Главная страница | Попаданцы | НА СЛУЖБЕ ИМПЕРИИ 2

НА СЛУЖБЕ ИМПЕРИИ 2
Александр Леонидович Кириллов
Идёт борьба за выживание горстки людей на Диком Севере. Они забирали у него золото, а север забирал близких им людей. Пришло время и Мик Кирк отправляется на «Большую землю», чтобы узаконить свои права на золото Клондайка. Дорога приводит его вначале в Оттаву, затем в Лондон и далее в Санкт-Петербург. В силу сложившихся обстоятельств он поступает на службу к императору Российской империи. На службе империи его ждут боевые подвиги, новые знакомства и романтические приключения.

Александр Кириллов
НА СЛУЖБЕ ИМПЕРИИ 2

Глава 1. Хозяин Клондайка
В конце 1852 года пароходом наша команда прибыла в Нью-Йорк. Я остановился в гостинице, прогулявшись по памятным мне местам, а ребята сразу отправились к своим родным. На следующий день я обошёл всех родителей моих младших товарищей, а родителям тех, кто остался на Юконе, от их лица выдал по пять тысяч долларов. Побывал в семье Дженни, передал родителям десять тысяч. Оказавшись дома, парни рассказывали о своей новой жизни, её трудностях и прелестях, об отличной охоте на пушного зверя и больших заработках. Так же повидал Нагоровых, но они вновь отклонили приглашение переехать на Аляску, тогда я выкупил весь товар в магазине – отвезу на север.
Затем коллективом сходили в полицейский участок, где я пообщался с Роллсом, Лоренсом, своими друзьями из патрульно-постового отдела и детективом Диком Рэйли. Маккензи выучился на лейтенанта и стал командиром «пепсов».
– Тебя не узнать, Мик, ты стал богачом.
– Это только начало, друзья. Если дела и дальше так пойдут, сделаю вам предложение, от которого сложно отказаться. Может быть, оно вам понравится.
– Ловим на слове. Чем ты там занимаешься, Мик?
– Добываю соболей. Оказывается, это очень доходный бизнес. Но в лесу пусть бродят охотники, а вас я вижу боссами в моей администрации.
– Хорошее дело быть боссом.
Рэйли заинтересовался перспективой.
– Понимаешь, Мик, работая тут, я так и помру старшим детективом, максимум, начальником отдела. А у тебя один костюм стоит, как моя месячная зарплата. Ты уж не забудь обо мне, когда станешь набирать людей. Я слышал, ты осел на диком Севере?
– Это точно, на диком севере. Базируюсь в русской Аляске, а деньги делаю в лесах английской Канады. Не забуду, Дик. Как у вас дела?
– Все по-прежнему. Слушай, ты давно в Штатах?
– Только что, но был два месяца в Канаде.
– И что там интересного?
– Подсуетился и стал британским подданным. Пока ждал решения, ходил боцманом на торгаше, а парни юнгами осваивали корабельное искусство.
– Ну, ты даёшь. Читал в газетах об ограблениях?
– Нет.
– О-о-о, ты много потерял! Я так жалел, что тебя нет и не с кем посоветоваться. Одним словом, этим летом грабанули два поезда. Бандиты взяли 2,5 миллиона долларов.
– Ничего себе! Тот случай с начальником службы дорожной безопасности – детские игрушки по сравнению с этими ограблениями.
– Да, это очень большие деньги, хотя всё относительно. Для нас это "ого", а для английской королевы – карманная мелочь. Завтра встречаюсь с детективом Мориссом из агентства Пинкертона, он снова едет к нам. Неймётся же ему. Говорят, что второй состав ограбил дед, его видели охранники.
– Дед ограбил поезд? Крышу взорвали или дверь? Сомнительно, чтобы он на ходу залез на вагон. Скажу честно, чтобы взобраться на крышу вагона, силушка нужна. Сам попробуй, как это делается.
– Вот и Паркинсон так же сказал.
– Головастый мужик. А Морисс молод, ему нужно подтверждать своё реноме профи и делать имидж фирме. Как твоя работа, ОПГ достают или бытовуха одна?
– Достают банды. Очень опасной стала банда Ковбоя Салли.
– Салливана не поймали? Я думал, что его возьмут ещё в прошлом году.
– Выскользнул. Видели в Бруклине, но разве там найдёшь того, кто прячется.
– А Кай Джаггер, Баз Орманд?
– Джаггер пропал, Орманда убили, зато Джимми Торрисон стал уважаемым человеком, завёл прибыльный бизнес.
– И чем занимается?
– Сеть салунов в деревнях Бронкса.
– Головастый мужик, раз, сделав капитал, решил сделать репутацию.
Мы расстались. Я собрал парней в отеле и обрисовал ситуацию.
– То есть, дядя Мик, хорошо, если ищут, но не найдут, и ещё лучше, если ищут совсем других.
– Точно мыслишь, Олли.
Весь оставшийся день мы готовились к представлению, гримируясь и маскируясь под другие персонажи. Утром, одетый в плащ бомжа, который вечером вывалили в пыли и топтали ногами, я дежурил у дома Рэйли, чтобы узнать, куда он отправится. С нанятым кэбом меня страховал Биг. Возле полицейского участка болтался загримированный Гулль, а Серж и Буш были на подхвате, стоя напротив здания полиции. Утром Рейли поехал на работу, так что моя миссия наблюдателя закончилась. Я свернул бомжацкий плащ, оставив его у мусорника.
В первой половине дня в участок прибыл Морисс, а через пару часов вместе с Рейли они отправились на вокзал. Я надел портовую штормовку, чтобы скрыть фигуру, выглядя пожилым работягой. К полудню детективы вышли из здания вокзала и отправились пообедать в близлежащий ресторанчик.
– Пора.
Вначале в заведение вошёл Серж и осмотрелся, а, выйдя, просемафорил нам диспозицию. Затем снова вошёл, уселся за столик и заказал еду. Следом вошли мы с Бигом, заняв стол недалеко от детективов, но спрятавшись от них за колонной. За детективами со стороны наблюдали Серж, Гулль и Буш, загримированные под рабочих, зашедших пропустить кружечку пива, закусив её бифштексом с жареной картошкой.
Мы заказали дежурное блюдо, пива и я стал бухтеть, хрипя и ломая голос.
– Крис, ты как хочешь, а я отваливаю. Салли совсем берега потерял. Я сделал дело, а он кинул меня.
Дэм подыгрывал мне.
– Рокки, я боюсь, что Салли найдёт тебя и рассчитается.
– Уйдём на юг, хрен он там нас найдёт. Полтора миллиона баксов – это не шутка, а я получил всего пять штук. Знаешь, где Салливан закопал мешки?
– Нет, Рокки.
– На выезде из посёлка Гари, там кусты и дерево толстое стоит. Если легавые их найдут, Салли будет тяжелее отвертеться. Хотя трюк с переодетым дедом он классно провернул.
– Да, Салли всё хапнул себе. Кстати, может, перед уходом пощипать Торрисона?
– Зачем?
– Помнишь ограбление в Филадельфии, где утянули целый лям баксов?
– Конечно. Так это Торрисон крутанулся?
– Да, я был на стрёме в вагоне, а он с парнями всё организовал. Так же роздал по червонцу, а всё остальное себе взял. Теперь он уважаемый бизнесмен.
Мы посматривали на Олли и Сержа, но те показывали, что всё "О'кей" – нас слушают.
– Надо пойти и пошантажировать Джимми.
– Решено, как прижмём Торрисона, я сразу в Ричмонд махну, и тоже стану бизнесменом.
Мы вышли, оставив на столе двадцатку, а парни остались за столиками наблюдать за детективами. Морисс с горящими глазами обратился к Рэйли.
– Твою ж мать! Вот это мы зашли поесть. Наводку на два преступления услышали.
– Точно, и высокий старик, как и рассказывал охранник. Эх, проследить бы за ними.
– Потеряем. Зато Торрисон на месте, а Салливана придётся искать. Срочно телеграфирую в наше агентство.
– Надо ехать в Гари.
– Рэйли, этим я займусь лично.
Детективы расплатились и ушли. Мы же выехали за город, где спрятали в чемоданы гримёрный инвентарь, оставив его у меня в гостинице. Вечером в дом Дэма, где происходило праздничное застолье, и находились все мы, примчался Рэйли.
– Мик, надо поговорить.
– Садись, покушай, мы только собрались поужинать.
– Нет, дело очень срочное.
Мы вышли подышать воздухом, и Дик передал мне подслушанный разговор.
– Интересная тема. Хотя, даже если вы найдёте украденные мешки казначейства, связь с Торрисоном или Салливаном это не докажет.
– Я понимаю, но хоть что-то. Появилось направление, куда рыть.
– А этих свидетелей из закусочной не найти?
– Честно говоря, я их и видел-то мельком со спины – колонна мешала. Голос у старшего скрипучий – его я точно узнаю, а у второго, который помоложе – обычный, – таких голосов тысячи. Одного звали Крис, а второго Рокки. Задерживать их не рискнули, побоялись, что они вооружены.
– Правильно, ваша жизнь важнее. И все же что-то надо делать. Торрисон как был бандитом, так им и остался, хотя сменил пистолет на адвоката. Улик нет, свидетелей тоже, но человека надо наказать по закону.
– Да, не подберёшься.
– Значит, надо найти мешки и подбросить их этому бандиту. А затем устроить обыск и найти их уже у него дома. Тогда что-то можно выжать.
– Но это же подлог, фальсификация....
– А тебе какая разница? Главное, чтобы бандит понёс наказание за свои дела. Казначейский мешок в его доме – это единственная улика, которая потянет на срок. В принципе он сможет откупиться, но понесёт большие убытки.
– Искуситель. Как только этот мешок ему подкинуть?
– Я помогу. Дай лишь мешок и быстрее, мне ещё в тайгу ехать.
Мешки были найдены, после чего вчетвером – я, Пинкертон, Морисс и Рэйли, – обсудили операцию. Народ подумал и решил провернуть это дело. Мне же пришлось заниматься организацией подставы. Бандитская группировка Торрисона продолжала заниматься убийствами, рэкетом, грабежами, несмотря на то, что главарь стал чистеньким бизнесменом и внешне отмежевался от криминального мира. Мне это напомнило Бронкса, главаря банды из Денвера. Так что Джим Торрисон должен был быть наказан. К тому же я преследовал и свой интерес – истинных грабителей больше никто бы не искал.
Через неделю привезли мешки, я упаковал их в вещмешок и ночью забрался в усадьбу гангстера. Мешки аккуратно прикопал в углу участка, для чего снял верхний слой земли с травой, выкопанную землю сложил в брезент, уложил банковские мешки в яму и аккуратно прикопал их, прикрыв дёрном. Все это я нарисовал детективам на песке, объяснив, где искать улики, после чего стёр рисунок.
Через два дня усадьба Торрисона была набита полицией. Здесь же были детективы из агентства и нашего участка во главе с Рэйли. Протыкая землю металлическим щупом, нашли провал. Сняв грунт, вытащили котомку на свет, из которой достали банковские мешки. Их маркировка и сломанные сургучные пломбы совпадали с теми, которыми опечатали мешки в Чикаго.
– Мистер Торрисон, это мешки с ограбленного поезда в Чикаго. Вы признаете себя виновным?
– Я понятия не имею, как они тут оказались. Я никогда не был в Чикаго. У меня алиби, черт возьми! Без адвоката я ничего говорить не буду.
– Ваше право, мистер Торрисон. А быть лично в Чикаго вам вовсе не обязательно. Вы вполне могли направить туда своих людей.
В общем, дело завертелось. Полиция прессовала Торрисона, тот отбивался, Морисс и Рэйли заработали лишние баллы для своей репутации, потому что мешки-то были настоящими. Выжмут полицейские что-либо из ситуации – хорошо, нет – просто потреплют гангстеру нервы и облегчат кошелёк. Это мне было неинтересно, поэтому в январе дилижансами мы с ребятами убыли в Сан-Франциско, добравшись туда только в апреле. Закупив дополнительный инструмент для обработки дерева и золотодобычи, парусником вернулись в Ново-Архангельск.
Парамон разговаривал со своей супругой Лукерьей.
– Не пойму, что так тянет этого американца в тайгу, кроме зверя?
– Не знаю, батюшка. Чай, хороший интерес имеет. Да и зверя он набил несметно.
– Так их и толпа большая. Ещё индейцы с ним снюхались.
– Этим оглоедам лишь бы скальп снять. С ними в мире жить надо.
– Эх, грехи мои тяжкие, Лукерья. Как этот американец появился, так несу убытки немалые. Пятьдесят тыщ рубликов, али больше, с Гриней канули в лету, четырёх верных работников лишился, да двух доверенных приказчиков. Правда, тот же Гриня вполне мог меня обмануть и сбежать с деньгами. Никому доверять нельзя, никому! Летом сам поплыву в энту Америку, раз там в три раза супротив местного товар продать можно.
– Батюшки, что удумал! Пусть энтим американцы занимаются, да приказчики. Они для того и созданы. Ты же дома должен сидеть, руководить всеми.
– Наруководил. Надо будет с Матвейки должок истребовать, а нет, так в холопы его.
Прибыв в город, отправился к индейцам. Пора было собирать караван. Загрузили в фургоны пять индейских каноэ, оружие и патроны. Кроме оружия везли для посева картошку, крупу, семена капусты, моркови, фасоли и много чего ещё. В городе купили десяток кур и пару петухов, посадив их в клетки. По готовности шестеро бледнолицых и десяток индейцев перешли Чилкут, спустились вдоль Теслина и верховий Юкона к порогам Белой лошади. Там десять человек сели на каноэ, а оставшиеся индейцы погнали фургоны с лошадьми назад. Через два месяца они должны были привести к перевалу Чилкут новый караван на собачьих упряжках, гружённый зерном, мукой, сахаром и зимней одеждой. В связи с тем, что к нашему отряду примкнули индейцы, пришлось организовывать постоянное снабжение анклава продуктами питания в зимнее время.
Прибыв в Эльдорадо, на меня напали два здоровых медведя с ошейниками из белых тряпок.
– Бим, Бом! Признали, мои хорошие!
За год медвежата стали очень даже крупными самцами, которые очень любили, чтобы я чесал им брюхо. Они развалились на травке, а я вкалывал как папа Карло, расчёсывая их.
Собрал за ужином нашу банду, порадовав новыми приобретениями. Женщины со смехом восклицали:
– Боже мой, мы бандиты и миллионеры.
– Мы и так миллионеры, но об этом пока никому нельзя говорить. Наши главные доходы даст золото. Это будет официальная версия появления у нас богатства. Запомните только это, а про остальное – забудьте. Всем надо отвечать: «Дядя Мик в Штатах реализовал добытые меха».
– Пап, Калифорнийская «золотая лихорадка» сейчас в разгаре. Как думаешь, не пора ли наведаться нам в Калифорнию?
– Зачем?
– Подержать за вымя нечистоплотных на руку нуворишей.
– Это мысль, но пока у меня другие планы. Нам нужно создать боевой отряд из индейцев, которые будут отлавливать всех, кто появится в окрестностях.
– И что с ними делать, когда поймаем?
– А это я оставляю на ваше усмотрение – нормальных пристроим к работам, а уродов, типа Стёпки, да Гриньки с холуями отправим в расход.
На следующий день я слушал отчёты друзей о проделанной работе и произошедших событиях, затем осматривал наше поселение. Я был приятно удивлён и обрадован новостями. За это время поселение обжилось. С учётом опыта первого года люди охватили новые ручьи, добыча поднялась, поэтому было намыто и собрано золота 2,5 тонны, что составляло 2,5 миллиона рублей. К тому же у нас хранились прошлогодние две тонны и серебро.
Иван и Том при помощи индейцев заложили деревянные избы, склад, сделали теплицы с парусиной на стенках и подогревом от печки-буржуйки, заготовили стволы для частокола. За лето с нескольких полей собрали урожай ячменя, тыквы, моркови, капусты и картофеля. Прибывшие включились в заготовку стволов, их очистку от коры и веток, чтобы мастера приступили к строительству изб. Пришло время мастерить водяную лесопилку. Так что к следующему году нужны будут металлические шестерни, шкивы, большие пилы и прочая механическая лабуда. Парни-механики настаивали на паровом двигателе в качестве двигающей силы. В итоге решили сделать водяную пилораму, в летний период работающую от воды, а зимой, когда река покроется льдом, переключать на паровик.
В разгаре был сезон охоты на пушного зверя. К нам приходили гости из двух ханских племён, живущих выше по Клондайку. Оба гонца просили доктора, чтобы провести операции с ранеными соплеменниками: одного подрал волк, а другой свалился с переброшенного через реку мокрого бревна и сломал ноги. Док и Игорь справились, попутно вылечив синим йодом двух пацанов, отравившихся протухшим мясом. Так что нами были заложены дружеские отношения ещё с двумя племенами.
Я провёл проверку спортивной подготовки индейских пацанов, которых готовили Пит, Кобра и Нэд. Если в физическом плане ребята за лето натренировались, то в теории, как нужно воевать против белых, занятия пришлось проводить мне лично. С учётом перспектив открытия золота, всё острее вставал вопрос подготовки моей армии. Я должен был иметь реальную силу, чтобы усмирять золотоискателей – ведь многие из них были мужиками рисковыми и резкими, сразу хватающимися за пистолет. Одни честно моют, а другие честно грабят тех, кто честно моет. Я не хотел, чтобы мой дом был захвачен бандой отморозков.
Через месяц я собрал вождей с шаманами из Волков, а также двух новых племён – Россомахи и Чёрного медведя. Мы откушали вкусного жареного мяса оленя с картошкой и овощами, испили сладкой купажной наливочки, которую готовил Пирс из ягод и мёда, добавляя в неё нашего самогона. Так что наливка была вкусной, мягкой и не сильно бьющей по голове, крепостью градусов в 20. На следующий день были проведены показательные выступления молодых индейцев и белых, в том числе, проведена операция по захвату усадьбы белых, после чего я обратился к вождям.
– Я готовлю молодых парней, делая из них воинов, которые в лесах победят любых белых. Но их мало. Мне нужно выделить не только молодняк, но и более взрослых воинов. Все должны учиться воевать по-новому.
В итоге под мой флаг могли встать примерно четыреста воинов от 17 лет до 40 лет и сотня молодых от 13 до 16 годков. Вожди и шаманы, став генералами моей армии по военной и политической части, уловив смысл затеи, принялись плотнее общаться с окружающими племенами. Да так наобщались, что устроили войну.
