Главная страница | Современная русская литература | Интервью

Интервью
А К
Амбициозный юный журналист получает возможность взять интервью у эталонной "сильной и независимой женщины” в рамках цикла статей о героях современности.
Вот только каждый из них не тот, кем кажется.

А К
Интервью

Глава 1
Часы показывали без пяти минут восемь, когда я устроилась в кресле поудобнее, отпивая первый глоток собственноручно сотворённого капучино из шикарной фарфоровой кружки. Мне давно не требовалось появляться на работе так рано. Да и в принципе появляться на работе к определённому времени, не считая совещаний. Однако въедливая привычка пить кофе и гипнотизировать взглядом часы, наслаждаясь коротким промежутком тишины и спокойствия до начала рабочего дня всё ещё была при мне.
Я называла этот перерыв “временем до”.
До того, как начинался рабочий день и офис заполнялся сотрудниками и пронзительно-ярким светом мощных ламп; телефон ещё не взорвался первым за день звонком, запуская бесконечную цепь проблем и решений. Или, как это было на заре моей карьеры, до того нелёгкого момента, когда нужно будет выйти в бушующую непогоду, чтобы выполнить работы на площадке. Последнее мне не грозило уже давно, но всё же своей неповторимой сладости момент от этого не утратил.
Сейчас, благодаря плотным жалюзи на окнах, мой кабинет был погружен в приятный полумрак.
7:56
Минутная стрелка шагнула на одно деление с ясно слышимым в тишине щелчком.
7:57
Я сделала большой глоток, не отрывая взгляда от циферблата. Стоило бы назначить интервью на половину девятого, да что уж теперь. Чем короче эта пауза, тем ярче удовольствие от того, что она вообще есть.
7:58
Я закрыла глаза, улавливая чуть слышное тиканье секундной стрелки. В течение дня часы были абсолютно бесшумны, и только сейчас можно было буквально услышать время. Ещё раз тихонько хрустнуло.
7:59
Я достала из сумки свои легендарные три телефона и разложила их на столе к себе экранами, затем оглядела всё пространство в поисках беспорядка. Чисто. Ничего лишнего. Я включила компьютер, а затем встала и подошла к двери, чтобы включить свет. В конце коридора послышались шаги. Я надавила на клавишу и неспешно вернулась за стол. Как раз успела – звук шагов достиг порога моего кабинета и прекратился. В тишине ещё раз щелкнула минутная стрелка, вставая напротив цифры ноль.
8:00
Раздался стук в дверь.
Что ж, этот журналист оказался пунктуальным до безумия.
– Заходите, – сказала я громко и тут же поморщилась. Голос звучал чуть хрипловато от долгого молчания.
Он не заставил себя долго ждать. Ручка плавно поползла вниз. “Мужчина” – решила я, и тут же привычно осудила себя за гендерные предрассудки. Я сама открывала дверь точно так же.
Впрочем, я не ошиблась, хоть и вошедший был слишком молод, чтобы характеризовать его так. Напротив меня стоял парень довольно субтильного телосложения лет шестнадцати на вид. Я знала, что молодой перспективный автор был совершеннолетним, но при встрече таким не выглядел. Одет он был в тёмные джинсы и однотонную рубашку невыразительного тёмно-зелёного цвета. Его размеренная плавность движений, и спокойная уверенность с таким образом решительно не вязались.
– Доброе утро! – начал он и вдохнул, готовясь к длинной замысловатой фразе, определённо выученной наизусть, —меня зовут Игорь, я из журнала…
– Да, помню, интервью. Не будем тратить время. Спрашивайте.
Он ожидаемо растерялся и я мысленно поставила себе плюсик. Это всегда было моей отличительной чертой – выбить почву из-под ног и самой режиссировать любую беседу. Его статьи выдавали в авторе волю и ум, так что встречи я всё же немного опасалась. Нельзя недооценивать соперника. Никогда. Моя ли это мысль? Неважно, ведь она давно стала незыблемой аксиомой моего существования.
– Я думаю…хотел бы… Начать не с вопросов. Давайте вы расскажете историю с самого начала? Как её видите вы.
– С самого начала – я улыбнулась своей коронной улыбкой, выверенной до долей миллиметра, чуть снисходительной и в меру ироничной. – это откуда? С сотворения мира? В начале сотворил Бог небо и землю. Земля была безвидна и пуста… Это из Библии, знаете? Можете переписать прямо оттуда, всё равно ничего лучшего учёные нам пока не предложили.
Дожала улыбку и почувствовала, как из уголков глаз поползли “предательские лучики морщин”. Это он так напишет в своей статье, если, конечно, обратит внимание на сие несовершенство. На самом деле всё “предательское” было убрано, а эти безобидные чёрточки были одной из сильных сторон моей внешности, которыми я любовалась. Я не модель, могу себе позволить.
– Разумеется, – на шутку юноша никак не отреагировал, коротко черканув в своём блокноте “цитирует Библию”, – думаю, можно начать с вашего рождения, прошу.

Ни льстивых усмешек, ни намёка на раздражение. Он правильно воспитан.

А мне бы только столь же правильно освещать факты собственной биографии, и всё будет красиво. Молодой, дерзкий, с юмором и хваткой, может многое про меня найти, но копать не будет.

Есть ещё редакция, корпорация и моё финальное одобрение. Тяжело сделать материал в таких условиях, но это вызов профессионалу.

Теперь я ответила:
– Шестнадцатого августа 1989 года я появилась на свет. В честь этого события на Солнце устроили незабываемую вечеринку…
Завибрировал телефон, перебив, и я скосила глаза, чтобы убедиться – тот, что в чехле с зелёной каймой.
– Можете пока погуглить, что ещё случилось в тот день, – бросила я журналисту, пока подносила телефон к уху, – Слушаю.
“У нас падает кран, полтора санта разницы.” – коротко доложила трубка голосом начальника участка. Ну спасибо, что сказали.
– Пусть снимут вечером, и утром. К обеду нужно понять скорость этого падения. И далее ежедневно до обеда, – я замолчала, пытаясь сообразить 15 миллиметров это много или критически много, – пусть геодезия главному доложит, он с их стороны сам решит. И ищи геологию. Проект на краны изучите. Остановите там работу и завтра на совещании всё решим. Но данные уже должны быть. – скосила глаза на загоревшейся экран синего телефона. Мобильный помощник любезно подписал, что звонок из банка, – Всего доброго. Итак, погуглили? – уже к журналисту.
– Мы напишем про биржу в Торонто и солнечные бури. Это будет красиво, – кивнул он.
Я глянула в его блокнот, где добавилась ещё одна надпись “высокомерная сука”
– Там, где я родилась, не записывали точной даты рождения, всё со слов родителей, так что не исключаю, что мать решила немного приукрасить мою будущую биографию. Она любила всё красивое, но в остальном наша семья не была идеальной. Вот вам забавный факт: Родители не уделяли мне особого внимания, поэтому читать я научилась вверх ногами, наблюдая, как обучают старшенького. Обидно, он снял все сливки с их педагогических талантов, но не в коня был корм.
Зазвонил телефон, на этот раз в прозрачном чехле. Это был самый “люкс”. Знать номер, на котором главный инженер даже ночью не выключает звук. Само собой, он был у Мэра, но в остальном служил для личных целей.
На экране лаконично высветилось “Ал”. Тут больше уточнений не требовалось. Звонок по работе, конечно, но Ал всегда злоупотреблял личными знакомствами. И простить это я пожалуй могла только ему. Мы шли рука об руку большую часть нашей трудовой деятельности. Или ноздря в ноздрю. Нет смысла обсуждать чёртов кран, он способен решить вопрос не хуже меня. Два коротких нажатия, и ему летит смс “на совещании”.
– Высокомерной сукой – я выделила это голосом, и мальчишка тут же вспыхнул как факел, – меня впервые назвали в начальной школе, причем преподаватель, когда я озвучила ей в лицо то, что думала по поводу убогого учебного процесса и людей дураков. “Нельзя же быть такой высокомерной сукой!” Мои одноклассники звали меня по-другому. И однокурсники. Потом коллеги. Сейчас подчинённые. Должность уже не позволяет так бесшабашно ругаться матом, ну да вы сами знаете, что я не от мира сего.
Я снова глянула в блокнот, наблюдая как он выводит с новой строки нецензурный аналог слова “чокнутая”, и длинно благосклонно кивнула.
– Верно. Мнения своего не изменила и по сей день. Как считала себя заурядной, среднего ума, в меру симпатичной девушкой, так и считаю. Теперь только не говорю вслух. Пусть лучше думают, что я невероятно талантливая, умная и бесчувственная, чем я буду заявлять каждый раз, что они попросту беспросветно глупы, ленивы и не организованы. У меня три телефона, два десятка экселевских таблиц, порядка сотни различных списков. Красивые текстовыделители для чтения профессиональной литературы. И одна весьма разветвлённая структура жизненных правил. Здесь. – я ткнула пальцем себе в висок. Он вывел в блокноте – “душнила”.
– Вы пришли оскорблять меня или брать интервью? Знаете, читать с вашего блокнота легче, чем с монитора.
– Потому что вы учились читать вверх ногами?
– И мне до сих пор периодически приходится поворачивать буквы в уме, когда читаю “правильно”
– Это не оскорбления, а тезисный план беседы. Я почти никогда не слушаю запись диктофона. Обрабатываю впечатления, так статьи лучше.
– Тезисный план. Хорошая память. Нестандартный подход. Не очень понимаю в журналистике, но мне кажется, у вас есть потенциал. Прочитать статью уже не терпелось.
Одежда нашей героини ничем не примечательна и явно не бренд, но сидит на ней идеально до последней складочки. Каждый жест выдаёт уверенного в себе человека, готового действовать решительно и без лишней суеты. И даже морщинки в уголках глаз её только красят. Бесконечные телефонные звонки почти не отвлекают от интервью. Она четко помнит нить беседы и не забывает подшучивать, исключительно в нужном объёме и с должной искусностью. Что скрывается за совершенным фасадом Главного Инженера ведущего строительного предприятия нашего города? Так ли безукоризненна она на самом деле? Каков баланс видимости и функции содержит в себе эта женщина? Читайте в нашей статье.
Видимость и функция. Кто бы знал, чего мне стоило привести в соответствие эти две характеристики. И сколько бесполезной работы было проделано, прежде чем я догадалась отдать не своё профессионалам. На аут-с-о-р-с. Мне нравилось сочетание звуков, но теперь стоит избегать англицизмов . Вспоминать то, как раньше у меня “неплохо получалось” создавать свой “неповторимый образ”, было бы смешно. “Когда бы не было так грустно”. Немного стыдно за своё прошлое, но мало кто помнит, и ещё меньше тех, кто бы мог решиться его ворошить…
– Давайте вернёмся к вашему детству. Расскажите о семье чуть подробнее. Какие отношения складывались с вашими братьями, как сложилась их жизнь. И какова заслуга ваших родных, друзей и близких в вашем сегодняшнем положении. – а вот журналист как раз мог задавать любые вопросы, чем и пользовался.
На зелёный телефон упала смс: “Результата опять ноль. Февраль до сих пор не закрыт.” Я посмотрела на желтеющие листья за окном и вздохнула. Мысль с лирической спешно перескочила на рабочий лад. Коттеджный посёлок на Оке оборачивался Адом покруче любого элитного монолита в центре столицы. “Пришлите список” – отбила я, выигрывая себе ещё пять минут спокойствия. Этот вопрос потребует большего внимания, а распылять его сейчас не стоило категорически.
Хороший повар может правильно подать не самое свежее блюдо, вот только и ему придется постараться, чтобы из плохих продуктов приготовить нечто стоящее.
– У меня было два брата, старшенький и младшенький, – но косячить они умели одинаково хорошо, о чем, конечно, знать никому не обязательно, – Старшего давно уже нет в живых, а младшенький добился многого, но совсем не так, как я. Не сказала бы, что родители особо нас опекали, скорее наоборот. Только первенца нянькали аж до самой школы, а потом стало не до этого. Жизнь была не такой как сейчас, никто за отсутствие чрезмерной опеки не упрекал. Старший, выделенный родителями, был сам по себе. Младшего же я старательно нянчила. На решение собственных проблем моих сил и находчивости хватает с избытком, так что это стало своеобразным хобби. Читать и писать его я научила, уже нормально, сидя с другой стороны стола. Сама я ещё тогда читала вверх ногами, но уже понимала, что ему этот этап проходить не стоит. – На зелёный телефон пришел ПДФ файл, и я поставила его на загрузку. – В школе мы все учились одинаково, с попеременным успехом. К финалу, правда, пришли разному: старший увлёкся предпринимательством и начал показательно игнорировать учёбу, видимо, пытался вернуть внимание родителей. Я закончила ровненько – четвёрки-пятёрки пополам – и пошла в колледж, на геодезию. Очень интересовали в то время такие специальности как “горный инженер” и “взрывное дело”, но туда путь девчонкам был закрыт, не стоило и лезть, выбрала что попроще, но с перспективами.
Младшенького после окончания с собой в Москву забрала, он школу с медалью закончил и без проблем попал на биофак Университета, хоть это и показалось тогда фантастикой. Я же на второй курс сразу в уже знакомую геодезию. Специальность увлекла, и я выбрала более сложное, научное направление, младшенький тоже в науку углублялся всё больше, но тогда мы ещё на одной волне были. Расходиться постепенно стали, как я на стройку устроилась вместо аспирантуры, в метро. Тут и темы для разговоров закончились, и обидки взаимные пошли – финансов у меня прибавилось, а у него, студента, нет. Он меня всё винил в приземлённости, а мне бы хотелось, чтобы от него был хоть какой-то материальный вклад в наш быт. Выиграл грант в итоге и зацепился за границей. Так уже пятнадцать лет на Большом Барьерном рифе обитает. Не то чтобы на нём самом… – я развела руками и многозначительно улыбнулась. О нём теперь можно почитать в Википедии. И обо мне тоже. Молодцы мы в конце-концов, если будем скучать, то можно просто забить в гугл знакомую фамилию —
Друзья были, но близко я их не подпускала. Провести вместе время – да, можно и поговорить, на любые темы, помочь по мелочи, а чтобы чувства какие-то тёплые к ним испытывать по-настоящему. Нет. Точно нет, всегда легко расставались, нигде не кололо. Да мне и в принципе всё равно, был бы жив человек и всё в порядке у него, так пусть и идёт куда хочет и пропадает на сколько угодно лет.
Был товарищ один забавный. Сейчас расскажу. – Я встала со стула медленно выпрямляясь. Спина не успела заболеть, значит, вовремя.
– Объясните мне, в чём проблема со сдачей? – набрала я сразу начальнику участка на Оке, – Схемы? Качество работы? Сертификаты? Заказчики деньги платить не хотят?
– О… там разные проблемы есть, часто авторский надзор не подписывает, иногда технический. Нооо… выполнение у нас нормальное, дальше строить дают то есть.
– Отлично. Выполнение нормальное, когда всё подписано, а не когда вы … ты непонятно что построил. Замечания от них письменно берём под подпись. Если новые по этим же Актам приходят, отказываемся исправлять. По схемам оперативно с Алл..лексеем Анатольевичем свяжитесь, вопросы с сертификатами, которые ПТО не может на месте решить отправите… – я подняла глаза на свежий график отпусков. Начальник отдела третий день в отпуске, – Мне отправите, я решу. До связи.
Я ещё пару мгновений изучала график, прикидывая, насколько же будет тяжело через неделю, когда и геодезия, и ПТО упадёт на меня. Ещё бы не наколоться с этим интервью. Вроде пока ничего лишнего произнесено не было, при этом беседа максимально открытая и искренняя. Что же он напишет с моих слов? Я оооочень медленно моргнула.
Первое, о чём я попросил свою собеседницу – рассказать всё с самого начала. “В начале Бог создал Небо и Землю” – насмешливо ответила мне она цитатой из Библии, и, любезно разрешив в случае необходимости донести нашим читателям продолжение из общедоступных источников, перешла к фактам своей биографии. Наша героиня родилась в день мощнейшего геомагнитного возмущения на Солнце, создавшего также перебои в работе Торонтской Биржи 16 августа 1989 года. И с тех пор уже более сорока лет упорно держит марку.
В их семье было трое детей. Младший брат – ведущий океанолог, проводит исследования Большого Барьерного Рифа в Австралии, старший – погиб в 2005 году в юном возрасте при весьма туманных обстоятельствах. Тело с многочисленными ножевыми ранениями нашли в двух кварталах от родительского дома.
Автор: Скажите, кто оказал значительное влияние на ваше мировоззрение во времена детства и юности? Наставник или кумир?
– Вы хотел рассказать об одном человеке, – напомнил юноша, устав слушать мою рабочую тарабарщину.

