Царевна гибельных болот
Царевна гибельных болот
Екатерина Ильинская
Во всех моих бедах виноват Кощей!
Проклял страну, а меня обратил в лягушку. Кому нужна такая невеста? Никому! Вот Иван-царевич и разорвал помолвку.
Ненавижу обоих!
Дайте только клинок Мары, и я прерву жизнь Бессмертного!
Но когда оружие и вправду окажется в моих руках, смогу ли я нанести удар?
В книге есть:
героиня с проклятием
жених-предатель
мрачный колдун
никто никому не доверяет
ХЭ
Екатерина Ильинская
Царевна гибельных болот
Глава 1
До наполненной родниковой водой купальни оставалась пара шагов, когда нога провалилась в чёрную воронку в полу. Я ахнула, взмахнула руками и рухнула во мрак.
Секундный полёт сменился ударом о воду, и тело ушло вниз. Холод и страх. Вместо крика вырвались пузыри воздуха. В рот и нос хлынула вода. Я отчаянно забилась. Лёгкие жгло, глаза щипало, платье мешало двигаться. Ужас захлёстывал. Где верх было непонятно. Я ощутила под ногами скользкое дно и инстинктивно оттолкнулась. Всплыла.
Вдох! Я закашлялась и снова ушла под воду. Нет! Взмахнула руками в попытке ухватиться за воздух. Забила ногами. Тяжёлая юбка тянула вниз, рукава не давали свободно двигаться, верх платья стягивал горящую огнём грудь. Прекратив сопротивление, я позволила одежде опустить меня, упёрлась в дно и изо всех сил оттолкнулась.
Вдох! Прежде чем снова скрыться под водой, я смогла проморгаться и заметила торчащую недалеко корягу. Задержала дыхание, нырнула и, проклиная тяжесть намокшей одежды, оттолкнулась в нужную сторону, схватилась за спасительный корень. Пальцы соскальзывали, но я вцепилась намертво. С усилием подтянулась, чуть отдышалась и, полезла на островок прочной земли. И только почувствовав под собой надёжную опору, обессиленно упала и мучительно закашлялась.
Горло драло, в груди горело, воздух болезненно врывался в лёгкие, наружу выходила вода. Платье превратилось в мокрую тряпку. Меня трясло то ли от пережитого ужаса, то ли от холода. Ещё и в правую ладонь что-то впилось – прямо в основание большого пальца.
Когда тело перестало содрогаться, а вся вода вышла, я села, протёрла глаза и огляделась. Вокруг простиралось болото. Отвратительное тёмное болото. Гибельное, как кощеево заклятие, поразившее меня нынешней весной.
В нос ударил запах тины, зазвенели комары, булькнула вода в бочаге, скрипнули на ветру стоящие поодаль поросшие мхом деревья. Темнота сгущалась – вот-вот должна была наступить ночь.
Волосы облепили лицо, и я убрала прилипшие тёмные пряди и попыталась рассмотреть, что воткнулось в руку. На гладкой ладони тёмным пятном выделялась небольшая, но глубокая ранка, из которой торчал длинный шип.
– Поганый Кощей! Проклятая жизнь! – совсем не по-княжески закричала я, словно это могло уменьшить боль и горести. Обхватила пальцами занозу и с болезненным стоном вытащила кривой шип, до середины ушедшей под кожу. – Ненавижу!
Я размахнулась и швырнула его в воду. Унять злость это не помогло. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Горячие слёзы потекли по щекам. Обжигающие в окружающем холоде. Руки сжались в кулаки, но боль в месте укола немного охладила жажду мести. Да и мстить было некому. Я была одна посреди топи. Теперь твоё место здесь, Василисушка. Всё правильно. Скоро закат, и вместо зеленоглазой красавицы-княжны ты снова станешь мерзкой холодной жабой.
В воздухе свистнуло, и я инстинктивно дёрнулась в сторону. Вовремя! Подол платья пришпилило к земле мерцающей золотистой стрелой. Очень знакомой стрелой. Однажды такая прилетела во двор моего дома. Какой счастливый был день…
В глазах снова потемнело от ненависти, из горла против воли вырвался хрип, пальцы сомкнулись на древке стрелы.
– Ива-а-ан-царе-е-евич… Убью!
Я размахнулась и воткнула стрелу в землю. Ещё раз. Ещё. Ах, если бы я пронзала не землю, а сердце! Сердце того, кто меня бросил!
Последний луч солнца скрылся за горизонтом. Меня скрутило, выворачивая суставы и заставляя выть от боли. Последнее, что я запомнила: как моё лягушачье раздутое тело шлёпнулось на землю, квакнуло и выстрелило языком, ловя ближайшего комара. Потом сознание померкло.
* * *
– Значит, есть не отданный долг, – отрезал колдун в полумаске, закрывающей нижнюю часть лица. Он смотрел в сторону, где скрылась стрела, но было непонятно, о чём он думает. – Вспоминай, царевич.
– Золота не брал, слово держал, отца уважал, долг жизни отдал, только перед страной в ответе. За этим тебя и позвал. Говори, как кощеево проклятие с земли снять!
– Давай посмотрим, так ли ты праведен, как утверждаешь.
Колдун что-то зашептал в кулак, седые пряди упали из-под капюшона и на секунду закрыли руку, а когда ветер разметал их в стороны, на ладони уже клубилась тьма. Через пару мгновений там возникло оконце, за которым угадывался кусок гиблого болота.
– Ива-а-ан-царе-е-евич… Убью! – донёсся исковерканный расстоянием голос, а затем показалась дева. Мокрые спутанные волосы, в которых кое-где виднелась ряска, змеились по белым плечам, плотное бархатное платье облегало стройный стан, но привлекало внимание вовсе не это. Глаза девы горели ненавистью, рот искривился, а нежные руки раз за разом втыкали стрелу в землю, словно в сердце врага.
– Василиса, – побелевшими губами произнёс Иван-царевич и сглотнул.
– Попортил девицу? – спросил колдун. – Не зря стрела твоей судьбы на неё указала.
– Никого не портил, чурами клянусь! Невеста это моя бывшая – княжна Василиса. Она проклятием отмечена…
Красавица вдруг закричала, тело её выгнулась дугой, силуэт размылся, а на место, где она только что стояла, шлёпнулась лягушка.
– Видишь! – Иван-царевич ткнул пальцем в оконце и едва успел отдёрнуть руку, как оно схлопнулось, а клубок тьмы растворился в окружающем сумраке. – Её проклятие зацепило. Не человек она теперь, а перевёртыш поганый! Сгинет скоро, нельзя мне на ней жениться – царский род на смерть обрекать! Долг перед страной крепче долга перед одной девицей.
Иван-царевич выглядел уверенно и говорил с горячностью, но колдуна не проняло.
– Клятву жениться перед ликами богов давал? – сурово спросил он.
– Давал, – посмотрел прямо в чёрные глаза со светящимся зрачком царевич. – Но ушли боги, одна Мара осталась, одна смерть.
– Боги ушли, а цепи клятв сохранились. Слово держать придётся, если желаешь страну спасти.
– Она убить меня хочет…
– И поделом! Снимешь с неё проклятие, глядишь, и подобреет.
На стрельбище уже ничего не было видно – ни звёзд, ни луны на небе, ни огонька вокруг. Только мерцали недобро глаза колдуна – как гнилушки на болоте – и седые пряди начали излучать собственный свет, делая жреца Мары ещё страшнее.
– Хочешь страну спасти, надо с девицей разобраться.
– Разберусь, – твёрдо сказал Иван-царевич. – Только её найти сперва надо. Я лягушек по болотам с детства не ловил.
– Приходи сюда в предрассветный час. Помогу тебе снова.
Колдун снял с пояса баклагу, вынул пробку и отхлебнул, игнорируя презрительное фырканье царевича.
– В предрассветный час… – повторил жрец Мары, напившись. Шагнул во тьму и пропал.
Глава 2
Я ненавидела моменты, когда сознание возвращалось раньше, чем собственное тело. Хотя я ненавидела любые моменты, когда приходила в себя после оборота. Я просто ненавидела всё!
Что может быть хуже, чем очнуться грязной, неизвестно где, чувствуя привкус гнили во рту? Цепенея от раздирающего нутро страха, что ты не помнишь, как прошла ночь? Только быть лягушкой, которой управляют инстинкты, и на которую никак не повлиять!
Шлёп. Тело приземлилась на краю кочки, перепончатые лапы соскользнули, пузо перетянуло вниз. Плюх. Я попыталась задержать дыхание, хотя этого не требовалось. Это я – Василиса – боялась утонуть, но не моя вторая сущность. Она прекрасно держалась в воде.
Бултых. Лягушка поднырнула под торчащую корягу. Шлёп, шлёп. Полезла на вывороченный пень и уселась там в ожидании насекомых. Стрельнула языком, поймала пролетающего мимо комара. Фу-у-у! Меня замутило, но на лягушачьем поведении это никак не сказалось. Ненавижу! И ничего не могу с этим поделать!
Когда же утро? Хочу снова быть Василисой! С руками, ногами, головой. С тяжёлой косой, перевитой лентами, с зелёными глазами, способными пленить любого, на кого упадёт их взор. С телом, которым я могу управлять!
Будь проклят Кощей, сотворивший со мной такое! Ненавижу, убью, убью! Бульк, шлёп, шлёп. Лягушка перепрыгивала с кочки на кочку, легко преодолевая места, где я уже давно бы сгинула. Но лучше сгинуть, чем жить так! Обернусь человеком и утоплюсь в бочаге, из которого еле выбралась ночью. Всё равно не знаю, куда занесла меня чёрная магия. И как отсюда уйти тоже. И узнать не у кого…
– Где-то здесь она, – раздался сбоку незнакомый голос. – Я переход на неё целил, смотри не упусти, Иван-царевич.
Ива-а-ан-царе-е-евич?! Внутри всё вскипело, ярость затмила сознание, оставив только инстинкты и единственное желание – убивать! На несколько секунд я полностью слилась с лягушкой, перестав быть безвольным наблюдателем.
Прыг, прыг. Пры-ы-ыг… Достану! Размажусь по лицу, перекрою воздух! Убью!
Я должна была приземлиться прямо на нос предателю… Но какая-то сила перехватила в полёте, дёрнула за лапу, и я беспомощно повисла головой вниз, разевая рот, из которого вырвался тонкий мерзкий писк вместо человеческого протеста. Дайте только нормальный голос! Я вам выскажу!
– Какая воинственная жабка.
Седоволосый и темноглазый поднёс меня к лицу, а я качнулась к нему, пытаясь выцарапать глаза и вопя во всё горло, чтобы меня отпустили. Никто, конечно, не понял.
– Мелочь драчливая.
Мужик подбросил лягушачье тело вверх. Я нелепо растопырила лапы, а затем выгнулась от боли, с первым лучом солнца превращаясь в человека.
– А-а! – с коротким вскриком полетела вниз, взмахивая руками и пытаясь замедлить падение, пока что-то не подхватило меня, удерживая.
Пальцы вцепились в это что-то мёртвой хваткой. Через пару мгновений, когда сердце перестало заполошно биться и удалось открыть глаза, я поняла, что впилась в плечи седовласого незнакомца. Половину его лица закрывала маска с рисунком черепа, словно ниже глаз вовсе ничего не было – только тьма и металлические пластины. Жрец Мары!
Ужас обдал холодом, скрутился внутри болью и предчувствием беды. В панике я оттолкнула колдуна, забыв, что только его руки удерживают меня от падения в болотную грязь. Мужчина даже не шелохнулся, но злой взгляд пронзил меня до самых глубин души.
– Допрыгалась, лягушечка? Вот и попалась змею на обед.
Вопреки ожиданиям, голос жреца Мары оказался не жутким и скрипучим, а негромким и насмешливым. И эта колкость мгновенно пробудила уснувшую гордость.
– Я не лягушечка, – с княжеским достоинством ответила я, пытаясь устроиться на чужих руках с самым независимым видом и самой прямой спиной. – Я княжна Василиса, и требую вернуть меня обратно в Златоград.
– Требуешь? – поднял бровь колдун, а в чёрных глазах зажёгся нехороший огонёк.
– Батюшка тебя золотом осыплет, внакладе не останешься, – уже не так уверенно ответила я.
– Боюсь, моя помощь будет стоить гораздо дороже. – Колдун сощурил глаза, то ли злясь, то ли усмехаясь. А я вдруг подумала, что он совсем не стар, просто поседел до времени: и держал меня крепко, и морщин не было. Только волосы сбивали с толку, да маска-череп пугала.
– Батюшка торговаться не будет, заплатит, сколько назовёшь.
– А сколько заплатит, если я с тебя проклятье кощеево сниму? Если снова людской жизнью заживёшь?
– Ты можешь это, колдун? – Я сама не заметила, как вцепилась в ворот его рубахи и потянула на себя, впилась взглядом в чёрную бездну глаз, ища ответ на самый важный вопрос. И поняла – может. Но что за это попросит?
– Могу, – подтвердил он.
