Главная страница | Героическая фантастика | В этой истории не будет злодея, и не станет героя

В этой истории не будет злодея, и не станет героя
Дарья Милл
Ко всему можно привыкнуть: к разрушенному миру, болезни, смертям, но не к одиночеству. Они оба не смогли принять то, что больше ничто не будет прежним.
После того, как часть населения планеты превратилась в Безумных, перед Софи встал выбор— пойти в Центр или остаться наедине с теми, кто сошёл с ума, пожирая людей. Она нашла свой путь, но вс? изменилось, как только ей встретился Деми.
Секреты не дают им сблизиться, но друг без друга они не справятся. Софи научилась выживать, а Деми ещё не потерял в себе человека. Она знала, что сумеет избавиться от него в любой момент, но не спешила этого делать.
«Не верь тому, кто не верит сам». Те люди, что смогли выжить, давно придерживались этого правила, и Софи придётся принять его, чтобы понять, почему всему оставшемуся человечеству так сильно нужен Деми.

Дарья Милл
В этой истории не будет злодея, и не станет героя
«Невольно возникает вопрос:
как это могло случиться?
Ответом будет – они верили»
Грегори Кэртис


Ты придёшь на закате
«Ты придёшь. Ты обязательно придёшь, ведь сама сказала мне, что нашей встрече суждено случиться. Нашего столкновения не избежать. Другого выхода просто не может быть. Это случится тогда, когда будет необходимо всем нам, и мы уже не сможем друг друга забыть»
«Я перепробовал многое. Вероятно, в один из моих заходов до меня всё-таки доберутся Порочные. По крайней мере, так говорит Мегги. В своё же оправдание могу с полной уверенностью заявить, что я действую во благо всей нашей семьи. Всё, что я делаю – для моей милой Маргарет и нашего малыша Оливера.
Мегги никогда не поймёт, почему я согласился с этим, но я глубоко убеждён, что на тебя можно рассчитывать. Ты исполнишь своё предназначение. Оливер заслуживает лучшего будущего, и в этом вопросе я могу положиться лишь на неё. Если уж она всегда знала, что делать, выходит, у неё есть свои источники. В наше время недостаток информации можно восполнить лишь безукоризненной верой в тех, кто рассказывает остальным о своей правоте. А она как раз одна из таких. Она сильней всех нас вместе взятых.
И хоть не верю я в Богов и могучую Кали, молюсь я им за нашу спасительницу. Она сказала, что ты придёшь на закате, и я верю её словам больше, чем своим собственным».
Джеймс Милер

Глава 1
Иногда Софи молчала так долго, что у неё начинали слипаться губы. Чаще всего она забывала, что существуют другие звуки, помимо журчания ручьёв планеты Ньюэры и сокровенного шёпота листвы безграничных лесов. Порой собственный голос начинал вводить её в ступор, но это было куда лучше, чем слышать чужие речи, и уже не имело значения, откуда они доносятся – с улицы или из темноты её разума. Но лучше бы Нью затихла на век и удивила бы её новым шрамом страха.
Больше, чем звуки человеческой жизни, её пугали лишь сами люди. Уж давно Софи уяснила, что не может позволить себе по глупости им довериться. На пути ей вечно встречались пробитые черепа и истлевшие на солнце тела тех несчастных, что оказались в ловушке собственного легковерия. Если в новом мире ты ещё хотел сохранить себе жизнь, лучшим решением было избегать тех, кто ещё не расстался со своей.
Софи понимала, что в этом мире не осталось никого, о ком ей стоило бы волноваться. И за себя саму она уж как несколько месяцев перестала опасаться. С целью исчезают и слабости. Выживет не сильнейший, а тот, кто свои слабости от других скрывает. Каждой из слабостей Софи было предначертано покоиться в разрытой могиле. То были её близкие, ради которых она была готова пожертвовать всем. Ей стоило оставить им немного воздуха. Может, они лишь притворялись мёртвыми, и гроб был им совсем не по размеру.
На её щеке алело пятно от пощёчины, а правый бок ныл от того, с какой силой его сжимала рука неизвестной, что смогла подкрасться к ней в прошлом городе. Доверия Софи нельзя было купить ни полными слезами глаз, ни просьбами помочь. Больше нельзя было. Один раз её поймали, когда она пыталась помочь оставленной на дороге девочке. Судя по виду, сама она была не против. Должно быть, взамен ей пообещали что-то очень ценное. С тех пор Софи не доверяла никому из тех, кого встречала, а детей на дух не переносила. Мародёры убивали доверие в ней самыми изощрёнными способами.
Но в этот раз всё произошло слишком быстро. Схватив Софи за волосы, неизвестная ударила её сначала по правому уху, а затем, с силой одёрнув назад переполненную звоном голову, не обделила вниманием левое. Раньше перед тем, как направить в её сторону ствол пистолета, мародёры пытались одурачить Софи беседой. Они обещали защиту, крышу от скорых дождей и еды столько, сколько она не видела все прошедшие месяцы. Но разве можно доверять тому, кто разучился пользоваться словами настолько, что пытается убедить тебя пулей, пущенной в ногу? В Софи стреляли ни один десяток раз, и всё мимо. Разве что парочка выстрелов разрезала кожу в тех местах, где навсегда остались рубцы.
Солнце обещало зайти за горизонт и вновь оставить её наедине с лунной тенью на небе. Глаза всё путали, вот-вот норовя закрыться. Дорожная пыль осела на волосы, забилась в кеды и рот, а тянущая боль терзала изнурённые ноги. Если бы Софи шла пешком и позволяла себе остановки, ей было бы куда легче, но результат давно стал важней процесса. Именно поэтому она не разжигала костров, чтобы не привлекать к себе внимания, и никак не могла достать себе походную плиту, ведь в тех местах, где её можно найти, вечно ошиваются мародёры. Еда Софи всегда была холодной, а ночами она едва ли не мёрзла. Всё, что могло ей помешать, должно было остаться в стороне. Софи доберётся до Центра. Она попадёт в столицу, как и велел ей отец.
Иногда Софи думала о том, как бы изменилась жизнь всей Ньюэры, если люди повсеместно расселили на ней своих животных. Свежее мясо для неё сейчас было бы чудом, для всего остального человечества – настоящей трагедией. Любым возможным разносчикам болезней на Нью не было места. «Придёт конец второй Земле, и наши сердца не выдержат!», – кричали по углам те из людей, что асфальтом заливали просёлочные дороги и пестицидами – свои участки. Конечно, в этом не было совершенно никакого смысла, ведь и насекомых на Ньюэре не водилось. «Ну а мало ли что! В моей семье с жуками встречался разве что земной дед! Придёт один вредитель, а за ним второй, и как вы тогда запоёте? Что станет с нашей планетой?».
Теперь она думала о животных лишь как о еде. Никаких отвлечений от реальности. Разве что пустые мечты о встрече с родителями, Лили и Маркусом. Но всё должно быть полезно в деле. И мысли, и действия, и даже люди. Потому что, если ты не способен сам за себя постоять – ты либо мёртв, либо уже как два месяца стал Безумным.
Угасающий свет звезды растёкся у горизонта цветом запёкшейся крови. Совсем скоро могла пролиться и настоящая. Велосипед трещал и звенел от того, с каким рвением Софи крутила педали. Она пробыла в пути с самого рассвета, обошла несколько улиц и осмотрела один нетронутый дом на наличие еды, лекарств и оружия. Всегда, когда ей попадались запертые двери, она ужасно этому радовалась. Если их хозяев своевременно эвакуировали, значит, внутри могло ещё что-то остаться. Это была очередная привычка, которую ей привило новое время – если перед тобой закрыты все двери, значит, нужно лезть в окно. Сначала попытаться открыть и обнаружить, что пару месяцев назад их надёжно захлопнули. Затем бить стекло или сломать раму; сорвать занавески и бросить их на подоконник; оглянуться и пробраться в дом, молясь за то, чтобы шторы не дали осколкам в очередной раз поранить ладони.
У последнего горящего пятна, оставшегося от материнской звезды, раздались выстрелы. Слишком далеко, чтобы заметить слоняющихся там мародёров, но достаточно близко, чтобы услышать их боевой клич. «С председателем мы скоро вознесёмся до небес!» – тянули они свои песни. Только человеческие дети и были способны на такое – восхвалять того, кто стал причиной для падения целой планеты. Софи ненавидела председателя Медчера и всю его семью за то, что он не смог уберечь её родных. Он смог уберечь лишь Лили, и то потому, что её отец был генералом. Председатель спасал только тех, кто был ему полезен. Арис Медчер был предателем.
Ещё один поворот по ухабистой дороге, и Софи, наконец, притормозила. С каждым днём ей становилось всё тяжелей, и не только потому, что вчера она подвернула ногу. От тревоги становилось невыносимо дышать. Задержись она на пару часов, и сердце бы не выдержало. Но Софи всегда останавливалась лишь тогда, когда оказывалась на вершине.
На заднем дворе заброшенного дома не было ни грязи, ни разросшейся травы. Это казалось странным, Софи давно не видела ничего подобного. «Значит, совсем недавно здесь кто-то был. Тот, кто в конец света решил полить цветы на клумбе и подстричь кусты».
Густой, как смола, смех растёкся по улице, заполняя собой каждый её уголок. Выбора не оставалось. Софи бросила велосипед и прокралась вдоль стены, ища хоть одно приоткрытое окно. Коснулась металлической трубы, рюкзаком прижатой к спине. Хоть какая-то опора. Кроме неё больше не на кого было положиться. Софи лишь надеялась, что она не понадобится. Хотя бы не с живыми людьми.
Входная дверь оказалась не заперта. «Точно ловушка», – думала Софи, но лишь до тех пор, пока к её горлу не подступила тошнота. От резкого запаха жжёной кожи слезились глаза. «Очередной труп. Уже начал гнить». Аккуратным движением Софи приоткрыла дверь, проскользнула в неё и лишь тогда выпрямилась. Никто не стал встречать нежданную гостью. Здесь никого и не было. Призрак выскользнул в щель и выбрался на волю.
Софи быстро оббежала первый безупречно чистый этаж, поднялась на второй и там же встретилась с хозяином дома – мертвецом, чьи руки оказались навек склеены с головой. «Ясно. Значит, он сам это сделал. Безумный». Тело надулось, а ладони вконец растеклись по лицу. Кожа принялась таять и сбегать с костей теми же каплями, какими воск стекает со свечи. Когда-то живой Безумный точно знал, что случится с ним, если он вдруг сам решит себя коснуться, но это его не остановило. «Бедолага. Пошёл сократовским путём[1 - Сократ был приговорён к смертной казни и, хотя у него была возможность заплатить штраф и сбежать, он не стал отказываться от своей участи и выпил яд, что привёл к его смерти.]. Сам решил избрать свою участь». Больной добровольно перекрыл себе воздух. Это был единственный возможный конец страданий в новом времени.
Не лучший из возможных ночлегов, благо мертвец уже холодный. Ещё совсем недавно Софи казалось, что грудь каждого из почивших Безумных продолжала вздыматься в тот момент, когда она их находила. Со временем фантомное дыхание пропадало. Но только оно. Понимание того, что каждый из них когда-то был человеком, оставалось. Распалённое длинной дорогой сознание всё ярче представляло на местах этих тел её родителей. Две красных от собственного жара фигуры, слившиеся воедино вместе со своими благими намереньями. «Если бы я до них до тронулась, то стала бы такой, как они? Растаяла бы там вместе с ними? Всё лучше, чем бежать. Точно знаю куда, но не представляю зачем».
Софи спустилась к двери, но не стала даже прикрывать её. Если они захотят, то точно войдут, и не важным будет то, заберутся ли они через окна или отстрелят замок. Но лучше всё-таки через парадную. Так ей будет удобней.
Собрав на кухне несколько тарелок, Софи обмотала их полотенцем и несколько раз ударила по нему кулаком. С каждым разом проворачивать этот ритуал выходило всё быстрее. Получившиеся осколки заняли ковёр перед входом и несколько мест, где могли лежать ценности. Когда на них кто-то наступит, она это услышит. А они её нет. Незнакомец и не поймёт, что попался в капкан, ведь в тот самый момент, как тяжёлые ботинки захрустят бывшей керамикой, Софи исчезнет. От неё не останется и тени.
Когда в звенящей тишине раздаётся дьявольский шёпот, то шторм своим холодом обволакивает сердце и начинает тянуть его вниз, лишь бы нечто не заметило, что в груди ещё что-то бьётся. Софи давно не слышала связной речи и замечала лишь редкие её обрывки точно так же, как и не видела людей, если не считать те чёрные силуэты, что вечно мерещились ей по углам. Когда она успокаивалась, рябь на воде пропадала, но призраки не исчезали. Порой фантомы были настоящими. Тысячи не приданных покою тел, что Софи встречала на улицах нескольких десятков городов, которые успела пройти. Они всё лежали, надеялись и ждали, когда у председателя дойдут руки собрать их и дать миру наконец позабыть о том, что ему довелось пережить.
Шёпот перерос в крик. Мародёры находились за стенами, но и под защитой чужого дома ей было нестерпимо страшно. «Почему?», – вечно спрашивала Софи, но никогда не получала ответа. Его попросту не было. Тогда она задавала другой вопрос. «С какой стати мир вдруг решил, что я гожусь для такой жизни?». И вновь тишина. Потому что никто не мог знать, для чего в свои девятнадцать Софи лишилась семьи, друзей и своего родного города.
Софи поднялась в спальню, раскрыла дверь и окно, задёрнула шторы. В последние дни руки почти не тряслись, и лишь прерывистое дыхание вместе с пульсацией в висках выдавали вечную тревогу. Если её заметят – ей конец. Если не заметит она – тоже. Софи умрёт при любом раскладе.
Иногда она представляла, что с ней в комнате кто-то есть. Софи видит его, а он её, и никто не хочет бежать. Все мысли о родителях были безнадёжны, поэтому обычно в воображении представал кто-то из двух лучших друзей. Вчера в её дверях появился Маркус, принялся расхаживать из угла в гол и о чём-то болтать сам с собой. Сегодня же ей улыбалась Лили. Она что-то рисовала в своём блокноте и иногда поднимала голову, чтобы спросить, о чём Софи думает. Но она продолжала молчать. На самом деле никого из них уже давно не было, вот только Софи не могла перестать заставлять себя верить в то, что это не так. Они наверняка ещё задержались где-то в этом мире, и уже не так важно, с ней или без неё. Главное, чтобы они жили. Чтобы в этом мире остался ещё хотя бы один человек, кроме Софи.
Её не покидали два ощущения: того, что она что-то забыла, и чувство, вызванное наглым взглядом, что следил за каждым её движением. Софи всё чаще мерещилось, что рядом с ней и правда кто-то есть. Он заглядывал в окна и следил за ней из-за леса. «Безумные просто не могли так долго следовать за мной из города в город. Это точно человек».
Лёжа в темноте, она подумала о том, чтобы зажечь фонарь. Безумные всё равно не увидели бы света. Чаще всего их глаза слипались, а на веки стекал вздувшийся лоб. Они давно стали казаться ей безобидными. Но всем тем ужасам, что успела познать Софи, предстояло смениться другими. Безумный в ванной был странным. Он выглядел слишком нормальным и слишком уж походил на здорового человека. Был ли тот мертвец счастливчиком или лишь по случайности смог так долго сохранять своё тело так, что у него ещё можно было различить пальцы? Он уже не ответит, но к тишине Софи успела привыкнуть.
Перед ужином никакой молитвы. После – тоже. Родители наблюдали за ней последние восемьдесят дней и были явно недовольны тем, что она отошла от их традиций. Но не только они. Кто-то ещё присматривал за её сном, отворял закрытые двери и прятался за деревьями, когда она выходила в лес. Это был тот, кто своим присутствием пытался свести её с ума. Навязчивые мысли о нём никак не могли отстать от Софи.
Завтрашнее утро будет тяжёлым. Восемьдесят первым ужасным, одиноким и бездушным утром. Уединение превратилось в муку. Страх стал вечной хандрой. От этого недуга её могла избавить лишь столица. Центр, из которого все наверняка спаслись бегством на другие планеты. «Но хоть кто-то же должен был остаться. Хоть кто-нибудь, кроме мародёров. Я не могу быть одна. Больше не могу». Если люди ещё живы, они собрались в единый союз. Если они благосклонны, то впустят её внутрь стен Центра. Ведь именно туда и забрали Лили. Других мест на Ньюэре просто нет. Софи проверяла. В оставшихся за её спиной пятнадцати Кольцах были лишь Безумные и головорезы.
Чаще положенного ей начинало казаться, что её разум бродит в тумане. «Либо убийцы неопытны, либо я слишком хорошо прячусь». Её тело разучилось спать больше пяти часов, а память начинала сбоить. Из пятнадцати отведённых на дорогу часов она не помнила и половины. «Не знающий прошлого не знает и будущего[2 - Софи имеет ввиду мысль французского писателя и философа Вольтера: «Тот, кто не знает прошлого, не знает ни настоящего, ни будущего, ни самого себя».]. Вот она – цена жизни», – сама с собой шутила Софи, но забывала при том улыбаться. Пелена спадала с её глаз только тогда, когда она слышала выстрелы.
Мародёры объявляли о своём появлении человеческим шумом, им оставалось лишь молиться за то, чтобы Софи не нашла их привала. Там она нередко воровала что-то уже украденное. Все магазины были разграблены, в нерабочих холодильниках всё уж как пару месяцев испортилось, а возможные запасы в домах давно прикончили. «Как они ещё не успели расстрелять все обоймы? Их кто-то снабжает?» – думала Софи, заглядывая в те здания, что они назначили своими складами, и перекладывая их консервы в свой рюкзак. Оружие она никогда не брала. Ружьями не умела пользоваться, ножа хватало и её собственного, а пистолеты и гранаты никогда не лежали без дела. В новом мире на них всегда был спрос.
Ночной сумрак отлично умел приглушать звуки, но никак не мысли. По крайней мере, он так и не приноровился работать с Софи. Она не могла спать. Даже когда сильно уставала. Даже когда была на ногах дольше, чем в постели.
Раньше Софи считала, что на Ньюэре человечество жило счастливо. По крайней мере, оно получило свою часть всеобщего процветания тут же, как Гвен и Бенедикт Беннеты подавили новую чуму, поселившуюся на этой планете, своей вакциной. Конечная версия «PG-32» спасала людей вот уже двадцать пять лет, но и с ней Нью смогла свести людей с ума. Сначала кожу покалывало, затем она всё сильнее начинала зудеть. Человек и не успевал замечать того, как от боли кислорода в лёгких становилось меньше, а плоть стремилась покинуть его тело. Мышцы вздувались, лимфоузлы наливались ненужной им жидкостью. Смерть была ужасной, но быстрой, и, пожалуй, только благодаря этому с её вспышками успевали справляться.
Но ситуацию на Ньюэре это ничем не улучшило. Большая часть всего позапрошлого поколения ньюэровцев молилась над постелями родных, пытаясь разобрать их прощальные слова. Страх заразиться пропадал вместе с тем, как пустые от болезни головы близких касались больничной подушки. Если они ещё могли справляться с речью, то неизменно произносили одно: «Лампы глаза режут, можешь их выключить? Пододвинь меня к окну, я больше люблю звёзды. Вот они светят приятно. По-родному. Совсем как Солнце дома».
Всё это было давно пережито, и то лишь благодаря супругам Беннетам – паре учёных, своей проницательностью расшифровавшей чумной код. Софи почитала их точно так же, как и все остальные жители Нью, с нетерпением отсчитывая дни, когда их причислят к лику святых. Вот только одним днём старое знание успело изменить людям Ньюэры. Кто-то неизвестный распорядился людям впасть в безумие, и они с большой охотой к этому приказу прислушались. Перед своей смертью мир вскрикнул, и этот вопль никак не выходил из головы Софи. Потому что она самолично его застала на кухне собственного дома. Но этот крик не принадлежал Софи. Когда время иссушило её слёзы, рыданиями ломалась Лили. Тогда она пришла к ней и увела в свой дом. Они пробыли вместе до тех пор, пока солдаты не решили эвакуировать Лили вместе с отцом. Сначала Софи сильно на них злилась, но гнев скоро сменился отчаянием. Она осталась один на один со всеми ужасами нового мира.
Стоило Безумному коснуться чужой кожи, как его собственная намертво к ней прирастала. Плоть слипалась в комки, безобразными потёками сочилась через сохранившуюся одежду. Когда же больной, хватаясь за голову, пытался понять, за что Боже обрушил на него свой гнев, тот лишь называл его праведным[3 - Праведный гнев – тот, что имеет направление против греха, порождён чувством ненависти к нему и любовью к согрешившему.]. Пальцы наполнялись кровью, ткань рвалась, а скальп слезал с черепа вместе с ладонями. Но вердикт Всевышнего никогда не был милостив. Попытки помочь всегда делали хуже для одной из сторон. В этом конфликте страдали двое. Тот, кто нуждался в помощи, и тот, кто её оказывал.
Все люди слились в бездумный кусок чего-то живого. Каждый превратился в мокрое пятно на горячей поверхности городского асфальта. Кем бы человек ни был при жизни, его ждала та же участь. Опустошение и безвольный рёв, вырывающийся из залитых кровью лёгких. Безумные бродили по сёлам, переполняли леса, ныряли под тени домов. Они всё искали и ждали. Им необходим тот, кого болезнь ещё не затронула. Безумным нужна была Софи.

Думаю о ней целую вечность
«Порой, когда я о ней вспоминаю, мне начинает казаться, что всё произошедшее мне привиделось. Точнее, то, что ещё только должно случиться. Возможен и такой вариант, при котором я выдумал её для того, чтобы облегчить груз своего стыда и оправдать бессилие. Но всё это и правда должно существовать, ведь я никогда не лгал Мегги. Просто не смог бы так с ней поступить. Она заслуживает лучшего. Так было, есть и будет всегда. Маргарет достойна кого-то, кто смог бы позаботиться о них с Оливером. Им нужна та, что спасёт их. Поэтому я не могу выбросить её из головы, и думаю о ней целую вечность.
Она сказала мне, что нас убьют сразу же, как мы подступим к границе первого Кольца. Не весомый ли это аргумент в пользу бездействия? Не представляю, сколько времени ей пришлось потратить на то, чтобы узнать все варианты развития событий, какие я только смогу предположить, но у неё были ответы на все мои вопросы. Даже на самые глупые.
Вчера я попросил её назвать число, которое загадал. И кто-то за меня рассказал ей о нём. Бесконечность плюс единица. Бессмыслица, о которой она уже знала».
Джеймс Милер

