Главная страница | Ужасы | Магазин смерти Фудзитори

Магазин смерти Фудзитори
Дмитрий Токийский
Где-то в переулках Токио, куда не заглядывает рассвет, прячется магазин «Фудзитори». Его витрины запотевают кровью, а на полках стоят банки с мумифицированными надеждами: «Удача», «Память», «Месть». Но настоящий товар здесь – жизни.
«Контракт подписан. Рассвет близок. Ваше время на исходе».

Дмитрий Токийский
Магазин смерти Фудзитори

Глава 1: Первая слеза
Дождь обрушился на Токио словно небеса разорвали свои вены. Вода не стекала, а ползла по стенам, оставляя за собой слизистые следы, будто улитки-исполины проползли через весь город. Рейко шла по переулку Гиндзы, её кеды до нитки промокли продолжая хлюпать в лужах, от которых пахло ржавчиной и прокисшим молоком. Неоновые вывески мигали, как неровный пульс, их отражения в воде напоминали утопленников, тянущих к ней руки. Она прижимала к груди мокрое объявление, найденное под скамейкой в парке Инокасира: «Работа для тех, кто готов обменять завтра на сегодня. Спросите у дождя, где Фудзитори». Буквы расплывались, словно чернила смешались с её потом.
Магазин возник из ниоткуда – треск старых балок, скрип дерева, глотающего само время. Вывеска «Фудзитори» моргала неоновым светом, буквы покрыты паутиной, из трещин сочилась черная смола, витрины запотели. Рейко присмотрелась: капли стекали по стеклу, оставляя за собой прожилки. Она коснулась ручки двери – та была липкой, словно обтянута кожей.
Внутри воздух гудел как улей. Запахи ударили волной: ладан пережаренный до горечи, йод обжигающий ноздри и подкравшийся за ними сладковатый душок – как будто где-то тлели конфеты, обернутые в старую газету. За прилавком сидел человек, лицо которого скрывал веер. Не простой – сплетенный из желтых ногтей, каждый с черной точкой у основания. Ногти шевелились, словно жуки на булавке, щелкая по воздуху.
– Ты опоздала на тринадцать ударов сердца. – Его голос звучал так, будто его пропустили через радиопомехи 1940-х. Он протянул, кимоно замотанную в рисовую бумагу и швырнул на прилавок. – Надевай. Не заставляй клиентов ждать.
Рейко развернула свёрток. Юката цвета застарелого кровоподтека оказалась холодной, как трупная плоть. Узор на ней жил своей жизнью: бабочки с крыльями из человеческих ресниц взмахивали в такт её дыханию, превращаясь в мотыльков с ртами на брюшках. Когда она надела её, шов на спине сжался, впиваясь в кожу, будто зубами.
– Первая уже здесь. – Хозяин ткнул веером в занавесь из волос. Они висели густо, пахли лавандой и разложением. – Помни: не смывай с себя дождь до рассвета. Не трогай глаза после полуночи – они тебе ещё пригодятся. И если тринадцатый заговорит с тобой… – он замолчал, и ногти на веере захлопали, как кастаньеты.
20:00. Первый клиент.
Женщина вошла бесшумно, будто её принес ветер. Её прозрачный плащ из целлофана шуршал, как обертка от леденца, застрявшая в горле. Лицо было скрыто под вуалью из дождевых капель – они стекали по ней, оставляя на полу следы, похожие на слепые глаза.
– «Забвение», – прошептала она голосом, который скрипел, как несмазанные ножницы. Её рука, обмотанная бинтами, дрожа указала на банку с розоватым желе. Внутри, как зародыш в утробе, плавало нечто, напоминающее гиппокамп – извилины мозга мерцали, как перламутр.
Рейко потянулась за банкой, но стекло оказалось теплым и пульсирующим, как живое. Оно выскользнуло из её пальцев, разбившись о пол. Желе вырвалось наружу, зашипев, и превратилось в стаю серебристых головастиков. Они запрыгали, как ртуть, вливаясь в рот клиентки. Та закашлялась, и из её горла вырвался смех – хриплый, надрывный.
– Спасибо, – просипела она, вытирая губы. На полу осталась лужа слезной жидкости, пахнущая мятой и формалином. Когда дверь закрылась, Рейко заметила: узор на её юкате теперь напоминал сжатую кулаком паутину.
23:47. Двенадцатый клиент.
Старик вошел, опираясь на трость из берцовой кости. Его лицо было замотано в пожелтевшую газету с заголовком: «15 августа 1945 года – Империя сдалась». Из-под обрывков бумаги выглядывал рот без губ – черная щель, как угольный разрез.