Чужое дыхание мазнуло по виску, и оттуда по телу пополз холодок, сковывая и лишая сил. Ослабли пальцы на вороте невышитой рубахи, упали безвольно руки, а я сама уронила голову на плечо страшного незнакомца, не в состоянии вымолвить ни слова. Но сознание осталось со мной, позволяя всё понимать.
– Будешь послушной молчаливой лягушечкой, и я тебе помогу. Но сначала уйдём отсюда, поговорим в другом месте.
Глава 3
Колдун повернул голову и понизил голос так, чтобы стоящий поодаль Иван не услышал.
– А плата твоя такая – пойти с Иваном-царевичем, не вредить ему и не чинить преград, простить предательство и примириться…
Я дёрнулась и замычала едва слышно, но меня снова разбила немощь. А чуть успокоившись, я смогла кивнуть, показывая, что согласна, но держала при себе мысль, что отомщу неверному жениху позже. После того как сниму проклятие.
– Идём, царевич, поговорить надо. Неси свою невесту.
Жрец Мары передал меня на руки охнувшему и пошатнувшемуся царевичу, – Иван-слабак! – снял с пояса баклагу, вынул пробку и отхлебнул. Затем зашептал что-то, взмахнул рукавом широкого балахона и открыл посередь сгустившегося мрака проход в царёву библиотеку, которую я сразу узнала.
– Девы вперёд, – широким жестом пригласил колдун, и Иван со мной на руках шагнул сквозь заклинание.
Я улыбнулась, чувствуя, что жрец Мары не случайно именно так построил фразу, а поиздевался над изменщиком. Может, этот колдун не такой уж и страшный.
Царевич посадил меня на скамью с расшитыми подушками, а сам отошёл подальше. Боялся, что брошусь, когда вернутся силы? Трус! Я ж не девка дворовая и не кошка дикая. Хотя каждый луч восходящего и заходящего солнца сжигал всё человеческое на костре боли и ненависти. Но я обещала колдуну, что не причиню наречённому вреда в обмен на нормальную жизнь.
Душу снова взяла в плен стылая тоска, а на языке появился гадостный привкус. Я бросила взгляд на золотые кудри царевича, рассыпавшиеся по плечам, вспомнила, как он стоял на коленях и целовал мои руки, а предательское сердце снова замерло.
Что, Василиса, ещё любишь его? Захотелось расхохотаться, и чтобы смех вороньим карканьем рассыпался под сводчатым потолком, чтобы его подхватило эхо, чтобы обрушило на Ивана, оглушило, закружило, сделало больно. Также больно, как было мне, когда с губ царевича сорвались слова:
– Проклятьем тронутую девку в жены не возьму.
Тогда-то я и прозрела. Не любил! Врал! Как горько пошутила судьба. Всем была мила княжна Василиса, кроме наречённого, который счастливую жизнь обещал, перед ликами богов клялся любить вечно, трудностей не бояться, всё вместе преодолевать. А перед проклятием кощеевым отступил.
Как он тогда сказал?
– Долг перед страной крепче долга перед одной девицей. Ты помрёшь скоро, род не продлишь, а то и вовсе пагубу на царскую семью наведёшь. Я единственный жив остался из наследников, мне ответ перед батюшкой и страной держать. Прощай, Василиса.
Княжеское воспитание во мне твердило, что он прав, да только девичья обида сильнее оказалась. Любовь, мечты, боль в ненависть переплавила. С тех пор я и себя ненавидела, и Ивана-царевича, а больше всего Кощея, который чары погибельные навёл.
Внутри снова разгорелась ненависть, замешанная на отчаянии, и это вернуло силы. Я смогла пошевелить руками, а затем и сесть ровно. Повела плечами, поймала на себе взгляд колдуна – прямой, оценивающий, злой – и также зло ему улыбнулась. Не ожидал, что так быстро чары сойдут? А вот так! Не даёт «лягушачья шкура» им долго держаться. Как перевёртышем стала, так никакая ворожба не берёт крепко.
– Очнулась, лягушечка? Тогда пора побеседовать.
Колдун кивнул на стол, стоящий посередь библиотеки, подождал, пока мы с царевичем займём места друг напротив друга, обменяемся гневными взглядами, а потом и сам сел, скрипнув стулом по каменному полу так, что зубы свело.
– Чего тут беседовать? – вступил царевич, явно пытаясь направить разговор в нужную для него сторону. – Я тебя позвал для помощи. Так отвечай, как страну спасти от проклятия!
Кулак Ивана встретился с тёмной поверхностью стола. А я чуть не взвыла от ужаса – таким холодом и тьмой потянуло от колдуна. Ой дура-ак! Со жрецом Мары спорить – скорую смерть кликать. А глупое сердце пропустило удар от страха за наречённого.
– Ты позвал, я пришёл…
Безликий шёпот родился словно под потолком. Во всяком случае, я не видела, чтобы колдун открывал рот, хотя до этого мига при разговоре маска двигалась и челюсть, как у скелета, до дрожи пугала своим подобием жизни.
– И уйти могу…
– У-у-у… – протянуло эхо, а на плечи словно холодные костлявые руки легли. Словно пришла сама Мара – воплощённая смерть.
– Будешь потом других звать да не дозовешься…
– Ты мне не угрожай, колдун, – сипло, словно через силу, выдавил Иван.
– Ещё и не начинал, – прошелестело под потолком, а потом всё резко закончилось. Исчез давящий страх, пропал холод, дышать стало легче, а жрец Мары заговорил собственным голосом. – Бери пример с лягушечки. Молчит, не спорит, такой и помогать приятно.
Я проглотила кличку – поняла, что это проверка, – хотя внутри всё кипело. Ничего, колдун, ещё мне в ножки кланяться будешь. Сейчас ты силён, но всё меняется! Уж я-то знаю, как быстро можно упасть с вершины.
– Так вот, царевич, я помогаю только потому, что желание твоё страну спасти – искреннее и горячее. Не корысти ради, не для возвеличивания себя, не по прихоти ты за дело взялся. Поэтому в твоих руках стрела судьбы силу имеет.
А потом колдун обернулся, а я снова содрогнулась от тьмы, таящейся в его взоре.
– Вот только долг за тобой не отданный, поэтому пути судьбы путаются – куда бы ты ни стрелял, к чему бы ни стремился, там окажется Василиса.
– Так распутай дороги! Боги ушли, зачем им мой долг? Или, если они такие всемогущие и всеведающие, зачем тогда им наместники на земле?
– Наместники нужны не им, а вам! Просьбы ваши доносить!
В этот раз не было безликого шёпота, но звук ударился о потолок и словно осыпался вниз острыми иглами, заставляя инстинктивно вжимать голову в плечи, и только княжеское воспитание помогло сохранить достоинство. Так же с нарочито прямой спиной напротив меня замер Иван-царевич.
– По воле Мары я знаю, как проклятие Кощея снять. А ты, Иван, знаешь?
– Нет… – признал царевич.
– Слушай тогда. Любое заклятие снимается со смертью того, кто его наложил. Убьёшь Кощея – спасёшь страну.
– Бессмертного? – Брови Ивана взлетели, а сам он едва сдержал смех. Это было понятно по тому, как дернулись уголки его губ. – Он потому так и назван, что смерть его коснуться не может.
– Любого убить можно, если знать как.
– И как же? Если бы это было посильно, кто-то уже да попытался бы.
Иван не верил, а я… Я думала, что жрец самой Мары должен знать ответ на этот вопрос. Только боги всемогущи. Не может Кощей быть сильнее смерти, ведь он не бог, а лишь служитель богини.
– Убить его можно клинком Мары. Многие годы назад она в знак милости даровала его Кощею, чтобы видел тот её благосклонность. Кощей разделил свою погибель на три части и спрятал в самых опасных местах света…
– Но ты знаешь, где они?
– Стрела судьбы укажет.
– Ты же сказал, что куда бы я ни целился, стрела к Василисе прилетит, – зыркнул на меня царевич, словно я специально ему мешала.
Я сложила руки на груди и вскинула голову, стараясь не думать о том, как выгляжу после ночи в болоте. Кикимора, как есть, но меня этим не смутить.
– Нет, я сказал не так, – усмехнулся жрец Мары и тоже посмотрел на меня. Да так, что бросило в дрожь. – Я сказал, что там, куда ты метишь, Василиса окажется. Твою цель всегда заслонит, себе присвоит. И будет так, пока ты долг не отдашь.
В библиотеке вдруг потемнело, а мир закружился, остались только глаза колдуна, горящие страшным чёрным огнём. Или это у меня разум помутился?
– Но стрела прилетит к обломку клинка… – прошептала я пересохшими губами. – А они в самых опасных местах…
– А ты и правда умна. Теперь посмотрим, как ловко ты прыгаешь, Лягушечка.
Глава 4
– Нельзя! Княжна в купальне! – раздался возглас сенной девки. Шум, возня и вскрик.
Удар в дверь. Ещё. Треск вырванной щеколды. Бах! Дверь грохнула об пол.
– Вылезай из своего болота, Лягушечка.
– Выйди, пёс.
Я даже не повернула головы, лишь чуть глубже погрузилась в покрытую кувшинками воду. Колдуну, конечно, не было видно моей наготы через плотные листья, но сердце скакнуло и забилось в горле от страха. Никто ещё не вёл себя так дерзко со мной! Я не чернавка какая-нибудь! Я – княжна Василиса! И привыкла к почёту и уважению. Всю жизнь мне кланялись, глаз от пола поднять не смели. А кто смел, тот красой пленялся и уж больше спокойствия не видал.
А жрец Мары стоял, смотрел нагло и зло, словно не княжна перед ним, а девка продажная.
– Когда я сказал, что тебе надо подготовиться, то говорил про удобную одежду, а не купальню с цветочками. Вылезай!
– Не по своей воле я всю ночь в болоте макалась. Мне чтобы косы промыть и высушить, полдня надо, – проронила я, вернув присущую княжне выдержку. Что бы жрец Мары себе не позволял, а пусть видит – я его не боюсь. Да и не признаваться же в том, что разбирала слабость подточенное проклятием тело, а в воде хоть как-то удавалось восполнить силы.
– Солнце на полпути к закату…
Я фыркнула, глянула на колдуна и вздрогнула, увидев, как потемнели его глаза. Ой, зря ты, Василисушка, забыла, с кем разговариваешь… Ой, зря…
– Сейчас же не вылезешь, скажу царевичу, чтобы стрелял. И на горе покинутых духов окажешься, в чём мать родила! – рявкнул жрец Мары. Мрак пришёл в движение, замерцали железные полосы маски, щёлкнули зубы начертанного черепа, словно только они и сдерживали смертельный ужас, заключённый в ритуальной личине.
Я не стала подчиняться – всё внутри противилось, – хотя понимала, что угрозу колдун осуществит, не задумываясь. Но я же в жизни никого не слушала, кроме батюшки, да и тот ни к чему не принуждал, полагаясь на моё разумение. Куда же оно подевалось? Испарилось под действием кощеева проклятия, оставив только ненависть и впитанное с молоком матери княжеское достоинство?
Колдун медленно повернул голову в сторону выхода и открыл рот, чтобы позвать царевича. Страшная челюсть опустилась, заставляя задохнуться от ужаса.
– Стой! – успела выкрикнуть я. Даже протянула вперёд руку, словно пыталась удержать. Лист кувшинки облепил мокрую кожу предплечья, цветочный стебель соскользнул и плюхнулся в воду.
Колдун ничего не ответил, только чуть повернул голову, показывая, что если не подчинюсь, он сделает, как собирался.
Внутри всё дрожало от негодования, хотелось кричать и возмущаться, но я не вымолвила ни слова. Расправила плечи и поднялась одним плавным движением, возблагодарив чуров, что листья кувшинок налипли, словно вторая кожа, почти полностью скрыв нагое тело от чужого взгляда.
– Одевайся, – бросил колдун, резко отвернулся и вышел. Миг, и словно никого, кроме меня, в купальне никогда не было.
– Ох, княгинюшка. – Заскочила внутрь сенная девка. – Ох, страшный этот жрец! Ах он окаянный! Да пусть боги его покарают за этакое бесстыдство! И вы, и вы меня покарайте, что не остановила.
Служанка бухнулась на колени, прижала передник к лицу и горько зарыдала.
– Прекрати. Нет в том твоей вины, я сама виновата. Принеси одежду мужскую по моей мерке, да поторопись.
Заставлять жреца ждать не хотелось, но собраться я всё равно не успела – доплетала косу, когда дверь в покои распахнулась, и вошли колдун с царевичем.
– Бери её, – коротко приказал первый, закинул на плечо мой дорожный мешок и развернулся к двери. За спиной у него был лук и колчан с единственной золотой стрелой.
Царевич ухмыльнулся так, что от страха дыхание перехватило. Меня учили защищаться, и в прежние времена я могла хоть немного продержаться против обидчика. Но как проклятие легло, вся сила лягушке перешла, а я ослабела.
– Не тронь! Сама пойду!
