Главная страница | Стихи и поэзия | Библиотека современной литературы. Выпуск 4

Библиотека современной литературы. Выпуск 4
Сборник
Ольга Павлова
«Библиотека современной литературы» – коллекция книг, представляющая лучшие образцы современной прозы и поэзии. В этой серии собраны произведения талантливых авторов XXI века, отражающие разнообразие жанров и стилей.
Это издание позволит читателям познакомиться с новыми именами и открыть богатство современной литературы.
Произведения «Библиотеки…» приглашают к размышлениям о значимых темах и ценностях, даря эстетическое наслаждение и глубокие переживания.
Погружаясь в эти страницы, вы ощутите живую связь с сегодняшним днём и его реалиями. «Библиотека современной литературы» – ваш проводник в мире современной прозы и поэзии, открывающий новые горизонты и обогащающий внутренний мир.

Библиотека современной литературы. Выпуск 4(составитель Ольга Павлова)

© Издательство «Четыре», 2024
* * *
Дорогие читатели!

Мы рады приветствовать вас на страницах альманаха «Библиотека современной литературы». Этот проект создан с целью объединить под одной обложкой творчество талантливых писателей и поэтов нашего времени, чьи произведения воплощают дух и многообразие текущей эпохи.
Каждый автор, представленный в этом сборнике, вносит свой уникальный вклад в развитие искусства слова. Их произведения не только обогащают нашу культуру, но и способствуют формированию думающей нации, пробуждая интерес к чтению и осмыслению. Мы гордимся тем, что под обложкой книги «Библиотека современной литературы» собраны строки из выдающихся деятелей современной словесности. Их творчество вдохновляет, заставляет задуматься и открывает новые горизонты для читателей всех возрастов. Участники проекта, каждый со своим уникальным стилем и голосом, создают произведения, которые находят отклик в сердцах людей независимо от их жизненного опыта и интересов.
Мы уверены, что каждый найдёт здесь что-то близкое и важное для себя. На этих страницах вы откроете новые миры, познакомитесь с героями, чьи истории останутся с вами надолго, и найдёте ответы на вопросы, которые, возможно, давно вас волновали. Эти произведения не только развлекают, но и обогащают внутренний мир, побуждая к размышлениям и самопознанию. Они помогают нам увидеть мир с разных точек зрения, расширяя наше восприятие и углубляя понимание человеческой природы.
Каждое произведение в этом сборнике – результат кропотливого труда и безграничной любви к слову. Авторы, представленные здесь, не боятся экспериментировать, искать новые формы и выражать свои мысли смело и открыто. Их творчество – живое свидетельство того, что литература продолжает развиваться и находить новые пути для самовыражения.
Мы надеемся, что этот альманах станет для вас источником вдохновения и радости и вы будете возвращаться к его страницам снова и снова.
Благодарим всех участников этого проекта за их неоценимый вклад в развитие современной литературы, за уникальные произведения – не просто тексты, а живые голоса, которые звучат в сердцах читателей, обогащая их внутренний мир и расширяя границы восприятия.
Приятного чтения!
С уважением,
редакция «Библиотеки современной литературы»

Наира Григори

Родилась в Ереване. Там же окончила медицинский институт. В 1995 году переехала в Москву. Работает врачом. Публиковать свои рассказы начала в соцсетях.
В 2020 году под литературным псевдонимом Наира Григори вышел сборник рассказов «Не чужие», который был переиздан в том же году и получил высокую оценку читателей. С этим же сборником со стороны издательства она была выдвинута на соискание литературной премии «НОС». Лауреат 133-го Конкурса прозы МФ ВСМ.

Сильва
Сильва вышла из магазина и привычно завернула в знакомый двор. Но её ждало разочарование: с наступлением весны дни стали длиннее, и во дворе ещё слонялись подростки, а на скамейках сидели мамы с колясками. Она вздохнула и посмотрела на часы: времени и так оставалось мало, ей пришлось простоять в очереди. И тут её накрыла паника, она стала метаться по окрестным дворам, пока не нашла неприглядный пятачок между домами, весь заваленный прошлогодней листвой, с ржавыми прутьями, торчащими из земли, и облезлой скамейкой. Отвернувшись спиной от окон девятиэтажного дома, она достала бутылку дешёвой водки и бумажный стаканчик.
После первого стакана паника отпустила, и она перестала дрожать в своём не по сезону тонком пальто. После второго по телу разлилась тёплая волна спокойствия.
Действия последнего, третьего стакана она дожидаться не стала. Она знала, что по дороге пары выветрятся и пошатывающаяся походка станет лёгкой, а рассредоточенный взгляд – весёлым и задорным.
Она собрала бутылку и стакан в пакет, туда же бросила обёртку от жвачки, которую она разжевала, чтобы избавиться от алкогольного запаха, и стала искать урну. Из окон девятиэтажки за ней наблюдали. Увидев любопытные взгляды, она выбежала из двора в сторону остановки.
Пока искала, куда выбросить бутылку, пропустила свой автобус. «Эх, придётся торчать тут лишние полчаса», – подумала она с досадой. Но спиртное ещё циркулировало в крови, и она неспешно прогулялась по лавкам вокруг остановки, прицениваясь к дешёвым китайским блузкам и бижутерии, которые она, конечно, не купила бы, и, заметив приближение автобуса, выбежала навстречу и прыгнула на платформу передней двери.
Пока она продиралась сквозь толпу в середину, где стоять было чуть свободнее, запел телефон. Она полезла уже замёрзшими руками в сумку и заметила, что кошелька там нет. Автобус тронулся, а она закричала:
– Стойте, стойте! У меня кошелёк украли! Остановитесь, прошу!
Народ заволновался.
– Останови, останови…
Автобус замедлился и остановился. Когда передняя дверь открылась, молодой парень, до этого спокойно шедший по улице, вдруг рванул со всех ног в подворотню. Сильва побежала за ним:
– Стой! Стой, говорю! Стой!
Дыхание сбивалось, слёзы без усилий выкатывались из глаз. Она бежала на своих каблуках, теряя скорость и сдаваясь, когда рядом пулей пробежал высокий мужчина и сбил вора с ног. Обшарив карманы, он вытащил женский кошелёк:
– Ваш?
Сильва, рыдая, кивнула и подошла к ним.
Парень, лежащий на земле и прижатый коленом неожиданного спасителя, оказался подростком. Мужчина схватил его за шкирку и поставил на ноги. Подросток повис, как тряпичная кукла, закрыв лицо от удара.
– Да не буду я тебя бить, – мужчина тряхнул его, как будто тот действительно был куклой. – Ты кто? Родители есть?
– Дядя, прошу, не надо! Я больше не буду! Отпусти!
– Как же не будешь? Будешь, гадёныш. Я за тобой давно слежу.
– Да отпустите его уже, ладно, – вытирая слёзы, сказала Сильва. – Мальчишка ещё.
– Знаем мы таких мальчишек… Смотри у меня! Я за тобой слежу! Ещё одна ошибка, и так легко не отделаешься, – сказал мужчина, ещё раз тряхнул его и отпустил.
Мальчишка пустился со всех ног.
– У него семья хоть есть?
– Откуда я знаю? Я его впервые вижу, – ответил мужчина.
– А как же…
– Пусть думает, что за ним следят. Меньше глупостей натворит…
Сильва тряхнула покрашенной в рыжеватый цвет головой. И неловко протянула руку:
– Спасибо вам…
Сумка вывалилась из рук, и из её недр снова заверещал телефон.
Мужчина наклонился за ней одновременно с Сильвой, и они стукнулись головами. Они рассмеялись и вместе подняли старую, в трещинах на складках, дерматиновую сумку.
– Вам звонят, – сказал он.
– Да, спасибо, я потом отвечу.
Сильва знала, что её ждёт, поэтому решила в присутствии чужого человека не отвечать на звонок.
Они двинулись обратно в сторону остановки.
Чтобы поддержать разговор, мужчина спросил:
– Живёте тут или работаете? Я Сергей, – спохватился он и протянул руку.
– Сильва, – пристроив сумку на плечо, ответила она. – Работаю. Раз в неделю убираюсь в одной семье тут, в частных домах.
Район был относительно новый, застроенный большими каменными домами и новостройками, граничащими со старыми девятиэтажками советской постройки.
– А, понял.
Сильву рассердил его ответ. Ей послышалось пренебрежение. «Ну и что, что я убираюсь? Значит, я недостойна нормального тона?»
Телефон зазвонил снова.
Сильва достала телефон и отвернулась от Сергея.
– Да! Я на остановке, жду автобуса. Скоро буду. Не задержалась, просто у меня кошелёк украли в автобусе.
И она зарыдала.
Стоящие на остановке с любопытством и сочувствием повернулись к ней.
– Нет, поймали, вернули. Жду автобуса. Ладно, зайду. Ладно, куплю. Хорошо.
Сильва выключила телефон, вытерла глаза и взяла сумку снова под мышку. Она снова стала дрожать – то ли от холода, то ли от нервного напряжения.
Сергей подошёл к ней:
– А куда вы едете?
– Домой…
– Нет, вы не поняли. В какой район?
– На Маяковского.
– Мне туда же. Поехали, подвезу на такси.
Сильва недоверчиво исподлобья взглянула на него.
– Вы можете сами выбрать такси.
Она нерешительно подошла к веренице такси у остановки.
Ей указали на машину, стоящую в очереди. Сергей открыл заднюю дверь для Сильвы, а сам уселся на переднем.
– Повезём сначала даму, потом поедем дальше.
Сильва назвала адрес и сразу пожалела.
– Нет, нет, мне нужно у магазина. Высадите меня у магазина, пожалуйста.
В такси она немного согрелась и даже вздремнула (ехать было долго) и проснулась, как только машина остановилась.
Поблагодарив, она вышла из машины и нос к носу столкнулась с мужем.
– Алик? А ты чего вышел? Я бы купила.
– Что, не понравилось?
– Что?
– Что я тебя застукал.
Сильва пошла вперёд.
– Нет, стой! Кто это был?
– Таксист.
– А мужик рядом?
– Попутчик.
– Попутчик, говоришь?
Он потянул её за руку, не давая зайти в магазин.
– Не начинай! Просто было по дороге, он меня подвёз.
– И откуда он узнал, что было по дороге?
– Спросил.
Муж, держа её за локоть, повёл по направлению к дому.
– Ты куда? Разве тебе не нужны сигареты?
– Уже купил.
– А деньги откуда?
– Достал. Так как, говоришь, он тебя подвёз?
– Алик, не начинай! Автобус долго не подходил, он спросил, кто едет в его сторону, и подвёз.
– И много народу он подвёз?
– Двоих ещё, – соврала Сильва.
– Я проверю. Я запомнил номер.
– Да проверяй, ради бога.
Они вошли в подъезд.
– Стой! Ну-ка, дыхни!
– Отстань, – она высвободила руку и побежала вверх по лестнице. Он догнал её и прямо у двери дал оплеуху.
– За что? – из глаз Сильвы брызнули слёзы.
– Тихо! Чтоб ни слезинки дома! Заткнулась!
Он позвонил в дверь. Никто не отозвался. Он позвонил снова.
– У тебя ключа нет, что ли?
Издалека послышались шаркающие шаги.
– Ты заказал мне ключи?
– Не заслужила.
Дверь открыла заспанная свекровь.
– Ма, ты чё?
– Вздремнула…
– Вот были бы у меня ключи, не пришлось бы вас будить.
Свекровь зло, исподлобья взглянула на Сильву.
– Мало ли? Вдруг вам станет плохо, и Алика не будет рядом.
– Размечталась…
Свекровь отвернулась и прошаркала в гостиную.
– Ты на что намекаешь, дура? – муж схватил её за шевелюру и повернул её лицо к своему.
– Отпусти! Она пожилая, мало ли что может случиться? Давление поднимется, с сердцем станет плохо…
– Не будешь ей нервы трепать, ничего с ней не случится.
Сильва не стала продолжать. Сняла ботинки и направилась в ванную.
– Приготовь что-нибудь, я с утра не ел! – крикнул муж с той стороны двери.
Сильва открыла горячую воду и умыла руки и лицо с разводами туши. И представила Сергея, когда она заплаканная, с чёрными разводами, смотрела на него.
Потом встряхнула рыжеватой гривой: «Никогда не была красивой, и нечего переживать».
Вытерла лицо и пошла готовить.

