Главная страница | Стимпанк | Ворон ворону глаз не выклюет. Том I

Ворон ворону глаз не выклюет. Том I
Алина Рун
Добро пожаловать в Дарнелл! Город, в котором мёртвые ходят по следам живых, а птицы наблюдают за людьми тысячью глаз.Город, которому предстоит решить судьбу двух обречённых.Очередной заказ обернулся для вора Хейда катастрофой: пролилась невинная кровь, а украденная побрякушка вместо наживы принесла ему кошмары и безумие.Из Виктора растили верного пса, готового отдать жизнь за свою хозяйку, но за одну ночь он лишился всего. Теперь он никто, лишь пущенная из револьвера пуля, которая найдёт покой только в сердце убийцы.Говорят, что птицы – вестники смерти. На ком же остановится их взор?

Алина Рун
Ворон ворону глаз не выклюет. Том I

Часть I. Глава № 1. Очищающее пламя
Отрывок из потрёпанного журнала.
Запись № 1:
«…говорил: “Нет более жалкого зрелища, чем герой, о подвиге которого никто не узнает”, но я не ради признания копаюсь в выгребной яме, называемой Древними. Моя задача – разузнать их слабости и методы уничтожения, проложить тропу, по которой когда-нибудь пойдут десятки, а то и сотни таких, как я. Но сейчас мне приходится воевать в одиночку. Если кому-то расскажу о своей миссии – заклеймят беззаконником и потащат на костёр, поэтому все кровью добытые знания я могу доверить лишь бумаге.
Итак, первый и самый опасный Древний в моём списке – Предвестник. Знаки указывают, что скоро он пробудится под Дарнеллом…»
Угол листа обгорел.

***

Вывеска паба «Хмельной кабан» тихонько скрипнула на ветру, приветствуя гостя. Виктор не торопился воспользоваться приглашением: он вынул из кобуры револьвер и осторожно заглянул в окно – оно располагалось высоко, но и его рост немаленький. Для места, которое можно назвать сердцем любой деревни, в нём было слишком безлюдно. На столах остались кружки с недопитым алкоголем, стулья стояли в беспорядке, а некоторые уронили на пол – посетители бежали из здания в спешке, как при пожаре.
Табличка на двери зазывала отведать свиные рёбрышки и запить их пинтой тёмного по скидке – а хорошее ведь предложение, жаль, что Виктора никто не обслужит. Он открыл дверь пошире, и солнечный свет немного разогнал полумрак в помещении. Это место почти не изменилось за десяток лет: всё те же пропахшие табаком деревянные панели на стенах, дубовые столы и стулья, даже череп кабана с внушительными нижними клыками так и висел на видном месте – над барной стойкой. Старая черепушка помнила ещё, сколько Виктор выпил кружек сидра и сколько глупостей после этого совершил, когда приходил сюда в годы ученичества. Но сейчас не время для ностальгии.
На всякий случай Виктор проверил подвал и второй этаж, где располагались комнаты хозяев, но так никого и не встретил. Пока всё тихо, нужно поискать информацию, которая могла бы прояснить, что случилось в деревне Форменн, и начать стоило с кассы: счётного аппарата в такой глуши, конечно, не было, так что Виктор опустился на колено и присмотрелся к ящикам под столешницей барной стойки. Одна из дверец выглядела крепче остальных, да ещё была заперта на ключ. Недолго думая, Виктор выломал дверцу – редкий замок мог потягаться с его силой. В верхнем выдвижном ящике стопками лежали блестящие шиллеты, а в нижнем – кассовая книга. Список заказов и долгов обрывался на вчерашнем дне. Тогда-то, видимо, всё и произошло.
Взяв увесистую книгу подмышку, Виктор вышел на улицу. С годами деревня стала только краше: солому на крышах домов сменила черепица, ещё больше разросся плющ на стенах, а вдоль дорог появились цветущие клумбы. И ведь куда ни глянь, всюду остались следы былой жизни: на верёвках сохнет бельё, у пруда валяются удочки, а у колодца – вёдра. В такой благолепной картине не хватало одного – самих жителей Форменна. Исчезли, как по щелчку, оставив после себя несколько тел.
Статуя Поющей девы стояла на центральной площади как ось, с которой начинались все улицы, так что заплутать было трудно. У ног Девы голова к голове лежали одиннадцать человек, они походили на лепестки цветка, который распустился на клумбе вокруг статуи. В том, что местные стали жертвами ритуала, сомнений нет: беззаконники оставили издёвку – намалевали на щите Девы глаз, обвитый щупальцами. Левиафаны, точно они.
В тени распахнутых каменных крыльев трудилась пара адептов Пепельной судии: они осторожно закутывали мертвецов в серые саваны, стараясь не касаться оголённых участков кожи – боялись схлопотать себе на голову проклятье. Трое учеников в таких же серых одеяниях таскали с поленниц брёвна для погребального костра и тихо перешёптывались между собой: «Неужели дух Дикой Кэйшес вызывали? А вдруг чёрта? Как бы сами тела ни встали!» Одного человека не пугали мертвецы: стоящую чуть в стороне девушку в дорожном платье кофейного цвета и накинутой поверх плеч пелериной. Под её горлом поблёскивал Дар Квадранты: рубин в объятиях золотых крыльев – без вреда этот галстук-боло могли носить только приближённые одного из четырёх Судий.
– У страха глаза велики, да? – мисс Тарнетт тоже заметила, как обеспокоены их временные помощники. – Это мы с вами по роду службы успели насмотреться на всевозможные нарушения Непреложных законов, от которых волосы встают дыбом. А простых людей может напугать и такая мелочь.
Она замолкла и как-то странно уставилась на лежащую среди незабудок селянку. Рыжие волнистые волосы обрамляли бескровное лицо и порезанную шею, как рама – предсмертный портрет. Убитая была так похожа на мисс Тарнетт, что легко обмануться и представить, как та сама лежит среди цветов, истёкшая кровью. Но Виктор не позволит кому-либо навредить его хранимой.
– Я нашёл в пабе кассовую книгу, – Виктор хлопнул ладонью по корешку. Пусть он не дрожал от страха, как остальные, но всё же место это нехорошее и лучше поскорее с ним закончить. – Последнюю запись в ней оставили вчера, около девяти часов вечера.
Мисс Тарнетт так углубилась в свои мысли, что голос Виктора заставил её вздрогнуть. Она убрала за ухо прядь, вылезшую из пучка на макушке, и с заметным трудом перевела взгляд с мёртвой селянки на своего Хранителя.
– Отличная находка, мистер Раймонд, – улыбка мисс Тарнетт была приятнее любой похвалы. Книгу она передала кучеру, чтобы тот отнёс улику в дилижанс.
– Ещё я насчитал двадцать шесть домов. Во дворах не осталось животных, похоже, Левиафаны увели их за собой.
– На столько домов всего одиннадцать жертв? – мисс Тарнетт нахмурилась и прикусила кончик карандаша. – Левиафаны переманивают к себе всё больше людей. Скоро они начнут опустошать не только деревни, но и города, – она нервно усмехнулась.
– Такая толпа должна была оставить много следов. Мне проверить окраину? – Виктор положил ладонь на рукоять палаша, намекая, что он готов казнить беззаконников на месте, если потребуется.
– Нас попросили упокоить мёртвых и убедиться, что здесь безопасно для работы полиции, а не бегать за преступниками по лесу. Это ведь не просто убийцы, а Левиафаны, беззаконники. Сами знаете, на какие сюрпризы они способны.
Виктор не спорил. Желание хранимой для него закон.
Чем жарче припекало солнце, тем назойливее жужжали мухи, привлечённые запахом мёртвой плоти. Виктор не глядя поймал самую надоедливую, и вытер пот со лба. Рука так и тянулась расстегнуть пуговицу на вороте мундира, но Хранитель всегда должен выглядеть безукоризненно – это одно из многих правил, которым он обязан следовать. А ведь после трёх месяцев жизни на севере Виктор думал, что соскучился по теплу.
Ленивую рутину нарушили крики: кучер бежал к статуе Девы с такой скоростью, что с головы слетела кепка-восьмиклинка. Не успев отдышаться, он сбивчиво рассказал, как видел людей на окраине деревни, у леса. Кажется, вооружённых, но кучер не стал присматриваться и сразу дал дёру.
– Готов поспорить, они хотели подловить нас на выезде, – Виктор обменялся с мисс Тарнетт многозначительными взглядами. – Скорее всего, поэтому они так поглумились над Поющей девой, чтобы сюда точно приехало как можно побольше квадрианцев.
Прикрыв рот записной книжкой, мисс Тарнетт едва слышно прошептала: «Думаете, кто-то слил информацию, что в Дарнелле планируется сход приближённых?» Виктор кивнул. Если Левиафаны хотели подловить мисс Тарнетт, то они выбрали отличное место для приманки: Форменн стоял неподалёку от Дарнелла, но при этом достаточно отдалённо от других поселений, чтобы помощь не смогла быстро подоспеть. Но кем был доносчик? Один из адептов, возможно, даже из тех, кто сейчас пугливо озирался на каждую тень? Или предатель затесался среди полиции, всё-таки запрос очистить Форменн поступил именно от них.
– Мистер Раймонд, вы видели где-нибудь конюшню? – мисс Тарнетт убрала книжку от лица и вернулась к обычному тону. – Надо спрятать лошадей, а то ведь прирежут, чтобы мы далеко не ушли.
– У паба. Само здание выглядит крепким, можете переждать в нём вместе с остальными.
Мисс Тарнетт кивнула и обернулась к перепуганным адептам. Сцепила руки за спиной и вытянулась по струнке – переняла эту позу то ли у Виктора, то ли у своего отца. Надеялась так прибавить себе суровости, чтобы компенсировать юный возраст и миловидную внешность, из-за которой её редко воспринимали всерьёз.
– Господа, вам придётся ненадолго прерваться! Предлагаю обождать в пабе, пока мистер Раймонд не убедится, что нам не угрожает опасность. Не беспокойтесь, я тоже готова защитить ваши жизни, – и мисс Тарнетт с улыбкой достала револьвер. Ей было не привыкать к нападениям то головорезов, то беззаконников, а вот как себя поведут адепты, которых они впервые встретили сегодня утром в соседнем городе, когда получили сигнал о помощи, предугадать сложно.
Блестящее на солнце дуло револьвера отбило желание спорить, если оно было, и мисс Тарнетт повела людей к пабу. За свою хранимую Виктор не переживал, та знает, как организовать оборону, но главной линией защиты придётся стать ему самому.
Гнедая двойка, запряжённая в дилижанс, и ещё несколько верховых лошадей ждали хозяев у въезда в Форменн – к счастью, все живые и здоровые. Виктор запрыгнул на козлы повозки и дёрнул вожжи, а верховых позвал за собой командой. Животные подняли уши на звук, с неохотой оторвались от лужайки и побрели следом за повозкой. Конюшня при «Хмельном кабане» была небольшой, места хватило впритык, но Виктор потрепал коня меж ушей и пообещал, что ему с соседями недолго томиться в тесноте.
Осталось дело за малым: подняться на вышку с колоколом и выжидать. Уютный, светлый, будто сошедший с рекламного плаката Форменн вызывал тревогу своими цветущими и неестественно тихими улочками. Тем проще было заметить подозрительное движение у окраины деревни, которая почти касалась леса: из тени елей одним за другим появились люди, они шли в сторону Форменна беспорядочной толпой, но в едином темпе, как заведённые мехатроны. Много их было, больше сорока человек.
«Решили задавить числом?» – Виктор заметил, что на севере Левиафаны часто пользовались подобной тактикой.
Селяне с вилами не ровня Хранителю, но нельзя относиться к врагам несерьёзно. Пара одержимых несли в руках лёгкие охотничьи арбалеты, от них стоило избавиться в первую очередь. Выстрелы из револьвера грохотом разорвали тишину, и охотники рухнули на землю, скрылись за высокой травой. Никто не попытался поднять их оружие; жители Форменна продолжили наступать, не останавливаясь ни на мгновение. На всех револьвера не хватит, да и не хотелось тратить на одержимых драгоценные патроны.
Из своего наблюдательного пункта Виктор успел хорошо изучить поселение. Он бежал по дворам и огородам, перемахнул через забор и приземлился на клумбу разноцветных незабудок ровно перед наступающей толпой. Выпростав палаш, Виктор рассёк горло ближайшему мужику раньше, чем кто-то успел среагировать на его появление. В последний момент он увернулся от молота кузнеца в длинных кожаных крагах, и тут же ответил смертельным ударом в спину. Лезвие палаша сверкнуло на солнце, оставляя за собой кровавый след, и насквозь проткнуло женщину с вилами, после неё – подростка с серпом.
«Другого выхода нет», – убеждал Виктор себя, пронзив сердце девушки в цветочном платье.
«Осквернённые души невозможно спасти, только очистить огнём», – повторял он слова адептов Пламенного судии, а они лучше знают, как поступать с беззаконниками и жертвами их козней.
«Я должен защитить мисс Тарнетт. Рано или поздно она найдёт способ, как всё исправить», – и Виктор пинком отпихнул от себя старика, у которого жилет с рубахой уже были заляпаны кровью. Возможно, этот мужчина – один из тех, кто оставил жуткое подношение у ног Поющей девы.
Потихоньку Виктор заманил одержимых в узкий переулок, к колодцу, который приметил заранее. Колодец тот был добротным: обод выложен из сероватого камня, с черепичной крышей и здоровенным колесом – об это самое колесо Виктор разбил голову мужика, который пытался накинуться на него со спины. Колесу ничего не случилось, а вот шея одержимого хрустнула так, что он с земли больше не поднялся. Виктор схватил пустое увесистое ведро и запустил его в мельника, пока тот не успел швырнуть топорик. Ещё одного одержимого он пинком спихнул в колодец.
Вокруг становилось всё больше пустых и лишённых какого-либо выражения лиц. Лучше отступить, пока ещё было куда. Виктор плечом выбил калитку и со всей силой приложил дверцей самого настырного из преследователей. На пне стоял горшок с кустиком герани, из него получился отличный снаряд, который полетел в голову залезшего на забор парня. Ещё несколько трупов осталось на каменной дорожке, ведущей к крыльцу дома, кровь залила лоскутный коврик в прихожей, отрубленная голова упала в камин гостиной, рядом с поленницей Виктор прихватил кочергу и метнул её в наступающую толпу – в кого-то, да попадёт.
Виктор уходил всё глубже в дом, пока не оказался в столовой. Удар топором он принял на стул – били с такой силой, что лезвие застряло в сидении, – и резанул палашом в ответ. Отступил на шаг, готовый заблокировать следующую атаку, но защищаться было не от кого. Виктор настороженно выглянул на улицу, следуя по тропе из мертвецов. Кажется, он прирезал всё население Форменна.
«Не о таком возвращении я мечтал», – Виктор вздохнул и вытер тряпкой клинок палаша. К лицам своих жертв он старался не присматриваться, не хотел увидеть среди них кого-то знакомого. Отметил только, что детей среди одержимых не было; Левиафаны забрали их с собой, чтобы вырастить по своему подобию. Но куда подевались сами беззаконники? Наблюдали за резнёй издалека? Или ушли распространять хаос в новых поселениях?
Форменн вернулся к обманчиво безмятежной тишине. Виктор прошёлся вокруг «Хмельного кабана» и удостоверился, что рядом нет подозрительных личностей. Он постучал в дверь паба и позвал мисс Тарнетт, но не дождался никакой реакции. Нахмурился, постучал ещё раз, теперь уже громче. Вместо двери со скрипом приоткрылись ставни на окнах: один из пепельных адептов выглянул проверить, точно ли это Виктор, а то ведь беззаконники могли украсть чужой голос. Ещё пара минут возни и проход наконец-то открылся. Своего спасителя встречали кучер, адепты с учениками, но не мисс Тарнетт.
– С приближённой всё в порядке?
– Всё хорошо! Ну… почти, – сбивчиво ответил кучер и обмакнул платком лоб. – Леди Тарнетт никто и пальцем не тронул, но ей вдруг стало дурно, как будто Дикая Кэйшес прокляла. Мы отвели её в хозяйские спальни, а она…
Виктор отодвинул мужчину в сторону и быстрым шагом поднялся на второй этаж. Как всегда, стоит на мгновение упустить подопечную из виду, и тут же случается какое-то дерьмо. В этот раз он не стал тянуть время и без стука вошёл в спальню. Мисс Тарнетт неподвижно сидела в кресле у окна, слегка утопая в мягкой обивке. Её голова обессиленно склонилась к груди, а ладони скрывали лицо. Пелерину заляпало кровью, которая тихонько стекала с подбородка. Несколько капель попало и на Дар Квадранты.
– Мисс Тарнетт! – Виктор тут же оказался рядом и мягко отвёл руки хранимой от её лица. Он ни разу не дрогнул, пока дрался с кучей обезумевших селян, но сейчас внутри всё съёжилось, когда на него уставился остекленевший взгляд незнакомых, потускневших глаз. Такая же пустота отпечаталась и в одержимых.
Неужели опять началось?.. Лишь бы адепты ничего не заметили, не стали задавать вопросы. Виктор тщательно вытер платком кровь с губ и подбородка мисс Тарнетт. Страшно было её коснуться, вдруг она треснет в его руках как кукла, особенно сейчас, когда кожа так побледнела, что напоминала фарфор. Тёмно-рыжие ресницы дрогнули. Мисс Тарнетт моргнула раз, второй, и улыбнулась Виктору, как ни в чём не бывало, пока Дар Квадранты на её шее отсвечивал на солнце зловещими алыми искрами.
– Не беспокойтесь, мистер Раймонд. Просто голова закружилась, – сказала она раньше, чем у неё успели что-либо спросить. – Раз вы здесь, то с беззаконниками покончено?
