Наречённый для ворожеи
Наречённый для ворожеи
Лариса Тихонова
Любви хочется любой девушке, даже если она грозная ворожея и борется с нечистью. Но как быть, если при гадании на рунах вышло, что твой суженный тоже не совсем человек? Ладно бы только бывший волколак, а то ведь в ухажёры лезет и мерзкий колдун с того света. И есть ещё друг, который любит и терпеливо ждёт, но тут тоже всё непросто. Остаётся надеяться, что любимый в другой личине будет не слишком отвратителен.
Лариса Тихонова
Наречённый для ворожеи
Пролог
Рута уже лет с пяти знала, кто её мать и чем занимается. Некрасивая, рано поблёкшая и болезненная на вид женщина была ведьмой-стригой или пережинщицей. Когда поспевала рожь, мать пробиралась в полночь к чужому полю, раздевалась на меже до рубахи, распускала жидкие серые волосы, и ездила по житу верхом на ухвате, срезая колосья единственной узкой полоской. И этого было достаточно, чтобы при обмолоте бо?льшая часть урожая сама собой оказывалась в амбаре ведьмы. Вместительные деревянные сусеки заполнялись зерном полностью, ведь пережинщица одним полем не ограничивалась. Обворованные же трудяги-селяне, радовавшиеся всё лето полновесному колосу, получали в основном солому да мякину.
Присвоив чужой урожай, мать Руты срочно и тайно его продавала. Давнему знакомцу, лихому купцу, который приезжал за товаром ночью и всегда давал лишь половину ярмарочной цены. Ведь не всякий рискнёт купить пусть и отборное, но подозрительное зерно, которому почему-то спокойно не лежится. Каждое вытянутое зёрнышко ржи, и в куче, и поодиночке, стояло торчком, балансируя на самом кончике и выдавая пережинщицу с головой. Правда, стоило купцу отъехать от амбара ведьмы за версту, зачарованное зерно переставало топорщиться и падало на бочок. Становилось обычным, и купец наваривал на его продаже звонкую деньгу.
Матери Руты тоже хватало средств не бедовать до следующего урожая. Мало того – часть денег ведьма откладывала на очередной переезд. Не могла жить на одном месте больше трёх-четырёх лет, и по истечении этого срока непременно продавала, часто за бесценок, избу и убиралась с дочкой куда подальше. Ведь рано или поздно селяне свяжут странные неурожаи с появлением в их деревне пришлой вдовы. И однажды ведьма действительно попалась, а поспособствовала этому, пусть и невольно, собственная дочь.
Руте шёл тогда восьмой год, обликом смуглая, темноглазая и темноволосая девочка пошла не в мать, и была большой лентяйкой и самовольницей. Всё бы ей носиться без дела с утра до ночи. Ведьме даже приходилось дочку поколачивать. Надоело хлопотать по хозяйству одной, пусть это всего лишь небольшой огород и с десяток куриц. И всё равно трудолюбие и послушание в Руту никак не вбивались. После очередной трёпки надаёт обещаний с три короба, и вскоре опять сбегает от работы на улицу, в компанию таких же бездельников. Сарафанчик у девчонки постоянно в пыли и репьях, смоляная косичка растрёпанна, зато личико сияет от полноты жизни, а яркий рот вечно до ушей.
Ещё больше чем домашнюю работу, дочка ведьмы не любила вникать в тонкости кормившего их чародейства. Мать уже начала её понемногу обучать волшбе и у Руты даже обнаружились немалые способности, хотя ведьмой от рождения она не была. Матушка заимела дочку от обычного человека, похоже, с юга страны, судя по чернявости получившегося младенца. Возможно, от никогда не виденного отца Рута унаследовала и склонность к безделью.
В тот роковой для их маленькой семьи день ведьма велела дочери следить, как наполняются сусеки. Заканчивался щедрый месяц жнивень, поля свои труженики убрали и занимались молотьбой, и в амбаре пережинщицы, прямо в воздухе, возникла золотистая струйка зерна.
С приятным шуршанием она ссыпалась в один из больших деревянных ларей, и Руте следовало не прокараулить момент, когда тот заполнится полностью. После чего изменить направление струи, перетянуть её к новому сусеку, что девочка уже прекрасно умела. Сама же ведьма – для всех соседей скромная отзывчивая вдова, – согласилась посидеть с чужими маленькими детьми, родители которых поехали на мельницу. Вообще-то ведьме на сопляков было наплевать, но ради поддержания доброй молвы приходилось время от времени идти на жертвы.
Оставшись дома на хозяйстве, со строгим наказом из амбара ни ногой, Рута некоторое время околачивалась рядом с сусеком и добросовестно на него таращилась.
Однако вскоре непоседе это наскучило. Струйка зерна была тонкой, иногда вообще прерывалась, и ларь наполнялся медленно. Поэтому, не замкнув амбар, Рута решила ненадолго сбегать на улицу и даже успела подраться с одним из мальчишек. Своим вечным врагом – белобрысый и бледный, словно присыпанный мукой, тот упорно обзывал смуглую девочку то замарашкой, то немытой чернавкой. За что в очередной раз и поплатился метко подбитым глазом.
Но вражина, как оказалось, не успокоился. Другим, не заплывшим глазом, прекрасно разглядел, что чернавка разрывается между улицей и приоткрытым амбаром. И отправился втихомолку выяснять, от какого занятия Рута по своему обыкновению отлынивает.
Уже из амбара перепуганный, но и торжествующий мальчишка рванул прямиком к старосте деревни. В качестве доказательства на его ладони топорщились, как щетина ежа, зачарованные зёрнышки ворованной ржи. Рядившаяся под скромную вдову ведьма попалась и её участь была предрешена!
Побросав все дела, быстро собравшиеся односельчане пережинщицу схватили и связали, предварительно оглушив чуть не сразу до смерти. Потом, бесчувственную, поволокли в поле, на стерню. Многие мужчины тащили с собой цепы, которыми выбивали из снопов зерно. Этими крепкими длинными палками с молотилом на конце разъярённые труженики переломали ведьме все кости и выбили из тела чёрную душу. После чего вернулись и сожгли дом пережинщицы, благо тот стоял на отшибе.
Утолив первую, лютую злобу, селяне слегка охолонули и принялись спорить о судьбе дочки ведьмы. Связать-то они её связали ещё вместе с матерью, но смотреть на казнь не повели. Всё-таки дитя, возможно даже невинное, если ведьма не успела ничему обучить. Поэтому мнение толпы сразу разделилось. Одни предлагали девчонку отпустить и пусть, дескать, уходит прочь на все четыре стороны. Выживает, как умеет. Другие же принялись яростно доказывать, что это опасно. Молодая ведьма может когда-нибудь вернуться и отомстить за мать.
Пока хмурые взрослые судили да рядили, белобрысый мальчишка с подбитым глазом подкрался к связанной Руте и стукнул её, что есть силы, сучковатым поленом по голове. Коротко вскрикнув, дочь ведьмы упала на землю лицом вниз и осталась лежать неподвижно рядом с догорающим домом.
Глава 1. Без матери
Сознание вернулось вместе с сильной болью в голове. Некоторое время Рута не могла понять, где находится и почему тело не слушается, но вскоре боль утянула её обратно. В темноту и бесчувственность.
Когда девочка очнулась снова, голова болела меньше и начала, хоть и туго, соображать.
Рута поняла, что лежит на земле, почему-то заваленная сверху ветками деревьев, а, подёргавшись, убедилась, что она крепко связана. В этом беспомощном состоянии получалось только дышать и смотреть на далёкое небо через просветы в ворохе ветвей, а надо было не разлёживаться и как-то выбираться. Но ни встать, ни толком повернуться дочка ведьмы не могла. И не только из-за пут – первый осенний месяц хмурень остудил землю, и тело замёрзло и одеревенело. Зато выколоть себе глаз получилось бы легко, острый сучок одной из веток опасно целился прямо в глазницу на расстоянии всего в полпальца.
«И как только уже не проткнул, пока ворочалась?», – испуганно подумала Рута и осторожно повернула голову набок. Теперь сучок целился лишь в щёку, опять же стало легче разбитому затылку, который прежде опирался о землю.
Потом дочь ведьмы лежала и внимательно прислушивалась, надеясь сообразить, куда именно её отволокли односельчане. Кажется, к большой дороге для путников. Неподалёку вдруг послышался приближающийся стук копыт и тарахтение груженой повозки. Которую явно влекли сразу несколько лошадей, пущенных галопом, и они пронеслись мимо так быстро, что Рута даже не сообразила закричать.
Потом целую вечность по дороге никто не проезжал, и девочка, чтобы не паниковать, бормотала себе под нос срамные частушки, вставляя туда имена хитромудрых односельчан. Пожалели, называется, не добили! Зато так упрятали, что, возможно, спастись вообще не удастся.
«Если выживу, никому не откроюсь, что мать была ведьмой, – исчерпав запас частушек, пообещала сама себе Рута. – Трудится буду, как все. Уйду в другие края и попрошусь к добрым людям в батрачки. Жаль почти ничего не умею… Эх, матушка, мало ты меня лупила!».
Жалея погибшую мать, Рута погрузилась было в воспоминания, но её собственное незавидное положение надолго отвлечься не давало. К болям в затылке, в затёкшей спине и к давно мучившему ознобу присоединилась и принялась терзать острая жажда.
Дочь ведьмы уже согласна была нырнуть опять в беспамятство и больше оттуда не возвращаться, как вдруг всем телом почувствовала вибрацию земли. В её сторону приближалось что-то многочисленное и многоногое, а когда оно потекло мимо, девочка опознала на слух большое овечье стадо. Однако докричаться до пастухов не получилось! Её собственный голос оказался слишком слабым, ещё и дурные овцы блеяли на все лады.
Зато Рутой заинтересовались собаки пастухов. Принялись крутиться вокруг кучи веток, совать в просветы возбуждённо принюхивающиеся носы, а ещё рычать и лаять.
– Собачки, лайте громче! – принялась подначивать их Рута. – Да где же эти дуралеи пастухи? Тогда, собачки, тяните меня наружу сами! Ату! Взять за ноги, взять!
Растравленные, не понимающие странную команду, псы взвыли громче, а один принялся царапать лапами холмик из веток, как раз напротив лица Руты. Мигом расширил просвет в приличную прореху, но кто-то из пастухов, уже издали, призывно свистнул, и обученные собаки бросились вслед за стадом. Вернее две убежали, а одна задержалась и вдруг принялась шумно лакать. Буквально в нескольких шагах от Руты оказалась вода! Неважно даже какая, пусть бы и грязная лужа!
– Эй, оставь и мне! – умоляюще прохрипела девочка. Но пёс продолжал лакать и дочь ведьмы рассердилась: – Такой же дуралей, как и хозяева! А ну пошёл прочь!
Животное повернуло в её сторону морду, на миг ощерилось, но всё же подчинилось. Исчезло из поля зрения, лишь зашуршала под лапами полузасохшая трава. А Рута, поскуливая от нетерпения, опять принялась ворочаться и попыталась перевернуться на живот. В таком положении, извиваясь и отталкиваясь от земли ступнями, можно будет попробовать ползти, но наваленные сверху ветки перевернуться не позволили. Ещё и коварный сучок воткнулся-таки в щёку, которая принялась кровить. Но Рута только зло засмеялась – лежать и помирать от жажды рядом с водой она не будет! Добьётся своего не мытьём, так катаньем.
И решение пришло – а что если притянуть воду прямо к себе? Струйка воды не тяжелей, а то и легче струйки зерна, только бы суметь живительную влагу «подцепить». Поднять в воздух.
«А уж мимо собственного рта не промахнусь», – подбадривала себя дочь ведьмы, разминая пальцы на прикрученных к бокам руках. Жаль, нельзя было вращать кистью целиком, зато, благодаря собаке, Рута знала на глазок расстояние до воды. Опять же большая прореха в ворохе веток, словно нарочно, смотрела в ту сторону.
Потом дочь ведьмы сосредоточилась и принялась нашёптывать слова волшбы, с помощью которых управлялась с зерном в амбаре. Одновременно она мелко-мелко перебирала пальцами, словно пряха, вытягивающая нить из кудели.
С земли немедленно воспарили и поплыли друг да другом сухие травинки и листики. В крошечный поток затянуло даже неосторожного жука, и Рута брезгливо тряхнула пальцами, сбрасывая весь этот мусор обратно на землю. Она поторопилась и промахнулась, не дотянулась до места, в котором рассчитывала найти воду.
Создав другой поток – по сути, невидимое продолжение руки, – Рута опять пошарила им по земле, и, наконец, «нащупала», что искала. Источник желанной влаги, вот только не вытянула из него ни капли – тыкающийся в воду маленький поток силы лишь её раскачивал. Пришлось поискать на земле камешек, поднять повыше и кинуть в воду. И когда тот плюхнулся, создав брызги, вот за них-то Рута незримо и ухватилась. Зашевелила пальцами быстрее, плавно потянула добычу на себя, и в воздухе, наконец-то, повисла тонкая струя воды.
Она вытягивалась и вытягивалась, вскоре достигла кучи веток и дочь ведьмы, жадно и нетерпеливо, поймала струю ртом. Принялась пить, немного захлёбываясь и постанывая от наслаждения, и за этим восхитительным занятием не услышала осторожные, словно подкрадывающиеся шаги.
В прореху между ветками вдруг заглянул белобрысый мальчишка, и в первую секунду Рута вообразила, что видит своего деревенского врага. Который заявился вдоволь поиздеваться, раз спорая на расправу чернавка крепко связана. Дочка ведьмы угрожающе нахмурилась, невольно сжала кулаки, и струя воды моментально опала и расплескалась по земле.
Но уже в следующее мгновенье Рута поняла, что ошиблась, незнакомец на её врага походил разве что цветом волос. Брови и ресницы у мальчишки были чёрные, глаза синие и живые, а не оловянные бездушные плошки под соломенными ресницами. Правда, повёл себя незнакомец в точности как старый враг – синие глаза опасно сузились, а лицо вдруг сморщилось от отвращения:
– Ох, гадина! – пробормотал он, отшатнувшись.
– Сам такой! Ужо освобожусь, и получишь в ухо! – не осталась в долгу Рута.
– Молчи, девочка! И не шевелись, рядом с тобой змея!
Сказав это, мальчишка моментально пропал. По шуршанию травы Рута поняла – побежал в сторону дороги. Сама же дочь ведьмы в змею почему-то не поверила. Неужели судьба так к ней несправедлива, что притянула разом столько бед? И как не шевелиться, если острый сучок опять воткнулся в щёку, и пришлось покрутить головой, чтобы хоть немного отодвинуться.
«И всё-таки я полоумная! – опомнилась вдруг дочь ведьмы. – Пообещала сходу дать в ухо, вместо того чтобы умолить развязать! Кто же захочет помогать грубиянке?».
– Эй, не серчай! – принялась она звать незнакомца по-прежнему слишком слабым, срывающимся голосом. – Выручи меня! Сделай доброе дело!
Но мальчишка не вернулся, а чуть позже Рута скорее почувствовала, чем услышала какое-то движение рядом с собой.
Уже догадываясь, она скосила глаза и уставилась на плоскую змеиную голову прямо у своего виска. Вертикальные зрачки гадюки словно источали ненависть. Возможно, змея забралась под ветки, привлечённая теплом человеческого тела, но оно оказалось чересчур беспокойным. И раздражённая гадюка сделала бросок и вонзила свои ядовитые зубы Руте в шею.
Когда дочь ведьмы пришла в себя в очередной раз, она ехала верхом на бредущей шагом лошади, привалившись спиной к сидевшему позади ездоку. Рука доброхота ещё и обвивала Руту за талию, удерживая от падения, вот только оглянуться на спутника не получилось. И разбитая голова – теперь, кстати, забинтованная, – а главное – сильно распухшая и горевшая огнём шея не желали, чтобы ими крутили и тревожили.
Зато коситься по сторонам было не больно, хотя временами перед глазами всё расплывалось. Рута увидела рядом, вернее чуть впереди, ещё одну лошадь с могучим всадником. Одетым не по-сельски: не в бесформенные порты из домотканого полотна и не в лапти, а в плотные штаны, заправленные в сапоги. И не в длинную, почти до колен рубаху, а кожаный короткий доспех, открывающий мощные ручищи до локтя. Словно почувствовав на себе взгляд, могучий муж повернул к девочке волевое, уже не молодое лицо.
– Здрав будь, господарь! – слабо пискнула Рута.
– Очнулась? И ты будь здрава, чадушко, – добродушно прогудел в ответ всадник и девочка облегчённо вздохнула.
– Ой, по-нашему говоришь! А я смотрю платье иноземное, подумала не славич.
– Отчего же, славич. Зовут Бер, – усмехнулся в ответ здоровяк, – Тебе, чадушка, куда? Если по дороге, можем подвезти до дома.
– Отвезём куда надо, если даже не по дороге, – поправил мужчину мягкий женский голос позади Руты, и девочка только теперь сообразила, что голова её упирается затылком словно в мягкие упругие подушечки. Да и обнимающая за талию рука явно была женской.
– Здрава будь, господарыня! – поспешно поздоровалась Рута и всё-таки попыталась повернуть назад голову. Боль в шее сразу усилилась, а ещё накатило страшное головокружение, но участливая рука упасть с лошади не позволила.
– Бер, давай-ка передохнём, – по-прежнему мягко распорядилась женщина за спиной Руты. – Малышке надо дать питьё.
Остановив лошадь, женщина осторожно передала девочку спешившемуся здоровяку, и тот бережно пристроил больную на травке. А уже в следующее мгновение над Рутой склонилась средних лет женщина с распущенными по плечам русыми волосами. Поддерживало волосы, не давая упасть на лицо, красиво вышитое очелье.
Женщина ласково улыбнулась, а Бер за её спиной прогудел:
– Жена моя, Дайва. Вот она не славична, свебка с запада.
Рута улыбнуться в ответ не успела, удивлённо округлила глаза. Дайва зачем-то опозорилась, вырядилась в плотные штаны, в точности как у мужа. Правда вместо доспеха на женщине была нарядная душегрея: узорчатая, сильно расклешённая под грудью и с присобранными на плечах рукавами. И, как всякая душегрея, короткая. Чуть ниже талии, поэтому пышные бёдра женщины, обтянутые штанами, были словно выставлены напоказ.
– Дозволь узнать, тётенька, пошто позавидовала на мужние порты? Вдруг хозяин осерчает и поколотит? – ляпнула Рута, хотя в другое бы время промолчала. Видно виной её неуместному любопытству было болезненное, лихорадочное состояние.
– Не поколотит, он добрый, – подмигнула ей бесстрашная Дайва. – И это не его, а мои штаны, в дороге в них сподручней. Выпей, чадушко, настой из травки. Немного полегче станет.
– Что за зелье?
– Змеиный корень, удаляет из нутра яд.
Женщина поднесла к губам Руты небольшую склянку синего заморского стекла и больная, приподнявшись на локте, послушно глотнула. Голова после этого меньше кружиться не стала, да ещё накатила липкая слабость. Рута поспешно легла и в изнеможении прикрыла глаза.
– Бедная девчушка что-то совсем позеленела, – озабоченно прогудел над ней здоровяк Бер.
– Сам видишь – нехорошая рана на голове, ещё лихорадка с ознобом. И не только от укуса гадюки, – произнесла со вздохом Дайва. – Видать добрые люди её умирать рядом с дорогой оставили. Интересно за что?
– Сама потом расскажет, если захочет. Главное чтобы поправилась.
– Верно, но малышка удивительно живучая! Быстро очнулась и даже разговаривает.
– Потому что ведьма! – твёрдо произнёс над Рутой кто-то третий, и девочка с усилием подняла веки.
Рядом с взрослыми застыл неизвестно откуда появившийся мальчишка. Белобрысый и синеглазый.
«Болтливый проныра видел, как я сумела напиться с помощью волшбы…», – успела подумать девочка, прежде чем жестокая рвота вывернула её наизнанку. Водой как раз и рвало, пополам с горькой желчью.
Вяло обтерев рот ладонью, Рута опять подняла глаза на мальчишку, перевела взгляд на Бера и Дайву и равнодушно призналась:
– Ладно, я дочь ведьмы. Спасать меня больше не надо, можете опять связать и где-нибудь бросить…
– У малявки жар или она полоумная? – насмешливо фыркнул белобрысый. – Дайва, это лечится?
Здоровяк сурово кашлянул и отвесил мальчишке лёгкий подзатыльник. Женщина же, в своей манере, мягко улыбнулась.
– Тавр нам рассказал, что ты умеешь ворожить, – заговорила она. – Завидую, я, к примеру, просто травница. Волшба мне никогда не давалась.
– Ты не боишься ведьм? – не могла не спросить Рута, хотя выталкивать слова ей стало сложнее. Язык почему-то стал плохо слушаться. – Их же… нена…видят…
– Заметили, она стала говорить невнятно? – всполошилась Дайва. – Забираем малышку с собой в Орден! В лечебницу!
– Вот и славно, тоже хотел это предложить, – согласился с женой Бер и осторожно подхватил девочку с земли.
«Большой добрый медведь», – подумала дочь ведьмы, почему-то полностью доверяя незнакомцам. При этом девочка уже не чувствовала ни рук ни ног.
Глава 2. Орден Всезаступников
Всё утро Рута смирно пролежала в кровати, травница Дайва взяла с неё слово не вставать и не кувыркаться на постели, как и положено недужной. Меж тем в комнате имелось заманчивое окно, за которым всегда происходило что-нибудь интересное. Да и самим окном – узким, очень высоким, состоящим из цветных стёклышек, можно было любоваться не уставая.
Не менее роскошно выглядела покрытая деревянными узорами и тоже высоченная входная дверь. В деревеньке, где Рута жила с матерью, окна в домах были крохотные, и даже через дверь взрослому человеку просто так не пройти. Приходилось сгибаться в три погибели. Тут же, в обители Ордена, всё было необычным и причудливым, правда целиком каменную громаду девочка ещё не исследовала. Только часть лечебницы, в которой сейчас находилась.
За заманчивым окном опять раздался боевой клич, его проорал срывающийся мальчишеский голос. Затем послышались топот, звуки ударов и шумная возня, и Рута всё-таки не выдержала. Рванула с кровати, распахнула створку и свесилась через узкий каменный подоконник.
Довольно далеко внизу – обитель была повыше иных теремов и палат богатеев, – на покрытом ямами и рукотворными препятствиями небольшом поле дрались короткими жердями мальчишки. Рута уже знала, что воюют они меж собой понарошку, проходят обучение как будущие воины, но всё равно это была драка, которая мгновенно привела дочку ведьмы в состояние азарта. Рута ещё больше свесилась из окна и насмешливо завопила:
– Эй, Тавр, лупи Ильку крепче! Не жалей, или мало каши ел?!
Однако Тавр (тот самый белобрысый, что нашёл Руту у дороги) на ехидное подуськивание отвлекаться не стал. Зато наблюдающий за боем наставник мальчиков Бер поднял голову и погрозил безобразнице пальцем. Пришлось Руте захлопнуть окно и плюхнуться обратно в кровать. При этом дочка ведьмы кипела от возмущения – судя по солнцу, скоро перевалит за полдень, а главной ворожеи лечебницы Альдоны всё нет. Эта строгая сухонькая особа навещала Руту каждый день, но очень ненадолго. Зато ждать главную ворожею, ещё и непременно в постели, приходилось часами. Особенно когда в обитель привозили новых больных.
Злясь на Альдону и завидуя носившимся по двору мальчишкам – впрочем, некоторые из них по возрасту были скорее парням, тому же Тавру почти четырнадцать, – Рута принялась мрачно сверлить глазами дверь, и, наконец, была вознаграждена. В маленькую комнатку проскользнула насупленная Дайва.
– Опять куролесила? Высовывалась из окна и отвлекала отроков от занятий? – сходу попрекнула она своим мягким, совсем не страшным голосом.
– Больно они мне нужны, – пристыжено буркнула Рута.
– Да ведь я слышала. И сколько можно называть благородного Ильриха каким-то Илькой?
– То есть если сынок чужеземного барона, то благородный? А я, значит, навоз под лаптями?! – взметнулась с кровати Рута и с видом базарной скандалистки упёрлась руками в свои тощие бока. Выданная в лечебнице широкая нижняя рубаха моментально свалилась с одного плеча аж до локтя.
– Не навоз, конечно, просто невоспитанная девчонка, – неодобрительно прошелестел ещё один голос, и в комнату вошла главная ворожея лечебницы. – Нравится тебе или нет, Ильрих будет называться благородным по праву рождения. А вот какой из него получится воин, зависит уже от усердия. Но ведь старается.
Альдона быстро и внимательно осмотрела Руту и прежде чем выйти бросила через плечо:
– Здорова. Может теперь носиться и приставать к мальчишкам, сколько захочется.
– Не приставала я, беспременно надо возвести напраслину, – неубедительно соврала уже пустому дверному проёму Рута. – Дайва, мне-то теперь куда? За ворота и на все четыре стороны?
