Главная страница | Детективное фэнтези | Под маской зла

Под маской зла
Влад Волков
Цикл пятикнижия «Семь знамений Апокалипсиса» расскажет о том, как бывший капитан стражи, а ныне попрошайка-алкаш, влезая в неприятности с гномом-бардом без слуха и голоса, странствующей цыганкой-воровкой из рода людей-кошек, чопорным анимагом-аристократом и юнгой с тёмным прошлым, бегущим от преследования, становится свидетелем гибели старого наставника от лап странной твари с зеркальным лицом. И теперь этой разномастной компании, в которой каждый преследует свои цели, приходится держаться друг друга в попытках разобраться, что происходит вокруг, докопаться до истины и выследить виновника в нападении. Но ниточки трагичных событий начинают то и дело вести в самых неожиданных направлениях, раскрывая зловещий заговор, масштабы которого путникам даже невозможно вообразить.

Влад Волков
Под маской зла

Странная компания
Тихий и спокойный городок Далкастр. Не маленький и не большой. Уютный, окружённый лугами, холмами и лесами. Скот мирно пасётся, но вот-вот под вечер его с пастбищ поведут пастухи. Из неглубоких шахт то и дело раздаётся звон от ударов кирки и стук молотка: ведут восстановительные работы, не отрываясь от добычи минералов. Птицы возвращаются к своим гнёздам, а из печных труб маленьких деревянных домиков под вечер валит ввысь густой-густой дым.
Пахнет хлебом, скошенной травой и дымом махорки. Иногда во всё это вкрадывается слегка аромат пива и сидра, запах угля и дерева, а также цветов от вывешенной сохнуть после стирки одежды, замоченной с мыльником и душистыми травами.
В сумерках со своих дневных лежбищ поднимаются и лениво потягиваются местные коты. Всякие ночные грызуны как раз в это время начинают проявлять активность, вот и хищники потихоньку выходят на охоту за ними. К тому же с работы возвращаются труженики, вовсю торгуют лавки, люди толпятся… То и дело кто-то обронит что-нибудь вкусненькое. Последние удары кузнечного молота и шипение воды, в которую опущены раскалённые заготовки, раздаются из нескладной маленькой кузницы перед окончанием рабочего дня там, да и во всех мастерских кругом.
Жизнь кипит, за стёклами бревенчатых изб потихоньку зажигаются лампады. С западной стороны изб на окнах раздвигаются шторы, препятствовавшие слепящим лучам заходящего солнца. Даже стражники сменяются на карауле. Город в постоянном движении. Расходятся сплетницы по домам, одиночки сидят с трубкой или же балалайкой. Из-под навесов выбираются нищие просить милостыню у прохожих.
Стык дня и ночи, смена циклов подобны передаче своих постов у дозорных на каменных башнях. Насекомые от последних осенних цветов устремляются на покой, в небо вылетают стайки вечерниц, хлопающих своими перепончатыми крыльями. Слышен гул голосов. Обсуждают последние новости, минувший день, заехавших гостей в трактир, события в жизни друг друга.
Кто-то близ окна внутри ходит в задумчивости, сложив за спиной руки да поглядывая себе под ноги, иногда бросая свой взор на улицу, другие активно жестикулируют, о чём-то с упоением рассказывая. Ветер сдувает с подоконников сухую листву. Так и тянет заглянуть в эти окна. Здесь две соседки-старушки вспоминают давно почивших мужей, там кудрявый гном бренчит на деревянной лютне, развлекая постояльцев трактира, тут нашкодившего мальчишку лишили ужина и поставили в угол.
Где-то уже весело играют в кости, где-то же молчаливо шелестят картами, а бывает, что в уголке подле божницы просто молятся о самых разных вещах: кто славит высшие силы за хороший день в благодарности, что его пережил, а кто молит за то, чтобы следующий был хоть немного получше сегодняшнего.
Без фанфар и излишнего пафоса в город на белом коне въехал лорд Берлис, молодой златокудрый мужчина с тонкими длинными усиками, багряной накидкой поверх сине-зелёного камзола и с коричневой шляпой, подогнутой вверх с одной стороны. К нему тут же ринулись местные попрошайки. Кто в обносках, кто босяком, кто и вовсе в чёрных лоскутных лохмотьях и накинутом капюшоне.
В сопровождении аристократа был эскорт из двух рыцарей в серебристых доспехах, но на бурых, в отличие от жеребца лорда, лошадях. Один из мужчин был явно моложе другого либо же так выглядел, потому как был гладко выбрит. Второй же носил пышные каштановые усы. Казалось, что если забрало его шлема опустится, то непременно прищемит их с двух сторон.
На костылях в надежде на милостыню приближались калеки и оборванцы. Не все, некоторые стояли в сторонке по одиночке или же небольшими компаниями, или же вообще были заняты своим делом: небольшой подработкой в духе погрузки мешком дружно на телегу за сущую мелочь.
Глядя на их быт, невольно даже слезинка могла скользнуть по, казалось бы, ещё молодой, но уже самую малость морщинистой мужской щеке. Он качал головой и безнадёжно вздыхал, поглядывая на попрошаек. Душа у него болела за каждого нищего, юродивого, за каждого сиротку и беспризорника на своих землях, но денег… Денег известному скряге было жалко даже на собственный полноценный обед.
Потому занимался он, посещая трактиры, разве что тем, что с чопорной аккуратностью макал чесночные гренки в густой белый соус. Изредка с дороги заказывал полтарелки супа, чтобы наесться по-быстрому. Регулярно протирал губы, так что они всегда у него были немного припухшими от движений салфетки. И всегда наотрез отказывался от выпивки, поддерживая репутацию благоразумного, трезво мыслящего, сосредоточенного на делах и непьющего человека. Но на самом деле ему попросту было жалко тратиться на алкоголь.
Прямо у дороги, сложив ноги кренделем, сидел ещё один, уже немолодой мужчина, протягивая кружку. Правда, в отличие от остальных, просящих подать им на хлеб ради доброго солнечного бога или кого-то ещё, этот по-честному просил деньги на выпивку. Не скрывал, что едва наберётся хотя бы на лёгкое пиво, как он встанет отсюда и отправится в ближайший небольшой и уютный трактир.
На попрошайке красовались неплохие штаны, правда, там и тут все в заплатках. Лёгкая льняная рубаха с закатанными рукавами, поверх – кожаный жилет, какой выдают стражникам на службе в городском гарнизоне. Но попрошайка при себе не имел ни оружия, ни доспехов.
Зато ссадины на костяшках его пальцев явно говорили о том, что подраться этот тип не прочь, а отсутствие выбитых зубов и синяков на лице – что в драках он обычно всё же выходит победителем. Впрочем, его здесь явно знали и желали с подобным типом не связываться. Не то чтобы прямо-таки уважали, хотя кто как. В своих кругах он, быть может, даже имел некий авторитет. И, скорее всего, был не бездомным. Но явно из таких, кто любое добро и каждую монету готов «пропить», ни о чём не жалея.
В пышных рыжих усах, по краям своими извилистыми кончиками прикрывавших уголки губ так, что не всегда было понятно, когда он улыбается, виднелись застрявшие частички пепла от дешёвых сигар. Пахло от него квасом и пивом. Причём это всё смешивалось с ароматом столь дешёвого и паршивого парфюма на спирте, что было даже толком не ясно, обрызгал он им себя или же хлебнул внутрь вместе со всем остальным заодно.
Усач-попрошайка был не стар и не молод. Вокруг зелёных глаз уже были морщины да к тому же небольшие круги, будто их владелец не выспался. Густые и недлинные рыжие волосы кое-как уложены назад, но на вид мужчина казался немного растрёпанным и неухоженным.
Не то чтобы зачёсанные пряди его прямо уж выглядели грязными и сальными, но если и стоило ему принять ванну да привести себя в порядок, то прямо сегодня, не затягивая с такой процедурой. Иначе завтра он бы больше стал походить уже не на попрошайку, а на бездомного. А здесь, в Далкастре, это были совершенно разные слои населения.
Дорогу коням честных гостей уступила группа крепких парней, спешно перешедших дорогу. Эта компания занималась рубкой деревьев, потому сейчас возвращалась из леса как раз пропустить по кружечке да отужинать. Все в чёрно-зелёных костюмах, кто в капюшоне, кто с луком на всякий случай, у каждого топорик на поясе и высокие сапоги. Лидер их, короткостриженный молодой крепыш, носил накидку из лисьего меха.
– Лорд Берлис, – обратился рыжий усач к мимо проезжавшему аристократу, когда ветер подбросил попрошайке бурую шляпу. – Кажется, это ваше, – протянул он вверх, не поднимаясь, головной убор.
Голос его был тягуче-спокойным. При этом мужественным, низким, но не басовитым, звучал как-то моложе, нежели выглядел этот мужчина. От такого ждёшь услышать тембр сухой и прокуренный, усталый, под стать потрёпанному виду, а этот словно приободрился, словно сделал глоток холодного пива из кружки. Видать, приходил в себя, был из тех, кому вечером явно лучше, чем днём. Хотя Далкастр сам по себе был, скорее, городом жаворонков. Мало кто засиживался здесь допоздна на лавочках, улочках или в злачных местах.
– Что вы, это ж простая дублёная кожа. Разве ж стал бы я такое носить?! – воскликнул сидевший верхом, оказавшийся как раз с непокрытой златокудрой головой. – Оставьте себе, – с гордым видом заявил он, словно вещицы ему было не жалко.
– Позвольте, – кряхтя, лениво начал приподниматься рыжий усач, – я достаточно трезв сейчас, чтобы точно помнить: вы въехали в город именно в этом уборе.
– Да ну что вы, – улыбнулся чуть занервничавший блондин. – Вы, видимо, обознались. Хорошая шляпа, оставьте себе, – повторил он.
– Нет-нет, я точно помню, как бросил взгляд… – начал было попрошайка.
– Убирайся отсюда, пока я не упёк тебя за решётку за клевету! – рявкнул лорд, наклонившись к тому, заметив, сколь много зевак вокруг собирается на всю эту сцену.
– Так за клевету или за решётку? – усмехнулся зеленоглазый усач, надев нежданный подарок на голову.
– Вам не идёт, – скривил губы Берлис. – Но вы и не модник, как я погляжу, – брезгливым взором оглядел он заплатки на штанах попрошайки. – Коль не по размеру, так продадите. Да и вообще, какое мне дело до оказавшейся невесть как у вас шляпы?! – всплеснул он руками. – Сразу сказал вам, что не моя. Под вечер какие шляпы, уже и солнца-то нет, – причитал он, двинувшись дальше, и его молчаливые рыцари, оглядываясь с недобрым взором на усача, вместе с ним.
Мальчишки бедняков, которых ещё не загнали ужинать, остались посмотреть, разойдясь по укромным уголкам, что же будет дальше. Не спешится ли охрана, не отберёт ли шляпу у усача, но те просто проследовали за своим господином, а потом и вправду слезли со своих лошадей, но лишь для того, чтобы зайти с лордом в трактир.
– Продай, говорит… – снял с головы вещицу лорда мужчина. – А нужна кому шляпа тут? – помахав ею в воздухе, оглянулся он на бродивших по улицам жителей.
В трактире сам он появился нескоро, зато с довольной ухмылкой перебирал пальцами монеты, стопкой выставленные на ладони. Мимо всех столов рыжий усач направился сразу к стойке, где заказал себе кружечку пенного. Для начала. Вечер намечался весёлым.
Длинноволосая полная дама, сидевшая возле окна, приятно всем улыбалась и строила глазки в надежде, что её кто-нибудь угостит. Златовласый щёголь тасовал карты и обрадовался, когда ему наконец принесли подкопченную тушку индейки. Два седых старика с краю шумно раскладывали костяшки, вслух отмечая каждую сложившуюся «фигуру». Иногда эти возгласы «Хряк!» и «Козёл!» больше походили на ругань и перебранку их меж собой.
Ещё один бородач и вовсе храпел за соседним столиком, словно перепил или же не дождался кого-то, с кем была у него назначена встреча. Троица молодых приятелей близ входа по очереди за хмельным квасом рассказывала друг другу невероятные истории, обильно жестикулируя и привлекая к себе то и дело взгляды остальных посетителей. Какой-то морщинистый мужичок в высокой зелёной шапке суматошно «стрелял» глазками во все концы, тоже желая к себе внимания, да бренчал разными цацками, вечно что-то теребя в руках, словно пытался сбыть краденое или продавал всякую ерунду по дешёвке.
По центру зала усевшегося потрапезничать лорда окружили местные лесорубы, не давая тому ни секунды покоя. Только и лезли с вопросами о дровах, лесопилке, проблемах в шахте и прочих насущных вещах. В дальнем углу спокойно обедало большое семейство. А рядом компания молодых девиц-сплетниц за пустым столом, вообще ничего не заказывая, обсуждала последние слухи и новости, периодически косясь и оглядываясь на знатного гостя.
– Ну, сударь? И за сколько всучил? – журчащим грудным баритоном спросил у рыжего попрошайки гном-музыкант, сидевший по правую руку у самого края стойки трактира.
Округлый нос, густая бородка, весь коренастый, поджарый, явно из рода цвергов. Гном как гном, такие не редкость в Империи. Не пузатый, как норды, дворфы и вихты, а довольно атлетичного сложения низкорослик. Всё у него было бурым или каштановым. Карие глаза, под тон кожаной куртки и охотничьей остроконечной шляпы с бледно-жёлтым пером, коричневые усы, такие же длинные кудри сзади из-под головного убора. Да и лютня сама за спиной, естественно, древесного цвета, так ещё и на кожаном ремешке. Там же, сзади, плетёный колчан с кучей стрел и выглядывающий короткий лук под размер низкорослика.
– На пару кружек мне хватит, – с довольной улыбкой ответил усач.
– Кружек… – недовольно фыркнул гном. – Надо перегонный куб соорудить и самому уже бражку гнать… Я вот по дороге лапти нашёл, так загнал, что теперь на аренду коня хватит, если соберу тут за песни ещё чуток, – покосился он на болтавших меж собой посетителей.
– Лапти? На лошадь? – усмехнулся усач. – Не, братец, я ещё не так захмелел, чтобы твои бредни слушать.
– Да ты что! – возмутился гном. – Мне не веришь?! Век пива не видать! – клялся он.
– Тут или одно, или другое, братец. Либо я недостаточно пьян, либо же ты чушь городишь. Ганс, вот почём у тебя лошадь в конюшне? – обратился рыжий попрошайка к крепкому трактирщику с чёрными усами-подковой.
– Моих всех уже разобрали, – скрипучим басом, как гул ветров внутри полого старого дуба, ответил тот, протирая стеклянные бокалы не самым чистым на вид платком. – Там только чужие остались, кого с собой гости приводят.
– Дай вот кружку, – попросил гном.
– Эту? – взглянул на него трактирщик.
– Нет, блин, из рук вон того парня вырви, – хлопнул гном по столу, мотнув головой. – Прости, Фригга, меня, грешного, за сквернословие! Локи попутал, – прикрыв глаза, сложил он ручки в молитвенном жесте на миг и тут же принял свою привычную позу, вновь уставившись на трактирщика. – Разумеется, эту.
– Я владелец харчевни, с моей стороны тут всё в бокалах и кружках. Что-то в столах, что-то внизу, что-то вверху, – спокойно ответил тот, пропустив мимо ушей все оскорбления и вернувшись к чистке сосуда.
– Дай, в общем, кружку, покажу, как торги вести надо, – предложил ему гном.
– А ты у нас прям купец-молодец, мастер продаж и магистр торговой ложи, – закатил свои зелёные глаза рыжий попрошайка.
– Да век пива не видать! Я, может быть, настоящий дока в торговле! – нахмурился исподлобья на него гном. – Мы, цверги, между прочим, самые лучшие купцы в Иггдрасиле! Правильно я говорю? – поглядел он на трактирщика.
– И шляешься с лютней… – подметил его рыжий собеседник.
– Которую тоже выторговал в три раза дешевле, чем стоила в лавке! – гордо заявил музыкант. – Я – скальд! Сказитель! Ну, или «бард» по-вашему.
– Играть-то на ней хоть умеешь? Мама всегда говорила: не связывайся с гномами, все они алчные лжецы-хитрецы, – проговорил усач.
– Это фоморам никогда нельзя доверять! А я вот и купец, и жрец, и на дуде игрец! Ну, то есть на лютне! – пошевелил гном плечом, показывая инструмент.
– Ага, и стрелец, – усмехнулся рыжий усач, поглядывая на лук и колчан со стрелами. – Плавали, знаем…
– Это чтобы дичь в походе стрелять и на костре готовить, – пояснил музыкант. – А что, вы в лютнях толк знаете? Раз такие мастера, показали б пару каких-то новых приёмчиков.
– Вот тебе приёмчик, – запрокинул кружку рыжий усач и в один глоток осушил её наполовину, протирая с довольством усы. – О-ох! Лучшее пиво на всём западе Империи! По версии барона Бернхарда Арне фон Штрауцферберга Третьего!
– Какого-какого барана? – почесал кудри сзади под шляпой цверг.
– На, держи, ты ж просил, – протянул стеклянную кружку ему хозяин заведения. – Смотри, разобьёшь – сам оплачивать будешь.
– Да будешь-будешь, сейчас метнусь кабанчиком и мигом вернусь! – запричитал гном, соскочив с высокой табуретки с мягкой обивкой, развернувшись к завсегдатаям. – Достопочтенная публика! Судари и сударыни! Доброго вечера всем вам! Да благословят вас боги! Да окружат всех мужчин приятные нимфы, ну а женщин… как их там… такие же, как развратные нимфы, только мужчины… забыл… Ай, впрочем, не важно, – махнул он рукой. – Дорогие слушатели! Мне выпала честь по пути встретить старца-друида, что на продажу нёс горный хрусталь с высоких склонов! Налетела буря! Вы бы видели! – одной свободной рукой, чуть потянув за гриф лютни, разворачивая ту к себе, начал низкорослик перебирать звонкие струны под свою декламацию. – Последний экземпляр вашему вниманию…
– Ну, началось… – вздохнул рыжий попрошайка, вернувшись к своей пинте пива. – У нас и скалистых склонов-то никаких нет, холмы одни…
– Да нет, Берн, ты гляди, его слушают, – уставился, протирая бокалы, трактирщик в зал.
– Уши развесили? Не люблю, когда к нам балаган вот такой заезжает. Скоморохи все эти… Напёрсточники, дурилы… Любят народ дурить, разводить на деньги. Тут либо одно, либо другое. Плавали, знаем… Либо побьют его сейчас, либо он всем лапшу навешает, – заявил постоялец.
– Как мать-старушка? – поинтересовался трактирщик.
– Жду письма со дня на день вот. Тяжко переносит жару, много жалуется. Кошка ещё её диван дерёт, когти точит, словно в саду деревьев нет. А в целом неплохо. Варит компоты, морс ягодный. Рассказывала, что в детстве морс не любила. Я и сам от него нос всегда воротил, – сообщал Берн. – А на старости лет, да ещё и в жару, ягодная кислинка, мол… В общем, раньше не любила, теперь полюбила, – закончил он, сделав крупный глоток ячменного пива.
– Ты бы тоже на морс перешёл, пока печень не отказала, – посоветовал Ганс.
– Тут уж либо одно, либо другое, – усмехнулся рыжий мужчина. – Или я победителем выйду из этой схватки, или же печень.
– На вот! Будем считать, твоя доля, – вернувшийся гном бросил ему пару монет и при этом из зала привёл с собой ещё какую-то пьяную дамочку в тёмно-зелёном платье, усадив в уголок. – Мы, гномы, не жадные, что бы вы там о нас не думали, – заявил он, оставшуюся стопку медяков поделив пополам меж собой и трактирщиком. – Мы, может, и малы ростом, зато… у нас самый низкий уровень преступности! – рассмеялся бард вместе со своей златовлаской из местных. – Знакомьтесь, Жизель.
– Да знаю я, кто она. И что, никто даже не признал, что кружка точь-в-точь как все остальные в трактире? – был крайне удивлён лице рыжий усач. – Совсем ничего не соображают по вечерам… Погоди, или ты её самому лорду втюхать умудрился?! – Полезли на лоб его глаза.
– На это… можно три-четыре такие кружки купить, – поглядев на монеты в руках, тихо пробасил хозяин трактира. – Неплохо торгуешь. Мне б тачанку без колеса куда сбагрить… Колесо-то я заказал, а оно крупнее, чем надобно, оказалось. Она вся корявая стала, кособокая. Я его и открутил, понести обратно собрался, отвернуться не успел, уже спи… стырили, в общем.
– Ай-яй-яй, – с какой-то по-театральному наигранной жалостью цокал языком и качал головой гном в остроконечной шляпе с пером. – Не город, а рассадник воров и грабителей. Словно не лорд этот приехавший, а сам Локи лукавый всем тут заведует. Так я у тебя это… сыграю концертик? Оплата вперёд, а я бить по струнам хоть весь вечер горазд! Развлеку уж народ. Обсудим оплату, быть может? Но деньги вперёд!
– Обсудим… Такой, с подвешенным языком, должен явно и петь лаконично, чтоб дух захватывало, – согласился Ганс.
– Напитки отменные делаете, а вот тефтели у тебя отвратительны здесь, что вчера, что сегодня, – посетовал цверг.
– Да знаю, с чего им улучшиться? Один и тот же повар делал. Свену совсем они не удаются, – хмыкнул трактирщик.
– Сухие! Без специй, без соли, – загибал пальцы гном, – вообще больше похожи на «ёжиков», а не на тефтели. Знаешь такое блюдо? Эй, сударь! Ты меня вообще слушаешь? Усатый? – окликнул хозяина заведения гном, а к нему повернулись сразу и трактирщик, и уличный попрошайка. – Да вы все здесь усатые, я смотрю.
– Здесь много кто бороду и усы отпускает, в нашем краю много лентяев, которые бриться не любят, – усмехнулся рыжий мужчина.
– Но тефтели всё равно были отвратные. Брр. Фу… как вспомню, блевать тянет, – фыркнул гном, прошлёпав губами, как лошадь. – Настоящие тефтели – это знаешь, что? Это когда во рту тает – в животе летает! Ах! А знать, что у тебя что-то не порядке и ничего при этом не делать, – грандиозное преступление, сударь! Настоящий грех! Как ты с этим живёшь? Благослови тебя, Фригга, и подкинь-ка ума в такую головушку. Найми себе нового повара. Имей совесть в конце-то концов! Правильно я говорю? – повернул он голову к Берну.
– Ради тефтелей? Второго? Ага, и платить ему, держи карман шире… – недобро покосился на него трактирщик.
– Держу, – оттянул нагрудный кармашек курточки цверг. – А что, ты решил мне монетку закинуть?
– Остальные-то блюда у Свена неплохо выходят, – заявил тот.
– Так убери из меню эти тефтели, зачем позориться! Или дай ему специй, пусть масло с горчицей добавит в фарш, чтобы было сочнее, острее, эффектнее. Шарик из глины ничем не отличается от ваших пресных тефтелей. А глина – она как бы бесплатно на улице, знаешь ли. Бери – не хочу! – возмущался гном-музыкант.
– Да уж, – усмехнулся мужчина за стойкой. – Скажи поставщикам черепицы и кирпича, что для всех глина бесплатная…
– Петрус там не проводит опять какие-нибудь кулачные бои втихаря средь молодёжи? – покосился рыжий усач на ту самую компанию дровосеков с крепким блондином и его лесорубами.
– Да начнись что, по побоям на лицах у мальчишек заметили б быстро. Как в прошлый раз, – ответил трактирщик Ганс.
– А если у них там новое правило: не бить по лицу? Если теперь по ногам да по корпусу, – помахал в воздухе руками зеленоглазый попрошайка, к удивлению округлившего глаза гнома показывая неплохие бойцовые приёмы.
– Не думал бросить пить и на службу вернуться? – поинтересовался хозяин заведения у Бернхарда.
– Бросить пить! – возмутился гном, ударив по деревянной поверхности стойки. – Да я скорее баб брошу, чем пить! Это ж зачем жить-то тогда, если без браги, без солода, без этого аромата! Знаешь, как говорят гномы? Пиво – это жидкий хлеб!
– При этом ты, я смотрю, хлещешь одну медовуху, – обратил внимание на его напиток Берн.
– Это сладость для моей радости, – отправил гном кружку в сторону златовласки, что привёл с собой.
– Охмуряешь тут наших девиц, – заметил, позвякивая нежданными монетами, рыжий усач.
– А ты охмуряешь трактирщика, – загоготал гном. – Или кружку сидишь гипнотизируешь! Завёл бы себе жену-другую, пятую-десятую, глядишь, уже резвился бы с кем-то по койкам, а не сидел тут весь такой важный и мрачный. Или это у тебя тактика такая? Ах, посмотрите на меня, какой я бедный, несчастный, топлю горе в вине…
– В пиве, – поправил Берн.
– Да главное, что не сам себя с камнем на шее, – ещё громче рассмеялся гном-музыкант. – Самоубийство – грех! Хель на том свете накажет! Правильно я говорю? – поглядел он на хихикающую девицу, которая ему кивнула и принялась пить медовуху. – Значит, правильно! – заключил он, развернувшись вновь к рыжему попрошайке. – Думаешь, тебя кто-то жалеть кинется? Кому ты вот нужен, Вотан тебя храни. Меня Аргон зовут. Сын Дорна, сына Туррина… В общем, вам-то, судари, какая разница? Вы их всё равно не знаете, дай Хель им пристанище там, на Вальгхалле! – хлопнул он ладошкой по деревянной поверхности.
– Кто б нищим всем дал пристанище, – мимо них пришёлся от умывальника, протирая руки, лорд Берлис, тяжко вздыхая. – Продали шляпу, Бернхард? Вот и славно, – оглядел он рыжего попрошайку.
– Странный тип, – покосился ему вслед музыкант. – И чего он приехал? Надеюсь, на мой концерт. Перед лордами я ещё не выступал.
– С лесорубами обсудить ситуацию, чтобы лес не мельчал, и с обвалом после взрыва в шахте разобраться, – ответила златовласка со своего угла. – Опять они что-то там напортачили, видимо. Вязанки дров втихаря сбывали или типа того… – поигрывала она пальчиками с прядью чёлки.
– Во! Видишь, как важно заводить выгодные знакомства, – потянулся к ней гном и погладил девушку по плечу. – Всё знает, так ещё и красавица!
– Она подружка одного из этих лесорубов, так что ты был бы поаккуратнее, – покосился зеленоглазый усач на компанию блондина, к которой подсел лорд.
– А я здесь именно за этим. Нанять себе лошадь и эскорт. У тебя лошадь есть вот? – поинтересовался Аргон у него.
– У меня-то? Нету, – усмехнулся Берн.
– Была бы, уже давно бы пропил, – дополнил трактирщик.
На мужчине и вправду не было ни колец, ни браслетов, ни серьги в ухе, как у некоторых из всё той же компании дровосеков. Разве что на шее у Берна виднелась потускневшая цепочка. Вероятно, какой-то памятный амулет, с которым он не желал расставаться и не смел продавать, даже чтобы выручить денег на пиво.
– Ну, значит, я найму телегу или арендую нам лошадь покрепче. И ты со мной по крупным городам до столицы, по рукам? – протянул свою крепкую руку цверг.
– И на обратную дорогу, помимо оплаты услуг, – пожал её рыжий усач.
– Ха, хитёр-бобёр! И кормёжки, – усмехнулся гном. – Ну, добро. Мы, цверги, между прочим, самые лучшие повара! Век пива не видать! Истинные знатоки специй! А не эти там всякие таскарцы с их сотнями видов перца или утончённые эльфы. Не в перцах счастье и не в ванили! А в базилике к мяску, в фенхеле, в кумине к свинине, в тимьянчике в супе, розмарине к картофелю, в куркуме, чтобы рис жёлтым стал…
– Ладно-ладно, я вот не ел ничего с утра, слюной захлебнусь – и ищи себе новый эскорт, – отпустил его руку Берн.
– Так купи себе хоть каши-малаши, денег я тебе уже дал вон чуток. На кой мне эскорт, который на ногах не стоит с голодухи?
– Этот на ногах не стоит с «выпивухи», – посмеивался трактирщик.
– Выпьем вот, чтоб у всех всё стояло! Ну, кроме женщин, – поглядел цверг на улыбающуюся пьяную златовласку. – А что с шахтой стряслось-то? – повернулся он снова к мужчинам. – У нас, гномов, это большая беда, если какие-нибудь кобольды шкодить начинают, обвалы устраивая.
– Это уже лорда заботы, – отпил своё пиво рыжий мужчина.
– А ведь наш Бернхард когда-то служил в страже и даже имел звание капитана, – напомнил как бы невзначай трактирщик.
– Экс-капитана уже. Как был, так и сплыл… – фыркнул тот, – что теперь вспоминать? За мемуары засесть на четвёртом десятке жизни?
– Гномы вот несколько веков могут жить! Четвёртый десяток – это что! Так, детство какое-то, – махнул рукой цверг.
– Теперь, когда из запоев своих на свет божий выплывает, только на дуэлях, как наёмник, дерётся. Или эскортом телеги туда-обратно сопровождает недалеко, от разбойников да от волков защищая, – закончил хозяин заведения. – Впустую тратишь свой потенциал, Берн.
– И что теперь? Повеситься от радости или с горя? – развёл зеленоглазый усач руками.
– Самоубийство – грех! – пригрозил пальцем гном. – Вотан накажет. Ну, и Хель там добавит ещё.
– А спаивать местных девиц не грешно? – потянулся Берн забрать медовуху у девушки.
– Питный мёд – благость богов! – хлопнул его по руке Аргон. – Они дали смертным брагу, чтобы жить стало лучше и веселее!
– Устроит тебе Атьен «повеселее», – покосился Берн на компанию лесорубов. – Будет тебе «благость»…
– Да ну его, мы уж с неделю не вместе, поссорились, – заявила блондиночка. – Он вёл себя грубо, был на взводе… Словно я ему что-то должна.
– Ты ж моя бедненькая, иди пожалею, – обнял её гном, и девица к нему и вправду прижалась, прильнув щекой к плечу.
– Всякое видел, такого не видел, – покачал головой Берн и отхлебнул ещё крупный глоток пива из кружки.
– Мы, цверги, между прочим, лучшие в мире любовники! – заявлял Аргон.
– Да что вы говорите, – с кокетливой улыбкой оглядывала его девица.
– Век пива не видать! – заверил гном, распивая вместе с ней медовуху. – В общем, я тут как раз в поисках эскорта. Иной раз песни кому не понравятся, или кто-то по пьяни решит, что я чужие пою, – закатил цверг глаза. – Охрана не помешает. Лук и стрелы в ближнем бою не помощник, хотя есть при мне одна головоломка, – пошарил он по карманам.
– Ой, давай без загадок, – покачал головой Берн и пожмурился, словно мыслительные процессы слишком напрягут его голову в нынешнем, находящемся явно где-то на полпути к опохмелу, состоянии.
– Давай, усатый, плесни-ка мне рюмочку вон той наливочки, – обращаясь к трактирщику, указал гном на одну из багряных бутылей у того за спиной на дальнем стеллаже.
Входная дверь трактира отворилась и в заведение зашла особа из рода зверолюдей. Наполовину кошка, наполовину женщина в цыганском красно-чёрном платье, видневшемся из-под накидки. Представительница народа фелинов была с красивыми серьгами и головным убором в виде треугольной косынки «дикло», закрученной на концах и завязанной на затылке, украшенной бисером, бусинами и металлическими побрякушками, и в поблёскивающем монетном ожерелье.
– Ты ж смотри, какая киса! – присвистнул Аргон, поправляя свою шляпу и приглаживая бурые кудри.
Цыганка уселась за столик, пододвинув к себе пустую тарелку, поглядела по сторонам и первым же делом начала прятать в левый рукав платья столовую вилку быстрым, но ловким движением. После чего проделала с ножом то же самое и, гневно, всплеснув руками, спросила, оскалившись и сверкая жёлтыми глазами, почему ей до сих пор не удосужились принести приборы.
