Главная страница | Современные детективы | Венец царицы Тамары. Шумерская погремушка

Венец царицы Тамары. Шумерская погремушка
Наталья Николаевна Александрова
Новый двойной артефакт & детектив
«Венец царицы Тамары»
Многие люди хотели завладеть этим венцом, но он имел свою собственную волю. Венец предназначался для царицы Тамары и его судьба была тесно связана с историей Грузии. Но охотники за ним нашлись и в наши дни…
Даша пряталась от дождя в телефонной будке, как вдруг зазвонил телефон. Незнакомец успел сказать, что ей срочно требуется куда-то поехать и кого-то предупредить, а потом из трубки послышался мучительный стон, и связь прервалась. Даша решила отправиться по продиктованному адресу, несмотря на загадочность и опасность происходящего…

«Шумерская погремушка»
Ксении сразу не понравилась ее потенциальная работодательница Изольда Михайловна: та, даже не проверив рекомендации няни, не поговорив с ней, сразу же отправила незнакомую девушку гулять с родным внуком. И через несколько минут Ксению грубо подставили, а ребенка украли прямо посреди белого дня… При этом подменили его погремушку на старинный предмет в виде головы быка. Как выяснилось, это священная реликвия шумеров. Без нее нельзя вызвать бога Энлиля, но для ритуала еще нужен наследник Шумерского царства…

Наталья Александрова
Венец царицы Тамары. Шумерская погремушка

© Александрова Н.Н., 2025
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025
* * *

Венец царицы Тамары
Даша замахала водителю, но двери все равно закрылись, и маршрутка умчалась вдаль. И в этот самый момент начался дождь как из ведра. Даша, как мышь, метнулась через лужи и, за неимением другого укрытия, юркнула в телефонную будку.
Скрывшись от дождя, она перевела дыхание, отряхнула плащ, взъерошила волосы.
Надо же, в городе есть еще телефонные будки! Даша думала, что таксофоны остались в прошлом, вместе с ярко-красными автоматами для газированной воды и афишными тумбами, а тут – вот она, будка, и внутри висит новенький красный аппарат…
По стеклянным стенкам ползли водяные змеи, мимо проезжали машины, выбрасывая из-под колес снопы брызг, иногда пробегали одинокие пешеходы – мокрые, несчастные, растерянные, они боролись с непослушными, предательски выворачивающимися наизнанку зонтами.
Да уж, вот тебе и май месяц. Весна в Петербурге редко когда обходится без таких сюрпризов. Сейчас настоящая буря, а ведь еще и снег может пойти. Даша взглянула на часы. Ну, время у нее еще есть, Андрей не любит, когда она опаздывает. Сижу, говорит, как дурак, жду, официанты за спиной посмеиваются… Это, говорит, у вас, девочек, с детства такая установка, чтобы мальчиков непременно заставлять ждать, таким образом цену себе набиваете. Это, говорит, глупо очень.
Так что за все время их знакомства Даша опоздала-то всего, может быть, раза два, из-за транспорта, да еще начальник как-то задержал ее на полчаса. Вот тогда Андрей и высказал ей все, что думает. И не поссорились они тогда только потому, что Даша терпеть не может оправдываться. Это вроде как вину свою признать, хоть вины и нету, не на начальника же все сваливать.
Даша снова поглядела в окно будки, теперь вообще ничего не было видно из-за потоков воды.
И вдруг зазвонил телефон.
Ничего себе! Он еще и работает!
Даша удивленно смотрела на красный аппарат, а он звонил, звонил и звонил. И то ли из-за его упорства, то ли под влиянием неожиданного порыва она сняла трубку, поднесла к уху и проговорила чужим, хриплым голосом:
– Слушаю!
– Маруська, это ты? – прозвучал в трубке взволнованный, торопливый мужской голос.
– Да… – ответила она, окончательно растерявшись.
Дело в том, что друзья и знакомые еще с незапамятных школьных времен называли ее Марусей или Маруськой – из-за фамилии. Фамилия у нее подходящая – Марусина, Даша Марусина, очень удобно в кличку переделать.
Это еще ничего, говорила мама, когда Вовка Муравьев в детском саду впервые назвал ее Маруськой, вполне прилично, а вот была бы у тебя фамилия, к примеру, Крысюк. Или Выдрина, представляешь, какую бы кличку тебе дали?
Так и получилось, что по имени в школе никто ее и не звал. Маруся – и все. И она так привыкла, вот и ответила сейчас: «Да».
Но она уже ничего не понимала. Как это может быть – выходит, это ей, именно ей звонят в уличный таксофон… но кто это? И как этот неизвестный узнал, что она здесь, что она прячется от дождя в этой будке? Да нет, бред какой-то…
– Слушай и запоминай! – торопливо проговорил голос в трубке. – Повторять некогда! Поедешь на Измайловский проспект, дом двенадцать, квартира сорок. Скажешь, что ты из «Катафракта»…
– Чего? – переспросила Даша, услышав незнакомое, непривычно звучащее слово.
– Из «Катафракта»! – недовольно повторил мужчина. – Не перепутай, иначе тебя не впустят! Как спросят в домофон – так и отвечай! Ничего не передавай, пока их не увидишь! Только в квартире скажи, что Орбелиани в городе! Они начали действовать, так что нужно все сворачивать и срочно уходить!
Вдруг голос в трубке изменился, в нем прозвучало удивление и даже испуг:
– Как вы сюда попали? Кто вас впустил? Вы с ума сошли! Да что вы… да что…
Голос оборвался, словно захлебнувшись, и перешел в хриплый, мучительный стон. Потом раздался надсадный хрип, и наступило безнадежное молчание.
А потом послышался другой голос – более далекий, но отчетливо слышный:
– Ну что ты сделал? Зачем ты его?.. Он бы нам еще пригодился! Он много знал!
Затем этот голос стал громче – должно быть, человек взял телефонную трубку и произнес в нее:
– Кто здесь?
Тут Даша, которая до этого стояла, не двигаясь и даже не дыша, как будто превратилась в соляной столп, сбросила оцепенение и швырнула трубку на рычаг.
И тут же выскочила под дождь – слишком страшно ей было оставаться в этой будке! В ее ушах все еще звучали мучительный стон, и хрип, и второй голос – холодный, безжалостный, равнодушный. Ей казалось, что обладатель этого голоса может дотянуться до нее через телефонный провод, может схватить ее за горло…
К счастью, проливной дождь уже закончился, на лужи еще падали отдельные капли, но и они скоро прекратились, хотя небо и было затянуто тучами, но не свинцовыми, а самыми обычными, серыми, которых в Петербурге никто не боится. Дело привычное.
Даша шла по улице, не разбирая дороги, пытаясь осознать, что только что произошло.
Вообще говоря, поверить в это было просто невозможно.
Сначала ей позвонил какой-то неизвестный человек – позвонил в телефонную будку, где она пряталась от дождя… Потом… потом этот человек говорил странные вещи. Просил ее куда-то пойти, что-то там передать, твердил, что это очень важно…
Она все это посчитала бы бредом сумасшедшего, если бы не явственный страх в его голосе, а потом этот мучительный стон и грубый голос, который утверждал, что этот человек им был нужен. Что это значит, что его убили?
Какой-то фильм ужасов получается. Или скорее малобюджетный боевик. Но этот стон…
Даша не могла ошибиться, у нее мало того, что слух абсолютный, так еще она может отличить все особенности интонации и определить фальшь. Этому человеку и правда было больно, плохо и страшно. Такое редко кто может сыграть.
Значит… значит, его убили?
От этой мысли Даша остановилась на месте, и на нее тут же налетел какой-то тип с картонной коробкой на плече. Обозвав ее неприличным словом, тип пошел дальше, и Даша с необъяснимым удовлетворением увидела, что коробка вся размокла и вскоре то, что там лежит, вывалится на асфальт.
И тут она вспомнила, что ее ждет Андрей, и все посторонние мысли тут же выветрились у нее из головы. Оставшиеся несколько кварталов она почти бежала и едва успела перевести дух перед входом в кафе.
Кафе было несетевое, довольно приличное, для студентов дороговато, так что она очень удивилась, когда увидела почти полный зал. Ну да, дождь, конечно, загнал всех в помещение.
– У вас заказано? – надменно спросила у нее неправдоподобно высокая девица-хостес, так что Даше при ее среднем росте пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ей в лицо.
Лицо это слишком явно выражало отношение девицы к Дашиному мятому плащу и отчетливым мокрым следам, оставляемым ею на плитках пола.
Какого черта? Тоже мне, королева нашлась, можно подумать, что ее привозят на работу на машине с водителем! Была бы богата – не стояла бы при входе вместо швейцара!
Даша была от природы девушка сдержанная, неконфликтная, но жизнь, особенно в последнее время, научила ее, что если не постоять за себя, то тебя втопчут в грязь запросто. Поэтому она сощурилась и посмотрела на девицу очень выразительно, а потом, опустив глаза, хмыкнула, поскольку девица была мало того, что гренадерского роста, так еще и на невероятно высоких каблуках, причем размер туфель не меньше сорокового.
– Нет, не заказано, – сказала Даша холодно, – но меня…
Тут она оглядела зал из-за плеча этой дылды и не нашла в обозримом пространстве Андрея. И девица скривила губы насмешливо.
– Ну, тогда я подожду! – улыбнулась Даша. – А если у вас нет мест, то табличку повесьте на дверь!
Это был бы уже перебор, так что девица пропустила Дашу в зал и ретировалась, усадив ее в самом неудобном углу.
Даша взглянула на часы, было десять минут восьмого, а договаривались они на семь. Что ж, она не станет выговаривать Андрею за опоздание, чтобы не раздражать его сразу.
Подошла официантка и положила перед ней меню.
– Кофе пока, – сказала Даша, – и погорячее, – ее и правда слегка зазнобило после прогулки под дождем.
Минуты текли, вот уже и кофе принесли, а Андрей не появлялся. Наконец Даша позвонила ему сама.
– Ты где?
– Дашутка? – закричал он, и она сразу поняла, что что-то не так.
Как уже говорилось, способности у нее были такие – различать фальшь в голосе.
– Извини, дорогая, сегодня никак не смогу! – кричал Андрей. – Тюкнулся тут с одним на перекрестке, сейчас гаишников жду! Должны приехать с минуты на минуту!
– Сильно? – спросила Даша.
– Что – сильно? – не понял он.
– Тюкнулся сильно? Ты не ранен? В больницу надо?
– А? Да нет, все нормально. Просто машину побил. Так что сегодня никак не получится, сама знаешь, как долго гаишники на место аварии выезжают!
«Понятия не имею», – подумала Даша, но в трубке уже пикало.
Вот так вот. Он не придет, потому что попал в аварию. А в прошлый раз его задержали на работе. А до этого было что-то еще. Нет, кажется, на какую-то тусовку они ходили вместе, но Андрей был невнимателен и отвез ее домой пораньше. К себе не пригласил, а она не стала навязываться. Еще не хватало.
Так. Ну не полная же она дура и понимает, что к чему. Она прекрасно знает, что мужчины терпеть не могут выяснять отношения, это мама неустанно повторяла сначала им с Анькой, а потом только ей, потому что Анька стала совершенно невозможной и никого не желала слушать. Мужик всегда хочет оставить себе запасной аэродром, говорила мама, поэтому не станет рвать отношения до конца. И боится слез и скандалов, так что самой нужно вовремя понять, что к чему.
Да что тут понимать-то? И так все ясно. Либо он другую нашел, либо Даша ему просто надоела. И мама совершенно права: ни за что прямо не скажет, будет юлить, придумывать разные причины.
Да вот хоть сегодня: ну позвонил бы заранее, так нет же, ему нужно, чтобы она сидела в кафе и ждала его как полная идиотка! В аварию он попал, как же! Забыл, что она на слух может отличить, из помещения человек звонит или с улицы? В данном случае звонил он явно из какого-нибудь клуба. Шума машин не слышно, сирены не гудят, трамваи не звенят, а слышны далекая музыка и женские смешки. Еще и позорит ее перед этими швабрами!
Хотела по-человечески с ним поговорить, и если не выяснить все до конца, то хотя бы самой понять, откуда ветер дует. Ну ладно, теперь и так все поняла.
Все-таки свинья он порядочная, ведь почти год знакомы, мог бы и по-хорошему с ней проститься, знает, что она скандалить не будет, не тот у нее характер.
– Есть что-нибудь будете? – спросила официантка.
– Буду! – неожиданно для себя сказала Даша, осознав, что с утра ничего не ела. В обед шеф привязался к какому-то отчету, так что она только чаю выпила с сухарем, что нашла у себя в столе. Думала, что тут, в кафе, поужинают с Андреем…
Она заказала салат и запеченную рыбу. Принесли все быстро, но в салате явно не хватало соуса, а рыба была суховата. Или уж просто у Даши было сегодня такое плохое настроение.
А с чего радоваться? Жизнь если не беспросветна, то и не сияет перед ней всеми цветами радуги.
Она тут же усмехнулась про себя: это от плохой погоды. И из-за Андрея. Что ж, видно придется выбросить его из своей жизни, как выражаются в мыльных сериалах. Слава богу, они не работают вместе. Нет у них общих друзей – так, знакомые просто, так что вероятность столкнуться в компании ничтожно мала.
Внести его номер в черный список, да и забыть… Так все же лучше, чем униженно слать эсэмэски и забрасывать имейлами. Даша прислушалась к себе: жалко ей с ним расставаться или нет? Получалось, что не жалко. Особой любви между ними никогда не было, встречались, ходили куда-нибудь вместе, изредка секс – необременительный и ни к чему не обязывающий. Обидно, конечно, но, может, и к лучшему все…
Тут в голове всплыл странный телефонный разговор.
Как сказал тот мужчина? Срочно ехать на Измайловский проспект и передать тем людям, что… что все плохо и им нужно немедленно уходить. Но никто им этого не скажет, потому что даже если ее собеседник останется жив, он-то будет думать, что успел их вовремя предупредить. Он-то думал, что звонит своей знакомой Марусе, и она все сделает. А она и понятия не имеет, что…
– Десерт будете? – спросила официантка, убирая тарелки.
– Буду! – машинально согласилась Даша, напряженно размышляя.
По всему выходило, что ей нужно ехать на Измайловский проспект. Причем прямо сейчас.
Глупо, конечно, но что такого случится, если она туда съездит? Все равно делать нечего целый вечер, свидание-то обломалось… И Анька снова будет орать и ругаться, если она явится домой слишком рано: договорились же, что будем давать друг другу свободу хотя бы раз в неделю! Не могу же я привести в дом человека, когда ты за стенкой!
Ага, а Даше, значит, на вокзале ночевать, что ли? Да и нет у Аньки никого, как разбежалась со своим хахалем из Комитета по историческому наследию, так и сидит одна вечерами дома. И нечего гундеть, что она, Даша, мешает ее личной жизни.
Сама Даша, кстати, Андрея к себе домой приглашала только пару раз, когда Анька в отпуск уезжала. Правда, неудобно все-таки, когда сестра за стенкой.
После десерта, который оказался неожиданно вкусным, Даша окончательно решила, что поедет на Измайловский. Ну, даже если бортанут ее там, она скажет, что адресом ошиблась.
Она посмотрела карту в телефоне и поняла, что удобнее всего ехать на метро до Техноложки, а там пешком дойти.