Мисс Тарнетт тоже боялась вопросов, но от самого Виктора. Всё пошло наперекосяк после той ночи на вершине Синего Хребта, когда они увидели странное полярное сияние – с тех пор у мисс Тарнетт начались приступы, о которых она отказывалась говорить. Виктор мог защитить хранимую от любой опасности, но как оградить её от самой себя?
В дверь постучали, приглушённый голос кучера озаботился, всё ли в порядке. Мисс Тарнетт попросила его принести воды, а сама расстегнула фибулу и бросила испачканную пелерину в руки Виктора: «Будьте добры, сожгите это. Не хочу оставлять беззаконникам и шанса добраться до моей крови». По сути, его вежливо отослали прочь, но Виктор не имел права спорить – он должен подчиняться.
Потихоньку всё вернулось в обычную колею. Вместо одиннадцати покойников пришлось сжечь в несколько раз больше, так что работы прибавилось. Ночевать в опустевшем Форменне никому не хотелось, адепты торопились как могли, кучер с Виктором помогали им перетаскивать тела. Мисс Тарнетт тоже собирала деревяшки для костра. От недавнего приступа не осталось и следа, а может, она просто притворялась.
Виктор выудил из камина голову, почерневшую от гари, заодно прихватил лежащее рядом безглавное тело. Кровью залило ковры, пол и частично стены. Несколько капель – возможно, с той самой головы, – попало на одинокую фотокарточку в рамке: на ней была изображена большая семья, все нарядные, с серьёзными и торжественными лицами. Этим людям пришлось скопить не меньше сотни шиллетов, чтобы позволить себе маленькую карточку, которая сохранит память о них на многие поколения. Но после расследования адепты Пламенного судии сожгут Форменн, и пепел с солью смешают – всё равно никто не захочет обживать проклятую деревню.
Солнечный зайчик вдруг ударил в глаз Виктора, когда он вытянул свою ношу на крыльцо. Прищурившись, он осмотрелся и заметил на двери стоящего неподалёку сарая зеркало. Раньше этой безделушки точно не было. Труп глухо упал на ступеньки, а палаш выскользнул из ножен. В своей наблюдательности Виктор был уверен, а значит, кто-то живой успел здесь похозяйничать. Вряд ли Левиафаны – они бы постарались незаметно ударить в спину, а не рисковали выдать себя развешиванием зеркала-оберега.
Виктор с силой постучал в дверь и немного перестарался, та едва не свалилась с петель.
– Если здесь кто-то есть – отзовитесь! Я Виктор Раймонд, Хранитель, прибыл сюда с приближённой Квадранты, леди Софией Тарнетт. Мы готовы помочь и защитить вас.
За дверью – ни звука.
– Я избавился от всех одержимых, больше вам никто не угрожает. Нам необходима информация, чтобы наказать виновных в том, что случилось с вашим поселением.
Опять тишина. Виктор собирался вломиться силой и проверить всё лично, но услышал тихие шаги и возглас: «Отойдите от двери!» Из сарая выглянул настороженный парень с ломом в руках, его лицо смутно напомнило мальчишку с семейной фотокарточки. Цепкий взгляд ощупал синий мундир Виктора, ромбовидные запонки на рукавах, которые говорили о службе квадрианцам, и наконец палаш с револьвером – известное оружие Хранителей. Парень опустил лом и без сил привалился плечом к дверному косяку.
– Не могу поверить… Нежели это безумие закончилось, – он оглянулся за спину, и Виктор увидел, что сарай на самом деле оказался спуском в погреб: – Матушка, помощь пришла! Выходите!
По скрипучим ступенькам поднялась женщина с полуседой косой. Ещё одно знакомое лицо с фотокарточки. Селянка прикрылась ладонью от солнца и сначала не без опаски окинула взглядом внушительную фигуру Виктора, но мундир развеял и её сомнения.
– Хранитель! В нашей глуши! Ох, как хорошо, что вы так быстро приехали. Мы с сыном чуть с ума не сошли, пока ждали помощь или хотя бы когда… «эти» уйдут, – на последних словах женщина понизила голос, словно одержимые ещё прятались неподалёку.
– Хорошо, что я матушку не послушал, – парень с улыбкой посмотрел на своё отражение в зеркале. – Она говорила, чтобы я не высовывался. Но я подумал: если «эти» захотят проверить сарай, то как мне со всей толпой справиться? Вот и подгадал момент, когда тихо стало, чтобы повесить зеркало – надеялся, оно их отпугнёт… А вместо этого вас привлекло.
– Хвалю вашу смелость, но учтите на будущее: зеркало отпугивает блудных духов, а не одержимых, – сказал на это Виктор. Видеть в свою сторону искреннюю радость для его было редкостью в последнее время. На севере он привык ощущать на себе настороженные, а то и озлобленные взгляды, ведь где Хранитель – там с высокой вероятностью и приближённый Квадранты, а их появление означало, что местным беззаконникам пора спасаться бегством.
Хотелось поберечь без того расшатанные нервы выживших, поэтому Виктор повёл их через задний двор и сделал крюк по окраине деревни, чтобы не наткнуться на последствия его стычки с одержимыми. Мисс Тарнетт издалека заметила Виктора и плетущихся за ним селян: взмахом руки она приказала адептам не отвлекаться от погребальных костров, а сама поспешила к выжившим. По удивлённым взглядам было заметно, что селянка с сыном не ожидали увидеть в роли приближённой Квадранты настолько юную особу, но им хватило ума не озвучивать свои мысли и сомнения.
– Постарайтесь вспомнить: в последние дни Форменн посещали слишком дружелюбные незнакомцы? – в руках мисс Тарнетт вновь оказались записная книжка с карандашом.
– Заезжала одна, – сын селянки первым подал голос. – Городская, ухоженная, – сказал он с придыханием. – Часто заглядывала в паб, да при деньгах всегда. Умела развлекаться.
– Да, была такая, – женщина вздохнула и промокнула платком опухшие от слёз глаза. – Звалась Ириной Саттфорд. Всё мужичьё местное с ума свела: руки холёные, лицом смазливая, наши бабы грозились ей всю гриву златовласую повыдёргивать.
– И как, успешно? – мисс Тарнетт украдкой добавила к записям несколько пометок. Хоть какая-то зацепка на «пастуха» Левиафанов, даже если это выдуманное имя.
– Не знаю. Сестрица моя тоже горела желанием, но однажды её как подменили: целый день заливала в уши, какая расчудесная из Ирины вышла подружка. А потом… настойчиво предлагала с ней встретиться. Выходит, эта городская беду накликала? – морщины на лице селянки углубились, она промокнула глаза платком. Лежала ли её сестра подле Поющей девы? Сбежала ли за своим «пастухом»?
Юноша обнял мать и погладил её дрожащие плечи. Мисс Тарнетт не стала долго мучить их вопросами, всё равно им не избежать встречи с полицией и допросом уже от них. Спасённый парень оказался не из робкого десятка, сам вызвался помочь Виктору таскать тела, с ним дело пошло быстрее. Его мать топталась неподалёку от Поющей девы, всё о чём-то охала и вздыхала, то подходила к разложенным на брёвнах телам, то в слезах отворачивалась и уходила прочь. В конце концов, она не выдержала и поймала мисс Тарнетт, когда та сбросила у костра несколько поленьев.
– Леди Тарнетт, я, дура старая, так и не поблагодарила за всё сделанное для нас, и… и для них, – селянка старалась не смотреть в сторону Поющей девы. – Но прошу вас, позвольте отвезти мёртвых в крематорий! Мы с сыном развеяли бы прах над Луковым полем, как делали наши предки. Этой традиции много лет, понимаете? А тут всё в осквернённую землю уйдёт, с грязью смешается. Нехорошо, неправильно как-то.
– Прекрасно вас понимаю, – мисс Тарнетт взяла руки женщины в свои. – В любой другой ситуации я сразу организовала бы перевозку, но сами видите: эти люди – жертвы беззаконного ритуала. Мы должны – нет, обязаны – как можно скорее упокоить их души, пока они не обратились в чёрта или во что похуже. Всё ещё уверены в своей просьбе? Готовы взять на себя подобную ответственность?
Несмотря на мягкую улыбку, мисс Тарнетт уставилась на женщину в упор. Дар Квадранты алел раскалённым углём, напоминая, как дорого может стоить селянке её просьба – и та отступила. Вскоре разгорелись погребальные костры. Адепты Пепельной судии хором запели Песнь последних слов: под звуки их голосов огонь освободил души от мёртвой плоти, как того требовали Непреложные законы.
Одинокие фигуры селян жались друг к другу на фоне огня, потерянные и беззащитные. Виктор ожидал, что вот-вот мисс Тарнетт попросит выживших поехать с ними в Дарнелл – в крупном городе им ничто не угрожает, да и у местных адептов найдутся ресурсы приютить двух человек. Но мисс Тарнетт почему-то тянула с предложением. Тогда Виктор рискнул проявить инициативу, хотя среди Хранителей это не приветствовалось:
– Мисс Тарнетт, мне подготовить в дилижансе места для селян?
В глазах хранимой плясали отблески пламени, но они не смогли скрыть знакомую пустоту. Прямо сейчас на Виктора смотрела не мисс Тарнетт, а нечто чужеродное, которое должно было остаться в далёких северных горах, прятаться в вихре полярного сияния, а не в девушке напротив.
– Вы что-то сказали, мистер Раймонд? – рассеянно спросила мисс Тарнетт. Не дожидаясь ответа, она приказала адептам вернуться в их город и доложить обо всём полиции.
Виктор переглянулся с помощниками, но не выдал своей растерянности. Ослушаться приказа хранимой он не мог, но адептам тихонько намекнул, чтобы всё-таки забрали выживших с собой, когда приближённая уедет. Адепты, скорее всего, и сами бы так поступили, а на мисс Тарнетт они теперь косились почти без утайки. Скорее всего, спишут все странности на малый опыт, да на особенности характера. Лучше так.
Прощание вышло скомканным. Мисс Тарнетт торопилась покинуть Форменн – и без того потеряли здесь половину дня, а им ещё надо успеть добраться сегодня до Дарнелла. Пока они вдвоём брели по грязевой дорожке в сторону паба, Виктор сорвал с клумбы незабудку. Дым от погребальных костров заполонил всю деревню, и даже если прижаться носом к цветкам, их аромат почти не ощущался.
– Ваши волосы растрепались, – Виктор убрал за ухо мисс Тарнетт непослушную прядь. Та сразу потянулась рукой и нащупала в причёске стебель с крошечными бутонами. – Я заметил, как вы любовались цветами, когда мы только приехали сюда. Приятное разнообразие после заснеженных гор, да?
Обычно мисс Тарнетт всегда улыбалась в ответ на знаки внимания, но сейчас выглядела растерянной. Может, ей не нравились незабудки? Раз подарком её расшевелить не вышло, Виктор попробовать отвлечь хранимую разговором:
– Не думал, что когда-нибудь увижу Форменн в таком состоянии.
– Неужели вы бывали здесь раньше? – мисс Тарнетт тут же обратила на него любопытный взгляд. Ей всегда было интересно разузнать чуть больше о прошлом Виктора, а он мало что мог рассказать.
– Когда я учился в хранительской крепости, что выше по реке… – Виктор стушевался, но, подумав, всё-таки продолжил: – То часто сбегал с друзьями в Форменн. Учёба была несладкой, иногда хотелось глотнуть свободы. Местные всегда тепло принимали нас и не задавали лишних вопросов, а теперь радушие их и сгубило.
– Вспомните поселения горцев с Синего Хребта. Они не были рады чужакам, но осторожность их не спасла.
– Как и вас.
Сейчас хранимая точно в здравом уме, и это шанс до неё достучаться.
– Ох, Раймонд, не начинайте, – когда они оставались наедине, мисс Тарнетт тоже позволяла себе чуть меньше формальностей. Она понизила голос, пытаясь передразнить Виктора: – «Вам необходима помощь, мисс Тарнетт. Давайте обратимся к другим приближённым, мисс Тарнетт. С вами явно случилось дурное, мисс Тарнетт». Чересчур много шума из-за пустяков. Это всё горная болезнь. Как приедем в Дарнелл, я поговорю с адептами Мудрой судии, они выпишут лечебные микстуры, и мне станет легче.
– Но у вас случился приступ. И опять, когда рядом ошивались Левиафаны. Это не болезнь и не переутомление, вы сами понимаете.
Мисс Тарнетт замерла посреди улицы и уставилась на Виктора исподлобья. В этот момент она так походила на своего сурового отца, что по спине невольно пробежали мурашки.
– Что вы хотите сказать, Раймонд? Что я одержима, как те несчастные, которых вы убили? Это невозможно, пока на мне Дар Квадранты, – она потянула боло за плетёный шнурок. – Сами подумайте: будь я одна из Левиафанов, то давно перестреляла бы всех из револьвера, и первый выстрел достался бы вам, – мисс Тарнетт сложила пальцы пистолетом и ткнула «дулом» в грудь Виктора, напротив сердца. – Как видите, я до сих пор не сошла с ума, но если у вас другое мнение – можете избавиться от меня прямо сейчас. Погребальный костёр ещё не потух, на одного покойника жара хватит.
Впервые за годы верной службы Виктор услышал от мисс Тарнетт столько грубостей. Нет, это точно была не она. Дар Квадранты оказался не такой уж хорошей защитой, но Виктор не представлял, к кому он мог обратиться за помощью. Остальные приближённые ему не поверят, ведь это означало признать собственную уязвимость перед беззаконием, а чем тогда они будут отличаться от обычных адептов? Единственный человек, на которого Виктор мог надеяться – это Дариус Тарнетт, мастер Хранителей. Свою дочь в беде он точно не оставит, но попасть к нему на аудиенцию не так-то просто.
– Раймонд, не забивайте голову, – мисс Тарнетт вдруг улыбнулась, а холод из её глаз ушёл. – Ваша задача – защищать моё тело от посягательств извне. Об остальном я позабочусь сама.

Глава № 2. Зов скорбящего палача
Путь до Дарнелла казался бесконечным: каждый почтовый столб София встречала с радостью – они напоминали, что осталось потерпеть ещё немного. Лес за окнами сменился на предгорье, а предгорье – на тонкую полосу набережной. В приоткрытое окно дилижанса задувал пахнущий солью и водорослями ветер, который так и норовил вытянуть из-за уха Софии незабудку. Да ей самой в радость выкинуть подарок куда подальше, но Виктора обижать не хотелось, как и объяснять ему, почему от этих незатейливых цветов пробегал мороз по коже. Всё из-за той мёртвой селянки: её посеревшее лицо на покрывале голубых незабудок и вывернутые края раны на горле засели в голове как заноза. Встреча с ней казалась тревожным знамением, хотя обычно София не верила в подобное.
«Не так уж мы и похожи. Лоб у неё шире моего, и нос больше. Подумаешь, тоже рыжая», – успокоила София сама себя и спрятала незабудку между страниц записной книжки. Лучше не тратить время на глупые мысли, а поискать старые пометки о других жертвах Левиафанов. На севере она видела три подобных случая с поселениями горцев, ещё о пяти ходили слухи, а о скольких она ничего не знала – и представить страшно.
Шелест страниц разбавлял гнетущее молчание. Виктор сидел напротив, скрестив руки на груди, и во всей его напряжённой позе чувствовался молчаливый упрёк. Ветер растрепал его волосы до состояния вороньего гнезда, словно выложенного из золотистой соломы. «Неряшливость Хранителя указывает на его несобранность», как сам говорил Виктор, но сейчас для него было важнее буравить Софию взглядом, чем помнить о правилах. Цвет его глаз напоминал злополучные незабудки: раньше такое сравнение показалось бы милым, но сейчас давило на нервы.
– Сегодня вы совсем не в настроении, Раймонд. Хотите, задержимся в резиденции на пару дней? Там охраны и без вас будет предостаточно, хоть отдохнёте немного.
– Думаете, пары дней хватит, чтобы адепты Мудрой нашли причину вашего недуга?
Опять он за своё.
– После схода я позволю вам лично отвести меня к медикам, если от этого вам станет легче, – София с улыбкой задиристо коснулась носком сапога Виктора. Раньше она без труда могла пробиться сквозь его образ сурового Хранителя, но не в этот раз.
На самом деле, разлад между ними случился задолго до Форменна: всё поменялось месяц назад, когда они стояли на вершине одной из гор Синего Хребта и увидели на звёздном небе необычное полярное сияние, похожее на вихрь. С тех пор Виктор стал мрачным и раздражительным, вечно придирался к Софии, настаивал, что с ней творится что-то ненормальное, хотя странно себя вёл именно он.
«Виктор просто устал. Три месяца вечной тьмы, холодов, и врагов под каждым кустом. Он почти не спал. После такого испытания у любого характер испортится», – вновь успокоила себя София. Ссориться с Виктором не хотелось, и менять его на другого Хранителя – тоже. Они вместе прошли через столько испытаний, и с этим справятся.
Спустя час грязь под колёсами дилижанса сменилась на мощёные дороги Дарнелла – города, затерянного в прошлых десятилетиях. Тесные улочки освещали старомодные газовые фонари, броские плакаты заменяли скандирующих рекламу мехатронов, а в небе вместо дирижаблей летали стаи чаек. Дымили пароходы, дымили трубы заводов и фабрик, речные каналы испещрили город, подобно артериям, по которым текла мутно-зелёная вода. В этом было своё очарование. Всё казалось интересным после однообразия гор и снежных пустошей.
