Главная страница | Современные любовные романы | Я объявляю тебе войну

Я объявляю тебе войну
Дарья Белова
Я новенькая в группе Матвея Градова – известного на весь институт самовлюбленного придурка.
Наша взаимная нелюбовь с ним началась с его глупого розыгрыша в первый учебный день и дошла до настоящей войны.
День за днем мы доводили друг друга и подставляли, использовали других людей, хитрили и обманывали. Никто из нас не уступал, каждый хотел быть лучшим. Быть первым.
Но кто же знал, что однажды случится непоправимое…

Дарья Белова
Я объявляю тебе войну

Пролог.
– Ну и долго нам еще ехать? – ерзаю на удобном сиденье машины Матвея Градова.
Если бы не его хозяин и навязчивый запах туалетной воды, можно было сказать, что здесь комфортно.
– Тебе так не нравится моя компания? – равнодушно-холодно спрашивает. Как издевается.
Начинаю нервничать.
Сумерки. Лес. Неизвестная тропинка. Матвей, Градов, козлище. Ненавижу!
Мы объявили друг другу войну. Успели столько гадостей натворить, теперь у нас есть только два варианта: либо мы умрем вместе, либо… Короче, нет другого выхода. И это печально.
Мот резко останавливается на обочине и вырубает фары, следом глушит мотор. Боюсь сделать вдох. Воздух наэлектризован и гудит.
– И что это значит? – смотрю в лобовое стекло и ничего не вижу. Одна тьма.
Сердце гулко и часто бьется, доводя меня своей скоростью до обморока.
– Это значит, что мы приехали, – низко, с нажимом произносит.
Губы пересохли. Хочется откашляться, потому что першение в горле заставляет глаза слезиться.
– Выходи, Исхакова, – смачно, с брезгливостью выплевывает мою фамилию.
– И не подумаю. Отвези меня обратно, если не хочешь проблем, – гордо вскидываю подбородок.
И мы оба знаем, что мои угрозы на него не действуют. Он понимает только силу ответного удара. Это же Градов – любимчик всех, самый умный, самый лучший, звезда института. Но для меня он настоящий придурок, которого следует почаще ставить на место.
Матвей выходит первым и обходит машину. Слежу за ним через лобовое стекло. Градов открывает дверь и с силой вытаскивает меня наружу, как мягкую игрушку. Уверена, на предплечье теперь будут следы от его пальцев.
Чертов засранец!
Пячусь, а он громкими, но медленными шагами идет на меня.
В его глазах чернота. Проглатываю язык и первый раз рядом с Градовым чувствую себя слабой. Очень-очень слабой.
Он выше, сильнее и точно что-то задумал. Его угрозы уничтожить меня обретают явные очертания.
– Страшно, Анечка?
– Если твоя цель напугать меня, то у тебя получилось. Теперь давай вернемся в машину. Пожалуйста, Матвей.
Колени и бедра обжигает холодом.
Улыбка Градова растекается на лице, как у Джокера.
Нет, мы не вернемся вместе к институту на его машине. Точно не вместе.
Задержав дыхание, устремляюсь в лес. Взбираюсь на небольшой холм и утопаю в старой, мокрой листве. Ноги не слушаются, каблуки застревают в земле. Везде старые корни, ветки, упавшие ветхие стволы, через которые перебираюсь и рву колготки.
– Я же все равно тебя найду и поймаю! Тебе не спрятаться от меня, Аня! – голос Матвея повторяется эхом.
Мне страшно. По-настоящему страшно. Он обезумел.
– Раз, два, три, четыре, пять, сучку Аню я иду искать!
Мы одни здесь. Кажется, я смогла убежать, но нет, шаги Градова снова слышатся где-то неподалеку.
Не нужно было доводить нашу войну до крайней точки. Уверена, Матвей в состоянии удушить меня под ближайшей елью.
– Знаешь, что с тобой будет, когда я поймаю тебя, Исхакова? – его голос разлетается по лесу.
Эхо скачет от дерева к дереву. А затем… Тишина.
– Беги, Анечка! Беги от меня, – чертовски близко.
Пульс долбит в висках, от зловещего скрипа деревьев сводит живот, а от частого дыхание жгут легкие.
Я спотыкаюсь о старую корягу и падаю на колени. Переворачиваюсь, руками сминаю влажный мох и сырую перегнившую листву.
– Попалась! – тихо, с наслаждением произносит.
Матвей нависает надо мной своим мощным телом. В его взгляде удушающая ненависть. Пахнет землей, хвоей и туалетной водой Градова. Жар его кожи палит слои одежды и добирается до меня.
Это конец.
_______________
Всех приветствую)
Это черновик. Значит, книга еще пишется и выкладывается поглавно. Продолжение выходит три раза в неделю.









Глава 1. Аня
Несколькими месяцами ранее
Я напугана предстоящим днем в стенах нового для меня места.
В школе, где я училась, однажды привели новенького парня. Его звали Том, он стал изгоем с первого дня. Над ним смеялись и издевались. В один день в его ботинки налили воды, а учебники спрятали в раздевалке футболистов.
Жуткая история.
– Куда прешь, коза? – громкий сигнал клаксонов выбивает дух.
На парковке перед институтом ограничена скорость, но местным мажорам все равно на это.
Спотыкаюсь неизвестно за что и уверенно падаю на колени. Обидно. Колготки рвутся, а они были новыми. Ладони расцарапаны и начинают поднывать.
Изнутри бьет злость и расстройство. Ну как так-то?!
До входа иду прихрамывая. Колонны, тяжелые деревянные двери, хватаюсь за ручки обеими руками и тяну на себя. Подошвы ботильонов скользят по плитке.
Второй курс, первый учебный день, незнакомая группа… Паника кусает за пятки. Еще и местные придурки на дорогах.
На стенде с расписанием проверяю аудиторию и, поправив прическу, поднимаюсь на второй этаж. Звук каблуков отражается от стен.
Боже, чувствую себя как в темнице. И, кажется, конкретно опаздываю.
Интересно, здесь принято стучаться, заходя в класс?
Открываю еще одну тяжелую дверь в аудиторию. Передо мной человек двадцать. Все рассажены, свободных мест почти нет. За трибуной довольно молодой преподаватель. Или аспирант?
Десятки пар глаз вопросительно уставились в мою сторону. Я с трудом сдержалась, чтобы не сглотнуть. Это было бы слишком громко.
– Я могу вам чем-то помочь? – голос аспиранта глубокий, бархатистый. Приятный, в общем.
Смотрит цепко, что у меня щеки вспыхивают.
– Я новенькая. Меня зовут…
– А почему вы опаздываете? Лекция как пять минут идет! Вы ознакомились с расписанием занятий?
Киваю, затем отрицательно качаю головой. Да что со мной? Сердце скачет в груди и вот-вот позорно выскочит прямо в ноги к этому молодому преподу.
Соберись, Аня!
– Молчите… Значит, не ознакомились. Будьте добры, выйти и зайти, как положено.
– А как положено? – блею в ответ и тихо себя ругаю.
На его лице что-то вроде ехидной усмешки появляется. По аудитории прокатываются тихие смешки. Мое эго будто бы получает щелчок по лбу и толчок в спину.
– Постучать, извиниться за опоздание, спросить разрешения войти и только потом, – делает акцент и театральную паузу, – представиться.
Вдох-выдох.
Еще никогда я не была в такой ситуации.
Поджимаю губы и мысленно уговариваю себя пройти это испытание достойно.
Выхожу, громко стучусь.
– Добрый день. Извините за опоздание, я могу войти? – в моем тоне проскальзывает раздражение, во взгляде острые бритвы, которыми полосую препода в дорогой рубашке. И откуда у него такие деньги? – Меня зовут Анна…
– Что у вас с внешним видом? Вы позволяете себе так разгуливать в стенах высшего учебного заведения? Дорогуша, это вам не ночной клуб, в котором вы вдруг вздумали вашему парню…
«Дорогуша»?
– Что здесь происходит?
За моей спиной раздается голос. Еще ниже, хрипловатый. И принадлежит он мужчине намного старше, чем тот, кто с такой наглостью смотрит мне в глаза и улыбается одним левым уголком губ.
– Георгий Максимович, добрый день, – «препод» отходит от кафедры и медленной, расслабленной походкой идет к первому ряду и садится за первую парту.
Его ноги с дорогими кедами торчат из-под стола. Он облизывается, глядя на мои разодранные колени, и нахально подмигивает.
Хам!
– Ох, Матвей, Матвей…
Георгий Максимович, чуть шаркая, доходит до своего рабочего места, из портфеля достает какие-то тетради, планшет и только потом смотрит в мою сторону.
Вот дерьмо!
Перевожу дыхание. Второго унижения с просьбой выйти и зайти как положено мое эго просто не переживет.
– Вы присаживайтесь, не стойте в дверях, – дружелюбно говорит.
Очерчиваю взглядом парты. Конечно, никто не хочет сидеть с новенькой, еще и после такого позора. Только Матвей отодвигается от прохода и кивает на освободившееся место.
Что ж, пока у меня нет выбора.
Быстро дохожу, плюхаюсь и оказываюсь в облаке его туалетной воды.
Дорогая одежда, селективный парфюм, его прическа – труд барбершопера. И я бы смогла с натяжкой сказать, что он симпатичный, если бы не оказался таким идиотом.
Как можно притвориться преподом?! Нет, точно идиот.
Мы одновременно поворачиваемся друг к другу. Я вижу улыбку, которая наверняка многих свела с ума, но не меня. Слышу полухмык.
Он развлекался, и ему понравилось.
Что ж, Матвей, кем бы то ни был, мы еще поразвлекаемся, но по моим правилам. И коварно улыбаюсь в ответ.
Еще никто не смел со мной так обращаться.


Глава 2. Аня
– Матвей, все присутствуют? – настоящий преподаватель открывает компьютер и подсоединяет его к проектору.
Слева от меня шорох и шевеление. Парень встает с места, непринужденно откидывая ручку на стол.
Этот Матвей довольно высокий. Наверняка еще и спортом каким-нибудь занимается.
– Двадцать четыре плюс один.
Хмурюсь. Странная, непонятная информация. И не я одна недоумеваю. Григорий Максимович ставит на паузу свои слаженные манипуляции с проводами и лэптопом и переводит взгляд вперед.
– Как понимать?
– Двадцать четыре по списку и один неизвестный объект, – скашивает взгляд на меня и снова облизывается.
Объект? Он назвал меня объектом?!
Мои разодранные колени спрятаны, но весь его вид и, главное, взгляд говорят о том, что он помнит мое смущение. А я помню его недвусмысленные намеки.
По аудитории вновь смешки. Парни откровенно ржут. Я так понимаю, он здесь местная звезда.
Встаю из-за парты, выпрямляю спину. Разница с Матвеем в росте ощутимая. Макушкой достаю только до его плеч.
– Анна Демидовна Исхакова, – представляюсь с гордостью, – перевелась из другого института.
– Уф! Горячая штучка, – доносится с задней парты.
Сглатываю раздражение. Им здесь что, по пятнадцать лет?
Препод коротко кивает, делает какие-то заметки, и мы вместе с моим соседом по парте садимся одновременно, нечаянно задев руками друг друга.
Обоих ударяет током. С едва уловимой ехидной улыбкой смотрим в глаза. Не извиняемся, когда вроде как из вежливости можно было бы.
– Значит, ты староста группы? – тихо спрашиваю. Началась лекция, а я сижу за первой партой.
– Тебя что-то смущает?
Его ресницы едва подрагивают когда мы встречаемся взглядом.
– Обычно староста – это страшная ботанша в очках.
Опускаю тот факт, что в прошлом году в своей группе старостой была я. Подчиняться, исполнять чьи-то требования явно не про меня. И не про Матвея.
– Ошибочка. На этот раз староста я. Лучший студент потока, – вновь подмигивает и расставляет локти. Сидеть рядом становится невозможно, – меня выбрали единогласно.
Раздраженно выдохнув, двигаю локоть своего соседа. Матвей тихо посмеивается. Мы явно не будем друзьями.
– Пока.
– «Пока»? Уже уходишь? – с наигранной грустью спрашивает.
Если мы не прекратим, то нас выгонят с лекции обоих.
– Ха-ха, – морщу носик, – пока лучший студент потока. Но сегодня же только первый учебный день, верно? Впереди еще много, много, мно-ого дней, – наклоняюсь. На его носу едва заметные веснушки.
Терпеть не могу, когда у парней веснушки.
Матвей сужает глаза и осматривает меня новым взглядом. Придирчиво, но сухо. Все предметы вокруг нас гудят от напряжения. Не класс, а электробудка.
А потом… Он щелкает меня по носу и нагло улыбается. Пусть он и лучший студент курса, любимчик всех, его поведение – это поведение избалованного мальчишки. Его просто никто не ставил на место.
– Значит, Аня…
Лекция закончилась. Все собирают свои вещи, Матвей не торопится. Продолжает разглядывать меня с ног до головы.
Колготки на мне все еще порваны. Это конкретный минус моей уверенности в себе.
Ненавижу, когда что-то выходит из-под моего контроля.
Распускаю волосы, чтобы перевести внимание парня со своих колен на голову. Матвей по ощущениям подсчитывает каждую волосинку, изучает каждую клетку и каждую мою родинку.
– Следующая пара физкультура, – без эмоций в голосе говорит, – это если вдруг ты все же не посмотрела расписание. Умеешь бегать на длинные дистанции, Анечка?
– Анечка умеет прыгать через козла! – с уверенностью отвечаю, уставившись на парня в упор.
Повисает недолгая пауза. В аудитории мы одни.
– Матвей Ренатович Градов, – протягивает руку. Я должна ее пожать? После всего, что он вытворял?
Кошусь на протянутую руку, веду бровями. Мол: «И?».
– Это лишняя для меня информация, – по итогу говорю.
– Дерзкая, – с недовольством бросает свой ответ, – хочешь совет?
Плевать. Быстрым шагом иду к двери. И спрашивать, как попасть в физкультурный зал не собираюсь. Разберусь.
Этот Градов догоняет. Не думала, что один человек после часа знакомства может вызывать столько негативных и разрушающих ощущений.
Аура у него, что ль, такая? Вирусная?
– Не наживай себе врага в моем лице, Исхакова, – догоняет и шепчет на ухо.
Наконец-то сглатываю и резко оборачиваюсь. Мой нос почти упирается в его грудную клетку. Тело наполняется яростью под завязку.
– Могу дать тебе аналогичный совет, Градов.


Глава 3. Аня
– Значит, Аня. Анечка-Анюта…
Пока разминаюсь перед занятием, позади меня скапливаются люди. Их любопытные взгляды летят в спину, как искры от костра. Слишком близко и слишком много. Неужели местный король позволил?
Круто оборачиваюсь и почти врезаюсь в парня, который на голову выше меня. Он не спешит отходить и даже не извиняется.
Усмехаюсь. Короля пока нет, вот его подданные и подкатывают.
– Я Герман, – парень протягивает руку, опускаю на нее свой взгляд. – Можно просто Гера. Меня все так зовут.
Шепот разлетается по залу. Ведь я все еще не ответила этому Герману, который, как мне подсказывает интуиция, приближенный к самовлюбленному придурку по имени Матвей Ренатович Градов. Они даже чем-то похожи.
Чем же?… Наверное, тем, что оба абсолютные хамы.
Натягиваю самую обворожительную улыбку в своем арсенале и, стараясь не скрипеть зубами от раздражения, пожимаю руку. Или даю ее пожать, вручив лишь наманикюренные пальчики.
Я же леди.
Герман наклоняется и касается моей ладони губами. Играем оба, и оба это чувствуем.
А парень не промах. Понятно, почему Градов держит его при себе.
Девчонки застыли. Если Герман кому-то из них нравится, то я разыграла плохую карту.
Вот блин!
– Что ж, всех ваших имен я не запомню, но у меня есть классная идея.
Хлопает дверь в раздевалку, и, как по щелчку пальцев, окружающие меня одногруппники готовы приветствовать свою звезду.
А где фанфары? Где ковровая дорожка?
– Как насчет вечеринки? Родители уезжают на выходных, и я была бы рада принять вас у себя дома.
Градов зло прищуривается. Его ноздри раздуваются, а повисшее молчание наматывает нервы на кулак.
Он в спортивных широких шортах и белой футболке. Она здорово обтягивает его тело – шикарное, признаю, – а на предплечьях видны различные татуировки.
Градов вообще весь покрыт ими. Тонкая ткань просвечивает, и я вижу множество черных извилистых линий.
– Скажем, суббота, семь вечера? – не отвожу взгляда от Мота. Огромный спортивный зал набивается сотнями вздохов под самый потолок.
– Понимаешь ли, в чем дело, Анечка, в субботу в семь вечеринка по случаю начала учебного года, вечеринка у меня. Упс…
– У тебя? – хмыкаю и скрещиваю руки под грудью. Так она становится выше и объемнее. А на мне только спортивный топ.
Приближенный короля Герман готов обслюнявить мой второй размер.
– Именно. За развлекательную часть в нашей группе отвечаю я.
Градов же не обращает никакого внимания на развернувшуюся перед ним картину.
– Мот классный диджей! – выкрикивает кто-то из девчонок, другая, по соседству, пихает ее локтем и шикает.
Глаза Градова наполняются темнотой. Пока не могу понять: от гнева или самодовольства, что еще пара комплиментов, и его нимб будет сверкать до самого Нью-Йорка.
– Присоединяйся. Анечка, – подмигивает и отходит от нашей группы, разминая плечи.
Он снова будто бы победил.
Физкультура проходит в напряжении. То и дело взгляды Градова где-то поблизости. Он смотрит на мои колени, живот, шею, в глаза иногда. Зависает на волосах, которые я собрала в высокий пучок, чтобы не мешали.
Последней каплей становится его финальный и победный бросок на нашу территорию, когда мы играли в волейбол. С высоко поднятыми руками Матвей проносится по периметру зала, и даже моя команда тихо ему аплодирует. Смотрят на него жадно. С восхищением!
Кто он, черт бы его побрал, что везде и во всем первый?
– Что-то тебе в нашем Матвее не понравилось? – одна из девчонок – Олеся – задает вопрос с осторожностью, пока мы переодеваемся.
Застываю над рваными колготками, решая те не надевать и ловким движением выбрасываю их в корзину. Это трехочковый!
– Он на самом деле хороший, – вступается за этого засранца другая.
– И всегда защищает нас перед преподами. На Мота можно положиться… – третья девчонка краснеет. И мы все это замечаем, но оставляем без комментариев.
Градов симпатичный и может ведь кому-то нравиться?
– Получается, сейчас вы без Матвея и шагу ступить не можете? Какая-то зависимость от чужого парня, не находите? Девчонки должны держаться вместе и не надеяться на мужчин. Они же ветреные, самовлюбленные…
Поворачиваюсь ко всем лицом и про себя улыбаюсь.
– Куда проще, когда со своими проблемами вы делитесь с кем-то близким. С такой же девчонкой. С ней и парней можно обсудить, и в туалет в клубе смотаться. Она сбегает купить запасную пару колготок, – киваю на свои разорванные и приподнимаю одну бровь. Они все видели, – и одолжит блеск для губ, когда свой остался в другой сумке.
Быстрым движением достаю из своего рюкзачка блеск и протягиваю его одной из девчонок. Вроде бы ее зовут Лена.
– Спасибо… – невнятно благодарит.
– Оставь себе. У меня есть такой же. Дома.
Вру. Мне все равно на этот блеск. У меня другие цели.
– Следующая экономика? Успеем перекусить? После физкультуры я дико голодна, – спешу перевести тему.
Вновь распускаю волосы и расчесываю их пальцами. Непослушные кудри из прически выбиваются.
– Здесь есть кафе.
– Тогда чего ждем? Бежим? Кстати, тебе кто-нибудь говорил, что тебе идет эта юбка? Ноги кажутся длиннее, – обращаюсь к Олесе. Ее глаза тут же загораются.
Бо-оже… Парни самовлюбленные, а девчонки такие наивные.


