Главная страница | Современные любовные романы | (Не) родная. Ты у меня в крови

(Не) родная. Ты у меня в крови
Марта Заозерная
Увидев в отражении зеркала Ярослава, я замираю.
– С твоей стороны было очень умно перенести дату свадьбы так, чтобы я не узнал, – произносит он с холодной усмешкой.
Замечаю в его руках верёвку и вопросительно приподнимаю бровь.
– Не обращай внимания. Думаю она мне не понадобится. Навряд ли ты будешь сопротивляться.
Демонстративно бросив её на стол, он как ни в чём не бывало достаёт из кармана пузырёк с хлороформом и чистый платок.
Да ну нет! Это слишком даже для моего брата! Быть такого не может!
Или всё-таки может?!

Марта Заозерная
(Не) родная. Ты у меня в крови

Глава 1

– Мамуль, тебе помочь?– придерживаясь рукой за дверной проём, заглядываю на кухню.
Папа, резко от неё отстранившись, сухо произносит:
– Мы сами справимся.
Наблюдаю за тем, как плечи мамы подрагивают от плохо скрываемого смеха. Кивнув, она оборачивается ко мне и подтверждает слова мужа:
– Заюш, мы скоро придём. Утка почти готова. Давид не звонил? Он задерживается.
Замечаю весёлые искорки в её глазах.
Посмеивается она не надо мной. Над папой.
Иногда мне кажется, он спит и видит, когда мы оставим их в покое. Я и брат давно переехали, а вот младшая сестра живёт с родителями. И ближайшие лет шесть, хотя бы до совершеннолетия, папе придётся терпеть её присутствие.
– Я ему сейчас позвоню.
Решаю больше не испытывать терпение родителя и иду в гостиную за телефоном, оставляя их наедине.
Давид Гафаров, мой молодой человек, и правда задерживается. Прошло полчаса с того момента, как он должен был приехать.
Мы заранее обговорили день, когда он сможет выделить время для знакомства с моими родителями.
Пока что они только хорошо друг о друге наслышаны.
Несколько раз набираю его номер, но механический голос сообщает, что абонент находится вне зоны доступа сети.
В груди давит. Невольно начинаю переживать за него.
Дом находится за городом. Точнее в лесу.
Такого любителя уединения, как папа, трудно найти. Дорогу сюда он делал за свой счет.
Асфальт хорош, но виражи приходится закладывать крутые.
Ночью всю округу занесло снегом, и я не представляю, как Давид проедет по сугробам на своем седане.
Минуты томительно тянутся, усиливая волнение.
Начинаю понимать: идея провести знакомство в доме родителей – не такая уж и замечательная. Лучше бы в городе встретились – в ресторане или у меня в квартире.
На пути к холлу – хотела подняться на второй этаж и с балкона посмотреть на дорогу, вдруг он поблизости где-то в сугробе застрял, – меня ловит сестра.
– Ты уже уезжаешь? – голос Лисёнка пропитан беспокойством. – Что-то случилось с Давидом? Он поэтому не приехал?
От её слов мурашки непроизвольно бегут по коже.
Вот кто мастер накалить обстановку!
– С чего ты взяла? – спрашиваю, заправив прядку чёрных волос крошке за ухо.
Все знакомые говорят – мы очень похожи. Учитывая обстоятельства моего появления в семье Нагорных, это звучит немного мистически.
Каким-то образом я переняла черты приёмной мамы.
Ярослав – мой младший брат, больше похож на папу. Высокий рост, широкие плечи, крепкое телосложение. Густые, непослушные темно русые волосы. Мужественное лицо с выразительными, едва уловимо раскосыми глазами, ровными тёмными бровями, прямым носом и чувственными губами. Но мне больше всего нравится его высокомерно выступающий подбородок, покрытый лёгкой щетиной…
Понимая, куда в очередной раз меня привели мысли-предательницы, заливаюсь краской.
Не хочу о нём думать! Вообще!
Неужели так будет всегда? О чем бы я ни думала, тропинка ассоциаций ведёт меня к Ярику…
– Папа сказал, Давид приедет в час дня. Скоро два, а его до сих пор нет. Мне не терпится посмотреть на твоего мальчика вживую, – Алсу выглядит очень счастливой и воодушевлённой. «Мальчик» из её уст звучит презабавно, учитывая, что Гафаров старше сестры больше, чем в два раза. – Дедушка сказал, Давид из хорошей семьи. А Ярик – он «ни о чем». Это цитата.
Лицо сестры принимает пренебрежительный вид, и я готова рассмеяться в голос, прекрасно понимая, где она понахваталась такого показного высокомерия.
Если Ярика трудно застать без наглого и холодного блеска в глазах, то на милом лице нашей детки подобные эмоции смотрятся чуждо.
Я специально его не пригласила, даже не сказала о встрече с моим молодым человеком, но этот прохвост и так пробирается в мои мысли!
Гадкий наглец! Заносчивый говнюк! Он умеет всё портить даже на расстоянии.
– Не стоит повторять глупости за старшим братом,– смотрю на сестру с лёгким укором.
Наша нежная девочка тут же опускает взгляд, смущаясь.
– Ты не сказала, куда собралась, – разглядывает ключи от авто в моих руках. – Он не приедет, да? Перенесли? Спорим, он с папой боится встречаться? – хихикает.
Подросток, что с неё взять?!
Собираюсь отправить её заниматься уроками, как входная дверь распахивается настежь.
Сердце пропускает удар.
Давид приехал? Так он бы не смог самостоятельно зайти на территорию…
Малышка ориентируется быстрее меня и с визгом несётся встречать гостя.
– Ты приехал! – запрыгивает на Ярика с лёту.
Он едва успевает выставить руки вперед и подхватить хрупкое тельце.
Смеясь, мелкая зависает в воздухе. Парит, не касаясь пола ногами.
– Ну что ты творишь, а? Алсу! – он хрипло смеётся, держа на весу килограмм тридцать семь нашей извивающейся сестрёнки. – Я холодный и мокрый. Там снег, ты, лисица, не могла не знать. Прыгай отсюда, давай,– чмокнув её в щеку, ставит на пол.
Увиденное вызывает волну умиления. Но в тоже время я остро, до бессовестной дрожи в коленях, ощущаю на себе его пронизывающий, изучающий взгляд. Он смотрит на меня поверх головы сестры, будто бы насмехаясь.
Знает, что Давид не приехал.
Шепнув сестре, чтобы предупредила маму о его приезде, проходит вглубь дома, открывает дверь шкафа и убирает пальто на вешалку.
Смахивает с небрежно растрепанных волос подтаявшие снежинки.
Ощущая жуткую неловкость, продолжаю стоять и смотреть на него.
Как и всегда, Ярик ведет себя очень естественно. Ему ничего не стоит приковать к себе внимание окружающих. Не замечает этого, потому что ему нет никакого дела до тех, кто не входит в круг избранных. А их можно легко пересчитать по пальцам.
Именно из этого круга он меня вытесняет последние месяцы. Делает всё, лишь бы я поняла, какую глупость совершила, и приползла к нему извиняться.
Как бы ни так!
Я злюсь. На себя. На него. На весь мир. На обстоятельства, из-за которых мы с ним брат и сестра.
Когда мне было два с половиной года, произошел несчастный случай – умер мой родной папа. Он был пожарным.
Лесной пожар был такой силы, что никто им с коллегами помочь не сумел.
Он воспитывал меня в одиночку, мама умерла почти сразу после моего рождения. Так я оказалась в доме малютки, если вкратце. И именно оттуда попала в самую замечательную семью. О такой можно только мечтать.
Я всегда знала, что приёмная. Родители от меня ничего не скрывали. Каждый год на годовщину смерти родного отца мама летала со мной в Якутию.
Все близкие знают, как я появилась в нашей семье, но для посторонних мы с Яриком и Алсу – родные. Никакого разделения нет.
Руслан и Саяра Нагорные были для меня идеальными родителями до тех пор, пока у нас с моим младшим братом, их родным сыном, не появилось взаимное притяжение, не поддающееся контролю.
«Ты моя. Я так решил,» – примерно так звучало его поздравление с моим двадцатитрехлетием.
– Ты, правда, думала, что я не узнаю? – его губы растягиваются в усмешке. – Очень глупо с твоей стороны. Ты уверена, что будешь хорошим следователем? Может, ну его, эту затею? Или ты поэтому с Гафаровым замутить решила? Семья, детки? – ирония из его уст звучит жутко. Интонацией он передает своё отвращение к подобной идее.
Вот, именно из-за этого я не хотела, чтобы он приезжал!
Терпеть издевательства весь вечер – не по мне.
Обида распирает внутренности! Зачем делать мне больно?! Он ведь знает, почему я так поступаю, почему отталкиваю его. Понимает, как страдаю, но продолжает изощренно изводить, подпитываясь эмоциями.
Уже и не вспомнить, когда общение между нами изменилось. Когда из моего младшего брата Ярослав превратился в…
– Надо же, какая ты сегодня молчаливая, – приподнимает один уголок рта. – Даже не огрызнешься? Так неинтересно. Хочу твоего сопротивления. Огонь, страсть где? – подойдя вплотную, нависает надо мной.
– Прекрати,– делаю шаг назад, но он ловит меня за руку. Цепкие пальцы крепко обхватывают моё запястье. – Мама может выйти и увидеть нас.
– И что с того? Я в отличие от тебя не против во всем признаться родителям. Наоборот, давно предлагаю.
В чем признаваться? Совсем очумел?
Не дав мне и слова сказать, протягивает вторую руку, и тяжёло опустив её мне на бедро, сжимает кожу до боли. Тянет на себя, приближая вплотную.
Невольно подчиняюсь, делая шаг вперед. Лицом упираюсь в его шею, касаясь кончиком носа холодной кожи.
Как только из меня вырывается сдавленный выдох, по шее Ярика бегут мурашки. Хватка на бедре становится жёстче.
Чувства настолько смешанные и противоречивые, что с трудом сдерживаю слезы. Не хочу, чтобы он меня отпускал, но и находиться так близко не могу.
Горю, обещая в скором времени превратиться в горстку пепла. Один сильный порыв ветра – и от меня ничего не останется.
Между нами нет и сантиметра пространства. Окружающий мир потихоньку тоже начинает пропадать. Я замираю в моменте, наслаждаясь таким родным запахом, от которого покалывает кончики пальцев.
Резкий, рвано-болезненный выдох касается моей макушки. Следом Ярик прижимается губами.
Вторая рука, до этого удерживающая моё запястье, опускается на бедро с противоположной стороны. Я не сразу понимаю, что он замышляет. Но как только – прихожу в ужас.
– Даже не думай, – произношу строго. И тут же, отрицая сказанное, опускаю руку ему на грудь. Поглаживаю. Ярик горит, как и всегда.– Отпусти меня прямо сейчас.
Не вижу его лица, но чувствую улыбку.
– Всенепременно.
Его пальцы начинают сминать моё шерстяное платье. Оно длинное, до середин икр. Однако спокойствия и защищенности не ощущаю. За считанные мгновения Ярик его задирает, и я уже чувствую, как холодные ладони жёстко сжимают оголённый участок кожи над резинкой чулок.
Даю себе одно мгновение, чтобы насладиться моментом. Нам нельзя, но ощущение такой силы, что я разлетаюсь на части. Пара секунд и оттолкну. Честно…
– Из-за тебя по венам течёт битое стекло … Блд. Просто крыша отъезжает, – произносит, безусловно доминируя надо мной.

