Король должен умереть
Король должен умереть
Леонид Сиротин
Империя пала. Годы спустя правитель королевства, построенного на ее обломках, расскажет нам историю. В ней будет мальчик с луны Тиндагол и его сестра, которую забрали ведьмы. В ней будут торговец, наемник, капитан и боец Восстания. Будут планета-каторга, мир-пустыня и тайная крепость по ту сторону пространства. Будут сражения, любовь, предательства и поиски запретных знаний.
Вы узнаете куда ведет дорога мертвых.
Вам откроется тайна Грааля.
Вы поймете почему король должен умереть.
Леонид Сиротин
Король должен умереть
Пролог
Все случается в тишине.
Беззвучно открывается створ бортовой торпедной шахты линкора. Скользящая внутри шахты каретка выталкивает продолговатую капсулу из матового сплава. Это не торпеда, хотя есть отдаленное сходство.
Это саркофаг, в котором хоронят членов экипажа, погибших в боевом походе.
Двухметровый саркофаг, исчезающе малая точка рядом с тридцатикилометровой громадой корабля, отплывает от него перпендикулярно его курсу. Некоторое время король наблюдает за капсулой на обзорном экране. Даже в многократном увеличении боевой оптики невозможно различить имя, титул и даты, выбитые на ее основании. За этими буквами и цифрами жизнь, которая была дорога ему, как собственная.
Жизнь, которую он вынужден был прервать.
Блуждая взглядом среди звезд, он поймал себя на мысли, что ему гораздо больше нравится здесь, на резервном мостике линкора, чем в его покоях. Здесь проще было вернуться в прошлое. В лучшие дни. Во времена отчаянной свободы и больших надежд. Вновь стать вольным космиком, ищущим среди звезд удачу, а не королем, согнувшимся под бременем своей короны и принятых решений.
Королем Объединенного Королевства Альбеи и Малой Оси. Лордом-Протектором Домус Ауреус, Арктура, Медины, Тиндагола и трех сотен других планет.
Человеком, всего десять часов назад отправившим на казнь своего лучшего друга.
– Дай прогноз траектории, Мирддин, – сказал король, все еще стоя лицом к экрану.
– Слишком много переменных, Ваше Величество, – ответил голос невидимого собеседника. – Наиболее вероятный исход: саркофаг предателя войдет в поле притяжения газового гиганта и станет еще одним сверхмалым телом в составе его колец. Это случится приблизительно через восемьдесят тысяч лет.
Безымянный газовый гигант, о котором говорил голос, занимал нижнюю треть обзорного экрана. Перламутровый шар, окруженный ледяными кольцами и свитой из девяти спутников. Он стал молчаливым и бесстрастным свидетелем схватки, случившейся между линкором и эскадрой эскорта, неожиданно напавшей на него. Короткой, безжалостной и завершившейся полным разгромом эскадры.
Тысячи лет спустя, когда имена заговорщиков будут давно забыты, ее обломки безмятежно закружатся вокруг газового гиганта вместе с саркофагом их предводителя.
– Не называй его предателем, – сказал король. – Он считал, что поступает, как должен. Когда-то я сам был на его месте.
– Слушаюсь, мой король, – ответил Мирддин.
Король повернулся спиной к экрану, к звездам и обвел взглядом безлюдное пространство резервного мостика.
– Покажись, – сухо приказал он.
Перед королем появилась голограмма – высокий седой старик, одетый, как небогатый аристократ времен последней Династии. Его лицо неуловимо расплывалось и менялось каждый раз, когда король отводил от него взгляд.
– Актуализируй свой прогноз на основе последних данных с Камланна, – приказал король.
– Прогноз не изменился, – сказал старик. – Невозвратные потери нашей стороны: семьдесят два процента. Потери Коалиции: шестьдесят девять процентов. При условии, что вы откажетесь от вашего предприятия и совершите переход к Камланну, «Пендрагон» решит исход сражения в нашу пользу. В противном случае наш флот будет вынужден отступить к Лебединой Гавани. Мы будем отрезаны от Золотых Систем. В ближайшие три месяца война завершится победой Коалиции.
– Через три месяца все это не будет иметь значения, – задумчиво сказал король. – Ты можешь исчезнуть, Мирддин.
– Хорошо, Ваше Величество, – голографический призрак поклонился. – Я буду рядом, если вам понадоблюсь.
Он рассыпался на гаснущие квадраты и растаял. Король снова повернулся к звездному небу на обзорном экране.
– Я знаю, что ты всегда рядом, – тихо сказал он. И, уже обращаясь не к призраку, произнес: – Стража, приведите скриптора.
Двое бойцов в серо-зеленой тактической броне бофорских егерей, личная охрана короля, расступились перед посетителем. Высокий и очень худой юноша, одетый в поддерживающий экзоскелет и серую робу своего Ордена, неуверенно шагнул вперед. Он провел два часа перед закрытыми дверями, ведущими к королю и так и не придумал, как правильно представиться.
Его вообще не должно было быть здесь. Он младший регистратор, только два месяца как получивший свою тиару. Орден отправил его вместе со старым опытным мастером Блезом в качестве помощника и ученика. Блезу было двести лет, он записывал мемуары Регента Пависа, был вхож в императорский Стеклянный Дворец, пока тот еще не был разрушен. Он-то уж знал, как заговорить с особой королевской крови.
Но Блез по дороге умудрился подхватить позорную и опасную вателинскую чесотку. Пожилой скриптор сохранял мальчишескую живость и с удовольствием наведывался в портовые бордели. Так он оказался в изоляторе, а его молодой помощник – в одиночестве на борту флагманского линкора «Пендрагон».
Не успел он оправиться от первого потрясения, как выяснилось, что флагман королевского флота вовсе не летит к месту генерального сражения в системе планеты Камланн. Настоящее место его назначения засекречено. Сначала молодой скриптор испытал жесточайшее разочарование. Он, случайно оказавшийся королевским свидетелем, должен был сделать запись величайшего сражения со времен битвы за Домус Ауреус. Его мемограмма заняла бы одно из самых почетных мест во Всеобщем Либрариуме, он бы возвысился в рядах Ордена и получил звание не ниже мастера.
Потом разочарование уступило место восторгу и предвкушению. Тайная миссия, на которую отправляется самый грозный корабль обитаемого космоса и сам король. И он, младший регистратор Ларк, вчерашний ученик вместе с ними. О подобном его братья по Ордену не могли даже мечтать.
Ожидания его не обманули. Пусть ему пришлось большую часть времени провести в своей каюте, а король не спешил призывать его к себе, чтобы делиться своими воспоминаниями. Он был с лихвой вознагражден за свое терпение, когда «Пендрагон» вступил в бой с собственным эскортом, а на нижних палубах линкора началась схватка с тайными заговорщиками. Пусть его собственная жизнь была в опасности, для скриптора нет ничего важнее, чем быть бесстрастным свидетелем.
Он увидел и записал не какую-то свадьбу на пляже Фархи или сделку между альтаирскими магнатами. Ларк видел, как убивают друг друга люди, носившие одну форму и дававшие клятву верности одному королю. Он слышал визг, с которым абордажные виброклинки режут силовую броню, как шипят защитные ауры, полосуемые лазерными лучами. Обонял запах сожженной излучателями плоти. Видел тела заговорщиков, которые деловитые киберы стаскивали к шлюзам, чтобы выбросить в открытый космос.
Юный Ларк был счастлив, как может быть счастлив только скриптор. И теперь ему сообщили, что король наконец-то готов его принять.
«Я скажу так: мое имя Ларк, Ваше Величество. Я скриптор и ваш свидетель. Просто, коротко и с достоинством. Король оценит».
Он вошел в просторное круглое помещение боевой рубки или, как ее называют космики, мостика. Консоли постов пустовали, а король сидел в командирском кресле в центре, развернув его к входу.
– Входи, скриптор, – дружелюбно сказал король, делая приглашающий жест рукой. – Если я верно помню, тебя зовут Ларк? Я думал, ты будешь старше.
Бронированные двери скользнули на место за спиной Ларка. Он против воли застыл, во все глаза глядя на короля. Высокий худощавый мужчина, одетый в парадный мундир офицера Флота без знаков различия. В жизни как раз сам король казался старше, чем на снимках и в мемозаписях Либрариума.
Мысленно убрав залегавшие под светлыми глазами тени и разгладив морщины на лбу, скриптор оценил его физический возраст в сорок лет. На самом деле, согласно информации Ордена, королю недавно исполнилось шестьдесят пять. И он никогда не прибегал к ревитализации, процедуре омоложения, разработанной павшим Домом Иглесс.
Причина, по которой Его Величество выглядел значительно моложе своих лет, была одной из тайн, которые хотел вскоре разгадать Ларк. Он надеялся, что за свое любопытство не окажется по ту сторону шлюзового створа, как случилось с заговорщиками.
– Ты уже записываешь? – с улыбкой спросил король. – Или просто глазеешь?
– Я всегда записываю, Ваше Величество, – сказал Ларк, запоздало кланяясь. Его старенький экзоскелет издал неприятный скрипучий звук, за который скриптору сразу стало стыдно. – Мой мозг модифицирован таким образом, чтобы постоянно сохранять все виды сенсорной памяти вплоть до мельчайших подробностей.
– А эта штука у тебя в голове, – король рукой описал круг над макушкой. – Она тебе зачем?
– Штука называется нейронная тиара, – объяснил скриптор. – Как обычная интерфейсная приставка для удаленного подключения к машинам. Только моя устроена значительно сложнее. Она позволяет мне выборочно выгружать участки памяти на внешний носитель. Это нужно для создания мемозаписей.
Ларк на секунду замолчал, потом добавил.
– И чтобы не сойти с ума. Выгруженную память можно стереть. Без тиары я вряд ли бы дожил до совершеннолетия. Это очень тяжело – помнить каждое лицо, каждый звук, запах и каждое прикосновение.
– Могу себе представить, – сказал король. – А выгрузка – это болезненная процедура? Похоже на сканирование под мемоскопом?
– К счастью, нет, – ответил Ларк. – Я не испытываю практически никаких неудобств.
– Это хорошо, – Его Величество задумчиво потрогал гладко выбритый подбородок. – Не хотелось бы причинять тебе боль.
Прозвучало двусмысленно. Это мысль, видимо, пришла в голову и королю, потому что он сказал, меняя тему:
– Твой экзоскелет – ты вырос в нулевой гравитации?
– Да, Ваше Величество, на Новом Икарусе в системе Дедала, – сказал Ларк. – Памятное для вас место.
Что-то мелькнуло в глазах короля, заставив скриптора на секунду пожалеть о своих словах.
– Да уж, – сказал король. – Одно из воспоминаний, которые я бы хотел стереть. Наверное, я так и сделаю, когда оно окажется в вашем Либрариуме. Далековато ты забрался от дома, Ларк.
Скриптор взглянул на обзорный экран.
– Я не знаю точно, где мы сейчас находимся, – сказал он. – Но предполагаю, что это самая дальняя система из тех, в которых я побывал сам, а не проигрывая мемограммы. Мы в диком космосе, за пределами Периферии?
– Нет, но близко, – ответил король. – Это не финальная точка нашего пути. В ближайший час «Пендрагон» уйдет в гипер и проведет в нем не меньше трех стандартных суток. Насколько большой период мы сможем охватить за это время?
Скриптор быстро прикинул в уме.
– С перерывами на еду и сон – не меньше тридцати лет, – сказал он. – Чуть больше, если пользоваться стимуляторами и перейти на питание через капельницу.
Король усмехнулся.
– Думаю, это лишнее, – сказал он. – Мы проведем еще около недели в обычном пространстве после завершения Перехода. Так что времени нам хватит. Но все же не будем его больше терять. Давай приступим.
Скриптор поспешно поклонился и поставил на пол объемистый кейс, который все это время удерживала за его спиной третья сервисная рука экзоскелета. Поднял крышку и достал нейронную тиару, почти точную копию той, что была вживлена в его черепную коробку.
– Попрошу вас это надеть, Ваше Величество, – сказал он.
От скриптора не укрылось, как король бегло проверил идентифицирующим перстнем печать своей службы безопасности на тиаре. Ларк с грустью подумал, что это, должно быть, очень неблагодарное и опасное дело – править третью планет распавшейся Империи. Особенно когда ты тот самый человек, из-за которого она распалась.
– Вот так? – спросил король, надевая тиару.
Король, много лет пилотировавший корабли, не раз использовал интерфейсы прямого управления. Тиара сидела на нем, как надо, и без проблем синхронизировалась с прибором самого Ларка.
– Пара простых тестов для отладки, – сказал скриптор и поспешно добавил: – Ваше Величество.
Король вздохнул.
– Я так и знал, что будет подвох. За всю свою жизнь не видел сложное устройство, которое с ходу соглашается работать как надо.
– Нет, нет, – Ларк замотал головой, которая, по мнению короля, очень смешно болталась на длинной тонкой шее. – Необходимо синхронизировать области сенсорной памяти. Закройте глаза. Когда я назову слово, попробуйте представить то, о чем я говорю.
– Попробую, – мрачно сказал король, закрывая глаза.
– Белый, – сказал Ларк. – Красный. Зеленый. Яблоко. Огонь. Облако. Мышь. Собака. Птица. Бабочка. Шершень.
На последнем слове перед его глазами промелькнула череда стремительных образов, не имеющих ничего общего с кусачим насекомым, последовавшим за человечеством с самой Праматери. Скриптор с радостью отметил, что они очень быстро установили высокий уровень раппорта.
– Камень. Человек. Мужчина. Женщина, – Ларка захлестнула лавина, от которой во рту пересохло и руки немного задрожали. Он слегка понизил уровень чувствительности собственной тиары. – Оружие. Одежда. Маска.
Этот образ был очень четким и устойчивым. И он сопровождался такой волной эмоций, в которых преобладала такие ненависть и отвращение, что скриптор испугался. Некоторое время он созерцал мужчину в белом мундире и белой маске Баута и поражался глубине чувств, которые король пронес к нему сквозь годы.
– Немного абстрактных понятий, – с трудом выговорил он. – Слабость. Сила. Решимость. Желание. Дружба. Предательство. Одиночество.
Из глаз Ларка покатились слезы. Он глубоко вздохнул.
– Мы закончили? – спокойно спросил король.
Его лицо выглядело удивительно умиротворенным, но теперь Ларк знал, что это тоже маска. Белый лик Баута скрывал чудовище, а король прятал от всего мира боль потерь, которую юный скриптор никогда не испытывал раньше. Он порадовался, что тиара короля сейчас работает только на передачу и он не может ощущать жалость, которую испытывает к нему Ларк. Короли не любят, когда их жалеют.
– Еще немного, Ваше Величество, – сказал скриптор, доставая из кейса портативный ольфакторный генератор. – Давайте перейдем к обонянию.
Через полчаса изрядно растерявший терпение король спросил еще раз.
– Мы закончили? – его тон звучал уже откровенно опасно.
– Да, Ваше Величество, – поспешно сказал скриптор. – Синхронизация достигнута. Я готов вести запись.
Король издал облегченный вздох.
– Мне нужно что-то говорить вслух? – спросил он.
– Поначалу да, – Ларк кивнул. – Вы можете начать с любого эпизода, который считаете важным. Не имеет значения, присутствовали ли вы при событиях, о которых рассказываете – ваш мозг построит картину, которую я смогу воспринять. Постепенно необходимость произносить слова отпадет, мы с вами войдем в состояние потока, и я лишь иногда буду направлять вас вопросами. Будьте готовы к тому, что из-за тиары многие ваши собственные воспоминания станут более четкими и яркими. Это может быть неприятно, и вы всегда можете приказать мне ослабить чувствительность.
– Хорошо, – кивнул король. Он помедлил, собираясь с мыслями. – Значит, правда, только правда и ничего кроме правды, так, скриптор?
– Не сочтите мои слова за дерзость, но мы не в суде, Ваше Величество, – с достоинством ответил Ларк. – Я, как все члены нашего почтенного Ордена, не могу лгать. Эта возможность генетически заблокирована на уровне безусловного рефлекса. Мы беспристрастные и неподкупные свидетели.
– Я наслышан, – сказал король, как показалось Ларку с изрядным скепсисом. Это его задело.
– Свидетель беспристрастен, – обиженно повторил скриптор. – Он ведет запись, и вы можете быть уверены, что она попадет во все либрариумы без малейших искажений. Ваш же рассказ будет правдив настолько, насколько вы считаете нужным.
– Что ж, меня устраивает, – сказал король. – Я хочу рассказать правду. И я хочу, чтобы люди обитаемого космоса ее узнали. Я позвал тебя именно за этим.
– Это честь для меня, Ваше Величество, – скриптор склонил голову. – Я готов начать.
– Давай на секунду вернемся на восемьдесят лет назад, – сказал король. – Империя, объединившая человечество после Темных Веков, переживает тяжелые времена. Наместники дальних миров становятся диктаторами, объявляют себя баронами, эрцгерцогами и королями, выжимая все соки из вверенных им планет.
Король откинулся на спинку кресла, и с каждым его словом Ларк чувствовал, как его уносит все дальше в пространстве и времени от затерянного в пустоте линкора.
– У власти последние восемь веков находится Двенадцатая марионеточная Династия Пао. Ее последний Император, Геон Третий, возведен на трон безжалостными завоевателями, Высоким Домом Кантор. Сила Канторов – в деньгах, заработанных на торговле редкоземельными металлами. В самой подготовленной и многочисленной в Империи армии. В поддержке купленных сенаторов и многочисленных вассалов. И, что важнее всего, в союзе с Сестрами Аннун, которых в мирах, далеких от имперской столицы, называют ведьмами.
Лицо короля дрогнуло, и Ларк почувствовал, как невольно в гримасе ненависти сократились его собственные мышцы.
– Сестры владеют сокровищам утраченных технологий – палеотеком. Их огромные корабли – титаны – это самая грозная военная сила и непревзойденное средство сообщения между планетами. Ведьмы диктуют свою волю Императорам и Высоким Домам двенадцать тысяч лет, восстав из пепла Темных Веков. Свою тайную и абсолютную власть они издевательски называют нейтралитетом.
Тонущий в чужой ненависти скриптор поспешно еще раз понизил чувствительность тиары.
– Такой порядок вещей нравится не всем, – слова короля звучат уже не вслух. Они со скриптором достигли практически полного сенсорного слияния. – Восемьдесят лет назад Наместник затерянного на Периферии Империи мира Катраэт, генерал Вран, поднял мятеж. Он призвал другие планеты присоединиться к нему и сбросить заскорузлое ярмо Династий. За двадцать лет мятеж стал Восстанием, охватившим всю Периферию, а генерал и его верные Вороны Катраэта – иконой борцов за свободу.
Ларк видит бескрайний водный простор, ни единого островка земли. Он видит, как над простирающимся до горизонта океаном горит небо. Внезапно вода расступается, обнажая далекое дно. Его рассекает трещина, в которой бурлит огненная кровь планеты.
Темнота. Далекое красное свечение, которое становится тусклой звездой. Голос короля, который становится картинами в их общей теперь памяти.
– Наша история, скриптор, начинается шестьдесят лет назад. На окраине Империи, в трех сотнях парсеков от Катраэта, на луне по имени Тиндагол.
Уходя все глубже в чужие мысли и воспоминания, скриптор понимает: король лжет.
Он, младший регистратор Ларк, попал на «Пендрагон» отнюдь не случайно. И совсем не ради того, чтобы стать королевским свидетелем. Создание мемозаписи – всего лишь предлог.
«Зачем я здесь? – думает он. – Что нужно королю?».
Ответа нет. Пока нет. Его сознание, обученное оставаться в стороне, растворяется в потоке образов, запахов и звуков. Ларк из Ордена Скрипторов становится частью истории.
Начало. История первая. Талья ведьм
У этой красной умирающей звезды даже не было названия, только код в общеимперском каталоге – Ross 508. Не было имени и у газового гиганта, единственной планеты системы, ничем не интересной людям. На одном же из девяти спутников гиганта при Седьмой Династии были обнаружены залежи тяжелых металлов, настолько перспективные, что было принято решение подвергнуть спутник терраформированию и колонизации.
Луна в системе Ross 508 оказалась одним из последних терраформированных Империей объектов. Технология планетарного преобразования уже при Восьмой Династии попала в число утраченных. Новая колония получила имя Тиндагол, ее первоначальное население составляло около двухсот тысяч человек, в основном амнистированных каторжников.
Через шесть тысяч лет на Тиндаголе обитало чуть больше двадцати тысяч колонистов, разбросанных по нескольким поселкам. Время, токсичные примеси в атмосфере и удаленность системы от основных транспортных артерий сделали свое дело. Колония постепенно умирала. Дом Кантор, в чьем доменном владении теперь находилась система, не считал нужным прилагать усилия для ее спасения. Однако же раз в год сборщики Дома исправно навещали Тиндагол, чтобы забрать свою ренту или, как говорили на Периферии, талью. И каждый год вместе со сборщиками на поверхность малой планеты спускались ведьмы.
Старшину поселка звали Медаф. Он был немолодым уже мужчиной из рода первых поселенцев, обладал тяжелым нравом, могучим телосложением и склонностью решать любые проблемы силой. Сочетание, пробившее ему дорогу на самую вершину здешней пищевой цепочки. Еще Медаф был, на удивление, неглуп и славился умением договариваться с жестокими хозяевами Тиндагола. Его не любили, но к нему прислушивались.
Сегодняшним утром Медаф поднялся из постели в отвратительном настроении. Всю ночь он кашлял кровью. Напоминали о себе пары ртути, которыми он дышал каждый день, пока еще был простым рудокопом. Завтрак, вареная окра и пересоленное соевое мясо, не улучшил дело.
Медаф даже поколотил младшую из его трех жен за плохую готовку. Рутинное дело, давно не доставлявшее ему никакого удовольствия. Убедившись, что порядок в доме восстановлен, старшина отправился на окраину поселка, где и провел три часа, бездумно разглядывая небо и потягивая забитый в трубку легкий наркотик хаф. За этим занятием старшину и застал его помощник Утер.
Утер в поселке и на планете был чужаком, космиком неведомого происхождения. Два года назад его ссадил с корабля за провинность пролетавший через Тиндагол вольный торговец. Медаф сразу обратил внимание на высокого, с хищными повадками пришельца. Он приблизил его к себе, стал давать поручения, частенько довольно грязные. Утер справлялся и, что было тоже важно, не болтал. Он прижился в поселке и стал у Медафа правой рукой.
Быстро освоившись, космик стал наглеть. Он по-прежнему лебезил перед Медафом, но другим приходилось выносить от него унижения, ругань и побои. Когда Утер выкинул из дома одноногого Бара и стал жить с его женой, жители возроптали. Медафу тогда пришлось даже пару раз для острастки пальнуть в воздух из древнего плазменника. Про себя старшина улыбался. Ненависть народа к помощнику была ему на руку. Если Утер задумает затеять в поселке переворот, опереться ему будет не на кого.
– Доброго дня, старшина, – поздоровался Утер, за два года так и не избавившийся от противного местным мяукающего выговора. – Погодка, однако, дерьмо.
Медаф беседу не поддержал. Погода на Тиндаголе всегда была одинаковая – сырость, ветер, промозглый холод. Старшина стоял, заложив руки за спину. Потемневшие с годами, но все еще крепкие зубы сжимали костяной мундштук трубки. Глаза Медафа буравили низкое прозрачное небо, где над горизонтом восходил исполинский диск газового гиганта, и висело тусклое негреющее солнце Тиндагола. Медаф ждал.
– Думаешь, прилетят сегодня? – спросил Утер, всегда безошибочно угадывавший причины дурного настроения старшины.
Медаф достал трубку изо рта и сплюнул под ноги помощнику кровавой слюной. Это означало «да».