Глава 2
Утренний ветер стучал в закрытые окна и хлопал дверьми. В отсутствии людей стихия пробралась во все уголки своей старой обители. Теперь здесь была лишь Софи. Она проснулась в тот самый момент, когда собственное тело резким толчком вырвало её из кошмара. Всегда один и тот же сценарий: голова болела, на лбу выступала испарина, а дыхание срывалось на хрип. Спать было опасно. Мародёры могли заметить осколки и переступить через все её ловушки. Вслед за горячей едой из жизни Софи ушёл и нормальный сон.
Раньше в схожих обстановках она всегда раздражалась, но теперь в этом не было смысла. Всё равно никто бы на её тирады не ответил. Словно бы без людей эмоции и чувства не имели смысла. Когда выстрелы прекращались, исчезала и необходимость страха. Софи бесшумно прохаживалась по чужому дому, прислушивалась и пыталась расслышать нестройный хор чужих голосов. Переговоры листвы бесчисленных деревьев, высокорослой травы и плодоносящих кустов уже давно стали белым шумом. В нём легко угадывался смех. Софи так грамотно научилась его различать, что стала замечать его уже на подъезде к городу. Он был очевидным признаком присутствия здоровых людей. Ведь у Безумных причин для смеха попросту не было. Да и у Софи тоже.
Вещи собирать не приходилось, потому что она никогда их не разбирала. Софи не снимала даже обуви, расслабляя шнуровку кед лишь на вечер – у неё всегда находился повод бежать. Мародёры выходили на охоту намного позже рассвета, и этими несколькими холодными часами Софи приходилось пользоваться так, чтобы не будить их раньше времени. Так и сегодня она покинула одинокий дом, бросив жестянку из-под фасоли в кухонное мусорное ведро. Там бы её никто не заметил. Всё чаще Софи пыталась улыбаться от мысли, что она была единственной, кто в новом мире соблюдал правила приличия. Правда, это у неё никак не выходило. Лишь уголки губ напрягались от того, как усиленно она тянула их вверх. «Может, я разучилась? Теперь улыбки бесполезны».
Когда Софи нужно было скрываться, все дороги вели её в лес. Мародёрам здесь искать нечего, а Безумные бродили там, где обычно собирались люди. Выбравшись на веранду позади дома, она подняла свой велосипед и тихим, но быстрым шагом направилась к ближайшим деревьям. Безукоризненно чистые облака плавали над её головой, без конца плещась в посветлевшем небе. Раньше Софи считала нормальным видеть извечно цветные струи дыма, поднимающиеся от заводов, что переполняли города последних Колец. Ей всё думалось, что в росте заражений чумой виноваты эти самые газы. Сколькими фильтрами не заполняй трубы, едкий смог не прекратит валить на улицы таких крошечных городков, как тот, в котором родилась и жила Софи. Такова была участь всей её семьи – наблюдать поднимающиеся к небесам вихри, надеясь на их безвредность.
Роса на колючей траве неустанно дразнила голые щиколотки, а ветер сдувал с неумытого лица утренние слёзы. Мать-Природа всегда, как могла, заботилась о своей новообретённой падчерице. Она без устали прокладывала грунтовые дороги туда, куда Софи держала путь; густой листвой прикрывала её понурую голову от неугодного внимания и стелила ручьи в местах, где ожидала от Софи остановки. Порой ей чудилось, что у бесконечных притоков грозной реки Кали она может искать покоя. Ведь все потоки стекались в неё – благородную и необозримо длинную реку, своим бушующим течением хранящую покой в первом Кольце и столице, расположившейся в самом её сердце. Софи никогда не видела основной Кали, но вблизи её вод могла выдохнуть. Хотя бы на то время, что река позволяла ей спрятаться за шумом беспокойных течений.
Подвёрнутая недавно нога подводила, но Софи не обращала на неё внимания. Чем быстрее она затаится за кроной деревьев, тем скорее сможет сбавить темп. Ей не мешало бы отдохнуть, но перерыв предоставится ей тогда, когда начнутся дожди. Перед этим ей предстоял чересчур долгий путь. Прямиком из четвёртого Кольца в третье. А чем ближе к столице, тем теснее становился воздух. Ведь в городах верхних Колец ещё было чем поживиться мародёрам. А там, где есть люди, там и Безумные.
Софи не была уверена, послышались ли ей голоса, или к ней взаправду приблизилось несколько чужаков, но уже ничто не могло удержать её от побега. В несколько шагов преодолев расстояние до ближайших кустов, Софи крепче ухватилась за велосипед и на всякий случай прикинула, насколько легко будет с ним отбиваться. Определённо, это будет не просто.
Кусты разрослись и собой перекрыли тропы. Одной лишь удачей Софи перескочила через них, не издав лишнего шума. Просто шуршание пробуждённой первыми лучами листвы. Никакого лязга металла и скрипа кед о влажную траву. Разве что мародёры за её спиной эту тишину не поддерживали. Софи слышала, как они ступают по разбитым ею тарелкам и обрушиваются друг на друга с криками. Решительно и отчаянно скрежетали осколки, в пыль раздавленные несколькими парами тяжёлых ботинок.
«В заброшенных домах всегда много пыли», – пронеслась мысль в голове Софи, да так стремительно, что она едва успела за неё ухватиться. «Но здесь её не было. А Безумный мёртв не первый день». Одни за другими колючие стебли цеплялись за одежду Софи. Несколько ветвей обломились и застряли в её волосах, а мох принялся чавкать под ногами. Если бы кто-то ходил рядом с ней, она бы услышала. Лишь собственное дыхание звенело у неё в ушах. «Вот только в лесу точно есть кто-то ещё», – с раздражением подумала Софи, заметив общипанный по бокам куст черники. Только этого ей не хватало. Очередной неизвестный пытался сделать всё для того, чтобы она обнаружила его невидимое присутствие. «Сам он не скрывается потому, что не ждёт никого здесь увидеть».
Остановившись и вновь внимательно прислушавшись, Софи свободной рукой медленно достала металлическую трубу из-за спины. Безумный давно бы себя выдал. Но где-то по близости бродил человек. Достаточно здоровый для того, чтобы наводить порядок и срывать ягоды. Если его пальцы были способны на такое, то и держать пистолет с ножом они были в состоянии. «Уж лучше так, чем что-то круче. От ружья мне не отбиться. Да и от любой пули тоже».
В затишье Софи провела столько времени, сколько потребовалось бы незнакомцу для того, чтобы себя выдать. Но даже мародёры больше не подавали признаков жизни. «Раз молчит, значит, он либо трус, либо слишком умён», – заключила Софи, двигаясь дальше. «Или его просто нет». Она замерла, сама не веря в то, что её наконец свели с ума. «Паранойя». Им понадобилось всего два месяца. Больше шестидесяти дней нескончаемого молчания и одиночества. Кто бы к этому ни стремился, он своего добился.
Софи сделала несколько шагов в сторону, но к велосипеду прицепились несколько веток. Её всё ужасно раздражало. Ещё бы немного, и она бы не стерпела. Пождав губы, Софи подавила рвавшийся наружу крик. Кто-то тут же решил ей с этим помочь.
– Может, уже бросишь его?
Труба тут же оказалась у силуэта, засевшего в ложбине между двумя сросшимися деревьями. Ещё немного, и Софи ударила бы в грудь парня, что никак не хотел покидать своего укрытия. Она прекрасно его понимала, да и он её тоже. Когда она пойдёт в наступление, парень закричит и призовёт мародёров. Если он вздумает вызвать у неё подозрения, Софи собственными руками его прикончит.
Она долго смотрела на него и пыталась понять, действительно ли видит перед собой человека. Не так важно, болен он или здоров. Это был человек. И Софи попалась в ловушку, что была куда страшней битой посуды на коврике у входной двери.
– Покажись, – прошептала она, да лишь потому, что забыла, как управляться с собственным языком.
И одного взгляда оказалось достаточно, чтобы парень вышел из тени и поднял руки. Софи была готова бить в любой момент и продолжала держать трубу так, что та билась о его тело на каждом вдохе. Местами влажная футболка и ни к месту рваные джинсы. В чёрных отросших кудрявых волосах спутались листья и мелкие сучки. Вот только ногти были чистыми. «Белоручка», – усмехнулась Софи, но без улыбки. Этот парень точно не выходил из леса. Слишком явный отпечаток на нём оставила Мать-Природа. «Навряд ли он имеет представление об уборке. Это не его дом. Рядом есть кто-то ещё».
– Здоров? – всё так же тихо спросила Софи.
– А сама-то? – он так скривил брови, словно бы ему предоставили самое неразумное в мире предположение. – Я на идиота похож?
– Похож. Зачем говоришь со мной? – слова вязли в её рту и оседали на щеках, а речь никак не хотела строиться. «И, всё-таки, разучилась. Что за глупость».
– Ты всё равно собралась подать голос. Жить надоело? – парень задал вопрос с тем видом, с каким обычно преподносят шутки. На его губах играла тень полуулыбки.
– Да что с тобой не так? – искренне удивилась Софи, совсем позабыв, как должны вести себя нормальные люди. Ей не с кем было его сравнить.
– Даже не знаю, с чего начать. – Его глаза осмотрели её лицо и опустились к рукам. Он кивнул на трубу, что всё так же упиралась ему в рёбра. – Не хочешь убрать эту штуку от меня?
– Ты высокий, но тощий. – Софи оценивающе пробежалась по каждому из карманов, где он мог прятать оружие, вот только в них не было даже складного ножа. «И как только он сумел выжить?».
– По-моему, ты случайно сказала это вслух.
– У тебя с собой ничего нет. – Она надавила на грудь парня и заставила его повернуться. Он едва слышно хрипел. Видимо, это было больно. «Какая разница. Главное, держаться на расстоянии. Если будет нужно…»
– Ну, ты закончила? – Своим вопросом он вырвал её из раздумий. Ему порядком надоело задирать перед ней футболку и доказывать, что за поясом у него ничего не спрятано.
– Ловушка, – вдруг поняла Софи, но осталась стоять на месте. Если подойдёт ближе, чтобы загнать его в угол, её могут схватить; если побежит – он подаст своим знак начать охоту.
– Нет, – легко сказал парень, вновь положив руки за голову.
– Да. Это был не вопрос.
– У тебя что-то с интонацией, – проговорил он и улыбнулся. Софи в удивлении раскрыла глаза. «Как он только может…». – Что насчёт того, чтобы разойтись так, будто ничего не случилось? Не будем создавать друг другу лишних проблем.
– Они в лагере?
– С чего ты взяла, что…
– Молчи. – Софи посильней ударила его в грудь, но парень и не шелохнулся. – Да или нет. Без слов. Понял? – Он кивнул с тем же расслабленным выражением, с каким совсем недавно пытался шутить. – Ты один? – Кивок. – Больные есть? – Отрицательный ответ.
– Зачем всё это? – спросил парень в полголоса, сам не зная зачем.
– Чтобы не поняли, что ты сдал их. Я знаю, что мы не одни.
Софи вдруг притихла, со всё той же угрозой выставив вперёд трубу. Он молчал, воздух был чист, но влажный мох так и не хотел выдавать ей Безумного. Лишь кроны деревьев шумели от непрекращающегося ветра. «Точно. Деревья». Софи незаметно напрягла руку, в которой держала велосипед. Парень вдруг замер, отняв взгляд от трубы и подняв его куда-то в небо. Он тоже это слышал. Кто-то наслаждался их разговором так, словно бы то было пустым развлечением. Но Софи уже знала, что перепуганный фантом перед ней и правда был один. Он говорил так же странно, как и она. Ломая предложения так, что те резали слух. Вставляя лишнее и пропуская необходимое там, где оно требовалось. «И он забыл, какого быть с людьми. Нужно лишь потянуть время».
Единственно верный человеку сук хрустнул, и резкий треск разорвал тишину. Молочно-белый туман рассеялся, и Софи ясно почувствовала, с какой стороны ждать гостей. Парень смотрел точно туда, где на одной из ветвей сидела Безумная. Нет, не она. Это был кто-то иной. Обмотанные бинтами руки и ноги сложились в позу, какую перед прыжком принимали земные обезьяны, а пустые от волос части скальпа сияли алой кровью. Софи бросила последний взгляд на парня, и тот вновь ей кивнул. Пора.
Больная полетела на землю, но так и не успела её коснуться. Велосипед, который Софи метнула в нужном направлении, попал ей прямо в живот. Женщина упала в кусты и принялась до того громко рычать, что в страхе быть замеченной мародёрами Софи и не заметила того, как врезала новому знакомому в бедро, развернулась и бросилась к месту её приземления. Но больная уже успела скрыться. Она вновь испарилась, но оставила за собой несколько нужных Софи зацепок. Ягоды, высыпавшиеся из разодранной одежды, потянулись к ряду деревьев. «Вот ведь дрянь. Им что, тоже нужна еда?».
– Какого чёрта ты делаешь? – сквозь зубы процедил парень, не ожидавший получить от неё новый удар.
– Не мешай, – сказала Софи, понимая, что уже совершила две ошибки: слабым замахом позволила незнакомцу продолжить крепко стоять на земле и потеряла разъярённую женщину из виду.
На своём бедре Софи носила нож, но никогда его не использовала. Потому что она не позволит себе убить. Безумные, как и обычные люди, не заслуживали подобной участи. Им просто нужна была помощь, и Софи с удовольствием бы её оказала, если б больные не пытались добраться до неё первыми.
– Ты спрашивала, болен я или нет. Тебе не кажется, что я не похож на неё?
– Как много ты знаешь о бактерии? – Парень уже было открыл рот, но так и не смог ничего сказать. – То-то и оно. – Софи и не сомневалась в том, что в этом вопросе он просвещён даже хуже неё. Чуть поразмыслив, она добавила. «Не оставлять же его могилу безымянной». Чуть поразмыслив, она добавила: – Как мне к тебе обращаться?
– Даже не думай. Мне все эти знакомства ни к чему, – поспешно бросил он, пытаясь расставить границы, но конец трубы, что Софи вновь приставила к его груди, вынудил его одуматься. – Можешь звать меня Деми.
– Если хочешь жить, Деми, – с расстановкой произнесла она, – то заткнись и не вмешивайся.
Всё это время с вниманием разглядывая кусты и расстелившийся под ногами мох, Софи так ничего и не заметила. Разве что воздух стал чуть горячее, а молчаливое присутствие Деми приелось ей до того сильно, что только его она и ощущала. Деревья вновь зашумели, но ничем не выдали того, кто прятался в их вечнозелёной листве. Раньше и Софи часто пряталась в деревьях, но теперь стала это укрытие ненавидеть. «Мародёры ушли. Может, и она тоже», – только и успела подумать Софи, как несколько ягод прилетело прямо ей в голову.
Она не стала оборачиваться, в этом не было смысла. Тут же соскочив с места, Софи почувствовала непривычно горячее дыхание. Больная вновь спустилась с небес и приземлилась так близко к её лицу, что своим носом почти коснулась чужой щеки. Красные опухшие глаза, перекошенный в странной гримасе рот и лоскутами слезающая кожа. Полный голодного безрассудства взгляд и покрытая струпьями оголённая масса мышц на каждом из возможных суставов. Софи едва успела оттолкнуть безобразное тело, как единственное удавшееся прикосновение Безумной обожгло её плечо. Плоть тут же начала вскипать и покрываться плёнкой, что мгновенно рвалась волдырями. Невыносимая боль и второй взмах покрытых язвами пальцев. Но Софи не закричала. До крови закусила губы, но сдержалась. Вот только из лёгких в миг выбили весь воздух. «Невозможно». Лязгнул металл. Софи больше не могла управляться с собственными руками. Всё её нутро сжалось, и лишь хриплое мычание вырывалось из горла.
Труба упала на мох, а несколько тёплых капель ударились о раскрытые ладони Софи и тут же испарились. То были слёзы, но они принадлежали не ей. Женщина рыдала, снова пытаясь ухватиться за ещё невредимую, свободную от одежды кожу, но Деми не дал ей этого сделать.
Покрепче ухватившись за ветку, он повалил больную одним тяжёлым ударом в голову. Кровь брызнула на щёки Софи и пропитала её светлые волосы. Она едва не потеряла сознание, когда очередным броском Деми лишил больную жизни. Травы и папоротники залили тонкие красные ручейки. Резкий привкус металла вывернул желудок Софи наизнанку. Мелкая дрожь пробила тело, а боль в висках почти расколола её собственный череп. «Но почему? Я никогда не была такой. Я была готова. Ко всему, кроме этого».
– Жива? – Деми задал вопрос, но не для того, чтобы Софи на него ответила. Скорей, это произошло случайно. По старой привычке из прошлого мира, когда люди ещё могли друг о друге заботиться.
Жидкость ещё клокотала в пробитом затылке женщины, как тут же начинала сворачиваться на девственно-чистой траве. Софи мало что видела и почти ничего не могла вспомнить, но когда она открыла глаза, солнце уже влезло на небосвод и развеяло тучи. Лучи припекали, пробирались под кожу и оставались на ней горячими поцелуями. Плечо пекло, ожёг ныл, а Деми всё так же стоял у своего дерева. Странный отпечаток печали на его лице вдруг сменился отвращением и злостью. Непонятная Софи смесь. Между плавающими перед ней вспышками она пыталась разгадать его действия, но парень весь превратился в чёрное, растекающееся от ветра пятно. «Нужно и мне сказать своё имя», – всплыла в её сознании мысль, но новый всплеск боли одёрнул её от попыток заговорить. «Чтобы ещё хоть кто-то знал. Ведь все остальные мертвы».
Софи пыталась подняться, но ноги её не держали, а рюкзак немыслимым грузом давил на спину. Головокружение прекратилось, но всё остальное осталось при ней. Деми тоже был на месте. Когда зрение прояснилось, она наконец разобрала, куда он смотрел. Тело женщины редко подёргивалось, а кровавые пузыри продолжали вздуваться в том месте, куда пришлась единственная рана. Острое желание неожиданно врезалось в ум Софи. Деми должен был принести извинения за то, что убил человека и заставил её стать очевидицей, потому что Софи никогда не убивала, даже Безумных. Отражала атаки, сбивала их столку и убегала, но никогда не доходила до критической точки.
– Как ты не додумалась надеть кофту? – заговорил Деми, перешагнув через мертвеца и встав на таком расстоянии от Софи, на котором она смогла бы до него дотянуться. «Он что, совсем меня не боится? Либо храбрец, либо идиот. Ведь я могла заразиться».
– Я не знала, – начала она, но тут её сердце в последний раз сжалось. Софи прислонилась к стволу одного из деревьев, но почти не почувствовала его кору. Сплошная гладкая стена. Кровь растеклась по венам с новой силой и принялась изнутри резать кожу. Неприятно, но никак не больно. – Не знала, что они могут быть такими.
– А что, есть и другие? – Парень, кажется, нисколько не поверил её словам. И в этом Софи его понимала. Она и сама хотела списать всё на приставший к ней бред. – Тебе помочь встать, или мне заткнуться и не вмешиваться?
Один его вопрос был хуже другого и обрывался так резко, что не оставлял после себя ничего, кроме раздражения и пустого звона в ушах. И, всё же, молчание с ним было мучительней слов. Оно возмущало и надоедало. Словно бы это она сделала что-то не то. «Неужели с людьми всегда было так сложно?».
Ветер поднимал обрывки громких фраз, доносящихся со стороны дороги, и предоставлял в полное распоряжение Софи. Но она так и не смогла прийти в себя. Ледяной пот градом скатывался со лба и беспросветной пеленой прикрывал глаза. Деми решил больше не церемониться. Взяв здоровую руку Софи, он положил её на свою шею, понимая, что даже такой опоры ей будет недостаточно. Одним плавным движением Деми поднял Софи, и зашагал в вглубь леса. Софи не сопротивлялась. У неё не было выбора. Между гибелью от ружья мародёров и смертью от ножа этого парня она выбрала последнюю. Потому что с холодным оружием Софи и сама умела управляться.