Глава 2

Надо остановиться! Пора прекращать!
Умом понимаю, что мы поступаем неправильно, но ничего не могу с собой поделать. Мне кажется, если Яр отстранится, умру в ту же секунду.
Подхватив меня под бедра, он разворачивается и, сделав несколько шагов, прижимает к стене. Теперь я полностью спрятана от окружающих за его широкой спиной и высоченной – почти трехметровой – шеффлерой, стоящей в огромной кадке по правую сторону от нас. Её густорастущие листья служат прекрасным убежищем.
Прижимаюсь лопатками к декоративной штукатурке, не отводя взгляда от полыхающих похотью глаз.
Как его остановить?
Как самой захотеть остановиться?
Только бы выжить…
Мы в доме родителей! Наших родителей, и это звучит ужасно! Ненавижу себя в эту секунду. Чувствую грязной.
Ругаю, но продолжаю обнимать.
Пока я ловлю кожей прерывистое дыхание Ярика, он задирает мое платье едва ли не до талии, открывая своему взору значительную часть моего полыхающего желанием тела.
Проталкивает колено между моих ног, упираясь в самый чувствительный и интимный участок.
Зажмуриваюсь, судорожно выдыхая.
– Я знаю, что ты меня хочешь, – шепчет мне в губы, для убедительности поднимая колено и плотно впечатывая его в меня.
Голова идет кругом.
Сама того не понимая, трусь об него.
Мозг отключается, мир меркнет, становится незначительным. Есть только мы.
Из моего приоткрытого рта вырывается хриплый стон. Волна дрожи проходит по телу. Совладать с собой не удается.
Прижимаюсь лбом к его подбородку.
Возбуждение. Страх. Отчаяние. Я буду гореть в аду за то, что сейчас происходит.
Где-то на задворках сознания бьется мысль: сегодня я собираюсь родителей познакомить со своим молодым человеком.
Давид.
Такое поведение недопустимо.
Нет мне прощения.
Грубо обхватив пальцами мой подбородок, Яр приподнимает мою, можно сказать, безвольную голову, заставляет посмотреть на него и впивается страстным поцелуем в мой рот.
Терзает, проталкиваясь языком глубже. Ощутив его вкус, который забыть на протяжении нескольких месяцев так и не вышло, жалобно всхлипываю.
Мысли о Давиде рассеиваются в голове, превращаясь в нечто никчемное.
– Пожалуйста, не заставляй меня ненавидеть тебя, – отстраняясь, шепчу еле слышно.
– Это то же самое, что и любить, – Ярик перехватывает меня поудобнее, сильнее наваливаясь.
Жар его тела создает невероятный контраст с холодными пальцами.
– Родители могут увидеть… Алсу… – пытаюсь вырваться, но его объятья слишком крепки.
У меня даже говорить разборчиво не выходит. Плавлюсь в его сильных руках, мечтая, чтобы наша близость не прекращалась. За это же себя презираю.
Я не могу передать, как это – влюбиться в своего младшего брата! Ужасно. Я никогда не хотела подобного.
Ярик наклоняется и проводит кончиком языка по моей щеке. От неожиданности моё сердце пропускает удар. Трепещет, словно крылышки дивных колибри, а потом замирает.
Не сразу понимаю, в чем дело, смотрю на него заворожено.
– Не хочу, чтобы ты плакала, – поясняет, и только тогда осознаю, что Яр собрал слезинку таким образом.
В следующую секунду он меня отпускает. Одергивает платье, расправляя его и медленно скользя ладонями по моим ногам, убирает выбившиеся пряди волос, упавшие на лицо.
– Как новенькая, – произносит с усмешкой, проводя взглядом по моим ощутимо припухшим губам. – Я бы предпочел, чтобы они, наконец-то, узнали. Но тогда ты снова сбежишь от меня.
Каждый раз он пользуется случаем и напоминает о самом моем малодушном поступке.
Не так давно мы отпраздновали мои «двадцать четыре» самым запоминающимся способом из всех возможных. Разделив тем самым жизнь на «до» и «после».
Поцеловав меня в щеку, он разворачивается и преспокойно уходит, направляясь в сторону столовой, откуда доносятся голоса членов нашей семьи.
Я не могу перестраиваться так, как Ярик.
Уходит, по меньшей мере, минут семь, прежде чем я решаюсь выйти из ванной, где закрылась, чтобы привести в себя в порядок.
Разглядываю свое отражение в зеркале.
«Мама обо всем догадается,» – литры отчаянья поступают в кровь.
Я уверена, увидев осуждение в её взгляде, сойду с ума.
Просто не выживу.
Всю жизнь я заботилась о последствиях своих поступков.
Каждого!
Боже!
Да меня волновало, не побеспокою ли я вахтера, уходя с секции бальных танцев позже остальных. Редко, но мне случалось ездить в общественном транспорте, и я пробиралась через весь салон к кондуктору, чтобы ему не приходилось вставать со своего места. А тут… Я подвожу самых родных и любимых людей!
Ужас, с которым приходится жить после того, как мы с Яриком переспали, преследует меня ежесекундно.
Долго держу руки под холодной водой, а после прижимаю их к пылающим щекам.
Не помогает! Мне ничего не поможет! Прогнила до самого основания!
Раздается стук в дверь.
– Солнышко моё, ты в порядке? – ласково спрашивает мама, и я не выдерживаю.
Если бы она знала, что я творю… Совсем не этому они нас учили.
Влажными ладонями хаотично приглаживаю волосы, выключаю кран и иду открывать.
– Да… Я тут… – стоит появиться Ярику поблизости, как я превращаюсь в не пойми кого. Трех слов связать не могу.
– Ты плакала? – мама обхватывает мои щеки ладонями, хмурится, заглядывая в глаза. – С Давидом что-то?
Отрицательно качаю головой.
– Он трубку не берет. Не могу до него дозвониться. Волнуюсь.
– Большой мальчик. Не переживай. Перезвонит. Может быть, его на работе задержали? Руслану тоже позвонили. Нужно в офисе появиться, какой-то сбой у них произошел. Все приложения разом перестали открываться. Я вас покормлю, и мы папу отпустим, – берет меня за руку, как маленькую, и ведет в сторону кухни-столовой.
Алсуня заканчивает сервировать стол, аккуратно раскладывая на салфетки ножи и вилки.
Папа с кем-то говорит по телефону, стоя у окна. Его напряженная поза не сулит ничего хорошего. Найдет виноватых и спустит на них всех собак. Дома он никогда не отрывается, компенсируя это на подчиненных.
Лишь Ярик сидит за столом, удобно вытянув ноги. Когда я захожу, он отрывает взгляд от телефона и смотрит с легкой ухмылкой. Доволен, что снова смог меня продавить.
Мне нестерпимо хочется ударить его в этот момент. Встряхнуть и узнать, зачем он меня мучит.
– Ну что там твой кавалер, заблудился в трех соснах? Давай ему навигатор подарим? А то он по старинке картой, наверное, пользуется, – язвительно усмехается.
Давиду всего тридцать два, но Ярик его в старики записал. В свои двадцать один он думает, что после тридцати жизни нет.
Мама издает негромкое покашливание.
– Спасибо, родной.
Смотрю на Ярослава с укоризной, слегка приподняв брови.
Мама на несколько лет старше папы. И на тему возраста обычно в нашей семье никто не шутит.
Папа этого не любит. На счастье засранца, Руслан Романович сейчас слишком занят и не слышит шуточек сына.
– Ой, ты ведь знаешь – над тобой возраст не властен, – с весельем в голосе Яр отмахивается от маминого недовольства.
Состроив гримасу, мама смотрит на него, после чего безмолвно качает головой, дескать, пропащий ты.
– Да я серьезно! – не унимается.
– Жду того часа, когда ты повзрослеешь. Не забудь меня позвать, когда тебя с неба на землю спускать будут.
Их легкая перепалка вызывает у меня улыбку. Ярик же напротив, цокнув, негромко произносит:
– Уже.

За ужином я несколько раз звоню Давиду, действительно за него беспокоюсь. За всё то время, пока мы знакомы, он впервые проявляет непунктуальность.
– Позвони своим коллегам, пусть пробьют по номеру его геолокацию,– произносит Ярик с издевкой. – Потерялся. Такая досада.
– Не смешно, – холодно обрубаю.
Такая зима выдалась снежная. Вдруг не справился с управлением, и машину занесло на льду?
По мере того, как возбуждение меня отпускает, противный холодок расползается по коже. Ерзаю на стуле от нетерпения, то и дело поглядывая на экран телефона.
– Ты когда ехал сюда, никого на обочине не заметил? – спрашивает папа.
– Мерс какой-то стоял с пробитыми шинами.
Тон Ярика настолько невозмутим, что у меня вилка из рук выпадает, со звоном ударяясь о тарелку.
Вскидываю голову и смотрю на него. Он серьезно сейчас?! В самом деле молчал столько времени?!
Папа просит его уточнить, после чего смотрит на меня, дескать, та самая тачка?
Киваю.
– Вот не надо на меня так смотреть,– по-прежнему хладнокровно Яр произносит, не отвлекаясь от трапезы. – Благотворительностью я в других местах занимаюсь.

