Главная страница | Современные любовные романы | Наваждение. Спасти дочь друга

Наваждение. Спасти дочь друга
Юлия Крынская


Я хотел жениться на дочери погибшего друга, чтобы спасти девчонку от её алчной матери. Но в свои тридцать восемь я выгляжу в глазах юной невесты всего лишь престарелым бабуином и любителем клубнички. В нашу первую встречу плутовка вырядилась в мешковину, взяла костыль и представилась Мими с бульвара. Моя цель – дать ей образование и путёвку в жизнь. Но Мира сбегает из дома в день предложения руки и сердца. Теперь я словно ищейка бегу по следу таинственного Шакала, к которому беглянка прыгнула в машину. Так ли этой взбалмошной девчонке нужна моя помощь? Она впервые влюбилась и не отступиться от своего избранника.





Наваждение. Спасти дочь друга

Юлия Крынская





Глава 1


Мирослава

Ненавижу платья. Готова сейчас ножницами изрезать чёрный шёлк, сдавивший моё тело, как удав жертву. Зато мама с утра чуть ли не танцует самбу, вырядив меня куклой на продажу.

– Выйдешь замуж за Борцова и будешь обеспечена на всю жизнь. – Родительница собственноручнонаутюжила мои непослушные тёмные пряди и перед приходом почётного гостя приглаживает взбунтовавшиеся волосинки с помощью воска. – Обговорим с ним сегодня детали и, считай, уже мужняя жена.

Смотрю на мамино отражение. Длинные волосы она собрала в строгий пучок. К приходу будущего зятя прикупила длинное синее платье. Оно выгодно подчёркивает её подсушенную ежедневными тренировками и питанием с подсчётом калорий фигуру, но в то же время выглядит строго. Бриллиантовые серьги, колье и перстень сияют в лучах осеннего солнца. Оно нескромно уставилось на меня в окно. «Шла бы ты сама за Бойцова», – так и рвётся с языка. Но вслух говорю другое:

– Отец не позволил бы выдать меня замуж без любви.

– Отец! Где он, твой отец? Ему всегда работа была дороже семьи. Вот и гикнулся раньше времени.

– Гикнулся. Ты говоришь, как про лошадь! – держась за фальшивый камин, снимаю туфли. Как на таких каблуках вообще можно ходить?

– Так он и пахал как лошадь, – кривая ухмылка искажает мамино красивое лицо. – Но председателем колхоза так и не стал.

– На тебя и пахал, – взрываюсь я. – И на твоё ЧСВ[1]. Что же ты папины тренировки выкладывала для подписчиков, а про похороны умолчала?

Мамины глаза из-под накладных ресниц смотрят на меня со злобой. Мне кажется её ужимки и прыжки перед камерой, и её до добра не доведут. Мать создавала отцу невыносимые условия дома, выдумывая всё новые диеты и упражнения для его тучной фигуры. Папа, замдиректора крупного предприятия, приезжая с работы, давился брокколи с несолёной куриной грудкой; послушно глотал пилюли с неясным составом, но гарантирующие плоский живот; выполнял упражнения, которые едва под силу бойцу спецназа, а не пятидесятилетнему человеку с сердечной недостаточностью. После одной из таких тренировок папа прилёг отдохнуть и больше не встал.

Потеряв единственный источник дохода, мать немного растерялась, но быстро собралась и взялась пристраивать меня замуж. Что называется, снова благими намерениями мостить дорогу в ад. Как раз мне восемнадцать стукнуло и в институт не хватило баллов. Воспитанная в строгости, я даже помыслить не могла пойти против родительницы. Думала, она ищет мне жениха среди сыновей своих подруг. Но вскоре узнала, что она сватает меня за мужчин значительно старше. И не просто сватает, а торгует. Сегодня в гости к нам заглянет начальник моего отца. Она на проходной завода объявление повесила, что ли?

– Богатый, респектабельный – сокровище, а не муж, – не перестаёт мать нахваливать перспективного жениха.

– Ты говоришь, как крыса из сказки…

Хлёсткая пощёчина заставляет меня проглотить конец фразы, но наружу вырываются слёзы обиды.

– Шла бы сама за него! – всхлипываю, не в силах больше сдерживаться.

– Тихо, Мира, тихо! Сейчас тушь потечёт, – мать хватает ватный диск с трюмо и ловит слёзы на моих щеках. – Никита Петрович – друг твоего отца. Плохого не сделает.

– Это его начальник!

– Они были дружны. Никита Петрович недавно потерял жену и ребёнка, ему хочется забыться.

– Вот и забудьтесь вместе!

– Я бы с радостью, но у тебя есть неоспоримое преимущество, – мать никогда не хмурится, ботокс не позволяет. Но я знаю, когда она недовольна или злится.

– Молодость? – задеваю за её больное место.

– Девственность! – усмехается она.

Кровь приливает к моим щекам. Слишком часто слышу от матери это слово: не потеряй девственность, сохрани девственность, не отдай девственность за бесценок. Последнее изречение меня вообще поставило в тупик.

– Мам, ну он же старый! И я его даже не видела никогда!

– Не такой уж и старый. И видела ты его. На похоронах отца. Шатен такой высокий…

– В отличие от тебя, я не разглядывала там мужчин.

Вспоминаю промозглое серое утро. Казалось, небо плачет вместе со мной. Отец до беспамятства любил мать, а для меня был лучшим другом. Она тиранила нас на пару, но мы умели устраивать друг другу маленькие радости. Воспоминания об отце нежные и светлые. В его выходной мы могли часами гулять по парку или кататься на лодке, лакомиться мороженым или покорять американские горки. Мама редко разделяла наши прогулки, участвуя постоянно в спортивных марафонах и снимая бесчисленные видео для блога. Я каждый день ждала отца с работы. Может, потому и не обзавелась друзьями. Хочется, чтобы именно это было причиной, а не мнение одноклассников, что я старомодная и заносчивая. Ну не о чем было с ними разговаривать. Для многих Бетховен был просто собакой, а Наполеон – изысканным лакомством.

Звонок разливается трелью по необъятной квартире. Папа перед самой смертью купил хоромы на набережной Невы. За полгода мать так и не сделала ремонт, всюду коробки с вещами, плитка штабелями и окаменевшие мешки с цементом. Кажется, что мать с нетерпением ждёт, когда меня увезёт какой-нибудь престарелый принц на белой хромой кобыле, и квартира останется в мамином полном распоряжении. Тогда у нашей звезды будет и видеостудия, и спортзал, и будуар, и гостиная. Я здесь чужая. Мне плохо спится. Подолгу лежу на надувном матрасе и гляжу в окно от пола до потолка на проплывающие сухогрузы и катера с туристами.

– Что застыла, колода? Обувай туфли и дуй в гостиную! – шипит мать и семенит к двери, цокая серебристыми каблуками. Её голос разливается эхом по квартире: – Бегу, бегу!

Хочется распахнуть окно и упорхнуть подальше от отчего дома. Но у меня нет крыльев, и с шестого этажа я могу лишь распластаться коровьей лепёшкой на асфальте. Воображение рисует пузатого мужика, похожего на крота. Сказка Андерсена про Дюймовочку – просто книга дня!

Из гостиной доносятся приглушённые голоса. Хватаю стакан с тумбочки, единственный предмет мебели в моей комнате, и падаю на колени возле розетки. Прислонив ухо к стеклянному донышку, силюсь разобрать слова.

– Не рано вы отдаёте дочь, Регина Матвеевна? – старпёр говорит, чётко разделяя слова и расставляя акценты. Голос у него приятный, но это ничего не значит. Для меня он вонючий трухлявый пень.

– Для вас просто, Регина, – стелется перед ним мать.

Господи, пусть он в неё влюбится! Она ему быстро путёвку в страну вечной охоты оформит.

– С чего бы вдруг просто Регина?

М-да, похоже, это и правда охотник за сладеньким. Судя по молчанию мамы, она хватает воздух ртом. Есть у неё такая привычка, когда негодование накатывает.

– Я вам задал вопрос, – мужик-то походу привык повелевать и властвовать.

– Девочка тяжело переживает потерю отца и завалила экзамены в институт. Как бы не свернула на кривую дорожку, – мать сыплет аргументами как горохом. Эта речь у неё отработана на подругах. – Так лучше пусть её возьмёт под своё крыло опытный и состоятельный мужчина. Мира не привыкла жить в нищете… Никиточка Петрович.

– Вы не похожи на нищенку, – вставляет ремарку собеседник.

– Спасибо за комплимент… – сюсюкает мама.

– Это не комплимент.

– Простите, – мать смолкает в растерянности.

– Я правильно понимаю, что вы не настаиваете на свадьбе? – да он просто мистер Сарказм.

– Лучше бы расписаться, конечно, но можно договориться… Вы, Никиточка Петрович, только поймите меня правильно.

– Чёрт побери, вы говорите точно сутенёрша!

Слышится скрип дивана и цокот маминых каблуков:

– Я не позволю меня оскорблять в собственном доме!

– Позволите! Ещё как позволите. Да, я готов жениться на вашей дочери и дать вам за неё хорошие отступные.

– Вот это другой разговор. – Мамин голос дрожит, и диван снова скрипит под её худым задом.

– Это пока, действительно, просто разговор. Товар где? Как там говорится про купца?

Но маме не до народного фольклора.

– Мира! Доченька! – хрипит она. Видно, от слова «отступные» у неё спазм в глотке.

Так противно, что будь в комнате кровать, я бы забилась под неё. Под матрасом прятаться нелепо. Если только я не собираюсь разыграть из себя дурную. А может, и правда устроить представление? Вскакиваю с колен и бросаюсь к напольной вешалке. Чтобы такое напялить на себя? Идея! Рядом с вешалкой пристроилась коробка с моими театральными костюмами. Остались от школьных спектаклей.

С трудом нащупав на спине молнию невидимку, расстёгиваю платье и натягиваю на себя мешковину с заплатами, отороченную по краю горловины рыжим мехом. Водружаю на голову котелок с вуалью и нахожу в углу, спрятанный за лыжами костыль. На ноги надеваю чёботы из обрезанных старых сапог. Играла Лису Алису на Новый год, и за мной потом до самого выпускного таскались восторженные младшеклассники.

Мамин крик обрывает мои воспоминания:

– Мира! Мы ждём.

Бросаюсь к трюмо, рисую на щеке чёрную мушку и подвожу губы огненно-рыжей помадой. К встрече с женихом готова. Распахиваю дверь и ковыляю в гостиную.

– Что это на тебе? – испуганно таращится мать.

