Главная страница | Социальная фантастика | Воровка Дагорских лесов

Воровка Дагорских лесов
Адельфина Призрачная
Планета Эман – мой дом. Она похожа на Землю, но опасна для переселения человечества. Прародители были сосланы на гиблые земли в качестве наказания. Несколько поколений в мире Эман построили города, а вместе с этим произошло острое разделение на бедных и богатых.
Мой родной город Дагор спрятан за мертвыми лесами, кишащими опасными существами. Поселение защищают воины. Их именуют Темным горизонтом. Военные наш щит. Они защищают гражданских до тех пор, пока они подчиняются удушающим законам. Но я из тех, кто готов рискнуть, ради блага людей.
Меня зовут Мария. Я воровка Дагорских лесов.
Чтобы помочь своей семье, я готова на все. Даже пойти против Темного стража, выбравшего меня себе в жены.

Адельфина Призрачная
Воровка Дагорских лесов

Глава 1. Встреча
Время к вечеру. К Дагорским лесам подкрадывается мрак ночи, принося с собой звуки просыпающихся хищников. Их хрипы и сдавленное рычание теряется среди сотен деревьев. Веет холодом и смертью. Нужно поторапливаться, дабы беда нас не настигла.
Невольно я оглядываюсь назад, чтобы удостовериться в безопасности. Никого нет. Пустынно. Но это временно. Через час лес наполнится криками и болью. Нам лучше этого не слышать и уж точно не видеть тех, кто порождает кошмарные голоса.
Желтая листва опадает с деревьев и шуршит под ногами. Мы с Катериной ускоряем шаг по каменной дороге. Фонари освещают ее днем и ночью. Над головой стягиваются тяжелые серые тучи, пахнет сыростью и мхом.
– Еще час и будем на месте. Осталось немного. Я думаю, нам не о чем беспокоиться, – прерывает тишину сводная сестра. Ей пятнадцать, и она «мэрок» – неприкосновенная. В наших краях люди до семнадцати лет находятся под защитой города и военных. К мэрокам не применяются многие законы и запреты, – Мэри, может ты передумаешь и придешь на праздник? На площади будут такие гуляния! Говорят, пройдет отбор невест.
Качаю головой, сжав губы в отрицании.
– Нет, Катерина, меня там не будет. Тем более в отборе невест.
– Но…
– Даже не пытайся уговорить. Ничего не выйдет.
– А, ну да. Ты считаешь, что это пир во время чумы? Думаешь плохо веселиться, когда твари у стены? Но все совсем не так. Людям нужны положительные эмоции. Разве так плохо быть счастливым?
– Я не против праздника. Людям нужно веселиться, – сдержанно улыбаюсь, чтобы приободрить девушку. Сегодня она надела голубой плащ. Только он совсем не по размеру. На пару мерок выше положенного. Но без него никак, нам надо было обозначить статус Катерины для перехода по лесу. Голубой – цвет юности. Пока девушка в нем, ей ничего не грозит.
– Вот видишь!
– Однако на меня не рассчитывай. Я доберусь до своего блока и лягу спать. Очень устала.
– Ох…
– Прости. Сама знаешь, мне завтра вставать на рассвете.
– Как скажешь. Я хотя бы попыталась пригласить тебя с нами. И буду приглашать, правда не припомню, чтобы ты когда-либо проводила время с городскими.
– Не расстраивайся, Катерина.
Я легонько качаюсь холодной руки сестры в знак поддержки. Сестра не в обиде. Она привыкла.
Катя считается мне сводной по отцу. Она его дочь от второго брака. Долгое время я вообще ничего не знала о ее существовании, пока не случилась беда – родители погибли в Дагорских лесах. После трагедии, на протяжении пяти лет Катерину опекаю я. Временами бывает непросто, особенно с работой и жильем, за которое приходится платить, как и за еду.
Моя мать обеспечена. Но нам с Катериной почти не помогает. У нее всегда найдутся более важные дела, чтобы избежать встреч и разговоров. Но я тоже не добиваюсь встреч. Мы плохо ладим. В последнее время сильно отдалились на фоне личных разногласий, включая вопрос моей опеки над сестрой.
Но разве я смогла бы бросить девочку одну? Нет.
Катерина не похожа на отца и на меня. В отличие от нас, темно-русых брюнетов, она белокожая кудрявая блондинка с яркими голубыми глазами. Иногда, когда солнце касается ее рыжих ресниц, я вижу в зрачках желтые вкрапления. Они как будто светятся изнутри. А вот нос папин – короткий и вздернутый. Рост чуть больше полутора метров, совсем крошка. Носит косы, чтобы длина не мешалась, но всегда плетет очень необычно. Я так не умею и все, что могу – собрать свою длину в хвост.

Катя не создана для Дагорских лесов. В мертвой обстановке серого леса она будто цветок, уставший, но пылающий свежей юношеской нежностью. А тонкие губы постоянно трогает улыбка. И когда сестрица улыбается, ее круглый маленький подбородок чуть подергивается.

Сейчас Катя полностью поглощена мыслями о нарядах к празднику, о том, какие украшения наденет и чем подведет ресницы. Нужно надеть красивое платье, чтобы его непременно было видно из-под серого пальто, в которое одеты все горожанки, иначе ребята не заметят красивый наряд!
Мы возвращаемся с Хребта Морозного, с лекарствами для животных. Чтобы добыть их, пришлось идти на обман. Я часто так делаю и маскирую препараты в рюкзаке с яблоками. Торговля за пределами Дагора запрещена. Ее курируют военные Темного Горизонта. Те, кто были врагами, но стали нашими защитниками. Город и его окрестности полностью контролируются стражами.
Издалека доносятся крики вороновых птиц. Плохой знак. Мы с Катей ускоряем шаг, и я слишком поздно оборачиваюсь назад, чтобы предпринять попытку спрятаться. Из-за поворота к нам идут двое мужчин.
– За нами военные. – шепчу Катерине. Та вздрагивает и хватает меня за руку.
– Что теперь?
– Не знаю. Что бы ни случилось, не говори с ними. И не вздумай спорить. Веди себя тихо, как мышь, поняла?
Катя поджимает губы, чуть наклонив голову. Она прекрасно знает, как надо вести себя с Темным Горизонтом, вот только в дагорских лесах произойти может всякое.

– Эй вы! Стойте!
Мы разом замираем. Я оборачиваюсь, собрав руки одна на другую перед подолом платья в знак покорности. К нам приближаются стражи. Высокие, сильные с оружием наперевес. Тот, что без маски, седовласый, хватает Катерину за плечо. Он отнимает ее корзинку и вытряхивает содержимое на каменную дорогу. Красные яблоки катятся в разные стороны, следом падает белая кружевная салфетка. В этот момент второй, тот, что в маске, направляет ствол своей винтовки мне в грудь. Я роняю рюкзак. Его не досматривают. Страж полностью акцентирует внимание на мне.
– Ты, давай назад. Пошла!
Не сопротивляюсь. Знаю, с Катериной ничего не случится. Мэрок неприкосновенны. Даже военные считают их едва ли не святыми.

А у меня защиты нет. Я нарушила закон и вылетаю за границы охраняемых горожан. С нарушителями не разбираются. Решения принимают быстро.
– Еще! Вперед! В лес, дальше!
Его голос груб и низок. Мужчина низким басом требует подчинения. Пятясь назад, я ухожу с дороги к лесу метров на пятьдесят, пока не натыкаюсь спиной на дерево. Вздрагиваю и щурюсь, когда щелкает затвор.
– В вечернее время запрещено передвижение по мёртвому лесу, – сухо цитирует закон, страж, – Зверь не дремлет.
– Я задержалась, – едва дышу, но стараюсь отвечать ровно, – Виновата. Мы торопились, но к разрешенному времени не успели.
– Имя?
– Мария.
– Ты нарушила закон, Мария. Как горожанка ты больше не в ведомстве защиты, – он намного выше меня. Сильный и суровый. При желании одной рукой раздавит горло. Я чувствую опасность, жмусь, но сохраняю покорность, пока мрачная тень нависает надо мной, препятствуя побегу. От ожидания расправы пересыхают губы и тут голос незнакомца становится тихим, хриплым, подавляющим, – Я вправе распорядиться с тобой, как захочется. Ты молода, красива и должна понести наказание…
Мужчина проводит стволом винтовки вдоль по кофте и опускает к моим коленям, чуть поддевая подол платья.

Высокий широкоплечий военный в серо-черной форме стража относится к отряду бионов. Я вижу на стыках пластин его брони сложные механизмы с проводами и трубками, горящими яркими неоновыми цветами. Страж заражен и поддерживает в себе силы с помощью биологических плазменных жидкостей. Обычно прошлое таких военных весьма сложное. У мужчины был выбор между смертью и жизнью стража. Не стоит ждать пощады от того, кто прошел персональный ад, вынудивший его выбрать второй вариант существования. Зная, что сопротивляться нельзя, я едва дышу, но смотрю в горящие голубым глаза под черной полосой мрачной маски. Вжимаясь спиной в дерево, пытаюсь выиграть хотя бы пару миллиметров, в то время как военный приближается ко мне вплотную.
– Я в вашей воле и в ваших руках. Но, пожалуйста, моя сестра не должна ничего видеть. Она мэрок.
– Смеешь о чем-то просить?
Отвожу взгляд в сторону, но Страж дотрагивается рукой до моего подбородка, настойчиво возвращая взгляд к себе.
– Ты зря пошла этой тропой сегодня. Женщине нечего делать в Дагорских лесах.
Военный хватается за маску, в попытке снять ее. Он наклоняется к моему лицу очень близко, но за спиной доносится голос напарника с дороги.
– Там впереди огни. Слышишь? Надо уходить. Или ты решил задержаться в тени деревьев с этой девчонкой?
– Мрак, – ругается хрипло мучитель.
Я бросаю взгляд к дороге. Седовласый страж все еще держит Катерину за ворот, а та висит будто кукла. Брови домиком и смотрит под ноги, лишь бы не по сторонам, вдруг увидит плохое. Бедняжка побледнела от страха.
– Огни патруля, Веслав. Зачищают лес от тварей.
– Ммм, черти, вечно путаются под ногами, когда не надо! Ладно, отпускай мэрок. Я сейчас!
Седовласый принимает команду и подталкивает Катю идти вперед. Сам проходит чуть дальше, окончательно скрываясь из вида. В темнеющей тишине я слышу недовольный рык стража.
– Видишь, Мэри, тебе везет. Я не могу остаться. Значит нам придется перенести встречу! Говори, где живёшь?
Стражи привыкли получать все и сразу, а затем выбрасывать за ненадобностью. Этот же остался голоден, и я не могу врать.
– В Дагоре, – отвечаю быстро, – На улице Белой сирени, дом шесть.
– А ты умница. Я почти поверил, что ты случайно забрела в Дагорские леса так поздно, – мужчина отпускает меня, сделав всего пол шага назад. Он остаётся достаточно близко, я все еще не смею шевелиться, – Продолжим при встрече. Надень красивое платье.
– Какой цвет вам нравится?
Говорить с военными, тем более задавать вопросы, считается дерзостью. Страж не мог этого не заметить. Но я пытаюсь угодить, чем привожу его в замешательство. Страж потирает шею и, наконец, снимает защитную шапку-шлем. Теперь я вижу его глаза. Темные, почти черные, но с голубым огоньком в левом зрачке. Побочка от бионизации. Волосы и брови цвета воронова крыла, а кожа белая, пусть и запачкана дорожной пылью. На щеках трехдневная щетина, а под левым глазом от подбородка к брови тянется рваными зигзагами глубокий прерывистый шрам. Это зверь. Он изуродовал красивое лицо молодого мужчины тридцати лет, едва не сняв с того скальп. Шрам свежий и пугающий.
– Боишься меня?
– Восхищаюсь. Не каждый выживет после ЕГО когтей.
Незнакомец смотрит на меня с прищуром, замирает, а затем отталкивает и презрительно отвечает, – Надень белое. Цвет невинности остается чистым недолго.

– Квартира шестьдесят шесть, – добавляю я, когда тот отворачивается, – Вы не спросили.
– Угождаешь? – военный выжидает мгновение и возвращается назад. Я снова ударяюсь спиной о дерево и чувствую, как рука стража крепко обхватывает мою талию, прижимая к себе. Мужчина пристально смотрит в глаза и переводит взгляд на губы, – Будешь моей.
– Буду.
Я закрываю глаза и набираю полную грудь воздуха, когда тень наклоняется ко мне и сухие губы незнакомца требовательно пробуют мои уста на вкус. Коротко, грубо и прерывисто. А затем так же быстро мужчина толкает меня на сухую листву, быстро зашагав к дороге. Становится сильно темно, но я вижу, как Веслав оборачивается, будто бы случайно, после чего скоро скрывается за поворотом. И в тот же момент по каменной дорожке раздаются легкие быстрые шаги. Ко мне бежит моя Катерина. Испуганно зовет и рыдает, когда я выхожу к ней.
– Я так испугалась, Маша! Я думала он сделает что-то ужасное…
– Он хотел, но этот военный не похож на грязного разбойника, – проговариваю, а у самой губы дрожат. Толи от холода, толи от пережитого стресса.
– Откуда ты знаешь?
– Я видела тех, кто действительно желает зла. Им плевать на чистильщиков, и они не зовут девушек на свидание.
Катя выпучивает изумленно глаза.
– Он тебе понравился?
– Нет, Катя, нет. Но я постараюсь получить из этой связи максимум пользы.

Глава 2. Дагор
На планете Эман конец теплого сезона. Мы именуем это время мертвым предморозом, поскольку все, что давало свет и радость умирает. Крылатые бабочки Дагора, семилапые жуки-цветоносы, светляки голубой звезды. Опадают последние желтые листья и с Хребта Морозного тянется туманная морось. Десятина, другая и на холодные серые земли опустится холодная стужа.

В Дагоре люди тщательно готовятся к сотне ледяных дней глубокой Стужи. За двадцать дней собирают урожай, консервируют ягоды, закапывают в погреба коренья, сушат травы и рыбу. И каждый раз горожане надеяться, что удастся запастись достаточно, чтобы избежать голода.
Я ничего не делаю. Изредка помогаю матери с ее запасами, работая в ее погребе. Во времена Стужи мама проявляет доброту ко мне и Катерине, позволяет собрать корзину для приготовления похлебки из редьки или картофеля. Но помощь с моей стороны и с ее – способ хотя бы иногда говорить друг с другом. Может поэтому до сих пор мы еще не стали друг другу чужими?
Десятый день Предмороза. Вечер.
Катерина сама не своя. Забыла о празднике и без конца повторяет – что же теперь будет? Раньше она тоже попадалась Темному Горизонту, но в городе и обычно за хулиганство. Молодежь-мэрок шумные. Зачастую стражам приходится напоминать им о законах. Мы же были в лесах Дагора, вечером, в то время, когда работали чистильщики.
– И куда ты? Домой? Вдруг они придут за тобой и уведут для допросов?
– Катерина, не паникуй. Ты останешься у Дианы на пару дней, хорошо? Так будет лучше, пока все не уляжется.
– Значит это правда? Что тот человек сказал тебе?
– Ничего. Но лучше подстраховаться.
Мы проходим за высокие белые ворота. Они буквально вонзаются каменными пиками в темное небо. На входе никого нет, только электронное устройство. Оно считывает наши браслеты, представляющие из себя тонкие металлические кольца на запястье. Мы обновляем их каждый год в Аппарате управления, чтобы системы Дагора могли пересчитать горожан. Так, если ты одинок, тебя могут не спохватиться целый год. Люди часто пропадают в лесах. Никто искать не станет. Потому страж угрожал мне. Он действительно мог сделать все, что ему захочется во время, запрещенное для прохода горожанам.
– Давай оставим эту тему, – прошу я шепотом Катерину. В городе играет музыка. С площади она разносится по всем улицам, – Людей много. Нам ведь слухи не нужны? Если все дойдет до моей матери, сама знаешь, мы с тобой проблем не оберемся.
– Степанида Викторовна всегда очень сурова, – соглашается девушка, поджав губы, – Хорошо, я останусь у Дианы. Но через пару дней вернусь к тебе.
– Я сама тебя заберу.
– Как считаешь правильным, так и поступай.
Я целую Катю у поворота к улице Огнецвета. Там живет наша общая знакомая – Диана. Периодически она берет к себе мою сестру, когда мне нужно отлучится по рабочим вопросам. Катерина считает, что я работаю в ветеринарном центре сменами. Пусть так и считает. Это для ее же блага.
К улице Белой сирени добираюсь за четверть часа. Она находится почти напротив площади. С восьмого этажа во все праздники я вижу, как проходят гуляния и закрытые окна не помогают спрятаться от музыки и смеха горожан. Кате безумно это нравится, а я предпочитаю закрыться в своем каменном айсберге Дагора. Так я называю местные дома – прямоугольные восьмиэтажки бело-серого цвета с квадратными окнами в пол и тонкими металлическими ободками-лоджий. Все они выстроены квадратами и буквами «П». Это сделано для военных. Подобное расположение улиц облегчает движение техники. Но на моем веку такого почти не случалось. Нас берегут те, кто запер – Темный горизонт.
Однако не все жилье Дагора – многоквартирные блочные дома. Есть и персональные строения. Они тоже квадратные, имеют свое ограждение-территорию посадок и расположены к югу города. Там живет обеспеченное население. В том числе моя мама. У нее есть достойная профессия. Степанида Викторовна швея. На теплый и холодный сезон у нее к пошиву заказы на десятки, а то и сотни военных форм.
С детства помню стук ножной швейной машины и наветы мамы о том, что нужно правильно строить связи. Быть законопослушной и выбирать прибыльную профессию. Но надежды Степаниды не оправдались. Я полная противоположность мечтам матушки о хорошей дочери.
Задумавшись, я чуть было не получаю дверью в лицо. Так сильно открывает ее соседка Вера. Пышногрудая блондинка живет в шестьдесят четвертой квартире. Девушка вовремя подхватывает дверь, облегченно вздохнув.
– Мария? Ты чего нос к двери подставляешь? Надо же как-то аккуратнее!
– Это ты меня чуть не прибила, – ворчу я, пытаясь пройти, но та уже преграждает путь.
– А ты без Кати? Одна сегодня?
– Катерина осталась у Дианы.
– Я думала вы обе на праздник пойдете. Открытия сбора урожая, гулять будем до утра!
– Катерина придет.
– А ты? Велели всем, кому есть восемнадцать приходить. Будут сваты, – Вера окидывает меня взглядом. Сама она давно засиделась в невестах и переживает за каждую, кто прошел порог восемнадцати, но не думает о браке, – Маш, а пошли со мной! Компанию составишь. Я одна стесняюсь, мне двадцать пять. Сама понимаешь, скоро выдадут за того, кто останется, а хочется по любви.
– Вер, я бы рада помочь, но если я буду с тобой, то ты точно себе жениха не найдешь.
– А чем я хуже тебя?
Смеюсь, а сама осматриваюсь. Глупость какая-то. Неужели тот темный страж мог дойти в Дигор быстрее меня? Но среди спешащих граждан высоких военных не заметно.
– Я отпугну любого жениха своим недовольным выражением лица. Разве не знаешь?
– Да знаю. Но может потому тебе и грустно, что ты не бываешь с остальными? В пятнадцать ты была другой.
– В пятнадцать я жила с мамой. А теперь я работаю и смотрю на мир иначе.
– А замуж? Тебе двадцать два!
– Замуж меня уже позвали.
– Кто?
– А тот, для кого я в белом платье выйду, – отвечаю я протискиваюсь в подъезд, – До встречи, Вера!
Она еще что-то говорит, но я ничего не воспринимаю. Как будто не по себе. Сама не своя. Сердце быстро стучит и странная эйфория. Я бояться должна, прятаться, а как будто влюблена. В кого? В человека, который проявил интерес с сексуальным подтекстом?
– Дура ты, Маша, – закрываю за собой металлическую дверь, поднимаюсь наверх и поворачиваю ключ, оказавшись в квартире.
– Может он убить тебя хочет, а ты про белое платье…. С моим послужным списком нарушений только с Темным горизонтом связываться… Да еще и с бионом. Кто знает, есть ли у таких душа?

