Главная страница | Современные любовные романы | Когда я была тобой

Когда я была тобой
Василиса Романова
Вера и Тоня – близнецы. В юности они часто менялись местами. Это казалось им забавным. К чему может привести такая замена во взрослой жизни?
"…её безрассудная сестрица готова сама своими руками загубить и так хрупкое счастье. Вера не понимала, как такое возможно? Как такие мысли вообще могли взбрести Антонине в голову?
– Вот и помоги не потерять, – дрожащим голосом прошептала Тоня и с мольбой заглянула в зелёные, горящие обжигающими огнями Верины глаза.
– О чём ты?
– Замени меня на две недели. Притворись, что ты – это я…"

Василиса Романова
Когда я была тобой

Когда я была тобой
1
Вот и наступило долгожданное лето. То самое первое лето после школьного выпускного, сулящее начало новой взрослой жизни. Шумные праздники отгремели, оставив после себя кучу незабываемых эмоций, впечатлений и воспоминаний. Красивые бальные платья снова были аккуратно убраны в шкаф до следующего подходящего случая. Кое-кто уже успел пройти вступительные испытания и стал носить гордое звание студент-первокурсник, кто-то устроился на работу, а некоторые решили просто отдохнуть после утомительных экзаменов, расслабиться и ничего не предпринимать до лучших времён. Уверенность вчерашних выпускников в непременном пришествии этих самых времён в скорейшем будущем была несокрушимой. Непоколебимой была и их вера в завтрашний день – в новые заманчивые перспективы, в открытые для них всюду двери, в благородство и справедливость, во взаимную всепоглощающую любовь и искреннюю, бескорыстную дружбу. Всё казалось таким настоящим после детского кукольного мира. Жгучее желание покорять новые вершины и завоёвывать мир переплеталось с неосознанным страхом отпустить мамину руку и идти по жизни самостоятельно, принимая взрослые решения без чьей-либо подсказки.
Многое ждало впереди вчерашних несмышлёнышей, ещё неокрепших, но уже гордо расправивших крылья, готовых к полёту навстречу новым свершениям. Но это было их будущим, загадочным и манящим, привычно начинавшим отсчет с первого дня осени. А в настоящем для юных открывателей и покорителей распахнул свои жаркие объятия месяц июль, давая возможность в полной мере насладиться всеми доступными в этом возрасте развлечениями, набраться сил для главного испытания – испытания самой жизнью.
Дни, недели пролетали с невероятной скоростью, неминуемо приближая осенние перемены. И молодые люди старались заполнить это время интересными событиями, общением с друзьями, веселыми посиделками. С одной стороны, они чувствовали себя уже взрослыми, особенно счастливчики, достигшие совершеннолетия, с другой – всё ещё оставались детьми с присущими им жизнелюбием и максимализмом, желанием побеситься, а иногда и кого-нибудь побесить.
В маленьком городке Подмосковья, где круг доступных развлечений достаточно узок, молодежь облюбовала лесные зоны и парки, берега узкой, но местами довольно глубокой речушки и местного большого пруда. В вечернее время именно там кипела самая интересная жизнь.

В прозрачном сумраке тёплого летнего вечера на берегу реки горько пахло костром и подгоревшей свежей травой. Едкий дым то стелился по самой земле, то взвивался вверх, уносимый потоком лёгкого ветерка, а по влажной почве уже лениво пробиралась ночная прохлада. Треск догорающих хвойных веток заглушался заливистым громким смехом и прерывался полушепотом рассказанными историями. Это был обычный летний вечер, такой, каких бывает много в жизни каждого человека. Но что-то невообразимо приятное, какое-то непонятное томящее ожидание вперемежку с душевным волнением делали его особенным, даже волшебным.
В огромных зеленых Тониных глазах отражались искры пылающего огня, её лицо раскраснелось от жара, но она ещё ближе подсела к костру и неловко улыбнулась. Она сделала глубокий вдох, наслаждаясь пьянящим ароматом лета и юности. Ей хотелось всю жизнь сидеть вот так – уютно укутавшись в джинсовую куртку, в тепле и с веселой компанией, ворошить обгоревшей на конце веткой тлеющие угли, трогать руками разгоряченные щеки и смеяться, безудержно, звонко, искренне. И неважно, о чём без умолку, наперебой говорили её приятели, не имели значения их имена, фамилии и лица, их пол, возраст и положение в обществе. Это всё были лишь детали большого паззла, сложенного из звуков, эмоций, настроений, красок, запахов, в целом составляющего сложную и невообразимо прекрасную картину единения человека и природы. Время летело совершенно незаметно, и Тоне жутко не хотелось, чтобы это ощущение покидало её, чтобы ночное летнее волшебство заканчивалось, мысль о возвращении к реальной жизни со всеми её проблемами, страхами доставляла почти физическую боль.
Самый близкий её человек сейчас был далеко, покоряя новую вершину, преодолевая очередную ступеньку своей юной жизни. Тоня знала – так нужно, и искренне радовалась, что хоть кому-то из их семьи повезло приблизиться к мечте. Но радость эта была всё же с горьковатым, едва уловимым привкусом…Тоня сама не понимала, чего именно. А может просто боялась себе признаться. Ведь это неправильно – завидовать собственной сестре, горячо любимой и самой лучшей во всём мире. Её точная копия теперь студентка журфака, и разве это не настоящее человеческое счастье? Разве не должна Тоню переполнять гордость? Должна, и переполняла! Просто она сама почему-то даже не попыталась стать кем-то. Струсила. Ну и пусть! В конце концов – у неё вся жизнь ещё впереди, а пока она может себе позволить наслаждаться вечером, и ночью, и утром. Ведь может?
Тоня прогнала неприятные мысли и снова утонула в неге поздней летней ночи. Она улыбнулась сама себе и поуютнее укуталась в чью-то куртку, бережно накинутую на её хрупкие плечи.
Костёр потихоньку догорал, отдавая ночному воздуху последние искры тепла и света. Друзья стали понемногу расходиться по домам, а на горизонте появились первые отблески приближающегося рассвета. Волшебство почти рассеялось.
Чтобы ещё хоть ненадолго продлить наполнявшие её душу эмоции, девушка решила прогуляться до дома одна. Она с трудом отбилась от настойчивых попыток проводить юную красавицу до дома. По привычной, протоптанной многими поколениями тропе, через редкие заросли дикой смородины Тоня шла размеренным шагом, вдыхая полной грудью дурманящие ароматы влажных от росы цветов и листьев, наслаждаясь переливистыми, стрекочущими звуками июльской ночи. Она чувствовала себя абсолютно свободной. Где-то чуть поодаль слышались голоса друзей, бредущих в сторону города небольшими группами. Но Тоне совсем не хотелось их компании. Она радовалась своему маленькому, призрачному одиночеству. Её голова, душа и сердце были чисты от мыслей и переживаний, и при этом наполнены приятной тягучей умиротворенностью. Это была Тонина ночь, это была её жизнь, её дорога.
Девушка медленно брела по окраине города. Родного, знакомого каждым поворотом и закоулком, каждым звуком и каким-то своим особенным запахом с раннего Тониного детства, провинциального городишки. Она лениво разглядывала ещё серые в ночном полумраке дома, пустые скамейки парков, мокрые от только-только выпавшей росы. В черте города томная пустота начала понемногу отступать, заполняя пространство неприятными и непонятными образами. С каждым новым шагом чудесная легкость улетучивалась, и на её место, крадучись, стала пробираться неизвестно откуда взявшаяся тревога. Она, как змея, заползала в самые отдаленные уголки души и разума, поселяя там страх и волнение. Антонине стало не по себе. Она остро осознала: случилось что-то ужасное. Сердце девушки мгновенно ускорило ритм, а ноги бегом понесли её в сторону дома. Тоня летела вперед, спотыкаясь и не замечая ничего вокруг, она перепрыгивала через ступеньки и песочницы на детских площадках во дворах, стараясь сократить свой путь. Она бежала по тёмным улицам, не понимая, зачем это делает, но осознание необходимости как можно скорее попасть домой не давало ей возможности остановиться и хотя бы перевести дыхание.