Пока Даша ехала в метро, погода резко переменилась, как это часто бывает весной в Северной столице. Дождь кончился, облака разошлись, и на бледно-голубом весеннем небе сияло солнце, хоть и близился закат. Надо же, девятый час, а солнце вовсю светит. Скоро вообще белые ночи настанут.
Выйдя из метро, Даша перешла улицу, свернула на Измайловский проспект.
Двенадцатый дом оказался массивным серым каменным зданием дореволюционной постройки с полукруглыми окнами и фантастическими лепными фигурами на фасаде.
Солнце уже клонилось к горизонту, как вдруг яркий луч сверкнул между домами, упал на серую мостовую, на припаркованную рядом с подъездом темную машину, и она вспыхнула ярким бирюзовым отсветом, как надкрылья майского жука…
Даша подошла к подъезду, перевела дыхание.
В голове у нее мелькнула запоздалая мысль: «Что я здесь делаю? Зачем вмешиваюсь в чужие дела? Зачем мне чужие неприятности – своих, что ли, недостаточно?»
Но она вспомнила взволнованный, умоляющий голос незнакомца, вспомнила хриплый стон в телефонной трубке и, отбросив сомнения, нажала на домофоне четверку и ноль.
Что ей велели сказать? Какое-то странное слово…
Ну да, нужно сказать, что она из которфакта… или нет, катофракта… иначе ей не откроют…
Но она ничего не успела сказать, потому что домофон щелкнул, и дверь открылась. Никто ничего не спросил, вот просто открыли – и все. Это было странно.
Настороженная, испуганная, Даша вошла в подъезд.
Она оказалась в просторном полутемном холле. Пол его был выложен хорошо сохранившейся старинной плиткой, в глубине его виднелся самый настоящий камин, в котором валялись старая скомканная газета и пластиковый стаканчик от кофе. Три мраморные ступени вели к лифту – тоже старинному, дореволюционному, с открытой решетчатой шахтой и маленькой, тесной кабинкой, в которую могли втиснуться не больше двух человек.
В холле стояла странная, напряженная тишина.
Даше вдруг сделалось страшно, как никогда в жизни.
Она хотела уже бросить все, выйти на улицу, к свету, к живым людям…
Но она снова вспомнила хриплый, взволнованный голос в трубке – и пошла вперед.
Ехать в лифте побоялась, ей было страшно самой идти в ловушку, в клетку кабины, похожую на огромную железную мышеловку, и она начала подниматься по лестнице.
Она ступала медленно, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Из-за одной двери доносились фальшивые телевизионные голоса, из-за другой – шум работающего пылесоса.
Сороковая квартира была на верхнем, пятом этаже. Даша поднялась уже до четвертого, когда наверху над ней скрипнула открывающаяся дверь, и раздались приглушенные, неразборчивые голоса и странные звуки, как будто там тащили что-то тяжелое.
Даша остановилась, прижалась к стене. Сердце ее колотилось в груди, во рту пересохло от страха.
Загремел лифт, и мимо с надсадным скрежетом проползла поднимающаяся кабина.
Наверху снова раздался шум – что-то заносили в лифт, потом послышались голоса, теперь Даша смогла разобрать слова:
– Все мы в лифт не поместимся, ты поезжай с ней, а мы спустимся по лестнице…
– А она не очнется?
– Да какое там, ей такую дозу вкатили…
– А с тем что делать?
– Да ничего! Оставим все как есть! Когда еще его найдут!
Громко хлопнула дверь лифта, и кабина снова поползла, на этот раз вниз.
Послышались быстрые спускающиеся шаги.
Даша испугалась больше прежнего. Наверху произошло что-то ужасное, она не сомневалась, что это было в той самой сороковой квартире, куда она шла, и что это связано с тем странным звонком.
Сейчас те люди, которые вышли из квартиры, спустятся на этаж и увидят ее…
И поймут, что она что-то знает… Ведь она же позвонила в домофон, и они поймут, что она идет в сороковую квартиру.
Она метнулась к одной из квартирных дверей четвертого этажа, нажала на кнопку дверного звонка…
За дверью почти сразу раздались шаркающие шаги, и старческий голос проговорил:
– Вера? Это ты? Ты что-то сегодня рано! Я тебя раньше девяти не ждала…
Даша ответила каким-то неопределенным возгласом.
За спиной у нее раздались торопливые шаги – это спустились люди с пятого этажа. Даша замерла, не сводя глаз с двери, и спиной почувствовала чей-то подозрительный, настороженный взгляд – но в это самое мгновение дверь открылась.
На пороге стояла толстая приземистая старуха, очень похожая на раскормленную жабу.
Даша торопливо протиснулась в прихожую – полутемную, захламленную до последней степени, мельком покосившись на лестничную площадку и успев разглядеть там силуэты двух мужчин, которые, на мгновение задержавшись, рванули вниз по лестнице. Даша облегченно вздохнула.
– Ты не Вера! – строго проквакала старуха. – Кто ты такая? Я тебя не знаю!
– Я из собеса, – ляпнула Даша первое, что пришло в голову. – Из районного…
– Вместо Веры? – оживилась старуха.
– Ага, – ответила Даша, растерянно моргнув. – Вера сегодня не смогла прийти, она с ребенком сидит.
– С ребенком? – недоверчиво переспросила старуха. – С каким ребенком? У нее уже внуки!
– Вот с внуком и сидит! У него в садике карантин! По краснухе карантин… – Даша торопливо сыпала словами.
– У Сережи?
Даша опасливо взглянула на бабку – не ловушка ли это? Может, внука неизвестной Веры зовут вовсе не Сережа? На всякий случай она неопределенно хмыкнула и проговорила:
– Что вам сегодня нужно? Я вообще-то тороплюсь!
– Не успела прийти и уже торопишься! – проворчала старуха, но тем не менее протянула Даше сложенный вдвое листок: – Вот список, что нужно купить. Купи на свои, потом по чеку отчитаешься, я тебе деньги верну. Главное, сметану бери не на углу, а в длинном доме, там она свежее и на два рубля дешевле!
Она строго взглянула на Дашу и припечатала:
– Я лишних денег платить не собираюсь! И так согласилась, чтобы Вера вечером приходила, а не утром!
«Вот ведь выжига!» – подумала Даша, невольно пожалев незнакомую Веру.
Она сунула список в карман плаща, вышла обратно на лестничную площадку.
Старуха еще что-то проворчала и закрыла дверь, со скрежетом повернув замок.
Даша прислушалась.
В подъезде царила тишина – видимо, те люди, кто бы они ни были, уже ушли.
Нужно было бы тоже уходить прочь и забыть обо всем – но Даша, сама не зная почему, поднялась на пятый этаж, остановилась перед дверью сороковой квартиры.
Хотя, конечно, она знала причину: в ее ушах все еще звучали слова тех людей: «Когда еще его найдут…»
Из квартиры не доносилось ни звука.
Даша хотела уже развернуться и уйти, точнее, убежать – но под влиянием неосознанного порыва взялась за дверную ручку…
Дверь не была заперта, очевидно, замок нельзя было просто захлопнуть.
Даша открыла дверь и проскользнула в квартиру.
Она оказалась в прихожей – такой же тесной и полутемной, как у старухи ниже этажом, но прибранной и чистой. Короткий коридор вел к полуоткрытой двери – и Даша пошла туда.
Теперь она оказалась в большой комнате, значительную часть которой занимал старинный письменный стол темного резного дерева. По стенам располагались книжные шкафы и стеллажи, возле дальней стены стояла раздвижная китайская ширма. По золотистому шелку летели журавли, цвели хризантемы.
Даша скользнула взглядом по книжным переплетам, и взгляд ее случайно выхватил знакомое слово – «Катафракты».
То самое слово, которое она должна была назвать в качестве пароля. Слово, которое ей не понадобилось.
Даша подошла к шкафу, протянула руку, осторожно сняла с полки книгу.
Это был толстый том в красивом переплете, на обложке был изображен воин на коне, оба – и воин, и всадник – были облачены в железные доспехи. Заголовок гласил:
«Катафракты – бронированные войска древнего мира».
«Ну вот, хоть буду теперь знать, что значит это слово…» – подумала Даша, машинально зажав книгу под мышкой.
Ее взгляд вернулся к шелковой ширме.
Она, словно мощный магнит, притягивала ее…
Даша шагнула вперед, заглянула за ширму…
И едва сумела сдержать крик.
За этой ширмой в кресле сидел человек, мужчина лет сорока с темными, тронутыми на висках сединой волосами.
В первый момент Даша подумала, что он жив. Во всяком случае, глаза его были широко открыты.
Она даже попыталась заговорить с ним:
– Что с вами? Вам плохо? Вам чем-то помочь?
Но в следующее мгновение она осознала правду.
У живых людей не бывает таких пустых, равнодушных глаз, не бывает такого выражения лица – как будто ничто больше не имеет значения, как будто все кончено, все прошло. Как будто можно больше ничего не бояться и ни о чем не думать.
Кроме того, мужчина в кресле не дышал.
На всякий случай Даша, трясясь от страха, дотронулась до его шеи и убедилась, что пульса тоже нет. Когда-то давно, еще в школе, она занималась спортом, и преподаватель прочитал им лекцию по оказанию первой помощи при травмах и несчастных случаях. Надо сказать, у Даши и тогда не получалось найти пульс на шее.
Но теперь, глядя на человека в кресле, она без сомнения поняла, что он мертв. В противном случае эти люди, что пришли в квартиру, не оставили бы его даже раненым. Побоялись бы оставить свидетеля. Побоялись бы, что он очнется и все расскажет.
Тут в голове Даши застучали молоточки, перед глазами замелькали цветные пятна, ее замутило.
Она закрыла рот рукой, вылетела из комнаты, к счастью, быстро нашла ванную комнату, наклонилась над раковиной…
Ее вывернуло, и сразу стало легче. Да, знала бы, что так случится – вообще бы не стала в том кафе есть. Во всяком случае, десерт уж точно был лишний.
Она прополоскала рот и вернулась к человеку в кресле, хоть и очень не хотелось этого делать.
Что делать? Чем теперь тут можно помочь?
Первым ее побуждением было вызвать полицию – но тут же она осознала, что не сможет разумно объяснить, как оказалась в этой квартире, в этом доме. В ее рассказ о звонке неизвестного в телефонной будке никто не поверит. И автоматически она превратится в главную, даже единственную подозреваемую.
Нет, никуда нельзя звонить… нужно скорее уходить отсюда, убегать что есть сил и забыть, забыть все это, как страшный сон…
Но тут в ее голове снова прозвучали слова тех людей: «Когда еще его найдут».
Она представила, что этот человек будет еще много дней сидеть в кресле, в этой же позе, с таким же отстраненным выражением лица, пока природа будет делать над ним свою ужасную работу…
Нет, она не может так с ним поступить! Если распахнуть дверь настежь, то могут заметить соседи… Но на площадке всего две квартиры, а что, если в соседней никто не живет? Либо на дачу уехали, либо в отпуск. Скорее всего, так оно и есть, иначе хоть кто-нибудь вышел бы поинтересоваться, что за шум и возня слышатся на площадке. Что же делать, что делать?
Тут у Даши мелькнула плодотворная идея.
Она вернулась в ванную, нашла тряпку, положила ее в раковину и открыла кран на полную мощность.
Через пару минут вода переполнит раковину и хлынет на пол, чуть позже она протечет к старухе ниже этажом, и та поднимет шум. В эту квартиру поднимутся люди – и найдут покойника…
Ну не сразу, конечно, но найдут. А что у бабки протечка будет – так у нее и так в квартире такое творится, что ужас! Протечкой больше, протечкой меньше…
Даша последний раз сочувственно взглянула на мертвого мужчину и поскорее вышла из квартиры, пока старая жаба ниже этажом не подняла шум.
Она хотела тихонько спуститься по лестнице, но тут внизу хлопнула входная дверь, раздались голоса и шаги нескольких человек, поднимающихся наверх, детские крики и возбужденный собачий лай.
Даша не хотела столкнуться с кем-то на лестнице, не хотела, чтобы ее заметили и запомнили, поэтому она вызвала лифт.
Кабина поднялась, громко скрежеща. Даша вошла в нее, стараясь не хлопнуть дверью.
Она подумала, что совсем недавно в этой кабине кого-то везли, явно против его воли… точнее – против ее воли, ведь Даша слышала, как те люди говорили: «Поезжай с ней», «Ей вкатили такую дозу»…
Значит, они везли в этой кабине женщину… Наверно, жену того человека…
Дашу кольнуло острое чувство вины… откуда это чувство? Ведь она ничем не могла помочь той женщине…
Или все же могла?
Отбросив эти неприятные мысли, Даша нажала на кнопку первого этажа. Кабина, дребезжа и скрипя, поползла вниз.
А Даша огляделась.
В кабине было чисто, только на полу валялась какая-то бумажка. Бумажка была не смятая, чистая, видно, ее уронили совсем недавно, те, кто ехал в этой кабине перед Дашей… Ну да, в этом подъезде вообще чисто, видно, что часто убирают.
Даша машинально подняла эту бумажку, скомкала и сунула в карман плаща.
Кабина медленно ползла вниз.
Сквозь решетчатую стенку Даша увидела неторопливо поднимающуюся по лестнице семью – муж, жена, девочка лет десяти и собака, бело-рыжий терьер. К счастью, они не взглянули на Дашу, только собака негромко тявкнула…
Кабина опустилась на первый этаж, Даша выскользнула из кабины лифта, вышла из дома и торопливо зашагала к метро.
И уже на полдороге осознала, что все еще сжимает под мышкой книгу, которую прихватила в той квартире…
Она на мгновение замедлила шаги – вернуться? Поставить книгу на место? – но тут же отбросила эту мысль. Ни в коем случае нельзя туда возвращаться! Мало того, что ей просто страшно было снова входить в ту квартиру, но вода наверняка уже протекла к соседке, и там поднялся полноценный скандал…
Бог с ней, с книгой! Ее хозяин все равно мертв, ему уже ничего не нужно. Бросить книгу в урну, в мусорный контейнер?
У Даши рука не поднималась – ей с детства внушили мысль, что книга – это святое, и выбрасывать книги ни в коем случае нельзя, ведь над ней трудилось так много людей, начиная с автора и заканчивая типографскими работниками…
Ладно, она подумает об этом позже. А пока Даша убрала книгу в непрозрачный пакет и вошла в метро.
Через сорок минут она подошла к своему дому, поднялась на пятый этаж, достала из кармана ключи…
Вместе с ключами она случайно достала какую-то маленькую бумажку.
Удивленно взглянула на нее – и вспомнила, что подобрала эту бумажку в кабине лифта в том доме на Измайловском проспекте. Тогда она была чистая и гладкая, но в кармане, конечно, смялась.
Она открыла дверь в раздумье: шуметь нарочно громко, чтобы Анька услышала, или же проскользнуть тихонько, незаметно? Вдруг у сестры и правда гость, тогда будет очень неудобно, если мужик выскочит в ванную, хорошо, если в трусах. Анька при нем орать, конечно, не станет, зато потом такое устроит!
Но нет, на вешалке в прихожей висели только Анькино сиротливое пальто и Дашина куртка. И обувь внизу, под вешалкой, только женская. Точно, никто не пришел к ней, и вообще никого у нее нету, никакого мужика нет даже на примете.
Даша прислушалась. Судя по доносящимся из кухни звукам, сестра была дома. Вытяжка шумит, и едой пахнет.
Настроение сразу испортилось. Разговаривать с Анькой ей сейчас совершенно не хотелось, тем более что Даша знала, куда свернется этот разговор.
Да что тут знать-то? Сестрица предсказуема, как пробки на дорогах. Каждый вечер скандалит, а повод всегда найдет. Сейчас и искать не надо – Даша же обещала, что придет поздно, а может, и вообще не придет. А тут явилась так рано, еще и десяти нету…
На миг она удивилась: случилось столько событий – и всего за три часа? Ну надо же…
Даша торопливо, на цыпочках прошла в свою комнату и плотно закрыла дверь. Плащ и сумку тоже втащила, чтобы Анька не заметила и не приперлась ругаться. У Даши сил нету ей отвечать.
Она села на диван и перевела дух. Перед глазами стояло мертвое лицо того мужчины, его широко открытые глаза. Значит, все правда, и тот звонок в телефонную будку никак нельзя считать глюками или игрой воспаленного воображения.
На столе лежали ее трофеи – книга и бумажка.
Она внимательно взглянула на эту бумажку.
Это был чек, вернее – талончик, какие выдает водителям автомат на парковке, чтобы зафиксировать время для оплаты стоянки. В верхней части талона было напечатано название – «ООО Галеон», ниже – сегодняшняя дата и время: четырнадцать двадцать.
Даша машинально отметила это, отложила талон в сторону и заглянула в книгу.
На первой же странице она прочитала:
«Катафракты, или катафрактарии, – тяжелая кавалерия в эпоху Античности и раннего Средневековья. Обычно катафрактами называют парфянских конников, тогда как тяжелых кавалеристов Рима и Византии обозначают термином «катафрактарии».
Воины таких отрядов были защищены пластинчатой броней или кольчугой, так же как и их кони. Основным вооружением катафрактов было длинное и тяжелое копье, так называемый контос. Это копье было смертоносно при массированной конной атаке, но бесполезно в ближнем бою и только мешало в гуще сражения. Закованный в броню воин был хорошо защищенным, но неповоротливым.
Кроме того, в те времена еще не было стремян, и поэтому пехотинцы могли легко стаскивать всадников с лошадей. Поэтому тактика отрядов катафрактов заключалась в том, чтобы наносить мощный удар по войску противника, а затем отходить в сторону, чтобы повторить свою смертоносную атаку или предоставить действовать легкой кавалерии или пехоте.
Тем не менее отряды тяжелой конницы играли большую роль в сражениях Древности и значительно повлияли на историю Древнего мира. В битве при Каррах именно тяжелая конница парфян нанесла сокрушительное поражение войску гордого римского полководца Красса, несмотря на почти десятикратное численное превосходство римлян и их боевой опыт, и тем самым помогла Парфянскому царству остановить продвижение Римской империи на восток. Этому роду войск и посвящена данная книга…»
На этом предисловие заканчивалось, и Даша вздохнула. Читать эту книгу ей категорически не хотелось, да и времени жалко. Ну что она может там найти? Подробное описание битвы римлян с этими самыми парфянами? Перечисление всего вооружения воина-катафракта? Тактику и стратегию древней войны?
Нет, эта пыль веков ей совершенно неинтересна, уж очень все скучно и воинственно. Она отложила книгу и потянулась. Спать, что ли, лечь пораньше и подумать обо всем завтра. Завтра суббота, на работу идти не нужно.
От книги пахло стариной и еще чем-то незнакомым и даже опасным. Даша снова вспомнила мертвые глаза ее владельца и вздрогнула, как будто на нее повеяло вдруг ледяным ветром. Нужно принять горячий душ и ложиться.
Она осторожно приоткрыла дверь, выглянула в коридор и прислушалась. У сестры в комнате работал телевизор, какие-то люди говорили фальшивыми голосами явно на повышенных тонах. Да, крути ни крути, а в ванную надо идти.
Она накинула халат и вышла в коридор. И тут же столкнулась с сестрой, которая выходила из кухни с подносом. А на подносе, как Даша успела заметить, было полно разнообразной еды: и горячий бутерброд неприличных размеров, и сдобное печенье с корицей, и еще две шоколадные конфеты.
Все ясно: Анька снова начала есть. У нее всегда так: как только хахаль продинамит, так она сразу это грустное событие заедает.
– Ты дома? – От неожиданности сестра едва не выронила поднос, с трудом удержала, но чашка качнулась, и горячий чай выплеснулся на печенье, которое тут же размокло и оплыло. – Черт! Нарочно так подкрадываешься!
– Ты же на диете! – не удержалась Даша. – Сама говорила только утром, что новую диету пробуешь!
Ох, зря она это сказала! Потому что Анька посмотрела на нее с такой ненавистью, что Даша даже сделала шаг назад. Страшно с ней в одной квартире оставаться, еще прирежет ночью. Или подушкой придушит. Вон она какая здоровая, снова вес набирать начала.
– Что так рано? – прошипела сестра. – Тебя в очередной раз бортанули?
«А тебя?» – хотела прошипеть в ответ Даша, но сделала над собой усилие и с трудом удержалась. Кто-то же должен остановиться.
Она бочком проскользнула в ванную, а когда вышла, дверь в комнату сестры была плотно закрыта.
Даша легла, но сон не шел, разгулялась, пока с Анькой цапались. Вот всегда у них так, сколько себя Даша помнит, всегда ее сестра ненавидела. Разница у них семь лет, в детстве, конечно, это много, но сейчас-то Аньке тридцать пять, Даше двадцать восемь, вроде бы не так и много. А им все неймется.
Сестра у Даши, как говорят, единоутробная, отцы у них разные. Мама с Анькиным отцом развелась, потом второй раз замуж вышла и Дашу родила. И первые воспоминания у нее о сестре самые нехорошие. Щиплет кто-то большой, кричит, ругается, по попе шлепает. Вот так Анька с ней обращалась.
Правда, тогда она в первый класс пошла и утверждала, что маленькая Даша тетрадки ей рвала, учебники портила, школьную форму пачкала. Ну, так что с ребенка спросишь, она же маленькая совсем была, не понимала, за что Анька злится. Родители, видно, на Аньку за это ругались, а она все на младшую сестру переносила.
Потом, когда Даша подросла немножко, тоже Аньку невзлюбила, бояться ее перестала, начала ябедничать. И правду, и неправду – все родителям доносила. Сейчас, конечно, гордиться нечем, потому что Аньке от отчима доставалось.
Странно, Даша отца своего почти не помнит, хотя прожили они с мамой до самого ее пятнадцатилетия. Как закончила Даша восьмой класс – так и развелись родители. А до этого все скандалили. Вечно они ругались, мама нервная стала, похудела сильно. А Анька подростком, наоборот, толстая была, все время на нервной почве ела. Пока школу не окончила, вообще невозможной была. С матерью ругалась постоянно, отчиму хамила, с Дашей они, бывало, вообще дрались.
Да уж, есть что вспомнить.
Пока маленькая была, Даша к отцу ластилась, как всякая дочка. Да только он не больно ею занимался. Погладит по головке, конфету в лучшем случае сунет да и пропадет куда-нибудь. Мама все ворчала, что его вечно дома нету.
Как потом Анька Дашу просветила, отец был фантастическим бабником, просто ни одной юбки пропустить не мог. Из-за этого у родителей все скандалы и были.
Один раз Анька его засекла прямо с поличным, матери тут же настучала, жуткий скандал был, все соседи узнали. Вот тогда отец собрал вещички да и ушел к той бабе, с которой Анька его застукала.
Даша думала, что мать совсем с катушек сойдет, а она, наоборот, поспокойнее стала, глаза не такие дикие, на них с Анькой больше не срывалась.
Развелись родители официально примерно через год, с тех пор Даша отца больше не видела. Квартиру он на них троих оформил и пропал из их жизни, алименты какие-то грошовые изредка присылал, а потом и они прекратились. Мама работу нашла получше, Даша школу окончила, в институт поступила, подрабатывала, а Анька тогда со своим парнем жила, квартиру они снимали.
Года три так продержались, потом вернулась сестра, с парнем разругавшись вдрызг. Хоть похудела к тому времени, на фитнес стала ходить, но все равно характер скверный остался. Стали все вместе жить, тут их с Анькой вражда по новой началась.
Квартира хорошая, комнаты большие, светлые, но всего две. Раньше в одной жили родители, в другой – они с сестрой. В детстве еще куда ни шло, а когда взрослые обе, тогда, конечно, трудновато привыкнуть. К себе никого не позвать, не уединиться, как в старой песне поется: «Придешь домой – там ты сидишь!»
У Аньки характер ужасный, это мама всегда говорила, она, Даша, конечно, тоже не подарок, надоело все спускать… в общем, не жизнь у них пошла, а война Алой и Белой Розы.
Хотела Даша даже с парнем своим тогдашним квартиру снимать, да денег не было, так что дальше намерения дело не пошло.
Даша с детства хорошенькой была девочкой, сестра еще из-за этого на нее злилась. Как родственники в гости придут – так Дашу хвалить начинают. Ну, потом и родственников у них не осталось, бабушка умерла, а отцовская родня вся отгородилась от них, когда родители развелись. Дашу эту мало заботило, как уже говорилось, она и к отцу-то не слишком была привязана, так что уход его перенесла безболезненно. И он никаких попыток не делал с ней встретиться. Ну и ладно.
Во время учебы было у Даши полно друзей, парни вниманием не обходили, была парочка романов, с одним даже вместе жить собирались. Но прикинула Даша их финансовые возможности и решила, что не потянут они квартиру снимать. А к себе тоже никого не приведешь, Анька волком смотрит, может и сказать что-нибудь нелестное.
Даша работу нашла, где платили неплохо, пару раз на море съездила, гардероб свой обновила, на курсы вождения пошла, но тут кризис разразился, и машину она так и не купила.
А года три назад позвонила отцовская новая жена и сообщила, что отец умер скоропостижно от инфаркта, «Скорая» до больницы довезти не успела. И что похороны тогда-то и там-то.
«Иди, – мама сказала, – неудобно будет, если дочь родная не придет». Ну, Даша и пошла. Там родня была, сильно поредевшая, с Дашей и слова они не сказали, с работы отца все незнакомые, вдова в трауре, сын ее от первого брака, молодой, а уже лысый, все в сторону Дашу оттеснял.
Даше до того тошно стало, что и на поминки не пошла. Хотела незаметно уйти, да перехватила ее одна женщина незнакомая.
Я, говорит, Толина тетка, да не родная, а двоюродная. Родню эту не слишком привечала, противные они все, а с тобой хочу познакомиться поближе. Обменялись телефонами да и пошли своей дорогой.
Дома Даша матери рассказала про похороны и выбросила все из головы. Анька еще злорадно так прошипела, что ничего Даше не обломится из папочкиного наследства, там вдова заранее все на себя перевела. Даша с мамой только вздохнули тогда.
Анькин отец умер давно в ужасающей нищете, потому что со временем стал алкоголиком и пропил все, что только можно. От некачественного спиртного и загнулся. Даша помнит, как приходила его мать и обвиняла во всем ее маму, хотя прошло так много лет с тех пор, как она его бросила. Бабка была совершенно жуткая, и мама потом сказала, что она тоже приложила руку к их разводу, невестку она терпеть не могла и к единственной своей внучке не испытывала никаких чувств.
Прошло еще несколько месяцев, и мама сказала вечером, что выходит замуж за своего старого школьного друга.
– Не поздно ли? – первой опомнилась Анька, пока Даша молчала в полном удивлении. – Тебе сколько лет? На пенсию уже пора! О душе пора подумать!
– Пятьдесят четыре, – спокойно ответила мама.
Она вообще была очень спокойной и сдержанной, Даша поняла, что решение мама приняла, и не стоит ее переубеждать, да и зачем? «Да, – сказала мама, – это будет третий муж, и последний». Она надеется прожить с ним до глубокой старости, в общем, как бог даст.
– Да, я два раза была замужем. Первому мужу изменяла я, потому что с ним было невыносимо скучно. Да еще свекровь внесла свою лепту, ну, вы ее видели. Второй муж бесконечно изменял мне, но такого веселья я никому не пожелаю. Однако развестись с ним никак я не решалась, все думала – как же я одна с двумя останусь, хотя если честно, то отец из него никакой был, ты, Дашка, спорить не станешь. Так что когда он сам ушел, я за него цепляться не стала.
– А с чего ты решила, что с третьим мужем у тебя все непременно будет хорошо? – это Анька, конечно, не утерпела, задала вопрос.
– Да потому что я его знаю как облупленного! Знаю, что он любит и чего не переносит, знаю, чего он опасается и чего не станет терпеть ни в коем случае! Мы с ним семь лет за одной партой просидели, понимали друг друга не то чтобы с полуслова, а с полувзгляда!
– Так то когда было! – не выдержала Даша. – Вы же тогда детьми были…
– Люди не меняются, – твердо сказала мама, – все недостатки и достоинства так с ними и остаются. Просто в детстве и юности они могут не проявиться, и мы не все замечаем. А его я отлично знаю! И он меня тоже! В общем, милые доченьки, я все твердо решила, и спорить об этом мы не будем.
Далее мама сообщила, что ее будущий муж купил дом за городом и они туда переезжают в скором времени. Он будет ездить на работу, а она займется ремонтом и садом. А квартиру эту она оставляет дочерям, но выписываться отсюда не станет, потому что дочки, к ее сожалению, живут как кошка с собакой и обязательно квартиру станут делить. А как тут двушку делить? Получится только две комнаты в коммуналке. Так что постарайтесь ужиться здесь.
Анька опомнилась и заорала, что мать просто оставляет себе запасной аэродром, если и с третьим браком ничего не выйдет, так что Даше захотелось стукнуть ее по глупой голове, да посильнее. Но мама в ответ на это только тихо рассмеялась, и тогда даже до сестры дошло, что мама счастлива.
С тех пор они с сестрой живут вдвоем, точнее, каждая сама по себе. Анька целеустремленно пыталась выйти замуж или хотя бы найти себе обеспеченного мужчину. Долго окучивала одного типа из Комитета по историческому наследию, даже до Даши кое-какие сведения доходили.
Но не вышло, не решился он на развод. С тех пор Анька совсем с катушек сошла, скандалит по поводу и без повода, а уж как сегодня, когда очередной хахаль продинамил, то она есть начинает и сразу в весе прибавляет. Такая уж у нее особенность, за то и на Дашу злится, что фигурами они не похожи.
У сестры в комнате вдруг оглушительно заорал телевизор, и Даша стукнула в стенку. Анька звук приглушила, все же первый час уже, соседи тоже слышат.

Марк Лициний Красс, двукратный консул, триумвир, разделивший власть в Риме с Гнеем Помпеем Великим и Юлием Цезарем, победитель Спартака (впрочем, этой победой он не слишком гордился – велика ли честь разбить войско рабов и гладиаторов), наместник Сирии, командующий огромной армией, выступившей против Парфянского царства, спал в своем походном шатре. Даже во сне ему было жарко, и он сбросил на пол легкое покрывало.
Марку Лицинию снился сон.
Ему снилась греческая богиня Афина во всем блеске своей славы. Богиня возвышалась над ним и говорила гулким, мощным, всепроникающим голосом:
– Слушай меня, триумвир! Слушай меня, полководец! Слушай внимательно! Я, Афина Паллада, дочь Зевса Громовержца, обещаю тебе, что тебя не победит никакое вражеское войско, превосходящее числом твою армию! Я обещаю тебе, что у тебя будет больше золота, чем ты захочешь!
– Благодарю тебя, богиня! – воскликнул Марк Лициний. Он любил военные победы, еще больше он любил следующие за ними почести, но больше всего он любил золото. Блеск золота опьянял его сильнее вина, волновал больше женской красоты.
– Благодарю тебя, богиня! – повторил полководец – и в то же мгновение проснулся. Его разбудил голос дежурного центуриона Секста Полибия.
– Игемон! – повторил центурион уже не первый раз. – Проснись, игемон!
– Что такое? – пробормотал Красс, с трудом оторвав голову от подушки. – Зачем ты разбудил меня? Мне снился такой прекрасный сон! Божественный сон! Вещий сон! Мне снилась греческая богиня Афина, и она была ко мне благосклонна…
– Прости меня, игемон, но с тобой хочет говорить царь местного племени.
– Сколько я уже перевидал этих царьков… – недовольно проворчал полководец. – Стоит ли разговор с еще одним того, чтобы прерывать мой сон?
– Он очень настаивает на встрече с тобой и говорит, что тебе очень понравятся его слова.
– Ладно уж, допусти его ко мне. Но смотри, чтобы этот варвар вошел в мой шатер безоружным.
– Конечно, игемон!
Центурион вышел – и не прошло и минуты, как в шатер вошел худощавый старый человек в красном дорожном плаще, с выдубленным горным солнцем лицом. Центурион шел следом, подозрительно следя за горцем.
Тот остановился в нескольких шагах перед полководцем и склонил голову.
– На колени! – приказал центурион и наполовину вытащил из ножен свой меч.
– Можешь убить меня, – проговорил горец, не поворачиваясь, – можешь убить на этом самом месте, но никто в моем роду не вставал на колени. Я прожил долгую жизнь, но до сих пор ни перед кем не вставал на колени. И сегодня тоже не встану.
– Но до сих пор ты не встречал великого римского полководца! Не встречал одного из величайших людей мира! Перед ним преклоняли колени великие цари, не тебе чета!
– Я склонил голову перед полководцем – это самое большее, что мне позволяет честь.
Центурион вытащил меч до конца и вопросительно взглянул на Красса.
Триумвир снисходительно махнул рукой:
– Ладно, пусть стоит.
Ему стало любопытно – с чем пришел к нему этот самоуверенный старик.
Красс обратился к просителю:
– Кто ты и чего ты от меня хочешь?
– Я – царь ашуров, чья земля лежит на твоем пути, государь. Наш народ невелик и небогат, мы владеем одной каменистой долиной между горами. Эта долина – все, что у нас есть. Я пришел просить тебя, господин, чтобы твое войско обошло нашу землю. Если все твое войско пройдет через нее – оно вытопчет наши посевы, и нашим детям нечего будет есть.
– Ты не знаешь, о чем просишь, старик! Мне нужно как можно быстрее дойти до владения парфян, чтобы сокрушить их царство. Если я пойду в обход, я потеряю драгоценное время. Уходи, я больше не намерен тебя слушать.
– Подожди еще только одну минуту, господин. Много лет тому назад в наши края пришел другой великий полководец – Искандер Двурогий, которого вы, римляне, называете Александром Великим. Он пришел сюда на пути в Индию.
– Да, я знаю об этом.
– Но ты не знаешь другого, господин. Его солдатам так понравились эти места, что некоторые из них решили остаться здесь навсегда. С ними остался один из военачальников Искандера, он и был моим далеким предком. От него у меня осталась священная реликвия. Это – драгоценный венец, который подарила самому Искандеру великая богиня. Та, кого греки называют Афиной. Мои предки много лет хранили этот венец, но если ты, господин, соизволишь обойти нашу землю стороной, я подарю этот венец тебе.
– Этот венец при тебе? – с интересом спросил старика Марк Лициний.
– Да, господин.
– Покажи его мне!
Старик достал из складок своего красного плаща тяжелый кожаный мешок, развязал его и достал оттуда золотой венец удивительной красоты. Венец этот представлял собой венок из ветвей, усыпанных сверкающими самоцветными камнями, которые своим блеском наполнили шатер триумвира.
Глаза Красса вспыхнули жадным блеском. Сердце его взволнованно забилось.
Он осторожно взял этот венец и возложил его на свою голову. Венец оказался ему впору.
И тут великая радость наполнила его сердце.
Не случайно именно сегодня ему приснилась великая греческая богиня!
Этот сон был вещим, венец горного царя тому подтверждение.
Этот венец принесет ему долгожданную военную удачу и сказочное богатство. Как сказала в его сне Афина? Никакая вражеская армия, превосходящая его войско, не одолеет его. И золота у него будет больше, чем он захочет.
Ну, предположим, это смешно. Разве золота может быть слишком много? У него, Марка Лициния Красса, сундуки ломятся от золота, но ему все равно хотелось бы еще больше…
– Какова будет твоя воля? – напомнил смуглый старик о своем существовании.
– Что ж, пусть будет по-твоему! – милостиво проговорил триумвир. – Мое войско обойдет твою страну! В конце концов, в этих краях есть и другие дороги!
– Благодарю тебя, римлянин!
– Следует называть великого полководца игемон, – строго произнес центурион.
– Благодарю тебя, игемон!

