Главная страница | Книги для подростков | Дом белого ворона

Дом белого ворона
Фальк Хольцапфель
Магия нового тысячелетия #2
Ариан был бы не против пожить обычной жизнью. Без чудес на каждом углу, зато с работающей мобильной связью и интернетом. Но Аркен – город, где ведьмы, маги и волшебные существа веками прятались от ненужного внимания, – существует по своим законам. И нормальной жизнь здесь не назовёшь! К тому же в городе наступили не лучшие времена. Тётя Ариана, магестра Аконит, годами поддерживавшая над Аркеном защитные чары, слабеет с каждым днём. И Джес, воспитанница магестры, отправляется на поиски ведьм, которые смогут помочь. Тролль Юри едет с ней, чтобы защитить девушку. Ариан остаётся в Аркене один на один с загадочными и пугающими событиями. Из города исчезают дети, и только тот, кто осмелится взглянуть в лицо страхам и использовать свои магические способности, сумеет предотвратить беду…

Фальк Хольцапфель
Дом белого ворона

Магия нового тысячелетия


Falk Holzapfel Millenia Magika – Das Verm?chtnis der Raben
Auflage 2021 Originalausgabe Copyright© 2022 Schneiderbuch in der Verlagsgruppe HarperCollins Deutschland GmbH, Hamburg Alle Rechte vorbehalten

Перевод с немецкого О. Полещук


© Полещук О., перевод на русский язык, 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Печёное яблоко и не совсем свежая рыба


Единственное, что в Аркене ещё менее надёжно, чем автобусы, это уличное освещение.
Ариан наклонился к расписанию на автобусной остановке, но было слишком темно. Отчаявшись, он бросил испепеляющий взгляд на стоящий рядом газовый фонарь, который погас вскоре после того, как Ариан пришёл на остановку. В обычных обстоятельствах он вынул бы сейчас из кармана мобильный телефон, но слова «обычные обстоятельства» в Аркене так же уместны, как лук в пудинге.
Ну супер, пудинговое сравнение! Уже сказывается влияние Барнеби.
Ариан вздохнул, подумав о телефоне, с которым до всего можно добраться простым нажатием кнопки. С тех пор как они переехали в Аркен, телефон стал бесполезен. Здесь не было ни мобильной связи, ни Интернета, а зачастую, как доказывал погасший фонарь, даже и света.
Ариан попытался втянуть голову в плечи, а руки – поглубже в рукава куртки – и опять напрасно. Он мёрз. Ему было так холодно, что пришлось засунуть руки под мышки, а от его дыхания в воздухе образовывались облачка. По крайней мере ему так казалось: увидеть-то их он не мог.
Ариан решил идти пешком, чтобы в ожидании на морозе не лишиться каких-нибудь частей тела: они ему наверняка ещё пригодятся. Он зашагал, а в голове промелькнули слова Бьорна, которые ему нередко доводилось слышать при переезде: «Если тебе холодно – значит, ты просто слишком медленно двигаешься».
Его не удивляло, что огромному соседу тёти никогда не было холодно: как-никак тот весил в четыре раза больше, ездил на прогретом мотоцикле, и ему не приходилось до восхода солнца топать по замёрзшему Аркену.
Если бы хоть снег прошёл… Снег отражал бы скупой свет фонарей, и дорогу было бы лучше видно. Но до сих пор не упало ни снежинки – зато землю затянул слой коварного льда, который требовал от Ариана полной концентрации. Он осторожно продвигался по скользким булыжникам, аккуратно ставя одну ногу перед другой.
Не вырви его Джес из постели без всякого предупреждения, он бы наверняка подумал о том, чтобы захватить с собой перчатки. Но его слишком занимал вопрос, что ей понадобилось от него в это время суток.
«Встречаемся у старого вокзала. Через час!»
Только это и прошептала ему на ухо юная ведьма, внезапно возникнув ночью рядом с ним. Ему пришлось трижды повторить её слова, прежде чем она наконец удовлетворённо кивнула. Разумеется, он чувствовал себя в тот момент слишком уставшим, чтобы спросить, с чего бы ему до рассвета и в такую холодину тащиться по улице к этому месту встречи.
Тем настойчивее он задавался этим вопросом сейчас. Это же полная нелепица! Почему вдруг старый вокзал, откуда давно уже не ходят никакие поезда? Да ещё ночью! И прежде всего: ему-то там что делать?
Поскользнувшись, Ариан потерял равновесие и едва успел ухватиться за дерево на аллее.
Он перевёл дыхание. Если так пойдёт и дальше, живым ему до вокзала не добраться. Но делать нечего, нужно идти. И тут, когда он рисовал в своём воображении, как закончит жизнь, превратившись по дороге в ледышку, мимо него вдобавок ко всему проехал автобус второго маршрута.
Вот наконец-то и ворота в старый город, где благодаря множеству фонарей значительно светлее. Ариан прошёл в ворота, поплёлся по улице до Рыночной площади и обнаружил, что первые аркенцы в этот ранний час уже устанавливают свои лотки. Стало быть, он не один такой сумасшедший уже на ногах.
Ариан к этому времени уже несколько недель прожил в Аркене и вообще-то очень хорошо здесь ориентировался. Услышав об «инсульте» тёти Лии, его мать довольно быстро согласилась перебраться к ней с Арианом и его младшей сестрой, и теперь они все вместе жили на Ясеневой аллее, в доме под номером двадцать шесть, где хватало место всей семье. Будь на то воля Ариана, для Эккарта, разумеется, места бы не хватило. Но своего спутника жизни мать, увы, тоже взяла с собой в Аркен. По счастью, он быстро нашёл место редактора в «Зеркале Аркена» и был так занят, что действовал Ариану на нервы лишь от случая к случаю.
Так они в этом году впервые справили день рождения Ариана здесь и вместе с тётей Лией. Как и положено, с домашними пирогами, с вызывающими тягостную неловкость песнями и с ещё более постыдными подарками. Подарку Эккарта, новому смартфону, он и впрямь вряд ли мог порадоваться. Эта штуковина работала в Аркене ещё хуже, чем его старый телефон, и была практически бесполезной. Зато Ариан раздобыл старую карту города, которую теперь всегда таскал с собой.
Чтобы добраться до старого вокзала, ему требовалось всего лишь, пройдя от Рыночной площади вдоль городской стены, отыскать глазами высокое здание с просевшей крышей.
Конечно, помоги ему Кошка, это было бы ещё проще. От кошачьих глаз мало что укрывается в темноте. Но, как это часто случалось за последние недели, его «духовный вождь», как называл его Барнеби, или «безответственный мучитель», как выражался сам Ариан, отсутствовал. Если бы только вместе с ним исчезли и кошачьи сны…
Ариан споткнулся о вывалившийся из мостовой булыжник, и пальцы отозвались болью, убеждая его, что ещё не отмерзли. Пытаясь сохранить равновесие на одной ноге, чтобы потереть ноющую ступню, он наконец увидел перед собой обветшалую крышу вокзала и, свернув в кривой переулок и ловко уклонившись от уличного рождественского украшения, тяжело зашагал к большой площади, не такой пустой, какой ей полагалось быть в этот час.
В свете газовых фонарей Ариан разглядел два силуэта. Одним была Джес, другой тоже показался ему знакомым.
Всю дорогу он размышлял, что первым делом выскажет Джес.
«Ты забыла, что все, кроме ведьм, вполне могут замёрзнуть насмерть?!»
Нет, слишком театрально.
«Чудесно, что последние недели без похищений, пожирателей и войны с гулями показались тебе слишком скучными. А я вот ничего не имею против скуки, тёплой постели и сна!»
Хм, слишком едко.
Но времени, чтобы подходящим образом отреагировать на ночную атаку Джес, у него не оказалось.
– Ариан, мы ждём уже целую вечность! Почему ты не поехал на Красной Молнии?
Ариан был слишком ошеломлён, чтобы ответить. Что, Джес действительно на него наезжает?! И непременно нужно было упоминать про этот подарок ко дню рождения?!
Стоящий рядом с Джес поднял руку, и при свете фонаря Ариан его узнал. Гуль Арвид, король нижнего города, предупредивший их перед нападением обречённых. Раны его явно зажили, но по лицу было видно, что последние недели оказались для него непростыми. Кожа казалась ещё бледнее, почти белоснежной. Зато залатанная одежда при слабом освещении бросалась в глаза значительно меньше.
– Ко дню рождения Ариан получил от Бьорна удивительно классный подарок, – с готовностью пояснила Джес.
– Удивительно классный? – Ариан засомневался, не издевается ли она над ним. – Удивительно только, что Бьорн считает, будто я на него сяду.
– Да ладно, Ариан, – покачала головой Джес. – Знаешь, сколько Бьорн трудился над этим велосипедом? Он даже покрыл его для тебя свежим лаком. И на нём ты прекрасно можешь выполнять поручения магестры.
– И что прекрасного в работе мальчиком на побегушках? Ведь свободное время мне так и так приходится тратить на домашние задания. Именно на те, которыми меня заваливает тётя Лия! А теперь я должен ещё и книги развозить?! – Ариан тяжело вздохнул. – Вдобавок эта штуковина похожа на результат неудачного скрещивания морозильной камеры с трёхколёсным велосипедом. Кому, скажите, нужен велосипед с тремя колёсами и багажником? Да к тому же он ещё и красный, словно и без того недостаточно заметен.
Арвид усмехнулся:
– Закажу-ка, пожалуй, у магестры несколько книжек, чтобы увидеть его. В нижний город ты тоже развозишь?
При мысли о том, чтобы ещё раз спуститься в населённые гулями туннели нижнего города, Ариана зазнобило.
– С радостью подарю этот велосипед тебе: у вас внизу красный цвет наверняка не будет так бросаться в глаза, – сказал он.
– Ты бы получше обдумывал, что предлагаешь, Ариан, – с улыбкой парировал Арвид. – Мы, нижнегородцы, берём всё, что можем достать, и находим применение для всего, что уже не нужно вам здесь, наверху.
Ариан и правда знал, что жизнь у гулей нелёгкая. Он видел, каким металлоломом там торгуют. Подарок, который он получил на день рождения, внизу наверняка был бы чем-то особенным. Чтобы сменить тему, он спросил:
– Джес, может, теперь всё-таки объяснишь, зачем посреди ночи вызываешь сюда, подвергая риску умереть от переохлаждения?
Джес окинула взглядом площадь перед вокзалом и тёмные кривые улочки, словно кого-то высматривала. Но среди фахверковых фасадов лишь покачивались металлические вывески ещё закрытых магазинов. Она фыркнула.
– Вообще-то я собиралась с этим подождать, когда он придёт. Но, очевидно, он умудрится прийти ещё позже тебя, – она указала на Ариана собственноручно связанной варежкой. – Магестра, то есть твоя тётя, с тех пор… – она поискала подходящее слово, но затем лишь покачала головой, – с тех пор как произошёл тот несчастный случай, уже не та, что прежде.
Ариан вскинул бровь. Все заметили, что его тётя в тот вечер постарела на несколько десятков лет. И они с Джес много раз говорили об этом.
– Ариан, дело не только в том, что она до времени состарилась. Она слабеет. Она всё ещё могущественная ведьма, защищающая Аркен. Но теперь ей нужно больше сил для себя самой.
Ариан кивнул. Он вспомнил трясущиеся чашки в руках тёти, книги, внезапно падающие на пол, и что с недавних пор она стала спать днём.
– И что ты предлагаешь?
– Мы должны немного разгрузить её.
– Но мы же и так это делаем. В конце концов, мы с мамой специально переехали сюда, мама помогает ей в книжной лавке, а я развожу книги.
Ведьма выдохнула в ночь облако пара:
– Да, Ариан. Но этого недостаточно. Обязанности твоей тёти не в том, чтобы продавать книги, а в том, чтобы защищать Аркен.
Ариан потёр руки, согревая онемевшие пальцы:
– И по-твоему, мы должны защищать Аркен вместо неё? – Он смотрел на Джес, но ответил кто-то другой:
– Мы позаботимся о мире.
Они и не заметили, как к ним вразвалочку подошёл низкорослый человечек. Нижнюю часть лица полностью скрывала лохматая борода, а верхняя исчезла под свалявшейся вязаной шапкой. Казалось, он надел на себя всю одежду, какая у него была, и его ни капли не смущало, что на ногах у него разные сапоги.
– Барнеби, ну наконец-то! Уже полчаса прошло с назначенного времени, – сердито сказала ведьма, в то время как оборванец смачно вгрызся в яблоко.
– Да ну, пунктуальность слишком переоценивают. Она лишь для тех, кому нечем заняться.
– Пунктуальные невежливы, – добавил Ариан, – потому что ставят в неловкое положение тех, кто непунктуален. Поэтому вежливые опаздывают. – Это был первый урок, который преподал ему Барнеби.
Ежиный шаман широко улыбнулся – то ли озадаченно, то ли горделиво. Выудив из кармана яблоко, он бросил его Ариану.
– И по этой причине, – он указал коротеньким пальцем в сторону Джес, – яблоко достаётся Ариану, а не тебе.
С вызовом улыбнувшись Джес, Ариан откусил от яблока.
Джес лишь покачала головой и прокашлялась:
– Теперь, когда мы все собрались, нужно обсудить нашу тактику. Важно действовать осторожно и взвешенно. – Она взглянула на Барнеби, который смотрел на неё так, словно она провозгласила, что пудинг – это вкусно.
– Э-э-э… тактика? – спросил Ариан – Что ещё за тактика? Мы здесь вообще зачем? Я…
– Чепуха! – прервал его Барнеби. – У нас нет времени на такие мелочи. Скоро взойдёт солнце, и тогда откроется ларёк с печёными яблоками, а я не хочу это пропустить. – И он зашагал на своих коротких ножках в сторону вокзала, а Джес тут же припустила за ним.
Арвид потянул Ариана за собой по сумеречной привокзальной площади. Заметив вопросительный взгляд мальчика, он принялся объяснять.
Чем больше Арвид рассказывал, тем сильнее Ариану хотелось повернуть назад. Когда они наконец нагнали ежиного шамана с ведьмой, Ариан уже глубоко сожалел, что вылез из постели. У него зуб на зуб не попадал, причём не только от холода.
– Вы серьёзно? – спросил он, округлив глаза. – Гули, которые вместе с Латит напали на оборотней, ушли из нижнего города и обосновались здесь, на старом вокзале? – Он во все глаза смотрел на остальных. – И нам нужно провести с ними переговоры и заключить пакт, пока не взошло солнце и Арвид не получил ожоги? – Ариан недоверчиво покачал головой. Эти трое что, забыли, что случилось тогда в лесу? У него всё ещё стояли перед глазами громадные обречённые, переворачивающие машины в Аркенском лесу.
Арвид, склонив голову набок, медленно кивнул:
– Да, вкратце так.
Джес успокаивающе подняла руки в варежках.
– Можешь не волноваться. Говорить буду я. Я всё подготовила и записала, – она похлопала по книжечке, которую всегда носила с собой. – Тебе нужно просто слушать, чтобы понять, о чём должна позаботиться твоя тётя. Латит и другие гули – не только на вокзале, они передвигаются по округе, их видели даже на ярмарке. К тому же то и дело возникают проблемы с нижнегородцами Арвида, не говоря уж об оборотнях. Это нужно прекратить, иначе наcторожатся даже добродушные аркенцы! А магам не стоит привлекать повышенное внимание черпаков. Теперь, когда твоя тётя и завеса ослаблены, все мы и без того в опасности!
Ариану внезапно захотелось оказаться где-нибудь далеко, в то время как остальные согласно закивали.
– Так чего же мы ждём? – спросил Барнеби и тут же заколотил в ворота.
– Говорить предоставьте мне! – велела всем Джес.
Обе створки ворот со скрипом отворились, и на них пахнуло прогнившими балками, застоявшейся водой и походным костром. Кое-где загорелись керосиновые лампы и костерки. Сопение и шарканье однозначно давали понять, сколь многие из нижнего города решились последовать за Латит.
Двое вооружённых самодельным оружием гулей, отойдя в сторону, дали посетителям войти. Дополнительно зажжённые лампы открыли их взглядам временный лагерь. Сквозь дыры в крыше падал свет звёзд. Над железными бочками, в которых горел огонь, на верёвках висели рыбины. В одном из составленных из торговых тележек стеллажей лежали горы банок с консервами. Вокруг поддерживающих крышу колонн были сложены поленья. И повсюду из тьмы сверкало множество устремлённых на них глаз. Из глубины здания прорывалось невнятное бормотание.
И где только эта Кошка, когда она так нужна?! «Именно сейчас было бы неплохо видеть в темноте», – подумал Ариан. Да хоть бы просто услышать этот скучающий наставительный голос, всегда отвечающий вопросом на вопрос. Он прислушался к себе, но ничего, кроме собственного беспокойного сердцебиения, не услышал.
Факелы приблизились, и другие гули проводили их в глубь здания. К ним направилась какая-то женщина с деревянным молотком в руке. Ариан вздрогнул – но она, пройдя мимо, принялась стучать по чему-то похожему на узкое каноэ. Когда они проходили под рыболовными сетями, он понял, как гули утоляли голод.
Наконец их группу провели в помещение под перроном, где прежде находилось, должно быть, какое-то бистро. На закреплённых столах и мягкой мебели с лопнувшей обивкой сидели несколько гулей – они выглядели более сильными и откормленными, чем те, из нижнего города. Ариан с горечью осознал, насколько глубоко в здании они оказались. Выйдут ли они наружу, теперь полностью зависело от доброй воли гулей.
Постепенно глаза его привыкли к полутьме, и Ариан разглядел на стенах усеянные пятнами плакаты с рекламой бургеров и бесцветной картошки фри. Под межэтажным перекрытием раскачивались керосиновые лампы, а на одном из столов лежали разделанные рыбины.
А потом он увидел её.
За прилавком стояла Латит, гулиха, которая напала на него тогда в лесу. Опершись обеими руками о стол, она изучала план города, – совершенно такой же, как тот, что был у Ариана.
– Так вы, значит, и правда пришли, – произнесла она вместо приветствия, заглянув в глаза каждому из вновь прибывших. Скользнув взглядом по Арвиду, она скривила губы. – Мы ведь уже знакомы, вышнегородцы. – Она провела пальцем по шраму от ожога у себя на лице.
Ариан окаменел.
Стало ещё тише, чем прежде. Гули схватились за оружие. Барнеби угрожающе заворчал. Ариан увидел, что на лицо низенького человечка ложится серебристый туман, медленно сгущающийся в голову зверя. Он знал, что это видно только ему, но исходящая от взъерошенного человечка опасность, похоже, не ускользнула и от гулей. Латит резко выпрямилась:
– Без паники, вышнегородец! С тобой ничего не случится. Сегодня нам нужно обсудить более важные вещи, чем прошлое. Но я не забыла, что случилось той ночью, Ариан Аконит.
Ариан ещё не успел отреагировать, как встрепенулась и Джес. Держа в руке открытую книжечку, она принялась читать:
– Латит, я говорю от имени магестры Аконит, чтобы заключить с тобой договор. Такой, который принесёт мир и безопасность всем жителям Аркена.
Гулиха буркнула что-то себе под нос, и во тьме блеснули её зубы:
– Мне всё равно, кто тебя послал. Мне всё равно, кто ты, ведьма. Я точно знаю, чего вы от нас хотите. Но мы останемся в верхнем городе. Мы не станем больше подобно крысам прятаться в туннелях!
Косой взгляд на Арвида не принёс желаемого результата. Король гулей лишь холодно смотрел на неё.
Немного помедлив, Джес вытащила из книжечки какие-то листки бумаги:
– Здесь у меня несколько списков с важными пунктами, по которым мы должны прийти к согласию, если вы хотите остаться в Аркене: ограничение мест пребывания, ограниченное право проживания, меры по обеспечению питанием и оборудованием, основные принципы городского регламента…
Барнеби протиснулся мимо неё и, закинув в рот остатки яблока, вытер липкие пальцы о прилавок:
– Вы остаётесь на вокзале, но оставляете в покое рынок и всех жителей Аркена.
Латит кивнула:
– Согласна. За это нам будут принадлежать вокзал и все окрестные переулки. И мы получим право ловить рыбу в Полноводном озере и продавать улов на рынке.
Барнеби склонил голову набок:
– Хорошо, но передвигаться по верхнему городу и торговать вы сможете только в пасмурные дни или по ночам. И вы никому не должны говорить, кто вы.
– Мы и не собираемся, – согласилась Латит.
– Вы оставите в покое нижнегородцев и получите право посещать наши края только по приглашению, – подал голос Арвид.
– И каждый из вас, кто начнёт превращаться в обречённого, будет отправляться в запломбированные туннели. Если хотя бы один обречённый появится в городе – вас всех вышлют из Аркена, – уточнила Джес.
Латит поколебалась. Взгляд её блуждал по собравшимся гулям. Наконец она кивнула:
– Договорились! – Она схватила руку потрясённой ведьмы и пожала её.
Ариан переводил взгляд с Латит на Джес и обратно. Всё прошло явно быстрее, чем ожидалось, подумал он. Не слишком ли быстро? От него не укрылось, как посмотрела на него Латит, отпустив руку Джес. Это был оценивающий взгляд… такой, каким окидывают не слишком свежую рыбу.
Барнеби от души зевнул, явив всем присутствующим картину, от лицезрения которой они бы с радостью отказались, и, хрустнув пальцами, отодвинул одного из гулей в сторону, хотя не доставал им и до груди:
– Ну, значит, решили. Я иду к тебе, печёное яблоко!



