Главная страница | Любовное фэнтези | Усадьба госпожи Ленбрау

Усадьба госпожи Ленбрау
Лилия Орланд
Страстный сон обернулся реальностью. Я оказалась в чужом теле, в чужом мире и с чужим мужчиной. Прислуга называет его моим мужем и говорит, что после брачной ночи он отправился на учения. Надеюсь, вернётся нескоро. А мне пока придётся осваиваться в роли хозяйки полуразрушенной усадьбы и думать, как её обитателям выжить в тяжёлое время.

Лилия Орланд
Усадьба госпожи Ленбрау

Глава 1
Сон становился всё горячее. Мужские руки ласкали кожу, ставшую почти болезненно чувствительной. Губы пили мои стоны. Я и не знала, что умею так стонать.
Но это ведь сон. А во сне всё бывает. Даже ласки незнакомого мужчины в темноте незнакомой комнаты. Если б я не спала, то уже кричала «помогите!» и боролась за свою честь. А так можно расслабиться и получать удовольствие. Тем более что удовольствие мне доставляли умело.
Я снова всхлипнула и выгнулась дугой. Нега разлилась по телу, качая на зефирных волнах.
Как же это хорошо! Просто прекрасно! И почему мне раньше ничего подобного не снилось?
Внизу живота скопилось напряжение. Его было так много, что хотелось поторопить незнакомца, заставить действовать скорее и доставить уже мне наслаждение.
Хватит прелюдий!
– Хочу тебя! – прошептала я и в следующий миг заорала от пронизывающей боли…
Что? Какая нафиг боль?!
Я потеряла невинность много лет назад.
Мужчина двинулся снова, и тело опять прошила адская боль. По ощущениям ещё сильнее, чем прежде.
Я завозилась под незнакомцем. Пыталась отпихнуть, но тот казался каменным и не двигался с места. К счастью, он вообще замер, нависая надо мной на локтях. Но всё ещё оставался внутри.
– Пусти меня! Пусти! Пожалуйста! – я завозилась, пытаясь выскользнуть из-под мужчины. И вообще оказаться подальше отсюда.
Что-то этот сон мне разонравился.
Хочу другой!
Снящийся мне незнакомец думал иначе. Он опустился на меня, прижимая своим каменным телом к постели и лишая малейшей возможности двигаться.
– Ш-ш, маленькая, потерпи немного, скоро пройдёт, – зашептал он мне в ухо.
И действительно, боль утихала. А спустя пару минут исчезла совсем. Всё это время незнакомец продолжал ласкать меня, словно пытался заместить неприятные ощущения на другие – приятные.
И ему это удалось.
Сон в итоге оказался всё же восхитительным и подарил мне настоящее удовольствие.
* * *
Пробуждение застало врасплох.
Тело было словно не моё. Точнее моё, конечно, но вот ощущения удивляли. Я будто всю ночь занималась любовью. И будто делала это в первый раз.
Нет, конечно, у меня давно никого не было. С Олегом мы расстались почти полгода назад. Но вряд ли за это время всё… как бы это сказать… вернулось в первоначальное состояние.
А может, я заболела? Простудилась. Или, тьфу-тьфу, подхватила ковид. В своё время я так и не переболела, а симптомами знакомые делились самыми неожиданными.
В общем, со мной творилось что-то странное, и нужно было вставать и разбираться с ноющим организмом. Может, уже давно пора «скорую» вызывать. А я лежу тут, теряю драгоценное время.
Открыла глаза. Моргнула несколько раз, зажмурилась и снова открыла.
Комната была не моя.
Она сильно отличалась от моей скромной однушки. Хотя и эта комната не блистала роскошной обстановкой, но всё же… Кровать, на которой я лежала, была накрыта балдахином, или как там называется это пыльное покрывало на столбиках?
В проёмы я рассмотрела большой шкаф с резными дверцами. Явно старинное трюмо на столике с витыми ножками. Противоположный угол занимала ширма с трудноразличимым от времени рисунком.
Такую мебель я видела в музее. Но никак не в современной квартире.
Удивлённая, я села в кровати и откинула одеяло.
И изумилась ещё больше. Мало того, что спала обнажённой, что мне совсем не свойственно. Ведь я предпочитала свою старенькую и горячо любимую пижаму с котиками. Так ещё исчезли все следы маникюра и педикюра, за которые я отдала немалую сумму два дня назад. И всё ещё не устала любоваться вишнёвым великолепием.
Сейчас же на руках и ногах у меня были самые обыкновенные светло-розовые ногти. Короткие и без малейшего следа гель-лака.
Что за ерунда?
Я рассматривала свои ноги и руки и вдруг поняла, что… они не мои. Ну никогда у меня не было таких узких ладоней. Тонких пальчиков и аристократически изящных запястий. А вот такая нежная кожа у меня была. Правда, давно – лет пятнадцать назад.
Нет, я, конечно, весьма привлекательна и ухожена. И в свои тридцать с малюсеньким хвостиком ещё входила в понятие «молодёжь», но уже давно не была юной девушкой.
Да у меня же есть зеркало!
Рассердившись на свою несообразительность, решительно слезла с кровати (а она была высокой, до пола я дотягивалась только кончиками пальцев) и потопала к трюмо.
Легче не стало…
В зеркале отражалась тоненькая девушка, лет восемнадцати-девятнадцати. Нежный овал лица. Тёмные брови вразлёт. Синие глаза. Каштановые волосы до талии. Узкая талия. Небольшая грудь.
В зеркале отражалась… незнакомка.
Я коснулась волос. Девушка повторила моё движение. Дёрнула нос – и она тоже.
– А-а, поняла, я всё ещё сплю, – надежда, что звук собственного голоса меня успокоит, обернулась прахом. Потому что этот голос, тёплый, по-девичьи звонкий, тоже был не мой.
Точно ещё сплю. По-другому это не объяснить.
В дверь постучали, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. А сразу затем створка приоткрылась, и в неё заглянула ещё одна незнакомка. Лет под пятьдесят, с круглым лицом и убранными под платок волосами.
– Госпожа, вы уже проснулись? – спросила низковатым голосом, заскользив взглядом по комнате.
Увидев меня у трюмо, она улыбнулась, показав щербинку меж передних зубов. Просочилась внутрь и захлопнула за собой дверь.
Первым делом женщина открыла дверцы резного шкафа, достала с полки простыню и, развернув, пошла на меня. Я отпрянула от неожиданности. Заозиралась в поисках путей отступления.
Пути не находились. Окна справа и слева расположены высоко, чтобы забраться, нужно табуретку подставлять. За спиной – стена. Между мной и дверью – незнакомая тётка с простынёй.
В общем, выхода не было. Поэтому я прижалась к стене, готовая защищаться.
– Предупреждаю – без боя не дамся! – выставила перед собой сложенные в кулаки руки, стараясь скопировать боевую стойку из фильмов.
Не знаю, насколько похоже получилось, но на лице женщины застыло недоуменное выражение.
– Госпожа, что с вами? Никак захворали? После брачной-то ночи всякое бывает. Или, может, господин вас обидел?
Перед внутренним взором замелькали моменты из давешнего сна, отдаваясь трепетом и тянущими отголосками внутри.
– Нет.
Врать не стала. Этот незнакомый господин из сна меня не обижал. Скорее, наоборот. Поэтому замотала головой, чтобы успокоить женщину. Вон как переживает.
Лицо незнакомки тут же разгладилось.
– Ну вот и ладненько, хорошо, что поладили. А то перед свадьбой-то как вы, бедненькая, переживали.
Я переживала? Перед свадьбой? Да я после той авантюры на первом курсе вообще зареклась когда-либо выходить замуж. Мой брак продержался ровно четыре месяца и четыре дня. А потом мы с Юркой развелись. Он даже на другой факультет перевёлся, чтобы со мной не встречаться.
Незнакомка воспользовалась тем, что я расслабилась, предавшись воспоминаниям, и прикрыла меня простынёй. Я даже возмущаться не стала. От испуга и удивления совсем забыла, что стою тут в чём мать родила, только сейчас и дошло.
– Спасибо, – поблагодарила я женщину и перехватила простыню, заворачиваясь в неё.
– Идите, госпожа, искупайтесь, пока вода горячая, а я тут всё приберу.
Она отошла к кровати, снимая с неё постельное бельё. Простыню с красными крапинками…
Я даже головой замотала. Ничего не понимаю. То, что произошло здесь ночью, в самом деле произошло?
Или это какой-то розыгрыш? Вроде реалити-шоу. Я как-то фильм смотрела, где парнишке устроили стресс в виде попадания в девятнадцатый век. Но там родители постарались. А у меня нет семьи. Да и знакомых, способных на подобное, тоже нет.
Может, меня заманили в какую-нибудь секту или похитили?
В голову лезли варианты, один другого хлеще.
Мозг не был способен понять, что здесь происходит. Для обработки данных не хватало информации. И я решила взять паузу.
Что сказала незнакомка? Идите искупайтесь? Вот и пойду. Главное, чтоб не в пруду или речке. С детства не люблю пиявок.
Только один нюанс…
Я не знала, куда идти.
На всякий случай подошла к двери, приоткрыла её, полюбовалась пустым полутемным коридором и снова закрыла. Одна я тут не справлюсь. А бегать по незнакомому зданию и заглядывать в каждую дверь, завернувшись в одну простыню, как-то не прельщало.
Мало ли, кто ещё тут живёт.
Я постояла у двери, раздумывая, как бы спросить у женщины, где тут ванная комната. И при этом не показывать, что я не представляю, что здесь вообще происходит.
Однако ситуация разрешилась сама собой. Незнакомка сняла с постели бельё и несла его к выходу.
– Госпожа? – удивилась она. – А чего вы тут стоите? Вода остыла? Или что?
Я кивнула, предоставляя женщине самой выбирать, что именно мне не нравится. И в дверях пропустила её вперёд. Она оглянулась, окинула меня удивлённым взглядом, но ничего не сказала.
«Штирлиц был близок к провалу», – голосом рассказчика из шпионского фильма пронеслось у меня в голове.
Женщина вышла в коридор и открыла первую же дверь с правой стороны. Здесь оказалась ванная комната. Я чуть не расхохоталась, до того это было нелепо. Могла бы и сама догадаться, что раз меня отправляют купаться в одной простыне, значит, далеко идти не придётся.
Помещение было просторным. По сравнению с моим совмещённым санузлом – так целая купальня.
Ванна стояла в центре. Медная, изогнутая, на вычурных ножках в виде звериных лап, по бокам – кольца, свисающие из львиных пастей.
Женщина подошла к ванне и сунула руку.
– Нормальная вода, – сообщила она, – но если вам холодно, долью горячей.
– Долейте, пожалуйста, – попросила я, оглядываясь по сторонам.
Ничего похожего на современные удобства здесь не наблюдалось. Если это и шоу, то реквизиторы поработали на славу. Я не нашла следов водопроводного крана или труб. Полное отсутствие электрической проводки. На полках – глиняные баночки и горшочки. Ни одной этикетки.
Женщина снова подхватила охапку белья, у выхода обожгла странным взглядом и ушла, оставив меня одну.
Я решила не терять время зря. Подоткнула простыню, чтобы не мешалась, и начала обыск.
Не знаю, что я искала. В голове не было ничего определённого. Что-то странное. Какие-нибудь нестыковки. Например, современную зубную щётку. Или пластиковый цветок.
Что-нибудь, что укажет мне, что всё это не по-настоящему. И тогда можно устроить скандал, пригрозить полицией, налоговой, роспотребнадзором или кого они тут боятся.
Да и вообще уйти отсюда, чтобы найти телефон, вызвать помощь и вернуться домой.
Я открыла дверцы узкого шкафчика, оказавшиеся ужасно скрипучими. Полюбовалась на разномастные стопки полотенец, больше похожие на старые скатерти. Горшочки на полках были наполнены душистыми субстанциями. То ли мыло, то ли шампунь.
В дальней стене обнаружилась дверь, скрытая занавеской.
Ага! Вот вы и попались, голубчики!
Предвкушая вытянутые лица наблюдателей, не ожидавших, что их так быстро рассекретят, я распахнула створку. И разочарованно выдохнула – это был туалет типа сортир – деревянная тумба с отверстием по центру.
Посетив это заведение, раз уж всё равно нашла, я вернулась в ванную.
Снова оглядела, отыскивая то, что могла пропустить. Но здесь больше ничего не было. Разве что светильники на стенах.
Сделаны они были под старину, но шурупы, которыми крепятся к стене, наверняка современные. Это была последняя надежда, и моя рациональная натура вцепилась в неё всеми зубами и когтями.
Или я найду доказательства, что это какая-то глобальная подстава, или… я не знаю.
Я ухватилась за стенное бра и изо всех сил дёрнула на себя. Крепление оказалось хлипче, чем я ожидала. Мы вместе со светильником полетели на пол, а сверху на нас посыпались щепки и куски глины.
Именно этот момент выбрала незнакомка, чтобы вернуться. Она переводила взгляд с меня, сидящей на полу в неприглядной позе, на здоровенный кованый гвоздь, торчащий из стены в том месте, где прежде висел светильник.
И выражение лица незнакомки мне не понравилось.

Глава 2
– Бабура, ну что ты проход-то загородила? – произнёс позади незнакомки (ну хоть имя теперь знаю) старческий, слегка дребезжащий голос.
Затем её чуть сдвинули с места, и на передний план выступила невысокая сухонькая старушка. Она подслеповато оглядела ванную, нашла меня и заулыбалась.
– Доброго утречка, барышня! Как ночка прошла?
– Спасибо, хорошо, – ситуация была неловкая, чувствовала я себя глупо. К тому же не знала, как себя вести.
Может, прикрикнуть на них? Или прогнать? Кто знает, как тут с ними эта их госпожа или барышня обращается.
Я подбирала слова и интонации, чтоб вышло натурально. Но Бабура меня опередила.
– Говорю тебе, не она это!
Что?
В воздухе запахло жареным.
Светильник выпал у меня из рук, звякнув об пол. Я подобрала простыню, чтобы не мешала вскочить, как понадобится. Кажется, пришла пора отсюда выбираться.
– Да ну, Бабура, ну ты посмотри, – старушка указала на меня, – это ж наша девочка. Что я её не узнаю? Я ж её считай с рождения нянчила. Ни с кем не перепутаю.
Старушке удалось меня успокоить. Да и Бабура, посомневавшись, отчётливо выдохнула.
Я снова начала подбирать слова, чтобы выгнать обеих из ванной, дать мне наконец вымыться и прийти в себя. Такого сумасшедшего утра у меня не было никогда в жизни. Не удивлюсь, если вся голова седая станет.
Хотя чему уже тут удивляться – у меня теперь даже голова не моя.
Вдруг старушка издала жуткий протяжный звук. То ли вздох, то ли стон. Лицо у неё вытянулось так, что даже морщины разгладились. Брови полезли на лоб. Глаза из маленьких щёлочек под набрякшими веками выросли до пятирублёвых монет.
– Ты думаешь, она того? – не очень понятно спросила старушка у Бабуры.
Точнее непонятно было мне. Между собой они явно пришли к консенсусу, снова повторяя мимические упражнения. Лицо вытянуть, брови поднять, глаза расширить.
А потом отошли к двери и начали шептаться.
Я поднялась, прихватив с пола светильник. Если что, буду им отбиваться.
Но, оставив физическое воздействие на крайний случай, сначала попыталась договориться. Госпожа я или кто?
– Вы это, идите отсюда обе, я купаться изволю! – велела тонким голосом, срывающимся на фальцет.
М-да, госпожа из меня выходит не очень. И Станиславский бы мне не поверил.
На незнакомок моя жалкая попытка тоже не произвела впечатления.
– Кто ты такая? Отвечай! – велела Бабура, косясь на светильник в моей руке.
– Ваша госпожа, кто же ещё? – я как можно натуральнее удивилась, даже плечами пожала. Мол, как вы можете сомневаться?
Женщины переглянулись. Снова пошептались. А потом старушка предложила:
– Докажи!
– Как? – я развела руками, но получилась, что взмахнула светильником. Вышло немного угрожающе.
Женщины снова зашептались.
А потом старушка ткнула пальцем в Бабуру и спросила ехидно:
– Как её зовут?
– Бабура! – воскликнула я радостно. Нет, ну как удачно всё сложилось.
– А меня? – старушка не дала мне возможности радоваться долго.
Шах и мат, товарищи. Партия проиграна, пора сдаваться.
Я вздохнула, бросая светильник на пол. Ну что я с ним сделаю? Не буду же колотить пожилых женщин по голове.
– Так кто ты?
Эх, была не была!
– Я Женя, – выпалила быстро, чтобы не передумать. – Вчера легла спать, ничего не предвещало. Потом сон этот эротический. – Тут женщины снова переглянулись. – Утром проснулась здесь. Теперь пытаюсь разобраться, то ли музей у вас тут с полным погружением в эпоху, то ли секта какая, и вы меня в жертву принести собираетесь.
Женщины выслушали молча. Набрасываться на меня с криками они не стали. Бабура протяжно охнула и прислонилась к стене, будто ноги её не держали. А у старушки, горестно качающей головой, морщин стало вдвое больше, чем прежде.
– Так что выходит. Получилось у нашей барышни? – Бабура смотрела на меня, но ответа явно ждала от другой.
– Похоже, что получилось, – тяжело вздохнула старушка.
И тут я поняла, что эти двое уже разобрались в ситуации. Но почему-то меня посвящать не спешат.
– Так, женщины! – убедившись, что бросаться на меня или приносить в жертву никто не собирается, я осмелела. – Или вы немедленно мне объясняете, что тут происходит! Или я заявлю в полицию о похищении человека!
– Точно не она, вона как чешет. Вроде и наш язык, и слова понятные, а что сказала – не разберёшь.
– Ежа-то наша так не говорила.
Кажется, переговоры зашли в тупик.
– Всё, хватит с меня! Если не собираетесь ничего объяснять, верните мне одежду, я ухожу отсюда.
– Да куда ты пойдёшь, горемычная? – старушка махнула рукой. – Теперь-то уж некуда тебе идти.
– Здесь твой дом, – добавила Бабура усталым голосом. – Ты это, купайся, пока вода не остыла. Я тебе завтрак накрою. Там и поговорим.
Женщины ушли, прикрыв за собой дверь. Оставшись одна, я первым делом проверила – не заперли. Просто прикрыли. А изнутри я задвинула засов. На всякий случай.
После этого странного разговора я понимала ещё меньше. О каком еже они говорили? Что у него получилось?
Но убегать из этого странного места я не спешила. Голова лопалась от обилия мыслей и догадок. Сама не разберусь. А Бабура пообещала завтрак и разговор.
И я решила послушать, как они объяснят всё происходящее.
А пока есть время, приму ванну. Обычно это хорошо помогает отвлечься и расслабиться. Как раз то, что сейчас необходимо.
Я выбрала несколько горшочков с приятными запахами и поставила на пол у ванны. Сама скинула простыню, погрузившись в едва тёплую воду.
Эх, всё-таки успела остыть, пока мы с этими тётками пререкались. Позвать их, что ли, чтоб добавили горячей? Только как позвать? Высунуться голой в коридор и покричать?
Ладно уж, так вымоюсь.
Я откинулась на «спинку» ванны, свесив руки по бортикам. Удобная конструкция, позволяет расслабиться. Ещё б вода была погорячее.
Даже не задумываясь, что делаю, я начала водить пальцем по часовой стрелке, образуя на поверхности небольшой водоворот и приговаривая: «Горячее, горячеее». Я повторила это слово несколько раз, пока не осознала, какой ерундой занимаюсь. Хмыкнув, убрала палец и полностью погрузилась в воду.
Намочила волосы. Перебрала горшочки, выбирая самый приятный аромат. Нанесла субстанцию на волосы. Мылилась она плохо, приходилось добавлять снова и снова, пока горшочек не опустел.
Я вновь погрузилась в воду, смывая с волос шампунь или мыло, или как называется эта штука… И вдруг поняла – что-то не так.