Глава 4. Аня
В объявлении о наборе в танцевальную группу крупно написаны слова «НЕТ МЕСТ».
– Туда практически нереально попасть, – от голоса Олеси справа от меня веет грустью.
– Почему?
И правда? Год только начался, а уже нет мест?
Внимательнее перечитываю требования и пожелания в объявлении.
– Ну, насколько мне известно, состав не меняется уже многие годы. Руководство вывешивает информацию о наборе, и через пару минут приклеивают стикер, что места уже заняты. Формально, они пригласили, а по факту…
– И кто там всем заведует?
До следующей пары несколько минут, и нужно бы поторопиться. Если вспомнить, чем мне обернулось опоздание на первую пару, колени начинают гудеть.
– Ее зовут Бажена. Она с четвертого курса, и именно она набирает девчонок к себе в танцевальный коллектив.
Записываю к себе на подкорку эту информацию. Кто ты такая, Бажена?
– А еще это девушка Матвея.
Резко поворачиваю голову на голос Лены. Она вновь краснеет. От одного имени Градова ее щеки – концентрация красного цвета.
Перевожу взгляд на Олесю. Мне нужно больше информации.
– Ну, это слухи, – ведет плечами и жмется. Остальные девчонки переглядываются.
Ну да ладно? Кто в своей жизни не сплетничал?
Слухи… Обожаю. Если разделить всю полученную информацию пополам, то она вполне может оказаться правдой.
– Бажена не совсем его девушка. По крайней мере, никто официально ее так не называет, и Матвей о ней никому не говорит. Просто иногда после занятий они уезжают вместе. И кто-то видел их целующимися в его машине.
– И летом на какой-то вечеринке.
– Даже отдыхать они ездили вместе. Снова слухи.
Прищуриваюсь и представляю эту картину. Какая должна быть эта Бажена? Наверняка высокая блондинка с идеально-ровным носом и губками-бантиками. Этакая Барби, потому что Градов – татуированный Кен.
Щелкаю номер телефона, который указан на объявлении, где «НЕТ МЕСТ», расписание их тренировок и медленно двигаюсь к лестнице. У нас английский, и нам на последний этаж.
Девчонки за мной… Кажется, моя спонтанная речь произвела на них впечатление.
– У Градова? Девушка? – говорю тихо и это скорее для себя. Потому что представить его с кем-то можно. Это даже легко, но… – с его-то характером?!
Положа руку на сердце, повышаю тон и оборачиваюсь к Олесе.
– Бедная Бажена! Или кто она там?
– И почему она бедная? – теперь голос сверху. Бархатный, как кофейная пенка ранним утром.
И почему он такой высокий? Сколько в нем метров?
– Ты следишь за мной? – спрашиваю с неким наездом.
Попалась, да. А Мот кажется вездесущим. Его же не было здесь еще минуту назад. Или он прилетел на имя своей девушки, как комар на запах крови?
На лице Градова вроде бы дружелюбная улыбка, но я одна замечаю, как темнеют его глаза и радужка заполняется черной, магнетической дымкой.
У самой сводит живот.
– Я ни за кем и никогда не слежу, Анечка. Обычно следят за мной.
Боже, сколько пафоса! Сейчас ослепну от его короны.
– Это намек?
– Если я хочу что-то сказать, я обычно говорю прямо.
Дыхание рвется от подступающего к горлу гнева. Его кадык дергается, когда понимаю, что он тоже на полпути к тому, чтобы вцепиться мне в сонную артерию.
Я знаю, почему невзлюбила Градова. Но почему у него такие же ответные чувства ко мне? Не стала одной из его воздыхательниц? Дерзила?
Сейчас не могу оставить ее слова последними. Он ставил «точку» в зале. Настал мой черед.
Обхожу его против часовой стрелки и становлюсь на пару ступенек выше. Наши глаза на одном уровне. Наконец-то.
Подношу ладонь к его волоса, провожу по ним несколько раз, как пыль стряхиваю. Градов хмурится. Выглядит даже растерянным. И как не улыбнуться ехидно?
– Ох, черт, прости. Я не хотела, – зажимаю рот рукой. Ахаю. В душе громко играет струнный оркестр.
– Ты о чем, Исхакова?
– Я уронила твою корону. Так жаль. Она ударилась об пол и рассыпалась на тысячи мелких осколков! И не собрать…
На лицах девчонок застыл шок. А я чувствую, как внутри меня все огнем пылает.
Градов усмехается, но его смех не хочется подхватывать, скорее есть огромное желание оскалиться в ответ.
Боковым зрением фиксирую доску на стене. «Гордость института» или что-то в этом роде. Там несколько фотографий. В том числе Градова Матвей Ренатовича и много-много регалий мелким шрифтом.
Мот наклоняется ко мне и делает глубокий расслабляющий вдох. Я вновь вижу его крошечные веснушки. Взгляд сам опускается на его губы, которые сейчас тонкие и поджатые. За партой, когда мы сидели вместе, они были другими.
– Что ж… Значит, враги? Анечка?
– Друзьями-то уж нам точно не быть.
Поединок продолжается, когда девчонки подталкивают меня вперед: нужно срочно идти, иначе опоздаем.
Он коротко мажет по моим губам. Секунда, или того меньше. И отступает в сторону, пропуская меня.
Ощущение горячего душа по всей поверхности тела не стихает. Острые капли стесывают, ранят, жалят. И это все со мной проделывает его разъяренный взгляд.
– За мной, – говорю девчонкам. Все, как одна, ступают следом.
Мы еще посмотрим, кто будет главным, Матвей Градов.


Глава 5. Аня
Прохожу мимо парковки и того места, где на меня чуть не наехала машина. Расцарапанные коленки сразу начинают болеть.
Иду вдоль института и заворачиваю за угол. Не знаю, хорошая ли была идея оставить машину здесь, ведь мне придется разворачиваться и ехать в обратную сторону.
Снимаю сигнализацию, открываю дверь и сажусь на руль.
Моя, родненькая. Красненькая. Подарок от папы.
Я не фанат «женских» машин типа «Мини Купера». Но папа думал иначе.
Завожу двигатель и на ближайшем светофоре разворачиваюсь. Первый день подошел к концу. Какие выводы?
Во-первых, не все такие придурки, как Матвей Градов. С девчонками мы должны поладить.
Во-вторых, во всей нашей группе только Градов и придурок с манией величия и эгоцентризмом.
Ну и в-третьих, я – Анна Исхакова, и еще не родился на этой планете человек, который бы меня переиграл по всем фронтам. Кроме папы. Папа не в счет. Так что берегись, «гордость института».
Из-за поворота меня подрезает черная «Ауди». И я со всей силы жму на клаксон.
Какого хрена?
Мы равняемся на перекрестке, и я опускаю стекло. Водитель в соседней иномарке повторяет. Они у него еще тонированные, сразу не выходит различить, кто за рулем.
Но по-любому он придурок.
Сначала вижу глаза, полные ликования, затем самодовольную ухмылку, которая открывает мне ровный ряд белоснежных зубов. Вместо своего клубничного ароматизатора чувствую чужую туалетную воду. Она приклеилась к моим рецепторам.
Градов кивает, типа: «Че хотела?».
Это он мне?
– Ты правила знаешь, мистер Всезнайка?
Матвей закидывает подушечку жевательной резинки в рот и подмигивает, словно флиртует. Но он точно этого не делает, не после его «сброшенной короны» у всех на глазах.
– Ты не должен был подрезать меня!
Градов увеличивает громкость музыки в салоне. Какой-то кальянный рэп. Показывает на уши, намекая, что не слышит меня.
Несколько секунд мне даже нравится, что он включил, но вовремя соображаю, что это то, что слушает Матвей Градов. Мне не может это нравится, даже если это единственная музыка на земле.
Времени почти нет. Вот-вот загорится зеленый.
Мот высовывает левую руку и машет ею. Прощается.
Ну, погоди, придурок!
Вдавливаю педаль газа в пол и нагло подрезаю Градова. Честно говоря, это было опасно. И мои руки вместо того, чтобы сильней обхватить руль, почти лишаются силы и подвижности. Чуть потряхивает от моей резкости и наглости.
Матвей даже не посигналил вслед.
Проезжаю улицу за улицей, сворачиваю на шоссе, ведущее за город. «Ауди» за мной. Каждую минуту проверяю ее в зеркале.
Увеличиваю скорость. Скорее всего, нарываюсь на штрафы, а преследователь и не думает отпускать.
Перестроившись в соседний ряд и проехав пару километров по прямой, я уже решила, что оторвалась, но через время снова выученные номера мелькают за моим капотом.
Они еще такие пафосные, как и сам Градов: «555».
Когда включаю поворотник и съезжаю на менее оживленную дорогу, даю по тормозам. Ремень врезается в грудную клетку, дыхание спирает.
Снова резко и нагло.
Прочесываю несколько раз зубами губы и только потом выхожу из машины, громко хлопнув дверью.
– Ты зачем меня преследуешь? – выкрикиваю ему в лицо. Матвей тоже вышел и с гневом уставился на меня.
Нет и намека на расслабленного Градова, который был на перекрестке в одну линию со мной.
Чувствую только аромат мятной жвачки и его чертовой туалетной воды.
– Я тебя не преследую, – каждый звук, срывающийся с его языка, напитан враждебностью.
– Еще не хватало, чтобы ты знал, где я живу.
Матвей сводит брови, как не понимает. Я вдруг начала говорить на незнакомом ему языке?
– Так понравилась? – язвлю. Или шучу. За реакцией наблюдаю.
Обычно парень, которого я о таком спрашивала, краснел, запинался с ответом, уводил глаза. Я же не слепая. Знаю, что красивая.
– Нет.
Говорит… Уверенно. Его глаза сохраняют ясность, пусть в них и мелькает раздражение. Зрачки не увеличиваются. И он серьезен, будто и правда не понравилась.
Бажена. Точно.
– Я еду домой, – спокойнее продолжает говорить и отступает.
Меня эмоции выворачивают наизнанку. Тошнит ими. Слишком много их было съедено сегодня.
– Конечно, в ту же сторону? Уже тридцать минут?
Между нами вдруг образуется дыра. Когда успели отступить друг от друга, не поняла. Или это я осталась стоять на своем месте, а Градов всего лишь отошел от меня?
– Послушай. Аня, – чуть дерзкая улыбка. А вот тон, наоборот, чрезвычайно ласковый. – Я не знаю, что ты вбила себе в голову по поводу меня, да и желания разгадывать у меня нет. Я еду домой. Точка.
Следом Градов подходит к своей машине, садится и уезжает. Без пробуксовки. Снова чувствую, что неожиданный раунд между нами оставил меня в проигравших. Отвратное чувство.
Смотрю на его номера, которые удаляются от меня.
«Он меня не преследовал».
«Я ему не нравлюсь…».
Рычу под нос и сажусь обратно в машину. Через несколько минут ненамеренно догоняю Градова, и все выглядит теперь так, будто я слежу за ним.
Мот направо, я за ним, Градов перестраивается влево для поворота, я снова за ним.
Вот ведь черт!
У меня нет дара читать мысли, но, уверена, он сидит в своем кожаном салоне, иронично улыбается и шепчет скользкие словечки в мой адрес.
Одновременно мы подъезжаем к одному шлагбауму. Градов первым, я следом.
Мы семьей живет в этом элитном поселке всего пару лет, когда сам поселок довольно старый, а дома там сплошные замки и особняки.
Что ж, по-видимому, Градов не наврал. Он на самом деле ехал к дому. Так совпало, что мы соседи.
Мот останавливается у высоких ворот. Замедляюсь, и всезнайка это видит.
Точно продолжает ухмыляется.
Затем он заезжает на территорию, где замечаю большой черный дом. Ворота медленно закрываются, и я со скоростью черепахи уже еду вниз по улице к своему дому.


Глава 6. Матвей
Закрываюсь у себя в комнате и бросаюсь на кровать. Прикрываю глаза, прокручиваю сегодняшний день.
Что это было? Или, правильнее будет сказать, кто это был? Я про дерзкую выскочку по имени Анна Демидовна, блядь, Исхакова! Кто она такая?
И нет, мне совершенно неинтересно, какой у нее размер груди, длина ног и свои такие волосы или, как сейчас модно, приклеенные.
Меня волнует, кем она себя возомнила, что, придя в мою группу, она из странной новенькой до «своей» девчонки стала за несколько часов!
Открываю чат в мессенджере по поводу моей вечеринке. Ну, конечно, Гера уже добавил ее. Идет активное обсуждение, кто и что приносит. Исхакова написала короткое «Привет. Я не пью».
Сучка.
У меня горят ладони, когда я удерживаю телефон и читаю ее сообщение.
«Закодирована?» – спрашиваю.
Вся грудная клетка в дыму от скорости моего дыхания. Во рту сухость, и я жалею, что не стащил из холодильника минералку.
Бесит.
Бесит.
Бесит!
«Нет», – дебильный смайл с приподнятой бровью. – «Я не пью с незнакомыми людьми на чужой территории».
В голове «дзынькает». Словно мы начали наш следующий раунд. Голодные игры какие-то, где выживет только сильнейший. Мужчины испокон веков были сильнее, мудрее. Ей не светит победа.
«Это мудро для девушек. Так что жду всех у себя», – пишет, мать ее, Анечка!
Хитрая и душная стерва.
«Нам нужен твой адрес, Аня», – Гера. Моя правая рука, почти что друг. Хотя сейчас он очень смахивает на предателя.
Что ж, парни идут за девчонками. Я понимаю их желание. А девчонки вдруг за Исхакову. Круг замыкается на ней.
Выключаю телефон, так ничего и не ответив. Нужно подумать. В таком деле спешка вредна. Но сразу же берусь и открываю чат с Баженой. Мы не виделись пару недель.
И почему-то вместо того, чтобы напечатать ей сообщение, открываю аватарку.
Бажена красивая. Серые глаза, русые волосы, которые за лето чуть выгорели. Высокая, фигуристая. Умная. Да, я из тех, для кого ум женщины далеко не на последнем месте. Красоту можно нарисовать или сделать. Да и в целом это довольно субъективное понятие, а вот ум… Если его нет, то ты ничего и никогда с этим не сделаешь.
«Встретимся?»
Ответ приходит тут же. Она всегда ждет. И это ее единственный большой минус.
«Ты можешь забрать меня после танцев. Я заканчиваю в девять».
«Ок.»
Наконец, откидываю телефон и с протяжным выдохом потягиваюсь. Это был сло-ожный день, который еще не закончился.
Потом спускаюсь на кухню и разогреваю себе еду. Мама в городе, сестра с братом в школе, отец на работе. Дома стоит тишина.
Глажу по холке нашу собаку – темно-коричневый доберман по кличке «Мак». В детстве у нас была Молли, но она умерла, и какое-то время у нас никого не было. Крысу и хамелеона Тохи – младшего брата – я не считаю. И год назад родители решились на Мака. Это минус диван и пара моих кроссовок. Поэтому пса я полюбил не сразу.
Затем выполняю какие-то задания к завтрашнему дню, чуть тренируюсь в зале и делаю несколько кругов в бассейне. Только потом переодеваюсь и еду за Баженой.
Какие-то сорок минут, и я вновь у института.
Выхожу из машин и облокачиваюсь о капот.
Мимо меня проходят студенты, здороваются. Все меня знают, я – никого. Но это не мешает мне поприветствовать их и спросить «как дела». Вот такая вот роль короля института.
Запахиваю джинсовку плотнее. Вечерами конкретно холодно.
Бажена выходит одна из первых и идет прямо ко мне. Останавливается в паре десятков сантиметров. По ее лицу вижу, как ей хочется поцеловать. Может, она даже скучала.
– Голодная? – спрашиваю, скосив взгляд на главный вход. Дверь открывается, оттуда… Змея Исхакова.
Короткая юбка, топ. Сверху черная кожанка. Волосы распущены, чертовски вьются и выглядят неподъемной копной.
Ноги длинные, а все равно коротышка.
– А она откуда здесь?
За мной же ехала. Домой. Еще думала, я за ней слежу.
Дура.
– Кто? – Бажена крутит головой, пока не врезается взглядом в Исхакову, которая снимает сигналку с красного «Мини Купера» – я громко хмыкаю – и останавливается у двери, помахав нам. Бажене, уж скорее.
– О-на, – киваю в направлении Исхаковой.
– А… Новенькая. Пришла сегодня на занятие. Сказала, что ее утвердила Миронова.
Миронова – грымза. Заведует всеми секциями в институте. Проще ребром ладони расколоть пополам гранит, чем добиться ее одобрения. Но меня она любит. Меня все любят.
– Но Аня и правда молодец. Неплохая девчонка.
Просто супер. Бажена уже по имени ее называет. Потом она поднимает руку и машет Исхаковой.
Да ну нахуй?!
Не отрываясь, смотрю на то, как выскочка садится за руль, вскинув подбородок и гневно зыркнув на меня, заводит машину, стартует с места.
В ее действиях нет ничего такого, что вызвало бы у меня бурление в крови, но это так. Моя кровь именно это и делает, следом сворачивается, и я начинаю учащенно дышать до рези в правом боку. Как? Я же спортсмен. Это просто невозможно!
Ее стоп-сигналы загораются перед тем, как она выезжает на основную дорогу, пропуская другие машины. Поворотник. Исхакова выехала с парковки и скрывается.
Моя челюсть хрустит от напряжения.
– Да, я очень голодна, Мот.
– Что?
Бажена. Зажмуриваюсь, прокручивая наш разговор минутой ранее.
– Ты спрашивал, голодна ли я. Отвечаю – да.
Ее глаза загораются. Бажена приподнимается на носочки и первая целует. Отвечаю, положив руки на ее талию.
Она льнет ко мне всем телом и тихо постанывает.
– Мне уже можно тебя ревновать, Матвей? – задает вопрос шутливо, шепча, а взгляд бегает и темнеет.
Мы не пара, что бы кто о нас ни говорил. Но мы встречаемся. Иногда. Вечерами.
Можно ли меня ревновать? Не знаю. Это не мои проблемы.
– К ней точно не стоит.