– Стоило бы рассказать. Он Герой. В самом хорошем смысле. Безногий ветеран войны, мужчина не старый, харизматичный и очень общительный. Делать ему особо было нечего или боялся заточения в четырёх стенах, целыми днями сидел во дворе. Много философствовал, но при этом от него не пахло алкоголем и люди к нему тянулись. Его часто детишки слушали, а он был рад стараться, рассказывал разные сказки и весёлые истории. Это была редкая ситуация – тут я от общей массы не отрывалась и терпеливо сидела с ними, вопросы всякие задавала, и не на все он отвечал. Пирожки и чай в термосе я ему приносила, вроде сдружились, жизнью моей интересовался, и даже про себя стал рассказывать. Не те байки, которые всем травил.
Со мной он говорил, бывало, про родителей, школьные успехи, как с войны вернулся и приземлился сразу в непривычную тишину. И долго-долго не спал нормально, полгода, наверное, потом таблетки дали. Такой покой, говорит, здесь, такой покой. Но мне уже не нужен, одна пустота от него, как будто в космосе, совсем-совсем один. Я прониклась, он как кумир для меня был: чистый, светлый, недосягаемый.
А потом ребята слушок принесли, что ноги-то он не на войне потерял, а трамвай ему их отрезал, когда тот пьяным под него упал. Стали выяснять, и сам ветеран, смеясь, подтвердил. “По этому, ребятишки, и пить нельзя! Такая вот коварная штука ентот ваш алкоголь”. Тогда картинка сломалась – он оказался вполне земным человеком, попадающим в неприятности, как алкаши у ларька, как мой подросший непутёвый старший брат. И я охладела. Сначала восхищение пропало, а потом и презрение появилось, а следом накопился гнев и обида – как он посмел меня обманывать? Притворяться героем. И стала тогда игнорировать, он звал меня, звал. Когда я мимо шла, а я отворачивалась демонстративно и шла дальше своей дорогой.
Лет через десять только всё выяснилось, во время его похорон. Потерял ноги вследствие многочисленных травм, вынося одного за одним раненых людей из горящего дома. Пострадал как герой. И как герой в квадрате этим не кичился, шутил с ребятами. Вот тут он на мою жизнь действительно повлиял сильно – этот приём, используемый сознательно, создавал мою репутацию. Слегка очаровать, сильно разочаровать, и очаровать повторно, тем же, чем огорчила, добавив пару незначительных, но таких принципиальных деталей.
– Весьма поучительная история. Этого человека можно считать вашей первой любовью? – юноша плавно перешел к вопросам личной жизни. Очень скользкая и опасная тема для публичной личности. Особенно если она не кинозвезда, а “серьёзный человек”. К тому же на самом деле в этой сфере далеко не всё гладко. Да что там “гладко”, в отличие от блестящей профессиональной деятельности – сплошные детсадовские косяки.
– Что вы, про любовь тогда и мыслей не было. Влюбилась я позднее, в его сослуживца, который и рассказал мне про подвиги соседа. И про ноги, и про многие до этого. Правду рассказал, а не те дворовые басенки, что мы ребятишками слушали. Общее что-то было, но истории совсем другие, с иными акцентами или подробностями. Взрослая версия, так сказать.
В голове завертелась мысль про взрослость и детский сад. Всё время устраивает детский сад… Кто?
– А его имя? – вклинился в паузу интервьёр
– Андрей, – короткий содержательный ответ, пусть сам тянет ниточку, а мне нужно поймать мысль.
– Они с вашим соседом вместе служили, а потом дорожки разошлись. Кем работал Андрей?
– Кто бы знал… – я вспоминала свой звонок, ни одного строительного звука за три минуты беседы, и птички поют. Для посёлка на природе ничего подозрительного конечно, но…
– Он вам не сказал?
– Сказал. “Я работаю на государство, секретность и всякое такое. Ничего интересного, бесконечный поток скучных бумажек, не подлежащих разглашению” – я многое помнила с той поры наизусть и вела постоянные мысленные разговоры с ним ещё много лет спустя, выверяя по словам и интонациям свои реплики, и придумывая его. Дословная цитата далась с легкостью.
– Донельзя загадочная личность с реальным боевым прошлым. И привлекательный, как я понимаю. В ваших чувствах нет ничего удивительного. – рассудил парнишка, заполняя паузу, – И как развивались ваши отношения?
– Две минуты, – попросила я, понимая, что докопаться в режиме диалога не очень получается, и набрала Алексею. Ал работал здесь меньше чем я, но про коллектив знал куда больше, и всегда выливал тонны информации о людях, даже когда я об этом не просила.
– Привет! С краном решили?
– Привет! Там были старые наблюдения, проседал он постепенно, всех всё устраивает. Со скрипом, но компенсируется. Работать можно. Есть бумаги, есть согласия со стороны крановщиков. Допник заключили. Я вот не понимаю, все в курсе, а начальник участка нет! Я знаю! Геодез знает! Строполь знает их! Крановщик! Ну надо начальство подёргать! Этот Виталик совершенно не самостоятельный и безолаберный! Говорят, жена его даже дома…
– Нет времени, Ал! Я по делу.
– Две минуты, там интересно про жену
– Потом-потом, я рада что с краном решили, я хотела про детский сад спросить
– Саларьево?
– Нет, про давние дела. Ты про начальника участка говорил: “Вечно он устраивает детский сад” Кто он? Не могу вспомнить
– Я уж думал, никогда не слушаешь, что я говорю, если это не работа. И это после пятнадцати лет. Значит, всё-таки немного мы друзья, да?
– Ал!
– Вот видишь? Ты опять не хочешь разговаривать
– Ал!
– Да не помню я про кого! Они все как с детского сада! Вот Виталик тоже с краном своим…
– Мы друзья! потом про Виталика обязательно выслушаю! Как раз хотела тебе кое-что предложить на воскресенье. По работе конечно, но там интересное, молодость вспомнить, рампу разбить
– Конечно! Уже бегу. И зачем надо мне оно?
– О! Ну ты тоже скучаешь…. Раз нет, то отправь кого толкового со мной!
– Сам поеду. Изображу восточный акцент, надену шапку, глаза скотчем прозрачным подклею! Возможно, за разнораба и сойду, по экспертной оценке бригадиров. Про детский сад я не помню… Так и сказал: “развели детский сад”?
– О! Да ты ещё скаламбурил… Там не дом строили, а что-то общественное, школу… общагу или центр какой-то…
– А да! Научный центр. Если Ниларина на Научный центр поставить, то построим мы детский сад максимум. А то и ясли вообще. Ну так ему и вправду серьёзное строительство доверять нельзя! Только ясельный объект, где работать толком не нужно, и без него справятся. Он на малоэтажках прорабил раньше. Там столько хохм с этим связано было… Шашлыки они жарили на опалубочной фанере списанной. Траванулись к чертям собачьим почти все, а….
– Спасибо. Позвоню ещё, Не прощаюсь.
С Алом разговор закончить нельзя, только прекратить. Зато кадры присылали документы оперативно и без болтовни, а в списке сотрудников объекта “Строительство и благоустройство коттеджного посёлка на берегу реки Ока” первым номером и обнаружилась фамилия Ниларин. Начальник участка как никак.
– Товарищ журналист, у меня для вас два варианта: закончить нашу беседу завтра, с семи до десяти вечера, или сегодня съездить со мной в живописное местечко на природе. В весьма дальнем пригороде. Обратно привезу, не волнуйтесь.
Юноша посмотрел на меня немного придурковатым взглядом, как будто уже готов был обвинить в сексуальных домогательствах, но всё же согласился, хоть голос был крайне неуверенный.
Список прорабов я сфотографировала прямо с экрана и отправила Алу, приписав вопрос: “Что думаешь?” Надеюсь, в письменной речи подробный анализ он пропустит, сразу написав, кто перспективен, а кого уволить давно пора.
Сев в машину и застегнув ремень безопасности, я дождалась журналиста и продолжила отвечать на вопрос, замалчивая все подробности и шерховатости.
– Вы правы, он был вполне привлекательным: без лишнего веса, в меру атлетичным, спокойным. Внешне ничего особенного – не отталкивающий, а дальше чувства уже сами пририсовали ему недостающие черты до образа идеала. Так тяжело оценивать объективно, каким он был, но лет пять спустя по фотографиям я его с трудом узнавала – запомнившейся образ сильно отличался.
– Если сейчас пройдёт мимо на улице не узнаете? – спросил парнишка, расслабившись в кресле. Всё-таки подлокотник и расстояние между нами вернули ему часть уверенности.
– Он не пройдёт, погиб, – я, вдохнув, прислушалась к себе. Сегодня, восемнадцать лет спустя, эта мысль даже сожаления особого не вызывала, принимаю факт как данность – что же касается наших отношений, то вынуждена огорчить. Никак они не развивались. Пока он был в отпуске в нашем городе, мы пересекались как знакомые. Он спрашивал, как мои дела, к слову говорил чуть про соседа и их годы совместной службы, что-то незначительное о себе и жизни в Москве, откуда он родом. Мелочи, ничего личного.
Я заканчивала колледж и попросила его помочь с жильём – подсказать как найти вариант подешевле. И он помог – нашел нам пустующую квартирку-клоповник со спорным статусом и ненадолго, но как старт этого хватило вполне. Эти первые три месяца в столице было совсем не до него. Потом, когда ключи отдавала, сбила на лестнице девчонку, Машу познакомились и стала наезжать к нему во двор, тусить – в студенчестве легко стать друзьями, много не надо. Один случайный разговор, приглашение вечером потусовать, совместное принятие алкоголя – и как будто сто лет знакомы.
Но всё же ездила я туда больше из надежды на новую встречу с Андреем, чем ради тусовок. Хотя с одним человеком из той компании до сих пор поддерживаем связь.
Но я отвлеклась.
Один раз случай пообщаться представился. И как назло неприятный. Была весна. Он с другом вышел во двор на свежий воздух, устали в квартире сидеть, видимо, а я к тому времени уже с алкоголем несколько перестаралась. Он забрал меня к себе, но никакой романтики – чтобы я не попала в передрягу. Долго терпел обнимашки и пытался уложить спать, а друг его был более любезен – интересовался моей историей, нашим знакомством, расспрашивал про соседа, которого тоже знал, как оказалось, и порывался налить добавки, за что и был выгнан к двум часам ночи. А на утро я получила лекцию о вреде алкоголя, как для здоровья, так и для морального облика. И никакого шанса на продолжение общения.
А пару месяцев спустя с телефона Андрея мне позвонил Стас, тот самый друг, пригласив меня сыграть в преферанс. Им нужен был третий, звать было некого, особенно учитывая полуночное время, и Андрей согласился. Так и виделись периодически, втроём. Я была увлечена Андреем, Стас – мною, никуда дальше это не двигалось. Виделись не часто, раз в пару-тройку месяцев, о себе Стас рассказывал мало, Андрей совсем ничего, все разговоры были о моей жизни и о разных философских идеях. Потом Стас позвонил как-то и сообщил грустную новость, без подробностей. Ну собственно на этом общение и закончилось – Я развела руками, продолжая смотреть на дорогу.
Слишком живо помнила наше совместное со Стасом пробуждение наутро после печальной новости и все муки совести, терзавшие меня после тех событий.
Я всё честно рассказала. Упустила несколько острых деталей, меняющих всю картину, а в остальном…
– Как долго вы переживали эту трагедию? – выждав пару минут и поняв, что я не заговорю, спросил журналист.
– Достаточно долго. Даже не могу сказать сколько. Острая фаза длилась почти год. Погиб он в конце декабря, а приходить в себя я начала к середине осени. А так, наплывами, и до сих пор иногда вспоминаю. Тяжело разлюбить покойника, это живые постоянно ошибаются, а мёртвые совершенны. Вы же слышали похоронные речи?
– А как отошли, познакомились с первым мужем?
– Нет, у меня были ещё романы, с мужем я познакомилась через два с половиной года после смерти Андрея, на дне города на бесплатном концерте, который сам по себе не был интересен ни мне, ни ему. И вот это как раз неинтересная история, укладывающаяся в пару строк биографии. Встретились, закрутили роман, он сделал предложение три месяца спустя. Через два года поженились, накопив честно заработанные денежки на свадьбу средней пышности, – я невесело усмехнулась, вспомнив, что даже тогда, на заре отношений, эти “денежки” были целиком мои. Привычное чувство досады коснулось груди, и я еле сдержалась, чтобы не скривить губы в гримасе брезгливости, – сейчас будет шашлычная, предлагаю пообедать. Я угощаю, естественно.
Заказав шашлыки и напитки, я опустила взгляд вниз, изучая незамысловатый узор скатерти.
Инга: Ветеран войны с нашего двора, он много общался с молодёжью, но был слишком скромен, чтобы рассказать правду о том, как лишился ног. Шутил, что трамваем отрезало. Это ставило пятно на его героическое прошлое, и я, поверив в эту историю, разочаровалась. Правду мне рассказал его боевой товарищ много лет спустя, уже после смерти того ветерана.
Автор: Этот товарищ стал вашим вторым увлечением?