Огромная по местным меркам армия под моим командованием нагнула к любви и дружбе ещё четыре племени, живущих в нескольких дневных переходах. Вначале командирами индейской армии был проведён великих совет, на котором запланировали захват этих племён. Я дал добро на операцию. В итоге доставленные в наш лагерь пленённые вожди были поставлены перед выбором, как жить дальше.
После плотного ужина, завершившегося чашечкой какао с молоком, двое присоединились добровольно, а в двух племенах произошла смена вождей. Побеждённые племена были переселены поближе к нашему Эльдорадо. Дети и женщины довольно легко влились в состав моих людей, лишь отдельные мужики кочевряжились. С пленными я проводил беседы, склоняя их к добровольному присоединению. Показав наши тренировки, устроил соревнования. Самые сильные из пленных сразились со мной и с тренировавшимися у меня индейцами, и были побеждены. После этого народ задумался. Я не давил на них, сказав, что либо они остаются с нами, либо могут уйти со своей семьёй искать лучшую долю в другом племени. Народ остался.
Май и часть лета я лично занимался тренировками с индейцами и своими ребятами. Физически сильные индейцы были партизанами от Бога, поэтому они учились тактике боя новой формации с ружьями. После общего обучения стрельбе из пистолета и винтовки, бойцы отстреляли по мишеням по три патрона из пистолета и винтовки, чем нанесли нашему арсеналу большой убыток. Зато все познакомились, что такое стрельба из огнестрела.
С теми, кому нравилось плавать на каноэ, а также с американцами, я проводил занятия по устройству парусника. Здесь мне помогали мои морячки: Сит, Нэд, Биг и оба Олли. На сбитых из досок панелях я рисовал название такелажа, на сосне мы сделали имитацию мачты с реями, квадратным парусом и косым стакселем, привязав к ним леера и фалы. На макете будущие моряки учились подтягивать или отпускать шкоты, брать паруса "на гитовы" и зарифливать их, совершать повороты паруса по ветру и командовать судном. Так что скучно нам не было.
Кроме создания армии, мы дружили с индейцами и в мирном направлении: делились привозимыми и выращенными продуктами питания, помогали лечить раненых, которым требовалась хирургическая помощь, занимались с детьми. Я запустил тему об объединении индейских племён вокруг нашего лагеря, мол, скоро сюда придут белые люди, которые будут сгонять индейцев с насиженных мест. Мои слова подтверждали Калан, Болт, Винт и Вжик, пожившие в городах среди белых.
– Друзья мои, благодаря моим связям, я смог выкупить эти земли. Теперь те племена, которых будут выгонять со своей земли бледнолицые, могут поселиться на этой земле. Под моим военным командованием мы сможем разбить белых. Но хочу сказать, что белых людей много и у всех них много оружия. Если мы будем сражаться в одиночку, нас окажется мало, и тогда бледнолицые победят нас даже при новых умениях. Мы должны стать большой военной силой. Нужно привлекать в наш союз новые племена. Я же скоро буду привозить сюда много круп и еды, так что всем хватит.
Так получилось, что индейцы стали называть меня большим белым вождём. Радовало то, что если индейцы давали клятву своему Маниту, то они её выполняли. Так что на очередном совете за трубкой мира девять вождей и шаманов дали мне клятву верности и образовали военный союз. Об этом было объявлено индейцам из этих племён.
К тому же несколько моих товарищей-американцев сошлись с индианками, так что процесс интеграции шёл, обрастая не только деловыми, но и родственными связями. Зимой Кора и Дженни учили индейских детей английскому языку и основам математики. Я получил заказ привезти учебники и приключенческие книги, а пока приходилось самому рассказывать фантастические истории из будущего. Так что не только дети, но и взрослые слушали меня, открыв рот. Второй этап в реализации своего плана создания личной армии из дружественных племён начал выполняться.
За это время все мы выучили индейский язык, поэтому изъяснялись с местными довольно свободно. Пока была хорошая погода, я, парни и наши девушки садились на лошадей и обследовали территорию, ища новые золотоносные ручьи.
Затем пришла осень и зима. Одни работали и учились в лагере, а охотничьи команды разошлись на промысел пушного зверя. Охотников в девяти племенах было много, так что они приносили много добычи. Часть мехов шла на собственные нужды, а часть готовилась на продажу.
В начале марта, пока землю покрывал снег, Евгений, Митрий и Калан с индейцами на собаках ушли в Ново-Архангельск, везя с собой добытые меха. Я же собирался разведать морской путь, сплавившись по Юкону на каноэ. В будущем мы планировали купить кораблик с паровым двигателем и ходить в Доусон водным путём.
Для этого мы решили на каноэ сплавиться по Юкону, протекающему через всю Аляску к Берингову морю, добраться до какого-нибудь острога, и нанять каяк или судно побольше. Насколько я знал, в период открытого русла Юкон был судоходен до порогов Уайтхорс – Белой лошади, так что хутор Доусон и Клондайк попадали в судоходную часть. Немного смущало, как будет чувствовать себя каноэ в море, но ведь туземцы Полинезии плавают на них между островами и ничего.
В конце мая, когда ото льда вскрылись Клондайк и Юкон, в путь длиной в 2400 километров отправилось шесть каноэ. На них погрузился отряд состоящий из меня, десятка молодых американцев, Пашки и шести индейцев из мореходов. На чистой воде выдерживать курс было легко, знай, подрабатывай веслом, чтобы не развернуло. Когда же встречались ледяные торосы, приходилось подгребать к берегу, вытаскивать каноэ, выгружать из него добро, а затем всё это переносить на руках по извилистой тропинке. Обойдя преграду, это загружалось обратно, и только тогда получалось продолжить дальнейший путь. Бывало, обойдёшь ледяной затор, а через пару километров новые ледяные горы, и вся процедура происходила снова. Поспешили мы с выходом.
А если с непривычки зазеваешься, лодка могла перевернуться. Тогда начиналась операция спасения добра, а затем мокрых и замёрзших самих себя. Все-таки вода полярного Юкона – это не вода африканского Нила, очень даже холодненькая. По пути рисовалась карта маршрута с расстояниями в часах и видимыми ориентирами: скалами, деревьями, и крупными ручьями. Иногда видели поселения местных индейцев, рыбачащих на реке. Поселения так же наносили на карту. Частенько ночевали возле таких поселений, общаясь с жителями. При этом за ружья, ножи и топоры, десяток которых мы взяли для обмена, скупали у местных пушнину.
В своём устье Юкон разветвлялся на несколько притоков, разделённых сетью островов. Здесь мы наткнулись на поселение с названием «Андреевская одиночка», в котором проживали русские рыбаки и охотники на морского зверя и пушнину. Причалили у берега возле небольшой деревянной пристани. К нам вышла делегация из четырёх мужиков с древними, ещё прошлого века, штуцерами. Один парень был молодой, а трое – стариканами предпенсионного возраста. Мы познакомились. Я представился голландским именем Михель Ламбертус Кирк, а затем перевёл его на русский вариант Михаил Александровичем, мол, я практически свой. Оказалось, что нас встречали местный староста Нил Нилыч Нилов с одним из своих сыновей Агеем и двумя корешами, Агафоном Агафоновичем Агафоновым и Корнеем Корнеевичем Корнеевым.
– Смотрю, славяне, разнообразием имён не балуете. Нил Нилыч, как обстановка на море?
– Так мы же старшие сыновья, вот и несём традиции пращуров. Обстановка, прямо скажем, напряжённая.
– Что так, Нил Нилыч?
«Эх, Михайло Ламбертыч, – Нил, объединив оба варианта моего имени и отчества в одно, стал жаловаться, – совсем распоясались американцы. Китобои, да охотники на морского зверя с пушками, да оружием грабят эскимосов, за людей их не считают. А ты, как погляжу, с индейцами дружбу водишь?»
– Вожу дружбу. Они намного честнее белых американцев. А на острог янки нападают?
– Нет, здесь они могут продукты подкупить, подремонтироваться, да добытые нами шкурки скупают. У нас всё же крепостица с пушками, а не обычные иглу эскимосов. Правда, поселение у нас маленькое, всего триста человек наберётся, а вот севернее стоит настоящая крепость Святого Михаила, тёзки твоего. Там жителей больше тысячи обитает. Далее на север лишь поселения эскимосов. На юге встречаются поселения православных вплоть до самого Кодьяка.
– Да, Нил Нилыч, древнее оружие у вас. Коли пираты навалятся – несдобровать вам.
– Ходили под парусом в Георгиевскую крепость, жалились. Так у них у самих толком ничего нет.
– А есть карта Аляски с нашими поселениями и кораблик, чтобы до Кодьяка дойти?
– Нет у нас ни карты, ни каяков. Это тебе в Михайловскую плыть надо.
– Ладно, хрен с ними. Благодарим за рассказ, Нил Нилыч, своим ходом дальше пойдём.
– На каноэ по морю?! Так и до беды недалече! Перевернётесь.
– И то верно, волна в борт ударит и привет. Задержимся тогда у вас на денёк – катамараны делать будем.
– Что это такое мудрёное слово?
– Увидишь. Наверное у вас тоже такое есть, только по-другому называется. Слушайте, мужики, а меха у вас остались? Я куплю и цену дам хорошую.
– Были, да скупили у нас моряки американские, и с крепости Святого Михаила купец Игнатий приплывал.
– Если не секрет, почём сдаёте?
Я знал цены на пушнину в Ново-Архангельске, в Сан-Франциско у Джонса, а ещё он рассказал мне о ценах в Европе и России. Например, в Москве за пару чёрных соболей давали сто рублей, "седой" чёрный соболь стоил до 70 рублей, а канадские соболя шли вполовину дешевле. Хорошая чернобурка оценивалась в 60-70 рубликов, а хорошая скаковая лошадь всего в 50 целковых. Меха куниц, кошек и лисиц меряли «сороками» штуками, а белки продавались сотнями в лоте, и цена была от половины рубля за шкурку. Так же по цене сильно различались цельные шкурки и обрезки – брюшки, хвостики или лапки. А в Европе, Турции, Персии и Америке русские соболя стоили в несколько раз дороже. К слову говоря, с якутов и других туземцев Зауралья и Сибири подати достигали 12 соболей с мужчины в год – это был самый высокий налог, действующий в отдельных областях. Для большинства жителей северных народностей ясак начинался с трёх соболиных шкурок. Продолжив разговор, предложил свои услуги.
– Ежели в будущем году набьёте зверя, я купил бы шкурки благородного меха. Вот такую цену дам. От оленьих, волчьих и иных шкур тоже не откажусь – они нам для вигвамов и одежды пригодятся.
– Хорошие цены. А не врёшь?
– Зачем же мне врать? Собирайте. На следующий год от меня людишки по реке придут. Наверняка будет кто-то из этой молодёжи, а, может, и я сам доберусь. А ежели у вас в закромах остались припасы, так возьму и сразу рассчитаюсь. Только барахло не подсовывайте. Брать буду хороший товар, мне его в Америке бизнесменам сдать надо.
– Корней, наскребём по сусекам ещё мехов?
– Поздно ты, мил человек, приплыл, но кое-что найдём. За такую цену и свои личные припасы выложим.
– Давай, Корней, несите.
Мужики вынесли по десятку отличных шкурок песцов, черно-бурых лисиц, сотню куньих, да десяток волчьих шкур. Покупал я поштучно. Товар был отличный, так что, не торгуясь, за штуку платил по червонцу, а за пару чернобурок по двадцатке. Это не Москва, а Аляска, но заплатил я раз в пять раз дороже, чем давали местные купцы.
– Нил, вы на будущий год барахло купцам сдайте, а хорошее мне оставьте. Не обижу!
– Точно советуешь, чтобы нам и с купцами не рассориться, и прибыток поиметь.
Мы откушали в деревне, чем Бог послал, договорились о сроках нашего будущего прибытия, познакомились с жителями. На следующий день срубили молоденьких деревьев, с их помощью верёвками соединили лодки в пары, получив катамаран, и уплыли.
– Бать, дороговато купили?
– Пит, мы закладываем фундамент отношений, поэтому переплаченная сотня сейчас в будущем окупится тысячами. Среди родных этих аборигенов молва пойдёт о нас, а те для нас лучший товар оставят, и не десяток штук, а сотни. Понимаешь?
– Точно! Вот ты умный, батя.
– Поживёшь с моё, тоже голова как энциклопедия станет.
Глава 2. «Летучий голландец»
Выйдя в Берингово море, сразу почувствовали, как отличается плавание по реке и по морю. Шли мы вдоль берега на вёслах.
– Батя, запаримся грести.
– Мышцы качай. В остроге подрядим рыбаков на каяке, на парусе дойдём до Кодьяка.
Так за разговорами отряд прошёл километров десять при лёгком волнении, которое в этих широтах за полчаса могло превратиться в хороший шторм. Вдруг вдалеке увидели мачты двух парусников, бросивших якоря недалеко от берега.
– Корабли, бать.
– Это плохо. В море для нас любой корабль враг, потому что непонятно, кто там. Ограбят – это полбеды, а если пристрелят? Гребём к берегу и идём на разведку.
Катамараны причаливали к берегу, парни выскакивали на берег, сразу вбивали в грунт деревянные колья и вытаскивали лодки, заякоривая их верёвками к колышкам. Управившись, я, Боб, Сит и Биг отправились на разведку. Корабли стояли километрах в семи от нашего места, так что часа через два мы добрались до нужного холмика и стали наблюдать.
Матросы с кораблей грабили стойбище инуитов, по ходу дела развлекаясь с девицами. Бледнолицые отбирали меховые шкурки, резали оленей, занося их трупы для разделки на палубы кораблей. Туда же загоняли молодых девушек.
– Сволочи!
– Да, Серж, разбойники без совести.
– Китобои?
– Судя по типу кораблей, склоняюсь к тому, что это охотники на более мелкую добычу, типа каланов или котиков. Как парусники называются? Вижу, на одном «Walrus» написано, а второй "Beelzebub".
– Чего это они корабль «Вельзевулом» назвали?
– Не знаю. Но под таким названием плавать я точно не буду.
– Дядя Мик, чего делать-то будем, поможем?
– Сейчас мы ничего не сделаем. Команда одного судна составляет человек сорок, здесь два корабля. Получается, что против десяти наших у них восемьдесят стволов будет, так что в открытую нападать не вариант. А вот вечером, когда команды разделяться, их пощипать можно.
– А если уйдут к вечеру?
– Тогда отложим расчёт.
В селении обстановка не радовала: у кого-то жилища, по-местному иглу, были развалены, у кого-то целы, возле некоторых на земле лежали убитые мужчины. Одни жители сидели возле разорённых жилищ, другие бесцельно бродили между яранг, плакали дети. Пища, рога, шкуры и пойманные для удовлетворения команды молодые эскимоски перевозились шлюпками на корабли. Бесплатно пополнив запасы, они снова уйдут на промысел.
К семи вечера стало смеркаться. Что надо мы высмотрели, поэтому отправились назад, а в сгущающихся сумерках расселись по катамаранам и погребли к кораблям. Суда остались на ночь, стоя на якоре метрах в двадцати от берега. На них шла пьянка. Подойдя поближе, мы вновь вытащили катамараны на берег, а последний разгрузили. На нём я с индейцем, Дэмом и Павлом направились к кораблям. Остальные шли пешком по берегу. В темноте нас было трудно заметить, а на берегу парни наткнулись на нескольких туземцев, которые отстранённо сидели, проигнорировав ребят и индейцев.
Мы подгребли к ближнему кораблю с названием «Морж». Индеец закинул лассо, зацепив его за выступающую надстройку кормы, а я снял куртку и полез наверх. Следом взобрался Пашка, а Биг и индеец погребли к берегу за новой парой бойцов. На палубе находилось четверо нетрезвых матросов, пьющих какое-то вонючее пойло, запах которого доносился даже до нас. Вместе с бугаем Пашкой мы взяли их в ножи, сдвинув трупы к борту судна под принайтованную шлюпку. Вскоре прибыла помощь из остальных членов отряда. На корме обнаружили ещё пятерых некультурно отдыхающих морячков. Навалившись толпой, зарезали и этих разбойников.
Затем парни с оружием контролировали трюм, где слышались отзвуки пьянки, а я с Дэмом, Нэдом и Чайкой вломились в каюты капитана и старпома, стащив поддатых мужиков с голых дам, попутно набив им морды. Пока мы занимались начальством, парни спеленали ещё троих матросов, решивших подышать морским воздухом. У них выяснили, что команда шхуны составляет тридцать пять человек. Подождав с часик, когда команда совсем устанет и заснёт, мы спустились в трюм и повязали оставшихся членов экипажа, бросив их в трюме.
Затем перебрались на второй корабль, где провели аналогичную операцию, прошедшую спокойнее – команда уже спала, а полупьяных часовых я быстро и тихо оприходовал. После захвата кораблей, индейцы и ребята перегнали к кораблю все катамараны, на которых перевезли местных девиц на берег, передав своим родным. Проваландались мы до рассвета, отчего сильно устали, не выспались и вообще пребывали в злом настроении.
Пробуждение и протрезвление разбойников было неприятным. Мало того, что после эскимосской "мухоморной" настойки болела голова, так ещё все тело затекло и замёрзло, потому что находилось на полу в полураздетом и связанном состоянии. Утром оставшуюся команду "Моржа" перевезли на «дьявольский» кораблик, туда же подняли вождя, старейшин и женщин племени. Я роздал им ножи и махнул рукой, мол, можете поработать с пиратами. Девушки били, царапали, резали связанных моряков ножами, отдавая должок. Пожилой вождь что-то прокричал про гибель своего сына, а затем пробил костяным топориком грудь обоим капитанам и вырвал у них сердца, а шаман вырезал печень, выбросив всё это в море.
Затем я махнул рукой, отгоняя эскимосов от команды. Некоторым морякам на шею была накинуты верёвка, из-под ног выбита бочка, и их тела повисли на реях корабля. Всех матросов зарезали, расставив и привязав к штурвалу, на мостике, возле мачт и вдоль бортов. Эскимосы забрали своё имущество назад, а также добытые промысловиками шкуры моржей и каланов. Я так же забрал из каюты капитана и его помощника деньги и навигационный инструмент. Затем парни подняли паруса, выведя корабль на большую воду, и "летучий голландец" отправился в своё плаванье по Тихому океану, а ребята на шлюпках вернулись на берег.
Все мы смотрели на сотворённую своими руками легенду о корабле мертвецов с устрашающим названием «Вельзевул». На втором корабле нами была проведена ревизия имущества и глобальная уборка. Взяв природные красители у эскимосов, закрасили старое и написали новое название "Аляска". Затем я прочитал "Отче наш" и тремя перстами окрестил корабль. В качестве капитана и матросов мы поднимались на борт шхуны «Аляска», теперь принадлежащей нам.
