Моя любимая – Кикимора. Сказки для взрослых

Моя любимая – Кикимора. Сказки для взрослых
Любовь Сушко
Настало время для сказок для взрослых, под этой обложкой собраны истории о любви и ненависти, верности и предательстве, любимые герои заповедного леса рассказывают совсем другие истории, которые могут быть не понятны и не интересны детишкам, но им просто надо немного подрасти. Миром правит власть и страсть, и не всегда в нем побеждает любовь… Вот об этом и стоит задуматься в первую очередь.

Моя любимая – Кикимора
Сказки для взрослых

Любовь Сушко

© Любовь Сушко, 2023

ISBN 978-5-4493-1940-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
НЕ РОДИСЬ КИКИМОРОЙ
Сказки для взрослых



Ну что, долетался?


Утро было солнечным. Да что там – слепящим. Весь мир заповедного леса казался сонным маревом.
Даже лягушки квакать перестали, а про остальных и говорить нечего. Три веселых лягушонка ждали вкусных и жирных комаров. Но комары не особенно хотели становиться едой для лягушат, пока они еще сами искали себе еду, чтобы растолстеть немного и насладиться жизнью. Все известно, что даже и не съеденные и не прибитые комары живут очень мало – одни сутки всего. Жизнь коротка, но дни их яркие и кровавые, как у любых существ из тех, кто привык проливать чужую кровь. А ведь народная мудрость гласит – тот, кто чужую кровь проливает, тот и своей поплатится, это все знали, а живые комары только о том догадывались, но скоро узнают.
Об этом и размышлял кот Макар, расположившись в тени около болота. Он решил изучить жизнь именно в гиблом месте по двум причинам, потому что сюда никогда не заглядывал Баюн. Он был уверен в том, что он и болото – вещи несовместные, а еще и потому, что после столкновения с Лебедью он убедился в том, что многого не знает и не ведает. Уж если на озере появляются белые лебеди с черными душами – душегубки, то, что говорить о болоте, которое безжалостно глотает все, что тут окажется.
Вот накануне девицу проглотило. Она убегала от вовсе не доброго молодца. Что тот хотел сделать, коту сказать было трудно, но он точно знал, что ничего хорошего тот делать не собирался. Девица убегала без оглядки. И пока закаркал вороненок, завыл волк, и замурлыкал кот, девица уже была в самом его центре гиблого места.
А тот непутевый парень (таких в царстве у Гороха было большинство) хотя и хотел в таком месте глухом сначильничать, но решил, наверное, на бегу, что жизнь ему все-таки дороже, чем упрямая девица, тормознул на самом берегу, плюнул, почти в кота попал, и отправился прочь. Он крикнул ей о том, что она еще пожалеет о том, что такого парня оттолкнула. Но девице уже не до жалости было, она исчезла в ирясине быстро.
Девицу спасти не удалось. Притворно рыдала Болотница, но вороненок пояснил своему коту, что рыдает она от досады, что этого парня заманить не смогла в свои руки загребущие, а не потому что ей девицу жаль было.
Наверное, вороненок прав, Болотницу он знал не первый день. Болотный ворчал – к нему уже столько девиц напрыгало, что девать было некуда. Макар понимал, что он стал невольным свидетелем еще одной трагической сцены. Баюн бы только хвостом махнул и внимания не обратил, а он никак не мог забыть и очень переживал, не каждый день у тебя на глазах девицы тонут, да и было бы из-за кого.
И в тот момент и раздался пронзительный вопль, вероятно, того самого героя, потому что дюжина пчел, видевших, что он натворил, укусили его разом, это вороненок коту рассказал – он уже и туда слетать успел и посмотреть, что это мужик орет на весь лес, словно на двух ежей сразу наступил обеими ногами. Но это были не ежи, как он успел выяснить на лету.
– И тебе его нисколько не жаль? – поинтересовался кот.
– Да что его жалеть – то, он легко отделался, – каркал вороненок, -зато надолго запомнит этот день, а пчелы молодцы, хоть им и не жить больше на свете, но померли они красиво.
Макар невольно почесался, он вспомнил, как недавно его укусила только одна пчела- шишка образовалась, а орал он так, что все вороны и совы слетелись, чтобы взглянуть на то, что на этот раз могло с любимым котом Яги случиться. Баюн бы орать не стал. Он умел сдерживаться.
Макар забыл об утопшей девице, своя шкура ближе к телу, и уже сожалел о покусанном парне. Так не только у котов, но и у людей бывает, когда мы рыдаем над малым, и нас очень мало волнует большое.
Но не успел Макар это все хорошенько обдумать, потому что над головой его зажужжал шмель. Какой же он был огромный, толстый и полосатый. Красавец, да и только.
Кот сидел, открыв рот, даже голодные лягушки о комарах забыли, все взоры на него были устремлены. И гнался он за тремя пчелами сразу. Это, вероятно, были те пчелы, которые не успели парня укусить, или не захотели кусать. Им хотелось прежде, чем умереть, со шмелем немного развлечься. А парней таких кусай, не кусай, они ничего не понимают, и не откажутся от насилия все равно, так что умирать напрасно, не познав радостей жизни?
Шмель же решил развлечься сразу с тремя девицами, только не особенно поворотлив был, судя по всем, они улетали от него не особенно быстро, он гнался за ними, уже изрядно вспотев. И эта игра могла продолжаться довольно долго, если бы в экстазе своем шмель не наткнулся в воздухе на какого-то жука, большого и черного. У жука не было в голове никаких игривых мыслей, он был занят делом, и не заметил шмеля, так и врезались. Хотя трудно было понять, как можно было не разлететься когда в небесах так много места. Но столкновение все-таки произошло.
И жук крутанулся на месте, но удержался и полетел дальше, а вот шмель, камнем полетел вниз, в то самое болото.
Пронзительно каркнул вороненок, заорал Макар, как будто одна из пчел снова его укусила, на самом деле ему было так жаль шмеля, как и девицу несчастную он не жалел. Девица что, а шмель был такой толстый, полосатый и красивый, может быть единственный в своем роде. Потому он и бросился по кочкам туда, даже не думая о том, что сам то он потонет еще быстрее, чем вырубленный шмель. Нет, Макар хотел спасти оглушенного шмеля.
Вороненок вопил на всю округу, так что все вороны слетелись со всех сторон. Он бы не орал так, если бы его убивали. Кот уже добрался до шмеля, который был еще жив, но лишившийся чувств, лежал неподвижно. Над ним кружили беспомощно те три пчелы, за которыми он недавно гнался, кот осторожно подхватил его, и стал тонуть в тот самый момент, вместе со шмелем в зубах. А чего он еще мог дождаться после такой прыти. Болото оказалось беспощадным
Если бы Яга не пролетала мимо, не услышала ворон, и не поняла, что произошло, хотя вороненок каркал сбивчиво и разобрать, что он говорил было трудно, а старуха была еще и глуховата. Тогда он устремился в центр болота, Яга полетела за ним, решив проверить, что он там раскаркался, и, понимая, что так орать он мог только из-за своего любимого кота, она и поняла, что его там, куда летит вороненок и надо искать.
Она подхватила Макара в тот момент, когда из болота торчала только голова и хвост. Вот за голову и хвост и схватила. Было больно и страшно. Он и переживал за шмеля, и думал о том, что на этот раз ему от Яги точно достанется.
Он не верещал даже, она решила, что помер уже от разрыва сердца, и никакая живая вода не поможет. Но когда она отпустила его на траву, он тут же оклемался, и первым делом выбросил на лист подорожника шмеля.
– А это что еще такое? – усмехнулась Яга, – ты чего там нарубался.
– Он не нарубалася, – подсказывал вороненок, – он спасал шмеля.
Яга внимательнее взглянула на полосатый, немного подмоченный комок, но она его все-таки опознала, потому что такой сексапильный шмель был единственный в округе, и он всегда лишался чувств от избытка страсти, и порой в самые неподходящие моменты, и его приходилось откачивать и приводить в чувства другим.
– Долетался, -ворчала Яга, – чуть кота моего не погубил, смотри, Макар, если будешь за кошками носиться так как он, – она указала пальцем на шмеля, – то точно потонешь в том самом болоте, а меня не будет рядом.
Кот молчал. Вороненок молчать не хотел.
– Я буду с ним рядом, – заверил он, – мы спасали и снова спасем нашего кота.
Кот уже лапой трогал шмеля, тот обсох немного, открыл глаза, и увидел перед собой огромную лапу с когтями. Сначала ему казалось, что кот хочет его когтем проколоть, и он зажужжал.
– Вот балбес, – возмущался вороненок, – да он же тебя спас, сейчас бы уже с девицей другой на дне общался, но вряд ли она бы тебе так уж и понравилась.
Пчелы, окружившие его, подтвердили, что все правильно каркает вороненок. И тогда шмель устыдился своей подозрительности. Но ведь недаром говорят, что у страха глаза велики.
Он потом часто прилетал к своему коту и подолгу рассказывал ему о своих похождениях. И кот постигал Камасутру шмеля, интересное скажу вам это повествование, только почему -то никому больше об этом ни шмель, ни кот не рассказывали, потому нам о том ничего неизвестно.

Какой же ты Змей (Если к другому уходит невеста)


Мужи благородные, не заботятся о похищенных женах, ведь если бы они захотели, то не были б похищены
Геродот

Начиналась новая жизнь. Горыныч только что заверил матушку свою, что больше не станет красить никаких девиц. Она молча на него смотрела, в глаза заглянуть старалась, но глаз у него было на трех головах шесть, потому все увидеть не могла даже Яга.
– Да и где они, эти девицы, – говорил Яге Змей.
Он оглядывался в разные стороны. Там вроде бы и на самом деле девиц не было пока. И Змей самодовольно улыбнулся, оскалив все три пасти.
Ему было очень обидно, оттого, что он выбился из доверия. Но у Яги на то были свои причины. Сколько раз говорил он ей, что это последняя девица, и не нужна она ему вовсе. Конечно, не нужна, мертвая – то девица кому нужна. А они в лапах его мертвели и не в переносном, а в прямом смысле. Берегини его и слушать не хотели, и снова приходилось ей то уговаривать, то пугать этих дев праведных. Но многие из них когда-то им же тоже похищены и погублены были, чертей заставлять что-то сделать, чтобы они хоть к Морскому царю новых невест Змеевых пристроили. Потому что добрый Водяной уже и слышать ничего не хотел, в его озере от русалок яблоку некуда было упасть.
– Он всех девиц заморить решил? – спрашивал Леший, когда все повторялось снова и снова, и новое девичье тело Яга пыталась к ним определить.
И нечего было ей ответить, а сам Горыныч от ответа уходил, вернее, улетал, вот Яга и стала врагом всех духов, и очень тяжело ей было оправдываться за все, чего не совершала, да еще и его выгораживать. Хорошо хоть уважали да боялись, а то бы и вовсе бросили в ту самую печку, куда она молодцев вовсе не добрых порой провожала, когда уму -разуму их учила, да никак не могла научить, и понимала, что толку не будет никакого, чтобы не мучились, вот к Нию их и провожала без сожаления всякого.
Такая вот беда случилась в лесу заповедном. Конечно, случилась она не вчера, просто накопилось и наболело в душах духов в последнее время изрядно, и деваться некуда от всего этого стыда и сраму стало.
Змей сидел на поляне понурый, а черти рассказывали ему, что без девиц, особенно мертвых, тоже вполне можно обойтись. Он и сам пока понимал, что можно, да это только пока. Хотя и убеждал Ягу Змей, но знал он, что если что-то такое в пустынном месте произойдет, то не мог он поручиться, что не цапнет еще одну красавицу.
– Да какие красавицы, – хмыкнул черт Прохор, он был яростным женоненавистником, трех чертих со света сжил, правда, и сам одного рога лишился и полхвоста последняя женушка отхватила, теперь таким вот красавцем и остался.
– Какие красавицы. С высоты твоего полета они все кажутся красивыми, а ты ее ближе рассмотри, наверняка Кикимора какая-нибудь.
Все остальные черти по поводу Кикимор помолчали, если хоть одна подслушивала, а они любят слушать всегда, то не только у Прохора может рог оторванным быть.
Он и сам замолчал, у него – то рог только один остался, а что потом? Но самое главное, что он жизнью своей рисковал, а Горыныча, похоже, так ни в чем и не убедил, Змей есть Змей.
№№№№№№

А в то самое время, пока черти полосатые убеждали Горыныча, что девиц он все-таки должен оставить в покое, чтобы их в покое Яга оставила. Черти вовсе не были такими уж бескорыстными парнями, просто, когда она сама нервничала, то и им никакого покоя не давала. В то самое время царский сын Макар поджидал красну девицу Раду. Правда, она успела уже от ворот поворот царевичу дать, потому что был он еще и дурачком, при чем, не в сказочном, а прямо смысле, и если бы кто-то увидел этого царевича, поговорил с ним немного, то понял бы эту боярышню Раду.
Но никто, даже отец родной, ничего слышать не хотел, и девице вовсе не сочувствовал. И когда она попробовала к родителю за помощью обратиться, то только ярость и увидела.
– Царевич тебе не нужен, за пастуха замуж пойдешь, он краше будет да умнее.
Сказал это отец сгоряча. Наверное, бываю пастухи краше царевичей, и их даже ненароком и боярской дочке полюбить можно, только их пастух Игнат был ничем не лучше царевича, потому и выбор у девицы был маленький, да что там, вовсе никакого выбора не было.
А как только она вышла с девицами погулять, так и заметила, что царевич за ней шагает. Она заметалась, не могла понять, что делать дальше, домой бежать бесполезно, защиты просить не у кого. Вот и побежала Рада, куда глаза глядят, а именно в сторону леса заповедного. На духов да богов и была у нее последняя надежда.
И надо сказать, что бегала девица быстро. А так как царевич был без коня, он же подловить ее пошел да и украсть, если снова не согласиться с ним быть, то и угнаться он за ней не мог, выбился из сил совсем, потому что не особенно за своим здоровьем следил, девицы красные да игрища разные его больше волновали.
Так они и добежали до той поляны, на которой Горыныч с чертями сидел, и все еще беседу вел о том, как жить дальше.
Вот Рада прямо к Горынычу на среднюю шею и бросилась. Потому что его оббежать она никак не могла, да и не собиралась оббегать.
Она слышала еще от бабки своей о том, что Змей девиц ворует, и была уверена в том, что он ей и нужен. Если кто-то мог спасти ее от царевича и пастуха, и отца родного, то только Горыныч.
Черти расхохотались, такого они увидеть никак не ожидали, а Горыныч оторопел. Ни одна девица прежде не обнимала его так жарко. И он успел забыть, все, что говорил и Яге и чертям. И слышал только голос Рады, глаза ее видел и приходил медленно, но верно в экстаз.
– Забери меня, унеси скорее, не хочу больше тут быть.
Черти свистнули, увидев царевича, краем уха они слышали то, что говорила девица, и старались напомнить Горынычу, что он обещал и должен быть благоразумным, ведь три головы у него все-таки, а не одна.
Но царевич приближался, и был он настроен решительно, да что там, агрессивно.
Парень уже и меч доставал на ходу, думать особенно было некогда. Горыныч еще раз услышал впервые за все столетия, что прекрасная девица (он успел ее разглядеть) просила его украсть, и обхватив ее лапами, как всегда делал, жест был заучен до мелочей, рванулся в небеса.
Черти обступили царевича, решив выяснить, что он собирается делать дальше. Пока он рвал и метал, и беленился все больше. Девицу у него из под носа увели, и кто – Змей коварный. Он понимал, что теперь ему придется по приказу царя еще за этим гаденышем отправляться и убивать его. Тем более, что дюжина чертей были тому свидетелями, уже никак не отвертишься, но ему этого меньше всего хотелось, а куда деваться?
– Я убью его, все три головы его оторву, и как такую наглость только терпеть можно было, – возмущался царевич.
– Ты осторожнее, я не знаю, кто там должен Змея убить, но точно знаю, что не ты, – подсказал ему черт Прохор.
Но царевич махал мечом, того и гляди, невинных чертей порубит, и слушать ничего не собирался.
Черти поняли, что все напрасно. И бросились к Яге, чтобы предупредить ее о том, что случилось. Если кто-то и мог принять решение о том, как им всем жить и быть дальше, то только она одна.
Яга уже слушала Филина Власа и руками махала от полной беспомощности. Чертям и говорить ей ничего не пришлось. Они только молча стояли, сбившись в кучу с очень виноватым видом, хотя и не особенно понимали, в чем их вина состояла. Но на всякий случай, делали вид, потому что от людей знали, что повинную голову меч не сечет. Яга убивать их не собиралась, но в печку у Нию сбросить вполне могла.
– Да чего еще ждать – то от змея этого бестолкового, – как баба простая взмахнула она руками. – И что вы от него хотите, девица ему на шею кинулась, и царевич хорош, ведь хотела его в печку затолкать, не посмотреть, что сын царский, да жалко стало, такой никчемный, вот и дожалелась, девку догнать и уговорить не может, так теперь мечом и машет только.
№№№№№№

Утром все княжество провожало царевича на борьбу со Змеем Горынычем, и на освобождение его суженой. Ни у одного не повернулся язык сказать правду, что сбежала она от него. Потому что кому такая правда нужна была, а царь-государь быстро в темницу отправит. Нет, хоть и никчемный, но царевич, и пусть проветрится, если сгинет, то на тризне погулять можно будет, да медовухи попить за душу его мятежную, ну а если Змея победит, то такой пир царь закатит, что даже и не представить пока. Хотя в последнее верилось с трудом и больше это было на чудо- расчудесное похоже, но чего только в мире этом не случается. Им -то и в том и в другом случае пировать придется, вот и осталось только дождаться царевича живого или мертвого.
№№№№№
Горыныч пробудился в объятиях девицы, он по случаю ее спасения научился молодцем оборачиваться. Вернее, он всегда это умел делать, только не было в последние лет 200 в том необходимости, мертвой невесте все равно молодец или Змей перед ней, а эта живая и невредимая была.
Яга к ним заглянула, предупредила, что царевич с дюжиной воинов в его сторону двигается, не мог он позора им учиненного снести. Но Змей ошалел от счастья, и только лапой махнул. Да она и сама знала, что не суждено этому герою Змея убить, сколько бы он мечом своим не размахивал, против Судьбы и Мокаши все равно не попрешь. Пусть разомнется да потешится. Но Змею она этого говорить не стала, чтобы бдительность не терял, а то вдруг какую шутку боги сыграть с ними захотят.
И когда они, наконец, добрались до логова Змиева, и услышала Рада голос рога, на битву зовущего, она оставила Змея в замке, и вышла на открытую площадку к ним.
Аж передернулся царевич, как красавицу увидел.
– Жива значит, а он, что тебя на поединок отправил со мной, или без боя отдает.
– Не поумнел ты за это время, – бросила она ему, – пришла я сказать тебе, что не нужен мне ты, и царство не нужно, со Змеем я остаюсь.
Царевич оторопел еще больше, конечно, ему особенно драться и не хотелось, не был он в своей победе над Змеем уверен, обессилил в дороге, но чтобы такое услышать из уст той, которую он освобождать сюда заявился.
Оглянулся на своих царевич, словно спрашивая, что делать дальше. А филин Влас подлетел и сел на плечо ему.
– Я не советовал бы тебе с ним сражаться.
И он указал на того красавца златовласого, который рядом с Радой стоял.
– А это кто такой, – вырвалось у запыленного обтрепанного царевича.
– Это Змей, тот самый, иногда он и так выглядит, ну чем не бог молодой.
– А я чем хуже? – не унимался царевич.
– А давно ты на себя в озеро смотрелся.
Царевич хотел сказать, что за всю дорогу и не смотрелся ни разу, да и помыться забыл, так спешил со Змеем посчитаться, но говорить ничего не стал, да и что слова, когда и без них все понятно было.
Яга успела сюда в тот момент, когда дело шло к развязке, задержаться в дремучем лесу пришлось, и Соловья – Разбойника рассвистевшегося так, что дюжину девиц уморил, успокоить. Так от внучка к сыночку и металась, словно других дел у нее не было.
– Ты все мечом машешь, Окаянный, – напустилась она на него.
И сначала и сама своего Змея в добро молодце не узнала, она уж и забыла, когда он так оборачивался.
– А это кто там еще на мою голову навязался.
И только когда он голос подал, она плюнула с досады на ни в чем не повинного Змея, и все-таки попрекнула его:
– Все над старухой издеваешься, перекрасился так, что и не признать, и все царевича нашего позоришь.
Но он ей определенно в таком виде нравился. Ворчала она добродушно, это все заметили.
– А ты бы хоть помылся, расчесался, царевич еще называешься, я старуха и то, делов бы с тобой иметь не стала. На болоте лягушка и та от тебя ускачет.
– А я и гляжу, – выглянул из-за ее спины черт Прохор, – что все лягушки разбежались кто куда.
Царевич не стал ждал, пока Яга продолжит его перед всем честным народом позорить, свистнул своих воинов и помчался прочь: черт, Яга и Горыныч, и невеста, которая спасаться не хотела – это много для него для одного. А ну их всех к Лешему.
Вот Леший и встретился ему в первом попавшемся лесу, выслушал, и даже посочувствовал притворно.
– Уж не знаю, – говорил он, – что на этой Раде свет клином сошелся.
– Не сошелся, конечно, – заявил царевич, но что я последний в царстве своем, и не могу выбрать ту, какую хочу.
– Можешь -то можешь, – согласился Леший, – только если она тебя выбрала, а так, все без пользы всякой будет. А если она к Горынычу сбежала от такого царевича, плюнь и забудь.
Царевич почесал свой грязный чуб, и решил, что Леший над ним все-таки издевается, а может, он Горыныча не видел в новом обличии, тогда ладно, старого Горыныча он все-таки красивее будет.
Все видел Леший, просто был он созданием добродушным и всегда хотел успокоить бедных и несчастных.
Вернулся наш царевич домой, и очень разочаровал своих приближенных, потому что ни тризну им справлять не пришлось – был он жив и невредим, ни победу праздновать, потому что и черту понятно, что никакой победы не было, не пришлось им погулять. Конечно, воинам запрещено было рассказывать, что в походе боевом происходило, да разве шило в мешке утаить. А как узнали они, про то, что на самом деле было, так уже и не понимали, плакать им или смеяться.
Но сказку сочинили другую потом, про то, как рубил их царевич голову чудовищу, невесту свою освободил и героем вернулся назад.
Сказка на то, и сказка, чтобы рассказывать не как все на самом деле было, а как быть должно, а кому там интересно, что еще случилось с ними со всеми.
Только очень сожалели о том, что попировать так и не пришлось

