Главная страница | Современные детективы | Убийство на Чукотке. Узоры на коже

Убийство на Чукотке. Узоры на коже
Лиана Хазиахметова
Раннее утро, берег Анадырского лимана. Рыбак из села Ватайваам находит тело молодой девушки. На ее лице проступает узор, выведенный кровью – как будто кто-то проводил ритуал для защиты от злых духов.
Это уже вторая смерть девушки в этом селе. Связаны ли между собой эти трагедии? Если узор нарисовал убийца, то зачем?
Подозреваемых двое – возлюбленный девушки и отец, который четверть века назад украл царские драгоценности XIX века и недавно вышел из тюрьмы.
Расследование ведут давние приятели – следовательница Катерина Севастьянова и участковый Владимир Нутеуги.

Лиана Хазиахметова
Убийство на Чукотке. Узоры на коже

Тело Тиныл лежало на берегу Анадырского лимана. Морская пена смешалась с водорослями и засохла на ее волосах, голубое платье – все в песке – превратилось в поблекшую тряпку и как будто стало собственностью природы. На посиневшем лице выделялся узор, слишком четкий и яркий на фоне мягких цветов и оттенков этого раннего утра.
Над телом, которое мягко облизывали волны, склонился рыбак. Ему было жаль молодую девчонку, но по-настоящему его огорчала мысль, что сегодня порыбачить не удастся. Секунду рыбак раздумывал, не вытащить ли девушку на берег, подальше от волн. Но человек – не рыба, прикасаться к покойнице не хотелось.
Оставив все как есть, рыбак побежал в село Ватайваам – смерть любит подгонять живых. В Ватайвааме было всего две улицы с чукотскими домиками, окна в некоторых из них были заколочены.
– Атч-ытагын! – рыбак зашел в дом, где жил старейшина. – На берегу Тиныл. Мертвая.
В этом маленьком селе вопросы без Атч-ытагына не решались. К нему мог прийти и пьяница, которого поколотила жена черенком от лопаты, и тот, кому нужен был просто совет. К старейшине шли и когда рождались дети, и когда провожали в последний путь близких.
Как ни старались местные покрепче запереть двери, цивилизация проникла и сюда: в село стал регулярно наведываться участковый, а после одного случая и вовсе пригрозил отдать Атч-ытагына под суд. В тот раз старейшина предал земле утопленницу и уведомил участкового о смерти жительницы Ватайваама месяцы спустя.
Лейтенант Владимир Нутеуги – так звали участкового – ездил по деревням коренных чукчей с проверками. Он не раз пытался донести правило: когда кто-то из местных жителей умирает, нужно обязательно вызывать его, участкового. Если смерть была по естественной причине, труп даже не забирали на вскрытие. Участковый на месте делал заключение, что криминала здесь нет, заполнял бумажки, заносил информацию в базу и больше никого не тревожил лишними экспертизами и допросами.
– Тиныл, говорю, дочь Лелетке, – повторил рыбак. – Там, на берегу.
Атч-ытагын слышал рыбака, но думал о своем. Он виделся с Тиныл несколько месяцев назад. Встретив молодую девушку на улице, старейшина подумал, что в последний раз видит ее живой, и тут же постарался отогнать неприятные мысли. Не помогло. Сегодня смерть официально посетила Ватайваам, а это значит минус одна жизнь, еще один заколоченный дом и еще один шаг к гибели маленького села.
Атч-ытагын махнул рыбаку, чтобы тот не мешал, а сам открыл комод и начал шарить рукой в поиске телефона и зарядки. В последний раз он звонил неделю назад городскому торговцу, чтобы тот привез продуктов – кнопочный телефон с тех пор успел разрядиться.
– Владимир, приезжайте, – задребезжал голос Атч-ытагына. – Море принесло Тиныл…
В трубке прозвучало короткое: «Ждите, ничего не трогайте». Лейтенант Нутеуги уже давно отвык от любезностей в виде «здравствуйте», «пожалуйста». Он не ждал от собеседников проявлений вежливости и сам не говорил лишних слов, потому что знал, что в здешних краях не любят пустых разговоров.
Что случилось в Ватайвааме в этот раз?
Этот вопрос крутился в голове Владимира, когда он сохранял на компьютере очередной отчет, чтобы выключить технику и выехать в село. Компьютер соображал медленно, поэтому время подумать у него было.
Участковый вспомнил девушку, утонувшую прошлым летом, ее звали Диной. Тогда лейтенанту дали два выходных подряд, он поехал с друзьями на рыбалку и был без связи. Когда вернулся, пропущенных звонков с разных номеров было так много, что он – впервые в жизни – решил никому не перезванивать, мол, нужен буду – наберут еще раз.
Один из звонков был от Атч-ытагына. Не дозвонившись до участкового, старейшина провел похоронный обряд и рассказал о смерти девушки только осенью, когда Владимир заехал в село по делам. Тело эксгумировать не стали, ситуацию замяли, но участковый взял на заметку – умерла молодая девушка при невыясненных обстоятельствах, по мнению родственников, произошло самоубийство из-за неразделенной любви.
Полицейский участок, в котором работал Владимир, находился в поселке Угольные Копи. Раньше здесь добывали уголь и располагались военные части. В 90-х военные ушли, большая часть зданий оказалась заброшена, и поселок перестал быть единым целым, он превратился в разрозненную сеть микрорайонов.
До места, где нашли девушку, ехать было около часа. Участковый вызвал следственную группу, бросил в сумку блокнот, телефон, бутерброд, который он взял из дома, но не успел съесть, и отправился в село.