А затем все мы сошли на берег и принялись помогать племени. В итоге мы подружились с племенем «Белого моржа». Проведя в стойбище несколько дней, помогли им восстановить жилища и подлечили раненых, коих можно было подлечить. Вождь Унсуэ поклялся мне в вечной дружбе, а я рекомендовал им перейти ближе к русскому поселению на Юконе.
– Когда придёт зима, мы будем заготавливать для тебя мех и мясо морского зверя, наш белый друг Михаил.
– Я привезу тебе хорошее оружие, инструмент и рыболовные снасти, мой друг Унсуэ. И ещё, твои воины должны пройти специальную подготовку в моём лагере, чтобы могли противостоять бледнолицым бандам.
– Я с радостью дал бы своих воинов, но тогда мы умрём с голоду.
– Ты можешь переселиться к острогу Александровский, а можешь всем племенем уйти со мной к далёкой реке. Там я подготовлю твоих воинов для нашей общей армии. Собери ещё племена. Вместе мы образуем союз, и наша армия станет сильнее. В ней уже девять индейских племён кучинов и хан. Твои самые сильные воины могут побороться с моими молодыми воинами, чтобы проверить себя.
– Наши самые сильные воины убиты, белый друг Михаил.
– Тогда само время требует того, что нужно воспитать новых сильных бойцов. Мы живём очень далеко отсюда, но за год твои люди научатся многому, а вернувшись, будут оттачивать свои боевые навыки и учить молодняк.
Эскимосы, а по сути, северные индейцы, разговаривали с нашими индейцами, изучая моё предложение. В итоге на борт судна взошли четверо 15-летних эскимосов.
Шхуна весело бежала по суровому северному морю, держась недалеко от береговой линии. Иногда мы встречали на берегу поселения эскимосов и русские деревеньки, а в море на небольших одномачтовых каяках рыбаков, ловящих рыбу. Иногда мимо проплывали китобои, ища китов и кашалотов, в летнее время поднимающихся в северные широты. Глядя на них, вспоминался роман Германа Мелвилла "Моби Дик" о противостоянии белого кашалота и китобоев одного корабля.
Пятеро парней, в своё время поплававших на Онтарио, по очереди исполняли обязанности штурманов, вахтенных офицеров и капитана, учась управлению кораблём на практике, а Олли Гулль был официально назначен чифом, то есть старшим помощником. Совсем «зелёные» бойцы совершали манёвры с парусами, стояли за штурвалом и выполняли прочую работу палубного матроса. Так что к концу пути в тысячу километров, двадцать один новоиспечённый моряк что-то в морском деле умел, а белые американцы получили практическое представление об управлении судном.
Впереди показалась уходящая в океан гряда Алеутских острова. Идя через проходы между ними, мы осуществляли промерку глубин лот-линем. Нужды в этом не было, тут явно было глубоко. Однако я часто озадачивал парней новыми вводными – пусть познают на практике, что должна делать команда в разных ситуациях.
Судно подошло к острову Кодьяк, где на сопке раскинулся городок с одноименной крепостицей. Увы, все увиденные мной здесь русские крепости были обнесены не каменным, а деревянным забором. Пополнив запасы провизии и воды, узнали новости и отправились в Ново-Архангельск.
Прибыв в порт, Павел ушёл домой, индейцы отправились на материк в своё племя с заданием навербовать будущих матросов, а остальной народ остался на судне. Я же сразу пошёл узнавать, как можно зарегистрировать на себя судно. Рассказав о событиях, чуть изменили их в том плане, что не мы напали на американцев, а они на нас, решив затрофеить наши лодки с мехами. Мы отступили, а ночью смогли захватить единственное судно. "Летучего голландца" я также решил убрать из этой истории. Рассказывал я об этом вначале коротко клерку, а затем более подробно начальнику порта. Намёк на быстрое решение вопроса с регистрацией судна я понял, сопроводив свою просьбу денежным пособием на ремонт здания.
Из морского ведомства я был направлен в полицию, дабы рассказать о гибели людей. Полицейские так же опросили меня и парней, которые рассказывали ту же легенду. Эскимосы на своём языке говорили о великом сражении, голосом изображая стрельбу и показывая пальцем то на нас, то на условных врагов. Начальник отдела полиции долго вздыхал, говоря о трудностях, связанных с написанием запросов в САСШ, чтобы проинформировать их о гибели американских подданных. Я спонсировал его конвертом с деньгами на новые шторы, которые по цене должны быть из золота. Мужик привычно отправил конверт в недра стола, сказав: «Я рад, любезный Михаил Александрович, что вы заботитесь о том, чтобы здание полиции выглядело обновлённым. Дам вам совет на будущее. Не стоит добывать корабль в бою. Для всех было бы гораздо проще, если такое судно плавало в океане без команды или стояло на якоре у необитаемого острова, а вы его случайно нашли».
– Я вас понял, господин майор. Впредь буду находить только такие суда, и помогать органам правопорядка содержать здание. Кстати, Андрей Валерьевич, я могу привезти из Америки для ваших сотрудников неплохие штуцера или более современные карабины Шарпса.
– Хм…
– Совершенно бесплатно. Мы должны иметь возможность защищаться от бандитов хорошим оружием.
– Господин Кирк, ловлю вас на слове. Прошу привезти двадцать карабинов, таких, что у вас за спиной, и патронов к ним, а так же три револьвера для меня и моих заместителей, которые вы сочтёте современными.
Я уплатил официальный налог, и найденный у берегов Аляски брошенный командой корабль приписали к порту Ново-Архангельска. После этого нанял артель плотников, которые по моему указанию обновили многие элементы такелажа, а парни перебрали древнюю паровую машину.
Затем меня вновь вызвали в городское полицейское отделение на беседу по вопросу пропажи людей Парамона. Я был иностранцем, поэтому допрашивал меня не полицейский, а жандарм Пафнутьев Иван Иванович. Здесь же присутствовал главный полицейский города Чибисов Степан Степаныч, который периодически вступал в беседу, работая вторым номером. Пафнутьев оказался мужиком въедливым, но и я служил в полиции Нью-Йорка сейчас, а в прошлой жизни вообще был заместителем шефа Корпуса жандармов, так что на его вопросы отвечал спокойно и уверенно, периодически сам «наезжая» на него, козыряя фамилиями Петербургских боссов и нормативными циркулярами.
– Господин ротмистр, я иностранец, но имею определённые связи в самом Санкт-Петербурге. Так что не надо обвинять меня в пропаже этих людей.
– Господин Кирк, я вас вовсе не обвиняю в том, что вы убили людей Скоробогатова. Я лишь хочу выяснить истину.
– А я вижу, что вы пытаетесь сделать меня виновным в их пропаже, только не пойму по какой причине. Ваши вопросы напоминаете ситуацию: «Квас, медовуху, водку пьёте?
– Нет, не пью.
– Так и запишем: «Ненавидит всё русское». Пошу вас изучить сию купчую на владение землёй. Обратите внимание на размеры. Так что, господин ротмистр, если вы желаете дослужиться до пенсии, то извольте содействовать мне, а не вставлять палки в колеса. Если вы не прекратите меня обвинять, придётся побеспокоить очень уважаемых людей, которые вас в порошок перетрут, а прах по ветру распылят.
– Ёлки-зелёные, господин Кирк, это вы владеете такой территорией?
– Это только начало, так сказать, первый шаг той организации, которую я здесь представляю. Вы понимаете, какие у меня интересы, а вы ко мне с дурацкими вопросами лезете: «Куда я трёх холопов дел?»
– Простите, ваше высокопревосходительство. Недоразумение вышло.
– Ладно, господа. Вы же поставлены здесь блюсти российские интересы или нет?
– Да, господин Кирк, именно так.
– Скажу по секрету, что скоро в войну на стороне Турции вступят Англия и Франция. Тогда её отголоски и к нам докатятся. У англов с галлами в регионе сильные флоты плавают, а у нас вместо армии и флота только три буквы имеется.
– Это верно, сил у нас маловато.
– Да, господа. Кроме этого американцы давят на государя российского, желая купить Аляску. И русские её продадут, не сегодня, а чуть позже, но продадут. Так что, милостивые государи, вы должны понимать, кто тут через несколько лет станет хозяином. Поэтому прошу жить со мной дружно, а я добро не забываю. Вскоре иду во Фриско на своём кораблике, могу для вас товару прикупить, а вы здесь расторгуетесь. Прибыль ваша, за провоз не возьму ничего, покупать буду, как для себя. Так что, по рукам?
– По рукам, господин Кирк.
– Тогда списочек желаемого, что по разумной цене будет – куплю.
– Может, привезёшь, а мы оплатим.
– Либо мы доверяем друг другу, либо иметь дел смысла не вижу. Кстати, это Парамон на меня поклёп возвёл, что я избавился от его людишек?
– Из Америки извещение пришло о смерти его приказчика Лизунова Григория Данилыча. Пишут, несчастный случай произошёл, а двоих подручных так и не нашли. Поэтому Парамон воду и мутит, мол, американец его людей убил. Парамон Парамонович здесь большой человек, приходиться к нему прислушиваться.
– Спасибо.
Я ушёл, а два сотрудника внутренних органов переглянулись.
– А он точно американец?
– Не знаю, Степан, по-русски лучше меня чешет, речь дворянская, наши секретные циркуляры знает, словно свои собственные. А ещё называет такие указы и распоряжения шефа жандармов, о каких я и понятия не имею.
– Не американец это. Вспомни его оговорку "а у нас здесь вместо армии и флота только три буквы имеется".
– Точно, это агент из самой столицы, а коммерция – прикрытие. Чтобы себе легенду создать, он в полиции Штатов за три года с рядового до капитана дослужился. В общем, Степан, ты как знаешь, а я пришлого держаться буду. С таким ссориться себе дороже.
Когда возвращался пешком домой к Богатыревым, меня обогнал экипаж. Извозчик притормозил, и я услышал знакомый голос:
– Здрав будь, американец. Кораблик, смотрю, пригнал, да сразу на стапеля поставил. Ремонтировать будешь?
– У разбойников отбил. Судно неплохое, но неухоженное, надо перед поездкой его подшаманить.
– А как, нынче, с товаром, много ли пушнины добыл?
– Прошёлся по побережью Аляски – обирают американцы эскимосов, да и наши купцы такие же. Но самое обидное, что американцы у наших же купцов мех за копейки скупают. А где корабли "РАТК"? Чего же не пускаете их вдоль побережья, чтобы иностранцев опередить?
– Пускаем. Токмо, мало их по сравнению с английскими, да американскими судами. Теперь понимаю, что в Америке продавать меха – дело выгодное, только надобно товар довести и знать, где продать с выгодой. Риск! Вдруг кораблик утонет или ещё какая беда приключится. А тут на месте расчёт получил и душа спокойна. Это за пять лет «золотой лихорадки», будь она неладна, Фриско с Лос-Анжелесом расстраиваться стали и торговля пошла. А раньше эти деревни были обычным захолустьем, так что невыгодно было туда вести товар – никто его не покупал. А в Нью-Йорк далеко, да и не ждут нас там – своих купчишек хватает. По этой причине продавали товар англам, да янки, а те сами его к цивилизации доставляли. Часть скупленного отвозим в Николаевск-на-Амуре. Оттуда наши людишки меха, ворвань и прочий товар в Москву и Санкт-Петербург везут.
– Не знал, Парамон Парамоныч, как тут дела у вас поставлены. Но сейчас Фриско разрастается, бизнес пошёл, так что надо самим туда «мосты наводить», чтобы больше зарабатывать. Я места набил, снова повезу сдавать.
– Может и мне с тобой?
– Мне конкуренты не нужны, но ради нашей дружбы готов помочь в сбыте товара.
Однако Парамон отправлять новых приказчиков в Америку не рискнул. Через пару недель ремонт судна был завершён, я набрал в племени Алеуты и соседнем родственном им племени пару десятков парней, имеющих представление о плавании в море на каяке, собрали привезённые пешей экспедицией меха, и на обновлённом судне отправились во Фриско. Прибыв в город, отметились в портовых службах, оплатили пошлины и сборы, и направились в контору мистера Джонса, который ждал нас. При дневном свете на палубе с помощниками он осматривал рассортированный товар, раскладывая шкуры по своей методе. Пришлось делать ему скидку, как оптовику, но поскольку у нас намечалось долгосрочное сотрудничество, то все были в наваре. Рассчитавшись, обе стороны разошлись по своим делам.
Команда занималась рабочими делами на судне, я же направился на рынок прикупить коров и зерно. По пути увидел новый оружейный магазин, куда и заглянул. Мы познакомились с продавцом и хозяином в одном лице. Мужик оказался голландцем, поэтому разговаривали на его родном языке. От воспоминаний о родной Голландии Рууд Край, именно так звали оружейника, проникся ко мне симпатией и расположением. Я сразу закупил у него готовые патроны и составляющие для их производства.
– Мистер Кирк, я тут по случаю прикупил штукенцию, называется митральеза.
– Покажите, мистер Край.
Мы вышли во двор, где под навесом я увидел пушку на металлических колёсах, только вместо одного ствола в едином кожухе было соединено 25 ружейных нарезных стволов, заряжающихся с казённой части.
– Митральеза Фафшампса, а к ней прилагается партия патронов с пулями Минье.
– Да-а-а, интересный образец, хотя митральеза Монтиньи получше будет.
– Не слышал о таком оружии, мистер Кирк, но фамилия Монтиньи в нашем деле довольно известная.
– Всё верно, мистер Край. Сейчас фабрикант и оружейник Жозеф Монтиньи занимается её доработкой, как и бельгиец Петерс улучшением пули Минье. Если они у вас появятся, продайте Бобу. Это мой сын. Он передаст привет от меня и напомнит о Монтиньи, чтобы вы его узнали.
– Не вопрос, мистер Кирк. А что ещё посоветуете?
– Револьвер «Кольт Нэви». Увидите его, сами поймёте, как он отличается от предыдущих моделей.
– Благодарю, сэр, до встречи.
Вызвав четырёх матросов, с трудом докатили эту «балду» в порт и затащили на корабль. Что же, на шхуне «Аляска» появилось первое стационарное вооружение, не считая ружей и пистолетов. В борьбе с пушками военных кораблей от него проку не будет, хотя на близкой дистанции при определённом везении залпом можно попасть во вражеских канониров. Зато при абордаже пиратов ждал бы неприятный сюрприз в виде железа в живот и грудь из первых прообразов пулемётов.
Пока мы её устанавливали, к кораблю подошёл здоровый моряк, обратившийся к Питу.
– Кэп на корабле?
– Да, а чего нужно?
– Потолковать.
– Олли, проводи гостя к кэпу.
Олли кивнул мужику и по сходням тот шустро взбежал на палубу. Подойдя ко мне, он заговорил.
– Меня зовут Ник Тапс, я кэп "Посейдона".
– Мик Кирк, кэп «Аляски».
– Кораблик хорошо подремонтирован, но это же "Морж".
– И что? Я честно приобрёл его у капитана на берегу Берингова моря. Теперь корабль мой и приписан к Ново-Архангельску.
– И куда делся капитан Грог?
– Он и команда сели на корабль напарников с названием "Вельзевул" и отправились в своё последнее плавание. Так он сказал при расставании. С тех пор я их не видел. А в чём дело?
– Это паршиво! Грог должен мне прилично денег. Боюсь, что уже не увижу их.
– Он сильно торопился, и вообще, у него оказались слишком резкие ребята.
– Они тяжёлые люди. Удивляюсь, что вы с ними поладили.
– Мы тоже не подарок, если нас разозлить. Но с Грогом все трения разрешились к обоюдному удовлетворению. Так что я лично помахал рукой обеим командам, когда они ушли в море. А много он должен?
– Семь тысяч долларов.
– Много. А чем занимаешься, капитан Тапс?
– Морского зверя бью. Рассчитывал на эти деньги.
– Кораблик у тебя грязный, в том смысле, что кровь, жир в трюме и на палубе.
– Есть маленько, хотя почище того же "Моржа" будет, а про "Вельзевула" даже не говорю. Думал подлатать кораблик, пока не сезон, да не на что.
– Пару рейсов совершишь на Аляску, отобьёшь семь тысяч.
– А что везти?
– Коров, птицу, зерно, шанцевый инструмент.
– Два рейса за месяц… Что ж, по рукам. Когда уходим?
– В первый рейс пойдёшь за мной в кильватере, а второй с моими парнями совершишь. Расчёт сразу по прибытию в Ситку.
Чтобы при покупке правильно выбрать животину и обихаживать её в пути, на время рейсов были наняты две семейные пары молодых крестьян. Они же обучали парней и индейцев правилам ухода за коровами и птицей. Живность сгружали в поселении племени вождя Алеуты. Тапс получил заработанные 3,5 тысячи долларов.
– Мик, с тобой приятно иметь дело.
– Ник, я буду иметь тебя в виду. Если что, то первый фрахт для тебя.
Капитан не обманул, честно доставив вторым рейсом новую живность, а Боб с ним честно расплатился.
– Бобби, обращайся, когда надо. Я бью котиков у Командорских и Курильских островов. Так что в сезон меня можно найти там, а остальное время ошиваюсь во Фриско.
Больше этим летом Тапса парни не видели, а осенью он ушёл на промысел. Я повёл кораблик с купленными коровами и курами, провизией, инструментом, паровым двигателем для лесопилки и углём морским путём. Калан также сформировал пеший караван на фургонах. Они должны были сгрузить имущество у порогов Белой лошади, поставить небольшой домик, оставить охрану и возвращаться домой. Я же на корабле, если успею до морозов, либо на собаках, должен был подойти к Уайтхорсу и забрать имущество.
Тапс плыл вдоль Курильской гряды. Ещё хотелось осмотреть пару островов и можно возвращаться в Штаты, чтобы сдать товар. Рядом стоял рулевой и его помощники Дойч Дегтар и Поул Пронк. Погода портилась, ожидался шторм, который мог испортить планы капитана, поэтому требовалось решить, что делать дальше – уходить к берегу и отсидеться в бухте, или встретить шторм в открытом море. Предпочтение отдавалось первому варианту. Моросил дождь, когда из тумана показался корабль с порванными парусами, которого волны несли в океан.
Дойч поднял трубу, приставив окуляр к глазу, и прохрипел.
– Ник, разрази меня гром, но это же "Вельзевул"! Ник, возьми трубу, ты должен это видеть.