Утром Даша проснулась свежей и полной энергии. В окно светило весеннее солнце, и жизнь обещала ей… обещала что?
Она вспомнила свои вчерашние приключения – загадочный звонок в таксофоне, похоже, что окончательный разлад с Андреем, приключения на Измайловском проспекте… весенним утром все это казалось таким далеким, таким нереальным… такого просто не бывает, а если и бывает – то не с ней, а с кем-то другим.
Так, может быть, все это ей только приснилось?
Да нет, сны не бывают такими детальными, подробными, отчетливыми. И потом… вот же, на столе лежит толстый том, которого у нее не было, книга о древних воинах…
Даша вспомнила неживые глаза мужчины из той квартиры на Измайловском проспекте, его мертвенно-бледное лицо, вспомнила, как она бежала оттуда, трясясь от страха.
Настроение резко испортилось.
И еще больше оно испортилось, когда Даша услышала доносящиеся из коридора звуки – шаги, скрип двери, звяканье посуды…
Это сестра. И с чего это она встала так рано? Обычно в выходной спит до полудня, если никуда не надо. Запахло кофе… ага, у Аньки с утра пораньше снова жор настал.
Даша выждала, когда звуки затихнут, и проскользнула в ванную, потом – на кухню.
Сестра оставила на кухне включенным маленький телевизор. Даша почувствовала привычное глухое раздражение – вечно у нее включен телевизор… ведь не смотрит же и не слушает, сейчас вообще завтракает в постели, у нее там свой телевизор включен!
Тут же она устыдилась – нельзя так раздражаться сразу с утра! Нужно к сестре как-то приноровиться, быть терпимее… не обращать внимания, наконец…
Тем не менее она потянулась к пульту, чтобы выключить телевизор – но остановилась на полпути, потому что увидела на экране знакомое лицо, мужчину лет сорока пяти с тронутыми сединой висками и неподвижными, пустыми, широко открытыми глазами.
Мертвого мужчину.
Того самого, которого она видела накануне в квартире на Измайловском проспекте.
И вместо того, чтобы выключить телевизор, Даша прибавила громкость.
Мертвый мужчина исчез, вместо него на экране появилась тележурналистка – коротко стриженная девица с круглыми, как пуговицы, голубыми глазами.
– Вчера в одно из отделений полиции Адмиралтейского района поступил звонок от пенсионерки, проживающей на Измайловском проспекте. Женщина жаловалась на то, что ее заливают соседи сверху. Полицейские переадресовали ее в управляющую компанию, однако женщина продолжала настаивать.
В конце концов, к ней отправился участковый уполномоченный Черешнев. Поднявшись в квартиру, откуда текли потоки воды, он нашел там труп гражданина Чхония, тысяча девятьсот семьдесят шестого года рождения. Первоначальной версией смерти была естественная кончина от сердечного приступа, однако при осмотре тела на руках погибшего были обнаружены следы веревок и синяки…
В это время за спиной у Даши прозвучал насмешливый голос сестры:
– Говоришь, что у меня вечно включен телевизор – а сама тоже его смотришь! И нет бы какой-то приличный концерт, а то – криминальные новости!
– Подожди, – отмахнулась Даша, – дай послушать…
– Да что там слушать? – накручивала себя сестрица. – Ерунда какая-то! Неужели тебе это интересно?
Девица на экране уступила уже место толстому типу в форме, он комментировал какую-то аварию.
Не хотелось снова ругаться с Анькой, но Даша не удержалась:
– Ну да, а твое любимое ток-шоу – это, конечно, не ерунда! Этот твой… Карабасов!
– Карабанов! – зло поправила сестра.
– Какая разница! И еще там одна, наберет убогих, обиженных жизнью баб и стравливает их друг с другом! А они рассказывают в подробностях, как их мужики бросали!
– Ах ты… – Анька выпалила неприличное слово и пулей вылетела из кухни.
Даша слегка устыдилась, не нужно было брошенных женщин упоминать, у сестры это больное место. Вот Даша, к примеру, инцидент с Андреем довольно спокойно восприняла. Противно, конечно, но не смертельно. Знал же он, что любви особой между ними не было, так мог бы и прямо сказать, а он врет и запирается. Так что придется привыкать к мысли, что они расстались.
Да, но если Анька об этом узнает, вряд ли ей станет легче. Позлорадствует, конечно, для вида, но и все. Нет, нужно с сестрой осторожнее быть, себя в руках держать, а то и до драки дело у них дойдет.
Она повернулась к экрану, там толстяк в погонах исчез, и ведущая перешла к следующему событию.
– В бизнес-центре «Галеон» на Светлановском проспекте минувшей ночью произошло убийство. Погибший – гражданин Магомедов, охранник центра, мужчина пятидесяти четырех лет. По предварительной версии, он поссорился со своим коллегой, другим охранником, Тимофеем Прилукиным, сорока шести лет, после совместного распития спиртных напитков. В результате ссоры Магомедову было нанесено восемь ударов ножом, три из которых оказались смертельными. Второй участник ссоры исчез, в настоящее время он объявлен в розыск…
– Галеон! – проговорила Даша вслух.
Ведь именно это название было на том чеке – или талоне, – который она нашла в лифте на Измайловском… Даша сорвалась с места и полетела к себе. Ну да, вот он, талон со стоянки этого самого «Галеона». Она еще вчера подумала, что выронил его кто-то из тех людей, что убили того мужчину на Измайловском… как же его фамилия… ага, Чхония… грузинская, что ли. И тогда же ночью в том «Галеоне» произошло убийство.
Странно, сказали, что драка началась после распития спиртных напитков. Охранники все же, на работе находятся, не бомжи какие-то, чтобы водку паленую в подвале распивать… «Странно, конечно, но мне-то какое дело, – опомнилась Даша. – Пускай полиция разбирается».
– Тебя к телефону! – Анька шарахнула ногой в дверь.
Все ясно: тетя Таня. Та самая двоюродная тетка отца, с которой познакомились они на его похоронах. Обменялись тогда телефонами и разошлись. А через неделю она позвонила. Причем мобильных не признавала, звонила всегда по квартирному. Анька вечно ворчала, что она тем телефоном не пользуется, и надо от него отказаться, да у Даши все руки не доходили. Опять же тетка звонит…
Тетя оказалась старухой непротивной, жила одна и управлялась пока самостоятельно. Сначала Даша навещала ее изредка, а после того, как показала ей тетка завещание на квартиру на имя Марусиной Д.А., то приходила раз в неделю по выходным. Тетя Таня была ей рада, но ни на чем не настаивала.
– Дашенька, ты? – Даша насторожилась, потому что голос у тети Тани был какой-то усталый, непривычный.
– Что случилось? Вы заболели?
– Да не то чтобы, но…
Далее выяснилось, что у тети Тани давление. Причем упрямая старуха ни в какую не признавалась, какое точно. Но сейчас уже лучше, вчера был врач, сделали укол, она даже потихоньку встает, но вот на улицу выходить не может, поскольку голова кружится. И Арчи…
Арчибальд был средний черный пудель, единственная отрада в тети-Таниной жизни, ее верный друг и товарищ. Иногда Даша подозревала, что и ее-то старуха привечает из-за Арчи; она дала слово, что если что-то случится, то она о собаке позаботится.
– Вчера-то соседка с ним погуляла, – продолжала тетя Таня, – а сегодня они все с утра на дачу уехали. Так что…
– Все поняла! – перебила ее Даша. – Пускай Арчи еще часок потерпит, я приеду!
И заметалась по комнате, торопливо одеваясь.
Подкрасилась наспех, накинула скромную курточку и старые джинсы, поскольку Арчи имел обыкновение приветствовать ее, вставая лапами, и выскочила из квартиры. И только в маршрутке ей пришла в голову мысль, что тетя Таня живет на Светлановском проспекте, не так уж далеко от того места, где расположен бизнес-центр «Галеон», пешком дойти можно минут за двадцать.

Тетя Таня встретила ее в прихожей, хоть у Даши и были свои ключи. Была тетка бледна, и видно, что слаба, но не в халате, и постель застелена, хоть и небрежно. Тетка сказала, что ей лучше, и лежать ни за что не будет, посидит просто. Есть не хочется, а хочется свежего воздуха и кофе, но кофе врач запретил.
Дальнейшую беседу прервал Арчи, недвусмысленно дав понять, что больше терпеть не может и за себя не ручается, так что Даша подхватила его, сунув в карман только ключи и телефон на всякий случай.
Пудель потянул ее к большому парку в Сосновке, там и побегать можно вволю, и с другими собаками встретиться, но Даша свернула в другую сторону.
– Уж извини, но мне нужно по делу, – сказала она Арчи, не уточнив даже в мыслях, какое у нее может быть дело в этом «Галеоне».
Двадцать минут идти не получилось, Арчи все время отвлекался, обнюхивая каждый столб и деликатно задирая лапу на те, что ему понравились.

Бизнес-центр «Галеон» оказался большим современным зданием из стекла и металла в форме лайнера, с ровными рядами круглых окон, напоминающих иллюминаторы. Сходство с кораблем еще усиливалось из-за того, что вокруг, как торосы в северном море, были разбросаны полузаброшенные промышленные корпуса. Огромное производственное объединение рядом потихоньку сдавало свои позиции.
Бизнес-центр был похож на корабль и еще на огромный чемодан, совершивший на своем веку не одно кругосветное путешествие и сверху донизу облепленный наклейками круизных лайнеров и отелей. Это были названия и логотипы фирм, чьи офисы размещались в центре.
Даша прошла мимо бизнес-центра, оглядываясь по сторонам.
Она не представляла, что он такой большой, и не знала, что делать дальше. Ну, допустим, неизвестные злоумышленники припарковали здесь свою машину. Но это не значит, что они здесь работают. А даже если и работают – кто знает, в какой из десятков фирм?
Кроме того, вряд ли в этом многолюдном центре можно спрятать похищенного человека. Слишком много вокруг людей, слишком много любопытных глаз…
Да, похоже, что она только зря потратила время.
Даша хотела уже уйти, как вдруг заметила, что к одному из соседних заводских корпусов подъехала большая темная машина. Как раз в это время разошлись облака, и в просвет между ними выкатилось солнце. Его лучи упали на машину, и она вспыхнула бирюзовым отблеском, как надкрылья майского жука.
Даша застыла на месте.
Точно таким же отблеском сверкала машина, которую она видела возле дома на Измайловском проспекте!
Да это наверняка и есть та самая машина!
Машина остановилась перед тронутыми ржавчиной железными воротами. На вид эти ворота едва не разваливались, как и все заводское здание. Но тут они автоматически раздвинулись, видимо, внутри ворот имелось вполне современное устройство.
Значит, вид запустения обманчив…
Машина въехала внутрь, и ворота бесшумно закрылись.
Арчи вдруг бросился вперед. Даша, не ожидавшая от него такой прыти, не удержала поводок, и ощутивший свободу пес устремился вперед вдоль заводского забора.
– Арчи, ты куда? – крикнула Даша и бросилась за пуделем.
Пес, не обращая на нее внимания, бежал вперед. Добежав до угла, он скрылся за поворотом. Даша бежала за ним, ругая пуделя последними словами.
Завернув за угол, она увидела, что, или, точнее, кто вызвал у Арчи такой приступ непослушания.
Впереди, по безлюдному переулку, вдоль заводского забора бежала с самым независимым видом неказистая беспородная собачонка. За ней-то и устремился любвеобильный пудель. Собачонка изо всех своих собачьих сил делала вид, что не замечает Арчи и у нее имеются в этом переулке свои собственные дела.
– Арчи, паршивец, стой! Назад! – закричала Даша, прибавив ходу. – Ко мне! Ко мне, тебе говорят!
Однако пудель не обратил на ее призывы никакого внимания. Все помыслы его нехитрой души были устремлены к очаровательной нахальной собачонке.
Дворняжка по-прежнему делала вид, что не замечает пылкого ухажера. Вдруг она свернула к забору, точнее, к проделанной в нем неприметной калитке. Поднырнув под эту калитку, она исчезла из поля зрения.
Арчи бросился следом.
– Арчи, не смей! – закричала Даша без надежды на успех…
Пудель, как и прежде, не обратил на нее внимания и следом за четвероногой соблазнительницей пролез под калитку.
– Да чтоб тебя! – в сердцах выпалила Даша, подбежав к этой калитке и переводя дыхание. – И что мне теперь делать?
Она мрачно глядела на калитку и думала, как будет оправдываться перед тетей Таней. Надо же – не уследила за ее любимцем! Если этот паршивец Арчи потеряется, тетка ей никогда этого не простит!
На всякий случай она подергала калитку – но та не поддавалась, видимо, была закрыта изнутри.
Между калиткой и забором был небольшой просвет. Даша заглянула в этот просвет и увидела, что калитка закрыта на простой крюк. Такой крюк запросто можно открыть, если просунуть в эту щель что-то узкое и длинное…
Даша заглянула в свою сумку и тут же нашла подходящий предмет – обычную пилочку для ногтей. А что, это, пожалуй, подойдет, если не сломается…
Она просунула пилку в просвет, подняла крюк.
Калитка с ревматическим скрипом открылась.
За ней обнаружился пустой, заброшенный заводской двор, где стояли какие-то постройки непонятного назначения и валялись пустые ящики и коробки. В пределах видимости не было ни души, и было тихо, как на кладбище, только из-за приземистого здания красного кирпича доносилось собачье поскуливание.
Даша пошла на эти звуки.
Обойдя кирпичную постройку, она, наконец, увидела непослушного пуделя.
Арчи стоял перед большим металлическим ящиком вроде мусорного контейнера и скулил, уставившись на него. Собачонки, за которой он бежал, не было видно.
Даша бросилась к пуделю, схватила его за поводок и облегченно вздохнула.
– Ну как тебе не стыдно, – проговорила она, – ты же приличный, воспитанный пес, а ведешь себя, как… как все мужчины! Стоило тебе увидеть смазливую собачонку, и ты тут же забыл о своем воспитании и о моральных принципах! Кстати, о морали – где твоя подружка? Сбежала? Продинамила тебя?
Хорошо бы просто отстегать паршивца поводком, но тетя Таня неоднократно просила ее никогда этого не делать. Арчи – очень ранимый, трепетный и самолюбивый пес, к нему нельзя применять физические меры наказания, он может заболеть от уязвленной гордости. Или вообще уйти из дома. Так что нужно просто поругать его за каждый проступок и объяснить, что так делать нехорошо. И Даша усвоила урок, сама над собой подсмеиваясь. Вообще-то Арчи ей нравился, и они прекрасно ладили до сегодняшнего дня.
Пудель продолжал скулить, не отходя от контейнера.
– Пойдем уже, пока нас никто не застукал! Здесь явно нельзя находиться посторонним! – С этими словами Даша потянула пуделя обратно, к калитке.
Арчи, однако, уперся всеми четырьмя лапами и не отходил от контейнера, жалобно подвывая и с каким-то странным выражением глядя то на Дашу, то на железный ящик.
– Да пойдем же отсюда! Тут такая грязь, ты перемажешься! Ты такой чистенький, подстриженный и лезешь в помойку…
Пудель скулил и не поддавался на уговоры. Ну не на руках же его тащить, все же не карликовый пудель, а средний.
– Ну что там такое? – Даша подошла ближе и неохотно заглянула в контейнер…
И едва не закричала.
На дне этого контейнера поверх каких-то замасленных обрывков и кусков сырого картона лежал в позе эмбриона, подтянув колени к груди, человек. Мужчина в черной униформе, средних лет, судя по редеющим, тронутым сединой волосам.
– Мама!.. – пролепетала Даша.
Первым ее побуждением было немедленно убежать отсюда, бежать куда глаза глядят – но непонятно какая сила остановила ее. Ноги приросли к земле, как будто пустили корни, так что назад ходу не было. Арчи перестал скулить и жался к ее ногам. Даша с трудом оторвала одну ногу от земли и покачнулась, едва не упав. Показалось ей или нет, что мужчина шевельнулся? Это меняет дело.
И Даша перегнулась через край контейнера, потянула незнакомца за плечо и неуверенно проговорила:
– Эй! Вы как? Вы живы?
Мужчина не шелохнулся. Она потянула чуть сильнее – и тут он перевалился на спину.
Она увидела его лицо, оно было неживого землистого цвета, глаза полуоткрыты и безжизненны.
На груди у мужчины была светлая нашивка с надписью «Охрана», а на шее, на узкой тесемке, висел пластиковый бейдж с именем… приглядевшись, Даша прочла это имя – Тимофей Прилукин.
И тут в голове у Даши прозвучал голос диктора из утренней криминальной сводки:
«… Второй участник трагически закончившейся ссоры, предположительно охранник Тимофей Прилукин, исчез, в настоящее время он объявлен в розыск…»
«Вот он и нашелся», – успела подумать Даша.
Больше она ничего не подумала – она вскрикнула, отскочила от контейнера с его страшным содержимым и бросилась наутек. К счастью, при этом не выпустив из рук поводок, и Арчи больше не сопротивлялся – должно быть, он хотел только, чтобы Даша увидела страшное содержимое контейнера… А теперь совершенно успокоился и бодро трусил рядом. Вот вредный пес!
Даша бежала несколько минут, не разбирая дороги. Арчи семенил рядом, то и дело поглядывая на нее с интересом.
«Ты как? – спрашивал его взгляд. – В порядке?»
И у нее не было сил остановиться и отлупить как следует это чудовище.
Наконец Даша осознала, что бежит слишком долго, а калитки все еще не видно. Она остановилась и огляделась по сторонам…
Они с Арчи явно заблудились и находились теперь где-то в глубине заводской территории. Вокруг были полуразрушенные кирпичные строения, груды мусора и металлолома.
– Арчи, – жалобно сказала она, – ищи дорогу! Ищи! Ты же все-таки собака…
Арчи сел и посмотрел на нее очень выразительно.
«Ты случайно не забыла, что я не служебно-разыскная собака и не охотничья?»
«Дурак декоративный!» – в свою очередь подумала Даша.
Вдруг из-за груды мусора появился невысокий кряжистый дедок, одетый явно не по сезону – в ватник и шапку-ушанку. На груди поверх ватника лежала окладистая пегая борода. В руках у деда было какое-то допотопное ружье, при виде которого в голове у Даши всплыло невесть откуда взявшееся слово «берданка».
– Стой, стрелять буду! – рявкнул дед и действительно поднял свое антикварное оружие.
– Не стреляйте! Не стреляйте, дедушка! – взмолилась Даша.
– Какой я тебе дедушка? Тоже мне, нашлась внучка-снегурочка! Видал я таких внучек…
– Ну, извините… только стрелять не надо.
– Не надо, говоришь? А стоило бы стрельнуть солью! На долгую и добрую память, как говорится…
– Не надо…
– Не надо? Тогда говори прямо – что ты здесь делаешь? И как ты сюда попала? Тут, между прочим, охраняемая тер-ритория, – дед с явным удовольствием произнес заковыристое слово, – и я за нее, как сторож, ответственность несу!
Даша хотела было уже рассказать сторожу про труп в мусорном контейнере – но какой-то инстинкт остановил, удержал ее. Уж слишком много за последнее время творится с ней непонятных и опасных вещей, не следует рассказывать обо всем первому встречному, хоть он и ответственное лицо. Она жалобно взглянула на старика и пролепетала:
– Да вот собачка у меня убежала, пудель… – Даша кивнула на Арчи, который сидел рядом с послушным и благовоспитанным видом, – и забежал сюда, под калитку пролез… и мне за ним пришлось… собачка ведь не виновата…
– Пудель-шмудель… – проворчал дед, но все же опустил ружье. – А как ты через калитку-то пробралась?
– А она открыта была, – проговорила Даша, сделав честные глаза. – Иначе бы я разве посмела?
– Открыта, говоришь? – Дед недоверчиво нахмурился. – С чего бы это она открыта, когда я ее самолично закрывал? Неужто у меня уже с этой… с памятью плохо стало? Рано вроде бы… еще только восьмой десяток пошел…
Арчи вдруг выдал длинную выразительную руладу. Сторож взглянул на него и произнес:
– Ладно, так и быть, для первого раза прощаю. Идите прочь со своим шмуделем!
– А где та калитка? Как нам отсюда выйти? – жалобно проговорила Даша.
– Да вот эту будку обойдешь и увидишь! – Сторож показал на маленькую кирпичную постройку.
Даша завернула за нее – и действительно увидела калитку в заводском заборе. Только калитка была не та, эта запиралась на железный засов, который снаружи нипочем не открыть. Они с Арчи вышли и пошли по переулку. То есть Арчи бежал, с интересом обнюхивая каждый камень, а Даша плелась за ним, заново переживая и обдумывая свои удивительные приключения.
Что же такое с ней происходит?
Второй раз за два дня она натыкается на труп… и второй раз никому об этом не говорит.
Правда, вчера ее никто не видел на месте преступления, а сегодня сторож застал совсем рядом. И явно вспомнит ее, когда дело дойдет до расследования… правда, она там ничего не трогала… хотя нет, как раз трогала…
Даша вспомнила, как дотронулась до плеча покойника, чтобы перевернуть его, убедиться, что он мертв. Наверняка на его одежде могли остаться ее отпечатки…
Но ведь он явно уже давно мертв…
Ну да, с ночи. Заступил на дежурство вчера, а потом их с напарником обоих убили. И инсценировали все, как будто мужики по пьянке поссорились. Водку небось разлили, закуску разложили. Один труп на месте оставили, другой – в контейнере спрятали, потом вывезут и закопают где-нибудь, а полиция так и будет искать этого Прилукина, думая, что это он убийца.
Но почему убили несчастных охранников?
Да потому, тут же поняла Даша, что они могли что-то видеть. Сегодня она сама видела здесь ту машину, которая была на Измайловском, и ночью она тоже могла сюда приехать, привезти ту женщину похищенную. Уж в таком заброшенном месте кого угодно спрятать можно. А охранники что-то заметили, вот их и…
И она, Даша, не нашла ничего умнее, как сунуться в самое логово. Потому что сторож ведь наверняка в курсе, что там творятся криминальные дела. Тоже мне, ответственное лицо!
За такими безрадостными мыслями Даша дошла до конца переулка, как вдруг кто-то окликнул ее:
– Маруся! Ты ли это?
Даша вздрогнула и попятилась.
Она вспомнила, как ответила на звонок неизвестного в телефоне-автомате. Тот тоже назвал ее Марусей – и к чему это привело!..
Она вскинула глаза – и от сердца отлегло.
– Это ты, Апостол! – проговорила Даша с заметным облегчением.
Это был Вовка Муравьев. Тот самый Вовка, который еще в детском саду назвал ее Марусей, Маруськой – и это прозвище прилепилось к ней надолго.
Самого же Вовку гораздо позже, уже в школе, куда они тоже ходили вместе, прозвали Апостолом – тоже из-за фамилии. Когда они на уроке истории проходили восстание декабристов и им среди прочих персонажей рассказали про Муравьева-Апостола, как раз она, Даша, заявила на весь класс:
– Вовка, да ты же у нас не просто Муравьев, ты у нас Муравьев-Апостол!
С тех пор его все так и называли – Муравьев-Апостол, или, для краткости, просто Апостол.
– Апостол! – повторила Даша. – Надо же, какая встреча! Ты как здесь оказался?
– Да так, по делам… – ответил он уклончиво. – А ты?
– А я вот… собачку выгуливаю. Тетина собачка. Арчи, познакомься! Это – Апостол!
Арчи вежливо тявкнул.
Даша пригляделась к Вовке.
Они не виделись несколько лет, и эти годы явно пошли ему на пользу – он раздался в плечах, стал серьезнее, мужественнее. Подстрижен явно в дорогом салоне, чисто выбрит, одет просто, но аккуратно, сидит все на нем отлично.
Тут Даша осознала, что на ней самой простенькая курточка и недорогие джинсы, и кроссовки старые. Да еще и вымазалась, наверно, пока за Арчи по помойкам бегала. И накрашена кое-как, и растрепана, что он о ней подумает? Ясное дело, что дела у нее плохи, работы хорошей нету и парня тоже нету приличного. Потому что никакая женщина не выйдет в таком виде из дому, если живет с обеспеченным человеком. Он ей не позволит, чтобы она его позорила.
Даша вовремя спохватилась, чтобы эти мысли не отразились у нее на лице. Вовка хоть и мужчина, но со школы она помнит, что был он парень неглупый.
Она сделала приветливое лицо и посмотрела на школьного приятеля с легкой улыбкой.
– Симпатичный какой стал…
– Да я и был-то… – Он невольно приосанился и тут же рассмеялся. Смех был такой же, как в школе – искренний и заразительный, так что Даша невольно засмеялась в ответ. И даже Арчи залаял весело.
– Что мы тут стоим? – опомнился Вовка. – Давай посидим где-нибудь, поболтаем…
– Да я в таком виде… – растерялась Даша, – за Арчи вот бегала, вымазалась вся, он только с виду такой паинька, а на самом деле хулиган, каких мало.
Арчи тут же посмотрел на нее укоризненно – мало ли что было, необязательно перед незнакомым человеком меня ругать. Незачем сор из избы выносить.
– Пойдем, там в «Галеоне» кафешка простенькая, но кофе варят прилично, – и он потянул ее ко входу в бизнес-центр, хоть Даша и не хотела туда идти.
Тем более что у входа стояли полицейская машина с мигалкой и еще парочка обычных, но вылезали из них люди хоть в штатском, но сразу ясно, что полицейские. Ну да, убийство же у них тут. И только Даша знает, что двойное.
От этой мысли холодок пробежал по спине, Даша невольно вздрогнула.
– Что с тобой? – Вовка сильной рукой подхватил ее за локоть.
– Так… устала что-то. Нужно и правда кофе выпить, а то сегодня не завтракала…
И снова расстроилась: теперь он точно подумает, что дела у нее никудышные, раз даже на еду не хватает. Потому что на часах уже двенадцать, так что можно было успеть позавтракать. А она вот не успела, к тете Тане торопилась.
Но оправдываться Даша не любила, такое уж у нее свойство характера, поэтому решила махнуть на все рукой.
Ну, какая разница, что бывший одноклассник о ней подумает? Сейчас выпьют кофе – и разойдутся. И когда еще встретятся? И не станет он болтать о том, в каком виде Маруську встретил, вот если бы кто из бывших одноклассниц ее в таком прикиде увидел, тогда, конечно, было бы неприятно, а так…
Кафе оказалось маленьким, но уютным, и так упоительно там пахло кофе, что у Даши едва не закружилась голова.
– Привет! – сказала девушка за стойкой. – Что будешь… будете? – Это она заметила Дашу и Арчи, который жался к ее ногам. – А с собаками к нам нельзя!
– Мы тихонько, – Вовка взял Арчи на руки, – в уголке посидим, он послушный…
Он заказал два кофе и горячие бутерброды. Даша едва успела проглотить голодную слюну.
– Ты часто тут бываешь? – спросила она.
– Да нет, пару раз всего заходил… – он почесал пуделя за ухом, – а ты испачкалась, вот тут…
Даша взглянула и ахнула – весь рукав был вымазан чем-то белым. Ясное дело, перемазалась, когда мертвое тело трогала в мусорном контейнере.
– Я сейчас! – Она сорвалась с места, но перед этим поймала в зеркале его взгляд – острый, внимательный.
В туалете она долго чистила куртку и мыла руки, потом пригладила волосы наспех и снова расстроилась. Ну что за вид!
Рядом с Вовкой она кажется какой-то замарашкой.
Хотя… вот интересно, что он тут делает субботним утром? Сказал, у него дела. И какие же, интересно? Девица эта за стойкой явно хорошо его знает, ишь, как засветилась, как его увидела, без фонаря обойтись можно! А он говорит, что всего пару раз в этом кафе был. Ой, темнит что-то Вованчик, шифруется по привычке…
Есть, конечно, мужчины, которые всегда врут, даже по мелочи. Даже без пользы для себя. Но Вовка раньше совсем не такой был. И мама говорила, что люди не меняются: раз был в школе прямой и честный, то таким и остался. Конечно, если не притворялся. Но она-то Вовку знает как облупленного, десять лет в одном классе проучились. Да еще в садике года три…
Вернувшись, она застала очень милую картину. Апостол аккуратно отрезал маленькие кусочки от горячего бутерброда и давал их с руки Арчи. Пудель мгновенно слизывал их и смотрел умильно.
– Мою порцию не троньте! – забеспокоилась Даша.
Они посидели минут сорок, вспоминая школу и перебирая общих знакомых. Даша честно рассказала про заболевшую тетку и про любвеобильного пуделя, который помчался за какой-то дворняжкой, а так бы они гуляли в Сосновке. Вовка слушал внимательно, но про себя ничего не рассказывал, а потом Даша забеспокоилась, как там тетя Таня, и ушла, взяв навынос еще один бутерброд и кофе без кофеина.
Тетка приношению очень обрадовалась, с удовольствием выпила кофе, и аппетит сразу появился, поэтому, наскоро прибравшись в квартире, Даша ушла, договорившись с соседским мальчишкой Шуриком о прогулках с собакой.