Март сменился жарким апрелем. Сильва в старомодной блузке свекрови, пахнущей ею и дешёвым мылом, которым та перекладывала вещи для хранения, прогуливалась по лавкам с китайскими товарами. Чтобы купить какую- нибудь сносную одежду, деньги, которые она припрятывала от мужа, она собирала в маленьком карманчике, пришитом к поясу юбки изнутри. Алкоголем от неё уже не пахло, но мысль об обновке её окрыляла не хуже водки.
Обновки она бы представила как подарки от хозяйки, у которой убиралась.
Предметом её вожделения была серая блузка с белым воротничком и манжетами. Казалось бы, что она надела свитер поверх белоснежной блузки. А под неё можно было поддеть что-нибудь тёплое. Она навестила «свою» блузку и уже выходила из магазинчика, когда столкнулась с Сергеем.
– Здрасьте! – сказала она громко, надеясь, что он ещё не забыл её.
– О, здравствуйте! – ответил он и спешно ретировался.
«Какой хам! – подумала она разочарованно. – Мог бы из вежливости как минимум спросить, как дела».
Краем глаза следя за обстановкой, она вошла в продуктовый купить воды: в колючей шерстяной блузке было жарко.
– Кто этот мужчина, который следит за вами?
Сильва вздрогнула. Это был голос Сергея.
– Тихо, это я. Не оборачивайтесь.
– Кто следит?
– Мужчина в тёмной кепке, серых штанах и ветровке с чёрной полосой. Справа, на той стороне улицы. Посмотрите незаметно.
Сильва повернулась к выходу и исподлобья взглянула на удаляющуюся фигуру мужа.
– Алик! – вздохнула она.
– Кто он?
– Муж, – обречённо произнесла она.
«Да, купишь ты себе блузку, как же!» Глаза наполнились слезами.
– Муж? Я подумал, что вы агент иностранной разведки как минимум, – рассмеялся Сергей, но, увидев слёзы на её глазах, осёкся.
– Всё так серьёзно?
– Серьёзней не бывает.
– А не пробовали уйти?
– Куда? На улицу?
– Кхм… Давайте свой номер, я придумаю что-нибудь.
– Нет, нет! Мне нельзя звонить, он проверяет!
– А родственники у вас есть?
– Здесь нет.
– Пишите, я позвоню один раз, когда точно буду знать, как вам помочь.
Сильва, боязливо глядя на улицу, достала ручку и клочок бумаги и торопливо записала номер. Оставив на прилавке клочок бумаги, она выпорхнула из магазина и оглянулась. Алика не было. Сердце стучало так, что казалось, выпрыгнет из груди. Она с тоской взглянула на прилавок со спиртным за стеклянной дверью, но автобус уже подъезжал, и она побежала ему навстречу.

Дни шли за днями, от Сергея не было никаких вестей. «И этот обманул!» – думала она с горечью.
Зато хозяйка дома, где она убиралась, порекомендовала её своим подругам, и теперь она работала почти каждый день. Денег было намного больше, но муж забирал всё заработанное. За исключением тысячи, которую она прятала. К лету свекровь засобиралась к родственникам в деревню, и ключ от квартиры торжественно был вручён Сильве на два дня.
– Смотри у меня! – произнёс муж, подняв ключ на уровень глаз.
– Да что я с ним сделаю? Съем, что ли?
Свекровь взглянула из-под бровей:
– Взяли на свою голову бездетную хамку. Пошли, сынок!
Когда дверь за ними закрылась, Сильва вздохнула с облегчением и, подождав для верности час, залезла под ковёр, где аккуратно были сложены тысячные купюры: её надежда на спасение. Каждый раз, уходя на работу, она переживала: а вдруг им взбредёт в голову убраться в спальне. Но нет, наспех брошенные под ковёр деньги были на месте. «Зачем убираться, если есть бесплатная прислуга, которая ещё и содержит всю семью за счастье проживать с ними?» – горько улыбнулась Сильва, и, аккуратно собрав все купюры, она помчалась в отделение банка у дома своей клиентки. Если муж снова начнёт следить за ней, можно сказать, что зашла по поручению хозяйки.
Открыв счёт и положив деньги в банк, она оставила последнюю тысячную – отметить скорое избавление от плена. Затем она направилась к остановке.
– Сильва, ты, что ли?
Сильва от неожиданности вздрогнула.
– Ты чего так испугалась? Ну здравствуй!
Фальшиво-заботливое лицо деревенской соседки Розы расплылось в улыбке. Она раскрыла объятия.
Сильва вымученно улыбнулась и ответила на объятие.
– Смотри, совсем городская стала!
– Навозом не пахну?
Роза хихикнула.
– Посвежела. Да что говорить – жизнь в городе совсем не такая тяжёлая, как в селе.
Пока Сильва крутила эту мысль в голове, Роза, многозначительно заглядывая ей в глаза, принялась рассказывать истории про то, как кто-то не мог забеременеть и бабка помогла заговорами. И бабку эту можно найти, если Сильва заинтересуется… Потом принялась рассказывать о том, как тяжело её сестре с тремя детьми.
– Ты-то уехала, а на ней и дети, и огород, и хозяйство. Муж ездил на заработки и почти ничего не привёз. Ты бы помогла ли ей, что ли? – сказала она, осуждающе взглянув на Сильву в цветастом летнем сарафане, купленном в ларьке напротив.
– Вы когда уезжаете, тётя Роза?
– Да я на два дня всего приехала, повидать сватью после операции.
– Дайте свой номер. Я позвоню вам и передам деньги.
Записав номер, она повернулась и направилась в продуктовый между домами, где она обычно покупала бутылку.
Слёзы крупными каплями копились на краях век, удерживаемые силой воли. Бросив бутылку и одноразовый стаканчик в сумку, она выбежала из магазина.
– Всё бухаешь? – чья-то рука легла на её плечо сзади.
Сильва вздрогнула и повернулась. С щетиной и без привычной кепки Сергей выглядел иначе. Под ярким дневным светом оказалось, что у него светлые, желтоватые глаза. Всё это Сильва успела заметить до того, как плотина прорвалась и слёзы непрерывным потоком полились, смывая тушь с ресниц.
Сергей огляделся и, не заметив мужа Сильвы, схватил её за руку и потащил за собой вглубь дворов. Усадив её на скамейку, скомандовал:
– Рассказывай!
– Ни-ни-ничего я рассказывать не буду. Ты обещал помочь и пропал. Я верила.
Она заплакала ещё горше. Оплакивала все эти месяцы, когда она ждала, понимая, что ждать помощи от постороннего человека глупо и наивно. Но это была та соломинка, которая давала ей силы работать и собирать деньги на спасение.
– Я не мог. Я сидел.
Сильва всхлипнула и подняла глаза.
– Где сидел?
– А где сидят?
– Ты что, преступник?
– Робин Гуд недоделанный. Ладно, неважно.
– Важно! Я не могу доверять, если ты преступник.
Сергей усмехнулся.
– Ну, выхода у тебя, кроме этого, – он показал на очертание бутылки в сумке, – всё равно нету. Ну, наказал одного нечестного человека и отсидел за мелкое хулиганство. И чувствую, что из-за тебя снова вляпаюсь в историю, – горько улыбнулся он.
– Ничего не вляпаешься.
– Муж, небось, ждёт за деревом, чтобы зарезать, – засмеялся он.
– Он уехал в деревню.
– Надолго?
– До завтра.
– А чего ревёшь?
Сильва снова всхлипнула.
– Я копила деньги. Врала ему, что беру пять тысяч за уборку, а брала шесть. И копила деньги, чтобы уехать.
– Куда? Домой?
– Не знаю. Нет, там мне нет места. Мать умерла, отец вообще давно.
– А где ты жила?
– После смерти матери сестра вышла замуж. Сначала я помогала ей с детьми, потом… В общем, я вышла замуж, чтобы уехать и не мешать им.
– Та-а-ак. То есть не они тебе мешали, а ты им?
Сильва удивлённо взглянула на Сергея. Похоже, эта мысль ей в голову не приходила.
– Ну, вышла замуж. За первого встречного?
– Ну, он родственник мужа сестры. Сосватали.
– Понятно. И что же ты такая несчастная?
– Я как приблудная собака. Терпят – и на том спасибо.
– Терпят? С вами кто-то ещё живёт?
– Свекровь. Она меня ненавидит. Говорит, что бесплодная.
– А ты бесплодная?
– А я знаю?
– Та-а-ак, ещё интереснее… Ну а чего плачешь?
– Я думала, уеду, а придётся все деньги отправить сестре.
Она залезла в сумку, достала маленькое зеркальце и салфетку, чтобы вытереть снова хлынувшие потоком слёзы.
– Два вопроса: куда ты собиралась уезжать и почему ты должна отправить деньги сестре?
– Куда глаза глядят… Купила бы билет в любой город и поехала бы. А тётя Роза говорит, что сестре надо помочь, зять приехал с заработков и почти ничего не привёз…
– Кто такая тётя Роза?
– Соседка наша в селе.
– Я правильно понимаю, что сестра тебя не просила, а какая-то тётя Роза решила, что ты должна ей помочь?
– Ну, может, постеснялась… сестра…
Сергей встал со скамейки:
– Ты ела сегодня?
– Нет ещё… Не успела.
Он взял её за плечо и поднял со скамейки.
– Пошли поедим.
– Где?
– Дома у тебя.
Сильва испуганно отшатнулась.
– Да я пошутил. Тут кафе недалеко.
Он зашагал, не оглядываясь назад, и Сильве пришлось чуть ли не бежать за ним.
У дверей кафе он оглянулся на запыхавшуюся Сильву.
– Ты чего бежишь? Я тебя чуть не потеряла!
– Да я на это и надеялся, – сказал Сергей, открывая дверь и пропустив её, – только выпутался из неприятной истории и вот опять в неё попаду.
– Ну, знаешь, – обиженно сказала Сильва и вернулась к двери.
– Стоять! – скомандовал он. – У меня есть план.
Они уселись за столик и заказали еду.
– Какой план? – нетерпеливо проговорила Сильва, едва дождавшись, пока официант уйдёт.
– Терпение. Прежде всего ты ничего не должна сестре.
– Как это?
– Так это. Она живёт в доме твоих родителей?
– Да.
– И они сплавили тебя замуж за этого параноика с мамашей. Сколько лет ты замужем?
– Три года почти…
– За три года твоя сестра предложила тебе помощь?
– С чего бы? У неё же трое детей, самим еле хватает.
– То есть всё-таки хватает. У неё есть муж, вот он пусть и заботится о своих детях.
Сильва пыталась возразить, но Сергей твёрдо произнёс:
– С этим решили. Теперь… Кем работает твой муж?
– Он чинит сантехнику.
– Много у него клиентов?
– Не особо.
– То есть вкалываешь на них с мамашей ты.
Сильва опустила голову.
– Понятно. Он показался мне гораздо старше тебя.
– Да, – прошептала она.
– Ты его первая жена?
– Нет, он был в разводе, когда меня сосватали.
– Дети есть?
– Нет.
– Итак, версия с твоим бесплодием чушь. Это тоже решили. Остаётся понять, куда ты убежишь и сколько у тебя денег.
Сильва понуро сидела и ковырялась в салате.
– У тебя есть родственники где-нибудь?
– Далёкие, близких нет…
– Сколько денег?
– Сто двадцать пять тысяч.
– Ну, на билет на автобус и комнату на пару месяцев хватит. А что дальше?
– Найду работу…
– Ты за сколько скопила эту сумму?
– Почти за шесть месяцев. Я брала за уборку шесть тысяч, а Алику говорила, что пять.
– Постой… Значит, ты заработала больше полумиллиона? А где эти деньги?
– Не знаю… Он говорил, что надо закрыть долги…
Сергей расплатился, отвергнув её попытки заплатить за себя.
– Твой муж точно будет завтра?
– Ну, туда ехать шесть часов, вряд ли он вернётся раньше.
– Поехали!
– Куда?
– К тебе домой!
– Нет, нет, – Сильва испуганно отшатнулась.
Сергей отвернулся и пошёл прочь. Сильва побежала за ним:
– Стой! Ты куда?
Завтрак комом лежал в желудке, от жары она запыхалась и вспотела.
– Слушай, – резко повернулся к ней Сергей, – ты мне никто, понимаешь?
Сильва затрясла головой в знак согласия.
– Если ты сама не хочешь себе помочь, то кто тебе поможет? Я рисковать ради тебя не буду – у меня условно-досрочное. Хочешь, чтобы я тебе помог, сделай, что я скажу.
– А что мне надо сделать?
– Найти деньги, которые ты заработала. У тебя сутки. Найдёшь – помогу с билетом в Краснодар.
– Почему в Краснодар?
– Там у меня товарищ кафе держит, попрошу взять тебя на работу и найти жильё.
В голове у Сильвы был хаос из мыслей: «Краснодар, кафе, деньги, а если приедет раньше, где искать, свекровь, наверно, у себя в комнате держит, а вдруг в банке, но карты у него отродясь не было…»
– Ну?
– Хорошо. Я найду. Где ты меня встретишь?
– На автовокзале, где ещё?
– Завтра?
– Завтра. Утром рано отъезжает автобус. Надо приехать пораньше. В семь.
– Хо… хорошо, – её начало колотить. – А сестре можно скажу?
– Ты дура? Хотя почему я спрашиваю? Ясно, что дура. Сообщишь. Когда встанешь на ноги. Или станешь вдовой.
– Вдовой? Ты что, убьёшь его?
Сергей засмеялся.
– Нет, я его не убью. Ради чего? Чтобы уже на пожизненное? Ради тебя? Ты мне даже не нравишься.
У Сильвы брызнули слёзы.
– А чего тогда помогаешь?
– Я же говорю: Робин Гуд недоделанный. Ладно, я пошёл. В 7 утра не будешь на вокзале, больше меня не увидишь. Выпутывайся сама.
Сергей отвернулся и зашагал в противоположном от остановки направлении.