– Выработка у нас упала с прошлого года на треть, – сказал Утер, переступая с ноги на ногу и зябко потирая громадные ладони. – Люди мрут, машины ломаются, и чинить их некому, кроме меня и Гентора. Рук не хватает. Думается, хозяева будут недовольны.
На этом месте Медаф, наконец, снизошел до беседы.
– Хозяева всегда недовольны, – назидательно заметил он. – Ничего с этим не поделаешь. И они поделать ничего не могут. Поругаются, потрясут оружием и улетят. Не будет нас, кто полезет для них в шахты?
– Поселок Морана, однако, они сожгли, – напомнил Утер и тут же под яростным взглядом Медафа втянул голову в плечи. Старшина терпеть не мог, когда ему перечили.
Медаф вновь схаркнул и принялся раскуривать погасшую трубку. Утер жадно потянул носом сладковатый запах наркотика. В поселке только старшина мог позволить себе покупать хаф у контрабандистов.
– Моран был дурак, – объяснил Медаф, справившись со злобой. Чтобы из Утера получилась надежная опора, тупого космика надо было учить. – Греб лишнее под себя. Если десятую часть выработки продавать залетным торгашам, хозяева будут закрывать глаза. Замахнешься на большее – будешь глотать плазму. Так все и вышло. Для остальных урок.
Утер важно кивнул, делая вид, что понимает и согласен. Про сожженный поселок он слышал другое. Ходили слухи, что горняки Морана наткнулись в раскопе на древние запретные развалины, которые им видеть не полагалось. Но до развалин Утеру дела не было, и просвещать старшину на их счет он не стал.
– А все же знающих людей нам не хватает, – заговорил помощник, внимательно следя за грозным лицом Медафа. – Есть у меня одна мыслишка насчет работорговцев…
Тут он понял, что старшина его больше не слушает. Слезящиеся от напряжения глаза Медафа вновь обратились к небу, и старшина с ненавистью прошептал:
– Летят!
На фоне дымчатого диска планеты-гиганта над горизонтом восходила исполинская черная пирамида – титан Сестер Аннун. Ровесник восьми Династий, сгинувших в пучинах времени. Самый большой и грозный корабль из тех, что когда-либо строило человечество. Сосредоточение утраченных технологий и памятник угасающему человеческому разуму. Напоминание о том, что не слабовольный император Геон Третий правит Империей, а ведьмы и их союзники из Дома Кантор.
– Собери народ на площади, – отрывисто бросил Медаф своему помощнику, враз подобравшемуся, как зверь, почуявший добычу. – Все дети без клейма должны быть там.
– Все? – уточнил Утер. – У Гентора, который ремонтник, полугодовалый сын. Я слышал мельком, что он собирается его спрятать в прииске.
– Разыскать и притащить на площадь, – Медаф кивнул на самопал, висевший на кожаном поясе Утера, знак высокого доверия и власти. – Если Гентор будет мешать, прострели ему ногу. Работать сможет, остальное неважно.
Утер растянул губы в неприятной ухмылке, нежно погладил изогнутую рукоять самопала. Ему давно хотелось пустить его в ход.
– Всем надо напомнить, – Медаф потряс перед лицом помощника трубкой. – Если мы утаим хоть одного маленького ублюдка от ведьм, нас заставят молиться об участи Морана и его людей.
В поселке словно раньше времени наступила ночь. Спущенный с титана большой когг накрыл городок своей тенью. Свободный от пут гравитации, благодаря палеотехнологиям Сестер, он висел над крышами домов так низко, что люди, косясь вверх, пригибали головы.
Все население поселка собралось на площади и прилегающих улицах, немногим менее трех сотен человек – испуганные, дрожащие от холода, цепляющиеся друг за друга в напрасных поисках поддержки. Медаф, Утер и несколько еще крепких молодых мужчин, следивших в поселке за порядком, прохаживались перед толпой, как дрессировщики перед клеткой зверя.
В передних рядах толпы стояли те несчастные, кто должен будет предъявить своих детей на суд ведьм. Особняком выделялись двое. Гентор, рыжеволосый гигант с лицом, искаженным от боли – его левая нога была выше колена замотана окровавленной тряпкой. Он опирался на плечо жены, державшей на руках младенца, и с ненавистью провожал взглядом невозмутимого Утера. И еще сравнительно молодая женщина, державшая за руки двух детей лет пяти – мальчика и девочку, худощавых, светловолосых, как мать.
Женщина отличалась от других жителей поселка. Что-то чужое было в ее осанке, чертах лица, даже в скромной, но чистой одежде. Рядом, вроде как с ней и одновременно не с ней, стоял Гор Лоис. Хозяин единственной в поселке продуктовой лавки, второй по влиятельности человек после Медафа.
Медаф не показывал вида, что больше других измучен ожиданием. Один лишь раз он прошипел сквозь зубы «чего они медлят». Утер с удивлением покосился на старшину. Причины волнения Медафа он понимал не до конца. У старшины не было детей – отравленный испарениями в шахте, он рано стал бесплоден. Встреча с посланником Канторов тоже едва ли беспокоила Медафа. Он не был глуп и жаден, как Моран, а падение выработки едва ли ему чем-то грозит. Хозяевам, раз они не бросили колонию, нужны даже те крохи, что дает планета.
Постепенно до Утера дошло, что же заставляет крупный лоб старшины блестеть от пота, несмотря на промозглый холод. Почему дрожат его могучие руки, как ни пытается он их прятать под облезлой меховой дохой.
Старшина Медаф до судорог боялся прибывшей на когге Сестры Аннун, которую он, по обыкновению своего отсталого мира, называл ведьмой. В этот момент Утер позволил себе мысленную усмешку превосходства. Он был родом с развитого по сравнению с Тиндаголом промышленного мира, учился на бортового инженера и хорошо понимал, что в способностях Сестер нет ничего сверхъестественного.
Ведьмам принадлежали звезды, потому что все они были носительницами дельта-гена. Всего лишь положительная мутация, которая встречалась у одной из ста тысяч женщин и в десять раз реже у мужчин. Счастливый ее обладатель мог пережить гиперпереход в сознании и вне защитной стабкапсулы. Только люди с дельта-геном могли управлять межзвездными кораблями. Такими, как титаны, летающие на тысячи парсеков из одного конца Империи в другой.
Конечно, у ведьм была еще особая подготовка и могущественный палеотек. Артефакты утраченных знаний, позволявшие творить невероятные вещи с энергией и гравитацией. Для обитателей такой дыры, как Тиндагол, где он, Утер, застрял по собственной глупости, все это должно казаться волшебством.
Сам Утер был капсульником и носил на запястье выжженное Сестрами в детстве клеймо. Гиперпереход убил бы его, как любого другого человека без аномальной ДНК. Но капитан и второй пилот его последнего корабля, например, были мужчинами – носителями дельта-гена. В детстве они избежали внимания ведьм. За исключением врожденной устойчивости к гиперу, они были самыми обычными людьми из плоти и крови. Как и другие космики: торговцы, контрабандисты и пираты, хорошо знакомые Утеру. Многие из них, по мнению Утера, не стоили его мизинца с черным от грязи отросшим ногтем. Как и сами ведьмы.
Пресловутого палеотека он тоже насмотрелся за свои пятнадцать лет на Периферии. За пределами Золотых Систем, где за раскопки древностей можно было легко отправиться на каторгу, ими промышлял каждый второй. Он видел странные, подчас очень опасные предметы. Некоторые из них творили вещи, от которых мозг инженера становился набекрень. Но для какого-нибудь дикаря с брошенной колонии в диком космосе и обычный плазменник был так же непостижим, как гром и молния.
Да, помощник старшины никогда не видел ни одну из Сестер вблизи. В прошлом году во время сбора тальи он провалялся в бывшем доме одноногого Бара с лихорадкой. До Тиндагола он был простым бортинженером на вольном торговце, никогда не покидавшем миры Периферии. Большую часть времени он возился в потрохах корабля, а выбираясь из них на стоянке, спешил в бордель или кантину, но не в Храм Аннун. Но Утер был уверен, что под белыми одеяниями ведьм все так же, как у портовых шлюх, готовых раздвинуть ноги перед любым космиком.
Здесь мысли Утера приняли другое направление. Ему нравилась рабыня Лоиса, беглая аристократка с Арктура, купленная им у работорговцев-ганзеров. Она была другой, чистой, не то, что грязные бабы в поселке. И удивительно стройной, с крепкой грудью, не испорченной выкармливанием двух детских ртов. Будь на месте Лоиса кто-то другой, Утер давно бы увел понравившуюся женщину к себе в дом. Но проклятому торгашу покровительствовал Медаф, которого Гор Лоис баловал контрабандным спиртным и хафом. Ну ничего, Медаф тоже не вечен, подумал Утер, поглаживая рукоятку самопала. Совсем не вечен.
– Идут! Идут! – пронеслось по толпе, и отвлекшийся Утер обернулся посмотреть.
По главной улице, упиравшейся в площадь, шла делегация Дома Кантор. Сборщик ренты, одетый в черную ромбовидную шляпу, полумаску Гнаги и долгополое одеяние цветов Дома – черного и желтого. За эти цвета и за повадки люди Канторов заслужили прозвище шершней. Сборщик шел по немощеной улице с таким видом, как будто под его ногами была не жидкая грязь, пачкавшая сапоги и одежду, а красная ковровая дорожка, расстеленная в честь высокого визита.
Справа, слева и сзади от сборщика шли солдаты. Конечно, не венаторы, легендарные элитные бойцы Дома, обычная мобильная пехота. Но здесь, на Тиндаголе, и этого хватало, чтобы внушать ужас. Полихромный камуфляж их легкой брони превращал солдат в прозрачные расплывчатые силуэты с мерцающими линзами оптики на закрытых шлемах. Единственной вещественной на вид частью их тел было оружие – грозные винтовки-слайсеры, стреляющие разогнанными магнитным полем плоскостными лезвиями.
Но где же посланцы Сестер? Не успел Утер задаться этим вопросом, как толпа за его спиной издала неровный стон ужаса. Стоявший рядом Медаф задышал глубоко и неровно, булькая вставшей в горле кровавой мокротой. Сначала помощник старшины увидел плывущие над землей белоснежные шары, усеянные красными точками визоров – дронов-стражей. А потом, здесь его сердце поневоле пропустило удар, глазам Утера предстала Сестра Аннун.
Ее бесформенное одеяние с высоким капюшоном, скрывавшим лицо, было ослепительно-белым, оскорбительно чистым для окружавшей Сестру грязи. Грязи, которая не смела липнуть к чудесной ткани и не могла коснуться ног Сестры, потому что та плыла над землей. Утер вспомнил слухи, что большинство Сестер рождаются и живут в невесомости. Спускаясь на землю, они вынуждены прибегать к паолеотеку, изменяющему гравитационный вектор. С его же помощью ведьма демонстрировала напуганным дикарям Тиндагола чудо практической левитации.
Утер почувствовал злобу, знакомую каждому человеку, рожденному на Периферии, вдалеке от Золотых Систем, окружавших столицу. Обитатели тысяч миров довольствовались крохами древних знаний, ползали в грязи, в то время как ведьмы и их союзники жили, как боги. Несправедливость, незыблемая, как власть Династий. Может быть, правы крикуны-фанатики с Катраэта, что пришла пора все изменить.
Мысли об идеальном мироустройстве, где продление жизни, лекарства от смертельных болезней и прочие блага доступны всем, а не только нобилям, Сестрам и Императору, недолго занимали прагматичный мозг Утера. Его внимание переключилась на Медафа, вынужденного кланяться в ноги посланнику Канторов. Зрелище, которое доставило помощнику старшины огромное удовольствие.
– Нижайше приветствую посланника славного Дома Кантор на земле Тиндагола, – хрипло выговорил Медаф, бледный от непривычного унижения. – Я Медаф, старшина поселка. Приятным ли было ваше путешествие, высочайший сэн?
Сборщик Канторов игнорировал приветствие и любезность, оглядываясь по сторонам с выражением брезгливого любопытства на видимой из-под маски половине лица. Он видел покосившиеся дома из ржавого металла и пластика. Нищих, грязных людей, измученных болезнями, грязной водой и отравленным воздухом. Все, что Утер терпел и ненавидел уже два долгих года. О, как в эту секунду космик завидовал шершню. Сборщик спустя считаные часы взойдет на борт титана и забудет увиденное, как неприятный сон.
– Тиндагол, – задумчиво произнес сборщик, кривя бледный рот. – Так вот как вы здесь живете. Все еще мрачнее, чем я ожидал, хммм, да. Ты, – он щелкнул пальцами, явно не в силах вспомнить имя старшины. – Готов ли груз к отправке на когг?
– Все готово, высочайший, – Медаф кивнул-мотнул косматой головой. – Товары ждут на складе. Желаете приступить к ревизии сейчас или после отдыха и трапезы? Мое скромное жилище в вашем распоряжении, сэн.
– Трапеза? Здесь? – посланец Канторов скривил рот от отвращения. – Что за безумная идея? Погрузка начнется немедленно, ревизией я займусь на борту. Будь я проклят, если мы проведем на этой помойке хотя бы лишнюю минуту.
– Как вам будет угодно, высочайший, – только Утер смог расслышать в голосе старшины облегчение. Ревизия на борту – значит, не надо будет раболепствовать, выслушивая угрозы в связи с упавшей выработкой. Медафу опять повезло.
В этот момент никак не участвовавшая до сих пор в разговоре ведьма беззвучно шевельнулась, и сборщик поспешно исправился.
– Мы погрузимся немедленно, – торопливо и нервно выговорил он, – как только сэнара Сестра покончит со своими делами здесь.
Для Утера стало очевидно, что даже посланник всесильного Дома испытывает страх перед ведьмой в белом балахоне. Это как будто уравнивало его с напуганными дикарями, которых он прилетел грабить. Ирония момента, которой Утер предпочел бы наслаждаться с расстояния в несколько парсеков.
Ведьма скользнула вперед, невесомо паря над землей. Сборщик и солдаты покорно уступали дорогу ей и дронам. Толпа на площади забурлила. Передние наступали на задних, стремясь держаться подальше от белой фигуры. Медафу и Утеру пришлось несколько раз прикрикнуть на жителей поселка с призывом к порядку, но от криков было мало толку. Тогда дроны-стражи поднялись выше и издали леденящий душу вой. То было предупреждение, после которого люди застыли, боясь даже пошевелиться.
Сестра Аннун остановилась перед ремонтником Гентором и его женой. Протянула руки вперед. Супруга ремонтника вздрогнула от боли, когда пальцы мужа сжали ее плечо, но послушно отдала спящего младенца ведьме. Их руки не соприкоснулись, незримая сила подхватила завернутое в пеленки дитя и поднесла к Сестре. Ведьма наклонилась над младенцем, взяла его за маленькую ладонь. Прижала продолговатый серебристый цилиндрик к запястью с внутренней стороны.
Раздался тихий щелчок. На коже младенца появилось красное пятнышко, и проснувшийся ребенок закричал во всю силу неразвитых легких. По щекам матери протянулись дорожки слез, но она не сделала ни шагу вперед. Глядя на нее, остался на месте и Гентор.
Шли секунды. Ребенок кричал. Ведьма смотрела на цилиндрик в ее руке. Вот на стенке вспыхнул красный огонек. Один, второй, третий. Ведьма перевернула устройство и прижала другую его сторону к запястью малыша. Вновь щелчок. Вопль младенца стал громче, на коже появилась красная рельефная печать – клеймо капсульника. У сына Гентора не оказалось дельта-гена.
Сестра махнула рукой, и ребенок поплыл обратно, в руки матери. Толпа вздохнула разом, как один человек. Ремонтник обмяк и начал сползать на землю. Его подхватили под локти, потянули вместе с женой и ребенком назад. Мать рыдала, прижимая к себе кричащего младенца. «Мой, мой, мой», – вопила она. Утер недовольно поморщился: «Бабы».
Ведьма продолжила осмотр. Раз за разом повторялась процедура взятия крови. Раз за разом прибор в ее руках выдавал отрицательный результат. Новая печать появлялась на детской коже. Рыдающие женщины с мужьями скрывались в толпе, всеобщее напряжение постепенно спадало. Крепла вера, что проклятая ведьма сегодня улетит ни с чем.
Наконец осталась только светловолосая рабыня Гора Лоиса и двое ее детей. Ведьма застыла перед ними. Тихий шелестящий голос прозвучал из-под капюшона, задал вопрос. Сестра Аннун хотела знать, почему такие взрослые дети не носят клеймо.
– Они не мои, не мои, клянусь, сэнара – забормотал толстяк Лоис, прижимая руки к грязному фартуку на груди. – Они ее. Я купил ее с детьми у ганзеров весной. Они оба были уже взрослые, без клейма. Мне, понимаете, сэнара, мне нужна была рабыня помогать по хозяйству, а они не продавали ее без детей.
Сестра Аннун сделала короткий жест, и торговец умолк. Еще одно движение пальцев, обтянутых белой сверкающей тканью, приглашение девочке подойти. Та пошла вперед неуверенно, оглядываясь на мать. Женщина что-то шептала ей вслед, то ли ободряющие слова, то ли молитву.
– Не бойся, дитя, – прошептала ведьма, когда девочка подошла. – Дай мне твою левую руку. Обещаю, больно не будет.
И больно, правда, не было. Девочка нерешительно улыбнулась, потерла пальцем красное пятнышко на бледной коже запястья. Ведьма поднесла серебристый цилиндрик к капюшону. Зеленый. Зеленый. Зеленый.
– Да, – тихо сказала Сестра. Невидимое лицо повернулось к застывшей толпе, к онемевшей от ужаса матери. – Теперь он.
– Нет! – закричала женщина, притягивая сына к себе. Пытаясь своим телом закрыть ребенка от ведьмы, от придвинувшихся и нависших над ней дронов. – Нет! Оставь его!
Они не успели. Не успел ставший медленным с годами Медаф, его тупые помощники, замешкавшийся Утер. Бормоча ругательства, Гор Лоис вырвал сына у рабыни и неумелым, но сильным ударом кулака свалил женщину в грязь. И тут же взвыл – мальчик, оскалившись, как звереныш, с силой пнул торговца под колено. Кулак Лоиса ударил его в лицо, в кровь разбил нос и губы, бросил мальчика под ноги Сестре.
Ведьма издала высокий, на самой грани слышимости вопль. Ближайшие к ней люди согнулись, зажимая уши ладонями. Повинуясь жесту ее руки, Гор Лоис взмыл высоко в воздух. Он завис там, корчась и раздирая руками грудь, как будто ему внезапно перестало хватать кислорода.
Когда его лицо посинело, глаза вылезли из орбит, из носа и ушей хлынула кровь, ладонь ведьмы сжалась в кулак. Невидимая исполинская рука скомкала тело Лоиса, смяла в кровавый комок и с размаху вбила останки в землю.
Над толпой поднялся многоголосый крик ужаса. Кто-то, невзирая на угрозу смерти, бросился бежать с площади. Солдаты Канторов взяли в защитное кольцо сборщика, вскинули готовые к стрельбе слайсеры. Дроны-стражи двинулись вперед, тесня людей прочь от светловолосой рабыни, упавшей на колени возле неподвижного сына. Ее дочь стояла рядом, положив ладонь на плечо матери. Лицо девочки было бледным, но она не плакала, держалась.
Ведьма медленно опустилась на землю. Подошла к рабыне Лоиса, подняла руки и отбросила за спину капюшон. Утер немедленно прикипел к ее лицу взглядом.
На вид ведьме было совсем немного лет, возможно, она была даже моложе рабыни. Или казалась моложе из-за очень светлой кожи, тонких черт лица и лишенной волос головы. В ее лице не было ничего пугающего или чужого. Такая девушка могла родиться на любой из планет Империи. Только взгляд был слишком спокойным, почти отрешенным. Он едва теплел, когда ведьма смотрела на мать и ее детей.
– Послушай, – она говорила тихо, но Утер, стоявший ближе всех, слышал каждое слово. – Послушай меня, сестра, не надо бояться. Им никто не причинит вреда. Они вырастут, впитывая утраченную мудрость. Им станут доступны звезды. Поверь, я знаю. Однажды я была на их месте. Дай мне помочь.
Женщина подняла искаженное страданием лицо, отодвинулась назад, уступая ведьме место возле сына. Та нагнулась, быстрым движением коснулась его шеи, задержав на мгновение руку на пульсе. Быстро нажала несколько точек на груди, сжала по очереди ладони. Что-то прошептала на языке, которого Утер и никто в поселке не знал.
Мальчик пришел в себя, закашлялся, выплюнув на землю кровавый сгусток. Увидев перед собой ведьму, он хрипло вскрикнул, попытался отползти назад.
– Не бойся, дитя, – ласково сказала ведьма. – Я не желаю тебе зла.
В ее руке появился уже знакомый металлический цилиндрик. Он щелкнул, коснувшись запястья ребенка. Спустя несколько секунд на нем появились три желтых огонька, моргнули и стали красными.
Между бровями ведьмы появилась легкая морщинка. Она тряхнула цилиндрик, снова прижала его к руке мальчика. На этот раз три красных кружка вспыхнули без запинки.
– Как это может быть? – недоуменно произнесла Сестра. – Дельта-ген должен присутствовать у обоих. Они же близнецы?
– Нет, – с трудом произнесла женщина, пытаясь вытереть испачканное в крови и грязи лицо. – Они от разных отцов. Отец девочки был пилотом, у него был дельта-ген. Отец мальчика – простой солдат.
– Последний раз, – ведьма вновь пустила в ход свой прибор и снова с тем же результатом. Несколько секунд царило молчание.
– Я все равно могу забрать его с собой, – сказала она матери. – Сестры его не примут, но он попадет на воспитание к Канторам. Не худшая участь, поверь мне.
Та кивнула. Спутанные волосы упали на распухшее лицо, рабыня отвела их в сторону рукой.
– Я знаю, – прошептала она. – Но я умоляю, оставь его со мной. У меня… у меня нет больше никого здесь.
Лицо Сестры вновь приобрело отрешенное выражение, глаза похолодели. Перевернув цилиндрик, она прижала его к запястью мальчика, ставя клеймо. После чего укрыла голову капюшоном и всплыла над землей.
– Пусть будет так, – прошелестел голос ведьмы. – Мальчик остается с матерью. Девочка отправится со мной. Стражи осмотрят поселок, а мы возвращаемся на корабль.
– Выделить вам людей для охраны, сэнара? – подошедший сборщик тальи был сама угодливость.
Ведьма не удостоила его ответом, как он раньше старшину Медафа. Прямо с того места, где закончился разговор, она взмыла вверх, к коггу. Вместе с ней взлетала светловолосая девочка, протягивавшая к матери руки.
Рабыня погибшего Гора Лоиса кричала и рыдала. Рядом стоял помощник старшины Утер и мерил женщину оценивающим взглядом. Сегодня ночью она будет ночевать в его доме. Придется, наверное, взять туда и щенка. Ничего, пара рук пригодится по хозяйству. Кулака, конечно, надо будет дать ему понюхать первое время.
Вон какой борзый, морда вся размочалена, а не хнычет. Стоит возле матери и смотрит вслед ведьме. На лице настоящая взрослая ненависть, как будто собирается отыскать Сестру и поквитаться. Ну, всякую дурь мы из него быстро выбьем. Не таких обламывали.
Вопли рабыни стихали. Над площадью сгущалась тишина, в которой слышалось только слитное дыхание толпы, как огромного испуганного животного. Сборщик тальи нашел взглядом Медафа.
– Эй, как там тебя, старшина? – в голосе шершня было гораздо больше от обычного человека, чем от гордого посланника Канторов.
– Медаф, – с готовностью откликнулся тот. – Мое имя Медаф, высочайший сэн.
– Да, конечно, Медаф, – сборщик взглянул на размазанные по земле останки Гора Лоиса, отвел глаза. – У тебя дома найдется что-нибудь, кхмм, укрепляющее?
