степени рад в час, висел аномальный объект SCP-12854. Он выглядел не особо впечатляюще – пузатая фигурка человечка размером сантиметров пятьдесят. Его черты были сглажены руками древнего гончара и временем. Бросалась в глаза необычная коническая форма вытянутой назад головы и огромные глаза на ней. Приглядевшись, Малыш понял, что красные жилы, питавшие коконы Винджа, вырастали прямо из глиняного тела божка.
– Одну минуту, – сказал мужчина в кресле. – Сейчас я закончу.
Он произвёл несколько манипуляций на пульте, после чего монитор зарябил, изображение стало двоиться. Поверх изображения вспыхнула надпись ярко-жёлтыми буквами:

ВНИМАНИЕ!

ПОДТВЕРДИТЕ ПЕРЕХОД В РУЧНОЙ РЕЖИМ УПРАВЛЕНИЯ!

Пол под ногами Малыша отозвался вибрацией, и пульт заиграл тревожными жёлтыми и красными огоньками. Пальцы мужчины пробежали по кнопкам, и надпись изменилась:

РУЧНОЙ РЕЖИМ АКТИВИРОВАН.

ЭНЕРГОБЛОК-1: ДОСТИГНУТА МАКСИМАЛЬНАЯ ВЫХОДНАЯ МОЩНОСТЬ.

– Прекрасно, – в голосе мужчины прозвучало искреннее удовлетворение. – Так и оставим.
Он развернулся в кресле, поднялся и сделал шаг навстречу деревенским дуракам. Высокий, стремительный в движениях, с длинными белыми волосами. Расстёгнутый синий рабочий халат не скрывал атлетический разлёт плечей, тонкую талию и широкую грудь, подчеркнутые кроем строгого чёрного костюма. Малыш, ожидавший увидеть полную трансформацию в сверхчеловека, удивился знакомому по фото некрасивому лицу. Единственное, что профессор Виндж сделал с ним, – омолодил лет на тридцать.
– Здравствуйте, друзья, – с улыбкой сказал человек, собиравшийся устроить конец света. – Не могу передать, как я рад вас видеть.
Седой молчал. Остальные тоже. Малыш спиной чувствовал присутствие охранников Винджа, которые зашли в контрольный центр вместе с оперативниками и Мартой. Биение пульса отдавалось у него в барабанных перепонках. Цель была перед ними, в каких-то пяти метрах, но оружие осталось в другой комнате, а Винджу достаточно моргнуть, да что там – подумать, и их разорвут в клочья.
– Здравствуй, Карл, – наконец произнёс Седой.
Он тоже шагнул навстречу профессору, и сзади предостерегающе шевельнулись четверо чудовищ, притворявшихся людьми. Виндж, не переставая улыбаться, перевёл взгляд за спину дураков, и движение прекратилось. Седой остановился и заложил руки за спину.
– После того, что я видел в подвале закусочной и на подъезде к станции, называть нас друзьями кажется не совсем точным, – сказал командир.
Вот теперь улыбка покинула лицо Винджа.
– Мы с тобой очень давно знакомы, Алекс, так что понимаю, убедить тебя будет непросто, – печально сказал профессор, – но попробуй на секунду стать на моё место: что мне оставалось делать? Директора Совета О5 подписали мой приговор задолго до того, как вас вызвали к Снежной Королеве.
– Это логично, – сказал Седой. – Похитив артефакт, ты нарушил…
– Секундочку! – Виндж поднял указательный палец. – Всё-таки дай мне договорить. Я не собирался ничего похищать. Единственное нарушение протокола, на которое я пошёл: я подверг самого себя воздействию Глиняного Бога. Но согласись, было неэтично ставить такой опасный эксперимент на другом человеке.
«Он врёт, – подумал Малыш. – Отец говорил, что он пятнадцать лет истязал людей в лаборатории».
Неожиданно Виндж проницательно взглянул на него, опять перевёл взгляд на Седого.
– Без всякой телепатии я знаю, что вы думаете, – сказал он. – Знаю, какие слухи о моей работе распускал Комитет общественного восприятия. Это отвратительная в своём бесстыдстве ложь. Я учёный, а не палач. Поэтому, когда мне удалось разобраться в принципах работы SCP-12854, я стал первым подопытным после лабораторных животных.