Комфортное чувство расслабленности исчезло, сменившись жжением по всему телу. Точнее той его части, что была опущена в воду.
Кстати, а почему от воды идёт пар?
– Мамочка! – я с воплем выскочила из ванны, наполненной горячей водой. Почти кипятком.
Обернулась. От воды действительно шёл пар. А у меня кожа стала нежно-розового цвета, будто я в бане час просидела.
– Что ты вопишь, оглашённая?! Я ж сказала, как накупаешься, приходи на кухню, покормлю, – ворча, Бабура зашла в ванную и увидела меня.
Розовую, мокрую, с живописной лужицей под ногами.
– Там… там – кипяток! – я обвинительно указала на парящую воду.
Бабура перевела взгляд с моего пальца на ванну, потом обратно и, ахнув, прикрыла рот ладонью.
– Что здесь происходит?! – я забыла, что стою голая перед незнакомой женщиной, и скрестила руки на груди. – Как вы умудрились её нагреть?
– Ну всё, нам конец, – выдохнула она и, опустив плечи, пошла прочь.
– Эй! Одежду мне принесите хоть какую-нибудь! – крикнула я ей вслед, уже не ожидая быть услышанной.
Поэтому сама приняла меры. Достала из шкафа одно из полотенец и начала вытираться. Однако у Бабуры оказался отличный слух, а ещё она была ответственным человеком. И спустя пару минут принесла мне халат и гребень. К тому же предложила помочь с волосами.
Но я отказалась. Пусть длинных волос у меня с института не было, а таких длинных, пожалуй, что и никогда, сама справлюсь. Не люблю, когда кто-то трогает мою голову.
Заплетя влажные волосы в косу и потуже завязав пояс халата, я вышла из ванной.
Внутреннюю робость одолела здравым смыслом. Меня ведь ждут в кухне, чтобы кормить завтраком. Значит – надо идти!
Но сначала я огляделась.
Дверь ванной выходила в длинный коридор, его освещала лишь пара открытых дверей. Мельком заглянув туда, я обнаружила обычные комнаты. Обычные для какого-нибудь музея, посвящённого восемнадцатому-девятнадцатому веку.
Только выглядело всё старым, неухоженным и неуютным. У полосатого дивана вместо одной ножки было подставлено полено. У печи не хватало изразцов. На матерчатых обоях выделялись светлые прямоугольники. Видимо, там прежде висели картины, а потом куда-то подевались.
Я шла к открытой двери в конце коридора. Оттуда слышались приглушённые голоса.
Дверь вывела меня в небольшую гостиную с красивыми тёмно-зелёными обоями, зелёными шторами на тон светлее и стоящим у стены пианино. Пальцы аж зазудели, как захотелось коснуться прохладных клавиш и сыграть что-нибудь любимое, из детства.
Пока не подошла ближе. Белые клавиши были покрыты трещинами и сколами, несколько вовсе отсутствовали. Похоже, музыку в этом доме не слишком любят.
Дверь в дальней стене была приоткрыта. Оттуда и раздавались голоса. Прислушавшись, я узнала Бабуру и старушку, поэтому вошла без страха.
Это действительно была кухня. С большой, давно не белёной печью, вдоль которой были вывешены пучки трав. Судя по тому, что травы лежали и по всему устью, летом её редко использовали. Зато в углу топилась дровяная плита с закопчённым чайником и сковородкой, на которой скворчала яичница.
Под распахнутым окном стоял деревянный стол, с обеих сторон расположились длинные лавки, во главе стоял единственный табурет.
Женщины сидели на лавках, друг против друга и ожесточённо спорили.
– Да говорю же тебе, Иста, я сама видела! Всё ей передалось, если не больше.
– Не может быть! Если барышня наша тудыть, то и это с нею должно.
– Что за шум, а драки нет? – я решила не подслушивать, тем более всё равно не понимала, о чём они.
К тому же мне обещали объяснения, а в животе уже требовательно урчало, напоминая, что организм со вчера не кормили. А он, бедненький, всю ночь и утро подвергался разным стрессам.
Увидев меня, женщины замолчали.
Бабура спохватилась и бросилась к плите. При её габаритах, двигалась женщина весьма легко и ловко управлялась с кухонной утварью. Я решила, что она здесь отвечает за готовку.
– Садись, деточка, – старушка отодвинула табурет, чтобы мне было понятнее, куда садиться. При этом и голос, и лицо у неё были уж больно жалостливые. Как будто мне предлагают не завтрак, а последнюю трапезу приговорённого.
Я опустилась на табурет. Иста осталась стоять рядом, продолжала смотреть на меня и горестно вздыхать.
Бабура раскладывала по тарелкам яичницу, одуряющий аромат которой щекотал ноздри и заставлял исходить слюной. Наконец женщина поставила передо мной широкое блюдо с глазуньей, украшенной душистой зеленью, кружочками огурцов и дольками томатов. На краю уместился ломоть тёмного хлеба, щедро намазанный густой сметаной.
По обе стороны тарелки опустились трёхзубая вилка и столовый нож, а на колени мне постелили матерчатую салфетку.
Я взяла вилку в правую руку, решив, что добрые женщины простят мне пренебрежение этикетом. Не похожи они на чопорных аристократок, да и есть хотелось сильно.
Я наколола на острые зубцы хрусткий огурчик, поднесла его ко рту и вдруг поняла, что что-то не так.
Бабура точно положила яичницу на три тарелки. Но две из них остались на столе у плиты. Да и сами женщины продолжали стоять у меня за спиной, не спеша присоединяться к завтраку.
– Эй, вы чего? Есть не будете? – я оглянулась сначала через правое плечо, потом через левое. Посмотреть на обеих одновременно никак не получалось.
– А ты не побрезгуешь с нами за одним столом трапезничать? – усомнилась Бабура.
Так они что, мне уступили своё место, а сами будут смотреть, как я ем? Это их госпожа тут такие порядки завела? А ведь женщины отзывались о ней с теплом и симпатией. Иста вообще сказала, что с младенчества её нянчила.
– Конечно, садитесь! За завтраком мне всё и расскажете.
Бабура сомневалась несколько секунд, потом принесла тарелки и поставила по длинным сторонам стола. На расстоянии вытянутой руки от меня.
Хоть женщины и понимали, что я сейчас не я, то есть не их госпожа-барышня, но приобретённые инстинкты трудно искореняются.
Я обратила внимание, что тарелки у них из дешёвой глины, шершавые, без глазури. На одной щербинка по краю. Да и ели они деревянными, потемневшими от времени ложками.
Ели молча, опустив взгляды в тарелки.
– Дорогие женщины, – я решила разбить тяжёлое молчание и поинтересовалась: – А вы раньше с госпожой своей не трапезничали вместе?
– Что ты! – хмыкнув, отмахнулась Бабура. – Мы ж во всех этих етикетах не понимаем. Вилки эти с ножиками пользовать не умеем. Барышня-то, когда одна осталась, думала нас с Истой научить, да куда там. Только подавать мы и годные…
Согласная с её словами Иста вздохнула и вытерла глаза уголком платка.
А вот у меня образ этой барышни вырисовывался неоднозначный. Прямо любопытно стало разгадать человека, в чьём теле я оказалась. Хотя это и похоже больше на фантастический фильм, чем на реальность.
Сама б не угодила в такую историю, ни за что бы не поверила!
Женщины ели медленно, явно стесняясь своих манер. Это они в нашей институтской столовке не бывали, насмотрелись бы всякого, мигом стесняться перестали.
Но, пока они такие зажатые, рассказа от них я не дождусь. Придётся самой задавать наводящие вопросы.
– Расскажите мне про вашу барышню.
– Хорошая у нас барышня, – быстро проговорила Иста и вдруг добавила: – Была.
Я поняла, что зашла не с той стороны.
– А как её зовут? – то есть теперь уже меня.
– Еженика.
Надо же, какое интересное имя.
– А дома как звали? В семье?
– Ежа.
Ежа? Какие добрые родители так назвали девочку? А главное – за что?
Теперь я поняла, про какого ежа говорили женщины там, в ванной. И вовсе не про ежа, а про Ежу.
– Себя так называть я не позволю! – заявила сразу. Ещё чего не хватало.
– А как тебя называть тогда? – удивилась Иста.
– Можете называть Женей.
– Так поймут же сразу, что ты не наша барышня, – здраво возразила Бабура.
– Ну тогда зовите Еженикой. Или барышней.
– Так ты теперь замужняя, госпожа, значит, будешь, – добавила путаницы Иста.
– Вы меня совсем запутали, – я устало закатила глаза. – Давайте уже сначала, чтобы я разобралась, что здесь происходит. Что произошло? Куда делась ваша барышня, и как мне вернуться домой?
Женщины посмурнели, переглянулись.
– Ну!
– А откуда рассказывать?
– С начала! Самого! – отрезала я.
Бабура, вздохнув, начала рассказывать. Причём действительно с самого начала. Иногда Иста вставляла свои замечания или поправляла. А я слушала и удивлялась.

Глава 3
Любово заложил дед нашей барышни для своей молодой жены, потому и назвал так. Мол, любовь тут жить будет – от столицы четверо суток, свежий воздух, природа. Да только не слюбилось. Не нашла супружница в себе тёплых чувств ни к усадьбе в глухомани, ни к мужу, который был на двадцать пять лет её старше.
Так и стояло Любово пустым много лет и приходило в упадок. Но затем единственный сын дедушки Ежен Хайди умудрился спустить в карты почти всё отцовское наследство. Пришлось ему продать и столичный дом, и два завода, и большую часть деревень вместе с людьми (к моему удивлению, крепостное право здесь цвело пышным цветом).
После выплаты всех долгов осталось у Хайди Любово с двумя деревеньками и обширными угодьями с пахотными землями, лесом, озером и берегом реки.
Не так и плохо – по моим меркам.
Семейство Хайди переехало полным составом. Сам Ежен, его супруга Элеонора и двухлетняя дочь Еженика (а я наконец поняла, почему бедную девочку так назвали).
Ежен со свойственным ему азартом немедленно занялся развитием поместья, потратил на это оставшиеся деньги и за несколько лет умудрился привести Любово в ещё больший упадок, нежели прежде.
Элеонора, и так не слишком крепкая здоровьем, в одну из зим простудилась и слегла. Да так и сгорела в лихорадке.
А по весне в усадьбе появилась госпожа Арна. Никто из женщин не помнил, оттуда она взялась. Просто в одно прекрасное утро вышла к завтраку и осталась жить в Любово сначала в качестве гувернантки Еженики, а затем и невесты её отца.
– Арна эта, не к ночи будь помянута, – Бабура осенила себя отпугивающим зло знаком, – но она недобрая была.
– Да ведьма она была, – вставила своё слово Иста. И повариха тут же на неё зашикала, испуганно оглядываясь по сторонам.
– Ведьма? – удивилась я. А вспомнив прочитанные книги, уточнила: – Может, магиня или магесса? Ну, женщина, использующая магию.
– Нет, ведьма, – Бабура непреклонно покачала головой и произнесла явно от кого-то слышанные слова: – Ибо никакой магии не существует, а одно богомерзкое колдовство, за которое ведьмам полагается гореть на костре.
– Да ладно! – моя современная натура, привычная к благам современной цивилизации, ужасы вроде крепостного права и костров инквизиции считала делами давно минувших дней.
А здесь они, похоже, как раз были на пике популярности.
Иста на моё восклицание только горестно вздохнула, а Бабура продолжила рассказывать.
Арна эта взялась хорошую девочку Ежу учить. Женщины полагали, что как раз тому самому богомерзкому колдовству. Только тогда никто ещё не знал. Думали, какая хорошая гувернантка, заботливая, внимательная. Она проводила с девочкой почти всё время. Учила читать, писать, считать. В лесу они изучали деревья и птиц, на лугу – цветы, в речке искали рыбок.
А потом за Ежей стали замечать странное.
– Редко это было, – вдруг вставила своё оправдательное слово Иста.
– Это потому, что Арна от неё не отходила, вовремя пресекала! – Бабура однако была настроена иначе.
– А я говорю, редко. Я ж смотрела за ними, как началось, так и стала смотреть, думала, девочку поберечь сумею.
– Да ты, когда за травами своими ходила, тогда и смотрела только. Я вон сколько из окна кухни глядела на них, тебя и близко не было!
Перепалка грозила перерасти в конфликт, и я поспешила вмешаться.
– Уверена, вы обе смотрели внимательно. А остальные? Они ничего не замечали? Ежен, например? Или тогда магия была разрешена? То есть богомерзкое колдовство, конечно.
Обе женщины тут же замолчали. Иста уже привычно вздохнула, вытирая уголком платка глаза. Бабура посопела немного на товарку, потом ответила.
– К мужичью госпожа Арна не подходила. С бабами не общалась, не её полёта мы птицы. А господин Ежен в ней души не чаял, словно околдованный. Да и не интересовался он, чем они там с девочкой занимаются.
– Околдованный и был, – вставила ремарку Иста.
– Летом они всё больше на улице занимались с Ежей, да куда подальше уходили. А зимой в классной комнате запирались, туда никому ходу не было. Ну а если что брякало иль гремело, так уроки идут.
– Очень удобно, – прокомментировала я, думая о своём. – А то, что вы замечали, как оно проявлялось? Например, холодную воду Ежа могла сделать горячей?
Женщины быстро переглянулись, а потом дружно как по команде опустили взгляды в тарелки и с усердием начали есть.
– Эй, дорогие мои, мы сейчас в одной лодке! Если мне придётся изображать вашу Еженику, я должна знать, на что она способна.
Бабура отложила ложку.
– Был один раз, – призналась она. – Посуду я мыла у колодца, котлы под варенье, горшки. Вода, значит, студёная была. А Ежа мимо проходила. Говорит, руки у тебя, Бабура, не замёрзли. Я отвечаю, мол, есть немного. Она глянула так искоса и ушла. А потом вода коркой льда покрылась…
– Да не нарочно она! – встряла Иста. – Получилось так. Ежа помочь тебе хотела.
– Ну-ну, помогла, я тогда пальцы об лёд тот срезала, когда разбивала. Все горшки залила, ещё перемывать пришлось.
В доказательство Бабура продемонстрировала тонкие, едва заметные полоски шрама, тянущиеся поперёк среднего и указательного пальцев левой руки.
За столом снова разгорелась перепалка, но я не слушала, думая о своём. Значит, воду в ванне нагрела я. То есть не я, конечно, это тело, в котором я сейчас нахожусь, как бы дико это ни звучало. Но моё новое тело обладает магией. Или богомерзким колдовством, как называют её местные.
Ещё бы научиться использовать новые способности так, чтобы никто не увидел и не догадался. А то и правда сожгут как зловредную ведьму.
Брр… Я передёрнула плечами.
Конфликт набирал обороты. С черт характера Еженики женщины перешли на свои личные качества. Они стояли друг против друга, разделённые только столом, и, тыча пальцами, доказывали, кто из них прав, а кто нет.
На этот раз перекричать их не получилось, пришлось хлопнуть по столешнице.
– Вы и при госпоже так себя вели? – с нарочитым удивлением поинтересовалась я.
Запал слетел с обеих одновременно, будто и не было. Женщины присмирели, посмурнели и опустились обратно на лавки.
– Вы мне лучше расскажите, откуда этот муж взялся, и почему Еженика сбежала от него и меня подсунула вместо себя. И куда делись Ежен с Арной?
Остальное я более-менее уже поняла.
Оказалось, тут был замешан любовный треугольник. Даже четырёхугольник.
Однако началось всё с папеньки. Азартная натура требовала выхода. Но после потери состояния Элеонора подстраховалась, уговорила мужа отказаться от имения и переписать оное на дочь. Боялась, что Ежа останется на улице. В общем, умная женщина была эта Элеонора.
Дохода Любово не приносило, одни убытки. Продать Ежен ничего не мог, заложить тоже. Играть ему было решительно не на что. Так что соседи и сами не беспокоили, и в гости не приглашали.
Кроме господина Дунгаля Флоси, хозяина Поречья, что на той стороне реки. Причина у господина Флоси дружить с господином Хайди была самая что ни на есть серьёзная – сенокосные луга.
Большая часть лугов в Поречье расположена в низине поймы, весной река Ласкуха разливается, и вода на той стороне держится по самый сенокос.
То ли дело луга Любово, с них вода сходила ровнёхонько с началом роста травы. И та вымахивала к косьбе – густая, зелёная, сочная, сам бы ел.
Господин Флоси часто пересекал мост через Ласкуху, чтобы полюбоваться на луга соседа. Быстро выяснил, что в карты их не выиграть, дочери принадлежат. Для замужества Еженика ещё не созрела.
А деньги господину Хайди были нужны, он и придумал сдавать луга в краткосрочную аренду. Своих-то коровок давно уж не было.
А как господин Ежен помер, так Флоси и решил…
– Как помер? – я заслушалась этой пасторальной историей с детективным налётом, но такой развязки не ожидала. – Флоси его убил?
– Да нет! – отмахнулась Бабура. – Господин Ежен с Арной утопли. Поехали на лодке покататься по Ласкухе. Лодку-то мы на следующий день нашли, а от них даже следов не видали. Мужики с баграми неделю русло прощупывали, да видать снесло их уже.
– Флоси точно не причастен? Расследование проводилось?
– Да зачем оно ему? – удивилась Бабура. – Это ж аккурат два года тому было. Еже шестнадцать стукнуло уже, ей даже опекун не нужен. Сама всё и решала. И в аренде господину Флоси отказала. Дескать, разбазаривание отчих земель оскорбляет память покойного папеньки.
Иста хихикнула.
– Ишь, запомнила.
Бабура гордо подбоченилась. Действительно, запомнила такую сложную фразу – молодец.
– А почему отказала? Деньги были не нужны?
– Дык не нравился он ей, Флоси этот, – ответила мне Иста, тихо добавив: – И никому не нравится. А барышня у нас гордая, за кого попало замуж не пойдёт.
А вот деньги ей как раз были нужны и даже очень. После ухода папеньки всё стало разваливаться. Откуда ни возьмись понабежали кредиторы. Совали расписки, где господин Хайди чёрным по белому писал, сколько и у кого брал в долг. На какие нужды, не разъяснялось, но и так было понятно: Ежен не оставил пагубную привычку.
Вот тогда Еженика и осерчала на папеньку. Память его уже не блюла, но признать неправоту и отдать луга Флоси гордость не позволила. К тому же он слишком возмущался. Напугал барышню однажды, она ему на порог и указала. Сказала, чтобы ноги его больше в Любове не было. И не видать ему любовских лугов, как своих ушей.
Флоси пообещал, что Ежа пожалеет, и ушёл.
А как она продавать людей и земли начала, чтобы с кредиторами разобраться, так почти всех и перекупил. А там и слушок в Поречье пошёл, мол, барышня-то любовская странно ведёт себя, разное при ней происходит, неужто ведьма она?
– А ведьмы-то, известно, – пояснила мне Иста, – они замуж не ходят. Потому как от супружеской жизни у них сила истончается.
– Ну господин Флоси слухи эти яро разжигал, – подхватила Бабура. – А как восемнадцать Еже стукнуло, первым и прикатил. Свататься.
– Вот подлец! – восхитилась я лицемерной находчивостью соседа.
Если б Ежа ему отказала, он мог её обвинить в колдовстве. Здесь это просто – только написать донос в центральное отделение инквизиции. Тогда из городка Холмы, что всего в двух часах езды, прислали б инквизитора, чтобы проверил Ежу на наличие способностей. И если б нашёл, её сожгли на главной площади этого самого городка.
И пусть Бабура говорила об этом, как о чём-то само собой разумеющемся, у меня по спине побежали холодные мурашки, заставляя поёжиться. Пока я нахожусь в теле Еженики, всё, что касается её, касается и меня.
– И что этот Флоси? Отступился? Или… – я вдруг вспомнила минувшую ночь, – Ежа вышла за него замуж?