На следующее утро Даша вышла на кухню, чтобы приготовить себе чашку кофе.
На кухне снова работал телевизор.
Нет, ну что это такое!
У сестры в комнате стоит большая плазменная панель, которая включена чуть не круглые сутки, так ей этого мало, и она включает телевизор на кухне! Что, боится пропустить какие-то чрезвычайно важные новости?
А может, дело не в этом?
Может, Анька просто не выносит одиночества и включает телевизор, чтобы создать иллюзию общения, иллюзию чьего-то живого присутствия в доме?
Даша взяла пульт, чтобы выключить телевизор… и вдруг застыла на месте.
На экране возникло женское лицо, что-то вроде фотографии, удивительно ей знакомое. Отчего-то кольнуло сердце.
Даша прибавила звук.
Голос за кадром проговорил:
– Если вы знаете эту девушку, если вы с ней встречались – позвоните по этому телефону…
И в нижней части экрана под портретом появился телефонный номер.
Затем изображение на экране сменилось, вместо портрета на нем появилась коротко стриженная девица с круглыми, как пластмассовые пуговицы, голубыми глазами, ведущая криминальных новостей, которая бойко сыпала словами:
– Фоторобот, который вы только что видели, составлен со слов Валентины Карповны Леденцовой, той самой пенсионерки, которая вызвала полицию в доме на Измайловском проспекте, благодаря чему было обнаружено тело гражданина Чхония. Следствие разыскивает эту девушку, которая является свидетельницей преступления, а возможно, и подозреваемой.
Господи помилуй! Чашка выпала у Даши из рук и со звоном разбилась об пол. Так вот почему это лицо на экране показалось ей знакомым! Еще бы, ведь это же ее собственное лицо! Надо же, бабка-то оказалась какой приметливой…
– Нам удалось поговорить с Валентиной Карповной… – гнула свое ведущая.
Изображение снова сменилось.
Теперь на экране была та самая тетка, похожая на раскормленную жабу, с которой Даша разговаривала накануне. Тетка была преисполнена чувства собственной значимости и говорила своим противным квакающим голосом:
– Она, значит, сказала, что Вера, а только никакая она не Вера! Что я, Веру не узнаю? Ничуть она на Веру не похожа!
– Кто это – Вера? – задал вопрос невидимый журналист.
– Вера-то? Вы не знаете, что ли? Вера – она ко мне ходит, по хозяйству помогает и за продуктами… только та, что вчера приходила – никакая не Вера, а я точно знаю, кто она!
– Кто же? – с живейшим интересом осведомился журналист.
– Мошенница она, вот кто! Хорошо, я ей денег не дала, только список, чего купить, а то плакали бы мои денежки!
– Что еще вы можете рассказать про ту девушку?
– Говорю вам, никакая она не девушка, а мошенница, аферистка, шарлатанка!
– Это мы уже поняли. А как она выглядела? Что говорила?
– Выглядела обыкновенно. Глаза наглые, хитрые, сразу видно, что аферистка… плащ серый, с карманами…
«Плащ выбросить…» – подумала Даша с сожалением. Жалко. Плащ был новый, она его и поносить-то толком не успела.
– Денег я ей, конечно, не дала, – продолжала жаба, – только вот протечка у меня такая, что просто кошмар! Придется ремонт делать, а кто за него заплатит?
Изображение снова сменилось, на экране опять была стриженая ведущая.
– Еще раз напоминаю нашим зрителям, – проговорила она, – что эта девушка разыскивается органами следствия как свидетель убийства в квартире на Измайловском проспекте!
«Ага, как свидетель, – с тоской подумала Даша, – к ним попади как свидетель – сразу подозреваемой сделают! И сказать-то нечего. В квартире была? Была. Ну так милости просим в камеру!»
На экране снова появился фоторобот.
– Что это ты здесь смотришь? – раздался за Дашиной спиной голос сестры.
Даша вздрогнула от неожиданности и схватилась за пульт.
– Ищут кого-то? – проговорила Аня, равнодушно взглянув на экран. – Разве можно найти человека по такому фотороботу? Он на кого угодно похож, хоть на тебя.
– На меня ничуть не похож! – Даша выключила телевизор, быстро выскользнула из кухни и скрылась в своей комнате, не заметив, что сестра пристально посмотрела ей вслед.
«Дашка, – подумала Аня, – какая-то встрепанная, беспокойная в последнее время. Все время вздрагивает, оглядывается по сторонам, голову в плечи втягивает затравленно. Боится, что ли, кого? Спросить – так ни за что не скажет. Да ей, Анне, и неохота в чужие проблемы влезать, со своими бы как-нибудь разобраться… Хотя, если честно, то нет у нее теперь никаких проблем. Потому что с Виталием расстались они окончательно. Надо же, столько сил в него вложила, так рассчитывала, что он надоевшую жену бросит, а он в последний момент соскочил».
Вспомнив про свое поражение, Анна едва не застонала в голос. Как они встретились в последний раз, как он отводил глаза и бормотал, что не может бросить семью, что они прожили с женой много лет.
Да нажитое делить не хочет, жена обдерет его как липку, небось хорошего адвоката под рукой держит! Нарочно, подлец, на улице с ней встретился, чтобы Анна скандал не закатила!
А как хотелось ему всю морду расцарапать. Еле сдержалась тогда. И Дашка, разумеется, обо всем догадалась, смотрела ехидно, с детства врединой была, вечно матери на нее жаловалась. А теперь вот неприятности у нее, это точно. Ну и наплевать, сама пускай разбирается.

Даша успела прихватить на кухне упаковку ржаных сухариков, больше ничего не было. Странно, что и это осталось, раз на Аньку напал очередной жор. В комнате она захрустела сухариком и задумалась.
Мерзкая тетка запомнила ее, и с ее слов даже составили вполне похожий фоторобот. Конечно, город у нас большой, и найти в нем человека не так просто, но если ее все же найдут… Вдруг там камеры видеонаблюдения рядом есть, опять же какая-то новая теперь система распознавания лиц…
Даша попыталась вспомнить, что она делала в той квартире, до чего дотрагивалась. Выходило, что ее отпечатки вполне могли там остаться. Так что если ее найдут и сличат отпечатки пальцев с теми, что остались в квартире, – дела ее плохи…
Упекут как пить дать, и слушать не станут про странный звонок, и похищенную женщину не станут искать.
Тут оживилась совесть. Действительно, судя по всему, женщину полиция не ищет. А что, если она была не женой этого самого убитого Чхонии, а подругой или гостьей? Тогда они и знать ничего про нее не знают, и никто ее искать не станет.
Что делать?
Единственное, что приходило в голову, – самой разобраться в этом загадочном деле. Но как? Она понятия не имеет, куда сунуться. С другой стороны, она и так уже завязла в этом деле, как говорится, по самые уши, и самое главное – ей никто не поможет.
Вот так вот, вроде бы всю жизнь в Петербурге прожила, и друзей-приятелей полно, а обратиться не к кому. Родные? Мама далеко, да чем она поможет? А сестрица только позлорадствует, так что придется самой уж. Не к Андрею же обращаться, про него нужно забыть.
Телефон пискнул, и Даша проверила сообщения. Вот как раз он – легок на помине!
«Дашунчик, прости за вчерашнее, обещаю исправиться! Сейчас занят, но мы обязательно встретимся на днях!»
Вот что ему от нее надо? Даша стерла сообщение, не отвечая, затем выпила воды и задумалась.
С чего все началось?
С того странного звонка в телефоне-автомате. Если бы она не зашла в ту будку, чтобы спрятаться от дождя, если бы не сняла трубку, ничего бы не случилось…
Но сейчас бесполезно думать о том, что было бы, если бы…
Что случилось, то случилось, как говорится, фарш невозможно провернуть назад. Теперь нужно думать, как выкрутиться. А раз так, нужно все вспомнить…
Даша принялась восстанавливать в голове тот странный разговор.
Когда она сняла трубку, неизвестный проговорил:
«Маруська, это ты?»
И она призналась, отозвалась на свое школьное, точнее, детсадовское еще прозвище. Опять же, если бы… проехали.
Как только она отозвалась, незнакомец велел ей ехать на Измайловский, подняться в ту злополучную квартиру…
Ах да, он еще велел сказать, что она из «Катафракта», иначе, мол, ее не впустят.
Тогда она впервые услышала это слово и понятия не имела, что оно значит. Потом прочла то же слово на обложке книги и узнала, что так называли конных воинов в древности…
Но какое отношение те древние воины имеют к нашему времени и к нашему городу?
Незнакомец велел ей сказать, что она из «Катафракта». Значит, это название какого-то места или, скорее, какой-то фирмы. Ну, проверить это несложно…
Даша включила компьютер и задала в поисковой строке слово «катафракт».
Машина тут же выдала ей кучу статей про древних воинов, про их вооружение, про войны и битвы, исход которых они решили…
Все это было, мягко говоря, не в тему.
Но потом, продравшись сквозь заросли исторических статей и колючий кустарник рефератов, Даша нашла небольшую статью о частном музее старинного оружия с таким же названием, об антикварном магазине «Щит катафракта» и, наконец, об издательском доме «Катафракт».
Издательство показалось ей наиболее подходящим объектом для поисков.
Даша открыла его сайт и выяснила, что издательство «Катафракт» существует в нашем городе уже двадцать лет, что оно расположено на Васильевском острове и специализируется на издании небольшими тиражами книг по истории Древнего мира и Средневековья, которые издаются по большей части за счет авторов. Что в издательстве работают квалифицированные редакторы, многие из которых имеют филологическое и историческое образование.
В общем, сразу стало ясно, что издательство небольшое, не слишком процветающее и что оно не выпускает бестселлеры.
К сожалению, на сайте не было списка сотрудников, так что Даша не смогла узнать, работает ли там некая Мария или Маруся, за которую ее принял тот человек, с которым она разговаривала по телефону…
Даша на всякий случай записала адрес издательства.
Ехать или звонить туда в воскресенье не имело смысла, так что она решила никуда не ходить, нигде не маячить, сидеть дома и заниматься хозяйственными делами. Ну, в магазин можно сбегать быстренько, продуктов купить, а то Анька строго следит, чтобы Даша ничего ее не брала. Да что там брать-то, она сама все съест, просто как бульдозер какой-то загребает…

