Главная страница | Триллеры | Сомнамбула

Сомнамбула
Анастасия Сергеевна Котельникова
Варя – обычная студентка с необычным даром: её сны пугающе реальны.
Однажды её замечают. Люди, которые живут по другим правилам – тем, что действуют внутри системы снов. Так она узнаёт: её способности не случайны. Они редки и опасны.
Но в системе уже есть тот, кто нарушает баланс. Он проникает в чужие сны и превращает страх в оружие.
Варя оказывается втянута в игру, где грань между виной и справедливостью стирается, а каждое вторжение в чужое сознание может оставить след, или разрушить тебя.
И всё же именно в этом зыбком мире, между явью и сном, рождаются чувства, которым сложно найти место в реальности.
Добро пожаловать в пространство, где нельзя доверять ни чужим лицам, ни собственным мыслям.
Погрузись в мир, где сон пугающе похож на явь, а месть прячется под маской справедливости.
Но помни: однажды войдя в чужие кошмары, можно уже не проснуться.

Анастасия Котельникова
Сомнамбула

Пролог.
«От лица случайного наблюдателя»
Они снова пришли. Та же пара, тот же самый дальний столик в углу кафе. Я заметила их сразу – таких сложно не запомнить. Они будто из другого мира. Сели, заказали кофе и булочки, разговаривали негромко, по-своему уютно.
Парень положил на стол правую руку – перстень с крупным камнем заиграл в свете лампы. Девушка что-то увлечённо рассказывала, в её голосе слышалась решимость, глаза блестели от переполняющих чувств. Он слушал молча.
Тёмные очки скрывали взгляд, лицо – напряжённое. Казалось, мысли его где-то далеко.
У их ног лежала большая овчарка. Она иногда поднимала голову, внимательно смотрела на хозяина, словно ждала прикосновения, потом снова укладывалась, тяжело вздыхая.
Я вытирала стаканы и всё равно продолжала следить за ними. Девушка аккуратно коснулась его руки – той самой, с перстнем. Он поймал её ладонь, сказал что-то тихо, почти шёпотом, снял очки и положил рядом с собой. Я невольно замерла. Его глаза были холодного, голубого оттенка… но пустые. Сразу стало тяжело на сердце. Раньше я думала, он просто играет в загадочного – очки, молчание, поза. А теперь поняла, что ошиблась.
На глазах у девушки выступили слёзы, но в лице не было ни слабости, ни жалости к себе – только решимость. Овчарка, почуяв напряжение, вскочила и залаяла, громко, тревожно. Кафе притихло – все обернулись.
Я поняла, что пора вмешаться.
– Простите, пожалуйста, успокойте собаку. Иначе мне придётся попросить вас уйти.
Он не сказал ни слова. Просто надел очки, достал купюру, оставил её на столе между чашками, взял поводок и вышел. Девушка осталась. Она опустила лицо в ладони, её плечи мелко дрожали.
Я подошла, села напротив, протянула салфетку.
– С тобой всё в порядке, нужна помощь?
Она подняла на меня глаза – удивлённые, растерянные. Несколько секунд смотрела, будто решала, можно ли мне доверять. Потом молча взяла салфетку и вытерла слёзы.

Введение.
Вы думаете, что во сне в полной безопасности? Что ваши мысли и фантазии принадлежат только вам? Как бы не так.
Есть те, кто умеет проникать в чужие сны. Они могут увидеть ваши тайные страхи, украсть самые сокровенные желания, оставить после себя пустоту, тревогу или беспричинную бессонницу. Они присваивают сюжеты, внушают эмоции, которых вы не испытывали, забирают энергию, оставляя взамен кошмары.
Знакомо ли вам это ощущение – когда сон кажется до жути реальным? Когда просыпаешься с тяжестью в теле, с чувством, будто всю ночь провёл в каком-то ином мире, а не в постели? Если да, возможно, вы уже стали чьей-то жертвой.
Большинство людей не помнят свои сны. Утром они могут рассказать о чём-то странном или захватывающем, но к вечеру всё стёрто из памяти. Ночью же снова открываются двери в мир, где они беззащитны. Для одних сны – просто отражение подсознания, для других – способ познать себя, найти ответы. Но есть и такие, кому доступно большее – полная свобода.
Человеческий мозг – тайна, которую не спешит раскрывать даже сама природа. Учёные спорят, наблюдают, строят теории… но настоящих ответов по-прежнему нет. Я не знаю, как это устроено. Не знаю, почему именно мне это доступно. Но я умею одно: менять сюжет сна в любой момент, одним усилием мысли – перенестись в другое место, начать всё заново, выбрать иную линию.
Во сне я свободна.
Для меня это был побег. Я могла выбирать любые сценарии, теряться в бесконечных лабиринтах фантазий. Я думала, что этот мир принадлежит только мне.
Но я ошибалась.
Я не была здесь одна.
То, что начиналось как безобидная игра сновидений, в какой-то момент изменило мою реальность.
Впервые я осознала себя во сне ещё в детстве. Просто вдруг поняла: что-то не так. Всё вокруг было чересчур правильным – словно кто-то старательно копировал реальность, но забыл про мелочи, из которых она состоит.
Но я не проснулась. Сон продолжался, и я могла делать всё, что хотела. Говорить с людьми, касаться предметов, принимать решения. Мир оставался твёрдым, естественным, настоящим – почти таким же, как наяву. Разве что в нём не было случайностей. Всё происходило так, как должно было быть, без нелепых совпадений или странных несостыковок.
Я быстро поняла, что могу менять обстановку. Если представить перед собой длинный коридор с множеством дверей – достаточно выбрать любую, и вот я уже в другом месте. Иногда это школа, иногда работа или двор из детства. Бывают встречи с людьми, которых я давно не видела, и разговоры, которые никогда не происходили в реальности, но почему-то кажутся важными.
Иногда случаются кошмары. Но они не пугают. Стоит напомнить себе, что это всего лишь сон, и страх исчезает. Ведь на самом деле ничего плохого не происходит.
Так было всегда.
И только теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что должна была заподозрить неладное.

Часть I. Пробуждение
-ВАРЯ-
Я живу одна в небольшой квартире на восьмом этаже обычного панельного дома.
Мама помогла подыскать этот вариант – она работает риелтором и сразу поняла, что это подходящее место: тихий район, разумная цена и удобное расположение. До института недалеко – пятнадцать минут на метро, и я на месте. Большую часть расходов она берёт на себя, и мы договорились – её задача помочь мне на старте, моя – хорошо учиться, чтобы в будущем стать полностью самостоятельной.
В квартире нет ничего лишнего – только то, что мне действительно нужно. Для комфорта достаточно удобной кровати, мягкой подушки и тишины.
Телевизора у меня нет – он мне без надобности. Я не люблю фоновый шум, пустые разговоры и чужие голоса, заполняющие пространство. Мне нравится, когда квартира наполнена моими собственными мыслями.
Иногда я выхожу с фотоаппаратом – это моё личное.
Фотография для меня не способ заработать, а способ замереть в моменте. Почти как во сне. Только кадр остаётся навсегда, а сны всегда ускользают.
Иногда мои снимки кому-то нравятся настолько, что их хотят выкупить. Бывает, что меня зовут поснимать на мероприятиях – свадьбы, вечеринки, выставки.
Я не стремлюсь к этому, но, если время позволяет – соглашаюсь. Это хороший способ подзаработать. Но для меня фотография остаётся тем, с чего всё началось: не работой, не задачей, а чем-то личным. И я хочу, чтобы так и осталось.


Моя квартира напоминает фотолабораторию: на стенах развешаны мои любимые снимки – тёмные силуэты деревьев на фоне вечернего неба, дождь, оставляющий размазанные блики на стекле, фонари, растворяющиеся в тумане. На полке возле окна стоят фотографии, которые я напечатала, но так и не смогла раздать или продать. Некоторые из них – просто удачные кадры, другие хранят в себе воспоминания.
Я не люблю яркие цвета, но у меня есть слабость к фиолетовому. Поэтому в интерьере он присутствует везде: покрывало на кровати с глубоким сливовым оттенком, полупрозрачные лиловые шторы, которые мягко приглушают солнечный свет, небольшая лампа на столе с сиреневым абажуром.
В углу комнаты стоит письменный стол – мой второй островок уюта после кровати. Здесь всегда лежит открытый дневник. Я веду его с детства, записываю мысли, сны, идеи для снимков. Иногда просто оставляю случайные заметки, которые потом перечитываю с удивлением, словно написала их не я. Дневник – это единственный собеседник, с которым мне комфортно говорить о себе.
Рядом с ноутбуком всегда лежит мой фотоаппарат – чёрный, тяжёлый, с потрёпанным ремешком. Он всегда готов к тому, чтобы в любой момент я схватила его и выбежала на улицу за удачным кадром. Я не любитель постановочных фото – мне нравится ловить моменты, которые случаются сами по себе.
А ещё у меня есть кот. Ластик – пушистый дымчато-серый комок, который считает, что это я живу у него, а не наоборот. Он любит прыгать на стол, укладываться прямо на клавиатуру или растягиваться рядом с дневником, словно намекая, что его жизнь гораздо интереснее, чем все мои записи. Я его не гоняю – Ластик единственное существо, которое я рада видеть каждый день.

-–
Я решила жить отдельно, когда поступила в экономический вуз.
Добираться от нашей квартиры до института нужно было почти через весь город – каждый день по два часа в дороге. Это казалось бессмысленным и выматывающим.
Я поговорила с мамой, объяснила всё, и она меня поддержала. Мы вместе пришли к выводу, что переезд – разумное решение. Так будет проще, удобнее и для меня, и для неё.
Я вполне могу справляться сама.
Но есть одна проблема.
Когда я засыпаю, моё тело иногда перестаёт мне подчиняться. Я могу встать с кровати и начать бесцельно бродить по квартире, не осознавая этого. Если дверь не заперта, если ключи остались в замке, я могу выйти на улицу и даже не заметить этого.
Моя мама называла это "моими ночными хождениями", а отец предпочитал вообще не говорить об этом. Сначала они думали, что я просто просыпаюсь и не до конца прихожу в себя. Но стоило им заглянуть мне в глаза, и вся иллюзия рассыпалась. Мои зрачки были пустыми, стеклянными, движения плавными, словно замедленными. Меня невозможно было разбудить словами, но, если кто-то трогал меня в этот момент – я вздрагивала, начинала метаться и впадала в истерику, словно оказалась в ловушке между сном и реальностью.
Я прекрасно помню тот день, словно это было вчера.
Мне восемь. Я просыпаюсь от странного ощущения, будто кто-то стоит возле моей кровати и молча смотрит на меня. Я резко открываю глаза и вижу, как в комнате медленно двигаются тени. Они не похожи на привычные силуэты мебели, на отражения деревьев за окном, они плавно сгущаются, приобретая очертания людей – высоких, худых, бесплотных, с лицами, скрытыми за мутной дымкой. Они не страшные сами по себе, но от их присутствия мне становится холодно и неуютно. Я встаю с кровати, делаю шаг назад, чувствуя босыми ступнями холод пола. Тени продолжают приближаться, молчаливые, настойчивые. Я не понимаю, что им нужно, но отчётливо ощущаю, что они хотят до меня дотронуться.
– Кто вы? – спрашиваю я едва слышно, но они не отвечают. Лишь плавно, неумолимо двигаются ко мне.
Я выбегаю из комнаты, сердце колотится в груди. Спотыкаясь, в темноте пробираюсь на кухню. Тени не отстают, они беззвучно следуют за мной, тянутся своими странными руками, лиц не разобрать, но в них нет ничего человеческого.
На кухне я инстинктивно хватаю со стола первый попавшийся предмет – большой кухонный нож, тяжёлый, холодный, непривычный для моих детских рук. Я разворачиваюсь и вижу, как одна из теней тянется ко мне. Я не хочу их ранить, я просто хочу, чтобы они ушли, исчезли, оставили меня в покое.
– Уходите! – шепчу я отчаянно.
Но они не слушают. Они делают ещё один шаг вперёд, молча, настойчиво. Я не выдерживаю и бросаюсь к родителям, бегу в их комнату, падаю на колени возле кровати, сжимая нож так крепко, что пальцы немеют.
– Папа! Мама! – мой голос срывается, дрожит от страха.
Я пытаюсь докричаться, разбудить их, заставить их увидеть, что происходит, чтобы они защитили меня, чтобы сделали что-нибудь, чтобы остановили этих теней, которые хотят меня коснуться, которые следуют за мной, которые не отступают, но вместо этого просыпаюсь сама по-настоящему. Мне все же удалось закричать, они тоже проснулись, но я понимаю – они не видят теней. Они видят только свою дочь, сидящую перед ними с ножом в руках.
Мама зажимает рот ладонью, чтобы сдержать крик. Папа поднимается, и я вижу в его глазах страх, отвращение, растерянность. Он смотрит на меня так, будто не узнаёт.
Я опускаю нож, не понимая, как объяснить им, что вижу нечто, чего не видят они.
Тени исчезают, растворяясь в утреннем свете, но я знаю – они были здесь по-настоящему.
Через несколько часов отец собрал вещи и ушёл навсегда.
Мама проплакала весь день. Я не понимала, что я сделала, но чувствовала, что была причиной их разрыва.
После этого она изменила всё в доме. Никаких ножей на виду. Никаких острых предметов. Никаких спичек, таблеток или химикатов в открытом доступе. На окна поставили решётки. Все шкафы, полки и тумбочки стали запираться на ключ.
Иногда я чувствовала себя узницей.
Но со временем всё стало… проще.
Мама привыкла. Она научилась не пугаться, если среди ночи я вставала и ходила по комнате, бормоча что-то себе под нос. Она знала, что через несколько минут я снова лягу в постель, укроюсь одеялом и усну до утра, как будто ничего не произошло. Ночные тени больше не возвращались, словно я приказала им исчезнуть, и они повиновались.
В школе мне не повезло.
Достаточно было один раз сказать кому-то о моём лунатизме – и вот уже пол школы считает меня странной. Я быстро поняла, что людям неинтересно, кто ты на самом деле. Им интереснее ярлыки. Фрик. Сонная. Шиза. Я не пыталась оправдываться и не пыталась заводить друзей. Мне не нужно чужое одобрение.
Но больше всего меня злило, когда мама начинала рассказывать обо мне кому-то ещё.
Я запретила ей это. Раз и навсегда.
Это мой секрет.
Все это привело меня к тому, что я живу одна и учусь на третьем курсе юридического факультета. Всегда знала, что буду заниматься законом и правосудием. Меня раздражает, когда кто-то нарушает правила, когда кто-то использует свою силу ради власти, когда те, кто должен защищать, становятся нападающими. Я не могу с этим смириться. Может, это ирония – человек, который сам не всегда контролирует своё тело, стремится контролировать порядок в обществе. Но внутри меня есть жажда справедливости, и я не умею закрывать на неё глаза.
Я никогда не была из тех девушек, за кем бегают парни. Внешность у меня самая обычная: серые глаза, прямой нос, немного пухлые губы. В каждой черте вроде бы ничего особенного – но и ничего такого, что хотелось бы спрятать. Просто… я.
Мама всегда говорила, что во мне есть что-то особенное. Я отмахивалась, думая, что это просто мамины нежности. Не верила ей тогда и позже тоже. Окружающие, кажется, не спешили заметить во мне что-то примечательное. Я умела быть незаметной – это получалось у меня лучше всего.
В детстве мне казалось, что, когда я вырасту, что-то изменится. Что однажды я посмотрю в зеркало – и увижу кого-то другого. Но этого не случилось. Всё те же чуть угловатые плечи, серьёзный взгляд, тёмные круги под глазами, которые остаются даже после сна.
Косметикой я не пользуюсь – не потому, что против, просто мне это никогда не было близко. Я не чувствую потребности что-то выделять или скрывать. Мне достаточно того, как я выгляжу. Этого вполне хватает, чтобы быть собой. Я знаю, что многие люди воспринимают меня иначе, чем мне бы хотелось, но это уже давно не новость. Я привыкла и, наверное, даже смирилась.

-САША-
Мир снов – это моя территория. Здесь всё подчиняется мне, и нет никаких ограничений, кроме тех, что я сам решу придумать. Я выстраиваю сценарии, которых никогда не случится в реальности: улицы городов, по которым никогда не ступит моя нога, ревущие моторы спорткаров, бешеная скорость, пронизывающий ветер и ощущение абсолютной свободы, от которого кружится голова. Здесь красивые девушки смотрят мне вслед, улыбаются, манят за собой, и я точно знаю – это не жалость, не снисходительность, не сострадание. Здесь всё происходит так, как хочу именно я, а не так, как решила за меня судьба.
Потому что здесь я снова вижу.
В реальности для меня уже давно не существует красок, теней, бликов на асфальте после дождя. Там есть только бесконечная темнота и бесцветные силуэты. Но в мире осознанных снов (ОС) я снова различаю цвета глаз, вижу улыбки и изгибы губ, волосы девушек, развевающиеся на ветру, могу прикоснуться взглядом к линии плеча, к движению рук, увидеть улыбку, поймать ответный взгляд.
Мир снов стал для меня убежищем, наркотиком, который прочно вошёл в мою кровь, от которого невозможно отказаться, даже если я захочу. Я здесь полноценен, я здесь тот, кем всегда хотел быть. В этом и опасность, и бесконечная привлекательность ОС – она даёт то, чего реальность лишила меня навсегда.
Я вошёл в систему давно. Слишком давно, чтобы помнить, какой она была до того, как обрела форму.
Есть кодекс.
Его не писали. Он сложился сам собой – как отражение воли самой системы.
Он не о запретах. Он о балансе.
О том, чтобы не входить в чужие сюжеты без причины, не причинять вред, не выдавать себя за того, кем не являешься.
Не потому что «нельзя», а потому что если переступить – система ответит.
Не сразу, но точно.
Я не совсем согласен с этим кодексом. Некоторые границы стоит переступать. Если цена – возможность видеть, чувствовать и жить полноценно, я готов её заплатить.
Именно поэтому я возвращаюсь сюда снова и снова, раз за разом. И буду возвращаться, пока этот мир не поглотит меня полностью.
Не то чтобы я был преступником. Просто есть вещи, которые должны оставаться за пределами чужого контроля.
Как она. Девушка с длинными волосами и ясными глазами.
Она не вписывается в систему. Не подчиняется правилам. Не следует чужой воле. Не моя, не их, ничья.
Она не часть моего мира. Хотя могла бы стать.
Я не могу придумать её движения – она всегда делает что-то своё.
Не могу удержать её образ – он ускользает, меняется, не вписывается в границы, которые я пытаюсь для него очертить. Я не могу нарисовать её в своём сюжете, потому что она слишком… реальна. Слишком своя. Словно у неё есть собственная система – и я в неё не вхожу. По всем признакам выходит одно: она – онер.
Я почти уверен в этом.
Я наблюдаю за ней уже не первую ночь, и с каждым разом убеждаюсь: она не случайный персонаж.
Но если это так – почему её сознание всегда в одиночестве?
Почему рядом с ней нет ни знаков, ни следов других?
Иногда мне кажется…
Она – как чёрно-белый сюжет, который система заблокировала от остального мира.
Как онер, перешедшая черту. Павшая.
Та, кого система не уничтожила, а заточила в тишине.
Это объяснило бы её одиночество.
Но не объясняет другого: почему я здесь.
Почему я могу видеть её, чувствовать.
Почему её сюжет не отторгает меня.
Почему именно она кажется мне самой настоящей из всех, кого я когда-либо встречал.
Нет, причина явно в другом. Скорее всего, она просто не знает, кем является на самом деле. Не знает о своём даре, о своих возможностях, о том, что её сны могут быть не просто фантазиями, а настоящей территорией, где она способна управлять событиями и даже людьми. Она остаётся в полном неведении о том, какой силой обладает, и это делает её уязвимой перед теми, кто уже давно ищет таких, как она.
И вот вопрос – имею ли я право раскрыть ей правду? Рассказать, кто она и на что способна? Не уверен. Я не могу предсказать последствия, не знаю, насколько это перевернёт её жизнь, и готова ли она принять такое знание. Возможно, это испугает её или, наоборот, толкнёт на необдуманные поступки. Я не готов взять на себя такую ответственность.
Я пытался распознать её сюжет, но он словно не держался в структуре.
Всё время уходил куда-то на стык – сна и яви.
Это было не просто странно. Это было… как будто кто-то оставил дверь открытой в оба мира. Она не просто онер, она та, кого мы отчаянно и давно ищем – сомнамбула.
И в одном я уверен точно – я обязан защитить её. Хотя бы от тех, кого привык считать своими товарищами. Они слишком давно отчаялись, и стали жестоки в своих методах, чтобы разглядеть в ней личность, а не оружие, инструмент для достижения собственных целей. Я не позволю ей оказаться пешкой в чьей-то чужой игре.
Если уж я здесь оказался, значит, это не просто так. Значит, я могу что-то сделать. И я сделаю всё, чтобы уберечь её, даже если придётся пойти против собственных принципов и против тех, кого я всегда считал своими.
Она не принадлежит мне. Я знаю это, и от этого становится тоскливо и странно пусто. Я не выбирал её специально – просто случайно столкнулся с её сознанием среди миллиардов других, и впервые ощутил, что хоть в чём-то мне по-настоящему повезло.
Поначалу мной двигало лишь любопытство. Я задавался простыми вопросами: какая она? Чем живёт, о чём думает? Но чем дольше я за ней наблюдал, тем больше замечал мелочи, детали, которые она сама вряд ли осознаёт.
Она задумчиво накручивает локон на палец, как будто решает что-то важное. Иногда прикусывает губу, словно нервничает или колеблется. В ней всегда есть дистанция, словно она держит часть себя в тени, вдали от посторонних взглядов.
Она однозначно не любит внимание. Она всегда чуть отстранена, будто живёт на грани двух миров – того, что открывает всем, и того, что скрывает глубоко внутри себя.
И мне всё сильнее хочется понять:
Что же именно она скрывает?

-–
Я толкнул дверь моего любимого кафе «Легран» плечом, как обычно – чуть вбок, чуть вверх. Она скрипнула знакомо.
Запах кофе ударил в лицо первым. Обжарка. Молоко. Корица. Свежеиспечённый миндальный торт. Всё на месте. Всё на своих местах.
Слышно – старый плейлист. Лёгкий джаз. Пианино, саксофон. Стук ложечек о чашки и негромкий смех.
– Добрый вечер, Александр, – отозвалась бариста.
– Мне как всегда, – кивнул я, улыбаясь в сторону её голоса.
– А Декси? – добавила она с теплотой, в голосе слышалась улыбка.
Я повернулся туда, где стояла собака, чувствуя её нетерпеливое дыхание рядом с ногой.
– Декси, ты знаешь меню лучше меня. Выбирай.
Декси коротко, но уверенно тявкнула.
Я сдержал улыбку.
– Бифштекс с кровью, пожалуйста, – перевёл я с серьёзным лицом.
Слышал, как официантка тихо засмеялась, отходя к барной стойке.
Хорошо. Значит, сегодня всё спокойно. Можно расслабиться.
Я прошёл к дальнему столику у окна. Там, где всегда. Там, где стул чуть отодвинут, салфетница ровно по центру, а спинка не скрипит, если не наваливаться.
Моё место.
Пальцы провели по столешнице – гладкая. Значит, Наташа сегодня на смене. У неё всегда безупречно, чисто до блеска.
Я сел. Декси привычно легла у ног, тихо выдохнув.
На мгновение я замер, позволяя звукам и запахам поглотить себя. А потом невольно вспомнил.

Первый день в «Легране».

Я тогда недавно потерял зрение. Всё казалось чужим и враждебным. Шумы – слишком резкими, запахи – слишком сильными. Я зашёл в кафе и тут же задел напольный вазон с огромными листьями. Почувствовал, как растение качнулось, кто-то охнул. Сердце сжалось в груди, дыхание перехватило от растерянности и неловкости. Я шагнул вперёд и тут же плечом ударился о стойку администратора. Столкнулся с официанткой, пробормотал извинения. Декси тянула поводок, старалась провести меня к столику, но в тесном пространстве её навыков не хватало. Люди шарахались, шептались. Мне казалось, я слышу каждый их вздох, каждое неосторожное слово.
Я вышел тогда на улицу, вдохнул морозный воздух полной грудью и вдруг понял: если хочу сюда возвращаться, я должен превратить это место в сюжет. В свой личный, внутренний, понятный мне до мелочей.
Тем же вечером я позвонил Алене.
– Мне нужна твоя помощь, – сказал я, стараясь звучать спокойно. – Хочу устроить ужин. Но не просто ужин. Мне нужен «Легран» в ОС.
Алена не стала расспрашивать. Она создала всё идеально. Мы вошли во сне в знакомое помещение – только теперь я мог изучать его спокойно. Без стеснения. Без суеты.
Площадь. Количество столиков. Где стоят приборы, салфетки, барная стойка, вазон у входа. Где скрипит половица, где неровность паркета. Я касался стен, запоминал текстуру дерева, высоту мебели, расположение каждого объекта, каждую мелочь.
Мы повторяли это снова и снова, ночами. Пока однажды я не понял, что могу пройти по «Леграну» вслепую, не задев ни одного предмета.
С тех пор «Легран» действительно мой.
Не просто кафе.
Территория, где я не ограничен, где каждый сантиметр знаком и изучен. Где я ориентируюсь даже лучше, чем если бы видел.
Я вздохнул глубоко, отпуская воспоминания.
– Вот ваш кофе, Александр, – Наташа мягко поставила чашку передо мной. – И бифштекс для твоей спутницы, – добавила она с улыбкой.
Декси тихо тявкнула в благодарность.
Я улыбнулся, кивнул и взял чашку в руки, чувствуя тепло сквозь тонкий фарфор.
Сегодня всё спокойно. Сегодня всё на месте.
Моё место.
Где я могу просто сидеть.
Слушать.
Помнить.
Но есть и другое место.
Наполненное яркими цветами.
Свет – как будто прошёл сквозь ткань.
Но он есть.
И там всё по-другому.
Там можно идти, не думая, что кого-то заденешь.
Там я могу двигаться быстро.
Думать медленно.
Там я свободен.