Ник приложил трубу к глазу и прошептал: «Бог мой! Вот, значит, в какое последнее плавание ты отправился, капитан Грог!»
Он передал трубу Пронку, и перед глазами третьего моряка появился заброшенный корабль. У его бортов и на мостике стояли привязанными, а на реях болтались целые и разломанные скелеты.
– «Летучий голландец»! Кэп, это плохой знак, он отрезает нам путь в море!
– Дойч, поворачивай к острову, уйдём на подветренную сторону и переждём шторм за ним.
В голове капитана до мельчайших подробностей вспомнился разговор с Миком Кирком, который сказал, что помахал рукой Грогу, когда тот отправился в последний путь.
Быт северного поселения налаживался. Несмотря на то, что вместе с индейцами из девяти племён нас стало почти три тысячи человек, правда, живущих отдельным стойбищами, окромя добычи золота мне пришлось организовывать совместное хозяйство. Старики, женщины, подростки и даже дети были разбиты по бригадам: крестьяне, золотодобытчики, охотники, воины из охраны и строители. По необходимости, все могли быть привлечены к другим работам.
С мая по октябрь население хутора Эльдорадо и союзных племён занималось сельским хозяйством с заготовкой продуктов на зиму: солили красную икру, рыбу и грибы, наладили коптильню для приготовления копчёных мяса и рыбы, сушили ягоды и полезные травы, собрали урожай картофеля и пшеницы, на зиму заготавливали сено для коров и коз, делали самогон двойной перегонки, который шёл на целебные нужды. Бывало, соберёмся после трудового дня и, лечась, толпой всю дневную перегонку выпьем. Нет, пили мы мало и по праздникам, а самогон оставался на зиму для согрева и как дезинфицирующее средство.
Была собрана водяная лесопилка, на которой заготовленные зимой стволы сосен распиливались на доски и брус. Зимой основное время уделялось строительству, заготовке брёвен и досок. Из них делался форт, способный выдержать кавалерийский наскок: возводились склады, в промёрзшей земле были вырублены погреба-холодильники для хранения продуктов, а также хранилище для золота и мехов. Собаки ладили с двумя домашними медведями, которые обосновались в берлогах неподалёку от хутора.
Но главное, индейские воины посменно проходили боевую подготовку, корабелы осваивали кораблик, а бригады старателей добывали серебро и намывали золото. У каждого племени была своя зона добычи. Так что за каждый сезон собирали три тонны золота.
Зимой охотники уходили на промысел пушного зверя. Ферма пушного зверя, которая создалась из пойманных маленьких зверят, чьи родители были убиты охотниками или другими зверьми, набирала обороты. В душе я был противником всех этих ферм, где хорошеньких животных выращивали, а затем убивали. Однако все мужчины отряда, а тем более, индейцы, никакими сомнениями не терзались – зверь создан для пропитания человека или выделки одежды. Вот и приходилось прятать своё зверолюбие.
Корабль стал играть важную роль в цепочке снабжения поселения продуктами питания и быта. Набрав местных индейцев на вторую команду, я собрался отправиться во Фриско, чтобы купить ещё один корабль. Первым рейсом в Ново-Архангельск прибыли Мадлен, Кора и Дженни, остановившись у Богатыревой. Затем они присоединились ко мне в плаванье в Сан-Франциско. Там барышни спокойно жили в лучшем отеле, купались в океане, прокатились в Сакраменто и Сан-Хосе, занимаясь покупкой модных платьев, костюмов, шуб и прочих полезных вещей. Я же с помощниками решал вопросы с поиском и приобретением второй шхуны.
Мы нашли довольно свежий кораблик, выставленный на продажу. Цена было очень большой, поэтому шхуна никем не покупалась. Я приобрёл её, зато не было нужды в ремонте. Мы назвали судно «Клондайк». Половина бывалой команды вместе с половиной новичков перешли на «Клондайк», капитаном которой стал Олли. Нэд стал чифом у него, а Сит на «Аляске». Вернувшись в Ситку, я передал в полицию привезённые для них карабины и револьверы с боеприпасом, выполнив своё обещание. Совместного бизнеса с жандармом и полицейским не получилось, они держались на расстоянии, а мне он вообще не нужен был.
Объединение Павла и Коры в одну семью было практически решённым вопросом, тем более, они уже жили вместе. В Ново-Архангельске в конце августа Кора крестилась, стал православной Екатериной, а через пару недель в той же церкви обвенчалась с Павлом. Мы отпраздновали свадьбу в доме у Богатыревых. Вскоре у Кати появился «лишний» животик. Глядя на них, я тоже задумался о продолжении рода, так что мы с Дженни целенаправленно приступили к этому делу. Я предложил женщинам пожить зиму и весну у Ольги, пока она будет на Клондайке, но услышал ответ: «Мик, куда ты, туда и мы».
– Увы, пока идёт наладка нашего предприятия, спокойной жизни у меня не будет.
Через несколько дней после свадьбы «Аляска» и «Клондайк» увозили из Ново-Архангельска в Эльдорадо ребят из нашего отряда. Кроме нас, на прииск отправились все семейства Богатыревых: Ольга, Елена, супруга Ивана, Арина, супруга Игоря, а так же Светлана и Глафира. Естественно, что с собой были взяты все дети. Молодёжи было от 12 до 18 лет, так что тайны хранить умели. Тряхнуть стариной решили тётушка Надя с мужем Ерофеем, тем более ему очень хотелось вспомнить молодость и поохотиться на зверушек из нового карабина, который я подарил ему. А лучше всего сделать это было в нетронутых цивилизацией лесах. Смотреть за домами и готовить вместе с Каланом новые караваны по очереди оставались Митрий и Евгений.
Путешествие по морю для большинства Богатыревых было в диковинку. По пути мы видели тюленей, дельфинов и даже китов с касатками. Под вечер, войдя в устье Юкона, решили повидать наших знакомых в Александровском остроге. Причалив к берегу, вся толпа, кроме вахтенных, направилась к крепости, а пятеро эскимосов отправились в свой посёлок. Эскимосы последовали моему совету и переехали поближе к острогу, спрятав стойбище за холмами у реки.
За ужином беседовали со старостой острога.
– Как идут дела, Нил Нилыч?
– Коптим небо помаленьку. Ты, смотрю, новых ребяток набрал – ладные все, цепкие. А женский караван-сарай куда везёшь?
– Тренируемся, учимся плавать. С профи не сравнимся, но от нашего посёлка на Юконе до Ново-Александровска доплывём.
– Ты, Ламбертыч, поосторожнее в море. У хозяев кораблика знакомцы были, а нет, так ныне пираты лютуют. Окромя нормальных промысловиков много шушеры плавает.
– Спасибо, Нилыч, «будем поглядеть». Ты мне вот что скажи. Все эти рыболовы-любители в наших водах охотятся и зверя бьют, поди, беспошлинно?
– Конечно, беспошлинно. Мало нас тут живёт, чтобы охрану организовать, да налоги брать. Да оружие у нас, сам знаешь какое. Одни браконьеры шкуры и жир в Ново-Архангельск везут, своим компаниям сдают, а кто-то добычу сразу в Англию или Штаты тащит. Там ещё больше зарабатывают. Так что грабят здесь всё «под чистую».
– Ничего, прорвёмся. Как и обещал, привёз вам десяток карабинов Шарпса. Принимай товар, а я покажу, как им правильно управляться, да чистить после стрельбы.
На следующий день мы отметили встречу с местными совместной трапезой, а затем продолжили путь по Юкону.

Глава 3. Жестокий Север
По приезду в Эльдорадо, объединили празднование Катиной свадьбы с бракосочетанием индианок с нашими парнями и вообще всех индейских семей, объединившихся в этом году. Гуляли большим коллективом. После праздника с вождями обходил все дружественные племена, вручая там молодожёнам подарки: мужчинам – оружие, а жёнам предметы быта: металлические сковородки, посуду, ножницы, наборы металлических игл, необходимых для шитья из звериных шкур одежды и мокасин. К этому времени у всех моих юных товарищей, даже у 38-летней Жозефины с Биллом, появилось пополнение в семействе. Так что пришлось мне заводить книгу бракосочетаний и регистрировать семьи и новых жителей нашего анклава.
Я привёз православные иконы и церковные книги, и вместе с Доком забрали себе комнату на складе, где организовали «красный уголок», затем, основываясь на своих знаниях и описании в церковных книгах порядка проведения служб, проводили ритуалы венчания и крещения. Вера у нас была одна, христианская, хотя каждый крестился, как был научен – русские по православному обычаю, а американцы по католическому или протестантскому. Индейских жён окрестили в соответствии с верой мужа, а у кого её не было, тех я сделал православными.
После празднования свадеб начались работы и тренировки. Как говорится, повторенье – мать ученья. Индейские наставники учили нас и свою молодёжь премудростям нахождения в лесу, а я учил тактике партизанской войны с использованием огнестрельного оружия и взрывчатки. Индейцев я отучил бегать в атаку, показав возможности современного оружия. Понимание принципов ведения тайной войны делало их очень опасными противниками в любой обстановке: в лесу, в степях, в горах и даже в городах. Вооружены воины были луками и частично карабинами Шарпса. Это на открытых местностях карабины выигрывали за счёт дальности, а в условиях ограниченной видимости скорость зарядки карабина 3 пули в минуту проигрывала 20 выстрелам из лука или арбалета.
С наступлением холодов на берег были вытащены корабли и каноэ, и коллектив приступил к зимним видам деятельности – строительству посёлка и промыслу пушнины.
Большим коллективом встретили 1853 год. После рождественских и новогодних праздников анклав снова погрузился в дела. Митрий, Павел, Кореец с индейцами, врачи Игорь или Док каждые два месяца ходили на собачьих упряжках к Чилкуту. С той стороны Евгений, Калан, Винт, Болт и Вжик формировали на мои деньги новые караваны, привозя заказанное.
За зиму многое было сделано по строительству посёлка – уже высились деревянные избы, склады и забор вокруг них. Вдоль всего ограждения с внутренней стороны проходил помост, а в самом заборе через определённые расстояния были проделаны бойницы.
А ещё Мод, Жози, Дженни, Гайка, Кора и прибывшие дамы нянчились с полуиндейскими детишками наших американцев, включая первенцев Боба и Пита. Своим жёнам, детям, ближайшим родственникам и боевым товарищам я рассказал о следующем этапе развития нашего золотого предприятия. Этим я собирался заняться, как только отроется вода и можно будет добраться в Ново-Архангельск.
В воскресный мартовский день мужчины закончили выводить стены очередной бревенчатой избы, собравшись на обеденный перерыв. Я поинтересовался у народа, почему за столом нет Мадлен.
– Что-то давно не вижу Мод. Кора, где мама?
– Не знаю, с утра она отправилась смотреть капканы. Получается, что до сих пор не вернулась.
– Плохо дело, слишком долго её нет. Мужики, прошу отложить обед, и всем отправиться на поиски моей супруги.
Парами мы разошлись в разные стороны, где на звериных тропах ставили капканы. Следов было много, одни были старыми, другие были более свежими. Наконец, мы наткнулись на новый след небольших по размеру унт.
По следам мы с Корой проходили мимо небольшого обрыва, когда увидели на снегу след, который бывает, если человек съехал по нему. Я осторожно подошёл к краю, ухватился за ветки растущего рядом дерева и заглянул вниз. В снегу возле валуна лежала женщина.
– Кора, вот она! Зови народ, я поищу, как можно спуститься вниз.
Метрах в двадцати был пологий склон, по которому я сбежал вниз. Добежав к Мадлен, пощупал пульс – бьётся. Я попытался взять её на руки, но Мод открыла глаза.
– Не надо, Мик, мне больно. Я поскользнулась и упала спиной на этот камень. Я дождалась тебя. Дай же посмотрю в последний раз.
– Что болит?
– Грудь, и я не чувствую ничего от живота и ниже.
– Перебит позвоночник…
– Наверное.
Прибежал народ. Мы смотрели на близкого человека и ничем не могли ей помочь. Я не любил её, но совместно прожитые годы и испытания очень нас сблизили. Она собралась с силами и произнесла: «Дженни, я ухожу, а ты остаёшься. Ты молода. Сейчас Мик силён и здоров, но годы бегут. Заботься о нем, когда он станет старым, не бросай его в поисках более юных мужчин. Останься с ним, как он остался со мной и детьми, когда встретил тебя. Обещай мне это».
– Обещаю, Мод…
– А сейчас отойдите все, я хочу поговорить с детьми.
Мы отошли, а мама стала разговаривать с Бобом, Питом и Корой.
– Роберт и Питер, вы стали взрослыми, сильными и образованными юношами – настоящими мужчинами и главами семейств. Кора, а ты из милого бутона расцвела в настоящую розу – красивая, образованная, умеешь писать картины, нашла свою любовь и скоро станешь матерью. Все вы станете очень богатыми – я верю Мику, а он всегда знает, что говорит и делает. Прежде, чем я умру, хочу открыть вам одну тайну, которую храню уже несколько лет. Вы тоже должны хранить её до тех пор, пока Мик сам не расскажет вам о ней, как когда-то рассказал мне. Вы – мои дети, поэтому я должна вам её открыть.
– Мама, ты исцелишься, папа сможет тебе помочь.
– Нет. Наверное, это судьба. Когда человек стоит перед чем-то новым, она всегда освобождает его от того, что тянет назад. Так и я ухожу, потому что Мик должен идти вперёд. Слушайте и не перебивайте, мне тяжело говорить. Ваш отец, Михель Кирк, умер на боксёрском ринге в тот день, когда его ударил Бизон Тайгерт. В этот момент в его тело вселилась душа совершенно другого человека по имени Александр Королев, русского из 1970 года. Он прожил много жизней, во время которых был пиратом, золотодобытчиком, бизнесменом и даже правителем, воевал в войнах, которые по своей кровожадности нам даже не снились. Именно поэтому он столько знает и умеет.
– Понятно, почему папа так сильно изменился с того дня. Но разве такое бывает?
– Кора, теперь ты знаешь, что такое бывает. Этот человек старается сделать из вас людей, в отличие от того, настоящего. Никому не говорите о том, что я сказала. Помните, в своё время Мик сам скажет вам об этом, и даст советы о будущем. Он сказал мне об этом. А сейчас позовите всех, я хочу проститься с ними.
Мы подошли, я взял руку Мадлен в свою, она пожала её, осмотрела всех нас, прошептала: «Прощайте!» – и умерла.
Все мы сняли шапки, на глазах были слёзы, женщины ревели, а мужики всхлипывали. Проглотив комок в горле, я проговорил
– Всё закономерно. Мы забираем у земли золото, а она у нас наши жизни.
Я перенёс Мадлен на руках в нашу избу, там её раздели, после чего я, Игорь и Мартин осмотрели тело. Вердикт был суров.
– Перелом позвоночника и сломаны ребра. Возможно, пробито лёгкое. Это не лечится, Мик.
– Сейчас это не лечится…
Я заплакал. Вот и у меня в этом мире появились первые потери. Затем Дженни, Игорь и Док обмыли её, одев в чистые одежды, а я провёл ритуал отпевания. Утром в промёрзшей земле мы вырубили яму и похоронили Мадлен Кирк, установив деревянный крест. Чтобы до неё не добрались росомаха или медведь, сверху положили большой камень, выбив на нем опознавательные данные.
Жизнь продолжала идти своим чередом. Нас было много, дни были заняты работой и семьями, поэтому горечь потери потихоньку уходила в прошлое. Правда, нет-нет, но нами произносились восклицания: «Мод или мама, посмотри!» На Клондайке Кора и Дженни стали мамами.
Все сильнее чувствовалось наступление лета. Солнце стало хорошо пригревать, воды Юкона и Клондайка вскрылись, и прошёл ледоход. К середине мая вода очистилась ото льда. Мы ужинали, когда я заявил: «Все, коллектив, надоело это золото. Пора приступать к следующему пункту нашего плана. Пусть теперь другие работают на нас».
– Мы повезём золото в Ново-Архангельск?
– Нет, там для нас пока ничего не изменилось. Нас просто отожмут от него местные бизнесмены-бандиты и чиновники. Поэтому следующим пунктом нашего плана будет получение власти над этим регионом.
– Как?
– Скоро я отправлюсь её добывать. Если не вернусь, небольшими партиями вывезите золото, поделите его и положите в банки США или Англии. А затем можете объявлять о нахождении золота. За эту неделю я напишу подробную инструкцию ваших действий. Она будет той же, что и в случае, если я вернусь ни с чем.
– А в самом лучшем варианте?
– Опять той же самой, но с учётом того, что на нас будут работать власти Аляски.
– Мик, ты боишься, что можешь не вернуться?
– Я обязательно вернусь, потому что ещё не завершил начатое. Да и помочь вам в ваших будущих шагах обязан. Но предусмотреть худший вариант тоже надо.
Через пару недель, чтобы наверняка идти по чистой воде, все Богатыревы женского полу, Дженни, Кора, дети и Ерофей были готовы возвратиться в город. Несмотря на то, что уезжало много людей, за этот год ставших неотъемлемой частью нашего прииска, для всех остальных жителей посёлка Эльдорадо ничего не изменилось. Они так же добывали золото, занимались сельским хозяйством и стройкой. Командиром лагеря был назначен Том Коллинз. Пришлось в помощь Тому оставить начальника по безопасности. Им официально стал Майкл Равен, показавший лучшие способности в этом направлении, пару лет занимаясь организацией охраны караванов и лагеря.
Имея два корабля, и подготовив индейско-бледнолицую команду, последние из которых стали офицерами на кораблях, я решил вспомнить своё бурное прошлое. Нам нужны были корабли, а покупать их оказалось весьма накладным делом. Я посчитал необходимым перед своим отъездом в большой мир помочь парням освоить ещё один аспект морской жизни, а заодно пополнить свой флот по принципу "грабь награбленное".
Так что вместе с возвращающимся домой семейством Богатыревых на палубу кораблей взошла индейская абордажная команда из сотни подготовленных скальпорезов. Доставив тех, кого требовалось, в Ново-Архангельск, мы отвезли во Фриско пушнину, сдав её нашему компаньону Джонсу, а оттуда повернули к Алеутским островам.
Пушек у нас не было, так что в баталии вступать мы не могли. Я планировал применить другой метод ведения войны. На палубе у нас стояла митральеза, индейцы были вооружены луками, ножами и томагавками, а белые офицеры карабинами, револьверами и ножами. Для бесшумной стрельбы у каждого белого бойца в рюкзаке имелся арбалет из партии, когда-то купленной в Нью-Йорке.
