Дело об убийстве на тропе
Дело об убийстве на тропе
Грета Раш
В мире, где вампиры, оборотни и другие магические создания открыто живут среди людей, происходит жестокое убийство. В тихом и неприметном Фолс-Сити на горной тропе найдено тело девушки, а рядом – таинственный алтарь.
Федеральный маршал Сэм Рид и её напарник Гэри Майерс, состоящие в специальной группе по расследованию преступлений, принимаются за дело, погружаясь в запутанный мир маленького провинциального городка. Им предстоит познакомиться с местными жителями, наведаться в школу, допросить милую старушку-соседку, отыскать заброшенное пастбище и разгадать немало загадок, прежде чем напасть на след убийцы. С каждой новой уликой история становится всё более запутанной. Смогут ли Сэм и Гэри найти виновного, пока страх и паника не охватили весь город?
«Дело об убийстве на тропе» – это захватывающий детективный роман, который не отпустит до последней страницы.
Грета Раш
Дело об убийстве на тропе
Глава 1
Она лежала на спине.
Короткая, прилипшая к телу футболка задралась, беззащитно обнажая живот. Шорты плотно обтянули бёдра. Тонкие бледные руки широко раскинулись ладонями вверх. На коротких пальцах с маленькими ногтями сохранились остатки маникюра. Его сделали совсем недавно, придав ногтям правильную овальную форму и покрыв глянцевым лаком цвета спелой вишни. Но наведённая красота продержалась недолго. Лак облупился, ногти были обломаны под корень, как если бы ими пытались разгрести насыпь камней, кожа вокруг содралась в кровь и обросла бурой коркой. Тёмно-каштановые волосы, спутанные на концах и слипшиеся у висков, разметались поверх опавшей листвы. Несколько пожухлых коричневых листочков застряли в длинных прядях. Мутные, какие-то пластмассовые глаза, обрамленные ресницами с остатками осыпающейся туши, глядели в осеннее небо, тоскливое и неприветливое, готовое разразиться холодным дождём на головы жителей маленького городка Фолс-Сити, штат Орегон.
– Ну и дыра, – вздохнула я, сходя с узкой горной тропинки и опираясь рукой о шершавый ствол дерева. Кажется, это был клён. Территорию вокруг уже успели огородить красно-белой лентой и выставить постовых по периметру. Последние от нечего делать перешёптывались между собой и пялились на нас.
– Провинция, – пожал плечами мой напарник Гэри Майерс.
Он был совсем ещё зелёным новичком, год назад окончившим колледж. И почему-то его приставили именно ко мне, заставив носиться с этим тщедушным цыплёнком, на бегу обучая всем премудростям нашего ремесла и выезжая вместе на места преступлений.
Это здорово раздражало. Майерс раздражал.
Возможно, потому, что я ещё не смирилась с фактом перевода моего прежнего напарника в штаб разбирать бумажки, после одного неудачного дела. Я просила вернуть Фрайджера, с которым мы успели стать практически семьёй, и забрать новичка, пока я с ним что-нибудь не сделала. Но у начальства имелось собственное мнение на этот счёт.
Жаль.
Мы с Майерсом входили в так называемую нулевую группу девятого отдела или в группу ликвидаторов. Именно это прозвище закрепилось за нами в последние годы. Так нас называли все: СМИ, правительство, общественные организации и в целом обычные граждане, которые активно лоббировали ужесточение контроля за всеми, кто подпадал под категорию «не людей». Как правило, под этим обобщающим понятием подразумевались вампиры, оборотни и спириты. К сожалению, эти же граждане редко задумывались о том, что мир сверхсозданий не ограничивался лишь этими тремя видами существ. Много чего бродило по улицам спальных районов, мимо ухоженных лужаек, белых штакетников и дорогих седанов, пока их владельцы сторожат свои телевизоры с очередным гамбургером в зубах.
Хотя… с другой стороны, может быть и хорошо, что они об этом думали.
Наш девятый отдел, в котором насчитывалось около ста специалистов, два года назад, то есть, спустя пять лет после основания, был выделен в отдельное подразделение и отдан в подчинение Министерству юстиции. Ликвидаторам, то есть, тем, кто занимался «полевой» работой, официально присвоили статус федеральных маршалов и расширили полномочия. Делалось это для того, чтобы дать нам федеральный доступ к расследованию всех преступлений, в которых, так или иначе, были замешаны дети полусвета, те самые не люди. А ещё заставить нас мотаться по всей стране, буквально живя в самолёте. До этого мы входили в состав консультационного отдела Департамента полиции Сент-Лафенда. Я каждый вечер возвращалась в свою маленькую квартирку с видом на реку и спала в мягкой постели, обнимая любимую кошку. Теперь моя Ширли получила всю квартиру в собственное распоряжение и бонусом соседку в качестве личного повара. И кажется, уже начала забывать, кто я такая.
– Население Фолс-Сити – 1051 человек по состоянию на 2020 год, –заговорив, принялся блистать своими познаниями Майерс. Это было его любимым занятием. Чаще всего академическое занудство напарника доводило меня до мигрени и лишь усугубляло желание «случайно» забыть его в какой-нибудь очередной дыре. Но порой и оно неожиданно бывало полезным. – Этнический состав крайне неразнообразен. Белые составляют девяносто процентов от общего количества жителей, афроамериканцы – около 0,1%, коренные жители США – 2,3%, азиаты – 0,4%. Больше четверти населения составляет молодёжь в возрасте до 24-х лет, около двадцати процентов – жители от 25 до 44 лет, ещё тридцать приходится на категорию 45-64, все остальные – 65 лет и старше. Гендерное разделение примерно поровну, мужчин чуть больше.
– Всё? – с долей ехидства поинтересовалась я, когда он умолк. Но не потому, что закончил, а потому что полез рыться в своей наплечной сумке-портфеле. Он таскал её за собой буквально везде, подозреваю, что даже в дома не расставался.
– Да, – не заметив моего сарказма, подтвердил Майерс.
– Ура, – воздела я руки к небу. – А то я уже начала засыпать.
– Уснуть стоя невозможно, ты не слон, не лошадь и не жираф, –перечислил напарник, ковыряясь в недрах своего баула.
– Рада, что ты это заметил, – скривилась я. Между нами было всего лишь три года разницы, но большую часть времени я ощущала себя так, словно вывезла на прогулку ребёнка-всезнайку. И забыла завезти обратно.
– Вы приехали! – неуместно радостно воскликнул дородный усатый мужчина с проклёвывающейся лысиной на макушке, появляясь из-за пригорка. Объёмный живот нависал над ремнём, форменные штаны были слишком длинными для его коротких ног и пачкались о землю, а рубашка с коротким рукавом была покрыта пятнами пота, хотя воздух наполняла прохлада. Наверное, мужчина вспотел, пока взбирался на гору, что для человека его телосложения стало настоящим вызовом.
Я ответила на его протянутую руку, и пару раз встряхнула широкую ладонь.
– Меня зовут Хикс, Эзра Хикс, – представился усатый. – А это мой помощник, – мужчина кивнул через плечо на длинного как жердь темноволосого мужчину с высоким лбом, тяжёлой челюстью и крупными губами. – Стив Бун.
– Самира Рид, – представилась я и представила своего напарника. – Это Гэри Майерс.
– Я не ждал вас так скоро, хотя запрос отправил сразу же, как мне сообщили о трупе. Вы быстро добрались!
– Мы были недалеко, как раз заканчивали расследование, – сдержанно объяснила я, засовывая руки в карманы джинсов. – Вы шериф округа?
– Так точно! – отрапортовал Хикс, едва ли не отсалютовав мне рукой.
Он был не похож на стандартного шерифа. Не чувствовалось в нём той властной усталости, чрезмерной искушённости властью и надменности. Последнее я привыкла видеть так часто, что её отсутствие казалось уже чем-то из ряда вон. Я была женщиной в типично мужской среде и привыкла к пренебрежению, недоверию к моим навыкам и компетенции. Девять из десяти мужчин, с которыми я сталкивалась по работе, начинали знакомство с оценивающего взгляда, в котором крупными буквами читалось «Что она здесь забыла?». А заканчивали вопросом вроде «В вашем подразделении закончились люди?».
Да, я не вписывалась. Я была мелкой, со спины меня часто принимали за подростка, а круглое лицо и короткие тёмно-русые кучерявые волосы делали меня похожей на что-то среднее между безумной художницей и чокнутым профессором. Не таким было типичное представление населения о спеце, чьи будни посвящены поискам и уничтожению монстров. В их глазах это всегда громила с базукой наперевес, а не двадцатипятилетняя кроха в футболке с изображением любимой кошки. И шерстью на ней от этой самой кошки.
– В этом году у меня юбилей, десять лет на посту, – шериф потёр свою объёмную красную шею, укоризненно глянув в сторону трупа, как будто тот успел в чём-то провиниться. – Всегда в моём округе была тишь да благодать! У нас, вы знаете, обитают в основном те, кто здесь родился. Приезжие сюда редко заглядывают. Достопримечательностей нет, смотреть не на что, идти не куда. Развлечений для туристов никаких. Да и чужаки у нас как-то не приживаются. Большинство семей обитают здесь поколениями, сами строят дома и передают по наследству, чем очень гордятся. Фолс-Сити очень благопристойный город! Местные все крайне набожные, регулярно ходят в церковь по воскресеньям. В обычные дни дети в школе, взрослые на работе и даже старушки у нас при деле. Собираются в клубах по интересам, шьют, вяжут, плетут пледы, а потом приносят на благотворительные распродажи! Преступности в Фолс-Сити практически нет! За всё время, что я занимаю пост шерифа, у нас было всего несколько краж и одно нападение. Но там и нападением-то трудно назвать, так, поспорили несколько парней в местном баре после бейсбольного матча. И один подловил другого на выходе. Вот и вся история преступности в Фолс-Сити! И у нас никогда не было этих зверей, этих тварей, этих полусветов. Как по мне, слишком благородное название для кого-то вроде них. А тут! На тебе! Труп, да ещё какой!
– Да, давайте уже поближе к телу, – натянуто улыбнулась я, немного устав от потока информации. – Кто обнаружил девушку?
Шериф бросил растерянный взгляд на своего помощника, тот быстро подсказал:
– Местные бегуны. У нас многие занимаются спортом, эта тропа очень популярна среди любителей поноситься спозаранку. Сегодня рано утром двое мальчишек-старшеклассников вышли на пробежку и наткнулись на тело.
– Во сколько это было? – я бросила взгляд на наручные часы.
– Звонок поступил в участок в шесть двадцать три. Звонили с мобильного телефона, – быстро доложил Бун.
– Вы проверили их показания? Всё сходится? – продолжила спрашивать я, в то время как Майрес натянул перчатки и присел у тела погибшей. С виду на ней не было никаких повреждений, кроме пары синяков и цепочки ссадин, от которых не умирают. И всё же, что-то её убило.
– Э-э-э-э-э, – выдал нечто невразумительное шериф, продолжая обильно потеть, но уже скорее от стресса.
– По словам ребят, они вышли из дома в пять тридцать, – помощник шерифа оказался сообразительней и смышлёней собственного начальства. Заглянув в планшет, мужчина сверился со своими записями и продолжил: – На дорогу сюда стандартным темпом у них должно было уйти примерно двадцать минут. Оба парня живут недалеко, но мы находимся в самой верхней точке тропы, то есть, от подножья до этого места движение стабильно вверх. При длительном беге в таких условиях темп всегда замедляется.
– Но отсюда они бежали вниз, – сухо заметила я. – А значит, должны были спуститься быстрее, чем поднимались.
– Да, они жутко перепугались и по их же словам бросились прочь сломя голову. И только оказавшись внизу, начали набирать полицию.
– То есть, – подытожила я, – на труп они наткнулись примерно без десяти шесть. Ещё десять, ну, пусть пятнадцать минут у них ушло, чтобы вернуться. А в участок позвонили в шесть двадцать три. Чем они занимались почти 20 минут?
– Э-э-э-э-э-э, – на повторе выдал шериф. – Может быть, они перепутали время, когда вышли из дома?
– Возможно… Здесь достаточно нелюдимо, – заметила я, оглядываясь по сторонам и изучая дремучие заросли диких кустарников, вереницу лиственниц и изобилие клёнов. Листва последних с приходом осени окрасилась в жёлто-оранжевые оттенки, но ещё не успела осыпаться полностью. Увидеть что-то дальше трёх-четырёх метров было практически невозможно. В таких условиях легко устроить засаду. Или охоту. – Место глухое, и любой, даже самый громкий звук затеряется среди леса. Внизу никто ничего не услышит, даже если кричать.
– Да, но раньше здесь всегда было спокойно, – пролепетал шериф. – Горожане не боялись приходить на гору даже в тёмное время суток…
– Они могут и дальше не бояться, – вставил Майерс, изучая труп, стараясь касаться аккуратно и мягко. Он словно пытался таким образом выразить последнюю дань уважения телу, которое ещё вчера было живым человеком, и извиниться за своё вынужденное вторжение. Он умел чтить мёртвых. Почему-то с живыми налаживать контакт у парня получалось в разы хуже. Хотя… все мы в нашем девятом отделе были со странностями. На том и стояли.
