Главная страница | Юмор и сатира | Не от мира сего

Не от мира сего
Владимир Алексеевич Колганов
Писатель-сатирик, несмотря на почтенный возраст не добившийся популярности у публики, как-то раз оказывается в компании интеллигентных бомжей, принцип существования которых заключается в добровольном уходе от реальности. Все они в той или иной степени пострадали от несправедливого отношения властей, и вот у них возникает желание помочь неудачливому литератору в его борьбе с пороками нынешнего общества. Для этого выбран весьма рискованный способ, и он неожиданно для всех приносит нужный результат. Тиражи книг писателя растут, его приглашают на встречи с читателями, на корпоративах он желанный гость. Однако кое у кого это вызывает раздражение – а вдруг сатирик и впрямь станет властителем дум большинства сограждан?
Автор определяет жанр своего произведения как авантюрно-сатирический роман о поисках смысла жизни.

Владимир Колганов
Не от мира сего

Глава 1. Шкалик и Чекушка
В прежние времена «чекушкой» называли четвертинку водки, а теперь всё по-другому. Летом, когда, изнывая от жары, еле ноги волочишь, самое милое дело – зайти в «Ам маркет», взять четвертинку «Абрау-дюрсо», сделать один-другой глоток и сразу на душе полегчает, жизнь покажется не столь уж паскудной и бессмысленной, и даже появится надежда на скорое просветление умов. Это я к тому, что следует признать – человечество с каждым годом, с каждым днём всё более дуреет. Ну а как иначе относиться к тому, что происходит на «загнивающем» Западе, да и у нас ненамного лучше.
Такие мысли или что-то вроде этого всё чаще посещают вне зависимости от того, какая погода за окном и чем пытаешься заполнить бесконечно длинный день. Бродишь ли по улицам, гуляешь ли по парку или общаешься с кем-то в интернете – никакого толку, поскольку и тут, и там пустые лица и бессмысленная болтовня. Как им удаётся выжить в этом мире? Видимо, спасает самообман, когда уверяешь самого себя, что всё просто замечательно, что всем нам светит некая путеводная звезда, ведущая к процветанию и безоблачному счастью. А что делать человеку, если его каким-то образом закинуло на эту богом забытую планету и нет ни малейшего проблеска в сознании, ни крохотной зацепки для того, чтобы понять – зачем мы существуем?
Говорят, если тебе дана жизнь, надо прожить её так, чтобы не стыдно было за бесцельно прожитые годы. А цель-то в чём – квартира, машина, дача и жена? Не забыть бы про любовницу, а то и вовсе станет скучно, словно бы живёшь по написанной кем-то методичке, при том, что сделаешь шаг вправо или влево и тут же признают неудачником. Да мне без разницы, что обо мне подумают, только бы не приставали…
Тут слышу незнакомый голос:
– Бомжуешь, брат?
С чего бы это? Сижу на скамейке, никого не трогаю, а тут подходит лысоватый субъект карликового роста в помятом пиджаке и начинает мне мораль читать. Нет, мы с вами так не договаривались! Поэтому отвечаю вопросом на вопрос:
– Что вам угодно?
Лысый коротышка воспринял эти слова как приглашение к разговору, присел рядом, закинув ногу на ногу, и с ходу перешёл на ты:
– Да мне-то нетрудно угодить, а вот тебе, если так пойдёт, ничего хорошего уже не светит.
Странная метода – начинать беседу с предостережения. Потому не удержался и спросил:
– Это почему?
– Видишь ли, в чём дело. В этом мире большинству народонаселения приятно сознавать, что есть люди, которые умнее прочих. В случае чего они научат, помогут и спасут, поэтому нет необходимости забивать себе голову поисками смысла бытия. Надо пользоваться благами жизни, пока есть такая редкая возможность, и получать всё то, чего дают, а если повезёт, и что-нибудь сверх этого.
