Главная страница | Русское фэнтези | Стеклянный купол

Стеклянный купол
Алексей Егоров
Несколько лет Лангар Жестокий успешно совмещал любовь с долгом, но теперь сама судьба заставляет его сделать выбор. В окружении могучих противников он пытается найти лучший выход, пока время, отмеренное на счастье, стремительно истекает. Последняя надежда – чудесный дар, который может обернуться спасением или проклятием.

Алексей Егоров
Стеклянный купол

Пролог
Эшкебет, Ардия, 815 год от Начала Возрождения
В коридорах было шумно, и тянулись они бесконечно. На стенах, через каждые несколько метров, висели масляные лампы. Лампы плохо развеивали темноту, только задавали направление. Для завсегдатаев этого места указателей не требовалось, они ходили здесь почти вслепую. Единственное, к чему нельзя было привыкнуть – постоянный сквозняк, который создавали вытяжные тоннели. Иногда коридоры пересекались, иногда выводили к винтовым лестницам, а иногда заканчивались тупиком. Но тупиком не глухим, в каждой стене был проем с тяжелой железной дверью. Из-за этих дверей и доносился шум: гул механизмов, лязг инструментов, разговор, крики, приказы.
Двое в черном быстро шагали вперед, то и дело уворачиваясь от встречных. По комплекции – явно мужчины, одетые в халаты с косым воротом. Халаты спускались ниже колена, под ними виднелись свободные штаны и высокие ботинки. Головы мужчин укрывали колпаки с прорезями для глаз, руки защищали тонкие кожаные перчатки. Один был на голову выше, второй превосходил по комплекции: крепкий, даже полноватый. Вел Коренастый, Длинный за ним следовал. Наконец они добрались до нужного тупика и остановились перед железной дверью. Коренастый коснулся ее, трижды провернул неприметный металлический диск. Через несколько мгновений дверь отворилась.
Как только спутники вошли в комнату, их ошеломил свет. Здесь тоже чадили простые масляные лампы, но из-за стен их отблеск многократно усиливался. Стены покрывали гладкие мраморные плиты, от пола и до потолка – комната была идеально белой. Белой и пустой. Только в самом центре возвышался Станок Бадара: двухметровый диск из мореного дуба, укрытый стеклянным колпаком. Деревянную поверхность рассекали борозды, они выписывали контуры человеческого тела. На станке лежала обнаженная девушка, распятая, как звезда. Множество железных скоб удерживали ее в форме, даже лицо оплетала сеть из стальной проволоки. На свободе остались только длинные темные волосы, они спадали с края станка роскошной волной. Глаза девушки казались испуганными, хотя следов пыток на коже не было.
В комнате она была не одна. Кроме нее прибывших встретили три зеркально похожие фигуры в тех же черных халатах, колпаках и ботинках. Все трое почтительно поклонились.
– Как все прошло? – небрежно спросил Коренастый.
– Спокойно, – ответили ему женским голосом. – На этот раз она не сопротивлялась.
– Покорилась?
– Не думаю. Будьте с ней осторожны. И… смените обувь, мастер. Мы поддерживаем…
– Помоешь! – огрызнулся Коренастый и зашагал к Станку Бадара.
– Какие еще будут…
– Пошли вон, – бросил он и приказал спутнику: – Ты – ко мне!
– Мастер Кифан потребовал, чтобы мы присутствовали, – настаивала женщина.
– Требовать он может только твою задницу, для утех! – Коренастый явно терял терпение.
– Ваше поведение переходит всякие границы!
– Иди жалуйся в Высокий Совет! Вместе с этими двумя! Только убирайтесь поскорее!
На этот раз они подчинились.
– Тупые посредственности! – разразился Коренастый, когда за троицей захлопнулась дверь. – Меня окружают ничтожества! Ни один не ответил, как подобает! Ни один не дал мне в морду за оскорбление! Трусливые скоты! Согласен?
– Нет, – покрутил головой Длинный. – Поднять руку на мастера – преступление, ослушаться его – серьезный проступок. Вы знаете об этом не хуже меня.