-–
Я не сразу понял, что мир грёз можно использовать для чего-то большего, чем просто побег от реальности. Вначале мне было достаточно скорости.
Мой сон был прост: трасса, залитая светом ночных неоновых вывесок, узкие улочки, ветер, который будто пронизывал насквозь, даже если в реальности я сидел в тишине своей комнаты. Машина подо мной отзывалась малейшим движением рук. Я чувствовал её, будто это продолжение меня самого.
– Не тормози, – раздался голос в динамике.
Я усмехнулся. Конечно, это была она.
Аня всегда ехала рядом. Маневренная, ловкая, чуть ли не прилипшая к моей машине, будто на привязи. Мы мчались бок о бок, и её голос в гарнитуре звучал с нарастающим азартом.
– Давай, покажи мне, кто тут лучший!
Я дал газу. Поворот, ещё один. Дома и уличные фонари сливались в размытую картину, но я не боялся. Здесь я видел. Здесь я мог всё.
Финишный флаг был в шаге. Аня вырвалась вперёд, но в последний момент я перехватил контроль, заставляя её машину уйти в резкий занос.
– Ах ты ж… – раздался её возмущённый смех.
Победа.
Я вышел из машины, стянул перчатки, поворачиваясь к ней. Она уже шла ко мне, смеясь, её темные волосы рассыпались по плечам, кожа светилась от жара гонки.
– Это было грязно, – Аня хлопнула меня кулаком по плечу.
– Главное – результат.
Она закатила глаза, но потом потянулась ко мне и притянула к себе за ворот рубашки.
– Знаешь… я бы даже расстроилась, но мне нравится проигрывать тебе.
Я улыбнулся и наклонился к ней.
Здесь всё было просто. Здесь не было прошлого, не было реальности.
Только скорость, ветер и она, смеющаяся рядом.
Аня ничего не знала обо мне в реальной жизни. Для неё я был просто парнем, с которым можно веселиться в ОС, соревноваться, уединяться после каждой гонки. И её это устраивало.
Меня тоже.
До тех пор, пока реальность не спутала все карты.
Пока однажды Декси не принесла мне ту чёртову перчатку.
Воздух был влажным, холодным, пахло талой листвой, глиной и остатками недогоревшего дыма – кто-то растапливал печь неподалёку. Асфальт под ногами поддавался чуть вязко, как будто ещё не проснулся после зимы.
Мы с Декси шли по своей обычной траектории: три круга вокруг парка, два возле спортивной площадки. Она бежала впереди, улавливая запахи, время от времени останавливаясь, чтобы что-то изучить.
И вдруг замерла.
Резко. Без команды.
Я остановился тоже. Прислушался.
Шуршание. Легкое царапанье когтей о гравий. Потом – ткань. Она что-то рыла носом, но уже не играючи – сосредоточенно, как будто по наитию. Декси фыркнула, тихо заворчала… и не сразу, а как будто взвесив, подхватила что-то зубами.
– Учуяла что-то? Умница.
Покажешь?




Ответа не последовало. Вместо этого – быстрые шаги. Она подошла и аккуратно ткнулась носом мне в руку. Не с суетой, а с настойчивостью.
Я поднял ладонь, давая ей команду «дай», и почувствовал, как в пальцы скользнуло что-то мягкое, прохладное, пропитанное влагой. На ощупь – кожа. Гладкая, чуть грубее по краям, с тонким швом, натянутым вдоль запястья. Я сжал находку в руке, осторожно проводя пальцами по поверхности, ощущая линии и изгибы. Пять пальцев, один чуть короче остальных. Перчатка. Женская. Я вдохнул глубже. Лаванда. И что-то, напоминающее кожу после долгого ношения – живой запах, не стерильный. Тепло от пальцев, от запястья. Присутствие.
– Ты считаешь, мне нужно взять это с собой? – пробормотал я.
Декси тявкнула. Один раз. Потом второй.
Я усмехнулся, не ожидая, что внутри поднимется странное волнение.
– Ты уверена?
Она снова тявкнула – коротко, но в этот раз заскулила, тихо, почти с тревогой, и ткнулась лбом мне в колено.
Я взял перчатку, чуть крепче сжал её в руке.
Она не принадлежала этому месту. Я провёл большим пальцем по внутренней стороне перчатки, касаясь слегка утратившей мягкость подкладки. Ощущение странное – почти интимное.
Что-то было не так. Не просто находка. Не просто вещь.
Это был след. Как приглашение. Или вызов.
Я убрал её в карман, чувствуя странное сопротивление внутри – будто сейчас сделал шаг в чью-то историю, которой ещё не знал. Потом я просто пошёл дальше, следуя за шорохом лап Декси, её размеренным дыханием и собственным ощущением, что этот вечер стал чем-то большим, чем просто прогулка.
Сны незнакомки не сразу привлекли моё внимание. Они были ровными, без всплесков и драматичных образов. Квартиры, улицы, серые будни.
Я собирался забыть о ней.
Но не смог.
Меня что-то возвращало.
Просто интерес. Просто странная деталь, ничего больше. Я даже не думаю о ней. Только почему я снова здесь?
С каждым разом я начинал замечать больше: как она тихо вздыхает, как иногда вздрагивает, словно от холода, как её шаги меняются в зависимости от настроения – мягкие, неторопливые, иногда чуть спешные, будто она хочет уйти от чего-то невидимого.
Я не знал, почему остаюсь, пытался забросить это занятие, но в душе появлялось чувство необъяснимой тоски. Я продолжал возвращаться, и незаметно для себя, превратил это в привычку.

-ВАРЯ-
Я бегу так быстро, как только могу, но ноги вязнут, запутываясь в чём-то невидимом, как будто воздух превратился в густой кисель, который не даёт продвинуться вперёд. Тьма вокруг становится гуще, прохладный ветер колючими иглами пронизывает кожу, сковывает дыхание. Слышен лишь звук моего прерывистого, сбивчивого дыхания и громкий, стремительный стук сердца.
Чувствую, как позади меня сгущается тьма. Что-то движется там, в темноте, бесшумно, неумолимо, и я знаю – стоит мне обернуться, стоит бросить хотя бы короткий взгляд через плечо – и оно настигнет меня. Я не знаю, что это, не знаю, почему оно охотится за мной, но оно там, и оно очень близко.
Дорога впереди пустынна, улицы бесконечно тянутся вперёд, а дома по сторонам безлюдны и слепы, окна закрыты плотными занавесками, двери заперты. Мне некуда спрятаться, не к кому обратиться за помощью. Лишь безразличные стены и тяжёлое, гулкое эхо моих шагов.
С каждым шагом пространство сжимается, словно сдавливая меня со всех сторон. Я задыхаюсь, и каждый вдох отзывается болью, лёгкие горят, воздуха становится всё меньше. Ноги больше не подчиняются мне, силы на исходе, и единственное, что заставляет меня двигаться вперёд, – это ощущение близости преследователя.
Хочу закричать, позвать кого-то на помощь, но голос застревает в горле. Поворачиваю голову совсем чуть-чуть, едва заметно, только краем глаза пытаясь увидеть, что же это такое…
И тут понимаю – оно уже рядом. Я почти чувствую его дыхание, холодное, терпкое, словно оно уже дышит мне в затылок.
Я знаю точно – если сейчас остановлюсь, повернусь полностью, посмотрю ему в глаза, это будет конец.
Собирая последние силы, я делаю ещё один рывок вперёд. Шаг, ещё шаг – и вдруг земля исчезает из-под ног…
Резко открываю глаза, срываясь с постели. Сердце бешено колотится, руки дрожат, пальцы сжимают край одеяла так крепко, что костяшки белеют.
Я уже не там, не во сне. Но ощущение преследования остаётся, липким страхом сковывает дыхание, словно я до сих пор бегу от того, что притаилось в темноте.
Но здесь, в комнате, тихо.
За окном льётся мягкий осенний свет, пробиваясь сквозь лиловые шторы. Он ложится на пол светлыми полосами, создавая иллюзию уюта.
Я провожу рукой по лицу, делаю глубокий вдох. Просто сон.
Через пару секунд приходит осознание реальности.
Я скидываю одеяло и босиком иду в ванную. Холодный кафель пробирает до костей, но я не спешу. Вода на лице окончательно возвращает меня в себя.
Чищу зубы, смотрю в зеркало. Та же самая я. Немного помятая, с тёмными кругами под глазами, но всё ещё та, кем проснулась.
С кухни раздаётся требовательное мяуканье.
Ластик требует завтрак.
– Да-да, сейчас.
Он трётся о мои ноги, пока я наслаждаюсь утренней тишиной. Открываю холодильник, достаю корм, насыпаю в миску. Пока он довольно урчит, вгрызаясь в еду, включаю кофемашину и прислоняюсь к столешнице, наблюдая, как тёмная жидкость медленно стекает в кружку.
Аромат заполняет кухню. Горький. Глубокий. Пробуждающий.
Делаю первый глоток. Медленно, вдумчиво.
Свет за окном ещё блеклый, рассеянный, как будто день не до конца проснулся.
Я вспоминаю, какие сегодня пары, достаю лекции, пролистываю конспекты. В голове не задерживается ни строчки – мысли текут в своём темпе.
Потом – душ, простая сборка: светлые джинсы, молочный свитер, куртка, рюкзак через плечо, фотоаппарат в чехле.
Сегодня пары только вечером, значит, можно не спешить.
Я выхожу из дома ближе к полудню.
Осень накрыла город тонким туманом, воздух свежий, влажный, пропитанный запахом мокрой листвы и далёкого дыма.
В парке тихо. Мягкий свет просачивается сквозь облака, падает на скамейки, перила, лужи. Всё дышит в замедленном темпе.
Я люблю это время – когда город ещё не проснулся до конца, но уже не спит.
Фотоаппарат в руке становится продолжением взгляда.
*Один кадр.
*Второй.
*Третий.
Я замечаю, как свет меняется – становится теплее, чуть желтее, углы теней сдвигаются. Листья под ногами больше не хрустят, а шуршат.
Часы тянутся, и я иду, иду, пока ноги не начинают ныть, а плечо не затекает от рюкзака.
Я бродила по парку почти весь день.
Пора в институт.
Метро встречает меня привычной суетой, движением, звуками и запахами, которые я давно уже не замечаю. Я иду, словно сквозь прозрачный поток, среди толпы, в которой каждый занят чем-то своим: кто-то смеётся, кто-то раздражённо что-то выговаривает в трубку телефона, кто-то сосредоточенно перелистывает ленту соцсетей, полностью погружаясь в свой цифровой мир. Я отгорожена от них, от голосов, взглядов, случайных касаний. Наушники плотно сидят в ушах, музыка тихо звучит фоном, создавая кокон из своих мыслей, отделяя меня от реальности, которой я сегодня не хочу видеть.
Прохожу через автоматические двери, привычно занимаю место у окна и чувствую, как вагон дёргается, набирая скорость. Город за стеклом превращается в размытые линии и пятна, но я смотрю не туда – моё сознание целиком занято другим.
Я думаю о фотографиях, о кадрах, которые я сделала недавно, о людях, пойманных случайным движением затвора, о лицах, замерших в мгновении. Я думаю о свете, о тенях, о ракурсах и о том, как порой кадр способен показать гораздо больше, чем мы можем увидеть в реальности.
Но почему-то именно сейчас я снова вспоминаю его – тот самый момент из сна. Тот сон, в котором я была ребёнком, а он уходил, и за ним ползли тени. Почему я снова вспомнила их? Что это за тени, откуда они приходят, чего хотят? Они были со мной с самого детства, но я до сих пор не понимаю их природу, не понимаю их силу, и это пугает меня.
Пальцы машинально крутят кейс от наушников по кругу, пока в голове всплывают образы ночи, погоня, липкий страх. Я снова чувствую себя маленькой и беспомощной, но тут же одёргиваю себя, возвращая к реальности.
Музыка усиливается в ушах, заглушая внутренний шёпот.
Кажется, если прибавить громкость ещё чуть-чуть – мысли и вовсе растворятся, уступив место привычному ритму.
Вагон замедляет ход, дрожь пола стихает, и двери с тихим шипением распахиваются.
Поток людей выходит наружу – медленно, с натужной синхронностью.
Я поднимаюсь, вливаюсь в это течение, перехожу дорогу, дышу в такт шагам, словно мир сам ведёт меня вперёд, не спрашивая, готова ли я.
Солнечный свет рассыпается по асфальту.
Становится чуть теплее.
Город шумит обычной жизнью – и это даёт иллюзию стабильности.
Через несколько минут передо мной уже здание института.
Обычное, знакомое до боли.
Как только я прохожу через проходную, шум коридора обрушивается на меня привычной волной: смех, разговоры, торопливые шаги, скрип подошв по гладкому кафелю, хлопанье дверей. На секунду я замираю, осматриваясь, и мой взгляд, будто подчиняясь собственной воле, сразу же выхватывает среди множества лиц именно его.
Дима Лукьянов.
Я замечаю его сразу, так было с первого курса и осталось до сих пор, словно он каким-то образом светится среди других, притягивая к себе внимание. Высокий, чуть растрёпанные тёмные волосы, уверенная улыбка и манера двигаться так, будто ему всё вокруг принадлежит. Глаза карие, глубокие, с хитрым прищуром – в них всегда живой блеск и интерес к происходящему. Мне всегда казалось, что лёгкая небрежность, с которой он ведёт себя, притягивает к нему людей ещё сильнее.
Он стоит у окна, что-то рассказывает парню рядом с собой, улыбается, жестикулирует. Как всегда, спокоен, как всегда, уверен в себе. Мой желудок предательски сжимается, когда я встречаю его взгляд – хотя он никогда не видел меня, не смотрел в мою сторону намеренно. Просто так получилось, что я привыкла наблюдать за ним издалека, из тени, не рассчитывая на взаимность, даже не надеясь на простое «привет». Для него я была воздухом – не потому, что мы враждовали, просто его взгляд никогда не останавливался на мне достаточно долго.
Я одёргиваю себя и отворачиваюсь, быстро шагаю к гардеробу, снимаю куртку и передаю её гардеробщице. Она улыбается мне привычно усталой, доброй улыбкой, я отвечаю ей, но мыслями всё ещё где-то далеко.
На секунду останавливаюсь у зеркала, поправляю выбившиеся пряди волос и резко вздыхаю, убеждая себя в том, что это глупо – так цепляться за призрачный образ человека, который даже не знает моего имени.
Потом быстро прохожу к расписанию, мельком проверяю первую пару и направляюсь в лекционный зал. Устраиваюсь на своём привычном месте в последнем ряду, там, где никто не заметит, если я снова начну отвлекаться и витать в облаках.
Лекция уже началась, преподаватель монотонно бормочет что-то о правах граждан, я погружаюсь в полусонную скуку и начинаю машинально чертить в тетради бесконечные узоры.
Вдруг впереди раздаётся приглушённый голос. Я поднимаю взгляд и вижу, как Дима нервно роется в своём рюкзаке, затем раздражённо качает головой, что-то говорит соседу. Парень пожимает плечами, показывая пустые руки, а Дима недовольно хмурится.
Я опускаю глаза, продолжая рисовать завитки, уверенная, что это меня не касается, как вдруг его голос неожиданно звучит громче и ближе:
– Эй, есть ручка? – неожиданно доносится до меня голос Димы.
Я удивлённо поднимаю голову, уверенная, что он обращается к кому-то другому. Но он смотрит прямо на меня, выжидающе и спокойно, будто для него это абсолютно обычная просьба.
– Да, конечно, – произношу я, стараясь выглядеть равнодушной, хотя сердце почему-то ускорило темп. Просто неожиданность, говорю я себе.
Я поспешно заглядываю в сумку, быстро нахожу запасную ручку и протягиваю её ему, чувствуя, как жар разливается по щекам.
– О, супер, спасибо.
Он легко улыбается, подмигивает, забирает ручку и отворачивается обратно.
Я смотрю на свою тетрадь, но узоры уже не получаются такими ровными.
Он только что заговорил со мной.
Как-то странно. Неожиданно.
Но всё же приятно.

-–
Последняя пара тянулась бесконечно, будто преподаватель решил испытать нас на выносливость и посмотреть, кто сдастся первым. Я уже давно перестала следить за лекцией и мысленно переключилась на составление списка покупок на вечер: молоко, хлеб, сыр… Чуть не забыла кофе, его обязательно нужно взять, иначе завтра утром придётся снова бороться с тяжёлой головой и плохим настроением. В голове даже выстроился привычный маршрут: от метро свернуть налево, зайти в магазин возле остановки – там свежее молоко, потом в маленький ларёк у дома за кофе, там всегда хороший выбор.
Когда, наконец, прозвенел звонок, в аудитории тут же поднялся привычный хаос. Застучали стулья, послышался скрип обуви, зашуршали сумки и тетради, голоса зазвучали громче, живее, свободнее – всем хотелось поскорее сбросить с себя усталость дня и вырваться наружу.
Некоторые, самые нетерпеливые, уже минут десять как сидели на краешках стульев, натянув рюкзаки и сжимая сумки, готовые в любой миг сорваться к выходу и первыми оказаться у гардероба. Сейчас они стремительно покидали аудиторию, пытаясь обогнать друг друга.
Я не торопилась. Осталась на своём месте, чуть поёрзав, чувствуя, как задеревенели мышцы от долгого неподвижного сидения. С наслаждением потянулась, размяла шею и плечи, потом медленно и методично собрала вещи в рюкзак.
Выйду позже всех – не страшно, мне уже не привыкать.
Коридор постепенно пустел. Я поднялась, закинула рюкзак на плечо и направилась к выходу, шагая осторожно и неторопливо.
Голова была тяжёлой, а мысли ленивыми, но в груди росло тихое облегчение: ещё один бесконечно длинный день закончился.
И вдруг замерла.
Фотоаппарат.
Сердце сжалось.
Как я могла о нем забыть?
Фотоаппарат – единственное, что для меня по-настоящему важно.
Нельзя его потерять. Ни за что.
Я развернулась и быстро пошла обратно, сталкиваясь с тем, кто шел мне навстречу.
Сквозь толпу было невероятно сложно пробираться, и я уже ощущала, как внутри поднимается беспокойство. Дверь была приоткрыта – хорошо, ещё не закрыли. Захожу, оглядываюсь. И тут замечаю: кто-то спит прямо за партой.
Я подошла ближе, наклонилась и осторожно дотронулась до локтя.
– Эй, просыпайся, – шепчу.
Парень шевельнулся, заморгал. Дима Лукьянов. Конечно.
В этот момент дверь резко захлопнулась.
– Ээй! Мы ещё здесь! – я бросилась к выходу, дёрнула ручку.
Заперто.
Снаружи раздался щелчок поворачивающегося ключа.
Я замерла, перевела взгляд на Диму.
– Нас закрыли?
Он вскочил и рывком оказался у двери. С силой потянул на себя – бесполезно. Она даже не дрогнула. Сплошное полотно без ручки снаружи, без щелей, без окошка – словно специально созданное для того, чтобы держать нас взаперти.
– Отлично, – выдохнул он сквозь зубы. – Просто замечательно.
Он несколько раз резко ударил кулаком по дереву. Громко. Резко. По коридору должно было отозваться эхо – но не отозвалось. Было глухо, как в могиле.
Я тоже поднялась, подошла ближе. Дверь не поддавалась, как будто и не имела механизма изнутри.
– Эй! Есть кто?! – крикнул он, продолжая стучать.
– Бесполезно, – сказала я тихо, но он не остановился, продолжая барабанить по двери.
– Угомонись! – окликнула я громче. – Никто не услышит. Все уже разошлись по домам. До проходной минимум два корпуса.
Он опёрся лбом о деревяную поверхность двери, выдохнул резко и устало.
– Какого чёрта вообще запирают такие аудитории?
– Понятия не имею.
Я потянулась к телефону – «Нет сети». Не «одна палочка», не «в режиме ожидания». Просто пустота.
– Дим, у тебя ловит? – без надежды спрашиваю я.
– Да, конечно, сейчас вызову спутник на орбиту и попробую поймать сигнал, —саркастически отвечает он, глядя на свой бесполезный экран.
– Ну, идеально, – выдохнула я. – Прекрасно просто.
– О да, – ухмыльнулся Дима. – Какой ужас. Тебе придется слушать моё нытье всю ночь.
Я смутилась.
– Тебя будут искать?
Он лениво потянулся, взгляд скользнул по мне с плохо скрываемым интересом.
– Сестра. Но вряд ли сообразит. Я редко ночую дома.
Он сделал паузу и прищурился:
– А тебя?
– Нет. Я живу одна, никто не хватится.
– Ну тогда… – он подошёл ближе, тень от его фигуры легла на меня, – может, не будем терять время зря?
Слова будто отозвались глухим ударом внутри.
Я попятилась, едва не наткнувшись на край парты.
– Ты чего?..
Он сделал ещё шаг. Его тело было совсем рядом.
Он смотрел прямо в глаза – не вызывающе, не насмешливо, а тихо, медленно, как будто проверял, где пройдёт граница.
– А то что?.. – голос стал ниже. – Будешь кричать? – Он склонил голову, в глазах вспыхнул тёмный огонёк. – Ты не представляешь, как это заводит.
Внутри всё сжалось.
Я даже не поняла, что затаила дыхание.
Ощущение было такое, будто он сию секунду сократит дистанцию – и коснётся.
Как вспышка – тепло, паника, дрожь.
– Ты что псих!?.. – вырвалось у меня с раздражением.
Он замер. Взгляд сменился – остыл, но не исчез.
Уголки губ приподнялись, и он легко отступил.
– Расслабься, – усмехнулся. – Не в моём вкусе.
Ирония резанула по коже – будто удар током.