– Безусловно, высочайший, безусловно. – залебезил старшина. – Есть вино, привозное, разумеется, арктурианский тальяк, свежайший хаф. Все, чего пожелаете, сэн. Угодно ли вам будет последовать за мной?
– Угодно, – рассеянно пробормотал сборщик, делая знак солдатам сопровождать его и старшину. – Да, мне будет угодно.
Вслед за Медафом жители поселка тоже начали расходиться с площади. Шли, косясь на висевший в небе когг ведьм. Большинство избегало смотреть на рабыню, все еще стоявшую на коленях и на обнимавшего ее сына. Она не поднималась с земли, пока Утер, устав ждать, не подошел к ней. Он молча поднял женщину на ноги и повел за собой к занятому им дому на окраине.
Арктурианка шла покорно, не вырывалась и не спорила. Лишь время от времени издавала грудной задыхающийся всхлип. Обернувшись пару раз, Утер видел, что сын рабыни идет следом. Тащится, волоча ноги, угрюмо вытирает юшку, текущую из носа, и не отстает.
Утер громко цокнул языком. Сегодня он займется его матушкой, а завтра объяснит щенку, где его место. Хорошенько так объяснит, чтобы два раза не повторять. Однако тяжелый у пацана взгляд, аж спину печет. Его бы к Гентору, который сегодня с голыми руками кинулся на самопал, в воспитанники. Здорово бы они поладили.
– Слушай, – обратился помощник старшины к шедшей рядом женщине. – Как тебя там звать-то?
– Эйгир, – тихо ответила рабыня.
– Эйгир. Я Утер. Будешь теперь жить у меня.
Женщина не возражала, и это Утеру понравилось. Поняла, что теперь, когда Лоис мертв, ей нужно искать, за кем прятаться. А за кем прятаться лучше, чем за ним, Утером, будущим, чем Аннун не шутит, старшиной этого гнилого поселка.
– Парня твоего как зовут, Эйгир? – спросил Утер, проявляя любопытство как знак своего расположения. Этому он научился у Медафа.
Женщина тихо пробормотала ответ. Утер имени не услышал, но переспрашивать не стал. В конце концов как там зовут мальчишку, который брел следом, ему было просто наплевать.
История вторая. Вольный торговец
Едва переступив порог портовой кантины, юноша сразу увидел капитана «Звезды удачи». Это был могучий, нестарый еще мужчина с буйной гривой черных волос и некрасивым, но внушающим доверие лицом. По обыкновению вольных торговцев на земле он носил кожаную куртку с меховым воротником и свитер с высоким горлом. В мочку левого уха у него было продето скромное титановое кольцо – украшение, которое мог позволить себе не всякий космик.
Титановую серьгу имел право носить капитан, который хоть раз пересекал смертельно опасную гравитационную аномалию Пасть Гренделя. В любом портовом баре Галактики такому смельчаку разрешалось сидеть, закинув ноги на стол, и первую выпивку ему наливали бесплатно. Капитан «Звезды удачи» ноги на стол не забрасывал. Сидел, широко расставив локти, между которыми стояла почти пустая кружка местного пива. На лице у капитана была написана откровенная скука.
Юноша подошел к барной стойке и на последние деньги сделал заказ. Стакан минералки для себя и пиво для капитана. Прошел, огибая немногочисленных посетителей, в основном пилотов утлых корыт, буривших астероиды в здешнем поясе, в угол, где сидел торговец.
– Разрешите вас угостить, сэн капитан? – спросил он, отважно глядя в переносицу космика между хмуро сведенными бровями. – И выпить с вами.
Некоторое время капитан «Звезды» размышлял, двигая плохо выбритой нижней челюстью. На щеке у него юноша заметил старый шрам. Ожог, оставленный шоковым хлыстом, излюбленной игрушкой работорговцев.
– Садись, – наконец разрешил космик.
Юноша сел на металлический табурет, придвинул кружку пива к капитану. Космик, игнорируя угощение, разглядывал юношу так внимательно, что тот не удержался и от смущения заерзал. Все в себе казалось ему в этот момент неправильным: грязная поношенная одежда, неровно подстриженные вихры, редкая светлая поросль там, где полагалось быть усам и бороде настоящего космического волка.
– Воду, значит, пьешь, – подвел капитан черту под своими наблюдениями. – Надо понимать, на мели. Или трезвенник?
Не решаясь снова заговорить, юноша мотнул головой.
– Это хорошо, – капитан кивнул. – Трезвенников не люблю. И пьяниц тоже. Во всем надо знать меру. Без меры в нашем деле никуда. А ты, раз на мели, ищешь работу?
На этот раз кивком было не обойтись и юноша, кашлянув, сказал:
– Я видел в Сети ваше объявление, сэн капитан. Вам нужен бортинженер.
Вольный торговец поморщился:
– Просто капитан, без всяких сэнов. Я не из благородных. Отец был простым лесником с Мон-Сальват.
– Мон-Сальват? – переспросил юноша. – Никогда про такой мир не слышал.
Капитан усмехнулся.
– Ну, еще бы ты слышал. Маленький мир у Матери Аннун на рогах. Настоящая глушь на краю Периферии. Без пяти парсеков дикий космос. Но что мы все про меня, да про меня. Давай вернемся к тебе, – он хитро прищурился. – Ты, надо понимать, и есть бортинженер, которого я ищу?
Юноша почувствовал, что краснеет.
– Как бы, да, – пробормотал он.
– Как бы? – хмыкнул космик. – Ты где учился, малец? Откуда сам?
Под внимательным взглядом капитана выдуманная история, с которой юноша шел в кантину, стала трещать по швам. В ней фигурировали диплом техника-двигателиста, полученный на Сансаре, захваченная пиратами баржа, потеря всех документов и масса других убедительных деталей.
– Я с Тиндагола, – честно ответил он. И махнул рукой куда-то в сторону. – Это далеко отсюда, парсеков шестьсот. Домен Канторов, тоже дальняя Периферия.
– Дальняя Периферия, – капитану явно нравилось повторять за ним слова. – А здесь у нас как будто Золотые Системы, до столицы Империи рукой подать, ага, – он снова хмыкнул. – Тиндагол. Первый раз слышу. Там, надо понимать, учат бортовых инженеров?
– Ничему там не учат, – сказал юноша с обидой на то, что разговор пошел не так, как было задумано. – Свинец там копают, и кадмий, и ртуть. Я сам выучился, вот.
– Это как? – искренне удивился торговец.
– Вот так, – испугавшись собственной грубости, юноша заговорил быстрее, едва не заикаясь. – Мнемокниги читал. Ну и… отчим мой, он сам бортинженером был, рассказывал кое-что. Если не пьяный был и не под хафом.
Он сделал глубокий вздох, чтобы успокоиться. Заговорил более размеренно и, как ему казалось, солидно.
– А потом меня отдали в помощники к нашему ремонтнику, Гентору. Он меня научил работать руками. Ну и головой немного. Техника у нас была старая, постоянно ломалась. То откажет буровой лазер, то у грузового кибера мозги набекрень, то в энергостанции плата от нагрузки сгорит. В общем, так и наловчился.
– Способный ты, значит, рукастый, – подметил капитан. – И как ты за шестьсот парсеков от дома оказался, малец?
Обращение «малец» было обидным. В другой ситуации в лицо собеседника уже бы полетел стакан с водой, а там – как получится. Но юноша твердо решил на этот раз пройти выбранной дорогой до конца. Да и что-то подсказывало ему, наверное, красноречиво торчащая из подмышки капитана потертая рукоять «Когтя», что в драку с этим человеком лучше не ввязываться.
– Недалеко от поселка сел когг ганзеров. Его пираты прижали в соседней системе, капитан экстренно ушел в гипер. Все меченные, кто не в капсулах, мозги раскидали по полу. Среди них и бортинженер. А на корабле реактор, прямоточник, забарахлил. Они едва до поверхности дотянули. Я неделю с ним возился, наладил. Вместо платы договорился, что меня капитан подбросит до Астарты. Им было по пути, а я туда давно хотел попасть.
Астарта была процветающим миром с одним из самых больших космопортов на Периферии. Юноша надеялся, что здесь сможет узнать, куда ведьмы увезли его сестру. Или хотя бы наняться на корабль поприличней. Но до Астарты он не долетел.
– Чего ж тебя такого хорошего ганзеры не оставили в экипаже? – удивился торговец. – Высадили, получается, за триста парсеков до Астарты в какой-то дыре.
– Я сам не остался, – угрюмо сказал юноша. – Сначала думал попроситься в команду. Капитан мне ихний понравился. Он все рассказывал про Ганзу, как у них из грязи делается золото пополам с радием. Звал с ними лететь в Лебединую Гавань, обещал приличный контракт.
Юноша шмыгнул носом.
– Перед самой посадкой здесь меня погнали в грузовой отсек, ремонтировать проводку. Я огляделся, а у них там стоят боксы. Хитрые такие, с крионикой, и на них написано: «сублимированные продукты». Я сразу подумал, зачем для сублиматов глубокая заморозка? Глянул в контрольное окошко, а там человеческое лицо и под подбородком ошейник. Широкий такой, и огоньки на нем мигают.
Капитан задумчиво потер узловатый шрам на щеке.
– Попались тебе, значит, торговцы, «холодным мясом», – процедил он. – Могли и тебе прицепить болевой ошейник, из благодарности. Или заппнуть, мозги засушить, чтобы слушался. С них станется.
– Я их обманул, – гордо сказал юноша. – Когда сходил на землю, пообещал капитану вернуться тем же вечером. А у него график: взять припасы, заправиться дейтерием, на все про все времени четыре часа. Так что пришлось им лететь без меня, не дождались. Жалею только, что не успел им там напортить, чтобы после первого Перехода гиперпривод сдох.
– А ты, я смотрю, духовитый, малец, – капитан подмигнул, и прозвище уже не показалось таким обидным. – Ну, давай, что ли, выпьем. Ты погоди, погоди, не воду же.
Капитан перелил в свою кружку половину из принесенной юношей. Вольный торговец и юноша с Тиндагола сдвинули кружки.
– Пусть Аннун будет к нам добра, – сказал капитан тост.
Аннун, Дорогой Мертвых, суеверные космики называли гипер и его Рогатую Хозяйку. Юноша глотнул горькое пиво, поморщился.
– Пиво здесь дрянь, – сказал наблюдавший за ним капитан. – И планета дрянь. Я, видишь ли, здесь подзастрял. Мой старпом, он же бортинженер, в прошлом рейсе продал часть товара налево. Дело вскрылось, пришлось ему прогуляться за борт без скафандра. У нас с этим строго.
Помрачневший капитан залпом допил пиво. Воспоминания о безвременно покинувшем «Звезду удачи» старпоме, похоже, не доставляли ему ни малейшей радости.
– Как назло, перед самой посадкой попали под метеоритный поток, – продолжил он морщась. – Главную радарную антенну сбрило начисто, а новую установить и настроить здесь некому. Местные, они печи сушеным говном топят. Слова «фазированная решетка» для них как ругательство.
– Антенну я могу, – неожиданно крепкое пиво опасно вскружило юноше голову. – Честное слово, одной левой.
– Одной, значит, левой – протянул капитан. – А ну-ка.
Неожиданным ловким движением он сцапал собеседника как раз за левое запястье. Крепко сжал пальцы, пресек попытки вырваться и потянул вверх рукав.
– Ага, – сказал вольный торговец с непонятным выражением, разглядывая красное клеймо ведьм. – Капсульный ты, надо понимать.
Стиснув зубы, юноша все же вырвал руку из хватки капитана. Щеки жгло от прилившей крови. Что надо говорить, он не знал.
– И когда ты мне собирался показать свою метку? – спросил космик. – Небось, перед самым Переходом. Мол, пустите дяденька в капсулу, не то у меня мозги зажарятся? А если, дурья твоя башка, у меня не нашлось бы свободной капсулы, что тогда? Возвращаться, высаживать тебя на планету? Так у нас дела не делаются, малец.
– Ну и сидите тогда тут! – ломающимся голосом выкрикнул юноша. – Сидите, дуйте местную мочу, пока у вас антенна сама не вырастет. А я найду себе другой корабль, получше. Тоже мне «Звезда удачи». Ччеркова комета без хвоста, тьфу!
Кипя от обиды, юноша вскочил, опрокидывая стул. Посетители с интересом оборачивались, ожидая драки. Бармен небрежно опустил руку под стойку, где у него лежал акустический станнер – «глушилка».
Капитан «Звезды» издал странный задушенный звук. Через мгновение юноша с изумлением понял, что вольный торговец смеется, содрогаясь всем телом.
– Комета… без хвоста, – выдавил капитан. Поперхнувшись смехом, он закашлялся, схватил кружку юноши с недопитым пивом и сделал судорожный глоток. Из уголков рта космика побежали струйки на меховой воротник. – Не, не могу, ааах, ну ты даешь, малец!
Кое-как справившись с весельем, торговец посмотрел на юношу покрасневшими глазами и строго сказал:
– Так мою «Звездочку» еще никто не называл. И ты больше не будешь. Свой корабль нельзя оскорблять. Корабли как люди, обиду не забывают.
– Свой корабль? – тихо произнес юноша. – Так значит, вы меня берете на борт?
– Надо понимать, беру, – капитан кашлянул, постучал ладонью по груди. – Капсулу тебе найдем. Оформим на первое время юнгой. Если будешь справляться, получишь полное содержание бортинженера и долю, как у остальных. Стул подбери и садись.
Притихший и послушный юноша уселся напротив капитана. Разочарованные, что драки не будет, посетители вернулись к выпивке. Бармен безучастно протирал стаканы, поглядывая время от времени в сторону углового столика. Так, на всякий случай.
– Вот, держи, – торговец достал из кармана куртки и протянул юноше серебристую прямоугольную полоску с рядами мелких символов. – Стандартный контракт. Можешь не читать, править все равно ничего не будем. Если согласен, а ты согласен, прижми большой палец книзу.
Юноша так и сделал. Капитан ловким движением отделил от прямоугольника прозрачную подложку, на которой под копией текста отпечаток пальца юноши горел алым цветом. Прозрачную полоску вольный торговец отдал новоиспеченному юнге, серебристый оригинал спрятал в обратно в нагрудный карман.
– Сейчас мы пойдем смотреть корабль и знакомить тебя с экипажем, – сказал торговец. – Запомни первое правило: с момента, как ты поднимешься по трапу и войдешь в шлюз «Звезды удачи», ты космик, назад дороги нет. А я твой отец, твой, мать его, Император, первый после Аннун. Пока ты на корабле, ты обращаешься ко мне только «капитан». На любой мой приказ ты отвечаешь «Есть!» и «Так точно!». Все понял, юнга?
– Да! То есть так точно, капитан!
– Отлично, – кивнул космик. – А теперь давай просто познакомимся. Я Эктор Кинир с Мон-Сальват.
Их руки встретились над столом. Сжимая крепкую как камень ладонь капитана Эктора, юноша назвал ему свое имя.
История третья. Дорогой мёртвых
«Слишком хорошо – это тоже плохо» – любил повторять капитан Эктор. За этой нехитрой мудростью стояли пробоины и шрамы, полученные в бесчисленных переделках. Часы дрейфа с выключенными двигателями и заглушенной электроникой в попытке сбить с хвоста упорных преследователей. Сброшенные за борт контрабандные грузы. Переговоры с пальцем на спуске лучевика. Подавленные бунты экипажа, ложь партнеров и предательство друзей.
Это было одно из нерушимых правил жизни вольного торговца. Его юноша с Тиндагола, сначала юнга, потом бортинженер, хорошо усвоил за три года на борту «Звезды удачи». Как и то, что в конечном счете для матерых космиков деньги стоят выше всех правил и законов.
Контракт, полученный Эктором от дилера на Градауке, был слишком хорош. Слишком сладок даже на неопытный взгляд самого молодого космика в экипаже «Звезды». Маленькая научная станция в системе Беллерофонта, принадлежавшая Дому Иглесс, в обход хозяев приторговывала данными о запрещенных экспериментах. Капитана Эктора и его экипаж просили навестить станцию и поработать инфокурьерами.
Утечки из лабораторий Иглессов, прозванных генными алхимиками, дорого ценились на черном рынке. Охрана станции была подкуплена, дело было за малым. Получив от дилера координаты станции, прыгнуть к Беллерофонту. Приблизиться к ней на расстояние уверенного приема и получить по лазерному лучу серию кодированных инфопакетов. Прыгнуть обратно к Градауку. Слить данные дилеру через арендованный теневой спутник. Получить жирную награду. С шумом прогулять ее где-нибудь в висячих садах и борделях Вателина. На остатки купить ценных улучшений для «Звезды». Легкие деньги.
Капитан Кинир не доверял легким деньгам. Но команда «Звезды удачи» видела много звезд и мало удачи уже полгода, проще сказать, они были на мели. Скоро истощатся последние запасы на черный день и не на что будет даже заправить дейтерий в баки. Контракт подвернулся как раз вовремя, и дилер был из числа проверенных. Эктор взглянул на цифру обещанной награды и разом выбросил из головы все колебания.
В числе прочего он заставил себя забыть, как десять лет назад перешел дорогу самому барону Кастору каэр Иглессу. Как выяснилось вскоре, барон, напротив, все эти годы помнил о капитане Экторе Кинире.
Вначале все шло как по маслу. Переход к Беллерофонту занял меньше трех часов и обошелся без всяких происшествий. Аннун была сегодня, на удивление, добра к вольным торговцам. Эктор и навигатор, тоже носитель дельта-гена, вскрыли стабкапсулы, в которых ждали выхода из гипера бортинженер, связист и медик. Экипаж принялся за работу.
Навигатор проложил курс до цели в обычном пространстве и ввел программу в автопилот. Заняв ложемент второго пилота, он занялся прогоном тестов генераторов искривления на случай экстренного возвращения в Аннун. Медик проверил состояние «меченных» после выхода из капсул. С разрешения капитана он вколол всем дозу легкого стимулятора и отправился на камбуз.
По совместительству и зову сердца медик выполнял на «Звезде удачи» обязанности кока. Вскоре с камбуза запахло горелым и зазвучали отборные ругательства на десятке диалектов Империи. Медик-кок был отлично образован, имел бурный темперамент и богатое прошлое. К сожалению, готовка не относилась к числу его многочисленных талантов.
Связист вместе с молодым бортинженером занялся наладкой оборудования для приема сигнала с научной станции. Инженер с расположенного в корме, возле хвостовой турели, пульта выпустил на обшивку «Звезды» свору юрких ремонтных киберов. Они должны были проверить лазерный приемопередатчик, а заодно ту самую главную радарную антенну, которая сейчас как раз выползала из-под надвинутого на время перехода защитного колпака.
Связист присматривал за процессом со своей консоли на мостике, не забывая следить за радарами. Его должность на сухом казенном языке полностью называлась «оператор систем связи и наблюдения». Именно в его обязанности входило предупредить экипаж «Звезды» о затаившихся в системе Беллерофонта потенциальных опасностях. К счастью, таковых в обозреваемом пространстве не обнаружилось, о чем связист радостно доложил капитану Эктору.
Капитан благосклонно выслушал рапорт связиста, а потом и остальных членов экипажа. После этого он приказал связисту провести углубленное сканирование системы, а навигатору развлекать себя игрой в альдебаранский джакс. Бортинженера капитан отправил скучать в машинное отделение, где, как казалось мнительному Эктору, «что-то не так шумело». Капитану, само собой, досталась самая сложная работа: обыгрывать старательно поддающегося навигатора и радеть о судьбах команды.
Через час кок накрыл обед в кают-компании «Звезды». Экипаж без спешки отдал должное отбивным из соевого мяса с сублимированными овощами. Овощи, недавно хранившиеся в глубокой заморозке, неприятно похрустывали на зубах. Коричневый соус к отбивным пах сырой нефтью с тонкими нотками сероводорода.
На десерт кок порадовал их выпечкой из синтетического теста. Сырыми внутри и обугленными снаружи комками с привкусом жженной изоляции. Выпечку изо всех сил хвалили все, даже капитан. Критиковать кока было опасно. В качестве медика он мог без зазрения совести подмешать в еду, например, слабительного. Гурманы на борту «Звезды удачи» не приживались.
После обеда автопилот сигнализировал, что до выхода в точку рандеву остается меньше получаса. Эктор, который, когда все шло гладко, нервничал вдвое сильнее, криками разогнал экипаж по местам. Юному выходцу с Тиндагола на этот раз достался пост стрелка в кормовом блистере.
Изнывая от вынужденного безделья и собственной бесполезности, он крутился в подвесном кресле с вырастающими из подлокотников гашетками. Гонял по изогнутому экрану перед собой прицел спаренной рельсотронной установки и представлял, как разносит на молекулы драккары легендарных пиратов-пустотников.
Драккаров на экране не было. Последнюю Армаду пустотников, нагрянувшую из дикого космоса, разгромил как раз в системе Беллерофонта генерал Вран. Тогда еще самый молодой вице-адмирал Империи. Герой Периферии, который пятьдесят лет спустя поднимет на Катраэте зеленое знамя Восстания.
Бортинженер вздохнул и переключил прицельный экран в режим стодвадцатикратного увеличения. По-прежнему ничего. Только далекие огоньки звезд, а может, комет облака Оорта. Обычно и их не было бы видно с поста стрелка, все застилал бы выхлоп из маршевых дюз «Звезды». Но сейчас движки были заглушены. Мера предосторожности, предпринятая капитаном, когда корабль набрал крейсерскую скорость после выхода из гипера.
«Звезда удачи» по инерции двигалась к точке рандеву. Ничтожно малое небесное тело в масштабах звездной системы. Выключенные двигатели, переставшие фонтанировать раскаленной, как оболочка звезды, плазмой, превратили его практически в невидимку.
Одна из уловок опытного капитана Эктора, которые в итоге спасли некоторым из них жизнь.
На расстоянии в полторы тысячи километров до точки рандеву Эктор принял на себя управление кораблем. Серией ювелирных импульсов маневровых двигателей он сбросил скорость корабля до минимальной, положил «Звезду» в дрейф. После чего по его приказу навигатор выпустил самодельного прокси— дрона. По сути, простейшую управляемую по лучу ракету с химическим движком и собственным лазерным приемопередатчиком.
Топлива у дрона хватило только долететь и затормозить в точке рандеву, где, по замыслу дилера, должна была расположиться сама «Звезда». Эктор, не доверявший даже самым проверенным партнерам, рассудил иначе. Все общение с контактом на станции будет идти через дрона, а его корабль затаится.
Дрон, выведенный навигатором на точку, отправил кодовую серию импульсов по координатам, полученным от дилера. Предположительно, он облучал своим коммуникационным лазером приемник научной станции Иглессов. Не рискуя обнаружить свое местоположение, «Звезда» не «светила» своими радарами в ее направлении. Пришлось целиком положиться на источники дилера, утверждавшего, что сигнал будет принят где надо и кем надо.
– Ну что там? – нетерпеливо прикрикнул Эктор со своего капитанского возвышения на мостике.
Сидевший ниже связист наклонился над консолью.
– Пока тишина, капитан, – ответил он. – Тишина… тишина… есть ответ! Сообщение зашифровано, применяю ключ дилера. Пара секунд… есть. «Принимаем вас четко. Окно для передачи: пятнадцать минут. Подтвердите готовность к приему».
– Работает наша железка, – довольно сказал Кинир. – Парнишка – молодец.
Сигналы, идущие со станции, попадали в приемник дрона и с минимальной задержкой пересылались на «Звезду». На своем боевом посту юный бортинженер услышал похвалу капитана через интерком, покраснел и расплылся в счастливой улыбке. Именно он и никто другой придумал затею с прокси-дроном и неделю паял его из запчастей.
