Главная страница | Историческое фэнтези | Мрак сердец наших

Мрак сердец наших
Анна Вейл
Мраки. Люди со сверхъестественными способностями. В Ниневии это грешники и отбросы общества. Лита – одна из них, но презирает Мраков и мечтает о справедливом отношении к себе. По странному стечению обстоятельств она узнает, что правители страны жестоко используют таких, как она и встречает потомка древнего короля. Теперь перед Литой стоит выбором: присоединиться к лидеру восстания и спасти падших Мраков или принять сторону закона и спастись самой. Но есть ли этот выбор в действительности? Ведь она уже стала пешкой в мире заговоров и тайных обществ, жестоких убийств и борьбы за власть.

Анна Вейл
Мрак сердец наших

Глава 1. Утро в Падающем доме

Возгордился сын Покровителя и не захотел поклонится
новому творению отца своего. И свергнут он был в подземную Тьму.
И захотел отомстить он за изгнание свое, и приказал
Тьме поразить людей. Тьма та сделала грязными
тела людей, противны они стали Покровителя. А из тел
их проникла Тьма в души их. Стали они/
алчными и злыми. И нет им ни доверия, ни дружбы,
ни любви.
Из проповеди отца Ансельма, настоятеля
Храма Бога-Покровителя в Аккаде

Пролог

Человек передо мной горел.
И мне было его не жаль.
Пламя охватило волосы, за ними – рубашку и камзол. Мужчина дернулся, отпрянул и замахал руками, пытаясь сбить огонь.
Член Директории, один из пяти правителей страны, закричал. Душный воздух вздрогнул, звук разлетелся по комнате, отразился от стен и вернулся густой волной, сбив меня с ног. Я рухнула на колени. Стекло в окне лопнуло и брызнуло бриллиантовыми осколками.
Горящий человек побежал. Он не глядя бросился вперед. Так быстро, что оставил за собой полосу оранжевого света, но врезался стену. Снова взвыл. Я зажала уши, чувствуя, как ладони вдавили в кожу стеклянную крошку.
Нужно было выбираться.
Пылающий человек метался по комнате, не разбирая пути. Вокруг летели искры. Листы со стола взмывали в воздух и загорались на лету. На четвереньках я поползла к двери. Зря. Мужчина споткнулся об меня и рухнул на пол. Я не сдержалась: пнула его по ребрам и даже вскрикнула от ярости и радости. Курт бы оценил мое новое отношение к Директории. Расскажу ему, если выживу.
Горящее тело откинулось на бок. Человек махнул рукой, чтобы ударить меня в ответ, но промахнулся. Кулак опустился на ковер. Мощная дрожь от его удара вспорола паркет, и доски вздыбились. Одна рассекла воздух рядом с моей рукой. Длинная заноза воткнулась в ладонь. Я перекатилась к столу, где пол был еще ровным. Но тут дикая боль пронзила мою ногу. Я вскрикнула и дернулась. Горящий лист упал на мое платье, ткань занялась огнем. Не хочу сгореть здесь живьем! Я сбила пламя и вскочила.
Между мной и дверью был живой факел. Человек замер, словно перестал ощущать жар. Оранжевые всполохи огибали глаза, и в них я видела ледяную ненависть. Он встал. Охваченный пламенем с головы до ног мой враг напоминал огненного демона, убитого Богом-Покровителем. Мужчина бросился на меня. Но я не бог, мне не победить…

Глава 1. Утро в Падающем доме
За два месяца до…

Меня всегда раздражало, когда Курт удваивался. Вот один мой брат плетется вниз по лестнице, зевая и потягиваясь, а второй с выпученными глазами только что влетел в кухню через черный вход.
– На завтрак не рассчитывай. Ты уже ел, – бросила я тому, за которым захлопнулась входная дверь.
– Еще нет, – возмутился второй – тот, что уже спустился, остановился рядом со мной и тер живот.
Я зажмурилась. Мы почти всегда прыгаем в прошлое вместе. Но в те редкие случаи, когда Курт делает это один, оказывается рядом с самим собой и попадется мне на глаза вот так, в удвоенном количестве, голова начинает кружиться. Два одинаково высоких тощих белобрысых парня, которые одинаково улыбаются, хмурятся и машут длинными руками. Словно в комнате стоит зеркало, но я в нем почему-то не отражаюсь.
Тем временем, Курт – настоящий Курт, то есть из настоящего времени, – схватил с тарелки еще горячую оладью и стал перебрасывать из руки в руку.
– А сосиски есть? – он оглядел кухонный стол, на котором я готовила завтрак.
– А ты на них заработал?
Курт поджал губы. Я же взяла тарелку с оладьями, банку с остатками меда и подцепив мизинцем кружку чая, двинулась к обеденному столу. Стол был шершавый, весь в царапинах и следах термитов. Местами из-за влаги и грубого обращения от него отошли щепки, и каждый раз садясь завтракать или ужинать, мы рисковали посадить занозу. Пусть так, но я буду есть за столом, как приличный человек.
Чтобы не смотреть на Курта из будущего, я обвела взглядом кухню. Вся мебель была в таком же плачевном состоянии, как и стол. Дверцы шкафов покосились и не закрывались, ножки стульев угрожали подогнуться в любой момент. Очаг почернел, а его кладка потрескалась – провалиться, дрова кончаются! Хотя уже май, вряд ли еще будут заморозки. Лучи весеннего солнце били в окно и высвечивали все убожество нашего жилища. Как же я мечтала о занавесках…
От покосившейся рамы взгляд все равно скользнул к настоящему Курту, который стоя запихивал оладью в рот – ну, что за варварство. Затем я все же глянула на Курта из будущего. Он по колено вывозился в грязи, и вокруг его ступней уже расползалась коричневая лужа. Я поморщилась.
По негласной традиции, когда Курт являлся из будущего, мы его игнорировали. Он тоже к нам не лез. Этому же Курту явно хотелось поговорить. Он сорвался с места и подбежал ко мне, оставляя цепочку мокрых следов. Я застонала – теперь пол придется мыть.
– Знаешь, что? Знаешь, что? – Курт навис надо мной.
– Не знаю, – ответила я, не поднимая головы, и сделала глоток чаю.
– Ты не представляешь, что произошло! – Курт вскинул руки.
– Что? – Курт из настоящего заинтересовался. Он взял свою кружку и тоже двинулся к столу.
Я бросила на него хмурый взгляд. Ну, вот зачем? Зачем знать, что случится в будущем, если этого не изменить? Мы это ещё в приюте выяснили. Если местные задиры собирались нас побить, как бы мы ни прятались, они все равно нас находили и все равно били.
– Когда? – я попыталась отклонить русло разговора, чтобы потянуть время.
– Вечером! Нет, ну ты представляешь, представляешь! – будущий Курт принялся ходить из стороны в сторону. С его ростом и длинными ногами получалось сделать всего по паре шагов в каждую сторону. – Я подхожу к дому…
– Постой, этим вечером? Сегодня, в смысле или когда?
– Да, сегодня-сегодня!
– А почему ты такой грязный?
– Так я и рассказываю, ну, не перебивай. Я к дому подхожу, и меня карета обгоняет и вот – облила. Вечером, кстати, дождь будет…
– Увлекательная история, – хмыкнула я.
Даже настоящий Курт потерял интерес и потянулся к новой оладье. Я шлепнула его по руке и указала на вилку. Он скорчил гримасу, но прибор взял.
– Да, я не про это. Лита, ну, послушай меня! Не в карете дело. То есть, в ней тоже, но не в самой. Там внутри был Бодуэн Вормский.
В первую секунду у меня отвисла челюсть. Во вторую я все-таки подняла голову и уставилась на будущего Курта. В третью – засмеялась.
– Бодуэн Вормский? Новый член Директории? Здесь? В Лагаше? Он заблудился что ли? Ехал такой из столицы по Королевскому тракт и свернул не туда? Ничего не путаешь? – я откинулась на спинку стула.
– Не путаю.
– Откуда ты его знаешь-то? Тебе же даже голосовать нельзя?
– Я плакат с ним видел.
– То есть ты утверждаешь, – я подперла подбородок локтем и сощурилась, – что один из пяти высших чинов Ниневии, взял и приехал в наше захолустье. И зачем?
– А я почем знаю!
– Ну и смысл тогда про это рассказывать?
Теперь гримасу скорчил будущий Курт. Зато настоящий подал голос.
– Приехал глянуть на знаменитые Падающие дома, – он качнулся на стуле и драматично – совсем как его версия из будущего – поднял руки к потолку.
Я глянула в окно. Там темнела дюжина домов – таких же ветхих, серых и покосившихся, как наш. Они ютились на краю крутого утеса: одна половина каждого цеплялась за твердую землю, а другая висела над пропастью. И лишь тонкие бревна фундамента, словно деревянные щупальца, хватались за склон и удерживали слабый баланс. Даже с моего места было видно, что пол у многих домов покосился, а крыша склонилась в сторону ущелья.
В Ниневии много прекрасных мест: красные озера Мохендро, Алмазные горы, Водопад тысячи сестер. Но некоторые путешественники по Королевскому тракту делали крюк, чтобы посмотреть на это убогое чудо инженерной глупости. Конечно, с высоты можно было рассмотреть сверкающие воды реки Тифр или зеленое море непроходимых лесов Джезире на другом берегу, только ехали сюда не за красивыми видами.
Искатели впечатлений надеялись увидеть, как какой-нибудь из домов сорвется и разобьется о скалы. Везло им редко. Дома падали со скоростью одна штука в пару лет. Да, наш тоже когда-то рухнет.
Пару лет назад Свен, наш с Куртом приютский друг, рассказал мне про рычаг. Уж не знаю, правильно ли я его поняла, но когда мы заняли дом, я решила, что спальни будут в самой опасной его части – над обрывом. А кухня и гостиная – в той, что стоит на земле. Так, если дом упадет ночью, мы будем спать и ничего не почувствуем, а если днем – может, успеем выбежать на улицу. Вот такая я предусмотрительная. А Курт говорит – занудная. Еще посмотрим, кто окажется прав, когда наш дом рухнет.
Естественно, доброжелательных соседей у нас не было. Вообще никаких не было. Зато жилье нам досталось бесплатно.
– Мовет, уве ва просфотр теньги брать? – предложил Курт с набитым ртом.
– Конечно, если ничего больше придумать не можешь. Ты! – я резко обернулась к брату из будущего, отчего он вздрогнул. – Нашел сегодня работу?
– Ээм, – Курт забегал глазами, а потом вскинул руку, уставился на часы на запястье, постучал пальцем по циферблату и прицокнул языком. – Ну надо же, как время бежит. Вот и три мину…
Часы звякнули, Курт исчез. Просто испарился. Словно я моргнула – закрыла глаза всего на мгновенье, – а мир успел измениться. От этого тоже кружилась голова.
Нет, ну, каков прохвост! Я фыркнула и бросила злой взгляд на оставшегося Курта. Он, не чувствуя угрызений совести, доедал последнюю оладью – опять руками.
– А интересно, что Директория здесь забыла? – спросил он после большого глотка чая.
– Если они и правда здесь, то это дело не твоего ума, – огрызнулась я.
Можно было бы в сотый раз сказать ему, чтобы пошел искать работу, но мы уже выяснили – сегодня он этого не сделает. Поэтому я молча собрала чашки, отнесла на кухню и пошла за сумкой.
– Ты не рано? Только восемь, – Курт ковырял ногтем в зубах, раскачиваясь на стуле.
– В Секретариат нужно – отметиться.
Курт фыркнул и закатил глаза. Следом глаза закатила я. Ох, и нарвется же он однажды.
– Тебе когда идти?
– Скоро.
– Курт!
– На следующей неделе.
– Не откладывай до последнего дня. Сходи пораньше.
– Обязательно, схожу, отмечусь, ручки там поцелую, в ноги поклонюсь. На коленях перед ними ползать буду: «Пожалуйста-пожалуйста, отметьте меня, я ведь так хочу, чтобы меня считали, на мне клеймо ставили, как на корове на убой, и переезжать запрещали».
– Никто не запрещает тебе переехать, можешь свалить, когда захочешь.
– Схожу я, отстань.
– И посуду помой, – бросила я, перекидывая сумку через плечо.
Я двинулась к двери, но затормозила у порога. С коврика у двери, светло серого от времени, на меня уставились два коричневых отпечатка ног. Я опустилась на колени и коснулась ткани. Посмотрела на края коврика – снова на грязь. Разводы стали менять цвет – с коричневого на серый, – через минуты их вообще не было видно, а коврик вновь стал монотонно скучным и потертым по всей площади. Я не люблю это делать, но пятна я тоже не люблю. Ну и плевать, что они скоро появятся вновь, но оставлю я дом в порядке. Вот такая я – посмотрим правде в глаза – занудная.