Я выдохнула, на всякий случай отошла к своему месту. Проверяю сумку – фотоаппарат на месте. Включаю его и начинаю листать снимки. Чувствую, как он подходит ближе, слишком близко.
Наклоняется над плечом, тень от его лица ложится на мои руки.
– Подглядывать нехорошо, – говорю, не оборачиваясь.
– А ты у нас, оказывается, фотограф, – тянет он, с искренним интересом, будто правда что-то понял про меня. – Любопытно.
Я выключаю экран. Поворачиваюсь.
Дима приподнимает бровь, наклоняет голову чуть вбок, и на губах появляется его фирменная полуулыбка – та, с которой он обычно побеждает.
– Сфоткаешь меня?
При этом у него тот самый взгляд. Уверенный, почти ленивый.
Неудивительно, что половина универа по нему вздыхает.
– Ты всегда так стараешься произвести впечатление?
– Да ну что ты, это получается само собой.
Я фыркаю, отвожу глаза.
– Нам тут сидеть, пока не откроют.
– Да, – он качает головой, медленно осматривая аудиторию. – Не самое романтичное место для первого свидания.
– Это не свидание.
– Ещё не поздно передумать.
Я поворачиваюсь к нему с неприкрытым раздражением.
– Ты будешь меня доставать всё это время?
Он улыбается, словно именно этого ждал.
– Ну и что теперь? – кидает он, растянувшись на полу. – От секса ты отказалась. Значит остается только разговор.
– А ты что, рассчитывал, что я сама на тебя наброшусь?
Он пожимает плечами, ухмыляясь.
– Со мной такое бывало.
– Прямо твой обычный вечер?
– Ну… типо того.
Я кривлю губы в усмешке.
– Считай, что тебе досталась монашка.
– И повезло же мне, что именно с тобой закрыли, – вздыхает он театрально.
– Мог бы сидеть тут один, если бы я фотоаппарат не оставила.
Он усмехается, не растерявшись.
– Нашёл бы, чем заняться.
Я качаю головой, улыбка всё-таки прорывается. А через пару секунд – и смех. Настоящий, лёгкий, как щелчок в темноте.
Он замирает, глядя на меня с искренним удивлением.
– Оу. С чувством юмора у тебя всё в порядке.
Мы замолкаем. Минуты тянутся бесконечно долго. В тишине слышно, как гудит лампа над нашими головами. Я замечаю, что он время от времени косится на меня, словно решая для себя, стоит ли нарушить тишину.
– Расскажи о себе, – вдруг говорит он.
Я поднимаю бровь, разглядывая его с подозрением.
– Лукьянов, ты что, правда хочешь узнать меня получше?
– А почему бы и нет?
Я вздыхаю – демонстративно, будто мне всё это уже надоело, хотя на самом деле внутри шевелится любопытство.
– Ну и что ты хочешь узнать?
Он чуть наклоняет голову, как будто и сам не до конца понимает, зачем начал этот разговор.
– Не знаю… Цвет назови.
Ответ приходит на ум моментально. Этот цвет всегда со мной.
– Фиолетовый.
– М-м, – отзывается он, сдвигая брови. – У меня синий.
– Как небо?
Он улыбается уголком губ.
– Как небо перед дождём.
Я хмыкаю, покачав головой, будто пробую это на вкус.
– Какую музыку слушаешь?
Он чуть откидывается назад, закидывая руки за голову.
– Всё подряд. Главное – чтобы с ритмом и без нытья.
– Любимый фильм? – продолжаю я, стараясь сохранить непринуждённость.
– «Один дома». – Он кивает, словно предупреждает реакцию. – Не смейся.
Я удивлённо приподнимаю брови.
– Почему? Это же культ.
– Вот именно. – Он будто выдыхает с облегчением.
– А у тебя? – спрашивает он теперь.
Я чуть улыбаюсь – всплывает первое, что приходит в голову.
– Фильм, где люди платят временем.
Он сразу узнаёт.
– А, это где счётчик на руке.
– Да. Там всё просто: тратишь – умираешь.
На несколько секунд он замолкает. Смотрит внимательно, не в глаза, а будто чуть глубже, туда, где слова ещё не сказаны.
– Сильно, – произносит он наконец.
Я отвожу взгляд, уткнувшись в угол стола.
– Иногда забываешь, что время – тоже валюта.
Он смотрит на меня пару секунд, не мигая – взгляд будто прощупывает границы. Потом медленно склоняется ближе, не касаясь, но сокращая расстояние настолько, что становится слышно, как он дышит.
– Секрет хочешь?
Я приподнимаю брови, осторожно усмехаясь. В голосе – лёгкость, но внутри всё сжимается.
– Обычно после таких слов кого-то убивают.
Он качает головой, и в уголке губ появляется тень улыбки – почти мальчишеская, почти доверчивая.
– Только если ты пообещаешь потом свой.
Я замолкаю на пару секунд, разглядывая схему не стене – будто пытаюсь найти там ответ.
– А если мой не такой захватывающий?
– Тогда я разочаруюсь, и ты будешь жить с этим вечность.
Я поджимаю губы, колеблюсь.
Любопытство побеждает.
– Ладно. Говори.
Он делает короткую паузу.
– Я боюсь темноты. Жестко. До сих пор.
– Серьёзно?
– Ага. С детства. У меня были жуткие сны. Мама не выключала ночник.
– Сейчас включаешь?
– Нет, но, если вдруг гаснет свет – всё, крышу сносит.
Я смотрю на него чуть мягче и, стараясь скрыть улыбку, говорю:
– Ладно. Спать будем со светом.
Его голос звучит иначе, будто это воспоминание вернуло его в далёкое прошлое. Я смотрю на него и вдруг понимаю, что вижу его таким впервые – настоящим, уязвимым, без привычной бравады.
Он встряхивается и поднимает на меня взгляд:
– Что ж, теперь твоя очередь.
Я колеблюсь несколько секунд, не зная, стоит ли открывать такую личную вещь, но всё же решаю, что будет лучше предупредить его на всякий случай:
– А я хожу во сне.
Он замирает. Смотрит на меня, словно заново оценивая услышанное.
– Как это? Лунатишь, что ли? – Он хмурится, ненадолго замолкает, будто что-то прикидывает в уме. Взгляд становится сосредоточенным, почти настороженным.
– Ты… сомнамбула, – произносит он, как бы сверяясь со своими мыслями.
Его улыбка становится шире, в глазах вспыхивает странный азарт.
– Ты чего? – я чувствую лёгкую тревогу, потому что не понимаю его реакцию.
Он оживляется, закидывает руки за голову, словно нашёл ответ на какую-то загадку:
– Варя… Ты знаешь, что таких людей, как ты, один процент на планете?
Я недоверчиво фыркаю.
– Да ладно? С чего вдруг ты так подкован по вопросам лунатиков?
– Потому что я чёртов профессионал, – смеётся он. – И ты даже не представляешь, какая это крутая информация…
Я хмурюсь, не понимая, к чему он ведёт.
– Ответь на один вопрос, – произносит он серьезно, почти шепотом. – Мы с тобой раньше встречались?
– Что? – я моргаю. – Ты издеваешься? Думаешь, я какая-то новенькая?
Он улыбается – хитро, с тем самым выражением, которое появляется, когда он чувствует, что держит ситуацию в руках.
– Ладно, – протягивает он, и уголки его губ чуть приподнимаются. – Попробуем по-другому.
– Что попробуем? – я щурюсь. – Что это вообще было?
Он всё ещё не сводит с меня взгляда.
– Бывает у тебя такое, – медленно говорит он, – что ты как будто во сне, но не спишь?
Я снова замялась. Неожиданно стало не по себе.
– Иногда, – говорю тихо. – Я как будто… там и тут одновременно. Не просыпаюсь до конца.
Он кивнул снова. Слишком быстро. Слишком точно.
– А ты во сне помнишь, что делаешь?
– Бывает, – выдохнула я. Иногда даже понимаю, что это сон. И могу… менять сюжеты.
Дима откинулся назад, уставился в потолок.
И я впервые заметила: он теперь смотрел не на меня.
А куда-то сквозь.
Я нахмурилась.
– У тебя что, тоже так бывает?
Он не стал отвечать. Только усмехнулся, продолжая загадочно молчать, разглядывая потолок.
– Я не понимаю, к чему ты клонишь, – сказала я настойчивей. – Что вообще такого?
Он медленно повернул голову, посмотрел внимательно, чуть дольше, чем это было удобно. Взгляд его стал серьёзным, сосредоточенным, почти профессиональным. Словно я – уравнение, которое он только что решил, но пока не уверен, стоит ли произносить ответ.
– Просто я… а, ладно… забудь.
Он откидывается назад, закрывает глаза довольный, как человек, получивший нужный ответ. А я всё ещё стою перед ним, чувствуя, что только что сдала какой-то экзамен, о существовании которого даже не подозревала.
Я понимаю: сказала слишком много. Лишнее. И теперь это звучит как ошибка.
Он, кажется, замечает, как я напряглась, и говорит уже спокойнее, мягко, почти по-доброму:
– Да не парься ты так. Лучше выбери парту и отдохни.
Я всё ещё смотрю на него настороженно. Он ловит мой взгляд и добавляет с улыбкой, как бы невзначай:
– Приставать не буду. Если хочешь, дам свой свитер – будет удобнее.
Я не отвечаю сразу, пытаясь понять, где заканчивается его серьёзность и начинается привычная ему игра.
Он молча протягивает мне свитер. Серый, мягкий, чуть растянут у рукавов – видно, любимая вещь. Я колеблюсь, но всё же принимаю.
Складываю свитер, не торопясь. Подкладываю под голову, как подушку.
От пряжи тянет его запахом – тёплым, пряным. Что-то древесное, словно кора. И кожа – не резкая, а будто тёплая от солнца.
Неожиданно становится легче.
Меньше одиночества. Меньше тревоги.
Я закрываю глаза. Сон подступает медленно, но уже без страха.
Я проснулась от скрипа двери.
Голова была тяжёлой, шея затекла, а правая рука предательски онемела. Я медленно подняла голову и наткнулась на взгляд нашего профессора.
Он растерянно хлопал глазами, глядя на нас, будто не верил своим глазам.
– Что… что здесь происходит?
Дима, сидевший за соседней партой, тоже начал просыпаться, потёр глаза и недовольно поморщился.
– Мы… – я попыталась собраться с мыслями, но мозг отказывался работать.
Профессор ещё пару секунд смотрел на нас, потом устало выдохнул.
– Ладно… Ладно. Идите домой. Пары сегодня для вас отменяются.
Я едва смогла скрыть облегчение.
Дима же вскинул брови, но возражать не стал.
Как только дверь окончательно открыли, он исчез быстрее, чем я успела осознать, что вообще произошло.
Я только мельком увидела его силуэт в коридоре, а через секунду его уже не было.
В аудитории осталась только я – помятая, сонная, не до конца осознающая реальность.
Я провела рукой по лицу, пытаясь собраться, но единственное, чего хотелось, – умчаться домой и провалиться в нормальный сон.
Но сначала туалет.
Я медленно побрела в коридор, ощущая, как усталость тянет меня вниз, будто я несла на себе весь тяжкий груз этой ночи.
Зеркало подтвердило очевидное – бледность, тени под глазами.
Я умылась, не глядя себе в глаза. Хотелось забыться. Уснуть дома – уже по-настоящему.
Я включаю воду. Смотрю, как капли стекают с лица. И думаю – о нём.
О себе.
О том, что, может быть, мы оба не спали этой ночью.

-САША-
Воздух наполнен влажной осенью, запах мокрой листвы смешивается с далёкими ароматами чужого ужина. Декси идёт рядом, её когти цокают по асфальту, дыхание ровное, размеренное.
Я знаю маршрут до последнего шага.
Мы гуляем по тем же самым местам, где каждая неровность дороги, каждый поворот и даже приглушённые звуки машин давно стали частью моей карты. Здесь ничто не мешает ориентироваться, и это делает прогулки настоящим отдыхом.
Собака останавливается, я немного натягиваю поводок, и мы сворачиваем к дому.
Как только дверь закрывается, тишина становится абсолютной.
Я снимаю куртку, вещаю на крючок, кладу ключи на привычное место, развязываю шнурки. Каждое движение доведено до автоматизма.
В моей квартире всегда порядок.
Каждая вещь находится там, где я её оставил. Я знаю своё пространство наизусть и не трачу время на поиски.
На кухне наливаю стакан воды, ощущая её прохладу в пальцах. Делаю глоток, несколько секунд стою, прислушиваясь к пустоте вокруг.
Потом направляюсь в спальню, включаю аудиокнигу.

«Граф Монте-Кристо» – Дюма.

История о человеке, который лишился всего, но вернулся, чтобы изменить судьбу. История о мести, терпении и границах человеческой души.
Я ложусь, укрываюсь пледом.
Голос чтеца размеренно рассказывает о заключённом, мечтающем о свободе.
Закрываю глаза.
Когда я открываю их снова, я уже не в своей комнате.
Знакомый чёрный коридор.
Он ведёт в разные миры, чужие и свои, но сначала – штаб.
Я делаю шаг вперёд.
Как только я захожу внутрь, коридор исчезает, растворяясь в пустоте.
На его месте появляется огромный, заброшенный театр.
Старые бархатные кресла, обтянутые тёмно-красной тканью, покрыты слоем пыли. Потолок теряется в темноте, но когда-то здесь горели люстры, освещая роскошь и блеск. Теперь только тени от прожекторов ложатся на сцену, создавая иллюзию присутствия.
Штаб «Маска сна» – наша территория.
Здесь мы в безопасности.
Возле сцены стоит длинный стол, заваленный бумагами, картами снов, схемами переходов между мирами. Это наш центр управления.



У стола Джо и Дима.
Джо играет своей любимой монетой, перекатывает её между пальцами. Дима стоит рядом, разглядывает какие-то заметки.
Как только я делаю шаг, они оба поднимают головы.
– Как удачно. Прямо к началу спектакля, – отзывается Джо, бросает монету, она звенит в тишине театра и катится по дереву. – Дима собирается поразить нас срочными новостями. Или хотя бы попытаться.
Я молча подхожу ближе.
Если они ждали меня, значит, это действительно важно.
– Ну и что там за срочные новости? Слушаю внимательно.
Дима ухмыляется. В этот момент я ещё и подумать не мог, что случилось худшее из моих опасений.
– Ребята, вы не поверите! Сомнамбула настоящая. Бродит во сне, осознается. Варвара Рейнер. И учится на моем курсе.
Дима говорил слишком громко. Слишком самоуверенно.
– Представляешь, какая удача? Наконец-то мы её нашли. Втянуть девчонку в наше дело – проще простого. Рассказать пару слезливых историй, и она у нас в кармане.
Звук его голоса разносится эхом по пустым стенам.
Боль.
Она приходит внезапно.
Не физическая, но от этого не менее реальная.
Я затаил дыхание, и только сейчас понимаю, что не дышу.
Вот оно.
– Ты уверен? – спросил Джо, и уставился на него любопытными глазами, голос его стал немного жёстче. Он никогда не любил поспешных выводов.
– Абсолютно. – Дима почти светился от удовольствия.
Я смотрю на него и понимаю – он уже разложил всё по полочкам в своей голове. Ему не нужно проверять.
– Это многое меняет! Сегодня же приведи её к нам.
– Не вопрос. – Дима пожимает плечами, словно это какая-то игра. – Как нельзя кстати, у меня есть её шариковая ручка.
Мир сжимается. Я не позволю ему…Пришло время действовать.
– Нет. Это сделаю я.
Я сам не узнаю свой голос – он звучит резко, твёрдо, жёстче, чем я ожидал.
Дима замолкает.
Он удивлён.
Я тоже.
Но пути назад нет.
Джо смотрит прямо на меня, скрестив руки на груди. Его спокойный взгляд – как лезвие.
– Почему именно ты?
Я не отвожу глаз.
Я знал, что он доверяет мне больше, чем этому самодовольному кретину. Я знал, что он разрешит.
– Потому что я нашел её раньше. – Слова давались тяжело. Будто приходилось отрывать их от чего-то важного. – Девушке будет проще довериться мне, чем ему.
– А когда ты собирался нам об этом рассказать? – Голос Джо был спокоен, но я знал, что внутри он не доволен.
Я выдержал его взгляд.
– Когда бы убедился, что она нам подходит.
Дима фыркнул.
– Конечно. Ведь вокруг так много сомнамбул. Выбирай, какую хочешь!
– Заткни пасть, придурок. – процедил я сквозь зубы, а потом резко поднял голову, встретившись с ним взглядом.
Дима усмехнулся, его безупречная улыбка сверкнула на фоне тусклого света.
– Ну тихо-тихо. Чего так вспыхнул-то?
Он явно доволен. Видит, что задел меня.
Как же он меня бесит!
– Ладно, давай посмотрим, как быстро она согласится. Честно, мне самому интересно.
Он хмыкнул, с вызовом глядя мне в глаза.
Мне хочется врезать ему.
Прямо здесь и сейчас.
Но я сжимаю кулаки в карманах.
Дима снова улыбается.
Он проверяет меня.
Испытывает.
Я не даю ему удовольствия видеть мою злость.
Просто киваю.
– Завтра.
Джо всё ещё смотрит на меня, но я чувствую – он принял решение.
– Хорошо.
Это мой шанс.
И я не собираюсь его упустить.
Когда Джо и Дима исчезли, тишина накрыла штаб, как тяжёлое полотно.
Заброшенный театр будто остановился во времени.
Я медленно подошёл к столу, провёл рукой по его шероховатой поверхности. Дерево было прохладным, чуть влажным – таким оно всегда казалось в этом мире, словно впитывало в себя сны, которыми здесь обменивались.
Пальцы нащупали спинку кресла, деревянную, тёплую от чужого прикосновения.
Дима только что сидел здесь, самоуверенный, довольный собой, будто уже знал, чем всё закончится.
Я сжал пальцы.
Мои мысли метались.
В этот момент взгляд зацепился за монету.
Она лежала орлом вверх, словно специально оставленная, как символ чьей-то правоты.
Я медленно накрыл её пальцами.
Гладкий металл прохладный, тяжёлый, но лёгкость этого жеста не приносит облегчения.
Я резко сжал монету, словно мог раздавить её между пальцев.
И со всей силы швырнул в зрительный зал.
Звонкий удар металла о камень разрезал воздух.
Монета покатилась между рядами, перескакивая с кресла на кресло, гулко перекатываясь, каждый звук эхом расходился в пустоте.
Я слушал, как она исчезает во мраке.
Слишком резко.
Слишком громко.
Слишком похоже на то, что сейчас творится у меня внутри.

-–
Я шагал по комнате, будто надеясь, что, если пройду достаточно кругов, тревога рассеется. Но она лишь сжималась в тугой комок внутри.
Я должен решиться.
Сколько раз я уже был рядом, наблюдал за ней? Видел её сны, следил за каждым движением, запоминая, как она прикусывает губу, когда сосредоточена, как хмурится, обдумывая что-то важное. Но быть незримым – это одно. Выйти из тени и сделать первый шаг – совсем другое.
Она может прогнать меня.
Эта мысль возвращалась снова и снова, настойчивым эхом ударяясь о стены разума.
Я опустился на кровать и взял перчатку. Старая, уже почти потерявшая запах, но всё ещё тёплая её прикосновениями. Поднёс её к лицу, вдыхая едва уловимый аромат.
Личные вещи теряют силу. В конце концов, они всего лишь якоря. Несколько раз – и всё, магия рассеивается. Но если приходить в чьи-то сны снова и снова, если ощущать чужие эмоции, слышать мысли, видеть страхи – тогда создаётся настоящая связь. Тогда дорога в чужое сознание открывается сама.
Я слишком часто бывал там.
Слишком долго следил.
Слишком глубоко привязался.
Декси лежала у кровати, тихо дышала – я различал ритм её дыхания, ровный, почти убаюкивающий. Стоило мне сжать перчатку, как мягкая кожа скрипнула в ладони. Шорох движения, лёгкий цокот когтей по полу. Она подошла и ткнулась носом в мою ладонь – тёплым, влажным прикосновением, будто спрашивала: «Сейчас?»
Я положил голову на подушку, думая о девушке, и вдруг ощутил, как веки налились тяжестью.
Она уже спит.
Дрема подкралась внезапно – резкий знак, что вот-вот я окажусь в её мире.
Значит, время пришло.
Всё, что остаётся, – шагнуть навстречу неизбежному.
Она выбирала один и тот же сценарий.
Меня всегда это выводило из себя. Что в нём особенного? Почему он?
Я привык, что сюжеты меняются, что можно импровизировать, путешествовать по разным уголкам системы, но этот – оставался неизменным.
Я хотел узнать, что в нём такого.
И вот пришло время выйти из тени.
Перед шагом я сжал своё кольцо – сильно, до боли в пальце.
Края впились в кожу, как якорь.
Я часто держался за него, чтобы не забыть, кто я.
Но сейчас – чтобы напомнить себе: я имею право появиться.
Декси стояла рядом со мной. Спокойная, внимательная, будто знала: нельзя вмешиваться. Только быть рядом. Только дышать рядом. Она не залаяла, не сдвинулась ни на шаг – просто была. И это присутствие, странным образом, придавало мне сил.
Я не знал, как она отреагирует.
Будет ли бояться.
Заметит ли меня вообще.
Но она подошла.
Посмотрела прямо в лицо.
Сказала:
– Привет, незнакомец.
И поцеловала.
Прямо. Горячо. Неожиданно.
Не знаю, что было у неё в голове. Может, приняла за чей-то фоновый образ, может, во сне её инстинкты сработали иначе.
Но она не испугалась меня.
Чувство странное. Когда живёшь в постоянной тьме, любое прикосновение становится светом.
И да, я знаю, что это ничего не значит. Я не питаю иллюзий. В реальности всё иначе.
Я ушёл из семьи, потому что не хотел быть обузой. Родители этого не скажут, но я знаю, что это так.
Я не позволяю себе мечтать о «нормальной» жизни, потому что знаю, что мне в ней нет места.
Я не привязываюсь. Не создаю отношений.
Я держусь в стороне, потому что если подпустить кого-то ближе, то рано или поздно придётся столкнуться с реальностью.
Теперь она в опасности.
Я знал, что так будет – они слишком долго искали её, чтобы теперь просто отпустить. Я мог бы молчать. Мог бы отвернуться, сделать вид, будто её никогда и не было в моей жизни. Но это невозможно. Уже нет.
Теперь я должен сказать правду, открыть перед ней дверь в наш мир – пусть даже насильно. Если этого не сделаю я, сделает кто-то другой. Тот, для кого её судьба ничего не значит.
Она застала меня врасплох.
Но я не отстраняюсь.
Губы тёплые. Прикосновение чужое, но почему-то оно кажется единственно правильным.
На секунду я даже забываю зачем я здесь.
Но только на секунду.
Я контролирую себя, не двигаюсь, не позволяю этому моменту унести меня в ту бездну, где мне не место.
Грудь сжимается, пальцы чуть сильнее впиваются в её талию, как будто я должен запомнить этот момент навсегда.
Но разум возвращает контроль в тот же миг.
И пока она здесь, пока её сознание открыто, я использую момент.
«Ты придёшь в «Легран» завтра. В восемь вечера».
Внушение ложится мягко, без нажима.
Она не запомнит мой голос. Просто придёт.
Я не в силах отпустить её, но тепло растворяется в пустоте.
Темнота.
Тишина.
Я резко просыпаюсь. Рядом – тёплое дыхание.
Декси лежит у кровати, будто и не двигалась.
Сердце сбивается с ритма, в голове лёгкая мутность.
Но я знаю – первый шаг сделан.
Завтра всё изменится.

-ВАРЯ-
Я открываю глаза. Без пятнадцати семь.
Ластик начал настойчиво мяукать раньше будильника, вырывая меня из сна, будто кто-то схватил за плечи и резко встряхнул. Я с трудом вдыхаю, словно выбираясь из-под воды.
Проклятая рутина снова тянет меня в реальность. Я не хочу вставать. Тело словно утопает в тёплом коконе сна, и я лежу неподвижно, уставившись в потолок.
Поцелуй всё ещё горит на губах.
Он был таким настоящим, таким живым, что я до сих пор ощущаю прикосновение чужих рук на своей талии, тепло его пальцев, лёгкое дыхание возле уха. На мгновение мне кажется, что, если я сейчас закрою глаза – он снова окажется рядом. Но нет.
Это был всего лишь сон.
Тогда почему я чувствую его тепло так отчётливо, так невыносимо близко? В реальности я бы никогда не решилась на такое. Я – тень, невидимка для окружающих. Люди проходят мимо, не задерживая взгляд. Будто меня просто не существует. Но там, в этом коротком, безумном сне, он видел меня. Смотрел прямо на меня – с пониманием, с удивлением, с теплом. И я не боялась.
Я переворачиваюсь на бок, зарываясь лицом в мягкую прохладу подушки. Сон постепенно отступает, но не исчезает полностью. Я ведь знала, что это неправда. Что там, во сне, я могу сделать что угодно, и это не будет иметь последствий. Без страха, без стыда.
И я сделала.
Я не знаю, кем был этот парень. Возможно, случайным образом, игрой моего подсознания, осколком забытых образов. Может, я сама его создала – из одиночества, желания или просто усталости. Но в тот самый миг он был абсолютно реальным.
Резко сажусь на кровати и провожу ладонями по лицу, словно стирая остатки сна. Нужно записать. Пока всё ещё живо, пока не ушло совсем.
Дневник, как обычно, лежит на письменном столе рядом с ноутбуком. Я тянусь к нему, раскрываю на чистой странице и торопливо, почти лихорадочно начинаю выводить слова:
«Сон. Старый двор. Качели. Ощущение чужого присутствия. Парень. Спокойный голос. Лохматая овчарка у ног. Я подхожу. Не боюсь. Поцелуй».
Ручка замирает над листом, а я продолжаю смотреть на свои записи, чувствуя, как снова щемит где-то в груди. Боже, как это было реально.
Листаю дневник назад, мельком пробегая по предыдущим страницам. Карандашные строки, короткие записи, бессвязные фразы. И вдруг взгляд цепляется за незнакомое.
«Завтра. Кафе «Легран». 20:00».
Я моргаю, словно пытаясь сбросить наваждение.
Я не помню, чтобы это писала. Сердце начинает биться чаще, холодок прокатывается по позвоночнику. Что за чёрт?
Закрываю глаза, пытаясь зацепиться за воспоминание, но оно уже ускользает, тает, растворяется как тёплый пар в утреннем воздухе.
В комнате снова мяукает Ластик, недовольный тем, что я до сих пор не наполнила его миску. Я глубоко вздыхаю и откидываю дневник обратно на стол, не глядя.
Что бы ни значила эта запись, сегодня вечером я узнаю.