Малыш остро пожалел, что стоит позади отца и не видит выражения его лица. Ему очень хотелось понять, верит ли тот Винджу. Самому ему казалось, что если профессор и врёт, то делает это с невероятным мастерством. На гладких щеках Винджа проступил румянец, глаза горели, широкими движениями ладоней от груди к слушателям он, как опытный оратор, показывал, будто раскрывается перед собеседниками.
– Когда эксперимент завершился, я был уверен, что сделал всё правильно, – горячо сказал он. – У меня были тяжелейшие генетические изъяны, они мучили меня всю мою жизнь, с рождения! Артефакт помог их исцелить, видите?
Виндж сделал несколько шагов из стороны в сторону, а потом, как будто не удержавшись, крутанулся, приподнявшись на носке.
– Я ходить нормально не мог, не то что танцевать, – продолжил он, снова утвердившись на ногах. – И я понял, что могу, не просто могу – должен помочь каждому! Каждому человеку на Земле – выжить в тех глобальных катастрофах, которые нам уготованы. А эти катастрофы уже совсем рядом, ты, Седой, знаешь это не хуже меня.
Пульт за спиной Винджа настоятельным сигналом зуммера потребовал внимания. Он повернулся к нему, быстро нажал несколько кнопок. Сигнал затих.
– Каково же было моё удивление, – сказал профессор, всё ещё наблюдая за приборами, – когда вместо поздравлений и благодарности Совет О5 прислал в лабораторию группу зачистки. Если бы не Ида и её ребята… – не оборачиваясь, он с поразительной точностью указал рукой прямо на бывших оперативников за спинами дураков, – скорее всего, я бы закончил свои дни одним из экспонатов изолятора на минус шестом этаже, где-то между Чумным Доктором и Неубиваемой Рептилией.
Виндж оглянулся через плечо на Седого:
– Совсем не та сказка, которую Королева рассказывает своим стойким оловянным солдатикам, да, Алекс?
– Мы здесь не из-за сказок, Карл, – ответил Седой. – Мы здесь из-за вот этой штуки.
Он указал пальцем на экран – туда, где в центре живой паутины висел Глиняный Бог.
– Мы должны предотвратить Событие класса S-K. Я не знаю, зачем ты поместил SCP-объект в ядерный реактор, но догадываюсь, что это и приближение События как-то связано.
– Чушь, – немного рассеянно сказал Виндж, продолжая колдовать над пультом. – Нет никакого События. Глиняный Бог – это объект класса Безопасный, не Кетер, он не содержит угрозы для человечества. Если тебе интересны подробности: это артефакт сверхцивилизации, запускающий в геноме управляемый механизм искусственной эволюции. С его помощью пришельцы возвышали неразумные биологические виды, создав среди прочего и нас, homo sapiens.
Малыш обратил внимание на цифры обратного отсчёта, мигающие в верхнем правом углу центрального экрана. Его совершенно не удивило, что складывающиеся из них часы и минуты, как и предупреждали Королева и губастый Симмонс, отделяли население Земли от запланированного Винджем Апокалипсиса.
Виндж, будто сумев всё-таки прочитать его мысли, тут же сказал:
– Я не собираюсь уничтожать человечество, Алекс, друзья. Я хочу его спасти.
– Слушай, командир, – сказал Кремень. – Не знаю, как тебя, а меня профессор убедил.
Виндж повернулся к оперативникам и с интересом посмотрел на Кремня. Седой тоже смотрел на него, и Малыш, как ни силился, ничего не мог прочитать на его лице.
– Всё ждал, когда ты заговоришь, Колин, – сказал Виндж. – Правда, был уверен, что услышу какую-то колкость.
– Даже мысли не было, – Кремень, будто защищаясь, поднял ладони. – Вы всё чётко разложили по полочкам. Я думаю, командир со мной согласится, нам стоит отправить сообщение на базу и предложить переговоры. Наблюдатель Симмонс чётко дал понять, что Комитет по этике не заинтересован только в силовом решении. Иначе бы они просто уронили сюда атомную бомбу.