Иван словно не услышал, медленно приближался и всё так же улыбался. Жутко и безжалостно. Я выхватила из поясных ножен кинжал и выставила вперёд. Ничего хорошего ждать не приходилось. Клинок Мары искать – его затея, а на смерть идти мне! Выжить на горе покинутых духов мог не каждый воин, что уж про девицу говорить. А если мне сейчас повредят, то и вовсе надежды спастись не останется.
Руки мелко дрожали, стоило лишь представить, куда меня отправят. Меня! Не Ивана, не колдуна, а меня! Ненавижу! Но здесь я изменить ничего не могла, а вот отпор царевичу дать хотела.
Продолжая усмехаться, он сделал плавный шаг в сторону и вперёд, перехватил моё запястье, сжал, и пальцы сами выпустили оружие. Кинжал глухо ударился об пол.
– Что же ты, Василисушка, к жениху неласкова. Наказывать тебя за такое надо.
– Не тебе меня стыдить, подлый пёс! Клялся беречь и любить, а сам…
Я задохнулась от злости. Внутри снова вспыхнули застарелые обида и боль, ослепили на миг. Этого хватило, чтобы мир перевернулся вверх ногами, заставляя вскрикнуть от страха – меня попросту перекинули через плечо, как мешок с репой!
– Отпусти, смерд!
– Я – царевич, – хохотнул Иван.
А я со злостью заколотила по его спине – только кулаки отбила. И голос сорвала, пока шли до стрельбища, – оглашала базарной руганью своды батюшкиного терема и широкий двор. Лишь когда горло начало саднить, смолкла.
– Ты можешь её снова угомонить, колдун? Как на болоте? – спросил царевич.
– Могу, – ответил тот, а я почувствовала, как Иван сбился с шага. Видимо, от радости и ускорился, стараясь догнать жреца. – Но помрёт.
Женишок ещё ускорился.
– Зачаруй, а.
– Твой долг тогда неоплатным станет.
Плечи царевича опустились, а я чуть не соскользнула, забилась и случайно пнула Ивана в бок. Потом пнула не случайно. Вреда не причинила, но и резкий хриплый выдох доставил радость. Но за это я получила шлепок пониже спины.
– Ах, ты!
– Снимай Лягушечку, пора наставления давать.
Царевич почти сбросил меня на землю. Если бы колдун не подхватил под руку, позволяя выровняться, легла бы под ноги Ивану ковриком-подстилкой.
– А будешь плохо слушать, то наставления окажутся последними.
Чужое дыхание шевельнуло прядку волос возле уха, а тело снова охватила слабость. Ноги подкосились, и я оперлась на колдуна, чтобы не упасть.
– Готовься, царевич.
Жрец передал Ивану лук и колчан, а потом снова повернулся ко мне.
– А ты, Лягушечка, запоминай: тебя перенесёт к части кинжала. Сразу в сторону отпрыгиваешь, чтобы не убило стрелой, хватаешь нужное и бежишь, как можно быстрее и дальше. И ни в коем случае не поранься. Одна капля крови, и тебе конец. Понятно?
– Это что, всё? – Меня объял ужас. Это и все советы? Хватай и беги, молясь всем богам, чтобы духи не прикончили?
– Не пытайся сражаться, всё равно не умеешь этим пользоваться… – Колдун отдал оружие, выроненное в покоях – не иначе как ворожбой притянул. – Переход строить хоть и недолго, но и небыстро. Не помри до нашего прихода. Ну, а если помрёшь – не жалуйся.
– Не-е-ет… – Я дёрнулась, пробуя скинуть чары, и это вдруг легко удалось. Отскочила, пытаясь понять, где скрыться.
– Держи её! – крикнул царевич.
Колдун вдруг оказался сзади и заломил мне руки, не давая сбежать. Рывком развернул к Ивану, который уже целил прямо в грудь.
– Нет! – закричала я.
– Прощай, Василиса, – усмехнулся Иван. Багровый закат бросил на его золотые кудри кровавые отблески.
– Стреляй уже, – буркнул колдун, а я трепыхалась в чужом плену, как пойманная в сеть рыба. С таким же, впрочем, успехом.
Взвизгнула тетива, сорвалась в полёт стрела, незримо ударила в сердце, а под ногами открылся чёрный провал. Я ухнула туда, только и успев крикнуть:
– Козлы-ы-ы…
Глава 5
Я приземлилась на камни, ободрав ладони и колени. К счастью, не до крови. Сразу же рванула в сторону. Вовремя! Стрела звякнула, ударившись о валун впереди. Я схватила её и крепко сжала, словно это могло защитить от покинутых духов, пристанищем которых стала эта гора.
– Клинок… где-то тут должна быть часть клинка Мары… – попыталась я подбодрить сама себя. Не получилось.
Впереди высилась почти отвесная скала, вниз уходил крутой склон. Ворожба перенесла меня на неширокий карниз, и я пыталась понять, что делать и куда идти. Царевич и колдун говорили, что клинок окажется совсем рядом, но под ногами была только каменная крошка.
У валуна, в который прилетела стрела, тоже ничего не было, но за камнем оказался вход в пещеру. О, только не говорите, что мне туда. В эту темнотищу? Почти такую же непроницаемую, как глаза жреца Мары. Как я найду там хоть что-то? Скорее потеряюсь во мраке, и духи высосут из меня жизнь. Бессмысленная и нелепая смерть. Нет, я не хотела такого конца.
Тело сковал страх, внутри образовалась пустота, на лбу выступил липкий холодный пот. Вдохи давались с трудом. Я стояла и не понимала, чего боюсь больше – идти во тьму или прогневить колдуна. Нет, смерть меня не очень пугала, а вот её бессмысленность… Но от проклятия никуда не деться. Оно каждую ночь тянуло силы. Сколько я ещё проживу? Год? Меньше? Так чего бояться? Не сейчас, так через пару месяцев на болоте сгину. Иди вперёд, Василиса!
Не помогло. Ноги словно вросли в камень. Казалось, я стою тут целую вечность, и столько же ещё простою. Но от смерти же правда не сбежать. Ради чего тогда я продолжаю цепляться за остатки жизни? В надежде снова быть с Иваном?
От любви тоже не сбежать. Почему сердце до сих пор так и болит, так и бьётся при мысли о предателе-царевиче? Я же всеми силами сжигала в себе чувства. А уничтожить, вырвать с корнем не смогла. Так и жили внутри эти злые сорняки. Мучили и кололи.
Иван, к слову, уже давно бы зашёл в пещеру и вернулся с клинком. Как бы плохо ни поступил он со мной, а ради страны царевич был готов на что угодно. Даже жениться на нелюбимой, даже пойти на сделку со жрецом Мары…
От смерти не сбежать. От проклятия не уйти. От любви не избавиться. Но вот там во тьме есть то, что может всё изменить.
В груди как будто что-то лопнуло, внутри закололо маленькими иголочками, по спине побежали мурашки, заставляя вздрагивать. Злость, отчаяние, надежда – всё смешалось.
От смерти не сбежать. От проклятия не уйти. От любви не избавиться…
Но я попробую!
Я сглотнула и шагнула вперёд. Найду смерть Кощееву. Убью Бессмертного. Сниму проклятие с себя и страны.
Так ясно стало вдруг, что с этим ударом уйдёт вся ненависть и обида. Вернётся мир и в душу, и на землю.
Спасу людей, сама стану человеком, забуду Ивана. Полюблю другого! И буду счастливой!
Тьма пещеры приняла меня в свои объятия.
Каменная крошка шуршала под подошвами сапог. Непроглядную темень разбавляло только слабое мерцание золотой стрелы, которую я выставила перед собой в бесполезной попытке осветить дорогу. Стены постепенно сужались. Где-то вдалеке капала с потолка вода. Всё окружающее давило, заставляя замедлять шаг, останавливаться, прислушиваясь, и снова идти.
От страха вспотели ладони, но я не решалась вытереть их об одежду. Сердце билось часто-часто, в голове звенело от напряжения. Нет! Это что-то звякнуло под ногой!
Я присела, положила почти бесполезную стрелу на пол и зашарила вокруг руками. Охнула, уколовшись острым, ощупала осторожно, но только порезалась сильнее.
– Кро-о-овь…
– Кровь!
– К-к-кро-о-овь!
– Офь! Офь! Офь!
Тишина плеснула голосами. Тьма вспыхнула призрачным светом. Холод сковал тело, изо рта вырвался пар.
Покинутые духи! Те, кого не схоронили по правилам, кто хочет вернуться к людям, чтобы отомстить. Кто жаждет крови и выпивает жизнь.
Глаза слипались, голова клонилась вниз. Ног я почти не чувствовала. Тело, ставшее таким тяжёлым, качнулось вперёд, и я лишь в последний миг выставила руки, чтобы не упасть лицом. Ладонь пронзила боль.
– Ах ты!..
В голове прояснилось. Я схватила изогнутое лезвие, не обращая внимания на льющуюся кровь, зажала в другой руке стрелу и выставила её перед собой, отгоняя духов.
– Чур меня! – выкрикнула я громко. Звук ударился о стены пещеры, раскатился по коридору, зазвенел эхом под сводами.
Духи отпрянули в сторону. Я вскочила и побежала.
«Бежать как можно быстрее и дальше!» – говорил жрец Мары.
И я бежала так, как никогда раньше не бегала. Лёгкие горели, сердце рвалось из груди, дыхания не хватало.
Вокруг вопило, орало, хлестало по щекам холодом, дёргало за одежду и косу, сбивало с пути. Я размахивала стрелой и лезвием во все стороны, на выдохах пыталась звать чуров. Помогало всё меньше. Духи чуяли близость выхода, тянули мою жизнь, мою кровь, мою душу.
Под ногу подвернулся камень. Я вскрикнула и полетела на землю. Боль в плече, боку. Холод, холод, холод. И почти колыбельная:
– Кро-о-овь… Сно-о-овь… Сно-о-ов…
В глазах померкло. Тело оцепенело. Я лежала и чувствовала, как уходит из меня тепло и жизнь.
– Прочь!
Пещеру залил мертвенный свет, по каменному полу прошла дрожь, и заходили ходуном стены. Духов сдуло, словно ветром сухие листья. Да только я уже не могла подняться.
– Не больно-то быстро ты скачешь, Лягушечка, – склонился надо мной колдун. Через миг я уже была у него на руках. – Возьми лезвие, – бросил он куда-то в сторону. Царевичу?
Всё вокруг кружилось. Мутило. Дышать удавалось с трудом, и все силы приходилось тратить на то, чтобы сделать вдох, а потом ещё один. За ним следующий. Больно.
– Это хорошо, что в тебе две жизни: своя и лягушачья – иначе уже умерла бы… Вот только зачем ты туда полезла?
Голос жреца Мары доносился словно издалека, часть слов я не понимала, но ощущала, как из тела по капле уходит боль. Я… умираю?..
– Не хочу… – прошептала я пересохшими губами, – …умирать.
– Не умрёшь, – склонился колдун. Седые пряди упали мне на лицо, нос защекотал запах осенних яблок и сырого леса. – Смерть ещё слушается меня.
Он сел, устроил меня на коленях и начал заговаривать. Я уже не разбирала слов – уронила голову ему на плечо, ускользая в спасительную тьму. Только услышала тихий шёпот:
– А ради чего жить? Ты умираешь от проклятия, жених предал, страна разорена…
Я слабо мотнула головой, сил ответить не осталось.
– Выпей, Лягушечка.
Только тут я поняла, что боль ушла. Моих губ коснулось горлышко баклаги, холодная вода потекла по подбородку, на шею. С трудом, но я разомкнула слипшиеся губы, глотнула, чувствуя, как тело наполняется звенящей прохладой и силой. Живая вода? Словно чистый ручей ворвался в застоявшуюся воду болота, отгоняя смерть, наполняя жизнью. Даже липкий, затягивающий в бессилие сон прошёл. И тогда я, наконец, сказала:
– Хочу жить, чтобы убить Кощея, победить проклятие и смерть. И разлюбить.
Я вдохнула полной грудью, наслаждаясь тем, насколько хорошо себя чувствую. И в этот момент в небе блеснул последний закатный луч.
Глава 6
Я ждала боли, но ничего не произошло. Напряжённое в ожидании приступа тело постепенно расслабилось. Неужели проклятие ушло, и больше не будет никаких перепонок на лапах, бултыханий в болоте, поедания насекомых?
Было невозможно поверить, но руки остались руками, а не лягушачьими лапами. Я даже поднесла их к глазам – убедиться, что действительно осталась Василисой.
– Неужели?! – Восклицание вырвалось само собой.
Я хотела вскочить, вдруг осознав, что сижу на коленях жреца Мары. То, на что не обращаешь внимания при угрозе смерти, становится очень важным, когда возвращаешься к жизни.
– Сиди. – Колдун дёрнул меня к себе, но я воспротивилась.
– Отпусти. – Упёрлась ладонями ему в грудь, подняла взгляд и чуть не закричала от ужаса. Под глазами колдуна проступили тёмные нити. Они тянулись под кожей от маски вверх, шевелились, переплетались, свивались в клубки, как змеи.
