Главная страница | Современная русская литература | Верни меня домой

Верни меня домой
Полина Семенова
Я – один из многих солдат, пропавших без вести на фронтах Великой Отечественной войны. Я погиб при попытке выйти из окружения в октябре 1941. Мы пошли на прорыв и меня скосила пуля. А дальше – короткая темная вспышка, и я вдруг оказался на том же месте, где проснулся утром.
«Ну и приснится же!» – Подумал я и выдохнул.

Полина Семенова
Верни меня домой

Глава 1
– Ураааа, товарищи! За Родину! За Сталина!
Мы шли в атаку. Вдруг что-то резко ударило меня в грудную клетку. Перед глазами помутилось, в ушах зазвенело, и я упал на искрящийся под декабрьским солнцем снег. Потом промелькнула короткая тёмная вспышка, и я вдруг оказался на том же месте, где проснулся утром.
«Ну и приснится же!» – Подумал я и выдохнул.
– О, Агафоныч, очнулся, наконец-то! – Послышалось откуда-то слева.
Я вздрогнул, широко распахнул глаза, уставился на человека, сидящего рядом. На моего лучшего друга Колю, который пропал без вести месяц назад, не вернулся из разведки. Никто уже не надеялся увидеть Колю живым, на прошлой неделе уже сообщили об этом родным. А сейчас он сидит рядом со мной и улыбается во весь рот. Я зажмурился и ущипнул себя за руку, подумав, что это какой-то странный сон или я брежу после серьёзного ранения.
Тот же знакомый голос слева ехидно хмыкнул :
– Открывай глаза, Агафоныч. Я тебе не снюсь. Прекращай валять дурака!
Я снова открыл глаза. И спросил дрожжащим голосом:
– Коля? Ты…живой? Где ты был? Твоей жене даже извещение послали, о том, что ты пропал без вести
Друг помрачнел. Горько усмехнулся.
– Нет, Вась. Мы погибли. Оба! Отвоевались…
Он вскочил, померил блиндаж шагами. Закурил. И продолжил.
– Эх, Вась, наши вот пойдут вперед, будут бить фрицев, а мы будем здесь. Ни жён, ни матерей, ни детей никогда больше не увидим.
Я, до сих пор молчавший, наконец нашёлся, что сказать
– Значит, так и чувствуется смерть – короткой тёмной вспышкой? А где это – здесь?
– В Межвременье. Мы попали в Межвременье. Что-то типа изолятора для погибших воинов. Потому что мы вроде как погибли, но нас не отпевали, не хоронили, как положено. Мы и к живым не относимся, но и к остальным мёртвым попасть не можем. Так объяснил наш Старший.
– А что, Александр Степаныч тоже…того?
– Жив пока…вроде
– Тогда про какого Старшего ты говоришь?
– Увидишь. Вот он, кстати, идет.
В блиндаж вошел коренастый чернявый мужчина и на ходу заговорил с нами громким басистым голосом:
– Здорово, новобранцы! Меня зовут Михаил Гаврилыч. Но вы можете называть меня просто Старший или Гаврилыч! Вы погибли, и теперь находитесь в новом расположении – в Межвременьи. Ваши тела просто зарыты в земле, поэтому в мире Живых вы считаетесь пропавшими без вести. До тех пор, пока ваши тела не найдут Живые.
– А мёртвых?! Мёртвых можно увидеть, раз мы тоже умерли?! – Задал вопрос парень рядом со мной
– Гм, нет, к сожалению. Из расположения выходить нельзя. Вас не пропустит пространство – сочувственно посмотрел на него Старший
– Но что за порядки?! Я думал хоть когда помру так снова мамку с сеструхой увижу. А теперь что?!
– Ндаа, порядки здесь как в концлагере – шутливо поддержал чернявый парень
– Слышь, а ты в концлагере-то был вообще, чтоб такое говорить?! – Ответил его угрюмый сосед
– Нет, а ты что, оттуда? С немцами нюхался?
– Ты бы, парень, лучше заткнулся, пока цел!