– А что, хотела бы остаться? – покосилась на неё травница и принялась поправлять сбитый тюфячок на кровати. Вот теперь Рута смотрела на свою бывшую, казалось бы страшно надоевшую постель с грустью. Возможно, следующую ночь придётся провести где-то под кустом.
– Так ведь идти некуда. Родни нет, – понурила голову дочь ведьмы. – Ещё я к тебе и Беру очень привязалась… даже немного к белобрысому…
– Не переживай, не выгонят. Я нарочно не говорила, чтобы ты сама попросилась, – неожиданно обрадовала Дайва, подавая Руте её собственную рубаху и сарафанчик. Теперь чистые и с заштопанными прорехами. – Переодевайся. Сейчас пойдём к Магистру, он желает с тобой побеседовать.
– Ой, я и в лечебнице помогать могу! – радостно зачастила Рута. – И на кухне, и в саду! Отлынивать не собираюсь!
– Какая глупенькая, зачем же на кухне? – удивилась Дайва. – Учиться в нашей школе станешь, на ворожею, раз имеются способности. Ведь воинов в обители хватает, а ворожей всегда мало. Помнишь, я тебе говорила о предназначении Ордена?
Рута кивнула. Как ни помнить, если сама умолила травницу рассказать об этом таинственном месте, едва начала выздоравливать. Ведь слухи об обители с непривычным для славичей названием Орден Всезаступников ходили самые разные.
К примеру, волхвы с Идоловой Пустоши и других, более мелких капищ, разбросанных по всей стране, Орден и не хвалили, и не порицали. Сохраняли беспристрастие, ведь удел волхвов служить в первую очередь богам, а не докучливым людям с их многочисленными бедами. И уж если боги до какого-нибудь просителя не снизошли, тот вправе поискать помощи где угодно.
Зато яростные шаманы с севера, тесно связанные с миром духов и демонов, считали как воинов, так и почитателей Ордена заклятыми врагами. Притом, что Всезаступники просто так в чужие дела не вмешивались, их служение заключалось в простой истине – остановить зло. Борьба с которым была многолетней и успешной, не зря у горстки основателей Ордена появилось много последователей.
Не удовлетворившись одним кивком, Рута принялась пересказывать Дайве историю появления Ордена, которую от неё же и узнала:
– Жил да был когда-то благородный иноземный рыцарь по имени Леон! – возбуждённо тараторила девочка, пока травница вела её по длинным незнакомым коридорам к покоям Магистра. – И дал рыцарь обет, служить не какой-нибудь прекрасной даме, а всем людям. Защищать их от поганой нечисти, несущей несчастья, болезни и смерть.
Как-то раз во время своих странствий Леон встретил славичну Улиту, белую ведьму и травницу. Она помогла рыцарю победить в неравном бою, а после залечила Леону смертельную рану. С тех пор ведьма и воин больше не расставались. Стали жить-поживать и народились у них детки!
– Не просто жить-поживать, – усмехнулась Дайва. – Детки это тоже хорошо, но Леон и Улита продолжали бороться со злом, и к ним примкнули такие же бесстрашные последователи. Тогда рыцарь вложил всё своё состояние в строительство нашей обители. Когда почтенная пара, достигнув глубокой старости, ушла в другой мир, их друзья основали Орден Всезаступников Леона и Улиты. С тех пор попавшим в беду людям всегда помогают воин и ворожея, такой боевой союз считается наилучшим. Кстати, почему ты упорно называешь ворожей белыми ведьмами?
– Моя мать их так всегда называла. Сама-то она была чёрной, только вредила, – задумчиво произнесла Рута. И вздохнула: – Бедная мама.
Дайва промолчала, и вскоре остановилась перед высокой резной дверью, узор на которой состоял не просто из причудливых загогулин, а из кружков-коловратов. Восьмилучёвых, какие носили волхвы, ворожеи и воины.
– Пришли, войди и не забудь поздороваться. Я тебя оставлю, увидимся потом.
Травница развернулась и пошла прочь, а Рута от волнения даже не постучалась. Просто толкнула неожиданно легко поддавшуюся дверь, решительно шагнула вперёд и оторопела. Застыла с открытым ртом.
Через тёмное, ночное окно в большую комнату вливались потоки призрачного лунного света. Углы и дальняя от окна стена из-за этого оставались в полутьме, хорошо был освещён только просторный стол, за которым сидел мужчина.
– Но ведь сейчас день и светит солнышко? – пробормотала вслух, не поверив своим глазам Рута. И вдруг опомнилась: – Ой! Здрав будь, господарь Магистр!
– Здравствуй, чадушко. Проходи поближе, – приветливо улыбнулся мужчина. – Только не зови меня господарь, просто Магистр.
– Угу… То есть хорошо, – Рута маленькими шажками стала пробираться к столу, косясь на поблёскивающую металлом чёрную фигуру, мимо которой следовало пройти. Фигура опиралась на обнажённый, очень высокий меч, а когда Рута с ней поравнялась, шевельнулась и приветственно подняла руку.
Ещё больше чем таинственная фигура Руту взволновала уродливая голова неизвестного зверя в полутёмном углу. Голова торчала прямо из стены, словно тварь протаранила шипами на морде каменную кладку и пыталась влезть в комнату из соседнего помещения. Но когда зоркая Рута пригляделась, оказалась что башка прибита к подвешенному щиту. При этом в мёртвых глазах горели красные искорки, а из приоткрытой пасти вдруг выдвинулись клыки.
А вот сам Магистр загадочным или каким-то особенным не выглядел. Был чем-то похож на Бера – пожилой, с сединой на висках могучий мужчина с двумя приметными, крест-накрест, шрамами на одной щеке. Одет глава Ордена был в иноземный, но весьма простой, без украшательств тёмный камзол, и уже в следующую секунду Рута сочувственно вздохнула и стеснительно отвела глаза. Один рукав камзола плоско обвисал, руки под ним не было.
– А-а, ты об этом? – спокойно произнёс Магистр и повёл широким плечом с пустым рукавом. – Было дело. Альдона меня тогда спасла и выходила, но вырастить новую руку не сумеет никто.
– Главная ворожея лечебницы? – зачем-то переспросила Рута.
– Это теперь, а раньше она была моей спутницей по борьбе с нечистью. Ты ведь уже знаешь, какой важной цели мы все служим?
Рута торопливо кивнула, и так как Магистр замолчал, опять уставилась на тёмное окно с льющимся оттуда лунным светом.
– Нравится? Или смущает? – заговорил Магистр.
Вместо ответа девочка покосилась через плечо на голову уродливого зверя. Голова заметила её внимание и явственно щёлкнула клыками. Но Рута уже догадалась, не зря она была дочкой ведьмы. Тем более что через страшную морду слегка просвечивала каменная стена.
– Это просто морок? Ты колдун?
– Сообразила, молодец. Только я не колдун, а бывший воин Ордена, удостоившийся чести его возглавить. А морок по моей просьбе создала Позёмка, одна из девочек, которая у нас обучается. Очень способная, потом познакомитесь, если решишь у нас остаться.
– Знамо дело останусь! – горячо пообещала Рута, и Магистр в ответ улыбнулся. – Тоже хочу придумывать мороки.
– Сказать по правде – чаще всего тебе придётся их развеивать, уж больно силы зла любят принимать чужие личины. Так что давай-ка приведём комнату в порядок и поговорим не отвлекаясь.
Магистр протянул единственную руку к столу, взял какую-то тонкую кривую палочку и небрежно её переломил.
Комната моментально изменилась. Окно оказалось задёрнуто плотными занавесками, живая чёрная фигура превратилась в неподвижные рыцарские доспехи, голова же чудовища вообще со стены исчезла. Вместо неё появился причудливый светильник над огромным пузатым сундуком. Ещё в комнате были полки с ворохами свитков, пучками перьев и пузатыми чернильницами, а в специальной подставке у двери застыли пара мечей и боевой топор на длинном древке.
Пока девочка заново всё рассматривала, Магистр встал и отдёрнул занавески, пустив внутрь лучи пусть и осеннего, но всё ещё яркого солнышка. Светильник после этого сам собой погас, а мужчина вернулся к столу и заговорил опять.
– Тебя ведь Рута зовут? Хорошее имя для травницы. Чудодейственная рута, одновременно и яд, и противоядие. Опять же мощный оберег от вредоносного колдовства.
– Стать просто травницей? Можно я буду ворожеёй? – горячо попросила дочка ведьмы. – Хочу путешествовать, драться и побеждать! Уже и напарника себе подобрала!
– Ну-ка, ну-ка? – живо заинтересовался Магистр.
– Тавр вроде ничего. Жалко белобрысый.
– То есть блондинов ты не жалуешь? Тогда, может, обратишь внимание на благородного Ильриха? Прекрасный жгучий брюнет! – участливо подсказал Магистр.
– Это Илька-то прекрасный? – возмущённо фыркнула и скривилась Рута. – Да у него нос крючком и глаза жёлтые, как у филина!
– Об этом я как-то не подумал, – сокрушённо покачал головой Магистр. – Просто Ильрих ещё и ближе тебе по возрасту. Рассуди сама – Тавру скоро четырнадцать, а тебе нет и восьми, верно? К тому времени как выучишься и подрастёшь, у Тавра уже будет спутница-ворожея. Такие вот дела, смириться-то с этим сможешь?
– Да уж убиваться по белобрысому не собираюсь. Может, мне потом ещё кто глянется, – решительно пообещала Рута, а Магистр доброжелательно кивал и смеялся одними глазами. – А когда начнёшь меня учить? Прямо сейчас?
– Не угадала, для этого есть учителя. Я просто хотел с тобой познакомиться, а за дверью уже дожидается Позёмка, она и покажет школу и познакомит с другими девочками. Старайся, буду следить за твоими успехами.
– Небось сдюжу! – уверенно пообещала Рута и перед тем как выйти, поклонилась главе Ордена в пояс.
Глава 3. Школа
Позёмка, высокая девочка лет двенадцати, не понравилась дочке ведьмы с первого взгляда. И хороша-то собой удивительной, снежной красотой под стать имени, и Магистр-то её чересчур хвалит. Поэтому Рута зыркнула на живую снегурочку неприветливо, но тоненькая, очень белокожая, с льдистыми бледно-голубыми глазами Позёмка на явную неприязнь не отреагировала. Хлопнула пушистыми белыми ресницами, слегка улыбнулась одними уголками рта и просто поманила за собой. Махнула ладошкой и пошла прочь.
– Я тоже завсегда рада знакомству, – буркнула ей в спину Рута, невольно любуясь на длинную белую косу.
Так и не произнеся ни слова, новая знакомая привела дочку ведьмы к каменной лестнице. Они спустились ниже, пересекли ещё один коридор и попали в другое крыло обители. Наконец Позёмка толкнула одну из дверей и отступила в сторону, давая Руте пройти первой.
В комнате не меньшей, чем покои Магистра, находилось несколько девочек разных возрастов и Дайва.
Засучив пышные рукава полосатого трёхцветного платья, какие любили носить большинство свебок, и обвязав полную талию фартуком, травница толкла что-то пестиком в ступке, которая стояла на массивном столе. С одной стороны от ступки находился глиняный горшок, с другой решето с какими-то корешками.
Девочки, рассевшиеся на лавках возле стола, внимательно за Дайвой наблюдали. Всего учениц в комнате, считая прислонившуюся к косяку Позёмку, было пять. Причём две из них, ещё младше Руты, оказались близняшками. Рыженькие неотличимые толстушки, которые уставились на новенькую во все глаза.
Зато две другие ученицы, русые и довольно взрослые, на Руту едва покосились. Возможно им всем просто не разрешалось отвлекаться во время занятий, впрочем урок Дайва тут же прервала.
– Вот вам ещё одна подружка. Знакомьтесь, а после закончим готовить настой, – сказала травница, откладывая пестик и накрывая ступку тряпицей.
– Липа, – назвалась самая взрослая, лет шестнадцати, русая и кареглазая девочка, снисходительно изучая дочку ведьмы.
– Морошка. Лушка, – по очереди сказали-хихикнули рыжие близняшки. – Ты куколки красивые делать умеешь? У тебя они вообще есть?
– Вам бы только в куклы играть, – строго укорила близняшек ещё одна русоволосая девочка. Длинноносая и довольно невзрачная. – Я Заряна. А ты?
– Рута, – назвалась дочь ведьмы. И не утерпела, ткнула пальцем в Позёмку и словно выплюнула: – А эта ваша ледышка небось сызмальства лучше всех себя считает?
– Это ещё что такое? – всплеснула руками Дайва. – Никак сходу ссору затеваешь?
– Потому как я ей не пустое место! Ишь, словечко из себя за-ради знакомства не выжмет! – ещё больше взъерошилась Рута.
– Так она не может! – засмеялась то ли Лушка, то ли Морошка, а её сестра смех подхватила.
– Вот именно. Не разобралась, а сразу судить, – сурово покачала головой и Заряна, а лицо Руты залилось горячей краской стыда.
– Ой, прости-прости! – умоляюще забормотала дочь ведьмы, обращаясь к по-прежнему молчавшей, застывшей с отстранённым видом Позёмке. – Выходит, ты, горемычная, немая?
– Вовсе нет! – опять всплеснула руками Дайва. – Тут дело в другом. Сплоховала на этот раз наша лучшая ученица, когда собирала ночью в лесу особенную травку. Траву ту следует рвать в полном молчании, а тут сова поблизости возьми и крикни. Видать Позёмка то ли ойкнула, то ли на птицу нечаянно шикнула, но что случилось доподлинно пока неизвестно. В лесу девонька была одна.
– Причём тут сова? – ничего не поняла Рута. – И почему молчит сама ледышка? Не признаётся, как дело было.
Позёмка открыла вдруг рот и издала тоскливый, пронзительный крик совы! Смешливые Лушка и Морошка так и покатились.
– Поняла, наконец, причём сова? – тоже усмехнувшись, продолжила объяснять травница. – Завыл бы поблизости в ту пору волк, Позёмка тоже бы теперь завывала. Потому что не смогла соблюсти ритуал во время сбора чародейской травки. Ну ничего, к ночи заговорит по-человечески. А вам, девочки, наглядный урок.
– Всегда думала – рви себе траву горстями да набивай корзины! – никак не успокаивалась дочь ведьмы.
– Это только козе так собирают, – возмущённо фыркнула Дайва. – На иную чародейскую травку при сборе даже тень не должна упасть, другая дастся в руки в определённый день или час, третью сможешь сорвать только через серебро или злато…
– Это как? – с жадным интересом перебила Рута.
– Всему обучу, всё в своё время узнаешь. А если будет трудно, девочки всегда помогут. И ссориться у нас не принято.
Весь остаток своего первого школьного дня Рута провела с девочками. Сначала в травницкой, где досмотрела до конца, как Дайва готовит настой. Правда тот оказался не чародейским, просто от кашля для одного из больных лечебницы.
Потом был урок по рунам. Вслед за остальными Рута покинула травницкую и перешла в странную комнату без окон. Её освещали свечи и пара факелов, а вместо лавок стояли в круг жесткие стулья, на которых девочки и устроились. И тут же в комнату вошла ещё одна учительница – живая маленькая старушка, на груди и запястьях которой висела россыпь причудливых амулетов. Но поразили дочку ведьмы не они, а мужская стрижка учительницы «под горшок». При этом, несмотря на седину, коротко обрезанные волосы старушку молодили.
Увидев новую ученицу, она назвалась Кипреей и принялась объяснять, для чего стоит изучать руны. По словам учительницы, чтобы совершить волшбу не обязательно читать заговоры, как всегда делала мать Руты. Достаточно начертить несколько символов, а ещё руны-символы можно изготовить заранее. Вырезать магические знаки на кусочках дерева, нацарапать на камушках, бусинах, выжечь на лоскутках кожи и носить при себе, пока не возникнет необходимость воспользоваться. В этом случае руны ещё послужат как обереги.
Закончив поучать, Кипрея достала из мешочка на поясе гладкий камушек размером с куриное яйцо и дала его подержать Руте. И обычный с виду серый голыш вдруг налился мерцающим молочным светом. Довольная Кипрея объявила, что у новой ученицы прекрасные способности к волшбе, и больше всего этому обрадовалась почему-то Позёмка. Заулыбалась и даже захлопала в ладоши, а засмущавшаяся Рута дала себе слово больше не вредничать. Видно ссориться в этой школе действительно не принято.
Затем наступил вечер, и учениц накормили ячневой кашей с маслом, запивать которую следовало молоком. Горшок каши и кринка молока ждали девочек на большом столе в травницкой, и пока Рута ела, она рассмотрела комнату более подробно, чем в первый раз.
Кроме стола и лавок тут имелась печь и много разной посуды – от обычных горшков, глиняных мисок и ковшиков, до иноземных цветных склянок, причудливых сосудов и чаш. И если простая посуда теснилась на широком шестке печи, иноземная заполонила резные поставцы вдоль стен. И кругом подвешенные пучки трав, а на полках ряды берестяных туесков с корешками, почками, семенами и соцветиями растений. Любопытная и деятельная Рута, то и дело отвлекаясь от еды, обследовала все углы и сунула нос в большинство туесков.
– Печь ведь нужна не только кашу разогревать? – догадалась дочка ведьмы.
Спрашивала она у Заряны, а ответила вдруг Позёмка, нежным звенящим голоском:
– Угадала, при составлении снадобий всегда надо что-то вскипятить или подогреть. А некоторые зелья томятся в печи целую ночь.
– Ой, ты заговорила! – обрадовалась Липа, а Лушка с Морошкой бросились с Позёмкой обниматься.
– Малы?е, кыш доедать кашу! Скоро вам спать, – попеняла близняшкам Заряна, которая, видно, обожала всех отчитывать. К Позёмке она тоже обратилась с укоризной: – Ну, что же ты? Неужто обычной совы ночью в лесу испугалась?
– Не совы, маленькая лесавка с дерева прямо на плечи прыгнула, – принялась оправдываться белоснежная девочка, щёки у которой слабо порозовели. – И как крикнет совой в ухо! Я и правда испугалась, тоже вскрикнула. Девочки, по-моему, из меня не только спутница воину, обычная травница не получится…
– Брось убиваться, я бы на твоём месте ещё как завопила, – принялась утешать Липа расстроенную Позёмку.
– Почему же лесавку не отпугнул твой оберег? – вдруг раздался женский голос от двери. Оказалось, в комнату незаметно вошла Альдона, и все ученицы поспешно встали её приветствуя. Рута слегка замешкалась, но сделала, как все. – Это точно была лесная нежить? Может, про?клятое дитя, которое утащил леший?
– Не распознала, – совсем поникла Позёмка. – Лесавка шалила с удовольствием, правда волосы, кажется, и впрямь не зелёные.
– Кажется? – довольно сухо спросила Альдона.
– Луна за облачко зашла. Потом малышка сбежала…
– Ладно, всё поправимо. Завтра поедем с тобой по соседним деревням, постараемся разузнать, пропадал ли у кого ребёнок. Кстати о малых ребятах – не пора ли кому-то спать? – насмешливо, и вместе с тем ласково поинтересовалась Альдона, поглядывая на Лушку и Морошку.
Вместе с близняшками в постель отослали и возмущённую Руту, которая и не подозревала, что в свои почти восемь лет должна будет делить спальню с шестилетками. Ужасно хотелось остаться со старшими девочками и расспросить их о про?клятых детях. Но и разговор в спальне оказался внезапно интересным, ведь сестрёнки сразу не уснули.
Прежде всего они зажгли свечу и принялись перебирать своих многочисленных кукол, рассевшихся в ряд на лавке под окном. Выбрали по одной тряпичной подружке и утащили к себе в кровати, причём на лавке осталось ещё не меньше дюжины.
– Выбирай любую, если тоже любишь куколок, – великодушно предложила Руте одна из близняшек.
– Не-а, – поморщилась в ответ дочка ведьмы, которая, сколько себя помнила, предпочитала свистульки да рогатки.
– Зря. Куколки нам даже сказки сказывают.
– Ну-ну, – усмехнулась Рута, но, как старшая, спорить с малышнёй не стала.
– Интересные сказки, мы такие сроду не слыхивали, – продолжала соблазнять одна из сестрёнок.
– Расскажите мне лучше сами, как в эту обитель попадают? Чтобы выучиться на ворожею.
– Очень просто – надо чтобы тебя нашли и сюда привезли. Кто-то из спутников, воин с ворожеёй, ведь они постоянно путешествуют. Вот и нас нашли, когда мы без родителей остались, и тебя. Ты ведь тоже сиротка? – спросила одна из девочек.
– Ага, – нехотя отозвалась дочка ведьмы, которая не любила об этом говорить.
– А в школу тебя позвали, потому что есть способности, – с умным видом подняла вверх палец говорившая близняшка. – Иначе просто бы отмыли, подлечили и пристроили в приют к волхвам. Или в добрую семью.
– Ну а ежели сиротка мальчик, в обители могут обучить какому-нибудь мастерству, – подхватила нить разговора другая сестра, одновременно баюкая куклу. – Воином опять же можно стать, если есть желание. Только не всякий захочет, храбрыми рождаются не все.
– А ворожеями девочки быть хотят? Вы хотите? – спросила Рута.
– Хотим! – сёстры переглянулись и произнесли это одновременно. Но заговорила потом одна, которая баюкала куклу. – Чего уж теперь судьбе сопротивляться, коли чужая страшная бабушка нам колдовскую силу передала. Обычными девочками больше не станем.
– Как передала? – ещё больше заинтересовалась Рута. – А родители куда смотрели? Или они уже…
– Уже, – жалостливо покривила губы одна из близняшек, а вторая ещё и всхлипнула. – Мы тогда совсем маленькие были, ехали куда-то с батюшкой и матушкой в санях, да чуть не пропали. Морозы, говорят, жуткие стояли, так родителей Дед Карачун прибрал. Нас же нашла и притащила к себе в избу страшная чужая бабушка…
– …в тёмный лес, в самую чащу, – опять перебила и стала сама рассказывать другая сестра. – Внутри печки нас выпарила, к жизни вернула, потом каждую за руку подержала и сразу ушла, как будто в сени. А оказывается на мороз, босиком и в одной только нижней рубахе! Мы тогда без сил были, сразу уснули. Потом несколько дней ждали, когда бабушка вернётся. Пока Лушка её в окошечко не увидела.
Близняшка ткнула пальцем в сестру, и Рута, в свете свечи, вдруг впервые заметила, в чём отличие девочек. У Морошки под ухом сидела крупная, горошинкой, родинка.
– И чего потом? – поторопила рассказчицу дочка ведьмы.
– Сестра реветь начала и даже описалась. Дескать, стоит страшная бабушка под окошечком и просвечивает вместе с рубахой! А рядом с ней такие же наши батька с мамкой!
– Вот выдумщица. Уж так-то врать и пугать друг дружку негоже, – пожурила Лушку Рута.
– А сестра и не врала, – перешла вдруг на шёпот Морошка. – Потом я тоже за окошечком бабушку увидела. И родителей. Пришли и долго стояли. Даже улыбались.
– Может вам всё поблазнилось с голода? Или лихоманка ещё мучила, после того как чуть насмерть не замёрзли? – от души пожалела сестрёнок Рута.
– А вот и нет, мы не голодали. Куколка страшной бабушки рассказала про репу в подполе. А ещё как снег топить, и какую травку в кипяток заваривать, чтобы совсем выздороветь.
– Кто-кто рассказал? – не поверила своим ушам Рута.
– Куколка, – спокойно повторила Морошка, а Лушка твёрдо кивнула. – Очень старая и страшная, как сама чужая бабушка. Она на окошке сидела, головой вертела, всё видела и нам объясняла. Про мир мёртвых, который совсем рядом с миром живых и иногда в него проникает. Ещё куколка говорила, что бояться мёртвых не надо. Тамошние злодеи попадают Чернобогу в пекло, а обычным умершим в своём мире хорошо. От живых им ничего не надо…
– Батюшки, это вы ещё не спите? – вдруг заглянула в их спаленку Липа. – А я слышу – шу-шу-шу. Неужто нельзя наговориться завтра?
Липа погрозила пальцем, задула свечу и вышла. Близняшки тут же раззевались и вскоре затихли.
Но Рута после услышанного взять и уснуть не могла, скользнула в коридор вслед за Липой. Та стояла у окна, словно поджидала и заговорила первой:
– Наши девчушки уже всё рассказали? Что видят мёртвых? – понизив голос, спросила она Руту.
– Угу. Маленькие, а врать горазды, – кивнула дочка ведьмы. – Ещё, дескать, куколки им сказки сказывают.
– Так вот знай – всё правда, ведь Лушка и Морошка будущие ягини. Баба-Яга, умирая, передала им свой пост на границе мира мёртвых и живых. Знамо дело ещё лет десять их никто на границу не поставит, пока что идёт обучение. Через куколок, уж больно ягини малы. Потом, как говорит Альдона, кукол заменят животные – змеи, вороны и непременно коты. Кошачье племя тоже видит потусторонний мир, и кто из него к нам проникает.