Увидев перед собой знакомый адрес, Тоня остановилась, как вкопанная. Вот он её дом, вот её подъезд. Всё тихо, все жильцы спят. Вроде бы ничего не произошло. Осторожно повернув ключ в замочной скважине, девушка тихонько открыла дверь и на цыпочках прокралась по узкому коридору маленькой квартирки в их с сестрой комнату. Она упала на кровать и закрыла лицо руками. Казалось, можно выдохнуть, но тревога не отпускала Тоню. Девушка взяла в руки книгу, которую давно собиралась дочитать, только слова и буквы сбивались в одно тёмное расплывчатое пятно, не давая возможности уловить суть написанного. Ещё раз перелистав непрочитанный роман, Антонина положила книгу на прикроватную тумбу и стала нервно ходить взад-вперед по комнате. Разрушающие и уничтожающие мысли не давали ей покоя. Стараясь отогнать страшные думы, девушка медленно подошла к спальне родителей и заглянула в узкую щель приоткрытой двери. Спят. Самые родные люди в целом мире. Антонина с любовью и нежностью посмотрела на них, и не удержалась – приблизилась к кровати и тихонько взяла маму за руку. Но тут же резко отпустила, отскочив на полметра, словно её ошпарили кипятком, и громко, надрывно закричала: «Мама! Нет!» Девушка быстрым движением включила свет в комнате, подбежала к матери и начала с силой неистово трясти её. «Мама! Нет! Проснись, пожалуйста! Нет! Мама, прошу! Господи, нет!» – Тоня кричала, а слёзы солёным потоком застилали ей глаза. Она безудержно целовала мать, крепко прижимала её к себе, но мама не отвечала, её руки и лицо были холодными. Девушка дрожащей рукой вцепилась в плечо отца. «Папа, проснись, мама…» – слова застыли на Тониных губах, её лицо ещё больше побледнело и вытянулось. От шока и разрывающей душу на части боли она не могла сделать вдох, девушка безуспешно ловила ртом воздух, но его катастрофически не хватало. Из её груди вырвался сдавленный стон, похожий на вой раненой волчицы, Тоня почувствовала, будто тысяча острых кинжалов разом вонзилась в её сердце. Она не видела больше ничего вокруг и не понимала, что происходит. Её мир рухнул, её жизнь разлетелась на мелкие осколки, разбившись об острую, несправедливую, не щадящую никого реальность. Тоня оказалась наедине со своей нежданно настигнувшей бедой, совсем одна перед лицом страшной, невыносимой, мучительной трагедии; такая юная и наивная, совершенно не готовая к подобным жизненным испытаниям, она не знала, что делать. Как существовать дальше? Как ей, семнадцатилетней девчонке пережить всё это? И сможет ли она?
За окном показались первые лучи восходящего солнца. Они медленно скользили по сочной зелёной траве, по пыльным тротуарам, по крышам и стенам домов. Они бесцеремонно вползали в раскрытые окна, принося свет, тепло и новый день. Новое утро, пробуждающее, многообещающее, полное ожиданий чего-то интересного и неизведанного. Для кого-то, но не для Антонины. Её день начался много часов назад и не закончился до сих пор. Девушка молча лежала в согретой её собственным теплом родительской постели и смотрела в потолок. На красивом Тонином лице не было ни единой эмоции, застывший пустой взгляд бесцельно блуждал по белой свежевыкрашенной поверхности, а в глазах не было ни слезинки.
Как такое могло случиться? Что вообще произошло? Почему именно с ней и именно сейчас, в момент, когда Тоню абсолютно некому поддержать в этом горе? За какие прегрешения судьба отняла у неё самое бесценное сокровище – её родителей? Зачем сразу обоих? Кто решил, что там, в другом мире, они нужнее, чем здесь? Мысли огромным чёрным роем заполнили Тонин мозг, от них некуда было деться, они преследовали, доставляя жгучую боль. Слёзы вновь полились рекой, и не было никаких сил сопротивляться. Девушка крепко прижала к груди мертвую мать и завыла, громко, протяжно, жалобно. Она словно слышала себя со стороны и не могла остановиться. Ей хотелось истошно закричать на весь белый свет о своей беде, о разорванном в клочья сердце, об истерзанной, обливающейся горячей кровью душе, но она не посмела. Мама с папой спят. Их нельзя разбудить. Их невозможно разбудить уже никогда!

2
Вера проснулась от громкого шума. «Ну что там опять! Соседи никак не угомонятся!» Она взглянула на часы – 5.30, ещё десять минут можно было безмятежно спать, но ей бесцеремонно не дали досмотреть сон. Лениво потянувшись, Вера побрела в ванную. В зеркале её встречало лохматое светло-русое зеленоглазое и слегка опухшее существо. «Даа…Неземная красота! Кому же я такая необыкновенная достанусь?» Она наспех умылась, почистила зубы и походкой зомби побрела на кухню. «Чай? Кофе?» – спросила Вера себя вслух, попутно доставая банку растворимого кофе и сахар. «Ну, конечно же, кофе…в полшестого утра…» – пробурчала она сама себе, насыпая полную ложку сухого ароматного порошка в большую кружку.
Завернувшись в плед, Вера с кружкой в руках прошагала в другую половину комнаты, туда, где стройными рядами стояли её работы. Вера с детства любила живопись, и, повзрослев, связала свою жизнь с ней накрепко: она работала в журнале «Мир искусства», писала статьи о художниках, известных и не очень, об их работах, о поиске себя в волшебном мире красок и холстов. Так же сама писала картины. Писала для себя, для немногочисленных друзей и знакомых. И это шло из самого сердца, Вера брала кисти и краски и становилась самой собой. Окружающий мир прекращал свое существование, время останавливалось. Незыблемыми оставались только Вера, её руки, горящие глаза и неудержимая фантазия. И вот с ещё недавно пустого холста на неё смотрела хрупкая, почти невесомая девушка, невероятно похожая на саму Веру.
Телефонный звонок моментально вернул девушку в реальный мир.
– Алло. Привет. Нет. Для тебя я всегда занята. Не звони мне больше. Нет! Для чего? Мы же всё выяснили. Всё. Всё! Пока! – голос Веры был холодным без единой эмоции. Но внутри бушевала буря.
«Так. Пора с этим заканчивать. Иначе это не прекратится никогда», – проговорила Вера про себя. Она быстрым движением скинула плед и потянулась за одеждой.

3
Белокурая малышка Сонечка настойчиво укладывала спать куклу в одной из многочисленных комнат большого коттеджа. Кукла никак не хотела засыпать, и Соня громко ругала её и грозила лишить сладкого. Вот мишка давно спал, и непослушной кукле следовало бы брать с него пример. «Папа!» – вдруг закричала Соня и, бросив игрушки, побежала в сторону двери. Высокий темноволосый мужчина легко подхватил девочку на руки. Соня крепко обхватила его ручонками за шею и прошептала: «Папуля, я тебя люблю». «Я тоже тебя люблю. Сильно-сильно!» – услышала в ответ малышка, – «А теперь быстро собирайся – поедешь к бабушке. Наташа поможет тебе собрать вещи». Соня надула губки: «Не хочу Наташу. Пусть мама вещи соберёт!» «Софья! Давай не будем спорить», – строго сказал папа, – «Мама занята. Тебе поможет Наташа».
Дмитрий спустился вниз по лестнице и быстрым шагом направился к выходу из дома. Он был явно недоволен состоявшимся с дочерью разговором, и не только им.
– Тоня! Ты где? – раздраженно прошипел Дмитрий в телефонную трубку. – Соня едет к бабушке на выходные. Где тебя носит опять?
– Я у Светы. Я же тебе говорила утром, что поеду к ней. Ты не возражал. И об отъезде Сони не было речи. Что случилось? – ответил взволнованный голос в трубке.
– Ты полдня у Светы! Про Соню договорились еще неделю назад – ты опять всё забыла? Она спрашивала про тебя. Ребёнок практически не видит мать! Это нормально, по-твоему?
– Давай дома всё обсудим. Я скоро приеду.