– «Ты». Обращайся ко мне на «ты», юноша!
– Благодарю за честь, но я буду обращаться на «вы», как положено.
– А ты не трус! – Глаза мастера улыбнулись. – Хотя всегда такой тактичный, такой вежливый. С подобным характером обычно мальчиков предпочитают. Ты из этих?
– Нет, – отозвался Длинный, не отрывая взгляда от девушки. – Не из этих. Зачем меня пригласили?
– Потому что сука, которую я только что выгнал, явно доносит обо всем Кифану Мрачному, – пробурчал Коренастый. – Недавно прознал, что они любовники. Но эта девка хорошо знала лиерлийский, а без него с нашей красавицей не пообщаться.
Он кивнул на распятую.
– Вам нужен переводчик?
– Пока да, а там – как себя проявишь. У меня никогда не было воспитанников, ненавижу с ними возиться. Но одному тоже грустно. Будешь умницей, сделаю тебя своим ассистентом. Даже мне иногда нужно с кем-то поговорить! А тебе нужно расти дальше, юноша. Первое Посвящение – только начало пути, хотя многие на нем и заканчивают. Со мной ты поднимешься гораздо выше!
– Я обещаю стараться.
– Слышала? – Теперь Коренастый обращался к подопытной. – Даже он обещает стараться! А ты? Сколько еще тебя уговаривать? Прежде я был слишком мягок, даже ласков, но время идет, а результата нет. Поэтому сегодня я буду «ласкать» тебя жестче. Не бойся, твоя красота не пострадает. Поиграем с тобой изнутри! Эх, если бы ты еще понимала, о чем я говорю… А кстати, переведи ей! И в точности, особенно про игры! Проверим, какой ты знаток.
– У вас очень красивые волосы, – невозмутимо сказал Длинный на лиерлийском языке. – Не пугайтесь, я вам не враг. Но я подневолен – выполняю приказы этого человека. Объясните, что он от вас хочет?
Девушка посмотрела ему в глаза, но ничего не сказала.
– Ага, испугалась! – обрадовался Коренастый. – Сразу глазками повела! Поиграем, не сомневайся! Если не прекратишь упираться…
– Почему она на Станке? – перебил его Длинный. – И почему под стеклом? Насколько я знаю, Бадар создавал станок для одержимых, чтобы бороться с их припадками. Но никакого стекла там не было.
– Купол – чисто мое изобретение, – гордо заявил Коренастый. – В остальном ты все верно сказал. Бадар не просто боролся с припадками, он хотел понять природу одержимости. Этот станок помогал ему «вторгаться» в одержимого, влиять на его поведение. И успокоить, если потребуется – как ошейник повиновения, только более совершенный. В моей работе это изобретение оказалось бесценным. А стекло я добавил для защиты. Через него до нас сложнее дотянуться.
– Дотянуться чем?
– Даром, брат мой, Даром. Перед тобой одаренная.
– Одаренные – это легенда.
– Которая стала явью.
– У вас есть доказательства?
– У меня? – хмыкнул Коренастый. – У меня нет. А вот у нее – сколько хочешь. И сегодня я заставлю ее творить чудеса.
– Но как?
– С твоей помощью. Времени у нас немного, поэтому переводи точно. Сперва я сделаю ей предложение. Потом подожду ответа. Если она не согласится, я начну доставать инструменты и использовать их. А ты будешь повторять мое предложение. Раз за разом.
– Высокий Совет знает об этом?
– Разумеется. Думаешь, почему я здесь? Высокий Совет давно ждет результата, и сегодня мы его получим.
– Я должен уточнить ваши полномочия. – Длинный отступил на шаг и скрестил руки.
– Нет, ты все-таки трус! – покачал головой Коренастый. – Что ж, иди. Но больше не возвращайся, я найду другого переводчика.
– Сейчас я уйду. – Сам не зная зачем, Длинный обратился к девушке. – Потерпите немного. Я убежден, что этот человек лжет. Когда его ложь раскроется, он больше не сможет причинить вам вред. Вас защитят.