То же мне, философ! Но, в сущности, он прав – такое понимание смысла жизни многое может объяснить. «Мы винтики в сложном механизме, и нам не дано понять, зачем крутятся шестерёнки, работают клапана, вращается карданный вал». Примерно так и рассуждают, а в результате…
– Я о том и говорю, – лысый подхватил эту мысль как заправский медиум и тут же возвратился к анализу моей персоны: – Вся закавыка в том, что, оказавшись вне отлаженного механизма, ты, по сути, обречён. Речь не о могилке на Ваганьковском кладбище, нет! Но в одиночестве это не жизнь, поэтому будешь как ржавый, никому не нужный винтик валяться на дороге, испытывая все полагающиеся в этом случае тяготы судьбы.
Мрачная картина, ничего не скажешь.
– И что же делать?
Лысый радостно всплеснул руками:
– Так ведь ежу ясно! Необходимо влиться в коллектив…
Однако и я не прост:
– А какой толк от сотни винтиков?
Вопрос, что называется, на засыпку. Это как на экзамене, когда задают вопрос, ответа на который не найдёшь ни в одном учебнике. Но отвечать-то надо! Поэтому лысый почесал то, что осталось от его волос, и глубокомысленно промолвил:
–Это зависит от того, как на винтик посмотреть.
В общем, он меня уговорил, пошёл вливаться. Глядишь, возникнет в голове сюжет для нового романа – о бомжах прежде не писал, эта тема меня никогда не увлекала. А пока шли, лысый успел рассказать мне о себе – оказалось, что по профессии он программист, но вот уже несколько лет, как не у дел:
– Так уж получилось. В то время мы разрабатывали сложный измерительный прибор, а он, паскуда, никак не хотел соответствовать требованиям заказчика по точности измерений. Тогда начальство предложило мне доработать программу, чтобы скрыть этот дефект, но я отказался наотрез. Что тут началось! Грозили, уговаривали… Всё без толку, я стоял на своём.
– Но ведь они могли доработку получить другому программисту.
– Всё дело в том, что козыри были у меня на руках, поскольку работал дома, на своём компьютере. С тех самых пор, как пандемия началась…
Вдруг слышу женский голос. Смотрю, какая-то дама к нам присоединилась. Медицинская маска закрывает пол-лица, брючный костюм не первой свежести, замызганные грязью белые кроссовки, и при всём при том горделивая осанка, как на портрете Ермоловой кисти художника Серова. Дама, не дожидаясь приглашения, вступает в разговор:
– Повезло тебе! А мне приходилось каждый день мотаться через всю Москву в театр. То спектакль, то репетиция… А на Мосфильме, бывало, целыми днями пропадала, когда снималась в телесериалах, – затем махнула рукой, словно бы отметая воспоминания о прошлом. – Так что там дальше было?
– В итоге психанул, удалил рабочую программу из компьютера, пусть, думаю, теперь визжат. Хлопнул дверью и ушёл. Мне эти жуликоватые начальники до жути надоели, рад от них избавиться.
Этим никого не удивишь. Гораздо интереснее другое:
– А вы, простите, здесь при чём? – спрашиваю у горделивой незнакомки:
– Так ведь у меня примерно то же самое. Не захотела сниматься в сценах эротического содержания.
– В порнофильмах, что ли?
– Да нет, у нас только имитация секса. Но тоже голышом.
– Кое-кто на этом неплохо зарабатывает.
– А я вот не смогла.
– Но это же не причина, чтобы ставить крест на своей карьере.
– Вот и вы туда же! – возмутилась дама. – Муж меня не понял, недотрогой обозвал, да ещё упрекнул в том, что на семейный бюджет мне наплевать. Мол, у всех шикарные иномарки и только мы ездим на такси. После нескольких скандалов разошлись, а тут ещё подруги по театру стали дурой обзывать, потом худрук пытался затащить в постель. В общем, всё одно к одному… Я, в принципе, человек спокойный, неконфликтный, но, если доведут… Короче, послала всех куда подальше и ничуть об этом не жалею.
– А как же дети?
– Да куда с детьми при такой-то жизни?
Что имела в виду, я так и не понял – то ли нынешнюю жизнь, то ли прошлую. Скорее всего, на философию даму потянуло. Ну а я за разговором не заметил, как то ли по собственному желанию оказался гостем этой парочки отверженных, то ли под конвоем они меня повели, но так или иначе согласился на продолжение знакомства.