Бабочка, не ставшая Кикиморой


Наверное, и на самом деле этот мир может спасти только красота.
Когда эта очаровательная и неповторимая бабочка вылупилась из кокона, она так радостно порхала в небесах, что любой бы позавидовал ее красоте и легкости.
Ну что поделать с тем, что не каждый в этом мире рождался таким легким и таким красивым.
Позавидовал и чертенок Прохор. Как ему хотелось быть таким же красивым, легким и порхать, порхать, порхать над этим лугом и речкой.
А у него были тяжелые копыта. При помощи них можно было, конечно, хорошо пинаться, но зато, если бы он и смог взлететь, а он знал, что никогда не сможет, то они бы ему точно мешали и тянули назад к земле.
Долго смотрел он на бабочку, пнул ежика, под ногами оказавшегося, словно не он сам задрал голову кверху и под ноги совсем не смотрел. И потом взвыл от боли. Ежику почти не досталось, а вот черту как раз наоборот, он задел со всего размаха за камень и очень больно ударился.
И конечно, виноват в этом был ежик. Это он путается под ногами, а еще больше бабочка. Она такая красивая.
И когда та как раз к нему и подлетела и на цветок отпустилась рядом с чертом сердитым, он и взвыл от ярости:
– Нечего радоваться, тебе еще никто не рассказывал, что из тебя настоящая Кикимора получится.
Бабочка оторопела и чуть с цветка не свалилась.
И надо же было такому случиться, что накануне ей довелось именно с Кикиморой и столкнуться.
Она как раз распекала какого-то другого черта, и в такой ярости была, что смотреть на нее было страшно. И размахивая кулаками, она чуть не задела зазевавшуюся в воздухе бабочку. И та едва от нее улетела. Такой страшной и сердитой быть бабочка совсем не хотела.
Говорил ли правду этот мохнатый, взъерошенный чертенок, она не знала. Вернее, она еще не знала, что духи и даже черти, могут кого-то обманывать, и потому поверила ему.
Она совсем не хотела превращаться в Кикимору, пусть не завтра, пусть когда-то, но она не думала о том.
Черт увидел, какое действие его слова произвели, и очень этому обрадовался. Довольный он отправился к себе, рассуждая, что правду в глаза говорить полезно и весело даже. А он слышал от кота Баюна, что рано или поздно все бабочки становятся Кикиморами.
– Только не вздумай им о том говорить. Пусть они порадуются и поживут в неведении. Еще успеют узнать в свой срок. А может, и никогда не узнают, если повезет и таких чертей правдивых не найдется.
Черт тогда торжественно пообещал, что говорить не станет, но вот что из этого вышло. Стоило ему только разозлиться, камень пнуть, и бабочка узнала страшную правду.
А что же наша красавица.
Она едва летела теперь, уже никуда не смотрела, и казалась себе бессильной.
– Кикимора, Кикимора, я не хочу быть Кикиморой, – твердила она, точно это могло ее спасти о неизбежного.
В тот момент бабочка пролетала мимо нашего лесного озера, где русалка грелась на солнышке, и именно к ней поболтать шел кот.
Он увидел прекрасную бабочку, о которой столько говорили. Только была она какой-то странной.
– Она что, летать не умеет? – спросил у ворона, его встречавшего радостным карканьем, кот, – вроде такая легкая, а как-то плохо летает.
– Да нет, – говорил ворон, – давеча очень резвой была, пока с чертом не столкнулась.
– С каким чертом? – насторожился кот.
Хотя он с чертями общался больше других, но доверял им еще меньше, оттого, наверное, что знал их, как облупленных.
– Прохора, – ворон каркнул, гордясь своей памятью.
Хотя чертей тут было очень много, но он помнил всех в лицо и по рогам даже мог отличить одного от другого.
– Я так и знал, худшего спутника и советника, чем наш правдоруб и не найти.
Но больше они ничего сказать не успели, бабочка покачнулась и полетела вниз.
– Чего ты, вытащи ее, – крикнул кот ворону.
Тот и сам уже туда бросился, только старый шмель, непонятно откуда взявшийся, его опередил, и бабочка была уже в его мягких и ласковых лапках.
Он подхватил ее прямо над водой и донес до берега. Положил на листочек и уселся рядом. И любовался ею теперь.
Ворон с котом туда и поспешили.
– Я не хочу быть Кикиморой, не хочу, – в бреду лепетала бабочка.
– Я так и знал, а он мне слово давал, что никогда не расскажет им этого, ну подожди, – возмущался кот.
Но бабочка уже пришла в себя и уставилась на кота, шмеля и ворона.
– Ты не будешь Кикиморой, – пообещал шмель, – я сам о том позабочусь.
Она не хотела обижать старого шмеля, но знала уже, что можно обманывать. Только, кто ее обманывал, черт или шмель?
Наверное, черт. Шмель такой солидный и пожилой, а тот такой противный. Точно он. Только почему кот ученый молчит?
Но кот уже улизнул от нее. Он не хотел обманывать бабочку. Но и правду говорить ей он тоже не хотел.
Черта Прохора, они отыскали быстро. Он сначала убегал от них, но быстро понял, что это бесполезно. Эти двое все равно его поймают, от них особенно не сбежать.
И он остановился перед ними и стал копать мох ушибленным копытом.
– А чего ты удирал? – издалека начал кот.
– Бабочку-то спасли, – пробурчал черт, – но ведь я ей правду сказал, она станет Кикиморой.
– А с чего ты взял, что твоя правда нужна бабочке, правдоруб, – возмущался ворон.
Но кота еще больше волновало другое:
– А разве мы с тобой не говорили, и ты не обещал мне, что не скажешь ей этого.
– Говорили, – проворчал черт. Этого он и боялся, да куда деваться, – только не сдержался я, да и правда правдой остается.
– Правда? А допустим, не доживет бабочка до возраста Кикиморы, и что твоя правда.
Черт оторопел, ведь это и на самом деле могло случиться.
– Я о том не подумал, – признался он.
– А я давно заметил, что голова тебе дана только для того, чтобы рога носить.
Они долго еще ругались, черт оправдывался.
– Ты уже весь мох перекопал, – наконец, остановился первым кот.
– И что?
– А ничего, – причеши его хорошенько, в порядок приведи, и ворон свидетель, предупреждаю в последний раз, если еще хоть раз…
Кот задохнулся от ярости – к Балде отправишься.
– Только не к Балде, я больше никому слова не скажу, правду от меня никто не узнает.
– Заставь черта тайну хранить,.. усмехнулся ворон.
Они остановились на поляне, пока черт мох расчесывал и лес в порядок приводил.
Несколько бабочек кружили в небе. Они были так легки и прекрасны. Они еще не узнали правду от нашего черта, и потому излучали счастье.
Кот смотрел на красоту эту, не мигая. Он верил, что красота и на самом деле спасает мир. И легкие бабочки его в том убеждали.
Мир прекрасен, пока над головой порхают разноцветные бабочки.
Чертенок тоже посмотрел в небо, и онемел.
Как же там было красиво. Но он оглянулся на кота, наказавшего его тяжким трудом, и закончил свою работу. Пусть мир будет еще прекраснее.
А бабочки парили над землей и в блеске солнца все еще витали рядом. И пусть легко ранима красота, и пусть в душе огонь ее сияет.

Все Кикиморы – Гадюки


Солнце скатилось на дно болота и потонуло.
Водяной Кеша понял, что у беса Матвея началась настоящая депрессия. Он не смотрел даже на самую красивую русалку Анфису.
Правда, она в упор его не видела, до того момента, пока он на нее смотрел, а теперь, когда с печальным видом Водяной сообщил ей о том, она чуть не утонула от ярости. И так ударила хвостом по воде, что Водяной, при его солидности подпрыгнул и чертыхнулся, а бес Матвей, он был худощав, да что там, почти тощ, аж подлетел и оказался на широкой ветке дерева.
Но что больше всего удивило Лешего и Водяного – оба они со своих пней за ним наблюдали, он не заметил даже этого, развалился на той самой ветке и стал болтать копытами в разные стороны. Это могло значить, что ему совсем худо.
Бесу накануне приснилась Яга, он боялся ее и за советами никогда не ходил, в отличие от остальных своих собратьев, она приснилась ему и сказала буквально следующее:
– Оставь мечты свои, о, черт полосатый, больше ни одна русалка и хвостом не махнет в твою сторону, да что русалки, ни одной Кикиморе ты не будешь нужен.
В холодном поту проснулся Матвей, и стал еще кричать о том, что видел он в болоте в белых тапка всех Кикимор. Он сначала и сам не мог понять, почему именно в белых тапках, а потом вспомнил, что люди так говорят о покойниках своих. Правда, Кикиморе смерть не грозила, но в белые тапки он на всякий случай ее все-таки нарядил.
Но кричал он скорее от обиды. Потому что на самом деле, немного подумав, он бы согласился и на Кикимору, конечно. А что, Банник рассказывал, какие ночки ему Настька устраивала, как Баня шаталась, да чуть не сгорела, когда они там случайно вместе оказались.
Но об этом лучше не думать вовсе, особенно когда в округе ни одной Кикиморы не наблюдается.
Нет, на крайний случай, Кикимора, это тоже не плохо. Он согласен, только весь вопрос в том, согласится ли она.
Филин Марк уселся на соседнюю ветку и молча стал его разглядывать. Он удивился немного тому, что не птица, а какой-то мохнатый бес разлегся на ветке и мечтает о чем-то. Разве это не наглость настоящая? А если все черти на их деревья полезут, что тогда будет, нормальному Филину голову негде приклонить. Он задумался, о том, как бороться с такой напастью.
Но с чертями, особенно полосатыми филин никогда не связывался, потому что они были особенно пакостными и злопамятными в отличие от бесполосных чертей. Он был мудрым, и точно знал, что полосатые черти появлялись в этом мире в високосные года, и лучше от них держаться подальше. И трудно даже представить себе, как все обернуться может. Потому он и промолчал.
А Матвей думал не о птице, а о шустрой девице – настоящей Кикиморе. До филина в тот напряженный момент ему не было дела – такое вот несовпадение, хотя вроде бы и рядом находились.
В тот момент, когда Филин хлопнул крыльями и улетел, бес задумался о Кикиморе очень глубоко, и потому очень испугался внезапного хлопка. Дернулся, не удержался и свалился прямо на ежика, который в это время бежал по своим делам.
Матвею было не больно, не особенно больно, но обидно, потому что он не только чуть не раздавил ежика, хотя бес был и худой, но для ежика тяжеловат, и Леший бы за такое варварство ему спасибо точно не сказал. Но еще, и случится же такое, та самая Кикимора Настя оказалась в двух шагах от того места, где он и грохнулся на ежика.
Сначала она не поняла, что это черти с деревьев падать начали, да еще и полосатые, а когда поняла, то начала хохотать, да так, что черт на нее с кулаками бросился. От обиды. Сделал он это напрасно, потому что был бит, и еще как, Водяной оттаскивал от него Кикимору, и ему еще перепало, а Леший держал его и ругал нехорошими словами, так, что слышали не только недоступные русалки, но и все Кикиморы, с которыми в грядущем у него могло что-то и получиться.
Больше на это надеяться точно не приходилось. Когда Леший окунул его пару раз в озеро, в двух шагах от которого все это и происходило, и он охладился, и понял, что никакая Кикимора ему не нужна больше, Леший решил его отпустить из своих медвежьих объятий, но перед этим спросил:
– Что, больше с Кикиморами связываться не будешь?
– Да ни за что на свете, – заверил Матвей, – все кикиморы – гадюки.
Он говорил это так убедительно, что Леший поверил ему, хотя и по опыту знал, что нельзя верить на слово чертям, особенно полосатым. Но не держать же его вечно, и не удержишь, и дел своих у него море.
Черт встал на ноги, поковырял мох копытами, огляделся по сторонам, вспомнил о том, что он обещал Лешему, и пошел в дремучий лес, там тоже были Кикиморы. Они могли еще не знать о том, что случилось. Он обещал не связываться с Кикиморами из заповедного леса, а не с теми, из дремучего. Конечно, от слов своих бес Макар не отказывался, Кикиморы все были и останутся гадюками, только без них что-то скучно.
А филин Марк, из-за которого весь переполох и случился, сидел на той самой ветке, где недавно валялся бес, он отвоевал свое место под солнцем. И Кикиморы его не интересовали.

Изменяют все, кто может


Остуди мое пламя в груди
Я горю, я сгораю дотла
(Змеиная народная песня)
И снова по заповедному лесу то летели, то ползли слухи о том, что Огненный Змей воспламенился страстью к какой -то смертной Марфе. Верная Змеиха долго это терпела, отворачивалась, молчала, но тут не выдержала, и полетела на суд Духов лесных. Такой издавна существовал в заповедном лесу. Собирались они и всем миром решали самые важные и спорные дела, и приговоры выносили, которым хочешь не хочешь, а подчиниться должен. На то он и суд, уж если замечен был в чем не потребном, то умел напакостить, умей и ответ держать. Все знали, что на суд этот лучше не попадаться, знали, но некоторые все-таки попадались. Всякое случается.
В тот полдень именно такой суд и состоялся, туда Змеиха и полетела, крыльев своих не жалея.
Переглянулись Лешие, и Водяной, и черти и все остальные уважаемые духи. Не особенно хотелось им снова с ОЗом возиться. Все они точно знали, как свинья грязи найдет, так и он себе возлюбленных новых. А куда деваться, если жалоба на него от супруги законной поступила. Это надо разобраться и вынести приговор.
Конечно, парень он пламенный, и все горит в груди его, даже когда он тех самых девиц не видит. А уж как увидит, так и дым из всех отверстий валить начинает. Но должно быть понятно даже неуемному змею, если уж ты стал женатым парнем, то хотя бы какие-то приличия соблюдать надо, чтобы жена родная на тебя поменьше жаловалась. У всех духов в бессмертии разное случается, но ведь не так же, чтобы ни одной юбки не пропускать.
Об этом примерно и говорил Леший Заповедного леса Тихон, который и сам вовсе не был тихим, но нигде и никем не замечен. И внушение он делал понуро стоявшему перед судом Огненному Змею.
Он и без того сверкал всегда, а уж тут, когда волновался да ярился, ослепить всех своим блеском готов был. Да деваться некуда. Сам виноват, что безобразие такое допустил, и даже неповоротливая его и невозмутимая Змеиха засекла в объятьях той самой Марфы. Вот беда очередная и грянула, как снег на голову.
Конечно, выкручиваться он научился, и убеждал ее в том, что пролетал случайно мимо, увидел девицу, которой плохо от его сияния стало, вот он и решил спасти ее, потому что хоть клятвы Гиппократа и не давал, но причислял себя к ведьминской братии, а потому не мог пролететь мимо.
– Она смертная все-таки, а что бы вы сказали мне, если бы я ее умирать оставил без всякой помощи.
– Ты не одну не оставлял, – подтвердил бес Федор, – умирали они все-таки чаще после того, как им твоя помощь оказана была, не выдерживали их душонки от накала такого.
– Всякое случалось, – соглашался Змей, – его языки не повернулись отрицать очевидного, – только ведь никогда не знаешь, кого спасешь, а кого убьешь, люди вообще странные существа, хрупкие очень.
– Вот потому последнее тебе предупреждение, – пролетай лучше мимо, и сдается, что от этого меньше вреда будет, – рассудительно говорил Леший.
ОЗ сначала готов был с ним согласиться, чтобы они его поскорее отпустили, он что угодно им пообещать был готов, только ведь когда перед таким судом слово дашь, то и исполнять его придется, а этого он точно, при его пылающей натуре делать не собирался. Да и подумать только, гуляет девица красавица, на него любуется, если не красавица, и тогда не так страшно, а он что должен пролетать мимо, и внимания на нее не обращать? Да, где такое видано, они чего – то не того от него требуют. Это что же значит, он откажись от девиц, а им больше достанется, – нет, не мог на такое согласится ОЗ.
№№№№№№

Кот Макар узнал от вороненка о том, что там, на совете разбирают и осуждают ОЗа, которого он не то чтобы очень любил, но понимал. И если тот наобещает каких-то глупостей, то потом ведь сам мучиться станет, а кот никак не мог смотреть на чужие мучения, он послал вороненка за Горынычем, а сам к Яге бросился.
– А Горыныч – то зачем, – на лету спрашивал его вороненок.
– Пусть свидетелем будет, может с тремя его головами и большим опытом по девицам, и он что-то дельное подскажет.
Вороненок хотел прокаркать, что тот может подсказать только, как лучше тех самых девиц извести, но не стал время терять, Горыныч, так Горыныч, хуже ОЗу уже не будет. Если он так влип, то чтобы вытащить его из беды, может и Горыныч пригодиться, ведь все в сравнении познается, а рядом с Горынычем ОЗ кажется блестящим и очень даже мирным парнем.
Яга встретила кота равнодушно.
– Допрыгался по бабам, вот и пусть отдувается сам. С какой стати я его защищать буду, я из-за этих Змеев и без того со всеми уже перессорилась. Вот и пусть сами отвечают, уж не маленькие, каждому дет по 300, а то и больше будет, я их растила, мучилась с ними, а теперь мне и дела нет, что с ними еще приключиться может.
Яга, конечно, горячилась, она всегда очень переживала за всех своих змеев, потому что они остались для нее детьми малыми и в 300 лет. Но на этот раз она твердо решила не вмешиваться в то, что там происходило. Ведь точно знала, что горбатого только могила исправит, а ОЗу и это не грозило. А стоять рядом с ним перед судом духов и давать обещания, которых никогда не исполнишь, с чего бы это?
Кот понял, что с Ягой на этот раз каши не сваришь, и стал Горыныча дожидаться. Смотреть на то, как все порядочные духи судят непутевого и страстного ОЗа у него не было никаких кошачьих сил.
Но Горыныч нашелся быстро, вороненок свое дело знал и был, хотя и маленький, но уже ищейка настоящая.
Змей приземлился около кота, едва не задев его. Кот отпрыгнул.
– Прости, не рассчитал, – вежливо извинился он, – чего звал – то
– Думаю, ОЗу твоя помощь нужна.
– С девицей справиться не может? А ты, с каких пор сводником стал? – поинтересовался Змей.
– С судьями справиться не может. Одному ему от них не отбиться.
Змей присвистнул так, что и Соловей бы ему позавидовал, хорошо, что голову в другую сторону отвернул, а то и кота и вороненка бы точно сдуло и унесло куда-нибудь далеко и надолго, и Яга бы не отыскала.
Змей покосился в сторону поляны.
– Не хочу я туда идти, не уговаривай даже.
Кот оторопел от такого заявления, хотя, что еще ждать от Горыныча.
– И ты брата родного в беде бросишь, глазом не моргнув? – наступал он, уже не особенно веря в успех.
– Вороненок зря за тобой летал, получается, крылья только бил? – наступал безжалостно кот.
Ничего на это не ответил Горыныч. Самая умная из его голов подсказывала, что лучше исполнить то, что от него требует Макар, чем объяснять, почему он не хочет этого делать.
Но Горыныч, всегда легкий на подъем не особенно представлял, что его там может ждать, а показательный суд был уже в разгаре.
Горыныч довольно бесцеремонно пожаловал.
– Я хочу выступить в его защиту, – указал он лапой на ОЗа.
– Защитник нашелся, нам тебя только не хватало, – усмехнулся таивший до сих пор молчание Водяной.
– А что, не могу сказать все, что я об этом думаю.
– Сказать можешь, только скажи мне сначала, откуда давеча новая девица у меня в озеро упала, тебе ничего не известно о том.
– У меня из лап и выпала, прости уж, не удержал, – выпалил Змей, он понял, что успел как раз вовремя, противный кот подставил, теперь все потопленные девицы на него и спишутся.
– Может, тебя совесть мучает?
– Да в честь чего, – защищался Горыныч, – все изменяют, а мне нельзя.
Все теперь уже вместе с Озом на него смотрели.
– Во, каркнул, – услышал кот Макар голос вороненка рядом.
Горыныч и сам понял, что ляпнул он что-то не то, и прибавил уже не так громко и задорно.
– Я хотел сказать, что все изменяют, кто еще что-то может, кого женщины интересуют, а не себе подобные.
И снова намек получился странным, хотя первоначально он совсем не то сказать хотел, но на кое – ком из духов уже и шапка загорелась, потому что и без того слухи упорные ходили, что кое -кто не только противоположным полом интересуется. Это все, конечно, первоначально черти только для хохмы и забавы исключительно придумали, но как вскоре выяснилось, что и в этой шутке есть доля и доза правды. Потому что те, кто глубоко свои тайны прятали, решили, что кто-то о них узнал, и теперь уже сами себя выдавали вольно или невольно. А тут еще Горыныч со своими свидетельскими показаниями, как горячий блин к обеду подоспел.
Так серьезный суд превратился в балаган, об ОЗе все забыли и никаких клятв уже с него и не требовали больше. Только сам он не знал, радоваться ли ему или нет. Макар насторожился, и следил за всеми сразу, не зная, откуда беда грянуть может. Горыныч считал, что он сказал очень яркую речь и почти гордился собой.
И если бы Яга не подоспела, то и вовсе бы все ничем никогда не закончилось, но она уже стыдила и тех, кто судил и тех, кого судили.
– Какой тебя черт принес, – повернулась она к Горынычу, – не говорила я тебе не приближаться к лесу.
– Они ОЗа засудят совсем, а ведь он не в чем не виноват, природа у него такая, а куда против нее попрешь.
Яга взглянула на Макара, который спрятаться и улизнуть не успел, и теперь понесет ответ за очередное доброе дело. Но духи уже решили все замять, понимая, что раз Яга появилась, то и судьям тоже перепадет. Хорошо, что она хоть про последнее не слышала. Змеев в разврате обвинить трудно, у них только женщины на уме.
В общем, все поняли, что пока кот Макар в лесу, то с судилищами лучше не связываться. Недаром говорят, не суди, и не судим будешь. Змеи коварны, и никому не известно, в какую сторону все вдруг повернуться может.
Огненный Змей подхватил Горыныча, и они полетели прогуляться, суд и разговоры всякие разбудили в них зверский аппетит, а что поделать, они были молоды, страстны и пламенны. Остальные разошлись по своим серьезным и важным делам.
– Защитил змея, адвокат ты мой доморощенный, – попрекала кота Яга, ну посмотрим, что он теперь натворит.
В небе сверкнула Молния, что-то загрохотало, и кот и Яга поняли, что новых происшествий ждать долго не придется.