– Что нашёл? – я подошла, подтянула джинсы и присела рядом, чувствуя, как перекатываются камушки под тонкой подошвой кроссовок.
– Её убили не здесь, – заключил наш спец, перебирая спутанные волосы девушки, которая выглядела как сломанная кукла. Молодая, даже слишком, вряд ли больше двадцати. Смерть всегда приходит слишком рано и слишком не вовремя, но почему-то именно гибель молодых вызывает особенную тоску. – Судя по расположению трупных пятен, на тропу её принесли уже мёртвой. А убили в другом месте. Видишь вот эти царапины?
И палец, обтянутый перчаткой, ткнул в кусок стёсанной кожи на плече.
– Угу.
– Когда она получила эти повреждения, её сердце уже не билось. Значит, тело передвигали. И не очень аккуратно, возможно, волокли. Или пару раз уронили.
– Девчонка вся покрыта какой-то жижей, и пованивает знатно. Её как будто в земле изваляли, – я шаркнула кроссовкой, – но почва сухая, дождей здесь не было минимум с неделю.
– Почти месяц, – вставил помощник шерифа. – Последний раз осадки были около трёх недель назад.
– Её где-то держали перед смертью, – сделала я уверенный вывод.
– Какой-нибудь подвал или землянка, где очень сыро, – поддержал меня напарник. – И она пыталась выбраться, что-то интенсивно скребла или царапала. Руки в ужасном состоянии.
– Когда она погибла?
– По степени трупного окоченения могу предположить, что убили её накануне вечером. Точнее скажут только эксперты. Сюда принесли, скорее всего, ночью. Почему бросили прямо на тропе – непонятно. То ли не донесли, что-то помешало, то ли, не планировали доносить.
– Куда логичней постараться спрятать труп, а не укладывать на виду, словно рождественский подарок. Остаётся главный вопрос: как она умерла?
– Сломали шею. Одним ударом. Вот так, – и парень продемонстрировал, как именно. Быстро, жестоко, неумолимо. И очень по-человечески.
– Серьёзно? Ты уверен? – переспросила я, потому что ожидала услышать совсем иной вердикт. Видимые смертельные повреждения на жертве отсутствовали, а потому я, едва увидев труп, решила, что здесь постарались вампиры.
После Великого дня Откровения, когда монстры выбрались из своих нор и открыто заявили миру о своём существовании, в Билль о правах внесли двадцать восьмую поправку, уравняв в правах людей и не людей. Но это не помогло. Противостояние между людьми и полусветами, которое раньше происходило во тьме, в безлюдных переулках, на пустынных улицах и в неблагополучных районах, не прекратилось, а вышло на новый уровень. Просто теперь всё делалось в обстановке пугающей открытости. Обе стороны нарушали установленные законы, которых стало больше, но от этого они не начали работать лучше. Единственное, что изменилось – подключились медиа.
Пресса стала активно мифологизировать и демонизировать всех участников образовавшегося масштабного социального конфликта, самостоятельно решая кому в новый день быть героем, а кому злодеем. Выбирали журналисты спонтанно и абсолютно непредсказуемо, но вне зависимости от новостного повода очень радостно. Ещё бы, ведь с тех пор, как восемь лет назад монстры громогласно подтвердили, что они есть, у СМИ появился неиссякаемый источник новостей. И вертели они этим источником, как хотели. Иногда казалось, что тема новостных сводок и контекст освещения событий зависели не от фактов и доказательств, а от настроения редакторов, которые лишь наслаждались тем информационным шумом, который сами же и порождали.
Конечно, такой подход лишь усугублял непростую ситуацию, не способствуя налаживанию отношений. Нам, тем, кто стоял на страже интересов людей, трудно было всегда и со всеми, но больше всего проблем доставляли вампиры. Их было банально больше, они были организованы, но при этом не отличались склонностью к оседлой жизни, не заводили семьи, не покупали дома, не становились на учёт и не обращались за помощью. Но главное – они не признавали власть правительства и его исполнительных органов, подчиняясь исключительно собственной строгой иерархической системе, с верхушкой которой так и не получилось нормально договориться. Всё, чего смогли добиться Сенат и члены Конгресса – подписание закона об уголовном наказании за насильственное обращение человека в вампира. Закон приравнял данное деяние к убийству и давал право нам, маршалам, уничтожать такого вампира на месте. С одним уточнением: если есть доказательство вины конкретного вампира, которое чаще всего строилось на показаниях самой жертвы и иногда на показаниях свидетелей. А вот здесь начиналось самое интересное. Как доказать насильственное обращение, если после этого самого обращения жертва практически всегда становилась на сторону преступника, и вдвоем они устраняли всех свидетелей, если таковые по случайности находились?
Приходилось по крупицам собирать информацию, следить за подозреваемыми, за самой жертвой. Порой процесс растягивался на месяцы. А с учётом того, что один вампир способен за сутки обратить или убить до сотни человек, очень часто эта медлительность оборачивалась огромными жертвами в том числе и среди маршалов.
Ситуация с выходящими из-под контроля и не желающими адаптироваться вампирами ухудшалась много лет, а в последние три года характеризовалась как стабильно плохая. Во всеуслышание, конечно, об этом никто не заявлял, но те, кому надо знали: очень скоро вампиров, чья популяция неудержимо росла, придётся истреблять без суда и следствия. И первым сигналом к этому стала бойня на ферме в Вудстоке, случившаяся полгода назад. Гора иссушенных человеческих тел, обожравшиеся до опьянения вампиры и пятеро маршалов, которые погибли во время штурма захваченного дома. Увиденное всеми нами в ту ночь было настолько жутким, что семеро из нулевой группы подали в отставку едва наступило утро.
– Абсолютно уверен. Кто-то очень сильный перебил ей шейные позвонки одним ударом ребром ладони, – выпрямляясь, поморщился Майерс, оскорблённый моим недоверием. – Но если хочешь, проверь сама. Я знаю, о чём ты подумала. Но её никто не трогал. И укусов тоже нет. Убийца – не вампир.
Об этом не принято было говорить, и разглашение такой информации было под запретом, но вампиры в некотором смысле постоянно пребывали в состоянии хронического сексуального возбуждения. Для них еда и секс были практически равноценны. А потому в большинстве случаев они вступали в связь со своими жертвами вне зависимости от того, как собирались закончить знакомство: убийством или обращением. Хотя лично я вообще не видела разницы между первым и вторым. Смерть она и есть смерть, как ни назови.
На всякий случай решила сама осмотреть жертву. С тех пор как ко мне приставили Майерса я делала это редко, спихнув неблагодарную часть работы на новичка, тем более что в отличие от меня, самоучки, выдернувшей необходимы знания из десятка учебников, он как раз специализировался на патанатомии.
– Да, ты прав, – пришлось признать мне. – Девчонку, несомненно, убили, но не те, кого мы ищем.
Я подняла взгляд на шерифа.
– Если это обычный труп, то почему позвали нас? Звонили бы в Бюро, убийство похоже на дело рук обычного психа или серийника, а мы таким не занимаемся, – строго выговорила я.
Дрожащей безвольной ладонью шериф потянулся к липкому лбу, отёр очередную порцию капель и пролепетал:
– Понимаете…
– Пока не очень, – заявила я, раздражённо поправляя джинсовую куртку, потому что терпеть не могла терять время зря. А именно этим я сейчас и занималась.
– Это не единственная находка, – договорил за начальника помощник Бун и приблизился ко мне, понизив голос. – Когда мы оцепляли территорию, один из наших стажёров наткнулся на некий…
– Да говорите уже! – я начала выходить из себя.
– На алтарь, – подстёгнутый моими словами твёрже заявил мужчина. – Сатанинский алтарь.
Мои глаза удивлённо распахнулись. Я уставилась на помощника шерифа в выражении немого недоумения, потому что упоминания сатанистов ожидала меньше всего. Но что казалось ещё более удивительным, этот мужественный самодостаточный мужчина был… напуган. И напуган именно этим самым алтарём даже больше, чем трупом девушки на горной тропе.
– Вы серьёзно?
– Вполне. Пойдёмте, я вам покажу.
И он пошагал к кустам, начав движение прямо сквозь них. Присмотревшись, я поняла, что здесь уже ходили, густо насаженная лещина выглядела помятой, некоторые ветки сломаны, кора ободрана, а лиственный ковёр притоптан.
Шериф шёл впереди, отгибая ветви и придерживая их, чтобы я могла протиснуться. Таким же образом он помогал следующему за мной Майерсу. Я старалась идти очень аккуратно, хотя, скорее всего, здесь уже побывали все кому не лень и основательно наследили даже без меня. Следить ещё больше не позволял профессионализм, но несмотря на все старания, я пару раз оцарапалась и столько же раз зацепилась волосами, едва не оставив свою шевелюру одинокому кедру.
Вскоре мы вышли к полянке, сотворённой не силами природы, а стараниями конкурентного человека. Из земли торчали пеньки грубо срубленной дикой ежевики, её остатки были небрежно собраны в кучу и почти высохли. Лесную поросль хорошо притоптали, как обычно делают, когда собираются разбивать лагерь и ставить палатку. Но дырок от вбитых колышек я не заметила. Зато заметила самодельный стол. Он был собран из сложенных друг на друга досок, сбитых вместе ржавыми гвоздями. На импровизированной столешнице расставлены чёрные и красные свечи разной степени оплавленности, и выжжена заключённая в круг пентаграмма. Там же лежали чёрные кристаллы в компании таких же чёрных фарфоровых фигурок, и стоял ритуальный кубок. К стволу ещё одного кедра рядом был прибит перевёрнутый металлический крест.
Сделав шаг вперёд, я сразу же отшатнулась, зажимая нос. Моя догадка подтвердилась. Кубок был наполнен кровью. Но чья бы эта кровь ни была, животного или человека, содержимое чаши здорово завонялось.
Майерс схватился за болтавшуюся на шее камеру, обошёл меня и начал фотографировать.
– Вы считаете, – обратилась я к заметно побледневшему и старающемуся не смотреть на алтарь помощнику шерифа, – что алтарь имеет отношение к смерти девушки?
– А как иначе? – пожал плечами этот крупный мужчина, глядя на меня с детской тревогой, словно умоляя сказать, что чудовищ не существует, а если и существуют, то одеяло и свет от них спасут. Не-а. Не спасут. – Кем надо быть, чтобы заниматься такой гадостью?
И он махнул рукой на алтарь.
Я мысленно усмехнулась. Парень наивен, как цветочек на лугу.
– Скажите, вы верующий? – поинтересовалась я будто бы между делом.
– Да, – со всей серьёзностью подтвердил помощник. – В нашем городке все верующие, ходят в церковь, слушают проповеди, исповедуются, жертвует на доброе дело. И ведут самый честный образ жизни.
– Ну, это вряд ли, – не удержавшись, проронила я.
– У нас нет тех, кто занимался бы… этим! – обиделся мужчина. Мои сомнения в праведности местных жителей его задели. А я думала, он умный.
– Сатанизмом обычно занимаются подростки, – вздохнула я, наблюдая за Майерсом, который педантично фиксировал на камеру каждую деталь. – У них это что-то вроде формы протеста. У взрослых людей на подобное времени нет, да и сил тоже.
– Дети в нашем городе хорошо воспитаны, – надул щёки Бун. – Все они достойные члены общества, гордость родителей.
– Прям-таки все? – прищурилась я, стараясь держать ехидство в узде. – И нет ни одной белой вороны? Так просто не бывает.
– У вас там, не знаю, откуда вы родом, может, и не бывает, а у нас – так и есть! – вспылил Бун.
– Второй закон логики, – вдруг пробормотал Майерс, прижимая камеру к лицу и склоняясь над кубком. Как он там дышал, я понятия не имела, меня просто выворачивало от запаха протухшей крови. – Закон непротиворечия. Два противоположных суждения не могут быть истинными в одно и то же время, в отношении одного и того же. Из двух суждений, из которых одно отрицает то, что другое утверждает, по крайней мере, одно ложно.
– Вообще не поняла, что он сказал, – махнула я рукой в сторону нашего юного дарования. – Но парень читает умные книжки, стоит его послушать.
Помощник шерифа набрал в грудь побольше воздуха и начал:
– Что вы себе по…
– Вы сами нас сюда позвали, помните? – приподняла я брови, бессовестно обрывая чужую пламенную речь.
– Да, потому что в городе околачиваются какие-то чужаки, оскверняющие нас, наш город и нашу веру! – начал краснеть мужчина. – Разве это не входит в вашу работу?
– Защита религии? Вообще-то, нет, – мило улыбнулась я. – Вы, очевидно, перепутали нас с Папой Римским и его гвардией.
– Сэм, – позвал Майерс. – Можно тебя на минутку?