Вопреки ожиданиям обитель этой странной компании не походила на занюханный подвал, где обычно живут бомжи. Квартира располагалась в доме, предназначенном под снос, а единственное неудобство состояло в том, что попасть в неё можно только через угольный бункер, оставшийся с тех времён, когда ещё не было центрального отопления в Москве. Котельная, потом комната истопника, а дальше по широкой лестнице с деревянными перилами, до блеска отполированными руками прежних постояльцев, мы поднялись на третий этаж.
Когда-то это была коммунальная квартира – таким образом власти пытались решить квартирный вопрос, однако время шло, запросы граждан возрастали и даже перепланировка, превращавшая коммуналку в две отдельные квартиры, уже их не устраивала. Ну а нынешние «новосёлы» снесли перегородку и получилось общежитие – семь комнат это вам не сырой подвал, хотя зимой не обойтись без обогревателей. Понятно, что обстановка так себе, мебель разношёрстная, собранная с бору по сосенке, но я-то предполагал, что увижу дырявые матрацы на полу и пустые бутылки в углу комнаты. Нет, ничего подобного и что особенно удивило, так это обилие книг на самодельных книжных полках. Тут и произведения русских классиков, и монографии по истории, медицине, философии – чего только нет! Я так увлёкся, разглядывая корешки книг, что не сразу отреагировал на слова:
– Прошу к столу.
Но вот обернулся, и замер…
– Господи! Елизавета Павловна, вы ли это?
Дама сморщилась, как от зубной боли.
– Ещё один поклонник на мою голову! – потом разъяснила: – Я уже привыкла к другому имени, Чекушка. А вот его, – мотнула головой, указав на лысого, – называем Шкалик… Только не подумайте, что мы пьянчуги. Просто в нашей компании всем дают винно-водочные прозвища, такова традиция. Есть даже Чивас Ригал.
Хороший был виски, но теперь куда-то запропал.
– Вам бы подошло другое имя. Тетра или, например, Мадера.
Чекушка помотала головой:
– К тому времени, когда я оказалась в этой компании, все приличные кликухи уже разобрали, ну а Чекушка мне понравилась, чем-то Аннушку напоминает.
И вот уже пьём чай, тот самый, индийский «со слоном», видимо, из старых запасов, а я никак не могу прийти в себя. Виданное ли дело, чтобы талантливая актриса, её игрой восторгалась вся Москва, вдруг бросила любимое дело и ушла в небытие. Да кто угодно мог так поступить, но только не она!
Нас только двое за столом. Как пояснил мне Шкалик, остальные добывают хлеб насущный – кто-то трудится дворником, кто-то подрядился охранять автостоянку или работает уборщицей. Ну а Шкалик с Лизой дежурят по квартире – навели порядок в доме и вышли погулять, а заодно прикупить кое-что в соседнем супермаркете. Тут-то я им подвернулся. Но зачем?
– Вижу, человеку не по себе, вот и подошёл, – попробовал разъяснить мне Шкалик.
– И часто так бывает?
– Да нет, обычно не вступают в разговор, предпочитают одиночество.
– Но ведь и я такой!
– Чего ж со мной пошёл?
– Из любопытства, – причина так себе, а на языке вертится вопрос: – Я всё же не пойму… Зачем вы здесь?
– Я давеча вроде объяснил. Мы не хотим быть винтиками…
– Всё равно не понимаю. Что толку от вашего отшельничества?
Тут Лиза решила поддержать товарища:
– А надо ли во всём искать какой-то смысл, если сама жизнь бессмысленна? Нас уверяют, что надо жить ради благополучия государства, а на поверку выясняется, что каждый думает только о себе, только не у всех хватает смелости признаться.