Сильва зашла домой, оглядываясь по сторонам, как преступник. Ей казалось, что за любой из дверей их мрачной квартиры может прятаться муж. И при одном неправильном движении он выскочит из-за двери и поймает её на месте преступления. Сердце трепетало, как пойманная птица. Она включила свет везде, кроме комнаты свекрови, куда вход ей был запрещён, и села ждать. Ей казалось, что муж ждёт где-то за окнами и войдёт в любую минуту, чтобы поймать за руку. Часы проходили за часами, а она сидела в оцепенении, боясь сделать следующий шаг: собрать вещи. Решив, что после того, как соберётся, не сможет оставаться в этом доме ни минуты, решила всё-таки перекусить и лечь поспать.
Закрыв дверь на все замки и подперев её тяжёлым креслом, она решилась выключить свет, но так и не смогла уснуть.
Как только забрезжил свет, Сильва встала и, наскоро собрав вещи, пошла на кухню. Но позавтракать не удалось. Бутерброд застрял колом в горле, чуть не задушив её. Она завернула его и бросила в сумку. Потом, наконец, решилась войти в комнату свекрови.
Как она и ожидала, комната была забита барахлом и пылью. Догадаться, где она могла прятать деньги, было невозможно. До встречи оставалось полтора часа. Сильва стала лихорадочно открывать все ящики большого шкафа со скрипучими дверями. Потом догадалась, что если бы деньги были в шкафу, то он был бы заперт на ключ. Постояв немного в раздумье, она откинула ковёр, ведь у них в комнате деньги прятались под ковром. Пощупав паркетины, она нашла подвижные и вытащила их. Они лежали там: всё, что она заработала за эти годы. Несколько пачек, аккуратно перевязанных резинками. Наскоро запихнула их в сумку и убрала за собой квартиру – Алик не должен был догадаться, что она исчезла. Затем Сильва выбежала из дома и села в такси. Ей казалось, что за ней погоня. И она должна доехать как можно быстрее.

Сергей ждал её. В руках у него уже был билет на автобус.
– Ты был так уверен, что я приду?
– А куда бы ты делась? – усмехнулся он. Взяв за руку, он потащил её к автобусу.
– Деньги нашла?
– Нашла.
– Ты это… опасно так везти. Отдай их мне, я на адрес друга переправлю. – Он протянул ей бумажку с адресом.
Сильва, поколебавшись минуту, вытащила пачки и передала ему. Сергей положил деньги во внутренний карман куртки и, неловко обняв её, пробубнил:
– Ну, попутного ветра тебе и удачи… Смотри не пей, опустишься.
– Не буду!
– Ну иди, – он подтолкнул её к дверям автобуса. Сильва взобралась и, поискав глазами, нашла место рядом с пожилой женщиной.
Протиснувшись к окну, она наблюдала за тем, как Сергей быстрым шагом удаляется в сторону выхода.
– Муж? – спросила пожилая женщина.
– Нет, просто знакомый…
– Ты же ему деньги дала. Много.
– Да. Он сказал, что отправит их мне, когда я доеду.
Женщина пристально посмотрела ей в глаза:
– И ты ему поверила? Он же не отправит.
– Я знаю, – сказала Сильва, откинулась на спинку сиденья и засмеялась…

Старая история
К двери кафе был привязан пёс. Он был стар. В лучшие годы он был лабрадором шоколадной масти. Теперь шерсть его стала тускло-коричневого цвета с жёлтой проседью и проплешинами.
Женщина подошла к нему, чтобы убедиться, что пёс не брошен, а просто ждёт хозяина. Пёс рывком встал на лапы и посмотрел на неё тусклыми, слезящимися глазами. Она осторожно погладила его по голове. Пёс прижался к её бедру. Она, осмелев, обняла его.
Из кафе вышел молодой человек и подошёл к ним.
– Здравствуйте…
– Здравствуйте… Это ваша собака?
– Моя. Сид, ты плохо себя вёл? – сказал он, обращаясь к собаке.
– Нет-нет, что вы. Просто хотела убедиться, что он не брошен. Сколько ему лет?
– Пятнадцать.
– Вы не против, что я его глажу?
– Нет, пожалуйста, если это ему нравится. Сид, тебе нравится?
Пёс так же рывком сел и свернулся в клубок.
Молодой человек ушёл обратно, и она осталась ждать у кафе. Было холодно. Оранжевое солнце медленно погружалось в серый океан, оставляя отсветы в облаках.
Из кафе на неё поглядывали редкие посетители.
«Если бы я курила, – подумала она, – то моя неуместность здесь, у кафе, на пустынной улице, была бы менее заметна. Наверно, люди поэтому и курят, чтобы скрывать свою неуместность…»
Наконец, из соседней двери, из гостиницы, вышел её спутник. Движения его были отрывисты. Он выглядел деловым и говорил бесстрастно.
– Ты любишь собак?
– Да, – коротко ответила она и на прощанье ещё раз погладила пса.
Он открыл дверцу машины и сел, не приглашая её. Она оторвалась от пса и села сама. Он протянул влажные салфетки, она жестом отказалась.
Всю длинную дорогу до дома они молчали. На повороте он замешкался, и сзади просигналили. Он опустил стекло и стал ругаться, потом резко повернул направо, и она ударилась головой о стекло. Он на мгновение повернулся и спросил:
– Всё в порядке?
Она кивнула, он не увидел.
Высадив её у дома, он попрощался, так и не повернув к ней головы, и уехал.
Дома ждала подруга, у которой она остановилась.
– Ну как? – спросила она воодушевлённо.
– Никак.
– В смысле?
– В прямом. Всё закончилось.
Она выглядела обессиленной.
– Вы же ждали этого пятнадцать чёртовых лет! Это же твоя первая любовь!
Она молчала…
– Он женился на девушке, которую ему сосватали родители.
– И что?
– Он даже не представляет, как это – любить женщину.
– У вас не было секса? – округлила глаза соседка.
– Был. В мотеле, на побережье.
– И?
– Пять минут…

Он остановился на перекрёстке, потянулся и заново захлопнул дверь со стороны, где она сидела.
«Даже дверь не может толком закрыть!» – подумал он с раздражением.
Его раздражало всё, с самого начала. Её решение приехать через столько лет. Её глаза Бемби в теле чужой женщины. Её взгляд, ищущий в нём то, что уже давно перегорело.
«Интересно, жив ли её папаша? Надо было спросить». Он внутренне передёрнулся, вспомнив лицо взрослого мужика, пахнущего перегаром и нависшего над ним, восемнадцатилетним пацаном:
– Что, решил приударить за перспективной девушкой? Чтобы выбраться из этой дыры?
Увидев по дороге liquorstore[1 - Винный магазин (англ.).], он припарковался и зашёл за виски.
«Интересно, если бы Леська была обычной девушкой и за ней приударил простой парень, стал бы я так себя вести?» Сердце сжалось от нежности и горя – она никогда не сможет быть ветреной, мечтательной девушкой, за внимание которой будут бороться все мальчишки вокруг.

