Главная страница | Исторические детективы | Карта Магеллана

Карта Магеллана
Наталья Николаевна Александрова
Артефакт & Детектив
Великий мореплаватель Фернан Магеллан прославился, открыв новый путь к Тихому океану и к богатым восточным странам, где процветала торговля специями. По легенде, он смог это сделать только благодаря старинной карте с удивительной тайной…
В наше время девушку Катю отправили проведать ее коллегу, старую неприятную Аглаю Михайловну, которая уже несколько дней не появлялась на работе. Катя обнаружила дверь квартиры открытой, а когда вошла, поняла, что ее коллеги дома нет. Зато услышала подозрительные крадущиеся шаги – кто-то проник в квартиру следом за ней…

Наталья Александрова
Карта Магеллана

© Александрова Н.Н., 2025
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025
* * *





Я увернулась от проезжающей машины и пересекла двор, стараясь не наступать в лужи. Да, покрытие оставляет желать лучшего, как, впрочем, и сам дом – старый, давно не ремонтируемый.
Вот и нужный мне подъезд, номера квартир написаны на табличке. Подъезд был оснащен домофоном.
Я нажала номер семнадцать. Домофон никак не отреагировал, ничего не зажглось и ничего не зазвенело.
Я подергала дверь подъезда – заперто. Потом снова нажала номер квартиры. По-прежнему никакого эффекта.
И вот что теперь делать? Лучше всего, конечно, плюнуть и уйти. Но я представила, что скажет мне начальник, когда я появлюсь у него в кабинете и обрисую ситуацию.
Сначала он обзовет неумелой и безынициативной. Потом вроде посочувствует – тяжело, мол, быть бестолковой. Тут я согласно кивну и скрою жалостливую физиономию, хотя прекрасно знаю, что это не прокатит. Потом начальник перейдет на личности, а когда станет прохаживаться по поводу дебилов и уродов, с которыми приходится работать, я закрою лицо руками, изображу рыдания и выбегу из кабинета, после чего инцидент будет исчерпан.
Проходили мы такое, и не раз. Такие спектакли повторяются у нас в фирме довольно часто, и не только со мной. И не то чтобы меня они сильно задевают, просто надоело уже все хуже горькой редьки. Надо бы менять работу. Да если честно, то лень искать. И не факт, что на новом месте будет лучше.
Я нажала на домофоне номер шестнадцать. Авось кто-то ответит, я смогу выяснить хоть что-то у соседей. Но эффект был точно такой, стало быть, дело в домофоне.
Со злости я нажала все кнопки подряд. Но снова ничего, ни малейшей реакции.
И только было я повернулась, чтобы уйти, как дверь подъезда открылась, и появился парень с огромным футляром от контрабаса. Я придержала ему дверь, тогда он выглянул из-за своего контрабаса и спросил, что я тут делаю.
– Войти хочу, – буркнула я.
– А так ты не войдешь, – он усмехнулся, – домофон этот давно не работает, его только изнутри открыть можно. А если снаружи, то только ключом.
– А если кто-то посторонний придет?
– А к ним посторонние не ходят! – он подмигнул мне и удалился с контрабасом наперевес.
Я посмотрела ему вслед и осознала, что все еще придерживаю открытую дверь. И решила войти и дойти-таки до квартиры. Если и там никто не откроет, то звякнуть к соседям, может кто-нибудь даст информацию.
Лифта, разумеется, в этом доме не было. Я поднялась по лестнице на третий этаж. Лестница была грязноватая, перила захватаны множеством рук, балясины кое-где выломаны. Но пол относительно чистый, и пахло хлоркой, стало быть, его моют. Ненавижу запах хлорки! Отчего-то на меня находит от него дикая тоска, хочется выть, кусаться или кого-нибудь хорошенько стукнуть.
Ну, сдерживаюсь, конечно, но с трудом.
В таком настроении я дошла до квартиры семнадцать. На площадке было всего две двери: одна железная, но старая, исцарапанная, а вторая как раз более новая и аккуратная, и номер на ней привинчен – 17. Тот, который мне нужен.
Я позвонила, но никто мне не ответил.
Я постояла немного на площадке, посмотрела на часы, потом покосилась на соседнюю дверь. Что-то мне подсказывало, что там я не найду ответов на свои вопросы. А время идет. Начальник велел мне вернуться к обеду, потом, сказал, будет для меня еще дело.
Причем не к его обеду, а к нашему, для обычных сотрудников. Когда мы уходим на обед, он из кабинета за нами подсматривает, а потом тщательно следит, когда каждый возвращается. Сорок пять минут на еду, говорит, – этого вполне достаточно, если, конечно, на другой конец города в ресторан не ездить. Ну, плюс еще пять минут, если в лифте застрянешь или в туалете просидишь. Так что если ушла в час, то будь добра без десяти два на рабочем месте сидеть и не в зеркало смотреться, а трудиться на благо фирмы.
Вот такой у нас начальник. Кстати, сам он обедает позже, после того как отметит всех вернувшихся сотрудников, и вот за ним-то как раз никто не следит, может и надолго уйти. Говорит, что в Управление или что у него важная встреча с партнерами, а кто его проверит?
Мы используем это время для того, чтобы отдохнуть и заняться собственными делами.
Так что мне непременно нужно вернуться к часу, а то без обеда останусь.
И я снова надавила на кнопку звонка.
За дверью раскатилась громкая заливистая трель, но больше ничего не произошло.
На мой звонок никто не отозвался, не послышались приближающиеся шаги…
Ну и ладно. Так и скажу шефу, что не застала Аглаю Михайловну. Пускай сам разбирается.
Я не хотела сюда ехать и прямо его спросила – почему я?
На что он в свойственной ему хамской манере ответил:
– Потому что я так сказал! Потому что я – начальник, а ты – дурак. То есть дура!
С утра сегодня озверел, но его тетки из бухгалтерии завели. Где у вас Сундукова, да почему никаких документов нет… Ну он и сорвал злость на мне.
Аглаю Михайловну в нашем коллективе никто не любит.
Уж на что наш коллектив недружный – но в этом мы все сходимся.

Я работаю в фирме, которая называется «Геодом». И занимаемся мы обмерами участков, составлением геодезических планов, определением географических координат участков и еще много чем.
То есть занимаются они, ведущие сотрудники фирмы во главе с шефом. А я, если честно, понятия не имею, в чем там дело, потому что я в этой фирме работаю на должности девочки на побегушках – подай, принеси, отвези, позвони, назначь встречу.
Нет, про встречу это я тоже зря, их для шефа назначает Ленка Голованова, вот у нее должность есть, она его, шефа, личный секретарь. Хотя ему личный секретарь, в общем-то, без надобности, не того полета он птица, чтобы личных секретарей иметь.
Тут я невольно процитировала Аглаю Михайловну, и с удивлением осознала, что в кои-то веки с ней согласна. А это очень странно, потому что Аглая – это такая женщина, что с ней ни у кого не может быть ничего общего.
Коллектив в нашей фирме не так чтобы большой, примерно двадцать человек, и в общем подобрались люди в массе своей малоприятные. И все же на работе ведь необязательно рассказывать свою жизнь за перерывом на кофе, жаловаться на мужей, хвастаться детьми и с умилением описывать хулиганские поступки домашних животных.
И так вполне можно существовать, если за кофе рассуждать исключительно о нейтральных новостях, обходя острые углы и не переходя на личности.
Все же некоторые сотрудницы обсуждали-таки мужей и мужчин из соседних отделов, передавали сплетни, но их отучила от этого Аглая Михайловна.
Аглая Михайловна – это не то чтобы кошмар нашей фирмы, но близко к этому. Возраст ее колеблется в районе пятидесяти, причем плюс-минус лет восемь, а по виду вообще ничего определенного сказать нельзя. Вечно у нее одинаковая прическа: седые взлохмаченные волосы одинаковой длины (непонятно, как она достигает такого эффекта, волосы же растут), иногда, впрочем, когда они мешают работать, Аглая закалывает их уродливой пластмассовой заколкой. Еще у нее маленькие цепкие глазки неопределенного цвета, противный скрипучий голос, абсолютно никакой косметики.
Вообще лицом она похожа на пожилую лошадь, потому что из большого рта торчат слишком крупные желтые зубы.
Фигурой она тоже смахивает на лошадь, но не изящную, породистую, с тонкими ногами, а на старую крестьянскую кобылу, заморенную непосильной работой, которая идет, ссутулившись, едва переставляя искривленные от артрита ноги.
Впрочем, про ноги я на самом деле ничего не знаю, потому что носит Аглая Михайловна всегда длинные платья фасона «мешок домотканый», то есть все исключительно прямое, без застежек и без вытачек. И цвет серо-буро-малиновый, как высказалась однажды в сердцах Ленка Голованова, когда Аглая раскритиковала ее новое платье – слишком короткое и вырез чересчур большой.
А короткое Ленке носить нельзя (это Аглая так считает), потому что у нее очень некрасивые коленки.
Ну, допустим, коленки у Ленки и правда так себе, но кому до этого дело? Только Аглае Михайловне.
Чья бы корова мычала, подумали тогда мы, точнее, чья бы лошадь ржала.
Татьяна из бухгалтерии рассказывала как-то о сыне, который у нее исключительно умный и талантливый, у него очень развито воображение и необычное чувство юмора.
Например, учительнице биологии он подарил на Восьмое марта живую жабу, а она почему-то этого не оценила и очень испугалась, громко кричала, а потом нажаловалась на ребенка директору, и ее, Татьяну, вызвали в школу.
Оказалось, что у биологички патологическая боязнь земноводных, а также пресмыкающихся, то есть змей, ящериц, черепах и крокодилов. Ну ладно, змей многие боятся, но ребенок же не крокодила ей в подарок принес, а очень милую безопасную жабу! И вообще, если уж боишься животных, то для чего выбирать такую профессию?
Короче, для начала мы посмеялись, но когда Татьяна пересказывала эту историю в десятый раз, то Аглая Михайловна при всем народе ей сказала, что такое поведение ее ребенка, безусловно, свидетельствует о его серьезных психических отклонениях.
Потому что, во-первых, как выяснилось, жабу эту он украл в ближайшем контактном зоопарке (умудрился обойти камеры и охранников, за что Татьяна тоже им восхищалась), а во-вторых, пользуясь тем, что все отвлеклись на вопли биологички, он не растерялся и подложил жабу в ранец отличницы Чемодановой, то есть совершенно не думал о здоровье и благополучии несчастного земноводного.
Хорошо, что Чемоданова оказалась покрепче биологички и поселила жабу у себя дома в специальном аквариуме. Но могло ведь все кончиться для жабы плохо.
Так что Татьяне следует обратить внимание на психическое здоровье собственного сына, а не пускать дело на самотек, не то могут быть серьезные последствия.
Поначалу сыночек начнет отрывать мухам крылышки, затем убивать птичек, затем душить бездомных кошек, а уж потом дойдет и до людей. Из таких и получаются серийные маньяки.
И так далее, кто бы что ни сделал или не рассказал, для всех у нашей Аглаи Михайловны находилась «пара ласковых слов».
Арина Якушева купила машину? Все хорошо, наши поздравления, тем более искренние, что для обмывания новой машины Аринка пригласила нас всех в кафе. Мужчины наперебой давали Аринке практические советы, женщины умело скрывали зависть, и только наша Аглая Михайловна высказалась в том смысле, что Арине ни в коем случае нельзя садиться за руль, потому что она невнимательная, несобранная и совершенно не умеет быстро и адекватно реагировать на нестандартную ситуацию.
Это Аглая припомнила тот случай, когда к нам в офис зашла мышь. Дело было утром, народ еще не собрался, Аринка была в этот день дежурной по ключу. Не помню, говорила я или нет, но администрация бизнес-центра, где находится наш офис, совершенно помешана на дисциплине и безопасности, поэтому в конце рабочего дня ключи надо сдавать в охрану и утром забирать. Мы все делаем это по очереди (кроме начальника, разумеется).
Так вот, Аринка, открыв дверь, увидела мышь, которая с самым деловитым видом шла между столов.
Ну что вам сказать? Я тоже боюсь мышей, но не до такой же степени, чтобы потерять человеческий облик.
Вместо того чтобы выскочить в коридор, захлопнуть за собой дверь и ждать прихода остальных сотрудников, Аринка зачем-то забежала в офис, вскочила на стол и стала орать, как пароходная сирена. Но поскольку время было раннее, то на крик никто не пришел.
Мышь же не обратила на шум никакого внимания, она спокойно прошла к столу Ленки-секретарши и расположилась в открытом ящике, поедая печенье.