Дилижанс тряхнуло, когда он остановился напротив резиденции. София уже не надеялась успеть до начала схода приближённых, за это чудо стоило поблагодарить кучера, за что он получил лишний десяток шиллетов. Квадранта, запечатлённая в граните, первой встречала гостей у ворот: Пепельная судия преклонила колени, прижимая к груди горшочек с прахом; позади неё плечом к плечу стояли Духовный и Мудрая, готовые вместе нести просвещение людям и открывать тайны мироустройства. Над всеми возвышался Пламенный судия в панцирном нагруднике, в руках он держал меч и факел – универсальное оружие против всех, кто нарушает Непреложные законы. Четыре безликие сущности единого целого, которым София посвятила свою жизнь.
К дилижансу вышли улыбчивые слуги, на их воротничках золотились вышитые ромбы. Ромбы на коврах, ромбы на дверях, ромбы на стенах – София успела позабыть, как ей опротивел этот символ за годы служения Квадранте. Для неё выделили спальню на третьем этаже, но сход начнётся меньше чем через час, вещами в чемодане придётся заняться позже. София скинула на стол кобуру с отцовским револьвером, следом отбросила в сторону дорожное платье – от него до сих пор пахло дымом, хорошо сейчас под рукой есть прислуга, которая может им заняться, – и облачилась в алую судейскую мантию. Растрёпанные волосы она заплела в косу вокруг головы, и финальным штрихом затянула под горлом Дар Квадранты. Извилистые жилки, похожие на кровеносные сосуды, поблёскивали внутри рубина. Его поверхность всегда оставалась тёплой, даже когда София промерзала до костей, и сейчас камень грел её пальцы. Почему Виктор так переживает? Он же прекрасно знает, что Дар Квадранты защитит свою хозяйку от любого ведовского влияния.
«Во всём виновата его обострившаяся паранойя», – вот закончится сход, и София обязательно придумает, как привести своего Хранителя в чувство.
За дверью прозвенел колокольчик – пора. София выхватила из саквояжа записную книжку и коробочку с диапозитивами, да поспешила к выходу. В коридоре её ожидал Виктор, застывший в привычной хранительской позе: руки скрещены за спиной, широкие плечи отведены назад, идеальная линия позвоночника создаёт ощущение силы и уверенности. Когда такой здоровяк смотрит на тебя с высоты своего роста тяжёлым, пронизывающим взглядом, занервничает не только беззаконник, но и честный человек. София, однако, никогда его не боялась.
– Пожелаете мне удачи? – София улыбкой постаралась хоть немного смягчить настроение Виктора. Тот молча кивнул и жестом намекнул, что им лучше поспешить. Он точно одержим духом занудства.
В аудиторию они вошли одни из последних. Виктор услужливо открыл перед Софией дверь и зашёл следом, склонив голову – иначе мог стукнуться лбом о косяк. Дальше им пришлось разделиться: София заняла свободное место в третьем ряду и перебросилась парой слов с другими приближёнными, а Виктор поднялся ещё выше, к застывшим у стены Хранителям. Аудитория не могла сравниться с подобным залом в столичной резиденции: и потоки тут ниже, и акустика не слишком хорошая – видно, что изначально помещение было рассчитано под нечто другое. Но особенно Софию тревожило белоснежное полотно, которое висело на стене позади кафедры, в окружении портретов учёных: не слишком ли маленький экран, будут ли на нём видны заготовленные кадры? Не успела София толком занервничать, как в аудиторию ворвался запыхавшийся человек в зелёной мантии – Берислав из Катища.
– Рад всех видеть в добром здравии, господа и дамы! – Берислав встал за трибуну и обвёл приближённых взглядом. Его Хранительница осталась сторожить неподалёку, застыв у дверей подобно идолу. – К сожалению, не всем из нас так повезло. Как вы могли заметить, мы потеряли леди Эшартт и её Дар. За последние пять лет это тринадцатый случай. Тринадцатый! Есть все основания предполагать, что против нас действует некая организация. Сэр Тарнетт успел приехать? Нет? Жаль, я хотел услышать его мнение на этот счёт.
София вздрогнула. Отец тоже собирался навестить Дарнелл? А она и не знала. Хотя после их последней ссоры она сама решила больше не писать ему писем, а отцу, как всегда, было не до этого. Новость про леди Эшартт тоже не радовала, хоть София и плохо её знала. Она с грустью обвела взглядом пустующие стулья: изначально приближённых было ровно сорок – по десять человек от каждого из четырёх Судий. На сегодняшний день осталось всего двадцать три. Нет Дара – нет приближённого. Традиция. Закон. Но что случится, если не останется ни одного?
– Боюсь, нам придётся пойти на крайние меры, – продолжил Берислав, когда утих встревоженный гул. – Император не одобрил запрос на усиленную охрану от Хранителей. Остаётся молиться, чтобы не отозвали тех, кто при нас сейчас. Я считаю, что нам следует переждать ненастье в столичной резиденции, там есть все условия. Никаких поездок. Никакого паломничества. Затворничество.
Начался гвалт: люди наперебой осуждали и обсуждали предложение Берислава, предлагали свои варианты, другие их тут же критиковали. София вздохнула. Непреложные законы объясняли происходящие в мире процессы, давали ответы на все вопросы, главное – их правильно задать. Софии нравилось задавать вопросы, как и остальным приближённым. То немногое, что их объединяло. Вот только Законы не помогали определиться с бюджетом на год. Не могли уговорить императора Арчибальда IV расширить круг полномочий. Не возвращали украденные Дары. Потому ни один сход не проходил гладко.
Берислав оставил трибуну, но не поднялся в зал к остальным, а встал рядом со своей Хранительницей, чтобы видеть всех приближённых. Его место занял Роберт Сегрейв. Коренастый черноволосый мужчина носил ту же красную мантию, что и София, но хотя они оба следовали пути Пламенного судии, с ним приходилось спорить чаще всего. Сегодня они впервые могли выступить единогласно, если Сегрейв не отказался от своих слов из последнего письма.
– Я голосую против затворничества, – голос Сегрейва громовой волной прокатился по залу, для него и плохая акустика не проблема. – Работа с горскими народами Синего Хребта идёт тяжело, но плодотворно. Железо надо ковать, пока горячо, а сколько нам придётся отсиживаться в столице? Месяц? Полгода? Год? Вы даже не знаете точно, кто за нами охотится. А я – знаю. И горцы – тоже. У нас есть шанс выжечь заразу, пока она не расползлась по всей империи.
– Поделитесь вашими находками, сэр Сегрейв, – голос Берислава звучал куда тише и спокойнее.
Сегрейв взглядом нашёл в зале Софию, и та слегка кивнула, показывая, что договорённости в силе. Тогда он продолжил смелее:
– По словам одного из горских шаманов, в Глотке Предтечей стоит «Город-на-костях». К нему стекается народ со всех концов империи и почитает некое «божество». Эти культисты уничтожают поселения горцев одно за другим и уводят за собой людей, – Сегрейв замолк ненадолго, дав время приближённым обдумать услышанное. – Судя по увиденному мной, Левиафаны и есть те самые верующие в «божество из города на костях», которое они зовут Скорбящим палачом. И знаете, что объединяло все разрушенные ими поселения? В местных идолах находились камни навроде наших, – он указал пальцем на свой Дар Квадранты.
Приближённые зашептались: о Левиафанах многие были наслышаны, но как о разбойничьей ватаге, которая иногда проверяла северные границы империи на прочность. Как подобный сброд мог организовать охоту на приближённых? Да и кто в своём уме будет служить «божеству» – в богов верили только фанатики из Шинстари, как подобная ересь могла зародиться в просвещённом Тормандалле?
– Полагаю, у вас есть более весомые доказательства, чем слова горского шамана? – терпеливо уточнил Берислав. – Сами понимаете, если мы примем ваши утверждения за истину, то это означает, что в Глотке Предтечей скрываются не просто беззаконники, а враги империи. Я обязан доложить о них Арчибальду IV, но мы все дорого заплатим, если он пошлёт Чёрную гвардию по ложному следу.
– Конечно, я озаботился проверить всю информацию, прежде чем донести её до ваших ушей, – Сегрейв вновь поднял взгляд на Софию. – Леди Тарнетт тоже занималась севером, так что я заручился её поддержкой. Ей удалось добыть кое-что посущественнее слухов, не говоря уже о том, что она встречалась с Марком Монном.
Вновь поднялась волна шепотков. Об экспедиции учёного Марка Монна слышали во всех уголках Тормандалла: редко найдётся команда безумцев, которая отважится исследовать Глотку Предтечей – самую северную и холодную точку империи за горами Синего Хребта. Однажды туда отправили передовой ледокол «Новая земля», но он сгинул во льдах вместе со всей командой. И про Марка Монна так давно не было вестей, что в газетах начались спекуляции о повторении судьбы первопроходцев с «Новой земли».
Сегрейв неплохо разогрел аудиторию, дело осталось за малым – выложить все доказательства, которые София кропотливо собирала несколько месяцев, и раскрыть людям глаза на опасный культ. С врагом надо бороться, а не трусливо прятать голову в песок, иначе они только посрамят звание приближённых Квадранты, которые однажды остановили безумства Дикой Кэйшес и тем заслужили почёт у народа.
Стараясь не показывать лёгкую нервозность, София встала за трибуну и положила на неё записную книжку, а рядом – коробочку с ценными диапозитивами. Стоило посмотреть в зал, и в глазах тут же зарябило от судейских мантий: красные, голубые, серые и зелёные, под цвет каждого из Квадранты. Позади приближённых замерли тени в тёмно-синих мундирах, иногда между рядами мелькали белые фартуки служанок, подливающих господам воду из графинов.
– Как и сказал сэр Сегрейв, я пообщалась с человеком, который изучал Глотку Предтечей и лучше других осведомлён, живёт ли кто сейчас в пустоши, – София положила руку на коробочку, готовясь достать первый диапозитив. Пусть и смутно, но на нём можно разглядеть монументальный силуэт «Новой земли», нанизанную носом на скалу. Если присмотреться ещё лучше, то вокруг корпуса ледокола заметны пристройки. Ради этого снимка София с Виктором тащили на гору аппаратуру Монна, чуть не померли от холода и камнепада, и теперь она жаждала поделиться уникальной находкой: – Мистер Монн утверждает, что Глотка Предтечей всё ещё необитаема. Даже звери обходят то место стороной. Ничто живое неспособно выжить в подобных условиях, что уж о культистах говорить.
Сегрейв вскинул брови и широко распахнул глаза, будто ему со всей силы ударили под дых. Остальные приближённые начали удивлённо переглядываться, они ведь ожидали услышать что-то новое.
– К сожалению, у меня не вышло пригласить мистера Монна как свидетеля. Вся его команда трагически погибла во время схода лавины, сам он спасся только чудом. Мне очень повезло встретиться с ним в одном из горских поселений: охотники нашли его подле Глотки Предтечей и приютили у себя на время. Сейчас он восстанавливается в столичной лечебнице, можете навестить его там, если захотите проверить мои слова, – добавила София и убрала ладонь с коробочки. В глазах двоилось, как случилось однажды, когда она перебрала вина. София закашлялась и прикрыла рукой лицо, чтобы незаметно вытереть натёкшую каплю крови из носа.
– С вами всё хорошо, леди Тарнетт? – Берислав шагнул ближе к трибуне. Его изумрудная мантия приближённого Духовного судии окрасилась в лиловый, с разноцветными переливами.
– Да. Простите. Простуда, – София с трудом расслышала вопрос сквозь нарастающий в ушах гул. Кажется, она различала чей-то голос. Глубокий. Подавляющий. Одновременно родной и близкий, как голос матери. Пугающий и оглушающий, как вой ветра на горной вершине.
– Погодите, леди Тарнетт, но вы же говорили, что вам удалось заснять доказательства! – Сегрейв наконец отошёл от шока и вскочил с места, ещё чуть-чуть, и побежит лично вытряхивать из Софии правду.
– Кажется, вы что-то не так поняли, сэр Сегрейв. У меня не было подходящей аппаратуры для съёмки в настолько экстремальных условиях, единственные диапозитивы, которые я могу показать – это позаимствованные у мистера Монна. Вы увидите на кадрах то, что я уже озвучила: снежную пустошь и ни единого культиста. Мне заняться проектором? – София указала рукой на стоящий рядом аппарат. Модель сильно устаревшая, возиться с ней придётся долго. Среди приближённых не нашлось много желающих ждать чёрт знает сколько времени ради уникальной возможности увидеть белые сугробы на белой простыне.
– А опустошённые поселения? – Сегрейв сжал руки в кулаки, его слегка потряхивало от едва сдерживаемой злости. – Их вы точно видели, леди Тарнетт. Неужели вы не нашли ничего подозрительного?
О, София нашла, и предостаточно! Хотелось рассказать о Форменне, о том, что опасность подобралась куда ближе, чем все могли себе представить, но – маленький червячок, засевший в голове, ещё глубже пролез в её мысли. На ухо Софии шептала давно погибшая мать: «Молчи, милая, молчи. Тайны этой деревни сгорят вместе с её жителями».
– Я действительно изучила несколько разграбленных поселений, но не нашла среди руин никаких следов, указывающих на Скорбящего палача. Смею предположить, что своими просьбами о помощи шаманы банально пытаются затянуть нас в междоусобные войны, – медленно проговорила София. Пальцы сковала дрожь. Вряд ли кто-то, кроме Виктора, уловил изменения. «Пускай. Слово Хранителя ничего не значит». Она знала, что должна делать. «Ты сделаешь это. Сделаешь». Она обязана. Обязана. – Если подытожить, то я считаю, что опасность Левиафанов завышена. Они действительно попили много крови у горцев, но сейчас нам лучше сосредоточить все силы на поиски настоящего врага.
Сегрейв не собирался сдаваться так просто, но беда в том, что в порученном ему регионе Левиафаны мало активничали и почти не оставили следов, поэтому он и договорился с Софией, чтобы поискала больше информации о культистах в своих областях. А теперь ему и противопоставить толком нечего. К удару в спину он был не готов.
Голос нашёптывал: «Прежде чем убить кита, его следует измотать. Мы нанесли гарпуном первый удар».
– Мы должны прийти к единому мнению, – по самому Бериславу сложно было понять, как он относился к услышанным новостям. Всегда старался придерживаться позиции беспристрастного судьи, и теперь это должно выйти ему боком. – Я не хочу ставить под сомнение ни работу сэра Сегрейва, ни леди Тарнетт, но, думаю, не одного меня сбивает с толку противоречивость сведений. Прошу поднять руку тех, кто согласен поехать на север и провести дополнительное расследование.
София крутила мамино кольцо на пальце. Поднятых рук так и не видать – неплохо, даже отлично, сегодня она выступила великолепно. После Софии слово взяли другие приближённые, новые витки споров не утихали до позднего вечера. За окном послышался бой городских часов, не успели они отбить одиннадцать раз, как во всём особняке мигнул и погас свет. Наконец-то аудитория погрузилась в тишину. Запахло серой, когда прислуга торопливо зажгла канделябры.
– Видимо, знак. Закончим на сегодня, – объявил Берислав и только тогда вспомнил о существовании стула. Каждый сход добавлял в его аккуратную русую бороду всё больше седины. Рождённому под степным солнцем особенно тяжело давалась роль лидера приближённых, но других желающих на его пост не находилось.
Хранительница Берислава, Адда Гирд, пошептала своему хранимому на ухо, на что тот скупо улыбнулся и покачал головой. Помнится, когда юная София начала проявлять излишнюю самостоятельность, отец настоял на охране. К подбору кандидатуры он подошёл ответственно, ведь выбирал человека, который станет хранить его единственную наследницу. Выбор пал на Адду Гирд, уже тогда она была одной из лучших, но София наотрез отказалась доверять ей свою жизнь. Мисс Гирд напоминала оживший идол, грубо вылепленный из глины, – перед их встречей София успела начитаться жутких историй о степняках. Следующим кандидатом отец привёл Виктора – молодой, красивый, безукоризненно послушный и свирепый в бою, как тут было устоять? Столько лет они провели вместе, но хватит ли у Софии решимости отозвать его? Наверняка он будет зол, расстроен, не поймёт, почему его заменили другим Хранителем – но кто-то из них двоих точно погибнет, если Виктор останется рядом.
Ступеньки мелькали перед глазами; проклятые лестницы, подъём по ним занимал маленькую вечность. София потёрла виски, она вновь слышала отзвуки гула в ушах. Переживания о Викторе как ветром сдуло. Ей нет дела до Хранителя, он лишь безликая тень, помеха. Важны те, другие люди, нужно воткнуть в них как можно больше крючков… София спешила закрыться в спальне, но Виктор вскинул руку и не дал захлопнуть дверь.
– Вы переврали всё, что мы добыли с таким трудом. Почему, мисс Тарнетт?
Виктор уставился на Софию так, как обычно смотрел на беззаконников, прежде чем казнить их.
– Вы заблуждаетесь, Раймонд. Несмотря на все старания, нам не удалось поймать ни одного живого Левиафана, хотя якобы этих культистов развелось столько, что скоро на Синем Хребте не останется нормальных горцев. Все доказательства настолько зыбкие, что император скорее посмотрит на нас как на идиотов, чем пошлёт Чёрную гвардию погибать в смертельно опасной пустоши.
Точно ли стоит менять Виктора на кого-то другого? Он никогда не мог отказать Софии или сказать ей слово против. Послушный пёс не укусит хозяина, и он ещё мог пригодиться.
– Не думайте слишком много, Раймонд, – София ласково коснулась его щеки, пока никто не видел. – Просто оставайтесь на моей стороне.
Всё, что мог сделать Виктор – это подчиниться. Как и всегда.

Глава № 3. Коньяк и кот
Столько пятен. Их слишком много. Ублюдки в синих мундирах могут быть совсем рядом. Стук во входную дверь заставил замереть от ужаса, внутренности сжались в болезненный комок.
«Уже?! Меня нашли так быстро?» – Хейд застыл с мокрым комбинезоном в руках. Здесь его и убьют. Повесят. Застрелят. Прикончат рядом с сортиром.