За три года на «Звезде» это был первый раз, когда скупой на добрые слова Эктор отметил его заслугу перед всем экипажем. Бортинженеру захотелось в порыве чувств расстегнуть ремни, промчаться в невесомости до мостика и влететь на него с оглушительным воплем торжества. Не без усилий сдержавшись, он наклонился ближе к решетке интеркома, стараясь не упустить ни слова.
– Пока все вроде идет как надо, – сказал вольный торговец. И скомандовал: – Передаем готовность к приему.
Связист послушно пробежал пальцами над гаптической панелью управления. Ответный сигнал ушел на станцию Иглессов. Наступила томительная пауза. Эктор Кинир нетерпеливо ерзал в капитанском кресле.
– Пошли данные, – сообщил связист. – Вижу заголовок первого пакета. Ого, какая у них тут обфускация. Сразу видно, с безопасностью не шутят.
– Проверь каждый байт на вирусы, – приказал капитан. – Они не шутят, и мы шутить не будем. Это ччерковы Иглессы, от них жди любой подлости.
– Обижаете, капитан, – связист ухмыльнулся. – Проверка включена. Поднят дополнительный фаервол. Никакая дрянь не проскочит. Пока, правда, все чисто. Связь устойчивая, пинг минимальный, принимаем четко. Легкие деньги.
– Легкие деньги, – задумчиво повторил Эктор.
Слышавший его по интеркому бортинженер буквально увидел перед собой, как брови капитана хмуро сходятся над переносицей.
– Не нравится мне, как это звучит, – процедил торговец.
– Одну минуту, капитан. Что-то здесь не так, – связист жестом развернул перед собой дополнительное голографическое окно. Взмахами рук выделил несколько фрагментов в бегущем перед ним потоке символов. – Вот эти исполняемые последовательности в коде. Здесь, здесь и вот здесь. Это червь!
– Ты уверен? – ледяным голосом переспросил капитан.
– Секунду, секунду, – забормотал связист, открывая все новые и новые прозрачные окна. – Нет, никаких сомнений, это вирус. Но как защита его пропустила?
– Нет времени выяснять, – отрывисто бросил Эктор. – Надо понимать, нам здесь не рады. Прием данных прекратить. Я принимаю управление. Включаю маршевые двигатели, будем уходить на полной тяге. Экипажу – красная тревога. Занять места согласно боевому расписанию! Принять анграв, приготовиться к перегрузкам!
Окна, плывущие перед связистом, одновременно полыхнули красным. Нестерпимо завыл зуммер.
– Фаервол отключен, – взвизгнул связист, судорожно вводя команды. – Вирус уже в системе! Пишет себя в управляющее ядро! Нужна перезагрузка и восстановление из бэкапа!
– Панику отставить, – рявкнул капитан. – На перезагрузку нет времени! Работай! Изолируй гадину! Навигатору принять радарный пост!
Грохоча магнитными ботинками, мимо бортинженера промчался медик, скользнул по лесенке, ведущей в лазарет. Машинальным движением юноша проверил застегнутые на груди ремни. Достал из кармана ампулу анграва, закатал рукав и прижал ее к коже. С щелчком ампула выбросила в кровь разработанный Иглессами состав, повышающий сопротивляемость организма к перегрузкам.
Слюна во рту стала вязкой и горькой. Давнишняя отбивная колом встала в желудке. Анграв рекомендуется принимать натощак, но выбирать не приходилось. Борясь с тошнотой, бортинженер вдавил затылок в подголовник кресла. «Сейчас начнется», – подумал он.
И началось.
С включением маршевых двигателей на полную мощность навалилась двенадцатикратная перегрузка. Это с учетом работающих на полную мощность инерционных компенсаторов, собранных во времена Девятой Династии и стоивших как половина «Звезды удачи». Без них экипаж, с ангравом или без, размазало бы в кровавую жижу по переборкам.
– Ох, мама, – прошептал бортинженер.
Воздух с хрипом выходил из его опавших легких. Перед глазами плыли черные круги.
– Ускорение двести метров в секунду за секунду, – комментировал маневр сдавленный голос навигатора в интеркоме. – Предельная тяга. Компенсаторы на максимуме. Потребляемая мощность реактора – шестьдесят процентов.
– Иду перпендикулярно плоскости эклиптики, – сказал Эктор. – На скорости один мегаметр в секунду экипаж занимает капсулы, и «Звезда» уходит в гипер. Навигатор, расчетное время до перехода?
– Час двадцать пять минут, капитан, – ответил навигатор после короткой паузы. – Плюс-минус пять минут. Вывожу генераторы искривления из пассивного режима…
Он осекся и сказал изменившимся тоном:
– Капитан, вижу на радаре множественные отметки. Масс-спектральные сигнатуры соответствуют перехватчикам «Кобра». Это Иглессы.
– По нашу душу, – мрачно прокомментировал вольный торговец и добавил крепкое ругательство. – Так и знал, что этой градаукской гниде нельзя доверять. Дистанция?
– Пятнадцать тысяч километров.
– Не успеют, – уверенно сказал капитан. – У нас фора, спасибо нашему дрону. Поцелуют их «Кобры» нашу «Звездочку» в дюзы. Уйдем, клянусь Праматерью. Связь, хакер ты мой родной, что у тебя?
– Работаю, капитан, – выдавил связист. Перегрузка давалась ему тяжелее, чем капитану и навигатору. – Не дал червю отсечь управление двигателями. Плохие новости – отключены установки запуска ложных целей.
– Да в бездну их к Рогатой, – спокойно сказал капитан. – Что из критических узлов затронуто?
Спустя несколько секунд связист ответил мертвым голосом.
– Вирус внедрился в подсистему контроля защиты реактора и формирует собственный управляющий контур. Если я попытаюсь его оттуда вычистить, мы, скорее всего, потеряем двигатели и оружие. Если не попытаюсь, погибнем.
– Силовую установку в ручной режим! – рявкнул капитан. Бортинженер, чье сознание туманила перегрузка, не сразу понял, что Эктор обращается к нему: – Малец, давай в машинное, реактор теперь на тебе!
Выдавить из себя: «Есть, капитан». Налитыми свинцом, непослушными руками отстегнуть ремни. Вывалиться из кресла и на четвереньках ползти в сторону люка с надписью: «Машинное отделение». Правая рука на десять сантиметров вперед, за ней правая нога. Теперь левая, точно так же. Рука, нога. Рука, нога.
У самого люка его настигло предупреждение навигатора о настигающих корабль торпедах. Резкий маневр уклонения опустил ему на спину гравитационный молот, расплющил и размазал по полу. Рот наполнился кровью. Только каким-то чудом молодой инженер остался в сознании и даже смог двигаться дальше.
Он дотянулся до запора люка и перевалился через порог. Последним рывком подтащил свое измочаленное тело к панели управления реактором, мигающей тревожными огоньками. Не помня себя, он вбил последовательность команд и провалился в беспамятство.
Ему казалось, что он видит над собой лицо матери. Не то рано постаревшее, измученное лицо последних лет в доме Утера, лицо, разучившееся навсегда улыбаться в тот день, когда у него забрали сестру. Он видел ее такой, какой она была в первые дни на Тиндаголе. Пока еще светилась надеждой на новую, лучшую жизнь.
– Мама, – прошептал он и вздрогнул, ощутив укол в шею.
Лицо, нависавшее над ним, было бледным от напряжения лицом медика. В руках он держал инъектор с ампулами стимулятора и анграва.
– Маму зовешь, хорошо, – просипел медик и выдавил улыбку. – Значит, живой.
Даже усилие двигать глазами казалось ему чрезмерным, но юноша скосил взгляд на приборную панель. Контрольные огни успокоительно мигнули, реактор работал в штатном режиме. Повезло. Вбитые почти наугад команды оказались верными.
– Что у нас? – выдавил бортинженер.
Медик отполз от него и сел, прислонившись к переборке. Перегрузки все еще давили на них свинцовой плитой. Следовательно, корабль маневрирует и бой продолжается.
– У нас? – переспросил медик. – У нас на хвосте крыло перехватчиков и десяток торпед. Ты без сознания минут пятнадцать провалялся, не больше. Связист локализовал все копии вируса и зачистил ядро. Вовремя, а то был бы нам гшец. Ловушки отключены, турели сдохли. Три торпеды подобрались вплотную, одна рванула километрах в двухстах. Силовой барьер нас спас, только продырявило грузовой отсек. Капитан, храни его Аннун, две другие расстрелял из курсового рельсотрона. Восемь лет с ним летаю, никогда такого не видел.
– Капитан может, – инженер тоже сел, утер ладонью окровавленные губы. – Так вируса, значит, больше нет?
– Нет, – кивнул медик. – И рельсотрона больше нет, и торпедных шахт, и силовых барьеров. Все заблокировала тварь. До перезагрузки системы от нас вреда не больше, чем от прогулочной яхты. Но и это еще не самая большая наша проблема.
«Куда уж больше», – хотел переспросить инженер, но смолчал. Медику явно хотелось выговориться.
– У нас мощности не хватает, чтобы уйти в гипер, парень, понимаешь? – сказал медик, сморщившись, как от сильной боли.
Он расстегнул нагрудный карман комба и достал титановый вейп. Щелкнул выключателем, подождал несколько секунд и глубоко затянулся. Устало закрыл глаза. Запахло ванилью и хафом. На «Звезде» было строжайше запрещено курение и любые наркотики, но в этом походе не только капитан решил нарушать правила.
– Автоматика отключена, реактор в ручном режиме не вытягивает, – тихо сказал медик. – Мы прикованы к Беллерофонту. Они нас погоняют от силы еще час. Пока не кончится топливо или не накроет торпеда. Это конец.
– Нет, – возразил инженер. – Еще не конец. Еще поживем.
Решение пришло мгновенно. Как в тот день, когда он сказал матери, что улетает с Тиндагола. Отправляется на поиски сестры, хотя сейчас ему казалось, что улетал он вовсе не за этим.
– Помогите мне встать, – попросил юноша, рукой показывая на панель интеркома на стене. – Мне надо поговорить с капитаном.
Капитан не стал его разубеждать. Один раз только спросил: «Ты уверен?». То, что Эктор не назвал его, как обычно, «малец», ободрило инженера лучше любых других слов. Капитан в него поверил. Он больше не был капсульником с нищей луны, взятым на борт из жалости. Сегодня он стал космиком. Настоящим членом экипажа «Звезды удачи».
Перед тем как уйти, медик вколол ему ударный коктейль, который позволит продержаться под прессом гравитации на ногах и в более-менее ясном сознании. Мрачно пошутил: «Смотри, не привыкни». Потом, не придумав, видно, что сказать – прощаться или благодарить, протянул ладонь для рукопожатия. Бортинженер остался в машинном отсеке один.
Некоторое время он еще посидел на полу, выжидал, пока пройдет головокружение. Корабль мелко трясло – капитан сбрасывал внешние модули, антенны, уцелевший после попадания в трюм груз, даже боеприпасы. Все, что могло облегчить «Звезду» и снизить требуемую для Перехода мощность. Собравшись с силами, инженер поднялся, снова включил интерком.
– Бортинженер на посту, – коротко отрапортовал он.
– Слышим тебя хорошо и четко, инженер. Доложи состояние реакторной установки, – отозвался капитан.
– Потребление мощности на выходе – сто процентов. Запас резервной мощности – ноль процентов. Контур охлаждения работает штатно. Защита – штатно. Запас рабочего тела – два часа в текущем режиме эксплуатации. Реактор полностью переведен на ручное управление.
– Давай еще раз в двух словах пробежимся по твоему плану. Я переключаю тебя на громкую трансляцию. Все будут слышать.
Он помедлил, собираясь с мыслями.
– Значит, так. По команде капитана я начинаю ручным вводом снимать заводские настройки безопасности. Это позволит мне произвести дополнительный нагрев плазменного шнура с помощью микроволнового излучения. Опуская детали, такие как скачок температуры в рабочей зоне реактора и повышенный расход дейтерий – тритиевой смеси, это даст нам прирост мощности на двадцать процентов.
Он помолчал, считая в уме.
– Да, двадцать, в пределе двадцать пять. По идее, этого будет достаточно, чтобы преодолеть притяжение звезды и набрать скорость Перехода. На финальном отрезке будут отключены двигатели и все дополнительное энергопотребление, кроме двух капсул, в которых будут лежать связист и медик. Отдаем всю мощность генераторам искривления.
Юноша представлял их лица в этот момент. Капитан хмурится, не отрывая взгляда от подсвеченных красным поврежденных и отключенных узлов на трехмерной схеме корабля перед своим креслом. Для него уже все понятно и все решено.
Навигатор колдует над своей консолью, рассчитывая оптимальные параметры для Перехода в Аннун. Его зубы сжаты, на лбу блестят капли пота. Он почти не прислушивается к голосу из интеркома.
Связист, он моложе остальных, они почти ровесники, растерянно смотрит на капитана. Эктор взглядом приказывает ему вернуться к радару, пестрящему метками смертельной опасности. Для сомнений нет времени, как и для простого сочувствия.
Медик, он, наверное, сейчас в лазарете, прикладывается к заветной фляжке со спиртом. Сглатывает, кривится и салютует ей в сторону машинного отделения. «Еще поживем, парень», – беззвучно произносит он.
– Как вы понимаете, направив всю энергию в генераторы Шварцшильда, мы лишимся остального. Мы будем двигаться по инерции, никаких маневров. Не будет радаров, компенсаторов гравитации, мы отключим даже систему жизнеобеспечения, – инженер хмыкнул. – Не забудьте надеть скафандры. Мы будем слепы и предельно уязвимы. Реактор будет работать в крайне нестабильном режиме. Моя задача – не допустить перегрева или распада магнитной ловушки. До Перехода я буду корректировать параметры его работы вручную из машинного отделения. У меня все.
Интерком ответил ему молчанием. Все на «Звезде удачи» понимали, что ожидает в момент Перехода в гипер бортинженера, лишенного защиты стабкапсулы. Сначала он сойдет с ума, а потом умрет короткой, но мучительной смертью носителя метки. У него нет спасительного дельта-гена, и его мозг, как говорят космики, «спечется». Зато остальные уцелеют. Если их не расстреляют до того, как генераторы Шварцшильда свернут пространство в непроницаемый кокон. Если из дестабилизированного реактора не вырвется плазма. Если Аннун будет к ним милостива.
Тишину нарушила сирена радиационной тревоги.
– Рапорт! – крикнул Эктор.
– Подрыв торпеды с термоядерной боевой частью по левому борту, – выпалил связист. – Дистанция около трех тысяч километров. Высокая плотность ионизирующего излучения. Радиационная защита пока держит.
– Превышение нормы на 300 микроренген в час, – внес свою лепту медик. – Скверно, но терпимо.
Сирена умолкла.
– Крепко они за нас взялись, – буркнул Эктор. – Надо понимать, не хотят с нами прощаться. В общем, я думаю, всем все ясно. Инженер, сколько тебе нужно на подготовку?
Он прикинул про себя:
– Пять минут максимум, капитан.
– Принято. Экипаж, пять минут до финального обратного отсчета. Связисту и медику занять капсулы. Персоналу на мостике надеть скафандры. Навигатору занять место второго пилота и приготовить системы к отключению энергии по команде. Последним на очереди вырубаем блок раннего предупреждения. Управление кораблем остается на мне. Всем рапортовать по готовности.
Из интеркома донеслось разноголосое «есть» и «принято».
– Да, и еще, – капитан прочистил горло. – Связисту проверить и включить третью капсулу. Медику приготовить реанимационный модуль для приема пациента.
Инженер благодарно улыбнулся и беззвучно прошептал: «Спасибо, капитан». В истории межзвездных полетов не было случая, когда удалось спасти человека без дельта-гена, оказавшегося вне капсулы в момент гиперперехода. Но слова Эктора все равно дарили хоть какое-то успокоение.
Теперь надо было работать. С трудом переставляя ноги, он подошел к центральной секции управления. Разблокировал ее личным паролем и выдвинул стойку подсистем реактора. В ней было десятка три черных прямоугольных коробочек – графеновые квантовые процессоры, неизвестно почему называющиеся на жаргоне техников «платами». Древняя надежная технология. Большинство плат подмигивали красными диодами – их отключили во время вирусной атаки.
Напрягая память – он все-таки не был настоящим дипломированным бортинженером, парень грубо выдернул из слотов две платы, отвечавших за безопасность и ограничение доступа к базовым настройкам. На военном корабле за такое могли, например, расстрелять, а на торговом – отправить прогуляться за борт без скафандра.
Стойка скользнула на место. Инженер доковылял до панели управления реактором – она теперь вся мигала тревожными огоньками – и ввел цепочку команд разблокировки. Сигналы тревоги погасли, машина как бы сообщала человеку, что она умывает руки и все происходящее теперь на его совести.
– Бортинженер – капитану, – сказал он в интерком. – Полная готовность.
Остальные члены экипажа подтвердили по очереди, что тоже готовы. Дольше всех возился навигатор. Сначала у него что-то там не ладилось в скафандре. Потом корабельная система регенерации воздуха не желала принимать команду на отключение. Капитан в сердцах обложил его на рычащем диалекте своей родной планеты, после чего дело пошло на лад.
– Навигатор готов, – проходивший сквозь динамики скафандра голос двоился и дрожал в интеркоме.
– Инженер?
– Бортинженер на связи, капитан.
– Спрашиваю последний раз: ты уверен?
В животе образовалась неприятная пустота. Такая же, он помнил, появлялась у него всякий раз, когда пьяный Утер, громко ругаясь, искал его в доме, чтобы кулаком поучить жизни.
– Уверен, капитан, – твердо сказал он.
– Тогда будь готов перевести реактор в экстремальную фазу с началом обратного отсчета. Нам нужен пик мощности за тридцать секунд до включения генераторов искривления в маршевый режим.
– Понял вас, капитан. Пик мощности за тридцать секунд. Будет сделано.
Наверное, прошло еще несколько бесконечно долгих минут, заполненных фоновым шумом в динамике интеркома, когда Эктор Кинир, наконец, произнес.
– Экипаж, начинаю обратный отсчет перед Переходом. Изолировать капсулы. Снизить энергопотребление. Реактор – на полную. Триста секунд!
Над комм-браслетом юноши вспыхнул таймер обратного отсчета. Стиснув зубы, инженер унял внезапную дрожь в пальцах. И начал вводить команды. Перед ним мерцали, изменяясь цифры. Напряжение магнитного поля. Скорость расхода рабочего тела. Температура плазменного шнура. Уровень микроволнового излучения в рабочей зоне реактора. Зеленые столбики допустимых значений ползли вверх, желтели, окрашивались в угрожающий красный.
Мигнуло и погасло основное освещение. Тут же призрачным голубым светом загорелись биолюминесцентные аварийные лампы. Гулко вздохнул напоследок компрессор, нагнетавший воздух, и тоже отключился. Завыла сирена.
– Критический сбой системы жизнеобеспечения, – нежным женским голосом пропел блок аварийного оповещения «Звезды». – Экипажу срочно надеть скафандры.
Времени возиться со скафандром не было. Инженер сорвал с пояса и прижал к лицу дыхательную маску. Как кусок желе она растеклась по коже, закупорила нос и рот. Реактор пока работал стабильно, Десятая Династия умела строить токамаки.
– Инженер, доклад, – ожил интерком.
– Все показатели в красной зоне. Потребляемая мощность на выходе – восемьдесят семь процентов и продолжает падать. Превышен расход хладагента, температура растет быстрее, чем ожидалось. При необходимости открою аварийные заслонки, это выиграет нам время.
– Понял тебя, – сказал Эктор. – Сейчас отрубятся компенсаторы. Будет тяжко. У нас за кормой шесть торпед, плотно сели на выхлоп маршевых. И «Кобры» уже подтянулись, лупят по нам из рельсотронов. Приходится вертеться.
– Двести сорок секунд до Перехода, – другим, равнодушным металлическим голосом сообщил корабль.
Капитан не соврал, стало действительно тяжко. Инженер с хрипом осел на пол. Кровь хлынула на этот раз носом, заполняя дыхательную маску. Невидимый кулак великана вдавливал его в металл палубы, кроша кости. Не хватало сил даже поднять глаза и посмотреть на приборы. Узнать, что творится сейчас с обезумевшим термоядерным джинном, бьющимся о незримые стенки магнитной бутылки прямо у него под ногами.
– Сто восемьдесят секунд до Перехода, – отчеканил автомат.
– Глушу двигатели! – голос капитана перекрыл вой сирены. – Разблокирую генераторы искривления!
Внезапно наступила невесомость. «Звезда», набравшая нужную для Перехода в Аннун скорость, неслась по инерции прочь от Беллерофонта, от станции— ловушки, от наседающих перехватчиков. Инженер всплыл над палубой, окруженный облаком паривших вместе с ним шариков его крови. Не включая магниты в ботинках, оттолкнулся ногой от стены, доплыл до панели управления реактором и схватился за поручень.
– Девяносто секунд до Перехода.
Инженер ударил кулаком по большой желтой кнопке в центре панели. Вдоль бортов корабля открылись аварийные заслонки, выбрасывая отработанный хладагент и с ним излишки накопленного тепла. Температура в машинном отделении к тому моменту подскочила градусов до шестидесяти, сферические капли пота плавали вокруг юноши вместе с кровью.
В комм-браслете тревожно застучал счетчик проникающей радиации. Плевать. С открытием заслонок показатели стабильности плазменного шнура вернулись на несколько секунд в желтую зону. Бортинженер почувствовал, как его потрескавшиеся губы растягиваются в усмешке.
«Смотри на меня, Утер. Смотри из самой глубокой бездны, куда ты отправился. Если бы ты умел так, разве твоя команда оставила бы тебя гнить на Тиндаголе?»
– Шестьдесят секунд до Перехода.
Увы, больше тузов в рукаве у него не было. Оставалось только молиться Рогатой Хозяйке, чтобы древняя техника выдержала. Превзошла пределы прочности, заложенные в нее давно исчезнувшими создателями.
Закрыв глаза, молодой инженер попытался представить бескрайнюю пустоту за бортом «Звезды удачи». Косматую белую громаду звезды Химера, вокруг которой вращается планета Беллерофонт. Матовые вытянутые капли торпед с раскрытыми зонтиками детекторов, намертво вцепившихся в спектр излучения корабля торговцев. Хищные ромбы перехватчиков, высланных Иглессами за головой ненавистного капитана, и призрачные голубые вспышки вокруг них – залпы рельсовых ускорителей.
Но вместо всего этого он опять увидел маму, которая улыбалась и кивала ему головой. Всего на мгновение, потом она растаяла в темноте, и инженер увидел сестру. Совсем не такой, какой он запомнил ее в последний раз на Тиндаголе. Повзрослевшей, серьезной, одетой в белые одежды и с выбритой головой. Ее губы беззвучно шевелились, произнося его имя.
– Тридцать секунд до Перехода.
Он открыл глаза, сморгнул набежавшие слезы. Несгибающимися деревянными пальцами ввел последнюю очередь команд. Сирена завыла в два раза громче. Свет аварийных ламп стал красным, и вместе с ним покраснели все огни на пульте. Магнитная ловушка работала на грани отказа, сдерживая раскаленный до звездных температур плазменный поток. Энергия, требуемая «Звезде удачи» для Перехода, исправно поступала на контуры генераторов искривления.
– Так держать, – прошептал в интеркоме капитан, а может, это был бред, вызванный жарой в отсеке. – Так держать, малыш. Мы почти оторвались. Нас ждет Аннун.
– Десять. Девять, – отсчитывал последние секунды корабль. – Восемь. Семь.
«Интересно, – подумал он со смесью ужаса и любопытства. – Успею ли я что-то почувствовать?»
– Пять. Четыре.
«И что там? Неужели – ничего?»
– Два. Один.
«Совсем ничего?»