Дмитрий швырнул телефон на переднее сидение автомобиля, сел за руль и задумчиво уставился на лобовое стекло. В его голове роились нехорошие мысли, ему казалось, что мозг вот-вот взорвётся. Он не понимал, почему его жена стала такой, и куда делась Тоня, которую несколько лет назад он полюбил. Где та по уши влюблённая в него, хрупкая, нежная девушка, с огромными искрящимися зелёными глазищами и обезоруживающей улыбкой? Где та Тоня, которая каждую секунду хотела быть с ним рядом, которая каждое утро целовала его перед работой, целовала так, что ему хотелось бросить всё к чертям и остаться с ней? Куда исчезла Тоня, обещавшая родить ему кучу детей и любить его до последнего вздоха, до последнего удара сердца? Теперь она постоянно бежала куда-то или от кого-то. Её всегда не было дома, и она всегда находила этому оправдание. Глаза Тони, прежде излучавшие столько света и тепла, что их с лихвой хватило бы для освещения и обогрева целого континента, теперь были тусклыми и пустыми. Неужели она разлюбила? Нет, она не могла. Что происходит с его женой на протяжении вот уже нескольких месяцев? Тоня избегает любых попыток даже начать разговор о её поведении, о том, что её беспокоит. Может Дмитрий сам что-то делает не так? Конечно, они не так часто, как хотелось бы, проводят вместе время. Но ведь он – Дмитрий – зарабатывает деньги для Тониного и дочкиного безбедного существования. Это благодаря Дмитрию у Тони куча свободного времени, которого с избытком хватает на многочисленных подружек, походы по магазинам и салонам красоты, и ещё большая куча денег, чтобы оплатить всё это безобразие. Благодаря Дмитрию ей не нужно каждое утро ни свет, ни заря вставать и бежать на работу, попутно завозя Соню в детский сад, не нужно готовить обеды и ужины, не нужно заниматься стиркой, уборкой и прочими домашними делами – всё это выполняют другие за определённую плату. Всё, что он делал для жены и дочки, и будет делать в будущем – только ради их благополучия, только ради любви к ним. А от Тони всего-то требуется быть примерной женой и матерью. Неужели это так сложно и невыполнимо? Неужто, проводить время с дочерью, играть с ней, помогать узнавать мир, радоваться её пусть пока маленьким, но таким значимым для Сонечки достижениям, утешать, когда малышке больно или грустно – это такая непосильная задача? Просто быть рядом с ним, когда на душе гадко, и хочется в бешенстве орать на каждую попавшуюся на глаза вещь; просто быть благодарной и терпимой, быть верной, любящей женой, быть его опорой – это такой титанический труд? Дмитрий глубоко вздохнул и повернулся в сторону дома.
На крыльце, пытаясь надеть на маленькие детские плечики плюшевый рюкзак, копошилась Соня. Она сердито смотрела на няню, отвергая её безуспешные попытки помочь, ей хотелось непременно справиться самой. Наконец всё получилось. Няня Наташа помогла Сонечке спуститься по лестнице, усадила её в автокресло, поцеловала в нежную щёчку и пожелала хорошо провести время с бабулей. Девочка с тревогой огляделась по сторонам. «А мама?» – спросила Соня, – «Она не скажет мне «пока-пока»?»
Дмитрий недовольно взглянул на часы и взял в руки мобильник. Но не успел он набрать номер, как к дому на большой скорости подъехал серебристого цвета Ауди. Визг тормозов распугал гревшихся неподалёку на солнышке воробьёв. «А вот и мама», – Дмитрий повернулся к Соне и выдавил из себя подобие улыбки. Из распахнутой двери автомобиля выбежала взъерошенная, запыхавшаяся Антонина и прямиком бросилась к дочери. Она крепко обняла Сонечку, и стала безудержно целовать её пухлые розовые щёчки, маленький курносый носик, нежные белые ручки, каждый крошечный пальчик. «Мама очень любит тебя – ты слышишь?» – шептала Тоня, – «Ты моё самое дорогое сокровище, малышка моя, солнышко мамино, ты побудешь у бабули немножко, а через два дня я заберу тебя и…» Но Соня резко оттолкнула мать: «Уйди. Ты меня всю помадой испачкала. Помаши мне «пока-пока», и мы поедем к бабе». Тоня опешила. Она нехотя отстранилась от дочери и послушно помахала ей «пока-пока». «Поехали, пап». – Скомандовала Соня и отвернулась. По лицу Антонины покатились слёзы, она из последних сил пыталась улыбаться, но это ей практически не удавалось. Дмитрий грустным и сочувствующим взглядом посмотрел на жену, тяжело вздохнул и повёз ребёнка к бабушке.
Тоня долго смотрела вслед удаляющемуся автомобилю, а перед глазами стояло равнодушное лицо дочери. Слёзы текли, не останавливаясь. Казалось, рухнул Тонин маленький мир, и построить его заново невозможно. Сонино «уйди» ударами отбойного молотка стучало в голове, разбивая последние кирпичики. Тоне стало очевидно – Соня не любит мать, а если любит, то как-то по-своему с долей детской неосознанной жестокости. Но откуда могла взяться жестокость в трёхлетнем ребёнке? А ведь Тоня так и не успела ощутить себя матерью по-настоящему. Всё время что-то мешало. Сначала модная послеродовая депрессия, жуткая усталость и бессонница, постоянное навязчивое желание спрятаться от всех на необитаемом острове, от людей, от шумного города, от вечно недовольной и постоянно раздающей советы свекрови, от периодически соглашающегося с мамой и всё время чего-то требующего мужа, от практически непрерывно орущего ребёнка. Потом с появлением в доме няни, Антонина маниакально стала использовать каждую свободную минуту для себя лично, для своего отдыха, для общения с подругами, для редких встреч с сестрой, для походов по салонам и магазинам. Она делала это с такой жадностью, будто в ближайшие дни её должны были посадить в тёмный подвал под амбарный замок на веки вечные. Тоне казалось, что нужно успевать жить для себя, пока ребёнок совсем маленький, что потом такой возможности уже не будет, что материнство полностью поглотит её. Но не поглотило. Ни через год, ни через два…Чем больше Тоня спешила жить, тем больше Сонечка отдалялась от неё. Конечно, Антонина любила дочь, но между ними не было той невидимой, завязанной на инстинктах и духовности детско-материнской связи. Несколько месяцев назад пришло осознание, что всё это неправильно, что так быть не должно. Тоня корила себя за то, что она плохая мать. Но не знала, как исправить.
На ватных не слушающихся ногах Тоня поплелась в дом.
Горячая вода мощным напором взбивала густую мыльную пену. Тоня лежала в ванне и молча разглядывала потолок. Ни одна эмоция не отображалась на её красивом лице. Ей хотелось стереть из памяти всё произошедшее и начать жить заново. Чтобы в той новой жизни муж любил и ценил её, а не гнался за деньгами, постоянно пропадая на работе, чтобы дочь уважала её, а не била игрушками при любом удобном случае, чтобы она – Антонина – была хозяйкой своей жизни, а не жила под диктовку подруг, свекрови, общества. Жаль, это невозможно. Тоня ещё сильнее ощутила свою беспомощность и неспособность влиять на судьбу. Она набрала полную грудь воздуха и с головой погрузилась в пену.

4
Вера на кухне жарила яичницу, напевая мотив весёленькой песенки. Она сегодня с утра была в хорошем настроении: наконец-то выспалась, видимо соседей не было дома, закончила последнюю работу, которая ещё с начала создания стала её любимой, в жизни появились новые заманчивые перспективы. Ей скоро 30. Жизнь налаживается. Вчера они договорились встретиться с сестрой и провести вместе целый день. Такого не было со дня окончания школы. Сестра-близнец Веры – Тоня уже состоявшийся семейный человек, у неё муж, дочка, свой дом, своя жизнь. У Веры – работа и картины. И съёмная квартира-студия. Тоже неплохо, она не жалуется. Конечно, к тридцати годам хотелось бы большего: хотелось бы семью, детей, любимого мужчину рядом. Это в дополнение к работе и картинам. Но…видимо, всему своё время.