Глава 3. Гость
Казалось, что за время перехода я совсем не устала, но все же падаю на кровать без сил.
В нашей маленькой квартире тихо и мрачно. Свет горит только в коридоре. Тусклая лампочка на проводе освещает длинную металлическую вешалку с парой теплых пальто. Под ней неаккуратно сброшена обувь. На стене висит старая картина с огнецветом, перекошенная на левую сторону. Чуть дальше по коридору маленькая кухня. Ее и спальню освещает свет, падающий с улиц через большие кубические окна, утопленные вглубь квартиры. Это на случай, если придется выбираться. Когда приходит зверь бывает так, что единственным выходом становится веревка. Ее можно скинуть вниз и опираться на выступы перед окнами.
Смотрю в потолок. Вспоминаю лицо Стража темного горизонта. Вижу его очень отчётливо. Так, будто было достаточно времени запомнить цвет глаз, форму прямого носа, волевой подбородок и выдающиеся скулы. Он красив, мужественен и… Его шрамы – не уродство. Это печать зверя. Кем был воин до того, как все произошло?
Звуки музыки с улицы доносятся громче, я приподнимаюсь, вижу у ног корзинку с запрятанными в двойное дно препаратами. Если бы военные взялись его проверить, тогда мне могло несдобровать. Напротив моей постели стоит кровать Катерины с кованным основанием. Она застелена серым покрывалом, расшитым красной вышивкой. Сестренка, как может, наполняет жизнь цветом. На стене висят рисунки, различные бусины из фарфора и на самом верху – фотокарточка родителей. Папа обнимает вторую супругу, мать Катерины и улыбается. Они молоды и, вроде бы, счастливы.

Фотографию Катя особенно тщательно бережет. Поместила под стекло и в рамку. Случись что, карточка будет первым, что она схватится выносить при пожаре.
Между нашими кроватями у окна стоит стол и пара стульев, а слева у дверного проема шкаф для вещей.
Живём скромно, как все. Официального заработка едва хватает на оплату аренды административного жилья, покупки одежды и питания. Не официальные доходы я скрываю, чтобы однажды покинуть Дагор навсегда. Я мечтаю забрать с собой Катерину.
– Праздник в разгаре, – произношу вслух, перебирая пальцами кончики длинных волос темно-русого цвета, – Будут гулять до утра. А ты что? Опасаешься, что он явится?
Откидываюсь назад, чтобы посмотреть на часы. За моей кроватью стоит крохотная тумба с механическим календарем. Он показывает дату, время и собирает данные о температуре.
– Девять. Значит ворота закрыли и город под охраной.
Сетчатый тюль серого цвета затеняет окно. Я с неохотой бросаю взгляд в его сторону и понимаю, как хочется просто лечь и уснуть.
– Маша, с каких пор такая тревожность? Ложись. И пусть…, – я подхожу к шкафу, распахиваю его и вижу среди одноцветной одежды то самое белое платье, о котором говорила в лесах, – Пусть будет как будет. Прятаться не стану. Я просто надену белое.
Я снимаю его с вешалки и небрежно бросаю на кровать сестры. Не знаю в самый раз ли оно? Все так же красиво, как раньше? Струящееся, приталенное, очень нежное с глубоким вырезом на груди. Когда-то я была совсем другой и шила это платье для будущей свадьбы. Был и жених. Только не дождался согласия.
Резкий стук в дверь. Я вздрагиваю. Страж не мог прийти так быстро, но кто может стучать так поздно?
Ноги ватные, иду к двери, попутно осмотрев себя в мутном зеркале коридора. Выгляжу опрятно. Стройную спортивную фигуру скрывает балахон болотного цвета и черная широкая юбка по колено. Я босая, волосы не собраны, лицо свежее, будто не было трудного пешего дня пути к Хребту Морозному.
– Кто?
– Это я, Мэри, – доносится знакомый голос. Я выдыхаю с облегчением, но тот же к горлу подкатывает гнев, – Откроешь?
– Дима? Зачем ты пришел?
– Я на праздник, – скоро отвечает молодой человек, – Ты спишь?
– Мрак, – ругаюсь шепотом и поворачиваю ключ в замке. Из темного подъезда ко мне выходит высокий мужчина двадцати пяти лет. Симпатичный, глаза серо-зеленые волосы русые. Добрые глаза блестят теплом и заботой, тонкие длинные губы растягиваются в улыбке.
– Привет! Я не вовремя?
– Спала, – стою на пороге, не приглашая войти. Мы знакомы с детства, потому правила приличия с Дмитрием я соблюдаю через раз.
– Не похоже, – он протягивает мне сверток и входит, несмотря на возражение, – Я пройду? Спасибо.
Провожаю взглядом наглеца. Замечаю на нем серебристую ленту. Мужчина повязал ее на запястье. Она хорошо заметна из-под черной тонкой куртки.
– Ты уже вошел, – закрываю дверь, предварительно осмотрев лестничную площадку, – Ты с лентой? Подался в претенденты на брак?
– Пора, – пожимает плечами Дима. Он проходит на кухню, берет со стола яблоко и надкусывает, не сводя с меня глаз, – Я больше не могу ждать твоего согласия десятками лет.
– Прошло всего пять.
– Для меня все равно, что десять. А так, – брюнет смотрит на свою руку, чуть щурясь, – Судьба решит за меня.
– Ты для этого зовешь меня на площадь? Чтобы испытать судьбу.
– Нет, – Дмитрий иронично поджимает губы в улыбке. Я сажусь за крохотный стол напротив, – Дошли слухи. Администрация говорит об убыли населения. Многие гибнут в лесах, плюс твари выходят за стены. Народ редеет, а молодое поколение тянет с браком.
– Инкубаторы пустуют.
– Как бы цинично не звучало, да.
– Может мне лучше согласиться на твое предложение сейчас, чтобы не получить билет в ад с кем-нибудь из Дагора?
– Иронизируешь? – Невесело смеется Дима, – Знаешь, лучше сходи на праздник и дай повязать тебе ленту тому, кто будет за тобой, а не над.
– Если не стану?
– Раскидают среди оставшихся.
В Дагоре и раньше принуждали к бракам. В сложных условиях выживания население должно постоянно обновляться. И с учетом регистрации каждого жителя, случайные дети отправляются за пределы города. Только брак, только правило. Все по уставу тех, кто нами верховодит: Темный Горизонт.
– Пять лет я в статусе потенциальной, а ты и того дольше. Почему сейчас решили возобновить порядок?
Мой вопрос не к Дмитрию. Он знает. Сам под обстрелом.
– Я пойду за тебя тогда.
– Нет, Маш, не надо так говорить. Не надо давать надежду. Я не готов жить с тобой только потому, что тебе некуда деться, – я задеваю его. Сильно. Вижу, как теплый взгляд мрачнеет. На коже мужчины, чуть тронутой щетиной, проступает влага. Хаманов расстегивает куртку, чтобы стало легче.
– Может все изменится. Будем жить и слюбиться?
– Маша, слюбиться? Не слюбилось за все эти годы. И твоя работа…
– Не надо об этом, – торможу его.
– Я не смогу сидеть сложа руки, зная, что ты в лесах. Это опасно. Однажды твари доберутся до тебя… А если у нас будут дети? Нет.
– Дети? Я не создана для этого.
– Вот потому я здесь, Маша. Иди на площадь и веселись так, будто ты рада стать невестой. Как остальные девушки и юноши. Танцуй ритуальные танцы, прогоняй огнем Стужу и выбери себе того, кого…
– Не жалко. Ты это хотел сказать?
– Почти.
Мы встречаемся взглядом. Его серо-зеленые и мои серо-голубые. Когда-то я тонула в этом омуте, фантазируя как Дмитрий Хаманов станет моим мужем. Как мы будем жить на Улице Берез и воспитывать малышей. Теперь внутри ураган. Я чувствую тепло, но не более.
– Хорошо, я выберу. Только платье надену. И надо раздобыть эту чертову ленту…
– Я принес, – юноша достает серебряную ткань из кармана куртки, – Обвяжи левое запястье. Я подожду.
Не верю, что я иду на праздник. Не верю, что вот так соглашаюсь навязать себе брак. Но быть распределенной с тем, кто выдаст меня Стражам – опаснее.

Закрывшись в комнате, я открываю шкаф в поиске подходящего наряда. У меня ничего и нет, все Катино. И тут я понимаю, что платье давно готово. Оно лежит на кровати… Белое, как ОН хотел. И если ОН действительно придет за своим, то пусть сделает это сегодня!


Глава 4. Ритуал
– Будешь в белом? – Для чего-то интересуется Дима. Я бросаю в его сторону недовольный взгляд и успеваю заметить восхищение. Он даже не пытается это скрывать.

– Другого по случаю нет. Это я готовила к нашей с тобой свадьбе.
Я подхожу к зеркалу, достаю щетку для волос и пытаюсь расчесать густую копну длинных прядей темно-русого цвета. Локоны спереди закалываю на затылке. Затем подвожу глаза черным карандашом, растушевав линии под нижним веком пальцем. Это подчеркивает серый цвет зрачков и украшает миндалевидную форму с опущенными уголками. На чуть припухлые губы наношу бальзам и отхожу на пару шагов назад. Выгляжу странно. В белом нежном платье, взгляд цепляющий, чужой… Давно я не красилась и не надевала красивые вещи. На вылазках в леса нужно быть незаметной.
– Щеки впали, – замечает Дима, – И скулы стали острее. Ты мало ешь?
– Просто иногда забываю. Валюсь с ног от усталости и в кровать. Не до еды.
Друг вздыхает. Он подходит ко мне со спины, заботливо прикасаясь к плечам. От тепла его ладоней по коже бегут мурашки.
– Тебе надо заботиться о себе. Подумай над тем, чтобы завязать.
– А ты, – я ловлю взгляд зеленых глаз в отражении, – Сам то смог? Я знаю, что ты промышляешь заработками.
– Иногда случается. Без торгов люди не переживут Стужу. Но в свое время можно уйти. Стать тем, для кого будут ходить в леса.
– Придет время, так и будет, – на моем лице появляется фальшивая улыбка. Я правда стараюсь. Мне не хочется заводить разговор о цели, которая вынуждает меня держаться за рискованное дело до последнего.
– Идем?
Дима снимает с вешалки мое пальто серого цвета и помогает одеть. Через минуту мы выходим. Парень шагает активно, а мне будто к ногам привязали пару кирпичей. Представляю лица знакомых, если они увидят меня. Хотя наплевать, что они скажут, ведь на самом деле все мысли заняты другим.
«П»-образная площадь находится между четырьмя домами. Она небольшая, вместит не более двух тысяч человек, если набить ее битком. Сейчас же человек шестьсот. И я знаю, что расчеты верны, поскольку сама неоднократно занималась организацией праздников и подсчетами. В юности, до перелома в сторону сухой одиночки.

Восьмиэтажные дома как будто поддерживают лампочки и факелы своим теплым светом окон. Повсюду разбросана красно-желтая листва, организована площадка для танцев, сцена выступающим и отдельно зона питания, где разливаю вкуснейший компот из сухофруктов и раздают пирожки с яблоком.

На улице ощутимо потеплело, от того многие молодые люди поскидывали верхнюю одежду на дальние свободные столы.
«Танцуй, народ!

Стужа идет!

И чтоб ее прогнать, надобно под каблук ее загнать

Ай-да, Ай-да, под каблук загнать»

На сцене громким бархатным голоском заливается Любиша. Она поет на каждом мероприятии. Добрые песни она поест с настроением, а печальные с тоской и болью.
– Ты здесь будешь? – Дима наклоняется к моему лицу, я киваю.
– Хочу послушать. Мне она нравится.
– Я потягаю гири, если что ты ищи меня там.
Я смотрю в зеленые глаза друга, а затем за его плечо. Вдалеке, где мужчины соревнуются в силе, стоит Вера. Она активно ищет будущего супруга, красуясь среди потенциальных женихов. А Дима как-то скоро туда заторопился.
– Она симпатичная, – говорю, едва не прикусив себе язык, – Отдыхай, Дим. Найдемся.
– Ты точно в порядке?
– Я сюда за мужем пришла. Если ты будешь стоять рядом, ко мне никто не подойдет.
– Все так. Веселись.
Молодой человек уходит. Не хотелось так говорить, но нам нужно расходится. Трудно представить, что здесь и сейчас я даю Диме дорогу в сторону. Любви нет, чувств тоже, если не считать благодарность. Но пока Дмитрий был свободным, у меня оставался повод думать, что не все потеряно и когда-нибудь, когда я сломаюсь, смогу приползти к нему, залечивать раны…
«Танцуй, танцуй, родная

Гони прочь горести и грусть

Танцуй, танцуй, родная

Пока я в тебя не влюблюсь!»
Любиша зажигает сердца, а я растворяюсь среди людей. Танцующих, счастливых, разжигающих огонь в сердцах, чтобы забыть о проблемах и влюбиться.

Я стою справа, у ограждения и обнимаю себя руками, закрыв глаза и подняв голову к небу. Прохладный ветер приятно обдает лицо, звуки проходят фоном, смешиваются с грохотом работающих заводов на западе Дагора, с лаем сторожевых собак у границ и редким чириканием воробьев.
И тут кто-то кладет руку на мое плечо. Он крепко сжимает его и разворачивает меня к себе. Я успеваю выставить руку вперед. Ее перехватывают за запястье, успев с плеча переместить правую руку к моей талии. Перед лицом вспыхивают глаза незнакомца. Страж нависает надо мной, нахально нарушив мои личные границы. Еще немного и наши лбы соприкоснуться. Сердце бухает в груди так, что отдает в висках. Во рту резко пересохло, а все буквы рассыпались в голове и мне никак не подобрать слов. Я словно немею…
– Серебряная лента? – Мужчина поднимает мою левую руку выше, удерживая за запястье, – Разве я выразился не доходчиво? Или ты решила одурачить Темный Горизонт?
– Нет, – с губ сорвался неуверенный шепот. Я не могу оторвать взгляда от его глаз. Правый темно-карий, почти черный, а второй ярко-голубой, будто светиться изнутри.
– Как же лента?
– Она для тебя, – вновь шепчу я. Мужчина грубо сжимает запястье. От боли хочется кричать, но я терплю. И его лицо… Даже среди огней города Страж пугающе дикий. Глаза, шрамы, пульс жизни в трубках формы под пластинами плеч, горящие неоном, – Я знала, что ты найдешь меня, Веслав.
Взгляд военного прикован к ленте на руке.
– Для меня? – Лицо мужчины искажает презрение. Он срывает с запястья ленту и бросает ее на землю, – Размечталась, девчонка. Мне не нужен брак. Только плата.
– И мне, – спокойно выдаю правду, – Я не создана для замужества. Ты пришел за долгом, я его отдам.
Страж не удерживает меня, когда я высвобождаю себя из его рук и протягиваю открытую ладонь.
– Только не здесь. В квартире.
Он замер. Изучает меня. Смотрит сверху вниз, чуть поджав нижнюю губу. А между тем темнеет все больше и подвыпившие молодые люди не особо обращают внимание на общение девушки с Темным стражем. В другой момент это вызвало бы много пересудов.
– Танцуй, девчонка. Как было велено.
– Но…
– Твоя дверь должна быть открыта. Ночью.
Мужчина оглядывается и отходит в сторону. К своим.

Темный Горизонт всегда присутствует среди горожан. Они как тени, к которым мы привыкли. Но бионы большая редкость. Горожане их побаиваются. Многие считают, что в исцеленных Стражах нет ничего человеческого, а другие опасаются заражения…
Оставшись одна, я смотрю под ноги. На сером асфальте одиноко лежит сорванная брачная лента. В свете огней от сцены и факелов тонкие серебристые нити вышивки переливаются, а я замираю. В голову приходит совершенно рискованная мысль и, убедившись, что Веслав наблюдает за мной, я поднимаю помолвочную повязку.
– Значит, как велено?
Оглядываюсь по сторонам и вижу Диму. Он смеется, о чем-то говорит с Верой. Молодой жених строит мосты к брачному договору, когда появляюсь я, хватаю его за руку и прошу отойти в сторону.
– Что стряслось? Ты в порядке? – Он взволнован. Красивые глаза юноши блестят, он посматривает в сторону Веры, которую так резко оставил одну, – Маш, это невежливо…
– Переживет, – бросаю я и хватаю его за ворот, – Поцелуй меня!
– Что?
– Поцелуй! Пожалуйста! Так надо.
– Маш, я не…
– Ты же всегда этого хотел? Вот лента, – я вкладываю ему в руки порванный кусок ткани, – Поцелуй и повяжи мне свою.
Дима осматривается, недоверие нарастает, как и сомнение. Я знаю, он хочет почувствовать тепло моих губ, мягкость и вкус. Парень взволнован, руки дрожат и желание побеждает. Крепкая стена сопротивления сломлена, и он с ругательством посылает свои сомнения в гиену огненную, сгребает меня в крепкие объятия, прижимает ладонь к затылку и наши уста сливаются в горячем поцелуе. Дмитрий высокий и сильный, он вынуждает меня привстать на носочки, чтобы удержаться. Его подавленные чувства выливаются океаном желания, но столь же быстро друг хватает меня за руки и отстраняется, согнувшись пополам…
– Нет, это… Так нельзя.
– Лента, – шепчу я, – Пожалуйста. Так нужно…
– И что потом?
– Я пойду за тебя.
– Это правда? – зеленые глаза буравят меня. Боль блестит в глазах Хаманова, когда он выпрямляется и развязывает ленту на своей руке, протягивая мне, – Передумаешь, я не отступлюсь.
– Не передумаю, – говорю, а в горле ком. Я сама не знаю, насколько безопасно провоцировать Стража. Он не имеет права прикасаться к замужней. Но это произойдет только через несколько дней после ритуальной помолвки.

Я на охоте. Но пока не понимаю кто охотник, а кто зверь.