Я нахмурилась, но подошла, заранее затаив дыхание. Заметив мои мучения, напарник отвёл подальше и зашептал:
– Это действительно может быть связано. Я имею в виду алтарь и убитую. Может быть, её принесли в жертву? Или хотели принести в жертву, но случайно убили раньше? Или использовали для каких-нибудь магических ритуалов? В таком случае эти «сатанисты» подпадают под наш интерес.
– Да какие, блин, сатанисты?! – вспылила я шёпотом. – Ты не хуже меня знаешь, что все эти свечи и кресты – детское баловство. Те, кто называют себе сатанистами, не умеют в настоящую магию! А те, кто умеют, не называют себя сатанистами, и такой фигней в лесу не страдают! Это просто какие-то местные детишки резвятся, пока родители дома им нимбы полируют!
– Всё же, я думаю, нам следует задержаться и проверить это дело. Если девчонку убил человек, то мы отдадим его Бюро, но хотя бы будем уверены, что сделали всё возможное.
– Для этого придётся найти убийцу, – проворчала я. – Самоуправство обойдётся нам выговором за то, что полезли в чужие дела. Люди – не наш профиль! Неважно, чем они занимаются – убивают или поют в хоре!
– Давай скажем, что заметили признаки использования вуду и тогда никто нам ничего не скажет, – предложил Майерс, что было на него не похоже. Обычно он редко спорил и ни на чём не настаивал, чаще просто молча делал то, что говорили, и шёл туда, куда отправляли. Иногда мне казалось, что ему вообще наплевать на свою жизнь и что с ней станет завтра, через неделю или через два года. Такое безразличие к самому себе обычно признак депрессии. Или травмы. Но в душу я к нему не лезла, потому что не хотела, чтобы он в ответ полез в мою.
– Бриджит нам весь мозг чайной ложечкой выковыряет, – покачала я головой.
– А кто ей скажет? Алтарь видели только мы с тобой. Я не сплетничаю, ты тоже, – он был прав.
Некоторое время я нервно кусала губы, размышляя, что мне дороже: справедливость или правила. Решила, что справедливость повыше в рейтинге, а потому вздохнула, обернулась к помощнику шерифа и попросила:
– У вас маленький городок, так? – подошла поближе, чтобы не приходилось орать из-за кустов.
Бун кивнул. Важно и с некоторой претензией. Видимо, ко мне.
– И все друг у друга на виду, – продолжила я. – Вы рассказали нам о бегунах, о погоде, об алтаре, о местных высоких нравах и строгой морали. Но почему-то забыли рассказать о самой погибшей. Вы ведь её знали.
На лицо мужчины набежала густая тень. Он как-то разом осунулся, притих, растерял уверенность.
– Говорите, – устало вздохнула я. – У нас ведь не так много времени, как вам кажется. И мы не можем сидеть здесь вечность, пока вы созреете для полноценного диалога. Вы не единственные в стране, кому нужна помощь. И если она вам действительно нужна, то рассказывайте всё, что знаете. А нет – не расходуйте зря своё и наше время.
Глава 2
Бун недовольно свёл брови, но недовольство своё проглотил и резко выдохнул, почти выплюнул:
– Андрэ Гилрой! Старшеклассница, весной должна была окончить школу, но вряд ли бы ей это удалось! Андрэ – невыносимая девчонка, которая никого не слушала и делала всё, что взбредёт в глупую голову! Мать с ней не справлялась, они постоянно скандалили, после чего Андрэ сбегала из дома, и шлялась не пойми где, занимаясь… всяким непотребством! Хвала небесам, что её отец не дожил до этих дней! Хоть не видел, во что превратилась единственная дочурка!
Я отметила про себя странную логику этого человека, но промолчала, оставив своё мнение при себе.
– А в детстве была такой славной, доброй девочкой с косичками! – ударился в воспоминания помощник шерифа, пока его лицо активно меняло цвет. Настолько, что я даже забеспокоилась за сердечно-сосудистую систему мужчины. – Вела себя подобающе. Помогала в приюте для животных, обожала науку, ездила на олимпиады от школы. Даже заняла второе место на состязании научных проектов штата. И отобралась в федеральную олимпиаду!
– А потом?
– А потом в неё как бес вселился! Начала прогуливать, неприлично одеваться, краситься так, будто её только что с панели сняли! Губы краснющие, глаза чернющие! Ну, сущий дьявол, а не девочка, которая должна быть скромной и невинной! Потом связалась с этим чёртовым ЛаБеллем! А от вступления в его банду до тюрьмы два шага! И всё, жизнь загублена!
– Так, – притормозила я помощника. Он этого не ожидал, и едва не захлебнулся собственным возмущением. – Вы же сказали, что в вашем городе живут только белые и пушистые травоядные кролики. А ЛаБелль, я так понимаю, кто-то из волков, а не из кроликов.
– Из гиен он! – взорвался мужчина, но почти сразу взял себя в руки. И принялся объяснять. – ЛаБелль не из нашего города. Из соседнего, Монро. Но сюда постоянно шастает и он, и его прихвостни, как будто мёдом им здесь намазано. Катаются по улицам на машине, высматривают да вынюхивают! Некоторые наши ребята попадают под влияние ЛаБелля и идут на поводу у этой сволочи! Скольких он уже сгубил, одному богу известно!
– Богу, может быть, и известно, а мне нет, – пробормотала я, потирая подбородок. – Хотелось бы конкретики. Где искать этого ЛаБелля?
– Он часто заявляется на воскресную службу в церкви, – нехотя буркнул Бун. – Не каждую неделю, но несколько раз в месяц приходит.
– Бандит, который ходит слушать проповеди? – усомнилась я.
– Он просто притворяется, – зашипел помощник шерифа. – Это гадина очень хитрая и изворотливая!
– Ладно, – не стала я спорить, потому что в принципе считала это бесполезным занятием. – А что ещё вы о нём знаете, кроме того, что он гадина и сволочь? О какой банде вы упоминали?
– Ну, – замялся Бун, – это не совсем банда. ЛаБелль собрал вокруг себя ораву малолеток, которые ему чуть ли в рот не заглядывают. Ходят за ним по пятам, делают все, что прикажет. Ходят слухи, что с их помощью он проворачивает всякие незаконные делишки. И, вроде как, нескольких из возглавляемой им компании даже подозревали во взломе и ограблении.
– «Вроде как» или подозревали? – начала допытываться я, хотя уже устала вытягивать из этого закостенелого человека информацию по крупицам. – Подозревали или доказали?
– Не знаю, – вынужден был признать он. – Я просто пересказываю то, что слышал сам.
– Ясно, сплетни. Так и про вас можно много чего наговорить, например, что вы младенцев похищаете.
Мужчина покраснел, выпучил глаза, открыл рот и… ничего не сказал, потому что не успел. Сзади послышался хруст ломающихся веток и сдавленные ругательства. К нам пробирался шериф.
– Я только что разговаривал с матерью погибшей, Тоней Гилрой, – издалека начал он, тяжело пыхтя, словно перегруженный паровоз. – Она сказала, что не видела дочь с прошлого вторника.
– То есть, около недели, – подытожил Майерс, просматривая на дисплее цифровой камеры отснятые кадры. – Странная мать.
– Просто хорошо знает свою дочь, поэтому так долго ждала, прежде чем позвонить. Девчонка и раньше пропадала, но всегда возвращалась. До сегодняшнего дня, – проворчал Бун.
– Вы сказали ей о смерти Андрэ? – спросила я шерифа.
Мужчина вынул из кармана уже порядком измятый платок и начал прикладывать ко лбу. Ему бы бросить всё это и сходить к врачу, здоровье у шерифа явно шалило.
– Нет, – признался он, отстранённо рассматривая алтарь за спиной Майерса, частично прикрытый пушистыми лапами кедра. – Не смог, если честно. Тоня так плакала… Она и позвонила-то, чтобы попросить отыскать дочь. У меня язык не повернулся сказать, что она её больше не увидит.
– Ну, почему же, – меланхолично заметил Майерс, всё ещё увлечённый фотоаппаратом. – Увидит. На похоронах.
Мы трое синхронно повернулись к нему и созерцали невыразительный профиль моего напарника долгую минуту, пока он соизволил заметить наш коллективный безмолвный упрёк.
– Что?
– У тебя эмпатия на уровне камня, – произнесла я вслух то, о чём думали все. – Ладно, нам нужно поговорить с матерью Андрэ. Где мы можем её найти?
– Тоня держит небольшой магазинчик, продаёт всё для кройки и шитья, и сама шьёт, берёт частные заказы, – засуетился шериф, которого обрадовала перспектива избавиться от удушающей обязанности общаться с убитыми горем родственниками. – Вы поедете на своей машине?
– Нет, – я вздохнула, засовывая руки в карманы куртки. – Наша машина уехала за криминалистами, чтобы доставить их сюда. Мы с ним, – взмах рукой на напарника, – временно безколесные.
– Я вас подвезу, – отважно вызвался помощник шерифа, который успел успокоиться и вспомнить о названии своей должности. Радовало, что даже в таком захолустье имелись люди, для которых это было не просто словом.
– Спасибо, – признательно улыбнулась я.
И мы поспешили в обратный путь. Когда ступили на тропу и начали спуск, я засекла время.
Я, Бун и Майерс следовали друг за другом на некотором расстоянии, двигаясь в глухом молчании, подчёркиваемом шелестом под ногами и вскриками редких птиц. И даже в такой компании, где как минимум двое могли постоять за себя, находиться на горе было неуютно. Преследовало ощущение, словно за нами наблюдают, но как бы я ни вертела головой, ни в одном из кустов не прятался маньяк-убийца.
Когда добрались до дороги, где у обочины стояли припаркованными несколько полицейских машин, я громко объявила, сверившись с положением стрелок на часах:
– Семнадцать минут. На спуск у нас ушло семнадцать минут быстрым шагом. А мальчишки, обнаружившие труп, бежали. Значит, должны были преодолеть это расстояние примерно в два раза быстрее.
– Думаете, они причастны к смерти Андрэ? – сухо поинтересовался помощник, распахивая дверь у водительского сидения и жестом приглашая нас с Майерсом в свою машину.
– Думаю, что они рассказали не всё, – сдержанно ответила я, проверяя свой телефон на предмет новых сообщений.
Таковых обнаружилось пять штук.
«Мы ещё увидимся? Я соскучился» от парня, чьё имя я не помнила и вспоминать не собиралась.
«Ты не знаешь адрес ближайшего монастыря?» от Пэйтон, моей подруги, которая, видимо, в очередной раз разочаровалась в мужчинах и находилась в поисках нового смысла жизни. Шестой раз за неделю.
«Ширли опять ничего не ест. Мне кажется, ей не нравится новый корм. Завтра куплю другой» от Кэтти, соседской девчонки, присматривающей за моей кошкой.
«Будь осторожной. Не лезь, куда не просят. Помни о правилах» от Лестера. Видимо, Майерс уже успел ему сообщить о нашей скверной затее.
Лестер был секретарём и по совместительству племянником Бриджит. Последняя заменяла босса в часы его отсутствия, которых в последнее время становилось всё больше. Бриджит была ушлой, хваткой и активной женщиной сорока лет, и умела производить на людей такое впечатление, что потом они больше всего на свете желали никогда с ней не встречаться. А ещё она метила на место главы нашего подразделения и даже не пыталась это скрывать. В день, когда Бриджит займёт кабинет директора девятого отдела, я уволюсь с работы.
Займусь рыбалкой.
– Хотите с ними поговорить? – предложил Бун, съезжая на основную дорогу.
– А? С кем? – отвлеклась я от телефона.
– С бегунами.
– Позже, сперва навестим мать Андрэ, – решила я и начала писать ответы.
И с трудом успела, потому что добрались мы быстро. Через пять минут машина затормозила возле очень скромного домика в бело-голубых тонах. Это был типичный tiny house в один этаж, обшитый сайдингом, с узкими прямоугольными окнами и такой же дверью, которой мог воспользоваться только очень некрупный человек. Вокруг дома были расставлены горшки с цветами, некоторые из них казались едва ли не больше самого дома. Все растения были ухоженными, прекрасно росли и радостно цвели. Было заметно, что хозяйка не жалела времени и сил на свой цветник.
– Небогато, – оценила я, выбираясь из машины.
– После смерти мужа Тоня унаследовала одни долги, о которых узнала в день похорон, – пояснил Бун, вставая рядом и вместе со мной рассматривая дом семейства Гилрой. – Тэд был хорошим парнем, но рисковым. Несколько раз пытался построить собственное дело, однако каждый раз прогорал.
– Причины? – спросил Майерс, поправляя длинный ремень наплечной сумки.