– Не уходите, прошу! – вдруг взмолилась подопытная, стеклянный купол приглушил ее голос. – Я согласна!
– Что ты ей сказал?! – возбудился Коренастый. – Что она ответила?!
– Она согласна.
– Превосходно! Переведи ей: я приказываю…
– Скажите ему, что в Орадене я была целительницей, – настойчиво перебила девушка. Коренастый невольно прервался, а она продолжила: – Поэтому знаю, что ваш Ферил болен. Почувствовала это, когда он… Где бы он не подцепил эту дрянь, но уже заразил ей переводчицу, а та – своих воспитанников и нового любовника. Все они теперь пахнут одинаково. Похоть для вас не враг мудрости, так? Меня он тоже заразил, но я себя уже исцелила. Ферил Буйный хочет чуда? Я покажу ему чудо. И вам, добрый Никто. Ферил забудет о хвори, а вы, за свою доброту, возвыситесь.
Длинный все в точности перевел. Коренастый не мог поверить своим ушам. Он с подозрением ощупал промежность и вопросительно посмотрел на распятую. Та с ухмылкой моргнула. В путах и обнаженная, она уже не выглядела беззащитной. Это почувствовали все.
– Вранье, – прохрипел Коренастый. – Все вранье! Не мог я! Если только в Герхелиате… Запомни, юноша: никогда не экономь на вине и шлюхах! Скупость обходится слишком дорого! Ладно, пусть я поверил. Она действительно может меня исцелить?
– Она говорит, что сейчас это легко. Болезнь еще не набрала силу, но затягивать не стоит.
– Что нужно делать?
– Она говорит, что должна вас коснуться. Там.
– Коснуться? За дурака меня держит?!
– Но вы ведь к ней уже прикасались, – хмуро предположил Длинный. – Иначе, как она узнала о болезни?
– Только не разболтай в Храме! – грозно предупредил Коренастый. – Убью! Помоги приподнять купол!
– Как?
– Делай как я!
Вдвоем они разомкнули крепления и начали вращать колеса винтового подъемника. Купол медленно пополз вверх. Когда он был поднят наполовину, Коренастый остановился.
– Хватит, – буркнул он и принялся освобождать руку девушки от стальных скоб. – Только без шуток, любовь моя! Почую неладное, получишь вот этим!
Коренастый достал из-под плаща два ланцета. Одним вооружился сам, второй протянул спутнику.
– Если что со мной, руби ей пальцы!
Длинный неохотно кивнул, а сам наблюдал, как со станка свесилась тонкая женская ладонь. Она скользнула по бедру Коренастого – тот аж вздохнул от неожиданности.
– Сколько времени это займет? – взволнованно спросил он.
– Мало, – ответила девушка.
В то же миг Коренастый резко отмахнулся, и Длинный получил в грудь ланцетом. Боли не было – все его мышцы напряглись, стали подвижными и чужими. Будто со стороны, Длинный наблюдал за собственной рукой: она описала широкую дугу и вонзила ланцет в шею Коренастого. Оба осели на пол под звонкий смех из стеклянного купола. Мраморные плиты пола быстро краснели.

Очертания зала терялись сумраке, но по эху было понятно, что он велик. В световом круге их опять было двое. Раненых, но живых. Коренастый, он же Ферил Буйный, предстал перед судом Высокого Совета, Длинный свидетельствовал против него. Он рассказал все, что случилось тогда в белой комнате. Все, кроме слов подопытной. И если насилие в Эшкебетском Храме простить могли, то самоволие – никогда. Приговор Высокого Совета был единогласным: «В Позорную Башню до возможности искупления!» Одаренная выполнила обещание – после этих слов Ферил забыл о своей хвори. «Возможность искупления» получали немногие, большинство оставалось в заточении до конца жизни. Прежде чем его увели, Коренастый обратился к Длинному:
– Что, решил возвыситься через мою голову? Поздравляю с клеймом предателя! Больше тебе никто не доверится!
– Я и не думал о возвышении, – спокойно возразил Длинный. – Но то, что вы с ней делали, неправильно.