– Надо же, ягини, – пробормотала Рута, у которой голова шла кругом. А она-то ещё волновалась, что дочь пережинщицы! – То есть Лушка с Морошкой спутницами воинов не будут?
– Правильно, их ждёт свой пост. А теперь спать, – отмахнулась от следующих вопросов Липа и вошла в спальню старших девочек, плотно прикрыв за собой дверь.
Когда Рута вернулась в собственную спальню, будущие грозные ягини, пока что ещё по-детски милые и розовощёкие, крепко спали в обнимку с самодельными, довольно страшненькими куколками.
Глава 4. Гадание на рунах
На следующее утро большие девочки, Липа и Заряна, появились в травницкой без Позёмки и словно ряженые. Нацепили на себя короткие рубашонки и мужские штаны, так что Рута даже поперхнулась куском ржаного пирога с морковью. Но раскашлялась она больше от неожиданности, сразу вспомнила такой же наряд Дайвы при их первой встрече. Да и близняшки к штанам вместо юбок отнеслись спокойно, продолжали невозмутимо поедать творог.
– Небось, будете кататься на лошадках? А я? – моментально загорелась Рута, откладывая недоеденный кусок пирога.
– И всё-то ты знаешь, – усмехнулась Липа. – Да, мы с Бером и двумя его учениками едем на дальний хутор за лесом. Сказывают там завёлся злыдень, если это не выдумки хуторян.
– Кому надо такое выдумывать? – удивилась дочка ведьмы, которая не раз слышала разговоры о кознях этой нечисти. Дескать, стоит злыдню завестись, вполне зажиточные хозяйства разваливаются, семьи нищают, и как бы люди не старались выкарабкаться, беды продолжают их преследовать. Не зря злыдня ещё называют Недолей.
– Всякое бывает, – пожала плечами Липа. – Начал прежде работящий хозяин лениться или попивать, а признаться в собственной нерадивости духу не хватает. Виноватого на стороне ищет.
– Позёмку тоже не ждите, чуть свет уехала с Альдоной по деревням, – вступила в разговор и Заряна. Потом девушка покосилась на близняшек: – Малы?е, подкрепляйтесь про запас. Вместе с Дайвой отправляетесь на старый жальник.
– Нетушки! Можно мне тоже поехать искать злыдня? – сначала возмутилась, а после принялась канючить Рута. – Что интересного на жальнике среди могил!
– С нами нельзя, – строго отрезала Заряна. – Кстати и на жальник тебя тоже не звали. Только сестёр.
– Лепо придумано – вы все при деле, а я сбоку припёка?! – так и взвилась дочка ведьмы. – Может, пойти хоть пугалом в огороде постоять? Или и там не нужна, урожай весь собрали?
– Не вопи, – поморщившись, окоротила её Липа, – ступай к Кипрее, она ждёт. Ты руны должна учить, если не передумала быть ворожеёй.
– Ой! – опомнилась и застыдилась Рута. – Опять я ссору затеяла, уж не серчайте… Потом про злыдня хоть расскажете?
– Иди уже давай. Поторапливайся, – развернула дочь ведьмы за плечи и вытолкнула в коридор Заряна.
Старушка Кипрея ученицу действительно уже ждала, но и времени даром не теряла. Жевала свежеиспечённый калач, держа его за румяную ручку, и в сумрачной комнате без окон стало уютней от одного только тёплого хлебного духа.
– Чадушко, у вас в травницкой квас или сладкий взвар есть? – сходу спросила Кипрея, продолжая с удовольствием жевать.
– Только молоко, – почтительно отозвалась Рута.
– Поберегусь, меня с него пучит, – грустно объявила старушка. – Тогда не в службу, а в дружбу – сбегай, чадушко, в общую едальню. Принеси кружечку ягодного или грушевого взвару. Не заплутаешь?
– Не-а, – уверенно пообещала дочка ведьмы и ринулась за дверь, а потом по коридору в сторону каменной лестницы.
Общая едальня, в которой кормили проезжих, наёмных работников и будущих воинов, учеников Бера, находилась в полуподвале каменных палат обители.
Радуясь возможности лишний раз пробежаться, Рута весело заскакала вниз по ступенькам, пока не врезалась на повороте лестницы в поднимающегося навстречу человека. Вышло очень неловко – чтобы удержаться и не упасть, дочка ведьмы пылко обхватила его руками, а губы сами собой ткнулись в чужую щеку.
Получивший невольный поцелуй издал удивлённый возглас, а ещё больше опешившая Рута уставилась в лицо с большим крючковатым носом и совершенно круглыми от изумления и жёлтыми, как у совы, глазами. То был Илька. Вернее благородный Ильрих, десятилетний сын чужеземного барона, с которым дочь ведьмы даже не была знакома. Лишь видела несколько раз из окна.
– Щто это такой быль? – немного испуганно спросил Ильрих, в то время как Рута продолжала сжимать его в объятьях.
Покрасневшая и сильно смущенная дочка ведьмы поспешно разжала руки и даже не стала скандалить. Мигом сбежала. И уже не видела как Ильрих, глядя ей вслед, вдруг растроганно заулыбался. Он вспомнил эту девочку со смоляными волосами, которая всякий раз чуть не вываливалась из окна, когда замечала его на малом ратном поле.
Девочка даже что-то приветственно кричала (немного перевирая при этом семейное имя, передающееся в роду баронов через поколение), а вот теперь подкараулила и поцеловала! И Ильрих решил, что не будет мешать бедняжке собой восхищаться. Если захочет, пусть поцелует ещё. Пожалуй, он даже будет этого ждать.
Рута же после случившегося спускалась по лестнице уже чинно. Тем более что вскоре получила полную кружку взвара на меду, которую и донесла Кипрее, удачно не расплескав. Ну, почти. Разок всё-таки дёрнулась и немного пролила, когда опять увидела на лестнице Ильку. Сынок барона продолжал торчать на прежнем месте и глупо улыбаться, а Рута вновь почувствовала, как вспыхнули её щёки.
– Ты что-то раскраснелась, ягодка. И смущена, словно невеста на смотринах, – сразу обратила внимание и проворковала с явным любопытством Кипрея, принимая кружку. Отпила сразу половину сладкого напитка, удовлетворённо вздохнула и продолжила. – Может, расскажешь?
Рута потупилась и отрицательно качнула головой, но старушка-учительница не унималась:
– А и не надо, сама всё узнаю. Руны расскажут, смотри.
Кипрея отцепила от пояса один из вышитых мешочков и высыпала его содержимое, синие полупрозрачные камешки, на маленький круглый стол, стоявший в центре круга из стульев.
На каждом гладком камешке была вырезана одна руна, и в первую очередь старая ворожея осторожно их перетрогала. Потом склонилась и подула на синюю россыпь, после чего уже небрежно сгребла её в сторону, в одну поблёскивающую кучку. Но странным образом несколько рун остались лежать в центре стола, вытянувшись в строгую линию.
– Великая Мокошь! – вдруг захихикала старушка, поднимая на Руту лукавые глаза. – Ягодка, тебе не рано ли кружить мальчишкам головы? Гляжу, один уже готов! Враз присушила, не хуже приворота.
– Неужто видно по камушкам? – невольно заинтересовалась дочка ведьмы.
– Руны разве что имя не скажут, зато раскроют многое другое. Мастью присушенный в тебя, чернявый, годами чуточку постарше и даже знатного роду. Не увалень деревенский, а любезный кавалер! – продолжала веселиться старая ворожея.
– Никого я не присушивала! – горячо возмутилась Рута. – Пусть только сунется со своими любезностями, филин пучеглазый!
– Вот же злюка, – насмешливо прищурилась Кипрея. – А сунется или нет, сейчас посмотрим.
Старушка опять склонилась к столу, и добавила к ровному ряду камешков ещё один, из общей кучки. Но тот спокойно лежать не пожелал – крутанулся, и руна перевернулась с ног на голову.
– Вот и ответ – этот не отстанет. Прилип, как банный лист к сдобному месту!
Кипрея ещё похихикала, потом посмотрела на надувшуюся, мрачную девочку и сжалилась:
– Не серчай, хочешь, погадаю ещё? На твоего наречённого?
Рута задумалась. По правде сказать, мальчишки пока её не интересовали. Но девочка вдруг вспомнила кое-что из разговора с Дайвой. Мол, по примеру Леона и Улиты, самыми надёжными спутниками считаются поженившиеся воин и ворожея. Тогда почему бы не узнать всё о наречённом, чтобы выбрать потом себе подходящего спутника! И Рута просияла и утвердительно кивнула.
Старая ворожея опять сгребла синие камешки в кучку, перемешала, разровняла, но в этот раз дуть на них не стала. Поводила над рунами горящей свечой. А когда, сдвинув в сторону лишние, вгляделась в новый расклад, больше не веселилась. С виноватым видом собрала со стола камешки и ссыпала обратно в мешочек.
– Видать зря я это всё затеяла… Чадушко, давай так – подрастёшь хотя бы годков на пять, тогда и поговорим, – отводя глаза, пообещала Кипрея.
– Настоящий наречённый ещё хуже пучеглазого филина? – приуныла девочка, и старушка опять смешливо фыркнула. Видно такой у неё был характер.
– Или меня никто замуж не возьмёт? – продолжала допытываться Рута, – А, может, мало проживу? Помру невестой? Вот я горемычная, тогда и впрямь лучше не знать!
– Угомонись, наплела уже с три короба, – остановила её Кипрея. – Давай я всё-таки расскажу, а то дурными думами себя изведёшь. Руны поведали, что твой наречённый будет особенным. С двумя личинами – одновременно и человек, и какое-то существо.
– Оборотень что ли? – сразу заинтересовалась Рута.
– То есть оборотней ты не боишься? Матушка тоже умела в кого-то превращаться?
– Она нет. А дяденька Силыч, который наладился было к ней ходить, слыл деревенским оборотнем. Всем рассказывал, что стал таким, потому что его собственную матушку в лесу медведь напугал. Когда та была на сносях.
– Враль какой, берендеем так не становятся! – возмутилась Кипрея. – Если оборотень не врождённый, в медведя может оборотить только колдун.
– Ага, Силыч и правда был враль и охальник, – призналась Рута. – Думал запугать матушку и бегать к ней по ночам без сватовства. Он и к другим тётенькам бегал, если безмужние.
– И чем же отплатила бесстыжему твоя матушка?
– Дала испить зелена вина, только сперва над ним пошептала. И показалось дурню, будто не зима стоит, а лето красное. Так и сидел в сугробе, словно на травке, пока ерунду в штанах не отморозил. Пришлось нам с матушкой из той деревни срочно уезжать.
– Смотрю, калач ты тёртый и необычного суженного не напугаешься, – когда отсмеялась, похвалила Кипрея. – Ну и правильно – коли это любовь, какая разница в кого муженёк изредка перекидывается? Соколом ли летает, волком ли рыщет. Больше тебе скажу – любого мужика следует иногда отпускать побегать.
– Наверное, – не слишком уверенно согласилась Рута. – Только я ещё подумаю. Может, всё-таки замуж вообще не пойду.
– Дело хозяйское, – спокойно кивнула Кипрея. – Ну а теперь за работу. Будешь заучивать и пробовать рисовать руны.
– Я уже вчера некоторые запомнила, – похвалилась дочь ведьмы.
– Ну-ка?
– Радуга, Леля и Сила.
– Верно, есть такие. Начнём с самой простой, Лели. Чудесный оберег, как раз для девочек и молоденьких девушек. Но тут дело такое – скривишь хоть одну линию, это уже не руна. Бесполезная закорючка. Давай покажу.
Кипрея встала с жёсткого стула, подошла к стене комнаты и взяла какой-то чёрный комок с полочки. Комок оказался куском угля, и старая ворожея принялась чертить большую, размером с локоть, руну на досках, которыми видно специально обшили стены поверх каменной кладки. На высоту, куда могла дотянуться рука.
Через мгновение Рута поняла, для чего в комнате нужен был полусумрак. Едва учительница закончила рисовать руну, угольный чёрный контур позеленел и стал светиться.
– Это означает, что нарисовано правильно, – повернув голову, пояснила через плечо учительница и продолжила урок.
Вторую, точно такую же руну Кипрея намеренно начертила небрежно. Перекосила, и чёрный угольный контур светиться не пожелал.
– Поняла подсказку? Теперь давай ты, – подозвала Руту учительница и вручила кусок угля. – Не спеши, старайся, – подбадривала Кипрея, внимательно наблюдая. – Ага, руна не засветилась! Потому что вышла уродиной, ты зачем ей этот хвост пририсовала?
– Сама не ведаю, – пригорюнилась девочка. – Видно рука сорвалась…
– Пробуй опять, пока не получится.
Почти весь день дочка ведьмы занималась рунами, правда два раза Кипрея занятия прерывала. В полдень отпустила ученицу поесть, а ближе к вечеру ещё и побегать во дворе обители.
– Смотри, недолго, – напутствовала учительница. – Проветри голову и обратно, а я пока малость вздремну.
Рута нетерпеливо кивнула и понеслась на малое ратное поле, где всякий день занимались мальчишки, будущие воины. Чаще всего до полудня, поэтому сейчас на поле никого не было, и дочка ведьмы, схватив жердину, принялась скакать вокруг деревянного болвана и тыкать в него палкой. Давно хотела это попробовать, ещё с тех пор, как наблюдала за мальчишками из окна лечебницы. Ведь болван был не простой – насаженный на толстый кол, под ударами он принимался сам собой крутиться и уворачиваться.
Очень скоро Рута почувствовала на себе чей-то взгляд, резко оглянулась и увидела неподалёку Тавра и Ильку. Крючконосый тянулся на цыпочках к уху высокого Тавра и что-то горячо нашёптывал. Белобрысый в ответ широко улыбался, видно наслаждался подробным пересказом про нечаянный поцелуй.
Моментально взбеленившись, Рута выместила злобу на безответном болване – стукнула его так, что загудевшая упругая жердина вырвалась из рук. После чего, нарочно неторопливо, девочка прошествовала мимо сплетников к дверям обители. Пора было вернуться на урок.
Уже вечером, поедая за столом травницкой жирную уху, немножко очумевшая после долгих занятий дочка ведьмы принялась с удовольствием болтать. Правда собеседниц было всего две, Лушка и Морошка. Старшие девочки так и не появились.
– А я уже немного с рунами управляюсь, – похвалилась дочь ведьмы для начала. Про гадание на наречённого она решила пока не рассказывать, тем более таким малявкам. – Ну а вы чего на старом жальнике делали? Кстати он где?
– Далеко, – явно уставшей Морошке видно говорить не хотелось. Уху она тоже хлебала вяло, и вскоре миску отодвинула. Её сестра выглядела такой же замученной и просто болтала в вареве ложкой.
– А чего вы такие смурные?
– Разбранили нас сегодня. Обманщицами назвали, – вздохнула Морошка, в то время как её сестра почти задремала сидя. – Давай мы поспим, а расскажем всё завтра. Неохота сейчас вспоминать.
Когда в травницкую заглянула Дайва, сестрёнки уже убрели в спальню, а озадаченная Рута мыла за всеми миски.
– Девчушки, небось, в кроватях? – спросила травница.
– Ага, словно на них дрова возили, – с беспокойством сказала Рута. – А уж убиваются! Что-то вышло неладно?
– Верно, поспешили мы просить помощи у ягинь. Малы ещё. Хотя и могут видеть мёртвых, видно не всегда нужных. Никак же не проверишь.
– Дайвочка, расскажи! Ты же знаешь, как я люблю тебя слушать! – моментально принялась канючить любопытная дочка ведьмы.
– Так и быть, только коротко. Приехали в Обитель важные люди, упросили отыскать на старом жальнике могилу их прародителя. Даже место той могилы примерно указали. Дескать, его, место, один сильный колдун за хорошую плату отыскал, а наши ягини упёрлись – не та и всё! Могила действительно есть, но показавшийся близняшкам её хозяин не князь, а жалкий нищий пьяница.
– А вдруг это колдун обманул? – бросилась заступаться за близняшек Рута.
– Колдуну те люди как раз верят, а таким малышкам нет. Тогда ягини весь жальник обыскали, страшно устали, и всё же могилу князя не нашли. Важные люди из-за этого осерчали и принялись на Обитель и Лушку с Морошкой наветы наводить. Поэтому Магистр повелел и разыскать того колдуна, и зазвать к нам в обитель взрослую ягиню. Из самых Муромских лесов, поэтому, коли и согласится, явится не скоро.
– Дайва! – обняла вдруг травницу Рута. – Я так рада, что вы меня с Бером нашли и сюда привезли!
– То есть тебе у нас хорошо? Тогда я тоже рада, – мягко улыбнулась Дайва и поцеловала девочку в лоб.
Глава 5. Ведьмин камень и перунова стрела
На следующее утро в травницкой собрались уже все ученицы, видно старшие вернулись ночью.
– Поймали злыдня? – тут же пристала Рута к Липе, которая ей нравилась больше ворчливой Заряны. – Иль не вышло?
– Целых трёх поймали, и как только домовой их в избу допустил, – принялась рассказывать Липа, одновременно накладывая на ломоть хлеба мазуню. Толстым слоем, видать любила покрошенную редьку, смешанную со сладкой па?токой. – Злыдни окаянные на обитателях хутора верхом уже ездили, а домовой дедушка почти зачах от переживаний.
– Спросить хочу – домового не раз видела, банника тоже, а какой из себя злыдень? – Рута даже отодвинула от Липы горшочек с мазуней, чтобы девушка не ела, а рассказывала.
– Похож на злобного нищего в лохмотьях, только увидеть его просто так нельзя. Потому что не просто нечисть, а злой дух. Теперь дай мне спокойно поесть, – потянулась Липа за горшочком, но дочь ведьмы только вцепилась в него крепче.
– И как вы тогда злыдней разглядели?
– Вестимо как, через ведьмин камень, – не выдержала Заряна. Сначала отняла у Руты мазуню и поставила перед Липой, потом ненадолго вышла из травницкой. Вернулась, держа на ладони плоский и узорчатый зелёный камень с довольно большой дырой в середине.
– Куриный бог? Какой красивый! – восхитилась Рута. – Матушка всегда вешала в курятник, от лис, правда наш был обычный голыш с дыркой.
– Это не куриный бог, – принялась важно поучать Заряна. – Особенный амулет. Такие Кипрея из камня-змеевика делает, тот хорошо впитывает и хранит волшбу. Кипрея амулет заговаривает, после чего можно видеть духов и нежить в их истинном обличье. Уже трухлявым пеньком или кочкой болотной не прикинутся!
– Ловко! – завистливо пробормотала дочка ведьмы. – Я бы тоже от такого камушка не отказалась.
– У нас у всех есть, и у тебя будет. Когда начнёшь выезжать на задания, – успокоила Позёмка, красиво взмахнув белыми пушистыми ресницами.
– Быстрей бы. Вот уж повеселюсь, погоняю нечисть вволю! – обрадовалась Рута, и Заряна опять взялась её воспитывать:
– Не ради веселья ворожейской премудрости учишься! И с кровожадными тварями лучше не шутить, хорошенько это запомни!
Но беспечная ещё по малолетству Рута лишь отмахнулась. Нетерпеливо повернулась опять к Позёмке.
– Расскажи теперь ты! Как съездила с Альдоной?
– Если переживаешь за проклятое дитя, в трёх окрестных деревнях ребятишки не пропадали, – произнесла живая снегурочка своим нежным, звенящим голоском. – То ли я встретилась с обычной маленькой лесавкой, то ли девочка не из наших краёв. Ведь по кромке леса проходит большая дорога, сколько семей туда-сюда проезжают.
– Одного не пойму – это зачем же родичам собственное чадо проклинать? – задумчиво произнесла дочка ведьмы.
– Чаще всего по дурости, – неодобрительно поджала губы Заряна. – Бывает, кричит дитя день и ночь без умолку, либо шалит не в меру, если уже бо?льшенький, вот замученная баба и брякнет в сердцах – чтоб тебя леший взял! Тот и забирает обещанного ему ребёнка в лесавки или лешачки.
– Зато если лесавка не истинная, не от блуда лешего и кикиморы, стать обратно человеком такой ребёнок может, – подхватила вошедшая в комнату Дайва, видно услышавшая часть разговора. – Надо над проклятым либо провести обряд, либо заставить выпить особое зелье. Пожалуй, такое зелье мы с вами сегодня и сварим. Ночью Бер мальчишек в лес ведёт, будет учить не плутать в чаще в темноте. Вдруг им попадётся та странная лесавка, которую не испугал оберег от нечисти на Позёмке.
И день пошёл своим чередом. Сварив все вместе зелье, девочки отправились к Кипрее заниматься рунами, но тут уже у каждой было собственное задание. Рута, например, пока продолжала запоминать и училась правильно рисовать магические символы.
Затем наступил полдень и перерыв, после которого дочка ведьмы наконец-то познакомилась с третьей своей учительницей.
Моревна, мускулистая великанша ростом с Бера и Магистра, была родом с острова Буяна, на котором испокон веков хранится священный для каждого славича Алатырь, камень мудрости и силы. Из-за этого островитяне беспрестанно отражали как открытые, так и тайные нападки недругов, мечтающих тот камень захватить.
Порой к острову причаливали целые армии, поэтому каждый рождённый на Буяне учился давать отпор врагу с раннего детства. Любой мальчик желал быть только богатырём, девочка богатыршей, и, подрастая, они посвящали ратным подвигам целую жизнь, даже если потом с острова уезжали. Вот и Моревна, прибившаяся, в конце концов, к Ордену Всезаступников и согласившаяся обучать девочек основам боевой защиты, большую часть времени была в разъездах. Богатыршу вечно тянуло туда, где назревала хорошая драка, поэтому будущие ворожеи надеялись больше на обереги, спутников и собственные защитные заклинания.
Потом Моревна возвращалась, и уроки возобновлялись. Выглядела же учительница, на взгляд Руты, так что дух захватывало! Медная её коса, накрученная на голову, была упрятана внутрь высокого причудливого венца. Не столько украшенного, сколько вооружённого частыми высокими шипами, торчавшими из в общем-то нарядного цветочного узора. И, конечно, на богатырше была не юбка, а штаны и простёганный камзол-доспех. Тоже щетинившийся на этот раз короткими шипами, защищающими горло и руки воительницы до локтя. Шипастыми же оказались носки и задники кожаных сапожек Моревны, а в целом мужская одёжа мускулистую длинноногую богатыршу даже украшала. Сидела не в пример лучше, чем на полнобёдрой пухленькой Дайве. И Рута, пленившись, решила непременно добыть себе такие же штаны и лёгкий стёганный камзол, когда подрастёт и начнёт выезжать на задания.
Меж тем Моревна, поприветствовав учениц и зыркнув исподлобья на новенькую, дочку ведьмы, велела всем отправляться на малое ратное поле.
Пока ученицы гурьбой спустились по лестнице, пока обогнули кругом обитель, Моревна каким-то образом оказалась рядом с полем первой. Похоже, выпрыгнула прямо из окна и сидела со скучающим видом на пожухлой травке. Заостряла ножом край не слишком длинной, с локоть, палочки, превращая её в лёгкую стрелу без наконечника. Рядом на траве лежала ещё целая охапка палочек и три маленьких лука.
– Просила же на мои уроки всегда надевать портки, – проворчала богатырша. – Самим теперь будет неспродручно.
– А у меня штанов ещё нет, – решила на всякий случай оправдаться Рута.
– На нет и суда нет, – буркнула в ответ неулыбчивая Моревна, и опять обратилась ко всем: – Побегайте пока вокруг поля, покуда я занята. Кругов пять, не меньше!
Любившая беготню Рута обрадовалась и, задрав сарафан до колен, немедленно сорвалась вперёд. Но успела услышать, как кто-то из старших девочек недовольно вздохнул. Зато Лушка с Морошкой принялись носиться с не меньшим удовольствием. Не по кругу, а друг за другом, просто в догонялки. Ещё и с радостными визгами, учительница на них покосилась, но ничего не сказала.
Закончив нарезать круги, Рута уже по собственному желанию полезла на врытый в землю и гладко обструганный столб, но ей опять мешал моментально сбившийся между ног сарафан. Пришлось съехать вниз, и сарафан при этом, вместе с нижней рубахой, задрались до пояса.
– Потому про портки и напомнила, чтобы голым задом не сверкать, – раздался рядом уже не ворчливый, но насмешливый голос Моревны и её рука быстро обдёрнула девочке подол. Рута страшно смутилась и начала озираться по сторонам, но учительница успокоила, – Не стыдись. Никто из мальчишек не видел, сорванцы с Бером на реке. А ты, шустренькая, возьми-ка теперь лук. Попробуй попасть стрелой в ту колобашку.
Моревна показала рукой на треснувшую деревянную посудинку, подвешенную на верёвочке к высокой перекладине. От ветра посудинка покачивалась, но Рута, тщательно прицелившись, всё равно попала по колобашке стрелой с первого раза.