В общем, когда мы все подтянулись в офис, то увидели Аринку, стоящую на столе, как памятник. От крика у нее пропал голос, и она смогла только показать дрожащей рукой на мышь.
Ленка озверела, увидев, что печенье пропало, поскольку мышь действовала по принципу: не съем, так понадкусываю, и в ящике остались одни крошки. Ленка замахнулась на мышь, та скакнула на пол и попала на ботинок сунувшегося не вовремя и не к месту начальника. Тот дрыгнул ногой и заорал не своим голосом, а мышь сиганула за батарею и исчезла из вида.
Начальник же поскользнулся и шлепнулся на пол, к счастью ничего себе не сломав. Он поднялся с трудом и поплелся к себе.
Аринка долго не хотела слезать со стола, пока мы не вызвали уборщицу Галию, она потыкала шваброй за батарею и уверила нас, что мыши там давно нет.
В общем, в то утро мы славно повеселились, только начальник был недоволен, потому что отбил себе пятую точку. И времени с тех пор прошло достаточно много, Аринку перестали уже поддразнивать, а вот Аглая Михайловна живет по принципу: никто не забыт и ничто не забыто, вот и напомнила Аринке о том случае, испортила-таки настроение, под конец присовокупив, что при таких качествах характера ждать аварии Аринка будет недолго.
Аглая Михайловна не щадит никого.
Взять, к примеру, Сережу Мохова. Приличный такой мужчина, серьезный, неглупый, в работе соображает, вежливый, тихий, ни с кем не конфликтует. Одинокий, поскольку раньше жил с мамой, а она пару лет назад умерла.
И тут тетки из бухгалтерии, которые все всегда знают, пустили слух, что Сережа нашел себе женщину и собирается жениться. Тут и мы все заметили, что вид у него значительно улучшился – приоделся человек, улыбаться стал чаще, Ленке Головановой комплимент отпустил, причем довольно тонкий…
Ну, раскололи мы его, он и признался за кофе, что познакомился с женщиной в интернете, не очень в этакое знакомство верил, но так они друг другу понравились и так характерами сошлись, что подумывают о том, чтобы съехаться.
Что можно сказать? Коллектив, глядя на довольную физиономию сотрудника, хором пожелал ему счастья, одна Аглая Михайловна, как всегда, подсунула ложку дегтя.
Высказалась в том смысле, что невеста его – явная мошенница, что таких в интернете пруд пруди и что когда Сережа это поймет, то поздно будет, либо все деньги она из него вытащит, либо в какую-нибудь криминальную историю втянет.
Сережа тогда рассмеялся даже – откуда, мол, у него деньги? Живет на зарплату, взять с него много не получится. Ну так квартиры можешь лишиться, отвечает Аглая. Или кредит на твое имя такой возьмет, что и за десять лет не расплатишься.
В общем, испортила настроение человеку, он отмахнулся и кофе не допил даже.
И так со всеми. Наша Аглая Михайловна каждому воздаст. Что называется, всем сестрам по серьгам.
Мужчинам она выговаривает за неопрятный вид, начальнику – за неумение руководить и поддерживать в коллективе дисциплину, единственные, кого Аглая не трогает, – это Лелик и я.
Лелик сидит целыми днями со своим ноутбуком, и ему все на свете по фигу, так что он Аглаю в упор не слышит, а ко мне ей просто не за что привязаться. У меня нет ни мужа, ни детей, ни машины, никто меня не встречает после трудового дня, одеваюсь я на работу просто, а если и взглянет Аглая косо, то я не обращаю внимания. Кстати, она никогда не шипит вслед и не шепчет гадости за спиной, она всегда говорит открыто и прямо. Хотя ее никто об этом не просит.
Замечу еще напоследок, что отвечать ей пробовали, но ни у кого это не получилось.
Так что все в офисе привыкли к ее вечно нахмуренным бровям и поджатым губам и старались вообще не обращать внимания.
Но сейчас я вспоминаю, что примерно за неделю до описываемых событий Аглая изменилась. Раньше она сидела за своим столом и работала, углубившись в карты, чертежи и распечатки. Она в нашей фирме отвечает за архив.
В последнюю неделю, однако, она стала непривычно задумчива, ее можно было увидеть застывшей на месте, смотрящей куда-то в пространство.
Такое поведение было для нее нехарактерно, но никому, естественно, не приходило в голову спросить у нее, как дела и не случилось ли чего. Можно на такое нарваться… И выражать свое прямое мнение она перестала, просто молчала, глядя в сторону. Да если честно, кофе вообще не пила, а на обед она и раньше с нами не ходила.
А потом она вообще не пришла в офис.
В первый день мы осознали это только к обеду. На второй день мы поняли, что Аглая Михайловна заболела и что у нас впереди есть неделя покоя. Правда, раньше она никогда не болела.
На третий день явилась Татьяна из бухгалтерии и поинтересовалась, где Аглая, потому что нужно же что-то ставить в ведомости учета рабочего времени. Мобильный Аглаи не отвечал, городского телефона у нее не было, так что на следующий день начальник вызвал меня в кабинет и велел ехать по адресу. Пыталась я отмазаться, но не вышло. Впрочем, про это я уже говорила.
И вот теперь стою тут перед чужой дверью, и ясно, что приехала я сюда зря.

Для очистки совести я еще раз позвонила – с тем же самым результатом, то есть без него. Трель звонка раскатилась за дверью, но никто на нее не отозвался.
Все, еду прочь отсюда… пускай шеф сам разбирается с Аглаей, а мне это уже надоело.
Так надоело, что напоследок я в сердцах изо всей силы ударила по двери кулаком…
И от этого удара дверь приоткрылась.
То есть, как выяснилось, она не была заперта, только слегка прикрыта…
А вот это уже показалось мне странным.
В душе моей шевельнулось какое-то нехорошее предчувствие. Какой-то внутренний голос говорил мне, что, хоть дверь и открыта, нельзя входить в эту квартиру. Как раз особенно потому, что дверь открыта. Нужно быстрее уходить отсюда…
С другой стороны, конечно, я не испытывала к Аглае Михайловне никаких теплых чувств, но все же она живой человек, к тому же знакомый… что, если она лежит в квартире больная, не может встать или даже подать голос… Телефон разрядился, а ей не встать… Но почему тогда дверь открыта?
В голове всплыла история из какого-то сериала. Там героиня решила покончить жизнь самоубийством, позвонила бывшему мужу, вскрыла себе вены в ванной, а дверь оставила открытой, чтобы он ее нашел. А он попал в пробку, в общем, подзадержался в дороге, так что баба реально чуть концы не отдала. Но после того как провалялась в больнице пару месяцев, оставила мысль о самоубийстве, поумнела, в общем.
Но вот хоть убейте меня, но не могу представить, что Аглая Михайловна такое устроила! Нет, что-то и правда случилось, нужно идти в квартиру.
Но то же предчувствие говорило мне, что ничем хорошим это не кончится. Однако я отодвинула это предчувствие подальше, открыла дверь и вошла в прихожую, на всякий случай громко проговорив:
– Аглая Михайловна, вы дома? Это Катя Королькова с работы! У вас дверь открыта, так что я войду…
И опять ответом мне было молчание. Ну, просто никаких звуков не слышно: дверь не скрипнет, вода из крана не капнет, холодильник не заурчит.
Неприятное предчувствие стало еще сильнее, но я его преодолела и тихонько двинулась вперед.
Надо же разобраться, в чем тут дело…
В конце концов, дверь открыта, так что Аглая Михайловна, скорее всего, дома…
Я отогнала от себя мысль, что могу увидеть сейчас распростертое тело на полу, и преодолела прихожую – медленно и осторожно, как минное поле, – заглянула в первую дверь…
За этой дверью была кухня. Большая такая кухня с высокими шкафчиками до потолка, а потолки в этой квартире были высокие – старый дом, раньше так строили.
Шкафчики были далеко не новые, однако относительно чистые. И мойка тоже чистая, не заваленная грязной посудой, чего я терпеть не могу. Я-то сама хозяйка так себе, если честно, не терплю только грязную посуду и незастеленную постель днем.
Стол и стулья были деревянные, по виду тяжелые и прочные – впрочем, я не проверяла.
На столе стояла чашка кофе с молоком, рядом с ней, на тарелочке, – надкушенный бутерброд с сыром.
Кофе в чашке еще не успел остыть – над ним поднимался чуть заметный пар.
Значит, Аглая только что была здесь…
Я снова окликнула ее – но отчего-то на этот раз тихо, вполголоса, как будто боялась кого-то потревожить… Хотя квартира большая, мало ли где хозяйка находится…
Выйдя из кухни, я вошла в следующую дверь.
Здесь была жилая комната.
Самая обычная обстановка – диван, два кресла, обеденный стол, сервант, книжный шкаф…
Большое высокое окно было полузакрыто плотной тяжелой бежевой шторой.
Прямо напротив двери был большой телевизор. Он был включен, но без звука. На экране двое одутловатых мужчин среднего возраста беззвучно кричали друг на друга. Один из них побагровел, выпучил глаза, как вареный рак, и замахал на своего собеседника кулаками. Это было одновременно смешно и странно.
И Аглаи здесь тоже не было.
Зато здесь был ужасный беспорядок – как будто в этой комнате жил невоспитанный подросток, а не одинокая малоприятная женщина средних лет.
На столе лежали скомканные колготки, на диване валялась поношенная тапка с розовым меховым помпоном, вторая такая же лежала на полу.
А рядом с этим тапком лежала старая замшевая косметичка Аглаи Михайловны – с вышитой на ней буквой «А», окруженной листочками и цветами.
Я точно знала, что это косметичка Аглаи Михайловны, – один раз на работе она уронила ее, разбирая сумку.
Ленка Голованова машинально наклонилась, чтобы поднять ее – так Аглая на нее прямо коршуном кинулась, чуть не вцепилась в глаза, выхватила у нее эту косметичку и зашипела, как потревоженная гадюка:
– Не трож-жь чуж-жое!
Ленка испуганно отшатнулась и, чуть не плача, пролепетала:
– Да я же вам хотела помочь!
– Не нуж-жна мне твоя помощ-щь…
Правда, Аглая тут же взяла себя в руки, изобразила кривую улыбку и добавила:
– Я еще не такая старая, сама могу наклониться!
И вот сейчас я увидела ее драгоценную косметичку на полу… выходит, не так уж она ею дорожит!
Я наклонилась, подняла ее, чтобы посмотреть, что там прячет Аглая Михайловна. Ведь косметикой она совершенно не пользуется – спрашивается, зачем ей тогда косметичка? Лекарство, что ли, какое-то с собой носит?
С другой стороны, если она сейчас войдет в комнату и увидит меня тут, то такое устроит!
Вдруг я дико разозлилась на начальника – надо же в какую историю он меня втравил! Вот его бы сюда сейчас на мое место! Вечно все неприятное на меня перекладывает!
Нет, нужно быстро обежать квартиру и уходить отсюда, потому что мне стало ясно, что хозяйки здесь нет. Не могу же я всерьез предполагать, что она вышла к соседке за солью, к примеру, а дверь не закрыла. Такого просто не представить, чтобы наша Аглая к соседке за солью бегала. Она небось всем соседям давно уже гадостей наговорила, и никто с ней не знается.
Я машинально дернула молнию на косметичке, но открыть ее не успела, потому что услышала, как в прихожей негромко скрипнула дверь и послышались приближающиеся шаги…
В первый момент я подумала, что это вернулась Аглая, – допустим, действительно ходила к соседке за той же солью, поэтому и дверь не закрыла… Ну хоть и трудно это представить, но, может, она у себя дома совсем другая, с соседями дружит, с детками малыми сюсюкает, собачкам «козу делает».
Но уже в следующую секунду я поняла по звуку тяжелых шагов, что к двери приближается мужчина.
То есть явно не Аглая.
И что он подумает, застав меня в этой комнате в отсутствие хозяйки? Примет меня за воровку-домушницу?
Так, а сам-то он кто, на минуточку? Вперся в открытую дверь, ничего не сказал…
Вот именно, вошел в квартиру в отсутствие Аглаи. И шаги его звучали как-то подозрительно – он двигался осторожно, крадучись, настороженно, как по минному полю… то есть точно так, как я сама незадолго до того. Только он еще и молчит, значит, знает, что хозяйки тут нет…
Все эти и еще многие другие мысли пронеслись в моей голове в ничтожную долю секунды – и тут же на их месте возникла другая, куда более насущная мысль: куда бы спрятаться, чтобы избежать встречи с этим незнакомцем?