Глава 3
Деми шёл спокойно и медленно и не только потому, что так Софи было легче. С самого начала мощи в нём было не больше, чем в ней теперь. Поросшие жгучими травами тропы вились неудобными человеку путями. Парень менял дороги так часто, как только мог. Он старался не протаптывать явных проходов, то и дело петляя по самым непроходимым местам. За весь путь Софи не удалось предугадать ни единого его шага, а тупая боль всё так же билась в её голове. «Если это конец, нужно попросить его написать моё имя. Нацарапать на куске коры. И фамилию тоже. У родителей и её нет».
Согнувшись, Деми последними силами пронёс Софи под широко раскинувшимися ветвями с колючей листвой. Растения на Нью всегда росли в полном беспорядке, закономерности которого были известны одной лишь Природе-Матери. Клубника стройными рядами стелилась за жакарандой и уступала место поросшей на дубах лозе. Тем Ньюэра и была удивительна – любой цветок приживался на ней, расцветал и корнями уходил глубоко в почву к самому сердцу планеты. И Нью выхаживала каждого из своих новых детей. И людей она любила, но лишь до тех пор, пока человек не предал её веры. Это случилось с устройством первых заводов. У Ньюэры только отнимали, никогда ничего не давая в ответ.
Остановившись у одного из поваленных брёвен, парень усадил Софи на ошкуренный кем-то пень. Он не стал ни трогать рюкзак, ни выворачивать её карманы, и лишь забрал нож, рукоять которого торчала из повязки на бедре. Когда Софи вновь попыталась сосредоточиться на настоящем, возле неё стояла кастрюля с водой и подоткнутыми под ручки лоскутами ткани. Рюкзак продолжать тянуть вниз, но без прежнего рвения. С силой потерев глаза, Софи наконец разглядела Деми, что уже сидел на том расстоянии, что позволило бы ему в любой момент сбежать.
Поляна с парой кустов, походным котлом и неумело посмотренным шалашом скрывалась в окружении выросших в ширь деревьев и вытянувшихся к небу кустов. Даже ветра здесь почти не было. Лишь спокойствие на грани с тоской.
– Меня зовут Софи Диана Мур.
– А мне-то что с того? – с долей неудовольствия в голосе проговорил парень. – Не делись со мной личным, я не собираюсь с тобой становиться друзьями. – Его язык заплетался, и, казалось, Деми совсем выдохся. Софи хорошо его понимала. И ей самой было непривычно вести с кем-то разговор. – Ты можешь быть здесь, пока не сможешь уйти.
– Я сказала своё имя на случай, когда кто-то из нас умрёт. – Она и не заметила, как вместо «если» сказала «когда». Но в этом Деми не мог с ней не согласиться. «И ведь просто чудо, что мы оба ещё живы». – Нам нужно это знать.
– Давай обойдёмся. Просто промой уже свой ожог. – Кивком указав на воду и тряпки, он скрестил на груди руки. Вся его поза так и кричала о горевшем в нём возмущении. – Решила тогда, что я тебе помешаю? И что в итоге?
– Я бы поблагодарила тебя, но ты перегнул палку. – Софи занялась своим плечом и не без удивления заметила, что рана больше её не беспокоила. Лишь новое и странное чувство в теле. «Наверняка всё дело в этом парне. Я давно не была ни с кем рядом». – Поэтому…
– Поэтому ты захотела и от меня избавиться? – перебил её Деми, сдвинув брови так, что между ними пролегла явная морщинка. Насколько помнила Софи, часто это служило признаком гнева. Она и не видела того, как всё это время хмурилась сама. – Да и в чём я был не прав? Она пыталась убить тебя.
– Они такие же люди, как и мы. Просто им не повезло, – с терпением ответила Софи, чувствуя, что от влажной ткани её плечу становится легче.
– Они сами выбрали перестать пользоваться вакциной, а ты их жалеешь? – он сказал это со всем возможным отвращением. – Я понимаю, что дорого, но даже отсутствие денег никого не оправдывает. Если их не хватало, каждый из них должен был найти работу получше.
– А ты думаешь, что это так просто? – Её голос вдруг задрожал, а уголки губ нервно задёргались. Деми не мог знать, но его слова стали для неё пощёчиной. Уколом в самое сердце и прямым осуждением. Худшим из возможных оскорблений. – Да что с тобой было, если в твоей голове такая чушь?
– «Пиджи» зовут «налогом на жизнь» потому, что меньшинству на неё едва хватало. Но из-за того, что кто-то беден, не должны страдать остальные. Беннеты рассылали столько бесплатных вакцин, сколько могли. Неужели нельзя было просто попросить?
Софи захотелось ударить его и заставить молчать. Она и не представляла, из какого Кольца он должен был происходить, его разум был полон подобного мусора. В мыслях Деми не было ни капли истины. Лишь ложь, навеянная мирной жизнью в столице. «Если он и правда из Центра, то может мне пригодиться».
– Меньшинство, – тихо повторила она, с силой прижимая компресс к руке. Плечо не стало даже щипать. Пустота, да и только. – Я не знала ни одного человека, которому не приходилось бы откладывать на вакцину весь оставшийся ему год. Никому она не доставалась легко. В тебе нет ни сочувствия, ни понимания. Ты лишь глупый мальчишка. – Софи смягчила удар как могла. И она хотела высказать всё так, как то было у неё на душе, но не стала. Правда бы его отпугнула.
«Мелочный и избалованный болван. В прошлой жизни от него не было никакой пользы. Раз привык получать деньги просто, значит, так всегда было с ним. Наверняка не проработал и дня. Только и знает, что считать в чужом кармане. И руки его такие чистые…»
– А от тебя одни проблемы, – заключил Деми, в очередной раз кивнув головой. Он намеренно над ней издевался и вдобавок бы улыбнулся, если б не боялся её так сильно. Потому-то он и забрал нож, чтобы хоть в чём-то чувствовать себя уверенным.
Его затуманенный раздражением взгляд наполняла растерянность, и в каждом неловком движении было заметно, как он смущается от чужого присутствия. Всё ощущалось необычно нормально. Софи понимала Деми, и очень о том сожалела. «Такие, как он, сочувствия недостойны», – думала она, но сердце её мучилось совсем другим. Они оба всё знали, но никак не хотели принимать то, что в одном они всё-таки были схожи.
«Насколько важно, кем мы были в прошлом, если теперь одиноки? Впервые за два месяца я говорю с человеком, и то, что подобные ему в выгодном положении, просто убивает. Раздражает. Ведь я стараюсь больше. Я делаю больше. И лучше. Я во всём его лучше. Почему мои руки в грязи и крови, а его так вылизаны? Это нечестно. Ожёг должна была получить не я».
– Как давно ты здесь один? – аккуратно спросила она, когда парень опустил голову. Софи хотела убедиться, что была права. Деми не должен был заслуживать её снисхождения.
Он притих, а его глаза не могли оторваться от её обуви. Это были одни из самых дешёвых кед, которые ему довелось видеть. С кривой строчкой совсем не в цвет ткани, и даже без логотипа. Ему вдруг захотелось раскаяться. Ведь то, что Софи была жива, говорило о том, что все его раздумья были одним сплошным заблуждением. Никто не отказывался от вакцины. Дело было в другом.
– С самого начала. Не знаю, сколько времени прошло, – проговорил Деми так тихо, как только мог, и заставил Софи в самой себе усомниться. «Ведь и он был несчастен. Даже больше, чем я. Первые недели у меня была хотя бы Лили».
– Ну и ладно. – Она старалась не выдать досады, но у неё ничего не вышло. Софи отлично умела держать огонь внутри себя, но пламя легко поднималось от сердца и касалось её лица. Деми мог прочесть всё в ней, но за все дни унылой покинутости он разучился различать в чужом почерке буквы. Единственное, что он точно знал, так это то, когда люди притворствовали. Потому что Деми и сам этим грешил.
Поляна и все окружающие её деревья потонули в тишине вместе с тем, как солнце принялось катиться за горизонт. Деми не знал, что стоит сказать, но понимал, чем могла обернуться его ошибка. Все его сведенья о больных были не верны. Меры предосторожности должны быть иными. Возможно, зря он касался Софи и держал руку недалеко от её ожога. Об этом стоило беспокоиться, но о том волновалась лишь сама Софи. Деми был занят другим. Он не поднимал глаз от покосившихся плеч и спины, что перед ним держалась излишне уверенно. Ему ещё не приходилось видеть подобное. Никакой заносчивости, надменности или желания выглядеть лучше перед ним. Лишь твёрдое убеждение в правоте всех своих действий.
– Нам нужно всё обсудить, – начала Софи, поглядывая на темнеющее небо. Казалось, на поляне стало нестерпимо душно. После долгого одиночества присутствие кого-то одновременно было и мукой, и благословлением.
– Зачем сейчас? – он вдруг заволновался. – Это может подождать и до завтра. Нам лучше быть тихими.
– Я уйду сразу же, как мы закончим. Ты и сам должен быть этому рад. – Деми недоумённо вскинул брови, и потому она уточнила: – Если я заболела, тебе лучше держаться от меня подальше.
– Будь по-твоему, – нехотя согласился парень, понимая, что все доводы Софи осмотрительны.
– Раз так, то нам лучше перейти к воде. – Деми вновь не понял её мысли. – Для того, чтобы нас не услышали. Где ближайшая Кали?
– Ты из тех, кто поклоняется нашей реке? – он произнёс это таким тоном, будто бы ему самому в жизни не нужна была никакая вера. Найти в человеке поклонника Кали было просто. Такие люди все реки называли именем той единственной, что бурной дугой вилась вокруг Центра. – И почему же могучая и всеобъемлющая Кали не спасла Нью от беды? Или она забыла вас о таком предупредить?
– Откуда мне знать? – Софи и не заметила того, как повторила привычку Лили. «Это она всегда задавала Кали вопросы. Не я».
Она встала, решив ничего не объяснять. Общение было необходимым, но от него пересыхало горло и горчило на языке. Словно то человеческое, что стало им чуждо, вернулось для того, чтобы обо всём остальном они позабыли. И лишь Деми помнил об осторожности, пряча её нож в свой карман и оставляя невысказанной одну простую истину. Он опасался бы Софи больше, если бы она осталась здорова. И только то, что страх всё ещё блестел в её глазах, заставляло Деми думать о том, что с ней всё в порядке. Он надеялся на это, но не ради себя самого. Скорее, он бы хотел, чтобы она покинула его лагерь здоровой для того, чтобы потом совесть не мучила его по ночам её измотанным приведением.
Ни один житель Ньюэры не сомневался в том, что близ каждого из городов можно было найти приток великой Кали. Её беспокойные течения раскачивали деревья и срывали с них листья, царапали влажную кору и били камни, развалившиеся под толщей неумолимо несущегося потока. Так и сейчас, покинув поляну, укрытую пышной кроной и искривлёнными под её весом ветвями, Софи убедилась, что и в этот раз Мать-Природа не подвела человека. Разросшиеся у её ног папоротники то и дело хрустели под ногами, а влажный ветер бил в лицо. Деми шёл впереди, аккуратно обступая кусты и торчащие из земли корни деревьев.
Несколько минут томных и недовольных вздохов парня, как приток Кали показался из-за очередной россыпи плодоносных кустов. Он бился, словно живой организм, и его хвосты кружили вниз, прямиком вдоль леса, где их ждали очередные волнения. Реки Ньюэры часто уходили под землю, прятались за скалами и неожиданно вырывались из них. Частые деревца, решившие вырасти не в том месте, тут же оказывались смыты бушующей рекой. За то Кали и любили – она всегда брала своё, отстаивая право на верховенство в собственных владениях. Река-душа зелёной Нью и та кровь, что текла по её венам. Могущественная и гордая; стоящая на своём и никогда не отступающая.
– Начинай. – Присев на каменистый берег, Софи дала парню слово. – Говори о тех больных, которых ты знаешь.
– Я ничего не знаю. – За шумом суетливо сбегающей от них воды его голос был едва слышен. – Все они такие же, как та, что задела тебя. Вроде нормальные люди, но их кожа красная и всё время между собой слипается.
– Давай подробнее. Любые наблюдения будут уместны.
– Мне известно то, что их нельзя касаться. – Он поднял взгляд к ветвям, низко склонившимся к реке. С одной из них ветер неустанно пытался сорвать потрёпанный лоскут ткани. «Чья-то пометка или просто случайность?». – И не стоит доверять людям из нижних Колец.
– С чего ты это взял? – Деми, сам о том не подозревая, в очередной раз её уколол. Ещё никто не думал осуждать Софи за происхождение.
– Так сказал один мой старый друг.
– И где он теперь? – Она пыталась справиться с досадой, но нервная поза её выдавала. У Софи не было ни единого повода беспокоиться о себе, но всё, что было в арсенале у Деми, говорило против неё. Если в столице считают так же, тогда её точно не впустят.
– Мёртв, – сказал он так тихо, что Софи пришлось читать по губам. – И благодаря нему я знаю, что боль им никак не мешает. Нужно бить на поражение. Прямо в голову, потому что даже сердца они не чувствуют.
– Ясно. Интересная информация.
Софи произнесла это так сдержано, что Деми тут же понял – сообщение о смерти ни капли её не задело. И, к собственному удивлению, в этом он был с ней согласен. Если сочувствовать всем незнакомцам, то на самого себя переживаний не останется. Таков был закон нового мира. Стоило думать лишь о тех, кто ещё оставался жив. По крайней мере, Лили и Маркус не умерли на глазах Софи. «Но их нужно оставить позади. Надежды никогда не приводили ни к чему хорошему».
– Я видела других больных. Чаще всего они слепы, потому что у большинства веки срастаются. Говорить тоже же не могут. Слух у них хороший, но это не так страшно, как кажется. Их всегда слышно, они плохо управляют своими телами. Размерами они тоже другие. Выше и шире. Одежда на них почти не держится, как и волосы. – Она на мгновение задержалась, пытаясь вспомнить всё, что ей известно, но добавить было больше нечего. Деми и не надеялся, что Софи расскажет ему, как справиться с больными, потому что она этого не знала. Ей никогда не приходилось убивать. По крайней мере, сама Софи так считала. – Теперь твои мысли. В чём причина различий? Почему они могут быть такими, как та женщина?
– И я должен это знать? – Он вновь вскинул свои чёрные брови и пальцем ткнул себя в грудь. Новые сведенья ещё не успели осесть в его голове, но Софи спешила. Чем быстрее они со всем разберутся, тем скорее смогут разойтись и спокойно выдохнуть. – Может, она заболела совсем недавно.
– Нет. Мои родители заразились сразу. – Она внезапно поняла, что ситуацию стоит объяснить, но Деми тут же замахал руками, показывая, что и без того всё понял. «Ну конечно. Он опасается услышать подробности».
– Тогда, на ту женщину болезнь действовала медленнее, и она пока не успела, – он замялся, подбирая верное слово, – вырасти?
– Если они выглядели здоровыми раньше, почему их не забрали военные?
– А тебя? Ты же здорова.
Софи замолчала, и Деми уже было подумал, что она примет свою неправоту и то, что его новые доводы верны, но она не стала оправдывать его ожидания. Ей было известно куда больше, чем ему, но раскрывать все подробности Софи была не хотела. Она думала сделать обмен равноценным.
– Сойдёмся на том, – вновь заговорила Софи, поглядывая на беснующуюся реку, – что больные приняли свою новую форму сразу же, как заразились. И ты не можешь со мной в этом не согласиться.
– Могу, но не хочу, – просто ответил Деми, понимая, что в её словах есть лишь доля истины. – К спорам я не готов, сегодня и так случилось слишком много. Я не знаю, почему кто-то из них ведёт себя как бомба замедленного действия и становится таким не сразу.
В который раз они оба затихли, и Софи явно почувствовала, что их разговор окончен. Лишь Кали не умолкала, своими холодными языками лаская ладони девушки. Наступавшая ночь намеревалась кусать кожу мурашками от резких порывов ветра, небо опускалось всё ниже, а глаза устало смыкались. Но этого нельзя было допускать. Только не так, не при всём том живом, что ещё таилось в лесу.
– Что ты делаешь? – спросил Деми, наблюдая за тем, как Софи подходит к реке и встаёт перед ней на колени. – Это какой-то из ваших обрядов?
– Нет, он мой личный. И если собираешься снова практиковаться в речи, то делай это в другом месте.
Она обеими руками коснулась ледяного каменистого дна и незамедлительно опустила в поток голову. Кали зашумела, забилась свирепым танцем прямо у её лица, целуя щёки, пробираясь в нос, уши и сквозь приоткрытые губы. Свежие воды, резвящиеся возле островков и водопадов заплели в волосы листья, снимая с глаз усталость. Наедине с Кали Софи всегда было хорошо. Она будила её тогда, когда то было нужно, и принимала слёзы, пополняющие притоки и выводящие реки из берегов. Незаменимая и единственно верная. Софи не молилась, но просила реку сохранить жизни Лили и Маркусу. Если это не смог сделать председатель, то оставалось надеяться лишь на Кали.
– Ты что творишь? – Деми схватил её за плечи и вытянул из воды сразу, как заподозрил неладное. Объятьях реки Софи всегда забывала, что нужно дышать.
– Я же просила тебя не вмешиваться, – проговорила она, пытаясь откашляться. Её волосы прилипли к лицу, а из глаз потекли те слёзы, что так ласково вложила в них Кали. Деми смотрел на неё так удивлённо и испугано, что Софи почти удалось улыбнуться. Вот только она совсем позабыла, как это делать. – Ты тоже можешь попробовать. Спать теперь совсем не хочется.
– Это что, какая-то уловка? – Он с недоверием попятился назад, но тут же остановился. Софи выглядела куда лучше прежнего. И пускай мох остался на её щеках, а несколько прядей чёрной паутиной растянулось на лбу. Она была бодрой и взволнованной. Такой, словно бы этим утром не встречала никакой больной.
– Думай что угодно, но Кали всегда помогает. – Софи поднялась, стряхнула с ладоней землю и поправила рюкзак, что никак не решалась снять. Даже ночами он висел на ней на случай, если придётся бежать. – Просто попроси её об этом. Склонись перед ней и скажи о том, что тебе нужно. – Она наклонилась и одним быстрым движением достала свой нож из кармана парня так, что тот не успел и дёрнуться. – То, что я рассказала тебе об этом – моя благодарность за спасение. Кали всегда могла куда больше меня. Обратись к реке, когда начнёшь сходить с ума. Она выслушает и унесёт твои слова прямо к Центру. Никто, кроме вас двоих, не будет знать твоих желаний.
Развернувшись, Софи сделала первый шаг в сторону города и на миг остановилась. Ей не стоило желать ему удачи, и она едва удержалась от того, чтобы это сделать. «Пускай он из столицы или верхних Колец. Удача всегда была с ними точно так же, как и сердце самой Кали. Не обязательно верить в неё, чтобы получить благословение на мирную жизнь на Ньюэре. Достаточно засесть в Центре, чтобы твои просьбы доходили до реки первыми».
– Надеюсь, Кали к тебе не прислушается. Ей не стоит исполнять твоё желание, – сказал Деми на прощание.
В ответ Софи только ускорилась. Парень и вправду оказался идиотом. Целый день был потрачен ею впустую. День, который мог бы приблизить её к столице, что тенью прилипла к ладоням Деми. «Он из Центра, это очевидно. Только там можно набраться таких мнений. Но ему ничего не известно, и, раз он всё ещё здесь, значит, его не забрали. Либо он сам отказался ехать в единственное безопасное место. Парень совсем безнадёжен. Пускай теперь я могу быть больна, это ничего не меняет. Нужно просто добраться до Центра. Просто продолжать идти».

Глава 4
В ночи не было ни одного звука, что выбивался бы из общего невозмутимого спокойствия Ньюэры. Софи почти вернулась к поляне, когда заметила неожиданно возникший топот. Сколько ни старайся, а в лесу, подобном этому, просто не удастся передвигаться незаметно. Так и Деми не смог скрыть своего появления, в ответ на которое Софи потянулась к ножу. И она достала бы его окончательно, если бы парень не приложил палец к губам, веля ей быть тихой. Потяжелевшие от воды кудри были убраны за уши, а капли стекали по подбородку к мокрому вороту футболки. «Всё же воспользовался моим ритуалом».
– В чём дело? – прошептала Софи, но Деми оставил её вопрос без ответа.
Поймав девушку под руку, он вместе с ней забежал за ближайший широкий ствол дерева. Софи не мешала ему, но и не поддавалась так просто. Лишь старое чувство, подсказавшее ей, что пора прятаться, заставило Софи пойти с ним. Казалось, будто Деми не осмеливался заговорить. Его ноги дрожали, а глаза совсем почернели от того страха, что завладел всем его телом. Дыхание сбилось, голова закружилась, и кровь была готова вот-вот выступить носом, но Деми пытался держаться так, как только мог. Софи не рассказала ему, чувствуют ли больные запахи, но, если тот почувствует его кровь, им обоим будет конец.
Кали была достаточно далеко для того, чтобы от пения её вод остался слышен лишь едва различимый шелест. Кто-то завлечённый им да обременённый объёмным и неуклюжим телом брёл вдоль берега, то и дело спотыкаясь о незаметные для него препятствия. Софи могла точно различить то, как скатившиеся на подбородок и слепившиеся губы подавляли мычание, что было готово призвать в глушь всех тех, кто так разумно обходил её стороной. Безумный всё пытался разорвать свои веки и вернуть зрение, но то никак у него не выходило. И лишь пустое от эмоций, обезображенное страданием лицо свисало с черепа так, как только позволяла стянутая и воспалённая кожа. Холодные капли, то и дело слетавшие с бурной Кали, задевали ожоги и раздражали зверя, что прятался в объятиях человеческой плоти. Обычно у подобных Софи всегда замечала лишнюю конечность или пару скальпов, случайно снятых с чужих голов, но этот Безумный смягчал своё безобразие обрывками одежды, продолжающих свисать с бывших плеч и бёдер. Но и этого было недостаточно для того, чтобы Деми подавил испуг.
– Почему он пришёл сюда? – судорожно проговорил он на ухо Софи. От того, как сильно тряслись пальцы, которыми он прикрывал себе рот, парень с несколько раз прикоснулся к её шее. Софи не могла перестать удивляться тому, что он не боялся от неё заразиться.
– Он ничего не видит, – сказала она вполголоса до того непринуждённо, что Деми вздрогнул. – Ориентируется на звук, а река шумит.
Безумный протиснулся через ряд деревьев, в кустарниках ободрал голые ноги и от того взвыл ещё громче. Задрав опустившийся на шею подбородок, бывший человек лишь едва разомкнул губы, но этого было достаточно для того, чтобы разорванная пасть налилась кровью. Та тут же наполнила глотку и вызвала всхлипы, от которых и без того бледный Деми стал белым, как чистый лист. Софи знала, что он сейчас чувствует. Панику и беспокойство. Боль и ужас, граничащий с сумасшествием.
Ньюэра всегда защищала себя, но никогда не была жестока. Её чума была многим легче земной, никогда не принуждала тела, поддавшиеся её ударам, вырывать собственные глаза и избавляться от тех, кто стал тому очевидцем. Ушедшие в прошлое заражённые никогда не бросались на своих близких. Но Безумные были другими. Они жаждали чужой плоти, тянулись к обезображенным испугом лицам и пытались добраться до здоровых сердец. «Даже сердца они не чувствуют», – вспомнились Софи слова Деми. «Но их головы целы. Они всё понимают. Возможно, как и раньше, осознают себя». Сделать такое с человеком мог лишь другой человек. В этом Софи не сомневалась.
Несколько ветвей ударило по красной опухшей коже, тем самым лишь разозлив и без того беспокойный разум. Безумный вскинул руки так высоко, как только позволяли сросшиеся с телом локти, и расставил в стороны сломанные пальцы. Кровь брызнула из ран и тут же застыла на зелёных листьях. Даже в темноте можно было ясно разглядеть то, как чёрные капли блестели под лунным светом. Деми почти потерял сознание, когда Софи поймала его за плечи, развернула к себе и прислонила к дереву. Когда она встретилась с Безумным впервые, совсем скоро к ней пришла Лили. Деми тоже нужен был кто-то. Кто-то, кто выглядел бы как человек с ещё влажными щеками и горящими упорством глазами.
Его грудь порывисто вздымалась, а приоткрытые губы втягивали воздух так, словно с появлением Безумного в лесу кислорода стало не хватать. Софи не опасалась того, что Деми может вскрикнуть, ведь если больной и услышит их, то едва ли сможет пробраться через густо поросшую зелень. Но от страха Деми мог перестать дышать в любой момент. Софи положила ладонь чуть ниже его ключиц и то давила, то отпускала, показывая ему, как чередовать вдохи и выдохи. От того, как сильно он стиснул её руку, у неё закружилась голова. Ветер донёс до них запах гари и заставил Софи выглянуть из-за дерева. Безумный подходил ближе, но его неровная походка позволяла расслабиться. Он то падал в кусты, то с булькающим кашлем выбирался из них. Деми смотрел на Софи со всеми теми мольбами, какие обычно посылали Кали. Жалобно, слёзно, отчаянно.
Когда Безумный оказался совсем рядом, Софи всё же пришлось зажать Деми рот. Несколько капель упало на её руку, но в тени листвы она никак не могла разобрать, были то слёзы Деми или самой Кали, засевшие в его волосах. Софи держалась стойко и сильней стиснула кулак на его груди, заставив спину парня удариться об широкий ствол. Пора было задержать дыхание.
Пара неровных шагов и изуродованные болезнью руки поцарапали кору соседнего дерева, сдирая с пальцев последнюю уцелевшую кожу. Несколько коротких всхлипов вырвалось из окрашенной кровью морды зверя, что больше не мог прятаться в человеческом теле. Своей ладонью Софи почувствовала, как Деми поджал губы. Его глаза закрылись. Он был больше не в силах терпеть происходящее, и здесь она его понимала.
Софи давно уяснила, что с Безумными ничего не сделать. Они лишь появлялись, терпели все её удары и не думали исчезать. Торс, конечности, голова, сердце – ничто не останавливало их неровной походки. Однажды Софи довелось пробить одному из них череп. Плотные кости рассыпались по асфальту, пульсирующий мозг раскрылся, подобно цветку, но Безумный продолжил идти. И упорства в нём стало лишь больше. Щёки порвались, и тяжёлый, громкий вой вырвался из беззубого рта. Тогда ещё несколько уцелевших больных бросилось к ней на встречу, но она не могла допустить, чтобы те её достали. Ведь Софи видела, что происходило с Безумными, когда в их нестройных толпах им доводилось толкать друг друга. Разъединиться им больше не удавалось.
Искажённое чьими-то руками тело остановилось, развернуло голову так, чтобы кривое ухо поднялось к небу, и через мгновение пошло прочь. Кали вновь благословляла Софи, своим плеском привлекая Безумного. Поступь его стала стремительней, и расставленные в стороны ноги быстрей направились к реке. Дождавшись, когда больной пропадёт, Софи отпустила парня и отошла в сторону. Тот тут же упал на колени, но она больше не обращала на него внимания. Ей и самой нужно было отдышаться, забыть о запахе жжёной кожи и забродившей крови.
Деми взялся за голову, сжал свои волосы и принялся обрывисто вдыхать воздух, что ещё не оправился от присутствия Безумного. От появившейся на языке горечи его стошнило, но привкус смерти никуда не пропал. Софи протянула ему воду, и Деми в пару секунд осушил её флягу. Его обессиленные руки стекли на лицо, пытаясь снять ту маску ужаса, что успела в него врасти, но у них так ничего и не вышло. Первый раз Софи был ещё хуже. В тот вечер, когда не стало её родителей, она не могла подняться с пола до поздней ночи. Деми спасало лишь то, что этим Безумным не был его знакомый.
– Что с твоими руками? —начала Софи, пытаясь отвлечь и его, и себя от ненужных им мыслей. Она сразу это заметила; могла спросить и раньше, если бы хоть что-то в нём её интересовало. – Откуда столько царапин?
– Ветки, – выдержав долгую паузу, ответил Деми. Он ещё с трудом справлялся со своим дыханием.
Софи и могла бы ему поверить, если бы подобное не было так ей знакомо. Она поняла всё тогда, когда увидела висящий на ветке обрывок ткани, вытянувшийся в верёвку. Его одежда была ещё влажной. Деми сорвался, и Кали его поддержала. Не дала разбиться и сохранила его слабое тело в своих бурных водах. «Он должен благодарить её за то, что она дала ему выбраться на берег. Да и ему повезло, что рядом не оказалось настоящей верёвки. Иначе бы всё вышло. Возможно, для него неумение вязать узлы даже к лучшему. Такие водятся лишь в столице». Софи неожиданно вздрогнула. Те лоскуты, которые он дал ей для обработки ожога, до этого могли быть привязаны к его шее. Она бы не сказала, какое из применений было для них лучше, потому что то чувство, что тревогой крутило её желудок и щипало нервы, говорило об одном. «Теперь от следа не избавиться. Это метка».
– Как твоё плечо? – продолжил парень, понимая, что в тишине лучше ему не станет. У него не хватало смелости признаться в слух, но он ценил то, что Софи ещё не ушла.
– В порядке.
– И боли нет? – Софи отрицательно мотнула головой. Её короткие ответы начинали его настораживать. – Ты же понимаешь, что так быть не должно?
– Мне без разницы, – добавила она, но и это парня не устроило. – Я не врач. Судить не могу. Может, это просто шок.
– У тебя ожог второй степени, но ты была на солнце, и он тебе не мешал. Это странно. Его нужно было сразу обработать антисептиком и перевязать. И делать так дальше, пока не пройдёт, – на одном дыхании проговорил он, понимая, что последует за его откровением.
– Раз ты знал всё это, то почему не сказал раньше? – Софи почти удивилась, но тут же поняла, что на тот момент они были квиты. В новом мире не каждый оставался способен на безвозмездную поддержку. Она задумалась, но ей в голову не пришло ничего лучше простой благодарности. Софи и так уже сделала для него слишком многое. – Спасибо за информацию. На этом всё?
Деми сидел на земле, пытаясь сообразить, что ещё стоит сказать для того, чтобы задержать её. «Не хочет оставаться наедине с Безумными. Догадываюсь почему. Я почти такая же».
– Чем ты здесь занимаешься? – спросила она, не понимая его пути. Раз Деми не знал её Безумных, значит, шёл от Центра к нижним Кольцам, и то расстояние, что он преодолел, было небольшим. Странная и не ясная ей траектория, потому что сама Софи шла в совершенно противоположном направлении. И её темп был быстрее. «Я куда живее его». – У тебя есть цель?
– Цель? – повторил Деми, сразу давая понять, что ему ещё не приходилось об этом задумываться. Он был бледен, но уже перестал трястись. Софи могла бы сказать, что следующая встреча с Безумным пройдёт легче, но так запугала бы его ещё больше. Деми надеялся, что подобный ужас больше никогда с ним не повторится. – Кажется, нет.
– Как ты выжил?
– Мне просто повезло, – ответил он то, что Софи и ожидала услышать. «Ну конечно, как же иначе. Центральным всегда везёт». – А ты? – спросил он, сам не понимая зачем. Ему и без того всё было прекрасно понятно.
– Я? – Её этот вопрос удивил не меньше, чем его. – Просто посмотри. – Софи протянула ему ладони, полные ещё не заживших порезов и старых шрамов. – Этот от моего первого выбитого окна. – Она показала на тот, что засел у неё на запястье. – Здесь на меня наставили нож, но у меня вышло сбежать. – Теперь Софи развернула ему своё предплечье. – Несколько недель назад я нашла консервы, но на них не было открывашки, как и консервного ножа в доме. Я справилась обычным. – Она показала ему несколько пальцев, на которых раны из её прошлой жизни почти полностью скрылись за новыми. – Нож сломался, а банка взорвалась и вырвала мне несколько ногтей. Тогда мне пришлось бежать, потому что меня чуть не пристрелили. Но одна пуля всё-таки порвала мои джинсы.
Деми опустил глаза и заметил шов на её бедре. Было очевидно, что Софи шила всё на себе. Даже сейчас она не была точно уверена в том, что иглой не задела собственной кожи. Всё это было мелочами, и она была ещё жива лишь благодаря тому, что не тратила на них своё время. Она в принципе не уделяла его ничему, кроме выживания. И это был её способ.
– И знаешь, в чём мой секрет? – Голос звучал до того низко и грубо, что Деми показалось, будто Софи хочет, чтобы он извинился за всё с ней случившееся. – Я занимаюсь этим с самого рождения. Потому что никто не помогает тем, кого поселили за пределами Центра. К нам приехали позже, чем ко всем остальным. Мы должны работать больше, чтобы дотянуться до чего-то хорошего. Мы должны быть лучше, пока вы можете просто быть.
Стоило ей закончить, как парень тут же опустил голову. И дело было не в том, что в своей речи она причислила его к тем из столичных, кто действительно занимался этим – жил, пока другим то было не позволено. Такому мнению он совсем не оскорбился, ведь всё это было правдой. Истиной, за которую ему становилось стыдно. Именно Деми, а не кому-то другому. Он готов был признать своё происхождение, но лишь в том случае, когда оно обещало ему уважение. Теперь же он хотел от него отказаться.
– Какой толк от твоей именитой фамилии, если теперь она ничего не значит? – Софи понимала, что теперь они оба были равны, но пережитое стало вновь мучить её тогда, когда ей пришлось помочь тому, кого она принимала за врага. И гнев рос в ней всё больше вместе с тем, как Деми молчал. Но он просто не знал, что можно возразить на её правду. – Единственное, что ты предпринял, когда увидел больного – пришёл за мной. Хочешь скажу почему? Потому что я уже прошла всё то, что ты боишься даже представить.
Деми сидел всё так же тихо, а Софи смотрела на него так, словно пыталась разгадать его тайну. «Почему он смог дожить до нашей встречи?» – спрашивала она сама себя и всё так же самостоятельно отвечала: «Потому что у него не было верёвки, чтобы всё закончить. Пока я пыталась выжить, он думал о том, как от своей жизни избавиться».
– Ты говоришь лишь о том, что как плохо тебе, – наконец решился заговорить парень, – но ведь и мои дни просто ужасны. Сейчас мы в равных условиях, но от того, что раньше я жил лучше, теперь мне сложнее привыкнуть. – Пытаясь не встретиться с ней взглядом, он накрыл глаза ладонью. – Потому что со мной всегда носились, и я не знал, что может быть как-то иначе. Ты во всём права. Я совсем ничего не могу, но в чём моя вина, если я не выбирал, где мне родиться?
– И я не выбирала, – сказала Софи сама себе. У Деми была своя правда, и она не нравилась ей во всех тех местах, где пересекалась с её. «Никому не должно быть так же тяжело, как мне. И уж точно ни один человек не вынесет, если всё будет ещё хуже».
– Знаешь, мне кажется, что до всего этого я даже не ел консервов, – неожиданно заявил парень и, будто бы вновь предупреждая вопросы, дополнил: – Это ещё одна моя плохая черта. Я и не думаю этим гордиться.
– А я не пробовала настоящего мяса. Только сою, – сообщила она, взглянув на него со снисхождением. Деми отнял от лица руки и поднял голову. По какой-то причине Софи захотелось добавить: – Но я собой горжусь.
Он решил, что ослышался, но стоило ей выдать удивление из-за собственных слов, как Деми вдруг засмеялся. Почти бесшумно. Так незаметно, как смеются, когда оставляют что-то в секрете от целого мира. Например, то, что они оба всё ещё живы.
Софи замерла, не понимая, что ей стоит предпринять. Попросить его замолчать или позволить ветру унести его смех к водам Кали? Потому что Безумные даже не улыбались. Река унесёт их разговор в Центр и там точно будут знать, что за пределами его стен помимо мародёров есть ещё люди. И их как минимум двое. Первый, который решил, что услышал шутку, и второй, говоривший совершенно серьёзно. Тот, что пришёл с нижних колец, чтобы попасть в столицу, и другой, сбежавший от влияния Центра.
– У меня есть предложение, – произнесла Софи всё тем же ровным тоном.
– И какое же? – Он улыбнулся, окончательно её сломав. Деми вёл себя слишком непринуждённо. Так, словно с болезнью в его мире ничего не изменилось. «Будто для него жизнь всегда была мукой».
– Ты можешь, – своя же мысль встала ей поперёк горла, и она закашлялась. Говорить о таком спокойно было просто невозможно, и потому Софи задумала как можно скорее от этого груза избавиться. Набрав в лёгкие побольше воздуха, она на выдохе произнесла: – Ты можешь пойти со мной в Центр.
– Это ещё зачем? – Парень резко поднялся и рукой опёрся о дерево. – Почему мне предлагаешь подобное ты? – он сделал такой акцент на последнем слове, что Софи смогла разобрать его намёк лишь одним образом. Деми ни капли не верил в то, что может быть ей хоть в чём-то полезен.
Душа так и тянулась разбить нависшее над ними тихое небо, и прокричать так, чтобы на звук её голоса сбежались все Безумные в округе: «Почему я зову тебя с собой? Идиот, да я сама этого не понимаю! Вот только причины должны быть. Если я чего-то хочу, они есть всегда», но заместо этого всё так же негромко и размеренно проговорила:
– Я ранена, а ты что-то в этом понимаешь. – Она ненароком посмотрела на своё плечо и заметила несколько вздувшихся на коже пузырей. Хоть воды Кали и были подобны кристально-чистым слезам великой Матери-Природы, они не были способны исцелять человеческие недуги. Софи срочно нуждалась в медицинской помощи, и они оба прекрасно это понимали. – И ведь ты сам почти из столицы. Благодаря тебе я смогу в неё попасть.
– На твоём месте я не был бы так в этом уверен. – Деми пытался её переубедить, вот только любая правда была на стороне Софи. «Парень ещё боится меня как огня». – Я могу быть из любого Кольца Ньюэры, даже из самого последнего.
– Ты из третьего. – Он попытался посмотреть на неё с сомнением, но у него ничего не вышло. Софи видела Деми вернее его самого. – Либо один из ближайших городов. Вествуд или Сафэкс.
– Я похож на того, кто за всё это время не смог далеко уйти?
– Всё верно. – Она вспомнила, как Деми бежал от Безумного, и уголок её губ дёрнулся в улыбке. Было очевидно то, что один он ни в жизни не справится. – Поэтому я нужна тебе. Чтобы выжить. Сидеть на месте больше не выйдет. Если эти больные попали в лес, значит, могут и другие. Без меня тебе конец.
– И ты думаешь, что со мной тебя впустят в Центр?
– Конечно. Всем плевать на нижние Кольца, но никак не на верхние. Пока это сотрудничество выгодно нам обоим, я за то, чтобы держаться вместе. Ты можешь уйти в любое время. Я не стану тебя останавливать. – Препирания парня её утомили, и Софи уже было хотела сдаться, чтобы вновь отправиться в путь, но последний аргумент окончательно его подкосил. Чёрные глаза Деми блеснули понятным им обоим согласием.
Софи остановилась, и он выдержал паузу. В точности такую, какая понадобилась бы ей, чтобы от него отвернуться. Казалось, Деми чего-то ждёт. Того, что она перестанет притворяться и назовёт уже известный ему секрет, который зачем-то скрывала. Но помысли Софи всегда были ясней слёз самой Ньюэры.
– И какой же у нашего сотрудничества срок? – наконец сказал он, всё ещё опасаясь к ней приближаться. И дело было не в ожоге. Деми смотрел на неё так с самого начала.
– Всё закончится либо тогда, когда мы доберёмся до Центра, либо в том случае, если кто-то из нас умрёт. – Она протянула ему руку, и парень не стал сразу её пожимать. В нём было что-то боязливое и ужасно брезгливое. – Смерть будет значить, что мы оба не справились.
– Значит, теперь я в одной лодке с тобой? – Деми лишь едва коснулся пальцев Софи.
– Как и я с тобой. Никто не стоит у руля. Его вообще нет. – Она не стала ловить его ладонь в темноте ночи. – Я прокладываю нам путь, а ты меня лечишь. Одно без другого невозможно. Ни один из нас не лучше и не хуже. Это тот уговор, от которого нельзя отказаться, потому что иначе мы оба не сможем протянуть до момента, как начнёт действовать новый «налог на жизнь». – Деми не понял её последних слов, и потому Софи добавила: – Так в нижних Кольцах называют вакцину. Теперь мы навряд ли её достанем. У нас есть не больше девяти месяцев.