Я не собирался выяснять честный перед нами промысловик или нет. Многие моряки обирали американских эскимосов и русских чукчей, а более порядочные просто браконьерствовали в российских водах, охотясь на морского зверя. По большому счету честных капитанов здесь не было, все грабили более слабого – самоедов или Российское государство. Меня поражали столичные чиновники во главе с императором, которые не могли перебросить сюда из Центральной России тысяч сто крестьян, армейскую дивизию и эскадру военных кораблей, чтобы освоить Приамурье и хоть как-то оберегать богатейшие запасы северного края для страны, а правильнее сказать – для себя.
Наши суда вышли на охоту за охотниками. Время уходило много, потому что мы шли под парусами, экономя уголь и тренируя экипажи в управлении кораблём. Путь лежал к Камчатке. Корабли пересекли Берингово море, направляясь к острову Святого Лаврентия. Так мы и плыли вдоль российского берега, высматривая тюленьи пляжи и корабли добытчиков. Зверя было много. На небольших галечных пляжах располагались большие лежбища тюленей.
Марсовый в подзорную трубу увидел парусник на горизонте, идущий к острову. Я отдал команду, уже капитан Сит продублировал её и рулевой довернул штурвал, положив судно на новый курс. Капитан «Клондайка» Олли Гулль повторил манёвр.
Проходя одну из многочисленных бухт, изрезавших берег, мы увидели машущих нам бегающих по пляжу промысловиков.
– Сит, правь в бухту.
Рулевой повернул к берегу. Подойдя поближе, я прокричал в рупор на русском, затем на английском: «Кто вы такие?»
Мне по-русски ответили.
– Потерпевшие.
– Что случилось?
– Мы со Свято-Михайловска. Котика здесь промышляли. Увидели лежбище, бросили якорь и на шлюпках к берегу. Пока причалили, да занялись добычей, нашу шняву захватил появившийся из-за острова голландский бриг. Оставшийся на судне экипаж захватили и столкнули в море. В одежде насилу доплыли до берега. Развели костёр, обсохли и кукуем тут сутки.
– Гребите сюда, поплывём следом. Пушки у голландца есть?
– Есть.
На борт взобралось десятка два промысловиков. Осмотревшись, старший произнёс.
– Эко вас тут сколько. Чай, не на промысел идёте?
– Патруль мы.
Дело шло к вечеру. В сгущающихся сумерках мы двинулись вдоль берега в сторону, куда уплыл «голландец». Прошло часа три, когда мы увидели огонёк – горящий сигнальный фонарь, установленный на мостике. Пройдя мимо бухты, чтобы по нам не засадили из пушек, спустили четыре шлюпки с диверсантами, которые отправились к кораблям. Летнее море было спокойным, катя свои волны к берегу. Парни гребли размеренно, практически не хлюпая вёслами, держа ориентир на чёрные пятна, слегка покачивающиеся на волнах. Подойдя к корме, заякорились верёвкой с кошкой за руль корабля. Вторую кошку закинули, зацепив за деревянный борт. Первым полез я, привязав к лееру и скинув штормтрап, по которому взобрались Кобра и пара индейцев. Зарезав обходящего палубу вахтенного, мы осмотрели её и дали сигнал. Один за другим на борт взобралось ещё семнадцать индейцев, оставив в шлюпках по одному бойцу. Заблокировав рубку, где находилось двое моряков, по корабельной лесенке диверсанты спустились к кубрику и каютам начальства. Команда явно согревалась спиртным, потому как в кубрике стоял сильный запах дешёвого ямайского рома.
Мы вязали голландцев. Некоторые попытались оказать сопротивление, но были зарублены томагавками. В своей каюте капитан что-то обсуждал вместе со своим помощником. Когда постучались в дверь, он грубо выругался.
– Кто там? Входи!
Я помычал, изображая пьяного, и снова затарабанил в дверь. Раздались шаги и дверь открылась. Помощник разразился руганью, а я врезал ему кулаком в лицо. Мимо меня в каюту забежало трое бойцов с револьверами.
– Кобра, контролируй кэпа, а я старпома свяжу.
Кобра направил на кэпа пистолет, а индейцы заломили и связали тому руки. После этого мы обследовали каюты капитана и старпома, забрав деньги и оружие. Аналогичную операцию проделали с голландской командой на стоящей неподалёку шняве. Там была повязана "призовая команда" из десяти голландских моряков. Наутро проспавшиеся моряки стояли на палубе.
– Господа пираты, за нападение на русское судно и браконьерство вы арестованы и отправитесь в тюрьму.
– Может быть, можно договориться?
«Можно, кэп, – затем я обратился к русским мореходам, – вон стоит ваша шнява, забирайте её и до свидания».
– Благодарствуем, барин. Век помнить будем. Ежели будете в Свято-Михайловске, всех милости просим. Меня Тимофей Тимофеев зовут. Люди знают, где найти.
– Благодарю за приглашение. Удачи.
Русские перебрались на свой небольшой кораблик и, маневрируя, ушли из бухты. Ко мне обратился капитан: «Герр, Кирк, мы договорились? Я отдам половину того, что у меня в трюмах, и мы разойдёмся».
– Герр Витесс, я заберу всё и мы навсегда разойдёмся.
– Не понял?
Я отдал команду своим парням: «Зарезать всех и за борт».
Индейцы бросились на врага с топориками и быстро отправили в мир иной связанных матросов. Их тела скрыли воды летнего, но холодного Берингова моря. В кассе корабля оказалось двадцать тысяч гульденов, а в трюме мы обнаружили очень даже неплохой объём шкур котиков, моржей и десятка белых медведей. Там же стояли бочки стопленного тюленьего жира.
– Хорошо они дань собрали.
Наш флот пополнился бригом с пушками, на который пересела часть команды с новым капитаном Оливером Бушем. Обойдя остров, наткнулись на интуристов из Англии. Учитывая наличие у англичан пушек, а у нас кроме меня из них стрелять никто не умел, мы ушли дальше. Бросив якорь за следующим мысом, я возглавил десант, который по берегу вернулся к английской стоянке и стал наблюдать за промысловиками. Англичане, набив котиков, занимались тем, что разделывали их туши, стапливали жир и заполняли им бочки. Работы было много. Завтра они точно будут заниматься этой же работой.
Решив не рисковать, этой же ночью мы взяли экипаж шхуны в ножи. На двух шлюпках подошли кораблю, уничтожив тех, кто ночевал в кубрике, а индейцы захватили и сняли скальпы у охотников, переплывших на берег. Все трупы с помощью камней притопили в прибрежных водах. Скоро их съедят морские падальщики, и море сохранит тайну пропажи команды ещё одного корабля.
Капитаном бывшей британской шхуны стал Нэд. Экипажи перераспределили на все четыре судна.
Доделав на следующий день работу по разделке убитых тюленей, для парней и индейцев я провёл ликбез по стрельбе из пушек. Пушки имели калибр в сто пять миллиметров и были дульнозарядными, то есть в дуло закладывался мешочек с порохом и проталкивался шомполом до оружейной «казны», следом закатывалось металлическое ядро, потом в казённое отверстие вставлялся фитиль и поджигался. В итоге происходил выстрел. Изъявившие желание индейцы стали артиллеристами, после чего провели стрельбы, отправив по десятку ядер в мишени на берегу. Ядра потом собрали, чтобы использовать вновь. Совместно придумали бригу и шхуне новые имена: "Юкон" и "Уайтхорс". Доделав оставшуюся работу по вытапливанию жира, и обработке шкур, попутно жарили мясо котиков. С непривычки прозанимались этим пару суток. После этого провели генеральную уборку, очищая палубы и трюмы от жира, грязи и ужасной вони, потому как заниматься промыслом тюленей я не собирался.
Уложив в трюмы захваченный груз, отправились к Ситку. На всех судах команды жили по заведённому распорядку – утренняя уборка и судовые тренировки с перерывами на обед и отдых после вахты. Прибыв в порт, сдали шкуры и ворвань, после чего договорились с портовиками за хорошую плату, и вне очереди поставили суда в доки, где при участии членов команд провели капремонт паровым двигателям, очистили корпус от наросших ракушек и поменяли обветшалые части такелажа. В общем, эти суда так же были отмарафечены и зарегистрированы в морском реестре Ново-Александровска.
Затем мы снова ушли в Лос-Анжелес и Фриско за продуктами для посёлка и племён. Хорошо загрузив судна в городе ангелов, бросили якорь в порту Сан-Франциско. Я с сыновьями болтался по городу, добирая товары, заказанные племенем Калана, Союзом индейских племён имени Мика Кирка и Александровской одиночки. Расплачивались деньгами, добытыми пиратством, которые подошли к концу, отчего требовалось снять в банке ещё тысяч десять долларов. Мы зашли в "Банк оф Калифорния", где держали деньги для текущих расходов. Я стоял в очереди у касс, когда из внутренних помещений в операционный зал вышло несколько человек. Среди них были директор банка Борегар, начальник полиции штата полковник Шерман и пара владельцев местных золотых приисков. По прошествии десяти лет «калифорнийской лихорадки» вольных старателей практически не осталось, потому что все известные золотоносные участки к своим рукам прибрали люди, ставшие золотыми миллионерами.
Как они стали богачами, было делом тёмным. Есть хороший участок, да вот беда, пропал его хозяин. Прошёл год, участок вновь поступает в свободную регистрацию. Тут его нужный человечек и столбит за собой. Впрочем, методов обогащения была уйма. Те же питейные заведения появлялись как грибы, а некоторые из них на «золотом песке» пропивших результаты своего труда старателей преобразовались в крупные компании.
Судя по разговорам нищих старателей, толпами ошивающихся в городе, на шахтах золотопромышленников царили не просто жёсткие, а жестокие порядки. Краем уха я услышал окончание разговора.
– Мистер Борегар, готовьте деньги и золото к перевозке. Мистер Шерман, вы обеспечите охрану?
– Конечно, мистер Хангри, я дам отделение полицейских.
– Отделения мало, я добавлю десяток своих парней из охраны шахт.
– Не волнуйтесь, мистер Киллерс, моих людей было бы достаточно, но раз вы настаиваете, не смею возражать.
– О'кей, полковник Шерман. Когда будете готовы?
– Это зависит от готовности господина Борегара. Если завтра с утра выйдем из города, в Роквилле и Фэйрфилде переночуем, то к вечеру третьего дня привезём груз в Сакраменто.
– Всё будет готово сегодня вечером. Я лично прослежу, чтобы к 9 утра груз был упакован. И все же, господа, стоит ли перевозить такие деньги? Пять центнеров золота и два миллиона долларов – это большие деньги. Было бы надёжней и перспективней вложить их в предприятия города?
– Мистер Борегар, я же не учу вас управлять банком, так что попрошу не учить меня, как делать бизнес.
– Прошу прощения, мистер Киллерс.
– Не сердитесь, Борегар. Я понимаю, что ваш банк лишается таких вкладчиков, как мы, и такой суммы, но это бизнес.
– Всё, господа, завтра в 9 утра выезжаем. И ещё, полковник, я буду сопровождать груз лично.
– Хорошо, мистер Киллерс, как вам угодно.
Посетители ушли, я снял деньги, но на выходе столкнулся с управляющим банка, проводившим бизнесменов.
– Моё почтение, мистер Борегар. Что-то вы не в духе сегодня.
– Упустил выгодных клиентов, мистер Кирк. Надеюсь, что вы не собираетесь закрывать свой счёт? Потерю ещё одного уважаемого клиента я не выдержу.
– Меня устраивает ваш банк, мистер Борегар.
Выйдя на улицу, подозвал сыновей и все вместе отправились в порт. Встретившись со своими помощниками, рассказал о готовящейся перевозке полутонны золота и двух миллионов долларов.
– Наконец-то, мы дождались шанса пощипать калифорнийских нуворишей. Дядя Мик, все мы в деле, если возьмёшь нас.
– Возьму. Как мы его провернём, пока не знаю, но проехаться нужно. Глядишь, что и получится из этой затеи.
Вечером в хранилище банка Хангри, Киллерс и Борегар лично наблюдали, как банковские служащие упаковывают опечатанные сургучом с печатью банка парусиновые мешки с золотыми слитками и ассигнациями в деревянные ящики.

Глава 4. Операция «Золотой телец»
В каюте корабля я взял набор взломщика: тол, бикфордов шнур, отмычки, пилки по металлу, кусачки, большие и маленькие фомки, плоскогубцы, керосиновые лампы-фонарики, зеркальца и металлический тросик с крупным магнитным набалдашником. В городе мы прикупили ковбойскую одежду, в которой ездили тысячи погонщиков коров, перемётные сумки и лошадей, включая десять подменных. В итоге наш отряд, состоящий из меня, Нэда, Сита, Гулля, Буша, Дэма, Пита, Боба и Павла оказался довольно колоритно экипирован: широкополые шляпы с загнутыми краями, джинсовые рубашки и брюки, кожаные жилетки, нашейные платки, закрывающие лицо от пыли. К седлу была приторочена кобура с карабином, а в кобурах под мышкой и на ремне находилась пара револьверов. Для съёмки в кино мы выглядели просто супер. В реалиях так ходили все ковбои, а новизна вещей пропадёт после пройдённого десятка миль на лошади – пыль своё дело сделает. Прикупив еды и набрав во фляжки питьевой воды, в ночь мы отправились в путь.
Доехав за три часа до городка Вальехо, переночевали в местной гостинице, а рано утром двинулись к Роквиллу, опережая караван на несколько часов. Мы путешествовали по дороге, которая отличалась от прерии закопанными столбиками с указанием пройдённых миль. Летняя жара, сухой ветер, плоская, как стол, каменисто-глинистая земля с низкой травой, агавами и причудливыми столбиками кактусов, сопровождали нас весь путь. Иногда мы встречали едущих на телегах крестьян, конных индейцев или ковбоев, перегоняющих своих коров.
Догнали стоящий у обочины дилижанс, в которого отвалилось колесо. Когда поравнялись с извозчиком, хлопочущим возле завалившегося набок «пепелаца», я задал гениальный вопрос: "Уважаемый, что случилось?"
Мужик юмора не понял, принявшись объяснять, что колесо застряло в дорожной трещине, поэтому дилижанс накренился, и под его тяжестью крепёж колеса лопнул.
– Есть чем ремонтироваться?
– Запаска есть, да вся беда в том, как поднять дилижанс. Среди пассажиров одни дамы, так что шума много, а толку мало. Подсобите, люди добрые!
Мы слезли с лошадей и принялись разгружать сбившийся багаж, привязанный сзади и на крыше кареты. Затем вернули средство передвижения в вертикальное положение, подставив под ось камень, чтобы возница мог провести ремонт. Пока мы надрывались, поднимая карету, Нэд обхаживал молоденькую смешливую барышню, стоящую с вылезшими на воздух тётками.
– Принцесса Таниа, меня зовут Николас и я самый настоящий принц на белом коне. Приглашаю прекрасную даму с собой в свой замок.
– И где находится ваш замок, благороднейший принц Николас?
– На севере среди бескрайних равнин и лесов, покрытых снегами.
– Тоже бескрайних?
– Ясное дело, мэм, они такие же бескрайние, как эти равнины.
– Врёшь ты все, сэр Николас.
– Дядя Мик, лошадь у меня белая? Так что я уже не вру.
– Слышишь, принц гамбургский, держи карету, камень передвинуть надо. Мадемуазель Таня, всё, что он говорит – истинная правда. Вот вернёмся во Фриско, сядем на наш корабль с белыми парусами и поплывём по синему-синему морю к снежным землям, принадлежащим принцу Николасу Нэдгару.
– Красиво как. Я тоже хочу плыть под белыми парусами по синему-синему морю. А куда зовёт принц, не скажете? А то слишком много врут нынешние принцы.
– А живём мы на Аляске. Слышала о такой земле?
– Слышала, но не знаю, где она. Наверное, очень далеко?
– Дней десять при попутном ветре. А ты куда едешь, барышня?
– Меня зовут Тания Аксар. Я живу во Фриско, но еду в Сакраменто в надежде найти хорошую работу.
– Поехали с нами. У нас все барышни в соболях зимой ходят. Охотимся на пушного зверя.
– Я подумаю.
– Дело правильное, всегда сначала подумать надо.
Заменив колесо и закрепив его, возница поблагодарил нас, собрал пассажиров в дилижанс и продолжил дальнейший путь. Мы уехали немного раньше.
– О чём задумался, Нэд?
– Запала девушка.
– Так увези её.
– А вдруг не захочет?
– Эх, не знаешь ты о Кавказе. Там это просто делается – мешок на голову, перекинул через коня, и в замок свой – халупу из камня. А мы поможем. Как поётся в одной песне: «Спрячь за высоким забором девчонку – выкраду вместе с забором!»
– Ха-ха-ха, так и сделаю, дядя Мик!
Прибыв в захолустный городишко, в котором центральным зданием был салун "У Тома Джонса", стали присматривать место для лагеря. Учитывая наш план, мы разместились за крайними домами в прерии среди камней, выбрав место напротив салуна. Стреножили лошадей, раскинули походные скатки – подстилки, а под голову положили седла. Прикупив на маленьком продуктовом рынке помидор, варёных яиц и вяленого мяса, оттащили всё в лагерь и подкрепились, оставив часть еды на ужин.
– Нэд, Дэм, Боб, пойдёмте, заглянем в салун и подождём.
Нэд отстал от нас, усевшись на землю караулить дилижанс. Мы же зашли внутрь, заказав себе еды и бутылку вонючего виски – руки помыть. Заодно осмотрели его при свете дня – на втором этаже здания располагалась гостиница с номерами, а позади здания был конюшенный двор и несколько сараев.
После обеда прикатил ожидаемый Нэдом дилижанс. Дамы выходили на улицу, сразу отправляясь в салун перекусить. Завидев юношу, одна из них строго обратилась к девушке.
– Ты поняла, о чём я тебе говорила? Даже не думай об этом! Увезут, побалуются и бросят. Пропадёшь, почём зря.
Нэд с ходу напал на тётку.
– Может, это судьба, а вы со своими советами лезете. Сами не жили и другим мешаете!
– Молодой человек, я знаю, о чём говорю. Все вы одним миром мазаны.
– Все, да не все. Все мимо проезжали, а мы остановились и помогли. Так что всякие люди бывают. Тания, пошли к нам, познакомишься с ребятами, сама все увидишь. И еды у нас на всех хватит.
Девушка поколебалась, но двинулась за Нэдом. Видать, крепкий молодой мужчина чем-то ей приглянулся.
– Ник, а чем вы в жизни занимаетесь?