По сути, наши убеждения в чём-то совпадают. Нигилизмом никого не удивишь, а пофигизм и вовсе процветает. Но дальше что? Одни об этом не задумываются, а другие только и делают, что рассуждают о проблемах бытия. И всё? Так и сказал…
Когда оппоненту нечем крыть, обычно он чешет за ухом, чмокает губами, потом закатывает глаза и выдаёт протяжное э-э-э… Вот и Шкалик поначалу стушевался, но затем сообразил, как выйти из тупиковой ситуации:
– Знаешь что, приходи-ка вечером, тогда все будут в сборе. У нас тут интересная компания подобралась. Философ, физик, политолог, прежде он обитал на Старой площади, ещё сотрудник Главкомнадзора, следователь по особо важным делам, историк, портниха, повариха, есть даже свой психолог. Понятно, что все бывшие, но квалификации ещё не потеряли. К примеру, физик подключил квартирку к электросети, портниха нас обшивает, если что поизносилось, а повариха печёт такие блинчики, что пальчики оближешь!
Блинчики и я люблю, только вот самому лень этим делом заниматься. Но повар-то кому и чем не угодил?

Глава 2. Дурдом
Вечером того же дня, прихватив в супермаркете бутылку коньяка, я вновь отправился по тому же маршруту – угольный бункер, котельная, комната истопника… Но вот уже вхожу в знакомую квартиру и сразу же наталкиваюсь на препятствие – меня встречает привратник в футболке с эмблемой «Д» на левой стороне груди и тут же заявляет:
– Со спиртными напитками нельзя! У нас сухой закон.
Как же так? Зачем тогда столь значимые прозвища – Чекушка, Шкалик, не говоря уже о Чивасе?
Привратник поясняет:
– Эти прозвища напоминают о прежних временах, которые никогда уж не вернутся.
Что-то вроде «не забудем, не простим»? Только вот кого нельзя прощать – тех, кто торговал палёной водкой, или тех, кто пиво разбавлял? И тут я увидел надпись на стене, в прошлый раз не обратил на неё внимания: «Жилкоммуна ДУРДОМ»… Господи, куда же я попал? Возникло желание повернуть назад, однако привратник успокоил:
– Это из той же серии, что и Чекушка, Шкалик. Мы как бы перевёртываем всё наоборот. Но если подобная трактовка вам не нравится, могу предложить другую: «Добровольный Уход от Реальности».
Что ж, вполне благопристойно, если только речь не идёт об эфтаназии.
По случаю появления нового соратника все собрались в одной комнате – на окнах что-то вроде светомаскировки, как в те времена, когда гитлеровцы совершали авианалёты на Москву, а единственная лампочка под потолком светила вполнакала.
Мне сразу же предложили выбрать себе прозвище, мол, здесь не принято использовать прежние имена. Я выбрал «Брют», и, к счастью, обошлось без двойника. А затем последовал вопрос от Штофа, внешностью напоминавшего предводителя бомжей из фильма «Небеса обетованные», – как я понял, он тут самый главный:
– Так чем вы занимаетесь?
– Я писатель. Пишу сатирические романы и…
Дружный хохот присутствующих в комнате лишил меня возможности закончить фразу. Когда смех прекратился, Штоф снизошёл до разъяснений:
– Вы такой реакции не удивляйтесь. По нашему мнению, русская литература почила в бозе лет эдак пятьдесят назад, а последний сатирический роман был написан в тридцатые годы прошлого столетия.
Вообще-то, я кое с чем согласен, но нельзя же так, то есть сразу делать из меня халтурщика и самозванца. Поэтому и спросил собравшихся:
– Кто-нибудь читал мои произведения?
– А надо ли? – усмехнулся Чивас.
– Если нет, тогда это напоминает заседание правления Союза писателей СССР, где прозвучала знаменитая фраза: «не читал, но осуждаю».
– Это вы о «Докторе Живаго» Бориса Пастернака? Слабенький роман, а вот стихи писал хорошие. Хотя я предпочитаю Ахматову и Мандельштама.
– Ну а Цветаева? – вмешалась в разговор Чекушка. – По-моему, она выше всех.
Против этого никто не возражал, однако я продолжал настаивать на своём:
– Вы хотя бы прочитайте самый первый мой роман, тогда и выноси?те приговор. Кстати, мои книги публиковали в крупном издательстве, но только до тех пор, пока не написал смешную книгу о графомане, популярном среди сторонников непримиримой оппозиции. На том и разошлись.