– «Ты»! Обращайся ко мне на «ты», мерзавец! Благодаря тебе я больше не мастер!
– Но я по-прежнему вас уважаю.
– Лицемер! «Неправильно», говоришь?! Да плевать им на правила!
Ферил окинул зал бешеным взглядом. В тенях раздался недовольный ропот.
– Девка понравилась? – издевательски продолжал Коренастый, отталкивая конвоиров. – Думаешь, спас ее? Глупец! Теперь она достанется Кифану с его гнилыми приспешниками! Уверяю, эти проделают с ней много интересного! А ты… просто забудь! У тебя был шанс! Возможно, единственный в жизни! Но ты его упустил, чего никогда себе не простишь! И с каждым годом от этого будет только больнее! Я знаю, о чем говорю, поверь! Не страшно сгнить в Позорной Башне! Страшно сгнить с мыслью, что проиграл!
Ферила наконец вывели, двери Высокого Зала приглушили его проклятия. Длинный по-прежнему оставался в световом круге. Тогда к нему обратился сам архонт:
– Благодарю вас, брат, и поздравляю. В ближайшее время мы рассмотрим вопрос о вашем Возвышении. Храм ценит верность и тех, кто почитает законы. Вы приняли верное решение, теперь уникальное исследование будет возобновлено. Спасибо за мудрость и хладнокровие! Хорошо, что подопытная не пострадала.
– Могу ли я участвовать в исследовании? – Длинный долго решался на подобную наглость, но терять ему было уже нечего.
– Нет. – прозвучал спокойный ответ. – Вы слишком предвзяты и неопытны. Хотя, со временем, возможно все. А пока вам нужно учиться. С такой способностью к языкам у вас все шансы стать Просветителем. Узнаете другие страны, культуры, народы. Расскажете им об Абсолютной Мудрости. Может, именно благодаря вам, далеко-далеко отсюда ардийцев однажды помянут добром!

1
Имонгонарх, империя Голбитор, 860 год от Начала Возрождения
– Проклятые ардийцы! Выметайтесь вон!
Булыжник легко прошил стекло, взорвал его цветными осколками витража. Пожилой мужчина успел отшатнуться, быстро прикрылся рукой. Лицо его при этом было совершенно невозмутимым. Остальные держались не хуже, они проводили камень безучастными взглядами. Тот ударился о стену, отскочил в сторону, громко хлопнул о плиты пола.
Шум с улицы нарастал. Сквозь гомон толпы пробивались отдельные выкрики:
– Убирайтесь из города, твари!
– Валите из Голбитора!
– Смерть иноземным лжецам!
– Последний грамотно сказал, наверняка провокатор, – заметил один из присутствующих.
В небольшой комнате их было четверо. Все четверо родом из Ардии – страны на далеком западе. Все четверо – жрецы, представители высшей касты ардийского общества. Высокий жрец, который прямо сейчас вытряхивал осколки из длинных седых волос, носил титул Просветителя. Несмотря на почтенный возраст, он обладал крепким телосложением и держался молодцевато. Ардийские храмовники тренировали тело до самой смерти, придерживались умеренного питания, тщательно следили за здоровьем – лучшие должны быть примером. Просветители служили примером не только для ардийцев, они несли знания иноземным народам. Но в этот раз их, похоже, ждало разочарование.
– Все еще надеетесь привить им мудрость, Хробар? – Разоблачитель провокатора снисходительно покосился на старика. – Мы здесь уже третий год – и вот она, благодарность! Камни и проклятия. Нет, я не подвергаю сомнению ваш опыт или мастерство, но результаты…
– Голбитор – самое перспективное государство востока, – менторским тоном произнес Хробар. – Всего за полтора столетия жалкие задворки Орадена объединились в могучую империю. И она постоянно расширяется! Превращается в силу, с которой вынуждена считаться не только древняя прародина, но и весь мир. Эта сила должны быть направлена в нужное русло. Нами. Понимаете меня, Иркан?
– Мне не пять лет, мастер. К чему эта лекция? Я ведь говорю…
– О другом. Разумеется. Но поскольку ваш вопрос, ваша претензия не соответствует вашему высокому статусу, я решил напомнить вам элементарные истины.