– Куда там! – махнула рукой Иста, улыбаясь, будто была очень горда своей любимицей.
А Бабура озвучила то, что недоговорила её товарка.
– Ежа сказала, что за этого толстого борова в жизни не пойдёт, лучше на костёр!
Я вспомнила минувшую ночь. Мужчина, с которым я её провела, вовсе не производил впечатления толстого борова. Скорее наоборот, он был поджарым, но весьма сильным. Память будто нарочно подсунула воспоминания о его напряжённых мышцах под моими ладонями.
Я скорее сунула в рот дольку огурца и начала тщательно жевать, чтобы избавиться от воспоминаний.
– Милая, что с тобой? Бабура, глянь, как её в жар бросило! – участливый голос Исты заставил покраснеть ещё больше.
– Никак заболела? – на мой лоб легла мозолистая рука. И тут же Бабура с облегчением опровергла: – Да нет, не заболела. Жар от плиты идёт. Сейчас окно открою, полегче станет.
Женщина поднялась и распахнула створки, открывая вид на пруд, по гладкой поверхности которого плавало с десяток уток.
Я тайком сделала несколько глубоких вдохов и длинных выдохов, привычно восстанавливая внутреннее спокойствие.
– Если не за Флоси, за кого тогда Еженика вышла замуж? Она ведь вышла замуж, я правильно поняла? Да и вы сами говорили, что она теперь госпожа, а не барышня.
– Ежа вышла за доктора, только… – Бабура произнесла это смущённо и отвела взгляд.
– Что за доктор? – я насторожилась, прежде о нём не было ни слова.
– Доктор Идан Ленбрау, – охотно пояснила Иста. И по тому, как старушка произнесла это имя, я поняла, что он не оставил равнодушной женскую часть Любово.
– Он живёт в Холмах, – Бабура махнула рукой, указывая направление к городу.
Доктор переехал в провинцию несколько лет назад. Когда-то Идан Ленбрау служил армейским врачом и был дружен с братом Элеоноры, погибшим дядей нашей Еженики.
Сначала он наносил в Любово редкие визиты вежливости, затем пытался вытащить из лап смерти Элеонору. Но тщетно. А когда погиб Ежен, постарался помочь осиротевшей девушке. Чем мог.
И вот после памятного визита Флоси с предложением руки и сердца в виде ультиматума Ежа рванула в город. К доктору Ленбрау.
Вернулась она к вечеру, довольная и заявила, что завтра выходит замуж, но не совсем по-настоящему.
– Как не по-настоящему? – удивилась я. По моим воспоминаниям брачная ночь получилась очень даже настоящей.
– Это когда есть бумага, что муж и жена, а супружеской жизни нет, – с умным видом пояснила мне Иста.
– Спасибо за разъяснения, – я скептически усмехнулась, но старушка приняла мою ухмылку за чистую монету и заулыбалась в ответ.
– Да Ежа и не собиралась с ним жить, накануне она мне поведала, что встретила свою любовь в другом мире, – вдруг призналась Иста.
– Что?! – в один голос воскликнули мы с Бабурой.
– А что? У всех барышень есть секреты, а я поклялась своим посмертием, что никому ни слова не скажу, – старушка резво поднялась с лавки и отошла к распахнутому окну, будто ей не хватало воздуха. Хотя это моя жизнь рушилась словно карточный домик.
Но поделиться этой тайной Исте очень хотелось. Слишком долго держала в себе. Нам с Бабурой и не пришлось особо уговаривать.
Занятия колдовством Еженика не оставляла даже после гибели своей наставницы. Иста переживала за девочку, пыталась вразумить словами, наставить на путь истинный. Однажды вошла к ней в спальню, хороших снов пожелать, а там Ежа с зеркалом разговаривает. И зеркало ей отвечало. Причём мужским голосом.
Когда барышня поняла, что её раскрыли, не стала кричать или возмущаться. Положила зеркало на стол, задвинула засов на двери. А потом взяла Исту за руку, усадила рядом с собой и всё ей рассказала. Что Арна научила её открывать окошко в другой мир.
Сама наставница умела только наблюдать, как там живут. Но Ежа превзошла её. Ей удалось услышать голоса, а затем и самой начать общение с представителями другого мира.
Точнее представителем.
Они уже давно общаются и полюбили друг друга так сильно, что готовы на всё. Вместе они придумали план, выбрали женщину, которая займёт место и тело Ежи. А сама Еженика станет жить её жизнью в том мире.
При этих словах я обалдела. Это что значит, меня ещё и выбрали? Эта юная бабка Ёжка со своим ухажёром меня просто выбрали!?
– А как отбирали? По каким параметрам?
– Этого я не знаю, – Иста пожала плечами и отвернулась к окну, любуясь уточками.
Моя первая реакция – возмущение – сменилась непониманием. Не помню, чтобы в моей жизни проявлялась хоть какая-нибудь магия. Ни волшебных палочек не встречала, ни единорогов, даже захудалого везения и то не было.
На экзаменах попадались самые сложные билеты. В кондитерской передо мной забирали последнее заварное пирожное. Всё, что у меня было в жизни, я добивалась трудом, усердием и дисциплиной.
А тут какая-то Ежа в одночасье лишила меня всего! Ещё и свою жизнь подсунула, куда я по доброй воле ни за что не вляпалась бы.
– А я не поверила, думала, умом барышня поехала из-за соседа нашего, – вздохнула Бабура. – Когда в спальне тебя увидела, тогда и поняла, что ты не Еженика. Да и то до последнего сомневалась.
Теперь мы с Истой вперили изумлённые взгляды в Бабуру.
– Так Ежа и тебе открылась? – ревниво воскликнула старушка.
– Думала, только ты у неё в наперсницах ходишь? – повариха подбоченилась, гордая оказанным ей доверием. А я снова закатила глаза.
Эти двое ругались, потому что ревновали барышню друг к дружке и никак не могли поделить её внимание.
Вопрос был в другом. Что теперь мне делать в Ежином теле и в её жизни? Я-то хочу обратно свою, которой теперь живёт эта самозванка! И как мне всё вернуть назад?
Ответов у меня не было. Только ещё один вопрос.
– Зачем Ежа вышла замуж за доктора, если собралась к любимому в другой мир?
Иста смутилась, но всё же ответила.
– Барышня не знала, выйдет у ней али нет. Тут дело такое – сложное.
Ага, решила подстраховаться. А у неё всё получилось. И теперь я сижу в её старом доме со старой мебелью и старыми служанками, а ещё новоиспечённым мужем и соседом, который хочет отобрать заливные луга.
У меня.
Потому что теперь Ежины проблемы стали моими.
Я ничего не забыла? Ах да, ещё же способности к богомерзкому колдовству, за которые могут сжечь на костре.
Вот это я попала! Хуже, наверное, можно было, но уже некуда.
Так что я подвела итог.
– Значит, я теперь жена доктора Ленбрау? И сегодня у нас была первая брачная ночь?
Обе женщины кивнули, неуверенно переглянувшись.
– И куда же делся мой муж?
Кажется, они ожидали другого вопроса, потому что слегка расслабились.
– Так это, – пояснила Бабура, – на учениях. Он же доктор, вот и ездит каждое лето, чтобы новобранцы друг друга да себя не зашибли.
– Они так специально с Ежей договорились, чтобы перед отъездом брак оформить. Ну чтобы вопросов не было, почему супруг не живёт с ней. А потом оно как-то бы сгладилось и забылось.
Я вздохнула и прижала ладони к лицу.
Вся эта ситуация мне ужасно не нравилась. Но хотя бы появились некоторые отсрочки. На костре меня пока сжигать не будут, и с мужем объяснение откладывается на неопределённый срок. Уже легче.
Там, глядишь, разберусь в ситуации и что-нибудь придумаю. Может, найду Ежины записи и с их помощью вернусь домой.
Безвыходных ситуаций не бывает!
А пока буду вживаться в новое тело и новую реальность.
Я убрала руки и обвела женщин уже более осмысленным взглядом.
Раз я теперь Еженика Ленбрау, значит, хозяйка Любово и этих двоих спорщиц тоже. Поэтому они должны меня слушаться. Или не должны?
Вот сейчас и проверим.
– Дорогие женщины, – начала я вкрадчивым голосом, так что обе сразу насторожились, – а вот как по вашим законам – если кто-то знал о богомерзком колдовстве и не сообщил инквизиторам, что ему за это будет?
Бабура побледнела. Иста прижалась спиной к подоконнику, будто уже хотела выскочить наружу и убежать.
А я долго и внимательно посмотрела каждой в глаза, а потом сказала.
– Так вот, уважаемые, теперь я ваша хозяйка Ежа Ленбрау. Вы будете относиться ко мне, как к госпоже, слушаться беспрекословно и не перечить. Если я окажусь на костре, вас утащу за собой. Это понятно?
Обе женщины, чуть помедлив, кивнули.
– Тогда ведите меня одеваться, а потом на экскурсию по усадьбе, чтобы я знала здесь каждый закуток и каждый кустик.

Глава 4
Платьев, в которых можно выйти из дома или принять гостей, было восемь. Три зимних и пять летних.
В целом они мне даже понравились. Главное, что к ним не нужен корсет, о котором я слышала и читала много критики. Да и смутно представляла, как затягиваю себя до такой степени, что приходится падать в обморок при любом волнении.
Ведь волнений мне новая жизнь обещала немало.
Летние платья были похожи на те, что носила Татьяна Ларина в известном романе. Свободные и лёгкие, они не сковывали движения, но не слишком широкая юбка не позволяла размашисто шагать. Талия высокая, почти под грудью. Рукава в виде «фонариков» или прямые длинные.
Три платья были светлых пастельных оттенков, одно голубое и одно белое с кружевной вышивкой. Судя по тому, что оно требовало стирки – именно в этом наряде Ежа выходила замуж за доктора.
Платья были красивые, но далеко не новые. Возможно, даже перешитые из других нарядов.
Со всеми деталями одежды я разобралась сама, даже с белыми, непривычными на ощупь чулками. Бабура только помогла мне застегнуть потайные крючки на платье.
Обув матерчатые туфли-лодочки на тонкой кожаной подошве, я снова посмотрела на себя в зеркало.
Еженика была красивой девушкой. Но как же непривычно глядеть на её отражение и понимать, что теперь это я.
Дом требовал ремонта и замены большей части мебели. А может, и всей.
Бабура и Иста, как могли, поддерживали порядок, вытирали пыль, освежали полы, смахивали паутину. Пару раз в год мыли окна, выбивали коврики и покрывала. Но обе женщины уже были не молоды и на такую площадь их усилий не хватало. А остальную прислугу женского пола Ежа продала, чтобы разобраться с кредиторами.
В доме было четыре спальни, одна из которых принадлежала теперь мне. Две гостиных – зелёная, рядом с кухней, и выцветшая голубая, на другой половине.
Пополам усадебный дом делил тёмный коридор, по которому я уже гуляла, когда выбралась из ванной. Он же вёл в столовую и примыкающую к ней буфетную.
Всё, что представляло ценность, Еженика продала. Не только картины, но и фарфоровые вазы, серебряную посуду, столовые приборы.
Шторы в библиотеке не раздвигали очень давно. Бабуру осыпало пылью и сухой молью. При свете стало видно, что на полках не хватает многих томов. Причём пустые места тоже запылились.
Я провела по дереву пальцем и, демонстративно подняв брови, показала женщинам.
– Так барышня не велела сюда входить. Там ейная классная была, – Бабура кивнула на дверцу меж двух стеллажей.
Значит, вот где Ежа занималась магией. Я подошла ближе и потянула ручку, расположенную над замочной скважиной. Дверь не поддалась. Что ж, стоило ожидать, что Еженика поостережётся и закроет свою тайную комнату.
– Где ключ? – поинтересовалась я у служанок.
Бабура пожала плечами. А Иста замотала головой.
– Ну не могла же ваша барышня забрать его с собой? – я задумалась о такой возможности.
Но тут Бабура выдала здравую мысль.
– Как бы барышня-то ключ забрала, ежели она без тела сбежала? Где б его несла? – повариха развела руками, демонстрируя внушительную грудь.
Звучало логично. Без тела ключ нести негде. Значит, поищу в спальне. На сегодня мне достаточно впечатлений. Оставлю тайную комнату на потом.
После обхода дома у меня осталось невесёлое чувство. Похоже, хозяйка Любово только и ждала, когда найдёт подходящую кандидатуру в другом мире и поменяется с ней местами. Жить здесь Ежа явно не собиралась. Иначе не держала бы дом в таком упадке.
А когда мы вышли на улицу, это ощущение только усилилось.
Усадьба расположилась на вершине холма, что довольно обрывистым склоном спускался к реке. Справа в низине раскинулись те самые заливные луга, по которым так страдал хозяин Поречья.
У дома было два входа. Один как раз выходил на реку. Здесь Ежин дед построил широкое крыльцо, надеясь устраивать с молодой женой романтические ужины на закате. Вид был бы чудесный, если бы весь берег не зарос бурьяном по пояс. Если не выше.
Я обошла вокруг дома, оценила состояние хозяйственных построек и вообще усадьбы.
У курятника прохудилась крыша. Стена сарая поросла мхом. Возле конюшни стояла коляска, опираясь одной осью на полено вместо колеса. Неподалёку в заросшей клумбе паслась лошадка, собирая губами жёлтые цветочные головки, невесть как взошедшие в этом буйстве сорняков.
Большой пруд зарос. Полтора десятка уток держались ближе к центру, где ещё оставалась чистая вода.
За прудом виднелась неухоженная дорожка. Я решила, что это усадебный парк. Правда, судя по буйству зелени, сейчас он мало отличим от леса, который должен находиться чуть дальше по берегу реки.
Лишняя вода из пруда стекала по специальной канавке прямо по склону в реку. Чтобы не мочить ноги, над канавкой был устроен небольшой мостик с широкими перилами.
Я остановилась здесь и, облокотившись на перила спиной, смотрела на усадьбу. Из груди вырвался тяжёлый вздох.
И что прикажете делать?
Чтобы привести всё это в порядок, нужны люди. А у меня две дамы в возрасте. Пусть Бабура была лет на двадцать моложе Исты, но корчевать кусты на парковых дорожках и перекрывать курятник вряд ли сможет.
– А кроме вас есть ещё люди в Любово? – повернулась я к служанкам, стоящим в паре шагов от мостика и глядящим на меня. – Мужчины?
Внезапно за спиной раздался треск сломанной ветки и вслед за ним громкий шелест листьев.
Я оглянулась. И открыла рот от удивления, потому что моему взгляду предстала картина из детских сказок. Точнее из мультика.
Раздвинув листья лопуха с себя ростом, на тропинку выбрался старичок-лесовичок. С седыми волосами, подстриженными «горшком», и белой окладистой бородой. Латаная рубаха была подпоясана бечёвкой, штаны с заплатками другого цвета. На ногах – лапти. В руках нечто, похожее на большую берестяную корзину, из которой на тропинку капала вода.
Выбравшись на ровное место, старичок натянул на голову шляпу с обвисшими полями и оглянулся.
– Ну, долго ты там? – спросил он у лопухов.
Мне стало любопытно, к кому лесовичок обращается. И я не двигалась, ожидая. Однако Бабура моего любопытства не разделяла или у неё просто закончилось терпение.
– Ерон! – гаркнула она так, что я подпрыгнула от неожиданности. – Что ты к барышне задом стоишь?!
– Ась? – спросил лесовичок, прикладывая к уху ладонь и поворачиваясь. – А-а, барышня, доброго денька.
Узнав меня, он расплылся в улыбке и стянул шляпу. Второй рукой старичок приподнял корзину, демонстрируя мне.
– А мы вот вам окуньков наловили. Тут и на ушицу, и на жарёху.
Я вытянула шею и рассмотрела, что корзина и вправду почти до краёв наполнена водой, в которой плескались рыбьи хвосты.
И как такой согбенный старик держит такую тяжесть? Ещё и поднимает одной рукой.
О том, кто такие «мы», которые ловили рыбу, я спросить не успела.
Лопухи снова раздвинулись, и на тропинку выбрался огромный детина. Ростом метра два, если не выше. Про такого точно можно было сказать – косая сажень в плечах. Хотя у него не было рельефных мышц, как у завсегдатаев спортзалов.
Лицо парня было слегка перекошено, а голубые, как небо, глаза смотрели с детской простотой. Увидев меня, он испугался и спрятался за спину старичка.
Со стороны это выглядело забавно. Лесовичок не доставал и до плеча парня, который ещё больше ссутулился и наклонил голову, чтобы уж точно меня не видеть.
– Ну что ты, Зван, опять! – раздражённо цыкнул старичок. – Перед барышней неудобно, а ну выйди и поклонись!
Зван заворчал что-то несогласное, однако вышел и действительно отвесил мне поясной поклон. Да так и остался стоять с опущенной головой, не встречаясь со мной взглядом.
Признаюсь, эта встреча произвела на меня впечатление. Я плохо разбираюсь в душевных болезнях, но этот юноша выглядел совершенно безобидным. Тем подозрительнее смотрелся его искренний страх передо мной.
Неужели Еженика обижала этого взрослого ребёнка? Пусть внешне он выглядел на двадцать-двадцать пять, вёл себя как малыш.
– Здравствуйте, – сумела выдавить из себя я, когда молчание затянулось.
Дедушка воспринял это как к сигнал к продолжению общения и затараторил.
– Барышня, миленькая, Стрелку-то подковать надобно. Не приведи светлые боги, захромает, как тогда? Единственная лошадка осталась.
– Ну что ты затарахтел, Ерон! – вмешалась Бабура, оттесняя его мощным телом в сторону. – Сейчас у барышни другие дела. Потом приходи.
На лице у старичка проступила досада, но не злобная, мол, я тебе устрою, а тоскливая. Он явно не в первый раз пытался решить с Ежей этот вопрос.
– Бабура, а что нужно, чтобы подковать Стрелку? – если этот лесовичок так переживает, значит, лошадке и правда нужна помощь.
– Дык известно что, деньги, – повариха повернулась ко мне.
Вопрос денег как раз был следующим в моём списке. А по значимости так и первым.
– Дедушка Ерон, – обратилась я к старичку, отчего на меня уставились четыре пары изумлённых глаз. Даже парень поднял неверящий взгляд. Интересно, как Еженика его называла? – Я решу ваш вопрос чуть попозже. Обещаю.
– Ну так, я окуньков-то на кухню снесу? – лесовичок первым отошёл от шока.
– Хорошо, – я улыбнулась парню, отчего тот снова потупился, а потом добавила: – Спасибо за рыбу.
Дед Ерон поклонился, надавил на спину Звана, заставив склониться и его. После чего оба зашагали к дому. Я наблюдала, как они проходят мимо крыльца и направляются к дальнему входу.
– Кто это такие? – не отрывая взгляда, спросила я своих спутниц.
– Ерон – конюх, истопник да и возница теперь, – пояснила Бабура.
– А Зван – внук его, блаженный он, – добавила Иста.
Что блаженный, я и сама заметила.
– А почему он меня так боится?
Этот вопрос заставил женщин потупиться, как давеча того самого Звана. И я оставила его на потом. Пока нужно было решить более важные проблемы.
– Что у нас с деньгами?
– Нету денег, – Бабура махнула рукой.
– Совсем?
– Совсем.
– А из людей в усадьбе кто ещё остался? – мозг перебирал и укладывал всю полученную информацию.
– Только мы четверо, – вздохнула Иста.
Только те, кого Ежа не сумела продать, добавила я мысленно. Старые и больные.
Неудивительно, что усадьба в таком запущенном состоянии. За ней элементарно некому ухаживать. Большую часть времени люди убирают господский дом, добывают или выращивают еду, а потом её готовят. На остальное уже не хватает времени и сил.
Значит, в первую очередь придётся решать финансовый вопрос. Где взять денег? Причём мне нужно не просто на прожитьё, но и на развитие. Иначе Любово никогда не выберется из такого состояния.