Но я уже не вижу её. Мне навстречу поднимается высокий мужчина лет сорока. Белый пиджак обтягивает мускулистые плечи. На скуластом лице расплывается восторженная улыбка, а рука со сверкающим золотым перстнем зарывается в тёмные вихры. Впервые в жизни понимаю, что значит тонуть в глазах, при этом отчаянно пытаюсь вынырнуть из омута серых глаз гостя. Злюсь ещё больше, и, добравшись до стола, расшаркиваюсь:

– Здрасьте! Маменька давеча говорили, что вы до молоденьких девиц сильно охочи… – Краем глаза подмечаю, как цвет маминого лица меняется с красного на бордо.

– Здрасьте… Как ваше имя, сударыня? – мужчина едва сдерживается, чтобы не расхохотаться.

Решаюсь усугубить:

– Люди на бульваре зовут меня Мими.

– Это потрясающе, – он оглядывается на мать и снова обращается ко мне: – И что ты делаешь на бульваре?

– А вы не догадываетесь? – жеманно повожу плечами.

– Бесподобно! – мужчина протягивает мне руку: – Никита. Друг твоего отца и с этой минуты поклонник твоего таланта.



[1] ЧСВ – чувство собственной важности.






Глава 2


Никита

Слушаю сбивчивый доклад Корнея Борисовича, моего нового зама. Недовольно поглядываю на его раскрасневшееся лицо, похожее на морду мопса. Корней! Ему бы в писатели пойти, как его известному тёзке. Такие басни на собеседовании сочинял. Но меня убедили его характеристики с прошлого места работы. Возможно, кадровик написал их с единственной целью – сбагрить ценный кадр. Другого на ум не приходит. Хорошо, что я ещё не подписал контракт с Корнеем.

Досадливо поджимаю губы и прохаживаюсь по просторному кабинету. Веду рукой по полированной спинке стула, на котором любил сидеть мой бывший зам. Да, Серёгу не заменит никто. С тоской поглядываю в окно на вереницу работяг, тянущуюся от проходной к воротам. За ними строй распадается, люди расходятся по корпусам. Всё как обычно, но у меня предчувствие, что грядут необратимые перемены. Придётся управлять производством без надёжного плеча друга. Хоть разорвись.

– Вот, собственно, и всё, – Корней жестом фокусника достаёт из рукава несвежего пиджака клетчатый платок и протирает лысину.

Так и хочется отвесить ему смачный подзатыльник за отчёт и неопрятность. На собеседование хитрец оделся с иголочки и заливался соловьём. Ладно, пусть живёт пока. Не хочется руки пачкать.

Падаю в кресло за столом. Портрет Маришки и Галочки режет глаз чёрной рамкой. Открываю старый Серёгин отчёт. Этот год лишил меня не только друга, но и семьи. Набрасываю план работы.

– Корней Борисыч, я вам отправил на почту письмо. Там по пунктам. Повторяю, по пунктам дан список ваших первоочередных задач и сроки.

– Будет сделано, босс, – заискивающе улыбается Корней.

– Я это слышу уже два месяца. Идите.

Корней сталкивается в дверях с Димоном, начальником производства. Его долговязая фигура всегда выделяется, когда он, вынырнув из нутра своего внедорожника, спешит вместе с подчинёнными на трудовой пост.

– Сонечка, у меня срочное дело! – кричит Димон через плечо моему секретарю.

Димон один из немногих людей в моём окружении, на которого можно положиться как на самого себя. Если решусь, подниму его до зама. Но уж очень он хорош на своём месте. Под его началом – производство ключевого продукта. Мы давно дружим с Димоном. Рыбалка, баня, охота пройдены вместе не раз. И это тоже ценно. Мне вроде только тридцать восемь, а уже столько друзей-приятелей похоронил. Новых не нажил. Найти друга в принципе непросто. Когда ты большой начальник – труднее в десятки раз. Снова бросаю взгляд на фото жены и дочки. Боль утраты печёт под лопаткой, когда смотрю на него. Не могу отпустить их.

Обмениваюсь с Димоном рукопожатиями и тыкаю кнопку на селекторе:

– Соня, принеси нам два кофе.

После размытого доклада хочется встряхнуться. Снимаю пиджак, засучиваю рукава, подхожу и бью троечку по груше. Следом двойку. Давно повесил снаряд и не могу ему нарадоваться.

– Кого лупишь на сей раз? – Димон открывает ноутбук.

– Себя!

– За какие прегрешения такое линчевание? – Димон крепкий малый и с трудом помещается на офисном стуле.

– За Корнея… – Заряжаю груше с ноги. – Борисовича! Вообще никакой.

– А зачем взял его?

– И на старуху бывает проруха. Что примчался-то с утра пораньше? – возвращаюсь к столу совсем другим человеком.

– А ты глянь! – хмурится Димон, уставившись на экран.

– И давно ты на сайтах эскорта тусишь? – Сажусь рядом и разглядываю молоденькую девчонку. По виду чуть старше моей Маришки, ей в этом году исполнилось бы шестнадцать.

– Не важно, что я там делал, – отмахивается Димон. – Парень я неженатый, но в отношениях… Знаешь, кто эта девочка?

– Откуда? Я-то ещё недавно женатым ходил. – Вглядываюсь в юное личико, и оно мне уже не кажется незнакомым. – Кхм. Впрочем…

– Это Мира, дочка Серёги.

– Как Мира? – дёргаю ноутбук к себе. – А что она здесь делает? Мать в курсе?

– В курсе, – Димон поджимает губы. – Я пробил контакт. Она сама выставила дочь.

Меня бросает в жар. Мне никогда не нравилась Регина, и я избегал бывать у Серёги дома. У нас в ходу семейные корпоративы на заводе, и меня эта дама взбесила при первой же встрече. Молодящаяся мадам Измайлова пыталась словить хайп на чём угодно и очаровать любого мужчину, оказавшегося в поле её зрения. Друг любил жену, ещё больше дочь, и я, щадя его чувства, не лез с советами.

– И что она хочет за неё?

Соня приносит кофе. Быстрым движением закрываю крышку Димкиного ноутбука. Секретарша весит под центнер, но она необыкновенно женственна и чрезвычайно любопытна.

– Спасибо, Сонь, перенеси совещание с двух часов на двенадцать. Мне надо будет уехать пораньше.

Провожаем взглядом богатые Сонины формы и возвращаемся к разговору.

– Денег Регина хочет, ясен пень. – Димон открывает ноутбук.

Растерянно смотрю на фото Миры:

– Как так? Ей же учиться надо. Она вроде только школу закончила. Знал бы Серёга…

– Да, он-то, может, и видит всё оттуда, – Димон указывает пальцем в потолок. – Только сделать ничего не может.

– Надо забрать её у этой стервы! – ударяю кулаком в ладонь.

– Куда? В детский дом уже не возьмут. Ей восемнадцать…

– Да какой детский дом, – отмахиваюсь и возвращаюсь за стол. Смотрю на Маришку, кипя от негодования. Моя девочка не успела пожить, но я в лепёшку бы расшибся, будь хоть один шанс вернуть назад тот день, когда фуру с уснувшим водилой вынесло на встречку. – Я заберу Миру себе. Да, я заберу её себе.

Димон лохматит тёмный чуб, явно опешив:

– В смысле «заберёшь»?

Тру ладонями глаза, пытаясь хотя бы самому себе объяснить своё сиюминутное решение. Оно начинает обретать контуры в голове, и я вновь смотрю на фото, будто спрашивая разрешения:

– Понимаешь… Я потерял в этом году всё… Почти всё. За что-то небо посылает мне испытания. Что-то я делаю не так. Надо не только брать от жизни, но и отдавать.

– И что ты сделаешь? Похитишь Миру? – Димон смотрит на меня, как на полоумного.

Вспоминаю Серёгины похороны и плачущую девчонку у могилы. Да, я должен защитить её. И это будет моя дань Серёге. Без него я не поднял бы завод с колен.

– Зачем? Я женюсь на ней. Мамаша получит бабло, а Мира защиту на ближайшие годы.

– Что значит «на ближайшие»? – Димон не улавливает сути. – Не знай тебя, спросил бы: «Попользуешь и бросишь?»

– Нет, конечно, – пазл окончательно складывается. – Я не буду жить с ней как мужчина. Но штамп в паспорте защитит Миру от многих неприятностей.

– Сложно, но можно, – Димон скребёт пятернёй затылок. – А это выход. Но как ты это объяснишь Мире?

– Не знаю, – смеюсь, и кровь приливает к щекам. – Я для такой девчушки старый. Объясню, что у меня там уже ничего не работает. Не полезет же она проверять.

– Ну, сейчас молодёжь прошаренная.

– Не знаю, Димон, что ещё сказать. Но план такой. Давай телефон Регины!

***

Мира

Минуту назад ощущала себя идиоткой в лисьих лохмотьях, но глянцевый любитель клубнички даже записался в мои поклонники.

– Мими, – улыбается Никита, и на его щеках проступают ямочки, – принеси, пожалуйста, стакан воды.

– Ах, вот для чего вам молоденькая девушка! – понимающе киваю и прислоняю к стене костыль. – Это мы быстро!

Никита прячет смешок в кулак и ждёт, пока я выйду. Потопав по коридору, скидываю чёботы и бегом возвращаюсь к двери гостиной. Неожиданно друг отца захватил всё моё сознание. Он не похож на зачастивших в наш дом маминых приятелей. Её друзья мне больше напоминают бабуинов с раскаченными орехами. Уверена, сдёрни с них штаны и увидишь красную обезьянью каку.

Приоткрываю дверь и замираю. Через щелку слышен разговор. Затаив дыхание, прислушиваюсь.

– Регина Матвеевна, – Никита произносит имя матери, выговаривая слова по слогам. – Я бы хотел пригласить Мими в ресторан. Познакомиться поближе. Верну её в целости и сохранности к десяти вечера.

– Но…

– Вы мне доверяете? Или сводить будущую жену в ресторан тоже стоит денег? – Никита достаёт кошелёк, вгоняя мать в оттенки бордо. Взгляд её разгорается при виде кошелька.

Приоткрываю пошире дверь и рассматриваю Никиту.

– Нет, конечно. Хотя за гроши и кобыла побежит, – мать запинается. – Но я бы хотела быть уверена, что ваши намерения действительно серьёзны.

– Мои намерения более чем серьёзны, – Никита проходится по комнате, и я, отпрянув от щели, прижимаюсь к белёной холодной стене. – Только у меня тоже будут условия, и первое – никакой свадьбы. Мы просто распишемся в загсе. Я, как и вы, недавно овдовел и не хочу пышного торжества.