– Когда был совсем юношей, меня с товарищами дядя Мик на службу в полицию пристроил. Он настоящий капитан полиции Нью-Йорка. А потом решили всей компанией на Север поехать, деньги зарабатывать. Занимаемся добычей мехов. Дело расширилось, и сейчас я стал капитаном шхуны. Она и ещё три судна стоят в порту Фриско. Едем в Сакраменто по делам, а когда вернёмся, снова уплывём на Аляску – там дел много.
– Хорошо вы заработали, раз корабли купили.
– Да уж поболе, чем в полиции. Тяжело даются деньги, но интересно. И помощницы нам нужны. У ребят жёны с нами работают.
– А ты женат?
– Нет, ещё не встретил свою жену.
Затем Нэд и девушка пришли в лагерь. Девушка стала помогать готовить ужин из крупы с мясом, а парни рассказывать разные истории.
– А я как нашёл самородок…
– Ник!
Ник прикусил язык, услышав замечание Пита, и быстро сменил тему. Зато им ответила девушка.
– А я золото тоже искала, только оно нам радости не принесло. Всех друзей, с кем мы стали мыть золото, побили на заимке. А родители со мной в Сьерра-Пуэнте за едой ходили, вот и не попались налётчикам.
– Грабители?
– Они самые. Говорят, что люди Киллерса в тех местах такими делами промышляют. Теперь в Сьерра-Пуэнте он главный, вся добыча под ним. А мы бросили это дело и работаем в портовой закусочной. А я решила посмотреть на Сакраменто. Если хорошо устроюсь, родителей перетащу.
Воспоминания растревожили память и девушка заплакала. Парни стали её утешать, а Боб задумчиво произнёс.
– Знакомая фамилия…
Ближе к вечеру салун стал наполняться посетителями и прибыл караван фургонов, который мы ждали. Ник развлекал девицу, а остальные парни окружили салун с разных сторон: сидели на травке, прогуливались мимо, заглядывая в питейный зал. Одним словом изображали обычных городских бездельников. Капитан полиции контролировал все телодвижения своих подчинённых и наличие груза. В это время Киллерс разговаривал с владельцем салуна.
– Мне и капитану нужны две комнаты, а также помещение, где можно до утра положить груз.
– Всё понял, мистер. Я лично покажу вам две лучшие свободные комнаты, а затем пристройку. Думаю, что она вам подойдёт.
Услышав разговор, я вышел из салуна и на некотором расстоянии прогулочным шагом проследовал за хозяином заведения и Киллерсом. Те обошли здание, войдя в огороженный плетёной изгородью двор.
– Это моя конюшня, а это сарай, где я храню всё ценное, например, виски. Здание сделано из самана и камня. На окнах решётки, дверь толстая и запирается на замок.
– Я поставлю здесь охрану. Пойдём, посмотрим окна.
Я все понял, поэтому прошёл мимо полицейских, направляясь к лагерю, попутно ещё раз гляну на заднюю стену сараев. Во всех трёх сараях чуть выше моей головы находилось небольшое вентиляционное окно без стекла, но с решёткой. Я ушёл к себе, а смотровую позицию напротив сарая занял Дэм. В помещение занесли одиннадцать деревянных ящиков с навесными замками, а на заднем дворе возле сарая поставили двух часовых: полицейского и охранника по кличке Скетч. Сам Киллерс и капитан полиции поднялись к себе в комнаты, а рядовые полицейские и частные охранники расположились в фургонах, потому что мест в гостинице для них не было. Но сейчас все они, кроме дежурных, отправились в салун поужинать и отдохнуть с дороги.
Определив план действий, парни приступили к его подготовительной части. Для этого собрали камни, накопали глины и купили у торговца мел. Вскоре местный центр развлечений оккупировали ковбои, прочие жители городка и транзитные путешественники. Народ громко говорил, много пил и ел, играл в карты и смотрел на выступление девиц, изображающих на сцене канкан. В помещение дым от самокруток и трубок стоял такой, что его можно было спутать с утренним туманом в долине.
Я вернулся в салун, перекидываясь в картишки с игроками из горожан, цедя кружку пива и заедая его крепко просоленной вяленой кониной. Вскоре в зал спустился Киллерс и трое его телохранителей. Несмотря на то, что босс являлся миллионером, сколотившим своё состояние за несколько лет, по своей сути это был рисковый, но фартовый уголовник. Так что аристократизмом он не страдал, а его интересы были просты и примитивны. Он уселся играть в карты с городскими завсегдатаями, попутно тиская за попы бегающих мимо официанток.
За карточными столами народ периодически вылетал и его место занимал новый игрок. Из-за недостатка места за наш игровой столик так же подсаживались люди. Я давно вылетел, и, отсев в сторону, наблюдал за движухой. По мере повышения градуса алкогольного опьянения, в зале появились местные проститутки, они же танцовщицы. Девушки подсаживались к поддатым мужикам на колени, те поили их пивом или виски, делая заказы и соря долларами, а девицы весьма профессионально крали деньги из их карманов. Действовал отлаженный конвейер освобождения клиентов от наличности. Иногда парочки поднимались «в нумера» или выходили на улицу подышать свежим воздухом.
В зале появился Нэд, провожая свою знакомую в номер, куда она поселилась вместе с тётками из дилижанса. Раздался хрипловатый и развязный голос.
– Красотка, пойдём со мной покувыркаемся.
Затем раздался знакомый голос Нэда. Очень быстро разговор вскоре перешёл в препирательства.
– Красотка занята.
– Ковбой, твоё место возле коров, а девушки должны быть с настоящими мужчинами!
– Вали в задницу, а если глухой, тогда к доктору.
– Ах ты, урод!
А дальше началась драка: визг и смех девиц, ругань мужиков, треск ломающихся столов и стульев под весёлую музыку пианиста. Один полицейский попытался навести порядок, но получив в морду, принял в драке активное участие.
Отмахиваясь от горячих полупьяных парней, я, Нэд и Таня выбрались на улицу.
– Нэд, ты заварил отличную кашу, теперь надо воспользоваться твоими выдающимися кулинарными способностями.
Шум в салуне был слышен на улице. К полицейскому, стоящему на посту, подошёл скучающий Скетч.
– Вроде в салуне драка. Скучно тут стоять, пошли, посмотрим.
– Я на посту, а ты решай сам.
– Смотаюсь, погляжу.
Мимо нас пробежал охранник, влетевший в зал и тут же получивший в зубы, отчего схватился с боевым ковбоем, размахивая кулаками в ответ. Мы быстро направились к лагерю. Девушку оставили на месте, а сами занялись делами. Двое разбежались по разным сторонам гостиничного двора наблюдать за обстановкой, Нэд принялся замешивать в воде глину, а остальные парни подносили к стенке сарая набранные днём камни.
Я же с Бигом взобрались на горку камней и, достав фомки, с двух сторон стали расшатывать прутья решётки. Шатали мы её, шатали, да и расшатали. Взявшись за неё руками, выдернули решётку из стены вместе с отвалившимися кусками песчаника. Дэм подсадил меня, а я, осветив фонариком помещение, соскользнул вниз. Биг подал мне вещмешок с набором инструментов и с помощью Пита и Боба забрался следом. Оказавшись внутри сарая, осмотрелся. Ящики с толстыми дужками были закрыты на большие амбарные замки. Дужки у таких изделий быстро не перепилишь и выдернуть их из стенки ящика тоже проблема – мало того, что крепёжные гвозди большие, так ещё и загнуты с внутренней стороны.
Отложив пилку и фомку, достал отмычки и занялся делом. Вскрыв замки и подняв крышки, увидел мешки, в которых были слитки. Рядом, подсвечивая мне лампой, стоял Дэм.
– Ну, дядя Мик, ты настоящий профи!
– Теперь надо унести это. Работаем!
Мы стали передавать мешки через окно, а парни относили их в темноту, складируя на земле.
Опустошив ящики и перебросив сотню пятикилограммовых мешочков, добрались до мешков с банкнотами. Закончив с выемкой, живой конвейер заработал в обратном направлении, теперь назад по цепочке передавались камни. Уложив новый груз, я закрыл замки и вместе с напарником вернул ящики на место. Затем выбрались наружу, после чего установили решётку, прилепив отвалившиеся куски стены разжиженной глиной, которую поверх я обмазал мелом.
Пока я возился с заделкой дыр, парни таскали мешки в лагерь. Там они упаковывали их в седельные сумки и свои рюкзаки. За всеми делами я совершенно забыл о нашей спутнице, которая выглянула из-за лошади Нэда.
– Так, Таня, и ты тут.
– Я буду молчать.
– Конечно, будешь. Ты знаешь, что в мешках?
– Догадываюсь.
– Скажу больше, эти деньги принадлежат Киллерсу. Он сейчас сидит в салуне. Так что ты поучаствовала в деле благородной мести. Короче, теперь ты либо с нами и твоя доля десять тысяч долларов, либо…
– Я с Ником, то есть с вами.
– Документы с тобой?
– Нет, всё в гостинице.
– Документы носи с собой. Сейчас пойдёшь со мной и заберёшь документы, и всё самое ценное для тебя. Тёткам скажешь, что возвращаешься во Фриско, после чего спускайся в зал. Там я буду тебя ждать.
Драка в салуне закончилась, народ зализывал раны и расставлял столы – праздник продолжался. Я поднялся с девушкой на второй этаж, где столкнулся с Киллерсом, который обратился ко мне.
– Сэр, внизу все успокоилось?
– Да, сэр, все устали махать кулаками. Я тоже неплохо размялся. Раньше любил это дело, а сейчас надоело.
– Занятие дебилов. Нужно делать деньги, а не тратить их на выпивку и оплату поломанной мебели.
– Вы совершенно правы, сэр.
Тания забрала чемодан.
– Это всё самое ценное? Ты бы с собой ещё комод прихватила.
– Это все, что у меня есть.
– Ладно, донесу. Пора отсюда «делать ноги».
Вскоре группа ковбоев на лошадях с заполненными сумками, рысью трусила по дороге, возвращаясь к побережью.
Утром помятые после бурного вечера полицейские и охранники забрали груз и отправились в дальнейший путь. Переночевав в Фэйрфилде, к вечеру того же дня они прибыли в Сакраменто в городской банк.
– Ждём с нетерпением, мистер Киллерс.
Управляющий банка "Сакраменто голден банк" расплылся в сладчайшей улыбке.
– Как обещал, мистер Клинтонс, я привёз нужные средства. Как наше дело?
– Все на мази, мы войдём в долю с очень уважаемыми людьми штата. Осталось внести нашу долю.
Киллерс махнул рукой, и его парни занесли ящики в хранилище. Капитан полиции достал ключи и начал вскрывать замки. Когда открыли крышки, наступила немая пауза. Ящики были забиты камнями. Киллерс покраснел, словно варёный рак, попытавшись закричать: «Д-д-деньги где?! Чёрт возьми, я вас спрашиваю, где мои деньги?»
Народ молчал. Наконец, мистер Клинтонс проговорил.
– Это очень неудачная шутка, мистер Киллерс. Я выставил себя перед губернатором полным дураком.
– Убью! Всех убью! Где нас ограбили?
– Боюсь, что этого мы не узнаем.
– Капитан, вы прошляпили моё золото.
– Вы сами привели своих людей, которые мешали мне взять полный контроль над ситуацией.
– Господа, забирайте ваши ящики, и разбирайтесь на улице. Если найдёте золото, милости прошу, если нет, здесь вас обслуживать не будут.
Золотодобытчик и его охрана вышли из банка, направившись назад во Фриско.
Клинтонс докладывал губернатору о подставе.
– Очень жаль, что этот делец с побережья оказался идиотом, потеряв нужные мне деньги. Кто-то их хорошо «обул» в пути, если он не мошенник.
– Я узнаю это в Калифорнийском банке. Господин губернатор, Киллерс известный золотодобытчик. Мне кажется, что их ограбили.
– Тем более идиот.
Группа полицейских и охранников золотопромышленника осматривала помещения в салунах двух городков, где ночью хранились деньги. Все были в полном непонимании, как злоумышленники могли попасть в помещение и как вскрыть тяжёлые замки, если ключи хранились у Киллерса в личном саквояже. Все задавались вопросом: «Кто из проезжающих мимо путешественников или местных жителей провернул такое дело?» Вернувшись на побережье, Киллерс взял Шермана с толпой полицейских детективов и проехался с ними по пути следования золотого каравана.
– Я подозреваю, что кто-то во Фриско слил информацию о золоте. За нами ехала группа подготовленных налётчиков. Возможно, дежурившие люди были в доле, а вскрыть замки отмычками спокойно сможет квалифицированный медвежатник. Вот только кто мог сдать эту информацию? Банк или мой компаньон? Проклятый Шон Хангри, это он отправил следом за нами банду. Именно так он сделал свой капитал, подмяв добычу золотишка! А теперь этот подонок решил кинуть и меня!
– Сэр, я этого не слышал.
– К чёрту ваше ханжество, Шерман. Будто вы не догадываетесь, кто такой Хангри – подонок и убийца!
Полковник Уильям Шерман, последние два года служивший в полиции, в очередной раз осмотрел заднюю стену сарая, подставил пару валяющихся неподалёку камней и подёргал оконную решётку. Однако она сидела крепко. И всё же что-то озадачило его в увиденном, но мысль никак не хотела формироваться в нечто законченное. Когда ругающийся и махающий руками народ ушёл в салун, Шерман вернулся к задней стене сарая и, задрав голову, ещё раз внимательно осмотрел решётку.
– Дева Мария, белый цвет раствора в местах крепления решётки отличается от остальной кладки! Вот же куски стены у штырей решётки, выпавшие, когда её выдернули, а затем аккуратно вставили назад. Они заново приделаны на глине, но у похитителей не было извести, чтобы подобрать точно цвет. А вон лишние камни, на которых стояли похитители и которые засунули в ящики. Кто же так лихо провернул дело? Ведь это должна была быть целая команда, потому что один просто не смог бы с этим справиться. Но сколько групп проехало в ту ночь? Как говорят полицейские, в тот вечер в салуне была крутая драка, под шумок которой налётчики всё и провернули. Вернусь-ка я лучше в армию, там всё понятнее.
О своих догадках полицейский никому не сказал, а по приезду в Сан- Франциско подал рапорт о переводе его назад в армию. К концу месяца, получив назначение, он отбыл в полк, дислоцирующийся в городе Батон-Руж.
Наш отряд вернулся во Фриско, сгрузив мешки и деньги в трюм «Аляски», после чего спокойно продолжили сборы для возвращения на Клондайк. Через пару дней из местных газет мы узнали о том, что золотой король Киллерс в день приезда имел крутой разговор со своим компаньоном Шоном Хангри, а на следующее утро был найден мёртвым у себя в доме. Обсуждая этот вопрос, я проговорил: «Похоже, компаньон успел ударить первым. И замечательно, что нет главного обиженного. Нас никто целенаправленно не будет искать».
Учитывая неожиданный доход, все корабли дооснастили морскими пушками по четыре штуки, а так же во всех известных магазинах скупили пушечные ядра нужного калибра и бочонки с порохом. Знакомый оружейник голландец, улыбаясь, поинтересовался.
– Мистер Кирк, наверное, вы на войну собрались?
– Эх, дружище, две третьих купленного мы потратим на тренировки, ибо, что матросы, что пушкари пока в своём деле "чистые салаги".
Путь назад занял две недели, потому что наша эскадра находилась в постоянных тренировках. Я пересаживался на другой корабль, лично уча молодых капитанов. Мы атаковали условного противника колонной и в линию, перестраивались в боевые и походные ордера, совершали иные сложные манёвры. Ничего, народ набирался опыта. Всё увереннее командовали судами молодые капитаны Нэд, Гулль, Сит и Буш, а я, как учитель, ставил задачи и подсказывал, как правильно их выполнить. Командиром эскадры в моё отсутствие я назначил Олли Гулля, имеющего холодный рассудок и самый большой опыт мореходства.
По прибытию в Ново-Архангельск, был зарегистрирован торговый дом «Норд Эльдорадо», владельцами которого стали все взрослые Богатыревы, Дженни, Мартин, Том, Билл, мои дети и их товарищи. Управляющим компанией была назначена самая продвинутая в торговых делах Ольга Алексеевна. По пути, раздавая заказанные товары, мы побывали в Эльдорадо, и сразу же, пополнив экипажи новыми абордажниками – будущими матросами из индейцев, все четыре корабля ушли к Чукотке. Командиром новой абордажной команды из индейцев стал Кореец, плывущий на флагмане «Аляске».
В тундре сейчас можно было часто встретить ограбленных чукчей и довольных иностранных бизнесменов, подпаивающих хозяев стойбищ, а затем меняющих десятки шкурок соболей, куниц и песцов на бутылки пойла. Ни индейцы, ни эскимосы из дружественного нам племени "Белого моржа", которые завербовались в мореходные команды, ни мои парни никаких угрызений совести не испытывали, когда собирались наказывать нарушителей.
Мы стали настоящими пиратами Тихого океана, действующими по закону леса: слабого убить, от сильного сбежать. Только в отличие от обычных пиратов, мы грабили не мирных и беззащитных граждан, а очень зубастую добычу – других пиратов и браконьеров. Но четыре быстроходных кораблика с пушками, четыреста луков, арбалетов и карабинов были очень серьёзной силой.
Океан освободился ото льда, поэтому мы проходили все дальше вдоль русских берегов Ледовитого океана.
– Корабль в бухте болтается, флаг американский.
– На абордаж.
Наши корабли разворачивались пушками к кораблю противника и, маневрируя, запирали его у берега. Затем к браконьеру на паромашине подгребала «Аляска» или «Клондайк», и дальнейший захват иностранной посудины становился делом техники. Вначале спокойно разговаривали с матросами и помощником капитана.
– Где капитан?
– На берегу, собирает дань с местных.
– Дань – это хорошо. Правда, кто он такой, чтобы тут ясак собирать?
– Мы сюда несколько лет ходим. Хорошее место, богатое, и девки хорошие. Но здесь уже занято, ищите новое место
– Сейчас будет свободно. В расход команду.
Абордажники нападали и убивали иностранных моряков, зачастую имевших весьма бандитские рожи и такой же образ мыслей. Здесь они были сильнее чукчей, поэтому пользовались правом сильного. Мы были сильнее их, так же пользуясь правом более сильного.
Затем на лодках на берег высаживалась команда индейцев, которые шерстили окрестности. Так что никто из бледнолицых к кораблю не возвращался. Наши индейцы и эскимосы быстро находили общий язык с вождями и шаманами местных племён, так что налаживали меновую торговлю, меняя шкуры животных на хорошие ножи, топоры, чугунные казаны, сковородки, швейные иглы, бусы, красивую одежду. Не обижая аборигенов, брали у них заявки, что надо привезти к следующему лету.