Глава 5. Перемена
Музыка играет так, что бьет по ушам, а мы с Димой танцуем. Так, словно влюблены оба, взаимно. Какая горькая ложь.

Часа два назад юноша говорил о том, что не готов связать со мной судьбу, что для него это мука и проклятье, а теперь… Дмитрий счастлив. Или пытается таким казаться, ведь как только мелодия стихает, он ведет меня в сторону, к деревянным столам с лавками, где засиживают влюбленные парочки и люди постарше, готовые только наблюдать за праздником.

Мы выбираем дальний стол, за которым сидит парочка напротив. Но они не обращают на нас внимания.

Дима берет паузу и приносит нам обоим напиток из сухофруктов в стеклянных стаканах.
– Хотел добыть пирог, но ничего не осталось.
– Запишем тебе в минусы, – облегченно проговариваю я, радуясь настрою Димы и беру стакан, – В следующий раз вставай в очередь первым.
– Запомню.
Парень присаживается рядом, перекинув через лавку одну ногу. Он смотрит на меня и поправляет выбившуюся прядь за ухо. Легкое прикосновение его руки к моей щеке приятно. Я чувствую заботу. Хаманов готов дарить ее мне на протяжении всей жизни. Оберегать.
– Ты в порядке?
Я поджимаю плечи. Не по себе от его тепла. Не могу принимать это, осознавая, что обманываю хорошего человека.
– Мы повязали ленты. Может теперь уйдем?
Я осторожно поглядываю за спину Хаманову. Пытаюсь разглядеть среди танцующих людей Стража. Вижу военных Темного Горизонта. Среди них нет биона.
– Уйти? Праздник только начался. И Любиша, ты же любишь ее песни.
– Люблю. И я послушала, – киваю в сторону, – Мне вполне достаточно.
– А Катерина? Она тоже здесь. Мы можем рассказать ей, а потом отпразднуем. Скоро принесут горячее. Моя мама и сестры приготовили много угощений.
– Дим…
– Тебя этим не подкупить. Да, знаю.
Русоволосый красавец улыбается и берет меня за руки.
– Ты не выглядишь счастливой. Помолвка для галочки, как ты и хотела?
– Разве это важно?
– Маша, ты хоть что-то ко мне испытываешь? Любовь?
Зеленые глаза блестят. Я сдержанно улыбаюсь, перекрещиваю пальцы наших рук и пожимаю плечами.
– У нас есть время до свадьбы, так ведь? Ты сможешь передумать, если пожелаешь.
– А ты? Ты не передумаешь?
Кусаю губы. Смотрю на брачную повязку. Она порвана, связана двумя узлами – первым основным и вторым после того, как нить была разорвана Веславом.
– Я недосягаема, пока с тобой. Статус невесты не позволяет ко мне прикасаться.
– Что? – Глаза Димы округлились, он крепче сжал мои руки и потянул к себе, – У тебя неприятности?
– Говори тише, – озираюсь по сторонам, – Немного.
– Мрак. И кто он?
– Не важно. Не спрашивай об этом.
Мы придвигаемся друг к другу все ближе. Я замечаю, как Хаманова потрясывает, как его губы сжимаются в полоску, а желваки выдают гнев. Он зол на Стража, на меня и, в конце концов, на себя самого…
– Дима, если ты будешь готов, мы поженимся. Важно только это.
– И ты пойдешь на это? Не любя?
– Да какая к черту разница? – ругаюсь шепотом, – Главное, любишь ты.
Друг замолкает. Порывается сказать, но вновь сжимает губы. Глаза как у зверя, горят огнем. Хаманов то и дело смотрит по сторонам. А затем он резко отстраняется от меня, выпивает залпом напиток и громко ударяет стаканом о стол.
– Мрак. Я презираю себя за слабость.
– Слабость к чему?
– К тебе, Маш. Это наваждение. Я только хотел порвать, закончить, начать сначала и… Одна твоя просьба, я как идиот ведусь. Снова и снова…
– Почему? Откуда эта любовь, ведь я поступаю отвратительно снова и снова…
Молодой мужчина резко прерывает меня, схватив за ворот пальто и притянув к себе. Я почувствовала его губы на своих губах, очень мимолетно, быстро, а затем услышала у уха, – Сегодня идешь ко мне. Я не позволю тебе вернуться в квартиру.
– Ладно, – киваю в ответ.
– Ляжешь спать в комнате с сестрами.
– Идет.
Он выручает меня не в первый раз. Знает, что я осознанно пошла на обман, но любит. Любит так, что готов оставаться слепым.

А я думаю о Страже. Он решил, что может получить меня так. Но теперь для него я неприкосновенна, как все невесты и жены Дагора. И я знаю, мысль о недостижимом прочно засядет в его голове.
Только увидеть глаза воина не удается. В самый разгар празднества, когда Дима уводит меня поздороваться с его мамой и старшими сестрами, происходит то, чего боится каждый горожанин.
В небе, над Дагором, раздается оглушительный хлопок. Он собирается в маленькую точку и разлетается волной по улицам так, что стены дрожат. За ним следует вспышка и новый взрыв. Я вскидываю голову к небу, а Дима подхватывает меня под руку, утаскивая в сторону моего дома. Ровно напротив нас, с другой стороны площади нарастает шум. Голоса возвышаются, полнятся перезвонами ужаса и страха. Я слышу крики, мольбы о помощи, имена и поминание ТВАРЕЙ.
– Они взорвали стену, – шепчет Хаманов, – Нам надо уходить.
– Нет! Я не могу, там же Катя.
– И моя мама с сестрами, – крепкий мужчина удерживает меня, заставляет посмотреть в его глаза, – Маша, стой. Да стой ты! Не рвись на смерть.
– Пусти!
– Я домой тебя отведу. И остальных заберу. Поняла? Если ты пойдешь в толпу, я не смогу помочь ни тебе, ни им!
Дима встряхивает меня, отрезвляя. Из-за криков и бегущих людей плохо соображаю. Но киваю, собрав волю в кулак.
– Я буду в подъезде. Помогу тут, и жду тебя. Приведи их.
– Мигом.
– Стой! – Хватаю его за ворот, встаю на носочки и целую в мягкие полуоткрытые губы, – Вот так. На удачу.
Беглый взгляд. От адреналина зрачки Хаманова стали почти черными. Он кивает и растворяется в толпе.

Над городом дым. Взрывы больше не повторяются, но к площади стягиваются военные. Все вооружены до зубов, в масках. Через мгновение включают сирену. Всем по домам и в укрытие. Срочно!

Глава 6. Хаос
Кажется, вечность прошла, а Димы все нет. Я не стою на месте. Сама, как могу, помогаю людям спрятаться в подъезде. Даю ключи Вике, чтобы пустила ко мне детей и стариков. Так поступают все, кто успел добраться до квартир. Остальные квартиры остаются закрытыми.

– Вот сюда, идите к нам, – протягиваю руки очередной женщине, которая бегает из стороны в сторону, не зная куда податься, – Сюда, здесь безопасно.
– Спасибо, дочка, – бросает обеспокоенно незнакомка. Она хватается за мою руку костлявыми острыми пальцами. Взгляд обезумевший, все озирается. Я догадываюсь.
– Потеряли своих?
– Дочь с сыном и внук. Я не видела их…
– Свет поможет, – втягиваю ее внутрь за спину. Рядом еще люди. Все подзывают растерянных блуждающих. Из-за дыма в ночи почти ничего не видно. Часть уличных фонарей погасли, – Идите на восьмой этаж в шестьдесят шестую. Так будет лучше. Я уверена, ваши дети в безопасности.
– А вдруг твари…
– И у меня сестренка в городе. Я тоже не знаю где она, но знаю, что она волнуется. Нам нельзя разбегаться, помните о безопасности.
Откуда во мне столько ответственности? Сама поражаюсь. Но я убеждаю людей старшего поколения вести себя разумно. Их глаза задурманены страхом и горем, а сердце рвется бродить по улицам в поисках родных или смерти…
– Машка! – Кричит Вера откуда-то сверху. Я протискиваюсь к лестничной площадке и вижу лицо девушки между пролетами, она наклонилась через перилла четвертого этажа.
– Что стряслось?
– Пусть двери закрывают. Дело плохо, с окон видны огни в стороне от центральной улицы.
– Там же мост!
– Да. Военные не пускают тварей. Может кто-то прорвался. А это не к добру, уж точно. Надо закрывать, мы тут набились под завязку.
– Она права, – поддерживает мужчина, стоящий рядом, – Хватит держать двери открытыми. Нам надо стащить сюда шкафы, чтобы заблокировать двери, иначе все погибнем, как крысе в капкане.
– И то верно, – вторит ему еще один горожанин. Поднимается гул, начинаются споры и у меня в голове будто кто-то включил на полную громкость сломанный телевизор. Я едва держусь, чтобы не закричать. Как можно закрыть двери, когда снаружи люди?
– Нет, нельзя! Еще не все пришли! Там наши близкие!
– Некогда, – выдыхает мне в лицо бородач, – Ты не мешайся, девчонка. Иди наверх к бабам.
Я резко толкаю его в грудь, преградив путь к дверям. На что мужчина сухопарый, но высокий и возбужденный сжимает зубы в оскале.
– Неприятностей захотела?
– Отойди. Дай ему закрыть двери.
– Я же сказала, еще не все пришли! Я тут живу.
– И я, – цедит бородач, – Отойди или придется оттаскивать тебя силой.
Пара секунд на раздумья. Люди смотрят. Десятки глаз, испуганных и не желающих увидеться с тварями. Столько же выше. Им нужна защита.
– Хочешь, закрывай! Но я выйду.
– Что? Куда? Ты там погибнешь.
– Нельзя!
Меня пытаются удержать, хватают за руки, отговаривают. Тщетно. Я не останусь среди горожан без Димы и Катерины.

Кто-то сильно дергает меня за пальто, и оно рвется, я падаю вперед, поднимаюсь и вырываюсь на задымленную улицу. Лица и голоса остаются за спиной.

Горожане поступили правильно. Они выбирают жизнь.
Гарь щиплет нос, глаза слезятся. Очень холодно. Скидываю с себя порванное пальто. Ноги сами ведут меня вперед, на голоса. Мимо то и дело пробегают люди. Звучат имена, доносится плач.
– Где же Катя… КААААТЯ! КАТЯ!
Кричу, срывая горло, иду по стеклу. Разбились стаканы для напитка из сухофруктов, горит сцена, на которой выступала Любиша, разбросана одежда и стулья… Былой праздник стал подобен миру извне. Миру, который горожане пытались забыть.
– Мэри! – Меня хватают за плечи, я разворачиваюсь и утыкаюсь лицом в грудь мужчины. Он крепко меня обнимает. Щека пачкается в чем-то влажном. Лишь после того, как Дима меня отпускает, я понимаю, что это кровь, – Почему ты тут? Я же просил оставаться в укрытии.
– Я не смогла. Они закрывают двери, заколачивают… А ты был тут и Катя.
– Осталась бы там. Тут опасно… Мэри, как же ты рискуешь.
Диме сильно досталось. Не знаю, что стряслось, но его одежда перепачкана кровью, правая ладонь перевязана наспех серой тряпкой. Как будто другу уже довелось отбиваться от зверя…
– Что с тобой?
Хаманов поджимает губы, осматривает и обхватывает руками мое лицо. Я замираю, безотрывно смотря в прекрасные зеленые глаза. Внутри что-то надрывается. За его спиной стоит его мама и старшая сестра.
– Где Тома и Катя?
Молчит. Почему?
– Дима?
– Дочка, они все побежали к мосту…, – чуть не рыдая отвечает мама Дмитрия, – Зверь погнал, а теперь оцепили военные… Я не знаю, что там. Не ходите за мост, не ходите… Томочка погибнет, я с трудом переживу, но все мои дети… Тогда не жить. Нет никакого смысла.

Эдуарда Николаевна женщина семидесяти лет. Ее старшей дочери тридцать Семь. Живница глухая от рождения и плохо говорит. Со мной она никогда не стеснялась пытаться произносить слова, но сейчас как будто бы замкнулась. Очень худая высокая женщина держит невысокую, дрожащую от каждого крика маму, под руку и смотрит по сторонам. На ее правом виске кровь, а руки перепачканы в саже.
– И Катя… Катя там?
– Да. Ее видели сокурсники с фабрики, где она занимается по вечерам, – подтверждает Хаманов. Он уже сжимает руки на моих плечах, – Переждем. Если там военные, они обеспечат безопасность.
– Мы оба знаем, что нет. Все, кто попадают в зону поражения, полежат карантину. А оттуда никто не возвращался.
Он знает, я уйду. Мне страшно, но я не могу оставить Катю. Она мой Свет.

Я оборачиваюсь к Эдуарде Николаевне, вижу в глазах седовласой хрупкой женщины боль и без слов прошу меня простить. Она понимает.
– Дима останься. Ты не остановишь ее, у Маши сестра.
– Спасибо вам, – шепчу и отнимаю от себя руки жениха, – А ты прости меня. Знаешь, я не могу иначе.
Он молчит. В глазах решимость и стекло. Перед Хамановым встает выбор. Это рвет его на части, выворачивает душу на изнанку. И я помогаю. Облегчаю задачу.
– Я обманула тебя. Хотела разозлить одного мужчину. Целовала тебя, чтобы он ревновал…
– Хочешь, чтобы я не страдал, если погибнешь?
Я делаю шаг назад.
– Не думай обо мне лучше, чем я есть, – чертовы слезы. Это дым или боль… Я не знаю, что теперь. Как будто со дна постучались и пригласили в ад, когда казалось, что хуже быть не может, – Прощай.

Глава 7. Невеста
Город знаю как свои пять пальцев. Каждый дом, куст, поворот, а еще лазейки в стенах, чтобы не отмечаться на выходе. Воровка Дагора, я промышляю тем, что торгую краденным. Лекарства, запчасти, горючее. Для меня нет преград, пока дом в безопасности и Катя с мамой здоровы. А теперь, преодолевая путь до моста, я будто почву теряю под ногами. Твердая каменная дорога становится мягкой, колени подгибаются, а руки холодеют.

Я вдыхаю холодный воздух полной грудью. Дым щиплет нос, но есть и другой запах – гнилостный. Он принадлежит живым трупам, оставленным тварями на смерть. Каждый их них опасен. Достаточно царапины, чтобы стать такой же.
– Какой ужасный запах! – я закрываю нос рукавом. Гоню прочь мысль о количестве зараженных. Чтобы запах распространился так далеко, их должно быть много… Блуждающих без цели, с пустыми глазницами и слезающей кусками кожей. Они больше не чувствуют боли, но будто споры чумы, не могут остановиться, напоминая о том, что твари не дремлют. Они вьют гнезда в мертвых лесах и всегда испытывают голод.
От площади к мосту вместе со мной бегут немало горожан. В основном постарше, те, кто понимают, чем грозит оцепление зоны поражения. А еще военные, из местных. Обычные дагорцы, которые поступили на службу к Темному горизонту.
Голоса доносятся со всех сторон, вонзаясь в голову тысячью осколков. Каждый звук наполнен страхом и болью за тех, кто остался на противоположной стороне. А там пламя. Стена, еле различимая из-за удаленности и дыма, полыхает. Огнеборцы отбиваются от тварей, пока остальные зачищают зону оцепления от зараженных.
«Немедленно разойдитесь! Соблюдайте требование покинуть зону поражения! Немедленно разойдитесь! Всем срочно направиться в укрытие»
– Черта с два, – ругаюсь вслух, уперевшись в толпу. Люди скучились в десятки рядом, требуя выдать им родственников.
Мне не пройти. Никак!
– Пропустите! У меня там сестра.
– Мрак, уйди прочь, – толкает меня мужчина в грудь локтем. Сбоку кто-то кричит на него, а я падаю.
Не пробраться. Как же Катюша? Она не переживет такой ужас. И никто не вступится, если я ничего не сделаю!
Решительно поднимаюсь, поправляю порванное пальто и обтираю слезы рукавом. Смотрю на толпу и повторяю попытку прорваться. Теперь мне плевать, кто станет толкать или биться, я должна пройти.

Слепая от гнева, я сбиваю плечи в синяки, дорываю рукав пальто окончательно и не слышу оскорблений. Обезумевшие от горя и гнева лица проносятся фоном, меня пытаются хватать и толкать, но просвет уже близко. Как только добираюсь до металлической решетки, громко кричу, – Катерина! Катя!
Ограждение высотой в полтора метра. Можно попытаться перелезть и я пытаюсь, но не выходит.
– Стойте! Дальше нельзя!
– Мне надо!
– Девушка, стойте!
Военный грубо хватает меня за плечи и толкает назад от оцепления из военных Темного горизонта. Из-за широких плеч я не вижу задержанных, но знаю, Катя там. Я чувствую это. Скорее всего девочка побежала к Диане, ведь я сама просила остаться у нее. А это сразу за мостом…

Задержанных десятки. И становится больше. Военные ведут людей с противоположной стороны моста. Каждого промаркируют и транспортируют в Мрачный удел на карантин. Говорят, так проводят выборку реально зараженных. Тот, кто здоров, может после вернуться домой, в родной Дагор. Так говорят военные, но за все время из тех мест не возвращался ни один человек.
– Пожалуйста, пропустите меня! Пропустите, я должна попасть к сестре!
Бородатый военный лет сорока, сильный и пахнущий табаком снова отпихивает меня к остальным, назвав "идиоткой".
– Вы не понимаете! Она мэрок! Неприкасаемая.
– Ничего не знаю. Стой, где стоишь!
– Мрак, – цежу сквозь зубы.

Пройти здесь не получится. Тогда я продвигаюсь чуть левее, уступив место другим буйствующим горожанам, и снова пробую перебраться через забор. Сзади кто-то помогает, но второй военный повторяет действия первого, затем третий и тогда я теряю терпение. Ни мне, ни другим родственникам задержанных не удастся пробраться через оцепление силой. Время уходит и, если я ничего не придумаю, Катя погибнет.
– Я требую, чтобы вы немедленно пропустили меня! – Хватаюсь двумя руками за металлическую трубу и толкаю вперед, раскачивая.
– Стой, дура, куда ты лезешь? Там заражённые, – передо мной страж помоложе предыдущих, – Мы не можем допустить распространения инфекции.
– Не все в зоне заражены. Вы же знаете, без повреждений человек здоров.
Парень без маски, она вздернута вверх. Очень юн. На службе недавно, а от того еще сохраняется сострадание. В этом военном присутствует сомнение и страх в глазах, как будто среди горожан могут быть и его родственники. Заметно по бегающему взгляду, изучающему толпу, и пересохшим губам.
– Вы не имеете права препятствовать супруге военного из Темного горизонта пройти в зону маркировки задержанных.
– Что? Ваш муж воин Темного горизонта?
Есть! Сама не уверена, что есть такое право, но парень засомневался, а люди рядом с интересом примолкают.
– Да! Мой муж лейтенант Веслав, Страж Темного горизонта, – громко чеканю я. Чувствую, как губы дрожат и руки тоже. Но я все же поднимаю их, демонстрируя серебряную повязку. Ту, что повязал Дмитрий, – Возможно вам будет проще вспомнить, если я скажу, что он Бион!
– Веслав, – повторяет коротко стриженный широкоплечий парень с винтовкой. На мгновение он смотрит под ноги, а затем оборачивается к своим за спиной, – Сержант! Тут супруга лейтенанта Веслава Истрова. Требует, чтобы пустили.
– Дочка, разве ты замужем за Стражем? – Причитает старушка рядом со мной, – Ты внучка моего посмотри, пожалуйста? Его Ванечкой зовут. Двенадцать лет, он мэрок.
– Посмотрю, – шепчу, не сводя глаз с военного, а затем касаюсь рукой ладони женщины на моем плече, – Обязательно.
Время тянется вечность, даже если это несколько минут. Секунда за секундой утекают от меня, отнимая надежду найти Катерину.