– Разговорчики! – прервал перепалку Старший. – Если вас найдут, у вас появится возможность быть рядом с родными и близкими, если они тоже мертвы. Помогать живым, если потребуется.
– Что, даже посмотреть одним глазком на родных нельзя?! – сурово посмотрел на старшего сосед, – у меня среди живых сын растёт! У него теперь только мать! Как их оставить одних…без меня.
– Да вы заткнётесь или нет?! – вышел из себя Старший, – Дайте договорить! Вы можете подходить к чаше и смотреть на Живых – как живут ваши близкие, как воюют ваши товарищи, но не более того. Помните, что попытки выбраться отсюда будут тщетны – вам не даст пространство.
Толпа сначала притихла, потом по рядам эхом прокатился вздох скорби – на войне атеистов не бывает. Или после войны атеистов не бывает. В общем, не так мы представляли жизнь после жизни.
***
Какого только народа здесь не собралось! Мой суровый сосед был взят в окружение, попал в плен и умер. У него остались жена и шестилетний сын. Парень, что спрашивал про мать и сестру, погиб, ни дня не повоевав. Их эшелон попал под бомбёжку, парни погибли, да так и остались лежать в земле безысвестными. Кто-то попал сюда целыми семьями и поселениями. Уходили на войну вместе, погибли в одно время, вместе попали в Межвременье.
***
Если в мире Живых время скоротечно, то для нас его вовсе нет. Мы больше не стареем. Наблюдаем за скоротечностью жизни на Земле. За своими детьми, жёнами и матерями. Наблюдать за Живыми как читать книгу. По-разному складываются их судьбы. У каждой семьи своё восприятие. У меня в мире живых остались жена, трое детей и мать. Тяжело им живётся. Пахать огород нужно самим, собирать урожай самим. Есть нечего. Иногда только гнилая картошка да суп из лебеды. При этом моя Аксюта ни разу меня и словом не попрекнула. Верит, что я вернусь – хоть живым, хоть мёртвым. Никому не жалуется. Только в ночи тихонечко воет в свою подушку. Чтоб ни дети, ни мать не услышали. Это даёт мне силы, чтобы не впасть от тоски в сон. Чтобы верить, что меня однажды найдут.
Смотришь в чашу. На каких-то моментах задерживаешься, какие-то просматриваешь наискосок, но ни на что повлиять не можешь. Ни на голод, ни на смерти, ни на приближающуюся опасность. Даже сойти с ума не можешь. Только впасть от тоски в сон.
Так мы стали жить в Межвременьи. Ну, как жить. Большей частью пребывать в Забытье. Иногда нам дают посмотреть в Чашу на своих родных и близких. Если у них случается что-то сверхважное, нам разрешают спуститься к ним. Правда случается это крайне редко. Понятие важности у нас и у Межвременья разные. Когда я попытался отпроситься у Старшего, он посмотрел на меня поверх очков и сказал:
– Сиди, Семёнов. Голод у всех. Холод у всех. Дружная твоя семья, крепкая. Тебя всегда добрым словом вспоминают. Справятся как-нибудь
– Как-нибудь?! Аксюта моя заболела! Они картошку гнилую едят, потому что больше есть нечего! Урожай нынче плохой!
– Выздоровеет. Ещё мать твоя жива
– А мать-то старая, детей подымать надо!
– Ну и как ты им поможешь, э? Пряников с неба насыпешь? Или может дров напасёшь, БЕСТЕЛЕСНЫЙ?
– Не знаю
– К своим хочется, э? – вопросительно поднял бровь Старший, и продолжил, – Нельзя, Сём. Раз пространство не пускает, значит, нельзя. Значит и сами справятся. Иди, Семёнов. Как что-то случится, позову
– Не надо мне, чтобы у них плохое случалось, – хмуро отозвался я и вышел вон.

Глава 2
С тех пор мы стали ждать. Долго ждали – сначала пока война закончится, потом стали ждать Живых. Которые, как мы думали, найдут нас и вернут домой. К покою и вечной жизни.