«Лисы», «Волки» и зомби


Клочья мглистого тумана неохотно отступали за стволы пихт и лип. На иголках собиралась утренняя роса. В развилке сучьев дремал енот, пока его что-то не всполошило: раннее утро в Аркенском лесу прорезал рёв какой-то машины. Мерцая в дымке, приближались два огня. Енот бросился искать спасения выше, в кроне дерева, а по дороге под ним протарахтел школьный автобус. Как всегда по рабочим дням, он, покачиваясь, двигался сквозь вездесущий аркенский туман. На каждом ухабе пахнущие затхлостью сиденья выплёвывали в воздух облачка поролона. Звуки, издаваемые при этом автобусом, звучали просьбой о спасении.
Мерле не сомневалась, что машине не даёт развалиться только тысяча жвачек, оставленных здесь многими поколениями школьников. Она зябко поёжилась и поглубже надвинула на лоб шапку. Как же здесь холодно! И дело не в том, что не работало отопление – в этом древнем средстве передвижения его никогда и не было. Мерле рукавом расчистила на заиндевевшем от мороза окне маленький «глазок». Чем целую вечность плыть по Аркену в школьном автобусе, она с гораздо большим удовольствием трусила бы сейчас по лесу на Бильбо. По утрам она всегда первой садилась в автобус, а после уроков выходила из него последней. На спине тяжеловоза она бы не только добиралась быстрее, но прежде всего ехала бы в одиночестве. Она взглянула на взлохмаченную каштановую шевелюру наискосок перед собой. Титус Коста жил почти так же на отшибе, как и она, поэтому оба какую-то часть пути нередко оставались в школьном автобусе единственными пассажирами. И всё же, хотя сегодня она ехала в школу впервые за долгое время, он, войдя в автобус, не сказал ей ни слова и, глядя сквозь неё, плюхнулся на сиденье в соседнем ряду. С тех пор он сидел неподвижно, не отрываясь от окна, как если бы снаружи разыгрывалось что-то потрясающее. Кто бы ни садился в автобус, Титус никогда не поворачивал голову и не произносил ни слова. Мерле, ещё глубже втянув руки в рукава, делала то же самое. Она сосредоточила взгляд на городских окраинах. Мороз и иней превратили деревья и кусты в ледяные скульптуры. В такой мороз время тянулось медленнее, словно зимой дни на час или два длиннее, чем летом. То, что и тёмные ночи из-за этого становились длиннее, её совершенно не смущало. Подышав на стекло, она высвободила пальцы из рукава и принялась рисовать на окне разные фигуры. Несмотря на огрубевшую кожу на кончиках пальцев, холод она ощущала. Пальцы рисовали изогнутые линии и круги, а она думала о Джес и её книжке для записей, страницы которой были заполнены филигранными пересекающимися узорами. Мерле знала, что они не просто для красоты. Она чувствовала силу, мерцающую в изящных значках. Вот бы и ей уметь применять эту силу! Как бы это изменило её жизнь…
Скрестив руки на груди, она втянула голову в плечи. Может, ей повезёт, и автобус просто проедет мимо следующей остановки, или окажется, что Рафаэль и другие заболели или – что ещё лучше – их забрали инопланетяне. С надеждой она осторожно взглянула из-под шапки в окно, и красные кончики её синих волос качнулись в такт мотору. Автобус замедлил ход. Из тумана выступили трёхэтажные дома рядовой застройки, фасадам которых уже несколько сотен лет. Со свистящим звуком автобус остановился. Чтобы не скатиться с сиденья, Мерле пришлось опереться о спинку. Послышалось дребезжание, сопровождаемое глухим хлопком открывающихся дверей.
Никто не вошёл. Неужели ей сегодня действительно везёт? Сейчас двери закроются.
И тут она услышала голос, по которому за последние недели совершенно не скучала:
– Мифус, почему, когда эта колымага открывает двери и я вижу тебя, каждый раз воняет, как на раздаче одежды нищим?
В дверь просунул голову парень. Короткие чёрные волосы сбриты по бокам, а остальные с большими затратами времени и геля уложены в аккуратную причёску. Парень вошёл в автобус, словно тот был его собственностью. За ним по пятам проследовали двое других. Остановившись рядом с Титусом, он пнул ногой сиденье:
– Эй, Мифус, я с тобой разговариваю! Не знаешь, почему здесь так воняет? Может, ты опять во что-то вляпался или совсем отказался от душа даже раз в месяц?
Его дружки придурковато заржали.
– Отвали, Рафаэль, – вяло откликнулся Титус, продолжая смотреть в окно.
Мерле знала, что сейчас будет. С тех пор как она летом?[1 - В Германии учебный год может начинаться в августе. (Примеч. ред.)] впервые пришла в школу новенькой, эта игра повторялась почти каждый день. И в том числе именно поэтому она ненавидела ездить в школу на автобусе. Рафаэль станет цепляться к поношенным вещам Титуса, его непричёсанным волосам и ко всему, что только взбредёт ему в голову, пока они наконец не доедут до школы.
– Впрочем, ты прав, Мифус: значение гигиены сильно преувеличено. Я действительно могу понять, что ты лучше сэкономишь на шампуне и геле для душа, чтобы выложить эти деньги за крутую стрижку. Или ты просто прицепил к голове скрепками раздавленного машиной сурка?
Дружки Рафаэля покатились со смеху, захихикали и другие ученики. Мерле ненавидела их за это.
Титус промолчал. Он сидел неподвижно, и ничто, казалось, его не задевало. Но Мерле заметила, как на скулах у него играли желваки.
Водитель мельком взглянул в зеркало заднего вида, но вмешиваться он бы не стал. Он никогда этого не делал. Рафаэль со своими дружками продолжал отпускать комментарии по поводу поношенных шмоток Титуса, пока им это явно не наскучило и они не принялись высматривать очередную жертву. И Мерле знала, кто станет этой жертвой.
– Ой, смотрите-ка, кто тут снова объявился. Где господин Мифус – там недалеко и госпожа Лошадиная какашка. – Рафаэль ухмыльнулся друзьям, причёски у которых были в точности такие, как у него, только волосы светлее. Мерле наблюдала за их отражением в оконном стекле. Крысоморда и Дурошлёпа невозможно было встретить одних. Следуя за Рафаэлем словно пришитые, они всегда были с ним неразлучной троицей. Кроме шаблонной стрижки они копировали и почти всё остальное. Одинаковые красные спортивные куртки «Аркенских лисов», одинаковые замшевые сапоги, одинаковые тяжёлые золотые цепи, одинаковая тупая ухмылка.
– Эй, Раф, я думаю, Вонючка и Лошадиная какашка – парочка! – воскликнул Крысоморд.
Трое парней загоготали во всё горло. Мерле упорно смотрела в окно.
– Да её мерин обревнуется, если узнает, – попытался поддать жару Дурошлёп.
Теперь троица разошлась вовсю. Заговорщицки, но достаточно громко, чтобы все услышали, Рафаэль, наклонившись к Титусу, спросил:
– Ну, Мифус, расскажи же… как тебе гуляется с зомби?
– Зомби? – удивился Крысоморд.
– Ты разве не в курсе, Вик? – Рафаэль говорил так громко, что его наверняка слышали все в автобусе. – У госпожи Лошадиной какашки новое хобби. Мифуса и навоза ей уже недостаточно. Теперь она ошивается по кладбищам и выкапывает трупы.
По автобусу пронёсся шёпот.
Проклятье. Мерле опасалась, что когда-нибудь пойдут слухи, что она репетирует на кладбище. Она выбрала это место просто потому, что там никто не нарушит её уединения. Но, похоже, настолько одинокой, как ей казалось, она там не была. И не важно, откуда об этом узнал Рафаэль – теперь об этом знали все, и это ещё сильнее отравит Мерле время, которое она должна проводить в школе. Выбора у неё не было: теперь оставалось только одно.
– Раффи, тебе снова гель под черепушку затёк? Ты ведь тут козлишь только потому, что продул пробную игру! – Она ухмыльнулась. – Наверное, стоило чуть больше времени проводить на льду и чуть меньше – перед зеркалом. А если тут кто и воняет, так это двое засранцев, которые постоянно лижут тебе задницу.
Какую-то секунду было слышно лишь скрип резины и тарахтенье мотора. Друзья Рафаэля машинально чуть отпрянули от него. Водитель автобуса чуть дольше задержал взгляд в зеркале дальнего вида. Несколько девчонок на заднем сиденье захихикали. Мерле показалось, что в оконном стекле она заметила мимолётную улыбку Титуса.
– Что ты сказала, Зомби?! – Рафаэль шагнул к ней – и в эту самую минуту автобус затормозил, и Рафаэля швырнуло вперёд. Когда двери со щелчком открылись на этот раз, Мерле увидела то, что обрадовало её гораздо больше: в автобус, устало улыбаясь ей, вошёл Ариан. За ним последовали и другие ученики, оттеснив от Мерле Рафаэля и его дружков, но в глазах у тех явно читалось: ты у нас ещё попляшешь.
Ариан тяжело плюхнулся на сиденье рядом с Мерле. Она изо всех сил старалась скрыть, как рада его видеть, и поэтому подчёркнуто безразлично спросила:
– А почему ты не ездишь на своей Красной Молнии?
Ариан потрясённо взглянул на неё и, вздохнув, сдул со лба прядь волос:
– Ох, и ты туда же! Да я бы скорее поскакал в школу на твоём коне, чем поехал на этом гигантском трёхколёсном велосипеде.
Мерле сомневалась, стоит ли расценивать его слова как комплимент. Красную Молнию она не видела, но Джес очень подробно описала ей этот грузовой велосипед.
Она тайком разглядывала Ариана. Тёмно-каштановые волосы спадали ему на лоб. Засунув руки в карманы куртки, он буквально трясся от холода. Увидев, как он дышит в сложенные лодочкой ладони, она молча протянула ему свои тёмные шерстяные митенки, которые выменяла на рынке. На секунду ей показалось, что он их не возьмёт, но он всё-таки взял, натянул их и, блаженствуя, потёр руки. Может, ей только послышалось, что он прошептал «спасибо», но, глядя в окно, она улыбалась.
Не успев с рёвом тронуться, автобус резко затормозил, и водитель впервые разразился проклятьями.
– Что там такое? – поинтересовался Ариан, наклонившись к Мерле, чтобы лучше увидеть происходящее за окном. От него пахло морозом и яблоками.
Мимо автобуса, опасно маневрируя, промчались подростки на велосипедах. Колёса были едва ли с палец толщиной. С них было снято всё, кроме самого необходимого. Не было даже переключателей передач, и тормозить приходилось, крутя педали в обратную сторону. Нестись на таких колёсах по замёрзшим улицам Аркена представлялось чистым самоубийством. На рюкзаках за спиной у подростков были нашивки оборотней, а на некоторых велосипедах закреплены хоккейные клюшки. Оборотни представляли собой не только группу защитников природы, выступающую против охоты в Аркенском лесу, но и одну из хоккейных команд Аркена, грозного соперника «Красных лис». И Мерле симпатизировала им только из-за гада Рафаэля.
Оттолкнувшись от автобуса, чтобы разогнаться ещё быстрее, некоторые подростки взвыли наподобие волков.
– Эти колёса… – начал Ариан и тут же опять умолк: что-то привлекло его внимание. Мерле проследила за его взглядом. Девушка с огненно-рыжими волосами, объехав на своём велике две машины, едва успела проскочить перед автобусом и умчалась за остальными.
Лишь спустя время Ариан заметил, что почти улёгся на Мерле, и, пробормотав «прости», вернулся на свое сиденье.
Чтобы прервать наступившую тишину, Мерле спросила:
– Как здоровье тёти?
Ариан ответил не сразу:
– С ней всё хорошо. Мама помогает ей в книжной лавке, чтобы она оправилась от… – он уставился в пол. – Ну, ты понимаешь. От того, что случилось в Ротенбахе.
Разве Мерле могла такое забыть! Она молча кивнула.
– А… э-э-э… как твои дела? Тебя ведь долго не было, – немного помолчав, спросил Ариан.
– Хорошо, – заверила она как всегда, если ей задавали этот вопрос. – Путешествовала с отцом. – Она соврала, но у неё не было никакого желания говорить о своих проблемах и о хаосе в её жизни. Даже с ним. Она быстро сменила тему. – Видел, что «Аркенский фонарь» написал о случившемся на кладбище? – Ей уже давно хотелось с ним это обсудить.
– Вот только не говори, что ты читаешь «Аркенский фонарь»! – изумился Ариан. – Там же одна чушь в духе теорий заговора.
Она кивнула, и глаза её заблестели:
– Вот именно! Поэтому это гораздо интереснее, чем всё, что пишут в «Зеркале Аркена». «Фонарь» полагает, что деревья на кладбище так выросли из-за радиоактивного заражения грунтовых вод, а надгробия своротил какой-то демонический культ.
Ариан почесал в затылке.
– Ты права, это намного лучше того, что пишут в «Зеркале».
Они обменялись заговорщицкими улыбками.
Раз новости так далеки от правды, беспокоиться не стоило.
– Эккарт говорит, что в «Зеркале Аркена» пришли к единому мнению, будто это вызвано климатическими изменениями, а ещё – вандализмом подростков.
Такое предположение было и правда ближе к истине.
– Эккарт твой отчим, да? – уточнила Мерле.
Ариан запнулся.
– Нет, он просто бойфренд моей матери, – помедлив, возразил он.
Мерле поняла, но не знала, что ответить.
– Но мы переехали в Аркен, и ситуация улучшилась, – наконец произнёс Ариан.
Мерле лукаво улыбнулась.
– А почему ты не приехала в школу на Бильбо? – спросил Ариан.
Ответить Мерле не успела, потому что автобус со скрипом остановился, и все кинулись к выходу.


