Главная страница | Мифы, легенды, эпос | Клуб грустных и потерянных

Клуб грустных и потерянных
Надежда Храмушина
Слышали о Бичуре? Она может прийти в дом без приглашения, и это вам не безобидный домовой! И уже не она будет гостем в вашем доме, а – вы. И это не самое страшное, что принесёт она с собой. Книга из серии «Магия Уральского леса»

Надежда Храмушина
Клуб грустных и потерянных

Пролог
– Юра, а на повороте с трассы, случайно, не было знака, что дорогу ремонтируют? – Саня Турских пересел на переднее сиденье микроавтобуса поближе к водителю.
– С чего бы им её ремонтировать! Тоже мне, сказал! – ответил Юра. – Нормальная дорога. А что? Думаешь, дальше она перекрыта?
– Как свернули на неё, ни одной машины не попалось, ни навстречу, ни за нами.
– Так это же деревня! Да и рано, спит ещё народ, одни ведь менеджеры кругом, раньше десяти утра не встают. Вон, и наш Андрон, как сел, сразу вырубился. – Юра кивнул на свернувшегося клубочком на заднем сидении Андрея Вавилова. – Работничек!
– Ему простительно, у него сын второклассник, говорит, опять до двенадцати ночи всей семьёй уроки делали. С валерьянкой. И с ремнём. Андрюха теперь только о каникулах и мечтает. Глядя на него, мне совсем расхотелось своих заводить, подумаешь сто раз, прежде чем жениться!
– Замучили бедных ребятишек. – Вздохнул Юра. – Нет, Саня, дети это хорошо, зря ты так! Смотри, какой там туман дальше! Раз понизу стелется, дождя не будет.
С обеих сторон дороги, словно пролитый кисель, из леса выползал утренний белесый туман, цепляясь за ветки кустарника, и пряча под собой столбики ограждения. Небо тоже было затянуто рваными серыми тучами, солнце только угадывалось за ними, и было больше похоже на луну, чем на дневное светило.
– Тускло всё. Мрачно. – Снова заговорил Саша. – Дождя, может, и не будет, но и солнца тоже.
– Зато хорошо будет работать. Не спаритесь.
Неожиданно на обочину, из тумана, вышагнул расплывчатый силуэт человека, и Юра сбросил скорость. Подъехав ближе, они увидели женщину. Она смотрела на подъезжающую машину внимательно, слегка прищурясь. Юра сначала хотел проехать мимо, но в последний момент притормозил, и, высунувшись из окна, спросил:
– В Осколково? Можем подвезти. Мы туда.
Женщина утвердительно кивнула головой, и, поправив висевшую на плече большую сумку, заспешила к двери, которую Саша предупредительно открыл перед ней. Сам он сел на сиденье за водителем, уступив ей переднее место. Женщина поставила сумку в ноги, быстро оглядела машину, и села, захлопнув за собой дверь.
– Поехали. – Сам себе сказал Юра и машина тронулась. – Живёте здесь? – Спросил он незнакомку. – Или в гости?
– Живу. – Односложно ответила женщина.
– А мы вот к вышке едем, на профилактику. – Продолжал Юра, хоть его никто об этом и не спрашивал. – А вы как сюда добрались? Попуткой? Или автобусом?
– Да.
– А, понятно. Окно закрыть, не дует?
– Нет.
– Весна в этом году ранняя, наверное, уже огороды засадили?
Женщина кивнула, отвернувшись к окну, и Юра грустно почесал затылок. Дорога свернула вправо, и сразу же за поворотом показался указатель «Осколково». Поодаль от него стояла легковая машина, покрытая мелкими каплями от холодного тумана, с открытой водительской дверью.
– О, уже кто-то проснулся! – Радостно проговорил Юра. – А ты говоришь, машин нет!
– Машина есть, только хозяина что-то рядом не видать. – Саша подозрительно рассматривал машину, пока не отъехали от неё, и она не скрылась в густом тумане. – Даже двери не закрыл.
– Так это тебе не город! – ответил Юра. – Здесь люди доверяют друг другу, и машины друг у друга не воруют. Да и вообще, у нас такие ремки тоже не закрывают, в них, обычно, охранники на стоянках сидят. Видел, колеса какие? Давно, наверное, тут стоит. – Юра повернулся к женщине и спросил: – Достопримечательность местная?
Она вздохнула и ничего не ответила. Показались первые дома. Туман всё также стоял рядом с дорогой, закрыв от взгляда всё, что было дальше пяти шагов. Женщина резко сказала:
– Остановитесь здесь. – Потом добавила, не глядя на них: – Домой лучше возвращайтесь, сегодня день не тот.
Юра затормозил, и женщина, подхватив сумку, быстро выскользнула из машины, и, перейдя дорогу, скрылась в молочной дымке.
– К чему это она сказала? – Пожал плечами Юра. – Какой сегодня день не тот? По гороскопу, что ли?
– Странная какая-то. – Саня снова пересел на переднее сиденье. – Ни здрасьте тебе, ни спасибо.
– Это же женщины, их вообще понять сложно. – Пофилософствовал Юра. – Ну, командуй, куда дальше. Прямо?
– Прямо. До развилки у кирпичного завода. – Саша махнул рукой вперёд. – Только не спеши, а то какая-нибудь курица выскочит на дорогу, придётся потом её покупать.
– Да тут и не разгонишься. Эх, какая красота! Тишина, покой, не то, что в городе!
– Тишина-то тишина, да какая-то подозрительная, как вымерло всё. – Саша поёжился – Никого.
– А кого тебе надо? – Юра хмыкнул. – Одни бабки в деревне, поди, остались. Им не на работу.
– Им нет. – Согласился Саша. – Но там дальше кирпичный завод, он-то работает!
– Может, они по ночам работают, и начальства меньше, и доплаты там разные!
– Юра! – Вскричал Саша. – Смотри!
Юра резко нажал на тормоза, и машина недовольно заскрипела, подкатываясь по асфальту к стоявшему почти на середине дороги каменному столбу.
– Что это? – Юра чуть не впечатался в лобовое стекло. – Это что за придурки тут играли?
– А вон ещё один! – Саша показал на выглядывающий из плотного тумана ещё один столб, стоявший метрах в трёх от первого столба.
Столбы были неровные, грубые, словно скиданные наспех, небрежно. Тот, кто поставил их, похоже, ничего не слышал о законе земного притяжения, и казалось, что столбы рухнут, если кто-то пройдёт рядом с ними или даже громко заговорит. Кое-где к их неровным бокам прилипла свежая земля, с торчащими из неё корнями травы. Высотой столбы были метров по пять.
– Что они тут строить собрались? – Юра покачал головой, открыл двери, чтобы выйти из машины, но Саша его предостерег:
– Подожди, что-то мне не нравится всё это.
– Так что, в машине, что ли, сидеть? Посмотрю, как объехать. – Юра спрыгнул на дорогу, сделал пару шагов к столбу, но двери за собой не захлопнул. – Инсталляция, чёрт бы их побрал.
Он подошёл почти вплотную к ближайшему столбу, когда сверху с него на дорогу посыпалась земля. Юра поднял голову и вздрогнул. На него, не мигая, и склонив голову набок, со столба смотрел огромный филин.


Глава 1. Случай со школьным учителем
Алексей Александрович Сакатов, наш непревзойдённый специалист по таинственным и мистическим ситуациям, радостно потёр руки в предвкушении снова заняться своим любимым делом, ради которого и позвал нас к себе на совет. Он, в какой уже раз, обошёл вокруг своего письменного стола, по пути похлопывая по корешкам книг на полках. Как всегда, накануне нового расследования, мы собрались в его кабине, который скорее напоминал хранилище старых книг, подшивок журналов и газет и толстенных папок с фотографиями всего на свете, разложенных не только по шкафам, но и лежащих аккуратными стопками прямо на полу. Со мной приехал мой племянник, Дениска, студент третьего курса, который в последнее время стал полноправным участником нашей команды. Не было с нами только Ильи, моего двоюродного брата, отца Дениски. Илья хоть и помогал нам, и я была ему за это очень благодарна, но делал это не особо охотно. Я его прекрасно понимаю, не каждому понравится, когда какая-нибудь ведьма пытается собрать над твоей головой все проклятия, которые только вспомнит.