Инга: О нет, первым (смеётся). Мы достаточно много общались на разные темы и поддерживали дружеские отношения. Именно он помог мне перебраться в Москву. Но никакой любви не получилось, он не был мной увлечен. И трагически погиб пару лет спустя. Это стало тяжелым ударом для меня. До сих пор его часто вспоминаю. Такая вот несчастная первая любовь.
Автор: А что на счет взаимной любви? Как и когда вы познакомились с первым мужем?
Инга: Мы познакомились на концерте ко дню города, и очень стремительно закрутился роман. Уже через три месяца он сделал мне предложение. Поженились мы только через два года. Свадьбу сыграли достаточно скромно, на наши общие средства.
– Из-за чего вы развелись? – продолжил опрос журналист, усевшись за столик лицом ко мне
Я вспомнила как нашла под кроватью использованный шприц, как покачнулся пол под ногами и закружилась голова. Всё стало очевидно, пазл сложился с таким реальным щелчком, что показалось, что треснул череп.
– Не сошлись характерами, – ответила я спокойно, возвращая журналисту милую улыбку в ответ на его. Держать лицо за годы работы на руководящих должностях в строительстве я научилась очень хорошо, так что ничего, кроме подтверждения того, что я скажу вслух, он по мимике не прочитает.
– Вы были в браке пять лет, – он скосил глаза на блокнот, который теперь прятал под столом, – Не было ли более весомой причины для расставания?
– По сути наши отношения пошли под гору спустя полгода, но мы оба, к сожалению, были жертвой убеждения, что брак нужно сохранять всеми силами. Однако, различия становились всё очевиднее – разные ценности, разные хобби, неприязнь к друзьям друг друга. Он не понимал мою работу, а я его отношение к труду в принципе. Он к этой сфере жизни относился проще: искал где больше зарплата и лучше социалка, при этом сфера деятельности была совершенно не принципиальна. Я хотела достичь успехов в трудовой деятельности и задумывалась о пополнении в семье. Он был неким фаталистом – жил в своё удовольствие, не планируя будущее, оставляя на волю судьбы.
Официант принес заказ, прерывая нашу беседу. Я не сдержала задумчивой улыбки, ощущая некий триумф от того, что не сказала ни слова лжи, при этом перевернув ситуацию строго наоборот. Детей активно требовал он, а я отказывалась. Как будто могло быть иначе, какие дети от такого ненадёжного человека?
– Шашлык действительно впечатляет, – произнёс журналист, прикончив первый кусок идеально сочного и румяного мяса, – Вы часто проводите рабочее время подобным образом?
– А с личной жизнью мы уже закончили? – поинтересовалась я, обдумывая стратегию защиты. Руководству явно не понравится, если я попросту агрессивно огрызнусь в ответ на провокацию. Это не почерк компании. Как и терпеливая вежливость, впрочем. Нужно нечто нейтрально-среднее, которое уже совсем не мой стиль.
– О! Прошу прощения, просто вырвалось, можете не считать вопросом к интервью. Расскажите про вашу личную жизнь после развода и до сегодняшнего дня. Почему вы так и не вышли замуж второй раз?
– Наверное, переросла эти игры в семейную жизнь. После развода зарегистрировалась на сайте знакомств. Была пара достаточно бурных романов, но ни во что серьёзное это не переросло. Как только они начинали превращаться в отношения, мне становилось… скучно что ли…это было, как под копирку. Чувствовала себя чрезмерно старой и циничной. Немного терпела и затем рвала это всё к чертям. С нынешним моим мужчиной познакомилась, когда работала на себя как ИП. На одном из объектов он представлял авторский надзор, так и называла его долгое время – мистер авторский надзор. Имени его не знала, так как он не представился в день знакомства. Проекты там были просто фантастически кривые, так что общались мы каждый мой выезд. Потом почти год перерыва и на ещё одном объекте разок пересеклись, там уже мне его представили. Ну и пригласил он меня потом пообедать, так всё и началось. Вот это уже по-настоящему, было и есть. Только семьи у нас не получится, оба уже обожглись в этом вопросе, да и по работе прекрасно знаем, что то, что хорошо итак работает, лучше будет не трогать.
– Мне ваши замечания не стоит в статье упоминать? – осторожно спросил интервьёр, прожевав, – напишем отношения у вас есть, и только. Нежелание вступать в брак уменьшает респектабельность
– Как по мне, чрезмерное желание как раз уменьшает. Но вы правы, оставить этот вопрос открытым будет куда солиднее.
– Мне статью без вашей санкции всё равно не выпустить, так что скандала не получится. Да и не нужен он. У нас политический курс на героев нашего времени как никак.
– Герои нашего времени солдаты, а не строители – вскользь заметила я, делая вид что расслабляюсь. Притвориться проще, чем ты есть – почти всегда работает.
– Не мне решать, – он потянулся с грацией ленивого хищника, и образ в моей голове стремительно разошелся с реальностью, – Но вам действительно виднее… Я отойду.
Почти всегда, но видимо не сегодня. Он так по-особенному выделил это “виднее” голосом…
Я мастер намёков и полутонов, но тут еще сомневалась – слишком невероятной была его осведомленность и слишком невинным – намёк. Может ли посторонний знать то, что знаю только я? И откуда? И что с этим делать?
Мне виднее. Было бы это правдой ещё…. И я вновь нырнула глубже, изучая узор скатерти.
Автор: И вы не откроете читателям имя мистера Авторский надзор?
Инга: Нет (лукаво улыбается). Он останется инкогнито, просто скажу, что он есть и мы счастливы. Счастье любит тишину
Автор: тогда поговорим немного о профессиональном? что помогает вам в работе?
Инга: Дисциплина и любовь. Мой искренний интерес к работе. Ну и правильная расстановка приоритетов.
Этого не было. Неприятные мурашки пробежали вдоль позвоночника. И я мысленно отступила на шаг, продолжив сидеть.
Журнал лежал на столе, последняя фраза была прочитана. Нерешительно протянув руку, я перевернула страницу.
Ровные буквы в красивых столбиках занимали весь разворот, и даже фото было, с подписью “из личного архива”. Я пробежалась глазами по содержанию. Жирные строки вопросов совпали с ожиданиями: четыре по карьере, жизненные планы, политическая позиция, религия, хобби. Статья завершалась псевдонимом автора. Написана до последней запятой.
И мои ответы, которые я не давала, но могла бы дать. Безбожно перефразированные, но верные по сути.
Нужно сделать шаг назад, я смотрю не то, что было бы действительно важно. слишком много перескочила
… Воскресенье. Ал сидит у себя дома и пьёт кофе, косит постоянно на телефон. Ходит по комнате, перекладывает вещи с места на место. Моет пол. Какой же молодец. Наконец не выдерживает, звонит. “Абонент недоступен”. Почти ничего не происходит, только за окном темнеет. Телефон вновь и вновь повторяет, что “Абонент недоступен”. Он курит на балконе и печально смотрит на звёздное небо. Отпуск срывается, но есть и более существенные причины для волнения. Я никогда не выключаю телефон
назад
…. Все три телефона небрежно брошены в лесу под деревом. Ну просто апофеоз организованности….
назад
… Истерично рыдаю, положив голову на руль. Не просто плачу, а ощущаю те самые паршивые сокращения под рёбрами и неудержимый рваный ритм сердца. Мышцы перенапрягаются, выпрямляя ноги. По ощущениям колени в миллиметре от разгибания в обратную сторону. Как будто неведомая сила подбрасывает в воздух, ударяя головой о низкий потолок. В глазах темнеет и сознание меркнет. К счастью, не всё. Моё сегодняшнее остаётся при мне.
Я тупо смотрю на падающие на стол красные капли, не очень понимая откуда они. Вытираю салфеткой, которая до сих пор зажата в левой руке. Шагаю ещё чуть назад, прикрывая глаза, запоздало соображая, что это моя кровь.
….Перед глазами окровавленная ладонь, поднимаю взгляд чуть выше – опять осточертевший лесной пейзаж. Опускаю подбородок и вижу тело журналиста, прижатое к моей груди.
Даже не знаю как его зовут.
“Андрей” – шепчут непослушные губы, и противная щекотка вновь скручивает внутренности. Как будто чуть со стороны смотрю на свои метания: к машине – открыть бардачок, телефоны, легшие в ладонь аккуратной стопкой летят в ближайшее дерево красивым веером, приземляясь в уже известную мне композицию; к дереву – ударяю кулаком и чувствую острую боль, почти догоняя саму себя по эмоциональному состоянию; вокруг Андрея – уже в отчаянии, панике, чувствую подступающую к собственному сознанию истерику, не позволяющую мыслить трезво; назад, к машине, на водительское сидение, пытаюсь вставить ключ дрожащими руками… и последним волевым усилием выныриваю, понимая, что догнала предыдущий заход.
Сколько раз подряд можно это делать?
Хватаю ещё несколько салфеток с подноса и не глядя продолжаю тереть скатерть. Оставшийся промежуток до настоящего делю пополам и уже не ныряю, а осторожно заглядываю:
… Машина застревает намертво, что совсем не удивляет. Почему я посреди леса на насквозь городском мерседесе?
– С вами всё в порядке? – любезно интересуется официант, заметивший моё состояние, которое и в самом деле довольно далеко от нормального.
– Просто давление, наверное, – стараюсь бросить на него максимально короткий взгляд пустых глаз и подношу новую порцию салфеток к лицу.
назад.
… Я разворачиваюсь через двойную сплошную, которая в этом месте почему-то четко прорисована, а затем направо через сотню метров, в лес. Это даже и не дорога – тропинка. Дно машины задевает землю с ужасающим звуком. Машину жалко, но в данной ситуации несущественно….
Делю оставшейся мизер – сорок минут, не больше – пополам и смотрю последнюю картинку, стараясь удержать ослабевшее тело в пристойном положении.
….Сзади Газель, небрежно затянутая тентом, спереди банальный Салярис, который плавно начинает сбрасывать ход. Сбоку грязный белый внедорожник высокой посадки – идёт рядом, не позволяя перестроиться левее. Я тянусь к бардачку, где спрятан пистолет как раз для таких случаев в пути, и мои пальцы на ручке сталкиваются с рукой пассажира…
Глаза совершенно точно открыты, но перед ними темнота. Неожиданно понимаю, что мне нужен хоть какой-то ориентир, привязка к местности. И отматываю себе ещё полминуты.
… Справа олень в треугольнике, за ним километровый столбик с цифрой 71. перевожу взгляд в зеркало заднего вида – из-за поворота как раз появляется тот самый серебристый Салярис….
Чувствую свою голову в ладонях как нечто чужое и тяжелое, локти под этой тяжестью разъезжаются по столу, и я плавно опускаюсь вниз. Лежу на столе как будто уснула на лекции – лоб подпирают сложенные вместе ладони. Не так уж и плохо, по крайней мере осознаю себя. Внутри всё гораздо более плачевно – никакого привычного торжества холодного разума. Эмоции от просмотренных отрывков накрывают, но разум отказывается анализировать всё это – просто наблюдателем переживаю своё скомканное отрывочное будущее. Очень близкое будущее. Вспоминаю что заправка на 69-ом километре шоссе.
– Я бы больше не трогал тебя, честно – грубоватый голос, в котором вполне можно узнать как парнишку-журналиста, так и того, кого и не мечтала более услышать, как будто шепчет на ухо, хотя я знаю, что это не так – нет ощущения его близости: не чувствую дыханья, тепла, запаха…
– Но так сложились обстоятельства, – продолжаю за него
– На тебя тоже открыли охоту, вместе будет безопаснее
– Не факт
– Тебе виднее. И всегда было. Что бы ты там не врала в интервью
– Мы оба знаем, что чертовски особенные
– На самом деле…
– Остальным не хватает банальной дисциплины, думаю у каждого …
– Есть дар. Я помню. Только не говори, что твой теперь позволяет угадывать то, что я собирался…
– Сказать? Нет конечно, это я виновата – после твоей смерти буквально поселила тебя…
– Внутри своей головы?
– Мой внутренний голос говорит твоим, – я выдохнула, понимая, что порвала ритм беседы, – Ай, нескладно. Виртуальный ты – голос моей самой рациональной части сознания. Я знаю, это не ты, а я, но…
– Чертовски похож… – он тяжело вздохнул – А ты столько всего обо мне смогла запомнить, что даже пугает. Я не думал, что узнаешь, просто потому что ты не рассматривала такой вариант. Не должна была рассматривать… И по началу всё получалось, а затем… Сейчас, когда всё ясно, ты даже не удивлена.
– На самом деле в общении ты постарался, но статью зря заранее написал. Я же вижу предрешенное. И прочитала всё, обороты там типично твои, расслабился.
– Я не ожидал, что ты будешь смотреть… А когда понял, что смотришь, о статье и не думал. Решил, нужно открыться, а то мало ли что там впереди. Скорее всего нечто чертовски жаркое, раз тебя так шибануло. Я заказал нам чай с тортом, и на столе полная сахарница… Тебе нужно силы восстановить как можно оперативнее.
Стул напротив скрипнул под тяжестью его тела, сообщив мне, что товарищ журналист больше не у меня за спиной. Очень скоро глаза придется открыть навстречу беспощадной реальности.
Я не глядя достала из сумки влажные салфетки и вытерла лицо, созерцая перед собой беспорядочную кучу из кровавых салфеток.