Глава 3

– Наконец-то. Скоро начнется,– с облегчением произносит Васильева.
Настя так не любит свое имя, что все окружающие зовут её по фамилии. Даже в своих мыслях.
– Марьян, ты вообще тут? – толкает меня вбок локтем. – Я с тобой разговариваю.
Машинально киваю.
Не совсем.
События последних дней направляют мои мысли в иное русло, нежели работа.
Сначала я поругалась с Ярославом из-за его ужасной выходки. А после и с Давидом, когда он при мне нелестно высказался о характере моего брата, назвав его скотом.
Борьба с собственными чувствами – непростое занятие.
Ещё неделю назад мне казалось, что я неплохо справляюсь.
Давид мне, в самом деле, не безразличен. Какое-то время мы с ним приятельски общались. Было это в старших классах, а потом он уехал учиться в Москву. Поначалу переписывались, слали друг другу прикольные видео, делились новостями, но постепенно общение сошло на нет.
Периодически я о нем вспоминала, не испытывая при этом ярких чувств сожаления о потере товарища.
А потом он написал.
Так совпало, что это случилось именно в то утро, когда я в слезах выбегала из квартиры Ярика, осознав, что натворила ночью.
Кураж спал. Алкогольная дымка развеялась, и до меня дошло, что я переспала с братом. Мы не кровные да, но воспитывали нас, как родных.
Ближе некуда.
Я кормила маленького Ярика кашей, помогала маме укладывать его спать, вбивала в его ветреную голову логарифмы и интегралы, в конце концов! А потом вмиг все испортила, поддавшись его полупьяным уговорам.
Стыдно было так, что хотелось провалиться сквозь землю. Спускалась в лифте и мечтала оказаться на минус четырехсотом этаже.
В преисподней.
В самом жарком котле.
Для предателей.
В тот момент идея поехать в Москву, чтобы отвлечься, показалась мне неплохой. А там уже завертелось с Давидом.
– Марьяш, всё в порядке? – Васильева наклоняется и заглядывает мне в лицо. – Ты какая-то странная. В чем дело?
Стараюсь сделать вид, будто просто отвлеклась, а не конкретно загналась по поводу собственной глупости.
– Да, всё хорошо, – улыбаюсь ей, растянув рот чуть ли не до самых ушей.
Переигрываю.
Васильева вопросительно бровь приподнимает. Ещё бы. Обычно я сдержаннее.
– О, Спирин приехал. И Ко, – она, к счастью, отвлекается и смотрит мне за спину.
Обернувшись, замечаю Сергея Ивановича. В компании двух своих подчиненных он идет по проходу. Поравнявшись со мной, на миг замедляется для приветствия.
Никаких жарких объятий между нами не происходит, но и легкого кивка головы достаточно для того, чтобы все собравшиеся обратили на нас пристальное внимание.
Его это не слишком волнует – спокойно проходит дальше, а к моему лицу приливает кровь. Предвкушаю, как начну загоняться через пять… три… одну секунду.
Всю свою жизнь я хочу соответствовать. Упорно стремлюсь к этому, но недотягиваю. Самую капельку.
Родители меня всегда очень любили, заботились, всевозможно поощряли. Мне так хотелось дать им обоснованный повод для гордости. Добиться чего-то значимого самостоятельно. Чтобы это было не просто за то, что я у них есть.
И постоянно чего-то не хватало. Постоянно!
В занятиях спортом чаще были вторые-третьи места.
На олимпиадах по математике также.
Школа с серебряной медалью.
Единственное действительно важное достижение – окончание университета МВД с красным дипломом. Но знаете что?
Всё равно все считают, что в двадцать четыре года я являюсь следователем по особо важным делам из-за того, что мне повезло с фамилией, и, соответственно, со связями.
Особо «грамотные» уверены в том, что я сплю с – нетрудно догадаться – Сергеем Ивановичем.
Он пообещал маме, что будет приглядывать за мной – никто об этом не знает, – и теперь всё Управление кипит сплетнями.
Поздоровавшись со всеми собравшимися, Сергей Иванович, он же просто дядя Сережа – один из лучших друзей моей мамы, занимает место в первом ряду большого актового зала.
Мы с Васильевой садимся около стеночки, и теперь я могу беспалевно разглядывать его профиль.
Собранный, но при этом равнодушный взгляд. Уверена, что сейчас периферийным зрением он сканирует обстановку. Несмотря на достаточно расслабленную позу, его спина остается ровной, а мышцы кажутся крепко натянутыми.
Словно бы два разных человека. На выходных он дурашливо играет часами напролет с Алсу и Димкой, а в рабочих стенах, насколько я могу судить, у Сережи напрочь не имеется простых человеческих слабостей. Если не считать одной – точно знаю, что в его столе полно шоколадных конфет, которыми он со мной делится на регулярной основе.
Слухи родились не на пустом месте. Ни с кем другим руководство на места преступлений и задержания не ездит, но я смирилась. Спокойствие мамы важнее.
Один из заместителей начальника Управления Следственного Комитета нашего региона – самый ответственный за честь и доблесть мундира, начинает задвигать речь. Говорит очень долго и нудно, хоть и по делу.
– Обязанность оберегать честь и достоинство офицерского звания лежит на каждом из вас…
– Одни накосячат, а долбить будут всех,– со стенаниями произносит Настя.
Произошла неприятная ситуация.
Двоих патрульных ночью отправили проверить остановку по вызову. Женщина пожаловалась, что гуляла по набережной в компании маленькой внучки, и они наткнулись на парочку совокупляющихся молодых людей.
Как уж так вышло, непонятно, но закончилось всё тем, что девчонка – та самая, что с молодым человеком весело проводила время, – подала заявление на патрульных. Причина – изнасилование.
Казалось бы – долбить должны смежную структуру, но один из парней оказался сыном начальника одного из отделов следственного комитета.
Такие темы у нас очень долго перекатывают. Уже предвкушаю, несколько месяцев исправительных работ.
Несоблюдение этических норм карается в верхней степени строго.
«Интересно, если кто-то узнает, что я спала с родным – хоть и по документам – братом, что со мной будет?!»
Последние месяцы я во всех красках представляю всеобщее порицание. Извожу себя, но поделать ничего не могу.
И поверьте, осуждать меня за это трудно. Когда всю жизнь к чему-то стремишься, и на горизонте появляется действительно стоящий шанс, страшно бездарно его упустить.
Ежесекундно в голове закручивается вихрь мыслей, я пытаюсь найти решение, как сделать всем хорошо, никого не обидев и ничего не потеряв, но его нет. Непременно нужно чем-то жертвовать.
Мужчина на сцене начинает подробно перечислять все качества, которыми должен обладать истинный офицер.
Невольно меня цепляет «порядочность», словно крючок. Очень больно.
– А ещё взятки не брать, – хмыкает Васильева.
Вот уж кому тяжело держать язык за зубами.
После нагоняй-совещания уйти не успеваю. Спирин, обернувшись, взглядом дает мне знак, мол, задержись.
– Через час зайди в мой кабинет, – произносит он на ходу, направляясь к выходу. – Обсудим с тобой собранные материалы.
Перед тем, как отправиться к себе и заняться работой, мы с Настей покупаем по стаканчику кофе. Недавно у нас установили новые кофемашины и напиток стал приличнее. Раньше невозможно было пить.
Кислый кофе – попробуй умудрись такой сделать.
– Скоро нас чипируют и будут отслеживать каждый шаг, – мрачно шутит коллега. – Не наши пацаны накосячили. Зачем это распятие сейчас было? – указывает вверх ладонью. – Мало ли кто где резвился. Там видео в чат слили, ты видела? С девкой этой.
Отрицательно качаю головой.
– Шаболда она конченная. С тем пацаном в клубе познакомилась за сорок минут до соития. Наши камеры видеонаблюдения все подняли. Понимаешь, да? Любительница, мать её, острых ощущений! Вкурила, что лучше с двумя, чем с одним. Я только одного не пойму, на кой хрен она им? Ты её видела? Лет девятнадцать, а шкура потасканная? – говорит так эмоционально, что мне приходится оглянуться.
Вроде никто не обратил внимания на возглас.
– Тише ты, – шиплю на неё.
– Марьян, ты очнись! Тут все со мной согласны. Сейчас служебные проверки посыпятся, как из рога изобилия. Успевай только карман шире держать, или ещё чего…
Васильева замолкает, так резко остановившись на пороге нашего кабинета, что я за малым успеваю её обойти и не ударить в спину.
Скользнув взглядом по кабинету, сразу определяю причину.
В её рабочем кресле, развалившись, сидит мой братец собственной персоной.

