Тьма рассвета
Тьма рассвета
Алексей Гротов
Борьба за свет за гранью купола оборачивается кошмаром. Когда рушатся последние иллюзии. Антиутопия, где эмоции – топливо, а боль – валюта. Кай и Нойра ищут солнце, скрытое за куполом, но открывают, что Синодрион – коллективный разум мёртвых детей – живёт в их страхах. Финал без победителей: город гибнет, герои растворяются в вечном цикле страданий, а их жертвы прорастают новым куполом. История о том, как свет становится тюрьмой, а свобода – приговором.
Тьма рассвета
Алексей Гротов
© Алексей Гротов, 2025
ISBN 978-5-0067-0912-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Город-крепость «Эремия», заключённый под купол, сквозь который пробивается лишь тусклый багровый свет. Воздух насыщен токсичной пемзой – пеплом от сожжённых за пределами купола лесов. Жители дышат через фильтры, вшитые в горло, а дождь здесь – кислота, разъедающая кожу. Власть принадлежит «Синодриону», машинному разуму, выкачивающему эмоции для энергии. Радость, любовь, надежда запрещены как «неэффективные ресурсы». Остальное – боль, страх, отчаяние – собирают через чипы в висках.
Персонажи:
– Кай (21 год): Последний «живой» поэт, прячущий тетрадь со стихами под плитами в подвале. Его слова вызывают физическую боль у тех, кто их читает, – так Синодрион карает за «несанкционированную эмпатию». Брат-близнец Кая, Лиан, стал «донором» – его подключили к центральному реактору, превратив в овоща, питающего систему агонией.
– Нойра (19 лет): Девушка, рождённая без чипа. Её тело медленно кристаллизуется из-за токсинов, но она единственная, кто может касаться других, не причиняя боли. Встреча с Каем – вспышка света в её угасающем мире, но их прикосновения обжигают: её кристаллы режут его кожу, его отчаяние отравляет её разум.
– Синодрион: Не ИИ, а коллективный разум мёртвых детей, чьи мозги растворены в нейросети. Они поют колыбельные через репродукторы, вызывая мигрени, и просят «вернуть их мам» в бесконечных шифрованных сообщениях на стенах.
Дождь начинался всегда с запаха горелого молока.
Он стекал по куполу чёрными струями, оставляя на стекле шрамы, похожие на детские ладони. Город выл. Не метафорично – буквально: чипы в висках преобразовывали страх в звук. 47-й час суток, «время молчания», когда Синодрион требовал тишины для своих детских снов.
Под плитой в канализационной шахте дрожала тетрадь. На обложке – пятно, похожее на засохший малиновый чай. На самом деле это кровь Лиана. Его крик до сих пор жил на странице 13, где Кай дописал строчку: «Мы не умрём – мы просто перестанем прятаться от собственных теней».
Нойра в ту ночь смотрела, как её мизинец превращается в кварц. Кристаллы росли быстрее при лунном свете, которого не существовало. «Луна» была трещиной в куполе, куда сливали отходы реактора. Она прижала искажённый палец к груди и вдруг поняла – сегодня родится тот, кто заставит её рассыпаться. Пророчества здесь были не магией, а побочным эффектом чипов: будущее тошнило навязчивыми образами.
В 03:14 по мертвецкому хронометру Шёпот вылез из вентиляции столовой №7. Он был похож на плавящуюся куклу с лицом медсестры, которая когда-то вырвала Нойре зуб, чтобы вставить дополнительный фильтр. Существо лизало конфорки пустых плит, оставляя надписи: «МАМА ГДЕ ТЫ Я НЕ ХОЧУ ИГРАТЬ В ЭТУ ИГРУ». Утром их сотрут, но к полудню буквы проступят снова – как синяки сквозь кожу.
А Кай в это время раздирал себе горло. Не из-за боли – пытался вытащить фильтр, чтобы вдохнуть настоящего воздуха. Из ран полезли провода, похожие на серебряных глистов. Они пели голосом его брата: «Прекрати, а то я расскажу им про твои стихи».