– А-а-а-а! – не выдержав закричала я.
Хватка ослабла, и я бросилась прочь. Подальше от страшного жреца Мары. В ночь, в темноту, куда угодно. Но стоило отойти на шаг, как тело прошила боль. Я выгнулась дугой и закричала уже не от страха. На камни шлёпнулась лягушка, а моё сознание погасло.
***
– Вон там, – донёсся до меня голос царевича.
По камню прошла едва заметная дрожь, и сидящая на нём лягушка в испуге скакнула в сторону. Я снова оказалась простым наблюдателем, который не в силах повлиять на действия своего изменённого тела – была бы моя воля, скакала бы к царевичу.
– Попалась, Лягушечка.
Что-то сдавило заднюю лапу и дёрнуло вверх. Лягушка закрутилась, задёргалась, а я смогла рассмотреть белые пряди, маску и чёрные пугающие глаза. Душу снова объял ужас, хотя страшных нитей под кожей колдуна видно не было. Но не могло же мне показаться? Или могло?
Жрец Мары опустил лягушку на укрытую чем-то ладонь, а потом резко стало темно. Лапы упёрлись в мягкую гибкую преграду, изо рта вырвалось протестующее кваканье. «Ткань», – поняла я и хотела прекратить вырываться, но снова не смогла совладать с инстинктами. Лапки болели, чувствительная кожа пересохла, в животе урчало от голода – горы не самое гостеприимное место для лягушек.
– Пойдём, царевич, дорога долгая. Здесь нельзя оставаться. Ночью духи выходят из пещер и ищут жертву.
Лягушку засунули в тесное и тёплое пространство. Она замерла, а я услышала какой-то глухой звук. Ритмичный и успокаивающий. А ещё покачивало в такт шагам колдуна. Сопротивляться не получалось, тепло сделало её вялой, а сознание быстро заволокло тьмой, оставив меня одну в теле, которым я не могла управлять. Зато появилось время, чтобы подумать.
– Зачем идти? Сделай охранный круг, дождемся утра и снова выстрелим в Василису. Потом настроишь переход, а за ней и мы пройдём, – прозвучал голос Ивана, сейчас искажённый для лягушачьего слуха.
– Уже ножки стоптал, царевич? – пророкотал колдун.
Звук его голоса зародился совсем рядом, передавая дрожь от мужской груди лягушачьему телу. Только сейчас я поняла, что жрец Мары спрятал меня у себя за пазухой, рядом с сердцем. И совсем оно было не мёртвое, как рассказывала нянюшка. Живое, размеренно бьющееся сердце, от ритма которого становилось почему-то спокойнее.
– Ты знаешь, что нет, – ответил царевич, – зачем задеть стараешься? Мы одно дело делаем, не пристало соратникам так себя вести.
– Мы не соратники. Случайные встречные, использующие друг друга к своей выгоде.
– Когда выгода общая, нет причин враждовать и скрывать намерения. Нам с Василисой смерть Кощея нужна, тебе тоже. Иначе ты бы и помогать не стал.
– Глупый ты, Иван, хоть и царевич.
Иван только засмеялся. И как бы я ни обижалась, как бы ни ругала предателя, а ума ему хватало. Иначе он не выжил бы в войну, не распутал сеть интриг вокруг царского престола и не нашёл бы единственного, кто мог помочь спасти страну – жреца Мары, ведающего, где смерть Кощея.
– Раз мы не соратники, а попутчики, то всё равно можно скрасить дорогу разговором, – снова начал царевич, а я поняла, что он так о колдуне хочет выведать.
– Тогда я первый спрошу. За что Василису не любишь? Чем девка не хороша?
– Всем хороша. И царицей была бы отличной. Только проклятием порченная, я её такой не приму.
Сердце колдуна забилось сильнее, и это отвлекло от разговора, от слов, которые и жгли, и ласкали.
– Женись, раз так. Проклятие скоро снимете, а она тебя любит.
Я хотела запротестовать, но лягушка не пошевелилась. А знает ли жрец Мары, что я их слышу? И может, намеренно расспрашивает царевича?
– Вот уж не думаю, – озвучил моё мнение Иван, но внутри себя я знала, что чувства живы, как бы я не вытравливала их из сердца.
Перед глазами встал образ, как царевич усмехается. Почему-то я не сомневалась, что так и есть.
– Любит, потому и ненавидит. Не любила бы, смотрела равнодушно.
– Всем хороша княжна Василиса, а только не люба мне даже без проклятия. Но если всё же боги распорядятся связать наши жизни, никогда она этого не узнает и не поймёт. Я извинюсь, и так вести себя буду, что никто обман не увидит.
«Уже знаю», – пронеслась горькая мысль. Больно почти не было. Просто подтвердились догадки, но разве я этого не понимала? Чувства всколыхнулись, словно в озёрную гладь бросили камень, потревожив ровную поверхность. Но скоро снова наступит тишь, и никто не вспомнит о причинённом воде беспокойстве.
– Теперь моя очередь спрашивать, колдун. Скажи-ка, куда идём, и что там ждать?
Слишком легко сменил царевич тему, и за этим что-то стояло. Но сейчас мне было так тягостно, что не получалось рассуждать о чужих волнениях. С собой бы разобраться.
– Есть легенда, что однажды прекрасная княжна полюбила простого юношу. Узнал об этом князь-батюшка, воспротивился желанию дочери, велел казнить неугодного. Да только не учёл, что любовь та Ладой была дарована…
Жрец Мары замолчал, словно подбирал слова, а я прислушалась к рассказу, лишь бы не растравливать собственные душевные раны.
– Упросила Лада Мару дать влюблённым второй шанс. И так уговаривала, что даже смерть отступила. Поставила условие: если сможет княжна пройти полем печали и скорби, если не остановится, то вернёт ей Мара возлюбленного.
– И что же, прошла? – с точно выверенной долей интереса спросил Иван. Словно бы ему было немного любопытно, но история не то чтобы захватила. Или это мне теперь в каждом его слове будет чудиться обман?
– Закрыла глаза княжна и ступила на поле. Набросились на неё тени страхов – верные прислужники Мары – закрутили, начали терзать, душу выворачивать. Шла княжна, слёзы роняла, да не останавливалась. А каждая слезинка, ради любимого пророненная, в драгоценный камень превращалась – не принимала проклятая земля силу чистой любви, впитать была неспособна.
– Прошла? – не выдержал царевич, словно история его действительно интересовала. А может, так и было.
– Прошла, – ответил колдун и вздохнул. А сердце его стало биться с перебоями, даже лягушка начала шевелиться.
– Счастливый конец, – проговорил царевич удовлетворённо.
– Только это ещё не конец. – В голосе жреца Мары появились нотки злорадства, а шаги стали тяжелее. Лягушка снова завозилась, и колдун прижал её рукой. – Такова была любовь княжны и простого юноши, что поразила саму Мару. Не захотела она его отдавать, сделала своим служителем. Оставила на теле отметины смерти, маску даровала, да и отправила к невесте. Сказала: «Раз по-настоящему любит, то сможет маску снять и не умереть. И любовь же поможет все изменения принять. Тогда будете вместе».
– Не смогла? – спросил царевич то, что хотела узнать я сама.
– Не смогла, – подтвердил колдун. – Пыталась, но слишком ужасен стал лик возлюбленного. Ушла княжна, а юноша достался Маре. Одарила она его бессмертием, силой наделила, приблизила, полюбила… Как смерть может любить человека. Потом оставила, когда надоел.
– Это что, сказ про Кощея Бессмертного? – воскликнул Иван-царевич в унисон моим мыслям.
– Или о другом бессмертном… Мало ли их на свете… было. История такая не одна и даже не две. К двум десяткам уж, да везде финал несчастливый.
Повисла тишина. Лягушку размеренно покачивало – колдун с шага не сбивался, словно по ровной дороге шёл.
– И мы идём…
– На поле печали и скорби, где камни-слёзы страхи людские хранят. Глянешь в такой и провалишься в кошмар. У кого-то он в прошлом, у иных в настоящем, а бывает, что и в будущем. Из всех нас тебе тяжелее всего придётся, царевич.
Колдун резко остановился и, прервав начавшего что-то говорить Ивана, бросил:
– Здесь привал сделаем, рассвет уже скоро. Обернётся Василиса, будем думать, как поле перейти. Разжигай костёр, а я за водой схожу.
Всё время обустройства стоянки я так и провела за пазухой у жреца Мары. Думала о себе, об Иване, о сказе про Кощея, который услышала. Выходит, что беда у нас общая – тронула нас смерть, метки свои оставила, да такие, что любовь не выдержала. Хотя меня и без меток не любили – обманывали.
А ничего это в сущности не меняло – найду клинок Мары, встречу Кощея и убью его. Такова моя цель, и нет причин от неё отказываться.
Я так усиленно думала, что сама не заметила, как мысли начали путаться, и меня поглотил сон.
А проснулась я, лёжа сверху на обнимающем меня колдуне.
Глава 7
Дыхание мужчины было ровным, словно я не только что обернулась, а лежала так уже давно. Солнце скрылось за тёмными тяжёлыми тучами, и было невозможно определить, когда наступил рассвет. А ещё удивляло, почему я не ощутила привычной боли, перекинувшись. Выпитая вчера живая вода так подействовала? Я ведь благодаря ей излечилась от ран. Жаль, что снять проклятие полностью она не могла.
Справа послышался шорох, и я повернула голову – Иван-царевич сидел у костра и смотрел на меня колючим взглядом. Что было там, я не понимала. Злость? Облегчение? Ревность?
От последней мысли сердце пустилось вскачь, и я спохватилась, что совершенно бесстыдно лежу на мужчине. Да не просто на мужчине, на жреце Мары! Попыталась сдвинуться, но рука на талии сжалась сильнее, и дыхание колдуна участилось – он проснулся.
Я вскинула голову, чтобы посмотреть на него, и наткнулась на тяжёлый взгляд, который тоже не смогла прочитать. Стыд обжёг щёки, расцветая там алыми маками. Я скатилась на землю, вскочила и начала поспешно приводить одежду в порядок, хотя она в том и не нуждалась.
– Почему не разбудил? – хриплым со сна голосом спросил колдун, обращаясь к царевичу.
Я чувствовала, что всё внимание приковано ко мне, хотя разговаривали мужчины между собой.
– Мы же не торопимся, – едко бросил Иван, словно желал уколоть колдуна. Или меня? Упрекал, что я проснулась с другим мужчиной? Так не по своей воле! И спала в виде лягушки! Да и какое ему дело? Неужто честь девичью караулит, на случай, если самому понадобится?
Треснуло полено в костре, и взвились к низкому небу жаркие искры. Другого тепла на поляне было не сыскать.
– Ты ошибаешься, – ответил жрец спокойно и даже равнодушно, а у меня от его слов по спине мурашки побежали. Куда мы можем опоздать? И что тогда произойдёт? – Едим и отправляемся.
Мы напились и съели по лепёшке, которые положила мне в сумку служанка. А потом царевич взял в руки лук.
Я дёрнулась от страха в попытке спрятаться за спину колдуну, но быстро осознала и это движение, и то, что жрец Мары мне не поможет. Я для них всего лишь странный способ перемещения от места к месту.
– Наставления, – произнёс колдун и посмотрел на меня с укоризной, как на неразумную. – Как приземлишься – сразу в сторону от стрелы. На поле никто на тебя нападать не будет, так что просто закрой глаза и жди нас. Не ищи рукоять, не смотри на камни… И на горе не надо было лезть в пещеру. Раз забросило в безопасное место, там бы и стояла до нашего прихода.
Иван только кивал на эти слова, а во мне вспыхнул гнев. Потёк вместо крови огонь, кулаки сами собой сжались. Это они сейчас меня винят?! Как объяснили, так я и сделала! Но злые слова ещё не успели родиться, как, заморозив все порывы, на плечи легли холодные руки колдуна. Почти такие же холодные, как те, что померещились в царёвой библиотеке – хватка самой смерти. Неужто кто-то может её не бояться?
Веющие от жреца Мары стужа и страх лишили воли. Или то была ворожба? Я не могла сдвинуться с места и произнести ни слова, только послушно повернулась лицом к царевичу, повинуясь приказу. Трепетала, стоя под прицелом. Разум понимал, что выстрел не принесёт гибели, но сердце испуганно билось в груди: а вдруг не сработает? Ещё раз кольнуло холодом и отпустило, а онемевший язык подчинился. Чары соскользнули! Но зачем жрец Мары меня ими опутал?
– Стреляй, – приказал колдун, и Иван натянул тетиву.
– Почему надо стрелять именно в меня? Стреляй в сторону! – крикнула я царевичу.
– Потому что я так хочу? – Губы его искривились в усмешке.
– Мог бы и не обещать жениться, если я так не мила! Никто тебя не заставлял! – Злые слёзы навернулись на глаза.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71512507?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Екатерина Ильинская
Во всех моих бедах виноват Кощей!