А он уже подошел к двери… И ведь прямо в комнату идет, нет бы в кухню сначала завернуть или в ванную…
Еще пара секунд – и он войдет сюда, увидит меня…
Я в панике огляделась – в комнате не было ни других дверей, ни стенных шкафов, ничего подходящего…
И тут я увидела штору на окне.
Она была достаточно плотная, чтобы через нее не видно было человеческий силуэт…
Я вспомнила, как в детстве играла в прятки с соседскими детьми – близнецами Анькой и Ванькой. Они жили в соседней квартире, через площадку, только у нас с мамой была двухкомнатная, а у них – трехкомнатная.
Жили они там впятером – родители, дети и бабка. Так вот бабка у близнецов была женщина специфическая.
Во-первых, она была помешана на чистоте и порядке.
Ну, это бы еще ладно, хотя о каком порядке может идти речь, когда в квартире двое маленьких детей? Но бабка понимать этого никак не хотела.
Родители у Аньки и Ваньки много работали, отец вообще неделями не вылезал из командировок, мать бабке никак не перечила, и та развернулась вовсю.
Она предоставила одну комнату под спальню родителей, сама же теснилась в другой комнате вместе с внуками. А в третьей комнате сделала гостиную. Мебель, ковер и все такое. А чтобы дети в этой гостиной ничего не пачкали и не ломали, она вообще запретила им туда входить. Родителям, кстати, тоже. Одну стену в гостиной занимала огромная плазменная панель. Так вот, телевизор они всей семьей смотрели из коридора (я не шучу, сама видела).
Как поговаривали во дворе, отец семейства и выбрал-то такую работу, с командировками, чтобы поменьше дома бывать.
Но, учась в начальной школе, мы приходили домой рано. И бабка, уставшая от гвалта близнецов, отпускала их ко мне, а иногда оставляла их дома, когда ходила в поликлинику или в магазин. И вот тогда наступал наш звездный час – мы играли в прятки и прятались в гостиной за оконными шторами…
Бабка заказала дорогущие шторы, очень плотные, от тяжести они плохо двигались, и она запретила их трогать, чтобы не сломался карниз. То есть в комнате всегда было темно, ну так и что, они же все равно там не жили…
В общем, главная задача заключалась в том, чтобы не оставить следов нашего пребывания в гостиной.
И можете себе представить, что вредная бабка так ничего и не заметила.
Так что этот незнакомец понятия не имеет о моем существовании и ничего не ждет, у меня есть шанс.
Опять-таки эти мысли пронеслись в моей голове мгновенно – если они вообще имели место, а не придуманы мной задним числом.
Короче, я метнулась к окну и юркнула за занавеску…
И в ту же секунду дверь комнаты открылась, и кто-то в нее вошел.
Я его не видела, но, как уже говорила, по походке не сомневалась, что это мужчина, причем довольно крупный.
И еще… еще я почувствовала запах. Не парфюма, не лосьона для бритья, нет, этот запах был, если можно так сказать, натуральный. Пахло от него не потом, а чем-то таким древним, диким… вот как опасный зверь пахнет. Злобный, опасный хищник.
Я понятия не имела, как пахнет опасный зверь, видела их только в зоопарке, а там, сами понимаете, звери в клетках неопасны. Но в голове почему-то всплыло слово «мускус». Может, я что-то путаю, конечно, но одно скажу точно: запах был совершенно мужской.
Мужчина остановился посреди комнаты и некоторое время не двигался – видно, осматривался, как я перед тем.
Потом шагнул в сторону книжного шкафа, хлопнула дверца, и на пол посыпались книги.
Мне хотелось выглянуть из своего укрытия, но я побоялась, что незнакомец меня заметит. А это совсем нежелательно, учитывая, что мы с ним тут одни.
Так что я вжалась в стенку возле окна (мне хватило ума не стоять перед окном – тогда мой силуэт точно будет отлично виден).
Так вот, я вжалась в стенку и опасливо взглянула на штору – нет ли в ней просветов…
И тут я увидела надпись на изнанке шторы.
Надпись была сделана губной помадой, крупными неаккуратными буквами.
Написано было два слова:
«Алидада пудреница».
Чушь какая…
Если пудреница хотя бы понятное, всем известное слово, то алидада… вообще не представляю, что это значит!
Хотя…
В моей памяти что-то шевельнулось, что-то связанное с дядей Женей… впрочем, о нем позже.
А пока я прочитала эту странную надпись и подумала, что она видна только отсюда, из-за шторы. И написать ее можно тоже только оттуда, где я сейчас стою. И кому, интересно, понадобилось это здесь написать? И главное – зачем?
И кто это написал?
Потому что уж извините, но у Аглаи Михайловны такой помады не было. У нее вообще никакой помады не было. И туши для ресниц не было, и тональника, говорила же я, что она не пользовалась никакой косметикой. А тут вдруг помада… да еще на шторе…
Очень может быть, что эти мысли пришли мне в голову позднее, на досуге. А тогда я просто стояла за шторой и старалась быть как можно незаметней.
Тот незнакомец, от которого я спряталась, что-то расшвыривал, что-то перекладывал и вполголоса ругался. Голос у него был неприятный – низкий и злобный.
Потом снова остановился посреди комнаты и проговорил с раздражением:
– Да где же это?
Тут раздался звонок мобильного телефона.
В первое мгновение я испугалось, что это мой телефон – музыка была похожая, но потом я осознала, что звонок доносится из комнаты – значит, это телефон незнакомца. Потому что у Аглаи Михайловны на телефоне никакая музыка не играет, он просто звонит, уж я знаю.
Мужчина достал телефон и проговорил:
– Я же просил… как раз сейчас я этим занимаюсь… нет, пока не нашел… ладно, буду через час…
Он прервал разговор, еще что-то швырнул и наконец вышел из комнаты.
Из прихожей донеслись удаляющиеся шаги, затем негромко скрипнула входная дверь.
Я облегченно вздохнула – незнакомец ушел, опасность наконец-то миновала…
Я вышла из-за занавески – и с изумлением оглядела, какой погром этот тип успел устроить за несколько минут!
Все книги из книжного шкафа были выкинуты на пол и в полном беспорядке разбросаны по комнате, а некоторые вообще безжалостно выдраны из переплета.
Диван отодвинут от стены, подушки с него сброшены.
Скатерть со стола сдернута.
Только два мужика на телевизионном экране переругивались так же, как прежде.
Я машинально наклонилась и подняла с пола книгу, которая лежала прямо передо мной. Прочитала на обложке название – «Магеллан. Путешествия и открытия».
Так же машинально я поставила книгу на полку, при этом она немного раскрылась, и на пол спланировала какая-то бумажка.
Я снова наклонилась, подняла ее – это была открытка, на которой изображена карта Южной Америки.
Я огляделась.
У меня не было желания наводить здесь порядок – в конце концов, не я все это разбросала.
Все эти приключения мне уже порядком надоели. Нужно уходить отсюда как можно скорее… Начальнику скажу все как есть, и пускай попробует меня обругать! Уж найду, что ответить. За словом в карман не полезу.
Так что уйду, но немного погодя, чтобы тот незнакомец, который здесь только что хозяйничал, успел уйти. А то не хватало мне столкнуться с ним на лестнице… Судя по всему, мужик здоровый, и криминалом явно от него несет…
Я вышла в прихожую, взглянула на часы.
Прошло всего десять минут с тех пор, как я вошла в эту квартиру… Надо же, а этот тип как быстро успел все здесь разбросать!
Я подождала еще минуту и уже шагнула к входной двери, проверив сумку, что висела все это время на локте. Сумка была на месте, тогда я проверила карманы куртки и с изумлением нашла в одном Аглаину косметичку. Наверно, сунула ее в карман машинально, когда за шторой пряталась. Нехорошо чужое брать, и только было я собралась положить косметичку на столик в прихожей, как тут за входной дверью раздались шаги и голоса.
Разговаривали двое мужчин.
– Сейчас, я моментом открою… – проговорил один, и в дверном замке что-то заскрежетало.
Я натурально впала в панику.
Опять кто-то сюда притащился! Прямо не квартира, а проходной двор! Времени на размышления у меня не было, и я испуганным зайцем скакнула к очередной двери, дернула ее…
А это оказалась кладовка. Не стенной шкаф, размером со стоячий гроб, а довольно большое квадратное помещение, одна стена была вся заполнена полками, на которых разложена всякая всячина, на другой была штанга, на которой висела, надо полагать, зимняя одежда, у третьей стены стояли какие-то коробки и пылесос. Все довольно аккуратное, и пыли не видно.
Что ж, Аглая Михайловна и на работе беспорядка не терпела. И дома тоже.
Я торопливо закрыла за собой дверь и замерла.
Слышимость была отличная, и я хорошо слышала разговор тех двоих на пороге квартиры.
– Ну что ты там возишься?
– Да сейчас… секундочку… что-то не открывается…
– Да блин! Она же вообще не заперта!
– Ох ты… и правда!
Дверь скрипнула и открылась.
Я прильнула к щелке и выглянула в прихожую.
Там появились двое мужчин: один – плечистый, загорелый, с короткой рыжеватой бородой, второй – щуплый, лысоватый, с розовыми оттопыренными ушами.
Они огляделись, переглянулись и разошлись – бородатый вошел в гостиную, а лопоухий – на кухню.
Меньше чем через минуту оба вернулись.
– Нету ее… – разочарованно проговорил лопоухий.
– Ясно, что нету! – с раздражением отозвался бородач. – Я же велел тебе следить, чтобы она не ушла! Велел?
– Велел, – грустно ответил лопоухий. – Но я же тоже человек! Имею я право поесть?
– Ну как – поел? – процедил бородач издевательским тоном. – Надеюсь, вкусно было?
– Да ладно тебе заедаться… я же далеко не уходил, за входной дверью следил, она из дома точно не выходила!
– Да, и где же она тогда?
– Да ладно… зато я кое-что нашел на кухне!
– Что ты там такое нашел? – в голосе бородача прозвучал недоверчивый интерес.
– Пойдем покажу…
Незваные гости ушли на кухню.
Я подумала, что можно попытаться сбежать, пока они там. Прикинула расстояние – до двери было четыре или пять шагов… можно пробежать за несколько секунд…
Я тихонько приоткрыла дверь кладовки…
Но эта парочка уже шла обратно из кухни, по дороге негромко переговариваясь.
Я едва успела юркнуть обратно и закрыть за собой дверь…
Замерла, стараясь не дышать.
Сердце от волнения колотилось как бешеное.
Немного успокоившись, я проверила, плотно ли закрыта дверь кладовки.
И тут на внутренней стороне этой двери я увидела какую-то нацарапанную надпись.
Приглядевшись, прочитала три цифры.
Триста шестьдесят четыре.
Надо же… и здесь надпись сделана так, что прочитать ее можно только изнутри!
А те двое уже вернулись в прихожую, вполголоса переговариваясь.
– Ну, ты видел? Ты видел? Ты это видел? – возбужденно повторял лопоухий.
– Ну, допустим, видел, но это еще ни о чем не говорит… ты лучше скажи, ты эту кладовку проверил? И ванную?
Я похолодела.
Сейчас они сунутся в эту кладовку и найдут меня… мне не хотелось думать, чем это закончится.
– Да ладно, ты что, думаешь, она там прячется?
– А ты все-таки проверь!
– Да ладно тебе!..
Я отступила от двери, огляделась…
В кладовке было темно, но я кое-как разглядела висящее на задней стене старое пальто, пару курток. Там же стояла какая-то поношенная обувь.
Метнулась туда, юркнула под пальто. Пальто было длинное, но из-под него предательски торчали мои ноги…
Я придвинула старые резиновые сапоги, всунула в них ноги и замерла…
– Тс-с… ты слышишь? – проговорил бородач. – Там кто-то шебаршится…
И в этот момент рядом со мной, в углу кладовки, послышался какой-то шорох.
Я замерла от страха, скосила глаза… неужели здесь живут крысы? Только не это!
Из-за груды старой обуви выбралось какое-то пушистое создание размером чуть меньше кошки и явно больше крысы…
Я едва не завизжала от ужаса, зажмурилась… я обыкновенных-то крыс боюсь, а тут какая-то суперкрыса!
Наверное, это мне мерещится…
В это время дверь кладовки, тихонько скрипнув, приоткрылась, стало заметно светлее, потом прозвучал смущенный и насмешливый голос лопоухого:
– Вот, смотри, кто там шебаршился!
– Это что за пакость?
– Ничего не пакость! Это ангорский хомяк, у меня такой в детстве был! Звали Персик!
– Ты что, собираешься устроить вечер воспоминаний? Кому это интересно?