– Убирайтесь вон! – донеслось с улицы.
– Может, им напомните? – усмехнулся Иркан, указывая на окно. – К чему эти словеса, мастер? Давайте уже признаемся: мы не справились. Перспективному государству, которое постоянно расширяется, наше учение даром не нужно. У голбитов и прочих тейленли, да простит меня мой язык, есть свой бог. Голбакан. Его заветы гораздо проще, понятнее, роднее. Служители Голбакана доходчиво объясняют землякам, как жить. У нас так не получается.
– Все у нас получится… – Хробар запнулся, он едва увернулся от осколков. В витражном окне зияли уже две широких пробоины.
– Все у нас получится, – повторил Просветитель, не обращая внимания на ухмылку Иркана, – ведь мы пришли на благодатную почву. Голбиты – смышленый народ, они самостоятельно построили гражданское общество…
– И сейчас это гражданское общество закидывает нас камнями. Дружно закидывает, факт.
– А нынешний император Голбитора – мудрый человек. Продолжает дело своего предка, принимает наших жрецов со всех десяти земель!
– Принимает, но защищать не собирается. Где же стража, которая угомонила бы этих прекрасных граждан?
– Бросьте ерничать, Иркан, – поморщился Хробар, – вам не к лицу. В нашем деле бывает всякое, для этого храмовников и обучают боевым навыкам. К тому же вы прекрасно знаете, из-за кого эти люди здесь собрались. Почему так хотят нас прогнать. Проблема не в народе, а в конкретном человеке.
– Что это меняет, наставник? – заговорил третий жрец.
Этот обладал смуглой кожей, рельефным лицом, проницательными глазами – от голбитов он отличался только высоким ростом и длинными темно-русыми волосами. Звали его Лангар Жестокий, и он по-прежнему признавал Хробара наставником, хотя уже семь лет ему не подчинялся. После Третьего Посвящения жрец получал право выбирать собственный путь. Лангар выбрал свободу, но уважение сохранил.
– Это все меняет, Лангар, – обратился к нему старый мастер. – С любым человеком можно договориться.
– Если не уберетесь до захода солнца, мы подожжем трактир! – Опять провокатор, теперь его голос узнали все. Угрозы были не для ардийцев, они подзадоривали толпу.
– Подожгут, – заверил Иркан, осторожно подглядывая в окно.
– Третий год на исходе, мастер, – напомнил Лангар. – Не поздновато ли договариваться?
– Договариваться никогда не поздно. Попытаемся еще раз. Прямо сейчас. Вооружаемся и идем в храм Голбакана.
– До встречи в Вечности, братья! – мрачно пошутил Иркан.
У остальных жрецов предсмертное прощание улыбки не вызвало.
– Нас разорвут, – сухо предположил четвертый, самый молодой храмовник. Его звали Урил Рыжий, и он почти не боялся.
– Не думаю, – покачал головой Хробар. – Иркан верно подметил, имперских воинов там нет, а обычные горожане умирать не готовы. Да и сражаться не обучены. Могут только растерзать, толпой. Поэтому смыкаем круг и держим их на длину клинка. Того, кто нападает – режем, но не насмерть, только чтобы крови побольше. Следите за мастером Лангаром, он большой умелец калечить людей. Не обижайтесь, Лангар, сейчас это комплимент.
Лангар не обижался. В отличие от остальных, он с детства привык к причудам наставника. К вежливому «вы», будь перед тем архонт или пятилетний воспитанник. К вызывающей невозмутимости, за которой скрывался острый ум. В какие бы переделки они не попадали, с каким бы противником не сталкивались, Хробар всегда знал, как поступить – уныние и отчаяние были ему неведомы. Поэтому и сейчас Лангар не возражал. Вытащил из ножен узкий ардийский меч, следом кинжал для левой руки, и двинулся к дверям вместе с остальными. За дверью была лестница, под лестницей – просторный и пустой зал трактира. Потом еще одна дверь, входная, с тремя мощными засовами. А дальше – улица, полная разгоряченных людей. Сперва они накатили: с ревом, будто живая волна, но при виде ардийских клинков отступили.