Это длилось недолго – спустя пару секунд Андрей смахнул их в мусорное ведро, и смачный мокрый шлепок этого безобразного комка вернул меня в реальность окончательно. Мозг заработал.
В чашку я насыпала чуть ли не половину сахарницы, и, глотая этот невозможный сироп, успокаивала себя тем, что силы восстановить просто необходимо – неизвестно сколько раз ещё придётся нырять в вероятное будущее, чтобы убедиться, что теперь оно приемлемо.
– Теперь расскажи мне все, – потребовал Андрей, садясь напротив, – подробности жаркой заварушки. Я понимаю, что в нынешней ситуации боевой опыт есть почти у каждого, но мой больше и качественнее.
– Хотелось бы надеяться, – я тяжело вздохнула, осознавая, что мой кумир детства стремительно плюхнулся с хрустального пьедестала прямо в придорожную грязь. Теперь в нашей паре я старше, мудрее и опытнее. А ещё только я могу проследить последствия любого жеста.
– Просто расскажи мне подробности, дай пять минут и ныряй смотреть кино.
– Я не знаю, сколько сил у меня в запасе, количество нырков ограничено, а я итак уже перешагнула предел всего пару минут назад. Я не готова так бездарно разбазаривать последнее преимущество
Двадцать два года назад (2008г)
– У тебя особый дар видеть будущее, – он подпирал плечом дверной косяк и наблюдал как я обуваюсь.
Я отреагировала на такое заявление привычно – громко и заливисто расхохоталась. Правда, замолчала быстро, оборвав нелепую реакцию. Он – не уличная гадалка, которая обмануть рада завсегда, так шутить не будет.
– оооо яяяя… уже слышала это, – собственный сбивчивый голос казался жалким детским лепетом, взрослая и рассудительная почти всегда, с ним совершенно точно неуклюжий подросток, – цыганка на улице привязалась, говорила про дар и тяжёлую судьбу. Но ведь ты во всё это не веришь? Это же нелепо…
– Рассмотри это всерьёз, и поймёшь сама, раз уж я понял просто из твоих рассказов, спутанных и обрывочных. Цыганки иногда бывают правы, хоть и верить им всё равно нельзя. Такие же люди как и все прочие, просто окружены ореолом загадочности. Среди них тоже могут быть талантливые люди, как и среди любых социальных и национальных групп.
– Это не научно. Нет ни одного документального подтверждения подобным вещам.
– Ты права. Но я тут предпочитаю предельно простую логику – в сомнительных вопросах, где никакая наука не даст ответ, полагаюсь на свой богатый жизненный опыт. И тебе советую поступать так же, есть запрос – анализируй. Вспомни затруднительные ситуации, из которых ты выпутывалась исключительно чудом и поищи источник своего везения. Я почти уверен, что это предвидение. Когда ты стреляла в тире по летящим мишеням с закрытыми глазами и попадала, что это было?
– Может просто интуиция?
– Не думаю. Инструктор ясно дал понять, что безмерно удивлён твоими результатами. У него двадцать лет опыта с оружием, тут точно есть интуиция, которой у тебя взяться неоткуда, к слову. Но он так не стреляет.
– Мне повезло!
– Нет. Ищи другое объяснение. Подумай, почему повезло именно тебе?
– Передо мной была гигантская очередь, я наблюдала, как стреляют другие. Мишени идут по одной и той же траектории, я запомнила время и угол наклона ружья, только и всего.
– Ты сказала тогда, что не помнишь, как закрыла глаза… Вот за этот момент уцепился я. Это может быть только в одном случае – ты продолжала видеть картинку. Иначе как ты бы “прицеливалась” в полной темноте – определённо дискомфортно, если это не сделано сознательно, не так ли?
– Я не знаю… – пытаюсь максимально погрузится в тот момент и вспомнить, как это было. – Я сосредотачивалась на ощущениях в теле, звуке, с которым вылетает тарелка, считала две секунды и стреляла под определённым углом. Но темноты действительно не помню.
– А теперь самый интересный вопрос, который я хотел бы прояснить. Ты не видела летящую мишень в те разы когда стреляли другие, только замечала её в тот момент, когда в неё уже попали и она разбивалась, так?
– Да, что с моим зрением очевидно! Я просто не могла видеть чертову тарелку! после третьего человека я уже не смотрела на мишень, только на стреляющего.
– А теперь вспомни, когда стреляла ты сама, видела? Только не думай, а вспоминай. Понятно, что по логике ты видеть не могла, ты ведь уже знаешь, что стреляла с закрытыми глазами, да и не видела её при выстрелах других. Но если просто вспомнить картинку перед глазами, выдела или нет?
Мой разум настойчиво отвечал “нет”, но я закрыла глаза, вспоминая, как выглядела мишень. Я подходила и смотрела на осколки после стрельбищ, так что точно знала, как она выглядит. Но видела ли я её целой? Вот задачка. Я ещё и отличаюсь весьма живым воображением, представить тарелочку целой и летящей на меня было нетрудно. Набрав побольше воздуха в лёгкие, я попыталась прокрутить перед глазами весь “видеоряд” воспоминаний об эпизоде, когда я стреляла. Держу ружьё, палец на курке, звук вылета мишени.. и раз… я моргаю, поднимаю голову… и два, тарелка стремительно приближается к вилке прицела. Палец давит на курок. Звон осколков. В душе расползается ликование. Один есть! И облегченный выдох.
– Видела… – потрясенно шепчу, поднимая глаза на Андрея, – абсолютно чётко видела.
Он делает большой шаг вперёд и я вижу вспыхнувшие искры интереса в его глазах, тут же забывая об ошеломляющем открытии, да и вообще теряю нить разговора.
– Поехали, проверим?– спрашивает он, глядя на меня сверху вниз, и глаза вновь смотрят на меня как на котёнка – со снисходительной опекающей заботой.
– Проверим? – повторяю я слегка разочарованно, чтобы сказать хоть что-то…
– Твой дар,– он то ли усмехается, то ли резко выдыхает и отводит взгляд
– Проверим,– говорю я и киваю для большей убедительности.
Весь этот разговор уже не кажется воодушевляющим, и я тону в горьком разочаровании от его реакции на меня, и от собственного нелепого поведения.