День рождения Оливера
«Сегодня Оливеру исполнилось семь. Я достал заранее заготовленные конфеты, Мегги как могла накрыла стол, и мы подарили ему новый художественный набор. До того дорогой, что раньше мы бы не смогли позволить себе подобный. Точнее, я был не способен обеспечить свою семью настолько, чтобы у моего сына было всё то, о чём он мечтает. Ещё точнее – Оливер никогда многого и не просил. Он хотел лишь, чтобы мы были с ним рядом. Настоящий ребёнок своих родителей.
Мы славно посидели. Мегги сказала, что было бы смешно, если бы Оливер попросил у нас электрогитару. Я ответил, что у нас нет электричества, поэтому она не смогла бы работать. Как оказалось, в этом и была шутка. И правда забавно. Иногда мы с Мегги улыбаемся между собой, но чаще всего делаем это специально для Оливера. Так было и в этот раз. После я ушёл в свой кабинет и просидел над своими записями до самой ночи. Никак не мог успокоиться, потому что знал, что у Оливера, вероятно, никогда не будет никакой электрогитары. Но она могла бы быть раньше, если бы из-за меня Мегги не прекратила общение со своей семьёй. У них всегда были деньги. А я привёл жену и сына в квартиру, которую мне одолжила моя двоюродная тётя.
Пару дней назад Оливер спросил у меня, смогут ли его бабушка с дедушкой прийти на его день рождения. Он не упоминал ни друзей, ни воспитателей. Сказал лишь о моих родителях. И ведь я уже точно знаю, что они мертвы. Если от города с миллионным населением остались лишь мы и та малая группа, обосновавшаяся у одного из храмов, то об остальных городах в Кольце не может быть и речи. Я бы не сказал, что хоть раз вспоминал отца и мать до того, как Оливер мне о них напомнил. Я ни о ком, кроме него и Мегги, не думаю. Разве что иногда о себе, но лишь в том случае, когда мне нужно взять на себя ответственность. И теперь это случается даже чаще, чем раньше.
Я не стал ничего ему объяснять. Оливер ещё не готов к тому, чтобы воспринимать смерть не слишком близко к своему мягкому сердцу. Никто не готов, и я в том числе. Мне всегда было достаточно того, что я имел, но жизнь не спрашивает – она просто действует. Совсем как тогда, когда мы с Мегги оказались вынуждены принять нашего сына от погибших друзей. Мне понятно, что всё случилось непреднамеренно, но ведь и Мегги никогда не хотела детей. Она согласилась взять Оливера потому, что некому было его забрать. Я старался не настаивать, но она поняла всё без слов. Как и всегда. Удивительная, проницательная и добрая Маргарет.
Сейчас я думаю, что сам был не готов стать отцом, и то, что мы с Оливером были знакомы с самого его рождения, никак не облегчает моего положения. И потому, чтобы прекратить попросту беспокоить свой разум, мне определённо стоит больше внимания уделять делам насущным.
Припасов у нас достаточно, но я не знаю времени и места твоего появления. Возможно, это случится в далёком будущем, но, если она сказала, что нам по судьбе встретиться, то именно так всё и будет. У меня нет другого выбора. Осталось лишь дождаться и поразмыслить над тем, как в черте разграбленного города найти то, что поможет нам продержаться до твоего прихода. Вествуд давно опустел. В нём не осталось никого, кроме нас, Порочных и того отчаянного сборища, столпившегося под подрясником нового Отца. Даже если они предложат мне помощь, я откажусь. Многих из них уже не отличить от больных, а я всё ещё не знаю, как их “грех” передаётся. Среди прихожан ходят слухи, что происходит это воздушно-капельным путём. Даже просто записав эту мысль, я чувствую себя человеком неразумным. Вот почему их слова нельзя принимать на веру. Они совсем не понимают того, о чём говорят.
Чтобы не допустить эту же ошибку, теперь я стараюсь разговаривать гораздо меньше. И, конечно же, Мегги это заметила. Но всё, чем я занимаюсь, делается для того, чтобы смягчить тот удар, которым судьбе придётся добить нас. Если она будет знать меньше моего, то у неё не появятся ложные убеждения. Я должен помочь ей хоть чем-то. Вот только теперь у меня нет совершенно ничего. Ни силы, ни ума, ни воли.
В моей голове всегда есть она. Меня ни капли не удивит тот исход, при котором все мои воспоминания, связанные с ней, окажутся иллюзией воспалённого мозга. Даже если и так, то именно этого я и заслуживаю.
Несколько месяцев мучений в обмен на спасение нашего сына. Достойный исход, но мне хочется думать, что я всё-таки её недопонял. Она ведь заберёт с собой Мегги? Она должна. Обязана. После всего, что я вытерпел, она не должна отказать мне. Решено. Я вновь встречусь с ней и попрошу вывести Мегги за пределы этого гиблого места. Если ей не выжить здесь, то пусть получится в любой другой вселенной.
В предоставленной тебе записи будет единственная дата, стоящая того, чтобы о ней говорить. Потому что границы времени стёрты, все дни слились в один. Существует лишь уже наступившее и ещё только наступающее. Я не знаю, что будет завтра, потому что оно никогда не случится. Для меня есть лишь сегодня, и сегодня я обязан быть счастлив. Иначе к чему человеку вся проживаемая им жизнь, если не для того, чтобы помнить о том, ради чего он прилагает усилия? Для счастья мне нужна лишь безопасность Оли и Мег. Ради этого я положу свою голову. Именно за этим я иду на верную смерть. Таков мой путь».
Джеймс Милер. Заметки от четырнадцатого февраля каждого из возможных годов. Это день, когда родился наш с Мегги сын.