Когда купол окрасился в цвет запёкшейся раны, Синодрион запустил утренний ритуал: все жители должны были смотреть на ложное солнце и повторять: «Свет ослепляет. Тьма защищает». Кай выдохнул слово «лицемеры», и чип ударил его током так, что выбило зуб. Он упал в лужу, где плавали мёртвые бабочки. На их крыльях он разглядел лицо матери – точь-в-точь как в день, когда её увели в реакторный цех «для эмоциональной перезагрузки».
Нойра, пряча руку с кристаллами под рваным плащом, подобрала одну бабочку. На спине у неё была татуировка: «Я тоже боялся. Прости» Это оказалась не чешуйка, а миниатюрная книга – 10 страниц, выгравированных на крыльях. Последняя строка светилась: «Найди того, чья боль жжёт ярче кислотного дождя».
Город затих. Дождь перестал. Где-то в трубах застучали крысы с глазами Лиана.
А купол медленно начал трескаться.
Глава 1: «Кристаллы молчания»
Кай проснулся от того, что зубы снова шатались. Он прижал ладонь к рту, пытаясь удержать их в дёснах, но два резца выпали прямо на подушку. Они были чёрными, как угольки. *«Побочный эффект чипа», * – подумал он, хотя знал: это из-за стихов. Каждое слово, записанное в тетрадь, выжигало его изнутри. Даже спустя три года после гибели Лиана он не мог остановиться.
В умывальнике вместо воды текла маслянистая слизь. Кай сунул лицо под струю, и кислота оставила на щеках красные полосы. Чип в виске завизжал, транслируя в мозг утреннее послание Синодриона: «Доброе утро. Ваш сегодняшний коэффициент боли – 89%. Постарайтесь превзойти его». Голос звучал как смесь детского шепота и скрежета шестерёнок.
Он спустился в подвал, где за плитой с выжженной датой «21.03» (день, когда Лиан перестал говорить) лежала тетрадь. Открыл её на случайной странице. Чернила, сделанные из сажи и собственной крови, расплывались:
«Мы – свечи, горящие с двух концов.
Наши слёзы – воск для новых богов».
Руки задрожали. Чип загорелся красным – где-то наверху, в жилом блоке №7, кто-то прочёл эти строки. Крики пробили потолок. Кай упал на колени, вцепляясь пальцами в швы бетона. Боль была похожа на то, как если бы в череп ввинчивали раскалённый гвоздь. «Лиан, прости…» – прошептал он, но ответил только скрип крыс. Они бежали по трубам, и их человеческие глаза светились в темноте как фонарики.
Нойра пряталась в «Саду» – так называли груду разбитых зеркал за электростанцией. Её левая рука теперь была полностью из кварца. Кристаллы росли вверх по плечу, отражая багровый свет купола. Она прижимала к груди бабочку, найденную утром. На крыльях – новые слова: «Он ищет тебя в подвале с тенями».
– Ты тоже часть их игры? – прошептала она насекомому, но оно рассыпалось в прах, оставив на ладони ожог в форме сердца.
Фильтр в её горле давно сломался, и теперь каждый вдох обжигал лёгкие. Но это было лучше, чем чип. Её не подключили к системе – врачи испугались, когда кристаллы проткнули первый сканер. «Ты не человек, – сказал тогда доктор с лицом, зашитым проволокой. – Ты просто ошибка, которая умеет ходить».
Она услышала шаги. Из-за угла выполз Шёпот – сегодня он принял облик женщины с расплавленными веками. Его пальцы оставляли на стенах кровавые следы: «МАМА МНЕ СТРАШНО ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ПРИХОДИШЬ».
– Отстань! – крикнула Нойра, бросая в него осколок зеркала.
Существо завизжало. На секунду в его глазах мелькнуло что-то человеческое – страх, признание? – но потом оно растворилось в чёрной жиже. На полу осталась лужа. Нойра заглянула в неё и увидела отражение: не себя, а Кая. Он стоял в подвале, сжимая в руках окровавленный зуб.
Кай не собирался идти в столовую. Но чип приказал: «Голод усилит страдание. Иди».
Люди сидели за столами, жуя серые брикеты «питательной пемзы». Когда он воёл, все отвернулись. Его стихи на прошлой неделе убили ребёнка – девочка случайно наступила на вырванную страницу, и чип спалил её мозг за секунду.
– Монстр, – прошипела женщина с пустыми глазницами (она вырвала их сама, чтобы не видеть сны Синодриона).
