Главная страница | Триллеры | Собачье дело

Собачье дело
Владимир Анин
В будущем единственная профессия, которой обучают людей – доггер. У каждого человека есть персональная собака, которую ему вручают на окончание школы и с которой он проводит затем всю свою жизнь. Человек трудится там, куда его распределят после школы, а когда ему исполнится тридцать лет, уходит на пенсию и вместе со своей собакой отправляется в санаториум. Что это такое, точно никто не знает, потому что назад из санаториума никто не возвращался. Но там очень хорошо. И людям, и собакам. Так говорят…

Владимир Анин
Собачье дело

Меня зовут Алекс. Это имя я придумал себе сам. Там, где я родился и вырос, имён не давали, только регистрационные номера. Например, мой – AL670130KS. Ну а дальше – у кого на что хватало фантазии. Мне долго думать не пришлось. Из первых и последних букв моего регистрационного номера легко складывалось имя «Алекс», оставалось только добавить букву «е» посередине.
В моем мире человек появлялся на свет в инкубаторе и сразу попадал под опеку родильной машины, которая ухаживала за ним первые дни. Затем маленький человек оказывался в другой части инкубатора, называемой «ясли». Там он уже не один – в группе собирается до ста человек, а ясельная машина представляет собой многофункциональный комплекс из нескольких агрегатов, у каждого из которых своя специальная функция: один агрегат выдаёт еду, другой осуществляет уборку и т.д. По прошествии нескольких лет маленьких людей (их ещё называют дети) переводят в третью, самую крупную часть инкубатора – школу, и начинается длительный период обучения под руководством суперкомплекса «Школомат», с его помощью мы познаём догологию – главную науку всей жизни.
За восемнадцать лет в инкубаторе самым большим развлечением были прогулки в «колодце». Они хоть и случались ежедневно, были крайне непродолжительными. Поэтому мы старались использовать отведённое время на полную катушку, только в «колодце» можно было побегать, поиграть, пусть и под присмотром жандарма – машины, похожей на огромного человека. И хоть мы были послушными, но однажды случилась драка. Я не помню, с чего всё началось. Зато помню, чем закончилось. Виновников, их было двое, приковали к столбу позора и стали стегать огненными кнутами. По окончании экзекуции жандарм унёс куда-то покрытые багровыми полосами бесчувственные тела провинившихся. Больше мы их никогда не видели…

Однообразие, которое для окружающих было признаком стабильности и порядка, для меня с годами стало нестерпимой мукой. Мне без конца хотелось сотворить что-нибудь недозволенное. В результате мне удалось обмануть сторожевых собак и незаметно пробраться в закрытые от людского взора таинственные помещения «Энергобанка», в котором я работал. Спрятавшись в небольшой нише под прикрытием решётки, я увидел, как жандармы с помощью огромных манипуляторов вываливают в чан куски каких-то, как мне показалось, тел. Меня чуть не стошнило.
От чана тянулись толстые провода и скрывались в стене. Улучив минуту, когда в поле зрения не было ни одного жандарма, я выбрался из своего укрытия и пополз по пустому коридору к соседнему помещению.
Это был огромный зал, заставленный гигантскими шкафами с множеством ячеек. Манипулятор, похожий на огромную руку, вытаскивал из этих ячеек блестящие цилиндры и складывал их в катившийся по полу гигантский контейнер. Одновременно манипулятор выуживал из контейнера точно такой же цилиндр и вставлял его в освободившуюся ячейку шкафа. Более бессмысленного действия трудно себе представить.
Между тем в конце зала контейнер встречал жандарм. Он забирал наполненный цилиндрами контейнер и подкатывал на его место точно такой же, и тоже с цилиндрами. И манипулятор в сопровождении контейнера начинал движение в обратную сторону, повторяя нелепую замену цилиндров в ячейках.
Несмотря на бесполезность моего открытия, я был страшно горд – ведь мне удалось увидеть то, чего не видел никто из моих коллег. Я незаметно выбрался из запретной зоны и благополучно вернулся на своё рабочее место.