Тогда он был ужасно горд. Ведь выбрали его. Но, несмотря на это, он не мог пройтись с ней по улице, лениво бросив руку на её плечо, как это делали другие. Она была дочкой номенклатурного работника из Москвы. И светиться было небезопасно. Его в два счёта лишили бы не только этой гордости, но и основательно подпортили бы будущее. Дальше объятий и страстных поцелуев тогда и не дошло.
Потом она уехала, и через время их переписка иссякла. Советский Союз рушился, разведя их по разным государствам. Отец её, лишившись привилегий, вскоре умер. А потом он эмигрировал и вовсе потерял её из виду.
В новой стране встретил будущую жену. Это была дочка друзей отца. Сначала его злило желание отца «устроить его судьбу». Он сопротивлялся как мог. Потом встретился, чтобы не обижать родителей. Она была, как луч света: задорная, смешливая. С её приходом в жизни всё как будто выстроилось так, как должно. Он выучился на тогда ещё новую профессию – на программиста. Купили дом, завели друзей. Потом родилась Леська – «солнечный ребёнок». И всё пошло под откос. Нет, Леську обожали оба. Но между ними пропало что-то важное. Он всё больше отстранялся, сам не понимая почему. Сначала из жизни пропали их уютные разговоры и объятия, потом секс. Он придумывал причины, из-за которых не хотел жену: то устал на работе, то голова болит, а иногда тупо напивался. Чтобы не смотреть ей в глаза.
Рано или поздно это должно было случиться. Но случилось в худшем из вариантов: это была её подруга. С ней у него получалось всё. И закончилось тоже банально: жена узнала. О прощении не было и речи, хотя он буквально валялся в ногах у жены.
Дом он оставил им и снял бейсмент[2 - Первый этаж в собственном доме, который сдаётся внаём.] недалеко, чтобы быть рядом с дочкой. С подругой жены он, конечно, расстался. И весь смысл его жизни сосредоточился на дочке. Её занятия, её тренировки, её школа.
Попытки помириться ни к чему не привели. Он даже купил жене кольцо. Но она его не приняла.
Он припарковал машину и зашёл в маленькую кухню сразу за дверью.
На столе стоял букет из искусственных цветов, которые они с Леськой купили на ярмарке. Он бросил ключи на стол, достал лёд из морозилки, плеснул в стакан виски и пошёл в душ – смыть с себя этот никчёмный, позорный день.

Море тихо шелестело под лучами восходящего солнца. Они сидели, прижавшись друг к другу, укрывшись одеялом, которое она притащила из номера гостиницы.
– Ты уверена, что твои не заметили твоего отсутствия?
– Уверена. Отец вчера напился, и мама ушла к подруге в номер. В мою комнату они до завтрака точно не зайдут. А если зайдут, скажу, что я пошла завтракать одна.
– А одеяло?
– А одеяло оставлю у бассейна и попрошу горничную забрать.
– Во сколько вылет?
– В десять вечера.
Он повернул к себе её лицо и снова поцеловал в опухшие от поцелуев губы.
– Ты меня там не забудешь?
– Никогда! А ты будешь меня любить вечно?
– Вечно…

