Главная страница | Юмористическая фантастика | Умирают только короли

Умирают только короли
Нина Каротина
Что делать, если ты оказываешься посередине моря без паруса и весел? Верно, положиться на волю течения. Но что делать, если течение вынесло тебя на берег враждебной страны? Бежать, и бежать быстро. Найти подходящее судно, собрать провиант и убираться подальше. Так и следует сделать, но…
«Без паники, я вас спасу, а уж потом отправлюсь домой».
Примерно так думает Аяна всякий раз, когда встречает на своем пути несчастного человека. Спасатель из нее такой, что лучше бы не вмешивалась. Причем результаты спасения к худшему для обеих сторон. Она спешит помочь для начала узницам работорговцев, затем портовому вору, столичной куртизанке, шпиону агаронских магистратов. На том список только ширится, потому что ей срочно требуется спасти самого… Короля. И не важно, что за голову Генрада ее родной отец готов выложить крупную сумму золотом, важно, что Аяна чувствует несправедливость и готова взяться за расследование.

Нина Каротина
Умирают только короли
Иллюстрации к книгам созданы автором и продолжают публиковаться на канале https://t.me/nina_karotina

Глава 1
Империя Ригорон, столица Свидарг
Зима, 25 год правления Россена Ялагра

На праздник Двух солнц семья всегда собирается вместе. Это правило, которое относится к основным, «Мама так сказала». Ее любимый праздник, она с детства относится к нему с особым трепетом и всем детям привила эту любовь. Где бы ни был член семьи Ялагров, он должен вернуться в начале осени домой и пробыть там до зимы. Сразу после мальчики разъедутся по своим делам, спрячутся от всевидящего ока родителей по самым дальним провинциям Империи и с ужасом будут ждать очередного полного воссоединения семьи.
Этой зимой дочери собрались в Алесцию проведать дедулю Аксила и бабулю Кентурси. Дом опустеет, лишь изредка в него будут возвращаться братья и только по необходимости или проездом. Родители едва успевают давать наставления на предстоящий год, дети спешат позабыть их и торопят время.
Сегодня последний ужин в кругу семьи. Уже завтра Ридалаг с младшим Гором уезжают в Северные Салои. По обрывочным сведениям, за северной стеной Ригорона неспокойно, кочевники набирают силу и затевают очередные набеги. Близнецы Ти и Яни отправляются в Сермор под крепкую руку Сеция Глада, они считают время до отъезда, предвкушают очередное приключение. Родион покинет Свидарг и направится в южные провинции, он возводит крепость возле Горного перешейка. Скоро в Алесцию уедут девочки, к горам их сопроводит Риккон.
– Никакого участия в празднике Весенних костров! – стукнул по столу отец. – Это дикая оргия, в которой я не позволю участвовать моим дочерям. Я разрешил посетить Сиуцу, ни шага в сторону. И никаких весенних костров, это закон!
– Возможно, это их единственный шанс, Папа! – наигранно рассуждал Родион.
– Может проведать бабулю Кен поедем мы? – заинтересовался Яни. – Нам можно в таком празднике участвовать?
– Признаться, я бы тоже не отказался поучаствовать, – хмыкнул Ридалаг.
– Считай, ты в одном уже поучаствовал, и хватит! – гаркнул отец, девочки прятали улыбки, а Гор брезгливо прыснул обратно в бокал.
После одного такого Весеннего костра у венценосной четы родился первый ребенок. В то время Альфа Сиуца ещё жила в Алесции, а Росс пребывал в неволе под ее стражей. С тех пор легендами оброс сам праздник, на котором алесцийки подбирают себе новых мужчин.
– Росс! – предупредительно нахмурилась Мама.
– Почему Маме было можно? – возмутилась Аяна.
– Потому что Мама была ответственной девочкой, она имела мозги и знала, кого выбирать, – выпучил глаза Папа. – Не мне тебе говорить, что она сделала правильный выбор.
– Почему дедуля Аксил рассказывал нам совсем другую историю? – въедливо заметила Тенна.
Мальчики заинтересованно уставились на родителей и перестали жевать. Родион дерзко улыбнулся и требовательно захлопал ресницами.
– Сказочник, твой дедуля Аксил, – замял тему отец. – Запрещаю! Так и написал старухе!
– Не называй так мою мать! – возмутилась мать семейства.
– Почему ты считаешь, что мы обязательно сделаем неправильный выбор? – не унималась Аяна.
– Может введём такой праздник в Ригороне? Я бы не отказался, – предложил Яни.
– Тенна, расскажешь нам потом версию Дедули? – подмигнул Ти.
– Какое милосердие по отношению к алесцийским мужчинам, не пускать наших двух старых дев на этот праздник, – заметил Родион.
– В Ригороне нельзя, это противоречит самим основам нашего государства, – взял слово Риккон. – И танцевать в таком случае должны мужчины.
– Я бы и станцевал, – сразу согласился Яни.
– Можете развести костры здесь, в парке. Слово чести, мы не будем подсматривать, – всерьёз предложил младший Гор.
– За всех не говори, ещё как будем. Скажите, где и когда, я прихвачу с собой жаренных фисташек. Наверняка ослепну от омерзения, но хоть вдоволь посмеюсь.
– Родик, я тебя ненавижу! – шипела Тенна.
– Хотя бы просто сходить и посмотреть, мы можем?
– Ни ходить, ни смотреть! – отнекивался отец.
– Ну, Мама? – заныла младшая из сестер.
– Тенна, на праздник выходят те, кто этого хочет и ждёт у костра определённого человека, – благоразумно отвечала Мама. – А не для того, чтобы раздеться и прыгать вокруг костра.
– Хотя некоторые именно так и делают. Я сейчас не про вашу Маму говорю, – поспешно подчеркнул отец ровно потому, что по версии Дедули благоразумие в Весеннем костре родителей тоже не участвовало.
– То есть, посмотреть можно?
– С башни, – коротко рявкнул отец.
– Тенна, я дам тебе зрительную трубу, – нарочито громко прошептал Ти. – С башни во всех подробностях рассмотришь.
– Ти, а я смотрю твое половое созревание остановилось где-то в двенадцать лет, – фыркнул Родион.
– Ти! – расширила глаза Мама.
– Мама, это не наша труба. Она у Родика в спальне давно стоит, – защищался Яни. – И направлена прямо на гостевой дворец.
– Роди! – отец ворчал исключительно в воспитательных целях и не столько для старших детей, сколько для младший. В случае с Родионом воспитывать уже было нечего.
– В целях исключительно мирных. За кем мне следить? Здесь из женщин только Мама и моя собака Ско… Принцесса.
Тенна в бешенстве швырнула в брата остатками салата, Родион ловко увернулся и громко загоготал, прикрывшись младшим Гором. Тот принял удар на себя, но попытался вырваться, задел Конни и оба свалились на пол вместе со скатертью. Ужин в очередной раз был сорван, Риккон разбил голову до крови, виновный изобличён и наказан.
– Ехать через весь Ригорон с Родионом? – ужаснулась Тенна. – Я что-то не пойму, кого наказали, нас или его?
– Конни не может ехать, – вздохнула Аяна. – У него теперь сотрясение головы.
– Мы можем и подождать!
– Месяц? Раньше он не вырвется, а мы пропустим праздник Весенних костров. Зачем ты цепляешь Родика? Договаривались, не обращать внимания. Однажды ему надоест.
– Он назвал свою собаку Принцессой в мою честь! – кипела от негодования Тенна.
– Тенна, в твою честь он назвал бы её Тенной. Его собаку зовут Скотина.
– Кстати, ты знаешь, почему он зовёт тебя Жалка? Ничего общего с пчелой. Просто, ты его сестра, и прибить тебя Жалка.
– Вот, поганец! – мстительно прошипела Аяна. – Я даже рада, что мы несколько недель будем вместе и без родителей. Ну, держись, Родик.
Путешествие по Ригорону зимой сопряжено со многими трудностями. С севера и запада наползают бесконечные низкие тучи, будто мохнатое холодное одеяло. Ветер закручивает их в причудливые спирали, выжимает влагу, и та щедро удобряет землю потоками дождя порой целыми неделями. От того почва раскиснет и разбухнет, станет прилипать комьями к подошве и скользить под колёсами, в сапоги проберётся холодная влага, застудит пальцы и выступит каплями в носу.
В пути промозгло и стыло, даже если закутаться в плащи и покрывала и ехать в уютной повозке. По утру лужи стягивает тонкими корочками льда, изо рта идёт пар, руки стынут и покрываются сухой красной кожей. Изредка дождь сменяется крупинками снега, но это здесь, близ Свидарга. Чуть дальше на север, в Северную степь, за ригоронскую стену, и там снега больше, порой случаются зимы столь снежные, что лошадям не пройти. И чём дальше на север, тем больше люди знают о настоящей зиме, коварной, беспощадной, красивой и голодной.
На юге Ригорона снег – большая редкость, его ждут, как диковину, в особо холодные зимы. Но и без того путнику тяжело. Ветер треплет плотный плащ, проникает под кожу и холодит кровь. Ледяные капли затекают за шиворот, царапают лицо, пристывают на одежде. Трава и деревья поникли, местами пожухли, ничем не напоминают летнее буйство красок. Это ненадолго, уже в самом начале весны в Ригорон вернутся тёплые деньки, а летом зной и духота. В Алесции весна начнётся ещё раньше, и нужно поспешить к празднику Весенних костров.
Девочки рады бы поспешить, но связаны Родионом. Тот за пределами императорского дворца внезапно превратился из родного брата в Наместника южных провинций, который нужен в делах государственных. К нему стекались вестовые и служащие, наместники городов и командоры гарнизонов, князья и вельможи. Днём он спал в повозке, после полудня разбирал почту, ночью проводил встречи и переговоры, и часто так долго, что на утро с большими проволочками возвращался к дороге. К нему не подступишься даже по важному делу, что уж говорить о семейных мелочах. Он сбегает от сестёр, прыгает в седло и уезжает, или запирается в повозке, и там отсыпается до следующего вечера вместе со своей брехливой псиной.
Поначалу они недоумевали и гневались его невниманию, такого никогда не случалось дома. Это почти ревность, брат должен принадлежать им по первому требованию. Он нужен им, вокруг серость и скука, холод и бесконечная тряска пути, а Родион, как солнце, редко мелькает где-то в толпе сопровождающих. Девочки сочувствовали его занятости и усталости, но ровно до того случая, когда он нашёл время и тут же совершил очередную пакость, забросил им в повозку бешеную белку. Девочки заверещали и выпрыгнули из дверей прямо в лужу, где их вылизала и вываляла в грязи Скотина. Брат счастливо гоготал, сбегая с места происшествия.
Пришло время, и они осознали, что путешествовать с Родионом куда лучше, чём с Рикконом. Тот предоставлял сестрам полную свободу, не ограничивал в действиях и не лез с наставлениями. Хотят ли они ездить верхом в мужской одежде? Хотят ли поохотиться в пути? Хотят ли вместе со всеми сидеть в обеденном зале на постоялом дворе? Хотят ли впервые перебрать вина и страдать на следующий день от головной боли, мучаясь в повозке? Он не останавливал их, но всегда пожинал свои плоды.
– … чтоб ты провалился, – Тенна застонала и икнула.
Родион впервые залез к ним в повозку, захватил с собой собаку, и та норовила высосать с пальцев сестёр кожу и кольца.
– Есть пара мест, куда бы я хотел провалиться, чтобы доставить вам удовольствие, – пропел тот.
– А ты умеешь доставлять удовольствие? – фыркнула Аяна и переложила мокрое полотенце на лбу.
– Женщины не жалуются.
– Странно, я думала, они умирают сразу от яда на твоём языке.
– Они умирают медленно и мучительно, – нагло улыбался брат.
