Главная страница | Научная фантастика | Пленники Зыбучих песков

Пленники Зыбучих песков
Оля Бас
Сюда легко попасть, здесь сложно выжить, отсюда невозможно сбежать.
Сколько я здесь? Несколько лет, а кажется, целую вечность.
Поймав свою жертву, Зыбучие пески уже не отпускают ее. Играют, как кошка с мышкой, пока не надоест. Итог один, различается лишь время игры. И в этой игре есть всего два правила: никогда не спешить и ни к кому не привязываться, – они не помогут выиграть, просто будет не так больно.
Они так просты и совершенно невыполнимы.

Оля Бас
Пленники Зыбучих песков

Пролог
Резко выныриваю из сна и несколько секунд просто лежу, слепо таращась в потолок. Пытаюсь успокоить заполошно стучащее сердце. Сколько сейчас? В тусклом свете ночника равнодушно замерли стрелки настенных часовых – без четверти пять. Плохо, очень плохо.
От окна ощутимо тянет холодом, но мне душно, каждый вдох дается с трудом, ноги занемели, словно придавленные тяжелой могильной плитой.
Медленно, стараясь не делать резких движений, приподнимаю голову и осматриваюсь. Так и есть, песок успел почти полностью завладеть моим телом, даже очертаний не видно под толстым, серовато-желтым одеялом. Еще немного и было бы слишком поздно.
Мне просто хотелось выспаться – непозволительная роскошь в этой реальности.
Песчаная волна достигает груди, набегает на ворот пижамы, стремясь пересечь условную черту. Тонкие струйки пробираются внутрь, огибают ключицы, гладят беззащитное горло. Мириады песчинок шуршат в непрерывном движении и в сухом, царапающем барабанные перепонки шепоте я слышу обещание скорой свободы.
Ночь – опасное время. Разум дремлет в оковах наведенного сна, и уставшее тело, не в силах бороться с врагом в одиночку, просит сдаться на милость победителя. Что есть несколько мгновений боли перед лицом вечного покоя…
Пользуясь моей слабостью, песок забирается все дальше. Я чувствую его на пересохших губах и неосознанно провожу по ним языком. Очередная ошибка. Крохотные песчинки с готовностью проскальзывают в горло, оседают на связках. Мышцы сводит, я как выброшенная на берег рыба открываю рот, безуспешно пытаясь сделать вдох. Секунды, кажущиеся вечностью.
Воздух наконец проникает в саднящее горло, острой болью спускается в легкие. Я смаргиваю непрошенные слезы и окончательно прихожу в себя.
– Ишь, чего захотел, подловить меня вздумал, – шепчу в темноту зимней ночи, – еще посмотрим, кто кого.
С трудом сажусь и стряхиваю с себя чертов песок. Он нехотя стекает на пол, цепляясь песчинками за сбившуюся простыню, скапливается под кроватью и недовольно шуршит. Стоит мне лечь и закрыть глаза, как он полезет обратно. Как собачонка, изгнанная из теплой хозяйской постели.
Моя кровать стоит у самого окна, за стеклом в бесконечной круговерти снежинок прячутся огни редких фонарей, и я представляю, что это белые волки бури пришли мне на помощь.
– Спи, мы будем охранять твой сон, – сильные звери устраиваются на снегу, моргают желтыми глазами. Наши сердца бьются в унисон, я откидываюсь на подушки и послушно смыкаю влажные от слез ресницы.
Уже засыпая, чувствую, как песчаные змейки осторожно возвращаются, кольцами сворачиваясь в ногах. Но я не боюсь.
***
Утро приходит со звоном будильника. Солнце не торопится согревать своими лучами суровый северный город, и за окном царствуют сумерки, слегка разбавленные белизной выпавшего за ночь снега. Короткие зимние дни – вынужденная плата за волшебство Белых ночей.