Виндж снова улыбнулся.
– Бомба, – медленно сказал он. – Вот о чём ты думаешь, мой дорогой деревенский дурак. Стоит мне перестать глушить вашу связь, вам достаточно сказать какую-нибудь кодовую фразу и – бах, вместо Сибрука появляется радиоактивная воронка, а в газетах напишут про «бостонский Чернобыль».
Профессор покачал головой:
– Если бы в Стеклянном Доме не знали, что я и мои дети переживём даже ядерную бомбардировку, они бы так и поступили, – он вздохнул: – А ведь я на секунду действительно подумал, что убедил тебя, Колин.
Кремень смотрел на самого опасного человека на Земле нахальными зелёными глазами, и Малыш подумал, что никогда не встречал настолько бесстрашного человека. Даже отец был осторожнее.
– Сытый голодному не товарищ, проф, – сказал оперативник. – Мы бедные дураки, а у вас тут даже кубики на прессе эволюционируют. Трудно, знаете, слушать рассуждения про спасение человечества, когда в затылок дышат ребята, которые отрывают башни у танков. Может, переберёмся в какое-то место поспокойней, посидим, выпьем пивка, подумаем, как решить всё полюбовно и без ядерной бомбы?
Виндж рассмеялся.
– Знаешь, Колин, тебя здесь очень не хватало, – сказал он. – Мои дети, они могут в уме решить уравнения Навье – Стокса, но не могут придумать самую простую шутку.
– Серьёзно? – спросил Кремень, косясь на Николая. – А нам они устроили такой стендап! Николай, например, мастерски изображал парня с IQ сельди. Я даже хотел позвонить Кевину Харту, мол, бро, собирай манатки, на сцене новый король.
Жокей не сдержался и фыркнул. Малыш, несмотря на всю серьёзность ситуации, почувствовал, как его губы приподнимаются в улыбке.
– Увы, увы, – Виндж говорил теперь, обращаясь в основном к Кремню, как будто нашёл в нём самого благодарного слушателя. – Похоже, что чувство юмора – это атавизм. Мозг, прошедший через тысячелетия эволюции, отбрасывает его так же, как обновлённое тело избавляется от старения и рака.
Виндж слегка ссутулился, сунул руки в карманы халата и на секунду в нём проглянул немолодой увечный профессор. Тот, кто посвятил жизнь попыткам исправить то, что с ним сделала природа.
– У меня есть гипотеза, что юмор появился как один из способов разума компенсировать осознание своей недолговечности, – тихо сказал он. – Люди шутят про болезни и смерть, чтобы унять свой страх перед ними. Убери болезни, убери смерть, и причин шутить не остаётся.
Кремень хмыкнул:
– Если бы мне пришлось выбирать: скопытиться или перестать угорать насчёт мамаши Жокея, я бы выбрал первое.
– Понимаю, – кивнул Виндж. – Поэтому, в виде исключения, я сделал выбор за тебя.

Виндж как будто размазался в пространстве. Он превратился в туннель из тающих силуэтов и оказался возле Кремня. В лицо Малыша упруго ударил сжатый его рывком воздух. Прежде чем он успел среагировать, вокруг него сомкнулись чужие руки – тонкие, но прочные, как обручи из стали.
– Шевельнёшься – сломаю кости, – пообещала ему на ухо Ида.
Лукас и Николай держали Жокея и Седого. А Кремень кричал. Малыш никогда не слышал, чтобы человеческое горло производило такие звуки. Рука Винджа (Малыш даже не успел заметить, когда тот нанёс удар) разорвала пластины бронежилета и погрузилась в живот оперативника. Виндж медленно поднимал Кремня над полом, на его лице было написано искреннее сожаление.
– Прости, Колин, – попросил он. – Потерпи немного. Скоро всё закончится.
Кремень засучил руками и ногами, как марионетка, которую дёргают одновременно за все нити. Виндж что-то сжал внутри тела Кремня, оперативник завыл, захрипел, у него горлом хлынула кровь.
– Нет! Сука! Нет! – Жокей, побелев, безуспешно рвался к другу из несокрушимой хватки Лукаса. – Оставь его, мра-а-азь!