Глава 2. Надзор над Мраком
Падающие дома окружал плотный лес. Сквозь него струилась старая почти заросшая дорога, по которой сейчас ходили только мы с Куртом, да ездили редкие любители поглазеть на развалины. Дорога вела к ближайшей деревушке – Борсиппе. Мы считали, что тоже живем в ней, хоть нас и отделяла миля дубовой чащи. Здесь мы покупали еду и одежду. Конечно, у тех немногих, что соглашались продавать нам. Обычно лавочники гнали таких как мы взашей, пока ничего не украли. Но когда я доставала деньги, некоторые все же становились сговорчивее.
Дальше – еще две мили вниз с холма. Полчаса – и ты в Лагаше. Город небольшой, но стоит на берегу Тифра ровно посередине между Северной и Южной столицами, поэтому приезжих всегда много.
Я ступила на мощеную дорогу и быстро влилась в поток мальчишек-молочников со звенящими бутылками в корзинках, прачек с красными руками и клерков в серых сюртуках и с серыми лицами. Как всегда к маю стены двухэтажных коричневых домов покрывались плотным ковром плюща. Поэтому местами Лагаш походил на зеленый лабиринт. В городе я ориентировалась хорошо, и зеленые стены мне нравились, особенно, когда плющ начинал цвести. Центр же города больше смахивал на лысую макушку, блестящую на солнце.
Главную площадь давным-давно выложили белым мрамором, в центре журчал фонтан – фигура Бога-покровителя держала сосуд, из которого в большую чашу лилась вода. На площади громоздились самые важные здания города: мэрия, церковь, школа, суд, большие магазины. Но для меня был только один путь – в Секретариат.
Секретариат – это закон. Здесь и штаб стражей, которые следят за порядком, и тюрьма, для тех, кто этот порядок нарушает, и Надзор за Мраками, который саму природу порядка ставят под вопрос. За такими, как я с Куртом.
Пять минут позора – и свободна на три месяца. Так я подгоняла себя, поднимаясь по широким лестницам. Все здания на площади построили много лет назад, они щеголяли высокими колоннами и резными фигурами на фасадах. Секретариат возвели недавно. Из огромных желтых плит без облицовки, вензелей и прочей, как казалось строителям, ерунды. Внутри по больших и пустынным коридорам с высокими потолками даже в жаркий день гуляли сквозняки и эхо. Единственным украшением на стенах были портреты бывших и действующих членов Директории. Мужчины на них проводили меня тяжелыми взглядами, когда я двинулась в дальний кабинет.
–Здравствуйте, я отмет… – я толкнула дверь, просунула голову в щель и осеклась.
За гигантским – от стены к стене – столом всегда сидел офицер Секретариата. Лысеющий толстяк, у которого я отмечалась последние два года. Не то, чтобы мы стали друзьями, но как-то пообтерлись, и процедура проходила с приемлемым уровнем неудобства. Но сегодня за столом сидел другой офицер. Незнакомый. Молодой и усатый.
– Я-я отметиться.
Офицер поднял голову от бумаг, смерил меня взглядом с головы до ног, потом с ног до головы, еще раз в оба направления и наконец кивнул. Я двинулась вперед, у стола протянула руку, чтобы отодвинуть стул, но вновь напоролась на колючий взгляд. В нем точно не было разрешения садиться. Я осталась на ногах.
– Руку, – выплюнул офицер.
Я подняла левую ладонь и повернула тыльной стороной, чтобы хорошо было видно клеймо – буква М в перевернутом треугольнике.
– Имя?
– Лиутгарда Гирсу, – отчеканила, глядя в потолок.
Проверка сама по себе вещь паршивая, еще и фамилию свою называть приходится. Да-да, Гирсу – по названию сиротского приюта. Люди, когда ее слышат, понимающе хмыкают: почти все Мраки из приютов – родители всегда торопятся избавиться от такого ребенка.
Офицер обернулся и кивнул старушке-работнице архива, что тихо сидела в углу. Она засеменила в соседний кабинет и вернулась с моей папкой. Мужчина раскрыл ее на последнем отчете и положил рядом чистый лист.
– Хм… Гирсу… Гирсу… возраст?
– Двадцать.
– Здесь написано девятнадцать, – офицер вскинул голову.
– Так, три месяца прошло…
– И?
– У меня день рождения был.
– И? Мне тебя поздравлять что ли?! – бросил мужчина.
– Нет, я не говорила.
– Рот свой закрыла!
Я тут же умолкла и на этот раз уставилась в пол. Теперь отмечаться станет сложнее. Может, толстяк уехал на время и еще вернется…
– Рост?
Я покорно назвала цифру.
– А тут-то чего не подросла, – и офицер засмеялся собственной шутке.
Я смолчала.
– Цвет волос?
– Серьез… – я против воли ткнула пальцем в голову, но прежде, чем офицер отреагировал, взяла себя в руки. – Русый.
– Глаза?
– Зеленые.
– Хмм…
Мужчина сощурился, вытянул шею и даже немного привстал, вглядываясь в мое лицо.
– Хммм, – он склонился над бумагой и нарочито громко проговорил по слогам, записывая. – Гряз-но-зе-ле-ные.
Вот гад! Я сжала кулаки, но промолчала.
– Место жительства.
– Борсиппа, ул… – я запнулась, – улица Ткачей, дом четыре.
Офицер поднял глаза. Я свои вновь опустила. Вечно я так. Каждый раз боюсь. В Борсиппе нет такого дома, и улицы такой нет. Но для отметки нам нужен был адрес. Только Падающие дома строили до того, как появилась деревня. Поэтому мы с Куртом просто выдумали адрес и самовольно приписали его к Борсиппе. Потом для надежности – я настояла – написали номер дома краской на входной двери. За два года никто так и не проверил.
– Способность?
– Меняю цвет вещей.
– Покажи.
Старый добрый цирк. Ведь всем нравится смотреть на уродов. Хотя я слишком скучная, чтобы меня возили в фургоне и выставляли на потеху публике. Но иногда и мне перепадает людское внимание: с примесью брезгливости и страха. Я огляделась. На столе офицера валялось несколько скомканных листов бумаги. Я потянулась к ближайшему.
Пальцы коснулись края листа, я взглянула на комок и собственную руку с меткой. Если бы ее не было, я бы не стояла здесь и не позорилась. Почему-то вспомнился день, когда клеймо поставили. Железный прут, который прижали к тыльной стороне ладони, был раскален до красна, но пузыри, появившиеся потом на коже, были еще ярче.
Сгиб бумаги окрасился в красный. Цветной поток можно было принять за кровь. Я поморщилась, когда закончила. Скомканный листок теперь походил на кусок сырого мяса.
– Мерзость, – фыркнул офицер и сверился с прошлой анкетой.
Раньше после этого вопроса меня отпускали. Усач же ещё раз глянул на красную бумагу. Протянул руку, взял комок и развернул его. Внимательно оглядел с двух сторон и даже посмотрел на просвет.
– И они навсегда такими остаются?
– Нет, скоро обычный цвет возвращается.
– Через сколько?
– День или два.
– Конкретнее!
– Я не знаю, не засекала.
Офицер скривился. Ему явно надоело возиться со мной, он скомкал бумагу и метко бросил в урну. Затем размашисто подписал бланк допроса, стукнул штампом и захлопнул папку. Я так опешила, что не сразу сообразила вытащить паспорт и положить на стол для свежей печати. Мужчина с громким стуком пометил страницу в книжице и, перегнувшись через стол, подал мне. Едва я потянулась к документу, как офицер разжал пальцы, и паспорт упал на пол.
– Явишься через три месяца, – услышала я, опускаясь на колени.