Как бабочка Кикиморой стала
Когда в очередной раз Кикимора разругалась со всеми чертями и всех грязью закидала, и гордо осталась одна на болоте своем, пошли черти обиженные и измазанные в озеро лесное мыться. Ругались они страшно, а потом, заметив кота Баюна рядом, поняли, кто им в беде их помочь может, да и отправились к Яге жаловаться на нее.
Яга смотрела и слушала, звука не проронив на помятых чертей, и все-таки немного дивилась тому, что все они вместе с одной Кикиморой справиться не могут.
– Может, мне вам кота на подмогу послать? – спрашивала она.
Черти переглянулись, но ничего ответить не успели – кот запротестовал, он начал кричать о том, что не для того, на свет белый народился, чтобы Кикимор всяких воспитывать. У него есть дела и поважнее, и заявил, что если им Кикимора так мешает, то Грифон или Горыныч сам ее далеко в горы и унесут, чтобы там посидела в одиночестве и подумала.
Кот и прежде был скор на легкие решения, особенно, когда на Горыныча спереть хотелось, а самому лапой о лапу не ударить. Но Яге такое решение его вовсе не понравилось.
Ничего на это Яга не ответила, но поняла, либо уже и коту досталось от нее -грязи ком, а то и не один получил, а то и шерсти клок выдрала, либо он заранее решил не связываться с Кикиморой.
– Как все тут запущено-то, – про себя подумала Яга, но им пока ничего говорить не стала.
А когда блины были готовы, рассадила она чертей, блинами всех наделила, но по одному только дала – блины те волшебные были, они и мертвого поднимут, а уж у чертей, даже помятых задору и без них хоть отбавляй будет.
Но подкрепиться и обиды забыть им все-таки надо было обязательно. И тогда и стала она сказки рассказывать, потому что именно оттуда и поговорка пошла, что чертей сказками не кормят, но если дал подкрепиться, то можно и сказку рассказать.
Издалека начинала Яга, но, дожевывая блины свои, смирно сидели черти да внимательно ее слушали.
– А началось все так славно. Когда люди на земле появились и поняла богиня Мокашь, судьбами всех ведавшая, что не управиться ей с ними, тогда она и стала отбирать своих маленьких и хорошеньких чародеек, которые не людьми, а бабочками разноцветными прежде в Ирии были, среди птиц порхали и горя не знали, и отправлять туда, где люди появлялись. И там бабочки эти и становились хранительницами каждого рода, и как только люди к богине хотели обратиться, она ли им что-то передать собиралась, так за дело они и принимались. И такой свет и тепло от них шло, так могли они людей радовать, что те и влюблялись и счастье свое ощущали, когда такие невидимые Кикиморы появлялись. Казалось им, что это бабочки крылышками по душам им тихонько постукивают- и такое счастье возникало, что ни в сказке сказать, ни первом описать.
Черти недоверчиво переглянулись, что-то не особенно они Яге верили, когда про ту с болота вспомнить снова пришлось.
– Если и была наша Кикимора кем – так это зараза белой молью быть прежде могла. Да такой, что любого черта сожрет и не подавится, – вырвалось у черта Макара, ему досталось больше всех, и он никак не мог успокоиться.
Кот зашипел на него, но Яга остановила кота.
– И в этом ты прав, многие из них, связавшись с людьми ворчливыми да злобными, и стали бледнеть да сереть, да сохнуть на глазах. Ведь что они удумали, все людские скверные черты себе забрать, чтобы как-то за своих людей не особенно стыдно было, и перед другими их в лучшем свете показать.
Только людей становилось все больше, лучше они не были. Стоило только злость у них украсть, да спрятать, у них зависть появилась, вроде и ее украла Кикимора, а тут и ярость, и насилия всякие. Так и носились они, а уж когда Бога Переруга вы со своих болот к ним спровадили, тогда совсем житья Кикиморам не стало.
Но и Мокоши не особенно понравилось то, что они своих людей покрывали, потому что толку было мало от этого, и тогда что-то произошло, и стали они не просто зло все копить, но оно и отражалось на их внешности. И красавицы чудовищами со временем становились. Не сразу, конечно, но все к этому и шло.
– А молодильные яблоки что же или им тоже их не досталось? – спросил черт Тарас, вспомнив старую истории самой Яги, когда в один прекрасный год богиня Лада о ней позабыла, и красная девица Ягой стала.
– Если бы не досталось, то и сгинули бы они давно, – Яга им спокойно отвечала, не обратив внимания на не особенно приятную для себя тему.
– Только Кикиморы -то все дольше жили. Зла накапливалось все больше, и яблоку едва удавалось сохранить силы, и удержать ее на ногах. Многие, о чем-то догадавшись, от людей убегали в леса и болото, чтобы хоть так спастись, потому как потерянного не вернешь, кто-то продолжал верить, что и людей они еще могут переменить, и себе помочь, а некоторые просто рядом с ними по привычке жили, и все время повторяли:
– Не жили прежде хорошо, так теперь уже поздно.
– А наша что же, – снова перебивали рассказчицу нетерпеливые черти.
– А вашей такая девка Верка досталась, что в пору было не то, что в болото, а и во тьму убежать. Ни дня не проходило, чтобы она не скандалила со всеми подряд, даже на банника кулаками махала. Вот и не слушал он больше уговоров Кикиморы. И тогда, чтобы как-то утихомирить его, и заключила они с ним уговор, что будет терпеть, сколько придется, чтобы Верка не сделала. А ее все одно не оставит и защищать станет.
Но как только Банник пари заключил, так и начал он свою войну против Кикиморы. И такой они с Веркой дружной парой оказались, так измывались, что не надолго хватило Кикиморы, ноги в руки и сбежала она сюда, чтобы только не терпеть всего этого, тут любое болото Ирием покажется. Молчание повисло в горнице, только блинный запах еще витал над ними.
– А что это, она на нас что ли научиться собралась, как с бабой этой скверной управляться, – черт Игнат взглянул на ведьму.
– Ничего она не собралась, только дурь заразительна, а скандальность вдвойне, она уже просто и хочет остановиться, а не может. Когда вы грязью замазались, вы ведь пока хорошенько не отмоетесь, прежними не станете, только вашу грязь смыть легче, чем ту. Там вроде бы и отмок в болоте, и все ничего, а как вспомнится что-то обидное, так снова и кидается на того, кто ближе всех оказался.
Если черта в болото бросить, а огурец в рассол он ведь все равно и намокнет и засолится, хочешь того, али нет, это уже не поможет.
– Но почему люди такие злые? – спрашивал черт Стас, – он с самого начала был людоведом, изучал их, хотя понять все-таки никак не мог, как и все остальные черти.
– А с людьми все еще проще, – заверила его Яга. – Не только Кикиморы у Мокоши в помощницах оказались, а еще и две младшие сестрички ее, Доля и Недоля. И когда малыш рождается на свет этот, они всегда там бывают, или Кикимор посылают. Но все у них точно распределено, и они одаривают новорожденного, кто Долей, а уж следующего Недолей, и так по очереди, и если первому все удается, и работа спорится, то тут уж хоть берегись. Ничего у второго не выходит, и выйти не может.
– Но ведь и человек ни в чем не виноват, если ему такой жребий выпал.
– Конечно, не виноват, только он всех других в бедах своих винить начинает, и невольно за справедливость бороться. Ему кажется, что она есть, если он что-то отнимет у брата или соседа своего, то ему лучше станет, но не будет такого, Недоля не допустит, чтобы ее людей меньше становилось.
Черти переглянулись, они что-то замышляли, то ли хотели помочь тем, кто судьбой обделен был, то ли еще чего делать собирались.
Только теперь уже голос Яги звучал все тверже.
– И не думайте даже, Кикиморы тоже думали, что справиться смогут, где потом мы на вас на всех болот наберемся, когда вы разбегаться начнете?
Черти замолчали, а в тот момент виноватая Кикимора на пороге и появилась.
– Вот вы где все? – спросила она, потупив глаза.
– А что уже соскучилась? Поругаться не с кем, – кричал черт Степан, он даже не заметил в запале, что Яга на него внимательно смотрит, и черт Игнат стал его в бок толкать.
– Да нет, – говорила Кикимора, – скучно мне стало, одной тоже не сладко.
– А там тебя Банник с Веркой дожидаются, с ними не соскучишься.
Кикимора на диво всем разрыдалась, а черти стали шипеть и хлопать своего друга заковыристого.
Яга ни слова не сказала, она только радовалась, что до ее прихода успела рассказать историю.
Вернее, Кикимора там, за окном притаилась и тоже слушала, но она не стала ее прогонять.
И так той себя жалко стало, так она благодарна была Яге, что не стала вместе со всеми на нее нападать, а пожалела да такую хорошую историю рассказала, что слезы уже катились по ее щекам тогда. Она вспомнила вдруг, что была когда-то разноцветной и прекрасной бабочкой, но когда же это было, почему она о том никак вспомнить не может. Но теперь, когда она рыдать перестала, то ей показалось, что в комнате никого не было, ну кроме Яги да может кота, и она очень удивилась, когда заметила, что все черти на месте. Они только подозрительно тихими казались и все на нее осторожно поглядывали, потому что всего ожидали, но не того, что увидят рыдающую Кикимору.
– Не могу я больше так жить, что хотите со мной делайте.
И снова молчание. И только после этого кто-то из чертей подал голос, даже кот не заметил, кто это было на самом деле.
– Да ладно, мы что люди что ли, оставайся, только ты все-таки потихоньку к жизни в лесу привыкай, это тебе не у них там в поселке, а туда тебя как Переруга никогда не поздно отправить.
И хотя все остальные черти вовсе не были такими добрыми, как Тарас, но как-то спорить с ним и гнать Кикимору пока ни у кого не возникло желания. Они и на самом деле не хотели уподобляться людям. Черти все-таки парни хоть и шумные и разные бывают, но ведь не люди, и должны тем как-то пример подать и показать, что и с Кикиморами тоже можно ужиться, если очень захочется.
Яга про себя улыбалась. Она и не думала, что для Кикиморы пока все так мирно обернется.
И когда выпроводила их, заставила ее умыться, блин, правда остывший, дала и утешить пыталась:
– Вот видишь, все не так страшно, только ты и сама уж постарайся, черти неплохие ребята, но кому же понравится, когда ругаются да грязью кидаются, и если все они в тебя кинут, то мы с котом и не откапаем.
– А я и не стану отказывать, лапы марать, – заверил кот, он скорее был на стороне чертей и вовсе не хотел казаться благодушным.
Кикимора молча на него посмотрела, хотя попрекнуть да обругать хорошенько, но потом не стала этого делать. Остановилась вовремя.
Но как же это трудно, оказывается, просто не кричать, не ругаться, не махать руками, хотя вроде бы дальше болота не пошлют, но могут и в пекло и к людям назад отправить, а болота ей лишиться не хотелось. Там все-таки тепло и уютно.
Так у нас и появились болотные Кикиморы, некоторые из них и до Пекла добрались, но это те, которые и в болоте леса заповедного не могли ужиться. А ведь как красиво все начиналось, разноцветные прекрасные бабочки спустились к людям, чтобы у тех оставалась все время связь с Богиней Судьбы.
Как же труден и печален оказался путь от бабочки до Кикиморы.
Но посмотрите сами, недаром говорится: покажи мне, какая у тебя Кикимора, и я тебе скажу, кто ты, а если даже и такой не отыскать. То совсем дело дрянь. Но хочется верить в хорошее, не отсюда ли наша любовь и нежность к бабочкам, только бы Кикимор из них новых не наделать.

Верните оборотня
А на поляне звучала музыка.
И как не просили Леля играть что-то повеселей, не слушал он никого. Махнули рукой на него все, кто хотел веселиться, и стали уговаривать Забаву, чтобы обратила она свой взор к богу влюбленных.
Где такое видано, чтобы бог всех влюбленных страдал от неразделенной любви.
А здесь так и было. Он бродил по дремучему лесу, о чем-то беседовал только с Соловьем -разбойником, который тоже свою музыку создавал, правда, несколько особенную. От свиста его замертво падали и сильные мужи, уж не говоря о девицах юных. Но когда появлялись девицы, Леший под угрозой изгнания свистеть ему запретил. Хотя и не объяснил почему.
Соловей уже и без того полжизни в скитаниях провел, и снова быть изгнанным из леса дремучего не собирался. Леший, конечно, строг, но справедлив, а если все Лешие против него поднимутся, то и вовсе худо будет. Он и не свистел, как только девиц поблизости видел.
Вот это и пытался объяснить Соловей своему молчаливому слушателю. Но Лель почти и не слышал ничего, и был так печален, что Соловей готов был прослезиться.. Но потом решил, что лучше с ним поговорить о той, из-за которой весь этот сыр и бор и разгорелся. Слезами делу не поможешь, а он был парнем деятельным, а не слезливым. А была эта самая девица, конечно Забава.
– Ты не переживай шибко, – участливо говорил Соловей Лелю, – нет истории печальнее на свете, чем ее история.
Он подождал немного, пока Лель попросит рассказать ее, а тот не просил. Но Соловей все равно решил рассказать, раз он сидел и не уходил. Пусть знает все, а потом и решает, как ему поступить.
– Влюбилась Забава наша, и не в какого-то, а богатыря Матвея, возлюбленного самой Морены. И сколько ей все объясняли, что тот, на кого положила глаз черная девица наша, для остальных потерян, но не слушала она и не слышала ничего.
И надо было такому случиться, может Яга колдонула, что и он Забаву приметил. Может, решил своей богине досадить, а может, и правда чувства, кто же их разберет.
Лель пытался вспомнить такого богатыря, но что-то никак не мог припомнить, вроде не склероз еще у Соловья, но видно он что-то путает.
– И не напрягайся даже, – посоветовал ему тот, – еще до твоего явления все это было. В прошлое лето, пока ты по садам Ирия гулял, да яблоки молодильные рубал, вон какой красавец вымахал, – маленький, кривоногий Соловей и не скрывал своей очень даже черной завести – шила в мешке все одно не утаишь.
Лель смотрел на него удивленно, но ему уже интереснее становился рассказ Соловья.
– Как только увидела Морена, что на глазах у всех тот самый Матвей и отправился вместе с Забавой в глушь лесную, так и кончилось ее терпение. Его и без того не особенно много было. Бросилась она за ними туда. На то, что там происходило, никто бы не рискнул взглянуть, даже любопытные черти разбежались в разные стороны, и рогов из болота не высовывали, а я спрятался в кроне дуба столетнего, видел немного, только то, что выскочил из того самого леса огромный белый волк, оскалился и исчез. Ясно дела, чтобы любовник ее никому не доставался, и превратила Морена его в волка.
Соловей так увлекся рассказом, что нюх потерял и не заметил Морену рядом.
Черная дева, величественная и прекрасная, стояла за спиной Леля (потому он видеть ее и не мог) и пристально смотрела на рассвистевшегося Соловья.
Он, как только почувствовал этот взгляд, так кубарем вниз с дуба могучего и полетел.
– Жаль, – усмехнулась богиня тьмы, – что убить тебя Илья из Мурома должен, я у Мокаши справлялась, а то бы давно прихлопнута гада такого.
Соловей уже вскочил на ноги и, понимая, что Морена не станет его трогать, решил обо всем и поведать.
– А что я неправду говорю, ты богатыря в оборотня не превращала, да я о том не только Лешему, но и Нию рассказал, мало нам своих волков, так еще твои тут шастают, спокойным Соловьям покоя не дают, все добычу распугали.
В этой перепалке они почти не замечали бога Влюбленных. А он, молча на них смотрел.
– И тебя угораздило в эту Забаву влюбиться, и что только вы в ней находите, -наконец, обратилась она к юноше.
– От музыки твоей тем волком, за которого Соловей заступается, выть хочется.
– Но если ты хочешь другую музыку услышать (это очень удивило Леля, ладно танцовщица Жива, но Морена, он был уверен, что богине смерти только такая музыка и нужна). Если ты хочешь другой музыки, верни парня.
Забава стояла за деревом, черт Тарас приволок ее сюда, потому что дело ее касалось, и она должна была это услышать. И она слушала.
– Вернуть? – спросила Морена, – а почему бы и нет, и на что ты готов ради того, чтобы я вернула любовника той, которую ты любишь.
– Проси, что хочешь, веселая музыка не в счет.
Морена приблизилась к Лелю, пристально в глаза его посмотрела. Ночь с таким красавцем бы ей не помешала, но это слишком просто и примитивно, но нет, она всегда была непредсказуема.
– Я согласен, – говорил Лель, – догадываясь о том, что она от него хотела.
– А я нет, – усмехнулась она, – ты самовлюбленный балбес, мне нужна твоя музыка, а не ночь с тобой, толку никакого от такого юнца, а грехов не обберешься – она вспомнила о вечной борьбе с бабкой его Ладой, и матерью Лелей – не бывать этому.
Молчал Лель, ему было обидно, оттого, что богиня отвергла его, хотя еще недавно вовсе не хотел он оказаться в ее объятьях. Но если она вернет оборотня, хоть у кого-то будет какая-то радость.
– Ты мне не нужен, – говорила между тем она, – но одно условие у меня все-таки есть, если вернется предатель-оборотень к этой гадюке, (Забава сжалась, такой ненависти и она не ожидала), ты никогда ни одну девицу любить не будешь, музыку я тебе оставляю, но не любовь.
Все смолкло в этом мире, только Соловей, до сих пор слушавший молча пронзительно свистнул, да так, что Забава упала в обморок, и все они теперь могли видеть, что она подслушивала их. Черт потащил ее назад, но было поздно.
– А вот и она, так что оставить тебе ту, которая тебя не любит и не полюбит никогда, или вернуть оборотня и сделать их счастливыми?
Вероятно, Лель не понимал, какой сложный у него был выбор. Он взглянул на девицу, лишенную чувств, на Соловья, нечаянно ее тех самых чувств лишившего, на насмешливую богиню тьмы. И все они, даже приходившая в себя Забава ждали его решения, и услышали ее твердый голос:
– Верни оборотня, как мы и договаривались.
– Хорошо, – согласилась Морена, – да будет так.
И летел уже к ним белый огромный волк. Он чуть не врезался в зазевавшегося Соловья, но звериная шкура уже слетала с юноши, и на глазах у всех он становился тем самым богатырем, которого никогда прежде не видел Лель.
Он склонился перед Забавой. Соловей отправился проводить Морену, надо же как-то за дерзость ответить и загладить свою вину. Она была злой и память у нее хорошая, этого ли не знать Соловью, а его понесло, вон чего наговорить успел.
А Лель остался совсем один. Он развернулся и отправился подальше, потому что не ждал благодарности, и не хотел видеть чужого счастья.
И вскоре они услышали музыку, сначала это была грустная песня, он словно бы доиграл то, что пришлось оборвать на полузвуке, а потом, вспомнив обо всем, что недавно случилось, и о том счастье, которое обрела его любимая, зазвучала в этом мире самая прекрасная и светлая мелодия.
Соловей уселся на ветку своего дуба, он смотрел, как предавались любви Забава с бывшим оборотнем Матвеем, и как в одиночестве на поляне, играл свою удивительную песню Лель. Он был совсем один, но не долго, юноши и девушки, заслышав эту музыку, стали сходиться со всех сторон и удивленно смотрели на музыканта. Но он ничего не видел и не слышал, в его мире оставалась только эта великолепная музыка.