Проклял страну, а меня обратил в лягушку. Кому нужна такая невеста? Никому! Вот Иван-царевич и разорвал помолвку.
Ненавижу обоих!
Дайте только клинок Мары, и я прерву жизнь Бессмертного!
Но когда оружие и вправду окажется в моих руках, смогу ли я нанести удар?
В книге есть:
героиня с проклятием
жених-предатель
мрачный колдун
никто никому не доверяет
ХЭ
Екатерина Ильинская
Царевна гибельных болот
Глава 1
До наполненной родниковой водой купальни оставалась пара шагов, когда нога провалилась в чёрную воронку в полу. Я ахнула, взмахнула руками и рухнула во мрак.
Секундный полёт сменился ударом о воду, и тело ушло вниз. Холод и страх. Вместо крика вырвались пузыри воздуха. В рот и нос хлынула вода. Я отчаянно забилась. Лёгкие жгло, глаза щипало, платье мешало двигаться. Ужас захлёстывал. Где верх было непонятно. Я ощутила под ногами скользкое дно и инстинктивно оттолкнулась. Всплыла.
Вдох! Я закашлялась и снова ушла под воду. Нет! Взмахнула руками в попытке ухватиться за воздух. Забила ногами. Тяжёлая юбка тянула вниз, рукава не давали свободно двигаться, верх платья стягивал горящую огнём грудь. Прекратив сопротивление, я позволила одежде опустить меня, упёрлась в дно и изо всех сил оттолкнулась.
Вдох! Прежде чем снова скрыться под водой, я смогла проморгаться и заметила торчащую недалеко корягу. Задержала дыхание, нырнула и, проклиная тяжесть намокшей одежды, оттолкнулась в нужную сторону, схватилась за спасительный корень. Пальцы соскальзывали, но я вцепилась намертво. С усилием подтянулась, чуть отдышалась и, полезла на островок прочной земли. И только почувствовав под собой надёжную опору, обессиленно упала и мучительно закашлялась.
Горло драло, в груди горело, воздух болезненно врывался в лёгкие, наружу выходила вода. Платье превратилось в мокрую тряпку. Меня трясло то ли от пережитого ужаса, то ли от холода. Ещё и в правую ладонь что-то впилось – прямо в основание большого пальца.
Когда тело перестало содрогаться, а вся вода вышла, я села, протёрла глаза и огляделась. Вокруг простиралось болото. Отвратительное тёмное болото. Гибельное, как кощеево заклятие, поразившее меня нынешней весной.
В нос ударил запах тины, зазвенели комары, булькнула вода в бочаге, скрипнули на ветру стоящие поодаль поросшие мхом деревья. Темнота сгущалась – вот-вот должна была наступить ночь.
Волосы облепили лицо, и я убрала прилипшие тёмные пряди и попыталась рассмотреть, что воткнулось в руку. На гладкой ладони тёмным пятном выделялась небольшая, но глубокая ранка, из которой торчал длинный шип.
– Поганый Кощей! Проклятая жизнь! – совсем не по-княжески закричала я, словно это могло уменьшить боль и горести. Обхватила пальцами занозу и с болезненным стоном вытащила кривой шип, до середины ушедшей под кожу. – Ненавижу!
Я размахнулась и швырнула его в воду. Унять злость это не помогло. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Горячие слёзы потекли по щекам. Обжигающие в окружающем холоде. Руки сжались в кулаки, но боль в месте укола немного охладила жажду мести. Да и мстить было некому. Я была одна посреди топи. Теперь твоё место здесь, Василисушка. Всё правильно. Скоро закат, и вместо зеленоглазой красавицы-княжны ты снова станешь мерзкой холодной жабой.
В воздухе свистнуло, и я инстинктивно дёрнулась в сторону. Вовремя! Подол платья пришпилило к земле мерцающей золотистой стрелой. Очень знакомой стрелой. Однажды такая прилетела во двор моего дома. Какой счастливый был день…
В глазах снова потемнело от ненависти, из горла против воли вырвался хрип, пальцы сомкнулись на древке стрелы.
– Ива-а-ан-царе-е-евич… Убью!
Я размахнулась и воткнула стрелу в землю. Ещё раз. Ещё. Ах, если бы я пронзала не землю, а сердце! Сердце того, кто меня бросил!
Последний луч солнца скрылся за горизонтом. Меня скрутило, выворачивая суставы и заставляя выть от боли. Последнее, что я запомнила: как моё лягушачье раздутое тело шлёпнулось на землю, квакнуло и выстрелило языком, ловя ближайшего комара. Потом сознание померкло.
* * *
– Значит, есть не отданный долг, – отрезал колдун в полумаске, закрывающей нижнюю часть лица. Он смотрел в сторону, где скрылась стрела, но было непонятно, о чём он думает. – Вспоминай, царевич.
– Золота не брал, слово держал, отца уважал, долг жизни отдал, только перед страной в ответе. За этим тебя и позвал. Говори, как кощеево проклятие с земли снять!
– Давай посмотрим, так ли ты праведен, как утверждаешь.
Колдун что-то зашептал в кулак, седые пряди упали из-под капюшона и на секунду закрыли руку, а когда ветер разметал их в стороны, на ладони уже клубилась тьма. Через пару мгновений там возникло оконце, за которым угадывался кусок гиблого болота.
– Ива-а-ан-царе-е-евич… Убью! – донёсся исковерканный расстоянием голос, а затем показалась дева. Мокрые спутанные волосы, в которых кое-где виднелась ряска, змеились по белым плечам, плотное бархатное платье облегало стройный стан, но привлекало внимание вовсе не это. Глаза девы горели ненавистью, рот искривился, а нежные руки раз за разом втыкали стрелу в землю, словно в сердце врага.
– Василиса, – побелевшими губами произнёс Иван-царевич и сглотнул.
– Попортил девицу? – спросил колдун. – Не зря стрела твоей судьбы на неё указала.
– Никого не портил, чурами клянусь! Невеста это моя бывшая – княжна Василиса. Она проклятием отмечена…
Красавица вдруг закричала, тело её выгнулась дугой, силуэт размылся, а на место, где она только что стояла, шлёпнулась лягушка.
– Видишь! – Иван-царевич ткнул пальцем в оконце и едва успел отдёрнуть руку, как оно схлопнулось, а клубок тьмы растворился в окружающем сумраке. – Её проклятие зацепило. Не человек она теперь, а перевёртыш поганый! Сгинет скоро, нельзя мне на ней жениться – царский род на смерть обрекать! Долг перед страной крепче долга перед одной девицей.
Иван-царевич выглядел уверенно и говорил с горячностью, но колдуна не проняло.
– Клятву жениться перед ликами богов давал? – сурово спросил он.
– Давал, – посмотрел прямо в чёрные глаза со светящимся зрачком царевич. – Но ушли боги, одна Мара осталась, одна смерть.
– Боги ушли, а цепи клятв сохранились. Слово держать придётся, если желаешь страну спасти.
– Она убить меня хочет…
– И поделом! Снимешь с неё проклятие, глядишь, и подобреет.
На стрельбище уже ничего не было видно – ни звёзд, ни луны на небе, ни огонька вокруг. Только мерцали недобро глаза колдуна – как гнилушки на болоте – и седые пряди начали излучать собственный свет, делая жреца Мары ещё страшнее.
– Хочешь страну спасти, надо с девицей разобраться.
– Разберусь, – твёрдо сказал Иван-царевич. – Только её найти сперва надо. Я лягушек по болотам с детства не ловил.
– Приходи сюда в предрассветный час. Помогу тебе снова.
Колдун снял с пояса баклагу, вынул пробку и отхлебнул, игнорируя презрительное фырканье царевича.
– В предрассветный час… – повторил жрец Мары, напившись. Шагнул во тьму и пропал.
Глава 2
Я ненавидела моменты, когда сознание возвращалось раньше, чем собственное тело. Хотя я ненавидела любые моменты, когда приходила в себя после оборота. Я просто ненавидела всё!
Что может быть хуже, чем очнуться грязной, неизвестно где, чувствуя привкус гнили во рту? Цепенея от раздирающего нутро страха, что ты не помнишь, как прошла ночь? Только быть лягушкой, которой управляют инстинкты, и на которую никак не повлиять!
Шлёп. Тело приземлилась на краю кочки, перепончатые лапы соскользнули, пузо перетянуло вниз. Плюх. Я попыталась задержать дыхание, хотя этого не требовалось. Это я – Василиса – боялась утонуть, но не моя вторая сущность. Она прекрасно держалась в воде.
Бултых. Лягушка поднырнула под торчащую корягу. Шлёп, шлёп. Полезла на вывороченный пень и уселась там в ожидании насекомых. Стрельнула языком, поймала пролетающего мимо комара. Фу-у-у! Меня замутило, но на лягушачьем поведении это никак не сказалось. Ненавижу! И ничего не могу с этим поделать!
Когда же утро? Хочу снова быть Василисой! С руками, ногами, головой. С тяжёлой косой, перевитой лентами, с зелёными глазами, способными пленить любого, на кого упадёт их взор. С телом, которым я могу управлять!
Будь проклят Кощей, сотворивший со мной такое! Ненавижу, убью, убью! Бульк, шлёп, шлёп. Лягушка перепрыгивала с кочки на кочку, легко преодолевая места, где я уже давно бы сгинула. Но лучше сгинуть, чем жить так! Обернусь человеком и утоплюсь в бочаге, из которого еле выбралась ночью. Всё равно не знаю, куда занесла меня чёрная магия. И как отсюда уйти тоже. И узнать не у кого…
– Где-то здесь она, – раздался сбоку незнакомый голос. – Я переход на неё целил, смотри не упусти, Иван-царевич.
Ива-а-ан-царе-е-евич?! Внутри всё вскипело, ярость затмила сознание, оставив только инстинкты и единственное желание – убивать! На несколько секунд я полностью слилась с лягушкой, перестав быть безвольным наблюдателем.
Прыг, прыг. Пры-ы-ыг… Достану! Размажусь по лицу, перекрою воздух! Убью!
Я должна была приземлиться прямо на нос предателю… Но какая-то сила перехватила в полёте, дёрнула за лапу, и я беспомощно повисла головой вниз, разевая рот, из которого вырвался тонкий мерзкий писк вместо человеческого протеста. Дайте только нормальный голос! Я вам выскажу!
– Какая воинственная жабка.
Седоволосый и темноглазый поднёс меня к лицу, а я качнулась к нему, пытаясь выцарапать глаза и вопя во всё горло, чтобы меня отпустили. Никто, конечно, не понял.
– Мелочь драчливая.
Мужик подбросил лягушачье тело вверх. Я нелепо растопырила лапы, а затем выгнулась от боли, с первым лучом солнца превращаясь в человека.
– А-а! – с коротким вскриком полетела вниз, взмахивая руками и пытаясь замедлить падение, пока что-то не подхватило меня, удерживая.
Пальцы вцепились в это что-то мёртвой хваткой. Через пару мгновений, когда сердце перестало заполошно биться и удалось открыть глаза, я поняла, что впилась в плечи седовласого незнакомца. Половину его лица закрывала маска с рисунком черепа, словно ниже глаз вовсе ничего не было – только тьма и металлические пластины. Жрец Мары!
Ужас обдал холодом, скрутился внутри болью и предчувствием беды. В панике я оттолкнула колдуна, забыв, что только его руки удерживают меня от падения в болотную грязь. Мужчина даже не шелохнулся, но злой взгляд пронзил меня до самых глубин души.
– Допрыгалась, лягушечка? Вот и попалась змею на обед.
Вопреки ожиданиям, голос жреца Мары оказался не жутким и скрипучим, а негромким и насмешливым. И эта колкость мгновенно пробудила уснувшую гордость.
– Я не лягушечка, – с княжеским достоинством ответила я, пытаясь устроиться на чужих руках с самым независимым видом и самой прямой спиной. – Я княжна Василиса, и требую вернуть меня обратно в Златоград.
– Требуешь? – поднял бровь колдун, а в чёрных глазах зажёгся нехороший огонёк.
– Батюшка тебя золотом осыплет, внакладе не останешься, – уже не так уверенно ответила я.
– Боюсь, моя помощь будет стоить гораздо дороже. – Колдун сощурил глаза, то ли злясь, то ли усмехаясь. А я вдруг подумала, что он совсем не стар, просто поседел до времени: и держал меня крепко, и морщин не было. Только волосы сбивали с толку, да маска-череп пугала.
– Батюшка торговаться не будет, заплатит, сколько назовёшь.
– А сколько заплатит, если я с тебя проклятье кощеево сниму? Если снова людской жизнью заживёшь?
– Ты можешь это, колдун? – Я сама не заметила, как вцепилась в ворот его рубахи и потянула на себя, впилась взглядом в чёрную бездну глаз, ища ответ на самый важный вопрос. И поняла – может. Но что за это попросит?
– Могу, – подтвердил он.