– Каковы ещё будут ваши условия?

– Для начала хотел бы послушать ваши.

– Вы друг Сергея, и я вам доверяю. Уверена, с вами Мира будет под надёжной защитой.

– Тут вы правы. Но это всё лирика. Я ведь правильно понял из вашего объявления? Вы и денег хотите на этом нажить? – Никита разговаривает с матерью жёстко. Она не привыкла к такому обращению.

– Да ну! Какие деньги? – голос её дрожит. – Но, если вы подкинете бедной вдове на жизнь, я не буду возражать.

Прямо театр драмы и комедии.

– А если не подкину? – Со стороны Никиты это уже откровенная издёвка.

Стою за дверями красная как рак и злая, как медведь после спячки.

– Сколько? – восклицает Никита.

Мать то ли тихо сказала, то ли написала цифры на бумажке. Снова тишина.

Снова заглядываю в щель и вижу, как Никита, склонившись над столом что-то пишет. Выпрямляется и бросает матери в лицо:

– Вы получите столько и не рублём больше. Но я сегодня же перевожу Миру к себе!

– Хорошо. Но мне нужна наличка. Поэтому деньги вперёд.

Слёзы брызгают у меня из глаз. Бросаюсь на кухню за стаканом воды и влетаю в гостиную разъярённой фурией. Выплёскиваю воду Никите в лицо и указываю на дверь:

– Пошёл вон! Я не продаюсь.

– Мира, – вскакивает мать с дивана и отвешивает мне подзатыльник.

Котелок с вуалью слетает с головы. Подхватываю его с пола и опрометью покидаю поле боя. Хлопнув входной дверью, лечу вниз по лестнице и выскакиваю на набережную. Торможу машину. Внутри медлит светофор "садиться не садиться"? Опускается окно. За секунду определяюсь по шкале персонажей от "сатана" до "зайчик". Серые глаза на круглом лице. Пьеро. Зелёный.

Без приглашения ныряю в тёплый салон и с облегчением прижимаюсь к спинке сиденья. Вижу, как из подъезда выбегает Никита, но мужик оказывается не промах. Срывается с места, и я наблюдаю в боковое зеркало, как Никита бежит за угол. Пока он доберётся до своей машины, я уже тю-тю!






Глава 3


Никита

Регина разозлила меня не на шутку. По совету Макса, своего безопасника, я включил диктофон и расспрашивал эту шкуру с пристрастием. С каждой минутой росло желание надавать ей по щам, хотя в жизни не поднимал руку на женщину. Но мне и в голову не приходило, что Мира подслушает разговор. В моей семье всё иначе устроено… Было.

Вылетаю на улицу следом за девчонкой, а её моментом подхватили. Фотографирую тачку и бегу к своему джипу. Не полагаясь на фото и память, твержу про себя номер белого седана. Теплится надежда, что за рулём окажется порядочный человек. Но опыт подсказывает, что шанс один к десяти. Наш мир давно сошёл с ума. А крошка Мими сейчас в таком состоянии, что бросится в объятия первому встречному. Спасение этой девочки превращается в дело чести. В машине первым делом отправляю Максу скудные данные похитителя, с пометкой: «Срочно!» Если машина по доверенности, шансы пятьдесят на пятьдесят. Но хуже, если это каршеринг[1].

Мчу скорее по инерции. Водитель мог свернуть уже не раз. Пролетаю несколько перекрёстков и методично объезжаю окрестные улицы. Где хвалёные пробки в центре? Чёрта с два водитель удрал бы от меня часа три назад. Но, как назло, народ уже разъехался по домам и дачам. Пятница, последние тёплые деньки: грибы, заготовки, тёплый плед… Паркую машину у обочины и упираюсь лбом в руль. У меня есть дача, но я не был там в этом году. В саду от яблоньки до незабудок – всё посажено Галей. В доме висят её картины, каждая со своей историей. Я приезжал туда в такую же неприметную пятницу, и меня ждал горячий ужин, мелодичный смех дочери, ласка жены и тёплый плед. Простое и такое недостижимое теперь счастье. Звонок Макса вырывает меня из воспоминаний. Фамилия и имя, дата рождения ничего мне не говорят. Но вот неясный род занятий и погоняло напрягают. Макс своё дело знает:

– Кличка у него «Шакал», сидел за разбой. Чем сейчас живёт – непонятно. Регистрация в области. Так что здесь, скорее всего, снимает. А на кой он тебе? Машину твою покоцал и смылся?

– Если бы машину, – костерю себя на все лады, – дочка Серёги услышала мой разговор с матерью и сбежала. В машину к этому Шакалу прыгнула. Он сразу с места рванул.

– Нормально ты посвататься съездил, – присвистывает Макс.

– Что делать, Макс? Что делать? Как и где искать её теперь? Слушай, ты говорил, что у тебя приятель есть, криминальный авторитет.

– Да он в завязке сейчас.

– Макс, бывших бандитов не бывает. Тем более они же в своей среде все друг друга знают.

– Давай попробуем. Наберу его.

– Спасибо! А я к матери Миры заеду. Предупрежу.

Вскоре утыкаюсь пальцем в звонок. Регина открывает дверь, выглядывает на лестничную площадку и смотрит на меня изумлённо:

– А где моя дочь?

– Не знаю. В машину к незнакомцу прыгнула и уехала, – ударяю кулаком в стену.

– И что? – округляет глаза Регины.

Достаю визитку и протягиваю ей.

– Если Мира появится – сразу наберите меня. Я город на уши поставлю, но разыщу её.

Регина хватается за голову:

– Вот дура малолетняя! Я этого и боялась. Всё вы со своими деньгами!

– Я? – тычу в себя большими пальцами. – Ну вы даёте! Выставили ребёнка на сайт эскорта, а я теперь ещё и виноват… – Хочется выплюнуть в лицо этой твари всё, что я о ней думаю, но боюсь разругаться с ней. Такая продала бы дочку и этому Шакалу, дай он больше денег.

Звонит телефон, и я хватаюсь за трубку:

– Да, Макс!

– Созвонился с Ромкой. Пьяный, но говорить пока может. Поедешь со мной? Он на Петроградке живёт.

– Да, диктуй, куда ехать.

Смотрю на Регину и обалдеваю. Кроме обвинений в мой адрес, никаких действий она, похоже, не собирается предпринимать. Стоит, ногти свои длинные, как у Бабы Яги, рассматривает.

– Отправлю в мессенджер. Прихвати по дороге бутылку коньяка хорошего. – Макс сбрасывает звонок и тут же от него приходит сообщение.

– Регина, вы позвоните мне? – щёлкаю пальцами перед её носом.

– Позвоню. Если в подоле не принесёт! – Регина разворачивается на каблуках и переступает порог.

– В любом случае, позвоните. Как только Мира появится.

Регина с интересом оглядывается и окидывает меня вновь заблестевшим взглядом.

– А вас не смутит?..

– Не смутит! – перебиваю её и сбегаю по ступенькам.

Сажусь в машину и лечу на Петроградку. Приезжаю на место раньше Макса и разживаюсь бутылкой элитного пойла в ближайшем супермаркете.

Макса я знаю с армии. Служили вместе. Я из Мурманска перебрался, а он в Питере всю жизнь.

Из-за угла вылетает мотоцикл и, резко развернувшись, тормозит за моим джипом.

Макс снимает шлем и приглаживает тёмные вихры. Здороваемся.

– Только ничему не удивляйся, – предупреждает Макс. – Рома со своими тараканами. Из его бессвязной речи, я понял, что Шакала он знает. Вот только тот ли это Шакал?

***

Мира

– Спасибо, – отдышавшись, поглядываю на спасителя.

– Пожалуйста, – пожимает плечами мужчина и сворачивает на мост.

Мы быстро перелетаем через Неву, и до меня доходит, что водитель куда-то уверенно меня везёт. Скептически оглядываю свой наряд, поправляю котелок. Надеюсь, не в дурдом. Следующая мысль – я выскочила из дома без денег и телефона.

– Вы не могли бы вернуть меня назад? – робко прошу, разглядывая татуированные пальцы незнакомца. Стрёмный он какой-то. Побитый жизнью.

– Зачем же бежала тогда? – мужчина явно не собирается разворачиваться.

– Видите ли… Я забыла дома деньги и телефон.

– То есть это единственная твоя проблема? – ухмыляется незнакомец, демонстрируя золотой зуб.

Слышала, что такие ставили раньше вместо имплантов. Сколько же ему лет? Становится страшно. Невзрачный человек не вызвал у меня подозрений, когда я белкой прыгнула к нему в машину.

– Куда мы едем?

– Я первый спросил.

– Проблемы? У меня нет проблем… Просто поссорилась с мамой.

– С мамой? А тот амбал, что вылетел из подъезда? Твой папа?

– Нет, он умер полгода назад.

– А, понимаю. Новый отчим оказался чересчур любвеобильным? – мужчина бесцеремонно щупает грубую ткань подола платья Лисы Алисы. – Мать застала за ролевыми играми?

– Не трогайте меня!

– Отвечай, когда тебя спрашивают, – мужчина убирает руку.

– Почему я вам должна отвечать?

– Потому что я взрослый, а ты ещё совсем ребёнок.

– Мне уже восемнадцать.

– Это хорошо, – довольно улыбается мужчина. – Но давай я попробую разобраться в твоих проблемах.

Может, он не так и плох? Внешность обманчива. Никита красавчик, а торговал меня, как собаку.

– Мать хочет выдать меня замуж, – вздыхаю я. За окном уже смеркается и добираться с Васильевского острова, куда завёз меня мой спаситель, пешком такое себе удовольствие. Тем более в моём дурацком наряде. Одна надежда, не тронет никто. Сочтут за городскую сумасшедшую. Тем не менее я бы предпочла вернуться домой на машине.

– И чем тебе не зашёл кандидат?

– Он хотел меня купить.

– А деньги матери? Правильно, понимаю?

– Да! – Внутри до сих пор кипит обида.

– Несправедливо. Ты можешь сама себя прекрасно продать…

– Нет! Вы не поняли, – стягиваю с головы котелок с париком, – я не хочу собой торговать.

– Но работа тебе нужна? – напирает мужчина.

– Да.

– И где жить?

– Да.

– А сейчас тебе даже нечем расплатиться за такси?

– Отвезите меня домой. Я заплачу.

– Мы так не до чего не договоримся. Ты на моей машине шашечки видела?

– Нет.

– Значит, сказал образно. Тебе нужна помощь – я готов помочь. Как тебя зовут?

– Мира. А вас?

Мужчина заезжает в карман и сворачивает в арку.