– Ловко! Гляжу ты боевая, не то, что некоторые, – совсем оттаяла Моревна и неодобрительно качнула шипами венца в сторону красной замученной Заряны. Та ещё только закончила бежать и никак не могла отдышаться. – Обычно те, кто умеет колдовать, думают, будто в сражении всё решает волшба. Но иногда вражину следует просто хорошенько отдубасить!
– Почему бы нет, я с удовольствием! – нашла родственную душу Рута и, опять прицелившись, загнала стрелу прямо в выдолбленное нутро колобашки. – Эх, жалко нет наконечника. Не втыкается.
– Будет тебе наконечник. Только не для этой стрелки, а просто от меня на память, – сказала вдруг богатырша и, покопавшись в мешочке на поясе, протянула девочке странный с виду наконечник. Непривычно длинный, с кисть руки, узкий и слегка прозрачный.
– Он не из железа? Это камень или кость? – принимая и рассматривая подарок, спросила Рута.
– Никогда не видела перунову громовую стрелу? – удивилась Моревна.
– Только про них слышала. От матушки, она их не любила, но не объясняла почему.
– Коли матушка твоя творила зло, ей было чего опасаться. А пользоваться перуновой стрелой так – попадёшь ею в нечисть из лука, вражину разорвёт на части. Просто кольнёшь легонько кончиком – не убьёшь нечисть, но обездвижишь. Думаю, пригодится тебе стрелка в будущих странствиях.
– Благодарствую! – низко поклонилась восхищённая Рута.
– И не забудь приготовить к следующему занятию штаны, – велела богатырша и, хлопнув тяжёлой ручищей ученицу по плечу, отошла и занялась другими девочками. Больше внимание дочке ведьмы учительница в тот день не уделяла, что показалось Руте даже обидным.
– Очень много о себе эта Моревна воображает, – принялась недобро бубнить Заряна за ужином.
На занятиях она отличилась тем, что натягивая неправильно, из-за уха, тетиву, получила по нему сильный удар и теперь ходила с распухшим и красным. И, конечно, смех над собой Заряна не выносила, поэтому никак не успокаивалась:
– Какая же это учительница, коли ей, как и Липе, шестнадцать! Старше меня всего-то на один год! – продолжала она возмущаться.
– Да? – изумилась Рута, прекратив хрустеть солёным огурцом. – Тогда она мне ещё больше нравится!
– А почему бы не учительница, коли заслужила? Воюет с малых лет, а война делает взрослым быстро. Сколько Моревна самолично разных чудищ уничтожила, нам с вами и не снилось, – с укором прозвенел голосок Позёмки, после чего Заряна нехотя кивнула и замолчала.
– Я слыхала, сегодня ночью богатырша отправляется в лес. С Бером и его учениками, – тоже вдруг решила пожаловаться обычно сдержанная Липа. – Небось меня не позвали, хотя уже весной заканчиваю школу и начинаю странствовать во славу Ордена со спутником.
– Счастливая, – вздохнула Морошка. – А нам с сестрёнкой до самостоятельной жизни страсть как далеко!
– Липочка, когда ты уедешь, я буду сильно скучать! – вскочила и бросилась обнимать девушку Лушка, словно они уже прощалась. Липа в ответ тоже принялась тискать, а потом и щекотать маленькую ягиню. Чуть помедлив, к ним полезла щекотаться и Морошка.
Но Рута их весёлой вознёй не заинтересовалась. Уставилась на тёмное окно, за которым хлестал пусть невидимый, но шумный, а значит сильный дождь. Ещё с утра осенний день только хмурился, а к вечеру непогода разыгралась, грозя затяжными дождями, после которых придёт полузимник с первыми заморозками. Как же теперь темно и страшно в залитом дождём лесу, тем более что Бер собирается завести учеников в непролазные буреломы.
О мраке и холодном дожде Рута думала и когда пригрелась в своей постели. Невольно сочувствуя всем, кого позвали в дорогу нужда или долг.
Глава 6. Скучать не приходится
Промозглым дождливым утром, когда хотелось не учиться, а дремать рядом с тёплой печкой под шуршание струй за окном, в травницкую, где уже собрались все ученицы, бодро впорхнула Липа. С мокрым лицом и с перекинутой через руку накидкой от непогоды. С накидки потихоньку капало.
– Девоньки, чего расскажу – Илька, барончик заморский, всё-таки этой ночью в лесу заплутал! А я мальчишку нашла, выходит не зря упросила Бера взять с собой вместо Моревны! – победно объявила Липа.
– Поди в лес взяли всех, кто попросился? И я бы могла? – сразу прекратила зевать и обиженно заканючила Рута, которая уже позабыла, что накануне ночь и дождь её пугали. – А почему Моревна не захотела? Передумала?
– Да нет, за ней гонца прислали. Опасный разбойник убёг из темницы шахринабского мурзы. Так ищут всем миром, – взялась объяснять Заряна, потому что Липа уже схватила со стола и сунула в рот пирожок. Позёмка тем временем молча забрала у подруги мокрую накидку и повесила рядом с тёплой печкой.
– Я, кстати, Ильриха не осуждаю, а жалею, – прожевав румяный пирожок с калиной, опять заговорила Липа. – Мальчишке всего десять, и Тавр, как пестун, должен был лучше за ним приглядывать.
– Уже десять и до сих пор собственный пестун? Так и проживёт всю жизнь занянченный, – недобро усмехнулась Рута. После случая с нечаянным поцелуем на лестнице она старалась высмеять Ильку по любому поводу. Мстила, правда сама не знала за что.
– Ты сегодня что-то особенно вредная. Не с той ноги встала? – покосилась на дочку ведьмы Липа. И опять продолжила рассказывать. – Между прочим, бедолагу позвал и увёл от остальных якобы голос Тавра. Ильрих в этом клянётся!
– Местный леший балует? Альдона же с ним договаривалась, чтобы учеников из обители не морочил, – прозвенела своим серебряным голоском Позёмка. Усевшись от всех в отдалении у печи, она взялась переплетать свою белоснежную косу, да так и застыла с распущенными по плечам волосами. На которые Рута сначала ревниво уставилась, но быстро успокоилась – её собственная смоляная блестящая грива была не менее красива и густа.
– Вот и Бер сперва подумал на лешего… – Липа нарочно замолчала и сделала таинственное лицо. – Пока я не нашла на земле несколько зелёных листиков!
– Тогда понятно, – кивнула Заряна, ничего не объяснив. Позёмка тоже задумчиво кивнула и опять занялась косой.
– Ничего и не понятно! – возмутилась Рута. – Ну, листочки. Чай лес кругом!
– Так ведь осень, – возмущённо пискнула Морошка. – Подумай сама – откуда теперь в лесу зелёные?
– И откуда? – исподлобья уставилась на малявку Рута, которой было обидно оставаться в неведенье.
– Давай я подскажу – листочки те нападали с ауки. Он один круглый год ходит заросший зелёной травкой и листиками, – охотно объяснила вторая ягиня.
– Даже зимой, – подтвердила Липа, закончив жевать третий пирожок. – Вспомнила ауку? Он ещё любит притворяться эхом.
– Коли вы сами позабыли – я дочь пережинщицы и рядом с лесом никогда не жила. Матушка любила в степных деревнях селиться, где люди пашни засевают.
– Так бы сразу и сказала, – поколебавшись, Липа вернула на место, в миску, четвёртый пирожок. – Сейчас растолкую. Аука маленький лесной дух. Не злой, специально в топь или другое опасное место не заведёт, просто большой шалун. Это он позвал Ильку голосом Тавра и потаскал, как следует, по ночному лесу. И сам же к рассвету вывел на опушку, оттуда рукой подать до дороги к обители. Там, на опушке, я Ильку и нашла, а Бер сейчас повёл барончика в баню.
– Небось этот шибко благородный обгадился со страху? – предположила из вредности Рута, и всё девочки невольно так и прыснули. Даже Заряна не утерпела, хотя и успела погрозить пальцем.
– Да нет, ноги сильно промочил. Надо мальчишку попарить, чтобы потом не лечить, – пояснила Липа, когда отсмеялась. И неожиданно добавила, пристально уставившись на Руту: – Пошли со мной.
– Куда? – удивилась дочка ведьмы.
– На Кудыкину гору.
– Не пойду! Уж и пошутить нельзя? – не понравилась девочке такая таинственность.
– Просто в коридор выйдем, дело к тебе есть, – настаивала Липа.
В коридоре она завела Руту в небольшую стенную нишу возле окна и вдруг вынула из-за пазухи тёплый и немного мятый пучок… руты. Растение всё ещё украшали мелкие жёлтые цветочки, ведь упрямая рута цветёт долго и упорно. До поздней осени, словно бросая вызов наступающему предзимью.
– Держи! – Вручила Липа пучок, согнувшись при этом в глубоком шутливом поклоне. – Дарёнка тебе со всем почтением от одного отрока.
– Кто такой? – опешила дочка ведьмы.
– Местный, из обители, – подмигнула Липа, и Рута почему-то подумала о Тавре. Приёмный сын Бера и травницы Дайвы, он мог хоть немного разбираться в растениях и знать их названия.
– Может тот отрок Дайве хотел руту передать? На зелья и снадобья, а ты поняла, будто Руте? – продолжала недоумевать дочка ведьмы.
– Вот же поперечница! И поняла я верно, и передала, кому следует.
– Да зачем мне это?
– Прямо таки не ведаешь, зачем дарят цветы? – усмехнулась Липа. – Или благородный заморский ухажёр не по сердцу?
– Веник от пучеглазого филина?! – страшно возмутилась и, одновременно, почему-то вспыхнула, как маков цвет, Рута.
– Бедный барончик, уже и прозвище ему придумала зазорное, – вздохнула Липа. – Чем он тебе плох? Я когда нашла Ильриха под утро на опушке, тот совсем замученный был. Промокший, бледный, но едва разглядел в свете моего фонаря цветы, тут же бросился их собирать. Для тебя.
– За что по сусалам и получит! Не желаю, чтобы обо мне и этом скудоумном все судачили! – совсем разъярилась Рута.
– Скорая же ты на расправу, – ещё тяжелей вздохнула Липа, старательно пряча улыбку. – Лучше бы горемычный барончик, как все остальные, влюбился в Позёмку. Та хоть с мальчишками не дерётся.
– Потому что ледышка, а что уж у тихони внутри – никому не ведомо! Может целый чёрт! – опять огрызнулась дочка ведьмы, не замечая, что ведёт себя словно собака на сене – ни себе, ни людям.
– Ну-ну, – тонко усмехнулась Липа и вернулась в травницкую, оставив Руту злиться в одиночестве.
Впрочем, та тоже вернулась почти следом. Сразу после того, как выкинула бедные цветы за окно под дождь.
И дни пошли своим чередом, заполненные в основном учёбой и вечерней болтовнёй за рукоделием. С ним устраивались возле печки всё в той же уютной травницкой.
Девочки, школьные подруги, добровольно взялись готовить Руту к холодам, ведь запаса тёплой одежды у неё не было. Заряна и Позёмка вязали по паре тёплых чулок, Липа небольшую шаль, а малышки ягини, пусть и не слишком умело, каждая по варежке. Дайва же скроила и сшила Руте длинный жупанчик из толстого сукна, какие носят свебы. На самые холода поверх жупанчика следовало надевать меховую безрукавку, и тут уж постарался Бер. Принёс выделанные заячьи шкурки, из которых всё та же Дайва скроила и сшила безрукавку. Сама дочка ведьмы пока ни вязать, ни шить не умела, но старательно всему училась. Вспоминая всякий раз свою матушку, память о которой сейчас позорила.
Меж тем осень перешла в предзимье и печку стали топить не только в травницкой, но и в спаленках девочек. А когда на мёрзлую землю лёг снег, который уже не растаял, в обитель Ордена, из Муромских лесов, соизволила прикатить на высоких саночках тамошняя ягиня. Пожилая, хромая, но вовсе не древняя старуха. Статная, с низким звучным голосом и жуткая щеголиха! В крытой богатой парчой соболиной шубке, узорчатых красных сапожках и круглой шапочке, расшитой речным жемчугом. Рута всё это хорошенько разглядела, потому что гостья, прямо с дороги, появилась с утра пораньше в их спальне.
Не обращая внимания на дочь ведьмы, ягиня перецеловала Лушку и Морошку и передала близняшкам поклон от покойных родителей. Вошедший вслед за ягиней в спальню Магистр прижимал к себе единственной рукой двух крупных, толстеньких и спокойных котят. Чёрного и серого пушистиков с кисточками на ушах. Морошка и Лушка, пища от восторга, котят мигом расхватали.
– Баюны. От меня в подарок, – звучно произнесла приезжая ягиня, кивая на котишек. – Пока малы просто спутники, а как подрастут, ещё и хорошие защитники.
– А мне котёночка? – заикнулась было из своей кровати Рута, но ягиня лишь равнодушно на неё покосилась, а Магистр прижал к губам палец, призывая благоразумно помалкивать.
Потом важная гостья велела Лушка с Морошкой одеваться, сама же пожелала подкрепиться с дороги. Магистр учтивым жестом пригласил ягиню следовать за собой, и едва они вышли, в спальню торопливо вошла Альдона.
– Чадушки, одевайтесь, быстренько закусите, и все вместе отправляемся на старый жальник. Ягиня прибыла поискать могилу князя, из-за которой в прошлый раз разгорелся сыр-бор.
– А я? Можно с вами? – опять влезла чересчур любопытная дочка ведьмы.
– А ты в телеге пятое колесо, – сурово отрезала Альдона.
Потом она так же решительно отобрала у Лушки с Морошкой котят, потому что девчонки, вместо того чтобы одеваться, продолжали их тискать.
Котят главная ворожея переложила в кровать к Руте, но спокойные до этого пушистики дочку ведьмы вдруг обшипели и сбежали обратно к хозяйкам. Тем не менее, под надзором неумолимой Альдоны, ягини всё-таки оделись, и ворожея увела малышек с собой.
Вернулись Лушка с Морошкой довольно быстро, уже к обеду. Вошли в травницкую с гордым видом и важно поведали остальным девочкам, что и взрослая ягиня не сумела отыскать на старом жальнике могилу давно покойного князя. А значит – обманщиком оказался колдун, но с ним пусть разбираются потомки того князя.
– Магистр уже пишет им письмо, что я и Лушка в прошлый раз были не виноваты, – с довольным видом подытожила Морошка.
– Ага, – поддакнула её сестра, – Не понимают люди, что об умерших нам обманывать нельзя. Как и говорить плохое – мёртвые обидятся и постараются прорваться через границу в мир живых.
– Зачем? – моментально заинтересовалась Рута.
– Станут ходить по пятам и плакать, знаешь как их жалко! Как брошенных котяточек, – серьёзно объяснила Лушка.
– А где теперь приезжая ягиня? – спросила у близняшек Липа. – Хотелось бы на её соболью шубку глянуть, уж больно Рута нахвалила.
– Может тётенька у Магистра? – предположила Морошка. – Только она надолго не останется, с нами уже попрощалась. Собирается проверить границу, которая возле избушки страшной бабушки.
– Той, что нам свою силу передала, – добавила Лушка, сестрёнки часто отвечали вместе. – Если граница сильно истончилась, ягиня её укрепит. Мы же ещё не скоро на свой пост заступим.
Гостья из Муромских лесов действительно отбыла в тот же день, и жизнь в обители продолжила идти по накатанной колее. Вернее, раз наступила зима, как по накатанному ледку.
Воспитанники Бера всё так же обучались на воинов, воевали понарошку то на большом, то на малом ратном поле, а ещё ездили в лес за дровами и прочищали дорожки в снегу вокруг стен обители.
Девочки усердно постигали искусство волшбы, практиковались в лечении разных недугов, а старшие ученицы ещё и выезжали на задания, когда в окрестных деревнях начинала баловать нежить. В основном домашние духи: игошка ли подерётся с кикиморой из-за хлебного мякиша и всех ночью перебудит, банник ли зад кому кипятком ошпарит, если глупый человек помылся и не поблагодарил за добрый пар. Молоденькие ворожеи отыскивали виновных и, как правило, за мелкие провинности просто журили. А вот за крупные, с членовредительством, нежить изгонялась из деревни на веки вечные. Смертей же рядом с обителью Ордена не случалось десятилетиями, упыри и другая кровожадная нечисть обходила округу за семь вёрст.
На борьбу с серьёзным противником и на дальние расстояния, в том числе чужие страны, ездили уже боевые пары Ордена. Спутники, взрослые воин и ворожея. Их жизнь протекала в лабиринтах дорог, но время от времени спутники в обитель ненадолго возвращались и привозили рассказы о своих удивительных подвигах. Восхищённая Дайва всё крепко-накрепко запоминала и пересказывала потом ученицам или больным из лечебницы.
Но вот отпела метелями и подошла к концу и длинная зима.
Пролетел и первый весенний, ещё холодный месяц березень, когда снег сходит постепенно, а почки на деревьях только просыпаются. Но едва дороги подсохли, Рута принялась обучаться езде на смирной пожилой лошадке из общей конюшни Ордена. Сначала с Липой или Заряной, а потом и одна, на приволье в окрестностях обители.
В придачу к лошадке у девочки появилась и желанная обнова, штаны. Которые хоть и скроила Дайва, но сшила их Рута самолично. Как и короткую, чуть ниже бёдер рубаху, и мужская одежда для поездок верхом оказалась не в пример удобней сарафана.
Как-то раз, понукая и понукая недовольную лошадку, дочка ведьмы доехала до самого леса, возле которого торопливо спешилась, испытав острый позыв уединиться по нужде. Кустики с края леса листвой ещё как следует не опушились, поэтому Рута надумала пройти немного вглубь. И когда уже возвращалась обратно, вдруг увидела рядом со своей лошадью девочку лет четырёх. Голую, очень чумазую и в венке из лесных первоцветов. Второй венок красовался на голове пожилой лошадки.
– Ты кто? – замерла на месте и шёпотом спросила Рута, уже догадываясь, что встретила лесавку.
Та попятилась, но не убежала. Только открыла рот и издала тревожный крик совы. Потом лесавка вдруг сжалась в комок, резко распрямилась и прыгнула, словно нападающая рысь, легко преодолев разделяющее девочек расстояние.
От сильного толчка дочка ведьмы не устояла и упала спиной на землю. Хорошо хоть не приложилась головой о стоявший рядом пенёк, лесавка же, оказавшись у Руты на груди, принялась яростно терзать новую рубашку. Выдрала заодно и клок волос, но это возмутило дочку ведьмы меньше, чем порча обновы.
– Ты рехнулась, дрянь такая! – истошно завопила Рута, извиваясь под лесавкой и пытаясь её столкнуть. А когда рубашка серьёзно затрещала и расползлась, дочка ведьмы нащупала в кармане штанов подарок Моревны, перунову стрелу. – Н-н-на!
Рута ткнула стрелой лесавку не примериваясь, куда попало, и лесная нечисть немедленно обмякла. Не погибла, но больше не могла пошевелиться. Только хлопала глазами до самой обители, куда дочка ведьмы её привезла, с большим трудом забросив поперёк седла.
Глава 7. Взросление, реальность и мечты
– Отличилась! Кого в следующий раз в обитель приволочешь? Лешего за бороду? – веселилась в неописуемом восторге именно Заряна, самая серьёзная из всех учениц.
Рута в ответ хмурилась и косилась в угол. Ну да, она погорячилась. Забирать с собой лесавку не следовало. Небось отлежалась бы и пришла в себя, чего живучей нежити сделается.
– Подумаешь. Могу отвезти обратно, – независимо пробормотала дочка ведьмы, думая о том, что Липа бы теперь не заливалась, а подсказала как промах исправить. Но Липе исполнилось семнадцать, совершеннолетие для ворожеи, и девушка уже три дня как уехала на задание вместе с опытным спутником. Далеко и надолго.
– Ступай, сними свою дранную рубашку, – наконец успокоившись, скомандовала Заряна, явно наслаждаясь, что теперь старшая среди девочек она. И вдруг опять остановила Руту. – Погоди, а где твой оберег от нежити? Мой тебе совет – носи на шее, не снимая. Как мы все.
– Я тоже никогда не снимаю. Амулет лесавка сорвала, когда напала. И ничуть его не забоялась, вот почему?
Но Заряна не ответила и уставилась почему-то на Позёмку. Та удивлённо округлила глаза, кивнула и выскользнула из травницкой.
Вернулась Позёмка мгновенно и уже с Альдоной, с которой, видимо, встретилась прямо за дверью. Главная ворожея лечебницы стремительно подошла к Руте и вдруг её обняла.
– Спасибо, девочка, ты очень удачливая, – не сухо, как обычно, а тепло произнесла Альдона, когда отстранилась. – Ведь эта лесавка тот самый проклятый ребёнок, которого мы искали ещё по осени. И как умело ты применила заклятье обездвиживания! Хвалю!
– Да нет, – решила быть честной Рута, – ни единого заклятья я не припомнила. Просто осерчала на нежить и кольнула перуновой стрелой.
– Как бы там ни было, всё равно молодец, – сказала Альдона, по бледным губам которой скользнула мимолётная улыбка. – Только лесная малышка больше не нежить. Человек, я и Кипрея уже провели нужный обряд.
– Ой, так споро! – восхитилась Рута, и остальные девочки тоже радостно загомонили. Потом дочь ведьмы великодушно предложила: – Пусть уж тогда найдёнка живёт в нашей спальне, пригляжу за ней и дальше.
– Нет, это дитя побудет пока под особым присмотром, – покачала головой Альдона. – Не умеет говорить и совсем дикое. Когда отмывали и состригали с головы колтуны, всех перекусала и перецарапала.
Так в обители появилась маленькая спасённая девочка, а Рута на какое-то время прославилась. Взрослые её хвалили, воспитанники Бера шушукались и провожали уважительными взглядами, а Тавр, очень возмужавший за прошедшую зиму – ему шёл пятнадцатый год, – вообще удивил. Неожиданно подкараулил Руту возле конюшни и сунул в руку сложенную в несколько раз голубую тряпицу. После чего исчез, успев перед этим белозубо и многозначительно ухмыльнуться.
Тряпица оказалась новым шелковистым платочком, как раз на весну. Явно подарок, знак внимания, и даже с пояснением от кого – в платок была завёрнута осьмушке листа плотной иноземной бумаги. Записка, прочитав которую сгорающая от любопытства дочь ведьмы испытала острое разочарование. Записка гласила: «Ти есть карошеньки светощек!». Внизу стояла неразборчивая и очень хвостатая закорючка, но кто именно пытался заигрывать, и так было понятно. Илька, который успокаиваться не собирался! К тому же барончик вдруг стал называть Руту исключительно «светощек», видно кто-то объяснил значение её имени.
– От горшка два вершка, а туда же, женихается! – прошипела себе под нос Рута, перед тем как кинулась обыскивать обширном подворье обители в поисках барончика. Следовало наконец-то проучить бестолочь, чтобы впредь было неповадно.
Но первым мстительнице попался опять же Тавр, и разгневанная Рута решила – так тому и быть. Потому как нечего потакать Илькиным глупостям!
Без лишних объяснений она подошла к приёмному сыну Дайвы вплотную и, привстав на цыпочки, заехала кулаком по носу. Тавр дёрнул назад головой и уставился на девочку с изумлением.
– Это чтобы не лез в непрошенные гонцы! – бесстрашно пояснила дочка ведьмы, яростно таращась на парня снизу вверх. – А Илька твой огребёт ещё больше! Кстати – не видал, куда утёк барончик?
По-прежнему ошарашенный Тавр отрицательно качнул головой. Его нос, хоть и не сильно, начал кровоточить.
– На вот, утрись! – состроив презрительную мину, Рута сунула парню в руку нарядный голубой платочек. – И поищи своему Ильке клюку, чтобы было на что опираться!
– Драчунья какая, просто стыд и срам! – донеслось вдруг из верхнего окна обители, и оттуда свесилась рассерженная Дайва. – Немедленно вернись в класс!
Пришлось послушаться, и расправа над благородным Ильрихом в тот день не состоялась. Провинившуюся нарочно загрузили всякими делами, а спать отправили ещё раньше близняшек.
Конечно, Рута сразу не уснула. Пристроив под спину подушку, она долго сидела в постели и слушала в ещё прозрачных сумерках весенние трели скворцов.
Из приоткрытого окна в комнату проникал душистый ветерок, навевая какие-то смутные и сладкие мечты, и когда девочку, наконец, сморило, сон пришёл необычный. Приснился Тавр в образе столь любимого девушками бога Леля, с красивым веночком на золотистых кудрях. Во сне Тавр-Лель не делал ничего особенного – пристально смотрел на Руту своими синими глазами и ласково улыбался. И всё же дочь ведьмы вдруг ощутила тревожное и одновременно радостное волнение.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71511760?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Лариса Тихонова
Любви хочется любой девушке, даже если она грозная ворожея и борется с нечистью. Но как быть, если при гадании на рунах вышло, что твой суженный тоже не совсем человек? Ладно бы только бывший волколак, а то ведь в ухажёры лезет и мерзкий колдун с того света. И есть ещё друг, который любит и терпеливо ждёт, но тут тоже всё непросто. Остаётся надеяться, что любимый в другой личине будет не слишком отвратителен.