– Ну, ты говорил проверить кладовку, я и проверил!
Дверь кладовки закрылась.
Я перевела дыхание и едва не рассмеялась от облегчения.
Надо же, так испугаться хомяка!
От кого-то я слышала, что хомяки впадают в спячку. Вот и этот хомяк, наверное, устроился в теплой кладовке и собрался впасть в спячку, а я его разбудила…
И кто бы мог подумать, что у суровой Аглаи есть такое домашнее животное…
Двое в прихожей еще немного поговорили.
Затем рыжебородый распорядился:
– Пойдем уже отсюда. Но ты продолжай следить за подъездом. Раньше или позже она должна вернуться.
Дверь хлопнула. В квартире наступила тишина.
Я еще немного выждала и опасливо выглянула из кладовки.
В прихожей никого не было.
Я выбралась из своего убежища и огляделась.
Кроме меня, здесь был только хомяк. С недовольным видом он сидел на пороге кухни и смотрел на меня.
Только теперь я его разглядела.
Он был очень пушистый, приятного персикового цвета (ну да, лопоухий же говорил, что его хомяка звали Персик), с живыми и выразительными бусинками глаз.
– Ну извини, что разбудила тебя!
Хомяк, кажется, с большой неохотой принял мои извинения и направился на кухню.
А я задумалась.
Рыжебородый велел своему лопоухому напарнику следить за подъездом. Как же мне теперь отсюда выйти?
Но вообще-то, он меня не знает в лицо и подумает, что я вышла из другой квартиры…
А если нет?
Еще я вспомнила, что тот же лопоухий любитель хомяков нашел на кухне что-то, что его очень заинтересовало…
Тут из кухни донеслись какие-то странные звуки.
Я прошла туда.
Здесь все было по-прежнему, за исключением того, что кофе в чашке на столе окончательно остыл, а надкушенный бутерброд лежал теперь на полу.
Да, еще были распахнуты дверцы кухонных шкафчиков, и в одном из них по-хозяйски расположился хомяк.
Он разорвал пакет с подсолнечными семечками и с аппетитом поедал его содержимое.
Ну хоть кому-то хорошо…
Но интересно, что же на этой кухне так привлекло внимание лопоухого типа?
Я еще раз огляделась по сторонам.
На первый взгляд здесь не было ничего особенного.
Кроме обычных предметов кухонного обихода – холодильника, микроволновки, плиты и уже упомянутых шкафов – здесь было еще два настенных календаря.
На одном были фотографии ангорских хомяков, по одному на каждый месяц. Календарь был открыт на октябре, и октябрьский хомяк был очень похож на моего знакомого.
– Тебя, случайно, не Персик зовут? – спросила я, но хомяк даже не посмотрел в мою сторону, он был занят семечками.
Надо же, у суровой Аглаи было такое милое увлечение… кто бы мог подумать!
А вот второй календарь был совсем в другом духе.
На каждой его странице были изображены старинные парусные корабли. И рядом с каждым кораблем был фрагмент старой географической карты.
В отличие от календаря с хомяками, этот был открыт не на текущем месяце, не на октябре, а на августе. Нарисован на этой странице был красивый трехмачтовый парусник, надпись под ним гласила, что это галеон «Золотая лань».
И рядом с этим галеоном тоже был фрагмент карты.
Этот календарь был устроен так, что по нему передвигалась рамочка, выделявшая конкретный день. Так вот, на странице с «Золотой ланью» был обведен день 12 августа.
Я так и не поняла, что же так заинтересовало на этой кухне подозрительную парочку, но под влиянием какого-то неясного, неосознанного побуждения сфотографировала на телефон августовскую страницу календаря.
Больше мне здесь делать было нечего, и я уже собралась покинуть злополучную квартиру… Куда подевалась Аглая, мне, в общем, до фени. Это бухгалтерия пускай начальнику плешь проедает. А мне нужно как можно быстрее линять из этой нехорошей квартирки.
Тут какие-то странные дела творятся.
Но удрать отсюда мне, видимо, было не суждено.
Снова, уже третий раз за последний час, за дверью квартиры раздались приближающиеся шаги и голоса.
– Говорю вам, дверь не заперта, а на звонок никто не отзывается, – произнес неприятно визгливый женский голос.
– Так зашли бы, проверили, – отозвался мужской, басистый, как гудение шмеля.
– Да как же можно! – отвечала женщина. – А если там имело место ограбление или еще что похуже? Я за такое отвечать не подписывалась. А потом, может, там еще находится этот… злоумышленник. И он на меня может… того… напасть! На это я тоже не подписывалась. Поэтому я за вами сразу пошла, Михаил Васильевич, поскольку вы лицо уполномоченное, даже облеченное…
– Чем это я облечен?
– Известно чем – властью! Так что давайте сейчас вместе войдем и констатируем, что там имеет место…
– Ну, войдем так войдем!
Я замерла в испуге.
Если меня сейчас обнаружат здесь, в чужой квартире, в отсутствие хозяйки – точно примут за воровку! Тем более что тут этот, облеченный властью… Сразу меня в полицию отвезет!
Но куда деваться?
Входная дверь скрипнула, люди вошли в прихожую, и визгливый женский голос громко произнес:
– Гражданка Сундукова! Аглая… как вас… Михайловна! Отзовитесь! Это мы пришли с Михаилом Васильевичем!
Я обежала взглядом кухню.
Спрятаться здесь было негде, да и какой смысл прятаться? Эти посетители пришли официально, и ни за что не уйдут, пока не обыщут всю квартиру! А когда увидят, какой тут беспорядок, участковый точно решит, что Аглаю ограбили. И тут я как раз кстати…
На глаза мне попался открытый шкафчик, в котором по-прежнему хозяйничал хомяк.
Вот ему наплевать, кто пришел в квартиру.
Он спокойно набивает живот семечками…
И тут хомяк очень выразительно посмотрел на меня своими карими глазками-бусинками, и мне даже показалось, что он мне заговорщицки подмигнул.
– Издеваешься, да? – хотела я сказать, но промолчала, боясь, что меня услышат те двое в прихожей…
А хомяк привстал на задних лапах и вдруг исчез…
Я моргнула: что это мне померещилось?
Но тут из темноты в задней части шкафчика выглянули два выразительных глаза.
Хомяк посмотрел на меня, и мне показалось, что его взгляд сказал: «Ну что же ты медлишь? Давай за мной!»
Я подумала, что это с его стороны очень мило, но даже если там, в шкафу, есть потайной проход, куда может пролезть хомяк, – этот проход явно мал для взрослого человека.
Однако хомяк так настойчиво смотрел на меня, что я не выдержала и подошла.
Тем более что больше мне ничего не оставалось делать.
Когда я подошла, хомяк снова исчез – видимо, посчитал свою миссию выполненной.
Я заглянула в шкафчик и увидела в его задней стенке не дырку, прогрызенную каким-нибудь предприимчивым грызуном, и не вентиляционный канал, а чуть приоткрытую раздвижную дверку, за которой была темнота и неизвестность.
Я отодвинула эту дверку дальше, как дверь купе. Удивительно, но она отошла с трудом и скрипом.
И за ней оказалась самая настоящая шахта, что-то вроде шахты лифта… Я с опаской заглянула вниз, там было темно, и пахло противно – плесенью и помойкой.
Я посветила наверх включенным телефоном и увидела только какую-то штуку, похожую на ворот в деревенском колодце. Только там обычная веревка, а тут был намотан трос. Старый, но вроде бы прочный.
И что бы это значило?
Тут я вспомнила, что Сережа Мохов рассказывал как-то, что видел подобное устройство в одном старом дореволюционном доме. Он вообще мужчина образованный, увлекается историей города, много знает и рассказывает интересно, когда мы пьем кофе.
То есть так было раньше, пока Аглая Михайловна не раскритиковала его невесту из интернета, говорила я уже, что он тогда очень обиделся и с тех пор кофе с нами не пьет.
Так вот, такое устройство называлось кухонным лифтом и предназначалось для того, чтобы поднимать на верхние этажи дома дрова, картошку и другие тяжелые вещи, которые нужны на кухне.
Естественно, такая шахта мало где сохранилась, да и в этом доме она доходила до третьего этажа, а дальше жильцы при ремонте просто ее заделали. А Аглая вот этого делать не стала…
Тут я снова услышала визгливый голос техника из жилконторы и поняла, что раздумывать мне некогда.
Проход был достаточно широкий.
Я подставила к шкафу табурет, влезла на него и протиснулась внутрь шахты…
Только в процессе этого акробатического этюда я сообразила, что могу рухнуть вниз, на дно шахты, на первый этаж, а то и в подвал…
К счастью, этого не случилось: протиснувшись внутрь, я оказалась на прочном поддоне – видимо, том самом, на котором в прежние времена кухарки и прислуга поднимали грузы…
Приземлившись на этот поддон, я перевела дыхание, потом развернулась, закрыла за собой дверцу шкафчика, а потом для верности задвинула и дверь кухонного лифта…
В лифте стало темно, только откуда-то сверху едва сочился слабый, неуверенный свет. Рядом со мной проходили два толстых, туго натянутых каната. Наверху они терялись в темноте, внизу же проходили через круглое отверстие в поддоне. Ага, вспомнила, как Сережа называл ту штуку, это лебедка.
И эти канаты предназначены для того, чтобы поднимать и опускать поддон, на котором я сижу.
Я попробовала перебирать руками один канат.
Это было страшно трудно, и самое главное – поддон медленно пополз вверх, что меня совершенно не устраивало. Этак я сейчас головой в лебедку въеду.
Невольно я вспомнила, как на школьном уроке физкультуры пыталась залезть наверх по канату. Тоже было ужасно тяжело!
Ну да, сейчас ведь я пытаюсь поднять по канату саму себя, да еще тяжелый поддон!
Тогда я попробовала повторить то же самое со вторым канатом.
Это оказалось гораздо легче, и поддон на этот раз пополз вниз…
Наверное, потому и легче тянуть этот канат, что тяжесть не поднимаешь, а опускаешь…
Ну да, конечно, спускаться по канату не в пример легче, чем подниматься!
Перебирая канат, я заметила на поддоне возле отверстия какой-то странный темный предмет.
В первый момент я испуганно отшатнулась от него: в темноте мне показалось, что это огромный паук…
Однако этот предмет не проявлял враждебности и вообще не шевелился, а когда я пригляделась к нему, то поняла, что это – всего лишь пластмассовая заколка для волос.
Причем я вспомнила эту заколку.
Ее изредка носила Аглая Михайловна.
Я говорила, что обыкновенно у нее была очень странная прическа, ее седые волосы были растрепаны, притом всегда одинаковой длины. Однако иногда, когда они лезли ей в глаза и мешали работать, она прихватывала их пластмассовой заколкой.
Заколка эта была темная, с восемью одинаковыми лапками, и та же Ленка Голованова говорила у нее за спиной, что эта заколка напоминает ей здоровенного паука…
– У меня от этой заколки буквально мурашки по коже! – говорила Ленка вполголоса, все знали, что она ужасно боится пауков. Кажется, это называется арахнофобией.
Так вот, это была та самая заколка.
Вот как…
Выходит, Аглая ушла из своей квартиры тем же путем, что я, через этот же кухонный лифт!
Почему ей это понадобилось?
Я решила подумать об этом позднее, сейчас у меня была более важная цель – нужно было выбираться отсюда…
Я перебирала и перебирала канат, и потихоньку опускалась вниз вместе с поддоном.
Правда, поддон то и дело начинал раскачиваться, и у меня сердце заходилось от страха – что, если канат оборвется и я вместе с поддоном сорвусь в глубину шахты?
Ведь всему этому устройству черт знает сколько лет, и его запас прочности давно исчерпан…
Однако то ли до революции делали вещи на совесть, то ли этот кухонный лифт не так давно чинили, но я продолжала понемногу опускаться… А скорее всего, предусмотрительная Аглая Михайловна за ним присматривала.
Теперь хорошо бы определиться, на каком этаже я нахожусь…
Но никаких дверей или окон в лифте не было, и определить свою высоту я не могла.
Оставалось одно – продолжать спуск.
Когда-то ведь он должен кончиться!
И правда, поддон дернулся, на что-то опустился, и спуск наконец прекратился.
Я осторожно спустила ноги с поддона и – о радость! – ощутила под ногами твердую почву.
Я слезла с поддона и сделала несколько шагов вперед.
Вокруг царила почти полная темнота.
Почти – потому что впереди, довольно далеко, я все же увидела слабый желтоватый свет.
Туда я, само собой, и пошла.