– Юра. Я с работы еду. Устал до чёртиков. Давай ко мне зайдём, поужинаем и подумаем, что тебе дальше делать.

– Но… Я вас совсем не знаю.

– И я тебя не знаю. И что?

– Ну… Меня учили не ходить к незнакомым людям.

– А прыгать в машину к незнакомцам?

– Тоже не учили, – улыбаюсь я.

Юра выходит из машины и открывает дверь с моей стороны:

– Пожалуй, настала пора взрослеть и принимать самостоятельные решения.



[1] Каршеринг – краткосрочная аренда автомобиля с поминутной тарификацией.






Глава 4


Никита

Входим в подъезд. Никогда такой иллюминации не видел. Светло как днём. Макс толкает меня в бок и орёт:

– Назад!

Под звуки выстрелов одновременно падаем, и сползаем по ступеням к тяжёлым дверям подъезда. По лестнице кубарем скатывается мужчина и вытягивается на мозаичном полу. Не сговариваясь, выглядываем, и меня прошибает холодный пот. Кровавое пятно расползается под головой несчастного.

– Глушняк! Это не твой Роман?

Макс выхватывает пистолет и качает головой.

– Кто сюда пустил посторонних? Я же велел оба выхода контролировать! – доносится сверху недовольный хриплый голос. – Вась, вставай!

– Да твою ж дивизию! – Покойник поднимается и, недовольно взглянув на нас, ковыляет на голос. Тут же выскакивает приземистая бабуля с тряпкой и замывает «следы преступления».

– Ходють и ходють! Одной краски уже сколько перевели.

– Уфф! Так это же кино снимают! – поднимаюсь, отряхиваю колени и киваю на софиты. Лестничная площадка выстроена полукругом. Аппаратуру пристроили между квартир – вот и не заметили сразу.

Поднимаемся по широкой лестнице старинного дома. На Петроградке, как и в центре города, что не дом, то история. В этом, если верить мемориальной доске, Ленин жил у какого-то рабочего. На третьем этаже натыкаемся на съёмочную группу. Киношники в этом районе тоже обычное дело. Неподалёку – «Ленфильм».

– Проходной двор, а не дом, – спотыкаюсь о кучу проводов, тянущихся через всю лестничную площадку. Чуть пятизвёздочное подношение не выронил. – Не слишком ли шумное место для криминального авторитета?

– Так говорю, он из бывших, – Макс опытным взглядом сканирует хохочущую компанию возле большого окна. – Смотри-ка, похоже, очередных «Ментов» снимают. Вон те двое… Забыл фамилии. Не суть! Из сериала про оперов.

– Макс, не до кино мне сейчас. – Понимаю, как дорога каждая минута, и тащу своего безопасника вверх по лестнице.

На четвёртом этаже Макс тыкает в кнопку звонка, и за дверью разливается мелодичный звонок. Не сразу, но открывают. Невысокая блондиночка средних лет в синем шёлковом халате, чуть прикрывающим аппетитные бёдра, мерит нас оценивающим взглядом и тут же скрывается в ванной. Мы стоим посреди коридора, переминаясь с ноги на ногу. В квартире дорогой современный ремонт, и песня под гитару, доносящаяся из комнаты, никак не вяжется с сегодняшним днём.

– Таганка, я твой бессменный арестант. Погибли юность и талант в твоих стенах… – надрывается певец.

– Это Роман, – со знанием дела кивает Макс.

Из комнаты выглядывает взлохмаченная рыженькая девушка и тут же скрывается. Песня стихает.

– Ну чего встали там? Макс, дуй сюда. Олька, встреть народ!

Рыженькая, приглаживая волосы, выходит в коридор. На ней халат ненамного длиннее, и из выреза то и дело выглядывает пышная грудь. Отвожу взгляд. Девушка мурлыкает, извлекая две пары тапок из калошницы:

– Добрый вечер! Проходите. Чай, кофе? Что посерьёзней?

– Мы со своим самоваром! – Макс забирает у меня бутылку и скидывает кроссовки.

Следуя его примеру, снимаю ботинки и получаю взамен спортивные тапки. Просто изумительно смотрятся с брюками и пиджаком, но я сюда не свататься пришёл. В комнате, на кожаном диване восседает хозяин дома в одних джинсах. На столе следы пирушки, на полу разорванные серебристые пакетики из-под защиты от разных случайностей. Оля наклоняется их поднять, демонстрируя полное отсутствие белья.

– Прибери тут, живо! – кивает Роман на стол и отставляет гитару


. Окидывает меня взглядом и протягивает руку: – Здорово, Макс!

– Здорово! Это Никита. Я тебе говорил про него.

Сильная ладонь стискивает мою руку. Садимся в кресла напротив. С интересом разглядываю мощную фигуру знакомого своего безопасника. Несмотря на то, что Роману явно за пятьдесят, навалять он может влёгкую. Бицепсы, трицепсы на месте, а тугие вены обвивают крепкие руки, спускаясь к мощным кулакам, постукивающим по коленям.

Ольга ставит перед нами чистые бокалы и уносит блюдо с банановыми шкурками и пустыми виноградными веточками. В комнату входит блондинка и выдёргивает у меня из-под локтя платье, которое я принял за блестящий отрез ткани.

– Вызови мне такси! – с вызовом смотрит она на Романа.

– Лапуль! Пацаны ненадолго. Мы же ещё не договорили, – он глядит на блондинку масляным взглядом, но разговаривает мягче, чем с рыжей. – Потусите там с Олькой на кухне.

Оля вносит тарелку с сыром и маслинами и уходит, унося пустые бутылки шампанского. Она значительно моложе блондинки.

Роман поднимается и, пошатываясь подходит к ней. Рывком забирает платье и обнимает блондинку:

– Люблю тебя!

– А её? – вспыхивает блондинка.

– Ну чего ты при людях начинаешь! – кивает Роман на нас. – Так ведь хорошо сейчас втроём отдыхали. Иди, малыш! Я скоро.

Блондинка уходит, и Роман закрывает за ней дверь в гостиную:

– Переживает, лапа моя, – объясняется он перед нами.

– Жена, что ли? – Картинка в голове не складывается. Грешным делом подумал, что это девочки по вызову. Кто ещё на тройничок согласится?

– Ага.

– А рыжая? – Макс льёт янтарную ароматную жидкость по пузатым бокалам. Мы оба за рулём, но создать видимость надо.

– Тоже.

– Это как? – не понимаю я.

– Я с моей лапой два раза разводился. В последний раз осерчал на неё сильно и женился на Ольке. Она нас сегодня с лапой застала. Но, как девушка компанейская, быстро нашлась и… Ну, в общем, вы поняли.

– В общих чертах, – киваю, подытоживая разговор о перипетиях семейной жизни Романа. – Нам бы про Шакала узнать. Понимаешь, дочка друга к нему в машину сегодня прыгнула.

Роман натягивает футболку и отпивает глоток из бокала.

– Добрый коньяк… Шакала я последний раз видел года три назад. Он вроде вышел недавно и снова прилепился к Авдееву.

– Который закрытые клубы держит? – Макс чешет в затылке. – Не дай Бог Серёгиной дочке ему на глаза попасться.

– Да, он обожает молоденьких, – усмехается Роман. – Весь товар через себя пропускает. Не понимаю, чего там может нравиться. То ли дело…

– Какой товар? – перебиваю, ощущая себя пришельцем с другой планеты.

– Мясо, – поясняет тот.

– Гастрономические клубы? – уточняю я.

– Да нет, – Макс машет рукой, – девчонки молоденькие – мясо.

– Их едят, что ли? – я настолько далёк от всей этой светской тусовки, но ничему уже не удивлюсь.

Роман прямым текстом поясняет, что делают с девушками в клубе, и я хватаюсь за голову:

– Адрес! Ром, дай адрес!

– Чей? – Роман удивлённо смотрит на меня.

– Шакала. Заплачу!

– Но я не знаю, где Шакал в этот раз залёг. У него своего жилья нет. Съёмные хаты.

– Телефон!

Роман смотрит на меня, как на больного.

– Он мне не кореш. На кой мне его номер?

– Ты же сказал Максу, что знаешь! – напираю я.

– Охолони! – Роман откидывается на спинку дивана, включает телевизор и теряет интерес к разговору, а Макс делает мне знак глазами сбавить обороты.

– Ром, может, адреса клубов дашь? – просит он. – Девчонка та – дочка друга нашего погибшего. Не можем мы дать ей сгинуть вот так ни за грош. Контакты людей, кто с Шакалом дружбу водит, если есть…

– Адреса дать могу, только вас туда не пустят.

– А как тогда?

– Никак!

– Ром, ну помоги. Ты же всё можешь!

Из-за дверей доносится звон посуды и женские визги. Роман бросается прочь из комнаты, мы следом за ним. На кухне драка не на жизнь, а на смерть. Жёны Романа вцепились друг другу в волосы и мутузят друг друга коленями. Втроём еле-еле разнимаем и разводим дам по разным комнатам. Чтобы избавиться от нас, Роман пишет на бумажке три адреса и выпроваживает за дверь:

– Мне бы со своими бабами разобраться! Шакала в клубе многие знают. Вы там поспрашивайте.

– В каком из трёх?

– Во всех! – Роман хлопает дверью.

***

Мира

Лифт медленно ползёт наверх. Не знаю куда деть глаза. Обычное дело, когда едешь в лифте с незнакомым человеком – ты рассматриваешь шнурки, он – потолок, лишь бы не друг друга. Но сейчас я еду не просто с незнакомцем, а к нему домой, и этот человек пялится не на потолок, а на меня с неподдельным любопытством. Его глаза словно льдинки, скользят то по моему телу, то по лицу. Хочется ткнуть кнопку «стоп» и поехать обратно на первый этаж.

Пока был жив отец, я росла в тепличных условиях, вот и вырос овощ. Только сейчас понимаю, как глупо было сбегать из дома и прыгать в незнакомую машину. А венец моей тупости – согласиться идти в гости ко взрослому мужику, о котором мне известно… Ничего не известно. Просто Юра. Весьма потрёпанный жизнью. Вновь мой взгляд останавливается на его татуированных пальцах. Сейчас даже выпускница балетных курсов может набить себе тату, как у зэка. Мода такая. Стоп, только что промелькнула умная мысль, кусок мысли… Зэк! Робко поднимаю глаза на Юру и не нахожу ничего более умного, чем спросить овечьим голосом:

– Вы в тюрьме сидели?

– Было дело, – Юра сжимает кулак и кивает на синий узор. – В татухах, что ли, шаришь?

– Н-нет. Просто у вас бледная кожа, взгляд аж до костей пробирает.