С утра в понедельник на Дашу обрушились всевозможные рабочие проблемы, и она благополучно забыла об издательстве «Катафракт» и своих планах. После обеда шеф выглянул из своего кабинета и окликнул Люсю Незабудкину:
– Люся, отвези документы на Третью линию!
На Третьей линии Васильевского острова располагался офис их контрагента, фирмы «Азимут». Ездить туда, особенно возить туда документы, было для всех сотрудников страшным сном, мукой мученической, потому что в техническом отделе «Азимута» работала Вероника Петровна, невыносимая зануда, которая выносила мозги сотрудникам, придираясь к каждой букве в документах. И почему-то она особенно мучила именно Незабудкину.
– Василий Евгеньевич, – заныла Люся, – я никак не могу, у меня голова болит!
– Что значит – не могу? – нахмурился шеф. – Ты, вообще, здесь работаешь или просто служишь украшением интерьера? За что я тебе деньги плачу?
– Или это деньги… – фыркнула Незабудкина.
– Василий Евгеньевич, – подала голос Даша, – я могу отвезти, мне не трудно!
Она вспомнила, что там же, на Третьей линии, рядом с «Азимутом» находится издательство «Катафракт».
– Ну ладно, отвези ты! – Шеф протянул Даше папку.
– Дашка, я твой вечный должник! – благодарно прошептала Незабудкина. – Проси все, что хочешь!
– Бельгийский шоколад! – проговорила Даша.
– Ну, это уже перебор! Проси что угодно, но в пределах разумного.
– Вот так всегда… – делано вздохнула Даша и отправилась на Васильевский.
Ей повезло, Вероника Петровна была в командировке, и вместо нее документы принял молодой парень, который ни к чему не придирался, ему все было до лампочки. Даша управилась с делами за полчаса, отказалась от предложенного парнем растворимого кофе и отправилась в офис «Катафракта».
Издательство это располагалось в большом полуподвальном помещении.
Даша спустилась по ступеням, протертым сотнями ног, и оказалась перед мрачным пожилым охранником, который строго уставился на нее и произнес суровым тоном:
– К кому? Зачем? На каком основании?
Даша ничего не успела ответить, как вдруг из глубины помещения вылетела миниатюрная особа с беспощадно завитыми светлыми волосами, похожая на овцу романовской породы.
– Семен Степанович, это ко мне! – проблеяла она, подхватив Дашу под локоть. – Это ведь вы мне звонили? Вы ведь Косточкина?
– Вообще-то я… – начала Даша, но завитая особа ее не слушала. Она с неожиданной силой поволокла ее по извилистому коридору, при этом бормоча:
– Пойдемте в мой кабинет, там все и обсудим!
Даша решила не сопротивляться. Блондинка втолкнула ее в крошечный кабинетик, где едва помещались обыкновенный рабочий стол с допотопным компьютером и кружкой остывшего кофе, а также два офисных стула, обитых потертым кожзамом, усадила на один из этих стульев и перевела дыхание.
– Семен Степанович раньше в режимном предприятии работал, – пояснила она, заглядывая в Дашины глаза. – Там привык к таким строгостям. Все требует, чтобы мы ввели пропускную систему. Для сотрудников – постоянные пропуска, для авторов и других посетителей – временные или розовые… то есть разовые… никак не поймет, что с этими пропусками у нас вся работа затормозится!
Она снова глубоко вздохнула, откинулась на спинку стула и проговорила совсем другим тоном:
– Ну, у нас работа идет, можете не волноваться. Уже готов макет вашей книги. Сейчас мы его вам покажем…
– Но я вообще-то… – начала Даша. Она хотела сказать, что ее с кем-то перепутали, но завитая особа не дала ей вставить ни слова. Она схватила телефонную трубку и проблеяла в нее:
– Мария Михайловна, принесите мне, пожалуйста, макет Косточкиной! Срочно!
Даша прикусила язык и замолчала. Она решила пока не признаваться в своем невольном самозванстве и взглянуть собственными глазами на возможную Марусю.
Не прошло и минуты, как дверь кабинета открылась, и в него вошла женщина средних лет и весьма крупного телосложения. Кабинет явно не был рассчитан на ее габариты, и в нем сразу сделалось тесно, как в метро в час пик.
– Вот этот макет! – проговорила вошедшая низким, густым басом, от которого кружка на столе жалобно задребезжала. – Кому его показать? – Она скользнула взглядом по Даше, как будто не замечая ее.
– Вот, автору, Косточкиной! – Блондинка выхватила у Марии Михайловны стопку листов и протянула Даше. – Вот видите, мы работаем… так что смело можете посылать вторую часть денег… кстати, хочу вам сказать, что мы все в восторге от вашей книги! Такой психологизм, такое проникновение в образ героя!
Даша поняла, что Мария Михайловна никак не может быть той самой Марусей – телефонный собеседник Даши не обратился бы к ней по уменьшительному имени, да и ее голос никак нельзя было спутать с Дашиным. Она машинально взяла у блондинки листы, машинально взглянула на верхний и прочла:
«Кристина Косточкина. Как стать другом своего кота».
– Это не она! – прогудел бас Марии Михайловны.
– Что значит – не она? – переспросила блондинка.
– Не она, не Косточкина! Не ее эта дурацкая книга!
– Не может быть, что вы такое говорите?
– Да, она совершенно права! – вклинилась в разговор Даша. – Я не она… то есть не Косточкина. Это действительно не моя книга. У меня и кота-то нет!
– Не вы? – растерянно проблеяла блондинка. – А что же вы мне сразу не сказали?
– Да я несколько раз пыталась сказать, да вы мне и слова не дали вставить!
– А что же вам тогда нужно? – Блондинка забрала у Даши листы, вернула их Марии Михайловне и добавила вполголоса: – Заберите этот бред! Хоть бы глаза мои его больше не видели!
В ответ на Дашин недоуменный взгляд она проговорила:
– Вы не представляете, какие книги иногда приходится издавать! Но что поделаешь, авторы платят деньги, а кто платит – тот и заказывает музыку…
Мария Михайловна сложила листы и собралась уходить.
– А вы вообще кто? – спросила у Даши завитая блондинка. – Вы по какому вопросу?
– Я хотела издать у вас книгу и звонила по телефону… Я разговаривала с вашей сотрудницей, ее тоже зовут Мария… но только это не вы… – Она бросила взгляд на Марию Михайловну.
– Понятное дело, не я! – фыркнула та и вышла. В кабинете сразу стало свободнее.
– Так с кем вы говорили? – продолжила разбираться блондинка.
– Я же говорю – с Марией… только не с Михайловной… та была моложе…
– Не знаю, у нас в издательстве другой Марии нет.
– Но как же… не может быть… она сказала, Маруся…
– Ах, так это вы с Марусей говорили!
– Ну, я же вам так и сказала!
– Вы сказали – с Марией, а она никакая не Мария! Она вообще Марина, Марина Бабочкина…
– Вот оно что! И где же ее найти?
– Она работает в третьей комнате. Это вам нужно пройти прямо по коридору, потом возле кулера свернуть налево, подняться на две ступеньки, там и будет третья комната…
Даша поблагодарила свою собеседницу и вышла в коридор. В последний момент та крикнула ей вслед:
– Когда будете подниматься, обязательно нагнитесь!
Даша прошла по полутемному коридору, увидела стоящий в углу кулер, свернула налево. Там действительно были две крутые ступеньки, ведущие наверх. Даша поднялась по ним и ударилась головой о низкий потолок.
Она потерла голову, запоздало вспомнив, что блондинка велела ей наклониться. Вот в чем дело…
Перед ней оказалась дверь, на которой была написана зеленым фломастером цифра три.
Ну, это, должно быть, и есть третья комната…
Даша толкнула дверь, вошла в кабинет.
В отличие от предыдущей эта комната была просторной, в ней вполне свободно помещались пять или шесть рабочих столов с компьютерами и другой техникой. За этими столами увлеченно работали сотрудники разного пола и возраста. Две девушки по внешним данным вполне могли оказаться Марусей.
Остановившись на пороге, Даша громко проговорила в пространство:
– Бабочкина! Марина!
К ее удивлению, на этот призыв не отозвалась ни одна из девушек, но парень с ухоженной бородой и собранными в хвост волосами поднял голову и проговорил:
– Вам Маруся нужна? Она вышла чашку помыть.
– Куда? – лаконично уточнила Даша.
– Так в туалет. Это дальше по коридору…
Даша поблагодарила парня и снова вышла в коридор.
Пройдя еще немного, увидела впереди дверь, на которой опытной рукой художника или дизайнера были изображены мужской и женский силуэты. Она не успела дойти до этой двери, как дверь открылась, из нее вышла длинноволосая рыжая девица и направилась не к третьей комнате, а дальше по коридору. В одной руке она ловко держала пустую чашку и пачку сигарет, другой прижимала к уху телефон, по которому вполголоса разговаривала.
– Маруся! – окликнула ее Даша, но девица не обернулась, видимо, была увлечена своим разговором.
Даша прибавила шагу, чтобы догнать ее, но Маруся (если это действительно была она) тоже пошла быстрее, дошла до двери в конце коридора, открыла ее.
Из-за двери дохнуло свежим воздухом. Видимо, эта дверь вела на улицу, точнее, во двор, куда нужно было подняться по нескольким крутым ступеням.
Что и сделала Маруся.
Даша торопливо последовала за ней.
Однако, когда она поднялась и оказалась во дворе, в первый момент она не увидела Марусю. Та как сквозь землю провалилась.
Даша завертела головой и почти сразу заметила чуть в стороне, за большим мусорным контейнером, странную сцену.
Коренастый мужчина в черной куртке с опущенным на лицо капюшоном в полной тишине натягивал плотный полотняный мешок на голову ожесточенно отбивающейся девушки. Девушка – а это наверняка была Маруся – вертелась как угорь, дрыгала ногами, пытаясь пнуть своего противника, но тот ловко уворачивался, все глубже натягивая на девицу мешок. Самое удивительное, что этот ожесточенный поединок происходил в полной тишине.
– Что же это такое… – пробормотала Даша. – Средь бела дня, посреди Васильевского острова человека похищают!
Она бросилась на помощь Марусе.
Хотя она и понимала, что не справится со злоумышленником, но не могла безучастно смотреть на происходящее.
Пока она бежала к месту боя, рядом открылась неприметная дверь, и оттуда вышла маленькая хрупкая старушка в домашнем плюшевом костюме, с аккуратно уложенными и подкрашенными в голубой цвет волосами и с помойным ведром, которое она наверняка собиралась опорожнить в упомянутый контейнер.
Даша, не раздумывая, выхватила ведро у изумленной старушки, подскочила к злоумышленнику и надела ведро вместе с содержимым ему на голову. По плечам мужчины посыпались яичные скорлупки, картофельные очистки и банановая кожура. Он раздраженно вскрикнул, выпустил Марусю, отскочил от нее и бросился наутек, на ходу стаскивая с головы злополучное ведро.
Даша не стала его преследовать – она шагнула к Марусе и помогла ей стащить с головы мешок.
Освободившись от него, Маруся первым делом отряхнула одежду и поправила волосы, затем удивленно взглянула на Дашу и спросила с каким-то странным выражением:
– Ты кто?
– Это вместо «спасибо»?
– Да, конечно, спасибо! Но все же, кто ты такая?
– Ну, это в двух словах не объяснишь. Вообще, нам с тобой нужно поговорить…
Даша внимательно пригляделась к этой Марусе. Высокая такая девица лет тридцати, может, чуть меньше. Волосы длинные, рыжие, видно, что свой природный цвет, не краска. Брови-ресницы темные, ага, перманентный макияж небось. Губы без признаков помады, ну, после чая стерлась. А в левом ухе…
– Что так смотришь? – Маруся повернула голову, и серьга в левом ухе стала видна хорошо. Крупный серебряный плоский круг, а в нем что-то отчеканено. Зверь какой-то…
Под ее взглядом Маруся схватилась за левое ухо, потом за правое и вскрикнула:
– Ну вот, опять! Опять она выпала!
И правда, в правом ухе серьги не было.
– Ох, я не могу ее потерять! – И Маруся наклонилась, всматриваясь в потрескавшийся асфальт. – Нету…
– Погоди-ка… – Даша прошла чуть вперед и пошевелила ногой мешок, который злоумышленник пытался натянуть Марусе на голову. Мешок был самый обычный, в таких хранят на складах сахар и крупу. Этот был чистый и даже, кажется, новый. В углу его была большая черная печать и написано по кругу мелко.
Даша потрясла мешок, и на асфальт выпало что-то маленькое, блестящее. Ну да, серьга. Довольно большой плоский круг из черненого серебра, а в нем отчеканено изображение прыгающей пантеры. Очень выразительное, кстати.
– Дай сюда! – Маруся выхватила сережку у нее из рук.
– Красивая… Это серебро?
– Ручная работа… в одном экземпляре сделано… других таких серег нет на свете…
Тут к девушкам подошла старушка – та самая, у которой Даша позаимствовала ведро. Даша ожидала, что старушка будет возмущаться, но она проговорила, блестя глазами:
– Ну, девчонки, вы даете! Какая у вас жизнь интересная! А тут одни серые будни. Вы кто же такие будете?
– Артистки, бабуля! – ответила Маруся и потянула Дашу обратно к двери издательства. – Мы здесь, бабуля, сериал снимаем, «Бандитский Петербург – сто девяносто четыре».
– А где же оператор? – недоверчиво осведомилась старушка.
– Скрытой камерой снимаем, бабуля! – И Маруся захлопнула за собой дверь. Старушка покачала головой и побрела за своим ведром.
Девушки быстро прошли по коридору назад, к двери, на которой зеленым фломастером была написана тройка. Здесь Маруся остановилась, повернулась к Даше, пристально взглянула на нее и повторила:
– Так все же, кто ты такая и от кого пришла? Кто тебя послал? Зачем ты меня искала?
– Вообще-то я в эту историю влипла случайно. Мне какой-то незнакомый человек позвонил, видимо, по ошибке, думаю, что он меня с тобой перепутал. Так вот, он сказал, что нужно срочно ехать на Измайловский проспект и предупредить там, что Орбелиани в городе и что…
– На Измайловский? Орбелиани? – переспросила Маруся, и в ее глазах вспыхнул какой-то странный, тревожный огонь. – Я смотрю, нам многое нужно обсудить. Подожди меня минутку, я возьму сумку, и мы с тобой выйдем, тут рядом кофейня есть очень хорошая, там можно спокойно поговорить…
С этими словами Маруся зашла в комнату.
Даша прислонилась к стене и задумалась о происходящем. Она нашла, наконец, ту самую Марусю, с которой ее перепутали, и сейчас, возможно, найдет ответы на бесчисленные вопросы… ну, хотя бы на некоторые из них… Кто был тот человек, который позвонил в телефонную будку? Какое отношение имеет к нему Маруся? Почему убили этого самого Чхонию и кто та женщина, которую похитили?
Невероятные события последних дней пробежали у Даши перед внутренним взором.
Вдруг рядом с ней появилась полная темноволосая женщина средних лет – та самая Мария Михайловна, с которой Даша столкнулась в начале своих поисков.
– Ну как, нашли ее? – осведомилась Мария Михайловна своим густым басом.
– Что? А да, нашла…
– Хорошо! – Мария Михайловна величественно удалилась, а Даша взглянула на часы.
Она ждала Марусю уже почти десять минут…
Ну, конечно, многие женщины собираются очень долго, но ведь Маруся сказала, что зайдет только за сумкой… И вообще, судя по всему, эта Маруся – девица решительная, быстрая, не станет болтать и полчаса губы красить. Ишь как отбивалась от того типа во дворе!
Даша толкнула дверь, вошла в комнату.
Работа здесь по-прежнему кипела, все были заняты своими делами, но Маруси, Марины Бабочкиной, не было. Даша удивленно огляделась, подошла к тому бородатому парню, который в прошлый раз дал ей направление, и спросила его:
– А где Маруся?
– Ты ее так и не нашла? – удивленно спросил тот. – Она только что была здесь…
– Я ее нашла, а потом снова потеряла. Она сюда зашла, сказала, что на минутку, но так и не вышла. А я ее у двери караулила. Отсюда есть еще какой-то выход?
– Вообще-то есть. – Парень чуть заметно усмехнулся. – Правда, им уже очень давно почти никто не пользуется. Вообще-то нам это строго запретили.
– Запретили? – Дашины глаза вспыхнули. – Но почему?
Она совершенно верно угадала заинтересованный взгляд бородатого парня и присела рядом на стул. Вчера она тщательно поработала над собой и сегодня выглядела вполне прилично, так что даже Анька утром не стала пренебрежительно фыркать, а только вздохнула завистливо. А парень этот не то чтобы сразу положил на нее глаз, просто ему было невыносимо скучно в этом крошечном издательстве, так что он был не прочь просто поболтать с симпатичной девушкой.
– Если сбиться с дороги, можно попасть в огромный подвал, – таинственным голосом начал парень. – Говорят, раньше там были винные подвалы купцов Елисеевых. Мы раньше спускались, из любопытства. А потом одна девушка в том подвале заблудилась, ее потом два дня искали, еле нашли.
Вообще-то там не заблудишься, если все время только направо поворачивать, очень скоро наружу выберешься. Но та девчонка, видно, не туда повернула. Она хоть и страху натерпелась, зато на пять килограммов похудела, ей еще все завидовали, но у начальства потом были неприятности… вот от греха и запретили туда ходить, даже дверь опечатали и заперли на замок…
– А Маруся могла там выйти?
– Это вряд ли. Я же говорю – дверь заперта и опечатана.
«А тогда куда же она делась?» – подумала Даша, придвинулась к парню поближе и заморгала глазами.
– Надо же, как интересно! А ты знаешь, где этот выход? Покажи! – Даша схватила парня за руку, и глаза ее засияли. – Обожаю всякие потайные двери и подземные ходы! Я на него просто посмотрю! Исключительно из любопытства!
Парень раздулся от гордости, оглянулся на сослуживцев, которые были заняты своими делами, и провел Дашу в дальний угол комнаты. Здесь на стене висел большой яркий постер, рекламирующий издательство. Парень отогнул этот постер. Под ним обнаружилась небольшая дверца. На ней красовался навесной замок, кроме того, была наклеена полоска бумаги с расплывшимся лиловым штампом.
– Вот видишь, дверь опечатана, так что вряд ли Маруся могла здесь выйти…
– Опечатана? – Даша осторожно подцепила ногтем край бумажки с печатью, и она легко отделилась от двери. – Видишь, эту полоску осторожно отклеили, а потом просто прилепили.
– Ой, правда… а замок?
– А замок… – Даша взялась за замок – и неожиданно легко сняла его: – Видишь, он только для вида висит. Может, Маруся все же вышла этим путем?
Она посмотрела на парня очень внимательно.
– Да зачем ей это понадобилось? – Парень несколько смешался под ее пристальным взглядом. – И потом, если она здесь вышла, как она обратно повесила замок?
– Вот это действительно интересный вопрос… может быть, ей кто-то помог? Как ты думаешь? А она тебя попросила никому не говорить… А ты проболтался…
– Что? Да нет, что ты… – забормотал парень и даже сделал пару шагов назад.
– Я сейчас сюда войду, а ты повесишь замок на место! – С этими словами Даша открыла дверцу и решительно шагнула в непроглядную темноту за порогом.
– Не надо, ты заблудишься!
– Но ты же сказал, если поворачивать направо, скоро выйдешь на поверхность.
– Это так, но все же…
– Кстати, спасибо тебе! – Даша послала парню воздушный поцелуй и пошла вперед.
Едва она отошла от двери, на нее навалилась сырая затхлая темнота. Даша остановилась, на ощупь достала телефон, включила режим подсветки и пошла дальше.
Сердце ее билось очень часто, в голове крутились неприятные, тягостные мысли. Зачем она вообще пошла в этот подвал? Что надеется здесь найти? Если Маруся действительно ушла этим путем – она уже далеко, ее не догнать…
Возвращаться, однако, было поздно, и Даша решила дойти до конца потайного пути, а там и выйти на поверхность.
Коридор впереди разделился на два. Даша помнила, что сказал ей тот парень, и свернула направо. Вскоре туннель снова раздвоился, и она снова повернула направо, хотя правый коридор был уже и с потолка в нем капала вода.
Она прошла еще двадцать или тридцать шагов, освещая перед собой дорогу телефоном, и увидела очередную развилку. Снова свернула направо… и тут впереди, буквально в нескольких шагах от нее, блеснули два красных огонька, и раздалось угрожающее шипение.
Даша перевела туда луч фонарика… и увидела огромную рыжую крысу. А за спиной у нее сверкнула еще одна пара маленьких красных глаз… и еще одна… передовая крыса распушила усы, оскалила мелкие острые зубы и потрусила навстречу Даше.
– Кыш! – Даша топнула ногой, чтобы испугать ужасное создание, но крыса ничуть не испугалась.
Она продолжала идти навстречу Даше, а за ней были видны уже не несколько пар глаз, а великое множество. Полчища крыс шли строем, как в сказке. Или Даше так показалось от страха.
Она взвизгнула, развернулась и бросилась наутек.
Она жутко боялась крыс. Холодея от ужаса, читала в старых книгах истории о том, как крысы заживо пожирали заблудившихся в районе порта или продовольственных складов пешеходов, о том, как они сожрали вместе с лошадью подгулявшего купца, как чуть не съели несчастную княжну Тараканову… и тут сама столкнулась с этими жуткими, мистическими созданиями!
Даша неслась прочь, не разбирая дороги.
Свет фонарика плясал по сырому полу и стенам, она чудом не свалилась и не переломала себе ноги и опомнилась только через десять или пятнадцать минут, когда у нее закололо в боку и она стала задыхаться от быстрого бега.
Она остановилась, с трудом перевела дыхание и посветила фонариком во все стороны.
Впрочем, проку от этого было немного.
Она благополучно сбежала от крыс, но была все в том же подземном коридоре и плохо представляла, куда теперь нужно идти.
Главное, не впадать в панику!
Даша взяла себя в руки и попыталась рассуждать здраво.
Испугавшись крыс, она побежала назад… значит, теперь нужно развернуться и идти в обратную сторону… правда, там она может снова столкнуться с крысами…
Она все же пошла назад, при этом старалась громко топать, разбрызгивая скопившуюся на полу грязную воду, и громко запела детскую песенку из мультфильма про Винни-Пуха – отчасти для того, чтобы распугать крыс, отчасти же – чтобы успокоить себя звуками собственного голоса.
Во всяком случае, крысы ей больше не попадались – и это был единственный плюс ее положения.
Даша шла так две или три минуты и снова увидела впереди развилку. Как и прежде, она повернула направо, хотя не была уверена, что это правильное решение, ведь во время своего панического бегства она могла потерять направление.
Вскоре коридор снова разделился, и она опять решительно повернула направо.
Так она шла еще несколько долгих минут.
Коридор стал заметно суше и шире, и это внушило Даше некоторый оптимизм. Она даже прибавила шагу, надеясь, что скоро выйдет на поверхность.
Однако время шло, а выхода все не было.
Коридор еще несколько раз раздваивался, Даша каждый раз сворачивала направо, хотя давно уже сомневалась в правильности выбранной стратегии.
Еще десять минут… и еще…
Коридор расширился, влившись в большой круглый подвал со сводчатым потолком. Вдоль стен этого подвала стояли пыльные, пустые, очень старые ящики. Даша взглянула на один из этих ящиков и увидела оттиснутую на нем выцветшую печать. По старой орфографии, с ятями и другими забытыми буквами, было написано: «Торговый дом братьев Елисеевых».
Ну да, тот парень говорил, что в этих подвалах были елисеевские винные склады… но это значит, что она заблудилась? И будет здесь блуждать несколько дней, пока ее не найдут, похудевшую на пять килограммов?
А ведь искать ее никто и не станет, ведь никто, кроме того парня, не знает, что она сюда пошла… Значит, она будет блуждать тут, пока не умрет от голода, и на ее скелет кто-то случайно наткнется лет через двадцать… Ужас какой!
А может ведь быть еще хуже. На нее, усталую, ослабевшую от голода, нападут крысы! В каком-то фильме ужасов показывали, что они делают с человеком.
Даша почувствовала, что волосы на голове встали дыбом, и поняла, что сейчас умрет от ужаса. Однако ничего не случилось. Бешено колотившееся сердце понемногу успокоилось, и волосы сами собой пригладились.
Даша напомнила себе, что ни в коем случае нельзя впадать в панику, это ей ничем не поможет, и пошла вперед. Другого выхода все равно не было.
За первым подвалом последовал еще один и еще. Затем Даша попала в узкий коридор, прошла по нему несколько минут. Вдруг где-то вдалеке она услышала нарастающий басовитый гул.
Она остановилась, прислушиваясь.
Гул нарастал, приближался… стены подземелья едва заметно задрожали…
Даша вспомнила древнюю легенду о Минотавре, кровожадном чудовище с телом человека и головой быка, обитавшем в критском лабиринте и требовавшем кровавых жертв. Неужели в этом подземелье тоже живет какое-то чудовище?
Нет, она снова впадает в панику! Времена кровожадных чудовищ давно миновали!
Гул тем временем достиг максимума и внезапно оборвался.
Прошло полминуты… минута… и гул снова зазвучал, постепенно нарастая, а потом начал стихать, удаляясь…
И вдруг Даша поняла, что ей напоминает этот гул.
Это был поезд метро, который подошел к станции, какое-то время постоял возле нее и снова зашумел, удаляясь.
Значит, где-то здесь, неподалеку от подземных складов, проходит туннель метрополитена… может быть, еще немного, и она выйдет на подземную станцию? Ну, какой-нибудь небольшой проход для служебного пользования…
Если ее увидят, то, конечно, станут ругаться, но не бросят же тут, выведут на поверхность. В полицию, конечно, могут сдать, но если пустить слезу и наврать что-нибудь, то, может, и отпустят.
Даша снова пошла вперед и вдруг заметила впереди на стенах тусклые отблески света. Она обрадовалась и прибавила шагу: свет – это значит люди, это значит выход из подземного лабиринта…
Вскоре оттуда же, откуда проникал тусклый свет, донеслись приглушенные, неразборчивые голоса. Даша пошла еще быстрее, едва не перешла на бег.
Коридор начал понемногу забирать вверх.
Голоса становились все громче и ближе, отблески света – все ярче. Даша чувствовала, что спасение приближается. Вдруг коридор слегка повернул налево, и впереди показался узкий проход, из которого пробивался яркий голубоватый свет.
И тут Даша ощутила какое-то беспокойство.
Те голоса, которые доносились до нее, звучали как-то настороженно, враждебно. В них были какие-то отзвуки опасности.
На всякий случай она пошла медленнее, стараясь не шуметь, и скоро коридор, по которому она двигалась, резко сузился.
Даша стояла перед узкой щелью, через которую она в принципе могла бы протиснуться – но прежде остановилась и осторожно выглянула, чтобы узнать, что ее ожидает.
Она увидела впереди огромный подземный зал, не меньше, чем станция метро. Высокий свод этого зала уходил в таинственную темноту, но большая часть помещения была хорошо освещена – по стенам тут и там висели мощные прожекторы, которые освещали грот ярким голубоватым сиянием. Именно отблески этого сияния Даша издалека заметила в подземелье.
Примерно на середине зала стояла группа из нескольких мужчин, которые внимательно вглядывались в темноту на другом конце пещеры. Мужчины были все как на подбор крепкие, плечистые, дорого, но безвкусно одетые, с грубо вылепленными мрачными лицами. Некоторые из них держали в руках оружие – пистолеты и даже какие-то короткие, но очень внушительные ружья. И все без исключения выглядели очень опасными и безжалостными.
Все это очень напоминало какой-нибудь не слишком дорогой боевик. Может, и правда здесь кино снимают? Да, но где камеры, где операторы и всяческая обслуга? На съемочной площадке всегда полно людей, без этого никак… Да, что-то тут затевается опасное. Хороша бы она была, если бы влетела с ходу к этим типам, вопя от радости. Уж они бы точно не обрадовались!
– Ну и где же они? – проговорил один из людей, пожалуй, самый старший по возрасту. – Время уже вышло!
– Подождем еще немного, – угодливо отозвался другой, помоложе, – место новое, они могли задержаться.
Хотя Даша находилась довольно далеко от этих людей, она отчетливо слышала каждое их слово – видимо, в подземном зале была очень хорошая акустика.
– Не нравятся мне всякие задержки! – процедил старший. – Очень не нравятся…
Тут в другом конце зала послышались приближающиеся шаги и голоса, и на свет прожекторов вышла еще одна группа мужчин.