Родион радостно подпрыгнул на очередном ухабе, вслушиваясь в музыку стонов сестёр.
– Риккон бы нас остановил, – устало возмущалась младшая. – Родик, ты знаешь, что такое братская привязанность?
– Дай угадаю. Это, когда Гор привозит мне с севера копчёные яйца тура?
– Нет!
– Когда Ти и Яни нагадили мне в сапоги?
– Нет!
– Когда Лаг впервые отвёл меня в потребный дом и забыл за меня расплатиться?
– Боги…
– Когда любишь засыпать под рассуждения Конни о культуре построения отношений с…
– Ну, что-то вроде того, – отмахнулась старшая.
– Так бы сразу и сказали, – довольно потёр ладони Родион. – Закрывайте глазки, близкородственные вы мои, и внимайте моим рассуждениям о…
– Только не это! – стонала Тенна.
– Родик, неужели ты никогда не переменишься? – вкрадчиво спросила Аяна. – Неужели тебе нравиться быть таким?
– Хм… Мне говорили, что я весьма приближен к совершенству, – смахнул тот несуществующую пылинку с рукава тёплого плаща.
– Кто? Лихие боги из подземного царства?
– А я смотрю, дружки у нас общие, – хмыкнул Родион и смачно глотнул из фляжки. Тенну снова вырвало. – Мы подъезжаем к южным провинциям, неугомонные вы мои. У меня есть пара слов братского напутствия.
– Нет, я больше не могу этого слышать, – стенала младшая.
– В первую очередь, если в пещере станет страшно, помните, что на пьяную голову можно поладить с любыми страхами. Я дам вам пару бутылочек лекарства с собой. Тенна, тебе покрепче или повкуснее?
– Исчезни!
– Понял, сладкое креплёное. Дальше, если на празднике Весенних костров очень хочется, то можно. Скажите потом, Родион дозволил. Я буду всё отрицать, как обычно. Очень рассчитываю, что вы наконец найдёте себе двух затерявшихся неудачников, в противном случае этих неудачников придется искать мне. Никому другому папа не доверит эту почетную миссию, а вы прекрасно знаете, что это значит.
– Прибить тебя мало!
– И главное, если захочется влипнуть в неприятности до зуда в костях, влипайте по самые брови, не сдерживайтесь, забудьте всю эту чушь про запреты и правила. Будет, что вспомнить на старости лет. Если, конечно, доживёте.
– Родик, в таком случае у нас тоже есть сестринское напутствие, – разозлилась Аяна. – Не спорь, тебе оно точно нужно. Первое…
– Второе и третье! – зарычала Тенна. – Просто умри, Родик.
Братец загоготал, как молодой жеребец, и на ходу выпрыгнул из повозки. Он млел от подобных комплиментов, и будет только хуже, если выставить его в светлом цвете. Он сделает все, чтобы доказать обратное.
– Не понимаю, зачем Мама родила ещё и Родиона. Могла бы как-то… не рожать его, – жаловалась Тенна, следуя за сестрой в пещере.
– После Ридалага она хотела девочку, а в промежутке между Лагом и нами успели проскочить три прохвоста. Причём, так спешили, что двое пролезли одновременно.
– А Гор?
– Гор – это остаточное явление, – смеялась Аяна. – Мама думала, что в её возрасте это старческая изжога.
Лекарство Родиона пришлось очень кстати. В пещере страшно, даже Аяна несколько раз приложилась к бутылке и признала, пусть и неохотно, что без этого лекарства здесь можно и сгинуть. В прошлые разы бабуля Кен встречала их в северном предгорье и помогала делать свои метки по пути в оба конца. В этот раз Аяна посчитала себя взрослой, чтобы пройти пещеру самостоятельно. Тенна паниковала и плакала, ей досталась большая часть бутылки.
Только здесь, в этом тёмном затхлом мире, старшая по-настоящему оценила заботу Родиона. Вот так, по-своему криво и весело, почти исподтишка и с издёвкой, он давал самые дельные советы, защищал их самым действенным образом, предостерегал от глупых ошибок и направлял к правильным решениям. Это не удавалось отцу запретами и наказаниями, не выходило у Ридалага увещеваниями и запугиваниями, не получалось у Риккона рассуждениями и правилами, и даже Маме не удавалось такими простыми, но мудрыми советами. Это получалось только у Родиона самым извилистым путем.
И так было всегда, лучший воспитатель – Родион. Кто отбил у близнецов всякое желание перебирать с вином? Родион. Однажды они проснулись втроём в одной постели совершенно голые. Родион разыграл их, но тот ужас, что они испытали, когда он обоих чмокнул в щёки, навсегда привил им меру.
Кто заставил Гора выучить арифметику? Родион. Он выманивал у младшего личные деньги в долг. Только выходило, что с каждым днём долг уменьшался, а не рос.
Кто отучил Ридалага говорить за столом только о своих кораблях? Родион. Он изучил строение корабля до деталей и стал задавать дотошные вопросы, на которые у старшего не нашлось ответов. И тот перестал мучить всех странными названиями.
Кто пресёк попытки Риккона подозревать всех и каждого в измене Императору? Родион. Он завалил его тайными доносами, изощрялся так, что Конни заподозрил в заговоре себя и пришёл каяться к отцу.
В этом весь Родион. Не знаешь, то ли прибить его, то ли признать гением и хранителем семьи.
Праздник Весенних костров девочки встречали на башне. Вредные советы Родиона привычно подействовали, сёстры обоюдно решили, что не следует давать братцу лишний повод для радости и злословия. Алесцийки в эту ночь разводили костры, чтобы совершить любовный танец и призвать к огню своего избранника. Если женихов оказывалось больше одного, начинался целый ритуал выбора. Навстречу нежеланному жениху танцовщица выдвигала меч, он должен был покинуть костёр и поискать счастья у другой танцовщицы.
С высоты стены трудно рассмотреть подробности, как к месту пришлась бы зрительная труба Родиона. От множества огней всё сливалось в единую массу света и красок, сумрака и тёмных фигур людей. Хорошо видно только ближний ряд костров, потому девушки быстро приметили знакомую походку.
Аксил и Кентурси не собирались на праздник, старикам там не место, их костры давно позади. Но один из них так не считал. За Дедулей нетрудно проследить, он надел свой лучший кожаный жилет красного цвета, распустил кучерявую гриву и, опасливо озираясь по сторонам, метался меж костров. Где-то его вежливо просили отойти, где-то пинками выталкивали из круга. Аксил быстро перемещался дальше, девочки с волнением наблюдали за его действиями. Он смазал всё впечатление от праздника, они уже ловили не красоту и возвышенность момента, а очередную попытку старого проказника.
Дед не сдавался, с завидным упрямством штурмовал костры и сердца женщин, пока не случилась досадная заминка. Отсюда плохо видно, девушки вытягивали шейки, чтобы не пропустить финал драмы. Один из алесцийцев хорошенько дал в глаз престарелому сопернику, тот отлетел в зону другого костра, где был принят с неожиданным гостеприимством. Итоговая избранница затушила костёр, подхватила свалившегося жениха на плечо и бодро пошагала в сторону жилых строений. На фоне её массивного сложения Дедуля смотрелся беззащитно, его слабые попытки вернуть себе свободу вызывали сочувствие и горький привкус злорадства.
Аксил нашёлся спустя три дня. Смотрелся он жалко, пострадали причёска и одежда, в меньшей степени жилет, его он защищал от любой напасти. Беглец догадался вернуться в отсутствие Бабули, а быть может и сторожил, когда она наконец покинет дом.
– Дедуля, мы всё видели! – возмутилась Тенна.
Тот не слушал внучку, юркнул в дом нагулявшейся дворнягой, быстро погремел котелками, скинул одежду, залез в холодную бочку с водой, заскулил и попросил Аяну принести кусок мыла.
– Как ты мог, Дедуля? – не отступала Тенна. – А если Бабуля всё узнает?
– Тенна, – снисходительно заметила Аяна, – Бабуля и так всё знает. Он пропал в ночь Весенних костров. Трудно не догадаться.
– Это не то, что вы подумали, – намыливался дед.
– А что мы подумали?
– Я пострадавшая сторона. Мне приснился страшный сон, а потом оказалось, что это не сон. Представьте, как я испугался!
– А во сне ты метался между кострами? – хмыкнула Аяна.
– Девочка моя, тебе тоже снятся такие кошмары?
– Как она тебя терпит? – возмутилась старшая.
– Могу поспорить, если Кен узнает, оторвёт мне ногу, – охотно согласился он.
– Очень может быть, – злилась младшая. – Я бы даже поучаствовала в твоей ноге.
– А без ноги я никак не могу. Не смогу даже проводить вас в Ласцию. И к лучшему. Не люблю Ласцию, отвратительное местечко. Кен, кстати, по происхождению ласцийка. Вы знали? Там опасное море, пустынные пляжи со скучным белым песком, голышом можно купаться; голубая вода, прозрачная, всех морских тварей видно сверху, рыбачить можно голыми руками. А эти ловцы жемчуга? Противно смотреть, мускулистые, загорелые морские мужики. И жемчуг так себе, с ноготь. На рудниках грязища и воздух дурной. Только в Солнечных шахтах самоцветы, да и те не больше кулака. Нет, не поеду я туда. Без ноги, так без ноги.
– Гм…
– Спорим, мы ей не расскажем? – заинтересовалась Тенна.
– И не уговаривай, – фыркал он в ледяной воде. – На что мне мускулистые ловцы жемчуга? А там и до Падмиры недалеко. Нет, не по мне это.
– Мы поедем с Бабулей.
Аксил вылез и благодарно принял полотенце.
– Не поедет она, – торжествующе улыбался тот. – У неё в жару голова пошаливать стала. Кружится. Сказала, что только под зиму будет путешествовать. А сейчас весна. Не поедет.
– Спорим, что не расскажем? – хитро прищурилась младшая. – И не только не расскажем, но и вдруг вспомним, что видели с башни, как ты ушёл в лес с удочками и там заблудился на три дня.
– Нет, не поверит. Что мне делать в лесу с удочками? – капризничал бродяга. – Я пока отдохну, устал я, а вы придумайте что-нибудь. Течением там снесло, или ногу бревном придавило. Три дня нужно хорошо обосновать, чтоб от жалости не только вы, но и Кен расплакалась.

– Альфа-а-а-а-а!
От громкого вопля Росса сотряслись стены. Холодный пот покрыл кожу.
Мужчина с ужасом оглянулся по сторонам спальни. Один кошмар преследует его какую ночь, он всякий раз просыпается с криком, с трудом отличая явь от тумана сновидений. Где-то поблизости должен быть дым от погребальных костров, он даже чувствует запах гари и могильный холод на сердце. Во сне он снова вернутся в тот мир, где государство разрушено, с востока пришли гралийские воины, а северную стену проломили кочевые племена. Ригоронская армия погибла, ослабленная в междоусобных распрях с Родлоном Ялагром, его братом.
– Что-то плохо мне, – прохрипел Император.
– Росс, может быть нам призвать лекарей?
Альфиния Орс, супруга Императора сидела рядом, в кровати, с толстым слоем жирной маски на лице. Кошмары у нее не случались, хотя именно она тридцать лет назад снесла голову Родлону Ялагру, чем обеспечила супругу жизнь и трон. Узурпатор не брал в расчет столь скромную персону и напрасно. Персона отменно владела двумя мечами, провела большую часть жизни в Алесции, где всем заправляют воинственные королевы. И она одна из них, какое удачное совпадение, чтобы раз и навсегда положить конец междоусобной борьбе двух принцев.
– Ты знаешь, в моем сне Генрад Гралийский захватил Ригорон, а мой брат Родлон жив. В смысле, уже мертв, Гралиец его повесил.
– Положим, вешать его было не за что, в медицинском смысле этого слова, – зло хмыкнула женщина.