Ходить по школьным коридорам было сложно. Мерле постоянно приходилось быть начеку, чтобы не слишком приближаться к Рафаэлю и его спутникам. По счастью, коридоры бывшего монастыря разделялись рядами многочисленных колонн, за которыми она могла затаиться. Ариан, похоже, не заметил её игры в прятки, во всяком случае ничего об этом не сказал. Он, указав на плакаты с объявлением о приближающемся зимнем празднике, только спросил, что там намечается. Будто она что-то знает о праздниках лишь потому, что учится в этой школе на пару недель дольше, чем он! Мерле в ответ просто пожала плечами.
Ариан вошёл в свой класс, а она стала размышлять о перехваченном дома письме, оно со вчерашнего дня лежало у неё в школьном рюкзаке. Письмо написала директор школы, обратив внимание на то, что срок её освобождения от занятий истёк и в школе ожидают её немедленного возвращения, иначе ей не избежать неприятных последствий. Скомкав письмо, Мерле засунула его в рюкзак, присовокупив к сообщениям от заведующего школьным хозяйством, запретившего её лошади пастись на футбольном поле. При этом футбольная команда школы была настолько никудышной, что уместнее было использовать поле для выпаса!
Она медленно побрела в свой класс и вошла уже со звонком. Учительница взглянула на неё с удивлением и одновременно с упрёком, что Мерле привычно проигнорировала. Ещё учительница что-то сказала, мол, рада присутствию Мерле в классе и что пунктуальность – это добродетель. Но Мерле её не слушала. Она прошла к своему столу в последнем ряду, сопровождаемая шёпотом одноклассников. Внятно слышались слова «кладбище» и «зомби».
Шёл сдвоенный урок истории об охоте на ведьм в позднем Средневековье. Признаться, бывали темы и скучнее, но не было скучнее учительницы, чем госпожа Шрапп-Зенкенберг. В первые пять минут урока она почти погрузила всех в глубокий сон, и Мерле, достав из рюкзака блокнот, принялась набрасывать тексты зонгов. Она склонилась над столом так низко, что кончики волос касались поверхности, и купол сине-красных прядей отгораживал её от взглядов одноклассников. Больше всего на свете ей хотелось вставить в уши наушники и слушать музыку. Но это было невозможно. Не потому, что заметила бы госпожа Шрапп-Зенкенберг – просто её старенький плеер бастовал всё чаще. От мобильного телефона и MP3-плеера она отказалась уже несколько месяцев назад. «Но музыкантам никогда не скучно!» – напоминала она себе слова отца.
Как бы то ни было, к концу сдвоенного урока у неё были готовы проигрыш и пара куплетов, а значит, время занятий прошло не совсем зря.
На маленькой перемене несколько надутых гусынь из её класса собрались у окна, чтобы обменяться мнениями о лаке для ногтей и самых крутых задницах девчонок из параллельного. Так думала Мерле, но, судя по тому, что они указывали пальцами на неё и, прикрываясь ладошками, хихикали, речь, видимо, шла о чём-то другом. Заметив, что Мерле наблюдает за ними, они сложили пальцы крестиком, словно защищаясь от вампира. Закатив глаза, Мерле отвернулась. Стало быть, Рафаэль уже пустил свою байку по кругу. Опять низко склонившись над блокнотом, она нацарапала пару аккордов к стихам.
На уроке биологии она размышляла над тем, где теперь репетировать. Ей не хотелось, чтобы дедушка видел, как она играет. От этого он всегда грустнел, думая о её отце, который так давно уехал. Здесь, в этой чёртовой школе, она точно играть не будет – скорее сожжёт гитару. А отважься она вернуться на кладбище – слухи никогда не прекратятся.
Но, взглянув на надутых гусынь, она поняла, что они не прекратятся в любом случае. И с чего бы ей позволить самым ужасным людям из всех, кого она знает, прогнать себя оттуда, где ей комфортнее всего?! Теперь, когда все начали злословить, уже нет никакой разницы, решила она. Пусть эти гусыни и мерзавцы в школе думают что хотят. А на кладбище, возможно, и духи снова объявятся…
Следующим уроком по расписанию стоял английский, её любимый предмет. Однако любовь к нему подверглась испытанию, поскольку её ждала неожиданная контрольная. Она пропустила несколько уроков, но контрольную всё равно пришлось писать.
Самира, самая главная гусыня, сидевшая перед ней, казалось, смекнула, что Мерле английский даётся легко. Она отклонилась назад и, заправив за ухо светлые волосы, зашептала:
– Нужны ответы с четвёртого по двенадцатый!
Похоже, Самира в английском ещё слабее, чем ожидала Мерле. Пункты с первого по третий касались даты, класса и имени. Мерле вздохнула. Кажется, у неё появился шанс стать у гусынь популярной. Может, тогда они перестанут её срамить? Мерле подняла глаза, а гусыня быстро обернулась к ней, улыбнувшись впервые с тех пор, как Мерле ходит в эту школу. Покрытые розовым блеском губы блестели, трепетали накладные ресницы, светлые волосы пахли персиком. Взгляд обещал хорошие отношения, возможно, даже дружбу. Мерле опять взглянула на тест. Ей стоило лишь развернуть его… И тут она решила, что лучшим ответом на все новые вопросы будет вытянутый средний палец.
Самира шумно вздохнула. Она собралась было оглушить Мерле подходящим ответом, но тут вмешался учитель:
– Самира, эти тесты полагается заполнять самостоятельно. Раз у тебя проблемы, я даю тебе возможность потренироваться после уроков дополнительно.
Последний взгляд Самиры сулил вечную вражду и муки ада. Мерле улыбнулась своему тесту.