– Ну, сейчас начнётся… – глядя на это, проговорил Берн. – Пора допивать да сваливать, пока всякая заварушка из-за воров не началась.
– Да куда ж ты денешься, когда разденешься, – усмехнулся цверг. – Пойду объясню этой кисе, что красть – грешно! – так и не глотнув наливки, спрыгнул он с мягкого, обитого чёрной кожей сидения близ стойки. – А ты пока тут посиди, радость моя, подожди. Да пребудет благословление Фрейи с тобой! – взял он девушку за руку, накрыв сверху второй ладонью и нежно похлопав.
– Так лорд, говоришь, вырубкой леса заинтересовался? – развернулся и Берн вслед за ушедшим гномом, обращаясь, по всей видимости, к златовласке на углу стойки.
– Где можно рубить, где нельзя… Охотничьи угодья там разные, чтоб не исчезли… Куда отправлять древесину потом… – лениво отвечала та, потягивая свою медовуху и ревниво косясь на Аргона, подсевшего к цыганке-фелину.
– Сударыня! Ваши глаза такие красивые и выразительные, – заперебирал крепкими пальцами Аргон по струнам своей лютни, влюблённым взором глядя на особу с кошачьей головой. – Они словно две большие луны, ярко взирающие с небес!
– Ох и хитрюга же вы, незнакомец, – протяжным «мяукающим» голоском произнесла та.
– Вот заливает, сукин сын, а! – оборачиваясь на них, качал головой Берн. – Охмуритель года ни дать ни взять.
– А что, и на это дело теперь конкурсы проходят на ярмарках? – протирая бокалы, бросил на него взор Ганс. – Что? – поймав ответный взор под скривившимися бровями, уточнил он. – Я во время праздников здесь делом занят, наплыв клиентов, мне не до соревнований на толстого хряка, большущую тыкву и самый уродливый помидор, похожий на харю тётушки Харли, – посмеялся он, а вместе с ним и Бернхард.
– Отца и дядю в шахте при взрыве ранило, настоящий хаос творится, – восклицал тем временем прибывшему лорду Петрус, да так, что было слышно даже у стойки.
– Взрывоопасные газы, горючие смеси, вспыхнувшая сера… Разное случается, – спокойным тоном ответил аристократ. – Я привёз лекарства и мазь от ожогов, всем пострадавшим помогут, – заверил он. – Только, думаю, шахту придётся пока закрыть на время, чтобы не рисковать больше местными. Верховный судья Хашгаузен уже прислал распоряжение не допустить повторных происшествий в связи с несчастными случаями и гибелью людей. Его, видимо, родственники жертв уже закидали письмами. Хорошо не камнями. Пришлю рабочих, экспертов по шахтам, они со всем разберутся.
– Экспертов? – озадаченно уточнил один дровосек с вытянутым лицом и длинными каштановыми волосами на прямой пробор.
– Я в этом деле не то чтобы сильно понимаю, – признался лорд. – Доверяю профессионалам. Тем, кто всю жизнь этому посвятил и дока в рудокопных делах, снабжении, оснащении, организации труда в тоннелях. Нужны знатоки, кто сможет заверить, что все балки надёжны, а в глубине не содержится едких и горючих веществ. А то потом вновь одна искра от удара киркой и… Дело нередкое, бывают такие трагедии в наших тоннелях. Мы всё поправим. А настоящий хаос – это когда маленькие и незначительные явления, казалось бы, никак меж собою не связанные, начинают складываться вдруг в большую и единую картину глобального ужаса. А сделать с катастрофой уже ничего нельзя. Вот истинный лик Хаоса. С опорами шахты же мы разберёмся. Эксперты подскажут причину, не стоит паниковать преждевременно.
– А лесопилка? Который год уже просим организовать, – поинтересовался ещё один из компании дровосеков.
– К концу года планирую собрать совет, где будут обсуждаться планы на ближайшие лет пять. Так что обещаю рассмотреть вашу просьбу со всей серьёзностью, – сказал на это ему лорд.
Рыжий усач же заметил, что за лордом, помимо него, пристально наблюдает ещё один посетитель трактира. Явно давненько сидящий здесь в углу голубоглазый блондин осторожно пил душистый травяной чай из чашки, едва касаясь тонкими губами узорчатого борта, словно напиток его был ещё слишком горячий. Перед ним на тарелке поблёскивали обглоданные косточки от индейки – остатки недешёвой трапезы господина.
Светло-зелёный плащ с застёжками в виде золотых птиц прикрывал кожаные наплечники дорогого синего камзола со сложным переплетением узоров на груди. Под правым плечом – фамильная брошь с изображением волчьего профиля. На шее же поблёскивал амулет в виде нефритовой оленьей головы с раскидистыми рогами.
Пряжка на поясе длинноволосого аристократа была под стать застёжкам плаща, а уж высокие декорированные сапоги и вовсе выглядели самым дорогим элементом костюма. Подобные в этих краях не смогла бы купить даже знать, что явно в посетителе выдавало человека неместного, отнюдь не завсегдатая таверны. Он делал вид, что глядит либо в мозаичное окно, либо перед собой, но сам то и дело косил взор своих ярко-голубых глаз направо, поглядывая и прислушиваясь к тому, что происходит.
Худощавое телосложение и отсутствие оружия при себе говорили о том, что аристократ сей не воин, не наёмник и либо беспросветно глуп, что пустился в путешествие без средств к самозащите, либо чрезвычайно храбр, что ничего не страшится в дороге. А быть может, были у него и свои тузы в рукаве. По крайней мере, колоду карт с улыбкой хитрого лиса своими тонкими, украшенными парой изящных колец, пальцами он неторопливо и элегантно вращал, словно заманивая к себе за стол игроков с целью тех разорить. Как яркий хищный цветок, ожидающий доверчивую и наивную жертву, притягивая сладостным ароматом и блестящими капельками смертоносно-клейкого нектара.
– А это ещё что за «красавица» такая выискалась? – поинтересовался с сарказмом в голосе Берн у трактирщика. – Я проспал, что ли, когда этот златовласый приехал?
– К полудню. Похож на чародея, ты не считаешь? Картишки раскидывал. Кому гадал, с кем просто играл. Всех обирал, в общем. Не беден. Уж теперь-то так точно. Попросил лучшее жаркое из индейки и сезонное овощное рагу. Спрашивал, нет ли раков… – ответил Ганс.
– Раков?! – рассмеялся Берн. – В Далкастре?! Ох уж эта аристократия… Хоть бы вместо ухода за волосами и игральных карт географическую выучила для начала эта златовласка. Откуда ж мы в наших краях ей раков возьмём! Это к лорду вон, в Аргус, крупный портовый город! Там, поди, и раки, и омары, и ракушки с жемчужинами, и алый бархат на паруса для элиты… – поглядел он в сторону Берлиса. – Нет, ему реально гном кружку продал за десяток медяков? – развернулся мужчина к хозяину заведения. – Тут или одно, или другое, сам знаешь. Либо лорд умом тронулся, хрусталь от стекла не отличая, либо этот низкорослик даже дерьмо с подошвы продать способен как лучшее удобрение для посевов… – перевёл усач взор на посиделки гнома с женщиной-кошкой.
Тот собеседнице что-то увлечённо рассказывал, угостил выпивкой, судя по протянутой кружке, а та скрестила руки на груди и только фыркала, периодически закатывая свои жёлтые глаза на серенькой мордочке, сочетавшей в себе как звериные, так и человеческие черты.
– Так, стало быть, вы тут проездом? Путешествуете? И что же такая красавица совсем одна? Без эскорта, без мужа? – дивился цверг.
– Ой, муж… Объелся груш. Говорю как-то ему, что вот как встречу настоящего принца, сразу же его заарканю. А он мне такой: Ты, что, меня бросишь? А я в ответ: Брыть, да сразу же! – рассмеялась цыганка. – Только не говорите ему, если увидите. Вдруг до сих пор меня ищет. Я-то сказала ему, что вышла воды принести. Он мне ещё такой: А вёдра где? А я ему: Я-то, брыть, откуда знаю, где твои вёдра? Где посеял, там и ищи. Он в ответ: «За водой-то без вёдер! Ну, а я ему: Ты меня ещё учить, брыть, вздумал, как мне воду домой тащить?» Ха-ха-ха! Славный малый. Бородатый такой, вечно с бутылкой в руке, даже если та давно опустела. На всё любил повторять: «У меня руки заняты!», ха-ха-ха. Не допросишься ничего сделать, ни помощи, ни ума.
– Не к лицу такой милой кошечке сквернословить, – отметил гном.
– Кошечке?! Да ты кого кошкой назвал? – нахмурилась, оскалилась и зашипела та, аж хвост трубой поднялся сзади из-под платья.
– Хей-хей, спокойно, красавица, – выставил ладони Аргон.– Я же любя, ласково. Ну, типа, «кисонька», не в смысле прям кисонька.
– Мы – фелины! Через «Е», смотри с птицами не попутай! – сверкала глазами собеседница.
– Спокойнее, сударыня, – призывал гном. – Давайте я вам сыграю на лютне что-нибудь романтическое? Сходите подышать свежим воздухом у окошка.
– Кошка?! – вновь оскалилась собеседница. – Опять начинается?!
Толстую входную дверь трактира в это время не без труда протолкнул внутрь длинноволосый юноша в военном кителе и кожаных перчатках. Он выглядел так, словно безнадёжно в пути отстал от своего господина. Почему-то Бёрн, оглянувшись и завидев его, сразу подумал, что это мальчишка – паж, оруженосец из свиты прибывшего аристократа. Не то Берлиса, не то того странного блондина в углу.
Однако же паренёк лет эдак четырнадцати с волосами оттенка хвои сел за ближайший столик, а вовсе не подошёл ни к кому из находящихся в трактире гостей. Даже не посмотрел в сторону лорда или странного картёжника. То ли обиду держал, то ли и вправду они были не знакомы. Посидев так какое-то время, юноша сообразил, что разносчиков и официантов здесь нет: не того уровня заведение, да и сам городок.
Надо бы подойти к стойке и что-нибудь заказать у трактирщика лично. Но сидящий в компании лесорубов Петрус, блондин-крепыш, решил подшутить над молодым гостем, который явно чем-то ему не понравился – то ли причёской, то ли длинной или даже необычным цветом волос – и подставил подножку. Споткнувшийся юноша еле ухватился за спинку ближайшего пустого стула. А потом, вскочив, едва не зашвырнул тем в обидчика.
Маленький, худенький, невесть как взяли в оруженосцы. Видать, за красивое личико, чтобы добивался хозяину лучших мест в подобных трактирах, подумалось покосившемуся на него Бернхарду, когда паренёк таки приблизился к стойке, читая доску с выжженным текстом меню.
Зато хозяйский короткий клинок при себе вон на поясе в клёпаных ножнах, подметил усач. Китель, как ему показалось, был такой, какой чаще носят юнги на флоте, нежели пажи рыцарей. Но за модой оглянувшийся на весь этот грохот Бернхард особо не следил и не знал всех тенденций в одежде нынешней знати и их придворных.
– Есть что-нибудь, что уже готово? – звонко поинтересовался мальчуган, доковыляв до трактирщика. – Чтобы не ждать. Я тороплюсь. Картошки печёной нет вот?
– Как же нет, готова, томится, – ответил хозяин заведения. – Полушка за картофелину и ещё полмонеты за добавку сливочного масла поверх.
– Ничего себе вершковое масло у них тут дешёвенькое! – поодаль проворчал изумившийся цверг-музыкант.
– Отличненько! – сверкая малиновым взором, облизнулся довольный мальчишка и хлопнул в ладоши. – А наёмники в городе есть?
– Типа этого? – кивнул трактирщик на Берна.
– Я уже занят, – ответил тот. – Один здесь? – удивился мужчина, оглядывая китель гостя.
– Почему один сразу? С конём! – гордо заявил зеленовласый паж.
Рыжий мужчина больше ничем у гостя не поинтересовался. Ему не было дела, кто он такой и откуда. Почему без сопровождения, без родных, без хозяина. Никаких отличительных гербов или брошей на наряде он не подметил, просто вернулся к осушению своей пинты светлого пива.
Когда паж расплатился и получил тарелку с крупной печёной картофелиной, в продольном разрезе которой вовсю таяло масло, и приборы, то направился вдоль левого края трактира. К столику, который как бы занял, когда только зашёл сюда. Там и сейчас было пусто. Уютное местечко на троих у первого же окна. Правда, сидеть там он, видимо, собрался в одиночку.
Но дойти до места ему было не суждено. Петрус снова выставил ногу, причём не заранее, а прямо уж наверняка, чтобы паренёк точно споткнулся. С криком падая, тот уронил, разумеется, всё, что нёс. Картофелина вылетела с тарелки, падая на грудь лорда Берлиса, перепачкав камзол. Сама посуда, рухнув на дощатый пол, разбилась на осколки. Вилка вонзилась в поверхность стола лесорубов, а ножик «приземлился» неподалёку, остриём направляясь в сторону знатного гостя.
– Блин блинский! Простите, – с пола заявил паренёк, пытаясь подняться, не зная даже, за какой хвататься ушиб: болели и лоб, и колено, и немного в груди, ведь он в падении стукнулся рёбрами.
– Как это понимать?! Это что? Покушение? – обомлел лорд, наряд которого принялись протирать и промокать салфетками его телохранители-рыцари.
– Никак нет, – замотал головой, потирая шишку над бровью, паж. – Расставили тут копыта… – пнул он ножку стула Петруса. – Сложно ноги убрать?!
– Сложно смотреть, куда идёшь, малыш? – усмехнулся тот.
– Мой малыш тебе в рот не влезет, – грубо ответил мальчишка.
– Да-а? – поднялся громила из-за стола. – Знаешь, я в этом мире не люблю только две вещи. Непогоду, потому что моя мать скончалась от лихорадки в грозу, и когда мне дерзят такие хлюпики типа тебя! – толкнул он пажа, так что тот опрокинул и рядом стоящий стул, и столик.
– Сила есть, ума не надо, ага, – поморщился юноша, кое-как поднимаясь.
– Я не понял, это ты меня тупым ща назвал? – поднял свои светлые брови Петрус и оглянулся на своих ребят.
– Даже не удивительно, что не понял, – криво усмехнулся паж.
– Да ты вообще хоть знаешь, кто я? – хорохорился громила. – К твоему сведению, поверенный самого лорда!
– Да хоть кошки драной, – сплюнул ему на башмак юноша.
– Эй! – возмутилась остроухая особа из рода фелинов.
– Это он сейчас и вас, и лорда самого оскорбил! – возмущался Петрус, повернувшись к женщине-кошке и оглядев остальных.
– Тут зубы выбили пажу, и тот упал без сил! – забренчал по струнам вскочивший с места гном, но видя, как на него злобно уставились дружки светловласого бугая, попятился к выходу. – И наш чудесный музыкант покинул вмиг трактир!
Пел он нескладно. То ли выпивка так повлияла, то ли перенервничал. Но голос его в тон нот, издаваемых лютней, не попадал. Может, потому и поспешил убраться подальше от происходящей разборки, чтобы его самого за фальшь не задело.
– Куда же он… – расстроилась у стойки та пьяная девица, которую ранее гном с собой туда притащил.
– Так и не взялся тачанку мою продавать, – сожалел трактирщик.
– Да куда он с тонущего корабля? Один трактир на весь город, Ганс. Вернётся ещё, никуда не денется, – заверил Берн, вслушиваясь в происходящее за спиной.
– А если сядет на первую же телегу и в другой город укатит? – спросил тот.
– Он ж меня нанял эскортом, – напомнил Бернхард.
– Так и ждёт снаружи. Как выйдешь, так и укатите. Вдруг он уже там с конём или с нанятой повозкой как раз окажется, – предположил трактирщик.
– Ну, стало быть, не судьба, – цокнул языком Берн, заглянув в свою почти опустевшую кружку, и с хищным взором стал изучать рюмку багряной ягодно-травяной наливки, оставленную Аргоном. – Если письмо от матери придёт, ты за меня так и ответь: мол, нашёл работёнку, поехал по городам музыканта сопровождать, скоро вернусь, расскажу, где что видел. Она любит слушать про разные города…
– Она ж по почерку поймёт, что не ты, – удивился Ганс.
– Так ты от себя напиши, дурья башка, – закатил глаза экс-капитан.
– У меня, сам знаешь, почерк хромает, – фыркнул трактирщик.
– Хромает у нас косой дядька Вукол и одноногая Карлина. Нечего на почерк свой наговаривать, – спорил с ним Берн.
– Да меня же за почерк из школы выгнали! Худший во всём городке! Как пить дать! Что ни напишу – никто не прочтёт. Будто алхимические трактаты на иноземном языке. Я сам его с трудом разбирал. Как курица лапой, – заявлял Ганс.
– За почерк… Нет чтобы за выпивку выгнать, – усмехнулся Бернхард.
– Думаешь, меня твой клинок испугает?! – тем временем позади них заметил ножны на поясе у пажа Петрус. – Да, может, это вообще муляж! Детская игрушка! – рассмеялся он, оглядываясь на остальных. – Я этого сопляка и голыми руками… – двинулся он вперёд.
– Да чтоб тебя… – разжав правый кулак, хлопнул Берн по столу. – Угомонились там!
– Да всё путём, экс-капитан, – оглянулся на него громила. – У нас важный гость, а эта малявка тут сквернословит. Надо просто уму-разуму малышню научить. Вытравить грызунов. Вредителей. Как говорится: мышка бежала, хвостиком махнула…
– Я тебе покажу мышку! – шлёпнул своей перчаткой его по щеке разъярённый паж. – Ща как дам больно!
Он коснулся пальцами опрокинутого столика позади, и древесина того будто бы «ожила». Снизу, приподнимая сквозь щели половые доски, проросли корешки, вдоль ножек разродился вьюн с позеленевшими почками, сверху начали появляться маленькие вытянутые листики.
Колючие стебли начали приближаться к сапогам крепкого дровосека. Тот выхватил с пояса свой топор, готовясь рубить и кромсать нерадивые побеги и любую другую ожившую древесину, возможно, даже с её создателем-чародеем, если потребуется.
– Ну, началось… – вздохнул Берн. – Опять какой-то молокосос под раздачу попал… – допив пиво, собрался он уже развернуться.
– Эй, – схватил трактирщик его за руку. – Не лезь и не вмешивайся. Тебя это не касается. Он заслужил за свой дерзкий язык. Может, нерадивый паж Берлису и принадлежит. А тебя вместе с ним стража скрутит. Ты у нас большой любитель дебош устраивать, что тебе было сказано от Ставрида в прошлый раз? А?
– Не ты ли мне тут напоминал о добродетелях, братец. Плёл о том, что надо вернуться, нести справедливость и всё вот это вот то самое… – прикусив губу, в оскале поглядел на него рыжий усач.
– Видишь, если лорд за него не заступается, значит, одобряет действия лесорубов, – подметил хозяин заведения почти шёпотом. – Ты думаешь, мне охота, чтобы они тут окна выбили или столы поломали? Но не время сейчас заступаться за какого-то молокососа, не обученного манерам!
– Да не могу я просто так сидеть, Ганс, когда громила мелюзгу всякую избивает… – процедил Берн. – Тут или одно, или другое: либо его калекой сделают, либо вообще здесь убьют. Мама всегда говорила: любой спор можно решить словами, а не дракой.
– Что-то не припомню, когда это ты не дракой здесь что-то решал… – покачал головой трактирщик.
– А я просто был непослушным ребёнком, – осушив рюмку, забытую гномом, закатал рыжий усач рукава и направился к бугаю.
По пути он подметил, что лорд с жирным пятном на камзоле наблюдает за готовящейся разразиться дракой. Цыганка выглядит весьма перепуганной. А от картёжника-аристократа и след простыл. Теперь на его месте уже сидела, вытягивая шею, чья-то сторожевая собака в красивом золотом ошейнике.
– У тебя, оборванца, денег не хватит новый наряд лорду оплатить, – заявлял Петрус.
– А ты давай-ка не будешь мебель казённую топором разносить, – опустил его вооружённую руку Берн, подойдя сзади.
– Этот шкед от горшка два вершка оскорбил меня и гостей, на ботинок мне плюнул, с вилкой и ножом на лорда бросился! – возмутился крепыш, отдёрнувшись. – Я этого просто так не оставлю.
– Смотри, Петрус, я дважды не повторяю, – пригрозил усач.
– А не то что? Пойлом изо рта меня окатишь, словно русалочка? Ты вернись к себе за стойку, экс-капитан, и не вмешивайся, – оценивающе поглядел на комплекцию попрошайки светловласый бугай.
– А не то двину тебе вот так, – крепко треснул коленом его промеж ног Берн. – И вот так, – схватив за короткие волосы, ударил усач его лицом по столу, отчего остальные лесорубы вскочили со своих мест.
– Возмутительно! – воскликнул лорд, отправившись со своими рыцарями прочь из трактира, спешно седлая снаружи коней.
Лесорубы набрасывались на Бернахрда то по очереди, то с нескольких сторон разом, но получали то кулаком по лицу, то ударом сапога в живот, отлетая подальше. Остальные не вмешивались, но с мест наблюдали за дракой. Большинству всё это явно не нравилось, но были и такие, кто явно радовался, что сегодня накостыляли заносчивой компании лесорубов.
– Я, пожалуй, пойду… – поднялась из-за стола цыганка, с кошачьей грацией, виляя бёдрами, почти бесшумно двинувшись к выходу.
– Эй! А деньги! – окликнул её трактирщик, но особа всё удалялась и удалялась, размахивая из стороны в сторону тёмно-серым хвостом, будто гипнотизируя.
И всё было бы для неё хорошо, вероятно. Удалось бы ушмыгнуть под шумок, не заплатив за еду и выпивку. Выскочить наружу, растворившись в ночи… Если б с рукавов её не посыпались с грохотом металлические приборы, которые женщина-кошка стащила со своего и некоторых соседних столиков в процессе своего пребывания здесь.
– Воровка! – раздалось после краткого затишья, когда вокруг все обомлели от этой картины. – Держи её! Хватай! – раздались голоса постояльцев.
Целой толпой, поднявшись из-за столов, местные деревенские мужики разного возраста и даже кое-кто из компании лесорубов рванули со всех концов трактира к порогу в её сторону. Первого, кто собрался схватить её, за руку укусил серый пёс, оттащив от женщины-фелина.
Зверь вскочил на пол, ощетинился, оскалил клыки и злобно зарычал, сверкая недобрым голубым взором, никого не подпуская к даме из рода фелинов, лая и готовясь броситься на любого, кто приблизится. Рядом стоящих вдруг пронзило звуковой волной. Это цверг, ударив по лютне, заставил всех схватиться за уши и остановиться. А кто-то и вовсе, жмурясь и корчась, упал на пол, не вынося скрежета струн, по которым водил тот ногтями.
Паж вздрогнул, завидев, как мимо окон прошагала высокая фигура в чёрной широкой шляпе с прямыми полями и тёмной лентой, спереди декорированной маленьким металлическим черепом. Юноша, коснувшись стола Петруса, обвил бугая зелёными стеблями и помчался наружу вслед за выскочившей цыганкой. Берн выбежал следом, пытаясь догнать юношу. Бегал тот довольно неплохо, но и усачу одной кружки было явно мало, чтобы уж совсем на ногах не держаться.
– Следуй за белым кроликом, – раздался незнакомый голосок, и паж увидел маленького ушастого зверька, что поскакал за угол здания.
Мальчишка удивился подобному. Ещё заметил, как блеснул браслет на одной из лапок крохотного создания, но всё же помчался за ним меж построек складов с припасами. И вскоре вышел как раз к конюшням, откуда был вид и на широкую улицу с перекрёстками, и на вход в сам трактир, чтобы проверить, что, кроме мужчины с рыжими усами, нет прочей погони.
– Да погоди ты, брыть, мелюзга, – попытался Берн схватить за плечо мальчугана.
– Вот уж нет уж! – тот развернулся и выхватил с ножен свой клинок. – Не подходи!
– Держишь за рукоять как девчонка, – отметил Берн, глядя на это.
– И что дальше? Рукоять просто мне велика. У меня есть гладиус и я не побоюсь им воспользоваться, ёж-поварёш! – раздувая ноздри, пыхтел паж со всей серьёзностью на хмуром и сосредоточенном лице.
– Мать моя всегда говорила: коль достал меч… Хотя погоди-ка… – оценил зеленоглазый усач небольшой рельеф груди под кителем и с резким рывком руки дёрнул на себя косой запах наряда, отстёгивая вверху и уставившись на женственный торс в белой тонкой рубахе. – Да ты и есть девчонка!
– Какое нахальство! – возмутилась та, раскрасневшись миловидным личиком и сразу же прикрыв небольшую грудь в попытке спешно застегнуть китель обратно.
– И чего тут забыла в таком виде?! – пытался понять Бернхард.
Девушка же обернулась в сторону входа в трактир, где стоял немолодой мужчина в чёрном сюртуке и такого же оттенка головном уборе. Тёмные и густые усы щёточкой ярко выделялись на морщинистом строгом лице. Откинутый капюшон плаща частично покрывал висящий на спине арбалет. В одной руке была костяная трость в виде длинной спирали и с навершием в виде маленьких закрученных рогов, идеально подходивших под форму ладони, чтобы опираться.
– Воровку не видели здесь? Мелкая такая, зелёные волосы, украла лошадь и китель сына. Приютили переночевать, называется! – грубым и громовым голосом проговорил рыжий усач, спрашивая у стоящих на пороге местных мужиков.
– Блин блинский! – растерялась незнакомка, сразу же отвернувшись и стараясь держаться незаметно в тени.
– Вот оно что, – произнёс Берн. – Не советовал бы я тебе связываться с этим человеком, – косился он на усача с арбалетом. – А имперский военный гладиус тоже украла? – перевёл рыжий мужчина свой взор на девчонку.
– Вы же наёмник, да? Сколько бы вам ни платили, я заплачу больше! – заявила перепуганная девица.
– Крадеными деньгами?! – скривился усач.
– Нет-нет-нет! Вы не понимаете! Вы же не знаете ничего… Мой брат служит в столичном гарнизоне. Это его меч, он со службы домой принёс, когда снаряжение им обновили. Он стражник! А моего отца на днях обвинили в преступлении, которое он точно не совершал! Но мои показания, что я была рядом, никто и слушать не хочет! Мол, они не считаются, раз я родственница… А он дома был, ничего плохого не делал! Ничего дурного никогда никому не желал! – затараторила девушка, пустив слёзу. – А его в кандалы и в темницу! Мне срочно нужно к брату, пока отца не казнили. Может, он что-то сделает, как-то вытащит… У нас нет своих лошадей, мне пришлось эту взять в долг… Я верну потом. Отведу обратно, я же помню, с какого двора взяла, где ночлега просила! – обещала она.
– Вот не надо рыданиями меня пытаться разжалобить, а! Знаешь, в чём суть чести наёмника? Он не предаёт нанимателя за большие деньги ради кого-то другого. По рукам – значит, «по рукам», – объяснил Берн. – Тут или одно, или другое…
– Да ёж-поварёш! Ну, пожалуйста! Меня же теперь всюду разыскивать будут. Даже маскарад прикинуться парнем не помог! Будут выглядывать одиночку с зелёными волосами. Вы хоть прикроете как-то, если что… Вот, – убрав меч и спешно застегнув китель, полезла она по карманам, – всё, что есть, вам отдам… – протянула в ладонях девчонка горстку монет, пару недорогих камушков, статуэтку богини Баст с кошачьей головой и какую-то пуговицу.
– Давай, мой эскорт, поторапливайся! – подскочил к ним гном в компании женщины-фелина, приведшей златогривого коня с необычными голубыми глазами и золотой серьгой-кольцом в ухе. – Это Шанти, – представил он мохнатую серую даму, – и у неё нынче проблемы. Так что она с нами поедет. Пора в путь.
– У неё тоже, – кивнул Берн на девчонку.
– У «неё»?! – присвистнув, оглядел девушку цверг. – Нет, нас этот конь всех не выдержит! – отрезал он уверенно, кивнув на серого жеребца. – Хватит с меня проблем в один день! Я из-за вас, между прочим, жертвую ночью с той красоткой-блондиночкой.
– У меня свой конь есть! – метнулась девчонка к конюшням, выводя за уздечку своего скакуна, стоявшего как раз крайним. – Вот он! Красавец Софокл!
– Да какой же это конь? Это кобыла, – бросил взгляд на животное Бернхард.
– А?! Да?! – сначала растерялась, а затем крайне удивилась девчонка. – Блин блинский… Ну, что ж, Софокл… быть тебе, видать, отныне Софией… – погладила она свою лошадь.
– А ваш жеребец откуда? – повернулся Берн к Аргону и Шанти.
– Цыганка откуда-то привела! Её штучки! Прости, Фригга, грешную, – выставил ладони гном: мол, он тут совсем не при чём.
– И вовсе не крала я коня. Как вышла, а он из ниоткуда вдруг за спиной оказался. Стоит такой весь, бьёт копытом. Без седла, правда, ну так нам с гномом удобнее будет, – заявила Шанти, нервозно размахивая мохнатым хвостом из стороны в сторону. – Помню, гостила в Шильди, так там весь табун с пастбища в деревню сошёл, словно горный оползень. По всем улицам лошади бегали.
– Как быстро вы спелись, – отметил Берн, оглядывая гнома и женщину-кошку в цыганских одеждах. – Уже вместе скакать собрались.
– Прошу вас, господа, давайте быстрее, пока вся толпа из трактира не двинулась прямо на нас, – заявил серый конь, носом в спину слегка как бы подталкивая Шанти.
– Он ещё и говорящий! – упал гном на задницу, вытаращив глаза. – Это ж за сколько такого загнать в столице можно! Не конь, а золото!
– Не конь, а анимаг, – принял конь форму того самого блондина-картёжника с мечтательным полуприкрытым взором оттенка ясного неба. – Вуа-ля!
– Вы? – удивился Бернхард этой трансформации куда сильнее, чем мелодичному бархатистому голосу. – И тот пёс, стало быть…
– И кролик, что меня вёл… – смекнула девчонка.
– Вильгельм де ла Конте, любезные, – манерно представился тот, поклонившись. – Понравились мои фокусы?
– Какой пафосный артист, – поднялся, отряхивая свои штаны, Аргон. – А можно звать тебя покороче как-нибудь? Например, Вилли!
– Ни в коем случае, – полуприкрыв надменно глаза, слегка покачал головой анимаг и скрестил на груди руки.
– Так вот, друг мой Вилли, давай-ка ты, Де Ла Конь-те наш, обратно в коня как раз, а то мы все на этой кобыле уж никак не ускачем! – кивнул цверг на лошадь девчонки-пажа.
– Её вернуть следует. Лошадь украдена, – заявил Берн.
– Вот тебе до того сейчас?! Украдена-мармеладина… Заладил… Ты ж наёмник, а не городской блюститель порядка! Ну, всякое бывает, Локи попутал. Карл у Клары, знаешь ли, тоже много чего украл. И что-то я не слышал, чтобы ему за это что-либо было. Эта красавица вон приборов себе понатырила, будто с голодного края явилась… – поглядел гном на Шанти.
– Я не специально! Оно само как-то всё получается… Я не собиралась ничего красть! – заявила та, делая жалобное выражение своей мордочкой.
– Клептоманка… – заключил Берн. – Плавали, знаем…
– А вы что? Из местных стражников? – с подозрительным прищуром кошачьих глаз посмотрела на него цыганка.
– Из бывших местных стражников, мадам, – усмехнулся усач.
– Я тебя нанял! У нас договор! – напомнил гном. – А Шанти со мной! – приобнял её гном как сумел при своём росте. – Так что никто не тронет сударыню!
– Чего этот-то хочет? – поглядел рыжий мужчина на анимага с явным недоверием.