Дверь никто не выламывал, лишь визгливо ругалась соседка: «Трубы воют уже минут двадцать! Весь квартал успел бы за это время перемыться. Хорош тратить воду, приблуда ты степная!» Можно выдохнуть. Хейд склонился над ванной, пытаясь разглядеть капли крови на комбинезоне. Мерещились десятки, сотни, тысячи крапинок, он высматривал их на чёрной ткани с нездоровым, отдающим лёгким безумием упорством. Из гостиной, пробиваясь сквозь шум воды, волнами лился голос Элли Белл. Весь день крутили запись её новой песни:
Эй, ты видишь?
Видишь дирижабль над головой?
Он ждёт нас – но мы обратились в прах.
Голос резко взвыл и стих, съеденный помехами. Из-за ржавых труб вода была грязная, рыжеватая; Хейду казалось – это стекает с комбинезона злосчастная кровь. Острый край одной из заклёпок рассёк сморщенную от воды кожу на пальце. Поверх пятен, видимых лишь помутнённым от страха разумом, упало две капли уже настоящей крови.
«Возьми себя в руки! – Хейд хлопнул по лицу мокрыми ладонями и зажмурился. – Меня не могли разглядеть. Я не оставил никаких улик. Не оставил же?.. Проклятье, баллон!.. Его могут не найти. Залягу на дно, никто и не узнает».
Он бездумно слизал с пальца кровь, на языке горчило от её привкуса, смешанного со ржавчиной. Ничего. Пока по всему Дарнеллу не расклеили гончие листы с его лицом, ещё не всё потеряно. Он сможет выкрутиться, улизнуть. В империи полно укромных уголков.
«Зараза, как я мог так облажаться!» – Хейд боднул лбом холодный бортик ванны и закусил шрам на губе. Раз за разом прокручивал в памяти минувший вечер. Где, где же он допустил фатальную ошибку?
А наш дирижабль уходит вдаль,
Туда, где за горизонтом открыты новые миры,
Туда, где навеки вместе жили бы мы.
Надоедливая песня мешала сосредоточиться. Хейд вышел в гостиную и с трудом повернул у радио заедающий переключатель. Голос певички медленно затих.
А наш дирижабль всё уходит вдаль,
А наш дирижабль всё уходит вдаль…
Так и не дождавшись нас.

***

День складывался на редкость удачно. В бюро добрых услуг повезло урвать выгодный заказ на устранение замыканий в проводке, заодно подрезать пару кошельков. Лёгкие деньги раззадорили аппетит, поэтому Хейд прихватил работу в менее законной конторе – и вот, бутылка коньяка слегка выпирает под пиджаком, убранная в глубокий внутренний карман. Каждый раз он развлекал себя игрой «угадай, что в бутылке». Ему придётся вернуть кольцо, когда-то подаренное любовнице? Похитить компромат на важную шишку? Банально обчистить шкатулку с семейными ценностями? Горлышко перевязали алой лентой – знак крайней срочности, это только подогревало интерес.
В трущобах Обводного канала находилась его укромная нора – место, где Хейд мог отдохнуть в перерывах между двумя работами. Квартиру сдавала миссис Бэллвош, бравшая раз в неделю скромную плату, но с одним условием. Ерундовым, как подумалось в начале. Но с каждым днём становилось очевиднее, насколько сильно ошибся Хейд и насколько коварной оказалась миссис Бэллвош.
– Свали, мешаешься.
На стопочке романов, оставшихся от хозяйки, возлежал огромный кот. Хейд не запоминал его кличку, потому звал Первым из-за единственного пятна на персиково-рыжей шерсти – ровной белой линии на лбу. Занятый массивной тушей стол был слишком мал для двоих, потому Хейд без раздумий согнал кота шлепком. Первый спрыгнул на пол и зашипел, но его привычно проигнорировали. Итак, кот – то самое досадное условие. Он остался от мужа коварной старухи, которая не придумала ничего лучше, чем скидывать заботу о животном наивным арендаторам.
Щёлкнул переключатель, и радио заиграло набившие оскомину песни – они помогали настроиться на рабочий лад. Хейд пинцетом вытащил из бутылки свёрнутый в трубочку лист и пробежался взглядом по сетке из цифр, написанных размашистым небрежным почерком. Странно.
«Видимо, Несса была не совсем трезвой или очень уставшей», – Хейд не узнавал почерк старой подруги, но кто, кроме неё, мог шифровать заказ? Все тайные метки на своём месте, не придраться. На обратной стороне листа нашлась подпись «См. К.Р.», а ещё ниже – приписка, обведённая красным, которая указывала примерное время и сегодняшнюю дату. Чем заказчик думал, выдвигая такие сроки!
Пришлось достать из шкафа увесистый том «Современной истории Тормандалла» авторства Конана Рикко, благодаря ему сетка цифр превратилась в набор слов. Подумав немного, Хейд сложил из них нечто осмысленное: резиденция квадрианцев, третий этаж, помеченное крестом окно, цель – Дар Квадранты. Ясно теперь, к чему такая срочность – застать приближённого на одном месте, если он не приехал с миссией, та ещё задачка. Майра, организатор воровской лотереи, как раз смеялась недавно: «В последнее время рука у тебя невезучая, спорим, если Сорокам прилетит заказ на Дар, именно ты его и вытащишь».
«Похоже, у Майры проклюнулся дар предвидения», – невесело усмехнулся Хейд, но отказываться от дела, впрочем, не собирался. Вдруг сегодняшняя удача поможет ему в вылазке?
Он отыскал на карте Дарнелла нужную улицу и дом. Знакомый адрес. Хейд бывал в резиденции год назад, по заказу бюро – очередные проблемы с проводкой, но чинить такое старьё бесполезно, только менять. Кто бы мог подумать, что придётся вновь наведаться туда в гости. Стоило начать собираться на дело, как всплыла подлянка Первого: тот пробрался в спальню и испачкал шерстью подготовленный комбинезон, вдобавок кое-где его подрав. На всякий случай Хейд обнюхал ткань. С несносного кота станется опозорить своего противника, помочившись на его одежду.
«Если к зиме не съеду, пущу на рукавицы и мясную похлёбку», – Хейд смахнул с груди шерсть и потянулся к поясу с подсумками. А вот и второй сюрприз: кот погрыз крепления баллончика с усыпляющим газом. Хейд цокнул языком. Баллон не раз его выручал, но он слишком широкий, в другие крепления никак не влезал. Время поджимало. Штопкой придётся заняться завтра, но для надёжности он прошёлся разок иголкой с ниткой. Подёргал, проверяя на прочность – хватит на одну ночь.
Вечерний Дарнелл встретил Хейда предгрозовой прохладой. Торгаши горланили наперебой, продавая по дешёвке остатки еды, что пришлось как нельзя кстати: на выбор были варёные мидии, рыбные пироги, да паровые булочки с мясом – на последних Хейд и остановился.
– Тебе с чем, мальчик: кроликом, птицей, или вот, один с говядиной остался, хочешь? – благодушно пробасил мужчина и поправил на носу пенсне. Стоило ему присмотреться к Хейду, как щекастая рожа тут же скривилась. – Проваливай, крыса поганая, пока всех нормальных покупателей не распугал. Шуш!
Хейд пожал плечами. Староват он уже, чтобы кидаться на любого, кому его чужеземная кровь встала поперёк горла. Неприятный осадок сгладил кое-чей дневной заработок, осевший в подсумке – деньги ведь, как в народе говорят, к деньгам шли. Голодным Хейд не остался: обменял шиллет на печёный картофель у не такой принципиальной торговки. Путь до резиденции удалось сократить через парк, обычно малолюдный, но сегодня его облюбовали чудаковатые ряженые люди. Шума от них было на всю округу: кто-то играл на кожаных бубнах, кто-то хлопал в ладоши, кто-то пел. Локти этих крикунов так и норовили прилететь Хейду в лицо, но ему было не привыкать уклоняться от помех.
– Потанцуй со мной! – за его руку ухватилась смуглая девица с косой чёрных волос. – Не думала, что встречу здесь ещё одного айрхе. Великие ханы свели нас, не иначе! – она лукаво прищурила подведённые сурьмой глаза, такие же, как у Хейда: раскосые, цвета чернослива. – Сегодня даже духи пришли разделить с нами праздник, и ты присоединяйся, брат.
Чужое прикосновение – как ножом по нервам. Хейд стряхнул с себя руку и молча растворился в толпе. Ни «братья», ни «сёстры» ему не нужны. Он почти выбрался из парка, как вдруг наткнулся на забавную картину: женщина в зелёном балахоне кружилась вокруг торгового автомата с напитками, она то скребла по стеклу пальцами, то водила ладонями по корпусу, не понимая, как заставить страшный неприступный агрегат поделиться бутылочкой.
– Вам помочь? – мимоходом спросил Хейд, в котором сработала профессиональная привычка. Не воровская, вполне цивильная: днём он ходил по домам как работник бюро услуг и возвращал жизнь всевозможным приборам. Зачастую поломки были связаны с такими глупыми причинами, что можно неделями байки рассказывать. Хейду несложно исправить невежество людей, пусть ему и не доплачивали за лишние хлопоты.
– Молока… мне бы молока, – лицо женщины скрывала маска в виде морды корсака. – Не понимаю, как открыть этот мешок. Тут какой-то секрет?
– Есть один, – Хейд закинул шиллет в прорезь. Автомат шумно заработал, незнакомка вздрогнула от неожиданности, когда он с громким щелчком выплюнул бутылочку.
– Как чудно?. Предки моих предков и их предки могли получить молоко, лишь касаясь живого, и с живыми потом делились. Теперь оно в железных мешках, которые делятся в обмен на другое железо. – Ногти оказались как когти, с лёгкостью подцепили крышечку и сорвали её. Женщина покачала головой. – Это молоко, оно же мёртвое совсем, в нём тепла нет. Вот же странные времена настали…
– В следующий раз берите воду, с ней не прогадаете, – Хейда судьба молока из автомата не особенно тронула.
– Спасибо, что помог договориться с железным мешком, маленький человек, – лисья морда оказалась непозволительно близко, уставилась на Хейда пустыми глазницами. – Чую в тебе родное. Тоже ведь под степным солнцем рождён да тёплым молоком вскормлен, но не здесь, где-то далеко, за морем.
– На вторую бутылку монету не дам, – Хейд мигом растерял половину доброжелательности. Он попытался обойти странную особу, но его перехватили за плечо. Вот же прилипала! До квадрианской резиденции оставалась пара шагов, за кронами деревьев уже можно было различить свет в окнах.
– Маленький человек, забудь о железках. Предки моих предков на дар отвечали даром, и я тебя без ответного дара не отпущу. Таков закон, – в руке женщины-лисицы оказалась пиала, в которую она вылила молоко. Выбросив бутылку, она протянула мешочек с маковыми зёрнами. – Мой дар – кусочек будущего. Кинь горсть.
В такие моменты Хейд вспоминал, почему решил остаться в городе, в цивилизации, и не горел желанием возвращаться к корням. Крайне душным и навязчивым корням.
– Я не хочу знать, как зовут суженую, – в его насыщенном графике не осталось места для семьи, – ждёт ли меня богатство, – всё, что хотелось, он мог украсть или купить на заработанное, – и где искать счастье, – та жизнь, которую Хейд построил своими руками, устраивала его полностью, – потому простите, но не интересует.
– Так давай погадаем на смерть, – женщина-лиса настойчиво протягивала мешочек с маком. – К ней никто не безразличен.
Башенные часы ожили, их перекатистый гул слышался издалека. Первый удар. С раздражённым вздохом Хейд набрал горсть зёрен и не глядя кинул в пиалу, половину рассыпав мимо. Пятый удар. В резиденции разом погас свет. Восьмой удар. Нечеловечески длинные пальцы обхватили ладонь Хейда, стёрли с подушечек прилипшие зёрна. Показалось?..
– Смерть придёт за тобой в день первого снега, маленький человек.
Последний удар.
– Надеюсь, теперь все правила соблюдены? – Хейд выдернул ладонь из хватки, чувствуя на коже липкий след от прикосновения. – В любом случае – всего хорошего.
К счастью, больше его никто не задерживал, иначе пришлось бы перейти к грубой силе или злому слову, а конфликты он не любил. Пора сосредоточиться на деле. То, что свет в резиденции потух аккурат к тому времени, которое было указано в записке – явно не чудесное совпадение.
Хейд нервно прикусил шрам на губе. Сам особняк, насколько он помнил, раньше принадлежал роду Эливайнн. Эта семейка толстосумов приложила руку к строительству Дарнелла в столь давние времена, когда город даже не носил своего нынешнего названия. Таких домов уже мало осталось: его линии были плавными, округлыми, главное здание возвышалось куполообразной башней, а пристроенные к нему крылья полукругом охватывали внутренний дворик, будто обнимая. Совсем непохоже на нынешний Дарнелл – угловатый, хищный. Несуразный. Хейд присмотрелся к горельефу над окном третьего этажа: две Поющие девы держали скрещённые копья. Вот и нашлось место из записки.
Несмотря на поздний час, у резиденции то и дело кто-то шатался. На Хейда, однако, никто не обращал внимания: стоило взгляду наткнуться на комбинезон, похожий на форму работников бюро услуг, как любопытство разом угасало. Лучше сработали бы только обноски попрошаек. Подгадав момент, Хейд протиснулся между прутьями забора и затерялся в высоких кустах.
«Придётся немного размяться», – он потёр ладони друг о друга, пока мысленно прочерчивал путь. Благо ему было за что ухватиться на стене, а если рядом не оставалось горельефов, он просовывал в щели клюв самодельного ледоруба. Наивные люди до сих пор верили, что прутья с вензелями спасут их от домушников, но против Хейда это точно не сработало: хоть и с трудом, он протиснулся сквозь решётку. Вдруг острый край вензеля зацепил крепёж баллончика с газом. Хейд тут же замер, потрогал швы – не порвались ли? На ощупь понять было сложно. Не поворачивать же назад, когда он одной ногой в комнате? Баллончик ещё держится, потерпит.
Створки окна были гостеприимно приоткрыты. Перво-наперво Хейд привязал к решётке конец каната – пригодится во время спуска. Натянул на лицо маску-респиратор – необходимая подстраховка, когда носишь с собой баллончик с сильнодействующим газом. Приоткрыв шторы, он заглянул в щёлочку одним глазом. Гостиная, значит. По размерам она была как вся квартирка Хейда на Обводном канале, но он не видел никаких вещей, которые могли бы заинтересовать скупщиков: одна старая мебель. Не так уж и богато живут квадрианские шишки, как оказалось.
На присутствие жильца намекал чемодан у двери, да растопленный камин. Где же он сам? А его сторожевая собачка из Хранителей? За благородным названием скрывались обычные наёмники: такие сначала пускают пулю в голову, а потом уже спрашивают, кто ты такой – против них комбинезон не спасёт. Хейд мог похвастаться множеством талантов, но умение драться в них не входило. Останавливать пули – тоже.
Хейд выждал немного и тенью скользнул внутрь. Прислушался к доскам: надёжны ли? Не скрипнут предательски под его весом? Если предположить, что Дар сейчас не на шее приближённого, то где он мог быть? Со своими ритуальными штучками они бегают, как с хрустальной жемчужиной. В чемодан её не убрать, другому не доверить. Может, в спальне?
– Я-то думала, чего твоя комната пустует, а ты всё хозяйскую дверь сторожишь, – раздался из коридора приглушённый женский голос. – Тебя хорошо кормят за такое усердие?
– Не ожидал тебя сегодня встретить. С мастером приехала? Выполняешь его задание?
Хейд замер на пороге спальни. Раз Хранитель шастает рядом, значит, и его подопечный где-то здесь. Скорее всего, в уборной. Кэйшес их всех прокляни! Может, стоит наведаться позже, когда все уснут? Или же попробовать рискнуть? Хейд думал, а руки делали своё дело. Пять минут – и он исчезнет, как звёзды на рассвете.
– Я всё ещё в немилости, так что нет. Просто гуляю сама по себе, – хмыкнула Хранительница. – Вид у тебя нездоровый. Отоспался бы, пока есть возможность. Никто твою девчонку не украдёт, или надеешься, что она к себе на ночь пригласит?
– Опять твои шуточки, – вздохнул Хранитель-у-двери. – Мне неспокойно. Лучше подожду немного, удостоверюсь, что всё тихо. Ты, кстати, очень в этом мешаешь, Катерина.
На туалетном столике лежали каплевидные серёжки с изумрудами, теперь они болтались в кармане Хейда. В верхнем ящике нашлись пудреница и складное зеркало, украшенное мельчайшей мозаикой. Та сверкала в полумраке, возможно, тоже из драгоценных камней – стоило прихватить. Его приближённый – женщина. Все шансы улизнуть раньше, чем та закончит вечерний туалет.
Рядом с чернильницей лежала парочка конвертов и раскрытый лист, заманивающий всем своим видом. Хейд не удержался и вчитался в мелкий почерк:
«…Не удивляйтесь, что обращаюсь к вам подобным образом. Сейчас я в трезвом уме и памяти, но не знаю, будет ли это так завтра, или через пять минут. Вы были правы. Во всём правы. То, что я здесь напишу, воспринимайте как непреложный приказ: нет больше доверия ни языку моему, ни мыслям…»
Письмо обрывалось багровым пятном. Странная, но бесполезная находка. Жаль, Хейд мог бы толкнуть интересные вести информаторам.
– Ты разбиваешь мне сердце. Только я обрадовалась старому другу, а он меня разве что метлой не гонит. Расслабься, ни один безумец не рискнёт лезть в резиденцию, пока тут Хранители.
– К слову о Хранителях: что ты здесь забыла, да ещё без приказа мастера? Разве тебя не назначили служить в столице вместе с Даниилом? Это далековато от Дарнелла.