Наконец-то большая перемена! Дождавшись, пока все отведут от неё злобные взгляды и удалятся, Мерле вышла из класса. Коридор опустел. Её шаги гулко отдавались под простёршимся высоко над ней крестовым сводом. Она заглянула в помещение наискосок, но и в параллельном классе никого уже не было. С чего бы Ариану ждать её? Она шла мимо ярко-рыжих вымпелов и стендов с прикреплёнными на них фотографиями и работами учеников. Даже будь это её первый день в школе, ей достаточно было бы просто идти на громкие голоса, чтобы найти столовую. Проклятую столовую. Наряду со спортивным залом – одно из самых ужасных мест в школе.
Она не спешила. Чем позже придёт, тем короче будет очередь и тем меньше времени придётся там провести. Зал был центром школы. Здесь встречались ученики всех классов, проходили праздники, устраивались презентации и сообщались новости. Но что важнее всего – здесь выяснялось, кто к какой группе принадлежит и кто всем заправляет. Хоккейная команда сидела, разумеется, ближе всех к раздаче еды – чтобы далеко не ходить. Фанаты «Лис» и те, кто и сам мечтал оказаться в команде, то есть все их сторонники, группировались вокруг. «Лисы» были гордостью школы имени Беттины фон Арним, единственной средней школы в Аркене. Поэтому здесь повсюду в сверкающих витринах были выставлены хоккейные кубки. За соседним с «Лисами» столом обедали ребята из семей, живших в городе уже несколько поколений или имеющих наибольшее влияние. Большинство из них были старостами классов или просто считали себя незаменимыми. Гусыни из класса Мерле тоже сели бы за этот стол. Дальше сидели обычные ребята, которые просто хотели поесть, не привлекая внимания или избегая неприятностей.
Члены театрального кружка сидели за длинным столом вместе с девчонками и мальчишками, выпускающими школьную газету. С их мест открывался самый лучший обзор всего помещения.
Совсем сзади за маленьким групповым столом занимали место чудаковатые умники. А на наиболее отдалённых от «Лис» местах обосновались оборотни. Преимуществом такой рассадки было то, что обе группы не особо пересекались друг с другом, а недостатком – что при битве с использованием еды доставалось ребятам, сидящим между ними. Из-за чего эти битвы каждый раз становились темой для школьной газеты.
Кто где сидит, определялось тем, кто ты, с кем ты и кто твои друзья. Мерле чаще всего брала свой поднос и уходила с ним в подвал. Там, в помещении, где хранились спортивные маты, никто не нарушал её покой. Проблема состояла в том, чтобы пройти мимо «Лис», не лишившись десерта.
Плетясь по гладко отполированным бесчисленными учениками каменным плитам коридора, она заметила, что здесь не одна. Остановившись, Мерле прислушалась. Стрельчатые своды порождали коварное эхо. Она огляделась, но никого не обнаружила. Сверху на неё взирали только скульптуры каких-то страдальцев, стоящие ещё с тех времён, когда в здании располагался монастырь, и ей не впервые бросилось в глаза, что изображали они исключительно мужчин. Старых бородачей с усталыми глазами. Что, неужели не было святых женщин?
Вот! Опять этот шёпот. Мерле ещё не могла разобрать слов, но не сомневалась, что идёт в нужном направлении. Она приблизилась к скульптуре человека в длинной рясе, держащего на своих плечах тяжесть потолка. Выглядел он при этом несчастным, и Мерле пожалела его. Усы и очки, которые кто-то пририсовал на его лице, не делали его более счастливым.
Теперь голоса звучали совсем близко. Мерле прислонилась к скульптуре.
– …мне абсолютно плевать! Я хочу знать, где он!
Голос показался ей смутно знакомым.
Второй собеседник ответил тише и мягче, и голос был девчоночий, в этом Мерле не сомневалась:
– Я сказала тебе всё, что могла. Он ушёл, и мы не знаем, когда…
Но первый не дал ей договорить:
– Может, ты и сказала мне всё, что можешь, но не всё, что знаешь. Вы что-то скрываете! Я имею право узнать, что…
На этот раз голос девчонки прозвучал холоднее и резче:
– Право?! Какое ещё право?! Право брата? Сколько времени за последний год вы провели вместе? Когда в последний раз ты его поддерживал? Когда вообще ты был у нас в последний раз? Вместо этого ты присоединяешься к этим психам!
Разговор превратился в спор, хотя оба старались говорить тихо.
– Мои отношения с братом дело семейное и тебя не касаются! – рассердился более низкий голос.
– Ещё как касаются! Мы твоя семья, – возразила девчонка.
– Нет, не семья! Вы всего лишь кучка детей, возомнивших, что занимаетесь чем-то особенным. Вы и половины не понимаете из того, что там происходит.
– А ты, конечно, понимаешь?! Думаешь, ружьё и охотничье удостоверение дают тебе право решать, кому жить, а кому умереть?
– Да речь же вовсе не об этом. Я знаю, ты считаешь меня бездарем, и не ты одна. Но там в лесах шляется какое-то непонятное существо.
Девчонка раздражённо застонала:
– Скажи, ты же не веришь тому, что написано в «Фонаре»? Твой брат не сомневался, что ваш отец всё это просто выдумал, чтобы газетёнка продавалась.
Теперь голос перешёл скорее в хриплый шёпот, и Мерле приходилось напрягаться, чтобы хоть что-нибудь разобрать.
– …я просто это знаю. Здесь, в Аркене, что-то творится, и уже не первый год. Мой отец не знает, о чём пишет, но и он это чувствует. Я уверен, что в лесах скрывается что-то непонятное. И что бы это ни было, оно настигло брата. Так скажи же мне, чёрт побери, что тебе известно!
После недолгой паузы голос девчонки потеплел:
– Твоему брату хорошо. Он последовал зову. Это всё, что я могу тебе сказать.
– Что это значит? Что ещё за зов? Что ты имеешь в виду? – Внезапно он осёкся.
– Тихо! – шикнула девчонка.
Прижав руку к губам, Мерле затаила дыхание.
Голос девчонки стал еле слышным:
– Мы здесь не одни!
Мерле почувствовала, как по спине пробежал озноб. Не медля ни секунды, она юркнула в щель между статуей и стеной. Каменная ряса монаха застила ей обзор.
Шарканье шагов стихло, и Мерле наконец смогла выдохнуть.
Она вошла в зал столовой, и её накрыла волна десятков голосов. Там смеялись, ругались и кричали. Кто-то в куртке команды «Лис», оттолкнув её локтем, промчался в коридор. Она не сомневалась: те двое, чей разговор она подслушала, находились сейчас в этом зале. Но это ничего не проясняло, потому что здесь собралась вся школа.
Мерле быстро взяла на раздаче какую-то еду, при этом заметив, что несколько «Лис» указывали на неё пальцами. В неё едва не угодила недоеденная булочка, а Самира уже искала подходящий предмет для следующего броска. Мерле схватила поднос, чтобы как можно скорее скрыться в подвале, и когда, поднявшись с места, к ней направился и Рафаэль, она, крепче вцепившись в поднос, ускорила шаг. Нужно добраться до выхода, пока он её не перехватил. Она в спешке протиснулась мимо какого-то ученика к выходу, но там уже ждали Крысоморд и Дурошлёп. Мерле угодила в ловушку. Рафаэль с дружками медленно приближались. А чего им торопиться? Она никуда не денется. Взгляд Мерле метался по залу, и в эту секунду на всю столовую прозвучал голос, так громко, что перекрыл остальные голоса:
– Моя любимая бардесса! Вот и объявилась! Что ты там застряла? Ты, конечно же, с нами.
Какой-то до нелепости мощный парень махал ей рукой, словно встречал на вокзале родственника. Высокий и широкоплечий, он возвышался даже над старшими учениками. Не заметить его было невозможно – не в последнюю очередь из-за гнутых рогов у него на голове.
Для Рафаэля и прочих черпаков рога благодаря завесе оставались невидимыми, а вот широкие плечи Юри побудили троицу оставить Мерле в покое и вернуться к остальным «Лисам». Вздохнув с облегчением, она не смогла удержаться от радостной улыбки. Продолжая ей махать, другой рукой Юри организовал для неё свободный стул. Он разместился за столиком вблизи оборотней, и сидящие там ребята повернулись к ней.
– Мерле! – Девушка с тёмными кудрями, чуть старше её, вскочив так стремительно, что чуть не опрокинула стул, бросилась к Мерле и заключила её в объятия. Сияя сердечнейшей улыбкой, Джес – а это была она, – наконец отпустила её и, обняв за плечи, потянула к столу. Там, дружески ей улыбаясь, сидел и Ариан.
Остальные ребята за столом поглядывали на неё с любопытством. Как заметила Мерле, там были и маги. Ей заговорщицки подмигнул какой-то мальчишка, красноватой чешуйчатой кожей напоминающий ящерицу. Очки в роговой оправе у него на носу при этом опасно качнулись. Одних Мерле знала в лицо, другие были старше и ей совсем не знакомы. Пухленькая девушка с фиолетово-зелёными волосами с интересом наклонилась к Мерле, чтобы узнать, чем она красит волосы. Но ответить Мерле не дали.
– Кассандра, давай ты не будешь сейчас донимать мою бардессу такими пустяками. Сначала нам нужно прояснить кое-какие важные вопросы, – весомо качнув вилкой, тролль откашлялся. – Где это ты так долго пропадала? И как поживает мой любимый ширский конь?
Джес пихнула его локтем в бок и, смеясь, покачала головой.
Мерле нагрузила вилку горошком и картошкой, хотя не сомневалась, что все за столом ждут ответа. Отправив содержимое вилки в рот, а разноцветные волосы за ухо, она с набитым ртом объяснила:
– Отец взял меня с собой в тур по Германии. С оценками у меня порядок, поэтому директор отпустила – разумеется, с кучей домашних заданий. – Мерле заметила, что Джес, вздёрнув бровь, чуть покачала головой. Ведьма единственная, кто знал, почему Мерле на самом деле последние несколько недель не ходила в школу. Мерле быстро продолжила: – Э-э-э… а у Бильбо всё хорошо. Он…
За столом все заулыбались. Девчонка с пёстрыми волосами со смехом заявила:
– Ширский конь по имени Бильбо. Теперь я понимаю, почему Юри его так любит.
– У него и ноги такие же мохнатые, как у хоббита, – сообщила Мерле остальным, и все расхохотались.
Юри сказал, что уже подготовил для неё лист персонажа «бардесса-полурослик» и не примет никаких возражений, ведь партии самое время отправиться в следующее приключение.
Мерле ощутила, как в душе разрастается какое-то мягкое, тёплое чувство. Рассмеявшись, она пообещала принять участие в следующем раунде ролевой игры и обменялась с Кассандрой опытом окраски волос, подметив при этом, что Ариан косится в сторону стола оборотней. Эта большая перемена закончилась, по её мнению, слишком быстро.


После школы она опять сидела в школьном автобусе рядом с Арианом, и автобус казался ей таким комфортным, как никогда. Старые сиденья были уютно промяты, ледяного холода не чувствовалось, а проплывающие за окном пейзажи вселяли надежду. Она заметила первые падающие с неба снежинки, и Ариан обрадовался им не меньше её.
Когда Мерле вновь вошла в класс, гусыни не сказали ни слова. И Рафаэль, столкнувшись с ней в коридоре, хоть и сверлил её взглядом, но оставил в покое. Похоже, вокруг что-то изменилось. Она взглянула на ладонь, где записала номер телефона Кассандры. Девчонка с фиолетово-зелёными волосами считала, что им нужно как-нибудь пообщаться – спокойно, без надоедливых возгласов окружающих. Мерле оставалось только надеяться, что стационарный телефон не станет устраивать забастовок.
Тарахтящий автобус мягко покачивал её. Чтобы не уснуть и потому, что её так и подмывало это сделать, она поведала Ариану о разговоре, подслушанном в школьном коридоре:
– Как думаешь, кто были эти двое?


Ариан медлил с ответом, а потом как-то всхрюкнул, и Мерле ощутила лёгкое давление – голова Ариана лежала у неё на плече. Мальчишка заснул с приоткрытым ртом.



Семейства Аркена


– Дорогая Камелия, я, честное слово, не хочу обидеть тебя и твой город, но эти способы производства отстали на десятилетия. – Эккарт привычно макнул ещё одну печенюшку марки «Звезда Аркена» в какао, и она исчезла в его пушистых усах. Ариану послышалось, что массивный дубовый стол скрипнул, когда тот опёрся на него локтем. – То есть я хочу сказать, что к газовым фонарям, перебоям в подаче электроэнергии, отсутствию мобильной связи и Интернета я уже привык. Но газету всё ещё изготавливают методом высокой печати!
Все собравшиеся за столом члены семьи, подавляя зевоту, продолжали пить чай. Позвякивали чашками о блюдца, сметали со стола крошки. Камелия из-под полуприкрытых век смотрела на мужа своей племянницы, в волнении поправляющего на носу позолоченные очки.
– Нет, вы только вдумайтесь – методом высокой печати! Да, этого никто не делает с семидесятых годов прошлого века. Все ежедневные газеты в современном мире выпускаются методом рулонного офсета. Всё остальное просто… – Он огляделся вокруг в поисках поддержки, но встретил лишь прохладное равнодушие. – …Всё остальное просто немыслимо! – На последней фразе он, рассыпая вокруг крошки, недоумённо развёл руками.
Ариан подцепил печенюшку, и они с Джес иронически переглянулись. Семья уже несколько недель жила в Аркене, но если его мама и младшая сестра наслаждались большим домом и садом, то Эккарту по-прежнему плохо удавалось освоиться в этом, как он выражался, «безнадёжно средневековом городе».
Камелия потянулась за чайником, но Джес стремительно вскочила, чтобы её опередить, и, осторожно наполнив чашку чаем, передала ей.
– Спасибо, Джесмина, очень любезно с твоей стороны. Но, думаю, налить себе чай я пока в состоянии. – Тёплая улыбка приглушила жёсткость слов.
Тётя Лия, отхлебнув глоток золотистой жидкости, подмигнула Ариану. Очевидно, на этот раз у него получилось приготовить чай, не обварив листья кипятком. Кажется, он возгордился больше, чем следовало.
Тётушка обернулась к Эккарту, чтобы продолжить разговор, который они с их приезда вели за завтраком каждое субботнее утро:
– Мой дорогой, «Зеркало Аркена» издают так уже много десятилетий, и до сих пор этого было достаточно. Почему же теперь нужно что-то менять? Кстати, то же самое касается и газовых фонарей.
Эккарт помотал головой:
– Менее древним способом мы могли бы печатать гораздо больше экземпляров за гораздо меньшее время. Нужно идти в ногу с прогрессом. Ты же соиздательница. Если бы ты смогла убедить других издателей…
Камелия Аконит, очень медленно вздохнув, отставила чашку, сложила ладони домиком и посмотрела на Эккарта так же, как на Ариана смотрела его мама, когда он не хотел делать уроки.
– Эккарт, я рада, что ты с головой окунулся в новое дело. Но Аркен вовсе не обязан идти в ногу с прогрессом. – К тому же прогресс… Взгляни на Ротенбах. Там попытались шагать в ногу со временем. И сейчас торговый центр – это руины в запустении, центр города заброшен, а местная газета почти банкрот. Мы в Аркене не будем повторять подобной ошибки.
Эккарт обернулся за поддержкой к маме Ариана:
– Ирис, ты могла бы…
Но та, смеясь, лишь покачала головой и стала подбрасывать на коленях маленькую дочь:
– Нет-нет, не надо меня в это втягивать. К тому же тётя Лия права. Судя по всему, Аркен, несмотря на свою отсталость, до сих пор неплохо справлялся.
– Но как же молодёжь?! – Эккарт, явно не желая сдаваться, указал на Ариана и Джес. – О молодёжи кто-нибудь думает? Жить в городе без Интернета и мобильной связи – это уж слишком. Как прикажете им договариваться о встрече или поддерживать контакты?
Ариан едва не подавился печеньем: Эккарт впервые проявил заботу о нём. Закашлявшись, он выдавил:
– Ничего… обхожусь.
Ему на помощь пришла Джес:
– А я очень даже довольна, что меня нельзя поймать в любую секунду. И нет этого стресса от социальных сетей. А о встречах просто договариваемся, когда видимся в школе. Никаких проблем.
Глаза у Эккарта округлились. Шумно выдохнув в усы, он покачал головой и запихал в рот ещё одну печенюшку.
– Ну вот и разобрались, – провозгласила тётя Ариана. – Почему бы вам обоим не отправиться с малышкой лепить снеговика, пока Ариан и Джес помогут мне убрать со стола?
Похоже, мама Ариана намёк поняла:
– Прекрасная идея! Да, Виола?
Девчушка тут же спрыгнула с её колен, подлетела к двери на террасу и забарабанила по ней:
– Неговик! Неговик!
Эккарт вздохнул, не отрывая взгляд от «Звёзд Аркена», но в конце концов резко поднялся и пошёл потеплее одеться.