– Подробностей все больше. Я в деталях видел лица. У Генрада Гралийского младший брат и наследник. И мачеха. Они торжествовали надо мной.
– Очень, очень увлекательное повествование, – нисколько не интересуясь его проблемами, растирала она кисти рук персиковым маслом. – Твоя жизнь по ту сторону сна гораздо богаче.
– Мне снятся вещие сны, – бурчал мужчина. – За нашими спинами недруги сплотились, чтобы нанести удар по Ригорону. Я в этом сне пленник, которого вот-вот прикажут казнить. Король Гралиции – ключевая фигура, он решился напасть на Ригорон!
Альфиния осторожно взяла вилочку и кровожадно пронзила аппетитный десерт.
– Тебе ли не знать, Росс, что Генрад Гралийский болен. До нас доходят сведения с той стороны Моря течений. В королевском замке семейное проклятие. Умер отец Генрада, затем старший брат, мать. Теперь он заболел. Когда он умрёт, ты перестанешь мучиться?
– Я даже больше скажу, – Россен отточенным движением вытащил из-под одеяла рыжего поросёнка. – Первому, кто сообщит мне о его смерти, я дам княжеский титул и отсыплю золота по его весу.
Женщина брезгливо оценила утреннего порося и закатила глаза.
– Я найму лучших убийц, чтобы прибить знахаря, который продлит его мучения.
Альфиния встала следом за мужем и покачала головой.
– Говорят, Генрад молод, ровесник нашего старшего сына, – рассуждала она. – Такая ужасная участь, умереть молодым. Признай, это несправедливо.
– Пусть сдохнет! – выпучил глаза Император и страстно чмокнул поросёнка в пятачок. – Только тогда я успокоюсь и буду спать спокойно. В моем сне он напал на Ригорон, будучи смертельно больным. Он харкал кровью и едва дышал, но попирал мою землю своими сапогами. Ты снова будешь утверждать, что это совпадение?
– Если ты не заметил, он не желает войны с Ригороном, – ответила женщина и небрежно воткнула поросенку в рыльце остатки десерта. – Возможно, он не так плох, как тебе кажется? Возможно, дело не в нем?
– Альфа, не зли меня. Мне важно, чтобы он и шагу не сделал по земле Ригорона. И если для этого он должен загнуться, пусть сделает это поскорее.
– Я всё время забываю, какой ты у меня потомственный душегуб, – улыбнулась она и поцеловала его в щёку. – Родион в своих письмах указывал на то, что послов в Падмиру выслал Загард, а не Генрад. Его брат взойдёт на трон после смерти короля. Загард готовит войну с Ригороном? Опасаться стоит младшего брата.
Император с сомнением покачал головой и наконец удовлетворенно кивнул.
– Родик сильно подпортит им планы. Он умеет делать это лучше прочих и взялся со всем рвением. Я в него верю. Плохо они нас знают, мы ещё заставим наших врагов раскаиваться и просить ригоронский хлебушек.
Мужчина надел халат и вышел с женой в гостиную. Руку оттягивал любимый поросёнок.


Глава 2
Море течений

Кровавые пятна на поверхности воды пенились и разбивались волной о лодку. Запах смерти ударил в ноздри. Словно завороженная, она смотрела туда, где всего несколько мгновений назад торчала голова рудокопа. Несчастный нашёл свою участь в голодных утробах морских тварей. Она пыталась ему помочь, но было слишком поздно. Всего несколько капель крови призвали хищников. В пылу борьбы за лодку она забыла об этой опасности.
Перед глазами застыли неприглядные подробности. Его глаза, когда он почувствовал чьё-то незримое присутствие, его искажённое лицо и крик, будто не человек кричал. А затем чудовищная пасть и клочья мяса в бурлящей крови. Парень ещё цеплялся за борта лодки, но Аяна поняла, что борьба бессмысленна и только принесёт ему большие страдания, и отпустила руки. Мужчина издал последний крик, закрутился в водовороте скользких тел и скрылся под водой, щедро обагряя её кровью.
– Боги, – повторяла она. – Только не это!
Аяна отпрянула вглубь лодки и упала на маленькую скамейку. Её вырвало, но она даже не попыталась перегнуться через борт, настолько боялась акул. Она не плакала, просто дрожала и выла, не имея власти над собой, не понимая, как это остановить, как вырваться из кошмара.
С ней не могло такого произойти, она всё делала правильно. Она всего лишь хотела спасти несчастных, протянуть руку помощи, защитить и вместе добиться свободы. Нужно было всего лишь договориться, поверить друг другу и вместе выбираться из неприятностей. Из любой ситуации есть выход, можно найти золото, выкупить беглецов с рудников и отправить домой на лодке, полной провианта. Она и не вспомнила об акулах, так спешила помочь.
Скрип сломанной мачты привел девушку в чувство. Аяна растерянно осмотрелась по сторонам. Берег уже далеко, сердце сжалось от дурного предчувствия. Тенна! С трудом можно рассмотреть её фигурку рядом с грозным рудокопом. Она же совсем маленькая, не сможет дать ему отпор, она даже меч толком держать не умеет и наделает столько глупостей. Нужно срочно вернуться назад, к сестре, нужно спасти Тенну.
Девушка торопливо осмотрела лодку. Вёсла остались на берегу. Можно поставить парус, можно попробовать. Рудокоп подломил её у самой середины неловким падением. Едва парус поймает ветер, дерево не выдержит, и мачта рухнет в воду. Не беда, в её положении хвататься нужно за любую возможность. Но броситься в море и добраться вплавь…
Плавать их научил лучший учитель – Родион. У девочек совсем ничего не получалось, да и к чему это двум маленьким принцессам. Куда интереснее плескаться у берега, визжать и мочить наставников. Родители считали, что девочкам не следует отставать в развитии, им нужны навыки выживания, если они хотят навещать бабулю Кен в Алесции. Для того следует научиться плавать, пусть даже в пруду императорского дворца. И девочки учились, процесс им нравился, результаты не нравились родителям.
Как он подплыл незаметно, до сих пор остаётся загадкой, но Родион на деле показал, на что им руки и ноги в воде. Он вынырнул, опутанный водорослями, в синей краске лицо, настоящий утопленник месячной выдержки. Девочки истошно вопили и быстро достигли обратного берега, переплыв пруд в считанные мгновения. Насмешник гоготал так, что рухнул в воду и нахлебался ила. Он виноват, его показательно наказали, вечером его тошнило тиной, но нельзя не признать, что с того момента сестры хорошо держались на воде и лишь оттачивали мастерство с годами.
У Аяны хватит сил добраться до берега вплавь. Можно выломать скамейку и взять её с собой. Пусть даже плыть не до пляжа, до косы, она ближе, рукой подать до ближайших камней. Но сама мысль спуститься в воду с акулами вызывала дрожь и бессилие. Она не сделает этого.
– Безответственная, глупая девчонка! – ругалась сестра. – Как я могла попасться в эту ловушку!
Аяна долго всматривалась в удаляющийся берег. Но шли минуты, берег таял у неё на глазах, фигуры уже не различались в прибрежной дымке. Только сейчас Аяна начала задумываться над собственными несчастьями. Да, она по-прежнему оставалась в некоторой безопасности. У неё нет вёсел и мачты, но нет и пробоины. Продержаться в таком положении можно довольно долго. В лодке есть всё необходимое для ловли, и, хотя сырая рыба не лучший выбор, голод её не страшил.
Воды мало. При всей бережливости одного бурдюка надолго не хватит. Нужно рассчитать дневную норму и строго её придерживаться.
Что касается погоды, то за то время, пока девушки находились в Ласции, море лишь изредка волновалось. Море течений спокойнее западного Моря бурь, здесь другая беда, коварством своим превосходящая любую бурю и продолжительный штиль. Своенравные течения делают море настоящим порталом со множеством дверей.
Течение Ведьмин путь проходит вдоль восточного побережья Алесции с юга на север. Справиться с течением под силу лишь большим военным судам или парусному судну с опытным мореходом у руля. Но и те порой попадались в хитроумные ловушки моря. Течения имели свойство меняться и могли играть беззащитным судном много дней, недель или даже месяцев.
Основной поток идёт по направлению с юга на север, вдоль берегов Ласции. Затем он берёт чуть восточнее, обходя каменный асцийский пик, коим завершается цепь Пограничных гор. После Каменного полуострова течение пролегает дальше, на север, вдоль восточных рубежей Ригорона. Не случись никаких препятствий, Аяна без лишних усилий попадёт в воды Ригорона. Девушка нащупала на груди кожаный мешочек с фамильной драгоценностью, точной копией перстня Тенны. Его можно предъявить военному судну и попросить защиты, или за его цену попросить ригоронских рыбаков о помощи. Всё это крайний вариант, во многих случаях он мог не сработать, кто знает, какие встречи сулит море.
О худшем Аяна старалась не думать. Путь до ригоронского берега может занять около двух недель. Поправка на отсутствие паруса, и выходило уже три недели. Воду следовало расходовать очень бережно, покуда она главная ценность, дороже любого перстня. И молить богов о встрече ласцийских рыбаков или асцийских торговых судов. Лодка Аяны пройдёт вдоль всего восточного побережья Алесции, есть надежда закончить опасное плавание очень скоро.
На протяжении первого дня пути девушка беспрестанно вглядывалась в море и держала наготове сигнальный рожок. Завидев тёмную точку где-то вдали, она дула со всех сил, призывая на помощь неведомых спасителей. Однако каждый раз ошибалась, и точка расплывалась и таяла у неё на глазах.
Аяна высекла на бортике лодки две засечки. За весь день пути рожок ни разу не использовался по назначению. Она маялась от безделья и выдувала из него скучные мелодии, пока не почувствовала острый приступ жажды. Смакуя вкус пресной воды, девушка признала, что ничего слаще не пробовала даже на пиру в императорском дворце.
Здесь, находясь в полном одиночестве, Аяна почувствовала непреодолимую тоску по дому и братьям, и ужас от того, что всё это можно потерять вот так, в одночасье по собственной глупости. А Родион их предупреждал. Да, тот самый Родион, который вечно мешает всем жить, противостоит всему дому, который вдоволь посмеётся над тобой, а уж потом подаст руку, чтобы вытащить тебя из лужи.
Нынче у неё много времени, чтобы подумать о прошлом. Родион такой, какой есть, и другим не мог стать в силу множества обстоятельств. Разве мог он тягаться со старшим братом? Ридалаг превосходит его и в силе, и в росте. А со старшим ещё и Риккон, поборник правил и порядка. Вместе это настоящая непробиваемая стена.
А следом за Родионом близнецы, они всегда только вдвоём, быть может уступали ему в силе ума, но в остальном вдвое превосходили. С сёстрами тоже сложно, они по рождению ригоронки, но, по договору между родителями, алесцийки, не в их правилах уступать. Есть ещё младший Гор, но тот пользовался привилегиями младшего, его опекали и баловали, к нему трудно подступиться без последствий.
Родион остался в полном одиночестве, один против всех. Он научился защищаться и выживать особым способом, в совершенстве овладел оружием слова. Он искусен в любой подковерной борьбе, а все улики уничтожал так, что виновного не вычисляли, а просто назначали. Кто, кроме Родиона, на такое способен.
Аяна без труда представила себе искажённое гневом лицо отца, когда он узнает, что Тенна оказалась в руках беглого рудокопа, а Аяна блуждала одна по Морю течений, рискуя погибнуть от жажды. Отец отходчив, но на этот раз девочки не отделаются простым порицанием.
На сторону отца встанет Мама. Если решили помогать, просто отойдите в сторону. Беглецы не нанесли вреда, отдайте вёсла, не мешайтесь под ногами и пожелайте доброго пути, как сделала это сама Альфиния в горном ущелье с их будущим отцом.