Чужое дыхание мазнуло по виску, и оттуда по телу пополз холодок, сковывая и лишая сил. Ослабли пальцы на вороте невышитой рубахи, упали безвольно руки, а я сама уронила голову на плечо страшного незнакомца, не в состоянии вымолвить ни слова. Но сознание осталось со мной, позволяя всё понимать.
– Будешь послушной молчаливой лягушечкой, и я тебе помогу. Но сначала уйдём отсюда, поговорим в другом месте.
Глава 3
Колдун повернул голову и понизил голос так, чтобы стоящий поодаль Иван не услышал.
– А плата твоя такая – пойти с Иваном-царевичем, не вредить ему и не чинить преград, простить предательство и примириться…
Я дёрнулась и замычала едва слышно, но меня снова разбила немощь. А чуть успокоившись, я смогла кивнуть, показывая, что согласна, но держала при себе мысль, что отомщу неверному жениху позже. После того как сниму проклятие.
– Идём, царевич, поговорить надо. Неси свою невесту.
Жрец Мары передал меня на руки охнувшему и пошатнувшемуся царевичу, – Иван-слабак! – снял с пояса баклагу, вынул пробку и отхлебнул. Затем зашептал что-то, взмахнул рукавом широкого балахона и открыл посередь сгустившегося мрака проход в царёву библиотеку, которую я сразу узнала.
– Девы вперёд, – широким жестом пригласил колдун, и Иван со мной на руках шагнул сквозь заклинание.
Я улыбнулась, чувствуя, что жрец Мары не случайно именно так построил фразу, а поиздевался над изменщиком. Может, этот колдун не такой уж и страшный.
Царевич посадил меня на скамью с расшитыми подушками, а сам отошёл подальше. Боялся, что брошусь, когда вернутся силы? Трус! Я ж не девка дворовая и не кошка дикая. Хотя каждый луч восходящего и заходящего солнца сжигал всё человеческое на костре боли и ненависти. Но я обещала колдуну, что не причиню наречённому вреда в обмен на нормальную жизнь.
Душу снова взяла в плен стылая тоска, а на языке появился гадостный привкус. Я бросила взгляд на золотые кудри царевича, рассыпавшиеся по плечам, вспомнила, как он стоял на коленях и целовал мои руки, а предательское сердце снова замерло.
Что, Василиса, ещё любишь его? Захотелось расхохотаться, и чтобы смех вороньим карканьем рассыпался под сводчатым потолком, чтобы его подхватило эхо, чтобы обрушило на Ивана, оглушило, закружило, сделало больно. Также больно, как было мне, когда с губ царевича сорвались слова:
– Проклятьем тронутую девку в жены не возьму.
Тогда-то я и прозрела. Не любил! Врал! Как горько пошутила судьба. Всем была мила княжна Василиса, кроме наречённого, который счастливую жизнь обещал, перед ликами богов клялся любить вечно, трудностей не бояться, всё вместе преодолевать. А перед проклятием кощеевым отступил.
Как он тогда сказал?
– Долг перед страной крепче долга перед одной девицей. Ты помрёшь скоро, род не продлишь, а то и вовсе пагубу на царскую семью наведёшь. Я единственный жив остался из наследников, мне ответ перед батюшкой и страной держать. Прощай, Василиса.
Княжеское воспитание во мне твердило, что он прав, да только девичья обида сильнее оказалась. Любовь, мечты, боль в ненависть переплавила. С тех пор я и себя ненавидела, и Ивана-царевича, а больше всего Кощея, который чары погибельные навёл.
Внутри снова разгорелась ненависть, замешанная на отчаянии, и это вернуло силы. Я смогла пошевелить руками, а затем и сесть ровно. Повела плечами, поймала на себе взгляд колдуна – прямой, оценивающий, злой – и также зло ему улыбнулась. Не ожидал, что так быстро чары сойдут? А вот так! Не даёт «лягушачья шкура» им долго держаться. Как перевёртышем стала, так никакая ворожба не берёт крепко.
– Очнулась, лягушечка? Тогда пора побеседовать.
Колдун кивнул на стол, стоящий посередь библиотеки, подождал, пока мы с царевичем займём места друг напротив друга, обменяемся гневными взглядами, а потом и сам сел, скрипнув стулом по каменному полу так, что зубы свело.
– Чего тут беседовать? – вступил царевич, явно пытаясь направить разговор в нужную для него сторону. – Я тебя позвал для помощи. Так отвечай, как страну спасти от проклятия!
Кулак Ивана встретился с тёмной поверхностью стола. А я чуть не взвыла от ужаса – таким холодом и тьмой потянуло от колдуна. Ой дура-ак! Со жрецом Мары спорить – скорую смерть кликать. А глупое сердце пропустило удар от страха за наречённого.
– Ты позвал, я пришёл…
Безликий шёпот родился словно под потолком. Во всяком случае, я не видела, чтобы колдун открывал рот, хотя до этого мига при разговоре маска двигалась и челюсть, как у скелета, до дрожи пугала своим подобием жизни.
– И уйти могу…
– У-у-у… – протянуло эхо, а на плечи словно холодные костлявые руки легли. Словно пришла сама Мара – воплощённая смерть.
– Будешь потом других звать да не дозовешься…
– Ты мне не угрожай, колдун, – сипло, словно через силу, выдавил Иван.
– Ещё и не начинал, – прошелестело под потолком, а потом всё резко закончилось. Исчез давящий страх, пропал холод, дышать стало легче, а жрец Мары заговорил собственным голосом. – Бери пример с лягушечки. Молчит, не спорит, такой и помогать приятно.
Я проглотила кличку – поняла, что это проверка, – хотя внутри всё кипело. Ничего, колдун, ещё мне в ножки кланяться будешь. Сейчас ты силён, но всё меняется! Уж я-то знаю, как быстро можно упасть с вершины.
– Так вот, царевич, я помогаю только потому, что желание твоё страну спасти – искреннее и горячее. Не корысти ради, не для возвеличивания себя, не по прихоти ты за дело взялся. Поэтому в твоих руках стрела судьбы силу имеет.
А потом колдун обернулся, а я снова содрогнулась от тьмы, таящейся в его взоре.
– Вот только долг за тобой не отданный, поэтому пути судьбы путаются – куда бы ты ни стрелял, к чему бы ни стремился, там окажется Василиса.
– Так распутай дороги! Боги ушли, зачем им мой долг? Или, если они такие всемогущие и всеведающие, зачем тогда им наместники на земле?
– Наместники нужны не им, а вам! Просьбы ваши доносить!
В этот раз не было безликого шёпота, но звук ударился о потолок и словно осыпался вниз острыми иглами, заставляя инстинктивно вжимать голову в плечи, и только княжеское воспитание помогло сохранить достоинство. Так же с нарочито прямой спиной напротив меня замер Иван-царевич.
– По воле Мары я знаю, как проклятие Кощея снять. А ты, Иван, знаешь?
– Нет… – признал царевич.
– Слушай тогда. Любое заклятие снимается со смертью того, кто его наложил. Убьёшь Кощея – спасёшь страну.
– Бессмертного? – Брови Ивана взлетели, а сам он едва сдержал смех. Это было понятно по тому, как дернулись уголки его губ. – Он потому так и назван, что смерть его коснуться не может.
– Любого убить можно, если знать как.
– И как же? Если бы это было посильно, кто-то уже да попытался бы.
Иван не верил, а я… Я думала, что жрец самой Мары должен знать ответ на этот вопрос. Только боги всемогущи. Не может Кощей быть сильнее смерти, ведь он не бог, а лишь служитель богини.
– Убить его можно клинком Мары. Многие годы назад она в знак милости даровала его Кощею, чтобы видел тот её благосклонность. Кощей разделил свою погибель на три части и спрятал в самых опасных местах света…
– Но ты знаешь, где они?
– Стрела судьбы укажет.
– Ты же сказал, что куда бы я ни целился, стрела к Василисе прилетит, – зыркнул на меня царевич, словно я специально ему мешала.
Я сложила руки на груди и вскинула голову, стараясь не думать о том, как выгляжу после ночи в болоте. Кикимора, как есть, но меня этим не смутить.
– Нет, я сказал не так, – усмехнулся жрец Мары и тоже посмотрел на меня. Да так, что бросило в дрожь. – Я сказал, что там, куда ты метишь, Василиса окажется. Твою цель всегда заслонит, себе присвоит. И будет так, пока ты долг не отдашь.
В библиотеке вдруг потемнело, а мир закружился, остались только глаза колдуна, горящие страшным чёрным огнём. Или это у меня разум помутился?
– Но стрела прилетит к обломку клинка… – прошептала я пересохшими губами. – А они в самых опасных местах…
– А ты и правда умна. Теперь посмотрим, как ловко ты прыгаешь, Лягушечка.
Глава 4
– Нельзя! Княжна в купальне! – раздался возглас сенной девки. Шум, возня и вскрик.
Удар в дверь. Ещё. Треск вырванной щеколды. Бах! Дверь грохнула об пол.
– Вылезай из своего болота, Лягушечка.
– Выйди, пёс.
Я даже не повернула головы, лишь чуть глубже погрузилась в покрытую кувшинками воду. Колдуну, конечно, не было видно моей наготы через плотные листья, но сердце скакнуло и забилось в горле от страха. Никто ещё не вёл себя так дерзко со мной! Я не чернавка какая-нибудь! Я – княжна Василиса! И привыкла к почёту и уважению. Всю жизнь мне кланялись, глаз от пола поднять не смели. А кто смел, тот красой пленялся и уж больше спокойствия не видал.
А жрец Мары стоял, смотрел нагло и зло, словно не княжна перед ним, а девка продажная.
– Когда я сказал, что тебе надо подготовиться, то говорил про удобную одежду, а не купальню с цветочками. Вылезай!
– Не по своей воле я всю ночь в болоте макалась. Мне чтобы косы промыть и высушить, полдня надо, – проронила я, вернув присущую княжне выдержку. Что бы жрец Мары себе не позволял, а пусть видит – я его не боюсь. Да и не признаваться же в том, что разбирала слабость подточенное проклятием тело, а в воде хоть как-то удавалось восполнить силы.
– Солнце на полпути к закату…
Я фыркнула, глянула на колдуна и вздрогнула, увидев, как потемнели его глаза. Ой, зря ты, Василисушка, забыла, с кем разговариваешь… Ой, зря…
– Сейчас же не вылезешь, скажу царевичу, чтобы стрелял. И на горе покинутых духов окажешься, в чём мать родила! – рявкнул жрец Мары. Мрак пришёл в движение, замерцали железные полосы маски, щёлкнули зубы начертанного черепа, словно только они и сдерживали смертельный ужас, заключённый в ритуальной личине.
Я не стала подчиняться – всё внутри противилось, – хотя понимала, что угрозу колдун осуществит, не задумываясь. Но я же в жизни никого не слушала, кроме батюшки, да и тот ни к чему не принуждал, полагаясь на моё разумение. Куда же оно подевалось? Испарилось под действием кощеева проклятия, оставив только ненависть и впитанное с молоком матери княжеское достоинство?
Колдун медленно повернул голову в сторону выхода и открыл рот, чтобы позвать царевича. Страшная челюсть опустилась, заставляя задохнуться от ужаса.
– Стой! – успела выкрикнуть я. Даже протянула вперёд руку, словно пыталась удержать. Лист кувшинки облепил мокрую кожу предплечья, цветочный стебель соскользнул и плюхнулся в воду.
Колдун ничего не ответил, только чуть повернул голову, показывая, что если не подчинюсь, он сделает, как собирался.
Внутри всё дрожало от негодования, хотелось кричать и возмущаться, но я не вымолвила ни слова. Расправила плечи и поднялась одним плавным движением, возблагодарив чуров, что листья кувшинок налипли, словно вторая кожа, почти полностью скрыв нагое тело от чужого взгляда.
– Одевайся, – бросил колдун, резко отвернулся и вышел. Миг, и словно никого, кроме меня, в купальне никогда не было.
– Ох, княгинюшка. – Заскочила внутрь сенная девка. – Ох, страшный этот жрец! Ах он окаянный! Да пусть боги его покарают за этакое бесстыдство! И вы, и вы меня покарайте, что не остановила.
Служанка бухнулась на колени, прижала передник к лицу и горько зарыдала.
– Прекрати. Нет в том твоей вины, я сама виновата. Принеси одежду мужскую по моей мерке, да поторопись.
Заставлять жреца ждать не хотелось, но собраться я всё равно не успела – доплетала косу, когда дверь в покои распахнулась, и вошли колдун с царевичем.
– Бери её, – коротко приказал первый, закинул на плечо мой дорожный мешок и развернулся к двери. За спиной у него был лук и колчан с единственной золотой стрелой.
Царевич ухмыльнулся так, что от страха дыхание перехватило. Меня учили защищаться, и в прежние времена я могла хоть немного продержаться против обидчика. Но как проклятие легло, вся сила лягушке перешла, а я ослабела.
– Не тронь! Сама пойду!