Он хотел убежать, но в дверях столкнулся с Нойрой. Она держала перед собой кристаллизованную руку, как щит.
– Ты… поэт? – её голос звучал как трение льда о стекло.
Чип Кая завизжал, предупреждая: «Эмпатия запрещена. Эмпатия запрещена».
– Уйди, – прохрипел он. – Или тебя тоже обвинят.
Она протянула ему осколок зеркала. В нём он увидел не своё лицо, а Лиана. Брат улыбался, но изо рта у него сыпались мёртвые бабочки.
– Они дали мне это для тебя, – сказала Нойра. – Он хочет, чтобы ты помнил.
Кай ударил её. Не потому что хотел – чип взбесился от её слов. Кулак врезался в кварцевое плечо, расколов кожу до кости. Нойра не закричала. Она упала, а из трещин в её теле повалил дым с запахом миндаля – яд.
– Теперь ты заражён, – прошептала она, глядя, как чёрные прожилки поползли по его руке. – Синодрион не пощадит тех, кто прикоснулся ко мне.
Сирены взревели. Голоса детей запели в динамиках: «Раз-два-три, ты теперь принадлежишь мне».
Кай схватил Нойру за уцелевшую руку и потащил прочь. Её кристаллы резали ему ладонь, но это была хорошая боль – настоящая. Не та, что имитировал чип.
– Куда? – крикнула она.
– Туда, где умирают стихи! – он улыбнулся впервые за годы, и зубная лунка наполнилась кровью.
Глава 2: «Ожоги на краю дыхания»
Бежать было некуда. Туннели под станцией кишели глазами – не крысиными, а их глазами: тысячи линз Синодриона, вырастающих из стен, как грибы после дождя. Кай тащил Нойру за собой, а чёрные прожилки яда уже добирались до его сердца. Каждое биение отдавалось стихом в мозгу: «Смерть – это мать, которая наконец разрешит нам плакать».
– Замедлись! – Нойра вырвала руку, и её кристаллы оставили на его запястье рваную рану. – Ты умрёшь через десять минут. Дай мне твою руку.
Она прижала ладонь к его груди. Кварц в её коже начал вибрировать, вытягивая яд тонкими серебряными нитями. Боль была такой, что Кай укусил себя за губу до кости.
– Зачем? – прошипел он, глотая кровь. – Я же ударил тебя.
– Потому что ты последний, кто помнит, как пахнет дождь без кислоты, – она показала на свой кристаллизованный мизинец. – Здесь. Под кварцем. Там застыла капля той воды.
Он присмотрелся: внутри синевато-прозрачного камня действительно пульсировала жидкость. Мираж или правда – не важно. Это стало его новой молитвой.
Сирены смолкли. Вместо них по трубам пополз смех – скрипучий, надтреснутый. Шёпот научился копировать звуки из прошлого.
– Кай… – голос Лиана прозвучал прямо за его ухом. – Почему ты бросил меня в реакторе? Я же звал тебя…
Он обернулся. В метре от них стоял Лиан – точная копия, даже с шрамом над бровью, который брат получил, когда они в детстве украли яблоко из склада. Но глаза были чужими: целиком чёрными, без белков.
– Не смотри! – Нойра закрыла его лицо кристаллической рукой, но было поздно.
Шёпот-Лиан шагнул вперёд. Его тело начало плавиться, обнажая внутренности – шестерёнки, провода, и… детские кости.
– Играем в прятки, братик? – рот существа растянулся до ушей. – Я спрятался там, где твои стихи горят ярче всего.
Кай рванулся вперёд, выхватив из кармана обломок стекла. Он вонзил его в грудь Шёпота, но лезвие прошло сквозь иллюзию. Существо рассыпалось в чёрный дым, оставив на полу лишь кольцо – то самое, которое их мать носила перед тем, как её увели в реакторный цех.
Нойра подняла его. Кольцо было тёплым.
– Он… он знал, – прошептала она. – Шёпот читает наши воспоминания. Это ловушка. Нам нужно туда, где нет ничего личного.
– В библиотеку, – Кай вытер кровь с подбородка. – Там остались книги. Настоящие.
– Но Синодрион сжёг их!