Лариса Тихонова
Наречённый для ворожеи
Пролог
Рута уже лет с пяти знала, кто её мать и чем занимается. Некрасивая, рано поблёкшая и болезненная на вид женщина была ведьмой-стригой или пережинщицей. Когда поспевала рожь, мать пробиралась в полночь к чужому полю, раздевалась на меже до рубахи, распускала жидкие серые волосы, и ездила по житу верхом на ухвате, срезая колосья единственной узкой полоской. И этого было достаточно, чтобы при обмолоте бо?льшая часть урожая сама собой оказывалась в амбаре ведьмы. Вместительные деревянные сусеки заполнялись зерном полностью, ведь пережинщица одним полем не ограничивалась. Обворованные же трудяги-селяне, радовавшиеся всё лето полновесному колосу, получали в основном солому да мякину.
Присвоив чужой урожай, мать Руты срочно и тайно его продавала. Давнему знакомцу, лихому купцу, который приезжал за товаром ночью и всегда давал лишь половину ярмарочной цены. Ведь не всякий рискнёт купить пусть и отборное, но подозрительное зерно, которому почему-то спокойно не лежится. Каждое вытянутое зёрнышко ржи, и в куче, и поодиночке, стояло торчком, балансируя на самом кончике и выдавая пережинщицу с головой. Правда, стоило купцу отъехать от амбара ведьмы за версту, зачарованное зерно переставало топорщиться и падало на бочок. Становилось обычным, и купец наваривал на его продаже звонкую деньгу.
Матери Руты тоже хватало средств не бедовать до следующего урожая. Мало того – часть денег ведьма откладывала на очередной переезд. Не могла жить на одном месте больше трёх-четырёх лет, и по истечении этого срока непременно продавала, часто за бесценок, избу и убиралась с дочкой куда подальше. Ведь рано или поздно селяне свяжут странные неурожаи с появлением в их деревне пришлой вдовы. И однажды ведьма действительно попалась, а поспособствовала этому, пусть и невольно, собственная дочь.
Руте шёл тогда восьмой год, обликом смуглая, темноглазая и темноволосая девочка пошла не в мать, и была большой лентяйкой и самовольницей. Всё бы ей носиться без дела с утра до ночи. Ведьме даже приходилось дочку поколачивать. Надоело хлопотать по хозяйству одной, пусть это всего лишь небольшой огород и с десяток куриц. И всё равно трудолюбие и послушание в Руту никак не вбивались. После очередной трёпки надаёт обещаний с три короба, и вскоре опять сбегает от работы на улицу, в компанию таких же бездельников. Сарафанчик у девчонки постоянно в пыли и репьях, смоляная косичка растрёпанна, зато личико сияет от полноты жизни, а яркий рот вечно до ушей.
Ещё больше чем домашнюю работу, дочка ведьмы не любила вникать в тонкости кормившего их чародейства. Мать уже начала её понемногу обучать волшбе и у Руты даже обнаружились немалые способности, хотя ведьмой от рождения она не была. Матушка заимела дочку от обычного человека, похоже, с юга страны, судя по чернявости получившегося младенца. Возможно, от никогда не виденного отца Рута унаследовала и склонность к безделью.
В тот роковой для их маленькой семьи день ведьма велела дочери следить, как наполняются сусеки. Заканчивался щедрый месяц жнивень, поля свои труженики убрали и занимались молотьбой, и в амбаре пережинщицы, прямо в воздухе, возникла золотистая струйка зерна.
С приятным шуршанием она ссыпалась в один из больших деревянных ларей, и Руте следовало не прокараулить момент, когда тот заполнится полностью. После чего изменить направление струи, перетянуть её к новому сусеку, что девочка уже прекрасно умела. Сама же ведьма – для всех соседей скромная отзывчивая вдова, – согласилась посидеть с чужими маленькими детьми, родители которых поехали на мельницу. Вообще-то ведьме на сопляков было наплевать, но ради поддержания доброй молвы приходилось время от времени идти на жертвы.
Оставшись дома на хозяйстве, со строгим наказом из амбара ни ногой, Рута некоторое время околачивалась рядом с сусеком и добросовестно на него таращилась.
Однако вскоре непоседе это наскучило. Струйка зерна была тонкой, иногда вообще прерывалась, и ларь наполнялся медленно. Поэтому, не замкнув амбар, Рута решила ненадолго сбегать на улицу и даже успела подраться с одним из мальчишек. Своим вечным врагом – белобрысый и бледный, словно присыпанный мукой, тот упорно обзывал смуглую девочку то замарашкой, то немытой чернавкой. За что в очередной раз и поплатился метко подбитым глазом.
Но вражина, как оказалось, не успокоился. Другим, не заплывшим глазом, прекрасно разглядел, что чернавка разрывается между улицей и приоткрытым амбаром. И отправился втихомолку выяснять, от какого занятия Рута по своему обыкновению отлынивает.
Уже из амбара перепуганный, но и торжествующий мальчишка рванул прямиком к старосте деревни. В качестве доказательства на его ладони топорщились, как щетина ежа, зачарованные зёрнышки ворованной ржи. Рядившаяся под скромную вдову ведьма попалась и её участь была предрешена!
Побросав все дела, быстро собравшиеся односельчане пережинщицу схватили и связали, предварительно оглушив чуть не сразу до смерти. Потом, бесчувственную, поволокли в поле, на стерню. Многие мужчины тащили с собой цепы, которыми выбивали из снопов зерно. Этими крепкими длинными палками с молотилом на конце разъярённые труженики переломали ведьме все кости и выбили из тела чёрную душу. После чего вернулись и сожгли дом пережинщицы, благо тот стоял на отшибе.
Утолив первую, лютую злобу, селяне слегка охолонули и принялись спорить о судьбе дочки ведьмы. Связать-то они её связали ещё вместе с матерью, но смотреть на казнь не повели. Всё-таки дитя, возможно даже невинное, если ведьма не успела ничему обучить. Поэтому мнение толпы сразу разделилось. Одни предлагали девчонку отпустить и пусть, дескать, уходит прочь на все четыре стороны. Выживает, как умеет. Другие же принялись яростно доказывать, что это опасно. Молодая ведьма может когда-нибудь вернуться и отомстить за мать.
Пока хмурые взрослые судили да рядили, белобрысый мальчишка с подбитым глазом подкрался к связанной Руте и стукнул её, что есть силы, сучковатым поленом по голове. Коротко вскрикнув, дочь ведьмы упала на землю лицом вниз и осталась лежать неподвижно рядом с догорающим домом.
Глава 1. Без матери
Сознание вернулось вместе с сильной болью в голове. Некоторое время Рута не могла понять, где находится и почему тело не слушается, но вскоре боль утянула её обратно. В темноту и бесчувственность.
Когда девочка очнулась снова, голова болела меньше и начала, хоть и туго, соображать.
Рута поняла, что лежит на земле, почему-то заваленная сверху ветками деревьев, а, подёргавшись, убедилась, что она крепко связана. В этом беспомощном состоянии получалось только дышать и смотреть на далёкое небо через просветы в ворохе ветвей, а надо было не разлёживаться и как-то выбираться. Но ни встать, ни толком повернуться дочка ведьмы не могла. И не только из-за пут – первый осенний месяц хмурень остудил землю, и тело замёрзло и одеревенело. Зато выколоть себе глаз получилось бы легко, острый сучок одной из веток опасно целился прямо в глазницу на расстоянии всего в полпальца.
«И как только уже не проткнул, пока ворочалась?», – испуганно подумала Рута и осторожно повернула голову набок. Теперь сучок целился лишь в щёку, опять же стало легче разбитому затылку, который прежде опирался о землю.
Потом дочь ведьмы лежала и внимательно прислушивалась, надеясь сообразить, куда именно её отволокли односельчане. Кажется, к большой дороге для путников. Неподалёку вдруг послышался приближающийся стук копыт и тарахтение груженой повозки. Которую явно влекли сразу несколько лошадей, пущенных галопом, и они пронеслись мимо так быстро, что Рута даже не сообразила закричать.
Потом целую вечность по дороге никто не проезжал, и девочка, чтобы не паниковать, бормотала себе под нос срамные частушки, вставляя туда имена хитромудрых односельчан. Пожалели, называется, не добили! Зато так упрятали, что, возможно, спастись вообще не удастся.
«Если выживу, никому не откроюсь, что мать была ведьмой, – исчерпав запас частушек, пообещала сама себе Рута. – Трудится буду, как все. Уйду в другие края и попрошусь к добрым людям в батрачки. Жаль почти ничего не умею… Эх, матушка, мало ты меня лупила!».
Жалея погибшую мать, Рута погрузилась было в воспоминания, но её собственное незавидное положение надолго отвлечься не давало. К болям в затылке, в затёкшей спине и к давно мучившему ознобу присоединилась и принялась терзать острая жажда.
Дочь ведьмы уже согласна была нырнуть опять в беспамятство и больше оттуда не возвращаться, как вдруг всем телом почувствовала вибрацию земли. В её сторону приближалось что-то многочисленное и многоногое, а когда оно потекло мимо, девочка опознала на слух большое овечье стадо. Однако докричаться до пастухов не получилось! Её собственный голос оказался слишком слабым, ещё и дурные овцы блеяли на все лады.
Зато Рутой заинтересовались собаки пастухов. Принялись крутиться вокруг кучи веток, совать в просветы возбуждённо принюхивающиеся носы, а ещё рычать и лаять.
– Собачки, лайте громче! – принялась подначивать их Рута. – Да где же эти дуралеи пастухи? Тогда, собачки, тяните меня наружу сами! Ату! Взять за ноги, взять!
Растравленные, не понимающие странную команду, псы взвыли громче, а один принялся царапать лапами холмик из веток, как раз напротив лица Руты. Мигом расширил просвет в приличную прореху, но кто-то из пастухов, уже издали, призывно свистнул, и обученные собаки бросились вслед за стадом. Вернее две убежали, а одна задержалась и вдруг принялась шумно лакать. Буквально в нескольких шагах от Руты оказалась вода! Неважно даже какая, пусть бы и грязная лужа!
– Эй, оставь и мне! – умоляюще прохрипела девочка. Но пёс продолжал лакать и дочь ведьмы рассердилась: – Такой же дуралей, как и хозяева! А ну пошёл прочь!
Животное повернуло в её сторону морду, на миг ощерилось, но всё же подчинилось. Исчезло из поля зрения, лишь зашуршала под лапами полузасохшая трава. А Рута, поскуливая от нетерпения, опять принялась ворочаться и попыталась перевернуться на живот. В таком положении, извиваясь и отталкиваясь от земли ступнями, можно будет попробовать ползти, но наваленные сверху ветки перевернуться не позволили. Ещё и коварный сучок воткнулся-таки в щёку, которая принялась кровить. Но Рута только зло засмеялась – лежать и помирать от жажды рядом с водой она не будет! Добьётся своего не мытьём, так катаньем.
И решение пришло – а что если притянуть воду прямо к себе? Струйка воды не тяжелей, а то и легче струйки зерна, только бы суметь живительную влагу «подцепить». Поднять в воздух.
«А уж мимо собственного рта не промахнусь», – подбадривала себя дочь ведьмы, разминая пальцы на прикрученных к бокам руках. Жаль, нельзя было вращать кистью целиком, зато, благодаря собаке, Рута знала на глазок расстояние до воды. Опять же большая прореха в ворохе веток, словно нарочно, смотрела в ту сторону.
Потом дочь ведьмы сосредоточилась и принялась нашёптывать слова волшбы, с помощью которых управлялась с зерном в амбаре. Одновременно она мелко-мелко перебирала пальцами, словно пряха, вытягивающая нить из кудели.
С земли немедленно воспарили и поплыли друг да другом сухие травинки и листики. В крошечный поток затянуло даже неосторожного жука, и Рута брезгливо тряхнула пальцами, сбрасывая весь этот мусор обратно на землю. Она поторопилась и промахнулась, не дотянулась до места, в котором рассчитывала найти воду.
Создав другой поток – по сути, невидимое продолжение руки, – Рута опять пошарила им по земле, и, наконец, «нащупала», что искала. Источник желанной влаги, вот только не вытянула из него ни капли – тыкающийся в воду маленький поток силы лишь её раскачивал. Пришлось поискать на земле камешек, поднять повыше и кинуть в воду. И когда тот плюхнулся, создав брызги, вот за них-то Рута незримо и ухватилась. Зашевелила пальцами быстрее, плавно потянула добычу на себя, и в воздухе, наконец-то, повисла тонкая струя воды.
Она вытягивалась и вытягивалась, вскоре достигла кучи веток и дочь ведьмы, жадно и нетерпеливо, поймала струю ртом. Принялась пить, немного захлёбываясь и постанывая от наслаждения, и за этим восхитительным занятием не услышала осторожные, словно подкрадывающиеся шаги.
В прореху между ветками вдруг заглянул белобрысый мальчишка, и в первую секунду Рута вообразила, что видит своего деревенского врага. Который заявился вдоволь поиздеваться, раз спорая на расправу чернавка крепко связана. Дочка ведьмы угрожающе нахмурилась, невольно сжала кулаки, и струя воды моментально опала и расплескалась по земле.
Но уже в следующее мгновенье Рута поняла, что ошиблась, незнакомец на её врага походил разве что цветом волос. Брови и ресницы у мальчишки были чёрные, глаза синие и живые, а не оловянные бездушные плошки под соломенными ресницами. Правда, повёл себя незнакомец в точности как старый враг – синие глаза опасно сузились, а лицо вдруг сморщилось от отвращения:
– Ох, гадина! – пробормотал он, отшатнувшись.
– Сам такой! Ужо освобожусь, и получишь в ухо! – не осталась в долгу Рута.
– Молчи, девочка! И не шевелись, рядом с тобой змея!
Сказав это, мальчишка моментально пропал. По шуршанию травы Рута поняла – побежал в сторону дороги. Сама же дочь ведьмы в змею почему-то не поверила. Неужели судьба так к ней несправедлива, что притянула разом столько бед? И как не шевелиться, если острый сучок опять воткнулся в щёку, и пришлось покрутить головой, чтобы хоть немного отодвинуться.
«И всё-таки я полоумная! – опомнилась вдруг дочь ведьмы. – Пообещала сходу дать в ухо, вместо того чтобы умолить развязать! Кто же захочет помогать грубиянке?».
– Эй, не серчай! – принялась она звать незнакомца по-прежнему слишком слабым, срывающимся голосом. – Выручи меня! Сделай доброе дело!
Но мальчишка не вернулся, а чуть позже Рута скорее почувствовала, чем услышала какое-то движение рядом с собой.
Уже догадываясь, она скосила глаза и уставилась на плоскую змеиную голову прямо у своего виска. Вертикальные зрачки гадюки словно источали ненависть. Возможно, змея забралась под ветки, привлечённая теплом человеческого тела, но оно оказалось чересчур беспокойным. И раздражённая гадюка сделала бросок и вонзила свои ядовитые зубы Руте в шею.
Когда дочь ведьмы пришла в себя в очередной раз, она ехала верхом на бредущей шагом лошади, привалившись спиной к сидевшему позади ездоку. Рука доброхота ещё и обвивала Руту за талию, удерживая от падения, вот только оглянуться на спутника не получилось. И разбитая голова – теперь, кстати, забинтованная, – а главное – сильно распухшая и горевшая огнём шея не желали, чтобы ими крутили и тревожили.
Зато коситься по сторонам было не больно, хотя временами перед глазами всё расплывалось. Рута увидела рядом, вернее чуть впереди, ещё одну лошадь с могучим всадником. Одетым не по-сельски: не в бесформенные порты из домотканого полотна и не в лапти, а в плотные штаны, заправленные в сапоги. И не в длинную, почти до колен рубаху, а кожаный короткий доспех, открывающий мощные ручищи до локтя. Словно почувствовав на себе взгляд, могучий муж повернул к девочке волевое, уже не молодое лицо.
– Здрав будь, господарь! – слабо пискнула Рута.
– Очнулась? И ты будь здрава, чадушко, – добродушно прогудел в ответ всадник и девочка облегчённо вздохнула.
– Ой, по-нашему говоришь! А я смотрю платье иноземное, подумала не славич.
– Отчего же, славич. Зовут Бер, – усмехнулся в ответ здоровяк, – Тебе, чадушка, куда? Если по дороге, можем подвезти до дома.
– Отвезём куда надо, если даже не по дороге, – поправил мужчину мягкий женский голос позади Руты, и девочка только теперь сообразила, что голова её упирается затылком словно в мягкие упругие подушечки. Да и обнимающая за талию рука явно была женской.
– Здрава будь, господарыня! – поспешно поздоровалась Рута и всё-таки попыталась повернуть назад голову. Боль в шее сразу усилилась, а ещё накатило страшное головокружение, но участливая рука упасть с лошади не позволила.
– Бер, давай-ка передохнём, – по-прежнему мягко распорядилась женщина за спиной Руты. – Малышке надо дать питьё.
Остановив лошадь, женщина осторожно передала девочку спешившемуся здоровяку, и тот бережно пристроил больную на травке. А уже в следующее мгновение над Рутой склонилась средних лет женщина с распущенными по плечам русыми волосами. Поддерживало волосы, не давая упасть на лицо, красиво вышитое очелье.
Женщина ласково улыбнулась, а Бер за её спиной прогудел:
– Жена моя, Дайва. Вот она не славична, свебка с запада.
Рута улыбнуться в ответ не успела, удивлённо округлила глаза. Дайва зачем-то опозорилась, вырядилась в плотные штаны, в точности как у мужа. Правда вместо доспеха на женщине была нарядная душегрея: узорчатая, сильно расклешённая под грудью и с присобранными на плечах рукавами. И, как всякая душегрея, короткая. Чуть ниже талии, поэтому пышные бёдра женщины, обтянутые штанами, были словно выставлены напоказ.
– Дозволь узнать, тётенька, пошто позавидовала на мужние порты? Вдруг хозяин осерчает и поколотит? – ляпнула Рута, хотя в другое бы время промолчала. Видно виной её неуместному любопытству было болезненное, лихорадочное состояние.
– Не поколотит, он добрый, – подмигнула ей бесстрашная Дайва. – И это не его, а мои штаны, в дороге в них сподручней. Выпей, чадушко, настой из травки. Немного полегче станет.
– Что за зелье?
– Змеиный корень, удаляет из нутра яд.
Женщина поднесла к губам Руты небольшую склянку синего заморского стекла и больная, приподнявшись на локте, послушно глотнула. Голова после этого меньше кружиться не стала, да ещё накатила липкая слабость. Рута поспешно легла и в изнеможении прикрыла глаза.
– Бедная девчушка что-то совсем позеленела, – озабоченно прогудел над ней здоровяк Бер.
– Сам видишь – нехорошая рана на голове, ещё лихорадка с ознобом. И не только от укуса гадюки, – произнесла со вздохом Дайва. – Видать добрые люди её умирать рядом с дорогой оставили. Интересно за что?
– Сама потом расскажет, если захочет. Главное чтобы поправилась.
– Верно, но малышка удивительно живучая! Быстро очнулась и даже разговаривает.
– Потому что ведьма! – твёрдо произнёс над Рутой кто-то третий, и девочка с усилием подняла веки.
Рядом с взрослыми застыл неизвестно откуда появившийся мальчишка. Белобрысый и синеглазый.
«Болтливый проныра видел, как я сумела напиться с помощью волшбы…», – успела подумать девочка, прежде чем жестокая рвота вывернула её наизнанку. Водой как раз и рвало, пополам с горькой желчью.
Вяло обтерев рот ладонью, Рута опять подняла глаза на мальчишку, перевела взгляд на Бера и Дайву и равнодушно призналась:
– Ладно, я дочь ведьмы. Спасать меня больше не надо, можете опять связать и где-нибудь бросить…
– У малявки жар или она полоумная? – насмешливо фыркнул белобрысый. – Дайва, это лечится?
Здоровяк сурово кашлянул и отвесил мальчишке лёгкий подзатыльник. Женщина же, в своей манере, мягко улыбнулась.
– Тавр нам рассказал, что ты умеешь ворожить, – заговорила она. – Завидую, я, к примеру, просто травница. Волшба мне никогда не давалась.
– Ты не боишься ведьм? – не могла не спросить Рута, хотя выталкивать слова ей стало сложнее. Язык почему-то стал плохо слушаться. – Их же… нена…видят…
– Заметили, она стала говорить невнятно? – всполошилась Дайва. – Забираем малышку с собой в Орден! В лечебницу!
– Вот и славно, тоже хотел это предложить, – согласился с женой Бер и осторожно подхватил девочку с земли.
«Большой добрый медведь», – подумала дочь ведьмы, почему-то полностью доверяя незнакомцам. При этом девочка уже не чувствовала ни рук ни ног.
Глава 2. Орден Всезаступников
Всё утро Рута смирно пролежала в кровати, травница Дайва взяла с неё слово не вставать и не кувыркаться на постели, как и положено недужной. Меж тем в комнате имелось заманчивое окно, за которым всегда происходило что-нибудь интересное. Да и самим окном – узким, очень высоким, состоящим из цветных стёклышек, можно было любоваться не уставая.
Не менее роскошно выглядела покрытая деревянными узорами и тоже высоченная входная дверь. В деревеньке, где Рута жила с матерью, окна в домах были крохотные, и даже через дверь взрослому человеку просто так не пройти. Приходилось сгибаться в три погибели. Тут же, в обители Ордена, всё было необычным и причудливым, правда целиком каменную громаду девочка ещё не исследовала. Только часть лечебницы, в которой сейчас находилась.
За заманчивым окном опять раздался боевой клич, его проорал срывающийся мальчишеский голос. Затем послышались топот, звуки ударов и шумная возня, и Рута всё-таки не выдержала. Рванула с кровати, распахнула створку и свесилась через узкий каменный подоконник.
Довольно далеко внизу – обитель была повыше иных теремов и палат богатеев, – на покрытом ямами и рукотворными препятствиями небольшом поле дрались короткими жердями мальчишки. Рута уже знала, что воюют они меж собой понарошку, проходят обучение как будущие воины, но всё равно это была драка, которая мгновенно привела дочку ведьмы в состояние азарта. Рута ещё больше свесилась из окна и насмешливо завопила:
– Эй, Тавр, лупи Ильку крепче! Не жалей, или мало каши ел?!
Однако Тавр (тот самый белобрысый, что нашёл Руту у дороги) на ехидное подуськивание отвлекаться не стал. Зато наблюдающий за боем наставник мальчиков Бер поднял голову и погрозил безобразнице пальцем. Пришлось Руте захлопнуть окно и плюхнуться обратно в кровать. При этом дочка ведьмы кипела от возмущения – судя по солнцу, скоро перевалит за полдень, а главной ворожеи лечебницы Альдоны всё нет. Эта строгая сухонькая особа навещала Руту каждый день, но очень ненадолго. Зато ждать главную ворожею, ещё и непременно в постели, приходилось часами. Особенно когда в обитель привозили новых больных.
Злясь на Альдону и завидуя носившимся по двору мальчишкам – впрочем, некоторые из них по возрасту были скорее парням, тому же Тавру почти четырнадцать, – Рута принялась мрачно сверлить глазами дверь, и, наконец, была вознаграждена. В маленькую комнатку проскользнула насупленная Дайва.
– Опять куролесила? Высовывалась из окна и отвлекала отроков от занятий? – сходу попрекнула она своим мягким, совсем не страшным голосом.
– Больно они мне нужны, – пристыжено буркнула Рута.
– Да ведь я слышала. И сколько можно называть благородного Ильриха каким-то Илькой?
– То есть если сынок чужеземного барона, то благородный? А я, значит, навоз под лаптями?! – взметнулась с кровати Рута и с видом базарной скандалистки упёрлась руками в свои тощие бока. Выданная в лечебнице широкая нижняя рубаха моментально свалилась с одного плеча аж до локтя.
– Не навоз, конечно, просто невоспитанная девчонка, – неодобрительно прошелестел ещё один голос, и в комнату вошла главная ворожея лечебницы. – Нравится тебе или нет, Ильрих будет называться благородным по праву рождения. А вот какой из него получится воин, зависит уже от усердия. Но ведь старается.
Альдона быстро и внимательно осмотрела Руту и прежде чем выйти бросила через плечо:
– Здорова. Может теперь носиться и приставать к мальчишкам, сколько захочется.
– Не приставала я, беспременно надо возвести напраслину, – неубедительно соврала уже пустому дверному проёму Рута. – Дайва, мне-то теперь куда? За ворота и на все четыре стороны?
– А что, хотела бы остаться? – покосилась на неё травница и принялась поправлять сбитый тюфячок на кровати. Вот теперь Рута смотрела на свою бывшую, казалось бы страшно надоевшую постель с грустью. Возможно, следующую ночь придётся провести где-то под кустом.