А мне хотелось бы жить в красивой и ухоженной усадьбе, на случай если не получится вернуться в свою прежнюю жизнь.
Ну ничего, как-нибудь разберёмся.
Как говорил мой папа, нет такой проблемы, которую бы не решил человек с высшим образованием.
– Куда мы теперь? – подала тихий голос Иста. Мне показалось, старушка уже подустала и с удовольствием вернулась бы домой.
Мне хотелось погулять, и лучше в одиночестве, чтобы подумать. Посмотреть парк, всегда любила бродить по аллеям. Но придётся отложить это на потом. Сейчас у меня возникла одна мысль, и хотелось её проверить.

Глава 5
Я вернулась в комнату Ежи, то есть уже в свою спальню. Бабура сменила постель, открыла окна, и запах мужчины и страстной ночи почти выветрился.
Почти, но не совсем.
Я отмахнулась от воспоминаний. Не сейчас! И окинула комнату взглядом, на этот раз уже по-хозяйски, прикидывая, что здесь изменить, чтобы было удобно уже мне.
К тому же я хотела обыскать Ежину спальню. Складывающийся в голове образ юной хозяйки Любово подсказывал, что она могла припрятать денег на «чёрный» день.
Потому что и побег в другой мир, и фиктивный брак могли не удаться. Ещё и с фиктивной этой фиктивностью нужно разобраться. Ведь если доктор не сдержал данное Еже слово, от него можно ожидать проблем и в будущем.
Фиктивный брак так точно не начинается!
Я сжала переносицу большим и указательным пальцами, сдавливая. Привыкла так останавливать начинающуюся головную боль на прежней работе. Там иногда бывали такие запарки, что мозг почти лопался от напряжения.
Правда раньше дома меня ждало любимое хобби, которое помогало выпускать пар. Надо будет и здесь попробовать. Ведь я только первый день в новой жизни, а уже готова взвыть, как стая голодных волков.
Сказав служанкам, что буду отдыхать, я закрылась в комнате и устроила тщательный обыск. Переворошила одежду, тщательно прощупывая каждую стопку. Проверила обувь. Вытряхнула все ящики с их содержимым. Попыталась отодвинуть шкаф, чтобы посмотреть с обратной стороны, но оставила эту затею – мебель здесь была из цельного массива, так просто не сдвинешь.
Сунула руки меж перин. Забралась под кровать, обнаружив, что здесь давно не убирались.
Денег действительно не было.
Похоже Бабура была права. А Ежа оказалась не настолько подленькой натурой, как я о ней подумала. И вовсе не готовила третий план, на случай, если два предыдущих не сработают.
Устав от обыска, а потом придания комнате прежнего порядка, я легла на кровать. Заложила руки за голову и принялась думать, мысленно раскладывая «по полочкам» то, что узнала сегодня.
Ну и разглядывала балдахин изнутри.
На редкость дурацкая конструкция. Ткань крепилась к деревянным балкам при помощи гвоздиков. Снимали и стирали в последний раз её годы назад. А может, и ни разу с того момента, как она была изготовлена.
Я даже видела залежи пыли, притаившиеся в складках. А вон там, кажется, лежит мёртвая муха. Фу, какая гадость.
Как Еженика спала под этим монстром? Это же рассадник микроорганизмов.
Завтра же попрошу деда Ерона и Звана её снять.
Так, стоп. А это что?
Ткань на одной из реек неестественно топорщилась. В то время как на остальных была натянутой и гладкой.
Я поднялась на ноги, покачиваясь, всё же перины у Ежи были отличные – мягкие, удобные, так и тянули вздремнуть часочек. Если бы не обилие мыслей, я б наверняка уснула.
Дотянувшись до рейки, я прошлась пальцами по ткани и обнаружила отворот. Гвоздик отсюда выпал или его намеренно вытащили, и образовалось небольшое пространство. Как раз для маленького тайничка, где можно спрятать…
Бинго!
Ключ сам скользнул в руку, будто только и ждал, когда я его обнаружу.
Прохладный на ощупь, тяжёленький, он лежал у меня на ладони. Металл был тусклым, кое-где тронутый пятнышками ржавчины. Единственное, что бросалось в глаза – необычная форма. Бородка ключа – то, что вставляется в скважину и собственно открывает замок – была изготовлена в форме крючка или серпа, в общем, загогулины. Никогда прежде такого не видела.
Помнится, тайная комната в библиотеке имела замочную скважину примерно такой формы.
Или не такой?
А вот сейчас и проверим!
Окрылённая надеждой, я соскочила с кровати и направилась к двери. В молодом теле было много плюсов. Оно не чувствовало усталости и было готово мчаться вперёд, навстречу приключениям.
Пусть и прежде я ещё входила в понятие «молодёжь», мне было тридцать четыре, но такой лёгкости я уже давно не испытывала.
Будем считать это компенсацией за моральный ущерб.
Надеюсь, Ежа там страдает от моего остеохондроза. А номер массажистки нужно ещё найти, я записала её как «Светик-приветик», потому что её звали Светой, и встречала она меня неизменным «приветиком».
Почувствовав себя частично отмщённой, я обула матерчатые «лодочки» и выглянула в коридор. В доме было тихо. Из кухни тянуло ароматом жареной рыбы. Организм попытался напомнить, что завтрак был уже давно и можно сначала заглянуть в кухню, но я не стала его слушать.
Теперь я хозяйка этого тела и решаю, что мы сначала будем делать. Поэтому втянув аппетитный аромат, я вздохнула, поздравила себя с победой разума над плотью и направилась к библиотеке.
Отодвинутые Бабурой шторы пропускали солнечный свет. Уже не осматриваясь, я прошла прямо к расположенной в дальней стене двери.
Прежде чем вставить ключ, глубоко вдохнула. Надеюсь, мне повезёт.
Как там сказал дед Ерон? Пусть помогут мне светлые боги? Так вот, надеюсь, они мне помогут.
Я вставила ключ, он вошёл в скважину, словно нож в подтаявшее масло. А потом провернула.
Дверь открылась с тихим шелестом. На меня пахнуло лёгкой затхлостью редко проветриваемого помещения, пылью старых фолиантов и чем-то неведомым. Не химическим и не органическим, таких запахов я прежде точно не встречала.
Как и всегда встречаясь с чем-то новым, тем, чего прежде не знала, я притормозила, давая себе время привыкнуть и оценить риски.
А потом толкнула дверь, вошла внутрь и закрыла её за собой.
Шторы здесь тоже были занавешены. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к полумраку. А затем я подошла к окну и впустила солнечный свет.
Комнатка была небольшой, раза в два меньше библиотеки. Здесь книжные шкафы стояли только по углам, оставив место для софы, этажерки с коллекцией пыльных камней и стола с двумя мягкими стульями.
Поверхность стола была завалена стопками тетрадей в толстых чёрных обложках. Я подошла ближе и заглянула в ту, что лежала открытой. Какая-то непонятная схема со стрелками, указывающими направление. Движения? Ветра? Магии?
Текст, написанный от руки, к тому же гусиным пером и чернилами, делал почерк малопонятным нагромождением точек и чёрточек.
Я села на стул, отодвинула чернильницу к краю стола и попыталась вчитаться в прыгающие строки.
Стихию Земли – направо. Воды – налево. Воздух – вверх.
Бессмыслица. Если это магическое заклинание, то, чтобы в нём разобраться, мне придётся проштудировать все записи Еженики, с самого начала обучения.
А вот почерк при близком рассмотрении оказался вполне читаем.
Воодушевлённая догадкой, я откинула крышку чернильницы и обмакнула в неё заточенный кончик пера. Нашла в тетради чистый лист и написала сверху:
Меня зовут Еженика Ленбрау.
Это теперь мой почерк, поэтому я его и разбираю.
Не дожидаясь, когда просохнут чернила, закрыла тетрадь. И снова окинула комнату взглядом. В ней не было ничего необычного. Убери стены или оставь открытой дверь, и получится рабочий кабинет в библиотеке. Здесь даже обои оказались того же цвета.
Если б не этот необычный запах, я бы вообще подумала, что Иста с Бабурой надо мной пошутили. Впрочем, эти дамы не показались мне шутницами. Не думаю, что у них вообще есть чувство юмора.
Я снова подошла к окну, вытащила задвижку и распахнула створки. Внутрь тут же ворвался шаловливый ветерок. Играясь с занавесками, он промчался по комнате и наполнил её ароматом луговых цветов.
Может, и запах мне показался?
Да и женщин сама Еженика могла обмануть. Подшутить над ними. Или напугать. Они ведь боятся колдовства, вот она и сказала, чтобы её слушались.
Эта версия мне очень нравилась. Она выглядела логичной и всё объясняющей, за исключением одного…
Меня.
Я могу сколько угодно не верить в магию и перемещения между мирами, но всё равно стою здесь. В новом теле, которое ощущаю как своё собственное, если не смотреть в зеркало. Знакомлюсь со своим новым домом.
И ищу деньги для выживания своей новой усадьбы и людей.
Кстати, о деньгах, пора бы заняться тем, ради чего я сюда пришла. Раз уж ничего магического, вроде сушёных лягушек, мышиных хвостов и человеческих глаз в банках, в классной комнате не обнаружилось.
Сначала я перебрала тетради, пролистывая на весу. Затем прошлась по книжным полкам. То ли Еженика оказалась чистюлей, то ли всё же впускала кого-то сюда убираться, но пыли в классной не было.
А жаль, по следам в пыли было бы гораздо проще найти, куда Ежа спрятала свою заначку.
Я решила начать слева направо и двигаться по часовой стрелке. Хватило меня только на два шкафа из четырёх, потом силы и желание продолжать закончились.
Оказалось, что брать с полки книгу, перелистывать страницы, затем ставить на полку и брать следующую – однообразно и утомительно. К тому же во многих книгах обнаружились бумажные закладки, рисунки, засушенные цветочки – всё это разлеталось по полу, приходилось собирать.
Я даже перестала обращать внимание, что за книга попадает в мои руки. Потому что чтение названия, аннотации, разглядывание картинок тоже занимало время. В основном это были учебники – история, география, ботаника.
Арна учила свою подопечную не только магии.
В нижней части шкафов обнаружились карты, альбомы, карандаши и краски. А ещё совсем старые тетради, где детским почерком были выведены корявые буквы.
Когда всё это высыпалось на меня и разлетелось по полу, я поняла, что больше ничего не хочу. Если кому-то нужны деньги, пусть ищут их сами. А я тут, в тенёчке, подожду.
Я кое-как собрала закатившиеся под софу карандаши, снова свернула трубочками карты и запихнула это обратно в шкаф. А потом упала на софу, подгадав, чтобы вышитая подушечка с похожим на тюльпан цветком оказалась у меня под головой. Чуть подумав, подняла ноги на подлокотник. И прикрыла глаза.
– Барышня! Барышня! – вдруг разнеслось по дому.
Ну вот, не успела прилечь, уже кому-то понадобилась. Может, без меня обойдутся?
– Барышня! Вы где?
– Барышня, не прячьтесь!
Обходиться без меня они не желали. Я подумала, что надо бы встать и выйти в коридор, чтобы сообщить служанкам, что не прячусь. Но не успела. В проёме показалась голова Исты в съехавшем набок платке. Испуганные глаза смотрели на меня.
Иста приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но только протяжно выдохнула. В этом было столько облегчения, что я даже приподнялась, не понимая – что случилось.
– Мы уж подумали, ты ушла, – сообщила она, прислоняясь.
– Куда? – удивилась я.
– Так это, к себе, – Иста мотнула головой, почему-то вверх. А потом добавила уже громче: – Бабура! Здесь она!
Спустя несколько секунд в комнату влетела запыхавшаяся повариха.
– Здесь, слава светлым богам, – с тем же облегчением выдохнула она, ощупывая меня взглядом, будто сомневаясь в моей реальности.
Пришлось всё же сесть и снова сунуть ноги в туфельки.
– Да куда я денусь с подводной лодки!
Судя по лицам, образ из моего мира женщинам оказался не знаком, но уточнять они не стали. Слишком обрадовались тому, что я нашлась.
– Я пошла тебя к обеду кликнуть, а спальня-то пустая, – пожаловалась Бабура. – Иста говорит, а вдруг она сгинула тоже, как Ежа наша.
Повариха кивнула на товарку, которая уже пришла в себя и с интересом рассматривала комнату.
– Я деньги искала, – пояснила им, – подумала, вдруг Ежа ваша, тут что-нибудь припрятала. В своём тайном гнёздышке.
Теперь уже и Бабура начала осматриваться. Судя по лицам женщин, они, как и я, ожидали от вместилища магии (то есть богомерзкого колдовства, конечно же) немного иного. Тех же жаб, ящериц и мухоморов.
Но никак не обычной классной комнаты.
А запах, благодаря распахнутому окну, уже выветрился. Или они его просто не чувствовали, а я привыкла.
Бабура даже вздохнула разочарованно. А потом спросила.
– Нашла?
– Что?
– Деньги!
Я тоже вздохнула.
– Нет.
– Ну пошли тогда обедать.
Это слово волшебным образом вернуло мне силы. Так что из классной я вышла самой первой. Уже в библиотеке Бабура меня окликнула. Но как-то неуверенно.
– Э-э… барышня? – даже с вопросительной интонацией.
Я на неё и остановилась. Повернулась, приподняв бровь.
– Да непривычно барышней тебя кликать. Вроде и вид тот же, а знаю, что ты – это не она, – пояснила повариха.
– Так вы только что кричали на весь дом, – удивилась я.
– Так то громко, вдруг ещё кто услышит, – с серьёзным видом пояснила Иста.
Я задумалась. Они правы, кто-то может услышать, как служанки со мной разговаривают. Случайно.
Заедет тот же сосед в гости. Или соседка. Телефонов тут нет, чтобы предупреждать. Магия под запретом. Так что они наверняка сразу сами в гости едут или слугу с запиской отправляют. Что-то такое я читала в исторических романах.
Нам нужно быть осторожнее.
– Вот что, дамы, – обратилась я к ним, – давайте договоримся. Вы будете обращаться ко мне на «вы» и называть барышней, даже когда мы наедине. Чтобы потом не путаться на людях. Договорились?
Я снова подняла бровь.
– Договорились, – с некоторым облегчением произнесла Иста.
У неё даже лицо посветлело. Видно, Ежина нянька предпочитала простые решения и не имела склонности к интригам. Ей было проще по-прежнему считать меня Еженикой.
С Бабурой обстояло сложнее. Повариха если и была готова притворяться, то ради высокой цели. Например, не выдать меня посторонним, чтобы всех нас не сожгли на костре. Но уважительно относиться даже между собой к пришлой иномирянке? Это ведь совсем другое.
– Если кто-то из вас случайно оговорится, не поздоровится всем нам, – дожала я её.
– Хорошо, – вздохнула повариха.
– Хорошо, кто? – выделила я словом.
– Хорошо, барышня, идёмте обедать.
– Умница! – я пошла вперёд, раздумывая про себя: сколько ещё раз придётся им повторить, чтобы запомнили наверняка?
На обед оказалась уха из пойманных дедушкой окуньков, щедро посыпанная рубленой зеленью, и кусок серого хлеба. Уха была наваристая, вкусная, но не особо сытная.
Мой уставший от поисков денег организм сообщил, что не наелся. Кстати, яичница на завтрак тоже не слишком меня насытила. Но тогда я была в шоке от свалившихся на меня новостей – не до еды.
А сейчас моё молодое здоровое тело, потратившее уйму энергии, требовало добавки.
– Бабура, а жареная рыба когда будет?
Повариха, только взявшая ложку, удивлённо посмотрела на меня.
– Так это, на ужин. Я окуньков-то почистила да присолила, – она кивнула на небольшой тазик, стоящий у плиты. – Думала, поем и пойду жарить. Или ты сейчас хочешь?
– Вы!
– Что?
– Вы хотите, барышня! Мы договорились, Бабура.
Иста молча хлебала уху, казалось, она даже не прислушивается к разговору.
Повариха взглянула на неё и, не найдя поддержки, засопела.
– Бабура, я говорила серьёзно. Если у тебя не будет привычки обращаться ко мне уважительно, может наступить момент, когда ты забудешься при посторонних и подставишь нас всех под удар.
Возможно, я и преувеличивала опасность. Гости в Любово бывали крайне редко. Но, как говорится, бережёного бог бережёт. Особенно в другом мире с другими реалиями.
Бабура покраснела. На её лице читалась работа мысли и борьба с самой собой. К счастью, победил здравый смысл.
Повариха вздохнула и произнесла:
– Ежели вы хотите жареных окуньков прям сейчас, барышня, так я вам нажарю.
Она начала подниматься, но я её остановила.
– Спасибо, я подожду ужина, – я улыбнулась, поздравляя себя с маленьким достижением, и добавила: – Лучше себе добавки налью. Уха у тебя очень вкусная получилась.
– Так давайте я вам, – Бабура снова попыталась встать.
Я положила ладонь ей на предплечье.
– Ты ешь, Бабура, я сама налью.
Она посмотрела на мою руку, перевела взгляд на лицо, несколько секунд всматривалась, а потом кивнула, снова беря ложку.
Я легонько сжала её предплечье в безмолвном жесте одобрения и поднялась.
Не стоит передавливать. Не мне одной сегодня пришлось нелегко. И Бабура уже через себя переступила, подчинившись.
А ухи и сама себе добавлю. Я давно привыкла к самостоятельности.
Я подошла к плите, тряпицей сняла за «шишечку» крышку с кастрюли, больше похожей на высокий медный таз. Ноздри наполнил густой рыбный аромат.
Я взяла деревянную поварёшку и зачерпнула прозрачного, с жёлтыми каплями бульона, собираясь перелить в тарелку. Как вдруг в окне справа от меня что-то мелькнуло и тут же исчезло из вида.
От неожиданности я вздрогнула. Уха пролилась, частично на пол, частично на пальцы. Я зашипела от досады. Хорошо, что уже не слишком горячая.
Поставила тарелку на плиту, сделала шаг к окну. Оперлась на подоконник, вглядываясь в тропинку меж цветущих кустарников, а потом перевела взгляд вниз.
И рассмеялась.
Прямо на меня смотрели две глиняные плошки, которые на вытянутых руках держал Зван, присевший под окном.
– Ты меня испугался? – спросила его.
Но парень только вздрогнул и втянул голову в плечи.
– Бабура, – я решила зайти с другой стороны, – Ерону с внуком ты готовишь?
– Я, больше некому. Сами-то они не умеют, – пояснила повариха. – А что, пришёл уже?
– Пришёл, но ты сиди. Я сама управлюсь.
Я забрала из рук Звана протянутые миски, наполнила их до краёв, стараясь зачерпнуть побольше кусочков рыбы и овощей. А затем поставила на подоконник.
– Зван, – позвала осторожно, мягким голосом, как если бы разговаривала с диким зверьком, – я налила вам с дедушкой ухи. Можешь забирать.
И отошла к плите, занявшись наконец наполнением своей тарелки. Краем глаза продолжала следить, как парень медленно выпрямился, заглядывая в окно. Увидев, что я занята и не смотрю на него, он схватил миски и быстро отошёл.
Я спиной чувствовала удивлённые взгляды служанок. Только что требовала к себе уважительного отношения и тут же саморучно подаю еду работнику.
Но Зван не знал, кто я. Он видел во мне Еженику, которую явно боялся и старался избегать.
Я подумала, что в этом чуждом мире мне не помешает лишний друг.
– Пойду погуляю, – сообщила я после обеда.
– Ты… – начала было Бабура и осеклась, – вы бы, барышня, пока одна не ходили. Возьмите вон хоть Исту.
Старушка даже крякнула от неожиданности. Она явно рассчитывала на другое времяпрепровождение. Но спорить не стала, поднялась с лавки.
– Зачем мне Иста? Пусть отдохнёт. Я ж далеко не собираюсь. Вокруг усадьбы обойду, в парк загляну. Мне подумать надо.