– Привет, – здороваюсь со своим убийцей и самым верным спутником последних лет, – в этот раз ты почти подловил меня. Жаль тебя разочаровывать, но я твердо намерена дожить до лета.
Он в ответ тихо шуршит, словно тысячи маленьких насекомых копошатся вокруг меня, беспрерывно перебирая крошечными лапками. Ему нет нужды спорить со мной. Каждый, выигранный мной раунд, приближает его победу. Таковы правила игры.
Я чувствую себя мухой, попавшей в расставленные пауком сети. Можно повиснуть на паутине и терпеливо ждать конца, или отчаянно трепыхаться, все больше запутываясь в липких нитях. Итог один, но я все же выбираю второй вариант. Ведь иногда случается чудо, и паутина рвется, да и я за годы заточения успела хорошо изучить своего противника. Он, конечно, победит, но не так скоро.
Интересно, но Зыбучие пески не существуют сами по себе, только вокруг своей жертвы. Как паразит и его носитель. Мне они представляются некими точечными подпространствами нашего мира. Их не найти на карте, не увидеть на фотографиях, о них не услышать в новостях. И, тем не менее, эти места реальны, мелкой сыпью они покрывают тело планеты. В Зыбучие пески легко попасть, в них сложно выжить и невозможно сбежать.
Выкапываю из песка телефон и открываю Общий чат. Вроде пока все спокойно, обычная болтовня, можно выдохнуть и заняться своими делами. Я живу в Зыбучих песках уже лет пять, целую вечность по местным меркам, и чувствую некоторую ответственность за остальных обитателей этой виртуальной тюрьмы.
Общий чат – единственное, что связывает нас. Мы разбросаны по разным городам и странам, никогда не встречались и вряд ли встретимся, прячемся за странными аватарками и не пишем настоящих имен, – делаем все возможное, чтобы остаться случайными попутчиками, и при этом зачастую бываем ближе друг другу, чем родная семья.
Здесь есть всего два правила: никогда не спешить и ни к кому не привязываться, – они не помогут выиграть, просто будет не так больно. Правила так просты и при этом совершенно невыполнимы. Жить, не живя, – какой в этом смысл?
И я раз за разом наступаю на одни и те же грабли. В личной переписке – дневники судеб, в памяти – десятки имен. Мне больно, но я счастлива, что живу.

Жизнь длиною в год
Он ворвался к нам неожиданно. Яркий, весёлый, полный сил, он просто не успел затормозить. Влетел на полном ходу и тут же увяз, зарывшись колесом в песок. Так, что уже и не выбраться.
Сколько ему тогда было? Лет пятьдесят, не больше.
Мы познакомилась в Общем чате. Он, ещё не совсем понимая, куда попал, бодрился, шутил и одну за другой предлагал идеи спасения из этого гиблого места.
– Вспомни притчу о двух лягушках, упавших в кувшин с молоком, я уверен, если бороться, то мы справимся. Главное, найти причину, по которой мы здесь оказались. Узнаем, где вход, отыщем и выход.
Я не возражала. К тому времени я уже два года барахталась в этом кувшине и успела понять одну простую вещь, сводящую на нет все усилия: молока не было. Мы бесконечно вязли в песке.
Мелкий, практически незаметный, он был повсюду. Острыми песчинками царапал горло, проникал под любую одежду, раздражая кожу. Затягивал все глубже и глубже. Сводил с ума. Убивал.
Наплевав на негласные запреты, мы перешли в личку. Он присылал мне фотографии с покатушек, сетуя, что в песке его велосипед уже не вытягивает, я делилась перлами своих учеников. Легкая, ни к чему не обязывающая болтовня. А потом оказалось, что мы соседи, живем в паре кварталов друг от друга. Невозможная редкость в Зыбучих песках.
С момента нашей первой встречи прошло уже несколько лет, а я до сих пор помню ее в мельчайших подробностях.