Захватив три иностранных корабля, ушли в Петропавловск, чтобы там продать их местным купцам. Через неделю добрались до порта и посмотрели, что собой представляет этот городишко – большая деревня и совсем мало людей. Продавать было некому, кроме представительства "РАТК", чего я делать не хотел. Встретившись с комендантом форта, капитаном Беренсом, понял, что даже продавать их некому – не соберут они морских команд на три судна. Так что повели мы корабли обратно в Эльдорадо, по пути захватив ещё одного промысловика, идущего на шхуне с Чукотки во Фриско.
Мои американские помощники были молоды, поэтому без оглядки шли за мной в этих делах, видя лишь внешнюю сторону медали – нужно убрать конкурентов, которые ведут нечистоплотный бизнес. Для меня причины пиратства были иными, чем обогащение. Те деньги, которые я делал грабежом судов, были копейками по сравнению с тем, что мы зарабатывали, намывая золото. Я вёл личную войну с представителями стран, которые грабили мою страну во все времена: американцы только станут это делать, пока находясь в процессе становления, а европейцы занимались этим со времён воцарения Романовых. И все эти хищники с каждым годом будут делать это более цинично и нагло.
Скоро начнётся Крымская война, в которой против нас будут воевать турки, итальянцы, французы и англичане, которые кроме своих армий наймут тысячи немецких, хорватских, болгарских, бельгийских и голландских наёмников. Впереди Россию ждёт новая война с Турцией, за спиной которой вновь будут маячить австрийцы и англичане. Американцы за бесценок приобретут Аляску, а деньги пропадут в пути. Чуть позже будут конфликты с поднимающей голову Японией, где за ней так же будут стоять тени янки, немцев и англичан.
Поэтому я без жалости вырубал под корень всех этих бизнесменов-воров, которые, пользуясь слабостью России из-за тупости или вредительства петербургских руководителей, грабили её на Востоке. А чтобы придать в глазах парней какой-то смысл этим поступкам, мы боролись за порядок в бизнесе, попутно обогащая себя.
Олли повёл эскадру к посёлку, чтобы привести новые корабли в надлежащий вид и подготовить для них команды, а я на «Клондайке» убыл во Фриско. Там я положил добытые деньги на открытый счёт в «Бритиш Ройял банк», получив векселя на сумму два миллиона долларов. Так же пополнил счёт компании «Эльдорадо», открытый в «Банк оф Калифорния», и ещё в «Национальном банке Америки» на моём счету лежал миллион долларов от прошлых экспроприаций.
Летом этого года в парламенте Великобритании, Адмиралтействе, Форин-офисе и в Букингемском дворце царствующими особами обсуждался вопрос войны с Россией. Дебаты были тайными, но бурными, суть которых сводилась к диалогу, озвученному в фильме "Ушаков": «Премьер-министр Великобритании Питт-младший беседует со своим протеже, молодым, но уже важным лордом: «Русские совсем обнаглели, пора их укоротить".
Молодой спрашивает у старого: "Мы должны объявить войну России?"
На что пожилой ответил: «Нет, мой юный друг, для этого бог создал турок».
Так что всё лето шла дипломатическая игра бриттов по подталкиванию Оттоманской Порты к войне с Российской империей. В Нью-Йорке меня застали новости о начале Крымской войны.
Планируя свой путь из Сан-Франциско в Нью-Йорк, я остановился на поездке на дилижансе, как более быстром маршруте. Чтобы не казаться слишком бравым мужиком, нацепил парик с седоватыми волосами, надел одежду, которую носят чиновники, став похожим на благочинного пожилого американца. Меняя дилижансы, ехал от столицы одного штата к столице следующего. Побывал в известном мне городе мормонов Солт-Лейк-Сити. Ожидая посадки на Денвер, прогулялся по городу, где посмотрел на местные семьи. Словно оказавшись в исламском мире, увидел гордо шествующего по улице главу семейства, следом за которым семенили его жёны и дочери. Зайдя в церковь, послушал проповедников, вещавших о вере мормонов.
И вот очередной дилижанс уносил меня в Денвер. Выбравшись из горной местности на Великие равнины, снова увидел неисчислимые стада пасущихся бизонов. Один попутчик расчехлил ружьё и стал палить по этим животным.
– Как я в него попал! Сэр, вы видели?
– Видел. Если бы вы вышли против него с топором, тогда бы я скажу, что вы круты, как сваренное в вкрутую яйцо. А из винтовки, да с безопасного расстояния, простите, каждый дурак бизона убить может.
– Сэр, мы на что намекаете?
– Я не намекаю, а открыто говорю, что стрелять просто так глупо. Представьте, если какой-нибудь пьяный ковбой начнёт стрелять по вам.
– А за что по мне стрелять?
– Просто так, как вы по бизонам. Вот тебе топорик. Риски завалить вон того самца, а наши прелестные спутницы тебе поаплодируют.
– С этими словами из лежащего под сиденьем рюкзака я достал небольшой туристический топорик, сделанный кузнецами Ситки по моему заказу. Они произвели целую партию таких инструментов для золотодобытчиков.
– Нет, я не могу выйти.
– Тогда сиди молча и не выделывайся.
– А вы, сэр, выйдете с топором?
– Нет, конечно. Я жить хочу. Хотя индейцы охотятся на них всего лишь с луками и томагавками.
Иногда на лошадях нас сопровождали индейцы из разных племён: шошоны, шауни, айовы, юты или ирокезы. Все они были представителями одной этнической группы, но имели племенные различия. Одни коротко выстригали, другие полностью выбривали затылки и виски, а третьи заплетали волосы в косы. На одежде каждого племени имелись племенные побрякушки, а на голове причёски, так что при желании можно было легко догадаться, что мимо скачут представители новой племенной группы.
Путешествуя по штату Колорадо, с нами случилось лёгкое приключение. Нас догоняли самые настоящие бандиты. Я вёз завёрнутые в парусину и пришитые изнутри к поясу брюк векселя на два миллиона долларов, и дарить их всяким охотникам за чужим добром вовсе не собирался. Возница заметил, что нас догоняют четверо лихих парней и начал ускоряться. К сожалению, впереди насколько хватало взгляда никаких групп солдат или полиции видно не было. Я обратился к охотнику.
– Сэр, сейчас нас догонят, и будут грабить. Вы бы могли показать свои способности охотника, подстрелив их.
– Вы что, сэр! Тогда они точно нас убьют.
– Они могут убить в любом случае, чтобы не оставлять свидетелей.
Захлопотали тётки.
– Сэр, неужели нас всех убьют? Кучер, гони скорее!
Но с каждой минутой нас догоняли, став палить из пистолетов. Кучер, чтобы не злить бандитов, начал притормаживать лошадей, в итоге полностью остановившись. Занавеску на окне подняли дулом карабина и, улыбающийся гангстер тоном хозяина жизни, проговорил: «Дамы и господа, с приездом! Прошу выходить и готовить ваши деньги».
«За-за-зачем?» – спросил стрелок по бизонам.
«За-за-затем, чтобы оплатить проезд,– заржали парни в ковбойской одежде, – похоже, улов неплохой: богатенький дядя, хорошо одетые тётушки – это радует, и дед, чистый профессор. Старикан, ты меня слышишь, не совсем глухой? Готовь доллары!»
Парень явно обращался ко мне, поэтому пришлось отвечать: «Простите, сэр, я не сразу понял, что вы хотите. А как зовут почтенного джентльмена?»
– Меня зовут Дёрти Пэг.
– Не понял, сэр, вы это серьёзно? Вы гангстер по прозвищу «Грязное Яйцо»!
– Ты чего, дед, охренел! Меня зовут не Dirty Egg, а Dirty Реgg.
– Простите, я не очень хорошо знаю американский язык. Вы сказали «Грязная свинья»?
Мужик заревел: «Ты, старый дурак, совсем глухой? Я не Pig, а Pegg, Грязный Пэгг!»
– Да вы что! Нас грабит сам Грязный Пэгг! Как нам повезло!
– Я его граблю, а он говорит, что ему повезло. Дед, ты точно в своём уме?
– В своём, сэр. А вы грязный, потому что не моетесь? А зря! Сэр, иногда надо купаться, чтобы не покрыться коростой или блохами. У вас ещё нет блох? Я врач, профессор университета, поэтому могу вас осмотреть на предмет вшей и других паразитов…
– Ты когда-нибудь заткнёшься, профессор? А грязным меня зовут потому, что я беспощадно убиваю тех, кого граблю. С этой минуты я с особой радостью будут убивать дебильных профессоров.
Народ, несмотря на опасность ситуации, невольно стал хихикать.
– Да, сэр, вы совершенно заслуженно зовётесь грязным Пэггом, потому что вы очень круты. Правда, на дилижансной станции я видел лица преступников, за которых дают награды. К сожалению, за вашу поимку обещают всего лишь пять тысяч долларов, а вот за Ястреба целых десять. Получается, что он более опасен, нежели вы. Я бы предпочёл, чтобы нас ограбил более именитый бандит.
– Дед, ты мне надоел. Я эту облезлую птицу за пять минут уделаю. Готовь свои деньги!
– Хорошо, сэр, сейчас приготовлю деньги. Но хочу сразу сказать, что вижу вас героем великого романа о Диком Западе. Он будет почище Майн Рида.
– Я не знаю гангстера по кличке Майн Рид. В общем, дед, не пудри мне мозги, а готовь доллары. За твою болтовню я расстреляю тебя лично и первым.
Это мне не понравилось, поэтому я решил прибегнуть к универсальному средству.
– Благородный Грязный Пэгг, у меня прижало живот. Разреши мне зайти за дилижанс.
– Что, дед, обосрался? Понял, наконец, что с тобой будет?
– Да, сэр. И теперь понимание этого собирается выйти из меня наружу оттуда. Не хотелось бы в вашем присутствии, так сказать, открыть задний огонь.
– Марти, посмотри за дедом, чтобы не сбежал.
– Пэгги, ну буду я смотреть, как он гадит. Ты ещё скажи, чтобы я ему задницу подтёр. Куда он сбежит – вокруг прерия! Лучше я эту цыпочку пощупаю. Наверняка у неё между буферов запрятан узелок с деньгами.
Пэгг кивнул напарнику, заорав на пассажира-стрелка: "Чего встал? Раскрывай чемоданы и доставай бумажник".
Приседая и держась за живот, я обошёл дилижанс со стороны лошадей, достал из кобуры под сюртуком и на поясном ремне оба револьвера, взвёл их и, выглянув из-за крупа жеребца, чётко пристрелил двух ближайших бандитов. Быстро взведя курки, уложил и третьего, от неожиданности «раскрывшего варежку». А вот Пэгг среагировал быстро и правильно, сразу же нырнув за дилижанс. Главарь должен быть самым умным, иначе, что это за командир. Только и я был мужиком крученным. Я так же резко присел и через просвет под дилижансом из второго пистолета шмальнул ему в ногу. Затем взвёл курки и прострелил схватившемуся за свою ногу мужику плечо.
Бандит по очереди хватался то за ногу, то за руку, воя от бессилия и боли. Я обошёл карету и направил дуло пистолета ему в голову.
– Что, Пэгг, пора в ад?
– Как я в тебе ошибся, старик.
– Увы, всё бывает впервые.
– Чего ты хочешь?
– Через десять миль будет станция, там я сдам тебя шерифу.
Тётки снова закудахтали: "Сэр, вы герой!", – а стрелок по бизонам долго жал мне руку. Я обыскал Пэгга, забрав нож, штуцер и два пистолета. Затолкав ему в раны бинтовые тампоны, усадил бандита напротив себя. Стрелок временно пересел на лошадь, и всё время держался рядом с окном дилижанса, общаясь со мной.
Пэгг из-за досады и боли в ранах периодически начинал ругаться. Когда он мне надоедал, я подначивал его, сравнивая с тупым квадратным яйцом, который может только лохов грабить. Когда же он материл меня, прикладывался кулаком по его морде.
– Ты можешь гордиться, Тупое Яйцо.
– Чем?
– Тем, что только что твой портрет подправил чемпион Америки по боксу по прозвищу "Летучий голландец".
Тут в наш диалог влезал стрелок.
– Сэр, а вы, правда, чемпион США?
– Будешь в Нью-Йорке, поинтересуйся, кто такой боксёр "Летучий голландец".
Наконец, добравшись в небольшой городок, сдал раненого бандита местному шерифу, получив пять тысяч долларов за главаря и по триста за каждого члена банды, а также почётную грамоту за её уничтожение. Поразмыслив, решил продолжить путь в дилижансе, а, не трясясь в седле лошади, так что без сожаления продал шерифу лошадей и стволы бандитов за три сотни долларов.
После этого с чувством выполненного долга устроился в гостинице. Решив покушать, спустился в ближайший салун, где встретил ужинающего там стрелка. Жестом он пригласил меня за столик. Я уселся, заказал ужин, и мы разговорились.
– Сэр, меня зовут Чарли Пэйсли, я руководитель отдела торговли в министерстве. Я работаю в самом Вашингтоне, а в Денвер ездил с проверкой.
– Мик Кирк, охотник и торговец.
– О, сэр, мы оба занимаемся коммерцией!
– Да, Чарли, мы оба в ней.
Дальнейший путь обошёлся без приключений.
Глава 5. Приключения в империи, над которой никогда не заходит Солнце
Прибыв в Нью-Йорк, встретился со своими бывшими сослуживцами, пригласив коллектив в дорогой ресторан в Квинсе. За ужином поговорили о делах.
– Мик, у нас всё по-старому.
– Друзья, скоро завертятся большие дела. Я надеюсь, что кто-то из вас решит сменить работу в полиции на работу в бизнесе с зарплатой раза в три выше. Но и в полиции должны оставаться свои люди. Роллс, ищите варианты места «потеплее» – мы тебе его купим. Я всё оплачу.
– Замётано, Мик. Какие планы?
– Хочу заказать корабли на верфи, а затем податься в Европу.
– Хорошие планы. Когда тебя ждать?
– Загадывать не буду, постараюсь за год управиться, а там, как получится. Как появлюсь, обязательно найду вас.
Повидал я и Паркса, обсудив жизненные дела.
Утром с Маккензи отправился в торговый департамент. Наличие полицейского ускорило процесс получения информации. Так что вскоре я знал расклад по верфям – какие крупные и надёжные, у кого много или мало заказов, о чём косвенно говорили налоги, уплаченные хозяевами верфей.
Выбрал я верфь второго эшелона, но считающуюся стабильным плательщиком. Так что, обсудив мой заказ с директором по имени Сэм Браун, мы ударили по рукам, и я стал беднее на 320 тысяч долларов. А заказал я четыре паротурбинных военных клипера – быстроходных и довольно зубастых трёхмачтовых кораблей.
Маккензи только цокал языком.
– Мик, ты только что выбросил на ветер 300 тысяч баксов. Я всегда думал, что ты необычный человек, который не задержится в полиции. За три года стать миллионером.
– Держись меня, дружище, и всё будет в норме.
Простившись с будущими компаньонами, я прибыл в Монреаль, где в Департаменте колоний оплатил земельный налог за своё владение. После этого купил билет первого класса на рейсовый пассажирский пароход Монреаль – Лондон и через пару дней отправился в морское путешествие. На палубы второго и третьего класса я не спускался, а к вечеру увидел всех пассажиров первого.
Нас было человек двадцать, причём коллектив делился на две категории: английские аристократы, возвращающиеся домой, и американские нувориши, едущие в Англию по делам. В глаза сразу бросались различия воспитания и манеры общения – чопорные и высокомерные англы и наглые, выбившиеся из низов в первом или втором поколении, деловые янки. Естественно, что они не общались друг с другом.
Сразу после ужина в кают-компании или на палубе собирались группы по интересам. Я составил компанию американцам, ищущим четвёртого для игры в преферанс. Все были мужиками примерно моего возраста, хваткими и уверенными в себе людьми. Сэм Форрест был лесопромышленником из Иллинойса, Стив Стил владельцем металлургического завода в Чикаго, а Исаак Голден сделал состояние на «золотой лихорадке» в Калифорнии. Глядя на него, я со 100% уверенностью сказал бы, как он стал миллионером – сколотил банду, ограбил караван или почтовый фургон с золотом, затем избавился от подельников, как это сделал «Акула» Додсон в рассказе известного американского писателя по принципу "Боливар не выдержит двоих". Сейчас он вложил деньги в акции нескольких предприятий, периодически хвастаясь, какой он удачливый бизнесмен и как понимает суть биржевой игры.
Учитывая, что они планомерно заряжались дармовым виски, к концу партии их внимание рассеивалось, так что третий день подряд я обыгрывал их, забирая выигрыш в триста-четыреста долларов.
– Мик, ты разоришь нас!
– Надо меньше пить.
Другие компании играли в вист, покер или просто проводили время за разговорами, словно находились в клубах по интересам. Когда мои янки надирались, они принимались обсуждать дам.
– Эти англичанки страшные, как лошади.
– Не скажите, сэр, среди них попадаются очень даже ничего. Мик, что скажешь? Ты ведь только делаешь вид, что сосредоточен на игре, а на самом деле уже осмотрел всех попутчиц.
– Конечно, Стив, а как же иначе.
– Я бы не отказался объездить вон ту кобылку.
Свои соображения Стил говорил громко, так что все посетители кают-компании слышали это, а учитывая, что он ещё и тыкал пальцем в кобылку, то все видели, кого бы он с удовольствием объездил.
После партии я смахнул деньги в дорогое кожаное портмоне, спрятал его в карман френча и, допив глоток хорошего бренди, вышел на палубу подышать морским воздухом. Океан был спокойным, небо безоблачным, отчего я засмотрелся на взошедшую Луну, задумавшись о планах. Из мира фантазий меня выдернул женский голосок
– Мистер, я всегда подозревала, что американцы – хамы, но ваш друг перешёл все границы! Эй, мистер, вы меня слышите?
– Простите, леди, задумался. Мик Кирк к вашим услугам. Мой конёк – торговля мехами. Я даже вижу, как на вас отлично будет смотреться шубка из русских соболей. Он мне не друг, а партнёр по пополнению моего кошелька долларами. К тому же, миледи, я голландец и подданный её величества королевы Великобритании. Скажу так, миледи, стоит ли обращать внимание на примитива? Лучше посмотрите на это небо – какая Луна, какие звезды! Я помню чудное мгновенье – передо мной явились вы, как мимолётное виденье, как ангел чистой красоты.