– Так ведь идти некуда. Родни нет, – понурила голову дочь ведьмы. – Ещё я к тебе и Беру очень привязалась… даже немного к белобрысому…
– Не переживай, не выгонят. Я нарочно не говорила, чтобы ты сама попросилась, – неожиданно обрадовала Дайва, подавая Руте её собственную рубаху и сарафанчик. Теперь чистые и с заштопанными прорехами. – Переодевайся. Сейчас пойдём к Магистру, он желает с тобой побеседовать.
– Ой, я и в лечебнице помогать могу! – радостно зачастила Рута. – И на кухне, и в саду! Отлынивать не собираюсь!
– Какая глупенькая, зачем же на кухне? – удивилась Дайва. – Учиться в нашей школе станешь, на ворожею, раз имеются способности. Ведь воинов в обители хватает, а ворожей всегда мало. Помнишь, я тебе говорила о предназначении Ордена?
Рута кивнула. Как ни помнить, если сама умолила травницу рассказать об этом таинственном месте, едва начала выздоравливать. Ведь слухи об обители с непривычным для славичей названием Орден Всезаступников ходили самые разные.
К примеру, волхвы с Идоловой Пустоши и других, более мелких капищ, разбросанных по всей стране, Орден и не хвалили, и не порицали. Сохраняли беспристрастие, ведь удел волхвов служить в первую очередь богам, а не докучливым людям с их многочисленными бедами. И уж если боги до какого-нибудь просителя не снизошли, тот вправе поискать помощи где угодно.
Зато яростные шаманы с севера, тесно связанные с миром духов и демонов, считали как воинов, так и почитателей Ордена заклятыми врагами. Притом, что Всезаступники просто так в чужие дела не вмешивались, их служение заключалось в простой истине – остановить зло. Борьба с которым была многолетней и успешной, не зря у горстки основателей Ордена появилось много последователей.
Не удовлетворившись одним кивком, Рута принялась пересказывать Дайве историю появления Ордена, которую от неё же и узнала:
– Жил да был когда-то благородный иноземный рыцарь по имени Леон! – возбуждённо тараторила девочка, пока травница вела её по длинным незнакомым коридорам к покоям Магистра. – И дал рыцарь обет, служить не какой-нибудь прекрасной даме, а всем людям. Защищать их от поганой нечисти, несущей несчастья, болезни и смерть.
Как-то раз во время своих странствий Леон встретил славичну Улиту, белую ведьму и травницу. Она помогла рыцарю победить в неравном бою, а после залечила Леону смертельную рану. С тех пор ведьма и воин больше не расставались. Стали жить-поживать и народились у них детки!
– Не просто жить-поживать, – усмехнулась Дайва. – Детки это тоже хорошо, но Леон и Улита продолжали бороться со злом, и к ним примкнули такие же бесстрашные последователи. Тогда рыцарь вложил всё своё состояние в строительство нашей обители. Когда почтенная пара, достигнув глубокой старости, ушла в другой мир, их друзья основали Орден Всезаступников Леона и Улиты. С тех пор попавшим в беду людям всегда помогают воин и ворожея, такой боевой союз считается наилучшим. Кстати, почему ты упорно называешь ворожей белыми ведьмами?
– Моя мать их так всегда называла. Сама-то она была чёрной, только вредила, – задумчиво произнесла Рута. И вздохнула: – Бедная мама.
Дайва промолчала, и вскоре остановилась перед высокой резной дверью, узор на которой состоял не просто из причудливых загогулин, а из кружков-коловратов. Восьмилучёвых, какие носили волхвы, ворожеи и воины.
– Пришли, войди и не забудь поздороваться. Я тебя оставлю, увидимся потом.
Травница развернулась и пошла прочь, а Рута от волнения даже не постучалась. Просто толкнула неожиданно легко поддавшуюся дверь, решительно шагнула вперёд и оторопела. Застыла с открытым ртом.
Через тёмное, ночное окно в большую комнату вливались потоки призрачного лунного света. Углы и дальняя от окна стена из-за этого оставались в полутьме, хорошо был освещён только просторный стол, за которым сидел мужчина.
– Но ведь сейчас день и светит солнышко? – пробормотала вслух, не поверив своим глазам Рута. И вдруг опомнилась: – Ой! Здрав будь, господарь Магистр!
– Здравствуй, чадушко. Проходи поближе, – приветливо улыбнулся мужчина. – Только не зови меня господарь, просто Магистр.
– Угу… То есть хорошо, – Рута маленькими шажками стала пробираться к столу, косясь на поблёскивающую металлом чёрную фигуру, мимо которой следовало пройти. Фигура опиралась на обнажённый, очень высокий меч, а когда Рута с ней поравнялась, шевельнулась и приветственно подняла руку.
Ещё больше чем таинственная фигура Руту взволновала уродливая голова неизвестного зверя в полутёмном углу. Голова торчала прямо из стены, словно тварь протаранила шипами на морде каменную кладку и пыталась влезть в комнату из соседнего помещения. Но когда зоркая Рута пригляделась, оказалась что башка прибита к подвешенному щиту. При этом в мёртвых глазах горели красные искорки, а из приоткрытой пасти вдруг выдвинулись клыки.
А вот сам Магистр загадочным или каким-то особенным не выглядел. Был чем-то похож на Бера – пожилой, с сединой на висках могучий мужчина с двумя приметными, крест-накрест, шрамами на одной щеке. Одет глава Ордена был в иноземный, но весьма простой, без украшательств тёмный камзол, и уже в следующую секунду Рута сочувственно вздохнула и стеснительно отвела глаза. Один рукав камзола плоско обвисал, руки под ним не было.
– А-а, ты об этом? – спокойно произнёс Магистр и повёл широким плечом с пустым рукавом. – Было дело. Альдона меня тогда спасла и выходила, но вырастить новую руку не сумеет никто.
– Главная ворожея лечебницы? – зачем-то переспросила Рута.
– Это теперь, а раньше она была моей спутницей по борьбе с нечистью. Ты ведь уже знаешь, какой важной цели мы все служим?
Рута торопливо кивнула, и так как Магистр замолчал, опять уставилась на тёмное окно с льющимся оттуда лунным светом.
– Нравится? Или смущает? – заговорил Магистр.
Вместо ответа девочка покосилась через плечо на голову уродливого зверя. Голова заметила её внимание и явственно щёлкнула клыками. Но Рута уже догадалась, не зря она была дочкой ведьмы. Тем более что через страшную морду слегка просвечивала каменная стена.
– Это просто морок? Ты колдун?
– Сообразила, молодец. Только я не колдун, а бывший воин Ордена, удостоившийся чести его возглавить. А морок по моей просьбе создала Позёмка, одна из девочек, которая у нас обучается. Очень способная, потом познакомитесь, если решишь у нас остаться.
– Знамо дело останусь! – горячо пообещала Рута, и Магистр в ответ улыбнулся. – Тоже хочу придумывать мороки.
– Сказать по правде – чаще всего тебе придётся их развеивать, уж больно силы зла любят принимать чужие личины. Так что давай-ка приведём комнату в порядок и поговорим не отвлекаясь.
Магистр протянул единственную руку к столу, взял какую-то тонкую кривую палочку и небрежно её переломил.
Комната моментально изменилась. Окно оказалось задёрнуто плотными занавесками, живая чёрная фигура превратилась в неподвижные рыцарские доспехи, голова же чудовища вообще со стены исчезла. Вместо неё появился причудливый светильник над огромным пузатым сундуком. Ещё в комнате были полки с ворохами свитков, пучками перьев и пузатыми чернильницами, а в специальной подставке у двери застыли пара мечей и боевой топор на длинном древке.
Пока девочка заново всё рассматривала, Магистр встал и отдёрнул занавески, пустив внутрь лучи пусть и осеннего, но всё ещё яркого солнышка. Светильник после этого сам собой погас, а мужчина вернулся к столу и заговорил опять.
– Тебя ведь Рута зовут? Хорошее имя для травницы. Чудодейственная рута, одновременно и яд, и противоядие. Опять же мощный оберег от вредоносного колдовства.
– Стать просто травницей? Можно я буду ворожеёй? – горячо попросила дочка ведьмы. – Хочу путешествовать, драться и побеждать! Уже и напарника себе подобрала!
– Ну-ка, ну-ка? – живо заинтересовался Магистр.
– Тавр вроде ничего. Жалко белобрысый.
– То есть блондинов ты не жалуешь? Тогда, может, обратишь внимание на благородного Ильриха? Прекрасный жгучий брюнет! – участливо подсказал Магистр.
– Это Илька-то прекрасный? – возмущённо фыркнула и скривилась Рута. – Да у него нос крючком и глаза жёлтые, как у филина!
– Об этом я как-то не подумал, – сокрушённо покачал головой Магистр. – Просто Ильрих ещё и ближе тебе по возрасту. Рассуди сама – Тавру скоро четырнадцать, а тебе нет и восьми, верно? К тому времени как выучишься и подрастёшь, у Тавра уже будет спутница-ворожея. Такие вот дела, смириться-то с этим сможешь?
– Да уж убиваться по белобрысому не собираюсь. Может, мне потом ещё кто глянется, – решительно пообещала Рута, а Магистр доброжелательно кивал и смеялся одними глазами. – А когда начнёшь меня учить? Прямо сейчас?
– Не угадала, для этого есть учителя. Я просто хотел с тобой познакомиться, а за дверью уже дожидается Позёмка, она и покажет школу и познакомит с другими девочками. Старайся, буду следить за твоими успехами.
– Небось сдюжу! – уверенно пообещала Рута и перед тем как выйти, поклонилась главе Ордена в пояс.
Глава 3. Школа
Позёмка, высокая девочка лет двенадцати, не понравилась дочке ведьмы с первого взгляда. И хороша-то собой удивительной, снежной красотой под стать имени, и Магистр-то её чересчур хвалит. Поэтому Рута зыркнула на живую снегурочку неприветливо, но тоненькая, очень белокожая, с льдистыми бледно-голубыми глазами Позёмка на явную неприязнь не отреагировала. Хлопнула пушистыми белыми ресницами, слегка улыбнулась одними уголками рта и просто поманила за собой. Махнула ладошкой и пошла прочь.
– Я тоже завсегда рада знакомству, – буркнула ей в спину Рута, невольно любуясь на длинную белую косу.
Так и не произнеся ни слова, новая знакомая привела дочку ведьмы к каменной лестнице. Они спустились ниже, пересекли ещё один коридор и попали в другое крыло обители. Наконец Позёмка толкнула одну из дверей и отступила в сторону, давая Руте пройти первой.
В комнате не меньшей, чем покои Магистра, находилось несколько девочек разных возрастов и Дайва.
Засучив пышные рукава полосатого трёхцветного платья, какие любили носить большинство свебок, и обвязав полную талию фартуком, травница толкла что-то пестиком в ступке, которая стояла на массивном столе. С одной стороны от ступки находился глиняный горшок, с другой решето с какими-то корешками.
Девочки, рассевшиеся на лавках возле стола, внимательно за Дайвой наблюдали. Всего учениц в комнате, считая прислонившуюся к косяку Позёмку, было пять. Причём две из них, ещё младше Руты, оказались близняшками. Рыженькие неотличимые толстушки, которые уставились на новенькую во все глаза.
Зато две другие ученицы, русые и довольно взрослые, на Руту едва покосились. Возможно им всем просто не разрешалось отвлекаться во время занятий, впрочем урок Дайва тут же прервала.
– Вот вам ещё одна подружка. Знакомьтесь, а после закончим готовить настой, – сказала травница, откладывая пестик и накрывая ступку тряпицей.
– Липа, – назвалась самая взрослая, лет шестнадцати, русая и кареглазая девочка, снисходительно изучая дочку ведьмы.
– Морошка. Лушка, – по очереди сказали-хихикнули рыжие близняшки. – Ты куколки красивые делать умеешь? У тебя они вообще есть?
– Вам бы только в куклы играть, – строго укорила близняшек ещё одна русоволосая девочка. Длинноносая и довольно невзрачная. – Я Заряна. А ты?
– Рута, – назвалась дочь ведьмы. И не утерпела, ткнула пальцем в Позёмку и словно выплюнула: – А эта ваша ледышка небось сызмальства лучше всех себя считает?
– Это ещё что такое? – всплеснула руками Дайва. – Никак сходу ссору затеваешь?
– Потому как я ей не пустое место! Ишь, словечко из себя за-ради знакомства не выжмет! – ещё больше взъерошилась Рута.
– Так она не может! – засмеялась то ли Лушка, то ли Морошка, а её сестра смех подхватила.
– Вот именно. Не разобралась, а сразу судить, – сурово покачала головой и Заряна, а лицо Руты залилось горячей краской стыда.
– Ой, прости-прости! – умоляюще забормотала дочь ведьмы, обращаясь к по-прежнему молчавшей, застывшей с отстранённым видом Позёмке. – Выходит, ты, горемычная, немая?
– Вовсе нет! – опять всплеснула руками Дайва. – Тут дело в другом. Сплоховала на этот раз наша лучшая ученица, когда собирала ночью в лесу особенную травку. Траву ту следует рвать в полном молчании, а тут сова поблизости возьми и крикни. Видать Позёмка то ли ойкнула, то ли на птицу нечаянно шикнула, но что случилось доподлинно пока неизвестно. В лесу девонька была одна.
– Причём тут сова? – ничего не поняла Рута. – И почему молчит сама ледышка? Не признаётся, как дело было.
Позёмка открыла вдруг рот и издала тоскливый, пронзительный крик совы! Смешливые Лушка и Морошка так и покатились.
– Поняла, наконец, причём сова? – тоже усмехнувшись, продолжила объяснять травница. – Завыл бы поблизости в ту пору волк, Позёмка тоже бы теперь завывала. Потому что не смогла соблюсти ритуал во время сбора чародейской травки. Ну ничего, к ночи заговорит по-человечески. А вам, девочки, наглядный урок.
– Всегда думала – рви себе траву горстями да набивай корзины! – никак не успокаивалась дочь ведьмы.
– Это только козе так собирают, – возмущённо фыркнула Дайва. – На иную чародейскую травку при сборе даже тень не должна упасть, другая дастся в руки в определённый день или час, третью сможешь сорвать только через серебро или злато…
– Это как? – с жадным интересом перебила Рута.
– Всему обучу, всё в своё время узнаешь. А если будет трудно, девочки всегда помогут. И ссориться у нас не принято.
Весь остаток своего первого школьного дня Рута провела с девочками. Сначала в травницкой, где досмотрела до конца, как Дайва готовит настой. Правда тот оказался не чародейским, просто от кашля для одного из больных лечебницы.
Потом был урок по рунам. Вслед за остальными Рута покинула травницкую и перешла в странную комнату без окон. Её освещали свечи и пара факелов, а вместо лавок стояли в круг жесткие стулья, на которых девочки и устроились. И тут же в комнату вошла ещё одна учительница – живая маленькая старушка, на груди и запястьях которой висела россыпь причудливых амулетов. Но поразили дочку ведьмы не они, а мужская стрижка учительницы «под горшок». При этом, несмотря на седину, коротко обрезанные волосы старушку молодили.
Увидев новую ученицу, она назвалась Кипреей и принялась объяснять, для чего стоит изучать руны. По словам учительницы, чтобы совершить волшбу не обязательно читать заговоры, как всегда делала мать Руты. Достаточно начертить несколько символов, а ещё руны-символы можно изготовить заранее. Вырезать магические знаки на кусочках дерева, нацарапать на камушках, бусинах, выжечь на лоскутках кожи и носить при себе, пока не возникнет необходимость воспользоваться. В этом случае руны ещё послужат как обереги.
Закончив поучать, Кипрея достала из мешочка на поясе гладкий камушек размером с куриное яйцо и дала его подержать Руте. И обычный с виду серый голыш вдруг налился мерцающим молочным светом. Довольная Кипрея объявила, что у новой ученицы прекрасные способности к волшбе, и больше всего этому обрадовалась почему-то Позёмка. Заулыбалась и даже захлопала в ладоши, а засмущавшаяся Рута дала себе слово больше не вредничать. Видно ссориться в этой школе действительно не принято.
Затем наступил вечер, и учениц накормили ячневой кашей с маслом, запивать которую следовало молоком. Горшок каши и кринка молока ждали девочек на большом столе в травницкой, и пока Рута ела, она рассмотрела комнату более подробно, чем в первый раз.
Кроме стола и лавок тут имелась печь и много разной посуды – от обычных горшков, глиняных мисок и ковшиков, до иноземных цветных склянок, причудливых сосудов и чаш. И если простая посуда теснилась на широком шестке печи, иноземная заполонила резные поставцы вдоль стен. И кругом подвешенные пучки трав, а на полках ряды берестяных туесков с корешками, почками, семенами и соцветиями растений. Любопытная и деятельная Рута, то и дело отвлекаясь от еды, обследовала все углы и сунула нос в большинство туесков.
– Печь ведь нужна не только кашу разогревать? – догадалась дочка ведьмы.
Спрашивала она у Заряны, а ответила вдруг Позёмка, нежным звенящим голоском:
– Угадала, при составлении снадобий всегда надо что-то вскипятить или подогреть. А некоторые зелья томятся в печи целую ночь.
– Ой, ты заговорила! – обрадовалась Липа, а Лушка с Морошкой бросились с Позёмкой обниматься.
– Малы?е, кыш доедать кашу! Скоро вам спать, – попеняла близняшкам Заряна, которая, видно, обожала всех отчитывать. К Позёмке она тоже обратилась с укоризной: – Ну, что же ты? Неужто обычной совы ночью в лесу испугалась?
– Не совы, маленькая лесавка с дерева прямо на плечи прыгнула, – принялась оправдываться белоснежная девочка, щёки у которой слабо порозовели. – И как крикнет совой в ухо! Я и правда испугалась, тоже вскрикнула. Девочки, по-моему, из меня не только спутница воину, обычная травница не получится…
– Брось убиваться, я бы на твоём месте ещё как завопила, – принялась утешать Липа расстроенную Позёмку.
– Почему же лесавку не отпугнул твой оберег? – вдруг раздался женский голос от двери. Оказалось, в комнату незаметно вошла Альдона, и все ученицы поспешно встали её приветствуя. Рута слегка замешкалась, но сделала, как все. – Это точно была лесная нежить? Может, про?клятое дитя, которое утащил леший?
– Не распознала, – совсем поникла Позёмка. – Лесавка шалила с удовольствием, правда волосы, кажется, и впрямь не зелёные.
– Кажется? – довольно сухо спросила Альдона.
– Луна за облачко зашла. Потом малышка сбежала…
– Ладно, всё поправимо. Завтра поедем с тобой по соседним деревням, постараемся разузнать, пропадал ли у кого ребёнок. Кстати о малых ребятах – не пора ли кому-то спать? – насмешливо, и вместе с тем ласково поинтересовалась Альдона, поглядывая на Лушку и Морошку.
Вместе с близняшками в постель отослали и возмущённую Руту, которая и не подозревала, что в свои почти восемь лет должна будет делить спальню с шестилетками. Ужасно хотелось остаться со старшими девочками и расспросить их о про?клятых детях. Но и разговор в спальне оказался внезапно интересным, ведь сестрёнки сразу не уснули.
Прежде всего они зажгли свечу и принялись перебирать своих многочисленных кукол, рассевшихся в ряд на лавке под окном. Выбрали по одной тряпичной подружке и утащили к себе в кровати, причём на лавке осталось ещё не меньше дюжины.
– Выбирай любую, если тоже любишь куколок, – великодушно предложила Руте одна из близняшек.
– Не-а, – поморщилась в ответ дочка ведьмы, которая, сколько себя помнила, предпочитала свистульки да рогатки.
– Зря. Куколки нам даже сказки сказывают.
– Ну-ну, – усмехнулась Рута, но, как старшая, спорить с малышнёй не стала.
– Интересные сказки, мы такие сроду не слыхивали, – продолжала соблазнять одна из сестрёнок.
– Расскажите мне лучше сами, как в эту обитель попадают? Чтобы выучиться на ворожею.
– Очень просто – надо чтобы тебя нашли и сюда привезли. Кто-то из спутников, воин с ворожеёй, ведь они постоянно путешествуют. Вот и нас нашли, когда мы без родителей остались, и тебя. Ты ведь тоже сиротка? – спросила одна из девочек.
– Ага, – нехотя отозвалась дочка ведьмы, которая не любила об этом говорить.
– А в школу тебя позвали, потому что есть способности, – с умным видом подняла вверх палец говорившая близняшка. – Иначе просто бы отмыли, подлечили и пристроили в приют к волхвам. Или в добрую семью.
– Ну а ежели сиротка мальчик, в обители могут обучить какому-нибудь мастерству, – подхватила нить разговора другая сестра, одновременно баюкая куклу. – Воином опять же можно стать, если есть желание. Только не всякий захочет, храбрыми рождаются не все.
– А ворожеями девочки быть хотят? Вы хотите? – спросила Рута.
– Хотим! – сёстры переглянулись и произнесли это одновременно. Но заговорила потом одна, которая баюкала куклу. – Чего уж теперь судьбе сопротивляться, коли чужая страшная бабушка нам колдовскую силу передала. Обычными девочками больше не станем.
– Как передала? – ещё больше заинтересовалась Рута. – А родители куда смотрели? Или они уже…
– Уже, – жалостливо покривила губы одна из близняшек, а вторая ещё и всхлипнула. – Мы тогда совсем маленькие были, ехали куда-то с батюшкой и матушкой в санях, да чуть не пропали. Морозы, говорят, жуткие стояли, так родителей Дед Карачун прибрал. Нас же нашла и притащила к себе в избу страшная чужая бабушка…
– …в тёмный лес, в самую чащу, – опять перебила и стала сама рассказывать другая сестра. – Внутри печки нас выпарила, к жизни вернула, потом каждую за руку подержала и сразу ушла, как будто в сени. А оказывается на мороз, босиком и в одной только нижней рубахе! Мы тогда без сил были, сразу уснули. Потом несколько дней ждали, когда бабушка вернётся. Пока Лушка её в окошечко не увидела.
Близняшка ткнула пальцем в сестру, и Рута, в свете свечи, вдруг впервые заметила, в чём отличие девочек. У Морошки под ухом сидела крупная, горошинкой, родинка.
– И чего потом? – поторопила рассказчицу дочка ведьмы.
– Сестра реветь начала и даже описалась. Дескать, стоит страшная бабушка под окошечком и просвечивает вместе с рубахой! А рядом с ней такие же наши батька с мамкой!
– Вот выдумщица. Уж так-то врать и пугать друг дружку негоже, – пожурила Лушку Рута.
– А сестра и не врала, – перешла вдруг на шёпот Морошка. – Потом я тоже за окошечком бабушку увидела. И родителей. Пришли и долго стояли. Даже улыбались.
– Может вам всё поблазнилось с голода? Или лихоманка ещё мучила, после того как чуть насмерть не замёрзли? – от души пожалела сестрёнок Рута.
– А вот и нет, мы не голодали. Куколка страшной бабушки рассказала про репу в подполе. А ещё как снег топить, и какую травку в кипяток заваривать, чтобы совсем выздороветь.
– Кто-кто рассказал? – не поверила своим ушам Рута.
– Куколка, – спокойно повторила Морошка, а Лушка твёрдо кивнула. – Очень старая и страшная, как сама чужая бабушка. Она на окошке сидела, головой вертела, всё видела и нам объясняла. Про мир мёртвых, который совсем рядом с миром живых и иногда в него проникает. Ещё куколка говорила, что бояться мёртвых не надо. Тамошние злодеи попадают Чернобогу в пекло, а обычным умершим в своём мире хорошо. От живых им ничего не надо…
– Батюшки, это вы ещё не спите? – вдруг заглянула в их спаленку Липа. – А я слышу – шу-шу-шу. Неужто нельзя наговориться завтра?
Липа погрозила пальцем, задула свечу и вышла. Близняшки тут же раззевались и вскоре затихли.
Но Рута после услышанного взять и уснуть не могла, скользнула в коридор вслед за Липой. Та стояла у окна, словно поджидала и заговорила первой:
– Наши девчушки уже всё рассказали? Что видят мёртвых? – понизив голос, спросила она Руту.
– Угу. Маленькие, а врать горазды, – кивнула дочка ведьмы. – Ещё, дескать, куколки им сказки сказывают.
– Так вот знай – всё правда, ведь Лушка и Морошка будущие ягини. Баба-Яга, умирая, передала им свой пост на границе мира мёртвых и живых. Знамо дело ещё лет десять их никто на границу не поставит, пока что идёт обучение. Через куколок, уж больно ягини малы. Потом, как говорит Альдона, кукол заменят животные – змеи, вороны и непременно коты. Кошачье племя тоже видит потусторонний мир, и кто из него к нам проникает.
– Надо же, ягини, – пробормотала Рута, у которой голова шла кругом. А она-то ещё волновалась, что дочь пережинщицы! – То есть Лушка с Морошкой спутницами воинов не будут?