– Так, может, я упырь? – усмехается Юра. – У меня девчонка была, молоденькая, как ты. Так она всё про вампира любила фильм гонять. Наизусть его знаю.

– Почему «была»? – Воображение рисует жуткую картину.

– Потому что я сел тогда надолго.

Лифт наконец-то останавливается, и Юра пропускает меня вперёд. Выйди он первый, не раздумывая ткнула бы в кнопку с цифрой один. Меня останавливает врождённая вежливость, похоже, она же меня и погубит. Юра открывает дверь справа от лифта и, подталкивает меня к порогу.

– Что застыла, входи.

В квартире идёт ремонт. Как и у нас, возле стен стоят коробки с вещами и мешки с цементом. Вроде даже той же марки. Слышу за спиной скрежет замка. Надо бы изучить его, на случай если этот тип начнёт приставать.

– Держи тапки. У меня пока только кухня и спальня готовы. Гостиную с коридором напоследок оставил, – Юра бросает к моим ногам красные резиновые тапки. Явно женские. Может, у него жена есть? Она тоже сейчас придёт с работы. Юра расскажет ей про мою беду, и мы вместе подумаем, как мне лучше поступить.

– Спасибо, – ставлю свои чоботы в угол, рядом с двумя парами мужских кроссовок. На чёрной рогатине висит ещё одна кожанка и серая кенгуруха. С женой я, пожалуй, погорячилась.

Юра уходит в комнату и возвращается с безразмерной футболкой. Забрав у меня парик и котелок, суёт её мне и кивает на дверь с матовым стеклом.

– Переоденься! Ванная там. А я пока хавчик соображу.

– Да мне нормально так, – лепечу, соображая, как отказаться от фривольного одеяния.

– Ты серьёзно? – приподнимает бровь Юра. – Это что, твой парадный прикид?

– Не то чтобы парадный, – оглядываю себя, – но мне нравится.

– Как знаешь! – пожимает плечами Юра. – Будешь курицу гриль?

Рот наполняется слюной от вкусного словосочетания. Вспоминаю, что с утра не ела.

– Буду!

– Вот и славно! Мой руки и приходи на кухню.

Небольшая ванная сверкает чистотой. Кабина с кучей рычажков и кнопочек отражается в большом квадратном зеркале с подсветкой. Подношу руки к крану и в ладони льётся тёплая вода. На бортике огромной, сияющей белизной, раковины стоят ароматические палочки. Обожаю аромат сирени. Вытерев руки полотенцем, подношу бутылочку лилового цвета к носу. Закрываю глаза от удовольствия. Дрожь в теле постепенно стихает. Юра не сделал мне ничего плохого, а я про него уже такого насочиняла. Подумаешь, сидел! Кто в этой жизни не оступался? Папа так говорил. Он никогда никого не осуждал и меня учил быть терпимее к людям.

На кухне открываю рот от удивления. Пока я размышляла над вопросами бытия, Юра накрыл стол. Только курочка ещё скворчит в микроволновке, источая неземные ароматы. А так на столе уже греется на чайной свече фондюшница с плавящимися кусочками сыра, манит взгляд чугунная сковорода с маленькими картофелинами в кожуре, блестящей от сливочного масла. Присыпана эта вкуснота укропом и жареными грибами. Глиняная мисочка с солениями и вазочка с брусникой стоят возле бутылки вина.

– Ты скатерть самобранку разметал по столу, что ли? – Уже съела всё глазами и хочется добавки.

Юра достаёт из стеклянного шкафчика бокалы.

– Нет, жизнь скоротечна. Привык быстро поворачиваться. Присаживайся.

Юра откупоривает бутылку, и я быстро накрываю свой бокал рукой:

– Я не буду!

– Да ладно! Это же чистая Италия. Для вкуса, под курицу и сыр.

Быстро соображаю: бутылку открыл при мне, подсыпать снотворное точно не успел.

– Ладно. Только чуть-чуть.

Юра наливает на донышки в оба бокала. Взбалтывает свой и вдыхает аромат:

– Фантастика! Понюхай только.

– Угу, – сую нос в бокал.

– Что тебе положить?

– Три корочки хлеба, – ворчу себе под нос.

– Понял! – Юра достаёт курицу, кладёт мне ножку. – С фондю разберёшься?

– Угу.

– За знакомство! – Юра доливает в бокалы вина и подмигивает мне.






Глава 5


Никита

– Да чтоб тебя, – бью кулаком рядом с дверью, но вряд ли Роман слышит нас. В квартире разгорается продолжение мексиканского сериала.

– У нас есть ниточки! Надо за них дёрнуть, – не унывает Макс. – Погнали!

– Куда? В три клуба сразу? – ослабляю узел галстука. Не тот наряд я выбрал для знакомства с Мирой. Думал, выкуплю её у алчной мамаши и отвезу к себе. Даже подумывал дочкину комнату Мире отдать. Она самая светлая и по-девичьи уютная. – Где искать этого Шакала?

– Искать надо не Шакала.

– А кого?

– Авдеева. По дороге объясню.

Сбегаем по лестнице, снова нарвавшись на выстрелы. Перепрыгиваем через знакомого «покойника», вновь растянувшегося на полу, и, под его отборный мат, вылетаем из подъезда.

– Поехали на твоей тачке, – предлагает Макс. – Мотик потом заберу.

– Поехали. – Кидаю пиджак на заднее сиденье и сажусь за руль. – Эх, Серёга, Серёга!

– Короче, – Макс устраивается на соседнем сиденье и диктует первый адрес, – начнём с этого клуба.

– Зачем? Роман же ясно дал понять, туда только своих пускают. И с чего нам этот Авдеев поверить должен?

– С того, что я его знаю, – Макс цокает языком.

– М-да, знакомцы у тебя! – с подозрением кошусь на безопасника. Ему, как и мне под сорокет, в криминале никогда замешан не был.

– Не боись. Мы с ним краями всегда.

– Но с чего вдруг Авдеев тебя послушает?

– Честно?

– Честно.

– А я Авдееву свой в некотором роде, – ухмыляется Макс. – Лёха, Царствие небесное, с ним в девяностые не просто друганы были, а в бригаде одной состояли. Сейчас наберу его.

– Лёха – брат твой?

– Да. Меня все его друзья знали и до сих пор помнят. Поздравляем друг друга с праздниками иногда.

– И, стесняюсь спросить, с чем ты среди ночи хочешь Авдеева поздравить?

Макс смотрит на часы:

– И правда ночь-полночь. Слушай, Никит, давай так: если Авдеева в клубе нет, закажем там девочку. Опишешь Миру.

– А если приведут не её?

– Скажем, не понравилась и поедем в другой клуб. Делов-то! Ты пойми, сразу ва-банк идти нельзя.

– Вдруг Шакал с ней вообще не в клубе развлекается?

– Его всегда больше деньги интересовали, а не малолетки. Никто нам контакты Шакала не сольёт, но ведь могут и запрос ему кинуть.

– Мерзость! Работорговля какая-то. – Бью по рулю ладонями: – Девчонку малолетку увезли! Через ментов-то не быстрее будет?

– Ха! Наивный ты, Никита Петрович. В розыск должна подать мать – раз, в машину Мира села сама – два.

– А если сказать, не сама? Номер машины есть.

– Ну и чего ты добьёшься? Даже, предположим, менты согласятся взять это дело – один из ста. Пробьют Шакала по базам. Если он по УДО вышел, значит, ходит отмечаться. Причём в глазах закона и по документам никакой он не Шакал, а, допустим, Пупкин Еремей Макарович, добропорядочный гражданин, сварщик третьего разряда. Примчимся мы на адрес, а Шакал дома один почивает или с Мирой пьёт напитки вкусные.

– Если пьёт, так и возьмут его тёпленьким, – кипячусь я. – Она ж дурочка несмышлёная.

Макс одним махом рушит мои доводы.

– Дурочка, Никита, диагноз в её возрасте. Ей ведь восемнадцать, и она вольна делать что угодно и с кем угодно. К тому же, повторяю, к Шакалу она села в машину добровольно. А вот к тебе у органов могут возникнуть вопросы.

– Ты прав. С самого начало надо было по-людски разбираться. Дай-ка я Регине позвоню, – набираю номер Мириной мамы, она не сразу подходит к телефону. Спохватившись, смотрю на часы – уже за полночь. Хочу сбросить звонок, но в трубке раздаётся томный голос. Судя по музыке и голосам, Регина не одна. Начинаю без обиняков: – Ваша дочь вернулась?

– Я не дома, – растерянно отвечает Регина, но тут же берёт себя в руки: – И что за допрос среди ночи?

– То есть ваша дочь сбежала, и вы тут же отправились в загул?

– Никита Петрович, дорогой, – выдыхает Регина в трубку. – Я так разочарована её поступком… Мне тоже нужна поддержка. Подружки вот вытащили развеяться.

Хочется пожелать ей схватить французский насморк[1], кукушка, а не мать! Говорю, едва сдерживая гнев:

– Не забудьте меня набрать, если она позвонит или появится.

– Да-да, я помню! – клянётся Регина и цыкает на кого-то. Слышится мужской шёпот, но слов не разобрать. Сбрасываю звонок и вылетаю на Тучков мост. – Макс, ну как так? Мы два абсолютно посторонних мужика носимся среди ночи, как курицы-наседки в поисках глупой цыпы, а её мамаша отправилась кутить с друзьями.

Макс зевает, прикрыв ладонью рот:

– Так, может, по домам?

– Нет! Я этого так не оставлю. – Передо мной встаёт образ Миры. Не похожа она на девочку лёгкого поведения. Скорее малышка росла папочкиным цветочком, как моя Марина. И мой долг перед Серёгой и самим собой не дать никому сорвать и растоптать этот цветок.

Первый клуб мы находим не сразу, вывесок на таких заведениях нет. В эпоху бутлегерства в Штатах подобное процветало сплошь и рядом. Но мы-то живём в эпоху… Впрочем, спрос на древнейшую профессию, похоже, не исчезнет никогда. Доступных женщин, как и алкоголь, запретить невозможно. Спрос рождает массу предложений.

Макс, переговорив с охранниками, подмигивает мне. Проходим через небольшой зал, освещаемый бликами стробоскопов. Под тягучую музыку на сцене извиваются девицы. Мужчин не много. Утопая в мягких креслах, они следят за танцовщицами. Нас сразу проводят на второй этаж. По правую и левую сторону – двери, как в гостинице.

– Какую вам девочку? – интересуется наш провожатый, жуя жвачку. Светлые волосы зализаны назад, на вид не больше двадцати. – Блондинку, брюнетку, полную, худенькую?