– Неудивительно, поскольку в издательствах и в значительной части СМИ заправляют оголтелые либералы, – Штоф вроде бы пошёл на попятную: – Ну ладно, допустим, вы написали что-то стоящее. Но толку-то? Зачем переводить бумагу и захламлять полки книжных магазинов, если ваше подвижничество ни на что не повлияет?
– Как это? – я не на шутку возмущён. – Задача писателя нести просвещение уму и сердцу, тогда люди смогут изменить мир к лучшему.
– Ну вы и сказанули! Где это видано, чтобы литература свергала тиранию или хотя бы помогла снять с должности вороватого чиновника? Для этого существует журналистика, хотя и она, по большей части, пасует перед власть имущими.
Тут уж я не стерпел, выдал всё, что наболело:
– Да поймите же! Одно дело, если в руки журналиста попал компромат, если есть убедительные доказательства преступных действий. Но это крайне редкий случай, да и не каждый наберётся смелости, чтобы рискнуть своей карьерой. А вот сатира, смех, ирония – это самое грозное оружие в нынешние времена. Вроде бы писатель никого конкретно не обличает, но всем понятно, о ком идёт речь. Я утверждаю, что сатира может быть убийственной, если роман дойдёт до каждого читателя.
В сущности, я бился не только за себя, но и за других сатириков, хотя это была лишь имитация битвы, спор без малейшей перспективы, поскольку никто из присутствующих не смог бы повлиять на исход противостояния художника и власти. Это вечная тема, но, увы, никому ещё не удалось примирить враждующие стороны.
Тем временем слово взял Джин, тот самый «привратник»:
– По опыту работы в Следственном комитете я знаю, что журналист, решивший разворошить «осиное гнездо», скорее всего плохо кончит. А высокопоставленный жулик, которого он попытался разоблачить, будет переведён на другую должность либо отправится в почётную отставку. Если же следователь захочет посадить крупного чиновника в тюрьму, сам может оказаться за решёткой. Такие вот дела, а вы рассчитываете на сатиру.
Тут только я его узнал – самый молодой генерал в правоохранительной системе отсидел больше десяти лет в колонии по сфабрикованному делу, а недавно вышел на свободу. Но до чего же постарел! Да, тюрьма людей не красит. И всё же непонятно, как так получилось, почему перевоплотился в бомжа?
Мои размышления прервал Перно – как мне объяснили, он психолог по образованию:
– Послушайте, Брют! Если вы и в самом деле писатель, то должны разбираться в психологии. Так вот что я хочу сказать. Чтобы выжить во враждебном мире, человеку нужен позитив, реальный или выдуманный. Поэтому он и уверяет себя, что всё более-менее приемлемо, а будет ещё лучше, и старается не замечать того, что может ухудшить настроение, то есть игнорирует сообщения о коррупции в верхах, о том, что народные избранники принимают дурацкие законы. Станет ли такой человек читать ваши сатирические опусы? Да нет, даже если будете раздавать их бесплатно в электричках.
Но я не сдаюсь, настаиваю на своём:
– Всё дело в том, как написать. Если сатира злобная, если автор нагоняет страху, возбуждает ненависть, не стесняясь в выражениях, создавая мрачную картину, тогда вы безусловно правы. Но если много юмора, а вместо обличений тонкая, но по своей сути убийственная ирония, такую книгу прочитает даже сторонник позитивной философии.
– Дай-то бог, но я всё же сомневаюсь.
Судя по всему, того же мнения и другие участники этого спора. Только Чекушка поддержала меня, но с оговорками:
– А мне кажется, что такой стиль наиболее эффективен в наши дни. Не буду разъяснять почему, поскольку думаю, что все согласны с тем, что в отсутствие сатиры общество обречено на деградацию, – затем посмотрела на меня, как бы извиняясь за то, что собирается сказать: – Но вот что меня смущает. Если имя автора не «раскручено», если нет рекламы по зомби-ящику и в печатных СМИ, все усилия напрасны.
