Главная страница | Социальная фантастика | Таурус. Предчувствие. Том 2

Таурус. Предчувствие. Том 2
Наталья Эзер
Второй том романа "Таурус. Предчувствие" рассказывает о дальнейшей судьбе поселения Адыкер на планете песков Таурус. Пилот и урожденный адыкерец Бату Фалих встречается на планете-заповеднике со старым приятелем Черкасовым и узнает от него, что на Таурусе началось строительство якобы научной базы "недружественных сил", одновременно на планету барханов доставили военных и оружие.
Предчувствуя беду, Бату направляется на родину и в поселении узнает о том, что его брат и глава поселения Ахмед Фалих исчез. Дальнейшее развитие событий приводит главного героя к выводу о необходимости кардинальных перемен в Адыкере…

Наталья Эзер
Таурус. Предчувствие. Том 2

Часть первая

Глава 1. Встреча под крылом
Выдался жаркий день. Дарья пересекла на байке небольшой перекресток и выехала на проспект, с одной стороны к которому примыкал научный квартал из комплекса высотных белых зданий, а с другой – разбитый в долине парк. Летчица припарковала байк, окинула взглядом видимую часть долины и решила спуститься в глубину парка. Сине-бирюзовыми кудрявыми террасами, очерченными узкими дорожками, территория парка ступенчато спускалась по склону от пешеходной дорожки в саму низину, где был обустроен бассейн с фонтанами, мостиками и островками. С обеих сторон бассейн был окружен зонами отдыха, покрытыми тентами-парусами, за ними располагались лужайки, деревья с зонтичными кронами и кустарники. Имитируя реку с плавными излучинами, бассейн тянулся вдоль глубокой долины строго на запад, где его венчали главный фонтан, лестница и элегантная башня-многогранник в форме восьмерки. Архитектором было задумано так, что на закате солнце уходило за темные стеклянные кольца «полигональной восьмерки» и отбрасывало радужные лучи на долину. В действительности тридцатиметровая башня являлась многофункциональным и сложным сооружением: она состояла из солнечных батарей, которые питали весь парк с его фонтанами и соседние кварталы, исполняла роль радиолокационной, метеорологической станции и обзорной площадки.
Дарья Белых спустилась по тропам вдоль террас на площадку, где прогуливались люди, и подошла к парапету. Потревоженная фонтанами вода бликовала в лучах местного солнца Веспери; ее шум и прохлада умиротворяли, освобождали от тягостных мыслей и забот, и всё в этой окутанной дымкой долине навевало чувство безмятежности и счастья. Наслаждаясь теплым ветром и светом, Белых с легкой улыбкой наблюдала за отдыхающими у бассейна и в тени деревьев людьми, многие из которых прибыли сюда, в город Эрикон, целыми семьями.
Примечательно, что в Эриконе – городе исследователей и инженеров – крупные комплексы, большие кварталы и раскидистые мосты были сосредоточены преимущественно в центре вокруг долины, в остальном же город образовывали условные кварталы, расположенные в силу сложного ландшафта прямо в глубинных расщелинах с отвесными склонами, либо наоборот на возвышенностях и холмах. Город утопал в зелени, щедро насыщающей воздух кислородом и влагой; он был продуманно «встроен» в местную флору, а не возведен на ее остатках, и жил в гармонии с заповедной природой.
Население Эрикона не превышало пятидесяти тысяч и за счет нестандартной застройки проживало довольно компактно, что позволяло минимизировать влияние на окружающую среду. В остальном на планете-заповеднике Авенир-2, где был отстроен Эрикон, больше не было городов, лишь по реликтовым лесам были разбросаны научные станции и гравимагнитные кольца для струнного перемещения к ним.
Несмотря на то, что городские пейзажи были весьма живописными, наполненными умиротворения, красоты и гармонии, в действительности проживание в Эриконе было сопряжено со множеством правил, жестких ограничений и запретов, нацеленных на минимизацию влияния на местный экобаланс – такова была оборотная сторона проживания на планете-заповеднике. С этой целью многие технологические процессы, коммуникационные системы, порядок сортировки и переработки мусора были организованы в Эриконе таким образом, что носили циклический либо полуциклический характер; энергия вырабатывалась с помощью солнечных панелей и одного малого реактора-стелларатора, контролируемого персоналом и искусственным интеллектом и обслуживаемого роботами.
Под запретом, в частности, были: несогласованное с администрацией перемещение по территории реликтовых лесов; занос на Авенир-2 чужеродных растений и животных; неотсортированные отходы; превышающие допустимые показания по загрязнению воздуха и воды производства и даже высокий уровень шума.
Нарушение установленных правил могло повлечь как административную ответственность, так и депортацию из Эрикона на Землю без права возвращения в течение трех лет. Сам город был основан международной организацией, управлялся местной администрацией, подведомственной ей, и находился в юрисдикции международного суда – все это и накладывало множество ограничений на жителей Эрикона. Впрочем, уровень комфорта при проживании здесь зависел от индивидуальных потребностей человека, его способности адаптироваться, проявлять гибкость и нести моральную ответственность, ведь каждому проживающему в «бирюзовом городе» следовало осознавать важность невмешательства в окружающую среду.
Существующие правила служили своего рода ситом, через которое просеивались те, кого всё устраивало, и Дарья была среди них. Ее ничуть не угнетали существующие запреты, она чувствовала себя вполне комфортно и свободно, а если в некоторых ситуациях она и сталкивалась с ограничениями, то восхитительная природа Авенира и безопасность Эрикона с лихвой все компенсировали.
Дарья отвлеклась от размышлений и заметила, как на западе за башней-«восьмеркой» заклубились свинцово-синие облака, что свидетельствовало о приближающемся дожде. Чередующиеся с жарой осадки были здесь довольно частыми и интенсивными, поэтому необходимо было вернуться домой.
***
Непогода налетела на город стремительно, нарушив его размеренный темп жизни, нагнав тумана и затянув весь небосвод грозовыми тучами. Дарья не успела добраться до дома и решила переждать заставший ее на улице дождь в ближайшем кафе. Она припарковала свой байк у обочины и поспешила внутрь здания с неброской вывеской. Отряхнув слегка намокший комбинезон, девушка заказала через сенсорный терминал кофе и кусок шарлотки, после чего заняла столик у широкого окна и принялась наблюдать за нарастающим буйством природы. Падающая с неба вода отчаянно хлестала по стеклам и листве, наполняя собой тротуар и проезжую часть; густые облака грозно нависали над городом и соседней горной грядой, укутав ее верхушку серо-молочной пеленой и обрушивая на нее тонны воды. Загрохотало. Изломанные линии света с неистовством расчерчивали небо, убегая за дома, за горы, за горизонт, и тогда неизменно отстающие раскаты грома оглушали и сотрясали дома и склоны. Ветер раскачивал верхушки деревьев и трепал бело-оранжевые полотна на флагштоках, коих в городе было немало.
Дарья наблюдала, как несколько человек в сине-серой униформе бегом пересекли улицу, шлепая промокшей обувью по воде, смеясь и пропесочивая погоду одновременно. С возгласами и бестолковой суетой они заняли припаркованный неподалеку антиграв, и тот быстро скрылся из виду. Снаружи всё обезлюдело, лишь развернувшие свои защитные экраны дроны рассекали воздух из стороны в сторону.
Напротив, внутри кафе было тихо и комфортно, лишь приглушенный рокот и позвякивающие стекла в громадных окнах выдавали непогоду. Бродил аромат кофе, корицы и десертов, ненавязчиво отбивала свой такт электронная музыка. У противоположной стены в воссозданном голограммой камине дрожал огонь, и вся атмосфера этого заведения создавала у девушки ощущение уюта, смешанного с размытыми воспоминаниями из детства, когда еще молодая и здоровая мать в выходные дни пекла пироги.