– Мы идем к храму! – громко сказал Хробар Достойный с идеальным местным выговором. – Я буду говорить с Алавием Геором!
После этих слов заступить им дорогу не решился никто.

2
Храм Голбакана стоял в самом сердце города, на центральной площади, рядом с дворцом префекта, зданием имперского банка и роскошными особняками знати. Даже на их фоне храм выглядел внушительно, его шпили возвышались над землей на добрую полусотню метров. Архитектура ритуального сооружения отличалась явной агрессией: острые углы, совершенство форм и крупные каменные блоки давили наглядной мощью. При этом цвет облицовочных плит был серым, невзрачным. На фоне яркого окружения серость храма слегка портила впечатление, но в то же время подчеркивала его исключительность.
Ардийцев встретили у самого входа: высокой арки, украшенной традиционным голбитским орнаментом. Местные храмовники застыли, словно богатые статуи в длинных шелковых балахонах. Балахоны покрывала сложная вязь из серебра – любимого металла Голбакана. Вопреки ожиданиям гостей, в храм их не пустили. Без всяких разъяснений ардийцев проводили к другому зданию, соединенному с серой громадиной через воздушную галерею.
Этот дом, а скорее – дворец, скромностью не отличался. Он состоял из трех протяженных ярусов с надстройками в виде островерхих башенок. Каждый ярус был богато украшен лепниной, скульптурами, живыми растениями; резной фасад рассекали стреловидные окна. Крыша здания представляла собой единую террасу, она обрамляла высокий стеклянный купол – ардийцы предположили, что света внутри особняка много.
Сопровождающие сменились, храмовники передали гостей местной прислуге. Одежда слуг также имела нашивку с символом храма, эти люди принадлежали верховному жрецу Алавию Геору. Вопросов по-прежнему никто не задавал, ардийцев здесь явно ждали. Обстановка внутри особняка оказалась еще более вызывающей: каждая комната, через которую они проходили, была облицована разными породами камня, отполирована до блеска и наполнена роскошью.
Наконец гости попали в главное помещение: просторный зал, заключенный в самом центре здания. Именно его укрывал стеклянный купол, именно он занимал сразу три яруса в высоту. По стенам зала тянулись балконы и галереи, а под ними раскинулся живой сад с изящными мраморными статуями, деревянными топчанами и каменными столешницами. Посреди сада журчали несколько фонтанов, они наполняли водой широкий белокаменный бассейн. К бассейну ардийцев и подвели. Только сейчас Лангар сообразил, что у них не забрали оружие. Это было особенно удивительно: либо хозяин настолько им доверял, либо настолько презирал.
Алавий Геор сидел по пояс в воде, у самого края бассейна. Одежды на нем не было. Верховный жрец Голбакана широко развел руки и непринужденно откинулся на мраморный парапет. Для столь высокого титула он был невероятно юным: еще моложе Урила, а тому исполнилось всего двадцать пять. Кожа Алавия выглядела розоватой, тело – щуплым, он явно не привык перетруждаться и редко бывал на солнце. Мягкие черты лица, крупные голубые глаза и пухлые губы превращали его в вечного ребенка. Золотистые волосы добавляли образу еще больше первозданной невинности. Однако настоящий Алавий Геор раскрывался во взгляде: холодный, насмешливый, пронизывающий – он сразу же настораживал.
В чаше бассейна верховный жрец был не один. Рядом с ним плавали и плескались семь девушек. Лангар не переставал удивляться: все девушки принадлежали к разным народам, отличались фигурами, цветом кожи и волос. Хробара Достойного занимало другое. Учение Голбакана призывало последователей к скромности – и знатные голбитки, и простолюдинки укрывали тело с головы до пят, являя свою красоту только законному мужу. В то же время мужчины голбитов связывали жизнь с единственной спутницей, матерью семейства. Алавий Геор, как главный хранитель традиционных ценностей, открыто попирал их все. Обнаженные девушки смущения не выказывали, они вообще не обращали на гостей никакого внимания.