Леонид Сиротин
Империя пала. Годы спустя правитель королевства, построенного на ее обломках, расскажет нам историю. В ней будет мальчик с луны Тиндагол и его сестра, которую забрали ведьмы. В ней будут торговец, наемник, капитан и боец Восстания. Будут планета-каторга, мир-пустыня и тайная крепость по ту сторону пространства. Будут сражения, любовь, предательства и поиски запретных знаний.
Вы узнаете куда ведет дорога мертвых.
Вам откроется тайна Грааля.
Вы поймете почему король должен умереть.
Леонид Сиротин
Король должен умереть
Пролог
Все случается в тишине.
Беззвучно открывается створ бортовой торпедной шахты линкора. Скользящая внутри шахты каретка выталкивает продолговатую капсулу из матового сплава. Это не торпеда, хотя есть отдаленное сходство.
Это саркофаг, в котором хоронят членов экипажа, погибших в боевом походе.
Двухметровый саркофаг, исчезающе малая точка рядом с тридцатикилометровой громадой корабля, отплывает от него перпендикулярно его курсу. Некоторое время король наблюдает за капсулой на обзорном экране. Даже в многократном увеличении боевой оптики невозможно различить имя, титул и даты, выбитые на ее основании. За этими буквами и цифрами жизнь, которая была дорога ему, как собственная.
Жизнь, которую он вынужден был прервать.
Блуждая взглядом среди звезд, он поймал себя на мысли, что ему гораздо больше нравится здесь, на резервном мостике линкора, чем в его покоях. Здесь проще было вернуться в прошлое. В лучшие дни. Во времена отчаянной свободы и больших надежд. Вновь стать вольным космиком, ищущим среди звезд удачу, а не королем, согнувшимся под бременем своей короны и принятых решений.
Королем Объединенного Королевства Альбеи и Малой Оси. Лордом-Протектором Домус Ауреус, Арктура, Медины, Тиндагола и трех сотен других планет.
Человеком, всего десять часов назад отправившим на казнь своего лучшего друга.
– Дай прогноз траектории, Мирддин, – сказал король, все еще стоя лицом к экрану.
– Слишком много переменных, Ваше Величество, – ответил голос невидимого собеседника. – Наиболее вероятный исход: саркофаг предателя войдет в поле притяжения газового гиганта и станет еще одним сверхмалым телом в составе его колец. Это случится приблизительно через восемьдесят тысяч лет.
Безымянный газовый гигант, о котором говорил голос, занимал нижнюю треть обзорного экрана. Перламутровый шар, окруженный ледяными кольцами и свитой из девяти спутников. Он стал молчаливым и бесстрастным свидетелем схватки, случившейся между линкором и эскадрой эскорта, неожиданно напавшей на него. Короткой, безжалостной и завершившейся полным разгромом эскадры.
Тысячи лет спустя, когда имена заговорщиков будут давно забыты, ее обломки безмятежно закружатся вокруг газового гиганта вместе с саркофагом их предводителя.
– Не называй его предателем, – сказал король. – Он считал, что поступает, как должен. Когда-то я сам был на его месте.
– Слушаюсь, мой король, – ответил Мирддин.
Король повернулся спиной к экрану, к звездам и обвел взглядом безлюдное пространство резервного мостика.
– Покажись, – сухо приказал он.
Перед королем появилась голограмма – высокий седой старик, одетый, как небогатый аристократ времен последней Династии. Его лицо неуловимо расплывалось и менялось каждый раз, когда король отводил от него взгляд.
– Актуализируй свой прогноз на основе последних данных с Камланна, – приказал король.
– Прогноз не изменился, – сказал старик. – Невозвратные потери нашей стороны: семьдесят два процента. Потери Коалиции: шестьдесят девять процентов. При условии, что вы откажетесь от вашего предприятия и совершите переход к Камланну, «Пендрагон» решит исход сражения в нашу пользу. В противном случае наш флот будет вынужден отступить к Лебединой Гавани. Мы будем отрезаны от Золотых Систем. В ближайшие три месяца война завершится победой Коалиции.
– Через три месяца все это не будет иметь значения, – задумчиво сказал король. – Ты можешь исчезнуть, Мирддин.
– Хорошо, Ваше Величество, – голографический призрак поклонился. – Я буду рядом, если вам понадоблюсь.
Он рассыпался на гаснущие квадраты и растаял. Король снова повернулся к звездному небу на обзорном экране.
– Я знаю, что ты всегда рядом, – тихо сказал он. И, уже обращаясь не к призраку, произнес: – Стража, приведите скриптора.
Двое бойцов в серо-зеленой тактической броне бофорских егерей, личная охрана короля, расступились перед посетителем. Высокий и очень худой юноша, одетый в поддерживающий экзоскелет и серую робу своего Ордена, неуверенно шагнул вперед. Он провел два часа перед закрытыми дверями, ведущими к королю и так и не придумал, как правильно представиться.
Его вообще не должно было быть здесь. Он младший регистратор, только два месяца как получивший свою тиару. Орден отправил его вместе со старым опытным мастером Блезом в качестве помощника и ученика. Блезу было двести лет, он записывал мемуары Регента Пависа, был вхож в императорский Стеклянный Дворец, пока тот еще не был разрушен. Он-то уж знал, как заговорить с особой королевской крови.
Но Блез по дороге умудрился подхватить позорную и опасную вателинскую чесотку. Пожилой скриптор сохранял мальчишескую живость и с удовольствием наведывался в портовые бордели. Так он оказался в изоляторе, а его молодой помощник – в одиночестве на борту флагманского линкора «Пендрагон».
Не успел он оправиться от первого потрясения, как выяснилось, что флагман королевского флота вовсе не летит к месту генерального сражения в системе планеты Камланн. Настоящее место его назначения засекречено. Сначала молодой скриптор испытал жесточайшее разочарование. Он, случайно оказавшийся королевским свидетелем, должен был сделать запись величайшего сражения со времен битвы за Домус Ауреус. Его мемограмма заняла бы одно из самых почетных мест во Всеобщем Либрариуме, он бы возвысился в рядах Ордена и получил звание не ниже мастера.
Потом разочарование уступило место восторгу и предвкушению. Тайная миссия, на которую отправляется самый грозный корабль обитаемого космоса и сам король. И он, младший регистратор Ларк, вчерашний ученик вместе с ними. О подобном его братья по Ордену не могли даже мечтать.
Ожидания его не обманули. Пусть ему пришлось большую часть времени провести в своей каюте, а король не спешил призывать его к себе, чтобы делиться своими воспоминаниями. Он был с лихвой вознагражден за свое терпение, когда «Пендрагон» вступил в бой с собственным эскортом, а на нижних палубах линкора началась схватка с тайными заговорщиками. Пусть его собственная жизнь была в опасности, для скриптора нет ничего важнее, чем быть бесстрастным свидетелем.
Он увидел и записал не какую-то свадьбу на пляже Фархи или сделку между альтаирскими магнатами. Ларк видел, как убивают друг друга люди, носившие одну форму и дававшие клятву верности одному королю. Он слышал визг, с которым абордажные виброклинки режут силовую броню, как шипят защитные ауры, полосуемые лазерными лучами. Обонял запах сожженной излучателями плоти. Видел тела заговорщиков, которые деловитые киберы стаскивали к шлюзам, чтобы выбросить в открытый космос.
Юный Ларк был счастлив, как может быть счастлив только скриптор. И теперь ему сообщили, что король наконец-то готов его принять.
«Я скажу так: мое имя Ларк, Ваше Величество. Я скриптор и ваш свидетель. Просто, коротко и с достоинством. Король оценит».
Он вошел в просторное круглое помещение боевой рубки или, как ее называют космики, мостика. Консоли постов пустовали, а король сидел в командирском кресле в центре, развернув его к входу.
– Входи, скриптор, – дружелюбно сказал король, делая приглашающий жест рукой. – Если я верно помню, тебя зовут Ларк? Я думал, ты будешь старше.
Бронированные двери скользнули на место за спиной Ларка. Он против воли застыл, во все глаза глядя на короля. Высокий худощавый мужчина, одетый в парадный мундир офицера Флота без знаков различия. В жизни как раз сам король казался старше, чем на снимках и в мемозаписях Либрариума.
Мысленно убрав залегавшие под светлыми глазами тени и разгладив морщины на лбу, скриптор оценил его физический возраст в сорок лет. На самом деле, согласно информации Ордена, королю недавно исполнилось шестьдесят пять. И он никогда не прибегал к ревитализации, процедуре омоложения, разработанной павшим Домом Иглесс.
Причина, по которой Его Величество выглядел значительно моложе своих лет, была одной из тайн, которые хотел вскоре разгадать Ларк. Он надеялся, что за свое любопытство не окажется по ту сторону шлюзового створа, как случилось с заговорщиками.
– Ты уже записываешь? – с улыбкой спросил король. – Или просто глазеешь?
– Я всегда записываю, Ваше Величество, – сказал Ларк, запоздало кланяясь. Его старенький экзоскелет издал неприятный скрипучий звук, за который скриптору сразу стало стыдно. – Мой мозг модифицирован таким образом, чтобы постоянно сохранять все виды сенсорной памяти вплоть до мельчайших подробностей.
– А эта штука у тебя в голове, – король рукой описал круг над макушкой. – Она тебе зачем?
– Штука называется нейронная тиара, – объяснил скриптор. – Как обычная интерфейсная приставка для удаленного подключения к машинам. Только моя устроена значительно сложнее. Она позволяет мне выборочно выгружать участки памяти на внешний носитель. Это нужно для создания мемозаписей.
Ларк на секунду замолчал, потом добавил.
– И чтобы не сойти с ума. Выгруженную память можно стереть. Без тиары я вряд ли бы дожил до совершеннолетия. Это очень тяжело – помнить каждое лицо, каждый звук, запах и каждое прикосновение.
– Могу себе представить, – сказал король. – А выгрузка – это болезненная процедура? Похоже на сканирование под мемоскопом?
– К счастью, нет, – ответил Ларк. – Я не испытываю практически никаких неудобств.
– Это хорошо, – Его Величество задумчиво потрогал гладко выбритый подбородок. – Не хотелось бы причинять тебе боль.
Прозвучало двусмысленно. Это мысль, видимо, пришла в голову и королю, потому что он сказал, меняя тему:
– Твой экзоскелет – ты вырос в нулевой гравитации?
– Да, Ваше Величество, на Новом Икарусе в системе Дедала, – сказал Ларк. – Памятное для вас место.
Что-то мелькнуло в глазах короля, заставив скриптора на секунду пожалеть о своих словах.
– Да уж, – сказал король. – Одно из воспоминаний, которые я бы хотел стереть. Наверное, я так и сделаю, когда оно окажется в вашем Либрариуме. Далековато ты забрался от дома, Ларк.
Скриптор взглянул на обзорный экран.
– Я не знаю точно, где мы сейчас находимся, – сказал он. – Но предполагаю, что это самая дальняя система из тех, в которых я побывал сам, а не проигрывая мемограммы. Мы в диком космосе, за пределами Периферии?
– Нет, но близко, – ответил король. – Это не финальная точка нашего пути. В ближайший час «Пендрагон» уйдет в гипер и проведет в нем не меньше трех стандартных суток. Насколько большой период мы сможем охватить за это время?
Скриптор быстро прикинул в уме.
– С перерывами на еду и сон – не меньше тридцати лет, – сказал он. – Чуть больше, если пользоваться стимуляторами и перейти на питание через капельницу.
Король усмехнулся.
– Думаю, это лишнее, – сказал он. – Мы проведем еще около недели в обычном пространстве после завершения Перехода. Так что времени нам хватит. Но все же не будем его больше терять. Давай приступим.
Скриптор поспешно поклонился и поставил на пол объемистый кейс, который все это время удерживала за его спиной третья сервисная рука экзоскелета. Поднял крышку и достал нейронную тиару, почти точную копию той, что была вживлена в его черепную коробку.
– Попрошу вас это надеть, Ваше Величество, – сказал он.
От скриптора не укрылось, как король бегло проверил идентифицирующим перстнем печать своей службы безопасности на тиаре. Ларк с грустью подумал, что это, должно быть, очень неблагодарное и опасное дело – править третью планет распавшейся Империи. Особенно когда ты тот самый человек, из-за которого она распалась.
– Вот так? – спросил король, надевая тиару.
Король, много лет пилотировавший корабли, не раз использовал интерфейсы прямого управления. Тиара сидела на нем, как надо, и без проблем синхронизировалась с прибором самого Ларка.
– Пара простых тестов для отладки, – сказал скриптор и поспешно добавил: – Ваше Величество.
Король вздохнул.
– Я так и знал, что будет подвох. За всю свою жизнь не видел сложное устройство, которое с ходу соглашается работать как надо.
– Нет, нет, – Ларк замотал головой, которая, по мнению короля, очень смешно болталась на длинной тонкой шее. – Необходимо синхронизировать области сенсорной памяти. Закройте глаза. Когда я назову слово, попробуйте представить то, о чем я говорю.
– Попробую, – мрачно сказал король, закрывая глаза.
– Белый, – сказал Ларк. – Красный. Зеленый. Яблоко. Огонь. Облако. Мышь. Собака. Птица. Бабочка. Шершень.
На последнем слове перед его глазами промелькнула череда стремительных образов, не имеющих ничего общего с кусачим насекомым, последовавшим за человечеством с самой Праматери. Скриптор с радостью отметил, что они очень быстро установили высокий уровень раппорта.
– Камень. Человек. Мужчина. Женщина, – Ларка захлестнула лавина, от которой во рту пересохло и руки немного задрожали. Он слегка понизил уровень чувствительности собственной тиары. – Оружие. Одежда. Маска.
Этот образ был очень четким и устойчивым. И он сопровождался такой волной эмоций, в которых преобладала такие ненависть и отвращение, что скриптор испугался. Некоторое время он созерцал мужчину в белом мундире и белой маске Баута и поражался глубине чувств, которые король пронес к нему сквозь годы.
– Немного абстрактных понятий, – с трудом выговорил он. – Слабость. Сила. Решимость. Желание. Дружба. Предательство. Одиночество.
Из глаз Ларка покатились слезы. Он глубоко вздохнул.
– Мы закончили? – спокойно спросил король.
Его лицо выглядело удивительно умиротворенным, но теперь Ларк знал, что это тоже маска. Белый лик Баута скрывал чудовище, а король прятал от всего мира боль потерь, которую юный скриптор никогда не испытывал раньше. Он порадовался, что тиара короля сейчас работает только на передачу и он не может ощущать жалость, которую испытывает к нему Ларк. Короли не любят, когда их жалеют.
– Еще немного, Ваше Величество, – сказал скриптор, доставая из кейса портативный ольфакторный генератор. – Давайте перейдем к обонянию.
Через полчаса изрядно растерявший терпение король спросил еще раз.
– Мы закончили? – его тон звучал уже откровенно опасно.
– Да, Ваше Величество, – поспешно сказал скриптор. – Синхронизация достигнута. Я готов вести запись.
Король издал облегченный вздох.
– Мне нужно что-то говорить вслух? – спросил он.
– Поначалу да, – Ларк кивнул. – Вы можете начать с любого эпизода, который считаете важным. Не имеет значения, присутствовали ли вы при событиях, о которых рассказываете – ваш мозг построит картину, которую я смогу воспринять. Постепенно необходимость произносить слова отпадет, мы с вами войдем в состояние потока, и я лишь иногда буду направлять вас вопросами. Будьте готовы к тому, что из-за тиары многие ваши собственные воспоминания станут более четкими и яркими. Это может быть неприятно, и вы всегда можете приказать мне ослабить чувствительность.
– Хорошо, – кивнул король. Он помедлил, собираясь с мыслями. – Значит, правда, только правда и ничего кроме правды, так, скриптор?
– Не сочтите мои слова за дерзость, но мы не в суде, Ваше Величество, – с достоинством ответил Ларк. – Я, как все члены нашего почтенного Ордена, не могу лгать. Эта возможность генетически заблокирована на уровне безусловного рефлекса. Мы беспристрастные и неподкупные свидетели.
– Я наслышан, – сказал король, как показалось Ларку с изрядным скепсисом. Это его задело.
– Свидетель беспристрастен, – обиженно повторил скриптор. – Он ведет запись, и вы можете быть уверены, что она попадет во все либрариумы без малейших искажений. Ваш же рассказ будет правдив настолько, насколько вы считаете нужным.
– Что ж, меня устраивает, – сказал король. – Я хочу рассказать правду. И я хочу, чтобы люди обитаемого космоса ее узнали. Я позвал тебя именно за этим.
– Это честь для меня, Ваше Величество, – скриптор склонил голову. – Я готов начать.
– Давай на секунду вернемся на восемьдесят лет назад, – сказал король. – Империя, объединившая человечество после Темных Веков, переживает тяжелые времена. Наместники дальних миров становятся диктаторами, объявляют себя баронами, эрцгерцогами и королями, выжимая все соки из вверенных им планет.
Король откинулся на спинку кресла, и с каждым его словом Ларк чувствовал, как его уносит все дальше в пространстве и времени от затерянного в пустоте линкора.
– У власти последние восемь веков находится Двенадцатая марионеточная Династия Пао. Ее последний Император, Геон Третий, возведен на трон безжалостными завоевателями, Высоким Домом Кантор. Сила Канторов – в деньгах, заработанных на торговле редкоземельными металлами. В самой подготовленной и многочисленной в Империи армии. В поддержке купленных сенаторов и многочисленных вассалов. И, что важнее всего, в союзе с Сестрами Аннун, которых в мирах, далеких от имперской столицы, называют ведьмами.
Лицо короля дрогнуло, и Ларк почувствовал, как невольно в гримасе ненависти сократились его собственные мышцы.
– Сестры владеют сокровищам утраченных технологий – палеотеком. Их огромные корабли – титаны – это самая грозная военная сила и непревзойденное средство сообщения между планетами. Ведьмы диктуют свою волю Императорам и Высоким Домам двенадцать тысяч лет, восстав из пепла Темных Веков. Свою тайную и абсолютную власть они издевательски называют нейтралитетом.
Тонущий в чужой ненависти скриптор поспешно еще раз понизил чувствительность тиары.
– Такой порядок вещей нравится не всем, – слова короля звучат уже не вслух. Они со скриптором достигли практически полного сенсорного слияния. – Восемьдесят лет назад Наместник затерянного на Периферии Империи мира Катраэт, генерал Вран, поднял мятеж. Он призвал другие планеты присоединиться к нему и сбросить заскорузлое ярмо Династий. За двадцать лет мятеж стал Восстанием, охватившим всю Периферию, а генерал и его верные Вороны Катраэта – иконой борцов за свободу.
Ларк видит бескрайний водный простор, ни единого островка земли. Он видит, как над простирающимся до горизонта океаном горит небо. Внезапно вода расступается, обнажая далекое дно. Его рассекает трещина, в которой бурлит огненная кровь планеты.
Темнота. Далекое красное свечение, которое становится тусклой звездой. Голос короля, который становится картинами в их общей теперь памяти.
– Наша история, скриптор, начинается шестьдесят лет назад. На окраине Империи, в трех сотнях парсеков от Катраэта, на луне по имени Тиндагол.
Уходя все глубже в чужие мысли и воспоминания, скриптор понимает: король лжет.
Он, младший регистратор Ларк, попал на «Пендрагон» отнюдь не случайно. И совсем не ради того, чтобы стать королевским свидетелем. Создание мемозаписи – всего лишь предлог.
«Зачем я здесь? – думает он. – Что нужно королю?».
Ответа нет. Пока нет. Его сознание, обученное оставаться в стороне, растворяется в потоке образов, запахов и звуков. Ларк из Ордена Скрипторов становится частью истории.
Начало. История первая. Талья ведьм
У этой красной умирающей звезды даже не было названия, только код в общеимперском каталоге – Ross 508. Не было имени и у газового гиганта, единственной планеты системы, ничем не интересной людям. На одном же из девяти спутников гиганта при Седьмой Династии были обнаружены залежи тяжелых металлов, настолько перспективные, что было принято решение подвергнуть спутник терраформированию и колонизации.
Луна в системе Ross 508 оказалась одним из последних терраформированных Империей объектов. Технология планетарного преобразования уже при Восьмой Династии попала в число утраченных. Новая колония получила имя Тиндагол, ее первоначальное население составляло около двухсот тысяч человек, в основном амнистированных каторжников.
Через шесть тысяч лет на Тиндаголе обитало чуть больше двадцати тысяч колонистов, разбросанных по нескольким поселкам. Время, токсичные примеси в атмосфере и удаленность системы от основных транспортных артерий сделали свое дело. Колония постепенно умирала. Дом Кантор, в чьем доменном владении теперь находилась система, не считал нужным прилагать усилия для ее спасения. Однако же раз в год сборщики Дома исправно навещали Тиндагол, чтобы забрать свою ренту или, как говорили на Периферии, талью. И каждый год вместе со сборщиками на поверхность малой планеты спускались ведьмы.
Старшину поселка звали Медаф. Он был немолодым уже мужчиной из рода первых поселенцев, обладал тяжелым нравом, могучим телосложением и склонностью решать любые проблемы силой. Сочетание, пробившее ему дорогу на самую вершину здешней пищевой цепочки. Еще Медаф был, на удивление, неглуп и славился умением договариваться с жестокими хозяевами Тиндагола. Его не любили, но к нему прислушивались.
Сегодняшним утром Медаф поднялся из постели в отвратительном настроении. Всю ночь он кашлял кровью. Напоминали о себе пары ртути, которыми он дышал каждый день, пока еще был простым рудокопом. Завтрак, вареная окра и пересоленное соевое мясо, не улучшил дело.
Медаф даже поколотил младшую из его трех жен за плохую готовку. Рутинное дело, давно не доставлявшее ему никакого удовольствия. Убедившись, что порядок в доме восстановлен, старшина отправился на окраину поселка, где и провел три часа, бездумно разглядывая небо и потягивая забитый в трубку легкий наркотик хаф. За этим занятием старшину и застал его помощник Утер.
Утер в поселке и на планете был чужаком, космиком неведомого происхождения. Два года назад его ссадил с корабля за провинность пролетавший через Тиндагол вольный торговец. Медаф сразу обратил внимание на высокого, с хищными повадками пришельца. Он приблизил его к себе, стал давать поручения, частенько довольно грязные. Утер справлялся и, что было тоже важно, не болтал. Он прижился в поселке и стал у Медафа правой рукой.
Быстро освоившись, космик стал наглеть. Он по-прежнему лебезил перед Медафом, но другим приходилось выносить от него унижения, ругань и побои. Когда Утер выкинул из дома одноногого Бара и стал жить с его женой, жители возроптали. Медафу тогда пришлось даже пару раз для острастки пальнуть в воздух из древнего плазменника. Про себя старшина улыбался. Ненависть народа к помощнику была ему на руку. Если Утер задумает затеять в поселке переворот, опереться ему будет не на кого.
– Доброго дня, старшина, – поздоровался Утер, за два года так и не избавившийся от противного местным мяукающего выговора. – Погодка, однако, дерьмо.
Медаф беседу не поддержал. Погода на Тиндаголе всегда была одинаковая – сырость, ветер, промозглый холод. Старшина стоял, заложив руки за спину. Потемневшие с годами, но все еще крепкие зубы сжимали костяной мундштук трубки. Глаза Медафа буравили низкое прозрачное небо, где над горизонтом восходил исполинский диск газового гиганта, и висело тусклое негреющее солнце Тиндагола. Медаф ждал.
– Думаешь, прилетят сегодня? – спросил Утер, всегда безошибочно угадывавший причины дурного настроения старшины.
Медаф достал трубку изо рта и сплюнул под ноги помощнику кровавой слюной. Это означало «да».
– Выработка у нас упала с прошлого года на треть, – сказал Утер, переступая с ноги на ногу и зябко потирая громадные ладони. – Люди мрут, машины ломаются, и чинить их некому, кроме меня и Гентора. Рук не хватает. Думается, хозяева будут недовольны.
На этом месте Медаф, наконец, снизошел до беседы.