Ноша

1
Сумки оттягивали руки, но поставить пакеты на грязный снег Тоня не решилась. А набрать код с тяжёлой сумкой не хватало сил. Пока она, замешкавшись, решала, как распределить вес сумок, к подъезду подошла старуха, которая жила этажом ниже сестры. Косо взглянув на неё, приложила ключ и прошла первой. Тоня ногой придержала дверь и протиснулась за ней.
– Ой, спасибо, что открыли! Вот бы ещё нажали в лифте пятый этаж.
Бабка молча вызвала лифт и, дождавшись, когда она войдёт и пристроит свои сумки, нажала на четвёртый и пятый этажи.
Тоня прислонилась к стене и вздохнула: пот катился градом по лицу, подмышкам, по спине… Крупные солёные капли пота стекали в глаза, но достать платок и вытереть было невозможно.
– Что ж ты такие тяжёлые тащишь? Могла и по чуть-чуть…
Тоня вздрогнула от неожиданности. За всё время, что Наташа поселилась в этом доме, старуха ни разу с ней не заговорила. Даже не здоровалась в ответ на её приветствие. Только недобро мерила её взглядом. «О, мадам умеет разговаривать!» – подумала Тоня.
– Я уезжаю ненадолго. Нужно, чтобы у Наташи всё было до моего приезда.
«Зачем я это ей рассказываю? Она, небось, и Наташу-то не знает».
Старуха молчала.
– И потом, я привычная, у меня-то в доме лифта нет…
Лифт с грохотом остановился. Старуха повернулась к ней:
– А кто будет за ней ухаживать, гулять её выводить? Ты подумала?
Двери закрылись, и лифт пополз на пятый этаж.
С облегчением повесив сумки на крюк возле двери, Тоня потянулась, расстегнула пальто, вытащила платок, вытерла лоб, а потом стала рыться в сумке в поисках ключа.
Услышав звук открывающейся двери, Наташа прикатилась и, сделав обиженное лицо, сложила руки на груди.
– Я думала, ты уже никогда не придёшь! Гулять пойдём?
Тоня втащила сумки и закрыла дверь.
– Сейчас, чуть отдышусь…
Повесила пуховик, разулась и зашла в ванную. Сняла свитер и наклонилась над раковиной, установленной специально для колясочника ниже обычного.
– Наташ, принеси полотенце! – крикнула она сестре.
Сестра протянула ей чистое полотенце и забрала свитер.
– Фу, как воняет! Ты это снова наденешь?
Тоня отобрала свитер и бросила в стиральную машину.
– Придётся надеть футболку. На улице мороз, а в магазине жара. Вот и приходится одеваться тепло и потом потеть в магазинах, – виновато произнесла она. – Думаю… может, сегодня не пойдём гулять? Холодно. Снегу навалило… Коляску не протащишь. Я в домашней футболке, да и ты, не дай бог, простынешь, а меня не будет неделю.
– Как это не будет? – Наташа развернула коляску и с недоумением взглянула на Тоню.
Тоня, стоя перед холодильником, быстро разбирала сумки.
– Тоня, как это тебя не будет? ? повторила она вопрос.
Тоня повернулась и нагнулась к ней:
– Понимаешь, Костю отправляют в командировку за границу. А мы так давно не отдыхали… И так дешевле: мы оплатим только мою половину…
По некрасивому лицу Наташи покатились слёзы.
– Ну Наташечка, ну всего неделя! Не расстраивайся, к тебе будет приходить Наталья Васильна, я уже договорилась.
– Договорилась?! – взвизгнула сестра. – А меня спросить не удосужилась?
– Вот спрашиваю…
– Нет, ты не спрашиваешь, ты ставишь меня в известность!
Она развернула коляску и уехала в комнату. Тоня вздохнула и продолжила укладывать продукты. То, что нужно готовить, – на верхние полки, то, что Наташа может брать сама, – на нижние. Нужно было успеть ещё приготовить на неделю, чтобы можно было разогреть.
Наташа вернулась:
– Это всё твой Костя! Конечно, ему наплевать на всех! Лишь бы сэкономить и жить в своё удовольствие!
– Наташ, он все свои сбережения потратил на то, чтобы у тебя был этот ремонт и все удобства!
– Конечно, лишь бы избавиться от меня!
Тоня взяла салфетку и, наклонившись к Наташе, вытерла ей слёзы. Она не хотела сейчас ссориться с сестрой, напоминать, какой ад начался дома с появлением Кости и почему пришлось разменивать жильё, делать дорого- стоящий ремонт в её квартире, чтобы она могла обходиться без посторонней помощи, а самим ютиться в крошечной панельной двушке на пятом этаже без лифта.
– Наташа, всё уже решено. Билеты куплены. Наталья Васильна будет приходить каждый день, гулять, готовить и мыть тебя. Ты и не почувствуешь моего отсутствия. Еда есть, телевизор есть, интернет есть. Чего тебе ещё нужно?
– Мне нужно общение! Родные люди!
Тоня вздохнула:
– Наташа, я понимаю. Но я не могу разорваться. Ты общаешься в интернете, как и миллионы людей. Наталья Васильна…
– Хватит! Хватит мне подсовывать эту Наталью Васильну! Ненавижу её!
– Господи, она-то чем тебе не угодила?
Тоня поставила чай и кусок торта на стол.
– Вот, попробуй. Его хвалят. Лёгкий и вкусный. Девчонки на работу такой приносили, но я на диете. Решила купить для тебя.
Расчёт был правильным. Наташа на время утешилась.
– Вот, я поставила его сюда, – Тоня показала на нижнюю полку холодильника. – И Наталью Васильну угостишь, и сама съешь, по кусочку в день. Не больше, договорились?
Наташа скорчила рожицу и тоненьким голосом произнесла:
– Договорились, мамочка!
И, перейдя на обычный голос, добавила:
– Перебьётся твоя Наталья Васильна! Училка хренова! Достала!
Тоня стала молча месить тесто. Надо было приготовить и заморозить в пакетиках пельмени на тот случай, если сестра захочет есть, когда помощницы не будет дома. Тесто успокоило её, и нервное напряжение, которое уже два дня держало её в тисках, с тех пор как Костя сообщил, что купил билеты и для неё, отпустило. Она слишком хорошо представляла реакцию сестры.
В комнате орал телевизор: Наташа смотрела какую-то передачу. Тоня знала, что будет вторая серия – прощание со слезами на глазах и скорбно поджатые губы…
2
Утром, когда муж уехал на конференцию, Тоня вышла погулять у моря.
Конец февраля в европейском городе был сухим, тёплым и солнечным. Тихие улочки старинного города постепенно оживали и наполнялись ароматами из открывающихся пекарен и кофеен. Одетые с иголочки клерки в шлемах и на мопедах, дамы в малолитражных автомобилях, молодёжь в кедах и курточках нараспашку, пожилые пары, мамы с детьми влились в обычную утреннюю суету. В уличных кафе на набережной, подставив лица нежному февральскому солнцу, уже сидели бездельники и туристы. В длинном пуховике было неуместно и жарко, и Тоня зашла в большой торговый центр, чтобы присмотреть себе что-нибудь полегче.
«Что делаешь?» – тренькнул телефон эсэмэской от Кости. «Зашла в магазин. Хочу купить себе что-нибудь полегче, жарко», – ответила она. «Ни в чём себе не отказывай!» – ответил Костя с улыбающимся смайликом. Тоня улыбнулась, отправила сердечко и, сунув телефон в сумочку, зашла в магазин верхней одежды. За полчаса, которые она там пробыла, ей принесли весь ассортимент магазина, с европейской услужливостью помогая переодеваться, и в конце концов выбрали красивое пальто манто сливового цвета. Тоня покрутилась у зеркала, сделала фото и отправила Косте. «Берём!» – коротко ответил он. Пуховик завернули в удобный пакет и вручили Тоне, ещё раз поблагодарив за покупку.
Теперь можно было спуститься к морю, по которому она так скучала: после смерти родителей они на море ни разу не выбирались.
Сероватые волны с тихим шелестом накрывали жёлтый крупный песок и, вздыхая, отступали, чтобы снова вернуться и выдохнуть ни с чем не сравнимый аромат моря.
Тоня бросила свёрток на песок и уселась на него. Мерное движение волн успокаивало, и с каждым вдохом моря она выдыхала напряжение, в котором ей пришлось прожить последние годы. Солнце мягко грело лицо, шею, руки, прохладный ветер развевал длинные тёмные волосы.
Ей вспомнились родители, дача, которую они снимали в Анапе, и захотелось поделиться картиной моря с Наташей. Чтобы добыть вайфай, нужно было зайти в одно из прибрежных кафе. И она встала, отряхнула новое пальто, забрала старое и двинулась в сторону набережной. Со столика одного из них ей помахала незнакомая женщина. Тоня оглянулась: вокруг никого не было. «Вы мне?» – показала она жестом. Женщина замахала рукой: «Да-да, подойди!»
Тоня подошла к столу, за которым сидела эффектная пожилая блондинка.
Она протянула руку жестом, которым обычно протягивают её для поцелуя.
«Ну ясно, кто это. Жена шефа Кости», – подумала Тоня.
– Вы ведь Антония, жена Кости?
– Да, здравствуйте.
– Меня зовут Ирина Сергеевна, я жена Бориса Глебыча. Присаживайтесь, пожалуйста!
Она указала на стул напротив.
– Что вы будете, Антония?
Тоня смущённо улыбнулась:
– Вообще-то я искала место, где можно подключиться к вайфаю.
– Вы нашли его, – улыбнулась Ирина Сергеевна. – Вы пьёте кофе?
– Обычно пью, но утром уже выпила, спасибо.
– Тогда я попрошу для вас апельсиновый фреш, вы не против? Надо же позвать официанта, чтобы узнать пароль.
– Да, конечно, спасибо, – смущённо проговорила Тоня, ища место, где можно было устроить пакет. Ирина Сергеевна жестом позвала официанта и попросила тоном, которым обычно раздают приказы, стул для пакета, сок и пароль.
– Борис Глебыч очень ценит Костю. Исключительно умный молодой человек!
– Да, спасибо за это и за то, что сказали, тоже.
– Какое красивое у вас манто! И цвет удивительно подходит к вашим зелёным глазам!
Тоня смутилась. Ей нечасто делали комплименты. Лишний вес, который незаметно набрался за несколько лет, тоже не придавал уверенности.
– Спасибо, буквально час назад купила, – улыбнулась она.
Теперь у неё был вайфай, но не было возможности позвонить сестре в присутствии чужого человека.
– Если позволите, я зайду помыть руки…
– Ну конечно, идите! Там дальше есть терраса, с которой хорошо видно море, если захотите позвонить.
Тоня снова смутилась: «Читает мысли, что ли?»
– Обязательно воспользуюсь вашим советом, спасибо!
Видеозвонок, видимо, застал Наташу врасплох: она была напряжена.
– Наташенька, привет! Как ты там? Посмотри, как тут красиво, – Тоня повернула камеру к морю.