Что касается братьев, то Гора, Яни и Ти не следовало даже брать в расчёт. Они будут наслаждаться гневом родителей. Ридалаг во всём поддержит отца, Риккон поддержит Лага. Оставался Родион. Аяна поморщила носик. Неприятно это признавать, но Родион единственный, кто может изменить ситуацию, и сделать её либо невыносимой, либо сносной. Для него не существует лишних условностей, он не сторонник строгих правил, он готов меняться, если есть необходимость, готов смотреть на любую ситуацию с разных сторон. Если привлечь его на свою сторону, он способен так выкрутить их историю, что все признают девочек невинными жертвами, а вину возложат на того же Родика, с него не убудет.
Аяна нанесла шестую черточку на борту лодки и поморщилась. От блеска воды болели глаза, она нехотя посматривала по сторонам. Лодка всё больше брала на северо-восток, стало быть, лодка обходит Асцию и её каменный рукав. В этот день путница снова взялась за охоту, рыбу ловила каждый день, затем разделывала её и тонкими кусочками сушила на солнце. Голод отступал быстро, усиливая жажду до головокружения, до навязчивого желания выпить бурдюк одним залпом или напиться морской воды.
– Самое время удариться в панику, – шептала Аяна, наблюдая стайку дельфинов.
Десятая черта на борту смотрелась пугающе. Она несколько раз пересчитала дни и усомнилась в правильности отметок. Аппетит пропал, жажда стала нестерпимой, у неё слабели тело и разум. Ей начали видеться корабли, она дула в рожок до изнеможения, почти приближалась к спасительным бортам и падала от бессилия назад, в лодку.
Ночью видения закончились, Аяна признала, что была неправа, её стратегия выживания в корне ошибочная. Теперь она целый день куталась в парусину, чтобы кожа не теряла влагу. На обломок мачты прикрепила длинный сигнальный флажок, а кусочки рыбы заглатывала не жуя, чтобы не тратить слюну. Воду расходовала только на то, чтобы смочить губы и горло. Это даст ей несколько дополнительных дней пути.
При всей бережливости на двадцатый день вода закончилась. Аяна слизнула последние капли и принялась ждать. Надолго она проваливалась в тягучее бессознательное состояние, где не было ни снов, ни жажды, ни боли, ни отчаяния. Тело будто отделилось от сознания, его не было, немного непривычно, но так легко, будто освободилась от какой-то лишней детали. С ней остались только непривычные ощущения полёта, успокоения и тишины.
А потом она почувствовала нарастающий шум в ушах и непривычную влагу на губах. В глотку вливались почти незнакомые ощущения, это вода, она прохладная, пресная, почти сладкая. Девушка захлебнулась и закашлялась, но подняла руку, вцепилась в плошку с водой и втянула сразу всю влагу. Ей мало, так мало, что те несколько глотков не спасение, а яд.
– Воды!
Ей нужно ещё, в костях ломка, будто не хватает воздуха. Аяна с болью открыла глаза, маленькие щелки, ничего не разобрать в этом странном мире. Он заполнен чужим лицом, оно совсем близко, у него чёрные глаза и родинка на переносице.
– Воды!
Глаза юноши вспыхнули, он коснулся губами её глаз и громко застонал. Никак не разобрать, что он делает, но движения его ускорились, он закричал и счастливо завис над её лицом.
– Воды!
– Итель, не давай ей больше воды. Она придёт в себя и перережет тебе глотку, – раздался громкий окрик.
– Хватит, парень. Трижды уже потешился.
– Пусть тешится, она у него первая. Оши даст ему только после замужества, а до того ещё года два, – смеялся мужчина.
Язык отличался от ригоронского и алесцийского, Аяна узнала речь. Отец, заботясь о воспитании детей, обязал всех освоить иноземные языки. Давались они тяжело, дети увиливали от наставников и всячески избегали новых знаний. Но, если старших сыновей лично экзаменовал отец, то младшие дети и в этом получили послабление. Девочки не выучили бы даже основ гралийского языка, если бы не лучший учитель – Родион. Он решился вести личный дневник, так и объявил на семейном ужине. Охота за его дневником стала лучшим развлечением младших детей, девочки и близнецы с ног сбились, разыскивая сакральную тетрадь, рассорились и подрались, но в итоге отыскали несколько страниц убористого мелкого шрифта. И был он на гралийском.
Близнецы сдались сразу, они знали не больше двух фраз на древне-агаронском, и ради пошлостей, которые Родион мог доверить дневнику, не собирались мучиться. Девочки помучились, обратились к наставникам, но те не имели права помогать им с языками, только с обучением. Пришлось самим трудиться, расшифровка заняла несколько недель, близнецы были правы, дело того не стоило. Родион переписал страницы какой-то старинной книги о болезнях живота и половой функции. Но прежде им пришлось хорошенько разобраться в построении слов и фраз, наконец выучить все буквы и звуки и понять основы древнего языка.
С тех пор осваивать языки агаронских корней стало легче. А гралийский и есть древне-агаронский, изменённый и развивающийся по своим правилам, но в корне схожий. И сейчас она могла разобрать почти всё из того, о чём переговаривались чужаки.
– Итель, оставь девку. Иди, помоги деду с сетью.
Аяна не столько почувствовала, сколько догадалась, что мужчина делал с ее телом. Её насиловали, сколько это продолжалось не разобрать, она не чувствовала ничего, кроме жажды и скручивающей боли в мышцах. Ей нужна вода!
– Воды!
Это гралийцы. Итель ушёл заниматься сетью, они не мародёры, а рыбаки. Их трое, все члены одной семьи, дед, отец и внук. Что произошло до того, как она пришла в себя, она не знала, но догадаться несложно. По меньшей мере, ее изнасиловал младший из них.
Она по-прежнему ничего не чувствовала кроме жажды. Даже обидно, она была девицей, с трепетом ждала счастливого момента и ничего не почувствовала, будто тело ниже шеи потеряло силы и чувствительность.
Сил нет, чтобы осмотреться по сторонам, сейчас день, солнце слепит глаза, она видит будто в дымке. Но если немного сфокусировать взгляд, можно разглядеть где-то наверху мачту и парус. Рыбаки свернули материю, остановили лодку и занимались промыслом.
Вышло так, как она и планировала. Её лодка достигла судоходного места, но уже не в водах Алесции и Ригорона, а там, где бесстрашно промышляют гралийцы, не опасаясь ригоронских военных фрегатов. Течение сыграло с ней злую шутку и отбросило в сторону Гралиции. И так даже лучше. Куда хуже осознавать, что тебя насилуют ригоронские рыбаки. Кто сказал, что они не способны на подобное при встрече с беспомощной алесцийкой?
Трое гралийцев подобрали судёнышко и обнаружили в парусине женщину. С ней оружие, меч и гарпуны, воды нет, она умирала от жажды. Как такое приключилось, неважно, без лишних пояснений видно, что мачты и вёсел нет, воды в бурдюке нет, еды нет, в море алесцийка давно, она едва дышит от обезвоживания. Лодка – хороший трофей для бедняков, она прочная, устойчивая, небольшой ремонт, и в семье появится ещё одна кормилица. Итель подрос, ему нужна своя лодка, чтобы заработать на свадьбу и кормить молодую семью.
Прочие трофеи тоже подойдут, оружие можно продать. Есть сети, но слабенькие, такие только детям поиграть. Девушку перенесли на основную лодку, обыскали и нашли на шее верёвку с кожаным мешочком. Внутри настоящий подарок, перстень с сапфиром, усыпанный алмазами, на стоимость такого можно купить большое торговое судно, решатся все проблемы семьи. В азарте мужчины набросились на девушку, раздели полностью, вдруг найдётся ещё один перстень.
Но алесцийка сама и есть перстень. Она молодая, красивая, светлые волосы золотым нимбом светились вокруг головы. Среди гралиек светловолосые редкость, у алесцийки великолепные грудь и бёдра, кожа, как у принцессы, тело поджарое, женственное, желанное.
Аяна провалилась в забытьё и очнулась от того, что младший снова терся о её грудь. Она уже чувствовала его прикосновения, он целовал шею и лицо, горячим дыханием наполнял уши.
– Воды!
Итель украдкой влил ей в губы ещё чашку. Она чувствовала его вес, он спустил штаны и навалился всем телом.
– Воды!
Ещё чашка, Аяна никак не насыщается.
– Воды!
Итель нетерпеливо пыхтел, она отмахивалась от этих ощущений, они несущественны по сравнению с жаром в груди и дрожью в венах. Она, словно иссохший цветок, медленно приходила в себя, воды требовалось всё больше, трезвость сознания возвращалась, она наконец ощутила мужчину в своём теле, ничего важного, просто помеха, к тому же он быстро закончил и снова прошёлся руками и губами по её груди и животу.
– Воды!
– Итель, оставь девку, – рявкнул отец.
– Что с того?
– Пользуй её всю ночь, покуда надо работать.
– Зачем нам работать? Продав такой перстень, мы станем богаты, а рыбу ловить будут наши наёмные рабочие. Я бы взял её вместо Оши.
Старик рассмеялся хриплым смехом. Не отличишь, то ли смеётся, то ли кашляет.
– Она алесцийка, её так просто не возьмёшь. Видел её меч? Будешь её поить, она станет сопротивляться и набьёт тебе рожу.
– Иначе она умрёт, – спорил подросток. – А так, она живая. Видел её глаза? Они зелёные, таких глаз во всей Гралиции не сыскать.
– Зачем она нам? Всё одно, сбросим её в море до берега.
– Только волосы отрежем, – добавил отец. – Такие можно продать.
– Оши рядом с ней страшная, толстая гусыня. Если все алесцийки так хороши, я бы съездил в Алесцию.
– Глупый мальчишка, – фыркнул гралиец.
– Да, девка хороша. Жалко будет кормить ею рыбу, – хмыкнул старик. – Но иначе возни не оберёшься. Можно продать её знающим людям, а можно за это схлопотать нож под ребро. Товар заберут, а с деньгами они тяжело расстаются.
Аяна не шевелилась, лежала без движения, будто губка распределяла влагу между частями тела и медленно восстанавливалась. Голова немного кружилась, но это просто морская качка, на дне лодки особо изматывающая. Под мокрой парусиной не так жарко, это парус с её лодки, гралийцы забрали всё, что пригодится в быту. Пока они тянут сети и грузят улов на алесцийскую лодку. Так удачно, можно привезти двойной улов. Работа тяжёлая, мужская, они за день устанут и отдохнут, насилуя беспомощную алесцийку.
Аяна ощутила тело целиком. Она обнажена, вещи сняли, перстень забрали. На коже нет ран, её не били, не было никакого смысла бить бесчувственную жертву. Что можно сделать в её безвыходной ситуации? Умолять о помощи? Даже если так, какую помощь ей окажут? Её доставят на гралийский берег. И не для того, чтобы оставить жить в рыбацком посёлке и выдать замуж за глупого юнца. Её продадут в потребные дома, а такие непременно есть в каждом порту.
Может спрыгнуть за борт и попытался бежать прямо сейчас? У неё всего пару часов назад не было сил, чтобы открыть веки. Она не продержится на плаву, лишь позабавит своих мучителей. И куда плыть? В Гралицию? Голой и обессиленной?
Аяна несколько раз глубоко вдохнула, чтобы остановить накатившую панику. Что бы на её месте сделала Мама? Да, её мать алесцийка до кончиков ногтей и учила выживать в любых, самых тяжёлых условиях. А сейчас именно такие условия, ее изнасиловали, обокрали и собираются убить. Итак, что бы сделала на её месте Мама?
К вечеру ей удалось по-настоящему поспать. Не провалиться в беспамятство, а поспать. Тело напиталось влагой, её мало, но несколько капель она даже помочилась. Она жива, и это самое главное.