Глава 4

Когда Яр был маленький, мне казалось, что противнее ребенка, чем он, не сыскать. Постоянно ныл, требуя чего-то. Поднимал ор, желая завладеть маминым вниманием полностью. Устраивал такие истерики, что уши себе вырвать хотелось, а заодно и глаза.
Я его называла «гадкий-гадкий Ярик» или «Ярик-комарик», потому что зудел у меня над ухом постоянно, как только слезал с маминых рук.
Часами мог канючить, да что там! Днями напролет. До тех пор, пока не получал желаемого.
Прошло много лет, но Ярослав так и не изменился. Брать всё, что хочется, и приковывать к себе всеобщее внимание – его хобби.
Затраты бабла и энергии не имеют никакого значения, главное – действовать эффектно. Запасть в душу, пусть и разрушив её.
Вот и сейчас он сидит, закинув ноги на край стола.
Поза – беспардонный засранец.
Наше появление его не надоумило даже дернуться. Полная безмятежность.
Ради приличия мог бы сделать вид, что собирается принять человеческую позу.
– Это стол Насти, а не мой, – бросаю на него гневный взгляд, стреляя глазами в сторону, дескать, веди себя прилично, а лучше проваливай.
Злюсь на него до сих пор!
Это же надо было додуматься бросить человека на растерзание холоду. Я и то ругаю себя! Нужно было поехать и проверить трассу сразу, как только Давид задержался.
Неужели совсем не было жаль человека?! Он бедный чуть руки себе не отморозил, а этому – как с гуся вода.
Ни капельки сожаления! Избалованное, наглое чудище!
– А-а-а, понятно,– произносит, продолжая, раскрепощено сидеть или, скорее, полулежать. – А чего у вас рабочие места такие безликие? Ты бы хоть фотографию с семейного вечера в рамочку поставила, – осматривает стены, словно прикидывая, чтоб тут можно изменить.
Настю перевели к нам всего полтора месяца назад, поэтому чести познакомиться с главным показушником моей семьи она ещё не имела.
После секса, случившегося между нами, я лишний раз речи о Ярославе не заводила, боясь погореть на собственной реакции.
– Настя, знакомься. Это мой младший брат – Ярослав, – цежу сквозь зубы, мысленно закипая. – Ярослав, это Анастасия Викторовна – моя коллега.
Мне бы самой почаще вспоминать, что Яр мой младший брат…
Он бросает на меня лукавый взгляд, и яркая вспышка гнева пронзает мой разум.
Если только он попробует провернуть подобную выходку ещё раз, я его придушу!
Не шучу!
Прямо здесь и сейчас появится труп!
– Настенька, какое у вас имя прекрасное. Как из сказки, – интонации его голоса резко меняются, становясь более глубокими, точно обволакивающими.
Именно от таких голосов мурашки бегут. Настолько шикарный, что пробирает до косточек.
Коктейль из ненависти, разврата и порока. Самый запретный плод. Это всё о нём.
Сейчас режим «Почувствуй соблазн» включен не по мою душу.
Поднявшись на ноги, Яр идет к моей остолбеневшей коллеге.
Впору закатить глаза. Каждый раз, каждый чертов раз это срабатывает!
Знаете, почему у меня подруг нет?
Из-за него!
Неизменно всё шло по одной отлаженной схеме. Он спал с моими девчонками, а потом говорил, чтоб я с ними не общалась, потому что они шлюхи.
Пресловутая железобетонная мужская логика. Испортить всё и свалить на других!
Так, чтоб не видела Настя, качаю головой. Пока не поздно. Мне же с ней ещё работать.
Пожалуйста!
– Нет! Не смей этого делать! – шепчу одними губами.
Ярослава моя бурная реакция лишь раззадоривает.
Подойдя вплотную к – как же прискорбно – очарованной девице, он ей улыбается. Улыбается!
Ему крышка.
Ярик всегда знал, какое впечатление производит на противоположный пол. Большую часть времени он проводит в отстраненной манере, а порой и маску высокомерия натягивает. Но улыбка всегда делает резкие черты его лица восхитительными. И он этим пользуется.
Яру было пятнадцать, когда я, будучи студенткой, познакомилась с однокурсницей, как сейчас помню – Акиньшина Даша.
Продружили мы с ней ровно два месяца. До того дня, когда она впервые у нас в доме с ночевкой осталась.
Я отключилась пораньше, а когда проснулась рано утром, Даша сидела зареванная в ванной.
Как после сказал Яр:
– Она просто дала мне немного потискать себя.
До сих пор не хочу думать о том, что она ему ещё могла дать.
Он ведь маленький ещё был, хотя и рослым. Ребёнок!
Дружить с Дашей после этого я не смогла.
После наступления его совершеннолетия подобные ситуации стали происходить часто. Многие из тех, с кем я училась, побывали в его койке.
Каждая после того, как он бросал, считала своим долгом со мной поругаться. Высказать обиду, так сказать, в глаза. Неизвестно почему в мои, а не в его!
Ярика с самого раннего возраста баловали наши дедушки. Он единственный внук у обоих. Желанный наследник.
Они оба спали и видели, как передадут все активы своему любимому, такому целеустремленному внуку, тем более, раз мы с сестрами сплоховали.
Я – понятно, чем занимаюсь. Алсу натура творческая и до бизнеса ей тоже нет дела, а двоюродная сестра по отцу давно живет заграницей и в России почти не бывает.
То есть – без вариантов.
К тому же на свое восемнадцатилетние мой замечательный брат эпатировал всех. Незадолго до торжества он поругался с отцом из-за того, что в очередной раз ездил без прав – по малолетству ему было рано. Такое случалось. Множество раз родителям звонили из полиции, когда замечали «БМВ» Ярика, мчащуюся на запредельной скорости.
Обидевшись на строгое наказание, брат собрал вещи и уехал к деду. А когда вернулся, оказалось, что он сменил фамилию, ну как сменил – дополнил.
Нагорный-Алеев.
Вторая часть фамилии – мамина девичья, то есть нашего дедушки.
Чтобы представить, какой эффект на дедулю произвел его широкий жест, достаточно просто посмотреть на ядерный взрыв. Масштабы эквивалентны.
Мурат Азатович таким счастливым не был даже тогда, когда мы маму с крошкой Алсу из роддома встречали.
Приличия ради он пожурил Ярослава, но в течение месяца подарил ему весь свой гостиничный бизнес, включая семь люксовых отелей на юге.
Сказать, что у Яра сорвало после этого крышу, ничего не сказать.
Сомнительные девки, такие же друзья. Сколько он маме крови попил, можно ведрами измерять.
Сейчас он вроде взялся за ум, но осадок остался.
– Что ты делаешь сегодня вечером?
Странная фраза, адресованная не мне, заставляет вынырнуть из воспоминаний.
Решил поиграть с новой жертвой?!
Хотя кого я обманываю?! С двумя. Одна затесалась из прошлой коллекции.
В груди начинает нестерпимо жечь, пытаюсь пропустить эмоции мимо, но не могу.
Обязательно на моих глазах это делать? Больше свободных, неопробованных девушек не осталось?!
Если сбросить броню, останутся лишь оголенные нервы. От отчаянья они искрят, как провода, находящиеся под напряжением, от попадания воды. Хочется кричать и топать ногами. Заставить его прекратить! Выгнать!
Я ничего плохого о Насте сказать не хочу, но она точно не из тех, кто сможет устоять.
Порой мне кажется, что вообще никто не сможет. Увы.
– Я не знаю,– Настя закусывает нижнюю губу.
– А если подумать? – в его взгляде непоколебимое превосходство и вера в себя.
Долбанный походный набор!
– Ничего. Ты можешь заехать за мной после шести,– Настя горит от смущения, поглядывая на Яра из-под полуопущенных век.
Плотно сжимаю руки в кулаки, впиваясь ногтями в нежную кожу. Мне больно. Но не физически, к своему сожалению, я ни на что внимания не обращаю. Только на него.
То есть про порядочность мы вообще забываем?! Отлично!
Когда его рядом нет, я нормальный, здравомыслящий человек. Сейчас же… Разум прощай.
Беру со стола телефон и набираю Давида. Демонстративно громко с ним здороваюсь и выхожу из кабинета.
Общение между нами по-прежнему напряженное, но Гафарову льстит, что я первая иду на контакт. Обычно подобной мягкости от меня не дождаться.
– Я рад, что ты позвонила, Марьяш. Ценю это. Ты сегодня сможешь выделить для меня время в своем плотном графике? Я забронирую столик в твоем любимом ресторане и…
Не даю ему договорить, перебиваю, соглашаясь. После чего ускоренно прощаюсь, прикрываясь работой.
На деле же я о ней вовсе не думаю. У меня кожу жжет из-за того, что они вместе в кабинете сейчас. Вдвоем. Наедине.
На Настю надежды нет никакой, а Ярик… Это Ярик. Хоть по стеклам пройдет, хоть по лаве раскаленной.
Возвращаюсь к двери и дергаю ручку.
Дело начинает приобретать фантастический поворот!
Я к такому готова не была!
Они закрылись!