-–
Через несколько минут я наконец заставляю себя подняться. Пол прохладный, ищу тапочки, воздух в комнате свежий – осень даёт о себе знать.
Я потягиваюсь, затем на автомате иду на кухню.
– Алиса, включи что-нибудь спокойное.
Колонка мягко оживает приятными звуками, тёплыми и расслабленными.
На улице серо, но кухня наполнена уютным светом, отражающимся от фиолетового покрывала на стуле и чашки чая, оставленной с вечера.
Я открываю холодильник, достаю хлеб, сыр, помидор. Режу тонкие ломтики, накладываю друг на друга, собираю бутерброды. В кофемашине булькает вода, и вскоре воздух наполняется глубоким ароматом свежесваренного кофе.
Кухня тихая, почти интимная в своей размеренности.
Я ставлю миску с кормом на пол.
– Ластик, завтрак.
Кот важно подходит, принюхивается, а потом начинает есть, будто делает одолжение.
Я сажусь за стол, обхватываю руками кружку, вдыхаю запах. Горький, терпкий, настоящий.
За окном унылая осень – мокрые листья прилипают к тротуарам, воздух наполнен запахом сырости и дождя. Люди кутаются в куртки, кто-то бежит к автобусу, кто-то мрачно листает телефон.
Я смотрю в окно, но вижу не улицу.
Я снова там, на качелях. Он передо мной.
Горячее дыхание, его губы, настойчивые руки.
Я резко отхожу от стола и направляюсь в комнату.
Достаю из шкафа простую одежду – чёрные джинсы, голубой свитер, удобные кроссовки. Привычный набор, не броский, но комфортный.
Волосы заплетаю в свободную косу, заправляя за уши пряди.
В последний момент добавляю тёплый желтый шарф – осень не прощает ошибок.
Захватываю рюкзак, накидываю куртку и выхожу из квартиры.
Дорога.
Метро шумит, вибрирует, живёт.
Толпа двигается как единое целое, подчиняясь ритму, который я давно научилась игнорировать.
Наушники в ушах отгораживают меня от внешнего мира – музыка мягко гасит чужие разговоры, звонкие объявления, шаги.
Я иду по платформе, чувствуя на себе привычное безразличие прохожих.
Но глаза сами выискивают в толпе кого-то, кого не должно здесь быть.
Высокий парень. Светлые волосы. Легкая щетина. Голубые глаза.
Его нет.
Я опускаю голову, делаю глубокий вдох. Не глупи. Это всего лишь сон.
Двери поезда открываются, толпа устремляется внутрь, затягивая меня в свою волнующуюся, беспокойную массу.
Я прислоняюсь к холодному стеклу, снова закрываю глаза.
На секунду мне кажется, что он рядом.
Но когда я смотрю в отражение напротив, вижу только себя.
После пар, как обычно Я отправляюсь в парк, чтобы снова заняться любимым делом. Я люблю ловить моменты.
Когда человек не позирует, не знает, что за ним наблюдают – он настоящий.
Вот, например, эта пара.
Они сидят на лавочке в парке, молодые, улыбчивые, полностью погружённые друг в друга. Девушка что-то говорит, её глаза сверкают, она смеётся, поправляя волосы. Парень смотрит на неё так, словно весь мир перестал существовать.
Я прищуриваюсь, поднимаю камеру, настраиваю фокус.
*Щёлк!*
Снимок выходит идеальным – искренность, тепло, эмоция, которая существует лишь в этот короткий миг.
Они не замечают меня.
Для них я невидимка.
Я остаюсь в тени, ловлю их движения, взгляды, эмоции.
*Щёлк!*
*Щёлк!*
Я наблюдаю, не нарушая их уединения. Они слишком заняты друг другом, чтобы увидеть меня, стоящую поодаль, с камерой в руках.
Мне не грустно, не завидно. Я просто… замечаю.
Каждый человек по-своему уникален. В этом я никогда не сомневалась.
Вот только себя я так никогда не воспринимала.
Я закрываю объектив, прощаюсь со сценой, которую сохранила в кадре.
После съёмки я всегда отправляюсь в ближайшее кафе, чтобы перегрузить исходники на ноутбук, сделать выборку удачных кадров.
Мне нравится разглядывать людей на фотографиях, когда они об этом не знают. Они не пытаются быть лучше, не натягивают улыбки, не выпрямляют осанку. Они просто живут.
Я тоже живу. Но как будто не до конца.
Камера всегда между мной и миром, как тонкое стекло, через которое я наблюдаю за жизнью других.
Я иду из парка, привычно шагаю по тротуару.
У светофора жду зелёного сигнала, машинально наблюдая, как мимо проезжают автомобили.
На секунду ловлю своё отражение в боковом стекле.
Короткий взгляд – и я уже не смотрю.
Переходя дорогу, поворачиваю налево.
И останавливаюсь напротив незнакомой вывески.
«Кафе Легран»



Я невольно смотрю на часы.
20:00.
Странное совпадение.
Или нет?
Я задерживаюсь у входа.
Мягкий свет из окон, приглушённые голоса внутри, чувство уюта, к которому я не привыкла.
И решаю зайти.
Я сделала шаг внутрь, и вдруг на меня накатила волна дежавю.
Будто я уже была здесь, будто это место знало меня, а я – его.
Оглядевшись, я увидела обычную картину: официанты снуют между столиками, гул голосов, звон бокалов, кофе-машина выпускает облачко пара. Никакой мистики.
Я села за ближайший столик у входа, взгляд пробежался по страницам меню, выхватывая знакомые названия. Хотелось чего-то тёплого, согревающего. Чего-то, что оставит сладкое послевкусие и наполнит этот вечер чем-то большим, чем просто усталость.
– Вы уже выбрали? – голос официантки прозвучал надо мной немного неожиданно.
Я подняла голову. Девушка смотрела внимательно, но без спешки, словно давая мне время.
– Я хочу что-нибудь сладкое, – сказала я, проведя пальцем по списку десертов. – И что-нибудь тёплое.
– Булочки с корицей? Их только что достали из печи, они мягкие, тёплые, с золотистой корочкой.
Я кивнула.
– И облепиховый чай.
– Отличный выбор, – официантка улыбнулась. – Принесу через пару минут.
Когда она ушла, я потянулась к рюкзаку, достала ноутбук и положила рядом фотоаппарат. Крышка объектива была немного прохладной, металл приятно лежал в руке.
Вытащив флешку, я вставила её в разъем.
На экране появились фотографии.
На первом снимке – мостовая после дождя, свет фонарей отражается в лужах, словно в разбитом стекле.
Дальше – переулок, почти пустой, лишь силуэт человека вдалеке.
Я пролистывала снимки один за другим, рассматривая детали. Где-то кадр казался слишком резким, где-то – наоборот, размытым, но всё равно живым.
На одном из снимков я случайно поймала чьё-то отражение в витрине – задумчивую девушку, которая даже не подозревала, что попала в объектив.
Я невольно улыбнулась.
Пальцы легко скользнули по тачпаду, привычно увеличивая кадр.
Я уже полностью погрузилась в снимки, когда вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд.
Интуитивно подняла голову.
Возле столика у окна сидела собака. Крупная овчарка с густой рыжей шерстью и ясными, слишком внимательными глазами. Она не просто смотрела – наблюдала, словно чего-то ждала.
Я невольно задержала взгляд. Что-то в её поведении было странным. Не тревожным – скорее… знакомым. Собака поднялась на лапы, медленно, почти грациозно, и сделала шаг вперёд, словно собираясь подойти ко мне. Но вдруг остановилась, оглянулась через плечо – на кого-то позади себя – и сразу же отступила назад.
Потом снова шаг. И снова заминка. Она заскулила – коротко, почти неслышно – и начала переминаться с лапы на лапу. Как будто говорила: «Ну же. Ты знаешь, кто это. Подойди».
Я замерла.
Я знала эту собаку. Или, может, она знала меня.
У меня ёкнуло сердце.
Я тут же вспомнила сон.
Не может быть.
Взгляд метнулся к её хозяину.
Парень в чёрных зеркальных очках, в тёмной шляпе-трилби, пальто небрежно накинуто на плечи. В пальцах – чашка кофе, рядом – недоеденный круассан.



Я поняла. Он не смотрел – он вслушивался.
И всё стало на свои места.
Он не видел. Но чувствовал.
Взгляд скользнул к собаке – та сидела спокойно, будто ждала сигнала.
Никакой амуниции, только поводок в руке.
Я прищурилась.
Под очками и шляпой – смутно знакомые черты.
Тот самый парень.
Только в моём сне он был другим. Без очков, без шляпы, не скрывался.
А овчарка – просто собака. Не спутница, не тень – часть мира, но не сигнал.
И всё же совпадения складывались в цепочку.
Слишком точную, чтобы остаться незамеченной.
Снова совпадение?
Я больше не верю в совпадения.
В горле пересохло.
В этот момент официантка поставила передо мной заказ.
Я оставила булочки и чай, взяв только ноутбук и сумку с фотоаппаратом. Я поднялась и медленно направилась к нему.
Не было смысла стесняться – он всё равно не увидит.
И всё же внутри что-то дрогнуло, словно я делала шаг туда, откуда нет возврата.
Я осторожно подошла ближе, задержала дыхание и села напротив, стараясь не издать ни звука.
– Привет, незнакомка, – сказал он.
Я вздрогнула.
Тон был… странным, двусмысленным.
Он будто повторил мою фразу.
Но как? Он не мог этого знать. Мы впервые встретились.
Я точно молчала.
Абсолютно.
А внутри – всё остановилось.
– Моя собака тебя выдала, – произнёс он приятным мелодичным голосом, будто понял мою растерянность.
Я посмотрела на собаку.
Овчарка сидела напротив, наклонив голову, переводя взгляд с меня на него, будто анализировала.
– Сидеть, Декси. Хорошая девочка.
Собака послушно опустилась, а он потрепал её за уши.
Я сглотнула.
– Привет, прости, что нарушила твоё уединение. Мне показалось, что… мы знакомы. Но, видимо, обозналась.
Я не привыкла заводить разговоры, не привыкла подходить к людям просто так.
Но этот человек уже сломал все правила.
Он слегка улыбнулся.
– Варя, кажется? Если моя интуиция меня не подводит.
Я замерла.
Он назвал меня по имени.
Я никогда не говорила ему, как меня зовут.
Это уже не случайность.
– Откуда ты знаешь моё имя? Кто-то рассказывал тебе обо мне? Мы вместе учимся?
Он сделал глоток кофе.
– Неудобно признаваться, но я наблюдаю за тобой уже давно.
Я хмыкнула.
– Давно наблюдаешь? Но я только зашла.
Он спокойно откусил круассан, как будто ничего особенного не сказал.
– Кажется, мы ещё не знакомы. Я – Саша.
Я чуть прищурилась, вглядываясь в его лицо.
Он был чересчур спокоен. Словно разговор о странностях – это у него что-то вроде завтрака.
– Один твой знакомый парень… скажем, одолжил у тебя ручку.
– Лукьянов? – губы дрогнули. – Он тебя послал?
Я должна была встать и уйти.
Но не смогла.
– Кто ты?
– Сноходец. Или, как мы это называем – онер.
Я склонила голову набок и нахмурилась.
– Прости, кто?
Он слегка улыбнулся.
– Я проникаю в чужие сны. Не просто как зритель – как участник.
Тишина.
– И могу брать с собой других.
Я замерла.
Сны.
Этот сон.
Я открыла рот, но слова не выходили.
– То есть сегодня во сне был настоящий ты?
– Да.
Шок накрыл меня двойной волной.
– Почему ты не предупредил меня?
Он усмехнулся.
– Так ты мне и слова не дала сказать.
Жар вспыхнул на щеках.
Я покраснела до корней волос, быстро опустила голову, хорошо, что он этого не видит.
– Ладно, предположим на одну минуточку, что ты говоришь правду. Чего ты от меня хочешь?
Он откинулся на спинку стула, сложил руки на груди.
– Этот парень, Дима.
Я насторожилась.
– Он не так прост, как тебе кажется.
Саша говорил спокойно, будто нарочно давал мне время переварить.
– Он тоже онер. Как ты и я. Осознаётся во снах.
– Дима? – уточнила я.
Он кивнул.
– Его способность – эмпатия.
Я только кивнула – больше в знак того, что поняла.
– Есть ещё один, – добавил он после паузы.
– Кто?
– Его зовут Арчи.
Имя прозвучало ровно, но в голосе появилось что-то тяжелое.
– Он не из тех, кого стоит недооценивать. Находит людей через сны.
Я ждала продолжения.
– Если считает кого-то опасным – запускает кошмар. Не один, а цепь.
– И?
– Люди теряют себя. Постепенно, но необратимо.
Холод пробежал по спине.
– А я-то тут при чём?
Саша помолчал. Дольше, чем хотелось бы.
А потом спокойно, почти буднично:
– Ты не просто видишь сны, Варя. Ты… иначе в них живёшь.
Я почувствовала, как внутри всё сжалось.
Он не давил, не объяснял до конца – но всё звучало слишком уверенно. Словно он не догадывался, а уже знал.
– И? Что теперь? – пробормотала я.
– Ты можешь делать то, что не могут обычные онеры.
– А с чего ты вообще взял, что я… тоже онер? – в моём голосе прозвучала ирония, но она звучала фальшиво даже для меня.
Он говорил спокойно, как будто просто перечислял факты:
– Твои сны слишком реальны.
– За тобой словно охотятся тени.
– Сюжеты повторяются.
И ты не просыпаешься сразу. Ты дышишь во сне, как будто живёшь в нём по-настоящему.
Каждое его слово врезалось в мою грудную клетку.
Я отвела взгляд.
– Ладно… – сказала я тише, чем хотела. – Ладно, допустим.
Я прижала пальцы к вискам и задержала дыхание, как будто только так могла удержаться на месте.
Словно в теле включилась тревога, которую я не могла назвать.
Всё внутри боролось: отрицание, злость, страх.
И вместе с этим – что-то ещё…
– И что я должна теперь делать?
Он склонил голову.
– Сегодня во сне пойдёшь со мной, и я тебе покажу, как это – быть одной из нас.
Я хмыкнула, не решаясь ни согласиться, ни возразить.
– Абсурд!
– Но ты слушаешь, – спокойно ответил он. Почти без улыбки.
На секунду я опустила глаза. Уголок моих губ дрогнул сам по себе.
Это была самая необычная ситуация в моей жизни.
– И сколько нас таких, как ты и я?
– Не очень много, в нашем городе всего несколько человек. Но таких как ты – единицы во всем мире.
Я качнула головой.
– Как ты узнал, что я буду здесь в это время?
Он загадочно улыбнулся.
– Увидел во сне.
Я откинулась назад, закусила губу.
Он говорит слишком уверенно.
Слишком спокойно.
Я смотрю на него.
Он ждёт моего ответа.
Но я не хочу давать ему ответ прямо сейчас.
Я не доверяю ему.
– Это слишком. Мне нужно… хоть немного переварить всё это.
Я встаю.
Он не пытается меня удержать. И, пожалуй, это единственное, что удерживает меня от бегства.
Он ничего не говорит.
Только склоняет голову, будто принимает моё решение.
Я отворачиваюсь, чувствуя, как его внимание провожает меня до самого выхода.
Голова гудела. Я шла домой, словно в тумане, а в ушах всё ещё звучал его голос.
Онеры.
Люди, способные осознавать себя во сне. Проникать в чужое сознание. Вмешиваться в сны других, менять их, управлять ими.
Это вообще возможно?
Я попыталась воспроизвести в памяти каждый его жест, каждое слово, но всё казалось слишком странным, слишком невероятным. Это выходило за рамки привычного. Как будто меня выдернули из реальности и поместили в мир, о котором я даже не подозревала.
По дороге домой я шла медленно, как во сне. Ноги двигались сами по себе, а мысли всё ещё крутились где-то внутри разговора. Холодный воздух слегка освежал, но не рассеивал ту смутную тревогу, что осталась внутри после встречи. Всё казалось зыбким – улицы, окна, люди. Я шла как будто в обратном направлении.
Дома я, наконец, закрыла за собой дверь и сбросила с себя одежду вместе с накопившейся за день усталостью. Умывшись, на секунду задержалась у зеркала – отражение смотрело в ответ рассеянно, чуть уставшим взглядом. Вздохнув, я отвернулась и набрала ванну.
Горячая вода медленно затопила пространство, наполнила его паром и покоем. Я опустилась в воду и позволила телу раствориться в этом тепле – пусть на мгновение.
Хотелось смыть с себя весь день: улицу, разговоры, напряжение, взгляды. Всё, что осталось снаружи.
Но внутри – мысли не отпускали. Они цеплялись, выныривали, крутились в голове даже здесь, в тишине. Я закрыла глаза, но вместо покоя пришли образы, слова, лица. И никуда от них не деться, даже в воде.
Что теперь делать?
Как себя вести?
Завтра институт, завтра снова встречусь с Димой.
Я вспоминаю ту ночь в аудитории и наш разговор.
Тогда всё было случайно. Нас просто заперли вместе.
Но я сказала лишнего.
Неосмотрительно, слишком по-честному.
И теперь понимаю – он всё понял уже тогда.
У него загорелись глаза.
Он зацепился за мои слова, и больше уже не отпускал.
Слишком многое совпало, чтобы продолжать делать вид, будто ничего не происходит.
А теперь я знаю правду.
Его интерес возник не на пустом месте.
И это пугает.
Я решила держаться от него подальше. Не задавать вопросов. Не показывать, что что-то изменилось.
Когда вода остыла, я медленно выбралась из ванны, надела тёплый махровый халат и пошла в комнату. Кот потянулся на подоконнике, зевнул и лениво спрыгнул ко мне на колени, когда я села за стол.
Я погладила его за ушком, провела пальцами по мягкой шерсти.
На столе лежал дневник.
Я взяла ручку, медленно вывела несколько строк.
«Онеры. Осознанные сны. Проникновение в чужое сознание.»
«Неужели это правда?»
Слова выглядели почти нелепыми на бумаге.
Но я вспомнила его голос.
Его уверенность.
Его отстраненные глаза, которые, казалось, видели больше, чем я.
Я положила ручку, закрыла дневник.
Мне нужен сон.
Но впервые за долгое время я боялась, что увижу во сне нечто большее, чем просто отражение своей жизни.

-САША-
Она пришла в кафе. Пришла именно так, как я и надеялся, и от этого почему-то внутри всё перевернулось, дыхание сбилось, стало трудно контролировать эмоции. Конечно, я всё просчитал. Кроме себя. Смешно, я ведь привык держать любую ситуацию под контролем, сохранять хладнокровие, но сейчас вся моя уверенность вдруг рассыпалась, стоило лишь услышать звук её шагов и тонкий аромат лаванды. Я должен был казаться сильным, уверенным. Должен был дать понять, что ей незачем сомневаться в правильности своего решения. Но внутри меня было столько сомнений и тревог, что я почти физически чувствовал, как тяжело мне даётся каждое слово.
А потом она заговорила. Голос. Не такой, как во сне – там он был тише, почти шёпотом, и я тогда с трудом различал слова. А здесь – чёткий, живой, ближе. Спокойный, без наигранности. Просто её голос. И это зацепило сильнее всего. Я услышал его среди гомона Леграна, сквозь звон чашек и тихие разговоры – и они отступили на второй план. Такой не забудешь. И я точно захочу услышать его снова.
Безумно хотелось видеть её лицо, когда сказал правду – о нас, о ней. Несколько секунд молчания растянулись до вечности. Наверное, она была в шоке, глаза округлились от удивления и непонимания. Я почти улыбнулся, представляя это. Было в ней что-то такое милое и непосредственное, особенно когда она начала шипеть на меня, словно маленький котёнок, которого разбудили в неподходящий момент. Это было так по-настоящему, так живо. Даже ощутил её стеснение, когда речь зашла о том поцелуе. Её голос чуть дрогнул, дыхание сбилось – я уловил это мгновенно. Но я понимал, она всё ещё не доверяет мне. И это логично. Не каждый день узнаёшь нечто настолько шокирующее о самой себе. Я бы тоже не доверял, окажись на её месте. А что, если она откажется? Что если после сегодняшнего дня она просто больше не появится? Не придёт, исчезнет, как призрак, растворится в городе, и я потеряю её навсегда? Если так произойдёт, то в дело наверняка вмешается Лукьянов. Они ведь учатся вместе, пересекаются чаще, у него в реальности больше возможностей сблизиться с ней, найти подход. Эта мысль неприятно царапнула изнутри. Я только надеюсь, что Варя достаточно умна, чтобы не спутать близость с доверием. Хотя я прекрасно понимаю: сейчас Дима – её единственная опора в реальности, единственный человек, которого она видит и слышит постоянно, и это играет не в мою пользу.
Арчи тоже не будет медлить. Он наверняка уже нашёл лазейку в её сознание. Его спрайты постоянно шпионят за нами, эти тёмные, скользкие существа, слепо повинующиеся его воле. Арчи захочет увидеть её – ту самую девушку, которая может стать угрозой его превосходству. Я уверен, что он уже в панике. Он чувствует, как всё начинает выходить из-под контроля. Но Арчи осторожен. Он не станет действовать слишком открыто и напористо – не сразу. Будет наблюдать, изучать, ждать подходящего момента. В каком-то смысле это даже может сыграть нам на руку. Чем больше она будет ощущать его присутствие, тем быстрее примет решение. Правильное решение. Встать на нашу сторону и наконец-то принять свой дар. Но всё это – потом. Сейчас я сижу здесь, в пустом кафе, прислушиваюсь к затихающим шагам за дверью и пытаюсь усмирить бешеный стук сердца. Пальцы сами собой нащупывают кольцо – сжимаю его, как делал это тысячу раз. Металл прохладный, шероховатый, чуть врезается в кожу. Кажется, если держать крепко, всё останется под контролем. Хоть что-то. Следующий шаг сделан. Что будет дальше – зависит уже только от неё.

-ВАРЯ-
На следующий день в институте я стараюсь держаться в тени.
Я помню предупреждения Саши.
Я помню всё, что он сказал о Лукьянове.
Поэтому я не смотрю в его сторону. Не задерживаюсь рядом. Не даю повода заговорить.
Но это не значит, что Дима не замечает меня.
Я чувствую его взгляд – пристальный, изучающий, словно он разгадывает загадку, о которой я не подозреваю.
Пару раз мне кажется, что он собирается подойти. Он замедляет шаг, словно прикидывая, что сказать, но я перехватываю инициативу. Быстро отворачиваюсь, ухожу, делаю вид, что не замечаю.
Лучший способ избежать разговора – не оставить для него ни одной лазейки.
Возле входа в лекционный зал я замечаю их.
Наташа Полякова и Света Силантьева.
Длинноногие блондинки, похожие на двух кукол, вынутых из одной коробки: идеально уложенные волосы, безупречный макияж, одинаковые самодовольные улыбки. Они стоят близко друг к другу, переговариваются и время от времени хихикают.



Я не слышу слов, но по взглядам догадываюсь, о чём идёт речь.
Они обсуждают его.
Стоит мне приблизиться, как Наташа замолкает на полуслове.
Света громко, демонстративно зевает и начинает рассматривать свои ногти.
– Что-то я устала от однообразия, – протягивает она, проводя пальцем по кутикуле.
– Не всем же повезло родиться интересными, – подхватывает Наташа, едва заметно приподнимая бровь и оценивающе рассматривая меня.
Я встречаюсь с ней взглядом, но он скользит мимо, словно я для неё пустое место. Она уже потеряла ко мне интерес.
Я не отвечаю.
Просто прохожу мимо.
Просто делаю вид, что не слышала.
Просто смотрю на дверь деканата, где висит большое объявление:

«В пятницу – студенческая дискотека!» – яркая, броская надпись на доске объявлений звучит почти как приговор.