Мама Алексея Александровича, Лидия Афанасьевна, напоминающая мне графиню из старого фильма, принесла на тонком серебряном подносе изысканные китайские чашечки с ароматно заваренным чаем, и тоже села послушать, о чём мы говорим. Тёплый июньский ветер шевелил лёгкую кружевную тюль на окнах, перебирая бумаги на огромном письменном столе, затянутом зелёным сукном, а с улицы доносились негромкие звуки уставшего за долгий трудовой день большого города.
– Какой историей ты нас напугаешь сегодня? – Спросила я его. – И сядь, пожалуйста, не мелькай перед глазами!
– Оля, ты не представляешь, как я соскучился по нашим расследованиям! – Сакатов сел в своё огромное кресло, придвинув к себе чашку с чаем. – Я сегодня уснул только под утро! Нет, определённо, я снова готов бороться с ведьмами, бесами, и даже чёрт знает с кем!
– Наверное, чай уже остыл, Алёша. Налить горяченького? – Заботливо спросила его Лидия Афанасьевна.
– Когда мне Вера Григорьевна в понедельник позвонила, – сказал Сакатов, игнорируя вопрос Лидии Афанасьевны, – я подумал, грешным делом, что она снова хочет пригласить меня на работу в музей. Даже трубку не сразу взял, думаю, как бы поделикатнее отказаться! – засмеялся он.
– Сакатов, а чем тебе музей плох? – спросила я. – Тебе же нравилось там работать.
– Нравилось, – согласился он, – пока мне там всё было в новинку. А потом скучно стало. Новых экспонатов нет, все старые книги я прочитал, ну, может, и не все, но все интересные. А каждый день делать одно и то же я не люблю. Так вот, Оля, обратилась ко мне Вера Григорьевна с просьбой. У её подруги детства пропал этой весной племянник, Вавилов Андрей. Он в Мегафоне работает, вышки ретрансляционные обслуживает. Четырнадцатого мая он со своей бригадой выехал на плановую проверку вышки, которая находится в районе деревни Осколково, и после этого никто их не видел. Никаких следов. Пропали вместе с микроавтобусом и со всем оборудованием. Вот она попросила помочь, отыскать его.
– Алеша, а причём здесь ты, скажи на милость? Разве это не является работой господ полицейских? – Чопорно подняв брови, спросила Лидия Афанасьевна.
– Сейчас всё скажу. Полиция, разумеется, занимается, ищет, не покладая рук. Но у его семьи появились кое-какие подозрения, и они носят мистический характер. Сначала скажу об обстоятельствах исчезновения. Жена пропавшего Андрея Вавилова, Карина, мне сказала, что за четыре километра перед поворотом на Осколково есть камера, и она зафиксировала проезд мимо неё микроавтобуса марки Фиат Дукато с номером У366ХВ, это микроавтобус фирмы, в шесть часов двадцать три минуты утра. А по данным со следующей, по пути следования, камеры, которая находится на заправочном комплексе Лукойл, мимо неё машина уже не проезжала. Получается, она на этом участке могла свернуть только в одном месте – на дорогу, которая ведет в деревню Осколково, и через неё в посёлок на кирпичный завод, где и находится та вышка, к которой следовала машина. Это подтверждает и служебная записка с работы Андрея. В ней говорится, что 14 мая сего года бригада в составе водителя Самарова Юрия, инженера-наладчика Турских Александра, и монтажника Вавилова Андрея, выехала на профилактические работы вышки номер такой-то. Но на место не прибыла, работы не выполнила, и вечером в гараж машина не была поставлена, и на следующий день никто из троих на работу не вышел. Вот такой расклад. Карина общалась со следователем, он ей сказал, что в деревню выезжала следственно-оперативная группа, произведён опрос жителей, никто автобус Фиат с бригадой и в глаза не видел, на кирпичном заводе тоже про неё ничего не слышали, и на камерах возле завода она не появлялась. Машины брошенной тоже в окрестностях нигде нет, и она вообще после этого ни на одной камере на трассе не была зафиксирована. А к нам с тобой обратилась Вера Григорьевна по причине того, что сын Андрея Вавилова, утверждает, что его папа находится в каком-то доме с синими окнами, и папа его живой, но выйти не может, его там закрыли. И от этого бы можно было отмахнуться, что с ребёнка взять! Скучает по папе, вот и придумывает. Но бабушка Карины, Халида, как только услышала это, сразу начала говорить, что зять её у Бичуры, и что не видать ему теперь белого света, не выпустит она его никогда, и он там сгинет бесследно.
– А кто такая Бичура? – поинтересовался Дениска.
– О, это интереснейший персонаж в татарском эпосе. Бичура, а в других источниках – Бисура, это аналог нашего домового, только капризнее и с бо?льшим количеством колдовских опций, даже в какой-то степени она скорее бес, чем домовой. Конечно, зря тут я её сравнил с домовым, так как домовой скорее безобидный проказник, зла от него серьёзного не бывает, наверное, в силу того,что домовой олицетворяет мужскую составляющую рода человеческого, а Бичура – женскую. Мамочка, не хмурься так, это я сказал не потому, что имею предубеждение по отношению к женщинам, но факты упрямая вещь, с ними не поспоришь.
– А звучит это именно так. – Поджав губы, сухо ответила Лидия Афанасьевна.
Дениска прыснул, вызвав новую порцию недовольства Лидии Афанасьевны. Сакатов невозмутимо продолжил:
– Так вот, Бичура – это маленькая сухонькая старушка в старинной национальной татарской одежде, на голове одет ирпак, это национальный татарский головной убор, по крайней мере, именно такое её описании я нашёл в интернете. Может она принимать и другие облики, гораздо более устрашающие, или наоборот, наиболее привлекательные, это, смотря, что она задумает. Если что не по ней, может во сне задушить не понравившегося ей человека, или отправить его разум гулять по тёмным коридорам. А вообще-то, когда она в добром здравии, то спокойно живёт где-то под полом, греется у печки, в общем, милейшее существо. Учит женщин рукоделию, уходу за домашними животными, даже навыкам целительства. Она всё это умеет. Но, если её не разозлить. А разозлить её могут две вещи – это неуважительное к ней отношение, когда кто-то смехом или с издевкой говорит о ней, или ревность. Да, Оля, банальная ревность. Потому что она по натуре своей, повторюсь, является женской сущностью, с такими же непредсказуемыми женскими причудами. Ещё раз прошу прощения, милые дамы, но из песни слов не выкинешь. Вот. Слушайте дальше. Не зря я помянул о бесах. Бичура, не сирота какая, и не появилась из ничего. У Бичуры есть родственники. Лесные братья. Лешие, или там ещё какие лесовики. Может, между ними и нет душевного родства, но родня есть родня. А мы с вами знаем, какие лешие большие любители морочить людям головы. Могут в такие чащи завести, что без определённых ритуалов обратно и не выберешься. Это к тому, что машина мегафоновская могла заехать чёрт знает куда. И я тут интересную книжку нашёл, она у меня ещё от моей бабушки осталась, – он показал нам лежащую перед ним на столе тоненькую брошюрку, – год издания пятьдесят седьмой. Это, конечно не руководство по поиску пропавших людей, но проясняет кое-какие стороны натуры Бичуры. Автор Рахимов Азат Бигулович, похоже, что это его единственное произведение, а жаль, очень интересно пишет. Он по профессии учитель географии, и первые годы своей трудовой деятельности работал учителем в деревенской школе. В книге он описывает быт и жизнь деревенских тружеников, но есть там один эпизод, очень интересный, который произошел с ним накануне его отъезда из деревни, вернее, именно этот эпизод и спровоцировал его отъезд из деревни. Рахимов, конечно, не даёт никаких категоричных предположений на этот счет, просто излагает факты, я думаю, чтобы не гневить литературных цензоров. И даже делает приписочку, мол, написал под впечатлением от татарского фольклора. Слушайте.