Не так быстро, как бы хотелось, но план срабатывает. Молодой военный получает сообщение в наушник и обращается ко мне.
– Пропускаю! Но только одну. Подтягивайся, помогу перелезть.
Рев толпы усиливается. Кто-то ликует, а кто-то проклинает. Я хватаюсь руками за перила, и сильный парень перетягивает меня на себя, убрав винтовку за спину. Я чувствую, как дорывают мое пальто, остаюсь только в платье за ограждением.
Мне удалось! Я увижу Катю!
Благодарю стража, захожу за оцепление и столбенею. Всего в двадцати метрах впереди стоит ОН. Веслав держит одной рукой винтовку, перекинутую ремнем через плечо, и пристально смотрит мне в глаза. За спиной Биона колонна. Людей по одному маркируют и усаживают в тентованный кузов грузовых машин. Никто из задержанных не сопротивляется вооруженным стражам. Крики родственников за чертой остаются всего лишь гулом, ничего не значащим для зачистки.
По телу бегут мурашки. Как будто от морозного ветра подступающей Стужи, но это не так. Пронзительный взгляд Веслава сжигает изнутри. Он знает – я соврала. Никакая я не жена. Не была и никогда не буду…
Я решаюсь выйти на встречу. Ноги ватные, едва слушаются. А еще ужасно холодно наступать на каменные плиты. Только сейчас понимаю, что потеряла обувь в борьбе. И пальто. А платье, то самое, белое – перепачкано. Я больше не похожа на ту девушку, которую мужчина желал получить в проклятом лесу.
– Веслав, – подхожу почти вплотную. Смотрю в глаза стараясь не блуждать взглядом в поисках Катеньки, – Спасибо!
– Женой назвалась? – без эмоционально проговаривает мужчина, не сводя с меня глаз, – В тебе нет чувства самосохранения?
– На свою жизнь мне плевать.
– Даже так? – С издевкой проговаривает военный.
– Но тут моя сестра. Она здорова.
– Нет.
– Я знаю, что здорова. Катя никогда бы не подошла к зараженным, – говорю спокойно, но голос подрагивает. Делаю еще шаг вперед, приближаясь к биону будто к зверю. Тихо, медленно, нежно прикасаясь пальчиками руки к его руке. Замечаю, как глаза Веслава чуть дергает от контакта, – Помоги мне! Я сделаю все, о чем попросишь. Она мэрок, ей нельзя в Мрачный удел.
– Женой назвалась, – повторяет военный. Высокий мужчина перехватывает мою руку у запястья и болезненно его сжимает, – Значит будешь женой.
– А Катя?
– Назад никто не вернётся, – Бион поднимает запястье выше, принуждая меня встать почти вплотную, уперевшись в винтовку на его груди.
– Но, – я пытаюсь высвободить руку. Бесполезно.
– Поедешь со мной, жена. В Мрачный удел. Там и увидишь свою Катю.
Веслав разворачивает меня к очереди на маркировку и толкает в спину.
– Борис, оформи эту как сопровождение. Поедет в кузове пятой.
За металлическим столом сидит мужчина в очках. Худой, долговязый, средних лет. Веслав обратился к нему и подталкивает меня туда.
– А как оформить?
– Моя жена.
– Разве вы….?
– Сегодня, – с ухмылкой отвечает бион. Он наклоняется к моему уху со спины, – А я был прав. Белое недолго остается белым.
С этими словами он уходит вперед. Меня же оформляют. Без документов. Этот Борис еще та канцелярская крыса. Он упоминает, что сделает записи в административных книгах Дагора, а также по приезду в Мрачный удел я должна буду подойти к управлению, чтобы получить чип. Все жены военных имеют такое устройство, чтобы проходить туда, куда не пустят гражданских, и чтобы такие, как я, не имели возможности бежать.
– Вот и все. Проходите в пятую, – резюмирует Борис, – В другой раз говорите правильный статус. Вы невеста, еще не жена.
Невеста? Какая я невеста? Чья? Этого сухого палача с внешностью демона, так голодно смотрящего на меня со стороны?

Он пропуск в большой мир, где доступно больше, но не такой ценой.
Рядовой солдат ведет меня к машине. Затем для чего-то связывает руки, упоминая повторно о том, что невеста это не точный статус и так будет лучше. Возникнет меньше вопросов у проверяющих. Я не возражаю, а сама ищу глазами Катерину. Не вижу, пока не сажусь в кабину пятой рядом с водителем. Двери закрываются и тут, среди ожидающих погрузки в грузовой кузов одной из машин я вижу сестру с маркировкой на левой руке….

Глава 8. ТВАРИ
Мы выдвигаемся через четверть часа. Направляемся колонной через вторую часть города, за мостом и едем к огромной пробоине в стене. Здесь все в дыму, много военных, живых мертвяков и только что зараженных. Тех, кто уже приговорен к смерти несмотря на то, что все еще понимает происходящее и помнит себя. Люди, укушенные тварью, обезображенные. Я вижу женщину без руки. Ее левый рукав буквально повис вдоль тела. Одежда перепачкана кровью, глаза безумные, рот широко открыт. Она идет к колонне, ударяется о борт впереди идущего грузовика. Ноги несчастной подкашиваются, и она падает под капот. Бездушная машина на колесах безжалостно едет вперед. Я закрываю глаза и жмурюсь от противного чувства. Нас подкидывает, а затем заднюю осень.
– Мрак! Прутся под колеса, как собаки, – ругается водитель. Полный коренастый мужчина в синей кепке и старой военной форме Дагорцев жует сигару и с силой выкручивает руль от следующих зомбированных зараженных, – Давно я такого дерьма не видел.
– Они же люди, – шепчу я, – Они еще в сознании…
Но меня не слышат. Мотор ревет. Трое военных солдат в кабине никак не комментируют ужас, происходящий за окнами. Но каждый из них держит винтовку наготове.
Чем дальше продвигаемся, тем больше дыма и огня. Стражи Темного Горизонта используют огнеметы против толп прорвавшихся мертвяков. Из-за темноты я с трудом отличаю тени одну от другой, но машина периодически подскакивает, напоминает – они тут, их много.
– Так, всем хорошо держаться! – Командует водитель. Сам хватается за ручку слева над окном.
– А те, что в прицепе? – Спрашивает солдатик.
– Кто вылетит, тот останется. Они все равно не жильцы.
Парень бледнеет. Он сидит справа от меня, за водительским креслом. Молодой совсем, лет шестнадцать на вид, но он не мэрок, значит старше восемнадцати. Испуган, хоть и держится. Из Дагорских. Среди Темного Горизонта зеленых юнцов почти не бывает.
Я реагирую спокойно. Пятые в колонне, мы не можем хорошо просмотреть проем в стене. Движемся почти вслепую. Еще немного и Дагор останется позади. Впереди лес и долгая дорога к Мрачному Уделу. Я не была там прежде. Наслышана о каторжных полях и центрах реабилитации. Это место зла и боли. Моей Катьке туда нельзя…
Машину подкидывает, затем снова. Водитель газует, мы ускоряемся. Я хватаюсь руками за кресло спереди, но со связанными руками это непросто, поэтому при повторном подскоке я сильно влетаю головой в боковое стекло. Так, что на нем остается кровавое пятно, а по щеке бежит теплая дорожка крови. Солдатик замечает, тянет ко мне левую руку и подхватывает под локоть. Это спасает от повторной травмы.
– Спасибо!
– Не благодарите.
Улыбаюсь, сама смотрю на свое платье. Воротник в крови и пятно расползается. Но боли нет. Разбитый висок не дает о себе знать.
– Твою мать!
– Что там, Саныч?
Водитель выворачивает колеса в сторону, машина впереди нас выкручивает вправо и тут появляются ОНИ! Ровно под пробоиной огромной стены, пригнув уродливые длинные морды, стоят ТВАРИ!
– Мрак! Что делать? – Почти пищит солдат. Двое военных с переднего сидения направляют в лобовое стекло оружие. Но смелее всех водитель Саныч. Он за машину жизнь отдаст.
– Чего на дыбы встали, кошки драные! А ну хватайтесь за портки! Сейчас мы им покажем!
Меня удивляет, как военные отставляют винтовки в стороны и хватаются за что можно. А мой сосед еще и держит меня. Машина ревет, набирает оборот и газует в сторону тварей. У меня искры летят перед глазами от волнения и адреналина. Никогда раньше я не видела, чтобы кто-то пытался сбить или переехать ИХ!
Черные, длиной метров в пять и высотой в холке под два метра. Длинные когтистые четыре лапы. Более короткие передние и длинные задние. Четыре маленьких, но острых на зрение, глаза голубого цвета располагаются с каждой стороны приплюснутой головы монстра. Его пасть напоминает крокодилью, но короче и шире. Острые зубы в три ряда с выступающими передними. Именно передние зубы оснащены ядом. Монстры используют их, чтобы поразить жертву, оставить ее блуждающей или, как говорим мы – законсервированными на потом.

У существа длинный хвост, зауженный у основания и острый как копье. Им оно поражает цель, когда не удается сожрать или укусить.

Сейчас почти непробиваемый панцирь твари кажется черным, но это не так. Каждая особь, а именно самка – хамелеоны. Именно поэтому люди так часто не успевают заметить их, даже спящими и идут в пасть смерти…
Твари сильные, способные пробить металлический кузов старого военного грузовика, но Саныч слишком сильно заботиться о своей развалине. Он едет так, что тварь справа пригибается, а две других подаются в сторону. Нам вслед раздается шипение. Водитель кривится, ругается матом.
– Дерьмово работают военные, пустили эту шваль в город. А, преследовать надумали? Ну вот я покажу!
Я думаю о Кате, пока нас мотыляет по кабине в разные стороны. Кровь спеклась на виске, но я рискую приблизиться к стеклу, чтобы посмотреть, что творится сзади нас. Мы как раз пробираемся по бугристой насыпи мелкого камня – все, что осталось после взрыва.

Ничего. Машины стоят, а за нами несутся монстры. Грузовой тентованный кузов открыт. Страшнее всего тем, кто едет с меткой зараженного. Саныч о них не заботится. Но претензий ноль. Этот мужик спас не только нас, но и тех, от кого увел хищников.

Глава 9. Погоня
За стеной Дагорский лес. Не самая его проходимая часть. Всюду кустарники и паразитарные лозы, давно высохшие и точно окаменевшие. Они рвутся, напарываясь на капот и лобовое стекло груженой машины. Благодаря паре десятин сухих дней, почва устойчивая. Колеса справляются и вывозят нас вперед. Тварей не видно. Темно, а габаритные фонари давно разбиты в схватке за жизнь. Саныч неоднократно прикрикнул о том, что ненавидит свою работу и пора бы в отпуск. Военные молчат, все терпят и молятся о жизни не меньше моего.
– Они отстали? – Хватаюсь за переднее сидение, но солдат все еще страхует. Сейчас мы едем более-менее ровно.
– Как будто я вижу! Выгляди, проверь, если такая смелая!
Я оборачиваюсь к солдату, – Разрежь веревку!
– Что? Нет, нельзя, это против правил.
– Мрак! Да я ведь не зараженная, а невеста. Я по доброй воле тут. Потом свяжете мне руки, а сейчас дайте помочь!
– Ты серьезно высунешься? – Интересуется Саныч, не оборачиваясь. Я вижу его маленькие глаза в отражении зеркала заднего вида. Совиные седые брови торчат в разные стороны, а нос огромный и бугристый как картошка, – Если полезешь, сослужишь службу. Коробка передач скрипит от перегрузок.
Солдатик теряется, ищет поддержки от двух других военных, но они как будто окаменели, даже не оборачиваются.
– Только быстро, – решается парень, вытащив карманный ножик. Он разрезает пути, высвобождая мне руки, – И постарайтесь не убиться.
Запястья приятно чешутся после плотной веревки, я потираю их и согласно киваю. Поднимаюсь на одно колено на сидении и выкручиваю стеклоподъемник вниз. Внутрь прорывается холодный и свежий воздух.
– Не пахнет мертвечиной, хороший знак, – проговариваю я и высовываюсь наполовину, удерживаясь руками за края окна и ручку сверху, – Саныч, постарайся держать прямо, чтобы меня не убило деревом.
– Обижаешь, девка, я сорок лет за рулем!
Показываю большой палец вверх и высовываюсь чуть больше. Слева сверху есть балка, она для тента и за нее удается хорошо ухватиться. Это помогает мне почти стоять на окне и видеть, что происходит за машиной. Временами мигает один из фонарей. Я вижу, что мелькают тени. Но это не следы тварей. Существ больше нет и некоторые пойманные дагорцы решают рискнуть остаться в лесу, чтобы не попасть в зону карантина.
– Ааах, – высокая кочка, моя нога соскальзывает, я повисаю и к окну бросается солдатик. Он хватает меня за талию, пытается поднять, – Все нормально. Под коленом обхвати, чтобы я встала.
Это верх безнравственности – хватать девушку за ногу под юбкой. Но ему приходится. Проходит огонь и воду.
– Все нормально? Встала?
– Встала, – отвечаю Санычу. Получаю несколько раз мелкими ветками по лицу и бокам. Мы пробираемся через кусты, – За нами никого. Твари отстали.
– А что с кузовными?
– Похоже есть утраченные, – отвечаю сдавленно. Мужчины все понимают.
– Назад тогда воротайся. Не стой там.
– Лучше тут, если дорога скоро.
– Да почти, километров пять осталось.
Я решаюсь стоять на окне и держаться за поручень. Руки оцарапаны от старой облупившейся краски, висок слева пульсирует, а белое платье давно перестало быть белым.
Через минут десять мы выруливаем на подъем и там горят фонари. Впереди колонной стоят грузовые машины. Они ждут нас.

Вижу воинов Темного Горизонта. Оцепили проезд, поднимают руки, призывая нас встать дальше. Я до последнего не забираюсь внутрь. Когда Саныч останавливается, молодой солдатик бежит ко мне с разрезанной веревкой, но не успевает повязать ее обратно.
– Всем военным и штатским построится для проверки заражения, – командует суховатый мужчина лет шестидесяти. Он единственный, кто стоит без маски. В рядах стражей вижу биона. Он подходит последним, когда трое военных, водитель и я стоим в шеренге. Я встаю сама, так было велено. Чуть стражей заходят проверить кузов, а к нам подходит мужчина в белой форме с маленьким пистолетом-иглой, на котором есть табло голубого цвета со стороны пользователя.
– Почему женщина в таком состоянии? – Спрашивает командир отряда горизонта.
– Она выполняла поручение, проверяла отстали ли твари. У нас габаритные огни не работали, фары задние сбиты. Шли вслепую, а она юркая, забралась без проблем, – немного вспотев, доносит Саныч, – Нарушений не было.
– Как не было, если пассажирка не в составе военных? Гражданские не участвуют в устранении опасности.
– Командир, разрешите обратится, – бион подходит к мужчине, отдав честь.
– Разрешаю, Веслав.
– Эта женщина моя жена. Пока не фактически. Формально она не имеет права принимать участие в спасительной операции, но статья три может допускать отступление в случае, когда она подписала соглашение на биологические мероприятия препятствующие гибели.
Веслав врет. Он дает ложные сведения о моем несуществующем согласии стать бионом в случае смертельной агонии.

Мы встречаемся взглядом. Его губы поджаты, желваки заметно подергиваются. Командир же как будто ничего не видит.
– Описать ее. Проверить кровь и внести в списки, – мужчина оборачивается к Веславу, – А вы сразу по прибытии оформите ее. На женах должен быть чип. И предпишите особе обязательные работы за нарушение дисциплины.
Сглатываю. Выдыхаю. А Веслав смотрит. Он отдает честь командиру, строит своих солдат на полную проверку кузовных. Тем временем у меня берут кровь. Прибор не реагирует ни у меня, ни у Саныча с военными.
– А теперь пошли. Живо! – Веслав грубо хватает меня под руку, ведет вперед к машинам. Я не возражаю. Но ногами едва перебираю, чтобы успеть. Мы проходим четыре военные машины и у пятой, которая стоит поперек дороги первой в колонне, бион заворачивает за тентованный кузов и резко прижимает меня к металлической кабине.
– Вот так! Тут никто не увидит.
Я успеваю только вдохнуть, когда он накрывает мои уста болезненным, требовательным поцелуем. Сухие, изголодавшиеся губы мужчины игнорируют вкус до этого момента запекшейся в уголке рта крови, сажи на лице и всего того, что есть вокруг нас. Хотя вокруг ничего, кроме фонарей и дороги, уходящей в мрачный лес. Нас никто не видит, а страсть воина пролегает контрастом между отвращением к военным и странной жаждой мужской ласки.

Глава 10. Мрачный удел
Я схожу с ума или все в действительности? В темном мрачном мире может быть что-то приятное?
Веслав резко прерывает поцелуй и шарахается от меня точно от зверя. Два шага в сторону. Мужчина брезгливо отбирает губы воротником и смотрит остро, пронзительно. Я едва дышу. В правой руке сжимаю электронный универсальный ключ. Получилось вытащить его, пока бион терял над собой контроль. Только бы не заметил.
– Выглядишь плохо, – цедит Веслав, – Для чего рисковала? Знаешь же, что твоей сестрицы не было в кузове грузовика.
– Жить хотелось, – я дублирую поведение военного, обтерев губы тыльной стороной ладони, – Саныч потащил за собой тварей, нужно было убедиться, что их нет на хвосте.
– Благородная сказка.
– Это правда.
– Идеальным вариантом было бы сбежать, прихватив с собой сестру. Но колонна не поехала следом и план сорвался. Разве я не прав?
– Прав. Но я уже знала, что колонны за нами нет. А люди в открытом кузове есть и мне не все равно. Для меня каждый дагорец – человек.
– Они не люди, они потенциальная опасность.
– Как и ты когда-то, но теперь нет?
Я вызываю гнев у Веслава, но он реагирует очень спокойно. Только глаза вспыхивают и желваки ходят. Военный осматривает меня с ног до головы, сплевывает в сторону и сокращает расстояние быстрым шагом. Я даже подаюсь назад от испуга. Бион одной рукой до боли хватает меня за плечи и разворачивает назад. Мы возвращаемся к остальным.
Военные подсчитывают оставшихся пленных, ставят дополнительную защиту на открытую часть кузова для тех, кто решит бежать и далее все трогаются в Мрачный удел. В этот раз я сижу на заднем сидении третьей машины. Веслав там же, рядом с водителем. Он не говорит со мной, да и с водителем тоже. Смотрит вперед, оружие наготове. Словно робот. Красивый и безобразный. С ним спокойно, чувствуешь себя как за огромной металлической стеной. Не то, что с юнцами солдатами.