– Что вы так на меня смотрите, достопочтенные господа и прекрасные дамы? И гном… Все побежали, и я побежал, за компанию, – ответил тот, пожав плечами. – Глядя на вас, вспомнил этот дух авантюр. Мне он близок, – заявил он с гордым видом и воодушевлённым взором. – Интересные вы, ребята, однако. Вперёд же, вперёд! Навстречу приключениям! – похлопал аристократ в ладоши, поторапливая народ и сверкая колечком на пальце. – В путь, скорее в путь!
– Ой, темнишь, – прищурился Берн.
– Понимаю, что сейчас не лучшее время, но как вы превращаетесь сразу одетым? – робко поинтересовалась девчонка-паж. – Я потомственный друид, но папа мой ритуалы обращения проводит без облачения, становясь тотемным зверем-хранителем. А я сама как-то по растениям, что ли… Только учусь, ничего не умею, – прикусила она губу.
– Знаете ли вы разницу между друидом и анимагом? – с довольным видом оглядел аристократ своих новых знакомых, схватив в обнимку за шею Берна и Шанти, но те поспешили вырваться.
– Нет, но я знаю разницу между шкафом и страусом! – заявил гном. – Страус – это птица, а шкаф – это мебель! – гордо заулыбался он.
– Позвольте же я тогда объясню, – благозвучным манерным голосом произнёс Вильгельм, подойдя ближе и положив руку девушке на плечо. – Анимаг трансформирует целиком всё своё естество вместе с одеждой. А друид после обращения зверем, как оборотень, оказывается нагишом. Сплошное бескультурье! – покачал аристократ головой.
– Не хотела бы я на траве голой валяться… – скривилась девица.
– Просто у тебя цверга нормального не было! – хлопнул её гном по бедру, отчего девчонка с обиды нахмурилась и предпочла держаться подальше от наглого низкорослика.
– Ща как дам больно! – пригрозила она. – Гладиус – это тебе не гладиолус какой-нибудь, – коснулась девушка ножен. – Хотя я, как друид, и цветочком убить могу.
– Ой, недотрога, – запричитал гном. – Куда ж ты денешься, когда разденешься… Надо быть проще, и люди к тебе потянутся! Как цветочки к солнышку. Правильно я говорю? – поглядел он на остальных.
– А мне не надо, чтобы ко мне тянулись, – заявила девчонка. – Держись подальше.
– И от меня, я хотел помочь даме, – произнёс Вильгельм, приобняв Шанти за талию. – Гнома на себе я не повезу. Ещё не хватало! А вам нынче в какую сторону? Не хотите ли в Аргус? – обращался он явно к цыганке.
– Это ты ей помог?! Это я её бардовскими чарами из беды выручил! Век пива не видать! – выпятил гном грудь вперёд и сжал кулачки. – Цверги, между прочим, самые великие помощники! Самим богам помогали в своё время, когда людей ещё даже не вывели!
– Мальчики, не надо только ссориться из-за меня, – с кокетливой улыбкой, щуря глаза в удовольствии, коснулась женщина-кошка и гнома, и светловолосого мужчины.
– Раз вы так просите, – перехватил аристократ её руку и галантно поцеловал тыльную сторону ладони.
– И что анимаг из знатного рода забыл в Далкастре?! – уточнял ещё раз Бернхард.
– Признаться вам, любезный, я – элитарная ищейка, – обернулся блондин серым псом в золотом жёстком ошейнике.
– О какой! Ну-ка, дай лапу! – протянул руку цверг.
– Ещё чего, – отмахнулся от него анимаг, оскалив клыки. – Меня наняли проследить за деятельностью лорда Берлиса. А он уехал уже из Далкастра, вот и нам бы поскорее за ним, – принял он опять вид коня, поторапливая остальных.
– Так-то лучше, Вилли! – начал тут же гном грузить на него свою поклажу. – Если Вотан посылает нам испытания, значит, посылает и выход из них! – похлопал он по ноге анимага.
И как бы недовольный такими фривольностями жеребец ни брыкался, пытаясь оттолкнуть от себя цверга копытом, гном ловко орудовал то справа, то слева, застёгивая ремешками свёрток походной палатки, котелок и мешки с припасами. После чего бородач-низкорослик галантно подставил Шанти сперва колено, а потом и спину, нагнувшись, помогая забраться не скакуна, ведь стремян у того не было. А тому пришлось, похоже, смириться со своей участью, ведь он очень спешил и преследование лорда сейчас было наиболее важной и приоритетной задачей.
Девчонка же вскочила на свою лошадь, отодвинувшись в седле так, чтобы Берн мог забраться туда к ней и даже взять за поводья, если захочет, и протянула ему руку. Тот поколебался мгновение. Бросил взгляд на гнома с цыганкой, на вход в трактир поодаль, где с местными говорил обворованный господин с густыми усами и широкой шляпой. Потом махнул на всё, схватил за руку девушку и забрался в седло, направив лошадь к окраине города. Вильгельм в форме коня тут же двинулся следом с Шанти и Аргоном.
– Как звать-то хоть, мелюзга? Я вот Берн, – поинтересовался рыжий усач, чуть оглядываясь на свою спутницу.
– Ассоль, – ответила та, отведя прочь малиновый взор, словно имя это ей не очень-то нравилось или же девчонке попросту было неловко.
– Ася, стало быть, – усмехнулся Бернхард.
– Вот уж нет уж! – хлопнула та его по лопатке ладошкой. – Никогда так не называйте! – нахмурилась возмущённая девушка.
– Сейчас заедем к моему приятелю Ставриду, – сообщил девушке Берн. – Он капитан здешней стражи. Отдашь ему лошадь, он передаст владельцу. У него в конюшне при дворе свой конь есть, уговорю одолжить нам на время. Заодно расскажешь свою историю во всех деталях. Он мужик смекалистый, добрый и, главное, честный. Известный своей неподкупностью. Может, чего посоветует…
– А он точно не сдаст нас властям, раз такой честный? – запереживала та.
– Да не бойся ты. Он войдёт в твоё положение. Я это к тому, что, когда тут подпольные бои устраивали, например, он никакие взятки не брал, всё отменил, всех разогнал. Никаких тёмных делишек не допускает, – пояснил рыжий мужчина. – Благородный наш рыцарь…
– И мою спутницу чтоб тоже не обижали! – заявил гном, поравнявшись с приятелями.
– Она ж всё выронила, ничего не украла, какой с неё спрос… – поглядел Берн на Шанти.
– Благодарю, душечка, – улыбнулась та, сколь позволяли кошачьи губы.
– Душечка? Какой я тебе душечка… – фыркнул Берн, отвернувшись.
– У-у, не будь не душечкой, будь душечкой! – замурлыкала женщина-фелин. – Я добро помню, бесплатно тебе погадаю по линиям ладони, как спешимся.
– Спасибо, не надо, – криво усмехнулся мужчина. – Предпочитаю не знать наперёд своего будущего, – заявил он и быстрее направил кобылу по пыльной дороге под звёздным небом в сторону небольшого, но отличного от простеньких местных изб поместья на окраине Далкастра.

Зеркало души
В ночную пору ни в двухэтажном небольшом особняке, ни на его крыльце, ни где-либо во дворе не горел свет. Не виднелось ни масляных фонарей, ни постаментов для свеч. Стало ясно, что хозяин поместья, скорее всего, отдыхает. Берн не слишком вдавался в его описание, так что не было толком ясно, пожилой это мужчина или же молодой, ведь именно он сейчас был капитаном городской стражи.
Ассоль подумала, но не произнесла вслух, что владелец дома может и вовсе сейчас быть где-нибудь на посту, а не здесь. Каменная изгородь на каждой колонне имела потёртые изваяния сов. Их изображения были и на незапертых воротах. Это всё же навело на мысль, что капитан сейчас у себя, но уже лёг спать.
В саду царил яблочный аромат. Плоды здесь не столько висели на ветках, сколько, уже чуть подгнившие, валялись на земле под деревьями. Переспелые, манящие насекомых, которых не вспугнуло даже прибытие незваных гостей, они были разбросаны всюду под кронами и на каком-то расстоянии от них, куда только могли откатиться при своём падении.
На окнах первого этажа виднелись металлические решётки. На западе Империи это было частым явлением, потому как ураганные ветра могли крупным мусором повредить стёкла или же занести в дома невесть что: куски треснувшего корыта, воздушных змеев, сорванную с бельевых верёвок одежду…
Это не защищало от камушков и листвы, не препятствовало потокам влаги в сильный ливень, но всё же было эдакой частью местной культуры: декорированные прутья и перекладины. Заодно они неплохо защищали от воров, при этом в жаркие дни никак не мешали проветриванию помещения.
Разве что со стороны солнца металл часто нагревался, и прикасаться ко всем этим жердям не следовало даже какое-то время в сумерках, после заката. Но сейчас это уже не имело значения. Да и компания гостей влезать через окна всё равно явно не собиралась.
– Ну, вы – к своему другу, а мы поскакали за лордом, – заявил Вильгельм в форме коня, не собираясь присоединяться к Ассоль и Бернхарду.
– Это с чего вдруг?! – возмутился гном и пнул скакуна по бокам пятками. – Тпру-у-у! Стой давай, молотом Тора тебя по голове! Я этого усатого нанял себе в охранники, а ты меня везти из города удумал?
– Я тебя вообще возить не намерен, – взбрыкнул возмутившийся конь, но вовремя остановился. – Если б не дама, лежал бы ты уже с отметиной копыта на морде! Прошу прощения за свой таскарский.
– Эй, зверинец, – обернулся к нему Берн. – Угомонись, красавица златовласая наша. Мы же видели, по какой дороге лорд уехал. Оттуда дорога одна, к побережью реки, в главный город региона. Он помчался домой, в Аргус. Никуда от тебя твой суженый-ряженый не денется.
– И вправду, может, всем нам лучше двигаться вместе? – проговорила Шанти, чувствуя себя явно более спокойно и защищённо в большой компании.
Ассоль и Берн спешились, девушка привязала свою лошадь к изгороди веранды. Вскоре со спины Вильгельма спрыгнули гном и цыганка, а тот принял свой естественный вид светловолосого мужчины в тёмной накидке, сбросив с себя всю поклажу на землю. Под возмущённые вопли гнома, пропущенные мимо ушей, голубым взором анимаг недоверчиво оглядел поместье: балконные выступы, декорированные колоннады, окна верхнего этажа и часть крыши, что виднелась отсюда.
– Идём, усатый-хвостатый, – махнул Аргон ему рукой.
– Господа! Господа и прекрасные дамы! Вы же не собрались будить здесь кого-то посреди ночи?! – скривил губы Вильгельм.
– Дело привычное, мало ли что в городе может произойти, – громко постучался во входную дверь Берн. – Тут либо одно, либо другое: или он уже спит, или просто седого Ставрида сейчас нет на месте.
– Вы точно со мной не хотите в Аргус? – уточнил анимаг у женщины-кошки.
– Душечка, – развернулась та, аккуратно взяв его руками за щёки, – неужто вы так сильно желаете нас покинуть? Давайте-ка я вам вот погадаю, например. Мой муж всегда любил это дело, а я никак не могла смерти ему нагадать, негодяю такому, – засмеялась Шанти.
– Где же он… – громче постучал Берн.
– Не заперто, – надавив на ручку двустворчатой двери, вслух подметила Ассоль, отворив правую створку.
– Конечно, не заперто. Я же говорю: он капитан стражи, в любой момент к нему могут нагрянуть стражники или простые жители, чтобы в город позвать, если что-то стряслось. Ему нельзя запираться, – пояснил Бернхард. – Но нельзя же вломиться, даже не предупредив, что мы здесь. Эй! – забарабанил он в дверной косяк. – Ставрид! Старик, ты дома? Впусти к себе путников, будь так добр. – прокричал он. – Спит уже, наверное, – обернулся рыжий мужчина к своим.
– И что? Вломимся в чужой дом, словно шайка воришек?! – изумился Вильгельм. – Вот это авантюра! – довольно ухмыльнулся он, похлопав рыжего по спине, как бы первым толкая к дверям.
– Была я во многих деревеньках, где вообще подобных особняков не сыскать, не считая ратуши, которая более-менее чем-то на такие дома похожа бывает: несколько этажей да множество комнат, – полушёпотом произнесла Шанти. – Канцелярии там всякие и тому подобное.
Так и не дождавшись ответа, кампания всё-таки прошагала внутрь. Первой наглой походкой вперёд ринулась Ассоль, открыв дверь пошире. За ней уже все остальные. Скромная прихожая встречала их вешалками с осенней одеждой: накидки, лёгкие курточки, плащ от дождя. Полка с несколькими шляпами, среди которых лежал плотный шлем.
– Ставрид? – позвал уже внутри дома Берн своего знакомого. – Эй, дружище! Ты дома?
В воцарившейся тишине компания двинулась дальше по коридору. Было слышно лишь пение сверчков да цикад. Шанти то и дело, почти не глядя на вещи, тянула в карман всякую мелочь: мелкие статуэтки лягушек и сов, грифели, ложки с обеденного стола. Аргон тут же лез рукой туда и вынимал все эти предметы назад, возвращая на место.
Со второго этажа донеслись какое-то шипение и клёкот, будто в дом сквозь незапертую форточку пробралась какое-то птица. Путники же огляделись вокруг, посмотрели и в гостиной, где цыганка едва не умыкнула пепельницу, а анимаг странным изгибом обогнул пространство камина, словно обходил какое-то страшное дикое животное близ заграждения.
– А… – раздалось откуда-то сверху, со второго этажа.
Звук напоминал не то вздох, не то стон, не то сдавленный крик. А потом раздался крепкий удар, как будто мешок картошки вдруг на пол уронили. Берн рванул вперёд первым, так как лучше всех знал здание и спешно взбирался по ступеням широкой многоступенчатой лестницы. Остальные спешили следом, и только Аргон хватал всех сзади за курточки да за локотки, притормаживая.
– Ну, куда вы?! Да погодите! Не слышите голос? Человек стонет, может, он с женщиной там! Грешно подглядывать! Вотан накажет! – грозил он всем пальцем, хотя никто на него даже не оборачивался.
Вбежав в коридор второго этажа, все, вытаращив глаза, застыли на месте, обнаружив весьма пугающую картину. Мужчина с короткой седеющей бородой, на вид по возрасту близившийся к своему шестому десятку, весь в крови и побоях, был пригвождён крепко к стене худощавым созданием в чёрных обносках.
Ноги существа были изогнуты коленями назад, соскребая крючковатыми когтями стружку с половых досок. Торс был покрыт прилегающими пластинами переливающейся металлической брони с сине-зелёным отливом. У него имелось четыре тонкие пятипалые руки: две обычных, растущих из плеч, как положено, и ещё две на спине где-то из области близ лопаток, но самым пугающим был вид из-под капюшона.
Оттуда, когда нечто повернулось на нежданных гостей, «взирала» лишённая черт лица зеркальная поверхность, в отражении которой вся компания могла видеть себя. Одна из рук крепко держала изувеченного хозяина дома прижатым к стене – именно этот хлопок от удара спиной об каменную кладку снизу все и услышали. Другие лапы создания обшаривали тело окровавленного мужчины, словно что-то искали.
– Вот это номер! – обомлел, вытаращив глаза и раскрыв рот, Вильгельм.
– Какого ж Фенрира здесь происходит! Ёрмунганд меня поглоти! Что это за драугр такой?! – изумился гном, чуть попятившись, чтобы, с одной стороны, быть позади всех, под защитой, а с другой – быть ближе всех к лестнице, чтобы первым же дать дёру.
– Ставрид! – метнулся к побитому, но ещё живому приятелю Берн.
Существо же вмиг крепко схватило седобородого капитана за горло и с силой бросило на пол. Мужчина даже не вскрикнул, не дёрнулся. А создание принялось в свою зеркальную маску высасывать из него душу серебристым потоком, после чего каждая из рук безликой твари из ножен, распиханных по отрепьям, вытащила по заострённому и зазубренному клинку.
Бернхард притормозил, так как был не вооружён, но всё же старался приблизиться к уже не шевелившемуся Ставриду. Аргон издали пустил стрелу, прицелившись прямо в зеркальную морду, но снаряд не нанёс ни единого повреждения, попросту отскочив от блестящей поверхности, оставляя стрелка-низкорослика в оцепенении и изумлении. А вот анимаг обернулся кабаном и ринулся вперёд.
Подставляя свои крепкие изогнутые клыки под лезвия, он ловкими движениями головы блокировал удары, пастью хватал одну из нижних рук, повалив безликого на спину, но тот ударом когтистых ног резко полосонул кабана по морде с левой стороны. Если б Вильгельм вовремя не прикрыл глаз, то, вероятно, его бы лишился. А так лишь завизжал и отступил, обращаясь обратно человеком, хватаясь за окровавленную половину лица.
Создание же метнулось на стену, стремительно двигаясь, как какой-нибудь таракан, средь щитов и гербов, скрещенных сабель в элементах оформления стен. Огибая окна, оно быстро пронеслось мимо Бернхарда, упавшего на колени возле приятеля, и ринулось на тех, кто стоял в конце коридора у спуска по лестнице.
Перепуганная Ассоль спешно потянулась к ножнам своего гладиуса, невесть почему не сделав этого раньше. Гном рядом с ней, уже без лука в руках: так как толку от стрел было мало, сперва нахмурился, вскочил в боевую стойку, достал за гриф со спины свою лютню, сжав её, словно дубину. Но чем ближе подбиралось к ним по стене ползающее чудовище с зеркальным «лицом», тем более опешившим и перепуганным выглядел Аргон. Гном схватил второй рукой Шанти за запястье и потащил прочь, вниз по ступенькам, подальше от неведомой твари.
Зеленовласая девчонка же попросту растерялась, не зная, что делать. Убегать уже было поздно: монстр сразу бы вонзил ей свои мечи в спину. Сражаться? Так она стояла с таким видом, что точно не верила в себя против четырёх длинных клинков безликого со своим коротким мечом, техникой владения которым старший брат из стражи её ещё явно не до конца обучил.
Но тут безликого монстра за ногу сзади дёрнул Бернхард, стащив со стены на пол. Рыжий мужчина был в ярости. Взор его изумрудных глаз выражал злость, свирепость и желание мести. Похоже, пока у лестницы остальные разбирались, что им делать, он удостоверился, что Ставрид таки скончался от полученных травм. И теперь был полон желания отомстить за своего старого приятеля.
Создание ловко перевернулось, оказавшись в мгновение ока уже зеркальным лицом к усачу. Тот успел остановить поочерёдно две его вооружённые руки за запястья, а вот дальше что делать, уже явно не представлял, когда над ним нависли ещё два заточенных и начищенных до блеска лезвия, в которых он также видел собственное отражение.
Запрокинутые кверху в подготовленном ударе руки чудовища обвила зелёная энергия, по форме напоминавшая стебли растения. Петля стянулась, и, как за канат, сзади за эту лиану Ассоль, уже успевшая когда-то убрать гладиус обратно в ножны, двумя руками притянула ближе к себе по коридору неведомого монстра.
Девчонке даже удалось уронить его на спину. Худощавая тварь весила столь мало, несмотря на доспех, что даже у столь юной особы это получилось, пусть и явно с перепугу да изо всех сил. Посреди нагрудника зияла ярко выраженная цифра семь прорезью, что, впрочем, ни о чём не говорило ни ей, ни Бернарду.
Ассоль принялась и дальше движениями тонких пальчиков плести колдовство да опутывать жуткое создание, но то задрыгалось, завертелось, оказало достойное сопротивление, когтями и клинками разрывая всевозможные путы. А затем обернулось на девчонку, слегка наклонив голову в капюшоне. Теперь уже явно оно само жаждало мести за полученное унижение.
В спину с разбегу его, направившегося резво в сторону зеленовласой девчонки, пнул вовремя догнавший тварь Бернхард. А позади Ассоль возник Аргон, ударив по струнам, так что монстр не успел долететь до девушки, а волной загремевшей вибрации был снова отправлен в сторону рыжего усача. Гном всё же пришёл на выручку своим, хотя мог бы уже снаружи быть в безопасности вместе с Шанти. Та тоже вернулась, стояла меж ступенек в лестничном пролёте, не зная, чем может помочь, и, затаив дыхание, наблюдала за ходом сражения с испуганным и взволнованным видом, сжимая в руках сковородку – первое, что, видимо, средь поклажи под руку подвернулось.
Тут в бой вернулся и анимаг в форме какой-то жуткой помеси волка, медведя и человека, эдакого крупного прямоходящего «оборотня», схватив безликого за горло и впечатав в стену изо всех сил. Другая лапа его потянулась к зеркальной маске, словно пытаясь её снять, но с отражающей поверхности по подушечкам звериных пальцев ударила паутинка тонких «призрачных» молний. Не белых, не сверкающих, а каких-то именно что потусторонних: полупрозрачных, будто «седых» и неживых.
Оскалившись и прижав ошпаренную лапу к себе, Вильгельм был вынужден выпустить тварь из хватки. Та же оттолкнула его двумя ногами прочь от себя так, что прямоходящий медведь проломил собой ограждение возле лестницы и полетел вниз, на первый этаж.
– Душечка! – вскрикнула испуганная Шанти, отчего хвост её ещё сильнее заметался туда-сюда из стороны в сторону.
– Вилли! – подбежал к краю близ обломков балюстрады Аргон, схватившись за голову и глянув вниз.
Из-за их спин выглядывала и Ассоль, пытаясь кое-как отдышаться. Безликий же в это время поднялся на ноги, поглядел на Бернарда и ринулся на него в атаку, размахивая четырьмя клинками. Усач отбивался всеми подручными средствами. Подставлял балку от заграждения, которую меч соперника тут же разрубил напополам. Снял со стены щит, закрываясь им от пары ударов, пока тот не треснул, а потом швырнул его прямо в «лицо» неведомой твари, видимо, надеясь, что он расколет зеркальную маску, но этого не произошло.
Споткнувшись о тело Ставрида, Бернхард упал и начал отползать по дощатому полу вглубь галереи второго этажа мимо комнат. Добрался до книжного шкафа, что стоял у двери в спальню капитана, со второй снизу полки схватил с позолоченного подноса незажжённый подсвечник, швырнув его в безликого, а затем метнул ещё сам поднос.
Бернард выглядел растрёпанным и растерянным. С цепочки на шее за время сражения из-под рубахи его выскочил изумрудный амулет, болтаясь теперь на груди снаружи, но он, похоже, был не чародейский и едва ли сейчас мог хоть как-то защитить владельца от нападения. Но на безликого с боку, прямо с первого этажа, напрыгнула крупная рысь с окровавленными полосами в левой части морды. Вильгельм пришёл в себя и просто так отступать не планировал.
Когти сходились с клинками. Всего две лапы зверя неплохо первое время отражали натиск всех четырёх рук, даже когда те повадились бить синхронно. Но вот попытки укусить соперника за руку, за ногу, за бок успехом не увенчались. Существо было слишком уж прытким. Забралось на колонну, оттуда помчалось по потолку и выскользнуло в приоткрытую прямоугольную форточку как раз по своему размеру.
То ли безликий через неё сюда и проник, то ли сам Ставрид открыл её, чтобы устроить хоть какой-то сквозняк, и не закрывал на ночь, чтоб поместье проветривалось. Может, всё сразу. В любом случае, из-за прыти незваных гостей неведомое создание предпочло отступить. Драка явно была закончена, так что у всех остальных появилось время, чтобы перевести дух.
– Спасибо, братец, – поднявшись и зашагав вперёд, потрепал рысь по загривку и погладил меж ушей с кисточками по густой бежеватой шерсти Бернхард, вновь направившись к телу хозяина поместья.
– Надо раны промыть, швы наложить, я умею, но вещички мои все в поклаже, – заявила цыганка.
– Да заживёт до свадьбы, – принял свой естественный вид анимаг, пытаясь довольно наиграно отвернуться от пальчиков Шанти, хотя эти прикосновения ему явно нравились.
– Да ты, Вилли, храбрец у нас! – зашагал к нему бард. – И ещё живучий такой! Я уж думал, ты хребет сломал при падении, а ты вон… С ногой что-то? – заметил гном, что блондин прихрамывает. – Я это… Я могу и пешком рядом идти, если ты неспешно будешь цокать копытом!
– Сильно ушиблись? – интересовалась у анимага и женщина-кошка.
– Да пройдёт всё… – присел тот, не желая вокруг себя чрезмерного мельтешения. – У меня мазь от ушибов с собой есть. Пройдёт… – прикрывал он царапины на лице.
– Не трогайте пальцами раны, – громко посоветовал Берн.
– Грешно! – заметил гном, задрав указательный палец.
– Нет. Грязь всякая может попасть. Мама всегда учила ссадины и порезы не трогать. Поплевать разве что можно, – без слюны демонстративно поплевал он на свои кулаки, как пример.
– О, это я могу! Ща мы, Вилли, тебе поможем! – подбежал ближе к анимагу гном, разминая губы и накапливая слюну.
– Да не трогай меня, – прорычал тот, на мгновение удлинив морду в звериную и клыкастую, а потом снова, морщась от боли, ведь кожа со следами когтей натягивалась от такой трансформации, прикрыл левую половину лица ладонью.
– Говорят вам: не крутитесь! – всплеснула руками, хлопнув в недовольстве себя по бёдрам, Шанти. – Сейчас я сбегаю, принесу спирт и бинт, – фыркнула она, направившись к лестнице. – И клубки ниток с собой у меня. Зашить-заштопать одежду вам, если где щепками или оружием этого чудища прорвалась.
– Спирт? И… и мне тогда бутылёк! Даже два, раз такое дело! Бочку вина, бочонок пива… – загибал пальцы гном, заказывая себе выпивку.
– И печёной картошки! – зачем-то крикнула вслед Ассоль, а потом скривила губы, осознав нелепость всей ситуации.
– Устроили тут цирк с конями, – держа на руках седобородого почившего приятеля, прошагал к ним Бернхард, покачиваясь. – Как ты, зверинец?
– Вильгельм де ла Конте, – сверкнул тот недобрым взором не прикрытого ладонью правого глаза вверх на усача.
– Да ну брось, братец, я это в жизни не выговорю, – заявил тот. – А кошка права, не думал, что ты храбрец такой в драку лезть. Дух авантюризма, говоришь? Хе! Однако… – с кривоватой от усталости, но довольной ухмылкой, покачал он слегка головой.
По его виду было понятно, что благодарить рыжий усач толком не умеет. Он и мялся, и пытался держаться мужественно: мол, и без подмоги бы как-то, может, сам справился бы. И всё же во взгляде его явно читалась искренняя обеспокоенность состоянием анимага, как и признательность за его активное участие в драке. Он явно зауважал перевёртыша куда сильнее, чем оценил для себя того по первым впечатлениям в трактире у Ганса.
– Кошка? – донеслось снизу от возвращавшейся Шанти. – Ты кого это кошкой назвал, конопатый?! – фыркала она, взбираясь по лестнице.
– Услышала, чтоб её… Вот это слух… – процедил с досады Бернхард и понёс тело капитана в спальню, плечом толкнув дверь и уложив того на кровать.
– Дядю Освальда убили такие… – проговорил им Вильгельм, поморщившись от презрения к твари, с которой они все столкнулись. – Вдвоём пробрались в его поместье, словно тараканы. Один взял на себя стражу, другой лично за дядей явился. Так же, под ночь. В его спальню. Никто так и не понял, за что его зарезали. Он вроде никому дорогу не переходил, тёмных дел не вёл. Свои каменоломни имел, исправно платил каменщикам, сбывал потом всё добро то на стройки, то в мастерские камнетёсам и скульпторам. Может, цены стал завышать, захотел побольше нажиться? Вот ему и совсем перекрыли доход, и пустуют нынче каменоломни. Отец мой вести дело своего брата не стал, но всё никак их перепродать теперь не может, нет покупателей. Дядя Шердиан – у отца было двое братьев, так что есть у меня ещё один дядя – тоже каменоломнями не заинтересован. Он по другой совсем части и вечно в разъездах. Чародей, между прочим. Полгода назад дело было. Ну и убийц, естественно, не нашли тоже… И он мёртв? – полюбопытствовал аристократ, подняв голову, вытянув шею и взглянув внутрь комнаты вслед усачу.
– К прискорбию, да. Скончался капитан наш от переломов и ран. Не успели мы вовремя… – вздохнул, опустив голову, Берн. – Кажется, я эту тварь в лохмотьях видел на улицах среди нищих сегодня. Умело маскируется с накинутым капюшоном под оборванца. А на деле вон что…
– Чёртовы твари…. Прошу прощения за свой таскарский, – произнёс, жмурясь в гримасе, Вильгельм, которому Шанти принялась мазать три кровоточившие раны на лице.
– Говорят, глаза – это зеркало души. А эта бестия душу прямо глазами высасывала! Прямо лицом своим зеркальным! Видали? – воскликнул гном, округлив глаза от воспоминаний.
– Это маска… – пояснил ему грустный Бернхард, не поднимая взора.
– А я говорил, господа, быстрее в дорогу от таверны двигаться надо, а не лясы точить. Прошу прощения за свой таскарский, – поглядел анимаг в первую очередь на цыганку, словно при даме не желал себе позволять не только ругательства, но и даже какие-то просторечные и не свойственные манерам аристократа такие вот выражения.
– Щекой повернись, душечка… – закатила та свои кошачьи глаза, продолжая ватой в щиплющем растворе водить вдоль порезов на коже морщащегося и иногда подрагивавшего от резкой боли Вильгельма. – Плохой месяц. Луна близко к планете, да ещё в знаке Мантикоры. Одни неприятности всем сулит.
– Расскажу вот вам одну историю… – задрал палец кверху Аргон. – Я же скальд всё-таки… Ой… – чуть не споткнулся он о подсвечник. – Что за происки Локи! Где эта штука стояла? – поднял он предмет.
– Да там, возле книг снизу, – указал Берн, выглянув в коридор.
– Кто додумался свечи возле книг держать, они ж загореться могут… А тут па-па-па-па-па… – побелел гном, потом аж позеленел, выкатив глаза, раскрыв рот и выронив подсвечник из рук.
– Чего ты? – не поняла, приблизившись Ассоль, поглядев на гнома, а потом в направлении его взгляда. – А-а-а! Тут паук! – вскрикнула она тоже, прячась за низкорослика, а тот перебегал с места, прячась уже за неё: так и пятились, чередуясь, словно на каком-то забавном ярмарочном конкурсе.
– Чего развизжались?! – дунул на свои пышные усы Бернхард с недовольством, прошагав к ним. – Обычный домовый паучок, чего расшумелись? – согнал он прочь тёмно-серое членистоногое.
– Куда ты его! А-а-а-а! – заверещал Аргон, упираясь в Ассоль и топчась ей по ногам. – Он ползёт на меня!
– Так! Душечки! Прекратите паясничать, – подняла его Шанти, перенеся подальше. – Никогда ещё не видела, как гномы верещат в панике.
– Эй! Эй! Поставь меня на место! – дрыгался схваченный за бока цыганкой Аргон.
– Тут же паук где-то ползает! – обогнала их спешно ретирующаяся от книжного шкафа Ассоль.
– А-а-а! Тогда держи меня на весу, женщина! – царским тоном голосил гном.
– Ох и хитрюга! – фыркнула женщина-кошка.
– Я вот гнома на себе не повезу, если конём стать придётся, – приходя в себя, всё ещё не поднимался с места, упираясь в балюстраду заграждения спиной, Вильгельм, придерживая вату смазью и кривясь лицом от ран и побоев после сражения.
– Почему вы вообще его не прихлопнули?! – возмущённая девушка с волосами оттенка хвои развернулась к Бернхарду.
– Что он, нападал на тебя разве? Угрожал вам? – хмыкнул недовольно тот. – Что ж я, скотина какая бесчувственная? Злодей или живодёр? Просто так живое существо жизни лишать!
– Ползает прям как тот, с мечами, по стенам. Кто это был вообще? Многорукий… Жук-паук какой-то… – не могла перепуганная Ассоль всё ещё отдышаться и прийти в себя.