– Мы были в окружении. Пытались прорваться. Меня ранило и я отключился. Очнулся уже у фрицев в плену. В лазарете. Такие ужасы там видел. Некоторым не снилось. Больше всего детушек жалко. Их там не меньше, чем пленных солдат. Особенно запомнился мальчонка один. Сам маленький, истощенный, а тащит тележку с каменюками. Раз в пять тяжелее, чем он. Сразу как увидел его, сына вспомнил. Он примерно такого же возраста – шесть ему.
Некоторые живые умудряются называть нас предателями. И этим же давить на семью – на матерей и отцов, жён и сестёр. Особенно сильно достаётся детям.
Наш Егорыч и без того человек суровый, угрюмый и молчаливый. С самого момента смерти всё переживал, что не получится воспитать единственного сына. Что у них отобрали время, которое они могли провести вместе. А тут ещё начались проблемы у его семьи. Председатель их села положил свой сальный взгляд на его жену. Начал делать неуклюжие попытки за ней ухаживать.
Сначала она делала вид, что ничего не замечает. Старалась быть такой же жизнерадостной, как обычно. Потом наглый председатель потерял терпение и попытался как-то зажать её в углу. Она взяла то, что было под рукой и ударила его. А ещё пригрозила, что она его убьёт, если тот ещё хоть раз её тронет.
С той поры начался их личный ад с сыном. Кто-то видел, как председатель зажал Машу в углу, и доложил председательше. Она, зная натуру своего мужа, начала его допрашивать. Он в сердцах выкрикнул:
– Да больно мне нужна эта сикорашка! Пачкать себя об подстилку предателя! Муженёк-то небось к немцам примкнул. А она ко мне ластиться начала, чтоб сытую жизнь иметь!
На самом деле он знал, что никакой Василий не предатель. Они были соседями. Натан перехватил девчонку-почтальоншу, взял похоронку и пообещал, что передаст её Марие. Хотя передавать не собирался. Пока жены и сына не было дома, он взял и сжег её. Чтобы потом Манипулировать Марией. Человек из комиссариата приходил, но окна уже были заколочены. Мария никому не сказала, куда уезжают они с сыном. А Натан сказал, что она сбежала с каким-то человеком. И сказала, что даром ей не нужны деньги как вдовы. Дальше никто разбираться и не стал. Раз наследников, получается, не осталось.
Слухи расползлись быстро. Замужние бабы смотрели на Марию с недоверием. Начали шептаться у неё за спиной. Только подруга Людка оставалась с ней. Те, кто не шептались и не косили глазом, просто отмалчивались.
Последней каплей для Марии стала драка сына с одноклассниками. Пришёл домой весь злой. Губа и левая бровь рассечена.
– Что…что это такое? Ты упал? Очень больно?
– Отойди от меня! – Выкрикнул сын и откинул руку матери
– Что…что с тобой такое?! – опешила Мария от поведения сына
– Всыпать бы ремня ему, бляха-муха! Может тогда бы научился думать своей головой, – ответил невидимый Егорыч
Тут Миша подлетел к плотяному шкафу, вытащил шкатулку с немногочисленными фотографиями, вытащил единственную фотографию Егорыча, а потом начал рвать её на части, выкрикивая:
– Это всё из-за него! Из-за этого предателя! Вот ему, вот!
Схватил шкатулку с фотографиями, нашёл отцовскую фотографию и разорвал её на 8 частей. А потом пошёл к печке, выкинул клочки в горящую печь и вышел, хлопнув дверью
Мария, со слезами на глазах взяла кочергу и вытащила кусочки единственной фотографии любимого мужа. Склеила её и спрятала в своё бельё.
– Привет, Егор! Я знаю, что этот трус наговорил всем. Он тебя не знает. Я знаю, что ты не мог предать. И верю, что однажды мы снова будем вместе. И наш сын однажды всё поймёт. Только вот что делать-то теперь! Он же здесь совсем от рук отобьётся. Мария разрыдалась пуще прежнего и ничком упала на кровать.