Еще больше о Мраках в моем ТГ-канале: https://t.me/anna_veyl (https://t.me/anna_veyl)

Глава 3. Незапланированные траты
Солнце било в глаза, я закрыла лицо рукой и постаралась отдышаться. Из кабинета Надзора к выходу я бежала. Вот засада! И так каждые три месяца будет? Курт перед каждой отметкой рвет и мечет, заявляет, что это беззаконие – контролировать Мраков только за то, что они такими родились. Смешной. Ведь это-то как раз и есть закон. Без отметок Мраки бы без конца бродяжничали, побирались и грабили. Но сейчас я разделяла гнев брата.
Я выдохнула. С этим я ничего поделать не могу, зато могу опоздать на работу. Спускаясь по лестнице, сунула руки в карманы юбки, чтобы никто не заметил клейма. Но опоздала.
– Мрак, эй, Мрак. Мама, это Мрак, – мелкий, пухлощекий пацан, от уха до уха измазанный шоколадом, показывал на меня пальцем и верещал на всю улицу. – Мама, погляди на нее!
Детский визг разлетался по площади и эхом отдавался от стен главных зданий Лагаша. Чиновники, священники и няньки, что вели отпрысков благородных семей в школу, повернули головы. Провалиться! Я заспешила прочь с площади. К пацану подбежала мать, схватила за руку и потащила к карете, что стояла у здания мэрии.
– Милый, не надо. Не подходи к ней.
Я хмыкнула. Лицо у меня чистое, и я никогда не буду так бестактно тыкать в человека пальцем. И все равно главное отребье здесь – я. Уже свернув в проулок, я оглянулась. Статуя Бога-Покровителя – та, что одной рукой лила святую воду из кувшина, – второй грозным перстом указывала на меня. Да поняла я, уже ухожу.
***
Трактир «Олень и тетерев» было лучшим заведением в городе – по твердому мнению его владельца. Месье Гийом был один из немногих, кто хорошо ко мне относился. При встрече он не отводил глаз, кивал мне, пару раз в день мог обратиться по имени, но главное – дал мне работу.
При первой встрече в ответ на просьбу о месте месье Гийом, как и многие, рассмеялся мне в лицо. Но я заставила его выслушать меня и заявила: если он действительно претендует на звание приличного трактирщика, а с ним и на кошельки богатых путешественников, обслуживание должно быть на уровне. После этого я рассказала, для чего используют каждый из пятнадцати столовых приборов легендарного королевского набора, показала семь способов складывать салфетку на тарелке и отчеканила составы всех блюд из его меню. Я знала – у меня лучшие манеры во всем Лагаше, и другого такого официанта в городе ему не найти. Трактирщик долго мялся, кусал губу, тяжело вздыхал и все время возвращался взглядом к метке на моей руке. Приличный трактирщик не мог позволить, чтобы гостей обслуживал Мрак. И как удачно и совершенно случайно в тот момент я вспомнила, что в лучших заведениях столицы официанты ходят в белых перчатках. Глаза Гийома загорелись.
Так я начала работать в «Олене и тетереве», гостям я нравилась, и они оставляли неплохие чаевые. Я же не знала, что их нужно отдавать в общую кассу. Но быстро усвоила, когда меня в первый раз побили другие официанты. Они быстро поняли, что я Мрак, поэтому завести друзей на работе мне не светило.
– Убери столы у дальней стены и отнеси завтрак в третью комнату, – с порога бросил месье Гийом. – Потом на кухне помоги.
Высокий, дородный, с черной бородой и потным лицом он больше походил на сапожника или обрюзгшего кузнеца, но двигался удивительно грациозно. Особенно, если нужно было успеть перекинуться парой слов с дюжиной постояльцев. Пока я собирала посуду, его грузное тело, закованное в шелковый камзол, металось от одного стола к другому. Трактирщик с одинаковой легкостью мог поддержать разговор и о росте цен на древесину, и о разбойничьих шайках на подходах к столице.
– Мраки страх потеряли! У брата – ювелира – лавку вынесли подчистую! Он утром пришел – дверь закрытая, а золота нет. Они, паразиты, через окна залезли. А в окнах, этих, представляете – стекол нету. Нет, брат, их не разбили. Они их расплавили – стекло как вода по стенке стекло, потом лужа на полу была. Только стеклянная и твердая. Тьфу, – один из приезжих ударил кулаком о стол. Его чай выплеснулся из кружки. – И Директория хочет, чтобы они с нашими детьми в школах вместе учились! Да их вязать их всех надо!
Я хмыкнула, да уж, новый закон о совместных школах много шуму наделал. На деле вряд ли люди это допустят. Но все равно приятно, что Директория считает, что мы можем учиться. Я вот могу.
– Конечно-конечно! Так и надо! Разве их не держат на контроле? – трактирщик бросил на меня быстрый взгляд.
– А толку-то? В книжечки записали, – ненавистник Мраков сделал вид, что водит карандашом по руке, – а они пошли людей грабить и творить все свое безобразие. Я вот, что скажу. Только вычислили, что парень с гнильцой, сразу за решетку его. Таких не исправить…
– Или девчонка, – влез в разговор официант Тибальд и поставил перед гостем тарелку с яичницей и беконом. – Ваш завтрак.
– Чего?
– Завтрак, говорю, месье. А еще – с гнильцой может быть не только парень, но и девчонка, – Тибальд скосился на меня и подмигнул.
Он меня на дух не переносит. Особенно после того, как Гийом попросил меня обучить остальных официантов столовому этикету. Тогда меня тоже побили. Тибальд в первую очередь. Конечно, можно было обратиться в Надзор с жалобой, и ему бы выписали штраф, но тогда мне бы досталось в двойном объеме. Ещё я могла в отметку расцарапать Тибальду лицо, но побоялась, что трактирщик выгонит меня за драку. От идеи поделиться знаниями пришлось отказаться.
Несколько часов я бездумно разносила тарелки, собирала тарелки, мыла тарелки и снова наполняла их. Работы я не боялась, да и не такой уж и сложной она была. С какой стороны класть вилку, а с какой нож, какое вино посоветовать к рыбе, а какое – к мясу, перед кем присесть в реверансе, а перед кем молча поставить обед и удалиться – все это я знала слишком хорошо. Когда этикет все детство вдалбливают в тебя палкой, вытравить его потом невозможно. Обычно я работала как шарманка у уличного музыканта – одного завода хватало до вечера. Только и нужно было, что уворачиваться от гостей, которые норовили ущипнуть ниже спины, и Тибальда, который пытался невзначай опрокинуть на меня тарелку с остатками супа. Но это не первый задира в моей жизни – уворачиваться я умею.
В обед, который у официантов наступает гораздо позже обычного обеда, я взяла на кухне положенный мне сэндвич, вышла на улицу и сбежала к набережной. Там я спряталась в любимый закуток между овощной лавкой и пекарней. Весной и летом я всегда ела снаружи – презрительные взгляды за общим столом портят аппетит. А на улице тепло свежий воздух. Насколько он может быть свежим в подворотне, куда повар выбрасывал протухшие потроха и где кошки метили каждый угол. Да и тепло сегодня уже не было – небо заволокли тучи. Обещанный Куртом из будущего дождь должен был вот-вот начаться.