– О «Братстве безликих» слышала что-нибудь? – отвечая спокойным и сдержанным тоном, поглядел на неё Бернхард, но девушка нервно замотала головой. – Вот и я немного. Наёмники. Говорят, что они бессмертны. Не берёт их клинок, да и всё тут. Невозможно, мол, бой с ними выиграть. Мы же его как-то отвадили прочь. Не такой уж неуязвимый, видать? У этого семёрка в груди была вырезана, надо было прямо в щель прорези всадить меч, да поглубже, проверить, так ли уж правдивы слухи или преувеличивают… Тут уже или одно, или другое… – поглядел он на стену и достал одну из скрещенных сабель декора.
– Красть, между прочим, грешно! Вотан накажет! – заявил Аргон. – Правильно я говорю? – обернулся он на Шанти, а та насупилась своим кошачьим лицом.
– Это не воровство, гном! Я просто её позаимствую, чтобы отмстить за приятеля. А потом сюда же и верну. Мне-то сабля на кой сдалась? А в пути, как видишь, никуда без оружия, – кивнул Берн в сторону спальни, где лежал труп Ставрида.
– Ну, добро… – махнул бард. – Сыграть панихиду?
– Нет, похороны ему по-человечески уже наши устроят. Надо позвать сюда стражу, рассказать всё да полюбопытствовать, у кого зуб мог быть на нашего капитана, – проговорил Берн. – Эта тварь здесь явно не просто так, – поглядел он на анимага и следом на девушку. – Безликие – братство наёмников. Это те, кто посвятил свою жизнь убийствам. Наш Ставрид кому-то очень хорошо насолил… – зашагал мужчина в сторону лестницы.
– Тоже не люблю есть пересоленное, – заявил Аргон, ринувшись следом. – Соль хороша в меру! Иначе, как говорят гномы, белая смерть! – скорчил он рожицу и скрестил руки, сжатые в кулаки: мол, череп и кости.
– Мама так называла сахар, – припомнил по пути Бернхард. – Говорила, много сладкого есть вредно…
Ассоль же и Шанти помогали прихрамывающему анимагу, держащему компресс ваты, обёрнутой в марлю, возле лица, спуститься ко всем остальным. Невольно девушка с присущим себе эгоизмом подумала, как же теперь они будут ехать все вместе, ведь Вильгельм явно не в состоянии быть вьючным животным. И не важно, конём ли, верблюдом, маленьким осликом, да хоть медведем, тащащим чью-то поклажу. А её лошадь, привязанная близ веранды особняка, четверых, да ещё с припасами, точно не выдержит.
Берн будто бы прочитал её мысли, но на самом деле подумал о том же самом. Выйдя наружу, он сразу же жестом всех поманил за собой, огибая сад по узкой мощёной тропинке, минуя совсем уж миниатюрный пруд с лягушками и стрекозами, двигаясь в сторону деревянной постройки, оказавшейся частной конюшней.
– У Ставрида лошадь есть. Гейра. Гейронуль, если полностью. Ему уже ни к чему, а нас выручит, – заявил рыжий мужчина.
Аргон думал было что-то сказать, задрав палец, но его обхватила своими пальчиками Шанти и опустила руку гнома. Они переглянулись, но не проронили ни слова. Поглядели вперёд, как Берн отпирает заграждения стойла и показывает пробудившегося и немного напуганного скакуна белой масти.
– Выглядит потрёпанной и старой… – скривила губы Ассоль, глядя на животное. – Под стать хозяину… извините…
– Лучшая лошадь на западе Империи по версии барона Бернхарда Арне фон Штрауцферберга Третьего! – воскликнул Берн.
– Кого? – опустила одну бровь девушка.
– Да меня, меня, – ответил ей рыжий усач.
– Так вы тоже аристократ, – с нотками недоверия в голосе заметил Вильгельм.
– Кем только не был… – вздохнул Бернхард. – У меня богатое прошлое, – схватился он за ворот рубахи, сжав в пальцах цепочку нательного амулета, – но всё это уже не имеет значения. Идём, – потянул он лошадь за чёрную уздечку, выводя из конюшни.
Его, как друга хозяина, Гейра вполне знала и не боялась. Остальных пришлось с нею знакомить. Здесь, кроме сена, было подвешено ещё и корыто с мытой морковкой, располагавшееся так, чтобы лошадь сама не достала. Так что её покормили, погладили и начали нагружать вещами. Проблема с поездкой разрешилась удачно, анимагу теперь не нужно было перевоплощаться: он сам мог поехать верхом.
Когда к поместью созвали городскую стражу, сползлось со всех концов посреди ночи и немало зевак. Аргон, Шанти, Вильгельм и Ассоль ждали уже за городом, близ дороги. Со своими бывшими сослуживцами в доспехах общался уже исключительно сам Бернхард.
– Кто мог желать его смерти? – тихо интересовался он у знакомых офицеров.
– Из наших едва ли кто, – ответил мужчина средних лет с вытянутым лицом и тонкими чёрными усиками под выразительным и подобным парусу длинным носом.
– Из приезжих, думаете? – перевёл Берн свой взор на плечистого крепыша, что был вдвое моложе, с пучком жёсткой щетины на подбородке, но с гладко выбритым остальным широким лицом.
– Нет, капитан, конечно, прикрывал тут кучу грязных делишек, особенно у Петруса и его шайки. Продажу леса налево, капканы и вообще охоту в неположенное время, кулачные бои, петушиные бои, бой быков, что там ещё? Сам помнишь же. Но чтобы Петрус нанял безликого? Он про них и страшилок-то не слышал, небось. Они у нас, на западе, не промышляют, – пробасил рослый стражник. – Да и денег у него откуда? Он на свадьбу с Лайлочкой копит, насколько я знаю. С турниров подпольных своих всё туда и откладывал, было дело.
– Почтите уж Ставрида по-человечески тут без меня. Выпейте, помяните, заслуги былые вспомните. Хороший ж мужик был. Попробую выяснить, кто и за что его так. Тут уж либо одно, либо другое. Либо дорогу кому перешёл, либо просто преградой являлся в чьих-то коварных планах. Зацепки есть? Мысли какие-нибудь? – поглядывал на старших офицеров Бернхард.
– Он ведь у нас человек высокой морали! – напомнил черноусый. – Ты из-за чего сам уволился, помнишь? Ты любил в законе натяжки находить, чтобы всем «стало лучше», а он на такое глаза закрыть был не способен. Только и ругались вы с ним, пока по кружечке-другой не пропускали.
– И вы с нами, – усмехнулся Берн.
– И так, пока ты не ушёл, а он пост капитана не занял, как помнишь. Неподкупный, неподвластный на уговоры. «Неумолимый Ставрид», как Петрус его прозвал, – проговорил худощавый стражник.
– Было дело, – кивнул широкоплечий.
– Никакие поставки контрабанды не пропускал, даже из порта… – продолжил худощавый офицер.
– Может, с кем повздорил ещё? – переводил взгляд с одного на другого своего собеседника рыжий усач.
– Шахту не хотел закрывать, чтобы рабочие не сидели без оплаты, но это понятное дело, – махнул рукой мужчина с чёрными усиками. – Сам до лорда руководил восстановительными работами. А теперь запретили всем там появляться, пока не возведут новые опоры и не расчистят завалы. Опасно же туда нынче лезть. Все против закрытия шахты, но не поднимем же мы бунт и восстание, все смирились, и Ставрид смирился. Лорд восстановит, он в курсе, обещал прислать народ с опытом вскоре. Ждём-с.
– Стало быть, контрабанда… – вздохнул, призадумавшись и почесав висок, Берн.
– Возможно, возможно… Поставки запрещённого груза из Аргуса провезти пытались раз десять на моей памяти, – повторил его жест худощавый офицер, поводя пальцами меж длинных тёмных кудрей, словно от того лучше думалось. – Туда многие суда приходят, сбывают краденое или конфискат какой, устраивают чёрный рынок, а потом весь товар надо развозить по городкам типа нашего. Во все концы. Вот и сюда совались дюжину раз, да всё без толку. Не преувеличиваю. Орк или полуорк приходил, чёрт их разберёт…
– Ругаться грешно! Вотан… – задрал палец Берн, но тут же затряс головой. – А, тьфу ты! Уже мозгом поплыл, – сплюнул он через левое плечо. – В привычку стала входить эта дурь… Что там?
– Зелёный такой мордатый выродок в шляпе и с лентами-ножнами для метательных ножей предлагал денег немало, – рассказывал черноусый офицер. – Сперва капитану, потом втайне от него всем нам, старшим офицерам. Но мы ж не пойдём против слова Ставрида. Нормальное у нас тут жалование. Я треть впрок откладываю, этот, – толкнул он в плечо крепыша, – пару монет, транжира эдакий…
– Ты женат, брыть, а у меня конфетно-букетный период, свидания. Знаешь, сколько надо на это всё? – басил крепыш.
– На «всё»? На прогулки под звёздным небом, на поцелуи, на сеновал? Кругом столько бесплатных радостей, а ты ерундой занят! – отвернулся худощавый мужчина.
– Ага! Умный больно! Тебе там череп не жмёт? – приподнял тому шлем рослый офицер, как бы проверяя, пока приятель-сослуживец сопротивлялся, уворачивался и размахивал руками. – А она вот в Аргус хочет поехать, раков поесть там, омаров. Это ж на дорогу немного, а на жратву всякую – много! – заявил он.
– На «трапезу» надо при женщинах говорить, – повернул тот вновь голову, когда оба они успокоились. – И никаких «брытей». Брыть – это, знаешь, кто? Пленная баба орков из другого племени или вообще другой расы. Рабыня для утех, которую трахают до смерти.
– Во дают… – почесал щетинистый подбородок крепыш.
– Ладно… Что там ещё, Берн? – любопытствовал у очевидца черноусый стражник. – Безликий с четырьмя лапами, говоришь…
– Как паук по стенам ползал… Лютая тварь… Я вот саблю взял со стены у Ставрида, – показал тот.
– Да бери, нам-то что, – отвёл взор мужичок с тонкими усиками.
– Ага, а будут твои подопечные место преступления осматривать, заметят, что парная осталась, а одной нет. Припишут воровство, пойдут по ложному следу. Решат ещё, что вообще дело в сабле! Ты ж наших знаешь… В голове один ветер, – заявил Берн.
– В стражники умники не идут нынче, это да, – согласился худощавый офицер.
– Эй, а сам-то! – пробасил крепыш, хлопнув соратнику по шлему, напяливая тот ему на глаза. – А мы?! – округлил он свои и без того огромные жёлтые очи.
– Мы с тобой – исключение, – поправил тот, размахивая руками вслепую.
– То-то же… – гордо выпятил широкоплечий офицер грудь колесом.
– А что продать-то хотели контрабандисты? – поинтересовался Берн.
– Орк без товара являлся, – ответил офицер с чёрными усиками, поправляя шлем. – Нашей задачей было типа «не проверять телеги с тяжеловозами». Раз таких коней запрягают, значит, что-то увесистое притащить к нам планировали. Уж не пучки всякой травы явно везти собрались. Вот намедни был, дня три тому назад. Точно уехал, не думаю, что он лично причастен. Но если вдруг найдёшь…
– У нас западная сторона тут, может, из пустыни Нид чего эдакого… Самоцветы без сертификатов контроля, чтобы подорвать рынок бижутерии… Едва ли сомов из реки, хоть и не сезон. Но, может, и их. Рыбу разводить в другие регионы прямо перед нерестом, беременных самок там… – предположил широкоплечий мужчина.
– Лишь бы не рабов всяких, Берн, – строго взглянул на рыжего усача черноусый офицер, и во взгляде этом читалось переплетение надежды и эдакого поручения: мол, ты уж там разузнай.
Стражники-то оставались в городе, ринуться в Аргус сами не могли. По крайней мере, пока крепыш денег не скопит и в свой увольнительный не повезёт красотку, с которой встречается, туда на свидание. А вот Бернхард мог теперь сам вести дальше расследование, если удастся напасть на след.
Он оставил офицеров руководить остальными, что осматривали сад на наличие каких-нибудь следов и улик, сам дом, в том числе снаружи, тащили лестницу, чтобы осмотреть крышу. А сам, забрав из запасов Ставрида еды и разного пойла, двинулся к границам города. Туда, где ждали все остальные его новые знакомые.

В дальний путь
Компания на двух скакунах поначалу двигалась довольно спешно. Всё пытались высмотреть впереди лорда, хотя сама дорога вела лишь в Аргус, свернуть от неё толком было некуда. Но когда Ассоль едва не рухнула с лошади, едва прикрыв глаза, – хорошо ещё Берн успел её подхватить, – всё же было решено устроить на ночь привал, а потом уж двигаться дальше при дневном свете.
Привал устроили близ одного озерца, но по ту сторону дороги от него, чтобы не быть у всех на виду, как на ладони. Затаились близ дубовой рощицы на лужайке прилеска. Места вокруг живописные, небо – звёздное, щёки слегка терзает ночная прохлада. Все то и дело заразительно зевали, явно устав за сегодняшний день и особенно за насыщенный вечер.
Гном был единственным, кто имел при себе палатку. Анимаг путешествовал налегке и спал, по его словам, обычно в форме животных. Цыганка предпочитала разъезжать в экипажах и крытых телегах. Ассоль собиралась впопыхах, как отца увели, совсем не задумывалась о том, что стоит брать с собой в дальние странствия. А Бернхард и вовсе никуда из Далкастра выезжать не планировал, вот только обстоятельства сложились иначе.
Он был понурым, сильно переживал из-за утраты Ставрида. То метался, расхаживая и прогоняя сон, то прикасался к бутылке, то просто стоял в задумчивости, слегка захмелев, погружённый в собственные раздумья. Пока остальные как-то общались, получше пытаясь узнать друг дружку, усач оставался немногословен, изредка бросая какую-нибудь реплику среди их диалогов.
– Костёр разведём, испечём картохи… – предложил Аргон.
– Ура… – воскликнула сонная девушка, прислонившись к молодому дубу плечом. – Отличненько!
– Какой картохи тебе, едва на ногах стоишь! – подметил ей Берн, и Ассоль присела на корточки.
– Я ведь так и не поела с дороги… – жалобно произнесла та. – Картошка с маслом рухнула лорду на грудь.
– На грудь я б и сам сейчас принял, – усмехнулся гном. – Эй, Берн, есть чё?
– Может, не надо никакого костра? – оглядел всех Вильгельм, мечась взглядом с одного на другого из своих спутников.
– Ночи холодные, – подметил Бернхард, не делясь брагой с гномом. – Без огня как лежать здесь?
– Средь дубов вообще ночевать не советую, кабаны могут поутру прийти жёлуди искать, по себе знаю, – заявил Аргон, как заядлый бард-путешественник.
– Не придут, если хищником обернуться, – стал анимаг вновь пушистой рысью.
Как и в прошлый раз, у животного был золотистый загривок под тон волос самого Вильгельма и эдакая полоса шерсти такого же цвета, тянущаяся вдоль спины, как было и у кабана, только вздыбленной светлой щетиной. На левой лапе красовалось золотое кольцо-браслет, неотъемлемая деталь образа. В естественном облике оно у аристократа было на пальце, но вот в форме зверей, как все уже успели заметить, представляло собой то ошейник, то браслет, то вообще какую-нибудь серьгу в ухе.
– Какой мягкий, – протянула руку к нему Ассоль, щупая мех.
– И комфортно вам так? Трансформация мышц, костей, изменения кожи… – поинтересовалась Шанти.
– По-разному… Я привык уже… А вот семья моя – нет, – отвернул Вильгельм рысью мордочку в сторону.
– А у меня папа – друид… Можете научить чему-нибудь эдакому? Я как колдовать не начну, вечно бабочки всякие получаются, – попробовала продемонстрировать девушка, но от усталости получился лишь ворох разноцветной, быстро растаявшей пыльцы.
– Учить? Нет, нет, нет и нет! – замотал тот головой и выставил руки вперёд. – Исключено! Я ведь не волшебник природной стихии, юная леди, я – анимаг, – напомнил Вильгельм, сверкая голубым взором с рысьей мордочки.
– Ну, всё равно разбираетесь же в магии природы, умеете всякое… – не сдавалась Ассоль, не шибко-то вообще представляя разницу.
– Смена формы изматывает. Когда ты ходишь зверем или же человеком, то всё путём. Но стоит вот несколько раз сменить обличье и… – широко зевнул анимаг клыкастым звериным ртом.
– Так возьмётесь тренировать? – наклонила вбок голову зеленовласая девчонка.
– Завтра все вопросы, юная леди… Всё – завтра… Утро вечера мудренее, – сонно проговорил он, растянувшись на земле.
– Давайте я вам историю расскажу! Я же скальд всё-таки! – предложил Аргон. – Один маленький гномик мечтал о приключениях. И любил выбегать на реку. Вот как в Аргусе, куда мы идём. Сидел на берегу, смотрел на плоты, шхуны, корабли. Мечтал отправиться в дальние страны. И иногда проплывавшие моряки его звали с собой. То беженцы с иных земель всех возможных рас в поисках лучшей жизни, то путешественники и даже пираты. Звали, бывало, юнгой служить на корабль. Даже один аристократ его усыновить предлагал. А он говорил им: «Да куда ж я пойду, мама будет волноваться и переживать». Или надо дров наколоть. Что-то там сделать, помочь. Всякие обязанности… Или обед скоро. Стал постарше – учёба у него началась. Стал ещё старше – девушку любимую оставить не мог. А потом работа, семья, дети, внуки… И сидит он уже старый-престарый. Смотрит на всё идущие по реке корабли. И осознаёт, что вся жизнь-то вот так прошла мимо. Все возможные путешествия, приключения, способы повидать разные страны… А он всё сидит на своём берегу. Ждёт непонятно чего.
– Вот потому и нужно держать нос по ветру! – заявил Вильгельм. – Больше авантюр, больше приключений! Всего в жизни повидать!
– Верно, – кивнула Шанти. – Потому я и подалась путешествовать. Нечего сидеть на одном месте. Жизнь – это река. Можно плыть по ней в чём-нибудь: кто-то удерживается и на хлипком плоту, кого-то везут в комфортабельной каюте роскошного корабля и так далее. На шхуне, в небольшой лодке, а то и вплавь самому. Грести по течению или против. Кто-то тонет, кто-то выплывает на берег и там оседает… Но не важно, на каком вы берегу, если вы – на берегу. Помню, была я как-то в Эльварсе, там вся деревушка на краю речной петли, где река заворачивает, так там неделями жёны мужей не видывали: те отправлялись в самые рыбные заводи, а потом гребли назад, возвращаясь домой. Нечего сидеть и ждать у моря погоды или у реки – рыбы, глазея на то, как жизнь мимо проходит.
– Но он же был счастлив? Твой гном этот с берега, – поинтересовалась Ассоль. – У него жена, дети. Ну, не отчалил никуда, зато обзавёлся семьёй, был им всем опорой.
– Откуда ж я знаю? История вообще не об этом! – махнул гном рукой.
– Твой герой, ты и должен всё о нём знать! – хмыкнула дочка друида. – Когда родился, чем жил, насколько был счастлив. Раз он не сбежал от жены, значит, она не была сварливой. Сковородкой не била… Значит, всё у него и без приключений было хорошо. Не так уж и страшно тогда на старости лет думать об упущенных возможностях.
– Во! – заявил Аргон. – Это как раз история об упущенных возможностях! – задрал он кверху указательный палец.
– Выпьем за это… – заявил Бернхард откуда-то издали. – Раз уж выбрались куда-то к чёрту на кулички, – оглядел он ближайшие ели в ночи.
– Можно я прилягу вот так? – Едва соображая, что делает, сонная девушка в военно-морском кителе чуть не рухнула зверю-анимагу на спину.
– Ни в коем случае, – прополз тот вперёд, встав с места и прогибаясь, чтобы она встала с него.
– Мне казалось, вам нравятся прикосновения, – потёрлась о него Шанти, укладываясь рядом на траву.
– Но не когда сидят на спине, – хмыкнул тот, снова улёгшись и потянувшись, но недобро покосившись в сторону низкорослика.
– Коль не будет костра, к гному в палатку ступай. Ты единственная, кто туда поместится, – предложил Бернхард. – Я вот напитком согреюсь, – потряс он бутылью.
– Вот уж нет уж! – вытянулась стрункой перепуганная Ассоль. – Не буду я с гномом спать!
– Просто у тебя цверга нормального не было! – раздалось от как раз улёгшегося на спину в своей палатке Аргона.
– Лучше уж сама тут… как-нибудь… – уселась девушка в основании дерева, спиной облокотившись на дубовый ствол.
Подул и вправду прохладный ветер, слегка зашевелив кроны. Осыпались сухие последние жёлуди и пожухлые сухие листики мягко опустились в ночном воздухе вниз. Анимаг в форме рыси лежал неподалёку, чтобы к дереву не подходили всякие звери.
Берн держался поодаль ото всех, поминал старого друга, в одиночестве потягивая что-то там из бутылки, поднимая взор к небу, словно мысленно теперь общался с тем, кто вознёсся к звёздам и мирно наблюдал за всеми смертными. Может, молился знакомым богам, может, и вовсе проклинал судьбу, ведь внутри полыхала не только жажда мести, но и настоящая боль от потери капитана, с которым и ругались, и пили вместе, перетирали за жизнь, о чём только не разговаривали…
Горечь утраты терзала так, что не помогал никакой крепкий алкоголь. Легче не становилось. Но оставалось смириться с такой ситуацией. Двигаться дальше, искать тех, кто мог быть замешан, расследовать это дело, взять всё в свои руки, прямо как стеклянный сосуд с крепким пойлом. Даже крепче.
Затем он подложил под голову мешок с одеждой, чтобы было помягче, глядел на созвездия и, сняв курточку, положил её на себя сверху. Шанти последовала его примеру, накрывшись своим плащом, как одеялом, только хвост слегка торчал наружу.
Ассоль волосами ощущала себя слегка виноватой в смерти пожилого капитана. Это ведь она больше всех разговаривала у конюшни, лезла с расспросами про обращение, зачем-то тянув время, когда её преследователь уже заявился к трактиру. Быть может, приди они раньше к особняку, удалось бы помочь и спасти капитана. А может, и нет. Наверняка девушка с малиновым взором и волосами оттенка хвои ничего сейчас знать не могла.
На небе сверкали лишь звёзды да проплывали изредка маленькие облака. Судя по всему, было новолуние. Прохладная ночь окутывала путников, ближайшие леса, холмы и долины, видневшиеся поселения, каждую деталь с трудом видимого ландшафта.
Гном вскоре захрапел, уснув первым. Разговоры умолкли. Все прикрыли глаза и пытались заснуть. У большинства даже получилось, лишь Ассоль, свернувшись в позе эмбриона калачиком, явно мёрзла в своём лёгком кителе. Вильгельм аж проснулся через пару часов от какого-то постукивания рядом.
Сперва чуткому анимагу показалось, что кто-то подкрадывается к ним, будто это хруст веток или перестук камушков. Потом же, вслушавшись и поглядывая вокруг, сообразил, что это у девчонки так зубы стучат. Шанти сладко сопела неподалёку. Бернхард, лежавший, наоборот, ближе всех к дороге, валялся уже на боку, видя сны. Гном храпел. А вот Вильгельм теперь едва смыкал глаза, вздрагивал рысьими ушами с кисточками от звуков пощёлкивания.
Аристократ в форме большой дикой кошки маялся и ворочался так и эдак. В конце концов тяжко вздохнул, что было видно по клубу заметного пара в холодном ночном воздухе, сладко потянулся, поднявшись с налёженного места, и ленивой мягкой поступью кошачьих лап, прихрамывая, отправился ближе к дубу. Там он в звериной форме молча обернулся кольцом вокруг прильнувшей спиной к дереву девушки и согревал ту своим мехом. Теперь уже она утихла, мирно посапывая, и Вильгельм тоже смог наконец нормально заснуть.
С утра же первой как раз проснулась Ассоль. Вылезать из тёплого окружения хотелось не слишком, к тому же в тень кроны не проникали назойливые и дразнящие солнечные лучи. Ничто не светило в глаза. Но она ощущала, что в кителе изрядно вспотела. Хотелось окунуться, и озеро по ту сторону дороги, играя бликами солнечных лучей на своей поверхности, так и манило к себе.
Из зелёной палатки раздавался громкий храп гнома. Лежащий на боку, виском на мешке, укрывшись кожаной курточкой, Бернхард тоже немного похрапывал. В кронах дубов щебетали птицы, перепрыгивая с ветки на ветку, а потом и перелетая с дерева на дерево.
Поднималась девушка очень уж аккуратно, дабы не разбудить мужчину-рысь, что ещё крепко спал. Неторопливо, почти крадучись, ступала она по чуть влажной от ещё не подсохшей росы траве, перешла через песчаную дорогу и по небольшому склону спустилась вниз, к воде, подальше от чужих глаз.
Там она немного отдышалась, приходя в себя и перестав нервничать. Почувствовала себя более раскованно, умылась, присев у кромки воды, поправила волосы, глядя на своё отражение, и принялась раздеваться. Юные нежные пальчики ощутили прохладную и далеко не самую приятную температуру озера в данный момент. Но отступать уже было некуда.
Осторожно, стараясь привыкнуть к такой воде, обнажённая девушка ступала по дну, ощупывая его: нет ли острых камней, ракушек или каких-нибудь упавших да застрявших там веточек. Песок здесь был мягким, но прохладным. Он обволакивал частично тонувшие в нём девичьи пальчики, что лишь создавало дискомфорт и вызывало легкую дрожь по телу купальщицы.
Тем не менее, медленно дыша и беря себя в руки, девушка привыкала к воде, зашагивая в озеро уже так, что поблёскивающая и идущая мелкой рябью гладь была ей уже выше колен. В конце концов начинало казаться, что не так-то уж здесь и холодно. Хотя в подобной ситуации прежде она ещё явно никогда не бывала.
– Симпатичная задница, – раздался вдруг с побережья голосок усмехнувшейся Шанти.
– Вы?! Тоже уже проснулись? Не знаю даже, как реагировать, вроде и комплимент, а вроде… – зарделась девушка, шагая поглубже в воду, чтобы скрыть наготу из-под нежеланного взора.
– Душечка, ты же женщина. Естественную красоту надо принимать, ценить и использовать как оружие. Тело – это инструмент, который надо настроить и пускать в ход при возможности, – умывалась цыганка по-кошачьи и проводила шершавым языком по меху серого хвоста. – Виляй бёдрами, строй людям глазки, иногда коси под глупышку, ласково разговаривай и ослепительно улыбайся, – советовала она, раздавая жизненные уроки. – Чего тебя в воду вот понесло спозаранку? Плавать-то хоть умеешь, надеюсь? Я спасать не полезу, я наполовину кошка, если ты не заметила.
– Вам же, вроде, не нравилось это слово… А я хоть и езжу рядом с Берном на лошади, путешествую вместе, но от меня ведь не должно так же дико пахнуть! – с возмущением говорила девушка, окунаясь в прохладные, но залитые утренним солнцем воды.
– Нам надо перераспределиться. У тебя же своя, у него – своя. А потом ещё наш прихрамывающий приятель оклемается. Пока спит, надо ногу ему осмотреть. На лице-то царапины заживут, а что там с ушибом, надо бы глянуть. Я полжизни в огороде всякие травки выращивала… кошачью мяту, в основном, но и лекарственные растения разные, на опушке близ дома собирала… – рассказывала Шанти новоиспечённой подруге.
– А теперь вы просто путешествуете? – поинтересовалась Ассоль, купаясь в озере.
– Скажем так, я очень насиделась там, у себя дома, и рвалась повидать мир. Отправилась с цыганским табором, попутешествовала с ними изрядно, но, видимо, не прижилась. Проснулась однажды, а их уже и след простыл. Уехали без меня. Но я не виню их, многому научилась. Судьбу предсказать? – предложила цыганка. – Могу по руке, по буграм головы, по родинкам на теле, выходи вот на солнце.
– Не надо, пожалуйста… Я боюсь, а вдруг мне не понравится то, что я там услышу? Знать наперёд судьбу… это… как-то неправильно, – прикусывала девчонка нижнюю губу, задумчиво отведя взгляд. – Не хочу знать, что вся затея напрасна, что не смогу спасти отца, например, или погибну в пути… А если узнаю, что всё получится, расслаблюсь и… и ничего не получится в итоге, в общем, я против любого гадания… – потрясла она головой.
В предсказания она особо не верила. Так что в данный момент от чтения линий и всего прочего отказалась. Ассоль вышагала из воды по колено, а потом, порозовев щеками от изучающего её жёлтого взора женщины-кошки, прикрыла рукою грудь и скорее устремилась на берег, нагнувшись за сложенной одеждой. Хотя сразу же натягивать ту на мокрое тело не решалась.
– А разве у женщин даже твоего возраста не должен на теле быть пушок кое-где? – насмешливо поинтересовалась Шанти.
– Ёж-поварёш! Ну, хватит уже! – зарделась девушка теперь уже всем лицом и насупилась. – А то щас как дам больно… – пригрозила она скорее в шутку, чем всерьёз.
– А я и укусить могу, – улыбалась женщина-кошка, обнажая звериные клыки. – Волосы не промыла, – отметила она зелёную копну Ассоль.
– Некогда… Вдруг эти очнутся, а я тут в таком виде, – фыркнула девушка, шагая вперёд и прикрывшись подобранным с травы нарядом.
Она вкратце поведала женщине-кошке свою историю. Как увели в темницу отца, как она сразу же помчалась за братом, не зная, что делать. Коснулась прошлого, как её немного учили колдовству и владению коротким клинком.
– Папа был против, чтобы брат меня обучал, – призналась Ассоль. – А он втихаря показывал там, как делать взмах, как держать баланс, какие есть виды ударов там. Прямой, боковой, сверху, как парировать атаки… Но он приезжал редко и очень не надолго, так что умею я всего-ничего. Вон Берн меня на смех поднял, когда я клинок достала. Хорошо ещё против зеркальнолицего этого не пришлось применять. Перешла на заклятья. Те тоже не ахти получались, – вздохнула она, опустив голову.
– Нет, ты его здорово за верхние лапы схватила, – припомнила, приободрив её, Шанти. – Оттащила, выиграла время. Я тоже не сразу запоминала значение линий и как надо их трактовать. Знаешь, на левой руке – то, что нам предначертано. А на правой – то, как мы это меняем с течением жизни. Поэтому они в линиях не совпадают. И даже подписи отпечатком купцы делают, смазав чернилами именно левую, неизменную руку. Потому что правая отражает каждое твоё действие, каждый шаг и поступок. Сегодня линия жизни выглядит короткой, а завтра ты решаешь кардинально изменить всё, – поглядела она на свою людскую ладонь.
– Поэтому вы сбежали в путешествие? – глянула на все эти линии и Ассоль. – Какая тут из них «линия жизни»?
– Неважно… – мигом закрыла ладошку пальчиками с кошачьими коготками женщина из рода фелинов. – Скажешь тоже… Ещё чего! Я не бегу от судьбы! – заявила она не слишком уверенно, явно нервничая, ощущая себя неловко, поднявшись и скидывая цыганские платье. – Кошки не любят воду, но я тоже пойду окунусь разочек-другой. Посторожи вещички: мужчинам, даже этому голубоглазому обольстителю с рысьим ликом, я своё добро не доверю.
Вскоре уже проснулись все, кроме экс-капитана. Тот негромко похрапывал близ дороги, и даже бьющий в лицо солнечный свет был не в состоянии разбудить рыжего усача. Полуголый гном, расчесав наспех бороду и прочистив мизинцем уши, принялся делать заряду.
– Вдох глубокий. Руки шире! Лягте наземь. Три-четыре… – делал он наклоны корпусом и упражнение «мельница».
– Ничего себе у него кубики, – опешила, приглаживая волосы, Ассоль, глядя на рельефный торс низкорослика и заодно на его мускулистые руки.
– В здоровом теле – здоровый дух, – отметила Шанти.