– Первый раз переоценил собственные возможности, открыл ресторан, не имея ни опыта, ни знаний. Предприятие, как и ожидалось, быстро стало убыточном. Он побарахтался некоторое время, но через два года сдался. Потом занялся обработкой древесины. Вроде начиналось всё неплохо, но грянул кризис. Заказчики разбежались, финансирования не хватало. Инвесторы считали нишу убыточной и не желали вкладывать деньги, а без них выжить стало практически невозможно. Не став ждать, Тэд закрыл фирму. В последний месяц он не смог оплатить даже аренду мастерской. На третий раз Тэд решил сделать ставку на транспортный сектор, арендовал пару грузовиков, попытался раскрутиться на доставке крупногабаритных грузов. Но с самого начала всё пошло наперекосяк. Случилось несколько аварий, сорвались договоры из-за нарушений сроков поставок, конкуренты подсуетились и переманили почти всех клиентов. Один из грузовиков пришлось сдать на металлолом, второй продать, чтобы покрыть выставленные штрафные санкции. От навалившихся проблем Тэд начал сильно болеть. У него и так был диабет с детства, но третья неудача подкосила парня окончательно. Сердце не выдержало.
– Какая-то беспросветная полоса невезения, – заметила я.
– Я тоже так подумал, – согласился помощник шерифа. – Когда Тэда похоронили, Тоня продала их единственную ценность – дом, доставшийся ей от родителей. Закрыла все долги, а на остаток купила этот скворечник. Не знаю, как они вдвоём с Андрэ здесь жили. Для одного-то человека места мало.
– Может быть, потому Андрэ и начала сбегать? – равнодушно проронила я.
Белая дверь с коричневыми стёклами распахнулась, и нам навстречу выбежала женщина, на ходу обуваясь. Она была невысокой, хрупкой, кажущейся слишком молодой, чтобы иметь дочку-старшеклассницу. Но вот она подошла ближе, и я увидела следы времени на её уставшем и невыспавшемся лице. Скорее всего, последние ночи она провела, ожидая возвращения своего ребёнка.
Но Андрэ больше никогда не вернётся домой.
– Здравствуйте, – поздоровалась я, когда Тоня словно на крыльях подлетела к нам.
– Здравствуйте, – выдохнула она и повернулась к помощнику: – Вы нашли её? Вы нашли Андрэ?
Бун замялся и опустил глаза, комкая в руках форменную фуражку.
– Тоня…
– Миссис Гилрой, – вступила я. – Меня зовут Самира Рид, этой мой напарник Гэри Майерс, мы федеральные маршалы из девятого отдела.
Не многие на слух узнавали фразу «девятый отдел», хотя о нас регулярно говорили в новостях. Порой даже чаще, чем о звёздах поп-индустрии.
Но эта женщина знала.
– Девятый отдел? – бледнея, переспросила она, прикладывая руку к сердцу. – Но зачем вы здесь? Вы же занимаетесь вампирами и…
И в этот момент до неё дошло. Со всхлипом вздохнув, она зажала рот. Её глаза с полопавшимися сосудами заполнились слезами.
– Моя дочь…, – оторвав руку от губ, простонала мать. – Её похитил вампир, да?
– Миссис Гилрой, – я подошла ближе и взяла её за руку, стиснув маленькую ладонь своими пальцами. Мы были похожи. Одного роста, мелкого телосложения. – Мне очень жаль, но ваша дочь была найдена мёртвой.
Короткий надрывный вскрик – и ослабевшая женщина рухнула наземь.
– Помогите мне! – потребовала я, но можно было и не говорить.
Бун без размышлений подхватил Тоню на могучие руки и понёс в дом. Я успела задаться вопросом, а сможет ли он протиснуться в узкую дверь, да ещё с ношей на руках, но помощник продемонстрировал чудеса гибкости, бочком войдя в маленький бело-голубой дом, трогательный и милый.
Бун уложил мать Андрэ на узкую кушетку, застеленную кремовым пледом с забавными кисточками, и поторопился на кухню, что набрать стакан воды.
Мы с Майерсом переглянулись. Напарник кивнул, правильно распознав мой взгляд, и присел рядом с женщиной. Взяв худую кисть, он поискал пульс, нашёл и начал прислушиваться к биению сердца женщины, сверяясь с наручными часами. Тоня уже успела прийти в себя, но всё ещё находилась в том состоянии, в котором одной лучше не оставаться. Её голова постоянно запрокидывалась, глаза закатывались под едва открытые веки, губы стали землистого цвета, а на щеках и шее появились совсем уж нехорошие пятна.
Пока Майерс мысленно считал, а Бун прикладывал к тонким губам Тони стакан, пытаясь уговорить её сделать пару глотков, я начала обход дома. Хотя обходить было почти нечего.
Рядом с кушеткой стоял маленький обеденный стол на четыре персоны и столько же стульев, которые легко можно было сложить и убрать в шкаф. Но основная кухонно-хозяйственная зона расположилась слева от входа. Здесь выстроились компактные белые деревянные шкафчики, плита, холодильник, мойка и стиральная машина. Всё было устроено так, чтобы по максимуму использовать каждый сантиметр. Справа сделали зону для отдыха и сна, отгородив её стеклянными раздвижными дверьми. За ними можно было разглядеть односпальную кровать, покрытую одеялом в мелкий голубой узор, и маленький телевизор на подставке. Особенное внимание привлекала лестница, пространство под узкими ступеньками которой было переделано под шкафчики с дверцами. Лестница вела на второй этаж, который больше напоминал что-то среднее между мансардой и верхней койкой двухъярусной кровати. Межкомнатная перегородка отсутствовала, что позволяло беспрепятственно изучить обстановку. Там, прямо на деревянном полу, лежал толстый матрац, на нём стоял раскрытым старенький ноутбук. Рядом лежали игрушки, небрежно валялись спортивные штаны, пара юбок и разноцветная кипа футболок.
– Там, – я указала наверх, – жила Андрэ?
Тоня, которую Майерс и Бун посадили и даже дали подержать стакан, подняла на меня больные глаза и с трудом кивнула. Её губы дрожали, а с ресниц капали слёзы прямо в стакан. Она могла сорваться на истерику в любой момент. Но женщина была гордой и считала, что рыдать при посторонних недопустимо, а потому изо всех сил держала лицо. Когда мы уйдём, мать будет выть в подушку, словно раненая волчица.
Я подошла к столу, где под стенкой выстроились в ряд фотографии в рамках. С глянцевой бумаги, закрытой стеклом, на меня смотрела девушка с яркой, манящей улыбкой. Счастливая, здоровая, симпатичная, она была воплощением беззаботной юности, жизненной силы и подросткового максимализма. Того времени, когда уверен – мир готов дать тебе всё, стоит только захотеть. Думать о том, что эта же девушка сейчас лежит в труповозке, запакованная в пластиковый пакет и увозимая в ближайший морг, было тяжело. Злость огнём зажглась под сердцем.
– Расскажите об Андрэ, – мягко попросила я, выдвигая стул и садясь.
– Об Андрэ…, – печальным эхом повторила мать. – Я даже не знаю… не знаю, с чего начать.
– С чего хотите, – пожала я плечами, не пытаясь её направлять.
Тоня сгорбилась над собственными коленями и заговорила, стискивая стакан тонкими бледными пальцами:
– Андрэ… знаете, она хорошая… была хорошей. Кто бы что о ней ни говорил, но она была доброй девочкой. Просто… ей было трудно. Нам обеим… было трудно. У нас давно проблемы с деньгами. Я стараюсь как могу. Беру подработку на дом, – и она, не поднимая головы, указала рукой в сторону ручной швейной машинки, стоявшей на полу возле стола. – Шью, крою ночами. Делаю всё, чтобы заработать лишнюю сотню. Конечно, этого недостаточно. Андрэ – ещё совсем юная, ей хочется… хотелось… красиво одеваться, покупать косметику, менять сумочки, гулять с подружками, ездить в Портленд по выходным на собственной машине. Жить как все. А я не могла ей этого дать. У нас едва хватало денег на самое основное. Конечно, Андрэ на меня злилась и обижалась. Она скрывала от друзей, что покупает одежду в комиссионке и на распродажах. Врала, что якобы тётя отправляет ей посылки из Европы. Я бы с удовольствием сама ей шила, но Андрэ не нравилась моя одежда. Она называла её старомодной, говорила, что у меня нет вкуса.
Миссис Гилрой судорожно вздохнула.
– Ей просто хотелось быть красивой и популярной, – женщина повернулась ко мне и с надрывом выплакала: – Но она не была плохой! Понимаете? Не была! И не заслужила смерти!
Я пересела на кушетку. Взяв женщину за руку, крепко сжала.
– Я вам верю.
Хрупкие плечи задрожали.
– Что произошло в день, когда вы видели дочь последний раз?
– Я… Мы опять поссорились. У нас городок маленький, слухи быстро расходятся. И всегда найдутся желающие посплетничать. В мой магазинчик пришла мать одной из школьных знакомых Андрэ и рассказала, что видела дочь в компании парней. Сказала по этим ребятам тюрьма плачет, что все они бандиты и наркоманы, забитые татуировками бездельники, шатающиеся по улицам в поисках проблем. Придя домой, я прямо спросила у дочери, кто такой ЛаБелль и его компания. Андрэ грубо ответила, что это не моё дело. Я разозлилась, слово за слово и всё переросло в скандал. Дочь выкрикнула, что ей надоело жить в бедности, считая копейки, и она готова сделать что угодно, лишь бы выбраться из этого города и никогда не возвращаться. Не видеть никого, и меня тоже. Я… я сорвалась. И…
Женщина задохнулась от боли, не в силах больше говорить. Но этого и не требовалось. Все семейные скандалы похожи друг на друга. Все семейные праздники, кстати, тоже.
Глава 3
– И вы сказали, что если ей не нравится, то она может уйти и жить самостоятельно за собственный счёт, – проговорила я. Спрашивать не требовалось, всё было слишком очевидным.
Тоня кивнула, пряча лицо. Ей было стыдно, тошно и отчаянно больно. Последнее, что она сказала дочери, было не словами любви, а фактически разрешением исчезнуть.
– Вы не виноваты в том, что случилось, – я погладила тонкую ладонь с исколотыми швейной иглой кожей. Наверное, Тоня была из тех, кто предпочитал не защищать пальцы во время намётки швов, когда так легко пораниться.
А ранилась она часто.
– Я прогнала её, – сдавленно всхлипнула мать погибшей.
– Нет, вы просто не сдержали эмоций в трудный момент. Так бывает. Со всеми бывает. Андрэ знала, что вы это сказали сгоряча. Как и вы знаете, что дочь вас любила и не хотела быть грубой. Просто не совладала с собой.
– Да, – закивала женщина, вытирая заплаканное лицо. – Да. Она хорошая. Очень умная и упорная. Знаете, Андрэ ведь могла поступить в колледж и даже получить стипендию. Пробный тест она сдала очень хорошо. Несмотря на все пересуды за её спиной.
И Тоня подняла взгляд на Буна. Тот растерялся, стушевался и даже как-то стал меньше ростом. Одно дело говорить гадости о школьнице мне, там, где никто не слышит. И совсем другое – смотреть в глаза безутешной матери, знающей, что ты терпеть не мог её убитого ребёнка.
Здесь одной верой не обойдёшься.
– Вы упомянули имя «ЛаБелль», – я сделала вид, будто слышу его впервые. – Кто это?
Тоня покачала головой.
– Я не знаю, честно. Какой-то парень, который периодически крутится в городе. Ещё пару дней назад я о нём даже не слышала. Знаете, у меня нет времени знакомиться лично со всей городской молодёжью. Я знаю только соседских ребят и тех, о ком рассказывала Андрэ.
– А с кем она дружила?
– С Элисон и Райли, ещё с Аланом, – быстро перечислила Тоня. – Они общаются со времён младшей школы. Есть и другие ребята: Грег, Марша и Сара, но эти просто приятели, не больше.
– Как вы думаете, куда отправилась Андрэ, когда ушла из дома? – я погладила чуть успокоившуюся женщину по спине. По крайней мере, она перестала трястись как осиновый лист. Конечно, это лишь на время. Пройдут годы, прежде чем она сможет смириться с потерей.
– Я решила, что к Райли, – ответила Тоня. – Остыв, позвонила ей. Хотела поговорить с дочерью, потому что свой телефон она оставила дома.
– Подросток вышел из дома без гаджета? – усомнился Майерс. – Такое возможно?
– Она поставила телефон на зарядку, наверное, вспомнила о нём уже на улице, но не захотела возвращаться.
– Когда вы позвонили Райли, что она вам ответила? – я вернула разговор в нужное русло.
– Сказала, что видела Андрэ только в школе на занятиях. И домой она к ней не приходила. Но мне послышался тихий смех на заднем фоне, я решила, что дочь попросила подружку не признаваться, и та мне соврала.
– Последний вопрос, – я потёрла шею, разминая её. – Во что была одета Андрэ, когда уходила?
– Джинсовая юбка, белая футболка и чёрные кеды, – быстро и без запинки перечислила мать.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71490265?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Грета Раш
В мире, где вампиры, оборотни и другие магические создания открыто живут среди людей, происходит жестокое убийство. В тихом и неприметном Фолс-Сити на горной тропе найдено тело девушки, а рядом – таинственный алтарь.