Я села на перевернутый плетеный ящик, закинула ноги на второй, поменьше, после чего достала сэндвич, откусила и закрыла глаза от удовольствия.
–Хэй, красавица, чего скучаешь в одиночестве? – протянул кто-то.
Я открыла глаза исключительно, чтобы закатить их. О, Покровитель, что за избитые фразы. Да и неужели кто-то реально заводит знакомства в подворотне среди одичавших от голода кошек и разжиревших крыс? Нет, определенный тип людей, наверняка. Я повернула голову. Да, вроде такого типа.
В дальнем конце прохода между зданиями, облокотившись плечом на покрытую мхом и плесенью стену, стоял молодой парень. Он вряд ли был старше меня. Но вот его сюртук и цилиндр – видели еще моих предков. Даже издали я видела обтрепанные рукава и лоснящиеся пятна на темной одежде. Зато лицо у парня было светлое – над глазами поднимались дуги белесых бровей, а ресницы или отсутствовали напрочь, или были абсолютно прозрачными. И только на удивление красные губы выделялись на белом лице.
Я проигнорировала вопрос и снова впилась зубами в бутерброд. Парень подошел ближе, потом еще ближе и до неприличного близко. Сел на ящик, куда я положила ноги и заглянул мне в лицо.
– Хэй, красавица, а еще одного не найдется? – он ткнул пальцем в мой сэндвич.
– Заработай, – я опустила ноги и отвернулась.
Парень был настырный. Он поднялся и обошел меня, чтобы снова заглянуть в глаза.
– Не всем с работой везет, – он вздохнул, как будто и вправду сожалел. – Другие вертятся, как могут.
Я промолчала, только глянула на сэндвич – много ли еще осталось, – а потом на небо – скоро ли польет.
– Слушай, – не унимался белобровый. – А давай я тебе что-нибудь продам. У меня разного добра навалом. Вот и заработаю.
– Я меня все есть, – хмыкнула я, – только денег нет.
– Да ты не переживай, я сестре скидку сделаю.
Он коснулся тыльной стороны правой ладони. На руке красовалась перчатка без пальцев. Я поняла, что он намекает на клеймо под ней. Такое же как у меня – я-то сэндвич держала голыми руками и метку выставила на обозрение всей подворотне. Я снова хмыкнула. Мрак, торгующий ширпотребом, наверняка, еще и ворованным, – ходячий стереотип.
– Спорим, у меня найдется что-нибудь для тебя. У меня талант – понимать, что человек хочет.
Он уставился на меня, прищурился и, не отрывая глаз, стал лазить по карманам.
– Не то, не то, – приговаривал он, не вынимая содержимое. – Такой красавице нужна красивая вещь. Вот!
Он выставил сжатый кулак, пошевелил пальцами. Из его ладони выпал желтый жук и запрыгал на веревочке. Через несколько секунд, я поняла, что это золотой кулон на тончайшей цепочке. Нежные золотые лепестки, которые я сначала приняла за лапы жука, обрамляли камень размером с ноготь. Кулон чуть повернулся, и на камень упал заблудившийся луч солнца.
– Под цвет твоих глаз, – расплылся в наглой улыбке парень.
Сегодня я смотрелась в зеркало, но и без этого прекрасно знала, как выгляжу. Русые волосы – того скучного цвета, что в хмурый день становятся особенно блеклыми. Тугая коса – чтобы спрятать оттопыренные уши. Бледная кожа. Но стоит меня разозлить – и она станет пунцово красной. Большой рот. Не чувственный, как любят писать в книгах, а гигантский. Прозвище «жаба» кому ни попало не дают. А я носила его все годы, что жила в приюте. И только глаза…
Глаза были моей гордостью, это было единственное, что мне в себе нравилось. И они были какие угодно, но только не грязно-зеленые. То есть, в первую очередь, они были зеленые. Светло-зеленые, ярко-зеленые, нежно-зеленые с каплей желтого. Как зеленая дымка, что появляется на деревьях ранней весной, когда листья едва-едва показываются из почек.
И именно такого цвета камень сверкнул в руках незнакомого Мрака в темной, грязной и вонючей подворотне.
Я застонала. Парень был прав – у него талант. Может, в этом его способность, а может, просто чутье торгаша. Я хотела этот кулон. Хотела больше всего в мире. У меня никогда не было такой красивой вещи. Я тихо застонала.
– У меня нет денег.
– Совсем нет?
Я опустила глаза к недоеденному бутерброду.
– Слушай, мы, конечно, оба понимаем, что вещь дорогая, – белобровый зажал украшение в кулаке. – Но мы также понимаем, что в лавку я его не понесу. Тебе готов отдать за пол цены.
– Сколько? – я так и не подняла глаз.
– Пусть будет… так и быть… пятьсот мин.
Я горько рассмеялась. В кармане у меня были две последние мины. Хотя сегодня месье Гийом должен был выплатить недельное жалованье – тридцать мин. Даже начни я торговаться с парнем, кулон никогда не будет мне по карману.
Я вздохнула и посмотрела на улицу, которая виднелась в проеме между двумя домами. Там шли покупатели с пакетами плюшек и рогаликов из пекарни, до меня долетал приторный запах выпечки. Там останавливались кареты и почтовые дилижансы, из которых выходили солидные путешественники и их жены в вышитых бисером и покрытых кружевами платьях. А мне хотелось всего лишь один маленький кулон.
Рука сама собой поползла в карман. Там лежал свернутый вчетверо лист бумаги. Лежал на самый крайний случай, как я не раз повторяла Курту.
– Так, как? Будешь брать? – белобрысый протянул руку и раскрыл ладонь. На ней снова зашевелились золотые лепестки, а в зелени драгоценного камня заиграли блики.
Я долго смотрела на кулон очень и надеялась, что на лице отражаются муки выбора, а не подозрительное напряжение. Мои пальцы тем временем разворачивали лист. Они двинулись от угла к центру, оставляя на бумаге цветные пятна. Красные завитки, герб Ниневии, цифра пятьсот в самом центре и портрет Хьюго Деманца, члена Директории. Я чувствовала, что на лбу выступила испарина, но отступать было поздно.
– На! – я вскинула руку и протянула сложенную банкноту.
Пожалуйста, не разворачивай. Пожалуйста, спрячь ее поскорей, пока цвет не сошел.
Но парень не услышал моих молитв. Он ошарашенно уставился на деньги, взял их и развернул. Посмотрел на банкноту с одной стороны. Перевернул. Хмыкнул.
– А говорила, что денег нет.
– Я… мне… заплатили, – промямлила я.
– Меньше знаю, – торгаш вскинул руку, – меньше осуждаю.
Он протянул кулон на раскрытой ладони. Я схватила украшение, выронив остатки сэндвича, и поднесла к глазам.
– Ну-с, с вами приятно иметь дело, – белобровый приподнял цилиндр и не прощаясь зашагал вглубь подворотни – подальше от многолюдной улицы.
Я же прижала свое сокровище к груди, вскочила и побежала к трактиру. И там, внутри, в темноте коридора, меня внезапно захлестнул страх. Я только что нарушила закон. Я заставила себя дышать медленно и глубоко, чтобы успокоиться. Да, нарушила. Но разве обмануть обманщика – так уж плохо?