Видимо, это заложено в человеческой природе – в любом случае идти к свету.
Я шла, перед каждым шагом осторожно ощупывая пол перед собой ногой. Потом сообразила, что у меня есть телефон и он может работать в режиме фонарика.
Включила подсветку, осветив дорогу перед собой.
Теперь дело пошло быстрее.
Через несколько минут я добралась до источника света.
Это была укрепленная на потолке слабая лампочка в наморднике из металлической сетки. Света она давала очень мало, но все же я смогла осмотреться.
Я находилась в коридоре с покатыми сырыми стенами, вдоль которых были протянуты толстые провода или кабели.
Больше всего этот коридор напоминал туннель, по которому ходят поезда метро. Только этот туннель был уже и ниже того, что в метро, – до потолка можно было дотянуться рукой.
Но все же это туннель, а у всякого туннеля есть начало и конец, и куда-то он должен меня привести!
Тем более начиная с этого места лампочки были укреплены на потолке через каждые пять-шесть метров, так что хотя они давали и немного света, но все же фонарик можно было выключить, чтобы зря не расходовать заряд телефона.
Сам телефон не работал – ну, я бы удивилась, если бы в этом подземелье был сигнал сети…
В общем, я постаралась не нервничать, взяла себя в руки и зашагала вперед по туннелю, ведущему в неизвестность…
Впрочем, прошла я не очень долго. Не потому, что туннель кончился, а потому что на моем пути появилось неожиданное и очень неприятное препятствие.
Сначала я услышала впереди какие-то странные и неприятные звуки – тонкий раздраженный писк, иногда переходящий в странное противное повизгивание.
Эти звуки мне определенно не понравились, и я невольно замедлила шаги.
Но идти вперед было нужно.
Я сделала еще несколько шагов, и тут при слабом свете очередной лампочки увидела душераздирающую картину.
Впереди, прижавшись к стене, сидел мой знакомый хомяк.
Мордочка у него была перекошена от страха, шерстка стояла дыбом, зубы оскалены, он испуганно пищал…
А вокруг него собралось несколько больших, упитанных крыс с маленькими, злобно горящими глазами.
Они тоже пищали, но их писк звучал злобно и агрессивно. А еще они шипели…
Я сама-то испугалась, сердце мое бешено заколотилось где-то в горле, что уж говорить про несчастного хомячка… он-то буквально умирал от страха!
Я попятилась.
Первым моим побуждением было броситься бежать назад, куда угодно, лишь бы подальше от этих ужасных крыс… лишь бы не видеть их маленьких, красных, злобно горящих глаз и не слышать их отвратительный писк!
Но я не побежала.
Потому что представила, что тотчас же эти крысы набросятся на несчастного хомячка…
Представила, что они с ним сделают…
Нет, я ни за что не оставлю его без помощи в таком ужасном положении!
Ведь он меня, можно сказать, спас, показал мне путь, которым можно сбежать из злополучной квартиры. Да если бы и не это, разве я могу оставить бедного, беспомощного зверька буквально в лапах голодных крыс! В лапах и в зубах…
Но что же делать?
Я с огромным трудом преодолела врожденный страх перед крысами и тихонько двинулась вперед.
Ближайшая ко мне крыса (кстати, самая крупная и противная из всех) заметила мой маневр, повернулась ко мне, оскалила мелкие острые зубы и угрожающе зашипела.
Я попятилась… но взяла себя в руки и снова двинулась вперед.
Крыса взглянула на меня пренебрежительно и снова злобно, угрожающе зашипела.
Мол, что ты можешь сделать? Что можешь противопоставить моим острым зубам и когтям?
– Свой ум! – ответила я на эту молчаливую насмешку.
А что мне еще оставалось делать?
Признать свое бессилие?
Я огляделась в поисках чего-нибудь, что можно было использовать как оружие.
В ближайших окрестностях не было ни крепкой палки, которой можно было бы ударить крысу, ни камня, который можно было бы в нее бросить… не драться же с крысами голыми руками!
Я представила, как крысы идут на меня строем, сомкнув ряды, а сзади к ним подбегают все новые и новые особи, как мерзкие животные подбираются уже к моим кроссовкам, как самые смелые карабкаются по джинсам и как я хватаю руками без перчаток скользкие тела и отбрасываю из от себя, а они все лезут и лезут, и я понимаю, что у меня просто не хватит сил, чтобы справиться с ними… От одной такой мысли мне стало плохо!
И тут я увидела кое-что интересное…
Как я уже говорила, туннель, по которому я шла, освещался слабыми потолочными лампами в намордниках из проволочной сетки.
Так вот, ближайшая ко мне лампа была без этой защитной сетки, должно быть ее кто-то сорвал. Или проржавела и упала сама.
Мало того, эта лампа свисала с потолка довольно низко, ниже моего роста.
Я протянула руку, ухватила лампу за пластмассовый цоколь и потянула на себя.
Она поддалась – часть провода отделилась от потолка и была теперь у меня в руках…
Как я уже говорила, на работе меня используют как девочку на побегушках и поручают мне то, чего никто другой не хочет делать. Так, несколько месяцев назад верхнее начальство распорядилось отправить одного сотрудника на курсы по технике безопасности.
Ну и сами понимаете, кого послали на эти курсы… правильно, меня. Как наименее ценного работника. Начальник так и сказал: с тебя, Королькова, в фирме толку, что с козла молока, так что иди на курсы, от меня администрация здания хоть отвяжется.
Я на эти курсы послушно отходила (тем более что занятия там были всего четыре часа в день, а остальное время – свободное).
После этих курсов мне дали какое-то смешное, несерьезное удостоверение, а на работе я стала числиться «ответственным лицом по технике безопасности».
Короче, к чему я все это рассказываю?
К тому, что на этих курсах преподавал среди прочих симпатичный старый дядька, электрик с большим стажем, который в первый же день объявил, что научит нас всех дружить с электричеством.
Тут же он рассказал нам анекдот про двух электромонтеров, которые работали на столбе и уронили провод.
Мимо проходила старушка.
Один монтер попросил эту старушку подать ему провод.
Старушка провод подала, а монтер говорит коллеге:
– Я же тебе говорил, что это ноль! А ты – фаза, фаза!..
Никто из слушателей не засмеялся. Честно говоря, лично я не поняла юмора.
Преподаватель сочувственно осмотрел нас, тяжело вздохнул и сказал:
– Да, чувствую, нам с вами предстоит большая работа… для начала давайте разберемся, что такое ноль и фаза!..
И что вы думаете – он таки сумел нам это объяснить. И вообще научил, как не пострадать от электрического тока.
Так что, когда вскоре после этого у нас в офисе полетело напряжение, я смогла заменить предохранитель и при этом не получила поражения электрическим током. Кстати, если вы думаете, что это кто-нибудь оценил, вы глубоко ошибаетесь.
Так вот, теперь я вывинтила лампу, после чего довольно ловко высвободила провод из цоколя и освободила его от изоляции.
У меня в руках был оголенный провод, точнее, два – те самые ноль и фаза…
Тем временем крысы, которые при моем появлении немного забеспокоились и отвлеклись от бедного полуобморочного хомяка, решили, что я не представляю для них опасности, и начали сжимать круг вокруг несчастной жертвы.
Надо сказать, что, когда я вывернула лампу из цоколя, вокруг стало еще темнее, так что крысы почувствовали себя вольготнее: темнота – это их исконная зона влияния!
Я двинулась вперед и как могла громко крикнула:
– А ну, пошли прочь!
Крысы на мой крик не обратили никакого внимания: должно быть, он прозвучал не слишком уверенно. А та крупная крыса, которая была ко мне ближе остальных, снова повернулась в мою сторону, оскалилась и зашипела.
Я с трудом удержалась от желания броситься наутек и вместо этого бросила на пол перед крысой лампочку.
Она разлетелась вдребезги, издав при этом громкий звук.
Надо сказать, что на крыс это подействовало: та, которую я считала своим личным врагом, отскочила назад, а все остальные замерли на месте, забыв про хомяка.
Однако они очень скоро осознали, что никакого продолжения от моей атаки не последует, и вернулись к прерванным занятиям.
Основная крысиная масса окружила несчастного хомяка, а моя личная крыса решительно направилась ко мне, не сомневаясь, что я брошусь наутек…
Но не тут-то было!
Я тоже пошла вперед, выставив перед собой оголенный провод.
Крыса, видимо, раньше не имела дела с высоким напряжением. Она не обратила на провод внимания и семенила навстречу мне, отвратительно шипя и скаля мелкие острые зубы.
И тут я, недолго раздумывая, ткнула проводом в ее злобную морду…
Посыпались искры. Крыса дико взвизгнула, подскочила и отлетела назад, как теннисный мяч от сильного удара ракетки. В воздухе запахло паленым.
Я перешла в наступление, сделала несколько шагов вперед и встала рядом с несчастным, смертельно напуганным хомячком.
Не все крысы осознали неожиданную опасность.
Одна из них бросилась вперед – и мордой наткнулась на оголенный провод…
На этот раз удар тока был еще сильнее, крыса отлетела в сторону, упала на спину, несколько раз дернулась в судорогах и перестала шевелиться.
Только теперь до всех отвратительных созданий дошло, что они столкнулись с достаточно сильным противником. А крысы – создания трусливые, они безбоязненно нападают только на слабых, а при виде силы тут же отступают…
Короче, вся эта серая шайка тут же растаяла в темноте, на поле боя осталась только одна обугленная тушка.
Я посмотрела на хомячка.
Он еще не оправился от перенесенного ужаса и дрожал мелкой дрожью. Тогда я взяла его в руку и посадила к себе за пазуху, ласково проговорив:
– Не бойся, я тебя здесь не оставлю! Мы ведь с тобой, можно сказать, товарищи по несчастью!
Он постепенно перестал дрожать и успокоился.
Я отпустила спасительный провод и двинулась вперед по темному коридору.
Оружия у меня больше не было, но я надеялась, что крысы надолго запомнят, что я опасный противник, и больше не сунутся к нам с моим пушистым другом.
Так оно и случилось, с крысами мы в тот день, к счастью, больше не встретились.
Я еще примерно полчаса шла по полутемному коридору, наконец он закончился, точнее, уткнулся в железную лесенку, ведущую к люку на потолке.
Я бодро вскарабкалась по этой лесенке, толкнула люк…
Он был довольно тяжелый, и мне не сразу удалось его открыть. Однако в безвыходной ситуации силы человека удваиваются.
Я нажала на люк изо всех сил, он заскрипел и поддался…
Я вылезла наружу.
То есть не совсем наружу.
Я оказалась в подвале, по которому проходили несколько разноцветных труб. Возле одной трубы копошился коренастый лысоватый мужичок в сильно поношенном синем комбинезоне. Он пытался то ли отвернуть, то ли завернуть большой кран на этой трубе, но это у него никак не получалось.
Я попыталась прошмыгнуть мимо этого работяги к неплотно прикрытой двери. Однако сантехник услышал мои шаги и проговорил, пыхтя от натуги:
– Петрович, подай ключ на три четверти!
Я не отозвалась, и он обернулся.
Увидев меня, он удивленно проговорил:
– Ты не Петрович!
– Точно подмечено, дядя… – усмехнулась я.
– А где Петрович?
– Чего не знаю, того не знаю!
– А ты что здесь делаешь? Тут посторонним находиться не положено! – опомнился сантехник.
– А я уже ухожу! Пока, дядя, передай привет Петровичу, если встретишь!
Я действительно скользнула в дверь и покинула подвал.
За этой дверью была очередная лестница, на этот раз бетонная.
Я поднялась по ней и оказалась в подъезде обычного жилого дома. Ничего такого особенного – довольно чисто, сбоку ящики почтовые висят с номерами квартир, доска для объявлений прибита, под ней цветок какой-то полузасохший скучает.
Тут же ко мне подскочила женщина средних лет, в розовом махровом халате, с таким же розовым полотенцем, обмотанным вокруг головы на манер тюрбана.
– Безобразие! – выпалила она.
– Это вы о чем?
– Как о чем? Вы перекрыли воду, как раз когда я мыла голову! Что мне теперь делать?
Она взмахнула руками, при этом махровый тюрбан размотался, она с трудом подхватила его и, водрузив на прежнее место, повторила трагическим голосом:
– Что мне теперь делать?
– А я-то при чем?
– Как это – при чем? Разве это не вы ее перекрыли? Вы же в подвале были! Я видела!
– Точно не я! – открестилась я. – Это Петрович!
– Ну что за день сегодня такой! – заговорила она уныло. – Наверное, магнитная буря или еще что… Все как будто с ума посходили! Сначала та мегера сумасшедшая, теперь вот это…
– Мегера? – переспросила я. – Какая еще мегера?