– «Зрение», – проскрипел он, тыча костяной тростью в банку с глазным яблоком. Зрачок в формалине повернулся к Рейко, следя за каждым движением.
Старик полез в ухо длинным ногтем, выковыривая монеты. Они падали на прилавок с глухим стуком, оставляя кровавые пятна. Когда он уходил, волоча за собой ногу кость скребла по полу, как мел по грифельной доске, Рейко взглянула на свою юкату. Узор теперь был похож на воронье гнездо из обрывков веревок.
В подсобке, где пахло плесенью и забытыми обещаниями, её ждала коробка бэнто. Внутри лежал тамагояки – яичный рулет, который мать готовила в последнее утро. Рейко откусила кусочек. Вкус был точь-в-точь, сладковатый с ноткой мирина… но затем язык обжег пепел. Она выплюнула еду – на рисе остался черный след, как от сигареты.
Время: 23:55
Между двенадцатым и тринадцатым клиентом дверь скрипнула, как скрежет старых шестерёнок. Вошла женщина в платье из пожелтевших газетных вырезок. Её грудь была прозрачной, словно стекло, а внутри вместо сердца тикали карманные часы с треснутым циферблатом.
– «Мне нужно… перемотать время», – её голос звучал как лента магнитофона на замедленной скорости. Она прижала ладонь к стеклянной груди, где стрелки застыли на 23:59. – «Они остановились в тот момент… когда он ушёл».
Рейко дрожа, подала ей банку с жидкостью цвета ртути – «Слёзы Хроноса». Женщина выпила содержимое, и часы в её груди застрекотали, ускоряясь. Она засмеялась, смех рассыпался на звуки тиканья, а её тело начало рассыпаться, как песок в часах. На полу осталась лишь прах и стрелка, указывающая на Рейко.
00:00. Тринадцатый клиент.
Колокольчик над дверью зазвенел, словно его тронула рука призрака. Воздух сгустился, превратившись в сироп. Рейко уставилась дрожа в прилавок.
– Девочка. – Голос звучал как сто граммофонных записей, наложенных друг на друга. – Ты пахнешь страхом. Это… восхитительно.
Рейко не подняла глаз. В периферийном зрении она видела: клиентка была слишком высокой, её голова упиралась в потолок. Платье из пергамента шелестело стихами на мертвых языках. Пальцы, длинные как спицы, протянули монету с дыркой. В отверстии мерцал зрачок, суженный от боли.
– Я беру тебя. Всю.
Жир под кожей Рейко закипел. Из пор хлынул воск, белый как кость, запечатывая крик в её горле. Волосы вспыхнули, превратившись в фитили, плавящие лицо. Она рухнула на пол, её тело скручивалось, как бумага в огне. Последнее, что она увидела: хозяин магазина снимал веер, и под ногтями мерцали девять пар глаз…
Слепой массажист из соседнего дома проснулся от хруста, будто кто-то зажигал свет. Его трость наткнулась на предмет у порога: свеча в форме женского тела, с фитилем из черных волос. Он чиркнул спичкой, и пламя взмыло вверх, вырисовав в воздухе силуэт Рейко в танце буто.
– Спи спокойно, – пробормотал он, но когда воск капнул ему на веки, он увидел. Бесконечный коридор, где вместо фонарей висели юкаты с лицами. А в конце, под лунным окном, стояла женщина с девятью хвостами. Она подняла чашку из черепа, и дым из неё потянулся к нему, вливаясь в ноздри.
Утром на полке магазина появилась новая свеча. На этикетке кровью было выведено: «Первая слеза. Горит 13 ночей. Аромат – ностальгия по дыханию, которое уже не ваше».

Глава 2: «Костяные часы»
Дождь стучал по крышам Токио, как костяные пальцы по барабану. Хироши шел, опираясь на трость из бамбука, вырезанную в ночь, когда исчезла Аяко. Каждый шаг отдавался болью в колене – не физической, а той, что поселилась в костях, будто червь, грызущий мозг. Его пальцы сжимали фотографию, края которой истлели от прикосновений: «Аяко в кимоно с хризантемами, её лицо – размытое пятно, словно само время стёрло её улыбку». Он шептал её имя, и ветер уносил его в переулки, где тени цеплялись за стены, как голодные дети.
Магазин нашел его у моста Нихонбаси, где река пахла гниющими монетами. Вывеска хаотично моргала. На ней висели капли, похожие на ртуть – они отражали лица тех, кто когда-то вошел сюда и не вышел. Дверь скрипнула, как челюсть, и Хироши шагнул внутрь, втягивая воздух, пропитанный запахом старой крови и ладана.