Глава 5
Софи нужно было найти свой старый велосипед. Это было дело принципа. Он лучший из её друзей, потому что был единственным, к кому ещё можно так обратиться.
Рука, которую обработал и перевязал Деми, совсем не болела. Впрочем, как и всё остальное. Несколько раз Софи прошла через высокие колючие кусты, исцарапав о них все ладони, но так ничего и не сумела почувствовать. Словно бы со своей смертью та женщина отобрала у неё эту способность. Будто в боли больше не было смысла. Она отмерла и исчезла как ненужное свойство в новом мире. Но внутри Софи ещё продолжало что-то ныть. Оно стонало у неё в животе, пищало в ушах и билось в висках. Ведь она продолжала сомневаться в том, что приняла верное решение.
Прошло несколько дней с момента встречи с Безумным, и Деми ещё ни разу не дал ей повода в себе усомниться. Он всегда её слушал, почти не припирался и замолкал сразу же, как его разговоры начинали ей надоедать. Вот только Софи не верила, что всё может быть так просто. Не должен был первый попавшийся ей человек становиться её напарником. Только не таким. Не послушным, кротким и миролюбивым. Не тем, кем она сама хотела его видеть. Ведь теперь, даже если Деми допустит ошибку, винить его будет ей не под силу, потому что Софи сама решила, что дальше они пойдут вместе. Деми просто должен быть тихим.
В том доме, где Софи провела свою последнюю одинокую ночь, многое изменилось. Ценных вещей не стало, а от холодного тела в ванной успели избавиться. Входную дверь кто-то сбил с петель, и те осколки, которые Софи разложила на коврах у шкафов, оказались растоптаны в пыль. Следы широких ботинок прошлись по первому этажу, обогнули второй и вышли во двор, где несколько мирно растущих цветков раздавила чья-то рука. При жизни больных их дом выглядел милой и скромной обителью. После прихода человека остались лишь сорванные шторы и побитая мебель. Пыль наконец пробралась под крышу и заняла всё то место, которое ранее не решалась трогать. Вдруг Софи стало безмерно тяжело пробираться в покинутую хозяевами спальню и осматривать то, что у них ещё можно было отнять.
Деми стоял в проходе и наблюдал за тем, как она перебирала вещи, когда-то принадлежащие больным. Здесь жили мужчина и женщина. Никто не решался произнести мысль вслух, но оба думали об одном. «Как же им повезло, что они не успели обзавестись детьми».
– Сколько нам идти до следующего города? – спросил Деми, когда тень печали нависла над домом. Если у него была возможность говорить, ею нужно было воспользоваться, потому что Софи не всегда позволяла разговоры. И Деми не должен был сопротивляться, ведь в отличии от него она точно знала, когда и чем лучше пренебречь ради собственного спасения.
– Мы поедем. Когда закончу здесь, найду тебе велосипед. – От её слов Деми стало лишь хуже. Уголки его губ дёрнулись в грустной улыбке. Ну конечно, Софи не могла дать ему сделать это самому. Так он подставит их обоих. – У одной меня ушло бы полтора дня. Чем ближе к Центру, тем больше расстояние.
– Я знаю об этом. – Деми нервно переминался на месте, пока Софи продолжала искать то, что подошло бы им обоим. – Сама понимаешь, почему я спрашиваю.
Она ничего не ответила, потому что всё и без того было чересчур очевидно. Со дня на день должен был наступить сезон дождей. Два месяца ливней, гроз и непрекращающихся молний. Это время полной власти Кали над людьми. Она выходила из берегов, наступала на горло тем, кто решил припасть к изгибам её притоков и топила то, что считала излишним. Кали никогда бы не смогла вернуть те ресурсы, что у неё отняли люди, но у неё выходило избавлять их от другого. Она перекрывала дороги и подходила к самым краям высоких мостов, то и дело плещась на чужом ей асфальте. На Ньюэре всегда чтили Кали потому, что она всегда была благосклонна. Но только к тем, кто её любви заслуживал. Поговаривали, что она исполняла мечты самых достойных.
– Совсем скоро прольётся кровь Нью, – сказал Деми, опустив голову. Пока Софи была занята делом, ему не оставалось ничего другого, кроме как искать у неё ответы.
– В который раз, – добавила она, вновь вспоминая все те брошенные тела, которые встречала в городах пройденных ею Колец. – Дальше улицы будут чище.
– О чём ты?
– Происходит что-то странное. – Оторвавшись от вороха вещей на полу, Софи сунула ему в руки одежду, с которой он должен был пережить ливни. – Со временем мертвецов становится меньше.
– Не думал, что в нашем положении ещё хоть что-то может считаться странным. – Деми едва заметно улыбнулся, собираясь выйти из комнаты, но Софи всё равно обратила на это внимание. «Потому что как раз-таки улыбки и странные».
Разговоры, взгляды и тихий смех. Будто кто-то нарочно приписывал к людям эти лишние детали. Словно подобное было под запретом, которым Деми всё время пренебрегал. Такой была его натура – противоречивой и совсем ей не ясной. Ведь сразу после нескольких с опаской брошенных в её сторону реплик, он вдруг позволял своему лицу светлеть и загораться простой, но далёкой отсюда улыбкой. Сейчас быть счастливыми могли лишь в Центре. Там, где стены взлетали до самих небес, собой прикрывая холмы и деревья.
Когда Деми пропал в коридоре, Софи стянула с себя кеды, старые джинсы и присела на край кровати. На её ногах не было ни одного живого места. Лишь ссадины, ушибы и налитые кровью синяки. Там, где желтели и начинали сходить одни, тут же появлялись другие. Тёмно-синие и ярко красные. Раньше они не давали Софи покоя, сейчас же вовсе не ощущались. «Просто тело начало приспосабливаться», – пришло ей в голову первое разумное объяснение. «Любой бы привык, если бы ему пришлось выносить такое», – продолжала она толковать сама себе, но всё это звучало как оправдания.
На Ньюэре всегда было тепло. Она не обременяла себя снегами или летним зноем, но иногда подмораживала лужи и разогревала воздух до того, что дышать им становилось трудно. В сезон дождей задача Софи состояла лишь в том, чтобы избежать потери своего темпа. Она всегда спешила, и то, что из-за гололедицы и подъёма вод Кали ей придётся задержаться, выводило её из себя. Будто Нью нарочно пыталась остановить Софи и не дать ей ступить лишнего шагу. Только не в эту сторону. Не туда, где ей могли встретиться другие.
Незнакомая ей прежде одежда была почти ничем не лучше той, которую она оставила под кроватью. Плотно сидящие на талии джинсы, прочная футболка, кофта с большими и достаточно глубокими карманами для того, чтобы надёжно спрятать в них руки и нож. Софи всегда выбирала то, что никак не помешало бы ей бежать или драться, даже задолго до того, как пал старый мир.
– У меня есть вопрос, – прошептал Деми, когда Софи вышла к нему в коридор. Новая джинсовая куртка села на его понурые плечи так, словно бы однажды её пошили специально для них. Получив дозволительный кивок, он продолжил: – Как часто мы будем видеть твоих больных?
– Не слишком. Со временем и живые, и мёртвые лишь убавляются. – Она бросила парню рюкзак, который теперь был ему необходим. – А твоих?
– Не знаю. – Деми шёл следом за ней, пытаясь смириться с тем, что совсем скоро они отправятся в путь. – Я видел их лишь дважды.
– И в первый раз они убили твоего друга? – произнесла Софи так безучастно, что по его спине пробежали мурашки.
– Да, – он ответил тише обычного, и она не смогла не придать этому значения.
– Слушай, Деми. – Софи проговорила его имя размеренно и чётко, чтобы он точно вслушался в её речь и смог разобрать каждое её слово. – Забудь о мёртвых. Не думай ни о ком из них. Ты больше не можешь о них волноваться. Они сделали для тебя всё, что могли, и ты для них – тоже. В сожалениях нет никакого смысла, это пустая трата времени. Придавай значение лишь тому, на что ты ещё способен влиять.
– Тогда почему ты так часто вспоминаешь о своих родителях?
– Потому что говорить о своих убеждениях куда проще, чем самому их придерживаться. – Она выглянула из-под задней двери дома, огляделась и, убедившись, что никого рядом нет, закончила: – Ты поймёшь это, когда у тебя появятся принципы, и ты станешь повторять себе о них так часто, что и сам начнёшь в них верить.
Заговорить Деми больше не решался. Хоть Софи и не ограничивала его в оружии и том расстоянии, на котором он мог держаться от неё, рядом с ней ему было неспокойно. Она обо всём знала больше него. В каждой его проблеме Софи уже могла быть наставником. Словно бы мир нарочно насмехался над ним и пытался сделать всё, только бы увеличить разницу между ними.
И, всё же, в чём-то Деми понимал куда больше неё. Ему не приходилось догадываться, как сильно ей нужно себя сдерживать для того, чтобы быть такой. Он не строил предположений, потому что раньше сам был точно таким же. Он всегда выживал, но не в отсутствие людей, а среди них.
Софи перебегала от одного здания до другого так, словно боялась того наблюдателя, что извечно следил за ней на улицах и заглядывал под те крыши, за которыми она пыталась от него укрыться. С появлением Деми её тревоги лишь усилились. Невидимая пара глаз следовала за ней во все возможные укрытия и уже ждала там, куда Софи только собиралась пойти. И Деми тоже это почувствовал сразу после того, как столкнулся с Безумным. Но Софи волновали другие выжившие. Те, что куда больше походили на людей. Не заметить их, прячущихся на деревьях и в чащах, было куда проще.
Новый велосипед нашёлся куда быстрее, чем Деми себе представлял. Подобное теперь никому не было нужно. Никто не спасался бегством и не пытался найти помощь там, куда не добраться своим ходом. Потому что заниматься этим было некому. Не осталось ни одного страждущего и нуждающегося. За исключением Софи и Деми выжили лишь Безумные и мародёры.
Земля медленно остывала, Кали бесновалась, а тот ветер, что касался её вод, становился всё холодней. Машины, в беспорядке рассыпанные по улицам меж жилых домов и магазинов, на солнце играли своими разбитыми стёклами, за которыми скрывались пустые салоны. Софи уже приходилось переживать ночи в подобных. И слишком часто, чем хотелось бы. На маленьких и тесных сидениях она чувствовала себя так, словно ей не повезло оказаться в западне. Теперь любое бесшумное место казалось ей ловушкой.
Софи ехала первой и от того стала вынуждена часто оглядываться, чтобы убедиться, что Деми не отстаёт. Только на окраине города, где холмы вздымались всё выше, а реки уходили глубже, она сбавила темп и позволила ему себя догнать. От одной лишь мысли, что из-за его медленного темпа Софи потеряет несколько часов, она начинала злиться. Ведь чем быстрее Софи попадёт в Центр, тем скорее исполнит просьбу отца. За теми стенами наступит время её освобождения. Среди узких улиц и необъятных небоскрёбов она наконец будет свободна.
Поля стелились вдоль горизонта, а трава сминалась под упавшим на неё небом. Чёрные тучи кучнее собирались вокруг материнской звезды Нью и бесшумно сталкивали её туда, где она была невидна человеку. Всё то были порождения Кали: и подземные воды, и открытые взору реки, и могучие, безмерно широкие облака, орошающие землю несколько месяцев её верховенства. Но буря не будет длиться вечно. Для тех, кто с ней справится, уготован величайший дар – благословение бурной и кипящей крови Нью, что поможет каждой жизни, нуждающейся в её расположении. И станет твердыня земли густой и вязкой для того, чтобы попавшее в неё семя обзавелось домом. И снабдятся турбины энергией, пущенной в дом каждого просящего. И зародится в пришедших по чужую душу тварях новая, неведомая человеку жизнь. Та, что стягивает кожу и опускает лица низ колен. Так, чтобы порождение людское склонило голову перед великой и страшной, грозной и милостивой, яростной и сострадательной Кали, оберегающей свой собственный дом.
С тех пор, как для Софи пропало электричество, ей не осталось ничего другого, кроме как наблюдать за звёздами. Они привлекали её, но не потому, что она боялась сбиться с пути. На Ньюэре города разрослись в тех местах, где сходились дуги меридиан и параллелей. Забыть расположение Центра было невозможно. Девятнадцать Колец, обозначенных осями с запада на восток, хранили сотни тысяч населённых пунктов, пятнадцать из которых Софи уже сумела преодолеть. Осталось всего трое. Норлэнд, Вествуд и Волоуман-а-Кали. В одиночестве со всеми ними она справилась бы за пару недель.
Софи была такой быстрой, что даже собственная тень не успевала припасть к её ногам. Сколько бы Деми ни старался, он никак не мог за ней угнаться, и от того к концу дня они не сумели проделать и половины того расстояния, на которое она рассчитывала. Когда первые тяжёлые капли наконец разбились о землю, Софи принялась искать автомобиль на ночлег, но не смогла вспомнить, чтобы на этом участке дороги они встретили хотя бы один. Небо сжалось в одну сплошную плотную тучу и зарычало. Деми выдохся, а машины всё никак не показывались. Единственным возможным спасением оставалось крохотное пятно у горизонта, грозящее разрастись до высокой хижины. Махнув рукой, Софи свернула в её сторону. Деми тут же сменил курс, ведь всё это время ориентировался не на дорогу, а на неё.
Со временем им обоим пришлось спуститься с велосипедов на дрожащую от ветра траву. После долгой езды всё тело Деми болело, и он готов был в момент лишиться чувств, но до того было ещё далеко. Под напором двух людей пшеница расступалась так, как от ударов о камни разбиваются притоки могучей Кали. Подобно её бесчисленным водопадам и спускам, колосья кланялись своими головками, касаясь самой земли. Брызгами слетали перезревшие зёрна, покидая свои рассыпавшиеся от времени домики. Гроза наступала. Дождь обещал вот-вот прийти по две потерянные души.
– Возможно, в том здании будут Безумные, – начала Софи после нескольких часов молчания. Её горло пересохло, а язык заплетался, и от того каждое слово произносилось с трудом. – Думаю, больные тоже захотят спрятаться от дождя. Это нужно учитывать.
– И почему я не знал, что ты зовёшь их Безумными? – Голос Деми хрипел не меньше, чем её. Его голова гудела, и теперь он едва мог отвечать за то, что говорил.
– Потому что ты не спрашивал.
– Как я должен говорить с тобой, если ты мне запрещаешь? – Деми ожидал, что Софи остановится, чтобы продолжить разговор, но она этого не сделала. От секундной задержки он лишь больше от неё отдалился. – И не представляю, как оно было у тебя, но в моём мире для того, чтобы какую-то информацию получить, нужно было от кого-то её узнать.
– В моём мире ты должен был знать всё сам, чтобы потом было что рассказать другим, – бросила она и зашагала быстрей для того, чтобы Деми не стал пытаться вести беседу дальше. У неё были куда более важные проблемы. «Не имеет значения то, как мы называем вещи. Суть их всё та же. И если с самого рождения ты проклят, значит, так тому и быть».
Колосья вились и поднимались куда выше двух голов, и потому Софи сумела разглядеть бледно-красный амбар лишь тогда, когда подступила к нему почти вплотную. Плотные деревянные стены не давали заглянуть внутрь, а в тёмных узких окнах было заметно не многим больше. Морось стучала по прохудившейся крыше и пробиралась внутрь. Софи вновь пришлось расстаться с велосипедом и, оставив его на попечение Деми, она прошла ближе к полуоткрытым дверям. Из высокой щели не было слышно ни звука.
От влажного ветра взъерошенные поля и кроны деревьев шумели наперебой. Всё это было предупреждением Кали. Первыми своими каплями она осела на щеке Деми и заставила его поднять голову. Там в безмолвии тусклых сумрачных холмов в их сторону пробирались Безумные.
Стоило Софи убедиться, что амбар пуст, как она тут же отправила в него Деми. Под накрапывающим дождём ей пришлось оставить их велосипеды под той стеной, где нависало единственное окно второго этажа. К тому моменту число Безумных лишь увеличилось, но не продвинулось ни на шаг. И даже так Софи было видно то, как неестественно изгибались их тела. Оставалось лишь надеяться на то, что все они были слепы.
Смахивая дождь с кофты, Софи прошла внутрь и закрыла вход на хлипкий засов, от которого все её пальцы покрылись пятнами пыльной ржавчины. Прогремел первый гром; землю раскололи несколько молний, острых, как языки Кали. Обыскав всю темноту, Софи не нашла ничего, что можно было бы разбить на пороге, но оно и не было нужно после того, как Деми нашёл старую деревянную лестницу. Его ноги тряслись, а прикрытое тенью лицо никак не давало понять, с чем то было связано – с напавшим на его душу страхом перед Безумными или тем, что после дороги ноги отказывались держать тело. Но после того, как Деми наконец поднялся на небольшой навес под потолком, Софи стало ясно, что ему ещё никогда не приходилось взбираться по приставной лестнице. Если бы это было не так, то она преодолела бы тот же путь втрое быстрей.
– Передохнём пару часов, а дальше разберёмся, – в полголоса сказала Софи, почти не опасаясь того, что её могут услышать. Раскаты грома заглушали все возможные звуки.
– Не думаю, что мне этого хватит, – совсем слабо проговорил Деми и почти опустился на хрустящее под их ногами сено, как сквозь черноту ночного амбара заметил то, что одним верным движением она скинула лестницу вниз. – Ты зачем это? – в его голосе не было упрёка или возмущения. Скорее, он не хотел верить в то, что его единственное предположение будет верно.
– С той стороны идут больные. – Софи взглянула вниз. Прогнившие ступени раскололись на две части и рассыпались в щепки. – Ты ещё не пользовался такой лестницей? – она спрашивала, но ей уже был очевиден его ответ. Деми отрицательно мотнул головой.
«Ну конечно. Перед ним наверняка всегда расстилали ковровую дорожку».
– Ты хоть что-то в этой жизни умеешь? – сорвалось с её языка тогда, когда Деми всё же попытался отдохнуть на холодном бревенчатом полу. Он тут же замер, и его глаза метнулись к чужому плечу, что он перевязывал трижды в день. – Кроме зализывания своих и чужих ран, – добавила Софи. В этот раз она не могла удержать своего раздражения.
Всё в нём её задевало. И то, что он легко поддавался на уговоры поступать так, как она считает нужным, и то, с каким рвением следовал всем тем планам, в которых ему всегда отводилось второе место. Со слишком явной уверенностью он следовал за ней и недостаточно часто противопоставлял её мнение своему. Будто Деми знал, что, повинуясь каждому слову Софи, поступает правильно. Словно привык действовать по чужой указке.
«Идёт за мной быстрее тени. Всё это глупо и бессмысленно, ведь он здесь только потому, что мне нужно, чтобы рядом был хоть какой-то человек. Но он лишь иллюзия. Жалкое подобие тех людей, которых я знала».
– К чему весь этот разговор? – произнёс Деми таким тоном, что Софи поняла, как сильно его задела. Куда больнее, чем тот удар по бедру. Именно это в нём и привлекло её внимание. Он должен был сбить Деми с ног и повалить его на землю; разоблачить все его слабости и в очередной раз доказать, что она поступает правильно. Но тогда именно Деми, а не Софи, спас их.
– Может быть, пытаюсь лучше в тебе разобраться. – Софи села напротив него и руками упёрлась в согнутые у пола колени. – Хочу знать о твоих достоинствах. О тех, что ты ещё не успел мне раскрыть.
– Если речь идёт о достоинствах, лучше начать с тебя, – ответил Деми, поняв, что на одну ночь установленное правило тишины осталось в прошлом. – Расскажи о том, на что ты способна, не считая всего, касающегося выживания.
– Разве сейчас нам нужно что-то ещё? С меня защита, с тебя лечение.
– Оно всегда необходимо. Это мысли, не зацикленные на еде и сне. Что-то большее, о чём не прочитаешь по твоему лицу. Ты ведь была человеком до этого всего? Или лишь притворялась? – Глаз Софи вдруг нервно задёргался, и Деми мог бы улыбнуться в ответ, но не стал. – Ты ведь совсем не умеешь жить. Существуешь просто отлично, всё это я уже видел. Но здесь дело в глубине. Есть ли она в тебе, Софи Диана Мур? – впервые с момента, как она назвала ему своё полное имя, Деми им воспользовался. Это было недопустимо. «Он похоронил меня заживо». – И не таких ли разговоров мы хотели тогда, когда сходили с ума от одиночества?
Неожиданно сильной хваткой он вытащил из неё то, что Софи так старательно в себе душила. Деми наконец заговорил так, если бы в самом деле был человеком. Живым, а не выжившим. Совсем не таким, какой была она всю свою жизнь.
Дождь бил по грязной оконной раме, стекал по желобам, спускался по широким колосьям и взъерошивал налитые солнцем макушки. Кали одобрила слова Деми, выпустив свой громогласный рёв, и Софи вдруг вспомнила то, чем мучилась до смерти родителей. В голову ударили все промахи и сожаления. Вся зависть и ревность. Новое прошлое, с которым она была вынуждена расстаться, и устаревшее будущее, в которое её вела чужая, уже мёртвая рука. Брови Софи нахмурились больше обычного, глаза забегали, а зубы изнутри впились в щёки. Такого не должно было случиться. Она думала, что раньше его жизнь процветала. Деми должен был жить счастливо, но разве через благо люди начинают узнавать о тонкостях, к которым он так стремился?
– Я понимаю, почему ты можешь говорить об этом спокойно, – продолжала оправдывать свои мысли Софи. – Знаешь, почему у древних людей однажды случился расцвет философии? Потому что у них были рабы, на которых они могли переложить всё то, чем им самим не нравилось заниматься. И ты точно такой же. Смог освободить себе время на размышления просто потому, что родители позволяли тебе заводить рабов.
– И в чём здесь моя вина? Ты сердишься на меня за то, что никак от меня не зависело. Начинает казаться, что я должен стыдиться своей семьи.
– Не оборачивай всё в свою пользу. Тебе понятно, что я имею в виду.
– Вовсе нет. От тебя мне пока известно лишь то, что по нашему договору мы можем разойтись тогда, когда один из нас умрёт или захочет уйти. Ничего более. Сама же сказала – с тебя защита, с меня лечение. Ни о чём другом никогда не было и речи. Ты права, друг друга мы совсем не знаем.
– Тогда в чём проблема, если ты снова со мной во всём согласен?
– Дело в том, что ты думаешь о многом большем, чем пытаешься показать. Но мы оба понимаем, что не всё так просто, как ты пытаешься это выставить.
Софи не нашла, что ответить. Она во многом не понимала его, и на этот раз меньше всего хотела задумываться над правотой чужих высказываний. Они на самом деле многое друг другу недоговаривали, и ей жизненно необходимо было думать, что дело лишь в том, что их могут услышать больные. Но она беспокоилась совершенно о другом. Всё то, что она наконец произнесёт вслух, может услышать он.
– Ну же. Давай, скажи мне это прямо сейчас, когда мне некуда от тебя деться. Все претензии и недомолвки. Потому что мы оба хотим поставить друг друга на место. – Деми лишь чуть наклонился в её сторону, но этого оказалось достаточно. Своим шумом Кали прикрыла бы любые вскрики, и потому Софи решилась сказать:
– Ладно, ты хочешь знать, почему я злюсь на тебя? – начала она, впервые за последние несколько месяцев не понижая своего тона. – Да потому что с таким началом, как у тебя, я добилась бы большего. И я всегда этого хотела. Я завидую тебе, ясно? Окажись у меня то же состояние, что и недельные траты людей столицы, и у меня было бы всё. Да даже если бы теперь всё пропало, я была этого достойна. Я правда достойна.
Она вдруг умолкла, ожидая, что он начнёт ей противиться, но Деми сидел смирно. И его терпение раздражало её лишь больше.
– Всё это нужно было мне, понимаешь? Я всегда хотела учиться. Я хотела работать, а не зарабатывать. Но такие, как ты, получают всё просто. – Её голос стал ещё громче, и гром Кали уже не мог его перебить. – Чёрт возьми, всё это моё! Это я заслуживаю большего, но никак не вы! Ни один столичный идиот не делает столько, сколько я. Вы чёртовы дети богатых родителей, выползли из своих школ, чтобы занять все места в колледжах, и стала я вынуждена экономить на себе потому, что у моих родителей не было денег на моего репетитора. И где в этом правда? Мир никогда недолжен был быть таким. Но есть! Есть и будет всегда! Его проела несправедливость, прожрала до самых костей.
Горло начало саднить, и Софи пришлось опуститься до шёпота. Никогда прежде ей не приходилось говорить об этом прямо. «Но какой смысл скрывать всё сейчас, если уже завтра мы оба можем умереть? Откровения на собственной могиле».
– И я хочу кричать, но не могу. Безумные сбегутся, и я не дам им отпор. Потому что я не убиваю. Потому что я точно такая же, как и они. Мы одной крови. И я боюсь убить себя. Ты сам сказал, что им просто нужно было больше работать, чтобы получить свою вакцину. Я работала. И мои родители работали. Но где всё теперь? Никого не осталось, одна я распинаюсь перед тобой, а тебе всё плевать! – Софи поднялась, сжала кулаки и без сил вновь расслабила руки. «Как же я, всё-таки, безнадёжна». – И знаешь, что самое ужасное? Вся проблема в том, что справедливость всё-таки существует. Я хочу её, хочу получить по заслугам, но у меня ничего нет. Значит, я ничего и не заслуживаю. Моё место всегда было здесь, и я это знаю. Каждый раз, как вижу Безумных, я понимаю, что должна быть на их месте, ведь и у меня не было денег на эту проклятую вакцину. Мне всё и всегда давали родители. У них было не много, у меня же совсем ничего.
– Думаешь, сейчас тебе было бы лучше, родись ты в такой семье, как моя? – спросил Деми тогда, когда Софи совсем выдохлась. Но он не хотел, чтобы она замолкала, ведь каждое её слово попадало ему точно в цель. «Этот идиот болен тем же самым».
– Нет, и это просто ужасно. Я не стала бы ничего менять. Потому что тогда я не была бы самой собой. Раньше я была намного лучше. Это отвратительно. Просто отвратительно. – Она села обратно, всё так же прикусывая собственные щёки. Это было совсем не больно. Софи уже смирилась с тем, что больше её не почувствует. – И на этом я закончила.
– Может, я и не могу понять тебя, но одно знаю точно. – Деми едва ли к ней приблизился, продолжая держаться на том расстоянии, при котором она не смогла бы до него дотянуться. Он делал это не первый раз. Софи начинало казаться, что Деми брезгует к ней приближаться. – Мне не плевать на то, что ты сказала. Может быть, твои откровения меня только порадовали.
– Да заткнись ты уже! Сколько можно вести себя так… – прокричала она и тут же умолкла. Софи совсем не знала, как ей следует закончить. Он надоедал ей всё больше. «Слишком примерный и смирный. Таким человек быть не должен».
– Как так? – Деми позволил себе улыбнуться. Когда речь шла о нём, справиться он мог только так. – Наверное, ты хотела сказать, что я тебе очень удобен?
– Ты прав. В этом то всё и дело. – Она на миг задумалась о том, что быть с людьми невыносимо сложно.
– И что же с того? Может быть, я просто привык приспосабливаться.
– Нет. Ты подстраиваешься. Специально. Делаешь всё для того, чтобы мне нечего было против тебя сказать. И зачем? Чтобы я чувствовала себя виноватой в том, что ты меня боишься? – Брови Деми вдруг вздёрнулись. Он не мог и подумать, что она понимает его поведение именно так. – Чтобы не остерегаться сильных, тебе самому нужно стать таким. Не мной, а как-то по-своему. Если бы в прошлом перед тобой хоть раз встала такая задача, ты бы знал, что делать сейчас. Но у вас всё и всегда было просто.
– Тебе кажется, что моя жизнь была полна одних лишь плюсов, – Деми тяжело вздохнул, уже наверняка зная, что Софи к нему не прислушается. Слишком разными были их правды. – Но не всё так, как ты это себе представляешь. Когда закрываются низшие потребности, перед человеком встают вопросы посложней. И я совсем не о том, что у тебя их нет. Ты сама замечаешь мысли, которые выше всего того, что с нами происходит. Тебе хочется улыбаться, но у тебя это не выходит. Ты пытаешься верить в Кали, хотя и не считаешь её нашей Богиней. Когда ты перестанешь это отрицать, тебе станет намного легче.
Софи и не заметила, как стала вслушиваться в его слова. Что-то в Деми продолжало её ужасно злить. «То, что он дожил до этого момента, просто удача. Моё выживание – моих рук дело. Вот это настоящая заслуга. Даже топить слёзы в Кали теперь совсем не хочется. Потому что всё это стало обыденностью. Нет смысла думать над буднями, ведь они никуда не денутся. Так вся жизнь превратится в муку. Может, я в самом деле всё отрицаю, но из-за него всё вновь всплывает наружу. Бесит».
– Знаешь, что я понял из твоего рассказа? – продолжил Деми, заметив, как нижняя губа Софи дёрнулась, и она тут же её прикусила. Нервы. – Твои родители давали тебе всё, что могли. Ты росла в любви и труде, а теперь считаешь, что я родился в счастливой семье, раз мои руки ни на что не способны. Вот только дело в другом. У меня ничего из этого не было. Ни труда, ни любви. В том-то и суть. Мы имели что-то, но этого никогда не было достаточно.
– Ты ужасно всё обобщаешь. Сводишь к абсолюту. Родители могли относиться к тебе как угодно, но то, полюбят ли тебя остальные, зависит лишь от тебя.
– В моём мире всё было иначе. – Он вновь натянуто улыбнулся. – Существуют стандарты. Поведения, внешнего вида. За всеми правилами ты перестаёшь думать о том, кто есть ты. Но без них ты тоже не можешь. Вся твоя жизнь становится одним большим предубеждением. Бесконечное мучение, а всё потому, что в своей голове ты давно вышел за рамки и понял, что они тебе не подходят. И делал ты это слишком часто и долго.
«Сколько можно повторять мои мысли?» – уже было подумала Софи, но сама прервала себя, только бы он не украл и эту её идею. И ей было некомфортно в той роли, на которую её нарекли по праву рождения. Вечные подработки и место школьного учителя после того, как мама Софи уйдёт на пенсию. О другом нельзя было и думать, другого пути было не выбрать. «Лучше бы мы были разными. Так было бы гораздо проще считать его за идиота».
– Вот дрянь, – вдруг сказала она сразу же, как поняла одну простую – слишком во многом они были друг с другом солидарны.
Софи всегда считала, что желала многого. Кто-то бы сказал, что чрезмерно. И в ответ она с завистью поглядывала на их чистые от любой работы руки. Но все эти взгляды никак не относились к самим людям, а лишь к их вещам и достоинству. К чужим благам и её собственному несчастью.
– И ведь мы оба хотели для себя большего. – Деми тихо посмеивался куда-то себе в ладонь. – Но у нас ничего не вышло.
– Ты смеёшься.
– Да. Потому что это забавно.
– Это дико. – Она опустила взгляд, понимая, что всё никак не может понять поводы для веселья. Но для Деми они всегда были и будут. Он любил улыбался невпопад; когда общество этого от него не ожидало, но он сам того хотел. «Либо так, либо вся жизнь станет сплошным предубеждением». – Значит, так и решили. – Софи вдруг заметила, как много времени они потратили на разговоры. Потому что другой такой возможности у них ещё никогда не было. – Ты перестаёшь бояться меня, а я…
– И ты тоже, – перебил её Деми. – Перестань бояться саму себя.
– Я не понимаю тебя, – сказала она и решила, что эти слова будут последними, которые она произнесёт в этот вечер. – Мы оба потеряли родителей. Всё честно. Мы должны переживать это одинаково. Теперь мы равны так, как никогда прежде.
– Но у меня был брат, – добавил Деми так спокойно и негромко, как только мог. От того небо взревело лишь отчаянней. Словно хотело излить свои слёзы за него.
Софи не стала ничего отвечать. Просто проглотила каждую фразу, что ещё оставалась на языке. Мёртвым не сожалеют. За них радуются. «С каких это пор люди стали несчастливы по-своему? Такого никогда не было. Все и всегда кричали об одной и той же боли. Но о своей он говорит шёпотом».
Только сейчас она заметила, что весь Деми был ужасно белым. Будто в нём не осталось ни капли крови. Она покинула его вены точно так же, как Кали нутро Ньюэры, обрушившись со стороны солнца. Тонкие пальцы на фарфоровых руках. Они были ни на что не способны. Деми казался милым чьему-то сердцу украшением. И эти чёрные, словно два сапфира глаза. Деми на всё смотрел увлечённо, оббегал взглядом все углы амбара и замирал, вспоминая, что в этот момент его могут видеть. Он был таким, каким Софи представляла обитателей Центра. Ничего не знающим и чего-то от всех ожидающим. «Наверняка считает, что за его учтивость ему воздастся. Бесит. У него есть лишь одна задача, брать остальные он не властен. И что он сделает, если в ответ на любезности получит лишь равнодушие?» – Софи тревожно сглотнула слюну. «Потому что и я не способна на большее».