– Думать можно и на кровати лёжа, а одной вам ходить не след! – отрезала Бабура. – А ну как потеряетесь или встретите кого.
– Хорошо, – я решила не возражать.
В аргументах поварихи был резон. Но и тащить уставшую старушку на долгую прогулку мне показалось негуманным.
– Тогда мы с Истой оценим наши запасы.
Нянька вздохнула, но спорить не стала. Сама потянулась за висевшей на гвозде связкой ключей. А Бабура и вовсе только кивнула, соглашаясь, и переключилась на грязную посуду.
Солнце уже перевалило далеко за полдень. Лёгкий ветерок шевелил подол платья, обдувая ноги. Но в чулках мне вскоре стало жарко.
Что за мода такая дурацкая – в летний зной кутаться в несколько слоёв ткани? Сейчас бы купальник надеть, постелить где-нибудь на лужайке покрывало и загорать, пока погода хорошая.
Однако раздеваться и шокировать Исту я не стала. Всем нам достаточно потрясений для одного дня. Вот обживусь здесь, обустроюсь, разберусь, что к чему, тогда и позволю себе немного расслабиться.
Мы вышли через заднюю дверь. С этой стороны усадьбы расположились исключительно хозяйственные постройки. Выглядели они вблизи ещё менее презентабельно. Серые, износившиеся от времени доски и брёвна, покрытые толстым слоем мха и земли крыши.
– Давайте сперва в погреб заглянем, пока солнышко с той стороны светит, а то темно будет, – предложила Иста.
Я нашла её аргументы убедительными. Мы с собой не взяли ни свечи, ни фонаря.
Погреб оказался вросшим в землю домиком, очень похожим на хоббичью нору. Только дверь у него была обычная, прямоугольная. И располагалась она примерно на метр ниже уровня поверхности.
Иста первая спустилась по вырытым в земле ступенькам и открыла большой амбарный замок. Висел он на мощных петлях с коваными завитушками по краям.
Судя по запору, еды в погребе хранится много. Неужели хоть об этом можно не беспокоиться?
Нянька потянула неожиданно тяжёлую дверь, и та протяжно заскрипела, открываясь.
Следом за Истой я шагнула внутрь. На меня дохнуло прохладой и лёгкой сыростью. Я прищурилась, привыкая к полумраку после яркого света.
И едва глаза разглядели содержимое погреба, снова зажмурилась. Потому что мне просто не могло так не везти.
К сожалению, глаза меня не обманывали. Полки, занимавшие три стены, были практически пусты. Только на одной стояло несколько горшков с обёрнутыми промасленной бумагой верхушками.
– Что там? – спросила Исту.
– Так это, два с маслицем, остальные с вареньем, – охотно пояснила она, будто и не видя большой беды в пустых полках. Потом указала мне за спину: – А вон тут мочёные огурчики, капусточка и яблочки.
Я обернулась. Справа от двери стояли три деревянных бочки, опоясанные металлическими кольцами.
Из любопытства сняла крышку с первой. На меня пахнуло приятным ароматом квашеной капусты. Вот только бочка была заполнена едва ли на четверть. Огурцов оказалось и того меньше. И только количество мочёных яблок радовало глаз. Видно, их здесь не особо жаловали, вот и оставили напоследок.
По другую сторону двери было организовано нечто вроде разделённой на секции песочницы с высокими бортиками.
– А это что?
– Закром для урожая.
– А почему пустой?
– Так не осень же, – отозвалась Иста удивлённо.
Да, действительно, урожай собирают осенью. А сейчас они всё уже подъели. Может, у Бабуры в кухне и есть небольшой запас, но надолго его не хватит.
– Покажи мне огород, – я должна оценить масштаб надвигающейся катастрофы.
– Амбар смотреть будете?
– Амбар? А что там?
– Зерно.
– Много?
– Да крохи, – Иста наивно махнула рукой. – Мы уж года два сами не сеем. А покупать дорого.
– Тогда не надо, – я вздохнула.
Что попала я не очень, уже и сама догадалась.
Огород порадовал ровными грядками без единого сорняка. Я узнала пупырчатые бочки огурцов, ещё зелёные томаты, не до конца оформившиеся кочаны капусты. Остальное усладило взор высокой, низкой, пушистой или округлой ботвой.
За бочкой с водой притаился Зван, наивно полагающий, что если он меня не видит, то и я его не замечу.
– Иста, а кто так красиво выполол грядки? – поинтересовалась нарочито громко.
– Дык Зван тут полет, – Иста кивнула на парня.
– Какой молодец! Так ровно, ни одного сорняка! Красота! – я ещё немного повосхищалась, надеясь, что парень хотя бы выглянет из своего укрытия. Но он не поддался.
Я решила не торопить события. Время у меня есть.
Заглянула в теплицу, затем всё же зашла в амбар. Осталось посмотреть кладовую в кухне, чтобы подвести итоги.
Но уже было понятно, что дела наши не слишком радужные. И необходимо срочно придумать, где достать денег. И побольше.

Глава 6
После ужина я устроила совещание.
Ерона с внуком приглашать не стала, чтобы не вызывать подозрений. А вот Бабуру с Истой пытала чуть ли не до полуночи, пока они в деталях не рассказали всё, что я хотела знать.
О климатических условиях. Об урожае. О том, сколько готовится еды на пятерых, и что у нас останется в зиму.
Ответы подтвердили мои наихудшие опасения. Зимы здесь обычно холодные и снежные, а из еды многое приходится докупать. Кроме десятка уток, плавающих на пруду, двух десятков куриц, рыхлящих землю за огородом, и одной лошадки – в Любово уже давно не было никакой живности.
Мясо добывали Ерон с внуком в лесу или же Бабура закупала во время нечастых поездок на рынок. Там же брали и зерно на хлеб и для лошадки. А муку мололи уже здесь. Благо Звана боги силушкой не обделили, как сказала Иста.
– А почему на рынке покупаете? – поинтересовалась я. – Разве у соседей не дешевле вышло бы?
– Дешевле-то оно бы вышло, да только потом стыда не оберёшься! – выдала Бабура.
– Барышня так велела! – отрезала Иста.
А я не знала, то ли порадоваться, что обе дамы наконец солидарны хоть в чём-то, то ли задуматься о здешней морали. Мне-то как раз казалось логичным экономить деньги, которых и так нет.
– А почему стыдно покупать продукцию у соседей? – всё же мне нужно было убедиться.
– Если поместье само себя не обеспечивает, значит, хозяин дурной, а это стыд.
Ладно, стыд так стыд. Я пока удовлетворилась этим объяснением. Дальше видно будет.
Ещё мы обсудили, что нам нужно, чтобы самим засеять поля озимыми. Если следующим летом соберём свой урожай, будет намного легче. Да и лишнее можно продать, если останется.
Подсчёты не утешали. Получалось, что придётся нанять с десяток мужиков и ещё хотя бы одного коня. Стрелке в одиночку не справиться.
– И сколько это будет стоить?
Иста и Бабура принялись высчитывать. Причём на пальцах.
– Это ж на неделю работы, значит, монет пятьдесят выйдет, – озвучила итог Бабура.
– Больше, – вставила Иста. – Ещё ж коню надо.
– А ты что, с конём не договоришься? – удивилась повариха. – Ты ж Оське спину своими травами лечила. Должен так прийти.
Я уже совершенно запуталась.
– Оська – это конь?
Женщины удивлённо посмотрели на меня, а потом рассмеялись.
– Оська – это хозяин, забулдыга из вольных. Ему по осени спину прихватило. Так Иста мазей своих и притираний столько на него извела, что он не только коня, сам должен впрячься и пахать.
– А мне потом опять спину ему лечить, – возмутилась Иста.
– И вылечишь…
– Хватит! – спор грозил затянуться, а я устала. К тому же вопросов было ещё много.
Главный – что здесь стоят деньги?
– Сколько это пятьдесят монет?
Бабура охотно начала объяснять. Монетами они называют самые ходовые медные деньги. Десять медных монет – одна серебряная. Десять серебряных – одна золотая.
Рабочую лошадь можно купить за четыре серебрушки. Хорошую дойную корову – за пять.
– Бабура, а наши заливные луга не скосили? – пришла мне в голову светлая мысль.
– Дак кому косить-то? – повариха досадливо махнула рукой. – Ерон с внуком помаленьку носят траву, сколько Стрелке надо. Остальное уже в осень скашиваем, чтоб бурьяном не зарастало. А жалко, такая трава пропадает.
– На подстилку стелим, – пожаловалась Иста.
А я продолжила рассуждать вслух.
– Если этому Флоси так нравится наша чудесная трава, надо снова заключить с ним договор аренды. Сколько он платил?
– Нам не докладывали, – пожала плечами Бабура.
– Двадцать золотых, – тут же выдала Иста.
– А ты откуда знаешь? – ахнула повариха.
Старушка смутилась, но всё же ответила:
– Слышала, как барин говорил.
– Так ты ещё и подслушиваешь, старая перечница! – напустилась на неё Бабура.
Я даже не стала кричать. Просто поднялась из-за стола. Женщины сразу притихли.
– Вот что, утро вечера мудренее, – вспомнила я любимую поговорку моей бабушки. – Идёмте спать! Лучше встанем пораньше и на свежую голову всё обсудим.
Уснула я мгновенно, едва голова коснулась подушки. И снились мне зелёные луга, по которым мчался весёлый конь. А его хозяин, держась за поясницу, плёлся следом и беспрестанно ругался.
Проснувшись, я долго не решалась открыть глаза. Малодушно надеялась, что вчерашние приключения мне приснились. Не хочу ни другого мира, ни другого тела, даже молодого и красивого. Мне и в своём, тридцатичетырёхлетнем неплохо жилось.
Вдруг это был сон? Сейчас зазвонит будильник. Я пойду варить кофе…
– Барышня! – вырвал меня из фантазий голос поварихи за дверью. – Вы пораньше встать хотели!
– Встаю! – простонала я, открывая глаза.
Ну разумеется, всё осталось по-прежнему. И этот пыльный балдахин, до которого у меня обязательно дойдут руки. И мягкая кровать, где, надо признаться, хорошо спится. И вся эта новая жизнь, в которую меня окунули против воли.
Я надела халат и отправилась умываться. Из зеркала на меня смотрело юное свежее личико. Не нужно никаких ухищрений, специальных кремов и тоников. Достаточно поплескать холодной водой.
Еженика была хороша. Природа или боги щедро её наградили. И я подумала, что не так уж плохо попала. Впереди у меня целая жизнь. И только от меня зависит, какой она будет.
А деньги я обязательно найду!
Сейчас позавтракаю, оденусь и отправлюсь к соседу знакомиться.
– Ну, Дунгаль Флоси из Поречья, готовься! Скоро буду!
Я подмигнула своему отражению, и оно подмигнуло в ответ.
Всё у меня получится!
Перед завтраком я снова перебрала свой скромный гардероб. Остановилась на платье светло-персикового цвета и туфельках ему в тон. Разложила на кровати, чтобы не помялось. И отправилась на кухню сообщить о своих планах.
Моё желание идти пешком оспорила Бабура.
– Что вы как побирушка какая к нему пойдёте? – возмутилась повариха.
– Это ж почти три версты по солнцу, взопреете вся, – согласилась с ней испуганная Иста, которую я планировала взять с собой в качестве путеуказательницы и компаньонки.
– Негоже пешком в Поречье идти! Ехать надо! – в этом спорщицы были солидарны, и я снова не стала перечить.
– Хорошо.
– Тогда скажу Ерону, чтоб Стрелку в дрожки запрягал, – обрадованная, что не придётся идти, Иста бодро выскочила из дома.
Однако сам лесовичок оказался не согласен с таким поворотом.
– Барышня, нельзя на Стрелке кататься, пока неподкованная она. А ну как захромает? Одна кобылка-то у нас осталась. Как тогда сено возить, урожай убирать?
На благообразном лице Ерона было написано такое отчаяние и боязнь меня не убедить, что я прониклась.
Значит, пешком идти нельзя, на неподкованной лошадке ехать тоже нельзя. Замкнутый круг какой-то.
И что делать?
– Ерон, а в Поречье есть кузница? – пришла мне в голову мысль.
– Есть, как не быть, – старичок удивлённо смотрел на меня.
Ну да, Еженика наверняка знает такие детали. Я не хотела показывать смущение своим промахом, поэтому нахмурила брови и сделала строгое лицо.
– И чего тогда ты упрямишься, старый пень? Приедем к соседу, и там подкуём Стрелку! – выругалась на него.
Лицо Ерона тут же прояснело, будто такое обращение было для него более привычным.
– Сейчас, барышня, всё устроим! – кланяясь, пообещал он. – Полчаса, и будет готов экипаж ваш. Можно ехать!
Ещё раз поклонившись, старичок ушёл.
А я поймала неодобрительный взгляд поварихи.
– Хочешь сказать, Еженика всегда была со всеми вежлива? – делано удивилась я.
Бабура что-то пробубнила себе под нос и вернулась в кухню. Я закатила глаза, но промолчала. Понимала, что поварихе непросто смириться с заменой её госпожи.
Меня бы ещё кто понял!
А то сразу впрягли решать проблемы, которые годами не решались.
Тоже тихо возмущаясь, я направилась в свою комнату – переодеваться. За мной шаркающей тенью следовала Иста, которая без вопросов взяла на себя обязанности горничной.
Казалось, старушку никак не смутило, что ею теперь распоряжается самозванка. Она будто даже радовалась этому.
Помогла застегнуть пуговки на платье и закрепить чулки. Вот с этим предметом гардероба я была категорически не согласна. Они натирали бёдра, заставляли кожу чесаться. И вообще были абсолютно лишними в такую жару.
Утешала только мысль, что при первой возможности поменяю это пыточное приспособление на длинные носки или гольфы. Всё равно подол до щиколоток. Кто там разглядит?
Оценив свой наряд в зеркале, я чуть подумала и добавила белую шаль. А потом ещё и белый кружевной зонтик – от солнца.
Барышня я или кто?
Получилось очень миленько и свежо. Самое то договариваться со старым, ворчливым соседом.
Подумав, куда положу полученные монеты, я задумалась о сумочке. Однако тут меня выбор не порадовал. Их было три, все поношенные, одинаковой формы – в виде небольшого холщового мешочка с горловиной, затягивающейся шнурком, который обвивался вокруг запястья. Никаких украшений или хотя бы вышивки.
И с этим я тоже не могла смириться. Как истинная женщина, сумочки я любила и меняла под настроение. Дома у меня осталась неплохая коллекция, часть которой я даже самостоятельно украсила.
Как только разберусь с основными проблемами, сделаю себе красивую сумочку. Это ещё помогает снять стресс и отвлечься.
Решено!
Когда я вышла из дома, меня уже ждали Ерон со Стрелкой, запряжённой в небольшую коляску на рессорах и с высокими колёсами. Спереди сидел сам возница, а позади него было место максимум для двух седоков. И никакого намёка на крышу.
– А если дождь пойдёт? – засомневалась я.
– Не пойдёт, – успокоила провожающая меня нянька. – Вон небо какое чистое, ни пятнышка.
Я подняла голову. Небо действительно было кристально голубым. И солнце светило так ярко, что слепило глаза. Я раскрыла зонтик, и меня сразу же накрыла изящная, ажурная тень. Не то что бы стало прохладнее, но солнце уже так не опаляло.
Надо же, какое полезное изобретение. А я всегда смотрела на такие зонтики, как на попытку добавить вычурности в свой образ. Чтобы казаться оригинальной и выделяться из толпы.
Оказывается, нужная штука, если не хочешь обгореть по дороге к соседу. А мне надо показаться перед ним в лучшем виде, ведь это моё первое знакомство с обитателями другого мира за пределами усадьбы.
Дрожки вблизи выглядели совсем не презентабельно. Поцарапанные, с облупившейся краской и расслоившимся кое-где деревом.
– Ерон, – строго произнесла я, заставляя возницу обернуться, – когда вернёмся, возьмёшь внука и приведёте мой экипаж в порядок. Чтобы не стыдно было в гости поехать.
Круглое лицо старичка вытянулось от удивления. А я вспомнила, что Ежа в гости не ездила и у себя не принимала. Да и вообще в последние годы ей было плевать на всё, кроме поисков пути в другой мир.
Никакой лестницы или ступеньки у экипажа не было. А вот высота была ощутимая. Примерно как на лошадь взобраться.
Пока я размышляла, подошла нянька и поставила передо мной небольшую скамеечку. Так вот зачем она её тащила! А я думала, что хочет где-то посидеть в тенёчке, и подушечку прихватила для мягкости.
Улыбнувшись своей недогадливости, я наступила на скамеечку и перешагнула внутрь дрожек. На меня смотрело деревянное сиденье, отполированное поколениями семьи Хайди.
Теперь уже понятным стало и предназначение подушечки, которую я приняла из рук Исты и положила на деревянную поверхность, прежде чем сесть.
Благодаря колёсам, экипаж был высоким. И я теперь смотрела на Исту и окрестности по-барски свысока.
Предвкушая увлекательную поездку, я выпрямила спину и произнесла то, что прежде много раз читала у классиков:
– Трогай!
Возница громко чмокнул губами, и дрожки покатили по заросшей травой подъездной дороге.
Первые пару минут, когда лошадь только брала разбег, я наслаждалась поездкой и обдувающим лицо ветерком.
Затем зонтик рвануло из рук. Я вцепилась в него, изогнувшись назад, и едва сама не слетела с дрожек.
Пришлось одной рукой схватиться за бортик, а второй – отвоёвывать у ветра зонтик. Едва сложив его, бросила в ноги и вцепилась в борта уже обеими руками.
Ухабистая дорожка отличалась от асфальтированной трассы так же сильно, как современный автомобиль от этого так называемого экипажа.
Потому что это было поистине пыточное приспособление. Меня трясло так, что клацали зубы. Когда на очередном ухабе подбрасывало вверх, нужно было прилагать массу усилий, чтобы не слететь на дорогу. Подушечка постоянно съезжала из-под мягкого места, и я приземлялась на голые доски.
Я поняла, почему дрожки так называют. Всё кругом дрожало и тряслось. Ещё скрипело, иногда издавая такое душераздирающее дребезжание, что казалось – сейчас развалится.
Уж лучше бы я пошла пешком. После такого путешествия, которое уже потеряло всю привлекательность, я вряд ли прибуду к соседу в лучшем виде.
Хоть бы живой.
Едва отметила, что мы покинули усадьбу, обогнули парк и выехали на прямую дорогу, ведущую к мосту. К моему удивлению, он оказался деревянным, с лёгкой горбинкой по центру реки, уложенными поперёк брёвнами и настланными на них досками.
– Нет, – успела выдохнуть я, прежде чем копыта лошади застучали по доскам, издающим в ответ надрывный треск, как будто мост вот-вот обрушится.
Волосы у меня на голове встали дыбом и наверняка поседели. Зубы дробно заклацали, как кастаньеты испанской танцовщицы. А пальцы намертво вцепились в бортики экипажа – не отцепишь.
Кажется, я задержала дыхание и не дышала всё время, что мы ехали по мосту. Выдохнув, лишь когда вновь заехали на твёрдую землю.
На ум пришло стихотворение Лермонтова о том, как он любил просёлочным путём «скакать в телеге». Я тогда так и не поняла, как это в телеге можно скакать, она ведь медленно едет.
Сейчас я понимала Михаила Юрьевича на сто, нет, даже на все сто десять процентов. И сочувствовала тем, кому приходилось путешествовать до изобретения асфальта и автомобильных шин.
Чувствуя, что завтрак сейчас попросится на волю, я постучала по спине возницы.
Лошадь замедлила ход и пошла шагом.
– Чего? – обернулся Ерон.
– Долго нам ещё ехать? – простонала я, совершенно забыв, что должна это знать.
– Да вон за тем поворотом уже Поречье, – к счастью, Ерон не обратил внимания на мой промах.
Я всмотрелась в тенистую дорогу. До поворота было не меньше километра.