Настоящее время

Повернув голову, я стала бездумно смотреть в окно, давая понять, что разговор окончен.
Много раз бессонными ночами я закрывала глаза и задавала своему внутреннему Андрею тысячи вопросов. В связи с нежданым возвращением настоящего, вопросов стало больше раз в десять, но времени их задать или хотя бы осмыслить больше не было. Он умрёт, и я, скорее всего, тоже. В том будущем, где мы выехали из шашлычной без задержки. Можно просто подождать пять минут и спустить все эти пунктирные видения в мусорное ведро. И тогда всё будет замечательно или же мы умрём иначе, но, возможно, ещё быстрее.
– Когда мы общались в прошлый раз, ты могла смотреть в самое ближайшее будущее ненароком, даже не замечая. Что изменилось? – задал он вопрос моему профилю
Я с сожалением отвернулась от окна. Думать куда проще, когда перед глазами что-то нейтральное. Незатейливый пейзаж, убогость которого только подчёркивает давно не мытое окно: разбитый асфальт парковки, отделённый от трассы узкой полосой пожухлой травы и на фоне этого великолепия знакомый внедорожник.
Я быстро стрельнула глазами в окно, чтобы убедиться – не показалось
– Всё потом. Сейчас идём к машине максимально быстро, – я резко встала, одновременно допивая отвратительный чай. Когда шла к выходу, почти забрала с собой пустую чашку – её отобрал официант, притормозив моё стремительное бегство у самой двери.
Около внедорожника курил водитель в одиночестве, а в моём видении была ещё и пара пассажиров. Если они в туалете, у нас есть немного времени. Отлично.
Я змеёй скользнула за руль корпоративной машины и воткнула ключ в замок зажигания. Момент был предельно ответственный, голова ещё кружилась после марш-броска по моментам гипотетического будущего, во всем теле прочно поселилась отвратительная слабость, но рука не дрожала. Отлично. Дальше всё будет быстро, и на заминку нет времени.
Одновременно я нажала на кнопку опускания стёкол и педаль газа, щелкнул ремень безопасности у пассажирского кресла – Андрей успел пристегнуться и мы вылетели на дорогу, разминувшись с огромной фурой буквально в миллиметрах. На зависть режиссерам второсортных боевиков, всё это происходило под визг тормозов и вой сигнала, который водитель внедорожника подавал своим так не вовремя отошедшим пассажирам.
Наплевав на все правила и нашу безопасность, я рванула наперерез фуре, разворачиваясь в город – в противоположную сторону от предвиденных страшных обстоятельств. И почти успела –машину немного занесло и в боковом зеркале мелькнул кувыркающееся вдоль дороги пластик бампера.
– Пистолет в бардачке, наша цель —белый внедорожник, – бросила я Андрею, даже не представляя, как он будет стрелять назад мимо меня.
Опять щелкнул ремень безопасности, и я вдавила педаль газа до упора, сосредотачиваясь только на дороге. Машина пару раз возмутилась, что пассажир отстегнулся, и замолчала. В тишине прозвучали три выстрела через равные промежутки и голос сзади коротко отрапортовал:
– Готово, – его рука мягко, но уверенно накрыла мою кисть, лежащую на руле, – посмотри, я держу.
Я глубоко вздохнула, выбирая момент, в который стоило нырнуть.
Ал заканчивает намывать полы и набирает мне.
Не туда, слишком поздно.
А я уже вижу стремительно приближающуюся по встречной полосе Газель. Чёрт. Несколько ударов сердца, отдающихся набатом в ушах, я мучительно сомневаюсь – она или нет? Затем перед глазами мелькает плохо затянутый тент и, как будто я смотрю через прореху, несколько человек в камуфляже с автоматами. И резкая боль взрывается в виске, напоминая, что мои силы не безграничны.
– Газель, – командую я, вновь удерживая руль. Кисть почти неуловимо шевелится, но Андрей понимает и убирает ладонь, – в кузове ребята с автоматами.
– Разберусь, жми на газ, – по звуку понимаю, что он откинулся на спинку сидения как будто даже расслаблено. И с лёгкостью верю ему.
Хочется задать кучу вопросов, связанных с перерождением и смертью, вступить в захватывающий философский диспут, из которого никто не выходит победителем и снова привычно положить две в прикуп и раскидать оставшуюся колоду карт на три кучки. И я почти вижу одну мелочь в своём веере и непослушные губы уже выговаривают знакомое слово “мизер”, когда я различаю лицо водителя. На мгновение мы встречаемся взглядами, и я читаю в его глазах некоторое удивление, а затем слышу звук выстрела, и тот оседает на руль. Второй выстрел. Видимо, по колёсам. Газель медленно начинает забирать вправо, а я ускоряюсь и жмусь к обочине, надеясь проскочить.
– Стопроцентный, – отвечает Андрей на мою реплику, и мы оба любуемся в зеркало заднего вида, как машина, потерявшая управление, съезжает в кювет, попутно заваливаясь на бок, – но ты всё время блестяще побеждала именно на мизерах.
– Как будто у тех, кому с рождения достались слабые карты, есть другие варианты.
Сейчас следовало бы опять проверить будущее, но круги перед глазами и усилившееся головная боль отговаривали.
– На самом деле у тебя была замечательная раздача, из которой ты целеустремленно выбрасывала все козыри, – он вздохнул, и встретился со мной глазами в зеркале заднего вида.
Этот взгляд всегда цеплял крюком под рёбра, но теперь лишь вызвал несвоевременный приступ ностальгии. Может быть, глазам не хватало обрамления более зрелого лица или глубины фантастического цвета, а может прошедшие годы попросту отобрали у меня львиную долю чувств.
– Я их подобрала, – чувствуя, как расцветают искрами смешинки в моей радужке, я послала ему не менее проникновенный чувственный взгляд.
– После того, как попрощался с тобой, я успокаивал себя одной только мыслью, что ты забудешь меня и будешь счастлива. Без меня намного лучше, чем со мной.
– Было бы куда лучше, если б у нас закрутился роман. Гораздо проще забыть человека, с которым жить скучно и тяжело, чем недосягаемого героя, который погиб, так и не позволив к себе прикоснуться. Но мне всё равно жилось с этими воспоминаниями вполне комфортно, и я была счастлива. И ещё буду, если эта передряга каким-нибудь образом разрешится.
– Сейчас мы уже, наверное, можем остановиться, – предложил он, глядя настороженно и вопросительно.
Видимо, не решался попросить меня нырнуть ещё раз. А нырнуть было надо. Нога обречённо соскользнула с педали газа, и машина начала замедлять ход. Я вырулила на относительно широкую обочину и включила аварийку.
Повинуясь современной автоматике, спинка моего кресла медленно откинулась назад, позволяя принять почти лежачее положение.
Алексей стоял на балконе, курил и задумчиво смотрел в даль. Телефон уже в который раз твердил ему что абонент недоступен.
А ведь казалось, что я поменяла достаточно.
Да, оставался Солярис из моего видения и ещё неизвестно сколько людей, которые охотятся за мной. Или за ним?
– Андрей, – бросила в пространство я, желая задать вопрос. Язык не слушался
– Инга, – ответил он с той же утвердительной интонацией
И оба невесело рассмеялись. Этот диалог напоминал типичное нелепое совещание в отделе маркетинга.
– Спи, —сказал он, спустя пару минут, когда понял, что продолжить я не в состоянии
Невнятно буркнув, я протестующе замотала головой.
– Да и плевать, всё равно не оставлю тебя в опасности, что бы там не было впереди, – он замолчал, наблюдая как я неуклюже перекатываюсь, пытаясь лечь на бок, —Ты даже не сказала, что видела. Мою смерть? Свою? И как это было…
– Уже никак, – ответила я, борясь со сном. По-хорошему, нужно было съехать хотя бы туда, где нас не видно с дороги. А лучше в максимально людное место, но сил не оставалось даже руку поднять.
– Надеюсь, мы успеем поговорить до того, как смерть опять разлучит нас. У меня просто тысячи вопросов, – донеслось до меня сквозь сон. хотелось бы ответить, но я уже была не здесь.
Двадцать два года назад (2008г)
– Я надеюсь лишь на то, что мы сможем когда-нибудь поговорить нормально! На равных!
– Если и сможем, то не в этой жизни. Мы далеко не равные, ни в чём. Сама должна понимать.
– Понимать что? Что я тебя не достойна? Не пара тебе? Да, я это понимаю, прекрасно. И что выше головы не прыгнешь, и что мне никогда не достичь того, что тебе чуть ли не с молоком матери передалось, – предательские слёзы душили меня, но справиться с голосом не удавалось.
Я понимала, что веду себя как капризный ребёнок, но от этого лишь становилось обиднее. Лучше бы замолчать и уйти. Но если не прояснить всё сейчас, то что будет? Опять мучиться, будучи для него лишь чрезмерно навязчивой знакомой, незначительным элементом и без того полной жизни?
Когда я затевала этот разговор, план был чёткий: задаю вопросы по списку, добиваясь каждый раз его недвусмысленного ответа. А потом, если я действительно в его глазах настолько жалкая и неинтересная, просто рву это бесполезное общение и ухожу с достоинством.
На деле же я рыдаю, не получив ни одного ответа. Может, и этого факта мне будет достаточно?
– Инн, ты готова позволить мне всё что угодно, прыгаешь вокруг меня, вьёшься, хотя я тебе уже тысячу раз сказал, чтобы ты держалась подальше. Но твоё поведение становится всё более возмутительным. Не стоит меня провоцировать, это не сработает.
– Кто я для тебя? – вопрос, произнесённый в моём воображении равнодушно-холодным тоном, сейчас звучал как истерика брошенной женщины. Жалко и недостойно.
– Инга! – он взял меня за плечи и легонько встряхнул и продолжил, пытаясь поймать мой взгляд, – Я уже сказал, что не собираюсь вступать с тобой в интимные отношения. Ну посмотри ты на меня, наконец! Если задаёшь такие вопросы, имей мужество принять ответ!
Я не выдержала, и, скинув его ладони с плеч, резко рванулась к двери. Он поймал меня, жестко схватив за запястье, буквально через пару метров. Жест был лёгким и непринуждённым. Дернул на себя и схватил вторую руку, силой заводя обе за спину.
Несмотря на обстоятельства, я почувствовала легкое щекотание внизу живота и сладкое предвкушение столь желанной близости на краю сознания. Обманчиво-мягкое тепло его ладони на моих запястьях и клокотавшая внутри обида замешивались в причудливый коктейль противоречивых чувств.
Второй рукой он приподнял мой подбородок, принуждая смотреть на него. Я опустила глаза, боясь, что он поймёт моё состояние. Это будет чертовски унизительно. От этой мысли интимные мышцы свело в сладком спазме, и я невольно вздрогнула. Щеки горели, и я чувствовала, как скользит по моему лицу его внимательный взгляд. Он небрежно прошелся большим пальцем вдоль линии челюсти и наконец заговорил:
– Посмотри. На. Меня.– рука исчезла с подбородка и зарылась в волосы, собирая их на затылке. – Я всё равно заставлю… – От резкого и болезненного рывка глаза распахнулись сами по себе, и я встретила его взгляд. Очень холодный, злой и колючий. – Ты не моя любовница, чтобы вести себя подобным образом. А я не твой мужчина. И не собираюсь им быть, несмотря на все твои провокации. Твои претензии беспочвенны. Я бы никогда не стал заводить роман с юной девушкой, у которой вся жизнь впереди. Даже если бы хотел. Это был бы гнусный обман с моей стороны! А ты ведёшь себя так, как будто бы я просто обязан так поступить. Да даже не так! Как будто мы уже женаты.
– Твоей любовнице двадцать пять! это ненамного больше, чем мне! совсем ненамного! Что такого в ней есть, чего нет во мне? Почему в твоей ванной её зубная щетка?
– Ты ещё и следишь что стоит в моей. Твою налево! В моей! ванной…– он резко успокоился, как будто бы мы и не орали друг на друга, – Прекращай это. Или давай прекращать наше общение. Это слишком пагубно на тебе сказывается. Езжай домой, я вызову тебе такси. Я не мрачный романтический герой, ты придумала себе образ и вцепилась в него! Очень хорошо подумай над своим поведением, тебе пора взяться за ум, а не вертеть хвостом перед взрослыми мужиками.
Железная хватка на моих запястьях ослабла, а затем он и вовсе отпустил меня и отступил на шаг, глядя осторожно, как будто имел дело с диким животным.
– Своей подружке это скажешь! – я не хотела опускаться до подобных разговоров, но слова текли рекой, беспорядочные мысли и обиды выплёскивались без какой-либо внутренней цензуры, пока тело тосковало по его прикосновениям, – Она легкомысленная дура с тремя извилинами! Тупая как пробка! Подстилка, готовая под каждого лечь! Каждый миг, что она с тобой, оглядывается! Ищет мужика получше! Ты для неё забавная игрушка! Думает, что вертит тобой! А ты и рад! Так надо с вами? Так? Лгать! Лицемерить! “Ох, Андрюша, Ах, Андрюшенька!” А потом за спиной “это временный вариант, ну он в постели норм, но влюблён недостаточно. И профессия непрестижная, и староват”. Да ты собственную любовницу-змеюку просмотрел, шпион херов! Неет! Неееееет! Я отказываюсь считать, что она лучше меня! Это ты говнюк слепошарый! Она лицо намажет, а ты за чистую монету всю эту красоту принимаешь. Да я красивее в сто раз! по-настоящему! И если где-то губы или грудь недостаточно большие, то потому что это мои собственные части тела, а не собранные как конструктор. Киборг! Твоя баба киборг! Всё это фальшивка. Сам всё решил! Сам! И не ты тут что-то прекращаешь! Я ухожу! Я! И чтобы ни ты, ни твой друг мне больше не звонили. И да, не надо никакого такси! Подстилке своей вызывай!
Он стоял и спокойно кивал на каждый мой тезис, мол, принял к сведению.
Закончив тираду, я метнулась в прихожую, где у меня не получилось даже завязать шнурки. И застегнуть куртку. Так и выбежала в скособоченной куртке, накинутой кое-как, и развязанных кроссовках.