Выглядели они примерно так же, как те, кто их поджидал, – крепкие, мрачные, опасные. Все как один были одеты в длинные черные плащи, под которыми отчетливо просматривалось оружие. В своих черных плащах, да еще в мрачной обстановке огромного подземного зала они выглядели демонически.
– Что так долго? – вместо приветствия спросил старший из первой группы. – Мы уже хотели уходить.
– Место незнакомое, – отозвался один из пришедших, грузный человек средних лет с обрюзгшим лицом и обвисшими щеками бульдога, – пока нашли… а вообще, какого черта вы от прежнего места отказались? Там, на Светлановском, очень удобно было.
– То место засветилось. Убили там кого-то поблизости, охранника, что ли. Полиция вокруг вертится, вынюхивает. Афанасьич предупредил, чтобы мы туда пока не совались. Вообще, – мужчина нахмурился и исподлобья взглянул на собеседника, – мы будем попусту базарить или делать то, зачем пришли?
– Никто и не базарит. Мы только прояснить хотели. Но раз Афанасьич в курсе, вопрос снимается. Короче, товар у вас?
– Само собой. А что насчет денег?
– Когда увидим товар – тогда будут деньги.
– Сначала покажите деньги.
– Нет уж, сначала вы покажите товар. Знаешь, как Маркс говорил? Товар – деньги – товар. То есть сперва товар, а потом уже деньги. Называется товарно-денежные отношения.
– Что еще за Маркс? Это барыга с Сенной, что ли? Тот, с черной бородищей?
– Можно считать и так… Короче, покажите товар, или считаем, что встреча не состоялась.
– Ну уж нет, пока не увижу деньги – никакого товара! И твой бородатый барыга мне не указ! Тем более что его в прошлом году закрыли на десятку.
– Ладно, раз уж ты такой упертый… кто-то должен пойти навстречу, раз уж пришли, надо дело делать…
Он махнул рукой одному из своих спутников, молодому парню с короткой стрижкой, выкрашенной в лимонно-желтый цвет, тот выступил вперед, достал из-под плаща плоский черный чемоданчик, пристегнутый цепочкой к его запястью, расстегнул замки, откинул крышку чемоданчика. Даже Даша из своего укрытия разглядела плотные банковские упаковки зеленоватых купюр.
Предводитель первой группы кивнул одному из своих спутников. Тот вышел вперед, подошел к человеку с чемоданчиком, достал одну из пачек, проверил ее, положил на место, кивнул…
Желтоволосый парень закрыл чемоданчик и повернулся, чтобы вернуться к своим, – но тот человек, который проверял деньги, вдруг взмахнул рукой, и из его рукава выдвинулся пистолет. Он ударил желтоволосого в висок рукояткой пистолета, подхватил его обмякшее тело и начал отступать, прикрываясь им, как щитом, и одновременно стреляя из-под его руки. Черный чемоданчик, прикованный к руке, тащился следом, как собачка на поводке.
– Подстава! – заорал кто-то из второй группы.
Все они сгрудились, вытащили из-под плащей оружие и открыли огонь по первой группе.
Но те уже стреляли по ним, используя освещение и фактор внезапности.
Одна из пуль случайно попала в желтоволосого, другая – в того, кто тащил его. Они упали на пол и задергались в предсмертных конвульсиях, но вскоре затихли.
Люди в черных плащах отступали, отстреливаясь, но по дороге один за другим падали как подкошенные. Среди их противников тоже были потери. Один из них подполз к двум трупам посреди зала, попытался взять чемоданчик, но он был прикован к стальному браслету на руке желтоволосого. Тогда бандит достал огромный десантный нож и одним мощным ударом отсек руку.
Даша почувствовала тошноту, ноги у нее ослабели. Она хотела убежать, но ноги не слушались, кроме того, кровавое зрелище странным образом заворожило, загипнотизировало ее.
Но тут шальная пуля поразила человека с ножом, и он бездыханным вытянулся рядом с двумя первыми жертвами.
Даша с ужасом следила за происходящим, она понимала, что нужно уходить, нужно скрыться в подземном лабиринте – но по-прежнему не могла сделать ни шагу.
Вскоре все люди в черных плащах были или убиты, или тяжело ранены. Только один из них, тот самый грузный тип с бульдожьим лицом, пригнувшись, бежал зигзагами по подземелью, уворачиваясь от пуль и время от времени стреляя через плечо. И бежал он как раз к тому месту, где пряталась Даша. Вероятно, он заметил узкий проход в стене и надеялся скрыться в нем.
Вот он подбежал к самому проходу, попытался протиснуться в него… но проход был слишком тесным для его грузной фигуры. Он застрял в нем, пыхтя от напряжения. Выпучив красные глаза, все силился пролезть, но уже не мог двинуться ни вперед, ни назад.
Тут он увидел Дашу, в его глазах вспыхнуло какое-то странное выражение, он приоткрыл рот, словно собирался что-то сказать, что-то очень важное…
Даша наконец смогла двигаться, гипнотическое оцепенение отпустило ее, она отступила от прохода…
И тут прогремел очередной выстрел.
Пуля, должно быть, попала в затылок грузного бандита и вышла через глаз.
Даша открыла рот, чтобы закричать от ужаса…
Но тут чья-то рука зажала ей рот, на корню оборвав крик, и чей-то голос прошипел прямо в ухо:
– Тише ты!
И это оказалось последней каплей. У нее в мозгу сработал какой-то предохранительный клапан, и Даша потеряла сознание.
Впрочем, потеряла она его ненадолго.
Через какое-то непродолжительное время (Минуту? Две? Пять минут?) Даша пришла в себя и осознала, что ее куда-то тащат по темному подземному коридору. Она попыталась вырваться, с силой ткнула кулаком во что-то мягкое. Раздался сдавленный возглас, затем удивительно знакомый голос проговорил:
– Ты что, обалдела? Больно же!
– А больно, так отпусти! – рявкнула Даша.
И откуда только силы взялись? Только что ослабела от ужаса, сознание потеряла, чего с ней никогда не случалось, разве что в детстве пару раз, когда на солнце перегрелась, да еще когда очень долго простояла на школьной линейке, а теперь вот свалилась, но быстро пришла в себя и готова дорого продать свою жизнь.
– А ты сама можешь идти? Если можешь, так шевели ногами, а то нас подстрелят за компанию! Или догонят, а это еще хуже! Конечно, тот толстяк, к счастью, закупорил своим телом проход, но там, может, другой есть. Давай, Маруся, шевелись, а то мне тяжело. Вроде на вид худенькая такая, а тяжелая!
– Сам такой! – машинально огрызнулась Даша и наконец узнала того, кто тащил ее по туннелю. – Вовка? Апостол? Это ты, что ли?
«И почему я не удивляюсь?» – подумала Даша, но вслух пока решила ничего не говорить.
– А ты думала – кто? Минотавр? – пропыхтел Вовка, отдуваясь. – Ну, мать, тебе худеть надо! Такую фигуру отъела!
Это была заведомая неправда, с фигурой у нее был полный порядок, это Анька снова начала есть на нервной почве, а Даша повышенным аппетитом никогда не страдала. Она тут же поняла, что он нарочно уводит ее мысли в сторону, чтобы не говорить, что он тут делает. Ну, уж это не получится!
– Да, в этом подземелье только Минотавра и не хватает! А ты вообще как здесь оказался?
– А ты как? Опять скажешь, что собачку выгуливала? Только вот у тебя на этот раз ни собачки, ни поводка! И место совсем не похоже на собачью площадку!
«А твое какое дело?» – мысленно огрызнулась Даша. Она поняла, что силы ей придает злость.
– Но все же, как ты здесь оказался? Следишь за мной, что ли?
– Вот еще не хватало! – Вовка хмыкнул, затем стер улыбку с лица и проговорил озабоченно: – Знаешь, давай все вопросы отложим на потом. Сперва доберемся до безопасного места.
– А оно вообще есть – безопасное место?
Ответа не последовало.
Даша окончательно пришла в себя и пошла дальше своими ногами, отмахнувшись от его протянутой руки. Не надо ей ничьей помощи, сама справится!
Вовка шел уверенно, целеустремленно, как будто хорошо знал это подземелье, что Даша мысленно взяла на заметку. Однако через несколько минут он свернул в очередной узкий коридор, который привел их в тупик, и остановился перед глухой каменной стеной.
– Ну вот, приехали! – проговорила Даша разочарованно. – И что теперь?
– Теперь надо постучать! – И Вовка действительно постучал в стену, причем каким-то особым, условным стуком.
– Кого там принесло? – раздался из-за стены недовольный голос.
– Это я, Михалыч!
– Какой это я?
– Ферзь на Е-8!
– А, Владимир!
Раздался тяжелый скрежещущий звук, и в стене открылась незаметная прежде дверь. Апостол прошел в эту дверь, слегка пригнувшись, и Даша последовала за ним.
Они оказались в небольшом подвальном помещении со сводчатым потолком. Помещение это освещалось допотопной керосиновой лампой, возле одной стены стояли штабелем несколько десятков запыленных, поломанных ящиков, возле другой лежала груда рваных мешков и грязных одеял. Посреди подземной комнаты стоял настоящий бомж – заросший до глаз тип в каком-то жутком бесформенном одеянии. Не то в мешке дырку для головы проделал, не то от женского платья огромного размера рукава оторвал.
Этот тип быстро взглянул на Вовку, затем перевел глаза на Дашу и довольно долго ее изучал. Затем снова взглянул на Вовку и спросил, склонив голову к плечу:
– Это кого же ты ко мне привел?
– Это Даша, подруга моя. Она чуть не попала под раздачу в Четвертом складе. У них там сегодня большая перестрелка.
– В Четвертом? То-то мне показалось, что я с той стороны выстрелы слышал! – Михалыч помрачнел, закрыл дверь, через которую вошли Даша с Вовкой, запер ее на здоровенный ржавый засов и еще для верности накинул тяжелый крюк.
Закончив эту несложную процедуру, повернулся к своим гостям и проговорил:
– Ну, теперь нас никто не побеспокоит!
– Ну вот. – Вовка повернулся к Даше. – Я обещал привести тебя в безопасное место. Вот и привел. Познакомься – это здешний хозяин, Георгий Михайлович, можно просто Михалыч.
– Можно, – милостиво кивнул Михалыч. – Я не возражаю!
Он придвинул два ящика и предложил:
– Садитесь! Отдохните малость, вы явно устали, если из Четвертого склада шли, да еще под обстрелом.
При этом у него был такой вид, как будто он принимает гостей в Букингемском дворце.
Затем он в том же духе продолжил:
– Я предложил бы вам выпить, у меня здесь очень хороший винный погреб, оставшийся еще от братьев Елисеевых, – он кивнул на штабель ящиков, – да, к сожалению, все вина скисли за прошедшие сто лет, я проверял.
– Михалыч у нас – большой знаток хороших вин! – с уважением проговорил Апостол. – Намек понял! Я как знал, что зайду к тебе, и кое-что прихватил… – С этими словами он достал из своего рюкзака темную бутылку и протянул ее Михалычу.
Тот осторожно взял ее в руки, оглядел при свете керосиновой лампы и с уважением проговорил:
– «Шатонеф дю Пап» две тысячи восьмого года! Прекрасный год был для этого вина! И ты рисковал такой бутылкой? А что, если бы в нее попала шальная пуля?
– А если бы в меня или в нее? – Вовка кивнул на Дашу.
– Человек – создание прочное, не всякая рана для него смертельна. А вот бутылка от любой пули разлетелась бы вдребезги… кстати, Владимир, ты, когда в мою дверь стучал, сказал «Ферзь на Е-8». Значит, это и есть твой следующий ход?
Вовка повернулся к Даше и пояснил:
– Мы с Михалычем иногда играем в шахматы. И вот последнюю партию недоиграли. Но сейчас не самый подходящий момент… может быть, позднее?
– А я лично считаю, что для шахмат и для вина момент всегда подходящий!
– Но у нас ведь гостья, а ей вряд ли будет интересно наблюдать за нашей игрой.
– А вот тут ты прав! Что-то я совершенно забыл о правилах гостеприимства!
Михалыч придвинул еще один ящик, накрыл его вместо скатерти газетой (это была газета «Новоржевские новости» за позапрошлый год), поставил посредине бутылку, затем достал откуда-то из своих запасов две помятые алюминиевые кружки и одну позолоченную чашку тонкого фарфора удивительной красоты с изображенным на нем рафаэлевским ангелом и отбитой ручкой.
– Это – для дамы! – гордо проговорил Михалыч, протягивая эту чашку Даше. – Даме непозволительно пить из вульгарной кружки. Тем более такое благородное вино.
Затем он разлил по «бокалам» густое темно-рубиновое вино и произнес с пафосом:
– За прекрасных дам, озаряющих своим присутствием наши тусклые будни! Настоящие джентльмены пьют стоя!
С этими словами он поднялся с ящика, отчетливо скрипнув суставами. Апостол последовал его примеру.
Даша поблагодарила галантного бомжа благосклонной улыбкой и пригубила вино, стараясь не думать о грязных пальцах, которые держали эту чашку. И не мыли ее, наверно, лет сто, а может, и того больше… Ну, да ладно.
Вино было терпкое и одновременно нежное, с легким ароматом весенних цветов. Однако Даша отпила совсем немного – она боялась опьянеть на голодный желудок. Не хватало еще, чтобы ее тут развезло. Краем глаза она заметила, что Апостол тоже почти не пьет – он только прикоснулся к вину губами.
Зато Михалыч одним глотком выпил почти всю кружку, поставил ее на ящик и снова покосился на бутылку.
– А что это там? – проговорила Даша, показав на угол за спиной у Михалыча. – Это не крыса?
– Где?! Не может быть! – Михалыч вскочил, повернулся и взглянул в угол. Вовка тоже невольно посмотрел в ту же сторону.
Воспользовавшись этим моментом, Даша быстро вылила содержимое своей чашки в кружку Михалыча и поднесла к губам, делая вид, что допивает.
– Не вижу! – проговорил Михалыч, разведя руками. – Да не должно быть здесь крыс, я все щели законопатил!
– Может быть, мне показалось. Бывает! Наверное, это просто игра света и тени.
– Ну, это может быть…
Михалыч заглянул в свою кружку и с удивлением заметил, что она почти полна. Допил ее содержимое и произнес:
– Давайте выпьем еще, у меня назрел следующий тост, очень актуальный! Владимир, а ты почему не пьешь? Вот, бери пример с нашей дамы – она уже все выпила!
Он разлил по импровизированным бокалам остатки вина, поднял свою кружку и произнес с пафосом:
– За долину Роны, где созрел виноград, из которого было создано это прекрасное вино! За долину Роны, благоухающую лавандой, жимолостью и жасмином!
– Да вы поэт! – Даша улыбнулась и снова пригубила вино из своей чашки. Михалыч в два глотка выпил свое вино и тут же задремал, привалившись к стене.
– Кто он такой? – вполголоса спросила Даша Апостола, кивнув на мирно похрапывающего Михалыча. – Не похож он на обычного бездомного алкоголика.
– Да, он действительно необычный человек. Между прочим, из какого-то очень древнего аристократического рода. Когда-то был лингвистом, блестящим переводчиком, преподавал в университете, в совершенстве знал семь или восемь языков, в том числе даже ассирийский… то есть, наверное, он эти языки и сейчас знает, только никогда не использует. Здесь они ему, сама понимаешь, без надобности.
У него была жена-красавица, большая старая квартира на Екатерининском канале, обставленная антиквариатом, он собирал живопись русского авангарда…
– И что же с ним случилось?
– Трудно сказать. Сам он каждый раз излагает другую историю. Вообще-то я слышал, что от него ушла жена к какому-то бизнесмену. Его это очень подкосило, и он запил. Правда, пил не водку и не бормотуху, а вино. Поначалу – только хорошее, потом – какое попадется. По пьяному делу потерял квартиру и со временем поселился здесь, в этом подземелье. Тут уже как-то поуспокоился, пить стал меньше и вроде как нашел себя. Только стал изображать такого простачка. Здешние подвалы знает, как никто другой…
Даша поняла, что школьный приятель снова ее забалтывает, чтобы не спрашивала, что он-то тут делает. Для чего шляется по этим подвалам, причем часто, потому что с Михалычем дружит и в шахматы играет, и одет он соответственно: куртка непромокаемая, ботинки на толстой подошве, рюкзачок со всем необходимым.
– Как интересно ты рассказываешь… – Даша поглядела на него фирменным туманным взглядом.
– Но вообще-то, – спохватился он, – мы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать Михалыча, мы пришли, чтобы поговорить о своих делах. Так что скажи для начала, что ты делала на Светлановском проспекте, около «Галеона» и что – здесь?
Все ясно: не прокатило, не поддался он на ее взгляд. И то сказать – это же Вовка, Вовка Апостол, они знакомы с детского сада, а потом десять лет в одном классе учились, он ее знает как облупленную… И Даша решила кое-что ему рассказать. Но не все.
– Ну, что я делала около «Галеона», я тебе уже говорила. Я там собачку выгуливала. Теткину собачку, пуделя. Она заболела, не выходит из дома, вот и пришлось…
– И ты хочешь, чтобы я в это поверил? – Апостол с сомнением взглянул на Дашу.
– Вот как ты хочешь – но это правда! Я там действительно выгуливала тетину собаку!
– Ох, чувствую я, что ты чего-то недоговариваешь!
– Ну, допустим, ты прав… – Даша отвела глаза. – Дело в том, что моя… то есть тетина собака… то есть пес… он мальчик, ты знаешь, его зовут Арчи… в общем, он погнался за какой-то дворняжкой и залез на территорию заброшенного завода. И я пролезла за ним. Долго искала этого паршивца, а потом нашла. Возле мусорного контейнера. И увидела в этом контейнере труп.
– Труп? – переспросил Володя.
– Ну да, мужской труп. А я как раз перед этим слышала по радио, что в центре «Галеон» предыдущей ночью было совершено убийство, якобы один охранник убил другого, а сам сбежал. Так вот, это был труп того, второго охранника…
– Откуда ты знаешь?
– Да здесь не нужно быть Шерлоком Холмсом! Он был в униформе охранника и с бейджем на груди. А на бейдже надпись: Тимофей Прилукин, тот самый.
– Вот как… И ты даже надпись разглядела? – насмешливо скривился Вовка.
– У меня зрение очень хорошее, ты же помнишь… – сказала Даша с самым невинным видом.
Точно, в начальной школе сидели они на последней парте: Вовка – потому что здоровый был, самый высокий в классе, а Даша видела лучше всех. Потом мальчишки подросли и девчонки тоже, так что Дашу пересадили поближе, а то и доски не было видно из-за голов.
– Что дальше было? – отрывисто спросил он, так что Даша мысленно возмутилась: это что, допрос?
– Да ничего не было. Я испугалась очень и убежала вместе с Арчи. А потом сторожа встретила, он ругался, ружьем грозил, я и не стала ничего говорить. Он нас отпустил… Вот и все…
Конечно, это была неправда, точнее, не совсем правда и далеко не вся правда, но больше ничего Даша не собиралась ему рассказывать. Во всяком случае, не сейчас.
– Допустим, я тебе поверил… но как ты оказалась здесь, в этом подземелье? Уж тут ты тетиной собачкой никак не отговоришься! Не тот случай!
Вот оно что. И тон такой взял командный, обвиняющий. Нет уж, дорогой, ты не следователь и я не подозреваемая.
– Слушай, давай играть по-честному, – твердо сказала она. – Прежде чем я продолжу, ты мне расскажешь, как сам оказался и там, на Светлановском, и тут, в этом подземелье. И чем ты вообще занимаешься. А то у нас игра в одни ворота получается.
– Ну ладно, давай… – вздохнул Вовка, – для начала: я работаю в одной организации… или фирме, которая занимается разного рода расследованиями.
– Частный детектив, что ли?
– Ну, не совсем. Частные детективы в основном следят за неверными мужьями или за нечистыми на руку продавцами. А наша фирма занимается более серьезными расследованиями. В частности, мы расследуем деятельность одной ОПГ – организованной преступной группировки, которая замешана и в торговле наркотиками, и в контрабанде драгоценных камней и оружия, и во многих других противозаконных делах…
Во главе этой группировки стоит некая загадочная личность, его знают под кличкой Афанасьич…
Тут Даша вспомнила, что бандиты, за которыми она наблюдала в подземелье, упоминали какого-то Афанасьича. Стало быть, не врет Вовка. Не то чтобы она ему не доверяла, но решила побольше слушать, а говорить поменьше. Так, на всякий случай.
– Так вот, кроме клички, о нем было известно, что он часто бывает на территории заброшенного завода на Светлановском проспекте. И там же его люди проводят всякие встречи. Но потом там случилось то самое убийство, о котором ты говорила, туда наехала полиция, и Афанасьич распорядился временно перенести все дела сюда, в елисеевские подвалы. Ну, мы с тобой как раз это видели…
Апостол замолчал, взглянул на Дашу и добавил:
– Ну вот, я тебе рассказал все, что мог. Даже, наверное, больше, чем следовало. Надеюсь, ты никому об этом не расскажешь, это не в твоих интересах.
– Да нет, что ты… А что теперь будет… там?
– Ну, выстрелы эти слышали, приедет полиция, так что мне там светиться нет никакого резона. При наших расследованиях никакая огласка не нужна…
Он сделал паузу и пристально взглянул на Дашу:
– А теперь ты мне все же честно расскажешь, как оказалась в этих подвалах…
– Да понимаешь… – Даша хотела было как-то отвертеться и уже лихорадочно придумывала какую-нибудь правдоподобную историю, но тут события пришли ей на помощь. Михалыч всхрапнул, зашевелился и поднял голову.
– Никак, сообщение пришло! – проговорил он, к чему-то прислушиваясь.
– Сообщение? Какое сообщение? – удивленно спросила Даша.
– А что ты думаешь, у меня здесь связи нет? В наше время без связи жить невозможно. Сотовая связь здесь не работает, телефонная линия не проведена, но зато здесь есть своя, особая линия… можно сказать, акустическая…
Он с загадочным видом поднялся, подошел к стене.
В этом месте по стене от пола до потолка проходила какая-то проржавевшая труба. Не очень толстая, она была почти незаметна со стороны. Вот к этой-то трубе и подошел Михалыч и стал внимательно прислушиваться.
Теперь и Даша услышала какой-то едва различимый стук – удар, пауза, еще два удара…
– Этот сигнал значит, что сейчас придет какое-то сообщение! – пояснил Михалыч. – Чтобы, значит, я ничего не пропустил.
– А с кем это вы перестукиваетесь? Кто тут живет, кроме вас?
– Да есть тут люди… – ответил Михалыч загадочно и замер, прислушиваясь.
А Даша еще раз взглянула на трубу.
В том месте, где труба уходила в пол, на полу блестело что-то маленькое.
В это время в трубу снова застучали. Последовала серия коротких ударов, пауза, еще одна серия…
Даша вспомнила, как в детстве перестукивалась через отопительную батарею с мальчиком Юрой, который жил ниже этажом. Для этого они выучили азбуку Морзе и по вечерам обменивались длинными увлекательными сообщениями, пока Юрина мама не пресекла это занятие… Потому что соседи жаловались. А потом родители Юркины развелись и разменяли квартиру.
Даша попыталась вспомнить коды азбуки Морзе и расшифровать сообщение, которое слушал Михалыч, но быстро сбилась и запуталась. Михалыч же все внимательно выслушал, ответил несколькими короткими ударами и повернулся к своим гостям:
– Значит, вот что мне сообщили. В Четвертом складе, это где перестрелка была, уже полиция работает. Трупы нашли и все такое. И скоро они все подвалы оцепят, так что вам уходить нужно, пока еще выход свободен.
– А ты, Михалыч, как же?
– А что я? Мою нору никто не найдет, запасов у меня хватает, так что я здесь пересижу, пока пыль не уляжется. А вам-то вряд ли захочется здесь несколько дней хорониться…
– Несколько дней? – охнула Даша. – Нет, об этом не может быть и речи! У меня работа, и вообще… обо мне беспокоиться станут, искать! Нет, я никак не могу!
И тут же отвернулась, потому что вмиг поняла, что если она пропадет хоть на пару дней, то искать ее будут только сотрудники. А если в выходные она исчезнет, то Анька и не почешется.
Нету и нету, ей даже лучше, свободнее, ни с кем не нужно делить квартиру. Ну, уж если неделю Даши не будет, тогда она, возможно, спохватится, и то когда с работы начнут названивать. И тетя Таня забеспокоится. Андрей если и пришлет пару сообщений, то ответному молчанию ее не удивится.
– Вот именно – вообще! – процедил Вовка. – Короче, Михалыч прав – нам нужно уходить, пока не поздно!
Он встал и направился к той двери, через которую они попали в убежище Михалыча. Но тот остановил его:
– Нет, сюда нельзя, сейчас через другой выход пойдете, там безопаснее.
– У тебя и другой выход есть? Я и не знал. Надо же, какой ты предусмотрительный.
– А то, – обиделся даже Михалыч, – принцип лисьей норы. Лиса – хитрая бестия, всегда запасной выход из норы делает. Собаки ее возле главного входа ждут, а она раз! – и черным ходом улизнула, только ее и видели.
Он подошел к той стене, возле которой были сложены елисеевские ящики, отодвинул несколько ящиков. За этими ящиками обнаружился круглый люк с проржавевшей железной ручкой. Михалыч взялся за эту ручку, попытался повернуть ее, чтобы поднять крышку люка, но проржавевшая ручка не поддавалась.
– Помоги-ка мне, Владимир! – позвал он Апостола. – Ты помоложе будешь, а у меня уже силы не прежние!
Вовка подошел к Михалычу, и они вдвоем ухватились за железную ручку. Даша же, воспользовавшись тем, что мужчины отвлеклись и не смотрят в ее сторону, подошла к трубе, по которой Михалыч получил сообщение, и наклонилась. Здесь она прежде заметила какой-то блестящий предмет – и сейчас подняла его.
Это была серебряная сережка с чеканным изображением пантеры. Точно такая же, как та, которую потеряла во дворе возле издательства Маруся. А Даша помогла ее найти.
Нет, не такая же – это была та самая сережка или парная к ней, потому что других таких сережек быть не могло. Значит, все-таки потеряла ее Маруська, видно, торопилась очень…
Но как эта сережка оказалась здесь, в норе Михалыча?
– Иди сюда, пора уходить! – окликнул Дашу Апостол. – Что ты там делаешь?
– Да так, ничего! – Даша незаметно спрятала сережку в карман и подошла к мужчинам. Они уже открутили ручку и подняли крышку люка. Под ней в полу было отверстие, и вниз, в непроглядную темноту, уходили металлические ступени.
– Значит, сейчас вы спуститесь по этой лесенке… – Михалыч инструктировал Апостола.
– Как, еще ниже? – удивилась Даша. – Куда уж ниже! Мы и так в подземелье!
– Чтобы подняться, сперва надо спуститься! – непонятно ответил ей Михалыч и продолжил: – Значит, спуститесь вы по этой лесенке, потом сразу будет прямой коридор, пройдете его, потом свернете налево и через несколько минут попадете в грот Покойника… ну, ты там бывал, и дальше уже дорогу найдешь.
– Найду, Михалыч, найду! – заверил хозяина Апостол и повернулся к Даше: – Пойдем, что ли! – Надел рюкзак, проверил шнуровку на ботинках и полез в люк.
– Пока, Михалыч, спасибо вам за все! – Даша спустилась за Вовкой по гремучей лестнице.
Внизу была непроницаемая темнота, и она спускалась в нее, как будто погружалась в темную воду.
В детстве провели они одно лето в деревне на Карельском перешейке. Отец тогда еще был с ними, и хватило денег, чтобы снять крошечный домик на задах огромного участка на краю деревни. Хозяйка называла этот домик времянкой.
Даша помнит крошечное помещение с узким оконцем, она спала вместе с мамой на скрипучей железной кровати, а Аньке ставили на ночь хлипкую раскладушку.
Отец приезжал редко, брезгливо морщился, глядя на неказистую обстановку, и никогда не оставался на ночь. Из всех удобств была во времянке только большая печка, что, конечно, важно для прохладного северного лета.
Зато рядом с этой деревней было лесное озеро. Озеро было небольшое, круглое, с темной, безжизненной торфяной водой, в которой не водились ни рыбы, ни водоросли. И название у него было соответствующее – Мертвое озеро.
В этом озере маленькая Даша часто купалась, и когда она входила в него, ей казалось, что ее тело понемногу исчезает, растворяется в темной воде – сначала ноги, потом все остальное, пока над водой не остается только голова, которая лежит на неподвижной поверхности воды, как на огромном черном блюде…
Вот и сейчас ей казалось, что она понемногу исчезает в темноте, как в мертвой воде лесного озера.
Наконец лестница кончилась, Даша ступила на ровную поверхность, и тут Михалыч у нее над головой опустил крышку люка. Крышка громко лязгнула, и вокруг воцарилась непроглядная темнота и мертвая тишина, изредка нарушаемая только звуком падающих капель. Даше казалось, что она осталась одна в бездонном мраке Вселенной. На нее внезапно накатила паника.
– Апостол, ты здесь? – проговорила она чужим, севшим от страха голосом.
И тут из темноты до нее донесся Вовкин голос:
– Здесь я, здесь! Телефон никак не могу включить!
Уже от звука этого знакомого голоса Даше стало легче, а тут впереди вспыхнул голубоватый луч, отвоевав у темноты клочок пространства – кусок сырой каменной стены, залитый водой выщербленный пол коридора и Вовкино плечо.
– Ну вот, слава богу, заработал…
Даша перевела дыхание, паника отступила.
Вовка медленно двинулся вперед, подсвечивая путь голубым лучом телефона.
Даша потащилась за ним, с обидой подумав, что мог бы и руку ей подать.
Они прошли так несколько бесконечных минут, и коридор раздвоился. Остановившись перед развилкой, Апостол дождался Дашу и проговорил спокойным, уверенным голосом:
– Михалыч сказал, здесь нужно повернуть налево.
Звук его голоса успокаивал Дашу. Она кивнула:
– Налево так налево…
Вовка пошел вперед по левому коридору, а Даша на мгновение задержалась у поворота. Она достала из косметички тюбик губной помады и нарисовала на стене возле развилки стрелку, указав направление, в котором они пошли.
Даша сама толком не знала, для чего это сделала – то ли для того, чтобы не заблудиться в этом бесконечном подземелье, то ли для того, чтобы когда-нибудь потом найти убежище Михалыча. Потому что она чувствовала каким-то неизвестным науке шестым чувством, что Михалыч знает гораздо больше, чем говорит, и может ответить на мучающие ее вопросы…
Судя по серебряной сережке, Маруся была у него в убежище. То есть они явно знакомы, если бы он ее просто в коридоре встретил, к себе бы не пригласил.
Даша пошла вперед. Красная стрелка исчезла в темноте.
Они шли по новому туннелю еще несколько минут, и туннель отчетливо забирал вверх.
Вскоре Апостол остановился и проговорил тихим, напряженным голосом, словно боялся кого-то потревожить:
– Точно Михалыч сказал… вот он, грот Покойника!
Впереди перед ними действительно был довольно большой темный грот. Апостол осветил его лучом фонарика, этот луч выхватил из темноты импровизированный подсвечник, сделанный из пустой консервной банки. Рядом с ним лежали несколько свечных огарков и завернутый в пластик коробок спичек. Вовка поставил один из огарков в банку, зажег его с одной спички.
Пламя свечи затрепетало. Оно осветило грот.
Это было овальное помещение с покатыми закругленными стенами, из него выходило еще три коридора, кроме того, по которому пришли Даша с Апостолом. На стене рядом с самодельным подсвечником был выдолблен неровный крест с косой перекладиной, под ним – ухмыляющийся череп с черными дырами глазниц. Чуть дальше от стены на полу был едва заметный холмик.
– Что это? – спросила Даша, как и Вовка, невольно понизив голос, как будто боялась кого-то потревожить.
– Грот Покойника… когда-то давно один человек, чье имя не сохранила история, заблудился в этом подземелье и умер в этом гроте – должно быть, не от голода или жажды, он блуждал здесь не так долго, но у него погас фонарь, он остался в темноте, впал в панику, и сердце не выдержало.
Его нашли здесь только через несколько лет. В воздухе подземелья его труп мумифицировался, казалось, он только что умер. Его похоронили здесь же, видишь холмик? С тех пор каждый, кто попадает в этот грот, зажигает свечу в память того человека – чтобы ему хоть ненадолго было не так страшно и не так одиноко.
Есть поверье, что тот, кто не сделает этого, может повторить судьбу Покойника и не выйти из подземелья, умереть такой же страшной смертью…
– А когда свечи кончатся?
– Каждый, кто спускается в это подземелье, на всякий случай берет с собой несколько свечей – чтобы оставить здесь, если случайно сюда забредет.
С этими словами Апостол вынул из кармана пару стеариновых свечей и положил рядом с консервной банкой. И сделал он это с таким серьезным лицом, что, как Даша ни вглядывалась, она не заметила никакой усмешки. Странно, вроде бы Вовка никогда не был суеверным… ну, возможно, в темноте подземелья, в неверном, трепетном свете свечи все кажется нереальным.
С другой стороны, история здорово походила на то, что рассказывают дети в темноте, оставшись одни.
Даша понятия не имела, что такое детский лагерь. Аньку раньше отправляли в спортивный, она в детстве волейболом занималась, да только быстро бросила. Ну, вот она и рассказывала, что, как только тренеры и воспитатели уйдут к себе выпивать и романы крутить, так дети и начинают разные страшилки сочинять. Еще кого-нибудь пугать хорошо, когда он заснет.
Один парень у них до конца смены заикался, больше родители его в лагерь не отправляли.
В общем, наслушалась тогда Даша таких рассказов и наотрез отказалась в лагерь ехать. Теперь-то она понимает, что Анька нарочно сильно преувеличивала, просто из вредности.
– А отсюда ты уже знаешь дорогу? – спросила она.
– Отсюда знаю…
– Значит, ты здесь уже бывал?
– Бывал! – односложно ответил Вовка и двинулся вперед.
Он быстро пересек грот и вошел в один из трех туннелей. Даша, перед тем как войти в этот туннель, незаметно нарисовала на стене красную стрелку.
Действительно, дальше Апостол шел увереннее, видимо, и правда он хорошо знал эту часть подземелья. Даша старалась не отставать от него, однако на каждой развилке она на мгновение останавливалась и, вспоминая сказку про Мальчика-с-пальчика, включала подсветку своего телефона и рисовала на стене стрелку губной помадой, указывая направление, в котором они шли.
Они шли уже не меньше получаса. На очередной развилке Даша снова задержалась, чтобы нарисовать стрелку, однако стена здесь оказалась сырой и осклизлой, и помада никак не ложилась на нее. Даша провозилась дольше обычного, и когда наконец нарисовала стрелку, увидела, что ее спутник ушел довольно далеко.
Она не хотела звать его, не хотела выдавать свою маленькую тайну – не потому, что не доверяла Вовке, просто боялась, что он будет смеяться над ней, поминать того же мальчика из сказки, а ей больше всего не хотелось показаться ему смешной трусихой. Поэтому она просто прибавила шаг, надеясь быстро нагнать своего спутника.
Чтобы не споткнуться, она освещала пол туннеля голубоватым светом своего телефона, и вдруг впереди, прямо перед ней, мелькнуло что-то маленькое, рыжее.
Даша остановилась и охнула.
Она посветила перед собой – и увидела трех крупных крыс, которые сидели посреди коридора, не собираясь уступать ей дорогу. Ну, вот и встретились, а то она уж удивлялась, что их тут нет.
– Мама… – пролепетала Даша и попятилась.
И тут она услышала сзади противный писк.
Она обернулась, перевела луч фонарика…
Сзади нее, шевеля усами, сидела еще одна крыса, самая крупная и наглая. Даша едва не наступила на нее и обмерла от страха, представив, что бы с ней было.
Она повела лучом вокруг себя – и увидела еще несколько крыс… они окружили ее тесным кольцом, и это кольцо на глазах сжималось… еще немного – и они на нее набросятся…
Снова в Дашиной голове вихрем пронеслись жуткие городские легенды о людях, заживо съеденных крысами. И тут же она забыла, что не хотела выглядеть в Вовкиных глазах смешной и жалкой, и завопила диким, истошным голосом:
– Помогите! Спасите!
К чести Апостола, он не стал ничего спрашивать, а просто примчался на помощь. При его приближении крысы мгновенно разбежались и исчезли в темноте. Вовка, тяжело топая, подбежал к Даше:
– Что с тобой? Что случилось?
И тут она не выдержала, обхватила его и затряслась в неудержимых рыданиях.
– Да что с тобой? – бормотал Володя, поглаживая ее по спине. – Что случилось? Успокойся, я с тобой!
– Крысы… – пролепетала Даша сквозь рыдания.
Тут она осознала, что обнимает Апостола, торопливо отстранилась от него, еще раз всхлипнула и повторила простуженным, гнусавым, чужим голосом:
– Крысы… вот такие огромные… – И она показала руками, какие большие были эти крысы.
– Ну, это уже не крысы, а собаки! – с недоверием проговорил Вовка и протянул ей пачку бумажных носовых платков.
Даша невнятно буркнула «спасибо», вытерла глаза и нос, и они пошли дальше. Теперь она старалась не отставать, так что едва успевала рисовать стрелки. А ведь нужно было еще следить, чтобы Вовка ничего не заметил…
Впрочем, очень скоро их подземное путешествие подошло к концу, коридор уткнулся в стену, к которой была привинчена уходящая вертикально вверх железная лесенка. На самом верху был круглый металлический люк.
Вовка полез по лестнице вверх, Даша взбиралась следом.
Поднявшись на самый верх, он оглянулся:
– Ты здесь? Сейчас вылезем и нужно будет быстро уходить, пока нас никто не заметил! Так что не зевай там!
Он толкнул люк и быстро выбрался из него.
Даша торопливо вскарабкалась за ним, протиснулась в люк, и на нее дохнуло жаром.
Они оказались в большой ресторанной кухне, и то, что снизу показалось Даше люком, оказалось крышкой огромного медного котла. В стороне гремели кастрюли и половники и раздавались озабоченные голоса поваров.
Вовка стоял рядом, держа крышку в руках.
– Скорее, пока нас не заметили! – поторопил он Дашу.
Даша выскочила из котла, он тут же водрузил крышку на место и потянул ее прочь с кухни.
Правда, на полпути они все же наткнулись на толстого грузного повара в белой куртке и аккуратном поварском колпаке с многочисленными складками. Увидев их, он упер руки в бока и гаркнул мощным пиратским голосом:
– Почему посторонние на кухне?
– Извините, мы ошиблись дверью, искали туалет… видно, перепутали…
– Что значит – ошиблись? – рявкнул повар. – Как можно так ошибиться? Как можно кухню перепутать с туалетом? Мы сегодня даже почки по-русски не готовим!
– Извините! – повторил Вовка и прошмыгнул мимо повара, волоча за собой Дашу.
Через минуту они выскочили на задний двор ресторана, а оттуда – в другой двор.
После сырой и душной темноты подземелья Даша жмурилась от света, она не могла надышаться свежим воздухом.
– Скорее, не стой столбом, заметит кто-нибудь! – Вовка схватил ее за руку и потянул в сторону.
– Куда мы? – Голова у нее кружилась, глаза слезились, в ушах громко бухало.
Вовка, не отвечая, приволок ее под арку к воротам, быстро нажал три кнопки, протащил едва не волоком через проходной двор, затем успел проскочить в подъезд, откуда выходил парень с большой лохматой собакой, и уже через другую дверь подъезда вывел Дашу на улицу, где они пробежали пару кварталов и сели в припаркованную машину – неприметную серую «Хонду».
– Ух! – Он шумно перевел дух. – А теперь…
Но Даша за долю секунды угадала, что сейчас последуют вопросы. Ведь она так и не сказала ему, что делала в подземелье и как туда попала, а самое главное – зачем.
– У тебя водички нету? – слабым голосом спросила она. – Что-то мне плохо…
И откинулась на сиденье, и глаза прикрыла, и задышала тяжело, неровно.
– Ну что еще такое? – недовольно засопел Вовка, но, кажется, поверил, что ей плохо.
– Ничего… – прошелестела она, – просто дыхание от быстрого бега перехватило…
Она хотела сказать про сердце, но поняла, что это будет перебор, в это он ни за что не поверит.
Вовка молча протянул ей бутылку воды, которую достал из рюкзака. Запасливый, значит, хозяйственный, небось и бутерброды у него есть. Ишь, как подготовился перед тем, как в подвалы идти!
А она как полная дура полезла в хорошей одежде и ботиночках на тонкой подошве! Во что они теперь превратятся! Да еще и помаду дорогущую извела, стрелки на стене рисовала. И что она в итоге выяснила? Да ничего, обманула ее эта Маруся, сделала ноги и теперь заляжет на дно. Да ну и черт с ней! Забыть про эту историю и заниматься своими собственными делами.
От злости Даша заскрипела зубами и рванула дверцу машины.
– Ты куда? – удивился Вовка.
– Никуда, душно мне! – Она побежала было вперед, но он успел выскочить из машины, бросился ей наперерез и теперь держал ее крепко за плечи.
– Да что с тобой, Маруська?
От ненавистного имени она еще больше разозлилась, забыв, что не он втянул ее в эту историю, что она сама, по собственной воле поперлась в подвал.
– Пусти! – крикнула она. – От тебя крысами пахнет!
Это была заведомая неправда, от них обоих пахло затхлой сыростью из подвалов, но вовсе не крысами, тем более она понятия не имела, как пахнут эти противные животные.
Вовка, однако, и не подумал ее отпустить.
– Спокойно, – сказал он, – это у тебя реакция на подвалы. Бывает у тех, кто первый раз туда попадет.
Он втащил Дашу в машину, усадил на переднее сиденье и сам пристегнул ремень.
– Извини, – выдавила из себя она, выпив несколько глотков воды, – как-то слишком много на меня сегодня навалилось, еще эта разборка там, в подвале, и как тот тип прямо передо мной умер… – Без всякого притворства ее передернуло.
Вовка сочувственно покосился на нее и тронул машину с места, посчитав, очевидно, что его расспросы сейчас неуместны. Даша вроде бы обрадовалась, что ее уловка удалась, но в глубине души осталось какое-то неприятное чувство.
Уж очень этот Апостол спокойный и основательный. Мог бы девушку утешить, ласковое слово сказать, по головке погладить. Сильный такой стал, плечи широкие…