Глава 7. Аня
До конца недели мы больше с Градовым не общались. Когда встречались в аудитории, проявляли тотальный игнор. Теперь я сижу с Олесей в одном углу, а господин Всезнайка в противоположном.
Мы даже не здороваемся.
Вчера он прогулял последнюю пару. По аудитории гуляли разные сплетни, которые нет да нет, но доходили до меня, как бы я ни хотела. А в конце дня меня вылавливает Миронова Маргарита Зиновьевна. Она заведует всей внеурочной деятельностью, в том числе разными конкурсами, олимпиадами, соревнованиями и прочее и прочее.
Не то чтобы я боялась, но мой обман с танцами не мог не остаться незамеченным от ее орлиных глаз, пусть она и ходит в очках.
– Анна Демидовна, вы присаживайтесь.
Хочется сделать обратное: рвануть из ее кабинетика пулей. Но приходится улыбаться. Ведь бояться мне нечего, так?
– Вы теперь записаны в танцевальную группу, одну из лучших не только среди всех институтов города, но и в стране, – начинает издалека.
Наивно поддакиваю.
Не думала, что они будут разбираться настолько щепетильно в таких вопросах.
– Но, видите ли, в чем дело, не могу найти никаких документов относительно вас. Вы заполняли заявку? Проходили пробы?
– Разумеется, – выдыхаю, произношу.
Здесь главное говорить уверенно, чтобы ни у кого и крошечного сомнения не возникло, что я говорю неправду. Можно издать обиженный «хмык». Что я и делаю.
– Тогда не понимаю.
– Мы с Баженой обо всем договорились и все решили. Она сама привела меня в свою команду.
Такую же фразу я сказала и самой Бажене. Не сядут же они за общий стол переспрашивать друг дружку. Никто не захочет выглядеть глупым.
– Бажена?
– Да-да, именно она, – наклоняюсь к Мироновой. Пусть это будет смотреться так, что я хочу рассказать ей страшный секрет, – девушка Матвея Градова. Вы ведь знаете, кто он такой.
Петух, клоун и мерзкий самовлюбленный тип. Но я это оставляю для себя.
– Так уж вышло, что мы с Матвеем соседи, и, – язык обжигает мое вранье, – дружим.
– С Матвеем?
– Угу, – прикусываю щеку изнутри. Взгляд стараюсь не уводить.
В кабинете поднимается температура, и сейчас уже сложно без отрыва смотреть в глаза Мироновой. Как будто изучаю стрекозу. А я никогда не любила насекомых.
– Что ж… Раз Бажена сама вас одобрила.
Тут же поднимаюсь с места и кладу ладонь на ручку двери. Поскорее бы выбраться из тесного пространства. Не страдала клаустрофобией, но уже близка к этому.
– Анна, желаю удачи. Если вы будете топить группу своим «талантом», – она точно имела в виду кавычки, – я выгоню вас с позором.
– Уж поверьте, если и выгоните кого-то, то точно не меня.
Мы одариваем друг друга улыбками, и они явно не входят в разряд дружелюбных.
В коридоре прислоняюсь к стене и перевожу дыхание.
Было очень странно и напряженно.
Я обхитрила. Обхитрила всех: и эту идеальную Бажену, которая все же не как кукла Барби, но близка, неприятную Маргариту, и девчонок, с которыми неплохо получилось подружиться.
Зачем? Я танцую с детства, и если есть сильный танцевальный коллектив, буду там любой ценой.
К вечеру попадаю домой вымотанная, как половая тряпка после многочасовой уборки. Неделя выдалась сложной, и вспоминать не хочу.
Запираюсь у себя в комнате, наполняю ванну и ложусь, прикрыв глаза. На фоне расслабляющая музыка. Вспоминаю ту, что Градов слушал в своей машине. Оригинальный трек был, и я никогда не слышала его.
Хотя, кто-то из девчонок говорил, что Матвей типа диджей? Может, это его творение звучало тогда?
За ужином молчу, на вопросы родителей отвечаю скудно. И мечтаю завалиться спать.
Будильник ставлю на семь утра, потому что в девять у нас тренировка.
Бажена присылает мне сообщение, в котором и напоминает. Да, мы, конечно же, обменялись с ней телефонами.
На ее экране не было фотографии Градова. Там какое-то украшение, плохо разобрала. Наверное, Бажена из тех, кто делает карту желаний и клеит картинки своей мечты, куда ни попадя.
А стоит мне вернуться домой и щелкнуть кофеваркой – адски хочется спать – Олеся отвлекает меня своим звонком.
Вечеринка. Точно!
– Привет, – здороваюсь и очерчиваю кухню и зал взглядом.
– Аня, может быть пойдем к Моту? Пожалуйста.
Прошла всего неделя, а у меня уже спрашивают разрешения.
– Там все наши парни. Не только из группы, но и с потока. А посидеть девчонками мы сможем в следующие выходные.
– Во сколько начало?
Кошусь на большие часы.
Может, и стоит заглянуть к соседу за солью. Мне интересно, как он живет? Узнать врага можно только, побывав в его логове.
– В семь. Так ты… Мы идем к Моту?
– Если вы настаиваете, то я могу постараться сделать над собой усилие… Но только ради вас, девчонки.
Боже, какая банальщина слетает с моего языка. Должно быть стыдно.
– Олеся, а есть какой-то дресс-код? Ну там вечерние наряды или пижамная вечеринка?
– Не знаю, но я надену короткое платье.
Она отключается.
Думаю, у них есть свой чат, куда меня пока не включили. И они обсуждают там меня. И сейчас в чате царят страсти после моего согласия пойти на вечеринку к Градову. Девчонки сами еще не поняли, что стали зависимы от моего слова.
Это мне на руку.
Принимаю душ, высушиваю волосы и оставляю их распущенными. В гардеробе выбираю кожаные шорты с высокой посадкой и укороченный белый топ без бретелек. На ноги ботильоны. И пусть только попробуют попросить меня снять их.
На часах уже восемь, когда сажусь в машину и проезжаю километр, чтобы остановиться у дома Градова. Там пока все прилично. Никаких звуков бьющихся бутылок, пьяного ора или трехэтажного мата под музыкальные биты.
Звоню в дверной звонок и жду.
– Решила все же заглянуть на самую классную вечеринку этого года? – раздается знакомый голос.
Подозреваю, у него включено видеонаблюдение, и оно направлено четко на меня.
Делаю вдох и улыбаюсь. Он же смотрит.
– Решила сделать ее более запоминающейся, придурок, – обращение шепчу в сторону от предполагаемого микрофона.
Какое-то время тишина.
Неужели не впустит? Если честно, то волнительно и раздражительно.
Я облизываю губы, которые накрасила яркой помадой, переминаюсь с ноги на ногу, чувствуя безумную высоту шпильки, взглядом против воли скольжу по забору, за которым скрыт самый обычный газон, я видела.
– Ну, проходи… Гадина.
Дверь пищит. Толкаю ее, оказываясь на вражеской территории.
И мне не послышалось? Он назвал меня гадиной?


Глава 8. Аня
Расправив темные волосы, переступаю порог дома Градова и останавливаюсь стоять в дверях.
Он же не думает, что я оставлю свою обувь здесь? Узнаю туфли Олеси, чьи-то не совсем чистые кеды, много кроссовок, босоножки – кто-то осмелился прийти в них, когда вечерами достаточно прохладно.
Матвей опирается одной рукой о стену и смотрит с брезгливой ухмылкой. Она приклеена к его лицу с рождения.
Внутри поднимается все самое плохое, дерзкое, неправильное, как ил со дна, и не дает поступить разумно.
– Привет, сосед, – стуча каблуками, прохожу по коридору и дохожу до Мота. В его глазах плещется возмущение. Да, я посмела не снять свои ботильоны.
Гости так себя не ведут.
Ну а хозяин не смотрит исподлобья и не желает тебе захлебнуться шампанским, которое протягивает, крепко сжав пластиковый стаканчик. Жидкость почти переливается через край.
– Я не пью, Градов. Особенно, когда рядом ты.
– Боишься, что не сможешь держать себя в руках, и накинешься со всей страстью?
– Если только придушить, – стоя на каблуках, мне даже не надо вставать на носочки, чтобы дотянуться и прошептать. Говорю это в его губы. Они вновь полные, и я чувствую мятную жвачку.
– Хорошего отдыха, – спокойно говорит и делает глоток чего-то алкогольного из своего пластикового стаканчика.
Нормальные бокалы Градов зажал. Так проще будет заметать следы после вечеринки.
Осматриваю большой зал, коридор. В конце, как можно догадаться, кухня, но она скрыта за поворотом.
Вообще, здесь довольно уютно, и я бы сказала, что мне нравится. И стиль, и цветовая гамма. Даже камин, хотя терпеть не могу весь этот допотопный колорит.
С удовольствием бы посмотрела и на комнату Градова. Наверняка она темно-синяя, с идеально заправленной кроватью и правильно расставленными книгами на полках. Все по линеечке, все безупречно, как по учебнику.
Заношу ногу на первую ступень, и…
– Аня! – Олеся радостно окликает, и мне приходится остановиться и повернуться.
– Привет, – быстро сглаживаю паузу. Еще не хватало, чтобы она додумывала, зачем Аня Исхакова собралась на второй этаж хозяйского дома.
– Ты выглядишь «вау!» и ты же говорила, что не пьешь? – взглядом кивает на стаканчик в моей руке.
Вот ведь…
Градов заговорил мне зубы, я и не помню, как шампанское оказалось в моей руке. Естественно, я не сделала и глотка.
Алкоголь на вечеринках для меня табу. Почти как леопардовый принт и трешовые сумочки через плечо.
– Не пью, – смотрю, куда бы поставить пластиковую тару.
Здесь так все чисто, и… Пусто, словно не вечеринка однокурсников, а собрание доцентов по экологии, где обсуждают влияние глобального потепления на землю.
Скучно, скучно, скучно. Я надеялась увидеть самую лучшую вечеринку года.
Не нахожу ничего лучше, чем пойти на кухню и оставить шампанское там.
Извиняюсь перед Олесей. Не искренне, но как уж вышло, и иду по коридору к заветной двери. Пусть она и тяжелая, деревянная, но вот слышимость стопроцентная.
Уже собираюсь помешать и ворваться туда, разбавив смех своей улыбкой, как слышу мое имя. И сказал его не кто иной, как Градов.
Он выплюнул, не жуя, как шелуху от семечек.
– Исхакова, – растягивает мою фамилию. В его тоне хрипловатые нотки без капли сексуальности. Скорее голос полон неприязни, – обычная глуповатая девчонка с завышенным самомнением.
Напрягаю челюсти, пока в голову активно не стреляет. Приходится нахмуриться.
– Таких тысячи. Строит из себя принцессу, а по факту – банальная избалованная девица. В ней нет ничего особенного или цепляющего. Пустышка.
Понимаю, что сама невысокого мнения о Градове. Его корона вновь выросла на темной макушке, и меня выворачивает от злости, когда Мот оказывается в радиусе метра.
Но… Почему, черт возьми, так обидно это слышать? Как лезвием филигранно слой на сердце срезал и проделал дыру в моем самочувствии. Ведь мне хочется опуститься на пол по стеночке.
Каблуки кажутся дурной идеей. А узкий топ выдавливает легкие через поры.
– Но красивая, сучка, – другой голос. Герман.
Ответом на его слова служит тишина.
«– Так понравилась?
– Нет.»
– Волосы ее эти. И губки… Губки кажутся рабочими. Как думаешь, у нее есть кто? Или, может быть, был?
А еще говорят, парни не сплетничают. Они делают это, еще как. И сейчас самое время ворваться на кухню, поставить этот дурацкий стакан и посмотреть в глаза этим сплетникам.
У меня никого и никогда не было! Я ни разу не влюблялась, мне ни разу никто не нравился по-настоящему! А хочу… Очень хочу.
– Прикинь, она думала, что я за ней слежу. Типа понравилась мне.
– А ты?
Не вижу, что происходит, но по звукам возня. Уверена, Матвей беспечно закатывает глаза.
– Признался в чувствах. Предложил руку и сердце, потому что влюбился. Гера, ты сейчас серьезно?
Следом слышатся прыски смеха. Кто-то чуть громче, кто-то чуть тише. Матвея среди них не различаю, но как только стихает все, он говорит:
– Пожалуй, это единственное ее достоинство.
Это все еще обо мне. Уверена. Но что за достоинство, я так и не поняла. На этот раз они говорили очень тихо.
И все же предыдущих выражений в мой адрес мне хватило, чтобы ворваться на кухню и с гневом во взгляде уставиться на Матвея.
Меня потряхивает, как землю при землетрясении. Восемь, нет, девять баллов. Это катастрофа!
По мне видно, что их разговор я слышала. Герман подрывается с места. На лице скорбь, немного сожаления. Уже что-то.
Двое других трут лоб, в глаза мне не смотрят. Сидящий справа от Геры краснеет.
А вот Градов… Смотрит прямо, безразлично. Отпивает, что он там пьет, и смотрит на свои часы. Экран загорелся входящим сообщением.
– Шампанское можно налить в зале, Аня. Не обязательно было идти на кухню, – четко проговаривает каждое слово, погружаясь в текст входящего сообщения.


Глава 9. Аня
– Все слышала.
Когда парни удаляются с кухни под всеобщее молчание, и остаемся только мы с Матвеем, он не задает вопрос, а уверенно констатирует. И ему не стыдно. Скорее весело.
Матвей Градов потешается надо мной почему-то, словно я на самом деле «глупенькая».
– Если с твоих слов я и туповата, то точно не глуховата.
Сознательно меняю «глупенькая» на «тупенькая». Если Моту на это не хватило смелости произнести вслух его честное мнение обо мне, то мне хватает. Именно так он и думает: не глупенькая, а тупенькая.
Мот кладет свой дурацкий пластиковый стаканчик на стол. Намеренно медленно поднимается и шаг за шагом приближается.
Он играет свою беспечность, безразличие, может вовсе напускное спокойствие, но по глазам вижу: Градов меня ненавидит.
– Как можно было подумать, что я препод, Анечка?
Прыскаю. Отворачиваюсь.
Знаю, сама виновата. Доказывать обратное или оправдываться не собираюсь. Не мой стиль. Как и признавать, что его рубашка натолкнула на мысль. В моем представлении студенты не ходят в рубашках, под которыми прячется футболка. Это что-то из американских фильмов про старшую школу. И выглядит Градов не на свой возраст. Язык не повернется сказать, что ему двадцать.
– И как можно было решить, что я, – выделяет слово голосом, – преследую тебя? – снова выделяет.
– Как можно быть таким самовлюбленным придурком? – откидываю руки за спину, а голову вперед. Напасть хочу, а вместо этого взгляд тянется к его губам магнитом. На кой черт этому королю такие губы?
Смотри в глаза, Аня. В глаза!
Градов подавляет улыбку. Свой же взгляд он держит строго прямо.
– Ты за языком-то следи, – еще чуть наклоняется. Мы почти сталкиваемся носами. Перед глазами расплывается от такой близости, но его веснушки продолжаю видеть.
– Аналогичная просьба.
Нужно уходить, пока мы и вправду не поубивали друг друга. Плохая была идея идти в логово к врагу. Чувствую, что несмотря на хорошую подготовку, ее было недостаточно. Впредь буду впрямь умнее.
Прищуриваемся одновременно. Каждый старается залезть в голову другому.
Но не проходит и пяти секунд, как Матвей с легкостью отступает и бедром облокачивается о стол. Качает головой. Враз забывает о моем существовании. Берет свой недопитый стаканчик, читает сообщение, которое, по всей видимости, имеет такую ценность, что его снова следует прочитать .
– Последнее предупреждение тебе, Аня, – уткнувшись в часы, говорит. Значит, следит еще за мной, – не зли меня. Твою глупость я стерплю, а наглость и дерзость – нет.
Дьявол, если бы мы не начали с минорной ноты наше общение, не стали бы цеплять друг друга и искать подвохи, из нас получился бы неплохой дуэт. Дружеский, разумеется.
Мот хоть и симпатичный, но совсем не в моем вкусе.
– Меня ты уже злишь, Матвей.
– Какая прелесть, – глоток. Он вновь в сообщении. Усмехается. – У вас, у девушек, все зависит от цикла. Может, через неделю ты начнешь за мной бегать? Или тайно влюбишься? Что скажешь? Исхакова?
Жар бьет в лицо. «Зависит от цикла»? Типа сейчас я грымза, так говорят мои гормоны, а через время начну стрелять сердечками от любви?
Ну, знаешь ли, Градов! Это уже сексизм!
– Это, кстати, любимое шампанское моей мамы. Ты зря не пьешь, – вновь легкость в его тоне, а меня швыряет и разрывает от его двуличности?…
Непостоянства? Умением переключаться?
Соберись, Исхакова! Он просто опытный игрок.
– Я не пью в подозрительном обществе, – давлю интонацией.
– Я – подозрительное общество? – звучит как плевок. Смачный, от которого хочется самой же и извиниться. Как у него так получается?
Злость зреет с утроенной силой и скоро даст свои плоды. Я в этом уверена.
– Да. Тебя это удивляет?
– Конечно. Ни одна девушка еще не усомнилась в моей порядочности.
Боже, ты… мы герои?!
– Спаивать или подсыпать что-то в напитки? Исхакова, я не ангел, но за кого ты меня держишь?
Матвей снова двигается на меня. На этот раз отступаю.
– Если у меня возникнет желание кого-то трахнуть, воспользуюсь другими способами.
Сглатываю.
Его губы кривятся, будто я ему противна и он вынужден стоять рядом, делиться чем-то, вроде своих секретов.
– Связываешь? Фу, как пошло, Градов.
– Использую свое обаяние, – улыбается.
И… Бросает взгляд на мои губы. Яркие, четко очерченные, пухлые губы. Да, я горжусь, что от природы они отличные, и мне не нужно прибегать к различным процедурам.
Снова сглатываю. На этот раз тяжело. Как вязкий, липкий ком проходит по гортани и бахает в пустоту. Живот сводит.
– Выпей, – отходит. Какой раз за последние десять минут? – тебе понравится. Оно всем девчонкам нравится.
Мой стаканчик на кухонной столешнице. Наверняка теплое, все газы вышли, и это уже не дорогое вкусное шампанское, а сладкое, или вовсе безвкусное, пойло.
Но я иду на поводу у Градова, о чем, спустя время, буду, конечно же, жалеть и делаю пару глотков.
Не люблю ничего спиртное. Не нравится. Горечь на языке, туман в голове, а наутро ужасный привкус во рту.
Шампанское вкусное. Но делаю гримасу и выливаю содержимое стаканчика в раковину. Затем сминаю пластик и выкидываю его в мусорное ведро.
– Мне не понравилось.
Градов холодно смотрит. Обидно? Любимое мамино шампанское? Ха!
– Пусть твоя мама обратит внимание на испанское игристое.
Матвей смотрит на раковину, где еще сливаются в трубу остатки шампанского, потом стреляет взглядом в меня. Точнее, на мою шею, и вытягивает губы трубочкой.
Я задела его. Его тонкую душевную организацию и не испытываю при этом ни капли сочувствия.
Его слова меня тоже ранили.
– Ну, раз ничего в моем доме тебе не нравится, я попрошу тебя уйти, Аня.
Бьет взглядом по глазам. Удар четкий, меткий, как у бойца ММА. Вроде бы Градов занимается футболом? Тогда я четкий удар по центру. На поражение.
Кому приятно слышать, как его просят уйти с вечеринки? Никому.
– С радостью. Все равно зашла на пару минут.
– Они затянулись.
Стараюсь сохранять спину ровной, а походку – уверенной, когда хочется сорваться с места и убежать. Сердце долбится в ребра, дыхания не хватает, а при каждом вдохе жжет обида и лютая ненависть. Вкупе это то еще топливо для мести. Не стоит также забывать, что я женщина. Значит, мстить буду по-своему. Изощренно, хитро, но с превеликим удовольствием.
Дома, заперевшись в своей комнате, открываю профиль Мота.
Мало фоток, такое же количество личной информации. Из интересного лишь дата рождения – он младше меня, что за малыш, – и фотография с девушкой. Я узнаю в ней Бажену. Она стоит спиной, а Мот ее обнимает.
Не видя их лиц, мне кажется, что они счастливы вместе. Если это не влюбленность, то глубокая симпатия точно. Градов не из тех, кто будет постить фото с девушкой в свой аккаунт.
Дальше его награды, грамоты, достижения. Как же он это любит и точно не потерпит, если кто-то свергнет его с пьедестала. Или выбьет тумбу из-под ног. Этим кто-то буду я.
Номер Бажены высвечивается последним из входящих. Набираю, не задумываясь, но чуть волнуясь.
– Аня? Привет.
Смотрю на свое отражение в зеркале. На курсах актерского мастерства нас учили важную речь произносить напротив зеркала. Так все эмоции становятся видны, и будет заметно, что изменить, что добавить и какой вывод можно сделать по своей игре.
– Я тут подумала, может, встретимся завтра на кофе? Знаешь, тяжело быть новенькой. И в группе, и на танцах. А с тобой… Как-то спокойней. Буду благодарна за компанию. Поболтаем.
– Завтра?
Я слышу шуршание бумаги. Ежедневник? Какая банальщина и прошлый век.
– Я смогу в двенадцать. Что скажешь?
– Отлично.
Потираю руки.
Раз Градов держится Бажены, я тоже буду пытаться с ней подружиться. А заодно узнаю все секреты господина короля. У подруг ведь нет секретов друг от друга?