Почему-то при этом слове я подумала про Аглаю Михайловну. Ей такое определение подходило больше, чем кому-либо другому.
– Да примерно час назад, когда я из магазина возвращалась, выскочила отсюда какая-то ведьма в пижаме, выбежала прямиком на проезжую часть и чуть не попала под колеса машины… главное, я ее первый раз вижу, а я здешних жильцов всех досконально знаю… Я с самого рождения в этом доме живу.
Точно, это Аглая! Я ведь убедилась, что она убежала из своей квартиры этим же путем.
– А как она выглядела? Волосы седые и такие взлохмаченные – прямо как воронье гнездо?
– Точно! – махровая женщина подозрительно уставилась на меня: – А вы… ты… вы откуда ее знаешь?
– Так это же тетя моя! – выпалила я первое, что пришло в голову. – Тетя… у нее с головой не все в порядке, так я беспокоюсь, как бы с ней не случилось чего…
– Если тетка с головой не дружит, так смотреть за ней нужно! – припечатала моя собеседница, вновь старательно обматывая голову полотенцем.
– Да никак не уследишь за ней… так вы говорите, она под машину попала?
– Да нет, чуть не попала. Я, конечно, подошла, хотела ей помочь, но тут из машины двое выскочили, мужчина и женщина, сами ее подняли… я говорю – надо «Скорую» вызвать, а женщина мне – какая, говорит, «Скорая», ее два часа ждать придется, а лучше мы ее сами в больницу отвезем… и посадили ее в машину…
– А в какую больницу они ее повезли?
– А я почем знаю? Они мне не сказали… а тебе зачем?
– Как – зачем? Это же тетя моя! Родная кровь! Мне надо знать, куда ее отвезли!
– Ах, ну да, тетя… нет, не знаю.
– А какая хоть машина была?
– А такая, знаешь, вроде жука…
– Это как? Круглая, что ли?
– Да нет, почему круглая? Переливчатая такая, как майский жук. Так посмотришь – вроде зеленая, а с другой стороны – красная. Но только тебе лучше про эту машину у Зинаиды спросить…
– У кого?
– У Зинаиды Павловны со второго этажа. У нее инвалидность, так что она никуда не выходит, сидит целыми днями перед окном в своем кресле и смотрит – кто пришел, кто приехал… она даже бинокль себе завела, чтобы лучше видеть. Вот она точно все запомнила, а что не запомнила – то записала, а мне только и дела, что за чужими машинами смотреть! Я вот пришла из магазина, хотела голову помыть, только шампунем намылила – а тут как раз вы воду отключили!
– Говорю же вам – это не я! Я тут совершенно ни при чем! Обращайтесь к Петровичу!
– Но хоть скажите, когда ее снова включат!
– Через неделю! – ответила я и выскользнула из подъезда на улицу, на всякий случай отложив в памяти наблюдательную Зинаиду Павловну со второго этажа. Хотя зачем мне разыскивать Аглаю, сама не понимаю. Если честно, то в офисе без нее только спокойнее.

На улице шел дождь, я сунулась в сумку за зонтиком и увидела там старую косметичку, которую я зачем-то забрала из квартиры Аглаи Михайловны. И тут вспомнила, для чего, собственно, меня начальник посылал.
Получается, что я его поручение не выполнила, то есть не могу ему сказать, где находится Аглая Михайловна и почему она не выходит на работу.
Больше того: если я честно перескажу на работе все свои приключения в этой квартире, мне не поверит даже Аринка Якушева, а уж она-то всему верит, даже в то, что все звезды из телевизора похудели исключительно оттого, что выбросили из дома холодильник и зашили себе рот суровыми нитками (это они так утверждают).
И что скажет начальник? Он не скажет, он заорет. Обзовет по-всякому, ногами будет топать и так далее.
Кроме того… Машинально я села в подъехавший автобус и продолжала размышлять.
Судя по всему, у Аглаи Михайловны большие неприятности. В ее квартиру вломились и что-то там ищут, ее караулят возле подъезда, теперь еще ее квартира на заметке в полиции. И она ушла из дома тайно, через кухонный лифт, об этом говорит найденная мною заколка, она ее уронила по дороге.
В общем, там явно какой-то криминал, и мне лучше не иметь с этим ничего общего.
Но что тогда сказать начальнику?
Как объяснить свое долгое отсутствие?
Допустим, я скажу ему, что просто не застала Аглаю дома. Звонила, стучала, и никакого результата.
Между прочим, сначала все именно так и было, так что я не так уж сильно отклонюсь от правды.
Да, но тогда где я пропадала столько времени?
Я стала придумывать всякие правдоподобные объяснения.
Допустим, я не застала Аглаю, отправилась обратно на работу, но на улице увидела пожилую женщину, которая потеряла сознание. Я вызвала «Скорую помощь» и ждала, пока та приедет, а «Скорая» все не ехала и не ехала…
Нет, глупость какая-то! Тем более наш шеф не склонен проявлять сочувствие к посторонним людям, да и к не посторонним тоже, он бы просто прошел мимо…
Так, а если сказать, что я пошла к соседям Аглаи, чтобы расспросить их – не знают ли, где она и что с ней случилось?
Так я и не могла придумать ничего подходящего и решила положиться на волю случая, хотя твердо знаю, что с нашим начальником делать этого не следует.
Но все же вошла в офис как можно более незаметно и тут же поняла, что там за время моего отсутствия что-то произошло.
Все метались из комнаты в комнату, о чем-то шушукались, и никто даже не заметил моего появления, чего я, собственно, и добивалась.
Снимая куртку в закутке, где у нас вешалка, я столкнулась нос к носу с Ленкой Головановой и тихонько спросила ее:
– В каком настроении шеф?
Ленка только замахала на меня руками:
– Ох, и не спрашивай! Лучше сегодня не попадайся ему на дороге! Сожрет и не подавится!
– Да что тут у вас стряслось?
Но она только махнула рукой и убежала. Просветил меня Сережа Мохов. Вообще-то, он, как я говорила, в последнее время мало общается с коллективом, но сегодня в офисе творилось такое, что работать мог только Лелик, которому все вообще пофиг – хоть тайфун, хоть землетрясение, хоть извержение вулкана, хоть высадка инопланетян на крышу нашего бизнес-центра.
Оказалось, что Аринка Якушева попала в дорожно-транспортное происшествие, проще говоря, в аварию.
Ну да, как и предсказывала Аглая Михайловна, ее специфическое отношение к жизни сыграло с ней злую шутку. Дело было в обед, Аринка отчего-то не пошла в кафе, что находится у нас внизу, а решила проехать в ресторан, который находится через два квартала.
Насчет кафе ее понять можно, еда там отвратительная, но два квартала до ресторана могла бы и пешком пройти под дождем – не сахарная, не растает. Но поперлась на машине, как потом оказалось, чтобы подружкам ее показать, похвастаться и произвести впечатление. Встречу назначила за ланчем.
Сережа уж на что человек серьезный и вежливый, никогда ни о ком плохо не говорит, но тут, рассказывая, тихонько посмеивался, из чего я сделала вывод, что ничего страшного с Аринкой не случилось.
В общем, выехала она со стоянки, а тут, как сама потом рассказала, мимо проехала такая шикарная красная «Ауди», а в ней такая же шикарная девица. И у этой девицы была очень необычная стрижка, Аринка такую раньше не видела.
Она подумала, что раз машина дорогая и шикарная и девица такая же, то и стрижка у нее должна быть дорогая и модная.
Стрижка была ассиметричная, так что наша дуреха попыталась обогнать «Ауди», чтобы рассмотреть девицу сбоку. О том, что она едет по оживленной улице, Аринка благополучно забыла, в голове у нее была только стрижка. И разумеется, она не заметила, что на дорогу выезжает дорогущий джип. То есть заметила его слишком поздно.
И что вы думаете? Вместо того чтобы затормозить или хотя бы свернуть в сторону, наша Арина впала в панику, закрыла глаза и принялась визжать, как она делает всегда в любом случае, будь то незапланированное явление домашней мыши или падение стеллажа с папками в кабинете начальника.
Разумеется, авария имела место. Машина новая, сработала подушка безопасности, Аринка ничего себе не повредила, и перестала орать, когда осознала себя под этой самой подушкой. А когда открыла глаза, то увидела, что джипа впереди нет, как нет и шикарной «Ауди», а ее машина врезалась в цистерну с пивом.
Ее новая машинка спереди была разбита в хлам, а у цистерны от удара открылся кран, и Аринку всю залило пивом.
Поскольку случилось все рядом с нашим бизнес-центром, то охранники вытащили Аринку, убедились, что с ней все в порядке, и препроводили к нам в офис, потому что водитель пивной цистерны жутко ругался, что у него вылилось пиво, и сказал, что гаишников ждать не станет, потому что у него остатки пива скиснут.
Аринку кое-как отмыли от пива, но все равно несло от нее страшно, а потом, когда она в пятый раз пересказывала свою историю, вдруг закатила глаза и грохнулась в обморок.
Испуганные сотрудники вызвали «Скорую», там доктор быстро привел Аринку в чувство, отмутузив по щекам, потом посмотрел в глаза, поводил перед носом пальцем и сказал, что все в порядке, ничего у нее нет, просто отходняк после стресса, да еще и пивом надышалась. Но начальник, которому надоели шум и беготня, велел везти Аринку в больницу, ее и увезли. Она уже звонила, сказала, что из приемного покоя такси ей вызвали, она уже дома, а с машиной завтра разбираться станет.
– Ну и ну! – только и могла сказать я, больше слов у меня не было.
– Да уж, – кивнул Сережа, – слушай, а что ты все чешешься?
Тут я осознала, что там, внутри, кто-то шебаршится и щекочет мне шею, и вспомнила про хомяка. Пока мы ехали, он заснул, и я про него совершенно забыла и притащила его в офис. А куда мне было еще идти? Искать зооуголок?
– Это нервное, – ответила я, – расстроилась из-за Аринки.
Сережа, как человек деликатный, сделал вид, что поверил, и ушел. А я тихонько вытащила хомячка, посадила его в ящик стола и пошла к Ленке за печеньем.
Не подумайте, что наша Ленка такая альтруистка, что покупает печенье и угощает им всех сотрудников. Тут дело вот в чем.
Наш офис находится, если можно так выразиться, на перекрестке двух коридоров, а за поворотом коридор заканчивается тупиком, и там расположена еще одна фирма, где сканируют документы, печатают их, а также делают ксерокопии. И вот они поставили рекламный штендер, то есть такую складную штуку, на которой написано все, что они делают, прямо возле нашей двери.
Ксерокс – вещь нужная, так что посетители к ним ходят часто. И часто ошибаются, заглядывая к нам, поскольку штендер стоит перед нашей дверью. Начальнику это надоело, и он был недоволен. Самому ему идти выяснять отношения было не по чину, и он послал, как вы думаете кого? Правильно догадались, меня.
А там со мной и разговаривать не стали, что ж, спросили: «Нам штендер за углом, что ли, ставить? Так его никто не увидит, все клиенты мимо пройдут».
В общем, я вернулась ни с чем и выслушала от начальника, что я безынициативная, неумелая, что мне нельзя поручить никакой самой простой вещи и далее по списку.
И как только в дверь заглянул очередной искатель ксерокса и спросил, можно ли у нас сделать ксерокопию, я утвердительно ответила на его вопрос и сделала пару листов на нашем офисном копире. Никто из сотрудников ничего не заметил, кроме Ленки Головановой. Она мою инициативу оценила положительно, поскольку, когда начальник в плохом настроении, ей тоже достается.
С тех пор так и повелось – мы не отсылали клиентов в ту фирму, а обслуживали их сами – делали ксерокопии, сканировали документы и печатали текстовые файлы. Денег брали немного, и все эти деньги пускали на общественные нужды, то есть на кофе и печенье к нему. При этом очень тщательно следили, чтобы соседи нас не разоблачили, то есть не зарывались.
Кое-кто из сотрудников нашу аферу, разумеется, раскрыл, но до начальника не дошло. Сами понимаете, бесплатное печенье к кофе – это аргумент серьезный. Тем более печенье вкусное и разнообразное, его Ленка приносит, у нее тетка пекарней заведует.
Сейчас я пошарила в ящике у Ленки и нашла там только крошки.
– Все сожрали с голодухи, – сказала она, подойдя, – пока с Аринкой возились, на обед не успели. Что ты делаешь? – удивилась она, заметив, что я собираю крошки.
– Наш где? – спросила я, оглянувшись на кабинет начальника.