Белых окинула взглядом со вкусом отделанное помещение в теплых тонах и осторожно охватила горячую чашку ладонями. Сегодня она ждала возвращения Бату из транзитного косморейса, пролегающего от Земли через пару планетарных систем до Авенира-2. Уже подходило время, когда муж должен был прибыть и связаться с ней, но коммуникатор молчал, и девушка начинала беспокоиться. При всей независимости своей натуры в отсутствие супруга Дарья испытывала порой гнетущее чувство одиночества и растерянности. Здесь она осознала, насколько сильной оказалась ее привязанность к супругу и насколько искренними и сильными были его чувства к ней. Будучи мусульманином, человеком, имеющим высокий статус в родном поселении, и просто уроженцем пустыни, он проявил всю гибкость, на которую был способен, отступил от выработанных на Таурусе привычек и обычаев, почти утратил связь с Родиной, но организовал все так, чтобы супруга чувствовала себя на планете-заповеднике комфортно и спокойно. И Дарья оценила это. Время от времени она наблюдала за ним выдающую тоску по Таурусу отрешенность, порой более сильную, нежели ранее на Земле. Если прежде на голубой планете многое его обескураживало и даже шокировало, то теперь, когда наступил период осмысления и принятия чужой культуры, пришла и печаль об Адыкере – небольшом поселении среди песков, тихом, понятном, родном, но уязвимом и лишенном перспективы развития. Однако в разговорах с супругой о Таурусе юноша предпочитал уклоняться от темы оторванности от родной земли и убеждал Дарью в чрезмерном беспокойстве на эту тему. Он неоднократно отмечал, что достиг многого, что летное дело и женитьба кардинально изменили его жизнь, но Белых чувствовала: часть души его оставалась на планете дюн. Безусловно, Фалих должен был сохранить свои корни и помнить, откуда он родом, но, наблюдая порой, как супруг в уединении делает в зале намаз, девушка понимала, что Бату что-то тревожит.
Между тем ненастье быстро отступало. Дождь, устало барабаня по стеклам, принялся утихать, ветер ослаб. Сквозь мрачные тучи начали пробиваться лучи света и в медленно скользящих по стеклу каплях заиграли бриллиантовые отблески. Упавшая на Эрикон дымка медленно таяла, открывая знакомые очертания высоток и воздушных мостов. С ее уходом космопорт ожил – Белых наблюдала в окно, как далеко в небе появился грузо-пассажирский звездолет, задержавшийся на орбите из-за плохих погодных условий. Скользя в солнечных лучах, он размеренно опускался к периферии Эрикона, пока не скрылся из виду за высотками и массивом деревьев. В состав экипажа на этом корабле помимо бортоператора грузовой кабины и стюардов входил единственный пилот, так как управление при необходимости передавалось искусственному интеллекту. Этим пилотом был Бату Фалих.
***
На одной из взлетно-посадочных площадок космопорта загорелись концентрические круги и вспомогательные треки. Нависший над ними массивный звездолет с грозным шипением гидравлики выпустил изнутри опутанные кабелями опоры, коснулся ими земли и замер. Когда двигатели сбавили обороты и погасли габаритные огни, складные крылья тяжелого судна принялись подниматься, освобождая место для маневра других машин и кораблей, и было в этом нерасторопном действе что-то завораживающее.
Дмитрий Черкасов оставил своё кресло и с остальными пассажирами спустился на лифте на нижний уровень грузо-пассажирского корабля. Закинув увесистую дорожную сумку на плечо и тихо мыча под нос замысловатую мелодию, он размеренным шагом покинул борт и вышел на трап. В глаза ударил яркий свет Веспери, пахнуло лесом и влагой. Прикрыв глаза козырьком ладони, геолог оценивающе окинул взглядом местность от космопорта до самого горизонта. Красота бродящей дымки и изобилие многоярусной бирюзово-синей растительности вокруг космопортового комплекса впечатлили его. За радиолокационной станцией виднелись горная цепь и водопад, а с противоположной стороны открывался вид на отстроенный на холмах Эрикон с его изящными мостами и неповторимой архитектурой. Лицезрея природные красоты, Черкасов снисходительно хмыкнул и с нарочитой небрежностью произнес: «Ну ладно, почти как в раю!». Он спустился по трапу и, продолжив мычать в бороду свои семь нот, принялся выискивать кого-то глазами среди тающей толпы пассажиров, при этом взгляд его выражал взволнованность и любопытство. Тут он приметил суетящихся под крылом звездолета дроидов, а за ними – немногочисленных членов экипажа, беседующих между собой. Среди них находился Бату.
Сердце геолога наполнилось восторгом, он испытал невероятный душевный подъем, словно бы увидел родного сына. Дмитрий некоторое время наблюдал за ним, осознавая произошедшие с юношей перемены. Пилот был одет в летный костюм нового поколения в черно-красных тонах, хорошо подчеркивающий его статную, точеную фигуру; в ухе виднелся красный огонек гарнитуры, «перекликающийся» с огнями на костюме. Скрещенные на груди руки, пристальный взгляд и чуть опущенный подбородок говорили о рабочем настрое юноши и словно аккумулируемой внутри энергии; он прислушивался к словам общительного коллеги и изредка что-то отвечал ему.
Наконец, геолог скинул сумку, ликующе поднял руки и громогласно позвал юношу.
***
Двое мужчин покинули еще мокрую от прошедшего дождя площадку и зашли в здание космопорта, где им предстояло пройти через скан-систему, заменившую собой пункт контроля. Затем они пересекли зал с ожидавшими своего рейса пассажирами и, когда Бату переоделся в служебной комнате, вышли к одной из парковочных площадок. Юноша подвел геолога к беспилотному антиграву, они забросили в его багажник дорожные сумки, и тут Черкасов дал своим эмоциям волю. Всё такой же широкоплечий и осанистый, с коротко стриженой бородой на загорелом лице, он приобнял и принялся трясти своими могучими ручищами Бату за плечи.
– Я так рад тебя видеть, дружище! Это удача! Подумать только: ты – командир грузо-пассажирского корабля! Я узнал об этом с бортовых мониторов, когда занял кресло в пассажирском отсеке, и решил во что бы то ни стало увидеть тебя, – не унимался он. – Я думал, мне не хватит терпения до пункта прибытия…
Бату стойко вынес горячие объятия геолога и добродушно заметил:
– Ты совсем пропал с радаров.
– Ну, сперва меня надолго затянули зыбучие пески Тауруса, потом я вернулся на Землю и какое-то время болтался между научными институтами Москвы, Питера и Новороссийска, после чего в благодарность за труды меня отправили сюда, на Авенир-2, а должны были отправить в отпуск. Срочные научные изыскания у них, понимаешь ли! Но коли уж судьба свела меня с тобой здесь, то это лучший подарок, – Черкасов выдержал паузу, снова окинул юношу взглядом и с удовлетворением отметил: – Костюм летчика тебе к лицу. Я рад, что ты достиг желаемого.
– Спасибо, Аллах велик!
– Но почему тебя назначили пилотом на этот косморейс? Насколько мне известно, на Авенир выделено немного регулярных рейсов…
– Да их немного, но они все транзитные, поэтому загруженные. Хватает и груза, и пассажиров. Я сам перевелся на этот рейс, потому что теперь живу здесь вместе с Дарьей. Кроме того, у меня есть и другие рейсы внутри Солнечной системы и за пределами Млечного пути.
Геолог присвистнул.
– Ну, ваше совместное проживание меня совершенно не удивляет, а вот переезд сюда несколько неожиданный. Я полагал, вы осядете в Ростове либо в Краснодаре.
Бату положил геологу руку на плечо.
– Я расскажу все потом. Поедем к нам? Дарья будет рада тебя увидеть.
Черкасов провел пальцами по соломенного цвета усам и бородке, взглянул на пилота с хитрым прищуром.
– Не могу отказаться от столь привлекательного предложения. Пожалуй, ненадолго заскочу к вам.

Глава 2. Экспансия
Небольшой караван остановился у подножия холма. Ахмед Фалих – глава местного поселения Адыкер – спешился с хаура, ловко поднялся по пологому склону наверх и, достав из-под накидки потертый цифровой бинокль, всмотрелся вдаль. За его спиной появился Искандер Каюм – верный соратник главы поселения, его советник и помощник.
– Ну, что там? – с нетерпением поинтересовался Каюм.
Ахмед молча всматривался через бинокль вдаль. Горячий ветер трепал его одежду, выбившиеся из-под капюшона волосы и приносил издалека однообразные удары.
– Я вижу около тридцати человек, включая военных, несколько краулеров, роботов, строительную технику и пару бытовых капсул. Роботы загружают что-то в краулеры… вероятно, какое-то оборудование, – он опустил бинокль.
– Значит, строительство базы началось, – констатировал советник.
– Я не питал иллюзий насчет этих людей, – холодно заметил глава поселения. – Но меня беспокоит, что строительство началось так близко от Адыкера, всего в часе езды на хауре. Их ничего не останавливает – ни местный климат, ни пески, ни удаленность от Земли. Значит, планы грандиозны, а цели оправданы.
Искандер, голова которого была неизменно покрыта белым платком с игалем, обернулся назад и дал сигнал спешившимся охранникам, и те поспешили по склону вверх. Теперь охрана была вооружена не только перископическими электрокопьями, но и предоставленными станцией «Безымянная» бластерами и средствами наблюдения. Это охрана доложила Фалиху о том, что в юго-западном направлении были замечены техника и люди.