Глава 10. Аня
Ночью я не сомкнула глаз. Все думала, думала. Обида подогревала мое желание отомстить, уязвленное самолюбие нашептывало разные варианты этой самой мести. К единому решению не пришла. Либо слишком просто, либо… Страшно.
До кафе, где мы договорились встретиться с Баженой, еду на такси. Белки моих глаз красные, пощипывает. Даже не стала наносить тушь. Обошлась тоном и румянами.
– Вчера у Матвея была вечеринка, – Бажена обводит меня взглядом, – полагаю, было весело.
– Я ушла через полчаса, – плюхаюсь на стул. Солнечные очки откидываю.
Мне срочно нужен кофеин. Много кофеина. Иначе я не соберусь с мыслями, и вся затея рухнет, так и не начавшись.
– Почему? В сторис было классно. Мот был на микшерах, а он это делает классно.
Почти закатываю глаза. Да-да, я знаю, что Матвей Градов хорош во всем.
– Не люблю я эту тему всю с диджейством.
Бажена ведет плечами. По напряженной позе и скользящему взгляду понимаю, что она была бы не против вчера присоединиться к нам. Ей нравится Градов, может, она и вовсе влюблена в этого придурка.
– Хотела сказать спасибо, – внимательно смотрю за Баженой.
Я думала, она как кукла Барби. Ну или вроде тех, что показывают в фильмах про американскую среднюю школу. Он – нападающий, она – чирлидерша. Но Бажена отличается. От нее веет скромностью, которая не вяжется с ролью главной в танцевальной группе. Но еще она умна и хитра.
– Спасибо… За что?
Нам приносят кофе. У меня эспрессо. Львиная доза кофеина, помните? Бажена Раф на миндальном. Все-таки есть в ней что-то такое от принцессы.
– За то, что позволила остаться с вами в коллективе. Я же, можно сказать, без конкурса, без всего. Чисто на добром слове.
Опускаю момент, что благодаря хитрости, но это детали.
– Ну, если бы ты не была талантлива и хороша, то наши бы с тобой пути разошлись.
Но я талантлива. Соглашусь.
– Танцы – моя жизнь, – говорю откровенно.
– И моя. С детства на сцене.
Улыбаюсь. Никогда и ни с кем не обсуждала свое хобби, которое со временем стало страстью. Родители поощряли, но они в целом согласны на любое мое увлечение. Главное – что-то делать, чем-то заниматься и не сидеть без дела. Развиваться.
– Но ты же не для этого меня позвала, да? – нарушая тишину, спрашивает.
Кофе резко остыл. Мозг после получения заряда бодрости пытается работать, но настройки сбиты.
– Хочешь честный ответ?
– Разумеется, – тон спокойный, как и мой.
Закусываю губу и пялюсь на стол. Внутренне разбегаюсь по двум противоположным углам. Из одного сознание кричит сознаться во всем, из другого – продолжать хитрить.
Но важно помнить одну вещь, которой меня научил папа: первое правило для сближения с человеком – никогда не врать ему в глаза. Да и зачастую девушки чувствуют ложь. И если это произойдет, о дружбе можно забыть.
Бажена из тех, кто ложь прочувствует моментально.
– Подружиться хочу.
– Смело.
– А я не из трусливый, – скрещиваю руки на груди. Странный разговор.
Ну, если папа оказался не прав в своих суждениях!
–Я вижу. И мне это нравится.
Одновременно отпиваем из своих чашек. Бажена из огромной розовой, у меня маленькая белая.
– Я мало что знаю о жизни в институте, да и за ее пределами в группах. Я же новенькая. Никто не любит новеньких.
– Но в данном случае ты прибедняешься, Аня. О тебе уже много слухов ходит, как с первого дня ты поставила Матвея на место и сколотила женсовет.
Прыскаю от смеха и в момент становлюсь серьезной.
Женсовет?
И да… Матвей. Мы подошли к вишенке нашего разговора: Его Величеству придурку Градову. Надеюсь, у него сегодня злое похмелье.
Когда выходила из его дома, думала поцарапать машину. Гараж был открыт, и капот «Ауди» привлекательно торчал и мозолил глаза. Я сдержалась. Это не мой стиль. Хотя руки ой как чесались.
– Прости, конечно, но Градов заносчив, эгоистичен и у него такое самомнение и самоощущение, что его корона краше и богаче короны короля Великобритании.
Кофе закончился. Жаль. Во рту пересохло, и я нехило волнуюсь. Наш разговор заходит в нужное мне русло. Я совсем не вру. Вышесказанное и есть мое честное мнение, но, тем не менее, чувствую себя не в своей тарелке.
Бажена мне нравится. И у меня никогда не было хорошей подруги.
– Говорят, то, что нам не нравится в другом, присутствует в нас самих.
– Пф-ф, очередная психологическая хрень? Ты же вроде на экономическом учишься?
Бажена закатывает глаза и морщится. Но больше похоже, что она скрывает улыбку. А я нет, не скрываю.
Оказалось, что с ней легко.
– В субботу покер-клуб. Можем пойти вместе. Даже для такой новенькой идти одной напряжно.
Взгляд бьет по розовой чашке Бажены, застывает там и только потом прохожусь по лицу новой подруги.
Не знаю, с какого вопроса начать.
– И что за покер-клуб? – делаю довольно безразличное лицо. Сердце при этом отпечатывается на внутренней стороне грудной клетки.
Да ладно, Аня, ты знаешь уже ответы почти на все.
– Ам… Тебе еще не рассказали?
– Как видишь, нет. Новенькая, – развожу руками. Потом хочу принять расслабленную позу, я ведь нисколечко не переживаю, но на деле кладу ногу на ногу, ладонями растираю бедра.
Почему Бажена медлит?
– Есть у нас в институте один подпольный клуб. Покер. Раз в месяц желающие собираются, играют. На деньги, разумеется. Место встречи всегда разное. Вход по предварительной записи.
– И кто записывает? Секретарь деканата?
Прямой взгляд, левая бровь приподнята.
И как я сразу не догадалась? Матвей Ринатович Градов. Он еще носит великое звание «гордость института». На деле – мелкий мошенник с раздутым эго.
– Не удивлюсь, если это все его идея.
– Матвей все придумал, он же за все и отвечает.
Открываю рот и набираю в легкие воздуха. Кажется, разорвет сейчас от любопытства и желания попасть в покер-клуб во что бы то ни стало.
Вновь вспоминаю первое правило дружбы.
–Ты можешь помочь мне попасть туда?
– Возможно, – хитрый прищур не внушает доверия и щекочет нервы. Неприятные ощущения, которые не терпится выгнать из тела. Но они не исчезнут, пока я не буду уверена, что все получилось. Неопределенность всегда доставляла мне недюжий дискомфорт.
С места поднимаемся одновременно. Так же улыбаемся друг дружке, и надо уже решить, как прощаться. Поцеловать в щечку? Обняться? Вроде так поступают подруги.
– Но ты должна знать, что я ненавижу твоего парня. И при первой возможности щелкну его по носу за то, что он…
– Матвей не мой парень, – грустно, но все же короткий смешок разрезает неловкую паузу.
– Оу. Вот как…
Нужно приободрить? Рассмешить? Тупо забить и идти дальше? Я не знаю. Бажена выглядит побитой своей же сказанной фразой.
В живот летят острые стрелы. Пытаюсь сглотнуть, но после кофе весь рот набит песком, а горло противно царапает.
– Из вас бы вышла хорошая пара. Вы… Подходите друг другу.
Разворачиваюсь и выхожу из кафе. Часто дышу, расправив грудную клетку и подставив себя противному, северному ветру.


Глава 11. Матвей
– Матвей, у тебя все в порядке? – тренер останавливает меня в дверях после активной тренировки.
– Да, а в чем дело? – уворачиваюсь от орлиного взгляда.
Мы гонялись с семи утра до десяти. Сейчас идет активная подготовка к сезону. Первый матч с другим институтом уже через две недели. Несмотря на частые, серьезные тренировки, летний перерыв дает о себе знать. У меня ломит все тело.
Парни уже заняли душевые. Всю горячую воду истратят, а холодной мыться не люблю.

Переминаюсь, веду себя как подросток, заныкавший косяк прямо у носа отца. Хватит и секунды, чтобы тренер все понял: я не совсем в порядке. И это мне не нравится.
Важный матч скоро состоится, а я не могу себя вернуть в форму.
– Когда какие-то проблемы в семье или на личном, то они переносятся на игру. Усек?
Киваю. Ладонью стираю пот с лица. Легкие выжигаются после каждого вдоха. Сколько километров мы с парнями намотали за три часа?
– Усек.
– Вот и молодец. Дополнительная тренировка в выходные.
– Но тренер!
– Без вопросов. Жду здесь всю команду в восемь утра в воскресенье. Парням передай, ты же капитан.
Матерюсь, но понимаю важность каждой минуты тренировки.
Они же меня казнят, несмотря на то что я Матвей Градов. Кому все-таки захочется рано просыпаться в воскресенье?
По пути в раздевалку пинаю какую-то хрень под ногами. Настроения не было, теперь оно вообще пробило землю. С тех пор как аудиторию пересекла Исхакова в своих рваных колготках, со мной происходит нечто странное. Меня жжет изнутри.
Здесь, в институте, да и в группе все было выстроено так, как надо и как удобно. Но с ее приходом мой порядок был взорван. Теперь его ошметки валяются под ногами. А я ненавижу хаос.
В раздевалку захожу, громко стукнув дверью. Срываю с себя форму, кидаю в стену и несусь в душевые. Парни молчат и наблюдают, не смея ничего спросить.
Боятся.
Как я и думал, вода далека от теплой. Моюсь прохладной. И в этом тоже виновата Анечка. Не переведись она к нам, все вокруг было бы как и раньше, и я был бы спокойным и счастливым. Тренировка прошла бы по расписанию, тренер бы не задавал лишних вопросов, кабинку бы занял первым и мылся бы, черт возьми, горячей, сука, водой!
– Тут это, к субботе все готово, – Герман шмыгает носом и зажимается, как сказать что-то еще хочет, но не осмеливается.
Бросаю строгий взгляд на друга.
– Ну?
– Я списки одним глазом просмотрел и… Короче, в них новенькая есть.
Конечно! Как же без нее. Еще и первым номером, как пить дать.
– Ничего?
– Ты меня спрашиваешь? – срываюсь.
Прикрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться. Никто не посмеет вывести меня из равновесия, тем более какая-то малоизвестная девчонка.
– Это же твой клуб.
– Мой. Но я не могу быть против, если наша Анечка готова будет сыграть.
– Понял. Принял. Передам.
– И пусть не отсвечивает еще и ведет себя нормально.
А не как конченая сука.
Ей парень нужен. Без мужской ласки бабы превращаются в стерв и портят жизнь окружающим. Вот Исхаковой двадцать, а она уже на верном пути стать самой злобной стервой всех времен и народов.
Открываю телефон и сверяюсь с расписанием.
Английский. Ладони непроизвольно сжимаются в кулаки, потому что этот предмет мы посещаем с Исхаковой вместе и сидим друг за другом.
Я, непонятно как, помню ее духи и три родинки на задней стороне шеи. Когда Исхакова убирает свои волосы на одну сторону, то на ее тонкой коже видны три крошечные точки, которые складываются в треугольник, если их соединить.
А когда она резко откидывается назад, то вся копна темных волос бьет по моему лицу, и я чувствую запах шампуня.
Поднимаюсь по лестнице в полной уверенности, что сегодня пересяду. Иначе я что-нибудь с ней сделаю.
Перед самым кабинетом застаю картину: Исхакова и Бажена. Они о чем-то разговаривают и даже смеются и перешептываются. Анечка смогла пробиться к Бажене, а я считал ту довольно умной.
Кровь стынет и замерзает в венах. Я замедляю шаг против воли.
Перед глазами ее полные презрения глаза, когда выливала шампанское в раковину. Делала это специально, демонстративно, но с особой страстью и желанием меня уничтожить.
– О, Матвей!
Бажена тянется, чтобы поцеловать, я взглядом говорю не делать этого. Она слушается и коротко улыбается. Именно поэтому с Баженой мне комфортно. Ничего лишнего, все просто и понятно, а главное, удобно. Для всех.
– Ты не против, что я Аню пригласила в субботу?
А сука не улыбается. Смотрит зло и обиженно. Нутро иглами протыкает насквозь, и мне хочется, чтобы она почувствовала то же самое.
– В субботу это… – свожу брови. Но приятно думать, что уже второй человек интересуется, не против ли я.
Смотря с какой стороны посмотреть. Если предстоит веселье, то я очень даже за.
– На покер.
– Там из напитков будет только алкоголь. Что будешь делать? – обращаюсь сухо к Исхаковой.
Она поправляет рюкзак на плече. Вытягивает губы, но это не выглядит вульгарно, и издает короткий раздраженный хмык.
– Возьму с собой воду.
Про себя считаю. Интересно, она идет чисто поглазеть? Или все-таки сыграть? Настроить моих парней против меня же, например? Или еще больше утвердиться за счет того, что девчонки как заведенные теперь бегают и на каждом углу: «Аня то, Аня се». Да даже Бажена купилась!
– Видишь ли, со своим нельзя, – веду плечами, вздыхаю.
– Так сделай исключение, Мот.
Наше общение с виду простое, но оно нашпиговано ядом по самую боеголовку. Меня выкручивает от ее обращения, и Исхакова это чувствует – не видит.
– Только не тебе. Хочешь быть со всеми, принимай правила игры. А правила такие, что мы заказываем и пьем только то, что привезено мной в клуб. Иначе… – делаю паузу и наблюдаю, как лопается терпение у Исхаковой.
И это тоже могу видеть только я. Ее поза остается неизменной. Выражение лица почти ничего не выражает, но вот глаза наполняются кипящей раздражительностью. Я смертельный аллерген, который вызывает удушье. Эта роль мне по душе.
– Иначе твое имя будет в черном списке.
– Матвей! – Бажена шокирована. Я говорил жестко, когда не позволяю себе подобного в общении с девушками. Я как бы могу быть злым только на поле во время тренировки или игры.
Только Бажена не в курсе, что мы с Исхаковой как на поле. Но это не игра, а война.
Девчонка заходит в группу, одарив меня презрением с ног до головы. У меня вместо желания переодеться повышается настроение, и я даже улыбаюсь, как делала это всегда до того дня, пока не явилась Исхакова.
Пересаживаться не имеет смысла, Анечка сделала это первой. Она уселась на последнюю парту, а я занял ее – первую.
Быстро пишу Герману сообщение: «На субботу закажи только шампанское. Других напитков быть не должно». И высылаю ему скрин с названием маминого любимого шампанского, которое безжалостно вылила в раковину моя незваная гостья.
Что ж, посмотрим, как справишься на этот раз. Этот покер-вечер точно останется незабываемым для всех.
«И объяви, что участвовать в игре должны будут все гости», – шлю второе сообщение. В ответ получаю фиолетового черта с улыбкой.