– Езжай шагом, – велела я, с трудом сдерживая дурноту.
– Дык тогда ехать долго, – пожаловался возница, но спорить не стал. Пожал плечами и пустил лошадку плестись по дороге.
Так действительно было долго. Но до поворота я успела прийти в себя и даже немного полюбоваться на подступивший к дороге лес.
Интересно, тут растут грибы?
В детстве я любила ходить на «тихую охоту» с бабушкой. Она знала названия всех деревьев и цветов. Учила меня отличать съедобные грибы от поганок.
Об этом периоде моей жизни у меня остались самые тёплые воспоминания, в которые раньше я часто окуналась, после того как осталась совсем одна.
Сейчас мысли о детстве, тёплых бабушкиных руках помогли мне взбодриться и сосредоточиться. Я вообще-то не на развлекательную прогулку отправилась. У меня есть цель. И я должна её достичь.
Как могла, пригладила волосы, надеясь, что, собранные на затылке Истой, они не слишком растрепались. Надо было послушать старую няньку и надеть шляпку.
Вскоре дорога сделала изгиб и ушла левее. Ерон повернул направо. И мы оказались в начале длинной и широкой еловой аллеи. Деревья были высажены ровными рядами и на одинаковом расстоянии друг от друга, так что сразу отторгалась мысль об естественном росте.
К тому же справа и слева перпендикулярно центральной аллее отходили боковые. С одной стороны мелькнуло зеркало пруда с небольшим горбатым мостиком. С другой – показалась беседка.
А впереди – широкие ворота, створки которых были гостеприимно распахнуты. Внутри виднелись фигуры людей.
У меня заколотилось сердце, а вспотевшие ладони заскользили по бортикам. Вытирать их о светлый подол я не решилась, поэтому вытерла об обтянутую рубахой спину Ерона.
– Уже приехали, барышня, – пояснил возница, воспринявший моё прикосновение как вопрос.
Чтобы занять руки, я подняла с пола зонтик и снова открыла его над головой. Изо всех сил постаралась придать себе естественный вид и убрать с лица испуганное выражение.
Я – Еженика Ленбрау. И сюда приехала с деловым предложением. Мне абсолютно нечего бояться.
Меня заметили чуть раньше, чем дрожки прошли в ворота.
Люди на усадьбе смотрели на меня. А я на них. Это оказались дети, которые до моего появления мели широкий двор длинными прутьями, связанными в пучок.
Девочке, самой старшей из них, на вид было лет восемь. А двоим мальчишкам – пять-шесть. В одежде с чужого плеча, с подвёрнутыми штанинами и рукавами, подпоясанным бечёвкой платьем, они встретили нас взрослыми, усталыми взглядами, лишёнными любопытства, и тут же вернулись к своему занятию.
У меня в груди похолодело от плохого предчувствия. Кажется, мне здесь не понравится.
Однако поворачивать назад было поздно. Да и лошадь, запряжённая в дрожки, просто не сумела бы этого сделать. Она шла по дорожке вдоль подъездного круга и, послушная воле Ерона, остановилась перед крыльцом большого красивого дома.
В проёме распахнутых дверей стоял сам хозяин.

Глава 7
Я его узнала по описанию Еженики. Потому что, как бы мне ни хотелось подобрать более литературное выражение, жирный боров подходило мужчине идеально.
Дунгаль Флоси был высок и кругл. При этом шарообразной выглядела не только его фигура, но и лицо. Между широких щёк с трудом угадывались маленькие глазки. Нос и рот тоже были маленькими и терялись на этом лице.
Зато в глаза бросался тот изумительный оттенок розового, которого художники могут добиться лишь путём долгого и кропотливого подбора красок. А тут природа наградила без всяких усилий.
Нет, не боров, розовый поросёнок.
На мой взгляд, Флоси был довольно молод. Лет тридцать или немного больше. Однако очевидная любовь к жирной пище и возлияниям вряд ли позволит ему прожить долгую жизнь здорового человека.
Но меня это не касалось.
Я приехала сюда с другой целью.
Увидев хозяина дома, я улыбнулась. Как сумела, сыграла застенчивость и смущение.
Но, кажется, зря старалась. Судя по всему, хозяин Поречья страдал близорукостью. Маленькие глазки прищурились, а когда наконец меня разглядели, раскрылись, став в два раза больше.
Мой визит явно удивил Дунгаля. И ещё как удивил. Иначе, почему он так и стоит, не двигаясь, и смотрит на меня?
Что ж, элемент внезапности мне удался. Будем считать это хорошим началом.
Однако пауза затянулась.
То ли последняя встреча Флоси с Еженикой вышла чересчур эпичной, то ли он не мог поверить своим глазам. И всё смотрел и смотрел.
Мне очень хотелось покинуть транспортное средство, размять ноги и особо пострадавшие части тела. Но слезть самостоятельно я не могла. Разве что неженственно спрыгнуть, продемонстрировав зрителям свои чулки.
Поэтому я подняла взгляд, встретилась с глазами Дунгаля и прямо сказала:
– Не очень гостеприимно с вашей стороны, господин Флоси, держать барышню в дрожках.
Услышав мой голос, он моргнул и словно бы очнулся.
– Хруст! – крикнул Дунгаль высоковатым для мужчины голосом. И продолжил смотреть на меня тем же пристальным взглядом.
Несмотря на палящее солнце, по спине у меня побежали мурашки.
Этот поросёночек не так мил и безобиден, как кажется на первый взгляд. Вдруг подумалось, что он похож на опасного хищника, который мимикрирует под безобидную корягу, чтобы жертва подошла поближе и угодила ему в когти.
На крик подбежал мужичонка.
– Принеси пенёк для барышни, – Флоси кивнул в мою сторону.
Пенёк нашёлся неподалёку, на подъездном круге. Видно, его тут часто используют с подобной целью.
Мужичонке пришлось катить его до дрожек. Пыхтя, он установил пенёк, чтобы мне удобно было спуститься. И я уже начала подниматься, но тут заметила, что ко мне идёт сам хозяин усадьбы.
А вот двигался он легко, несмотря на полноту. Чем снова напомнил маскирующегося хищника.
Флоси протянул руку, и мне ничего не оставалось, как принять его помощь. Ладонь у Дунгаля была твёрдой и сильной. Он так крепко обхватил мои пальцы, что на миг я перестала дышать, чувствуя себя попавшей в капкан.
А стоило спуститься на землю, как Флоси поднёс мою ладонь к губам.
– Вот уж не думал, что мне придётся снова лицезреть вас в своём доме, Еженика, – по-прежнему не отрывая от меня внимательного взгляда, произнёс он, медленно целуя мои пальцы.
Я улыбнулась, смущённо затрепетав ресницами. А что ещё оставалось делать? Не вырывать же у него руку! Хотя и очень хотелось.
– Я подумала, что меж соседями распри ни к чему. И приехала к вам с дружеским визитом, – наконец мне удалось забрать у него ладонь.
И я тут же перехватила ею зонтик, чтобы у Флоси не возникло ещё какой мысли.
– Тогда вы позволите пригласить вас на прогулку, а затем разделить со мной трапезу? – после вопроса повисла пауза. Он будто сомневался, что я всерьёз.
– С удовольствием, – от улыбки уже сводило губы. Думаю, после этого визита не буду улыбаться неделю.
В глазах соседа мелькнуло и исчезло удивление. Похоже, он ожидал другого ответа. Дунгаль уже открыл рот, чтобы что-то сказать.
Но тут о себе напомнил Ерон.
– Барышня! Стрелка! – громко зашептал он, делая большие глаза и кося ими на лошадь.
– Ах да, совсем забыла, – я снова похлопала ресницами. – Господин Флоси, по дороге к вам произошла одна досадная случайность. И теперь лошадь необходимо подковать. Вы не поможете с этим делом?
Ложь легко сходила с уст. Я даже похвалила себя за находчивость.
– Конечно, – кивнул Флоси и велел стоявшему поодаль мужичонке: – Хруст, проводи. И скажи Доре, что за обедом у меня будет гостья.
Мужичонка так же молча поклонился и пошёл вперёд, махнув Ерону, чтобы следовал за ним. Тот чмокнул губами, и Стрелка медленно двинулась вдоль подъездного круга.
Мне же Дунгаль предложил руку, на которую пришлось опереться, потому что отказываться было бы невежливо. Он уже решил одну из моих проблем. К тому же нужно договориться с ним об аренде лугов, после того как я выгнала его взашей.
Конечно, не я, а Ежа, но сосед-то об этом не знает.
– Идёмте, Еженика. Я покажу вам усадебный парк. В прошлый раз у нас не было возможности его осмотреть. А вы расскажете, что случилось с вашей лошадью.
Что?
Меня бросило в жар, потом в холод. Я совершенно не разбираюсь в лошадях. До попадания сюда я их и видела-то пару раз издали. Ну ещё по телевизору.
Понятия не имею, зачем им нужны подковы.
Вроде, чтоб ходить было удобнее и по мостовой не скользить. Или наоборот, в подковах они скользят?
И как мне теперь быть?
Дунгаль вывел меня через калитку в деревянной ограде. В нос ударил запах свежескошенной травы, а взгляду открылся шикарный вид.
Местность уходила под уклон. Нахоженная тропинка вела к раскинувшей крылья мельнице. Ниже неё вилась лента реки Ласкухи. А левее виднелся небольшой лесок, и сквозь деревья голубела водная гладь озера.
На другой стороне раскинулась большая деревня. Ещё две – на противоположном берегу реки, через которую были перекинуты деревянные мостки. На них несколько женщин полоскали бельё.
Вокруг усадьбы шла косьба. Десятка два мужчин размеренно махали косами. На нас если и смотрели, то искоса, скрывая взгляды и не отрываясь от работы.
Меня поразила царившая среди них тишина. Не было ни разговоров, ни смеха, ни пения.
Я осознала, что с момента приезда в Поречье слышала только речь хозяина. А его люди молча выполняли порученную им работу. Словно были лишены голоса. Или боялись его подавать…
Мы с Флоси обогнули усадьбу, по узкой дорожке дошли до парка. Под тонкими подошвами туфелек похрустывал песок с вкраплениями гравия.
Я опустила взгляд и заметила, что вылетевшие на дорожку скошенные травинки раскрасили светлую материю зелёными пятнышками. Надеюсь, Бабура с Истой знают, как справиться с такой напастью. В отличие от прошлой жизни в этой у меня не слишком много обуви.
– Поречье очень красиво, – я заставила себя отвлечься от бытовых забот и переключиться на своего спутника.
– Вы находите? – делано удивился Дунгаль. – В прошлый раз моя усадьба показалась вам мрачным вместилищем порока.
Я покраснела. Служанки не предупредили, что Ежа уже бывала здесь и поссорилась с хозяином. Интересно, из-за чего они в тот раз поругались? И это было до того, как она выгнала его из своего дома или после?
Мне оставалось только импровизировать и спешно наводить разрушенные Еженикой мосты.
– Простите мои резкие слова, господин Флоси. В тот раз я была не в духе… – я сделала паузу, надеясь, что Дунгаль продолжит разговор и хоть немного прояснит ситуацию.
Однако он только хмыкнул:
– Я заметил, – и повёл меня дальше.
Мой первоначальный план – за лёгкой беседой подвести соседа к разговору о лугах – провалился. Я не знала, о чём с ним разговаривать. А он не желал мне помогать.
Между тем мы зашли в парк. Нас тут же окутала ажурная тень. Мы миновали лиственную аллею, ступили под сень хвойных деревьев. Тень стала гуще, превращаясь в сумрак.
Я заозиралась по сторонам. И вдруг поняла, что мы с Флоси здесь одни. Вокруг не было видно ни одного человека.
Зато впереди, на берегу покрытого ряской тёмного пруда стояла беседка. Дунгаль вёл меня туда.
Мелькнувшую мысль, что Флоси собирается меня убить и притопить в пруду, я отбросила. Если бы он так сильно оскорбился, что хотел отомстить, то придушил бы Еженику сразу.
Кстати, жаль, что сосед этого не сделал. Тогда бы я жила своей привычной, спокойной жизнью и знать не знала ни о каких других мирах.
Фантастику можно по телевизору посмотреть.
В пруду квакали лягушки. Ухала какая-то птица, наводя на мрачные мысли.
Идея приехать сюда одной уже не казалась такой умной. Ситуацией я не владела и ничего не контролировала. Напротив, растерялась, чувствуя себя не в своей тарелке. И даже немного побаивалась соседа. Хотя и убеждала себя, что я в безопасности. И бояться мне нечего.
Дунгаль подвёл меня к беседке и выпустил руку.
– Прошу, – он сделал приглашающий жест.
Я быстро поднялась по ступенькам, чувствуя неимоверное облегчение оттого, что оказалась в нескольких шагах от него.
В центре беседки стоял круглый стол, по периметру которого расположились шесть садовых стульев. Я заняла ближайший из них и тут же пожалела об этом, потому что Дунгаль оказался прямо у меня за спиной.
Ещё и удобный садовый стул с округлой спинкой, переходящей в подлокотники, превратился в ловушку, не позволяя обернуться или быстро вскочить. Мне только и оставалось, что наблюдать за мужчиной через плечо.
Как я вообще позволила завести себя в эту глушь?
Правда, Дунгаль почти сразу развеял мои опасения. Он прошёл вперёд и занял место напротив.
Кажется, мой облегчённый выдох был до невежливого громким.
Впрочем, Флоси этого не заметил. Он положил на столешницу свои округлые ладони с короткими толстыми пальцами и сплёл их в «замок».
Мои же руки в это время нервно теребили подол. Я вспомнила о том, что платье светлое, и скопировала жест соседа.
– Зачем вы приехали, Еженика? – спросил он, по-прежнему не отрывая от меня взгляда.
Вот так просто? Взять ему всё и выложить? А почему нет? К чему тянуть? Всё равно переговорщица из меня вышла не очень. Скажу, что я передумала, что хочу наладить соседские отношения. И ради этого готова возобновить аренду лугов.
Я набрала воздуха, чтобы произнести это.
– Вы передумали? – вдруг озвучил Флоси мои мысли. При этом пристально глядя на меня и напряжённо ожидая ответа.
Неужели всё окажется так просто? – обрадовалась я. И сообщила:
– Передумала.
В глазах Дунгаля загорелся жадный огонёк.
– Вы уверены? – уточнил он.
– Да, – ещё бы не быть уверенной. Это единственный способ раздобыть деньги, без которых моя усадьба окончательно захиреет.
Маленький рот Флоси расплылся в улыбке, отчего стал похожим на щель в свинье-копилке.
Я быстро отвела взгляд, чтобы не пялиться на соседа и перейти уже к обсуждению цены. Как вдруг Дунгаль вскочил. Стул позади него с грохотом опрокинулся на доски. А сам он перегнулся через стол, хватая мои руки.
Я взвизгнула. Изо всех сил толкнула стул назад, одновременно вскакивая на ноги, и бросилась прочь из беседки.
Однако далеко убежать не удалось.
От резкого движения кожаные подошвы заскользили на полированном полу, заставив меня потерять равновесие. Я взмахнула руками и зацепилась за косяк висевшей на запястье сумочкой. Шнурок не выдержал напряжения и лопнул.
Это задержало мой полёт и изменило его траекторию.
Вместо того чтобы слететь по ступенькам и упасть на дорожку, я сделала крутой поворот… и полетела к чёрной поверхности покрытого ряской пруда.
К счастью, до самой воды не добралась. Упала на берегу, погрузившись ладонями в гостеприимно чавкнувшую грязь.
– Еженика! – ошарашенно выдохнули у меня за спиной.
А я была готова зарычать от злости и обиды. Или заплакать. Всё пошло наперекосяк.
За спиной раздались шаги и одышливое дыхание. Потом ко мне потянулась ладонь.
– Дайте руку, я помогу вам, – Дунгаль произнёс это одновременно с жестом. И в этом была его ошибка. Надо было сначала предупредить, зачем лезет.
Ещё не услышав слов, я разглядела жест тянущегося ко мне маньяка.
– Нет! – вскрикнула, отмахнувшись. – Не прикасайтесь ко мне!
Флоси отшатнулся назад. Однако сорвавшаяся с моей руки грязь разлетелась веером, окрашивая брюки, сюртук, жилет, рубашку, а также лицо Дунгаля тёмными крапинками.
Он зажмурился от неожиданности, а потом распахнул глаза. Во взгляде, обращённом на меня застыли непонимание и обида, тут же сменившиеся гневом.
– Вы что творите?! Ненормальная! – выдохнул он.
– Это вы ненормальный! – парировала я. – Зачем полезли ко мне?! Напугали! Всё это из-за вас!
– Но вы же сами сказали, что передумали…
– И что? Нужно набрасываться на меня и пугать?! Вы дикарь, Флоси!
– Но я хотел сделать вам предложение…
Это стало последней каплей. И меня прорвало. Причём в этот момент я совершенно забыла о том, что Еженика уже вышла замуж. Меня вывел из себя идиотизм ситуации. Прежний испуг сменился злостью.
И теперь я с остервенелым удовольствием изливала её на соседа. Высказала всё, что о нём думаю. Он даже опешил от неожиданности.
А я начала выбираться из грязи.
Отпускала она неохотно. Ладони скользили, не находя опоры. Что-то брызнуло мне в лицо, заставив отплёвываться.
Наконец я сумела подняться на ноги и окинула себя быстрым взглядом. То, что было мне доступно.
Впрочем, и этого оказалось достаточно, чтобы сделать правильный вывод.
Испачканное платье, руки по локоть в грязи, растрепавшиеся волосы.
В общем, это было полнейшее фиаско.
К тому же сумочка улетела в неизвестном направлении. Я досадливо сдёрнула шнурок с запястья и зашагала мимо остолбеневшего Флоси.
– Отведите меня туда, где можно привести себя в человеческий вид! И поживее! – велела ему. Не дожидаясь ответа, пошла вперёд.
– Ты всё равно будешь моей, – услышала позади восхищённый шёпот.
– Обойдётесь! – бросила через плечо.
Злость придавала сил и уверенности. А злилась я на всех и на всё. На эгоистку Ежу, которая выдернула меня сюда из привычной жизни. На Флоси, которого так не вовремя одолели матримониальные потуги. На эту гадскую сумочку и гадский пруд.
Злость придавала сил. Я шагала вовсе не так, как полагается благовоспитанной барышне. Но сейчас мне было на это глубоко наплевать.
Я прошла мимо косарей, застывших и недоумённо наблюдающих за моим эпохальным возвращением с прогулки. И даже пыхтевший позади Флоси не вывел их из оцепенения.
Остановилась я у крыльца господского дома. Злость ушла в движение, сменившись глухим, тлеющим внутри раздражением. И ещё усталостью. Мне хотелось привести себя в порядок и убраться отсюда поскорее.
Или просто убраться.
А руки можно и в речке помыть.
– Велите подать мою коляску! – обернулась я к Флоси. – Я уезжаю.
– Вы не можете уехать, Еженика, – беспардонно сообщил мне он.
– Это ещё почему?! – взвилась я и, забыв о грязи, упёрла руки в боки.
– Ваша лошадь у кузнеца.
– И долго она там пробудет?
Флоси пожал плечами и оглянулся на мужичонку, который уводил моего Ерона со Стрелкой, а теперь стоял у входа в дом, ожидая барских приказаний.
– Сколько Зидан провозится? – спросил у него Дунгаль.
– Два-три часа, может, больше, – быстро ответил мужичонка, изо всех сил стараясь не пялиться на меня.
– Сколько?! – удивилась я.
Это что, мне придётся торчать здесь с этим маньяком ещё столько времени? Если б сразу знала, ни за что не согласилась на подобное. Пусть бы пока походила Стрелка так, а потом за деньги к кузнецу отправилась.
– Там запущено совсем было, – пояснил мужичонка.
А я поняла, что опять попала впросак. И теперь сосед знает, что я ему соврала о происшествии на дороге.
Я устало опустила руки и вздохнула:
– Это всё так не вовремя.