Глава 4. Официальный визит
Остаток дня я при любой возможности уходила из главного зала, пряталась на кухне или в коридоре и проверяла кулон. Я доставала его, любовалась золотыми лепестками и зеленым камнем и закусывала губу в блаженстве. Смешно, мне ведь некуда было в нем выйти, но это не имело значения.
И только к концу дня меня огорошила мысль – что если парень выследит меня? Когда он увидит, что купюра потеряла цвет и вновь стала клочком бумаги, он найдет меня и потребует кулон назад. Мне вспомнился утренний офицер Надзора и его вопрос, как надолго я могу придавать вещам цвет. Я действительно не засекала – зачем? Пару часов, день. Курт требовал, чтобы я тренировалась. Тогда, согласно его гениальному плану, можно будет поехать в столицу, закупить там всякого добра, переночевать в лучшем трактире и спокойно уехать, пока торговцы не заметили подвоха.
Ходили байки, что если Мрак тренируется, то он может усилить свою способность. Еще я слышала, что ландаум и другие вещества, названия которых я не знала, тоже могут влиять. Но я их не пробовала, не хотела и не собиралась – не хватало еще в притоны за этим ходить! Я бы все отдала, чтобы избавиться от этой своей особенности, не становится еще более… мрачной.
Кроме того, в жизни я никогда не встречала Мрака, который как-то изменил себя. Хотя я и с другими Мраками, кроме Курта, и не общалась. Зато он мечтал развить свою способность. Он мог задерживаться в прошлом лишь на три минуты, а хотел оставаться там, сколько захочет.
– Я бы на сто лет назад прыгнул, когда у нас был король-Мрак, вот тогда была красота, вот я бы там зажил, – мечтал он.
– На четыреста лет, – всегда поправляла его я. Курт совсем не знал истории. – Или лучше на четыреста пятьдесят. Четыреста лет назад его как раз свергли и убили. Его, всю его семью и всех Мраков при дворе.
Но сколько Курт ни прыгал, изменить ничего не мог.
Мысль о Курте напомнила, что неплохо бы получить жалование. Я столкнулась с трактирщиком, когда он метался между столиком богатого местного купца и столиком еще более богатого торговца из столицы.
– Что такое? Девочка, ты чего? – месье Гийом удивился, когда я преградила ему путь.
– Месье Гийом… Жалованье.
– Что? А это… ну пусть… – толстяк явно торопился завязать разговор с новым постояльцем. – Давай завтра. На кухне еды возьми.
Такой вариант меня тоже устраивал. Я забежала на кухню, по пути еще раз проверив кулон в кармане, и взяла холщовую сумку с двумя горшочками жаркого.
– Только верни, – погрозила пальцем кухарка. – А то скажу, и из денег твоих вычтут.
Я оставила угрозу без ответа – и без нее всегда возвращала посуду, – и выбежала на улицу. Стоило мне спуститься с крыльца, как темное вечернее небо раскололось от яркой молнии, и дождь, что весь день собирался, обрушился стеной.
– Зараза!
Возвращаться в трактир к Тибальду и ворчливой кухарке не хотелось, поэтому я выбежала под струи воды, мечтая о теплом плед, уютном кресле, интересной книге и кружке горячего чая.
По дороге домой я замерзла, вымокла как ныряльщик за жемчугом с Ларнийских островов, а ботинки давно наглотались воды из луж. Вдобавок меня на полном ходу обогнала карета и облила коричневой грязью. Я громко ругнулась вслед, но меня не только не увидели, но и не услышали. Поэтому остаток пути проклинала дождь, нахальных ездаков, Курта. Курт был тут ни при чем, это я так – по привычке.
Дорога повернула к нашему дому, и я замерла. Перед крыльцом стояла карета. Та самая.
– Вот, а ты не верила, – рядом со мной возник Курт. Просто выпрыгнул из воздуха. Видимо, в сегодняшнее утро он переместился именно из этого момента. – Гады, облили меня и даже не остановились. О, и тебя тоже. Гляди! Они еще и вломились к нам.
Он ткнул пальцем в сторону окна. За стеклом трепыхался огонек лампы, в котором можно было разглядеть темную фигуру. Кто-то проник в дом! Но у нас и брать-то нечего. А у этого кого-то есть деньги на карету и лошадей. Может, это Надзор?
– Давай уйдем, – я вцепилась Курту в руку. Он кивнул.
– Вас ждут, – пророкотал голос из-за спины.
Я скосила глаза. Сзади стояли двое в темных плащах, под которыми виднелись кожаные стеганые жилеты. Меня подтолкнули в спину. Я дернулась, подумав было убежать в лес, но тут заметила на груди у одного из мужчин красный знак – звезда, каждый луч которой упирался в угол пятиугольника. Знак Директории.
Директория – пять человек, которые управляют Ниневией. Неужели Курт был действительно видел одного из них? Но зачем ему приезжать сюда, к нам? Они уже знают, что я подделала деньги? Уже? Как? Откуда? Или прознали, что мы самовольно заняли дом А я-то думала, что смогу притвориться обычной.
Подчиняясь тычкам в спину, я двинулась к дому. Шла покорно – все равно не вырваться из рук охранников. Зато Курт дергался и норовил выдернуть плечо из железных пальцев мужчины в черном. Провалиться! Не хватало еще, чтобы он начал дерзить члену Директории. Провалиться! А если они уже знали, как он о них отзывался?
Мужчина, что держал Курта, по-свойски распахнул дверь нашего дома, впихнул туда моего брата и посторонился. Второй затолкал меня.
В гостиной, у полки с книгами, стоял мужчина. Его лицо, в отличии от лиц остальных членов Директории, еще не печатали на деньгах. Бодуэн Вормский вошел в «высшую пятерку» два месяца назад. И это было невероятно. Его лишь три года назад избрали в Сенат. Сенат избирал из своих членов новых правителей страны, когда кто-то из Директории умирал. Обычно правителями страны становились люди преклонного возраста, которые заседали в Сенате десятилетиями. А тут – такой стремительный взлет! К тому же Вормский стал самым молодым членом Директории в истории, ему было всего сорок. Сколько шума тогда было! Вормского поддержало большинство членов Сената, и только его глава Николас Клюни был против.
Вообще-то, по закону Мраки даже голосовать не имели права, но от разговоров о политике в трактире никуда не деться.
Новоизбранный член Директории – высокий, статный, с блестящими черными волосами и густыми темными бровями – листал потрепанный фолиант. Книги были здесь, когда мы поселились. Именно из-за них я выбрала именно этот Падающий дом. Тут Бодуэн Вормский поднял глаза, заметил нас и захлопнул книгу, выпустив небольшое облако пыли.
– А, вот и вы, – протянул он с улыбкой и вернул книгу на полку. – Прошу прощение за то, что я самовольно проник в ваше жилище. Будет нескромно считать, что вы знаете меня. Меня зовут Бодуэн Вормский. Я – член Директории. И я ждал вас, Кёртис Гирсу.
Краем глаза я заметила, как Курт дернулся, но не поняла – от неожиданности или возмущения. Он тоже терпеть не мог нашу «сиротскую» фамилию. Однажды даже попытался поменять ее на Отметке. Сделать это ему, естественно, не разрешили. Только бы Курт не начал сейчас жаловаться на запреты, что установила Директория для Мраков.
– Ну, что же вы стоите, пожалуйста, присаживайтесь. Ведь это ваш дом, – мужчина, все так же улыбаясь, повел рукой в сторону кресел. Сделал это он так, естественно, словно, хозяином все же был он.
Мы одновременно двинулись вперед. Курт оказался к креслу ближе и сел в него, не глянув на меня. Я же замерла перед братом, понимая, как глупо сейчас выгляжу. Я понимала, что занять второе не могу – тогда высокопоставленному гостю будет некуда сесть. Гость! Нужно проявить гостеприимство и показать хорошие манеры! Может, тогда нас не так сильно накажут.
– Чаю? – пискнула я.
– О, как вы любезны. Да, пожалуйста, – новая улыбка из угла с книжной полкой.
Я двинулась на кухню, судорожно пытаясь придумать, что смогу предложить к чаю. Предложить было решительно нечего. На кухне я трясущимися руками грохнула чайник на печь, забросила в топку последние дрова и разожгла огонь. Пока вода закипала, я перебирала чашки в надежде найти приличную пару. Такой в доме тоже не было – все потрескавшиеся и со сколами. Я даже в раковине поискала – Курт так и не помыл посуду. Застонав, вытащила поднос с выцветшим цветочным узором, поставила на него две разномастные кружки и плеснула в них сначала заварку, потом кипяток. Долго думала, поставить ли сахарницу – треснутую плошку без крышки. Решила поставить, чтобы поднос не выглядел таким пустым. Только по пути в комнату поняла свою оплошность – зачем две пары? Обе Вормскому? Или ему и нам? Тогда нужно было ставить три.
Бодуэн и Курт вежливо молчали, пока меня не было в комнате. Хотя, наверное, член Директории делал это из вежливости, а Курт – из страха. Я поставила поднос на столик между креслами и отошла. Бодуэн быстро подошел и взял одну из кружек. Курт ко второй не притронулся.
– Благодарю. Как я уже сказал… – мужчина положил три ложки сахара, быстро размешал, не задев при этом края кружки, и сделал глоток. – Боже-Покровитель, что за дивный чай! Это какой-то травяной сбор? Вы сами это сделали?
Бодуэн посмотрел мне в глаза.
– А… да, – в этот вечер я могла лишь противно пищать.
– Что вы сюда добавили? Такой дивный аромат. Какая-то ягода… Подождите-подождите, не говорите, я сам угадаю. Ежевика?
– Да, – снова выдавила, хоть и помнила, что в сбор клала листья малины.
– Что ж, прекрасно, – Бодуэн поставил кружку на стол. – Вы должны будете дать мне этот чудо-чай с собой. Лучший, что я пил в этом году. Но, прошу вас не обижаться, сюда я приехал не за этим. Как я уже сказал, я искал вас.
Вормский посмотрел на Курта. Я заметила, как у того дернулась щека.
– Я искал вас в приюте. Ведь вы еще не достигли совершеннолетия…
– Я… ну… я… в гости к сестре приехал, – он махнул рукой в мою сторону. – А… там… восемнадцать через две недели… решил не возвращаться….
– Да, и это сбило меня со следа, если можно так сказать. Ведь она вам не сестра, – Бодуэн примиряюще поднял ладони. – Но, прошу, меня не волнуют такие условности.
Я почувствовала, как горят щеки. Похоже, член Директории думает, что мы с Куртом… тут… О, какой стыд! Но не объяснять же ему, что мы дружим почти десять лет: с тех пор, как я оказалась в приюте, где Курт жил с младенчества. Что нас клеймили в один приезд Надзора, что после этого у нас обоих жизнь превратилась в кошмар. Что остальные дети дразнили и били нас – сначала по отдельности, а однажды загнали в угол обоих. Что тогда мы впервые взялись за руки, и Курт прыгнул по времени и спас нас. Что с тех пор мы всегда старались держаться вместе. И, наконец, что каждому из нас так отчаянно хотелось иметь семью, что еще в самом начале нашей дружбы мы придумали сказку, будто мы родственники, и сами в нее поверили. Вряд ли все это интересует Директорию.
– А искал я вас потому, – улыбка исчезла с лица Бодуэна, он стал крайне серьезным, – что хочу попросить о помощи.