Мужчины закончили грузить вторую лодку и устало возвращались под паруса. Дед взял курс на восток, отец готовил ужин, младший проверил алесцийку. Она в беспамятстве и просит воду. Он влил в её губы чашку и провёл рукой по прекрасному лицу, опустился к груди и долго не мог оторваться. Скоро он вернётся к ней, только перекусит и снова станет счастлив.
Итель вернулся, когда совсем стемнело. У него еда и вода, он промыл ей бёдра, спустил штаны и опустился на живот. Страсть помутила ему рассудок, он не мог напитаться любовным ядом, он спешил, но получил резкий удар по голове и обмяк. Она подготовилась заранее, пока рыбаки были заняты делом, нашла на дне лодки старое грузило. Молодой успел застонать, но он всё время стонет, пока развлекается с алесцийкой.
Аяна ощупала его штаны, где-то должен быть нож. Тишина могла насторожить родственников, потому за него юношеским голосом пыхтела алесцийка. Она осторожно выскользнула из-под тела, по темени нашла вещи, натянула рубашку, допила воду, сжевала хлеб и вытащила нож.
Нереальность происходящего превращала её действия в странную игру. Она либо ещё не пришла в себя, либо сошла с ума, но не испытывала ни страха, ни возбуждения, ни сомнений. Её чуть штормило, слабость даёт о себе знать, но голова ясная, ни одного лишнего движения. Будто не Аяна это делает, а тело само даёт команды, она лишь следит за развитием событий и с интересом ожидает развязки.
– Итель, чего там закопался? – крикнул отец. – Давай побыстрей, я бы развлекся да спать прилёг.
Алесцийка невнятно промычала в ответ. Гралиец приблизился к затихшему сыну, присел, мгновение, и его горло взорвалось кровью и болью. Она резала ножом так, как учила Кен. Левой рукой за волосы, правой лезвие, резкий удар и секущее движение от уха до уха. Бездумно, просто механические движения, тело забилось, издавая булькающие звуки. Аяна без эмоций слушала музыку смерти и дожёвывала хлебный мякиш. Сразу после забеспокоится старик, с ним нужно разделаться быстро. Алесцийка натянула на светлые волосы рыбацкий колпак и опустила безжизненное тело.
Хорошо, ей попались не мародёры, с ними она бы не справилась. На суднах порой несколько десятков человек, её бы насиловали без остановки, и вырваться не было бы даже шанса. Она сняла с гралийца плащ, прикрыла наготу и двинулась навстречу старику. Рассчитывала на схватку, но тот устал, придремал на руле и тем упростил задачу. Нож вошёл прямо под ребро, как учила мать.
Хороший враг – мёртвый враг. Так всегда говорила бабуля Кен. Убить нужно всех, остался младший, с ним следует поторопиться, пока не пришёл в себя. Девушка стянула младшему руки за спиной и резко ударила кулаком в печень.
– Где мой перстень?
– Пощади, – хрипел он.
– Перстень.
– Он там, под рулём у деда.
Алесцийка сдёрнула с него штаны, он и без них обходился, когда приближался к пленнице. В гралийском море ей проще стать гралийским рыбаком, чём алесцийской путницей.
– Мой меч?
– Там же, в тайнике под рулём.
– Молодец. Шагай в лодку, – грубо скомандовала она.
– Что ты хочешь со мной сделать? – по-детски запаниковал он.
– Спасти, – холодно ответила она
– От кого? – взвыл он. – Пожалуйста! Я обходился с тобой хорошо, я не хотел зла! Я люблю тебя!
– Я хочу есть, пить и спать, а не слушать твои сопли. Спасти от себя. Не хочешь умирать, шагай в лодку, – нарочито громко зевнула алесцийка.
– Я помогу тебе, – он медленно пробирался к корме, но завидев замершее тело деда, осёкся. – Что ты сделала с дедом? С отцом?
– Не знаю, утром разберусь, – отмахнулась она. – Обоим перерезала глотки. Перелезай в лодку.
– Я не смогу, я не дотянусь, руки связаны, – почти рыдал он. – Прошу тебя…
Аяна полоснула по веревкам, небрежно, может и до крови, освободила ему руки, пырнула ножом в ягодицу и толкнула в воду. Мальчишка вскрикнул, суматошно забарахтался. Ни капли жалости на её лице, она будто в самом деле превратилась в куклу, которая бесчеловечна и глуха к мольбам. У неё даже злости на него нет, просто желание поскорее избавиться от обузы и хорошо поесть.
Мальчишка кричал от ужаса в тёмной воде, штурмовал высокий борт второй лодки, бился от бессилия. Она молча наблюдала за его борьбой. Помогать нет ни сил, ни желания. Лодка груженая, кренилась несильно, мальчишка с трудом подтянулся и дрыгался, пытаясь перекинуть тело. Аяна брезгливо отшвырнула в сторону хладеющий труп старика, нащупала тайник. Из ценного только её перстень и её оружие. Об остальном она подумает завтра.
– Где Греден?
– Что? – взвизгнул Итель.
– Как далеко мы от Ригорона? – уточнила она.
– Ригорон? – ужаснулся он. – Он на той стороне моря!
– Как близко мы от Гралиции?
– День пути до Пирлена, там, рядом моя деревня.
– Пирлен – это почти север Моря течений?
– Какого моря?
Аяна вспомнила, что гралийцы называют его иначе. Ласковое море.
– Северный край моря?
– Да, здесь и до северного, и до восточного побережья недалеко. А ригоронцев здесь нет, они на западе, – охотно пояснял мальчишка. – Тут все друг друга знают, и лодку нашу знают. А течение берёт разворот и уходит вдоль восточного побережья на юг.
– А течение, которое идёт в Ригорон?
Мальчишка ответил не сразу.
– Это к знающим людям надо. К пиратам, они это течение знают. Мы простые рыбаки, в Ригорон не ходим. Я бы не позволил тебя убить…
Он услышал резкий удар о дерево и замолк. Алесцийка рубила верёвки.
– Пожалуйста, я помогу тебе! – взвыл он.
– Угу, – заканчивала работу алесцийка, обрубая последние концы мечом. – Весь день помогал, ляжки натёр.
Он заслужил худшего, но Алесцийка уступила Аяне. Та привычно спасала его от верной гибели. В лодке у него есть шанс выжить. Места здесь судоходные, его быстро найдут.
Она устала, почти обессилела, впотьмах искала воду и провиант, трижды споткнулась о тело гралийца и поскользнулась на его крови, но сил не было перекинуть его за борт. Тяжёлый, не до того.
В углу её одежда, можно скинуть тухлые тряпки рыбаков и вернуть себе свою кожу. Но сначала смыть с себя его пот и семя, так лучше, без этого она не уснёт. Поверх одежды она наденет вещи Ителя, но это уже меньшее зло, это маскировка. Она и волосы готова отрезать, лишь бы больше не привлекать к себе внимания, не подвергаться насилию. Но сделает это завтра, покуда сил нет совсем.
Дрожащими руками она связала шнурок и вернула мешочек с перстнем на шею. Так спокойней, он, как талисман, связь с домом, с прошлым, с Аяной настоящей, а не этой бездушной тварью, что резала глотки и даже не испытывала тошноты от запаха крови. Она убила человека, двух человек и не чувствовала ничего, кроме удовлетворения от хорошо сделанной работы.


Глава 3
Море течений, побережье Гралиции, город Пирлен

Аяна сладко потянулась и улыбнулась тёплому лучику солнца. В теле приятная лёгкость, так хорошо ей не было давно. Ночные кошмары растаяли с новым днём. Она не испытывала жажды, была приятно голодна, над головой качалась мачта с собранными парусами, чайки разрезали воздух своими пронзительными криками, земля близко, её путешествие закончилось, она прибыла в… Гралицию.
Девушка резко поднялась на ноги. События вчерашнего дня восстанавливались в памяти. Аяна помимо воли проверила мешочек на груди, фамильный перстень на месте. Одежда на ней, оружие рядом, она в лодке, лодка чужая, её хозяева мертвы, всех кроме мальчика убила Алесцийка. Убила, потому что защищала свою жизнь и иного пути не нашла.
Аяна осторожно приблизилась к телу гралийца. Он лежал ничком, она перевернула его и стошнила прямо на тело. Зрелище было ужасным, на лодке два покойника, она сделала это своими руками. Воспоминания были отрывочными, будто наблюдения со стороны, только сейчас её настигали эмоции, которым в тот момент было не место. Её к такому не готовили, она всего лишь маленькая принцесса в большой семье, на её голове берегли каждый волос, а вчера ей пришлось убивать, чтобы остановить насилие и выжить.
Она только сейчас начала понимать, в какую ужасную историю попала, только сейчас позволила себе расслабиться и в голос разрыдаться. Её изнасиловал мальчишка, который младше её брата Гора. Она испытывала настоящее омерзение, её тело осквернили, она лишилась невинности и вовсе не на ложе с любимым человеком. Девичьи мечты разбиты в прах, она никогда не станет прежней. Ей нужна поддержка, ей нужна Мама и Тенна. Или даже нет. Ей нужен Родион. Он найдёт слова, от которых станет легче.
– Что с того? – фыркнет тот.
– Мне плохо.
– У тебя хотя бы обстановка романтичная была. Лодка, море, ветер, два трупа. Хочешь знать, как это было у меня в первый раз? – в своей манере спросит брат.
– Нет! – взвилась девушка и подскочила на ноги. – Обойдусь без таких подробностей.
Аяна, утирая слёзы, смеялась. Сначала тихо, потом в голос. Остановиться не могла, до боли и новых слёз, до воя и стенаний, до истерики, которая трепала её, будто лихорадка. А потом стало легче, словно болезнь покинула тело. В самом деле, что с того? Родик, как всегда, прав, в её ситуации много смягчающих обстоятельств. Она ничего не чувствовала, мало что помнит, её не били. Нужно сбросить с себя эту грязь и начать с того, на чём остановилась.
Ей нужно вернуться в… Ригорон или Алесцию?
Аяна взволнованно осмотрелась по сторонам. Что она знает о Гралиции? Очень многое, учитывая, что дома об этом говорят и отец, и братья. Ридалаг знает об этом так подробно, что удивил бы, пожалуй, короля Гралиции. Который там сейчас? Генрад из рода Северных Гераллов.
Море течений разделяет Гралицию от Алесции и Ригорона. Сухопутной границы между странами нет, на северном побережье царствуют кочевники, племена Татхи. С ними у обоих государств разные договоренности, князья Татхи часто меняются, и каждый ставит свои условия соседства. С кочевниками приходится договариваться, поскольку через Северную степь и земли Татхи пролегают караванные пути в северное царство Агарон.
Пирлен – небольшой городок на севере Гралиции. В Ригороне есть такой же городок – Северная Навадна. Оба являются отправными точками торговых караванов, сюда стекается товар, здесь тысячи лошадей, волов, телег и наемников всех мастей, чтобы сопровождать караваны. Безопасность в Степи лишней никогда не будет, кочевые племена часто враждуют меж собой и готовы срывать любые договоренности. Ригорон везёт на север дерево, материи, специи, фрукты. Гралиция – хлеб, вино, масло.
Агарону требуется много, северное Царство терпит лишения из-за частых и продолжительных зим, порой весна запаздывает настолько, что приходит вместо лета и сразу переходит в осень. Там не вызревает хлеб, масло по цене золота, дерево – выше золота, потому что это топливо, веками истребляемое ради обогрева жилищ.
Агарон – древнее царство и прародитель всех нынешних государств. Во времена Великого Переселения Агарон выпустил на просторы Северной степи свои войска, а с ними сотни тысяч переселенцев, чтобы покорять новые земли. И эта орда хлынула на юг, в благодатные места. В том числе сюда, в восточные земли, где образовалось королевство Гралиция.