– Они, словно шакалы… Я не доверяю им, – скептически заметил Каюм. – Быть может, нам стоит втереться в доверие, чтобы пустить их по ложному следу, вынудив таким образом перенести строительство базы и… – он щелкнул пальцами, вспоминая «иноземное» слово, – гео… геологоразведку подальше от Адыкера? А еще лучше было бы стравить их с местными дикими племенами. Конечно, аборигенам с военными не тягаться, но нервы они им потреплют основательно.
Ахмед усмехнулся изобретательности советника; его теплые карие глаза смотрели вдаль пристально и с долей отчужденности. Смуглое, обожженное местным солнцем лицо и проступающая на висках седина выдавали возраст – Фалиху оставалась пара лет до пятидесятилетия. Но несмотря на суровые условия жизни в пустыне и недостаточное медицинское обслуживание, он был в хорошей форме, обладал крепким здоровьем и довольно энергично и с энтузиазмом управлял поселением, будучи его незаменимым хакимом, то есть главой и высшим судьей. Авторитет его, как и прежде, был беспрекословен, однако после случившегося немногим более двух лет назад нападения аборигенов тау на Адыкер, приведшего к многочисленным смертям и разрушениям, Фалих лично принял решение о создании Собрания мусташаров[1 - Мусташар – советник, местная диалектическая производная от арабского], или Совета визирей, как иногда говорил народ, что было неверно, так как наличие визирей предполагало и наличие султана. Собрание организовывалось с целью более оперативного, продуманного и эффективного управления Адыкером, численность населения которого составляла около полутысячи человек. Совет-собрание мог временно взять на себя управление в случае болезни или смерти хакима, а также при отсутствии наследника либо в случае его слишком юного возраста. Глава обязан был выслушать мнение членов Собрания, при этом мог и не согласиться с ним. В свою очередь, мнение и главы, и мусташаров следовало довести до сведения населения и в случае, если народ принимал строну Собрания, в силу вступало именно его решение, но не хакима. Таким образом, власть Ахмеда перестала быть абсолютной – это был с его стороны вполне осознанный шаг. Впрочем, такого рода прецедента, как отклонение Советом и народом решения главы, еще не было, и в силу архаичности и патриархальности общества всё в Адыкере текло своим неизменным чередом. Из-за постоянного отсутствия младшего брата Ахмеда Фалиха – Бату – преемником власти предстояло стать его сыну Амману, но сейчас это был двухлетний ребенок, и в случае внезапной смерти Фалиха-старшего управление перешло бы к Совету до исполнения преемнику семнадцати лет. Сложившаяся ситуация весьма беспокоила хакима, он опасался, что советники в критической ситуации не сохранят единодушие, так как некоторые из них могут скрытно жаждать власти, соблазны которой очень сильны даже при почти полном отсутствии преференций у главы небольшом пустынного поселения.
Также Ахмед позаботился об усилении охраны Адыкера, об увеличении продовольственных запасов и о систематической доставке особо необходимых медикаментов со станции «Безымянная». Последний пункт исполнялся со скрипом, но все же для поселения это был прогресс.
Он снова навел бинокль.
– Думаю, твой метод слишком изощренный, Искандер. Я бы предпочел пригласить для переговоров с этими пришельцами людей с «Безымянной» и совместно убедить их о недопустимости строительства комплекса по соседству с нами. Они не уйдут с Тауруса, поэтому нужны переговоры.
Внезапно о камень чиркнул лазер, раздался хлопок и следом со злобным «шёпотом» зашуршали осколки обожженной породы. Все присели. Ахмед и Каюм спешно укрылись за изрезанной ветрами глыбой, а охранники достали бластеры и легли, заняв позиции. Через прицелы они молча наблюдали за происходящим на равнине, изредка обмениваясь между собой только им известными условными знаками. Повисла пугающая тишина, нарушаемая лишь отдаленным завыванием ветра. Ахмед осторожно показался из-за укрытия и снова достал бинокль, присмотрелся. Было видно, как работавшие под прикрытием военных люди побросали свои дела, а кое-кто даже поспешил укрыться внутри краулеров, что вызвало у Фалиха горькую усмешку.
У периферии строительной площадки, ближе к холмам, двое вооруженных мужчин в военной форме без отличительных знаков смотрели в их сторону и переговаривались. Один из них то и дело указывал на вершину холма, где находились адыкерцы, но стоило второму навести оружие, как охранник Фалиха открыл огонь. Завязалась перестрелка. Вылетали искры, дробились и рикошетили каменные обломки, поднялся дым с отвратительным запахом расплавленного минерала. Один из охранников схватил Ахмеда и, прикрывая собой, повел его вниз по склону на противоположную сторону холма, за ними в полусогнутом положении увязался фонтанирующий проклятьями советник. Со стороны стройки стреляли уже трое военных. Второй секьюрити Фалиха продолжал с остервенением огрызаться огнем, и тут его посетила идея…
На равнине раскатисто бахнуло. Вздулся огненный шар, и следом ударная волна стремительно расползающимся кольцом прокатилась по запыленной равнине – это находчивый охранник Фалиха попал в топливный отсек одного из краулеров. Машина взорвалась, разбросав покореженные обломки, ранив нескольких человек и выведя из строя одного дроида.
Стихло. Охранник с удовлетворением окинул взглядом «поле боя» и, закинув бластер за спину, торопливо спустился с холма. Несмотря на организованный разгром, он сообщил хакиму, что необходимо срочно оставить это место. Ахмеду это было не по душе, но он предпочел подчиниться охране, так как она объективнее оценивала ситуацию. Адыкерцы оседлали хауров и погнали их в сторону Адыкера.
Подскакивающий на спине вьючного животного Искандер нагнал Ахмеда и не без доли сарказма спросил:
– Вы все еще за переговоры, господин?
– Нет, полагаю, нужно силовое воздействие, – невозмутимо ответил Фалих-старший. – Но это только в силах «Безымянной». Необходимо усилить охрану поселения и сообщить о случившемся руководству базы.
– Да, господин, – поклонился мусташар. – Я поеду вперед и передам ваши распоряжения.
– Будь осторожен.
Каюм зацокал языком, постучал плеткой о широкий бок могучего животного, и хаур понес его к поселению, поднимая волны песка.

Глава 3. Дурная весть
Черкасов окинул взглядом открывшийся с лоджии живописный вид на Эрикон, шумно втянул своей широкой грудью несколько литров свежего воздуха и довольно потянулся до хруста в позвонках. Заныла отсиженная в звездолете поясница – вестник предательски приближающейся старости. Впрочем, для человека почти шестидесяти лет Дмитрий был в прекрасной форме, выглядел значительно моложе, был неизменно энергичен и физически крепок, поэтому вполне мог дожить до среднестатистических для современника ста двадцати лет. Мужчина вытолкнул из груди воздух и расслабленно облокотился на стальные перила парапета.
– Да, ребята, хорошо тут. Авенир – прекрасное место для исцеления души и тела, – геолог допил крепкий чай и повернулся к Дарье. – Весьма благодарен за гостеприимство!
Белых приняла у Черкасова пустую чашку и с улыбкой ответила:
– Мы очень рады вашему внезапному приезду.
– Я и сам не ожидал, что вместо отпуска меня командируют в Эрикон. Но командировка обещает быть недолгой – всего двадцать дней, после чего я вернусь на Землю, в Новороссийск. Сейсмически Авенир-2 не столь активен и в свете наложенного запрета на добычу здесь каких бы то ни было полезных ископаемых не представляет особого интереса для корпораций с Земли. Двухлетние экспедиции, как на Таурусе, здесь не предусмотрены.
– Ты можешь разместиться на все дни у нас в свободной комнате, – предложил Бату.
– Ребята, я вам признателен, – геолог приложил пятерню к груди, – но мне предоставили неплохую служебную квартиру. Работаю я увлеченно, до глубокой ночи и, полагаю, мое шарканье под утро тапками сорок пятого размера и звучное похлебывание чая не доставят вам особого удовольствия, особенно если кто-то из вас вернется из рейса. Бату в период студенчества жил несколько лет у меня в новороссийской квартире и испытал все прелести совместного проживания со мной.
Фалих улыбнулся, прислонившись спиной к парапету и сложив руки на груди.
– Я помню это время. После прибытия с Тауруса мне было нелегко, я мало что понимал и далеко не все происходящее на Земле мог принять, но твое терпение в отношении моих неврозов и систематических протестов компенсировало твое ночное шарканье.
Черкасов усмехнулся.
– Что же, зато теперь ты достиг многого, превратившись из юнца, бегающего по пустыне с луком наперевес, в пилота первого класса. Да… Кто бы мог подумать, что человеку из отсталого поселения за пределами Галактики удастся вырваться и подняться на такой уровень?..