Глава 5. Просьба Директории
Я услышала, как Курт поперхнулся воздухом. Я и сама в шоке распахнула глаза. Член Директории же продолжал.
– Благодаря данным от Надзора я знаю о ваших способностях, – Бодуэн вытащил из внутреннего кармана сюртука несколько бумаг. Видимо, личное дело моего брата.
«Ох, Курт, только не дерзи», – взмолилась я, вспомнив его утренние слова. Но он благоразумно молчал.
– Однако данные довольно, кхм, поверхностные. Вы позволите задать несколько уточняющих вопросов? Согласно документам, вы умеете перемещаться назад во времени? Как далеко?
Курт пожал плечами. Но Бодуэн продолжал смотреть на него и молчал. Брату все-таки пришлось открыть рот.
– Не-не очень. День-два. Может, неделя. Один раз – на два года было…
Молодой член Директории кивнул и нахмурился.
– И как долго вы можете оставаться в прошлом?
– Три минуты.
– Так мало?
Курт снова пожал плечами.
– А можете ли вы при этом перемещаться в пространстве?
– Нет, – Курт начал было мотать головой, но опомнился и заговорил. Чтобы не показывать страха, он зажал трясущиеся ладони между коленей. – Откуда прыгнул, ну, в смысле, переместился, – там же в прошлом и оказываюсь.
– Так, хорошо, а возвращаетесь тоже на прежнее место?
– Да, всегда.
– Что ж, отлично, отлично, – повторил Бодуэн, но радостным не выглядел, скорее задумчивым.
Он приложил палец к идеально чистому подбородку сделал небольшой шаг. Половица под ним взвизгнула. Глаза Вормского чуть расширились, и он сделал шаг назад.
– З-занятный у вас дом, однако, – Бодуэн почти смог скрыть испуг.
Я же подивилась его хорошим манерам – как мягко он намекнул, что живем мы в сарае, даже ходить по которому опасно.
– Что ж, теперь о просьбе.
Бодуэн обошел скрипящую половицу и оказался перед Куртом. Член Директории положил на стол рядом с подносом небольшую пластину. По краям ее украшала позолоченная резьба, а в центре был портрет ребенка лет восьми. Мальчика с белокурыми локонами и ясными голубыми глазами, прямым благородным носом и совершенно идиотским огромным жабо на шее. Я оторвала глаза от рисунка и взглянула на Бодуэна.
– Это – сын одного знатного семейства. К сожалению, их дом подвергся нападению. Их ограбила банда Мраков. Простите, что приходится это говорить, – член Директории посмотрел мне в глаза. – Я не разделяю предубеждение, что все Мраки – преступники. Но в этом случае дело обстояло именно так.
Он отошел к столу, взял кружку и сделал еще один глоток. Помолчал несколько секунд. Я заметила, как он слегка постукивает ногой. Кажется, ему сложно было говорить. Может быть, он говорит про свою семью? А мальчик – его близкий? Брат, сын? Хотя совсем не похож. Бодуэн продолжил говорить, глядя перед собой.
– Нападавшие ограбили семью и забрали мальчика. Потребовали выкуп. Но когда семья принесла деньги, ребенка в условленном месте не было. Надзор задержал банду и все выяснил. У одного из них оказалась очень необычная способность – он мог заставить людей исчезать… Точнее, он утверждал, что перемещает людей в какое-то другое место. Куда именно – он и сам не знал. Мраки планировали скрыться с деньгами, а от мальчика просто избавились.
– И он не может вернуть его? А если его заставить? – меня так заворожил глубокий и печальный голос Бодуэна, и так возмутила жестокость этого Мрака, что я забыла о страхе и смогла задать вопрос без писка. Нет, Мраки от природы своей злые, но так обойтись с ребенком – это за гранью.
Самый молодой член Директории обернулся ко мне и горько улыбнулся.
– В том-то и дело: он может отправлять людей, но не возвращать их. Вы ведь и сами знаете про это «но».
Я поджала губы, конечно. Всегда есть «но». Что-то что делает способности Мраков бесполезными.
– И все же, все же… Возможно, вдруг… Я все же должен попытаться. – Бодуэн сделал глубокий вдох. – Я надеюсь, что вы, Кёртис, сможете помочь. Сможете вернуть ребенка.
– Ээээ, да? – Курт нахмурился. – Но я же… во времени… а место…
Бодуэн медленно кивнул. Также медленно вытащил из кармана небольшую склянку и с тихим «дзинь» поставил на поднос рядом со второй нетронутой кружкой чая. Мы с Куртом уставились на стеклянный сосуд. В нем что-то темнело.
– Возможно, мы сможем это изменить.
Я и брат, словно марионетки, одновременно вскинули головы на Бодуэна.
– Я бы хотел чтобы вы прыгнули назад во времени – к моменту, когда мальчик исчез, – чтобы он не успел испугаться. А попасть именно к нему вам должно помочь это средство.
– Наркотики? – я отпрянула.
Бодуэн вперился в меня взглядом. На лице не осталось и следа улыбки, даже грустной.
– Наркотики вне закона. Неужели вы думаете, я бы предложим вашему, кхм, брату запрещенные вещества?
Нет, конечно нет. Я потупилась, чувствуя, как краснею. Еще и этот намек…
– Мы это особо не афишируем, и я надеюсь, вы тоже сохраните это в тайне. Уже много лет наши ученые ищут способ освободить Мраков от их… особенностей. Пока, к сожалению, без результатов. Но они смогли найти способ влиять и изменять способности, – мужчина кивнул на пузырек на столе.
Я вновь уставилась на пузырек. Способности не приносят пользу. Они лишь туманят разум, отчего Мраки или злятся и вредят другим, или сами сходят с ума. Я никогда не слышала, что кто-то пытается избавить нас от способностей! Но как бы это было здорово – стать обычным человеком! Человеком, которому дают работу, позволяют поселиться, где он хочет, которого не бьют.
– И-и что он делает? – Курт прервал мои размышления. Он наклонял голову из стороны в стороны, рассматривая маленькую бутылочку.
– Конкретно этот позволит вам переместиться не только во времени, но и в пространстве…
– Туда, куда отправили этого пацана?
– Мы надеемся.
– Я-я не буду! – Курт вжался в кресло. – Даже тот Мрак не знает, куда людей отправляет. А если в Джезире, и там меня волки сожрут! Или в Эрбид, а там кони дикие. Пусть ваши ученые и прыгают, раз они это придумали!
Мне захотелось тряхнуть Курта за плечо. Я закусила губу от досады и страха – сейчас Бодуэн позовёт своих стражей, и те отправят Курта в тюрьму за дерзость.
– К сожалению, они не обладают вашим уникальным даром, и не могут перемещаться во времени, – Бодуэн не обратил внимания на наглость. – Нужны обе способности. И только вы подходите для этого. Вы уникальны.
Курт захлопал глазами и приоткрыл рот. Я его прекрасно понимала – редко можно услышать, чтобы кто-то хвалил Мрака.
– Понимаю, что прошу о многом. И да, я не знаю, где вы можете оказаться: на соседней улице или на другом конце страны или даже за границей. Но разве вам не любопытно? Вам ведь нравиться читать о дальних странах, – Бодуэн кивнул в сторону книжного шкафа.
– Это она читает, – Курт ткнул в мою сторону, и улыбка сползла с его лица.
– Да, возможно, там опасно, – кажется, член Директории решил сменить тактику. – Поэтому, естественно, семья будет вам безмерно благодарна и готова выразит эту благодарность в очень, кхм, крупной сумме. Директория также не останется в стороне.
Что ж это за ребёнок такой, задумалась я, раз такие важные люди упрашивают жалкого Мрака о помощи? Ведь могли просто пригрозить отправить за решетку.
Курта сомнения не терзали. Как только речь зашла о деньгах, его лицо просветлело, а глаза загорелись. Он медленно протянул руку и взял со стола пузырек с темной жидкостью. Я тронула брата за плечом. Деньги – вещь хорошая, но что если с ним там что-то случится? Я тогда останусь совсем одна.
– Так понимаю, вы при перемещении можете брать с собой людей, – Бодуэн внезапно обернулся ко мне. – Пожалуй, будет лучше, если ваша сестра отправится с вами.
Я вздрогнула. Конечно, мне не нравилась вся эта затея, и за Курта я переживала, но напрашиваться с ним мне и в голову не приходило. Бодуэн объяснил:
– Маленький мальчик в непонятном месте. Он может испугаться и убежать. Думаю, женская рука здесь подойдет лучше.
Я кивнула, хоть и не была уверена, что смогу расположить к себе ребенка. Обычно дети тыкали в меня пальцем или били палками.
Мужчина кивнул мне и повернулся к Курту. Последнее слово было за ним. Я видела, как он разрывается между страхом и алчностью. Брат повертел в руках склянку, жидкость заметалась внутри стеклянного сосуда.
– Это выпить надо?
Бодуэн кивнул, пристально следя за каждым движением брата. Курт смутился, медленно откупорил бутылек и вылил содержимое в рот.
И тут же согнулся пополам, зажмурился и замотал головой. Я схватила ртом воздух. О, Покровитель, а если это яд? Я бросилась на колени перед братом.
– Курт, Курт, что с тобой?
Я пыталась удержать его лицо в руках и заглянуть в глаза, но он дергался, извивался и морщился. Прошла минута, прежде чем он выпрямился. Курт запрокинул голову и открыл рот, глубоко дыша.
– Провались, провались, провались! Какая же дрянь! – выдавил он осипшим голосом, и его передернуло.
Я выдохнула от облегчения и тут же сжала кулаки от злости. Позер! До чего же любит кривляться. Ему видите ли, было невкусно, а я чуть с ума не сошла от страха.
– Нет, серьезно, неужели нельзя было туда сахар что-ли добавить? Соленое, как будто подкову облизал – железом отдает. Спасибо, – он принял из рук Бодуэна кружку с чаем, выпил и откинулся на спинку кресла. – Фух, и что теперь? Когда подействует?
– Сейчас, – быстро, почти резко ответил Вормский.
– Эм, ладно, – Курт выпрямился. – А что нужно делать?
– Взгляните на мальчика, – Бодуэн указал на портрет, что лежал на столе, – и попробуйте представить себе его. Это поможет вам определить его местоположение, точнее, направление, куда вам нужно двигаться.
Брат взял портрет и поднес к глазам. Я внимательно следила за его движениями – все равно боялась, что странный препарат плохо на него подействует. Он долго рассматривала миниатюрный рисунок и щурился. Внезапно он замер, глубоко выдохнул, ноздри его задрожали.
– Я его чувствую, – прошептал Курт.
– Где он находится?
Бодуэн резко подал вперед. А я, напротив, отшатнулась. Что еще за «чувствую»? Как это?
– Там, – Курт, не отрывая глаз от портрета, указал пальцем в глухую стену.
– А теперь сосредоточьтесь на этом ощущении и переместитесь к нему.
Я поспешила ухватиться за руку брата. Прошла минута, но ничего так и не произошло. Курт поднял голову от рисунка и обернулся к члену Директории.
– У меня не получается. Я вообще-то сам не могу прыгать. Нужно, чтобы что-то случилось.
– Что например?
– Что-то, что меня напугает или разозлит или чтобы мне вдруг больно стало…
– Ясно, – Бодуэн засунул руку во внутренний карман сюртука.
В его пальцах блеснул кинжал. Курт отшатнулся и прыгнул. Меня утянуло следом. Сильный рывок за ребра – каждый раз кажется, что внутренности вот-вот разорвет. Но всего на долю секунды. Ноги ударились о твердую землю. Мы стояли в кромешной мгле. Наручные часы брата звякнули, запуская обратный отсчет трех минут в неизвестном месте.