Настоящее время.
Проснулась я уже в сумерках, на заднем сидении автомобиля. Беспокойно зашевелившись, подметила ещё одну забавную деталь – руки гладили ткань. Не кожу. Вслух, конечно, сказала спросонок совершеннейшую глупость:
– А почему сиденье тряпка, а не кожа?
– Потому что корова, – ответил Андрей, коротко рассмеявшись
– Какая блин корова? – мысли после сна были мутные, как и всё пространство вокруг. Совершенно не чувствовала себя отдохнувшей. А он ещё юморит.
– Тойота, – Андрей повел плечом
Тойота Королла. В голове вертелась фраза: “где мой грёбанный идеально девчаковый мерседес?”, но теперь глупости вслух я почти не говорила.
“Он застрял в лесу в одном из альтернативных будущих”
Для серьёзных дел он не пригоден, и где его бросил Андрей теперь совершенно не важно. Тем более, он меня когда-то бесил.
Всю жизнь провожала тоскливым взглядом огромные внедорожники. Когда же смогла позволить себе дорогую машину, лелеемый образ никак не соответствовал впечатлению, которое я должна была производить. Потом я научилась отличать важные вещи от мелочей. Машина ездить должна, остальное детали.
– Я не тот момент смотрела, – сказала я вслух, даже не успев додумать мысль, – я проверяла, поехали ли мы с Алом работать. А мы не поехали, но это не значит, что я мертва или ты… Просто разбивка пандуса в нашей ситуации не так то уж и важна. Или у меня были причины не ответить на звонок.
– Просто все твои телефоны остались в бардачке машины, – сказал Андрей, не оборачиваясь, – Ты и не могла ответить.
Или разбились в дребезги в лесу.
Я потеряла все телефоны. Первый раз без связи за двадцать лет. Тот, кто удостоился чести узнать хотя бы зелёный номер, всегда мог рассчитывать на содержательный ответ. Оперативно и по существу. Уже всё не так. В нашей ситуации быть без связи это плюс.
– Надо выбрать другой момент. Журнал на твоём столе будет лежать в понедельник утром. Посмотри хотя бы среду.
Меня выкинуло в ночь с четверга на пятницу.
В этот раз я сторонний наблюдатель. Вижу два силуэта на холме, и в той стороне, где был когда-то город, расцветает классический ядерный гриб. Между нами пионерское расстояние, но мы крепко сжимаем ладони друг друга, внешне спокойные и медленно холодеющие от ужаса внутри.
Оба имели достаточные знания о дистанции поражения ядерного оружия и понимали в этот момент, что уже мертвы.
– К черту эти моменты, куда мы едем? – голос не подвёл. Учения и психологическая подготовка мною проигнорированы не были, что в конце концов дало свои плоды, пусть и повоевать ей не довелось . Инга-хороший солдат – вот так сюрприз.
– Никуда, по внешней объездной катаемся. Сейчас к юго-востоку от города.
– Если ты ничего не забрал оттуда… Да ты и не мог забрать, хорошо спрятано. Нам нужно назад.
– Исключено. Машина твоя стоит на парковке….
– У ТЦ, на севере города. Но там есть подменный паспорт и наличные в валюте.
– Это приличный срок, однако,– он не выдержал и коротко обернулся на меня. Видимо, пытался по выражению лица установить, не шучу ли я, паспорт и деньги достать можно и так. Для чего нам паспорта?
– Международный перелёт. Единственный вариант, который я вижу —покинуть страну.
– Да, на такое дело только подменный или свой. Насколько твой хорош?
– Настоящий. Мне сделали вторую личность на государственном уровне. Это не фальшивка и фото моя.
– Действительно тот самый легендарный подменный паспорт? Да кто ты теперь такая?
–Легендарный? Уверена, что он и у тебя был.
– И есть. Ну пусть не совсем так, как раньше. Так что это за истерика? “Покинуть страну”… “Международный перелёт”… Ты бы не отказалась сражаться просто так. При твоём положении и хреновых успехах в языках.
– Английский я освоила. С горем пополам, – обрывая саму себя, судорожно втянула воздух сквозь сжатые зубы. Больше наиграно, а не трясясь от ужаса. Свой страх я контролировала. И продолжила, как будто с обрыва прыгаю в ледяную воду, – Ядерная бомбардировка. Никакого положения здесь больше не будет. Нас ударят, и мы ответим или наоборот, нужно уйти в страны третьего мира, которые максимально никому не нужны. И дай мне телефон.
Он молча протянул легендарную Ноккию времён моей молодости. Вечер четверга, почти пятница. У нас есть неделя, но есть ли она? Я набрала по памяти знакомые цифры. Мыслей не было. Я не хотела чего-то глобального, просто выкинуть из головы видения воскресенья.
Ал долго не отвечает, и трубка сообщает механическим голосом, что абонент не может ответить. Пишу смс: “это Инга”, считаю до пяти и перезваниваю.
– Что случилось? – отвечает трубка хриплым со сна голосом.
– Просто сумку увели, – улыбаюсь максимально беззаботно, – хотела сказать, что на воскресенье отмена. И знаешь, можешь в пятницу улететь, Шри ланка замечательная страна, побудь там подольше. Или прямо сейчас. Да, лети сейчас. Нечего здесь делать.
Он долго молчал, переваривая сказанное и несказанное. Ал был болтуном и сплетником, но никак не дураком.
– Отель “Аквамарин” в Негомбо. Я поживу там до официального начала моего отпуска.
Когда-то я несколько лет подряд мечтала съездить на этот остров и объехать его на автобусах и электричках. В итоге попала туда, уже будучи при деньгах, в отель 5* и с личным русскоговорящим гидом. Это было совсем не то, и загадочный Цейлон больше не манил как раньше. И всё-таки вспомнился совсем не курортный “рыбацкий” пляж Негомбо. По какой-то неуловимой ассоциации в моей голове он был накрепко привязан к реконструкции ТЭЦ. Пыльные цеха сплошь в лабиринтах труб, крайне небрежно и неряшливо одетых в изоляцию, бетонный пол в кратерах и дырах, недостаток освещения, обнаженные арматурины колонн. Неподражаемый аромат сырости и пыли. В Негомбо было совсем не так. Разве что неаккуратность пейзажа…. Пускай их связывала чарующая небрежность.
Я прервала мысль волевым усилием. Сейчас на моря катастрофически не хотелось. Хотелось работать, брать новые объекты и ночами ломать голову над вопросами организации строительства. И над всей любовно сделанной красотой неделю спустя расцветёт ядерный гриб, сделав её непригодной для жизни. А я? Снова буду никем, похоронив результаты своего труда. Сейчас каждый год из прожитых “сорока с небольшим” ощущался особенно остро.
– Они будут ждать нас,– сообщил Андрей нейтральным тоном, – скорее всего.
– Везде будут ждать. И в аэропорту, и на границе. Всё-таки есть шанс, что машину ещё не нашли. Даже если нашли, для нас это не сильно осложнит ситуацию. Мы свободнее будем на плохо освещенной безлюдной парковке, чем в людном месте, а этим товарищам в принципе всё равно, где действовать.
– Ты права. Всегда восхищался твоим интеллектом. А теперь, когда ты уже не боишься им пользоваться, он сверкает так ярко, что становится страшновато. Раньше ты как будто куталась в просторные мешковатые одежды, скрывая себя, а теперь уже, прекрасно осознавая собственное совершенство, готова стоять голой перед толпой. Это пугает.
– О! Брось! Это просто опыт. Теперь я отлично понимаю из чего состояла эта пропасть между нами, и почему ты отказался от отношений, при этом отчаянно мне симпатизируя. Я ещё всё время думала тогда, как же ты со мной общаешься, я ведь при тебе двух слов связать не могу. А однажды ко мне парень подошёл, и я поняла как это выглядит со стороны взрослого неглупого человека. С полуфразы было понятно, что он не блаженный дурачок, а молодой человек, по уши в меня влюблённый. Посмеялась тогда над собой от души. Я бережно хранила страшную тайну, а ты всё знал про меня даже раньше, чем я осознала сама.
– Я тоже по тебе сходил с ума. Так иногда хотелось, чтобы ты всё поняла. И почему хочу, но не трогаю. И нет никаких сил прервать общение. Когда мы перестали общаться, я часто сидел вечерами в кресле и просто бездумно перебирал воспоминания о твоих касаниях, взглядах, наивных рассуждениях, наших беседах… как мысленные чётки с очень гладкими бусинами.
– Меня не переплюнешь! Вряд ли у тебя было столько свободного времени. Я нам целую жизнь придумала. Как из каждой встречи развиваются наши отношения, да и не по одному варианту ещё. Наши вечера в гостиной, отпуска за границей, своё мучительное ожидание, когда ты в командировке… горячие ночи после. Сотни тысяч горячих ночей в моём живом пламенном воображении.
–Теперь мне остаётся только бояться, что не оправдаю ожиданий,– он поймал мой взгляд в зеркале, и по глазам стало понятно, что ни черта он не боится. В глубине глаз плескалась знакомая чернота, которая так завораживала и возбуждала, – Я особо люблю вспоминать момент, когда выпорол тебя. Знаешь, что интересует больше всего? Тебе понравилось потому что это было со мной или потому что я сделал то, чего ты желала?
Он определённо провоцировал. Не вовремя. Сейчас явно не до этого, да и сами обстоятельства нашей встречи… У меня есть определённые обязательства…. Да и вообще… хочу ли я этого? Дам начать эти отношения и что дальше? Мы сбежали вдвоём в закат и жили долго и счастливо?
Двадцать два года назад (2008г)
– Тебе не кажется, что твоя юбка слишком коротка для вечерних прогулок? – спросил он, критично разглядывая мои коленки.
Юбка была вполне приличной. Да, открывала колени, но не более. Никакого экстрима, но он прицепился. Я почувствовала, как кровь приливает к лицу, но ответила достаточно дерзко:
– это приличная длина! Если она вызывает у тебя неодобрение, то это либо старческие замашки, либо… хм… либо….
–– Либо что? Ты хотела сказать, либо меня волнуют твои коленки, – он закатил глаза, как будто это была совершеннейшая глупость, – меня волнует то, что подобными одеяниями ты действительно можешь привлечь излишнее мужское внимание, к которому совсем не готова. Раз даже вслух сказать об этом не способна.
– Я способна! – возразила я, хотя уже самой было очевидно, что нет.
– Тогда скажи, зачем ты надела эту юбку? – он пытливо посмотрел мне в глаза, и я отвела взгляд. “Слишком поспешно” мелькнуло в голове.
Мы уже подходили к дому, где обитал Андрей, и я увидела Стаса у подъезда.
Я надела эту юбку, чтобы Андрей заметил, что я женщина. Потому что видела, как он следил глазами за женскими ногами, не прикрытыми одеждой. И хотелось, чтобы в этот раз ленивый раздевающий взгляд с искрой интереса прошелся по мне. Хотелось, чтобы он заметил, какие красивые у меня ноги. Он и заметил, но совсем не так, как планировалось. Ну конечно, я не могла надеть юбку просто так, как это делают все женщины мира. Я почти всегда ходила в штанах. Это был первый раз, когда он увидел меня в юбке.
– Давай отложим этот разговор? Мы почти пришли, и Стас ждёт.
– Очень много слов. Просто ответь. Зачем ты надела эту юбку?
Шаг он не сбавил, и мы стремительно приближались к точке рандеву. Обсуждать свой гардероб ещё и со Стасом не хотелось, и я выпалила скороговоркой:
– Потому что мне до смерти надоело ходить в штанах. Потому что остальные юбки монашеской длины в стирке! Да просто настроение было такое! Потому что не задумывалась об этом и не полагала, что меня ожидает лекция о моральном облике. Просто надела! Потому что! Вот.
– Ни одному слову не верю!
– И что бы ты хотел услышать?
– Хм, – он сделал вид, что задумался, – что-то вроде “Я хотела, чтобы мужчины смотрели мне вслед, мечтая о порыве ветра, который позволил бы им разглядеть моё кружевное бельё” или “Чтобы каждый прохожий, глядя на мои ноги, мечтал меня схватить и задрать её”
– Что за чушь? – возмущена я была искренне. Он озвучил какие-то отвратительные мысли извращенца, – я никогда об этом не думала. Ты что, уверен, что это мысли и желания любого мужчины при виде женщины в юбке?
Он замолчал ненадолго. Мы почти дошли до Стаса, который стоял у машины и глядел в нашу сторону. Я успела облегчённо перевести дыхание, пока мужчины пожимали друг другу руки. Похоже, что гроза миновала.
Порыв ветра подхватил подол моей юбки и чуть приподнял её. Настолько невинно, что я даже не стала прижимать его руками. И случайно поймала ленивый, но жадный взгляд Стаса, прогулявшийся от моих щиколоток вверх, до самого лица, а потом стремительно рванувший вниз, туда, где ветер играл с подолом юбки. Вновь огладив мои ноги взглядом, Стас стремительно рванулся вперёд и почти добежал до дверей лифта, где обернулся и посмотрел назад, уже поверх моей головы, на Андрея. В ожидании лифта мужчины смотрели друг на друга и молчали.
Когда мы вошли в кабину, и я снова было расслабилась, голос Андрея неожиданно показался мне тем самым резким раскатом грома уже закончившейся грозы.
– Как ты думаешь, Стас, зачем она надела юбку? – спросил он, продолжая смотреть тому в глаза
– Чтобы явить наконец-то миру свои прекрасные ножки, – ответил он Андрею и перевёл взгляд на меня, – или порадовать нас? О, нет-нет, не отвечай, не хочу разочароваться. Ноги действительно идеальные, поверь моему экспертному мнению.
Он опустил свой взгляд вниз, на этот раз нарочито демонстрируя своё восхищение. И вновь вернулся к глазам, транслируя свой интерес.
– Стас! – одёрнул его Андрей, пристально наблюдавший за этой пантомимой
– И Андрею они тоже понравились, правда? – Ничуть не смутившись он мне подмигнул и подошел поближе на шаг.
– Конечно, – тон был выдержано-нейтральный, что ярко контрастировало с раздраженным взглядом, – у тебя удивительно красивые ноги, думаю ты и сама об этом знаешь. Именно поэтому не стоит так одеваться. Надеюсь, ты сделаешь выводы.
– Или что? – спросила я, одобрение Стаса казалось придавало смелости.
– Или я тебя накажу, раз этим пренебрегали твои родители, – ответил Андрей так, что в голосе не было и намёка на флирт.
Стас сверкнул глазами и отвернулся, сдерживая смешок. Или скрывая своё отношение к данному комментарию, а Андрей продолжал сверлить меня взглядом. И было в его глазах что-то настолько жадное, что я перевела взгляд вверх, на щель между неплотно сомкнутыми дверьми лифта, считая этажи. Воздух вокруг нас как будто уплотнился, и я почувствовала лёгкую щекотку внизу живота, осознав, что нахожусь в тесной кабине с двумя мужчинами в короткой юбке, которую так легко задрать. И между нами это чертово напряжение, которое просто необходимо как-то разрешить. Я плотнее сжала бёдра… и двери лифта раскрылись, впуская свежий воздух. Пятый этаж. Не слишком много времени для таких сцен.

Настоящее время.
– Мне понравилось, потому что это был самый легальный способ снять накопившееся сексуальное возбуждение. И да, как оказалось, мне нравится секс с элементами БДСМ, если тебе это интересно. Только я даже не знаю, всегда ли у меня были такие предпочтения или именно после того момента.
– У тебя действительно совершенно гипнотические ноги. Может это действует и не на всех, но мне безумно нравились изгибы: узкие щиколотки, развитые икры, изящные коленки и крепкие мускулистые бёдра. Я ругал твою юбку, потому что смотреть на это было просто невыносимо. Она показывала так много, но при этом совершенно недостаточно.
– Можешь не объяснять эти свои поступки, я давно всё проанализировала тысячи раз. Для взрослой женщины многие загадки молодости становятся очевидными.
Андрей повернул направо, к городу. По обеим сторонам пустынной ночной дороги зеленел лес и на ум приходило банальное девичье кокетство “Куда вы меня везёте?”. Он свернул ещё раз, и дорога стала более узкой – две машины с трудом могли разъехаться.
– Тогда не буду ничего объяснять. Просто сними чёртовы штаны.
– Оу! У меня опять нет права голоса?
– Конечно есть, – он улыбался и смотрел на меня в зеркало заднего вида, – Но всё равно всё будет так, как я скажу. Ты этого хочешь.
И это был не вопрос.

Двадцать два года назад (2008г)

– Ты напрашиваешься? – интонации были вопросительные, но казалось, что это просто дань вежливости.
– В смысле? – Я прошла мимо него в коридор и сразу начала разуваться, конечно, наклонившись и стоя к нему спиной.
На этот раз юбка была ещё короче. И Стас на повестке дня не планировался. Вернее, ожидалось, что мы съездим на весьма симпатичные развалины за городской чертой, где ближе к вечеру возможно тот появится, но день был полностью в нашем распоряжении.
Это джинсовое драное мини, чудом отрытое на дне тележки в секонде, уже могло претендовать на звание развратной юбки.
– Нарываешься, – заключил он, отвернувшись, чтобы у меня не оставалось сомнений в том, что он не смотрел, – мы собирались за город, если помнишь. Как ты планировала прыгать по развалинам в таком наряде?
– У меня спортивные штаны с собой,– уточнила я, показывая на рюкзак,– просто не успела переодеться после универа. Надеюсь, позволишь сделать это у тебя?
– Проходи, – кивнул он, показывая рукой направление в комнату. И сам зашел следом по- хозяйски плюхнувшись на диван и складывая руки на груди добавил, – переодевайся.
– Но… – неуверенно протянула я.

Ну конечно, он догадался, что я имела ввиду, однако явно не собирался облегчать мне задачу.
– Приступай, я жду.
В большой комнате при совершенно безжалостном солнечном свете и под его равнодушным изучающим взглядом, идея провоцировать его уже не казалась такой хорошей. Я ощущала себя неловко. По всему телу поползли неприятные мурашки.
– Может, ты выйдешь?
– Не выйду.
– Тогда, я переоденусь в ванной? – я сделала поспешный шаг назад и остановилась, как будто ноги приросли к полу, послушавшись его приказа:
– Снимай. юбку. И иди ко мне.
– Послушай… я… не совсем понимаю.
– Что именно?
– Ну… Ты. Я… Я.. не могу вот так раздеться. И зачем? Это всё неправильно.
– Не правильно. Я четко всё объяснил тебе по поводу таких юбок в прошлый раз. Причины и последствия. Так что думаю ты прекрасно понимаешь, что сейчас последует, – он протянул руку к подлокотнику дивана и взял лежащий там ремень,– если ты думаешь, что я пошутил, то пришло время осознать уже свою ошибку и смириться с неизбежным. И лучше для тебя сделать то, что я говорю спокойно и добровольно, иначе твоё наказание будет куда более… унизительным.
От последнего слова я стремительно покраснела, и почувствовала предательскую пульсацию внизу живота. Унизительно. Снять юбку, подойти к нему, смирненько лечь поперёк его колен и позволить… позволить ему выпороть меня.
Или рвануться к выходу, быть пойманой, зафиксированной и выпоротой насильно? Что более унизительно?
От обеих картин тянуло внизу живота, но при этом бессилие и стыд никуда не делись. На глаза наворачивались слёзы, а губы задрожали.
– Может, я просто извинюсь? И больше правда не буду так одеваться. Это был последний раз, правда… честно… пожа… пожалуйста.
– Ин, ты уже большая девочка и знаешь, что в этот раз не отвертишься, – его взгляд перестал быть равнодушным и выражал какое-то мрачное удовлетворение пополам с … предвкушением?
“Ему нравятся эти игры! Это никакое не наказание! Он просто развлекается под благовидным предлогом” – дошло до меня и слёзы всё-таки преодолели барьер век и потекли по щекам.
– П.. пожалуйста… – безнадёжно прошептала я
– Ещё рано плакать, я ничего пока не сделал. – выдал он бархатным шепотом, поглаживая ремень, – И я постараюсь сделать это достаточно ласково, если ты не будешь упрямиться.