– Хозяева всегда недовольны, – назидательно заметил он. – Ничего с этим не поделаешь. И они поделать ничего не могут. Поругаются, потрясут оружием и улетят. Не будет нас, кто полезет для них в шахты?
– Поселок Морана, однако, они сожгли, – напомнил Утер и тут же под яростным взглядом Медафа втянул голову в плечи. Старшина терпеть не мог, когда ему перечили.
Медаф вновь схаркнул и принялся раскуривать погасшую трубку. Утер жадно потянул носом сладковатый запах наркотика. В поселке только старшина мог позволить себе покупать хаф у контрабандистов.
– Моран был дурак, – объяснил Медаф, справившись со злобой. Чтобы из Утера получилась надежная опора, тупого космика надо было учить. – Греб лишнее под себя. Если десятую часть выработки продавать залетным торгашам, хозяева будут закрывать глаза. Замахнешься на большее – будешь глотать плазму. Так все и вышло. Для остальных урок.
Утер важно кивнул, делая вид, что понимает и согласен. Про сожженный поселок он слышал другое. Ходили слухи, что горняки Морана наткнулись в раскопе на древние запретные развалины, которые им видеть не полагалось. Но до развалин Утеру дела не было, и просвещать старшину на их счет он не стал.
– А все же знающих людей нам не хватает, – заговорил помощник, внимательно следя за грозным лицом Медафа. – Есть у меня одна мыслишка насчет работорговцев…
Тут он понял, что старшина его больше не слушает. Слезящиеся от напряжения глаза Медафа вновь обратились к небу, и старшина с ненавистью прошептал:
– Летят!
На фоне дымчатого диска планеты-гиганта над горизонтом восходила исполинская черная пирамида – титан Сестер Аннун. Ровесник восьми Династий, сгинувших в пучинах времени. Самый большой и грозный корабль из тех, что когда-либо строило человечество. Сосредоточение утраченных технологий и памятник угасающему человеческому разуму. Напоминание о том, что не слабовольный император Геон Третий правит Империей, а ведьмы и их союзники из Дома Кантор.
– Собери народ на площади, – отрывисто бросил Медаф своему помощнику, враз подобравшемуся, как зверь, почуявший добычу. – Все дети без клейма должны быть там.
– Все? – уточнил Утер. – У Гентора, который ремонтник, полугодовалый сын. Я слышал мельком, что он собирается его спрятать в прииске.
– Разыскать и притащить на площадь, – Медаф кивнул на самопал, висевший на кожаном поясе Утера, знак высокого доверия и власти. – Если Гентор будет мешать, прострели ему ногу. Работать сможет, остальное неважно.
Утер растянул губы в неприятной ухмылке, нежно погладил изогнутую рукоять самопала. Ему давно хотелось пустить его в ход.
– Всем надо напомнить, – Медаф потряс перед лицом помощника трубкой. – Если мы утаим хоть одного маленького ублюдка от ведьм, нас заставят молиться об участи Морана и его людей.
В поселке словно раньше времени наступила ночь. Спущенный с титана большой когг накрыл городок своей тенью. Свободный от пут гравитации, благодаря палеотехнологиям Сестер, он висел над крышами домов так низко, что люди, косясь вверх, пригибали головы.
Все население поселка собралось на площади и прилегающих улицах, немногим менее трех сотен человек – испуганные, дрожащие от холода, цепляющиеся друг за друга в напрасных поисках поддержки. Медаф, Утер и несколько еще крепких молодых мужчин, следивших в поселке за порядком, прохаживались перед толпой, как дрессировщики перед клеткой зверя.
В передних рядах толпы стояли те несчастные, кто должен будет предъявить своих детей на суд ведьм. Особняком выделялись двое. Гентор, рыжеволосый гигант с лицом, искаженным от боли – его левая нога была выше колена замотана окровавленной тряпкой. Он опирался на плечо жены, державшей на руках младенца, и с ненавистью провожал взглядом невозмутимого Утера. И еще сравнительно молодая женщина, державшая за руки двух детей лет пяти – мальчика и девочку, худощавых, светловолосых, как мать.
Женщина отличалась от других жителей поселка. Что-то чужое было в ее осанке, чертах лица, даже в скромной, но чистой одежде. Рядом, вроде как с ней и одновременно не с ней, стоял Гор Лоис. Хозяин единственной в поселке продуктовой лавки, второй по влиятельности человек после Медафа.
Медаф не показывал вида, что больше других измучен ожиданием. Один лишь раз он прошипел сквозь зубы «чего они медлят». Утер с удивлением покосился на старшину. Причины волнения Медафа он понимал не до конца. У старшины не было детей – отравленный испарениями в шахте, он рано стал бесплоден. Встреча с посланником Канторов тоже едва ли беспокоила Медафа. Он не был глуп и жаден, как Моран, а падение выработки едва ли ему чем-то грозит. Хозяевам, раз они не бросили колонию, нужны даже те крохи, что дает планета.
Постепенно до Утера дошло, что же заставляет крупный лоб старшины блестеть от пота, несмотря на промозглый холод. Почему дрожат его могучие руки, как ни пытается он их прятать под облезлой меховой дохой.
Старшина Медаф до судорог боялся прибывшей на когге Сестры Аннун, которую он, по обыкновению своего отсталого мира, называл ведьмой. В этот момент Утер позволил себе мысленную усмешку превосходства. Он был родом с развитого по сравнению с Тиндаголом промышленного мира, учился на бортового инженера и хорошо понимал, что в способностях Сестер нет ничего сверхъестественного.
Ведьмам принадлежали звезды, потому что все они были носительницами дельта-гена. Всего лишь положительная мутация, которая встречалась у одной из ста тысяч женщин и в десять раз реже у мужчин. Счастливый ее обладатель мог пережить гиперпереход в сознании и вне защитной стабкапсулы. Только люди с дельта-геном могли управлять межзвездными кораблями. Такими, как титаны, летающие на тысячи парсеков из одного конца Империи в другой.
Конечно, у ведьм была еще особая подготовка и могущественный палеотек. Артефакты утраченных знаний, позволявшие творить невероятные вещи с энергией и гравитацией. Для обитателей такой дыры, как Тиндагол, где он, Утер, застрял по собственной глупости, все это должно казаться волшебством.
Сам Утер был капсульником и носил на запястье выжженное Сестрами в детстве клеймо. Гиперпереход убил бы его, как любого другого человека без аномальной ДНК. Но капитан и второй пилот его последнего корабля, например, были мужчинами – носителями дельта-гена. В детстве они избежали внимания ведьм. За исключением врожденной устойчивости к гиперу, они были самыми обычными людьми из плоти и крови. Как и другие космики: торговцы, контрабандисты и пираты, хорошо знакомые Утеру. Многие из них, по мнению Утера, не стоили его мизинца с черным от грязи отросшим ногтем. Как и сами ведьмы.
Пресловутого палеотека он тоже насмотрелся за свои пятнадцать лет на Периферии. За пределами Золотых Систем, где за раскопки древностей можно было легко отправиться на каторгу, ими промышлял каждый второй. Он видел странные, подчас очень опасные предметы. Некоторые из них творили вещи, от которых мозг инженера становился набекрень. Но для какого-нибудь дикаря с брошенной колонии в диком космосе и обычный плазменник был так же непостижим, как гром и молния.
Да, помощник старшины никогда не видел ни одну из Сестер вблизи. В прошлом году во время сбора тальи он провалялся в бывшем доме одноногого Бара с лихорадкой. До Тиндагола он был простым бортинженером на вольном торговце, никогда не покидавшем миры Периферии. Большую часть времени он возился в потрохах корабля, а выбираясь из них на стоянке, спешил в бордель или кантину, но не в Храм Аннун. Но Утер был уверен, что под белыми одеяниями ведьм все так же, как у портовых шлюх, готовых раздвинуть ноги перед любым космиком.
Здесь мысли Утера приняли другое направление. Ему нравилась рабыня Лоиса, беглая аристократка с Арктура, купленная им у работорговцев-ганзеров. Она была другой, чистой, не то, что грязные бабы в поселке. И удивительно стройной, с крепкой грудью, не испорченной выкармливанием двух детских ртов. Будь на месте Лоиса кто-то другой, Утер давно бы увел понравившуюся женщину к себе в дом. Но проклятому торгашу покровительствовал Медаф, которого Гор Лоис баловал контрабандным спиртным и хафом. Ну ничего, Медаф тоже не вечен, подумал Утер, поглаживая рукоятку самопала. Совсем не вечен.
– Идут! Идут! – пронеслось по толпе, и отвлекшийся Утер обернулся посмотреть.
По главной улице, упиравшейся в площадь, шла делегация Дома Кантор. Сборщик ренты, одетый в черную ромбовидную шляпу, полумаску Гнаги и долгополое одеяние цветов Дома – черного и желтого. За эти цвета и за повадки люди Канторов заслужили прозвище шершней. Сборщик шел по немощеной улице с таким видом, как будто под его ногами была не жидкая грязь, пачкавшая сапоги и одежду, а красная ковровая дорожка, расстеленная в честь высокого визита.
Справа, слева и сзади от сборщика шли солдаты. Конечно, не венаторы, легендарные элитные бойцы Дома, обычная мобильная пехота. Но здесь, на Тиндаголе, и этого хватало, чтобы внушать ужас. Полихромный камуфляж их легкой брони превращал солдат в прозрачные расплывчатые силуэты с мерцающими линзами оптики на закрытых шлемах. Единственной вещественной на вид частью их тел было оружие – грозные винтовки-слайсеры, стреляющие разогнанными магнитным полем плоскостными лезвиями.
Но где же посланцы Сестер? Не успел Утер задаться этим вопросом, как толпа за его спиной издала неровный стон ужаса. Стоявший рядом Медаф задышал глубоко и неровно, булькая вставшей в горле кровавой мокротой. Сначала помощник старшины увидел плывущие над землей белоснежные шары, усеянные красными точками визоров – дронов-стражей. А потом, здесь его сердце поневоле пропустило удар, глазам Утера предстала Сестра Аннун.
Ее бесформенное одеяние с высоким капюшоном, скрывавшим лицо, было ослепительно-белым, оскорбительно чистым для окружавшей Сестру грязи. Грязи, которая не смела липнуть к чудесной ткани и не могла коснуться ног Сестры, потому что та плыла над землей. Утер вспомнил слухи, что большинство Сестер рождаются и живут в невесомости. Спускаясь на землю, они вынуждены прибегать к паолеотеку, изменяющему гравитационный вектор. С его же помощью ведьма демонстрировала напуганным дикарям Тиндагола чудо практической левитации.
Утер почувствовал злобу, знакомую каждому человеку, рожденному на Периферии, вдалеке от Золотых Систем, окружавших столицу. Обитатели тысяч миров довольствовались крохами древних знаний, ползали в грязи, в то время как ведьмы и их союзники жили, как боги. Несправедливость, незыблемая, как власть Династий. Может быть, правы крикуны-фанатики с Катраэта, что пришла пора все изменить.
Мысли об идеальном мироустройстве, где продление жизни, лекарства от смертельных болезней и прочие блага доступны всем, а не только нобилям, Сестрам и Императору, недолго занимали прагматичный мозг Утера. Его внимание переключилась на Медафа, вынужденного кланяться в ноги посланнику Канторов. Зрелище, которое доставило помощнику старшины огромное удовольствие.
– Нижайше приветствую посланника славного Дома Кантор на земле Тиндагола, – хрипло выговорил Медаф, бледный от непривычного унижения. – Я Медаф, старшина поселка. Приятным ли было ваше путешествие, высочайший сэн?
Сборщик Канторов игнорировал приветствие и любезность, оглядываясь по сторонам с выражением брезгливого любопытства на видимой из-под маски половине лица. Он видел покосившиеся дома из ржавого металла и пластика. Нищих, грязных людей, измученных болезнями, грязной водой и отравленным воздухом. Все, что Утер терпел и ненавидел уже два долгих года. О, как в эту секунду космик завидовал шершню. Сборщик спустя считаные часы взойдет на борт титана и забудет увиденное, как неприятный сон.
– Тиндагол, – задумчиво произнес сборщик, кривя бледный рот. – Так вот как вы здесь живете. Все еще мрачнее, чем я ожидал, хммм, да. Ты, – он щелкнул пальцами, явно не в силах вспомнить имя старшины. – Готов ли груз к отправке на когг?
– Все готово, высочайший, – Медаф кивнул-мотнул косматой головой. – Товары ждут на складе. Желаете приступить к ревизии сейчас или после отдыха и трапезы? Мое скромное жилище в вашем распоряжении, сэн.
– Трапеза? Здесь? – посланец Канторов скривил рот от отвращения. – Что за безумная идея? Погрузка начнется немедленно, ревизией я займусь на борту. Будь я проклят, если мы проведем на этой помойке хотя бы лишнюю минуту.
– Как вам будет угодно, высочайший, – только Утер смог расслышать в голосе старшины облегчение. Ревизия на борту – значит, не надо будет раболепствовать, выслушивая угрозы в связи с упавшей выработкой. Медафу опять повезло.
В этот момент никак не участвовавшая до сих пор в разговоре ведьма беззвучно шевельнулась, и сборщик поспешно исправился.
– Мы погрузимся немедленно, – торопливо и нервно выговорил он, – как только сэнара Сестра покончит со своими делами здесь.
Для Утера стало очевидно, что даже посланник всесильного Дома испытывает страх перед ведьмой в белом балахоне. Это как будто уравнивало его с напуганными дикарями, которых он прилетел грабить. Ирония момента, которой Утер предпочел бы наслаждаться с расстояния в несколько парсеков.
Ведьма скользнула вперед, невесомо паря над землей. Сборщик и солдаты покорно уступали дорогу ей и дронам. Толпа на площади забурлила. Передние наступали на задних, стремясь держаться подальше от белой фигуры. Медафу и Утеру пришлось несколько раз прикрикнуть на жителей поселка с призывом к порядку, но от криков было мало толку. Тогда дроны-стражи поднялись выше и издали леденящий душу вой. То было предупреждение, после которого люди застыли, боясь даже пошевелиться.
Сестра Аннун остановилась перед ремонтником Гентором и его женой. Протянула руки вперед. Супруга ремонтника вздрогнула от боли, когда пальцы мужа сжали ее плечо, но послушно отдала спящего младенца ведьме. Их руки не соприкоснулись, незримая сила подхватила завернутое в пеленки дитя и поднесла к Сестре. Ведьма наклонилась над младенцем, взяла его за маленькую ладонь. Прижала продолговатый серебристый цилиндрик к запястью с внутренней стороны.
Раздался тихий щелчок. На коже младенца появилось красное пятнышко, и проснувшийся ребенок закричал во всю силу неразвитых легких. По щекам матери протянулись дорожки слез, но она не сделала ни шагу вперед. Глядя на нее, остался на месте и Гентор.
Шли секунды. Ребенок кричал. Ведьма смотрела на цилиндрик в ее руке. Вот на стенке вспыхнул красный огонек. Один, второй, третий. Ведьма перевернула устройство и прижала другую его сторону к запястью малыша. Вновь щелчок. Вопль младенца стал громче, на коже появилась красная рельефная печать – клеймо капсульника. У сына Гентора не оказалось дельта-гена.
Сестра махнула рукой, и ребенок поплыл обратно, в руки матери. Толпа вздохнула разом, как один человек. Ремонтник обмяк и начал сползать на землю. Его подхватили под локти, потянули вместе с женой и ребенком назад. Мать рыдала, прижимая к себе кричащего младенца. «Мой, мой, мой», – вопила она. Утер недовольно поморщился: «Бабы».
Ведьма продолжила осмотр. Раз за разом повторялась процедура взятия крови. Раз за разом прибор в ее руках выдавал отрицательный результат. Новая печать появлялась на детской коже. Рыдающие женщины с мужьями скрывались в толпе, всеобщее напряжение постепенно спадало. Крепла вера, что проклятая ведьма сегодня улетит ни с чем.
Наконец осталась только светловолосая рабыня Гора Лоиса и двое ее детей. Ведьма застыла перед ними. Тихий шелестящий голос прозвучал из-под капюшона, задал вопрос. Сестра Аннун хотела знать, почему такие взрослые дети не носят клеймо.
– Они не мои, не мои, клянусь, сэнара – забормотал толстяк Лоис, прижимая руки к грязному фартуку на груди. – Они ее. Я купил ее с детьми у ганзеров весной. Они оба были уже взрослые, без клейма. Мне, понимаете, сэнара, мне нужна была рабыня помогать по хозяйству, а они не продавали ее без детей.
Сестра Аннун сделала короткий жест, и торговец умолк. Еще одно движение пальцев, обтянутых белой сверкающей тканью, приглашение девочке подойти. Та пошла вперед неуверенно, оглядываясь на мать. Женщина что-то шептала ей вслед, то ли ободряющие слова, то ли молитву.
– Не бойся, дитя, – прошептала ведьма, когда девочка подошла. – Дай мне твою левую руку. Обещаю, больно не будет.
И больно, правда, не было. Девочка нерешительно улыбнулась, потерла пальцем красное пятнышко на бледной коже запястья. Ведьма поднесла серебристый цилиндрик к капюшону. Зеленый. Зеленый. Зеленый.
– Да, – тихо сказала Сестра. Невидимое лицо повернулось к застывшей толпе, к онемевшей от ужаса матери. – Теперь он.
– Нет! – закричала женщина, притягивая сына к себе. Пытаясь своим телом закрыть ребенка от ведьмы, от придвинувшихся и нависших над ней дронов. – Нет! Оставь его!
Они не успели. Не успел ставший медленным с годами Медаф, его тупые помощники, замешкавшийся Утер. Бормоча ругательства, Гор Лоис вырвал сына у рабыни и неумелым, но сильным ударом кулака свалил женщину в грязь. И тут же взвыл – мальчик, оскалившись, как звереныш, с силой пнул торговца под колено. Кулак Лоиса ударил его в лицо, в кровь разбил нос и губы, бросил мальчика под ноги Сестре.
Ведьма издала высокий, на самой грани слышимости вопль. Ближайшие к ней люди согнулись, зажимая уши ладонями. Повинуясь жесту ее руки, Гор Лоис взмыл высоко в воздух. Он завис там, корчась и раздирая руками грудь, как будто ему внезапно перестало хватать кислорода.
Когда его лицо посинело, глаза вылезли из орбит, из носа и ушей хлынула кровь, ладонь ведьмы сжалась в кулак. Невидимая исполинская рука скомкала тело Лоиса, смяла в кровавый комок и с размаху вбила останки в землю.
Над толпой поднялся многоголосый крик ужаса. Кто-то, невзирая на угрозу смерти, бросился бежать с площади. Солдаты Канторов взяли в защитное кольцо сборщика, вскинули готовые к стрельбе слайсеры. Дроны-стражи двинулись вперед, тесня людей прочь от светловолосой рабыни, упавшей на колени возле неподвижного сына. Ее дочь стояла рядом, положив ладонь на плечо матери. Лицо девочки было бледным, но она не плакала, держалась.
Ведьма медленно опустилась на землю. Подошла к рабыне Лоиса, подняла руки и отбросила за спину капюшон. Утер немедленно прикипел к ее лицу взглядом.
На вид ведьме было совсем немного лет, возможно, она была даже моложе рабыни. Или казалась моложе из-за очень светлой кожи, тонких черт лица и лишенной волос головы. В ее лице не было ничего пугающего или чужого. Такая девушка могла родиться на любой из планет Империи. Только взгляд был слишком спокойным, почти отрешенным. Он едва теплел, когда ведьма смотрела на мать и ее детей.
– Послушай, – она говорила тихо, но Утер, стоявший ближе всех, слышал каждое слово. – Послушай меня, сестра, не надо бояться. Им никто не причинит вреда. Они вырастут, впитывая утраченную мудрость. Им станут доступны звезды. Поверь, я знаю. Однажды я была на их месте. Дай мне помочь.
Женщина подняла искаженное страданием лицо, отодвинулась назад, уступая ведьме место возле сына. Та нагнулась, быстрым движением коснулась его шеи, задержав на мгновение руку на пульсе. Быстро нажала несколько точек на груди, сжала по очереди ладони. Что-то прошептала на языке, которого Утер и никто в поселке не знал.
Мальчик пришел в себя, закашлялся, выплюнув на землю кровавый сгусток. Увидев перед собой ведьму, он хрипло вскрикнул, попытался отползти назад.
– Не бойся, дитя, – ласково сказала ведьма. – Я не желаю тебе зла.
В ее руке появился уже знакомый металлический цилиндрик. Он щелкнул, коснувшись запястья ребенка. Спустя несколько секунд на нем появились три желтых огонька, моргнули и стали красными.
Между бровями ведьмы появилась легкая морщинка. Она тряхнула цилиндрик, снова прижала его к руке мальчика. На этот раз три красных кружка вспыхнули без запинки.
– Как это может быть? – недоуменно произнесла Сестра. – Дельта-ген должен присутствовать у обоих. Они же близнецы?
– Нет, – с трудом произнесла женщина, пытаясь вытереть испачканное в крови и грязи лицо. – Они от разных отцов. Отец девочки был пилотом, у него был дельта-ген. Отец мальчика – простой солдат.
– Последний раз, – ведьма вновь пустила в ход свой прибор и снова с тем же результатом. Несколько секунд царило молчание.
– Я все равно могу забрать его с собой, – сказала она матери. – Сестры его не примут, но он попадет на воспитание к Канторам. Не худшая участь, поверь мне.
Та кивнула. Спутанные волосы упали на распухшее лицо, рабыня отвела их в сторону рукой.
– Я знаю, – прошептала она. – Но я умоляю, оставь его со мной. У меня… у меня нет больше никого здесь.
Лицо Сестры вновь приобрело отрешенное выражение, глаза похолодели. Перевернув цилиндрик, она прижала его к запястью мальчика, ставя клеймо. После чего укрыла голову капюшоном и всплыла над землей.
– Пусть будет так, – прошелестел голос ведьмы. – Мальчик остается с матерью. Девочка отправится со мной. Стражи осмотрят поселок, а мы возвращаемся на корабль.
– Выделить вам людей для охраны, сэнара? – подошедший сборщик тальи был сама угодливость.
Ведьма не удостоила его ответом, как он раньше старшину Медафа. Прямо с того места, где закончился разговор, она взмыла вверх, к коггу. Вместе с ней взлетала светловолосая девочка, протягивавшая к матери руки.
Рабыня погибшего Гора Лоиса кричала и рыдала. Рядом стоял помощник старшины Утер и мерил женщину оценивающим взглядом. Сегодня ночью она будет ночевать в его доме. Придется, наверное, взять туда и щенка. Ничего, пара рук пригодится по хозяйству. Кулака, конечно, надо будет дать ему понюхать первое время.
Вон какой борзый, морда вся размочалена, а не хнычет. Стоит возле матери и смотрит вслед ведьме. На лице настоящая взрослая ненависть, как будто собирается отыскать Сестру и поквитаться. Ну, всякую дурь мы из него быстро выбьем. Не таких обламывали.
Вопли рабыни стихали. Над площадью сгущалась тишина, в которой слышалось только слитное дыхание толпы, как огромного испуганного животного. Сборщик тальи нашел взглядом Медафа.
– Эй, как там тебя, старшина? – в голосе шершня было гораздо больше от обычного человека, чем от гордого посланника Канторов.
– Медаф, – с готовностью откликнулся тот. – Мое имя Медаф, высочайший сэн.
– Да, конечно, Медаф, – сборщик взглянул на размазанные по земле останки Гора Лоиса, отвел глаза. – У тебя дома найдется что-нибудь, кхмм, укрепляющее?
– Безусловно, высочайший, безусловно. – залебезил старшина. – Есть вино, привозное, разумеется, арктурианский тальяк, свежайший хаф. Все, чего пожелаете, сэн. Угодно ли вам будет последовать за мной?