Геолог быстро «ощупал» взглядом юношу, за которого несколько лет назад перед коллегами поручился и о чем ни разу не пожалел. Такой же импульсивный в движениях, поджарый, со смуглой кожей и колоритной внешностью. Типичные для населявших Таурус людей генетические мутации, казалось, еще сильнее проявились на его лице за прошедшие два года: миндалевидные глаза имели выраженный аметистовый цвет с прожилками красного; неестественно высокое переносье придавало его лицу инопланетные черты, ставшие за прошедший период нарочито точёными. Пытливый взгляд Фалиха утратил былую дикость, но необузданность по-прежнему проскальзывала в его движениях и словах, и Черкасов понимал, что образование, штурвал и космос не изменили природы этого человека, не лишили его увлеченности окружающим миром, не втянули в обыденность и не насытили. В Бату было много жизни – это была та самая энергия, которая даёт возможность созидать из ничего и разрушать до основания, и сейчас эта энергия тихо дремала в нем, но если бы только потребовалось – восстала бы, поднялась, словно морская волна, и безжалостно накрыла бы собой все вокруг. Эту природную силу родившийся на планете пустынь Фалих впитывал с рождения, черпая ее отовсюду: от света красного карлика, от ветра и песка, даже от пустынного зноя, и именно эта способность аккумулировать энергию в себе позволила ему кардинально изменить свою жизнь и добиться, казалось бы, невозможного.
Черкасов понимал, что в нем самом никогда не было такой энергии и не будет. Дарья тоже не владела этой силой, однако ее внутренняя уравновешенность, целеустремленность и склонность к анализу успешно балансировали необузданную энергию супруга.
– Вы очень помогли Бату в профессиональном росте, Дмитрий. Мы всегда будем благодарны вам, – сказала хозяйка дома.
Геолог провел пальцами по русой бородке.
– Благодарить меня не за что. Все это – заслуга вашего мужа. В думающую голову можно вложить много знаний, в пустую – вбить кое-что, в дурную – ничего и никогда. Я всегда придерживался мнения, что надо поддерживать того, кто стремится к знаниям.
Щурясь под солнцем, Черкасов всмотрелся в глубину видневшейся из-за верхушек деревьев долины. Витиеватые рукава разбившейся на несколько потоков реки тянулись между горными обрывами к горизонту, где растворялись в молочной дымке. Растительность лазурного, мятного и бирюзового цветов стелилась богатым ковром вдоль всей долины и щедро покрывала собой холмы, низины и ступенчатые обрывы, на которых был отстроен Эрикон. В воздухе витали ароматы цветущих кустарников и трав. Высокие и стройные, словно башни, деревья чередовались с коренастыми ширококронными соседями и так, произрастая в два яруса, зачастую создавали на улицах Эрикона «живой» арочный заслон от солнца и зноя. Пробивавшиеся вниз лучи света скользили по широким тротуарам и изящным небоскребам, рисуя паутину света и создавая иллюзию внутреннего свечения.
Поставив чашки на поднос, девушка передала его компактному домашнему дроиду и что-то тихо приказала. Робот ответил ей с ящичным призвуком и удалился с лоджии.
Бату смотрел на супругу одурманенным влюбленным взглядом. Легкая ткань летнего платья струилась вниз, подчеркивая ее стройную фигуру, асимметричная короткая стрижка была Дарье к лицу. Чистый воздух Эрикона нанес на ее щеки румянец и добавил блеска глазам. Дарья приблизилась к Бату, и он сразу оживился, подавшись вперед и коснувшись ее руки.
– Мне бы хотелось прогуляться, – сообщила она. – Я оставлю вас на час. Думаю, вам есть что обсудить, ведь вы не виделись два года.
Черкасов запротестовал:
– Ну уж нет! Лучше мы с Бату разомнемся, а вы отдыхайте. Кстати, как обстоят дела с местными питейными заведениями? Должно же в этом сонном царстве заповедного покоя и умиротворения быть хоть одно злачное место! – предвосхищая реакцию Белых, Дмитрий поднял руку в успокаивающее жесте. – Дарья, обещаю вернуть Бату в кондиционном виде.
– Боюсь, ты перепутал груз и курьера, – с улыбкой заметил юноша, намекая геологу на его «продуктивные» выходные, случившееся три года назад под Ялтой, когда Черкасов перебрал с алкоголем, свалился в воду с пирса и встретился затылком с подводной галькой. Встреча завершилась в пользу последней со счётом 3:0 – в больнице на затылок геолога врачи наложили три шва. В качестве бонуса он получил выразительный синяк на скуле, когда с уже разбитым затылком под ударом волны наткнулся на опору пирса. Примечательно, что даже после этого «разогретый» Черкасов не только не сдал свои позиции, но принялся менторским тоном дискутировать с опорой пирса, заочно с теми, кто этот пирс построил, с окатывающими его волнами и, наконец, с плавающими в воде рыбами. С пафосным красноречием он рвался в бой. Собственно, раунд мог бы закончиться куда плачевнее для ныряльщика, если бы Бату не сдержал его порывы пересечь Босфор, дабы штурмовать Анатолийскую крепость Стамбула, и не вытащил его из воды. Уже на берегу позабывший о злосчастной опоре Черкасов громогласно припомнил туркам их «варварское османское прошлое», потребовал отдать Константинополь и принялся пророчить «османам» утерю станций на спутниках Юпитера, что базировались там наряду со станциями других стран для промышленной добычи газа с поверхности гиганта. «Выступление» Черкасова было завершено строфой кого-то из классиков и вызвало вялые аплодисменты среди полусонных отдыхающих. Позже Фалих доставил геолога в больницу, где тот декламировал уже собственные стихи «штопающему» его затылок киберножу и утомленным медикам. К вечеру юноша привез Дмитрия в гостиницу, куда они ранее заселились; там мужчина резко стал вялым, апатичным и вскоре погрузился в крепкий сон.
Наутро у Черкасова наступил этап звенящей головной боли, осознания и самобичевания. Справедливости ради надо отметить: за все годы, что Бату знал Черкасова, такой случай был единичным и носил случайный характер. Дмитрий просил адыкерца не распространяться о случившемся, и юноша не нарушил своего молчания. Дарья не знала, что скрывалось под ответом супруга.
Услышав реплику Фалиха о грузе и курьере, Дмитрий изобразил удивление: положил пятерни на выгнутую колесом грудь, выпучил глаза и картинно вытянул шею.
– Monsieur, je suis un honn?te homme![2 - Месье, я порядочный человек! (фр.)]
– Иншаллах![3 - Если Бог пожелает! (араб.) Здесь в значении «Дай Бог!»] – ответил пилот с выразительным глухим «х» на конце, такое произношение было свойственно жителям Тауруса – потомкам выходцев с Аравийского полуострова.
– Бату не подходит в компаньоны для распития спиртных напитков, – сказала Белых. – Он ведь мусульманин, а Коран не приветствует алкоголь. И даже при довольно либеральном отношении в Адыкере…
– Да знаю, знаю, – с досадой отмахнулся геолог. – Пара глотков местного вина – это все, что он позволял себе в родном поселении в праздник. Да и жаркий климат Тауруса не способствует распитию горячительного. Но я куда более грешен и не откажусь от чего-нибудь покрепче. На Таурусе ситуация с алкоголем, знаете ли, оставляет желать лучшего, а пить в одиночестве в Новороссийске мне не захотелось.
– Здесь нет баров, но думаю, я знаю, куда нам стоит пойти, – сообщил Бату.
***
В полусумрачном, наполненном перемешавшимися запахами жареного мяса, спиртного, кофе и копченостей помещении было довольно шумно: под неразборчивый говор и гогот присутствующих посетителей с большого экрана лилась болтовня – транслировались новости, полученные с Земли. Мощный сигнал передавался из Солнечной системы через гиперпространство лишь дважды в сутки, что не позволяло развиться информационному голоду, но уберегало жителей Эрикона от стресса. V-образная подсвеченная стойка баристы и бармена в одном лице находилась под светящимися заострёнными арками у входа в обеденный зал и отделялась от обеденной зоны декоративным водопадом по стеклу. Такое размещение располагало визитёров к откровенным беседам.
Мужчины заняли высокие барные стулья. Черкасов пробежался взглядом по полкам с ровными рядами банок с листовым чаем, молотым кофе и немногочисленными бутылками с алкоголем и указал на пузатую бутылку коньяка. В зале снова грянул хохот и посыпались остроты. Несколько утомленный атмосферой бармен-бариста вяло кивнул геологу. Наполнявшая очередную чашку кофемашина натужно шипела и распространяла в помещении головокружительным аромат свежемолотого кофе. Бармен протер зеркальную поверхность столешницы, положил салфетку, поставил рюмку и наполнил ее алкоголем. Черкасов немного помедлил, затем поднял рюмку, глядя на Фалиха и символично чокаясь за его здоровье, и сделал глоток. Бату предпочел чай.