На следующий день меня разбудил зуммер. Меня и многие тысячи таких же, как я – людей, живущих в Мегаполисе-А. Не знаю, как другие, но я подскакивал от этого мерзкого звука аж до потолка в самом буквальном смысле. Потолок в моем боксе низкий, а койка подвешена высоко, потому что под ней размещается собачье место, или как его ещё называют – паркинг, и там спит Рикки, мой личный пёс породы вест-хайленд-уайт-терьер. Мне повезло, такие собаки достаются одному из десяти тысяч. Чаще всего можно встретить пуделей, болонок, мопсов и даже такс. У Рикки тоже, как и у каждой собаки, есть индивидуальный регистрационный номер – RK151012KE. И я, как и все, придумал для него имя, которое складывалось из букв его номера.
Я спрыгнул с койки на пол. Рикки, как обычно, уже стоял

внизу и, виляя хвостом, поджидал меня. Мне всегда хотелось посмотреть, как он просыпается, как реагирует на зуммер – может, он тоже подскакивает спросонья, и наверняка это очень смешно. Но… я всегда просыпал, а поднявшись, заставал Рикки уже бодрствующим.
Утренние водные процедуры занимали много времени, потому что я предпочитал пользоваться старомодными средствами гигиены типа зубной щётки и бритвенного станка. Большинство людей использовали микромашины для чистки зубов и бритья, но мне их прикосновение было противно.
Не успели мы с Рикки обсохнуть после душа, как прозвучал второй зуммер – пора было отправляться на работу.
Как всегда по утрам, улица кишела людьми и собаками – люди, все как один в белых рубашках и чёрных брюках, спешили на работу в сопровождении своих четвероногих напарников. Появляться на улице без собаки было строго запрещено, за это грозило суровое наказание – вплоть до изоляции и отправки на комбинат. Что такое комбинат, никто толком не знал. Достоверно было известно только, что это нечто страшное и оттуда никто никогда не возвращался.
Мне с работой повезло. Видимо, потому, что я хорошо учился в школе – у меня был высший бал на выпускном экзамене. И меня сразу определили в «Энергобанк», гигантское учреждение с огромным количеством работников. Впрочем, как и все, я начинал карьеру младшим доггером, однако уже через год был назначен доггером, а ещё через год – старшим доггером. И вот уже два года я с гордостью ношу зелёную нашивку на рукаве, подтверждающую мой высокий ранг. В двадцать два года это, пожалуй, очень хорошее достижение.
Я не знаю, кто теперь читает эти мои записи, и поэтому, наверное, должен пояснить, что такое «доггер». Это единственная профессия, которой обучают человека, и единственная его обязанность. У каждого человека есть персональная собака, которую ему вручают на окончание школы и с которой он проводит затем всю свою жизнь. Есть ещё индустриальные собаки, как, например, в нашем «Энергобанке». Это здоровые страшные псы, которые сидят у каждого входа, куда доступ людям категорически запрещён. Но за этими собаками тоже надо ухаживать: кормить, выгуливать, мыть. Вот этим мы, доггеры, и занимаемся. Младшие доггеры выполняют самую грязную работу: уборка помещений и чистка дворов от экскрементов. Средние доггеры, или просто доггеры, моют собак и вычёсывают их. А старшие кормят собак и выгуливают.
Вся наша жизнь вращается вокруг собак. Всё остальное делают машины.
Я уже упоминал, что основным предметом в школе была догология – наука о взаимодействии человека с собакой. Конечно, были и другие дисциплины, такие как чтение, арифметика и даже биология. Этот предмет мне лично нравился больше всего. Особенно благодаря важным, казавшимся тайными знаниям, вроде того, как и чем отличается строение собаки от строения человека. Но самое большое впечатление на меня произвело описание ужасных существ, которые называются Э-люди. Они обитают в строгой изоляции и отличаются от нас, обычных людей, или А-людей, странными формами и отсутствием некоторых органов. Встреча с Э-человеком, если такое случится, не сулит ничего хорошего. Э-люди – переносчики вируса, который мгновенно притупляет сознание обычного человека и делает его идиотом. И всё. Конец. Жуть!
Мысль о таинственных Э-людях ни с того ни сего пришла мне в голову как раз в ту секунду, когда мы с Рикки входили в Раздаточную. Не знаю, почему я о них снова подумал – вот уже в который раз. Внутри меня всё похолодело от страха, я чуть не вскрикнул. А один из доггеров даже спросил, почему я такой бледный. И это было очень