– Ушел и сказал, что до конца рабочего дня не вернется, раз все равно работать невозможно.
– В Управление поехал? – понимающе спросила я.
Ленка в ответ фыркнула. Девица она неплохая, мы с ней не то чтобы дружим, но общаемся часто.
Так вот как-то при слове «Управление» она так захохотала, что я все поняла. Сообразила, но не могла поверить: неужели у нашего начальника, этого противного типа далеко не первой молодости, жадного, злобного хама, есть любовница?
Я спросила Ленку, она только плечами пожала: а кому в таких делах мешало хамство?
– Только тихо! – предупредила я, поманив Ленку за собой.
Хомяк смирно сидел в ящике, с аппетитом грызя картонную папку с разными нужными бумажками, но я не стала ругаться, а насыпала ему крошек. Печенье было сдобное, с орехами, так что вроде как такое питание ему должно понравиться.
Ленка при виде хомячка обрадовалась, с трудом сдержав крики восторга. Оказалось, что у нее в детстве тоже были хомяки, морские свинки, черепахи и все такое прочее. Я, честно говоря, никогда не понимала людей, которые держат такую живность. Собака там или кошка – это да.
Но у меня никого не было. Мы жили вдвоем с мамой, у нее была аллергия на шерсть любых домашних животных, так что мы никого не держали.
Ленка присела за мой стол, взяла хомячка на руки, почесала его за шейку, ласково приговаривая, он блаженно зажмурился.
– Откуда он взялся? – спросила она, и мне отчего-то не захотелось рассказывать ей, чей это хомяк.
– На улице нашла, – сказала я, – на остановке.
– Да? – Ленка ничем не проявила своего недоверия, вместо этого она осторожно пошарила у хомяка на шейке и протянула мне узкую матерчатую полосочку.
– Ошейник? Разве у хомяков они бывают?
На полосочке было написано аккуратными буквами: Фернандо. И еще какие-то знаки.
– Видишь, это его так зовут. И цифры, телефон наверное… только мелко, не разобрать.
Пока Ленка нежничала с хомяком, я убрала полосочку с именем в сумку, но хомяк внезапно забеспокоился, и пришлось снова надеть ему ошейник. У Аглаи Михайловны, как я поняла, ничего не было в квартире случайного. Так что эти цифры я потом рассмотрю получше, в спокойной обстановке.
До конца рабочего дня у нас в офисе не случилось больше ничего интересного и заслуживающего внимания. Хомяк Фернандо, сытый и вычесанный, спокойно спал у меня в ящике на груде бумаг. Никто из сотрудников его не заметил.
И вы можете мне не поверить, но никто из сотрудников так и не успел спросить меня про Аглаю Михайловну, даже Татьяна из бухгалтерии про нее забыла.

Только добравшись до дома, я вспомнила про косметичку Аглаи Михайловны. Но отвлеклась на хомяка.
Ленка дала мне кучу полезных советов относительно того, как содержать его в квартире. Нужно обязательно купить клетку, потому что без нее хомяк обязательно удерет, и потом его не найдешь. Отыщет в квартире дыру к соседям или на лестницу, и все, поминай как звали. Он и из клетки может удрать, если только она не специальная, для хомяков, особо прочная.
После сегодняшних моих приключений, сил не было тащиться в зоомагазин, так что я зашла к соседке Наталье, ее сын Гоша держал канареек. Отчего-то они ему очень нравились. Но кенарь улетел после того, как Наталья по неосторожности открыла окно. Гоша после этого случая не разговаривал с матерью два дня, она даже объявление в подъезде вывесила, что если к кому случайно залетит кенарь, то просьба вернуть за вознаграждение. Но птичка ведь возле дома летать не станет. Так что Гоша был безутешен.
Тем не менее мне выдали старую клетку и какой-то корм, оставшийся от блудного кенаря, и дома я провела воспитательную беседу со своим новым питомцем Фернандо.
Вот вы не поверите, но у меня было твердое убеждение, что хомяк понимает человеческую речь. Во всяком случае, он выслушал меня благосклонно, сам полез в клетку и даже поел немного птичьего корма, хотя на морде его было написано явное отвращение.
Я дала ему слово, что завтра же куплю и новую клетку, и корм. Кстати, у меня самой еды тоже не было никакой, как раз сегодня в магазин собиралась.
Батон заплесневел даже в холодильнике, макароны лень было варить, так что я напилась чаю с окаменелыми пряниками, которые нашла в буфете. Вот честное слово, понятия не имею, как они там оказались!
Хомяк спокойно спал в птичьей клетке, видно, тоже намучился за сегодняшний день, я тоже решила ложиться, но вспомнила про Аглаину косметичку.
Раз уж я утащила эту злополучную косметичку, нужно хотя бы посмотреть, что в ней…
Хотя… что уж такого интересного может быть в косметичке у нашей Аглаи Михайловны?
Раньше я бы и в руки ее не взяла. Но теперь… какой-то неприятный червячок шевельнулся у меня внутри, когда я вспомнила сегодняшние события. Как ни крути, а ведь Аглая Михайловна пропала. Но что-то мне подсказывало, что если заявить в полицию о ее пропаже, то это ей не поможет, а только навредит.
Тут я поймала себя на том, что после таких мыслей отчего-то не спросила себя, какое, в сущности, мне до всего этого дело? Получалось, что до судьбы Аглаи Михайловны мне дело есть. Возможно, это из-за хомяка по кличке Фернандо, я чувствую за него ответственность и хочу вернуть Аглае ее питомца в целости и сохранности.
Но… для того чтобы вернуть хомяка, нужно, чтобы появилась его хозяйка. А если она не может вернуться? Если она скрывается? Если эти люди, под чью машину она попала, отвезли ее в больницу и бросили там, а может, вообще посадили на лавочку и уехали, чтобы к ним не было никаких претензий?
Аглаю надо найти, решила я, но действовать осторожно, поначалу прикинуть, что я про нее знаю.
Получалось, что очень мало, почти ничего. Но если собрать все странности, которые я видела у нее в квартире, то, возможно, что-то и прояснится.
Для начала осмотрим косметичку. Она была старая, из черного вытертого бархата с вышитой золотой нитью буквой «А».
Очень осторожно я потянула за молнию. И как я и думала, там не было ничего интересного.
Магнитная карточка, небольшой фигурный ключ, простенькая пластмассовая пудреница… На карточке не было никаких записей, так что непонятно, для чего она, какую дверь она открывает. Ключ тоже непонятно от чего – не то от шкафа, не то от двери. Хотя нет, для двери он маловат. И пудреница…вот уж не думала, что Аглая пудрит носик! Это совершенно не вяжется с ее образом! Мне казалось, что она вообще никакой косметикой не пользуется!
Тут я вспомнила, что, когда пряталась за шторой в квартире Аглаи Михайловны, прочитала на изнанке этой шторы два слова – «пудреница алидада»… точнее, наоборот – «алидада пудреница».
Написаны эти слова были красной губной помадой, что меня тоже удивило. Аглая и губная помада, тем более красная… это никак не сочетается!
А еще меня удивило слово «алидада».
В первый момент оно мне показалось совсем незнакомым, но теперь… теперь я задумалась.
Когда-то я слышала это слово… оно шевельнулось где-то в дальнем уголке моей памяти.
И связано оно было с дядей Женей.
Ах да, я ведь о нем еще ничего не говорила…
Но тут надо начать издалека, то есть объяснить наконец, отчего я живу одна в собственной двухкомнатной квартире и, кроме нее, у меня нет ничего: ни работы приличной, ни денег, ни родственников, ни мужа, ни любимого человека.
Мы жили в этой самой квартире, сколько я себя помню, родилась я в роддоме на соседней улице, сюда меня и принесли. Жили вдвоем с мамой, отца я не знала, мама так и сказала: его нет, никогда не было и не будет. Квартира принадлежала маминым родителям, они ко времени моего рождения уже умерли.
«И слава богу, – шипела Валентина, – не дожили до такого позора, чтобы дочка неизвестно от кого родила…»
Про Валентину будет отдельный разговор, но потом, сейчас речь не о ней. А тогда, сами понимаете, в младенческом возрасте, я слова ее если и слышала, то понять и запомнить не могла. Но дело в том, что повторяла это Валентина достаточно часто потом, когда приходила сюда к нам. И как-то я услышала, как она разговаривает с соседкой.
Противная была та старуха, вечно при встрече губы поджимала и шипела что-то нам с мамой вслед. Но и то, увидев, что я слушаю Валентинины слова, она изменилась в лице и дернула Валентину за рукав. А мне тогда было лет пять, так что я мало что поняла. Но запомнила и спросила потом маму. Она ответила уклончиво, проще говоря, отмахнулась, но по тому, как блеснули ее глаза, я поняла, что Валентине мало не покажется. В гневе моя мама может поскандалить.
Но скандала не случилось, думаю, что мама сумела обуздать себя из-за дяди Жени.
Дядя Женя был брат моей матери.
Он плавал – то есть работал моряком торгового флота.
Время от времени он появлялся в нашем доме, загорелый, веселый, обвешанный подарками, – и тогда у нас начинался праздник.
Ну, по крайней мере, у меня.
Дядя Женя подхватывал меня на руки, кружил со мной по комнате и дурашливым голосом распевал какие-нибудь смешные стишки, вроде «Катя-Катя-Катерина, в порт заходит субмарина, привезла она в буфет груз печенья и конфет…»
Или страшным пиратским голосом пел:
«Пятнадцать человек на сундук мертвеца, Йо-хо-хо и бутылка пепси…»
Я только хохотала и повизгивала.
Мама делала вид, что сердится на брата.
– Поставь девочку на место, у нее голова закружится!
Но я-то видела, что на самом деле она совсем на него не сердится.
Дядя Женя послушно ставил меня на пол, садился в кресло и смотрел на меня с улыбкой.
«Дядя Женя, – просила я его, – расскажи, где ты был на этот раз?»
И он начинал рассказывать мне какие-то небылицы про удивительные морские приключения. Например, про то, как его корабль в Магеллановом проливе попал в щупальца гигантского осьминога, и тот чуть не утащил их на дно моря, но, к счастью, кок – так называется повар на корабле – успел сыпануть в нос осьминогу огромную порцию красного перца, тот чихнул и выпустил корабль…
Я хохотала до слез.
Понимала ведь, что это выдумки – но мне это все равно очень нравилось…
Или как моряки поймали на удочку огромную акулу и решили отвезти ее в порт, потому что она была какая-то особенная, такие акулы в тех водах никак не могли водиться, и капитан сказал, что за нее могут дать большую премию.
Акула лежала на палубе, потому что не влезала в трюм, и все моряки с ней фотографировались: садились на нее верхом, лезли в пасть… По прошествии некоторого времени капитан все же решил убрать акулу с палубы, и, когда к ней подъехал погрузчик, она вдруг вильнула хвостом, встала едва ли не вертикально, прыгнула и перекатилась за борт, толкнув кока, который неосторожно оказался на ее пути.
Кока поймали, а акула уплыла как ни в чем не бывало, пролежав несколько часов на палубе. А моряки на нее верхом садились и позировали…
До сих пор не знаю, была ли эта история правдой или это были обычные моряцкие байки.
Так вот, к чему я вспомнила дядю Женю…
В своих рассказах он то и дело упоминал какие-то морские устройства и приборы – астролябии, квадранты, румпеля, кабестаны и прочие непонятные и красивые слова то и дело сверкали в его речи.
Была среди этих слов и эта самая алидада…
Вот только я не могла вспомнить, что она собой представляет и как может быть связана с обычной пудреницей.
В наше время узнать смысл непонятного слова ничего не стоит. На то существует интернет.
Я достала телефон и сделала запрос на слово «алидада».
Мне тут же сообщили, что алидада – вращающаяся часть многих астрономических, геодезических и навигационных угломерных приборов, например астролябии, секстанта и теодолита…
Но как это связано с пудреницей?
Я решила, что ответа у меня на этот вопрос нет, и он не появится, если я буду пялиться на пудреницу, поэтому я убрала все мелочи в Аглаину косметичку и спрятала ее в ящик кухонного стола. Вещь не моя, надо вернуть. Ага, было бы кому…
Как-то мне стало неуютно в собственной квартире. Я легла спать, но долго ворочалась, не в силах отогнать от себя неприятное чувство. И только уже засыпая, я квалифицировала это чувство как беспокойство за Аглаю Михайловну. Ну и ну, кто она мне? А вот поди ж ты! В офисе рассказать – никто не поверит…

Рослый португалец в пропыленном камзоле вошел в полутемную лавку. На него обрушилась симфония экзотических запахов – пряности и сушеные травы, благовония и фрукты, старая тисненая кожа и палисандровое дерево…
Навстречу ему шагнул хозяин, худощавый араб с длинным смуглым лицом.