Он открыл книгу на закладке, поправил очки и начал читать:
Гамаль Алеев, третьеклассник, который учился вместе с братьями Берсеневыми, сам вызвался пригласить на праздник Победы своего деда, который воевал, имеет множественные награды, был ранен в Польше, и вернулся домой на одной ноге. Поэтому я с удовольствием откликнулся на его предложение, и вечером пошёл с Гамалем к нему домой, чтобы повидаться с его боевым дедом и точно удостовериться, что он придёт к нам на урок славы. В нашей деревне, как я уже говорил, женщины – все сплошь рукодельницы знатные! Такие чудесные узоры вышивают, любо-дорого смотреть, и ткут, и шьют, и плетут ажурные корзины, и различные забавные поделки для ребятишек делают. Я всё мечтал, что когда поеду в Москву в отпуск, наберу здешних поделок, и привезу их на выставку достижений народного хозяйства. Вот народ будет дивиться! А матушка Гамаля, Ильгиза, видать, из всех рукодельниц – самая искусная. В доме у неё царит образцовый порядок. Кругом всё в салфеточках расшитых, полотенца вышиты яркими диковинными птицами, замысловатыми разноцветными узорами, цветами, зверюшками, на пышных подушках накинута салфетка, похожая на большую снежинку, такие же снежинки искусно вышиты на синих оконных занавесках. Даже печка расписана цветами невиданными, да так красиво, будто самая настоящая картина. Да и сама хозяйка красавица редкостная, рядом с ней две её дочки сидят – на неё обе похожи, косы в пояс, брови соболиные, глаза, как у оленей, тёмные, раскосые, большие, прямо лучатся! Как только я зашёл в дом, меня сразу усадили за стол, и давай вокруг меня хлопотать, мне даже неудобно как-то стало, не привык я к такому женскому вниманию. Первым делом накормили, потом Ильгиза села напротив меня и спрашивает:
– Азат Бигулович, мы Вас все уважаем, хороший Вы человек, и детишки наши Вас любят, прижились Вы в нашей деревне, как будто здесь родились. А можно Вас спросить, не собираетесь Вы в город возвращаться? Нам бы очень не хотелось Вас отпускать.
– Пока нет, – ответил я, – а дальше как, кто знает, не буду загадывать.
– Да, конечно, что загадывать! – Закивала она, не сводя с меня внимательных глаз. – Вы нас простите за наше любопытство, но мы заметили, что письма Вам пишет только мама, и Вы только маме отвечаете. Значит ли это, что у Вас в городе нет невесты?
– Да, – засмущался я, – как-то не вышло ещё невестой обзавестись, некогда было, учился, вечерами работал.
– И хорошо! – Засмеялась она и кивнула на своих дочерей-красавиц. – У нас тут в деревне полно невест. Женихов мало, а невесты имеются. И какие невесты! Не городские, все изнеженные и ничего не умеющие, а настоящие хозяюшки, с такими нигде не пропадёшь! И вон, какие красавицы! С такой не стыдно и в саму Москву приехать, люди будут оборачиваться, спрашивать, где такую королеву нашёл!
Посмеялись мы с ней, дочки у неё засмущались, щёчки зарделись, из избы выскочили, а мать их знай, смеётся. Потом к деду меня проводила, его дом напротив их дома стоит. Нас встретили тоже радушно, и тоже за стол усадили. Дед, Алеев Каим Маильевич, не смотря на возраст, до сих пор сохранил военную выправку, крепкий такой старик. Принёс свои награды, показал их мне. Он пообещал, что обязательно придёт к нам в школу и расскажет, как он со своими товарищами воевал, и фотографии фронтовые принесёт. И книгу подарит школе, «Василий Тёркин», с личной надписью автора, Александра Твардовского. Я, признаюсь, даже не ожидал, что такая ценная вещь могла оказаться в такой глубинке.
На праздник дед Каим Маильевич пришёл с одной из своих внучек, дочерью Ильгизы, которая, смущённо улыбаясь, присела за последнюю парту, и вместе со всеми ребятами слушала своего деда, смеясь и плача, от его берущих за сердце историй. Ребята были в полном восторге! И вместо сорок пяти минут, которые я планировал отвести на урок славы, дед рассказывал о войне больше двух часов, и ещё почти час на вопросы ребят отвечал. Потом мы все вместе пошли в нашу столовую, где нас уже ждал праздничный суп с праздничным компотом. Внучка Каима Маильевича, которую, кстати, звали Айназ, помогала мне усадить ребят, и разнести по столам блюда, а потом и убрать посуду. И так ловко и грациозно это она делала, что я невольно залюбовался ею. Подаренную Каимом Маильевичем книгу я понёс в библиотеку, и там Айназ помогла мне разобрать наваленные кучей после уроков учебники, даже вымыла пол, и пыль с полок стёрла. Потом мы ещё долго сидели с ней на лавочке возле школы и разговаривали. Она оказалась очень умным собеседником, и меня, естественно, заинтересовало, почему такая грамотная девушка, с прекрасным аттестатом, не едет в город и не поступает учиться в институт. Айназ смущённо улыбнулась:
– Так ведь не в этом женское счастье. Женщина должна дом вести, за мужем ухаживать, угождать ему, о детях заботиться. Это самое главное дело в её жизни, самое дорогое. А работа в доме для женщины всегда найдётся. Моё место здесь.
Я, признаюсь, был шокирован, услышав такие архаичные речи из уст молодой семнадцатилетней девушки, вспомнив своих сокурсниц, которые в её возрасте ставили перед собой великие цели. Я проводил её до дома, и только повернулся, чтобы уйти, она меня остановила вопросом:
– Азат Бигулович, можно я буду Вам помогать в библиотеке? Совершенно бесплатно. – Поспешила она добавить.
– Ну, если хочешь, и если твои родители не будут против. – Ответил я, и вдруг почувствовал, что бесконечно рад этому.
И она, действительно, стала каждый день приходить к окончанию моих уроков, приносила мне горячий обед, а потом ещё и вместе со мной готовила материалы на следующий день, или перебирала в шкафах, стирая вековую пыль с книжек и с гипсовых бюстов классиков. Насчёт горячих обедов было с её стороны очень своевременно, так как я снимал комнату у древней старушки, которая готовила только тыквенные каши и тушила капусту, которые мне уже во сне снились. А Айназ приносила такие вкусные блюда, и такие разнообразные, что я в жизни своей никогда больше так хорошо не питался, как в то время. Понемногу я привязался к ней, и каждый раз с нетерпением ждал её прихода. Мы не спешили уходить из опустевшей школы, потом шли к реке, сидели на берегу, потом я провожал её до ворот, и мы там ещё стояли, иногда до самой ночи. Первое время, меня, когда мы с ней оставались вдвоём, не покидало странное чувство, будто я не в своей тарелке. Но она мне нравилась, и я гнал от себя эти мысли, списывая всё на своё природное стеснение перед девушками. Приходя домой, я долго не мог уснуть, вспоминая её сияющие глаза. Тут сразу скажу, что у меня в это время под полом какие-то шорохи появились, будто кто завёлся, и Анна Прокофьевна, моя квартирная хозяйка, тоже это заметила, я слышал, как она как-то своей кошке вечером говорила, что та совсем обленилась, мышей перестала ловить, те хороводы под домом уже водят.
Однажды, когда мы с Айназ стояли возле её ворот, к нам вышла её мать, Ильгиза, накинув расшитый платок на плечи. Она кивнула Айназ, и та моментально скрылась в доме, после чего Ильгиза пригласила меня в гости.
– Да вроде поздновато уже для гостей. – Попробовал отказаться я.
– Ничего, это чужим поздно, а Вы нам уже как свой стали. – Засмеялась она, и, увидев, что я засмущался, уже серьёзно добавила: – Поговорить мы с Вами хотели, Азат Бигулович. Заходите, не стесняйтесь, у нас никого чужих нет.
Мы зашли с ней в дом. На столе стояли чайные чашки, мёд, сушки, варенье, сладкие булочки, и ещё пахло так уютно стряпнёй, как у мамы в доме. За столом сидел её муж, Махуб, я его хорошо знал, он на тракторе в колхозе работал. Он улыбнулся мне, кивнул на скамью возле стола:
– Заходи, Азат, чайку попьём. Я и сам только сегодня домой приехал, две недели на дальней заимке жили, пока всё не вспахали, без выходных, от темна до темна. Сам знаешь, пока погода хорошая, надо успевать, а то зарядят дожди, на пашню уже не заехать. Но хорошо, в этом году отпахались вовремя, даже раньше срока, председатель обещал премию выписать. – Он хитро глянул на меня и добавил: – А она мне, похоже, очень скоро понадобится! Дочки-то у меня, ишь, уже заневестились, того и гляди, начнут мужьями обзаводиться.
– Может и не обе враз, да старшая – точно, недолго уже ждать. – Подхватила Ильгиза. – Давно замечаю, как глаза у неё горят. Иногда спрошу, а она, как и не слышит, в своих девичьих мечтах где-то далеко витает. Гуляет допоздна, а потом ещё полночи шепчутся с сестрой.