– Не надо мне в тело никаких духов! Я что, на одержимого похож?! Между прочим, у гномов самая низкая в мире смертность! Живём дольше, чем кто-либо! – возмущался цверг, продолжая зарядку и напевая себе под нос. – Если красная рябина… почернела без причины… и растрескалась кора…
– Лорда пора догонять. В путь, скорее в путь! – с мечтательным полуприкрытым взором своих голубых глаз, хлопнув в ладоши, поторапливал их Вильгельм, давно уже принявший свой естественный вид.
Прихрамывая, он подошёл отвязывать лошадей, а Шанти направилась помочь ему на случай, если вдруг он двоих не удержит в своём состоянии. Заодно и поинтересоваться, как нога, или, может, даже ту осмотреть, сделать компресс, немного притормозив вечно спешащего аристократа. Ассоль же подошла попытаться разбудить экс-капитана.
– Эм… – робко коснулась она его плеча, наклонившись. – Бернхард? Проснитесь… – пошевелила она его, но тот что-то несуразное проворчал, прочмокав губами, да перевернулся на другой бок.
– Не получается что-то… – обернулась девушка к остальным, слегка морщась от сильного запаха алкоголя.
– Любезный? Не соизволите ли вы открыть глаза и поскакать с нами навстречу приключениям? – аккуратно попробовал растолкать рыжего мужчину Вильгельм, а потом даже пошлёпал того по щекам. – Эй? Эй? Спит, как сурок! Нет, ну вы гляньте! – всплеснул он руками.
– Эй, сударь! – подошёл к спящему усачу гном, несильно попинав ногой тело мужчины, чтобы тот теперь лежал на спине. – Трынь-брынь-дилинь! Вставай-ка немедленно! А то как дам лютней… – ударил Аргон по струнам.
– Вот! – поддержала девчонка. – Ща как дам больно! Вставай давай, солнце уже высоко! Казнь отца ждать не будет! Мне к брату скорее надо попасть! Ну! Поднимайся уже!
– Чего вы… шумите… – едва процедил, словно ему крайне тяжко двигать губами, Берн, чуть приоткрыв глаза.
– Ехать пора, вставать пора, всё пора… Вы единственный, кто тут дрыхнет! – заявила с возмущением Ассоль.
– Отстань, мелюзга… Ещё хоть полчасика… – снова улёгся Бернхард на бок.
– Никаких полчасика! – воскликнула девушка, присев и опять разворачивая мужчину на спину.
– Да он пьян! – заявил гном. – Вусмерть просто! Цверги вот до такого не добиваются! – с укором в голосе оглядел он всех остальных. – У гномов крайне низкая, – особенно выделил он с иронией и небольшой улыбкой это слово, – чувствительность к алкоголю.
– Кто пьян? Я? – проворчал Берн. – Да я стёкл, как трезвышко! – прикрыл он рукою глаза от яркого солнца.
– Это ж сколько можно было пить всю ночь, чтобы валяться сейчас в таком состоянии! – негодовала Ассоль.
– А я что, не говорил вам, что я алкаш? – процедил усач и опять захрапел.
– Этот парень был из тех, кто просто любит пить… – заперебирал гном по струнам, но музыкой, казалось, пробудить вновь экс-капитана уже не удастся: тот, по крайней мере, на звуки лютни особо не реагировал.
– Ну, и что нам теперь, тащить его? – встала, хлопнув по коленям, Ассоль с расстроенным видом.
– Я бы мог, конечно, зубами схватить и тащить по земле какое-то время в обличье зверя, но не с такой ногой, – заявил, стоя поодаль, Вильгельм. – К лошадям привязать его не желаете?
– И волочить, как преступника на казни? Это жестоко! – отметила Шанти. – Пусть выспится. Сонный и пьяный он в дороге нам ни к чему. Разведите огонь, сварю ему зелье на опохмел на основе огуречного рассола.
– Может, не надо огня? – поводил пальцами по вороту синего камзола, словно пытаясь тот расширить, Вильгельм, забегав глазками. – А этого можно и здесь лежать оставить, если хотите.
– Ну, могу и холодную настойку сделать. Можно из озера зачерпнуть, там как раз Ассоль плавала, а воду после омовения девственниц ценят даже алхимики!
– Что?! Я… – раскраснелась девчонка, прикусив губу.
– А то ещё скажи, что ты – нет, – усмехнулась женщина-кошка, двигаясь к озеру.
– У нас в поклаже с собой хватает воды! Нечего там всяких жабок зачерпывать! – остановил её гном, готовый поделиться припасами. – Эх, плавала она, я вот так и не научился. Стыдно, конечно, ну, а что делать. А бросать Берна мы тут не станем, я его зря, что ли, себе нанимал в охрану? Пущай выспится и протрезвеет. Пошарьте по его вещам там, отнимите все бутылки. Да мне несите, сюда, поскорее! – торопил Аргон, притопывая ножкой уже в нетерпении.
– Верно. К озеру подходить лучше тихо и аккуратно. Сделаем удочки из дубовых веток, наловим рыбы, – предложил Вильгельм.
– Да мы с девочкой уже всю рыбу там распугали, – заметила ему Шанти.
– Нет, – усмехнулся аристократ. – Я в таких делах знаю, что если на одном берегу купаются, то вся живность держится у противоположного. Вы, можно сказать, загнали рыбу косяками поодаль. Покажи, где купались, и мы выберем себе местечко подальше. Надо ведь чем-то заняться, пока этот спит, – кивнул анимаг на Бернхарда. – Закинем удочки, раскинем картишки…
– Добро, – махнул гном, – лучше уж рыбу ловить, чем плавать учиться, пока капитан дрыхнет. Есть у меня лопатка с собой, накопаю червей.
– Червей?! Брр! Какой ужас! – вздрогнула, скривившись лицом, Ассоль.
– А ты думала, на что рыбу ловить собрались мы? На кашу? – усмехнулся Аргон. – Зерно и самим пригодится. Я из всякой фигни и палок такой перегонный куб сооружу! Переносную пивоварню сделаем! Идём червей копать, полудевочка-полумальчик.
– Но они же склизкие, мерзкие, бе… – гримасничала девчонка. – То есть, черви тебе – нормально, а пауков ты боишься! – надулась она.
– А ты разницу не видишь? Гладкий, толстенький, не кусается. Всяко не какая-нибудь вечно голодная личинка. Червь почти как сосиска. Как можно сосиску бояться? А пауки…. – вытаращил глаза, остолбенел и побледнел Аргон. – Куча лап, острые зубы! Почти все ядовитые, несуразные, глаз уйма, будто не от мира сего! Все звери как звери! Рыбы там, птицы, а эти! Да я даже здорового крокодила не так боюсь, нежели крохотного паука!
– А стоило бы наоборот, – хмыкнула Шанти. – Я из Таскарии. Там крокодилы немало моих собратьев ловят прямо у берегов. Даже тот, кто после встречи такой в живых остался, навечно ходит калекой. Без стопы. Без ноги. А то и вовсе не ходит: без ног.
– Ужас какой, – теперь уже округлила глаза Ассоль.
– Так чего, будешь червей вместе копать? – потыкал Аргон её локтём в бедро.
– Брр! Вот уж нет уж! – хмыкнула девушка.
– Никудышная из тебя выйдет помощница, – покачал гном головой, отправившись к своей палатке и снаряжению. – Правильно я говорю? – обращался он, по всей видимости, к Шанти за поддержкой.
– Я бы лучше костёр помогла развести тогда уж… – насупилась с обиды Ассоль.
– Да хвостатый герой наш чего-то не хочет! Свалились на мою голову! Одна ложки ворует, другая червей боится, третий – огня! – причитал гном. – Храни всех нас Фрейя! Этот вообще алкаш оказался! Собрались вместе две девицы-воровки и пресвятая троица: алкос, бардос и барбос, – поглядел цверг на анимага.
– И вовсе не боюсь я огня! – с обидой заявил аристократ и отвернулся. – Просто… меня всю жизнь дома пугали: мол, этого «оборотня» надо бы сжечь на костре…
– Как так можно! – возмутилась Шанти. – Какие нетерпимые люди бывают!
– Не всем приятно видеть, когда один из их сыновей псом оборачивается… – заметил Вильгельм.
– Огонь любить надо! – фыркнул Аргон. – Он даёт свет и тепло. Пещерные гномы без него б никогда не выжили. Он… как ребёнок, буквально! Сначала ты с ним нянчишься, оберегаешь, «кормишь», а потом пламя разгорается, вырастает и уже само заботится о тебе, как о беспомощном старике, который просто лежит рядом, ну или сидит, супчик в котелке помешивает…
– Вкусы у всех разные, – отметил анимаг. – Не все должны любить то же, что и ты. Я вот, к примеру, предпочёл бы рыбке индейку, да где ж её взять. Даже в лесу, и то глухари или куропатки на опушке какие-нибудь.
– Ишь, индейку ему! Да без костра! Это сырую, что ли? Вот что звериные повадки с человеком делают! А вроде ж аристократ! Привередливый, как прима в странствующем театре. Главная «звезда», – хмыкнул гном. – Примадонна! А индейку сейчас и вправду хорошо бы на вертеле. Маслом оливковым натереть с красным перцем и чесноком, щепотку мускатного ореха, винный соус с гвоздикой и кориандром! И главное – тимьян! Нет приправы к индейке лучше тимьяна! – запел он себе под нос. – Тимьян-тимьяничек-тимьян, тимьян-тимьяничек-тимьян…
– Язык с тобой проглотишь, – фыркнул Вильгельм. – Только дразнишь да аппетит раззадориваешь! – с важным видом зашагал он прочь.
– Примадонна… – закатил глаза Аргон, дунув на кудрявую чёлку, чтоб не лезла в глаза из-под остроконечной охотничьей шляпы.
Шанти приступила к приготовлению отрезвляющего зелья, а Ассоль вызвалась быть её ассистенткой. Что-то нарезать, почистить, помять в ступке, оборвать листья от стебля, если было нужно что-то одно, а не всё растение целиком. Она нередко помогала отцу с чем-то подобным: настойки, зелья, мази. В растениях не очень-то разбиралась, запоминать все эти свойства и отличия по цветам и листикам давалось с трудом, но, когда тобой руководит кто-то знающий, можно было особо не нервничать. Девушка следила внимательно за ловкими пальчиками женщины-кошки, но толком рецепт и способ приготовления запомнить так и не смогла.
Алхимия явно была не для неё. Доли, взвеси, щепотки, рецепт посложнее готовки блюда, хотя, по сути, они просто насыщали рассол разными бодрящими и отрезвляющими компонентами. Сама бы, понимала зеленовласая леди, она повторить такое бы не смогла. А вот роль «принеси-подай», как для пажа или юнги, которым она сейчас выглядела, вполне себе сейчас её устраивала.
Девушка, конечно, нервничала из-за вынужденной задержки в пути. Сама она бы, не попав намедни в неприятности, уже, небось, проскакав всю ночь, была бы в Аргусе. Правда, потом она сообразила, что всё равно устала бы и, вероятно, в это время попросту бы валялась в кровати и спала. Это немного её успокаивало. Всё-таки, даже волнуясь за близкого родственника, бодрствовать сутки напролёт было попросту невозможно.
Аргон и Вильгельм, соорудив простенькие удочки, периодически поглядывая на поплавки из пробок, уселись, раскинув карты. Причём гном практически всё время проигрывал. Ассоль показалось, что даже в те моменты, когда цверг одерживал победу, анимаг попросту ему поддавался, дабы низкорослик попросту не потерял интерес и продолжил ставить монеты в надежде наконец отыграться.
Рыбы наловили достаточно. Какую-то гном сразу развесил сушиться на солнышке, другую в сыром виде, обернувшись рысью с золистым загривком, поедал на берегу анимаг. Но костёр всё же пришлось развести. Первым, что попросил наконец пришедший в себя и выспавшийся где-то к полудню Бернхард, был даже не рассол, а хоть что-то съестное. Решено было приготовить по-быстрому суп.
– Чтобы уха была наваристая, в ней тушат берёзовый уголёк и вливают рюмочку алкоголя, – рассказывал гном. – Одну мне, – выпил он, – одну в котелок, – плеснул Аргон немного в кипящий и ароматный бульон.
Процесс приготовления ухи заставил Ассоль сразу вспомнить действия Шанти с утра. Только цверг с той же любовью к делу и мастерским изяществом обращался с зеленью и приправами, добавляя по чуть-чуть разные пряности: то сушёный чеснок, то лавровый лист, то щепотку базилика, то укроп, нашинкованный мелко-мелко, лук, имбирь для лёгкой остринки, красный перец и зиру. При этом тоже с какой-то умелой алхимической дотошностью: не на глаз, а прямо чётко зная идеально, сколько всего трав и пряностей разных нужно для вкуса и аромат.
Зеленовласая девушка ощутила некую обиду внутри: низкорослик даже в помощницы её не позвал в этот раз, хотя дома Ассоль всегда старалась чем-нибудь ассистировать отцу во время готовки. Нарезать, нашинковать, помять, растолочь, вытащить семечки из перца или тыквы, очистить картофель от кожуры. Что-то простенькое типа салата из овощей она была в состоянии сделать сама, но, когда дело касалось курицы на вертеле или даже блинов, дом наполнялся запахом дыма, а блюда всегда подгорали. Не дружила девчушка ни с печью, ни со сковородой.
Бернхард взбодрился, выглядел, правда, немного угрюмым, но зато уже был явно трезв. Несмотря даже на рюмашку алкоголя, что гном добавил в уху. Суп всем понравился. Пряный, насыщенный, с ярко выраженным рыбным вкусом, в меру солёный, слегка островатый. Каждый буквально отламывал по куску хлеба да макал в бульон, заедая вприкуску.
– Покалывает язычок, – раскрыв рот, дышала, доедая суп, Ассоль.
– Кость, что ли, попала? – любопытствовал гном. – Ай, эти карпы, самые костлявые рыбы! Терпеть не могу их готовить! Но с анисом да душицей вкусные же, заразы! Во рту тает – в животе летает!
– Нет, просто перчик жжётся, – улыбнулась девушка.
– Вот и возьми на заметку, ты же друид. Магия растений, природы… У растений нет нервов, боли они не чувствуют, так что всякие болевые заклятья, как некроманты, ты сплести не сможешь. Зато что-то жгучее, словно перцем в глаза, в ноздри, в рот – это вполне себе вариант, – задумчиво проговорил Вильгельм.
– Так вы научите чему-нибудь? – отложила Ассоль свою плошку, с надеждой в малиновых глазах взирая на анимага. – А то у меня получаются одни бабочки… – показала она переливающийся поток полупрозрачных вихрей, состоящих из цветных силуэтов с широкими крылышками.
– Прояви фантазию, – вздохнул Вильгельм.
– Ну, научите чему-нибудь… – сделала девушка жалобное лицо.
– Ага, плохому, – хмыкнул рыжий усач.
– Грешно! – задрал палец кверху Аргон.
– Или развратному, – предложила Шанти.
– А вот это по-нашему, – повернулся к ней цверг и хлопнул ладошкой по пятерне.
– Интересные моральные принципы у гномов, – дивился Бернхард. – То есть, воровство – это грех, а разврат – поощряется? – уставился он своим изумрудным взором на низкорослика.
– Какие вы, люди, всё-таки глупые! – фыркнул тот. – Ну, сейчас… Сейчас я тебе всё объясню! – вскочил он на ноги. – Что такое вот «кража»? Когда одному плохо, а другому хорошо. Вещь пропала, перешла в другие руки без взаимного на то согласия. А что такое «секс»? Это когда всем хорошо! И ей, и тебе, и всем, кто вокруг! И всё по согласию! Гномы против любого насилия! Ну, кроме охоты для пропитания или там убийства назойливой мошкары, – хлопнул гном себя в области шеи, пришибив комара. – Надо, чтобы всем было хо-ро-шо!
– Интересные ребята… – вздохнул Берн.
– Принципы гедонистов, – фыркнул Вильгельм. – Мой отец на дух их не выносит. В его понимании, задача каждого – сделать как можно больше для общего блага. В первую очередь – для своей веры, но и там, для своей семьи, для Империи. Меня тоже вот воспитал с чувством долга, не зря же я на поверенных верховного канцлера работаю. Наблюдаю да вынюхиваю, чтобы никто не задумал чего-то эдакого против нашего государства.
– Жизнь в радость должна быть. В удовольствие! Цверги, между прочим, лучшие любовники в Иггдрасиле! – заявил Аргон. – Ты бы тоже с кем-нибудь познакомился, пока не поседел, как твой покойный приятель. Жену бы зовёт или гарем целый!
– Тебе чуть что, так сразу целый гарем, – покачал головой усач.
– А почему бы и нет? Показать мастер-класс? – выпятил гном грудь колесом. – Подходишь к приглянувшейся красавице и начинаешь: «Сударыня! Ваши глаза подобны двум сверкающим лунам, что освещают путникам дорогу в тёмную ночь. Вы светоч! Путеводная звезда!». Ну, или там: «Твои глаза как бескрайние озёра! Я тону в них!». Главное – помни, что единственное, что в твоих комплиментах у женщины должно быть большим, – это глаза. Не дай боги ты ляпнешь там, что у неё большой рот или тем более нос! Всё! Катастрофа! Пиши пропало! Считай, койки и удовольствий с ней уже не видать. Никаких больших рук, бёдер, задницы и груди! Даже если та и вправду огромная! И никогда не называй грудь девушки «сиськами»! Я, правда, иногда по лицу особы прям вижу: грудь у неё или сиськи. Ну, типа какой натуры деваха. Приличная или та ещё шельма-куртизанка, что любит грубость да крепкое словцо. Но то я! Опытный и умудрённый жизнью! А то ты, дилетант усатый. Так что лучше помалкивай о подобных вещах. Осыпай комплиментами и будь напорист. Правильно я говорю? – глянул он на цыганку.
– Ох и хитрюга! – усмехалась та. – Знает ведь, что женщины любят ушами.
– Не слушай ты этого бородача, – произнёс Берн раскрасневшейся Ассоль. – Или слушай да запоминай эти приёмчики, чтоб никакой парнишка не мог подкатить со злым умыслом.
– Мне б колдовские приёмчики, – жалобно поглядела она на Вильгельма, выпрашивая явно уроки по магии природы.
– Да расслабься, никто тебя не обидит. У нас вполне себя неплохая компания собралась, – заявила ей Шанти. – Легко сработаемся. Я тырю ложки, Аргон продаёт их втридорога, а Вильгельм прикрывает, если что, обернувшись там псом, чтобы защитить, или конём, чтобы мы удрали. Все счастливы. Прям как по религии этих гномов.
– Тырить – грешно! Вотан накажет! – напомнил гном.
– И я в таком криминале замешанным быть не желаю, – отказался Вильгельм.
– А мы? – бросила взгляд на них Ассоль.
– А вы своей дорогой, душечка. Ты к брату рвалась, у тебя проблемы в семье. Он вон разыскивает убийцу друга седобородого, – поглядела цыганка на Бернхарда.
– Вот что мы, по-вашему, будем делать в Аргусе? Там вообще был хоть кто-то? – оглядел их всех Берн. – Что? Никто? Даже бард? – особенно пристально уставился он на гнома.
– В тех краях петь ещё не доводилось, – заметил тот.
– Нам нужно расследовать, что стряслось со Ставридом. Во-первых, товар, что в порту контрабандой лежит, который не смогли сбыть. У нас вон юнга есть, чтобы попасть на корабль, – кивнул зеленоглазый усач в сторону Ассоль.
– Я? – опешила девчонка, прикусив губу.
– Ну, а что, я, что ли?! – повернулся к ней Бернхард, взмахнув руками. – Ты, мелюзга, маскарад по дороге в Далкастр устроила? Вот и продолжай свою роль играть, актриса уличного театра… Проведёшь на корабль, если повезёт. Хотела нанять меня в сопровождение? Так нам в столицу ближайший путь по реке из Аргуса всё равно. Вот и заскочим. Ну, а ты, – повернул голову усач теперь уже на анимага, – под видом заезжей элиты будешь интересоваться, где можно нанять себе безликого для кровавой работёнки. Выйдем на тех, кто всё это устроил.
– Изобразить клиента братства? – вскинул Вильгельм бровями. – Что ж, звучит как совершенно безрассудная авантюра. Я в деле, – протянул он вперёд руку.
– Так-то лучше, – кивнул Берн с видом явного лидера всей компании и положил сверху свою ладонь.
– Это поможет найти убийц дяди, – пояснил с полуприкрытым взором и серьёзным лицом анимаг. – Или отомстить за него.
– Так, ну вы там пока ползать будете по трюмам и всяким странным местам, мы с кисонькой… – проговорил Аргон.
– Кисонькой?! Ты кого тут кисонькой назвал, гном?! – зашипела та. – Мы, фелины, благородный народ… – вскинула она ввысь голову и прикрыла глаза.
– Ладно-ладно, я имел в виду, что мы в таверне побудем, пока суть да дело, – забормотал гном. – Думал, цыганка танцует, я играю, собираем монет, веселимся…
– Вот это мне уже нравится как план, душечка, – улыбнулась Шанти.
– И не душечка вовсе, – отвернулся цверг, скрестив на груди руки.
– У-у-у-у, – замурлыкала сразу женщина-кошка. – Не будь не душечкой, будь душечкой, – потёрлась она лбом сзади о его затылок и шею.
– А ты не будь не кисонькой, будь кисонькой, – фыркнул, передразнивая, гном.
– Какой вредный… – шумно выдохнула Шанти.
– Да ты что! Сама-то! – ворчал гном.
– Упёртый, как баран, – покачала цыганка головой.
– Привередливая, как малый ребёнок! – всплеснул Аргон руками.
– Маленький назойливый клоп, – показала Шанти язык.
– Кошка драная, – проворчал цверг в ответ.
– Кошка?! Ты кого здесь кошкой назвал?! Ты, от горшка два вершка! – возмутилась цыганка.
– Ну, началось… – покачал головой Берн. – Теперь или одно, или другое. Либо глаза друг другу выцарапают, либо целоваться в палатке улягутся ещё на полчасика.
– На два с половиной! – недовольно проворчал гном.
– Что? Цверги не самые быстрые в мире любовники? Ай-яй-яй, как же так, – саркастично цокнул языком Бернхард.
– А что же случилось с бароном… как там… штом-фон Румпельштинцхеном? – поинтересовалась у него Ассоль.
– Барон он, как же… – закатил глаза, фыркнув, анимаг, стоя в сторонке и поглаживая лошадей.
– Бернхардом Арне фон Штрауцфербергом Третьим? – уточнил тот на всякий случай.
– Ага, – кивнула девушка.
– Разорился… Вот всё, что осталось, – потянув за цепочку, показал он сверкающий самоцвет под тон его глаз. – Изумруд под названием «Дар Кетцалькоатля» или же «Сердце Тескатлипоки». Это божества такие на землях людей-птиц, что жили в Урде когда-то. Один всегда сражался с другим. И по легенде, типа, вырвал у него сердце.
– Мерзость какая! Жуть! Так ещё и язык сломаешь выговаривать… Что его, что барона, оба хороши, нашли друг друга… – пробубнила Ассоль. – К нам тоже один аристократ привозил какой-то божественный камень, выставляя на показ под стеклом всем желающим. Так тот куда проще звался – Рубин Молоха. Хотя я вот ни про какого Молоха никогда не слышала…
– Окунусь по-быстрому в форме ягуара, может, ещё рыбки нам в дорогу поймаю, – заявил им Вильгельм, ощущая себя как бы лишним в компании: двое ссорятся, две беседуют, один он сидит неприкаянный, нужный лишь чтобы прикинуться злодеем из знати, ищущим Братство безликих.
– Бобром давай, запруду устрой, – посмеивался Аргон. – Я тоже метнусь кабанчиком, испугаюсь… э-э-э… искупаюсь чуток, раз вода тёплая. Цверги и в ледяной воде могут! Мы – самый морозоустойчивый народ Иггдрасиля! Но я вот как-то больше по тёпленькой.
– С ногой осторожнее, – вдогонку анимагу крикнула Шанти.
– Кошки же не любят воду, – поглядела на неё девчонка с волосами оттенка свежей хвои.
– Ягуары любят, живут в джунглях влажных лесов, где даже на кайманов охотятся. Им водоёмы – комфортная среда обитания, – отметила та.

Ночной гость
Нагнать лорда из-за такой задержки в пути компании не удалось. Но об этом волновался лишь Вильгельм, ведь у него было поручение о слежке. Ассоль вообще торопилась не в Аргус, а поскорее в столицу. Но до той можно было добраться, отправившись по реке, так что в целом путешествие девушку устраивало. Гном-музыкант и цыганка и вовсе никуда не торопились.
Задумчивый и угрюмый Бернхард размышлял над планом, что им делать в Аргусе, когда они доберутся до портового городка. Каких-то связей и знакомых у него не было. Отличительных погон и знаков отличия со времён службы в страже Далкастра либо не сохранилось, либо с собой не было. Зная его, можно было бы предположить, что он в любом случае пропил всё то, что вообще у него когда-либо было.
Не дойдя к ночи до города, компания решилась на ещё один привал, чтобы продолжить путешествовать со свежими силами. Берн хотя бы знал карту, так что не возражал. До города было ещё весьма далеко. А то, будь он в паре часов езды, имело смысл завалиться туда и посреди ночи, снять по-быстрому комнаты и проспать до утра. А там уж, когда бы все проснулись, и соображать на трезвую и выспавшуюся голову над планом действий.
Сейчас же это уже не имело значения. Расположились на полянке возле опушки небольшого ельника да отдыхали. Шанти массировала Вильгельму ушибленную ногу, бережно двигая руками и мурлыкая. Утверждала, что вибрация кошачьего мурчания благотворно влияет на организм. Есть, мол, даже такая терапия оздоровительная, просто нераспространённая. Заставить кошку мурчать – не такая уж и простая задача.
– Давай, девочка-друид, сотвори какое-нибудь зелёное пламя да подпали эти ветки, – попросил Аргон.
– Грубо ты как-то с ней, – заметила цыганка. – К другим, мол, «сударыня», а с Ассоль…
– Не доросла ещё до «сударыни», – усмехнулся гном. – Ну, не стой, давай, наколдуй уже что-то.
– Я попробую… – сконцентрировалась неловко ощущавшая себя девочка, направив руки вперёд, к дровам, пытаясь выпустить из ладоней переплетающийся поток зелёной энергии.
От всего этого сухие полешки и ветки лишь «оживали», расцветая, укореняясь, наливаясь почками или покрываясь мхом. Аргон ругался, топая ногой, пыхтел, потом вспоминал, что ругаться нельзя, каялся за своё поведение и снова негодовал, принеся ещё новых дров.
– Она тебе не пиромаг, – наконец нарушил молчание Вильгельм. – Это должно делаться по-другому. Концентрированный свет, как у светлячков.
– Поняла, – кивнула девочка, сотворив ворох ярких порхающих искр, некоторые из которых парили в воздухе, освещая всё, другие опадали на сухие ветки и поджигали их. Вспыхивало сначала зеленоватое пламя, а потом оно быстро переходило в естественный для огня рыжий цвет.
– Получилось! – обрадовалась Ассоль.
– Смотри-ка, не безнадёжна! Снизошло-таки благословение Логе-огнебога! – заключил гном, хлопнув в ладоши и начав копошиться в своих мешках. – Ну, благослови нас всех Фригга и прости, Вотан, нам все прегрешения!
– Спасибо, – кивнул Вильгельм Шанти в благодарность за массаж и неторопливо поднялся, глядя уже на Ассоль. – Идём-ка, девочка, потренируемся, – приобняв её за плечи, повёл он её подальше от костра.
– Ура! – воскликнула ещё более радостно дочка друида, двигаясь рядом.
Они расположились на той же поляне чуть поодаль. Присели в позе медитации друг напротив друга, концентрируясь на потоках внутренней энергии. В конце концов обращение в животных тоже требовало определённого запаса внутренних сил, как и любое чародейство. Вильгельм же был именно анимагом, а не оборотнем-перевёртышем. Не зависел от фаз луны и иных астрономических явлений, не нуждался в затяжных ритуалах, меняя форму довольно легко, но, помимо этого, не обладая ещё какими-то чарами: не создавал сверкающих шаров или энергетических лучей. Вся его сила была направлена внутрь себя и на собственный облик.
– Говоришь, отец твой работал с тотемными духами? Оборачивался? – уточнил аристократ.
– Да, волков отгонял… – ответила девочка. – У нас не было фермы или животных, но всё равно домик был неподалёку от леса, поэтому было опасно. И требовалось время от времени делать такой защитный ритуал. Маму вот защитить не сумел… – опустила она голову.
– Выше нос! Значит, и ты также можешь. Если уж не оборачиваться… – начал было Вильгельм.
– Не хочу оборачиваться! Бегать с наполовину звериным рассудком, очнуться голой непонятно где… Хочу колдовать, – воскликнула Ассоль.
– Не перебивай, юная леди, это невежливо, – заметил аристократ.
– Извините… – опустила девчонка глаза, прикусив губу.
– Примадонна! – поодаль с укором воскликнул гном.
– Силу волка применять можно по-разному. Вот, у меня волчья голова на родовом гербе де ла Конте, – протянул мужчина свою брошь с плаща. – Можно сказать, тоже наш тотемный зверь, но я нечасто волком оборачиваюсь.
– Ну, у вас сложные взаимоотношения в семье, как я поняла… – робко произнесла девочка.
– Дело не в этом. Родные не принимали мою сущность, это да. Хотя старший брат находил в этом немало забавного. Да и леди Кёртис, – с мечтательной улыбкой, поднял Вильгельм голову к ночному небу. – Но… – вернулся он к насущным вещам, – обращаться в волка в моих обстоятельствах как-то не очень. В городе проще быть псом или лошадью, осликом там, бродячим котом, залетевшей птицей. Волка-то испугаются, убить могут. Даже в лесу небезопасно: повсюду охотники.
– Понимаю, – кивнула, вернув свой взор на собеседника Ассоль.
– В деревнях и подавно, на фермах в форме волка, лисы и куницы только животных переполошишь… Прилетел я как-то на один хозяйский двор, с таким гусаком познакомился! Не птица, а генерал! – с воодушевлением рассказывал анимаг. – Суровый, властный, своенравный! Весь скотный двор у него по струнке ходил! Все знали, все уважали и слушались. Ну, мы перетёрли то и это, сдружились, мечтали как-то улететь осенью за стаей, лучшей жизни искать… Обернуться не успел, как его уже схватили и обезглавили! Праздник намечался, все запекали гусей! Еле лапы унёс! – вспоминал мужчина с диким выражением ужаса на лице.
– Да уж… – сглотнула Ассоль, ошарашенная историей. – Так вы ещё и говорить с животными можете, получается?
– Ну, в основном, в рамках их интеллекта. Повести собачью стаю под предлогом, что нашёл что-то вкусное, или заставить в панике разбежаться, предупредив об опасности. С животными, как и с людьми, не с каждым есть, о чём поговорить, – отметил Вильгельм.
– А как… Ну, вы же большой, а становились кроликом! Это же вы там прыгали за угол трактира? А если сравнить с конём – наоборот, маленький, а конь здоровенный, тяжёлый… – интересовалась девочка.
– На то и магия у анимага. Либо растворять часть собственного веса на время на частицы эфирного облака, что невидимо летает вокруг в ином измерении, то, наоборот, дополнять свою массу энергией извне. Много сил требуется. Рысь вот весит втрое меньше человека, ты знала? – поглядел на собеседницу аристократ.
– Не доводилось взвешивать, – ответила та. – Теперь буду знать.
– Рысь ступает мягче, чем все остальные животные. Такое строение лап, да и всего тела. Если нужно бесшумно подкрасться, то лучше зверя не сыскать. Даже маленькая крыса знаешь как топает по полу в тихой комнате?! – рассказывал анимаг.
– А каким самым причудливым зверем вам доводилось быть? – поинтересовалась Ассоль.
– Мантикорой, пожалуй… – призадумался собеседник.
– Когда напала банда разбойников и вы их всех лапами, жалом, клыками? – воодушевлённо нагнулась вперёд девчонка, сверкая малиновым взором.