Макс вопросительно смотрит на меня, и я принимаюсь описывать Миру.

– Брюнетка, восемнадцати лет, глаза такие большие зелёные, худенькая. Очень артистичная… Волосы ниже плеч, волнистые.

Макс пихает меня локтем и шепчет:

– Тормози!

Парень смотрит на меня, как на извращенца и понимающе кивает:

– Есть такая. Совсем как вы описываете. Сейчас она придёт к вам, – парень называет сумму предоплаты. Глаза мои лезут на лоб.

– Сначала хочу увидеть товар лицом.

Парень понимающе кивает и предупреждает:

– Только не трогать девочку до оплаты.

– А после оплаты? – кривлюсь я, словно куснул гнилого яблока.

– Делайте что хотите. Только не убивайте, – мерзко улыбается блондин.

В ожидании чуда расхаживаю по комнате с огромной кроватью и кучей диковинных приспособлений на стенах. Макс листает ленту в телефоне.

– Это возмутительно! – рычу и передразниваю блондина: – Делайте что хотите! С ним бы самим так поступили разок…

– Да по его роже видно, что с ним так поступали регулярно. Просто выбился в менеджеры.

– В менеджеры? – разворачиваюсь к Максу. – Раньше таких людей называли сутенёры!

В комнату входит темноволосая девушка. Её стройное тело облегает чёрная сетка, ноги обуты в туфли на высокой платформе. Чувственные губы приоткрыты, а глаза с поволокой смотрят так, будто я мужчина её мечты. Но это, увы, не Мира.

– Будете брать? – блондин стряхивает невидимые пылинки с плеч девочки. – Карина лучшее, что есть у нас.

– Нет! – устало тру глаза. – Не то.

– Хотите сделаю вам пробный? – томным голосом спрашивает Карина.

– Что пробный? – меня прошибает холодный пот.

Ответ Карины отбивает у меня желание оставаться здесь дольше.

Оттолкнув менеджера, вылетаю из кабинета в коридор. Слышу, как Макс оправдывается, и злюсь ещё больше. В конце коридора, перепутав двери, вваливаюсь в полутёмный кабинет. Картина ошеломляет: к стене привязана девушка, а мужчина в одних джинсах стоит с кнутом.

– Помогите, – стонет несчастная.

Бросаюсь на мужика с кулаками и валю его на пол. Гнев застилает разум, а тупой удар по затылку отключает сознание. Прихожу в себя на заднем сиденье своей машины, и со стоном сажусь. Макс за рулём гонит машину по набережной.

– Ну ты дал, босс! – Качает он головой. – Хорошо, я до Авдеева дозвонился. Удалось тебя отмазать. Но денег придётся сейчас отдать.

– Спасибо! Куда теперь? – Обычно в четыре утра я сплю, а сегодня точно кошмар снится.

– К Авдееву.

Второй клуб скорее похож на подпольное казино. Полуголые официантки снуют между игорных столов, крытых зелёным сукном. На высоких тумбах, в соседнем зале танцуют девицы в коже и цепях. В таких клубах, как сегодня, я ещё не бывал. Зато Макс как рыба в воде.

Нас снова проводят на второй этаж.

– Ждите здесь, – охранник, перекинувшись парой фраз с двумя бугаями у одной из двери, уходит.

Четверть часа топчемся под дверью, поглядывая на личную охрану загадочного Авдеева. Надрывные женские крики живописуют в воображении картины страстного разврата. Пот струится по моей спине, ощущаю себя третьим лишним в чужой постели. Макс с таким интересом изучает чёрно-белый постер на стене, будто там не ромбы, а многогранное творение Брюллова «Последний день Помпеи».

Наконец из кабинета выскальзывает девушка с размазанной красной помадой. Шнуровка топа на груди распущена, стринги открывают взору красные булки. Покачиваясь на каблуках и придерживаясь за стену, девушка проходит мимо нас. Её прерывистое дыхание и отсутствующий взгляд пугают меня, а юный возраст напрягает. На мгновение представляется Мира, выходящая в таком же виде от Авдеева. Как не хватает сейчас моей боксёрской груши! За целый день накопилась весьма колоритная компания для битья.

Макс пихает меня локтем, выводя из оцепенения:

– Никита!

Взгляд упирается в крепкого мужика с зачёсанными в хвост волосами. Застыл в дверном проёме, словно палач возле плахи. Квадратный подбородок, скрыт небольшой бородкой, нос явно помнит все уличные бои. На ум приходит мысль: «Морда просит кулака». На вид мужику полтос, не меньше. Взгляд карих глаз высокомерен и пытлив. Макс кивает на меня:

– Костян, познакомься. Друган мой, Никита. Вот решили поразвлечься сегодня. А где лучшие девочки? У тебя… Но Никитос с современными развлекухами не знаком, вот и вышла неувязочка в клубе на Крестовском.

– Бывает. Деньги покрывают всё. Привезли деньги?

– Да.

Приходится отстегнуть денег Авдееву. Хорошо с собой наличка. Думал, Регину сразу купить. Авдеев пересчитывает деньги, убирает в карман, жмёт мне руку, и я незаметно вытираю ладонь о брюки. Судя по тому, что Авдеев вышел следом за девушкой, свои он не помыл после… Не хочу даже думать, куда он их засовывал, раз его дама так орала.

Авдеев зевает:

– Макс, ты говорил ещё дело у тебя.

На лице Макса движение мысли:

– Да, дело… Был тут у Лёхи на кладбище, вспоминал, как вы меня мальчишкой брали…

– Макс, ты бухой, что ли? Лёха лучший друг был, но… – Авдеев смотрит на дорогие котлы на руке. – Но я не настолько пьян, чтобы ностальгировать.

Не выдержав, встреваю в разговор.

– Макс говорил, что ты можешь помочь найти девочку хорошую.

В глазах Авдеева появляется интерес:

– Мои услуги стоят дорого.

– Готов заплатить реальные бабки за хорошую игрушку.

Авдеев отступает в кабинет и подмигивает:

– Залетайте, потолкуем.

Следующие полчаса я рассматриваю кукольные личики девчушек на экране планшета, подсунутого Авдеевым. Макс понял мою игру и помалкивает.

– Всё не то, – поджимаю губы, отметая кандидаток одну за одной.

– Так вот вроде чёрненькая, худенькая, глазёнки зелёные как у дворовой кошки. Без пломбы правда, но всего одни руки.

– Хочу с пломбой, – меня воротит от подобного торга. – За деньгами дело не встанет.

– Ладно, подожди! – Авдеев хватается за телефон. Чуть не роняю планшет от радости. Похоже, дожал я мужика. Он слушает гудки, нетерпеливо барабаня пальцами по кожаному подлокотнику дивана. – Не берёт трубку товарищ. Но не переживай, подберём тебе красотку. Перезвоню на днях.



[1] Французский насморк – так в старину называли гонорею.






Глава 6


Мира

Стол пустеет, на сердце теплеет, в бокалах прибывает. По-прежнему ничего не знаю про Юру, и в то же время ощущение, что знаю этого милого парня всю жизнь. Да-да, признаюсь себе, и вовсе он не побитый молью, а очень даже симпатичный.

– А ты не женат? – мы перешли на «ты» без брудершафта. Вернее, я перешла. Юра с самого начала не очень церемонился со мной.

– Нет. Хочешь предложить свою кандидатуру? – Юра откидывается на спинку стула и с усмешкой смотрит на меня. – Предупреждаю сразу. Под венец меня тащить дело безнадёжное.

– Это, типа, вызов?

– Нет. Разве нельзя любить без штампа? – Юра отпивает из бокала и закидывает в рот оливку. Обязательно надо жениться?

– Почему нет? Ну вот встретились два человека и летят на одной волне, – сбиваюсь, к моим щекам приливает кровь. Зацепил меня Юра, а вино развязало мысли и язык. Так много хочется сказать. Никогда не говорила по душам со взрослым мужчиной, с отцом мы не говорили про любовь.

– На одной волне – это как? – Юра кладёт мне ложку салата на край тарелки. – Закусывай.

– Спасибо. Ну это… Это когда понимаешь друг друга, одинаково смотришь на многие вещи.

Юра облокачивается на стол.

– Хочу расстроить тебя, Мира. Но «взаимная привязанность мужчины и женщины всегда начинается с ошеломляющей иллюзии, что вы думаете одинаково обо всём на свете». Это не я придумал. Агата Кристи. В любви всё гораздо проще.

– Это как?

– Да вот так. Проснулась ты утром, а я молча сварил тебе твой любимый кофе с молоком и корицей, ты пошла в институт, а я положил тебе в карман куртки денег. Позвонил днём и узнал всё ли у тебя в порядке. А ты пришла вечером, свернулась возле меня калачиком, и нам хорошо. Просто хорошо. И вот это – любовь. А волны и прочее, это для романтичных дурочек.

– Ты так красиво и вкусно сказал, что даже захотелось свернуться калачиком, – завороженно смотрю на Юру.

– Вот и славно. Пойдём спать, – зевает он, прикрывая рот ладонью, – свернёшься.

Зеваю в ответ. Спохватываюсь и смотрю на табло электронных часов на микроволновке:

– Ой, полночь уже! Мне домой пора.

– Завтра поедешь. А то вдруг маман ещё кого тебе нашла. У меня выходной, вместе съездим. Поговорим с ней по душам.

– Но я не могу лечь с вами в одну постель, – лепечу, вновь переходя на «вы».

На лице Юры искреннее удивление.

– Почему? Я же из тюрьмы, а не из лепрозория вышел.

– Ну потому… Потому что я никогда не спала с мужчиной.

– Я тоже никогда не спал с мужчиной и чего? – смеётся Юра. – Не трону я тебя. Не бойся. У меня просто другой кровати нет. Но могу выделить второе одеяло. Футболка у тебя уже есть.

– Ну ладно, – допиваю остатки вина. Меня тоже клонит в сон. – Только утром с тебя кофе. С молоком и корицей.

Юра проходит мимо меня и треплет по волосам:

– Будет тебе белочка, будет и свисток.

Встаю из-за стола и падаю обратно на стул. Смотрю на опустевшую бутылку. Два бокала. Первый раз так много выпила. До этого лишь пригубляла шампанское. Господи, что я делаю: прыгнула в машину к незнакомцу, пришла к нему домой, а теперь ещё собираюсь спать в его постели.

– Я накрывал, ты прибираешь! – доносится Юрин голос из коридора, и хлопает дверь в ванную.