Иван словно не услышал, медленно приближался и всё так же улыбался. Жутко и безжалостно. Я выхватила из поясных ножен кинжал и выставила вперёд. Ничего хорошего ждать не приходилось. Клинок Мары искать – его затея, а на смерть идти мне! Выжить на горе покинутых духов мог не каждый воин, что уж про девицу говорить. А если мне сейчас повредят, то и вовсе надежды спастись не останется.
Руки мелко дрожали, стоило лишь представить, куда меня отправят. Меня! Не Ивана, не колдуна, а меня! Ненавижу! Но здесь я изменить ничего не могла, а вот отпор царевичу дать хотела.
Продолжая усмехаться, он сделал плавный шаг в сторону и вперёд, перехватил моё запястье, сжал, и пальцы сами выпустили оружие. Кинжал глухо ударился об пол.
– Что же ты, Василисушка, к жениху неласкова. Наказывать тебя за такое надо.
– Не тебе меня стыдить, подлый пёс! Клялся беречь и любить, а сам…
Я задохнулась от злости. Внутри снова вспыхнули застарелые обида и боль, ослепили на миг. Этого хватило, чтобы мир перевернулся вверх ногами, заставляя вскрикнуть от страха – меня попросту перекинули через плечо, как мешок с репой!
– Отпусти, смерд!
– Я – царевич, – хохотнул Иван.
А я со злостью заколотила по его спине – только кулаки отбила. И голос сорвала, пока шли до стрельбища, – оглашала базарной руганью своды батюшкиного терема и широкий двор. Лишь когда горло начало саднить, смолкла.
– Ты можешь её снова угомонить, колдун? Как на болоте? – спросил царевич.
– Могу, – ответил тот, а я почувствовала, как Иван сбился с шага. Видимо, от радости и ускорился, стараясь догнать жреца. – Но помрёт.
Женишок ещё ускорился.
– Зачаруй, а.
– Твой долг тогда неоплатным станет.
Плечи царевича опустились, а я чуть не соскользнула, забилась и случайно пнула Ивана в бок. Потом пнула не случайно. Вреда не причинила, но и резкий хриплый выдох доставил радость. Но за это я получила шлепок пониже спины.
– Ах, ты!
– Снимай Лягушечку, пора наставления давать.
Царевич почти сбросил меня на землю. Если бы колдун не подхватил под руку, позволяя выровняться, легла бы под ноги Ивану ковриком-подстилкой.
– А будешь плохо слушать, то наставления окажутся последними.
Чужое дыхание шевельнуло прядку волос возле уха, а тело снова охватила слабость. Ноги подкосились, и я оперлась на колдуна, чтобы не упасть.
– Готовься, царевич.
Жрец передал Ивану лук и колчан, а потом снова повернулся ко мне.
– А ты, Лягушечка, запоминай: тебя перенесёт к части кинжала. Сразу в сторону отпрыгиваешь, чтобы не убило стрелой, хватаешь нужное и бежишь, как можно быстрее и дальше. И ни в коем случае не поранься. Одна капля крови, и тебе конец. Понятно?
– Это что, всё? – Меня объял ужас. Это и все советы? Хватай и беги, молясь всем богам, чтобы духи не прикончили?
– Не пытайся сражаться, всё равно не умеешь этим пользоваться… – Колдун отдал оружие, выроненное в покоях – не иначе как ворожбой притянул. – Переход строить хоть и недолго, но и небыстро. Не помри до нашего прихода. Ну, а если помрёшь – не жалуйся.
– Не-е-ет… – Я дёрнулась, пробуя скинуть чары, и это вдруг легко удалось. Отскочила, пытаясь понять, где скрыться.
– Держи её! – крикнул царевич.
Колдун вдруг оказался сзади и заломил мне руки, не давая сбежать. Рывком развернул к Ивану, который уже целил прямо в грудь.
– Нет! – закричала я.
– Прощай, Василиса, – усмехнулся Иван. Багровый закат бросил на его золотые кудри кровавые отблески.
– Стреляй уже, – буркнул колдун, а я трепыхалась в чужом плену, как пойманная в сеть рыба. С таким же, впрочем, успехом.
Взвизгнула тетива, сорвалась в полёт стрела, незримо ударила в сердце, а под ногами открылся чёрный провал. Я ухнула туда, только и успев крикнуть:
– Козлы-ы-ы…
Глава 5
Я приземлилась на камни, ободрав ладони и колени. К счастью, не до крови. Сразу же рванула в сторону. Вовремя! Стрела звякнула, ударившись о валун впереди. Я схватила её и крепко сжала, словно это могло защитить от покинутых духов, пристанищем которых стала эта гора.
– Клинок… где-то тут должна быть часть клинка Мары… – попыталась я подбодрить сама себя. Не получилось.
Впереди высилась почти отвесная скала, вниз уходил крутой склон. Ворожба перенесла меня на неширокий карниз, и я пыталась понять, что делать и куда идти. Царевич и колдун говорили, что клинок окажется совсем рядом, но под ногами была только каменная крошка.
У валуна, в который прилетела стрела, тоже ничего не было, но за камнем оказался вход в пещеру. О, только не говорите, что мне туда. В эту темнотищу? Почти такую же непроницаемую, как глаза жреца Мары. Как я найду там хоть что-то? Скорее потеряюсь во мраке, и духи высосут из меня жизнь. Бессмысленная и нелепая смерть. Нет, я не хотела такого конца.
Тело сковал страх, внутри образовалась пустота, на лбу выступил липкий холодный пот. Вдохи давались с трудом. Я стояла и не понимала, чего боюсь больше – идти во тьму или прогневить колдуна. Нет, смерть меня не очень пугала, а вот её бессмысленность… Но от проклятия никуда не деться. Оно каждую ночь тянуло силы. Сколько я ещё проживу? Год? Меньше? Так чего бояться? Не сейчас, так через пару месяцев на болоте сгину. Иди вперёд, Василиса!
Не помогло. Ноги словно вросли в камень. Казалось, я стою тут целую вечность, и столько же ещё простою. Но от смерти же правда не сбежать. Ради чего тогда я продолжаю цепляться за остатки жизни? В надежде снова быть с Иваном?
От любви тоже не сбежать. Почему сердце до сих пор так и болит, так и бьётся при мысли о предателе-царевиче? Я же всеми силами сжигала в себе чувства. А уничтожить, вырвать с корнем не смогла. Так и жили внутри эти злые сорняки. Мучили и кололи.
Иван, к слову, уже давно бы зашёл в пещеру и вернулся с клинком. Как бы плохо ни поступил он со мной, а ради страны царевич был готов на что угодно. Даже жениться на нелюбимой, даже пойти на сделку со жрецом Мары…
От смерти не сбежать. От проклятия не уйти. От любви не избавиться. Но вот там во тьме есть то, что может всё изменить.
В груди как будто что-то лопнуло, внутри закололо маленькими иголочками, по спине побежали мурашки, заставляя вздрагивать. Злость, отчаяние, надежда – всё смешалось.
От смерти не сбежать. От проклятия не уйти. От любви не избавиться…
Но я попробую!
Я сглотнула и шагнула вперёд. Найду смерть Кощееву. Убью Бессмертного. Сниму проклятие с себя и страны.
Так ясно стало вдруг, что с этим ударом уйдёт вся ненависть и обида. Вернётся мир и в душу, и на землю.
Спасу людей, сама стану человеком, забуду Ивана. Полюблю другого! И буду счастливой!
Тьма пещеры приняла меня в свои объятия.
Каменная крошка шуршала под подошвами сапог. Непроглядную темень разбавляло только слабое мерцание золотой стрелы, которую я выставила перед собой в бесполезной попытке осветить дорогу. Стены постепенно сужались. Где-то вдалеке капала с потолка вода. Всё окружающее давило, заставляя замедлять шаг, останавливаться, прислушиваясь, и снова идти.
От страха вспотели ладони, но я не решалась вытереть их об одежду. Сердце билось часто-часто, в голове звенело от напряжения. Нет! Это что-то звякнуло под ногой!
Я присела, положила почти бесполезную стрелу на пол и зашарила вокруг руками. Охнула, уколовшись острым, ощупала осторожно, но только порезалась сильнее.
– Кро-о-овь…
– Кровь!
– К-к-кро-о-овь!
– Офь! Офь! Офь!
Тишина плеснула голосами. Тьма вспыхнула призрачным светом. Холод сковал тело, изо рта вырвался пар.
Покинутые духи! Те, кого не схоронили по правилам, кто хочет вернуться к людям, чтобы отомстить. Кто жаждет крови и выпивает жизнь.
Глаза слипались, голова клонилась вниз. Ног я почти не чувствовала. Тело, ставшее таким тяжёлым, качнулось вперёд, и я лишь в последний миг выставила руки, чтобы не упасть лицом. Ладонь пронзила боль.
– Ах ты!..
В голове прояснилось. Я схватила изогнутое лезвие, не обращая внимания на льющуюся кровь, зажала в другой руке стрелу и выставила её перед собой, отгоняя духов.
– Чур меня! – выкрикнула я громко. Звук ударился о стены пещеры, раскатился по коридору, зазвенел эхом под сводами.
Духи отпрянули в сторону. Я вскочила и побежала.
«Бежать как можно быстрее и дальше!» – говорил жрец Мары.
И я бежала так, как никогда раньше не бегала. Лёгкие горели, сердце рвалось из груди, дыхания не хватало.
Вокруг вопило, орало, хлестало по щекам холодом, дёргало за одежду и косу, сбивало с пути. Я размахивала стрелой и лезвием во все стороны, на выдохах пыталась звать чуров. Помогало всё меньше. Духи чуяли близость выхода, тянули мою жизнь, мою кровь, мою душу.
Под ногу подвернулся камень. Я вскрикнула и полетела на землю. Боль в плече, боку. Холод, холод, холод. И почти колыбельная:
– Кро-о-овь… Сно-о-овь… Сно-о-ов…
В глазах померкло. Тело оцепенело. Я лежала и чувствовала, как уходит из меня тепло и жизнь.
– Прочь!
Пещеру залил мертвенный свет, по каменному полу прошла дрожь, и заходили ходуном стены. Духов сдуло, словно ветром сухие листья. Да только я уже не могла подняться.
– Не больно-то быстро ты скачешь, Лягушечка, – склонился надо мной колдун. Через миг я уже была у него на руках. – Возьми лезвие, – бросил он куда-то в сторону. Царевичу?
Всё вокруг кружилось. Мутило. Дышать удавалось с трудом, и все силы приходилось тратить на то, чтобы сделать вдох, а потом ещё один. За ним следующий. Больно.
– Это хорошо, что в тебе две жизни: своя и лягушачья – иначе уже умерла бы… Вот только зачем ты туда полезла?
Голос жреца Мары доносился словно издалека, часть слов я не понимала, но ощущала, как из тела по капле уходит боль. Я… умираю?..
– Не хочу… – прошептала я пересохшими губами, – …умирать.
– Не умрёшь, – склонился колдун. Седые пряди упали мне на лицо, нос защекотал запах осенних яблок и сырого леса. – Смерть ещё слушается меня.
Он сел, устроил меня на коленях и начал заговаривать. Я уже не разбирала слов – уронила голову ему на плечо, ускользая в спасительную тьму. Только услышала тихий шёпот:
– А ради чего жить? Ты умираешь от проклятия, жених предал, страна разорена…
Я слабо мотнула головой, сил ответить не осталось.
– Выпей, Лягушечка.
Только тут я поняла, что боль ушла. Моих губ коснулось горлышко баклаги, холодная вода потекла по подбородку, на шею. С трудом, но я разомкнула слипшиеся губы, глотнула, чувствуя, как тело наполняется звенящей прохладой и силой. Живая вода? Словно чистый ручей ворвался в застоявшуюся воду болота, отгоняя смерть, наполняя жизнью. Даже липкий, затягивающий в бессилие сон прошёл. И тогда я, наконец, сказала:
– Хочу жить, чтобы убить Кощея, победить проклятие и смерть. И разлюбить.
Я вдохнула полной грудью, наслаждаясь тем, насколько хорошо себя чувствую. И в этот момент в небе блеснул последний закатный луч.
Глава 6
Я ждала боли, но ничего не произошло. Напряжённое в ожидании приступа тело постепенно расслабилось. Неужели проклятие ушло, и больше не будет никаких перепонок на лапах, бултыханий в болоте, поедания насекомых?
Было невозможно поверить, но руки остались руками, а не лягушачьими лапами. Я даже поднесла их к глазам – убедиться, что действительно осталась Василисой.
– Неужели?! – Восклицание вырвалось само собой.
Я хотела вскочить, вдруг осознав, что сижу на коленях жреца Мары. То, на что не обращаешь внимания при угрозе смерти, становится очень важным, когда возвращаешься к жизни.
– Сиди. – Колдун дёрнул меня к себе, но я воспротивилась.
– Отпусти. – Упёрлась ладонями ему в грудь, подняла взгляд и чуть не закричала от ужаса. Под глазами колдуна проступили тёмные нити. Они тянулись под кожей от маски вверх, шевелились, переплетались, свивались в клубки, как змеи.