Я останавливаюсь перед доской и несколько секунд безучастно рассматриваю цветастые буквы, чувствуя, как в груди зарождается знакомое нежелание быть там, где собирается толпа. Уже собираюсь пройти мимо, но внезапно рядом возникает лаборантка со старших курсов. Высокая, важная, с таким выражением лица, будто от её решений зависит судьба всего института.
Она ловит мой взгляд, улыбаясь слишком радушно, чтобы это могло быть искренним.
– Привет, – обращается она ко мне, хотя я бы предпочла остаться незамеченной. – Собираешься прийти?
Я поджимаю губы, стараясь выглядеть равнодушной:
– Я не хожу на дискотеки, спасибо…
Но договорить не успеваю – она уже уверенно продолжает
– Нам нужен фотограф. Я слышала, ты неплохо снимаешь. Пожалуйста, помоги. Столько дел, некогда искать кого-то ещё.
Отказать было бы просто и логично. Мне это не нужно, не интересно и совсем не хочется. Но вместо этого я почему-то тихо произношу:
– Ладно, приду.
Пятница наступает слишком быстро.
Вечер. Я стою перед зеркалом, равнодушно пробегая взглядом по собственному отражению. На большее не трачу времени. В конце концов, какая разница, во что одет фотограф? Люди замечают снимки, а не того, кто их делает.
Волосы собираю в тугой хвост, надеваю черные джинсы, простую белую майку, на ноги кроссовки. Натягиваю куртку, наматываю шарф. Через плечо привычным движением перекидываю фотоаппарат, и выхожу из дома, стараясь не думать о том, что вечер предстоит длинный и шумный.
В вагоне метро тихо и сонно: люди вокруг либо задумчиво листают экраны своих телефонов, либо держатся за поручни, рассеянно глядя в никуда. Однообразный гул и лёгкое покачивание вагона навевают дремоту, и я невольно погружаюсь в свои мысли.
Рука машинально скользит по ремню фотоаппарата. Проверяю список в голове: батарея полностью заряжена, флешка свободна, ничего не забыла. Осталось только приехать, отснять и уйти – желательно быстро.
Мысленно пробегаюсь по плану: начну с общей атмосферы – яркий свет, сцена, танцпол, люди. Затем перейду к деталям – эмоции, лица, движения. Репортажная съёмка требует внимательности, концентрации: главное вовремя нажать на спуск, поймать тот самый миг, который будет выглядеть живым.
Будет идеально закончить пораньше, до того как мероприятие перейдёт в ту стадию, когда люди уже не замечают, что кто-то их снимает.
Бросаю взгляд на экран телефона: до нужной станции ещё три остановки. Потом недолгий пеший путь – и начнётся привычная суета, музыка, огни и движение.
Глубокий вдох.
Поскорее бы с этим закончить.
Выхожу в коридор, где толпятся студенты. Воздух наполнен смехом, возбужденными голосами, запахами парфюма и лака для волос.
Девчонки толпятся у большого зеркала. Кто-то поправляет стрелки, кто-то подкручивает ресницы, кто-то меняет оттенок помады прямо на ходу. Они переговариваются, смеются, сравнивают наряды, вспыхивают вспышками телефонов, ловя нужный ракурс для сториз.
Я прохожу мимо, не задерживаясь.
В актовом зале уже играет музыка.
Бас отдается в груди, вибрация проходит по полу. Свет дробится разноцветными бликами, отражаясь от стен, заливая подиум неоновыми вспышками. Танцы в самом разгаре: толпа двигается в такт, переплетение рук, смех, мелькающие силуэты.
Я ловлю моменты.
Камера становится продолжением моего взгляда. Щелчок – и девушка в кружевном платье смеётся, запрокидывая голову. Щелчок – и парень с непослушными кудрями наливает в пластиковый стакан что-то янтарное, подсвеченное огнями.
Я скрываюсь за объективом, прячась за привычным барьером.
Но вдруг вижу его.
Дима.
Он стоит в стороне, чуть покачиваясь, с полуулыбкой, в которой нет ничего от прежней лёгкости. В руке стакан. Голос кого-то рядом размывается в общем гуле, а он даже не пытается сосредоточиться, не пытается поддержать разговор.
Он пьян.
И я не знаю, что делать с этим знанием.
Он качает головой в такт музыке, расстёгивает пуговицы на рубашке, смеётся с друзьями.
И слишком поздно я понимаю, что он идёт прямо ко мне.
В этот момент заиграла медленная музыка, и ди-джей объявил:
– Парни, приглашаем дам!
Дима останавливается прямо передо мной.
– Потанцуем?
Голос небрежный, будто он даже не ждет отказа.
Я делаю шаг назад.
– Прости, я не танцую. Я работаю.
Я показываю ему фотоаппарат, но он…
Вырывает его у меня из рук.
– Только после танца.
Я замираю.
– Пожалуйста, отдай!
Он ухмыляется, подходит ближе.
Слишком близко.
Спиртовое амбре накрывает меня.
– Как тебя там зовут?
– Варя.
Я говорю тихо, почти бурчу, но он слышит.
Меня мутит от запаха алкоголя.
– Дай мне фотоаппарат.
– Сначала танец.
Рука на талии.
Я не могу отстраниться.
Его движения небрежные, шаткие, он едва держится на ногах.
Я чувствую взгляды на себе.
Мне кажется, что все смотрят только на нас.
Мне хочется исчезнуть.
Но я не могу управлять реальностью.
Я не могу разбудить себя.
Я не во сне.
Наконец музыка стихает.
Дима снимает с шеи мой фотоаппарат.
– На, забирай, если сможешь.
Я тянусь, но он отводит руку назад и смеется, словно издевается.
– Ладно, шучу, держи.
Он наконец возвращает фотоаппарат, и я, не раздумывая, поворачиваюсь к выходу.
Я разворачиваюсь и спешу прочь прямо к выходу.
Ночной воздух влажный, тяжелый, пахнет сыростью асфальта, мокрым железом и чем-то ржавым. Дождь то ли только что прошёл, то ли просто город живёт в этом вечном запахе промозглого бетона.
Мне всё равно.
Я просто хочу уйти. Забыть этот день, стереть его, вычистить из памяти, как грязное пятно с белой ткани.
Но за спиной хлопает дверь.
Шаги.
Громкие, злые, приближаются слишком быстро.
– Слышь, овца!
Я замираю, чувствуя, как внутри что-то холодеет. Резко оборачиваюсь.
Наташа Полякова. Света Силантьева.
Они стоят под тусклым светом фонаря, лица напряжённые, перекошенные чем-то, чего я раньше у них не видела. Не просто раздражение. Злоба.
– Что вам надо? – мой голос звучит глухо, в горле першит.
Наташа не отвечает.
Рывок.
Резкая боль в груди.
Она хватает меня за футболку и дергает с такой силой, что ткань трещит, словно вот-вот разойдётся по швам.
– Если я ещё раз увижу, что ты к нему подбираешься, я тебе всю твою страшную рожу расцарапаю!
Слова доходят до меня с запозданием, как сквозь вату. Всё происходит слишком быстро.
Света хватает меня за волосы.
Острая боль – как будто когти впиваются в кожу.
Я вскрикиваю, пытаюсь вырваться – без шансов. Грудь сдавливает, воздуха не хватает, дыхание сбивается. Всё сжимается, как будто меня затянуло в невидимую петлю.
Я в ловушке.
И вдруг…
Лай.
Громкий, резкий, срывающийся с низкого утробного рычания.
Наташа застывает, её пальцы дрогнули. Света резко отпускает мои волосы.
Я падаю, спотыкаясь, хватая воздух рваным вдохом.
Из темноты появляется силуэт.
Овчарка.
Большая, с вздыбленной шерстью на загривке, с оскаленными зубами, её дыхание горячее и прерывистое.
Она делает шаг вперёд.
Рычание заполняет улицу, глухое, угрожающее, пробирающее до костей.
Света отшатывается, срывается с места.
– Пошла к чёрту, тварь! – Наташа выкрикивает это, но её голос срывается, в нём больше страха, чем злости.
Они бегут.
Я остаюсь сидеть на холодном асфальте, с трудом переводя дыхание.
Сердце глухо бьётся в рёбрах, пальцы дрожат.
Я поднимаю голову.
Овчарка уже рядом. Её тёплая морда касается моей ладони, шерсть жёсткая, но живая.
– Спасибо, Декси…
Я провожу рукой по её загривку.
– Где твой хозяин?
Оглядываюсь.
Темно. Пусто.
Я провожу рукой по её загривку и снова шепчу:
– Спасибо…
Она не уходит.
Присела рядом, тяжело выдохнула.
Я чувствую её присутствие, как будто рядом не просто собака – а кто-то, кто видит насквозь.
Я медленно встаю и начинаю идти в сторону дома.
Не оборачиваюсь – но слышу, как позади цокают лапы.
Декси идёт рядом, уверенно, почти гордо.
– Ты что, пойдёшь со мной? – спрашиваю, оборачиваясь.
Она гавкает один раз, коротко.
Я улыбаюсь, несмотря на усталость.
– Ну спасибо тебе, Декси.
Так мы и шли вместе.
Мимо подъездов, тусклых фонарей, ветра, который бил в лицо.
Словно это была моя собака.
Словно я и правда была не одна.
У подъезда я присела на корточки и ещё раз провела ладонью по шерсти.
– Всё, мы пришли. Беги домой.
Декси ткнулась носом в моё плечо, потерлась о колени.
А потом – тявкнула, развернулась и скрылась за углом.
Я долго смотрела ей вслед.
Как только я зашла в квартиру и осталась одна, мой щит рухнул.
Грудь сжимает, как будто кто-то тяжелый сел прямо на рёбра.
Я закрываю за собой дверь, скидываю куртку. Не включая свет, дохожу до кровати и падаю.
Горло сжимается, плечи дрожат.
Рыдания прорываются резко, глухо, как будто я пыталась сдержать их всю дорогу.
Проходит почти час, прежде чем слёзы иссякают.
Прежде чем сон забирает меня в темноту.
От пережитого потрясения у меня появился новый сюжет с сегодняшней дискотекой, и я вижу свой новый сон. Музыка гудит, пробираясь под кожу, пульсируя внутри меня.
Свет мигает, рассыпаясь цветными бликами, скользя по полу, лицам, телам, растворяя границы.
Я стою в центре танцпола.
Посреди толпы студентов, но все же одна.
Я двигаюсь, позволяя ритму вести меня, позволяя себе раствориться в движении, в свободе.
Больше нет объектива, за которым можно спрятаться.
Нет тяжёлых взглядов, давящих на плечи.
Нет мыслей о том, кто что подумает.
Я танцую.
Забываю обо всём.
Это моя территория, и тут я выгляжу по-другому.
Больше не привычные футболка, джинсы и кроссовки.
Я улавливаю свое отражение в зеркалах, которые являются частью декора танцпола.
На мне длинное чёрное платье, лёгкое, обволакивающее кожу, подчёркивающее линию талии.
Глубокий черный цвет заставляет мои глаза казаться ещё ярче, ещё выразительнее.
На ногах – тонкие босоножки на каблуках.
Я распустила волосы.
Они мягкими волнами касаются плеч, спадают по спине.
Я не прячусь.
Мне некого стесняться.
Этот мир – мой.
Но именно в этот момент появляется он.
Дима.
Я чувствую его до того, как вижу.
Вижу боковым зрением – он стоит у стойки, наблюдает.
Он смотрел так, будто уже знал, что он здесь хозяин.
Потом он присвистывает.
– Детка…
Голос разносится сквозь музыку.
Я резко замираю.
Дыхание сбивается.
Он делает шаг вперёд, двигается медленно, расковано, как всегда.
– Что же ты сразу так не пришла?
Он говорит это с очевидным удовольствием.
Я чувствую, как кровь приливает к щекам.
– Уходи.
Я говорю твёрдо, но голос звучит тише, чем хотелось бы.
Дима ухмыляется шире.
– Сон твой, но разве ты против компании?
Я сжимаю кулаки.
– Я не приглашала тебя.
– Ты сама отдала мне свою ручку.
Он лениво достаёт из кармана мою же ручку.
Я резко сжимаю губы.
Вот чёрт.
Конечно.
Он проник в мой сон через мою вещь.
В этот момент, мне показалось, что рядом есть кто-то ещё незримый, кого невозможно сразу разглядеть.
Он приближается, я делаю шаг назад.
Но прежде, чем я успеваю снова сказать ему убирайся, всё пространство вокруг нас меняется.
Вспышка.
Мне не нужно гадать, я знаю, кто это.
Саша.
Он встает между нами, его лицо остаётся спокойным, но я чувствую напряжение.
Дима насмешливо щёлкает языком.
– О, герой явился.
Он делает шаг назад, поднимает руки в притворной покорности.
– Ладно, ладно, не будем портить даме вечер.
Его голос капает ядом.
– Сегодня с тебя достаточно, милая.
Я вижу, как он исчезает, растворяясь в тени, оставляя после себя лишь отголосок своего присутствия.
Музыка стихает.
Я перевожу дыхание.
Но Саша остаётся.
Стоит передо мной.
Наблюдает.
Я чувствую, как внутри всё дрожит.
Но не от страха.
Не от гнева.
От чего-то большего.
– Он больше не вернётся, – говорит Саша тихо.
Цветные вспышки света отражаются в его глазах, делая взгляд ещё темнее.
Саша стоит так неподвижно, что кажется, даже сон замер.
Я вглядываюсь в него, не веря.
– Как ты оказался здесь… в нужный момент?
Он смотрит спокойно.
– Я был тут с самого начала.
Я моргаю.
– Не может быть. Я бы тебя заметила.
Он поднимает руку и показывает кольцо на пальце.
– Это амулет. Знак наблюдателя.
Он позволяет мне быть в сюжете – и остаться невидимым.
Только наблюдать. Не вмешиваться.
Я смотрю на кольцо, а потом – на него.
И вдруг понимаю, что он был.
Он всегда был.
Смотрел. Ждал. Молчал.
Мурашки пробегают по коже – от шеи до запястий.
Он знал мои сюжеты.
Мои страхи.
Мою тьму.
Он мог быть рядом, даже если я не чувствовала.
И становится неясно, кого на самом деле стоит бояться – его, или Диму.
Я делаю шаг назад.
В горле тесно.
Мир вдруг кажется слишком громким, слишком ярким, слишком близким.
– Оставьте меня в покое! – вырывается срывающимся голосом. – Все.
Саша не отвечает.
Просто исчезает.
Как будто его и не было.
Только легкий отсвет на стекле и ощущение, что кто-то недавно стоял рядом.
А я – остаюсь.
Сквозь толпу.
Сквозь жар.
Сквозь переливы света, будто кто-то разбил калейдоскоп прямо над головой.
Я иду.
Я кружусь.
Я бреду сквозь этот сон, как сквозь воспоминание, которое не просит быть понятым.
Музыка снова поднимается, нарастает, затмевает всё.
И только внутри – звенящая пустота, в которой никого больше нет.
Только я.
И мой собственный шум.

-–
Я открываю глаза.
И сразу понимаю – что-то не так.
Не просто сон. Это вмешательство.
Кто-то был у меня в голове.
Сердце даёт лишний удар.
Сознание – не в безопасности.
Границы между «я» и «не я» будто больше нет.
Саша. Дима.
Они были во сне.
И теперь это не вопрос – это факт.
Они – онеры.
Они и правда умеют входить в чужие сны. И в этот раз выбрали меня.
Я резко сажусь в кровати, откидывая одеяло, как будто оно мешает дышать.
Лукьянов.
Чёрт бы его побрал.
Он знал, что делает. Манипулировал, провоцировал. Играл.
И, похоже, получал от этого удовольствие.
Кто бы мог подумать, что я стану для него удобной мишенью.
А, может, наживкой.
Что-то в этом есть ещё более отвратительное.
Я провожу рукой по лицу.
Голова гудит.
Мысли в кучу не собираются.
Но ясно одно: всё вышло из-под контроля.
Чего они от меня хотят?
Почему именно я?
Я жила своей жизнью. Никого не трогала. Не звала. Не лезла.
И вот – они. Оба.
Словно рухнули с неба. Без предупреждения. Без объяснений.
А вдобавок – эти девицы.
Наташа. Света.
Злые, завистливые.
Как будто я виновата в том, что у кого-то напротив меня что-то щёлкнуло в голове.
Словно я нарушила их уютную, вымученную реальность.
Я встаю. Всё ещё злая. Всё ещё взвинченная.
Но уже понимаю:
Теперь даже сны – не мои.
Что бы ни происходило дальше – прятаться больше нельзя.
Я подхожу к зеркалу и собираю волосы в хвост.
Может, это попытка доказать себе, что я всё ещё в порядке.
Может, просто хочется, чтобы это было видно.
В шкафу пусто, как всегда.
Я хватаю единственное чёрное платье – простое, лаконичное.
Беру с собой вторую обувь – классические лодочки, чтобы переобуть кроссовки.
Контраст резкий, как выстрел. И именно этого мне сейчас и нужно.
Как только я вхожу в институт – гул голосов, шёпот, приглушённый смех.
Все обсуждают дискотеку. Диму. Меня.
И я чувствую: история уже пошла по кругу.
Но теперь – я в центре.
Не как жертва. Не как наблюдатель.
А как участник.
Я чувствую, как на меня смотрят, как кто-то косится, переговаривается, как в толпе мелькают усмешки.
Тошнит.
Я опускаю взгляд и прохожу мимо, стараясь не задерживаться. Просто сесть, просто отсидеть пары. Сажусь на заднюю парту – дальше всех, где можно дышать. Через секунду кто-то плюхается рядом. Я даже не смотрю – узнаю по движению, по едва уловимому запаху коры и чего-то пряного.
Сердце будто делает лишний удар. Дима.
Он сидит чуть сдержаннее, чем обычно. Не развалился, не подбросил ногу на ногу.
Просто сидит.
– Варь…
Голос тихий, без понтов. Даже как будто виноватый.
– Слушай, я вчера накосячил.
Пауза.
– Почти ничего не помню. Надеюсь, не перегнул?
Я медленно поворачиваюсь.
Он действительно выглядит иначе. Ни тени ухмылки. Лоб нахмурен, плечи чуть ссутулены.
– Всё нормально, – говорю спокойно. – Весело было. Особенно когда ты пытался украсть мой фотоаппарат.
Он моргает.
– Серьёзно?..
– Угу. И верни мою ручку.
Я скрещиваю руки, чуть подаюсь вперёд:
– Кстати, как ты вообще запомнил моё имя?
Он улыбается уголком рта – быстро, будто по инерции, и сразу гасит улыбку.
– Да брось, я всегда знал, – говорит коротко.
– Сильно сказано.
Я поджимаю губы, но он уже копается в рюкзаке.
– Вот, – протягивает. – Возвращаю.
Я беру ручку. Пальцы сжимаются крепче, чем нужно.
– Мне показали пару фото… в общем этого хватило, чтобы захотелось провалиться.
– М, ясно.
Я убираю ручку в пенал.
– Слушай, – голос его снова мягче, но уже ближе к прежнему, – может, после пар прогуляемся?
Я поднимаю бровь.
– Ты серьёзно?
– А почему нет?
– А твоя фанатская база не сожжёт меня за это?
Он усмехается, наклоняясь ближе.
– Моя база слишком занята собой, чтобы заметить, с кем я гуляю.
– Уверен? – я киваю в сторону. – А вон та? Уж очень пристально смотрит.
Наташа. В глазах – злость с примесью паники.
Дима бросает взгляд через плечо, спокойно.
– Да плевать. Но что-то в его лице меняется. Мимолётно. Еле уловимо.
– Молодые люди, у нас тут лекция, если вы не против. Разговоры – после.
Я замолкаю.
Дима тоже. Он раздражённо откидывается на спинку стула, покачивая ногой под партой.
Всю лекцию он будто краем глаза следит за каждым моим вздохом.
Я делаю вид, что не замечаю. Стараюсь смотреть только в тетрадь, записывать каждое слово с доски, как будто в этом – спасение.
Звонок.
Гул голосов, скрип стульев, кто-то зевает, кто-то уже в телефоне.
Половина аудитории высыпает в коридор.
Я встаю.
Дима не двигается с места.
– Пропусти.
Он смотрит мне в лицо. Голос тихий:
– Я без тебя не пойду.
От этих слов меня будто окатило ледяной водой.
Я не знала, чего он добивается – прощения, близости, власти?
И от этого становилось страшнее.
Я выдыхаю сквозь зубы.
– Не вмешивайся в мою жизнь.
Поднимаю палец, указывая прямо ему в грудь. Жест негромкий, но жесткий. – и не ходи за мной.
Он не отвечает.
Я беру сумку и ухожу, чувствуя на себе его взгляд – тяжёлый, липкий, будто он всё ещё цепляется за меня, даже когда я ухожу.

-–
Я шла, не разбирая дороги.
Просто уходила.
От слов, взглядов, от голосов, что шепчутся за спиной.
От странного Саши, от слишком уверенного Димы, от глупых девиц, от своего отражения в окне аудитории.
Я не знала, куда иду, но тело будто понимало – нужно спрятаться. Где-нибудь. Пусть даже на краю мира. Ноги несли сами, пока не оказалась у старой оранжереи.
Почти заброшенная. Когда-то мама водила меня туда.
Сказала, что в этом месте растения растут, даже если ты их не видишь.
Что внутри всегда тепло, даже зимой.
И я свернула с тротуара.
Оранжерея всё ещё стояла.
Словно ждала.
Ржавые петли поддались не сразу – дверь скрипнула, впуская запах пыли, увядших стеблей, влажного мха и стекла.
Внутри пахло забытым летом.
Я вошла.
Воздух был тяжёлый, но живой. Влажный. Словно тут кто-то только что плакал. Или смеялся.
Я прошла по узкой дорожке между рядами пустых цветочных ящиков.
Когда-то здесь росли лилии. Теперь – сухая земля и тонкие, упрямо живые побеги, пробивающиеся из-под мусора.
Села на покосившуюся скамейку.
Молча.
Просто дышала.
Никаких онеров.
Никакой системы.
Никакой я – сомнамбула, угроза, избранная, нужная кому-то.
Я – просто человек. Уставший. Одинокий.
Я достала фотоаппарат.
*Щёлк*
На снимке – пятно света сквозь разбитое стекло, упавшее на сухую лозу.
– Вот кто я, – сказала я почти вслух. – Пока ещё вот кто.
И в этот момент мне вдруг стало легче.
Совсем чуть-чуть.
Словно я снова отвоевала у этого мира крошечный клочок себя.
Я сделала ещё пару снимков.
Пыльное окно.
Сухой цветок, склонившийся набок, словно ему тоже всё надоело.
Луч света на полу.
Тени от старых решёток, вытянутые, как ноты.
Камера в руке казалась живой. Она щёлкала с лёгким усилием, будто понимала, что сейчас важен не результат – а само движение, само фиксирование момента, когда внутри становится немного тише.
Когда я вышла на улицу, день уже клонился к вечеру.
Город шумел в своём ритме – чужом, отстранённом. Машины проносились мимо, окна светились, кто-то смеялся в телефоне.
Я просто шла. Без цели. Без маршрута.
Просто бродила.
Как будто гуляла внутри себя.
На перекрёстке рядом тявкнула собака.
Я обернулась.
Не Декси.
Большая, рыжая, с весёлым ошейником и маленькими ушами. Она посмотрела на меня и тут же убежала к своему хозяину.
Внутри кольнуло что-то тёплое, и я улыбнулась себе печально.
Через квартал зашла в магазин.
Купила мороженое.
Просто так, без всякой причины.
На кассе долго рылась в карманах, пока не нашла мелочь. Продавец улыбнулся – я ответила тем же.
Пока шла домой, съела половину, остальное растаяло, капнуло на куртку.
И почему-то это даже не расстроило.
Дома Ластик встретил меня с упрёком.
Я покормила его, включила музыку – старый трек, почти забыла, как я его обожаю.
Потом станцевала прямо перед зеркалом, нелепо, без ритма, но с какой-то отчаянной лёгкостью, будто вытанцовывала весь накопившийся за день абсурд.
Остановилась. Подошла ближе.
Смотрела на себя.
Уставшие глаза. Легкая тень под ними.
Но – я есть.
Живая. Настоящая.
Я смотрела на своё отражение и вдруг поняла, что не нужно никому ничего доказывать.
Просто быть.
– Всё в порядке, – сказала я.
– Пока ничего страшного не случилось.
Ластик уже свернулся клубком у подушки.
Я легла рядом.
Тихо.
Без борьбы.
Без вопросов.
И позволила себе заснуть.

-–
Этой ночью я снова оказалась в лабиринтах собственных снов, где время и пространство перестают значить что-либо. Я брожу по знакомым дорожкам своего детства: сначала я возвращаюсь в старый двор, где когда-то смеялась с друзьями, где каждое дерево и каждый забор хранят тёплые воспоминания о свободе. Здесь не было клеток, не было границ – только простор, свежий воздух и тихое шуршание листьев под ногами.
Потом передо мной распахиваются двери бабушкиной дачи. Я вхожу в этот уютный домик, где стены пропитаны ароматом жасмина и свежеиспечённого пирога. Каждая комната – как осколок прошлого, в котором я была счастливой, не чувствовала себя заключённой в своих собственных страхах. Здесь, в свете тёплых ламп, я вновь становлюсь той девочкой, которой, казалось, ничего не угрожало.
Но в этом сне всё перемешивается: где-то мелькают образы современности – тени людей, которые могут являться онерами. Саша говорил, что нас много, тех кто способен проникать в чужие сны – мы можем обмениваться знаниями и опытом. Он предупреждал об Арчи, сущности, которая насылает кошмары и сеет хаос в этом зыбком мире ОС.
В моём сне я вдруг начинаю размышлять о том, как проникнуть в чужой сон, как незаметно подсмотреть то, что скрыто от посторонних глаз. Может, в этом есть сила – видеть правду, которую не замечают обычные люди. Кажется, что границы между мирами настолько тонки, что достаточно лёгкого прикосновения сознания, чтобы пересечь их, чтобы увидеть то, что прячется за маской обычности.
Я стою на пороге бабушкиной дачи, ощущая, как тёплые лучи закатного солнца смешиваются с холодом предчувствия. Мой взгляд пробирается по старинным фотографиям на стенах, словно я пытаюсь уловить отголоски забытого мира, в котором не было места страху. Здесь я могу быть собой, свободной и несломленной.
Я чувствую, как эти мысли сливаются с ароматом свежего хлеба и теплой древесины, как они вплетаются в узоры, вырисовывающиеся на полу старой дачи. Этот сон – не просто побег. Я словно ищу в нём что-то. Что именно – пока не понимаю, может это попытка найти ответ, способ проникнуть в тайны чужих миров и, может быть, увидеть истину.
И вот, когда всё вокруг кажется ясным и одновременно зыбким, я ощущаю, как сон начинает угасать. Последние образы – мерцающая надпись, будто нарисованная на полях дневника:
«Завтра. Кафе Легран. 20:00.»
Эти слова, появившиеся на краях моего сознания, как приглашение к чему-то новому и неизведанному. Вдруг резко все начинает вращаться, свет меркнет, это пугает.
Я резко проснулась.
Как будто кто-то выдернул меня из сна за волосы.
В комнате было темно, но не просто темно – плотно, как будто воздух наполнился чем-то вязким, липким, чужим.
Я села в кровати, не дыша. И тогда я увидела.
В дверном проёме – фигуру. Мужскую. Неподвижную.
Он просто стоял. И смотрел.
Мои пальцы вцепились в простыню. Горло сжалось.
Я не могла пошевелиться – только слышала, как гудит кровь в ушах.
Он не говорил ни слова.
Не делал ни шага.
Но я чувствовала – он пришёл за мной. Он знал, что я проснулась. Знал, что я его вижу.
Медленно, с пугающим спокойствием он вошёл в комнату и остановился рядом.
Без слов.
Без тени сомнения.
А я – не могла ни закричать, ни отвести взгляд.
На меня с высока смотрел мужчина: строгий, с хищными чертами лица, с зачесанными назад волосами, они придавали ему некую аристократичность. Глаза – бездонные, как тьма. Но больше всего меня поразило его спокойствие. Как будто он всегда знал, что мы встретимся.