Он себя ведёт, точно мы дружны сто лет. И за всё время ни одного сального взгляда и даже намёка на бурное продолжение. Со второй попытки у меня получается встать. Открываю одну за одной дверцы тумбочек и в третьей обнаруживаю посудомойку. Стряхнув остатки еды в ведро под раковиной, загружаю посуду в агрегат. Намыливаю бокалы ароматным гелем и, сполоснув, вешаю на рейки. Вроде один Юра живёт, а как всё продумано у него. Наверное, этим и отличается взрослый мужчина от пацанов. Особо сравнивать не с кем, но я месяца два встречалась с мальчиком из параллельного класса и бывала у него дома. Сначала считала его инфантом, но после некрасивого домогательства определила в дебилы. Успела заметить, что в плане хозяйства большее, на что он способен, – донести тарелку до раковины. Даже стол забывал протереть, а у Юры чисто как в операционной. И уютно. Прикидываю сколько ему лет. Останавливаюсь на сорока. Юра появляется в дверном проёме, и я краснею, бросив взгляд на его грудь, спускаюсь взглядом на обмотанные полотенцем бёдра. С ужасом понимаю, что под ним явно нет трусов.

– Управилась? – Юра облокачивается на дверной косяк.

– Нет, – не зная, как потянуть время, протираю с неистовым рвением по второму разу стол.

– Да пойдём спать уже. Утро вечера мудренее.

Интересно, Юра гипнозом не увлекался. Стоит ему заговорить, и все подозрения улетучиваются из моей замороченной головы. Собираю разум, словно остатки разгромленной армии.

– Знаешь, я, может, в ванне посплю. – Хватаю спрей для стёкол и натираю и без того блестящую поверхность чёрной дверцы холодильника.

– Ты хочешь сказать, в душевой кабине? – приподнимает Юра бровь.

Вспоминаю, что у него нет ванны.

– Ты не мог бы вызвать мне такси? – робко прошу, поглядывая на непроглядную ночь за окном. Мать мне голову оторвёт.

– Утром, Мира. Сейчас мосты разведут.

– Но ведь есть кольцевая.

Юра уходит в коридор и, вернувшись, кладёт на стол тысячу рублей. Смотрю на них, точно впервые вижу. Такси он не спешит вызывать, и я уже вижу, как пьяная, в костюме Лисы Алисы ловлю среди ночи машину. Юра тем временем скрывается в спальне. Зачем я обидела недоверием хорошего человека. Если бы не он, ревела бы сейчас белугой под любителем клубнички. Вспоминаю Никиту, и что-то не складывается в моей голове. Не похож он на блудодея. Так папа называл одного знакомого, который бросив жену, порхал по молоденьким любовницам. И ведь Никита был папиным другом, не только боссом. Как пословица говорит? «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Мой папа до конца оставался человеком порядочным. Вздыхаю. Всё-таки красивый мужик этот Никита. Останусь до утра у Юры, чтобы не влипнуть в неприятности. Действительно, утро вечера мудренее.

Снимаю в ванной свой диковинный наряд и залезаю под душ. Спать хочется – еле стою. Смыв душистым гелем косметику, ступаю на тёплый пол и вытираюсь мягким полотенцем. Юрина футболка едва прикрывает бёдра. Вхожу в спальню на цыпочках. Не горит ни одна лампочка, но лунный свет выхватывает на кровати силуэт. Юра лежит в пижаме поверх одеяла, сунув руку под подушку. Возле него ещё одно одеяло. Семеню к кровати, натягивая футболку пониже и ныряю под него. Робко шепчу:

– Спокойной ночи.

– Спи ты уже, – ворчит Юра, поворачиваясь ко мне спиной. – Только уснул.

Весь день боялась его приставаний, а теперь даже обидно. По-женски обидно. Неужели не понравилась ему совсем? Нет, если бы полез ко мне, огрела бы чем-нибудь тяжёлым не задумываясь. Днём меня желал купить голливудский красавец, а этот урка даже… Мира, ну ты и дура. На этой спорной ноте проваливаюсь в сон.

Меня будит незнакомая трель мобильника. Странная подушка… Открываю глаза и холодею, вспомнив всё. Закинув ногу на Юру, лежу на его плече. Он хватает телефон и, взглянув на экран, выключает звук. Суёт мобильник под подушку. Делаю вид, что сплю и поворачиваюсь к Юре спиной. Он натягивает на меня одеяло и, обняв, тут же засыпает. Во рту сушняк, но сил подняться нет. Вскоре засыпаю и я.




Глава 7


Юра

Ночью проснулся от того, что Мира забралась мне на плечо. Сладко вздохнув, водрузила на меня ногу. Осторожно погладил шёлк кожи её бедра, и организм тут же прислал нормальную мужскую ответку. Была бы другая девка, опрокинул бы на спину и всего делов. Но с Мирой всё пошло наперекосяк. Выстроенная за годы броня вчера дрогнула. Сон улетучился, и я погрузился в воспоминания.

Мира выскочила под колёса машины, точно халявное бабло к ногам упало. Чуйка у меня на шальных цыпочек что надо. Деньги приносят хорошие. И мне фиолетово, что дальше Авдеев делает с ними. Месяц, максимум два, и цыпочки превращаются в профессионалок. За деньги они готовы к любому пороку.

Сам я не падок на ангелочков. Первый срок отмотал из-за одной невинной овцы. И что? Она, не дожидаясь решения суда, от меня отказалась в пользу другого парня. Овдовела, правда, стоило мне вернуться, но до сих пор не знает, по чьей вине. Не счёл нужным объясняться с предательницей.

Мира глянула на меня с таким отчаянием, что я, не раздумывая, ударил по газам. Фраер, рванувший за ней из подъезда, явно не ожидал такого поворота. Напрягло лишь, что он успел сфоткать мою машину. Но это оказался не папаша.

Краем глаза разглядывал Миру, пока она успокаивала взбесившихся насекомых в голове. Лицо малышки, несмотря на яркий макияж и нарисованную мушку на щеке, показалось мне милым и по-детски наивным. Стоило ей заговорить, и нежный голос зазвучал в ушах мелодичным колокольчиком. Хоть я и сам торгую девками, история об алчной мамаше выбесила. Не рожал, не растил, но продать свою дочь, чересчур даже для меня.

Мира не плачет, и мне это импонирует. Развести глупышку раз плюнуть, но тут сразу что-то пошло не так. Девочек для Авдеева я обычно держу в загородном доме, записанном на моего деда, а Миру, сам не знаю почему, привожу в съёмную квартиру. В своей не живу, чтобы, случись что, не повязали там.

Мира не ломается, а приводит разумные доводы, мол, не знаю вас совсем, мама заругает. Но моё природное обаяние даже тюрьма не убила, и Красная Шапочка отправляется в логово волка. В лифте Мира не знала куда спрятать глаза, но уже за столом взгляд её зелёных, доверчиво распахнутых глаз устремляется на меня с надеждой. Смотрит не мигая, точно загипнотизированная, хотя именно с Мирой я впервые за долгое время такой, каким был много лет назад. Рука так и тянется прикоснуться к её тёмным шелковистым волосам. Блокирую все чувства и желания. Мира наивная глупышка, но она уже поселилась в сердце. Не хочу отдавать девчонку Авдееву. К концу вечера срываю мысленно ценник с её груди и даю деньги на такси. Скрываюсь в спальне, падаю на кровать. Молочу кулаками подушку и затихаю. Воображение рисует, как Мира входит в комнату и сворачивается рядом калачиком. Переворачиваю её на спину, целую нежную кожу изящных запястий. Мне нравится страх Миры. Почуял его в лифте. Животный, дикий, но так тщательно скрываемый. Девчонки всегда вкусно пахнут, но у Миры особенный аромат. Умопомрачительный…

Мечта превращается в действительность. Мира входит в комнату, и я притворяюсь спящим. Даже дышать перестаю. Она забирается под одеяло, и я, чтобы не подмять её тут же под себя, сонно бормоча, поворачиваюсь на другой бок. В груди полыхает пожар. Внутренние демоны жаждут Миру всю без остатка. Мне не нужна покорная кукла. меня покорила Мирина сумасшедшинка. Главное, не напугать малышку. Хочу, чтобы она влюбилась в меня без оглядки. Тогда она покорно будет принимать от меня жгучее удовольствие везде, где мне вздумается. Мысленно я нагнул Миру во всех уголках квартиры. Даже на мешке с цементом.

Услышав ровное дыхание Миры, иду под душ. Иначе не усну. Вернувшись, забираюсь к Мире под одеяло. Её нежным ароматом пропиталась вся моя постель. Рука так и просится к девчонке под футболку. Но я говорю себе: «Нет!» и, перевернувшись на спину, считаю овец, встреченных на жизненном пути. Помогает заснуть.

Сон мой чуток сегодня. Просыпаюсь, стоит Мире забраться мне на плечо. Интересно, она только на меня так ноги закидывает. Звонок Авдеева разрывает ночную тишь. Хватаю мобильник и сбрасываю звонок. Наберу утром. Не хочется грязи в такую волшебную ночь. Мира проснулась и делает вид, что спит. Поворачивается спиной, но не отодвигается. Позволяю себе обнять девочку.

Продрыхнув до десяти, с удивлением смотрю на часы. Во сколько бы не лёг, в семь просыпаюсь как по звонку. Зарываюсь носом в волосы Миры, целую их завитки на затылке. Девчонка вся сжимается, и я сбегаю из постели. Тёплый душ мне снова в помощь. Обмотав бёдра полотенцем, отправляюсь варить обещанный кофе. Набираю Авдеева. Сонный голос хрипит в трубку:

– Здорово, Шакал! Чего в такую рань?

– То есть в пять утра было нормально, – усмехаюсь в ответ.

– Да клиент интересный нарисовался.

– Я ж тебе только на этой неделе двух приволок.

Авдеев откашливается и уже более связно вещает:

– У этого спецзаказ. И есть у меня мыслишка, что ищет он конкретную девочку. На фазенде твоей нет случайно такой: чёрненькая, худенькая, глазёнки зелёные, как у дворовой кошки, артистичная…

Меня прошибает пот. Перебиваю Авдеева:

– Нет. Не встречал такую.

– Тем не менее кто-то перехватил красотку. А искать её начали именно в моих клубах.

– Я не один в городе работаю, – съезжаю с темы.

– Деньги хорошие. Может, пошукаешь по коллегам?

– Пошукаю. Но обещать ничего не буду.

– Зажрался ты, батенька. Ещё недавно рванул бы по следу. Знаешь, я прямо сам этой малышкой загорелся. Хотя и не видел ни разу.

– Понял тебя.

В кухню входит Мира, оттягивая футболку вниз. Но она не скрывает аппетитных девичьих бёдер.