Федеральный маршал Сэм Рид и её напарник Гэри Майерс, состоящие в специальной группе по расследованию преступлений, принимаются за дело, погружаясь в запутанный мир маленького провинциального городка. Им предстоит познакомиться с местными жителями, наведаться в школу, допросить милую старушку-соседку, отыскать заброшенное пастбище и разгадать немало загадок, прежде чем напасть на след убийцы. С каждой новой уликой история становится всё более запутанной. Смогут ли Сэм и Гэри найти виновного, пока страх и паника не охватили весь город?
«Дело об убийстве на тропе» – это захватывающий детективный роман, который не отпустит до последней страницы.
Грета Раш
Дело об убийстве на тропе
Глава 1
Она лежала на спине.
Короткая, прилипшая к телу футболка задралась, беззащитно обнажая живот. Шорты плотно обтянули бёдра. Тонкие бледные руки широко раскинулись ладонями вверх. На коротких пальцах с маленькими ногтями сохранились остатки маникюра. Его сделали совсем недавно, придав ногтям правильную овальную форму и покрыв глянцевым лаком цвета спелой вишни. Но наведённая красота продержалась недолго. Лак облупился, ногти были обломаны под корень, как если бы ими пытались разгрести насыпь камней, кожа вокруг содралась в кровь и обросла бурой коркой. Тёмно-каштановые волосы, спутанные на концах и слипшиеся у висков, разметались поверх опавшей листвы. Несколько пожухлых коричневых листочков застряли в длинных прядях. Мутные, какие-то пластмассовые глаза, обрамленные ресницами с остатками осыпающейся туши, глядели в осеннее небо, тоскливое и неприветливое, готовое разразиться холодным дождём на головы жителей маленького городка Фолс-Сити, штат Орегон.
– Ну и дыра, – вздохнула я, сходя с узкой горной тропинки и опираясь рукой о шершавый ствол дерева. Кажется, это был клён. Территорию вокруг уже успели огородить красно-белой лентой и выставить постовых по периметру. Последние от нечего делать перешёптывались между собой и пялились на нас.
– Провинция, – пожал плечами мой напарник Гэри Майерс.
Он был совсем ещё зелёным новичком, год назад окончившим колледж. И почему-то его приставили именно ко мне, заставив носиться с этим тщедушным цыплёнком, на бегу обучая всем премудростям нашего ремесла и выезжая вместе на места преступлений.
Это здорово раздражало. Майерс раздражал.
Возможно, потому, что я ещё не смирилась с фактом перевода моего прежнего напарника в штаб разбирать бумажки, после одного неудачного дела. Я просила вернуть Фрайджера, с которым мы успели стать практически семьёй, и забрать новичка, пока я с ним что-нибудь не сделала. Но у начальства имелось собственное мнение на этот счёт.
Жаль.
Мы с Майерсом входили в так называемую нулевую группу девятого отдела или в группу ликвидаторов. Именно это прозвище закрепилось за нами в последние годы. Так нас называли все: СМИ, правительство, общественные организации и в целом обычные граждане, которые активно лоббировали ужесточение контроля за всеми, кто подпадал под категорию «не людей». Как правило, под этим обобщающим понятием подразумевались вампиры, оборотни и спириты. К сожалению, эти же граждане редко задумывались о том, что мир сверхсозданий не ограничивался лишь этими тремя видами существ. Много чего бродило по улицам спальных районов, мимо ухоженных лужаек, белых штакетников и дорогих седанов, пока их владельцы сторожат свои телевизоры с очередным гамбургером в зубах.
Хотя… с другой стороны, может быть и хорошо, что они об этом думали.
Наш девятый отдел, в котором насчитывалось около ста специалистов, два года назад, то есть, спустя пять лет после основания, был выделен в отдельное подразделение и отдан в подчинение Министерству юстиции. Ликвидаторам, то есть, тем, кто занимался «полевой» работой, официально присвоили статус федеральных маршалов и расширили полномочия. Делалось это для того, чтобы дать нам федеральный доступ к расследованию всех преступлений, в которых, так или иначе, были замешаны дети полусвета, те самые не люди. А ещё заставить нас мотаться по всей стране, буквально живя в самолёте. До этого мы входили в состав консультационного отдела Департамента полиции Сент-Лафенда. Я каждый вечер возвращалась в свою маленькую квартирку с видом на реку и спала в мягкой постели, обнимая любимую кошку. Теперь моя Ширли получила всю квартиру в собственное распоряжение и бонусом соседку в качестве личного повара. И кажется, уже начала забывать, кто я такая.
– Население Фолс-Сити – 1051 человек по состоянию на 2020 год, –заговорив, принялся блистать своими познаниями Майерс. Это было его любимым занятием. Чаще всего академическое занудство напарника доводило меня до мигрени и лишь усугубляло желание «случайно» забыть его в какой-нибудь очередной дыре. Но порой и оно неожиданно бывало полезным. – Этнический состав крайне неразнообразен. Белые составляют девяносто процентов от общего количества жителей, афроамериканцы – около 0,1%, коренные жители США – 2,3%, азиаты – 0,4%. Больше четверти населения составляет молодёжь в возрасте до 24-х лет, около двадцати процентов – жители от 25 до 44 лет, ещё тридцать приходится на категорию 45-64, все остальные – 65 лет и старше. Гендерное разделение примерно поровну, мужчин чуть больше.
– Всё? – с долей ехидства поинтересовалась я, когда он умолк. Но не потому, что закончил, а потому что полез рыться в своей наплечной сумке-портфеле. Он таскал её за собой буквально везде, подозреваю, что даже в дома не расставался.
– Да, – не заметив моего сарказма, подтвердил Майерс.
– Ура, – воздела я руки к небу. – А то я уже начала засыпать.
– Уснуть стоя невозможно, ты не слон, не лошадь и не жираф, –перечислил напарник, ковыряясь в недрах своего баула.
– Рада, что ты это заметил, – скривилась я. Между нами было всего лишь три года разницы, но большую часть времени я ощущала себя так, словно вывезла на прогулку ребёнка-всезнайку. И забыла завезти обратно.
– Вы приехали! – неуместно радостно воскликнул дородный усатый мужчина с проклёвывающейся лысиной на макушке, появляясь из-за пригорка. Объёмный живот нависал над ремнём, форменные штаны были слишком длинными для его коротких ног и пачкались о землю, а рубашка с коротким рукавом была покрыта пятнами пота, хотя воздух наполняла прохлада. Наверное, мужчина вспотел, пока взбирался на гору, что для человека его телосложения стало настоящим вызовом.
Я ответила на его протянутую руку, и пару раз встряхнула широкую ладонь.
– Меня зовут Хикс, Эзра Хикс, – представился усатый. – А это мой помощник, – мужчина кивнул через плечо на длинного как жердь темноволосого мужчину с высоким лбом, тяжёлой челюстью и крупными губами. – Стив Бун.
– Самира Рид, – представилась я и представила своего напарника. – Это Гэри Майерс.
– Я не ждал вас так скоро, хотя запрос отправил сразу же, как мне сообщили о трупе. Вы быстро добрались!
– Мы были недалеко, как раз заканчивали расследование, – сдержанно объяснила я, засовывая руки в карманы джинсов. – Вы шериф округа?
– Так точно! – отрапортовал Хикс, едва ли не отсалютовав мне рукой.
Он был не похож на стандартного шерифа. Не чувствовалось в нём той властной усталости, чрезмерной искушённости властью и надменности. Последнее я привыкла видеть так часто, что её отсутствие казалось уже чем-то из ряда вон. Я была женщиной в типично мужской среде и привыкла к пренебрежению, недоверию к моим навыкам и компетенции. Девять из десяти мужчин, с которыми я сталкивалась по работе, начинали знакомство с оценивающего взгляда, в котором крупными буквами читалось «Что она здесь забыла?». А заканчивали вопросом вроде «В вашем подразделении закончились люди?».
Да, я не вписывалась. Я была мелкой, со спины меня часто принимали за подростка, а круглое лицо и короткие тёмно-русые кучерявые волосы делали меня похожей на что-то среднее между безумной художницей и чокнутым профессором. Не таким было типичное представление населения о спеце, чьи будни посвящены поискам и уничтожению монстров. В их глазах это всегда громила с базукой наперевес, а не двадцатипятилетняя кроха в футболке с изображением любимой кошки. И шерстью на ней от этой самой кошки.
– В этом году у меня юбилей, десять лет на посту, – шериф потёр свою объёмную красную шею, укоризненно глянув в сторону трупа, как будто тот успел в чём-то провиниться. – Всегда в моём округе была тишь да благодать! У нас, вы знаете, обитают в основном те, кто здесь родился. Приезжие сюда редко заглядывают. Достопримечательностей нет, смотреть не на что, идти не куда. Развлечений для туристов никаких. Да и чужаки у нас как-то не приживаются. Большинство семей обитают здесь поколениями, сами строят дома и передают по наследству, чем очень гордятся. Фолс-Сити очень благопристойный город! Местные все крайне набожные, регулярно ходят в церковь по воскресеньям. В обычные дни дети в школе, взрослые на работе и даже старушки у нас при деле. Собираются в клубах по интересам, шьют, вяжут, плетут пледы, а потом приносят на благотворительные распродажи! Преступности в Фолс-Сити практически нет! За всё время, что я занимаю пост шерифа, у нас было всего несколько краж и одно нападение. Но там и нападением-то трудно назвать, так, поспорили несколько парней в местном баре после бейсбольного матча. И один подловил другого на выходе. Вот и вся история преступности в Фолс-Сити! И у нас никогда не было этих зверей, этих тварей, этих полусветов. Как по мне, слишком благородное название для кого-то вроде них. А тут! На тебе! Труп, да ещё какой!
– Да, давайте уже поближе к телу, – натянуто улыбнулась я, немного устав от потока информации. – Кто обнаружил девушку?
Шериф бросил растерянный взгляд на своего помощника, тот быстро подсказал:
– Местные бегуны. У нас многие занимаются спортом, эта тропа очень популярна среди любителей поноситься спозаранку. Сегодня рано утром двое мальчишек-старшеклассников вышли на пробежку и наткнулись на тело.
– Во сколько это было? – я бросила взгляд на наручные часы.
– Звонок поступил в участок в шесть двадцать три. Звонили с мобильного телефона, – быстро доложил Бун.
– Вы проверили их показания? Всё сходится? – продолжила спрашивать я, в то время как Майрес натянул перчатки и присел у тела погибшей. С виду на ней не было никаких повреждений, кроме пары синяков и цепочки ссадин, от которых не умирают. И всё же, что-то её убило.
– Э-э-э-э-э, – выдал нечто невразумительное шериф, продолжая обильно потеть, но уже скорее от стресса.
– По словам ребят, они вышли из дома в пять тридцать, – помощник шерифа оказался сообразительней и смышлёней собственного начальства. Заглянув в планшет, мужчина сверился со своими записями и продолжил: – На дорогу сюда стандартным темпом у них должно было уйти примерно двадцать минут. Оба парня живут недалеко, но мы находимся в самой верхней точке тропы, то есть, от подножья до этого места движение стабильно вверх. При длительном беге в таких условиях темп всегда замедляется.
– Но отсюда они бежали вниз, – сухо заметила я. – А значит, должны были спуститься быстрее, чем поднимались.
– Да, они жутко перепугались и по их же словам бросились прочь сломя голову. И только оказавшись внизу, начали набирать полицию.
– То есть, – подытожила я, – на труп они наткнулись примерно без десяти шесть. Ещё десять, ну, пусть пятнадцать минут у них ушло, чтобы вернуться. А в участок позвонили в шесть двадцать три. Чем они занимались почти 20 минут?
– Э-э-э-э-э-э, – на повторе выдал шериф. – Может быть, они перепутали время, когда вышли из дома?
– Возможно… Здесь достаточно нелюдимо, – заметила я, оглядываясь по сторонам и изучая дремучие заросли диких кустарников, вереницу лиственниц и изобилие клёнов. Листва последних с приходом осени окрасилась в жёлто-оранжевые оттенки, но ещё не успела осыпаться полностью. Увидеть что-то дальше трёх-четырёх метров было практически невозможно. В таких условиях легко устроить засаду. Или охоту. – Место глухое, и любой, даже самый громкий звук затеряется среди леса. Внизу никто ничего не услышит, даже если кричать.
– Да, но раньше здесь всегда было спокойно, – пролепетал шериф. – Горожане не боялись приходить на гору даже в тёмное время суток…
– Они могут и дальше не бояться, – вставил Майерс, изучая труп, стараясь касаться аккуратно и мягко. Он словно пытался таким образом выразить последнюю дань уважения телу, которое ещё вчера было живым человеком, и извиниться за своё вынужденное вторжение. Он умел чтить мёртвых. Почему-то с живыми налаживать контакт у парня получалось в разы хуже. Хотя… все мы в нашем девятом отделе были со странностями. На том и стояли.