– Ну что, все мы когда-то были молодыми, знаем, что это такое! – Кивнул Махуб. – Азат, ты парень хороший, поэтому и дочку свою мы не ограничиваем, но, сам знаешь, у нас тут деревня, а у деревни свои законы, деревенские. И когда наши парни гуляют с наши девушками, они на них потом женятся. Иначе позор на девушке останется на всю жизнь. – Он вопросительно посмотрел на меня.
К тому времени у меня уже не было сомнений, что Айназ мне стала очень дорога, и, в принципе, я уже был готов к тому, чтобы жениться на ней. Поэтому я, не раздумывая, ответил:
– Я и сам подумывал сделать Айназ предложение. Но не знаю, как вы к этому отнесётесь. Сами видите, богатства у меня никакого нет. Даже дома своего нет. Зарплата учителя, сами понимаете, на большую семью не рассчитана.
– Э, Азат, не забегай вперёд паровоза! – Махуб хлопнул в ладони и сказал жене: – Давай-ка сюда, Иля, бутылочку, мне с будущим нашим зятем за сговор выпить надо, и дочь зови!
Ильгиза без лишних разговоров выскочила из комнаты, потом вернулась с полными руками всяких яств, с бутылкой вина, позади неё шла раскрасневшаяся Айназ, тоже неся тарелки. Айназ помогла матери расставить тарелки на столе, потом села рядом с отцом, не поднимая на меня глаз.
– Ну что, дочка, сосватана ты, так что скоро выпорхнешь из родного гнезда и полетишь в новую жизнь. – Махуб поднял рюмку. – И какая это будет жизнь, в большей мере зависит от тебя. Надеюсь, мы с матерью правильно научили тебя, и никогда не придётся нам краснеть за тебя, никогда ты не опозоришь наших седин, и никогда твоё поведение не ляжет грязным пятном на репутацию твоего мужа. Он у нас человек уважаемый, такому можно доверить самое дорогое, что у нас с матерью есть.
– Отныне тебе, дочка, – Ильгиза положила свою руку на руку Айназ, – придётся каждый день защищать свою семью от студёного слова, от завистливого взгляда. Всю свою жизнь. Но в этом и состоит женское счастье, чтобы лечь рядом с мужем, положить ему голову на плечо и спокойно засыпать, зная, что завтра будет новый день, а счастье останется старым.
Так, за разговорами, и вечер пролетел, и я, на крыльях своей мечты, полетел домой. Бабушка, у которой я снимал комнату, спать рано ложилась, и ворота запирала на засов. Я, чтобы её не будить, перемахнул через забор огорода, пробежал между грядками, и только собрался открыть калитку во двор, как вдруг, меня кто-то хвать за руку! Я, от неожиданности, чуть вместе с дверкой в темноту не вывалился. Оборачиваюсь, а рядом стоит Гуля, младшая сестра Айназ. Руки сцепила перед собой, держит их под подбородком, вся закутанная чёрным платком.
– Ты что здесь делаешь? – Спросил я её.
– Уезжайте отсюда, погубит она Вас. – Торопливо заговорила Гуля. – Только не говорите ничего заранее, иначе не отпустит она Вас.
От этих слов, признаюсь, у меня холодок по коже пробежал, и я её спросил:
– Зачем ей меня губить, она любит меня. А я её.
– Нет. – Мотает она головой. – Не любит она Вас. Она никого не любит. Она – Бичура. Я одна только знаю об этом. Мне бабушка моя перед смертью это сказала.
– Бичура? Это что значит?
– Уезжайте, Азат Бигулович, погубит она Вас, далеко уезжайте, бегите отсюда!
Она повернулась и убежала, а я остался стоять, где стоял, словно громом поражённый. Сразу вспомнил свои странные ощущения, когда оставался наедине с Айназ. Пришёл к себе в комнату, прямо в одежде повалился на кровать и долго не мог уснуть, так как слова Гули, а особенно тон, которым она говорила, мне не показались розыгрышем, или ревностью младшей сестры.
Следующий день был выходным, в школу не надо было идти, и я встал поздно. Хозяйка моя, Анна Прокофьевна, уже хлопотала во дворе, переговариваясь со своими курами, которых она называла: «Девки». Я сел на крыльцо и спрашиваю её:
– Анна Прокофьевна, а кто такая Бичура?
Она даже миску с пшеном выронила из рук, и куры, недовольно закудахтав, разбежались в разные стороны. Она медленно подняла миску, покрутила её в руках, отнесла к сараю, потом вернулась и спросила меня:
– А откуда ты слышал про неё?
– Да так, в книжке вычитал. – Соврал я.
– Вот и читай дальше свои книжки, а Бичуру не вспоминай. – Сердито ответила она. – И не произноси никогда дома её имя.
– Так расскажите мне, что это за Бичура, тогда я больше не буду её вспоминать, а то думаю о ней постоянно. Никогда раньше не слышал такое имя.
– Эх, ничего-то вы не знаете! – Она села рядом со мной на крыльцо. – Нехорошая это женщина. И не женщина она вообще, а мерзость перед богом. Появляется она незнамо откуда, а уж где появилась, всё, закончилась там нормальная жизнь, не будет той семье больше счастья. Не им, не их детям. Иногда она может забрать одного из детей, а сама займёт его место. Вернее, не его, а её. Так как она девкой прикидывается. А сама старая, ну, древнее самой древней старухи. И чтобы ей и дальше казаться молодой, надо чтобы молодой парень рядом с ней был. Она может и замуж за него выйти, да только детишек никогда её мужу не дождаться, да и его самого она обязательно изведёт.
– А что ей надо? Зачем она появляется в семье? Что ей не сидится там, откуда она приходит?
– Скучно ей, посидит-посидит она в своём гнезде, да и пойдёт в мир, чтобы, значит, рядом с людьми быть, мерзости творить.
– А как она выбирает себе семью?
– А так. Если в семье кто нечестивость какую сотворил, например, разбогател за счет другого, этим он меточку себе поставил. Одним это с рук сходит, а с другими случается такое вот, приходит к ним Бичура.
– А что, если она заменит собой дочку, например, разве родители это не увидят?
– Нет, Азатик, они и сами становятся её рабами, живут, и не понимают, что уже не по своему уму живут, а то, что она им напоёт. А она только для себя живёт, на остальных ей наплевать.
– Плохо.
– Ещё как! Что-то мне кажется, что не в книжке ты это прочитал. Что, неужели ты встретил Бичуру?
– Не знаю, Анна Прокофьевна, ничего не знаю.
– Это ты не про дочку ли Алеевых задумался?
Я промолчал, боясь, что выдам себя. Анна Прокофьевна вздохнула, вытерла руки о фартук и сказала грустно:
– Значит, про неё. Какая из них – старшая или младшая? Ну ладно, не хочешь – не говори. Про дочерей Ильгизы ничего не могу сказать, не знаю, а вот случай с их семьёй, расскажу. А ты уж сам после решай, что тебе делать. У старшей сестры Ильгизы, Малики, была отметинка особая, у неё было шесть пальцев на одной руке. Ну, понятно, пока она росла, то и дразнили её ребята, и смеялись над ней. Хоть она и была красивой девкой, такой же, как и Ильгиза, да только у Ильгизы от женихов отбоя не было, а Малика всё одна сидела, книжки читала. И вот, к нам из города приехал новый доктор, Валентин, такой видный парень, положительный, не пил, не курил, тоже всё книги читал. И на этой почве они с Маликой общаться начали, вместе даже по деревне погуляли несколько раз. А потом к нему из города девушка приехала. Ну и всё, закончились у них после этого с Маликой прогулки совместные, невеста приезжая к нему заселилась, они с ней расписались. А Малика после её приезда просто с лица спала. Она работала тогда в поле, они помидоры пасынковали, так девки из её бригады говорили, что она слезами все свои рядки умывала, не ела ничего, ни с кем не говорила. Вот так она страдала, страдала, а потом вдруг, на тебе, неожиданно отсылает доктор свою жену в город обратно, а у той уж и животик обозначился, ребеночка она уже ждала. А доктор развёлся с ней и они с Маликой расписались, и Малика вся такая счастливая по деревне бегала, словно самовар начищенный светилась. И поговаривать люди начали, что не просто так её бабка вокруг кладбища дорожку протоптала, всё какие-то цветочки там с могилки на могилку перевязывала. А бабка её ещё та злыдня была! Взгляд у неё был недобрый, только скажет что человеку, всё, знай, обязательно у него что-нибудь заболит. Да только недолгим было счастье у Малики. Она во время родов умерла, а доктор забрал новорождённую дочку и уехал с ней в город. Ильгиза очень страдала по сестре. Долго ходила, как в воду опущенная. Когда у неё старшая дочка родилась, она хотела её в честь Малики назвать, да дед не дал, он на Малику зол был, что та чужого мужа увела. А соседка их Катя, она тогда ещё жива была, говорила, что грех на их семье, аукнутся им слёзы беременной женщины. Вот так, Азатик. Может, ты и не послушаешь моих слов, но я тебе сказала, все как есть. А почему ты подумал, что она Бичура? Аль подсказал тебе кто?