За спиной сестры появились две фигуры, всматривающиеся в экран: та самая старуха с нижнего этажа и ещё одна женщина, лицо которой показалось ей знакомым.
Тоня заволновалась…
– Наташа, ты не одна? Ты что, залила соседку?
Наташа замешкалась:
– Чего это я залила-то? Просто зашли проведать. Тебя-то нет!
– А где Наталья Васильна?
Наташу рассердил её вопрос:
– Где, где… Откуда я знаю? Я её не звала! Ладно, у меня гости, потом поговорим, ? резко закончила звонок Наташа.
Тоня позвонила приходящей сиделке.
– Наталья Васильевна, что случилось?
– А что случилось, Тонечка? Всё нормально.
– Я думала, мы договорились, что вы будете приходить к Наташе, когда меня не будет.
Наталья Васильна смешалась:
– Тонечка, Наташенька не хочет, чтобы я к ней ходила постоянно. Она зовёт меня по мере необходимости. Сегодня она вообще запретила к ней приходить. У неё гости, эти её приятельницы.
Тоне показалось, что она ослышалась:
– Приятельницы, Наталья Васильевна? У Наташи есть приятельницы?
– Ну эти, из дома. Они постоянно у неё в гостях. И когда они приходят, Наташа не хочет, чтобы я была там.
– Хорошо, Наталья Васильевна, я поняла…
У Тони был такой ошеломлённый вид, что Ирина Сергеевна поддалась искушению и спросила, что случилось.
– Ничего, ничего, всё нормально. Какой приятный сок!
Ирина Сергеевна улыбнулась.
– Может, что-нибудь ещё?
Тоня замотала головой и подставила бокал под солнечный свет.
– Так красиво! Солнце и апельсин! Таблетка для счастья…
– У вас чудесная улыбка, Антония. Позвольте спросить, откуда такое необычное имя?
– Папа был профессором истории, преподавал латынь. Полагаю, они ждали мальчика, Антошу. А когда родилась я, переделали имя на римский манер.
– О, как интересно! В каком вузе преподаёт ваш папа?
Тоня вздохнула:
– Папы давно уже нет. И мамы тоже. Я поздний ребёнок. Я родилась, когда маме было хорошо за сорок, а папе – за пятьдесят.
Ирина Сергеевна вытащила изящный портсигар:
– Вам не доставит дискомфорта, если я закурю? На открытых террасах пока разрешают…
– Нет, что вы, курите! Я пересяду с подветренной стороны.
Ирина Сергеевна замахала рукой:
– Сидите, сидите! Это необязательно.
Спрятав портсигар в сумку, она сказала извиняющимся тоном:
– В моём возрасте трудно отказываться от дурных привычек. Расскажите лучше о своих родителях. Они встретились поздно?
– Нет, что вы! Напротив, они были вместе с ранней юности. Но когда родилась моя старшая сестра, они решили не иметь больше детей. Видите ли, она инвалид с детства. Они боялись, что следующий ребёнок тоже может быть нездоровым. Да и сил, чтобы поднять ребёнка-инвалида, требовалось много.
– А потом они подумали, что её с кем-то нужно оставить, и родили вас… – печально сказала Ирина Сергеевна.
Тоню неприятно кольнули её слова. Иногда и у неё возникали такие мысли, и ей было стыдно за них.
– Нет, что вы! Я – дитя климакса, – рассмеялась она. – Скорее всего, мама просто пропустила беременность, а потом уже было поздно.
Ирина Сергеевна замахала рукой:
– Да полноте вам! Я представляю, каким чудом вы были в их жизни! Разве можно так говорить: «Потом было поздно»?
– Ну, можно сказать, что я незапланированное чудо в их жизни, – улыбнулась Тоня.
Солнце внезапно скрылось, и стало ощутимо прохладно.
– Ох, как неуютно тут стало! Давайте позовём официанта и уйдём. В вашем положении лучше не простужаться!
Тоня смешалась. О её положении знал только Костя. Неужели он проговорился?
– Нет, ну что вы! Я просто полная.
Ирина Сергеевна расплатилась и встала.
– Наши отели рядом, проводите меня?
Она взяла Тоню под руку, как будто была знакома с ней всю жизнь.
– Во-первых, деточка, вы не полная. Кто вам сказал эту чушь? Пара лишних килограммов красит женщину. А во-вторых, неужели вам кажется, что с моим жизненным опытом я узнаю о беременности по фигуре?
Пошёл мелкий колючий дождик, и они прибавили шаг.
– Просто об этом знает только Костя. Я и сама узнала пару дней назад. Я подумала, это он всем растрезвонил.
Ирина Сергеевна остановилась и посмотрела ей прямо в глаза:
– Антония, это значит, что вы ещё очень плохо знаете своего мужа, – она продолжила идти. – Но ничего, у вас ещё уйма времени для того, чтобы восполнить пробелы. А вот и мой отель. Надеюсь, встретимся на ужине. А теперь пора отдохнуть!
Ирина Сергеевна повернулась и вошла в двери роскошного отеля, как будто прошлась по красной ковровой дорожке.
Тоня инстинктивно выпрямила спину и направилась в сторону своего отеля.
3
– Так ты познакомилась с Ирусей? – крикнул Костя из душа.
– Почему Ируся?
Костя вышел из ванной, вытирая волосы:
– Он её так называет.
– А-а-а-а, понятно, – Тоня красила глаза, поэтому в воздухе повисла пауза.
– Ну как? Ровно?
Костя подошёл к ней:
– Ну-ка, – и, повернув её, поцеловал в губы, – ровнее не бывает.
– Интересная дама, – продолжила разговор Тоня. – Такое впечатление, что читает мысли без спросу.
– О-о-о да-а-а, Ируся, она такая. Она очень прошаренная в психологии. У них сын погиб в 8 лет, она чуть с ума не сошла. Лечилась у лучших психотерапевтов, многое сама знает. Что с тобой?
– Ну вот, и где мои идеальные стрелки?
Костя взял её лицо в руки и поцеловал в глаза:
– Глупышка, это случилось тридцать лет назад. Не плачь!
Тоня вытерла глаза ватным диском.
– Не знаю, что со мной. Наверное, беременность… нервы. Всё, дай мне собраться, – улыбнулась она, отбиваясь от объятий мужа.
– Ты сказала Наташе?
– Когда? – переспросила она, тщательно вырисовывая новые стрелки. – Я же сделала тест в день отлёта. Потом скажу. Даже не знаю как. И как я буду тягать теперь ей сумки.
– Никак. Пора привыкнуть к доставке. А если тебе трудно, то я буду заказывать сам.
– Кость, так она не сможет принять! Это значит, я буду сидеть там часами, терпеть её телепередачи. Она толком даже не общается. Либо ноет, либо телек смотрит.
Костя нахмурился:
– Ну и нечего сидеть! Наталье Васильне будем платить чуть больше, и она будет приходить чаще.
– Шутишь? Она её ненавидит! Выставила её после нашего отъезда!
Костя после ада, который они пережили, живя втроём, пытался быть осторожным в выражениях, чтобы лишний раз не ранить Тоню, но не выдержал:
– Скажите, пожалуйста! Мадмуазель изволит выбирать! Это потому, что ты даёшь ей выбор!
Заметив страдальческое выражение на лице жены, примирительно закончил:
– Ладно, не дуйся. Ты сегодня должна быть самой красивой девушкой в компании! Заметь, это не предупреждение, а констатация факта!
Ужин был организован в одном из старейших отелей города. Бережно отреставрированное помещение, старинная мебель, белые скатерти и свечи, вино из местных виноградников – всё настраивало на мирное и расслабленное общение. После нескольких дней напряжённой работы коллеги Кости были оживлены и полны надежд и планов на вновь открывшиеся перспективы в компании. Тоня в новом платье, которое успела купить днём, удостоилась многочисленных комплиментов и была приятно возбуждена. Комплименты кружат женщине голову лучше вина. И Тоня действительно, хоть и отказалась от вина, слегка захмелела от атмосферы этого старинного замка, превращённого в отель, от взрывов смеха, от ощущения того, что она красива, что она в чудесном новом платье, что рядом Костя, который смотрит на неё таким любящим взглядом…
После ужина весёлой толпой вышли на прохладный воздух и решили немного прогуляться по набережной. У кафе, где она познакомилась с Ириной Сергеевной, вдруг включился вайфай, и она решила позвонить Наташе, чтобы показать ей ночное море и мерцающую лунную дорожку. С учётом разницы во времени Наташа не должна была ещё спать.
Она ответила сразу.
– Наташ, смотри, как красиво! – Тоня повернула камеру к морю.
– Да-а-а-а, чудесно. Помнишь в Анапе?
– Да, да! Наша последняя поездка!
– Ну почему последняя, дай Бог, ещё поедем!
– Да, да, обязательно поедем! Только… не скоро теперь. У нас будет малыш, а с ним далеко не уедешь…
Наташа молчала.
– Наташ? Ты слышала, что я сказала?
– Да слышала, слышала! Почему не уедешь-то? Все едут, и вы поедете! Делов-то: подгузник надел, в переноску посадил и поехал!
Тоня счастливо засмеялась.
– Ты когда возвращаешься-то?
– Через два дня буду у тебя, отпразднуем! Я тебе купила моднючую оправу и куртку! И шаль!
– Голос у тебя счастливый, это хорошо. Ты это… береги себя. Скажи этому своему, чтобы не давал тяжести таскать!
– Он знает, не даёт, – Тоня снова залилась смехом. – Я тут познакомилась с его коллегами. Такие классные, Наташ! А посмотри ещё на отель во-о-он там, на горе! Видишь замок? Мы там сегодня ужинали. Было так красиво!
– Ты под ноги смотри себе, сейчас навернёшься, дурёха! Жду тебя! Скучаю, деточко!
Тоня улыбнулась. Так называл её отец. И редко, в минуты нежности – Наташа.
Тоня побежала догонять ушедшую вперёд компанию и замедлившего шаг Костю.
4
Телефон вибрировал целую вечность. Костя, уходя, выключил звук, чтобы ничто не помешало Тоне выспаться после тяжёлой, изнурительной головной боли. Без спасительной таблетки боль постепенно набирала силу и вылилась в нескончаемый, изнуряющий, сверлящий, гудящий, пульсирующий шар, заполняющий всю черепную коробку, не оставляющий ни на минуту, ни на секунду. Боль без просвета и надежды на улучшение. На второй день Костя обзвонил всех знакомых, всех знакомых знакомых и, наконец, нашёл мануальщика, который согласился принять пациентку с ранним сроком беременности. А до прихода чудо-доктора перепробовал все допустимые народные средства: от горячей ванны для рук до компрессов с разными диковинными продуктами. От запаха некоторых Тоню выворачивало, при этом боль становилась ещё острее и невыносимее. На третий день пришёл доктор, поработал с шеей и спиной, и боль слегка отпустила. Костя, осунувшийся, небритый, свалился рядом и уснул до утра. А утром тихонько собрался и пошёл ненадолго на работу.