– У кошек свои тропинки к счастью… – туманно протянула Хранительница.
Женские побрякушки – приятная закуска, но аппетит ею не утолить. Хейд нашёл кожаный саквояж, оставленный у изголовья кровати. Парочка меховых рукавиц, спички, кошелёк – о, приятная находка, – мятные леденцы, записная книжка, карты, в этой ерунде можно копаться бесконечно, но что-то смущало. Саквояж выглядел пухлее, чем оказался внутри. Пощупав швы, Хейд нашёл застёжки потайного отдела, в котором пряталась шкатулка из меди. Чуточку колдовства отмычками, и вот оно, главное блюдо: длинный шнур, сплетённый из алой ленты и чёрной кожи, он змеёй окружал золотой зажим с огромным рубином. Дар Квадранты. Вживую он выглядел куда красивее, чем на иллюстрациях в книгах.
Вот теперь можно сваливать. Хейд перемахнул через кровать, и тут многострадальные ремни не выдержали нагрузки. Баллончик грохнулся на пол, с противным скрежетом покатился под кровать, цепляясь железными боками за неровности на полу. Сердце Хейда упало и укатилось вслед за ним.
Дверь уборной открылась. На пороге спальни появился силуэт.
– Раймонд, это вы? Что-то случилось? – сонно проговорила девушка, заплетая рыжие волосы в косу. Из одежды – лишь ночная сорочка, но почему-то её сейчас это не смущало.
Пальцы замерли.
«Она поняла, что я не Раймонд…»
Брови медленно поползли вверх.
«…доходит, что меня тут быть не должно…»
Глаза расширились, дыхание спёрло. Хейд физически ощущал, как в горле девушки зарождается вскрик. Один звук до смерти. Будет это пуля? Или меч? Чем её Хранитель, чёртов пёс, оборвёт жизнь вора?
«Не хочу умирать. Только не я. Не я!»
Вместо крика девушка издала надрывный хрип, когда в её горло воткнулся метательный нож. Она не успела осесть на пол, а Хейд уже вылетел из окна, ободрав о прутья кожу на висках. Схватившись за канат, он соскользнул на крышу пристройки. Хейд ничего не слышал, кроме стука крови в ушах, кроме булькающей крови из шеи приближённой. Мчался во весь дух, летел, и пули летели с ним наперегонки, но сегодня он оказался ловчее. Хейд спрятался за дымовой трубой, прижал колени к груди и постарался сделаться ещё меньше ростом, чем есть. Пуля просвистела прямо над ухом – шестая по счёту. Перезарядка!
Хейд, уже не таясь, поднялся на ноги – и побежал так быстро, как ещё никогда в жизни. Старый шифер едва успевал хрустеть под сапогами, перед глазами мелькали трубы, встревоженные птицы, улочки; дворы и фонари безучастно наблюдали за его бегством через весь город. Лишь увидев набережную Обводного канала, Хейд очнулся и остановился. Ноги подкашивались. Сердце бухало в груди. Рухнув на скамейку, он бездумно уставился в пасмурное небо, не в силах отдышаться.
«Что-то пошло не так. Что-то определённо пошло не так», – звучало в голове заевшей пластинкой. Когда он оступился? Когда в лотерее выпал именно этот заказ? Дрянной кот порвал ремень? Может, он сработал слишком медленно? Было ли хоть какое-то оправдание тому, что этой ночью он впервые убил человека? Прогремел гром, или, может, его настигли пули Хранителей. От дождевой капли, попавшей в глаз, Хейд вздрогнул, как от удара током.
Он никогда не убивал. Хейда можно было назвать талантливым радиомастером, хорошим вором, эгоистом, лицемером – на что хватит фантазии, – но не убийцей. Он мог допустить несерьёзную мысль о расправе над обнаглевшим котом, но никогда не хотел иметь на своей совести жизнь девушки, которая закончила вечерний туалет на минуту раньше, чем стоило бы.
Хейд глянул на свои руки в перчатках. Вместо дождевых капель мерещились капли крови. Может, это они и есть? Брызнуло, когда нож попал в горло. Или когда он пронёсся мимо, а она падала, давясь так и не рождённым криком. Хейд растерянно потрогал левое бедро. Там, на специальных крепежах, покоилось пять метательных ножей – подарок Майры на десятилетие их знакомства. «Что ты, как дамочка трусливая, с баллончиком ходишь? – сказала она тогда. – Как тебя ещё местные шавки не загрызли, диву даюсь. Держи, пригодится. Хоть пригрозить будет чем».
Пригодилось. Теперь из пяти ножей осталось четыре, и что с этим делать – Хейд не знал.

Глава № 4. Брошенный пёс
София Тарнетт умерла до того, как он взял её на руки.
Кровь мерещилась всюду: в пламени камина, на полу, на стенах, на покрывале. Виктор помнил, как спустил обойму в ускользающую тень убийцы; помнил, как бился о решётку в безумном желании вынести её и кинуться в погоню, но его схватили за плечи и повалили на пол. Остальные воспоминания скрыла кровавая пелена.
Хлёсткая пощёчина заставила прийти в себя. В глаза бил электрический свет. Вокруг голые стены, какие-то бочки и ящики – наверное, склад. Руки Виктора крепко привязали к спинке стула, на котором он сидел. Голова болезненно пульсировала на затылке. Скорее всего, кто-то из Хранителей обезвредил его ударом. Как он мог потерять над собой контроль? Немыслимо. Недопустимо! Лишь бы не успел причинить кому-то вред. Почему всё так сложилось? В этом проклятом доме находилось несколько десятков человек, но умерла именно она…
– Ты готов говорить?
Единственное, ради чего Виктора призвали быть с ней, – защищать, защищать как раз от таких ублюдков, одного из которых он упустил, и мисс Тарнетт он упустил…
– Кэйшес тебя прокляни, Раймонд! Возвращайся на землю!
Виктор с трудом поднял взгляд, хотя человек перед ним – последний, на кого он имел право смотреть. На ящике сидел мужчина, с залысинами у седых висков. На плечах – сырой от дождя плащ, подошвы высоких сапог были измазаны грязью и глиной. Свет лампочки резкими тенями выделял морщины и белеющие шрамы на его лице, изломанный нос походил на соколиный клюв. Дариус Тарнетт провёл ладонью по отросшей щетине, рассматривая Виктора непроницаемым взглядом. К сожалению, одними глазами они ничего друг другу поведать не могли.
– Я всё ещё жду ответа, – голос мастера был слишком мягким и спокойным, чем напоминал голос мисс Тарнетт.
– Я готов ответить перед законом, сэр.
Мастер достал из-за пояса тот самый метательный нож, которым убили его дочь, и стёр пальцем засохшие разводы с лезвия. Виктор не выдержал, отвёл взгляд и уставился на свои сапоги. Что за пятна? Неужели тоже от крови?
– Закон обождёт. Ему не впервой, – мастер указал кончиком ножа на Виктора. – Расскажи всё, что помнишь.
– Я услышал подозрительный шум из комнаты мисс Тарнетт и кинулся на помощь, но она истекла кровью слишком быстро. Убийца сбежал через окно, я не смог его пристрелить.
– Как он выглядел?
– Одет в чёрное. Рост невысокий, скорее всего, айрхе. На этом всё. Я видел убийцу лишь мельком.
Мастер вздохнул и потёр переносицу. Своею ли рукой он оборвёт жизнь провалившегося Хранителя? В их уставе было жестокое, но справедливое правило: не смог сберечь хранимого – разделишь его участь. Правило непреложно, как и законы Квадранты, потому о его истоках никто не задумывался – по крайней мере, вслух.
– Когда мне ожидать своё наказание, мастер? – Виктор не выдержал затянувшегося молчания.
– Помереть невтерпёж? Обычно те, кто оказывались на твоём месте, клялись стать лучше и не совершать подобных ошибок.
Виктор промолчал. Скажи он, что желает умереть, – и соврал бы. Как теперь жить, он тоже не представлял. Мастер с явным усилием встал с ящика, стараясь не опираться на правую ногу. Прихрамывая, он обошёл Виктора и замер за его спиной. Дыхание спёрло в горле, мышцы на руках напряглись, повинуясь животному инстинкту освободиться, но Виктор сдержал себя. Мастеру позволено решать его судьбу, и Хранитель Раймонд подчинился.
Лезвие злополучного ножа замерло перед глазами. Странно, что не в горле.
– Посмотри внимательно. О чём тебе может рассказать этот нож?
Что от него хотели услышать? Явно не о пятнах крови или степени заточки. Высохшие разводы почти стёрлись, и если приглядеться…
– На нём гравировка?
– Верное направление. Присмотрись ещё лучше.
Чернёные линии украшали полированную сталь: угадывалась морда какого-то животного и часть лапы. Рисунок казался неполным.
– Это нож из набора братьев… – Виктор нахмурился, судорожно роясь в воспоминаниях. – Монселле?
– Верно. Чужеземные оружейники, лет десять назад они пытались с нами сотрудничать, если меня самого не обманывает память.
– …а вы отказали из-за их любви к декоративности в ущерб практичности, – Виктор начал догадываться, к чему подводил мастер. – Это же они обожали выпускать наборы оружия и украшать их гравировкой с общим рисунком? Катерине хватило бы такой зацепки.
На душе полегчало от мысли, что хоть кто-нибудь когда-нибудь прижмёт ногтем ту неуловимую сволочь.
– Да, она умная хорошая девочка с хорошими связями среди умных людей. Вот только поклонника донов Монселле будет искать не она.
Нож пропал из поля зрения. Путы ослабли. Виктор разглядывал следы от верёвок на коже, грязные рукава мундира и засохшую кровь под ногтями. Вновь стало дурно.
– А сталь-то хороша… Если бы не эти глупые украшательства и упрямство Монселле… – прокряхтел мастер, возвращаясь на свой ящик. – Не смотри так удивлённо, Раймонд. Ты провалил задание: позволил убить мою дочь – последнюю из рода Тарнетт, не считая такую развалюху, как я. Неужели ты думал, что отделаешься быстрой смертью? – неуловимое движение рукой, и нож воткнулся в сиденье стула ровно между ног Виктора. Тот запоздало дёрнулся, голова отозвалась вспышкой боли. – Ты умрёшь как Хранитель, но заклинаю всей Квадрантой разом: живи отныне в любой личине, в какой хочешь, но найди убийцу. Этот нож должен оказаться в его горле. Только с его смертью я позволяю тебе получить избавление: через смерть или новую жизнь – решай сам, мне плевать.
Мастер покрутил между пальцев колечко с жемчужиной. Глянул на Виктора исподлобья, а тот не посмел отвести взгляд. Без минуты бывший Хранитель чувствовал, как на его горле затягивается ошейник. Выжженное давным-давно рукой мастера клеймо отозвалось под мундиром свежей болью от раскалённого тавро.
– Таков для тебя мой последний приказ.

Часть II. Глава № 1. Гнездо без птенцов
Отрывок из потрёпанного журнала.
Запись № 84:
«…ранен, но я добрался до Дарнелла. Подумать только, спустя десятки лет я вернулся в эту дыру. Может, хоть брата поищу. Жив ли он ещё? Самое ужасное – в моих силах его найти, но я боюсь. Одного близкого человека уже загубил, а скольких оставил несчастными…»
Слова расплылись из-за капель дождя.
«…чуть не угодил в ловушку Левиафанов. Теперь я застрял в руинах над Горнилом. Люди держатся от этого холма подальше, считают его дурным местом. Забавное совпадение. Или нет. Не хочу об этом думать. Придётся мне воспользоваться даром Глашатая, собирая пёрышко за пёрышком. Скоро весь город будет у меня как на ладони. Скоро всюду будут мои глаза».
Угол листа обгорел.
* * *
Камень красоты потрясающей, даже фантастической. Золотые крылья держат его в тесных объятиях, искры носятся по выгравированной сети геометрических рисунков в такт собственному пульсу. Будто единое живое существо.
Оно поёт. Оно зовёт. Оно говорит. Оно предупреждает? Оно угрожает? Оно радо ему?
Внутри камня зарождается нечто тёмное. Блеск исчезает. Искры гаснут. По гравировке, как по венам, бегут струйки крови, делая рисунок более явным. Крылья плавятся воском. Кровь течёт по запястью, но чья она – его собственная или камня?
Пение превращается в шипение.
Он пытается выкинуть боло, но оплавленное золото тонким слоем обвивает руку. Капли падают в бездну, вместе с ними стекает кожа и плоть с оголившихся костей. Хочется орать от боли, но лишь камень имеет право голоса.
Что делать? Надо срочно что-то сделать. Его пожирают! Его сжигают заживо! Его разум уничтожают! Его!..
* * *
Хейд ударил рукой по чьей-то морде и вздрогнул от боли. Пот стекал по лбу и вискам. Страшно было пошевелить пальцами – вдруг от них остался лишь обугленный остов? Вот же бред приснился. Всё из-за того, что он заснул за столом. Или из-за того, что прошлой ночью убил человека. Хейд поплёлся к умывальнику, устало потирая лицо. Он смыл кровь с отметин от когтей Первого, да так и замер, опершись руками о раковину. Плеск воды успокоил расшатанные нервы и унёс с собой остатки кошмара.
Карающее правосудие так и не явилось в квартирку на Обводной.
Хейд просидел на кухне всю ночь, думая о том, как ему теперь быть. Даже несносный кот затаился, чуял, что случилось нечто непоправимое. Со сцены нужно было уйти тихо. Информаторы, сучьи дети, всегда на стрёме, будто всевидящие духи: они умудрялись быть всюду, всё слышать и всё знать. Но как долго прятаться на дне, несколько недель? Месяцев? А может придётся и вовсе бежать из Дарнелла. Хейд не любил этот город, и всё же перспектива потерять годами наработанные связи пугала не меньше, чем угроза казни.
Небо за окном посветлело – вот и наступил новый день. Пришло время натянуть на себя вторую личину: Хейд должен выглядеть, как приличный гражданин, а не как носившийся по всему городу вор-убийца-юных-дев. Опасной бритвой он избавился от щетины, стараясь не задеть шрамы на подбородке. Долго возился с волосами, укладывая воском вьющиеся чёрные пряди – будь проклята современная мода. Осталось спрятать Дар Квадранты в потайной карман жилета, накинуть сверху пиджак и нацепить кепку-восьмиклинку. Какие же странные побрякушки, оказывается, носят приближённые: Дар обладал собственным теплом, грел им не только оледеневшие после воды пальцы, но и сердце, и даже душу. Противоречивые ощущения, мягко говоря. Они Хейду не нравились, чуял интуитивно – не к добру, но пусть лучше у заказчика болит голова, что делать с этой штукой.
Дарнелл лениво просыпался, ещё не зная, какой трагичный заголовок появится на первых страницах газет. На каждом углу мальчишки будут наперебой горланить о смерти приближённой, чтобы впарить за шиллет свежий номер, и к обеду об этом узнают даже портовые крысы. Знатный начнётся переполох, успеть бы к тому времени добраться до Сорочьего Гнезда. Путь к нему был неблизкий: Дарнелл занимал три острова, отделённых от суши руслами рек, и Хейду нужно перебраться с острова Тараск на соседний, Паясу – там-то и притаилось логово воров. Благо у него была «Шелест», маленькая и юркая, как он сам. Некогда эту лодку, всю в пробоинах, он нашёл у заброшенной пристани. В море на таком судне выходить самоубийственно, зато «Шелест» могла проплыть по самым узким жилам города.
Мотор завёлся неохотно, он тоже не успел отойти от сонной дрёмы. С утробным гудением «Шелест» рванула навстречу солнцу, и водная гладь отрезала Хейда от надоевшего мира. В такие моменты вспоминались дни, когда мать разрешала забраться в свой ял: они вместе ловили рыбу, ныряли за моллюсками и жемчугом, к вечеру корзины всегда ломились от добычи. Даже спустя много лет Хейд помнил пронзительную голубизну морской воды, столь чистой, что он мог, свесившись с борта, следить за подводной жизнью. Воды Дарнелла оказались совершенно иными: грязными, беспокойными, они оставляли на побережье зловонные следы из водорослей, а вместо жемчужин в речных каналах можно было найти только мусор.
Басовитый крик уничтожил весь мирный настрой:
– Опаньки, цивильчик, это ты, что ли, в своей тарелке плывёшь?
Хейд приглушил мотор и оглянулся в сторону набережной. Привалившись к ограде, ему помахал улыбчивый человек в кремовом костюме-тройке, с платком в зелёный горох, завязанным бантом, и с неизменной шляпой-котелком на голове. Не кто иной, как Счастливчик, скупщик и информатор Сорок.
– Ты в Гнездо или только оттуда? – крикнул в ответ Хейд, подплыв ближе к набережной.
– Да так, шатаюсь, глазом стреляю. Пару красоток присмотрел, но наведаюсь вечерком, дабы, понимаешь, интим и все дела, – ответил Счастливчик и цокнул языком. Хейд услышал это как: «Ходил на разведку, приметил пару интересных мест, собираюсь обчистить ночью». – Рад видеть твою кривую рожу. А то запропал куда-то, наши уже начали ставки делать – повис ты на петле или ещё нет.
– И я соскучился по твоим дряблым щекам, – отозвался Хейд. Он боялся внимания информаторов, но одного из них можно использовать в своих интересах. – Как насчёт почистить друг другу пёрышки, раз уж мы встретились?
– Как с языка снял!
Сорочье Гнездо пряталось в Центральной городской библиотеке, которая вмещала в себя тысячи книг – Хейд прочитал из них все, что были достойны внимания. В юности он любил затеряться в лабиринтах из книжных шкафов, а теперь изредка заглядывал по работе. На то была причина, и она сидела за стойкой в платье с высоким воротничком и убранными в пучок чёрными волосами. Несса Мугнус что-то вычисляла на счётах, крутя в пальцах карандаш. Она даже не обернулась в сторону гостя, лишь процедила:
– Иди прочь, Сорока, гнездо пустует – его разорили звери.