– Сестра её, Гуля, вчера мне сказала. Сказала, чтобы уезжал я.
– Эх, бедняжка! Если Бичура узнает про то, ни в жизнь не оставит её в живых. Они такие, и до смертоубийства могут дойти. Но уж если тебя сестра её предупредила, так лучше тебе ноги в руки и дуть отсюда подальше, пока беды не вышло.
– А Гуля? Вдруг ей Бичура отомстит?
– А это уже как бог допустит! – Анна Прокофьевна вздохнула. – Никто не знает своей судьбы, вот и ты думай, как тебе дальше быть.
Так как я уже отработал три года в селе, заявление моё с просьбой перевести меня в мой родной город, было одобрено. Всё это я держал в секрете, стараясь до минимума свести свои встречи с Айназ и её семьёй, благо дату свадьбы мы ещё не назначили. Когда она приходила ко мне в школу, я, пока она не видит, смотрел на неё, стараясь понять, как в такой красивой девушке, может сидеть какая-то старуха. И не находил ничего, чтобы указывало на это. Я даже засомневался в словах её сестры. И до последнего откладывал отъезд. Пока не случилось несчастье, после которого я уже ничуть не сомневался, что Бичура расправилась со своей сестрой. Гуля полезла на сеновал, там их кошка котят принесла, оступилась, и свалилась на стоявший возле колоды топор. Прямо на глазах своего отца и Айназ. На следующее утро после этого, я ушёл на станцию пешком, сел на поезд и уехал к себе в Тавду.
– Да, история занимательная, – сказала я, выслушав рассказ, – но на основании этого невозможно утверждать, что Бичура на самом деле существует. Любит народ такие байки рассказывать приезжим.
– А что, тех троих пропавших мегафоновцев, тоже Бичура к себе в мужья решила взять? – Скептически спросил Дениска. – Зачем ей такой гарем? И как она их в деревне у себя поселит? Люди её не поймут.
– Да, Алёша, мне кажется всё намного банальнее. – Сказала Лидия Афанасьевна – Скорее всего, это бандиты решили завладеть дорого?й иностранной машиной. Такие случаи иногда происходят на дорогах, я читала про такое.
– Подождите, не спешите с выводами. – Сакатов махнул рукой. – Ещё кое-что есть. Четыре года назад в Осколково тоже пропал человек, и тоже его не смогли найти. Но тогда ещё не было там камеры, и на той развилке в тот день стояла машина ГАИ. Постовой остановил машину, которая перестроилась на поворот с другого ряда, и это нарушение было зафиксировано протоколом. Так вот, этот нарушитель впоследствии и был объявлен в розыск. И обстоятельства его пропажи абсолютно идентичны пропаже мегафоновцев. Машина повернула на дорогу, которая ведёт в Осколково, и после этого её, и её владельца, больше никто не видел. Это Карине следователь рассказал. И тоже, как и в нашем случае, в деревне сказали, что машину ту никто не видел. А этот пропавший ехал на кирпичный завод, вёз документы. Но до него не доехал.
– Бермудский треугольник. – Сказал Дениска. – Только не корабли и самолёты пропадают, а машины с людьми. Может, там рядом есть подпольный автосервис? Машины на разбор, а хозяев закапывают.
– Да, причина может быть криминальной. – Согласилась я с Дениской. – И никакая Бичура там не ворует себе мужей. Так что пусть полиция это дело раскапывает дальше.
– Это даже может быть и опасным! – Кивнула Лидия Афанасьевна. – Бандиты могут быть вооружены.
– Надо проверить. На старушек посмотреть. – сказал Дениска.
– Да что на них смотреть! Наверняка, полиция уже всех проверила. – сказала я. – То, что ты нашёл такой занимательный рассказ, ещё не значит, что причина в этом. Сразу три человека пропали, это больше на криминал смахивает, а не на брачные игры какой-то древней старушки.
– Давайте съездим! – Настаивал Дениска. – Просто посмотрим! Тётя Оля, завтра суббота, погода хорошая, я папу попрошу, чтобы он нас свозил в Осколково.
– Я пообещал Вере Григорьевне, что мы проедем до деревни, пообщаемся с людьми, посмотрим, нет ли чего подозрительного. – Поддержал Дениску Сакатов. – Это же недалеко от города, утром уедем, к вечеру вернёмся. Если ты там ничего колдовского не увидишь, вернёмся домой и забудем про это. Но мой внутренний голос просто кричит, что там всё не так просто. А мой внутренний голос меня никогда не обманывает.
– Если бы тебя твой внутренний голос никогда не… – Начала было Лидия Афанасьевна, но Сакатов её бесцеремонно оборвал.
– Мама! Пардон муа! Я говорю про последнее время. – Он снова повернулся ко мне. – Оля, я слово дал, что мы поможем, если там на самом деле присутствует колдовская составляющая.
– Хорошо, – согласилась я, – попросим Илью, чтобы он нас свозил, если он, конечно, согласится. Ты ведь знаешь, он сказал, что с нами больше никуда не поедет.
– Поедет. – пообещал Дениска. – Я гарантирую.


Глава 2. Кукла в синем
– Дениска, ты у нас самый молодой и привлекательный, смотри, как бы в этой деревне какая бабка тебя на себе не женила! И глазом не успеешь моргнуть, как окольцуют. – Подтрунил Илья над Дениской. – Тебе надо сначала институт закончить.
– Скорее уж тебя там женят! Ты самый неустойчивый к женским чарам среди нас. – Не остался в долгу Дениска. – Мама моя всегда так говорит.
– Она скажет! Слушай её больше!
Мы свернули с трассы и поехали вдоль огромного поля, с колышущейся под ветром высокой травой, напоминающей зелёные морские волны. Как и следовало ожидать, Илья сначала долго упирался, не соглашаясь нас везти в Осколково, но Дениска оказался очень настойчивым, и тот сдался, предупредив нас, что из машины он не будет выходить, и в лес с нами не пойдёт.
– Я тут проконсультировался с моим другом, Петей Гавриловым, так он меня на одну мысль навёл. – Сакатов повернулся к нам, сиденье под ним предательски заскрипело, и Илья недовольно поморщился. – Трудно себе представить, что на ровном месте, посреди бела дня, ну, или утра, под силу кому-то овладеть машиной с тремя здоровыми молодыми мужчинами, даже каким-нибудь гипнотическим способом. Все согласны со мной? Если только не одно «но». Ловушка. Мы неоднократно сталкивались с ловушками, в виде искусственно созданных прорех в нашем реальном мире. Так что вполне вероятно, что на этом отрезке пути есть некая аномалия, которая и создаёт такие прорехи. И я полистал старые журналы, газеты, полазил по интернету. И моя настойчивость была вознаграждена! Место, по которому мы с вами сейчас едем, никогда в древности не использовалось для поселения людей, а мы с вами знаем, что к выбору места для поселения, наши предки относились с очень большой ответственностью. Деревня Осколково образовалась уже в советское время, когда здесь обнаружили глиняные залежи. Глина достаточно ценный продукт для строительства, поэтому здесь срочно построили кирпичный завод, посёлок для рабочих, дорогу до него провели, вот эту, по которой мы сейчас едем. Но залежи оказались не столь богатыми, как сначала предположили геологи, дальше на север глина содержит тяжёлые примеси, что существенно осложняет её переработку. И кирпичный завод так и не нарастил мощности, а потом и вовсе его выкупил какой-то предприниматель. Новый хозяин понемногу штампует кирпичи, но в промышленных масштабах этот завод бесперспективный. Зато на всякие несчастья это место оказалось богато. И вот какие случаи были на этом заводе в период его существования. В период с одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года по шестьдесят девятый год были такие проливные дожди, что семь раз заливало котлован до краёв, на долгое время останавливая там всю разработку, и даже там погиб один человек. Одна тысяча девятьсот семьдесят первый год побил все рекорды по несчастным случаям. В тот год два раза было самопроизвольное возгорание угля на котельной, с жертвами, следом обрушилась крыша на одном из корпусов, тоже были жертвы, потом попала какая-то инфекция в колодец, отравление общее, тоже были жертвы. В одна тысяча девятьсот семьдесят девятом году на заводе вспыхнула эпидемия сибирской язвы, погибло семь человек. Даже для скептиков тут есть над чем задуматься. Один эпизод выделю особо. Одна тысяча девятьсот семьдесят восьмой год. Начало сентября. Служебный автобус с рабочими завода высадил местных в деревне, водитель подъехал к колодцу, чтобы набрать воды, вышел из него, и автобус сам поехал, с открытым капотом, и снёс сруб колодца, провалив брёвна внутрь его. Водителя, конечно, обвинили, что он не поставил машину на тормоз, и пока шло разбирательство, загорелся крайний дом в деревне. Так полыхнуло, что огонь моментально перекинулся на соседний дом, а от него на следующий. Сгорело три дома, так как в деревне хоть и было на тот момент два колодца, но автобус завалил колодец, который в центре села находился, а другой колодец находился на противоположном от горевших домов конце села. Поэтому, когда приехали пожарные, на месте домов остались одни уголёчки. Ещё одно самовозгорание было зафиксировано в клубе, когда шёл киносеанс, но его быстро потушили, очаг был небольшой.