Егор, хоть и знал, что его не слышат, решил заговорить, присев на край кровати
– Уезжайте, Машка. Не оставайтесь здесь. Уезжайте к твоим родителям. Они давно тебя звали. Они помогут поднять сына. Я не смогу, а братья твои смогут. О доме не думай. Дом это что. Так, временное жилище. Уж я-то знаю…
Тут Мария резко прекратила рыдать, села на кровати и уставилась в тот угол, где сидел Егор. Прямо в глаза посмотрела, как убеждал он нас позже.
– Мы уедем, Егорушка. Придётся уехать. Жить здесь больше не сможем. Я думала, я сильная. Я думала, что смогу сохранить этот дом для нашего сына. Дом, где ты родился. Дом, который построили твои родители. Но я больше не могу. Не могу. Мы уедем к моим родителям. Там братья. Там мои родители. Они давно меня звали. Прости меня, Егор! – Мария поцеловала скленную фотографию и зарыла её поглубже в своё бельё. Туда, где фотографию никто не найдёт.
– И ты меня прости за всё…Машенька.
Тут стены поплыли, всё закрутилось в воронке и Егор снова очутился в Безвременье
– Ндаа, дела!
– Ну как там у живых, Егор?
– Что-то серьёзное, раз тебя туда отослали?
– Сын чуть не сжёг мою фотографию, мать свою с ума сводит. Ремня на него не хватает…
Много лет спустя, уже после смерти Марии сын нашёл эту фотографию. Смял и выкинул в мусорное ведро. Пусть гнев на отца давно прошёл, но презрение осталось. Лучше уж сделать вид, что никогда никакого отца не было, чем знать, что тот стал предателем Родины.
Сын сына нашёл эту фотографию. Она была их с бабушкой тайной.
– Это память о бабушке! Не отдам!
– Оставляй! Только чтоб я её больше не видел!
Прошло ещё несколько лет, и внук нашёл своего дедушку. Точнее, место его захоронения.
– Прости, бать! Дети бывают жестокими.
– Ничего, сын! Всё хорошо. Я прощаю. Я никогда не был на тебя в обиде. Мне было больно, когда ты плакал. А я ничем не мог помочь. Ни тебе, ни Маше.

Глава 3
Я не знаю, сколько времени прошло с момента, как мы попали в Межвременье. Потому что времени тут вовсе нет. Мы знаем, как живут наши Живые близкие. Знаем, что на Великая война давно закончилась. Но для нас мало что изменилось. Например, мы по-прежнему дежурим каждую ночь. Прямо как во времена Великой войны. Только тогда мы воевали с фрицами, а теперь – с Чёрными людьми. Так мы называем тех Живых, которые расхищают наши захоронения.
На земле прошло с десяток лет, прежде чем нас начали находить товарищи поисковики. А вот Чёрных людей, желающих разграбить чужие могилы, всегда было много. После того как нашли и отправили на покой Ваньку Степаняна, мы воспряли духом. Верили, что нас тоже вот-вот найдут.
По началу мы доверяли всем Живым, пришедшим в наше расположение. Потом нам пришлось здорово за это заплатить. Чёрные пришли и всё разграбили: раскопали место захоронения, отобрали медали и личные вещи, закопали останки обратно как попало.
С тех самых пор нам разрешили пугать Чёрных. И мы с огромным удовольствием этим пользуемся. Иногда даже выпрыгиваем из окопов посреди ночи и начинаем палить изо всех орудий по лагерю Чёрных. Им остаётся только наскоро свернуть лагерь и бежать без оглядки из тех мест. Только лысины сверкают.
Другое отношение у нас к Избранным. Это тоже Живые, но другие. Их души не поглотила тьма. Товарищи-поисковики (как их ещё называют), – бравые ребята! Они нас не видят, но мы любим сидеть рядом с ними у вечернего костра – занятно слушать песни нового времени из мира Живых! Мы слушаем их истории и вспоминаем свою жизнь. Иногда рассказываем свои байки. И они каким-то образом слышат нас!