Не родись Кикиморой


Еще не успели успокоиться в заповедном лесу после того, как ведьма Ажбета начала свои порядки наводить. И если бы волк ее к Нию не утащил, то неизвестно что было бы, скорее всего Яга бы ее поймала и в печку свою бросила, и все одно бы она во тьме у Ния оказалась, а тут новая беда. Черт Васька прибежал к Макару, и ничего не говоря, потащил его с собой.
Даже Яга не успела ему ничего крикнуть, а он уже и выволок кота к озеру перед избушкой, хорошо, что бежать далеко не надо было.
– Вот, я нашел ее, – выдохнул черт, он совсем запыхался.
Вороненок летел к нему и уже клюнуть в дурную башку хотел, но Макар остановил его.
– Подожди, разлетался, что тут случилось.
Но он уже все сам видел. Сидела Кикимора и рыдала. Она была такая маленькая и такая вся зеленая, даже одежонка и та цвета листвы, и чуб всклокоченный торчал, так что и смотреть жалко, а уж когда реветь начала, так кот прямо взвыл. У волка видать научился. В лесу поживешь и не такому научат.
– И что занесло тебя сюда.
– Сбежала я от Домового, и матушки своей, не могу больше там, и не хочу.
Больше она ничего не сказала, а рыдать стала пуще прежнего. Кот уселся на траву рядом и стал терпеливо ждать, не бросишь же ее, вороненок на ветку над их головами примостился, он не собирался кота одного оставлять, потому что тот обязательно в какую-нибудь историю впутается. А с Кикиморой видно все было все совсем запущено, он это чувствовал каждым пером.
Наконец она замолчала, но не сама по себе, а потому что пришел и рядом с Макаром уселся Баюн. Что на него нашло, не особенно понятно, но с той минуты котов стало два. И она невольно замолчала, и с одного на другого зареванные глаза переводить стала.
– Вон и Баюн уже заявился, так что же произошло? – пытался снова начать разговор Макар.
– А знамо дело, что, – вставил свое веское слово Баюн. – Матушка ей все уши прожужжала, что с такой Кикиморой ни один нормальный черт жить не будет, и останется она одна одинешенька, ни кола, ни двор.
– А ты откуда знаешь, – еще больше удивилась Кикимора.
– Да это даже Макар знает, – он фыркнул, взглянув на соперника своего, – знает, только тебе никогда не скажет, а мне с тобой детей не крестить, и кто тебе еще правду скажет.
Кикимора вытерла глаза кулаками.
– И ты это тоже знаешь, и так считаешь.
– Ничего я не считаю, ты Баюна больше слушай, он тебе наговорит.
– Скажи ей еще, что она краше русалки Анфисы, – подначивал его Баюн.
– Каждый дух хорош по-своему, что-то я не вижу, чтобы у твоей красавицы кто-то был и кол и двор имелся.
– Да она только хвостом махнет, – зашипел Баюн. – и все будут штабелями лежать.
– Штабелями это да, мертвяков там много, только это не от ее красоты они там помертвели, а совсем по другой причине. И что-то она их стороной оплывает.
Пока Кикимора слушала котов, у нее высохли слезы. Никто никогда за нее не заступался перед остальными – теми, кто особенно правду говорить любил, и Макар был первым, и она улыбнулась. Какими же славными коты бывают.
Яга следила из дома своего за перепалкой котов. Она была конечно созданием непредсказуемым, но если в тот раз, когда появилась ведьма Ажбета она с самого начала рвала и метала, то теперь просто нарадоваться на своего Макара не могла, и видела, какое все-таки противное создание Баюн, и как он испорчен популярностью, ученостью и тем, что богатыри и цари даже носились с ним, как с торбой писанной, вот и доносились.
Увидев Ягу, вороненок чуть с ветки не соскочил, удержался едва, и пронзительно закричал. Теперь ее заметил и Макар. Он понимал, что старуха снова начнет упрекать его, тем более что в прошлый раз была она совершенно права.
Но к его удивлению оборотилась она к Баюну на этот раз.
– А я и не думала, что ты так жесток, сказочник ты наш. Но разве люди зря говорят, не родись красивой.
Баюн оторопел, но ненадолго, язык у него все-таки подвешен был неплохо даже когда Яга пыталась его воспитывать, вот он и выпалил, от обиды или избытка храбрости:
– А я еще слыхал другое, они говорят – не родись Кикиморой.
Яга не стала больше с ним возиться, от одного жеста ее кот сжался и прилип к земле. Так он понял, что сказал что-то не то. А Яга уже допытывалась:
– Видишь, и Баюном не особенно сладко быть?
Все кости ломились и трещали, он не знал, куда бежать и кому что сказать.
Макар взглянул на нее, он и не ожидал, что на этот раз она и упрека ему не бросит, а наоборот защищать его начнет. Но не родился еще тот кот, который Ягу понять сможет- это точно.
– Ты ее в озере умой, да и веди, пусть у нас погостит немного, а там видно будет – на этот раз Яга собралась быть самым добрым в мире созданием. Но вороненок летел за ними, потому что Баюн был поблизости и был он в ярости, и мало что могло случиться, а Кикимору и своего кота защитить мог только он. Если что и других ворон на помощь еще позовет.
Когда Кикимора умылась и причесалась, она стала совсем другой, ну не русалка Анфиса, зато ноги есть и по земле ходить может, так думал вороненок, и радовался тому, что пока Баюн ушел в сторону.
А потом, когда черт Прохор проиграл Баюну в кости на желание, и осторожно спросил, каким будет его желание, с Баюном шутки вообще были плохи. И лучше скорее все исполнить и от него отвязаться, тот и заявил, что хочет он, чтобы три вечера рядом с Кикиморой провел Прохор.
Тот и уговаривал кота, и просил любое другое желание исполнить, а кот стоял на своем и все. Ему хотелось отомстить и Яге, и Макару и всем остальным. Он был уверен, что не выдержат эти двое столько, раздерутся так, что лес весь шататься начнет, но он проследит, чтобы черт от Кикиморы раньше срока не сбежал.
Сбегать черт не стал. Сначала ходил за ней угрюмый, вспоминал он всех жен своих, из-за которых и рога и половины хвоста лишился, а тут еще и Кикимора. Но на третий день, когда уже шутить надоело остальным, а Кикимора смотрела на него влюбленными глазами, он вдруг понял, что это все не так и скверно, а вполне нормально. Что оставалось коту, повеселиться не пришлось, драки, даже ругани не получилось. Он пришел на рассвете и сказал, что тот все исполнил, и больше он ничего не должен.
НО кот чуть с лап не упал, когда и на следующий вечер он увидел Прохора рядом с Кикиморой.
И более того, вороненок громко говорил совенку, так чтобы и все другие слышали:
– Это наш Баюн сватом стал, я сам слышал, как он посылал туда Прохора, видно хочет у Яги прощения заслужить.
Баюн зашипел, он с удовольствием бы съел эту ворону, хоть и была она маленькой и тощей, одни кости и перья, но при этом такая противная, десятерых своих подруг стоит.
– Это правда, – вспыхнула Кикимора, – ты со мной только потому, что тебя кот заставил? Ты проиграл ему меня.
– А ты ворон больше слушай, они и не такое придумают.
Он погрозил кулаком вороненку, но тот и сам уже все видел и понимал, ничего больше каркать не стал.
Кикимора понимала, что кот издевался над ними, только вроде черт и правда к ней не равнодушен. И она хотела назло противному коту быть с ним и всем показать, и своим и чужим, что в этом мире можно и Кикиморой родиться, и это не так страшно, как кажется.
Когда они подошли к озеру, ног под собой не чуя, там, на озерной глади лежала русалка Анфиса, она слышала то, что каркали вороны, но ни одному слову их не верила. А когда эту парочку увидела, то резко повернулась и пошла ко дну. Она не собиралась ими восхищаться и любоваться. А в глубине своей пустой и одинокой души немного завидовала.
И она убедилась в том, что в этом мире можно и Кикиморой родиться, а потом, кому как повезет. Если разрыдаться, и двух котов лбами столкнуть, то кто-то из них пошевелится, и черт Прохор и тебе достанется. Красавице русалке вовсе не нужен был однорогий черт Прохор, но самое удивительное, что и он не особенно из-за нее копыта бил. А если на тебя не смотрит даже однорогий черт, то дело совсем уж дрянь.
И русалка разрыдалась от обиды, но хорошо рыдать в воде, слез твоих не видно никому, хотя и помогать тебе никто не бросится.
Такая вот беда, красота – это страшная сила. Но лучше бы она не была такой страшной, тогда и Анфисе, возможно, не было бы так одиноко.

Возьми меня с собой


В тот теплый летний вечер Макар прогуливался по владениям заповедного леса своего. И к тому времени хоромы царя Гороха были уже позабыты, а лес он мог считать своим. Он слышал от людей, что своей считается та земля, которую защищал и поливал собственной, а не чужой кровью.
По поводу второго, он сплюнул три раза, кровь проливать пока не пришлось даже чужую, не только свою, а вот защищал – это точно, кого и от кого он только не защищал с переменным успехом. И недаром говорят люди, что поросенок всегда найдет грязи, а кот Макар приключений в заповедном лесу. Да и как их тут не найти, если столько духов и своих чужих все время под лапами вертятся, и уживаются, тоже с переменным успехом.
Одна недавняя история с нашествием упыря чего стоит. Надо было честно сказать, что выпустил его на свободу именно Макар, потому что обманулся, он ему показался очень мирным и интересным парнем, и так хотелось с ним по-кошачьи поболтать. Только не понял его упырь, Баюна взял в заложники, и начал от Яги требовать то, что никаким другим путем он получить не смог – не только свободу, но и русалку Анфису в жены. На такое даже Яга не могла пойти, а на требования упыря она вообще плевала, отняла у него кота и даже Макара не упрекнула. Может, потому он и чувствовал себя особенно виноватым, если бы она кричала, ногами топала, кочергой его огрела, хоть и больно, но было бы немного легче. А так, прямо чесался он от ощущения вины. Правда, черт Федор, когда он ему пожаловался, потому что Федор справедливый, предположил, что от жизни лесной у него могли просто блохи завестись. Да какие блоки, очень он вину свою чувствовал, и упырь ему снился ночами, еще и угрожал, гаденыш, и упрекал за то, что он ему не создал всех условий для жизни нормальной. Если освободил и приручил, то и заботиться должен.
Ничего. Это будет ему хорошим уроком, как упырей откалывать и на свободу отпускать.
Но от грустных размышлений Макара отвлекли голоса, и он забыл скоро о том, что было, и бросился туда, через Ракитов куст на берег озера. И обомлел. На камне всегда лежавшем на берегу, сидел добрый молодец если не из царской, то боярской семьи, их Макар за версту чуял, на глади озерной покачивалась Лебедь белая, а подальше немного в свой кувшинке сидела Болотница Марфа, самая красивая и самая противная из всех сестер своих.
Макар мог признаться, что насколько он любил русалок, настолько не любил этих девиц, насквозь лживых и для таких добрых молодцев очень опасных. Хотя парень не замечал этого, он видел только как она была красива, как звала его ласково.
О том, что из себя Лебедь представляла, Макар как-то не узнал еще- не рассказали ему, что это за птичка. Она появлялась редко, и ему никто не успел рассказать, о том, что у белых лебедей -черные души, а у черных – наоборот – белые, такая вот особенность была у этих птичек. Она ему понравилась и опасности не излучала.
Но кот был парнем опытным в этом деле, и он быстро понял, что каждая из них хочет парня на свою сторону перетянуть. И кое чем с ним в эту ночь заняться. Кот иногда даже видел такие парочки, мало чего понял, правда, но знал, что это очень важно для молодых парней, опыту набраться.
– Возьми меня с собой, – услышал он от Болотницы, а Лебедь только извивалась и красовалась, видя, что он не отрывает от нее взора.
Кот задумался. После упыря он уже не бросался так безоглядно всех подряд спасать, и даже посетовал на то, что все время такие истории ему достаются.
Болотница увидела кота, и поняла, что он помешает ей, она запустила в него каким-то то ли камнем, то ли лягушкой, развернулась и исчезла. Так уже и выбора делать не надо было никакого.
Не только юному Никите, сыну боярина Ивана, но и коту Лебедь очень понравилась. Она была такой красивой, такой белой и пушистой. И надо же было тому случиться, что вороненок в это время залетался и закаркался с другими воронами и ничего этого не мог видеть.
Совенок звука не проронил, хотя и следил за всем, что там происходит, ему очень хотелось, чтобы Макар влип в еще одну историю, чтобы все шишки на Баюна не сыпались, а этот не оставался героем и спасителем.
– Тебе она тоже нравится, – спрашивал Никита у кота.
И тот промурлыкал что-то о том, что таких красавиц поискать надо. Он немного насторожился, когда лягушонок прыгнул на приличное расстояние от лебеди, словно он боялся чего-то. Но кот упорствовал, у него не было причин красавицу в чем -то подозревать.
А она звала и манила парня в темную даль. И в глазах ее во мраке вечера появилась печаль. Но разве мог ее заметить обмороченный и несчастный боярин, между прочим, единственный сын и наследник.
И даже когда пробегавший мимо волк подхватил парня и потащил прочь, Макар еще не ощущал, что совершил нечто не особенно доброе.
Черт Федор проходил мимо, и слышал, как парень беседовал с Макаром (Баюн бы ни за что не появился там, где была лебедь, так и понял черт, что там орудовал снова Макар). Парня ли он пожалел, не хотел ли, чтобы снова кот оказался виноватым, или лебеди досадить собирался, а может быть, опасался гнева Яги – немолодая все-таки, хоть и рассекает еще в ступе своей, и травы все знает, но как сапожник без сапог, так и Яга за собой не особенно следит, а так и заболеть недолго в ее возрасте.
Черт и сам не знал, что его заставило свиснуть волка, но тот уже подхватил парня и потащил его прочь. И этот безумец упирался, хотел вернуться, хотя и спрыгнуть с волка боялся, и не мог понять, как он на чудовище этом оказался. Волк отдышался уже перед градом, и сам сбросил с себя парня. А там как раз и царь Горох с боярами и свитой своей в чистое поле погулять вышел. Как увидел своего сына на волке боярин, за лук схватился. Только разве волка догонишь. Он летел быстрее любой стрелы. Тогда он на парня и обрушился, ругая его за то, какой он опасности подвергался.
– Да если бы мы не появились, сожрал бы тебя этот волк, и костей бы не оставил, – сокрушался он.
Так волк еще и виноватым оказался. И сам Никита упрекал его, правда, за другое, за то, что он лишил его ночки страстно в объятьях лебеди белой.
Он содрогнулся, только когда черт Прохор, поблизости оказавшийся, рассказал ему, что это за птичка, и где бы он проснулся поутру.
– Ты врешь, кот бы не стал меня обманывать, а он сказал, что она прекрасная.
– А коту что, ему в пекле у Ния не быть, я вот черт, и мои собратья там у него в пещерах огненных, и то бы ни за что на свете не хотел туда, а тебя бы точно зажарили да и слопали.
И как ни странно на этот раз поверил черту Никита. И только потом он и испугался, хотя теперь уже бояться и нечего было.
– Выходит, что волк меня спас, кто же в это поверит.
– Как все запущено ты, как ты медленно соображаешь, когда в следующий раз волка увидишь, хотя поблагодари его.
– А как я его узнаю? – поинтересовался парень.
– А он сам тебя узнает, – заверил черт.
Больше парень ничего сказать не успел, потому что черт уже пропал. Он сидел в траве и обдумывал то, что произошло. Какая сложная штука жизнь. Оказывается не все волки – звери, и не все белые лебеди добрые и пушистые. Надо будет это запомнить на грядущее.
Но если Никита отделался легким испугом, то коту пришлось труднее. Как только совенок приколол вороненка, и рассказал ему о том, что тот чуть в подземный мир богатыря не спровадил, и лебедь так расхвалил, что тот совсем нюх потерял. И если бы волк его не уволок, то уже у Ния бы в пещерах прогуливался.
Как только вороненок взглянул на кота Макара, он понял, что все это правда от первого до последнего карканья.
Но кот мучился еще сильнее, правда, из-за того, что на этот раз чуть было не случилось. И не стоило лучшему другу еще подливать масла в огонь, он только и каркнул:
– На минуту тебя оставить нельзя.
– А почему ты мне про эту Лебедь ничего не рассказал, она такая красивая.
– А красота вообще страшная сила, даже в мире людей, а тут она может оказаться просто смертельной. Но я тебе много чего еще не рассказал.
И больше не ерошился вороненок, теперь он и сам чувствовал себя виноватым, столько каркал день и ночь напролет, а самого главного его кот еще не знает.
– Ладно, – согласился он, – завтра узнаешь все тайны заповедного леса, чтобы не провожал молодцев к лебедям.
Он чувствовал ответственность за друга своего. И хорошо, что волк спас, и беды не случилось.
А про черта Федора никто и не вспомнил, вот так всегда и бывает, потому что привыкли все не поминать чертей, на кого тогда все грехи свои и ошибки спирать можно будет – только на чертей, все остальные чаще всего сухими из воды выбираются. Такая вот она справедливость.
– И где твой добрый молодец, я тебя зачем посылал? – спрашивал у Лебеди Ний, – совсем от рук отбилась.
– Да там и черти, и волки, все заодно. Кот мне помочь хотел, и то, потому что ни о чем понятия не имел, так теперь уже в лоскутки порвали его наверняка, а остальные все объединились, что я одна могла против них.
– Все самому делать надо, – ворчал Ний, но он понимал, что против чертей, волков и всех остальных духов любая его Лебедь бессильна. Вот времена наступили. А ведь когда-то она была неотразима, и любого привести могла к нему, не успевал он глазом моргнуть. Но может, и правда их там много развелось? Надо посмотреть, что там вообще творится.

Как белые бабочки лес заколдовали
Проснулся Домовой, погладил своего кота Макара и начал рассказывать сказку.
Всегда ему хотелось, чтобы был у него свой кот ученый, как и у Бабы Яги кот Баюн.
Кот Макар был добрым и хитрым зверем. Пока все наоборот получалось. Не кот ученый сказки говорил. Он заставлял Домового сказки рассказывать, а сам только слушал внимательно.
На этот раз спросил кот:
– А не расскажешь ли ты, откуда белые бабочки появились?
– А почему и не рассказать? – согласился Домовой.
Он помолчал немного, в маленькое окошко посмотрел задумчиво. Там такой белый и пушистый снег кружился.
Вздохнул Домовой и начал сказку новую рассказывать.
– Давным – давно это было. Богиня Жива появилась на земле, когда солнце засияло, и отступила тьма. С тех пор хранила она свет и жизнь в этом мире, природу чаровала, все живое охраняла.
Очень любила Жива лето и разноцветных бабочек. Их всегда так много вокруг нее порхало, что казалось богиня была окутана шалью разноцветной.
Было это так красиво, что все вокруг только о ней и говорили.
Однажды увидел Живу с бабочками Кащей. Стоял и любовался чудесной этой картиной бог Зимы.
А когда стал он свататься к Метелице, то решил для возлюбленной подарок найти. Вспомнил о бабочках разноцветных, долго искал их повсюду.
А они в раю теплом да прекрасном в то время уже были.
Узнал об этом Кащей и стал думать, что ему делать. Думал-думал и придумал. Собрал Кащей всех чертей шустрых и потребовал, чтобы каждый из них по одной бабочке ему добыл.
Чертям не хотелось на небеса отправляться. Они знали, какой дальней и трудной была дорога, сколько опасностей на этом пути поджидало. Но вскипел Кащей:
– Всех заморожу, всех в льдины превращу.
Делать нечего, пришлось исполнять приказ Кащея. Пробрались черти в рай, разыскали там бабочек и по одной унесли на землю. Радостные вернулись они назад – замерзать никому не хотелось. Принесли черти Кащею бабочек. Много их было. Сколько чертей – столько и бабочек оказалось в том году у Кащея.
Велел Старик отнести бабочек во дворец ледяной. А там, в сундук хрустальный их запрятал дожидаться времени своего. Хороший будет подарок для Метелицы.
Когда пришло время, он сундук этот на небеса перенес. Велел Бабушке Вьюге по его знаку выпустить бабочек. Пусть летят они на землю, да танцуют вокруг Метелицы.
– А как увидит она красоту такую, узнает, что он для нее сделал, так и останется женой его навсегда, – мечтал Кащей.
В назначенный час прилетела к нему на свидание веселая Метелица. Кащей подал знак и стал ждать чуда. Музыка зазвенела, закружилась Метелица в танце прекрасном.
Второй раз махнул ледяным посохом Кащей. Только серое небо над ними повисло, нет никаких разноцветных бабочек.
Замешкалась Старушка Вьюга, задремала, наверное.
Тогда палицу свою ледяную запустил на небеса Кащей. Прямо по сундуку тому заветному попал он. Рассыпался от удара такого сундук. Полетели бабочки на землю.
Но слишком долго они в сундуке томились и мерзли, и холодно было в ледяном дворце Кащея, а на небесах еще холоднее. Вот и побелели они все, только некоторые слегка голубоватыми казались. А от разноцветных их нарядов и следа не осталось.
Летят белые бабочки, кружатся. Совсем залепили Метелицу. Упали они на деревья, на землю. Все вокруг белым и холодным стало.
Удивленно смотрел Кащей, но ничего понять не мог. Пока он смотрел на то, что творилось вокруг, почти замерзла любимая его.
Понял Кащей, что натворил. Схватил он Метелицу и во дворец потащил, чтобы отогреть хоть немного у очага. Огонь развел, долго прощения просил, ругал Старушку Вьюга, за то, что подарок ему испортила.
Метелица улыбнулась ласково.
Догадалась она, что рассердилась богиня Жива, когда узнала, что черти украли у нее бабочек, вот и отомстила.
Но старалась она утешить Кащея.
– Ничего, ничего, я тебя и так люблю. А белая земля даже красивее стала, это ты хорошо придумал!
Кащей взглянул на белое поле и немного успокоился.
№№№№№№№№