Телефон вибрировал. Тоня выныривала из тяжёлого сна, но не могла дотянуться до тумбочки за телефоном и снова проваливалась в сон.
Потом в дверь позвонили, постучали, ещё раз позвонили…
Через неопределённое время на край кровати кто-то сел. Тоню взяли за руку чьи-то чужие прохладные руки в кольцах. Тоня повернулась и открыла глаза.
– Ирина Сергеевна?
– Ну наконец-то, моя дорогая! Я принесла тебе сладкого чая. Давай попробуем немного попить?
Тоня не могла сосредоточиться и понять, сон это или реальность.
– Давай, деточка, я подставлю тебе вторую подушку…
– А… а где Костя?
– Костя на работе. Не переживай, я сама вызвалась посидеть с тобой, чтобы он мог спокойно работать.
Тоне было неловко.
? Ну что же он вас так стеснил…
Ирина Сергеевна взяла её за руки и твёрдо сказала:
– Так, девочка! Сейчас же бросаешь эти глупости и воспринимаешь меня как друга! Костя сейчас очень нужен Борис Глебычу, поэтому мне нужно, чтобы ты была здорова и он был в состоянии работать. Скажи, у тебя раньше были такие приступы?
Она протянула Тоне ложку со сладким чаем.
– Да, но я спасалась обезболивающим. Не давала боли разыграться.
Тоня выпила чай. Он неожиданно показался ей очень вкусным, хотя она ожидала, что снова затошнит. Она взяла чашку из рук Ирины Сергеевны и залпом выпила весь.
– Спасибо, Ирина Сергеевна!
? Ируся, меня все зовут Ирусей. И ты можешь.
Она тепло улыбнулась:
– Мы же друзья?
Тоня присела в кровати.
– Я, пожалуй, приму душ и приведу себя в порядок. Надо позвонить Наташе. Она, наверно, беспокоится.
Ируся мягко отняла у неё телефон.
– Сходи прими душ. Я приготовлю поесть, потом позвоним. После обеда.
О Тоне давно никто не заботился, она послушно встала и пошла в ванную.
Никак невозможно было представить Ирусю, варящую суп у неё на кухне. Но тем не менее суп выглядел отменно.
– Что, не верится, что я умею хозяйничать? – насмешливо сказала Ируся, видя Тонино изумление перед накрытым столом. ? Ты права, я его просто разогрела, а готовили его в моём любимом ресторане. Поешь, тебе нужно подкрепиться. Ради ребёнка. А потом я отвезу тебя к Наташе.
Тоня потянулась за телефоном. Но Ируся остановила её руку.
– Ешь, деточка, успеешь.
Тоня поела и вскочила, чтобы помыть тарелку. Ируся взяла её за руки и усадила напротив.
– Антония… Тонечка, сейчас мы поедем к твоей сестре. Но она не дома. Она в больнице.
– Что случилось? – сердце забилось часто-часто, Тоня отняла руки и стала одеваться, не совсем понимая, что и как на себя натягивает.
– Тоня… Мне нужно, чтобы вы сели и послушали меня…
– Что, что случилось? Мы давно не были на обследовании, это моя вина…
– Вашей вины нет ни в чём. Я хочу, чтобы вы это уяснили и запомнили. Дело в том, что Наташа показательно вскрыла себе вены.
– Что? Что значит показательно?
Тоня упала на стул.
– Это когда человек не стремится умереть, но стремится убедить близких, что он хотел себя убить. Тонечка, ничего страшного не случилось. Она это сделала прямо перед приходом сиделки. Она её вызвала сама.
Тоня вскочила со стула:
– Поедем, мне нужно её увидеть! В какой она больнице?
Ируся встала и накинула шубу.
– Дайте мне руку! Вы побледнели, я боюсь, вы упадёте!
Взявшись за руки, они спустились и сели в Ирусину машину с водителем.
– Зачем, зачем, зачем…
– Я, конечно, не знаю вашу сестру. Но боюсь, это манипуляция.
– Но зачем сейчас? Всё же было хорошо! У нас будет малыш…
– Это у вас будет малыш. И она перестанет быть единственной, о ком вы заботитесь.
– Но это же глупо! Она моя единственная родная душа! Больше у меня никого нет!
– У вас есть Костя. У вас скоро будет ребёнок. Вы не одна.
– А она подумала, что теперь будет одна…
– Не плачьте, всё образуется. Вот мы и прибыли…
Тоня выпрыгнула из машины и побежала в справочную.
– Девушка, пожалуйста, Пятибратова в какой палате?
– А вы кто ей будете?
– Сестра…
– Документы.
Тоня протянула паспорт.
– Вы Купцова!
– Я по мужу.
– Не положено, она в реанимации. Туда пускают только близких родственников!
– Так я же сестра!
Каменное лицо регистратора изменилось, как только к стойке царственной походкой приблизилась Ируся.
– Тонечка, ну куда же вы бежите? Нам пропуск, милочка!
Регистратор молча выписала два пропуска и протянула Ирусе.
Перед отделением стояла та самая старуха-соседка.
Увидев Тоню, старуха с воинственным видом бросилась навстречу.
– Ну что, добилась своего? Угробила сестру-то?
Тоня от неожиданности остановилась на полпути, не пытаясь даже обойти её.
– Что такое? Кто эта женщина, Тоня?
– Наташина соседка…
– Слушайте, соседка, идите отдохните. Иначе придётся и для вас вызвать психиатра.
Тоня повернулась к Ирусе:
– Ей вызывали психиатра?
– Всем вызывают, всем несостоявшимся самоубийцам. Надевайте халат, я вас подожду тут.
Бесформенное тело Наташи под одеялом казалось грудой тряпья. Асимметричное лицо осунулось, пожелтело. Из-под полуоткрытых глаз вытекли две слезы.
– Прости меня…
– Дурочка, это ты меня прости! Мне нужно было как-то тебя оповестить, что я болею и приду позже.
– Прости меня, дуру. Я люблю тебя.
– Наташа, родная, я тебя тоже очень люблю! Ты скоро выздоровеешь, и мы с тобой будем растить нашего малыша!
– Малыша… Только бы он не был таким, как я…
– Наташ, мы будем любить его любого, как любим тебя.
– Я уродец. Нет, не перебивай! Я уродец не только внешне. Я наплела своим соседкам, что ты присвоила наследство, что ты отняла у меня всё.
– Какое наследство, Наташ?
– Квартиру… Я хотела лишь внимания, интереса… Они ходили ко мне жаловаться на своих, и я тоже… жаловалась. Хотя мне не на что…
Из-под век забегали ручейки…
– Простишь?
– Наташенька, за что прощать? Ну сказала и сказала. Тебе нужны были друзья, общение… Ну такие тебе попались, что же поделаешь? Вернёмся и всё расскажем.
– Я не вернусь. Тоня. С моей болезнью живут максимум до пятидесяти. Я живу уже больше. Благодаря маме, папе, твоим заботам… Не знаю, чем я заслужила таких родных… Мама перед смертью попросила меня заботиться о тебе. Меня! Заботиться о тебе! Она знала, какой дрянью я могу быть. Она понимала, что их деточко нуждается в старшей сестре, а я вела себя, как ребёнок. Капризный, капризный и испорченный… ребёнок…
Наташа выдохлась и замолчала. Только слёзы лились и лились из-под полузакрытых глаз.
Тоня взяла её перевязанные руки и прижала к груди.
– Наташечка, мы всё это переживём. Не плачь…
– Тоня, я должна успеть сказать им, что я врала. Я, понимаешь, поддалась. Когда они говорили, во мне какая-то злость поднималась. Сама не пойму, из-за чего. Вы так много для меня сделали, ты и Костя. Я помню, я понимаю…
– Вы – сестра Натальи Петровны? – послышалось сзади.
Тоня повернулась к медсестре со шприцом в лотке.
– Да, да, – сказала она, вытирая слёзы.
– Доктор велел зайти к нему. Я поставлю ей успокоительное.
Тоня робко постучалась в дверь ординаторской.
– Проходите! Вы родственница Натальи Петровны?
Немолодой доктор с прокуренными до желтизны седыми усами пригласил её в ординаторскую.
– Да, я её сестра.
– Сестра? Родная?
Тоня кивнула.
– Вы очень молоды…
– У нас разница в возрасте почти двадцать пять лет. Она ранний ребёнок, я – поздний.
– Тогда понятно… Следовательно, вам около тридцати.
– Да, двадцать девять.
– Вы единственный опекун сестры?
– Да… Наши родители умерли лет пять назад: сначала отец, потом очень скоро за ним мама. Они всю жизнь были вместе и ушли тоже вместе.
? Да, тяжёлую ношу они вам оставили…
– Ой, нет, совсем нет! Наташа не всегда была такой. Она очень изменилась после смерти родителей и моего замужества. Ей не хватает общения. И я не могу уделять ей столько времени, сколько родители…
– Но вы и не сможете одна заполнить собой место, которое было заполнено тремя людьми.
– Ой, совсем не тремя! Папа преподавал в вузе, мама – в музыкальном училище. У нас всегда было очень много гостей: студентов, коллег родителей, друзей. Потом мы остались с ней одни. Ну, друзья нам, конечно, помогали. Но это было совсем не то. Потом, спустя три года, я вышла замуж, и Наташа стала дико ревновать меня к мужу. После нескольких неприятных сцен мы решили разменять нашу и Костину квартиру и купить две поблизости друг от друга. Оборудовали её квартиру всем, чем можно. Чтобы она смогла жить самостоятельно. Наша до сих пор, кстати, даже не отремонтирована. Взяли сиделку, прекрасную, интеллигентную женщину, чтобы она могла помогать ей, когда я не могу быть рядом. Но, доктор, я не могу разорваться. Я стараюсь.
– Да вы не плачьте. Я всё понимаю.
– Конечно, я не могу так заботиться о ней, как мама с папой…
– Но вы и так прекрасно о ней заботились, судя по всему. Не знаю, говорили ли вам, что с её диагнозами редко кто доживает до сорока лет.
Тоня кивнула.
– Так вот, ей пятьдесят три. И если бы не эта глупость, совершённая ей, её состояние не вызывало бы опасений. Мы её вытащили. Но вы должны быть готовы к неизбежному. И когда это случится, мы не знаем. У вас есть пожелания?
– Доктор… Она очень хочет увидеть своих подруг. Для неё важно с ними объясниться.
– Да вы увезёте её отсюда живой, не переживайте! Но ладно, я разрешу, пусть объясняется.
Доктор подошёл и неловко похлопал по плечу.
– Ну, не расстраивайтесь вы так, поберегите и себя… Тяжёлая, тяжёлая досталась вам ноша…
Мартовское солнце искрилось на выпавшем с утра глубоком снеге. Водитель Ируси вытащил из багажника коляску и осторожно усадил в неё Наташу. Дорожка до подъезда была завалена снегом, и он, следуя инструкциям Ируси, довёз её до подъезда, где её встретили соседки.
– Ну ты это, езжай, отдохни, – сказала та, что помоложе. – Мы ей поможем. И это… не тащи больше сумки эти… в твоём положении. Что нам, сложно пакет ей лишний с собой дотащить? Иди, иди, еле на ногах стоишь…
Тоня нерешительно посмотрела на Наташу.
? Иди, деточко… Я не одна. Если что, позвоню…