– Что нашёл? – я подошла, подтянула джинсы и присела рядом, чувствуя, как перекатываются камушки под тонкой подошвой кроссовок.
– Её убили не здесь, – заключил наш спец, перебирая спутанные волосы девушки, которая выглядела как сломанная кукла. Молодая, даже слишком, вряд ли больше двадцати. Смерть всегда приходит слишком рано и слишком не вовремя, но почему-то именно гибель молодых вызывает особенную тоску. – Судя по расположению трупных пятен, на тропу её принесли уже мёртвой. А убили в другом месте. Видишь вот эти царапины?
И палец, обтянутый перчаткой, ткнул в кусок стёсанной кожи на плече.
– Угу.
– Когда она получила эти повреждения, её сердце уже не билось. Значит, тело передвигали. И не очень аккуратно, возможно, волокли. Или пару раз уронили.
– Девчонка вся покрыта какой-то жижей, и пованивает знатно. Её как будто в земле изваляли, – я шаркнула кроссовкой, – но почва сухая, дождей здесь не было минимум с неделю.
– Почти месяц, – вставил помощник шерифа. – Последний раз осадки были около трёх недель назад.
– Её где-то держали перед смертью, – сделала я уверенный вывод.
– Какой-нибудь подвал или землянка, где очень сыро, – поддержал меня напарник. – И она пыталась выбраться, что-то интенсивно скребла или царапала. Руки в ужасном состоянии.
– Когда она погибла?
– По степени трупного окоченения могу предположить, что убили её накануне вечером. Точнее скажут только эксперты. Сюда принесли, скорее всего, ночью. Почему бросили прямо на тропе – непонятно. То ли не донесли, что-то помешало, то ли, не планировали доносить.
– Куда логичней постараться спрятать труп, а не укладывать на виду, словно рождественский подарок. Остаётся главный вопрос: как она умерла?
– Сломали шею. Одним ударом. Вот так, – и парень продемонстрировал, как именно. Быстро, жестоко, неумолимо. И очень по-человечески.
– Серьёзно? Ты уверен? – переспросила я, потому что ожидала услышать совсем иной вердикт. Видимые смертельные повреждения на жертве отсутствовали, а потому я, едва увидев труп, решила, что здесь постарались вампиры.
После Великого дня Откровения, когда монстры выбрались из своих нор и открыто заявили миру о своём существовании, в Билль о правах внесли двадцать восьмую поправку, уравняв в правах людей и не людей. Но это не помогло. Противостояние между людьми и полусветами, которое раньше происходило во тьме, в безлюдных переулках, на пустынных улицах и в неблагополучных районах, не прекратилось, а вышло на новый уровень. Просто теперь всё делалось в обстановке пугающей открытости. Обе стороны нарушали установленные законы, которых стало больше, но от этого они не начали работать лучше. Единственное, что изменилось – подключились медиа.
Пресса стала активно мифологизировать и демонизировать всех участников образовавшегося масштабного социального конфликта, самостоятельно решая кому в новый день быть героем, а кому злодеем. Выбирали журналисты спонтанно и абсолютно непредсказуемо, но вне зависимости от новостного повода очень радостно. Ещё бы, ведь с тех пор, как восемь лет назад монстры громогласно подтвердили, что они есть, у СМИ появился неиссякаемый источник новостей. И вертели они этим источником, как хотели. Иногда казалось, что тема новостных сводок и контекст освещения событий зависели не от фактов и доказательств, а от настроения редакторов, которые лишь наслаждались тем информационным шумом, который сами же и порождали.
Конечно, такой подход лишь усугублял непростую ситуацию, не способствуя налаживанию отношений. Нам, тем, кто стоял на страже интересов людей, трудно было всегда и со всеми, но больше всего проблем доставляли вампиры. Их было банально больше, они были организованы, но при этом не отличались склонностью к оседлой жизни, не заводили семьи, не покупали дома, не становились на учёт и не обращались за помощью. Но главное – они не признавали власть правительства и его исполнительных органов, подчиняясь исключительно собственной строгой иерархической системе, с верхушкой которой так и не получилось нормально договориться. Всё, чего смогли добиться Сенат и члены Конгресса – подписание закона об уголовном наказании за насильственное обращение человека в вампира. Закон приравнял данное деяние к убийству и давал право нам, маршалам, уничтожать такого вампира на месте. С одним уточнением: если есть доказательство вины конкретного вампира, которое чаще всего строилось на показаниях самой жертвы и иногда на показаниях свидетелей. А вот здесь начиналось самое интересное. Как доказать насильственное обращение, если после этого самого обращения жертва практически всегда становилась на сторону преступника, и вдвоем они устраняли всех свидетелей, если таковые по случайности находились?
Приходилось по крупицам собирать информацию, следить за подозреваемыми, за самой жертвой. Порой процесс растягивался на месяцы. А с учётом того, что один вампир способен за сутки обратить или убить до сотни человек, очень часто эта медлительность оборачивалась огромными жертвами в том числе и среди маршалов.
Ситуация с выходящими из-под контроля и не желающими адаптироваться вампирами ухудшалась много лет, а в последние три года характеризовалась как стабильно плохая. Во всеуслышание, конечно, об этом никто не заявлял, но те, кому надо знали: очень скоро вампиров, чья популяция неудержимо росла, придётся истреблять без суда и следствия. И первым сигналом к этому стала бойня на ферме в Вудстоке, случившаяся полгода назад. Гора иссушенных человеческих тел, обожравшиеся до опьянения вампиры и пятеро маршалов, которые погибли во время штурма захваченного дома. Увиденное всеми нами в ту ночь было настолько жутким, что семеро из нулевой группы подали в отставку едва наступило утро.
– Абсолютно уверен. Кто-то очень сильный перебил ей шейные позвонки одним ударом ребром ладони, – выпрямляясь, поморщился Майерс, оскорблённый моим недоверием. – Но если хочешь, проверь сама. Я знаю, о чём ты подумала. Но её никто не трогал. И укусов тоже нет. Убийца – не вампир.
Об этом не принято было говорить, и разглашение такой информации было под запретом, но вампиры в некотором смысле постоянно пребывали в состоянии хронического сексуального возбуждения. Для них еда и секс были практически равноценны. А потому в большинстве случаев они вступали в связь со своими жертвами вне зависимости от того, как собирались закончить знакомство: убийством или обращением. Хотя лично я вообще не видела разницы между первым и вторым. Смерть она и есть смерть, как ни назови.
На всякий случай решила сама осмотреть жертву. С тех пор как ко мне приставили Майерса я делала это редко, спихнув неблагодарную часть работы на новичка, тем более что в отличие от меня, самоучки, выдернувшей необходимы знания из десятка учебников, он как раз специализировался на патанатомии.
– Да, ты прав, – пришлось признать мне. – Девчонку, несомненно, убили, но не те, кого мы ищем.
Я подняла взгляд на шерифа.
– Если это обычный труп, то почему позвали нас? Звонили бы в Бюро, убийство похоже на дело рук обычного психа или серийника, а мы таким не занимаемся, – строго выговорила я.
Дрожащей безвольной ладонью шериф потянулся к липкому лбу, отёр очередную порцию капель и пролепетал:
– Понимаете…
– Пока не очень, – заявила я, раздражённо поправляя джинсовую куртку, потому что терпеть не могла терять время зря. А именно этим я сейчас и занималась.
– Это не единственная находка, – договорил за начальника помощник Бун и приблизился ко мне, понизив голос. – Когда мы оцепляли территорию, один из наших стажёров наткнулся на некий…
– Да говорите уже! – я начала выходить из себя.
– На алтарь, – подстёгнутый моими словами твёрже заявил мужчина. – Сатанинский алтарь.
Мои глаза удивлённо распахнулись. Я уставилась на помощника шерифа в выражении немого недоумения, потому что упоминания сатанистов ожидала меньше всего. Но что казалось ещё более удивительным, этот мужественный самодостаточный мужчина был… напуган. И напуган именно этим самым алтарём даже больше, чем трупом девушки на горной тропе.
– Вы серьёзно?
– Вполне. Пойдёмте, я вам покажу.
И он пошагал к кустам, начав движение прямо сквозь них. Присмотревшись, я поняла, что здесь уже ходили, густо насаженная лещина выглядела помятой, некоторые ветки сломаны, кора ободрана, а лиственный ковёр притоптан.
Шериф шёл впереди, отгибая ветви и придерживая их, чтобы я могла протиснуться. Таким же образом он помогал следующему за мной Майерсу. Я старалась идти очень аккуратно, хотя, скорее всего, здесь уже побывали все кому не лень и основательно наследили даже без меня. Следить ещё больше не позволял профессионализм, но несмотря на все старания, я пару раз оцарапалась и столько же раз зацепилась волосами, едва не оставив свою шевелюру одинокому кедру.
Вскоре мы вышли к полянке, сотворённой не силами природы, а стараниями конкурентного человека. Из земли торчали пеньки грубо срубленной дикой ежевики, её остатки были небрежно собраны в кучу и почти высохли. Лесную поросль хорошо притоптали, как обычно делают, когда собираются разбивать лагерь и ставить палатку. Но дырок от вбитых колышек я не заметила. Зато заметила самодельный стол. Он был собран из сложенных друг на друга досок, сбитых вместе ржавыми гвоздями. На импровизированной столешнице расставлены чёрные и красные свечи разной степени оплавленности, и выжжена заключённая в круг пентаграмма. Там же лежали чёрные кристаллы в компании таких же чёрных фарфоровых фигурок, и стоял ритуальный кубок. К стволу ещё одного кедра рядом был прибит перевёрнутый металлический крест.
Сделав шаг вперёд, я сразу же отшатнулась, зажимая нос. Моя догадка подтвердилась. Кубок был наполнен кровью. Но чья бы эта кровь ни была, животного или человека, содержимое чаши здорово завонялось.
Майерс схватился за болтавшуюся на шее камеру, обошёл меня и начал фотографировать.
– Вы считаете, – обратилась я к заметно побледневшему и старающемуся не смотреть на алтарь помощнику шерифа, – что алтарь имеет отношение к смерти девушки?
– А как иначе? – пожал плечами этот крупный мужчина, глядя на меня с детской тревогой, словно умоляя сказать, что чудовищ не существует, а если и существуют, то одеяло и свет от них спасут. Не-а. Не спасут. – Кем надо быть, чтобы заниматься такой гадостью?
И он махнул рукой на алтарь.
Я мысленно усмехнулась. Парень наивен, как цветочек на лугу.
– Скажите, вы верующий? – поинтересовалась я будто бы между делом.
– Да, – со всей серьёзностью подтвердил помощник. – В нашем городке все верующие, ходят в церковь, слушают проповеди, исповедуются, жертвует на доброе дело. И ведут самый честный образ жизни.
– Ну, это вряд ли, – не удержавшись, проронила я.
– У нас нет тех, кто занимался бы… этим! – обиделся мужчина. Мои сомнения в праведности местных жителей его задели. А я думала, он умный.
– Сатанизмом обычно занимаются подростки, – вздохнула я, наблюдая за Майерсом, который педантично фиксировал на камеру каждую деталь. – У них это что-то вроде формы протеста. У взрослых людей на подобное времени нет, да и сил тоже.
– Дети в нашем городе хорошо воспитаны, – надул щёки Бун. – Все они достойные члены общества, гордость родителей.
– Прям-таки все? – прищурилась я, стараясь держать ехидство в узде. – И нет ни одной белой вороны? Так просто не бывает.
– У вас там, не знаю, откуда вы родом, может, и не бывает, а у нас – так и есть! – вспылил Бун.
– Второй закон логики, – вдруг пробормотал Майерс, прижимая камеру к лицу и склоняясь над кубком. Как он там дышал, я понятия не имела, меня просто выворачивало от запаха протухшей крови. – Закон непротиворечия. Два противоположных суждения не могут быть истинными в одно и то же время, в отношении одного и того же. Из двух суждений, из которых одно отрицает то, что другое утверждает, по крайней мере, одно ложно.
– Вообще не поняла, что он сказал, – махнула я рукой в сторону нашего юного дарования. – Но парень читает умные книжки, стоит его послушать.
Помощник шерифа набрал в грудь побольше воздуха и начал:
– Что вы себе по…
– Вы сами нас сюда позвали, помните? – приподняла я брови, бессовестно обрывая чужую пламенную речь.
– Да, потому что в городе околачиваются какие-то чужаки, оскверняющие нас, наш город и нашу веру! – начал краснеть мужчина. – Разве это не входит в вашу работу?
– Защита религии? Вообще-то, нет, – мило улыбнулась я. – Вы, очевидно, перепутали нас с Папой Римским и его гвардией.
– Сэм, – позвал Майерс. – Можно тебя на минутку?