Была середина осени, та самая прекрасная пора, когда воздух особенно чист и прозрачен, и от сладковатого аромата прелой листвы с ноткой первых заморозков кружится голова и в безотчетной тоске сжимается сердце. Густая зелень крон уже поредела, и сквозь желто-красный ажурный узор на дорожки парка ложились косые лучи остывающего солнца.
Я сразу его узнала. Высокий, крепкий, с бритой головой, он стоял, засунув руки в карманы черного пальто, и внимательно следил за моим приближением. А там было, на что посмотреть. Я брела по колено в песке, с трудом вытаскивая слабые ноги, и тут же погружаясь обратно. Каждый шаг – непомерная тяжесть. Я знала, что стоит остановиться, замереть, и под ногами появится приятная твердость парковой дорожки. Но это обман, иллюзия. Шагнешь – и тут же провалишься в податливую глубину.
Зыбучие пески были опасным противником. Но и я за два года борьбы стала стреляным воробьем: не открывала спину, все просчитывала на два шага вперед и никогда никуда не спешила.
– Привет, рада встрече.
– Привет, – его губы тронула мягкая улыбка, и от уголков серых глаз разбежались к вискам тонкие морщинки. В его голосе слышалась легкая хрипотца, а еще едва заметно западала буква «р». Возможно, он сам еще не чувствовал никаких изменений, но я-то знала, что это первые звоночки. Песок уже проник в его горло и теперь незаметно обживался на связках. Дальше будет хуже.
Поймав свою жертву, Зыбучие пески больше не отпускали ее. Играли, как кошка с мышкой, пока не надоест. Итог был один, различалось лишь время игры.
Мы сели на старую, слегка покосившуюся скамейку. Из-под наших ног к небольшому пруду сбегала вытоптанная в пожухлой траве тропинка. В спокойной воде отражалось осеннее небо, разбавленное кляксами намокших листьев. На другой стороне пруда карапуз в ярком комбинезоне кормил хлебом уток, не пожелавших улетать в теплые страны. Увлеченный делом, он опасно покачивался у кромки воды, и только зажатый в крепких женских руках капюшон удерживал малыша от незапланированного купания.
Песок улегся, укрыв зябнущие ноги обманчиво теплым одеялом. Если не шевелиться, можно как бы забыть о новой реальности и ненадолго вернуться в свой старый мир: привычный, понятный и невозможно далекий.
– Красиво, – я полной грудью вдохнула прохладный воздух, запрокинула голову, вглядываясь в бесконечность выцветшего неба, – когда перестаешь спешить, замечаешь, насколько прекрасна и неповторима природа.
Он в ответ слегка нахмурился, сдвинув идеальные брови. Наверное, искренне не понимал, как можно просто сидеть и наслаждаться обычным осенним днём. Ведь нужно что-то делать, бороться, прилагать все усилия, чтобы выбраться на твердую поверхность.
Я была младше на десять лет, но чувствовала себя старше на целую жизнь.
– Понимаешь, я ведь только жить начал. Всё искал себя, карьеру строил, деньги зарабатывал. Все думал, ещё чуть-чуть и можно семью создать, жениться, детишек заделать… а оно, вон, как вышло…
Он все говорил, обнажая передо мной свою душу. Сперва я пыталась что-то отвечать, вставляла нейтрально-сочувственные фразы. Но вскоре махнула рукой и замолчала. Любые слова в тот момент казались наигранными и фальшивыми. Да и не нужна была ему моя жалость. Просто молодой сильный мужчина на пике своей карьеры узнал, что от длинного интересного пути осталась жалкая пара шагов, остальное поглотил коварный песок.
Я видела, как тонкие песчаные струйки оплетали его ноги, забирались в ботинки, прятались в складках пальто. Наш враг почуял слабину и тут же пошел в атаку. Словно ядовитый паук, он пеленал свою жертву, только вместо липкой паутины был сухой песок. Песок, везде песок.