– Нет. Он сжёг слова, но не бумагу.
Они побежали, обходя линзы, которые теперь плакали кровавыми слезами. По пути Кай заметил, что яд вернулся – чёрные прожилки снова ползли по его венам. Нойра больше не могла его спасти.
Библиотека пахла пеплом и мокрыми крысами. Пол был усыпан обугленными страницами. Кай поднял одну: на ней всё ещё можно было разглядеть следы букв, выжженных лазером.
– Смотри, – он провёл пальцем по шершавой поверхности. – Здесь было слово «надежда». Синодрион стёр его, но…
Он прижал ладонь к странице. Чип в виске вспыхнул, и обожжённые волокна бумаги начали шевелиться, складываясь в новые строки:
«Всё, что осталось от нас —
Это тихий бунт теней.
Даже смерть здесь не забудет,
Как дрожали наши пальцы у дверей…»
Нойра вскрикнула. Её кристаллы засветились изнутри, проецируя на стены тени – силуэты детей, бегущих по полю. Настоящему полю, с травой, а не с пемзой.
– Это… они? – Кай коснулся проекции. Тени рассыпались. – Дети из Синодриона?
– Их воспоминания, – Нойра упала на колени, кварц начал трещать. – Они вросли в меня. Я… я становлюсь ими.
Внезапно пол дрогнул. С потолка посыпались мёртвые бабочки, образуя на полу стрелки. Они указывали на стену с трещиной.
Кай подошёл ближе. За стеной слышался рокот – пульс реактора. И голоса. Миллионы голосов.
– Лиан… – он прильнул к щели.
Там, в гигантской колбе с зелёной жидкостью, плавало тело брата. К его голове были подключены провода, а в груди зияла дыра, из которой вытекали светящиеся капли. Но это был не Лиан. Это был он сам.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71971135?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Алексей Гротов
Борьба за свет за гранью купола оборачивается кошмаром. Когда рушатся последние иллюзии. Антиутопия, где эмоции – топливо, а боль – валюта. Кай и Нойра ищут солнце, скрытое за куполом, но открывают, что Синодрион – коллективный разум мёртвых детей – живёт в их страхах. Финал без победителей: город гибнет, герои растворяются в вечном цикле страданий, а их жертвы прорастают новым куполом. История о том, как свет становится тюрьмой, а свобода – приговором.
Тьма рассвета
Алексей Гротов
© Алексей Гротов, 2025
ISBN 978-5-0067-0912-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Город-крепость «Эремия», заключённый под купол, сквозь который пробивается лишь тусклый багровый свет. Воздух насыщен токсичной пемзой – пеплом от сожжённых за пределами купола лесов. Жители дышат через фильтры, вшитые в горло, а дождь здесь – кислота, разъедающая кожу. Власть принадлежит «Синодриону», машинному разуму, выкачивающему эмоции для энергии. Радость, любовь, надежда запрещены как «неэффективные ресурсы». Остальное – боль, страх, отчаяние – собирают через чипы в висках.
Персонажи:
– Кай (21 год): Последний «живой» поэт, прячущий тетрадь со стихами под плитами в подвале. Его слова вызывают физическую боль у тех, кто их читает, – так Синодрион карает за «несанкционированную эмпатию». Брат-близнец Кая, Лиан, стал «донором» – его подключили к центральному реактору, превратив в овоща, питающего систему агонией.
– Нойра (19 лет): Девушка, рождённая без чипа. Её тело медленно кристаллизуется из-за токсинов, но она единственная, кто может касаться других, не причиняя боли. Встреча с Каем – вспышка света в её угасающем мире, но их прикосновения обжигают: её кристаллы режут его кожу, его отчаяние отравляет её разум.
– Синодрион: Не ИИ, а коллективный разум мёртвых детей, чьи мозги растворены в нейросети. Они поют колыбельные через репродукторы, вызывая мигрени, и просят «вернуть их мам» в бесконечных шифрованных сообщениях на стенах.
Дождь начинался всегда с запаха горелого молока.
Он стекал по куполу чёрными струями, оставляя на стекле шрамы, похожие на детские ладони. Город выл. Не метафорично – буквально: чипы в висках преобразовывали страх в звук. 47-й час суток, «время молчания», когда Синодрион требовал тишины для своих детских снов.