– Чего желает господин? У Саида есть все – самые лучшие клинки из Дамаска, драгоценные камни из Голконды, пряности с Молуккских островов, ковры из Исфахана…
Он ловким жестом карточного шулера разложил на ковре несколько кинжалов с рукоятками, усыпанными самоцветами.
– Выбирай, господин! Ты больше нигде не найдешь таких прекрасных клинков!
– Все торговцы говорят то же самое.
– Все они врут! – араб округлил глаза.
– А ты не врешь?
– Саид никогда не врет! – торговец ударил себя кулаком в грудь. – Ты только посмотри на эти клинки – они сделаны лучшими мастерами Дамаска!
– А это что, вон там? – португалец показал на открытый сундучок в дальнем углу лавки. В сундучке лежала стопка пожелтевших пергаментных листов.
– Это карты, господин! Хорошие морские карты! Господин – мореплаватель? Тогда господину нужны хорошие карты! Здесь есть карты островов и проливов от Малакки до Мозамбика…
Португалец наклонился над сундучком и начал одну за другой доставать карты.
Цейлон и Малакка, острова пряностей…
А это что?
Он держал в руках очень старую карту.
Пергамент потемнел от времени, вытерся на сгибах, но на нем можно было разглядеть очертания незнакомого берега, протянувшегося с севера на юг…
Что это за берег?
Португалец вглядывался в карту – и не верил своим глазам.
Не может быть…
Это была новая земля, не так давно открытая тем испанским мореплавателем… как его? Коломбо… или Колумбо… да, несомненно, это Вест-Индия…
Но ему никогда не приходилось видеть такой подробной карты Вест-Индии!
Кто мог ее составить? Ведь в тех краях почти никто не бывал… по крайней мере, ни один мореплаватель не заходил так далеко на юг вдоль этих берегов…
Вдруг карта в его руках словно ожила. Рисунок на ней стал непостижимым образом меняться, берег расплывался и снова возникал – но уже в другом месте…
Португалец протер глаза.
Должно быть, ему это мерещится… должно быть, он перегрелся на безжалостном малайском солнце…
Но рисунок на карте перестал меняться.
Теперь очертания берега изменились.
В них появился разрыв, пролив, пересекающий таинственную землю с запада на восток.
Пролив, пересекающий новую землю…
Если этот пролив и правда существует – это самый короткий путь из Испании и Португалии к баснословно богатым землям Востока, к островам пряностей…
Если этот пролив действительно существует – он сделает мореплавателя, который сумеет пройти через него, богатым и знаменитым…
– Я куплю у тебя эту карту!
– Эту карту? – торговец вгляделся в пергамент и протянул к нему руку, похожую на лапу коршуна. – Зачем господину эта старая карта? Купи лучше вот эти, они гораздо новее…
– Но я хочу эту! Она лежит в твоей лавке – значит, она продается!
– Если господин так желает… если господину угодно… кто я такой, чтобы спорить с господином!
– Сколько стоит эта карта?
– Десять мараведи.
– Десять мараведи? То ты говоришь, что это старая, никчемная карта, то назначаешь за нее несусветную цену.
– Но это не моя карта… ее оставил у меня один знатный индус, и он назначил цену…
– Держи, вот тебе два мараведи, это более чем достаточно!
Португалец бросил на прилавок две золотые монеты, свернул пергамент в рулон и сунул его за пазуху своего камзола.
Он вышел из лавки и быстро зашагал по торговой улице в сторону порта.
Тем временем в лавку Саида вошел одноглазый малаец в дорогом, расшитом серебром саронге.
Хозяин лавки бросился ему навстречу, низко поклонился и почтительно проговорил:
– Приветствую тебя, благородный тюан Лютфи! Какая счастливая звезда привела тебя в мою жалкую лавчонку?
– Перестань кривляться, Саид! – оборвал его малаец. – Я пришел не выслушивать твою болтовню. Ты сам знаешь, зачем я пришел.
– Зачем, тюан?
– За картой, Саид! За той самой картой!
Торговец склонился еще ниже и забормотал:
– Прости меня, благородный тюан… я виноват перед тобой… моя вина так велика…
– Что ты несешь? О какой вине ты болтаешь? Мне надоели твои причитания! Отдай мне карту, и я уйду!
– Но ее нет, тюан!
– Что значит – нет! Я знаю, что ее передали тебе. Отдай ее – и закончим на этом!
– Прости меня, благородный тюан! Эту карту… ее унес какой-то белокожий демон!
– Белокожий демон? Испанец?
– Испанец или португалец – ты же знаешь, тюан, эти белые все на одно лицо…
– Почему ты отдал ему карту?
– Карта лежала в сундуке, среди других карт. Этот белый демон купил ее… он не хотел слушать никаких возражений…
– Почему ты держал ее на виду?
– Я рассудил, что среди других карт она будет незаметна.
– Ты рассудил! Кто ты такой, чтобы рассуждать?
– Ты прав, благородный тюан… я никто, я больше чем никто… но я взял на себя смелость и послал своего слугу, Мохаммеда, за этим белым демоном.
– И что?
– Мохаммед только что вернулся.
– Так зови его!
Саид хлопнул в ладоши – и в лавку тотчас вбежал смуглый мальчишка лет десяти. Он вытянулся перед хозяином в покорной позе, ожидая приказаний.
– Скажи благородному тюану, куда ушел тот белый человек?
– Он ушел в порт и поднялся на борт португальского корабля «Санта Магдалена».
Одноглазый малаец не стал дальше слушать.
Он развернулся и вышел из лавки.
Перед входом его ждали несколько слуг. Двое из них держали кресло-носилки. Малаец сел в это кресло и приказал:
– В порт! Бегом!
Слуги побежали в порт.
Но когда они выбежали на пирс, увидели, что португальский корабль уже поднял паруса и выходит из гавани.

Утром я проснулась оттого, что кто-то шуршал и скребся на кухне. «Мыши?» – спросонья подумала я, но тут же вспомнила про хомяка. Он за ночь съел весь птичий корм и смотрел теперь на меня из клетки с немым укором. Я дала ему честное слово, что вечером у него будет все: просторная клетка, игрушки и много еды, только нужно подождать.
Хомяк явственно пожал плечами и отвернулся.
В офис я успела за две минуты до прихода начальника и спряталась у себя в уголке за компьютером. Начальник рявкнул на Ленку, чтобы принесла кофе, потом велел соединить его с заказчиком… в общем, жизнь в офисе текла своим чередом, как обычно.
В обед мы с Ленкой пошли в зоомагазин, что находился напротив нашего бизнес-центра, там она помогла мне выбрать большую клетку со всякими прибамбасами. Было там колесо, по которому можно бегать, качели, поилка, кормушка. Потом мы купили разного корма и еще табличку на клетку, на которой можно написать имя питомца, и продавец сказал, что они сделают все красиво.
Я оплатила все и условилась, что заберу покупки после работы, к тому времени и табличка будет готова.
В последний момент я увидела целую кучу канареек и выбрала очень симпатичного кенаря в подарок соседу Гоше, чтобы он не ссорился с матерью.
Его мать Наталья баба хорошая, только жизнь у нее нелегкая. Бьется как рыба об лед одна с сыном, а Гоша – ребенок специфический. Так-то с виду ничего не заметно, но есть у него некоторый аутизм. Плохо сходится с людьми, друзей у него нет, придет из школы – и сидит с птичками.
В школу, кстати, ходит обычную, и учится там прилично, во всяком случае, некоторые учителя его хвалят. Не все, конечно, вот физкультурник вечно на него орет. А Гоша сразу в ступор впадает, когда на него кричат, он вообще перестает реагировать. А физкультурнику что ни объясняй, ничего до него не доходит. Он вообще-то идиот полный, я помню, Гоша в ту же школу ходит, где я училась.
Муж у Натальи был, но отпал почти сразу после рождения ребенка, то есть не совсем сразу, а когда выяснилось, что не все у Гоши в порядке. Кстати, врачи пугали, что будет хуже, да еще свекровь своему сыночку в уши напела, он и слинял. Алименты платит грошовые, и никогда сына не навещает, даже на день рождения или там на Новый год никакого подарочка не пришлет. Оно и к лучшему, призналась мне как-то Наталья, потому как Гоша его полностью игнорирует. Не отвечает на вопросы, уклоняется от прикосновений, смотрит в сторону. Что ж, Гоша – ребенок непростой, но далеко не чурбан, он многое чувствует. И папочка, который его терпеть не может, ему не нужен.
Я сама без отца росла, но у меня был дядя Женя, который меня обожал, дети ведь такое чувствуют.
Так что к Гошке я отношусь с пониманием, а с Натальей мы по-соседски часто общаемся.

В общем, мы с Ленкой выпили еще кофейку и вернулись довольные. Начальник ушел обедать, и тут в нашем офисе появился кто-то очень знакомый.
Хлипкий такой парень, лицо бледное, на лбу залысины, и розовые оттопыренные уши.
Я сразу его узнала, это его я видела в квартире Аглаи Михайловны, когда пряталась в кладовке. С ним еще другой парень был, посолиднее, покрепче, с рыжей шкиперской бородкой. Он этого лопоухого еще ругал за то, что тот Аглаю упустил.
Да сразу видно, что лох полный, ему пакет картошки доверить и то нельзя – до дома не донесет, по дороге рассыплет. И теперь, значит, он сюда приперся, ясное дело, насчет Аглаи кое-что выяснить.
– Вам, молодой человек, чего надо? – не слишком любезно спросила я. – Вы по какому вопросу к нам?
– Да я вот… – он стушевался было, потом просиял. – А у вас ксерокс есть, да?
– Ну есть…
– А тогда вот мне скопируйте, пожалуйста… – и он протянул мне пачку бумаг.
Это были рекламные листовки, которые пачками валяются у нас внизу при входе. Ничего в них нет интересного, барахло какое-то рекламируют. А этот тип, значит, собрал их и принес копировать. Что само по себе подозрительно, и, если бы был на моем месте кто-то другой, он бы точно насторожился. Но я-то знала, что он ищет Аглаю, и сделала вид, что поверила.
Мы подошли к ксероксу, я занялась делом, лопоухий топтался рядом и так сильно крутил головой, что от ушей его был ветер, так что бумаги разлетались.
– Что-то у вас народу в офисе маловато, – начал он издалека, – столы пустуют.
– А кто где, – охотно ответила я, – кто в командировке, кто на объекте, кто на больничном…
– А куда же у вас командировки бывают? В какие города? – оживился он. – Или местные? В архив, например…
– Это вы у начальника спросите, – сказала я, – я – человек маленький, при ксероксе вот состою…
Парень разочарованно махнул ушами. Я закончила работу, из вредности взяла с него двойной тариф, зная, что он не посмеет возражать, и только было хотела его выпроводить, как к нам подбежала Татьяна из бухгалтерии.
– Королькова! – как всегда она говорила громко и быстро. – Что у вас с Сундуковой, она на больничном или где?
– Да я откуда знаю! – огрызнулась я. – У начальника спрашивай!
– Да ты же вчера к ней ездила, узнала что-нибудь?
Уши у этого типа растопырились еще больше и стали похожи на розовые локаторы. Он даже рот приоткрыл, чтобы лучше слышать.
– У вас все? – холодно спросила я. – Или еще что-то хотите?
Он разочарованно вздохнул и направился к выходу.
– Так что? – Татьяна дернула меня за рукав.
– Ничего не знаю! – прошипела я. – Нет ее дома, никто мне не открыл, соседи участкового вызвали, никто про нее ничего не знает! И отстань от меня!
– Ты чего такая злая? – Татьяна отшатнулась.
Ну как ей объяснить, что она только что меня здорово подставила. Теперь эти двое знают, что я вчера была в квартире Аглаи, – больше того, Татьяна и фамилию мою выболтала. Вот зараза!
Краем глаза я увидела, что лопоухий тип вышел из нашего офиса.
Я выждала полминуты и выскользнула следом за ним в коридор.
Он стоял возле лифта и нервно поглядывал на часы.
Ага, дожидаться лифта на нашем этаже – занятие не для слабонервных! Лифт вечно перехватывают либо на первом этаже, либо, наоборот, на верхнем, шестом, так что мимо нашего этажа кабина пролетает со свистом. Поэтому вниз мы никогда не едем на лифте, а спускаемся по лестнице. Про которую посторонние не знают.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71794426?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.