Хейд замер перед её столом. Казалось бы, чего сложного: намекни он Нессе, что хотел через неё закрыть лотерейный заказ, и разом избавился бы от половины проблем. Стрелки настенных часов отсчитывали секунды, а Хейд не мог выдавить и слово, и только сжимал боло сквозь одежду. Горло сдавливало спазмом, он пытался сглотнуть, вернуть над собой контроль. Безуспешно. Его что, Дикая Кэйшес прокляла? Почему голос не слушается? Тепло Дара обратилось в пульсирующий жар. Ещё чуть-чуть – и руки начнут таять, как в том кошмаре.
Стихло постукивание костяшек. Молчаливое присутствие Хейда выводило Нессу из себя.
– Птенцу нужна помощь Матушки-Гусыни, или он прохлаждается от безделья? – для миниатюрной айрхе у неё был удивительно зычный голос. Она удостоила Хейда беглым взглядом поверх очков.
Хейд разжал пальцы и оставил Дар в покое. Жар утих. Ослабли и невидимые путы, сдавившие горло.
– Я недолго пострекочу с другим птенцом и улечу, – медленно проговорил он, – никто и не заметит.
– Как хочешь, но учти, кормушки сегодня закрыты, – ответила Несса и вернулась к счётам. Если она и заметила, что с Хейдом творится неладное, то ей было плевать.
Ступенька за ступенькой Хейд поднимался по лестнице, но делал это на автомате. Всматривался в собственные ладони, несколько раз сжал пальцы в кулак – послушные, как и всегда. Что за ерунда? Ведовство какое-то? Это было бы самое логичное объяснение, не забери он боло у, чёрт подери, квадрианской приближённой! Во что он только ввязался… А главное – как выкручиваться?
Сорочье Гнездо находилось где повыше – на последнем этаже библиотеки. В просторных залах, в которых раньше встречались книжные клубы, теперь собиралось ворьё, а вместо литературных новинок обсуждались удачные вылазки и заключались сделки. В столешницы въелись капли пива и виски, в углу были свалены лежаки – на случай, если надо переждать городской переполох. Обычно в Гнезде всегда кто-то, да ошивался, но сегодня Сороки разлетелись прочь. Крепко же всех прижгла смерть приближённой, раз полиция нарушила старые договорённости и наведалась к Нессе.
Хейд нервно поглядывал на часы, у которых скрутили несколько позолоченных цифр. Ну и куда запропал Счастливчик? Ему-то не надо было оставлять лодку у причала. Хейд уже думал плюнуть и уйти, как вдруг скрипнула оконная рама, и меж занавесок показалось раскрасневшееся лицо – Счастливчик явно почувствовал, что его костерят.
– Ох, ты уже здесь? Извиняй за опоздание. Нос к носу нарвался на законников, а среди них оказалась знакомая, скажем так, морда, – Счастливчик спрыгнул с подоконника и поправил сбившийся бант. Видимо, до Гнезда ему пришлось добираться по крышам. Не самый удобный путь. – Слышал же, о чём по всем радиостанциям чешут? Квадрианской шишке подрезали крылышки прямо у нас в городе. Не везёт бедолагам в последнее время.
Усевшись за стол напротив Хейда, первым делом Счастливчик достал из кармана рюмку и флягу с подозрительно пахнущим содержимым. Неожиданная встреча со «знакомой мордой» хорошо так дала по его нервам.
– Ты, как я понимаю, не разделишь со мной лучший из даров Шинстари? – Хейд в ответ покачал головой. Ему сейчас ни капля, ни крошка в рот не лезла. – И правильно, я бы всё равно делиться не стал. Видел свою рожу? Будто только с виселицы сняли. Уже готовенького, ага. В блудняк угодил?
– Прихворал, – ответил Хейд с заминкой. Лишь бы Дар в кармане вновь не начудил.
– Брешешь ведь, – фыркнул Счастливчик. Отложив в сторонку шляпу, он пригладил волосы так, чтобы скрыть наметившуюся залысину. – Ну да ладно, куда нам, честным ворам, понять проблемы всяких… цивильчиков.
– Эта шутка перестала быть смешной ещё в первый раз.
– А я похож на шутника? Ты и есть цивильчик. Спокойно ходишь среди людей, можешь здороваться с констеблями и флиртовать с благородными дамами… – Счастливчик смерил Хейда оценивающим взглядом, – …с хорошенькими горничными. Здорово иметь репутацию честного работника бюро добрых услуг. Не то что мы – ворьё, шальные Сороки, поганые урки!
– Просто завидуешь тому, что за сутки я могу заработать больше, чем ты за неделю. – Шутки шутками, но пора вспомнить о деле. – Теперь нам обоим на голодном пайке сидеть, пока законники лютуют на улицах и ищут убийцу. Как думаешь, это Курьеры набедокурили?
– Знать не знаю, однако успел пошушукаться с камеристкой из квадрианской резиденции: там не просто приближённого загасили, так ещё и штучку редкую прихватили, над которой они особливо трясутся.
– Кража с убийством? – Хейд приподнял бровь и изобразил лёгкое удивление. – Не почерк Курьеров. Может, кто из наших?
– Я думал об этом, – Счастливчик вдруг сделался непривычно серьёзным. – Но не родил никаких идей. Знаешь же Сорок – люди хоть и шальные, и водятся среди нас отморозки, куда ж без этого, но убивать… не, это слишком. Майр таких на подлёте гонит и правильно делает.
Хейд сцепил под столешницей подрагивающие пальцы. До вчерашнего вечера он тоже думал, что «убийства – это слишком»… Проклятье! Надо же было такому случиться, да ещё именно с ним.
– Дары крадут по всей империи, разве нет? Скорее всего, это был кто-то из залётных, не из Дарнелла. Или ты думаешь?.. – Хейд не стал договаривать, следя за реакцией Счастливчика. Тот покачивал в руке полупустую рюмку и уставился сквозь неё отсутствующим взглядом.
«Ну же, мой честный вор, поделись беспокойством со своим верным другом».
– Обычно за такие весточки я запрашиваю нехилую сумму, знаешь ли, – Счастливчик шутливо погрозил пальцем.
– Мы же просто сплетничаем, ну чего ты, не будь рвачом, – Хейд растянул в жутковатой ухмылке губы, кривые из-за шрамов.
– Эх, ладно, Кэйшес тебе судья. Сделаю исключение, домушник проклятый, всё равно с серьёзных людей за такие истории барыша не получить…
И Счастливчик рассказал о Сороке по имени Эдди Ссыкун. Ему, как и Хейду, лотерея подкинула заказ на Дар Квадранты, но бедолага так перепугался, что хотел обменяться на работу попроще. Счастливчик на это заявил: «Я-то не дурак лезть к фанатикам!», и когда он заглянул к другу через неделю, то готовился встретить пустую квартиру. Эдди, как ни странно, нашёлся живым и здоровым. Более того – он выполнил опасный заказ. Радостным, однако, от этого не выглядел, нёс какую-то чушь: «Не могу спать. Совсем! Одни кошмары снятся. И оно… оно постоянно пытается заговорить со мной. Оно страшное, мой друг, такое страшное. Вижу в любой тени его тень, длинную, с ветвистыми рогами. Оно всегда рядом! Даже сейчас, позади тебя». Счастливчик не стал задерживаться у Эдди, тот казался совсем поехавшим. Вот только совесть, сволочь, грызла. Через день он надумал утащить друга жить в Гнездо, под присмотр Матушки-Гусыни, да опоздал – этот идиот затянул на шее пеньковый галстук.
Счастливчик достал папиросу и чиркнул зажигалкой, совсем забыв о строгом запрете Нессы курить в библиотеке. Его тон стал сухим и лаконичным:
– Я тщательно обыскал квартиру, но Дар так и не нашёл. Одни перья всюду, будто он дюжину куриц перед смертью ощипал. Я поклевал по зёрнышку из разных мест, и знаешь, что нарыл? Ничего. Хотя, казалось бы, такое достижение – грабануть приближённых! Уж среди своих-то трудно удержаться от того, чтобы хвастануть. Но кто-то умер, кто-то пропал без вести. Все концы в воду, даже слухов никаких.
Счастливчик задумчиво выдыхал клубы дыма, но тут запоздало вспомнил о Нессе и затушил папиросу в своей рюмке. Стол тронуть не посмел. Нечасто можно было увидеть его настолько встревоженным. Для него поиск информации – как взлом замков, главное – подобрать нужную отмычку, но сундучок под названием «Дары приближённых» упорно не поддавался, даже если пилить лобзиком.
– Я в растерянности. Майр может что-то знать о вчерашней краже, и то, если заказ на Дар пришёл кому-то из Сорок. Но к нему я не полезу, больно надо. Ещё больший цивильчик, чем ты – тьфу… только ему не говори, лады? – Счастливчик выдержал паузу и с прищуром уставился на Хейда: – Если подумать… Ты-то с Майром на короткой ноге. Может, он и с тобой посплетничает насчёт Даров, а? Потом пошушукаешь со мной. Мы хоть и не дамочки, но хорошие друзья, а это нормально – обсуждать в дружеском кругу горячие новости.
Хейд ждал этой просьбы. Не стал бы Счастливчик откровенничать из одного желания языком почесать.
– Замётано. Передам всё слово в слово.
В ответ Счастливчик мило заулыбался. Или, может, тому виной горничная Марта, которая нарушила их уединение.
– Всегда приятно с тобой сотрудничать, даром что цивильчик, – информатор подмигнул, собрал со стола скудные пожитки, откланялся и ушёл так же, как и пришёл – через окно. Можно ли верить его рассказу о судьбе Эдди? Счастливчик мог приукрасить байку, преследуя свои цели, но Дар ведь на самом деле творил с Хейдом всё, что заблагорассудится. И как теперь от этой дряни избавиться? Никто не смог бы помочь оторвать каменную пиявку лучше квадрианцев, но тогда проще сразу сдаться полиции.
Не оставляло мерзкое чувство, что Хейд угодил в капкан, который вот-вот захлопнется.

Глава № 2. Морские дьяволы
Пот стекал по лбу и застилал глаза. Две руки стальной хваткой вцепились друг в друга, вены вздулись от напряжения. Толпа ревела, стучала ногами по полу, выкрикивала имена, но для соперников все звуки слились в монотонный шум. Неожиданный рывок, буквально из последних сил – и всё кончено. Теперь звучало одно имя.
– Кому-то придётся до конца недели перебиваться водой и хлебом, а, Джон? – рослый мужчина загоготал и сгрёб к себе выигранную ставку. Его соперник насупился, промолчал. Он умел принимать поражения.
– Задрали уже. Если хватает духу силой тягаться, значит, хватит и новую баржу разгрузить. За работу, бездельники! – проорал их начальник, Остин Баккер – плюгавенький мужичок, недобро поглядывавший на всех из-под широкополой шляпы. – А ты, Джон, шуруй загружать ящики на «Лунный путь».
Виктор достал из кармана докерской куртки тряпку и промокнул пот со лба. Он ещё плохо отзывался на новое имя, взятое с какой-то рекламной брошюры. Настоящим старался не светить: слухи расходились быстро, он крупно встрянет и подставит мастера, если они дойдут до Хранителей.
– Злится, что в ставках проиграл. Он на тебя поставил, – поделился с Виктором один из докеров, в его голосе звучало сочувствие.
Глупо с этим спором вышло. Мастер всегда предупреждал опасаться лёгкой наживы. Пришлось отрабатывать свои ошибки на «Лунном пути» – это был грузовой пароход, причаливший несколько дней назад. Капитан лично договорился с Баккером, оставил на него судно и со всей командой отбыл кутить в местных пабах. Погрузка легла на плечи докеров, и всё бы ничего, не будь у «Пути» отломан кран, поднимающий груз с суши. Самую тяжёлую часть работы приходилось делать вручную и стараться не задавать лишних вопросов по поводу ящиков без опознавательных маркеров. Платили негусто, потому желающих добровольно грузить «Лунный путь» не наблюдалось.
Виктор привык всё делать по приказу – с детства из него лепили превосходного, безотказного исполнителя. Нелегко было примириться с мыслью, что отныне он совершенно один. Каждый раз, когда чёрная безысходность давила на плечи вопросами «Куда податься? Что делать дальше?», он напоминал себе: «Делай всё возможное, чтобы отомстить за мисс Тарнетт». Уже неделя минула с той проклятой ночи, а никакого прогресса в поиске убийцы. Скверная из метательного ножа выходила зацепка.
– Начните с тех бочек, которые с красной полосой. Живей, пожалуйста, – указал Эдвин Гилл, сверяясь с журналом. Из всех подчинённых Баккера он нравился Виктору больше всего: молчаливый, думал только о деле, а непоколебимой флегматичностью напоминал мастера Тарнетта.
Затаскивая в трюм пятую по счёту бочку, Виктор заметил тень в иллюминаторе на верхней палубе. Тут же насторожился: кто это? что забыл в каюте? Он строго наказал себе: «Просто делай свою работу, остальное тебя не касается», – а сам косился на палубу. Ближе к полудню Гилл объявил перерыв. Докеры тайком притащили маленький бочонок пива, вяленую рыбу и отварили чечевицу, сели вокруг перевёрнутого ящика, служившего им столом, и разделили еду меж собой. Виктору досталось меньше всего – как новичку, да ещё продувшему в кулачном бою.
«Будь как все. Не выделяйся. Слейся с толпой», – Виктор повторял эти слова подобно Непреложным законам. Грубо шутил, пил, ругался, рассказывал случаи из хранительской жизни, переиначивая их. Изо всех сил старался сбросить личину Хранителя Раймонда, натягивая поверх неё грузчика Джона Доу, чей образ наспех слепил из окружавших его людей. В таком простовато-грубом общении была своя прелесть, если привыкнуть.
Вскоре от скудного пайка ничего не осталось. В голове стоял приятный туман: много лет Виктор отказывал себе во всём, что крепче сидра – как Хранитель, он должен был всегда сохранять трезвость ума и памяти. Очередной нарушенный запрет, один из многих, и сложно сказать, сколько их ещё впереди. Он пытался убедить себя: «Всё это временно. Найду ублюдка. Вобью нож ему в глотку. И…» – и что потом? Податься в наёмники? Остаться грузчиком? Вряд ли он имел право думать о будущем, пока не выполнит приказ мастера.
Виктор мигом вынырнул из мыслей, стоило ему заметить движение на верхней палубе «Лунного пути». Не многовато ли теней там завелось? Докеры развлекались игрой в Пьяного рыбака, как ни в чём не бывало: для них главное – отдохнуть хорошенько, пока Гилл не вернулся с новыми заданиями. Стоило последовать их примеру. Нельзя выделяться… Вот только хранительскую чуйку заткнуть не так-то легко. Благо докеры не слишком-то переживали за охрану парохода, им за это не доплачивали.
Раз тени облюбовали верхнюю палубу, то лучше проверить её в первую очередь. Дверь одной из кают была приоткрыта, там что-то грохотало, кто-то кричал. Виктор бегом ворвался внутрь и успел заметить, как в полумраке тесной комнаты одна из фигур опрокинула другую на пол и начала душить. Времени на вопросы не было, он рывком оттащил нападавшего от жертвы – ею оказался старик в порванной рубашке, заляпанной кровью. Душитель, парень в докерской форме, извернулся угрём и выскользнул из куртки, оставив её в руках Виктора, а сам метнулся за оружием – костяным серпом, который валялся у опрокинутого табурета. У старика прорезался голос: «Не подходи ко мне! Убирайся!», но обойти убийцу он не мог и в отчаянии забился под стол.
Виктор схватил с полки керосиновую лампу и огрел ею убийцу по макушке, пока тот не начал размахивать серпом. Осколки стекла разлетелись по каюте. Душитель покачнулся, тряхнул головой, как пёс, и словно не было ничего. Виктор налетел на него всем своим немалым весом, повалил на грязные половицы и вывернул руку с серпом. Ублюдок рычал, дёргался, скалился от боли, но до белеющих костяшек сжимал пальцы на рукояти.
– Не рыпайся, пока руку не оторвал, – Виктор сильнее заломил кисть, до хруста. Оружие упало на пол.
Под шумок старик выполз из убежища и рванул на улицу, слышались его крики: «Спасите, убивают, спасите!» Убийца замер под Виктором, дышал он шумно, сипло – уже выдохся? Внезапно его мокрый от пота затылок распался на кусочки, как разломанная мозаика. Кусочки обратились в бражников, они облепили лицо Виктора, норовя залезть в нос, глаза, рот и уши. Иллюзия? Нет, хуже – морок! Виктор задыхался, он пытался отмахнуться от назойливых тварей, те и правда исчезли, стоило отпустить убийцу – что тому и требовалось. Парень пнул Виктора в живот, и хоть выглядел он худощаво, а удар оказался такой силы, будто с размаху треснул наковальней. Он бросился за ускользающей жертвой, но едва переступил порог – и в бедро вонзился метательный нож, перебив артерию. Никакой пощады беззаконникам.
– Стой, сукин сын, – прихрамывая от боли, Виктор медленно и неотвратимо надвигался на слабеющего парня. Убийца не удержался на ногах и рухнул на палубу, но даже сейчас не желал сдаваться. Судорожно покопавшись в набедренной сумке, он достал нечто странное, похожее на обтянутую кожей куколку.
– Я приду и по твою душу, – прорычал убийца и сжал куклу в зубах. Он рывком вытащил нож из бедра и услужливо вернул его обратно. Виктор успел прикрыться дверью, ожидая нечто подобное, вот только не ожидал, что убийца вскочит на ноги, унесётся прочь с резвостью зайца, и с разбегу нырнёт с палубы в воду. Единственным напоминанием о нём осталась лишь дорожка из кровавых капель.