Глава 6. Двойной прыжок
Было жарко и пыльно. Я захлебнулась от порыва горячего ветра.
– Ах ты, ты, чтоб тебе провалиться! – выругался Курт. Он затряс кулаками, а после принялся бить себя по лбу. – Вот гад, вот гад!
– Курт! Тише ты, – я схватила брата за рукав и сильно тряхнула.
Я боялась, вдруг что-то пойдет не так, мы окажемся дома раньше времени, и члены Директории услышат его слова. Я огляделась. Вокруг стояла непроглядная темень. Что это за место? Лес или… преисподняя? Всем известно, что Мраки попадают в ад, но раньше времени не хотелось.
– Тише? Тише?! Да он меня убить хотел.
– Не правда!
– Ты у него ножа такого большого не видела что ли…
– Он просто хотел тебя напугать. Он, наверняка, знал, что ты прыгаешь, когда нервничаешь. Ты это говорил, когда отмечался в Надзоре? Вот он и решил надавить.
Курт смолк, закусил губу и глянул на меня исподлобья. Похоже, и сам понял, что я права, от чего шумно и обиженно задышал.
– Ладно, давай пацана найдем, – буркнул он и обошел меня.
Я обернулась и только сейчас увидела свет – на него и шел Курт. Вдали позади оказался фонарь. Совсем не такой, какие я видела раньше. Он был в три раза выше обычного и раз в десять ярче. На конце огромного столба светил не едва живой огонек зажженного фитиля, а целое солнце. Его лучи тянулись вниз и озаряли серую полосу земли у основания фонаря. Глаза постепенно привыкли и я смогла рассмотреть каменную дорогу, по сторонам от которой зияли овраги. На дороге не было ни лошадей, ни карет, лишь дюжина человек – они стояли и ходили вдоль края. Никто не обратил на нас внимания.
– Ты правда чувствуешь его? – я догнала Курта и тронула за плечо. Это было слишком невероятно и странно.
– Правда. Он… – Курт остановился и нахмурился, – там.
Брат указал на освещенный круг под фонарем. В принципе, это было единственное возможное направление, только я никак не могла рассмотреть ребенка. Под фонарем стояли два парня – они подносили к лицу что-то зажатое в пальцах, а после выдыхали дым. Они бросали взгляды на двух девиц в юбках по колено – похоже, в любом месте найдутся девушки определенного сорта. От одного края дороги к другому ходил высокий мужчина в пятнистом, как будто грязном, костюме и с огромной сумкой за спиной. Пожилая женщина тащила котомку на колесиках, словно лошадь – телегу.
Курт решительно двинулся вперед, я – за ним, но едва мы сделали первые шаги, люди в круге света вскинули головы и посмотрели на нас. Мы замерли. Люди же начали двигаться. Те, что сидели, вставали, а те, что ходили, стали приближаться.
От страха я попятилась, кровь зашумела в ушах. Я слышала стук собственного сердца. Он становился громче. Еще громче. И тут я поняла, что монотонный стук звучит не в моей голове, а за спиной. Я оглянулась и закричала. На меня несся огромный – с десяток лошадей – зверь с красными глазами. Курт шарахнулся в сторону и дернул меня.
Зверь пронесся мимо. За огромной черной мордой оказались… дома. Высокие коробки со светящимися окнами на железных колесах пролетали мимо нас, выдавая повторяющиеся железные удары. Заскрипел металл, и ряд домов стал замедляться, пока вовсе не остановился. Теперь с одной стороны от дороги стояла сплошная стена, изрезанная желтыми квадратами окон.
Я цеплялась за руку брата, боясь пошевелиться. Дома еще раз дернулись, и в них открылось несколько дверей. Из проемов, как языки изо ртов, вывалились небольшие лестницы, и по ним стали спускаться люди. Те же, что были на дороге, наоборот, двинулись к дверям.
– Проклятье! Лита, минута! – Курт пришел в себя, глянул на часы и потянул меня за собой.
Это был чужое, странное и страшное место. Но у нас была простая задача – найти мальчика. Мы бежали, лавируя. Шмыгнули между девицами с голыми ногами, мимо котомки на колесах, обогнули мужчину с гигантской сумкой. Курт врезался в собравшуюся толпу и замер. Я налетела на брата.
– Нет, не здесь, он там, – Курт развернулся и бросился в обратную сторону.
Мне оставалось лишь довериться его новообретенному чутью. Снова толпа, снова огромная сумка, женщина с котомкой, девицы, которые недовольно окликнул брата. Он снова встал.
– Провались! Да где он! – Курт снова развернулся и глядел туда, откуда мы только что прибежали. – Он где-то тут, я чувствую.
Я вгляделась в людей на небольшой полоске земли. Одни люди вышли из домов на колесах, другие подходили к лестницам. Но нигде не было видно ни одного ребенка. Я в отчаяньи шарила глазами по толпе.
– Курт! – я ткнула пальцем, – а что, если тот мужик посадил его в сумку? Его же вроде как украли? Может, это еще один Мрак из банды.
Брат резко повернул голову, уставился на мужчину в пятнистой одежде, что уже поднимался по лестнице, и гигантский тюк за его спиной. Туда вполне мог поместиться щуплый ребенок. Курт втянул воздух.
– Да, он там, – и бросился вперед.
С разбегу Курт схватил за руку пятнистого и потянул назад. Мужчина вздрогнул и опустился на землю. Легким движением он сбросил брата с локтя, но я вцепилась в другой, не представляя, что делать дальше.
– Да какого черта! – мужчина рявкнул, занес сжатый кулак и обернулся ко мне, собираясь ударить в лицо. Но увидев меня, замер. Его рот открылся, а кулак так и застыл в воздухе. За его спиной возник Курт и повис на занесенной руке. Звякнули часы, и мы трое прыгнули.
Рывок. Толчок. Удар.