– Нет, – усмехнулся Вильгельм. – Это было на заднем дворе. Леди Кёртис загадывала разных животных и вот как-то не смогла придумать ничего лучше, чем мантикора.
– А-а, ваша подруга, – кивнула Ассоль, выпрямившись на месте.
– Дочка соседнего лорда. Ровесница почти, на пару лет младше. Прекрасная девушка, мы всё детство общались и играли. Я, брат мой да она, – с улыбкой вспоминал анимаг, а потом нахмурился. – Ладно, что это мы всё обо мне? Мы же тренировать тебя собрались. Думай вот о змее, например.
– Фу! Не хочу! – вздрогнула перепуганная девушка.
– Не «не хочу», а сконцентрируйся на образе змеи, прикрыв глаза, – повелел ей новоиспечённый наставник. – Змея – это что? Символ мудрости, медицины, она стремительна, быстра, но чрезвычайно терпелива. Может в засаде ждать долго-долго. Оборачивается вокруг, давит и душит, многие имеют яд. Ещё у неё глаза защищены прозрачным веком. Сила змеи поможет твоим глазам во время песчаной бури, например. Забросит нелёгкая тебя из Аргуса через реку в земли Нид… как раз к людям-змеям.
– Брр! Не хочу! – помотала головой Ассоль с прикрытыми глазами.
– В каждом ищи что-то прекрасное. То, что поможет тебе. Вот создай что-то из своей энергии. Какое-нибудь животное, – предложил Вильгельм.
Ассоль, открыв глаза, сконцентрировалась, расставила руки, довольно долго пыталась что-то сплести и сосредоточиться, пока рыже-зелёные потоки не образовали скалящуюся и рычащую морду тигра размером с её торс. После чего заклятье растаяло.
– Вот… – только и проговорила зеленовласая девица, не зная, сколь удачно у неё получилось.
– Над фантазией, конечно, следует поработать… Но что это было? – уточнил анимаг.
– Тигр, – не задумываясь ответила Ассоль.
– А зачем? В чём был смысл? – пристально глядел ей в глаза Вильгельм.
– Вы же сами попросили, – нахмурилась девочка.
– Заклятье должно иметь свою внутреннюю задачу. Как у меня вот шпионить за Берлисом. Это задача. Это вложенная суть. Как про змею я тебе говорил, а ты не слушала. Стремительность? Терпение? Яд? В чём суть заклятья? Сотворила ты тигра, и что он должен был сделать? Это заклятье направлено на меня, как на оппонента, или на тебя саму? Он кусает врага или придаёт тебе храбрости? Сеет страх? А может, даёт зрение в темноте, как у всех кошачьих? Думай! Думай над каждым заклятьем, над тем, что в него вкладываешь и какого ждешь результата. Магия природы – бесконечная кладовая силы! Но лишь тот способен её обрести и понять, кто желает вникать в каждый нюанс, в каждый процесс её циклов, – заверил анимаг. – Звери, рептилии, насекомые, растения, мхи… Ты можешь использовать много всего с самым разным значением: от укрытия и маскировки, например, вот здесь, возле леса, до всё тех же маячков-светлячков или своры тараканов, чтобы испугать кого-то.
– Брр! Фу! Какой ужас! – вздрогнула Ассоль.
– Так вот именно! В том-то и дело! Создай огромного паука, чтобы испугать кого-то, клыкастую змею, полчище насекомых! Ту же рычащую тигриную морду, – восклицал воодушевлённый Вильгельм.
– А у меня обычно бабочки… – сотворила Ассоль вновь поток красивых крылатых насекомых.
– Это потому что ты легкомысленная, юная, несосредоточенная. Настраивайся на другие области живой природы. Пора тебе уже самой, как этим бабочкам, вылезти из кокона на свободу. Чего мы сидим вот? – вскочил анимаг с азартом в глазах и обернулся как раз-таки волком в золотистом ошейнике и светлым мехом на грудке.
Девушка испуганно вытаращила глаза. Подобные свирепые звери несколько лет назад напали на её мать в родных лесах. Сейчас подобное существо внушало ей трепет, заставляло оцепенеть и тяжело дышать. Нервно сглотнув, Ассоль попыталась взять себя в руки. В конце концов, если и ей предстоит с настоящим волком столкнуться, надо ведь суметь себя защитить.
– Давай-давай! Попр-р-р-робуй меня поймать, – рычал Вильгельм. – А я буду уворачиваться. И мне рефлексы проверить, и тебе фантазию проявить! – перебирал он лапам, виляя звериным телом в нетерпении размяться.
Вся его манерность и сдержанность улетучились в мгновение ока. Приняв форму животного, анимаг казался игривым и озорным, таким непоседливым и энергичным, жаждущим активного времяпровождения. Больше поведением походил на молодого пса, чем на дикого волка.
– Буду пытаться, – прикусив губу, с огоньком в глазах поднялась и девочка. – Змея! – сконцентрировавшись, выпустила она стремящийся поток, обернувшийся коброй, что попробовала скрутить в своей хватке серого волка.
– Не стоит вопить наперёд и предупреждать соперников, что их ждёт. – Ловко отскочил анимаг, но тут же сморщил свою звериную морду, поджав всё ещё болящую заднюю ногу.
– Поняла! – кивнула Ассоль. – Осторожнее! – явно тоже беспокоилась она о его ушибе.
– За соперника никогда не беспокойся! – усмехнулся волк, насколько позволяла звериная мимика. – Слабости их, такие, как ранения, надо использовать против них.
– Но вы же… уфф, – насупилась, сжав ручки в кулачки, девушка. – Тогда вот так! – тут же, разжав пальчики, Ассоль коснулась земли, направляя поток энергии, и под задними лапами зверя выскочили опутывающие лианы.
Волк развернулся быстрее, чем те его опутали, зубами разгрыз побеги, чтобы не лезли и не разрастались, но соперница его, видимо, была готова к такому повороту. Яркий светло-зелёный поток из ладоней ударил животному прямо в спину, повалив на брюхо.
Образовавшееся облако пыльцы над ним рвануло вниз роем жалящих пчёл, отчего Вильгельм взвыл и замахал лапами. С разъярённым видом он ринулся на девочку, а та не придумала ничего интереснее, как накрыть себя крупным бутоном алого цветка, внутри схватившись за голову и усевшись на корточки. Ни маскировкой, ни надёжным укрытием это колдовство не оказалось. Когти зверя лихо прорезали лепестки, заглядывая внутрь.
– Энергия черепахи! – завопила Ассоль, выставив руки вперёд и направляя заклятье черепашьей формы прямо в пасть прыгающего на неё волка.
Тот замедлился, не в состоянии толком пошевелиться. Мог лишь ползти вперёд вместо того, чтобы наброситься на девчонку. Та с ужасом прижалась спиной к лепесткам, поглядывая на зубастого свирепого хищника, периодически клацающего челюстями.
– Неплохо-неплохо, юная леди, – заявил Вильгельм. – Уже начала соображать, – с трудом преодолевал он заклятье черепашьего замедления. – Но что ты собралась делать дальше? – практически уже влез он в огромный бутон.
– А дальше вот что! – воскликнула девушка, вышагав меж ближайших двух лепестков наружу и дотронувшись до их внешней стороны ладошками с опущенной головой и сосредоточенным личиком.
Мгновение спустя забравшийся в бутон волк оказался уже не в сердцевине цветка, а внутри гигантской крокодильей пасти, сжимавшей свои челюсти и сдавившей с разных сторон. Ассоль посмеивалась, радуясь, как всё у неё получилось. Голова огромного крокодила стиснула лохматого зверя, как в тиски, и как бы тот ни барахтался средь крупных зубов и вытянутых челюстей, выбраться уже наружу не мог.
– Хорошая ловушка, – кряхтя заметил волк. – Ну, сдаюсь-сдаюсь! Молодец, юная леди! Хорошо учишься!
Ассоль перестала концентрироваться, и крокодилья пасть бесследно растаяла в лёгкую мерцающую дымку. Девушка слегка запыхалась. Энергии на всё это ушло куда больше, плюс часть сил ушла ещё на попытки разжечь костёр – тоже какая-никакая, а полезная для неё тренировка.
Волк-Вильгельм лишь улёгся, высунув язык, и шумно дышал, как набегавшаяся собака. Обращаться обратно он явно пока не собирался. Тренировка на этом всём была закончена. Девушка, присев на траву, потёрла свои ладони. Кожу слегка покалывало после колдовства.
– Тебе нужна палочка или жезл, сооруди себе посох, пока лес рядом, – порекомендовал анимаг.
– У неё гладиус есть, – раздался голос поднявшегося с места Бернхарда.
– Ага! Это вам не гладиолус какой-нибудь! – гордо заявила Ассоль.
– Вставай-ка, что ль, покажу, как его надо держать правильно, – прокряхтел усач, разминая плечи.
Казалось, что наблюдение за тренировками тоже как-то его раззадорило. Сподвигло размяться, показать себя, тоже проявить качества наставника. В конце концов, он ведь когда-то дослужился до капитана стражи в Далкастре. Стало быть, поучал молодых бойцов.
– Он, когда трезвый, мне нравится больше, – отметила Шанти Аргону, поглядывая вбок.
– Боги учат принимать своего соседа таким, какой есть, – назидательно проговорил гном, но потом добавил: – Но мне тоже пошатывающийся телохранитель не нужен.
Ассоль тоже поднялась, неторопливо доставая меч из ножен. Экс-капитан же достал саблю Ставрида, подходя ближе к ней, принимающей эдакую боевую стойку, согнув ноги и слегка руки, внимательно наблюдающей за действиями Бернхарда.
– Меч должен стать продолжением руки, – произнёс тот.
– Знаю, Эрик учил. Брат мой, – ответила девушка.
– Локти согнуты, колени согнуты, всё верно, иначе сломать тебя будет очень легко. Но почему держишь-то так неуверенно и в основании? Рукоять коротка по пальцам, но ты пальцы-то эти защищай эфесом и гардой, чтобы выбить неповадно было! Вот так! – показал он на своём примере. – Повыше! Ты же не палкой дубасить собралась, а мечом орудовать!
Ассоль его просьбе вняла, сменила хватку гладиуса, переместив пальчики вверх по рукояти. Так даже казалось, что клинок стал весить поменьше. Баланс тяжести переменился, было и вправду удобнее. Мужчина медленно показывал ей, какие бывают атаки с разных сторон. Девушка же пыталась их отбивать под его комментарии.
Бернхард замирал, заставляя застыть на месте и ученицу. Пояснял про позиционирование, про хватку, про серии ударов, что, отразив один, нужно уже готовиться к следующим выпадам. Контратаку разобрать с ней он собирался на последующих занятиях. Пока же отработка касалась, в основном, способам блокирования всевозможных ударов.
Видимо, мужчина посчитал, что девушке куда важнее сначала отработать защиту. Не позволить задеть себя в какой-либо драке или случившейся стычке, нежели самой наносить удары. У Ассоль даже вполне получалось, не считая того, что со своей силой реальному натиску столь крепкого мужчины с оружием она бы едва-едва смогла противостоять.
Но важнее явно было, чтобы девушка поняла принципы владения клинком. Остальное уже приходило бы с возрастом и опытом. Если она вообще собиралась в дальнейшем как-то применять эти знания и сражаться. Вот уж о чём о чём, а о планах на будущее у Ассоль экс-капитан не интересовался. Ему вообще едва ли было до этого дело.
– Атака слева, – восклицал он. – Теперь справа. Дважды с одной стороны после отражения не атакуют, – поучал Берн.
Девушка старалась отбиваться, отступала, ставила блоки, как тот учил. Время от времени Бернхард останавливался, снова разбирая какую-нибудь сложившуюся ситуацию, поясняя, где брешь в обороне, или, наоборот, похвалив Ассоль, что в этот момент есть позиция для выпада резко и прямо в живот.
Ученица выставила клинок вперёд, зная, что тот всё равно не дотянется. Как бы отрабатывая подобный удар в такой ситуации, но, видимо, сделала это на столь ярких эмоциях, что через лезвие прошёл зеленоватый разряд, отбросив Бернхарда подальше.
– Уй… таскарский городовой… – схватился за живот, словно туда сапогом двинули, поморщившийся Берн. – А ты говоришь, посох ей нужен… – бросил он недовольный взор отнюдь не на девушку, а на Вильгельма.
– Блин блинский… Простите, пожалуйста, я не специально же это… – заявила перепуганная Ассоль.
– Гладиус как чародейский катализатор? – не просто округлил голубые глаза волк, но аж подался вперёд, сменив облик на человеческий и подбежав ближе. – Что я вижу! – воскликнул он воодушевлённо. – Подобного ещё не встречал. Это ж надо так направлять энергию, чтобы она сквозь меч проходила и высвобождалась!
– Это… не часто бывает? – уточнила Ассоль.
– Обычно маги берут дерево или кость для основы жезла и посоха. Металл выполняет лишь функцию креплений и оправ для составных частей и самоцветов. Рога, ветки, черепа, но сквозь цельный клинок… – пояснял Вильгельм уже в более спокойном состоянии.
Подобно тому, как состояние Бернхарда отныне делилось на трезвое и опьянённое, анимаг тоже имел какую-то двойственность в поведении. То обильно жестикулировал, восклицал, эмоционально, если не сказать «артистично», себя проявлял, создавая впечатление эдакого странника-авантюриста с мечтательным взором. То вот так с видом бывалого мудреца вёл себя вполне рассудительно. Причём между этими его состояниями буквально и мгновения не прошло.
Словно всё его аристократическое воспитание, манерность и сдержанность вели вечную и бескомпромиссную борьбу с внутренней природой разгильдяя и бунтаря. Его в общении кидало из крайности в крайность, из настроения в настроение. Он был готов то вести всех вперёд на позиции безрассудного и жаждущего приключений лидера, то сидеть в сторонке, обособленно занимаясь размышлениями и самокопанием.
– Есть понятие «боевые маги», но они в одной руке держат меч, а в другой что-то там себе плетут на ладони и кончиках пальцев, – добавил Бернхард. – Давай, не зевай, – перешёл он в нападение, играючи поколачивая девчонку саблей по бёдрам, чтобы та успевала подставлять выученные блоки.
Тренировались они, пока Аргон не позвал их всех к ужину. Ели жареную рыбу, так как воды с собой в дорогу уже было немного, а водоёмов на этом привале рядом не виднелось. Потому суп решили вновь не варить. С собой у Шанти было печенье, которое она раздала всем, а себе ничего не взяла.
Кошачий рот не был приспособлен под подобную еду: всё крошилось бы да сыпалось мимо. С большой вероятностью можно было предположить, что мешочек со съестным содержимым она попросту где-то стащила ещё до Далкастра или же с прилавков на его улочках.
– Давайте, лучше садитесь отдыхать да послушайте историю, – перебирал Аргон по струнам и неторопливо рассказывал. – Жил-был один олень. И выросли рога у него большие-пребольшие! Ветвистые, широкие, высокие, ну просто корона! Ходил олень, гордился рогами. А если его просили помочь, то всегда отказывал. Защитить малых в стаде – так рога можно ж сломать. Что-то достать свысока, встав на задние ноги? Так рога в ветках деревьев застрянут. Так и жил он в своём стаде гордый и красивый. А потом настала поздняя осень, и все его эти рога-то, кх-х… и рухнули! Валяются без толку. Только какому-нибудь чучельнику в коллекцию. Оплакивал их олень, всё вертелся вокруг, бодал, пытаясь вернуть, нацепить… Да не поднять уже было корону. А потом глядь – а стадо-то всё ушло в другие края. Его никто не позвал, не поторопил. Просто бросили. Потому что гордец такой никому не нужен! Друзей не завёл, никому не помогал, в стороне держался и от драк, и от брачных игр, и от всего на свете. Вот и остался один в лесу, переполненном хищников. Мораль, надеюсь, понятна, – закончил Аргон бренчать на лютне.
– Ну, этот олень, конечно, и олень… – задумчиво подвёл итог Вильгельм. – Прошу прощения за свой таскарский.
– Вот и нечего нам по одиночке таскаться, – погладила его золотистую укладку Шанти. – Вместе всем безопаснее и веселее. Погадать на судьбу, на любовь, на карьеру? Как карта ляжет, что было, что будет, чем сердце успокоится…
– Какие-то у тебя неправильные познания. Если сердце успокоится, то он сдохнет! Это я тебе, как цверг, дважды присутствовавший на похоронах гномов, говорю! А они, знаешь, живут сколько? Между прочим, цверги – лучшие мастера по погребальным церемониям! Если что – обращайтесь. И тосты могу, и на лютне сыграю, и затеи всякие.
– Какие ещё затеи, – фыркнула Ассоль. – Похороны тебе не свадьба.
– Это у вас тут, у людей недалёких, а у гномов проводы на Вальгхаллу тот ещё праздник! Вепря ловят и зажаривают, веселье гурьбой! В лучший мир, как-никак. Больше ни бед, ни страданий, ни хворей. И целый гаремчик валькирий на каждого, – прикрыв глаза, заумилялся Аргон.
Спали примерно как прежде. Гном – в палатке. Шанти – укрывшись накидкой рядом с костром. Берн – ближе всех к дороге, правда, спиной теперь к дереву, практически в сидячей позе. А Вильгельм как раз от огня держался подальше и полосатым тигром обернулся вокруг Ассоль, чтобы та не замёрзла.
Рыжий усач считал, что его сон – самый чуткий. Застучит лошадь копытом, заскрипит колесо телеги, раздадутся шаги – он проснётся. И в целом был прав, хоть и не совсем. Ночной гость, заявившийся в лагерь путников, подкрался бесшумно.
Но едва он приблизился к телу экс-капитана и, заинтересовавшись, потянул за цепочку на его шее, как Берн тут же открыл глаза. И увидел… себя. В отражении зеркальной маски прямо перед его лицом. Мгновенно встрепенувшись, вырвав свой амулет из рук существа и оттолкнув его тут же ногами, он выхватил саблю и разбудил всех громким голосом.
Тигр оскалился, выскочив вперёд, но поджав левую заднюю лапу. Пробудившаяся Ассоль взвизгнула, растерявшись, не зная, колдовать ей что-то или хвататься за меч. Хотелось и проявить себя после тренировок, и страх сейчас сковывал так, что она лучше бы отпрыгнула в лес, спрятавшись во мраке деревьев, чем вступила в сражение.
Полуголый цверг, которому в палатке, видать, было не холодно или крохотному телу настолько хватало тепла от прогорающего костра, сразу же схватил лук и пустил стрелу в бок четырёхрукому созданию. Та так и не смогла пробить броню или застрять наконечником средь её составных частей.
Торс создания был, как и прежде, покрыт прилегающими пластинами, а прорезь в виде семёрки на груди явно давала понять, что это тот самый безликий. Явился убрать свидетелей, скорее всего, выследил их какими-то своими методами прежде, чем те смогли бы выследить его самого.
Руки чудовища мгновенно вооружились клинками. Все четыре, буквально разом, столь синхронно, что это не могло не удивить перепуганную компанию. Гном сделал ещё один выстрел, стараясь выбить клинок у одной из «верхних» рук создания, поднимавшихся над спиной, изгибаясь над плечами, как ветви плакучей ивы.
– Сукин сын! – рванул с клинком на него ничего не боящийся Берн.
Мужчина вёл себя смело, шёл в нападение всё теми же приёмами, которые показывал Ассоль, только намного стремительнее. Страх на лицах всех остальных сменился испугом уже за жизнь экс-капитана: уж столь рьяно он с одной саблей полез против четырёх.
Существо с зеркальным «лицом» ловко парировало все его удары, делало взмахи своими, и поначалу Бернхард даже искусно отражал первые удары. Это выглядело как поединок с несколькими противниками, сражавшимися очень близко и почти синхронно.
А вот потом усачу пришлось несладко. Сначала он увильнул вбок от опускающегося и готового разрубить пополам лезвия, затем отскочил назад от пары острых клинков, направленных прямо в живот, и наконец упал на спину от следующего резкого удара нападавшего. Ворох клинков пронёсся мимо, но что делать дальше, казалось, не знал, даже сам экс-капитан.
– Бернхард! – вскрикнула Ассоль, направив инстинктивно в лицо монстра из ладони сверкающий поток многоцветных бабочек.
Несмотря на то, что простецкое, невесть что несущее в себе заклятье не причинило никакого вреда монстру, оно таки позволило выиграть время, ослепить его ненадолго, ведь по всей маске врезались, нанося удары, полупрозрачные силуэты ярких насекомых с широкими крылышками.
Шанти в это время с кошачьей грацией оттащила Бернхарда, а Аргон прицелился прямо в щель в виде семёрки на нагруднике чудища. Стрела попала в цель, вот только четырёхгранный, как принято у всех гномов, наконечник оказался толще расщелины. Не попал внутрь, не застрял, а попросту упал на землю. Зато это обратило на себя внимание существа, как раз когда поток бабочек в его сторону всё же закончился.
Едва монстр намерен был уже ринуться на низкорослика, на него налетел Вильгельм в форме тигра, повалив на спину. В мгновение ока, когда все четыре лезвия рванули к большой звериной туше, обернулся крупной летучей мышью и взмыл ввысь, заставляя клинки чудища со скрежетом столкнуться друг с другом.
Ассоль направила пальцы вниз, коснувшись земли, и волна в виде прорывающихся сквозь почву крепких стеблей понеслась по прямой к неведомому созданию. Лианы тут же вырвались и опутали его, начали стягивать конечности, оплетать тело, едва ли не пролезать меж пластин в прорезь «семёрки», но сил у создания хватило, чтобы порвать свои путы в нескольких местах и уже клинками закончить начатое, освободившись.
Подняться ему не дал Бернхард, наступив на грудь и придавив к земле. Правда, ногу тут же пришлось убрать. Усач замахивался прямо в щель в форме цифры, надеясь пронзить тело неприятеля, но движения вооружённых рук существа были быстрее. И, к счастью для экс-капитана, он тоже это заметил, отскочив в сторону.
В последний момент он успел взмахнуть клинком горизонтально и отсёк монстру кисть одной из верхних его рук. Та вместе с оружием рухнула на траву, а чудовище лишь посмотрело вниз на отрубленную часть. Не взвыло, не отдёрнуло конечность, чтобы ею потрясти, абсолютно никак не отреагировало, словно вообще не чувствовало боли. Да ещё и никакой крови на землю не пролилось. Это вызвало у окружающих настоящий шок. Гном аж лук опустил, плюхнувшись на задницу и раскрыв рот.
– Что ты за дьявол? – первым в себя пришёл Бернхард, вновь напирая с клинком на теперь уже трёхрукую тварь.
Монстр продолжил сражаться тремя мечами как ни в чём ни бывало. Зато рыжему усачу отбиваться стало явно попроще. Вот только тварь периодически подключала свои когтистые лапы. Те самые, от которых на лице красовались отметины у Вильгельма.
Анимаг, в свою очередь, пикировал сверху уже в виде крупной птицы. Повалил загадочного монстра на землю, отлетев от того в сторону. Чтобы удержать существо, Ассоль снова направила сквозь землю поток лиан, но монстр, казалось, учится на своих ошибках, обладает памятью и не позволяет сотворить с собой то же самое ещё раз.
Едва стебли выскочили рядом с ним, всеми тремя клинками он тут же отсёк их «под корень». В этот момент на него налетел Бернхард, несколько раз разя сверху по доспеху, покрытому чёрными лохмотьями. Прорезей в этих обносках он добавил прилично, а вот пронзить спину безликому так и не удалось.
Монстр направил клинки вперёд, но в последний момент Ассоль своими лианами оттащила Бернхарда назад, потянув на себя. В чудовище же начал стрелу за стрелой пускать пришедший в себя гном, ловко орудуя пальцами и при этом прицеливаясь, сощурив один глаз.
– Ну-ка, посмотрим, из чего ты сделан, засланец! – прокричал Аргон.
Не замечая выстрелов, оценив расстояние до Бернхарда, оказавшегося теперь далеко, монстр ринулся на гнома, представлявшего, видимо, наибольшую угрозу. Стрелы рвали лохмотья, унося на своём острие лоскуток за лоскутком, словно птицы с червяком в клюве, спешащие к своим птенцам, но лишь падали на землю да отскакивали от зеркальной маски.
Едва монстр приблизился к костру, как ему крепко по отражающему лицу треснула сковородой Шанти, повалив на спину. Раздалось рычание тигра. Но это не Вильгельм, это Ассоль сотворила заклятье огромной звериной морды, придав себе храбрости и покрепче сжимая клинок. Как только существо попыталось вскочить, цыганка ещё раз треснула его чугунной походной сковородкой по голове.
– Ты не в дом зашёл, парень! Я пятнадцать лет замужем! Умею приструнить таких полоумных! – прорычала она, оскалившись.
Чудище тут же взмахнуло клинками, несколько раз рассекая ей платье и заставив с шипением отскочить, виляя хвостом. Гном тщетно продолжал выпускать стрелы, ощущая, что в колчане их остаётся всего-ничего. Ассоль долго концентрировала какое-то заклинание, крепко стиснув подушечки пальцев. Бернхард прицелился и метнул свою саблю, издали таки угодив неизвестному в прорезь в форме семёрки на груди.
Создание в который раз оказалось на спине, распластавшись. Выронило один из мечей, вынимая саблю из груди. Снова ни воплей, ни визгов, ни хотя бы дрожи по телу от самого удара, от проникновения, от боли – абсолютное безразличие к происходящему. Тварь спокойно, но спешно вынула саблю, отбросив на траву, поднялась и ринулась на безоружного теперь Бернхарда.
– Да я тебя и голыми руками, скотина! – скалясь в гримасе ненависти, не стал тот отступать, замахиваясь кулаками.
Его очень вовремя оттащил Вильгельм. Не в форме зверя, а сам по себе, прихрамывая, и всё же, превозмогая боль, пятился вместе с усачом, спасая того от взмаха клинков, проскочивших менее чем в дюйме от его тела. Гном зарядил две стрелы разом и стрельнул уже не в чудовище, которому хоть бы что от этих атак низкорослика, а ему под ноги. Чтобы монстр споткнулся и не мог дотянуться ни до Берна с анимагом, ни до Ассоль, всё пытавшейся сконцентрироваться на каком-нибудь заклинании.
Девушка была явно в растерянности. Она переходила с одной мысли на другую, а чары её переливались то сменяющимися силуэтами зверей, то растениями: от клубка тёрна до ярких бутонов. Снова были бабочки, змеи и крокодилы, но ничего так, по сути, и не вырывалось наружу чётко сформированной идеей, посланной в оппонента.
Пока Вильгельм тащил под руки Берна, тот изловчился и ногами пнул нападавшего монстра в грудь. Тот не упал, но изрядно так пошатнулся, вынужденный неоднократно отшагнуть назад, к тени деревьев, чтобы не потерять равновесие. Сквозь свою зеркальную маску существо взглянуло на противников… и отчего-то всё-таки решило отступить.
Помчавшись, подбирая свой клинок, что выпал вместе с отсечённой ладонью, монстр в затылок получил сковородой от Шанти. Та метнула увесистый предмет изо всех сил, как смогла, и тот своей цели достиг. Чудовище даже не потянулось к ушибу, да и был ли там, сзади, ушиб или шишка… Нападавший просто нагнулся вперёд по инерции от удара, выхватил меч, а вот кисть свою, видимо, не успел. Не забрал и саблю Бернхарда, что из себя вытащил. Та так и осталась валяться.
Сам же трёхрукий незнакомец направился в чащу леса. Да не по тропам, а цепляясь лезвиями клинков и когтями ног за деревья, прыгая с одного на другое, затерявшись так по-быстрому в темноте крон. Вскоре вокруг всё утихло. Лишь тяжелое дыхание Аргона да не успевшей ничего сотворить Ассоль слышалось в ночном воздухе.
– Выследил бы эту сволочь, да нога… – с досадой покосился Вильгельм на свою перевязку. – Прошу прощения за свой таскарский…
– Чего удерживали? – отдёрнулся плечом Бернхард. – Отличная возможность отомстить за Ставрида была! А теперь он удрал!
– Отличная возможность сдохнуть, – хмыкнула Ассоль.
– Ишь берсерк полоумный выискался, – проворчал гном. – Совсем страх потерял на пару с рассудком! Будто норд какой-нибудь северный!
– То, что он сбежал, поджав хвост, ещё не значит, что мы победили, – заявил Бернхард. – И чего вы меня сдерживали? Показал бы ему, где раки зимуют, – хорохорился он, сжимая свои кулаки и отправившись поднимать саблю Ставрида.
– Ага, невооружённый, – хмыкнула цыганка, тоже зашагавшая за своей, а точнее – за гномьей, сковородой: та принадлежала именно Аргону.
Гном же принялся поднимать стрелы, сдирая с них лоскуты ткани и отряхивая каждый наконечник от земли. Ассоль стояла в сторонке, краснея. Чувствовала себя лишней, абсолютно никчёмной и ни на что не способной. Все себя проявили так или иначе. Даже цыганка, которая вообще не воин, и то нашла, чем отбить нападение монстра. А она? Не знала попросту, куда деться. Просто присела на корточки, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разреветься.
Не просто от презрения к себе, а от всего сразу. От страха, от нервов, от усталости за день: они ведь уже легли спать, когда чудище появилось посреди ночи. Сейчас эмоции били через край. Казалось, подойди кто утешить, так она точно не выдержит и расплачется. Но никто не подходил, словно до девушки никому не было дела. Все были заняты чем-то своим. И от этого на душе у неё почему-то становилось лишь хуже. Так она уж точно не ощущала себя частью команды. Хотелось увидеться с братом, поскорее попасть в столицу, а оттуда ринуться спасать отца и зажить прежней жизнью, будто всего приключения и не было вовсе.
– Ткань как ткань, – взяв у гнома кусок содранного с чудища лоскута, проговорила Шанти. – Но лучше в городе дадим местным алхимикам. Может, чего обнаружат интересного.
– Сам в лохмотьях, а под ними-то прочный доспех, – напоминал с досадой в голосе Бернхард. – Все целы? – оглядел он своих приятелей.
– Худо-бедно… – ответил устало Вильгельм. – Выследил нас, это ж надо! Словно гончая на охоте…
– Ничего себе бедно! Обобрал меня в карты, почти все деньги мои себе забрал! – возмутился Аргон.
– Меньше будешь паясничать, – усмехнулась Шанти, а анимаг обратился в тигра.
– Хорошо вот завтра до города уже доберёмся, а то как вот так ночевать? – хмыкнул Бернхард.
– Часовых ставить. Двое спят, двое караулят, – ответил Вильгельм, усевшись и поглядывая в сторону леса, нет ли там кого, наблюдающего за ними.
– Нас же пятеро… – подала голос девушка.
– А ты спишь при любом раскладе, – повернулся к ней анимаг.
– Но не с гномом, – прогоготал Аргон. – Потому что у тебя цверга нормального не было!
– Ой, уймись ты, – натянула его остроконечную охотничью шапку ему на глаза Шанти, хихикая и отбегая подальше.
– Чего это я сплю-то всегда? – негодовала Ассоль. – Я тоже могу подежурить.
– А толку? Что ты сможешь, если эта зараза вернётся? Бабочками его удивить среди ночи?! Я и гном, анимаг и цыганка – нормальные смены по парам. А ты отдыхай, ложись давай где-нибудь. Да и не думаю я, что этот гад сегодня решит сюда сунуться ещё раз, – произнёс Бернхард, добредя до отрубленной кисти незнакомца и нагибаясь, чтобы её поднять.
– Надо было голову отсекать! – гордо заявил гном, подбегая поближе. – Не успел я головоломку свою достать… – зашарил он по карманам.
– Почему за меня вечно всё решают другие?! Что дома, что здесь, – фыркнула девчонка, насупившись. – А-а! Это ещё что за ужас! – заметила она, как по траве ползёт крупное насекомое.
– Да не верещи ты по каждому поводу. Цикада-падальщица, – глянул вниз Берн и аккуратно носком сапога подтолкнул существо ближе к лесу. – Ищет себе пропитание, а ты орёшь.