А потом находят наши тела и проводят перезахоронение в братскую могилу со всеми воинскими почестями. А ещё товарищи-поисковики разыскивают наших близких. Чтобы рассказать о нас. Поэтому если они приезжают, мы пытаемся до них докричаться. Дать знак. Показать, где лежит Сережа Васильев или Ваня Крылов.
На самом деле, нас очень много – солдат, которые считаются пропавшими без вести. Полузабытых. Полустёртых. Всех в Земле сразу не отыщешь. Поэтому даже здесь судьбы у всех разные.
Некоторых ребят отправили Домой в самом начале. Некоторых чуть позже. Кто-то ждёт до сих пор. А я всё-таки «достучался».

Глава 4
Когда приехали настоящие Избранные, в это сначала не поверил никто***
Одним вечером мы услышали разговор, что Избранные собираются уезжать. И что больше не вернутся в это место. Якобы, тут везде глубокая топь и дальше уже никого не найти.
Но мы-то знаем, что до нашего котлована остаётся всего ничего. И что топь не бесконечна, и что её можно обойти. Поэтому решил обратиться к командиру Избранных во сне. То есть присниться ему. И товарищей своих уговорил поучаствовать в этой авантюре.
В итоге, одной глубокой ночью мы в полном составе нырнули в чужой сон.
– Послушайте, товарищ командир! Мы погибли здесь в октябре 1941. Считаемся пропавшим без вести! О нас ничего не знают родные! Но очень хотим, чтобы они знали – мы не предавали Родины, не стали фрицевскими лазутчиками! Я, как и мои товарищи, были убиты и забыты здесь! Помоги нам выбраться!
Не знаю, запомнил ли этот сон командир. Не знаю, повлиял ли сон на командира или что-то ещё, но лагерь Избранных остался ещё на неделю. В итоге, нас нашли – меня и ещё с дюжину моих товарищей.
***

Глава 5
– Семенов, тебя вызывает Старший!
– А что случилось?
– Не знаю, Вась! Но лучше поторопись.
Когда я пришёл к Старшему, он был в прекрасном расположении духа: курил самокрутку и насвистывал какую-то весёлую песенку.
– Товарищ Старший, разрешите войти!
– Ааа, Семенов? Заходи-заходи! Я тебя поздравляю! Тебя и твоих товарищей нашли Избранные. Говорят, через месяц вас всех перезахоронят в братскую могилу. Теперь ты можешь идти домой, тебя туда проводят.
– А кто проводит?
– Много будешь знать – никогда не состаришься. Увидишь!
– Спасибо, товарищ Старший! До свидания!
– Прощай Семенов!
Мы обменялись рукопожатиями и всё окружавшее меня растворилось. Я вдруг оказался на просёлочной дороге с тремя ответвлениями.
Напротив меня стояла незнакомая девушка. Из Живых. Она смотрела на дорогу, лицо её кого-то напоминало. И было всё в слезах.
Мертвые с живыми не говорят. И живые с мертвыми тоже. Увидев меня, она успокоилась, быстро смахнула слезы со щёк и посмотрела прямо на меня. Я понял, что такое говорить глазами:
– Здравствуй, Василий Агафонович…дедушка! Я – ваша правнучка, внучка вашего сына Ивана. Дедушка…я вас нашла! Теперь вы вернетесь домой, – я это чувствую! И снова у неё заблестели слёзы.
Потом в её руках невесть откуда взялся красный клубок. Она кинула его на одну из троп и вдалеке показался пригорок родной деревни.
– Ну вот и всё! Теперь вы наконец-то вернетесь домой! Я рада с вами познакомиться!
– И я рад, и я!
Я неспешно пошёл по тропинке. Вдыхал запах, по которому так скучал. Запах родного края.
Говорят, мужчины не должны плакать. И я держался весь путь. Старался верить в лучшее, когда прощался с родным домом. Из последних сил держался, когда на моих руках умирали мои друзья. Не плакал, когда погиб сам.