Виндж не обращал на него внимания. Он протянул свободную руку к искажённому лицу Кремня. Пальцы профессора вытянулись, превратились в гибкие тонкие щупальца, которые забрались в рот, ноздри и уши жертвы. Глаза Кремня закатились, показав белки, и он затих. Только ноги в туристических ботинках продолжали слабо подёргиваться.
– Мне жаль, что приходится работать так грубо, – сказал Виндж. – Но так гораздо быстрее, чем с помощью Глиняного Бога. Я делюсь с тобой своим ДНК, Колин, ускоряю твой метаболизм и тем самым запускаю процесс полной перестройки организма на клеточном уровне. Боль – это небольшая плата за то, что ты приобретёшь.
С тошнотворным хрустом кости Кремня пришли в движение. Разорванная плоть на животе вскипела, как вскипала под пулями плоть твари в закусочной. Мясо, сухожилия, кожа пытались сомкнуться, зарастить рану.
– Evigheden, – торжественно сказал Виндж.
«Вечность», – машинально перевёл Малыш с датского. Он знал это слово с детства, оно было написано на обложке его любимой детской книжки про Снежную Королеву. То самое слово, которое Кай должен был сложить изо льда, чтобы Королева подарила ему весь мир.
– Вечность, – прошептала Ида ему на ухо, и одновременно с ней это слово повторили остальные дети Винджа: – Вечность.

Профессор осторожно опустил Кремня на пол, вынул руку из его груди. Забравшиеся в голову оперативника щупальца сократились, вновь стали пальцами. Виндж вытер ладони о синий лабораторный халат.
– Вот и всё, – сказал он. – Дальше сам.
Кремень, лежавший у его ног, открыл глаза. Медленно сел, ощупал пол ладонями. Поднял взгляд на Винджа.
– Произвёл регенерацию тканей, – сказал он своим обычным голосом. Только интонации изменились, Кремень раньше никогда не говорил так ровно. – Восстановил кровоток. Внутренние органы функционируют в полном объёме.
– Со мной тебе необязательно говорить вслух, Колин, – ласково сказал Виндж. – Вставай, сынок.
Он протянул руку и, взявшись за его ладонь, Кремень поднялся на ноги. Повернулся к остальным оперативникам.
– Я в порядке, командир, – сказал он Седому нормальным тоном старого Кремня. Ухмыльнулся: – Было жёстче, чем когда я заразился SCP-129 в двадцать третьем. Но теперь я, правда, в норме.
Объятия Иды разжались, и Малыш от неожиданности пошатнулся. Он смотрел, не отрываясь, на Кремня, пытаясь сообразить, как сейчас всё повернётся. Услышал голос Седого и обернулся к отцу.
– Ты за этим позвал нас, Карл? – Седой говорил непривычно громко, его лицо побелело от сдерживаемой ярости. – Чтобы насильно превратить в своих манекенов?!
– Седой… – с обидой начал Кремень. Прервался, посмотрел на Винджа.
– Да, я скажу, Колин, – профессор положил руку на плечо Кремня. – Алекс, мои дети не куклы. Наши разумы соединены, но каждый из них обладает полной свободой воли. Вам будет проще понять меня, если мы станем ближе.
– Ты уверен, что «близость» – подходящее слово? – Седой кивнул на лужу крови у ног Кремня.
Виндж развёл руками:
– Как я уже сказал, мне жаль. Я бы хотел, чтобы у нас было больше времени, чтобы Колин сам принял решение. Я знаю, я смог бы его уговорить. Из вас четверых его разум наиболее открыт к принятию нового. Он уже меня простил, и я прошу прощения у вас.
Виндж ласковым отцовским жестом коснулся головы Кремня.
– Как знак моего доверия я не только возвысил Колина. Я наделил его теми же способностями, которые есть у меня, – профессор улыбнулся. – У него есть даже больше. Мне кажется, несравненное чувство юмора вашего друга не пострадало.
Малыш переводил взгляд с отца на Винджа, потом на Кремня. «К такому меня не готовили», – подумал он. Их отряд и так столкнулся с неизмеримо превосходящей силой, так ещё и один из ближайших друзей отца только что превратился в такое же аномальное исчадие, как то, за которым они охотились.