Чужие
Антон встал, отряхнул с колен крошки и пошёл к двери.
– Я зайду к тебе на следующей неделе. Решим, что делать с домом.
– То есть «что делать»? Я здесь живу вообще-то.
– Кхм-м…
– Ты никогда не умел есть аккуратно. Отряхни свитер.
Антон стал смахивать крошки со свитера.
– Хлеб этот дурацкий… Подумай, зачем тебе такой большой дом? Ты бы купила квартиру в городе. Там всё будет рядом. И работу найдёшь поприличнее.
– Антон, мамы нет всего девять дней…
– Мамы нет. А мы есть… Ладно, отдыхай, трудный был день. Потом поговорим…
Дверь за ним захлопнулась с громким стуком, от которого Лена вздрогнула.
Она встала и начала убирать со стола. Гостей было мало. Мать так долго болела, что все были готовы к её кончине. И если на похоронах и поминках ещё были люди, то на девять дней пришли только сваты и две её древние подруги.
Помыв посуду и убрав остатки угощения, Лена налила себе рюмку, выпила, чтобы не думать о том, что сказал Антон, и пошла спать.
Но нормально поспать не удалось. В поверхностном сне приходили обрывки воспоминаний: то о болеющем Антоне, с которым мать месяцами лежала в больницах и санаториях; то о тихо спивающемся отце, который умер незадолго до её шестнадцатилетия; то о муже, которому надоела их вечная тряска над Антоном, и через пару лет он просто собрал вещи и ушёл; то суета с похоронами. Встав утром с головной болью, Лена поругала себя за вчерашнюю рюмку, заварила кофе и села думать о своей будущей жизни.
Клеёнка на столе выцвела и потрепалась в углах. Сиреневые когда-то цветы превратились в чернильные бесформенные кляксы. Особенно в том углу, где она чаще всего сидела, раскладывая пасьянсы, пока мать под действием лекарств впадала в забытьё. Лена подняла взгляд от чашки и как будто заново увидела старую кухню: с отклеившимися обоями, пыльными тарелками на стене, шкафчиками с провисшими дверями, разномастной посудой и колченогим стулом по ту сторону стола.
«Боже, во что я превратилась? Эта кухня, как я, старая, уродливая, никому не нужная…»
Впервые за последние годы ей захотелось посмотреть на себя не мельком, в зеркале ванной, а подробно, в свете дня, рассмотреть, что осталось от той Лены, которую она видела ещё до болезни мамы.
«В спальне где-то было маленькое зеркало», – Лена бросилась в спальню матери, где не была ни разу после её смерти.
Обойдя аккуратно убранную кровать и стараясь не смотреть на неё, Лена подошла к комоду и стала сначала осторожно, передвигая аккуратно сложенные стопки старого белья, искать небольшое зеркало в пластиковой рамке с ножкой. Затем, почему-то разнервничавшись, стала швырять содержимое ящиков на кровать. А потом, вытаскивая ящики, стала вытряхивать их на постель, пока среди вороха пахнущего мылом белья не увидела коричневый ободок зеркала. Схватив его, она вернулась на кухню, поставила его на стол. Вытащив табуретку из-под стола, она уселась напротив зеркала и, заробев почему-то, закрыла лицо руками.
При тусклом свете ванной, в которой она смотрелась в зеркало по утрам, седина была не так заметна, как при свете дня в маленьком зеркальце у окна. Лена распустила волосы. «Надо звонить Мише», – нехотя подумала она. Миша, бывший муж, работал парикмахером в одном из модных салонов. «Стилистом!» – поправила себя Лена и улыбнулась. Несмотря на нелепое расставание, они продолжали поддерживать отношения. Впрочем, отношениями это трудно было назвать. Он звонил раз в полгода, спрашивал, как дела, рассказывал про свои и всё время поправлял её, когда она называла его парикмахером. «Я стилист, Лена. А парикмахер – это ваш дядя Володя на остановке».
«Никакой он не наш, просто знакомый», – привычно поправляла его Лена.
Дяди Володи не было в живых уже лет десять. Но ей почему-то не хотелось говорить об этом с Мишей. Их разговор напоминал доклад Миши за отчётный период. Лена молча слушала. Он рассказывал о своих женщинах, потом про жену, про пасынка, про родителей. Лена поддакивала. И никогда не перезванивала.
Она даже не была уверена, что сохранила в телефоне его номер.
Найдя телефон, она проверила недлинный список контактов и нашла Мишу.
«Ой, он, наверно, работает», – запоздало подумала она уже после первого звонка. Но Миша ответил сразу.
– Лена? Что случилось?
– Привет! А почему ты решил, что что-то случилось?
– Смеёшься? Ты мне позвонила впервые за чёрт знает сколько лет!
Лена рассматривала себя в зеркале. Лицо почти не постарело. Не было ни морщин, ни пятен. Немного отёчные веки и слегка поплывший овал. «Для сорока лет неплохо», – подумала она.
– Лена, почему молчишь?
– Мама умерла…
– О господи! Когда?
– Вчера было девять дней.
– Напугала. Я подумал, только что. Соболезную. А почему не позвонила?
«Глаза у меня серые. Может, попробовать покраситься в брюнетку?» – думала Лена.
– Впрочем, можешь не отвечать. Я всегда был для тебя чужим.
«На контрасте будет интересно смотреться. И блузку купить цвета фуксии ещё».
– Так ты чего звонишь-то?
– Я тебя не отрываю?
Миша вздохнул:
– Отрываешь, конечно…
– Тогда я быстро. Можешь меня покрасить?
– Покрасить? Сегодня?
– Ну необязательно. На днях… Я приеду в … салон.
– Смотри-ка! Научилась салоном называть парикмахерскую, не прошло и пятнадцати лет…
Лене показалось, что он горько улыбнулся. Хотя она вряд ли представляла, что значит «горько улыбаться». Но она знала, как выглядел Миша, когда так улыбался.
– Ты знаешь, Миш, и дядя Володя умер.
– О господи, Лена! Ты решила и меня убить своими утренними новостями? Когда?
– Лет десять назад…
Миша молчал.
– Так я приеду?
– Нет, дорогая. Никуда ты не приедешь. У меня запись до лета. Это я приеду. Когда?
– Когда найдёшь местечко в своём плотном графике.
– Не ёрничай.
– Не ёрничаю. Мне неудобно, что я тебя отрываю.
– От чего ты меня отрываешь, Лена?
– От работы, от семьи. Я же после работы потащу тебя в такую даль…
– Вдаль она меня потащит… А ты в курсе, что твой посёлок уже почти в черте города? И что я еду не на электричке, а на машине? А? Спящая красавица…
– Давно уже не красавица, – вздохнула Лена.
– Да… И не от кого меня отрывать. У меня нет семьи.
– Ох, развёлся? Давно?
– Да год уже…
– Подожди, ты целый год мне не звонил?
Миша снова вздохнул.
– Ты даже этого не заметила. Ладно, приеду завтра вечером после работы. Приготовь чего-нибудь поесть, я буду голодный.
Лена затрясла головой, как будто он мог её видеть:
– Да, да, конеч…
Звонок прервался.
«Завтра вечером… Надо попробовать разгрести хлам. Давно он тут не был…»
Лена вернулась в спальню матери и начала разбирать вещи, вываленные на кровать. «Наверное, нужно отобрать хорошие и отвезти в церковь, а изношенные выбросить. Но как? Если они всё ещё пахнут ею?» Отчаяние и горе, когда мать заболела, с годами превратились в тупое ожидание неизбежного. Но сейчас горе снова затянуло её в свою воронку. Отсутствие матери ощущалось холодным сквозняком по непокрытой спине.
Вспомнилась не та истощенная и страдающая от болей старая женщина, а молодая, красивая, искрящаяся радостью мама ещё до рождения Антона. И отец…
С рождением Антона всё поменялось. Мама спасала, отец закрылся и тихо спивался, а она… Она поддерживала мать, отца, Антона…
Лена плакала, машинально складывая вещи в две стопки, не понимая, кого она оплакивает: мать или себя. Она вдруг осознала, что, по сути, с рождением Антона она стала сиротой. Взрослая маленькая девочка, вся жизнь которой была посвящена здоровью брата. Ни семьи, ни детей… Сначала Антон, потом, когда он наконец вырос и захотел жить с этой своей Катей, заболела мама…
Плотный белый конверт она заметила в стопке постельного белья, которое с незапамятных времён хранилось в нижнем ящике на «особый» случай. Что это был за случай, никто не знал. Наверное, приезд каких-нибудь дорогих гостей, которые так никогда и не приехали, так как мало кто захочет приехать в гости в семью с больным ребёнком и пьющим отцом семейства.
«Странно, что я ни разу не видела этого конверта… Хотя кто убирался в этом ящике после её болезни?»
Лена принесла нож и аккуратно вскрыла конверт. Это были документы. Свидетельство о браке, о разводе родителей, о признании отцовства, завещание отца…
<…> Миша постарел, но не изменился. Всё такой же наивный, открытый взгляд уже выцветших голубых глаз и робкая улыбка.
«Никогда не скажешь, что он модный стилист и общается со сливками общества», – подумала Лена.
– Ну привет! – Миша нерешительно обнял её. – Соболезную…
– Спасибо… Проходи, я там тебе голубцы сварила, как ты любишь… любил, – поправила она себя.
– О, голубцы! – оживлённо потёр руки Миша, направляясь в ванную… – Почему любил-то? Я и сейчас люблю…
– Ну, мало ли… Ты сейчас общаешься в других кругах. Может, ты теперь эту… фуа-гра полюбил…
– И фуа-гра полюбил, – улыбнулся Миша. – Но от домашней еды никогда не откажусь.
Миша с любопытством оглядывался по сторонам.
– Как будто в машину времени попал. Я смотрю, вы тут ничего не изменили…
– А кто должен был менять, Миш?
– Ты, Антон…
– Антон ушёл жить с Катей незадолго до болезни мамы. А мне, знаешь ли, было не до этого. И зарабатывать было нужно, и за мамой ухаживать…
Миша ладонью провёл по её щеке.
– Поседела…
– Да, непросто было. Но ты же меня починишь?
– В лучшем виде! Сейчас доем и начну, – улыбнулся он, усаживаясь за стол.
– А что, Антон не мог обои поклеить?
– Ой, да когда ему было? И вечно денег не хватало.
Миша усмехнулся:
– А чего это ему не хватало-то? Он вроде неплохо зарабатывает…
Лена поставила тарелку и посмотрела в глаза Мише.
– Вы что, с ним общались?
Миша отвёл взгляд:
– Ну не то чтобы общались, но знаешь, Москва – большая деревня. А он не последний человек в профессии.
Лена села напротив:
– То есть ты точно знаешь, что Антон хорошо зарабатывает?
– Ну точно не знаю, конечно. Я же в карман к нему не лезу. Но специалист его класса должен получать не менее полумиллиона в месяц.
– Что? Полумиллиона?
Лена сидела, ошеломлённая этой суммой. Невероятной, невозможной…
– Он вам что, совсем не помогал?
– Ну врачей оплачивал, конечно… Но блин, пока я копейки зарабатывала, сидя ночами над переводами, он…
– Ну подожди, не драматизируй. Может, я ошибаюсь… И потом, он молодой парень, у него свои расходы… Он с этой Катей ещё?
– Нет, давно расстался.
– Ну вот. Девушки, развлечения…
Лену разозлил его примиряющий тон.
– Какие на фиг девушки? У него мать болела! Которая жизнь положила, чтобы он выздоровел. Чтобы он получил образование!
Миша накрыл её руку ладонью.
– Извини, я не должен был. Это неточно. Он же вас не бросил, врачей вот оплачивал.
Лена высвободила руку и, закрыв ладонями лицо, зарыдала.
Миша растерялся. За два года брака и за последующие шестнадцать лет он ни разу не видел у Лены такое бурное проявление чувств. Он и ушёл из-за того, что так и не смог пробить её броню. Невозможно было понять, что она чувствует. И есть ли у неё вообще эмоции. Слишком правильная, слишком воспитанная, слишком робкая… На «люблю» отвечала «люблю», на «уйду» – «уйди». Ему казалось, что его уход как-то её растормошит, что она что-то предпримет, как-то проявит своё отношение к их разрыву. И был готов вернуться сразу же. Но… оказалось, что он навсегда закрыл эту дверь. Недолгая история их брака осталась занозой в его голове. Он так и не смог её по-настоящему отпустить. И, возможно, простить. С каким-то садизмом он рассказывал ей о своих романах. Не пытаясь вызвать ревность, нет. На ревность он уже давно не рассчитывал. В надежде на то, что она пошлёт его. Сорвётся, запретит звонить, скажет что-нибудь, что навсегда отобьёт у него желание поддерживать эту нелепую связь. Но напрасно… Лена была всё той же снежной королевой: воспитанной, спокойной, невозмутимой…
То, что она так расстроилась из-за денег, расстроило его больше, чем он ожидал. Даже ещё больше: он разозлился. «Вот бы бросить ей денег и хлопнуть дверью. Но… неужели я так долго ошибался?»
– Не плачь, если тебе нужны деньги, я тебе помогу, – холодно сказал он.
Лена подняла плачущее лицо:
– Да при чём тут деньги? Он мне неродной, понимаешь?
– Кто неродной?
– Анто-о-о-он…
Миша встал из-за стола и поднял Лену со стула.
– Пойдём, умоемся. У тебя истерика. Надо успокоиться.
От холодной воды Лену стало трясти ещё больше. Миша уложил её, укрыл пледом и стал искать успокоительное. Потом вспомнил, что у него в машине есть бутылка коньяка, которую ему подарили на день рождения. Проверил, не захлопывается ли дверь на замок, и вышел.
На улице шёл мелкий дождь. Миша подставил лицо дождю и постарался привести мысли в порядок. «Что значит неродной? Что она имеет в виду?»
Забрав давно валяющуюся в багажнике бутылку дорогого коньяка, он вернулся. Взял два бокала из допотопного серванта, вытер пыль и сел к Лене на диван. Она всё ещё плакала, тихо завывая и вздрагивая.
– Давай сядем, – сказал он, поднимая её, поддерживая за спину.
– Нужно выпить.
Лена послушно отхлебнула из бокала и поморщилась.
– Давай, давай, – он настойчиво напоил её и снова уложил.
Потом пересел, налил себе и стал ждать, когда она успокоится.
«Покрасить бы тебя в белый цвет. Будешь настоящей снежной королевой. Белые волосы, серые глаза, холодное сердце… Но, похоже, не такое и холодное. Как оказалось, у Леночки могут быть чувства». Миша пил и терпеливо ждал, когда она придёт в себя.
Лена проснулась с головной болью. Миша спал сидя, откинув голову на спинку кресла, всё ещё держа в руках бокал.
На часах было три ночи.
«Вот и покрасилась. Выдернула беднягу в нашу деревню и устроила истерику. Ему же с утра на работу». Она встала и стала осторожно высвобождать бокал, но Миша проснулся.
– Давай, ложись на диван, ты не сможешь поехать сейчас.
Миша притянул её к себе и обнял.
– Миш, не надо…
Она мягко убрала руки с талии.
– Поспи, тебе с утра на работу.
Он упрямо притянул её снова:
– Нет, пока ты спала, я попросил отменить завтрашних клиентов.
Лена смутилась:
– Из-за меня?
– Из-за меня. Я же тебя не покрасил ещё, – улыбнулся Миша и отпустил её.
– Ты мне расскажешь, что случилось?
Лена глубоко вздохнула.
– Похоже, нам много о чём нужно рассказать друг другу.
<…> Большая жирная муха, застрявшая между рамами старого деревянного окна, методично билась о стекло в унисон пульсирующей головной боли. Лена открыла глаза и сразу же прищурилась от яркого осеннего солнца, раскрасившего в необычно мягкие цвета обстановку привычной комнаты.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71484178?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Notes

1
Винный магазин (англ.).

2
Первый этаж в собственном доме, который сдаётся внаём.