– Арчи?.. Это вы?..
Мой голос дрогнул. Я не хотела, чтобы он услышал страх, но он наверняка уже почувствовал его.
– Значит, эти мелкие шавки успели шепнуть тебе моё имя. Меня зовут Артур, но в системе снов меня все знают как Арчи.
Он говорил спокойно. Даже вкрадчиво. От этого становилось ещё страшнее.
– Как вы вообще попали сюда?..
Я быстро осмотрела комнату. Вроде бы всё на месте – дверь закрыта, окна целы. Но вокруг… всё чужое. Как будто кто-то трогал вещи, пока меня не было.
Арчи усмехнулся.
– Серьёзно? Замки? Ты правда веришь, что они хоть что-то значат?.. Для меня?
Он шагнул ближе. Я сжалась, схватившись за край одеяла, словно могла спрятаться.
– Зачем вы пришли?..
Он наклонил голову, будто прислушивался к моим мыслям.
– Твой отец… – начал он, но вдруг замолчал.
Потом медленно продолжил:
– Он бросил тебя, верно?
– Это не ваше дело.
Я сказала быстро. Слишком быстро.
– Но это ведь болит, правда?
Он прошёлся пальцами по моему столу, поднял ручку.
– Где он сейчас? Забыл, как ты выглядишь?.. А ты всё ещё хранишь его фотографии…
Он посмотрел на меня в упор.
– Отдай. Я сделаю так, что он почувствует то же, что чувствовала ты. Брошенность. Одиночество. Только… больнее.
Я помотала головой.
– Нет. Нет, вы не тронете его.
– Тогда это будешь ты.
Он сжал ручку. Треск. Пластик лопнул, как лёд под сапогом.
– Я ведь честно предлагаю сделку.
Воздух покинул легкие.
– Что вы хотите от меня?!
Голос сорвался. Я снова сжалась.
– Всё просто.
Он говорил спокойно, будто речь шла о погоде.
– Сила. Защита. Осознанность. Вместе мы можем больше, чем все эти жалкие онеры, прячущиеся по углам, как тараканы.
– Мне ничего не нужно от вас.
Я попыталась звучать жёстко. Но внутри всё уже дрожало.
Он чуть склонился вперёд.
– А они тебе нужны? Эти неудачники. Они боятся меня.
Я не знала, что сказать. Я просто смотрела.
– Ты не такая, как они. Но ты ещё не готова. Это видно.
Эти слова прозвучали почти нежно. И именно от этого мне стало ещё холоднее.
Он подошёл ближе. Я отпрянула.
– Твой выбор не созрел. Но ничего, я помогу тебе определиться быстрее.
Он делает шаг мне навстречу. Медленно. Неотвратимо.
И я вижу – он тянет ко мне руки. Не просто жест – это захват, это намерение сломать, подчинить, лишить воздуха.
Я отшатываюсь, но тело будто вросло в кровать.
Мышцы не слушаются. Руки не поднимаются.
Его пальцы всё ближе – холодные, уверенные, жесткие.
И вот они уже на моей шее, сжимают, давят.
Я хочу закричать – но из горла не выходит ни звука.
Только хрип. Только немой протест.
Глаза наливаются болью. Воздуха нет.
Лёгкие будто сворачиваются в ком, в груди – огонь, пульс бьёт в виски, в губах – металлический привкус ужаса.
Я извиваюсь – тщетно. Всё словно замедлилось. Он смотрит мне в лицо, и в этих глазах нет ни жалости, ни гнева – только ледяное превосходство.
И в тот миг, когда кажется – ещё секунда, и я исчезну —
всё рвётся.
Я вскакиваю в постели. Хватаю ртом воздух.
Пульс лупит в горле, будто сердце пересело повыше, прямо под кожу.
Щипаю себя за руку – резко, до красной боли. Реальность не отпускает. Страх – всё ещё здесь.
Руки дрожат. Я включаю ночник.
Тёплый свет заливает комнату, но не даёт ощущения безопасности.
Оглядываюсь. Никого.
Только темнота за гранью света, и в ней – отголосок его взгляда.
Только…
На столе лежит моя ручка, целая.
Я закрываю глаза и выдыхаю.
Что это было? Он превратил мой сон в кошмар? Похоже, что до этого я испытала ложное пробуждение.
Я проснулась так резко, словно меня вытолкнули из темноты сна в холодную реальность. Сердце билось быстро, неровно, а в ушах ещё звенел отголосок кошмара. Я сжала пальцы в простынях, стараясь успокоиться, но тревога не отпускала.
Комната была тихой. Слишком тихой.
Но что-то было не так.
Арчи.
Я всё ещё чувствовала его присутствие – будто он был здесь, в тени, наблюдал за мной.
Я глубоко вдохнула, пытаясь выгнать из головы этот бред. Это был сон. Всего лишь сон.
Но я должна убедиться.
Сбрасываю одеяло, встаю, прохладный пол сразу же пробирает до костей. Осторожно подхожу к двери и провожу ладонью по замку. Закрыто.
Но ведь тогда тоже было закрыто.
Тревога скребётся где-то в груди. Мне нужно больше уверенности.
Я медленно поворачиваю ключ, проверяя ещё раз. Щелчок. Всё в порядке.
Но нет. Этого мало.
Я открываю дверь и выхожу в подъезд.
Тусклый свет лампочки лениво освещает лестничную площадку. Воздух пахнет старым деревом перил и слабым ароматом чьей-то давней еды. Тихо.
И вдруг рядом скрипит дверь.
Я вздрагиваю, сердце на мгновение замирает, но тут же успокаивается.
Из-за порога выглядывает тётя Валя.
Махровый халат в розах, недовольное лицо, тёплые домашние тапочки. Она щурится на меня, скрестив руки на груди.
– Варвара, девочка, ты это чего тут стоишь, как тень непрекаянная?
Я прокашливаюсь, пытаясь быстро придумать что-то правдоподобное.
– Просто… воздухом подышать.
Тётя Валя закатывает глаза, качает головой.
– Воздухом, ага. Дышать. Ночью. В коридоре. Ты хоть слышала, что сама сказала?
Я не нахожу, что ответить, а она уже прищурилась ещё сильнее.
– Кошмары?
Я молчу.
– Ну конечно, кошмары. Молодёжь нынче такая нервная. Ладно, хочешь чайку с мятой? Говорят, успокаивает.
– Спасибо, тётя Валь, но нет. Я пойду спать.
Она долго смотрит на меня, будто раздумывая, насколько глубоко стоит копать. Потом вздыхает.
– Ну как знаешь. Только давай без этих ваших ужасов. А то я тут дверь открою, а ты опять стоишь, как привидение. Мне, между прочим, стареть рано, а седых волос уже хватает.
Я улыбаюсь.
– Спокойной ночи, тёть Валь.
– И тебе, Варвара. Только не летай по ночам, ладно?
Она ещё раз оглядывает меня с головы до ног, цокает языком и скрывается за дверью.
Я тоже ухожу в свою квартиру.
Поворачиваю ключ в замке.
Раз, два, три.
Теперь точно заперто. Прячу ключ в тайник.
Ложусь в постель, натягиваю одеяло до подбородка.
Но даже с закрытыми глазами я чувствую – тревога не уходит.
Будто за дверью, там, в темноте, кто-то всё ещё ждёт, когда я снова усну.
На моём лбу проступил холодный пот. Он ведь не остался, но точно ещё вернется. А я снова должна выбирать – и не знаю, на чью сторону встать. Решаю, что завтра попытаюсь найти Сашу снова, чтобы все обсудить. Кажется, он предлагал мне свою помощь, но я не знаю кому из них действительно могу доверять. Возможно, что я в большой опасности.

-–
С самого утра мысли путались в голове, мешая сосредоточиться на чём-то конкретном. Я снова и снова вспоминала Арчи: его пристальный взгляд, голос, холодные слова, от которых внутри всё сжималось, но почему-то я не могла выбросить их из памяти. Он говорил странные вещи, говорил уверенно, спокойно, будто прекрасно понимал, что происходит, и от этого мне становилось ещё страшнее.
Мне было не по себе, и я решила, что должна немедленно рассказать об этом Диме. Он хотя бы знает больше меня, он поймёт, подскажет, объяснит, что это всё значит. Но, едва придя в институт, я сразу ощутила, что что-то не так: среди привычной толпы лиц нигде его не было. На первой паре я несколько раз обернулась, снова и снова осматривала аудиторию, будто он мог вдруг появиться, но он так и не пришёл. Его отсутствие заставило тревогу внутри меня расти ещё быстрее. Куда он пропал именно сегодня? Может быть, случилось что-то серьёзное?
Я провела весь день в каком-то странном оцепенении, не способная сосредоточиться ни на лекциях, ни на разговорах. Мысли раз за разом возвращались к Арчи и к прошлой ночи. Страх не уходил, липко и холодно скользя по позвоночнику всякий раз, когда я вспоминала его взгляд. Что, если он говорил правду? Что, если всё, что он говорил, реально?
Чем ближе был вечер, тем невыносимее становилось ждать. Я должна была найти Сашу, увидеть его своими глазами, убедиться, что он действительно существует, что это не очередная игра моего сознания. Внутренний голос шептал, что я не найду его снова, что прошлый раз был лишь случайностью, обманом, ловушкой, а значит, я останусь одна со всем этим кошмаром, с этим чувством беспомощности, которое никак не проходило.
Я не знала, кому доверять. Если Дима исчез, а Саша опять не появится, значит, я действительно осталась одна, и единственный человек, который утверждает, что понимает, что происходит – это Арчи. Человек, которого я боюсь, человек, которому нельзя верить, но который говорит слишком уверенно, чтобы это было ложью.
Весь день прошёл как в тумане. На последней паре я уже не слышала преподавателя, не понимала ни слова, лишь считала минуты до того момента, как смогу отправиться в кафе Легран. Я боялась, что приду туда, а там будет пустота и тишина, и моё ожидание станет бессмысленным. Но ещё сильнее я боялась не пойти, потому что тогда я потеряю последнюю надежду.
Едва прозвенел звонок, я стремительно вышла из аудитории, быстро накинула куртку и двинулась по улице в сторону кафе. Небо над головой было серым, тяжёлым, низко нависшим, воздух пах мокрым асфальтом и осенней сыростью. Я шла быстро, нервно оглядываясь, боясь заметить слежку, боясь вновь увидеть что-то странное или пугающее, что могло бы разрушить моё и без того хрупкое состояние.
Сердце билось учащённо и тревожно, будто я снова оказалась в том самом кошмаре, где за мной гонятся тени, от которых невозможно скрыться. Я буквально влетела в кафе, остановилась на пороге, слегка задыхаясь от тревоги и быстрого шага. Помещение было почти пустым, тихая музыка едва слышно струилась из колонок, кофе пах успокаивающе и знакомо, но это не приносило облегчения. Я медленно огляделась по сторонам, вглядываясь в дальний уголок, где тогда сидел он. Но там никого не было. Его нет. И я замерла, чувствуя, как внутри всё обрывается, превращаясь в холодный комок страха и одиночества. Нахлынувшее разочарование сжимает грудь. А что, если он больше не придёт? Я хочу его увидеть. Нет, не просто увидеть – убедиться, что он настоящий. Что всё это не просто один бесконечный кошмар, из которого невозможно выйти. Ладно, попробую его подождать, вдруг он приходит сюда, чтобы отдохнуть после прогулки.
Меня располагают за столиком ближе к входу, чтобы точно не упустить его приход. Заказываю себе имбирный чай и сладкие булочки. Достаю свой телефон, чтобы немного отвлечься на соцсети, обновляю ленту, ничего нового. Рассматриваю свои фотографии в галерее, меня больше всего привлекают пейзажи, я часто фотографирую людей в парке, водную гладь пруда, уточек, кувшинки, закатное солнце.
В кафе заходят посетители, я стараюсь рассматривать их незаметно, прислушаюсь к их разговорам, как вдруг я замечаю его. Саша, как всегда, в сопровождении свой верной спутницы Декси походит к самому дальнему столику в углу и присаживается за него. Я обомлела, наблюдая за его уверенными движениями, он явно чувствует себя здесь комфортно. Недолго думая, я прошу пересадить меня к нему за столик. Официантка сильно удивляется, но помогает перенести мой заказ. Саша сразу же понимает, что это я, мне даже ничего не приходится говорить, как я слышу:
– Я знал, что ты придёшь, – его голос спокойный, но в нём есть что-то, от чего по коже бегут мурашки. Уверенность. Стабильность. Почти как стена, за которой можно спрятаться.
– Как спалось?
Я невольно выдыхаю. Слишком громко.
– Спалось… мягко говоря, ужасно, – говорю я, и мой голос предательски дрожит.
– Кошмар?
Я киваю, но тут же осекаюсь.
– Да. Он приходил. Арчи.
Саша молчит. Тишина между нами не пугает. Напротив, она как плед: укрывает.
– Он ужасен, – наконец выдыхаю я. – Я не знаю, как теперь жить. Это было… не просто страшно. Он был рядом. Смотрел. Молчал. Как будто он знал меня лучше, чем я сама.
Саша слегка наклоняет голову.
– Да, наш Арчи умеет произвести впечатление, – его голос почти сухой, но я слышу, что он сдерживается.
– Почему он нашёл меня? – Я чувствую, как внутри меня нарастает паника. – Почему именно сейчас? Почему он не дал о себе знать раньше, если так сильно хотел… я не знаю… взять меня в союзники?
Саша медленно поворачивает ко мне лицо, в тени своей чёрной шляпы. Сквозь зеркальные стёкла не видно глаз – только моё отражение, искажённое, словно я смотрю на себя из другого мира. Его лицо – сосредоточенное, почти острое.
– Лукьянов отдал тебе ручку?
Я киваю и быстро добавляю:
– Да. У меня с собой. В сумке.
– Вот тебе и ответ, – спокойно говорит он. – Это был его маячок.
– Обычная ручка?
– Не совсем. Он использовал её как якорь. Через такие вещи Арчи и проникает. Это была дверь. И ты её не закрыла.
Я молчу. Не потому, что не понимаю, а потому, что понимаю слишком хорошо.
– Значит… Дима?.. – я запинаюсь. – Он заодно с ним?
Саша слегка качает головой.
– Нет. Он не знал. Но он дал ему ключ. Пусть и неосознанно.
Я опускаю глаза.
Медленно открываю сумку. Нащупываю ручку.
Холодная.
Как чужая. Как будто в ней осталась чья-то тень.
– Чёрт… – выдыхаю я. – Я думала, что это просто… вещь.
Саша не отвечает сразу. Потом тихо произносит:
– Мы все в начале так думаем.
Я сжимаю её, ощущаю знакомый пластик. Обычная вещь … и в то же время чужая. Противная. Как будто кто-то другой держал её до меня слишком долго.
В голове вспыхивает тот самый образ – Арчи, стоящий в дверном проёме. Его тень. Его взгляд. Я резко швыряю ручку на стол, как будто она и правда могла обжечь.
– Так это работает? – голос сорвался. – Через вещи?
Саша чуть качает головой, спокойно, почти отстранённо:
– С помощью личных предметов мы можем попасть в чужой сон. Принять участие, иногда незаметно. Иногда… только наблюдать.
Его пальцы нащупывают кольцо, начинают медленно, нервно его прокручивать – словно нужно чем-то занять руки, лишь бы не выдать себя словами.
Я попыталась рассмотреть кольцо получше. Оно было большое, серебряное, с налётом, словно почерневшее от времени. Его украшал чёрный ромбик – строгий, почти старинный, и в свете лампы он странно переливался, как будто хранил внутри не отражение, а что-то живое.
– Значит ты наблюдал за мной? – спрашиваю быстро, резко.
Он не сразу отвечает.
– Да. Один раз… случайно, – произносит он наконец, не поднимая головы. – Тогда я ещё не знал, что это ты. Декси… она принесла твою перчатку. Я не сразу понял, чья она. Просто… зацепился за неё.
Я смотрю на него. Он всё ещё крутит кольцо. Не делает ни одного лишнего жеста. Не защищается. Просто ждёт, приму ли я это.
– Этот мужчина… Арчи… он сказал, что может научить меня быть сильнее. Что он понимает мою боль лучше других.
Я замолкаю на секунду.
– Он не казался чудовищем. Даже наоборот – спокойный, уверенный. Как будто он… верит, что делает все правильно.
Саша сразу отвечает:
– Не обманывай себя. Он знает, кем стал. И ему это удобно.
Он говорит ровно, без пафоса.
– У всех нас есть своя боль внутри, Варя. У онеров – тем более. Но вопрос в том, что мы с этим делаем.
Он делает паузу.
– Арчи выбрал самое простое. Проникать в чужую жизнь, как будто это его право. Лезет в голову, якобы ради помощи, а потом оставляет после себя разруху.
Я молчу, в груди всё сжимается.
Смотрю на него – и вдруг ловлю себя на мысли.
Он тоже был в моих снах. Следил. Без разрешения.
Говорил, что просто наблюдал.
Но разве это не одно и то же?
Меня передергивает.
– А ты сам… ты не вмешиваешься в чужую жизнь без спроса?
Он отвечает не сразу. Уголок его губ слегка дёргается – почти усмешка.
– Вмешиваюсь, – спокойно признаёт он. – Иногда. Когда считаю нужным.
Он расправляет плечи и добавляет:
– Но я никогда не маскирую это под заботу. И уж точно не лезу с предложениями «устранить боль».
Его тон жёсткий, ровный.
– Я не святой, Варя. Но я не манипулирую.
Я наблюдаю, и не могу от этого отказаться.
Я резко встаю, стул скрипит по полу.
– Спасибо за правду. – Мой голос звучит отстранено.
– Уже готова сбежать? Ты даже не притронулась к чаю.
– Я попробую справиться сама.
– Это бесполезно. Он уже был у тебя дома. Думаешь он реально тебя отпустит?
Я сжимаю челюсть и говорю чуть громче, чем мне бы хотелось:
– А ты не был?
Саша усмехается, делает глоток кофе.
– А ты как думаешь?
Его спокойствие раздражает. Я хватаю сумку и направляюсь к выходу.
– Мы ещё увидимся, – кидает он мне вслед.
– К несчастью.
Я выхожу из кафе, ботинки глухо шлёпают по лужам, но я не замечаю сырости. Внутри всё уже кипит. Эта партия ещё не сыграна до конца.
Я сижу на краю кровати, комкая в руках край покрывала, и чувствую, как сердце бьётся тревожно и неритмично, будто бы я пробежала долгую дистанцию. В голове беспорядочно роятся мысли, которые я никак не могу уложить в логичную цепочку.
Саша предложил научить меня управлять снами, объяснить, что значит быть онером. Но готова ли я к этому? Нужно ли мне всё это, нужно ли вообще доверять ему, человеку, о котором я ничего не знаю? Что если это просто очередная ловушка, в которую я сама себя загоняю?
Но голос разума тут же отзывается другой мыслью: я ведь уже в ловушке. Арчи найдёт меня снова, рано или поздно он доберётся до меня и сломает. Он заставит меня жить в постоянном страхе, заставит каждый раз вздрагивать от любого шороха, оглядываться, боясь заметить тень за спиной.
Я закрываю глаза и чувствую, как подступают слёзы. Нет, так больше нельзя. Нельзя жить, боясь собственного отражения в зеркале, бояться заснуть, бояться проснуться. Саша говорил, что я могу защищать себя сама, что я такая же, как они – онер. Что дар, которым я владею, – не наказание, а часть меня, моя сила.
Может, пора перестать убегать от самой себя? Что если всё, чего я боюсь, можно превратить в оружие? Что если мне действительно стоит попробовать? Не убегать, не прятаться, а понять, принять и научиться управлять этим. Ведь Саша уже показал, что знает, как помочь мне.
Но я снова колеблюсь. Я не уверена, кто я на самом деле – та, что боится, или та, что может противостоять собственным страхам.
Закрываю лицо руками, ощущая, как прохладные ладони пытаются успокоить горячие щёки.
Я должна попробовать. Хотя бы ради того, чтобы больше не оглядываться, не замирать в ужасе при виде теней, не бояться закрывать глаза и не бояться заснуть.
Пусть это риск. Пусть это неизвестность. Но лучше рискнуть довериться ему, этому странному парню, которого я почти не знаю, чем ждать, пока страх окончательно завладеет мной.
Но вдруг внутри снова холодеет от сомнений. А если я ошибаюсь? Кто сможет защитить меня от них, если это не Саша, не Дима?
Никто. Только я сама.
Сжимаю кулаки, делаю глубокий вдох.
Я сделаю это. Сделаю шаг навстречу неизвестности.
Потому что иначе страх никогда не уйдёт, он только будет расти, поглощать и разрушать.
Я открою глаза. Я пойду навстречу тому, что принадлежит мне по праву.
Моему дару.
Моей силе.

-–
На следующий день после института я взяла фотоаппарат и отправилась в парк – просто подышать, отвлечься, поймать тишину. Парк был пустынным. Только редкие прохожие бродили между деревьями, кто-то торопился, кто-то лениво крутил в руках бумажный стаканчик с кофе. Я шла медленно, без цели, наслаждаясь моментом тишины. Воздух пах влажной землёй, немного прелыми листьями и чем-то сладким, может, сгущёнкой из вафельных рожков, которые продавали у входа.
Я свернула за угол и увидела девушку, сидящую на лавке.


Она рассыпала крошки перед собой, и вокруг неё уже собралась целая стая голубей.
Узкие плечи, стройная фигура, светлые волосы с короткой стрижкой до плеч – в ней было что-то лёгкое, почти воздушное. Мягкий взгляд скользнул по мне, тёплый и немного задумчивый, как у человека, который умеет видеть больше, чем просто улицу перед собой.
– Маша?
Она широко улыбнулась, узнавая меня:
– О, Варюш, привет! Давно не виделись.
Я присела рядом и посмотрела на её запас хлебных крошек, который явно превышал норму для обычной прогулки.
– Ты… всё ещё их кормишь?
– Конечно! Это же голубиная терапия, ты не понимаешь!
Я наблюдала, как один особенно наглый голубь залез прямо ей на колено, требуя ещё еды.
– И как, помогает?
– О, ещё как! – Маша гордо посмотрела на стаю, окружавшую её, словно королеву. – У голубей своя философия. Например, если я вдруг чувствую, что жизнь зашла в тупик, знаешь, что мне помогает?
Она взяла горсть крошек и высыпала их прямо себе на ладонь.
– Кормить их? – предположила я.
– Смотри, как они это делают.
Голуби тут же кинулись на её ладонь, топчась друг по другу, махая крыльями, создавая хаос из мелькающих лапок и перьев.
– Видишь? – сказала Маша, отряхивая руки. – Вот так и мы, люди. Мы все мечемся, цепляемся за что-то, боремся за своё место, хватаем крошки, которые нам подкидывает судьба.
Я посмотрела на стаю голубей. Как они рванулись за крошками, как они бились за еду, не видя ничего вокруг, кроме цели.
Точно так же онеры рвутся за чужими снами.
Мы ищем ответы. Мы ищем силу. Мы пытаемся выжить в том, что нам кажется важным, а на самом деле – просто куски хлеба, которые кто-то бросил на нашу ладонь.
Я задумалась. Арчи тоже видит мир так – как хаос, где сильные должны забирать своё, а слабые просто разбегаются в стороны.
– И что, думаешь, они понимают, что делают? – спросила я.
Маша пожала плечами.
– Наверное, нет. Они просто действуют инстинктивно.
Я снова посмотрела на голубей. Точно так же, как и мы.
Саша, Дима, я сама. Мы все следуем инстинктам, своему пониманию справедливости. Мы все боимся, что, если отпустим этот кусочек хлеба – останемся ни с чем.
А Арчи? Он тоже когда-то был среди нас. Только он решил, что не хочет быть голубем.
Он хочет быть тем, кто разбрасывает крошки.
Мурашки пробежали по коже.
– А что, если кто-то их напугает? – спросила я, глядя на голубей.
– Они взлетят, – просто сказала Маша.
– Но вернутся?
Она улыбнулась:
– Конечно. Они всегда возвращаются.
Я задумалась. Онеры, попав в этот мир, больше не могут уйти. Как бы мы ни боялись, какие бы ошибки ни совершали – мы всегда возвращаемся.
В этот момент вдалеке ласково тявкнула собака. Я вздрогнула, обернулась – и увидела знакомую фигуру.
Саша шёл неспешно, с лёгким наклоном головы, будто прислушивался к звукам улицы. Его шаги были уверенными, ровными – ни тени суеты. Пальто до середины бедра подчёркивало прямую посадку, крепкие плечи и собранную фигуру. Всё в нём было выдержанным – от походки до спокойной уверенности, с которой он пересекал пространство. Я застыла на секунду, будто мир сжался до его шагов.
Тёмная шляпа отбрасывала мягкую тень на лицо, а в зеркальных очках отражались золотые листья, качающиеся на ветру. В его облике не было ни показной важности, ни пафоса – только спокойствие, внутренний ритм, которому он никогда не изменял.
Я попрощалась с Машей и поспешила нагнать своих новых товарищей.
Саша остановился на миг, когда понял, что кто-то догнал его и теперь идёт с ним в ногу. Декси сначала убежала вперёд, но потом вернулась, виляя хвостом, приветствуя меня.
– Привет, рад тебе, хорошо, что ты бываешь тут.
– Иногда. Здесь тише, чем везде.
Я провожу рукой по шерсти Декси. Мне хочется спрятаться от всех.
– Ты все ещё думаешь, что сможешь спрятаться?
Его голос звучит ровно, без насмешки, но в нём есть что-то, от чего меня пробирает холод.
Мы остановились возле пруда.
– Я просто… не знаю, что делать. – Я смотрю на воду, на отражение веток в тёмной глади. – Я не знаю, можно ли вам доверять. Тебе, Диме, всем этим людям.
– Но доверять Арчи тебе можно?
Тишина. Я сжимаю пальцы, чувствуя на них влагу от холодного пота. Нет, Арчи – последнее существо, которому можно доверять. Но это не делает Сашу моим безоговорочным союзником. Он тоже манипулирует. Просто иначе.
Я сажусь на лавочку и скрещиваю руки на груди. Он садится рядом, не торопит меня. Спокойно откидывается на спинку лавки, проводит пальцами по подбородку, где светлая щетина едва заметно поблёскивает в свете солнца. Его движения неторопливы, почти ленивы – как у человека, который умеет быть в тишине и не требует слов. Декси весело бегает вдоль берега пруда, пытаясь поймать плавающих уток. Птицы пугаются и поспешно разлетаются в разные стороны, а довольная собака пытается их догнать. Ну хоть кто-то здесь счастлив.
Саша нарушил паузу первый и сказал:
– Если ты не примешь этот мир, он всё равно не оставит тебя. Это не вопрос выбора. Это вопрос того, как ты с ним справишься.
– А если я не хочу быть его частью? – Я поворачиваю голову, пытаясь поймать его выражение лица. Но он не видит моего взгляда.
– Тогда у тебя два варианта. Либо ты борешься, либо ты становишься одной из жертв.
Мои плечи опускаются. Это не переговоры. Это реальность. Саша тянется к карману куртки, достаёт что-то маленькое и держит в руке. Я замечаю тёплый блеск металла. Он разворачивает ладонь.
– Это моя зажигалка. Возьми.
Я моргаю. Он что, предлагает мне сигарету?
– Ты куришь?
Он усмехается, качает головой.
– Нет. Но эта вещица со мной с тех пор, как я потерял зрение. Не знаю, зачем я её держу.
Наверное, напоминание. Я не вижу огонь, но знаю, что он есть.
Я медленно беру зажигалку. Она немного тёплая от его руки. Тяжёлая, металлическая, с выбитой на корпусе буквой "G".
– Что означает гравировка?
– Грачёв. Моя фамилия.
– Что мне с ней делать?
– Это твой ответ. Если ты её выбросишь, считай, что нас никогда не было. Если оставишь… значит, ты с нами.
Мне хочется вернуть её обратно, сказать, что это нелепо. Но металл греется в ладони, словно напоминая, что выбора уже нет. Как чья-то рука. Как чьё-то доверие, которое нельзя уронить.
– Ладно. – Я убираю зажигалку в карман. – Я с вами.
Саша кивает. Он не говорит «добро пожаловать», не улыбается, не делает торжественных пауз. Просто встаёт, подзывает Декси, словно всё уже решено.
– Джо будет рад. Завтра встретимся в «Шервуде».
Я моргаю, пытаясь осмыслить услышанное.
– Джо? Кто это?
– Наш главный, ещё один онер.
Я слегка опускаю плечи – конечно, ещё один. Почему меня это удивляет?
До этого момента мир онеров для меня состоял только из трех человек, но теперь он становится больше. Это не просто редкий дар или странное совпадение. Это целое сообщество.
– И какой он? – спрашиваю я.
– Самый строгий, но справедливый онер во всём мире. Думаю, он тебе понравится.
– Джо… – я пробую имя на слух, нахожу в нём что-то непривычное. – Это странное имя, как считаешь?
– Его зовут Данис Боджоев. Но звучит слишком пафосно, так что мы сократили до Джо. Он сопротивлялся, но потом привык.
– Интересно…
Я повторяю это имя про себя, ощущая, как границы привычной реальности снова раздвигаются.
Солнце коснулось горизонта, и я поняла, что перестала ощущать течение времени. Ладно, уже поздно, нам пора по домам.
Саша уходит первым, но мне кажется, что именно я следую за ним. Я сжимаю зажигалку в кармане, а в груди тянущее чувство. Всё изменилось. Я уже не та, что была до этой встречи. Впервые за долгое время у меня есть ответ. Даже если он мне не нравится.