– Есть ещё один момент, – видимо, Джин решил добить меня, не оставив никакой надежды. – Как известно, книжный бизнес держится на плаву благодаря двойной бухгалтерии, что позволяет скрыть реальные доходы. Проблема в том, что обиженные чиновники и депутаты могут организовать налоговые проверки, поэтому владелец солидного издательства, имеющего средства на рекламу, не станет рисковать, публикуя сатирические опусы.
– Так что же делать?
Вопрос Шкалика словно бы в воздухе повис… Но тут к разговору подключился дурдомовец Чинзано:
– Вы все знаете, что прежде я служил в Главкомнадзоре…
– Это что-то вроде Главлита? – поинтересовался я.
– Литература – это лишь малая часть того, за чем Главкомнадзор призван надзирать. К примеру, по его команде закрывают в интернете форумы, распространяющие фэйки. Жаль, до «Молгена» пока не добрались, тот ещё гадючник!
– Знаю я его,– вскричал Самогон. – Вы только представьте, пенсионеры и подростки на этом форуме днюют и ночуют. Сначала платят бешеные деньги за расшифровку своей ДНК, а потом с помощью навороченных компьютерных программ ищут предков в древности. В итоге у одного русского дальним предком оказывается негр, а у другого папуас…
– Какая чушь! – не удержалась от реплики Чекушка.
– Скорее, шарлатанство. Зато владелец форума разбогател.
– Откуда вы всё это знаете?
– Было дело, заходил на форум, пока навечно не забанили.
– С чего бы вдруг?
– Да ведь они, кроме всего прочего, на основе исследования ДНК древних останков разрабатывали версии происхождения славян. Чего только они там не наворотили! Я пытался возражать, и вот вам результат… Мало того, попёрли из Института славянизма, обвинив в том, что, участвуя в несанкционированных дискуссиях, поставил под удар авторитет Академии наук.
Понятно, что Самогон мог оклеветать владельца форума из чувства мести, но разобраться в этом мне не удалось, поскольку Штоф прервал воспоминания:
– Ладно, давайте вернёмся к главной теме. Что там у тебя, Чинзано?
– Так вот я и говорю, бодаться с Главкомнадзором бесполезно! Они любой запрет могут обосновать, было бы указание начальства. Но если это решение вызовет возмущение в широких массах, появится надежда на признание. Я имею в виду рост популярности Брюта как писателя.
– Ты это к чему?
– Надо организовать акцию в его поддержку. К примеру, пройти с транспарантами по Тверской от Пушкинской площади до здания Госдумы. Или устроить пикет у подъезда какого-нибудь крупного издательства.
– Ну да, в итоге всех нас заметут, а Брют лишится возможности публиковать свои романы даже в интернете.
В словах Шкалика был свой резон – после подобной акции и впрямь можно угодить, если не в дурдом, то за решётку. Но после паузы Джин предложил другой вариант – на первый взгляд, нечто совсем уж несусветное:
– Нам надо действовать от противного, то есть не хвалить Брюта, а ругать.
Чекушка аж подскочила на месте:
– Джин! Ты с дуба рухнул? Человек обратился к нам за помощью, а ты хочешь его утопить.
– Согласен, – поддержал Перно. – Это было бы непростительной ошибкой.
Все посмотрели на Штофа, и тот не замедлил вынести вердикт:
– Полагаю, что в нашем нравственно деформированном обществе этот метод принесёт желаемый эффект.
– А поконкретнее? – не сдавался Перно.
– Нам надо выступить с публичными обвинениями Брюта в том, что своими опусами он калечит молодёжь, нравственный уровень опускает ниже плинтуса, пропагандирует эротику и злоупотребление спиртными напитками.
Я в ужасе:
– Но ведь ничего такого нет!
– Неужели персонажи твоих книг сплошь импотенты и трезвенники? – усмехнулся Штоф.
– Ну почему же? Всякие бывают.
– Вот на это и нужно сделать ставку, тогда наша акция сработает, – а затем пояснил свою мысль: – Дело даже не в том, что гонимый вызывает сочувствие, и не в том, что у нас много любителей «клубнички» и тому подобного. Главное в другом! Если некто решил выступить против навязываемой обществу внешней благопристойности, за ширмой которой прячутся разврат и вседозволенность, такой человек наверняка вызовет интерес к своей особе.