***

– Что это? – Владимир указал на лицо девушки. На коже виднелся узор, часть которого вода уже успела смыть.
– Принято так – мазать кровью, чтобы злые духи не забрали, – секунду помедлив, ответил Атч-ытагын.
Владимир был «типичным местным», его отец принадлежал к коренным чукчам. Однако язык он не учил, да и по менталитету был «городским», а значит, далеким от корней. Но этот обычай Владимир вспомнил. Чукчи разрисовывают кровью лица себе и всем домочадцам, чтобы их не узнали злые духи и прошли мимо. Только традиция касается живых, а здесь… Владимир знал, что рисунки не повторяются – у каждои? семьи был свой узор. Лейтенант взглянул на Атч-ытагына, старик смотрел вдаль, туда, где небо сходится с морем.
– Дядя Атч, этот узор – семьи Тиныл?
– Похож.
– Дядя Атч, мне надо знать точно. Скоро следователь приедет, конкретику будет требовать, – Владимир пытался говорить проще, понятнее, но все равно его фразы были похожи на молнии – такие же стремительные и пугающие.
– Отца спросить надо, – сказал старейшина.
– Отца? У Тиныл же нет отца.
Под надзором Владимира было несколько поселений, таких как Ватайваам, и он помнил всех жителей – за это участковый снискал уважение Атч-ытагына, да и вообще всех местных.
Нельзя сказать, что Владимир отличался абсолютной памятью, просто он вовремя понял: либо ты знаешь здесь всех поименно, либо ничего не сможешь контролировать. Бывало, лейтенанту приходил приказ доставить в участок кого-то из местных – подозреваемых или свидетелей по делу. В первый раз Владимир привез другого человека – тот представился чужим именем, чтобы его бесплатно довезли до города.
– У нее отец есть, – продолжил Атч-ытагын. – Он в тюрьме. Но Тиныл говорила, что скоро должен выйти, ждала его…
– Подожди, дядя Атч. Не рассказывай. Давай следователь приедет, тогда все и расскажешь.
Атч-ытагыну каждое слово давалось с трудом: то буквы путались, то звуки пропадали, он всегда говорил неторопливо, выдерживал паузы, вспоминая нужные слова. В деревушке Ватайваам говорили на чукотском, на русском – только с приезжими и когда ездили в город. Владимир видел, как трудно местным дается общение, и не хотел заставлять старика повторять одно и то же по несколько раз, потому что по опыту знал: следователь потребует от свидетелей все повторить, а потом еще раз – сначала, чтобы «войти в курс дела», затем для протокола.
Владимир не сомневался: девушка была убита. Следы на шее указывали, что задушена.