-–
Я ожидала чего угодно от загадочного Шервуда.
Тёмный подвал, скрытый за массивной металлической дверью. Или, наоборот, напыщенное место с витринами, полными сверкающих безделушек, которые продают туристам под видом «уникальных артефактов».
Но «Шервуд» оказался совсем другим.



Лавка выглядела старой, будто забытая на этой улице лет на пятьдесят. Вывеска с тёмно-золотыми буквами облупилась по краям, витрина была запылённой, но сквозь мутное стекло виднелись амулеты, украшения и странные предметы, смысл которых я пока не понимала.
Саша толкнул дверь, и в нос ударил терпкий запах трав, смешанный с чем-то смолистым, пряным, напоминающим старые книги и ночной лес.
– Проходи, – сказал он, не оборачиваясь.
Я сделала шаг вперёд.
Время здесь будто замедлилось.
Полки вдоль стен были заставлены деревянными шкатулками, стеклянными баночками, потемневшими от времени книгами, амулетами самых разных форм и размеров. В дальнем углу мерцала настольная лампа, отбрасывая длинные, кривые тени.
За прилавком стоял мужчина.
Высокий, с чёткими, будто вырезанными чертами, он смотрел на меня с лёгким прищуром. В его взгляде читалась усталость – не физическая, а та, что приходит с опытом. Будто он уже видел слишком многое и теперь лишь наблюдал, не спеша делать выводы.
Мягкие карие глаза оттеняли это выражение странным теплом, как будто он умел одновременно настораживать и успокаивать. Волосы – тёмно-русые, зачесанные назад, аккуратные, с лёгким блеском. Длинные ресницы отбрасывали на скулы тонкую тень, и в улыбке, неожиданно доброй, не было ни тени фальши.
– Ты, должно быть, Варя. Я кивнула. Почему-то внутри всё сжалось – словно я попалась на месте, где мне быть не следовало.



– Джо, – представился он, хотя я и так знала.
Саша спокойно добавил:
– Она согласилась помочь.
Джо склонил голову набок, разглядывая меня с новым интересом.
– Неужели ты никогда не догадывалась, что являешься онером?
Я покачала головой.
– До недавнего времени я вообще не знала, что такие люди существуют.
Его взгляд стал чуть внимательнее.
– Никогда не засыпала с чужими вещами в руках?
Я резко вдохнула. Слова сорвались прежде, чем я успела их обдумать:
– Родители прятали от меня все вещи в квартире. Они… боялись, что я могу кому-то навредить.
Молчание.
Я услышала, как Саша слегка повёл плечами, будто собирался что-то сказать, но передумал.
Джо медленно кивнул, словно одной загадкой стало меньше.
– Значит, судьба уберегла тебя от дара, пока не настал нужный момент, – пробормотал он, и в его голосе прозвучало что-то задумчивое.
Саша лишь пожал плечами, но я почувствовала, что он что-то знает.
Я глубоко вдохнула, с силой прогоняя из мыслей неприятное ощущение.
– Эти амулеты… – я огляделась, переводя разговор. – Что они делают?
Джо легко потянулся к полке, взял с неё небольшой серебряный диск.
– Этот, например, помогает не теряться в чужих снах. – Он повернул его в пальцах, затем достал ещё один, с тёмным камнем. – А этот защищает от хаотичных вторжений.
Я внимательно следила, как он выкладывает амулеты передо мной, один за другим.
Вдруг я заметила, что на амулетах везде встречается символ.
– Что означает этот знак?
Джо взял компас, который лежал к нему ближе всего и указал на символ, я разглядела его внимательнее: это был ромб, в котором находился глаз со спиральным завитком вместо зрачка.
– Это особый знак онеров. С его помощью энергия будто “настраивается” – как если бы ты подбирала частоту, чтобы оживить амулет.



Что-то ёкнуло внутри.
Этот символ казался странно знакомым.
Я вспомнила перстень на руке Саши – массивный, серебряный, почерневший от времени. Тогда, в кафе, я заметила чёрный ромб, переливающийся в свете лампы, но не придала значения…
Теперь всё встало на место.
– А мне? Мне нужен какой-то?
Джо усмехнулся и, не колеблясь, достал из кармана маленький гладкий камень, с мягким серебристо-серым отливом.
– Лунный камень. Проводник.
Я взяла его, и едва он коснулся моей ладони, внутри что-то дрогнуло.
Камень был прохладным, но под кожей разлилось странное ощущение – будто внутри него теплилась слабая пульсация, почти как сердцебиение.
Я сжала пальцы.
– Проводник куда?
Джо склонился чуть ближе, и теперь в его взгляде не осталось ни тени шутки.
– В «Маску сна».
Я вскинула брови.
– Это… что?
– Штаб онеров, – коротко ответил он.
Я поймала его взгляд и вдруг ощутила, что внутри стало странно холодно.
– Приходи сегодня в полночь, – его голос был ровным, но в нём чувствовался оттенок скрытого предупреждения. – Нам нужно проверить твою неуязвимость.
Когда дверь лавки тихо закрылась за моей спиной, я стояла на улице ещё несколько секунд, разглядывая лунный камень в своей ладони. Серебристый блеск на мгновение показался мне живым, будто его освещала не солнечная улица, а луна, пробивающаяся сквозь ветви деревьев. Я сжала пальцы крепче, стараясь сохранить это странное ощущение.
Воздух снаружи казался прохладным и влажным после тяжёлого аромата лавки. Улица выглядела совсем иначе – слишком обычной, слишком повседневной, чтобы поверить, что за тонким слоем реальности скрывается нечто большее. Нечто, в чём я теперь оказалась по самые уши.
Я посмотрела на Сашу. Он стоял, чуть приподняв голову, словно слушал городские звуки, которых я не замечала: шелест листвы, глухие голоса прохожих, далёкий гул машин. Казалось, что он здесь, но его мысли далеко отсюда.
– Ты знал, что он мне его даст? – спросила я негромко.
Саша чуть улыбнулся, опуская голову и поворачиваясь ко мне.
– У Джо на всех есть свои планы.
Мне показалось, что он хочет добавить ещё что-то, но почему-то промолчал. Я не стала настаивать. Нам обоим нужно было время.
– До полуночи несколько часов, – продолжила я осторожно, вслушиваясь в свои ощущения, пытаясь понять, как всё изменится этой ночью. – Что мне делать до проверки?
Саша задумчиво пожал плечами:
– Попробуй просто отдохнуть и не думать об этом. Чем больше напрягаешься, тем сложнее контролировать себя в ОС.
Я вздохнула, отводя взгляд. Легко сказать «не думать». Сейчас мои мысли кружили, как обезумевшая стая птиц, и от этого кружилась голова.
Мы шли молча, и казалось, что мои ноги сами выбирают маршрут по знакомым улицам, освобождая сознание от необходимости контролировать путь. Я старалась удержать себя от того, чтобы снова и снова прокручивать в голове события последних дней. Родители, прятавшие от меня вещи… Саша, наблюдавший за мной в чужих снах… Дима, внезапно ворвавшийся в мою жизнь, которая стала уже слишком запутанной, чтобы усложнять её ещё больше.
– Ты будешь там сегодня? – спросила я осторожно, и тут же пожалела о своём вопросе. Он прозвучал слишком уязвимо.
Саша едва заметно усмехнулся и остановился.
– Я всегда там.
Его голос звучал спокойно, почти бесстрастно, но в этих словах сквозило нечто, заставившее моё сердце ускорить ритм. Я хотела что-то ответить, но слова застряли в горле. Вместо этого я лишь кивнула, чувствуя себя неловко от собственной неуверенности.
Мы подошли к дому. Саша молча замер, будто выжидая, когда я сделаю следующий шаг сама.
– Увидимся в «Маске сна», – произнесла я тихо, заставляя себя улыбнуться увереннее, чем чувствовала себя на самом деле.
Он ответил слабым кивком и отвернулся, направляясь в сторону кафе «Легран». Я проводила его взглядом, пока его фигура не растворилась в толпе прохожих.
Вернувшись домой, я закрыла дверь и оперлась о неё спиной, выдыхая скопившееся напряжение. В квартире было тихо и спокойно, но во мне бушевала настоящая буря. Я направилась в свою комнату, по пути бросая взгляд на знакомые стены и мебель, которые сегодня казались странно чужими.
Опустившись на кровать, я достала лунный камень и поднесла его к глазам. Поверхность была гладкой и прохладной, словно отполированной волнами. Он лежал в руке, идеально вписываясь в линию моей ладони, будто всегда принадлежал мне. Сердце камня билось в такт моему собственному сердцу, и я почувствовала необъяснимую связь, словно между нами существовала невидимая нить.
Я глубоко вздохнула и легла на спину, уставившись в потолок. Где-то далеко за окном слышались голоса детей, лай собак, гул машин. Жизнь текла своим обычным чередом, совершенно не подозревая, что для меня она уже никогда не станет прежней.
До полуночи оставалось несколько часов. Несколько часов до того, как моя жизнь окончательно перевернётся.
«Не думать, – напомнила я себе слова Саши. – Просто не думать».
Но мысли всё равно возвращались. Я закрыла глаза, чувствуя, как сон медленно и осторожно окутывает меня, и подумала, что, возможно, Саша был прав.
Порой лучше всего просто отпустить.
На этот раз сон пришёл быстро и неожиданно мягко – словно сама система ОС решила дать мне возможность набраться сил перед испытанием, что ждало впереди.

Часть II. Погружение.
-САША-
Я уже успел привыкнуть к её постоянному присутствию в моих мыслях, к тому, что она всегда где-то рядом – словно неуловимая тень, образ на краю сознания. Но сейчас она снова слишком близко. Теперь я вижу её своими глазами – ясно, отчётливо, и от этого становится как-то странно и непривычно, будто я впервые оказался с ней в одном пространстве на самом деле.
Её взгляд встречается с моим, и я невольно вспоминаю тот самый момент с поцелуем, от которого пытаюсь избавиться уже несколько дней. Я резко встряхиваю головой, прогоняя эту мысль, но уже слишком поздно – Варя всё заметила.
Она внимательно разглядывает меня, словно пытается увидеть впервые. В её глазах читается искренний интерес, смешанный с лёгким удивлением, от которого мне становится не по себе. Обычно люди смотрят на меня с осторожностью, но её взгляд иной – живой, открытый, любопытный.
На ней белый топик с тонкими лямками, джинсы, плотно облегающие стройные ноги, и простые белые кроссовки – будто она собиралась на обычную прогулку, а не в мир, где каждое движение может стоить слишком дорого. Этот контраст цепляет. В её облике нет ни пафоса, ни защиты – только простота, которая обезоруживает.
Я первым отвожу глаза, притворяясь, что мне безразлично её присутствие.
– Театр? – спросила Варя, оборачиваясь.
– Что это за место? Оно что-то значило для кого-то из вас?
Джо стоял чуть поодаль, в тени ложи.
Он медленно вышел вперёд, ступая тихо, словно знал, что этот пол держит не только вес, но и память.
– Да, – ответил он. – Это место важно для меня.
Он обвёл взглядом сцену.
– Когда-то я участвовал в постановках. Играл. Жил этим.
Пауза.
– Театр – это единственное место, где можно быть кем угодно… и при этом, как ни странно, оставаться собой.
Он усмехнулся.
– Вот я и решил, что это идеальное место для штаба онеров.
Она смотрела на сцену.
Старые декорации, обветшалые, но живые, где всё имело значение.
Джо добавил, почти как шутку, но не совсем:
– Каждый онер – актёр. Только сцена у нас другая. И ставки чуть выше.
–Интересно, и с чего начнем? – сказала Варя, глядя на него.
Джо скрещивает руки на груди и говорит чётко, без лишних эмоций:
– Сань, пришло время проверить её способности.
Я замираю, задерживая дыхание.
Ну, вот оно.
Приехали.
Конечно, я ожидал этого, но совсем не собирался становиться нянькой для сомны.
– Ну хорошо, проверяйте. – Я пожимаю плечами, демонстративно не смотря на Варю. – Пусть идёт с Алёной.
На секунду замечаю, как Варя чуть заметно напрягается, но продолжаю равнодушно:
– Димка наш тоже, кажется, не занят. Пусть сделает хоть что-то полезное с момента своей последней миссии.
– Нет, Саш, ты не понял. – Джо смотрит прямо мне в глаза, его голос становится твёрже. – Идёшь ты и Варя.
Я морщусь, наконец смотрю на неё прямо:
– Что? Ну почему? – Потом резко добавляю, прищурившись: – Это ты его попросила?!
Она фыркает, явно задетая:
– Конечно. Прям в слезах умоляла.
Она скрещивает руки на груди, губы её искривлены в усмешке. Меня почему-то бесит эта реакция. Слишком самоуверенная. Слишком живая.
Джо громко хлопает в ладони, прерывая нарастающее напряжение:
– Так, стоп, ребят. – Его голос звучит твёрдо и жёстко. – Потом будете выяснять свои отношения. На кону наша безопасность.
Варя мгновенно переключается на него:
– Ну и какой у нас план?
В её голосе нет страха или беспокойства, только неподдельный интерес и азарт, как будто она собирается отправиться не на сложную проверку своих способностей, а на увлекательную экскурсию. Она с любопытством начинает осматривать штаб, скользит пальцами по старой мебели, перебирает бумаги на столе, изучает театральные маски на стенах. В её движениях нет скованности или испуга – ей это действительно нравится.
Я хмурюсь, наблюдая за ней.
Она слишком легко сюда влилась. И это меня почему-то раздражает и тревожит одновременно.
Я не должен подпускать её слишком близко.
Но, кажется, уже поздно.
Джо кладёт на стол фотографию и сверху аккуратно бросает расстёгнутую запонку. Металл глухо стукается о деревянную поверхность, и я невольно фокусируюсь на предмете, чувствуя, как что-то внутри неприятно сжимается.
– Вы двое проникаете в сценарий, – Джо говорит это так спокойно, будто речь идёт о чём-то совершенно обычном. – Ваша цель – он.
Я смотрю на фотографию. Незнакомое лицо, обычный мужчина, средних лет, с уставшим взглядом и натянутой улыбкой. Не скажешь по виду, что он может быть опасным. Скорее, похож на типичного офисного работника – рубашка, галстук, слегка усталые глаза. Что ему от нас нужно?
Варя разглядывает фотографию внимательно, чуть наклонив голову набок, словно пытается найти в лице мужчины ответ на тот же вопрос, что вертится в моей голове.
Джо продолжает: – Вам нужно попасть в момент, когда он открывает свою базу данных. И заставить его вбить пароль на компьютере.
Он выдерживает короткую паузу и резко смотрит на Варю:
– Варя, ты должна записать пароль точь-в-точь в своём реальном блокноте дома.
Варя растерянно моргает, словно пытаясь осознать услышанное, затем вскидывает взгляд:
– Почему именно я?
Я едва сдерживаю усмешку. Отличный вопрос.
– Почему с этим не может справиться Саша? – быстро добавляет она, кивнув на меня.
Я чуть напрягаюсь, ощущая, что сейчас будет подвох.
– Без тебя не сможет, – голос Джо становится ниже и серьёзнее. Он медленно кладёт ладонь на стол, закрывая фотографию. – Рядом с ним всегда его секретарь. Она – не человек. Это спрайт.
Варя резко замирает, на её лице мелькает испуг вперемешку с любопытством.
– Спрайт?.. – переспрашивает она. – Это типа… дух или что-то вроде того?
Она пытается шутить, но голос звучит тише обычного.
– Почти, – говорит Джо. – Они не живые в привычном смысле. Это порождения системы ОС. Тени, которые получили форму.
– Они принадлежат хозяину сна?
– У спрайтов нет хозяев. Они присутствуют в любых сновидениях как молчаливые стражи. Чаще всего принимают форму людей – как образы во сне. Их задача – моментально реагировать на чужое вмешательство.
– Как это работает?
Варя задаёт вопросы – слишком много и слишком уверенно.
Джо доволен.
А мне это почему-то не нравится.
– Если Саша подойдет слишком близко и попытается подглядеть пароль, спрайт среагирует мгновенно. Сработает как мышеловка для онеров.
Он снова делает паузу, усиливая эффект от слов:
– Варя, только ты сможешь остаться незамеченной.
– Поняла.
Она делает глубокий вдох, слегка кивая, и я вижу, как напряжение спадает с её плеч.
Я снова смотрю на неё. Она приняла решение быстро – быстрее, чем ожидал. В её глазах уже нет страха, только решительность, и меня почему-то это раздражает. Ей, кажется, нравится быть здесь, в центре всех этих событий, разбираться в них, быть частью команды. Как будто она всегда этого хотела, но просто сама не осознавала.
– Кто этот мужчина? – внезапно спрашивает Варя.
– Человек, который накопал про нас слишком много информации, – спокойно отвечает Джо.
Варя поднимает глаза:
– Он может нам навредить?
Джо коротко кивает:
– Ещё как. Он хочет использовать онеров ради своей выгоды.
Она делает глубокий вдох, слегка кивая. Потом неожиданно спрашивает:
– Он сможет вспомнить, что произошло во сне? Что мы вмешивались?
Джо качает головой:
– Скорее всего, нет. Он проснётся с неприятным чувством, что что-то не так. Но детали сна всегда ускользают. Для обычного человека такие воспоминания неуловимы и стираются сразу же после пробуждения, оставляя лишь лёгкую тревогу.
– И что нам нужно сделать конкретно? – голос Вари уже увереннее, глаза горят интересом.
– Раздобыть пароль, – терпеливо повторяет Джо, словно инструктируя ученика перед сложным экзаменом.
Мы с Варей снова переглядываемся. Всё ясно. Задача оказалась сложнее, чем я думал.
– Так, – Джо резко хлопает в ладони, выводя нас из задумчивости, – быстро пожмите друг другу руки и представьте, что вы лучшие друзья.
Варя смотрит на меня слегка насмешливо, а я недовольно морщусь. Меньше всего сейчас хочется изображать дружбу.
Я неохотно протягиваю руку, и Варя коротко пожимает её. Её пальцы теплые и слегка влажные. Я тут же отдёргиваю руку, стараясь скрыть смятение.
Джо удовлетворённо кивает:
– Ну и отлично. А теперь за дело. Завтра доложите.
Он нетерпеливо показывает на дверь:
– Исчезните.

-–
Варя стоит рядом, плечом к плечу – слишком близко. Наши пальцы переплетены, чтобы не потеряться при перемещении, и я остро чувствую её тепло. Оно сбивает с толку, мешает сосредоточиться.
Её дыхание ровное, почти уверенное – будто она знает, что будет дальше. Когда всё вокруг начинает расплываться, её пальцы слегка ослабевают, словно она собирается отпустить.
Я машинально сжимаю ладонь чуть крепче. Инстинкт.
Глупо. Но она не убирает руку.
Мы рядом с толпой, на фоне рассвета. Голубое небо начинает светлеть, и я, сам того не желая, отмечаю, как солнечный луч скользит по её волосам. Но я тут не за этим.
Проверяю, нашла ли она того, кого мы ищем. Она незаметно для всех показывает мне знак, что увидела его. Варя тянет меня за собой, пробираясь сквозь толпу и останавливается позади мрачного человека, который является нашей целью. Далее мой выход:
– Не подскажете, который час?
– Что?! – Мужчина в дорогом костюме смотрит на меня удивлёнными глазами, ещё секунда, и он понимает кто я. Его лицо искажается от страха.
–Бу! Это вторжение!
Он делает шаг в сторону и переходит на бег, но это уже бесполезно, я установил с ним контакт, и теперь он в моей власти.
Стоит только мысленно подумать о цели, и перед нами открываются различные варианты его сюжетов, нам нужен только один. Разные двери проносятся мимо нас, как в калейдоскопе, но его личная вещь помогает сузить поиск, и мы втроём оказываемся в холле его бизнес-центра. Через секунду я не понимаю, как мы оказываемся в лифте. Вместе с нами тот самый тип, уже совершенно спокойно, нажимает на кнопку нужного ему этажа.
–Мы что в лифте!? Ненавижу лифты.
В этот момент двери открываются, и в лифт набивается человек 10 – не меньше.
Тесно. Душно. Люди давят, нас сжимает, будто мы единое целое. Я чувствую её дыхание у себя под подбородком. Слишком близко. Я напрягаюсь, хочу отодвинуться. Но не могу.
Вдруг все люди исчезают, а мы продолжаем стоять так дальше – очень близко друг к другу, хотя в этом уже нет никакой необходимости.
–Почему мы не пошли по лестнице – отчаянно шепчу ей на ухо.
–Что за бред? Какая разница!?
–В следующий раз, предупреди меня, хорошо!?
–Предупредить о чем!?
–О лифте, ненавижу лифты, они постоянно застревают и увозят не туда куда нужно.
–Поняла, в следующий раз будет лестница.
Наконец я делаю шаг назад, и между нами образуется холодное пространство.
Лифт плавно замер, и двери медленно открылись, пропуская нас в гулкий коридор, наполненный приглушённым гомоном голосов и чёткими, торопливыми шагами. Я шагнул вперёд, тут же почувствовав, как пространство заполняется людьми, лицами, голосами. Но всё это казалось далёким, словно происходило за тонким стеклом.
Я украдкой взглянул на Варю – она стояла рядом, напряжённая, собранная, словно натянутая струна, готовая в любой момент зазвучать. В этом напряжении угадывалось нечто большее, чем простое волнение перед первой миссией. Я чувствовал, как её тепло осторожно касается моего плеча, как едва заметно сбивается её дыхание.
Варя сделала короткий жест, почти незаметный, – нашла. Сердце забилось быстрее, тревога отступила на второй план. Теперь главное – быть осторожными, выдержать сценарий до конца. Я молча кивнул ей в ответ, и мы направились вслед за целью, незаметно растворяясь в потоке.
Мужчина двигался быстро и нервно, почти не замечая окружающих. Мы последовали за ним, как тени, сливаясь с серым фоном офисного коридора. Я видел его со спины – широкие плечи, идеально выглаженный костюм, уверенная походка. Ничего необычного, кроме напряжения, явно выдававшего, что его гнетёт нечто большее, чем просто рабочие задачи.
Он резко свернул в кабинет и плотно прикрыл за собой дверь. Мы замерли на секунду, ловя момент. Я чувствовал, как Варя напряглась, будто решая, готова ли она сделать следующий шаг. Она бросила на меня короткий взгляд, вопросительный и чуть тревожный. Я кивнул, подбадривая, но сам не мог приблизиться слишком близко – рядом с целью была секретарша, опасный спрайт, готовый в любой момент почуять нас.
Варя сделала вдох и решительно вошла в кабинет. Я остался за дверью, невидимый для всех в этом сюжете. Через узкую щель я видел, как она спокойно, с деловитой сосредоточенностью подошла к его столу, начала перебирать бумаги, выполнять привычные для ассистента действия, полностью погружаясь в роль. Она не выдала себя ничем, ни дрожью пальцев, ни взглядами по сторонам – уверенность её движений поражала.
Секретарша не подозревала подвоха, продолжала равнодушно сидеть, задумчиво листая какой-то документ, и не обращала на Варю никакого внимания. Сердце моё билось чуть громче от напряжения – вот он, ключевой момент, малейшая ошибка разрушит всё.
Но Варя не ошиблась. Она чуть склонилась, осторожно что-то шепнула на ухо мужчине, внимательно следя за каждым его движением. Мужчина напрягся, замер на секунду, но затем резко потянулся к клавиатуре и нервно набрал пароль. Я затаил дыхание, Варя внимательно наблюдала за каждой цифрой, за каждым символом, и затем записала его в свой блокнот.
Она выпрямилась, на мгновение взглянула в мою сторону, дав понять – дело сделано. Я почувствовал лёгкое облегчение, но не позволил себе расслабиться до конца. Варя направилась к двери, её движения были естественными и спокойными, но, когда она поравнялась со мной, я увидел, как дрогнули её пальцы, на мгновение выдав внутреннее волнение.
– Всё, уходим, – тихо шепнула она.
Я молча последовал за ней, чувствуя, как пространство вокруг снова становится привычным, чужие голоса и шаги вновь обретают свою обычную резкость, возвращая нас в мир ОС.
Когда мы спускались по лестнице, я не удержался и бросил на неё удивлённый взгляд.
– Как ты это сделала?
Варя чуть улыбнулась, будто сама удивляясь произошедшему.
– Просто сосредоточилась на цели.
Я покачал головой, не скрывая восхищения. Джо был прав – в этой девушке действительно скрывался огромный потенциал. Теперь наши шансы выстоять против Арчи казались намного реальнее, и я знал, что мы сделали важный шаг.
Она взглянула на меня, и на мгновение в её глазах промелькнуло что-то живое и яркое.
– Спасибо, что подстраховал – сказала она с легкой улыбкой, и я видел, что за ней кроется искренность и благодарность.
Я хотел что-то ответить, но лишь кивнул. Слишком много всего промелькнуло между нами за эти минуты.
Мы вышли на улицу.
Сразу почувствовал – воздух стал другим. Не просто прохладным или свежим – он был густым, влажным, будто на нас опустился невидимый купол. Как в тропическом лесу перед ливнем.
Дышать было тяжело.
Не физически – ощущение шло глубже, будто сопротивление возникло в самой ткани сна.
Варя замедлила шаг, остановилась рядом.
– Странно… – пробормотала она, глядя вверх. – В начале дышать было легче.
Я кивнул.
– Потому что тогда мы ещё не нарушали правила.
Она обернулась.
– Что?
– Мы вмешались в чужой сюжет. Система такое не одобряет.
Молчит. Пытается осмыслить.
– То есть… она видит нас?
Я покачал головой.
– Не видит. Чувствует. Это не камера наблюдения. Это… как организм. Ты – как заноза. Она знает, что что-то не так, и пытается уладить ситуацию.
Варя побледнела.
– И что теперь будет?
– Пока ничего. Мы слегка провинились.
Если не продолжим усугублять положение – через пару дней должно отпустить.
– А если продолжим?
Я пожал плечами.
– Она продолжит наказывать.
Варя смотрит вперёд, но я знаю – на самом деле в себя.
В ней сейчас впервые срабатывает понимание, что ОС – не просто среда, не место силы. Это живая система. И куда менее терпеливая, чем кажется.
Мы молча пошли дальше, чувствуя, как миссия, ставшая нашей первой общей победой, незаметно сблизила нас чуть сильнее, чем мы были готовы признать.