Глава 12. Аня
С Баженой мы встречаемся в центре. Место странное, мне незнакомое.
Паркуюсь на выезде, чтобы в случае чего не кружить на месте для разворота, а сразу выехать на дорогу. Папа говорит: машина всегда должна быть готова к быстрому старту.
– Ты сколько раз здесь была? – спрашиваю Бажену.
Либо я слишком подозрительная, либо место и впрямь не айс. Хотя все твердят, что организатор сам Матвей Ренатович Градов. Козел. Но это как бы синоним отменного качества.
Ну-ну, посмотрим…
– Много. Как только Матвей организовал этот клуб, так сразу и начала ходить, – подруга безразлично ведет одним плечом.
Она идет развлекаться, а у меня что-то типа задания. Чувствую себя агентом 007, но в коварном женском обличии. Тем более с покером у меня разговор на «ты». Папа же учил.
– Нам туда.
Заходим в подъезд, который даже не слышал про ремонт. Но дом скорее не старый, а старинный, дореволюционный. Возможно, является памятником или в нем жил какой-нибудь видный деятель.
Поднимаемся на третий этаж и останавливаемся у обычной металлической двери. С виду и не скажешь, что за стенами подпольный покер-клуб, работающий по определенным дням и по записи.
– Мне кажется,это не вполне законно, – наклонившись, говорю. Мой голос расходится по подъезду громким эхом.
– Конечно, а почему, ты думаешь, вход по спискам?
Долгий взгляд на меня заставляет чувствовать себя некомфортно. Я же уперлась глазами в дверь и жду, пока нам ее откроют.
– Если кто-нибудь, кому не следует, узнает, то у Матвея будут проблемы, – еще тише добавляет.
В очередной раз слышу влюбленность в голосе Бажены. И теперь меня это злит.
– Какая жалость!
Ни хрена!
– Надеюсь, никто не узнает, – хищно улыбаюсь.
Дверь открывается на пару сантиметров. Я узнаю Гера. Он осматривает нас с Баженой слишком долго и слишком пристально. Эта его игра в секьюрити и приближенного Градова царапает нервы.
Мое любопытство зашкаливает. Интересно, что там спрятал козел-Матвей в своем покер-клубе. Да и игра в гляделки затягивается. Герман прекрасно нас узнал и сам же нас в список гостей записывал.
Ох уж это мужское желание быть замеченным.
– Имена. – Мы с Баженой переглядываемся. Наши челюсти напрягаются одновременно.
С какого я должна это терпеть? Толкаю дверь, и мы проходим внутрь под возмущение шестерки Градова.
– Так не принято! – кричит в спину.
Шлю ему воздушный поцелуй, и уголок губ Геры медленно ползет вверх. И если Герман слегка покраснел, то я этого не увижу, потому что мы сразу проходим в главную комнату – большой зал с высокими потолками.
Как я и думала, дом старинный. По периметру сохранена лепнина. Может, и люстра позапрошлого века.
Стильно, хоть все равно требует реставрации и ремонта. И где только Градов смог отыскать такое убежище для своих игрищ?
Вдоль одной из стен длинная барная стойка, на стеклянных полках… Бутылки шампанского.
Вот черт! Его угрозы были реальными: никакой воды в помещении. Только алкоголь.
В центре комнаты два игральных стола. То и дело слышится звонок, и зал наполняется людьми.
С нашего потока почти все здесь, Бажена здоровается с кем-то и отходит, оставляя меня одну.
Прохожусь вдоль барной стены, хочу высмотреть хоть одну бутылочку воды. Становится душно от большого количества народа. Градов не настолько же изверг, чтобы не закупить воды для гостей?
– Что ищешь? – голос, который я теперь узнаю из тысячи.
По голой спине пробегает холодок, и я чувствую близость Матвея всей кожей.
– Спасения. От твоего общества, Градов, – поворачиваюсь.
Я вновь ниже него, и это уже порядком надоело. На каблуках, черт возьми!
– Фу, как грубо. Для такой-то принцесски, как ты. Хотя… – наклоняется. Сначала скалится, как волк перед тем, как напасть на зайца, и только потом продолжает:
– Какая ты принцесска? Ты змея.
– Берегись тогда моего укуса.
Желваки на его скулах двигаются. Черты лица супернапряженные. С таким видом решают математическую задачку со звездочкой, а не смотрят на красивую девушку.
В глазах Градова отражаются его же бутылки с шампанским. Вот так близко он ко мне стоит. Если поднапрячься, то и название на этикетках можно прочитать.
– Испортишь мне вечер, я испорчу тебе жизнь, – шепчет на ухо.
Горячее дыхание обжигает ушную раковину, а до носа долетает мята и сладкий алкоголь.
– Не слишком ли много будет действий для какой-то там змеи? Я была о тебе лучшего мнения, господин всезнайка.
Его взгляд на мою шею душит. Я делаю вдох, но в легкие не попадает и капли кислорода. Щеки горят.
– Хорошего вечера, Аня, – нарочито ласково и дружелюбно говорит.
В его руке откуда-то оказывается бокал с шампанским, и он вдавливает его в мою грудь, вынуждая обхватить ножку. Улыбается при этом дьявольски зло.
– Пей!
– Нет. Я не пью в незнако…
– Пей!
Слезы почти пробиваются из глаз. Образ Матвея уже искажается сотнями проявившихся кристаллов, а если отвернусь, то выдам волнение.
С того вечера прошло полгода, но я помню каждую минуту. Каждую адскую секунду. И никто и никогда не заставит меня сделать то, что не хочу.
– Я сказала, что не пью! – голос дрожит. Говорю громко. В какой-то момент сипну.
Тогда Градов подносит дурацкий бокал к моим губам и чуть наклоняет. Дрожь от его рук передается мне. Он дрожит от накатившего на него раздражения, я же от сковавшего меня ужаса.
– Ты будешь делать так, как заведено, Исхакова.
Глоток. Сладкая жидкость растекается по всей поверхности языка и попадает не в то горло. Я закашливаюсь, и слезы стекают из уголков глаз. Всего две, но и это такое унижение.
– Вкусно? – гневно смотрит.
Если я скажу «нет», он вольет мне в рот целую бутылку? Поэтому молчу, а прогнуться и ответить «да» не смогу ни при каком раскладе. Лучше язык себе вырву.
Шампанское неплохое, но картинки прошлого одна за другой сыплются из коробки воспоминаний.
Толкаю бокал в грудь Градову так же, как он это сделал мне, и ухожу из зала. Нужно найти туалет и привести себя в порядок. Теперь каждая встреча с этим идиотом вырывает меня из равновесия.
Возвращаюсь ко всем спустя полчаса и взглядом выискиваю Градова. Он сидит во главе игрального стола. Важного из себя строит, а у меня в животе начинает полыхать от желания скорой мести. Кровь жидким быстрым потоком устремляется к голове, и черепная коробка гудит от мыслей, различных звуков и повторяющегося голоса: «Пей!».
Подхожу к столу и встаю ровно напротив Градова. Наши взгляды встречаются.
– Могу присоединиться?
Ответа не жду и подталкиваю какого-то парня, чтобы тот освободил мне место.
Сердце жарит в груди как ядерный реактор, готовый дойти до непозволительно высоких температур.
Матвей откидывается на спинку стула, рассматривает по-новому. Спорим, я знаю, о чем он думает?
– Я буду только рад, Анечка.
Вновь скалится. Отчего меня опять трясет, а между лопаток скапливается тугой сгусток напряжения.
– Ставка пять тысяч. Готова?
Достаю из сумки сначала коробочку сока. Я предусмотрительно взяла ее с собой. Затем сцепленные резинкой деньги. Плюнув на пальцы, вытаскиваю одну купюру и небрежно кидаю в центр.
– А ты? Готов?
Матвей сдает. Играем только мы с ним. О нашей с ним «дружбе» знает весь институт, и, подозреваю, никто не готов вставать между нами. Особо честные и смелые приняли стороны.
Поэтому за спиной Градова нарисовался Гера, за моей… Никого. Девчонки из нашей группы стоят ровно посередине и боятся хоть на сантиметр сдвинуться в одну из сторон. Трусихи.
– Уверена, что справишься?
Напротив меня Градов, а между нами стол, застеленный темно-зеленой тряпкой. На нем карты и пара бокалов со спиртным. Чьих-то.
Демонстративно попиваю сок. Мне нужно быть трезвой.
– Задам тот же вопрос.
Десятки пар глаз намертво зафиксированы на нас. Мы – центр притяжения.
Мое сердце сейчас вырвется из тела от страха, но хрен я кому в этом признаюсь. Последний раз играла год назад. Тогда выиграл папа, но проиграть ему – честь.
– Может, повысим ставки? Что скажешь, Анечка?
Сглатываю апельсиновую горечь с языка.
Градов выглядит чересчур уверенно. Но это может быть и очень хорошая игра с его стороны. Все же Матвей мастер в этом.
Для всех он король, добряк, опора, гордость. И только я знаю, что на самом деле он напыщенный петух.
– Проигравший раздевается, – вокруг Градова тут же раздаются смешки. Притом, что кроме самого Матвея никто не знает, какие у него карты. Они лежат рубашкой вверх под его ладонями.
Перед моими глазами выигрышная комбинация, которую я так же прячу в руке. К сожалению, есть и более удачная.
– Догола? – задаю вопрос, шутя.
– Почему бы и нет?…
Вот ведь дьявол.
От волнения пальцы подрагивают. А покер – это не та игра, где стоит это показывать. Ну не сдаваться же?
– Тогда на счет три вскрываемся.
– Раз.
На мне однотонное белье черного цвета. Сексуальное, кружевное. И у меня тело богини, а перед выходом я нанесла ароматный лосьон с блестками. Теперь понимаю, почему так поступила. Интуиция подсказала, а я всегда ей верю.
И вот сейчас чувствую, что этот раунд не мой.
– Два. Проиграешь ведь, Исхакова!
– Три! Тебе же есть, что нам всем показать, Градов? – Господи, пусть на этот раз моя интуиция ошибается.
– А тебе?
Одновременно переворачиваем карты и застываем.
По комнате проносится протяжный и одобрительный гул.
– Тебе помочь раздеться, Анечка?


Глава 13. Матвей
– Тебе помочь раздеться, Анечка? – говорю вполголоса, но все прекрасно меня слышат. По залу проносятся смешки.
Я не думал, что застывший в ее глазах испуг будет смазывать мои растрепанные нервы с такой нежностью. Почти любовью.
Прекрасная картина.
На Исхаковой очередная короткая юбка и что-то типа кофточки. Все черное, включая ее глаза и взгляд.
Сбежит? Любая другая бы на ее месте обернула все в шутку. Эта сидит застывшей статуей, только потяжелевшее дыхание чувствую и как поднимаются и опускаются ее плечи.
Еще слышу постоянный «дрязг» массивных сережек.
– Ты проиграла, Исхакова.
Уголки ее губ быстро опускаются, выражение лица вроде бы невоинственное уже, словно она смирилась и даже готова раздеться.
Не прерывая своего рассматривания, вслепую нахожу бокал и отпиваю. Рот и горло смачиваются алкоголем с привкусом сушеного яблока и чертовых духов коварной змеи.
Ее рука медленно, но уверенно тянется к молнии на груди и в таком же темпе тянет «собачку» вниз.
Звук раскрывающейся молнии наполняет пространство. Кто-то громко сглатывает, кто-то покашливает.
В этой комнате происходило многое. Мы играли на деньги, на дорогие вещи, на желания. На раздевание было глупо, вроде не подростки уже. Но, оказывается, это то еще зрелище.
На Анечке черный кружевной лифчик. В зале полумрак, но не могу с уверенностью сказать, он и вправду полупрозрачный или я вижу, что не следует?
Кофточка летит вниз. Взглядом спускаюсь от ее шеи к груди. Цинично улыбаюсь. В ней нет того, что может вызвать восхищение.
– Сдавай, Градов. Я только размялась, – чуть подается вперед, укладывая свою грудь на скрещенные руки на столе.
Мне кажется, или ее кожа блестит?
Целую минуту пялюсь на полуголую Исхакову. В метре от нас стоит Бажена. Мы с ней трахаемся, но у меня нет и капли вины, что я с таким удовольствием разглядываю прикрытую кружевом грудь Анечки.
Наверное, это называется эгоизмом. Я в состоянии решить проблему любого здесь находящегося, помочь в чем-то, дать совет, составить компанию, выслушать, но отвечать за чувства другого или подсказать, как с ними справиться, не входит в этот список. Бажена – не исключение.
Тасую карты в руке. Приятный шелест успокаивает, а градус напряжения нарастает с каждой сданной картой. Снова делаю глоток, поздно подумав, что так я могу выдавать свое волнение.
Аня знает игру, она не раз в нее играла, и, допускаю, что изначально я не вполне оценил ее способности.
Я могу попасть под удар, но пойти на попятное или отказаться от дальнейшей игры не получится.
– Ставка? – спрашиваю перед тем, как раздать карты.
У меня под правой рукой сложенные стопкой купюры, у Исхаковой ничего. Но помню сверток с деньгами в ее сумочке. Подготовилась, лживая сучка.
– Я так понимаю, на деньги неинтересно? – вздох.
Я мажу по ее груди и возвращаюсь к глазам. А там сверкает вызов.
– На деньги уже неинтересно.
Опускаю взгляд от ее груди ниже. «Продолжим?» – спрашиваю безмолвно. По отсутствию какой-либо реакции понимаю, что Анечка согласна.
Сдаю по две карты «в закрытую». Переглядываемся. А трусики из одного комплекта? Думаю об этом и улыбаюсь. Они тоже кружевные? Стринги? Шортики?
– Может, ты хочешь шампанского, Анечка? Вроде ты была от него в восторге сегодня? – спрашиваю.
– Обойдусь. Мне показалось, что это подделка. А подделку я не пью, Градов. Мог бы что-то поприличней закупить, – последнюю фразу она говорит тише и вроде как себе под нос, но это так, сука, демонстративно и театрально, что чувствую каждый громкий удар сердца по ребрам.
С яростью сжимаю карты, пока мы берем по третьей.
Вроде все делается быстро, а время тянется. Когда ненавидишь, все в твоем теле растягивается от этого ощущения. Не кожа, кости, ткани, а жвачка, жвачка, термоядерная мятная жвачка.
Четвертая, пятая. Есть комбинация, и я поднимаю голову и сталкиваюсь с Исхаковой и ее хитрым взглядом. Моргает медленно, потом прикусывает уголок губ.
Тонкая шея манит. Но только чтобы придушить.
– Знаешь, о чем я думаю, Анечка?
Ее левая бровь летит вверх.
– Всего три раунда, и мы увидим тебя голую.
Пытаюсь залезть к ней в голову, но там на пятьдесят замков закрыто и выстроен трехметровый забор. Невозможно и мысли узнать.
Только ее короткое:
– Вскрываемся?
Блядь.
Каре против Стрит Флеш.
– Тебе помочь снять футболку, Градов?
Издаю короткий смешок, маскируя им шок и разочарование. Нет, я не стесняюсь показать свое тело, да и сколько раз меня видели без футболки? Но сейчас другое. Я делаю это не по своей воле, а потому что проиграл. Исхаковой.
Рассчитываю увидеть удовольствие в ее глазах, а там… Скука.
– Один-один, Анечка.
– Теперь сдаю я, – собирает карты и ловко тасует их между собой. Не глядя на ладони, смотрит пристально на меня.
Дьяволица. Волосы ее еще эти распушились и вьются у лица.
– Играем до конца? – с кивком спрашиваю.
– Догола. Ты прав.
В меня летят первые две карты. Воцаряется мертвое молчание, слышен только шелест колоды. Мы все перестали дышать. И я в том числе.
Твою ж мать, у меня спина становится влажной, и это не от духоты в зале. Тяжело признаться самому себе, что я взволнован. Первый раз за все время, что Исхакова сидит за этим столом, задумываюсь о количестве одежды на мне. Футболка отброшена. Остались джинсы и боксеры. Но до этого ведь не дойдет?
Выдыхаю, когда у меня выпадает стрим флеш против ее фулл хауса.
– Ну показывай, Анечка, что прячется под твоей юбкой, – собираю разбросанные по полотну карты и то и дело поглядываю на Исхакову. Сережки вновь бренькают, от этого звука плечи покрываются мурашками.
В горле пересохло, и я допиваю виски до дна. Растаявший лед худо-бедно разбавил крепкий алкоголь, но в голову бьет усердно.
Исхакова опускает свой взгляд, но поднимается с места, чтобы расстегнуть молнию сзади юбки. По залу тянется одобрительный гул.
Чувствую, как в венах закипает кровь и взрывает вены своей температурой. Пульсирует каждая жилка в моем теле.
Юбка падает к ногам дьяволицы. Анечка… В чулках. Черные, тонкие, с поясом. И да, я вижу кружевные стринги. Только потом я плыву взглядом по ее телу вверх и встречаюсь с надменным взглядом, который не предвещает ничего хорошего.
Если в следующем раунде она проиграет, то что Исхакова будет делать? Снимать лифчик с трусиками?
– Я готов поставить десятку, но чтобы Анечка уже не играла, а просто разделась! – говорит кто-то справа от меня. Другой подхватывает.
Каждый пытается перебить ставку, в то время как Анечка сидит с королевской осанкой, но с плотно сжатыми губами.
Сережки больше не бренчат. Замолчали, твари.
– Раздавай, Градов.
Тасую, сбрасываю ей две, себе. Дополняем по еще три. Ускоряемся, перебиваясь густыми вдохами. Стол кажется узким, а Аня слишком близко. Ее запах въедается в кожу.
– Джинсы долой, да, Мот? – веселее говорит, когда ее каре бьет мой фулл хауз.
Моя очередь поджимать губы.
Встаю со стула, тянусь к пуговице и молнии на джинсах. «Вжик» остро разрезает слух. Рубцы на моей репутации уже не сшить.
Огненные импульсы струятся по телу от сердца. Жгут. Движения резкие, нервные.
Я больше не могу проиграть. Только не сейчас. Только не ей.
– Сдавай, – приказывает.
Последний раунд.
Зря я пил. С сознанием что-то происходит. Перед глазами расплывчатое облако, пальцы потряхивает от того, как сильно я тасую колоду. Глаза Исхаковой полны брезгливости, и это тоже, черт, бьет по моему самолюбию. Она единственная, кто так на меня смотрел за всю мою жизнь.
Раздаю. Задерживаю дыхание. Живот напряжен, пяткой отбиваю ритм. В отличие от меня Анечка держится, но на каком-то уровне я чувствую ее страх. И он не меньше моего.
– Вскрываемся? – пусть просто все закончится. Блядь.
Исхакова нацепила маску. Ни один мускул не дергается на ее лице. Чертова пластиковая кукла в кружевном белье.
– Или… Мы можем остановиться.
Даю ей шанс. Сверхблагородство с моей стороны, когда я готов растерзать ее зубами.
– Зачем? – вполне серьезно спрашивает.
Ехидно усмехаюсь. Вновь кто-то подхватывает. Начинаю путать голоса. И не различить, парень это был или девчонка. Сумасшествие.
– Чтобы тебе не пришлось полностью раздеваться.
Дура!
Зависаем друг на друге. Я пялюсь на ее губы, дурацкие сережки – они вновь бренчат, – косточки-ключицы, грудь. Ее кожа молочного цвета и контрастирует с цветом волос. Белоснежка какая-то, но с нутром королевы-мачехи.
– Думаешь, я проиграю?
Хмыкаю.
– Вскрываемся, Градов.
На языке сладкое яблоко – послевкусие виски – становится горечью. Я делаю над собой усилие и по одной карте кладу на стол.
Пять, шесть, семь, восемь, девять. Все черви. Стрит Флеш.
– Помочь расстегнуть лифчик? И, кстати, про твои трусики, их же тоже будешь снимать?
Исхакова сглатывает, ее горло дергается, а следом она карту за картой кладет на стол. Десять, валет, дама, король, туз. Все пики. Роял Флеш. Самая высокая комбинация.
Взгляд тяну от карт до ее глаз, в которых играет удовлетворение, победа, счастье.
Боковым зрением улавливаю телефоны, готовые к съемке видео. От колен до стоп дрожь, а суставы прокручивает через пресс. Лицевые мышцы дергаются. Я то скалюсь, то издаю странный смешок.
Блядь. Я потерян.
– Снимай. Ты проиграл, Градов.
– Ладно, поиграли, и… Хватит. Аня. Признаю, сегодня я не в форме. Ты выиграла, – хлопаю дважды и на нее смотрю. Хоть бы улыбнулась, как-то сгладила высоковольтный треск между нами. Сейчас же взорвемся. Поубиваем друг друга.
Исхакова впивается глазами, как клещ.
– Снимай, Матвей.
Она всегда добивается своего.
Смотрю на Бажену. Та в замешательстве, и будет совсем глупо и неправильно просить ее вытащить меня из этой ситуации.
Что ж…
Анечка захотела войну, она ее получит.
Встаю, касаюсь резинки боксеров. Мне не стыдно раздеться, меня просто уделали там, где нельзя: на моей территории, в моей игре, при моих людях.
– Надеюсь, мы не разочаруемся, – подбрасывает больше поленьев в нашу войну.
Под ее уничтожающий взгляд стягиваю с себя последнее, что осталось на мне. Девчонки галдят, вокруг вспышки, свет от камеры. Не открываясь, смотрю на ту, что осталась сидеть напротив и смотреть в мои глаза.
Сука.
Она не улыбается, но я ловлю короткую усмешку. Ее черные глаза как разлитая нефть: лишает все живое существования, а меня – спокойной жизни.
Любуйся же, змеюка! Нравится? А? Нравится?
– Я ожидала лучшего, – говорит и быстро надевает юбку с кофтой.
Больше не взглянув на меня ни разу – ни на меня, ни на мой член, – уходит.