– Ну, как семейная жизнь? – поинтересовался мужчина. – Ваш дом выглядит благополучным.
– Мы долго шли к этому, уж слишком много преград было вначале, – признался юноша. – Из-за постоянных выходов в рейсы первые полгода мы нечасто виделись, к тому же Дарья вела себя осторожно и осмотрительно, отношения выстраивались медленно. С одной стороны, мне как мусульманину это льстило; с другой, я понимал, что долго это тянуться не может. Я боялся потерять ее. В итоге через полгода я предложил Дарье брак и переезд в мою служебную квартиру в Краснодаре. Некоторое время она размышляла, ведь переезд означал для нее увольнение и переход к другому перевозчику. Однако переезд ко мне не потребовался – внезапно мой работодатель сообщил, что меня и еще нескольких пилотов направляют на Авенир-2, где будет дополнительная точка базирования компании. Я сообщил об этом Дарье и снова предложил брак, чтобы она могла отправиться со мной на планету-заповедник как супруга, и она наконец дала свое согласие.
– Странно, что над вторым вариантом она не колебалась, ведь Авенир находится в другом рукаве Галактики на расстоянии двадцать тысяч световых лет!
– Ну, во-первых, мои заверения и уговоры дать согласие уже больше походили на паранойю, я не давал Дарье прохода…
Черкасов рассмеялся, поглаживая бородку.
– Могу представить! С учетом твоего «фирменного» упорства это не могло не сломить ее сопротивления.
– Во-вторых, – продолжил Фалих, – как выяснилось, до прибытия на Таурус Дарья уже неоднократно бывала здесь на грузовых рейсах и влюбилась в этот мир.
– Да, Авенир невозможно не полюбить. Я нигде еще не видел такого буйства флоры! Эта планета уникальна еще и тем, что с позиции геофизики и климатологии очень близка по своим характеристикам к Земле, но в этом и ее беда – это лакомый кусок и, поверь мне, статус заповедной планеты не сможет долго защищать этот мир от раздела. Увы, Авенир рискует повторить судьбу Земли в контексте постоянных войн. Это не пыльный и горячий Таурус.
– Боюсь, ты прав. Не так давно некие заинтересованные лица и организации уже пытались вывести Эрикон из-под статуса наукограда, – промолвил Бату, – но пока у них ничего не вышло.
Геолог многозначительно промычал в бородку и отметил:
– Большая болезнь может начаться с малой ссадины. Сначала они выведут Эрикон из-под статуса наукограда, затем Авенир-2 из-под статуса заповедника, потом они потащат сюда оружие и начнут дележ ресурсов и земель.
– Я все больше понимаю решение моих предков остаться на Таурусе и осесть в пустыне, создав независимое поселение. Человечество ведет себя странно: где бы оно ни находилось, куда бы ни добралось – все вокруг рушится, опошляется и уничтожается.
– Верно, только твои предки не учли оборотную сторону этой независимости – полная деградация.
Против такого аргумента Бату спорить не мог, ведь ему самому стоило огромных усилий вырваться из пустыни и получить образование на Земле. Ненадолго повисла тишина, но тут геолог приосанился и оживленно произнес:
– А знаешь, я очень рад, что у тебя с Дарьей все хорошо сложилось!
Блажен, кто верит счастью и любви,
Блажен, кто верит небу и пророкам, —
Он долголетен будет на земли
И для сынов останется уроком.[4 - М. Лермонтов, «Сашка»]
Закончив декламировать, Дмитрий дал бармену сигнал снова наполнить рюмку, что тот без промедления и сделал.
– А как ты прожил эти два года? – поинтересовался пилот.
– Я… Да все так же бесцельно живу бобылем, – признался спец. – Сын из Германии на связь выходит нечасто, к тому же, сложно контактировать, когда находишься в другой звездной системе. Он женился, у него теперь свои хлопоты. Моя невестка ждет ребенка. И увижу ли я когда-нибудь внука, прыгая из одной планетарной системы в другую – вопрос сложный…
Лицо геолога приняло меланхолично-мрачное выражение, он поджал губы, едва заметно кивая своим уже немного спутанным от алкоголя мыслям.
– Обязательно увидишь, если поставишь себе целью и не будешь систематически кивать на обстоятельства, – произнес Бату. – К чему эти сомнения?
– Уж лучше беспокойство в сомнении, чем успокоенность в заблуждении,[5 - Алессандро Мандзони] – парировал Черкасов. – Впрочем, оставим. Я хотел сообщить тебе кое-что о происходящем на Таурусе – там серьёзные перемены, вызывающие лично у меня тревогу. Незадолго до окончания моей командировки на орбиту Тауруса легли четыре тяжелых звездолёта Североатлантического Космического Союза – СКС. С их бортов на наш космодром спустились челноки и выгрузили кучу строительного материала, андроидов, провиант, персонал, а главное – военных и оружие. На Таурус опять привезли оружие, как сто лет назад!
– Зачем они прибыли?
– Разворачивают новую базу «Октарус», якобы научно-исследовательскую, с перспективной проведения в дальнейшем разведки месторождений полезных ископаемых. Полагаю, в действительности это будет военный объект либо гражданский, но с охраной, обеспечиваемой силами военных. И у меня возникает вопрос о методах проведения разведки и научных изысканий и о том, что за всем этим скрывается, если потребовались военные. Едва ли нужна целая рота, чтобы разогнать местных аборигенов. К слову, Октар или Октарус – это царь гуннов, вторгшихся в пятом веке из Центральной Азии в Европу. Они только одно не учли: во время одного из военных походов против немецких племен Октар устроил ночной пир, во время которого благополучно умер от обжорства. Иронично, не находишь?
Юноша начал вертеть в руках чашку с чаем.
– Почему их никто не остановил?
– А кто и как это сделает? Видишь ли, Таурус в противоположность Авениру-2 не защищён никакими конвенциями и договорами. Статус его толком не определен. Да, лет сто тому назад, когда накалялась обстановка вокруг планеты дюн и туда начали особо рьяно тащить оружие, был заключен договор о демилитаризации, но теперь некоторые страны считают себя вправе просто выйти из этого договора в одностороннем порядке, а пронафталиненные международные организации и институты не в состоянии противостоять тем, кто попирает международные договоры и соглашения. По факту вековой договор утратил свою силу.
Бату поежился, по спине его прокатился холод.
– Тебе известно, что именно они собираются искать в землях Тауруса?
– Как геолог могу заверить: Таурус обладает огромными залежами титана, урана, железа, никеля и цинка. А недавнее землетрясение на сороковой широте открыло широкий пласт ценных металлических пород. Это просто подарок для производителей полупроводников, робототехники, кораблей и электроники. Думаю, члены СКС планируют со временем развернуть там добычу металлической и комплексной руды. Я бы не стал все это драматизировать, если бы не один нюанс: зона интересов СКС простирается на ту часть суперконтинента, где не только кочуют дорогие нашему сердцу племена тау, но и живет твой народ. Адыкер после атаки диких племен стал активнее сотрудничать с нашей базой и фактически находится под ее защитой, а в свете того, что база работает на основании старых договоренностей, твое поселение нервирует прибывших на Таурус дельцов.
– Не понимаю – чем.
Черкасов опрокинул очередную рюмку и наконец отодвинул ее.
– Достаточно… Плохо, что не понимаешь, юноша. После атаки аборигенов на Адыкер Ахмед резко сменил тактику. Если говорить прямо, он фактически ввел поселение под протекторат Евразийского Содружества, которое является учредителем института Тауруса и основателем нашей базы.
Фалих поморщился. «Номенклатурный» язык друга действовал ему на нервы, но полученные в Новороссийском институте знания в какой-то мере помогали разобраться в услышанном.
– Протекторат?.. О каком протекторате ты говоришь, если на планете нет военных Содружества?
– Пока нет, – подчеркнул мужчина. – Высока вероятность того, что следом на Таурус потащат оружие и другие страны-участники научных исследований, имеющие отношение к «Безымянной», то есть к нашей базе. Суть в том, что твой брат не намерен выдавать спецам СКС информацию об известных ему залежах руды, а данных с немногочисленных спутников пока остро не хватает. При этом поселение расположено в зоне планируемой разведки геологами СКС, но действует в интересах «Безымянной». Конфликт налицо, как говорится. Видишь ли, появление военных вывело Ахмеда из себя, но его можно понять – почти весь Адыкер был разрушен бесхозным оружием, попавшим в руки аборигенов. Ты участвовал в этой бойне и все видел своими глазами.