– А, пришли наконец-то, – заговорил Алавий без всяких вступлений, его голос звучал чисто и звонко. – Наконец-то удостоили меня чести. Польщен. Уже год, как я верховенствую в храме Имонгонарха, а мы с вами до сих пор не знакомы. Что же заставило вас пойти на такую… любезность?
– Приветствую вас, святейший избранник Серебряного Властителя Голбакана! – В отличие от хозяина, мастер Хробар не собирался нарушать установленный церемониал. – Благодарим, что нашли время принять нас у себя, благодарим, что согласились выслушать. Уже третий год мы живем в вашем прекрасном городе, несем народу Голбитора мудрость своего Храма, мудрость Ардии…
– О каком храме ты говоришь, старик? – прервал его Алавий. – Какому богу вы, четверо, поклоняетесь?
– Наш бог – это знание, господин, – терпеливо пояснил Хробар. – Абсолютная Мудрость, к которой любой человек стремится по своей природе. Ведь именно разум отличает нас…
– Значит, вы безбожники, – вновь перебил его хозяин. – Которые, как известно, стократ хуже неверных. Неверные-то понимают, как устроен мир, и лишь не признают верховенство Серебряного Властителя. Они глупцы, но глупцов можно перевоспитать. А вы, ардийцы, неисправимы. Вы ни во что не верите, постоянно требуете доказательств. И даже когда они перед вами, все равно сомневаетесь. Но самое скверное – вы несете свои сомнения моему народу. Как его духовный заступник, я не смею этого допустить.
– Ваш предшественник…
– Мой предшественник был старым идиотом. Он считался знатоком нашего учения, но совершенно не понимал его суть. Поэтому и терпел таких, как вы. К счастью, Голбакан его прибрал. Для Имонгонарха наступают новые времена, времена очищения и праведности.
– За два с лишним года я неплохо познакомился с вашим учением, – невозмутимо заявил Хробар. – Признаю его глубину и прогрессивность, даже с учетом мифической сущности Голбакана. Кроме прочего, в нем сказано: «Твердость, умеренность и смирение – вот главные добродетели здоровой души». А сейчас я смотрю на вас и задаюсь вопросом: смеет ли наставник быть лицемером? Может ли призывать к тому, чего сам не придерживается? И для кого именно наступят «времена праведности»?
Лангар несказанно удивился, он не ожидал от мастера подобной дерзости. Хорошо, что у них не отобрали клинки: обычно после таких выпадов начинается самое интересное! Однако на этот раз Алавий Геор не перебивал и внимательно дослушал речь Хробара. С каждым упреком улыбка на лице хозяина становилась шире. А потом Алавий ответил, совершенно спокойно и вкрадчиво:
– Для праведников. Времена праведности наступят для праведников. Ну-ка, сестрички, объясните этому старому дуралею, зачем вы здесь. Встаньте за мной!
Девушки, которые до этого вели себя непринужденно, мгновенно подчинились приказу. Они выбрались из бассейна и выстроились в ряд на парапете, прямо за спиной Алавия. Каждая покорно опустила глаза, но это был единственный знак смущения – ардийцы в подробностях рассмотрели красоту обнаженных тел. У Урила перехватило дыхание, его природа взяла верх над воспитанным смирением.
– Красавицы! – Алавий запрокинул голову и довольно причмокнул, окидывая девушек взглядом снизу. – Я лично выбирал каждую. Прежде они были простыми рабынями, но милостью Голбакана их жизнь разом переменилась. Теперь каждая живет при мне в неге и роскоши, как преданная служительница нашего бога. Ты верно сказал, старик, я его избранник! Но не только. Серебряный Властитель наделил меня великой силой, отразился во мне, как в смертном воплощении. Если ты так хорошо разобрался в нашем учении, то должен знать, что у Голбакана есть восемь жен, которых он взял силой. Напомнишь, как их зовут?
– Это восемь сестер, им поклоняются народы лиерли, – ответил Хробар. – Легендарные богини, побежденные и плененные Голбаканом. Их имен я, к сожалению, не припомню.