Пожалуй, в этом что-то есть. К такому же выводу пришли все дурдомовцы, осталось только разработать план дальнейших действий.
– Прежде всего нужно подготовить текст нашего протестного воззвания. Думаю, что лучше самого Брюта никто не сможет его оклеветать, не так ли? – Штоф с ехидной улыбкой посмотрел на меня. – Затем размножим листовки на принтере, причём в количестве не меньше тысячи.
– Принтер у меня есть, бумага тоже.
– Прекрасно, Брют! Теперь надо найти самый эффективный способ распространения воззвания.
– Будем разбрасывать на улице, – предложила Тетра, симпатичная толстушка.
– Нет, это не пойдёт! Полиция может задержать, да и не каждый станет пачкаться, поднимая листовку с тротуара.
– Тогда наклеивать на стены домов и фонарные столбы.
– А ты часто обращаешь внимание на объявления о пропаже любимого пёсика? Вот то-то же.
Мозговой штурм затормозился. Тут слово взяла бывшая портниха по прозвищу Мадера:
– Я, как известно, подрабатываю консьержкой в доме на соседней улице. Так вот, туда регулярно доставляют районную газету, какие-то объявления и тому подобное, раскладывают всё по почтовым ящикам. А что, если и нам вот так?
– Это уже лучше, однако нужна акция более широкого масштаба.
– Причём на грани фола», чтобы и полиция, и телевизионщики… Всё, как полагается! – добавил Джин.
Ничего себе задачка! Фантазии у меня хоть отбавляй, не раз выбирался из тупика, куда приводила сюжетная линия романа, а тут ситуация кажется совершенно безнадёжной… И вдруг словно бы внутренний голос выдал безумную идею:
– А что, если сбросить меня с крыши?
Все присутствующие, от Штофа до Мадеры, вылупили глаза… Первым обрёл дар речи Чивас:
– Шкалик! Ты кого привёл? Если у нас «Дурдом», нельзя же тащить сюда людей с суицидальными наклонностями. Это я авторитетно заявляю, как дипломированный психолог с психиатрическим уклоном, пострадавший лишь за то, что поставил диагноз вялотекущей шизофрении члену Федерального собрания.
Шкалик только развёл руками… Да я и сам стал сомневаться – неужели свихнулся на почве непризнания? Попытался разъяснить свою позицию:
– Речь о том, чтобы это выглядело самоубийством исключительно в глазах полиции и журналистов.
– И кого же вы собираетесь угробить вместо себя? – Джин буквально сверлил меня глазами, не скрывая намерения отдать под суд за подготовку жестокого убийства.
Внутренний голос молчал, и я уже готов был признать, что сморозил чушь, но тут на помощь мне пришла Чекушка:
– Да никого не надо убивать! Сбросим с крыши чучело, а рядом раскидаем письма разгневанных читателей, недовольных тем, что Брют проповедует в своих романах.
– Но это же пустая трата сил и времени! – возражает Чивас. – Никто не поведётся на примитивную уловку.
– Если заранее известить журналистов, телевизионщиков, полицию, наверняка сработает. Такие перформансы нынче в моде – что ни спектакль, то профанация на заданную тему без какого-либо намёка на трагедию или драму.
Итог мозговому штурму подвёл Штоф:
– Я не в восторге от этой идеи, но похоже, что ничего лучше не придумаем.
– Только как бы это нам не вышло боком, – усомнился Джин.
– Но ты же сам предложил провести акцию на грани фола.
Так и порешили.

Глава 3. Красная черта
Акция прошла на высшем уровне – полиция, телевизионщики, реанимобиль, да ещё куча зевак сбежалась из окрестных домов. Даже пожарники с автоколенчатым подъёмником прикатили на тот случай, если планируется коллективное самоубийство. Когда обнаружилось, что это чучело, решили вскрыть мою квартиру – содержание разбросанных по тротуару листовок ясно указывало на причину несостоявшейся трагедии. А вдруг и впрямь решил руки на себя наложить?