Раньше Вера и Тоня были очень близки, почти неразлучны. Они понимали и чувствовали друг друга с полуслова, с полувзгляда. Они делились самым сокровенным, и были друг для друга больше чем сёстры. Они были половинками единого целого. Невероятно похожими друг на друга, и одновременно такими разными. Тоня и Вера дополняли друг друга. Антонина всегда была заводилой и генератором различных весёлых и не очень, иногда просто сумасшедших идей. А Вера – глазами, руками, и голосом разума в их дуэте. Когда-то они сводили с ума преподавателей и одноклассников, притворяясь друг другом, а потом весело обсуждали произошедшее: «Когда я была тобой…», – «А когда я была тобой…»
После замужества Тони что-то изменилось. Теперь её семьёй стал Дмитрий, а позже – и малышка Сонечка. Они заняли в жизни Тони большую часть места, ранее занимаемого одной Верой. И Вера не стала соперничать, она просто потихоньку ушла в тень. Она знала, сестра любит её, и дорожит ей, просто изменились обстоятельства. И прошлого не вернуть. Нужно приспосабливаться и жить дальше. И Вера жила. Она устроилась на работу, которая доставляла истинное удовольствие, она посещала различные выставки, галереи, музеи искусства, общалась с творческими людьми и давала выход накопившейся энергии и нахлынувшему вдохновению в своих картинах. Часть места Тони в жизни Веры теперь занимали работа и живопись. Природа не терпит пустоты, сказал когда-то мудрец. Он, несомненно, был прав.
Вера с нетерпением ждала встречи с сестрой. Она приготовила кучу вещей и фотографий из прошлого, чтобы посидеть – повспоминать, подурачиться как раньше. Она была в предвкушении предстоящего общения с её родной, любимой Тонечкой. Всё-таки здорово, что она решила наконец-то прийти в гости. Жаль, что одна – Вере очень хотелось потискать племяшку – ну да ладно, в следующий раз она не впустит Тоню без Сонечки. Вера задумчиво улыбнулась.
В дверь позвонили.
– Тонька! – с радостным криком Вера бросилась встречать сестру.
– Привет, Верунчик! – Тоня обняла Веру и крепко прижала её к себе. – Я так соскучилась! Мне так тебя не хватало. Если б ты только знала.
– Какая ты красивая! Правда. Я тебя сто лет, наверное, не видела. Ты прямо такая вся…неземная, блондиночка с обложки журнала, – восхищённо щебетала Вера, увлекая сестру вглубь комнаты.
– Ух ты! Сколько новых, – окидывая взглядом произведения Веры, воскликнула Антонина, – Ты – талант, сестрёнка. Не то, что некоторые.
– Чай? Кофе?
– Давай чай, а потом поедем кое-куда. Ты не против? – загадочно улыбнулась Тоня.
– С тобой – хоть на край света, – весело рассмеялась в ответ Вера.

Вечером уставшие, но довольные сёстры вернулись домой к Вере, они без умолку тараторили, осыпая друг друга комплиментами и отпуская в адрес друг друга весёлые шуточки. Они беззаботно смеялись, будто не было другой, новой жизни, не было преград и расстояний, не было обстоятельств, не было никого кроме них двоих. Как раньше. Только они друг у друга, самые родные.
Тоня достала из сумки бутылку вина.
– Есть повод.
– Я улетаю в Бразилию. С Сэмом. Он художник.
В комнате повисла тишина.
– Подожди! С каким Сэмом, в какую Бразилию?! Ты в своём уме? Ну вот зачем ты портишь такой прекрасный день? А?
– Выслушай меня, сестрёнка. Только не перебивай.
– Но…
5
Телефон звонил, не переставая, уже несколько минут. Вера пристально смотрела на него, не решаясь поднять трубку. На душе нарастала тревога, сердце с каждым ударом ускоряло свой ритм.
Вера уже видела последний выпуск новостей, и знала, что всё кончено. Но не могла освободиться от мысли, что это дурной сон, что он скоро закончится, и всё будет как прежде. Вот сейчас откроется дверь, и в комнату лёгкой походкой, игриво улыбаясь, войдёт такая родная до боли, такая красивая – почти неземная, немного загадочная с едва уловимой грустинкой в глазах Тоня. Её Тоня. Она как обычно небрежно тряхнёт копной белокурых волос, крепко обнимет, и скажет, что очень сильно соскучилась.
«Что же ты наделала, дурочка моя…» – Вера пыталась из последних сил сдерживать слёзы, ей казалось, что если дать им волю, то всё происходящее окончательно станет реальным, и ничего уже нельзя будет исправить. Но слёзы, предательски обжигая, катились по бледным Вериным щекам, и исправить что-либо было невозможно.
Телефон на некоторое время затих, давая Вере короткую передышку, но наступившая тишина оказалась ещё более невыносимой. Она звенела в ушах с нарастающей громкостью, заглушая стук встревоженного сердца, изнывающего от боли.
Дрожащими руками Вера потянулась к телефонной трубке. Незнакомый номер. Одиннадцать пропущенных вызовов. Вера швырнула телефон на диван с такой силой и злостью, будто он был источником всех бед. И, словно отвечая на её агрессию, телефон зазвонил снова.
– Да замолчи ты уже наконец! – закричала телефону Вера и закрыла руками уши. Но это не спасало от навязчивого, вездесущего, уже почти тошнотворного звука.
Она знала, что всё кончено. Такая хрупкая, почти призрачная надежда таяла с каждым новым звонком. А боль внутри нарастала с каждой прожитой секундой. Прожитой ей – половиной когда-то единого целого. Прожитой одной, без Тони. Тоня осталась на борту самолёта «Рим – Москва» навсегда. Она так спешила вернуться, она всё осознала, она поняла, что для неё по-настоящему дорого. Но не успела. Самолёт не приземлился.
Вера упала на диван и громко зарыдала. Перед глазами стояла заплаканная Тоня и картина их последнего разговора. Если бы Вера тогда знала, чем всё это закончится, она костьми бы легла, она бы тенью ходила за сестрой, но не позволила ей никуда убежать.
6
– Послушай. Я очень устала от всего. – Тоня глубоко вздохнула, – Мне нужно сменить обстановку. Не уверена, любовь ли это, но меня к нему тянет. Мне нужно проверить. Это всего на две недели. Меня заело это однообразие, каждый день похож на предыдущий. Я не могу так больше! Я потихоньку схожу с ума. Я приближаюсь к той черте, за которой ничего нет. Это невыносимо! А Сэм – он как глоток свежего воздуха, он не похож на нас, на вас, на Диму – он другой и этим притягивает. Сэм – это новое, неизведанное. Его хочется разгадать. Понимаешь?
– Ну да, смешно, – Вера улыбнулась, – любовника себе, значит, завела, да?
– Я серьёзно. Это не шутка. Я не знала, как сказать тебе…
– Верю-верю, – насмешливо покачала головой Вера, но заметив, как сестра нервно перебирает пальцами тоненькую золотую цепочку на шее и стыдливо отводит взгляд, изменилась в лице.
–Вон куда тебя понесло! А как же семья? Нет. Постой. Ты меня сейчас не разыгрываешь? Ты это серьёзно про глоток воздуха и всё прочее?
– Серьёзнее не бывает.
– Так…Приехали… – протяжно произнесла Вера, задумчиво глядя в пустоту. – Мне нужно это всё переварить.
Девушка закрылась в ванной, несколько минут она пристально и неподвижно рассматривала своё отражение, словно пытаясь найти в нём хоть какое-то объяснение словам сестры, и не веря, что всё происходящее за дверью реально. Надо же… А она всегда считала Тоню и Диму идеальной парой, даже немного завидовала их семейному счастью, ей казалось, эта история любви достойна быть увековеченной на страницах красивого романа, или показанной на большом экране. Неужели это всё было лишь иллюзией? А может Тоня просто с жиру бесится? Может сестрёнке скучно стало жить в богатстве и любви, и просто захотелось разнообразить свою пресыщенную благами жизнь? Какие же они всё-таки разные, несмотря на то, что до невозможности похожи друг на друга. Вера ещё раз окинула растерянным и непонимающим взглядом себя, стоящую по ту сторону посеребренного стекла, потом решила выйти к сестре и прояснить всё окончательно.