Я подошла к нему почти вплотную, держа обе руки на застёжке юбки.
– Можно не снимать?– спросила, опустив взгляд в пол.
Он молча похлопал рукой по своему бедру, предлагая располагаться. И я, преодолевая сопротивление ставшего как будто деревянным тела, неловко залезла на диван и легла так, чтобы его бёдра остались под моим животом. И ощутила как напряженный член упирается мне в ребра, что заставило вздрогнуть он нового импульса в паху.
– Я не собираюсь тебя насиловать, – уточнил он со смешком. Просто выпорю. Достаточно жестко, чтобы ты это запомнила. Приподнимись!
Я послушно упёрлась коленями в диван, создавая пространство между нами, он сдвинул юбку вверх, так, что она собралась в районе талии, попутно погладив кончиками пальцев левую ягодицу.
– Ложись обратно.
И ремень дразняще плавно заскользил вдоль правого бедра. Я зажмурила глаза и сжала зубы, твёрдо решив никак не реагировать. До тех пор, пока не обрушился первый удар. Ожидаемой боли не было, это было похоже скорее на ожог, что заставило меня удивлённо ахнуть. Следующие несколько были такими же. Кожа пылала и внутри уже полыхал пожар, когда он ударил гораздо сильнее. И ещё раз, по тому же месту. И ещё. Я дернулась вперед, и завела ладони за спину, пытаясь закрыть чувствительную задницу от следующего удара, но по пальцам ремень прошелся ещё больнее, заставляя отдёрнуть руки.
Андрей поймал оба запястья в свою ладонь и ловко вывернул их, фиксируя под лопатками, новое положение заставило выгнуть спину, подставляясь под следующий удар. Я зарычала от бессилия и дёрнулась вперёд, что привело только к тому, я потёрлась клитором о его брюки. Он хмыкнул и ударил ещё сильнее. Я вскрикнула и опять попыталась отстраниться с тем же результатом. Следующие удары были болезненные и размеренные, без перерыва, но нестерпимой боли я не чувствовала, зато ощущала всё нарастающее возбуждение от трения, и, спустя какое время, с ужасом осознала, что не пытаюсь уйти от очередного удара, а попросту самоудовлетворяюсь о его ногу, при обратном движении бесстыдно подставляя задницу под ремень. Однако в пелене ощущений и с закрытыми глазами это осознание не помешало мне продолжить движения до закономерного финала, когда я вздрагивая просто упала ему на колени и длинно удовлетворённо простонала сквозь закусанную губу что-вроде “ох-черт-боже-мой да”.
Вставать было ещё сложнее, чем ложиться. Хорошо хоть мой мучитель избавил меня от уничижительных комментариев, просто спросив:
– Ты как?
– Жива, – кратко ответила, сгорая от стыда.
Поднимаясь, я заметила на его штанах мокрое блестящее пятно от моих фокусов и меня накрыла новая волна стыда, заставляя замереть.
– Иди в душ, всё в порядке.– голос был нейтральным и спокойным. Как будто и не было всего этого безумия.
Когда пару месяцев спустя я вновь рискнула прийти в юбке, он просто поджал губы и ничего не сказал.

Настоящее время

Я расстегнула пуговицу брюк и принялась стаскивать их, стараясь делать это максимально уверенно и не отводить взгляд от его смеющихся глаз. Теперь меня вряд ли можно смутить фразой “снимай штаны”. Но возбуждение от подобного хамства накрывало по-прежнему до мурашек.
Я забросила брюки к нему на переднее сидение, расположившись сзади по-турецки. Длина рубашки позволяла прикрыть тонкое кружево трусиков, но я намеренно раскинула полы в стороны, открывая обзор.
– Ты великолепна, – прокомментировал он. Машину ощутимо повело в сторону, и я поняла, что Андрей не робот, чтобы всё контролировать. Вещь очевидная, но я поставила себе мысленный плюсик за то, что выбила его из колеи. Перед глазами в прореху между деревьями блеснула водная гладь.
– Ты везёшь меня на озеро, чтобы мы могли заняться любовью на берегу и встретить рассвет?
– Мимо, – он всё также не отрывал глаз от зеркала и было совершенно непонятно как при этом Андрей умудрялся вести машину, – Я везу тебя в ближайшее безлюдное место, чтобы грубо отыметь как я хочу и куда я хочу, не спрашивая твоего разрешения. Сделать это быстро, скажем, за пятнадцать минут, а потом поехать дальше, бесконечно охреневая от того, насколько тебе понравилось быть моей безропотной игрушкой.
– Как в тот раз?
– Почему нет? Ты так забавно смущалась, что мне даже жаль, что это уже не повторить.
– И ты бесконечно охреневал?
– Ещё как. И ещё сколько раз. Это самая горячая наша сцена. Между прочим, ты исполнила мечту многих женщин – кончила, оставив мужчину без оргазма. Чертовски близко и на самом интересном месте.
– Как будто ты не помнишь, как и с чем оставил меня ты!
– Именно поэтому не собираюсь оставлять сейчас, – он тяжело вздохнул и взгляд утратил всякую игривость, – понимаю, что это не лучший расклад, но на этот раз я не настолько повёрнут на том, чтобы в случае чего, уйти красиво. И полон решимости по максимуму использовать пятнадцатиминутную дельту.
Я не стала отвечать.
За эти годы я научилась неплохо управлять своим даром, вызывая видения строго по заказу. Случайные провалы были редким следствием сильных всплесков эмоций, как сейчас.
Аэропорт не был знаком, а значит не местный. Регистрация. Странно посмотревшая девушка, узнавшая, что я лечу без багажа. Интересно, о чём подумали на входном досмотре, если заметили, что в дамской сумочке только паспорт и наличные? Слишком много внимания. Досмотр, так же быстро. Без полуслова – зелёный коридор. Сомнений в том, что наличных с собой разрешённое количество не возникло. Уже хорошо.
Зудящее беспокойство заставило обойти все магазины в Дьюти Фри по нескольку раз. В отличии от крупного аэропорта Альма Матер, в этот раз я летела из чего-то более скромного. Второй аэропорт, выпускающий международные рейсы. Задачка для первоклассника – Толмачёво. Новосибирск. Рейс – я подняла глаза на табло – в Стамбул.
В голове бродили мысли о Византии и Константинополе. Видимо, так я пыталась отвлечься от сверлящего чувства – не придёт.
Объявили посадку, и я осталась сидеть, глядя как первые пассажиры уже исчезают внутри гигантского механического червя. Теперь совсем редко возят на автобусе….
Не придёт. А я всё ждала до последнего. Очередь рассосалась, бежали опаздывающие, и я сидела и смотрела с надеждой, что мелькнёт знакомое лицо… но нет. Нужно сесть в самолёт. Я продолжала сидеть. Что такое? Конечно. Это его рейс, а не мой. Куда же мой?
Начинается посадка на рейс…. Новосибирск – Душамбе. Я глядела в окно. “Червячок” нехотя отпустил самолёт и отъехал в сторону. Всё.
Я отвела взгляд и спокойно встала. Не хватало ещё чтобы мою новую фамилию лишний раз склоняли по громкой связи. Пристроившись в конец очереди, опять прислушалась к своим чувствам и поняла, что абсолютно спокойна. Видимо мне было что спасать. И шёл бы тот Андрей. И этот. Мне и без него было неплохо.
Желание как-либо взаимодействовать с этим Андреем-не-Андреем абсолютно пропало. Машину ощутимо мотало по колее, но мы медленно двигались в сторону пляжа.
– Нам не нужна эта пятнадцатиминутная дельта. Использую своё право голоса, – я вновь поймала его взгляд в зеркале, находя там мальчишку, который брал у меня интервью до обеда.
– Я опять, – по ходу он всё же стал немного мальчишкой, раз голос так явственно дрогнул, – опять покину тебя?
– Я видела. Не буду утверждать. Не знаю, что ты планировал… Но через два дня ты в Толмачёво не явишься. Твой рейс улетает без тебя. И я даже не буду опять растрачивать силы, чтобы глядеть, в чём там дело. Мне будет куда как проще не видеть в тебе …. тебя. Оставайся попутчиком-журналистом. Это мило, свежо и по-киношному прелестно.
– Но сюда не вписывается мистер Авторский Надзор, – и он действительно вернулся в образ, ревнуя с юношеской горячностью.
– И он тоже, он – моё настоящее, как нетрудно заметить, а ты, извини, либо хорошо забытое прошлое, либо просто малолеток, воспылавший любовью к зрелой успешной женщине. Это при адекватном взгляде со стороны. Так-то конечно всё красиво. Ночь, полная луна и озеро… Прекрасное, кстати озеро.
– Глубокое, – заметил он со своим фирменным смешком, как показалось, даже немного угрожающим.
– Это угроза? – я незаметно ослабила браслет-удавку, подаренную когда-то Андреем. В бою один на один с ним у меня никогда не было шансов, но чем чёрт не шутит.
–Это название озера по информации ГИС.
Я не выдержала и рассмеялась. Полное чувство нереальности происходящего догнало меня.
– Чёртово колесо Сансары! Я попала в фантастический роман! А если ты снова умрёшь, то опять воскреснешь? найдёшь меня ещё через 18 лет? Я буду бабушкой, да. Будешь тогда меня любить, как любил в первый раз? А сейчас? Сейчас-то что, любишь? Чем дальше, тем сильнее! А я, оказывается, должна была жизнь поставить на паузу? Когда ты умер! Ты знаешь, как я научилась нырять, а не скользить? Конечно, не знаешь….
– Но догадываюсь, – прервал он мою истерику безнадёжно-мрачным тоном уставшего старика, – не поверила в мою смерть и очень хотела найти меня там, в будущем. Потянулась дальше и прыгнула.
– Я со Стасом переспала, когда он явился ко мне со своей ошеломляющей новостью о твоей кончине. Мы оба напились как сволочи и переспали, это потом меня наравне с фактом твоей смерти мучило, если не сильнее. Знал об этом?
– Знал. Читал стасёнкины слезливые дневники, а не видел с облака. Наверное, знаю всё, что между вами было куда подробнее тебя самой, учитывая количество принятого в ту ночь алкоголя. Он запомнил весь твой подростковый пьяный слезливый бред, писал, что ты сама не помнишь, как ребёнка у него просила.
– Что я делала? Просила… ребёнка, – действительно ошарашенная, я вспомнила и наконец-то поняла тот нечитаемый взгляд Стаса, когда я назвала его безалаберным.
Двадцать один год назад (2010г.)
Мы сидели в придорожном кафе, сбежав с поминок.
Я привлекла к себе так много внимания на похоронах, что не хватило сил даже достоять церемонию до конца под этими косыми взглядами на сумасшедшую девчонку. На меня.
Быть в глазах людей той самой “чокнутой малолеткой”, вскрывшей гроб в приступе истерики, абсолютно невыносимо, но я должна была знать, убедится по-настоящему, что Андрея больше нет, и никогда мне не придется оправдываться в очередной раз за свою легкомысленность.
Стаса утащила за собой абсолютно эгоистично ляпнув: “нам есть что обсудить” прямо при его жене. И даже сейчас было всё равно как он будет потом оправдываться.
Я смотрела в стол, а Стас пил кофе, вновь спокойный и уверенный, чертовски привлекательный мужчина. Как быстро я это заметила без Андрея. И, что самое неприятное, продолжала замечать.
И то, как дамы, заходящие в помещение, его рассматривают, и как во мне просыпается желание прикоснуться, показать им всем, что он мой. Несмотря на бессонную ночь, полную самобичевания.
Память слабо сохранила то, что произошло между нами два дня назад, но какие-то обрывки постельных сцен мелькали перед глазами. Ничего конкретного, обрывки его уверенных и безумно приятных прикосновений, да картинки сливающихся тел. И смутное ощущение, скорее отклик тела на мысль о сексе с ним, что нам было очень хорошо вместе.
– Стас, я не помню, – я попыталась на него посмотреть, но стыд заставил вновь опустить глаза, – почти ничего не помню, но должна спросить. Мы предохранялись? Хоть как-нибудь?
– Совсем ничего не помнишь? – спросил он с каким-то злым и осуждающим отчаяньем.
– Что-то помню. Но не подробности. Какие-то моменты. Но не… как всё началось, что было… и не… и как закончили тоже.
Он поднял мою голову за подбородок и подался ко мне. Дамы в очереди разочарованно отвернулись, видимо, поняв, что я любовница, а не дочка. Стас что-то искал в моих глазах несколько секунд, но потом разочарованно вздохнул и убрал руку.
– Так да или нет? – уточнила я
Он помотал головой и тоже стал изучать столешницу.
–Ты даже не вытащил, – обреченно сказала я, наблюдая за тем, как он опять мотает головой
– Я позабочусь о тебе и о ребёнке. Мы поженимся и поверь, всё будет хорошо, и я…
– Ты уже женат! – я потеряла самообладание, закричав на всё кафе, —Чёрт! ну нельзя же быть таким безалаберным…
Он смотрел на меня загадочным взглядом, разрывающим душу, где смешалась и забота, и нежность, и боль. Совершенно непонятно, что он там себе навоображал о нас, но в тот момент Стас опять показался мне беззащитным ребёнком, но теперь я, наученная прошлым опытом, не пошла ему навстречу, а попросту сбежала в уличную слякоть от так щедро предлагаемой мне сомнительной чести продолжить отношения с лучшим другом покойного жениха.