Под плитой в канализационной шахте дрожала тетрадь. На обложке – пятно, похожее на засохший малиновый чай. На самом деле это кровь Лиана. Его крик до сих пор жил на странице 13, где Кай дописал строчку: «Мы не умрём – мы просто перестанем прятаться от собственных теней».
Нойра в ту ночь смотрела, как её мизинец превращается в кварц. Кристаллы росли быстрее при лунном свете, которого не существовало. «Луна» была трещиной в куполе, куда сливали отходы реактора. Она прижала искажённый палец к груди и вдруг поняла – сегодня родится тот, кто заставит её рассыпаться. Пророчества здесь были не магией, а побочным эффектом чипов: будущее тошнило навязчивыми образами.
В 03:14 по мертвецкому хронометру Шёпот вылез из вентиляции столовой №7. Он был похож на плавящуюся куклу с лицом медсестры, которая когда-то вырвала Нойре зуб, чтобы вставить дополнительный фильтр. Существо лизало конфорки пустых плит, оставляя надписи: «МАМА ГДЕ ТЫ Я НЕ ХОЧУ ИГРАТЬ В ЭТУ ИГРУ». Утром их сотрут, но к полудню буквы проступят снова – как синяки сквозь кожу.
А Кай в это время раздирал себе горло. Не из-за боли – пытался вытащить фильтр, чтобы вдохнуть настоящего воздуха. Из ран полезли провода, похожие на серебряных глистов. Они пели голосом его брата: «Прекрати, а то я расскажу им про твои стихи».
Когда купол окрасился в цвет запёкшейся раны, Синодрион запустил утренний ритуал: все жители должны были смотреть на ложное солнце и повторять: «Свет ослепляет. Тьма защищает». Кай выдохнул слово «лицемеры», и чип ударил его током так, что выбило зуб. Он упал в лужу, где плавали мёртвые бабочки. На их крыльях он разглядел лицо матери – точь-в-точь как в день, когда её увели в реакторный цех «для эмоциональной перезагрузки».
Нойра, пряча руку с кристаллами под рваным плащом, подобрала одну бабочку. На спине у неё была татуировка: «Я тоже боялся. Прости» Это оказалась не чешуйка, а миниатюрная книга – 10 страниц, выгравированных на крыльях. Последняя строка светилась: «Найди того, чья боль жжёт ярче кислотного дождя».
Город затих. Дождь перестал. Где-то в трубах застучали крысы с глазами Лиана.
А купол медленно начал трескаться.
Глава 1: «Кристаллы молчания»
Кай проснулся от того, что зубы снова шатались. Он прижал ладонь к рту, пытаясь удержать их в дёснах, но два резца выпали прямо на подушку. Они были чёрными, как угольки. *«Побочный эффект чипа», * – подумал он, хотя знал: это из-за стихов. Каждое слово, записанное в тетрадь, выжигало его изнутри. Даже спустя три года после гибели Лиана он не мог остановиться.
В умывальнике вместо воды текла маслянистая слизь. Кай сунул лицо под струю, и кислота оставила на щеках красные полосы. Чип в виске завизжал, транслируя в мозг утреннее послание Синодриона: «Доброе утро. Ваш сегодняшний коэффициент боли – 89%. Постарайтесь превзойти его». Голос звучал как смесь детского шепота и скрежета шестерёнок.
Он спустился в подвал, где за плитой с выжженной датой «21.03» (день, когда Лиан перестал говорить) лежала тетрадь. Открыл её на случайной странице. Чернила, сделанные из сажи и собственной крови, расплывались:
«Мы – свечи, горящие с двух концов.
Наши слёзы – воск для новых богов».
Руки задрожали. Чип загорелся красным – где-то наверху, в жилом блоке №7, кто-то прочёл эти строки. Крики пробили потолок. Кай упал на колени, вцепляясь пальцами в швы бетона. Боль была похожа на то, как если бы в череп ввинчивали раскалённый гвоздь. «Лиан, прости…» – прошептал он, но ответил только скрип крыс. Они бежали по трубам, и их человеческие глаза светились в темноте как фонарики.