Глава 14. Аня
Не выхожу из квартиры, а выбегаю. Из духоты на леденящий холод. Мне так кажется, хотя температура вряд ли опустилась ниже пятнадцати градусов. Пока еще относительно тепло.
До сих пор перед глазами разъяренное лицо Градова. Он пытается скрыть эти эмоции за ехидством, смешками, но я знаю: придурок чертовски рассержен, и он не оставит это просто так.
Нужно готовиться к войне.
Телефон сразу же начинает пищать в сумочке, стоило отъехать. Какая я молодец, что поставила машину лицом на выезд. Газ в пол, и несусь по проспекту.
На светофоре открываю первое сообщение. Бажена.
«Не надо было так делать».
– А я предупреждала тебя, подружка, что ненавижу твоего парня! – говорю вслух. – У нас это взаимное. С первой, блин, минуты знакомства.
Следом сообщение от Олеси. Дальше сыпятся от других девчонок. В группах армагеддон. Куча фотографий, есть полноценное видео. Все открываю дома, как только запираю за собой дверь в свою комнату.
Первый и самый главный снимок – Градов со спущенными боксерами. Смелый он. Но я и не думала, что Матвей начнет увиливать. Под видео тьма сообщений, но ни одной насмешки в стиле «ботаник и королева школы». Наоборот, все какие-то возбужденные и заведенные. Они в восторге и от игры, и от итога.
«Могу сделать слепок и всем девчонкам подарить на Восьмое марта», – Матвей засветился. Получил кучу реакции в виде сердечек. Парни хотят присоединиться к задумке. Им есть чем хвалиться? Снова ржут.
Цирк, который я сама же и устроила. Под моими фотками тоже общаются. В основном озабоченные. Читаю через слово, потому что все пишут об одном и том же.
Не докручиваю ленту до конца и иду смывать с себя этот вечер. Липкие взгляды ощущаю везде. Мне даже кажется, что воняю смесью дешевого табака, шампанского и пыльным зеленым полотном, которым был накрыт игральный стол.
Когда возвращаюсь, меня ждет сообщение. От Градова. Кровь сворачивается от любопытства, а внутреннюю сторону ладони обжигает желанием побыстрее открыть. Чувствую себя обычной глупой девчонкой, которой написал симпатичный парень. Отрицать очевидные факты не собираюсь – Мот привлекательный для большей половины женского населения.
Но я не глупая девчонка!
Поэтому сначала спускаюсь на кухню и завариваю себе чай. Считаю секунды, пока чайник вскипит. С щелчком подпрыгиваю.
Что за черт? Я позволю дурацкому сообщению от какого-то Градова играть на моих нервах? Менять мои планы и заполнять мысли?
Ложусь спать, так и не посмотрев. На следующий день занимаюсь своими делами, включая раннюю тренировку. Разговор с Баженой сведен к минимуму.
– Привет.
– Привет.
– После вчерашнего нормально?
– Ну да, – шмыгает носом, будто простудилась. Выглядит не выспавшейся. Бурная ночь? – А ты?
– Отлично.
Тем не менее вместе пьем кофе и часто-часто посматриваем друг на друга. В ее глазах читаю множество вопросов, на которые Бажена не решается. Отношения натягиваются, но не рвутся.
Сообщение от Градова открываю только вечером.
Там он. Голый. В полный рост в отражении в зеркале. Стоит без ухмылки, но с чернотой во взгляде. Сексуальный, обворожительный, мускулистый придурок.
Краснею и отбрасываю от себя телефон. Не кусок металла и пластика, а споры чумы. И сейчас я ощущаю характерное удушье. Кожа на руках остервенело чешется, я даже вижу сыпь.
Вчера вечером я смотрела только Моту в глаза, ни на градус ниже. Не смогла бы. А тут… Нельзя такое упустить! Понимаю, о чем девчонки переговаривались в чатах. Там же я тоже не открывала ничего, видела мелкие картинки и прокручивала их вверх.
Понимаю, почему Бажена выглядела сонной. Как можно было бы уснуть после того, как в тебе повозился этот верзила? Может, у него болезнь какая? Отклонение от нормы?
– Заценила наконец? – беру трубку, не взглянув на экран.
Черт поганый.
До сих пор вижу это между его ног. Боль простреливает в моей промежности, резко сажусь на мягкую постель. Еще бы жар унять, низ живота в огне.
– Вчера-то не успела. Сбежала, как трусливая коза. Могу прислать еще. Поменять ракурс, приблизить…
– Знаешь что, Матвей, у меня есть номер хорошего психолога. Скинуть? Тебе помогут избавиться от этой зависимости скидывать нюдсы.
Низкий, раскатистый смех гремит в моих ушах. Если бы Градов сидел напротив меня, видел бы, какой пунцовой я стала. Удивляюсь, что могу четко выражать свои мысли.
– Нехорошо получается, Исхакова. Ты меня раздела, а я тебя… Нет.
Не нравится, куда он клонит. И вместо этого хриплость в его голосе странно действует на мышцы. Я расслабляюсь. Почти падаю головой в подушки и прикрываю глаза.
Градов в километре от меня. Его дом по левую сторону, мой по правую. Мы почти друг напротив друга.
– Раздела не я тебя, а ты сам, проиграв. Где ты так плохо учился играть, Матвей? – цыкаю.
Улыбаюсь.
Потому что знаю: Градов тоже улыбается.
– И если это намек на еще игру, то сорри, я пас, – переворачиваюсь на живот и смотрю на балконную дверь.
– Это было бы слишком просто, Анечка.
Шорох, шелест ткани, его длинный усталый вдох. Он тоже лег на кровать, между нами повисает типа тишины. Мы слушаем дыхания. И это так странно.
Кожа на предплечья покрывается мурашками. Чувствую его дыхание, когда это невозможно.
Но разом все прекращается.
– Следующий ход мой, Исхакова. Ходи и оглядывайся, – металлическим голосом говорит. Мой рот наполнился крошкой льда. Не могу ответить, крикнуть, даже вдохнуть.
Это угроза. Та, о которой никому и никогда не расскажешь.
Опасность – вопит мой мозг.
– Спокойной ночи, Анечка, – шепчет зло и сбрасывает вызов первым.
Отнимаю телефон от уха и сразу же фотографию Градова вижу со всем его «великолепием». Не задумываясь, удаляю. Нечего мне память засорять.
Спать ложусь с тяжелым сердцем. Завтра понедельник, а угрозы Мота не пустой звук. Он будет мстить, и насколько далеко он может зайти, могу только догадываться.


Глава 15. Аня
Спустя две недели я еще жива. Матвей Градов никак не показывает своей ненависти ко мне. Даже больше, он не делает ничего, чтобы как-то «наказать» за мой «проступок».
Он просто меня не замечает.
Я на нервах. Взбешена. Не верю, что Градов оставил все как есть. Но эта тишина заставляет пугаться каждого шороха. И самое паршивое, что я не могу ни с кем поделиться своими страхами. Не хочу выглядеть трусихой.
– Привет, Анечка, – Матвей присаживается рядом со мной в кафе между парами.
Я одна, поэтому оглядываюсь по сторонам в поиске хоть кого-нибудь знакомого. Глаза Градова обманчиво-спокойные.
– Как у тебя дела? – берет мой кофе, нагло и шумно отпивает, – сколько сахара ты туда положила? Мерзость.
– Что тебе нужно, Матвей?
– Признавайся, думаешь обо мне? – наклоняется через стол. Учитывая, какой Мот высокий, то он даже не поднимается со стула.
Громко сглатываю, во рту моментально становится сухо. Будто целую булку съела, а запить забыла. Неприятное чувство.
– Не дает покоя своя суперважность, да, Градов? О тебе должны все думать? Прости, но я исключение из твоей теории. И буду всегда.
Короткий «хмык» и долгий взгляд, который задерживается на моих губах. Хочется их облизнуть. Тоже ведь сухие.
Мот берет со стола салфетку и касается моей верхней губы. Его пальцы задевают мою щеку, жар тут же устремляется к голове. Я как соломинка вспыхиваю и отвожу взгляд.
Вот ведь черт!
– Пенка от кофе, – комкает использованную салфетку и расслабленно откидывается на спинку стула.
Пить больше не хочется. Мне нужна обычная вода из Норвежских фьордов. Холодная, даже ледяная, чтобы окунуться туда с головой.
Не думала, что когда-нибудь скажу это, но Матвей меня смущает: своим взглядом, действиями. А еще я помню его голую фотку.
Градов словно чувствует, о чем я думаю. Прищуривается и расплывается в своей хищной улыбке.
– Рассматривала, Анечка?
– Сразу же удалила. Я не забиваю телефон всяким мусором.
– Уф, снова грубо, – многократно цыкает, – вроде девушка же. Но нечестно, когда у тебя есть фотка моего члена, а у меня фотки твоих сисек нет.
– Больной? – зверею и огрызаюсь.
На расстоянии полуметра вижу бьющуюся жилку на его шее. Кровь перекачивается по кругу в его теле, и этот поток хочется прекратить, пережав аорту.
Градов смиряет меня равнодушным взглядом, за которым прячется нечто большее. Я, конечно же, не про теплые чувства, а про лютое желание отомстить. Его эго не пережило проигрыша, а мой отказ обернуть все в шутку был воспринят им как повод к войне.
Я поднимаюсь и, не говоря ни слова, выхожу из кафе. Спину прожигает его взгляд. Прямо между лопаток. Раскаленное железо можно вытерпеть, но то, что творится сейчас с кожей моей спины – за гранью.
Весь день наш короткий разговор не выходит из головы.
После того как мы оказались на паре, Градов по привычке игнорировал меня всеми способами. Десять минут напряженного разговора выпали из матрицы наших отношений.
А если все это мне привиделось?
Вдоль позвоночника стекают струйки лавы. Нет, не привиделось. Наш разговор был, и именно сейчас Матвей смотрит на меня так же, как в кафе.
Тренировка проходит мимо меня. Я часто ошибаюсь, забываю. Потягиваю заднюю мышцу бедра и остаток времени отсиживаюсь под строгий и недовольный взгляд тренера.
Если Градов хотел вывести меня из строя, он на верном пути. Ожидание чего-то плохого любого сведет с ума.
Как бы я ни храбрилась и не изображала равнодушие, мой испуг как перед надвигающейся волной. Или это цунами, которое поглотит как муравьишку. Барахтаюсь, захлебываюсь, а Матвей нависает надо мной и смеется. Все это происходит во сне.
Утром голова гудит. Под глазами залегли тени, и самый мощный консилер не справляется.
Выпиваю лишь кофе на завтрак. Жгучий, горький, без кусочка сахара. Мама с удивлением смотрит, папа прищуривается и откладывает телефон, чтобы скрестить руки и раскрошить меня своим любопытством.
– Плохо спала, – отвечаю. Поверили или нет – не знаю, но я быстро накидываю кожанку и выбегаю к машине.
До института еду медленно. Опаздываю. Сердце после кофе взламывает грудную клетку, а пульс зашкаливает. Дважды нарушаю: не замечаю знаки. Один раз не посмотрела в зеркало и чудом избежала аварии. Водитель крикнул мне «сука», показала ему средний палец.
Сегодня чертовски плохой день.
– Физкультура сегодня в малом зале, – Олеся плюхается около меня в кафе.
– Наконец-то. На улице днем десять градусов, я мерзну, – отвечаю быстро и отпиваю от второй чашки кофе. На этот раз капучино с сиропом.
Я сижу за тем же столом, что и вчера, постоянно смотрю на пустующее место напротив.
Градову удалось сделать так, что я о нем думаю. Постоянно.
Хитрый мудак.
– Ты, кстати, в костюме кого будешь на Хэллоуин?
– Я? – Какой, на фиг, Хэллоуин? Нет, я знаю, что это за день, но ее вопрос заводит в тупик.
– Ну ты же видела объявление в чате? На Хэллоуин Градов договорился с клубом «Clouds». Мы все идем праздновать. Условие – все в костюмах. Или… Подожди…
Беру ложку со стола и начинаю размешивать кофе. Зачем только? Из груди прорастают шипы, что не дают говорить. Протыкают кости, кожу, легкие. До слез больно и обидно.
Я. Не могу. Быть. Изгоем.
– Я не видела это сообщение. И про вечер тоже не в курсе, – сипло говорю.
Олеся берет в руки телефон и слишком долго прокручивает сообщения. Сколько их там с того дня, как мы с Мотом играли в покер?
Она все листает, листает.
– Вот.
Показывает.
Картинку еще прикрепил, текст разными шрифтами выделил. На аватарке у Градова обрезанная фотка. Та, что прислал мне. Члена не хватает.
И первый раз за долгое время я давлюсь улыбкой: если я перешлю фотку в группу? Нет, безусловно, все разглядели достоинство Матвея, и я не про эго, но лишний раз напомнить о его проигрыше было бы супер.
В моем телефоне никаких сообщений нет. Я решила, что нет новостей. А в итоге:
– Мне кажется, ты в черном списке.
– Как мелко, Градов, – говорю Олесе, но она грустно усмехается. Понимает, что я так с Градовым общаюсь.
Это и есть твоя месть? Выкинуть меня из группы? Не приглашать на следующую вечеринку?
С души посыпались камни. Мелкие пока, потому что Матвей не так прост, как думала раньше. Но раз это единственное, что он придумал, то, может, он не такой уж и гений?
Король института, всезнайка, гордость и прочее, прочее.
– Допила? Идем? – Олеся кивает на пустую чашку кофе. От него меня затошнило. Или от новостей.
– На вечеринку я иду, но пусть это останется секретом.
– Почему? Девчонки обрадуются. Они все думают, что ты знаешь. Отмалчиваешься в группе и все.
И как заставить ее не раскрывать нашу маленькую тайну? Прикусываю губу и преграждаю Олесе путь. С Баженой было бы легче договориться.
– Хочу сделать сюрприз.
Не тупи, Олеся.
Она дергает плечом и быстро соглашается. Пока Олеся не видит, как закатываю глаза. Неужели моя задумка может провалиться из-за ее длинного языка? Вот поэтому я мало с кем дружу. Ни с кем, точнее. Если только с Баженой. Но наша дружба странная.
В раздевалке много девчонок. Почти все переоделись.
Быстро снимаю с себя колготки, юбку и кофту. Для занятий в зале надеваю шорты и белую футболку. Выхожу самая последняя, сталкиваясь в коридоре с Матвеем. Раздевалка парней напротив нашей.
Он в широких спортивных штанах и облегающей футболке. Стоит, спиной опирается о стену. Ноги скрещены, руки тоже. Вижу каждую мышцу на его предплечьях, так четко она выделяется.
И да, я разглядываю своего врага.
– Закончила? – холодно спрашивает.
Боже, почему все симпатичные парни такие гадкие?
Не отвечаю и иду в зал. Градов за мной и идет он слишком тесно. Его дыхание дотягивается до моих плеч и шеи. Волосы я собрала в пучок. Жаль, нельзя собрать мурашки в невидимый уголок.
– Раз, два, три, четыре, пять, хочет Анечка сыграть? – Матвей протягивает руку и останавливает меня перед дверью, положив ее на мою грудь. К себе прижимает.
Дышу его туалетной водой. Ни молекулы кислорода не долетает до меня. В носу, на языке, в каждой поре он.
Хватка сильная, животная. Сердце бьется в горле. Дыхание Мота частое. В ушах треск от него, из-за которого зажмуриваюсь.
Заканчивается все резко, как и началось.
Градов отпускает меня и подталкивает вперед, и вот я уже в спортивном зале, присоединяюсь к Олесе, которая спрашивает, почему я так долго.
Произошедшее между мной и Градовым вновь кажется галлюцинацией. Но грудь продолжает ныть, а горький аромат его одеколона травит рецепторы.