– Что ж, тогда я тебе помогу. На живом примере, – усмехнулся Алавий. – Смотри, вот эта прелестная ораденка – моя любимица и старшая из сестер – Эранфель. Следом за ней голбитка – Менетоси, а дальше харатка – Навитара, велизарка – Икенаята, леврачка – Вельгрелла, кехенка – Аникала и Ашильяла – серая кетменка. Не хватает только Сальбари. Гинпийская красавица безвременно нас покинула, теперь вот подыскиваю ей замену. Как и Голбакан, я считаю этих прелестниц своими женами. Как и Голбакан, я не спрашивал их согласия. Но спросите же вы, ардийцы, мечтает ли кто-то из них меня покинуть? Вернуться в рабство, нужду? Нет, ведь праведная жизнь под властью Серебряного Властителя куда приятнее! И скоро я докажу это остальным, верным и не очень. Подарю праведникам новый мир, от которого они уже не захотят отказаться. Ты же мудрец, старик – должен понимать, на что я намекаю. Ну же, напряги свои дряхлеющие мозги!
– Мы вам мешаем, – хмыкнул Хробар. – В мире блаженных рабов для Абсолютной Мудрости места нет.
– Точно! – рассмеялся Алавий. – Вот только те, кого ты называешь «блаженными рабами» – и есть настоящие люди. Не нужна им ваша Абсолютная Мудрость. Спросите любого: ему гораздо милее сытный стол, мягкое ложе и красивая наложница. Мудрецы всегда хотят большего – они всегда несчастны. Однако несчастье несчастью рознь. Если не уберетесь из моего города, обязательно в этом убедитесь.
– Безусловно?
– Да. С безбожниками договариваться не о чем. Возрадуйтесь уже тому, что отпускаю вас с миром.
– Нам потребуется пара недель, чтобы закрыть представительство, – прикинул Хробар.
– У вас будет пара недель, но после наступления нового года я не желаю вас здесь видеть, – отчеканил Алавий и тут же мягко обратился к девушкам: – Прыгайте в воду, красавицы, эти мужчины и так слишком долго вами любовались. Ашильяла! Ко мне, моя дикая прелесть!
– Вы совершаете ошибку, Алавий, – сказал ему напоследок Хробар. – Просвещение удержать невозможно. Пусть мы уйдем, но придут другие.
– Спасибо, что напомнил, – промурлыкал хозяин, заключая в объятья серокожую кетменку. – Пока я возглавляю этот храм, в Имонгонархе не примут ни одного ардийского проходимца. А возглавлять его я буду до-олго!

3
В трактир они вернулись глубоко за полночь, к тому времени разгневанная толпа уже разошлась. О дневном происшествии напоминало только разбитое окно, осколки витража и пара булыжников. Ардийцы не решились разводить камин, вместо этого они собрались за столом у одинокой свечи. Настроение у жрецов было подавленное. Живее всех держался мастер Хробар, хотя именно он поставил жирную точку в их предприятии. Больше двух лет упорной работы пропали впустую.
– Итак, подытожим, – невозмутимо начал Хробар. – Что скажете, братья?
– Он совершенно нас не боялся, даже с оружием, – заметил Лангар. – Потрясающая выдержка! Это опасный противник.
– Эранфель, конечно, красотка, но какая грудь у Вельгреллы! – мечтательно протянул Урил.
– Вы превзошли себя, мастер, – холодно бросил Иркан. – Если прежде голбиты выдворяли отсюда только нас, то теперь Имонгонарх закрыт для всех ардийцев. Архонт будет в ярости.
– Если мы вернемся ни с чем – несомненно, – согласился Хробар. – Но я не собираюсь так просто сдаваться. Договориться по-хорошему не получилось, поэтому придется использовать другие методы. Что мы знаем об Алавие Георе? Его же вы прорабатывали, Иркан?
– Очень мутный субъект, – неохотно заговорил тот. – Я не до конца понял, как он вообще попал в храм Голбакана. Алавий – единственный сын работорговца О

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71540272?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.