– Вера. – Тоня быстрым движением схватила вышедшую из ванной сестру за руку и с надеждой посмотрела ей в глаза, – Ты не представляешь, как я живу. Это совсем не то, о чём я мечтала. Это не та жизнь, какую я себе представляла, когда выходила замуж. Я не чувствую себя любимой женой и мамой. Совсем не чувствую, понимаешь?
– Если честно – не очень, – Вера внимательно слушала сестру, нахмурив брови.
– Дима всегда где-то на работе, в командировках, на деловых встречах – где угодно, но не со мной, между нами уже нет той близости, какая была раньше. Мы всё больше отдаляемся друг от друга. Мне иногда кажется, он и не любил меня никогда. Да я и сама уже не понимаю, остались ли хоть какие-то чувства к нему… Мы как соседи, вынужденные жить под одной крышей. Нас связывает практически только Соня и штамп в паспорте.
– Неужели у вас в самом деле всё так плохо? – Вера крепко сжала руку сестры.
– Возможно, я преувеличиваю – не знаю, но я так чувствую. Какая-то постоянная пустота и обида внутри. Он не хочет меня понимать, он вечно мной недоволен. Он хочет, чтобы я 24 часа в сутки была с дочерью, при этом я должна быть красивой и ухоженной, чтобы не ударить в грязь лицом перед его друзьями и мамой. Я вечно что-то должна, должна, должна и обязана! Всем вокруг! И мужу, и свекрови, и дочери. А как мне быть? Как я могу столько времени проводить с Соней, если она сама этого не хочет? Она меня всё время отталкивает. Не могу же я насильно её к себе привязать?
– Но ей всего три, о чём ты говоришь?
– О том, что вижу. С каким равнодушием и иногда презрением она на меня смотрит, ты не представляешь, это невыносимо терпеть каждый день. От взрослого человека в миллион раз легче вынести такие обидные вещи, которые я каждый день получаю от дочери. Она при каждом удобном случае пытается ударить меня, кинуть в меня какую-нибудь игрушку или книжку, визжит, топает ногами, когда я пытаюсь ей что-то объяснить, постоянно закатывает мне истерики. Она меня не слушает и не слышит, абсолютно не воспринимает меня. Я – пустое место, я – никто. У неё на первом месте папа, потом бабушка…потом няня… ну а только потом я, и то в каком-то непонятном статусе. Да я для них всех – никто! Как мне всё это надоело – ты даже представить себе не можешь. Вот поэтому я и хочу уехать, далеко-далеко.
– Сестрёнка, от проблем не нужно убегать, их нужно решать. Кроме тебя с этим никто не разберётся – пойми это.
– Я всё понимаю, но мне нужен перерыв. Иначе я или с ума сойду, или ещё хуже. Всего две недели. Это не такой большой срок. У меня в голове такая каша. Мне просто необходимо сменить обстановку, и Сэм – это мой шанс. Он такой внимательный и нежный, он даёт то, чего я не получаю дома. С ним я чувствую себя нужной.
– Вот об этом Сэме можно подробнее? Ладно – проблемы, устала – тут всё понятно, хотя не то, чтобы понятно, но это я хотя бы могу в своей голове хоть как-то уложить. А вот твое странное увлечение другим мужчиной – это за гранью! Ты понимаешь, кем ты станешь для своей семьи после этого?
– Я всё понимаю, это не… как тебе объяснить?
– Уж попытайся как-нибудь, будь добра!
– Это новое чувство…
– Ты влюбилась что ли?
– Не знаю, вряд ли это что-то серьёзное. Мне с ним легко, я рядом с ним снова женщина, я раскрываюсь, становлюсь самой собой. С Сэмом не нужно кого-то из себя изображать, пытаться вылезти из кожи вон, чтобы понравиться. С ним не нужны эти дурацкие маски примерной жены, заботливой мамочки и послушной невестки. Он – то, чего мне не хватает именно сейчас.
– Ну а убегать далеко зачем? Зачем бросать всё самое дорогое? И ради кого? – Вера неодобрительно покачала головой. – Никогда не смогу тебя понять.
– Я чувствую, что по-другому нельзя. Вот нельзя – и всё! Не могу это объяснить. Но я не хочу быть предательницей, я не хочу бросать Диму и дочку, это всего на пару недель. Всё в голове и сердце встанет на свои места, я успокоюсь, вернусь – и всё будет как прежде.
– А пара недель с другим мужчиной в чужой стране – не предательство? Ты думаешь, Дима сможет тебя простить? Ты, сестра, взрослая тётка, а такая наивная!
– Он ничего не узнает.
– Ха! Конечно, не узнает! Жена сбегает на две недельки в Бразилию незаметно – всего-то делов!
– Я всё продумала, поверь, Дима ни о чём даже не догадается.
– Ну да! Не смеши меня!
– Я на полном серьёзе. Но мне нужна твоя помощь.
– Моя? А я причём? Вот только меня, ради Бога, не втягивай в свои идиотские игры! Почему? Почему ты такая глупая? Вот всё у тебя есть, а ума не хватает! Да у Сонечки мозгов больше, чем у тебя! Собралась она всё бросить! Надо же! Почему ты не ценишь то, что тебе подарила судьба? Почему ты такая бестолковая и неблагодарная женщина, объясни мне? Да будь у меня хоть половина того, что есть у тебя, я бы держалась за это зубами! Да мне бы никогда в жизни в голову не пришло собственными руками своё счастье разрушить! А ты готова ради дешёвой мимолётной интрижки потерять всё? – Вера негодовала. Она всегда мечтала о семье, о детях. Пока не сложилось, но она продолжала верить и мечтать, что придёт и её время, и она станет счастливой женой и мамой. А её безрассудная сестрица готова сама своими руками загубить и так хрупкое счастье. Вера не понимала, как такое возможно? Как такие мысли вообще могли взбрести Антонине в голову?
– Вот и помоги не потерять, – дрожащим голосом прошептала Тоня и с мольбой заглянула в зелёные, горящие обжигающими огнями Верины глаза.
– О чём ты?
– Замени меня на две недели. Притворись, что ты – это я…
– В каком смысле?
– Останься вместо меня на эти две недели в моём доме, будто ты – это я. А потом…
– Что?! – Вера опешила от слов сестры. Её губы шевелились, но слова будто исчезали в воздухе. Она даже не предполагала, что можно ответить сестре на такое безумное, абсурдное, да просто идиотское предложение. Как у неё вообще ума хватило такое предложить!
– Я всё придумала, – продолжала Тоня, не замечая возрастающего недовольства сестры, – Вот флешка – там всё, что нужно для этого. Дима на две недели в командировке, тебе нужно будет всего лишь говорить с ним по телефону иногда. Соня у бабушки, всего-то на пару дней её заберёшь и отвезёшь обратно. Ну, пожалуйста, сестра, помоги. На кону не просто моя прихоть, а благополучие моей семьи. – Тоня замолчала и с надеждой посмотрела на сестру. – Только ты мне можешь помочь…
– Да ты просто чокнутая! – закричала Вера, – Ты в своём уме такое мне предлагать?
– Но почему нет? – недоумевала Тоня, – Раньше мы много раз менялись местами, и ни разу нас никто не разоблачил. Но это были пустяки и детские забавы, а теперь…
– Вот именно! Детские забавы. Теперь мы две взрослые тридцатилетние женщины…Да вообще! Что мы обсуждаем? Боже мой! – Вера не верила своим ушам, она не могла понять сестру, да и что тут понимать – Тоня сошла с ума! Как взрослый человек, имеющий семью, может предлагать подобные возмутительные вещи?
Вера ходила по комнате из угла в угол с круглыми глазами и всё время качала головой.
– Дурдом какой-то!