– Теперь я точно не выйду из машины, как бы меня не уговаривали. Ну, вас к чёрту! – Пообещал Илья.
– И это ещё не всё! – Продолжал Сакатов.
– Смотрите! – Вскрикнул Дениска и показал рукой на обочину.
Мы обернулись и увидели там кучу щебня, поросшую чахленькой травой, среди которой поблёскивали стеклянные осколки.
– И что? – спросил Илья.
– Папа, остановись! – Дениска чуть ли не на ходу попытался открыть свою дверь.
Илья, чертыхнувшись, остановился и сдал задом к куче щебня. Дениска выскочил из машины и кинулся к ней. Он в два прыжка забрался на кучу и склонился над чем-то, загородив нам весь обзор.
– Началось. – Безрадостно проговорил Илья, но тоже вышел из машины.
Дениска торжественно поднял руку, в которой держал какую-то небольшую чурку, завёрнутую в облинялую синюю тряпку. Мы с Сакатовым тоже вышли из машины. Сакатов взял у Дениски чурку и развернул тряпку. В ней лежала грубо выстроганная деревянная кукла, с нарисованными круглыми чёрными глазами. Руки и ноги у куклы были тоже выкрашены чёрной краской.
– Молодец, Дениска. – Похвалил его Сакатов – Это не игрушка. Похоже, это тотемная кукла. Оля, посмотри-ка, ничего не почувствуешь? – Он протянул мне куклу.
Только я взяла её, как сотни иголок забарабанили по подушечкам моих пальцев, и не просто забарабанили, а заставили дрожать мои руки. Это говорило о том, что кукла крепко заряжена колдовством.
– Ого, даже я вижу, как ты отреагировала на неё. – Присвистнул Илья.
– Вот и начало нашей истории. Она не просто здесь лежала. – Задумчиво проговорил Сакатов.
– Она не лежала, а стояла. – сказал Дениска. – И она враз появилась, не было, не было, а потом я её увидел.
– Как это? – не поняла я.
– Ну, мы мимо проезжали, я посмотрел на кучу, там всякие стёклышки переливались под солнцем, а потом, бух, и вижу, синяя тряпка стоит среди них, и из неё чёрные глаза смотрят. А как мы отъехали подальше, она враз пропала. Когда я подошёл к куче, её тоже не сразу видно было, но я запомнил, где она стояла, протянул руку, нащупал её, а потом уж только увидел.
– Да ты по стопам своей тётки пошёл! – Криво усмехнулся Илья. – С почином! Теперь у нас в семье двое будут по углам чертей высматривать. Тенденция, однако.
– Она обозначает свою границу. – Заключил Сакатов. – Только вот в какую сторону?
– В деревенскую, скорее всего. – предположила я.
– Скорее всего, да. – Согласился со мной Сакатов. – Или наблюдает, кто в деревню едет.
– И что нам теперь с ней делать? – спросила я его. – Не с собой же её брать? И здесь не хочется её оставлять, понятно, что не для добрых дел она тут оставлена. Больно она нашпигована колдовством.
– Сожжём? – Подбросил идею Илья. – Тотемная она, или не тотемная, огонь её безвозвратно уничтожит.
– Безвозвратно уничтожит, да, но и безвозвратно закроет путь тому, кто нечаянно остался на её территории. Это так работает. – Сообщил Сакатов. – Надо её пока здесь оставить. По крайней мере, пока обратно не поедем.
– А будет ли тогда у нас обратный путь? – засомневался Илья. – Мы её тут все помяли, рассмотрели, она нас запомнила. Нет, её надо нейтрализовать.
– Успеем. Надо поставить на место. – Стоял на своём Сакатов. – Мы хотим в этом разобраться, или как? Если она сгорит, она и все следы пропавших людей заметёт. Дениска, иди, поставь её на место, как стояла.
Сакатов снова закутал куклу в синюю тряпку и протянул её Дениске. Тот опасливо взял её двумя пальцами и поставил на кучу. Кукла упала. Он снова ей поставил, сместив немного вправо, но кукла никак не хотела стоять, каждый раз падая на кучу. Мы все по очереди пытались её установить, выровняв площадку под ней. Увлечённые этим процессом, мы и не заметили, что уже не одни. Позади нас раздался кашель, и мы услышали невыразительный женский голос:
– Во что вы тут играете?
На дороге стояла высокая женщина, с туго забранными русыми волосами на затылке, в спортивном костюме и со спортивной сумкой, висевшей у неё на плече. Она настороженно смотрела на Сакатова и Дениску, возящихся на куче.
– Здравствуйте. – Первая поздоровалась я, стараясь закрыть собою куклу. – Да вот, смотрим, кто-то стекла наколотил тут. – Единственное, что нашлась я ответить.
– Прела?гу зачем трогаете? – Спросила она всё так же бесстрастно, глядя мимо меня.
– Мы хотели поставить её на место. – Проговорил позади меня Сакатов.
– Нет, так не получится. – Покачала головой женщина. – И как вы её увидели?
– Я увидел, как-то так получилось. – Виновато ответил Дениска, спрыгнул с кучи и подошёл к нам, держа в руках куклу.
Женщина протянула руку к кукле и взяла её. Она поправила тряпку на ней, и снова спросила:
– Вы ищите ребят, которые пропали?
Нам ничего не оставалось, как подтвердить её предположение. Она прошла мимо нас к куче, внимательно посмотрела на место, где стояла кукла, и покачала головой:
– Нет, мне её не установить, вы сломали косточку.
– Это Вы её тут оставили? – спросила я.
– Нет. Кто её тут поставил, того уже нет с нами. – Она спустилась с кучи и остановилась в раздумье.
Я подумала, что не похожа она на злую колдунью, которая похищает людей, но то, что она знает про обстоятельства пропажи машины с людьми больше, чем мы, это точно. Сакатов, видимо, пришёл к такому же мнению, потому что он её спросил:
– Вы знаете, где сейчас находятся пропавшие люди?
– Да, знаю, но это не значит, что я могу им помочь. – ответила она. – Я их видела в то утро.
– Почему же Вы никому не сказали об этом? – спросила я. – Ведь их же ищут! Родные их волнуются, ждут их.
– Не я привела их туда.
– Но они же не специально туда поехали! – воскликнула я.
– А куда «туда»? – заинтересовался Сакатов.
– Моя бабушка называла то место «опона». Она говорила, что там край земли. И что оттуда уйти невозможно, а можно только сорваться и упасть в чёрную бездну.
– Но позвольте, – проговорил Сакатов, – «опона» в старорусском языке означала своего рода райское место! Да, именно так. Райское место где-то на краю земли. И оно было местом мечты.
– Не знаю. – Пожала плечами женщина – Может оно и райское. Никто оттуда не возвращался, чтобы подтвердить это.
– Простите, нам надо, наверное, познакомиться. – Спохватился Сакатов и представился: – Алексей Александрович Сакатов, переводчик, корректор, а в свободное время мы с Ольгой Ивановной, – он кивнул головой в мою сторону, – расследуем необычные случаи, в которых участвуют недружественные людям сущности. Это Илья, двоюродный брат Ольги Ивановны, наш бесценный участник команды, и его сын Денис, судя по сегодняшним событиям, очень перспективный помощник. А Ваше имя можно узнать?