Глава 6
Она никогда не могла спать спокойно. Из сна её вырывал любой шорох, дыхание быстро сбивалось и, стоило Софи прикрыть глаза, как перед ней всплывало всё то, что она пережила с момента, как мир пришёл к краху. Мышцы дёргались, а ноги вновь намеревались бежать. Так было все ночи, так прошёл дождь в амбаре. Что-то зазвенело под самым ухом Софи. Что-то никак не похожее на звон осколков, которые она всегда оставляла на пороге, но нечто, чрезмерно напоминающее удар ржавого замка на хлипкой входной двери, которая ещё прошлым вечером прикрывала собой группу Безумных. Они наверняка были голодны. Софи знала это, потому что и сама невыносимо сильно хотела есть.
Буйство Кали прошло, и лишь редкие капли постукивали о металлические перекладины потолка. Сквозь сон Софи почувствовала, как к запаху сырой древесины примешалась гарь. Легко было решить, что Безумные развели огонь, но так пахла их собственная плоть. Красная и растянутая. Вздувшаяся и взмокшая от крови, что волдырями просачивалась наружу сквозь поры. Она впитывалась в одежду и вынуждала ту застывать, сковывая и без того неловкие движения. У одних они были резкими, у других – чрезмерно плавными. Молнии ещё бились в небе, и потому Софи могла их разглядеть. Но лучше бы свет у неё отняли. Их видимое присутствие ощущалось как сковывающий все мышцы ужас.
Осознание вдруг пронзило разум. Деми спал куда крепче, чем Софи в свои лучшие годы. Он не успел и вскрикнуть тогда, когда она разбудила его и ладонью зажала рот. Софи указала вниз. Взгляд Деми скользнул по сбитому с винтов замку и замер на тёмной кучке развалившихся по полу тел. От нового скрипа старых половиц замерло сердце. Ещё не все Безумные успели заползти под крышу амбара.
Кто-то переступил порог, обошёл изувеченных братьев и встал посреди влажной соломы. Луна украдкой взглянула на его силуэт и дала Софи понять, как ужасно их положение. Этот больной был разумен. Он всё прекрасно видел и отлично слышал. Лишь половина его губ навсегда склеилась, вторая же часть исказилась в жуткой, пробирающей до самых костей гримасе. Отсутствующая часть щеки обнажила неровный ряд красных зубов, будто чужой рукой вставленных в опухшие десна. Слюна мешалась с кровью и не давала ей застыть. Была ли она его собственной, или заполнила рот потому, что другой больной оказался лишён части плоти? Гадать было бесполезно. Он не смог бы так поступить, ведь когда-то он был человеком. Со своими идеями и личным несчастьем. Совсем такими же, как у Софи.
Она не двигалась, ожидая следующего шага Разумного. Новое имя возникло так же быстро, как они пересеклись взглядами. Его кожа натянулась и собралась в безобразную кучу где-то у ушей. Он улыбался, вываливая язык из своей пасти и прикусывая его так, что совсем свежая кровь стекала до подбородка и там же вмиг запекалась. Казалось, глаза его высохли и приросли к векам, чтобы быть вечно навыкате. И они вот-вот бы покинули череп, если б Разумный поочерёдно не поправил их в своих узких глазницах. Но там им всё равно было тесно.
Разумный готовился закричать, и Деми вместе с ним. Медленно, не беспокоя и слуха Безумных лишними движениями, Софи повела парня за собой. Сделав шаг ей на встречу, он тут же понял её план. Она собиралась прыгать. Прямо из того окна, где луна ещё игралась своим бледным ночным сиянием. Две стройных тени упали на первый этаж и отразились великой радостью на лице всё ещё улыбающегося Разумного.
Затишье нарушил треск бездушного дерева. Ставни скрипнули, щепки посыпались с них на соломенный настил. Разумный поднял руки, пальцами коснулся лица и принялся разрывать сросшиеся губы. Софи ударила по стеклу и заставила окно раскрыться. Вслед за скрежетом ржавых механизмов послышался вой. Поначалу тихий, но безудержно нарастающий. Двери вновь загремели, и ещё несколько невластных над собой Безумных сбежались на кличь умного брата. Софи выждала, пока все они соберутся в кучу, и лишь затем швырнула два рюкзака наружу. Разумный обо всём догадался, но действовать ему было уже поздно. Проход оказался завален несколькими вздувшимися тушами, а отсутствие других окон не дало ему опередить Софи ни на шаг. Выход оставался один, и она собиралась им воспользоваться.
Разумному понадобилось время, чтобы в темноте отыскать поломанную лестницу и завопить с новой силой. Деми едва мог держаться на ногах, и потому ей пришлось самой высунуть его голову в окно. Перебивая стоны Безумных, Софи прокричала над его ухом:
– Докажи, что доверяешь мне! Ты ведь должен быть на что-то способен! Прыгай, иначе нашему уговору конец!
Но Деми словно её не слышал. Страх сковал его руки, и он не успел сказать ничего против, когда Софи перекинула ногу через оконную раму и в последний раз на него посмотрела. Без укоризны и презрения. Лишь с искренним пониманием. Когда-то и ей приходилось проходить через это. Через страдание Софи открылся путь к истине. «Беги, или судьба вынудит тебя убить. Самого себя или ближнего. В наше время кровь с рук не смывается. Позор вечен».
В следующий миг она уже летела вниз. Земли Нью вновь приняли её с присущей им благосклонностью. Вставшая дыбом трава смягчила удар, а влажные колосья пшеницы расстелились под ней покрывалом. Софи быстро поднялась на ноги и накинула на себя оба рюкзака. Даже снаружи ей был чётко слышен тот стук, что издавала лестница в руках Разумного. Он не оставлял попыток водрузить её на нужное место. Гвалт всё усиливался, а Деми не показывался в окне. «Струсил. Как настоящий центральный».
Несколько глухих ударов отразились от стен и заполнили амбар тупым гулом. Безумные решили пробить ветхую стену. Точнее, идея эта принадлежала Разумному, остальные же безропотно принялись её выполнять. Пара досок тут же надломилась, но остальные и не думали поддаваться напору. Смрад из десятка глоток заполнил окрестности, и грешная жизнь была готова вот-вот вырваться наружу.
Софи села на свой велосипед и принялась ждать. Она решила: если на её третий счёт он не прыгнет – ей придётся забыть о нём и уйти. Раз. Вещи Деми тяжёлой ношей били по её спине, нож упирался в бедро, а металлическая труба своим холодом обжигала кожу. Два. С таким Разумным не справится даже Софи. Щепки всё чаще слетали со стены вместе с лоскутами полопавшейся краски – ещё совсем немного, и последний барьер рухнет. Три. Софи не могла заставить себя двинуться с места.
Стоило последней из прикрывающих путь Безумных досок слегка надломиться, как со второго этажа слетела чёрная тень. Он прыгнул уже тогда, когда она отвернулась. Глухой удар о траву заставил Софи проснуться. Деми тянул до последнего. Его руки тряслись, а ноги почти не держали покрытого испариной тела. Никогда в жизни ему не было так страшно. Он и не понимал, как сильно подставляет Софи, но осознание пришло к нему в тот момент, когда несколько бесформенных отростков потянулось к нему сквозь всё растущую дыру в стене. Они не были похожи ни на что ранее ему знакомое.
Каждая без исключения конечность, бывшая когда-то рукой, принялась расширять проход. Но, если для вспухших тел он оставался недостаточным, кое-кто другой довольствовался малым. Высокая и кроваво-красная фигура почти просочилась в дыру. Донельзя выпученные глаза смотрели так пристально, словно чума намеренно притягивала взгляд Разумного к здоровым телам. Она хотела, чтобы тот сам обо всём догадался. О том, в чём теперь заключается его предназначение: передать болезнь тем, кто по воле судьбы оказался от неё свободен. Их мучения не были бы долгими. Они продлились бы до тех пор, пока чужое прикосновение не заставило кожу стянуться и превратиться в надутый жидкостью мяч.
Деми осмелился прикоснуться к своему велосипеду лишь после того, как одна из обожжённых ступ Разумного коснулась влажной травы. Паника не давала парню пошевелиться, но то, что Софи оставалась уверена в правоте всех своих решений, позволило ему лишний раз выдохнуть. Изо всех сил крутя педали, она пустилась по тёмной дороге туда, где их должен был поджидать следующий город. По пути им могло встретиться хотя бы одно тихое место. По крайней мере, она надеялась на это точно так же, как и на то, что Деми от неё не отстанет. А Разумный всё продолжал в криках и воплях рвать свою глотку.
Небо светилось миллионом и миллиардом галактик с точно таким же неизмеримым множеством пригодных человеку планет. Так почему же именно Ньюэра стала жертвой чьей-то злой шутки?
***
Лишь после того, как свет утреннего солнца разогнал последние тучи, Софи на ходу оглянулась и решила остановиться. Для Деми передышка была попросту необходима. Сознание едва держалось в его изнемогающем теле. Да и им обоим нужно было многое друг с другом обсудить.
Софи резко затормозила и прислушалась. Щебень заскрежетал под колёсами, но после того, как его звук стих, стала очевидна другая мелодия. Где-то поблизости почти не слышно плескался один из притоков Кали. Деми проехал ещё пару метров и остановился лишь тогда, когда Софи свернула с дороги вниз по склону. Там, предвещая скорое возвращение дождя, резвилась и бесновалась река. Её взволнованные воды поднимались всё выше, волнами разбивая обвалившиеся в течение скалы низких порогов. Один из поворотов, выступающим островком приставший к земле, уходил в каменистый берег. Кали шумела, бурлила и своим непрекращающимся рёвом манила к себе. Софи всегда следовала за её зовом, потому что за свирепствами Кали можно было укрыться от завываний чужих голосов. Разумный всё ещё звал их.
Сбросив с себя рюкзаки и отставив велосипед, Софи спустилась к течению и вновь встала перед ним на колени. Деми молча дожидался своей очереди. Воды Ньюэры на вкус ничем не отличались от земных – в этом было их благословение и проклятье. Софи родилась уже после того, как люди покинули Землю, но никак не могла избавиться от мысли, что чего-то в её жизни вечно недостаёт. Тоже чувствовало всё человечество, но рядом с Кали все сомнения вмиг пропадали. Она питала болота, давала жизнь лесам и облагораживала цветы на полянах. Совсем как на родной Земле. Словно человек никуда и не уходил. Кали всегда была его настоящим домом.
Река умыла лицо, раскрыла глаза и остудила разум. Софи отошла от потока лишь тогда, когда начала задыхаться. Деми повторил все действия Софи: окунул лицо в Кали, поднялся, зачерпнул ладонями её воды и отпил с таким трепетом, словно этот жест мог избавить его от увиденного. Но этого не случилось. Он из последних сил отполз от реки, присел на берег и схватился за голову. Его нисколько не волновало то, что те же Безумные могут догнать их или привлечь к погоне новых Разумных. Ведь если Софи об этом не беспокоилась, то опасность действительно отступила.
Сердце ещё бешено стучало в груди Деми и было готово вот-вот сломать рёбра, но Софи переняла эту ношу на себя. Его нужно было привести в чувства, и она точно знала, как это сделать. Стоило лишь позволить ему разговор, о которых он всегда так просил.
– В свой первый раз я тоже боялась прыгать, – начала Софи. – Всегда кажется, что расстояние намного больше, чем есть на самом деле. Так первый этаж становится сотым. К этому сложно, но нужно привыкнуть. – Она вдруг замялась, думая, как всё стоит закончить. «То, что он выжил сейчас, единственный раз, когда удача не сработала. В этом была полностью его заслуга». – Поначалу приходится тяжелей всего. Ты ещё всему научишься, но уже сейчас неплохо справляешься. Так держать.
– Я и сам не ожидал, что струшу, – произнёс Деми так, словно все слова Софи прошли мимо него. Он просто не мог слышать ту, что собирался предать. – Но я стоял там, как вкопанный, и смотрел на то, как один из них пытался подняться. А Безумные развалились на полу так, словно одного только взгляда друг друга им было достаточно для того, чтобы испустить дух. Всё это просто ужасно. – Сожаление комом скопилось в его горле и желчью обожгло язык. Деми закашлялся, пытаясь прийти в себя, но то у него всё никак не выходило. – Я не понимал, что нужно делать. Подумал о том, как сильно подставляю тебя, но мне всё равно было плевать. В итоге я заставил себя передумать. Ты не должна была умирать просто из-за того, что связалась с такой тряпкой, как я. – Деми сильней стиснул руки и упёрся в них лбом. Слёзы стекали по его бледным, как лунный свет, щекам и с подбородка падали прямо на трясущиеся колени. – Я и не знал, что могу быть таким. Мне было так страшно. Ничто тогда не имело значения. Я просто хотел, чтобы меня не трогали. Чтобы всё прекратилось. Даже если бы тогда тебя начали убивать, я бы не сдвинулся с места. Не смог бы. – Рыдания заставили его замолчать, но совсем скоро, уже совсем тихо, он наконец произнёс: – Я думал лишь о себе. Это отвратительно. Я отвратителен.
– Вот значит как, – нарочито медленно и спокойно произнесла она, надеясь, что он не заметит одолевшей её печали. «И почему только всё это меня так задело?». Не понимая, что в такой ситуации стоит говорить в ответ, Софи прикрыла глаза и, глубоко вдохнув, проговорила: – Может быть, я кажусь тебе жестокой, но это не значит, что я бессердечна.
– Тебя вынудили обстоятельства, да и меня тоже. Но ты спасла меня, и ни один раз. Кто бы на твоём месте смог поступить так же? Я раздражаю тебя, и с самого начала ты меня ненавидишь, но это не мешает тебе видеть во мне человека. – От собственного признания, звучавшего из чужих уст, Софи вдруг замерла. В ней мешались презрение и сострадание. Ужасные, понятные им обоим чувства. – Знаешь, почему я осмелился убить ту женщину в лесу? Потому что от этого зависела и моя жизнь. А ты стояла внизу и дожидалась, когда я спрыгну, хотя точно знала, что от меня тебе никакой пользы. Ты даже не уверена, смогу ли я помочь тебе попасть в Центр.
Деми схватился за голову, с силой сжал её и сгорбил спину. Самый страдальческий вид из всех, что Софи доводилось видеть. От собственной неприязни к нему ей тут же стало не по себе. «Возможно, раньше и он заслуживал большего. Хотя бы за то, что может быть искренним. Совсем не таким, как я».
– Мне стыдно, – пробормотал Деми себе под нос. – Очень за себя стыдно.
Он не видел ни Софи, ни того, что она делает, но оставался спокоен так, будто и вовсе перестал её опасаться. После встречи с Разумным им обоим стало предельно ясно, кого действительно стоит опасаться. Не здоровых или тех, чей мозг давно поглотила зараза. Безумные отступили на второй план. Теперь же вся проблема была в собственном безволии. Малодушие стало новым обликом болезни. Чума скрывалась в людских сомнениях.
– Знаешь, а ведь я никогда не был уверен, что хочу возвращаться в Центр, – продолжал шептать Деми. Кали не смела прерывать поток чужой истины, ведь только ради неё и стоило бороться. – Понимаю, они давно хотят меня вернуть, но я точно не приму всех их обратно.
Молчание застыло в воздухе ледяной коркой. Деми говорил о тех загадках, о которых ей не хотелось слышать. «Потому что ответов на них он мне не раскроет. Чем меньше мы знаем друг о друге, тем лучше. Ничего о родных или прошлом. Мы должны говорить только о настоящем».
– Значит, ты уже уходишь? – через какое-то время спросила Софи. Её голос оказался натянут, словно струна, желающая сдавить ей шею. Она боялась сказать лишнего.
– Нет. – После короткого ответа к Софи зачем-то пришло облегчение. – Вот только я давно там не был. Мы даже не знаем, есть ли кроме нас и бандитов кто-то живой. Пускают ли людей внутрь. Но если такой способ и есть, он наверняка известен лишь мне. И я проведу тебя по нему, вот только сам в Центре не останусь. – Деми поднялся, развернулся к Софи и протянул ей руку. – Это новое условие и моё извинение. За то, что каждый раз я действовал лишь в свою пользу. Когда убил, когда сбежал и за сегодня, когда сбежать не мог.
– Ещё один уговор? – она в удивлении вскинула брови, неотрывно глядя на его раскрытую ладонь. «Совсем как в ночь первой встречи. Только в этот раз он сам протянул мне руку».
– Скорее, раскаяние. – Деми нервно заулыбался, прекрасно понимая то, почему она с ним ещё не согласилась. Ему нечего было ей предложить. Ничего, кроме надежды и обещания. – Но можешь называть это так, как захочешь. Имя не имеет никакого значения. В новом мире наконец стало важно значение, а не форма.
– До тебя это дойдёт лишь тогда, когда в больных ты увидишь обычных людей. – Она взяла его руку и с силой её пожала. – Но для этого нужно работать. Теперь сообща.
Пение Кали скрыло их клятву от посторонних ушей. Вот только вечно наблюдающие за Софи глаза всё заметили. Небо поёжилось, сжалось и собрало облака в одну кучу. Наступила эпоха перерождения. Миру понадобились новые названия для всё той же сути. Обещание, раскаяние, надежда или уговор – уже не имело значения. И это была ещё одна вещь, в которой они были друг с другом согласны.

Глава 7
Дорога была негромкой и непримечательной. Сам город оказался скучным и заурядным. Норлэнд совсем не хотел себя показывать и словно бы всё время находился в той сладкой полудрёме, после которой больше не хочется просыпаться. Неприветливый и неприметный. Грустный и со всех своих сторон печальный.
Ни волнения, ни учащённого сердцебиения. Лишь плавная, идущая под склон дорога. Словно нарочно Ньюэра посадила Норлэнд в конце всех спусков. Районы уходили всё ниже, и уже на пороге города Софи могла рассмотреть всё то, что им с Деми предстояло проехать. Ни одного, даже тайно продвигающегося по улицам призрака. Ни Безумных, ни мародёров. Можно было подумать, что Норлэнд беда обошла стороной. Вот только в его окнах не было и проблеска света. Ни единой души, ни одного признака жизни.
Норлэнд был мертвецом, чью пропахшую смертью одежду сменили на похоронный костюм. На рукавах его белой рубашки не было пятен, а ботинки натёрты до блеска. Здесь Мать-Природа решила навести чистоту. Целомудрие и непорочность. Аккуратно подогнанные к парковкам машины, собранные с обочин листовки и свежевысаженные, политые водами Кали цветы в палисадниках. Она не сломала ни стебля. «Либо раньше городу неслабо досталось, либо теперь должна была пройти буря. Иначе незачем было его так жалеть. Он цел не просто так».
Добравшись до первых, вырастающих из мокрой травы зданий, Софи остановилась и слезла с велосипеда. Деми устало прислонился к стене, и не представляя, как смог продержаться до этого момента. Ведь и Софи тяжело дышала, а если она справлялась с трудом, то он и подавно.
Поманив к себе Софи, Деми слабо прошептал ей на ухо.
– Здесь будто ничего и не происходило. Норлэнд не затронула ни одна из тех вещей, от которых весь остальной мир сейчас в тихом ужасе.
– Если и так, здесь могут быть люди. Нужно быть вдвойне осторожнее. – Говорить приходилось так тихо, что Софи сомневалась в том, слышит ли он её. – Я не призываю тебя никому не доверять, просто стоит выбирать лучше. Не так, как мы друг друга.
– Мы не выбирали, потому что у нас и не было других вариантов. Не пойми неправильно, но мне кажется, что нас свели звёзды. – Он указал пальцем в небо прямо перед лицом Софи. – Все обстоятельства решили сложиться так, чтобы мы встретились. Потому что иначе я умер бы, не дождавшись начала следующего дня.
– И я знаю, что ты имеешь в виду не тех двух больных, – произнесла Софи даже тише обычного. – Судьба или нет, но нам обоим пришёл бы конец. Вот только ещё совсем не время.
Она отступила на шаг и объявила разговор законченным. В который раз Софи его задела. Прошлась по тому больному месту, которого он начинал стыдиться. Потому что тогда Деми и правда хотел, чтобы его жизнь наконец закончилась, но встретил ту, что терпела свои кошмары с тем же упорством, с каким скальные берега сдерживали напор Кали.
***
Безмятежные, будь то высокие или совсем крохотные, здания, оказались безупречны и ничем не запятнаны. Софи проходила мимо каждого из тех, что можно было бы назвать дружелюбным. Всё дело было в одной простой детали – раз земля нетронута, то следы от ботинок видны на ней как никогда отчётливо. Они стали бы их капканами. Она забрала рюкзак Деми и облегчила ему задачу. Подсохший под ещё тёплым солнцем асфальт испещряли совсем крохотные лужи, знаменовавшие гибель для любого, кто в них наступит. Нельзя было оставлять ни отпечатка. Разумные и мародёры лишь ждали момента, когда кто-нибудь замочит ногу.
Деми не стал спрашивать, почему они не могут просто проехать весь путь внутри Норлэнда. Дорожка от их влажных колёс кончалась там, где начинался мир живых душ. Дальше только пешком, но и от того не становилось легче. От веса велосипеда ломило руки, пустой желудок ныл, а наступившее тепло морило голову. Он как никогда хотел спать, и лишь после того, как его ноги запнулись несколько раз подряд, Софи поняла, что ему нужен отдых. Раньше её часто мучила боль в висках, и только тогда она начинала искать место для передышки. Мосты, возвышающиеся над Кали, всегда были отличным местом, но в Норленде не было ничего из того, что успело стать для Софи привычным. Ни Кали, ни мостов, ни разрушенных домов, ни даже боли. «Точно. Боль. Что-то точно не так. Без неё я больше не чувствую, когда нужно остановиться».
Она выбрала тот район, где битые стёкла встречались чаще обычного. Дома должны были быть низкими и узкими. Мародёры почти не появлялись на бедных улицах, а Безумные не сбегались на звуки их выстрелов. В чужих квартирах Софи никогда не брала чужих вещей, за исключением самого необходимого. Ей приходило в голову, что теперь она может разбогатеть так, что покрыла бы все долги своих родителей, вот только в том не было никакого смысла. Дорогие вещи от именитых людей, роскошная одежда, погибшая без электричества техника и отсыревшие банкноты. Раньше Софи отлично без всего этого обходилась, но теперь бывшие блага начинали действовать ей на нервы. Они были единственным, что оставили после себя люди. «Можно подумать, ньюэровцы из высших Колец не были способны на большее. После них остались лишь никому не нужные богатства. Ни одной мысли, мечты или идеи. Лишь то, что скоро сотлеет на солнце. Глупо. И ужасно обидно».
Найти одно из самых высоких зданий в округе не составило особого труда. Явным лидером выделялся один из местных офисных центров. Он выглядел так, словно бы сам вот-вот должен был отправиться познавать вершины профессии. Гладковыбритый и опрятный. С манжетами и хорошо причёсанный. В нём скрывалось больше двадцати этажей, и Софи намеревалась занять одни из верхних. Ведь чем выше для них, тем сложнее для снайпера. Чем шире комнаты, тем больше возможностей для побега. Но всё то лишь при условии, что до них в нём никто не поселился.
Согнув колени так, чтобы голова не показывалась в окнах, Софи пробралась к одной из дверей и сразу заметила то, как та была небрежно приоткрыта. Недостаточно сильно, чтобы вызвать подозрения, но и чересчур незначительно, чтобы можно было поверить, что кто-то просто забыл её закрыть. Софи была уверена в двух вещах: покидали офисы в спешке и случилось это достаточно давно, чтобы дождь сумел затечь внутрь. Разводы на подсохшей белёсой плитке не были ни стёрты, ни оставлены в таком виде намеренно. Затхлость бродила по комнатам, а посаженная одиночеством пыль слонялась по коридорам. Пустота и унылость. Как раз то, что им было нужно.
Аккуратно переступив порог, Софи помогла Деми сделать то же самое – природный барьер должен был казаться невредимым. Проводив его до второго этажа, она разместила вещи в одном из кабинетов, что ещё не потерял свой ключ. Рюкзаки припали к грязному полу, а велосипеды встали в углу. Между шкафами и парой столов пространство казалось чересчур тесным, но его было достаточно для того, чтобы уместить ещё и Деми.
– Ты совсем мне не доверяешь? – спросил он, наблюдая за тем, как Софи собирается уйти. На её месте ему пришлось бы поступить точно так же, но это ни капли его не успокаивало.
– Я доверяю тебе настолько, что оставляю при тебе всю свою еду, – едва слышно проговорила Софи, указывая куда-то вверх. Пока Деми уповал на решения звёзд, она надеялась лишь на то, что сверху никого не окажется. Ни в небе, ни на этажах. – Для меня это знак того, что я в чём-то уверена.
– И в чём же?
– В том, что ты не сбежишь. Потому что ты не предатель и не лжец. Ты всего лишь боишься оставаться один, и для этого есть множество причин.
– Тебе тоже страшно.
– Нам обоим. – Софи в последний раз посмотрела на его полное тревоги лицо. Её взгляд был твёрже самого ядра Ньюэры. Зрачки блестели чёрной расплавленной массой, а глаза налились голубыми водами всех притоков Кали. В них были и её, и чужие слёзы, но она не могла дать им волю. «Чтобы дойти до Центра, нужно терпеть. Нужно. Всегда было нужно».
Софи вышла, дав Деми задачу пустить её лишь тогда, когда услышит череду стуков и тишины в определённой последовательности. Он запер дверь изнутри. Замок щёлкнул, и Софи с тяжёлой помесью мыслей пошла вдоль узких стен. Она знала, что Деми никуда не денется. Если понадобится, то ей удастся выбить дверь, а у него не выйдет покинуть кабинет через окно. Деми не рискнул бы бежать, хотя Софи давала ему сотню возможностей это сделать. «Возможно, когда-нибудь он наберётся смелости».
Первый этаж она трогать не стала. Он должен был сохранить ту первозданную форму, в которой её оставил кто-то другой. С остальными же дела обстояли иначе. Сначала Софи тихо поднялась по главной лестнице до двадцатого этажа и с вниманием заглянула в каждый из протяжных коридоров. До того старательно она напрягала слух, что в голове застучало. Глухая пульсация забилась между ушей и пронеслась между лбом и затылком. Непривычно и странно, словно мигрень без боли, укол без иглы и температура без ломоты в теле. Даже если бы в неё выстрелили, Софи бы то не заметила. То было незнакомо и неестественно. Шло вразрез с законами Матери-Природы и её собственными принципами. Потому что всякий раз, как боль пронзает разум, она наконец вспоминает, что может быть как-то иначе. «Бывает и лучше. Намного лучше, только теперь мне этого не понять». Как не может существовать теплое солнце без холода и горечь утраты без сладкого.
Здесь и правда никого не было. Ни единой души не осталось в мрачном и высокорослом здании. Но этого было недостаточно для того, чтобы позволить себе успокоиться. Софи ещё боязливо выглядывала из окон и мягким шагом обходила пустые комнаты. Если отсюда ушли, значит на то есть причина. Раз в удобной обители не остались ни больные, ни здоровые, значит кто-то этому помешал.
Проверяя один из верхних шкафчиков в первом офисе третьего этажа, Софи подняла руки над головой. От того свежие бинты на её плече заскрипели. Она уже почти перестала придавать им значение. Казалось, они были с ней всегда. В первые разы, когда Деми обрабатывал её ожог, Софи хотелось думать, что он что-то в этом понимает. Она не могла перестать искать причины оставить его при себе.
Когда Деми в последний раз занимался раной Софи, то заметил, как та начала превращаться в шрам. Его методы отлично работали, и это было ужасно. Потому что им всё нужен был повод, чтобы оставаться друг с другом. «И я не поверила бы, что причиной всему было одиночество, но в амбаре он всё подтвердил. Он тоже это чувствует. Что нам обоим недоставало чужого присутствия».
Цветы завяли, а мебель потускнела. Будто всё окружение точно знало, что без человека в нём пропала всякая надобность. Опущенные жалюзи, плотно закрытые окна и приставленные к ним табуреты выдавали, что однажды здесь кто-то скрывался. Софи выглядывала на улицу в каждом месте, где когда-то держали пост. Каждое окно за занавесками скрывало виды на жилые дома и супермаркеты. Если когда-то в них и было всё необходимое, то теперь ничего не осталось. Даже отсюда Софи могла разглядеть пустые витрины и вставшие у стен полки. Хотя вакцинация и происходила вечером, когда многие магазины закрывались, ни на одном не были опущены стальные ставни. «Значит, их кто-то открыл».
Всё началось после шести вечера. Конец всего старого и начало кошмара, что не мог перестать сниться Софи. Время работы некоторых лавочек заканчивалось за час до этого, но и они оказались не заперты. Никто из хозяев не стал бы возвращаться в них затем, чтобы достать деньги из кассы, ведь они больше не имели цены. Но кто-то нарочно расчистил крохотные помещения так, что в них всё было видно. А затем он заколотил двери. Все доски снаружи. Внутри человеку было не спрятаться. «Двери заперты, а разбитое окно было бы заметно любому. Внутрь не пробраться незамеченным. И офис открыт лишь для того, чтобы тот, кто хочет спрятаться от других, пришёл именно сюда. Вот в чём всё дело. Они просто не хотели тратить лишнее время на поиски. Совсем скоро нас могут навестить владельцы офисов».
Припасы заканчивались, а офис был до того прилежно вычищен, что это могло быть сделано только намеренно. Софи не попалось ни намёка на что-то съестное, но в единственном открытом ящике, в той комнате, где было меньше всего пыли, нашлась вакцина. Собрав на себе последние крупицы света, подсматривающие в редкие проёмы в окнах. Тонкий, длинной с половину ладони металлический флакон лежал в открытом ящике так, будто в нём ещё был какой-то толк. «PG-32» – гласила надпись, обрамлённая полупрозрачной паутиной из букв «NC». Вживую Софи видела их не чаще раза в год, но была точно уверена, что такими кривыми они быть не должны. Словно печать сдвинулась на несколько миллиметров. Этот экземпляр точно не стоил тех денег, что за него однажды отдали. «Делают ли за брак скидку?» – вдруг возникла в голове Софи мысль. «Если да, то пользовались ли ею мама с папой?».
«PG-32» – шифр, разгадку которого знали лишь Беннеты и их приближённые. «NC» – имя организации, занимавшейся первой доступной народу вакцинацией. Она запомнилась всем тем, что её опробовал на себе каждый. Тех, кто не хотел прислушиваться к мнению специалистов, к тому принудили. Но никто и не пытался рьяно сопротивляться, ведь та самая вакцинация была единственной, осуществлённой за счёт той самой организации. Дальнейшие траты ложились на плечи простых людей. «Единственный налог, пропустить оплату которого не получится. Налог на жизнь, что теперь лежит в кучке мусора», – Софи вновь почти улыбнулась. Точно так же, как и все разы до этого. Где-то у себя в уме, да так, чтобы собственные губы её не выдали. Чтобы тот, кто вечно на неё смотрит, не думал, что она хоть на миг о нём забывает. Всё тот же невидимый зритель.
Ей пришлось положить вакцину туда, где обычно прятался её нож. В узкой повязке на бедре им было тесно, но Софи не мучили ни покалывания от рукояти, ни впившийся в ногу флакон. Лишь твёрдый металл сквозь джинсы холодил кожу, но то было к лучшему. Так она могла помнить, что у неё остались ещё хоть какие-то чувства.
Здесь было тоскливо. Мрачно, пусто и прискорбно где-то глубоко под рёбрами. Почти все комнаты были убраны. Освобождены от любых полезных вещей с тем тщанием, что было свойственно только одинокому человеку – выметены и аккуратно расчищены от лишнего хлама. «После гибели мира всем хочется порядка хоть в чём-то. Вот только Вселенная всегда стремилась к энтропии[4 - Энтропия – мера беспорядка. В масштабах Вселенной энтропия со временем возрастает.]. Ни один человек ей не соперник».
Обои с бесцветным рисунком, выглаженные шторы и серый бетонный пол. Несколько маленьких лестниц и лифт, в котором всегда было душно. Кнопки давно стёрлись и погасли. «Что стало с теми, кто был в нём, когда выключили электричество?». Софи приложила ухо к двери, но ничего не услышала. Конечно, всем давно было известно, что в подобных случаях лифт должен был доставить своих пассажиров до ближайшего этажа. «Но это здание выглядит таким бедным, что на мерах безопасности в нём могли сэкономить». Двери были закрыты так плотно, что даже с ломом Софи бы их не открыла. Тут ей уже ничего не сделать. Она узнала всё, что ей было нужно.
Оставив примерный порядок конторских принадлежностей в покое, Софи вернулась к кабинету, где закрылся Деми. Через условленную последовательность коротких стуков он открыл ей и с облегчением выдохнул. Ему не стоило удивляться тому, что Софи была цела и невредима, но Деми не мог избавиться от мысли, что она не придёт.
– Я поняла, что здесь произошло, – начала Софи всё тем же тихим тоном, что и всегда. То, что она никого не встретила, ещё не значило, что в этом месте никого не было.
– Выкладывай. – Он впустил её внутрь и вновь запер дверь.
– Пусто. Я не нашла ни крошки. Кому-то до нас дали возможность побыть здесь, чтобы загнать его в ловушку. Точнее, их. Позиций для наблюдения слишком много по этажам, чтобы с этим мог справиться кто-то один. Всё расставлено так, чтобы выдать здесь наличие человека. Чтобы тот, кто придёт сюда, решил, что здесь есть именно люди, и задержался, чтобы самому поймать их. Снаружи забили всё, кроме одного прохода. Это очевидная западня, но тут ничего не поделаешь. Должно быть, мародёры так отлавливают Разумных.
– Что ещё за Разумные? – перебил её Деми, решив разобраться во всём на берегу, да только они у речей Софи были резкими и чёткими. Она всегда была сдержанной и говорила без лишних подробностей. Любое сказанное ею слово должно было служить делу.
– Больные, которых знал ты.
– Может быть, дашь и мне придумать какое-нибудь название? – спросил он с улыбкой. Самой настоящей и искренней. Такой, с которой ямочки на его щеках проявлялись и за собой скрывали извечную бледность. Любой другой назвал бы её очаровательной, но у Софи она вызывала мурашки.
– Ты что, – от неожиданности она даже задержала дыхание. Привыкнуть к такому было просто невозможно. – Пытаешься шутить?
– Спасибо, что заметила. – Его губы растянулись ещё шире. – Это не первый и не последний раз.
– Нам это не нужно. В нашем положении нет места для смеха.
– Ну хорошо, раз ты так считаешь. – Он прикрыл нижнюю часть лица рукой, но глаза продолжали выдавать его улыбку. – Тогда ответь, почему ты так уверена, что здесь были не люди?
– Они были, но далеко не первыми. – Софи раздражённо скрестила на груди руки. Бесстыдство Деми её возмущало. Она вдруг поняла, что он сможет нарушить любое установленное ею правило и начать ей противоречить. Сразу же, как только наберётся смелости. – Потому что всё это делалось не для них.
– Я бы так не сказал. Судя по твоим словам, здесь есть признаки человека, но никак не Разумного.
– Как ты можешь сомневаться в том, что я говорю? – брови Софи взлетели выше обычного. Деми не переставал её удивлять. Будто она совсем не знала того, с кем имела дело всё это время. «Так и есть. Ведь мы условились не знакомиться ближе». – Ты ничего не видел, поэтому не можешь быть прав.
– Да, но мне нравится выводить тебя из себя. – Из весёлой его улыбка превратилась в нахальную. Хоть в чём-то он смог почувствовать своё превосходство. – Ты откровенна лишь тогда, когда кусаешься.
Она тут же поджала губы и замолчала. Осуждением сквозил весь её вид, и Деми не мог от него оторваться. Казалось, он наслаждался тем, что мог раздражать кого-то в разы сильнее себя. Софи тут же пожалела о том, что прошлым вечером упрекнула его в притворстве. Лучше бы он продолжал оставаться послушным. Так она хотя бы могла знать, чего от него ожидать.
– Запомни, твоё дело оберегать то, что я для тебя достаю. Это непросто, но ты должен смириться. – После долгой и душной паузы продолжила Софи. Она напомнит ему об этом в первый и последний раз. – У каждого из нас есть свои задачи, и ты носишь одну единственную. Не упускай ничего из того, что тебе дано, и не позволь мне сделать то же самое. Вот и всё тут.
– Вообще-то, я именно этим и занимаюсь, – легко ответил Деми. – Оберегаю. И себя, и тебя.
– Я дала тебе информацию, моя теория логична. По этому месту понятно, что здесь жили люди. Больные поверили в это, пробрались внутрь, но никого не нашли. Всё это было для того, чтобы от них избавиться. Возможно, военная присяга ещё в силе. Солдаты зачищают Норлэнд.
– А я думаю, что когда-то пара человек оставалась тут достаточно долго, чтобы успеть прибрать к рукам двадцатиэтажное здание. Может быть, они пробыли бы здесь куда дольше, если бы за ними не пришли Разумные или другие люди.
– Тебе так и хочется говорить всё мне вопреки. – С каждой брошенной фразой он злил Софи лишь больше, и, чтобы самой не ляпнуть лишнего, она сжала челюсти с такой силой, что зубы скрипнули.
– Признай, что просто хочешь верить в то, что человечество ещё не пало.
– Я не скажу тебе ни слова. – От того, что Софи с усердием держала рот на замке, её щёки впали, а скулы стали выделиться лишь больше. Они и без того были заметны от нового образа жизни и недоедания, но теперь Деми показалось, что, прикоснувшись к ней, он сможет пораниться.
– Ну хорошо, тогда это сделаю я. – Деми прошёл в центр комнаты и указал большим пальцем в сторону окна.
Он был не намерен сдаваться тогда, когда почти дошёл до своей цели. Не до столицы или следующего Кольца – ему хотелось иного. Чтобы они оба наконец смогли снять свои маски. В отсутствии других людей в них не было смысла. Хотя бы в миг перед смертью человек должен стать с самим собой честным. Нутро становится видно глазу лишь когда смерть наступает на пятки. Она со всего снимает вуали таинственности. Человек жив лишь настолько, насколько смертен. Деми всегда был готов к встрече со своим концом и приближал его так, как только мог. Софи же сбегала от него с тем рвением, с каким пряталась от всех остальных. Именно поэтому её ещё не нашли. Она не была ни живой, ни мёртвой. Софи никогда не существовало.
– Мы не можем быть уверены в том, что кроме нас остался хотя бы один здоровый человек. Те люди с пушками могут быть и не людьми вовсе. – Голос Деми звучал так уверенно, что Софи оказалась вынуждена к нему прислушаться. «Не всегда же затыкать ему рот». – Разумные тоже способны держать оружие, и нам просто везёт, что мы им ещё не попались. Вернее, это мне повезло, что на меня наткнулась ты, а не они. Раньше вся моя жизнь была одним сплошным везением, но теперь всё не так. Я здесь лишь благодаря тебе. Моя жизнь твоих рук дело.
«Вот ведь дрянь. Он и правда принимает мои заслуги», – глаз Софи вновь нервно задёргался. «Говорит о них так просто, словно и правда верит. Будто всё это замечаю не одна я. Но такие, как он, никогда ничего не видели. Они жили в Центре и не смотрели дальше собственного носа».
– Если тебя устраивает твоя роль, позволь и мне насладиться своей, – продолжал Деми, неотрывно глядя ей прямо в глаза. – Раньше мне приходилось слишком часто общаться с людьми. И я могу быть хорошим, вот только нам обоим это не надо. Ты ведь тоже пытаешься быть честной. Мы ещё ни разу не солгали друг другу. Я теперь лгать не умею, а ты не врёшь только потому, что избегаешь разговоров. Я дам тебе возможность стать услышанной, вот только тебе решать, воспользоваться ею или нет. Знаешь, как обычно ведутся деловые переговоры? Кто-то просит об услуге, другой называет её стоимость. И здесь можно договориться. Ты ни о чём меня не просишь, но знай, что моя помощь стоит бесценок.
– И какая же это помощь? – Софи удалось скрыть свой интерес почти полностью. Она так сильно торопилась услышать ответ, словно парень мог в любой момент от неё сбежать.
– Когда в следующий раз захочешь, чтобы я ушёл, можешь просто сказать обо всём прямо. – От того, что Деми её раскрыл, у Софи загорелись уши. Она стояла спиной к прикрытому окну, и смущения не было видно. По крайней мере, Софи продолжала на это надеяться, но Деми был приучен замечать в людях каждую мелочь, что могла бы прятать их недоверие. Чересчур уж часто Деми играл на публику и точно знал любимые приёмы актёров. – Не обязательно оставлять меня и давать полную свободу. Попроси, и я сделаю всё сам. Достаточно лишь быть со мной искренней. Никому не нравится, когда его провоцируют. И одного слова будет достаточно.
– Речь человека слишком условна. Я всегда действую. – Она подняла голову, но только затем, чтобы он не разглядел блеска в её голубых и отчаянных глазах. Но у Софи опять ничего не вышло. Деми и здесь её понял.
– Любое действие можно назвать, но твои термины совершенно не точны. Ты говоришь, что не жалеешь мёртвых, но сама сочувствуешь родным и Безумным. Сколько раз я слышал от тебя просьбы молчать, но ты любишь те разговоры, что заходят в нужное тебе русло. Слушай, мы можем умереть завтра или уже этой ночью. Так почему бы не стать счастливыми на эту долю секунды и перестать обманывать самих себя?
– Потому что жизнь измеряется тысячелетиями. Одно моё мгновение не сравнимо с чужим часом. Сейчас оно ничего не стоит.
– Или стоит всего времени Вселенной. И с каждой минутой его цена лишь растёт.
Финал. Деми её переиграл. Сказал всё так, как лежало у неё на душе. Возможно, он и был прав, но поверить в это было так же тяжело, как и в то, что в офисах выше когда-то в самом деле жили люди. Им незачем отлавливать самих себя. Только если они не забыли о своей человеческой части. В это Софи никак не могла поверить. Ещё хоть кто-то в этом мире должен оставаться нормальным. Если, кроме Софи, Деми и Разумных, в нём никого не осталось, то смысла бороться дальше попросту нет. «Нужно принять то, что люди последние сволочи. Всем плевать на всех. Ни солдатам, ни людям в Центре, ни Лили с Маркусом нет до меня дела».
– Я поняла, – призналась Софи сразу же, как самая страшная из всех её мыслей ударила в голову с такой силой, что мозг коснулся черепа.
– И что же? – Деми вновь заулыбался, решив, что смысл его слов наконец до неё дошёл.
– Это Разумные устроили здесь западню. Потому что они знают, что люди идут к себе подобным. Никто бы не выдержал двухмесячного одиночества. Мы оказались в Норлэнде в тот самый момент, после которого цикл повторяется. Из всех возможных ящиков я наткнулась на тот, где лежала вакцина. Они нарочно стёрли пыль и приоткрыли жалюзи. Хотели, чтобы её кто-то заметил. – Софи достала из-под набедренной повязки злополучный флакон. Глаза Деми тут же расширились, а улыбка спала. – Я заметила. Так они понимают, что здесь кто-то есть. В нашем мире никому, кроме человека, «пиджи» больше не нужна. Как минимум потому, что больным она не поможет. Один берёт вакцину, а другой ловит его и убирает её на прежнее место.
«Нет больше никаких солдат. Никто не станет меня спасать. Центр может быть давно пуст. Все люди мертвы. Тишины и покоя больше не существует. Совсем скоро сюда придут Разумные»