– Угодно, – рассеянно пробормотал сборщик, делая знак солдатам сопровождать его и старшину. – Да, мне будет угодно.
Вслед за Медафом жители поселка тоже начали расходиться с площади. Шли, косясь на висевший в небе когг ведьм. Большинство избегало смотреть на рабыню, все еще стоявшую на коленях и на обнимавшего ее сына. Она не поднималась с земли, пока Утер, устав ждать, не подошел к ней. Он молча поднял женщину на ноги и повел за собой к занятому им дому на окраине.
Арктурианка шла покорно, не вырывалась и не спорила. Лишь время от времени издавала грудной задыхающийся всхлип. Обернувшись пару раз, Утер видел, что сын рабыни идет следом. Тащится, волоча ноги, угрюмо вытирает юшку, текущую из носа, и не отстает.
Утер громко цокнул языком. Сегодня он займется его матушкой, а завтра объяснит щенку, где его место. Хорошенько так объяснит, чтобы два раза не повторять. Однако тяжелый у пацана взгляд, аж спину печет. Его бы к Гентору, который сегодня с голыми руками кинулся на самопал, в воспитанники. Здорово бы они поладили.
– Слушай, – обратился помощник старшины к шедшей рядом женщине. – Как тебя там звать-то?
– Эйгир, – тихо ответила рабыня.
– Эйгир. Я Утер. Будешь теперь жить у меня.
Женщина не возражала, и это Утеру понравилось. Поняла, что теперь, когда Лоис мертв, ей нужно искать, за кем прятаться. А за кем прятаться лучше, чем за ним, Утером, будущим, чем Аннун не шутит, старшиной этого гнилого поселка.
– Парня твоего как зовут, Эйгир? – спросил Утер, проявляя любопытство как знак своего расположения. Этому он научился у Медафа.
Женщина тихо пробормотала ответ. Утер имени не услышал, но переспрашивать не стал. В конце концов как там зовут мальчишку, который брел следом, ему было просто наплевать.
История вторая. Вольный торговец
Едва переступив порог портовой кантины, юноша сразу увидел капитана «Звезды удачи». Это был могучий, нестарый еще мужчина с буйной гривой черных волос и некрасивым, но внушающим доверие лицом. По обыкновению вольных торговцев на земле он носил кожаную куртку с меховым воротником и свитер с высоким горлом. В мочку левого уха у него было продето скромное титановое кольцо – украшение, которое мог позволить себе не всякий космик.
Титановую серьгу имел право носить капитан, который хоть раз пересекал смертельно опасную гравитационную аномалию Пасть Гренделя. В любом портовом баре Галактики такому смельчаку разрешалось сидеть, закинув ноги на стол, и первую выпивку ему наливали бесплатно. Капитан «Звезды удачи» ноги на стол не забрасывал. Сидел, широко расставив локти, между которыми стояла почти пустая кружка местного пива. На лице у капитана была написана откровенная скука.
Юноша подошел к барной стойке и на последние деньги сделал заказ. Стакан минералки для себя и пиво для капитана. Прошел, огибая немногочисленных посетителей, в основном пилотов утлых корыт, буривших астероиды в здешнем поясе, в угол, где сидел торговец.
– Разрешите вас угостить, сэн капитан? – спросил он, отважно глядя в переносицу космика между хмуро сведенными бровями. – И выпить с вами.
Некоторое время капитан «Звезды» размышлял, двигая плохо выбритой нижней челюстью. На щеке у него юноша заметил старый шрам. Ожог, оставленный шоковым хлыстом, излюбленной игрушкой работорговцев.
– Садись, – наконец разрешил космик.
Юноша сел на металлический табурет, придвинул кружку пива к капитану. Космик, игнорируя угощение, разглядывал юношу так внимательно, что тот не удержался и от смущения заерзал. Все в себе казалось ему в этот момент неправильным: грязная поношенная одежда, неровно подстриженные вихры, редкая светлая поросль там, где полагалось быть усам и бороде настоящего космического волка.
– Воду, значит, пьешь, – подвел капитан черту под своими наблюдениями. – Надо понимать, на мели. Или трезвенник?
Не решаясь снова заговорить, юноша мотнул головой.
– Это хорошо, – капитан кивнул. – Трезвенников не люблю. И пьяниц тоже. Во всем надо знать меру. Без меры в нашем деле никуда. А ты, раз на мели, ищешь работу?
На этот раз кивком было не обойтись и юноша, кашлянув, сказал:
– Я видел в Сети ваше объявление, сэн капитан. Вам нужен бортинженер.
Вольный торговец поморщился:
– Просто капитан, без всяких сэнов. Я не из благородных. Отец был простым лесником с Мон-Сальват.
– Мон-Сальват? – переспросил юноша. – Никогда про такой мир не слышал.
Капитан усмехнулся.
– Ну, еще бы ты слышал. Маленький мир у Матери Аннун на рогах. Настоящая глушь на краю Периферии. Без пяти парсеков дикий космос. Но что мы все про меня, да про меня. Давай вернемся к тебе, – он хитро прищурился. – Ты, надо понимать, и есть бортинженер, которого я ищу?
Юноша почувствовал, что краснеет.
– Как бы, да, – пробормотал он.
– Как бы? – хмыкнул космик. – Ты где учился, малец? Откуда сам?
Под внимательным взглядом капитана выдуманная история, с которой юноша шел в кантину, стала трещать по швам. В ней фигурировали диплом техника-двигателиста, полученный на Сансаре, захваченная пиратами баржа, потеря всех документов и масса других убедительных деталей.
– Я с Тиндагола, – честно ответил он. И махнул рукой куда-то в сторону. – Это далеко отсюда, парсеков шестьсот. Домен Канторов, тоже дальняя Периферия.
– Дальняя Периферия, – капитану явно нравилось повторять за ним слова. – А здесь у нас как будто Золотые Системы, до столицы Империи рукой подать, ага, – он снова хмыкнул. – Тиндагол. Первый раз слышу. Там, надо понимать, учат бортовых инженеров?
– Ничему там не учат, – сказал юноша с обидой на то, что разговор пошел не так, как было задумано. – Свинец там копают, и кадмий, и ртуть. Я сам выучился, вот.
– Это как? – искренне удивился торговец.
– Вот так, – испугавшись собственной грубости, юноша заговорил быстрее, едва не заикаясь. – Мнемокниги читал. Ну и… отчим мой, он сам бортинженером был, рассказывал кое-что. Если не пьяный был и не под хафом.
Он сделал глубокий вздох, чтобы успокоиться. Заговорил более размеренно и, как ему казалось, солидно.
– А потом меня отдали в помощники к нашему ремонтнику, Гентору. Он меня научил работать руками. Ну и головой немного. Техника у нас была старая, постоянно ломалась. То откажет буровой лазер, то у грузового кибера мозги набекрень, то в энергостанции плата от нагрузки сгорит. В общем, так и наловчился.
– Способный ты, значит, рукастый, – подметил капитан. – И как ты за шестьсот парсеков от дома оказался, малец?
Обращение «малец» было обидным. В другой ситуации в лицо собеседника уже бы полетел стакан с водой, а там – как получится. Но юноша твердо решил на этот раз пройти выбранной дорогой до конца. Да и что-то подсказывало ему, наверное, красноречиво торчащая из подмышки капитана потертая рукоять «Когтя», что в драку с этим человеком лучше не ввязываться.
– Недалеко от поселка сел когг ганзеров. Его пираты прижали в соседней системе, капитан экстренно ушел в гипер. Все меченные, кто не в капсулах, мозги раскидали по полу. Среди них и бортинженер. А на корабле реактор, прямоточник, забарахлил. Они едва до поверхности дотянули. Я неделю с ним возился, наладил. Вместо платы договорился, что меня капитан подбросит до Астарты. Им было по пути, а я туда давно хотел попасть.
Астарта была процветающим миром с одним из самых больших космопортов на Периферии. Юноша надеялся, что здесь сможет узнать, куда ведьмы увезли его сестру. Или хотя бы наняться на корабль поприличней. Но до Астарты он не долетел.
– Чего ж тебя такого хорошего ганзеры не оставили в экипаже? – удивился торговец. – Высадили, получается, за триста парсеков до Астарты в какой-то дыре.
– Я сам не остался, – угрюмо сказал юноша. – Сначала думал попроситься в команду. Капитан мне ихний понравился. Он все рассказывал про Ганзу, как у них из грязи делается золото пополам с радием. Звал с ними лететь в Лебединую Гавань, обещал приличный контракт.
Юноша шмыгнул носом.
– Перед самой посадкой здесь меня погнали в грузовой отсек, ремонтировать проводку. Я огляделся, а у них там стоят боксы. Хитрые такие, с крионикой, и на них написано: «сублимированные продукты». Я сразу подумал, зачем для сублиматов глубокая заморозка? Глянул в контрольное окошко, а там человеческое лицо и под подбородком ошейник. Широкий такой, и огоньки на нем мигают.
Капитан задумчиво потер узловатый шрам на щеке.
– Попались тебе, значит, торговцы, «холодным мясом», – процедил он. – Могли и тебе прицепить болевой ошейник, из благодарности. Или заппнуть, мозги засушить, чтобы слушался. С них станется.
– Я их обманул, – гордо сказал юноша. – Когда сходил на землю, пообещал капитану вернуться тем же вечером. А у него график: взять припасы, заправиться дейтерием, на все про все времени четыре часа. Так что пришлось им лететь без меня, не дождались. Жалею только, что не успел им там напортить, чтобы после первого Перехода гиперпривод сдох.
– А ты, я смотрю, духовитый, малец, – капитан подмигнул, и прозвище уже не показалось таким обидным. – Ну, давай, что ли, выпьем. Ты погоди, погоди, не воду же.
Капитан перелил в свою кружку половину из принесенной юношей. Вольный торговец и юноша с Тиндагола сдвинули кружки.
– Пусть Аннун будет к нам добра, – сказал капитан тост.
Аннун, Дорогой Мертвых, суеверные космики называли гипер и его Рогатую Хозяйку. Юноша глотнул горькое пиво, поморщился.
– Пиво здесь дрянь, – сказал наблюдавший за ним капитан. – И планета дрянь. Я, видишь ли, здесь подзастрял. Мой старпом, он же бортинженер, в прошлом рейсе продал часть товара налево. Дело вскрылось, пришлось ему прогуляться за борт без скафандра. У нас с этим строго.
Помрачневший капитан залпом допил пиво. Воспоминания о безвременно покинувшем «Звезду удачи» старпоме, похоже, не доставляли ему ни малейшей радости.
– Как назло, перед самой посадкой попали под метеоритный поток, – продолжил он морщась. – Главную радарную антенну сбрило начисто, а новую установить и настроить здесь некому. Местные, они печи сушеным говном топят. Слова «фазированная решетка» для них как ругательство.
– Антенну я могу, – неожиданно крепкое пиво опасно вскружило юноше голову. – Честное слово, одной левой.
– Одной, значит, левой – протянул капитан. – А ну-ка.
Неожиданным ловким движением он сцапал собеседника как раз за левое запястье. Крепко сжал пальцы, пресек попытки вырваться и потянул вверх рукав.
– Ага, – сказал вольный торговец с непонятным выражением, разглядывая красное клеймо ведьм. – Капсульный ты, надо понимать.
Стиснув зубы, юноша все же вырвал руку из хватки капитана. Щеки жгло от прилившей крови. Что надо говорить, он не знал.
– И когда ты мне собирался показать свою метку? – спросил космик. – Небось, перед самым Переходом. Мол, пустите дяденька в капсулу, не то у меня мозги зажарятся? А если, дурья твоя башка, у меня не нашлось бы свободной капсулы, что тогда? Возвращаться, высаживать тебя на планету? Так у нас дела не делаются, малец.
– Ну и сидите тогда тут! – ломающимся голосом выкрикнул юноша. – Сидите, дуйте местную мочу, пока у вас антенна сама не вырастет. А я найду себе другой корабль, получше. Тоже мне «Звезда удачи». Ччеркова комета без хвоста, тьфу!
Кипя от обиды, юноша вскочил, опрокидывая стул. Посетители с интересом оборачивались, ожидая драки. Бармен небрежно опустил руку под стойку, где у него лежал акустический станнер – «глушилка».
Капитан «Звезды» издал странный задушенный звук. Через мгновение юноша с изумлением понял, что вольный торговец смеется, содрогаясь всем телом.
– Комета… без хвоста, – выдавил капитан. Поперхнувшись смехом, он закашлялся, схватил кружку юноши с недопитым пивом и сделал судорожный глоток. Из уголков рта космика побежали струйки на меховой воротник. – Не, не могу, ааах, ну ты даешь, малец!
Кое-как справившись с весельем, торговец посмотрел на юношу покрасневшими глазами и строго сказал:
– Так мою «Звездочку» еще никто не называл. И ты больше не будешь. Свой корабль нельзя оскорблять. Корабли как люди, обиду не забывают.
– Свой корабль? – тихо произнес юноша. – Так значит, вы меня берете на борт?
– Надо понимать, беру, – капитан кашлянул, постучал ладонью по груди. – Капсулу тебе найдем. Оформим на первое время юнгой. Если будешь справляться, получишь полное содержание бортинженера и долю, как у остальных. Стул подбери и садись.
Притихший и послушный юноша уселся напротив капитана. Разочарованные, что драки не будет, посетители вернулись к выпивке. Бармен безучастно протирал стаканы, поглядывая время от времени в сторону углового столика. Так, на всякий случай.
– Вот, держи, – торговец достал из кармана куртки и протянул юноше серебристую прямоугольную полоску с рядами мелких символов. – Стандартный контракт. Можешь не читать, править все равно ничего не будем. Если согласен, а ты согласен, прижми большой палец книзу.
Юноша так и сделал. Капитан ловким движением отделил от прямоугольника прозрачную подложку, на которой под копией текста отпечаток пальца юноши горел алым цветом. Прозрачную полоску вольный торговец отдал новоиспеченному юнге, серебристый оригинал спрятал в обратно в нагрудный карман.
– Сейчас мы пойдем смотреть корабль и знакомить тебя с экипажем, – сказал торговец. – Запомни первое правило: с момента, как ты поднимешься по трапу и войдешь в шлюз «Звезды удачи», ты космик, назад дороги нет. А я твой отец, твой, мать его, Император, первый после Аннун. Пока ты на корабле, ты обращаешься ко мне только «капитан». На любой мой приказ ты отвечаешь «Есть!» и «Так точно!». Все понял, юнга?
– Да! То есть так точно, капитан!
– Отлично, – кивнул космик. – А теперь давай просто познакомимся. Я Эктор Кинир с Мон-Сальват.
Их руки встретились над столом. Сжимая крепкую как камень ладонь капитана Эктора, юноша назвал ему свое имя.
История третья. Дорогой мёртвых
«Слишком хорошо – это тоже плохо» – любил повторять капитан Эктор. За этой нехитрой мудростью стояли пробоины и шрамы, полученные в бесчисленных переделках. Часы дрейфа с выключенными двигателями и заглушенной электроникой в попытке сбить с хвоста упорных преследователей. Сброшенные за борт контрабандные грузы. Переговоры с пальцем на спуске лучевика. Подавленные бунты экипажа, ложь партнеров и предательство друзей.
Это было одно из нерушимых правил жизни вольного торговца. Его юноша с Тиндагола, сначала юнга, потом бортинженер, хорошо усвоил за три года на борту «Звезды удачи». Как и то, что в конечном счете для матерых космиков деньги стоят выше всех правил и законов.
Контракт, полученный Эктором от дилера на Градауке, был слишком хорош. Слишком сладок даже на неопытный взгляд самого молодого космика в экипаже «Звезды». Маленькая научная станция в системе Беллерофонта, принадлежавшая Дому Иглесс, в обход хозяев приторговывала данными о запрещенных экспериментах. Капитана Эктора и его экипаж просили навестить станцию и поработать инфокурьерами.
Утечки из лабораторий Иглессов, прозванных генными алхимиками, дорого ценились на черном рынке. Охрана станции была подкуплена, дело было за малым. Получив от дилера координаты станции, прыгнуть к Беллерофонту. Приблизиться к ней на расстояние уверенного приема и получить по лазерному лучу серию кодированных инфопакетов. Прыгнуть обратно к Градауку. Слить данные дилеру через арендованный теневой спутник. Получить жирную награду. С шумом прогулять ее где-нибудь в висячих садах и борделях Вателина. На остатки купить ценных улучшений для «Звезды». Легкие деньги.
Капитан Кинир не доверял легким деньгам. Но команда «Звезды удачи» видела много звезд и мало удачи уже полгода, проще сказать, они были на мели. Скоро истощатся последние запасы на черный день и не на что будет даже заправить дейтерий в баки. Контракт подвернулся как раз вовремя, и дилер был из числа проверенных. Эктор взглянул на цифру обещанной награды и разом выбросил из головы все колебания.
В числе прочего он заставил себя забыть, как десять лет назад перешел дорогу самому барону Кастору каэр Иглессу. Как выяснилось вскоре, барон, напротив, все эти годы помнил о капитане Экторе Кинире.
Вначале все шло как по маслу. Переход к Беллерофонту занял меньше трех часов и обошелся без всяких происшествий. Аннун была сегодня, на удивление, добра к вольным торговцам. Эктор и навигатор, тоже носитель дельта-гена, вскрыли стабкапсулы, в которых ждали выхода из гипера бортинженер, связист и медик. Экипаж принялся за работу.
Навигатор проложил курс до цели в обычном пространстве и ввел программу в автопилот. Заняв ложемент второго пилота, он занялся прогоном тестов генераторов искривления на случай экстренного возвращения в Аннун. Медик проверил состояние «меченных» после выхода из капсул. С разрешения капитана он вколол всем дозу легкого стимулятора и отправился на камбуз.
По совместительству и зову сердца медик выполнял на «Звезде удачи» обязанности кока. Вскоре с камбуза запахло горелым и зазвучали отборные ругательства на десятке диалектов Империи. Медик-кок был отлично образован, имел бурный темперамент и богатое прошлое. К сожалению, готовка не относилась к числу его многочисленных талантов.
Связист вместе с молодым бортинженером занялся наладкой оборудования для приема сигнала с научной станции. Инженер с расположенного в корме, возле хвостовой турели, пульта выпустил на обшивку «Звезды» свору юрких ремонтных киберов. Они должны были проверить лазерный приемопередатчик, а заодно ту самую главную радарную антенну, которая сейчас как раз выползала из-под надвинутого на время перехода защитного колпака.
Связист присматривал за процессом со своей консоли на мостике, не забывая следить за радарами. Его должность на сухом казенном языке полностью называлась «оператор систем связи и наблюдения». Именно в его обязанности входило предупредить экипаж «Звезды» о затаившихся в системе Беллерофонта потенциальных опасностях. К счастью, таковых в обозреваемом пространстве не обнаружилось, о чем связист радостно доложил капитану Эктору.
Капитан благосклонно выслушал рапорт связиста, а потом и остальных членов экипажа. После этого он приказал связисту провести углубленное сканирование системы, а навигатору развлекать себя игрой в альдебаранский джакс. Бортинженера капитан отправил скучать в машинное отделение, где, как казалось мнительному Эктору, «что-то не так шумело». Капитану, само собой, досталась самая сложная работа: обыгрывать старательно поддающегося навигатора и радеть о судьбах команды.
Через час кок накрыл обед в кают-компании «Звезды». Экипаж без спешки отдал должное отбивным из соевого мяса с сублимированными овощами. Овощи, недавно хранившиеся в глубокой заморозке, неприятно похрустывали на зубах. Коричневый соус к отбивным пах сырой нефтью с тонкими нотками сероводорода.
На десерт кок порадовал их выпечкой из синтетического теста. Сырыми внутри и обугленными снаружи комками с привкусом жженной изоляции. Выпечку изо всех сил хвалили все, даже капитан. Критиковать кока было опасно. В качестве медика он мог без зазрения совести подмешать в еду, например, слабительного. Гурманы на борту «Звезды удачи» не приживались.
После обеда автопилот сигнализировал, что до выхода в точку рандеву остается меньше получаса. Эктор, который, когда все шло гладко, нервничал вдвое сильнее, криками разогнал экипаж по местам. Юному выходцу с Тиндагола на этот раз достался пост стрелка в кормовом блистере.
Изнывая от вынужденного безделья и собственной бесполезности, он крутился в подвесном кресле с вырастающими из подлокотников гашетками. Гонял по изогнутому экрану перед собой прицел спаренной рельсотронной установки и представлял, как разносит на молекулы драккары легендарных пиратов-пустотников.
Драккаров на экране не было. Последнюю Армаду пустотников, нагрянувшую из дикого космоса, разгромил как раз в системе Беллерофонта генерал Вран. Тогда еще самый молодой вице-адмирал Империи. Герой Периферии, который пятьдесят лет спустя поднимет на Катраэте зеленое знамя Восстания.
Бортинженер вздохнул и переключил прицельный экран в режим стодвадцатикратного увеличения. По-прежнему ничего. Только далекие огоньки звезд, а может, комет облака Оорта. Обычно и их не было бы видно с поста стрелка, все застилал бы выхлоп из маршевых дюз «Звезды». Но сейчас движки были заглушены. Мера предосторожности, предпринятая капитаном, когда корабль набрал крейсерскую скорость после выхода из гипера.
«Звезда удачи» по инерции двигалась к точке рандеву. Ничтожно малое небесное тело в масштабах звездной системы. Выключенные двигатели, переставшие фонтанировать раскаленной, как оболочка звезды, плазмой, превратили его практически в невидимку.
Одна из уловок опытного капитана Эктора, которые в итоге спасли некоторым из них жизнь.
На расстоянии в полторы тысячи километров до точки рандеву Эктор принял на себя управление кораблем. Серией ювелирных импульсов маневровых двигателей он сбросил скорость корабля до минимальной, положил «Звезду» в дрейф. После чего по его приказу навигатор выпустил самодельного прокси— дрона. По сути, простейшую управляемую по лучу ракету с химическим движком и собственным лазерным приемопередатчиком.
Топлива у дрона хватило только долететь и затормозить в точке рандеву, где, по замыслу дилера, должна была расположиться сама «Звезда». Эктор, не доверявший даже самым проверенным партнерам, рассудил иначе. Все общение с контактом на станции будет идти через дрона, а его корабль затаится.
Дрон, выведенный навигатором на точку, отправил кодовую серию импульсов по координатам, полученным от дилера. Предположительно, он облучал своим коммуникационным лазером приемник научной станции Иглессов. Не рискуя обнаружить свое местоположение, «Звезда» не «светила» своими радарами в ее направлении. Пришлось целиком положиться на источники дилера, утверждавшего, что сигнал будет принят где надо и кем надо.
– Ну что там? – нетерпеливо прикрикнул Эктор со своего капитанского возвышения на мостике.
Сидевший ниже связист наклонился над консолью.
– Пока тишина, капитан, – ответил он. – Тишина… тишина… есть ответ! Сообщение зашифровано, применяю ключ дилера. Пара секунд… есть. «Принимаем вас четко. Окно для передачи: пятнадцать минут. Подтвердите готовность к приему».
– Работает наша железка, – довольно сказал Кинир. – Парнишка – молодец.
Сигналы, идущие со станции, попадали в приемник дрона и с минимальной задержкой пересылались на «Звезду». На своем боевом посту юный бортинженер услышал похвалу капитана через интерком, покраснел и расплылся в счастливой улыбке. Именно он и никто другой придумал затею с прокси-дроном и неделю паял его из запчастей.
За три года на «Звезде» это был первый раз, когда скупой на добрые слова Эктор отметил его заслугу перед всем экипажем. Бортинженеру захотелось в порыве чувств расстегнуть ремни, промчаться в невесомости до мостика и влететь на него с оглушительным воплем торжества. Не без усилий сдержавшись, он наклонился ближе к решетке интеркома, стараясь не упустить ни слова.