– Зачем брат рискует поселением? – недоумевал Бату. – В случае обострения Адыкер сотрут с лица земли еще до прибытия военных Содружества. Охрана «Безымянной» не сможет противостоять силам СКС.
– А как бы в данной ситуации действовал ты?
Фалих помедлил.
– Не знаю… Думаю, постарался бы избегать контактов с «Октарусом» и придерживался нейтралитета. То, что поселение обладает какими-то знаниями о местах скопления руды, еще надо доказать.
Мужчина с пониманием кивнул, затем продолжил:
– Проблема нехватки данных временная, дополнительные геодезические спутники все равно рано или поздно выведут на орбиту, поэтому упорство твоего брата не спасет Адыкер от вмешательства, но просто отсрочит его. Вопрос: какой ценой? Но и это еще не все… Плодородная Лунная долина все больше интересует страны, участвующие в исследованиях на Таурусе, а для Адыкера это единственная возможность прокормиться и организовать продовольственные запасы. Вот тут уже однозначно Фалих-старший на компромиссы ни с кем не пойдет, ни с СКС, ни с Евразийским Содружеством. Увы, он оказался между молотом и наковальней.
– Аллах, эти люди погубят поселение…
– Всё это было предсказуемо, дружище, – со вздохом подытожил Черкасов. – Большие планы по разработке месторождений металлических пород строились еще в те времена, когда ты подростком бегал по ущельям Тауруса и охотился на живность. Другое дело, что добыча планировалась в соответствии с соглашениями со всеми странами-участниками экспедиции, с учетом экологических и сейсмических особенностей Таруса. Теперь же на планету вторглась нечистая сила, которая будет действовать на свое усмотрение… Думаю, Ахмеду следовало не ограничиваться формальным протекторатом, а придать Адыкеру статус сателлита «Безымянной». Это избавило бы его от многих проблем.
– Он не пойдет на это, и переубедить его у меня не получится. В одной чалме двух голов не бывает[6 - арабская поговорка].
– Знаю. Поэтому считаю должным ввести тебя в курс дела. Это всё, о чем я намеревался сообщить тебе.
Дмитрий размеренно встал с высокого барного стула, выгнул грудь, осоловело крякнул, прочистив горло, и снова приосанился. Во хмеле его движения и жесты походили на дворянские – неспешные, с ленцой и налетом немного наигранной интеллигентности. Округлое лицо геолога немного раскраснелось, зеленые глаза уже с теплом смотрели на окружающих и вместо уныния выражали благосклонность и безмятежность.
Подавленный новостью Бату не двинулся с места. Черкасов замер, продолжительно посмотрел на него, наконец, положил руку пилоту на плечо.
– Извини, что принес дурные новости. Пойдем-ка проветримся.
Они покинули помещение и вышли на улицу, где уже надвигались сумерки. Собеседники прошли квартал, расположенный у основания широкого холма, поднялись на остекленном эскалаторе на всхолмье и оказались у парапета обзорной площадки. Подсвеченная огнями, она возвышалась над отвесным обрывом холма и давала потрясающий вид на город и его окрестности. На дне обрыва через кроны растущих на уступах деревьев еще можно было различить извилистую реку, противоположный берег которой оказался куда более пологим и плотно застроенным. Рыже-розовый закат с золотистыми проблесками на перистых облаках таял за элегантными формами многоэтажек, бросая на них последние лучи. На юго-западной стороне, на самом горизонте, виднелись многочисленные огни космопорта и вышек радиолокационных станций, свет которых от бродящего тумана периодически превращался в «блуждающие» пятна и создавал иллюзию другой реальности. Дышалось легко, в воздухе веяло прохладой и ароматом ночных цветущих растений. Из окружавшего город леса начали доноситься свист, стрекотание и низкое горловое угукание. Атмосфера заповедного леса наполняла наукоград отрешенностью и предсумеречной истомой. Очередной тихий день умирал в этом тихом мире.
Над Эриконом и горными хребтами начали проявляться звезды и внушительных размеров «серп» ближайшей планеты-гиганта. Звезда Веспери, типичный представитель своего класса желтых карликов, мягко согревала Авенир-2, затесавшийся среди трех газовых гигантов. Положение планеты-заповедника, или, как часто называли ее местные, А-2, с точки зрения планетологов было шатким: планета находилась под гравитационным воздействием не только Веспери, но и своих соседей-великанов, и не исключалась вероятность того, что в какой-то момент их притяжение может либо «выбить» А-2 с собственной орбиты, либо перевести планету в статус спутника ближайшего газового гиганта в случае гравитационного захвата. Оба варианта для Авенира-2 были чреваты катастрофическими последствиями и гибелью всего живого. Но пока А-2 скользил по своей орбите, как бусина среди теннисных мячей, удерживая позицию благодаря высокой орбитальной скорости и орбитальным резонансам.
Черкасов облокотился о перила и обратился к юноше:
– А известно ли тебе, что Эрикон вырос, как говорится, из времянки? Шестьдесят лет назад первые экспедиционеры Евразийского Содружества построили в местных дебрях небольшую станцию на замкнутом цикле, которая потом превратилась в базу. С течением времени к исследованиям на базе присоединились ученые и специалисты из Индии, Японии, Саудовской Аравии, Австралии и Китая. За тридцать пять лет база преобразовалась в этот прекрасный, окруженный лесами и озерами городок. Но преобразование это было не безоблачным: один раз на базе случился серьезный пожар – вспыхнул электрогенератор; второй раз при возведении многоэтажки из-за сложного рельефа зоны застройки произошло частичное обрушение пород и просадка фундамента, в результате еще недостроенный дом рухнул. Слава Богу, обошлось без жертв, хотя под обломками оказалась погребена дюжина рабочих дроидов и несколько человек попали в больницу. Кстати, – геолог вскинул голову и распрямил широченную спину, – неустойчивость пород Авенира-2 и их миграция – одна из причин, по которой я здесь. Мне и моему институту предстоит исследовать это явление. Но, несмотря на трудности, Эрикон расцвел. Мне импонирует, что город построен продуманно, с использованием новейших технологий и соблюдением всех установленных в Конвенции правил. Должен признать: ты выбрал хорошее местечко для того, чтобы свить семейное гнездо, здешние погоды благоволят оздоровлению и продолжению рода. Не теряй времени!
Дмитрий бросил лукавый взгляд на собеседника, в ответ мусульманин усмехнулся и констатировал:
– Черкасов, ты снова слишком много выпил. Харам!
– Не настолько много, чтобы повторить ялтинское приключение, друг мой, но каюсь: я во хмеле.
Он по-отцовски похлопал юношу по спине и принялся упражняться в остроумии, дабы поднять собеседнику настроение, однако в чертах Фалиха-младшего все отчетливее проступало что-то отрешенное, даже угрюмо-хищническое. Глаза его уже почти не сходили с горизонта, где мерцали огни космопорта. Наблюдая эти метаморфозы, Черкасов понял, что все мысли пилота снова вернулись к Таурусу и шутить на отвлеченные темы бесполезно.

Глава 4. Сделка с совестью
Последующую неделю Дмитрий не объявлялся, вероятно, погрузившись в работу вместе с коллегами где-то на периферии Эрикона или за его пределами. Рабочие графики Дарьи и Бату снова «вошли в резонанс», что случалось не так часто, и это позволило им вместе провести выходные: прокатиться по озеру на электрокатамаране, провести время на городском пляже, расположенном в озерной бухте Эрикона, и устроить скромный пикник в парке. День оказался насыщенным, жарким, наполненным светом, и к вечеру супруги уже падали с ног от усталости. Однако в середине ночи Бату внезапно проснулся, снова погрузился в размышления о Таурусе и тем самым невольно разогнал остатки сна. Тихо, чтобы не разбудить Дарью, Фалих поднялся с постели, зашел на кухню, затем вышел на лоджию. Снаружи было свежо, ветер принес с соседних холмов прохладу и влагу. Бату сделал несколько глотков воды и окинул взглядом горизонт. В сумраке дремавшего города вопреки логике глаза его искали что-нибудь, напоминавшее Адыкер: освещенные верхушки минаретов, купол-полусферу мечети или огни ламп-шестов у центральной дороги, ведущей к упомянутой мечети, – но не находили ничего похожего. Изящество архитектуры города, граничащее с фешенебельностью, было далеким от незамысловатых «черт» поселка в пустыне.