необычно – то, что он вообще спросил меня об этом. Я, естественно, ничего не ответил – не хватало ещё! На работе в принципе не положено ни с кем общаться. Равно как и на улице, и вообще где бы то ни было в повседневной жизни. Так уж заведено. Общение – это удел маленьких людей. Ясли, школа – вот те места, где человек вволю, на всю оставшуюся жизнь насыщается общением, пока не станет зрелым и не поймёт, что это баловство.
Рабочее время пролетело незаметно. Наступил полдень, и оглушительный зуммер возвестил о начале обеденного перерыва. Я помыл руки и отправился за Рикки. Пока мы с ним добрались до Раздаточной, там, возле фидера, уже собралась внушительная очередь. У кого-то из доггеров возникла проблема: видимо, он провинился, и фидер отказывался выдавать ему обед, громогласно извещая о наложенном штрафе.
«Не хотел бы я оказаться на его месте», – подумал я, когда беднягу оттеснили изголодавшиеся доггеры, а их собаки чуть не разорвали его пса.
Добравшись наконец до заветной «кормушки», я приложил большой палец к сканеру. Честно говоря, в глубине души сильно волновался: вдруг фидер и мне откажет? Что, если всплывёт та история с проникновением в запретную зону?
Но ничего такого, по счастью, не произошло. Фидер вывел на экран мои персональные данные и данные Рикки, а затем, произнеся холодным металлическим голосом «возьмите ваш паёк», выплюнул из своего чрева упакованный в бумагу с зелёной полосой гранд-бургер. Рикки возбуждённо завилял хвостом, и мы поспешили на улицу.
Добравшись до сквера, мы с трудом нашли свободную скамейку. Обеденный перерыв был в самом разгаре, и почти все места были заняты.
Я развернул «собачий» свёрток и извлёк из него одноразовую миску с вкусно пахнущей жидкой субстанцией. Поставив миску на специально предназначенную для этого площадку, я принялся разворачивать свой гранд-бургер, стараясь не замечать завистливые взгляды соседей – ведь мой обед отличался от обеда рядового доггера не только размерами, но и вкусом.
Кстати, кто-то из собак тоже вздумал позавидовать моему Рикки и попытался пристроиться у его миски. Но Рикки, сверкнув глазами, издал такой угрожающий