Проснулись люди. Вышли на улицу, а там все бело кругом.
Сначала испугались они такой белизны и холода. А потом, когда увидели, как черти играют в снежки и весело хохочут, так и немного успокоились.
– Если шевелиться будете, то и не замерзнете, – говорил им Старик.
Кащей в ту зиму был счастливым – Метелица с ним осталась.
Только иногда, когда вспоминал он как чуть не испортила ему Жива подарок, тогда лютовал Кащей. Морозы и начинались особенно сильные.
Но начинали белые бабочки кружиться – их Жива посылала на землю, чтобы злость Кащея умерить. Даже замороженные ее красавицы – бабочки все-таки согревали землю.
– Хорошая сказка, – согласился кот Макар
Но он уже почти спал, убаюканный тихой речью Домового.
Только поспать коту недолго пришлось. Они услышали вой волка рядом…
Но это уже была совсем другая сказка…

Как кот Баюн Горыныча спасал


(Несостоявшаяся битва на Калиновом мосту)

В некотором царстве, в некотором государстве, жили да были царь с царицей, боярин с боярыней, и служанка с мужем своим.
Как вы догадались, все это на Руси происходило, и конечно, во времена царя Гороха.
А еще, как нам известно, в том самом царстве, был заповедный лес. И там в своей знаменитой избушке Яга наша с ее ученым котом Баюном обитала. И любимый ее внучок младшенький Змей Горыныч часто к ним в гости наведывался.
Вот и на этот раз, неспокойно было и в царстве, и в лесу заповедном тоже. А Змей наш как раз прилетел. Уселся на полянку, на солнышке греется, кота дожидается. Явился кот Баюн.
– Что это с тобой, ни здравствуй, не прощай, словно и не рад меня видеть, – удивленно Змей у кота спрашивает.
– А как не радоваться, может в последний раз и вижу, – кот ему отвечает.
Всполошился Змей от таких слов, взмок даже от напряжения.
– А что такое случилось? – спрашивает.
– Да случилось, у царицы нашей Марфы, у боярыни Арины и у служанки Чернавки по сыну уже народилось.
– Что, прямо сразу, в один день, не виноват я в том, здоровьем Яги поклясться могу, не причастен к этому, – отвечал ему Змей.
– Ты клятвами не бросайся, никто тебя ни в чем и не винит особенно. А лучше меня послушай хорошенько. Сам у прях под окном подслушал, что эти три добрых молодца и должны будут с тобой драться на Калиновом мосту.
– А что богатыри такие, что мне их и не одолеть? Что пряхи-то твои говорят? -пытал кота приунывший Змей.
– А то и говорят, что в любом случае ты проиграешь, кровь прольется. Потом тебе не отмыться от нее. Это богатырям все с рук сходит, они как дети малые. А ты мудрый змей, и не должен у них на поводу идти.
– И что ты от меня хочешь? Чтобы я без боя сдался и лапы сложил заранее, словно Змей уже и не Змей совсем? А слава какая про меня пойдет по миру?
– Ну зачем так – то, а разве я не кот ученый. Надо что-то придумать, чтобы и парни свои подвиги совершили, и ты целым остался.
Горыныч долго думал всеми своими тремя головами, напрягался, пуще прежнего вспотел, а придумать так ничего и не мог.
Наконец, кот сжалился над ним:
– Ладно, Горыня, – живи пока спокойно, хотя девиц воровать не стоит. А то и до битвы не доживешь, тебя Леший с Водяным прибьют раньше. А я пока буду думать, и что-то придумаю.
Горыныч очень обрадовался, хлопнул кота по спине слегка, ласково, но весомо, тот чуть в землю не вляпался, да и полетел дальше. Когда летать охота, то и самые горькие новости не такими страшными кажутся.
А кот Баюн отправился в дремучий лес к Соловью посоветоваться.
Не верьте тому, кто вам скажет, что Соловей наш разбойник. Это его значительно позднее так Черноморы назвали, а тогда он был очень даже мудр и прекрасен, волхвом его называли в старые времена. И кот понимал, что без него не обойтись в таком важном деле, как спасение Змея от героев.
– Что делать будем? – спросил кот у Соловья, когда они у очага его расположились поудобнее.
– А нам в первый раз с тобой Змеев спасать? Хорошо хоть чародейство еще не забылось, а то бы ему худо пришлось.
Теперь уже и кот успокоился, когда Соловей ему рассказал, как это примерно быть должно. Шел он, насвистывал песенку, коту даже летать захотелось, только крылья у него пока не выросли. Вот и приходилось на лапах перемещаться, но тоже неплохо. Змеям другим вообще ползать приходится, а он ходит прямо.
№№№№№№№

С того памятного разговора время пролетело незаметно. Подросли три добрых молодца, кое-чему они научились уже. И однажды, когда грозная весть о нападении Змеев пришла, и царь Горох всех своих воинов собрал, и отправились все три наши Ивана – царский, боярский да крестьянский на битву великую.
Подъехали они, как и полагалось к реке Смородине, видят, спалил кто-то землю, кости валяются. (Все ночь собирал их кот вместе с Горынычем по разным местам, чтобы похоже было на правду, надо же богатырей разозлить хорошенько).
И как раз к избушке Яги у Калинова моста, куда прежде и боги на учение приходили, и остановились они. А где еще со Змеями встретиться можно было?
День добры молодцы в ус не дули, но устали очень от безделья. И ночью спать двое завалились, а Иван – царевич первым и остался ворога караулить.
– Мне из-за них еще ночи не спать, на девиц и хороводы и издалека не взглянуть? – возмущался Змей.
– Ничего, потерпишь, потом нагуляешься, – утешал его кот, – зато целее будешь, они ведь должны знать, что убили тебя и всех остальных Змеев тоже.
– Но ведь это не правда! – тяжело воздохнул Змей.
– А тебе правды хочется? Я лапы бью, голову ломаю, а ты у нас правдоруб, знаешь, их все больше мертвых, а не живых любят.
Это немного успокоило Змея, и решил он, что начатое надо до конца довести. А то бросит его кот, тогда точно уже девицы не понадобятся, зачем они мертвому Змею нужны?
№№№№№№№

А царевич важный такой в дозоре ходит. Но сон его сморил, сам ли он заснул, кот ли усыпил, кто его знает. Только рано кот со Змеем успокоились. Ванюшке -то в избушке не спалось, не особенно он на царевича, видать, надеялся, вот и выскочил на улицу, огляделся, спящего, но живого нашего царевича. Под ракитовым кустом тот и прилег. Хотел разбудить, да не успел.
Вода на реке бурлит, то ли орлы, то ли вороны кричат, не разобрать. Но страшно, аж жуть. Схватился он за меч свой, да и несется вперед, очертя голову.
А вокруг уже все полыхает, так, что и остается ему только в разные стороны прыгать. Правда, он не заметил, что огонь этот странный какой-то – он не жжет никого, но полыхает ярко.
И тут же шестиглавый Змей и появился, – с него решил кот начать подвиги геройские. Настоящий Горыныч из соседнего леса выглядывал, сам ничего понять не мог, думал, что у него в глазах троится, да разбираться уже некогда ему было.
И рвется Змей к Калинову мосту, в мир этот из того перепрыгнуть хочет.
Как давай Ванюшка мечом махать – не помогает – стоит Змей. Тогда дубинку с пояса сорвал, снес три головы, полетели они в разные стороны, Змей аж ойкнул из кустов да замолчал вовремя. Даже он поверил, а сам герой и подавно, что все было по-настоящему. С тремя другими головами дольше возиться пришлось. Но и их сшиб воин. Все тело змеево изрубленное пришлось в речку тащить. А куда девать такой ужас? Это вам не кости лошадиные. Кровищи сколько, всю свеклу на огороде у Яги кот с Горынычем перевели, чтобы убедительно было. Можно было, в того Змея, конечно и просто воды залить, но ведь все знают, что кровь бывает красная только. Вот и надо было все на совесть делать, чтобы сомнения не возникло.
Но когда воин управился со всем, то и рухнул прямо перед избушкой от усталости, да и захрапел.
Он уже не слышал, как ругался Леший:
– Что это вы тут насвинячили, а в реку какого хлама накидали, еще Водяной не видел, он даст вам, а я прибавлю.
Едва они смогли ему рассказать, что произошло на самом деле, но пока спящего богатыря с булавой в руках не увидел Леший, этим двоим так и не поверил.
– И что дальше? – спросил он у них удивленно.
– А когда все трое отличатся, тогда и можно считать дело сделанным, – твердо ответил кот.
Горыныч с ним спорить не решился.
Увидел утром проснувшийся царевич все, сконфузился немного, не знал, что остальным ответить. Но больше всего интересно ему было, кто Змеюку побил. Только решил он промолчать пока, чтобы себя ненароком не выдать. Пусть думают, что он свой подвиг совершил, да и отдыхать может.
Теперь уже и глаз наш Ванюша не сомкнул. Он был уверен, что и боярского сына под ракитовым кустом найдет, таким притягательным для них то место оказалось.
И не ошибся. А что делать, когда драться надо? Палицу он в руки взял да и пошел к Калинову мосту. И снова вороны с орлами кричали, словно друг друга перекричать собирались.
Одному только коту было известно, сколько он их тут насобирал со всей округи, да на этот раз и Леший ему помогал. И пришел взглянуть на то, что они тут со Змеем творят.
Испугался Леший, в первый раз он Змея девятиглавого увидел, даже со счета сбился, пока головы считал. А может он и до девяти считать не умел, кто его Лешего знает?
Но пока Леший змеиные головы считал, и прикидывал, куда их девать, когда Ванюшка все снесет. Ведь легко сказать, уберите, а убирать куда столько всего?
Вот пока о своем хозяйстве думал Леший, воин уже дубиной махал, больше трех голов зараз снести не мог. Иногда и промахивался, потому не так все быстро и просто оказалось.
Горыныч на этот раз видел лучше, луна вышла из-за туч. Так он прослезился аж, представив себе, что это мог быть живой, настоящий змей. Но у богатыря этого крестьянского никакой жалости не было.
Нот тут не выдержал Горыныч, со спины к нему подкрался, да и вогнал по колена в землю вояку этого беспощадного.
Больше кот ему ничего сделать не дал – погнал назад, пока его не увидел воин. Как же легко все испортить можно было. Уже в кустах Леший ему объяснял, как можно провалить любое хорошее дело.
– Душа у меня горит, как со змеями так поступать можно.
– А не ты ли его вместе с котом мастерил утром? -напомнил ему Леший.
– А ты за нами подглядывал, честный ты наш. Так он-то этого не знает. Он с живым расправляется вроде как, – не мог успокоиться Змей.
– Вот и хорошо, что не знает, целее будешь.
Когда проснулся боярский Иван, то картина ему страшнее прежнего показалась.
– Как же я мог так с ним расправиться, – гадал он, уверенный, что ночью, во сне видать, все и сотворил.
Он увидел одну из голов, которую потерял от усталости Иван, но подходить к ней не стал, так посмотрел издалека, да и пошел домой. Надо бы и позавтракать, после всего, что тут творилось.
На этот раз не сдержался Водяной, вода в реке его поднялась здорово, после всего, что туда сброшено было.
– А что ты мне прикажешь делать, пусть пока там полежат, потом сами исчезнут, но у парня ведь доказательства должны быть его победы славной.
И Лешему пришлось еще уговаривать старого приятеля своего. Кое-как уговорили немного подождать.
Так до третьей ночи с горем пополам и дожили. На этот раз сам Иван в дозор отправился, и просит их не спать. Да когда это царские и боярские дети холопов своих слушались особенно?
На этот раз не только орлы с воронами вопили, но и волков пришлось согнать, для устрашения. А когда завыли те, вот жутко-то было. Тут уж не только Леший, но и сам кот едва двенадцать голов насчитал на Змее этом.
Оторопел Иван, он понял, что Змей еще страшнее на самом деле, чем в тех сказках, которые про него рассказывали, и со счету собьешься. О руках и говорить нечего, пока махать будешь – отпадут, и на братьев рассчитывать нельзя, а драться надо – деваться все равно некуда.
Кот со змеем издалека смотрели за всем, только головы хватали на лету, которые в разные стороны разлетались. А змей огнем дышит. Да настоящим.
– Что это? – Горыныч у кота спрашивает, но видит, что и сам кот не знал, пока в противоположном лесу Огненного не заметил.
Они его предупредить не успели, вот он и помогал незнакомому змею. Пришлось бежать коту с Лешим да остановить его, пока он все не спалил вокруг, вместе с ними. Едва они его успокоили, хотя тот не таким сговорчивым, как Горыныч, оказался. И когда кот на бой отвлекся, он Ивашку по пояс в землю и вбил, – отвел душу. Но больше обещал не трогать. А Ванюшка, сколько братьев своих не будил, добудиться не мог.
– Может, они сгорели? – спрашивал Леший у кота.
– Да спят, как убитые, они в огне не горят и в воде не тонут, не бойся особенно, – спокойно отвечал тот.
– Вот то-то и есть, что убитые, – сокрушался Змей. Хотя и непонятно было, почему он их жалеть должен был.
И пусть они ему никакого увечья не нанесли, но враги все-таки. Но Змей был добрым созданием, и не желал другим того, чего и для себя не хотел.
Со счету Иван давно сбился, если вообще считал. Только головы последние у Змея отлетели. Вот в тот миг и проснулись братья. Уж непонятно как добудиться их удалось, но помочь убрать набитых голов все-таки успели. Еще помахали мечами, когда Змея на части рубили – тоже дело.
Подошли они к речке, увидели, что там уже Змеев набито немало, переглянулись, да и стали друг другу рассказывать, как дело было, хорошо у них получалось, складно.
Дождались они, пока в полдень там же царь Горох со свитой своей появился. Полюбовался царь на то, что наделали они, поблагодарил воинов своих да на пир пригласил победный. Как же не отпраздновать такое дело.
Отправились они домой все – можно было, и передохнуть, Змеев пока еще новых не народилось.
Чуть по дороге на Горыныча не наткнулись. Очень ему захотелось на царя Гороха и победителей полюбоваться, вот и высунулся. Хорошо, что кот их отвлек как-то, и вороны ему помогли. Царь в другую сторону и повернулся, а то бы худо ему было. Уж с ним бы они все трое справились это точно, на тех уже хорошо научились, как сражаться надо.
Но все обошлось. Ни царь, ни воины его не заметили, к счастью. И остался он цел да невредим.
Яга его отругала, конечно, за то, что он такой нескладный.
– Да я коту во всем помогал, – возмутился Горыныч.
– Я видела, не слепая, как ты ему помогал, вертелся наш Баюн, как уж на сковородке, а ты только мешал, как мог.
Обиделся Змей, хотя она и права была, и пошел к речке, на порубленных Змеев взглянуть, а может, с горя утопиться хотел. Только когда увидел, что никаких Змеев там нет и в помине, так удивился, что и забыл, зачем пришел.
Но искупаться Горыныч все-таки решил. Тогда и увидел последнюю голову Змиеву, по воде плывущую рядом. Но когда потянулся к ней, она в его лапах и растаяла.
– А ты хотел, чтобы все это в моей реке навсегда осталось? – подплыл к нему водяной.
– Я бы хотел, чтобы они не трогали нас, ничего мы им плохого не сделали.
– У них так на роду написано, но пока кот Баюн цел, с тобой ничего не случится.
– На него последняя надежда, – согласился Горыныч.
Он купался долго, успело стемнеть. И луна выплыла из-за туч. Змей развалился на воде и стал на звезды любоваться, он ведь был мудрым, и много знал, и стал думать, как мудрость свою людям передать. Тогда ведь и они тоже переменятся, и может быть, коту не придется так суетиться.
Думал, думал Змей, но пока ничего не придумал, решил, что утро вечера мудренее, и завтра с котом Баюном они может, придумают, как немного изменить людей, они ведь не плохие, только поединки со Змеями их немного испортили.

Ну, ты и ведьма, дорогая!