Я нахмурилась, но подошла, заранее затаив дыхание. Заметив мои мучения, напарник отвёл подальше и зашептал:
– Это действительно может быть связано. Я имею в виду алтарь и убитую. Может быть, её принесли в жертву? Или хотели принести в жертву, но случайно убили раньше? Или использовали для каких-нибудь магических ритуалов? В таком случае эти «сатанисты» подпадают под наш интерес.
– Да какие, блин, сатанисты?! – вспылила я шёпотом. – Ты не хуже меня знаешь, что все эти свечи и кресты – детское баловство. Те, кто называют себе сатанистами, не умеют в настоящую магию! А те, кто умеют, не называют себя сатанистами, и такой фигней в лесу не страдают! Это просто какие-то местные детишки резвятся, пока родители дома им нимбы полируют!
– Всё же, я думаю, нам следует задержаться и проверить это дело. Если девчонку убил человек, то мы отдадим его Бюро, но хотя бы будем уверены, что сделали всё возможное.
– Для этого придётся найти убийцу, – проворчала я. – Самоуправство обойдётся нам выговором за то, что полезли в чужие дела. Люди – не наш профиль! Неважно, чем они занимаются – убивают или поют в хоре!
– Давай скажем, что заметили признаки использования вуду и тогда никто нам ничего не скажет, – предложил Майерс, что было на него не похоже. Обычно он редко спорил и ни на чём не настаивал, чаще просто молча делал то, что говорили, и шёл туда, куда отправляли. Иногда мне казалось, что ему вообще наплевать на свою жизнь и что с ней станет завтра, через неделю или через два года. Такое безразличие к самому себе обычно признак депрессии. Или травмы. Но в душу я к нему не лезла, потому что не хотела, чтобы он в ответ полез в мою.
– Бриджит нам весь мозг чайной ложечкой выковыряет, – покачала я головой.
– А кто ей скажет? Алтарь видели только мы с тобой. Я не сплетничаю, ты тоже, – он был прав.
Некоторое время я нервно кусала губы, размышляя, что мне дороже: справедливость или правила. Решила, что справедливость повыше в рейтинге, а потому вздохнула, обернулась к помощнику шерифа и попросила:
– У вас маленький городок, так? – подошла поближе, чтобы не приходилось орать из-за кустов.
Бун кивнул. Важно и с некоторой претензией. Видимо, ко мне.
– И все друг у друга на виду, – продолжила я. – Вы рассказали нам о бегунах, о погоде, об алтаре, о местных высоких нравах и строгой морали. Но почему-то забыли рассказать о самой погибшей. Вы ведь её знали.
На лицо мужчины набежала густая тень. Он как-то разом осунулся, притих, растерял уверенность.
– Говорите, – устало вздохнула я. – У нас ведь не так много времени, как вам кажется. И мы не можем сидеть здесь вечность, пока вы созреете для полноценного диалога. Вы не единственные в стране, кому нужна помощь. И если она вам действительно нужна, то рассказывайте всё, что знаете. А нет – не расходуйте зря своё и наше время.
Глава 2
Бун недовольно свёл брови, но недовольство своё проглотил и резко выдохнул, почти выплюнул:
– Андрэ Гилрой! Старшеклассница, весной должна была окончить школу, но вряд ли бы ей это удалось! Андрэ – невыносимая девчонка, которая никого не слушала и делала всё, что взбредёт в глупую голову! Мать с ней не справлялась, они постоянно скандалили, после чего Андрэ сбегала из дома, и шлялась не пойми где, занимаясь… всяким непотребством! Хвала небесам, что её отец не дожил до этих дней! Хоть не видел, во что превратилась единственная дочурка!
Я отметила про себя странную логику этого человека, но промолчала, оставив своё мнение при себе.
– А в детстве была такой славной, доброй девочкой с косичками! – ударился в воспоминания помощник шерифа, пока его лицо активно меняло цвет. Настолько, что я даже забеспокоилась за сердечно-сосудистую систему мужчины. – Вела себя подобающе. Помогала в приюте для животных, обожала науку, ездила на олимпиады от школы. Даже заняла второе место на состязании научных проектов штата. И отобралась в федеральную олимпиаду!
– А потом?
– А потом в неё как бес вселился! Начала прогуливать, неприлично одеваться, краситься так, будто её только что с панели сняли! Губы краснющие, глаза чернющие! Ну, сущий дьявол, а не девочка, которая должна быть скромной и невинной! Потом связалась с этим чёртовым ЛаБеллем! А от вступления в его банду до тюрьмы два шага! И всё, жизнь загублена!
– Так, – притормозила я помощника. Он этого не ожидал, и едва не захлебнулся собственным возмущением. – Вы же сказали, что в вашем городе живут только белые и пушистые травоядные кролики. А ЛаБелль, я так понимаю, кто-то из волков, а не из кроликов.
– Из гиен он! – взорвался мужчина, но почти сразу взял себя в руки. И принялся объяснять. – ЛаБелль не из нашего города. Из соседнего, Монро. Но сюда постоянно шастает и он, и его прихвостни, как будто мёдом им здесь намазано. Катаются по улицам на машине, высматривают да вынюхивают! Некоторые наши ребята попадают под влияние ЛаБелля и идут на поводу у этой сволочи! Скольких он уже сгубил, одному богу известно!
– Богу, может быть, и известно, а мне нет, – пробормотала я, потирая подбородок. – Хотелось бы конкретики. Где искать этого ЛаБелля?
– Он часто заявляется на воскресную службу в церкви, – нехотя буркнул Бун. – Не каждую неделю, но несколько раз в месяц приходит.
– Бандит, который ходит слушать проповеди? – усомнилась я.
– Он просто притворяется, – зашипел помощник шерифа. – Это гадина очень хитрая и изворотливая!
– Ладно, – не стала я спорить, потому что в принципе считала это бесполезным занятием. – А что ещё вы о нём знаете, кроме того, что он гадина и сволочь? О какой банде вы упоминали?
– Ну, – замялся Бун, – это не совсем банда. ЛаБелль собрал вокруг себя ораву малолеток, которые ему чуть ли в рот не заглядывают. Ходят за ним по пятам, делают все, что прикажет. Ходят слухи, что с их помощью он проворачивает всякие незаконные делишки. И, вроде как, нескольких из возглавляемой им компании даже подозревали во взломе и ограблении.
– «Вроде как» или подозревали? – начала допытываться я, хотя уже устала вытягивать из этого закостенелого человека информацию по крупицам. – Подозревали или доказали?
– Не знаю, – вынужден был признать он. – Я просто пересказываю то, что слышал сам.
– Ясно, сплетни. Так и про вас можно много чего наговорить, например, что вы младенцев похищаете.
Мужчина покраснел, выпучил глаза, открыл рот и… ничего не сказал, потому что не успел. Сзади послышался хруст ломающихся веток и сдавленные ругательства. К нам пробирался шериф.
– Я только что разговаривал с матерью погибшей, Тоней Гилрой, – издалека начал он, тяжело пыхтя, словно перегруженный паровоз. – Она сказала, что не видела дочь с прошлого вторника.
– То есть, около недели, – подытожил Майерс, просматривая на дисплее цифровой камеры отснятые кадры. – Странная мать.
– Просто хорошо знает свою дочь, поэтому так долго ждала, прежде чем позвонить. Девчонка и раньше пропадала, но всегда возвращалась. До сегодняшнего дня, – проворчал Бун.
– Вы сказали ей о смерти Андрэ? – спросила я шерифа.
Мужчина вынул из кармана уже порядком измятый платок и начал прикладывать ко лбу. Ему бы бросить всё это и сходить к врачу, здоровье у шерифа явно шалило.
– Нет, – признался он, отстранённо рассматривая алтарь за спиной Майерса, частично прикрытый пушистыми лапами кедра. – Не смог, если честно. Тоня так плакала… Она и позвонила-то, чтобы попросить отыскать дочь. У меня язык не повернулся сказать, что она её больше не увидит.
– Ну, почему же, – меланхолично заметил Майерс, всё ещё увлечённый фотоаппаратом. – Увидит. На похоронах.
Мы трое синхронно повернулись к нему и созерцали невыразительный профиль моего напарника долгую минуту, пока он соизволил заметить наш коллективный безмолвный упрёк.
– Что?
– У тебя эмпатия на уровне камня, – произнесла я вслух то, о чём думали все. – Ладно, нам нужно поговорить с матерью Андрэ. Где мы можем её найти?
– Тоня держит небольшой магазинчик, продаёт всё для кройки и шитья, и сама шьёт, берёт частные заказы, – засуетился шериф, которого обрадовала перспектива избавиться от удушающей обязанности общаться с убитыми горем родственниками. – Вы поедете на своей машине?
– Нет, – я вздохнула, засовывая руки в карманы куртки. – Наша машина уехала за криминалистами, чтобы доставить их сюда. Мы с ним, – взмах рукой на напарника, – временно безколесные.
– Я вас подвезу, – отважно вызвался помощник шерифа, который успел успокоиться и вспомнить о названии своей должности. Радовало, что даже в таком захолустье имелись люди, для которых это было не просто словом.
– Спасибо, – признательно улыбнулась я.
И мы поспешили в обратный путь. Когда ступили на тропу и начали спуск, я засекла время.
Я, Бун и Майерс следовали друг за другом на некотором расстоянии, двигаясь в глухом молчании, подчёркиваемом шелестом под ногами и вскриками редких птиц. И даже в такой компании, где как минимум двое могли постоять за себя, находиться на горе было неуютно. Преследовало ощущение, словно за нами наблюдают, но как бы я ни вертела головой, ни в одном из кустов не прятался маньяк-убийца.
Когда добрались до дороги, где у обочины стояли припаркованными несколько полицейских машин, я громко объявила, сверившись с положением стрелок на часах:
– Семнадцать минут. На спуск у нас ушло семнадцать минут быстрым шагом. А мальчишки, обнаружившие труп, бежали. Значит, должны были преодолеть это расстояние примерно в два раза быстрее.
– Думаете, они причастны к смерти Андрэ? – сухо поинтересовался помощник, распахивая дверь у водительского сидения и жестом приглашая нас с Майерсом в свою машину.
– Думаю, что они рассказали не всё, – сдержанно ответила я, проверяя свой телефон на предмет новых сообщений.
Таковых обнаружилось пять штук.
«Мы ещё увидимся? Я соскучился» от парня, чьё имя я не помнила и вспоминать не собиралась.
«Ты не знаешь адрес ближайшего монастыря?» от Пэйтон, моей подруги, которая, видимо, в очередной раз разочаровалась в мужчинах и находилась в поисках нового смысла жизни. Шестой раз за неделю.
«Ширли опять ничего не ест. Мне кажется, ей не нравится новый корм. Завтра куплю другой» от Кэтти, соседской девчонки, присматривающей за моей кошкой.
«Будь осторожной. Не лезь, куда не просят. Помни о правилах» от Лестера. Видимо, Майерс уже успел ему сообщить о нашей скверной затее.
Лестер был секретарём и по совместительству племянником Бриджит. Последняя заменяла босса в часы его отсутствия, которых в последнее время становилось всё больше. Бриджит была ушлой, хваткой и активной женщиной сорока лет, и умела производить на людей такое впечатление, что потом они больше всего на свете желали никогда с ней не встречаться. А ещё она метила на место главы нашего подразделения и даже не пыталась это скрывать. В день, когда Бриджит займёт кабинет директора девятого отдела, я уволюсь с работы.
Займусь рыбалкой.
– Хотите с ними поговорить? – предложил Бун, съезжая на основную дорогу.
– А? С кем? – отвлеклась я от телефона.
– С бегунами.
– Позже, сперва навестим мать Андрэ, – решила я и начала писать ответы.
И с трудом успела, потому что добрались мы быстро. Через пять минут машина затормозила возле очень скромного домика в бело-голубых тонах. Это был типичный tiny house в один этаж, обшитый сайдингом, с узкими прямоугольными окнами и такой же дверью, которой мог воспользоваться только очень некрупный человек. Вокруг дома были расставлены горшки с цветами, некоторые из них казались едва ли не больше самого дома. Все растения были ухоженными, прекрасно росли и радостно цвели. Было заметно, что хозяйка не жалела времени и сил на свой цветник.
– Небогато, – оценила я, выбираясь из машины.
– После смерти мужа Тоня унаследовала одни долги, о которых узнала в день похорон, – пояснил Бун, вставая рядом и вместе со мной рассматривая дом семейства Гилрой. – Тэд был хорошим парнем, но рисковым. Несколько раз пытался построить собственное дело, однако каждый раз прогорал.
– Причины? – спросил Майерс, поправляя длинный ремень наплечной сумки.