Всему всегда неподходящее время
«Иногда мне начинает казаться, что я помешался. Прямо-таки сошёл с ума от того, что на меня здесь свалилось. Но что я могу сделать, если мне никак не забыть её лица? Одна ссадина на другой. Каждый шрам скрывался за десятком точно таких же, а на руках не было живого места. Словно она с сотню раз пережила всё то, с чем я сталкивался лишь единожды. Можно подумать, между нами прошла ни одна встреча. Она наверняка видит меня так часто, что мне о таком и подумать сложно. Тяжело представить невозможное, но, всё же, и такое человеку под силу. Потому что её лицо возникает передо мной все те ночи, что мне приходится проводить без сна. Для меня она стала больше, чем просто святой. Она настоящая. Самая настоящая из всех людей, кого я знаю.
Порой я забываю, что на вид она не старше меня. На чьи же плечи я возложил спасение целого мира? Моего мира. Оли и Мегги. Сколько ни думаю об этом, всё больше убеждаюсь в том, что вернее будет спросить иначе: за что Вселенная вынудила меня водрузить на неё такой крест? Он того веса и величины, что ни одно живое существо ещё не выдерживало.
И, всё же, когда весь мир стоит на грани вымирания, ты уже ничему не удивляешься. Порядочный человек в наше время на вес золота, а герой и подавно. Для всего и всегда есть место, с пространством всё всегда просто. Но вот со временем дела идут посложней. Оно никогда не бывает подходящим. Особенно для таких людей, как она.
Родись она чуть позже, свернула бы горы. Не родись вовсе – и я давно свернул бы самому себе шею».
Джеймс Милер

Глава 8
Ключ не зря держался в замке этой самой двери. Не просто так единственная вакцина, которую Софи видела за последние несколько месяцев, оказалась именно здесь. Никто не пришёл бы к ним тут же, как она всё раскрыла, но ближайшая ночь предлагала встречать гостей. Тучи сгущались и беспорядочным ворохом тёмных одеял застилали небо. Кали готовилась вновь обрушить свой гнев на земли Ньюэры. Деми пытался собраться, но усталость едва ли не парализовала всё его тело. Он не боялся, но ждал новой встречи с Разумными как никогда. Предвкушал и надеялся на что-то своё.
Вернуть вакцину в тот самый вид, в каком она была несколько часов назад, было уже невозможно. Софи не помнила точного угла, под которым лежал хрупкий флакон, поэтому не стала сдавать его на место. Разумные наверняка знали, где и как разложены их приманки, потому она решила поступить иначе: снаружи запереть дверь в ту комнату, что имела ключ, и спрятаться прямо напротив. Первые и последние этажи обыщут в первую очередь, но тот самый, куда и должна была забраться жертва – навряд ли. Куда же ей идти, кроме как в удобнейшую из комнат? Точно не в соседнюю, ведь ключа-то там нет. Это лишено всякого смысла!
Каждая из дверей второго этажа была приоткрыта, чтобы след, оставленный на полу пылью, позволил Разумным точно заметить, трогал ли их кто сегодня. Некоторые ручки были выкручены так, что намеревались вот-вот отпасть, и, если бы Софи изучила эти комнаты раньше, то в темноте и не заметила бы такой мелочи, как выпавший болт. Просто пустяк, что мог вырыть им с Деми могилу.
Он был изнеможден до того сильно, что сил на страх и панику не оставалось. Разве что передвигать ногами Деми ещё как-то мог, только вот и в этом Софи приходилось его выручать. С трудом отыскав комнату, в которую можно было забраться и не задеть лишних уловок Разумных, она помогла ему переступить порог. Прятать велосипеды было негде. На прилежно зачищенных улицах выделялся любой инородный элемент. Бежать было некуда. Точнее, Деми не смог бы. После бессонной ночи он бы с этим не справился. Его тело давно молило о перерыве. С того самого момента, как они с Софи встретились.
Часы тянулись так долго, словно были бескрайними и вязкими болотами Нью. Они тонули в них, захлёбывались и забывали о том, что нужно дышать. В бездонном и опасном чреве секунды превращались в сутки, а минуты в года, и спасения от этого не было. Словно живой организм, офис продолжал гудеть и трещать так, будто в здании ещё сохранился рабочий трубопровод. Дождь, не желая церемониться, полил с новой силой и смешал все возможные звуки. Капли пыталась разбить окна, гром сотрясал потолок, а молнии искрили о землю со всё большим усердием. Кали никогда не слабела. Изо дня в день она питала Ньюэру, скользя по жилам планеты, заполняя подземные озёра в литосферных плитах и вырываясь на поверхность гейзерами и родниками. Где-то она была ледниками, где-то – морем, но здесь и сейчас – плотной завесой тумана. Он пробирался во все проёмы и щели, оседал на коже и приминал собой пыль. Молнии просачивались в трещины, заполняли пустоты, наливались огнём и потрескивали в разряженном воздухе.
Софи вслушивалась в каждый шорох, пыталась уловить хоть какой-нибудь посторонний звук, что приблизил бы их беду к концу. Деми давно скатился на пол и головой упёрся в руки, уткнув пару пальцев в угол и принявшись мешать пыль с грязью. Иногда он выглядел так, как если бы находился на своей переполненной мхом поляне. Деми скучал по костру. Софи наверняка знала это потому, что по старой привычке он ещё порывался собирать попавший под руку хворост. Но вместе им нельзя было разводить огня. Малейшее внимание к ним поглотило бы все дороги и поля, словно настоящий лесной пожар.
Вдруг посреди шелеста ночного дождя до её слуха донеслась череда, напоминающая топот нескольких ног пар. Вот только раздавалась она не с улиц. Источник был выше. «Но ведь не могли Разумные всё это время прятаться с нами под одной крышей?».
Деми пришлось проснуться. Софи вновь вжала ладонь в его рот, чтобы ни один лишний звук не коснулся слуха тех, кто скрывался прямо над ними. Он не сопротивлялся, не пытался выбраться и лишь смирно сидел, наблюдая за тем, как она поджимает собственные губы. Если бы у Софи была возможность, она бы закричала. Потому что всё это была её идея. Третье Кольцо, Норлэнд, здание офиса. Софи сама привела их прямиком в чужие лапы. Двух изнурённых и оголодавших. «Еду и так всегда нужно было беречь. До появления Деми ничего не приходилось делить. Нужно дожить до леса, чтобы найти в нём что-то стоящее».
Чей-то тяжёлый и грузный шаг разорвал шум дождя в клочья. Они были повсюду: и сверху, и снизу. Кто-то переступил порог, быстро преодолел весь первый этаж и стал подниматься по лестнице. Ступени никак не хотели выдавать того, кто взбегал по ним, почти не касаясь пола. Их было несколько, и они были разными. Один неумелый, но слишком сильный для человека, другой – исступленный до сумасшествия. Разумные привели с собой Безумных. Один приходился другому славным сторожевым псом, что никогда не просил о ласке, но всегда был на стороне своего хозяина.
Насколько дверей в конце этажа залилось тонким скрипом. Ещё достаточно далеко, но уже слишком близко. Деми пытался казаться бесстрашным, но точно знал, что Софи храбрится за них обоих. Её стиснутые зубы почти трещали, вены на висках вздулись, а глаза застыли, смотря на него так пристально, будто движение ей было чуждо. Зрачок наливался чёрным и пожирал синюю радужку, и с каждой секундой веки раскрывались всё шире. Редкие камни скрежетали под чужими ботинками в самом центре длинного коридора. Капилляры лопнули и врезались в белок десятком красных пятен. Софи думала, что им можно предпринять теперь. Одна мысль отметалась вслед за другой. Для одного было уже слишком поздно, для другого – чересчур рано. Но кое-что было известно ей наверняка.
– Я загнала нас в ловушку. Нам не уйти, – почти неслышно проговорила Софи, вплотную приблизившись к уху Деми. Он тут же это почувствовал. Пахло потом и страхом. От них обоих.
– Если бы я не доверял твоим решениям, то не оказался бы в ней вместе с тобой. – Тем же невидимым тоном ответил Деми, но от того ей не стало спокойней. «Он во всём на меня полагается. Даже сейчас. Лишь бы снять с себя ответственность».
С третьего этажа бегом спустилось тело. Оно остановилось совсем недалеко от них. Встревоженное дыхание заполнило всё пространство между стен. Стало душно. Шёпот пробился сквозь завесу сырого тумана. «Взял», – докладывал кому-то неизвестный, лишь едва разлепляя губы. «Он здесь. Человек». Второй улыбнулся. Софи услышала, как от натуги лопнули несколько лицевых мышц. Словно старые шрамы разрезали скальпелем, да лишь для того, чтобы сделать вещь, недоступную людям. Как оказалось, и больные, и здоровые ещё могли улыбаться. Подобное было под силу не одному лишь Деми.
Тела бродили, а головы заглядывали внутрь комнат, пытаясь узнать, зашёл ли в них кто в этот раз. Ряд уродливых рук тут же сменялся лапами с точно такими же поломанными и обгоревшими пальцами. Они не включали фонарей и не жгли факелов, да лишь в кромешной тьме, освещаемой частыми вспышками молний, изучали расставленные ими капканы. Наверняка им проходилось проделывать это так много раз, что даже здоровый человек сбился б со счёту. Это вошло им в привычку. Жестокая и безжалостная охота. Она была несравнима с Кали, потому что та всегда помнила о милосердии и справедливости.
Деми вздрогнул, когда тайное шествие вмиг преодолело половину оставшегося расстояния и оказалось у того кабинета, что Софи предварительно заперла. Её рука продолжала зажимать его рот, потому он не издал ни звука тогда, когда несколько грузных стуков отпечаталось на бетонной стене неглубокой вмятиной. Разумный не сдержался, Безумные подняли вой и разбежались по коридорам. Кто-то толкнул дверь их комнаты, и та упёрлась в ботинок Деми. Он уже было хотел убрать его и дать проходу открыться полностью, но Софи не дала ему это сделать. Лицо просунулось в широкую щель и уставилось на парочку велосипедов, небрежно устроенных под окном в конце комнаты. Их было не спрятать. Если и сложить под шкафы или стол, Разумные это заметят. Ведь у них всё было высчитано с маниакальной скрупулёзностью. Софи задержала дыхание, Деми в упор смотрел на ту руку, что держалась за торец их двери. «Осталось немного. Совсем немного».
Живой труп не стал пытаться выискивать дальше. Вещи явно были брошены сюда в спешке. Кто стал бы оставлять велосипеды на виду и прятаться тут же прямо за дверью? Глупость. Оправданная и превосходно выверенная глупость. Вдруг все тела вновь сбежались и продолжили держать путь наверх. Ведь кто-то здесь всё-таки есть. Тот, кто взял вакцину, запер дверь и в кабинете сбросил свою ношу, чтобы бежать оказалось проще. Кто-то, кого они примут за Софи.
Она поднялась и выглянула в коридор. Дверь в запертый офис оказалась открыта, как и жалюзи. Молнии сверкали где-то совсем у земли. «У них были запасные ключи». Софи медленно вышла из комнаты и сделала пару шагов по усеянному следами полу. «И почему я раньше их не заметила?», – со злостью на саму себя подумала она, но тут же добавила: «Потому что каждую ночь они снова ворошат старую пыль. Она всегда стоит дыбом потому, что её из раза в раз так ставят». Софи поймала Деми за руку и повела за собой. Им лишь нужно было выждать, пока Разумные не поднимутся достаточно высоко. Тогда, во время шума грозы, можно будет выбить окно и сбежать. Весь первый этаж заполонили Безумные. Их хлюпающие глотки и чавкающие шаги были слышны во всём округе. Они оставались там, но лишь до тех пор, пока где-то сверху, прямо на лестничной площадке, не раздались крики.
Громкий загробный вопль, от которого холодило сердце и закладывало уши. Деми едва не сорвался на крик и вцепился в руку Софи мёртвой хваткой. Ночь; рвущееся от раскатов грома небо; заплывшие туманом окна. Ледяные капли скользили по стёклам, пока испарина выступала на лбу. Паника сковала тело, а ужас пробрал до костей. Он сломал половину и оставил лишь то, что ещё сгодилось бы для бегства. Пускай Безумные поглотят их и разрастутся до той величины, в которой будет не разобрать, один ли человек принадлежит этой пылающей в агонии массе. Лучше так, чем ждать и надеяться, что Разумные не растерзают их кожу, не вырвут мышцы и не разгрызут суставы. А они могли это сделать. Несколько месяцев назад Деми видел, как скелет его старого друга обгладывали людские пасти.
Софи позволила ему держаться за её плечо так долго, как только могла. Голоса поднимались, переливались из одной комнаты в другую и изредка прерывались истошными раскатами грома – это Кали ревела и обливала землю своими горькими слезами. Всё нутро Ньюэры болело. Когда очередной блеск молнии прорвался через открытое окно, Софи вынудила себя забежать в новый кабинет, который выбрала с одним простым требованием: ничто с улицы не должно помешать прыжку. Ей пришлось заставить Деми пойти за собой. Его ноги в очередной раз налились свинцом.
Не было ни стрельбы, ни скрежета металла. Только вот один из Безумных взобрался несколькими этажами выше и залился тяжёлым грудным воем. Разумные завизжали, те, кто был с ними, тоже. Слишком много живых душ на одно здание. Дышать было нечем, и Софи уже было открыла окно, как Деми задержал её, надавив на плечо. В момент она решила, что за ними пришли, и обернулась так быстро, что и не заметила, как парень подставил палец к её губам. Софи могла бы оттолкнуть его и сбежать, как и хотела, но не стала. «Лили всегда говорила, что Кали милостива, и если это так, то поможет ли она тем, кто сейчас над нами? Судьбе плевать на низшие Кольца, но сейчас мы оба внизу. Если удача и будет с нами, то только потому, что здесь Деми».
Время оказалось упущено. Софи поддалась немому уговору Деми остаться. Они прижались к стене за одной из приоткрытых дверей и прислушались. Не было ни звука. Лишь Кали продолжала бурлить в небесах. Неистовая и истошно ревущая. Кровь прилила к голове, и Софи никак не могла успокоиться. Почему она всё ещё здесь? Она должна уйти, скрыться и спасти свою несчастную жизнь, но теперь, когда плечо Деми изредка касается её, ей совсем не верится, что они действительно это сделали. Добровольно остались в логове зверя после того, как им выпал шанс уйти незамеченными. Самый безрассудный поступок из всех, что Софи могла сделать – позволить кому-то решать за неё. «Но ведь то же сделал отец. Я иду в Центр только потому, что он мне так сказал».
Софи поняла, что Безумные ушли, тогда, когда глухой топот сменился плесканием луж. Переполнявшие офис звуки пропали. Словно бы все в момент исчезли с лица Ньюэры, провалившись в пустое пространство. Ветер бил дождём в окна и хлестал бесформенные тела сотнями плетей. Безумные стонали и скулили, но больше не могли вернуться внутрь. Дверь была для них невидима. Длинные и толстые руки щупали стены, гладили стёкла и не находили лазеек. Их заплывшие ноги бродили в тумане, словно плавая в густом молоке. Оно забивало их ноздри и затыкало приоткрытые рты. Никто из них не смог бы произнести и собственное имя, но зачем-то Разумные оставили надрезы на их слипшихся губах. Безрассудство заставило их ещё больше изувечить больные фигуры, и всё для одной простой цели. Изо дня в день первый этаж здания принадлежал Безумным, и каждый должен был это знать. Знать и молиться, что больные не прислушаются к нему в ответ.
Снаружи – тяжёлые шаги налитых инородной жидкостью тел, под плоской крышей – тишина и беззвучье учащённого сердцебиения. Будто всё, что случилось, привиделось в страшном сне. Но всё это было правдой. Запах сырой и обожжённой плоти ещё пробирался под кожу там. Такое ни с чем не спутать. Разумные были в шаге от них, но вдруг испарились. «Воспользовались пожарной лестницей. Но почему не забрали с собой своих Безумных?».
– В чём дело? – спросила Софи, но до того незаметным шёпотом, что Деми лишь с усилием смог разобрать её слова.
– У нас нет еды, – ответил он, наклонившись к ней вплотную. – Совершенно ничего, а город пуст. С голода мы не умрём, но без припасов у нас нет ни шанса. – Деми остановился, задумался и тут же быстро добавил: – Точнее, у тебя нет. Я месяцами питался тем, что давали леса, и посмотри, кто из меня вышел. Я и сам стал как овощ. Сырой и ужасно горький. С твоим телом ты не протянешь на орехах с ягодами и недели.
– Там можно найти и картошку. Но на это нельзя рассчитывать. Рискованно.
– Сегодня ты уже рисковала. – По голосу Софи поняла, что он улыбается. – Когда дала шанс моим идеям.
– Точнее, тебе. Если мы двое – команда, ты тоже должен в ней участвовать. Я устала думать за нас обоих. – Отступив от стены, она развернулась к нему и стала ждать действий. После такого он просто обязан был оправдать её ожидания. – Ну, давай.
– Что?
– Говори, что мы делаем дальше.
– Я? – Деми не мог принять того, что Софи передала бразды правления в его руки. Его нос едва поморщился, и было не различить, презирает он себя или Софи, что переложила на него всю ответственность. Парень был и польщён, и напуган. – Я не способен ничего решать. Раньше мне не приходилось.
– Это обязанность любого человека – строить свою жизнь так, словно ему на самого себя не наплевать. – Софи смотрела на него так открыто, что даже в кромешной тьме, где туман перестал давать место молниям, её глаза светились проливными дождями. Деми не мог от неё оторваться. – Докажи, что ты действительно способен на большее. Может быть, сейчас ты перестанешь быть приложением ко мне. Будь по-настоящему храбрым. Я подстрахую и не уйду без тебя, даже если ничего не получится. Если умрём, то вместе. Мне всё равно нечего больше терять.
Деми не мог найти повода ни возразить, ни согласиться, и только тогда, когда Софи пробила незнакомая ей дрожь, он понял, каких усилий ей стоила эта искренность. Та правда, что «даже такой, как он» может действовать с ней наравне. Осознание того, что, несмотря на происхождение, их можно было сравнивать. И всё потому, что жителю нижних Колец не повезло встретить столичного белоручку.
В своей прошлой жизни Деми в самом деле никогда не был сам за себя в ответе. Точнее, в каждой из своих давно ушедших жизней. Каждая попытка оказывалась неудачной. Все шансы были упущены, и Деми знал, что Софи права в своих обвинениях, вот только кое в чём она всё же ошибалась. Ему тоже было непросто. Всегда и везде его преследовал образ, ради которого любой другой положил бы голову. Приятели и лживые друзья мечтали оказаться на его месте, а тот, кто не виделся с ним лично, и того больше желал прибрать к рукам его фамилию. Софи и сама знала Деми задолго до их первой встречи, вот только догадаться об этом ей что-то мешало. Что-то в имени и изменённом временем лице. Но если бы она знала, кто он, то либо отвернулась от него, либо поняла, как глубоко заблуждалась.
– Я подумал, что, когда они отвлекутся, мы сможем пробраться наверх и взять столько еды, сколько получится, – начал он неуверенно, запинаясь на каждом слове. – Мне кажется, что она там точно есть. Нет, не так. Я уверен, что те, кто ходил там до Разумных, чем-то запаслись. Если бы у них ничего не оказалось, они бы не смогли продержаться в тайне от нас целые сутки и куда-нибудь да вышли.
– Допустим. Тогда мы могли бы просто уйти и вернуться тогда, когда Разумных здесь уже не будет. – Софи не стала его жалеть и тут же высказалась против.
– Мы не знаем, нужна ли им обычная еда. В любом случае, перед уходом они вычистили бы всё, только бы не дать людям необходимое. Потому что в сытом человеке сил куда больше.
– Ясно, – кивнула она, не став вслух соглашаться с его правотой. – Но ты сказал только о том, что пришло тебе в голову раньше. Обстоятельства изменились. Мы не слышали Разумных уже целую вечность.
– Теперь нам нужно их услышать, – произнёс он с тем рвением, какого у него никогда не было. – Разумные либо ушли, либо скрываются. Мы не узнаем, пока не проверим.