булькающий рык, что незнакомый пёс поспешил вернуться к своей, уже опустевшей, миске и принялся тщательно её вылизывать.
Насытившись, я подошёл к фонтанчику и вдоволь напился прохладной воды. Страшно захотелось спать. Я поспешил вернуться на скамейку, пока моё место кто-нибудь не занял, и с наслаждением зажмурился. Слабость навалилась на всё тело… Мерзкий зуммер огласил округу как раз в тот момент, когда я уже практически погрузился в сон. Пятый зуммер. Естественно, я подскочил как ошпаренный и огляделся. Народ спешил на свои рабочие места. У моих ног сидел Рикки и вопросительно смотрел на меня.
– Ну, чего смотришь? Пойдём! – сказал я.
Рикки послушно засеменил за мной.
Привязав Рикки в паркинге, я вернулся к своим обычным делам. Накормил дюжину злобных ротвейлеров, охранявших секретный сектор «Энергобанка», потом каждого из них вывел на прогулку в специально оборудованный внутренний двор со свежестриженой зелёной травой и посаженными деревьями – на небольшой площади их было сорок восемь. Откуда я это знал? Когда каждый день по тридцать-сорок раз выводишь сюда на прогулку собак, волей-неволей ищешь себе какое-нибудь занятие, и однажды я посчитал деревья. Солнечный свет с трудом пробивался сюда сквозь густую листву, разбегаясь по траве весёлыми зайчиками, за которыми любили охотиться доберманы и ротвейлеры.
Один молодой доггер никак не мог справиться с двумя здоровыми псами, которых надо было искупать. Псы категорически отказывались лезть в мойку, грозно рычали на бедного доггера и даже чуть было не покусали его. Так что мне пришлось прийти ему на помощь. Благо, опыта у меня было предостаточно, к тому же собаки обычно слушались моего голоса. Вот и на этот раз я подошёл и вежливо попросил их войти в мойку. Псы немного поворчали, бросили взгляд на перепуганного отчаявшегося доггера и запрыгнули в мойку. Мне осталось щёлкнуть выключателем, и псов окутал туман мелких брызг. Я снисходительно посмотрел на молодого коллегу и вышел.
Шестой зуммер возвестил об окончании рабочего дня. Теперь в «Энергобанке», равно как и на других предприятиях города, до утра будут трудиться одни машины. Из живых на ночь там оставались лишь индустриальные собаки, для которых предприятие было не только местом работы, но и домом.
Я забежал в паркинг за Рикки, и мы поспешили в Раздаточную. Мне удалось в числе первых получить ужин, и мы с Рикки вновь отправились в сквер. Выбрав самую удобную скамью в углу, подальше от остальных, приготовились ужинать.
Я положил свой вечерний гранд-бургер на скамью и, привязав Рикки, развернул собачью упаковку в одноразовой миске. Но Рикки не торопился приниматься за трапезу, он приподнял мордочку и насторожил уши.
– Ешь давай! – сказал я ему.
В ответ Рикки ни с того ни с сего тихонько зарычал.
– Не будешь есть, я сейчас у тебя отберу и сам съем, – пригрозил я.
Видимо, угроза подействовала, потому что Рикки сразу смолк, нырнул пушистой мордочкой в миску и принялся громко чавкать, фыркая и облизываясь.
Я протянул руку и…
Свёртка с гранд-бургером на скамье не было. В первое мгновение я не понял, что случилось. Я повернул голову, посмотрел на скамью слева от себя, туда, куда только что положил свой паёк. Но свёртка не было. Я на всякий случай посмотрел справа от себя. Но и там свёртка не оказалось. Я немного растерялся. Не мог же я съесть свой ужин и даже не заметить этого! Во всяком случае, должна была остаться обёртка.
И тут я заметил его. Странного, явно выбивающегося из общей толпы человека. Вместо белой рубашки и чёрных брюк на нём был серый длинный плащ с капюшоном. К тому же он был без собаки. Зато у него в руке был свёрток. Мой свёрток.
– Эй! – неуверенно крикнул я.
Незнакомец продолжал спокойно удаляться.
– Эй! Я тебе говорю! – завопил я, вскакивая со скамьи, и десятки людей и собак удивлённо оглянулись на меня.
Незнакомец, не оборачиваясь, пустился наутёк. Ничего подобного со мной раньше не случалось. Я бросился следом. Оказалось, он не такой уж хороший бегун. К тому же плащ был ему великоват и явно мешал. У самого выхода из сквера я настиг грабителя и схватил его. Но тот рванулся вперёд, оставив у меня в руках пояс, и, растолкав толпу стекающихся в сквер доггеров, бросился бежать вдоль по улице. Я машинально засунул пояс грабителя в карман и побежал за ним, но вовремя спохватился – Рикки остался в сквере, привязанный к скамье, а без собаки на улицу выходить нельзя.
Другие доггеры лишь посмотрели на странного беглеца, потом взглянули на меня и как ни в чём не бывало разошлись по скверу в поисках свободных мест для вечерней трапезы. Мне стало досадно, и я принялся изо всех сил ругаться. Не вслух, конечно, про себя. И как, спрашивается, мне теперь дожить до утра с пустым желудком? Нет, так не пойдёт. Я решил получить ужин заново. Не оставят же меня голодным! Отвязав Рикки, уже вылизавшего свою одноразовую миску до блеска, я выбросил мусор и отправился в Раздаточную.
Возле фидера никого не было. Я приложил палец к сканеру. Фидер ответил мерзким гудком, означавшим «отказ». На экране высветилась надпись: «Паёк получен».
– Я знаю, что получен! – возмутился я. – У меня его украли!
Я снова приложил палец к сканеру. Фидер противно загудел и выдал на экран ту же надпись. Я упорно не отнимал палец от сканера. Тогда фидер загудел в третий раз и громогласно объявил:
– Вы нарушаете порядок. Немедленно покиньте Раздаточную.
При этом сбоку приоткрылась дверь, и из неё показалась оскаленная пасть ротвейлера. Я отдёрнул палец и, стараясь не делать резких движений, боком выскользнул на улицу.
Некоторое время я стоял в растерянности. Рикки натягивал поводок, по привычке торопя домой. Я сунул руку в карман брюк и извлёк оттуда сорванный с грабителя пояс. До вечернего зуммера оставалось ещё немного времени, и я решил попытать счастье. Помня о природных собачьих инстинктах, я сунул пояс Рикки под нос и приказал:
– Ищи!
Рикки неуверенно понюхал пояс, потом взглянул на меня, снова понюхал и уселся на дорогу.
– Ну же! Ищи! – взмолился я.
Рикки поднялся, покрутил головой, словно определяя стороны света, и, низко опустив мордочку, натянул поводок в сторону, противоположную нашему дому.
Дома в том районе мегаполиса пустовали, никаких предприятий там тоже не было. Туда даже заходить никто не решался, а кто-то постоянно придумывал всякие жуткие истории про «опустевший город»: то про каких-то призраков, то про неведомых существ, похожих на людей и питающихся исключительно свежей человечиной. Я, конечно, во всё это не верил, но мне было немного страшно. Ко всему прочему уже смеркалось, а освещения в той части города почти не было.
Рикки на мгновение замер и вдруг резко повернул в тёмный переулок. Секунду я колебался, но всё же отправился за ним.
Переулок заканчивался тупиком, впереди чернело пусты-