О, воин, то была Наина!
А.С.Пушкин
Самой могущественной ведьмой в заповедном лесу была Маринка..
Когда и откуда она взялась, о том история леса умалчивает, и духи- хранители не ведали, но была у нее одна особенность, сколько бы времени не прошло, она оставалась молода и прекрасна.
Такое случалось и прежде, кто-то в котел с кипящим молоком бросался, кто-то в огне сгорал дотла и возрождался из пепла, Маринка молодела, в страсти погружаясь.
И правильно, ведьма все-таки. Так, да не совсем так. Потому что другие ведьмы, тоже вроде от нее не отстававшие, все-таки старели, дряхлели, а уж после ночи с Тугариным, этом змеем похотливым и ненасытным, и совсем дух можно было испустить. А ей хоть бы что, она днем еще с Горынычем куда-то летала, что там делала, даже бес Захар не знал, хотя ему все и про всех было известно, но примерно догадывался, чем ведьма с Горынычем в горах занимается, особенно когда гром гремел, землетрясение начиналось. А здоровый камень даже ему по голове звезданул, когда он решил подсмотреть да подслушать, чтобы уж точно все знать. Шишка на голове так и осталась у любопытного черта, как напоминание о том, что не стоит подглядывать, когда Змей с Ведьмой страстям предаются.
Когда все девы перевелись и больше ему не попадались, тогда Горыныч и пристрастился ведьму воровать.
Правда, потом приходилось все время ее возвращать назад. Она такую жизнь ему устраивала в горах, что камни падали с небес, Горыныч под напором духов горных возвращал Маринку в лес заповедный, какое-то время терпел, без нее обходился, а потом, когда не в моготу совсем было, и терпеть никак нельзя, снова на охоту за ведьмой отправлялся.
Это была, между прочим, самая первая охота на ведьм, только в отличие от более поздних ужастиков, она была довольно мирной. Любовники если и сгорали, то на костре страсти, а потом Змей, довольный случившимся, огнем небольшим полыхал, костры помогал разводить и другим согреваться, а один раз даже жреца от погибели спас. Тот заснул в храме своем, а огонь, который ему охранять велено было, и погас. Проснулся жрец и горько заплакал. Когда загрохотало рядом, решил он, что это верховный жрец идет жизнь его отнимать, а это Горыныч пожаловал. Справился о том, о чем рыдает он, усмехнулся, дыхнул на жертвенник, и огонь заполыхал сильнее прежнего, даже больше оказался. Верховный жрец удивленно на парня посмотрел, решил, что не то что-то, но придраться ему не к чему было.
Так Горыныч и сотворил в порыве страсти своей доброе дело. А Маринка молодела и хорошела на глазах.
И то, что для смертной гибелью бы оказалось, нашей ведьме только на пользу шло, этого никто бы в те допотопные дни отрицать не стал.
Так Маринка изобрела средство для молодости без старости, а в перерывах умудрялась кому-то помогать, а кому-то вредить, уж это как получится, ведь люди разные и случаи тоже разными бывают.
Но однажды все должно было измениться в вольной да прекрасной или страстной жизни Маринки. Пришел к ней рыжий и толстый бес Тарас, да и давай ее уговаривать, жалобно так, чтобы она взяла его к себе жить.
Удивилась Маринка, брови вверх взлетели, а говорила она довольно резко, а что с наглым бесом церемониться то:
– А это с какой такой радости, что-то не пойму я тебя, Тарас, зачем ты мне интересно нужен?
– А может я тебе, и пригожусь, – совсем, как волк в сказке про царевича, заявил Тарас.
– Может и пригодишься, – то ли смеялась, то ли издевалась Маринка, – только мне что-то пока в это не особенно верится.
Сама же она думала о том, что возможно вреда ей бес никакого и не принесет, но кто сказал, что от него и польза какая-то будет, ведь он так ленив, болтлив.
– Не люблю я пакости, – говорил Тарас, – прекрасно слышавший все ее мысли, только так много вижу и слышу.
– Да и я вроде не глухая, – отозвалась Маринка.
– Тебя часто дома не бывает, а я в это время смотреть стану за всем, что тут творится, твоими глазами и ушами буду.
Черт вроде намекал на то, что он не собирается ее свободы лишать, и ревновать к Змею да Тугарину не будет. Хотя пока она не согласилась, он много чего наговорит, а что потом на самом деле будет, кто его знает.
– А то и будет, – услышала ведьма, – ты меня выгнать можешь, Горынычу сплавить, а он утащит туда, где наш царь Макар телят не пас.
– Может, и утащит, только тебе назад вернуться раз плюнуть, – продолжала с ним торговаться Маринка.
И думала ведьма о том, что жила все время без рыжего черта, так зачем же теперь жизнь себе портить?
Но от него даже ведьме отделаться было не так просто, потому она сопротивлялась не очень сильно. А Тарас, видя, что она уже не так упорствует, пошел в наступление.
И тогда махнула она ему рукой, мол, оставайся, а что, если у Яги кот Баюн живет, и в ус не дует, то ей Тарас вполне сойдет.
– Ты, конечно, не Баюн, но чем черт не шутит, может быть и ему отдыхать придется, когда ты развернешься.
Так тщеславие, и желание соперничать с Ягой ведьму и сгубило, хотя в тот момент она о том еще и не догадывалась.
Маринка бросала черту вызов. Принял он его или нет, сказать трудно, слишком спокойным, даже меланхоличным он казался. Но всем известно, кто в тихом болоте водится, вот именно черти, и самые шустрые, между прочим, ведьма давно это заметила.
Жили они – не тужили, довольно свободно и даже местами весело, но стал Тарас рассказывать Маринке между делом все чаще, как он это умел делать, о добром молодце, который так хорош, что глаз не оторвать, но в нее он не влюбится, это точно.
Маринка посмеялась немного, и заметила, что если он красивее Тараса, то уже и красавец писанный.
Тот не обиделся, только намекнул на то, что так сама Василиса Прекрасная считает.
– Прекрасная, – передразнила его Маринка, – потому она и прекрасная, что мозгов и ума ей не досталось, она в это время за красотой носилась.
Тарас еще раз убедился в том, что девы друг друга любят не особенно, и всегда готовы одна про другую гадость сказать.
– Ну, ты и ведьма, дорогая, – только и оставалось заметить ему, словно он только сейчас о том догадался, и разглядеть смог.
Но про Василису и черт и ведьма быстро забыли, какой от нее прок, так только к слову пришлась. А вот про юношу того так просто забыть им не удалось, и они заключили пари с Тарасом.
Все это было похоже на шутку и розыгрыш, но в каждой шутке только доля шутки, особенно когда ведьма за дело берется – это точно.
Ведьма все чаще задумывалась, даже, что уж совсем невероятно было, Горыныча прогнала, когда страсти в груди его и еще кое-где закипели, и дала она себе слово, что расшибется, но парня того, которого Тарас разыскал, получит. И если Василиса собиралась только красотой своей брать (очень сомнительное, между прочим, дело), то она кое -что еще придумала, более надежное, чем улыбки и словечки всякие.
Маринка зелье приворотное заготовила на всякий случай. Проигрывать она не любила, и даже не представляла себе этого. Особенно, когда черт за ней следил так пристально.
А события между тем развивались довольно бурно.
Когда Тарас с Горынычем играл в кости, то и проговорился бес Змею ненароком, почти случайно, что сон ему был вещий, и там ясно стало, что променяет она такого огненного красавца, которому в кровати равных нет на простого смертного, да еще того, который ее не любит и не ценит.
– Ты и представить себе не можешь, Горыныч, – откровенничал Тарас, что такое быть не может, я тоже смутно представляю, а ведь будет, как пить дать, будет.
Горыныча убедить любому было не трудно, а черт старался, потому что слишком много было на кон поставлено, его моральное удовлетворение, грядущая слава, и второе пари, которое он с Баюном накануне заключил, о том, что ничего у Маринки не выйдет.
Посмеялся над ним Баюн, но он при своей-то учености позабыл, что хорошо смеется тот, кто смеется последним, а это будет он – Тарас, а не Баюн, и ради этого можно было на многое пойти.
Такая вот игра в ту пору в заповедном лесу начиналась, и разобраться, кто с кем и против кого, было затруднительно, там и на самом деле сам черт ногу сломит.
Но чтобы все уж наверняка вышло, разыскал он и второго Маринкиного любовника – второго Змея лютого.
Тугарину он сообщил о том, что Горыныч готов биться с соперником, а потом и с ним за Маринку, и было ему видение, что побьет его Горыныч.
Только удивленно взглянул на него великан и задумался, надолго, хотя он сам был большой, только мозгов не особенно много ему досталось, потому и думал он долго, а соображал не особенно хорошо. Одно понял Тугарин, что черт что-то затеял, столкнет их всех лбами, а сам будет на кочке сидеть, да поглядывать со стороны как они насмерть бьются. А что делать, если Тарас из тихого омута выбрался, да за дело взялся?
Но и этим Тарас не ограничился. У леса всегда бывали уши, иногда случайные, но на этот раз совершенно конкретные уши оказались.
Он сделал так, что Горыныч разговор его секретный слышал, и Тугарин решил не драться, а переждать в горах. Так от одного соперника они и избавились без боя. Тугарина после этого разговора и след простыл, а Горынычу не надо было еще раз пересказывать все, что происходило, пока он девиц, от него попрятавшихся надежно, караулил, да поймать старался напрасно. Только плоть свою раздразнит, огонь заполыхает, а ничего не происходит, потом уже и дым пошел, а в дыму том кого разглядеть-то можно?
Так весь его эротический запал в трубу и вылетал, и такие промашки в последнее время случались все чаще, прямо беда какая-то.
Но пока Змей свои силы напрасно тратил, бес времени даром не терял.
Тарас наведался к богатырю и сообщил ему о том, что Маринка его в кого угодно оборотит, если он в нее влюбится, потому что ей нужно только покорить любого и доказать и себе и Живе – сопернице своей вечной, что перед ней никто не устоит. Но так как девать героев и чудовищ уже некуда, то под чужими личинами и приходится их прятать. Один из них уже трехголовым Змеем летает, а второй вообще чудовищем стал, и назад не расколдует, потому что не нужны они ей.
А если посмотреть в глаза внимательно любому волку, а особенно медведю, то и там легко можно добра молодца разглядеть, а уж про туров и говорить нечего, все они из ее рук и вышли, а ведь тоже так сильны и хороши были.
И так разошелся Тарас, что и остановиться уже никак не мог, сколько не старался.
Богатырь и прежде хотел от колдуньи подальше держаться, а после такого предупреждения и вовсе избегать ее стал. Не зря все-таки Тарас старался, да пыл свой тратил, не перед свиньями, а перед разумным богатырем бисер метал.
Не дремала в то время и ведьма сама.
Маринка хотела только одного – выиграть спор с Тарасом, потому она и караулила везде богатыря. И чем дальше он от нее старался убегать, тем чаще и ближе к ней оказывался. Да что за чертовщина такая. Не зря говорят, что от себя не убежишь, а от ведьмы и подавно.
Убежать, то он не мог, конечно, но сопротивлялся отчаянно. Чего только не делала ведьма, но он был глух и слеп ко всему, что она для него предлагала. И напрасно Маринка голову ломала, что в нем такого особенного. Почему ни один мухомор не помогает? А ведь еще недавно все было так просто, и не с такими у нее все получалось. Князья сами приползали, да что там князья, бог Услад молил ее о ночи страсти. Правда, с ним она не связывалась, от богов только неприятностей и жди. Дальше от них и целее будешь, но всех остальных, кого хотела и получила, а тут богатырь обычный, даже если рядом с ним Тарас суетиться, и ничего не выходит, хоть убей. Вот Яга с Баюном вместе расхохочется, когда узнает, что их главную ведьму бес Тарас да смертный богатырь обвели вокруг пальца.
Хорошо, что пока они этого не знают, хотя кто ей сказал, что не знают, в погоне за богатырем она совсем перестала следить за тем, что вокруг делается. А Тарас и соврет, не дорога возьмет, тем более, он заинтересован в том, чтобы спор у нее выиграть. И она, как всегда не ошиблась.
Черт радовался тому, что он почти выиграл спор у такой ведьмы, значит, остальные еще быстрее поддадутся. Но на каждого черта хитрого да коварного свой Змей находится всегда. И на черта бывает поруха.
Тут появился Горыныч, и увидел, что богатырь от Маринки бегает без оглядки, даже поздороваться с ней не хочет. Обидно стало ему за любимую, и решил он с ним поговорить по душам, подкараулил в озере, и уже потопить хотел, но Тарас предупредить воина успел, и тот выбрался на берег.
Завидев Горыныча, он теперь держал ухо востро и понимал, что Змею доверять никак нельзя. Но схватки избежать этим двоим все-таки не удалось. Хотя они соперниками даже не были.
Только Змей знал поговорку о том, что от ненависти до любви всего один шаг, и кто поручится за то, что завтра он в ведьму не влюбится, вот и надо было объяснить ему, что этого делать не стоит, пока Змей жив, и он через труп его еще не переступил. И вилами на воде писано, что переступит, даже если Тарас у них под ногами и под лапами болтается.
На берегу сцепились они, но Горыныч обессилил от ярости, и воду он всю уже вылил, когда на небесах валялся, радугу изображая, потому и пришлось признать ему поражение.
Это он в ярости – то биться решил, а сразу стало ясно, что на земле не силен он даже против смертного богатыря.
Правда, тот, тоже решил, что из-за ведьмы убивать такого красавца- змея не стоит, потому что потом еще пролитую кровь искупать тяжким трудом придется. Если бы любил он ее, то можно и пострадать, а муки адские из-за нелюбимой терпеть, ведь это чертям на смех.
Может, такие мысли ему Тарас подсказал, когда понял, что убитого Змея на него спишут, и он виноват останется, а может богатырь и сам до такого додумался, Змей остался жив, хотя и изранен был изрядно. Но он не особенно переживал, потому что за свою любовь не единственную, но неповторимую все-таки бился отчаянно. А когда все утихомирилось немного, то погрозил он черту кулаком и скрылся в лесу заповедном
Прибежал он к Маринке раны свои лечить, Тараса отругал за то, что тот какие-то свои делишки обделывает. А честным змеям никакого покоя от него нет.
Тарас возмущался, когда такие речи змеевы в родном доме услышал. А он считал дом ведьмы уже родным, другого у него все одно не было.
Маринка призналась, что пока за богатырем бегала, по – настоящему влюбиться успела, теперь уж точно его не отпустит.
– Да как ты можешь, – возмутился Горыныч, – ну, ты ведьма, я из-за тебя кровь проливал, а ты в обидчика моего влюбилась.
– Не кричи так, – урезонила его Маринка, – я у тебя не первая и не последняя, век богатыря недолог, он еще раньше срока голову сложит, тогда все сначала и начнем.
Змей молчал, он не знал, что на это ответить, хоть у нее одна голова, но последнее слово все равно за ней будет. И как бы не было еще хуже, чем теперь. Хотя минуту назад ему казалось, что хуже уже и быть не может, теперь же он считал, что все может быть.
Тарас незаметно улизнул от них, чтобы предупредить богатыря о том, что беда его ждет, если он не уедет поспешно. Не только Маринка, но и бес успел к нему за это время привязаться, и полюбить его, как родного. Он готов был с ним отправиться подальше, но догнала их Маринка. Тараса прогнала подальше, а богатыря в тура обратила.
Об этом потом было во всех былинах и летописях записано. Потому что она своего упускать не собиралась.
И если бы не бес Тарас, то неизвестно как бы все закончилось. И ходил бы он туром до сих пор, если бы от охотников сбежал. Но Тарас, как всегда оказался рядом, и понял, что он тоже в чем-то очень сильно виноват перед парнем этим.
Он побежал к волхву, к матери его, но пока все было напрасно.
Бессильны были они. А Маринка и вовсе почувствовала свою волю и власть над строптивым возлюбленным своим.
Правда, туров в ту пору много было, и можно было превращенного с настоящим перепутать, она затаилась, и стала ждать. И когда Тарас к одному из них подошел и стал с ним о чем-то разговаривать, она поняла, что это и есть тот, который ей нужен – единственный и неповторимый.
– Ты женишься на мне? – спрашивала Маринка, когда тура увидела.
Молчал тур, он еще говорить по-человечески не научился, а может, не хотел с ней вовсе разговаривать. Но Маринку это не особенно расстроило.
– В тот день шкура с тебя и спадет, когда моим станешь, а пока с чертями пообщайся. Они тебя уму -разуму научат.
Она презрительно взглянула на предателя-Тараса, убедилась еще раз, что чертями никак нельзя верить, и победно улыбнулась.
Только Маринка тогда еще не знала, что хорошо смеется тот, кто смеется последним. А на каждую ведьму ведьма покруче найдется.
Сама богиня ночи и смерти Марена, в честь которой ведьму когда-то называли, вышла из Пекла в тот самый миг. Чем уж ей наша ведьма не угодила, сказать трудно, только исчезла ведьма, на глаза у тура и Тараса растворилась, зато ворона черная в небеса взлетела и пронзительно закричала.
Молчали завороженные и тур и черт.
Хотел Тарас попросить Марену еще одно доброе дело сделать, но язык вовремя прикусил, а кто сказал, что она помогать им станет. Может, она Маринке за что-то свое мстила, как бы с туром хуже не было. И понял бес, что к Ладе надо за этим обращаться, уж та точно не подведет.
– Ты подожди меня тут, – уговаривал он тура, – я скоро вернусь, и избавишься от шкуры своей. Я все это сотворил, мне и поправлять.
Ничего ему тур не ответил, зато ворона подлетела, прямо на голову уселась и клюнула его очень больно.
– Ну, ты и ведьма, -подпрыгнул на месте Тарас, но от затеи своей не отказался, он отправился в Ирий к Ладе, чтобы обо всем рассказать и попросить ее о помощи.
А что, за поступки свои отвечать надо, а ошибки поправлять, особенно когда заигрался и бед натворил.
Тарас был славным чертом, хотя и азартным очень. Но главное ведь вовремя опомниться и остановиться.
А ведьма что, она навсегда ведьмой и останется, в какие бы наряды и перья не рядилась. И надо от них подальше держаться, целее будешь

.Искупление вины


(Добрыня в заповедном лесу)

Не так легко и не так приятно было оставаться победителем, потому что за пролитую кровь расплачиваться приходилось, и если даже это была кровь чудовища, и тогда ничего в этом мире не менялось. Так и на этот раз.
Пролилась кровь Змея, и сама богиня Лада появилась перед Добрыней и объявила ему о том, что он должен очиститься от нее.
– В мире нет ничего нового, – печально улыбнулась она. – Теперь не Маринка, а я дарю тебе шкуру тура.
Вспомнил богатырь обо всем, что с ним уже бывало, когда он с волшебницей дело имел, но перечить богине не стал. Кровь не водица, хоть и Змеиная, и живое он существо, тоже в этом мире богом Родом сотворенное. И не особенно он понимал, зачем ему надо было убивать его тогда, просто все одно к одному было, не мог он его в живых оставить, как ни старался.
Увидела богиня, что не ропщет он, не просит ни о чем и улыбнулась еще раз. Но зато Леший (а они уже вместе с воином туда и перенеслись) не особенно доволен этим был, не очень спокойный постоялец ему доставался. Красивый и статный был богатырь, и прежде о любовных похождениях его столько всего было сказано, столько девиц готовы были в омут с головой броситься, а что уж тут в лесу твориться начнет и не представить себе.
Вот и русалки уже из озера высовываться стали, и Кикимора поблизости околачивается, и словно подтверждая самые дурные его предположения, богиня продолжала:
– Но сражался ты за правое дело, а посему облегчу немного твое положение. Только ночью темной ты в шкуре тура оставаться будешь, а днем в обычном своем виде тут и оставайся, но смотри, когда шкуру сбрасывать станешь, карауль ее, чтобы она никуда не исчезла, иначе придется тебя во тьму отправить.
Богатырь улыбнулся ласково, Леший разозлился еще сильнее – этого -то ему меньше всего хотелось, одно дело тур, а другое добрый молодец во всей его красе, но он решил помолчать, если станешь противиться, богиня еще что-то придумает.
Проводил воин Ладу до перекрестка, старался спокойным оставаться. И ей он понравился, она пожелала ему, чтобы все обошлось, и подчеркнула, что в мире есть правила, которые для всех обязательны.
Но Леший волновался напрасно, на русалок и кикимор и прочих особей женского пола, которых тут оказалось даже больше, чем обычно, воин особенного внимания не обращал. Даже Царевна Лебедь напрасно старалась чаровать его и увлекать в глубины тьмы, не видел и не слышал он ее, Маринка его охоту к приключениям надолго отбила.
Но вот Кот Баюн, прибежал с ним познакомиться, и он ему понравился сразу. И хотя кот был еще зол на его друга Дуная, который обманом его изловить смог, но рассудил, что нет худа без добра и сам он во всем виноват, потому Добрыня ему понравился, и надо было его дружбой на грядущее заручиться, всякое быть может.
Кот дни напролет рассказывал сказки, и внимательно слушал его воин, а иногда ему на гуслях, которые при нем оставались, подыгрывал. Это заставило и Лешего успокоиться немного.
Но в один прекрасный день проснулись и решили на белый свет выйти черти, которых Омутник на несколько дней в подземную тюрьму запер за дерзости разные.
Они не слышали, и слышать о Добрыне не хотели, а вышли по лесу пройтись и размять свои кости, и увидели они шкуру, около пенька валявшуюся. Хорошая шкура была, и поняли они, что их во всем и обвинят, кто-то тура убил и бросил шкуру, но сбежал, а они тут оказались.
Схватили черти шкуру, оглянулись по сторонам, и бросились назад с ней вместе в тихий омут. Но до Омута не добежали, испугал их оборотень какой-то шкуру на берегу оставили и в рассыпную, кто куда сбежать и успел только.
Омутник тоже не особенно интересовался лесными гостями, ему бы со своими справиться, вот он и увидел шкуру на берегу. Он не стал думать о том, что произошло с животным, но решил, что так ему лежать будет удобней на этой шкуре- мягче и уютнее, а так как никто его не видел, то он и прибрал ее в свою пещеру и решил, что если что – поведает о том, что это ему в жертву принесли люди. И очень он остался доволен тем, что уютнее на лежанке его стало.
Шкура оказалась мягкой и удобной, и он любого готов был убедить в том, что это жертвоприношение. И уже никак с ней не хотел расставаться, хотя и не думал Омутник, что за ней кто-то явится. А самое главное- потеряли и потеряли, и нечего о том волноваться даже.
Кот замолчал к вечеру, он предложил воину немного передохнуть, да и не хотелось ему особенно рядом с огромным туром оставаться, кто знает, вдруг зверь в нем проснется лютый? Тогда и растоптать ненароком может, если люди такими жуткими и коварными бывают, то тут зверь настоящий.
Добрыня тяжело вздохнул, наступало время ему в турьей шкуре ночь проводить, но когда он подошел к пню дубовому, то и увидел, что нет там никакой шкуры, как корова языком слизала. Он вздрогнул и понял, что случилась беда, хотя хотелось верить, что просто бросил не на привычное место и позабыл.
И вроде поблизости никакого не было, но, сколько не ходил он, не смотрел, пропала она, исчезла бесследно. Тут и Кикимора присоединилась, сердцем почуяв, что неладное что-то творится, она поняла, что случилось, и стала всех поднимать и тормошить. Кикимора корила себя за то, что ничего не видела и не слышала, это на нее совсем не было похоже, но что тут делать прикажете. Чародейство, да и только.
Но богатырь и на этот раз особенно не отчаивался., решил все принять, как есть спокойно. Видно, судьба его такова, и отвечать продеться, сам виноват. Кот наоборот стал очень горевать, потому что считал, что это он заговорил так своего друга, что тот ничего не замечал. Был за ним и прежде такой грех, но тогда никому угрозы оказаться в мире Ния не было. А теперь Добрыня должен был за его сказки своей жизнью расплачиваться, мало ему своих бед. В таком отчаянии давно не был Баюн, не знал он, куда бежать и кому что сказать можно.
Пришел Леший, и все кто оказались поблизости, подошли к злополучному пню, им жаль было воина, страдавшего почти безвинно, но ничего они в своем лесу не отыскали, сколько не старались.
Как только выглянула Луна, и Ний вырвался из тьмы, на этот раз Бог Тьмы пожаловал он за ним. И пошел богатырь туда, едва простившись со своими новыми знакомыми.
Уж если не везет, то не везет, – причитала Кикимора, она порывалась отправиться к Ладе, но ее остановили, что там делать и о чем просить, если сами виноваты.
– Шкуру надо было караулить, – говорил раздраженно Федор, – а не к богиням бегать. Когда где не надо, так от тебя спасу нет, и мухи не пропустишь, а тут шкуру утащили и хоть бы что.
И он был прав. Нечего было сказать на это Кикиморе.
Поздно в этот раз Федор вернулся в Омут, завалился спать и решил больше ни во что не вникать. И только утром он стал рассказывать водяному и Омутнику, что такой переполох в лесу устроил.
Обе они удивлялись тому, что услышали и никак не могли уразуметь, что же такое случиться могло, если никого из чужаков поблизости не было.
Черти шнырявшие туда и сюда все слышали прекрасно. Они переглядывались и понимали, что на самом деле натворили, теперь их точно во всем обвинят, в чем и повинны не были.
И стали они спрашивать друг у друга, что же им дальше делать, кто-то незаметно сбегал на берег, проверил то место, где валялась шкура, и уточнил, что ее там уже не было.
Федор заметил, что они суетятся, поймал за хвост одного из них и стал пытать. И давно зная, что увернуться от него никак нельзя, признался во всем пойманный им бедолага, не без хвоста же оставаться. И узнал он о том, что они сделали.
– Мы не знали, что она Добрынина, ты же нам ничего не говоришь, поносили, на оборотня натолкнулись и на берегу ее оставили, можешь обыскать нас.
Теперь уже настало время насторожиться Омутнику, он понял, что Федор дойдет и до его жилища, шкуру так просто не спрятать, да и не утаишь шкуры, лучше сразу отдать, сокрушался, что только единственную ночь на ней провел и вздохнул:
– Иди, забирай.
Удивленно взглянул на него Федор- от Омутника он меньше всего ожидал чего-то подобного.
Федор не стал пока выяснять, что там происходило, он схватил шкуру и потащил ее к Лешему, заставил его глаз не спускать и высушить шкуру хорошенько, а сам бросился во тьму за богатырем. Оставалось только радоваться тому, что ничего они с ней сделать не успели – и то хорошо.
Ний решил, что Добрыню можно и у себя во дворце оставить, князь все-таки, хоть у удельный, а то достаются ему все какие-то нелюди. И так тоскливо ему было целую зиму в одиночестве оставаться, и слова сказать не с кем, а Добрыня хорош был, если бы Доля от него не отвернулась, то никогда бы судьба его с Нием и не столкнула. И уже успокоился Ний, мысленно благодаривший чертей за то, что они сотворили, когда шум раздался за сводами темного дворца его.
Но когда он увидел Федора, то понял, что ничего не получится, тот просто так бы в его владения не спустился. И удалился он, не желая видеть, как лучшего из гостей его пленных забирать будут.
А Федор уже нашел воина и обрадовался, что больше копыта бить не надо.
– Пошли назад, нашел я в Омуте шкуру твою, скажи спасибо, что не сожгли они ее, она проветрится, просохнет и как новенькая будет, но смотри получше за своим имуществом, в следующий раз нам может не так везти, черти есть черти, чего только сотворить они не могут. И с этими словами, не прощаясь с Нием, да его и не было нигде, они двинулись в обратный путь, долго ему во тьме задержаться не пришлось.
Могло быть и хуже. Воин и сам это прекрасно понимал.