Но сейчас я стою на пригорке своей родной деревни, которую не видел Бог знает сколько времени. Наконец-то дышу полной грудью. И у меня почему-то щиплет в глазах. Я ещё некоторое время постоял на пригорке, а потом спустился к своему дому.
***
Дойдя до калитки, я остановился. Странно. Я так долго шёл к этому дню. Так долго шёл к своему дому. Но теперь волнуюсь и не могу открыть калитку. А вдруг, там никого не будет? А вдруг, мне всё это приснилось и я снова лежу тяжело раненным на окраине чужого села?
Вдруг калитка открылась, едва не стукнув меня по лицу. Из калитки вышла моя мама. Прошло много времени – целая вечность на Земле. Но мама была точно такой же, как в последнюю нашу встречу.
– Мама? Тихо произнёс я
Она медленно обернулась ко мне, будто бы боясь увидеть на того, кто её позвал.
Потом всплеснула руками, обняла меня и разрыдалась
– Я тебя дождалась, пие! Дождалааааась! Аксюта, иди сюда, зови детей – Василий пришёл!
Со двора, срывая на ходу платок, бежала моя жена. Аксюта крепко обхватила меня за шею, полушёпотом прошелестела: «Вернулся!» и уткнулась носом в ключицу. Она бесслышно плакала.
– Ну что вы, родные! Я вернулся! Видите, я здесь, с вами. Я же говорил, что мы обязательно ещё встретимся!
Несмотря на свои слова, я тоже не смог сдержать слёз.
– Пойдём в дом, сын, пойдём в дом! Сказала мама. Тебя уже заждались все наши!
По левую руку от меня встала жена, по правую – мать. Они повели меня в дом. Дома за накрытым столом сидела вся моя родня. Ведь я наконец-то вернулся домой с войны.
Мы будем вместе. Теперь уж точно навсегда.

Глава 6
– Товарищ Старший, разрешите обратиться!
– Валяй, Семёнов!
– Чёрные совсем обнаглели! Каждую ночь шастают, и даже днём от них покоя нет! И путать их уже с трудом получается. Хитрые сволочи!
– Гм, да. Ситуация сложная. И что ты предлагаешь?
– Товарищ Старший! Разрешите их напугать!
– Гм. И как ты собираешься это сделать?
– Предлагаю показаться живым на глаза. Сделаем вид, что идём в атаку и вовсе их не замечаем. Пройдём и проскачем сквозь них на лошадях. Думаю, для них это будет страшное и непривычное зрелище.
– А если не сработает? – подозрительно покосился на меня Старший, – а если они распустят слухи, и сюда даже поисковики не сунутся, что тогда?
Я тежело вздохнул и ответил
– Ответственность будет на мне. Я позволю туману засосать себя
– Пха! Да кому ты нужен?! Позволит он. Ха-ха. Ха-ха-ха, – расссмеялся Старший, – ну ты даёшь, однако. Туман, если захочет, то нас всеххх…В общем, ладно, Семёнов, валяй. Надо ж как-то народ защитить. Только не до сердечного приступа, хорошо? Нас всех за это по головке не погладят.
– Слушаюсь
И мы стали готовиться к ночи Наступления. Отрепетировали, что и кому будем говорить, когда пойдём в атаку.
– Эй, чудак, зачем вы здесь остановились? Жить надоело?
– А ты чё, служивый, угрожать мне вздумал?
– Тю, разве ж я угрожаю! Тут говорят лагерь фашистов в ста метрах стоит. Поостереглись бы!
– Да какие фашисты? Ты чё меня пугаешь! Война давно закончилась, на своей земле! Чё хотим, то и делаем, фирштейн? – попытался хлопнуть меня по плечу их Главный, но его рука просто скользнула вниз
Глаза его стали чёрными. свирепыми. Он подумал, что я так лихо увернулся
– В атаку, братцыыыыы! – будто что-то заметив вдалеке прокричал я
С земли начали подниматься люди, конные и пешие. Побежали в атаку кони