– Верочка, родненькая, пожалуйста, сестрёночка, помоги, не бросай меня, мне очень нужно. Ну как мне убедить тебя? Понимаешь, мне уже жить не хочется, мне страшно находиться одной дома – боюсь что-нибудь с собой сотворить. Я уже хотела выпить таблетки, насыпала горсть, но…в последний момент не смогла. Не хватило духу. И тут как снег на голову в моей жизни появился Сэм. Он просто вернул меня к жизни, понимаешь. – Тоня тщетно пыталась поймать взгляд сестры, но та продолжала бродить по комнате в молчаливой задумчивости, и не обращая внимания на Тоню.
– Я хочу понять, как мне жить дальше, – дрожащим голосом продолжала уговаривать сестру Антонина, – Но я не хочу всё потерять прямо сейчас. И только ты мне можешь в этом помочь. Ну что мне сделать, чтобы ты согласилась? Воспринимай это как приключение, как в детстве, да? Ведь никто не узнает, Ольга Валерьевна со мной особо не общается, ты заберёшь у неё Соню, через два дня отвезёшь обратно. Ну, ты же хотела пообщаться с племянницей, сама мне все уши прожужжала, что я такая сякая не привезла её! И тебе хорошо, и я наведу порядок в своей голове и жизни. Ну не умею я решать проблемы – вот так сразу, такая вот бестолковая я у тебя…
– Ты сейчас шутишь, – утвердительным тоном, глядя куда-то в пространство, наконец, произнесла Вера. – Потому что, если не шутишь – уходи отсюда. Я не то, что говорить с тобой – видеть тебя не хочу!
Вера решительно направилась к двери и демонстративно распахнула её.
Тоня разрыдалась. Но Вера продолжала стоять у открытой двери и грозно смотрела на сестру. Ей было больно, но она пыталась сохранить самообладание. Ей было обидно, но ни один мускул не дрогнул на лице. Ей тоже хотелось зарыдать громко, во весь голос, но она сдерживалась из последних сил. Она до конца не понимала, что происходит, находясь в состоянии полнейшего шока. Вере казалось, что это просто обычный ночной кошмар, который рассеется с наступлением нового дня. Это не может быть явью! Не может настоящая живая Антонина в реальности всё бросить, убежать непонятно куда непонятно с кем, да ещё и оставить вместо себя Веру! А если может – то она не та Тоня, которую Вера знала с первых минут, проведённых на этом свете, которой бесконечно доверяла, и от которой никогда не могла ожидать подлости и предательства. Эта рыдающая, растрепанная, бесстыдная женщина – не её сестра!
Тоня, судорожно всхлипывая, тонкими дрожащими пальцами вытирая чуть припухшие от слёз щёки, подошла к Вере и крепко обняла её. Потом вдруг упала перед ней на колени и сквозь рыдания стала умолять:
– Ну почему ты не хочешь мне помочь? Почему? Я же не прошу ни о чём сверхъестественном. Мне плохо, мне невыносимо… мне больно! Почему ты так со мной? Не отворачивайся от меня. Кроме тебя у меня никого нет! Я одна, я совсем запуталась, я не хочу жить, как раньше. Что мне делать? Я не умею решать проблемы, ну не умею я! Поэтому всё вот так… Это мой шанс всё понять и исправить, а ты забираешь у меня этот шанс! Зачем ты так со мной? Мы же не чужие! Не оставляй меня! Умоляю! Не бросай меня, пожалуйста! Сестрёнка, родная моя, пожалуйста, пожалуйста, умоляю, пожалуйста. Ну что мне сделать? Я на всё готова, только помоги, прошу! Ради Сонечки, помоги, умоляю, не бросай меня, сестрёнка, прошу…
Тоня выглядела жалко, стоя на коленях, вся в слезах и с растёкшейся по щекам тушью, с растрёпанными мокрыми от слёз волосами. Она продолжала молить сестру о помощи, вцепившись ей в ноги, ничего не видя перед собой. Она бессчетное число раз повторяла одни и те же фразы, безуспешно пытаясь переубедить сестру. Такой Вера её никогда не видела, никто и никогда так не унижался перед ней, а тем более её родной, близкий человек. Жалость боролась внутри Веры с чувством презрения и обиды, любовь к сестре не позволяла вышвырнуть её на улицу прямо сейчас, как того требовал гнев. Вера молча закрыла дверь. Она подняла Тоню с колен и отвела в ванную.

– Давай будем считать, что этого разговора не было, – Вера поставила перед сестрой кружку горячего травяного чая.
– Хорошо, – безразличным тоном ответила Тоня.
– Я не слышала ни про какого Сэма и про побег в Бразилию, а ты никуда не собиралась и тем более ничего мне не говорила, ладно?
– Угу.
– Тебе нужно разобраться в себе и решить свои проблемы, но не таким дурацким способом. Даже вспоминать не хочется… Воспользуйся отсутствием мужа и дочки – сходи в клуб, расслабься, потанцуй, хочешь – вместе пойдём. Но только не делай глупостей, ради всего святого! – Вера обняла сестру.
– Ты права, – согласилась Тоня, она поцеловала сестру в щёку. – Я и правда дура… Не надо было всё это…
– Давай забудем, ничего же не произошло.
– Да, мне и самой неудобно…
– За-бы-ли!
– Хорошо. – Тоня едва заметно улыбнулась и нерешительно спросила: – Можно я останусь на ночь? Мне совсем не хочется идти домой в таком состоянии.
– Конечно. Оставайся. Я тут приготовила кое-что…из прошлого. – Вера засуетилась, осторожно достала из ящика стола стопку альбомов, писем, фотографий и прочих вещей «из прошлого». – Надеялась, что до этого дойдёт сегодня, но всё пошло немного не по сценарию. Вот смотри, помнишь? Ты тут решила чёлку подстричь, а потом и мне пришлось – мы же одинаковые должны были быть.
Вера протянула сестре фотографию, с которой на неё взглядом покорителя мира смотрела маленькая Тоня с криво подстриженной чёлкой.
– Ты всегда была выдумщицей и заводилой.
– Боже мой! Какая я была смешная, – Тоня с улыбкой разглядывала фотографию.
– А это что? Неужели… – Тоня выдернула из стопки пожелтевший листок, свёрнутый самолётиком.
– Да, – лукаво улыбнулась Вера, – Это письмо от Славика. Мы так и не поняли, в кого из нас тогда он был влюблён.
– От Славика…– радостно повторила Тоня, – Это он всегда пускал по классу самолётики, и ни разу они не долетали до пункта назначения. И потом все хором читали его «Тоня, я тебя люблю». Глупо так.
– А помнишь, как мы бросали жребий, кто сегодня будет Тоней и пойдёт со Славиком на свидание?
– Да! А он, дурачок, так и не догадался ни разу, что мы его за нос водим. – Тоня вдруг замолчала и испуганно посмотрела на сестру.
Вера погладила Антонину по руке и ласково произнесла:
– Это было давно, мы были юными и глупыми. Такое больше не повторится. Так ведь?
Тоня опустила глаза и глубоко вздохнула.
– Да. Не повторится, – послушно, но, словно, не веря собственным словам, пробормотала она.
– А эту помнишь? – Вера с грустью посмотрела на старую черно-белую фотографию с поломанными уголками и бережно отдала её Антонине.
– Мама с папой…Совсем молодые ещё, красивые, счастливые… не знавшие горя…
– Мне их не хватает, очень.
– Мне тоже. Иногда хочется закрыть глаза и вернуться домой, войти на кухню с бело-голубыми шторами, сесть за стол, накрытый любимой маминой скатертью…
– И чтобы опять пахло пирожками с мясом…
– Да, и чаем с мятой и мёдом. Жаль, что этого больше никогда не будет. Всё бы отдала, чтобы их обнять сейчас. Да хотя бы увидеть на минуточку.
– Интересно, на Пограничной живёт сейчас кто-нибудь?
– Там же под снос дом? Или нет? – Тоня глубоко вздохнула. – Наш домик любимый, родной…
– Я про это даже не слышала, – удивилась Вера, – жалко, если снесут. Хотя, у меня с того дня смелости так и не хватает сходить… Не могу, хоть и много доброго было там, много трогательных, светлых моментов с ним связано. Но смерть мамы с папой всё перечеркнула…
– Я даже вспоминать не хочу. До сих пор ком в горле от одной мысли. – Тонины большие зеленые глаза наполнились слезами.