Алеша и Чудо-юдо


(МИФ О ЧУДЕ-ЮДЕ)
Слухи о том, что любой из духов в заповедном лесу может предсказать судьбу воину, быстро разлетелись по всему миру, и хотя говорили часто о том, что темное это дело, не стоит заглядывать в грядущее, но никак не могли удержаться многие из людей от такого соблазна. Но если записано все в Книге судеб, что случится должно, то почему не узнать о том заранее?
Богатырь Алеша был очень любопытен, но больше всего ему хотелось узнать о том, с каким чудовищем ему биться предстоит, в свое время волхв сказал ему что-то туманное, да он и прежде волхвам не особенно доверял- мудрые они больно. Вот и Яги он остерегался, решив, что береженного и бог бережет. Не особенно хотелось ему в избушку ее заглядывать, что не говори, легко туда войти да назад выбраться трудно будет, это точно. Долго он сомневался и решал идти или не идти. Но любопытство взяло верх, и когда совсем невмоготу стало, начал он к Яге собираться. Решил, что любое известие и предсказание лучше, чем неизвестность. И дошел бы, потому что знал, что лес только кажется пустым, а на самом деле в нем много и ушей, и глаз посторонних, и все они за ним следят.
Но по дороге Кикимора его и перехватила. И он обрадовался, решив, что судьба помогла ему из двух зол выбрать меньшее. Кикимора казалась миролюбивой и даже улыбалась. И повела она его в довольно обычную избушку на краю леса, куда легко было и заходить и выходить.
Взглянул Алешка на Кикимору и чертей, которые ему видимы стали и решил, что с ними он точно управится. Кики приветливо с ним обращалась, но он бдительности все равно не терял. Она хотела все сделать для него как можно лучше. Но кто его знает, что на самом деле у нее на уме было.
– Все узнаешь, милок, – твердила она, – Яга стара, слеповата и глуховата, да что она помнит и что знает, она уж и из ума-то выжила.
Еще долго лепетала что-то Кикимора, она и прежде всегда за языком своим не особенно следила, а когда такого плутоватого молодца узрела и вовсе последних мозгов лишилась, только форсу у нее и осталось.
Черти покосились на нее, они знали, что старуха не настолько глуха, и многое из речей ее услышать может. Но они пока помалкивали. С Кикиморой тоже лучше всего было не связываться, спуску она не даст. До Яги далеко, а эта рядом. Еще неизвестно, какое из двух зол меньше покажется.
Когда она произнесла заклятие, в руках ее оказались те самые дощечки из книги судеб, которые им и нужны были. И все они склонились и стали разбирать, что там написано было. Они толкались, перебивали друг друга и никак успокоиться не могли.
Богатырь сидел в углу и терпеливо ждал их приговора.
Они не могли знать о том, что Яга все прекрасно слышала, и не настолько она из ума выжила, чтобы не перепутать в наколдованной книге все записи. Если они хотели ее делом заняться, то и ответ придется держать самим. Старуха усмехнулась, она не могла не знать, чем подобная беспечность завершиться может.
– Давайте, голубчики, читайте, предсказывайте, а я посмотрю, что у вас из всего этого выйдет, – шептала старуха, искоса на воду поглядывая.
И стали тогда черти с Кики поочередно читать то, что и было там старательно выведено.
– А богатырю Алеше, из Ростова в Киев прибывшему достанется чудище невиданное, чудо-юдо странное с хвостом льва, головой рыбы, с шестью парами крыльев на спине, и с таким взором, что если не зажмурится и не отвернется богатырь, то будет он убит, и следа от него не останется более. Не должен он на чудовище это взирать, пусть только на озерную гладь и глядит, да так с ним и расправиться может.
Они перевели дыхание, переглянулись, и стали читать дальше.
– И не по земле оно ходит, и не по воздуху летает, а ползает на брюхе, да так, что не угонишься за ним.
– Что это за чертовщина такая? – удивленно спросила Кикимора.
Черти переглянулись удивленно, но все они видели, что все так и было там написано и обозначено, не убавить и не прибавить.
– Так все и есть, – подтвердила Кикимора, не первый раз я в книжку гляжу, но тебе видать чудо-юдо невиданное и достанется, дорогой мой. Уж читать то мы, поди, еще не разучились.
Еще поговорили они о том, что ждет их, и ушел Алешка совсем озадаченный, не знал он, что думать и что делать. И то сказать – всем нормальные Змеи достались, а ему-то за что напасть такая? Но Кикимора только передавала волю богов, ясно, что с нее спрос невелик.
Так и отправился он подавленный и несчастный, понимая, что сколько не старайся, все тут не по-людски у него складывалось.
Он даже поблагодарить Кики забыл, вот и старайся для такого, но она зла не держала долго, ее больше беспокоила та самая запись, в которой она так ничего толком понять и не могла, как ни старалась.
С тревогой оставалось ждать того часа, когда странное предсказание должно было осуществиться.
№№№№№

Но когда настал час его подвига и испытания и Тугарин перед ним появился, Алешка даже дыхание перевел, был он конечно огромным и страшным, ничего не скажешь, но уж с руками и ногами, и вовсе по земле ползать не собирался. Змей, конечно, ничего не скажешь, но не хуже и не лучше, чем у Добрыни. Правда, думать о предсказаниях было некогда, драться надо было, а вот если он жив останется да победит, тогда у Кики обязательно спросит, что же там такое в книге ее было.
Весть о схватке Алешкиной с Тугарином облетела всех, все они знали, что там такое происходило теперь.
Не могли не видеть этого и черти, те самые, которые вместе с Кикиморой в Книгу Судеб заглядывали:
– Иди сама взгляни, ничего нет в нем от того чудовища, которое мы ему предрекли.
Они прибежали к ней в растерянности, потому что разочаровались и боялись, что ответ держать придется за всем, что происходило вокруг.
Расстроилась и разозлилась Кикимора страшно, и стала она чертей трясти нещадно: – Это вы там мне дощечки подменили, интересно, где вы все это взяли, и кто Вас окаянных надоумил такую пакость устроить.
Молча переглядывались черти, словно они меньше, чем она сама пострадала.
И когда они опомнились, и стали здраво рассуждать, появился бес Федор, он знал и прежде о предсказании, и понимал, что сейчас они там перессорятся, и обвинять друг друга станут.
– Можешь ты скажешь, что это произошло, – обратились они к нему, зная, что не обойдутся без него.
Он смотрел на них насмешливо:
– Волхвы-предсказатели, вы тут Ягу поносили, и уверенны были, что она ничего не видит и не слышит, вот она вам и отомстила. Читали вы то, что там написано было, но кто вам сказал, что у Вас в руках книга была, а не фальшивка.
Ничего больше не сказал им Федор, но они и сами уже обо всем догадываться стали, конечно, Яга просто провела их, как детей малых, и кто сказал, что она не отомстит им жестоко?
Это они и сами уже понимали, и поняли, как плохи шутки с Ягой, но разве не догадывались они о том, еще в день предсказаний.
Кики ходила несколько дней несчастная и потерянная, она старалась не попадаться богатырю на глаза, и уж совсем не хотела встречаться с Ягой, та ей все прекрасно разъяснила и показала, лучше и не скажешь. Никогда не стоит идти против того, кто сильнее тебя, даже если он и кажется далеким и недосягаемым, и как только могла она подумать о том, что ничего с ней не случится?
Но сколько не избегала Кики встречи, не таким уж большим лес оказался, встретиться все-таки пришлось. Молча смотрела на нее Яга, и ждала, пока она сама признается во всем.
– Ты победила, пока, но так не всегда будет, – заверила ее Кикимора, она и на этот раз никак не могла унять свой пыл.
– А это мы еще посмотрим, – послышалось тихое, но очень твердое слово Яги в ответ.
Кики долго молчала, но потом все-таки решилась спросить:
– Скажи, Алешка так и будет страдать все время из-за того, что не туда пошел и не с теми был?
– Он не из-за этого страдать будет, а потому, что все время сам себя перехитрить хочет. И в этом ему никто не поможет.
Больше они о воине не говорили.

Великий хитрец
Рассказ Домового. Как Алешка попал в шкуру тура.
Домовой все чаще появлялся в заповедном лесу, и духи поняли, что произойти должно что-то очень важное. Он рассказывал о новостях, которые в мире людей происходили. И слушали его духи внимательно.
Такого у нас еще не бывало, явился не запылился из Ростова воин отважный, – начал рассказывать Домовой, и все духи приготовились слушать историю о том, как появился тур в мире их. Домовой мог поведать им то, чего из леса не особенно -то разглядишь.
– Он так мечом своим волшебным владеет? – спрашивал чертенок Игнат, которого оружие больше, чем других волновало.
– Про меч ничего не ведаю, – говорил Спиря, – а вот гусли-самогусли у него точно есть, да такие, что даже нашего князя буйного вмиг он может утихомирить да усмирить. Как появились они у него, сказать не могу, сам он намекал, да и другие говорили, что по дороге в Киев заглянул он к ведьме Маринке, с которой они развлекались так, что округа дрожала. Та уже с Добрыней потерпела поражение, но была уверенна в том, что Алешку точно получит. Получила, да не надолго, прихватил он гусли, да и смотался к князю самому Киевскому, сначала мы дивились тому, что Маринка приняла это так спокойно, а потом поняли, что просто она по-другому действовать решила и ничего никому прощать не собиралась.
А между тем Алешка, посмеиваясь над любовью и наивностью ведьмы, появился в княжеском дворце молодец – молодцом, нечего сказать. И так втерся в доверие к князю Алешка, что тот не мог и дня без него прожить, от себя отпускать не хотел, и мог Алешка все, что хошь у него выпросить, а ему немало нужно было.
Теперь, когда он вмиг ближе многих к князю оказался, никакая Маринка ему мила не была, и надо же такому случится, что в то самое время отправился Добрыня в путешествие дальнее. А Алешка тут и нарисовался, пострел везде поспел, и помня о легкой победе своей над ведьмой, о большем возмечтал он – жену и все добро Добрынино заполучить решил. И думал еще о том, что Настасья не так коварна была как Маринка, и уж если та молчит, то это тем паче ничего ему не скажет и не сделает. А из князя и вовсе веревки вил он в те дни. Но не подозревал Алешка, что доброму и духи помогают, а против злого да коварного весь мир вмиг настраивается. Кикимора наша услышала, как Алешка просил у князя, чтобы тот стал сватом, сначала только хихикала, пока не узнала, к кому он свататься собирается. А как только про Добрыню услыхала, тогда всех духов подняла, чтобы они отыскали Добрыню, да поскорее домой вернули. Пусть он по свету белому погуляет, – останавливал я ее, – ничего не случится, Настасья его любит больше жизни своей.
Но она была права, Кикимора наша недаром в Книги Судеб заглядывала, может, что и путала когда в спешке, но чаще всего правильно все там понимала, любви оказалось мало, когда против князя с Алешкой ей одной идти пришлось.
Она пока еще отговаривалась, твердила, что мужа любимого ждать станет, никто не сказал ей, что он мертв, но не было уверенности в голосе, и сразу видно было – качни немного и упадет подрубленное это дерево, так и жена Добрынина. А что-то качать-то Алешка научился, да и князь все время рядом с ним оставался, а он мог не только уговаривать и попугать хорошенько, если понадобится.
Но и Добрыня в такой опасной момент будто сквозь землю провалился, нигде сыскать его не могли, сколько не старались. И надо же так беспечно по миру шататься, когда все, что ты нажил, в один момент может рухнуть, да в Алешкиных руках оказаться.
Банник предупредил Кики нашу о сватовстве, и она с новой силой за дело принялась. Всех чертей она из болота поднимала и требовала, чтобы они отыскали Добрыню и на земле и под землей. Вот и к Маринке заглянула Кики, помня о том, что ведьма на Алешку обижена быть должна. Впрочем, тут палка о двух концах, на Добрыню-то она еще больше обижена была, но Оксана надеялась на то, что сможет уговорить да убедить ее, новая обида всегда сильнее старой, да и жениться Алешка собрался, как только от нее сбежал, а это немало. О чем там говорили они, трудно сказать, никто их не видел и не слышал, но ушла от ведьмы Кикимора довольная тем, что там происходило.
А Алешка решил в то время, что коли сейчас своего не добьется, то никогда больше ничего не получит, вот и рванулся с новой силой обольщать чужую жену.
Черти сбились с ног, или делали вид, что сбились, но нигде он ним не попадался.
Она пробралась к Настасье и увидела, как та рыдала, но поняла, что не такой уж стойкой жена Добрынина оказалась, как ей хотелось. И надо было бы поколотить ее хорошенько и глаза открыть на то, что на самом деле в мире происходит, но понимала Кики, что попусту все это, ничего она видеть и слышать не захочет. Тогда она бросилась к Яге и стала просить ее убедить Настасью в том, что он жив и невредим.
– Скажи ей, что ничего не сделалось с Добрыней, что вернется он к ней, и заживут они лучше прежнего.
– И не подумаю, – возмутилась Яга, – если она сама не верит в это, почему я ее убеждать должна? Вот и избавится он от предательницы.
И сколько ни говорила, ни просила Кики, ничего не помогало, Яга на этот раз такой упрямой ей показалось, что надо было что-то другое придумывать.
Она и прежде не терпела непостоянства женского. И любовалась на то, как Алешка уговаривал и уламывал ее. И убеждалась, как слаба и непостоянно любая из них, даже та, которая готова была убедить весь мир в том, что она любит воина.
А Алешка времени даром не терял, он понял, что для пущей уверенности и скорейшего решения дела нужны ему были живые свидетели того, что нет богатыря в живых и ждет она его напрасно. Но свидетели всегда находятся, а Алешке обморочить их большого труда не составляло. Вышел богатырь в чистое поле свистнул, гикнул, и сразу странники нашлись молодцеватые, которые за плату определенную будут бесконечно рассказывать вам, как встретили они воина уже умиравшего, как похоронили его и костер поминальный разожгли, чтобы душа его спокойно на небеса отправилась и покой обрела. Да так складно говорить станут, что и не хочешь, а поверишь разом.
Кики не видела, как он притащил к ней первых попавшихся странников, которые убедили Настасью в том, что он видел мертвым воина, и даже сами на костер положили.
Подпрыгнула Кики от наглости такой, одному затрещину дала, так, что от отшатнулся, но что она могла с ними сделать еще? И снова побежала к Яге Добрынина защитница
– Посмотри, что творится, -взбеленилась Кики, – и ты будешь терпеть это?
– И ты будешь, она хочет верить в это, вот и пусть верит, – говорила Яга, и так, что не смела Кики ей возражать.
– Все затеется и каждый получит свое, – размышляла Яга, когда она с котом осталась, а тот только глубокомысленно мурлыкал. Он не любил Добрыню, тот предпочитал собак, и рад был ему насолить.
Но Кикимора не могла успокоиться, накануне той проклятой свадьбы, когда Настасья на все согласна была, видели Кики во второй раз в доме Маринке, и та обещала ей помочь. Что уж от Кикиморы она взамен потребовала, как знать, но точно что-то та должна была ей дать, вряд ли так просто она на все согласилась бы. Но это уже дело темное. Только свадьба все-таки на следующий день состоялся. Торопился добрый молодец, хоть и похоронили они Добрыню, да неровен час, ожить в любой миг богатырь мог даже и без помощи Яги.
А потом все мы любовались на свадьбу, и маялись от бессилия собственного, от предательства страшного, на наших глазах вершилось оно. И невеста была хороша, хотя немного смущена, но больше всех доволен этим князь нал Владимир, для Алешки он готов был на любую подлость пойти, а может, тот убедил его в том, что Добрыня мертв, хитрецу сделать это было не так трудно.
Только одна заминка вышла, когда во всей красе появилась ведьма Маринка и заявила о том, что женат уже Алешка.
– И как можешь ты во второй раз за свадебный стол садиться, – упрекала она его, когда сам меня три раза вокруг Ракитова куста обвел и женой своей назвал.
– Не было ничего, – нагло заявил он, – я видел тебя на гулянке однажды, но даже подходить тогда к тебе не стал и ты смеешь меня винить в чем-то, да мало ли девиц там бывает разных, что мне на всех жениться прикажешь.
И пьяный князь ему поддакивал, забыв о том, как плохи могут быть шутки с ведьмой. Но такими они себя богатырями чуяли, что никакая ведьма им больше не страшна была. И напрасно, Маринка много чего могла всегда, и если до сих пор воина не трогала, то только выжидала удобного случая.
Сверкнули глазищи ее, развернулась она, заставив Настасью разрыдаться, не могла она больше терпеть всего, что вокруг творилось, да куда бедной и беззащитной вдове деваться было? Она не могла знать, что это еще не конец, беды ее только начинаются все.
Но черт Егор смог разыскать Добрыню к тому времени, и тот появился на пороге, как раз когда свадьба была в разгаре.
Он столкнулся с Маринкой на пороге, она как раз со свадьбы уходила, отказавшись пить за здоровье молодых.
– Я своего сбежавшего муженька нашла уже, теперь ты полюбуйся на женушку свою, хороши они, ничего не скажешь.
И такая ярость в глазах ведьмы появилась, что понимал Добрыня, она отомстила им обоим, и она должна была на него взглянуть, чтобы убедиться в том, что он остался покинутым и несчастным.
Добрыня понимал, что поступил в свое время с ведьмой скверно, не должно было такого случиться. Да что теперь говорить о том, что делать, надо ему было в глаза своей жены взглянуть, и на того, кто в дружбе клялся еще недавно, и на пиру с ним оставался рядом. С такими друзьями и врагов никаких не надо.
Но Добрыня решил просто не замечать его, не видеть в упор, что еще мог он сделать для этого, только протии мимо.
Настасья рыдала и просила просить ее, но он понимал, что не сможет этого сделать, как бы не хотел, потому только усмехнулся приблизившись к князю, опрокинул чашу, которую кто-то поспешно ему передал, и отправился прочь.
Гости так и смотрели на него с открытыми ртами, но никто не видел, как исчез Алешка. Рыдала и просила о прощении мужа своего неверная жена, он ее простил, но жить с ней не стал.
Протрезвел князь на следующий день, но с больной головой все еще оставался.
Сколько не искали слуги его верные Алешку, но найти его не могли, да что князь, и черти сбились с ног, но все напрасно, только стали говорить, что бродит около леса заповедного тур огромный, и жалобно так мычит.
Духи удивленно оглянулись по сторонам, они и сами заметили те перемены, которые рядом творится стали, много тут чего интересного происходило.
– Но если он так хитер, как мог не поверить он в то, что все рано или поздно кончается, и Чернобог о таком никак не забудет, можно не надеяться.
– А на всякого хитреца довольно простоты, – закончил свой рассказ Домовой, и все сидели молча, да и что было сказать еще.