Вскоре сестра Ариана уже резвилась в саду, возгласами «Бытее! Бытее!» подгоняя Эккарта лепить снежные комья всё большего размера. Толстяк, тяжело дыша, исполнял пожелания малышки. Камелия Аконит поверх чашки с чаем наблюдала за ними в окно.
– Ещё совсем недавно и ты так скакал по саду, – сказала она, не отводя глаз от окна.
– И жаб в маленькое ведёрко собирал, – добавил Ариан. Эту историю ему приходилось слушать почти каждый раз, когда к ним заглядывал Бьорн, и он не переставал её стыдиться, сколько бы ни слышал.
– В маленькое розовое ведёрко, откуда жабы раз за разом выбирались, – уточнила Джес, злорадно сверкая глазами. Её счастье, что стол слишком большой и Ариан не мог пнуть её по ноге. Судя по её широкой лукавой улыбке, она прекрасно это знала.
– Очень важно хранить такие воспоминания, Ариан. Этот дом был построен в том числе и с этой целью – хранить воспоминания, – сказала тётя Лия.
Ариан, выпрямившись, обратился в слух:
– Неужели ты наконец расскажешь, что там была за история с Аркеном и нашей семьёй?
Уже несколько недель тётя Лия кормила его намёками и обещаниями, но в итоге переносила разговор, а вместо этого давала всякие задания. Сейчас она долго задумчиво смотрела на него, из милой тётушки Лии превратившись в магестру Аконит, хранительницу Аркена.
– Стало быть, ты считаешь, что готов к этому?
Твёрдо взглянув ей в глаза, Ариан кивнул.
– Тогда скажи, какой отвар подойдёт, чтобы сбить температуру.
Такого рода заданиями его терзали каждый день с момента переезда. На тумбочке у его кровати громоздились толстенные тома, и с каждым днём их становилось всё больше. От «Безымянного спутника Земли» и справочника «Лист ежевики и целебный камень – лечу природными средствами» до книги «101 способ использования трутовика берёзового» – и все они нагоняли сон одна лучше другой. После двух абзацев он чаще всего уже крепко спал. Ариану даже не нужно было переводить взгляд на Джес, чтобы понять, что она знает ответ.
– Э-э-э… тут помог бы чай с бузиной и листьями липы. А ещё всегда хорош чеснок, – промямлил он.
Его тётя бросила загадочный взгляд на Джес, и та продолжила:
– Ты заблудился в туманном Аркенском лесу. Как будешь искать дорогу домой?
Ответы типа «GPS» или даже «компас» в Аркене исключались, это Ариан понимал. Он пригладил волосы, чтобы потянуть время.
– Если не видно солнца и звёзд, я буду ориентироваться по мху на стволах деревьев. Солнце никогда не освещает северную сторону, и мох с той стороны растёт лучше всего.
Джес и бровью не повела, а у тёти уже был готов следующий вопрос:
– Для чего ты применишь чагу?
Ариан хитро улыбнулся. Берёзовый гриб он знал: Юри носил его на шнурке на шее.
– Порезав на тонкие пластинки, с ним можно делать повязки, потому что он останавливает воспаление. А некоторые чокнутые тролли используют его как чайный пакетик.
На лице Джес промелькнула улыбка.
На Ариана посыпались другие вопросы:
– Когда мы видим на небе волчью луну?
– Сколько живут вороны?
– На какой день падает равноденствие?
– Что такое «ведьмины кольца»?
– На что обращать внимание, выращивая «трёх сестёр»?
– Когда следует применять лечение пиявками?
– Для чего хорош дым от сожжённых лавандовых веток?
Он отвечал как мог, но довольно часто сомневался в правильности своих ответов. Наконец вопросы иссякли. Ведьмы переглянулись. Магестра кивнула, и Джес вышла. Магестра молчала. Пока они ждали, лицо её оставалось неподвижным. Немного погодя Джес вернулась на кухню с коричневым пакетом под мышкой.
Сложив руки словно для молитвы, магестра оглядела Ариана:
– Знания, которыми мы сейчас с тобой поделимся, – самое драгоценное достояние нашей семьи. – Узловатыми пальцами она погладила завёрнутый в кожу предмет. – Есть силы, которые не остановятся ни перед какими злодеяниями, чтобы их добыть. – Увидев блеск в глазах Ариана, старая женщина улыбнулась. – Но нет, это не магическое оружие. Эти страницы не содержат формул и не открывают путь к кувшину, полному золотых монет, – она склонилась ближе к внуку. – Это наследие нашей семьи, хроники Аркенского союза. – С этими словами она развернула свёрток. В центре стола теперь лежал внушительный фолиант в несколько пальцев толщиной, из пожелтевших страниц свешивалось несколько закладок и ленточек. Кожаный переплёт блестел, отполированный прикосновениями множества рук. Магестра медленно перевернула книгу. Вместо названия на обложке был оттиснут узор. Ариан осторожно провёл по нему пальцем. Большой круг с полумесяцем посередине, в котором в свою очередь был заключён глаз. – Полумесяц символизирует изменения, приливы и отливы и связанные с ними колебания магии. Глаз означает пробуждение.
Ариан слушал тётю, не отрывая взгляда от полумесяца величиной с ладонь.
Круг размыкали круги поменьше, тоже заключающие в себе разные символы. Их было четыре, и тот, что справа, полностью почернел, словно обгорел. Один из символов он узнал сразу – сову, которую он так часто встречал в Аркене, и тётя указала именно на этот символ:
– Да, это знак нашей семьи. Дом Аконитов, оберегающий дом. Мы стали первой семьёй Аркенского союза.
«Хранить, беречь, скрывать», – вспомнились Ариану слова, вырезанные на дверцах домашнего святилища. Он ткнул пальцем в знак слева, который отдалённо напоминал птицу.
Тётя спокойно кивнула:
– Это семейство Лабурнум, врачующий дом. Много времени прошло с тех пор, как я видела одну из сестёр этой семьи.
Ариан всё смотрел на коричневую кожу, задаваясь вопросом, сколько же этой книге лет. Сколько человек до него держали её в своих руках? О какой сестре говорит тётя? И почему она видела её так давно? Но прежде чем что-нибудь сказать, он передвинул палец к знаку внизу – к сидящему на ветке ворону. Ворон у нижнего края и сова на самом верху располагались прямо напротив друг друга.
– Белый ворон семьи Олеандр. Дом обучающий. Наше мнение редко совпадало с мнением сестёр Олеандр. Сомневаться, учиться, понимать – вот слова этого дома. Подобно Эккарту, они считали знания и прогресс благословением и не видели заключённой в них опасности, – из груди у тёти вырвался звук, похожий на тяжкий вздох. – Связь с этим домом утрачена.
«Почему?» – хотел спросить Ариан, но вместо этого его рука указала на выжженное пятно у края круга справа.
– В аркенском союзе теперь всего три дома – вот и весь ответ.
Он не успел задать ни одного из множества вопросов, которых в его голове становилось всё больше, как тётя открыла книгу, и Ариан увидел исписанную ровным почерком страницу. Чернила так выцвели, а шрифт был настолько непривычным, что прочесть его он не мог. Он пробежал взглядом по странице. Плотная как пергамент бумага была надорвана и в пятнах. Некоторые буквы он вроде бы узнавал, но сомневался. Наконец ему попалось слово, которое он смог расшифровать: Аконит.
– Чтобы читать эти записи, нужна некоторая тренировка. За последние века язык очень изменился, а текст этот написан более пятисот лет назад.
Ариан невольно отпрянул. Никогда ещё ему не приходилось видеть книгу, которой полтысячи лет.
– Что тебе известно о ведьме из Вальдсгута? – спросила тётя.
Внезапный вопрос заставил его поднять глаза:
– Вальдсгут? Это же местечко неподалёку отсюда. Там что, когда-то ведьму сожгли? В школе нам что-то рассказывали о процессах над ведьмами. Выходит, они и тут были?
Получился скорее вопрос, чем ответ. Тётя едва заметно кивнула:
– И да, и нет. Здесь, в Аркене, никогда не проходили процессы над ведьмами. Аркен и был основан для того, чтобы избежать уничтожения. – Она отпила глоток из чашки, чуть расплескав чай. Это от слабости, которая охватывала её всё чаще, или её так сильно растревожило прошлое? Но прежде чем Ариан или Джес успели что-то сказать, тётя продолжила: – Ведьма из Вальдсгута не была ведьмой. Но оказалась первой из многих тысяч женщин, в течение долгих веков жестоко убиваемых из страха и на почве религиозного фанатизма, – магестра сжала руку в кулак, и дрожь утихла. – Четыре подруги той женщины были вынуждены бессильно наблюдать за происходящим, догадываясь, чему ещё суждено свершиться. И тогда они поклялись начать борьбу и никогда больше не сидеть сложа руки там, где страх приводит к ненависти, а ненависть – к убийству. Зная о жуткой власти инквизиторов и об опасности преследований, они отказались от прежних имён и приняли новые. В качестве предостережения врагам четыре повитухи и травницы назвали себя по известным им смертельно ядовитым растениям: Аконит, Лабурнум, Олеандр и Соланум. Эти женщины и основали Аркен как убежище для всех преследуемых. Они стали первыми сёстрами союза, и это их записи ты сейчас разглядываешь.
Ариан с трудом преодолевал желание погладить страницы, чтобы ощутить саму древность. Четыре женщины столетия назад создали этот текст и основали Аркен, чтобы укрыться здесь самим и укрыть других. «Хранить, беречь, скрывать», – снова пронеслось у него в голове. Значит, эту задачу и взяли на себя женщины его семьи много веков назад.
– Но почему?
Магестра, склонив голову набок, удивлённо вскинула брови.
Ариан откашлялся. Вопрос вырвался сам собой, прежде чем он успел как следует подумать. Но отступать было уже слишком поздно.
– Ну, то есть я хотел сказать, зачем им вообще было прятаться? Они ведь были ведьмами, так? С их-то способностями они могли победить любого противника.
Теперь и Джес придвинулась ближе к столу, глядя на магестру.
Та блуждала взглядом по кухне, пока не задержала его на сестре Ариана в саду. Там уже стояли один на другом два громадных снежных кома.
Голос её прозвучал тихо и спокойно, словно она обращалась больше к самой себе:
– Да, среди четырёх сестёр одна тоже хотела бороться. Призывала к мести и расплате. Простить – значит забыть, помнить – значит действовать, настаивала она. Но три другие понимали, что этого врага не победить. Как побороть страх? Ненависть – это источник, питающий возмездие и войну. – Взгляд её вернулся на кухню, и она посмотрела на Ариана. – А магия в те времена ещё не проснулась. Способности сестёр заключались главным образом в знании целебных трав и сил природы. Им понадобился год, чтобы соткать завесу, которую в наши дни в состоянии поддерживать и одна. Борьба в открытую означала бы для них смерть и ещё больше костров для ведьм.
Наступила тишина. Её последние слова гнетуще повисли в воздухе.
Магестра протянула руку к книге и трепещущими, словно движимыми невидимыми нитями, пальцами с усилием закрыла её. Ариан, увидев искорки в её глазах, подавил в себе желание ей помочь. Книгу, которая внезапно стала казаться тяжёлой, как могильный камень, она притянула к себе.
– С тех пор знания и дар переходят от матери к дочери. С самого основания Аркена одна из сестёр всегда остаётся здесь, чтобы защищать город и его жителей. До нынешнего дня.
Магестра взглянула на Джес. Глаза у той влажно блестели, лоб прорезали тревожные морщинки. Ариан не сразу понял, почему Джес здесь. У его двоюродной бабушки детей нет, а Джес ведьма, которой однажды придётся защищать Аркен.
Ариан собирался что-нибудь сказать, но магестру охватила сильная дрожь, и лишь благодаря Джес не случилось ничего более серьёзного. Вскочив, она взяла у магестры из рук хроники и вновь бережно завернула их в отрез кожи.
– Тётя Лия, может, врача позвать? – спросил Ариан. – Как ты себя чувствуешь?
Но та лишь махнула дрожащей рукой:
– Ерунда. Ничего такого, что не вылечил бы здоровый сон.
Ариан заметил, что Джес покачала головой, да он и сам не верил этим словам.
Джес помогла тёте Лии встать и, бережно поддерживая раньше времени постаревшую магестру, повела её из кухни в гостиную. Хроники Джес зажала под мышкой другой руки, лишив Ариана возможности ещё раз заглянуть в них. Перед тем как переступить порог, она оглянулась и одними губами произнесла: «Нам надо поговорить». Ариан догадывался, что это не сулит ничего хорошего.