– Марина. – Представилась женщина. – И много вы уже тут нарасследовали?
– Да пока не очень. – сознался Сакатов. – Мы же только начали, едем в деревню, вот увидели эту куклу, Прелагу. Необычное имя. Что оно означает, и для чего эта Прелага здесь стоит?
– Бабушка её так назвала. Помощница, значит. Она здесь долго стояла.
– Наверное, с тех пор, как дорогу сделали? – предположил Илья. – И после дорожников осталась куча щебня.
– Ничего не осталось после дорожников. Это мы с бабушкой с обочин сюда камни таскали. И стёкла били, чтобы никто не видел Прелагу. – ответила Марина.
– Чем больше Вы говорите о своей бабушке, тем больше мне хочется узнать о ней. – сказал Сакатов. – Марина, Вы бы нам очень помогли, если бы не обрывками рассказывали, а всё, что знаете, и по порядку.
– И как это вам поможет? – Марина раскрыла сумку, не снимая с плеча, и положила Прелагу в неё. – Вот я всё знаю, и что? Сделать-то всё равно ничего невозможно.
– А мы попробуем. – Сакатов открыл переднюю дверцу и сказал Марине: – Мы вас подбросим до деревни. Но обещайте, что Вы нам всё расскажете.
– Хорошо. – Подумав, ответила Марина. – Едем ко мне.
– Хочу уточнить, мы поедем именно в Осколково, а не прямиком в райское место на краю земли, держа перед собой эту непонятную куклу? – Спросил Илья, заводя мотор.
– В Осколково. – подтвердила Марина.
Дом у Марины стоял первым на въезде. И как оказалось, это его предшественник в семьдесят восьмом году вспыхнул первым, про это она нам уже позже рассказала. Она много лет живёт одна, единственная дочь её живёт в Нижнем Тагиле, приезжает в гости очень редко, сама Марина к ней тоже редко ездит. Дом у неё небольшой, одна комната и небольшая кухня. Дворик чистый, огород ухоженный. Марина работает всю свою жизнь на кирпичном заводе в отделе кадров, и говорит, что если закроют завод, а такие разговоры уже ходят, ей придётся искать работу или в городе, или на железной дороге.
Она пригласила нас к столу, поставила чайник, мы вытащили свои печенинки и конфетки, которые Сакатов взял в дорогу, а Марина достала варенье, какие-то завитушки стряпанные. Куклу она достала из сумки и положила на лавку, рядом со столом. У Марины очень странная манера говорить, как-то с ленцой, без эмоций, ни одного намека на те переживания и события, о которых она нам рассказала. Но рассказ её, тем не менее, на нас произвёл очень сильное впечатление.
Марину воспитывала бабушка, Инна Андреевна, мама с папой приезжали только в отпуск, и то на недельку, не больше. Она всегда скучала по ним, писала длинные письма, но в ответ получала только коротенькие, буквально в несколько строк. Бабушка её успокаивала, говорила, что родители её любят, но только они очень много работают, и им некогда писать. Бабушка приехала работать на кирпичный завод ещё молодой, в голодные послевоенные годы, здесь же встретила свою судьбу, молодого парня из Молдавии, они поженились, первое время жили в бараке, таких бараков тогда много построили рядом с кирпичным заводом, назвав посёлок «Кирпичник». Там же появился её первенец, сын Лёня, а вот дочку Инна Андреевна родила уже в своём доме, который они с мужем построили в новом поселении, в километре от посёлка. К ним в то время приехала мама Инны Андреевны, и вчетвером стало невозможно ютиться в десятиметровой комнате. Многие тогда начали строиться в Осколкове, тогдашнее начальство помогало материалами, а дома строили всем миром, поэтому они вырастали быстро, и посёлок пустел, а деревня разрасталась, подойдя уже вплотную к первым баракам. Жили в деревне дружно, как, собственно говоря, и везде, в те тяжёлые, но такие счастливые годы. Название деревне дали в честь погибшего на фронте начальника геологоразведовательной экспедиции, открывшего глиняные залежи. Ребятишек в деревне было полно, в Кирпичнике построили школу, она размещалась с детским садом и яслями в одном доме, поэтому после уроков старшеклассники помогали одевать и выгуливать малышей, а иногда сами и домой их отводили к родителям, уставшим после трудовой смены. Вокруг посёлка и деревни, куда не кинь взгляд, раскинулась девственная вековая тайга, кишащая всяким зверьём и птицами. А уж про грибы и ягоды вообще нечего и говорить – вёдрами таскали их домой. Вскоре при заводе организовали подсобное хозяйство, часть лесов рядом с деревней вырубили, выкорчевали пни, вспахали и засадили огромные поля капустой, картошкой, репой. И стало жить веселее, сытнее. Лес отодвинулся от деревни, но всё также оставался для людей главным кормильцем. Марина, сколько себя помнила, с июля до самых заморозков, то с бабушкой, то с соседками, а потом и с подругами, ходили по грибы-ягоды. Она любила лес, он ей казался сказочным миром, который понемногу открывал ей свои секреты, показывал тайные тропы. Марина различала голоса разных его обитателей, и ей казалось, что они разговаривают с ней, и были те разговоры сокровенными, предназначенными только ей одной. Родители стали приезжать всё реже и реже, и она частенько выплакивала лесу свои обиды на них. Однажды, когда она с двумя своими подружками собирала ягоды, ей послышалась незнакомая, ранее не слышанная трель какой-то пичужки. Трель разносилась совсем рядом, и Марина решила взглянуть на сладкоголосую незнакомую певунью. Она прошла вперёд, раздвигая пушистые и тяжёлые лапы елей, и увидела, как быстро качнулась совсем рядом ветка от вспорхнувшей небольшой птички, но так быстро сама певунья скрылась, что мелькнул только коричневый её хвостик. Но птичка не улетела далеко, она запела снова рядом, выбрав себе другую сцену. Марина тихонько кралась за ней, старясь не шуметь, осторожно отводя ветви и замирая, чтобы не вспугнуть птицу. Лёгкая дымка стелилась между стволами деревьев, смягчая её шаги. Слева она увидела странного вида каменный столб, и побоялась подойти к нему, больно ненадёжным он ей показался. Она остановилась, и вокруг неё всё замерло, затихло, потемнело, словно наступил вечер. И голоса птички она больше не слышала. Марина постояла недолго и пошла обратно. Но лес вокруг неё изменился, стал чужим, незнакомым, и сколько бы она ни шла вперёд, но к полянке, где она собирала с подружками ягоды, она так и не вышла. Она крикнула, но звук её голоса звучал глухо, как-то по-особенному, и никто ей не откликнулся. Марина не боялась заблудиться в лесу, и всегда знала, в какую сторону надо возвращаться домой. Но в этот раз она себя ощущала так, будто стояла внутри шара, и куда бы ни направлялась, она снова и снова возвращалась на то место, где лес изменился. Она ещё несколько раз натыкалась на тот странный столб, но каждый раз поворачивала от него обратно. Сначала она медленно брела по загадочному лесу, но с каждым шагом тревога её всё разрасталась, убыстряя её шаг, и она уже бежала, не думая, в какую сторону надо бежать, лишь бы выбежать хоть куда-нибудь из жуткого места. Устав, она присела возле высокой сосны, прислонившись к ней спиной. И снова её укутала со всех сторон тишина. Марина так устала, что не заметила, как задремала. Кто-то гладил её по голове, но она не могла открыть тяжёлые веки, чтобы посмотреть, кто с ней рядом. Она слышала бормотание, тяжёлое дыхание, сверху на неё падали иголки, будто дерево кто-то тряс, а она вроде и явно слышала это, но и думала, что это сон. Очнулась Марина оттого, что среди всего этого бормотания расслышала своё имя. Кто-то звал её издалека, звал очень настойчиво, и она вздрогнула, отогнав от себя дрёму. Когда она открыла глаза, то первое, что она увидела перед собой, так это большую поляну с двумя каменными столбами. А позади них стояла изба, завалившаяся на один бок. Изба была ветхая, брёвна чёрные, внизу мохом покрытые, доски на двери рассохлись, а внизу все сгнили. Единственное крохотное окошечко, которое было рядом с дверью, светилось синим тусклым одиноким огоньком, бросая на поляну холодный неживой свет. Марина обрадовалась, увидев избушку, встала, но её повело в сторону, будто силы покинули её. Она оперлась рукой на сосну, переждав, пока перестанет кружиться голова, и сделала шаг к избушке. Голос, звавший её, вдруг стал пронзительным, тревожным, и она услышала: «Не ходи туда! Иди на мой голос!» Марина огляделась. Кто её зовёт? И почему она не должна идти к дому? Там горит свет, там люди, они помогут ей и покажут дорогу до дому. Но голос не затихал, и в нём прорывались нотки такого отчаяния, что Марина задумалась. Тот, кто звал её, не был ей врагом. Так отчаянно хочет помочь только друг. В это время дверь в избушке заскрипела и открылась. Хоть из окошка и струился синий свет, в распахнутой двери таилась тьма. И Марина почувствовала в этой темноте ещё что-то, и оно коварно поджидало её там, до поры до времени не покидая жуткую темноту. И Марине стало страшно. Она на нетвёрдых ногах развернулась и пошла, убыстряя свой шаг, прочь от зловещей избушки. Позади себя она слышала, как ломаются ветки, но она боялась даже повернуться назад, чтобы посмотреть, кто преследует её. Но лес всё не кончался, а голос, звавший её, становился всё тише и тише. Марина резко сменила направление и из последних сил рванулась через густые заросли, постоянно прислушиваясь, не станет ли голос громче. Она выскочила на небольшую просеку и с ужасом увидела, что каменные столбы снова перед ней. Марина повернулась, чтобы скрыться за деревьями, но ноги не послушались её. И она схватилась за тонкую колючую ветку, чтобы не упасть. Помимо своей воли, она вдруг сделала шаг к каменным столбам. И тут же закричала от страха. В глазах её замелькали серые капли, будто она смотрела на дождь. Марина в отчаянии закрыла лицо руками, и почувствовала, как снова непроизвольно сделала ещё один шаг к столбам. И вдруг, сверху, чья-то жёсткая чёрная рука схватила её за пальцы, оторвав их от лица, потом перехватилась за запястье и с силой дёрнула её вверх. От боли в руке, Марина потеряла сознание, но перед тем, как всё в её глазах потемнело, она увидела над собой чёрные бездонные глаза.