– Первый раз переоценил собственные возможности, открыл ресторан, не имея ни опыта, ни знаний. Предприятие, как и ожидалось, быстро стало убыточном. Он побарахтался некоторое время, но через два года сдался. Потом занялся обработкой древесины. Вроде начиналось всё неплохо, но грянул кризис. Заказчики разбежались, финансирования не хватало. Инвесторы считали нишу убыточной и не желали вкладывать деньги, а без них выжить стало практически невозможно. Не став ждать, Тэд закрыл фирму. В последний месяц он не смог оплатить даже аренду мастерской. На третий раз Тэд решил сделать ставку на транспортный сектор, арендовал пару грузовиков, попытался раскрутиться на доставке крупногабаритных грузов. Но с самого начала всё пошло наперекосяк. Случилось несколько аварий, сорвались договоры из-за нарушений сроков поставок, конкуренты подсуетились и переманили почти всех клиентов. Один из грузовиков пришлось сдать на металлолом, второй продать, чтобы покрыть выставленные штрафные санкции. От навалившихся проблем Тэд начал сильно болеть. У него и так был диабет с детства, но третья неудача подкосила парня окончательно. Сердце не выдержало.
– Какая-то беспросветная полоса невезения, – заметила я.
– Я тоже так подумал, – согласился помощник шерифа. – Когда Тэда похоронили, Тоня продала их единственную ценность – дом, доставшийся ей от родителей. Закрыла все долги, а на остаток купила этот скворечник. Не знаю, как они вдвоём с Андрэ здесь жили. Для одного-то человека места мало.
– Может быть, потому Андрэ и начала сбегать? – равнодушно проронила я.
Белая дверь с коричневыми стёклами распахнулась, и нам навстречу выбежала женщина, на ходу обуваясь. Она была невысокой, хрупкой, кажущейся слишком молодой, чтобы иметь дочку-старшеклассницу. Но вот она подошла ближе, и я увидела следы времени на её уставшем и невыспавшемся лице. Скорее всего, последние ночи она провела, ожидая возвращения своего ребёнка.
Но Андрэ больше никогда не вернётся домой.
– Здравствуйте, – поздоровалась я, когда Тоня словно на крыльях подлетела к нам.
– Здравствуйте, – выдохнула она и повернулась к помощнику: – Вы нашли её? Вы нашли Андрэ?
Бун замялся и опустил глаза, комкая в руках форменную фуражку.
– Тоня…
– Миссис Гилрой, – вступила я. – Меня зовут Самира Рид, этой мой напарник Гэри Майерс, мы федеральные маршалы из девятого отдела.
Не многие на слух узнавали фразу «девятый отдел», хотя о нас регулярно говорили в новостях. Порой даже чаще, чем о звёздах поп-индустрии.
Но эта женщина знала.
– Девятый отдел? – бледнея, переспросила она, прикладывая руку к сердцу. – Но зачем вы здесь? Вы же занимаетесь вампирами и…
И в этот момент до неё дошло. Со всхлипом вздохнув, она зажала рот. Её глаза с полопавшимися сосудами заполнились слезами.
– Моя дочь…, – оторвав руку от губ, простонала мать. – Её похитил вампир, да?
– Миссис Гилрой, – я подошла ближе и взяла её за руку, стиснув маленькую ладонь своими пальцами. Мы были похожи. Одного роста, мелкого телосложения. – Мне очень жаль, но ваша дочь была найдена мёртвой.
Короткий надрывный вскрик – и ослабевшая женщина рухнула наземь.
– Помогите мне! – потребовала я, но можно было и не говорить.
Бун без размышлений подхватил Тоню на могучие руки и понёс в дом. Я успела задаться вопросом, а сможет ли он протиснуться в узкую дверь, да ещё с ношей на руках, но помощник продемонстрировал чудеса гибкости, бочком войдя в маленький бело-голубой дом, трогательный и милый.
Бун уложил мать Андрэ на узкую кушетку, застеленную кремовым пледом с забавными кисточками, и поторопился на кухню, что набрать стакан воды.
Мы с Майерсом переглянулись. Напарник кивнул, правильно распознав мой взгляд, и присел рядом с женщиной. Взяв худую кисть, он поискал пульс, нашёл и начал прислушиваться к биению сердца женщины, сверяясь с наручными часами. Тоня уже успела прийти в себя, но всё ещё находилась в том состоянии, в котором одной лучше не оставаться. Её голова постоянно запрокидывалась, глаза закатывались под едва открытые веки, губы стали землистого цвета, а на щеках и шее появились совсем уж нехорошие пятна.
Пока Майерс мысленно считал, а Бун прикладывал к тонким губам Тони стакан, пытаясь уговорить её сделать пару глотков, я начала обход дома. Хотя обходить было почти нечего.
Рядом с кушеткой стоял маленький обеденный стол на четыре персоны и столько же стульев, которые легко можно было сложить и убрать в шкаф. Но основная кухонно-хозяйственная зона расположилась слева от входа. Здесь выстроились компактные белые деревянные шкафчики, плита, холодильник, мойка и стиральная машина. Всё было устроено так, чтобы по максимуму использовать каждый сантиметр. Справа сделали зону для отдыха и сна, отгородив её стеклянными раздвижными дверьми. За ними можно было разглядеть односпальную кровать, покрытую одеялом в мелкий голубой узор, и маленький телевизор на подставке. Особенное внимание привлекала лестница, пространство под узкими ступеньками которой было переделано под шкафчики с дверцами. Лестница вела на второй этаж, который больше напоминал что-то среднее между мансардой и верхней койкой двухъярусной кровати. Межкомнатная перегородка отсутствовала, что позволяло беспрепятственно изучить обстановку. Там, прямо на деревянном полу, лежал толстый матрац, на нём стоял раскрытым старенький ноутбук. Рядом лежали игрушки, небрежно валялись спортивные штаны, пара юбок и разноцветная кипа футболок.
– Там, – я указала наверх, – жила Андрэ?
Тоня, которую Майерс и Бун посадили и даже дали подержать стакан, подняла на меня больные глаза и с трудом кивнула. Её губы дрожали, а с ресниц капали слёзы прямо в стакан. Она могла сорваться на истерику в любой момент. Но женщина была гордой и считала, что рыдать при посторонних недопустимо, а потому изо всех сил держала лицо. Когда мы уйдём, мать будет выть в подушку, словно раненая волчица.
Я подошла к столу, где под стенкой выстроились в ряд фотографии в рамках. С глянцевой бумаги, закрытой стеклом, на меня смотрела девушка с яркой, манящей улыбкой. Счастливая, здоровая, симпатичная, она была воплощением беззаботной юности, жизненной силы и подросткового максимализма. Того времени, когда уверен – мир готов дать тебе всё, стоит только захотеть. Думать о том, что эта же девушка сейчас лежит в труповозке, запакованная в пластиковый пакет и увозимая в ближайший морг, было тяжело. Злость огнём зажглась под сердцем.
– Расскажите об Андрэ, – мягко попросила я, выдвигая стул и садясь.
– Об Андрэ…, – печальным эхом повторила мать. – Я даже не знаю… не знаю, с чего начать.
– С чего хотите, – пожала я плечами, не пытаясь её направлять.
Тоня сгорбилась над собственными коленями и заговорила, стискивая стакан тонкими бледными пальцами:
– Андрэ… знаете, она хорошая… была хорошей. Кто бы что о ней ни говорил, но она была доброй девочкой. Просто… ей было трудно. Нам обеим… было трудно. У нас давно проблемы с деньгами. Я стараюсь как могу. Беру подработку на дом, – и она, не поднимая головы, указала рукой в сторону ручной швейной машинки, стоявшей на полу возле стола. – Шью, крою ночами. Делаю всё, чтобы заработать лишнюю сотню. Конечно, этого недостаточно. Андрэ – ещё совсем юная, ей хочется… хотелось… красиво одеваться, покупать косметику, менять сумочки, гулять с подружками, ездить в Портленд по выходным на собственной машине. Жить как все. А я не могла ей этого дать. У нас едва хватало денег на самое основное. Конечно, Андрэ на меня злилась и обижалась. Она скрывала от друзей, что покупает одежду в комиссионке и на распродажах. Врала, что якобы тётя отправляет ей посылки из Европы. Я бы с удовольствием сама ей шила, но Андрэ не нравилась моя одежда. Она называла её старомодной, говорила, что у меня нет вкуса.
Миссис Гилрой судорожно вздохнула.
– Ей просто хотелось быть красивой и популярной, – женщина повернулась ко мне и с надрывом выплакала: – Но она не была плохой! Понимаете? Не была! И не заслужила смерти!
Я пересела на кушетку. Взяв женщину за руку, крепко сжала.
– Я вам верю.
Хрупкие плечи задрожали.
– Что произошло в день, когда вы видели дочь последний раз?
– Я… Мы опять поссорились. У нас городок маленький, слухи быстро расходятся. И всегда найдутся желающие посплетничать. В мой магазинчик пришла мать одной из школьных знакомых Андрэ и рассказала, что видела дочь в компании парней. Сказала по этим ребятам тюрьма плачет, что все они бандиты и наркоманы, забитые татуировками бездельники, шатающиеся по улицам в поисках проблем. Придя домой, я прямо спросила у дочери, кто такой ЛаБелль и его компания. Андрэ грубо ответила, что это не моё дело. Я разозлилась, слово за слово и всё переросло в скандал. Дочь выкрикнула, что ей надоело жить в бедности, считая копейки, и она готова сделать что угодно, лишь бы выбраться из этого города и никогда не возвращаться. Не видеть никого, и меня тоже. Я… я сорвалась. И…
Женщина задохнулась от боли, не в силах больше говорить. Но этого и не требовалось. Все семейные скандалы похожи друг на друга. Все семейные праздники, кстати, тоже.
Глава 3
– И вы сказали, что если ей не нравится, то она может уйти и жить самостоятельно за собственный счёт, – проговорила я. Спрашивать не требовалось, всё было слишком очевидным.
Тоня кивнула, пряча лицо. Ей было стыдно, тошно и отчаянно больно. Последнее, что она сказала дочери, было не словами любви, а фактически разрешением исчезнуть.
– Вы не виноваты в том, что случилось, – я погладила тонкую ладонь с исколотыми швейной иглой кожей. Наверное, Тоня была из тех, кто предпочитал не защищать пальцы во время намётки швов, когда так легко пораниться.
А ранилась она часто.
– Я прогнала её, – сдавленно всхлипнула мать погибшей.
– Нет, вы просто не сдержали эмоций в трудный момент. Так бывает. Со всеми бывает. Андрэ знала, что вы это сказали сгоряча. Как и вы знаете, что дочь вас любила и не хотела быть грубой. Просто не совладала с собой.
– Да, – закивала женщина, вытирая заплаканное лицо. – Да. Она хорошая. Очень умная и упорная. Знаете, Андрэ ведь могла поступить в колледж и даже получить стипендию. Пробный тест она сдала очень хорошо. Несмотря на все пересуды за её спиной.
И Тоня подняла взгляд на Буна. Тот растерялся, стушевался и даже как-то стал меньше ростом. Одно дело говорить гадости о школьнице мне, там, где никто не слышит. И совсем другое – смотреть в глаза безутешной матери, знающей, что ты терпеть не мог её убитого ребёнка.
Здесь одной верой не обойдёшься.
– Вы упомянули имя «ЛаБелль», – я сделала вид, будто слышу его впервые. – Кто это?
Тоня покачала головой.
– Я не знаю, честно. Какой-то парень, который периодически крутится в городе. Ещё пару дней назад я о нём даже не слышала. Знаете, у меня нет времени знакомиться лично со всей городской молодёжью. Я знаю только соседских ребят и тех, о ком рассказывала Андрэ.
– А с кем она дружила?
– С Элисон и Райли, ещё с Аланом, – быстро перечислила Тоня. – Они общаются со времён младшей школы. Есть и другие ребята: Грег, Марша и Сара, но эти просто приятели, не больше.
– Как вы думаете, куда отправилась Андрэ, когда ушла из дома? – я погладила чуть успокоившуюся женщину по спине. По крайней мере, она перестала трястись как осиновый лист. Конечно, это лишь на время. Пройдут годы, прежде чем она сможет смириться с потерей.
– Я решила, что к Райли, – ответила Тоня. – Остыв, позвонила ей. Хотела поговорить с дочерью, потому что свой телефон она оставила дома.
– Подросток вышел из дома без гаджета? – усомнился Майерс. – Такое возможно?
– Она поставила телефон на зарядку, наверное, вспомнила о нём уже на улице, но не захотела возвращаться.
– Когда вы позвонили Райли, что она вам ответила? – я вернула разговор в нужное русло.
– Сказала, что видела Андрэ только в школе на занятиях. И домой она к ней не приходила. Но мне послышался тихий смех на заднем фоне, я решила, что дочь попросила подружку не признаваться, и та мне соврала.
– Последний вопрос, – я потёрла шею, разминая её. – Во что была одета Андрэ, когда уходила?
– Джинсовая юбка, белая футболка и чёрные кеды, – быстро и без запинки перечислила мать.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71490265?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Грета Раш
Тип: электронная книга
Жанр: Триллеры
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 31.12.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: В мире, где вампиры, оборотни и другие магические создания открыто живут среди людей, происходит жестокое убийство. В тихом и неприметном Фолс-Сити на горной тропе найдено тело девушки, а рядом – таинственный алтарь.