Бату послышался шорох, он обернулся, присмотрелся, но в темноте зала не увидел Дарью. Устало опустившись в складное кресло, он уронил голову и сжал пальцами переносицу. Из головы пилота не выходил состоявшийся диалог с Черкасовым, но еще больше настораживало чувство страха и смятения, возникшее после этого разговора. Интуитивно летчик чувствовал, что происходящие в пустыне перемены не могут не затронуть его родное поселение и бед миновать не удастся, но также он понимал, что изменения эти, как верно отметил Черкасов, были ожидаемы и необратимы. Необходимо было что-то предпринять, но Бату не знал, как повлиять на сложившуюся ситуацию. Носивший на данный момент чисто юридический характер протекторат Евразийского Содружества (а фактически станции «Безымянной»), о котором упомянул геолог, не внушал доверия, ведь обеспечить его было некем и нечем, к тому же Адыкер в будущем могли использовать ради собственной выгоды страны-члены Содружества.
Было еще кое-что. Начатое международной комиссией около года назад расследование путей попадания оружия в руки населявших Таурус аборигенов тау основательно буксовало и рисковало не дойти до суда, так как стало по факту юридическим казусом: это дело не входило в юрисдикцию существующих международных судов из-за территориального принципа и оказалось весьма запутанным. Прибывшие на планету дюн следователи и члены комиссии довольно быстро установили, что использованное при нападении на Адыкер оружие было завезено около сотни лет назад странами-участниками экспедиций – Германией и, что примечательно, Арабскими Эмиратами, которые в свою очередь приобрели это оружие в России и в распавшихся уже после сделки на несколько государств Штатах. Доставлялось оружие вместе с военным контингентом, хранилось, как выяснилось в ходе расследования, не только на складах, но и в организованных позже схронах, информацией о которых, естественно, располагали только военные ОАЭ и Германии. Таким образом, ни экспедиционерам, ни техникам, ни даже начальникам смен «Безымянной» не было известно количество завезенного на Таурус оружия. Организация схронов нарушала все действующие в тот период в отношении Тауруса правила и заключенный договор о демилитаризации планеты, вместе с тем, минула уже сотня лет, и возникал вопрос о целесообразности возбуждения уголовных дел по схронам, а значит, процесс мог не дойти до суда не только из-за «ничьей» юрисдикции. Цинизм сложившейся ситуации состоял в том, что приведшая к многочисленным жертвам и разрушениям атака дикарей на Адыкер мало кого в международной комиссии волновала, так как адыкерцы не являлись гражданами ни одной из существующих стран и не были защищены никакими конвенциями. Для мирового сообщества случившееся было аналогом нападения одного отсталого племени на другое и уже не имело значения, что жители Адыкера являлись потомками исследователей – выходцев из Катара и Эмиратов.
Однако поступившая в разгаре следственных действий информация о согласии Адыкера на протекторат со стороны «Безымянной», то есть со стороны стран-участников научной программы, кардинально меняла ситуацию. Еще никто не знал как «закрепить» такого рода протекторат с юридической точки зрения, но многие факты игнорировать комиссия отныне не могла.
Еще больше запутывал ситуацию тот факт, что Германия фигурировала в расследовании и как подозреваемая в организации схронов сторона, и как одна из стран-протекторов Адыкера.
Бату с трудом разбирался в юридических премудростях этого дела, его нервировали бюрократизм и неповоротливость международной комиссии, но, как показало время, он оказался прав в своем предположении: оружие попало в руки дикарей из схронов. Этой мыслью он поделился с братом еще пару лет назад, когда Ахмед находился в госпитале после разгрома аборигенов тау, но теперь юноша не знал, как сообщить брату о запредельной канцелярщине и проволочках в этом расследовании. Постепенно к выходцу с планеты дюн пришло осознание того, что большое общество означает неповоротливость государственной машины и тем более всей международной системы, а порой и вовсе их коррумпированность.
Сложившаяся ситуация развязывала руки новоприбывшим на Таурус, что весьма беспокоило юношу. Ему необходимо было переговорить с братом, убедить его соблюдать нейтральную позицию, но в силу удаленности планетарной системы Веспери от Большого Магелланова Облака, где находился Таурус, связь через гиперпространственный тоннель была редкой и почти недоступной, поэтому Фалих приходил к мысли о необходимости визита на родину и вмешательства в происходящее.
Он откинулся на спинку кресла, поднял глаза на усыпанный звездами небосвод с крупным серпом ближайшей планеты-гиганта и вдруг почувствовал непреодолимое желание сна. Из леса доносился монотонный убаюкивающий свист, ему вторила шелестящая на сникающем ветру листва. Под этот шелест в голове юноши мысли начали путаться и становиться бессвязными, сознание «поплыло». Отставив питье, Фалих потер ладонями озябшие плечи, вздохнул, опустил потяжелевшие веки и уснул.
***
Искандер припарковал байк-антиграв у административного здания станции «Безымянная», спешился и изучил взглядом расположенную неподалеку площадку космодрома. У основания Главных Врат стояли два грузовых корабля с отличительными знаками СКС на фюзеляжах, вокруг них царила возня: работали техники и заправщики, дроиды выгружали очередной доставленный груз – ящики с оружием, оборудованием, строительными материалами и провиантом, а военные Североатлантического Космического Союза контролировали процесс и охраняли «свой» груз и «своих» людей. Наблюдая за бурной деятельностью прибывших на Таурус дельцов, Искандер скривился, бросил себе под нос «Шайтаны!» и направился в административное здание.
Начальник экспедиционной смены, молодой, черноволосый, немного нескладный и нервозный, с трехдневной щетиной на худом лице, принял «араба», как неизменно называли жителей Адыкера на базе, без промедления и внимательно выслушал. Пока Искандер излагал на сносном русском о случившейся в пустыне стычке с военными СКС, Владимир Громов – так звали начальника смены – поднялся из-за стола и несколько раз смерил комнату шагами. Все это время у окна молча сидел неизвестный Каюму человек средних лет в черно-серебристом костюме. Удобно расположившись в широком кресле, закинув ногу на ногу, и листая страницы голограммы, он внимательно слушал разговор и не вмешивался.
– Чем в данном случае мы можем вам помочь? – пожал плечами Громов, когда Искандер закончил свою речь. – У нас нет полномочий что-либо запрещать людям СКС. Эта земля никому не принадлежит, ни за кем не закреплена, никаким статусом не наделена. По большому счету «Октарус» сейчас строится на тех же условиях, на которых более двухсот лет назад начали строить «Безымянную». Максимум, что мы можем сделать, – это обеспечить защиту поселения под протекторатом и то не ранее, чем сюда подтянутся наши военные на условиях паритета.
– Эти люди, насколько нам известно, хотят построить базу и развернуть добычный комплекс по соседству с Адыкером. Нам это не нужно. Мы живем на этих землях уже третье столетие и считаем, что наш голос должен быть услышан. Народ Адыкера считает эти земли своими!
Громов усмехнулся простоте посланника хакима, переглянулся с человеком в кресле, на лице которого «араб» тоже отметил ухмылку.
– Господин Каюм, их не интересует наше мнение, а вы хотите, чтобы они услышали ваше…
Для посланника эта фраза оказалась довольно унизительной.
– Объяснитесь!
Громов вздохнул, присел на край столешницы и сложил руки на груди.
– Поймите, они руководствуются своими порядками, мнение адыкерцев их не интересует. Вы для них – пыль, отсталое племя, как и натуральные аборигены тау; вы можете считать эти территории своими и всячески обозначать границы, но они придут и снесут их своими краулерами. И даже мы никак на это повлиять не можем, потому что обязаны подчиняться международному праву. Боюсь, его тонкости слишком сложны для вас.
– Я, по-вашему, такой тупица? – возмутился Искандер. – Не забывайте, это Таурус, а не Земля, и никто не может тащить сюда свои порядки. Неужели вы не в состоянии повлиять на происходящее?
– Послушайте: протекторат, о котором просит Адыкер, тоже основан на существующих порядках, – заметил начальник базы. – И с этим придется считаться. Рекомендую не конфликтовать с этими людьми, не провоцировать их и не предпринимать ничего до прибытия наших военных.
Советник пожевал губами, разочарованно тряхнул головой.
– Мы рассчитывали на вашу помощь, верили в то, что вы их остановите, но теперь я вижу…
Мужчина у окна отложил устройство и внезапно вмешался в диалог.
– Вы хотите действия? Это возможно лишь при соблюдении ряда условий.
Говорящий со странным акцентом незнакомец встал и приблизился к советнику Ахмеда, и тогда Искандер рассмотрел его черты. Холеный, чисто выбритый, светловолосый, с бледной кожей (прибыл на планету недавно) и холодным, колким взглядом. Во многом он был противоположностью Громову.
– Меня зовут Питер Крауз, я инженер, вхожу в совет экспедиционной смены, – при сих словах он протянул руку Искандеру.