– Доброе утро! – мелодичным колокольчиком звенит её голосок.

– О, ты там не один? – зевает в трубку Авдеев.

– Не один, – пожираю глазами стройные ноги гостьи.

– Запомнил, кого искать? Чёрненькая, худенькая, глазёнки зелёные, как у дворовой кошки, – Авдеев смакует каждое слово. – Ух, до мурашек. Найди мне эту артистку.

– Угу, – отвечаю на автомате и откладываю мобильник. Достаю чашку из кофеварки и ставлю на стол перед Мирой: – Твой кофе, милая.






Глава 8


Мира

– Здравствуй…Те, – повторяю приветствие. Хмель выветрился, и я не знаю, как теперь смотреть Юре в глаза. Он вчера дал мне денег на такси, а я, побоявшись выйти пьяной на улицу, залезла ко взрослому мужику в кровать. Юра вёл себя как джентльмен, а я умудрилась забраться к нему на плечо, ещё и ногу на тёплый живот взгромоздила. Во сне, конечно, но это сути не меняет.

– После ночи в моей постели, не вижу смысла снова «выкать», – улыбка моего спасителя сверкает золотым зубом.

Юра достаёт из холодильника минералку и лимон, сооружает два коктейля. Поставив один рядом с моим кофе, Юра садится напротив меня и неспеша пьёт коктейль.

– Я и правда сейчас хочу больше воды, чем кофе. Спасибо.

Сегодня смотрю на Юру совсем другими глазами. Вчера он показался безобидным Пьеро, а сегодня передо мной мужчина в полном расцвете, с рельефным телом, покрытым татуировками, и страстным взглядом серых, как небо, глаз. Но по сравнению с Никитой – мужчиной богатырского телосложения, Юра всё равно выглядит Соловьём-разбойником. Никита сегодня снился. Порол меня как Сидорову козу, перекинув через колено. Но не как во взрослых играх, а за поведение. Кровь приливает к щекам от воспоминаний. Выпиваю залпом минералку, выуживаю лимон и жую, морщась. Куда делась тихая робкая Мира? Сижу полуголая перед взрослым мужиком. Сама себе намекаю: «Дуй домой, распутница». Собираюсь с духом и выпаливаю:

– Можешь мне вызвать такси?

– Такси? – Юра складывает руки на столе и хмурится. – А знаешь ли ты, что твой вчерашний ухажёр тебя разыскивает?

Сердце падает камнем в пятки, во рту снова пересыхает.

– А ты откуда знаешь? В милиции работаешь? – осеняет меня глупая догадка. Но татуировки напоминают, с кем я провела ночь.

В Юриных глазах прыгают смешинки. Отпиваю кофе – он уже остыл, но всё равно вкусный.

– Прости, глупость сказала.

Юра не сразу отвечает, будто раздумывая над ответом.

– Сорока на хвосте принесла, – выдаёт наконец, – давай так это назовём. Но поверь на слово. Он пообещал хорошие деньги тому, кто найдёт тебя и приведёт к нему в тёплую постельку.

Краска снова обжигает лицо. Встаю из-за стола и подхожу к окну. Внизу по проспекту летят машины, возле овощных ларьков толпятся домохозяйки, по тротуару неспешно прогуливаются люди, кто с собакой, кто с коляской.

– Неужели твоя квартира для меня теперь самое безопасное место на земле?

За спиной тихие шаги. Юра не прижимается ко мне, но я спиной ощущаю жар его тела.

– Не безопасное. Нам нужно уехать из города. Этот страшный человек не оставит тебя в покое.

– А если в полицию? – Разворачиваюсь и оказываюсь так близко к Юре, что чуть не падаю назад от неожиданности.

Он подхватывает меня и сжимает в кольце рук. Наши губы так близко, что я сейчас потеряю сознание от страха. Целовалась только раз, и мне жутко не понравилось. В тот день парень из параллельного класса пошёл на абордаж. Если честно, мне приятнее было, когда его овчарка приветствовала меня и, поставив лапы на плечи, облизывала шершавым языком лицо. Та ещё охранница была. Воспоминания вихрем проносятся в голове. Но Юра не спешит меня целовать, и взгляд его сейчас холоден.

– Твоя мать сейчас дома или на работе?

– Она блогер. Скорее всего, спит ещё. Если ночью искала меня.

– Искала тебя не она. Но не будем исключать и такой вариант. Поедем к ней, объясню твоей родительнице, какая опасность нависла над тобой. Ты пока соберёшь вещи. Уедем туда, где тебя никто не найдёт, – Юра говорит так уверенно, что у меня и в мыслях нет усомниться в правильности его слов.

– Хорошо, – лепечу покорно.

– Тогда надевай свой парадно-выходной наряд и поехали.

На скорую руку привожу себя в порядок в ванной, тщательно полощу рот, вспенивая в нём зубную пасту. Вхожу в спальню и застываю, увидев спортивную сумку, полную денег.

– Это всё… Твоё? – срывается с губ дурацкий вопрос.

– Хочешь, наше будет? – не поворачиваясь, Юра застёгивает ремень на джинсах и натягивает футболку.

– Это как? – голова затуманена похмельем, а я, как показала практика, и без того умственными способностями не отличаюсь.

Юра хрустит молнией на сумке и, подхватив её, подходит ко мне. Гладит по щеке, ведёт большим пальцем по губам:

– Потом расскажу. Поехали.

К моему удивлению, мы садимся в чёрный внедорожник с тонированными стёклами. В голове пчёлами роятся вопросы, но я, как всегда, задаю самый дурацкий:

– Мы ведь просто друзья?

– Да, – коротко бросает Юра.

– Но почему ты мне помогаешь? – не унимаюсь, строя логическую цепочку в голове.

Юра кусает губы и неохотно отвечает:

– Работа такая. Помогать девушкам найти своё место в жизни.

– Ты психолог?.. – Тут же осекаюсь. Догадка не лучше, чем про работу в полиции.

– В некотором роде, – улыбается Юра. – А ещё хорошо знаю жизнь. Потому сразу к твоей матери соваться опасно.

– Она не настолько свирепая, – меня разбирает смех.

– Дело не в ней. Тебя могут поджидать в подъезде. Да и в квартире тоже.

Смех застревает в горле.

– Кто?

– Дед Пихто. Но если следовать твоему образу – Карабас Барабас.

– И что делать? – Без того не радужное утро совсем блекнет.

Юра окидывает меня быстрым взглядом.

– Ты же артистка?

– Да, – смущаюсь, ведь так меня никто из взрослых не называл. Только папа.

– Вот и поиграем сейчас, – Юра тормозит у секонд хэнда и кивает: – Пойдём выберем тебе новый образ.

– Какой? – предвкушение игры тут же вытесняет все страхи.

– Доставщика цветов.

– Мне надо сыграть парня? – выбираюсь из машины и цепляюсь за Юру двумя руками. – Круто! Всегда мечтала.

В магазине Юра сразу отправляет меня в примерочную, чтобы не смущать народ лисьим нарядом. Носит мне брюки, рубашки, кепки, переодевается сам в этой же кабине. В гримёрке артисты не стесняются, и я вскоре смело меняю перед Юрой одежду. Наконец он одобрительно кивает и поправляет кепку на моей голове:

– Пойдёт!

Выходим из магазина в похожих одеяниях и ныряем в магазин цветов.

– Мама твоя какие любит? – рассматривает Юра метровые розы.

– Папа дарил ей по сто роз на праздники, – наклонившись над вазой, вдыхаю аромат.

– Мальчик, отойди от цветов, – подходит к нам одышливая продавщица и осекается, столкнувшись взглядом с Юрой. – Сынок ваш?

– Да, – холодно отвечает Юра, заслоняя меня собой. – Ещё вопросы есть?

– Нет, – блеет продавщица, пятясь к прилавку.

Уж не знаю, что за магия у Юры во взгляде, но и на эту даму он произвёл явно неизгладимое впечатление.

– Красивый букет из ста роз организуй по-быстрому, – голос Юры режет как нож.

В кондитерском магазине мы покупаем торт в огромной коробке. Я вовлечена в игру и уже даже забываю о грозящей мне опасности. По дороге к дому Юра расспрашивает про семью, уточняет имена, фамилию. Объезжаем квартал дважды. Юра вглядывается в припаркованные автомобили.

– Вроде чисто всё, – он достаёт из-под сиденья пистолет в кобуре и цепляет на пояс. – Слушай сюда, девочка. В подъезде, если увидишь знакомых или незнакомых людей, поднимаешься на верхний этаж. Не в курсе, у вас крыша открыта?

– Закрыта. Замок там. Мы как-то салют хотели…

– В любом случае поднимаешься на верхний этаж, прикрывая лицо коробкой. Я следом за тобой пойду с букетом. Если никого нет – на своём этаже звонишь в дверь. Говорить буду я. Ничего не бойся. Даже если достану пистолет и зажму твоей маме рот. Убивать никого не собираюсь, мне с ней просто нужно поговорить. Ты прямиком бежишь в комнату, берёшь самое необходимое. Паспорта возьми. Заграничный есть?

– Есть, – сижу, открыв рот. Любила читать детективы, а сейчас точно сама в него попала.

– Вопросы?

– Нет вопросов.

– Кстати, при матери называй меня Потап.

– Почему «Потап»?

Юра смеётся:

– Первое, что в голову пришло.

– Может Остап? В честь Бендера?

– Первая мысль, обычно, самая правильная. Потап.

В подъезд вхожу, дрожа от страха, но знаю, что Юра идёт следом, и страх отступает. На лестнице никого. Становится даже грустно, Воображение уже рисовало мне, как Юра отмычкой открывает замок, и мы бежим по крышам, перепрыгивая с одной на другую, как в боевиках.

Мать, судя по звукам, сначала разглядывает букет и торт в глазок, нас за ними почти не видно, затем открывает дверь на цепочке. Вид у неё помятый. Видно, ночью не спала.

– Добрый день, госпожа Измайлова, – Юра кладёт букет на руку. – Доставка цветов и сладостей.

– Я не заказывала ни то, ни другое.

– Это сюрприз.

– Не люблю с утра сюрпризы, но так и быть. – Мать закрывает на мгновение дверь, и, скинув цепочку, открывает снова.

Юра, не давая ей выйти, заходит в квартиру.

– Молодой человек… – отступает мать, запахивая плотнее халат на силиконовой груди.

– Давайте помогу донести букет до комнаты, – Юра заглядывает в кухню и идёт напрямую в гостиную. Бегу за ним, прикрываясь коробкой. Мать одна дома.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70878554?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.