– А давай не будем больше о грустном, смотри, сколько здесь ещё интересного. – Вера протянула сестре стопку фотографий. – Вот, посмотри, помнишь…
Сёстры до поздней ночи перебирали старые фотографии, порванные листочки, школьные рисунки и записки. Это был тот самый вечер воспоминаний, которого так не хватало им обеим. Они снова были близки, как раньше, окунувшись в атмосферу такого богатого событиями и совместными переживаниями прошлого. Их общего прошлого. Проблемы, терзавшие обеих сестёр, временно отступили, дав им возможность в полной мере насладиться приятными воспоминаниями.

7
Утром Вера обнаружила, что сестра убежала, даже не удосужившись разбудить её и попрощаться, и на душе стало как-то неспокойно. Картина их прошедшего разговора снова всплыла перед глазами во всех своих мрачных, тревожных красках. Вера подскочила как ошпаренная и начала судорожно искать телефон. Едва сдерживая подкатывающую волну стремящегося отключить сознание страха, девушка смахнула с комода все предметы на пол, открыла один за другим наполненные разными безделицами неглубокие ящики. «Ну, где же он?!» – раздражённо закричала Вера в пустоту комнаты, не в силах больше противостоять охватившей её тревоге. Наконец, увидев рядом с разложенным диваном блестящий прямоугольный предмет, девушка выдохнула и молниеносным движением подхватила находку. Трясущимися непослушными пальцами она набрала номер Тони и взволнованным голосом произнесла:
– Ты где?
– Я гуляю в парке. Не переживай, всё в порядке, – казалось, Тоню совершенно ничто не заботило, её голос был пугающе спокойным и лениво размеренным.
– Точно? – недоверчиво спросила Вера, пытаясь унять тревогу.
– Да. Всё нормально. Не волнуйся, – всё тем же невозмутимым тоном произнесла Тоня.
– Почему не разбудила? – Вера глубоко вздохнула, она немного успокоилась, но червь сомнения продолжал пробираться к своей цели.
– Жалко тебя было. Ты такая смешная и беззащитная, когда спишь.
– Что собираешься делать?
– Проедусь по магазинам, погуляю по городу – займу себя чем-нибудь.
– Ты только не теряйся, пожалуйста, звони, если что. Знай, что я всегда рядом, – словно пытаясь перекричать оглушительный стук собственного сердца, громко сказала Вера.
– Спасибо, сестрёнка. Я это знаю… Спасибо, что помогла разобраться с моими тараканами. И прости за всё…ну…ты поняла… Я люблю тебя. Ты лучшая сестра на свете. Прости ещё раз меня – дуру.
– Да ничего, бывает, я уже почти забыла. И я тебя люблю, сестрёнка, привет семье.
Вера положила трубку и, сделав глубокий вдох, упала на диван. Слава Богу, Тоня благополучно уехала домой, а не в Бразилию с каким-то неизвестным иностранцем. Она погуляет, успокоится, и все глупые решения забудутся, испарятся сами собой. И что это за Сэм вообще? Откуда он взялся, и чем он так охмурил её замужнюю сестру? Как снег на голову! В самый неподходящий, или наоборот – подходящий момент: когда Антонина запуталась и нуждалась в поддержке, когда на горизонте её семейной жизни появились тяжёлые грозовые тучи. И тут – он, не мужчина, а мечта, как чёрт из табакерки. Утешил, приласкал, приголубил – и Тоня растаяла, и готова была убежать с ним за тридевять земель. С каких пор Тоня общается с художниками, и почему Вера о нём ничего не слышала? Что за картины он пишет, выставлялся ли где-нибудь? Каким чудесным образом очутился в России, по какой надобности, и зачем ему вообще нужна Антонина? Странная история. Куча вопросов без единого намёка на ответы. Ну да ладно, хватит себя терзать, вроде бы всё утряслось, Тоня не самоубийца, чтобы на две недели исчезнуть из поля зрения мужа, свекрови, дочери и других людей из их круга общения. А он у неё немаленький. Так что, всё будет хорошо. Должно быть, по крайней мере. Жизнь продолжается. Тем более, сегодня выходной, и можно заняться своими делами. А их накопилось предостаточно.
Вера быстро позавтракала и, окинув продолжительным и немного усталым взглядом свои произведения, взяла в руки кисти и краски. Приблизившись к одной из незавершённых работ, девушка попыталась с головой погрузиться в мир собственных фантазий и грёз. Но вдохновение покинуло её, казалось, руки совсем не помнят, как это – творить. В голове была одна лишь пустота, будто кто-то стёр все навыки написания картин. Работать не хотелось ни одного мгновения. Тяжело вздохнув, ощущая полную беспомощность перед сложившимися обстоятельствами, Вера бросила кисти на пол и со злостью пнула их ногой, потом тяжело плюхнулась на диван и взяла в руки журнал. Это был последний номер «Мир искусства», его Вера ещё не успела прочесть. Быстро пролистав пёстрые глянцевые страницы, и найдя в самом конце статью главного редактора о влиянии общественных процессов двадцать первого века на современных художников, начала читать, шёпотом проговаривая предложения. Вернее, ей казалось, что начала, т.к. девушка совершенно не могла сосредоточиться ни на одном прочитанном слове. Мысли всё время возвращались к вчерашнему разговору с Тоней. Это даже разговором назвать было нельзя – скорее крупная ссора, последствия которой могли сильно задеть многих людей. Даже в далёком детстве, когда некоторые вопросы решались только с помощью силы, и дело иногда доходило до рукоприкладства, не было таких душевыворачивающих, слёзных сцен. До чего же они с Тоней докатились! До чего она – Вера – докатилась. Она смогла остаться равнодушной к мольбам и унизительным поползновениям родной, горячо любимой сестрёнки. Она совершенно не прониклась её слёзными признаниями и глупыми фантазиями. Перед её глазами до сих пор на коленях стояла зарёванная, бледная Тоня, и Вера остро почувствовала себя жестокой, бессердечной тварью. Ну как так? Почему она позволила Антонине унижаться? Почему вместо того, чтобы словами убедить ту не совершать опрометчивые поступки, Вера готова была выгнать сестру, и даже, в какой-то миг, и вовсе отречься от неё? Можно было как-то мягче, спокойнее, с большим пониманием общаться с родным человеком. Тоня пришла поделиться своим несчастьем и своим видением выхода из тяжёлой, запутанной ситуации, и вместо поддержки наткнулась на стену непонимания и злобы. Хорошей же сестрой оказалась Вера! Прямо идеалом добродетели! Как же так? И почему это осознание не пришло ещё вчера? Слезы выступили на глазах, и Вера крепко сжала веки, словно пытаясь остановить обжигающую солёную влагу. «Ладно, нормально же всё, чего я реву?» – пронеслась отрезвляющая мысль в Вериной голове, – «Хватит, хватит, надо отвлечься». Она вскочила с дивана, быстро натянула джинсы и шерстяную водолазку, обула кеды и бегом понеслась на улицу, будто её кто-то вытолкнул из квартиры. Казалось, все болезненные размышления именно дома ни за что не дадут покоя, поэтому нужно бежать, бежать оттуда без оглядки.
Лёгкий сентябрьский ветер вихрем кружил горстки сухих опавших листьев. Солнце грело ещё почти по-летнему, но воздух вокруг был наполнен пряным ароматом осени. Было как-то по-особенному тепло и уютно гулять по улице. Ничто не тревожило, на душе был полный покой и умиротворение. Вера задумчиво брела по тротуару, разглядывая прохожих, пиная опавшие листья и заглядывая в окна домов. В каждом из них кипела своя особенная жизнь и творилась своя неповторимая история, у каждого человека были свои ни с чем несравнимые радости и разочарования, свой груз решаемых и не очень проблем, свои победы и потери, с которыми он шёл по жизни. И только листья отжили своё, они послушно лежали под ногами, иногда перелетали с места на место, встревоженные порывами осеннего ветра, дожидаясь своей печальной участи. Вера даже немного позавидовала листьям, ведь у них не было никаких забот. Вот бы тоже прилечь на тротуар и нежиться себе под солнечными лучами, временами приподниматься от земли на волне прохладного ветерка, и, слегка кружась и покачиваясь, вновь опускаться в свою пыльную и тёплую последнюю колыбель.