Настоящее время

– Я! Я просила от него ребёнка! И поэтому он так много себе навыдумывал…
– Он был сильно тобой увлечен, и просто решил в ту ночь, что это его шанс. После твоих пьяных шепотков, адресованных мне, как теперь очевидно.
– Я не хотела ничего такого. Блин! Лет десять пыталась избавиться от стыда за ту историю, а теперь, в виду вскрывшихся обстоятельств… Придется начинать всё заново.
Мы вышли из машины и стояли рядом, глядя на луну. Пейзаж действительно был поистине прекрасен.
– Тебе не за что стыдиться на самом деле. Ни за один твой роман, ни за этот пьяный секс, хотя он действительно был… безалаберным. Я ни тебя, ни его не виню. Это жизнь, Инга, а не слюнявое романтическое кино.
– Мне плевать, как ты к этому относишься. Это давно пройденный этап, я тобой переболела. Наверное, нужно было встретится, чтобы понять это.
Он подошел ближе, взял моё лицо в ладони и поцеловал.
И это прикосновение одновременно принесло столько, казалось бы, взаимоисключающих ощущений, что я и сама не поняла, что же чувствую. Это был не один, а тысяча поцелуев одновременно. Он как будто окатил кипятком, зажигая внутри сводящий с ума пожар, у юной девочки Инги, которая всегда была готова таять в его руках. Он разбудил мрачное торжество взрослой женщины, которую поцеловали пылкие юношеские губы. Он принёс ощущение тепла и нежности, как поцелуй давно любимого и родного мужа вечером у камина. Столкновения их языков отдавало холодом и техничностью, как дуэль между врагами на тупых рапирах – бой понарошку и при этом по-настоящему. И их движения были страстью равных, в них сквозило восхищение партнёром, но в то же время и осознание собственной силы.
– Не переболела, – шепнул он восхищённо, оторвавшись на пару миллиметров, – а переросла. То безумное слепое восхищение, накрутившееся вокруг наших чувств.
– Но не нашу любовь, – ответила я, лаская его губы кончиком языка, нежно и невесомо.
Странная двойственность мешала расслабиться и утонуть в чувствах. Он был моим Андреем, да. Память о его поцелуе девятнадцать лет назад воскресла, как будто никогда и не умирала. Всё так же мог сводить с ума простыми прикосновениями. Но в то же время стажером-журналистом он быть не перестал. Его губы, размах плеч, толщина пальцев на моей коже были мальчишескими, а мужчины помладше никогда не привлекали меня.
Совершенно не те руки, откинув полу жакета, грубо и уверенно огладили грудь сквозь ткань, и я чуть отступила назад, упираясь в капот машины. Догнала мысль о том, как глупо я выгляжу в рубашке и жакете, когда снизу только кружевные полупрозрачные трусики. Я попыталась скинуть его, опустив плечо, но Андрей удержал ткань за воротник:
– Оставь,– сказал он хрипло, – ты так нравишься мне в этом строгом костюме
– И без штанов? – я подняла бровь и рассмеялась немного нервно.
–Ты сама их сняла, – невозмутимо уточнил он, лишь искры в глазах говорили о том, что он шутит
– Так-то ты сказал снять их. Между прочим, в приказном порядке.
– О! Могла не снимать, я ни к чему не принуждал. Даже не надо пытаться мне доказать, что ты послушная девочка. Мы оба прекрасно знаем, что ты делаешь лишь то, чего хочешь сама.
– Я сделала как ты сказал, почему не послушная?
– Вопрос мотивации, – он небрежно скинул куртку на капот, – Ты делаешь, что я говорю, чтобы получить удовольствие. Было дело, когда ты не слушалась с той же целью. И с куда большим энтузиазмом. Как видишь, исполнение приказов не сделает тебя послушной.
– А что сделает? – мне чертовски нравилась эта игра, хотя инициированная спонтанно без озвученных правил она могла быть более чем опасной, особенно с Андреем.
– Я полагаю, что ничего, – он пожал плечами совершенно по-мальчишески, сбивая градус возбуждения. Я даже поморщилась досадливо от этого жеста. Можно же организовать всё так, чтобы поменьше на него смотреть? Однако следующая фраза вновь заставила меня вспыхнуть, – Но, как ты знаешь, я большой мастер в таких делах и могу достаточно развлечься, уничтожая твою спесь. Тут скорее сложно будет не переусердствовать. Так что скажи мне, когда тебе искренне захочется быть послушной, чтобы я мог остановиться.
А вот он и продиктовал правила. Что делать, решать будет он, а я решаю, когда остановиться.
– Хорошо, – ответила я, глядя в глаза и буквально ощущая как кружево трусиков резко стало мешать
Запустил руку под жакет, нащупывая застёжку бюста, но ожидаемо не нашел.
– Спереди, – шепнула я в его ухо.
– Как у всех шлюх, – добавил он и неуловимо улыбнулся, когда я вспыхнула от возмущения, – повтори это так, как бы сказала послушная девочка
– Застёжка спереди как и у всех шлюх, – бросила я сквозь зубы, ничуть не заботясь об интонации.
– Очень плохо, – лениво протянул он, небрежно бросив куртку мне за спину. А затем развернул меня рывком к себе спиной и швырнул грудью о капот. Никакой нежности, металл любезно прогнулся подо мной, оставляя вмятину, но грязной поверхности машины я не коснулась. Небрежный бросок верхней одежды в исполнении Андрея оказался жестом заботы, – ноги выпрями, – добавил он невозмутимо, – шире! – и удар ботинком по моей обнаженной щиколотке заставил вновь упасть.
Я старательно прогнулась, поставив ноги широко и задрав задницу кверху. Скорее всего именно эта поза была наиболее ему интересна. Я представила вид с его ракурса. Внутри закручивался знакомый узел бессильной злобы, стыда и возбуждения, каждое из чувств только подогревало прочие, пока Андрей медленно расстёгивал ремень. Он ждал этого не меньше меня, но сейчас был спокоен и, казалось, никуда не спешил.
–Ничего не хочешь мне сказать? – уточнил он, забавляясь.
– Расположение застёжки бюстгалтера никак не характеризует женщину, – зло выплюнула я, готовясь к удару.
– Ладно, тогда может быть просьба о том, чтобы я выпорол тебя как-то характеризует? – продолжил он тем же тоном, а я чуть не застонала от разочарования, – не хочешь попросить?
– Не хочу, – соврала я, стараясь сохранить нейтральный тон в голосе, что, с учётом моего положения было затруднительно
– По твоей позе совершенно не похоже, – ответил он, огладив ягодицу, и продолжил, прослеживая пальцами границы так мешающих трусиков, – знаю, ты очень этого хочешь. И чтобы я перестал соблюдать остатки приличий и залез тебе в трусики, ты тоже хочешь. Но, к сожалению, своей дерзостью ничего не добьёшься. Я ласкаю только послушных девочек, а ты не такая… Как жаль.
– Выпори меня, – сдаюсь, желая форсировать события
– Как? – поинтересовался он
– Жёстко, – ожидание удара вызывало мурашки по всему телу, а клубок противоречивых чувств, казалось разрывал изнутри, – как того заслуживает непослушная девочка, подставляющая тебе свою красивую задницу.
В этот раз ни к чему готовить он меня не стал и ударил сразу в полную силу. Ремень обжёг задницу, я всхлипнула и зашипела от неожиданно сильной боли. Это определённо было больше чем игра.
– Нравится? – уточнил он так же спокойно
– Нет, – выдавила я насколько могла твёрдо.
Следующий удар, прилетевший по тому же месту, был ещё болезненнее.
– Это хорошо, – в его голосе скользило удовлетворение, хотя тон всё ещё оставался спокойным. Ещё удар, – просто замечательно, – я заскулила от бессилия, но продолжила держаться на ногах из чистого упрямства. И ещё, – Великолепно.
Ещё один. Я дернулась вперёд, упала на капот и обессиленно сползла вниз, упираясь коленями в холодную сырую землю. Щека касалась гладкой подкладки его куртки, которая сползла вместе со мной.
Он приподнял меня за талию и аккуратно усадил на капот поверх куртки.
– Что на счёт застёжки бюстгальтера?– поинтересовался он таким тоном, каким бы спросил “как ты?”
– Застёжку спереди носят только шлюхи, – сказала я дрожащим голосом и, видя как он с притворным сожалением мотает головой, добавила, – такие шлюхи как я.
– А ты та ещё шлюха, – сказал он и поцеловал нежно и ласково, в противовес словам, – которая просит выпороть её жёстко, а потом рыдает от пары ударов как сопливая девчонка, но знаешь что? – он протянул руку между моих ног и погладил кружево согнутым указательным пальцем, одновременно удовлетворённо замычав, – твои насквозь мокрые трусики сдают тебя с потрохами. Хочешь добавки? – спросил он, пытливо глядя мне в глаза.
– Нет, – ответила я совершенно искренне.
– Врушка, – шепнул он мне на ухо, – ты говоришь “нет”, когда ответ “да”
– Правда нет, – жалобно прошептала я, и тут же осознала, что разгорающейся вновь огонь при этих словах свидетельствовал как раз о том, что очень даже “да”, несмотря на гораздо более жесткое обращение, чем мне нравилось. Я потерлась о его руку пахом, невольно опровергая своё “нет”.
– Милая, – он ответил на моё движение, усиливая нажим и скользя вверх к клитору, – ты мне тут шепчешь так отчаянно “нет-нет-нет”, но так и не сказала, что уже хочешь быть послушной девочкой.
– Нет, – ещё раз сказала я, теперь уже в ответ на завуалированный вопрос, не хочу ли я его остановить.
– Вот и умничка, – он улыбнулся, – ляг на спину, я передумал тебя пороть, есть развлечения и повеселее.
Как только я откинулась назад и поправила под собой куртку, он резко крутанул меня, поменяв голову и ноги местами. И, одной рукой придерживая за изгиб бедра, упирающегося в лобовое стекло, другой начал расстёгивать брюки. Прямо перед моим лицом. Медленно и чертовски соблазнительно. Потом оттянул резинку трусов, освобождая член. Набухший и идеально перевитый венами, он демонстрировал степень желания Андрея гораздо очевиднее, чем его подчёркнуто невозмутимое выражение лица.
Андрей стянул штаны с трусами ниже, и, позволив мне немного полюбоваться открывшимся видом, решительно направил член мне в рот.
Положение между его пахом и многострадальным капотом совершенно не оставляло пространства для контроля ситуации, что немного пугало, но ещё больше заводило. Сначала он проник медленно и неглубоко, и вытащил его полностью, спровоцировав меня на разочарованный стон. И тут же, довольно хмыкнув, толкнулся обратно, гораздо глубже, касаясь горла и снова назад, плавно и медленно. Снова дойдя до горла, прошипел:
– Хочешь глубже, сука?
И тут же обратно, не смотря на моё утвердительное мычание
– Ещё не заслужила, – и перехватил меня, теперь одной рукой за покорно сведённые перед собой запястья, – так уже лучше, – и снова проникновение, до упора, но гораздо настойчивее, – какая покорная девочка, – он скользнул пальцами по моей промежности, вызывая довольный стон, когда сделал одно движение, упираясь головкой в горло и двинулся обратно, убирая руку, – Ты такая классная, просто фантастика. Так и хочется растянуть удовольствие, не отдавая и не получая желаемое, – он продолжал проникать также, останавливаясь у самого горла, лишь обозначая намерение проникнуть глубже, но не делая этого. Его рука гладила мою грудь, пропуская сосок между пальцами, дразня, но не даруя наслаждения. И лишь его сбивающейся голос и всё более бессвязные фразы говорили о том, что самоконтроль этого железного мужчины стремительно тает.
– Только лишь… осозна… понимание что… нет ничего слаще.. чем.. ох чёрт…хождение по грани… секундочка до рывка в пропасть… сладкий миг… предвкушение… намного… намного слаще… – его пальцы, подрагивая, стиснули сосок до боли, когда он толкнулся глубже, я расслабила горло и он продолжил движение вперёд, до конца, упираясь лобком мне в губы. Воздуха не хватало и я вздрогнула и и протестующе застонала, – мгновения торжества, – договорил он и сорвался на стон.
Теперь он не сдерживался ни в ласках ни в проникновениях – пальцы нашли мой клитор и ласкали сквозь ткань, в рот он входил быстро и беспорядочно, не всегда давая мне сделать полноценный вдох.
Казалось, что сейчас он кончит, и я останусь неудовлетворенной. Не знаю, как эта мысль проскользнула сквозь всю нашу любовную горячку, но он как будто прочитал её и вытащил член, выпрямляясь с разочарованным вздохом.
– Хотелось бы, но не сейчас, – сказал, мгновенно превращаясь из маньяка в обычного мужчину.
Он перевернул меня и снова посадил лицом к себе, нежно целуя в губы и одновременно вытирая рукой слюну с моего подбородка. Я по-детски всхлипнула, пытаясь втянуть воздух заложенным носом, и он тепло мне улыбнулся.
– Пошли в машину, – шепнул Андрей, легко подхватывая меня на руки. Классической сцены не получилось, он посадил меня на себя, и я обхватила его ногами, так что мы больше напоминали лемура с детёнышем, чем романтическую парочку. Он разместился на пассажирском, усадив меня на колени и возобновил поцелуй. Я нетерпеливо ёрзала, пытаясь снять трусики, но он не дал.
– Хочу так, – шепнул в ухо, отодвигая ластовицу в сторону и проникая в меня одним движением, – с ума сойти какая ты мокрая. – от толкнулся навстречу, стискивая руками травмированные ягодицы.
Я недовольно зашипела от боли и попыталась отстраниться.
– Ну нет, девочка, нет, – он положил одну руку мне на плечи, удерживая, а другой нашел рычаг, откидывающий спинку сидения, – отодрать тебя после порки, держась за твои пылающие ягодицы ещё одна моя давняя фантазия.
Он вновь подался вверх, удерживая мои бёдра на месте.
– Чертовски сладкая, чертовски…
– Ты тоже, – мурлыкнула я, вжимая его в сиденье плавным движением и застонала от удовольствия, наконец-то получив то, что так давно желала.
Мы не боролись за первенство, удачно дополняя друг друга, и двигались синхронно, как один организм. Поднимаясь к вершине блаженства, я сознательно замедлялась несколько раз, желая продлить этот акт единения. Как говорил Андрей, предвкушение намного слаще мгновения торжества. И я, уже готовая упасть в самую пропасть, замедляла темп, откатываясь назад, пока Андрей не зашептал, умоляюще сдаваясь и вторя фразе, бьющейся в моей голове с каждым лихорадочным ударом сердца:
– Ин, пожалуйста.. Ин, стань моей, будь моей, будь моей, моей…
И я наконец сорвалась, кончая. Почувствовала как руки Андрея тянут меня вверх и спустя долю секунды безнадёжно сдаются под моим протестующим нажимом. И он вздрагивает, кончая, но тело в моих объятиях уже не кажется частью целого, а ощущается чужим и напряжённым, хотя мы не сдвинулись ни на миллиметр.
И тут же, пока мы ещё вздрагивали в судорогах оргазма, поняла, почему спокойно пошла на посадку в Терехово, а не рыдала обессиленно в туалете аэропорта.
Ребёнок на моих руках улыбался той особой детской улыбкой, которой улыбаются все младенцы. Уж я-то знаю, никогда детей не чуралась, вопреки стереотипам о бездетных женщинах за тридцать. Только эта улыбка была куда более особой – вызывала усиленное сердцебиение и пульсирующую мысль”мой,мой,мой”… И смотрел он на меня совершенно андреевскими глазами, вопреки всем законам генетики…