Глава 9
Туман опустился на Норлэнд и собой поглотил все возможные звуки. Шаги тонули в тишине, сердце больше не билось, а дыхание затухало, не давая лёгким успеть заметить ледяной воздух. Софи ступала первой и не знала наверняка, куда ей нужно идти. Разве что о третьем этаже можно было не беспокоиться. Если бы там что и было, она давно бы это заметила точно так же, как больные сразу поняли то, что кто-то забрал их вакцину. «И где только они её взяли? Достать “пиджи” не так просто, чтобы это смог сделать и здоровый человек. Даже сейчас они не лежат так открыто. Никто не стал преждевременно оплачивать “налог на жизнь”. Ни у кого не было средств на то, чтобы обезопасить своё будущее. И у моей семьи тоже».
Аккуратно выглянув на лестничную площадку, Софи подняла голову вверх. Никого. Ни единого шелеста или шёпота, лишь густое и оглушающее молчание. Кали перестала пытаться достучаться до них через стены и окна, отступила до самого края небосвода и осталась там наблюдать за их действиями. Софи почти не дышала, а грудь Деми вздымалась до того тяжело, что ему приходилось хватать воздух ртом. Пахло чем-то сырым и затхлым, но лишь до тех пор, пока на первый этаж не забрался ветер. Безумные оставили дверь открытой. В ушах зазвенело, и Софи поняла, что больше не может тянуть. Им нужно пойти выше. Туда, откуда раздался душераздирающий человеческий крик. «И почему только он не стал звать на помощь?» – подумала Софи, и тут же нашла ответ. «Потому что знал, что спасения нет».
Она шла неспешно и после каждого пройденного метра оглядывалась то вниз, то к тем этажам, чьих жителей так тщательно высматривала. Софи оказалось достаточно и мгновения на то, чтобы понять, что, позови её тот человек, она бы не вышла. Даже если бы он обратился к ней по имени и упал на колени. Пусть незнакомец взмолился бы и положил к ногам Софи битую голову, она ни за что не пришла бы на помощь. Софи бы не отдала свою жизнь за чужую. Ей не пристало за кого-то вступаться, будь то человек или Безумный. По крайней мере, так она искала себе оправдание. В бессмысленном самопожертвовании меньше толку, чем в пустой жизни. Этим должны заниматься те, кому есть, что терять. «Умирать нужно тут же, как всего достигнешь. Великие люди кончаются на пике. У меня же нет ничего. Нет смысла в смерти».
От тех дверей, что за собой должны были скрывать давно опустевшую шахту лифта, совсем недавно растеклась кровь. Она впиталась в желоба между кафелем и дошла почти до стены. В кабине сидел человек. Точнее, когда-то он был человеком, пока призраки не вынудили его наложить на себя руки. Одежда пропиталась красным, и когда-то белая рубашка потеряла свой цвет. Она была застёгнута на каждую пуговицу. Деми оказался прав. Осада всего этого района была спланирована против людей. «Иначе почему его тело ещё такое свежее? Он прикончил себя, пока я внизу тряслась от страха».
Они стояли, смотря на тело так, словно бы оно в любой момент могло встать. Тяжёлая голова едва держалась на плечах, а открытые веки позволяли впалым глазам и после смерти смотреть на то, что этот человек с собой сделал. И всё равно бы Софи за него не вступилась. Конечно же, только потому, что ещё не была к этому готова. Вот только почему её руки неустанно тряслись, а сердце колотилось так, словно собиралось вырваться из груди? Она надеялась, что Деми ещё видит её бесстрашной.
Софи вдруг осознала, что не думает ни о ком, кроме себя самой. Всё то, что можно было о ней подумать, было ложью. Она умеет лишь бегать и прятаться. Жалкая. Немощная. Софи способна на большее, но слишком труслива для этого. Она может лишь сетовать на судьбу и бранить тех, чьи возможности видит. «Но свои я не использую. Мне хватило бы сил спасти его. Точно хватило бы. Только вот я не стала».
Ноги больше не держали. Она облокотилась о стену, прислонилась к ней лбом и попыталась сохранить лицо, но ничего не вышло тогда, когда одна единственная слеза скатилась с её щёки на окроплённый кровью пол. Вот она, настоящая слабость Софи – указание на те ошибки, которыми она сломала свои девятнадцать лет. Каждая упущенная ею возможность. Все умалчивания и бездействия. Вся та тишина, которой Софи топила отведённые ей годы лишь для того, чтобы не признавать правды. Стыд вперемешку со страхом. Сожаление и настоящее раскаяние в том, чего она так никогда и не сделает. Она никогда никому не поможет. Не пошевелит и пальцем ради кого-то другого.
Рыдания смогли её задушить. Они стиснули горло с такой силой, словно от того кому-то был прок. Кто-то точно хотел, чтобы скол на её броне разросся в надлом. Он травил Софи каждый день, что она сдерживала свои слёзы до момента, пока не сможет утопить их в Кали. Но здесь её не было. Не стало никого и ничего. Даже Деми исчез. Пропал за той стеной скорби, которую Софи отстраивала всю свою жизнь. Она наконец себе в этом призналась. «Столько хвалила себя за пройденный путь, но шла я не в ту сторону. Отсюда не выбраться. Выхода больше нет. Нет, ведь я решила не жалеть мёртвых. Но один из них передо мной, а я не могу предложить ничего, кроме жалости. Потому что для всего остального нужно было действовать раньше. Я всё упустила. Всё».
Впервые с момента, как Софи вышла из своего родного дома, её душа решила облегчить груз. Вернее, сейчас Софи ей это позволила. Согласие обеих сторон. До того сильно она стянула ставни болтами, что те лопнули, сорвав двери с петель. Старые призраки ворвались внутрь. Мама и папа, Лили и Маркус, восемнадцатилетняя Софи и ещё не известный ей Деми. Свой последний День рождения она провела в одиночестве. Не сделала ни единого дополнительного глотка воды, не проспала лишнего часа и не пожелала самой себе долгих лет жизни. На сантименты не было времени. Новый год её жизни начался с пустоты. Больше не было никаких традиций. Не стало всего, что когда-то связывало Софи с собой прошлой.
Она так сильно боялась потерять в себе человека, что и не заметила, как собственноручно его придушила. Прямо сейчас он трепыхался в её руках и молил о пощаде. «Но такой человек не достоин жизни. Не такой, как он, и не такая, как я. Раньше я была лучше. Намного, в сотню раз лучше».
Деми положил руку на плечо Софи и едва сжал его, но этого оказалось достаточно для того, чтобы она обернулась и толкнула его в грудь. Он и не шелохнулся. Не сдвинулся с места и не попытался уйти. Софи с силой вдавила свой кулак ему куда-то в футболку, а Деми продолжил стоять так, словно бы, как и она, не чувствовал боли. Софи хотела, чтобы он оставил её одну. Раз и навсегда. Деми же в поражении поднял руки. Она решила, что он наконец сдался, вот только до Деми его провал никак не доходил. Его пальцы упали на её плечи, скользнули ниже и оказались на всё так же ровно держащейся спине. Софи не стала сопротивляться лишь потому, что никак не могла понять, чему противостоит. Он держал её, но не так, как положено при захвате или нападении. Просто упал на неё сверху, своим весом заставив напряжённое тело согнуться. Всё в этот день шло не по плану; и только для объятий было самое время.
Софи разрыдалась у него на руках, опустив голову и вжавшись лицом в то самое место, куда совсем недавно била трясущейся ладонью. Было страшно. Очень страшно, что кто-то её услышит, Деми сбежит, а его дух окажется недостаточно сильным, чтобы увести с собой Софи. И Деми понимал это как никто другой. Он навис над ней и позволил её слезам остаться на его футболке. Горячие и прерывистые вздохи застревали между рёбер Деми, и каждая слеза пробиралась в щель в его сердце. Это было необходимо им обоим. Софи – на мгновение разбиться, Деми – показаться перед ней хоть в чём-то уверенным.
Она не отвечала ему, не касалась в ответ и лишь допускала его холодные руки до своей спины. Плечи опустились, а ноги отказались поддерживать тело. Если бы Деми открыл глаза и взглянул на неё, то ни за что не поверил бы, что перед ним был всё тот же человек, что столкнулся с ним на окраине леса и назвал своё полное имя для слов на надгробии. Софи Диана Мур. Её фамилия не должна быть забыта. Это то последнее, что осталось после родителей. Благословение, сравнимое для Деми с проклятьем.
– Теперь я всё понимаю. – Софи не отнимала ладоней от лица и шептала так, что только он мог её услышать. – Я не боюсь только тогда, когда опасность касается моей собственной жизни. Ты можешь бороться лишь для того, чтобы не пострадали другие. Вот в чём между нами разница, и здесь мы никогда друг друга не поймём.
– И всё равно, – голос Деми слышался ей издалека. Из-за стен самой столицы. – Я считаю, что ты справляешься лучше любого, кто пришёл сюда из Центра. Там люди вспоминают о других только потому, что терпеть не могут думать о себе. Большинству от самого себя противно. Но ты не такая.
– Теперь я эгоистка, – проговорила она, не веря в то, что наконец признаётся в этом.
Все его слова были слабым дуновением ветра. Софи – вековой дуб, безмерно длинные корни, доходящие до вечно живущего сердца Ньюэры. Она – толстые ветви, намертво приросшие к ним листья и стальная, повидавшая своё кора. Сотня колец и невидимая за ними мягкая сердцевина. Сейчас Деми коснулся самой верхушки её кроны.
– Ты позволяешь мне говорить только потому, что это нужно мне. И пускай я несу полнейшую чушь, ты всё примешь. Теперь я точно в этом уверен. Сначала я ошибался на твой счёт. Сонь, ты не такая, как все.
«Соня. Даже родные меня так не звали. Им нравилась Софа. Маме, папе и Маркусу».
– Не смей больше так ко мне обращаться. Меня зовут Софи, ясно? Не меняй моё имя, – неожиданно резко ответила она. – То, что я завидую тебе, ещё не значит, что ты можешь делать со мной то, что хочешь. Но это правда. Я завидую всем нутром. Каждую секунду и каждую минуту. Во всём, чтобы ты ни делал. – Софи стиснула его футболку, не заметив, что вместе с тем порвала её и ногтями поцарапала его бледную кожу. Подобные мелочи стали ей неважны, потому что сама она их больше не чувствовала. – Я тоже хочу быть такой. Хочу спать и не просыпаться от любого шороха. Хочу, чтобы мне было достаточно и половины порции. Хочу, чтобы мои родители не любили меня, и их смерть меня не убила. Хочу не знать о Безумных и миллионах обугленных тел в подвалах домов. Хочу, чтобы ко всему этому у меня не получилось привыкнуть. Хочу, чтобы прошлое было лучше. Чтобы проблемы начались лишь сейчас. Чтобы со временем я не испортилась. Хочу позволять себе быть слабой. В кои-то веки стать самой собой.
– Но я смог стать собой лишь сейчас. Когда обо мне все забыли. – Откровение задрожало на его языке и слетело с него прямо на пол. Софи не успела поймать его прежде, чем оно разбилось, но острая пыль пробралась под одежду и кольнула где-то у рёбер. «О нём забыли. Разве остался ещё хоть кто-то, кто мог бы его помнить?».
– Я сама не могу принять ни единого решения. – «Как и ты, столичный придурок. Нас обоих впервые выпустили из теплицы». – Знаешь, почему я иду в Центр? Потому что мне так сказали. Даже в этом меня направили. Я ничего не сделала. Ни для себя, ни для других. – Она задержалась, не зная, как называть того, кто был к ним совсем рядом. Мёртвый человек в лифте молча вслушивался в их разговор. «И для него тоже. Не смогла. Струсила». – Я себя ненавижу. И тебя тоже за то, что ты во всём со мной соглашаешься.
Софи продолжала говорить так тихо, словно боясь, что тело в лифте её услышит. Или надеялась, что оно ещё сможет. Она извинится, раскается, примет ошибки, и в ответ этот человек встанет. Вот только это всё никак не случалось. В мире Софи не осталось ни удачи, ни чуда.
– Не понимаю, почему ты коришь себя за то, что убило бы тебя. – Деми продолжал стоять в том же положении, скрестив руки на её спине и подбородком едва задевая опущенную голову. Софи сжимала его футболку всё сильней. Единственный миг, на который они перестали быть друг другу противны. – Ситуация была проигрышной, даже ты бы не справилась.
– Наоборот. Я бы всё осилила. – Она одёрнула пальцы, и ткань под её ногтями затрещала. Из груди вырвалось несколько всхлипов. – Я смогла бы помочь, но не стала. Потому что я разучилась думать о ком-то, кроме себя. И ты мне ни к чёрту до тех пор, пока не касаешься меня. И я плевать хотела на то, жив ты или нет. Я могу уйти в любой момент, сразу же, как найду кого-то другого. Ты сказал, что у нас не было выбора. И если бы он был, мы бы ни за что не остановились на друг друге. Потому что в тебе есть всё то, чего нет у меня.
– И, всё же, случилось то, что случилось. – Деми почувствовал, как Софи убирает с себя его руки и вновь отходит к стене. Ей было достаточно. С непривычки даже рукопожатия было много, и терпеть его руки на себе было невыносимо. «От такого можно начать скучать по близким. По тому, как обнимали они». – Может, оно и к лучшему, – тут же заговорил Деми, решив, что сделал что-то не так. В поддержке у него почти не было опыта. – Это большой урок для нас обоих.
– Кого из нас ты пытаешься этим утешить? – Слабый смешок ударил в живот и заставил за него схватиться. Она и не знала, что скопившееся в ней напряжение может привести к такому. Словно смеялась она впервые в жизни. – Теперь ты видишь, в чём дело? Мы оба трусы, слабаки, идиоты. Разница лишь в том, что я думаю, что делаю всё для других, но выходит стараться только для себя. Ты не понимаешь, что берёшь в расчёт каждого, кроме себя самого. Ты чёртов альтруист.
– Выходит, мы неудачники. – Деми улыбался до того естественно, что Софи засмеялась громче. Слёзы щипали глаза и дрожали на её впалых щеках. «Как только он может находить повод для веселья?».
– Так и есть. Я жалкая.
– И я тоже.
– Мне нужна помощь. – Прозвучала короткая просьба. Софи почувствовала, как от сказанного желудок свернулся узлом. Это было выше её сил. Словно тайну, которую она однажды утопила в водах, Кали, вдруг прибило к берегу.
– И я помогу тебе.
– Ты сам нуждаешься в том же.
– И ты уже мне помогаешь. – Деми глубоко вдохнул, понимая, что так и останется неуслышанным. – То, что ты делаешь – настоящий труд. Большой и сложный. Я сам с ним не справляюсь, но ты делала всё за двоих, а с нашей встречи и за всех троих. Ты жива, и это главное. Остальное исправимо.
Снова он это делает. С улыбкой говорит то, что ей нужно услышать. То, что Софи попросту необходимо. «Но откуда ему знать?», – спросила сама себя Софи, и тут же нашла ответ. «Потому что он чувствует то же самое. И мне нужно сказать ему что-то похожее».
Они должны были оказаться разными. Она – горячая река, он – тлеющий в костре уголь. Софи и Деми появились на свет для того, чтобы быть разными, но новый мир сравнял всё старое, чтобы без лишней публики люди наконец смогли стать настоящими. На чистом холсте лучше всего видны краски. Софи тут же вспомнила о Лили. Эти слова точно бы ей понравились. Уголки губ Софи приподнялись. «Рассказать бы Лили обо всём, что случилось с тех пор, как её забрали. Я смогу описать ей каждое Кольцо по памяти».
– Ты улыбаешься, – прошептал Деми, сделав очередной шаг ей на встречу. Его чёрные глаза заблестели и вспыхнули странным огнём. Софи случайно разворошила костёр.
– После слёз нужно восстановить баланс. Слишком долго я жила без всего этого. – Она провела ладонями по лицу и попыталась смыть прилипшие к ней эмоции. Но убирать было нечего. Ни одного намёка на маску, лишь живая обнажённая кожа. – Не представляю, как ты справляешься с улыбками. Сейчас это должно быть невыносимо.
– Меня этому долго учили. И ты навряд ли поймёшь, улыбаюсь я притворно или по-настоящему. Это не лучшая из моих черт, но явно отличительная.
Вдруг его лицо стало таким спокойным, что на нём проступила извечная грусть. Она всегда шла от глаз сначала к сведённым бровям, а затем дрожащим губам. Но даже становясь собственным призраком, Деми никогда не был безликим. В нём всегда что-то было. Нечто большее, о чём они оба наверняка знали, вот только Софи никак не могла вспомнить, где видела точно такие же глаза.
– Хочешь сказать, что отлично умеешь играть какие угодно роли? Звучит очень по-детски. – Софи, сама того не замечая, продолжала улыбаться. Владеть с собственным телом становилось всё сложней.
– Потому что с детства я этим и занимаюсь.
Деми замолчал, и Софи тоже. Выдержка. У них обоих её было сверх меры, но Софи сама её в себе воспитала. Деми же стал пленником сдержанности ещё с ранних лет. Иначе ему было не справиться. «Иначе такому, как он, просто не выжить».
– Не притворяйся рядом со мной. В этом нет смысла. – Софи протянула ему его же ладонь. Деми взглянул на неё и заметил, как отпечатки от руля велосипеда между пальцами превратились в мозоли. – Я никогда не знала тебя, и мне не с чем сравнивать. Веди себя так, как хочешь, просто иногда осматривай моё плечо, чтобы я не умерла раньше времени. Мы начнём всё с начала. С чистого листа. Без публики и очевидцев. Теперь всё зависит только от нас. От твоего мягкого сердца и тяжести моего кулака.
– Точнее, от твоей силы духа и всех моих слабостей.
– Наших. – Софи подняла руку, и Деми тут же пожал её. «Третий уговор? Так скоро». – Наших общих слабостей. Потому что там, где ты знаешь больше, я полнейший бездарь.
– И обо всём том, чем владеешь ты, я боюсь и подумать.
Кали вновь успела обрушиться на землю. Её тонкие пальцы молниями разорвали тучи, а взгляд опустился к земле. Могучая и всеобъемлющая она вновь застала их разговор и превратила его в обещание. Быть смелее. Искреннее. Решительней. Быть самими собой.
– Вместе у нас не будет ни одного уязвимого места, – продолжила Софи. – Но сейчас мы забыли о кое-чём важном. Разумные. Нам уже давно пора было отсюда убраться.
Согласно кивнув, Деми продолжил ждать, когда Софи наконец отпустит его руку. Сам он на то никак не решался, потому что в этот момент он впервые взглянул на неё по-новому. Софи прияла его за равного. Никогда Деми так не радовался тому, что им перестали пренебрегать.

Глава 10
Софи шла, не разбирая дороги. Странное чувство дежавю подступило к её горлу и вырвалось наружу с кашлем. Когда-то она уже через всё это проходила. Медленно вышагивая по натёртому паркету, Софи изредка останавливала Деми, когда ему стоило пригнуться. Их путь лежал вдоль стены, изрешечённой десятками окон. И на каждом из них занавески оказались открыты. Странная и неестественная приманка. «Ведь на других этажах подобного не было»

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71473582?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Сократ был приговорён к смертной казни и, хотя у него была возможность заплатить штраф и сбежать, он не стал отказываться от своей участи и выпил яд, что привёл к его смерти.

2
Софи имеет ввиду мысль французского писателя и философа Вольтера: «Тот, кто не знает прошлого, не знает ни настоящего, ни будущего, ни самого себя».

3
Праведный гнев – тот, что имеет направление против греха, порождён чувством ненависти к нему и любовью к согрешившему.

4
Энтропия – мера беспорядка. В масштабах Вселенной энтропия со временем возрастает.