Тонкие пальцы с красивым нежным маникюром осторожно сжимали жёлто-красный ароматный букет из осенней листвы. Вера шла по длинным, шумным улицам, задумчиво улыбаясь самой себе, ласковым солнечным лучам, скользящим по лицу, купающимся в пыли неугомонным воробьям, звонко смеющимся на детской площадке малышам и их строгим беспокойным мамам, мужчине в толстых очках с прозрачной оправой и сером клетчатом пальто, отчаянно бегущему по зебре на последних секундах зеленого света пешеходу – она улыбалась всему миру, просто потому, что ей этого хотелось. И это было таким же естественным, как просыпаться рано утром, умываться, завтракать, заниматься обычными повседневными делами. Она просто шла с улыбкой, радуясь тёплому осеннему дню.
Вера гуляла по городу до самой темноты, осень освободила её от тревожных и болезненных мыслей, взамен наградив приятной усталостью. Длительная прогулка почти лишила сил, но принесла много положительных эмоций. Девушка пришла домой измотанная, но счастливая. Она вновь обрела утраченные в предыдущие дни покой и гармонию. Горячий душистый чай из трав с ложкой ароматного цветочного мёда, уютный тёплый плед и любимая мелодия медленно восстанавливали силы. О чём-то монотонно говорил мужчина в зачем-то включенном телевизоре. Старый торшер тускло освещал пространство небольшой комнаты. Вера сидела на новеньком велюровом диванчике, купленном ею несколько месяцев назад. Вокруг находились её картины, расставленные в особом, одной Вере известном и понятном порядке. Это была её жизнь, её стихия. Расслабленная и умиротворённая Вера, всё так же улыбаясь самой себе, незаметно погрузилась в сон.

Выходные прошли, насыщенные разными событиями: в субботу удалось довольно болезненно вывернуть наизнанку душу, а в воскресенье вполне сносно получилось вернуть всё на свои места. Вера торопилась на работу. Прежде она никогда не опаздывала, но сегодня утром всё с самого начала не заладилось: соседи скандальными выкриками разбудили её раньше, чем обычно, но Вера долго не могла открыть глаза; она не понимала, куда делся её вчерашний уютный, тёплый мир, и откуда на неё свалились эти орущие невыносимые созданья. С трудом продрав глаза, Вера вспомнила, что сегодня нужно успеть заказать билеты в Белград на выставку современного искусства для неё и главного редактора. И как назло нигде не могла отыскать свой загранпаспорт. Да и обычный паспорт куда-то запропастился. К тому же выяснилось, что Тоня, убегая вчера рано утром, забыла у Веры свою сумку. Звонить сестре – растеряшке в такой час Вера не решилась, наверняка та отсыпается после всего произошедшего в выходные.
Минутная стрелка часов неумолимо приближалась к непозволительной отметке. Наспех одевшись и обувшись, слегка подкрасив ресницы и губы, нанеся на запястья пару капель духов и быстрым движеньем схватив с комода ключи от старенькой десятки, Вера помчалась на работу.
Галопом залетев в здание редакции, и мимоходом поприветствовав охранника, Вера с ужасом обнаружила, что она уже двадцать минут как должна была быть на своём рабочем месте. Но почему-то никого это не волновало. Конечно, Вера была добросовестной и пунктуальной сотрудницей, но двадцать минут – это слишком даже для неё. Заприметив в конце коридора главного редактора, взволнованная Вера ринулась ей навстречу, на ходу придумывая правдоподобное объяснение своему опозданию. Но Инессе Павловне, казалось, были не интересны ни сама Вера, ни её объяснения.
– Ты что-то забыла, Верочка? – глядя поверх слегка затемнённых очков в чёрно-золотистой оправе поинтересовалась Инесса Павловна.
– Нет, я…– пыталась подобрать слова Вера, – Понимаете, я сегодня…
– Ты прекрасно знаешь, что я ценю тебя, и как хорошего работника, и как человека, – одновременно строго и с долей теплоты начала непонятную для Веры речь главный редактор, – И вижу, что ты действительно в последнее время немного подустала. Поэтому, не колеблясь, подписала твоё заявление…
– Простите, Инесса Павловна… – попыталась вставить слово Вера.
– Следовательно, Верочка, с сегодняшнего дня и в течение ближайших двух недель тебе лучше воспользоваться этой возможностью и хорошо отдохнуть. А через две недели ровно в 8.30 жду как обычно на планёрку и без опозданий.
– Но о каком заявлении речь? – недоумевала Вера.
– Ты сегодня немного странная. То прибегаешь с утра пораньше с просьбой скорее подписать, а теперь спрашиваешь, что я подписала? Речь о твоём вчерашнем заявлении – я получила его по электронной почте, а утром подписала ещё до начала рабочего дня по твоей же просьбе. Отдыхай, тебе и вправду очень нужно. – Инесса Павловна зашагала дальше по коридору в сторону своего кабинета.
– Но, Инесса Павловна…
– Всё. До встречи через две недели, Белова. Приятного и продуктивного отдыха, – начальница скрылась за дверью кабинета, оставив шокированную Веру наедине со своими мыслями.
Куда и когда она прибегала? Кому и что приносила на подпись? Что вообще происходит? Она ещё спит, и вся эта странная и абсурдная ситуация ей снится? Вера слегка ущипнула себя за запястье. Это не было сном, к великому Вериному сожалению. Чтобы хоть как-то прояснить вопрос с заявлением и собственным мистическим утренним визитом, Вера направилась в отдел кадров. Там ей рассказали и показали подписанное главным редактором заявление на отпуск без содержания на две недели, и пожелали хорошего отдыха.
Ровным счётом ничего не понимая, Вера отправилась домой «отгуливать» свой законный и, мягко говоря, неожиданный отпуск. На всякий случай, она проверила свою электронную почту. Как и следовало ожидать, никаких даже намёков на письмо начальнице там не было. Да и как она вчера могла что-то кому-то отправить – Вера целый день снимала субботний стресс на прогулке, а потом незаметно для самой себя уснула, даже не разложив диван. Что это? Мистика или чья-то злая шутка?
Переваривая произошедшее, Вера стояла под душем. Что-то странное происходило в последнее время в её жизни, совсем недавно казавшейся ей однообразной и скучной. Какая-то случайная цепь неподдающихся логическим объяснениям событий, взбудораживших мысли и чувства, перевернувших все с ног на голову. Казалось, это происходит не с ней, а сама Вера – вовсе не Вера, а чужая женщина, вторгшаяся в её жизнь и нарушившая устоявшийся порядок бытия. Девушка включила душ на полную мощность. Вода понемногу успокаивала душу и очищала тело. Тёплый струящийся поток уносил за собой сомнения и непонимание, в голове стало понемногу проясняться. Неприятная догадка, словно электрический разряд, пронзила Верин мозг. «Не может этого быть! Нет! Да нет же!» – Вера резко выскочила из ванны; обнаженная, мокрая, с островками пены на коже она бросилась в комнату и схватила Тонину сумку, судорожно вытряхивая содержимое на диван. Увиденное заставило Веру отпрыгнуть на полметра, оставив мокрые полосы на ковре: в сумке были Тонины паспорт, водительское удостоверение, кредитки, куча других документов, которые не возят с собой просто так на всякий случай, ключи от всего, что открывается и закрывается, мобильный телефон, пара новых сим-карт, записная книжка, злополучная флешка с дурацкими инструкциями к обману и …обручальное кольцо. Неужели она это сделала? Неужели Тоня уехала с этим своим художником? Господи! Не может этого быть! Это какой-то дурной сон! Нет, она не могла так подло поступить, всё же обсудили, и казалось, пришли к выводу, что подобная затея не стоит потраченных нервов и возможных непоправимых последствий. Или могла?

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71460649?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.