Только когда за дверью завизжала циркулярная пила, я понял, что наша затея может завершиться совсем не так, как предполагалось. В самом деле, улики налицо – тексты писем читателей в компьютере, принтер, да и одежда на чучеле из моего собственного гардероба, что без сомнения подтвердят соседи. Пришлось открыть дверь и сдаться на милость победителей.
И вот сижу в допросной комнате Следственного комитета – дело приобрело такую огласку, что сам председатель СК взял его под свой контроль. Да кабы знать, что так получится, я бы этого Шкалика послал куда подальше ещё при первой нашей встрече!
– Как же вы дошли до жизни такой? – спрашивает следователь, немолодой уже человек, но, видимо, что-то помешало ему дослужиться хотя бы до полковника.
Приподнимаю брови, демонстрируя непонимание. А он снова о своём:
– Всполошили интернет, в новостях только о вас и говорят, Госдума собирается повысить акциз на спиртные напитки и принять закон о запрете продажи принтеров в частные руки. А уж ложный вызов спецслужб вам наверняка влетит в копеечку.
– Я никого не вызывал.
– Тогда назовите имена своих сообщников.
– Какие ещё сообщники? Для чего? Я сам выбросил чучело из окна.
– Но в полицию и в «скорую» звонили из других районов города. Вы же не могли оказаться одновременно и в Митино, и в Нагатинской пойме.
– Ну вот!
– Что вот?
– Вы же сами признаёте, что я тут ни при чём. Вот за чучело готов ответить.
– А письма читателей?
– Это забавы ради.
– Ничего себе забава! Что похожее на труп и рядом письма, якобы они довели до самоубийства.
– Другой бы на моём месте так и сделал, то есть руки на себя наложил.
Мой собеседник сомневается, покачивает головой:
– Это вряд ли. Писатели, если и расставались с жизнью, то совсем по другим причинам. А большинство приспосабливалось к существующим реалиям.
– Ну да, писали на потребу публики. А я так не могу!
– Тогда займитесь чем-нибудь другим.
– Например?
Следователь не нашёл ничего лучшего, чем ответить словами Самуила Маршака:
– Все профессии нужны, все профессии важны.
Так мы ни о чём и не договорились. Но через неделю он снова вызвал меня на допрос.
– Сегодня поговорим не о вашей глупой и противоправной выходке. Всё дело в том, что содержание ваших книг обсудили на заседании профильного комитета Госдумы с участием представителей Главкомнадзора.
Я удивлён подобной скорострельностью:
– Когда только успели прочитать?
– По одной книге в день на каждого члена комитета.
– Им что, делать больше нечего?
Следователь пропустил мои слова мимо ушей и перешёл к сути дела, взяв в руки какой-то документ:
– Так вот, большинством голосов депутаты признали содержание ваших книг враждебной пропагандой, растлевающей нашу молодёжь, разрушающей морально-нравственные устои общества…
– Простите, я не понял. Пропаганда разрушает или молодёжь?
Следователь снова внимательно прочитал бумажку, выпятил губы, попытавшись вникнуть в смысл написанного, а затем растерянно пожав плечами огласил соломоново решение:
– И то, и другое плохо. Надеюсь, вам понятно?
– Плохо или хорошо, это дело вкуса. Вот если бы я нарушил закон…
Говорят, закон – что дышло: куда повернул, туда и вышло. Это лишь в том случае, если дело доведут до суда. Но, судя по всему, мой визави не настолько кровожаден. Вот и теперь не давит, а словно бы оправдывается:
– У меня нет оснований сомневаться в компетентности членов комитета.
Примерно на такой ответ я и рассчитывал:
– Так это что, опять цензура? А там дойдёт и до запрета на профессию, потом лишение гражданства и высылка за рубеж.
«Следак» такой атаки не ожидал, но и он не прост:
– Эк вы куда хватили! Сравнение с Солженицыным, даже с Синявским и Даниелем будет явно не в вашу пользу.
– Да я на всеобщее признание не претендую! Тем более, что ничего хорошего не жду от нашей публики.
– Тогда зачем же пишете?
Ну что ему сказать? Опять сослаться на то, что несу просвещение уму и сердцу? Решил привести пример, как раз «на злобу дня»:

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71499631?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.