Я прикрыла глаза, чувствуя, как скользит по лицу теплый солнечный луч, щекочет кожу, разжигает пожар румянца на бледных щеках. Просто посидеть в тишине, каждой клеточкой прожить этот неповторимый день. Это ведь так просто, правда?
Мы были рядом, но так далеко друг от друга.
– Ну, что ты молчишь? Неужели готова сдаться?! – он вскочил, требовательно глядя на меня.
Зря. Зыбучие пески не терпели резких движений и жестко наказывали нарушителей. Мириады песчинок поднялись в воздух, закружились вокруг, стирая свежие краски ясного дня.
Он закашлялся, сдирая горло, сплевывая осевший на зубах песок.
– … , – выругался отчаянно, зло, и вдруг как-то сдулся, поник, устало опустив плечи.
– Уже поздно, – я вздохнула, возвращаясь в реальность. Стряхнула прилипшие песчинки, одну за другой вытащила из зыбучего плена ноги, – спасибо за чудесную прогулку.
***
В тот год зима пришла рано, когда календарь еще только отсчитывал последние дни ноября. Глубокой ночью, пока все крепко спали, она вошла в уставший от грязи и слякоти город, укрыла улицы и парки белоснежным покрывалом, запорошила припаркованные машины, украсила морозным узором тёмные окна домов. Осень сдалась без боя, быстро и незаметно покинула обжитые места. Исчезла, чтобы в положенный срок вернуться обратно, но уже не бедной родственницей, а полноправной хозяйкой.
Люди радовались приходу холодов и метелей. Ворчали, конечно, на дорожные службы, буксовали в снегу, скользили по ледяной корке, но радовались.
А мы, пленники Зыбучих Песков, зимой практически выпадали из обычной жизни – прятались по своим норам, пытаясь отогреть замерзающие конечности, задыхались от горячего, сухого воздуха радиаторов и с отчаянной надеждой ждали прихода весны.
Я с головой ушла в работу. Каждое утро сдувала с клавиатуры скопившийся за ночь песок и привычно улыбалась своему отражению в окне видеочата. Мои ученики, дети обычного мира, щедро делились со мной своей энергией и эмоциями. Сквозь экран монитора я наблюдала обычную жизнь и даже жила ею.
В остальное время читала, пересматривала добрые старые фильмы и огромными кружками пила чёрный чай с чабрецом. Он вызывал у меня воспоминания о нагретом солнцем песчаном косогоре с торчащими корнями съехавших сосен. Забавно, но тогда песок был совсем другим: добрым, мягким и очень надёжным. Сбежишь по нему, скользя босыми пятками, и окажешься на поляне. В центре возвышается огромная берёза, крепкая, с чёрно-белым мощным стволом, а вокруг мягким ковром стелется он, чабрец. Разотрёшь в пальцах тонкую веточку с фиолетовой гроздью цветов, и в воздухе разольётся терпкий, чуть горьковатый аромат жаркого лета.
Почему он решил, что я готова сдаться? Я боролась, все эти два года боролась с Зыбучими песками, просто методы у нас были совершенно разные. Я научилась жить в существующих условиях, приняла новую реальность и постаралась быть в ней счастливой.
Он же хотел из неё вырваться, сбежать. Покупал амулеты и обереги, искал Мастеров, способных вывести его из песчаного лабиринта, интересовался новейшим изобретениями науки. Он остервенело рыл песок, сдирая руки до кровавых мозолей, пробовал все, что удавалось достать. Честно признаться, я не верила в успех, но от всей души желала ему найти долгожданный выход, обрести свободу, вырваться из плена Зыбучих песков. Стать тем самым первым, за которым потом потянутся остальные.
***
Когда в городе растаяли последние снежные сугробы, а на газонах прошлогоднюю траву разбавила свежая зелень, он стал опять звать меня на прогулку.
– В парке уже просохли дорожки, и нашу скамейку покрасили. Пойдём, посмотрим, как на пруд возвращаются утки.