– Путь в другом месте ищет! Как я спать-то смогу, зная, что здесь может такое ползать! Ещё на меня заберётся… – вздрогнула Ассоль.
– Устанешь, как гном-шахтёр, где угодно завалишься спать, – фыркнул цверг.
– Ты ж смотри, диковинка… – изучал пятипалую когтистую кисть экс-капитан, показывая остальным, подошедшим на неё поглядеть.
Изделие было выполнено из металла. Напоминало больше доспешную перчатку, однако под «крышкой» ладони обнаружились многочисленные шестерёнки сложной организации с грузиками, смазанными цепями, валиками… Кисть была механической. Словно заводные игрушки, в которых вертишь ключ, а они потом прыгают или шевелятся.
– Изделие гномьих рук, что ли… – опешил Аргон. – Эта тварь… механическая кукла?
– Потому и боли не чувствует? Посмотрим, что кузнец в Аргусе скажет. Чей металл, какой закалки, на что похоже изделие, – завернул Берн кисть монстра в платок. – В данном случае, мне кажется, вообще не важно, что внутри у многорукого таракана. Если он весь механизм, значит, у куклы есть свой кукловод. Если же это протез, как у пиратов или учёных бывает, которые неудачно проводят свои эксперименты, лишившись конечности, иногда у военных… В общем, если безликий не весь – механизм, значит у него всё равно есть наниматель. О них и говорят только как о наёмниках…
– Может, всем расскажете, что о них знаете? – пошагала вперёд и поглядывала, мотая головой, Ассоль то на Бернхарда, то на Вильгельма.
– То, что я знаю, всего лишь слухи, сплетни, современная легенда, там нет ничего про механизмы… – присел Берн от усталости, да и остальные присели рядом, только тигр, навострив уши, слушая, поглядывал не на рассказчика, а в лесную чащу. – Однажды, говорят, архиепископу Империи пришла в голову «гениальная», мать его, идея…
– Ругаться грешно! – задрал вверх указательный палец Аргон, но Бернхард его напрочь проигнорировал, не удостоив даже взгляда.
– Он придумал общественную программу, по которой осуждённые за убийство могут избежать казни и быть полезны Империи. Ну, в церкви Солнца, видимо, денег куры не клюют, раз они такое решили финансировать… – продолжил рыжий усач. – В общем, пойманные убийцы нанимались на работу. И делали то, что лучше всего умеют. Убивали. Только уже по навету Империи. Неугодных, других преступников. В общем, кого скажут. Суть маски-зеркала в том, чтобы преступник перед смертью взглянул в глаза своим прегрешениям. Увидел себя. Это нечто символическое. Узреть в маске отражение собственного лица. В этом вся суть.
– Никогда б не подумала, – заключила Ассоль.
– Нет, что-то в этом есть, конечно, – почесал Аргон свои бурые кудри на затылке. – Как бы понятно, а как бы… И не очень понятно, и не сразу понятно…
– Но программа не удалась, – сообщил всем экс-капитан. – Что-то пошло не так, было много нюансов. Например, почему получивший задание маньяк должен его исполнять? Отпустили на волю – и сбежал подальше. Вероятно, этого пытались избежать разными способами. Клеймением, магией, всякими штучками, из-за чего всё и прикрыли. Слишком жестоко, слишком опасно, слишком не надёжно. Эксперименты на экспериментах. Век науки, господа, он такой. Суеверий меньше не стало, а сидящие в своих кабинетах маньяки-учёные отличаются от тех, что гниют в темницах или разгуливают по улицам, лишь своим статусом. Тем, что свои бесчинства они делают официально и с одобрения властей, проводя странные и бесчеловечные эксперименты. А на деле такие же садисты, как и их подопечные.
– Хель им судья! – заключил гном. – Каждое прегрешение на том свете встретят расплатой. И гнев богини загробного царства для негодяев таких будет страшен! Правильно я говорю? – поглядел он на Шанти.
– Ты ей скажи, что на том свете ждёт воровок. И этой вот нашей мелюзге, – с усмешкой бросил взор своих зелёных глаз Бернхард на Ассоль.
– Не называй так! – нахмурилась та.
– Тогда буду звать Асей, – пошарил на поясе в поисках бутылки Берн, убрав свою саблю.
– Вот уж нет уж! – шлёпнула его ладонями по обеим плечам девушка, словно пыталась вбить в землю, как гвоздь, и с обидой отправилась прочь, ближе к разбитому лагерю.
– Я не стану вечно выговаривать полное «Ассоль», вот мне делать нечего, – хмыкнул мужчина. – Или одно или другое, выбирай.
– Ай-ай! По щекам-то за что! Уймите свой хвост, сударыня! – замотал головой Аргон, которого то и дело чем-то мохнатым хлопали по лицу.
– Да не могу я! – воскликнула Шанти. – Когда нервничаю, он уже сам по себе отдельной жизнью живёт! Я его не контролирую! – размахивала она хвостом из стороны в сторону.
– Раз он ваш, надо и отвечать за все его действия! – фыркнул гном.
– А отойти не судьба? – с недобрым видом повернула к нему голову цыганка.
– Ты скажи, ты ж у нас гадалка и предсказательница! – ухмыльнулся цверг, подойдя ближе к Берну.
– Вы лучше б призадумались, если эта тварь настолько умелая и бессмертная, что ни тесаком в грудь, ни отсечение руки не берёт, отчего ж она уже второй раз отступает? Чего боится? – поразмышляла вслух Шанти, но ответа никто дать не смог. – Говорю же, дурной месяц, – добавила цыганка после воцарившегося молчания. – Меня – табор бросил. У девицы отца в данжеон увели. У вас вот друга убили, – поглядела она на Бернхарда. – Наш друг аристократ-анимаг ногу подвернул. Гном… Гном, у тебя были какие-нибудь неприятности в последнее время?
– Да цверги, между прочим, главные мастаки по поиску неприятностей! Зачем я, по-твоему, этого нанял себе в охрану! – кивнул тот на рыжего усача.
– Ты? Это я его наняла себе эскортом в столицу! – возмутилась Ассоль.
– Детям вообще давно спать пора! Танцуй давай отсюда! – вдарил Аргон по струнам лютни.
– Сломаю её тебе, будешь знать! – хмыкнула девушка, сжав кулачки.
– Давай-давай, мелюзга, гном дело говорит, спать пора, – погнал её к костру Берн.
– Это он – мелюзга, а не я! – фыркнула девушка, глядя на музыканта.
– Нам объединяться надо и держаться вместе! – приобняла их всех кучкой Шанти. – И надо успокоиться! Сейчас заварю травяной настойки на всех с ромашкой и валерианой. Если голову не потеряю от запаха. Идём, будешь следить-ассистировать, чтобы меня не развезло, – потянула она Ассоль за руку.
– Эй, усатый-хвостатый, – произнёс Аргон анимагу.
– Ну? – хмыкнул тот, не поворачиваясь и полуприкрыл глаза в пренебрежительном жесте.
– Дай лапу! – ухмыльнулся цверг.
– Вот ещё! – только махнул тот хвостом, отвернувшись.
– Примадонна! – закатил глаза гном, упрекая его во вредности. – Ну, так что, сударь? – взглянул он на Берна. – Два на два дежурим? Мелюзгу охраняем и себя бережём? – уточнил он о ближайших планах компании.
– Да иди ты в палатку, братец, – толкнул его в лоб ладошкой подальше от себя усач. – Я подежурю.
– Составлю компанию: нога ноет и как-то не спится, – философским спокойным тоном произнёс анимаг в форме тигра, даже не пошевелившись.
– Чего там за дама сердца, а? – достав из кармана рубахи за жилетом парочку самокруток, закурил одну Берн, покашливая и провожая взором гнома и цыганку, двинувшимся спать вслед за Ассоль.
– Эта штука тебя убьёт, – презрительно уставился анимаг на вещицу в зубах собеседника.
– Да ты что?! Она? А не вот эта тварь из леса? А я думал, только цыганка у нас умеет будущее предсказывать, – хмыкнул тот.
– Может, стоит её послушать, любезный? Мало ли что суждено… – призадумался тигр.
– Двум смертям не бывать, а одной – не миновать! – хлопнул себя Бернхард по коленке. – Ну, так чего там у тебя за сердечная трагедия? Сказал «А», говори и «Б», интересно же. Тут уж либо одно, либо другое… Кто кого бросил? Я слышал, ты рассказывал о какой-то подруге детства. А голос дрожал так, словно ты в небе ангела углядел.
– Из сгустков пламени, с бесконечным количеством крыльев и переплетением глазастых колец? – скривив тигриные брови, таки повернулся Вильгельм к собеседнику.
– А ты хорош, – кивнул тот, пуская облачко дыма. – Образован. Не то что молодёжь нынешняя… Так что стряслось-то? Я хоть и старый солдат и не знаю слов любви, но вот послушать всегда готов про такие вещички. Не томи же, рассказывай, – толкнул плечом собеседника рыжий мужчина.
– Долгая история, – отвернулся от него тигр.
– А у нас с тобой, я чую, вся ночь впереди. Гнома храпящего мы на пост не добудимся. Я наслышан, как крепко цверги спят, похлеще меня пьяного тормошить надо. А девиц благородно ни ты, ни я будить явно не станем, – повернулся снова усач. – Правильно я гово… да что ж такое! С кем поведёшься… Скоро уже в привычку эти фразочки гнома войдут.
– Мне – нет, – заметил Вильгельм.
– А мне вот – да, – недовольно воскликнул, глядя на него, собеседник.
– А что с вашим-то прошлым? Аристократ, потерявший всё? Верно я понял? – не поворачиваясь, спросил анимаг.
– Может, и так, – потрогал цепочку амулет на шее Бернхард. – Опустился до самых низов, кем только не был. Нигде не задерживался подолгу из-за выпивки. Ставрид меня приютил. Вместо темницы предложил пойти в стражу. Следил за мной, чтобы я в рот ни капли пойла не брал. Тогда я в себя пришёл, выучился, хорошо служил, стал капитаном… И там понеслось всё опять. Добрался, называется, до свободы. Стал в звании выше Ставрида, и никто мне, мол, не указ, – усмехнулся усач. – Но там уже было попроще. Или я стал тогда поумнее. Уже не такой юнец, как вот эта… – поглядел он на Ассоль, прилёгшую возле костра. – Таким порка хорошая нужна, знаешь ли. Прям за каждую мелкую пакость. Чтоб неповадно было.
– Жалко же, – заявил Вильгельм. – Шанти вон сказала, задница у неё хорошенькая. Какие там розги… Я вообще считаю, что красоту нельзя портить.
– Да ты в отцы ей годишься, – хмыкнул Бернхард.
– Но я-то про Шанти, – усмехнулся тигр.
– На кошку нашу глаз положил? – усмехнулся в ответ и усач.
– Я всё слышу! – раздалось с шипением издалека. – Запущу сковороду, будешь знать «кошку»! Проверим, чей затылок крепче: у тебя или того механоида!
– Тут уж или одно, или другое, – погладил свой затылок, явно занервничав, Берн, озираясь на голос Шанти, и недоговорил.
– Иногда кажется: хорошая компания собралась. А потом опять друг друга все задирают, – проговорил Вильгельм.
– Да в любой семье так. И в любой компании друзей. Подколоть, подшутить, обычное дело. Ты ж не думаешь, что она правда мне в затылок сковородкой метнёт? – звуча уверенно, с усмешкой на губах, но с явным опасением и сомнением во взгляде, грызя кончик дымящейся самокрутки, Бернхард вновь оглянулся на Шанти и прикрыл рукою затылок.
– А ты вот веришь цыганке, любезный? – всё улыбался тигр.
– Я никому здесь не верю. Так легче живётся. Так ты расскажешь, что там у тебя за печаль с дамой сердца? Дать табачку? – предложил Берн.
– Ох, не нужно, – отвёл голову анимаг. – Оставь себе и дыми в другую сторону.
– Я и дымлю! Это ветер к тебе всё подгоняет, – хмыкнул Бернхард.
– Жили однажды в графстве Ангстерн Жан и Вильгельм де ла Конте. Два брата. Один, старший, увлекался огранкой самоцветов и изучением камней, младший же умел превращаться в животных. «Обращаться собакой! Много ли чести!» – говорил мне отец… Мать вообще не понимала этой способности и просила, буквально умоляла, в доме не перевоплощаться. И брату не нравилось, но Жан как-то смирился. Был подобрее остальных. Отец пытался и в войска меня сдать, и пажом пристроить, и помощником в какую-то гильдию, даже предлагал в звериного лекаря выучиться да съехать от них поскорее, занимаясь полезным делом. Меня избегали, не принимали, прогоняли… – рассказывал аристократ, приняв естественный человеческий облик. – Но вот Орфея, дочь соседского лорда Кёртиса, постоянно к нам приезжала, находила в моей способности нечто захватывающее, забавное и интересное. Она была мне и другом, и объектом влюблённости ещё с детства. Так мы и веселились вечно втроём. Я, брат и леди Кёртис.
– Мой отец тоже был не подарок… В этом мы схожи. Так что же стряслось? – любопытствовал Берн, повернувшись всё-таки к Вильгельму.
– Ах, мы гуляли, купались, играли в карты и прочие игры. Дурачились, лазали по деревьям… Всего не упомнить. Чудесное было время. С ней я впервые поцеловался. У дерева, под яблоней, когда брат полез фруктов нарвать. Мне казалось, у нас всё хорошо… Будто вот-вот ещё стану постарше, предложу выйти замуж ей, обрету своё счастье. Как раз и от родителей съеду в её замок или там в качестве приданного лорд отдаст ей… то есть, нам… какое-нибудь поместье. Я распланировал идеальную жизнь… – мечтательно воскликнул Вильгельм, глядя на звёзды.
– И кто же это всё обломал? – любопытствовал дымящий экс-капитан.
– Один раз она приехала, а я, как всегда, очень ждал. Был занят выжиганием по пласту древесины через увеличительное стекло. С детства увлёкся, декорировал деревянные поделки, хотел показать ей, как из простой фигурки лошади сделал настоящее произведение искусства. Глаза там, пятнышки, контуры уздечки, покрасил хвост и гриву такой техникой обжига, придал оттенки… А она заходит ко мне со старшим братом, он, видимо, прямо встретил её внизу, как приехала… И говорят: «А у нас нечто важное». Леди Кёртис так мило подошла ко мне, коснулась ладонями щёк, я уж зарделся, думал, вот-вот поцелует. «Я навсегда переезжаю к вам!» – заявила она. «Мы решили пожениться», – дополнил Жан. – «Помолвка состоится под вечер»… – дрожащим голосом закончил Вильгельм.
– Как гром среди ясного неба… Таскарский городовой… Ты знал о них хоть? – опешил Бернхард.
– Нет… – помотал головой анимаг. – То ли не замечал, то ли не хотел замечать. Все их заигрывания, улыбки, объятия – это казалось милым и дружеским. Ну, то есть, я ведь тоже так делал… – повернул он голову, словив клубы дыма, зажмурив глаза. – Я касался её, прижимал к себе, целовал в щёку. Мне казалось, у нас всё серьёзно…
– Только с братом у неё оказалось чуть посерьёзнее, – заключил экс-капитан.
– Это пронзило мне сердце и душу… раскололо меня на куски… – опустил голову аристократ. – Я не мог этого вынести. Видеть их вместе! Жить рядом с ними… Я просто собрал что мог с собой и сбежал во время обеда. Не в смысле прям из дома сбежал. Это да, но сначала сбежал просто так, побродить: мне нужно было побыть одному, всё обдумать…
– И что надумал? Надеюсь, не загрыз всех на церемонии в виде обезумевшего волка, как в плохой сказке? Держал себя в руках или всё же кукухой поехал? – поинтересовался с пристальным взором усач.
– Скитался в ближайших лесах до глубокого вечера. Думал ворваться, сорвать помолвку в виде какого-нибудь зверя. Или заявить Орфее, что я люблю ей больше, чем брат! – воскликнул Вильгельм, снова взглянув ввысь. – Но перед глазами стояло её лицо в момент, когда она обнимала меня за щёки. Она обращалась со мной… ну как с ребёнком. Как с младшим братом того, кого она по-настоящему любит. Ты не поймёшь, – отвернулся Вильгельм. – Такие, как ты, скажут: «Надо быть настоящим мужиком! Украсть со свадьбы! Признаться! Бороться за свою любовь!». Вы просто не хотите понимать ситуации… Разрушить их брак подлостями, сплетнями и всем подобным, живя с ними вместе, я мог бы. Так или иначе сделать их жизнь невыносимой. Но разве ж это помогло бы мне добиться леди Кёртис? – взглянул он на Бернхарда и сам покачал отрицательно головой. – Пусть лучше та, кого я любил и люблю, будет счастлива. А я не стану мешать её счастью, потому что не могу вынести эту боль. Смириться с этим… Для меня это словно предательство, но на самом деле я ведь понимаю, что всё не так. Что ничего между нами не было, это я сам всё надумал…
– А поцелуй? – полюбопытствовал Бернхард.
– Вышло случайно… По её глазам было видно, что она посчитала это ошибкой. Это я потом уже понял, не сразу. Вид у неё был, словно мы делаем что-то неправильное. Я подумал тогда, что так и надо. Мол, мы же малы, не взрослые ещё, чтобы прям целоваться. А сейчас понимаю, что трактовать её реакцию надо бы по-иному… Да что я всё, эх… – поглядел анимаг на собеседника, как на чёрствого сухаря. – Если б мы хотя бы продолжили вот так втихаря целоваться, то ещё понятно, но ничего больше не было. Один раз. Первый и единственный поцелуй, – мечтательно заявил он.
– Да прям уж, – фыркнул Берн. – Столько по миру скитался, что никогда ничего ни с кем не было?! Случайные встречи, красотки в борделях?!
– Что вы мне тут, любезный… – хмыкнул, отстранившись и тряхнув головой, Вильгельм. – Я не так воспитан, – заявил аристократ. – Да и потом, целовать их вовсе не обязательно… – счёл он нужным это добавить.
– И подался в шпионы? – уточнил собеседник.
– В гильдию, да. Показал, что умею. Выполнял первый год мелкие поручения. Потом перешёл на оклад. Работёнка не пыльная: бегай себе бродячей собакой по городу или стой на площади осликом, поглядывай да подслушивай, никто ж не думает, что глупое зверьё рядом способно шпионить и обо всём доложить. Главное – позволяет мир повидать. Путешествовать. Я уже и на юге Империи был, и в Квинтесберге, городе святош, и чёрный рынок Кимария повидал, и столицу, конечно. Туда наша подопечная путь держит, кстати. Проводим хоть? – поглядел анимаг в сторону Ассоль. – Мёрзнет, небось. Костёр догорел, жара нет больше.
– Как бы у тебя самого жара не было, следи за ушибленной ногой, чтобы воспаление не вскочило. И лицо протирай от царапин, чтобы зажили поскорее, а то останешься шрамированный на всю жизнь. Мой отец-скорняк тоже был легкомысленным насчёт царапин и ссадин, а потом ржавый гвоздь – и всё. Сыграл в ящик, – заявил Бернхард.
– Подумать только… Прежде я никому этого не сообщал, а теперь рассказал первому встречному… И зачем? Брожу вечно как волк-одиночка, – показал Вильгельм на свою брошь с волчьим гербом рода де ла Конте. – Не стоит только всем всё разбалтывать, – попросил он.
– Да я ж, да куда ж! – хлопнул, хорохорясь, себя в грудь экс-капитан. – Разве только по пьяни… – стыдливо отведя взор, тихо добавил он. – А больно это… Ну, когда… кости и мышцы там трансформируются… – поинтересовался он, снова взглянув на собеседника.
– Каждый раз, – хмыкнул анимаг, поднимаясь и по пути обращаясь вновь в тигра. – Но не больнее, чем вспоминать леди Кёртис, – направился анимаг в сторону дерева и улёгся вокруг Ассоль, согревая свою ученицу.

Вечер в Аргусе
В Аргус компания прибыла ближе к вечеру. Вильгельм суетился, только и спрашивал у местных, а прибыл ли уже в город лорд. Благодаря его одеянию аристократа это выглядело, словно знатный гость приехал для важных переговоров к местному землевладельцу. Потому и был так обеспокоен, чтобы ему предоставили аудиенцию.
Никаких подозрений ни у кого не возникло. Гости как гости, лошади у них как лошади. Разномастная, конечно, компания, но это красивое место каких только искателей приключений и странников не повидало на своём веку. Большой портовый город, веером раскинувшийся у крупной реки на самой границе Империи Гростерн с землями гойделов – красных эльфов и нагов – людей-змей из пустыни Нид. Величественная колокольня, две водонапорные башни, а на улицах повсюду обозы с рыбой да ларьки с различными морскими гадами, водорослями да изделиями из них: от мазей и кулинарных соусов до бус из ракушек. Всё это вместе с яркими нотками соли носилось густым сонмом своих ароматов по воздуху.
У фонтанов, на удивление, вместо рыб и сирен повсюду красовались каменные птичьи фигуры: аисты, лебеди, журавли, гуси, крачки в разных изящных позах: сидящие, порхающие, как бы застывшие в полёте, взмахивая крыльями. Иные «плывущие» виднелись над водой своими изваяниями на небольших постаментах.
Иногда с разных сторон от больших и малых колонн в декоре можно было увидеть статуи кудрявых мальчиков-музыкантов с духовыми инструментами в руках. Словно они на каком-то параде дули в свои рожки. А на самих улицах города там и тут встречались в сидячих позах сторожевые собаки, высеченные из белого мрамора. Попарно у входа, отдельной композицией в месте расхождения дорог, возле мостиков, перед выходом на площади, у отдельных магазинчиков и заведений. Они же чеканились и с оборотной стороны местных монет. Сторожевой пёс был как бы символом Аргуса с давних времён.
При этом каких-то ещё мотивов суеверий, поверий, легенд и мифов, божественного и духовного, колдовского и сказочного особо здесь не встречалось. Ни сложных многозначных узоров в декорах и изгородях, ни идолов или сакральных изображений. Нигде даже не виднелось храмов или часовен какой-либо религии и культуры. Лишь пристань, верфь, жилые дома, магазинчики да административные здания типа ратуши, водонапорной башни, библиотеки.
Над этим всем, на крутом холме близ реки высился родовой замок местного лорда Берлиса. Багряный, с балконами, шпилями, обилием бойниц как со стороны воды: защищаться от флота, так и со стороны холма от возможной осады. Небольшой, но пронзающий небо своими узкими остроконечными башнями, он сейчас едва был виден среди низко проплывающих облаков. И в окнах нигде не мерцали огни факелов, словно все обитатели величественной крепкой постройки уже спали: от слуг до хозяев.
Крупный город внизу же вполне ещё бодрствовал. Кто-то, конечно, был у себя дома, кто-то – на улицах местных многочисленных кварталов. Воздух весь был пронизан запахами реки и её обитателей, а также многочисленных водорослей, что здесь добывали и использовали на разные нужды: от кулинарии до врачевания. На прилавках продавали свежих и варёных раков, в котелках бурлили похлёбки, которые продавцы-повара разливали в простенькие деревянные плошки всем желающим.
Рядом потрошили рыбу, вывешивали сушиться, а ещё продавали снасти для рыбалки: крючки, удочки, сети и все в таком духе. По краям рыночных рядов даже торговали небольшими лодками, вёслами или же занимались их ремонтом, если что-то можно было ещё починить.
Большая часть зданий была здесь из грубого камня, что привозили с ближайших шахт либо с той стороны моста с земель соседей. В скалах гойделов много различных минералов водилось, а вот с рыбой там как раз было туго. Идеально налаженная выгодная торговля давала свои плоды. Процветали и горные деревеньки остроухих, и портовый Аргус, куда постоянно прибывали корабли, пришвартовывались шхуны да подходили рыбацкие лодки, а потом отправлялись вниз по течению, продолжая свой путь.
Вильгельм, серьёзно подойдя к заданию изобразить гостя-аристократа с визитом к лорду, важничал и манерно расшагивал. Его мечтательный полуприкрытый взор выглядел сейчас надменным и пренебрежительным. Он просто вообразил себе, что попал не в имперский город, а в захолустье к цвергам, где все горожане выглядели один в один как Аргон. Что мужчины, что женщины.
Женщинам же сам низкорослик почтительно кланялся, придерживая шляпу. Одиноких прогуливавшихся дам любого сословия осыпал комплиментами, к каждой находя свой подход. Кому-то нахваливал шляпку, другим – ослепительную улыбку, третьим и вовсе вызывался помочь что-либо донести, но незнакомцу, да ещё гному, местные девушки не шибко-то доверяли.
– Никогда не встречала такого галантного гнома, – отметила Шанти.
– Как интересно, любезная, вы завуалировали слово «подхалим», – тихо усмехнулся Вильгельм.
– Просто я большой ценитель женской красоты, – гордо заявлял гном.
– Большой? – усмехнулся Вильгельм. – А по тебе и не скажешь, – примерил он ладонью рост гнома по отношению к себе.
– А тебе команды «голос» не было, усатый-хвостатый. Молчал бы… На женщинах весь наш мир держится! Кто б ещё нас, таких мужиков, мог терпеть да лелеять. Матери, бабушки, сёстры, тётки, жёны… Родня для каждого гнома – святое! И хорошо б, чтоб не только для гнома. Женщина – объект поклонения. И желания. Культ! Краса! Эталон! Если уж молиться кому, то не каким-то каменным истуканам в храмах, а на прекрасных дам, благослови их всех Фригга! Молодые, зрелые, худощавые, пухлые, высокие, низкие… Некрасивых женщин не бывает! Бывает мало бражки! Правильно я говорю? – посмеиваясь, потыкал бард локтём в бедро Бернхарда. – Ну, почтенная публика, чем займёмся-то в городе? – поинтересовался он, шагая по улице. – Кто пиво пить, кто девок кадрить, я полагаю? Цыганка – по ладоням гадать. Ну, а пёс наш – лапу подавать! О!
– Как смешно, а-ха-ха, – с сарказмом в голосе закатил глаза к небу Вильгельм. – Я прямо-таки готов похлопать… хворостиной тебя по заднице или лучше по голове чем-то тяжёлым.
– Сковородку дать? – предложила Шанти.
– С ума сошла?! – возмутился Аргон. – Он ж не готовить на ней собрался!
– Хм, интересно даже, – манерно погладил свой подбородок анимаг, – есть ли народы, которые едят гномов? Минотавры вот человечину любят, насколько знаю. Интересно, пробовали ли они низкоросликов?
– Ха! Ну, ты, Вилли, и хорёк, конечно! Сравнил, хитёр-бобёр! Где Кернана, а где гномы! Картографию надо было учить, а не игральные карты осваивать! Шулер недоделанный. Не пробовали никогда гномов эти твои минотавры. Встретишь в столице, там кто только не шляется, сам спросишь. А цверги, между прочим, небось самые вкусные… – осёкся гном, глядя как зловеще облизнулся звериным языком Вильгельм.
– Так, ну я на местное стрельбище или в гарнизон стражи, перетереть с солдатами, не было ли каких происшествий, рассказать про Ставрида, а красавица наша пусть своим милым личиком нам лучшие комнаты обеспечит! – заявил Берн.
– Я?! – прикусив губу, вытаращила глаза смутившаяся Ассоль.
– Да не ты, мелюзга, анимаг наш! Шевелюра каждой бабе на зависть, – хлопнул экс-капитан Вильгельма по плечу, подталкивая к крыльцу таверны. – Заодно поинтересуешься там, у стойки, где «надёжных людей» поискать. То бишь, наёмников.
– Лучше б к лекарю его, ногу осмотреть, – беспокоилась Шанти.
– Ну, тащите его, глянем, где тут у них врачеватель, – вздохнул Бернхард. – Если не дрыхнет ещё.
– Дивный город, конечно, – любовался улочками анимаг. – Как там у поэта? Вечер в Аргусе. Томно вдыхаю блюд ароматы, сонм скошенных трав… Зной отступает с вечерней прохладой…. Что-то там, что-то там… Как же… Ветер кудрявый лютует с долины, гонит стрекоз под поклон камышей…
– Гнать надо бражку, зачем гнать стрекоз?! – не понимал Аргон.
– На чьём там гербе стрекоза была… – попыталась вспомнить Ассоль. – Я уже всё забыла… – с досадой опустила она голову, глядя, в основном, себе под ноги.
Изрядно прошагав под обрывки строк из стихотворений по прямой от трактира, компания на одном перекрёстке заметила, как группа хулиганов в клетчатых курточках и лёгких шапках обирает нищего. Их голоса сразу же привлекли внимания путников. Один из негодяев выгребал из жестяной миски всю мелочь, что попрошайке побросали за день. Сам же тот лежал, постанывая и согнувшись. Судя по всему, его ударили в живот, и хорошо ещё, если б только туда и всего разок.
– Ну? Сколько там? Сколько там? – восклицал слегка лопоухий тип с обилием татуировок на руках и шее.
Не громила отнюдь, но поджарый, с крепкими руками, явно работяга. Не столь рослый, как Петрус, но накостылять бы своими кулачищами мог даже тому, если бы захотел. У него не хватало пары зубов, может, даже в драке с кем-то их и потерял, а волос из-под коротенькой скромной шапки совсем не виднелось, что свидетельствовало, скорее всего, о короткой стрижке, либо же молодой мужчина и вовсе был лысым. Голос его был высокий и надрывистый, а всем своим видом, мечась и прыгая с ноги на ногу, он производил впечатление человека крайне нетерпеливого.
Полная ему противоположность – длинноволосый и худощавый тип – стоял спиной к опорной балке ближайшего крыльца, лениво поглядывал на происходящее, держа в зубах длинный сухой колосок, и совершенно ни о чём не беспокоился. Вероятно, он должен был стоять «на шухере», но вместо того, чтобы глядеть по сторонам, попросту поглядывал, как толстяк в расстёгнутой жилетке считает монеты в своей руке, спешно двигая пальцами.
Тучный мужчина торопился явно лишь потому, что его подгонял парень в татуировках. Он сильно нервничал, блестел влажным лбом в тусклом свете фонарей. У него торчали передние зубы. В глазах Ассоль и Шанти он напоминал эдакого толстого крыса, даже уши в обе стороны торчали большущие и округлые, только хвостика не хватало. Глаза маленькие, нос выдающийся, заострённый, чёлка торчком, чуть загнута назад, виски выбриты, словно на флоте служил.
Ещё двое парней, рыжие короткостриженные близнецы с вытянутыми лицами и синими треуголками на головах: один с лёгкой щетиной на подбородке, другой, державший руки в карманах штанов, совсем гладко выбрит, стояли позади и будто наблюдали, чтобы толстяк правильно всё посчитал. Компания небольшая, всем где-то около двадцати, молодые, но противостоять им бедняк в одиночку явно не мог.
– С десяток полушек, думаю, наберётся. И, может, кто по щедрости душевной кинул пару цельных медяков, – тем временем проговорил один из рыжих.
– Ага, – согласился второй, кивнув и с интересом наблюдая, как толстяк пересчитывает деньги, в ожидании наконец огласки добытой грабежом суммы.
Это место не было городскими трущобами или окраиной, скорее, даже наоборот. В захолустьях-то зачем попрошайничать? У кого? Перекрёсток был близок к центральной городской зоне по пути к столярным мастерским и кузнице. Здесь проходили солидные люди, заказывающие мебель или различные изделия, и как раз могли подкинуть мелочи.
Но сейчас, за исключением попрошайки и хулиганов, здесь было безлюдно. То ли все испугались этой шайки и обходили стороной, то ли сидели по своим домам, ужиная и готовясь ко сну. Ведь на улице располагались лишь мастерские и магазинчики. Никаких жилых домов рядом не было и в помине.
– Надо помочь же! Неужели ты всё так оставишь? – возмутилась Ассоль, глядя, как Бернхард попросту шагает дальше, предпочитая делать вид, что справа от них ничего не происходит.