И руки мне не связал, сказал – не требуется. Конечно, попробуй я куда-нибудь сорвись, он остановит меня одной рукой. Мощной, сильной, со множеством искусственных проводов на стыках локтя и плеча. Бион не человек и не известно, что у него там, под металлическими серыми доспехами на серой военной форме.

Я засовываю руку в карман перепачканного белого платья. Нащупываю ключ и думаю о том, как освободить Катерину. Ей не место в уделе. Хотелось бы, чтобы ни дня там ни пробыла, но теперь это неизбежно…
Час, два, пять. Мы едем и едем, пока не начинает светать. Вижу впереди выжженные территории с черной землей и серо-зеленым душным туманом. Там впереди возвышается забор и черные постройки – Мрачный удел. Его называют полигоном смерти. От дороги в паре километров справа и слева есть обрывы. Туда сгоняют стада живых мертвецов и тех, кого ими сделали здесь. Военные называют это – обращение. Но я считаю, что девяносто процентов людей на карантине просто подвергают прямой опасности. Никто не делит на больных и здоровых. За несколько суток больными становятся все.
– Респиратор под сиденьем, – проговаривает водитель скорее мне, нежели биону, – по началу тут непривычно горький воздух и трупаками тянет. Со временем привыкаешь. Если ветер гонит с соленого побережья, тогда считайте повезло.
Веслав нехотя оборачивается ко мне. Во взгляде голубого и темно-карего глаза замечаю заботу.
– Надень респиратор. Ты ослабла после травмы, не стоит подвергать организм дополнительной нагрузке.
Соглашаюсь. Спорить тут не с чем, пусть и хочется задать вопрос – заботятся ли так об остальных?
Ворота города открываются, колонна въезжает.

Как бы мне не хотелось, из кабины я выхожу последней, когда пройдено построение, и все пленные сцеплены общей цепью.

Как только ступаю босиком на землю, Веслав подходит почти вплотную, забрасывает мою руку себе на плечо и поднимает на руки. Я пытаюсь сопротивляться, бион же встряхивает меня, довольно ухмыльнувшись.
– Как в большой собаке, килограмм сорок пять.
Я против него не боец. Не смогу высвободится, как бы не старалась. А Истров нарочно не дает мне рассмотреть обстановку. У ворот совсем небольшая площадка и пленных как будто становится меньше. Все от того, что они стоят в несколько рядов, точно заключенные. Катю не видно, а я, как бы не старалась, удаляюсь прочь. Веслав уносит меня к улицам города. По обоим сторонам узкой дороги будто бетонные стены вырастают одноэтажные дома темно-серого цвета прямоугольной формы. Все будто прибиты сверху. Нет никакого ската на крыше. Абсолютно не практично, но для чего-то так нужно.

И только вдалеке эти маленькие постройки переходят в высотные здания до семи – десяти этажей.
– Пятьдесят пять, – гундосо произношу через маску.
– Чего?
– Пятьдесят пять килограмм. Больше чем в собаке! – Поправляю Веслава. Он морщиться, – Куда ты несешь меня?
– В дом, – не смотря на меня, отвечает бион, – У меня есть три часа для отдыха.
– Мне нужно к сестре, а не спать в одном из этих домов!
– Спать? Кто говорит про сон? Ты жена, так поможешь мне отдохнуть, как следует жене.
Высокий страж сжимает меня крепче, я замолкаю, стягиваю свободной рукой с себя маску и бросаю ему под ноги. Слышен хруст.

Горький противный воздух впивается в ноздри, текут слезы, но я держусь. Как же меня злит этот военный! Как животное, плевать на жизни людей. Его волнуют только плотские утехи.
– Я с тобой не лягу?
– Не ляжешь, – ухмыляется Веслав, – Это я тебе обещаю.
Веслав сворачивает к одному из кубических домов, открывает дверь с ноги и вносит меня в темное, холодное, мрачное помещение. Тут же ставит на ноги, а сам проходит дальше к крохотной кровати и валиться спиной на нее. Я оглядываюсь по сторонам, вижу много грязи, пыли и отсутствие какой-либо мебели, как и осветительных приборов.
– Это…
– Твой дом, женушка. И, как ты просила, ты не ляжешь со мной. Тут нет спального места для двоих.
Какой же он довольный! Как смакует мой гнев и ненависть!

Глава 11. Притирка
Ужасное место, именуемое новым домом, больше напоминает мне крохотный чулан. Здесь едва наберется три на три метра по сторонам и крохотная узкая дверь, скорее всего в душевую с туалетом. Есть окно, но я замечаю его уже позднее. Оно по той же стороне, где и входная дверь. Маленькое, завешено пыльной темной тканью.

На полу мусор, папиросы, чьи-то носки и фекалии местных грызунов – древодеров.

Нос неприятно раздражает запах чего-то кислого в сочетании с мочевиной. Очевидно, со стороны туалета. А в каком состоянии узкая кровать, на которой едва умещается широкоплечий страж, даже думать не хочется. Но ему все равно.
– Отлично. Но это не дом, а помойка. Что мне тут делать? Играть в супружество и подносить тебя обед из крыс и древодеров? В этом месте не найдется ничего лучше.
– А чего ты хотела, когда добровольно назвалась женой?
– Помочь сестре, – я смотрю на Веслава с вызовом. В его же глазах равнодушие. Мрак комнаты прячет образ мужчины, но глаз Биона и провода костюма всегда горят, напоминая о его происхождении, – Я бы не пошла за тобой в Мрачный удел, если бы не она.
– Довольно честно.
– Сладкие речи петь не стану. Я почти никогда не вру. За себя страха нет.
– Но есть за сестру, – дополняет Страж. Он поднимается с кровати. Та противно скрипит. Мужчина делает пару шагов в мою сторону, – Хочешь вытащить Катерину?
– Ты знаешь, что хочу.
– Пойдешь на все?
– Да.
– Я помогу тебе, и ты должна поручиться за то, что сказала ранее. Заплатишь своей свободой. Отпускать тебя не собираюсь.
– И пусть. Я останусь с тобой.
– Отлично, – Мужчина протягивает в мою сторону раскрытую ладонь, – Тогда отдай ключ. Я знаю, он у тебя в кармане.
По телу бегут мурашки. Я поджимаю губы, с досадой осознав, что мой противник не глупец.
– Как ты…?
– Не одна ты выживала в Дагорских лесах. Мне тоже приходилось. В прошлой, вольной и сытной жизни.
– Не понимаю, о чем ты.
– Понимаешь. Я прекрасно знаю эти приемы, воровка.
Скрипя зубами, я отдаю ключ Веславу. Он довольно улыбается, закинув его в карман брюк.
– Если хочешь увидеть Катерину, не пытайся обмануть меня. Выполняй все, о чем прошу и может завтра с утра ты сможешь поговорить с ней.
Я вдыхаю воздух в легкие, но бион перебивает, не дав заговорить.
– А пока иди, подружись с местными женщинами и займись бытом. Хочешь жить не в помойке, организуй порядок.
– С местными женщинами? Ты хочешь, чтобы я выпрашивала тряпки?
Он улыбается, тянется рукой к моей щеке, но я уворачиваюсь.
– Укради. Тебе же так привычнее.
Рожденная в семье со средним достатком, я почти никогда не выгребала мусор из трущоб. Тяжелую жизнь знала, но больше в плане поисков выгоды, риска, опасных дорог и попыток избежать встреч с тварями.

Здесь же тяжесть жизни опускается на ступень выживания. Когда холодно, голодно и нет безопасных стен, как в Дагоре.

Без защитной маски дышать вне дома трудно. Запах горького дыма щиплет нос, глаза ужасно слезятся, и кожа как будто покрывается противной пылью, отчего руки кажутся сухими и неприятно шелушатся.

Воды нет. Чтобы найти ее для питья пришлось идти к военным в полевую кухню. Ту, что разбита на въезде в город. В центр Мрачного удела путь закрыт. Я пыталась пройти, но за низкими постройками выставлены металлические ворота и забор. Так местная администрация защищает себя от инфицированных.

– Разве укушенные могут бродить по уделу? – Спрашиваю я местную женщину. Грузная блондинка с ребенком в слинге безостановочно сосущем ее огромную грудь, стирает белье прямо в ведре у колодца. Вода тут не питьевая, оранжевого оттенка с запахом мха. Глаза незнакомки добрые, но возраст трудно узнать. Кажется молодой, но лицо осунулось, сползло от тяжести щек, тонущих в подбородке. Эта ее полнота не похожа на здоровую. Вся будто в опухолях и без респиратора. Тонкие губы растягиваются в беззубой улыбке.
– Новенькая, да? По тебе видно, не знала жизни в Мрачном уделе.
– Я тут всего пару часов. Ничего не знаю, но в центр попасть не смогла. Говорят, там есть и вода и еда.
– Есть вода, – женщина вытирает капли пота со лба, а второй рукой подтягивает слинг на плечо. Малыша это нисколько не отвлекает. Я стараюсь не смотреть как он ест. Таинство кормления здесь принимает какую-то уродливую форму, – У них все есть, да нас туда никто не пустит. В центре карантин для привезенцев и элитные квартирки для владельцев удела. Потом тех, кто пройдут отбор и будут здоровы отправят к нам. Только не все они здоровы, да и от ворот, зараженных из леса, не шибко-то просматривают. Так что ты права, есть у нас зараженные. По улицам ходят редко, ведь убьют их солдаты. Так что по подвалам сидят.
– Это как? Они сами остаются в подвалах? А как же те, кто уже в бессознательном?
Горожанка заливается, будто я говорю о чем-то веселом.
– Мало кто сам в подвал сядет. Родственники своих держат и кормят. Ты если чуешь тухляка, то дом обойди. Не суйся туда.
– Люди держат зараженных в подвалах нарочно?
– А ты бы смогла сына отдать военным, когда увидела, что он болен? Или мужа любимого? Это у вас в городах все просто. А мы тут никому не нужны и законы ваши нам не по чем.
– Но как же это допускают военные?
– А им плевать. Мрачный удел это перевалочный пункт. Пока они тут – стреляют, если встретят. А так всем все равно. Мы как свалка отходов, – она завершает свою речь и тяжело вздыхает, впервые посмотрев на ребенка с теплотой, – Как тебя зовут?
– Мария, можно Маша.
– Я Эмма. Ты можешь зайти ко мне, дам булку и есть еще вяленое мясо. Можешь сделать из него похлебку.
– Да мне даже не на чем. Но за хлеб буду благодарна.
Эмма отжимает постиранные тряпки и закидывает себе на плечо. Воду выливает прямо на дорогу под ноги.
– Держи ведро. Набирай воды и там вот, прямо на заборе слева возьми одни из тряпок. Ты по полу водой грязь вымывай, а тряпкой пыль сними со стен. Будет лучше.
Я осматриваюсь. У колодка много мусора. Он находится сбоку одного из домов в тупике. И на сваленных досках забора действительно есть пару коричневых тряпок.
– Эмма, может поможешь и с постельным? У нас с мужем крохотная кровать с пыльным матрасом. Больше ничего.
– Ко мне придешь, дам белье. А матрас отбей и на пол брось. Сподручнее будет, если ты его разложишь. Они все двойные, просто сложены пополам, чтобы помягче военным было.
Некрасивая, уставшая, высокая и с мощными руками Эмма для меня засветилась теплом и добротой. Абсолютно отталкивающая внешность потерялась за ее добросердечием.
Получив ценные указания, я следую совету. Набираю ведро воды, тащу домой и проливаю пол. У входа есть небольшое сливное отверстие куда под уклоном уходит вся вода.

Везет, что Веслав куда-то ушел и я могла приводить свою конуру в порядок без его участия.

Пол быстро обсох. За это время я успеваю сходить за хлебом и водой. Эмма выдает мне простынь серого цвета, еще одну чтобы укрыться и две подушки из закромов. А еще полотенце и свое платье. Она подмечает, что я выгляжу плохо, да и кровь привлекает внимание горожан. В суете вторых суток без сна я совершенно забываю о том, что мое платье было белым, а висок я разбила еще в дороге. Кровь до сих пор на ткани, а от белого цвета не осталось и следа…
К вечеру в маленькой конуре на окне висит белое полотенце, имитируя штору, стоит крохотная табуретка, которую отдали мне солдаты. На ней столовая свеча освещает пространство. На полу расстелена простыня на матрасе, сверху лежат две подушке, застелена простыня и одна брошена для укрывания.

Я приняла скудный душ и надела на себя голубой чистый халат Эммы. Обернула его вокруг себя почти в два раза, перевязав поясом. Свое белое платье оставила сушить под потолком на веревке.

Весь мусор, фекалии и старые тряпки утилизирована в местных огненных мусорках, куда горожане сваливают буквально все, не переживая о вечном запахе гари.
Я разлила по стаканам, взятым у Эммы, воду, порезала хлеб и в открытом холщовом мешочке оставила орехов, вяленого мяса и рыбы. Все это готово к появлению Стража и как только мужчина входит в дом, он застывает на пороге. Я вижу, как Веслав отпускает винтовку на ремне, гуляя удивленным взглядом по маленькому пространству.
Я же встаю перед ним, придерживая норовящий раскрыться халат.
– Ты долго, – шепчу я, – Все готово. Ужин, постель.
Веслав переводит взгляд на меня, скользнув взглядом к груди.
– И ты, как я вижу.
– Платье запачкалось. А халат не по размеру. Я взяла его у матери пятерых детей, – зачем-то объясняюсь я. Волнение накрывает с головой. Особенно когда Веслав закрывает за собой дверь на щеколду.
– Я же говорил, белое остается белым недолго. Ты могла бы не брать одежду.
– Поешь, – игнорирую его слова. Прохожу и сажусь на импровизированную кровать перед табуреткой. Веслав снимает сапоги, затем расстегивает ремень на груди под латами и снимает тяжелую конструкцию. Я впервые вижу его в темном военном лонгсливе разрезанным у шеи и за плечами. Там проходят тонкие трубки снабжения системой поддержания жизни. В остальном он как будто обычный человек. Сквозь разрезы ткани видна бледная кожа, а под тканью проступает рельеф мускулистого торса военного. И Веслав не может не заметить, как я смотрю. Он присаживается рядом, но лицом ко мне. Руки касаются пояса. Мужчина тянет его на себя, и я хватаю за запах халата.
– Не надо…
– Почему не надо? Кому? Тебе?
– Нам. Ты не любишь меня, а я не люблю тебя.
– Для этого любовь не обязательна, – твердо заявляет воин. Он отставляет табурет в сторону. Хлеб падает на пол. Мои старания проигрывают перед желанием Веслава. Но я не готова к такому, а потому отталкиваю военного, вскакиваю на ноги и почти прижимаюсь к стене.
– Нет, нельзя. Ты должен отвести меня к Кате, а потом чип, сделка. Я не жена тебе, чтобы ложишься в постель.
Веслав сверлит меня взглядом. Он поднимается следом и подходит почти вплотную, не прикасаясь.
– Ты не жена. Ты воровка, которая была готова откупиться телом. Что-то изменилось?
Ноги немеют. Он прав. Я была готова отступится от нравственности. Придумывала тысячи причин, не признавая простого и понятно. Краснея, я решаюсь признаться. Как будто мне пятнадцать, а не двадцать два.
– Там в лесу я согласилась только потому, что ты красив.
– Что?
– Мрак, это звучит глупо, но я подумала, что провести первую ночь с таким мужчиной как ты – прекрасно. Думай обо мне что хочешь, называй шлюхой, но это правда и мне неприятно об этом говорить.
Я точно становлюсь пунцовой. В этом гиблом места размышлять о влюбленности и фантазиях первой страстной ночи с военным – глупость несусветная. И это отчего-то вызывает у Веслава заметное ошеломление. Он отступает от меня в сторону, как будто довольный.
– Девчонка ты еще, пусть и мнишь себя самой умной, – звучит сухо, скомкано, – Вот твой хлеб. Упал. Иди ешь и спи. Я лягу как уснешь.
Киваю. Осторожно беру из рук Веслава поднятый хлеб.
– Я не девчонка. Мне двадцать два и у меня был жених.
– Почему не вышла замуж?
Откусываю хлеб, сажусь. Бион отсаживается в метре от меня.
– Не любила. Ничего не екнуло. А с тобой было.
Он смеется. Глухо, сдавленно. Тянется за хлебом и вяленным мясом.
– Вот, а говоришь, нет любви. Тащишься по военным, воровка.
– Я не виновата, что вы сильные и огромные. Многие девушки от вас млеют.
Вот мы и нашли общий язык. Из опасного зверя, резкого и язвительного, Веслав на время становится приятным. Но с наступлением ночи он будто вновь погружается в свою тьму. Я ложусь спать, гасим свечу, а он стоит у окна, мрачно наблюдая за проходящими мимо тенями горожан.

Глава 12. Свадьба
Ранее утро. Я просыпаюсь от кашля. Нос и горло противно першит, легкие выкручивает до боли. Впопыхах пытаюсь найти воду. Стакан на табуретке. Выпиваю залпом. Становится легче, но во рту чувствуется привкус песка.

Отвратительно. Давно не случалось чувствовать себя настолько ужасно…

Холодно. Настолько, что руки и ноги едва гнутся. Тонкая простыня совсем не спасает. Предмороз царствует, напоминая о приближении Стужи. А я босоногая в огромном халате сплю на тонком матрасе. И никого рядом. Веслав ушел.

Я не слышала, когда он встал и понятия не имею, где может быть бион. Остается надеяться, что мужчина вернется и сдержит слово. Сегодня я должна увидеть Катерину.
Иду в душ. Вода холодная.

Везет только с тем, что когда-то белое платье высохло. Пятна крови не смыты, цвет ткани сменился на ржаво-серый. От плохой воды остаются разводы.

Я надеваю его, а следом собираю волосы в пучок на затылке. Стягиваю веревкой, но копна локонов торчит по сторонам.

Обуви нет, я решаюсь оторвать полоску простыни и замотать ступни хотя бы так. После вчерашних приключений, стопы горят. Ходить больно.
И только собираюсь выйти из дома-комнаты, прихватив кусок черствого хлеба, как дверь открывается и входной проем полностью занимает собой рослый мужчина.
– Куда-то собралась? – Веслав выглядит хмурым. Он протягивает мне коричневый сверток, – Вот, примерь. Здесь форменная одежда и кожаные ботинки. По пути к администратору заберем для тебя теплое овечье пальто, чтобы ты не слегла от болезней.
– Спасибо, – беру вещи из рук названного мужа, – Когда я смогу увидеть свою сестру?
– После исполнения обязательств по оформлению. В противном случае ты можешь пополнить ряды людей из карантина.
– Не хотелось бы.
– И мне, – добавляет мужчина. Он проходит в комнату и присаживается на металлическое основание кровати, – Одевайся и поживее. Нам надо вернуться в Дагор утренним рейсом. Остались неотложные дела.
Это дает надежду. Я без вопросов отправляюсь в душевую, где с трудом можно развернуться, но зато никто не увидит меня раздетой. Оставляю дверь чуть приоткрытой, чтобы поступал свет и разворачиваю сверток. Нахожу штаны темного цвета. Точно какого – не распознать. Лонгслив и плотную кофту на молнии. Вместо носков две тканевых платка, которыми оборачивают ступни. Но в твердом ботинке в этой штуке и правда приятнее быть.