– Правильно, их ждёт свой пост. А теперь спать, – отмахнулась от следующих вопросов Липа и вошла в спальню старших девочек, плотно прикрыв за собой дверь.
Когда Рута вернулась в собственную спальню, будущие грозные ягини, пока что ещё по-детски милые и розовощёкие, крепко спали в обнимку с самодельными, довольно страшненькими куколками.
Глава 4. Гадание на рунах
На следующее утро большие девочки, Липа и Заряна, появились в травницкой без Позёмки и словно ряженые. Нацепили на себя короткие рубашонки и мужские штаны, так что Рута даже поперхнулась куском ржаного пирога с морковью. Но раскашлялась она больше от неожиданности, сразу вспомнила такой же наряд Дайвы при их первой встрече. Да и близняшки к штанам вместо юбок отнеслись спокойно, продолжали невозмутимо поедать творог.
– Небось, будете кататься на лошадках? А я? – моментально загорелась Рута, откладывая недоеденный кусок пирога.
– И всё-то ты знаешь, – усмехнулась Липа. – Да, мы с Бером и двумя его учениками едем на дальний хутор за лесом. Сказывают там завёлся злыдень, если это не выдумки хуторян.
– Кому надо такое выдумывать? – удивилась дочка ведьмы, которая не раз слышала разговоры о кознях этой нечисти. Дескать, стоит злыдню завестись, вполне зажиточные хозяйства разваливаются, семьи нищают, и как бы люди не старались выкарабкаться, беды продолжают их преследовать. Не зря злыдня ещё называют Недолей.
– Всякое бывает, – пожала плечами Липа. – Начал прежде работящий хозяин лениться или попивать, а признаться в собственной нерадивости духу не хватает. Виноватого на стороне ищет.
– Позёмку тоже не ждите, чуть свет уехала с Альдоной по деревням, – вступила в разговор и Заряна. Потом девушка покосилась на близняшек: – Малы?е, подкрепляйтесь про запас. Вместе с Дайвой отправляетесь на старый жальник.
– Нетушки! Можно мне тоже поехать искать злыдня? – сначала возмутилась, а после принялась канючить Рута. – Что интересного на жальнике среди могил!
– С нами нельзя, – строго отрезала Заряна. – Кстати и на жальник тебя тоже не звали. Только сестёр.
– Лепо придумано – вы все при деле, а я сбоку припёка?! – так и взвилась дочка ведьмы. – Может, пойти хоть пугалом в огороде постоять? Или и там не нужна, урожай весь собрали?
– Не вопи, – поморщившись, окоротила её Липа, – ступай к Кипрее, она ждёт. Ты руны должна учить, если не передумала быть ворожеёй.
– Ой! – опомнилась и застыдилась Рута. – Опять я ссору затеяла, уж не серчайте… Потом про злыдня хоть расскажете?
– Иди уже давай. Поторапливайся, – развернула дочь ведьмы за плечи и вытолкнула в коридор Заряна.
Старушка Кипрея ученицу действительно уже ждала, но и времени даром не теряла. Жевала свежеиспечённый калач, держа его за румяную ручку, и в сумрачной комнате без окон стало уютней от одного только тёплого хлебного духа.
– Чадушко, у вас в травницкой квас или сладкий взвар есть? – сходу спросила Кипрея, продолжая с удовольствием жевать.
– Только молоко, – почтительно отозвалась Рута.
– Поберегусь, меня с него пучит, – грустно объявила старушка. – Тогда не в службу, а в дружбу – сбегай, чадушко, в общую едальню. Принеси кружечку ягодного или грушевого взвару. Не заплутаешь?
– Не-а, – уверенно пообещала дочка ведьмы и ринулась за дверь, а потом по коридору в сторону каменной лестницы.
Общая едальня, в которой кормили проезжих, наёмных работников и будущих воинов, учеников Бера, находилась в полуподвале каменных палат обители.
Радуясь возможности лишний раз пробежаться, Рута весело заскакала вниз по ступенькам, пока не врезалась на повороте лестницы в поднимающегося навстречу человека. Вышло очень неловко – чтобы удержаться и не упасть, дочка ведьмы пылко обхватила его руками, а губы сами собой ткнулись в чужую щеку.
Получивший невольный поцелуй издал удивлённый возглас, а ещё больше опешившая Рута уставилась в лицо с большим крючковатым носом и совершенно круглыми от изумления и жёлтыми, как у совы, глазами. То был Илька. Вернее благородный Ильрих, десятилетний сын чужеземного барона, с которым дочь ведьмы даже не была знакома. Лишь видела несколько раз из окна.
– Щто это такой быль? – немного испуганно спросил Ильрих, в то время как Рута продолжала сжимать его в объятьях.
Покрасневшая и сильно смущенная дочка ведьмы поспешно разжала руки и даже не стала скандалить. Мигом сбежала. И уже не видела как Ильрих, глядя ей вслед, вдруг растроганно заулыбался. Он вспомнил эту девочку со смоляными волосами, которая всякий раз чуть не вываливалась из окна, когда замечала его на малом ратном поле.
Девочка даже что-то приветственно кричала (немного перевирая при этом семейное имя, передающееся в роду баронов через поколение), а вот теперь подкараулила и поцеловала! И Ильрих решил, что не будет мешать бедняжке собой восхищаться. Если захочет, пусть поцелует ещё. Пожалуй, он даже будет этого ждать.
Рута же после случившегося спускалась по лестнице уже чинно. Тем более что вскоре получила полную кружку взвара на меду, которую и донесла Кипрее, удачно не расплескав. Ну, почти. Разок всё-таки дёрнулась и немного пролила, когда опять увидела на лестнице Ильку. Сынок барона продолжал торчать на прежнем месте и глупо улыбаться, а Рута вновь почувствовала, как вспыхнули её щёки.
– Ты что-то раскраснелась, ягодка. И смущена, словно невеста на смотринах, – сразу обратила внимание и проворковала с явным любопытством Кипрея, принимая кружку. Отпила сразу половину сладкого напитка, удовлетворённо вздохнула и продолжила. – Может, расскажешь?
Рута потупилась и отрицательно качнула головой, но старушка-учительница не унималась:
– А и не надо, сама всё узнаю. Руны расскажут, смотри.
Кипрея отцепила от пояса один из вышитых мешочков и высыпала его содержимое, синие полупрозрачные камешки, на маленький круглый стол, стоявший в центре круга из стульев.
На каждом гладком камешке была вырезана одна руна, и в первую очередь старая ворожея осторожно их перетрогала. Потом склонилась и подула на синюю россыпь, после чего уже небрежно сгребла её в сторону, в одну поблёскивающую кучку. Но странным образом несколько рун остались лежать в центре стола, вытянувшись в строгую линию.
– Великая Мокошь! – вдруг захихикала старушка, поднимая на Руту лукавые глаза. – Ягодка, тебе не рано ли кружить мальчишкам головы? Гляжу, один уже готов! Враз присушила, не хуже приворота.
– Неужто видно по камушкам? – невольно заинтересовалась дочка ведьмы.
– Руны разве что имя не скажут, зато раскроют многое другое. Мастью присушенный в тебя, чернявый, годами чуточку постарше и даже знатного роду. Не увалень деревенский, а любезный кавалер! – продолжала веселиться старая ворожея.
– Никого я не присушивала! – горячо возмутилась Рута. – Пусть только сунется со своими любезностями, филин пучеглазый!
– Вот же злюка, – насмешливо прищурилась Кипрея. – А сунется или нет, сейчас посмотрим.
Старушка опять склонилась к столу, и добавила к ровному ряду камешков ещё один, из общей кучки. Но тот спокойно лежать не пожелал – крутанулся, и руна перевернулась с ног на голову.
– Вот и ответ – этот не отстанет. Прилип, как банный лист к сдобному месту!
Кипрея ещё похихикала, потом посмотрела на надувшуюся, мрачную девочку и сжалилась:
– Не серчай, хочешь, погадаю ещё? На твоего наречённого?
Рута задумалась. По правде сказать, мальчишки пока её не интересовали. Но девочка вдруг вспомнила кое-что из разговора с Дайвой. Мол, по примеру Леона и Улиты, самыми надёжными спутниками считаются поженившиеся воин и ворожея. Тогда почему бы не узнать всё о наречённом, чтобы выбрать потом себе подходящего спутника! И Рута просияла и утвердительно кивнула.
Старая ворожея опять сгребла синие камешки в кучку, перемешала, разровняла, но в этот раз дуть на них не стала. Поводила над рунами горящей свечой. А когда, сдвинув в сторону лишние, вгляделась в новый расклад, больше не веселилась. С виноватым видом собрала со стола камешки и ссыпала обратно в мешочек.
– Видать зря я это всё затеяла… Чадушко, давай так – подрастёшь хотя бы годков на пять, тогда и поговорим, – отводя глаза, пообещала Кипрея.
– Настоящий наречённый ещё хуже пучеглазого филина? – приуныла девочка, и старушка опять смешливо фыркнула. Видно такой у неё был характер.
– Или меня никто замуж не возьмёт? – продолжала допытываться Рута, – А, может, мало проживу? Помру невестой? Вот я горемычная, тогда и впрямь лучше не знать!
– Угомонись, наплела уже с три короба, – остановила её Кипрея. – Давай я всё-таки расскажу, а то дурными думами себя изведёшь. Руны поведали, что твой наречённый будет особенным. С двумя личинами – одновременно и человек, и какое-то существо.
– Оборотень что ли? – сразу заинтересовалась Рута.
– То есть оборотней ты не боишься? Матушка тоже умела в кого-то превращаться?
– Она нет. А дяденька Силыч, который наладился было к ней ходить, слыл деревенским оборотнем. Всем рассказывал, что стал таким, потому что его собственную матушку в лесу медведь напугал. Когда та была на сносях.
– Враль какой, берендеем так не становятся! – возмутилась Кипрея. – Если оборотень не врождённый, в медведя может оборотить только колдун.
– Ага, Силыч и правда был враль и охальник, – призналась Рута. – Думал запугать матушку и бегать к ней по ночам без сватовства. Он и к другим тётенькам бегал, если безмужние.
– И чем же отплатила бесстыжему твоя матушка?
– Дала испить зелена вина, только сперва над ним пошептала. И показалось дурню, будто не зима стоит, а лето красное. Так и сидел в сугробе, словно на травке, пока ерунду в штанах не отморозил. Пришлось нам с матушкой из той деревни срочно уезжать.
– Смотрю, калач ты тёртый и необычного суженного не напугаешься, – когда отсмеялась, похвалила Кипрея. – Ну и правильно – коли это любовь, какая разница в кого муженёк изредка перекидывается? Соколом ли летает, волком ли рыщет. Больше тебе скажу – любого мужика следует иногда отпускать побегать.
– Наверное, – не слишком уверенно согласилась Рута. – Только я ещё подумаю. Может, всё-таки замуж вообще не пойду.
– Дело хозяйское, – спокойно кивнула Кипрея. – Ну а теперь за работу. Будешь заучивать и пробовать рисовать руны.
– Я уже вчера некоторые запомнила, – похвалилась дочь ведьмы.
– Ну-ка?
– Радуга, Леля и Сила.
– Верно, есть такие. Начнём с самой простой, Лели. Чудесный оберег, как раз для девочек и молоденьких девушек. Но тут дело такое – скривишь хоть одну линию, это уже не руна. Бесполезная закорючка. Давай покажу.
Кипрея встала с жёсткого стула, подошла к стене комнаты и взяла какой-то чёрный комок с полочки. Комок оказался куском угля, и старая ворожея принялась чертить большую, размером с локоть, руну на досках, которыми видно специально обшили стены поверх каменной кладки. На высоту, куда могла дотянуться рука.
Через мгновение Рута поняла, для чего в комнате нужен был полусумрак. Едва учительница закончила рисовать руну, угольный чёрный контур позеленел и стал светиться.
– Это означает, что нарисовано правильно, – повернув голову, пояснила через плечо учительница и продолжила урок.
Вторую, точно такую же руну Кипрея намеренно начертила небрежно. Перекосила, и чёрный угольный контур светиться не пожелал.
– Поняла подсказку? Теперь давай ты, – подозвала Руту учительница и вручила кусок угля. – Не спеши, старайся, – подбадривала Кипрея, внимательно наблюдая. – Ага, руна не засветилась! Потому что вышла уродиной, ты зачем ей этот хвост пририсовала?
– Сама не ведаю, – пригорюнилась девочка. – Видно рука сорвалась…
– Пробуй опять, пока не получится.
Почти весь день дочка ведьмы занималась рунами, правда два раза Кипрея занятия прерывала. В полдень отпустила ученицу поесть, а ближе к вечеру ещё и побегать во дворе обители.
– Смотри, недолго, – напутствовала учительница. – Проветри голову и обратно, а я пока малость вздремну.
Рута нетерпеливо кивнула и понеслась на малое ратное поле, где всякий день занимались мальчишки, будущие воины. Чаще всего до полудня, поэтому сейчас на поле никого не было, и дочка ведьмы, схватив жердину, принялась скакать вокруг деревянного болвана и тыкать в него палкой. Давно хотела это попробовать, ещё с тех пор, как наблюдала за мальчишками из окна лечебницы. Ведь болван был не простой – насаженный на толстый кол, под ударами он принимался сам собой крутиться и уворачиваться.
Очень скоро Рута почувствовала на себе чей-то взгляд, резко оглянулась и увидела неподалёку Тавра и Ильку. Крючконосый тянулся на цыпочках к уху высокого Тавра и что-то горячо нашёптывал. Белобрысый в ответ широко улыбался, видно наслаждался подробным пересказом про нечаянный поцелуй.
Моментально взбеленившись, Рута выместила злобу на безответном болване – стукнула его так, что загудевшая упругая жердина вырвалась из рук. После чего, нарочно неторопливо, девочка прошествовала мимо сплетников к дверям обители. Пора было вернуться на урок.
Уже вечером, поедая за столом травницкой жирную уху, немножко очумевшая после долгих занятий дочка ведьмы принялась с удовольствием болтать. Правда собеседниц было всего две, Лушка и Морошка. Старшие девочки так и не появились.
– А я уже немного с рунами управляюсь, – похвалилась дочь ведьмы для начала. Про гадание на наречённого она решила пока не рассказывать, тем более таким малявкам. – Ну а вы чего на старом жальнике делали? Кстати он где?
– Далеко, – явно уставшей Морошке видно говорить не хотелось. Уху она тоже хлебала вяло, и вскоре миску отодвинула. Её сестра выглядела такой же замученной и просто болтала в вареве ложкой.
– А чего вы такие смурные?
– Разбранили нас сегодня. Обманщицами назвали, – вздохнула Морошка, в то время как её сестра почти задремала сидя. – Давай мы поспим, а расскажем всё завтра. Неохота сейчас вспоминать.
Когда в травницкую заглянула Дайва, сестрёнки уже убрели в спальню, а озадаченная Рута мыла за всеми миски.
– Девчушки, небось, в кроватях? – спросила травница.
– Ага, словно на них дрова возили, – с беспокойством сказала Рута. – А уж убиваются! Что-то вышло неладно?
– Верно, поспешили мы просить помощи у ягинь. Малы ещё. Хотя и могут видеть мёртвых, видно не всегда нужных. Никак же не проверишь.
– Дайвочка, расскажи! Ты же знаешь, как я люблю тебя слушать! – моментально принялась канючить любопытная дочка ведьмы.
– Так и быть, только коротко. Приехали в Обитель важные люди, упросили отыскать на старом жальнике могилу их прародителя. Даже место той могилы примерно указали. Дескать, его, место, один сильный колдун за хорошую плату отыскал, а наши ягини упёрлись – не та и всё! Могила действительно есть, но показавшийся близняшкам её хозяин не князь, а жалкий нищий пьяница.
– А вдруг это колдун обманул? – бросилась заступаться за близняшек Рута.
– Колдуну те люди как раз верят, а таким малышкам нет. Тогда ягини весь жальник обыскали, страшно устали, и всё же могилу князя не нашли. Важные люди из-за этого осерчали и принялись на Обитель и Лушку с Морошкой наветы наводить. Поэтому Магистр повелел и разыскать того колдуна, и зазвать к нам в обитель взрослую ягиню. Из самых Муромских лесов, поэтому, коли и согласится, явится не скоро.
– Дайва! – обняла вдруг травницу Рута. – Я так рада, что вы меня с Бером нашли и сюда привезли!
– То есть тебе у нас хорошо? Тогда я тоже рада, – мягко улыбнулась Дайва и поцеловала девочку в лоб.
Глава 5. Ведьмин камень и перунова стрела
На следующее утро в травницкой собрались уже все ученицы, видно старшие вернулись ночью.
– Поймали злыдня? – тут же пристала Рута к Липе, которая ей нравилась больше ворчливой Заряны. – Иль не вышло?
– Целых трёх поймали, и как только домовой их в избу допустил, – принялась рассказывать Липа, одновременно накладывая на ломоть хлеба мазуню. Толстым слоем, видать любила покрошенную редьку, смешанную со сладкой па?токой. – Злыдни окаянные на обитателях хутора верхом уже ездили, а домовой дедушка почти зачах от переживаний.
– Спросить хочу – домового не раз видела, банника тоже, а какой из себя злыдень? – Рута даже отодвинула от Липы горшочек с мазуней, чтобы девушка не ела, а рассказывала.
– Похож на злобного нищего в лохмотьях, только увидеть его просто так нельзя. Потому что не просто нечисть, а злой дух. Теперь дай мне спокойно поесть, – потянулась Липа за горшочком, но дочь ведьмы только вцепилась в него крепче.
– И как вы тогда злыдней разглядели?
– Вестимо как, через ведьмин камень, – не выдержала Заряна. Сначала отняла у Руты мазуню и поставила перед Липой, потом ненадолго вышла из травницкой. Вернулась, держа на ладони плоский и узорчатый зелёный камень с довольно большой дырой в середине.
– Куриный бог? Какой красивый! – восхитилась Рута. – Матушка всегда вешала в курятник, от лис, правда наш был обычный голыш с дыркой.
– Это не куриный бог, – принялась важно поучать Заряна. – Особенный амулет. Такие Кипрея из камня-змеевика делает, тот хорошо впитывает и хранит волшбу. Кипрея амулет заговаривает, после чего можно видеть духов и нежить в их истинном обличье. Уже трухлявым пеньком или кочкой болотной не прикинутся!
– Ловко! – завистливо пробормотала дочка ведьмы. – Я бы тоже от такого камушка не отказалась.
– У нас у всех есть, и у тебя будет. Когда начнёшь выезжать на задания, – успокоила Позёмка, красиво взмахнув белыми пушистыми ресницами.
– Быстрей бы. Вот уж повеселюсь, погоняю нечисть вволю! – обрадовалась Рута, и Заряна опять взялась её воспитывать:
– Не ради веселья ворожейской премудрости учишься! И с кровожадными тварями лучше не шутить, хорошенько это запомни!
Но беспечная ещё по малолетству Рута лишь отмахнулась. Нетерпеливо повернулась опять к Позёмке.
– Расскажи теперь ты! Как съездила с Альдоной?
– Если переживаешь за проклятое дитя, в трёх окрестных деревнях ребятишки не пропадали, – произнесла живая снегурочка своим нежным, звенящим голоском. – То ли я встретилась с обычной маленькой лесавкой, то ли девочка не из наших краёв. Ведь по кромке леса проходит большая дорога, сколько семей туда-сюда проезжают.
– Одного не пойму – это зачем же родичам собственное чадо проклинать? – задумчиво произнесла дочка ведьмы.
– Чаще всего по дурости, – неодобрительно поджала губы Заряна. – Бывает, кричит дитя день и ночь без умолку, либо шалит не в меру, если уже бо?льшенький, вот замученная баба и брякнет в сердцах – чтоб тебя леший взял! Тот и забирает обещанного ему ребёнка в лесавки или лешачки.
– Зато если лесавка не истинная, не от блуда лешего и кикиморы, стать обратно человеком такой ребёнок может, – подхватила вошедшая в комнату Дайва, видно услышавшая часть разговора. – Надо над проклятым либо провести обряд, либо заставить выпить особое зелье. Пожалуй, такое зелье мы с вами сегодня и сварим. Ночью Бер мальчишек в лес ведёт, будет учить не плутать в чаще в темноте. Вдруг им попадётся та странная лесавка, которую не испугал оберег от нечисти на Позёмке.
И день пошёл своим чередом. Сварив все вместе зелье, девочки отправились к Кипрее заниматься рунами, но тут уже у каждой было собственное задание. Рута, например, пока продолжала запоминать и училась правильно рисовать магические символы.
Затем наступил полдень и перерыв, после которого дочка ведьмы наконец-то познакомилась с третьей своей учительницей.
Моревна, мускулистая великанша ростом с Бера и Магистра, была родом с острова Буяна, на котором испокон веков хранится священный для каждого славича Алатырь, камень мудрости и силы. Из-за этого островитяне беспрестанно отражали как открытые, так и тайные нападки недругов, мечтающих тот камень захватить.
Порой к острову причаливали целые армии, поэтому каждый рождённый на Буяне учился давать отпор врагу с раннего детства. Любой мальчик желал быть только богатырём, девочка богатыршей, и, подрастая, они посвящали ратным подвигам целую жизнь, даже если потом с острова уезжали. Вот и Моревна, прибившаяся, в конце концов, к Ордену Всезаступников и согласившаяся обучать девочек основам боевой защиты, большую часть времени была в разъездах. Богатыршу вечно тянуло туда, где назревала хорошая драка, поэтому будущие ворожеи надеялись больше на обереги, спутников и собственные защитные заклинания.
Потом Моревна возвращалась, и уроки возобновлялись. Выглядела же учительница, на взгляд Руты, так что дух захватывало! Медная её коса, накрученная на голову, была упрятана внутрь высокого причудливого венца. Не столько украшенного, сколько вооружённого частыми высокими шипами, торчавшими из в общем-то нарядного цветочного узора. И, конечно, на богатырше была не юбка, а штаны и простёганный камзол-доспех. Тоже щетинившийся на этот раз короткими шипами, защищающими горло и руки воительницы до локтя. Шипастыми же оказались носки и задники кожаных сапожек Моревны, а в целом мужская одёжа мускулистую длинноногую богатыршу даже украшала. Сидела не в пример лучше, чем на полнобёдрой пухленькой Дайве. И Рута, пленившись, решила непременно добыть себе такие же штаны и лёгкий стёганный камзол, когда подрастёт и начнёт выезжать на задания.
Меж тем Моревна, поприветствовав учениц и зыркнув исподлобья на новенькую, дочку ведьмы, велела всем отправляться на малое ратное поле.
Пока ученицы гурьбой спустились по лестнице, пока обогнули кругом обитель, Моревна каким-то образом оказалась рядом с полем первой. Похоже, выпрыгнула прямо из окна и сидела со скучающим видом на пожухлой травке. Заостряла ножом край не слишком длинной, с локоть, палочки, превращая её в лёгкую стрелу без наконечника. Рядом на траве лежала ещё целая охапка палочек и три маленьких лука.
– Просила же на мои уроки всегда надевать портки, – проворчала богатырша. – Самим теперь будет неспродручно.
– А у меня штанов ещё нет, – решила на всякий случай оправдаться Рута.
– На нет и суда нет, – буркнула в ответ неулыбчивая Моревна, и опять обратилась ко всем: – Побегайте пока вокруг поля, покуда я занята. Кругов пять, не меньше!
Любившая беготню Рута обрадовалась и, задрав сарафан до колен, немедленно сорвалась вперёд. Но успела услышать, как кто-то из старших девочек недовольно вздохнул. Зато Лушка с Морошкой принялись носиться с не меньшим удовольствием. Не по кругу, а друг за другом, просто в догонялки. Ещё и с радостными визгами, учительница на них покосилась, но ничего не сказала.
Закончив нарезать круги, Рута уже по собственному желанию полезла на врытый в землю и гладко обструганный столб, но ей опять мешал моментально сбившийся между ног сарафан. Пришлось съехать вниз, и сарафан при этом, вместе с нижней рубахой, задрались до пояса.
– Потому про портки и напомнила, чтобы голым задом не сверкать, – раздался рядом уже не ворчливый, но насмешливый голос Моревны и её рука быстро обдёрнула девочке подол. Рута страшно смутилась и начала озираться по сторонам, но учительница успокоила, – Не стыдись. Никто из мальчишек не видел, сорванцы с Бером на реке. А ты, шустренькая, возьми-ка теперь лук. Попробуй попасть стрелой в ту колобашку.
Моревна показала рукой на треснувшую деревянную посудинку, подвешенную на верёвочке к высокой перекладине. От ветра посудинка покачивалась, но Рута, тщательно прицелившись, всё равно попала по колобашке стрелой с первого раза.
– Ловко! Гляжу ты боевая, не то, что некоторые, – совсем оттаяла Моревна и неодобрительно качнула шипами венца в сторону красной замученной Заряны. Та ещё только закончила бежать и никак не могла отдышаться. – Обычно те, кто умеет колдовать, думают, будто в сражении всё решает волшба. Но иногда вражину следует просто хорошенько отдубасить!