– А-а-а-а! – не выдержав закричала я.
Хватка ослабла, и я бросилась прочь. Подальше от страшного жреца Мары. В ночь, в темноту, куда угодно. Но стоило отойти на шаг, как тело прошила боль. Я выгнулась дугой и закричала уже не от страха. На камни шлёпнулась лягушка, а моё сознание погасло.
***
– Вон там, – донёсся до меня голос царевича.
По камню прошла едва заметная дрожь, и сидящая на нём лягушка в испуге скакнула в сторону. Я снова оказалась простым наблюдателем, который не в силах повлиять на действия своего изменённого тела – была бы моя воля, скакала бы к царевичу.
– Попалась, Лягушечка.
Что-то сдавило заднюю лапу и дёрнуло вверх. Лягушка закрутилась, задёргалась, а я смогла рассмотреть белые пряди, маску и чёрные пугающие глаза. Душу снова объял ужас, хотя страшных нитей под кожей колдуна видно не было. Но не могло же мне показаться? Или могло?
Жрец Мары опустил лягушку на укрытую чем-то ладонь, а потом резко стало темно. Лапы упёрлись в мягкую гибкую преграду, изо рта вырвалось протестующее кваканье. «Ткань», – поняла я и хотела прекратить вырываться, но снова не смогла совладать с инстинктами. Лапки болели, чувствительная кожа пересохла, в животе урчало от голода – горы не самое гостеприимное место для лягушек.
– Пойдём, царевич, дорога долгая. Здесь нельзя оставаться. Ночью духи выходят из пещер и ищут жертву.
Лягушку засунули в тесное и тёплое пространство. Она замерла, а я услышала какой-то глухой звук. Ритмичный и успокаивающий. А ещё покачивало в такт шагам колдуна. Сопротивляться не получалось, тепло сделало её вялой, а сознание быстро заволокло тьмой, оставив меня одну в теле, которым я не могла управлять. Зато появилось время, чтобы подумать.
– Зачем идти? Сделай охранный круг, дождемся утра и снова выстрелим в Василису. Потом настроишь переход, а за ней и мы пройдём, – прозвучал голос Ивана, сейчас искажённый для лягушачьего слуха.
– Уже ножки стоптал, царевич? – пророкотал колдун.
Звук его голоса зародился совсем рядом, передавая дрожь от мужской груди лягушачьему телу. Только сейчас я поняла, что жрец Мары спрятал меня у себя за пазухой, рядом с сердцем. И совсем оно было не мёртвое, как рассказывала нянюшка. Живое, размеренно бьющееся сердце, от ритма которого становилось почему-то спокойнее.
– Ты знаешь, что нет, – ответил царевич, – зачем задеть стараешься? Мы одно дело делаем, не пристало соратникам так себя вести.
– Мы не соратники. Случайные встречные, использующие друг друга к своей выгоде.
– Когда выгода общая, нет причин враждовать и скрывать намерения. Нам с Василисой смерть Кощея нужна, тебе тоже. Иначе ты бы и помогать не стал.
– Глупый ты, Иван, хоть и царевич.
Иван только засмеялся. И как бы я ни обижалась, как бы ни ругала предателя, а ума ему хватало. Иначе он не выжил бы в войну, не распутал сеть интриг вокруг царского престола и не нашёл бы единственного, кто мог помочь спасти страну – жреца Мары, ведающего, где смерть Кощея.
– Раз мы не соратники, а попутчики, то всё равно можно скрасить дорогу разговором, – снова начал царевич, а я поняла, что он так о колдуне хочет выведать.
– Тогда я первый спрошу. За что Василису не любишь? Чем девка не хороша?
– Всем хороша. И царицей была бы отличной. Только проклятием порченная, я её такой не приму.
Сердце колдуна забилось сильнее, и это отвлекло от разговора, от слов, которые и жгли, и ласкали.
– Женись, раз так. Проклятие скоро снимете, а она тебя любит.
Я хотела запротестовать, но лягушка не пошевелилась. А знает ли жрец Мары, что я их слышу? И может, намеренно расспрашивает царевича?
– Вот уж не думаю, – озвучил моё мнение Иван, но внутри себя я знала, что чувства живы, как бы я не вытравливала их из сердца.
Перед глазами встал образ, как царевич усмехается. Почему-то я не сомневалась, что так и есть.
– Любит, потому и ненавидит. Не любила бы, смотрела равнодушно.
– Всем хороша княжна Василиса, а только не люба мне даже без проклятия. Но если всё же боги распорядятся связать наши жизни, никогда она этого не узнает и не поймёт. Я извинюсь, и так вести себя буду, что никто обман не увидит.
«Уже знаю», – пронеслась горькая мысль. Больно почти не было. Просто подтвердились догадки, но разве я этого не понимала? Чувства всколыхнулись, словно в озёрную гладь бросили камень, потревожив ровную поверхность. Но скоро снова наступит тишь, и никто не вспомнит о причинённом воде беспокойстве.
– Теперь моя очередь спрашивать, колдун. Скажи-ка, куда идём, и что там ждать?
Слишком легко сменил царевич тему, и за этим что-то стояло. Но сейчас мне было так тягостно, что не получалось рассуждать о чужих волнениях. С собой бы разобраться.
– Есть легенда, что однажды прекрасная княжна полюбила простого юношу. Узнал об этом князь-батюшка, воспротивился желанию дочери, велел казнить неугодного. Да только не учёл, что любовь та Ладой была дарована…
Жрец Мары замолчал, словно подбирал слова, а я прислушалась к рассказу, лишь бы не растравливать собственные душевные раны.
– Упросила Лада Мару дать влюблённым второй шанс. И так уговаривала, что даже смерть отступила. Поставила условие: если сможет княжна пройти полем печали и скорби, если не остановится, то вернёт ей Мара возлюбленного.
– И что же, прошла? – с точно выверенной долей интереса спросил Иван. Словно бы ему было немного любопытно, но история не то чтобы захватила. Или это мне теперь в каждом его слове будет чудиться обман?
– Закрыла глаза княжна и ступила на поле. Набросились на неё тени страхов – верные прислужники Мары – закрутили, начали терзать, душу выворачивать. Шла княжна, слёзы роняла, да не останавливалась. А каждая слезинка, ради любимого пророненная, в драгоценный камень превращалась – не принимала проклятая земля силу чистой любви, впитать была неспособна.
– Прошла? – не выдержал царевич, словно история его действительно интересовала. А может, так и было.
– Прошла, – ответил колдун и вздохнул. А сердце его стало биться с перебоями, даже лягушка начала шевелиться.
– Счастливый конец, – проговорил царевич удовлетворённо.
– Только это ещё не конец. – В голосе жреца Мары появились нотки злорадства, а шаги стали тяжелее. Лягушка снова завозилась, и колдун прижал её рукой. – Такова была любовь княжны и простого юноши, что поразила саму Мару. Не захотела она его отдавать, сделала своим служителем. Оставила на теле отметины смерти, маску даровала, да и отправила к невесте. Сказала: «Раз по-настоящему любит, то сможет маску снять и не умереть. И любовь же поможет все изменения принять. Тогда будете вместе».
– Не смогла? – спросил царевич то, что хотела узнать я сама.
– Не смогла, – подтвердил колдун. – Пыталась, но слишком ужасен стал лик возлюбленного. Ушла княжна, а юноша достался Маре. Одарила она его бессмертием, силой наделила, приблизила, полюбила… Как смерть может любить человека. Потом оставила, когда надоел.
– Это что, сказ про Кощея Бессмертного? – воскликнул Иван-царевич в унисон моим мыслям.
– Или о другом бессмертном… Мало ли их на свете… было. История такая не одна и даже не две. К двум десяткам уж, да везде финал несчастливый.
Повисла тишина. Лягушку размеренно покачивало – колдун с шага не сбивался, словно по ровной дороге шёл.
– И мы идём…
– На поле печали и скорби, где камни-слёзы страхи людские хранят. Глянешь в такой и провалишься в кошмар. У кого-то он в прошлом, у иных в настоящем, а бывает, что и в будущем. Из всех нас тебе тяжелее всего придётся, царевич.
Колдун резко остановился и, прервав начавшего что-то говорить Ивана, бросил:
– Здесь привал сделаем, рассвет уже скоро. Обернётся Василиса, будем думать, как поле перейти. Разжигай костёр, а я за водой схожу.
Всё время обустройства стоянки я так и провела за пазухой у жреца Мары. Думала о себе, об Иване, о сказе про Кощея, который услышала. Выходит, что беда у нас общая – тронула нас смерть, метки свои оставила, да такие, что любовь не выдержала. Хотя меня и без меток не любили – обманывали.
А ничего это в сущности не меняло – найду клинок Мары, встречу Кощея и убью его. Такова моя цель, и нет причин от неё отказываться.
Я так усиленно думала, что сама не заметила, как мысли начали путаться, и меня поглотил сон.
А проснулась я, лёжа сверху на обнимающем меня колдуне.
Глава 7
Дыхание мужчины было ровным, словно я не только что обернулась, а лежала так уже давно. Солнце скрылось за тёмными тяжёлыми тучами, и было невозможно определить, когда наступил рассвет. А ещё удивляло, почему я не ощутила привычной боли, перекинувшись. Выпитая вчера живая вода так подействовала? Я ведь благодаря ей излечилась от ран. Жаль, что снять проклятие полностью она не могла.
Справа послышался шорох, и я повернула голову – Иван-царевич сидел у костра и смотрел на меня колючим взглядом. Что было там, я не понимала. Злость? Облегчение? Ревность?
От последней мысли сердце пустилось вскачь, и я спохватилась, что совершенно бесстыдно лежу на мужчине. Да не просто на мужчине, на жреце Мары! Попыталась сдвинуться, но рука на талии сжалась сильнее, и дыхание колдуна участилось – он проснулся.
Я вскинула голову, чтобы посмотреть на него, и наткнулась на тяжёлый взгляд, который тоже не смогла прочитать. Стыд обжёг щёки, расцветая там алыми маками. Я скатилась на землю, вскочила и начала поспешно приводить одежду в порядок, хотя она в том и не нуждалась.
– Почему не разбудил? – хриплым со сна голосом спросил колдун, обращаясь к царевичу.
Я чувствовала, что всё внимание приковано ко мне, хотя разговаривали мужчины между собой.
– Мы же не торопимся, – едко бросил Иван, словно желал уколоть колдуна. Или меня? Упрекал, что я проснулась с другим мужчиной? Так не по своей воле! И спала в виде лягушки! Да и какое ему дело? Неужто честь девичью караулит, на случай, если самому понадобится?
Треснуло полено в костре, и взвились к низкому небу жаркие искры. Другого тепла на поляне было не сыскать.
– Ты ошибаешься, – ответил жрец спокойно и даже равнодушно, а у меня от его слов по спине мурашки побежали. Куда мы можем опоздать? И что тогда произойдёт? – Едим и отправляемся.
Мы напились и съели по лепёшке, которые положила мне в сумку служанка. А потом царевич взял в руки лук.
Я дёрнулась от страха в попытке спрятаться за спину колдуну, но быстро осознала и это движение, и то, что жрец Мары мне не поможет. Я для них всего лишь странный способ перемещения от места к месту.
– Наставления, – произнёс колдун и посмотрел на меня с укоризной, как на неразумную. – Как приземлишься – сразу в сторону от стрелы. На поле никто на тебя нападать не будет, так что просто закрой глаза и жди нас. Не ищи рукоять, не смотри на камни… И на горе не надо было лезть в пещеру. Раз забросило в безопасное место, там бы и стояла до нашего прихода.
Иван только кивал на эти слова, а во мне вспыхнул гнев. Потёк вместо крови огонь, кулаки сами собой сжались. Это они сейчас меня винят?! Как объяснили, так я и сделала! Но злые слова ещё не успели родиться, как, заморозив все порывы, на плечи легли холодные руки колдуна. Почти такие же холодные, как те, что померещились в царёвой библиотеке – хватка самой смерти. Неужто кто-то может её не бояться?
Веющие от жреца Мары стужа и страх лишили воли. Или то была ворожба? Я не могла сдвинуться с места и произнести ни слова, только послушно повернулась лицом к царевичу, повинуясь приказу. Трепетала, стоя под прицелом. Разум понимал, что выстрел не принесёт гибели, но сердце испуганно билось в груди: а вдруг не сработает? Ещё раз кольнуло холодом и отпустило, а онемевший язык подчинился. Чары соскользнули! Но зачем жрец Мары меня ими опутал?
– Стреляй, – приказал колдун, и Иван натянул тетиву.
– Почему надо стрелять именно в меня? Стреляй в сторону! – крикнула я царевичу.
– Потому что я так хочу? – Губы его искривились в усмешке.
– Мог бы и не обещать жениться, если я так не мила! Никто тебя не заставлял! – Злые слёзы навернулись на глаза.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71512507?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Екатерина Ильинская
Тип: электронная книга
Жанр: Любовное фэнтези
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 08.01.2025
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Во всех моих бедах виноват Кощей!