Это большая и богатая страна, но она долго оставалась зависимой от поддержки своего северного покровителя. Земли осваивались тяжело, коренное население оказывало сопротивление, они не желали принимать новую власть, новый уклад жизни, новых богов и новый язык. Государство формировалось кровью и противостоянием и от того надолго задержалось в развитии.
Прямая противоположность Ригорону. После Великого переселения Империя поднялась быстро, тому способствовало лояльное население. После Битвы Битв здесь не сменились ни язык, ни вера, ни традиции. Все княжества объединились под одной крепкой рукой государя.
Аяна брезгливо перешагнула через тело старика и села за руль. Пирлен – дрянной городишка. Отсюда уходят караваны в Северную степь, здесь торгуют рабами, продают их кочевникам. В основном это женщины и дети, Ридалаг рассказывал откуда, куда и как вывозят сотни бесправных рабов.
Если развернуть лодку на юг, по течению можно дойти до Гарзата. Это большой гралийский порт на берегу Моря течений и устья реки с трудным названием Гордьюдта. Река связывает главный порт страны с её столицей Титоном и находится приблизительно напротив Гредена. Там Море течений сужается, там соприкасаются интересы обоих государств, там ригоронский и гралийский флот ходят бок о бок, случаются стычки, но пока не было большой войны.
Гарзат – главный рассадник пиратства и мародерства, оттуда щупальца нечистых на руку дельцов расползаются по всему гралийскому побережью. И оттуда близко до Гредена, родного Гредена, где так часто бывает Ридалаг, где Наместником назначен Титтава Орс, самый милый дядюшка. Из Гарзата всего пара дней до Ригорона на быстроходном судне, если словить ветер и попутное течение. Но до Гарзата ещё нужно добраться, а у неё на судне два трупа, заканчивается вода и провиант. В Пирлен придётся зайти, без воды она и шагу не сделает в Море течений.
Заодно постарается узнать путь из Пирлена в Навадну вдоль северного побережья моря. Течение здесь обратное, без опытного морехода не пройти, но северный путь короче раза в три-четыре. В Навадне князьями сидят Дэвони, а они её прямые родственники и близкие союзники Императора.
Аяна сбросила тела в море, но всё сделала по правилам, чтобы не корить себя за небрежность. Верёвки и грузила, и оба гралийца пошли ко дну. Кровь смыла водой, парус заменила, поставила парус с алесцийской лодки. В остальном судно мало отличалось от прочих лодчонок, снующих по морю.
Девушка прикрылась двойным слоем одежды. Нижняя – алесцийская часть, поверх рыбацкие тряпки Ителя. Со стороны должно смотреться сносно, она высокая, в двух одеждах крепкая, надо изменить походку и решить вопрос с лицом и волосами. Волосы следует отрезать. Коротко срезать неудобно, локоны полезут во все стороны светлыми язычками. Светловолосых здесь мало, вкупе с заметным говором алесцийку вычислят быстро. Проще замотать голову и косу в тугую парусину, материю измазать золой, поверх рыбацкий колпак, чтобы скрыть лицо и глаза.
В порт рыбацкие суда не пускают, Аяна бросила якорь за городом и пешком добралась до набережной. Шумное и грязное местечко, толкотня, нищие, воры, зазывалы всех мастей, торгаши, дети суют прохожим к носу рыбу. Женщины одеты просто, длинные платья, фартуки и чепчики, они с корзинами идут за покупками.
Чуть дальше в порт, и уже кругом торговые суда, грузчики, товар, ругань и ещё большая грязь. Ей нужно купить бочку воды, провиант, найти грузчика, который дотащит всё до лодки. Хорошо бы переговорить с бывалыми людьми, узнать, как пройти вдоль северного побережья на запад, но с этим лучше не рисковать.
Здесь она и увидела Это. Их только ссадили с корабля, будто скот согнали с трапа, они семенили друг за другом, у каждой вокруг шеи верёвка. Они стянуты одной цепью, которую разомкнуть можно только ножом, но у невольниц не может быть оружия. Все женщины молоды, некоторые совсем девочки не старше десяти-двенадцати лет. От потрясения Аяна застыла на месте, к горлу подкатил комок горечи и сострадания. Среди них есть ригоронки, их видно сразу, они прячутся в накидки, при отсутствии таковых, кутаются в собственные волосы и плечи.
Да, она видела подобное в Алесции. Но там были мужчины, частью алесцийские каторжники, осуждённые за воровство, насилие или убийство; частью гралийцы, те, что нарушили законы королевства мародерством; там были ригоронцы, но они враги королевства с давних времён. Здесь только женщины, они молоды и привлекательны, значит, всех остальных, лишних, старых и слабых – убили, если были дети – отобрали, если были мужья – разлучили. Ужасное зрелище, плач, горе и отчаяние. Они плакали молча, опасаясь наказания. Женщины запуганы и покорны.
Аяна продолжала стоять и смотреть на них, так делали многие, в том нет запрета. Местные к этому делу привычны, они больше из любопытства, да обсудить, какая краше на этот раз.
– К Татхи поедут, – раздался позади голос.
Аяна едва заметно вздрогнула и осторожно оглянулась, чтобы не показывать своё лицо. Увидела только фигуру снизу и стоптанные старые сапоги.
– Да, – проскрипела она.
Отвечать можно только короткими фразами, лучше отдельными словами, ещё лучше жестами, чтобы не выдать высокий голос и чужой говор. Зевакой оказался молодой мужчина, по виду местный рабочий, возможно, мореход или торговец, кто их, гралийцев, разберёт.
– Степняки этот товар часто заказывают. Может они их едят? – шутливо предположил он.
Аяна снова вздрогнула и обернулась. Он ростом с неё, худой, на подбородке многодневная щетина, в глазах смешинки и хитрый блеск.
– Может, – скрипнул «рыбак».
– Ты бы хоть меч получше спрятал, рыбак, – приглушил он голос.
Аяна прихватила с лодки оружие, без него она в этой варварской стране и шагу не сделает.
– Ладно, – насторожилась она.
Гралиец хмыкнул и задорно подмигнул.
– С утра такая история приключилась, слухи по набережной ходят, – тихо продолжал он. – Ночью одного парнишку с лодки сняли. На ней мачты не было. Теперь алесцийку по всем окрестностям ищут, и лодку, на которой её видели. Говорят, она ножом двух рыбаков прирезала.
– Угу, – мычал «рыбак».
– Вот я думаю, какого лихого беса, она и мальчишку не прикончила? А он её во всех подробностях описал, рост, волосы, глаза. Меч с нею был. Её сюда через всё море течением занесло.
– Да ну, – присвистнула Аяна и проверила рукоять меча.
Мужчина продолжал стоять рядом и довольно улыбаться. А он забавный, эдакий разудалый парень с бандитской наглой рожей. Руки сложил на груди, рассказывает всё, будто друга близкого встретил.
– Да, настоящая алесцийка. Эдакое диво для здешних мест. Парень рассказывал, что красивая девка, хитрая и злая. Оружием владеет, как своей рукой. Порезала рыбаков и даже не поморщилась.
– Ух ты.
– Самого парня раздела и на сломанную лодку посадила. Кстати, в самом деле, лодка алесцийская, сам видел. А потом уплыла на рыбацкой лодке. Теперь стража с парнишкой все суда в городе и окрестностях проверяют. Ищут злодейку, – хмыкнул он.
– Найдут, – прохрипел «рыбак».
Мужчина скривил рот и цыкнул.
– Их хозяин, – кивнул он в сторону невольниц, – все связи подключил, чтобы девку разыскали и изловили. И ему привели живой и невредимой. Награду объявил, кошель золота.
– Гм…
– Знаешь, зачем? – по-дружески наклонился он. – У нас такое диво стоит больше, чём весь этот груз, – кивнул он на женщин. – За неё князь Татхи по весу золотом отдаст. Забава то какая, живую алесцийку приручить. К тому же красавица со светлыми волосами. Редкость!
Парень заразительно хохотал и пихал нового знакомого плечом, чтобы тот разделил с ним шутку. Аяна дёргала плечами, изображая смех.
– Так что, к лодке возвращаться нельзя, – он резко перестал смеяться и перешёл на шёпот. – Её уже поди нашли.
Аяна тяжело затянулась воздухом и на мгновение застыла.
– Это я так, предупредить, – серьёзно заметил парень. – Рыбаки у нас с мечами не ходят, и такую диковинную обувку не носят… на маленькой ножке.
Аяна смело вздёрнула голову и открыто посмотрела ему в лицо.
– И правда, зелёные, – обаятельно улыбался он.
– Я просто защищалась, – тихо прошипела она.
– Ага, – кивнул он. – Если вон тот мордоворот добьётся твоей поимки, домой не вернешься никогда.
Аяна поневоле оглянулась в сторону работорговца. Гралиец в возрасте, дородный, одежды дорогие, стражи много. Он зло кричит на своих людей и не обращает внимание на притихших невольниц. У него новая забота, по городу разгуливает алесцийка, которая окупит его товар вдвое. Но она хитрая, как лиса в курятнике, о таких здесь ходят занятные легенды.
– Что предлагаешь? – осторожно спросила она.
Говор тут же выдал её, но прятаться смысла нет. Парень узнал её, наблюдательный попался, сходу узнал и походку, и обувь, и меч. И место, где беглянка может неожиданно для себя задержаться.
– Я? – неискренне удивился новый знакомый и сделал полшага назад. – За одну твою улыбку, красавица, я готов… но не на всё.
– А на что?
– Хм… – хитро прищурился он. – Вещи с рыбака сняла? Он их быстро признает. Переодеться тебе надо, меч припрятать, да обувь сменить.
Аяна поправила меч под плащом. Не нравилось ей новое знакомство, и начало разговора тоже настораживает.
– Меч не отдам, и сапоги тоже, – безапелляционно заявила она. – Небогатые рыбаки попались, монет у меня немного, но всё отдам тебе.
– Ладно, – будто нехотя согласился он. – Помогу, чём смогу. Только без глупостей, мне моя шея пока дорога.
Аяна последовала за новым приятелем, он кивнул в сторону от невольниц. Шёл он залихватской походкой и весело насвистывал мотив. Алесцийка следовала за ним осторожно, дескать, ходит по делам, а зрелище несчастных женщин ей наскучило. Новому знакомому доверять нельзя, на поверке он и сдаст её работорговцам, таких дельцов она видела насквозь, потому во второй руке уже зажала рыбацкий нож. Парень вывел её с пристани, свернул к городским улочкам, вёл закоулками, по дороге молчал и настороженно оглядывался по сторонам.
– Что это?
– Дом мой, – парень резко остановился и радушно толкнул хлипкую косую дверь. – Не бойся, заходи.
Аяна оглянулась по сторонам и решительно шагнула в незнакомую лачугу. Хотели бы схватить, выбрали бы место поудачней, а не такую хижину, которая развалится от громкого чиха. Бедненько, одна комната, хлама в ней больше, чем пространства, одно окно с перекошенной ставней и ложе, сформированное из туго набитых тюков.
– Вещи моего младшего брата не подойдут. А вот свои обноски за так отдам, – гостеприимно кивнул он гостье.
Из дальнего вороха старого тряпья он накидал ей под ноги «обновки». Гралиец довольно улыбался, давая понять, что платой будет просмотр её облачения. Алесцийка равнодушно пожала плечами и быстро скинула рыбацкие вещи.
У парня вытянулось лицо. На ней одежда самая непривычная по покрою, просторная туника, на ногах кожаные штаны и высокие прочные сапоги. Так она смотрится грациозней и привлекательней. На голове парусина, которая скрывает волосы, но и это не портит впечатления. Парень вывернул голову, чтобы рассмотреть её ноги и ягодицы.
– Плащ есть?
– Зачем? – встрепенулся он.
– Забыл? Мне меч прятать нужно.