Как Алеша Попович Тугарина извел


– Оглянись, – прохрипит богатырь в тишине.
И Тугарин послушен внезапно.
Чародей вызывает то дождь, а то снег,
И победой гордится он знатной.
Нынче пожаловал в княжеский дворец гость непрошенный – Тугарин.
Огромный – преогромный, голодный-преголодный.
Долго он скитался после того, как запретил ему Велес среди людей появляться. Больно много он разрушений с собой приносил. Кого топтал, кого ранил да калечил.
Но Тугарин согласился не появляться, не топтать все на своем пути, только если князь Владимир будет ему еду исправно присылать.
– Голодным я быть не могу, есть хочется, а он хочет покой, пусть кормит.
Правда ни князь, ни сам Велес так и не поняли, за что ему такая честь выпала, но оба были разумны, решили из двух зол выбрать меньшее – кормить Тугарина.
Он присмирел на время, пока сытый был. А тут что-то случилось. То ли Соловей разбойник украл еду его по дороге, то ли еще кто. Воровали -то у нас всегда, иногда с риском для жизни своей. Голодным Тугарин оказался, вот и пожаловал прямо в княжеский дворец, и аккурат к обеду поспел.
Князь перепугался страшно. Богатырей зовет, не дозовется. Как раз накануне он успокоился, да переругался со всеми с кем мог, и отправил кого к Лешему, кого в погреб, а кого в дальний дозор с глаз долой из сердца вон.
Да видать слишком сглупил, только поздно было после разгона такого кулаками махать.
Тугарин глазищами своим сверкает. Аж искры из них сыпятся. Съел все, что к пиру княжескому было приготовлено. И еще просит, так лаково, но очень страшно при этом становилось князю. Казалось, что он и его съест. Князь хотел ему намекнуть, что есть еще женщины и куры, а поэт говорил, что они самые вкусные. Но язык окаменел во рту и ничего он сказать от переживаний и потрясений таких не мог.
И это бы ладно. Князю один раз и поголодать можно, если бы это только одним вечером обошлось.
Но ведь он уходить -то особенно не собирался.
Приуныл князь, заплакал он, да и стал думать, как ему Тугарина прокормить. А тот уже раскомандовался. И все ему не так, и все не этак. На него не угодишь. Слуги с ног сбивались, лбами сталкивались, а Тугарин то свистит по Соловьиному, то ревет по звериному. Гость непрошенный одним словом, потому особенно наглый.
Когда появился Алешка, обливаясь слезами, и не заметил его князь. А богатырь понял, что принесло его в неподходящий миг. Да что тут поделать, бегать он от Тугарина не собирался. Герой все-таки. Да и один он остался. Настал и его черед показать себя во всей красе. Знал, что Тугарин у него на Роду написан был. Только как с ним справиться. Еще не поздно было повернуть да бежать. Но удержался.
Наоборот, к нему отправился.
– Наелся? – спросил Алешка небрежно, словно и не Тугарин, а сын непутевый перед ним сидел.
– И что ты предлагаешь? – спросил его Тугарин.
– Может, удаль свою покажешь? – и предложил Алеша.
– Тебе что ли? – недоверчиво спросил гость
– А хоть и мне, – отвечал Алеша и плечи расправил для храбрости. Он бы от медовухи не отказался, да давно ее всю Тугарин выпил, даже воды нигде уже не видно было. Вот и пришлось только плечи распавить.
Слово за слово, вытащил из дворца Тугарина Алеша, да на поляну повел его. А сам и не знает, как с ним справиться. Каким мечом, какой булавой можно бить его.
Оглянулся Алешка, чтобы дерево какое подходящее вырвать, да уж тогда и наступать.
Он понимал, что потом перед Лешим ответ держать придется. Но может, простит, если он живым останется.. И дерево подсмотрел. Только повернулся к Тугарину, а того нет. Как сквозь землю провалился. И ни писку, ни визгу никакого. Был Тугарин, и нет его. А тот и провалился.
Угодил он с овраг громадный. Его Соловей для путника какого подготовил. Так решил, что конный даже с конем может упасть и не выбраться. Вот Тугарин упал, не глядя. Под ноги-то он вообще особенно не глядел. А коварства такого не ожидал от тех, к кому в гости явился, не запылился.
– Ты куда Тугарина загнал, – бросился на Алешу Соловей. Он с кроны дерева следил за всем, что вокруг делается. А как они приблизились и вовсе насторожился.
Когда Тугарин в овраг угодил, он испугался немного. Тот на него и обрушится, когда выберется. Вот и решил Алешу виноватым сделать.
А он и не отпирается. Подвиг, так подвиг.
– В яму и загнал, я даром ее копал для него всю ночь, – громко, чтобы все слышали, Алешка бросил Соловью.
Тут и Соловей уж удивился. Вроде как копал-то он вместе с чертями. А куда денешься, сам начинал оправдываться. Теперь уже на попятную и не пойдешь.
Но потом остановились они перед ямой той. Да стали решать, что с Тугариным делать. А он, как только понял, что не выберется, приуныл, голоса не подавал. Проголодался сразу. Но понял, что еды не скоро дождется. Как бы совсем с голода не помереть. Тут много не покапризничаешь. Вот и решил Тугарин силы беречь. Медведь в берлоге всю зиму лежит без еды и ничего. Но от мыслей таких совсем грустно ему стало. Даже одинокая слеза по щеке его скатилась и на ладонь упала.
Пролетал мимо Горыныч. Увидел, что Соловей с Алешей спорят о чем, то, да и решил им мудрый совет дать. Пять голов все-таки лучше, чем две.
Но он -то им и был нужен. Заставили его оттащить Тугарина подальше в горы, чтобы духу его на русской земле не было.
– Один не дотащу, – отвечал Горыныч, – уроню где, он опять вернется. А уж тогда пощады не ждите, голодный и злой Тугарин, это ужас просто.
Тогда послали они Вилу за Огненный змеем. Она и привела его.
Подхватили они братца своего старшего, да и потащили прочь. Далеко унесли, отсюда не видать.
Алеша вернулся в княжеским дворец победителем. И прежде любил его князь Владимир больше многих, а теперь и подавно.
А победителей не судят. Что ты и как делал не так важно. Главное – победа. А она была на лицо. Тугариным больше нигде и не пахло.
Вот и стал Алеша наш называться героем, не пролившим крови. Это даже Лешему и Велесу понравилось.
Не любили они, когда кровь проливалась, пусть и чудовищ. Кровь все равно остается красной. За нее все равно платить придется тому же герою и всем, кто кровопролитие допустил.
А так на этот раз, и Тугарин цел, и князь доволен, разве это не самое главное?
Это потом все хотелось бить да крушить, а тогда бескровные схватки ценились очень.
А герой все равно останется героем. Недаром именно Алеша от Велеса и вел свой род. А Бог всего живого тем и отличался от младшего своего брата Перуна, что мир, а не война было главным для него.
Так вот Алеша своим подвигом и вошел в наши Летописи Лукоморья. Другие богатыри не могли такими вот подвигами похвастаться, а жаль.



Злыдень выращивает поганки
Бредя по заповедному лесу, кот Баюн философствовал, глядя по сторонам. И думал он о том, что у всего в этом мире есть своя душа, и свой дух-хранитель. Но добродушию его пришел конец, когда он почти наткнулся на бледную поганку, и запах ее вдохнул.
Около нее в траве валялась стрекоза, потом он еще и бабочку мертвую обнаружил и решил, что с таким безобразием пора кончать. Тут ему злыдень Егор на глаза и попался. Тот скучал и искал себе дело какое. Так махом кот его судьбу и решил в тот день. Он будет охранять эту поганку.
Вот так и у бледной поганки, которая росла в дремучем лесу, там, где поселился когда-то Соловей Разбойник, тоже появился свой личный охранник
К бледной поганке в хранители и определили маленько злыдня Егора.
Это Леший с Водяным и котом Баюном так решили. И даже пикнуть злыдень не успел, а они уже и выдали ему, что должен он ту самую поганку охранять.
– А чего ее хранить -то, – возмутился он, когда оглядел этот неказистый гриб и тяжело вздохнул.
Леший с Егором долго разговаривать не собирался, Водяной вообще неразговорчив был, потому они оставили объясняться со злыднем кота нашего ученого. Он на этом с самого начала настаивал, вот и пусть беседу ведет.
Он и не возражал.
– А того и хранить, – заявил Баюн, – что всякое случаться может, даже для чертей она пагубна, а об остальных и говорить нечего.
Егор принюхался. Запах от поганки шел еще тот. Так может ее сразу вырвать да уничтожить и дело с концом?
Кот умел читать его мысли, и тут же оборвал размышления:
– Ты так все грибы повырываешь, дай только волю, может, и она еще зачем пригодиться, какого черта травонуть придется. Велено охранять, потому и охраняй.
В то самое время красивая бабочка на нее уселась. Они заболтались и не сразу заметили, а может, кот специально отвлек злыдня, чтобы он не бросился бабочку спасать и все своими глазами и увидел?
И тут же она сложила свои крылышки и рухнула замертво, прямо на ладошку к Егору. Он успел ее подставить. Надеялся, наивный бабочку спасти.
– Она умерла, – пискнул злыдень.
– А то, как, эта поганка и человека убьет, а про бабочку что говорить.
– И ты не воскресишь ее? – спрашивал злыдень
– А что ее воскрешать, маяться, ее век короток, дольше воскрешать придется, а ее снова кто-то съест или сама помрет, или новую поганку по легкомыслию найдет. Ты не за бабочкой гоняйся, а лучше поганку охраняй.
– Пусть так, но тогда на мне вины за смерть ее не будет.
– Вот привязался, да что ты за злыдень такой, если над каждой бабочкой рыдать станешь, – издевался кот.
Но Егор уже не смотрел на него, а по щекам его катились слезы.
Ветер сдул бабочку с ладошки его, и куда-то забросил. Он даже и похоронить ее не успел.
Сначала он хотел ее отыскать и похоронить, но кот снова наступал:
– Если ты так будешь за каждой мертвой букашкой гоняться, то перетравишь весь остальной мир со своей поганкой. И как только они тебе такое доверить могли. Смотри у меня. Что о мертвых -то думать, надо о живых печься, чтобы они твою поганку стороной обходили и близко не приближались к ней.
Злыдень и сам уже смог понять, какая трудная у него задача была.
Он обошел поганку со всех сторон. Хотя и была она бледная да неказистая, но стояла очень гордо. Своими всеми действиями она обратила на себя внимание, и добилась того, чтобы к ней был дух приставлен. Правда, пока это только маленький злыдень, но это пока. Как только она перетравит побольше, и они убедятся, что он не спасает весь мир от нее, так и дадут какого черта, а потом и берегиню саму приставят. Она давно убедилась в том, что красивые грибы съедобные, и живут они недолго, как бы в землю не закапывались, звери и люди найдут их и откопают.
А ей и прятаться никуда не надо, стоит себе гордо, все ее стороной оббегают – те, что поумнее, а глупцы, такие, как эта бабочка, пусть помирают, туда им и дорога.
Так думала поганка бледня, надуваясь от гордости. И пока она мечтала о том, чтобы стать лесной царевной и сама Яга, чтобы у нее на посылках была, а Берегиня ее охраняла, и все ее желания исполняла, злыдень нес свою службу.
И напрасно она надеялась. После гибели бабочки ни одна букашка и таракашка больше не сложила свою голову около нашей поганки. И ей оставалось только мечтать о том, что она избавится от злыдня. Только поссориться с ним она никак не могла, вот беда -то чего только не делала, как его не ругала да не обзывала самыми нехорошими словами – ничего не помогло, злыдень был непробиваем.
Да и сжилась она уже с ним, все-таки он был ее личным охранником, а с чертом еще и горя хлебнешь, да и Берегини противные бывают.
Ей уже и травить кого-то не особенно хотелось. Хотя не могла она от своего яда избавиться, как бы не хотела этого. Он был в ней, с ним она родилась с ним и помереть должна.
В тот пасмурный денек загрустила и сама поганка и злыдень печальным был..
Оба они в один миг почувствовали, когда холодный ветер подул, что скоро им придется расстаться. Мороз и для поганки, которую никто есть не собирался, будет гибельным, и когда это случится, злыдень вместе со своими уйдет в Пекло, чтобы перезимовать и весны там дождаться. А весной или летом, за хорошую службу ему дадут охранять другую поганку.
Как печальна все-таки ее участь. А съедобные грибы живут хоть и мало, но красиво.
Только все по-другому случилось. Не успела наша поганка мороза дождаться лютого. Через день случился переполох в заповедном лесу, туда Тугарин ворвался. А был он громадный, под ноги себе не смотрел, когда пробирался в ярости все на своем пути разбрасывая, чертей потоптал, а о гордой поганке и говорить нечего.
И когда злыдень услышал его приближение, бросился на свой пост, где ему и быть положено, только там не то что поганки самой и следа от нее не осталось, только вмятина от ножищи Тугарина и была.
Злыдень уселся на поваленное Тугарином дерево в печали.
Он знал, что Леший ругать его не станет, тут столько всего было поломано и смято, что о маленькой поганке никто и не вспомнит даже. Но ему все-таки было очень обидно.
Вот вроде и противная была, и капризная, но она под его присмотром и травить перестала других, и он к ней привык, хотя суматохи было много. А теперь и успокоиться можно, тогда почему ему так грустно было?
Но грустил злыдень недолго, Тугарин к ним как раз перед приходом Кощея пожаловал, им пришлось поспешно в Пекло всем уходить.
И в первую ночь на новом месте во сне наш злыдень увидел поганку. Она пришла к нему и сказала о том, что ей было совсем не больно:
– Не грусти, летом ты себе новую поганку найдешь, только не забудь, что мы отвечаем за всех кого приручили. Думаю, что с таким злыднем ей хорошо будет, спокойно, и зло свое раздавать другим не особенно захочется.
Злыдень проснулся оттого, что какой-то черт хохотал рядом с ним.
– Чего это ты орешь поганка, поганка, кого это ты так обзываешь.
Черт был залетный и всей истории он не знал.
Злыдень ему рассказывать не стал. Потому что не было у него таких слов.
Но Яга, которая все это знала, хотя в своей избушке, как всегда на зиму оставалась, рассказала коту, как черт Макар потешался над злыднем.
– А ты о чем думаешь? – поинтересовался кот
– А о том и думаю, что нежность и забота даже поганке приятна, она от нее добрее становится.
– Может и так, -согласился кот, – только на всех поганок злыдней не хватит, может их и правда вырывать да выбрасывать надо, чтобы бабочек не убивали.
– Я тебе навырываю и навыбрасываю, ищь, какой чистильщик нашелся. Отправляйся к злыдню и поучись у него добру и терпению.
Кот ничего на это не ответил. Ему очень обидно было, что со слов Яги даже злыдень лучше его оказался. Но выяснять лучше он злыдня или хуже, кот не стал – так и до беды недалеко. Но он сам виноват, язык его и до Пекла точно доведет, а здесь в теплой избе с блинами ему нравилось больше.
А поганка что, сколько их еще нарастет.
Ночью коту снилась красивая разноцветная бабочка. Она порхала над его головой, а потом уселась на спину, и он гордый пошел с ней свои владения дозором обходить.
Наверное, все должно идти своим чередом, пусть у злыдню достанется поганка, а коту бабочка. Мир разнообразен и прекрасен. У каждого создания есть своя живая душа.
Все должны жить, напрасно убивать никого не стоит, это точно.

Как черт вепря растил
О том, как те, кто не был ни на кого похож, нашли друг друга

После эпопеи с освобождением гусенка из лап лисы, в заповедном лесу жителей прибавилось. Из свинарника сбежал поросенок, зеленовато пятнистый, которого хотели заколоть и подать к столу царя Гороха.
– Не получится из него доброго кабана, – говорила кухарка, и велела своему помощнику принести нож.
Поросенок не стал ждать, пока его принесут, и юркнул между ее ног. Бежал он очень быстро. Старуха, конечно, погналась за ним, да куда ей с ее кривыми руками и больными ногами. На его счастье во дворе больше никого не оказалось, и ловить его было некому.
Поросенок благополучно от нее сбежал без оглядки. И гусенок, в свой лес направлявшийся, на него и наткнулся. Он не только не боялся лисы, недавно грозившейся его слопать, но всем своим видом показывал, что если она попадется ему на дороге, то заклюет до смерти. Таким храбрым стал в последнее время наш гусенок.
Лиса не попадалась. Она приняла на веру совет Соловья разбойника, и решила не трогать того, у кого весь лес в приятелях ходит, и все равно найдется тот, кто его защитит. Надо выбирать какого-то одинокого зайца. Правда, заяц не гусь, конечно, не такой толстый и вкусный, зато и шуму меньше будет, и у черта в руках не окажешься.
Вот теперь гусенок и шел своих друзей навестить, когда с поросенком носом к носу и столкнулся.
– Ну и расцветочка у тебя, – усмехнулся он, – а что несешься, как угорелый, так только от ножа и убегают.
– От него самого, – прохрюкал поросенок, – если бы повариха помоложе оказалась, то я бы уже тут не хрюкал, -почти радостно заговорил он. И рассказал всю остальную историю, с ним только что приключившуюся.
Что тут долго рассказывать, история была старая, и до боли знакомая, и она все время из раза в раз и повторялась.
– Маловат ты, и царь Горох без тебя перебьется, – говорил гусенок, -пошли я тебя пристрою к какому-нибудь черту. Потому что ты еще маленький и несмышленый, а лес хоть и заповедный, но там тебя тоже сожрать могут за милую душу. Но черти в обиду не дадут, только надо найти серьезного и ответственного.
А что разве не бывает серьезных и ответственных чертей? Да сколько угодно, если хорошо поискать, черти ведь они тоже все разные. Но гусенку, который и сам недавно спасен был, очень хотелось и поросенка, да еще с таким необычным окрасом сберечь. Он вообще хотел бороться за то, чтобы никто и никого не ел, потому что все должны жить спокойно, и не оглядываться, тогда и по ночам кошмары мучить не будут. Пусть все на траву переходят, она вкуснее любых гусят и поросят. Жаль, что этого еще листы и волки не знают. Но воспитать любого волку и лису можно, если серьезно за это взяться. А гусь вообще был парнем серьезным.
Об этом он Грину и рассказывал по дороге. Почему он так назвал поросенка, Глеб не знал, слышал где-то, понравилось, и все. Теперь гусенок упорно искал того черта, который сможет защитить поросенка. И задача это была не такая простая, если у людей внешность обманчива, то у чертей и подавно.
А им как назло в тот полдень вообще ни одного черта по дороге не попалось.
– Ничего, успокаивал он то ли себя, то ли поросенка, у тебя окрас подходит, не заметен, будешь там, нору себе выроешь поглубже, чтобы никто достать не смог и проживешь спокойно, пока большим и сильным не станешь.
Вместо желанного черта они встретили кота Макара. Он был то ли зол, то ли задумчив. Гусенок напомнил ему о тех насмешках, которые он терпел, после того, как был объявлен спасителем гуся и убийцей Лиса.
Никакого лиса, он само собой не убивал, это черти ради красного словца придумали. Они имели в виду, что лис остался голодным и мог помереть от голода. Но у них всегда все звучало не так, как задумано было, а когда одни смеются, другие чаще всего обижаются, как может быть по-другому.
– А если все поросята захотят в лесу поселиться? – наступал на гуся Макар, поросенок стоял в стороне и ждал, пока они поговорят.
Но один он оставался недолго, потому что лягушата уже радостно вокруг него прыгали, и очень удивлялись, они никогда прежде не видели поросенка, который был бы с ними одного цвета. И это немного ободрило Грина, он уже вполуха слушал странного кота, и ему не было так одиноко.
Но все решилось в тот момент, когда нарисовался черт Тарас.
– Какой прикольный поросенок, – радостно воскликнул он, – ну и крутой же ты парень.
Поросенок такие слова не особенно понимал, и не мог уразуметь, хвалят его или ругают.
Тем временем гусенок первому черту очень обрадовался, а тому, что это был именно Тарас, а не какой-то другой черт, особенно. И он в двух словах рассказал ему о том, что же случилось, и почему этот поросенок тут оказался.
– Только я подумал о том, что в первое время надо к нему какого-то чертенка приставить, чтобы он, убежав от ножа, не попал в зубы кому-нибудь, ведь одно от другого для него ничем и не отличается.
– Чертенка? -переспросил Тарас, – будет тебе чертенок, есть у нас один такой, странный немного, задумчивый, но у него и окрас другой, он бежевый, с желтыми пятнами. Может, потому и одинокий. Черти ведь они все хотят только таких, какие и сами, а этот мало, чем на них похож.
И Тарас даже еще больше обрадовался, не только поросенка, но и чертенка, за которого он очень переживал, можно было пристроить, и эти двое уже не будут так одиноки. На этот раз все хорошо получалось.
Сказано сделано. Пока поросенок рыл себе нору и волк ему помогал, найдя уютное место под кустом шиповника, и появился чертенок. Он и на самом деле был необычным, гусенок удивился тому, что до сих пор он его не разу не встречал. Но что еще удивительнее, его до сих пор и кот Макар не видел, а уж он-то считал, что всех в своем лесу знает, а вот ведь такой необычный черт был, и не видел ни разу.
– Ты будешь ответственным за поросенка, особенно не задумывайся, а то, с тобой- то ничего не случится, а он может и жизнью поплатиться.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=36055632) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Моя любимая – Кикимора. Сказки для взрослых Любовь Сушко
Моя любимая – Кикимора. Сказки для взрослых

Любовь Сушко

Тип: электронная книга

Жанр: Современная русская литература

Язык: на русском языке

Издательство: Издательские решения

Дата публикации: 24.09.2024

Отзывы: Пока нет Добавить отзыв

О книге: Настало время для сказок для взрослых, под этой обложкой собраны истории о любви и ненависти, верности и предательстве, любимые герои заповедного леса рассказывают совсем другие истории, которые могут быть не понятны и не интересны детишкам, но им просто надо немного подрасти. Миром правит власть и страсть, и не всегда в нем побеждает любовь… Вот об этом и стоит задуматься в первую очередь.

  • Добавить отзыв