Он звал насладиться весной, а я находила все новые причины для вежливого отказа.
Он жаждал общения, я берегла свое бедное сердце.
Я боялась встречи. Мне хотелось запомнить его таким, каким он был в тот чудесный осенний день – сильным, крепким, полным жизненной силы. С неизменной улыбкой и озорными морщинками вокруг глаз.
Но за зиму чертов песок полностью завладел его телом, глубоко пустил ядовитые корни. Я слышала шорох песчинок в сиплом голосе, неразборчивых фразах, тяжелом дыхании.
Мы все же увиделись. В мае, когда кусты сирени у моего дома покрылись ароматным облаком нежных цветов, он заехал ко мне за какой-то мелочью. То ли очередным оберегом, то ли новомодным аппаратом для сборки песка.
Когда я выбралась из подъезда, привычно разгребая песчаные заносы, он стоял у куста и терпеливо искал в тяжелых соцветиях крохотную звездочку счастья – пятилистный цветок.
Он не сразу повернулся ко мне, давая возможность привыкнуть, и я была искренне благодарна за эту маленькую передышку.
Высохший, сгорбившийся, он успел где-то потерять лет двадцать собственной жизни.
– Смотри, – он с трудом вытащил руку из песчаного бархана, постоянного спутника последних недель. – Нашел все-таки.
Худые пальцы ухватили лиловый цветок.
– Тебе повезло, – голос предательски дрогнул, – скорее загадывай желание.
Я была плохой актрисой, не сумела скрыть за нелепыми фразами горечь. Он благородно сделал вид, что не заметил.
– Хорошо выглядишь, – привычно улыбнулся, щуря запавшие глаза. Дал мне еще один шанс.
– Спасибо.
Я уже пришла в себя. Улыбнулась в ответ, заговорила о погоде, о скором лете и поездке на море. Он шутил и просил почаще писать.
Легкий ветерок зарывался в песок, и вокруг нас кружились в бесконечном хороводе золотистые искры песчинок. Мы стояли по разные стороны куста, смотрели друг на друга сквозь призму цветущей сирени и не могли надышаться общей весной.

***
То лето запомнилось мне солеными брызгами моря, сладкой черешней и пением цикад в густой траве на обрыве. Я не хотела возвращаться домой и проживала каждый день, как последний.
Он тоже будто сошел с ума. Бросил свои навязчивые идеи и с головой погрузился в лето. Пил его огромными глотками, не боясь захмелеть и показаться смешным. Целыми днями гулял в парках, скверах, садах. Ездил на залив и подолгу сидел на нагретых солнцем камнях, кормил наглых чаек, встречал легкие сумерки белых ночей.
Наша переписка превратилась в красочный дневник короткого питерского лета. Он был профессиональным фотографом, и каждый его снимок был маленькой одой жизни.
Иногда он писал, что не доживет до зимы, но тогда вокруг цвело лето, и мы спешили насладиться его дарами.
Мы были далеко и, одновременно, как никогда близко.
***
Я помню, слишком хорошо помню.
Была середина осени, та самая прекрасная пора, когда воздух особенно чист и прозрачен, и от сладковатого аромата прелой листвы с ноткой первых заморозков кружится голова и в безотчетной тоске сжимается сердце.
Он ушел тихо и незаметно. Просто одним утром не проснулся, оставшись спокойно лежать под слоем наметенного за ночь песка.
Пара слов в личку с незнакомого номера, скупое сообщение в общем чате, череда коротких безликих соболезнований. Обычное дело в нашей тюрьме.
Говорили, что он проиграл Зыбучим пескам, провалился на самое дно и не смог выбраться. А мне хотелось верить, что он наконец-то нашел заветный выход и сумел сбежать из этого ада.
Он обрел долгожданную свободу и вечный покой, оставив мне на память свое имя, две короткие встречи и нашу переписку – целую жизнь длиною в год.