ми глазницами окон мрачное серое здание. Рикки подошёл к развороченному дверному проёму и принялся тявкать.
– Ты уверен? – спросил я и почувствовал, что голос мой дрожит.
Рикки отважно нырнул в дверной проем, поводок натянулся как струна. Ноги мои стали ватными, я пытался сделать хотя бы шаг и не мог. Рикки вернулся и вопросительно посмотрел на меня. Видимо, вид у меня был такой напуганный, что пёс решил меня приободрить.
– Р-р-р! – прорычал он и добавил: – Ать!
Я удивлённо уставился на Рикки.
Он снова зарычал и тявкнул:
– Р-р-р ать!
«Жрать». Видимо, страх сделал что-то с моим сознанием, потому что я совершенно отчётливо услышал это слово. И, надо же, сработало! Я вновь почувствовал приступ голода. Это придало мне решимости, и я уверенно шагнул навстречу неизвестности.
Мы пробрались между грудами строительного мусора к дверному проёму, за которым угадывалась лестница, спустились на два пролёта и очутились в подвале. Свет, падавший сзади, со стороны лестницы, ещё позволял различить то, что было под ногами, но дальше начиналась непроглядная тьма. Рикки не унимался. Пыхтя и сопя, он усердно тащил меня вперёд.
– Да куда тебя несёт! – воскликнул я в сердцах.
Рикки подбежал ко мне и глухо, словно шёпотом, тявкнул. И снова бросился в темноту, я медленно двинулся за ним. Постепенно глаза привыкли, и я даже стал различать трубы, тянущиеся вдоль стены. Шагов через пятнадцать мы наткнулись на квадратный металлический люк в полу. Рикки сел рядом с люком и глухо зарычал.
– Ну, что ты ещё придумал? – спросил я, осторожно ощупав люк ногой, а затем и рукой.
Рикки на мгновение смолк и вдруг громко тявкнул.
– По-моему, мы и так уже далеко зашли, – возразил я.
К тому же вот-вот прозвучит седьмой, вечерний, зуммер, и надо будет со всех ног бежать домой, чтобы успеть умыться и лечь в постель до восьмого, последнего, зуммера, не говоря уже о том, что на улице после этого появляться категорически запрещено. Я потянул за поводок. Но Рикки был неумолим и сидел как вкопанный. Я тоже не намерен был сдаваться и двинулся обратно к выходу, буквально волоча его за собой, благо пёс у меня маленький.
И тут нога моя куда-то провалилась, я споткнулся и грохнулся на холодный каменный пол. Ботинок слетел с ноги и теперь торчал из щели в полу. Я потянул – не тут-то было, он явно за что-то зацепился. Я потянул сильнее. Ботинок выскочил из щели с каким-то странным металлическим щелчком, а с той стороны, где стоял Рикки, что-то лязгнуло и заскрежетало. Я подполз к Рикки, который взирал на сдвинувшуюся в сторону крышку люка, и заглянул вниз. Ну и, конечно же, ничего не увидел.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71501083?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.