Глава 16. Аня
– И последний кружочек, – физрук сегодня как с цепи сорвался.
Адская пара. Начинаю думать, что это Градов все подстроил, но, похоже, он тоже подустал и смотрит на всех волком.
– Расходимся. В следующий раз готовимся сдавать нормативы, – прозвучал свисток.
И вот она – свобода.
До раздевалок плетусь, еле переставляя ноги. Мое тело привыкло к нагрузкам. Несколько часов могла тренироваться, а сегодня спустя полчаса мечтала о конце занятий. Вот так вот сказывается на мне нервотрепка последних дней.
Градов подрезает мне путь и, как ни в чем не бывало, уходит в мужскую раздевалку.
Готова выплюнуть легкие, горло растянуто хриплым частым дыханием, мышцы гудят, и я не знаю, как смогу подняться на четвертый этаж, где у нас следующее занятие.
– Козлов совсем сегодня козел.
Это фамилия нашего физрука.
– Был же нормальным преподом, а сегодня что нам устроил? Подготовку к олимпиаде?
– Не знаю как вы, а я хочу купить справку, чтобы больше не появляться на его занятиях.
– У меня сердце выпрыгивало из груди раз сто.
Девчонки жалуются. Плюхаюсь на деревянную скамейку, не в силах поддержать их разговор. Да и не хочу, если честно. Иногда свои мысли нужно оставлять при себе. Мало ли кто решит воспользоваться ненарочной болтливостью.
Кто-то выходит из душа, кто-то заходит. Все продолжают обсуждать сегодняшнее занятие и плавно переключаются на следующее. У нас лекция с параллельной группой, это последняя пара и уже проносятся предложения забить на нее и прогулять.
– Матвей прикроет, – слышу имя своего врага, и по позвоночнику против воли ползут разряды электричества. Они жалят, отчего выпрямляюсь по струнке.
Чтобы Градов прикрыл меня? Скорее луна с неба упадет, чем Матвей скажет в мою защиту хоть слово.
Одна за другой девчонки уходят из раздевалки. Уж не знаю, идут разговаривать с «гордостью» института или собираются с силами и поднимаются на четвертый этаж. У нас экзамен по этому предмету, так-то.
– Все нормально? – Лена подсаживается и начинает одеваться. – Знаешь, прохладный душ бодрит.
Кисло улыбаюсь. Настроения нет.
– Идешь? – спрашивает. Лена с Олесей готовы идти, а я решаюсь все же сходить в душ.
Мне легче, когда я одна. Да и в запасе у меня целых пятнадцать минут.
– Как знаешь, – ведет плечами, – а то можем подождать.
– Спасибо. Справлюсь. Займите мне хорошее место на лекции. Подальше от Градова!
Мы посмеиваемся, и за девчонками закрывается дверь.
Да, одной спокойнее.
Парни из соседней раздевалки точно закончили свои дела и ушли. Не надо будет думать, что кто-то войдет. Типа Градова.
Снимаю с себя мокрую насквозь форму и иду в душ. Стою под струями какое-то время, позабыв о лекции. Вода прохладная, а мне не холодно.
Когда слышу хлопок двери, быстро выключаю воду.
Неужели я больше не одна? Неужели пришла следующая группа? Но почему тогда не слышу ничьих голосов?
– Олеся, это ты? – в ответ тишина. – Лена?
Наверняка девчонки решили меня дождаться. Потому что… Потому что хороших мыслей в голове нет. А плохие закручиваются в клубок со скоростью света.
«– Раз, два, три, четыре, пять, хочет Анечка сыграть?»
Градов. Его рук дело. Очередная шутка, заставляющая нервы заостриться и проткнуть все мое тело от испуга.
Медленными шагами дохожу до выхода из душевой и заглядываю за дверь. Никого. Послышалось?
Несмотря на то, что на мне нет ничего из одежды, а купалась я под прохладной водой, мне жарко. По коже стекают не капли, а пот. Полноценно дышать не могу, живот и солнечное сплетение скручивает.
Хочется, чтобы сейчас вошла Олеся и спросила, почему я так долго. Но ничего не происходит. Возвращаюсь в душевую. Моего полотенца нет. А пятнадцать минут назад я вешала его на то место, куда сейчас смотрю.
Тонкое спортивное полотенце малинового цвета. Если его сложить, то оно занимает место не больше карманной косметички.
По ногам сквозит, и как бы сердце ни посылало разгоряченную кровь к стопам, я не двигаюсь и не чувствую ничего, кроме пульса в висках и бьющейся жилки на шее. Ровно той же, которую хотела перекрыть Градову.
Из одежды только туфли, и… Трусы.
Черт, черт, черт!
Открываю все шкафчики, заглядываю под них, затем в технический шкаф. Может, кто-то не самый умный закинул все туда?
Пусто. Везде. В каждом уголке.
В одной руке сжимаю трусы, в другой одну туфлю. Голова распухает от обилия догадок и мыслей. Трясусь, когда температура моего тела достигает отметки сорок.
Страшно. Стыдно. Я заставила Матвея снять с себя последнюю вещь – его боксеры, а он оставил мне из всех вещей лишь трусы.
Ненависть к Градову бурлит в каждой клетке. Это же его рук дело. Кроме него некому.
Он хочет увидеть мою грудь. Сказал грубее, правда, но сути меняет. Хочет сравнять счеты. Это все он – Матвей Градов.
Придурок.
Надеваю трусы, затем туфли. От отчаяния готова забиться в угол. В носу пощипывает, и я в шаге от признания: мне хочется плакать.
Приоткрываю дверь. Никого. До аудитории идти целых четыре этажа вот в таком виде. Ни в каком, то есть. Это уже не комплект черного кружевного белья, в котором я была у него в клубе. Там вообще был полумрак, и я сидела за столом. Сейчас же… Полно студентов, преподавателей, светло и уже очень холодно.
Мурашки атаковали каждый сантиметр тела. Щеки же, наоборот, горят, словно их облили бензином и подожгли. До боли.
Бегу вверх, а все отступают. Смеются. Фотографируют. С силой закусываю нижнюю губу, пока плотнее прижимаю руки к груди.
Уже нет усталости, а пазлы складываются во вполне логичную картинку. Все было продумано давно. Начиная от игнора, черного списка и заканчивая специально брошенной фразой.
Градов действовал не один. Кто-то ему помогал. Олеся?
Перед аудиторией останавливаюсь. Ситуация повторяется. На этот раз я не отказалась бы даже от рваных колготок.
Вхожу без стука. Градов у трибуны. Он медленно поворачивает голову в мою сторону, а все вокруг замирают. Можно услышать жужжание комара, залетевшего сюда еще летом.
Скалится с наслаждением. Ловит мое чертово смущение, стыд, краску, которой покрываюсь с головы до ног. Ее видят все!
– Анна Демидовна. Вы опаздываете. Что же Вас так задержало? – скрещивает руки на груди и спускается ко мне. Звук шагов как молоток для моих ушей. А на нем кроссовки, должно быть, бесшумными.
Горло напряжено. Чертовски сложно сохранить невозмутимость и сдерживать рев.
– Это ты, да? – уточняю, по глазам вижу разливающуюся удовлетворенность своей местью.
– Ты о чем? – наигранно хмурится и быстро опускает взгляд на мои сцепленные на груди руки.
По классу пошел шепот, смешки. Вспышка и громкое: «Блядь!».
– А, ты про свою одежду? Прости. Ее хотели украсть какие-то чужаки. Пришлось позаботиться и спрятать ее.
– К-куда?
Нельзя ненавидеть человека больше, чем я сейчас ненавижу Градова. Это чувство взрывает меня, уничтожает, губит. Дышать не могу от жгучей ненависти. А Матвей уставился на меня с брезгливостью и отвращением.
– В шкафчик. В мужской раздевалке.
– Ключ.
– Так быстро?
Кто-то из девчонок подрывается с места, но сменяющийся на мгновение убивающий взгляд Градова останавливает всех. Он и ракету остановит на полпути, если Мот только взглянет на нее.
Из заднего кармана Градов достает ключ. Протягивает его, но стоит мне потянуться одной рукой, он поднимает свою руку выше. Играет.
– Ну что ж ты, Анечка? Не хочешь получить ключ, где спрятаны твои… – наклоняется. Его вкусный аромат вызывает тошноту. Голос – бешенство, а от ткани рубашки, которая едва коснулась моей кожи, – термический ожог, – лифчик, колготки, юбка, кофточка. Еще был телефон и сумка, да?
– Придурок, – смело смотрю в его глаза, полные желчи и гнева.
– Аккуратнее, Анечка. Ты же хочешь получить ключ? – вновь показывает его мне, но все повторяется: я тянусь, он поднимает руку.
А потом достает еще один ключ. Теперь в каждой его раскрытой ладони по ключу. Какой нужный, я не знаю. И мне придется взять два. Это значит…
– Бери, Анечка. Тебе нужны оба. Твои вещи в этих двух шкафчиках.
Глаза останавливаются на одном ключе, потом на другом. Одинаковые, да и Градов может врать.
– Матвей, пожалуйста. Не надо, – прошу тихо. Последнее, что могу произнести. Первая слеза скатывается. Прокладывая дорожку, режет, словно острое лезвие.
Градов прокладывает за ней пусть, но это его не трогает.
– Не плачь, Исхакова. Тебе не идет. Бери ключи и вали…
Шутки закончились. Мелкие пакости тоже. Началась настоящая месть. С кровью, жестью, вырванными жилами и красной пеленой перед глазами.
Вдох. Сложно решиться. В аудитории под сотню человек. Все пялятся на меня. Моя ярость такой силы, что я хочу, чтобы все они разом ослепли.
Раскрываю руки и кладу их на ладони Градова. Секунда же. Ее хватит, чтобы схватить и снова прикрыться. А Матвей…
– Спешишь? – зажимает мои руки в своих.
Нет! Нет-нет-нет.
Вторая слеза.
Смех, ахи, похабные шуточки. Кто-то из девчонок зовет Градова, но он не реагирует. Король ведь.
А когда Мот лениво перемещает свой взгляд на мою грудь, морщится.
– Было бы что скрывать, Анечка. Я разочарован, – и разжимает руки. Забираю ключи, накрываю ладонями грудь. Отпрыгиваю от Матвея. Он источник заражения.
Слов нет, а вот чувств очень много. И все душат.
– Отомщу. Понял меня? – говорю спокойно, но в глазах Матвея зажигается нехороший огонек. Губы слегка поджимаются, горло дергается, когда он сглатывает.
Думал, я так просто сдамся даже после такого позора?
Нет, придурок! Все как раз наоборот.
Обратно до раздевалок иду. Не бегу! Никто не увидит моего падения, когда за ребрами раздирает пустота.
Только когда забираю свои вещи и возвращаюсь в женскую раздевалку, сажусь в угол и даю волю слезам. Мне нужна минута слабости, и я вернусь в строй.


Глава 17. Матвей
Когда за Исхаковой захлопывается дверь, в аудитории начинается галдеж. Я не вслушиваюсь, но и так ясно, кого и что они обсуждают.
– Замолчали! – выкрикиваю и обвожу всех взглядом.
Кто-то прячет телефон, кто-то смотрит непонимающе, кто-то опускает глаза.
– Да ладно тебе, Мот. Классно же было. И сиськи Исхаковой тоже, – Гера единственный ведет себя не как остальные. Он расслабленный и довольный. Думает, раз дружим, у него есть привилегии.
Меня передергивает. Это война только между мной и Анечкой. Ее позор – это моя заслуга, и смеяться могу только я.
Возвращаюсь на свое место, в то время как в класс входит препод. Исхакова на лекции не показывается. А надо бы, у нас по этому предмету экзамен. Хотя какое мне дело? Это чисто ее проблемы. Она и в группе-то ни сообщения не написала после моей вечеринки в честь начала учебного года. Будто общаться в чатах выше ее достоинства.
Принцесска, блядь.
На парковке ее машины не вижу. Значит, уехала. Хоть не голышом? Вещи были спрятаны в шкафчиках в мужской раздевалке, тут не обманул.
Заведя двигатель, сразу стартую. На крыльце показалась Бажена, и еще несколько недель назад я бы обязательно подождал ее. Может, поехали бы проветриться куда, потом в свою гостишку. У нас же есть и свой привычный номер.
Но сейчас газую, мечтая оказаться дома поскорее.
Паркую машину в гараже, тискаю Мака, который подбежал ко мне.
Когда мама зовет ужинать, как хороший сын, провожу с семьей положенный час. А как хороший брат спрашиваю о делах брата и сестру. Обсуждаем учебу и любимую крысу Тохи. Она чем-то заболела, нужно вести ее к ветеринару, на что папа закатывает глаза. Еще брат планирует завести маленького ужа или геккона. Не определился с выбором.
– Тоха, я сдам тебя в зоопарк! – отец говорит будто бы всерьез.
Мы смеемся, обсуждаем еще что-то. Папа не сводит с меня глаз.
– Матвей, а у тебя как дела?
Возвращаю руки на стол, спину выравниваю.
– Да все хорошо. Через две недели будет первый матч. Я активно тренируюсь. В учебе тоже все хорошо. Планирую в этом году пойти на конференцию, если успею предоставить тезисы моей работы преподу.
– Классно.
Снова это слово. Все вокруг меня классно, и сиськи Исхаковой в том числе.
Даю лыбу. Классно же, че? Поднимаюсь на второй этаж, чувствуя на себе взгляд отца. И что ему так не понравилось в моих ответах?
С приходом Исхаковой в мой институт и мою группу все раскалывается. Она вносит сумятицу в мой мир, и это еще один пункт в длинном списке «Почему я ненавижу Анечку».
Ложусь на кровать и поворачиваю голову к окну.
Если ехать вдоль улицы, через пять домов будет один из тех, что принято называть дворцами. Именно в таком и живет Исхакова. Высоченный каменный забор, колонны, входная зона в форме полукруга. В качестве охраны две собаки. Кличек не знаю, но они довольно большие. Думаю, натренированные.
Спальня Анечки так же, как и моя, на втором этаже, третье окно от центрального. У нее даже свой балкон имеется. Говорю же, принцесска.
Все это я выяснил за день.
Телефон пиликает, оповещая о входящем сообщении.
Подавляю смешок и тупо улыбаюсь.
Анечка Исхакова. Посылает мне слова проклятий? Обещание скорейшей расправы? Хочется растянуть ее ожидание, как она мое. Я целых два дня ждал реакции на мою фотку, а она, сука, на второй день только ответила.
Что ж, вопреки всеобщему мнению, ее терпение совсем неженское. А я просто ненавижу ждать. Открываю сообщение. Замираю.
Злость нарастает. Чувствую, как дымятся ладони, как покалывают подушечки пальцев и как на глаза будто надели шоры. Я не вижу ничего кроме этого:
То, что на экране Исхакова, я понимаю по губам. Кроме них только ее сиськи в корсете или что это, и крошечные стринги. Вокруг темно, цвет ее кожи молочный, светится. Белье красное, вызывающе-сексуальное. Ам-м, развратно.
Ей идет.
Смеюсь в голос. Отворачиваюсь, вновь в экран впериваюсь. Он еще таким маленьким стал казаться.
«Я подумала, что ты не рассмотрел».
Читаю и пролистываю вверх.
Ну ладно, сиськи классные. Но ей я этого никогда не скажу.
Отбрасываю телефон, по комнате расхаживаю. Любопытно, у кого она больше, у меня или у нее? Исхакова принцесска, по-любому ей выделили самую большую.
«Нравится, Градов?».
Вот ведь сука.
Блокирую телефон, отбрасываю. Она вместо лекции поехала покупать себе белье? Не плакала, не пряталась, а тупо поехала в магазин за трусами и лифчиком. Она нормальная?
Кидаюсь за брошенным телефоном и вновь открываю. Увеличиваю. И сиськи, и губы.
«Не боишься, что в группу скину? Разлетится по всему институту».
«Фотки того, как ты мне мстишь, разлетятся, а эти… Твой личный архив. Никто не посмеет на них глазеть. Потому что недостойны. Так ведь, Матвей?»
Признаю, она неглупа. Не слишком умная, но и не тупая девка, каких сотни в институте. Исхакова – коварная дрянь, от которой следует держаться подальше. Или проучить сильнее, чтобы не лезла и знала свое место.
«Так. Поделишься еще фотками? А то я тебе член, а ты мне прикрытые сиськи».
Пишу, отправляю.
Пиздец. Это гребаный флирт? Прелюдия по сообщениям?
«Значит, понравились».
Мечусь по комнате, раздираемый ненавистью, раздражением, смехом и чертовым возбуждением. Зная, кто именно причина всех ощущений, мне хочется придушить сначала Исхакову, а потом повеситься самому.

«Да», – написав, стираю.
«Понравились», – снова стираю. У Анечки отображается моя замедленная реакция, и это злит.
«Будем считать, что да. Надеюсь, ты запомнил все детали».
Пока читал, сообщения резко сдвигаются, и я понимаю, что сука-стерва удалила фотографию у меня. Конечно же, я не успел сохранить.
Прокручиваю ленту. Вдруг ошибся. Но нет. Переписка целая, а сисек нет.
«Как же глупо, Анечка. Фотки твоих голых сисек разлетелись по всем чатам».
Я не проверял.
«Пусть и так. Но все равно тебе будет нужна именно эта. И представлять ты меня будешь именно так, как на этой фотке. Упс, а где она?».
Как у нее так получается? Мне и правда на хрен не нужны те фотки. Я и так видел все вблизи. Грудь небольшая, сосочки-бусинки. Кожа была покрыта мурашками. Когда увидел слезы, решил, что выиграл. Недооценил я Анечку.
Ну, по крайней мере, не было истерики. Терпеть их не могу.
«Сука», – пишу. Невозможно больше сдерживаться. Меня начинает мутить.
«Придурок», – отвечает.
Значит, война продолжается.


Глава 18. Аня
Олеся, Лена, Света, Дина… Изучаю девчонок, пока те рассаживаются за столы.
– Привет, Аня, – дружно здороваются, как и не было вчера того пятиминутного позора.
Киваю и улыбаюсь им, когда мысленно пытаюсь вычислить предателя. Не поверю, что Градов провернул все один. Ему нужен был кто-то из девчонок, чтобы, как минимум, донести о моих решениях и действиях в женской раздевалке.
Или… Это вовсе Бажена?
– Как ты? – Олеся садится рядом со мной и спрашивает так, чтобы никто не слышал.
А если это Олеся? Из всех девчонок нашей группы с ней я общаюсь больше всего.
– В смысле, как я?
– Градов вчера перегнул, – поднимает брови и вновь шепчет.
Я запуталась. Понять, кто друг, а кто нет, становится сложнее.
– И он за это ответит, – сквозь зубы говорю.
В этот момент входит Его Величество. Наши взгляды, как магниты, сталкиваются. Меня разрывает изнутри, и перед глазами проигрывается сцена, где я нападаю на Градова и откручиваю ему голову. Ну, примерно так, как это было в видениях Элис из «Сумерек».
Моргаю. Видение исчезает. Вместо него – ухмылка Матвея, пропитанная наглостью насквозь. Он помнит меня с той фотки, которую отправила ему вчера. И каждый его шаг до парты сзади меня говорит об этом.
– Ты можешь удалять сколько тебе хочется, но я отличаюсь фотогеничной памятью, Анечка, – нашептывает, проходя мимо.
– На это и был расчет, Градов.
Моя рука на спинке стула. Матвей наклоняется ко мне через свою парту. Мы примерно на таком же расстоянии были друг от друга вчера.
– Признай уже, что тебе понравилось, – подвигаюсь ближе.
У него новый парфюм. Его футболка идеально выглажена, и он надел ее под низ рубашки, которая полностью расстегнута. Вся одежда сильно контрастирует с цветом его кожи и волос. Да и жуткие татуировки продолжают просвечиваться сквозь ткань.
– Вчерашнее твое выступление? Разумеется.
Скотина.
Я же плакала. А со мной это бывает редко.
– Но ты меня удивила, Исхакова, – откидывается и продолжает сверлить меня чернеющим взглядом.
С каждой фразой Градова мне становится сложнее понимать, что он готов вынести на публику, а что нет. Вот сейчас Мот говорит громко, привлекая внимание всех к нашему разговору. А тема личная, та, что только между мной и ним. Это особый слой ненависти, похожий на флирт, но им не является.
Сложно все. Неописуемо.
– Ты не плакала где-то в уголочке, не нажаловалась папочке… – театральная пауза, в течение которой я догадываюсь – Матвей знает, кто мой отец.
Градов рыл под меня. Мне кажется, я слегка побледнела, потому что выражение лица Матвея стало более радостным и довольным.
– Анечка поехала воплощать свой маленький протест, – говорит, заправляя мне за ухо выбившуюся прядь.
Он задевает шею. Вновь врезаемся взглядами. По позвоночнику сверху вниз вереницей струятся разряды. От них жар, задержка дыхания.
Отстраняюсь от Градова и отворачиваюсь.
Тахикардия.
Как же я ненавижу этого заносчивого типа.
Половину лекции прослушала. Сидящий сзади меня Матвей отвлекал только тем, что сидел и дышал мне в спину. Она горела, словно меня опаляли солнечными лучами через озоновые дыры.
Мне хотелось задеть Градова и выбить его из игры уже сейчас.
– И последнее. В этом году у нас состоится конференция, которая будет проходить в стенах нашего института. Мне бы хотелось, чтобы в ней приняли участие лучшие из лучших. От каждой группы по одному человеку. И у нас это…
Мот усмехается на всю аудиторию. Его расслабленность и уверенность в себе чувствую всем телом. И вновь мысленно откручиваю ему голову и бросаю ту под ноги преподу.
Аж из горла победный хрип рвется, и я откашливаюсь.
– Матвей? Ты готов?
– Конечно, – режет своим твердым согласием Градов.
Как специально, Матвей задевает своими длинными ногами мои. Демонстративно громко извиняется под общий шум с парт парней.
Я поднимаюсь, привлекая к себе все внимание.
– Вообще-то, Матвей Градов выступал на этой конференции в прошлом году, – пока говорю, смотрю ровно в глаза профессору.
– Все верно, – отвечает.
– Честно ли это по отношению к остальным? По сути, Вы лишаете других шанса показать себя.
В аудитории тишина.
Градов уже не такой расслабленный. Он сел ровно, подогнув ноги под стул. Взгляд сосредоточен на мне, и я все это чувствую: его позу, напряжение, смену настроения. Возможно, улавливаю пульс.
В желудке долгожданное тепло.
Шепот по всему классу выманивает мою улыбку. Скромную, но долгожданную.
– Видите ли, в чем дело, Анна, – профессор, и по совместительству наш куратор, поправляет очки. Его взгляд резко опускается на свои конспекты, когда мой продолжает смотреть прямо на преподавателя. – Матвей Градов является лучшим учеником на курсе. Это показал прошлый год, по которому мы и ориентируемся. А в этой конференции принимают участие…
– Лучшие.
– Ну вот видите, Вы понимаете.
– Но я тоже хочу принять участие. А с результатами моего прошлого года Вы можете ознакомиться в деканате в личном деле.
Градов раздраженно вбирает в себя воздух и еще более раздраженно выдыхает. Он на пределе. От него фонит яростью, которая, как это ни странно, является моим топливом. Горы могу свернуть, только бы увидеть его раскуроченное злостью лицо Матвея.
Трон короля пошатывается. И как же здорово осознавать, что ножки этого трона пооткручивала я.
– Что ж, – профессор явно в замешательстве.
– Не все парням участвовать, правда? Мы же не хотим, чтобы наш институт считали приверженцем половой дискриминации?
– Верно.
Девчонки потихоньку начинают поддерживать. Это модно сейчас – говорить о правах женщин и все такое. Мне, по большому счету, плевать, но раз работает, почему бы не воспользоваться такой схемой?
– Значит, вместо Градова иду я, – вопроса в моем предложении нет, лишь твердое намерение. И я чуть поворачиваю голову, чтобы взглянуть на Матвея.
Он не смотрит. Уставился куда-то с поджатыми губами, а я от счастья визжать готова.
– Да, у меня вопрос. Старосту выбирают голосованием, так?
– Так, – усталый голос преподавателя больше подстегивает.
– В этом году голосования не было, а согласно правилам, оно должно проводиться каждый год не позднее середины первого учебного месяца. Уже октябрь как бы.
– Вы довольно внимательная, Анна Демидовна.
Улыбаюсь мягко.
– Я выдвигаю свою кандидатуру, – вскидываю подбородок, руки складываю перед собой в замок.
В аудитории снова тишина, но в ушах все еще слышу быстро колотящееся сердце. Жар приливает к щекам. Волнуюсь и до сих пор боюсь, что не смогу вовремя среагировать на слова Матвея, у которого на все и всегда есть запасной план или ответ.
Но Градов молчит.
– Принято. В конце недели проведем голосование, и вы выберете старосту группы.
Профессор быстро захлопывает конспекты лекции и стремится покинуть аудиторию. Страсти у нас творятся нешуточные.
Я остаюсь стоять, когда закрывается дверь, а Градов поднимается с места и огибает меня.
– Браво, Анечка, я не ожидал такой удар с этой стороны.
– Я полна сюрпризов, Градов.
– Обожаю сюрпризы. Так же вскрывать их и выбрасывать. Потому что еще ни один не удивил меня настолько, чтобы я смог принять… Поражение.
Скрещиваю руки под грудью. Он, не улыбаясь, бросает на нее взгляд, скользит вниз, как рассматривает в первый раз. Только потом возвращается к глазам.
Матвей тянет ко мне руку. И я должна увернуться. Кто знает, что на уме у уязвленного парня? Градов вновь заправляет прядь мне за ухо. Чересчур нежно, едва касаясь и уводя уголок своих губ вверх.
– Су-ука.
И улыбается по-другому. Опасно, предостерегающе, колени слабеют, но от мысли, какой ящик Пандоры я могла открыть.
Мот пятится от меня и останавливается только перед дверью.
– Да, Исхакова, мне понравилось, – говорит, делает паузу, смотря только мне в глаза, и уходит.
Это он о моих планах или… О той фотографии?