-ВАРЯ-
Я переступаю порог Шервуда, и с первого же шага атмосфера этого места обволакивает меня, мягко и обманчиво успокаивая. В воздухе пахнет старым деревом и свечами, откуда-то из глубины лавки тонкой нитью тянется аромат сухих трав, смешанный с запахом пыльных книг и воска. Кажется, будто реальный мир остаётся за дверью, теряя свою силу. Но я знаю, что это чувство иллюзорно, оно обманчиво, потому что я только что пересекла черту, о которой ещё вчера даже не подозревала.
В руке я сжимаю блокнот. Он почти ничего не весит, но сейчас его тяжесть давит на меня больше, чем если бы я держала в руках что-то по-настоящему тяжёлое. Я украла чужой пароль. Я сделала это сознательно, осознанно, переступив собственные моральные границы.
За стойкой меня уже ждёт Джо. Его глаза горят нетерпением, он смотрит на меня, едва сдерживая себя. Я кладу блокнот на деревянную поверхность, стараясь выглядеть спокойной, но пальцы сами собой дрожат.
– Ну? – Джо чуть наклоняется вперёд.
Я делаю вдох, чтобы успокоить голос:
– Кажется, всё сработало.
Его глаза вспыхивают триумфом, словно я только что подтвердила что-то крайне важное, решающее. Вчера он выглядел сдержанным, невозмутимым, будто знал ответы заранее и ничем нельзя было его удивить, но сейчас в его взгляде появляется что-то новое, живое, почти опасное в своей радости.
– Идём, – говорит он коротко и уверенно.
Я следую за ним, стараясь унять собственные сомнения. Внутри снова растёт тревога, и я никак не могу от неё избавиться.
Джо останавливается у стола, быстро открывает блокнот и останавливает взгляд на первой строчке. Он не прикасается к странице сразу, только смотрит на меня внимательно, изучающе, словно ожидая, что я скажу что-то ещё, что изменит его представление обо мне.
– Ты записала пароль именно здесь? – уточняет он тихо, и его голос звучит как-то по-другому, сдавленно и напряжённо.
Я молча киваю.
– Отлично, – шепчет он, раскрывая блокнот на нужной странице. Его пальцы застывают на первом символе пароля, и я вижу, как на его лице отражается едва заметное волнение.
Он садится за компьютер, медленно и тщательно набирает комбинацию символов. Я чувствую, как сердце замирает, пока он делает это, а затем резко нажимает «Enter».
Пауза. Экран вспыхивает мягким светом, появляется надпись: «Доступ разрешён».
Я невольно выдыхаю, Джо облегчённо откидывается на спинку кресла и на мгновение прикрывает глаза, словно смакуя победу.
– Потрясающе… – произносит он почти шёпотом, а потом медленно поворачивается ко мне. Его глаза теперь горят восторгом, он улыбается, как человек, получивший лучший подарок на свете. – Ты даже не представляешь, Варя, насколько это важно.
Я молчу. Мои пальцы сжимаются сильнее, я чувствую, как ногти впиваются в ладони.
Джо вскакивает, сгорая от нетерпения и эмоций, прохаживается туда-сюда по комнате и, повернувшись ко мне, неожиданно произносит:
– Ты понимаешь, что это значит?
Я снова молчу. Но мой взгляд, кажется, отвечает за меня, потому что он улыбается ещё шире и продолжает:
– Ты не просто проверила себя, ты стала нашим главным оружием против Арчи.
Оружие. Я замираю, ощущая, как это слово ранит меня, въедается в сознание.
– Ты… точно хочешь это использовать? – спрашиваю я тихо, почти шёпотом.
Джо останавливается, смотрит мне прямо в глаза, не отводя взгляда:
– Варя, у нас нет выбора. Ты теперь часть этого. Ты – ключ.
Я отвожу глаза. Кулаки разжимаются, пальцы дрожат. Я не собиралась становиться ничьим оружием, не хотела переходить черту, но кажется, уже поздно.
Слишком поздно, чтобы отступать.
Джо попросил меня прийти в «Маску сна», чтобы обсудить стратегию, и я согласилась. Он напомнил: обычное время сбора – полночь.
Я выхожу из «Шервуда», и дверь за мной тихо щёлкает, отрезая тёплый полумрак лавки от внешнего мира. Сырой, прохладный ветер сразу обжигает щёки, заставляя глубже натянуть капюшон. Шум вечернего города кажется теперь слишком громким, резким, посторонним, будто я слышу его впервые за целую вечность, хотя провела там не больше часа.
Онер. Слово непривычно крутится в голове, звучит странно, почти чуждо, но с каждым повторением становится всё более понятным, всё более родным. Я повторяю его про себя, медленно, по буквам, и мне хочется улыбнуться, хотя я не уверена, приятно ли это осознание или, наоборот, пугает меня до дрожи.
Вокруг течёт обычный людской поток. Все куда-то спешат, несут пакеты из магазинов, о чём-то говорят, смеются, хмурятся, живут обычной, человеческой жизнью. Такой же, какой жила я совсем недавно.
Но теперь всё изменилось.
Меня передёргивает. Это одновременно пугает и завораживает.
Теперь я больше, чем Варя Рейнер – студентка, фотограф, незаметная девушка, которую никто особо не замечает в толпе. Теперь я – онер, человек, способный проникать в сознание других людей, видеть чужие сны. Теперь я часть их тайного мира, о котором нельзя говорить, которым нельзя делиться. Я всё ещё не знаю, хорошо это или плохо, но уже поздно сомневаться.
Теперь я – одна из них.
Внутри странно, пусто, одновременно волнительно и страшно. Я остановилась у перекрёстка, пропуская машины, и задумчиво наблюдаю за толпой. Кто-то проходит совсем рядом, почти касаясь плечом, и я вдруг понимаю, что я для этих людей по-прежнему прозрачна, неразличима, ничем не примечательна. Они не замечают меня, как не заметили бы лёгкий порыв ветра или тень, мелькнувшую на стене.
Я улыбаюсь своим мыслям, слегка грустно и иронично. Интересно, что они почувствовали бы, если бы узнали, что прямо сейчас рядом проходит человек, способный незаметно пробраться в их сознание? Что мимо идёт девушка, способная увидеть их самые потаённые страхи, их сны и воспоминания, скрытые от всех?
Я снова улыбаюсь, ускоряя шаг.
Теперь я сама – проводник в другие миры.
Я поднималась домой по лестнице, чувствуя, как тяжесть усталости с каждым шагом наваливается всё сильнее.
Голова гудела.
Мысли не укладывались в порядок – слишком много нового, слишком многое требовало осмысления. В голове всё ещё звучал голос Джо. Я видела, как во сне меняются сюжеты, как колеблется грань между иллюзией и реальностью.
Мой мир стал шире. И опаснее.
Я нащупала в кармане ключи, собираясь быстрее скрыться за дверью, но не успела.
Рядом щёлкнул замок, дверь соседней квартиры приоткрылась, и из-за неё выглянула тётя Валя.
– Варвара, – её глаза тут же сощурились. – У тебя что, опять бессонница? Или ты шпионишь?
– Добрый вечер, тёть Валь.
– Какой тебе вечер, деточка? Время-то за полночь.
Я устало потерла лоб. Честно говоря, не проверяла часы.
– Засиделась, – пробормотала я, стараясь поскорее закончить разговор.
– Ага, ага. Вечно ты то засидишься, то загуляешься, то ещё что. – Она чуть склонила голову набок, будто разглядывала меня пристальнее. – Глаза-то у тебя какие… нехорошие.
Я нахмурилась.
– Какие?
– Слишком… сосредоточенные. Как у человека, который что-то скрывает.
Я едва не закатила глаза.
– Усталые, тётя Валя. Просто усталые.
Она цокнула языком, сложила руки на груди.
– Ладно, ладно. Только смотри. Тайны – дело хорошее, но, знаешь, иногда лучше делиться. А то так и ходишь, как натянутая струна.
Я только усмехнулась.
– Спасибо за совет.
– Не благодарят за такие советы, – она поджала губы. – Они либо работают, либо нет.
Я уже потянулась к дверной ручке, но она вдруг добавила:
– Только вот, девочка, если ночью плохо спится, может, это не твои мысли тебя мучают, а кто-то другой?
Я замерла.
Тёплый подъезд вдруг показался на пару градусов холоднее.
Я сглотнула, но кивнула:
– Спокойной ночи, тёть Валь.
Она взглянула на меня долгим, чуть хитрым взглядом, но только махнула рукой:
– Спи уж, спи. Только без этих ваших… грёз.
Она закрыла дверь.
Я зашла в квартиру, наконец-то заперлась, но почему-то её слова продолжали звучать у меня в голове.

-–
Этой ночью я снова привычно бродила в мире снов.
Сначала обычные сцены: старый двор, качели, уличные фонари, отблески прошлого. Потом – бабушкина дача, запах свежескошенной травы, тепло солнечных лучей, скользящих по деревянному полу.
Это место всегда было для меня символом свободы. Единственным, где я чувствовала себя защищённой, даже если весь остальной мир рушился.
Ветер лениво колышет ветви деревьев, пробираясь в густую листву, и золотистые пятна солнечного света дрожат на тёмных досках веранды. Я ощущаю тонкий аромат жасмина, смешанный с лёгкой прохладой уходящего дня. Всё здесь кажется реальным, но стоит задуматься – и реальность начинает зыбко расплываться, напоминая, что это всего лишь сон
Но теперь мне кажется, что кто-то здесь есть.
Я оборачиваюсь – Саша.
Он стоит в тени большого дуба, спокойно наблюдает за мной. На нём белая рубашка с чуть расстёгнутым воротом и небрежно закатанными рукавами, свободные тёмные брюки подчёркивают его лёгкий, но собранный вид. Светлые волосы растрёпаны, будто он только что провёл рукой по голове – в этом есть неряшливость, но она ему идёт. Даже придаёт особое обаяние, как случайный штрих на картине, который делает её живой.
Голубые глаза, внимательные, проницательные, ловят мой взгляд – и в этом взгляде нет ни вопроса, ни осуждения. Только тишина, в которой можно спрятаться.



– Я видел Джо, он в восторге. Пароль подошёл. Браво, – говорит Саша.
Я улыбаюсь:
– А ты думал, я его придумала?
Он чуть склоняет голову, уголки губ едва заметно приподнимаются:
– Ну… не совсем, – отвечает он. – Всякое бывает. Всё прошло слишком гладко.
– Значит, я хорошо учусь?
– Скорее, у тебя природный талант.
Он делает несколько шагов ко мне – спокойно, не нарушая границ. Рядом идёт Декси, такая же сосредоточенная, как и он.
– Впереди не просто миссии, – говорит он. – Впереди битва за систему ОС.
Я хмурюсь:
– Ты говоришь так, будто она тебе дороже всего. Почему?
– Потому что это мой мир. Настоящий.
Я не сдерживаю удивления:
– Потому что ты не видишь? Ты выбрал этот мир, потому что отказался от реального?
Он не отвечает сразу. Его лицо остаётся спокойным, но голос становится ниже, почти интимным:
– Ты боишься темноты?
Я немного сбиваюсь.
– Иногда, – признаюсь я. – В детстве мне казалось, что в темноте кто-то есть.
Он медленно кивает, словно уже не раз это слышал.
– А теперь представь: темнота – это не ночь, не чёрный цвет. Это… ничто.
Ты открываешь глаза, а там нет ни света, ни теней. Будто взгляд исчез.
Но самое странное – ты всё равно ищешь. Смотришь внутрь – и ничего не отзывается. Просто пустота.
Он замолкает. Декси замирает рядом, словно чувствуя, что это не просто разговор.
– И в этой пустоте всегда кто-то есть, – продолжает он. – Ты слышишь дыхание, шаги, чувствуешь, что кто-то рядом.
Но не знаешь, кто именно. Один человек. Или несколько.
И ты не понимаешь, пришли ли они помочь… или прячут камень за спиной.
Он делает паузу.
Я вспоминаю слова Димы.
Он тоже боится темноты.
Но у него есть способ защититься – его эмпатия.
А у Саши нет.
И от этого мне становится не по себе.
– Неужели кто-то посмел воспользоваться твоей слабостью?
Он резко хмурится.
– Слабостью?
Я понимаю, что выбрала неправильное слово, но исправиться уже поздно.
– Знаешь, однажды в Легране один парнишка специально поставил стул в проход, чтобы посмотреть, как я навернусь. Как тебе такое?
– Что?!
Я возмущена.
– И чем всё закончилось?
Он ухмыляется.
– Декси спасла меня. Она залаяла, как только я встал с места. Я тут же сообразил, что нужно вести себя осторожно. Прощупал преграду, чтобы не сделать сальто через стул.
Я выдыхаю с облегчением.
– Ты не думал его проучить?
– Думал. Даже пожалел, что не могу насыпать ему парочку скрепок.
Я моргаю.
– Скрепок?
– А, это я так называю предметы, которые Арчи использует для заражения чужого сознания.
– Как это работает?
– Тебе мама в детстве говорила, что нельзя брать чужие вещи?
– Конечно!
– Вот так он и передаёт свою энергию. Онеры, такие как я, Джо и Дима, забирают частички энергии людей, когда берут их вещи. А Арчи научился делать наоборот – он заражает предмет своими спрайтами и подбрасывает его обратно, чтобы создать мост в чужое сознание, вызывая кошмары.
– Я уже почувствовала это на себе, – вспоминаю ту жуткую ночь, когда он проник в мои сны с помощью шариковой ручки.
– Но есть одно отличие между нами и Арчи, – продолжает Саша. – Мы придерживаемся Кодекса Онеров.
Я поднимаю брови.
– Кодекс?
– Да. У нас есть пять правил.

Он загибает пальцы.

1. Не вреди людям – нельзя создавать кошмары, внушать страх или манипулировать чужим сознанием.
2. Не используй дар в корыстных целях – онеры не зарабатывают на своих способностях и не используют их ради выгоды.
3. Сон принадлежит только его хозяину – нельзя менять сюжеты, находясь в чужом сознании.
4. Помоги другому онеру, если он попал в беду, как в системе ОС, так и в реальности.
5. Не говори об онерах никому постороннему – раскрытие информации ставит под угрозу всех, кто связан с миром снов.

– Почему правила именно такие? – снова спрашиваю я, чувствуя себя ребёнком, который никак не может перестать задавать вопросы.
– Помнишь, я уже рассказывал. ОС – это как живой организм, – голос Саши звучит спокойно, но за этой ровностью скрывается что-то большее. – Она чувствует дисбаланс в своём пространстве, и, если нарушить хоть одно правило, она постепенно начнёт подавать сигналы, словно предупреждая: остановись, дальше будет хуже.
Я вспомнила, как мне было тяжело дышать после первой миссии.
Лёгкое дуновение ветра проносится по саду, едва касаясь моей кожи.
– Как понять, что ты уже на грани? – спрашиваю я, уловив тревожную нотку в его голосе.
– Твои сюжеты станут чёрно-белыми, – отвечает он. – Это значит, что будет ещё одно нарушение, и ОС примет более жёсткие меры.
Я хмурюсь, взгляд машинально опускается к кончикам моих пальцев, которыми я комкаю край ткани своего платья. В груди нарастает беспокойство
– Система может защитить себя? – произношу я медленно.
– Да, – отвечает Саша, слегка отстраняясь. – Она зацикливает сюжеты, в которых нарушен баланс, и блокирует способности онера, изолируя его от других.
Лёгкий порыв ветра заставляет листву дрожать, отражаясь тонкой прохладой.
В горле пересыхает.
– Тогда почему она не блокирует Арчи?
– Он смог защититься.
Мои пальцы сжимаются крепче, ногти впиваются в ладонь.
– Каким образом?
Саша ненадолго задерживает дыхание, прежде чем ответить:
– О, у него есть особый амулет. Кулон, который подарила ему мама.
Я замираю. Где-то на границе сна раздаётся отдалённый всплеск воды, как будто кто-то бросил камень в пруд.
– Где она сейчас? Она знает, чем он занимается? – спрашиваю я, но мой голос звучит странно.
Саша качает головой.
– Она погибла при пожаре, когда он был ребёнком.
Моё сердце пропускает удар. Я сглатываю, чувствуя, как к горлу подступает вязкий комок.
– Арчи… младший брат Джо.
Я не понимаю, почему это вызывает у меня легкий шок. Вокруг становится тише, ветер стихает, словно мир вокруг нас затаил дыхание.
– Что?! – слова вырываются прежде, чем я успеваю их осознать.
Саша не моргает, его лицо остаётся невозмутимым, но в напряжении его плеч я замечаю что-то похожее на ожидание.
– Почему они такие разные?
– Арчи рос в детском доме. А Джо усыновили дядя и тётя.
В воздухе повисает неестественная тишина. Я чувствую, как холодок пронизывает кончики моих пальцев
– Почему они не забрали их обоих?
– Арчи сомнамбула, как и ты.
Я замерла.
Нет.
Мой разум отказывается это принимать.
– Что?!
Я смотрю на Сашу, но он не выглядит так, будто шутит. В горле пересыхает, я с трудом
– Ты серьёзно?
Слова звучат глухо, отстранённо. Как будто их произносит кто-то другой.
Я не хочу в это верить.
Арчи. Такой же, как я.
Я подношу руку к виску, чувствуя резкую пульсацию в голове. Всё переворачивается с ног на голову.
Я не одна такая.
Но почему именно он?
Почему не кто-то другой?
Саша молчит, давая мне время осознать.
Я не знаю, как с этим справиться.
До этого момента мой дар был загадкой, тайной, чем-то, что делало меня особенной и даже уникальной.
Но теперь…
Я и он – одно и то же?
Нет. Нет!
Я вспоминаю кошмары, которые он насылает. Вспоминаю свою беспомощность перед ним.
А что, если…
Что, если я тоже могу стать такой?
Что, если разница между нами – только в выборе?
Меня бросает в жар.
Я перевожу дыхание, но лёгкие будто не вбирают воздух.
– Почему ты не сказал мне раньше? – шепчу я.
Голос едва слышен.
Саша отвечает не сразу.
– Не был уверен, что ты готова услышать.
Я обнимаю себя за плечи, словно пытаясь сохранить рассудок.
Небо над головой стало мрачным, подул слабый холодный ветер.
Я вижу, как на садовой дорожке дрожат капли росы в свете последнего солнечного луча.
– Я… я не знаю, что думать.
Саша наклоняет голову.
– Это ничего не меняет, Варя.
Я смотрю на него.
– Ты правда так думаешь?
Потому что для меня это всё меняет.
– Так почему его боялись дядя и тетя?
– Они считали, что он виноват в пожаре, в котором погибла их мать.
Внутри что-то сжимается. В голове вспыхивает картина: огонь пожирает стены, охватывает комнату, танцует на обоях, оставляя за собой угольные следы. Крики, запах гари, лопающиеся от жара оконные стёкла…
Я вспоминаю тот момент, когда проснулась с ножом в руках у кровати родителей, с каким страхом смотрел на меня отец.
– Если он сомнамбула, и смог защитить себя, значит система бессильна против него?
– Да.
Его голос звучит спокойно, но в этом спокойствии чувствуется что-то давящее, скрытое между строк.
– Как же он управляет кошмарами?
– С помощью спрайтов.
Я начинаю нервно накручивать локон на палец.
– Почему они подчиняются ему?
Сухость во рту мешает говорить.
– Сомнамбула такая же аномалия в системе ОС, как и спрайты. Только сильнее. Энергетически. Поэтому они воспринимают его как своего. Как хозяина.
Они шпионят для него, следят за чужими снами… питаются эмоциями.
Воздух становится гуще. Как будто что-то невидимое вплетается в ткань реальности, пропитывая её липким ощущением тревоги.
– Мне стоит бояться системы ОС?
Саша качает головой.
– Нет. Если ты не будешь нарушать правила, она тебя не тронет.
– А тебя самого часто атакуют спрайты?
– Меня не так часто, в основном, я пользуюсь режимом наблюдателя.
– А вот к Димке у них особая любовь. Они постоянно его мучают.
– Почему так происходит?
Он усмехается.
– Потому что у него сильные эмоции. Они питаются гневом, страхом, болью, а у Димы их предостаточно.
Я смотрю на него:
– Вы с Димой в одной команде. Вы друзья? Просто… вы совсем разные.
Он слегка улыбается:
– Нас всех связывает Алёна. Она – сестра Димы и встречается с Джо.
А мы с ней дружим с детства.
– Алена. Какая она?
Саша улыбается.
– Ты сама увидишь. Она тебе понравится.
– Мы ведь встретимся с тобой здесь снова?
Я произношу это легко, почти не задумываясь, пока разглядываю цветущие кусты в своём сне. В воздухе витает лёгкий аромат жасмина, солнечные лучи пробиваются сквозь листву, отбрасывая мягкие тени на дорожки сада.
Я знаю, что это всего лишь ОС, но сейчас мне здесь спокойно. И рядом с Сашей – тоже.
Он дает ответ не сразу, будто этот вопрос его чем-то зацепил.
– Конечно, скоро нам предстоит приступить к тренировкам, мы будем постоянно видеться в «Маске сна».
– Отлично. А потом вернёмся сюда вдвоём?
– Зачем?
Я поворачиваюсь к нему, пожимаю плечами.
– Просто. Мне интересно. Ты знаешь об ОС гораздо больше, чем я. Мне хотелось бы лучше понять, как здесь всё устроено.
– Ты и так уже понимаешь больше, чем многие.
– Но не всё.
Он коротко усмехается.
– Никто не понимает всё.
– Ты сейчас говоришь как Джо.
– Привычка.
Мне безумно интересно узнать ещё больше информации, и у меня неожиданно появляется новый интересный вопрос.
– А может случиться так, что система ОС исчезнет?
– Нет, это невозможно.
Я вскидываю бровь.
– Почему ты так уверен?
Саша слегка наклоняет голову, словно оценивая, насколько я готова услышать ответ.
– Ты знаешь, что в любой момент времени на планете спит примерно треть всего населения? Это около 2,5 миллиардов человек.
Я моргаю.
– И что?
– Система питается их снами. Она состоит из миллиардов сюжетов, переплетённых между собой. Пока люди спят, она жива.
Я обдумываю его слова, перекатывая их в голове, как гладкий камешек в ладони.
– То есть мы можем попасть в эти сюжеты, просто используя личную вещь?
– Именно. Личная вещь несёт на себе отпечаток владельца, его энергию. Это как ключ к его сознанию.
– Значит, любой человек может стать онером, если захочет?
Саша отрицательно качает головой.
– Нет. Некоторые из нас проводили исследования… Всё дело в строении мозга. У одних людей есть эта предрасположенность, у других – нет. В основном это передаётся генетически.
Я прикусываю губу.
– А сомнамбулы? Мы ведь другие. Чем я отличаюсь от тебя?
Он делает паузу, подбирая слова.
– Твой мозг тоже устроен иначе. Только аномалия ещё глубже. Когда ты спишь, твоё сознание не полностью соединяется с ОС. Часть тебя остаётся в реальности. Поэтому ты можешь вставать, ходить, брать предметы…
Где-то в глубине меня вспыхивает понимание.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/anastasiya-sergeevna-kotelnikova/somnambula-72038509/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.