Глава 5

Гул в ушах нарастает со сверхзвуковой скоростью. Дергаю ручку, не в силах поверить в происходящее. Меня передергивает.
Поднимаю взгляд, вдруг не в свой кабинет ворваться пытаюсь, но нет. Всё верно. Черными буквами на серебристой поверхности выведены мои данные и данные Насти.
Стучусь, представляя, как глупо сейчас выгляжу со стороны.
Это просто невероятно! Мы ведь не подростки, в такой ситуации не сказать:
– Ты сиськи её видела? Никто не устоит.
А Настя?! Это что вообще такое?! Мы на работе! Нам двадцать минут назад о чести, достоинстве и порядочности рассказывали. Все дружно кивали. А на деле?!
Нет! Нет! Нет! И ещё раз нет у меня иллюзий по поводу работы системы, к которой я имею непосредственное отношение. Беспредела вокруг полно, ситуации разные бывают, что-то можно оправдать, что-то нельзя, но трахаться на работе… Это ведь аморально! Так ведь?
Я чувствую себя маленькой девочкой. Настолько растеряна, что ума не приложу, как поступить. Биться в дверь – значит привлечь ненужное внимание. А ей ведь тут ещё работать. Трепещу от гнева, но подставлять Настю в глазах коллег не хочу.
Истеричка и шалашовка навряд ли долго продержатся в коллективе.
Прислушиваюсь. В кабинете слышится странная возня, но не характерные для секса звуки. Хотя много ли я понимаю?!
Они там будто смеются! С меня!
Стучу снова.
Как же унизительно. До тошноты.
Я точно запомню этот момент на всю жизнь.
– Васильева, будь добра, открой дверь.
Мимо приходит коллега, странно на меня поглядывая.
Мы с ним здороваемся. К счастью, мужчина не останавливается уточнить, почему я скребусь под дверью. При этом интереса своего не скрывает, несколько раз оборачивается.
Не прощу этим двум!
Коленом пинаю дверь, шепотом перечисляя проклятия.
Если мне повезет, то у тачки Ярослава сейчас спускает все колеса, в том числе и запаску.
Сколько можно меня изводить?! Он меня не понимает, не слышит, делает только то, что ему самому хочется! Сплетни, по типу «Нагорный с родной сестрой спит», его не волнуют, да что там, они за секунду потонут в море его пофигизма.
Обратить на себя его внимание – это надо постараться.
Настя оказалась способной.
А такая, как я, будет бегать и всем доказывать, что мы не родные.
Эй, ребята, смотрите! Это документы о моем усыновлении! Ну, посмотрите же! Как это вам всё равно?
Я не готова, правда.
Любимая работа, привычный уклад, знакомые, а может быть, и семья. Лишиться всего ради того, чтобы попробовать с Яриком?
Попробовать! Потому что через день он может передумать или притащить домой телку, сказав, что открыт для экспериментов. От него всё что угодно можно ожидать!
Избалованный придурок!
Как же я его ненавижу. Когда уже надоест меня унижать?!
Болезненный жар обдает несчастное, напряженное тело.
Прикладываю ладонь к голове, закрывая ею правое ухо, и надавливаю. Приступ мигрени обрушился, как снег на голову. Задыхаюсь от жалости к себе и от злости на них.
В моей картине мира не должно было такого случиться.
Не понимаю, как можно быть такими долбанутыми! Или что, сидят там и ржут с меня?! Не может же она так быстро дать Яру. Только что в разговоре осуждала шлюх! А сейчас что, думает, чем-то от них отличается?
Я продолжаю стучать, представляя, как они с меня угорают.
Хочется закричать, что шутки у них не смешные, но насколько глупо я буду выглядеть, если они реально там уже приступили к интиму.
«Как хорошо, что я выбрала Давида,» – проносится облегчающая страдания мысль.
Между нами не искрит, но мне с ним спокойно, уютно и всегда есть о чем поговорить. Он никогда меня не обидит вот такой тупой шуткой, наоборот может только поддержать.
Совершенно точно правильный выбор. Не все хотят взрыва эмоций.
Для меня примером всегда были родители.
Да, у них не сразу всё легко складывалось, хотя если верить словам отца, он определился при первом взгляде на маму, а она чего-то упрямилась несколько месяцев.
«Счастью своему боялась поверить,» – его слова.
Но никогда он не позволяет себе её обижать. И другим тоже возможности такой не дает.
Находясь рядом с ними, я всегда осязаю неподдельную, самую искреннюю любовь.
А от Яра я что получаю? Приступы паники. Холодящий внутренности ужас. Бессилие.
Жить на пороховой бочке – не мой вариант.
Не думаю, что в ближайшие лет десять Ярослав повзрослеет.
С одной стороны, я понимаю, когда ещё глупости делать, как не в его возрасте?! Всего лишь двадцать один. Но с другой…
К чему тогда все его обещания, уговоры, признания?! Зачем это всё обесценивать? Хочется веселья и разнообразия?! Так я не мешаю! Всего лишь прошу меня не трогать и не рвать уцелевшие клочки сердечной мышцы. Они и так едва существуют.
Больнее, чем самые близкие, никто при всём желании сделать не сможет.
– Ты чего тут стоишь, Марьяшечка? Не пускают?
Я так погрязла в мыслях, что пропустила появление Сергея Ивановича.
Находясь в растерянных чувствах, подпрыгиваю на месте, прикладывая руку к груди, где сердце рвется наружу.
– Ты меня испугал, – шепчу сипло.
Когда никто не видит и не слышит, позволяю себе переходить с ним на «ты». Так привычнее.
В раннем детстве моим лучшим другом был его сын – Коля Спирин. И черепах ловили на пару, и на горшках вместе сидели – хотя я такого не помню, но Коля утверждает, что было.
Очень много времени проводили в дружной большой компании. Можно сказать – одна большая семья.
Сперва мне было трудно перестроиться и звать Сережу официально. Но когда стала слышать подобные обращения к нему повсеместно, втянулась.
– Искренне перед тобой извиняюсь. Бери документы и пошли ко мне, – произносит, ожидая от меня мгновенного исполнения.
Я бы с радостью!
– Не могу, – снова кошусь на злосчастную дверь.
– Что же тебе мешает, душа моя ясная?
– Не мог бы ты не обращаться ко мне таким противным тоном? – кроме как стрессом, ничем больше свои слова оправдать не могу. Они вырываются сами.
Стою, распахнув глаза от ужаса.
Брови Сергея взмывают вверх.
– Каким-каким тоном?! – в его интонации отчетливо слышна приторная вежливость. И шок.
Мы оба знаем, что в свои пять лет я была в него влюблена, и, невольно вспомнив об этом сейчас, мне очень неловко становится.
– Ты просто глумишься надо мной, – стараюсь быть достаточно убедительной.
– Я над тобой? Шутишь что ли? Или переработалась? Я тебя так двадцать лет называю. Вот уж открытие, – усмехается он. – Что случилось? Ключи потеряла?
– Там Васильева, – передергиваю плечами. – И Ярик.
Взгляд напротив мгновенно становится жестким.
Немного наклонив голову, он задает немой вопрос, дескать, я не ослышался?!
Киваю в ответ.
Три легких удара костяшек о металлическое полотно, а после холодное:
– Васильева, или ты прямо сейчас дверь открываешь, или рапорт мне на стол в течение пятнадцати минут.

Глава 6

Настя открывает дверь с таким оскорбленным видом, что впору рассмеяться.
Почувствуй себя дураком называется.
Хотя я и так чувствую.
Жутко неловко оттого, что Сергей стал свидетелем этого представления.
Он, конечно, хорошо осведомлен о замашках моего брата, но Ярославу уже не пятнадцать, нужно понимать, что и где себе позволяешь. Хочешь волочиться за очередной девкой – вперед. Однако будь добр делать это в одном из своих отелей, а не у меня на работе.
Молча захожу в кабинет, слегка задевая коллегу плечом.
Заберу документы и уйду. Видеть этих двоих – Ярослава и Настю, никакого желания нет. Оба понимали аморальность поступка и всё равно не подумали остановиться.
Яр, как и обычно, с отрешенным видом пролистывает страницы моего рабочего блокнота. Воплощение безмятежности. Оперся бедром о край стола и никого из нас не замечает. Даже тех прожигающе-гневных взглядов, что я обрушиваю в его сторону.
По-фи-гу.
– Сергей Иванович, это не то, что вы подумали, – застенчиво начинает оправдываться Настя, с опаской глядя на Спирина.
Он редко повышает голос на подчиненных, но разговорчики ходят про него разные. Самый распространенный – о его бессердечии.
Хотя я бы поспорила. Они просто не видели, как он играет с младшим сыном. И вряд ли увидят.
Васильева с ощутимым напряжением ожидает ответа.
Интересно, как по её мнению, стоила выходка того, чтобы падать в глазах окружающих?
Я частенько этим вопросом и применительно к себе задаюсь. Если когда-нибудь у Яра развяжется язык, мне настанет крышка. Быть жертвой всеобщего порицания я больше получаса не смогу.
Медленно выпускаю воздух из легких, потому что невольно перед глазами всплывает та самая ночь.
Стараюсь убедить себя, что никто и никогда не узнает о случившемся между нами.
Одна огромная ошибка, способная перечеркнуть всю жизнь.
– Неважно, что я думаю, – Сережа качает головой. – Ты можешь устраивать любовные игрища где угодно, но только не в стенах Управления. Ещё один такой случай и отправишься в городскую библиотеку работать.
– Я… Я не… – Настю начинает слегка покачивать.
Не от обиды ли?
Косится на меня.
Даже не жаль. В следующий раз будет думать головой, перед тем как так прозрачно подставляться.
И мне стоит поразмыслить на этот счет.
– Мы обсуждали подарок Марьяне на день рождения. Анастасия мне помогла определиться с выбором, – хмыкает Ярослав, скользя по мне непроницаемым взглядом.
– Да-да, точно! – подхватывает Васильева от безысходности. Изо всех сил старается изобразить бурную радость, которая больше походит на обреченный нервный тик.
Её усилия настолько напрасны, что остается её лишь пожалеть.
– За полгода готовитесь? – Сережа проходит вглубь кабинета и становится рядом с засранцем.
Последний протягивает руку в знак приветствия.
Снизошел. И на этом спасибо.
После того, как я устроилась работать в следственный, отношение Ярослава к Сергею изменилось. Он попросту стал ревновать.
У него вообще есть огромные проблемы по части личных границ. Люди, которых он считает подконтрольными к себе, должны общаться только с ним и ни с кем больше.
В детстве Ярик ревновал маму к нам с папой. Так истошно орал по ночам, что родителям приходилось забирать его спать к себе. С возрастом, естественно, выправилось, но ровно до тех пор, пока не родилась Алсу. Разница в возрасте у нас большая, поэтому появление сестренки пришлось на его переходный возраст.
В один из дней он притащился домой весь прокуренный. Такой смрад стоял, что хоть открывай все окна в доме, несмотря на мороз. Папа как раз был по работе в Москве, но вернулся раньше запланированного срока. Думаю, мама ему рассказала о выходке.
Ярика наказали, запретив гулять и пользоваться гаджетами. Только школа и тренировки. После одной из них он не пришел домой ночевать. Позвонил дедушке Роме, отцу нашего папы, и нажаловался.
У родителей из-за Яра вообще очень часто происходят конфликты со старшим поколением.
Деды привыкли сдувать пылинки со своего золотого мальчика. Портят весь воспитательный процесс.
– Вы что-то своими руками собираетесь делать? – продолжая провоцировать, смотрю на руки Васильевой, а после перевожу взгляд на ширинку козлика. Она, к счастью, застегнута. – На курсы обучения резьбой по дереву собрались?
– Оно самое, – Яр выкидывает указательный палец в мою сторону, мол, а ты хорошо угадала.– Уж больно кропотливая работа. Слишком много усилий потребуется приложить для достижения поставленной цели, – качает головой, сохраняя высокомерную ухмылку.
Знаю я его усилия. Вскрыть упаковку и раскатать, предварительно расстегнув брюки.
Настя смотрит на нас с недоверием.
Готова поспорить, она ожидала скандал, а мы лишь обменялись презрительными взглядами.
– Я готова, Сергей Иванович,– прижимаю папку с документами к груди. Мне кажется, что визуально видно, как бьется сердце в моей груди, стараясь вырваться наружу и показать всем свои раны.
Уже на выходе тихо проговариваю, так, чтобы услышала только Настя:
– Блузку застегни, помощница.
Она торопливо подносит руку к груди, растопыренными пальцами прикрывая вырез. Краснеет так, словно её с поличным поймали.
Ну что же. Весьма забавная ситуация складывается.
Яр себе не изменяет. Совершенно безбашенный.