20:00. Первый клиент.
Внутри магазин дышал. Стены пульсировали, словно обтянуты кожей, а пол был устлан плитками, похожими на спинные позвонки. За прилавком сидел хозяин, его лицо скрывала маска из крыльев мотыльков – их чешуйки мерцали ядовито-зеленым, осыпаясь на прилавок и шипя, как соль на рану.
– Ты пришел оплачивать долг, – голос хозяина напоминал скрип пергамента. Он протянул Хироши юкату, сотканную из теней. Ткань была холодной и влажной, как пот покойника. Узор – сплетение костей, которые щелкали при движении, словно чьи-то зубы. – Надевай. Тринадцать клиентов. Тринадцать шагов к тому, что ты заслужил.
Первый клиент вошел, едва Хироши застегнул пояс. Девочка лет семи, в платье из рваных полиэтиленовых пакетов, держала монету с дыркой. В отверстии виднелся крошечный язык, шевелящийся, как опарыш.
– «Голос», – прошептала она, указывая на банку, подвешенную к потолку. Внутри, в мутной жидкости, плавала гортань, обвитая нитями из жил. Они пульсировали, словно ловя звуки.
Хироши снял банку. Стекло было липким, как кожа лягушки. Гортань задрожала и запела – колыбельную, которую Аяко напевала их нерожденной дочери. «Спи дитя ночи, пока паук не сплел сети в твоих глазах…»
Девочка схватила банку, прижала её к груди и выбежала. На полу остался молочный зуб с дыркой – в ней копошился паук.
Время: 21:30
Между пятым и седьмым клиентом в магазин вошёл мальчик лет восьми. В руках он сжимал книгу с обложкой из человеческой кожи, но внутри не было ни слова – лишь дыры, как пулевые раны.
– «Папа сказал, что здесь можно купить истории» – прошептал он, протягивая монету с дыркой в форме слезы. – «Моя мама… её стёрли из памяти. Верните её».
Хироши подал ему «Чернила воспоминаний». Мальчик вылил её на книгу, и страницы заполнились тенями. Но вместо матери на них проступили лица всех, кого магазин поглотил. Ребёнок убежал, крича: «Это неправильные картинки!», книга превратилась в комок волос.
23:30. Двенадцатый клиент.
Мужчина в костюме, пропитанном формалином, вошел, оставляя следы босых ног. Его лицо было скрыто газетной вырезкой: «Смерть в токийском метро: 13 жертв». Он тыкал пальцем в банку с сердцем – мускулистый комок, сжимавшийся в такт шагам Хироши.
– «Сердце. Для жены», – сказал он, выковыривая монеты из-под ногтей. Они падали на прилавок, издавая звук, как будто кто-то грыз стекло. – Знаешь, из чего делают эти банки? – Его голос стал шепотом, от которого замерзли веки. – Из рёбер тех, кто сбежал до тринадцатого клиента.
Хироши взглянул на свою юкату. Узор теперь напоминал рёберную клетку, а между костями шевелилось нечто, похожее на кишки. В подсобке, где воздух был густым от запаха гниющих хризантем, его ждал обед: онигири, завернутый в нори. Но когда он развернул водоросли, внутри оказался комок черных волос. Они извивались, как змеи и пахли жасмином и медной пылью.
00:00. Тринадцатый клиент.
Дверь распахнулась без звука. Воздух наполнился запахом жженой фотобумаги. Хироши знал, кто это, ещё до того, как поднял глаза.
– Старик, – голос был сладким, как сироп из крахмала и крови. – Ты нарушил правило. Он поднял голову.
Перед ним стояла Аяко. Её кожа была натянута на каркас из бамбука, как бумажный фонарь. В пустых глазницах светились светлячки, привязанные на нитях из женских волос. Из разорванного рта свисал локон – тот самый, что он хранил под ребрами 50 лет.
– Ты посмотрел в лицо тринадцатому клиенту, – её пальцы, скрученные в спирали, коснулись его груди. – Теперь твои кости станут шестернями моих часов.
Боль началась с ключицы – хруст, как будто кто-то разламывал сахарную косточку. Плечо вывернулось, оголив бедренную кость, которая треснула, выпуская шестеренки. Рёбра вырвались наружу, превращаясь в стрелки, а позвоночник скручивался в пружину. Хироши закричал, но звук разбился о череп, став маятником. Его глаза вытекли, оставив в черепной коробке песчинки – последний секунды жизни.
