Главная страница | Мифы, легенды, эпос | За Серебряным утесом

За Серебряным утесом
Ольга Пашута
Их было двое – ОН и Она, но люди уничтожили их, заставив пойти на страшную сделку с Великим Хроносом с помощью пограничницы Малуши. Но и этого им оказалось мало и тогда люди призвали Смерть. Так родилось проклятие Серебряного утеса, связавшего судьбы всей долины в тугой узел

Ольга Пашута
За Серебряным утесом

Глава 1. Пролог
– Дедунь! Дедунь! – перепачканная детская ладошка настойчиво дергала за широкие холщовые штаны стоящего рядом старика.
– Чего тебе, пострел? – он перевел свои выцветшие подслеповатые глаза, от которых по загорелому лицу разбегались лучики морщин, на светловолосого мальчонку с россыпью веснушек на носу.
– Дедунь, а правду говорят, что мы все прокляты? Или бабы языками чешут? – тоненьким голоском поинтересовался парнишка, тараща на деда голубые глазенки.
– А кто ж такое треплет? – строго спросил старик, кряхтя и бурча себе что-то поднос, присел, чтобы оказаться лицом к лицу с внуком, уже пожалевшим о своем любопытстве.
– Так. Слышал давеча, – мальчонка спрятал глаза, делая вид, что полностью погружен в созерцание ползущей по листику улитке.
– Матвейка! – старик был настроен серьезно, а в таком расположении духа спорить с ним себе дороже.
– Аграфена по утру сказывала, – со вздохом сдался Матвейка. – Мария-то хозяйством еще не обзавелась, вот и молока брать пришла. Я мимо бёг и услыхал. Она так и сказывала «прокляты мы за грехи какие-то давешные и не нами сотворенные».
– Тьфу ты, – плюнул на землю дед и с досадой почесал затылок. – А ты-то сам чего думаешь?
– Я-то? – малец сперва растерялся – дед вольнодумства всякие не поощрял, но тут прямо интересовался его, Матвейки, мыслями, поэтому он и выдал. – Прокляты, точно!
– Поди ж ты! – старик поднялся на ноги и задумчиво посмотрел на реку. – Разве ж мало нам дадено? Дома справные, ребятня нарождается здоровая, сытно и дружно живем. А вокруг какая красота! Глаза-то раскрой!
Он обвел рукой пространство, словно направляя неразумное дитя. Следуя взглядом за дедом, Матвейка невольно залюбовался. Прямо перед ними юркой змейкой вилась река, горделиво неся свои воды меж извилистых берегов. Солнце отражалось в ее зеркальной глади, рассыпаясь при малейшем дуновении ветерка на миллиарды мельчайших брызг. А какой вокруг стоял дурман! Босые ноги мальчонки утопали в густой и сочной траве, покрытой цветочным ковром, над которым без устали гудели пчелы, вплетаясь своей партией в гармоничную мелодию журчащей воды и щебечущих птиц.
– Хорошо, дедунь! – счастливо прищурился мальчонка. – Токмо вот… уехать мы не можем. Проклятые мы.
– А чегось отсюдова ехать? – изумился дед. – Кудысь бежать? Но а ежели, кто и хочет, пущай едет. Были же такие!
– Агась, – возмутился Матвейка. – Вона как батяня мой убег отсюда и не возвернулся, сгинул совсем!
Он шмыгнул носом, стараясь не выдать обуревающих его эмоций. Легко ли без отца расти! Вон Ванятка, Егорка, да и другая соседская пацанва вся при отцах. Бывает, конечно, всыплет батя по пятое число за шалости, но они и не обижаются. Знамо дело – батя! А вот Матвейке так не повезло! Он снова шмыгнул, тайком оттирая предательские слезинки рукавом рубашонки.
– Вона что! – дед сорвал травинку и принялся задумчиво ее пожевывать. – Ты уж не серчай, пострел, но батя твой непутевый. От того и сгинул вдали от родной земли.
– А тетка Мария? – не сдавался мальчишка. – Тоже ведь до городу подалась, а обратно чуть живая возвернулась.