Марина пришла в себя уже дома, лёжа в своей кровати, рядом сидела бабушка и держала её за перевязанную руку.
– Бабушка, где я была? – Еле слышно спросила она.
– Далеко была, очень далеко. В опоне. Как ты меня напугала! Но сейчас всё хорошо, рука не болит?
Боль была слабая, но как только Марина пошевелила рукой, боль с новой силой отдалась в локте. Она подняла её и увидела над повязкой красную воспалённую кисть.
– Что за чёрная рука меня оттуда вытянула?
– Помощница моя, Прелага. Отдыхай, потом поговорим.
Марина закрыла глаза и провалилась в сон. Ей снились тёмные тени, они окружали её, загоняли в глубокую яму, и она каждый раз падала в неё, но не долетала до дна, а хваталась за корни деревьев, и они, мягко пружиня, выбрасывали её на выжженную землю.
– Когда геологи нашли это место, – рассказала ей бабушка, когда Марина поправилась и пришла в себя, – одному из них приснилось, что с ним дерево говорит. И оно предупредило, что нельзя тревожить эту землю. Да разве кто слушает предупреждения такие! Никто даже внимания не обратил, хотя сразу же стали преследовать первых строителей несчастья. Когда мы ещё жили в бараке, у нас за стенкой сосед был, Миша Тонкий, вот он мне как-то и сказал, что ему тоже во сне снится часто, как деревья между собой переговариваются, и каждый раз называют одно имя. И он заметил, что как только он услышит какое имя, так сразу же с этим человеком какое-нибудь несчастье происходит. Миша даже сначала пытался предупредить того, чьё имя слышит, да его на смех подняли. Даже то, что потом его слова сбываются, против него же это всё и повернулось, а последнее время даже ненавидеть его стали, говорят, что он накаркивает другим несчастья. Теперь он больше никому ничего не говорит, чтобы не раздражать людей. Миша потом уехал из посёлка, люди на самом деле начали его ненавидеть, перестали с ним общаться, обходить его стороной. А я ему сразу поверила, и всё так же хорошо к нему относилась, жалела его. Перед самым своим отъездом он вызвал меня в коридор и зашептал: «Инна, уезжайте с мужем отсюда, от греха подальше, не рады здесь людям. Не отступится то зло, которое здесь мы откопали, от людей!» А я ему говорю: «Да куда мы отсюда уедем! Дай бог, и всё успокоится тут, и заживём нормально». Он так грустно посмотрел на меня и сказал: « Зря ты не слушаешь меня. Хоть послушай то, что я тебе сейчас скажу. Если случится что плохое с твоими родными, иди в лес, проси помощницу, и если лес послушает тебя, то и помощницу даст и поможет тебе». Вот такие слова сказал Миша мне. А через несколько лет совет его мне пригодился. Однажды вечером отец твой, Володя, а тогда ещё твои родители здесь жили, не вернулся с карьера. Он на самосвале работал, глину с карьера на временный отвал и заморозку возил, и вечером не вернулся в посёлок. Сначала мы не особо этим обеспокоились, так как все здешние машины старые были, часто ломались, а на карьере вагончик стоял, и там можно было заночевать. Но когда на следующее утро к карьеру приехали два самосвала, то увидели, что там нет ни Володиного самосвала, ни самого Володи. К вечеру уже весь посёлок на ноги подняли, искали его. Я, как только услышала о том, что мой зять пропал, словно в ступор какой попала. Все ищут, а я будто уже знаю, что он в опоне. Я и сама не поняла, откуда слово такое узнала, словно пришло оно ко мне само. Дочка плачет, а ты тогда ещё только ходить начала, смотришь на неё, и тоже плачешь. И вспомнила я тогда слова Миши, вечером пошла в лес, а куда идти, кого просить, сама не знаю. Вот и бегала, как сумасшедшая, от дерева к дереву, просила, чтобы зятя вернули. Да только никто мне ничего не отвечал, лес стоял глухой к моим просьбам. Ая, как вспомню слёзы дочки, сама слезами уливаюсь, иду, не разбирая дороги, и плачу. Куда забралась, уже и не видно ничего, темно стало. Я рухнула возле сосны на колени, обняла её и так и застыла возле неё, кора уже мокрая от моих слёз, а я не в силах встать. А потом будто всё встрепенулось, лес заговорил, и я почувствовала под своими ладонями тепло от дерева. Убрала я руки от дерева, а на моих ладонях два чёрных глаза появились, будто угольком нарисованные. Я смотрю в эти нарисованные глаза, а сама зятя зову. А в ушах гул стоит, в глазах тёмные круги плывут. Очнулась я утром, всё тело ломит, еле на ноги поднялась. Побрела домой. А там радость – зятя нашли, только в больницу сразу увезли, трясёт его всего, словно в лихорадке. Пролежал он там недели две, домой вернулся. Только в глазах его застыл такой страх, такое отчаяние, будто он с того света вернулся. После этого родители твои уволились с завода и уехали, а тебя оставили со мной, так как собрались скоро, и уехали в никуда. Говорили, что заберут тебя, как устроятся. Да только всю жизнь с места на места переезжали, нигде толком устроиться не могли, нигде так и не обжились.
– Да, интересную Вы нам историю рассказали. – Сакатов потёр лоб. – А как кукла у Вашей бабушки появилась, та, которая Вас из опоны вытащила?
– Когда я попала в опону, бабушка тоже сразу это почувствовала. И побежала в лес. Только в тот раз не на её ладонях появились глаза, а в руках её оказалась чурка, на которой были два сучка, как глаза. Бабушка принесла её домой, вырезала на чурке две руки, как смогла, покрасила их чёрной краской, и глаза на месте сучков тоже чёрной краской накрасила. Говорила, что будто кто её рукой водил, помогая Прелагу делать. Пошла с этой куклой в лес, и стала звать меня. А потом я словно вывалилась из воздуха, говорит, меня всю трясло, так же, как и моего отца тогда. Пока мы не установили эту куклу на каменную горку, бабушка меня в лес не отпускала, говорила, что теперь меня там ждут. И ещё она рассказала, что теперь наказание за это обязательно будет. Когда она папу моего спасла, ей ночью приснилось, что кто-то ей сказал, что уголёчки, которыми глаза на её руках были нарисованы, с её дома подобраны. А потом вот пожар случился, и сгорел наш дом подчистую, одни уголёчки и остались.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71523382?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.