Глава 19. Матвей
– Она хочет забрать у меня место старосты, ты это слышал? – стреляю взглядом в Геру, когда тот закуривает и пускает первую порцию дыма вверх.
Встаю рядом. От бетонной стены идет холод, а от бешенства внутри растекается тягучая свежая лава.
Смотрю на сигарету друга, зажатую между пальцами.
Я никогда не курил. Пробовал. Дрянь редкостная. Но сейчас меня трясет, как дохлого нарика на пике ломки. Не имею ни малейшего понятия, как успокоиться. Ведь внешне я сдержан, а под кожей непрекращающиеся артиллерийские атаки на нервную систему.
– Дай! – выхватываю сигарету и делаю короткую затяжку.
Мерзкая горечь сразу же растекается по языку. Во всем виню Исхакову, хотя прекрасно знаю, что это далеко не так. Тут ее вина косвенная.
– Ты спортсмен, Мот, – Гера смотрит на мою вторую, уже длинную затяжку, но сигарету не выхватывает. Он усмехается и достает себе из пачки вторую. Прикуривает, затягивается в своей манере, от которой девки текут. Им же нравятся плохие парни?
Стоим. Молчим.
– Меня вот здесь жарит от ненависти, – дважды сильно стучу по груди.
– Мощно.
Следующая затяжка. Одновременно подносим сигареты ко рту, втягиваем никотин.
Отец никогда мне ничего не запрещал. Я сам с чего-то решил, что все эти развлечения типа напиться до свинячьего визга, ездить обкуренным на красный свет не для меня. Наверное, потому что есть мозги.
Сейчас начинаю сомневаться. Мне хочется вытравить Анечку из головы и из своей жизни любыми способами. Лю-бы-ми. Напиться, что ль?
– Но красивая, стерва, – посмеиваясь говорит и тушит сигарету. На меня смотрит, прищурившись.
Повторяю за ним. Все во рту пропиталось ядом, адски хочется пить.
– Красивая, – с неохотой говорю.
– Какой план? – Гера поправляет рюкзак, шмыгает носом и выглядит готовым к бою. Правильно, Исхакова хоть и красивая, но сука, пытающаяся зайти на чужую территорию. А мы не выносим чужаков, к тому же таких дерзких и игнорирующих все правила.
– Для начала зайдем с другой стороны. Она нагло открыла дверь с ноги. Мы зайдем через запасной выход.
– Или форточку. Это больше в твоем стиле.
Одновременно посмеиваемся.
Мы с Германом познакомились здесь, в универе. Вроде как сразу подружились. Но это только потому, что нам нечего делить. Я лидер по натуре, Гера нет, но замечательно справляется с ролью «правой руки». Все довольны, все сыты.
Всю следующую пару я не свожу глаз с Анечки. Она сидит в другом конце аудитории, но я все равно чувствую аромат ее духов и вижу три родинки на шее, когда Исхакова перекидывает волосы через плечо.
Она выглядит такой невинной, нежной, и не скажешь, что дрянь.
Когда эта ведьма поворачивается и мы встречаемся взглядами, Аня шлет мне поцелуй, я подмигиваю. Между нами легкий флирт и никакой войны. Ее губы расплываются в улыбке. Хитрой, но все-таки очаровательной. Мне остается вспоминать стертую фотографию.
Исхакова ни за что не сдастся. Сейчас я это точно понял. Мы будем нападать друг на друга до полного уничтожения.
После пар жду Бажену в машине. Мы не встречались пару недель, а до этого было даже что-то типа расписания и негласных договоренностей.
Она выходит с Исхаковой. Подруги ведь, что еще больше действует на нервы. Анечка умудрилась и здесь наследить, в той моей части жизни, которая не имеет отношения ни к учебе, ни к спорту.
Паучиха!
– Привет, – бросаю небрежно, стоило Бажене захлопнуть дверь.
Взглядом слежу за Исхаковой. Ее машина, кто бы мог подумать, припаркована напротив моей. Анечка тоже не сводит с меня глаз.
Между нами больше пяти метров, но я четко вижу, каким гневом пышет ее взгляд, как поджимаются губы и как частое дыхание в ее маленькой, но прелестной груди заставляет задыхаться.
– Какие планы? – спрашивает тихо.
Молчу. Жду, когда Исхакова уедет. Та медлит. Через груду металла чувствуется напряжение. Сейчас взорвемся.
Ну и что поцелуйчики мне не шлешь, а?
– Матвей? Ты меня слышишь?
Раздражает.
– Куда хочешь?
– Я проголодалась.
Раньше во мне было больше галантности. Отец учил уважать девушек, они слабые, чувствительные и беззащитные. Сам, правда, пол-Москвы в своих играх для миллионеров использовал и думал, я об этом никогда не узнаю.
– В ресторан тогда? – пробую улыбнуться. Мышцы заклинило. Получилось среднее между радостью и брезгливостью.
Бажена кивает.
Исхакова выезжает, и я шумно, облегченно выдыхаю.
Еду мы заказываем в номер. Бажена выводит что-то пальцем на моей груди. Горячее дыхание ласкает кожу в местах татуировок. Ее грудь прижимается к моему телу, а пять минут назад мы трахались под шепот в моей голове: «Я полна сюрпризов, Градов», «представлять ты меня будешь именно так, как на этой фотке», «признай уже, что тебе понравилось»…
Стремно. Плохо. Наизнанку выворачивает эта поселившаяся под коркой шиза.
– О чем думаешь?
Прикрываю глаза, маскируя то, как я их закатываю.
– О матче. Он через пару недель, мы не готовы.
Вру.
Я думаю о том, что профессор после моего с ним разговора готов принять сторону Исхаковой. Но не потому что у нее тезисы лучше и, вообще, она умнее, это же бред, а потому что Анечка ударила в тему гребаного равноправия. И ударила верно. С первого раза в четырехпалубный корабль. Теперь вся кафедра всполошилась, основная масса которой – женщины.
Мне нужно что-то, что заставит их всех передумать и перескочить на мою сторону.
Еще это голосование!
– Матвей, я никогда не поверю, что ты к чему-то не готов. Ты самый умный, сильный и целеустремленный.
Приятно.
Приятно, когда кто-то это понимает.
– Матч правда через две недели.
Встаю и сажусь на кровать. Одеяло стаскивается, я вижу голую Бажену и неприкрыто ее рассматриваю. Красивая ведь, черт.
«Нравится, Градов?» – паучиха продолжает плести речевые сети в моем мозгу.
Резко отворачиваюсь и давлю на глаза большим и указательным пальцами.
– Придешь? – говорю сдавленно, будто на задержке дыхания.
– С Аней?
Это… Провокация? Поворачиваю голову. Предупреждающим взглядом врезаюсь в светлые глаза Бажены. Между нами натягивается тонкое напряжение, рискуя перерасти в гудящий электрический дымящийся столб. По позвоночнику течет горячая жидкость, покалывая и пощипывая до противного, некомфортного состояния.
– Без. Ее я видеть точно не желаю.
– Мне начинает казаться, что ты чувствуешь все ровно наоборот, – Бажена говорит тихо, еле-еле шевеля губами. Мне же это слышится чересчур громко, уши хочется заткнуть подушкой.
– Не говори ерунды. Аня Исхакова – мой враг номер один. И я не успокоюсь, пока не уничтожу ее.
– Это меня и пугает, Матвей, – чуть мягче говорит и ко мне тянется.
Она голая, я тоже. Кожа к коже, губы близко. Они чуть припухли после наших поцелуев, а на шее вижу засос, который оставил.
– Мне не нравится ваша война. Все это приведет к тому, что я так боюсь. Аня уже будто здесь, с нами в номере.
Хуже. Она в моей голове. Болтает о чем-то, повторяет то, что говорила мне…
– Не загоняйся. Здесь только ты и я.
В ванной закрываюсь, чтобы побыть одному. Холодная вода отрезвляет кипящие мозги. Я понял, как удалить Исхакову с конференции. Она никогда не займет мое место за трибуной.


Глава 20. Аня
В прошлом году отмечала Хэллоуин… Не так.
Другая группа, другой институт, меня окружали другие люди, и, казалось, так будет до конца учебы.
Я глубоко ошибалась.
Папа до сих пор не знает истинную причину моего «сумасбродного» решения, как он выразился, сменить учебное заведение, а я на какое-то время придерживалась роли избалованной девчонки, которой позволено все.
Это часть истории, за которую мне до сих пор стыдно, хотя все психологи мира бросились бы кричать, что моей вины нет.
Но… Не пошли бы они на хрен.
Год назад я была в костюме Дейенерис Таргариен. Мне понравилось быть блондинкой. Поэтому в этом году я решила стать Мэрилин Монро. Ведь в реальной жизни никогда не покрашусь в светлый оттенок. А вот стать на вечер блондинкой, почему бы и нет?
Никто не знает о моих планах заявиться в клуб. Как сказала Олеся, было много обсуждений о месте проведения, времени и даже теме костюмов. Практически все удивлялись, что Аня Исхакова отмалчивалась.
Меня же просто заблокировали. Несмотря на подлость Градова, я все равно буду там. Пусть видит, что его низость не сойдет ему с рук.
– Уау! – папа сидит в зале с ноутбуком на коленях. На кончик носа спущены очки в тоненькой оправе. Ему идет. Но взгляд заставляет остановиться на полпути.
Он то ли восхищен моим нарядом, то ли не видать мне Хэллоуина как своих ушей.
– Как тебе? – аккуратно кручусь вокруг своей оси.
Папа протяжно вздыхает и поджимает губы. Недоволен…
– Прошлый костюм сидел лучше.
Моя очередь вздыхать и закатывать глаза.
– Не костюм, а платье, папуль.
– Неважно. Оно больше закрывало, а тут что?
Подхожу к широкому зеркалу в коридоре. Снова кручусь. Может, не заметила чего? Дырку, например, или не до конца застегнутую молнию? Ничего. Веду плечом и возвращаюсь к папе. Очки он успел снять, одну дужку сжимает между зубов. Придирчив как никогда.
– Это праздник, пап. Здесь можно одеваться, как хочется и в кого хочется. Никто и слова не скажет.
– Но ты выбрала короткое платье, с таким… – показывает на свою грудь, которая раза в три шире моей, – декольте. Чем тебе ведьма не устроила с колпаком? Приведение? Тыква, в конце концов?
– Была мысль в спасателя Малибу переодеться, но побоялась замерзнуть. Почти ноябрь, и кое-где уже лежит снег.
Я, конечно же, смеюсь. Никакого наряда спасателя у меня нет.
– Анна! – выкрикивает мое полное имя, когда я надеваю туфли на высоком каблуке и стягиваю с вешалки короткую дубленку.
Снова в зеркало смотрю. Оригинальное платье Мэрилин Монро точно было длиннее.
А может, и нет.
– Чтобы в девять была дома!
– Сейчас уже семь вечера, – кричу из коридора и быстро выбегаю за дверь, чтобы точно не слышать какое-нибудь наказание, которое летит вслед, но которое никогда не будет применено.
Папа бывал невыносим. Его чрезмерная опека душила, частые отчеты о проведенном времени заставляли иногда врать, о чем отец, думаю, догадывался. Но все равно я имела все, что хотела. Поэтому боюсь представить, что папа сделает со всем миром, если узнает о той ночи.
Он всех убьет. В прямом смысле слова.
Еду на своей машине, чтобы в любой момент можно было уйти, не дожидаясь такси.
У клуба очень много людей. Все в разных костюмах. Они смеются и курят.
Паркуюсь. Оплачиваю два часа. И это не из-за приказа папы, а просто знаю – больше двух часов не просижу.
– Аня? Привет, – кто-то здоровается.
Внешне девчонка знакомая, но имя не вспомню. Группа параллельная, наши занятия совпадают редко.
Киваю. Здороваюсь еще с кем-то. Часто слышу «тебя не узнать». Ам-м-м-м… В этом и цель Хэллоуина: никто не должен тебя узнать.
Сдаю дубленку в гардероб и попадаю в зал.
Если бы мое сердце остановилось, то заводили бы его биты именно этой клубной музыки. Мне нравится. Громко, но со вкусом. Это какая-то аранжировка, но стильно обработанная. Покачиваюсь в такт.
Вот блин, очень классно.
Толпа перед диджейским пультом делает то же самое. Это не назовешь танцем, но в каждом движении вижу наслаждение и удовольствие от музыки.
Ловлю себя на том, что улыбаюсь. Когда в следующей песне звучат слова, все поют: Человек-паук, диснеевские принцессы, вампиры, Джек Воробей, то есть Капитан Джек Воробей…
А за диджейской установкой сам Юлий Цезарь. Или кто там в римской тоге и венком на голове? По-любому император или кто-то великий и властный.
Матвей Градов. Кто же еще? Моя версия была Наполеон, но зная, какого тот был роста, я засомневалась.
Вот он заканчивает и идет к столу, где ему широко улыбается женщина-кошка. Точно не Бажена, но отчего-то под ложечкой засосало будто бы от голода.
Сейчас самое время подойти к ребятам, но я иду мимо них до бара. Музыка перестала нравиться, а я в шоке, что первой мыслью было: «Пусть Градов вернется за пульт».
Как саму себя предала.
– Что будете заказывать? – бармен пугает своим резким обращением. Я распахиваю глаза, пытаюсь сглотнуть свое раздражение.
– Воду.
– Водку?
Бесит! Я похожа на ту, кто пьет водку? Серьезно?
– Во-ду! – кричу. Музыка раздавливает барабанные перепонки напрочь, – обязательно в бутылке и без газа.
Пару секунд мы рассматриваем друг друга. Обычный парень, такой же студент. Он вполне себе симпатичный, с большими ярко-голубыми глазами. На бейджике имя Викентий, но ему явно не подходит это имя. Александр идет куда больше.
– Воду так воду. Странно только это все.
Улыбаюсь, но через силу.
Парень открывает холодильник, чтобы достать мне бутылку воды, а когда я ищу в сумочке карточку, на телефон приходит сообщение.
Олеся.
Не вполне доверяю ей, но пока никаких проколов с ее стороны. Мое расследование поставлено на паузу.
Я обязательно найду ту, кто слил меня Градову.
– Про тебя все спрашивали, – она садится рядом со мной, мы не переглядываемся. Олеся в костюме сексуальной ведьмочки, и вместе мы смотримся странно.
– Я вас видела, но решила сначала взять воды. Здесь очень душно!
Поворачиваемся и смотрим друг на друга, а взгляд притягивает светлый образ Градова. Сквозь громкую музыку доносится его смех. Матвей как всегда в центре событий, душа компаний, опора и надежда нашего загнивающего общества.
– Возьми «Маргариту». Здесь она классная.
– Спасибо, – коротко отвечаю, но, конечно же, не заказываю.
Верчусь на барном стуле, выбирая момент, когда подойти ко всем.
В какой-то миг наши взгляды с Матвеем схлестываются. Он прищуривается, а потом кто-то разливает на него коктейль, и связь потеряна.
Грудь сотрясают массивные удары до помутнения сознания. Давление нарастает, мне нечем дышать. Его взгляд… Матвей будто и узнал, и не узнал меня одновременно. Дико захотелось убежать.
Мот сидит, смеется. Его рука за спиной Женщины-кошки, напротив еще какая-то девчонка. Герман в костюме пирата подливает им что-то розовое в бокалы, до меня доносятся обрывки пошлого анекдота.
Снова короткий взгляд, и он пронзает насквозь молнией.
Нехороший знак. Матвей все же узнал меня, а я не успела сделать «сюрприз», что заблокированная девчонка обошла запрет и явилась на праздник.
Соскакиваю со стула и пробираюсь через толпу, которая стала реже после окончания выступления Градова.
В темном коридоре пусто. Музыка продолжает грохотать где-то за стенкой, но мне все равно громко.
Иду быстро, за мной кто-то следует. Пульс больно бьется в висках.
Все повторяется. Память начинает подбрасывать картинки из прошлого. Много, часто, назойливо. Страшно!
– Эй, Монро! – знакомый голос, но сейчас он уж очень дружелюбный.
Только не Матвей, только не Градов. Он же сидел за столиком и явно не скучал. Зачем идет за мной?
– Да стой ты! – кричит, заглушая музыкальные биты.
Срываюсь на бег. Мот тоже. Через пару секунд Градов догоняет и прижимает к стене. Ладонями ведет по моим рукам, доходит до плеч и выдыхает.
Матвей пьян и сошел с ума.
Ай-яй-яй, Градов, а еще спортсмен. Но я молчу. Не хватает только сцепиться с пьяным придурком в ночном клубе.
Мот в глаза не смотрит, они ему неинтересны в отличие от тела в белом откровенном платье. Получается, не узнал?
Козел. Обидно почему-то, и от этого чувства хочется незамедлительно избавиться. Кто он такой, чтобы обижаться на него?
Этот недоделанный Юлий Цезарь часто дышит, укутывая наглухо алкогольным облаком с ароматом вишни, и накрывает мои губы своими. Целует. Да как?! Языком варварски вторгается в мой рот. Отвечаю мычанием и слабыми ударами кулаков по грудной клетке Градова.
Меня раздирают на части собственные ощущения. Приятное покалывание в области живота и под грудью. Руки трясет, а ноги онемели, словно я промерзла до костей. Кровь бьет в голову до гудения в ушах и пульсации во всем теле.
Он не останавливается. Продавливает. Крепкая хватка на шее не ослабевает, количество кислорода уменьшается, а новая порция не поступает. Перед закрытыми глазами красная рябь.
Ненавижу то, что он делает!
Матвей облизывает мои губы, втягивает и больно прикусывает. Да, он охренительно пьян, я теперь тоже.
И под сильным напором… сдаюсь.


Глава 21. Аня
Сердце несется галопом. Частые удары причиняют боль, от которой не в силах вылечиться.
Потом что-то разбивается в моей голове, и звон расходится по всему организму.
Что я творю? Что мы

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71526835?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.