***

Следственно-оперативная группа располагалась на другом берегу лимана, в столице региона Анадыре. В зимнее время – на Чукотке это с ноября по май – Анадырь и Угольные Копи связывала ледовая переправа, во время ледохода из одного города в другой добирались на вертолете, а летом – на катере.
Обычно ледоход на Анадырском лимане начинался на стыке весны и лета. Этот год был особенным: уже в конце мая лиман очистился ото льда и вновь был открыт для водного транспорта.
В ожидании группы Владимир фиксировал в блокноте все, что могло пригодиться для протокола: кто нашел труп, во сколько, где, какие следы обнаружены на теле. Краем глаза он заметил подъезжающий уазик как раз тогда, когда дописывал последние строчки. Лейтенант поставил финальную точку и увидел, что из машины вышла невысокая темноволосая девушка в форме. Владимир поспешил опустить взгляд в блокнот. Чернила гелевой ручки уже расплылись и превратили точку в кляксу. Это была его бывшая – напарница и невеста.
– Капитан Севастьянова. Докладывайте.
Деловое «докладывайте» вывело Владимира из ступора, и только многолетняя военная муштра не позволила пробиться раздражению. «Могла бы и поласковей. Подготовилась, знала, что меня встретит», – пришел к выводу участковый.
– Лейтенант Нутеуги, – принял он правила игры. – Обнаружен труп девушки, местная. На первый взгляд, трупу день-два.
– Что это за орнамент?
– Фамильный, скорее всего. У местных есть обычай – разрисовывать лица кровью. Это как будто отгоняет келе
, – Владимир специально ввернул слово, которое собеседница могла не знать. – Видите старика в кухлянке
? Это старейшина, он вам больше расскажет.


Келе – злые духи.

Кухлянка – верхняя одежда из шкуры оленя.

– Лейтенант Нутеуги, если правильно понимаю, вы здесь уже часа два околачиваетесь. Не могли у него сами все разузнать? Вы же в курсе, как местные с чужими общаются! Это специально?
– Кать, прекращай! – игра перестала казаться Владимиру веселой.
– Не «Кать», Володь, а капитан Севастьянова!
Последнюю фразу следовательница бросила, когда уже разворачивалась в сторону Атч-ытагына. «Главное – установить границы», – убеждала себя Севастьянова. «Неужели люди могут так измениться?» – спрашивал себя Владимир. Он впервые видел ее такой – надменной и заносчивой, хотя знал давно – с восьмого класса, когда Катина семья переехала в Угольные Копи. Они вместе учились в школе, мечтали об одной профессии, а потом отправились в Магадан поступать в университет. Они никогда не разговаривали о будущем, потому что были уверены, что у них оно одно на двоих. Но оказалось, у каждого свое представление об этом будущем. Если Владимир не видел жизни вдали от родины, то Катерина не представляла себя счастливой без успешной карьеры. После университета их пути разошлись: он вернулся на Чукотку, она осталась в Магадане.

***

Севастьяновой выделили стол в полицейском участке, чтобы ей не приходилось мотаться из Анадыря на другой берег лимана и обратно. Катерина остановилась в старой родительской квартире. Ее отец умер несколько лет назад, мать переехала в Анадырь, а продать квартиру так и не смогла. Катерине было неуютно находиться в комнатах, в которые годами никто не заходил, поэтому она старалась больше времени проводить в своем временном кабинете, который делила с Владимиром.
Размышляя о деле, Севастьянова наблюдала, как «полицейские» кошки умываются. Одна, поменьше, позволяла другой, что постарше, вылизать себя. Днем они или где-то гуляли, или сидели по разным углам участка, а сейчас, вечером, перевоплотились в идеальную семью, в которой нежно заботятся друг о друге.
Как и предположил Владимир, а потом подтвердил судмедэксперт, девушка была задушена. В легких Тиныл не было воды, в море ее бросили уже после убийства. Хотели либо сымитировать утопление, либо избавиться от трупа.
Катерина уже третий день размышляла над двумя версиями.
По первой версии девушку убил отец, зовут его Лелетке, в колонии называли Леня. Отзывались хорошо: порядок не нарушал, от работы не отлынивал. Он освободился за день до убийства девушки.
По информации из колонии, он собирался вернуться на родину, к дочери, и действительно приехал в Ватайваам – в доме нашли отпечатки его пальцев. В комнатах царил беспорядок, и Севастьянова предположила: Тиныл могла чем-то разозлить отца, тот взбесился, начал крушить все вокруг и – нечаянно или специально – убил дочь.
Тюрьма меняет людей, да и отец с дочерью фактически были чужими друг для друга людьми. Вместо объятий, поцелуев, разговоров по душам были только звонки и письма. Мать Тиныл забеременела на одном из длительных свиданий, когда Лелетке уже сидел года три. Брать с собой на свидания детей было нельзя, поэтому жена приезжала одна. Лишь однажды они приехали с Тиныл вместе, когда той исполнилось 18.
Два момента не вписывались в общую картину. Отпечатки Лелетке были найдены не везде, а только на ручках двери, на стуле, на сумочке Тиныл и все… Как будто мужчина зашел в дом, сел на стул, что-то поискал в сумочке, затем произошла ссора, убийство, после чего он надел перчатки и начал переворачивать вещи в шкафах. Почему не стер отпечатки с ручек двери и сумочки? Зачем вообще надевал перчатки, если уже наследил в доме?
И еще мотив… Точнее, его отсутствие. Отец ждал встречи с дочерью. Они переписывались, созванивались на протяжении всех этих лет. Видимо, тепло относились друг к другу. Что могло пойти не так? В чем причина их ссоры?
По второй версии, которую предложил Владимир, девушку убил возлюбленный.
Год назад в этом же селе нашли мертвой Дину. Следовательница пока не погружалась в подробности того случая, потому что не было оснований считать ту смерть убийством, но вдруг есть что-то общее между этими трагедиями?
Севастьянова понимала: чтобы расставить по своим местам улики и догадки, нужно найти отца Тиныл, который на днях вышел из тюрьмы и которого мельком видели в поселке. Катерина поторапливала судмедэксперта, чтобы поскорее завершить все процедуры и забрать тело для погребения. Помогут ли похороны вывести на след Лелетке?
«Подумаю об этом завтра», – в голове Севастьяновой пронесся девиз Скарлетт О'Хара, героини фильма «Унесенные ветры», который показывали по телевизору накануне.
Краем глаза Катерина увидела, как кошка покрупнее взбрыкнула и ушла спать в другой угол. Даже в идеальной с виду семье случаются ссоры на ровном месте.