– Дора! – крикнул Флоси вместо ответа.
На зов из дома вышла высокая худая женщина. Увидев меня, она ахнула и всплеснула ладонями.
– Дора, помоги барышне! – велел Дунгаль и начал подниматься по лестнице, больше не глядя на меня.
– Идёмте, барышня, в баньку, – женщина сделала приглашающий жест. – Я сейчас девок пришлю. Они быстро вас в порядок приведут.
Мне ничего не оставалось, как поверить этому обещанию и последовать за Дорой.
Как только Флоси исчез из вида, я успокоилась. Несмотря на безобидный внешний вид, его присутствие угнетало. Я не могла понять причины такого отношения. Ведь сосед не сделал мне ничего плохого.
А что бросился в беседке, так это мы с ним неправильно друг друга поняли, как оказалось.
И всё равно при нём мне становилось не по себе. Будто по позвоночнику гулял холодок. Я зябко повела плечами и переключилась на то, что видела вокруг.
Дора вела меня через усадьбу, которая была устроена совершенно иначе, чем Любово.
Здесь хозяйственные постройки не старались из романтических соображений перенести на другую сторону, разделив возвышенную и приземлённую части.
В Поречье господский дом стоял во главе всего комплекса, а по обе стороны от него рядами шли службы. Конечно, коровник, птичник и тому подобные сооружения разместили не в первом ряду. Но звуки и ароматы до усадьбы доносились.
Людей в Поречье было много. Все занимались делом. И взрослые, и дети. Никто не отвлекался, чтобы поглазеть на нас, разве что посматривали искоса.
Баня располагалась чуть в стороне от остальных построек. Внешне она напоминала небольшой симпатичный домик с двускатной крышей и окошками.
Дора подвела меня к двери и приглашающе толкнула створку.
– Вы, барышня, проходите, располагайтесь. Сейчас Лерка с Веркой прибегут.
Я зашла внутрь сумрачного помещения. Здесь было прохладно и пахло травами.
Под окном стояла широкая лавка. Над ней в стену были вбиты крупные кованые гвозди. Угол занимал буфет с видневшейся сквозь стеклянные дверцы посудой, рядом – небольшой стол с единственным стулом.
Похоже, это господская баня. И господин здесь не только моется, но и перекусывает. Впрочем, судя по телосложению Флоси, перекусывает он всегда и везде.
Я заглянула в распахнутую дверь, ведущую в соседнее помещение. Здесь была помывочная, с предбанником её объединяла общая печь. Я хмыкнула подобной предусмотрительности. Даже не сомневалась, что мой сосед любит комфорт и предпочитает раздеваться в тепле.
Чуть подумав, я скинула туфельки, стянула чулки и босиком пошлёпала в помывочную. Кто знает, когда эти Лерка с Веркой прибегут. А я пока грязь с ладоней смою. А то засохла уже и при каждом движении осыпается маленькими кусочками.
Внутри стояла большая деревянная бочка, наполненная водой. Холодной. Я зачерпнула из неё ковшом и принялась по очереди лить на руки.
Размокнув, пореченская грязь стала липкой и приставучей. Почти как её хозяин. После пары литров воды она лишь размазалась по всей поверхности ладоней и ещё по ручке ковша.
Скрипнула наружная дверь. В предбаннике послышались шаги, негромкие голоса, и тут же ко мне заглянула полная девушка с курносым носом и длинной косой.
– Доброго дня, барышня, – она склонила голову и тут же обернулась назад, сообщив: – Туточки она.
Следом за первой в помывочную просочились ещё две девушки. Обе невысокие, худенькие, похожие между собой, словно сёстры, и тоже с косами почти до пояса.
Все трое были в простых домотканых платьях цвета холстины. Их различала только вышивка по подолу.
– Доброго дня, барышня, – хором поздоровались сестрички. У них даже голоса оказались похожи – тонкие, звонкие. Такими песни на народных фестивалях петь.
– Здравствуйте, – я подсознательно скопировала их жест с быстро склонённой головой.
И только по вытянувшимся лицам и быстрому обмену взглядами поняла, что снова ошиблась. Видимо, здесь как-то иначе принято приветствовать прислугу. Или сама Еженика успела составить о себе мнение.
– Сейчас, барышня, сейчас, миленькая, – приговаривала толстушка, пока они снимали с меня платье.
Я сначала смутилась и даже попыталась сопротивляться, но снова наткнулась на непонимающие взгляды. Видно, у них здесь не принято барышням мыться самостоятельно. Чуть подумав, я решила не противиться. Еженика наверняка позволила бы себя вымыть.
Когда одежду сняли, толстушка подхватила мои вещи, замочила в ведре с водой и куда-то унесла.
Я осталась наедине с сёстрами. Вскоре по их негромким, коротким репликам, бросаемым друг другу, поняла, что это и есть Лерка и Верка.
Дело они своё знали. Под их умелыми руками пореченская грязь легко смывалась, вместе с водой уходя сквозь щели в досках. Волосы тоже пришлось вымыть. Да и вообще пятна и брызги находились в самых неожиданных местах по всему телу.
Вода в одной из кадок оказалась тёплой, видно, Флоси с утра мылся. А через несколько минут толстушка принесла ещё ведро горячей.
Спустя час отмытая до скрипа я сидела в предбаннике, смотрела, как одна из сестёр наливает в кружку травяной отвар из пузатого чайника. А вторая в это время расчёсывала мои волосы.
Одежду принесли ещё через час. Платье было отпаренным и ещё тёплым, самую малость влажным, но без единого пятна.
– Потрясающе! Вы настоящая искусница! – восхитилась я, рассматривая вещи. На туфельках оставались еле заметные зелёные разводы, но это если приглядываться.
Толстушка порозовела от удовольствия.
Девушки помогли мне одеться. А когда я вышла на улицу, увидела, что у бани стоит Дора.
Окинув меня оценивающим взглядом, женщина одобрительно кивнула и протянула мне… зонтик.
– Ой, а где вы его взяли? – после эпичного завершения прогулки я совершенно о нём забыла.
– В дальней беседке, где вы его и оставили, – произнесла Дора, слегка поджав губы.
Похоже, она не одобряет моего поведения. К счастью, больше женщина никак не выразила своего недовольства.
Сообщила ровным голосом:
– Обед подан. Господин уже вас ожидает.
– А лошадь моя ещё не приехала?
Глаза Доры лишь чуть шире раскрылись, продемонстрировав удивление, но тут же вернулось прежнее выражение лица.
– Я велю узнать, где ваша лошадь. Идёмте за мной.
– Спасибо, девушки! – я обернулась к своим помощницам, благодарно им улыбнулась и лишь после этого последовала за Дорой.
Чувствовала я себя обновлённой и уверенной, готовой к разговору с соседом. В конце концов, я явилась сюда, чтобы сдать луга в аренду. И без выгодной сделки уезжать не собираюсь!
Дора привела меня обратно к дому. Только двинулась не к центральному входу, куда я приехала изначально, а обошла вокруг.
Справа мне открылся чудесный вид на долину реки Ласкухи, зелёные склоны, деревеньки на противоположном берегу и далёкий лес.
Всё-таки чудесно, что усадьбы возводили в таких живописных местах. Кажется, здесь даже сам воздух пропитан неизъяснимой прелестью. Дышишь и дышать хочется.
Из дома на эту сторону выходило широкое крыльцо, под крышей, опирающейся на четыре белые деревянные колонны, и окружённое такой же белой деревянной балюстрадой.
На крыльце был накрыт стол под белой скатертью. На приставном столике попыхивал дымком медный самовар. А на одном из двух приготовленных стульев с высокими спинками сидел сам хозяин.
Дунгаль не стал дожидаться меня и предпочёл приступить к обеду. Видно, успел хорошо проголодаться во время прогулки. Или заедал стресс. Я тихонько хмыкнула, вспомнив выражение лица Флоси, когда гостья от его предложения руки и сердца рыбкой нырнула в грязь. Тут немудрено стресс заработать.
Услышав наши шаги, сосед поднял голову. Его рот продолжал жевать, а губы и подбородок покрылись маслянистым блеском.
Увидев меня, Дунгаль бросил на тарелку кусок блина и с укором сообщил вместо приветствия:
– Наконец-то, я уже вас заждался.
Ну да, бедняжечка, так оголодал, что рёбра торчат. И всё из-за меня.
Подниматься из-за стола, чтобы меня встретить, он не счёл нужным. Пришлось следовать за Дорой, которая отодвинула для меня стул и помогла сесть.
Флоси, упрекнув меня в задержке, тут же вернулся к трапезе. На блюде перед ним лежала высокая стопка блинов. Толстяк снял верхний, тонкий, ажурный, похожий на кружево, скатал его в трубочку, опустил в креманку со сметаной, затем с повидлом и откусил сразу половину.
При этом стол был сервирован на две персоны. Передо мной стояла суповая тарелка с золотой каёмкой и растительным орнаментом. Точно такую же придвинул себе Дунгаль, покончив с блином. Причём блюдо с оставшейся стопкой он отодвинул на середину, предварительно облизав пальцы.
Вот козёл! Терпеть не могу, когда едят из общей посуды. А ведь блины такие аппетитные на вид, я бы не отказалась от парочки-другой.
Однако Флоси не собирался смущаться из-за отсутствия манер. Напротив, он с довольным видом вытер рот тыльной стороной ладони и крикнул в открытую дверь:
– Подавай!
Тут же из дома вышла Дора с красивой супницей. Поставив её на край стола, женщина сняла крышку.
В ноздри ударил аромат рыбного бульона и специй. Флоси потянул носом воздух и довольно произнёс:
– Люблю уху. Сегодня рыбный день.
Я немного разочарованно подумала, что вчера уже ела и уху, и жареную рыбу, но вслух говорить этого не стала. И так знакомство не задалось.
Сначала Дора наполнила тарелку своего господина. Я никак не выказала удивления. Сидела с лёгкой улыбкой на лице. Видно, тут так принято, что барышни потом.
К тому же Флоси был голодный, поэтому снова не стал меня ждать. Сразу схватил ложку и начал есть, прихлёбывая и довольно прикрывая глаза.
Я абстрагировалась от этих звуков. Бывает, человек привык жить один. И не собирается менять свои привычки даже ради гостьи.
А потом Дора поставила наполненную тарелку передо мной. И тогда я поняла, что вчера ела не уху, а её жалкое подобие.
В Поречье уху варили из нескольких видов рыб. И это были не окуньки, разваренные и лежавшие на дне костями наружу. Сейчас у меня в тарелке плавали куски разной текстуры и цвета. Зачерпнув ложкой, я не заметила ни одной косточки или плавника. Да и бульон был несколько раз процеженный, прозрачный как слеза. С маслянистыми темно-желтыми каплями на поверхности.
На вкус уха оказалась такой же божественной. Я поняла, почему Флоси довольно жмурится после каждой ложки. И сама едва сдержала искушение последовать его примеру.
– Ну как? – спросил он, когда наши тарелки опустели. Причём его во второй раз.
– Очень вкусно! – искренне призналась я.
Дунгаль предвкушающе причмокнул губами.
– Сейчас лещ будет. Фаршированный.
Словно услышав его слова, из дома вышла Дора с большим блюдом в руках. На нём лежала огромная рыбина, запечённая вместе с головой и хвостом. Она была начинена чем-то, излучающим ещё более божественные ароматы. Края брюха широко разошлись и сверкали румяной сырной корочкой.
Несмотря на то, что я уже съела тарелку ухи, во рту собралась обильная слюна.
Если в Поречье всегда так вкусно и много готовят, неудивительно, что хозяин усадьбы похож на шар.
Внутри рыбы оказалось мясо. Мягкое, нежное, сочное, с лёгкой пряностью. Да ещё и под сырной корочкой!
Это был настоящий восторг.
– У вас потрясающий повар, господин Флоси, – похвалила я, отправив в рот очередной кусочек блюда. – Никогда бы не подумала, что мне понравится такое странное сочетание – мясо в рыбе.
– Это не повар придумал, – вдруг сообщил Дунгаль.
– А кто же? – удивилась я.
– Лось в речку упал, а лещ его сожрал и нафаршировался, – заржал Флоси, брызгая едой во все стороны.
Я поняла, что это шутка.
– Забавно, – вежливо улыбнулась.
– Хватит забав, Еженика, – Флоси так резко перестал смеяться, что я опешила. – Говорите, зачем вы приехали на самом деле?
Он вытер губы белой салфеткой и бросил её на стол. Маленькие глазки смотрели на меня, не отрываясь.
И я решила, что действительно, хватит уже ходить вокруг да около. Пора поговорить о важном.
– Я приехала, чтобы сделать вам деловое предложение.
– Хм, – удивился Флоси. – И какое же? Всё-таки хотите за меня замуж?
Она даже приосанился.
– Что? Нет! – кажется, я возразила слишком поспешно.
А может, на моём лице отразились истинные мысли по этому поводу. Даже не может, я и сама почувствовала, как губы скривились от отвращения. И тут же пожалела о бурной реакции, но было поздно.
Дунгалю мой ответ явно пришёлся не по нраву. Его глазки сузились, превращаясь в тонкие щёлочки.
А у меня по спине снова побежал холодок. Подумалось, что Флоси не простит такого явного отвращения к своей особе. Как бы не начал мстить мне. Помнится, он уже угрожал Еженике проверкой инквизиторов.
Я поспешила исправить свою оплошность. К счастью, у меня была по-настоящему уважительная причина.
– Простите, господин Флоси, я не могу стать вашей женой, поскольку я уже замужем.
– Что?! Когда ты успела? – от удивления он совсем забылся и перешёл на «ты».
– Да вот, буквально позавчера, – я пожала плечами и смущённо улыбнулась. Мол, ничего не могла с собой поделать, любовь застала врасплох.
– И за кого? – выражение лица соседа мне совсем не нравилось.
Кажется, всё же не стоило упоминать скоропалительный брак Еженики. Надо было начать с лугов.
Но теперь уже скрывать имя мужа стало бессмысленно, поэтому я призналась.
– За доктора Ленбрау.
Как назло, имя доктора выскочило из головы. Получилось чересчур официально, мало похоже на любовную историю.
А Флоси всё продолжал мрачнеть. При этом его подбородки слегка подрагивали в такт возмущённо раздувающимся ноздрям. Это было забавно.
Я, не сдержавшись, тихо фыркнула.
– Ты считаешь, это смешно?! – голос Дунгаля стал низким от злости.
Флоси начал медленно подниматься с места, нависая горой над столом. Я же, напротив, замерла, словно мышка перед гадюкой или кузнечик перед жабой. В общем, ноги стали ватными, и всё, что я могла, это наблюдать, за наливающейся краснотой физиономией.
– Я кажусь тебе смешным?! – сосед дёрнул воротничок, словно тот начал его душить.
Я закачала головой. Смешным он мне вовсе не казался, скорее жутким.
– Ты приехала, чтобы посмеяться надо мной?! – и двинулся ко мне.
Я снова закачала головой и выпалила:
– Я приехала, чтобы предложить вам снова арендовать луга.
– Луга? – приближающийся ко мне Флоси остановился, будто наткнулся на препятствие.
– Да, – я зацепилась за это слово и поспешила развить успех. – Заливные луга Любово. Я хочу снова заключить с вами договор аренды. Так сказать, вернуть мир между соседями.
Дунгаль ещё с полминуты смотрел на меня. Я никак не могла распознать, о чём он думает. Но хотя бы надвигаться на меня перестал.
А потом Флоси расхохотался. Я от неожиданности вздрогнула. Однако он вернулся на своё место, продолжая смеяться. Затем резко замолчал. Отёр вспотевшее лицо салфеткой и произнёс с презрением, будто плевался:
– Значит, ты припёрлась сюда и вертела у меня под носом хвостом, чтобы одурачить и втюхать мне свои луга? Что совсем прижало? И докторишка деньгами не помогает?
При этом он оттопырил нижнюю губу и двигал ею, словно чавкающий поросёнок. Боров он и есть!
– Да как вы смеете!
Теперь я скомкала салфетку и, бросив её на стол, поднялась. Уже было понятно, что никакого договора мы не заключим. Пора уходить. Слушать оскорбления я не собиралась.
– У меня есть встречное предложение, – вдруг вставил Флоси. Я инстинктивно остановила движение, чтобы его выслушать. – Ты проведёшь со мной ночь. И я дам тебе золотой. Один, потому что девка ты уже порченная.
В этот миг я была солидарна с Еженикой. Руки сами потянулись к блюду с блинами, подняли его и перевернули над головой Флоси.
Как раз этот момент застала вышедшая на террасу Дора. Она начала говорить и даже не сумела сразу замолкнуть, хотя и глядела на меня большими от испуга глазами.
– Барышня, вашу лошадь подковали… – на этом женщина наконец сумела прерваться.
Но мне было достаточно. Я бросилась вниз с крыльца, не оглядываясь на Флоси. Вряд ли бы мне понравилось то, что я могла увидеть. И ещё отчётливо понимала, что он этого не простит. Не после того, как я унизила его на глазах у служанки.
А значит, нужно убираться отсюда как можно быстрее и больше никогда не пересекаться с соседом.
Я сбежала с крыльца, обогнула дом и с облегчением увидела свои дрожки. Ерон сидел на козлах и скучал.
– Быстро! – крикнула я на бегу. – Поехали отсюда!
Возница обернулся. На его лице только начало проступать изумление. А я уже подбежала к дрожкам. Без раздумий наступила на деревянную спицу колеса и быстрым движением забралась наверх. Упала на сиденье, даже не обратив внимания, попала на подушечку или нет.
– Да гони ты уже! – крикнула, толкнув Ерона в спину.
Только после этого возница очнулся и хлестнул вожжами. Стрелка пошла вдоль подъездного круга, всё ускоряя ход. На повороте я обернулась.
Флоси стоял у крыльца и смотрел мне вслед. Похоже, теперь у нас будет настоящая война.

Глава 8
Сердце бешено колотилось в такт дробному топоту копыт. Дрожки подпрыгивали на неровной дороге, каждой ямкой отдаваясь в спине и том месте, что находится чуть ниже.
Но я этого почти не замечала, погрузившись в тревожные мысли.
Поездка к соседу обернулась катастрофой. А то, что из Любово казалось таким простым и понятным, делом на пять минут, ещё сильнее осложнилось. Теперь у меня не только не было денег, но и появился недоброжелатель, если не сказать больше.
Не знаю, что за спор произошёл у Флоси с Еженикой в прошлый раз, но у него явно остались надежды на то, что она передумает. Сейчас же я сожгла за собой все мосты. И теперь совершенно не представляла, чего можно ожидать от соседа.
Проглотит ли он оскорбление, списав всё на то, что я женщина и слишком импульсивна?
Не знаю.
Ответа на этот вопрос я так и не нашла, сколько ни пыталась анализировать Флоси. Одной встречи недостаточно, чтобы понять характер человека и предсказать его действия. А с некоторыми и многих лет знакомства будет не хватать для понимания всех граней личности.
Однако интуиция подсказывала мне, что от соседа стоит ждать проблем. И я решила ей доверять.
Настроение упало ниже плинтуса.
Ерон перестал подгонять лошадь через несколько минут пути, и та пошла шагом.
Вопросов возница не задавал, и я была ему за это признательна. Сейчас совсем не хотелось рассказывать о своём фиаско. Ведь я подвела всех жителей Любово. Не добыла денег. Окончательно разругалась с соседом, который мог помочь и поправить наше незавидное положение.
Но не после того, как Флоси узнал, что я теперь замужем.
Ещё и так уничижительно отозвался о моём браке и муже. Было особо неприятно, что сосед догадался о моих финансовых проблемах. Как он там выразился? Этот докторишка не помогает деньгами?
А он должен помогать?
Я не знала, как принято в этом мире. И обязан ли муж содержать жену, если они живут порознь и у неё своё имение. Но мысль, что у доктора Ленбрау есть деньги, и он может мне помочь, не отпускала.