Адыкерец смерил его взглядом и почти через силу ответил рукопожатием, тогда инженер продолжил:
– Как вам известно, на «Безымянной» трудятся люди из многих стран, в их список входят Россия, Белоруссия, Китай, Индия, Германия, Япония. Я сам немец, прибыл сюда несколько дней назад в качестве нового управляющего немецких коллег и инженера-механика в одном лице. Должен сказать, все мы тоже обеспокоены происходящим. Ни одна из перечисленных мной стран не входит в СКС и не заинтересована в том, чтобы тут присутствовал военный контингент Североатлантического Космического Союза.
– Что вы предлагаете? – поинтересовался Громов.
Немец завел руки за спину и деловито вздернул подбородок.
– Во-первых, строительство базы необходимо остановить, а военных вывести с Тауруса; во-вторых, необходимо определить статус этой планеты. И если уж начинать раздел земель, то на одинаковых условиях для всех. Наш голос силен в международных организациях, мы выступим с требованием немедленно приостановить деятельность СКС на этих землях и поднимем вопрос определения границ распределяемых между государствами территорий. Если же нас будут игнорировать, можно использовать эффективный рычаг воздействия – «Безымянная» перестанет предоставлять свой космодром для кораблей СКС, а других взлетно-посадочных площадок, как вам известно, на Таурусе нет. Следует также учитывать, что среди обслуживающих звездолеты и сам космодром специалистов немало немцев.
– Решили затянуть гайки, – констатировал начальник смены.
– Как говорят немцы: на службе дружба заканчивается, – повел бровью Крауз. – Что же касается добычи полезных ископаемых, то она должна вестись с учетом интересов жителей Адыкера, конечно. Мы должны думать и об их благополучии.
– В обмен на что? – холодно произнес Искандер.
Питер рассмеялся, потер ладони.
– О, я вижу: вы – настоящий человек Востока, умеете торговаться и знаете всему цену. Что ж, буду до конца откровенен с вами: нам необходимо, чтобы Адыкер до выведения на орбиту дополнительных спутников информировал ученых базы об обнаруженных залежах руды, о подземных запасах воды, о перемещениях аборигенов и о собранном урожае, образцы которого нам потребуются для дальнейших исследований. Кроме того, наших ученых интересуют генетические особенности адыкерцев.
– Это не ново. Почти все перечисленные условия Адыкер выполнял и без того, зачастую ничего не получая взамен.
– Теперь информирование должно будет осуществляться на условии договоренности. Нам необходимо получать максимум информации. В обмен база обеспечит поселению защиту, протекторат. Рекомендую вам и вашему… э-эм… хакиму хорошо обдумать данное предложение.
– Сделку с совестью, – поправил Каюм.
Немец ухмыльнулся.
– А с чего вы взяли, что база должна будет прикрывать Адыкер просто так? Предъявите хоть один аргумент.
Искандер промычал в нос. Ничего не ответив, он поклонился и вышел из кабинета. В коридоре его нагнал Громов.
– Советую не доверять обещаниям Крауза, – негромко сказал он. – Немецкое руководство ничего с нами пока не согласовывало. Мы не посвящены в их планы. Кроме того, неясно, чем могут закончиться их бесконечные заседания в международных организациях.
– Я уже понял, что «Безымянная» оказалась еще и бессильной, – многозначительно изрек Искандер, держась за рукоять спрятанной в ножнах сабли. – Берегитесь ваших друзей, господин начальник смены. У них улыбки шайтанов.
Громов на секунду скривился, испытывая накатывающую усталость от копящихся на станции и вокруг нее проблем.
– Ну вот что: я постараюсь сделать все, что в моих силах. Если случится так, что спецчасть Адыкеру не выделят, я постараюсь добиться защиты поселения боевыми роботами и дронами – в условиях пустыни защита их силами может оказаться даже надежнее, нежели людьми. Но я не могу обещать вам то, что от меня не зависит.
***
По возвращении в поселение Искандер доложил Фалиху-старшему о состоявшемся на базе разговоре. Возившийся все это время в мастерской над сломанным агрегатом Ахмед, молча выслушал его, с визгом шуруповерта присадил часть корпуса устройства обратно, и наконец ответил своему советнику совсем не в тему.
– Мне очень не хватает мастерства Бату… Он бы сейчас все быстро починил. С его отъездом в Адыкере многое перестало работать и оказалось заброшенным. Невежество – серьезный недуг нашего народа, лишающий нас будущего. Кто-то заменил знания религией, кто-то свободой, а кто-то уже даже не представляет, что может быть иначе.
Искандер молча смотрел на хакима круглыми глазами, наконец, осмелился вернуть главу поселения к теме:
– Господин, что мы будем делать?
– Я не знаю, – он отложил инструмент, рассеянно начал перебирать в ящике увесистые гайки. – До этого момента я полагался на «Безымянную» и на помощь ее военных, но в сложившейся ситуации остается рассчитывать только на себя. Но что мы можем? Переговоры невозможны, а наш оружейный арсенал для военных строящегося «Октаруса» смехотворен.
– Бездействие – это смерть, – сказал Каюм.
Ахмед оставил инструменты, подошел к Искандеру, отирая руки тряпкой. На смуглом лице хакима блестел пот, длинная рубаха грубого плетения была запачкана.
– Есть какие-то предложения?
Мужчина в гутре не отступал:
– Это наша земля, мы должны ее отстаивать! Если военная помощь со стороны «Безымянной» задерживается, надо создать этим людям невыносимые условия, загнать их в вязкие пески, оставить без запасов еды и воды, одурманить наркотическими песками рималь-халяват или просто перебить по одному!
Ахмед усмехнулся.
– Советник, ты не понимаешь, с кем мы имеем дело. Это тебе не потрепанное песками племя тау, это военные. Они разнесут Адыкер до последнего камня, и ни сабли, ни луки, ни установленные на периферии поселения пулеметы нас не спасут. Следует быть прозорливее, мой друг, – Ахмед перевел взгляд к выходу из мастерской, откуда падал оранжево-золотистый солнечный свет, задумчиво провел ладонью по бородке, обернулся к собеседнику. – Вот мой приказ: продолжайте отслеживать действия новоприбывших. Докладывать мне обо всем: о каждом их перемещении, об очередном доставленном на Таурус грузе, о разведывательных работах.
– Да, повелитель.
Ахмед взял со стола кинжал в расшитом кожаном чехле и направился к выходу, но Каюм преградил ему дорогу. Встретив несколько раздраженный взгляд хакима, он учтиво поклонился и, не поднимая головы, произнес:
– Господин, прошу вас не терять времени на собрания мусташаров и позволить моим людям сейчас же применять все средства для избавления от этих шайтанов.
Это уже был вызов. Фалих-старший понимал, что Совет может принять решение не в его пользу, а с учетом воинственного настроя населения, пережившего ранее не одну атаку на Адыкер, это могло повлечь за собой потерю доверия со стороны народа.
– Что ж… Очевидно, мусташары уже обсудили данный вопрос, – Ахмед с досадой воткнул кинжал за широкий пояс. – Ты получаешь мое позволение, но имей в виду, Искандер: если вы своими действиями навредите Адыкеру, ты и твои люди можете оказаться у «столба позора» и понести наказание, как это было при моем отце.
Фалих-старший вышел из мастерской. Каюм поднял голову и проводил его изумленным взглядом – никогда ранее Ахмед не был сторонником пыток и физического наказания, более того, он конфликтовал из-за этого с ныне почившим отцом и всячески старался искоренить экзекуции, особенно после того, как отец применил наказание к Бату. Такая перемена удивила советника, но хаким дал ему карт-бланш, а это было самым главным, ведь отныне у Каюма были развязаны руки.
***
Бату проснулся от яркого света и доносящихся с кухни звуков позвякивающей посуды. Он рывком приподнялся от спинки кресла и обнаружил на себе частично сползшее на пол одеяло. Сощурившись от утреннего света, пилот осмотрелся и осознал, что провел ночь на лоджии, однако не мог вспомнить, как здесь уснул.
Очередное солнечное утро наполняло светом и теплом город и окружавший его лес, однако сейчас Фалих не ощущал безмятежности этого места, его все больше угнетала ситуация на родине.
Юноша беззвучно прошел через зал и пошел в ванную умыться. Отерев лицо полотенцем, он остановил взгляд на своем отражении в зеркале, и на секунду ему показалось, что по ту сторону он увидел брата, но образ его был темным, неприветливым, подернутым зыбью. По спине пилота прокатилась волна холода. Он снова торопливо умылся, разбрызгивая воду, и взглянул в зеркало, но в этот раз улицезрел лишь собственное отражение.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71526931?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Мусташар – советник, местная диалектическая производная от арабского

2
Месье, я порядочный человек! (фр.)

3
Если Бог пожелает! (араб.) Здесь в значении «Дай Бог!»

4
М. Лермонтов, «Сашка»

5
Алессандро Мандзони

6
арабская поговорка