– Мистер, это ваши стихи?
– Нет, это написал русский поэт и писатель Александр Пушкин. Но они о вас, миледи.
– Надо же, собиралась устроить вам разнос, а вы так отличаетесь от этих грубых янки. Я не ожидала.
Тут в разговор вступила её спутница.
– А вы ещё знаете стихи?
– О любви?
– Да, о любви…
Я напряг память и выдал небольшие отрывки из поэзии Пушкина и Лермонтова, плавно перейдя к лирическим песням советской эстрады, выбирая наиболее чувственные. Прочитал, как стихотворение, слова песни "Один раз в год сады цветут, весну любви один раз ждут", завершив своё выступление шуточной песней из кинофильма "12 стульев": "И когда под утро, плача о креолке, понял он, что жар любви не сможет погасить, выстрелил в себя он, чтоб навек умолкла птичка на ветвях его любви… Там, где любовь, там всегда проливается кровь!"
Женщины всхлипывали, протирая платочками выступившие на глазах слезы, но просили продекламировать ещё что-нибудь душевное.
– Все, леди, я временно иссяк.
– Как это романтично, мистер Кирк. Какая любовь!
Первая дама, которая кобылка, молчала, а вторая, очевидно, её компаньонка, то есть более бедная и менее влиятельная спутница, пристала с вопросами.
– А вы умеете любить?
– Естественно.
– Вы шутите? О любви так не говорят. Любовь – это страсть, головокружение от желания.
– На мой взгляд, миледи, о ней вообще не нужно говорить, ей надо заниматься. Сейчас озвучили привычный штамп. На самом деле любовь – это радость от духовной и сексуальной близости, которая любит тишину. А головокружение – это проблемы с вестибулярным аппаратом. Шучу. Это первый этап взаимоотношений или страсть, которая часто быстро гаснет из-за отсутствия взаимопонимания или сексуальной неудовлетворённости друг от друга. Вот у вас кольцо, но в браке вы несчастливы. Смею предположить, что ваша семейная жизнь представляет собой примитивное сожительство: утром каждый из вас выходит из своей спальни, чмокает друг друга и детей в щёчку и обменивается любезностями.
– Как спалось, дорогая?
– Хорошо, а тебе?
– Тоже хорошо.
Затем каждый занимается своими делами, а вечером происходит то же самое, только меняются слова: «Хороших снов, дорогая». Это не семейная жизнь, а сосуществование.
– Возможно, вы правы. А вот Дон Жуан любил?
– А он тут причём? Насколько гласят легенды, прототипом героя послужил севильский идальго Тенорио, мужик боевой, развратный и наглый. Мольер и другие театралы создали разные образы – я их не знаю. Если взять образ Дон Жуана, созданный Байроном, то он вообще не знал, что такое любовь.
– Простите, но он имел в своей жизни много женщин.
– Если имел многих, то где тогда настоящая любовь? В начале жизненного пути он был симпатичным и скромным юношей, пока его не развратили ненасытные тётки. С возрастом он окреп, научился махать саблей и стал обычным альфонсом. Хотя в его рассуждениях было рациональное зерно. Он ни с кем не сошёлся, потому что считал, что может встретить ещё более яркую женщину, чем жена. В итоге мужчина плохо закончил свою жизнь.
– Спокойной ночи, мистер Кирк.
– А как зовут вас, леди?
– Меня зовут графиня Диана Солсбери, а мою компаньонку виконтесса Амалия Честер.
– Хороших снов, миледи.
Я отправился к себе в каюту, а девицы к себе.
– Ди, это колоссаль! Он так чётко рассказал мне о моей жизни, и я не знала, что ему ответить.
– Чего тут ответить. У нас всё так и есть – хлипкие мужчины, которые засыпают через пять минут, когда соизволят зайти в наши спальни.
– Да, это настоящий самец.
– Амалия, успокойся. Этот самец знает поболее моего благоверного, аристократа в 10-м колене. Муж занимается высокой политикой, верша судьбы миллионов людей, а о настоящей семейной жизни понятия не имеет.
– Мой такой же, Ди. Я встречусь с ним.
– Ты же замужем, Амалия.
– Плевать! Ради такого случая я рискну. К тому же он кажется мне джентльменом.
– Он не будет болтать, это верно.
На следующий день после обеда я вновь обыграл в карты скучающих путешественников, а затем собрался отправиться в каюту предаться послеобеденному сну. По пути встретил Диану и Амалию.
– Мистер Мик, как вам спалось?
– Чудесно. Вчерашняя беседа взбодрила мои чувства и эмоции. Хотелось…
– Мы тоже легли в хорошем настроении. Совсем не ожидали так завершить вечер. Прохладно, Мик, вы не находите?
– Да, что-то ветерок поднялся, надо бы одеться.
– Вы не проводите нас в каюту?
– С удовольствием составлю вам компанию.
Молодые женщины шли впереди, а я топал сзади.
– Заходите, Мик, здесь теплее.
Когда щёлкнул дверной замок, мои сомнения рассеялись. Я приобнял обеих дам, а затем по очереди стал целовать женские губы и шеи, касаясь своей щекой их. А затем началась мучительная процедура снятия гардероба аристократки середины 19-го века. Наконец, одежда была побеждена, дамы раздеты и началась любовная игра.
От моих прикосновений к интимным местам они вздрагивали и зажимались – мало того, что мужчина трогает их там, где нельзя, так ещё и чужой мужчина. Чтобы отвлечь их от сомнений, я направил их мысли и руки на ласки моего тела. Так что вскоре все привыкли и раскрепостились. Учитывая моё почти трёхмесячное воздержание, пока я тарахтел с Аляски в Нью-Йорк, я с большим энтузиазмом дорвался до женского тела. Так что "отодрал" обеих «принцесс» очень даже качественно, аж самому понравилось это мероприятие. Лёжа на койке рядом с дамами, вспомнились рассказы, описывающие жизнь дворян Европы: «Развратный век Екатерины…» или «Эротические похождения маркизы де Помпадур, Казановы и прочих де Садов». Все люди, хоть бедные, хоть аристократы, во все времена занимались сексом. Конечно, были те, кто держал себя в строгости, но многие занимались этим делом с понравившимся партнёром при любой возможности. Все, как в наше время.
– Мик, это было чудесно!
– Вы великолепны, миледи! Надеюсь, завтра продолжим изучение взаимоотношений мужчины и женщины.
– Мик, мы замужние дамы, и нам не хотелось бы афишировать наши с вами отношения.
– Об этом я молчу, не беспокойтесь.
Я ушёл в свою каюту отсыпаться. После полдничного чаепития я подошёл к дамам, прогуливающимися по палубе с каким-то английским "бугром", по манере поведения являющимся официальным лицом высокого ранга. С важным видом и очень церемонно поздоровался с ними: «Доброе утро, миледи Солсбери, доброе утро, миледи Честер, доброе утро, сэ-э-эр!»
В ответ услышал такое же протяжное: «Доброе утро, мистер Кирк. Какие нынче погоды стоят!»
– Да-а-а, погоды нынче стоят, и не только погоды…
– Лорд Даунс, позвольте представить вам мистера Кирка.
Индюк покачивал головой, когда Амалия продолжила: "Мистер Кирк, представляю вам друга нашей семьи начальника Вест-Индийского департамента Министерства по делам колоний Великобритании сэра Мортимера Даунса.
– Очень приятно, с-э-эр Даунс! Мик Кирк, английский подданный и промышленник.
– Сэ-э-эр!
– Сэ-э-эр!
Закончив с приветствиями и знакомством, мы обсудили погоду, политику и путешествие, точнее говоря, обсуждал их этот напыщенный от осознания своей важности и правильности мыслей индюк, а я говорил: "Да-а-а, сэ-э-эр, вы совершенно правы, сэ-э-эр. Как вам путешествие в Канаду, сэ-э-эр?"
– Ужасная страна, ужасное путешествие. То ли дело старая милая Англия.
– Да, сэр. А сейчас леди, мистер Даунс, прошу меня простить, мне надо отойти по делам.
Поначалу меня смешили эти манерные разговоры, а потом просто надоели, так что я решил ретироваться в каюту. Пару метров меня сопроводила Амалия, тихо спросив: «Сегодня продолжим?»
– Конечно, виконтесса.
Я ушёл, а народ вывалил на палубу, наслаждаясь хорошей погодой.
Меня разбудил какой-то шум на палубе. Выглянув в иллюминатор, увидел наряженного в жёлтый френч невысокого люмпена с пистолетом, пробежавшего по палубе мимо окна моей каюты. Затем появился второй, пистолетом толкающий перед собой Даунса, Форреста и Голдена. В голове промелькнула мысль: «Что за ерунда? Революционеры власть на корабле захватили?»
Я открыл замок на двери каюты и встал за неё, при этом взведя курок пистолета. По коридору топали чьи-то шаги, хлопали двери, и слышались грубые голоса.
– Открывай эту дверь.
Похоже, что стюард шёл с ключами и вскрывал все двери. Наконец, очередь дошла до моей. Дёрнули ручку, и дверь открылась, прикрыв собой меня. В каюту заглянул увиденный мной ранее гоблин, одетый в жёлтый длинный пиджак. Затем раздались голоса.
– Тут никого! Стюард, открывай дальше! О, какие здесь цыпочки спрятались! Живо пошли на выход!
– Что случилось, господа, зачем вы сюда ломитесь!
Дальше раздалась тирада: "Кончилось ваше время, буржуи! Мы – революционеры новой революции. Мы – верные сыны Франции!»
В сопровождении француза по коридору прошла семейная пара и две их взрослые дочери, занимающие соседнюю каюту. После этого очень революционные революционеры вломились ещё в пару дверей, после которых каюты закончились. Вскоре шаги и разговоры людей стихли. Я вышел в коридор, где столкнулся с вышедшим из соседней каюты бордово-жёлтым пиджаком. Нервный дохляк из типичных студентов, но вооружённый пистолем, рассматривал женское украшение. После удара кулаком его ноги подкосились, и парень осел на пол. Я аккуратно и очень бережно, чтобы он мне чего не испачкал, швырнул революционера в свою каюту.
– Снимай пиджак и пистолет отдай, вольтерьянец хренов.
В это время на палубе раздались выстрелы и женский крик: "Убили!"
Затем снова прогремел выстрел. Я на это не отвлекался, попытавшись натянуть длинный пиджак на своё богатырское тело, поле чего пробормотал: «Да вы, ребята, серьёзно решили захватить корабль». Оглушив революционного героя ударом по голове, своими грязными носками заткнул ему рот, связал верёвкой, взятой из рюкзака, и уложил на койку под одеяло. Напялив броский френч и кепи, вышел в коридор. Идя к палубе, осматривал каюты, чтобы мне в спину какой-нибудь задержавшийся кекс не всадил пулю.
– Пьер, вот ты где! Иди на палубу.
Оказалось, что в коридор с каютами кто-то заглянул. Я быстро зашёл в каюту, помахав товарищу рукой, мол, иди сюда. Раздался недовольный голос.
– Пьер, что ты увидел там? Нужна твоя помощь, капитан забаррикадировался в рубке и не хочет сдаваться.
Я снова помахал рукой и двое пролетариев подбежали ко мне в каюту. Я встретил их двумя прямыми в челюсть. Затем упаковал парней, простыней связав им ноги, а руки вытащенными из их брюк ремнями. В рот затолкал маленькие вафельные полотенца. После этого распихал парней под койки. Управившись, вздохнул: «Минус три, это хорошо. Но сколько их всего?»
Выглянул на палубу, осмотрелся. На корме толкались пассажиры, которых охраняли два борца за свободу. Где-то сверху раздались три выстрела, потом наступила пауза, и снова раздались выстрелы, но уже в ответ. Я пробормотал, констатируя факт.
– Рубку штурмуют, а капитан отстреливается.
Я направился с пистолетом к корме, когда раздался выстрел и со служебной палубы над моей головой в океан свалился человек. Затем раздался крик.
– Люсьена убили! Стреляйте по рубке.
Потом услышал голос: «Я сэр Даунс, начальник департамента… – после чего раздался окрик, – встань на место, английская свинья!». Затем послышался вскрик человека, которому больно.
Я направился быстрее к толпе, пока революционер смотрел на пленных девиц. Сзади меня снова раздался крик, который я совершенно не понял, потому, как французским не владел, за исключением десятка слов.
– Пьер, обойди рубку слева и встань на место Люсьена!
Я порадовался тому, что у Пьера, который сейчас лежит связанный в моей каюте, такой модерновый пиджак, что меня путали с ним уже несколько раз. Голос раздался совсем рядом.
– Пьер, о чём ты думаешь? Попробуй подняться по трапу и напасть сбоку.
Я развернулся и, подхватив пробегающего мимо парня, и выбросил его за борт. Он орал и летел, а я побежал к другому люмпену, стоящему ко мне спиной возле согнанных на корме людей. Тот оглянулся на крик, увидел тонущего товарища, затем меня, а затем я метнул нож, попав революционеру в шею. На бегу достал и взвёл второй пистолет. Выскочив из-за стены кают-компании на свободное пространство, увидел ещё двух парней с пистолетами. Я выстрелил им в руки, в которых они держали оружие. После этого закричал: «Навались, мужики, вяжи бандитов!»
Вперёд бросились три американца, завалив раненых на палубу и вооружившись их пистолетами. Я же увидел трап на капитанскую палубу, где находилась рубка, и присевшего на верхних ступенях спиной к нам революционера. Подбежав, врезал рукояткой "Кольта" тому по затылку, отчего парень скатился вниз. Я крикнул американцу.
– Присмотри за ним, Стив, а я оценю диспозицию.
Из рубки и по ней раздавалась редкая стрельба. Подбежавший сзади Стивен обезоружил оглушённого юношу, а я выглянул над палубой. Увидев двух стрелков, держащих рубку под прицелом, выстрелил им в руки, держащие пистолеты. Мужикам стало не до стрельбы – они держались за раны, выронив оружие. Затем я достал белый платок и помахал забаррикадировавшимся в рубке капитану, вахтенному офицеру и матросу. После этого снял пиджак и вышел на палубу. За мной появился Голден с пистолетом, контролируя двух раненых люмпенов.
Из рубки вышел капитан.
– Мистер Кирк, вы просто профи! Так разделаться с бандитами.
– Что они хотели?
– Чтобы я повёл корабль в Довиль. Они хотели получить выкуп за пленных, который пойдёт на дело революции.
– Идиоты какие-то, их же власти Франции и арестуют. Что-то тут не то, кэп. Им что-то ещё было нужно на этом пароходе.
– Эх, всё равно узнаете у пленных. Сэр, я везу золото…
– Понятно, кэп.
Затем мы допросили пленных, узнав, что ещё двое налётчиков дежурят у входа в машинное отделение. Я переоделся в матросскую форму, спрятав под ней пистолеты, взял из ресторана еды с бутылочкой вина и отправился на нижнюю палубу, где находился вход в машинное отделение. Возле него сидели двое сторожей.
– Месье революционеры, месье Пьер передал вам еды.
– Наконец-то, про нас вспомнили! Давай сюда еду, матрос.
Я поставил поднос перед ними, они отложили в сторону пистоли, а я треснул кулаком обоих, временно отправив в мир революционных грёз. После этого закричал: «Парни, тащите верёвки».
Матросы, дежурящие наверху, притащили верёвки, и мы связали последних налётчиков. А в самом трюме, где хранилось золото, матросы нашли четырёх забаррикадировавших сотрудников министерства колоний. Ко мне подошёл капитан вместе с Даунсом, имевшим огромный фингал под глазом.
– Сэр, вы так лихо обезвредили эту банду. Вам нужно было быть полицейским.
– Я им был, кэп. Перед вами бывший капитан полиции Нью-Йорка. Увы, но там платят мало, поэтому я уволился. Сэр Даунс, что с вашим глазом?
– О, мистер Кирк, этот ублюдок ударил своим ублюдским кулаком меня, начальника Вест-Индского департамента министерства колоний, дворянина в шестом колене, имеющего в своём роду контр-адмирала сэра Лоурена Даунса! Меня – человека, уполномоченного привезти это золото самим сэром Чандлером. Это неслыханно!
«Сколько же в тебе спеси, мистер Даунс! Полчаса перечислял, кто ты такой, вместо того, чтобы в двух словах рассказать, за что тебя ударили, – такие мысли промелькнули в моей голове, а вслух я произнёс, – это ужасно, мистер Даунс. Надеюсь, сэр Чандлер оценит вашу самоотверженность при защите золота его величества».
– Вы меня понимаете, мой друг. Я верю в это.
Вечером мы снова играли в карты, обсуждая события дня. Погиб матрос, зачем-то решивший защищать чужое добро и два нападавших: одного подстрелил кэп, а второго в океан выбросил я. Вечером по сложившейся традиции я кувыркался с дамами из высшего лондонского света.
– Мик, ты долго пробудешь в Лондоне?
– Из-за приключения с грабителями даже не знаю. Если полиция меня не задержит для участия в суде или зачем-нибудь ещё, то недельку точно погуляю по городу.
В порту Лондона на судно заявилась полиция, которая забрала грабителей и опросила всех участников сопротивления. Ведущий расследование старший инспектор Канингем попросил всех участников сопротивления в течение недели не уезжать из города. Я попрощался с дамами, которые отправились в свои поместья, а кэбмен отвёз меня в фешенебельный лондонский район Челси, где я поселился в хорошей гостинице.
В пятницу ко мне в номер прибыл полицейский.
– Мистер Кирк, вас просят завтра в 12 часов при параде явиться на улицу Уайтхолл в здание Скотланд-Ярда.
В назначенное время я был в холле здания полиции, откуда меня проводили к директору криминальной полиции Ричарду Мэйнсу.
– Мистер Кирк, вы совсем недавно получили подданство его величества, но уже успели сослужить Британии хорошую службу.
– Закон и порядок – главное в жизни государства, а граждане по мере сил должны его поддерживать, мистер Мэйнс.
– Хорошо сказано, мистер Кирк. Хотел сказать, что благодаря вашим действиям была поймана международная банда налётчиков, ранее уже принёсших убытки короне. Для короны сохранено четыре тонны золота в слитках, которые филиал Британского Королевского банка перевозил в метрополию. О вашем участии в этом деле было доложено премьер-министру лорду Джорджу Гамильтону графу Абердину. Учитывая, что вы являетесь крупным землевладельцем земель Британской короны и совершили подвиг, господин премьер-министр высказал пожелание встретиться с вами лично. В следующую пятницу прошу быть в его резиденции на Даунинг-стрит.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71470642?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.