– Почему бы нет, я с удовольствием! – нашла родственную душу Рута и, опять прицелившись, загнала стрелу прямо в выдолбленное нутро колобашки. – Эх, жалко нет наконечника. Не втыкается.
– Будет тебе наконечник. Только не для этой стрелки, а просто от меня на память, – сказала вдруг богатырша и, покопавшись в мешочке на поясе, протянула девочке странный с виду наконечник. Непривычно длинный, с кисть руки, узкий и слегка прозрачный.
– Он не из железа? Это камень или кость? – принимая и рассматривая подарок, спросила Рута.
– Никогда не видела перунову громовую стрелу? – удивилась Моревна.
– Только про них слышала. От матушки, она их не любила, но не объясняла почему.
– Коли матушка твоя творила зло, ей было чего опасаться. А пользоваться перуновой стрелой так – попадёшь ею в нечисть из лука, вражину разорвёт на части. Просто кольнёшь легонько кончиком – не убьёшь нечисть, но обездвижишь. Думаю, пригодится тебе стрелка в будущих странствиях.
– Благодарствую! – низко поклонилась восхищённая Рута.
– И не забудь приготовить к следующему занятию штаны, – велела богатырша и, хлопнув тяжёлой ручищей ученицу по плечу, отошла и занялась другими девочками. Больше внимание дочке ведьмы учительница в тот день не уделяла, что показалось Руте даже обидным.
– Очень много о себе эта Моревна воображает, – принялась недобро бубнить Заряна за ужином.
На занятиях она отличилась тем, что натягивая неправильно, из-за уха, тетиву, получила по нему сильный удар и теперь ходила с распухшим и красным. И, конечно, смех над собой Заряна не выносила, поэтому никак не успокаивалась:
– Какая же это учительница, коли ей, как и Липе, шестнадцать! Старше меня всего-то на один год! – продолжала она возмущаться.
– Да? – изумилась Рута, прекратив хрустеть солёным огурцом. – Тогда она мне ещё больше нравится!
– А почему бы не учительница, коли заслужила? Воюет с малых лет, а война делает взрослым быстро. Сколько Моревна самолично разных чудищ уничтожила, нам с вами и не снилось, – с укором прозвенел голосок Позёмки, после чего Заряна нехотя кивнула и замолчала.
– Я слыхала, сегодня ночью богатырша отправляется в лес. С Бером и его учениками, – тоже вдруг решила пожаловаться обычно сдержанная Липа. – Небось меня не позвали, хотя уже весной заканчиваю школу и начинаю странствовать во славу Ордена со спутником.
– Счастливая, – вздохнула Морошка. – А нам с сестрёнкой до самостоятельной жизни страсть как далеко!
– Липочка, когда ты уедешь, я буду сильно скучать! – вскочила и бросилась обнимать девушку Лушка, словно они уже прощалась. Липа в ответ тоже принялась тискать, а потом и щекотать маленькую ягиню. Чуть помедлив, к ним полезла щекотаться и Морошка.
Но Рута их весёлой вознёй не заинтересовалась. Уставилась на тёмное окно, за которым хлестал пусть невидимый, но шумный, а значит сильный дождь. Ещё с утра осенний день только хмурился, а к вечеру непогода разыгралась, грозя затяжными дождями, после которых придёт полузимник с первыми заморозками. Как же теперь темно и страшно в залитом дождём лесу, тем более что Бер собирается завести учеников в непролазные буреломы.
О мраке и холодном дожде Рута думала и когда пригрелась в своей постели. Невольно сочувствуя всем, кого позвали в дорогу нужда или долг.
Глава 6. Скучать не приходится
Промозглым дождливым утром, когда хотелось не учиться, а дремать рядом с тёплой печкой под шуршание струй за окном, в травницкую, где уже собрались все ученицы, бодро впорхнула Липа. С мокрым лицом и с перекинутой через руку накидкой от непогоды. С накидки потихоньку капало.
– Девоньки, чего расскажу – Илька, барончик заморский, всё-таки этой ночью в лесу заплутал! А я мальчишку нашла, выходит не зря упросила Бера взять с собой вместо Моревны! – победно объявила Липа.
– Поди в лес взяли всех, кто попросился? И я бы могла? – сразу прекратила зевать и обиженно заканючила Рута, которая уже позабыла, что накануне ночь и дождь её пугали. – А почему Моревна не захотела? Передумала?
– Да нет, за ней гонца прислали. Опасный разбойник убёг из темницы шахринабского мурзы. Так ищут всем миром, – взялась объяснять Заряна, потому что Липа уже схватила со стола и сунула в рот пирожок. Позёмка тем временем молча забрала у подруги мокрую накидку и повесила рядом с тёплой печкой.
– Я, кстати, Ильриха не осуждаю, а жалею, – прожевав румяный пирожок с калиной, опять заговорила Липа. – Мальчишке всего десять, и Тавр, как пестун, должен был лучше за ним приглядывать.
– Уже десять и до сих пор собственный пестун? Так и проживёт всю жизнь занянченный, – недобро усмехнулась Рута. После случая с нечаянным поцелуем на лестнице она старалась высмеять Ильку по любому поводу. Мстила, правда сама не знала за что.
– Ты сегодня что-то особенно вредная. Не с той ноги встала? – покосилась на дочку ведьмы Липа. И опять продолжила рассказывать. – Между прочим, бедолагу позвал и увёл от остальных якобы голос Тавра. Ильрих в этом клянётся!
– Местный леший балует? Альдона же с ним договаривалась, чтобы учеников из обители не морочил, – прозвенела своим серебряным голоском Позёмка. Усевшись от всех в отдалении у печи, она взялась переплетать свою белоснежную косу, да так и застыла с распущенными по плечам волосами. На которые Рута сначала ревниво уставилась, но быстро успокоилась – её собственная смоляная блестящая грива была не менее красива и густа.
– Вот и Бер сперва подумал на лешего… – Липа нарочно замолчала и сделала таинственное лицо. – Пока я не нашла на земле несколько зелёных листиков!
– Тогда понятно, – кивнула Заряна, ничего не объяснив. Позёмка тоже задумчиво кивнула и опять занялась косой.
– Ничего и не понятно! – возмутилась Рута. – Ну, листочки. Чай лес кругом!
– Так ведь осень, – возмущённо пискнула Морошка. – Подумай сама – откуда теперь в лесу зелёные?
– И откуда? – исподлобья уставилась на малявку Рута, которой было обидно оставаться в неведенье.
– Давай я подскажу – листочки те нападали с ауки. Он один круглый год ходит заросший зелёной травкой и листиками, – охотно объяснила вторая ягиня.
– Даже зимой, – подтвердила Липа, закончив жевать третий пирожок. – Вспомнила ауку? Он ещё любит притворяться эхом.
– Коли вы сами позабыли – я дочь пережинщицы и рядом с лесом никогда не жила. Матушка любила в степных деревнях селиться, где люди пашни засевают.
– Так бы сразу и сказала, – поколебавшись, Липа вернула на место, в миску, четвёртый пирожок. – Сейчас растолкую. Аука маленький лесной дух. Не злой, специально в топь или другое опасное место не заведёт, просто большой шалун. Это он позвал Ильку голосом Тавра и потаскал, как следует, по ночному лесу. И сам же к рассвету вывел на опушку, оттуда рукой подать до дороги к обители. Там, на опушке, я Ильку и нашла, а Бер сейчас повёл барончика в баню.
– Небось этот шибко благородный обгадился со страху? – предположила из вредности Рута, и всё девочки невольно так и прыснули. Даже Заряна не утерпела, хотя и успела погрозить пальцем.
– Да нет, ноги сильно промочил. Надо мальчишку попарить, чтобы потом не лечить, – пояснила Липа, когда отсмеялась. И неожиданно добавила, пристально уставившись на Руту: – Пошли со мной.
– Куда? – удивилась дочка ведьмы.
– На Кудыкину гору.
– Не пойду! Уж и пошутить нельзя? – не понравилась девочке такая таинственность.
– Просто в коридор выйдем, дело к тебе есть, – настаивала Липа.
В коридоре она завела Руту в небольшую стенную нишу возле окна и вдруг вынула из-за пазухи тёплый и немного мятый пучок… руты. Растение всё ещё украшали мелкие жёлтые цветочки, ведь упрямая рута цветёт долго и упорно. До поздней осени, словно бросая вызов наступающему предзимью.
– Держи! – Вручила Липа пучок, согнувшись при этом в глубоком шутливом поклоне. – Дарёнка тебе со всем почтением от одного отрока.
– Кто такой? – опешила дочка ведьмы.
– Местный, из обители, – подмигнула Липа, и Рута почему-то подумала о Тавре. Приёмный сын Бера и травницы Дайвы, он мог хоть немного разбираться в растениях и знать их названия.
– Может тот отрок Дайве хотел руту передать? На зелья и снадобья, а ты поняла, будто Руте? – продолжала недоумевать дочка ведьмы.
– Вот же поперечница! И поняла я верно, и передала, кому следует.
– Да зачем мне это?
– Прямо таки не ведаешь, зачем дарят цветы? – усмехнулась Липа. – Или благородный заморский ухажёр не по сердцу?
– Веник от пучеглазого филина?! – страшно возмутилась и, одновременно, почему-то вспыхнула, как маков цвет, Рута.
– Бедный барончик, уже и прозвище ему придумала зазорное, – вздохнула Липа. – Чем он тебе плох? Я когда нашла Ильриха под утро на опушке, тот совсем замученный был. Промокший, бледный, но едва разглядел в свете моего фонаря цветы, тут же бросился их собирать. Для тебя.
– За что по сусалам и получит! Не желаю, чтобы обо мне и этом скудоумном все судачили! – совсем разъярилась Рута.
– Скорая же ты на расправу, – ещё тяжелей вздохнула Липа, старательно пряча улыбку. – Лучше бы горемычный барончик, как все остальные, влюбился в Позёмку. Та хоть с мальчишками не дерётся.
– Потому что ледышка, а что уж у тихони внутри – никому не ведомо! Может целый чёрт! – опять огрызнулась дочка ведьмы, не замечая, что ведёт себя словно собака на сене – ни себе, ни людям.
– Ну-ну, – тонко усмехнулась Липа и вернулась в травницкую, оставив Руту злиться в одиночестве.
Впрочем, та тоже вернулась почти следом. Сразу после того, как выкинула бедные цветы за окно под дождь.
И дни пошли своим чередом, заполненные в основном учёбой и вечерней болтовнёй за рукоделием. С ним устраивались возле печки всё в той же уютной травницкой.
Девочки, школьные подруги, добровольно взялись готовить Руту к холодам, ведь запаса тёплой одежды у неё не было. Заряна и Позёмка вязали по паре тёплых чулок, Липа небольшую шаль, а малышки ягини, пусть и не слишком умело, каждая по варежке. Дайва же скроила и сшила Руте длинный жупанчик из толстого сукна, какие носят свебы. На самые холода поверх жупанчика следовало надевать меховую безрукавку, и тут уж постарался Бер. Принёс выделанные заячьи шкурки, из которых всё та же Дайва скроила и сшила безрукавку. Сама дочка ведьмы пока ни вязать, ни шить не умела, но старательно всему училась. Вспоминая всякий раз свою матушку, память о которой сейчас позорила.
Меж тем осень перешла в предзимье и печку стали топить не только в травницкой, но и в спаленках девочек. А когда на мёрзлую землю лёг снег, который уже не растаял, в обитель Ордена, из Муромских лесов, соизволила прикатить на высоких саночках тамошняя ягиня. Пожилая, хромая, но вовсе не древняя старуха. Статная, с низким звучным голосом и жуткая щеголиха! В крытой богатой парчой соболиной шубке, узорчатых красных сапожках и круглой шапочке, расшитой речным жемчугом. Рута всё это хорошенько разглядела, потому что гостья, прямо с дороги, появилась с утра пораньше в их спальне.
Не обращая внимания на дочь ведьмы, ягиня перецеловала Лушку и Морошку и передала близняшкам поклон от покойных родителей. Вошедший вслед за ягиней в спальню Магистр прижимал к себе единственной рукой двух крупных, толстеньких и спокойных котят. Чёрного и серого пушистиков с кисточками на ушах. Морошка и Лушка, пища от восторга, котят мигом расхватали.
– Баюны. От меня в подарок, – звучно произнесла приезжая ягиня, кивая на котишек. – Пока малы просто спутники, а как подрастут, ещё и хорошие защитники.
– А мне котёночка? – заикнулась было из своей кровати Рута, но ягиня лишь равнодушно на неё покосилась, а Магистр прижал к губам палец, призывая благоразумно помалкивать.
Потом важная гостья велела Лушка с Морошкой одеваться, сама же пожелала подкрепиться с дороги. Магистр учтивым жестом пригласил ягиню следовать за собой, и едва они вышли, в спальню торопливо вошла Альдона.
– Чадушки, одевайтесь, быстренько закусите, и все вместе отправляемся на старый жальник. Ягиня прибыла поискать могилу князя, из-за которой в прошлый раз разгорелся сыр-бор.
– А я? Можно с вами? – опять влезла чересчур любопытная дочка ведьмы.
– А ты в телеге пятое колесо, – сурово отрезала Альдона.
Потом она так же решительно отобрала у Лушки с Морошкой котят, потому что девчонки, вместо того чтобы одеваться, продолжали их тискать.
Котят главная ворожея переложила в кровать к Руте, но спокойные до этого пушистики дочку ведьмы вдруг обшипели и сбежали обратно к хозяйкам. Тем не менее, под надзором неумолимой Альдоны, ягини всё-таки оделись, и ворожея увела малышек с собой.
Вернулись Лушка с Морошкой довольно быстро, уже к обеду. Вошли в травницкую с гордым видом и важно поведали остальным девочкам, что и взрослая ягиня не сумела отыскать на старом жальнике могилу давно покойного князя. А значит – обманщиком оказался колдун, но с ним пусть разбираются потомки того князя.
– Магистр уже пишет им письмо, что я и Лушка в прошлый раз были не виноваты, – с довольным видом подытожила Морошка.
– Ага, – поддакнула её сестра, – Не понимают люди, что об умерших нам обманывать нельзя. Как и говорить плохое – мёртвые обидятся и постараются прорваться через границу в мир живых.
– Зачем? – моментально заинтересовалась Рута.
– Станут ходить по пятам и плакать, знаешь как их жалко! Как брошенных котяточек, – серьёзно объяснила Лушка.
– А где теперь приезжая ягиня? – спросила у близняшек Липа. – Хотелось бы на её соболью шубку глянуть, уж больно Рута нахвалила.
– Может тётенька у Магистра? – предположила Морошка. – Только она надолго не останется, с нами уже попрощалась. Собирается проверить границу, которая возле избушки страшной бабушки.
– Той, что нам свою силу передала, – добавила Лушка, сестрёнки часто отвечали вместе. – Если граница сильно истончилась, ягиня её укрепит. Мы же ещё не скоро на свой пост заступим.
Гостья из Муромских лесов действительно отбыла в тот же день, и жизнь в обители продолжила идти по накатанной колее. Вернее, раз наступила зима, как по накатанному ледку.
Воспитанники Бера всё так же обучались на воинов, воевали понарошку то на большом, то на малом ратном поле, а ещё ездили в лес за дровами и прочищали дорожки в снегу вокруг стен обители.
Девочки усердно постигали искусство волшбы, практиковались в лечении разных недугов, а старшие ученицы ещё и выезжали на задания, когда в окрестных деревнях начинала баловать нежить. В основном домашние духи: игошка ли подерётся с кикиморой из-за хлебного мякиша и всех ночью перебудит, банник ли зад кому кипятком ошпарит, если глупый человек помылся и не поблагодарил за добрый пар. Молоденькие ворожеи отыскивали виновных и, как правило, за мелкие провинности просто журили. А вот за крупные, с членовредительством, нежить изгонялась из деревни на веки вечные. Смертей же рядом с обителью Ордена не случалось десятилетиями, упыри и другая кровожадная нечисть обходила округу за семь вёрст.
На борьбу с серьёзным противником и на дальние расстояния, в том числе чужие страны, ездили уже боевые пары Ордена. Спутники, взрослые воин и ворожея. Их жизнь протекала в лабиринтах дорог, но время от времени спутники в обитель ненадолго возвращались и привозили рассказы о своих удивительных подвигах. Восхищённая Дайва всё крепко-накрепко запоминала и пересказывала потом ученицам или больным из лечебницы.
Но вот отпела метелями и подошла к концу и длинная зима.
Пролетел и первый весенний, ещё холодный месяц березень, когда снег сходит постепенно, а почки на деревьях только просыпаются. Но едва дороги подсохли, Рута принялась обучаться езде на смирной пожилой лошадке из общей конюшни Ордена. Сначала с Липой или Заряной, а потом и одна, на приволье в окрестностях обители.
В придачу к лошадке у девочки появилась и желанная обнова, штаны. Которые хоть и скроила Дайва, но сшила их Рута самолично. Как и короткую, чуть ниже бёдер рубаху, и мужская одежда для поездок верхом оказалась не в пример удобней сарафана.
Как-то раз, понукая и понукая недовольную лошадку, дочка ведьмы доехала до самого леса, возле которого торопливо спешилась, испытав острый позыв уединиться по нужде. Кустики с края леса листвой ещё как следует не опушились, поэтому Рута надумала пройти немного вглубь. И когда уже возвращалась обратно, вдруг увидела рядом со своей лошадью девочку лет четырёх. Голую, очень чумазую и в венке из лесных первоцветов. Второй венок красовался на голове пожилой лошадки.
– Ты кто? – замерла на месте и шёпотом спросила Рута, уже догадываясь, что встретила лесавку.
Та попятилась, но не убежала. Только открыла рот и издала тревожный крик совы. Потом лесавка вдруг сжалась в комок, резко распрямилась и прыгнула, словно нападающая рысь, легко преодолев разделяющее девочек расстояние.
От сильного толчка дочка ведьмы не устояла и упала спиной на землю. Хорошо хоть не приложилась головой о стоявший рядом пенёк, лесавка же, оказавшись у Руты на груди, принялась яростно терзать новую рубашку. Выдрала заодно и клок волос, но это возмутило дочку ведьмы меньше, чем порча обновы.
– Ты рехнулась, дрянь такая! – истошно завопила Рута, извиваясь под лесавкой и пытаясь её столкнуть. А когда рубашка серьёзно затрещала и расползлась, дочка ведьмы нащупала в кармане штанов подарок Моревны, перунову стрелу. – Н-н-на!
Рута ткнула стрелой лесавку не примериваясь, куда попало, и лесная нечисть немедленно обмякла. Не погибла, но больше не могла пошевелиться. Только хлопала глазами до самой обители, куда дочка ведьмы её привезла, с большим трудом забросив поперёк седла.
Глава 7. Взросление, реальность и мечты
– Отличилась! Кого в следующий раз в обитель приволочешь? Лешего за бороду? – веселилась в неописуемом восторге именно Заряна, самая серьёзная из всех учениц.
Рута в ответ хмурилась и косилась в угол. Ну да, она погорячилась. Забирать с собой лесавку не следовало. Небось отлежалась бы и пришла в себя, чего живучей нежити сделается.
– Подумаешь. Могу отвезти обратно, – независимо пробормотала дочка ведьмы, думая о том, что Липа бы теперь не заливалась, а подсказала как промах исправить. Но Липе исполнилось семнадцать, совершеннолетие для ворожеи, и девушка уже три дня как уехала на задание вместе с опытным спутником. Далеко и надолго.
– Ступай, сними свою дранную рубашку, – наконец успокоившись, скомандовала Заряна, явно наслаждаясь, что теперь старшая среди девочек она. И вдруг опять остановила Руту. – Погоди, а где твой оберег от нежити? Мой тебе совет – носи на шее, не снимая. Как мы все.
– Я тоже никогда не снимаю. Амулет лесавка сорвала, когда напала. И ничуть его не забоялась, вот почему?
Но Заряна не ответила и уставилась почему-то на Позёмку. Та удивлённо округлила глаза, кивнула и выскользнула из травницкой.
Вернулась Позёмка мгновенно и уже с Альдоной, с которой, видимо, встретилась прямо за дверью. Главная ворожея лечебницы стремительно подошла к Руте и вдруг её обняла.
– Спасибо, девочка, ты очень удачливая, – не сухо, как обычно, а тепло произнесла Альдона, когда отстранилась. – Ведь эта лесавка тот самый проклятый ребёнок, которого мы искали ещё по осени. И как умело ты применила заклятье обездвиживания! Хвалю!
– Да нет, – решила быть честной Рута, – ни единого заклятья я не припомнила. Просто осерчала на нежить и кольнула перуновой стрелой.
– Как бы там ни было, всё равно молодец, – сказала Альдона, по бледным губам которой скользнула мимолётная улыбка. – Только лесная малышка больше не нежить. Человек, я и Кипрея уже провели нужный обряд.
– Ой, так споро! – восхитилась Рута, и остальные девочки тоже радостно загомонили. Потом дочь ведьмы великодушно предложила: – Пусть уж тогда найдёнка живёт в нашей спальне, пригляжу за ней и дальше.
– Нет, это дитя побудет пока под особым присмотром, – покачала головой Альдона. – Не умеет говорить и совсем дикое. Когда отмывали и состригали с головы колтуны, всех перекусала и перецарапала.
Так в обители появилась маленькая спасённая девочка, а Рута на какое-то время прославилась. Взрослые её хвалили, воспитанники Бера шушукались и провожали уважительными взглядами, а Тавр, очень возмужавший за прошедшую зиму – ему шёл пятнадцатый год, – вообще удивил. Неожиданно подкараулил Руту возле конюшни и сунул в руку сложенную в несколько раз голубую тряпицу. После чего исчез, успев перед этим белозубо и многозначительно ухмыльнуться.
Тряпица оказалась новым шелковистым платочком, как раз на весну. Явно подарок, знак внимания, и даже с пояснением от кого – в платок была завёрнута осьмушке листа плотной иноземной бумаги. Записка, прочитав которую сгорающая от любопытства дочь ведьмы испытала острое разочарование. Записка гласила: «Ти есть карошеньки светощек!». Внизу стояла неразборчивая и очень хвостатая закорючка, но кто именно пытался заигрывать, и так было понятно. Илька, который успокаиваться не собирался! К тому же барончик вдруг стал называть Руту исключительно «светощек», видно кто-то объяснил значение её имени.
– От горшка два вершка, а туда же, женихается! – прошипела себе под нос Рута, перед тем как кинулась обыскивать обширном подворье обители в поисках барончика. Следовало наконец-то проучить бестолочь, чтобы впредь было неповадно.
Но первым мстительнице попался опять же Тавр, и разгневанная Рута решила – так тому и быть. Потому как нечего потакать Илькиным глупостям!
Без лишних объяснений она подошла к приёмному сыну Дайвы вплотную и, привстав на цыпочки, заехала кулаком по носу. Тавр дёрнул назад головой и уставился на девочку с изумлением.
– Это чтобы не лез в непрошенные гонцы! – бесстрашно пояснила дочка ведьмы, яростно таращась на парня снизу вверх. – А Илька твой огребёт ещё больше! Кстати – не видал, куда утёк барончик?
По-прежнему ошарашенный Тавр отрицательно качнул головой. Его нос, хоть и не сильно, начал кровоточить.
– На вот, утрись! – состроив презрительную мину, Рута сунула парню в руку нарядный голубой платочек. – И поищи своему Ильке клюку, чтобы было на что опираться!
– Драчунья какая, просто стыд и срам! – донеслось вдруг из верхнего окна обители, и оттуда свесилась рассерженная Дайва. – Немедленно вернись в класс!
Пришлось послушаться, и расправа над благородным Ильрихом в тот день не состоялась. Провинившуюся нарочно загрузили всякими делами, а спать отправили ещё раньше близняшек.
Конечно, Рута сразу не уснула. Пристроив под спину подушку, она долго сидела в постели и слушала в ещё прозрачных сумерках весенние трели скворцов.
Из приоткрытого окна в комнату проникал душистый ветерок, навевая какие-то смутные и сладкие мечты, и когда девочку, наконец, сморило, сон пришёл необычный. Приснился Тавр в образе столь любимого девушками бога Леля, с красивым веночком на золотистых кудрях. Во сне Тавр-Лель не делал ничего особенного – пристально смотрел на Руту своими синими глазами и ласково улыбался. И всё же дочь ведьмы вдруг ощутила тревожное и одновременно радостное волнение.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71511760?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Лариса Тихонова
Тип: электронная книга
Жанр: Любовное фэнтези
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 08.01.2025
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Любви хочется любой девушке, даже если она грозная ворожея и борется с нечистью. Но как быть, если при гадании на рунах вышло, что твой суженный тоже не совсем человек? Ладно бы только бывший волколак, а то ведь в ухажёры лезет и мерзкий колдун с того света. И есть ещё друг, который любит и терпеливо ждёт, но тут тоже всё непросто. Остаётся надеяться, что любимый в другой личине будет не слишком отвратителен.