– Пока все вроде идет как надо, – сказал вольный торговец. И скомандовал: – Передаем готовность к приему.
Связист послушно пробежал пальцами над гаптической панелью управления. Ответный сигнал ушел на станцию Иглессов. Наступила томительная пауза. Эктор Кинир нетерпеливо ерзал в капитанском кресле.
– Пошли данные, – сообщил связист. – Вижу заголовок первого пакета. Ого, какая у них тут обфускация. Сразу видно, с безопасностью не шутят.
– Проверь каждый байт на вирусы, – приказал капитан. – Они не шутят, и мы шутить не будем. Это ччерковы Иглессы, от них жди любой подлости.
– Обижаете, капитан, – связист ухмыльнулся. – Проверка включена. Поднят дополнительный фаервол. Никакая дрянь не проскочит. Пока, правда, все чисто. Связь устойчивая, пинг минимальный, принимаем четко. Легкие деньги.
– Легкие деньги, – задумчиво повторил Эктор.
Слышавший его по интеркому бортинженер буквально увидел перед собой, как брови капитана хмуро сходятся над переносицей.
– Не нравится мне, как это звучит, – процедил торговец.
– Одну минуту, капитан. Что-то здесь не так, – связист жестом развернул перед собой дополнительное голографическое окно. Взмахами рук выделил несколько фрагментов в бегущем перед ним потоке символов. – Вот эти исполняемые последовательности в коде. Здесь, здесь и вот здесь. Это червь!
– Ты уверен? – ледяным голосом переспросил капитан.
– Секунду, секунду, – забормотал связист, открывая все новые и новые прозрачные окна. – Нет, никаких сомнений, это вирус. Но как защита его пропустила?
– Нет времени выяснять, – отрывисто бросил Эктор. – Надо понимать, нам здесь не рады. Прием данных прекратить. Я принимаю управление. Включаю маршевые двигатели, будем уходить на полной тяге. Экипажу – красная тревога. Занять места согласно боевому расписанию! Принять анграв, приготовиться к перегрузкам!
Окна, плывущие перед связистом, одновременно полыхнули красным. Нестерпимо завыл зуммер.
– Фаервол отключен, – взвизгнул связист, судорожно вводя команды. – Вирус уже в системе! Пишет себя в управляющее ядро! Нужна перезагрузка и восстановление из бэкапа!
– Панику отставить, – рявкнул капитан. – На перезагрузку нет времени! Работай! Изолируй гадину! Навигатору принять радарный пост!
Грохоча магнитными ботинками, мимо бортинженера промчался медик, скользнул по лесенке, ведущей в лазарет. Машинальным движением юноша проверил застегнутые на груди ремни. Достал из кармана ампулу анграва, закатал рукав и прижал ее к коже. С щелчком ампула выбросила в кровь разработанный Иглессами состав, повышающий сопротивляемость организма к перегрузкам.
Слюна во рту стала вязкой и горькой. Давнишняя отбивная колом встала в желудке. Анграв рекомендуется принимать натощак, но выбирать не приходилось. Борясь с тошнотой, бортинженер вдавил затылок в подголовник кресла. «Сейчас начнется», – подумал он.
И началось.
С включением маршевых двигателей на полную мощность навалилась двенадцатикратная перегрузка. Это с учетом работающих на полную мощность инерционных компенсаторов, собранных во времена Девятой Династии и стоивших как половина «Звезды удачи». Без них экипаж, с ангравом или без, размазало бы в кровавую жижу по переборкам.
– Ох, мама, – прошептал бортинженер.
Воздух с хрипом выходил из его опавших легких. Перед глазами плыли черные круги.
– Ускорение двести метров в секунду за секунду, – комментировал маневр сдавленный голос навигатора в интеркоме. – Предельная тяга. Компенсаторы на максимуме. Потребляемая мощность реактора – шестьдесят процентов.
– Иду перпендикулярно плоскости эклиптики, – сказал Эктор. – На скорости один мегаметр в секунду экипаж занимает капсулы, и «Звезда» уходит в гипер. Навигатор, расчетное время до перехода?
– Час двадцать пять минут, капитан, – ответил навигатор после короткой паузы. – Плюс-минус пять минут. Вывожу генераторы искривления из пассивного режима…
Он осекся и сказал изменившимся тоном:
– Капитан, вижу на радаре множественные отметки. Масс-спектральные сигнатуры соответствуют перехватчикам «Кобра». Это Иглессы.
– По нашу душу, – мрачно прокомментировал вольный торговец и добавил крепкое ругательство. – Так и знал, что этой градаукской гниде нельзя доверять. Дистанция?
– Пятнадцать тысяч километров.
– Не успеют, – уверенно сказал капитан. – У нас фора, спасибо нашему дрону. Поцелуют их «Кобры» нашу «Звездочку» в дюзы. Уйдем, клянусь Праматерью. Связь, хакер ты мой родной, что у тебя?
– Работаю, капитан, – выдавил связист. Перегрузка давалась ему тяжелее, чем капитану и навигатору. – Не дал червю отсечь управление двигателями. Плохие новости – отключены установки запуска ложных целей.
– Да в бездну их к Рогатой, – спокойно сказал капитан. – Что из критических узлов затронуто?
Спустя несколько секунд связист ответил мертвым голосом.
– Вирус внедрился в подсистему контроля защиты реактора и формирует собственный управляющий контур. Если я попытаюсь его оттуда вычистить, мы, скорее всего, потеряем двигатели и оружие. Если не попытаюсь, погибнем.
– Силовую установку в ручной режим! – рявкнул капитан. Бортинженер, чье сознание туманила перегрузка, не сразу понял, что Эктор обращается к нему: – Малец, давай в машинное, реактор теперь на тебе!
Выдавить из себя: «Есть, капитан». Налитыми свинцом, непослушными руками отстегнуть ремни. Вывалиться из кресла и на четвереньках ползти в сторону люка с надписью: «Машинное отделение». Правая рука на десять сантиметров вперед, за ней правая нога. Теперь левая, точно так же. Рука, нога. Рука, нога.
У самого люка его настигло предупреждение навигатора о настигающих корабль торпедах. Резкий маневр уклонения опустил ему на спину гравитационный молот, расплющил и размазал по полу. Рот наполнился кровью. Только каким-то чудом молодой инженер остался в сознании и даже смог двигаться дальше.
Он дотянулся до запора люка и перевалился через порог. Последним рывком подтащил свое измочаленное тело к панели управления реактором, мигающей тревожными огоньками. Не помня себя, он вбил последовательность команд и провалился в беспамятство.
Ему казалось, что он видит над собой лицо матери. Не то рано постаревшее, измученное лицо последних лет в доме Утера, лицо, разучившееся навсегда улыбаться в тот день, когда у него забрали сестру. Он видел ее такой, какой она была в первые дни на Тиндаголе. Пока еще светилась надеждой на новую, лучшую жизнь.
– Мама, – прошептал он и вздрогнул, ощутив укол в шею.
Лицо, нависавшее над ним, было бледным от напряжения лицом медика. В руках он держал инъектор с ампулами стимулятора и анграва.
– Маму зовешь, хорошо, – просипел медик и выдавил улыбку. – Значит, живой.
Даже усилие двигать глазами казалось ему чрезмерным, но юноша скосил взгляд на приборную панель. Контрольные огни успокоительно мигнули, реактор работал в штатном режиме. Повезло. Вбитые почти наугад команды оказались верными.
– Что у нас? – выдавил бортинженер.
Медик отполз от него и сел, прислонившись к переборке. Перегрузки все еще давили на них свинцовой плитой. Следовательно, корабль маневрирует и бой продолжается.
– У нас? – переспросил медик. – У нас на хвосте крыло перехватчиков и десяток торпед. Ты без сознания минут пятнадцать провалялся, не больше. Связист локализовал все копии вируса и зачистил ядро. Вовремя, а то был бы нам гшец. Ловушки отключены, турели сдохли. Три торпеды подобрались вплотную, одна рванула километрах в двухстах. Силовой барьер нас спас, только продырявило грузовой отсек. Капитан, храни его Аннун, две другие расстрелял из курсового рельсотрона. Восемь лет с ним летаю, никогда такого не видел.
– Капитан может, – инженер тоже сел, утер ладонью окровавленные губы. – Так вируса, значит, больше нет?
– Нет, – кивнул медик. – И рельсотрона больше нет, и торпедных шахт, и силовых барьеров. Все заблокировала тварь. До перезагрузки системы от нас вреда не больше, чем от прогулочной яхты. Но и это еще не самая большая наша проблема.
«Куда уж больше», – хотел переспросить инженер, но смолчал. Медику явно хотелось выговориться.
– У нас мощности не хватает, чтобы уйти в гипер, парень, понимаешь? – сказал медик, сморщившись, как от сильной боли.
Он расстегнул нагрудный карман комба и достал титановый вейп. Щелкнул выключателем, подождал несколько секунд и глубоко затянулся. Устало закрыл глаза. Запахло ванилью и хафом. На «Звезде» было строжайше запрещено курение и любые наркотики, но в этом походе не только капитан решил нарушать правила.
– Автоматика отключена, реактор в ручном режиме не вытягивает, – тихо сказал медик. – Мы прикованы к Беллерофонту. Они нас погоняют от силы еще час. Пока не кончится топливо или не накроет торпеда. Это конец.
– Нет, – возразил инженер. – Еще не конец. Еще поживем.
Решение пришло мгновенно. Как в тот день, когда он сказал матери, что улетает с Тиндагола. Отправляется на поиски сестры, хотя сейчас ему казалось, что улетал он вовсе не за этим.
– Помогите мне встать, – попросил юноша, рукой показывая на панель интеркома на стене. – Мне надо поговорить с капитаном.
Капитан не стал его разубеждать. Один раз только спросил: «Ты уверен?». То, что Эктор не назвал его, как обычно, «малец», ободрило инженера лучше любых других слов. Капитан в него поверил. Он больше не был капсульником с нищей луны, взятым на борт из жалости. Сегодня он стал космиком. Настоящим членом экипажа «Звезды удачи».
Перед тем как уйти, медик вколол ему ударный коктейль, который позволит продержаться под прессом гравитации на ногах и в более-менее ясном сознании. Мрачно пошутил: «Смотри, не привыкни». Потом, не придумав, видно, что сказать – прощаться или благодарить, протянул ладонь для рукопожатия. Бортинженер остался в машинном отсеке один.
Некоторое время он еще посидел на полу, выжидал, пока пройдет головокружение. Корабль мелко трясло – капитан сбрасывал внешние модули, антенны, уцелевший после попадания в трюм груз, даже боеприпасы. Все, что могло облегчить «Звезду» и снизить требуемую для Перехода мощность. Собравшись с силами, инженер поднялся, снова включил интерком.
– Бортинженер на посту, – коротко отрапортовал он.
– Слышим тебя хорошо и четко, инженер. Доложи состояние реакторной установки, – отозвался капитан.
– Потребление мощности на выходе – сто процентов. Запас резервной мощности – ноль процентов. Контур охлаждения работает штатно. Защита – штатно. Запас рабочего тела – два часа в текущем режиме эксплуатации. Реактор полностью переведен на ручное управление.
– Давай еще раз в двух словах пробежимся по твоему плану. Я переключаю тебя на громкую трансляцию. Все будут слышать.
Он помедлил, собираясь с мыслями.
– Значит, так. По команде капитана я начинаю ручным вводом снимать заводские настройки безопасности. Это позволит мне произвести дополнительный нагрев плазменного шнура с помощью микроволнового излучения. Опуская детали, такие как скачок температуры в рабочей зоне реактора и повышенный расход дейтерий – тритиевой смеси, это даст нам прирост мощности на двадцать процентов.
Он помолчал, считая в уме.
– Да, двадцать, в пределе двадцать пять. По идее, этого будет достаточно, чтобы преодолеть притяжение звезды и набрать скорость Перехода. На финальном отрезке будут отключены двигатели и все дополнительное энергопотребление, кроме двух капсул, в которых будут лежать связист и медик. Отдаем всю мощность генераторам искривления.
Юноша представлял их лица в этот момент. Капитан хмурится, не отрывая взгляда от подсвеченных красным поврежденных и отключенных узлов на трехмерной схеме корабля перед своим креслом. Для него уже все понятно и все решено.
Навигатор колдует над своей консолью, рассчитывая оптимальные параметры для Перехода в Аннун. Его зубы сжаты, на лбу блестят капли пота. Он почти не прислушивается к голосу из интеркома.
Связист, он моложе остальных, они почти ровесники, растерянно смотрит на капитана. Эктор взглядом приказывает ему вернуться к радару, пестрящему метками смертельной опасности. Для сомнений нет времени, как и для простого сочувствия.
Медик, он, наверное, сейчас в лазарете, прикладывается к заветной фляжке со спиртом. Сглатывает, кривится и салютует ей в сторону машинного отделения. «Еще поживем, парень», – беззвучно произносит он.
– Как вы понимаете, направив всю энергию в генераторы Шварцшильда, мы лишимся остального. Мы будем двигаться по инерции, никаких маневров. Не будет радаров, компенсаторов гравитации, мы отключим даже систему жизнеобеспечения, – инженер хмыкнул. – Не забудьте надеть скафандры. Мы будем слепы и предельно уязвимы. Реактор будет работать в крайне нестабильном режиме. Моя задача – не допустить перегрева или распада магнитной ловушки. До Перехода я буду корректировать параметры его работы вручную из машинного отделения. У меня все.
Интерком ответил ему молчанием. Все на «Звезде удачи» понимали, что ожидает в момент Перехода в гипер бортинженера, лишенного защиты стабкапсулы. Сначала он сойдет с ума, а потом умрет короткой, но мучительной смертью носителя метки. У него нет спасительного дельта-гена, и его мозг, как говорят космики, «спечется». Зато остальные уцелеют. Если их не расстреляют до того, как генераторы Шварцшильда свернут пространство в непроницаемый кокон. Если из дестабилизированного реактора не вырвется плазма. Если Аннун будет к ним милостива.
Тишину нарушила сирена радиационной тревоги.
– Рапорт! – крикнул Эктор.
– Подрыв торпеды с термоядерной боевой частью по левому борту, – выпалил связист. – Дистанция около трех тысяч километров. Высокая плотность ионизирующего излучения. Радиационная защита пока держит.
– Превышение нормы на 300 микроренген в час, – внес свою лепту медик. – Скверно, но терпимо.
Сирена умолкла.
– Крепко они за нас взялись, – буркнул Эктор. – Надо понимать, не хотят с нами прощаться. В общем, я думаю, всем все ясно. Инженер, сколько тебе нужно на подготовку?
Он прикинул про себя:
– Пять минут максимум, капитан.
– Принято. Экипаж, пять минут до финального обратного отсчета. Связисту и медику занять капсулы. Персоналу на мостике надеть скафандры. Навигатору занять место второго пилота и приготовить системы к отключению энергии по команде. Последним на очереди вырубаем блок раннего предупреждения. Управление кораблем остается на мне. Всем рапортовать по готовности.
Из интеркома донеслось разноголосое «есть» и «принято».
– Да, и еще, – капитан прочистил горло. – Связисту проверить и включить третью капсулу. Медику приготовить реанимационный модуль для приема пациента.
Инженер благодарно улыбнулся и беззвучно прошептал: «Спасибо, капитан». В истории межзвездных полетов не было случая, когда удалось спасти человека без дельта-гена, оказавшегося вне капсулы в момент гиперперехода. Но слова Эктора все равно дарили хоть какое-то успокоение.
Теперь надо было работать. С трудом переставляя ноги, он подошел к центральной секции управления. Разблокировал ее личным паролем и выдвинул стойку подсистем реактора. В ней было десятка три черных прямоугольных коробочек – графеновые квантовые процессоры, неизвестно почему называющиеся на жаргоне техников «платами». Древняя надежная технология. Большинство плат подмигивали красными диодами – их отключили во время вирусной атаки.
Напрягая память – он все-таки не был настоящим дипломированным бортинженером, парень грубо выдернул из слотов две платы, отвечавших за безопасность и ограничение доступа к базовым настройкам. На военном корабле за такое могли, например, расстрелять, а на торговом – отправить прогуляться за борт без скафандра.
Стойка скользнула на место. Инженер доковылял до панели управления реактором – она теперь вся мигала тревожными огоньками – и ввел цепочку команд разблокировки. Сигналы тревоги погасли, машина как бы сообщала человеку, что она умывает руки и все происходящее теперь на его совести.
– Бортинженер – капитану, – сказал он в интерком. – Полная готовность.
Остальные члены экипажа подтвердили по очереди, что тоже готовы. Дольше всех возился навигатор. Сначала у него что-то там не ладилось в скафандре. Потом корабельная система регенерации воздуха не желала принимать команду на отключение. Капитан в сердцах обложил его на рычащем диалекте своей родной планеты, после чего дело пошло на лад.
– Навигатор готов, – проходивший сквозь динамики скафандра голос двоился и дрожал в интеркоме.
– Инженер?
– Бортинженер на связи, капитан.
– Спрашиваю последний раз: ты уверен?
В животе образовалась неприятная пустота. Такая же, он помнил, появлялась у него всякий раз, когда пьяный Утер, громко ругаясь, искал его в доме, чтобы кулаком поучить жизни.
– Уверен, капитан, – твердо сказал он.
– Тогда будь готов перевести реактор в экстремальную фазу с началом обратного отсчета. Нам нужен пик мощности за тридцать секунд до включения генераторов искривления в маршевый режим.
– Понял вас, капитан. Пик мощности за тридцать секунд. Будет сделано.
Наверное, прошло еще несколько бесконечно долгих минут, заполненных фоновым шумом в динамике интеркома, когда Эктор Кинир, наконец, произнес.
– Экипаж, начинаю обратный отсчет перед Переходом. Изолировать капсулы. Снизить энергопотребление. Реактор – на полную. Триста секунд!
Над комм-браслетом юноши вспыхнул таймер обратного отсчета. Стиснув зубы, инженер унял внезапную дрожь в пальцах. И начал вводить команды. Перед ним мерцали, изменяясь цифры. Напряжение магнитного поля. Скорость расхода рабочего тела. Температура плазменного шнура. Уровень микроволнового излучения в рабочей зоне реактора. Зеленые столбики допустимых значений ползли вверх, желтели, окрашивались в угрожающий красный.
Мигнуло и погасло основное освещение. Тут же призрачным голубым светом загорелись биолюминесцентные аварийные лампы. Гулко вздохнул напоследок компрессор, нагнетавший воздух, и тоже отключился. Завыла сирена.
– Критический сбой системы жизнеобеспечения, – нежным женским голосом пропел блок аварийного оповещения «Звезды». – Экипажу срочно надеть скафандры.
Времени возиться со скафандром не было. Инженер сорвал с пояса и прижал к лицу дыхательную маску. Как кусок желе она растеклась по коже, закупорила нос и рот. Реактор пока работал стабильно, Десятая Династия умела строить токамаки.
– Инженер, доклад, – ожил интерком.
– Все показатели в красной зоне. Потребляемая мощность на выходе – восемьдесят семь процентов и продолжает падать. Превышен расход хладагента, температура растет быстрее, чем ожидалось. При необходимости открою аварийные заслонки, это выиграет нам время.
– Понял тебя, – сказал Эктор. – Сейчас отрубятся компенсаторы. Будет тяжко. У нас за кормой шесть торпед, плотно сели на выхлоп маршевых. И «Кобры» уже подтянулись, лупят по нам из рельсотронов. Приходится вертеться.
– Двести сорок секунд до Перехода, – другим, равнодушным металлическим голосом сообщил корабль.
Капитан не соврал, стало действительно тяжко. Инженер с хрипом осел на пол. Кровь хлынула на этот раз носом, заполняя дыхательную маску. Невидимый кулак великана вдавливал его в металл палубы, кроша кости. Не хватало сил даже поднять глаза и посмотреть на приборы. Узнать, что творится сейчас с обезумевшим термоядерным джинном, бьющимся о незримые стенки магнитной бутылки прямо у него под ногами.
– Сто восемьдесят секунд до Перехода, – отчеканил автомат.
– Глушу двигатели! – голос капитана перекрыл вой сирены. – Разблокирую генераторы искривления!
Внезапно наступила невесомость. «Звезда», набравшая нужную для Перехода в Аннун скорость, неслась по инерции прочь от Беллерофонта, от станции— ловушки, от наседающих перехватчиков. Инженер всплыл над палубой, окруженный облаком паривших вместе с ним шариков его крови. Не включая магниты в ботинках, оттолкнулся ногой от стены, доплыл до панели управления реактором и схватился за поручень.
– Девяносто секунд до Перехода.
Инженер ударил кулаком по большой желтой кнопке в центре панели. Вдоль бортов корабля открылись аварийные заслонки, выбрасывая отработанный хладагент и с ним излишки накопленного тепла. Температура в машинном отделении к тому моменту подскочила градусов до шестидесяти, сферические капли пота плавали вокруг юноши вместе с кровью.
В комм-браслете тревожно застучал счетчик проникающей радиации. Плевать. С открытием заслонок показатели стабильности плазменного шнура вернулись на несколько секунд в желтую зону. Бортинженер почувствовал, как его потрескавшиеся губы растягиваются в усмешке.
«Смотри на меня, Утер. Смотри из самой глубокой бездны, куда ты отправился. Если бы ты умел так, разве твоя команда оставила бы тебя гнить на Тиндаголе?»
– Шестьдесят секунд до Перехода.
Увы, больше тузов в рукаве у него не было. Оставалось только молиться Рогатой Хозяйке, чтобы древняя техника выдержала. Превзошла пределы прочности, заложенные в нее давно исчезнувшими создателями.
Закрыв глаза, молодой инженер попытался представить бескрайнюю пустоту за бортом «Звезды удачи». Косматую белую громаду звезды Химера, вокруг которой вращается планета Беллерофонт. Матовые вытянутые капли торпед с раскрытыми зонтиками детекторов, намертво вцепившихся в спектр излучения корабля торговцев. Хищные ромбы перехватчиков, высланных Иглессами за головой ненавистного капитана, и призрачные голубые вспышки вокруг них – залпы рельсовых ускорителей.
Но вместо всего этого он опять увидел маму, которая улыбалась и кивала ему головой. Всего на мгновение, потом она растаяла в темноте, и инженер увидел сестру. Совсем не такой, какой он запомнил ее в последний раз на Тиндаголе. Повзрослевшей, серьезной, одетой в белые одежды и с выбритой головой. Ее губы беззвучно шевелились, произнося его имя.
– Тридцать секунд до Перехода.
Он открыл глаза, сморгнул набежавшие слезы. Несгибающимися деревянными пальцами ввел последнюю очередь команд. Сирена завыла в два раза громче. Свет аварийных ламп стал красным, и вместе с ним покраснели все огни на пульте. Магнитная ловушка работала на грани отказа, сдерживая раскаленный до звездных температур плазменный поток. Энергия, требуемая «Звезде удачи» для Перехода, исправно поступала на контуры генераторов искривления.
– Так держать, – прошептал в интеркоме капитан, а может, это был бред, вызванный жарой в отсеке. – Так держать, малыш. Мы почти оторвались. Нас ждет Аннун.
– Десять. Девять, – отсчитывал последние секунды корабль. – Восемь. Семь.
«Интересно, – подумал он со смесью ужаса и любопытства. – Успею ли я что-то почувствовать?»
– Пять. Четыре.
«И что там? Неужели – ничего?»
– Два. Один.
«Совсем ничего?»
Леонид Сиротин
Тип: электронная книга
Жанр: Социальная фантастика
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 03.09.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Вы встретите мальчика с луны Тиндагол и его сестру, которую похитили ведьмы. Познакомитесь с торговцем, наёмником, капитаном и бойцом Восстания. Побываете на планете-каторге, в мире-пустыне и в тайной крепости по ту сторону пространства. Вам откроется тайна Грааля. Вы поймёте, почему король должен умереть.