Мы должны были вернуться домой. Но место, где мы оказались, больше не был нашим домом. В нос ударил обжигающе горячий воздух. Гораздо более горячий, чем воздух в то чужой земле. Вместо стен с четырех сторон нас окружал огонь. Стены огня.
На моих глазах пламя сожрало коврик под ногами. С потолка рухнуло горящее полено. Я поняла, что больше не могу дышать, в доме не осталось воздуха, только жгучий горький дым. Взметнувшаяся прядь моих волос истлела на глазах, а у пыльных часов на каминной полке лопнуло стекло.
На кухонном столе треснула банка масла. В следующую секунду стекло разлетелось, а огонь вобрал густую массу, набрался силы и убийственной волной бросился на меня. Я вскрикнула и, цепляясь за жизнь, сжала твердую руку, что все еще держала.
Рывок. Толчок. Удар.
Я упала лицом в землю. Землю, пахнущую мхом и дождем. Трава забилась в ноздри, но я все равно смогла сделать вдох и закашлялась. Второй вдох дался легче. Мы оказались в лесу рядом с домом, где я собирала ягоды и травы. Тишину этого места нарушал громкий треск. Я села и обернулась. Дубы таяли на фоне огненного вихря, в который превратился наш дом.
Как мы оказались в лесу? Курт снова прыгнул? Значит, через три минуты он вернется в этот пламенный кошмар! Надо успеть потушить дом!
Я попыталась встать, но осела, когда увидела две высокие фигуры в темном на фоне нашего дома. Они вскидывали руки, выпуская фонтаны огня. Пламя вырывалось из их ладоней и пожирало ветхое жилье. Двое ходили от угла к углу, не оставляя зданию и шанса.
Оранжевые языки ползли по резным ставням, которые мне так нравились, сдирали с двери голубую краску, которой мы написали выдуманный адрес, повалили перила на крыльце. Пламя потянулось вверх – ко второму этажу – и вгрызлось в ногу деревянной куклы, что я посадила на подоконнике.
За спиной кто-то зашевелился. Я обернулась. Курт с ошалелыми глазами сидел на траве и также смотрел, как умирал наш дом. Мужчина, что мы выдернули из другого мира на верную смерть, сидел рядом. В ту секунду, когда я перевела на него взгляд, он резко поднялся. Огромная сумка осталась на земле.
– Какого… – прохрипел он, но слова потонули в жутком грохоте.
Я вновь посмотрела на дом. Его крыша покосилась, а стены треснули, растопырив оранжевые от жара доски. В следующее мгновение дом, роняя светящиеся головешки и обламывая хлипкие подпорки, соскользнул с края обрыва. Еще секунда – раздался глухой удар.
Двое в темном подошли к краю и глянули вниз. Когда свет на дне оврага потух, они двинулись в сторону леса, где на опушке стояла карета. Фигуры легко вскочили на козлы, один хлестнул лошадей, и животные рванули с места.
Я сидела не шевелясь, пока стук копыт не стих, но тут же услышала шорох листвы. Обернулась, готовая к тому, что мужчина набросится на меня. Но он и сам смотрел на лес.
От деревьев отделились тени, двинулись к поляне. Когда они приблизились, я смогла рассмотреть, что это всего лишь люди в темных плащах. Пока они окружали нас, я на четвереньках подползла к Курту и схватила его за руку.
– Мы знали, что вы сможете за себя постоять, – обратилась одна из теней к мужчине.
– А с этими двумя что делать? – человеке с другой стороны круга ткнул пальцем в меня с братом.
Первый пару секунд помолчал.
– Они видели и все знают, нельзя их оставлять.
Второй кивнул и пропустил в центр круга еще одного человека. Тот опустился на колено и дотронулся до лба Курта указательным пальцем. Брат повалился на спину.
– Курт! – закричала я.
«Нельзя их оставлять». Нас убьют. Убили. Уже убили Курта! Мрак, убивающий касанием! И он уже тянул руку ко мне. Я попыталась отползти, кто-то тут же схватил меня за плечи и заставили замереть. Холодные пальцы коснулись моего лба. Я почувствовала, как проваливаюсь в темноту. В последнюю секунду жизни, уже закрывая глаза, я услышала, как одна из теней обратилась к мужчине:
– Добро пожаловать домой, ваше высочество.

Еще больше о Мраках в моем ТГ-канале: https://t.me/anna_veyl (https://t.me/anna_veyl)