Выхожу, свернув свое платье на руке. Веслав поднимается, не отводя от меня взгляда.
– Ужасно? – Спрашиваю я, поправляя штаны. Сейчас вижу – черный цвет. Какой еще может быть у рабочих строителей? Это их форма мне досталась.
– Как пятнадцатилетний пацан. Была бы сноровистее, могла бы использовать как маскировку, блуждая по лесам Дагора.
– Я не блуждала по лесам Дагора.
– Мне можешь сказки не рассказывать. А это давай, оставим здесь, среди мусора.
Мужчина протягивает руку к свертку, а я отворачиваюсь.
– Нет. Платье мне дорого. Я его восстановлю.
– Оно порвано и перепачкано.
– И не с таким справлялась. Моя мать портниха – зашьет. А пара фокусов с химией выведет любые пятна.
– У тебя на все есть ответ, – пожимает плечами бион, – Вертлявая.
– Не очень, раз нахожусь в Мрачном уделе.
Веслав странно на меня смотрит. Он ничего не говорит и вскоре указывает на дверь.

Утро еще ранее, но улицы проклятого города кишат людьми. Кто-то ходит в респираторах и одет прилично, но подавляющая часть населения выглядит ужасно. Немало женщин, похожих на Эмму. Все они как будто распухли и обезображены.
– Воздух Мрачного удела ядовит? – Тихо одергиваю Веслава за рукав. Он подхватывает мой локоть так, чтобы мы шли как супруги.
– Много химии. За пределами удела расчищают поля. Травят зверя, чтобы отстроить новые города. Эти яды неблаготворно влияют на здоровье людей.
– Почему не переселить их?
– Потому что все они изгнанники. Либо их родители. Никто не давал разрешение обосновывать город вокруг карантина и лагеря заключенных, но эти паразиты живут тут не один десяток лет, – бион с брезгливостью провожает взглядом одного из горожан. Мужчина стар. Его лицо покрылось красно-коричневыми гнойными язвами, – Их устраивает возможность оставаться под боком военных. Получают защиту и занимают свободное жилье, когда вздумается.
– Ты говоришь о них с ненавистью. Но ведь каждый из нас сослан. Ты знаешь! Наши прародители отправлены на Эман в качестве наказания. Может стоит порвать порочный круг?
Бион смеется. И в такие моменты все человеческое, что я успеваю разглядеть в короткие минуты прошлого, исчезает.
– Воровка хочет устроить революцию? Как будто ты не бывала на Хребте Морозном или в Гремящих каньонах. Кто из тех людей поскупится своим имуществом и статусом ради распухших и гниющих бедолаг?
– Они богаты и далеки от того, что происходит здесь. Но ты…. Ты видишь, как страдают люди?
– Мне нет до них дела, – сухо отрезает военный, – Нам сюда. К администратору. Он все оформит и передаст тебе лист для отчета обязательных отработок.
– Церемония бракосочетания? – Кривлюсь я.
– Считай, что так. А потом пойдем за твоей сестрой, – прямо перед воротами небольшого дома, единственного, выкрашенного в белый цвет, Истров хватает меня за плечи и разворачивает к себе, – Там внутри молчи. Не показывай характер. Никто не будет терпелив к тебе так, как я.
– Можешь не предупреждать. Я понимаю.
– Славно.
Не таким я видела бракосочетание. В Дагоре все куда красивее. Серебряные ленты, танцы, благословение родителей и первая ночь в новом доме для новобрачных. А потом первые семь дней муж и жена носят ленты на левой руке, чтобы возвестить остальным о своем торжестве.

Здесь же меня усадили на деревянный стул. Взяли кровь из пальца, тут же проверили на приборах. Внесли данные в картотеку и очень больно, почти нестерпимо, огромной иглой ввели под кожу, у сгиба на руке, маячок. Благодаря этому устройству теперь я считаюсь супругой Веслава Истрова, и сама становлюсь Марией Истровой. Огневой теперь не существует. Если только Катерина решит не выходить замуж и продолжит фамилию отца…
После установки чипа подобную процедуру проходит бион. И суровый мужчина с черными как смоль волосами даже не морщиться при виде иглы. Он подписывает почти такие же документы, как у меня, плюс поручительство. А следом мне выдают бланк, на котором я подписываюсь в страшном – стать подобной Веславу. В случае гибели, если буду в агонии, мне выпадет доля пополнить ряды бионов. Но женщин не доводилось видеть ни разу.

Заполняя документ я думаю только об одном – если меня растерзает зверь, бионом я не стану. А другая смерть не успеет подобраться с тем, как я существую.
– И вот еще, обязательные работы для гражданки Истровой, – администратор протягивает мне бумагу. Там перечислены различные занятия, в том числе уход за раненными, – Вы можете выбрать нужное. Что больше понравится.
Веслав кривится.
– Бери и пошли.
– Постойте, я должен отметить, – вскакивает молодой мужчина в очках, – Я не могу вас так отпустить.
– Да мне плевать. Бланк у жены, данные наши вы получили. А обязательные работы я проконтролирую.
– Лейтенант…
– Отбой, – грубее отвечает Веслав. Он берет меня за руку и выводит на улицу. Я все это время молчу. Не издаю ни звука. А когда хочу спросить, чувствую, как меня тянут на себя. Мгновение и сухие горячие губы прижимаются к моим. Этот поцелуй не романтичный, но что-то болезненное пробежало, между нами. Я вижу, как бион жмурит глаза, раскрывает губы, пробует меня на вкус, не встречая сопротивления, а потом резко прерывается.
– Нельзя увлекаться.
– Ты можешь, – звучит чуть ли не с обидой. Я все еще держу в руках бумагу с назначениями работ. Внизу живота странное чувство и оно как будто оторвано от меня ограничениями Веслава, – Я жена, а ты муж, разве нет?
– Формальности, – обтирает губы. Как будто брезгливо. В глаза не смотрит, – Идем. Твоя сестра еще в блоке. Надо успеть до того, как ее переведут в общее помещение.
Я закрываю глаза и мычу на выдохе. С ума сойти, у меня получится вытащить Катеньку, но Веслав… Он так ведет себя, как будто оставит меня в Дагоре и брак для него ничего не значит.

Глава 13. Паразиты
Мрачный удел не город. Это наросты жилых кварталов вокруг тюремного и карантинного центров. Здесь есть высотки для основателей и огромные поля, где отрабатывают и живут преступники наравне с прокаженными.

Я никогда не была здесь прежде. Слышала сплетни, мало походящие на правду. Теперь же будет что рассказать дагорцам. Если я вообще вернусь в свой город.
– Забыл про пальто, – нарушает молчание Веслав. Мы движемся в сторону оградительных ворот. Там бегает местная ребятня. Они то и дело пытаются подсадить друг друга, чтобы забраться повыше, но над двухметровым ограждением проложена проволока, – Ты замерзла?
– Нет, – говорю, а у самой губы синие. Замерзаю, однако не хочется терять время, – Все в порядке. Я хочу поскорее увидеть Катю.
– Катя никуда не убежит. Постой тут пару минут, я быстро.
Я остаюсь. Веслав удаляется назад за пальто.
– Маша?
Знакомый голос. Оборачиваюсь, вижу Эмму. Она идет с металлическим тазом в руках. Наверняка после стирки. Рядом двое детей, а позади неприятный мужчина. Он худой с жиденькой рыжей бородкой, одет в серую одежду и шапку с ушами. Зубов почти нет, на меня смотрит исподлобья. Все еще тело покрыто жуткими красно-белыми язвами. По тому, как он идет за Эммой, понимаю, что это ее супруг или родственник. Мне не удалось увидеть его прошлым днем.
– Ты куда собралась? За ворота?
– Да, я жду мужа. Он должен провести, – теряюсь как верно ответить. У вчерашней помощницы будто переменилось настроение. Смотрит она так, будто я что-то должна, – У меня вроде как исправительные работы. По пути сюда немного нарушила порядок.
– Ага, – женщина подпирает свободной рукой тучную талию, – Переоделась в чистенькое, да? Раздобыла обувь. Муж твой их военных, а значит ты валяла дурака вчера? А я тебе еду давала.
– Эмма, ты сердишься?
От прямого вопроса женщина хмурится. Отпускает своих мальчишек.
– Идите, побегайте, – так же она оборачивается к мужчине позади, – И ты иди. Времени немного, пока военные не подошли.
Незнакомец открывает рот и странным, затуманенным взглядом смотрит на Эмму. Он как будто не до конца ее понимает. Я замечаю, как изо рта течет буро-зеленая жидкость прямо на одежду. На полусогнутых ногах он проходит вперед и заворачивает в тупик, где расположен колодец. Как раз именно там играют дети.
– Почему ты опасаешься военных?
Эмма снова недобро посматривает на меня. Но вздыхает и сдается.
– Муж мой болеет. У него странная зараза и я его по подвалам прячу. А эти… Они же, не разбираясь, отстреливают.
– Что? И ты отправила его к детям? У него же… Как будто разложение.
Из-за постоянного сильно запаха гари я с трудом могу почувствовать другие запахи. Но теперь понимаю, что как будто чувствую гнилостную вонь.
– Дура ты! Он с моими детьми играет. И отец хороший, пусть и не родной. Постоит там немного, отойдет. Ему света не хватает. Вечно в чулане не просидеть.
– Эмма, одумайся. Ты рискуешь!
Я пытаюсь взять ее за руку и подвести, показать, как тот застыл и стоит в одной позе прямо перед детьми. Согнув колени, уставившись вперед, будто не человек. Но Эмма выхватывает тряпку из таза и с силой хлещет меня по лицу. Так, что от неожиданности я падаю назад.
– Не смей меня руками трогать! И указывать, что делать!
В ее глазах слезы и боль. Лицо искажено гневом и отрицанием.
– Харитон здоров. Он не зомби и не умрет. Подышит воздухом, солнце полечит и все будет хорошо! А ты помалкивай. Зря я тебе помогла.
Я потираю щеку. Горит от удара. Встаю на ноги и чуть отхожу. Стараюсь не косится в сторону детей, но не могу быть спокойна. Как и Эмма. Она сжимает плотно губы и как закричит: – Харитон, идем отсюда! Валюша и Генка гуляйте пока. Про папу ни слова.
– Эмма….
Я вновь пытаюсь призвать к адекватности, но блондинка смотрит в мою сторону с укором. Ее мужчина беспрекословно, будто заводной робот, шагает к жене.
– Не твое это дело. И своему вояке ничего не говори.
– Я же помочь хочу. У тебя пятеро детей… Он похож на зараженных…
– Не твое дело, Маша. Иди в свой светлый мир и не лезь в дела Мрачного удела. Мы привыкли так жить!
Дети семи и пяти лет остаются с другими ребятами. Кидают камушки в колодец, катаются на сломанных скамейках, расположив оторванные доски по двум сторонам и строят планы по покорению ограждающей стены. А тучная молодая женщина с больным мужчиной, гниющим заживо, возвращается обратно. И никто, абсолютно никто из горожан не обращает внимание на это ужасающее зрелище.
Среди десятков людей я вижу и Веслава. Но тот проходит с мрачным выражением лица. Чуть склоняет голову в сторону, когда равняется с Эммой и ее супругом. В глазах Истрова читается ненависть.
– Держи, – бион передает мне овчинное пальто, – Надевай, чтобы не замерзнуть.
– Веслав, ты видел того мужчину с женщиной блондинкой? Она в голубом платье с тазом в руках, – я надеваю пальто, а сама ловлю взгляд биона. Тот старается на меня не смотреть. Его желваки ходят от гнева.
– Не отвлекайся по пустякам. Идем к воротам, время.
– Веслав! – Настаиваю я, – У нее пятеро детей. Что будет?
– Это не наше дело, Мэри.
– Ты страж Темного горизонта! Вы должны охранять мирное население.
– Они тут все трупы, – цедит воин, – Научись принимать действительность. Здесь тебе не Дагор!
– Они же люди…
– Ты хочешь увидеть сестру?
Мы у дверей. Я замираю и топлю свой гнев. Пытаюсь провести черту и не возмущаться. Нет смысла делать вид, что есть выбор. Никто не выбирает между помощью мне или горожанам. Есть выбор увидеть Катю или оставить ее здесь. Умирать.
– Да. Отведи меня к ней.
– Так-то лучше.
Веслав дает команду, вводит код и огромные ворота с треском и скрипом открываются. Из-за них льется яркий свет прожекторов, доносятся предупреждающие голоса. Их всего сказанного я понимаю только одно – попробуй пройти хоть кто-то, кроме нас, его расстреляют… Центр охраняют. А остальной мир Мрачного удела – паразиты. Они никого не заботят.

Глава 14. Освобождение
Внутренняя территория Мрачного удела – Арена.

Огражденная стеной и невидимой защитой купола защиты от продуктов горения в воздухе и вирусов, она похожа на город будущего. Высокие кубические здания для местных жителей: надзиратели, ученые, военные и просто богатые влиятельные люди, получающие доход от зачистки. В центре Арены возвышается круглое здание, похожее на стадион. От него к западу протянут рукав, ведущий за ограждение. Веслав говорит – там тюрьма и комплекс для зараженных. Именно там живут и умирают приговоренные с больными. На их костях держится бизнес зачистки. Вскоре на лучшем месте, где не будет тварей, возведут новый город. А Мрачный удел будет кочевать к новым неосвоенным территориям.
– Воздух здесь пахнет иначе.
– Ионизация, – отвечает бион. Он ведет меня вперед. К круглому зданию белого цвета. Остальные высотки серого цвета, – Жители Арены опасаются заражения, поэтому воздух проходит многоэтапную очистку. Просто так ни одна муха не пролетит.
– Снаружи казалось, что через проволоку можно перебраться.
– Так кажется. На деле упрешься в ограждение. А если попытается сломать – убьет током.
Я кривлюсь. Они ведь видели, что у стен играют дети. Никаких исключений. Военные и горожане не разделяют жителей удела на взрослых и малышей.
– Катя в этом здании?
– Да, их провозили через рукав. Она в блоке карантина, распределена в женскую камеру, где проходит очистка. На этом этапе ты еще сможешь переговорить с ней.
– Что потом?
– Если хочешь забрать сестру, доверяй мне.
– Я стараюсь.
На входе в карантинный блок нас встречают военные. И меня и Веслава досматривают, затем проводят в небольшие цилиндрические камеры, где обдают паром сверху и снизу. После тщательной обработки мы проходим внутрь и подаем прошение. Все делает бион. Я же сижу в стороне на одном из стульев в зоне ожидания.

Запись ведет молодой парень, администратор. Одет в белую одежду с тугим воротничком, который как будто душит его. На вид такой же мэрок, как Катя. Но ведет себя так, словно ему давно за сорок.
– Вы подавали прошение вчера и второе нужно, чтобы приложить и передать в департамент, – будто робот проговаривает парень. Бледный с розовыми пухлыми губами он периодически посматривает на рослого военного с интересом. Я вижу, как его взгляд бегает, изучая ужасные шрамы на лице биона и на его трубки. Когти Твари навсегда остались на лице Истрова и напоминают каждому о жизни за стеной. Многие горожане в безопасных зонах, подобных этой, за всю свою жизнь могут не увидеть ИХ. Так как большая часть горожан Дагора никогда не видели Тварь до разрушения стены.
– Много бюрократии, – сухо поясняет военный, передавая подписанные листы, – Переводите все в электронные системы.
Паренек кивнул, пожав плечами.
– Многое зависит не от админист…
Не успевает он договорить, как над нами загорается красная тревожная лампа. Раздается сигнал, и парень вместе с Веславом встают.
– Лейтенант, вы покидаете корпус?
У меня руки холодеют. Сжимаю ручки стула так, что костяшки белеют.
Веслав достает устройство из чехла на поясе и внимательно изучает голубой монитор.
– Мрак!
– Экстренный сбор в штабе, вы пойдете? Я не знаю, что делать. У меня доступ вам открыт, но я тоже должен явится. По протоколу такой ситуации нет…
– Да заткнись ты и сядь! – шипит Истров, – Щенок еще. Я разберусь.
– Что там, Веслав? – спрашиваю я.
– Красные болота, город торговцев. Кто-то подорвал стену.
– Совсем как в Дагоре…
– И не только, – бион набирает сообщение на приборе и убирает его обратно. В этот момент успокаивается и сигнализация. Топот в соседнем коридоре все еще слышен, – Третий случай за последние десять дней. И это уже не совпадение.
– Лейтенант Истров, так что мне делать? Я должен явится.
– Да, ты… Да, ты должен завершить допуск. Переведи Катерину Огневу в отдельную капсулу для свидания. Далее я получу распоряжение у твоего руководства, – спокойно поясняет бион, – И перечитай протокол, если хочешь сохранить работу. Там предельно точно поясняется подобная ситуация.
– Да, лейтенант, – суетится администратор, – Спасибо!
Он перебирает документы. Достает пластиковую папку с данными на Катерину. А затем передает запрос своим. Я переглядываюсь с Веславом и замечаю в его взгляде что-то странное. Он смотрит так, будто говорит и тогда я вновь смотрю на карту сестры.
– Все! Готово. Екатерину Огневу переводят в капсулу, можете пройти для свидания.
– Спасибо! И прибери тут.
Мальчишка пытается собраться, но суета продолжается.