Вовка подвез ее до самого дома, но в квартиру не поднялся, сказал, что спешит. Впрочем, Даша не приглашала. И, как оказалось, правильно сделала.
Потому что, поднявшись на свой этаж, она увидела, что дверь в квартиру широко открыта и оттуда слышатся громкие, возбужденные голоса.
Первой Дашиной мыслью была та, что ее нашла полиция, и теперь они ждут ее в квартире, чтобы арестовать.
Она уже представила, что ее ведут в наручниках…
Черт, нужно было сказать Апостолу, чтобы отвез ее куда-нибудь в более безопасное место! Она же, вместо того чтобы скрыться и залечь на дно, поперлась в свою собственную квартиру, как глупая куропатка в силки!
Даша вдруг почувствовала жуткую усталость. Слишком много для одного дня. Кажется, пора сдаваться. Пускай делают что хотят, у нее больше нет сил.
Тут в прихожую вышел сосед Алексей Иванович. В квартире рядом жили соседи – пожилая приличная пара, он – военный отставник, она – в прошлом врач-невропатолог.
– Дарья, ты чего тут стоишь? – удивился сосед. – Ты чего в квартиру не заходишь?
– Что случилось? – выговорила Даша непослушными губами, ожидая чего-то страшного.
– На сестру твою напали, – охотно объяснил сосед. – Да ты не бойся, она еще легко отделалась, по голове только дали, Тома ей уже рану обработала.
Даша бросила сумку на пол и побежала на кухню. Там на стуле сидела очень бледная сестра, и соседка Тамара Васильевна капала ей в рюмочку какие-то пахучие капли.
– Ань, ты чего? – спросила Даша.
Вместо ответа сестра вдруг залилась слезами.
– Ладно реветь-то! – прикрикнула соседка. – Ничего страшного у тебя нету. Рана поверхностная, даже не рана, а ссадина. Я ее обработала, таблетку обезболивающую дала, сотрясения, на мой взгляд, нету, но если не доверяешь, сходи завтра в травму.
– Кто-нибудь мне объяснит, что произошло? – закричала Даша не своим, каким-то визгливым, ненатуральным голосом.
– Прихожу, значит, я домой после работы… – гнусавым от слез голосом начала рассказывать Анька, – общую дверь открываю, которая на площадку, а там… – Она снова зарыдала, с трудом взяла себя в руки и продолжила: – А там два мужика каких-то незнакомых у нашей двери копошатся. Я сдуру-то: вы кто такие? Один обернулся, да как пошел на меня тараном! Я – в сторону, вот к их двери, руками шарю, чтобы звонок найти, хочу заорать, а голос пропал. Ногой в дверь бухнула, потом звонок нащупала, и только тогда голос прорезался…
– Ага, а я слышу возню какую-то на лестнице, – подхватила рассказ соседка, как эстафетную палочку, – а потом Анька как заорет: «Караул! Убивают!» Да пока до муженька своего докричалась, один мужик Анне по голове и дал. Да не реви ты! – строго прикрикнула она на Аньку, видя, что капли ее ничуть не помогают. – Успокойся уже, все могло быть гораздо хуже!
– Куда уж хуже! – Анька завыла в голос.
– Ну все, хватит бога гневить! – рассердилась Тамара Васильевна и засобиралась уходить.
– Коньячку ей налей! – сказал от двери сосед. – Самое лучшее средство в таких случаях!
Затем вполголоса посоветовал провожавшей его Даше полицию не вызывать, дескать, ничего не взяли, дверь даже открыть не смогли, а эти понаедут, вопросами замучают, а потом затаскают документы разные подписывать.
– И в мыслях не было! – твердо ответила Даша.
Она заперла за соседями дверь и только тогда осознала, что все еще в пальто и уличных ботинках.
Нарочно задержалась подольше в прихожей, чтобы угомонить скачущие мысли.
Кто были эти люди? Ясно, что не полиция по ее душу. И не простые грабители. Такие, во-первых, вдвоем не ходят, а во-вторых, у них с сестрой на двери замки надежные (еще мама по совету того же Алексея Ивановича поставила), так что открыть их можно только дорогой профессиональной отмычкой, а грабители, у которых такая отмычка есть, в обычную квартиру не полезут, только по наводке.
Неужели?.. Неужели ее вычислили те люди, которые узнали, что именно она была в квартире на Измайловском? Но зачем им Даша? Она ничего не знает…
Тут послышался шум, упал стул, и Даша полетела на кухню. Сестра уже не рыдала, а раскачивалась, закрыв лицо руками, и, видно, задела соседний стул.
Неожиданно Даша ощутила в душе ростки жалости, уж больно несчастной выглядела Анька.
– Ань… – робко позвала она, – ты как?
– Не видишь, что ли… – Сестра отняла руки от лица. Вид у нее был ужасный. Глаза распухли, тушь растеклась, так что подглазья были черными, как у голодного вампира. Волосы свисали вокруг лица безжизненной паклей.
– Надо умыться. Хочешь, я сюда воды принесу или сама дойдешь до ванной?
Анька посмотрела с подозрением, видно, удивилась Дашиному сочувственному тону.
– Радуешься, да? – сварливо начала она.
– Да ладно тебе. – Даша намочила кухонное полотенце и осторожно начала обтирать сестре лицо.
Тут позвонил в дверь Алексей Иванович с блюдом горячих пирожков с мясом.
– Тома прислала, с пылу с жару, вы ведь, девки, никогда ничего не готовите.
Пирожки пахли упоительно, Даше захотелось соседа расцеловать. Еле удержалась.
– Вот что теперь делать… – Анька потрогала ссадину под пластырем и поморщилась, – как с такой боевой раной на работу идти? Это же какие разговоры пойдут…
– А ты не ходи! – залебезила Даша. – Отпросись на один день, отлежись, пластырь снимем, так скорее заживет. Сейчас чаю попьем вот с пирожками, можешь телевизор включить, если хочешь… я не буду возражать…
– Что, я так ужасно выгляжу? – спросила сестра. – Раз ты так квохчешь…
И в глазах ее снова показались слезы. Точно, не помогают соседские капли.
– Ань, а у тебя коньяку не осталось? – спросила Даша и тут же прикусила язык. Но поздно, слово, как говорится, не воробей.
Сестра схватилась за голову и снова зарыдала.
– Ты нарочно, да? По самому больному бьешь, да? Видишь, что человек в таком состоянии… Это Виталия коньяк…
Даша вспомнила, что Анькин бывший хахаль вообще-то не пил, но пару рюмок приличного коньячка после ужина очень даже приветствовал. Она побежала в комнату сестры и нашла в серванте початую бутылку. Анька, конечно, на нервной почве ест, но не докатилась еще до того, чтобы пить в одиночку.
– Ну-ка, давай! – Она разлила коньяк по рюмкам. – По маленькой, за твое здоровье!
После коньяка и еды дело пошло на лад. Анька прекратила рыдать и довольно внятно описала одного из нападавших.
– Такой коренастый, в плечах широкий, но видно, что очень сильный. Лицо плохо разглядела, а волосы короткие и жесткие, и такие… как будто шерсть у медведя. А второй в куртке с капюшоном был, его совсем не разглядела.
Даша отвернулась, чтобы сестра ничего не поняла по ее лицу. Коренастый, сильный, и когда стаскивал он с головы помойное ведро там, во дворе возле издательства, упал и капюшон, так что Даша отметила короткие, жесткие, плотно прилегающие к голове волосы. Точно, как медвежья шерсть.
Это они! Сначала они убили того мужчину на Измайловском, потом вышли на Марусю, то есть Марину Бабочкину. Она, конечно, та еще пройда, быстро улизнула, но кое-какие следы все же оставила.
И как-то они вычислили Дашу. Полиция не нашла, а эти вон быстренько идентифицировали. И если бы она пришла домой раньше, то и ее похитили бы. А так Аньке досталось.
«На ее месте должна была быть я!» – вспомнила Даша фразу из культовой комедии.
Выпили еще чаю с конфетами, которые тоже нашлись у Аньки, и Даша клятвенно пообещала сестре, что завтра купит в магазине все, что она хочет.
Потом сестра поахала немного в ванной перед зеркалом и ушла спать, даже телевизор включать не стала.
Даша вымыла посуду, прибралась немного на кухне и тоже решила ложиться, уж больно день сегодня выдался трудный. Заглянула к сестре, та спала с очень недовольным выражением на лице.
К ней самой сон никак не шел. Даша ворочалась, пытаясь отогнать плохие мысли, но не получалось.
Вот что теперь делать? Эти люди ее нашли. Уж как они это сделали, один бог знает, но нашли. Каким-то образом выяснили, что это она была в той квартире на Измайловском проспекте. Но вот за каким чертом она им понадобилась?
Полиция ее ищет как свидетеля, а может, и как соучастницу в убийстве. Эти же люди прекрасно знают, кто убил хозяина квартиры. То есть они его пытали, он и умер, наверное, сердце не выдержало. А пытали они, чтобы что-то узнать… Или что-то найти в квартире.
Значит, так. Они похитили женщину – подругу или жену убитого, и наверняка она им все рассказала, что знает. То есть что-то осталось в квартире, и они небось сунулись туда снова. Но ничего не нашли. И тут стало известно, что там была она, Даша. Стало быть, она и взяла эту вещь. Но она взяла там только книгу, причем совершенно случайно, она не хотела. Неужели все дело в книге?
Даша поняла, что все равно не сможет заснуть. Она поднялась с постели, включила настенное бра (оно было с секретом) и сняла с полки толстую книгу о древних кавалеристах, которую принесла с Измайловского проспекта. Не то чтобы она надеялась найти в этой книге ответы на мучающие ее вопросы. Скорее, она рассчитывала, что скучное чтение поможет ей заснуть.
Она снова легла, раскрыла книгу и начала читать.
«Ранним утром девятого мая легионы Марка Лициния Красса вышли из лагеря на левом берегу Евфрата и походным маршем двинулись вперед, навстречу противнику.
Это была огромная армия – семь свежих легионов, четыре тысячи галльских легковооруженных всадников и еще четыре тысячи легких пехотинцев. Доспехи легионеров сверкали на солнце, долина дрожала от их тяжелой поступи.
Марк Лициний Красс остановил своего коня и любовался этим могучим войском.
Эта армия ничуть не уступала войску Александра Великого, с которым тот разбил могущественное Персидское царство и завоевал всю Азию. Так и он, Красс, один из триумвиров, разобьет армию парфянского царя и покроет себя вечной, непреходящей славой… В Риме его ждет триумф, и он затмит, наконец, славу своего главного соперника, выдающегося полководца Помпея Великого…»
Буквы начали слипаться перед глазами, Даша начала засыпать. Перед ней возникла далекая, прокаленная солнцем равнина в Междуречье и движущееся по ней огромное римское войско… на горизонте появилось облако пыли…
Она выронила тяжелую книгу. Та с громким стуком упала на пол, и Даша очнулась.
Раскрытая книга лежала на полу рядом с кроватью, и с ней что-то было не так.
Даша пригляделась…
Упав на пол, книга раскрылась посредине. Там было вырезано прямоугольное углубление, и в этом углублении лежала какая-то блестящая коробочка.
Вот оно что! Книга-то с секретом…
Даша встала, подняла книгу и достала из нее коробочку.
Собственно, это была не простая коробочка, а красивый футляр из слоновой кости, инкрустированной золотом. Такие футляры Даша видела разве что в музеях, обычно в них хранят перстни, серьги и прочие драгоценные украшения.
Полюбовавшись футляром, Даша осторожно открыла его и ахнула от восхищения. Внутри, на подложке из потертого черного бархата, лежала крошечная корона, или венец. Этот венец был сделан из золота и украшен крошечными драгоценными камнями – изумрудами, бриллиантами, рубинами.
Даша бережно достала венец двумя пальцами, внимательно осмотрела со всех сторон. Ее поразила удивительно тонкая работа. На золотых веточках были отчетливо видны узорные листья, сверкающие камешки заменяли ягоды.
Изумительная красота! Но для чего ювелир сделал эту драгоценность? Ведь это не перстень, не брошь, не подвеска… просто копия какой-то короны?
Она хотела положить крошечный венец обратно в футляр, но тут заметила, что краешек бархатной подложки отогнулся и под ним еще что-то блеснуло. Даша подняла бархатный лоскуток – и увидела спрятанный под ним, на дне футляра, маленький золотой ключик. Ключик был явно старинный, с фигурной бородкой, а его головка – та часть, которую держат в руке, – была сделана в форме изящного вензеля, двух переплетающихся букв – Г и Б.
– Золотой ключик! – проговорила Даша вслух. – Прямо как в сказке… чувствую себя Буратино!
И тут же осеклась, испугавшись, что разбудит сестру. Анька спросит, откуда у нее эти вещи, а ей вовсе не нужно ничего знать. Если Даша признается, что на сестру напали из-за нее… ой, что будет! Одним ударом по голове Даша не отделается.
Она еще немного полюбовалась золотым ключиком, а потом ей пришло в голову сфотографировать его, особенно вензель – вдруг это поможет ей что-то узнать о своей находке.
Телефон, как всегда, куда-то запропастился. Она обыскала всю комнату и, наконец, нашла его – он завалился за диванную подушку. Даша сфотографировала ключ, затем отдельно вензель, после этого привела все в исходное положение – ключик спрятала под бархатную подложку, сверху положила миниатюрный венец и закрыла футляр.
И задумалась.
Наверняка, именно этот футляр, точнее, его содержимое, искали те люди, которые напали на Аньку, пытаясь вломиться в их квартиру. Вряд ли им нужна была старая книга. Наверняка они не отступят, пока не добьются своего. Они снова придут сюда, лучше подготовившись, и найдут книгу с секретом…
Значит, нужно спрятать футляр с его драгоценным содержимым в какое-то более надежное место.
Но вот в какое?
Даша огляделась по сторонам.
Куда можно спрятать такую вещь?
У прежнего владельца, того человека, которого убили на Измайловском проспекте, была большая библиотека. Неудивительно, что он устроил тайник в книге.
У них с сестрой книг мало, и проверить их все не составит труда, на это уйдет всего несколько минут. Кроме того, если злоумышленники попадут в их квартиру, они могут заметить ту книгу, которую видели на Измайловском…
Нет, нужно придумать какой-то другой тайник…
И тут Даша поняла, что нужно сделать.
Как уже было сказано, настенное бра в ее комнате было с секретом. На стене рядом с ним был обычный выключатель, но он не работал, чтобы включить бра, нужно было стукнуть по его корпусу.
Дело в том, что когда-то давно отец сам переделывал электрическую проводку в квартире, и что-то у него с этим выключателем не заладилось, при каждой попытке включить бра происходило короткое замыкание. Он вообще-то не очень любил заниматься хозяйственными делами. И не очень хорошо у него это получалось, если честно.
Мама, в общем, была женщиной неконфликтной, но в тот раз, с проводкой, очень сердилась, потому что опасалась, что маленькая Даша сунется в розетку и ее дернет током. Отец долго отговаривался, но потом все же занялся проводкой. Но выключатель все равно не работал. Тогда он провел провод в другом месте, а корпус выключателя привинтил на прежнее место, чтобы не переклеивать обои. Так что теперь этот выключатель исполнял важную, но чисто декоративную функцию – закрывал дырку в стене.
А что, это вполне можно использовать как тайник…
Даша пилочкой для ногтей отвинтила пластмассовый корпус. В стене под ним открылось довольно большое углубление, вполне достаточное, чтобы спрятать в нем футляр.
Даша засунула футляр с это углубление, привинтила корпус выключателя на прежнее место и взглянула со стороны на результаты своего труда…
А что, неплохо! Посторонний человек ни за что не догадается, что здесь тайник!
Успокоившись, Даша снова легла в постель.
На этот раз она заснула практически мгновенно, едва голова коснулась подушки.