Когда вечером в дверь мансарды постучали, Ариан не удивился, разглядев при скудном свете настольной лампы тёмные кудри Джес, и молча впустил её. Шагнув в комнатку, она огляделась. Стол завален тетрадями и всякими бумагами. На тумбочке у кровати – грозящая рухнуть гора книг. В углу – куча мятой одежды. Сквозь маленькое окно в крыше светят звёзды. На стене наклеено несколько фотографий, слишком нечётких, чтобы что-то на них различить. Вообще-то Джес частенько заглядывала к Ариану и хорошо знала его комнату, и то, что теперь она так тут осматривается, он расценил как явную попытку потянуть время. Он не возражал. Всё, что оттягивало разговор, было на руку и ему.
– Это Юри в «Морском тролле»? – показала она на одну из фотографий.
– Э-э-э… да, – кивнул Ариан, сгребая в сторону несколько футболок в тщетной попытке навести порядок. В конце концов он сдался. – На прошлой неделе я зашёл к нему в лавку комиксов и сделал эти снимки полароидом.
– Тебе, похоже, не верилось, что магов не сфотографировать?
Ариан плюхнулся на ковёр:
– Я хотел хотя бы попробовать. Юри тоже повеселился. Понадобилось несколько попыток, и эта фотография лучшая.
Джес улыбнулась. Фотография напоминала размытые изображения обнаруженных йети в «Аркенском фонаре». Она села рядом с Арианом, прислонясь спиной к кровати:
– Классные эти чердачные каморки, да?
Комната Джес такой же планировки располагалась напротив.
Потянувшись, Ариан подавил зевоту:
– Моя прежняя была больше, но отсюда лучше вид. И… – Взглянув на потолочные балки, он помедлил, а затем, очевидно, преодолел себя. – Мне здесь нравится. Тут я впервые чувствую себя как дома.
Уголки губ Джес слегка дрогнули. Секунду она задумчиво смотрела на Ариана.
– Второго такого места, как Аркен, на свете нет. Здесь дом для многих, у кого нет другой родины. Могу понять, почему твоя тётя хочет всё это защитить.
Ариан кивнул. Может, теперь Джес заговорит о том, ради чего пришла?
– Твоя тётя не уезжала из Аркена тринадцать лет.
Ариан знал, что тётя Лия не может покинуть Аркен, не подвергнув всех опасности, но никогда по-настоящему не задумывался о том, что это значит для неё самой. Тринадцать лет! Это почти вся его жизнь – и всё это время провести в одном месте!
– Во всяком случае до похищения, – добавила Джес. – Она посвятила Аркену жизнь. Принесла эту жертву всем жителям города. И теперь, защищая их, состарилась на десятки лет.
Ариан вновь кивнул. На этот раз медленнее. Обо всём этом он знал. И всё-таки совсем другое дело, когда тебе об этом рассказывают.
– Но сейчас она уже не в силах это делать.
Опасаясь, что Джес хочет говорить именно об этом, он напрягся.
– Ариан, твоя тётя слабеет с каждым днём. Удерживая завесу, она тратит свои последние силы. С тех пор как чары разрушили, завеса стала тонкой и проницаемой. Я делаю что могу, чтобы ей помочь, но этого просто недостаточно. Это лишь вопрос времени – когда она больше не сможет нести этот груз и завеса упадёт.
Ариана прошиб озноб. Уперев взгляд в пол, он скрёб ногами по ковру. Если это произойдёт – магов увидят все. Хуже того: в Аркен сможет попасть любой, и пожирателей уже ничто не удержит. Ему хотелось сказать Джес, что она ошибается, что его тётя ещё не такая старая и ещё долго всё будет оставаться как прежде. Но он знал, что это не так. Знал, что Джес права и что это означает.
Он выдержал взгляд её тёмных глаз.
– Завеса упасть не должна, – решительно сказал он.
Джес кивнула:
– Да. И поэтому мне нужно уехать.
Адриан вытаращился на неё: может, он ослышался?
– Тебе нужно что? Но почему?! Ты не можешь уехать! Ты единственная ведьма, способная ей помочь, её опора!
Джес жестом прервала его. Кудри упали ей на лоб, и она отвела их в сторону.
– Я знаю, и поэтому мне нужно уехать, – она не дала ему ответить. – Здесь, в Аркене, я не могу сделать ничего, что не позволило бы завесе упасть или твоей тёте слабеть. Я знаю, она считает иначе. Она полагается на колдовство, которое так долго защищало Аркен. Она хочет укрываться здесь и выжидать, как это всегда делали ведьмы семьи Аконит. Но на этот раз такой вариант не сработает! – Руки её сжались в кулаки, губы превратились в тонкую линию. Последние её слова прозвучали слишком громко для маленькой каморки. Но Джес этого не замечала. Ариану почудилось, что он слышит, как она скрипит зубами. Знаки у неё на коже засветились. – Я не буду сидеть сложа руки и наблюдать, как она губит себя ради этого города, чтобы затем разрушилось всё, за что она всю жизнь боролась! – Её глаза горели упрямством, и Ариан понял, что она разговаривает не только с ним, но и с самой собой. – Есть только один путь этому помешать – нужно соткать новую завесу! И кому-то нужно заступить на место магестры!
Выпрямившись, Ариан раскрыл было рот, но воспитанница магестры его опередила:
– Ты спросишь: почему мы давно этого не сделали? – Внезапно Джес показалась ему постаревшей, усталой и до ужаса похожей на его тётю. Она потёрла лоб кончиками пальцев. – Магия – это не машина, которую можно просто заново завести, Ариан. Завеса – это тайное колдовство, сотворённое четырьмя женщинами из четырёх семей. Понимаешь? Аркенский союз держался на четырёх столпах. И сейчас мы опять нуждаемся в них.
Ариану показалось, что дом затаил дыхание. Волоски у него на руках встали дыбом, в горле пересохло. Он понизил голос до шёпота:
– Ты имеешь в виду ведьм из других семей? Ты хочешь опять собрать вместе тогдашний союз?
Джес взглянула на него, и её глаза показались ему бездонными колодцами. Она помотала головой, качнув кудрями:
– Это невозможно. Из четырёх семей Аркенских ведьм осталось три, а может, и меньше. Магестра уже давно ищет их, но безуспешно.
– Но как?.. – этот вопрос буквально вырвался у него. Похоже, язык начинал жить своей собственной жизнью, что не могло не беспокоить. Но теперь уже поздно.
Джес замолчала, вопросительно глядя на него.
Он пригладил волосы:
– Я хотел спросить – как тётя ищет этих ведьм? Она же не может уехать из Аркена, а здесь она их вряд ли найдёт.
Впервые, с тех пор как вошла в его комнату, Джес по-настоящему улыбнулась, опять став такой, какой он её знал:
– Хм, как думаешь, зачем она так часто отправляет Бьорна с поручениями? И зачем Барнеби этот ключ, который всегда приводит его прямиком к магестре, какую бы дверь он им ни открывал? – Её белые зубы сверкнули в улыбке, когда она заметила, что до Ариана постепенно начинает доходить, какую роль играет Барнеби. – Поверь, Ариан, все они уже очень давно ищут – и, увы, так же безрезультатно.
Ариан сник, плечи его ссутулились, а взгляд скользнул к полу.
– Раз уж они до сих пор никого не нашли, то в ближайшее время, видимо, и не смогут, – пробормотал он, устало привалившись к своей кровати.
Джес кивнула:
– Но я и не думаю, что это необходимо. Чтобы заново соткать завесу, нам не обязательно нужны ведьмы из прежних семей. Нам нужны ведьмы, способные сотворить это колдовство. Нам нужен новый союз!
Волосы кудрявились вокруг её головы, а в тёмных глазах сверкали искры. Окно было закрыто, но по комнате пронёсся свежий ветерок. Заскрипели стропила, и Ариан не понял, одобряет дом этот план или нет.
Он повернулся к Джес:
– Так значит, ты сейчас хочешь отправиться на поиски других ведьм? И как ты собираешься это делать? Что, есть какой-то список магов, о котором мне ничего не известно?
Пальцами одной руки Джес исполняла на полу какой-то танец, и знаки на тыльной стороне кисти мягко светились.
– По сравнению с Барнеби и Бьорном я обладаю одним решающим преимуществом: чтобы найти ведьму, нужна ведьма. И первая зацепка у меня уже есть.
Ариан напрягся, чтобы подняться:
– Ладно, и когда в путь? Куда мы поедем?
Улыбка на лице Джес исчезла, и Ариан застыл в движении.
– Только не говори, что я вообще не еду! – Его слова повисли в воздухе. Она что, собирается оставить его здесь?!
– Ариан, да пойми ты! Когда я уеду, твоей тёте будет ещё труднее. Никто в семье не понимает, что происходит. Никто в этом доме не видит мир так, как она. Никто, кроме тебя. Когда я уеду, кто-то должен взять на себя мои обязанности.
Ногти Ариана впились в ладони. Он набрал воздуха в лёгкие, чтобы сказать, насколько она заблуждается, но, выдохнув, почувствовал, что решение уже принято. Сказанное Джес имело смысл, хотя легче от этого не становилось.
– Поэтому ты и взяла меня с собой к гулям, да? Чтобы я знал, что сейчас делается в Аркене?
Глифы на руках Джес погасли. Она обняла его за плечи:
– Другого пути нет.