Что за чертовщина сейчас произошла? Убийца должен был доживать последние минуты, какой дикий дух в него вселился?
«Зараза. Пусть Пепельная судия развеет твой прах над морем, ведун треклятый», – Виктор скрипнул зубами. Будь у него в руках оружие посерьёзнее ножа, убийце не помогли бы никакие куклы, духи, или чем он там свой фокус провернул. Ни один беззаконник не научился приращивать голову обратно к телу.
Вскоре на пароходе было не протолкнуться – это докеры прибежали на крики старика. Кто-то, увидев кровь, кинулся звать констеблей. Виктор же стоял столбом, весь взмыленный, молчаливый и отрешённый.
– Так кому морду бить? – один из докеров почесал лысую макушку. – Джон, тебе, что ли? Тут свинью резали или человека?
– Стойте, стойте! – сквозь толпу пробился спасённый старик. – Этот мистер мне помог, убийца был ниже ростом и выглядел гораздо моложе.
– Убийца? – раздался голос Баккера. Докеры расступились перед ним, хмурым и раздражённым. Следом унылой тенью семенил Гилл. – Ты клялся, что никто о тебе не знает. Мне не нужны проблемы!
Старик обвёл взглядом всех присутствующих и вежливо улыбнулся. Трясущиеся руки он спрятал в карманах брюк с подтяжками. Жилет, разрезанный в нескольких местах, пропитался кровью; люди смотрели на эти пятна с беспокойством, но предложить помощь никто не решился.
– Уверен, мы сможем договориться, как замять неприятную ситуацию, – старик сделал приглашающий жест. У Баккера загорелись глаза: явно предчувствовал наживу. Он зашептал Гиллу на ухо, тот кивнул и стал разгонять докеров по рабочим местам. Виктор, так и не дождавшись реакции на своё присутствие, опустил голову и пошёл за остальными. Затеряться в толпе, стать одним из всех. Это не так просто, как думалось. Сложно отказаться от старых привычек.
Прошёл где-то час. Виктор отмалчивался на вопросы о «Лунном пути» и помогал грузить в телегу мешки с мукой, когда к нему подошёл Баккер. Судя по умиротворённому виду, он остался доволен «обсуждением инцидента», потому ругаться не стал, только бросил небрежно: «Эй ты, заскочи в трюм "Пути", тебя ждут». Неужели с Виктором тоже «обсудят»? После неудачного спора любой шиллет будет в радость. Старик нашёлся на складе, он копался в одном из жутко тяжёлых ящиков, которые докеры успели возненавидеть. Внутри оказалось холодное оружие. Очень много оружия.
– Спасибо за помощь, мистер. Без вашего вмешательства моё тело сейчас было бы на полпути в крематорий, – старик вытащил кортик из ножен и задумчиво посмотрел на лезвие. – Вы знаете, с кем сражались?
– Беззаконник.
– Не просто беззаконник, как вы, думаю, догадались, – старик осторожным шагом приблизился к спасителю, рассматривая и что-то прикидывая в голове. – Позвольте представиться: Алан Картер. Как я могу обращаться к вам, мистер?
– Джон Доу.
– О, так вы тоже родом из южных краёв империи?
– Зачем я вам нужен? – процедил Виктор.
– Вам явно не впервой участвовать в серьёзных, так сказать, стычках. Но наёмник выжил и ещё вернётся. Они всегда возвращаются. Я бы хотел…
– Нет, – Виктор не стал дослушивать. – Я никудышный защитник. Чем мог – уже помог.
Картер поджал губы. Стёкла в его очках были разбиты, старик то и дело поправлял их, силясь что-то разглядеть.
– Позвольте, я попытаюсь вас переубедить. Поймите, я очень стар для того щекотливого положения, в котором оказался. Когда-то род Картеров имел вес в империи, но с тех пор наша сила увяла. Ожесточились типичные распри за наследство. Десятки лет мне удавалось оставаться в стороне, но мой брат Эдгар… – Картер вздохнул. – Годами я мирно жил в доме, на который заработал собственным трудом, но Эдгар был уверен, что я заглядываюсь на родовой особняк. Теперь брат заплатил наёмникам за мою голову. И всё из-за одной неосторожной фразы!.. – он махнул рукой, словно отгонял муху. – Я собираюсь отплыть на этом пароходе туда, куда не доберутся убийцы, да и вообще никто, кто знал меня. Мои помощники вернутся к вечеру, и мы покинем Дарнелл с закатом. Осталось продержаться четыре часа. Всего четыре часа я прошу вас побыть рядом и защищать меня от мерзавцев. На награду я не поскуплюсь. Раз вы работаете в этом убогом месте, то шиллеты водятся у вас нечасто, верно?
– Почему вы не заявили в полицию?
– Но ведь это не обычные наёмники, а, простите, чёртовы Курьеры! Знаете, как он заставил меня открыть дверь? Заговорил голосом мистера Баккера, прокляни Кэйшес весь его род! – Картер сердито поправил очки. – Куда там констеблям против Курьеров, иногда и вовсе кажется, что они заодно.
Какая ирония. Вечное противостояние: Хранителей нанимают, чтобы защититься от Курьеров; Курьеров нанимают, чтобы добраться до клиентов Хранителей. Но точно ли тот парень был одним из них? Чаще всего Курьеры убивали иллюзиями, проклятиями и кошмарами. Вот так нагло заявиться к жертве и начать её душить – это был совсем не их метод, если только Эдгар не захотел доставить брату как можно больше страданий перед смертью, что слегка выходило за рамки озвученной истории «Не поделили наследство». Виктор обвёл взглядом ящики с оружием.
– Вы же сами понимаете, связываться с Курьерами – себе дороже, – начал он. Картер пытался вставить слово, но Виктор продолжил: – Может, я бы и мог вам помочь, но для этого я должен знать, зачем вы везёте с собой оружейный склад.
– Не знаю, что вы себе надумали, но спешу заверить – перед законом я чист, как невинное дитя! – Картер поднял руки, сдаваясь без боя. – Эти ящики всего лишь эхо былого достатка. Я коллекционировал оружие, изучал историю, много времени и сил на это дело потратил. Не желаю оставлять своё истинное богатство в руках Эдгара, – запальчиво сказал он, но вдруг потух и опустил взгляд. – Этих ящиков хватит на новую жизнь…
При упоминании коллекции глаза Картера так сияли фанатичным огнём, что даже завидно стало, в сравнении с ним Виктор тот ещё чёрствый сухарь. Его ничто не радовало, кроме службы мисс Тарнетт, а теперь и такой мелочи не осталось.
– Раз у вас богатый опыт, сможете что-то рассказать об этом ноже? – Виктор на многое не надеялся, но готов был хвататься за любую соломинку. Он достал из голенища сапога своё бремя и передал Картеру. Тот осторожно взял нож в руки, покрутил, подвигал очки на переносице, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь трещины.
– Метательный нож… из коллекции братьев Монселле, судя по гравировке.
– Я уже догадался. Вы сможете что-то ещё о нём сказать? – Виктор был нетерпелив, и тем допустил ошибку.
– Могу. Шедевры Монселле занимают важное место в моей личной коллекции. Надо только покопаться в памяти… думаю, четырёх часов хватит, чтобы вспомнить все детали.
Вот же старый прохвост. Виктор раздражённо выдохнул, смирившись.
– Я в вашем распоряжении, мистер Картер.

Глава № 3. Зачем крылья певчей птичке?
Рыночная площадь кишела жизнью. Со всех сторон на уши давил то скулёж попрошаек, то галдёж торгашей, которые обсуждали свежие слухи и зазывали народ. Их перекрикивали рабочие с гружёными телегами, гнавшие всех со своего пути. Кто-нибудь нет-нет, да норовил задеть Хейда локтем, толкнуть, отдавить ногу. Худшее место в мире. Вдруг мимо пролетел рослый мальчишка; Хейд едва успел отскочить в сторону, иначе его повалили бы в грязь, а вот торговка орехами зазевалась и села задом в лужу. Под её ругань трое детишек помельче кинулись к прилавку, нагребли в карманы жареных каштанов и растворились в толпе, оставив торговку и подоспевшего констебля в дураках. Хейд мог схватить хотя бы того, первого, но не стал вмешиваться. Не его дело. Каждый выживает как может.
В центре рынка стоял помост: в праздничные дни на нём выступали артисты «Фестиваля чудес Мугнус», в серые будни вешали преступников, обычно таких же воров, как сам Хейд. У ступенек болтался щуплый мальчуган в пиджачке с заплатками и повязанным на шее синим галстуком. Он подчёркнуто небрежно курил папиросу и выдувал дымные кольца, да так увлёкся, что не сразу заметил Хейда рядом с собой.
– Доброго дня, дядечка! Не желаете купить свежий номер «Голоса Дарнелла»? Всего два шиллета, – газетчик улыбнулся, сверкнув желтоватыми зубами. Хейд без лишних слов протянул ему завёрнутые в бумагу папиросы. Мальчишка достал одну, глубоко вдохнул запах табака и прикрыл глаза.
– Годные, – одобрил он. – Сейчас все на шухере – этой ночью хлопнули приближённую. Рейды прочёсывают злачные места от Ахерона до Тараска, все лавочки закрыты. Ближайшие пару дней к скупщикам можете не стучаться.
– Есть догадки, кто виноват?
– Беззаконники, Курьеры, даже Левиафанов притянули. Ещё сами не определились, кого сделать козлом отпущения. Все сидят тихо по углам, чтоб этим самым козлом не стать. Подробности можете прочитать в газетке, – мальчишка хлопнул по полупустой сумке, перекинутой через плечо. – А заказик-то забирать будете? Сестра давно всё сделала, я вас ещё вчера ждал.
– Прости уж, чересчур напряжённый вечер выдался.
Газетчик порылся в сумке и достал нечто, завёрнутое в ткань и обвязанное бечёвкой. В качестве поощрения Хейд купил выпуск «Голоса Дарнелла», пусть мелкий засранец и задирал цену вдвое.
– Будь здоров, Игнат. Не кури так много.
– И вам не хворать, дядечка. Принесите как-нибудь ещё таких папиросок.
Сорок не подозревали в убийстве. Хорошо. Даже замечательно. Конечно, всё могло поменяться в любой момент – Хейд ни на секунду не забывал о потерянном баллончике с газом. Рассказ Счастливчика до сих пор крутился в голове; всё-таки стоило побольше узнать о заказах на Дар, и был на примете человек, который мог помочь. Пришлось вернуться в библиотеку, но на этот раз Хейд вошёл не через парадный вход.
Астральная башня центральной библиотеки возвышалась над домами и отбрасывала на стены солнечные зайчики. Изящное сооружение из стекла и металла, оно оживало благодаря заумной системе рычагов и паровых поршней, раскрывая крышу, как цветок лотоса. Увы, за механизмом давно не ухаживали, и вот уже два поколения дарнеллцев не видело башню в раскрытом состоянии. Утерянное чудо, но не позабытое – Хейд весь продрог, пока сидел на стальном каркасе. Согрев дыханием пальцы, он отбарабанил по стеклу условный стук: три раза по два. В башню можно было пробраться гораздо быстрее, но сейчас он заявился как гость, а не вор. Компанию ему составили вороны: те расселись на трубах, карнизах и уличных фонарях. Десятка три, не меньше.
Терпение кончалось. Хейд постучался в последний раз. Не откроют – уйдёт, и без того хватало дел на сегодня. Он хмурился своему отражению и тут заметил краем глаза нечто странное. Резко оглянулся. Вороны, крыши, сонная малолюдная набережная – всё как обычно, но что-то в этой картинке цепляло, казалось неестественным. Птицы. Они смотрели на Хейда, неотрывно, застыв маленькими угрюмыми гаргульями. Все три десятка. Хейд и сам застыл, не зная, что делать: спасаться или бежать с покаянием к адептам Духовного судии. Он заколотил по окну кулаком, от чего оно утробно завибрировало. Обернулся с опаской, не желая оставлять птиц без присмотра – а те занимались обычными вороньими делами и забыли о существовании напуганного человека.
За стеклом хоть что-то произошло: рука раздвинула листья зелёной изгороди, и к окну вышла сонная девушка в ночнушке до пола. Она открыла створки и замерла ненадолго – прислушивалась.
– Ты ведь в курсе, который час? – грубым тоном поинтересовалось юное создание, поправив кардиган на плечах.
– Слушай, я… – начал Хейд.
– А ведь я не раз и не два предупреждала: если хочешь заглянуть, то только после обеда!
– Айлин…
– Но «Я же сэр Эгоистичная Жопа, я не буду думать о проблемах простых смертных»!
– Скорее, сэр Очень Занятой и Уставший. А ты мисс Не Умею Следить за Своим Языком. Откуда таких выражений набралась?
– От Нессы. Она часто так тебя называет.
Хейд осмотрелся: вороны почти разлетелись. С чего только разнервничался… теперь что, каждой тени бояться?
– Пусти уже, сама ведь замёрзнешь и меня засветишь.
Айлин закатила глаза и скрылась за густой листвой – по всему периметру башни была разбита оранжерея, которая прятала юную жительницу от ненужного внимания. Позёвывая, она ушла к огромному столу, заваленному кипами бумаг, мотками ниток, грязными жестяными тарелками и стаканами. К нему был приставлен удобный диванчик, на котором Айлин часто спала, когда ленилась спускаться в спальню.
– Давай, старик, выкладывай, чего пришёл, – Айлин забралась с ногами на диван, зябко кутаясь в кардиган. Сесть рядом с ней сейчас не получится – прогонит, а других мест и нет, кроме стола. Хейд расчистил для себя угол, он старался не смотреть на объедки и мусор, иначе жуть как хотелось немедленно заняться уборкой. Пришлось сдерживаться. Он всё ещё гость, прямо сейчас – нежеланный.
– Будто мне нужен повод тебя навестить.
– Ты же за два месяца не нашёл минутки заглянуть, – Айлин скрестила на груди смуглые руки. Сердитый воробушек, готовый заклевать любого, кто сунется.
– И нет мне за это оправдания. Зато я пришёл не с пустыми руками, надеялся тебя порадовать, – немного ласки и заботы в голосе, и нужный эффект достигнут. Айлин ещё строила из себя обиженную, и ей было на что обижаться, но Хейд видел: его почти простили. Всегда срабатывало.
– Чего ты там притащил? – фыркнула Айлин, а пальчики-то терзали край кардигана. Хейд нарочито долго копался в сумке, хотя свёрток, прихваченный на рынке у Игната, лежал прямо под рукой. Дождавшись, пока Айлин начнёт кусать губы от нетерпения, он положил подарок ей на колени. Та тут же вцепилась в него, погладила и пощупала со всех сторон, даже уткнулась носом.
– Это… – по привычке хотел пояснить Хейд, но Айлин резко вскинула руку.
– Дай сама угадаю! Это… – чтобы убедиться, она пощупала ещё пару мест, – кошка! Ну? Права же?
– Это енот.
– Неужели? Врёшь, старик! Смотри, вот – острые ушки, – Айлин быстро нащупала уши и подёргала их. – Пушистый хвост. Четыре лапы. Длинная шерсть. Узкая мордочка. Кошка!
– И всё-таки это енот, – Хейд коротко рассмеялся и пересел на диван.
Айлин – чудесный ребёнок, пусть и пытается копировать Нессу как единственный пример для подражания. Не сломалась даже после слепоты, внезапно поразившей её несколько лет назад – за это Хейд в глубине души ею восхищался. Окажись он сам на месте Айлин… Хотелось бы уделять ей больше времени, но у Хейда каждый день был расписан буквально по минутам, забитый безмерно важными делами. Совмещать две жизни в одной не так-то просто.
– Этой ночью город сильно шумел, – Айлин прижалась щекой к плечу Хейда. Она любила чувствовать человеческое тепло рядом, Хейд же – с точностью наоборот, но от девочки никогда не отстранялся. Живя в непроглядном мраке, она чувствовала себя спокойнее, когда знала, что в этой тьме не одна. – Буря гремела, а потом гремели люди. Ночью они заходили греметь в Гнездо, Несса с ними долго ругалась. В итоге она не зашла ко мне ни вчера, ни сегодня. Что-то плохое случилось? Ты знаешь? Ты говорил с ней?
– Убили человека. Законники весь город на уши поставили, – Хейд приложил много усилий, чтобы не дрогнул ни единый мускул, не говоря уж о голосе. Один неровный вдох мог выдать его с потрохами. К сожалению, ему было не привыкать водить за нос даже Айлин.
– Важный, видимо, человек погиб.
– Не переживай, Дарнелл не первый раз так штормит. Скоро все успокоятся.
– А я бы этого не хотела, – Айлин провела пальцем по шву на рукаве пиджака. – Если Сороки перестанут ходить в Гнездо, может, у Нессы появится больше свободного времени, которое она проведёт со мной.
Таких щекотливых тем Хейд старался избегать, потому молча пригладил её волосы, тонкие и мягкие, как пух. Вскоре Айлин расслабилась, её дыхание стало глубже. А вот и удачный момент для собственных вопросов.
– Айлин, – позвал Хейд. Та ответила недовольным «Гмн?». – Поможешь с одним маленьким дельцем?
Айлин отпустила его руку и понуро отстранилась, потирая след от пиджака на щеке. Буркнула: «Что ж, я этого ждала», но ей не хватило боевого запала вновь состроить «раздражённую Нессу».