Ей снилась выжженная солнцем каменистая равнина, по которой медленно двигалось многоногое и многоголовое бронированное чудовище – огромная армия гордого римского полководца. Посредине шагали закаленные в бесчисленных походах, покрытые шрамами легионеры, на флангах ехали шагом сотни легкой галльской конницы и шли вспомогательные отряды легковооруженной пехоты.
Предводитель этой армии, Марк Лициний Красс, триумвир и двукратный консул, один из могущественнейших и богатейших людей Рима, ехал на коне рядом с первым легионом. Он считал, что победа над парфянами не за горами, а с этой победой к нему придет еще большая власть, еще большее богатство.
Вдруг на горизонте поднялось облако пыли.
Центурионы подали своим отрядам сигнал тревоги. Воины перестроились, подняли щиты.
Облако пыли стремительно приближалось. Вот из него выступили оскаленные конские морды, очертания парфянских конников, натягивающих длинные луки…
Римляне не остановились, но перехватили щиты удобнее, достали мечи из ножен.
И тут парфяне дико, страшно завизжали и тут же выпустили в римское войско бесчисленное облако стрел. Парфянские стрелы с тяжелыми наконечниками на мгновение затмили солнце, а потом с отвратительным жужжанием обрушились на римские ряды.
Легионеры начали падать.
Строй тут же смыкался, но движение не остановилось, наоборот, по команде центурионов воины перешли на бег, чтобы в сомкнутом строю встретить удар конницы.
Но парфянские конники не приблизились к первым рядам легионов. Зная, что римляне сильны в ближнем бою, они резко развернулись и помчались прочь, каким-то непостижимым образом даже при отступлении продолжая осыпать римлян стрелами.
Прошло несколько минут – и парфянская конница исчезла в жарком мареве…
Римляне перестроились, раненых и убитых отнесли в обоз, и войско двинулось дальше.
Но не прошло и получаса, как на горизонте снова появилось огромное облако пыли, и парфянская легкая конница повторила свою смертоносную атаку.
Потери были существенными. Хуже всего было то, что легионеры не могли ответить на атаки парфян, те отступали без потерь, и от этого падал боевой дух римлян.
Марк Лициний Красс подозвал своего помощника и приказал передать своему сыну, который командовал левым флангом римского войска, чтобы тот взял галльскую конницу, отряд легкой пехоты и выступил наперерез парфянам.
Раздались звуки рожков, гортанные крики центурионов, и отряд под командой сына полководца, доблестного Публия Лициния Красса, выступил вперед, навстречу парфянам.
Галльские конники мчались навстречу врагу. До столкновения двух отрядов оставалось всего несколько стадиев, и вдруг парфяне неожиданно свернули в сторону. Конница Красса прибавила ходу, чтобы ударить отступающих во фланг, но тут из пыльного облака показался другой конный отряд.
Это была тяжелая парфянская конница, катафрактарии. Закованные в броню огромные кони и их всадники в тяжелых доспехах стремительно мчались навстречу коннице младшего Красса, выставив вперед огромные копья – контосы. Земля содрогалась под их тяжелой поступью. Казалось, на отряд Красса несутся не люди, а древние кентавры, могучие и непобедимые.
Публий Лициний понял, что его отряд не выдержит лобового столкновения с этой грозной силой, но отступать было уже поздно. Его отряд неминуемо погибнет, и единственное, что ему осталось – погибнуть с честью, не посрамив гордое римское имя…
Он перевел коня в галоп, поднял кавалерийский меч и первым устремился навстречу парфянской бронированной коннице, навстречу их смертоносным копьям…

Даша проснулась по будильнику – и вспомнила свой сон.
Надо же, какой удивительный! Как все было ярко и подробно – словно исторический фильм смотрела! Она вспомнила пыльные доспехи легионеров, вспомнила, как земля содрогалась под копытами огромных, закованных в броню коней…
Ну да, читала перед сном книгу об античных воинах, об этих самых катафрактариях – вот и приснилось такое. Надо же, никогда она не увлекалась историческими битвами, даже в детстве, а вот теперь интересно…
Они тихонько собиралась на работу, как вдруг открылась дверь сестры и на пороге появилась Анька. Вид ее, если честно, был ужасен. Глаза заплыли, волосы всклокочены, как у огородного пугала, на щеке отпечаталась подушка.
– Как спала? – спросила Даша.
– Лучше не спрашивай! Не видишь, что ли? Ужасно! Всю ночь глаз не сомкнула!
На такое Анькино заявление Даша не нашлась что сказать. Это сестрица-то глаз не сомкнула? Да дрыхла всю ночь как убитая! Ей ли свою сестрицу не знать!
– Голова болит? – участливо спросила Даша.
– Болит, – капризничала Анька, – тяжелая такая, как свинцом налита, и на одно ухо оглохла.
Пока Даша заваривала кофе, Анька звонила на работу, живописуя свои неприятности и ужасное состояние.
Там, очевидно, отнеслись с пониманием, потому что на кухню сестра явилась повеселевшая. Выпили кофе, отклеили пластырь на ране, промыли перекисью водорода, после чего Анька с чистой совестью отправилась досыпать, а Даша помчалась на работу.
И, конечно, опоздала и, как назло, столкнулась с начальником на входе, и быстро затараторила многословные оправдания, хоть и не любила этого делать. Но про сестру было всем интересно, и начальник не стал ругаться. Зато подбросил работы столько, что Даша и думать забыла обо всем, кроме отчетов и ведомостей.
И собралась было сходить на обед, но под кинжальным взглядом начальника поняла, что номер не пройдет. Так что верная Люся Незабудкина принесла ей половину пиццы из соседнего итальянского кафе. И кофе сварила сама.
Пицца была очень вкусная. Анька обожает пиццу, заказать ей, что ли? С другой стороны, этак она скоро ни в одну дверь не войдет. Нет, лучше салат…

Сразу после обеда у Даши зазвонил телефон.
Это была тетя Таня, голос ее звучал смущенно:
– Дашута, детка, прости, что беспокою тебя, знаю, что ты на работе, но тут такое дело…
– Да говорите уже, тетя Таня! С Арчи, что ли, погулять нужно? Как только освобожусь…
– Да нет, с Арчи Шурик гуляет, это соседский мальчик. Они с Арчи дружат…
– Ну да, я знаю. Так в чем же дело?
– Ты знаешь, мне врач прописал уколы, лекарство такое редкое, не в каждой аптеке есть…
– Я куплю, если надо.
– Да я уже купила, то есть заказала в Интернете и оплатила банковской карточкой, все-таки не в каменном веке живем, только его получить нужно, а аптека далеко от нас. Если бы близко, я бы соседку попросила, а далеко она не сможет… А вторая соседка с дачи еще не приехала…
Оказалось, что аптека, куда доставили теткино лекарство, находится близко к Дашиной работе.
– Я потому и прошу тебя, хоть и неловко… понимаю, что у тебя своих дел полно…
– Да ладно, тетя Таня, конечно, я получу и привезу! Мне совсем не трудно…
– Марусина! – загремел рядом голос шефа. – Ты снова болтаешь в рабочее время о своем, о личном? А работа побоку?
– Сан Ваныч, я уже почти все сделала! – Даша поскорее нажала кнопку отключения, чтобы тетка на том конце не забеспокоилась, что из-за нее Дашу увольняют с работы.
– Почти? – прищурился шеф. – Это на сколько процентов? Иди работай! С хахалем потом болтать будешь!
– Какой хахаль? – Даша не смогла промолчать. – Это тетя больная звонит!
– Какая еще тетя? То у тебя тетя, то сестра, уже запутался в твоих родственниках! Сватья, братья, кумовья, свояки… Кого из них на этот раз побили?
– Типун вам на язык! – закричала Даша. – А сестра у меня, между прочим, одна, и ее как раз в травму везти надо. У человека голова кружится, может, сотрясение мозга, как она может одна идти? Вы хотите, чтобы ее еще и машина сбила?
Она нарочно орала громко, чтобы все слышали, весь офис. Сотрудники притихли за своими столами, но молчание их было явно неодобрительным, осуждающим, что шеф, конечно, осознал. Он вообще-то был мужик неплохой, но иногда, по выражению Люси Незабудкиной, на него «накатывало». «И сегодня как раз такой день, – поняла Даша. – Ну что ж, не повезло. Бывает».
Шеф оглянулся на сотрудников и буркнул нехотя, чтобы Даша закончила работу, а потом может уйти пораньше.
Верная Люська согласилась отчеты отпечатать и положить шефу на стол, и Даша ушла с работы пораньше.
Она зашла в аптеку, без проблем получила теткин заказ и скоро уже была у тети Тани. Арчи встретил Дашу, как всегда, бурными ласками, его хозяйка выглядела неважно, очевидно, ослабела без свежего воздуха и движения.
– Как неприятно стареть! – говорила тетя, вздыхая. – Эта беспомощность… эти бесконечные болезни, лекарства… эта зависимость от других людей…
– Что-то ты, тетя Таня, сегодня в миноре! – проговорила Даша. – Хочешь, чаю попьем? А посмотри, какие я забавные фотки сделала, пока с Арчи гуляла. Смотри, какой он выразительный! Это он столб обнюхивает… это на кошку стойку сделал… это мы встретили бультерьера… тут Арчи, конечно, перетрусил…
Тетя Таня с удовольствием разглядывала фотографии своего любимца и заметно повеселела. Они дошли до последнего снимка, Даша еще раз переключила экран…
– А это у тебя откуда? – спросила тетя Таня с удивлением.
– Что? – Таня удивленно взглянула на экран телефона и увидела там фотографию старинного золотого ключика, сделанную минувшей ночью.
– Да вот, нашла случайно такой ключик… а что?
– Случайно? – Тетя недоверчиво взглянула на нее. – Ну, если не хочешь говорить, это твое право, заставлять не стану… но вот этот вензель…
– А что это за вензель? – ухватилась Даша за ее слова.
– Г и Б… это инициалы Георгия Багратиони.
– А кто это такой?
Тетя Таня замолчала, глядя прямо перед собой.
– Тетя, только не говори, что ты его лично знала! – усмехнулась Даша. – Этому ключу, наверное, больше ста лет. Значит, и его владельцу никак не меньше…
– Не ста, а пожалуй, что больше двухсот! – поправила ее тетушка.
Она какое-то время помолчала, как будто вглядываясь в прошлое, потом заговорила, причем Даше показалось, что голос тети стал более молодым и звучным, да и сама она удивительным образом помолодела, ее лицо порозовело, глаза заблестели.
– Это было давно, очень давно… конечно, не двести лет назад, но почти пятьдесят. Трудно поверить, Дашута, что с тех пор прошло почти полвека! Я тогда была студенткой университета, училась на втором курсе. У нас читал лекции по истории Средних веков доцент Павел Нодарович Георгадзе. Видный, импозантный мужчина примерно пятидесяти лет. Носил длинные замшевые пиджаки, длинные, до плеч, ухоженные волосы с проседью, говорил с эффектными актерскими интонациями. О нем говорили, что он – бывший актер и ужасный бабник, ни одной симпатичной студентки или аспирантки не пропустит.
– И что, правда это?
– Да, конечно, правда! Но как-то все было тихо, до скандалов крупных не доходило… Ухаживать он умел, это точно.
– Что, и за тобой ухаживал?
– Нет, я тут ни при чем. Не обо мне речь. Я в то время дружила с Людочкой Сибирцевой.
Хорошенькая она была до невозможности, но училась не очень хорошо и завалила экзамен по Средневековью. Ей нужно было срочно пересдать этот экзамен, чтобы не потерять стипендию, и тут доцент Георгадзе предложил принять экзамен у себя дома.
Ну, тут все поняли, какие у него намерения, и Людочка мне говорит: «Пойдем вместе, при тебе он ничего себе не позволит». Потому что в ее планы ну никак не входило с этим доцентом какие-то шашни иметь. У нее уже жених был, хороший парень, в летной школе учился где-то не то в Воронеже, не то в Липецке, не то во Владимире, вот не помню уже. Они из одного города были, с детства дружили. В общем, я, конечно, не могла отказать подруге, особенно в такой ситуации, и мы с ней пошли домой к Павлу Нодаровичу…

Доцент Георгадзе жил в старом доме на Екатерининском канале – тогда он назывался каналом Грибоедова. На двери подъезда был один-единственный звонок. Таня решительно нажала на кнопку. В двери что-то щелкнуло, и замок открылся. Девушки переглянулись, и Людочка проговорила:
– Техника на грани фантастики!
В те времена домофонов еще не существовало в природе, и такой дистанционный замок был в диковинку.
Девушки вошли в подъезд – и увидели прямо перед собой круто поднимающуюся вверх узкую лестницу, слабо освещенную единственной тусклой лампочкой в сетчатом абажуре. Откуда-то сверху раздался гулкий голос:
– Поднимайтесь! Я вас жду!
Девушки снова переглянулись и начали восхождение по узкой лестнице, напоминающей корабельный трап.
Они поднялись то ли на три, то ли на четыре этажа. Никаких дверей по пути не было, единственная дверь была наверху, в самом конце лестницы. Эта дверь была полуоткрыта, и на пороге стоял доцент Георгадзе.
Свет падал на него сзади, со спины, и поэтому девушки не сразу разглядели его, сначала они увидели только силуэт в ореоле золотистого света.
Доцент отступил, пропустил их в прихожую, и только теперь Таня разглядела его. Павел Нодарович был одет в домашнюю рубашку малинового шелка с обшитыми таким же шелком пуговицами, на шее у него был повязан шелковый же платок, длинные седеющие волосы были тщательно уложены.
При виде двух девушек лицо доцента заметно вытянулось – видимо, Танино присутствие нарушило его планы. Однако он быстро взял себя в руки, улыбнулся несколько натянутой, капризной улыбкой и гостеприимно развел руки:
– Проходите, милые дамы! Прошу вас в мое скромное жилище! Будьте как дома!
Они прошли вслед за хозяином в большую круглую комнату, освещаемую одной лампой под круглым шелковым абажуром оранжевого цвета, которая низко висела над круглым же столом.
Стол этот был старинный, красного дерева, да и остальная мебель в комнате была ей под стать – гнутые ножки стульев и кресел, резные спинки, тусклая позолота, выцветшая шелковая обивка. По тем небогатым временам все это потускневшее великолепие производило большое впечатление, особенно на Людмилу, которая приехала из провинции и жила в студенческом общежитии.
По стенам комнаты были развешаны многочисленные старинные гравюры и портреты солидных усатых мужчин в дореволюционных костюмах, а также фотографии самого Павла Нодаровича в компании каких-то смутно знакомых людей.
Таня поняла, что это – какие-то известные актеры, с которыми доцент в свое время сподобился познакомиться. Одного из них она даже узнала, это был Сергей Юрский, она видела его раньше в спектаклях знаменитого на весь город театра. Перехватив ее удивленный взгляд, Павел Нодарович расцвел:
– Да, это мы с Сережей… мы с ним были близко знакомы, с тех пор, как он переехал в Москву, наши пути несколько разошлись, но мы регулярно перезваниваемся.
Чтобы сменить тему, Таня спросила хозяина о людях в дореволюционных нарядах.
– О, это мои предки и родственники. Я происхожу из очень старинного грузинского княжеского рода, наш род известен с десятого века, в нем были известные персоны, оставившие свой след в истории, полководцы и даже царственные особы…
Таня подумала, что стареющий донжуан опять распускает хвост перед наивными девушками. Если лет за двадцать до того все тщательно скрывали свое дворянское происхождение, то спустя время оно перестало быть опасным, более того, вошло в моду, и многие выдумывали себе знатных предков.
Один из портретов на стене произвел на Татьяну особенно сильное впечатление, буквально приковал ее взгляд. Это был господин в расшитом золотом парадном мундире, с широким властным лицом и высокими смуглыми скулами. Под его изображением был выведен эффектный вензель.
– Кто это? – почти против своей воли спросила Татьяна.
– О, это мой прапрадед с материнской стороны, генерал от инфантерии Георгий Вахтангович Багратиони. Видите, внизу, под портретом, монограмма с его инициалами – Г и Б…
– Что, тот самый, который прославился в войне с Наполеоном? – вступила в разговор Людмила.
Все же она училась на историческом факультете, и хоть плохо успевала, однако кое-что в памяти отложилось.
– Нет, тот был Петр Иванович Багратион… Георгий Вахтангович – его племянник.
Людочка согласно кивала головой, Татьяна же выслушала доцента с легким недоверием.
Георгадзе предложил девушкам чаю, но они отказались.
– А может, вина? – проговорил он с надеждой. – У меня есть очень хорошее грузинское вино, оджалеши… мне привезли его прямо из Кобулети!
– Нет, нет, ни в коем случае! – запротестовала Татьяна.
– Я вообще-то пришла пересдать экзамен! – напомнила доценту Людмила строгим голосом.
– Да, да, конечно… – Георгадзе поскучнел и проговорил с явным разочарованием: – Ну да, конечно, экзамен… ну, Людмила, раз так, пойдемте ко мне в кабинет!
Прежде чем последовать за ним, Людочка шепнула подруге:
– Ты прислушивайся. Если он начнет ко мне приставать, я тебе как-нибудь дам знать!
– Да ладно тебе! Не станет же он тебя насиловать, когда я здесь! – Татьяна проговорила это с сомнением.
Насиловать, может, и не станет, зато экзамен не примет, тогда придется еще раз приходить, но доцент тоже не дурак, это один раз они его обманули, вдвоем пришли, второй раз он начеку будет. Ох, Людка, уродилась же такой красоткой на свою беду…
Люда с Георгадзе ушли в кабинет, оттуда доносились монотонные голоса, ничего криминального вроде бы там не происходило.
Татьяна от нечего делать осмотрела все гравюры и фотографии, потом ей понадобилось в туалет. Она огляделась, увидела какую-то дверь и открыла ее. За этой дверью был не коридор, а маленькая комната без окон. Из темноты на девушку кто-то смотрел.
– Извините… – пролепетала она, попятившись, но тут до нее дошло, что это не живой человек, а портрет. Татьяна пошарила на стене возле двери, нашла выключатель, включила свет.
На стене напротив двери висела большая картина в золоченой раме. Это был женский портрет. Женщина на этом портрете была не очень красива, но величественна. У нее было широкое лицо с выступающими скулами, черные, искусно уложенные волосы. Она была одета в пышные, расшитые золотом и самоцветами одежды, на голове у нее был очень необычный драгоценный венец.
Но самым замечательным в ее облике были глаза – темные, глубокие, властные. Видно было, что эта женщина привыкла к всеобщему преклонению, привыкла повелевать.
– Да, это – великая царица Тамара! – раздался за спиной у Татьяны бархатный актерский голос.
Она вздрогнула и обернулась.
Позади нее стоял Павел Нодарович.
– Мой прапрадед, чей портрет вы видели в гостиной, был из семейства Багратиони, которое восходит к этой великой женщине! – проговорил он с пафосом. – Царица Тамара была выдающейся женщиной, единственной женщиной на грузинском троне… вы видите в ней фамильное сходство с моим прапрадедом?
– Когда, вы сказали, она жила?
– В одиннадцатом веке. Но этот портрет, конечно, восемнадцатого века, сделан по сохранившимся изображениям царицы.
– Какой у нее необычный венец!
– Да, вы правы, он очень необычный. По преданию, этот венец принадлежал еще римскому полководцу Крассу. Тому самому, который победил мятежного гладиатора Спартака. Да и тому достался от какого-то восточного правителя, то есть происхождение этого венца теряется в глубине веков.

– Вот такая история… – сказала тетя Таня, вернувшись из своей молодости, и сразу стала выглядеть на свой настоящий возраст. – Конечно, сейчас я понимаю, что половину из всего сказанного в тот день доцент, разумеется, приврал. Или, если поприличнее сказать, приукрасил, чтобы перед девушками покрасоваться. И что интересно, рассказывал он про это только мне, потому что Людмилке-то вся эта история была, как наш Шурик выражается, «по барабану». Она ни про полководца Красса, ни про царицу Тамару слыхом не слыхала. Вообще непонятно, для чего она в университет поступала…
– А экзамен ваш доцент у нее принял?
– Да экзамен-то он принял, но только она через год все равно учебу бросила, вышла замуж за своего летчика и осела с ним где-то далеко. Поначалу мы переписывались, двоих детей она родила, а потом как-то связь потеряли. Поначалу писала, что скучно в глуши после большого города, потом привыкла. Зато семья, дети… А что толку, что у меня работа была интересная, диссертация, книгу даже мы с одной ученой дамой написали… В старости вот одна совсем…
– Ну, не одна, я же есть… – Даша погладила тетку по плечу.
– И Арчи! – рассмеялась тетя Таня. – И вот что я тебе скажу, Дарья, уж извини за прямоту. Выходи замуж! Знаю, что вы сейчас туда не торопитесь, тянете, как только можно. И с детьми не спешите, некоторые вообще не заводят. Так вот скажу тебе, что неправильно это. В старости все аукнется. Так что выходи замуж, не тяни.
– Да за кого выходить-то? – не выдержала Даша. – Думаете, на меня очередь стоит? И все богатые, с квартирами и капиталами? И главное, как говорят, с серьезными намерениями?
– А ты вокруг посмотри, может, кого и найдешь… Потребности свои умерь, принца не жди на белом «Мерседесе»… найди просто хорошего человека…
– Да куда уж принца… Ладно, пойду я уже, у меня сестра дома голодная, – спохватилась Даша и изготовилась бежать, чтобы не рассказывать тете Тане про то, что на Аньку напали. Еще не хватало волновать пожилого человека.
– Иди уж… – вздохнула тетка, – телефон не забудь!
Снова она посмотрела на фотографию ключика, а потом перелистнула на снимок драгоценности. Прищурилась, увеличила снимок, вгляделась пристально.
– А знаешь, что это? – удивленно проговорила тетя Таня. – Это копия того венца, который я видела тогда на портрете. Доцент еще говорил, что это портрет царицы Тамары.
– Ну-у… это когда было…
– Я хорошо помню этот портрет, так перед глазами и стоит! Конечно, его не с натуры писали, но венец-то мог сохраниться до восемнадцатого века! Во всяком случае, тот, кто этот крошечный венец делал, большой венец точно видел!
«Знать бы еще, кто его сделал, – с тоской подумала Даша, – и как это все ко мне относится…»

Когда она, нагруженная сумками, как вьючный верблюд, явилась домой, то нашла сестру в относительно приличном виде. Анька причесалась, приняла душ, прибралась немного на кухне и даже запустила стиральную машину. Дашу она встретила приветливо, не кривила физиономию, как обычно, очевидно, обрадовалась, что та еды принесла. Сказала, что приходила соседка, обработала рану, велела ничего больше не делать – само заживет.
Они долго ужинали на кухне и болтали о разных пустяках, чего не случалось уже очень давно. Потом сестра сказала, что отчего-то ее клонит в сон, и Даша не высказала ехидного замечания насчет того, что есть меньше надо, а то желудок на глаза давит, в общем, обошлось. Сестра ушла к себе, а Даша мыла посуду и размышляла.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71751586?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.