***

Сначала он увидел седого Атч-ытагына, затем гроб. Он надеялся, что его дочь одели в белое платье, но как он ни старался, не мог разглядеть покойницу из своего укрытия. Гроб сопровождала маленькая похоронная процессия, состоящая из Атч-ытагына, двух жительниц Ватайваама и гробовщиков. «Значит, поняли, что не сама себя убила», – подумал Лелетке и словно в подтверждение этой мысли кивнул сам себе. Если бы Тиныл признали самоубийцей, ее похоронили бы без почестей.
Севастьянову вместе с Владимиром он тоже заметил – успел проследить за поворотом головы старейшины, когда тот подходил к воротам кладбища. Опера сидели в кабине дряхлого грузовика и пытались высмотреть Лелетке. Грузовик – весь ржавый и без колес – стоял у входа на кладбище и служил напоминанием, что все в жизни приходит в забвение.
– Не думаю, что это отец, – сказала Катерина, глядя в бинокль.
– Зачем тогда мы здесь сидим? – Владимир повернулся к коллеге.
– Не отвлекайся, ладно? Отработать эту версию нужно. Лелетке и правда не похож на отъявленного мерзавца. Из колонии прислали характеристику: вел он себя хорошо, с дочерью созванивался, ждал с ней встречи… Еще и этот узор кровью. Если убил, зачем проводил ритуал для защиты от злых духов?
– В общем, надо искать нового подозреваемого?
– В общем, – Катерина повернулась к напарнику. – Надо рассматривать ситуацию с разных сторон. Вот смотри, отец только вернулся после двадцати пяти лет отсидки, а его дочь кто-то убивает. Странное совпадение, не находишь?
– 25 лет? Что же он натворил?
– Убийство, ограбление.
– Продолжай.
– Точка. Убийство и ограбление. Ну плюс сопротивление при задержании и прочие мелочи.
Владимир задумался.
– Все равно двадцать пять лет – это много. Почему ему столько дали?
– Посмотри, кажется, там кто-то есть. Хотя нет, показалось. Почему? – добавила Севастьянова после паузы. – Как раз сегодня собиралась позвонить следователю, который вел дело.
Если бы в этот момент она взглянула на Владимира, то увидела бы удивленно приподнятые брови, а затем усмешку на его губах. Он понял, что напарнице не пришло в голову задаться этим вопросом, а ведь хороший следователь должен сходу улавливать такие нюансы. Владимир заметил, что немного злорадствует – он все еще не мог забыть, какой высокомерной была Катя тогда, на берегу лимана.
Севастьянова надолго замолчала. Как она могла упустить эту деталь? Лелетке сидел за кражу и убийство двадцать пять лет! Даже сейчас столько не дают, а уж в 90-х такой срок получали только киллеры и серийные маньяки. Видимо, придется с головой погрузиться в дело 25-летней давности.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71501599?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.