– Меч прятать, – гралиец задумчиво помял подбородок, не в силах оторвать взгляд от её соблазнительной фигурки.
– Зачем решил помочь? Мог деньги на мне заработать? – интересовалась она, примеряя штаны.
– Заработаешь, как же. Знаю я этих ребят, – бурчал тот. – Они тебе кошель с золотом, а ночью нагрянут мордовороты, побьют до полусмерти и кошель заберут. Такую награду, что назначили за тебя, они не упустят. Но доверчивых много.
Аяна вполглаза наблюдала за парнем. Забавный малый, доверять ему нельзя, но обаянию не поддаться невозможно. Деляга и прощелыга, каких тысячи живёт в каждом порту, но этот единственный, кто помог. У него свои мотивы, но если она не узнает о них до своего отплытия, то и лихие боги с его мотивами.
Он, как и все гралийцы, темноволосый, кучерявые волосы выбиваются из-под заношенной косынки. Глаза угольно-чёрные, кожа загорелая, нос узкий, с заметной горбинкой. Она бы сказала, что он ей нравится, если бы не обстоятельства и абсолютное недоверие первому встречному.
– Правду говорят, что в Алесции живут переселенцы из Агарона. Таких женщин только в Мерионе можно встретить.
– Да, в северных областях Алесции таких, как я, много. Допустим, мне нужна новая лодка. Поможешь? – у алесцийки холодный деловой тон и непривычный говор.
Парень с удовольствием смотрит на неё и слушает голос. Всякое он повидал на своём веку, но такую женщину нельзя пропустить мимо, это не в его правилах, как, впрочем, и для каждого гралийца.
– Хм… слышал я, что красивые женщины стоят дорого, но, чтобы так, в первый день знакомства сразу лодку… – похлопал он чёрными ресницами.
– Что, если я найду золото. Поможешь?
– У тебя есть золото? – приподнял он широкую бровь.
– Нет пока. Но обещаю, ты на этом заработаешь.
– Деловой разговор, – нахально улыбался он. – Золото и красивая женщина – мечта всей моей жизни.
Парень наклонился к её головке, отвернул материю и проверил золотистый цвет волос. Алесцийка, не сводя с него зелёных глаз, ударила ногой в коленную чашечку, как учила Кен. Гралиец выпучил глаза от боли и скорчился.
– Мне нужна лодка, и к лихим бесам всех красивых мужчин – вот моя мечта. Для простоты общения придумай себе имя.
– Герд, – сипел он, пытаясь отдышаться от боли.
– Итак, Герд. У меня к тебе деловое предложение. Ты достанешь мне лодку, гружёную водой и провиантом на месяц. Хорошую лодку, вместительную, чтобы места хватило человек на пятнадцать. Я отдаю тебе одну вещь, на стоимость которой можно купить две такие лодки.
– Скажи хоть, как тебя кличут, – стонал он, приходя в себя от боли.
– Алесцийка, – холодно ответила она. – Как я понимаю, тезки у меня здесь не будет.
Парень сипло рассмеялся.
– Я думал, мы хотя бы немного… найдём общий язык, – изображал он руками что-то невнятное.
– Мы говорим на разных языках?
– Я не о том, – ничуть не смутился он и игриво подергал бровями.
– Герд, – серьёзно ответила она. – Те двое в лодке тоже чего-то хотели. Они плохо кончили.
– Понял, – отступил он, но всё ещё обаятельно строил глазки.
– И мелкий парень, что остался в лодке со свежей дыркой в заднице, тоже хотел, – пояснила девушка.
– Нет, дырки в заднице мне хватит и одной, – отступил Герд.
Он нравился ей, забавный малый. Обаяния столько, что она готова улыбнуться, но не сделает этого. Ей не нужны гралийские мужчины, даже если они единственная зацепка на спасение. Ей нужно срочно убираться отсюда, неважно куда, в Гарзат или Навадну, у неё под ногами земля горит, ей нужно в море.
– Завтра лодка будет?
– Дело-то несложное, – пожал он плечами и почесал затылок. – Завтра всё подготовлю. Ночевать будешь здесь?
– И не надейся, – не удержалась она и улыбнулась.
– Жаль, – улыбался он в ответ. – У меня и кровать от брата осталась, – кивнул он в сторону сваленных в кучу тюфяков.
– Я не буду спать этой ночью. Вернусь на пристань. Надо достать тебе золото и проследить за работорговцем.
Герд приподнял обе брови.
– Зачем?
– Я освобожу его невольниц, пусть будет занят делом, а не мной, – алесцийка натянула на голову новый рыбацкий колпак. – Сделаю благое дело и увезу с собой женщин. Следующей ночью мы должны отплыть.


Глава 4
Аяна до вечера околачивалась на пристани, наблюдала за невольницами. За это время она видела Ителя в сопровождении трёх стражников. Лодку они нашли, но ни алесцийки, ни её меча на судне не было. Как и тел несчастных рыбаков, и даже крови не осталось. Потому, всё менее убедительно звучали его слова о некоей алесцийке и её прекрасных волосах. Теперь они её не найдут, отличить местного парнишку от переодетой алесцийки, задача непосильная даже для зоркой стражи.
Аяна проследила за невольницами. Женщин не кормили весь день, один раз дали воду. Ближе к вечеру их увели в город, недалеко, где склады товара и загоны животных, там же барак для живого товара. Их даже не заперли, пленницы не помышляют о побеге. Судя по всему, за побег жестоко наказывают, да и бежать им некуда. Их вернут либо хозяину, либо в потребные дома. При бараке осталась стража, пять вооружённых гралийцев.
Аяна продолжала наблюдать всю ночь, ей требовался отдых. К Герду она не пойдёт. Пусть он вызывает у неё терпимые чувства, парень себе на уме и свои желания выразил достаточно откровенно. От него нужна только лодка, и как только работа будет сделана, она забудет о нём, как забыла о рыбаках.
Она поспала всего пару часов, притулившись где-то в завалах старых досок. На утро вернулась на пристань и шаталась там, чтобы дождаться Герда. Невольно ей приходилось слышать разговоры местных торгашей, все они говорили о своей жизни, о новостях, об алесцийке, которую уже поймали… нет не поймали, а видели у дома Барона… нет, её встретили местные рыбаки уже в сторону Гарзата. Да и не алесцийка это вовсе, а легара[1 - Легара – мифологическое существо, русалка].
Скука и ожидание Герда затягивались.
– Бедный, бедный наш король, – сетовала Торговка, раскладывая на лотке готовящиеся овощи.
– Он так молод, и такое несчастье, – согласился Лотошник рядом.
– Боги не жалеют наших королей. Проклятие висит над всем их родом, – вещал Нищий, что прибился к торговцам.
– Знающие люди утверждают, что на третьем короле всё закончится, – заговорщически кивнула Торговка.
– И тогда придет четвёртый, Загард, – поморщился Лотошник. – Он рвётся ввязаться в войну с Ригороном.
– Мы сможем одолеть Ригорон, – беспечно отмахнулся юноша, у него точило для ножей, он зазывает клиентов.
Пожилой мужчина снисходительно посмотрел на храбрую и глупую молодость.
– Никто не решался на эту войну. И Генрад не решается, он жалеет свой народ. Ригорон очень силён, он копил силы много лет. Не маши кулаками, юноша, пока не встретился с их ратью. Сколько крови прольётся…
– Нынешний Император построил громадный флот на море и продолжает строить. Для чего? Чтобы напасть на нас. Нужно напасть первыми. Генрад пошёл бы войной, если бы не проклятие, – спорил Точильщик.
– Король не так глуп, чтобы тягаться с сильным противником, – рявкнул Нищий. – А вот его братец, принц Загард… Он и дня не усидит на троне спокойно. Попомни мои слова, юноша, когда Генрад уйдёт вслед за своим отцом и братом, начнутся смутные времена. Ригорон раздавит нас своею мощью. Я не боюсь за себя, я стар и никому не нужен. Загард будет набирать армию из таких смельчаков, как ты, а у Ригоронца солдаты обученные и опытные, в железных латах.
– А у наших солдат в лучшем случае кожаные доспехи, – согласился Лотошник.
– Нас больше, мы можем создать союз с северными кочевниками, а у Ригоронца алесцийцы под боком, – огрызался тот.
– На южан надежды нет. Сегодня их королева принимает наших послов, а завтра придёт другая королева и примет послов Ригоронца. О, пусть бог продлит дни нашему Королю!
– С нами Агарон, они дадут нам доспехи и оружие, – не сдавался юноша.
– Как же, – фыркнул Нищий. – Жди от них помощи. Будут они печься о жизнях наших солдат? Они толкнут нас в самую мясорубку, и не для того, чтобы победить, а чтоб уменьшить численность армии Императора. Сколько при том сложит голову гралийцев, никто считать не будет.
– Ни наш любимый Генрад не хочет этой войны, – заметила Торговка, – ни Император Ялагр. Ригорон никогда не воевал с Гралицией. Что нам с ними делить?
– И кочевники, чуть не сложится, – поддержал её Лотошник, – сразу в Степь убегут, а Ригорону скажут, дескать, не прав был наш князь, мы его голову на кол посадили, у нас теперь новый князь, он не хочет войны с Ригороном.
– Бедный, бедный Генрад, – стенала женщина. – Кто бы снял с него это проклятие. Нашёлся бы такой кудесник.
– Снять его не могут, – поднял палец Нищий, – ни святоши, что всем богам молятся; ни знахари, что все болезни знают; ни языческие ведуны, что заговорами к тёмным силам обращаются. Говорят, даже агаронские магистраты сделать ничего не смогли. Неведомое зло поселилось в королевском дворце, нет нашему Королю от него никакого избавления.
– Отчего принц Загард проклятия не боится? – удивилась Торговка.
– Тройное оно, – со знанием дела продолжал бродяга. – Трёх королей заберёт, и Генрад из них последний.
Аяна слушала вполуха и недоверчиво хмыкала. Как пекутся о короле его подданные! В их глазах он – настоящий миротворец. Отец не верит в его миролюбие. Король Генрад наполовину агаронец и слушает Северных царей, как богов. Они толкают его к войне с Ригороном, и он бы пошёл. Но останавливает его вовсе не мистическое проклятие, и не семейный недуг, а ригоронский флот, что стоит в Гредене, крепости вдоль всего ригоронского побережья и армия, готовая встретить гралийцев копьями и щитами. В одиночку ему никогда не одолеть Империю, потому он сидит в своём логове и ждёт время.
Лучше бы Генрад разобрался с мародёрами, что наводнили Море течений, да с работорговлей нечистых на руку дельцов. Или ему выгодны оба дела, и казна получает большой доход от грязной торговли? В Пирлене открыто сбывают рабов кочевникам, все знают о том и нисколько не беспокоятся. Женщины второй день в сарае без окон, не выходят, едят и мочатся в одном месте. Среди них могут быть больные и беременные, они ждут покупателя в условиях самых ужасных.
Она задумала их вызволить. Безумство, не иначе, Аяна сама себя не понимала, но не могла перестать думать об этом. Среди них половина ригоронок, не меньше, они захвачены мародёрами и навсегда лишились родины и свободы, и участь их незавидна. Кто может их спасти? Ни один гралиец не сделает этого, для них это привычное течение жизни. У работорговцев своя собственная армия и высокое покровительство, их остановит только воля короля. Или другая воля.
Сил у неё немного, только один меч вкупе с непреодолимым желанием вмешаться и спасти несчастных. Чтобы отвлечь стражу, вывести полтора десятка пленниц, довести незамеченными до пристани и посадить на судно, нужен целый отряд, или одно чудо. А у неё нет даже лодки, Герд задерживается, она ищет его в суетливой толпе, волнуется и всё больше сомневается в своём помощнике. Тот в свою очередь ни о чём не волнуется, танцующей походкой идёт к ней и мальчишески улыбается.