Изгнание из Мифодеи


Джес поймала себя на том, что опять прощупывает карманы своего шерстяного пальто. Она покачала головой. Поиски всегда сопровождались лёгкой паникой, сменявшейся резкой вспышкой успокоения, если всё оказывалось на месте. Дневник, ключи, письмо, артефакты, мешочек с акриловыми мелками и кошелёк. Для надёжности она потрогала и холщовый рюкзак, хотя и чувствовала, что он привалился к ноге.
Она отнюдь не была так уверена в себе, как убеждала Ариана. Да и откуда взяться уверенности? Впрочем, дело не только в сомнениях. Она солгала Ариану, и хуже самой лжи то, как легко ей это удалось. Но это было необходимо. Магестра – последняя ведьма из рода Аконитов, и пока не будет соткана новая завеса, никто не сможет заменить её. Камелия Аконит слабела с каждым днём, и завеса упадёт, если Джес этому не воспрепятствует.
Когда Джес мчалась к автобусной остановке, её мысли бесконечно метались по кругу, пока из ниоткуда не выплыл голубой автобус линии «восемь». Наконец он остановился, и она вошла. Хрюкан, как называл его Ариан, лишь кивнул ей, издав звук, из-за которого и получил своё прозвище. Ненадолго Джес задумалась, не исчезнет ли и автобус, связывающий Аркен с внешним миром, если падёт завеса. Но затем её вновь захватил вихрь мыслей.
Джес упала на пахнущее затхлостью сиденье и, откинув со лба упрямые кудри, собрала их в пучок. Она приняла решение, и даже если оно неверное, это всё же лучше, чем выжидать и ничего не предпринимать. Однако ей не удавалось заглушить настойчивый голос, утверждающий, что она бежит из Аркена от ответственности.
Автобус протарахтел мимо двух последних домов, за которыми начинался Аркенский лес. Один дом был широкий, приземистый, из кирпича. Другой своим поросшим мхом фасадом из валунов напоминал медленно разрушающуюся древнюю сторожевую башню. Возвращаясь откуда-нибудь в город, Джес всегда радовалась, завидев эту неравную пару. Для неё эти дома символизировали начало Аркена. Теперь же, когда они исчезли в ночном тумане вместе с последним фонарём, сердце её сжалось. Она мысленно застонала, обнаружив, что пальцы в карманах пальто перебирают артефакты. А теперь ещё и нога стала раскачиваться. Если бы хоть музыку послушать, чтобы отвлечься! Но с тех пор как она стала воспитанницей, все электронные приборы превратились для неё просто в пылесборники. Обычно она успокаивалась, рисуя в дневнике глифы. Как бы ни была она взвинчена, стоило начать изогнутыми штрихами соединять глифы в знаки – дыхание становилось ровнее, и она чувствовала, что обретает равновесие. Но автобус так раскачивался и подпрыгивал, что о рисовании нечего было и думать. И всё же она вытащила из внутреннего кармана дневник, открыла его и стала просматривать знаки, которые создавала долгими ночами, готовясь к этой поездке.
К тому моменту, когда они пересекли завесу, она уже по многу раз рассмотрела каждую страницу и проверила каждый знак.
Джес не нужно было выглядывать в окно, чтобы убедиться: туман рассеялся. Вскоре они уже громыхали по Дырявому мосту и дальше в направлении Ротенбаха. Закрыв дневник, Джес убрала его на место и тяжело вздохнула. Аркен позади. Теперь только вперёд. На самом деле она понятия не имела, где искать другую ведьму. У неё было только одно письмо. И даже меньше – всего лишь конверт.
Прижавшись лбом к прохладному оконному стеклу, она разглядела текущую под мостом Лету. Значит, постепенно светало. Когда они пересекли дребезжащий мост, она увидела за стволами деревьев серебристое мерцание. «Какой бы мрачной ни была ночь, всегда наступает утро», – вспомнила она слова магестры. Это первое, что та сказала, подобрав её тогда в «Кроличьей норе». С тех пор магестра только и делала, что меняла жизнь Джес к лучшему. Что ж, теперь черёд Джес что-то отдавать.
Автобус, визгнув, остановился, и двери с шумом открылись. Они добрались до унылого Ротенбаха. Джес бросила последний взгляд на водителя, который в ответ только хрюкнул, и вышла.
Совсем не так давно именно в этом месте её заманили в ловушку. Запертую в прочерченном ею же самой круге силы, окружённую пожирателями, потерявшую всякую надежду вырваться, её спас предатель. Стряхнув непрошеные воспоминания, она плотнее запахнула пальто и надела рюкзак. На востоке чернота ночи сменялась водянистой серостью. Над самым горизонтом мерцало круглое светлое пятно. Бледный диск имел мало сходства с тёплым солнцем. «Но замерзающий рад любым лохмотьям», – повторила она ещё один девиз магестры.
Вдохновлённая жалкими крохами надежды, которые приготовило ей утро, Джес подошла к зданию вокзала. Свет редких фонарей выхватывал из сумерек безобразную угловатую бетонную коробку. Небольшой навес, разбитые стеклянные двери и скопившийся во всех углах мусор. На указателе над дверью кто-то исправил название города, и теперь там было написано «Добро пожаловать в Рвотенбах!». Джес фыркнула: название показалось ей очень подходящим. Она расправила плечи, готовая начать путешествие и в одиночку противостоять судьбе, но едва сделала шаг к бетонной коробке, как перед ней на пол грохнулось что-то большое и тёмное. Молниеносно отскочив, она выхватила из кармана усиленный артефактом перцовый баллончик. Лежащее на земле тёмное, размером с неё, обтрёпанное нечто не шевелилось. Подойдя чуть ближе, она с облегчением выдохнула. Куча оказалась гигантским вещевым мешком. Она ещё не успела поднять глаза, чтобы посмотреть, откуда он взялся, как с навеса спрыгнула тёмная тень. Завершив полёт крутой, как в кино, посадкой на три точки, чтобы амортизировать удар, существо просияло ей навстречу слишком хорошо знакомой тролльской улыбкой.
– Я помогу тебе нести твой тяжкий груз, Джесмина Эспозито! – воскликнул он. – Сколько потребуется. И если я смогу защитить тебя своей жизнью или смертью, я это сделаю.
Джес, оторопело моргнув, открыла рот, чтобы что-нибудь сказать, но тролль оказался шустрее. Он поднял над собой изрядно потрёпанную ракетку для крикета и опустился перед девушкой на колено. – Мой меч принадлежит тебе.
Несколько секунд стояла тишина, а затем Джес рассмеялась:
– Мать великодушная! Юри, я уезжаю всего на несколько дней, и не к горе Рока, чтобы уничтожить Кольцо.
Но тролль, отчаянно помотав головой, встал в полный рост. Он горделиво устремил ввысь торчащие из копны каштановых волос гнутые рога и помахал пальцем в знак несогласия:
– Просто так во Франкфурт не прогуляешься. Его тёмные башни охраняет кое-кто похуже банкиров.
Джес вздохнула.
– Значит, ты был в Нижнем городе и говорил с Арвидом? – спросила она, уже зная ответ, и мысленно пообещала, что Арвид при первой же возможности получит от неё хорошего пинка.
Но Юри, театральным жестом указав на себя, так замотал головой, что взлетели волосы:
– Я тут случайно, провожу ежеутреннюю тренировочную программу. Здесь для неё достаточно места. И предоставившаяся возможность получить аудиенцию у короля гулей с этим вообще никак не связана.
Склонив голову набок, Джес вскинула бровь. Если уж Юри в режиме Средиземья, быстро в нормальное состояние ему не прийти. Но дело ясное: куда она направляется, никто, кроме Арвида, не знал.
Чтобы сменить тему, она поддала ногой вещевой мешок, который не сдвинулся ни на миллиметр.
– И что там у тебя? Ты ведь в курсе, что Франкфурт не в Гималаях?
Тролль в ответ только ещё шире улыбнулся:
– Всё, что требуется для выживания в большом городе.
Джес попыталась приподнять мешок, но с тем же успехом она могла попытаться перенести рояль.
– О, святилище Матери, там что – камни внутри?!
Юри примирительно поднял лапищи:
– Нет-нет, только запасная ракетка для крикета: никогда ведь не знаешь наперёд, что может случиться – карта Франкфурта, мешок с песком, гибкая гантель, кое-что в рот закинуть, комиксы само собой, канат, полотенце, сменное бельё, ещё там всякие мелочи и двадцать килограммов птичьего корма. В этих бетонных пустынях птахи наверняка всегда голодные. – С этими словами он поднял мешок так, словно тот наполнен одним воздухом.
– А что за талисман на нём болтается?
Под мешком раскачивался железный шар с дыню величиной. На нём была намалёвана улыбающаяся физиономия, у которой недоставало нескольких зубов.
– Да это моя походная гиря. Если я запущу тренировки, Бьорн заставит меня заново перекрывать его крышу.
Джес собиралась сказать ему, что и во Франкфурте наверняка есть птичий корм, мешки с песком и тяжёлые камни, что безумие ждать её несколько часов на вокзале с мешком в центнер весом и что она всё равно его с собой не возьмёт. Но вместо этого смогла произнести лишь отрывистое «ага».
– Итак, идём, мадам? – Юри открыл дверь в здание вокзала.
Джес прыснула:
– Ещё раз назовёшь меня «мадам», и я заставлю всех в Аркене поверить, что ты фавн.
Юри в панике поднял руки:
– Ладно-ладно, ваше ведьмачество!
Джес в ответ лишь закатила глаза, и они вошли в здание. Там было пусто. Вестибюль пребывал в таком же упадке, что и площадь: место, которое никому не принадлежало и где никто не хотел находиться, словно здесь осталось что-то от пустоты пожирателей. Даже Юри молчал, втянув голову в плечи. Взгляд его безостановочно блуждал по вестибюлю. Они шли по треснувшим керамическим плитам, и Джес наконец собралась с духом:
– Юри, послушай, ужасно мило, что ты ждал меня здесь и провожаешь к поезду. Но ты ведь понимаешь, что не можешь поехать со мной, да? Это дело ведьмы. Да и Ариану твоя помощь пригодится.
Не глядя на неё, Юри кивнул. По раскрошившимся ступеням они поднялись на перрон, и Юри показал на стрелку вокзальных часов:
– Поезд будет через пять минут, и у нас, стало быть, ещё четверть часа. – Он выудил из кармана усеянной нашивками жилетки что-то похожее на батончик мюсли размера XXL и протянул Джес. – Хочешь попробовать? Мёд, овсяные хлопья, орехи и киноа. Сам сделал.
Джес, поблагодарив, отказалась, и Юри, пожав плечами, запихал весь батончик в рот. Работая челюстями, он поправил вещевоймешок на спине. Джес наблюдала за ним. Вообще-то ей нужно радоваться, что он принял её решение без возражений – но тогда откуда эта пустота в душе?
Тролль вытер крошки с губ и сладко зевнул, чем осчастливил бы любого зубного врача. Потянувшись, он проверил, не идёт ли поезд.
– Ну, что я говорил! Даже без опоздания! – Юри хлопнул в ладоши.
И правда, на горизонте уже показались очертания поезда. Джес смотрела на него, и пустота в душе росла, пока не заполнила её всю, а она всё смотрела, как поезд неудержимо приближается. Если Юри сейчас обнимет её, она просто не сможет уйти. Может, быстро помахать ему на прощание? Да-да, а потом тут же изобразить вулканский салют. Вот только почему всё так трудно?
Тролль резко развернулся к ней. В его чёрных глазах полыхнули красные искры.
– Ты уже поняла, что ничто не удержит меня от того, чтобы сопроводить тебя во Франкфурт? – Его слова прозвучали как вопрос, хотя он не спрашивал.
– Но я ведь тебе объяснила, что это невозможно.
Юри кивнул ещё раз:
– И я понял, что ты хотела сказать. Я знал, что ты всё время будешь пытаться меня переубедить, и тогда я не смогу спокойно позавтракать. Вот и сэкономил нам время, избавив от долгих дискуссий. – Тролль опять хитро улыбнулся, поднял вверх большой палец, и Джес стоило значительных усилий не поддаться его весёлости.
Она знала: сорвать планы Юри ей удалось бы, только где-нибудь его приковав. Да он вовсе и не ждал ответа, пытаясь спрятать рога под капюшон. Делал он это так неуклюже, что Джес пришлось ему помочь, стараясь, чтобы он не заметил, что она улыбается.
Они сели в поезд, и Джес, к своему облегчению, обнаружила, что пассажиров почти нет. Немногие сидящие в вагоне уткнулись в свои смартфоны, не обращая на них никакого внимания. Только один малыш всё пытался заглянуть Юри под капюшон, пока его не отвлекла мать.
Они нашли свободное купе, где оказались совершенно одни, и устроились поудобнее, несмотря на жуткий холод. Отопление в поезде не работало. Видимо, хотеть, чтобы поезд пришёл вовремя, да ещё чтобы в нём было тепло, значит хотеть слишком многого. Джес жалела, что у неё нет больше каминного камня магестры, чтобы согреться. Поглубже закутавшись в шерстяное пальто, она подышала на онемевшие руки. Когда она обратила внимание на лодыжки Юри, торчащие из-под коротких брюк, ей стало ещё холоднее. Она ещё ни разу не видела его в длинных брюках. Закатав рукава и развалившись рядом с ней, он приступил к следующему батончику. Может, он так невосприимчив к холоду, потому что голоден?
Батончики когда-нибудь закончатся, но у него ведь ещё двадцать килограммов птичьего корма, которым он может набивать живот, думала Джес. Юри заметил её взгляд, и только с большим трудом ей удалось не позволить запихать себе в рот батончик мюсли.
– Правда, Юри, я совсем не голодная.
– Ты даве не предштавляеф фебе, фего лифаефшя…
– Судя по тому, как ты это уплетаешь, очень даже представляю, – хихикнула Джес, глядя, как он вытирает пальцы о гольфы. – Ты что, никогда не мёрзнешь? – поинтересовалась она.
Юри поскрёб подбородок:
– Хм, с тех пор как стал троллем – никогда. Холод мне нипочём. А вот жара… – Он поёжился. – Если тебе холодно, ты можешь одеться теплее – но что делать, если потеешь даже в плавках?
– Идти купаться? – предложила Джес, и Юри рассмеялся.
Он сидел всего лишь в нескольких сантиметрах от неё, и она ощущала исходящее от него тепло. Как маленькая печка, подумала она.
Только сейчас Джес заметила, что перестала ежеминутно проверять своё снаряжение и прокручивать в голове одни и те же мысли. Должно быть, дело в ритмичном постукивании колёс и в постоянно меняющейся картинке за окном. Только что они проехали заснеженный лес, и Джес невольно отметила, как отличается он от Аркенского. Это был скорее не лес, а специально высаженные деревья. Стволы тонкие, и одни сосны. Юри этот лес, похоже, тоже не нравился. Он беспрестанно теребил капюшон, то и дело выглядывая в коридор.
– Ты хочешь его снять, – прочла его мысли Джес.
– Да, просто в нём слишком жарко. Но вдруг мимо пройдёт какой-нибудь черпак и увидит меня?
Мне бы его проблемы, подумала Джес, исподтишка разглядывая его. Под капюшоном явно угадывались рога, а кончик одного даже высунулся наружу. Красные глаза искрились в тени, и чётко виднелись узоры на коже. Она покачала головой:
– Вряд ли нам так повезёт, что черпаки всю дорогу будут таращиться в свои мобильники.
Юри пожал широкими плечами:
– Может, шапку надеть?
Джес усмехнулась, представив себе тролля в связанной крючком растаманской шапке. Нет, если они не хотят постоянно привлекать к себе внимание, нужно найти решение получше. Она принялась прощупывать карманы пальто, пока не нашла то, что искала, и, торжествуя, подняла над головой маленький, не больше её мизинца, пустой стеклянный пузырёк, закупоренный пробкой. Глаза Юрия загорелись надеждой.
– Магия, разумеется, гораздо лучше, – кивнул он, потирая руки.
Куда охотнее она бы нарисовала новый знак на чистой странице, но в качающемся поезде это было невозможно. Она осторожно вырвала из дневника нужную страницу, провела по ней пальцем – и на коже у неё засветились глифы. Когда она разбудила спящую магию, по спине у неё побежали мурашки. Засветился и знак на бумаге, а потом поблёк, и страница стала белой, как нетронутый лист бумаги. Джес сложила её в форме крохотного письма, засунула в пузырёк и заткнула пробку. Юри принял у неё из рук пузырёк бережно, словно только что вылупившегося птенца.
– Скрывающие чары позволяют людям видеть лишь то, во что они верят, – объяснила она ему – и казалось, он впитывает её слова как губка. Юри осторожно провёл по стеклу толстым указательным пальцем:
– Так же, как завеса над Аркеном?
– Завеса Аркена – это мощное переплетение самых разных изгоняющих и скрывающих заклинаний. Это вот по сравнению с завесой Аркена не больше, чем короткая ниточка, и действие его ограничено.
– Ограничено? – удивился Юри. – А чем?
– Насколько хорошо действует колдовство, зависит от того, насколько любопытными окажутся люди, которых мы встретим по пути. Тех, кто однажды уже заглядывал за завесу, это колдовство не обманет.
Он взглянул на неё как ребёнок, у которого леденец упал в грязь.
– Но тупые черпаки не узнают в тебе тролля, – пообещала она.
Юри отвязал с запястья одну из кожаных тесёмок и, обвязав её вокруг пузырька, повесил его на шею – ещё один амулет среди сушёных грибов, камешков и множества подвесок. Он накрыл чудодейственное средство ладонью:
– Магический артефакт! – Он издал довольное урчание, которое могло бы исходить скорее от зверя, чем от человека. – Уже чувствую, что колдовство действует, – сказал он, стягивая с головы капюшон.
Джес ничего не ответила, оставив свои сомнения при себе. Наверняка ничего плохого не случится, если Юри будет считать, что колдовство действует.
В купе постепенно становилось теплее, и Джес вытянула ноги. Шерстяные колготки в тёмную полоску наконец-то согрели её. Она села поглубже. Сиденья были удобнее, чем казались на первый взгляд, а пальто послужило ей мягким одеялом. Она устало закрыла глаза. Пахнет еловыми иголками, мхом и гравием, отметила она и, не открывая глаз, усмехнулась. От Юри всегда пахло лесом. Может, Мерле права, и он действительно фавн. Фавн с ракеткой для крикета вместо свирели. Дремота охватила её и увлекла в сон без сновидений.
Проснулась Джес от визга тормозов. Солнце уже немного поднялось над горизонтом. Подавив зевоту, она протёрла глаза. На щеке у нее отпечатался узор ткани пальто.
Они стояли на какой-то маленькой станции. Названия Джес разглядеть не могла. Здесь был только один перрон. За путями жались друг к другу фахверковые домики. Из нескольких труб поднимался дым.
Из динамиков послышался грохот, сопровождаемый непонятным шипением.
– Похоже, прицепляют ещё один вагон, – пояснил Юри. Он по-прежнему сжимал в руке волшебный предмет. Джес знала, что Юри любит магию. Он, видимо, не замечал заключённую в ней опасную обманчивость – или просто не придавал ей значения?
– Ты знаешь, что он будет действовать, даже если ты его отпустишь? – спросила она.
– Но стекло ведь такое хрупкое, – ответил он, держа бутылочку большим и указательным пальцами.
Джес покачала головой:
– Магия не так хрупка, как ты думаешь.
– Почему же она тогда отовсюду исчезла?
Джес не знала, что ответить.
– Пока ты спала, мы ехали мимо полей и лесов, где не было ничего живого, – сказал Юри. – От природы там осталось только то, что приносит черпакам деньги. В небе не летают птицы, волки не воют. Все деревья растут в ряд и заперты за железными заборами. Города кажутся похожими не на Аркен, а на Ротенбах. Если это век магии, почему она встречается так редко?
Взгляд его был обезоруживающе наивным. Джес хотела сказать ему, что с последнего магического тысячелетия мир очень изменился. Хотела объяснить, что были повреждены лей-линии. Но он имел в виду не это. Его вопрос затрагивал более глубокую проблему: почему люди вытеснили магию и исключили её из своих сердец?
Она подняла руки, словно хотела достать ответ из воздуха, но затем вновь опустила их:
– Этого я не знаю.
Юри, что-то тихо буркнув, обеими руками обхватил своё маленькое чудо:
– Ты не часто говоришь о магии.
Это был уже не вопрос, скорее замечание. Джес склонила голову набок:
– Может быть. Но я больше ни с кем о ней не разговариваю – только с тобой.
Красные глаза Юри загорелись.
– Но ты мало что рассказывала о ведьмах. Мне почти ничего не известно об Аркенском союзе, – упрекнул он уже тоном того тролля, которого она хорошо знала.
– Ты и так знаешь о нём слишком много. И вообще, ты мне тоже не всё рассказываешь.
Округлив глаза, Юри от ужаса даже выпустил из рук пузырёк с чарами:
– И что же, например?
– Например, ты никогда не рассказывал, за что тебя пожизненно изгнали из конквеста Мифодеи.
Тролль отвёл взгляд. Внезапно сосредоточившись на крошках на брюках, он пробормотал:
– Ах это…
Джес уже много раз пыталась выяснить, что случилось тогда, полгода назад, на фестивале ролевых игр. Юри вернулся на три дня раньше, чем планировал, и ни словом не обмолвился о причине. Сколько бы она ни спрашивала, он так и не ответил ей ничего конкретного.
– Вот видишь! – Джес в наигранном смущении сложила руки на груди. – Очень жаль, но нам придётся смириться с тем, что мы не всё можем друг другу рассказать. Есть слишком значительные тайны, чтобы их…
– Виноват во всём этот бард, – перебил её Юри. Повернувшись к нему, Джес подтянула ноги на сиденье и подпёрла подбородок руками. Всё её внимание сосредоточилось на тролле, который отпрянул, явно этим смущённый.
– Ну ты же знаешь. Мифодея – это самая большая ролевая игра в реальном времени в Германии. В этом году я отправился туда в образе рыцаря-разбойника. Я несколько недель работал над костюмом, целую вечность соединяя все эти железные кольца кольчуги. И конечно же, я потом всё время был в образе. Ведь именно из-за этого туда и идут. Но, видимо, бардам об этом ещё не сообщили. – Он заговорил громче и, вздёрнув подбородок, скрестил руки на широкой груди, а Джес украдкой прикрыла рот рукой: если Юри увидит, что она смеётся, он наверняка не будет рассказывать дальше. – И вот сижу я у лагерного костра и вижу этого лютниста. И говорю ему, чтобы сыграл лучшую песню на свете.
Джес кивнула. Достаточно быть знакомым с Юри всего пару дней, чтобы знать, какая песня лучшая в мире.
– Песню барда, – ответила она, пока он не продолжил рассказ.
– Видишь, все это знают. А тощий бард, похоже, не знал. Я объяснил ему, что тут двух мнений быть не может. И тогда он сыграл эту песню. И даже неплохо. – Юри откинулся на спинку сиденья, отчего оно угрожающе заскрипело.
– Но не из-за этого же тебя прогнали из игры!
– Нет, – буркнул тролль. – Всё потому, что этот трус очернил меня в глазах руководства. Он ныл, что я ему угрожал, и вынудил весь вечер, несколько часов подряд, снова и снова петь только одну песню.
– И конечно же это неправда, – предположила Джес.
– Ещё как правда! Ведь я же был рыцарем-разбойником! Ни один рыцарь-разбойник не станет считаться с мнением какого-то барда. И вообще – с чего бы ему петь ещё какие-то песни, кроме самой лучшей в мире? Бард просто не понял сути ролевой игры: там в образе остаются до конца.
Джес прекрасно представляла, как мощный тролль с дубинкой в руках заставляет барда без конца исполнять одну и ту же песню. И ей не казалось таким уж странным, что другой игрок действительно чувствовал себя в опасности. Похоже, так же посчитали и организаторы. Но Юри она сказала:
– Вопиющая несправедливость! Этот бард какой-то ненормальный. С какой стати бояться тебя только из-за того, что ты любишь бросаться стволами деревьев? Им стоило бы наградить тебя, раз ты так убедительно изобразил рыцаря-разбойника.
Ну, это уж я, пожалуй, загнула, подумала она. Однако Юри только одобрительно кивнул:
– Им нужно побольше ведьм в организационный комитет.
Джес притворно закашлялась, чтобы скрыть смех. Видимо, получилось неубедительно, потому что Юри недоверчиво вскинул бровь. Когда Джес отдышалась, он наставил на неё свои бараньи рога:
– Вот, теперь ты знаешь, из-за чего меня прогнали. А я хочу всё знать об Аркенских ведьмах.
Джес закатила глаза: Юри её точно в покое не оставит.
И она в общих чертах рассказала, что знала сама, а Юри внимательно слушал. Когда она закончила, он кивнул.
– Понятно, – сказал он с сияющими глазами. – Мы участвуем в квесте «Найди ведьму». Отлично! Если хочешь совета, разделять группу – плохая идея. Классическая ошибка новичка. Но, по счастью, рядом с тобой опытный тролль. И поэтому всё должно пройти как по маслу. Я только не пойму – зачем тебе непременно нужно в самый немагический город во всей стране?
Джес покрутила головой, пока не хрустнули позвонки, а потом сдалась:
– Если честно: это самое слабое место в моём плане. Просто я плохо понимаю, с чего начать. А во Франкфурте живёт сестра Арвида, и Арвид считает, что если кто-то и знает магов за пределами Аркена, то это она.
Юри молчал, но взгляд его был очень красноречивым. Джес отвернулась к окну и, перебирая пальцами цепочки на шее, стала разглядывать меняющийся за окном пейзаж.
Юри продолжал молчать. В конце концов она, взъерошив волосы, простонала:
– Да, знаю, сестру Арвида изгнали из Аркена, и встречаться с ней не самый лучший вариант. Но кроме неё, мне больше не приходит в голову, кто мог бы помочь нам в поисках.
Потирая витые рога, Юри сверлил пространство невидящим взглядом.