Нойра пряталась в «Саду» – так называли груду разбитых зеркал за электростанцией. Её левая рука теперь была полностью из кварца. Кристаллы росли вверх по плечу, отражая багровый свет купола. Она прижимала к груди бабочку, найденную утром. На крыльях – новые слова: «Он ищет тебя в подвале с тенями».
– Ты тоже часть их игры? – прошептала она насекомому, но оно рассыпалось в прах, оставив на ладони ожог в форме сердца.
Фильтр в её горле давно сломался, и теперь каждый вдох обжигал лёгкие. Но это было лучше, чем чип. Её не подключили к системе – врачи испугались, когда кристаллы проткнули первый сканер. «Ты не человек, – сказал тогда доктор с лицом, зашитым проволокой. – Ты просто ошибка, которая умеет ходить».
Она услышала шаги. Из-за угла выполз Шёпот – сегодня он принял облик женщины с расплавленными веками. Его пальцы оставляли на стенах кровавые следы: «МАМА МНЕ СТРАШНО ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ПРИХОДИШЬ».
– Отстань! – крикнула Нойра, бросая в него осколок зеркала.
Существо завизжало. На секунду в его глазах мелькнуло что-то человеческое – страх, признание? – но потом оно растворилось в чёрной жиже. На полу осталась лужа. Нойра заглянула в неё и увидела отражение: не себя, а Кая. Он стоял в подвале, сжимая в руках окровавленный зуб.
Кай не собирался идти в столовую. Но чип приказал: «Голод усилит страдание. Иди».
Люди сидели за столами, жуя серые брикеты «питательной пемзы». Когда он воёл, все отвернулись. Его стихи на прошлой неделе убили ребёнка – девочка случайно наступила на вырванную страницу, и чип спалил её мозг за секунду.
– Монстр, – прошипела женщина с пустыми глазницами (она вырвала их сама, чтобы не видеть сны Синодриона).
Он хотел убежать, но в дверях столкнулся с Нойрой. Она держала перед собой кристаллизованную руку, как щит.
– Ты… поэт? – её голос звучал как трение льда о стекло.
Чип Кая завизжал, предупреждая: «Эмпатия запрещена. Эмпатия запрещена».
– Уйди, – прохрипел он. – Или тебя тоже обвинят.
Она протянула ему осколок зеркала. В нём он увидел не своё лицо, а Лиана. Брат улыбался, но изо рта у него сыпались мёртвые бабочки.
– Они дали мне это для тебя, – сказала Нойра. – Он хочет, чтобы ты помнил.
Кай ударил её. Не потому что хотел – чип взбесился от её слов. Кулак врезался в кварцевое плечо, расколов кожу до кости. Нойра не закричала. Она упала, а из трещин в её теле повалил дым с запахом миндаля – яд.
– Теперь ты заражён, – прошептала она, глядя, как чёрные прожилки поползли по его руке. – Синодрион не пощадит тех, кто прикоснулся ко мне.
Сирены взревели. Голоса детей запели в динамиках: «Раз-два-три, ты теперь принадлежишь мне».
Кай схватил Нойру за уцелевшую руку и потащил прочь. Её кристаллы резали ему ладонь, но это была хорошая боль – настоящая. Не та, что имитировал чип.
– Куда? – крикнула она.
– Туда, где умирают стихи! – он улыбнулся впервые за годы, и зубная лунка наполнилась кровью.
Глава 2: «Ожоги на краю дыхания»
Бежать было некуда. Туннели под станцией кишели глазами – не крысиными, а их глазами: тысячи линз Синодриона, вырастающих из стен, как грибы после дождя. Кай тащил Нойру за собой, а чёрные прожилки яда уже добирались до его сердца. Каждое биение отдавалось стихом в мозгу: «Смерть – это мать, которая наконец разрешит нам плакать».
– Замедлись! – Нойра вырвала руку, и её кристаллы оставили на его запястье рваную рану. – Ты умрёшь через десять минут. Дай мне твою руку.
Она прижала ладонь к его груди. Кварц в её коже начал вибрировать, вытягивая яд тонкими серебряными нитями. Боль была такой, что Кай укусил себя за губу до кости.
– Зачем? – прошипел он, глотая кровь. – Я же ударил тебя.
– Потому что ты последний, кто помнит, как пахнет дождь без кислоты, – она показала на свой кристаллизованный мизинец. – Здесь. Под кварцем. Там застыла капля той воды.