Глава 7

– Я хочу, чтобы ты понимала – Соловьев совсем не такой человек, с какими ты привыкла дело иметь.
Сергей Иванович (сейчас именно так и никак иначе) выглядит предельно серьезным и собранным. Не надо хорошо его знать, чтобы понять – он против моего участия в подобных делах. Латентно психует. Скорее всего, представляет тот нагоняй, который ему может устроить мама.
– Если заметишь что-то странное – звонишь мне сразу. Будь предельно внимательна. На дороге, в подъезде. Везде. Даже когда идешь в магазин.
– И что ты сделаешь? Охрану ко мне приставишь?
Ситуация с братом и Настей выбила меня из колеи. Ощущаю себя приторможенной. Что есть сил, стараюсь казаться беззаботной. Не хочу, чтобы Сергей догадался, о чем я сейчас думаю.
Вернее – представляю. Как Яр снова заперся с этой шлюхенцией и продолжил знакомство.
Состояние близко к паранойе.
Прошло больше полутора лет с тех пор, когда Яр впервые открыто признался в чувствах. Целый год я прекрасно держалась, переводя каждый всплеск в шутку. Убеждала себя, что его развлечения просто перешли на новый уровень. Захотелось максимальной остроты.
Сейчас, ощущая, как спазмы раз за разом сжимают грудную клетку, а шум тоски в ушах нарастает, понимаю – игнор его чувств был моим лучшим решением.
Брату стоит просто отряхнуться и можно идти дальше, а я так и буду прокручивать события в голове, размышляя.
Что было бы, не стань я тогда сбегать?
Как бы мы общались сейчас, если бы совместной ночи не было вовсе?
Смогу ли я после свадьбы оставить в прошлом мысли о Яре?
Мне хочется встряхнуть собственную голову, чтобы мысли на место встали.
– Марьян, ты сейчас договоришься. И охрану приставлю. И отстраню. И Руслану позвоню, скажу, чтоб дома тебя запер, – Сергей сильным хлопком закрывает папку с материалами дела и складывает на ней ладони. – Марьяна Руслановна, соберись. Я понимаю, что увиденное получасом ранее для тебя неприятно, но я не шучу. Ты привыкла заниматься тяжкими, но, тем не менее, стандартными делами. Эта секта, – его средний палец стучит по тому месту, где большими буквами пропечатано название незаконного формирования, – другой уровень. Они не фанатики безмозглые. Действуют не на аффекте. Религиозные убеждения тоже вторичны. На кону стоят огромные деньги. Если я почувствую опасность для тебя, отстраню без объяснения причин. Поняла?
Вот уж душнила.
– Ты всегда такой?
– Какой? – наклонив голову, Сергей вскидывает бровь.
– Понимаю, почему Коля уехал подальше от твоей опеки.
Что я несу?
Совсем непрофессионально с моей стороны. Вымещаю свою обиду на том, кто никак не виноват. Второй раз за час Сереже прилетает.
– Коля уехал, потому что в любовь решил поиграть. Я его не держу. Набьет шишки – дойдет. На своих ошибках быстрее учимся, хоть они и больнее, – встает и идет к своему рабочему креслу. – Это всё, что ты хочешь мне сказать? Никаких вопросов больше нет? Тогда иди работать.
– Можно меня пересадить?
Возможно, Ярик прав, и меня приставили к Сереже, чтоб мог присматривать. Как к несмышленому ребенку.
Когда мы ругаемся, Яр всегда мне тыкает, мол, я тружусь под крылышком у Спирина. Нет никакой собственной заслуги в достижениях.
Всё бы ничего, если бы ему на блюдечке не преподнесли готовый и автономно работающий бизнес.
Меня посещает неприятная мысль. Мы с ним слишком похожи. Удобно устроились.
Может, родителям хоть с Алсу повезет?!
– Забудь, – быстро поднимаюсь на ноги, испытывая жуткую неловкость.
Желая убраться быстрее, собираю документы со стола.
Такая злость на Яра поднимается. Стоит ему появиться, как всё тут же к черту летит.
Разве наша мама заслужила двух таких ограниченных детей?!
– Сядь, – приказывает, кивая на стул.
Вздохнув, занимаю предложенное место.
– Сереж, не знаю, что на меня нашло… – кровопиец один!
Он делает взмах рукой, призывающий меня замолчать.
– Закреплю тебя в пару с Железновым. Будете вместе этим делом заниматься. Владимир – главный. Прислушивайся к нему. Толковый мужик, опытный, спокойный. Семейный, что немаловажно. Яр его очаровать не сможет. Пересядешь в его кабинет, чтобы проще взаимодействовать было. Там как раз одно из четырех рабочих мест пустует.
– Все скажут…
Строгий взгляд буквально приклеивает язык к небу.
– Меньше всего ты должна беспокоиться о том, кто и что скажет. Все что-то говорят. Что с того? Марьян, это система. Либо ты ставишь перед собой цель и идешь к ней, либо она тебя выжимает, и ты отпадаешь как ненужное звено. Поработаешь с Владимиром и заодно подумаешь, надо ли оно тебе.
Глядя на него с тоской, киваю.
Я так долго хотела работать следователем, что выгнусь и перекушу себе глотку, если всё завалю.
Некоторое время мы с ним обсуждаем «Аист». Новую секту, образовавшуюся в соседствующем с нашим регионом. В последнее время на них стало поступать много жалоб.
– Вениамин Соловьев – человек к законодательству равнодушный. Даже не думай соваться к нему самостоятельно. Марьяна, я не шучу. Просто учись.
Он хочет ещё что-то мне сказать, но не успевает.
Звонит телефон, и, приняв вызов, несколько десятков секунд внимательно слушает собеседника.
Слышно плохо, я только улавливаю, что СОБР уже выехал, а до кого-то из наших не могут дозвониться.
– Плохо, конечно, что подготовиться не успели, – выдает ровным тоном, растирая свой гладковыбритый подбородок. – Я сейчас спущусь. Пусть водитель подъезжает к центральному входу.
Иногда мне кажется, работа «на земле» доставляет Сергею большее удовольствие, чем, например, участие в заслушиваниях.
– Можно с тобой? – с надеждой заглядываю ему в глаза, спускаться к себе и смотреть на Настю мне сейчас хочется меньше всего.