Да, они с Еженикой договаривались о фиктивном браке, чтобы отвлечь от неё подозрения. Но у нас-то с ним всё случилось по-настоящему. Пусть случайно с моей стороны и всего один раз.
К тому же мне, как современной женщине, которая привыкла самостоятельно решать проблемы и ни от кого не зависеть, претила мысль о том, чтобы просить денег у доктора.
Но иного выхода я не видела.
Если мы не засадим поля в зиму, в следующем году не будет урожая. А значит, усадьба придёт в ещё больший упадок. И с каждым годом ситуация станет ухудшаться, пока этот процесс не окажется необратимым. И тогда мы с Бабурой, Истой, Ероном и его внуком пойдём просить милостыню на больших дорогах.
Был ещё один вариант: продать имение и купить небольшую квартиру в городе. А оставшиеся деньги положить под проценты, чтобы жить на ренту. Но, к сожалению, я не знала местных законов, цен и рынка недвижимости.
Могла ошибиться и оказаться в ситуации ещё худшей, чем сейчас. Поэтому я решила этот вариант пока даже не рассматривать.
Тем временем мы подъехали к мосту. Свежий аромат воды выдернул меня из невесёлых мыслей. К тому же напомнил о прошлом переезде по расшатанному настилу.
– Останови! – я тронула спину возницы.
Он натянул поводья и лишь затем обернулся, вопросительно глядя на меня.
– Ты поезжай домой, а я пройдусь, – сообщила ему.
Поднялась, держась за бортики, и задом начала спускаться. То ли в Поречье был высок уровень адреналина, то ли подъёмы мне даются легче спусков. Но так легко сойти с дрожек на твёрдую землю мне не удалось.
Сначала я долго нащупывала ногой спицу. Затем поняла, что выбрала наклонную, и, стараясь не свалиться, пришлось искать следующую.
В общем, я снова стала той беспомощной барышней, которой нужна опора, чтобы спуститься.
К сожалению, в жизни такой опоры у меня не было. Поэтому все колдобины судьбы придётся преодолевать самостоятельно.
– Барышня, руку давайте, подсоблю, – словно ответом на мои мысли старичок тянул мне морщинистую ладонь.
Я приняла её, ровно перед тем как спрыгнуть на дорогу. Выше Ерон всё равно не дотягивался.
Оказавшись на твёрдой земле, я перевела дух и посмотрела на возницу.
– Спасибо, – улыбнулась ему.
А может, не настолько всё и плохо? Я нужна своим людям так же, как и они нужны мне. И пока мы нуждаемся друг в друге и поддерживаем друг друга, я не одинока.
Вместе мы справимся и всё преодолеем.
Я вдруг вспомнила, что все жители Любово принадлежат мне. Точнее Еженике. Они не свободны уйти куда-то и искать лучшей доли. Может, будь у них выбор, они бы никогда не остались, бежали без оглядки как можно дальше.
Впрочем, раз уж я теперь хозяйка Любово и этих четверых, что мне мешает изучить местные реалии? Вполне возможно, что по закону я могу отпустить их. Дать возможность собственного выбора.
Настроение стремительно улучшалось. Впереди виднелся просвет среди туч.
Может, меня не зря занесло в этот мир? Может, я пришла сюда, чтобы что-то изменить? Пусть и в отдельно взятом поместье и всего лишь для четверых людей.
А там, кто знает, что ждёт нас впереди.
Я дождалась, когда колёса дрожек отгремят по мосту и задребезжат дальше по дороге, а затем двинулась следом.
Впервые в этом мире я осталась наедине с собой.
Я дошла до середины моста и остановилась, облокотившись на перила. Пешком по настилу идти было намного приятнее и спокойнее, чем трястись в дрожках.
Течение Ласкухи умиротворяло и настраивало на философский лад. В поверхности воды отражались ватные клоки облаков и солнечные блики.
Несмотря на идущую от реки свежесть вскоре мне стало жарко. Я спохватилась, что забыла свой зонтик в Поречье. Оглянулась на дорогу, ведущую к соседу, и покачала головой. Обойдусь без зонтика. Больше я к Флоси ни ногой!
А от солнца можно укрыться в тени. Всё равно собиралась прогуляться по парку.
Я решительно зашагала на другую сторону реки. Туда, где начинались мои владения.
Я повторила про себя, а затем и вслух. Мои владения.
Мне понравилось, как это звучит.
Парк в Любово был совершенно не похож на пореченский. Никаких параллельных и перпендикулярных аллей, заложенных по идеально прямым линиям.
Любоский парк начинался сразу на другом берегу реки. И в этой части был похож на слегка прореженный лес с проложенными грибниками тропинками. Скорее всего, раньше дорожки были шире и ухоженнее, но постепенно зарастали травой по краям.
Вот ещё одна задача, требующая решения, но сейчас мне недоступная. Надо привести парк в порядок, пока он не зарос и не вернулся в своё прежнее, дикое состояние.
Я сразу поняла, что дедушка Еженики очень трепетно отнёсся к лесу и пейзажу, когда строил здесь усадьбу. Он не стал выкорчёвывать все деревья, чтобы насадить на их месте идеально ровные аллеи. Вместо этого господин Хайди проложил извилистые дорожки, расставив вдоль них скамьи.
Иногда в самых неожиданных местах.
При этом каждый раз, когда я садилась на скамейку, моему взгляду открывался живописный вид. Либо долина реки, либо склон холма, покрытый мелкими белыми цветочками, либо склонившаяся над широкой аллеей ветка дуба.
В любовском парке на меня снизошло светлое романтическое настроение. Захотелось создать что-то такое же прекрасное, как открывавшиеся передо мной пейзажи.
Решено!
Сегодня же сделаю себе новую сумочку. И это будет не серый мешочек на шнурке, с которым ходила Еженика. Даже хорошо, что он порвался и остался с Поречье. Молодой женщине не пристало носить такой кошмар на изящном запястье.
Мне хотелось выразить то, что я увидела и прочувствовала в любовском парке. Думаю, с дедушкой Еженики мы легко нашли бы общий язык.
На небольшой полянке я набрала цветов с крупными головками, сочными стеблями и красиво очерченными листьями. Зайдя в заросли лещины, сорвала несколько незрелых орехов в зелёных нарядах. Под внимательным взглядом белки подобрала у дуба несколько желудей. Ещё пару шишек.
Больше в мои руки не поместилось. А складывать находки в только что отстиранный пореченскими девушками подол я не решилась.
Прогулка пошла мне на пользу. Я собралась с мыслями и набросала примерный план действий.
Раз не вышло сдать в аренду луга, попробуем скосить их сами. Заготовим сено и продадим. Пока не знаю, кому оно может понадобиться. Но если Флоси платил за эту траву столько денег, значит, найдётся и другой покупатель.
Правда мы пропустили первую косьбу в начале лета, трава могла стать жёсткой и уже не котироваться. Или не так важно, когда её косить? Посоветуюсь со своими людьми по этому поводу.
И ещё я решила познакомиться с доктором Ленбрау и попросить у него денег. В долг.
Пока я не была готова просто брать у незнакомого мужчины. Пусть даже мы с ним и переспали.
Этот момент вселял в меня неуверенность. Поэтому я решила обдумать его за рукоделием. Моё хобби всегда помогало сосредоточиться и найти идеальное решение для любого вопроса.
В усадьбе меня уже ждали.
Бабура с Истой вышли навстречу. Я сразу заметила обеспокоенные взгляды, бросаемые на меня поварихой.
Похоже, Ерон успел просветить их, в какой спешке барышня покидала поместье соседа.
– Не вышло? – тихо выдохнула Бабура.
Я покачала головой.
– Нет.
Женщина вздохнула и кивнула своим мыслям, будто так и думала.
– Пришлось сказать, что я стала супругой доктора Ленбрау. И Флоси не смог переварить это известие, – я постаралась произнести это легкомысленным тоном. И добавила: – Но это не конец света. Не вышло так, попробуем иначе. Мы ведь можем сами скосить эту траву и продать её?
– Можем, – уверенно отозвалась Иста.
– Чего можем? – зыркнула на неё Бабура. – Ерону со Званом вдвоём не управиться. Ещё и другой работы много.
– А мы им поможем! – поддержала я няньку. – Впятером управимся?
Теперь обе женщины удивлённо воззрились на меня.
– И вы тоже? – спросила Бабура.
– А почему нет? – я улыбнулась. – Это ведь теперь моя земля. Мне не зазорно на ней работать.
– А вы прежде-то косили хоть раз? Или может, сено сушили? – высказала Иста главное сомнение.
– Нет, но вы меня научите. Уверена, что я смогу быть полезной.
Женщины переглянулись. В их взглядах я угадывала скептический настрой. Но это они меня ещё не знают. Если Еженика была белоручкой, вовсе не значит, что и я обязана становиться такой же.
Я даже обои в квартире клеила самостоятельно, пусть и потратила на это обе недели отпуска.
– Хватит спорить, – решила я. – Будем действовать. Идёмте в дом.
Только сейчас женщины заметили, что руки у меня заняты.
– Давайте помогу, – предложила Иста. И я отдала ей цветы, удобнее перехватывая остальные материалы.
– А это зачем вы притащили? – удивилась Бабура, разглядев шишки и жёлуди. – Выбросить?
Она тоже протянула руки.
Но я покачала головой.
– Нет, это всё мне нужно, чтобы сделать красивую сумочку. И ещё нитки, ткань, ножницы, клей… Найдётся у нас такое?
– Найдётся! – пообещала Иста и первой двинулась в дом.
Бабура шла следом за мной. И я спиной чувствовала её взгляд, полный раздумий и сомнений.
Однако меня это не расстраивало. Вот узнает меня получше и перестанет сомневаться. Главное, чтобы я сама в себя верила. Тогда у меня всё получится.
Первым делом я отнесла свои находки в библиотеку, выбрав маленькую комнатку для обустройства своей мастерской. Не зря ведь Еженика устроила здесь своё тайное прибежище.
Из-за небольшого размера помещение выглядело уютным. Стол был нужного размера и высоты, на стульях удобно сидеть. Окно давало достаточно света.
В общем, эта комнатка мне сразу приглянулась. К тому же она закрывалась на ключ.
Я убрала тетради и сложила в один из шкафов. Разберусь с ними позже. Сейчас мой мозг вряд ли способен одолеть магические заклинания. Или что там Ежа записывала в тетрадки?
Сегодня я буду творить красоту безо всякой магии.
Иста принесла мне швейные принадлежности, баночки с клеем и лаком. Появилась Бабура. Ворча под нос, что мне вздумалось переводить хорошую ткань, положила на стол два небольших отреза – белый и серый.
– Это всё? – удивилась я.
– Всё, что осталось, – буркнула она.
– Барышня давно по лавкам не ездила, – пояснила Иста.
Ну да, денег-то нет на шопинг.
– Мы это исправим, – пообещала я, добавив: – Спасибо за помощь.
Не желая указывать помощницам на дверь, я погрузилась в рассматривание и ощупывание материала. Надеялась, сами поймут, что барышня не хочет, чтобы ей мешали.
Не тут-то было.
Подняв голову, я обнаружила, что обе стоят, вытянув шеи, и с интересом наблюдают за моими действиями.
Пришлось намекать более понятно.
– А у вас что, работы совсем никакой нет? – я удивлённо приподняла брови.
Женщины тут же ретировались, прикрыв за собой дверь. А я наконец смогла приступить к процессу.
С формой определилась сразу. Сделаю мешочек, как был у Ежи. Только швы вынесу наружу, чтобы смотрелось интереснее. И использую оба отреза одновременно, раз уж выбор расцветок у меня невелик.
На выкройку, шитьё и придание формы у меня ушло больше двух часов. Один из швов вышел кривым, собрав уродливую складку прямо на лицевой стороне. Пришлось распарывать и сшивать заново, при этом следя, чтобы опять всё не испортить.
Я исколола пальцы. Спина затекла. Поэтому робкому стуку я даже обрадовалась. Поднялась, разминая плечи и шею, открыла дверь.
В библиотеке стояла Бабура с подносом, сервированным чайной парой. Женщина старалась скрыть любопытство, но взгляд то и дело соскальзывал мне за плечо в попытке разглядеть, что там происходит.
– Не желаете выпить горячего отвару? – повариха слегка приподняла поднос, демонстрируя мне его содержимое.
– Желаю, – улыбнулась я. – Это очень вовремя.
Бабура попыталась войти, но я перехватила у неё поднос, не пропуская внутрь.
– Спасибо, дальше я сама.
Постаралась не заметить разочарование, мелькнувшее на лице поварихи. Но показывать незавершённые работы не люблю.
Однажды в процессе ко мне зашла соседка. Уже не помню, что ей было нужно. Она зашла на кухню, где я работала, и увидела брошь в виде бабочки. Схватила её, начала давать мне советы, какие сделать крылья и в какой цвет покрасить.
После ухода соседки я попыталась вернуться к работе, но поняла, что не могу. Остыла. Для меня брошь потеряла свою привлекательность. А бабочка смотрелась тускло и неинтересно.
Так я её и не завершила.
– Бабура, не обижайся, пожалуйста. Я покажу вам, как только закончу, – пообещала, не выдержав обиженного взгляда.
Повариха кивнула и с достоинством удалилась. А я снова закрыла дверь.
Поднос поставила на подоконник. Сама встала рядом и с удовольствием потянулась.
Как и всегда, рукоделие настроило меня на позитивный лад. Внутри зрело ожидание чуда.
Отпивая маленькими глотками травяной отвар, я мысленно перебирала украшения, собранные в парке.
Надо было композицию продумать сразу и более ответственно подойти к выбору материала. Потому что грубые шишки и орехи совершенно не сочетались с нежной текстурой цветов.
Придётся отложить их на следующий раз.
Ещё раз глотнув из чашки, я поставила её на блюдце и вернулась к столу. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что из пяти, похожих на калы цветков, целыми оказались только два. Остальные надорваны или погрызены насекомыми.
Я цыкнула от досады. Нужно быть внимательнее. Лепестки слишком нежные. Их повреждения никак не удастся скрыть.
А двух цветков, хоть они и крупные, для украшения явно не достаточно.
Неужели придётся опять идти в парк и искать новые цветы?
Я вернулась к окну. Солнце уже перешло на другую сторону, сообщая, что скоро начнёт смеркаться. Электрического освещения здесь не было, а свечи дают слишком неверный свет, чтобы делать украшения.
И тут подул лёгкий ветерок с нежным ароматом. Я перегнулась через подоконник. Прямо под ним росли кусты с белыми цветочками, похожими на небольшие розочки.
Я срезала несколько цветков, приложила к сумочке вместе с первыми двумя и довольно улыбнулась.
То, что нужно!
До сумерек я как раз успела покрыть цветки лаком и оставила сушиться на подоконнике. Утром пришью к сумочке и можно ехать в город с обновкой.
Спать я легла довольной. И долго не могла уснуть, размышляя, как соединить цветы между собой.
Однако проснулась рано, причём самостоятельно. Когда я, умытая и причёсанная, зашла в кухню, Бабура только начала готовить завтрак.
– Доброго утра. Как вы рано, – удивилась она.
– Доброе утро, – настроение было преотличное. – Хочу сегодня поехать в город.
Дверь снова открылась и в кухню вошла Иста, держа в руках пучок ещё мокрых от воды растений.
– Доброго утречка, барышня, вот, собрала, – она показала травы мне, перечисляя: – Тут зверобой, шалфей и мята. Ещё ягодок добавим для вкуса.
– Потрясающе!
Я немного понаблюдала за таинством заваривания утреннего чая, а потом сбежала в свою мастерскую, пообещав, что вернусь через десять минут. Как раз завтрак будет готов.
Дверь я открывала в предвкушении. И сразу пошла к подоконнику. Однако, увидев, что меня там ожидает, разочарованно выдохнула.
Видно, не судьба мне поехать в город с красивой сумочкой.
Лепестки похожих на розочки цветков остались белыми. Они высохли, затвердели и теперь глянцевито поблёскивали в рассеянном утреннем свете.
А вот «калы»…
Я верно угадала их хрупкую нежность. Под воздействием лака они пожухли и скукожились.
Я брезгливо, двумя пальцами приподняла коричневатый сухой цветок, собираясь выбросить в окошко. В груди рос комок обиды и сожаления из-за того, что чуда не случилось.
Я уже высунула руку за окно, собираясь разжать пальцы и пустить пожухлый цветок по ветру. Как вдруг внутри меня родилось ощущение, что чудо ещё может произойти.
Сама не осознавая, что делаю, я поднесла цветок к губам и подула на него. Вместе с дыханием из моего рта вырвалась струйка тёплого воздуха. Окутала цветок полупрозрачной дымкой. Пальцы ощутили прикосновение незримого, словно невидимую щекотку.
А потом я моргнула и увидела, что цветок вернул себе прежнюю форму и цвет. Он стал таким же, как был вчера. Только покрытым затвердевшим лаком.
Будто заворожённая, я повторила то же самое со вторым цветком. Всё ещё не способная поверить своим глазам. И снова случилось чудо.
Оба цветка вернулись к жизни.
Я испуганно выронила вторую «калу». Она упала на подоконник, легонько стукнув по дереву кромкой лепестка. И даже не сломалась.
Я попятилась назад.
До этого я воспринимала наличие магии довольно спокойно, потому что относилась к этому несерьёзно, не веря до конца. Как к сказке, фантастическому допущению, художественному вымыслу.
И даже нагретую в ванне воду сочла чем-то, что происходит понарошку. Слишком шокирована была перемещением в другой мир и другое тело. Моя жизнь и так стала похожей на сон. А тут ещё какая-то магия…
Но теперь, после повторного пробуждения способностей моего нового тела отмахнуться от этого «богомерзкого колдовства» уже не получалось. Да и тело я воспринимала как своё собственное. И само чудо произошло слишком естественно, как проявление одного из пяти чувств.
Точнее – шестого чувства.
Как мой мозг, привычный к рациональному видению мира, ни пытался отшучиваться, больше отрицать очевидное было невозможно.
Я наделена магическими способностями.
И мне придётся это принять. Хоть оно и непросто.
Чтобы немного разгрузить голову и занять руки, я аккуратно собрала цветки с подоконника и пришила их к сумочке.
Получилось очень красиво. Настоящее произведение искусства.
О том, что в создании этого чуда замешана настоящая магия, я старалась не думать. Мне нужно немного больше времени, чтобы принять не просто новую реальность, но и новые возможности.
– Барышня? – дверь слегка скрипнула, открываясь.
Я подняла голову и увидела в проёме Исту.
– Завтрак готов, – сообщила она, с любопытством разглядывая сумочку у меня в руках.
Я тоже перевела на неё взгляд и вдруг осознала, как неосторожна была. Даже не подумала запереть дверь. А ведь воспользовалась запрещённой магией. Пусть и почти случайно.
Но впредь нужно быть осмотрительнее, мало ли кто может вот так заглянуть.
Раз уж я приняла новые реалии, то следует просчитывать и возможные последствия. На костёр мне тоже не хотелось.
– Какая красота, – выдохнула Иста. – Это вы сами?
– Сама, – я довольно улыбнулась, протягивая Ежиной няньке сумочку.
Она подошла и осторожно, даже с каким-то благоговением приняла её из моих рук. С полминуты восхищённо рассматривала, а затем с какой-то затаённой грустью произнесла:
– Раньше вы такого не мастерили.
– А теперь буду. И тебе такую сделаю! – пообещала я.
Она удивлённо взглянула на меня, улыбнулась и поставила сумочку на стол.
– Идите завтракать, барышня, а я Ерону велю запрягать, пока он на речку опять не убёг.
На лице и особенно во взгляде Исты сквозь проступившие слёзы в этот момент отразились её истинные чувства. Я поняла, что старушка окончательно смирилась с тем, что теперь я – Еженика Ленбрау. И приняла меня.
Бабура, увидев сумочку, даже всплеснула руками. И приняла её ещё с большим трепетом. Нежели Иста.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71526460?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.