Мы с Веславом проходим вперед по коридору. Свет здесь слепящий и людей нет. Но перед каждой дверью нужно подставить к сканеру руку. По маячку у меня в руке данные передаются в главный компьютер. Теперь я часть системы мира планеты Эман. Мира сосланных, но очень живучих людей.
За одной из дверей нас встречают двое сотрудников центра. Оба бионы, как Веслав и оба сильные. Они рассказывают, как вести себя с потенциально зараженной Екатериной, и после подписания мы проходим в светлую комнату. В центре стеклянное ограждение, за которым стоит испуганная девочка пятнадцати лет в белой робе.
– Катя! – Не сдерживаюсь и бегу вперед, приставив руки к стеклу, – Свет, я нашла тебя! Ты в порядке? Тебя никто не трогал?
– Маша! Маш, я так испугалась. Ты тоже тут? Я видела, как они связывали тебе руки, как ты садилась в машину.
Она плачет, прислоняется к стеклу так, будто его нет, будто обнимает меня и сердце рвется на куски от боли.
– Обо мне не волнуйся, я в порядке, и я тебе помогу!
– Но как? – Катерина смотрит мне за плечо, – Я не прошла отбор. Вот пройду и…
– Веслав нам поможет. Он мой муж. Теперь мой муж… Не бойся, он привел меня сюда по моей просьбе.
В глазах сестры недоумение. А Истров наоборот подходит ближе. Он касается моего плеча и разворачивает к себе.
– Меньше слов, больше дела. Я не зря на тебя надеялся?
Он смотрит мне в глаза, а затем опускает взгляд к груди и ниже. Я понимаю и киваю, засунув руку под рубашку и чуть вытащив из-под нее пластиковую папку с данными. Катерина со спины не понимает, что мы делаем.
– Обижаешь. Я подготовилась.
– А на тебя можно положиться. Тогда не разводи сопли. Там в дальней части комнаты панель, введи туда код и пошли. Болтать будете по пути в Дагор.
– Дагор? Что? Разве город не заражен?
Катя пугается. Провожает меня взглядом и паникует.
– Твари разрушили стену, я видела.
– Вот как ты попала в зону заражения? – Невесело усмехаюсь, разбираясь с панелью, – Это все твои друзья. Сколько просила не уходить далеко от дома.
– Мы не знали. Там был Петр, мы целовались, а потом все случилось. Твари и зараженные…. А потом военные.
Веслав пристально смотрит на Катю. Цилиндрическое стекло клацает и опускается в пол, освобождая пленницу.
– Ты видела, как разрушили стену? – переспрашивает Истров. Я обнимаю Катю, целую ее в висок и тащу вперед.
– Что? Не знаю…
– Так видела или нет?
Я раздражаюсь. Страж Темного горизонта не умеет переключаться. Будто робот, остается собой даже когда видит ребенка.
– Не надо ее допрашивать. Катерина, итак, напугана. Что она могла видеть? Все перепутает.
– Я и не видела. Слышала шум и потом пряталась, когда военные устроили охоту на людей в зоне поражения.
Военный недовольно рычит. Одаривает нас обеих хмурым взглядом.
– Скажи своей сестре, чтобы соблюдала порядок. У мэрок есть ограничение по перемещению после двадцати одного часа – в паре километров от дома. Не далее.
Пусть воспитывает. Я принимаю это. Сейчас Веслав помогает нам, это главное. У меня и у сестры есть шанс вернуться к прежней жизни.

А здесь, среди сотен заключенных, без папки с данными о Катерине особо не вспомнят. Даже если вспомнят, будет поздно что-то исправить.

Глава 15. Дениска
Сама не понимаю, как нам удается беспрепятственно выйти из здания. Белая комната, где проходят свидания с задержанными из карантинного отделения, только на первый взгляд выглядит пустой. Внутри полно сканеров, камер, датчиков. Но все они против биона будто мусор. Веслав набирает код, отключает контроллеры, и мы общаемся. Потом опускается стекло, забираю Катю и вот мы идем по коридору, где полно военных. Они подняты по тревоге, часть отправляется в штаб на сбор, часть остается тут, и никто не спрашивает нас куда мы направляемся.

Быть супругой стража Темного горизонта – настоящая магия. Я была права – он ключ ко всем дверям.
– Лейтенант Истров, – из-за спины доносится громкий командный голос. Я останавливаюсь, а Катя вздрагивает. Она все еще одета в больничную робу.

Веслав оборачивается назад. Он спокоен.
– Лейтенант Гудков! Давно здесь?
Его голос спокоен. Я держу Катю за плечи, не даю обернуться. Сама осторожно смотрю боком. Вижу мужчину тридцати лет. Высокий, сильный, в форме Темного Горизонта. Он пожимает руку биону.
– Переваливаемся к дымящим полям. Говорят, там беспорядки.
– А как же Дагор?
– Там достаточно наших, – отвечает незнакомец, а затем говорит чуть тише, – Твои женщины?
– Жена и ее сестра. Забрал. Мэрок попала по ошибке, отвезу к матери. Мой отряд в городе, оставаться в Арене нет смысла.
– И все же подумай. Дерьмово дела идут в Дагоре. Без стены город ветшает, а тут еще и Красные болота. Слышал?
– В штабе сбор, – Веслав не проявляет эмоций в отличие от Гудкова. А еще он пристально смотрит оппоненту в глаза. Не видя Истрова прошлым вечером, когда в нем проснулось человеческое, я приняла бы его за робота сейчас, – Мы пойдем. Время.
– Понял. Тогда удачи. Может не свидимся.
– Удача не причем. Чистый расчет.
– Понял.
Мужчины расходятся. Веслав толкает меня в спину, направляя к воротам, а я кожей чувствую на себе взгляд лейтенанта Гудкова. Он все еще смотрит и продолжает смотреть, пока мы не уходим. И как только оказываемся за пределами Арены, мой муж наклоняется ближе.
– Ни с кем не говори. Идем к груженой машине у выезда Мрачного удела.
– Что-то случилось?
– Мрак, – цедит Истров, – И никаких вопросов!
Сжимаю губы и соглашаюсь. А сама спешу вперед. В процессе Веслав нас оставляет. Но «никаких вопросов»! Мы с Катей идем. Сестренка напугана, постоянно смотрит по сторонам, видит людей, мало похожих на Дагорцев. Больные, старые, изуродованные и разбитые тяжелой жизнью, плохим питанием и постоянными ядами. Мы вдыхаем их впервые, а эти пропитываются, сожительствуют, как с другом, которого никто не звал.
– Куда мы идем?
– Ты же слышала, к выезду из удела.
– Но, может нам не возвращаться в Дагор?
Катерина останавливается. Я тяну ее за собой, но сестра противится. Ее голубые глаза горят, а светлые волосы, выбившиеся из косы, танцуют на ветру. Такая прекрасная, будто цветок в пустыне.
– Что ты делаешь? Не время показывать характер.
– Я не хочу назад. Маша, тут безопаснее. А там… Я видела, как Твари.
– Так, стоп! – Я хватаю ее за руку и тащу вперед, – Я не для того проделала такой путь, чтобы оставить тебя в Мрачном уделе. У нас есть дом.
Люди смотрят. Обращают внимание, отвлекаясь от своих бытовых дел. Их лица скорбны и возмущены. Не из-за нас. Хмурость – лицо Мрачного удела. Но хуже то, что я вижу, как в нашу стороне бежит мальчишка. Я уже видела его раньше, рядом с Эммой.
– Маша! Маша! Постой, пожалуйста!
В подранной майке и трусиках. Босоногий. Весь грязный, мальчишка хватает меня за штанину. Ему лет семь. Зеленые глаза перепуганы.
– Помоги! Мама с папой дерутся в подвале. Он что-то сделал. В доме нет братьев и сестер.
По телу бегут мурашки, перед глазами всплывают самые ужасные картинки, а этот мальчик так и держит меня за штанину.
– Как тебя зовут?
– Денис. Поможешь, Маша?
Издалека доносятся крики. Слышу голоса.
– Зовите сюда военных, там мертвяк жену погрыз и детей.
– Опять подвальные!
– Кто?
– Эмма!
Люди сбегаются на соседнюю улицу, там за поворотом в квартале от нас тот самый дом. Эмма и ее больной муж уходили к себе не больше часа назад. Часа….
– Маша, мы идем? – Катя тянет меня за руку. Она не смотрит на мальчика. Испугалась, спешит уйти. А я не могу. Ни туда, ни отсюда… Присаживаюсь на корточки и обнимаю Дениску. Он будто понимает. Не плакал до, а теперь вся рубашка мокрая. И ни звука, просто слезы.
– У тебя есть кто-то, кроме мамы?
Мотает головой. А тут снова Катя. Дергает, зовет идти.
– Мэри, пошли. Нам же надо спешить!
А Денис крепче виснет на шее. Ему страшно и дрожит. Толи от холода, толи от страха…
– Идем, Маш!
– Иду, – отвечаю шепотом и пытаюсь разжать руки мальчика, – Нам надо…
– Мама умерла, да? Я знаю, отчим болел и у него глаза как у тех, кто ходит в полях.
– Да. Она умерла. Теперь тебе надо найти с кем жить. Постучись к соседям.
Я встаю, а сама смотрю на него. Катька тянет меня, я делаю шаг и чувствую, как сзади проносится тень. Эта тень подхватывает пацана, закидывает на плечо и крепко хватает меня за свободную руку.
– Веслав?
– Я же сказал, надо быстро. А ты встала.
Сердце готово выпрыгнуть из груди. Я вижу, как военный несет мальчика, а тот не сопротивляется.
– Эмма и все дети…
– Слышал. Это ее?
– Старший.
– Сирота значит.
– Теперь да, дяденька, – кряхтит мальчик, упираясь руками в спину силачу. Видимо сильно зажимается грудь и дышать трудно.
– Зовут как?
– Денис.
– На посту скажешь, что твоя мать Маша. Про остальное молчи, иначе оставлю здесь.
Катя оборачивается и смотрит на военного, как на безумца. А у меня вопросов нет. Только за спиной как будто крылья вырастают и дышится легче. Груз вины с меня снимает страх Темного горизонта. Кто бы мог подумать, что у него есть сердце?
У выезда действительно стоит машина. Груженая провиантом. Едут военные, пара людей в белой робе как у Кати. Похоже это нормальная практика вытащить из беды родственника. Потому Истров все сделал легко.
– Парня одеть, напоить, накормить, – Веслав подсаживает мальчика в тентованный кузов. Его принимают солдаты, – Зовут Денис.
– Лейтенант, детей не вывозим, – отвечает один из стражей, – Вы же знаете, табу!
– Знаю, но этот мой. Сегодня узнал. Грехи прошлого.
– А, ваш? Тогда вопросов нет. Бывает.
Быстро вопрос порешали. Дениса укутывают в пальто, усаживают за кабину в самый теплый угол, дают морковь и воду.

Катя садится рядом, а меня Истров определяет в кабину на задний ряд. Сам садится с водителем. Выезжаем через час, дождавшись последних. Впереди долгий путь назад.

Возвращается не Маша. Возвращается жена и мать. На такое я не рассчитывала.

Глава 16. Колонна
День. Солнце спрятано за тяжелыми свинцовыми тучами. В период Предмороза редко бывает иначе. Вечно темные, мрачные дни сопровождают холодный период, как жена мужа. Поэтому я очень люблю время Расцвета. Когда вокруг все цветет и полно жизни, ты сам забываешь о плохом.
Сидя в кабине, я почти не говорю с Веславом. Да и он со мной тоже. В этот раз едем без храброго Саныча. Его я не видела со вчерашнего дня. Говорят, уехал ночью обратно в Дагор. Многие военные после доставки задержанных вернулись назад для защиты и восстановления города. Темный Горизонт оберегает нас, но также, он не допустит восстания. Долгие годы ушли на то, чтобы сделать нас покорными. Уверена, сейчас сохранение мирной обстановки стоит на первом месте.
– Лейтенант, смотрите. Там, впереди!
Водитель обращает внимание Веслава. Мой супруг привстает и смотрит вдаль. Впереди по дороге никого, а вот в лесу кто-то есть.
– Караван.
– Да. Из Дагора, скорее всего. Тут до него километров пятнадцать осталось.
– Не бегут, – подмечает Истров, – Возможно торговцы.
– Разве карантинные меры не действуют в Дагоре? – Интересуется солдат, сидящий рядом со мной на заднем сидении.
– Для тех, кто не был в зоне поражения не должно быть ограничений, – поясняет Истров.
А мы все ближе. Я тоже всматриваюсь и вижу знакомых людей.
– Остановите! – Неожиданно требую. Веслав не оборачивается. Он тоже видит и понимает почему я закричала.
– Притормози, Влад. Допрошу.
– Спасибо, – шепчу себе под нос. Вижу глаза Истрова в зеркале заднего вида.
Недобро смотрит. Ну и пусть.

Водитель слушает приказ лейтенанта, нажимает на педаль тормоза, сцепление и дотормаживает. Махина скрипит, мы останавливаемся в пяти метрах от колонны из пяти человек, ведущих по лесу скот.
– Маша, можешь выйти, – бион дает разрешение, не оборачиваясь и тут же поясняет остальным, – Родственник жены. Брат. Переживает.
Он не брат. Совсем не брат…

Я выбираюсь из машины, едва не падаю, забыв об отсутствии ступенек именно на этой. Бегу к своим, не дожидаясь разрешения, падаю на шею Дмитрию, крепко обвив его руками. А несостоявшийся жених замирает на месте. Его руки расставлены, не прикасается в ответ. Рядом его сестра – Живница, а еще Вера и двое мужчин. Кажется, я их видела раньше. Один из них держит веревку, к ней подвязаны семь коров. Животные идут груженные тюками.
– Дима, – шепчу на ухо брюнету, – Ты мой брат, хорошо? Так надо.
– Что происходит? – Мужчина отстраняется. Он прикасается рукой к моей щеке, будто пытается удостоверится, что я настоящая. Глаза мутные, над губой справа глубокий порез и пара швов. Словно не день прошел, а год, – Я думал ты погибла.
– Нет, я в порядке. Еду назад. Катя со мной в кузове.
– А Тома?
Улыбка спадает. Я совершенно забыла о Томе, когда пыталась спасти свою сестру. Момент прощания с Хамановым стерся из памяти и воскрес сейчас. Он говорил о своей сестре и моей. Обе были за мостом…
– Я не знаю…
– Ты не видела ее среди остальных?
– Нет. Прости.
Он сжимает губы в полоску. За спиной Живница показывает, что сожалеет мне и просит не беспокоится. Ее зеленые глаза полны тепла, темные с проседью короткие волосы убраны в тугой хвост и перевязаны зеленой лентой. Длинное платье серого цвета струится по земле, а на плечи надето пальто не по размеру. С ее худобой трудно подобрать подходящую одежду среди той, что можно найти после потрясений города.
Тем временем из машины выходит Веслав. Часть солдат покидает кузов, удостоверится в безопасности.
– Лейтенант Истров, – представляется мой муж, – Куда ведете скот?
Взгляд Димы с появлением биона меняется. Я замечаю ненависть, но мужчина держится достойно.
– Город лихорадит. Скот поляжет первым. Мы решили продать десять процентов того, что имеем. Так у нас будут деньги на содержание остальных, – он замолкает, оборачивается к Живнице, и та показывает жестом одобрение, – Ветеринарные препараты стоят дорого.
– Допустим. А где будет продажа?
– В Тихих скверах, – поясняет Вера. Она встает рядом с Димой и легонько касается его локтя. Так я замечаю ее желание показать намерение быть с ним.
– Это за Красными болотами? – Будто сам у себя переспрашивает Веслав, – Там опасно. Сегодня был совершен подрыв стены.
– Мрак, – цедит Дмитрий.
– Не надо вам туда! Я сама добуду ветеринарные препараты. Оставьте скот в Дагоре, – я забываю о том, что рядом солдаты. Веслав буквально скрипит зубами от моей выходки, – Я просто договорюсь. Ничего такого.
– Мария, ты забываешь, что не останешься в Дагоре.
– Веслав, позже, хорошо?
– Почему? – Хаманов смотрит на меня с удивлением, – Разве ты не возвращаешься назад?
– Назад возвращается Екатерина, – поясняет бион. Он смакует то, что говорит следом, – Мария Истрова отныне супруга Стража Темного Горизонта. Она будет проживать на служебной территории.
– Супруга?
Зеленые глаза сверкают. Хотя бы так Дмитрий пробуждается. Я пожимаю плечами.
– Я не успела поставить семью в известность. Сейчас не это главное. Вам нужно развернуться.
– Знаете, мы, пожалуй, обойдем Красные болота. Спасибо за предостережение, но мы справимся.
– Это не предостережение, – настаивает Веслав, – Это приказ. Поворачивайте.
Дмитрий ничем не уступает по силе ни одному из солдат. Во многом он мог бы связать свою жизнь с военным делом, идти по пути силы и законов. Но высокий молодой мужчина решил быть Дагорцем, помогать матери и сестрам. Он не способен действовать двояко, играть в игры с законом. А потому должен подчинится. Но что-то ломается. Хаманов стоит напротив Веслава и смотря в глаза, протестует.
– Вам плевать на то, что город за сутки погряз в смертях. Зона поражения растет, а все, что вы делаете – убираете зараженных. Латать стену будут Дагорцы, кормить детей будут Дагорцы и сохранять скот будут так же Дагорцы. Эти коровы дадут нам лекарств на весь Предмороз. Я готов рискнуть, чтобы спасти сотни голодающих.
Тот момент, когда шепот звучит криком. По коже бегут мурашки. У Веслава от гнева ходят желваки. Но мужчина поступает разумно. Не так, как я ожидаю.
– Иди. С двумя мужчинами и парой моих солдат. А женщин оставь. Они поедут с нами в Дагор. Им нечего делать там, где ходят свежаки. Такой порядок тебя устроит?
Дмитрий не скрывает обескураженности. Он меняется в лице, пусть старается не поддаваться эмоциям.
– Кто ты? Так не поступает Темный Горизонт.
– Я человек. Как и ты. И я знаю, что система подгнивает куда не ткнись. Я оказываю тебе услугу в обмен на твою услугу городу. Заберу женщин и дам пару солдат. Это общее дело.
– Идет, – Дима выставляет руку для рукопожатия. Но Истров не пожимает ее, – Спасибо!
С неохотой, но Вера и Живница садятся в кузов. Там Дениска громко о чем-то всем рассказывает свои истории. Увидев меня и Веслава, он кричит, – Дяденька, а когда мы дома будем?
И тут бион улыбается. Так искренне, как никогда.
– Скоро. Ты не шуми, хорошо?
– Хорошо, дяденька.
Дяденька… Этот дяденька отправляет двух матерых военных с Дмитрием, выдает гражданским оружие и дает защиту женщинам. Тот, кого я считала врагом и ожидала принуждения в первый день встречи, поступает лучше меня. Он думает о людях, в отличие от меня…
Путь назад недолог. Пол часа и мы в Дагоре. В другом Дагоре. Город, словно зараженные люди, обращен в подобие мертвяка.

Глава 17. Возвращение в Дагор
На въезде в город нас впервые не проверяют на наличие браслетов. Никого. Охрана своим доверяет. Так Дениска беспрепятственно попадает в Дагор несмотря на то, что не является жителем.