Глава 8

– Сиди в машине, поняла? Захочешь подышать воздухом – окно открой. На улицу ни ногой, – Сергей смотрит на меня, ожидая увидеть согласие.
Морщусь недовольно.
Водитель остановился так далеко от объекта, что мне из машины ничего не будет видно.
Хоть упрись лицом в лобовое стекло – ничегошеньки не разобрать. Как учиться? Чему?
– Зачем ты согласился взять меня с собой, если теперь придется сидеть в машине всё время? – по-детски скрещиваю руки на груди и смотрю на него исподлобья. Всё понимаю, но становится обидно. – Я учиться и работать хочу! А не рядом стоять!
Иногда меня накрывает непреодолимое желание уехать в другой регион. Туда, где я не буду бесплатным придатком мамы, папы и дяди Сережи.
Здесь, даже невольно, пользуюсь связями. Ничего не выходит с собой поделать.
– В следующий раз не возьму. Посиди в машине и остынь. Ты себя со стороны видела? Глаза горят, как два фонаря в ночи. Не удивлюсь, если ты на меня сейчас кинешься. Взял, чтобы ты Васильевой все волосы не выдергала.
Цокаю недовольно. За кого он меня принимает?!
– Послушай меня. Если с тобой что-то случится, я себе не прощу…
Не выдержав, перебиваю его:
– Давай я сама буду решать?! Что со мной может случиться? Посмотри, сколько здесь народу!
Тут и правда собралась половина города. От прокурора и заместителя мэра до нескольких машин СОБРа.
Парни уже работают, пока мне тут нотации читают!
Не везет!
Успеваю только потянуться к ручке, чтобы дверь открыть, как где-то поблизости раздается звук стрельбы.
Предположительно – за высоким забором.
Больше полугода мои коллеги совместно со следователями федеральной службы безопасности разрабатывали дело одной террористической организации. Перед самой кульминацией – моментом задержания – наш следователь попал в больницу с аппендицитом.
Дату поставки оружия перенесли, а правоохранительные органы оказались не готовы.
Сергей Иванович приехал лично, потому что сотрудник отчитывался ему, а не начальнику своего отдела.
– Сидишь здесь и не спорь,– чеканит, глядя мне в глаза. Интонации очень суровые, надоела моя нервная возня.
Киваю.
Не совсем же я глупая, проблемы ему создавать.
Перед тем, как выбраться из авто, он обращается к водителю:
– Головой за нее отвечаешь. Если что-то начнется – увози сразу.
Отворачиваюсь к окну и фыркаю!
Сам того не понимая, он давит на самые болезненные мои точки.
Большинство людей хотело бы родиться в обеспеченных семьях и пользоваться положенными благами.
Я же мечтаю вырваться из замкнутого круга.
Куда бы я ни пришла, чем бы ни занималась, вернее всего услышу:
– Ой, это дочка Руслана и Саяры так выросла?
– Дедушке привет передавай!
А так хочется быть отдельной личностью!
Отцу принадлежит одна из самых крупных в стране компаний, по разработке игр для смартфонов.
Начав заниматься направлением, никак не связанным с деятельностью своего отца, он смог самореализоваться.
Маме для этого не пришлось менять сферу деятельности. Она просто лучшая в области земельного права.
На них никак не падает тень родителей. Чего обо мне не скажешь.
Несколько минут сижу, откинув голову на спинку сидения. Разглядываю затылок водителя, чем начинаю его порядком бесить.
Периодически он смотрит на меня в зеркало заднего вида.
Хочет послать, да не может.
Не выдержав, открываю на дверь и вываливаюсь наружу.
Если не начну действовать, так и останусь никому не интересной особой.
– Марьяна Руслановна, вам нельзя… – доносится мне в спину.
– Скажешь, что я обманом сбежала, – отвечаю, не оборачиваясь.
Мы на территории закрытого загородного поселка.
Дома тут сплошь «чьи-то». За высокими заборами ничего не разобрать. По периметру каждого участка висят камеры видеонаблюдения.
В одном из них и развернули свой штаб преступники. И плевать им, что спалиться легко.
С одной стороны, чем больше защиты, тем меньше дела до того, что творится вокруг. С другой – они только рады показать, как им глубоко по… на общественные устои.
Они сами снимают и выкладывают в сеть видео. Своеобразное давление.
Соблюдая элементарные правила осторожности, никто никогда не узнает, где велась съемка и откуда произошла выгрузка в сеть.
Направляясь к распахнутой калитке, обращаю внимание на веревки, свисающие с трехметрового забора. Парни работали.
Вот уж кто точно отчаянный.
К моменту, когда следователи заходят на объект, как правило, уже всё зачищено. Сначала бойцами групп специального реагирования. После – операми.
Остается только спокойно работать.
А вот первым приходится несладко. Даже используя эффект неожиданности, не удается избежать засад.
Террористам терять нечего. Утащить за собой пару душ – мечта.
Бойцам приходится для начала смуту вводить – свето-шумовая завеса, зажигательное и шоковое воздействие, а дальше отрабатывают плотным огнем.
Пропускают на участок меня без проблем.
Ну, хоть тут Сережа не постарался усложнить мне жизнь. И на том спасибо.
Расчищенный от снега газон имеет такой бодрый вид, играя в лучах зимнего солнца ярко-зелеными красками, что мне впору ему позавидовать.
Территория очень ухоженная. Можно подумать, что тут живет семья с кучей прислуги.
Высокое трехэтажное строение из желтого кирпича никак не походит на логово злоумышленников.
– Марьян, и ты здесь! С Сергеем Ивановичем приехала? – один из оперов приветливо мне улыбается, протягивая руку в знак приветствия. – Проходи, он внутри, – кивает на распахнутые ворота гаража.
Здороваюсь максимально открыто.
Почему-то с парнями намного проще общаться. Если они меня и не любят, то никак этого не проявляют. Пересудами обычно от девушек веет, коих у нас в коллективе немало.
– Да с ним. Я немного отстала.
В развитии я отстала.
С ужасом думаю о том, что он может меня сейчас при всех отчитать. Хотя ему это не свойственно, но пару раз мне приходилось видеть, как Сергей выходит из себя. Не хотелось бы стать причиной этого.
– Лежать!
Немного вздрагиваю, когда один из бойцов ногой прижимает к земле лежащего на животе мужчину.
– Ещё раз голову решишься поднять и останешься без неё.
Я считаю, что АК-РМО – аргумент более чем весомый.
– Пошли, я тебя провожу, – Саша, так зовут оперативника, взмахом руки зовет меня идти за ним.
Не хотелось бы, чтоб и ему из-за меня прилетело. И всё равно иду следом.
Трепет такой, что покалывает кончики пальцев.
С самого детства я хотела быть следователем.
Сидя на полу, кормила мелкого брата с ложки, и, прижимая ногами его руки к дивану, представляла, что провожу процесс дознания.
Со стороны это выглядеело смешно, но папа всегда говорил, что я эффективна. Только со мной Яр так быстро поглощал еду. У него выхода не было. Тогда ещё я была сильнее. Ну и папа не разрешал ему мне давать сдачи.
Мы спускаемся в гараж. Он просторный. Машины три должно легко помещаться.
– Сюда.
Саша указывает на дверь, которую от посторонних глаз скрывают сложенные в стопку шины.
Она ведет в основную часть дома. Цокольный этаж.
Заглянув, я вижу с десяток коллег, в том числе и Сергея.
На полу же лежат трое мужчин во всем черном. Один из них, несмотря на неудобную позу, с вызовом вскидывает голову.
– Оу, Спирин, ты не боишься? Я ведь запомню. Отсижу и найду. И тебя, и родных твоих…
Почти каждый говорит нечто подобное.
Сергей отрывается от разговора с начальником группы захвата. Делает несколько шагов в сторону борзого мужика.
– На колени поставь его, – обращается к бойцу.
Дерзкого или слабоумного, как вам будет угодно, тут же берут за шкирку, сильно стряхивая.
– А с чего ты взял, что сидеть будешь? – спокойно Сергей обращается к нему.
Негромкий ответ, больше походящий на шипение, я разобрать не могу.
– Видишь, съемка ведется?! – кивает на оператора. – Стал бы я тебе угрожать? Просто предупреждаю и напоминаю – с сегодняшнего дня твоя жизнь круто изменится. Можете уводить, – добавляет, теряя интерес к собеседнику.
В этот же момент замечает меня.
Я ожидаю, что сейчас меня также вышвырнут. Сергей удивляет, лишь покачав головой. Расцениваю этот жест, мол, пропащая.
– Пошли. Документы заполнять будешь, раз совсем не сидится в тепле.
Бумажная волокита – самое мерзкое, что есть в нашей работе. Десятки… А порой и сотни томов уголовных дел, наполненных тысячами листов писанины. В том числе, и от руки.
Пот, слезы, сопли и кровь сотрудников правоохранительных органов. То, что максимум станет изучать на суде сторона защиты. Обвинение – в лучшем случае справку на ста листах прочтет.
Это как «Война и мир» в сокращении. Кто-то шесть лет жизни потратил, а кому-то час и всё понятно.
Домой возвращаюсь в девятом часу.
Ощущение усталости впивается в кожу вместе с потом и пылью.
Я бы сама предпочла к себе не прикасаться.
Душ и кроватка – всё, о чем я мечтаю.
Первое – жизненная необходимость.
Рубашка прилипла к спине, даря незабываемые чувства.
Уже в лифте нахожу в сумочке телефон. Достав его, понимаю – разряжен.
В этот момент до меня доходит – я пропустила встречу с Давидом.
Хныкаю, прикрыв ладонью лицо.
Даже как девушка я ни рыба ни мясо!
Раздражаюсь сама на себя, понимая, что меня ожидает грандиозная ссора.
Зная Давида, могу утверждать – он заказал столик в ресторане и ждал. Как минимум час. Звонил мне и слал сообщения, тем самым разрядив телефон! А я про него даже не вспомнила. Ни разу!
Мы должны воспринимать друг друга как партнеры. Как важную часть жизни, а я…
Сама бы не хотела с собою встречаться, если быть объективной.
По пути до квартиры обдумываю, как буду извиняться перед Давидом.
Все оправдания кажутся какими-то мелочными. Но даже о них я забываю, когда оказывается, что ключ в замке не проворачивается. Квартира открыта.