Старик нахмурился – слишком много разговоров ходит по селу и все не для детских ушей и умишек.
– То другое, – бросил коротко.
– Опять другое?
– Другое. Живая же. Возвернулась. Вот и неча.
– Нетусь проклятия, – будто про себя проговорил Матвейка и с облегчением добавил. – Хорошо это.
Что-то в его голосе насторожило старика, и он внимательнее посмотрел на потупившегося внучка.
– А ну-ка выкладывай! – строго приказал он и для острастки легонько дернул Матвея за ухо.
– Аяяй! За что, дедунь? – завопил мальчонка и попытался дать стрекача в сторону леса, но дед ловко ухватил его за край рубахи и приподнял над землей.
– Выкладывай, говорю! – рявкнул он прямо в лицо зажмурившему от страха внуку. Тот пискнул и вдруг совершенно по-детски разревелся, размазывая слезы грязной ладошкой, оставляющей на худом личике черные следы.
– Ладно ты, ладно, – засуетился дед, ставя парнишку на ноги и неловко приобнимая его. – Не виновачу я тебя, вот только беду чую.
– Нет же проклятия, – икая оправдывался Матвей, – чегось пужаться-то?
– Проклятия нет, а беда зверем диким всегда подле кружит, – авторитетно заявил дед. – Говори, сечь не стану.
Мальчонка недоверчиво покосился на деда. Тот был строгим, но справедливым и словами не бросался.
– Мальчишки на утес сегодня идти засобирались, – выдал он, ощущая себя предателем, но старик уже не видел его виноватого лица.
Он резко развернулся в сторону от реки, где черной глыбой высился утес, на который ни одного из сельчан даже медом не заманишь! Зови – никто не пойдет! С малых лет все научены – в долине безопасно, а на утесе зло лютует и нет от него спасения. Таков откуп… плата за жизнь…
– Дедунь, ты чегось? – Матвейка испуганно теребил уставившегося на утес остекленевшим взглядом деда.
– Да не шуми ты, пострел, – пришел в себя тот. – Кто собрался? С чьих дворов? И когда?
– Дедунь, как я? Выдам, так им так всыплют, что они в мою сторону только плеваться будут, – заканючил мальчонка.
– Не выдашь, а спасешь, – отрезал дед. – Не возвернется оттуда никто.
Матвейка деду верил всегда, но сейчас было в его тоне что-то такое, поднимающее из глубин детской души самые темные и потаенные страхи. Он снова икнул и как на духу выдал:
– Емельян, Ванятка и Михайло с крайнего двора. Меня звали, да я отказался. По луне собрались бежать. Сперва через луг, а том через брод и в лес. Сказывали, что там ужо не поймают и не возвернут.
– По луне, говоришь, – старик заволновался и рассеянно потеребил внука за выгоревшие вихры. – Беги домой, мать небось уже все глазья проглядела, а я по дворам пройдусь.
– Дедунь, – мальчонка отбежал на пару шагов, но снова вернулся, – а ежели проклятия нет, то ЧТО есть? Что-то же есть?
– Поди ж ты, – восхитился дед, – чуешь значится… ладно будет тебе на ночь сказка. Беги.
Когда долину укрыла от посторонних глаз настолько темная ночь, что в других краях и за всю жизнь не встретишь, а тут – дело обыденное, в домах по давней традиции разом погасли все огоньки. В большинстве дворов было тихо, а в других обиженно сопели мальчишки, которых матери с отцами отходили по спине хворостинами так, что и признаться кому стыдно. Матвейка тоже не спал. Дед запер дверь и прошаркал к его лавке.
– Спишь, пострел? – шепнул, присаживаясь на край.
– Неа, дедунь. Как уснешь-то тут…
– Ладно, ладно, – старик похлопал по одеялу. – Легенда есть. Древняя как сама жизнь в этих местах. Жизнью рожденная и кровью по счетам оплаченная. Слухай, значится…