– Я пришёл к тебе не только из-за этого, – поспешил добавить Хейд. – Хотел занести подарок, и…
– Давай ближе к делу, старик, – перебила его Айлин и сползла с дивана. Размяла затёкшие конечности, руки-ноги у неё были тонкие, как веточки, телом – плоская и тощая, на пару голов ниже энлодской девочки тех же четырнадцати лет. Молочно-белые волосы торчали в стороны взъерошенными перьями. Айлин в этой башне – ну точно птичка в стеклянной клетке. Закончив разминаться, она безошибочно нашла на полу графин с водой и полила ближайшие кусты: сначала нащупывала листья, по ним двигалась ниже по стеблю, пока не натыкалась на землю в горшке. Зная наизусть каждый уголок своего жилища, она могла обходиться без помощи в повседневных делах. Наоборот, страшно оскорблялась: «Слепая, но не безрукая же».
– Ты всё ещё помогаешь Нессе шифровать заказы для лотереи, верно? – Хейд решил начать издалека. Со стороны кустов раздалось «Угум». – Есть один странноватый заказ, из совсем недавних. Расшифровывался по книге Конана Рикко…
– Несса столько заказов шифрует, ещё и поздно ночью. Мне совсем не до того, чтобы что-то из них запоминать. Да и не всегда она зовёт меня помогать, – хоть Айлин и любила перебивать, но сейчас её слова прозвучали слишком поспешно. – Проблемы с заказом? Расшифровать не смог? Это тебе выпало, или кто-то попросил помочь?
– Уже неважно, – отмахнулся Хейд. Он так надеялся обойтись малой кровью – вдруг Айлин что-то слышала от Нессы, что-то запомнила… Похоже, всё-таки придётся навестить Майру. Но не скрутит ли ему руки, не заткнёт ли глотку очередной приступ? А если попробовать написать записку? Должен же найтись способ выкрутиться!
Вдруг в лицо брызнула холодная вода. Хейд вытер глаза рукавом и ошарашенно уставился на Айлин.
– Ну и пошёл вон тогда! – крикнула она. Опустевший графин стукнул о стол, сама Айлин убежала на нижний ярус, в свою комнату. Споткнулась на первой ступеньке, но, сохранив равновесие, гневно фыркнула и скрылась. Где-то внизу хлопнула дверь. У Нессы и Майры в возрасте Айлин характеры были ещё невыносимее, но вода в лицо – явный перебор. В подобные моменты всегда возникала мысль: «Вот если бы я её воспитывал…» – но Хейд никогда не позволял себе её развить. Пора уже смириться с последствиями единственно возможного выбора.
Что ж, если утро не задалось – весь день наперекосяк. С усталым стоном Хейд откинулся на спинку дивана и уставился на стеклянный купол над головой. Вороны так и сидели рядом, да посматривали на вора в ответ. Нет уж, второй раз он на это не поведётся. В мыслях крутилось множество планов на сегодня, да только где взять силы чтобы встать с дивана? Всё из-за недосыпа, но сон – не вариант, а значит пришло время сменить маску.
Посреди города стоял маяк, с виду бесполезный: слишком маленький, слишком далеко от моря, границы которого раньше были совсем другими. Приезжие всегда удивлялись, когда видели над дверями маяка вывеску паба «Последний полёт аиста», а завсегдатаи знали, что в этом месте подают самое вкусное пиво на восточном побережье. «Аист» славился не одним алкоголем. Только здесь можно было выпить чернильный кофе, выращенный на землях Ашвайлии – потерянной для Хейда родины. Его ввоз давно запретили, но с помощью смекалки и капельки удачи повезло урвать кусочек родного края практически бесплатно. Причём без всякого воровства. Со стороны Хейда, по крайней мере.
Ближе к полудню в «Аист» заявился не вор Хейд из рода Мортов, а работник бюро добрых услуг Фелис Харисонн, как было записано во всех официальных документах. Зоркий глаз бармена сразу же приметил гостя:
– Фелис, почтенный мой, как ты вовремя! Мои мысли стали дорогой, которая привела тебя сегодня в паб. В подсобке лампочка вот-вот споёт последнюю песню, глянешь своим мудрым глазом, что да как? – с улыбкой прогудел шин: человек-гора с тёмной, как сажа, кожей, густыми усищами и зататуированной до самых ушей лысой черепушкой.
– Увы, увы, мой друг! Не гневись, Ардашир, но дорога вышла гадкая. Спина моя сгибается от навалившихся бед, – в тон ему ответил Хейд и бросил невыносимо тоскливый взгляд. В годы попрошайничества часто срабатывало.
– Собачий хрен тебе тогда, а не кофе, – сразу же сдулся Ардашир и начал демонстративно протирать стойку от пролитого пива. Хейд перехватил ладонь и сунул под неё перстень так, чтобы никто не видел. Лицо бармена переменилось: кольцо то было ключом, и с ним не стали бы расставаться просто так.
– Только не говори, что решил последовать за Соловьём. Петля – ошибочный путь, дружище. Твоё солнце ещё далеко от заката, – взволнованно прошептал Ардашир.
– Не хорони раньше времени, – Хейд хотел улыбнуться, но из-за шрамов вышла некрасивая ухмылка. – Просто залягу на дно. Возможно, надолго. Пусть оно у тебя побудет, если… случится что. Всё равно я в убежище Соловья уже несколько лет не заглядывал.
Ардашир накрыл перстень тряпкой и убрал под стойку. Он отошёл в подсобку и вскоре вернулся с кружкой, закрытой плотной крышкой, чтобы запах содержимого не чувствовался так явно.
– Прощальная порция за счёт заведения, – будничным тоном сказал он и поставил кружку перед Хейдом.
– Да благослови Квадранта твою доброту.
Вкус у кофе был отвратительный, но только это пойло помогало Хейду взбодриться, с его-то ненормированным режимом. Скрывшись за здоровенной кружкой, он вглядывался в лица посетителей. Любой из них может внезапно подскочить и заковать его в наручники, но всем было плевать на маленького человека в тёмном углу. Пока его портрет не красуется на листовках по всему городу, а имя не кричат на радиостанциях – всё хорошо. Всё хорошо. Всё хорошо…
– Фелис? Фе-елис! Клара рада тебя видеть. Как жизнь? Выглядишь не очень, осунулся весь. Приболел, бедненький?
Плечи Хейда окаменели, стоило почувствовать чужие руки на них. Под бок села миловидная женщина с копной белых кудряшек и усыпанным сероватыми веснушками лицом. Её возраста Хейд не знал, она сама его не знала. Клара Беннет. Чудачка, живущая в «Аисте», и оплачивающая крышу над головой единственным доступным ей способом.
– Жив и ладно, а сама как? – для неё Хейд выбрал один из самых дружелюбных тонов в своём арсенале, но руки с плеч всё-таки убрал.
– Замечательно! Клара познакомилась с прекрасным мужчиной, ты бы видел его, Фелис. Высокий, сильный, ласковый, такой котик. Моряк! У Клары никогда не было моряков. Он обещал увезти Клару в другие страны, представляешь?
– Клара. Клара, послушай меня. У тебя каждые выходные бывают моряки. Тебе опять голову запудрили, не будь дурой.
Клара залилась смехом и утёрла выступившую слезу. Кудряшки тряслись от каждого поворота головы, платье с рюшами задралось опасно высоко, когда она по привычке закинула ногу на ногу, оголив чулки.
– Клара так хочет уехать отсюда, милый Фелис. Котик рассказывал Кларе о далёких странах. Он обещал увезти её туда, представляешь? Расскажи, Фелис, расскажи и ты о своей родине. Клара помнит, что ты задолжал ей интересную историю. Если расскажешь – Клара поцелует тебя в щёчку.
Она смотрела так доверчиво, как ей отказать? Даже Хейд не знал. Он задумался, вспоминая истории из библиотечных книжек.
– Ты боишься птиц? По преданиям дейхе, их зовут глашатаями смерти. А перья, – Хейд изящно достал воронье перо, будто из воздуха, – привлекают умерших. Мой народ уверен, что если ты прожил достойную жизнь, то душа седлает птицу и улетает к небесному морю, на службу Всевидящему хану. Или она не сможет оторваться от земли из-за тяжести грехов, и тогда её прижмёт к груди Хладная Мать, – он указал кончиком пера в сторону открытого окна. – Глянь туда. Видишь стаю ворон? Только представь, что на одной из них сидит твой дальний родственник и ждёт, когда ты умрёшь, чтобы забрать с собой.
Клара ни на секунду не отрывалась от глаз Хейда, застыла, как фарфоровая куколка. Он не оставлял попыток вырвать свою знакомую из летающих замков. Обычно помогали жуткие рассказы: Клара пугалась, иногда обижалась, но к следующей встрече все обиды забывались начисто. Хейд давно смирился с мыслью, что однажды чудачка не вспомнит и его.
В этот раз всё пошло не так. Наоборот, к Кларе вернулся тот вдохновенный вид, с каким она обычно несла бессвязную чушь.
– А Клара видела! Стая птиц, таких чёрных, таких мрачных, и серокожая всадница с птичьим черепком на голове. Светила полная луна, Клара смотрела в своё окошко и видела, как они пролетели над рекой и мостами. То была душа? Да? Как думаешь, милый Фелис, когда Клары не станет, она сможет перелететь моря и океаны? – чудачка вдруг вскочила и раскинула руки, желая объять весь мир: – И будут её ждать на двух синицах папенька и маменька, а на воробье – братец. И ты, милый Фелис, присоединишься к нам на вороне, и улетим мы к тебе на родину, и увидит Клара твои рассказы воочию. Никаких маяков и подвалов, одно небо, солнце, звёзды…
– Моя прекрасная Клара, заткни уже свой рот! – зычно рявкнул Ардашир. – Иначе в кладовке запру, дура крикливая!
Клара послала усачу воздушный поцелуй и улетела навстречу своей очередной самой большой любви. Ардашир с недовольной гримасой натирал стаканы: его Клара откровенно бесила, но при всех своих странностях уж больно хорошо та раскручивала «котиков» на выпивку.
В пабе тем временем творилось небывалое оживление: тощий степняк с рыжей козлиной бородкой собрал вокруг себя чуть ли не всех посетителей. Хейд приметил парочку знакомых воров, каких-то моряков и работников бюро в однотипных комбинезонах. Раздался возглас: «Давайте по одной!» – и под всеобщее ликование у Ардашира и его работниц прибавилось забот.
– Экий вы, мийстер, неверующий! – послышался возглас рыжего фокусника. – Устроим спор! Вы же человек не подставной, не из моих «подпевал», как вы там выразились, верно? Так давайте проверим всё на вас. Любите фокусы? Покажу один из любимых. Если будет больно, то отдам все вырученные за сегодня денежки, – он сжал в ладони набитый кошель.
– А если не почувствую? – мужчина, обычный рабочий, скрестил руки на груди.
– Ха, ещё даже не начали, а уже сомневаетесь в своих словах, мийстер? Если зря меня обвиняли во лжи, то пожертвуете свой кошель!
По-хорошему, Хейду пора идти дальше по намеченному плану, но вместо этого он напряжённо вглядывался в движения, вслушивался в слова, пытаясь понять, что в фокуснике было не так. Объект беспокойства попросил спорщика вытянуть руку и обхватил её ладонями.
– Крепкая рука, в доках работаете? – фокусник скалил зубы.
Ответа Хейд не услышал. Улыбка фокусника стала ещё шире, когда он проткнул ладонь мужчины длинной мешочной иглой. Насквозь. Рабочий посерел, дёрнулся, безуспешно пытаясь освободиться. Толпа приблизилась и скрыла происходящее своими спинами; и тогда фокусник услужливо поднял проткнутую ладонь вверх, всё ещё сжимая запястье.
– Ну? Как ощущения? – вдоволь налюбовавшись растерянностью на лице рабочего, он вытащил иглу. Показал её всем – чистую, без крови – чем вызвал у народа бурю восторга. Мужик водил пальцами по отверстию в ладони, до последнего надеясь, что эта рана – иллюзия. – Сомнения остались? Нет? Тогда был ваш кошель – стал мой. Без всяких фокусов, ха!
– А себя так проткнуть можешь? – подначивал кто-то из зрителей. Фокусник открыл рот, втянул без того впалые щёки и пронзил иглой обе. Не поморщился, даже когда работница паба засунула палец ему в рот и потрогала иглу, только игриво подмигнул.
Толпа требовала больше зрелищ. Одного моряка фокусник заставил захмелеть. Другого – свалиться в обморок. Внушительного вида амбал зарыдал, как ребёнок, под всеобщий смех. Происходящее всё меньше напоминало фокусы и всё больше – беспредел одного заигравшегося беззаконника. В какой-то момент тощий человек выловил Клару, когда та несла выпивку разгорячённым клиентам.
– Милая Верда, составь нам компанию!
– Не Верда – Клара! – хихикая, поправила та и подалась навстречу руке, что с лёгкостью подчиняла людей. Когда узкая ладонь опустилась на её шею, Клара резко обмерла. Потухла заигрывающая улыбка.
– Какой стыд, неужели я обознался? – фокусник усадил безвольную Клару рядом с собой. – Чувствую себя ужасно виноватым. Хочешь, исполню одно твоё желание, дорогая Клара? В качестве извинений – совершенно бесплатно.
Клара рассеянно переводила взгляд с одного клиента на другого. Румянец на щеках сменила мертвенная бледность. Толпу её реакция веселила. «Толку эту дурочку спрашивать», – говорили завсегдатаи паба. «Сейчас покажу её желание, только сниму штаны!» – решил кто-то блеснуть остроумием. Клара попыталась улыбнуться, не в силах сосредоточиться и задержать взгляд хоть на чём-то. Подобное состояние у чудачки Хейд наблюдал лишь раз, в день их знакомства. Почему Ардашир до сих пор не остановил беззаконника? Не мог ведь не понимать, насколько сильно рискует, позволяя тому творить в пабе, что вздумается. Наглый степняк подбивал своих зрителей выпить лишнюю пинту пива – но неужели выручка стоила риска нарваться на гнев квадрианцев? Самому Хейду было невыгодно вмешиваться, чужие проблемы – не его проблемы. Клару, однако, на растерзание толпе он оставлять не захотел.
Пока фокусник на кулаках влёгкую укладывал мужика в два раза больше его самого, Хейд пробрался в генераторную. Сильно вредить не стал – всего лишь вырубил электричество. В потёмках буйное представление тут же стихло.
– Эй, ведун, а свет ты вызвать можешь? – послышался хмельный крик.
– В лучшие дни – хоть солнце зажгу посреди ночи! Да увы, сегодня явно не тот день, – смеясь, ответил фокусник. Зрители отходили от наваждения. Кто-то вспомнил, что опаздывает на работу, и на всех парах побежал на выход. Кто-то решил продолжить пить, но в одиночестве. Вскоре вокруг беззаконника осталась небольшая группа людей – все те, кто непосредственно участвовал в «фокусах».
Хейд стойко принял убийственный взгляд Ардашира, когда подошёл вернуть пустую кружку.
– Стукнет кто, что ты беззаконника пригрел, будешь в петле висеть, – тихо сказал Хейд. Ответить Ардашир не успел, он вдруг осёкся и опустил взгляд. Хейд намёк понял и тоже помалкивал. Его плечо сжали длинные узловатые пальцы.
– Мийстер, а с вами мы ещё не знакомы! Хотите, покажу фокус?
Хейд сжал в руках кружку и подавил рефлекторное желание обернуться.
– Не люблю фокусников. Проваливай.
– Ах, какая жалость. Я ведь был наслышан, что айрхе – народ любителей авантюр.
Ладонь жгла через плотную ткань пиджака, Хейд хотел стряхнуть руку, но плечо онемело. Ардашир заметил, как перекосилось его лицо, и пришёл на помощь.
– Не распугивай мне клиентов, приблуда, – рыкнул он, выглядя и вполовину не так убедительно, как мог. Тощий человек не стал нарываться: по-дружески похлопал Хейда по плечу и оставил в покое.
– Друзья! Нечего нам больше делать в этом унылом месте, – громогласно воскликнул фокусник и хлопнул в ладони. – Айда за мной!
Он позвал – и люди пошли, безропотно и слепо, стайкой утят за своей мамой-уткой. Одна Клара осталась сидеть на месте, пустым взглядом уставившись на столешницу.
– Верда, милая, составишь нам компанию?
– Клара. Клара Беннет, – упрямо повторила та, не оборачиваясь.
– Ай! Да, да, опять вылетело из головы! – беззаконник хлопнул себя по лбу, изображая глубокое раскаяние. Тут же забыв о девице из паба, он с лучезарной улыбкой обернулся к своим новым «друзьям» и увёл их прочь.
Ардашир цокнул языком и налил себе немного пива.
– Чуяло моё бедное сердце, что с рыжей шельмой что-то неладно. Да только поднимешь руку на ведуна… Тьфу, я-то думал, беззаконники – пугалка квадрианцев, а оно во как. В Шинстари таких не встретишь. К несчастью, это единственное, что я могу хорошего сказать о доме.
– Если начнёшь цитировать Непреложные законы – я к тебе больше не приду, – полушутливо пригрозил Хейд.
– От тебя и так толку никакого, вредитель хренов.
– Я лишь выключил генератор, Арди. Уверен, ты сможешь запустить его, не дожидаясь работника бюро.
Хейд распрощался с негодующим барменом и поспешил на выход. Бросил беглый взгляд на Клару – та не шевелилась. Возможно, стоило поговорить с ней? Поддержать? Но Хейд и так сделал для неё больше, чем сделал бы для другого человека. Свои бы проблемы разгрести.
С такими мыслями он закрыл за собой двери «Аиста».

Глава № 4. Песнь умирающего кита
Алан Картер окопался в складском трюме, среди родных железяк он чувствовал себя спокойнее. На намёки Виктора, что ждать убийцу в окружении оружия – не самый умный ход, старик никак не реагировал; он дрожал от одних только мыслей о каюте, где его чуть не убили, а в другие помещения доступа не имел. Ничего не поделать, слово хранимого – закон.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/alina-run/voron-voronu-glaz-ne-vykluet-tom-i-69412189/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.