– Командир, – сказал аномальное исчадие по прозвищу Кремень. – Пожалуйста, просто выслушай профессора.
Седой, Малыш это понял по его ровному голосу, отбросил эмоции. Он снова был максимально сосредоточен и, Малыш был уверен, искал любой способ выполнить задачу.
– Я готов слушать, – сказал Седой. – Я хочу понять: зачем ты так стараешься, Карл? Мы не нужны тебе, чтобы облагодетельствовать человечество. Для этого у тебя и так всё есть.
Командир дураков указал на экран, на охранников Винджа:
– У тебя есть Глиняный Бог и твоя армия сверхлюдей. Меньше чем через девять часов артефакт накопит достаточно энергии, чтобы накрыть выбросом, точнее, как ты говоришь, «возвысить» весь Бостон.
– Совет О5 и Королева этого не допустят, Алекс, – сказал Виндж. – Я пытался вести переговоры со Стеклянным Домом. Когда я понял, что они сделают всё, чтобы человечество не получило мой дар, я предложил альтернативу. Я попросил возможность набрать добровольцев, хватило бы нескольких сотен тысяч. Я сказал, что мы построим ковчег, улетим с Земли. Колонизируем Марс или спутники Юпитера. Человечество выживет, даже если материнский мир погибнет.
Он замолчал, разглядывая свои ладони. Малыш с места, где он стоял, отчётливо видел, что у Винджа, как и у остальных его детей, они гладкие, как у младенцев, лишённые линий судьбы.
– Конечно, они мне отказали, – добавил профессор.
– Давай попробуем ещё раз, – предложил Седой. – Дай мне поговорить с координатором Линд. Никаких уловок. Я изложу твои аргументы, и она обратится с ними к Совету.
– Ты хотел сказать: с директором Линд, – с горькой усмешкой сказал Виндж, и глаза Седого расширились от удивления. – Вижу, ты не в курсе. Да, Алекс, наша старая знакомая стала Смотрителем и тайным членом Совета О5 в далёком тысяча девятьсот втором году. Ей, как и некоторым избранным членам Совета, бессмертие положено вместе с пятым уровнем допуска. Они не готовы делиться им с восемью миллиардами простых людей.
Седой ошеломлённо молчал. «Снежная Королева – директор?» – Малыш пытался переварить услышанное. Безымянные, безликие, недоступные – члены Совета О5 всегда казались ему одним из мифов Стеклянного Дома. Смотрители, те, кто управляют Организацией из-за кулис реальности, в чьих руках все тайны мира. Невидимые для всех, даже для самой смерти.
«Она ведь была у нас дома, была у меня на футбольном матче», – подумал Малыш. Он пытался и никак не мог уложить в голове две мысли: он был знаком с бессмертной женщиной, и ради него и его отца она приезжала ночью в их маленький город.
– Для Совета, для Королевы возвысить человечество означает наступление События класса S-K, – всё с той же горечью сказал Виндж. – Крах привычного им мира, в котором вечная жизнь больше не привилегия. Они пойдут на всё, чтобы этого не допустить. Ядерный удар, о котором ещё недавно грезил Колин, покажется шуткой. У Совета есть козыри посерьёзнее. Одна Несуществующая Пушка чего стоит.
– Я понял, – медленно сказал Седой. – Вот зачем мы тебе нужны, я и Малыш. Мы можем убивать бессмертных. Если мы будем на твоей стороне, Совет пойдёт на любые твои условия, Карл.
Что-то проступило в лице профессора буквально на мгновение, но Малыш успел заметить перемену. Прищуренные холодные глаза, морщины в уголках рта выдали жёсткость, которую Виндж умело скрывал. Воспитанная годами тренировок проницательность помогла Малышу разглядеть Винджа-настоящего.
Не чудовище, в которое умел превращаться любой из его детей, а одержимого человека, который годами шёл к своей цели и прятал свои намерения от самых проницательных в мире шпионов Совета. Того, кто смог сделать преданных последователей даже из надсмотрщиков и палачей из МОГ Эпсилон-11.
– Я всегда удивлялся, как ты с твоим интеллектом до сих пор ходишь в обычных оперативниках, Алекс, – сказал Виндж.