– Ну что ж… королева гулей привела свой народ в Аркен – а значит, в безопасность. И даже если её изгнали, она всё равно героиня, – сказал он. – Поверь, в одном все квесты сходятся: нет лучших информантов, чем падшие герои. Видно, ничего другого нам не остаётся: выслали её из Аркена или нет, мы должны её найти и довериться ей.



Орехи на завтрак


Ночь казалась верным спутником. Зимний ветер холодил нос. Под лапами деревянная черепица. В ушах – порхание летучих мышей. Видел он далеко, все чувства обострились. Сквозь ветви проглядывала луна. В старой древесине шевелилась новая жизнь. Деревья тянули голые пальцы к звёздам. Из леса поблизости доносились какие-то звуки. Волки угрожали своим врагам. Не ему. Он охотник, не враг. Его хвост подрагивал во тьме. Ели покачивались в такт никому не слышной мелодии. Из гнёзд на деревьях испуганно вспорхнули птицы. Волки нашли жертву. Скрип деревьев, вой волков, писк летучей мыши, музыка ночи.
Прыжок перенёс его на козырёк над входной дверью. В воздухе пахло льдом, холодом и добычей. Охотник распластался по крыше, глаза большие, как озёра. Добыча оставалась невидимой, но её выдавал запах. Прижавшись брюхом к крыше, он подкрался к дождевому жёлобу. Где-то далеко под ним в траве слышался шорох. Он приготовился к прыжку. Перегнулся за край крыши. Когти вонзились в холодную древесину. Он прыгнул и полетел сквозь тьму навстречу своей добыче. Терзая его слух, ночь разорвал какой-то шум. Крик. Звуки музыки. Песня. Мольба. Обёрнутое в звуки страдание. Явственно слышимое отчаяние. Дерево, расколовшись, сломалось и неудержимо повалилось прямо на него. В воздухе он оказался в ловушке. Увернуться было невозможно. По шерсти царапнула ветка. Бок взорвался болью. Он уже не прыгал, а неуправляемо вращался в пространстве. Рухнув, пикировал в темноту. Нёсся навстречу черноте, о которую ему суждено разбиться вдребезги.


Ариан закричал, и его выбросило из сна. Он дрожал, кожа блестела от пота. Во рту пересохло. Он жадно глотнул воздуха. Раз, другой. И вспомнил, где находится. И опять задохнулся. Сон. Кошачий сон, как в прошлую ночь и в остальные до неё.
Мансардное окно покрылось морозными узорами. Ариан закутался в одеяло. Пижама прилипла к спине. Дыхание пришло в норму.
Неудивительно, что он так плохо здесь спит. Сколько поколений снов заперто в этом доме? Сколько ужасов в них воображалось? Дом полон пробуждающихся по ночам воспоминаний. Или тут что-то другое? Он ощупал место, где его задела ветка. На коже – ни царапины. И всё же… крыша казалась такой настоящей. Может, этот кошмар нечто большее, чем просто сон? Послание? Сообщение от Кошки?
«Чего ты от меня хочешь? Почему больше не разговариваешь со мной? Да, твой голос у меня в голове действует на нервы, но вот так намного хуже!»
Ничего.
Только матрас выдохнул, когда он вновь опустился на подушки. Он прислушался, но и в доме, и в голове было тихо.


Когда Ариан открыл глаза, в небе светило солнце, и он зажмурился от яркого света, на который это не произвело никакого впечатления. Его приветствовали треском балки перекрытия. Ариан подобрал с пола несколько вещей и слишком поздно заметил, что надел их наизнанку: ярлычки висели на джемпере маленькими флажками. Ариан решил, что переодеваться нет сил, и дополнил гардероб двумя разными, но, вероятно, ещё не ношенными носками. Он потащился к двери, чтобы срочно направиться в ванную, и вдруг услышал шаги. Прямо над ним раздавался равномерный скрип ботинок по чему-то твёрдому. Это невозможно – он на последнем этаже. Выше только небо.
Шаги затихли, и послышался негромкий смешок. Это что, опять один из тех дней, когда лучше не вылезать из постели? В любом случае он порядком устал. Он протёр глаза – и вновь услышал смех, но на этот раз к смеху добавился голос:
– Ну уж нет, плутишка! Орех мой. А себе сам найди.
В висках Ариана, пульсируя, разрасталась тянущая боль, наводя на мысль о таблетке.
С крыши донёсся писк и визг.
– Ладно-ладно. На, возьми. Но следующий, который найду, я оставлю себе.
Ариан начал догадываться, кто там топочет на крыше. Но что ему там понадобилось?
Он не удивился, когда к мансардному окну прижалась красная вязаная шапка с лохматой головой в придачу. Заледеневшее стекло приглушало голос, но не звучащую в нём радость:
– Да ты уже проснулся, мальчик! А я думал, что ты скорее полуночник. Надеюсь, белки тебя не разбудили?
Полуночник? Белки? Уже проснулся? Часы показывали, что уже почти полдень.
Барнеби постучал в стекло:
– Ну, мальчик, открой же наконец! У меня с собой завтрак, – и он прижал к стеклу заляпанный пятнами джутовый мешочек.
Ариан открыл окно, и человечек в рваной одежде на удивление проворно забрался внутрь. Он, словно посетитель в каком-нибудь музее, внимательно изучал всё вокруг и одобрительно кивал. Разглядывая размытые фотографии, он улыбался, как обычно при виде пирога. Наконец он плюхнулся на пол.
– Уютно тут у тебя. Особенно мне нравится гнездо, – он показал на кучу шмоток на полу, занимавшую большую часть комнаты.
– Э-э-эм… спасибо. А зачем ты лазаешь по крышам?
Барнеби, который в этот момент выуживал из мешка завёрнутые в вощёную бумагу пакеты, взглянул на Ариана с таким недоумением, словно тот спросил его, зачем он дышит.
– Разумеется потому, что об этом попросила твоя тётя. Ты ведь не думаешь, что я стану добровольно разгуливать по крышам? Ежу место на земле. – Он говорил тоном, каким поучают маленького ребёнка: «Когда солнце садится, становится темно. Огонь горячий. Ёж на крыше не живёт». Адриану всё нестерпимее хотелось принять таблетку.
– Ладно, но зачем ты…
– Выяснилось, что некоторые белки считают дымовую трубу прекрасным тайником для орехов, – с серьёзным видом кивнул он. – Но сейчас я с ними поговорил, и миляги поищут себе другой тайник.
Ариан потёр виски. Он уже достаточно знал ежиного шамана, чтобы не задавать лишних вопросов: оно того не стоило. Ситуация станет ещё более безумной, а с каждой фразой голова болела всё сильнее. Барнеби здесь, и вопросы о причине его появления ничего не изменят.
– Хорошие новости, – просто пробормотал он. – Ты вроде бы что-то говорил о завтраке?
Ёж хитро усмехнулся. Они съели тёплый хлеб с вонючим, но вкусным сыром, несколько виноградин и пригоршню орехов, и Ариану полегчало. Головная боль прошла.
Барнеби коротенькими пальцами выковырял из бороды хлебные крошки и, проверив их на съедобность, перешёл наконец к настоящей причине своего визита:
– Если честно, с дымоходом всё было в порядке. Думаю, Камелия хотела, чтобы я заглянул к тебе. – Найдя у себя в бороде ягодку черники, он с гордостью предложил её Ариану, а когда тот, поблагодарив, отказался, съел её сам. – Но, вижу, всё у тебя прекрасно, и ты тут чудесно обжился, – он похлопал Ариана по плечу. – Хм, но чего-то не хватает…
Ариан отвёл глаза. Знает ли шаман, что Кошка с ним больше не разговаривает? Что в темноте он видит не лучше, чем остальные? Что эти сны он…
– Яиц! Не хватает нескольких вкусных варёных яиц. Какой же настоящий завтрак без яиц, да? Ты, случайно, не спрятал парочку в своём гнезде? – Он заглянул под кучу одежды. – Нет? Ну, ничего. И так было вкусно. Что ж, мальчик, тогда я пойду. Как-никак за починку камина твоя тётя обещала мне пирог. – Человечек, так ловко пролезший в окно, неуклюже поднялся. Облизав пальцы, он кивнул Ариану, пошлёпал к двери и почти уже скрылся за ней.
– Кошка пропала. – Голос Ариана показался ему самому слишком громким.
Скрипнула дверь – и Барнеби остановился.
Зачем он это сказал? Но слова уже не вернёшь.
– Он… она… Голос, который говорил со мной, исчез.
Даже если эта новость и поразила Барнеби, он никак этого не проявил, лишь, медленно повернувшись, принялся внимательно изучать крепления деревянных балок, словно планировал реконструкцию. Ответ его потонул в зевке:
– А ты уверен, что сам не перестал прислушиваться?
Ариан покачал головой:
– Нет, ты не понимаешь. Я пытался, правда. Но напрасно. Голос исчез. Зато появились эти дикие сны. Плохая замена. Я не могу ни быстрее бегать, ни лучше видеть. Все эти ненадёжные силы больше не работают.
Барнеби шагнул в комнату. В его заросшем лице трудно было определить перемену, но что-то явно изменилось. Глаза запали, и чётче прорезались морщины на лбу.
– Силы, говоришь, больше не работают? Хм… – Он по-турецки уселся на пол. Засаленная парка свисала с его плеч как мантия. – Я предложил бы тебе отослать их назад и заказать новые.
Ариан не засмеялся, и тогда взлохмаченный человечек, достав из кармана пригоршню орехов, стал разгрызать их и неторопливо выколупывать ядра из скорлупы.
– Смотри, мальчик, разве это не именно то, чего ты хотел? Никто больше не брюзжит над ухом, ты уже не можешь унюхать, что люди ели позавчера, и голова больше не болит. Ночные кошмары наверняка тоже скоро закончатся, и тогда ты полностью освободишься от Кошки, – прогундосил он в поисках подходящего инструмента, чтобы вскрыть особенно неподатливый орех.
Полностью освободиться? Ариан вопросительно взглянул на него. До сих пор он ведь даже и не знал, что может потерять Кошку. Но правильно ли он понял – неужели есть путь назад? Больше никаких кошмаров. Никакого голоса в голове. Нормальная жизнь без заглядывания за завесу? Он станет обыкновенным подростком и будет сетовать не на ведьминские ритуалы и восстания гулей, а на то, что фильмы дурацкие и домашних заданий море. Где подписать?
Барнеби бросил ему грецкий орех, и он неловко поймал его.
– Поверь, мальчик, так лучше. Тотем – это не какая-то суперсила, которую ты запускаешь, когда тебе удобно. Это постоянное служение духам, когда-то бывшим богами. Мы просим их о заступничестве, приносим им жертвы, исповедуемся им – и они порой нам внимают. Но чаще всё же нет. Это не то, чего ты хочешь. Мы оба знаем: в твоей жизни нет места для чего-то более важного, чем ты сам.
Барнеби, поднявшись, стряхнул с пальто ореховую скорлупу. Ариан собирался что-нибудь возразить. Хотел сказать, что тот ошибается. Но так ли это? И что это вообще значит – «чего-то более важного, чем ты сам». Что может быть важнее собственной жизни? Разве не должен каждый сам о себе заботиться, плыть дальше, чтобы не пойти ко дну? Разве он уже не достаточно сделал для других?
– Так, а теперь мне пора вниз. В конце концов, такой пирог сам себя не съест.
Дверь захлопнулась, а Адриан так и сидел на полу. Прошло довольно много времени, пока он заметил, что предмет в его руке вовсе не орех.

Мерле провела по металлическим струнам, не издав ни звука. Она почти не ощущала их – настолько огрубела кожа на подушечках пальцев. Раньше этого не было. Когда отец только дал ей гитару, пальцы начинали болеть уже через несколько минут.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71516014?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
В Германии учебный год может начинаться в августе. (Примеч. ред.)