В реалиях прошлого подобное невозможно. Мы никогда не посещаем другие города среднего класса, к которым относится моя Родина.
Вокруг все изменилось и даже природа как будто оплачивает мрак нового мира. Людей на улицах почти нет, а кто есть – нагружены ношей. Почти все работают над укреплением стены и пополнением запасов к Стуже.
Двенадцатый день Предмороза. Через десять-пятнадцать дней пройдут первые снега. С ними поднимутся сильнейшие ветра. Здания облепит плотная корка ледяного снега, город окрасит в белый морозный цвет. Температура упадет до минус тридцати, а то и больше. Если не закрыть стену, Твари проберутся по сугробам. Они приспособлены к холоду, сбросят прежнюю шкуру и станут светло-серого цвета. Так их будет сложно увидеть и сложно убежать…
Стараюсь не думать о плохом. Плана в голове пока нет. Знаю только одно – нужно где-то обосноваться. Но с моей квартирой выходит накладка. Как только мы выгружаемся в штабе Дагора я говорю Веславу о том, что мы можем временно остановится, там и тут же получаю ответ – все свободные квартиры были заняты горожанами, утратившими дом. Те, кто жили за мостом, потеряли свой кров и были вынуждены принять меру помощи от управления Дагором. В меру помощи вошла и моя квартира, поскольку сама я считалась пропавшей без вести.
– Мама наверняка с ума сходит, – с досадой произношу я, – Вот она обрадуется, когда узнает, что я выжила и семья стала больше.
Веслав смотрит мне в глаза молча. Он вообще не дает надежд и как будто занят своими мыслями. Я оборачиваюсь назад. Дениска с Катериной сидят в стороне. Сестра слушает его рассказы. Парень удалец, совсем не теряет духа. Мы с Веславом ожидаем приема у администрации, чтобы внести всех прибывших в списки. В груженой машине были и другие дагорцы, но они остались ждать снаружи штаба под присмотров солдат.

Душное помещение меня не радует. Я тепло одета и жутко устала.
– Дима наверняка уже добрался до Хребта, – продолжаю монолог, – Как думаешь, мы можем связаться с ними? Узнать бы, все ли вышло? Я работаю в ветеринарии на ферме. Вопрос лекарств стоит остро.
– Маша, ты больше там не работаешь, – равнодушно выдыхает Веслав, – И с матерью не живешь. Я сделал, что обещал, а ты выполни свое обещание.
– Обещание?
– Быть женой.
– Что же это значит? Отказаться от близких? Как же сестра и что теперь с Дениской?
Он отворачивается. Наблюдает за построением военных через окно.
– Где мы будем жить?
– На юге. Для военных выделены служебный дома.
– А Дениска?
Снова молчит.
– Ладно. Я попрошу маму за ним приглядеть. Она живет одна и не должна отказать. И с Катей придется постараться…
Веслав снова молчит. Через десять минут нас вызывают в кабинет. Идем вдвоем. Я получаю новый браслет с пометкой супруги стража Темного горизонта. Это дает новые преимущества и новые ограничения, ведь с этого момента я не считаюсь просто жительницей Дагора. Я отношусь к семейным Темного Горизонта, а значит не работаю на Дагор и не участвую в восстановительных мероприятиях.

Следом Истров просит провести в документах Дениску. Ему дают мою девичью фамилию, поскольку назначить ребенка приемным бион не может. Я вообще не знаю может ли Веслав иметь биологических детей. Однако обычные стражи имеют семьи. Такое случается редко, но случается.
Катерина проходит освидетельствование своего прежнего статуса. Ее восстанавливают по документам и выдают новый браслет в обмен утраченного. На самом деле пропуск в город остался в зоне карантина.
– Куда теперь? – Спрашивает Денис, как только мы выходим. Мальчишка с любопытством осматривается, ему нравится Дагор. Особенно свежий воздух, о котором он говорит как о мятном. В Мрачном уделе были только яды.
– Остановитесь у нас с Машей, – проговаривает Веслав. Он берет за руку пацана, и я замечаю мимолетную улыбку на суровом лице. Мы с Катей идет позади. Сестра выглядит недовольной и уставшей, – Завтра попробуем найти для тебя дом.
– Я не буду жить с вами?
– Нельзя. Но я обещаю, мы будем видеться.
– Я смогу быть как ты?
Истров пожимает плечами.
– Я хочу быть солдатом и защищать людей от плохих людей. А еще победить всех голодных чудовищ, которые рычат в лесу. И мертвых, чтобы они не заражали живых.
– Ты еще молод. Подрастешь, решим. А пока ты должен пойти учится, как все дети в твоем возрасте.
– Я учился в Мрачном уделе. У мамы была газета и по ней она учила со мной буквы. Я могу читать и рисовать эти буквы в слова.
– Значит ты готов к средним классам.
В местных школах начальными считаются первые два класса, средние – три года и старшие два года. Далее проходит профессиональная подготовка. Так учится Катерина – вечерняя высшая школа на фабрике.
На выходе, за сетчатым ограждением штаба нас ожидает небольшая машина с открытым верхом. За рулем стажер-курсант. Молодой мальчишка, лет пятнадцати. Катерина здоровается с ним, но парень бледнеет и не отвечает ей. А когда рядом с ним садится Веслав, тот вовсе теряется. Мы же втроём обосновываемся на пассажирских сидениях сзади.
– Не умеешь водить? – Интересуется лейтенант.
– Извините, моя ошибка. Я умею, но плохо.
– Доедешь до Юга Дагора? Нам нужно к Зеленым долинам, дом двадцать пять, синий сектор.
– Довезу, лейтенант. Я справлюсь.
Веслав мог сесть за руль сам, но не сел. Он тщательно следит за молодым человеком на протяжении всей дороги. Иногда поддерживает руль на поворотах, но не говорит юнцу об ошибках. Я замечаю вторую положительную черту – терпимость.
– Твоя мама будет против меня, – тихо шепчет Катя, не сводя глаз с дороги, – Ты ведь хочешь отвести нас к ней?
– Катерина, я понимаю, что ты расстроена. Но я уверена, сейчас будет иначе. Дагор в беде, скоро Стужа. Все объединяются и в горе люди ведут себя вежливо.
– Надеюсь, что это так.
Я беру ее за руку, смотрю с теплом, но взгляд ледяной принцессы не оттаивает. Блондинка еще больше погружается в себя.
– Ты нужна мне, Катя. А я горы сверну, чтобы у тебя был дом, теплая постель, еда, и чтобы никто в мире не причинил тебе страданий!
– И я! – Вторит Денис, сидящий сбоку от меня, – Я тоже буду защищать тебя, Катя!
Вот сестренка и засияла. Слова мальчика трогают ее печальную душу.
Между тем серые пейзажи однотипных кубических многоэтажек серого цвета меняются на красно-зеленые пейзажи озелененных районов Юга Дагора. Здесь даже ограждения выглядят мило – небольшие, кованные заборчики разделяют одноэтажные дома. У каждого своя территория и свои проекты на этой территории. Это дома богачей среднего класса Дагора. Их немного и каждый дом – семья, способная дать городу особенный продукт. Кто-то отличает металл в кузнице, кто-то создает лекарства на кухне-лаборатории, кто-то выращивает особенные овощи и пополняет запасы.

Дагор город, который славится своими огромными фермами и плантациями в восточной части города. Там же работаю и я, но моя мама отличается. Она портниха, способная одеть в форму сотню солдат в срок две недели. Качество ее работы на высоте, а потому и цена за услуги соответствующая.

Будь как она и слушая ее, я жила бы безбедно. Но вдали от горожан, не принимая и не понимая их бед.

Любой житель Дагора – средний класс. И даже средним классом люди чувствуют нужду. Не увидев Мрачного удела, я бы никогда не поняла, каково быть по истине бедным, ведь с бедняками и в моем воровском торговом деле нечего получить.
Район богачей завершается двумя домами синего цвета, а далее мы проезжаем через ворота высоких сетчатый заборов. Теперь картинка меняется. По двум сторонам расположены все те же одноэтажные дома с двускатной крышей и собственной территорией в десять соток, но все как на подбор одинаковые. Белого цвета с синей крышей. Площадка перед домом еще зеленая, но местами виднеются следы Предмороза.

Машина поворачивает к третьему по счету с номером «Двадцать пять» на низкой калитке.
– Приехали! – Возвещает курсант. Веслав одобрительно хлопает парня по плечу.
– Справился! Больше работай над уверенностью и не показывай страх.
– Вас понял, лейтенант.
Мы выходим. Дениска бежит по газону к дому, Веслав идет следом, а я торможу у калитки. Катя сходит последней. Замечаю, как они с курсантом обмениваются взглядом. Будто говорят без слов и тот уезжает. Сестра переводит взгляд на меня и теряется.
– Вы…
– Нет, мы не знакомы. Просто показалось, будто мы учились в старшей школе вместе.
– Хорошо, впрочем, я не хотела смущать.
– Ты меня не смущаешь, – отвечает сестра и обнимает меня быстро и осторожно, – Нужно отдохнуть. Два дня голова не своя. Не успела привыкнуть к новому миру.
– Все в порядке. Я понимаю.
Между нами, какая-то пропасть. Как будто кошка пробежала. Я думаю, сестра опасается мою маму. Степанида Викторовна тяжелый человек. Жить с ней непросто, особенно когда та проявляет недоброжелательность к гостям. Но у нас нет выбора. Пока нет выбора.
Дом с синей крышей – наше с Веславом будущее гнездышко. Там мы построим семью, там пройдет мое будущее.

Захожу внутрь последней, последней знакомлюсь со строгим интерьером. Абсолютная чистота, порядок в цветовом выборе. Основная гамма холодная: мягкий серый, белый, голубой и индиго. Есть кухня-столовая, гостиная, кабинет и спальня. В каждой комнате достаточно мебели.

Денису сдвигаем два кресла, чтобы была импровизированная кровать. Катерина занимает софу в гостиной, а мы с Веславом будем ночевать в спальне.

Время давно к вечеру, следует поесть и ложиться. Берусь организовать первое и с трудом представляю, как лягу в постель с бионом. Будет ли что-то, между нами, ведь мы муж и жена. Как это будет и действительно ли он считает меня своей спутницей?

Пусть готовится ужин. Нашлись запасы овощей, вяленных продуктов, молока. В этом доме порядок везде, все готово к проживанию. Есть даже одежда, разных размеров. Не подходящее я должна сдать по утру рабочим.

Но нет уюта. Я как будто не дома. И я действительно пока не дома.

Глава 18. Первая ночь
После ужина в доме становится тихо. Первым засыпает Дениска. Он скручивается, поджав к груди колени и буквально тонет в постели из мягких кресел. Я укрываю его пледом и прошу Катю присмотреть за мальчиком, если вдруг испугается ночью. А также проводить его на кухню и в туалет, если потребуется.

Катерина пусть и сама не своя, но мальчик действует на нее как успокоительное. Кажется, сестра рада заботится о маленьком помощнике. Как когда-то я была рада встрече с ней.
Девчушка укладывается спать на диван. Я застелила его белым постельным бельем, положила подушку и теплое одеяло. Большие двустворчатые окна в комнате зашторила, а свет в коридоре оставила включенным. За дверью он не мешает детям, но дарит чувство спокойствия, как естественный ночник полоской света.
Сама направилась в ванну смыть с себя усталость дня и грязь Мрачного удела.

Стоя перед зеркалом, сбросив служебную одежду в корзину для белья, я пытаюсь узнать в девушке из отражения Мэри. Ту самую смелую девчонку, которая считала, что справится со всем. Но не справляюсь. Мне страшно.

Проше договариваться о незаконной поставке продуктов или лекарств, воровать жетоны и пропуска, добиваясь блага, чем решать житейские вопросы. Завтра надо встретится с мамой. В голове не укладывается, что ей сказать? Вдруг она останется непреклонной.

А Дениска? Почему Веслав хочет отправить его к другим людям, когда взял за него ответственность в Мрачном уделе? И что будет с нами? Что будет, когда я приду к нему ночью?

Горячая вода обволакивает тело и дарит чувство защищенности. Мыло с ароматом лаванды смывает серую пыль дороги, а бальзам для волос приводит в порядок мои спутавшиеся сухие локоны каштанового цвета.

После душа я заворачиваюсь в длинное полотенце, чищу зубы угольной пастой и сушу волосы встроенной трубой-феном. Ванная комната находится далеко от гостиной, да и машина работает негромко. Надеюсь, никого не разбудила.

Сейчас я впервые могу рассмотреть разбитый висок. Рана уголком распарилась от воды. Я смазываю ее живительной мазью и заклеиваю пластырем. Надеваю свежую белую сорочку с длинными рукавами-воланами и сдаюсь. Страшно хочется спать.
Дверь нашей с Веславом комнаты справа от ванной. Я тянусь к ручке и на выдохе нажимаю на нее. Но внутри свет давно погас. Мой супруг спит на левой стороне огромной кровати, лицом от середины к окну. Одет в белую футболку, одеяло натянуто по пояс. Трубки, расположенные на плечах, просвечивают неоновыми огнями красного и голубого цветов. Никогда не видела откуда они идут, но как будто существуют только от плеча и над ключицей.

Я захожу в комнату очень тихо. Закрываю за собой дверь так аккуратно, насколько это возможно. Затем на носочках делаю шаг, другой и…
– Зашторь окно, – шепчет Истров, не открывая глаз. Голубой свет улицы освещает комнату. Я киваю, пусть бион и не видит, – Плотно, чтобы не было света.
– Хорошо.
Я выполняю его просьбу. Закрываю шторы, свожу их друг к другу и поправляю по сторонам. В комнате становится темно, хоть глаз выколи. Если бы не тонкие трубки под футболкой Веслава, я бы не имела ориентиров куда идти. Но дохожу почти наощупь. Касаюсь вытянутыми руками постели, обхожу и ложусь со своей стороны. Не дышу, смотрю в потолок и сливаюсь с электронными звуками тишины.
Кровать скрипит, мужчина поворачивается и склоняется надо мной черной могучей тенью. Я слышу его тяжелое дыхание, разливаю очертания лица от тусклого света труб и чувствую, как рука мужчины сгребает угол одеяла с моей стороны.
– Ты боишься? – Шепчет он с заботой.
– Немного.
– Ничего не бойся, когда ты со мной, Маша. Я не причиню тебе зла.
Он выдыхает эти слова в мои губы, сдергивает одеяло в сторону и так же резко сминает длинную сорочку, задирая выше. Горячая ладонь мужчины скользит по бедру, сминая и смакуя бархатистую кожу.
– Ах, – вырывается из груди, когда бион заводит мою ногу себе за спину. Веслав располагается на мне, настойчиво разводя ноги в стороны. Так я впервые чувствую его нарастающее желание под тканью одежды, сигнал нашей неизбежной близости.

Я замираю. В полном мраке кажется, что глаза биона прожигают меня. Мгновение мучительного ожидание расходится электрическим током, наполняется тянущим напором желания. В тишине матрас кровати предательски от любого движения. Я стараюсь не шевелиться и едва дышу, когда Веслав прижимается к моим губам жарким влажным, глубоким поцелуем. Мягкие губы распаляют желание, них живота сводит от истомы. Военный пытается быть аккуратным, его напряжение чувствуется в каменных мускулах, в утробном хрипе и контроле. Но несмотря на попытку контроля, я чувствую отголоски грубости и силы в его руках, напоре, в том, как он сминает мое тело, будто пытается врасти и прочувствовать каждый сантиметр желанной женщины.
Я же становлюсь мягкой и податливой от страсти Истрова. Интерес и желание познать его подталкивают меня изучить тело супруга. Я нежно и почти не ощутимо провожу руками по спине биона, по его напряженной груди, плечам и нащупываю пальчиками твердые пластины. Они будто из металла, вросшие в кожу чуть выше плеч. Оттуда тянутся два провода с каждой стороны к шее Истрова, уходят вглубь тела, под мышцы к голове и сердцу. Они питают человека жизнью.
– Нет, – перехватывает руку Веслав у ключицы, тем самым, не позволив мне изучать его больше, – Не нужно.
– Твое тело прекрасно.
Мои слова как будто останавливают биона, но на мгновение. Страсть не погасить. Мужчина вновь целует меня, подминает под себя, а затем прерывается и снимает футболку. Неоновые трубки слабым светом подчеркивают мускулы военного и что-то похожее на шрамы. Следом в сторону летят его штаны и больше бион не медлит. Он рвет шнуровку на моей груди и припадает к обнаженной коже губами, его сильные руки сгребают подол до талии и массивное каменное тело вжимает меня в матрас в первом страстном акте любви. Не знавшая мужчин прежде, я чувствую, как тело пробирает боль, а затем приходит и наслаждение. Тело приятно реагирует на силу мужчины, его власть и даже его удовольствие.
Бион не дает мне думать, сомневаться, испытывать неловкость. Он сминает руками бедра, талию, грудь, обжигает поцелуями тонкую кожу и тяжело дышит, когда его тело внезапно сводит судорога. Веслав рычит, крепко прижимает меня к себе, еще подается вперед и падает рядом. Музыка стонов постепенно стихает. В полудреме Истров нежно прижимает меня к себе и целует в шею. Без слов, заботливо, как будто это не он, а Хаманов. С Дмитрием первая ночь могла быть такой, но не с Веславом. От биона я не ожидала человеческих чувств.

***
Просыпаюсь под звуки с кухни. Дверь закрыта. В постели я одна. Истрова нет, но его голос и голос Дениски успокаивают. Значит все дома.

Часов нет, не могу знать сколько спала. Тело ломит, особенно бедра и талию. Я нахожу на себе синяки и вспоминаю нашу первую близость с Веславом.

Удивительно, я считала, что бионы лишены плотских желаний в полном смысле, но, кажется, акт не был бесплодным. Могут ли у нас быть дети? Люди молвят о бионах разное, но никто не знает правды. А я… Столько вопросов…

Сейчас, о чем только не подумаешь, на третий день брака, к которому не готовилась и в мыслях.
Белая сорочка местами порвана и со следами первой крови. Я нахожу в шкафу другую одежду. Синюю кофту и прямые черные штаны. Похоже мужские, потому что из женского только юбки. Но ничего, Веслав не разбирал мужской гардероб. Так что пока размеры на любой тип фигуры. Нашлось и для меня.
Когда я выхожу, сразу встречаю Катю. Она чистит зубы в ванной. Смотрит на меня с хитринкой в глазах.
– Доброго утра!
– Доброго, Мэри! Как ночь?
– Все хорошо, – я не смотрю ей в глаза. Не люблю эти ее дразнилки. Подхожу к умывальнику и достаю выбранную для меня щетку.
– Было?
– Что?
– Ну это самое, – хихикает сестра, – Да брось, я знаю, что делают муж и жена.
– Вы с Петей, надеюсь, этим не занимались?
– Нет. Но он хотел и было кое-что.
Закатываю глаза и недобро смотрю на сестру через зеркало. Сегодня она с румянцем, одета в желтое платье, а кудрявые волосы убраны синим ободком.
– Не хочу знать, что ты взрослеешь. Пока ты мэрок не вздумай прыгать во взрослую жизнь!
– Я поняла, значит было. И как он? Хороший муж.
И тут я сдаюсь. Уж слишком она игрива.
– Лучше, чем я ожидала.
– Я так и знала! Не зря ты еще в лесу таяла от его взгляда.
– Все, Катерина, на этом и закончим! Пора завтракать, я же теперь хозяйка в доме.
– Ты готовишь паршиво, да и не нужно это. Твой Веслав с Денисом приготовили оладьи и кашу. Меня разбудили их ложки и поварешки.
– Веслав готовит?
– Ага, я тоже в шоке. Он же такой неприступный, суровый. А тут…
– А ты права…
Иду на кухню, открываю дверь, а там такие ароматы, что голова кругом. Так пахнет у мамы дома, и я ужасно скучаю по такому уюту.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71466580?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.