Глава 9

На секунду мне становится жаль, что не ношу с собой табельное оружие. Сейчас бы оно мне не помешало для уверенности.
Гостей я не ждала и тем более не звала. Мой максимум – забрать Алсу на выходные, позволив родителям (читайте папе) насладиться «тишиной».
А так… Я не гостеприимна.
Папа не любит приезжать ко мне в гости, потому что, как он говорит: «Кроме замороженных полуфабрикатов, переданных мамой, есть в моем жилище нечего».
Так и есть.
Кто вообще для себя будет готовить?! Точно не я.
Я меня холодильник забит только тем, что можно есть в сыром виде или приготовить за двадцать минут.
Как можно тише приоткрываю дверь и крадучись вхожу в квартиру.
Обвожу прихожую взглядом. Всё находится на своих местах.
Если бы пробрался посторонний, то или бы учинили разгром, разыскивая что-нибудь, или бы закрыли дверь, чтобы я не догадалась о засаде.
Значит, свои.
Знакомый запах мужского парфюма помогает безошибочно определить визитера.
Какого черта?!
Мало было дневного шоу?
До чего же непробиваемый человек.
– Что ты тут делаешь? – спрашиваю, заходя на кухню.
Яр оборачивается и широко мне улыбается.
Можно подумать, улыбка на миллион киловатт способна вытянуть из того дна, где мы находимся.
Невольно вспоминаю его довольную рожу, когда засыпал Настю комплиментами.
Не хотелось бы думать, что это ревность. Однако обманываться не приходится. Меня об одной мысли о них выворачивает.
Приходит надавать себе мысленных оплеух.
По-хорошему, для меня было бы выходом, если бы он начал с кем-то серьезно встречаться.
Не с ней.
«Как-то быстро освободился», – с долей злорадства проносится мысль.
На шесть часов ведь договаривались о встрече.
Не мог же он сразу после нее приехать ко мне. Или мог?
– Соскучился. Не терпелось увидеть тебя.
Яр оборачивается, вытирая руки кухонным полотенцем.
Отвожу взгляд от открытых предплечий. Он как будто специально закатал рукава до локтя!
Кто вообще готовит в белых рубашках?!
Хоть бери и о трупах думай.
Подходит ближе, не сводя с меня глаз.
Злость подобна цунами. Ощущаю, как она проносится по венам, оставляя за собой разрушительный след.
Ладони подрагивают, так сильно хочется снести с бесящего лица самоуверенную улыбочку.
– Ты вовремя. Я только закончил готовить ужин. Грейпфруты поставлю в духовку, и можем садиться. Или ты в душ сначала?
Подмигивает мне, и, наклонившись, добавляет на ухо:
– Если подождешь пару минут, составлю тебе компанию.
Если бы челюсть могла упасть со звоном на пол, она бы упала, попросив её больше не мучить.
Несмотря на стайку мурашек, предательски несущихся по моей спине из-за его близости, отталкиваю Ярослава от тебя.
Не могу сориентироваться и понять, как себя с ним вести.
– Ты вообще что ли свихнулся?! – стараюсь не кричать. Выходит плохо.
Негодования так много, что силы на ссору находятся, несмотря на то, что пятью минутами ранее я ощущала сильную усталость.
Он мне своими выходками жить мешает! Я скоро дышать бояться начну, а ему…
Ничего! Совсем ничего! Хоть выгори всё вокруг! Хоть потоп!
Назойливые мысли изводят. Причем настолько сильно, что ни есть, ни спать нормально не могу. Постоянно думаю о случившемся между нами! Хочу всё исправить и не могу.
Да, я не идеальная! Чем больше стараюсь таковой быть, тем хуже становится! Оно и понятно, на работе нужно о работе думать, а на свидании о своем молодом человеке, я же…
Девяносто процентов мыслей – мой брат!
Брат! Пора бы самой это принять, а не строить ложных иллюзий на задворках сознания.
Сейчас же он себя превзошел.
Не день, а бенефис Ярослава Руслановича!
Искры из глаз сыпятся. Близка к чему то грандиозному!
Подбоченившись, отхожу на несколько шагов назад и строго смотрю на него, устанавливая зрительный контакт.
– Пошел вон! – рука сама стремительно вверх взмывает и указывает на дверь.
Яр тяжело вздыхает.
– Ты чего завелась? День тяжелый был? Давай ванну тебе наберу. Полежишь, расслабишься. Можешь поужинать в теплой водичке. Соль, пена, бомбочки – полный набор?
Глядя в его безмятежное, абсолютно открытое, живое лицо, начинает казаться, что я схожу с ума. Как будто мне причудилось, дескать, он посмел закрыться в кабинете с моей коллегой и не пойми чем там заниматься!
Неужели хватит совести делать вид, что ничего не случилось?!
Меня передергивает, на что Яр вопросительно вскидывает бровь.
– Я хочу, чтобы ты ушел! Выметайся!
Словно бы не слыша моих слов, он за секунду преодолевает расстояние, разделяющее нас, и, подхватив за талию, привлекает к себе.
– Ты обиделась что ли? Из-за девки этой? Как её там… – делает вид, что забыл имя. – Согласен, вышло не очень. Но я тебе просто сюрприз сделать хотел. Обед привозил. Знал, что голодная. Ты ведь в столовку так и не ходишь?
Пытаюсь вырваться из лап этого медведя-переростка. Ничего не выходит.
Яр лишь сильнее прижимает к себе.
Крепко держа одной рукой, вторую подносит к моей шее, безошибочно находя пульсирующую венку. Замирает на несколько секунд, словно проверяя пульс.
– Отпущу, когда успокоишься.
Его спокойный тон воспламеняет кровь. Горю, как веревка, пропитанная бензином.
А ещё на себя злюсь. Пора бы привыкнуть и начать избегать этих прикосновений, которые он совершает как бы невзначай.
Они всегда обезоруживают. Подсознательно принимаешь их за заботу.
Умом, вроде как я всё понимаю.
– Ты можешь трахать всех, кого хочешь! Но не надо это делать у меня на работе и тем более в моем присутствии! – рявкаю.
– Всех, кого хочу? Серьезно? Так чего же мы ждем? – слух избирательный.
Теснее прижав к себе, он меня тащит в сторону гостиной.
– Прекрати это немедленно!
Остается уповать на хорошую шумоизоляцию, потому что я близка к истерике.
Обычно у меня дома тихо. Не хотелось бы, чтобы соседи лишнего подумали, а ещё лучше – полицию вызвали.
В юности мы дрались так, что пух и перья летели.
Вернее я его била.
Сейчас хочется повторить.
У Яра расширяются глаза.
– Ты сама мне сказала, что можно! – снова вздыхает протяжно, после чего отпускает. – Попробуй вас, женщин, разобрать.
– Да пошел ты! – снова толкаюсь.
Ловлю его взгляд и напряжение между нами становится почти нестерпимым.
Если бы я не боялась выглядеть жалкой, то непременно бы спросила, за что он так со мной поступает.
Сложно разобрать, когда он серьезен, а когда шутит, глумится или потешается. Слушать ложь в очередной раз не хочется.
Я ведь старшая, нужно быть умнее. Сдержаннее. Рассудительнее.
– Яр, я очень устала. День был тяжелый. Давай ты поедешь к себе, а я приму душ и пойду спать, – на ходу меняю тактику, потому что весь боевой настрой улетучивается.
Моргаю, стараясь скрыть влагу.
Он перерастет. Мы с мамой несколько раз обсуждали поведение Яра. Конечно, она переживает. Деньги и вседозволенность так лихо кружат голову взрослым мужикам, что порой это плачевно заканчивается. В лучшем случае, для них самих. В худшем… Да о чем говорить, все всё понимают.
Для своих лет он неплохо справляется. Если бы не ослиное упрямство, с ним бы можно было общаться, как с человеком.
– Так не пойдет, – берет меня за руку и снова ведет на кухню. – Хочешь сказать, я зря старался? Часа два убил. А до этого по магазинам ходил. Знал, что пожрать у тебя ничего не найдется. Как ты вообще так живешь?
На столешнице стоит блюдо с запеченными – моими любимыми – овощами.
Яр приподнимает стеклянную крышку, чтобы мне показать – баклажаны, кабачки, перец спрятались под запеченной корочкой.
– Ещё есть конкиле с креветками в сырном соусе. Не вредничай. Я знаю, что ты голодна.
– Мы с Давидом поужинали,– говорю скорее из вредности.
Если желудок сейчас заурчит – провалюсь сквозь землю.
– Обманываешь. Я знаю, что ты не поехала к нему на свидание. Кстати, спасибо. Приятно, что ты своего благоверного даже не предупредила, – его тон становится игривым.
Очень хочу сказать ему что-нибудь едкое, но замечаю, как Яр обхватывает большим и безымянным пальцем половинку грейпфрута, лежащего на разделочной доске, и проводит средним пальцем по сердцевине.
Рот наполняется слюной и не потому, что я хочу его съесть.
Его плавные поглаживания – какое-то очень откровенное кулинарное порно.
«С едой так делать нельзя,» – пищу мысленно.
У него очень красивые крепкие и длинные пальцы. Они скользят по мякоти, собирая капельки сока.
На секунду теряюсь. Как с ним можно разговаривать?!
Яр успевает заметить моё замешательство. Смешливо цокает несколько раз, дескать, ай-яй-яй.
– Какая же ты пошлячка!
– Да ты издеваешься! Ты ведь специально! – мой голос звучит неубедительно.
– Я их запекать собираюсь. Ты ведь любишь с корицей. Иди в душ, а я как раз закончу, – он аккуратно меня отталкивает.
– Ты их облапал. Я такое не стану есть! – чувствую себя вконец ошарашенной. Хотела с ним серьезно поговорить!
– Я и тебя лапал. И что? Жива и здорова. Всё, Марьяш, выметайся. Ты меня отвлекаешь.
Закинув кухонное полотенце себе на плечо, отворачивается от меня и, наклонившись, достает керамический противень из нижнего шкафа.
– Поторапливайся, – бросает, не оборачиваясь. – Я по делу приехал. Хочу тебя попросить об одолжении.

Глава 10

Утром с трудом отрываю голову от подушки.
Поздно легла, ещё позже уснула. Проспав максимум четыре часа, не могу сфокусировать взгляд.
Лежа в постели, массирую средними пальцами припухшие веки. Ощущаю себя лягушкой, которую переехал тягач.

Ярослав за ужином уговорил выпить по бокалу вина, вернее, планировалось, что пить только я буду. В итоге он живенько составил мне компанию, чтобы не садиться за руль.
Как же, как же!
Планировал, что наивная якутская девочка Марьяна оставит его в квартире.
Эта скотинушка в непонятных состояниях уже лет пять как катается, с тех времен, когда и прав-то у него не было, а тут решил испугаться.
Если скинуть маску сдержанности, то я могу признаться хотя бы себе –постоянно за него волнуюсь.
Ярослава не корми – дай какую-нибудь глупость вытворить, но оставлять его у себя – это последнее дело.
Это бы значило поставить крест на наших с Давидом отношениях.
А я этого не хочу!
Давид!
Понимание собственного идиотизма пронзает мозг яркой, мощнейшей по силе молнией! Бьет точно в цель. Аж искры из многострадальных глаз сыпятся.
Я ему так и не перезвонила! И даже телефон не включила.
Стремительно сажусь на постели.
Оглядываюсь.
Гаджет стоит на зарядке рядом.
Поздравляю, Марьян! Ты официально самая ужасная девушка на свете.
В фильмах только мужчин такими разгильдяями показывают. Да и тем я фору дать способна!
Может, он мне хотя бы изменяет?
Туплю жутко. Мысли странные посещают, что называется ума палата! Неужели я и, правда, о такой глупости думаю?!
Никогда не подозревала, что окажусь перед таким сложным выбором.
Не знаю, что делать, правда, не знаю.
С одной стороны, у нас с Давом всё отлично. Редко ругаемся, если палки в колеса никто не вставляет. У нас с ним схожие интересы и взгляды на жизнь.
Это уже ведь немало?!
Как себя убедить в этом?!
С другой… Стоит только Ярославу замаячить поблизости, я начинаю жутко тормозить! Просто нереально.
После, вернув самообладание, удивляюсь собственной глупости, да так, что зубы стучат от злости на себя саму.
Я так гордилась своей рациональностью и рассудительностью, но даже в этом Яр сумел верх взять.
Включаю телефон, и на него тут же обрушивается шквал сообщений о поступивших звонках и уведомлений из всех имеющихся мессенджеров.
Первым делом проверяю рабочие чаты, намеренно игнорируя переписку с Давидом.
Малодушная…
Не смотрю на него, потому что мне банально страшно.
Бежать от ответственности – это так по-детски, но ничего не могу с собой сделать.
Где-то убыло, где-то прибыло. Нельзя же быть идеальной во всем?!
Наш лучший следователь живет с мамой и носит связанные ею свитера. Мегамозг, боящийся ходить на свидания с девушками.
Так что… я ещё не совсем потерянная?
Когда Яр был маленьким, он постоянно пакостил. Иногда, чтобы его не ругали, приходилось прикрывать его шалости – выкидывать сожженные полотенца и простыни (ему хватало ума только прятать их поглубже в шкаф), аккуратно переставлять листы в его тетрадях, вымывать всю кухню после его молочных бомбочек.
А как-то раз он разбил любимую вазу мамы. Родители меня тогда за главную оставили на пару часов.
Я так расстроилась, что недосмотрела за мелким – Яру тогда лет шесть было. Помню, поднялась в свою комнату и разбила копилку, чтоб купить такую же вазу, поменять незаметно и не сдавать поганца.
План казался идеальным.
Плача, позвонила дяде Сереже, он, конечно же, не подвел. Правда, сам купил похожую вазу и мне копилку новую, побольше размером.
Мама подмену поняла, но нас не ругали. Слишком большую суету мы развели.
Сейчас бы мне хотелось, чтобы кто-то так же за меня решил вопрос. Но увы, мы не в детстве.
Давид не берет трубку. Ожидаемо. И, тем не менее, неприятно.
Я стараюсь войти в его положение – за мной явный косяк. Не хотела, и всё же обидела его два раза подряд.
Звоню несколько раз, после чего пишу сообщение.
Тяжело вздохнув, убираю телефон на прикроватную тумбочку и иду в душ.
Яр попросил меня съездить с ним на предварительный просмотр презентации нового гостиничного комплекса, дескать, ему важно мое мнение.
Ох, как я сомневаюсь.
Толку от меня там, как… В общем немного.
Забравшись под горячие струи, немного расслабляюсь.
Всё происходит не так, как мне бы хотелось, но, возможно, это и к лучшему.
Жизнь без борьбы – путь в никуда.
Происходящее между мной и Яриком злит.
И будоражит. Очень сильно.
Час ранний, пребывая в сонном состоянии, я не сразу замечаю, как атмосфера вокруг меняется. Только когда начинаю мылить голову, понимаю – что-то не так.
Резко оборачиваюсь и вскрикиваю.
– Что ты тут делаешь?! Я ключи у тебя вчера отобрала! Совсем охренел?!
Свеженький, гладко выбритый Ярик смотрит на меня с довольной улыбочкой.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71533867?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.