Он тряхнул белой гривой, и Малыш снова увидел прежнего Винджа, полного сочувствия и желания делиться с миром обретённым им благом.
– Если ты и Малыш будете со мной, – сказал он, – мы сможем говорить со Смотрителями на равных. Их неприкосновенность в обмен на беспрепятственное возвышение Бостона и строительство моего ковчега. Или, если мы решим остаться на Земле, – невмешательство Организации в нашу жизнь.
– Я не понимаю, как ты собираешься избежать войны со всем миром, – сказал Седой. – Если жители Бостона будут такими, как они, – он махнул рукой в сторону стражей профессора, – остальное человечество превратится в вымирающий вид.
– Я не хочу войны, – твёрдо сказал Виндж. – Но я к ней готов. Я вообще готов на всё, чтобы защитить свою семью, Алекс. В этом мы с тобой так похожи. Ты ведь тоже учил своего сына выживать и убивать. Ты понимал, что у такого, как он, человека-артефакта есть простой выбор – стать оружием или экспонатом в чьей-то коллекции. Ты поделился с ним своими знаниями и способностями, я сделал то же самое для своих детей.
– Если ты так заботишься о своих детях, зачем послал их на смерть? – спросил Седой. – Ту девочку, тех людей в кафе. Ради чего, Карл?
Виндж опустил взгляд. Краем глаза Малыш увидел, как на красивом лице Марты рельефно выступили скулы и хищно согнулись пальцы на опущенных вдоль тела руках.
– Есть необходимые жертвы, – с болью сказал профессор. – Энни и остальные должны были умереть, чтобы я увидел ваши способности в действии. Как Авраам, принёсший Исаака в жертву, родитель порой отправляет своего ребёнка на заклание. Тебе это хорошо знакомо, друг мой, не так ли? Любая операция, на которую ты берёшь Малыша, – такое же жертвоприношение.
Седой посмотрел на Малыша, и тот увидел в его взгляде отражение боли, с которой говорил об этом Виндж. Потом отец повернулся к профессору:
– Никогда не понимал Авраама, – сказал командир. – Даже если Бог, которому ты служишь, требует отправить твоего сына под нож, ты должен первым лечь на алтарь.
– Вот, – проникновенно сказал Виндж, – Вот поэтому ты мне нужен, Алекс. Ты готов спорить с Богом, с Алым Королем, с кем угодно, чтобы доказать свою правоту. Если ты будешь рядом, примешь мой дар, мое возвышение – у нас будет вечность, чтобы убедить друг друга. И никаких больше жертвоприношений, никогда.
– Никогда, – повторил за ним Седой и сказал неожиданно. – Жокей.
Брови Винджа недоуменно сошлись над переносицей, а командир добавил на языке навахо.
– Y?iyа N?lch?id!
И Жокей начал убивать.

Перед смертью Малыш не увидел, как жизнь пронеслась перед его глазами.
Он увидел крупно, словно через оптический прицел, как руки Жокея скрестились в запястьях. Свет потолочных ламп вспыхнул на остриях двух метательных ножей, сделанных из стекла. Они появились из рукавов Жокея, и отточенным движением кистей тот отправил ножи в полёт.
«Почему?» – успел подумать Малыш, перед тем как стеклянные лезвия вонзились в грудь ему и Седому.
Короткая вспышка боли. Ноги Малыша подогнулись, и он растянулся на полу. Тело стремительно немело. Секунду Жокей виновато смотрел на него, а потом его лицо растянулось, треснуло и взорвалось кусками костей, кожи и мозга. Обезглавленный труп Жокея сполз к ногам Иды, и та нагнулась, вытирая об одежду оперативника руку, измазанную его кровью.
Где-то далеко, как будто за стеной из ваты, отчаянно закричал Кремень:
– Не-е-еет, Саул, не-е-еет!
У Малыша мелькнула ненужная мысль, что он только сейчас узнал, как на самом деле звали Жокея. Ему стало очень холодно. Поле зрения сужалось, превращаясь в круг, в крохотную точку. Он шевельнул губами, пытаясь выговорить «папа», но не смог.
Судорожно вздохнув, Малыш умер.