Слепой массажист услышал тиканье. Его трость нащупала часы на пороге – циферблат из лобной кости, стрелки из волос Аяко. Когда он прикоснулся к ним, песок из глазниц Хироши просыпался ему в ладонь, и он *увидел*: Подземелье под магазином, где кицунэ с девятью хвостами вставляла шестеренку из ребра старика в свой позвоночник. Её смех стучал, как метроном: «Тик-так, тик-так, мне нужен следующий»
На полке «Фудзитори» появились часы. На этикетке кровью было выведено: «Костяные часы. Отмеряют время до встречи с тем, кому вы солгали. Стрелки указывают на ваши рёбра». В переулке Гиндзы ветер свистел в полых костях Хироши, играя ту самую колыбельную.

Глава 3: «Шёлковый кокон»
Дождь висел над Токио прозрачными нитями, словно небо ткало саван для тех, кто осмелится шептать свои желания в темноту. Юки стоял под крышей заброшенного киоска в Сибуя, его пальцы сжимали края пиджака, купленного в секонд-хенде – слишком широкого, слишком мужского. Капли стекали по его шее, словно пытаясь смыть с кожи следы чужого взгляда. В кармане жгло объявление, найденное и вырванное со стены метро: «Хочешь стать собой? Ищи Фудзитори там, где тень целует собственное отражение». Буквы оставляли на коже следы, как ожоги от сигарет.
Магазин нашел его у канала Мандзай-гава, где вода стояла черной и густой, будто в ней растворились все ночные страхи города. Стена дрогнула, и кирпичи поползли в стороны, обнажая фасад «Фудзитори». Вывеска была вышита на шелке, свисавшем с железных крюков, как содранная кожа. Капли дождя скользили по ткани, оставляя руны, которые начинали кровоточить, едва Юки коснулся двери. Она открылась с хлюпающим звуком, будто глоток воды, застрявший в горле утопленника.
20:00. Первый клиент.
Воздух внутри был густым, как бульон из костей. Стены магазина дышали – шелковые обои вздымались и опадали, обнажая под собой мозаику из ногтей. За прилавком сидел хозяин, его лицо скрывали нити, свисавшие с потолка, словто черные дождевые струи. Они впивались в дерево прилавка, пуская корни, которые шевелились, как слепые черви.
– Ты пришел за новой кожей, – голос хозяина был похож на скрип шелкопряда, пожирающего собственный кокон. Он протянул Юки юкату. Ткань переливалась, как внутренности моллюска, и была холодной, словно вырезана из лунного света. – Носи. Тринадцать клиентов. Тринадцать стежков для твоего перерождения.
Юки надел одежду. Швы впились в кожу, как хирургические нити. Узор на ткани – паутина с застывшими мухами – оживал, когда он двигался.
Первый клиент вошел, звеня бубенчиками на лодыжках. Женщина в маске из вороньих перьев, каждое из которых было увенчано крошечным черепом. Её ноготь, длинный и изогнутый, как серп, ткнул в банку с голосовыми связками. Они плавали в масле, свернувшись в клубок, как змеи.
– «Голос соловья», – прошипела она, швырнув на прилавок монету. В дырке виднелся зрачок, суженный от ужаса.
Юки подал банку. Стекло было липким, словто обмазано медом. Связки задрожали и запели – звук пронзил воздух, как игла, вонзающаяся в барабанную перепонку. Женщина впилась пальцами в горло, разорвала кожу и впихнула связки в рану. Её смех превратился в трель, когда она выбежала, оставив на полу перо. Оно извивалось, как отрубленный палец.
Время: 22:45
После седьмого клиента дверь открыл мужчина в костюме-тройке. Его лицо скрывала маска из фарфора, трещины на ней шевелились, как живые.
– «Мне нужно лицо, которое не будет меня предавать», – сказал он, голос звучал как запись, прокрученная назад. – То, что под маской… оно слишком «громкое».
Юки протянул ему «Шёлковую кожу». Мужчина сорвал маску, и под ней оказалась пустота, заполненная зубастыми ртами. Шёлк прилип к нему, зашивая пустоту, но рты продолжали шептать: «Мы всё видим».
23:45. Двенадцатый клиент.
Мужчина в костюме из смятых газет, страницы которых пестрели заголовками о самоубийствах. Его лицо было заклеено вырезкой: «Семья из трёх человек найдена мёртвой в своей квартире». Он тыкал в банку с «Кожей» – полупрозрачной мембраной, трепетавшей, как крыло летучей мыши. – Для… дочери, – пробормотал он, выковыривая монеты из пупка. Они падали на прилавок, звонко позвякивая, будто плакали. – Она хочет быть невидимой.
Когда Юки протянул банку, мужчина схватил её и прижал к груди. Мембрана ожила, обвив его тело, как полиэтиленовая пленка. Он выбежал, оставив на полу клочок газеты с фотографией девочки. Её глаза были зачеркнуты крестами.