– А ты каждому обездоленному помогать собралась? – обернулся и остановился тот. – Посмотри на него: немощный старик, – указал он в сторону нищего. – Ему и так недолго осталось. Днём больше, днём меньше. Может, он сам уже помереть мечтает, такое существование явно в тягость. Никого близкого рядом, одни бандиты по твою душу. Чего ты добьёшься? Поколотишь их сегодня, они завтра снова придут. А не завтра, так через неделю. Ещё и с палками, поколотят попрошайку со словами: «Ну? Где теперь эти твои заступнички?»
– Да нельзя же так! – нахмурилась девочка.
– Хочешь, сама иди разбирайся! – хмыкнул Бернхард.
– Вот и пойду! – заявила та, нащупав ножны клинка на поясе и развернувшись.
– А ну стой! – окликнул её экс-капитан. – Да таскарский городовой! Куда ж тебя понесло-то, дурёха?! Ты это всерьёз, что ли? Собралась влезать в это?!
– Куда-куда… За тебя делать твою работу, – насупилась девушка и глядела с укором. – Стражником он назвался, блин блинский. Ага! Десять раз! Как же! Ты у своего капитана взял саблю, взял лошадь, а вот самое главное себе взять позабыл! Честь и совесть! – оглянулась она, достав клинок и ринувшись к хулиганам, обижавшим нищего старика.
– Да прекрати ты влезать в неприятности! – схватил под локоть её рыжий усач, ринувшись следом и оттаскивая к перекрёстку. – То с Петрусом, то с тем типом, у которого лошадь спёрла, ещё и здесь накостылять могут. Я за тебя вечно заступаться не буду.
– А я просила, что ли, за меня заступаться? – притопнула девчонка ногой. – А если б там был ты? Поставь себя на его место!
– Тише, сейчас эти услышат, – бросила кошачий взор на хулиганов Шанти и немного попятилась.
– Если будет драка, есть со мной одна головоломка, чтобы их озадачить! – гордо, задрав палец кверху, заявил Аргон.
– Не до загадок твоих, – процедил ему Вильгельм, явно с больной ногой не рвущийся в очередную драку: хватило ему и двух стычек с Безликим.
– Умная такая, да, – фыркнул Бернхард на Ассоль в то же время.
– Может, и умная, – рявкнула та, прикусив губу.
– А лучше б была сильная! Раз только и ищешь приключений на пятую точку или перо под ребро уж, скорее, в твоём случае. Тут или одно, или другое, мелюзга! Либо убьют тебя, либо просто побьют, зубы выбив и на всю жизнь покалечив! Вот пойдёшь ты туда и что им скажешь вообще? «Оставьте дедушку в покое?» – передразнивая, изобразил рыжий мужчина тоненький голосок. – Кто тебя слушать-то станет! Раз левой, уже лежишь без памяти! Тьфу!
– Скажу… – на миг призадумалась девушка. – Вы чего там?! Сдурели совсем? По себе никого не нашли? Нищего обирать!
– Какая низость! Даже гномы так не поступают, – скорее с иронией поддержал Аргон.
– А они в ответ… – Внезапно на плечо Ассоль легла сзади мужская рука. – Кто это тут такой интересный в город пожаловал? – позади девушки возникла фигура высокого татуированного лидера шайки.
– Руки убрал! – выскочила та из его объятий. – А то ща как дам больно!
– Ну и кто такие? Один выглядит как нищий, другой как аристократ, – переводил парень в татуировках свой взор слегка косящих серых глаз. – Это вас что, кошка оцарапала? – завидев шрамы на лице Вильгельма, повернулся он к Шанти.
– Я тебе покажу сейчас «кошку»! – оскалилась та.
– Спокойнее. Это не она. Это в пути нам банда разбойников попалась, – с гордым видом заявил Вильгельм, желая, может, даже припугнуть шайку местных ночных грабителей. – Ну, а вид моих спутников… – бросил он взгляд полуприкрытых голубых глаз на Бернхарда. – Дарёному пажу на наряд не смотрят, – решил он схитрить и здесь.
– На пажа, скорее, вот этот похож. Точнее, даже на юнгу в таком кителе. Всё не пойму: мальчик, девочка? – поглядывал главарь на Ассоль.
– Баба на корабле – к беде. Всех юнг тщательно проверяют, снимая портки, – хохотнул один из рыжих близнецов.
– Ага, – с ухмылочкой поддержал его брат.
– Ланц, у них тут гном, а я их как-то побаиваюсь… – раздалось высоким голоском от пузатого парня.
– Да ты всего на свете побаиваешься, Тит, – закатил лидер банды глаза. – Гномов, рычащих собак, бутона страстоцвета…
– Мне в темноте тогда показалось, что это огромный паук, а не цветок! – напомнил с возмущением тот.
– И вот он, – указал татуированный тип большим пальцем руки назад, позади себя, на толстяка, – первый помощник…
– Я… я же не виноват, так само получилось… – занервничал Тит.
– Гном у нас и вправду дикий, будто из джунглей Лонгшира сбежал, воспитанный ванарами, – подметил с ухмылочкой Вильгельм.
– А ты, блин, волками, судя по брошке! – обиделся гном, попытавшись в прыжке сорвать ту, но аристократ отдёрнул свою накидку, да и сам затем отшагнул назад.
– И что здесь у нас происходит? – С другой стороны дороги показалась троица стражников, и тот, кто шёл впереди и задавал вопрос, в левой руке нёс продолговатый фонарь.
– Они напали на нищего и отобрали все его деньги! – сразу же заявила Ассоль.
– Эй, паж. Знаешь, как говорит наш капитан в таких случаях? «Дятлы долго не живут», хе! – прогнусавил один из рыжих парней.
– Ага! – чуть ли не тем же протяжным тембром поддержал его с кивком брат-близнец.
– Ланцелот, – насупился темноусый и немолодой страж с горбинкой на носу. – Опять твои выходки?
– Никак нет, капрал Вариус, – отдал честь татуированный паренёк. – Мы тут гуляли. А старый Риммус уже так и валялся сам с пустой миской для подати. Видать, потратил всё на выпивку да свалился.
– Ага! Держась за живот! – протестовала Ассоль.
– Ну, видимо, выпил что-то не то. Дешёвое, левое, кто его знает. Вы спросите его, он и сам подтвердит, что мы его не трогали, – поднял он руки с честным лицом, на котором в свете фонаря также виднелась татуировка какого-то острова на щеке.
– Подтвердит он… – фыркнула зеленовласая девушка. – Даже если и подтвердит, то из опасений, что они вернутся и будет хуже! Вы же не посадите их в темницу навечно за избиение нищего. К сожалению, – косилась она на группу незнакомцев.
– Ещё увижу вас в этом квартале… – пригрозил им капрал, нахмурив густые «совиные» брови.
– Да мы просто прогуливались, – зашагал вальяжно Ланцелот прочь, придерживая большими пальцами подтяжки своих брюк, а его компания последовала за ним.
– Вот и держитесь района доков, – хмыкнул усатый стражник.
– Эй, деньги вернул старику! – возмутилась Ассоль.
– Деньги? – Вспыхнули азартом глазки у оглянувшегося главаря. – Это я люблю, – приблизился он сразу же к девушке. – Я ведь не ослышался? Юный паж сказал про какие-то деньги!
– Те, что вы украли у нищего! – повернулась она, посмотрев на немощного доходягу, что уже приподнялся в сидячую позу, а не валялся, скрючившись, на земле.
– А! Свои деньги он уже пропил, как я и сказал. Всего хорошего! – щёлкнул Ланц по своей шапке пальцами, так что та на миг приподнялась, обнажая его татуированную лысину, и вновь тут же опала.
– Но я видел… – осеклась Ассоль, – как его обирали! – с жалобным видом и надеждой в глазах поглядела она на стражников.
– Видел, что его грабили? – уточнил темноусый.
– Да! Вот он забирал все монеты! – ткнула девушка пальцем в толстяка.
– Я?! – с перепугу отшатнулся и поджал ногу тот, закрываясь руками и обливаясь холодным потом.
– Говори! А не то как дам больно! – пригрозила Ассоль. – Или вон гном на тебя… на тебя… – забегала девушка глазками, припомнив, что пузатый побаивался Аргона, – всякие свои… гномьи чары напустит!
– Чары обаяния, – тихо посмеялась где-то позади Шанти.
– Замучает песнями мимо нот, – поддержал Вильгельм, и они хлопнули друг друга по ладоням за спиной у Бернхарда.
– Тит, это правда? – поглядел на пухлого паренька капрал.
– Я… я… ваша честь… Я бы ни-ни-никогда… – принялся тот заикаться. – Я пе-пе-пересчитывал ме-ме-мелочь из карма-ма-манов… Смотрел, хва-хва… хватит ли сегодня на что-ни-ни-нибудь, ес-сли зайдём в трак… тир…
– А в тир бы хорошо сейчас, из лука по пирамидкам из яблок, – подал голос один из близнецов.
– Ага, – сразу же поддержал его брат.
– Что вы, толстяк просто увидел миску и ринулся к ней, думал, там еда, – усмехнулся Ланцелот, тем временем глядя на капрала местной стражи, а остальные его дружки, за исключением пузатого, расхохотались.
– И вы им за эти шуточки-прибауточки всё спустите с рук?! – сжала Ассоль пальчики в кулачки.
– Душечка, иди-ка сюда, – притянула её Шанти за локоток и оттащила подальше, шепча на ухо. – Ты что, собралась прям давать показания? С ума не сошла, головку не припекло? – пощупала она девушке лоб. – Спросят, кто ты такая и откуда. Чужой китель, чужая лошадь, ещё сюда скоро тот тип с усами приедет, всюду будут плакаты с твоей мордашкой и фразой «Разыскивается» вместо имени под ней! Я б на твоём месте тут даже не ночевала, да мы слишком поздно в город приехали, чтобы в чью-то телегу заскочить по пути дальше.
– Блин блинский… – процедила Ассоль.
– И чего вы там шепчитесь?! – хмуро взглянул в их сторону капрал, да и участники «уличной банды» ещё никуда не ушли, стоя рядом.
– Мы не шепчемся. Я лишь уточнила у де… у нашего оруженосца, точно ли он всё хорошо разглядел. Мы торопимся, некогда давать показания. А тут фонарь, там – темно, – указала женщина-кошка в сторону поднимавшегося старика.
– С ним хоть всё в порядке? – поинтересовалась зеленовласая девушка.
– Вы, давайте-ка ему помогите, – направил своих сопровождающих патрульных капрал в ту сторону.
– Сам пусть всё и расскажет, как было, – произнёс Бернхард.
– Так чего там? – уточнил усатый стражник у Ассоль.
– Не совсем я уверен в том, что видел, – отвернулась та, пробубнив под нос.
Обманывать ей сейчас ужасно не хотелось. Совесть грызла, как никогда бы не трогала её ни за лошадь, ни за наряд, ни за что-либо из проказ в детстве. Девушка буквально через всю свою сущность перешагивала, борясь с собственным «я» в попытках внушить себе, что Берн был прав и нищему от её свидетельств будет только хуже, когда этих негодяев ненадолго задержат. В крайнем случае, они отделаются каким-нибудь штрафом, а вот беднягу, за которого она заступилась, могут и ночью спустя уже бездыханным в канаве найти. Так ещё и решат, что захлебнулся по пьяни, ведь его обольют из бутылки, сумеют подстроить, чтобы всё выглядело якобы без их участия.
И подобные мысли о вселенской несправедливости, частью которой она сама теперь стала, по-настоящему сильно терзали. На мгновение даже забылась высшая цель о спасении отца. Все мысли находились где-то здесь и сейчас, перемалывая по-новой случившееся.
– Вот видите, идём, ребята, – повелел своим мускулистый Ланцелот и зашагал прочь вместе с бандой.
– Ага, – кивнул один из рыжих парней, побредя следом, держа руки в карманах.
Перепуганный толстяк едва дышал, пригладил назад волосы, протёр пот со лба платком и принялся догонять остальных. Путешественники же так и остались на перекрёстке, поглядывая периодически налево, как двое стражников приводят в чувство и расспрашивают тощего бородача-оборванца.
– Ну, а вы? – оглядел капрал всю компанию. – Кто такие? Откуда будете, да и куда это спешите? Что с лицом у этого господина? – поглядел он на царапины на лице Вильгельма. – Повздорили, что ль? – перевёл он свой взгляд на цыганку.
– Да вы сговорились все! Не трогала я его, наоборот, обработала раны, чтобы зажили поскорее! – возмутилась та.
– К кузнецу мы, а сперва к капитану вашему. Где сейчас твой командир? К нему и веди, – попросил Берн.
– А его обычно нет. Он спит. Придёшь днём – спит после ночной смены. Придёшь ночью – спит после дневной. Его застать сложнее, чем к Императору на визит напроситься. Или даже к императрице. Жиль хотя бы народ у себя принимает в дни слушаний. А вот Анфису Гростерн узреть можно только по праздникам, – закатил Вариус глаза.
– Леди Крэшнер, – поправил его один из стражников. – Она любит, чтобы так звали…
– Отведите Риммуса к лекарю, если ему нужна помощь, – отдал приказ капрал. – Или к нам в гарнизон, если требуется обогреть да накормить. Ночи нынче холодные.
– Премного благодарен, – проскрипел тот, едва оборачиваясь.
– Не стоит… кормёжка у нас… лучше сдохнуть, чем это есть. Всё хорошее жрут наёмники таскарской гвардии, а мы… объедки да кашу… – поморщился капрал.
– Да я и не тебе, а доброй девушке, что за меня заступилась… – пояснил старик.
– Девушке? – оглядел повнимательнее «пажа» темноусый мужчина, посветив на Ассоль своим фонарём.
– Ну, спасибо! – фыркнула та, оглянувшись с насупившимся видом на нищего.
– Как так девушка? – изобразил удивление Вильгельм, возникнув рядом и театрально всплеснув руками. – Быть не может! Смотрите, какая! Обвела вокруг пальца!
– Так ты что это? – ткнул жёстко её в плечи руками Берн, изображая наигранное возмущение. – Девчонка, что ли?
– Руки убрал! – отстранилась Ассоль, едва Берн протянул руку к её кителю, чтобы повторить случившееся у конюшен. – А то ща как дам больно!
– Ай да компания собралась. Девчонка, гном, кошка… – оглядывал всех капрал.
– Кошка? Ты кого кошкой назвал? Сейчас я тебе все глаза выцарапаю! – прошипела Шанти.
– Полегче, дамочка. У нас цыган любят обычно, – оглядел её наряд стражник. – Вы тут одна? Или с табором? Больше всего на танцующего медведя любят наши городские смотреть. И лорд вернулся, деньжат подбросит.
– Деньжата нам пригодятся – заулыбался гном. – Будет медведь вам, – потыкал он локотком Вильгельма, на что тот обернулся и оскалился звериными клыками на гнома. – Под лютню! Я вот скальд! Ну, или бард по-вашему, – показал Аргон свой музыкальный инструмент.
– Бард… бард… – забормотал капрал, в задумчивости поглаживая подбородок, словно услышал незнакомое слово. – Этот… как его… Скоморох, что ли? Трубадур?
– Сам ты «дур», – обиделся и отвернул голову гном. – Сказано тебе – «скальд»! Бард, менестрель! – ударил он по струнам лютни.
– Менестрель… менестрель… как-то раз я подхватил какой-то менестрель, но наш лекарь мне его быстро вылечил! – нашёлся темноусый патрульный. – Или это блюдо такое? Не, нас кормят всякой дрянью, увольняться пора с такой службы, – махнул он рукой.
– А пока не уволился, подскажи, где твоего капитана найти, – схватил его за эту руку Берн.
– А чего вы хотите-то? – оглядел капрал вновь всю компанию.
– Безликие у вас в городе не заводились, случаем? Заползла одна тварь к нам, в Далкастр. Зарезала моего начальника, капитана стражи. Я руку чудищу с зеркальным лицом отсёк, а там это… – достал Берн механическую кисть, открыв внешнюю пластину и продемонстрировав шестерёнки.
– Гномья работа? Нам только с Мимира и Норда подобное поставляют, – сглотнул патрульный командир. – Лягушки там заводные, зайчики скачущие. Крутишь сзади ключик… А внутри вот такое. Мой сын разбросал как-то эти игрушки по дому, а я ногой наступил на жабу одну, потому знаю, что под корпусом у неё пружины и шестёрёнки…
– Починили хоть? – обеспокоено спросила Ассоль.
– Да куда там… Всё вдребезги, даже Мартин, кузнец, починить не смог, – махнул капрал свободной от хватки Берна рукой.
– Жалко… Мне папа или брат порвавшихся кукол всегда заштопывали… – вздохнула девушка.
– Ну, так то ж куклы, – со снисходительной улыбкой поглядел на неё капрал.
– Пусть тогда этот Мартин посмотрит, – предложил Берн, отпустив стражника.
– Это завтра к обеду. Кузнецы в две смены чередуются. Один днём, другой ночью, – заявил капрал.
– Значит, к ночному пойдём, – заявил ему экс-капитан.
– Я бы не советовал, – слева произнёс один из стражников.
– А чего так? – обернулся к нему Бернхард.
– Да сами увидите, – усмехнулся тот, вместе с напарником под руки таща старика.
– Это прямо, – указал их начальник. – Слева будет склон к реке, к пристани, справа, наоборот, дорога на холм к мельнице, там ветер лучше гуляет, лопасти крутятся. А вам прямо-прямо, в конце города как раз в большую кузницу из чёрного сланца-то и упрётесь. Если что, в таверне ещё богатый таскарец остановился. Учёный какой-то. Я так понял, тоже спец по диковинкам. Можете потом и к нему с этой «рукой» заглянуть, может, чего и подскажет по своему опыту.

Кузнец
В дальних городских кварталах, несмотря на то, что стемнело, было весьма многолюдно. В окнах горели свечи и лампады, во дворах резвилась ребятня, периодически перебегая по дороге из одного в другой. Звучал гул людских, да и не только людских, разговоров.
На компанию путников особо не косились. В портовом городе уже кого только не видели. И цыган, и людей-кошек, и гномов, теперь всё и сразу. Не дивились вычурному наряду Вильгельма, не налетали на барда с просьбами спеть или рассказать им историю. Всё это здесь и без того многократно случалось.
В воздухе, на удивление, вместо запаха рыбы, соли и водорослей, что по дороге лез в ноздри со стороны пристани, пока сюда новоявленные приятели шагали в поисках кузницы, скорее пахло фермерскими животными. Видимо, их держали в хлевах где-то неподалёку. Скорее всего, за холмом с мельницей.
– Плакса-вакса, мандарин! На носу горячий блин! – на лужайке сбоку от вытянутого одноэтажного бунгало мальчишка с расчёсанной в обе стороны каштановой чёлкой дразнил, указывая пальцем, девочку с косичками, хнычущую в бордовом платье и потиравшую влажные глаза руками.
Ещё несколько ребятишек стояли неподалёку, чуть ближе к кустам красной смородины, представлявшей собой живую ограду от дороги. Глядя на малышню, Ассоль возмутилась и ринулась туда, сжав кулачки. Берн её даже ухватить не успел.
– Нет, ну вот не может она просто так пройти мимо! – рявкнул усач, оглянувшись на Шанти и Вильгельма. – Неприятность ходячая. Вечно её тянет куда-то. А где гном?! – оглядел он парочку с ещё большим негодованием в глазах.
– Да был где-то здесь, – посмотрела вокруг цыганка, а затем обернулась в сторону улицы.
Аргон стоял там. В шагах десяти от них. Придерживая лютню за гриф, миловался с какой-то высунувшейся из окна молоденькой девушкой с вьющимися волосами. Та одаривала его кокетливым взором и улыбалась. Цверг же подёргивал струны и общался с ней под переборы гамм.
– Сударыня… ваши глаза прекрасны, как две луны, озаряющие тёмное ночное небо в такие роскошные осенние ночи! – заявлял гном.
– Но они же синие, гном, а не жёлтые, – надула та губки.
– Тогда… – сменил цверг мелодию перебора, – они как прекрасные голубые озёра! Я тону в них!
– Пойду тресну сковородкой по голове им обоим, – направилась в их сторону Шанти, потянувшись к вещичкам гнома на лошади.
Бернхард же перевёл глаза в сторону Ассоль, которая в это время вышагала к чужой и незнакомой малышне на чью-то лужайку. Ни он сам, ни Вильгельм за ней не пошли, однако же остановились, чтобы подождать своенравную девчонку. Без неё уходить не решились.
– Ты – прекращай дразнить, – заявила зеленовласая особа мальчишке-задире, – А то ща как дам больно! А ты – не реви, – повернулась она к хнычущей девочке. – Мандарин – сладкий фрукт! Да и блин – это очень даже вкусно. Я бы порадовалась. Будь у меня блин на носу.
Девочка плакать перестала, да и мальчуган умолк. Но не убежал к остальным, что держались поодаль. Там была ещё тройка мальчишек и девочка в бурой юбке и рубахе не по размеру. Все разного роста, но на вид не старше восьми.
– Ты откуда такой выискался вообще! – сверкала малиновым взором Ассоль на темновласого мальчугана в меховой жилетке. – Дразниться – очень некрасиво! Не по-мужски совсем! Разве ж это достойный поступок? Словно завистливая сплетница какая-то! Вот вырастешь, будешь бабулькой сидеть на лавке, причитать, куда и какая молодёжь нынче пошла!
– Так не бывает! Не стану я бабушкой! В них девочки в старости превращаются! А я – мальчик! – возмутился маленький кареглазый сорванец.
– Ага, мальчик он… как же… Бывает, ещё как! – заверила Ассоль. – Думаешь, со мной не так случилось? Служил юнгой, дразнил девочек, – сочиняла она на ходу. – А потом – вот! – отстегнула она верхние пуговицы кителя, показывая рельеф груди сквозь рубашку.
– А-а-а! – вздрогнул мальчуган, подпрыгнув на месте, явно не ожидая увидеть подобного.
– И с тобой так же случится! Вот так хлоп – и девочка. Задираешь-задираешь, а потом бац! Сиськи выросли! – наклонилась Ассоль вперёд, пугая малыша. – А писька вообще отвалилась!
– А-а-а-а! – заверещал тот, и теперь перед девушкой было уже два ревущих ребёнка.
– Ну, не умею я с детьми обращаться, – пожала плечами Ассоль, застегнув китель и оборачиваясь на подошедших товарищей.
– В чём весь сыр-бор? У каждой драки всегда есть причина, – проговорил Бернхард, а за ним виднелись и все остальные, включая вернувшегося цверга. – Не бывает так, чтобы кто-то кому-то просто так двинул.
– Да ты что! – опешил гном и врезал экс-капитану под дых, отчего тот свалился, держась руками за грудь и живот, не в силах сделать глоток воздуха. – Держи удар, детка! Не будь размазнёй! Ну, и чего тут? – глядел Аргон малышню.
– Если позволите, – вежливо проговорил Вильгельм, – краем уха слыша ваш разговор, не могу не заметить, что «мандарин» также звание «советника» или наместника на управляющей должности в Лунге, регионе Дайкона.
– То «мантарин», а не мандарин, – закатил глаза гном. – Что я, в Дайконе не был, что ли. А вот мстить – грешно! – выставил Аргон палец перед поднимавшимся Бернхардом и двигал рукой влево-вправо, вверх-вниз, чтобы тот в гневе не мог схватить его.
– Но в книгах написано… – сдержанно возмутился аристократ.
– На заборе тоже много чего написано! Всему верить теперь, что ли? Правильно я говорю? – обернулся цверг к Шанти. – Хочешь, что-то напишу? – пошарил у себя Аргон по карманам в поисках, видимо, какого-нибудь мелка или уголька, а девочка в багровом платье протянула ему свой из кармашка.
– Что случилось-то вообще? – поинтересовалась у неё Ассоль. – Почему они тебя обижают?
– Да мы просто играли и болтали, кто кем хочет стать, когда вырастет, – ответил самый растрёпанный малыш с густо-чёрными волосами, стоящий на лужайке левее. – Талья, например, хочет красивым почерком переписывать книги. Я – стать рыбаком. Марк – торговцем. Сид – рыцарем…
– А я – конём! – подал свой тягучий голос рыжий мальчишка с расщелиной меж торчащих передних зубов.
Ассоль лишь глаза закатила на это высказывание. Несуразные детские фантазии были ей явно чужды. Девушка и себя такой не помнила, словно с детства имела серьёзный и прагматичный взгляд на вещи вокруг, не веря в какие-то сказочки и небылицы, притом что отец её был магом-друидом, да и сама она от него схожий дар унаследовала.
– Ну, а она сказала, что хочет вырасти и стать мальчиком. Ну, типа мужчиной! Мы и возмутились, так не бывает, а она спорила до слёз… – продолжал объяснять мальчуган.
– Это как «не бывает»? А я что тогда? Была девочкой, – мотнула своими волосами Ассоль. – А теперь вон, стала мальчиком! – красовалась она в военном кителе.
– Ма-а-а-ам! – побежал тот дразнившийся мальчишка домой после такого, вообще не понимая, кто кем стал и кто кем является.
– И никто даже не заступился, друзья, называется, – покачала головой ребятам Ассоль, развернувшись к своим.
– А ну дай сюда, – рычал Берн в оскале, выдёргивая у низкорослика лютню, чтобы ей его треснуть.
– Куда руки тянешь! На чужое позарился! – не отдавал гном свой инструмент. – Грешно!
– Я как двину тебе, будешь знать, что грешно! – угрожал Бернхард, дёрнув так, что у лютни струны порвались.
– Вотан всемогущий! – воскликнул Аргон. – Да что же я теперь делать-то буду!
– За собой получше следить, – хмыкнул Берн, уходя прочь, поведя плечом.
– Ты мне за это заплатишь! Где это видано, чтобы скальд без музыкального инструмента шатался! – в спину ему возмущался цверг.
– Ты не можешь попадать мимо нот, если они не звучат, – подметил усач. – Так что радовался бы, наоборот.
– Ты мне теперь новые струны должен! – возмущённо восклицал Аргон. – Или новую лютню!
– Ага, держи карман шире… – проворчал Бернхард.
– Я тебя вообще нанял! Ты – эскорт! Ты слушаться должен! – причитал гном, всплеснув руками. – Правильно я говорю? – оглядывался он на остальных.
– Ёж-поварёш! Хватит уже пререкаться! – пыталась унять их Ассоль.
– Идёмте уже к кузнецу, – потянул Вильгельм, элегантно ущипнув пальчиками за ткань нарядов в локтях Шанти и Бернхарда. – Я прям отсюда уже слышу стук его молота.
Чем ближе они подходили к крупному зданию из матового чёрного сланца, тем, действительно, всё отчётливее слышались гулкие крепкие удары по наковальне оттуда. Дверь была приоткрыта, что лишь способствовало распространению звука. А сама кузница стояла как бы поодаль от жилых домов по обе стороны улицы. Те попросту заканчивались слева и справа, шёл пустырь с редкими кустарниками, сорняками да колючими деревьями облепихи, а потом, торцом к насыпи-возвышенности, располагалась громоздкая постройка.
– А чем это пахнет так? – возмутилась Ассоль, прикрыв нос.
– Вроде не я, – понюхал ворот своей рубахи Бернхард.
– Вот уж кому в озере бы окунуться не помешало, – подметила Шанти.
– Не-е, судари и сударыни, так пахнуть способно на свете лишь одно существо! – заявил им Аргон, вышагивая вперёд. – Уж мы-то, гномы, в них разбираемся! За версту чуем! – открыл он дверь кузницы, внутри которой, сгорбившись, затылком упираясь в потолок, орудовал здоровенным молотом по такой же огромной наковальне лохматый носач с длинным пушистым хвостом, заканчивающимся кисточкой.
Тролль, работавший в Аргусе в ночную смену, был седовласый, немолодой. Шнобелем его, казалось, можно убить человека, просто впечатав в стену с размаха или прямо «клюнуть», уткнувшись сверху. Лоскутная накидка и набедренная повязка – вот и всё, что было на мохнатом теле, за исключением какого-то сложного оптического прибора поверх глаз – причудливых «очков». Грудь, ладони и шея были лишены волосяного покрова, но к спине тот разрастался в настоящую густую шерсть с загривком и хохолком.
Ассоль раскрыла рот и застыла на месте. Стало понятно, почему само здание кузницы столь большое. Тролль с серо-зелёной кожей сюда едва помещался, кое-как мог развернуться, чтобы перекладывать инструменты, опускать заготовки в воду, да и вообще здесь работать. Берн уткнулся остановившейся девушке в спину, подталкивая вперёд, а та едва на ногах держалась.
Шанти тоже округлила свои жёлтые глаза и расширила зрачки, глядя на мужчину-гиганта. И Бернхард явно до этого живьём троллей не видел, разглядывая взлохмаченного кузнеца и подходя ближе. Да и Вильгельм выглядел поражённым его размерами, но держал себя в руках. Уверенно себя рядом чувствовал лишь низкорослик.
– Эй, там! Наверху! – помахал он рукой.
– Клиенты? – гулко пробасил носач, взглянув сквозь свои линзы. – Ха-ха-ха-ха, – рассмеялся он, что аж всё ходуном вокруг заходило, особенно перепугав Ассоль.
– Сейчас обрушишь кузницу и лишишься работы! – попытался Аргон его успокоить.
– Работы? Ой, – протёр тролль слезу крупным пальцем с похожим на зубчик чеснока коготком. – Работы здесь и так нет с тех пор, как металл с рудников не везут. А местные меня вообще сторонятся.
– Неудивительно, – прикрывала всё нос ладошкой Ассоль. – Хоть бы помылся.
– Да если ж я в реку зайду, там уже вконец перестанет рыба водиться, – ответил кузнец.
– А чего ж ты тут стучишь тогда? Дятел полуночный, – поинтересовался Аргон.
– Да из всякого мусора, что выбрасывают, мастерю для себя то да сё, – мотнул головой тролль на сложенный хлам в углу позади.
– Да это же изгороди, – удивился Вильгельм, прохромав туда и разглядывая металлические предметы. – Урна, конёк, кочерга, мотыга, как новая. Ты всё это починил?
– Ну, можно сказать, – хмыкнул кузнец. – Они выбрасывают, я исправляю.
– А это! – восхитилась Шанти. – Шакрам, кастаньеты, пудреница, серьги в виде шишечек!
– Кое-где ювелирная прямо работа, любезный! – дивился анимаг. – Вот это номер!
– Ну, дык, а инструменты на что?! – басил тролль, показывая многофункциональность своих очков с обилием перемещавшихся линз в подвижных оправах.
– Уж вы бы наверняка мальчику игрушку починили, не то что дневной кузнец… – хмыкнула Ассоль.
– Есть даже цветы из металла! – изумлялась цыганка. – Можно хранить их в красивой вазе, а в случае чего схватить и треснуть кому-нибудь по голове, как дубиной, если потребуется!
– Нет ли там струн? Поглядите! – просил их гном, направившись в тот же угол.
– Да были у меня где-то всякие, – зашарил огромными пальцами по полочкам тролль, достав витки наподобие проволоки разной толщины.
– Да ты что! И для лютни сгодятся? – удивился Аргон.
– А чего б им не сгодиться, – взял кузнец у цверга его инструмент и уже за счёт своих подручных средств начал быстро натягивать струну за струной, пинцетиками вращая колки.
– Вот это я понимаю – мастер! Орудует прям как дайконец палочками за ужином – заявил гном, пошарив по карманам и насыпав на наковальню горстку монет. – За работу.
– Может, и вот об этом вы нам что-нибудь скажете? – вышагал Берн вперёд гнома и протянул механическую кисть вверх, кузнецу поближе.
Тот взял какие-то свои пинцеты, провернул настоящую горизонтальную пирамиду из идущих друг за другом увеличительных стёкол и начал ковыряться в предмете, пристально вглядываясь. Аккуратность его работы поразила Ассоль ещё больше, чем его необъятные размеры и невыносимый запах. Это попросту не сочеталось с подобной неповоротливой громадиной.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71500489?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.