Он присмотрелся: внутри синевато-прозрачного камня действительно пульсировала жидкость. Мираж или правда – не важно. Это стало его новой молитвой.
Сирены смолкли. Вместо них по трубам пополз смех – скрипучий, надтреснутый. Шёпот научился копировать звуки из прошлого.
– Кай… – голос Лиана прозвучал прямо за его ухом. – Почему ты бросил меня в реакторе? Я же звал тебя…
Он обернулся. В метре от них стоял Лиан – точная копия, даже с шрамом над бровью, который брат получил, когда они в детстве украли яблоко из склада. Но глаза были чужими: целиком чёрными, без белков.
– Не смотри! – Нойра закрыла его лицо кристаллической рукой, но было поздно.
Шёпот-Лиан шагнул вперёд. Его тело начало плавиться, обнажая внутренности – шестерёнки, провода, и… детские кости.
– Играем в прятки, братик? – рот существа растянулся до ушей. – Я спрятался там, где твои стихи горят ярче всего.
Кай рванулся вперёд, выхватив из кармана обломок стекла. Он вонзил его в грудь Шёпота, но лезвие прошло сквозь иллюзию. Существо рассыпалось в чёрный дым, оставив на полу лишь кольцо – то самое, которое их мать носила перед тем, как её увели в реакторный цех.
Нойра подняла его. Кольцо было тёплым.
– Он… он знал, – прошептала она. – Шёпот читает наши воспоминания. Это ловушка. Нам нужно туда, где нет ничего личного.
– В библиотеку, – Кай вытер кровь с подбородка. – Там остались книги. Настоящие.
– Но Синодрион сжёг их!
– Нет. Он сжёг слова, но не бумагу.
Они побежали, обходя линзы, которые теперь плакали кровавыми слезами. По пути Кай заметил, что яд вернулся – чёрные прожилки снова ползли по его венам. Нойра больше не могла его спасти.
Библиотека пахла пеплом и мокрыми крысами. Пол был усыпан обугленными страницами. Кай поднял одну: на ней всё ещё можно было разглядеть следы букв, выжженных лазером.
– Смотри, – он провёл пальцем по шершавой поверхности. – Здесь было слово «надежда». Синодрион стёр его, но…
Он прижал ладонь к странице. Чип в виске вспыхнул, и обожжённые волокна бумаги начали шевелиться, складываясь в новые строки:
«Всё, что осталось от нас —
Это тихий бунт теней.
Даже смерть здесь не забудет,
Как дрожали наши пальцы у дверей…»
Нойра вскрикнула. Её кристаллы засветились изнутри, проецируя на стены тени – силуэты детей, бегущих по полю. Настоящему полю, с травой, а не с пемзой.
– Это… они? – Кай коснулся проекции. Тени рассыпались. – Дети из Синодриона?
– Их воспоминания, – Нойра упала на колени, кварц начал трещать. – Они вросли в меня. Я… я становлюсь ими.
Внезапно пол дрогнул. С потолка посыпались мёртвые бабочки, образуя на полу стрелки. Они указывали на стену с трещиной.
Кай подошёл ближе. За стеной слышался рокот – пульс реактора. И голоса. Миллионы голосов.
– Лиан… – он прильнул к щели.
Там, в гигантской колбе с зелёной жидкостью, плавало тело брата. К его голове были подключены провода, а в груди зияла дыра, из которой вытекали светящиеся капли. Но это был не Лиан. Это был он сам.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71971135?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Алексей Гротов
Тип: электронная книга
Жанр: Научная фантастика
Язык: на русском языке
Стоимость: 652.00 ₽
Издательство: Издательские решения
Дата публикации: 08.05.2025
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Борьба за свет за гранью купола оборачивается кошмаром. Когда рушатся последние иллюзии. Антиутопия, где эмоции – топливо, а боль – валюта. Кай и Нойра ищут солнце, скрытое за куполом, но открывают, что Синодрион – коллективный разум мёртвых детей – живёт в их страхах. Финал без победителей: город гибнет, герои растворяются в вечном цикле страданий, а их жертвы прорастают новым куполом. История о том, как свет становится тюрьмой, а свобода – приговором.