В подсобке, где пахло формалином и слезами, Юки нашел обед: чашку рамена. Лапша плавала в бульоне, как бледные черви. Первый глоток вернул его в 14 лет – отец швырнул чашку в стену, крича: *«Ты не мой сын!»*. Но теперь, когда Юки зачерпнул палочками, лапша превратилась в прядь черных волос. Они обвились вокруг его запястья, шепча: «Стыд. Стыд. Стыд».
00:00. Тринадцатый клиент.
Дверь распахнулась беззвучно. Воздух наполнился сладковатым запахом лака для ногтей и гниющей плоти. Юки уставился в свои руки – они светились, как пергамент, сквозь кожу проступали синие вены, словно то чернильные линии судьбы.
– Мальчик, – голос был нежным, как лезвие, скользящее по горлу. – Ты хотел стать «настоящим».
Он поднял глаза.
Клиентка касалась потолка. Её тело было соткано из шелковых лент, на которых горели иероглифы – имена всех, кто когда-либо носил юкату магазина. Вместо лица – зеркало, в котором Юки увидел себя: широкие плечи, квадратная челюсть, кадык… но глаза были пусты, как у куклы, а изо рта свисал шелковый кокон.
– Твой челнок готов, – она протянула монету. В дырке пульсировала вена, переплетенная с нитью.
Боль началась с кончиков пальцев. Кожа лопалась, выпуская белые нити, липкие и горячие, как расплавленный пластик. Они оплетали его, сдирая плоть лоскутами, которые падали на пол, шлепаясь, как мокрая бумага. Ребра треснули, превращаясь в челнок, разматывающий кишки в пряжу. Юки закричал, но голос рассыпался на шепотки, вплетенные в шелк. Его последняя мысль: «Теперь зеркала будут врать красивее».
Слепой массажист нашел у двери клубок шелка. Когда он потянул за нить, ткань запела колыбельную, которую Юки напевал сестре в те ночи, когда отец бил его за «женские» жесты. В узорах он увидел:
Подземную мастерскую, где кицунэ с девятью хвостами ткала кимоно на станке из человеческих костей. Нити Юки вплетались в узор, образуя иероглиф «лгун». Её хвосты били в барабаны, обтянутые кожей прошлых работников, выбивая ритм: «Еще один. Еще один. Еще…»
На полке «Фудзитори» появился рулон шелка. Этикетка гласила: «Шёлковый кокон. Обернись – и мир примет твою ложь. Но каждую полночь нити будут впиваться в ребра, напоминая, кем ты был».
На мосту через Мандзай-гава девушка в юкате из перламутра подняла монету с дыркой. В отверстии мерцал зрачок Юки. Девушка отвела взгляд на голубую гладь, её тень на воде не имела лица.

Глава 4: «Флейта из тишины»
Дождь в Токио струился не каплями, а звуками, которые Акио мог лишь «чувствовать» – вибрациями, проникающими сквозь подошвы, дрожью в кончиках пальцев, холодными иглами под кожей. Он стоял под навесом станции Уэно, где афиши концертов, облезлые от времени, шелестели, как молитвы. Его пальцы сжимали сякухати – бамбуковую флейту деда, гладкую от десятилетий прикосновений. Но она молчала. Всегда. Даже ветер, рвущийся сквозь её отверстия, не издавал ни звука. В кармане жгло смятое объявление, выдранное из телефонной будки: «Верни то, что украли демоны тишины. Фудзитори ждёт у колодца с эхэхо. Буквы оставляли на ладони шрамы, похожие на нотные знаки.
Магазин нашёл его у дренажного колодца в парке Инокасира, где вода, чёрная от теней, булькала, словно глотала последние крики утопленников. Стена, покрытая граффити с кричащими ртами, разошлась швом, обнажив фасад «Фудзитори». Вывеска была собрана из старых виниловых пластинок, их бороздки сочились смолой, стекающей вниз густыми каплями, как запёкшаяся музыка. Дверь, обитая кожей с татуировками нот, скрипнула, будто игла коснулась треснутого винила. Акио вошёл внутрь – и тишина «зазвучала».
20:00. Первый клиент.
Воздух издавал низкое гудение, будто где-то работал гигантский магнитофон. Стены магазина были оклеены плёнками от аудиокассет, на которых застыли лица с открытыми ртами – их крики сливались в беззвучный хор. Пол под ногами вибрировал, передавая ритм, которого Акио не слышал, но «чувствовал» костями: басовая линия страха, ударные отчаяния.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71760430?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.