– Вот это корыто ты называешь судном, способным переплыть море? – зло процедила она, когда гралиец подвёл её к своей находке.
Герд нарочито оскорбился и наконец скрыл самодовольный оскал.
– Ты, как моряк моряку, или тебе цвет к сапожкам не подходит?
– А ты моряк? – огрызалась та.
– А ты? – упёр он руки в бока.
– Это лучшее, что можно подобрать?
– Я даже больше тебе скажу. Это единственное!
– Герд, оно точно может переплыть море? – отступила Аяна и просительно посмотрела на помощника.
Гралиец ещё раз придирчиво оценил товар. Лодка была шире рыбацкой, она торговая, по размеру чуть больше, устойчивая, объёмная, с трюмом. Посудина преклонного возраста, но она выдержит и шторм, и течения, и полтора десятка женщин. И даже одну привередливую алесцийку, которая так умело пользуется своими красивыми зелёными глазами, что он теряется.
– Давай так, либо это корыто, и гони задаток, – Герд собрал волю в кулак и ответил с напускной суровостью, – либо жди, когда на торг выйдет то, что придётся тебе по вкусу.
– Никакого задатка. Деньги по факту выполнения сделки. Когда я и женщины взойдём на палубу, ты получишь своё золото, – отмахивалась чужеземка.
– А если у тебя его нет, и ты вышвырнешь меня, как того мальчишку? Голого, со свежей дыркой в корме, – выпучил глаза парень.
– Оно у меня.
– Где? Покажи.
Аяна нетерпеливо вздохнула и залезла под тунику. У Герда заинтересованно блеснули глаза.
– Это то, что я подумал?
Алесцийка вытащила роскошный перстень и сунула ему в нос. У парня сошлись в одной точке глаза и оттопырилась нижняя губа.
– Сколько там алмазов, пересчитаешь позже. Не волнуйся, если всякий раз число будет разным. Это нормально, так и задумано.
– Что это? – ошарашено спросил он.
– Фамильная реликвия, можно сказать, – девушка снова запустила руку под тунику, чтобы спрятать сокровище. – Ригоронский перстень, принадлежащий ранее семье Императора Ригорона.
– Ты отдашь его мне? – оторопел он. – За эту лодку? Что значит, по факту сделки?
Аяна кивнула ему в сторону города, и они отошли от пристани. Она шла знакомым путём к его дому, он, как счастливый домашний пёс, бежал следом и слушал чужеземку.
– В смысле, переодеться алесцийкой? – возмутился он и встал посреди толпы.
– Ты отвлечешь на себя стражников. Они разыскивают алесцийку, пусть гонятся за ней. Точнее, за тобой, – Алесцийка подхватила его под руку и поволокла дальше.
Герд от возмущения открыл рот, но не мог сложить междометия в полноценные фразы возмущения.
– Что тебя не устраивает? – с напускной беспечностью рассуждала она. – Приоденем тебя, грудь побольше воткнём, волосы распустишь, мукой их присыплем, чтобы казались светлее. Махнёшь своим самым длинным ножом, вильнёшь бёдрами, по темени они признают в тебе настоящую алесцийку. Твоё дело бежать, но не слишком быстро, чтоб не сразу бросили погоню. А я тем временем освобожу невольниц и отведу на судно.
Герд выпучил глаза так, что даже не моргал.
– А перстень ты мне голубями передашь?
– Тебя беспокоит только это?
– Как сказать, – огрызался он, выпрямился во весь рост и распрямил плечи. – Ещё немного грудь беспокоит. Вдруг выпадет не ко времени.
– По пути я спрячу перстень в условном месте. После придёшь, заберёшь.
Герд недовольно пыхтел, но продолжал идти рядом.
– Ты можешь просто гм… заняться со мной любовью, сесть на ту проклятую посудину, отдать мне перстень и уплыть в свою Алесцию? Без пленниц и накладной груди. Я добрый, можно и без посудины, только любовь и перстень.
– Не могу, – искренне призналась она. – Весь день думала. Герд, не могу. Люди страдают. Помоги мне, пожалуйста.
– А если они меня поймают?
– Сойдешь извращенцем, – отмахнулась она. – Звезды на тебя так действуют, хочется переодеться алесцийкой. При этом спасёшь полтора десятка невинных жизней. Подумай об этом, может ты родился ровно для этого случая, провидение, заговор богов.
Герд едва сдерживал смех и возмущение одновременно.
– А можно, ты будешь алесцийкой? У тебя и с грудью проблем не будет. Давай так, план такой: ты и я прямо сейчас, внесешь, так сказать, предоплату. Затем ты и стражники. Под конец я затолкаю этих дурёх в лодку и буду ждать свой перстень. Как тебе такой заговор?
– А если они меня поймают? Сойти извращенцем не получится. К тому же я не знаю город, а ты знаешь.
– Пока неубедительно, – остановился он и сложил руки на груди. – У тебя меч при себе. Если все, что я знаю об алесцийках верно, стражники погонятся за тобой, ночью ты их по одному перережешь в подворотнях.
– Женщины с тобой никуда не пойдут, – со знанием дела рассуждала она. – Представь, ночью к ним ворвётся такое откровенно бандитское рыло и предложит с ним бежать. В лучшем случае тебе плюнут в рожу, в худшем получишь коленом промеж ног.
Герд задумчиво почесал многодневную щетину и оттопырил нижнюю губу.
– Рыло моё не подходит. А изображать алесцийку щетина не мешает?
– Побреем. Кто знает, как выглядят алесцийки? Может у них в моде усы и мужские плечи.
Герд шумно втянул воздух в ноздри.
– Какие лихие бесы толкнули меня к тебе подойти? – ругнулся он.
– Это называется провидение.
– Я хотел развлечься с алесцийкой на своих тюках, а не изображать её подружку. И учти, я всё ещё хочу первого и не согласен со вторым.
– Ты перстень хочешь или нет? – взбеленилась она.
– Я бы хотел его ещё больше, если бы сам достал у тебя с груди, – плотоядно улыбнулся он.
– Извращенец!
– Да, я такой, – улыбнулся он самой обезоруживающей улыбкой и ногой толкнул дверь в свою халупу. – Не сдал тебя за вознаграждение, слушаю полный бред, уже меняю планы на вечер и прикидываю из чего будем делать грудь. Только извращенец на такое способен.
– Что, серьёзные были планы?
Аяна оглянулась по сторонам, всё на прежнем месте, и тюки, и хлам на полах и стенах.
– Н сомневайся, – важно заявил он. – Пошататься по пристани, зайти в пару злачных мест, перетереть с местной братией, может, какая работёнка привалит. Ты рушишь все мои благие начинания и лишаешь завтрашнего ужина.
– Завтра у тебя будет перстень, – она наклонилась к тряпью, чтобы подобрать костюм ночной алесцийки.
– Я не так уверен в этом, – спорил он. – Но даже если так, мне ещё нужно найти покупателя, сговориться, не продешевить, а заодно и головы не лишиться за него. Перстень непростой, дорогой.
Резон в этом есть, дорогая вещица в руках этого оборванца может стать причиной неприятностей, но это его проблемы, не ее.
– Раздевайся, – швырнула она в его сторону пару несвежих тряпиц.
– Наконец, я дождался стоящего предложения, – радостно пропел тот и скинул рубаху.
– У тебя что, нет нижнего белья? – возмутилась девушка.
Герд стянул штаны и блеснул подтянутыми ягодицами. Гралиец оказался худой, но жилистый, местами волосатый, что только усиливало общее впечатление. Он интересный, тело поджарое, мужественное, развитое. Герд не отказывался ни от какой работы, жил в порту, грузил трюмы, выходил в море, на нем только кости да жилы. Алесцийка из него получится, прямо сказать, на любителя.
– Ты ещё спроси, есть ли у меня постельное бельё. Его нет. Где будем крепить грудь? – крутился он, предлагая рассмотреть себя полностью.
– Я думаю, спереди будет правильнее, – задумчиво пробурчала она.
Сложнее всего вышло даже не с грудью. С ней промучились, но только потому, что Герд настаивал на заметном размере, а Аяна корректировала его на удобный для бегства. Трудно вышло с бёдрами, которые не получались убедительными. При ходьбе бутафория съезжала, при беге может помешать так, что запутается в ногах и станет помехой.
С лицом преображение получилось много лучше. Щетину убрали, остались кровавые отметины от притупленного ножа, но издали и в ночи их не рассмотреть. Волосы помыли дважды, стало только хуже, гралиец распушился, как напуганный кот, и сетовал на смытую красоту. Присыпка из муки подействовала на лицо и волосы, но имела временный эффект, отчего Герду запретили любую активность. Он сидел в единственном разбитом кресле и томно вздыхал.
– За такой красоткой и я бы погнался. Заметь, я нынче смотрюсь лучше тебя.
– Угу, рубашку застегни, волосы между грудей торчат, – хмыкнула алесцийка. – Давай ещё раз проговорим порядок действий.
– Давай ещё раз проговорим, где ты оставишь мой перстень, – огрызнулся он и в очередной раз и облапил свою грудь. – Но так, чтобы нашел только я. Весело мне будет задолжать за лодку и остаться ни с чем. С перерезанным горлом.
– Герд, а где твой брат? – неожиданно спросила девушка.
– Гм… Нет его, – нехотя буркнул он и всем своим видом показывал, что тема разговора ему не нравится.
– В смысле…?
– Не знаю я, в каком смысле, – разозлился он еще больше. – Ты уводишь тему в сторону от перстня?
– Я могу отдать его прямо сейчас, если так проще. Расскажи про брата.
Герд недовольно поморщился и тяжело вздохнул.
– Лет двенадцать ему было, когда он пропал. Мы уже тогда одни были, родители давно померли. Жили, где придётся, воровали, что плохо лежит, работали в порту. А в один день он не вернулся. Слухи ходили, что работорговцы его взяли. Они такую мелкоту отлавливают для своих целей. Я искал его, да так и не нашёл.
– Это потому ты помог мне? – тихо спросила она.
– Связываться с ними не хотел. А про награду они сообщат нужным людям, те всей бандой ночью нагрянут. Прибьют ещё, они же мародёры.
– А ты почему в мародёры не пошёл?
Герд неожиданно серьёзно подобрался и не сразу ответил.
– Мы с братом мечтали учиться пойти, деньги откладывали, недоедали. Уважаемыми людьми хотели стать, богатыми. Отобрали у нас деньги. Плохое это дело, у беззащитных отнимать деньги и жизни. Не моё это.
– Что же, ты так всю жизнь прожил сиротой? Ни семьи, ни брата? – с сочувствием произнесла она.
– Никак не пойму, ты либо что-то хочешь от меня, либо решила пожалеть меня, – встрепенулся Герд. – Второе лучше, пожалей меня, готов снять штаны, но только по-быстрому, не испорти прическу.
– Герд, если все пройдет хорошо, я помогу тебе, – серьезно ответила девушка. – И брата найдем. Обещаю, твоя жизнь изменится. У меня есть для того все возможности. Помоги мне.
Ей было легко с ним, неожиданно легко общаться с гралийцем, вороватым парнем из грязных трущоб провинциального гралийского порта. Его желания просты и незатейливы, он просто хочет выжить в мире, где таких тысячи, где каждый ужин уже праздник, где приходится браться за любую работу, где порой рискуешь жизнью за пару монет, где всё, что у тебя есть, это молодость и здоровье, которые ты размениваешь за право дожить до зрелости, не до старости.
Она с радостью отдаст ему перстень, и даже больше, будет счастлива, если это позволит ему что-то изменить, пойти учиться и стать тем самым уважаемым человеком, завести дом и семью, прожить интересную жизнь, и не умереть раньше срока где-нибудь с проломленной головой за пару мелких монет.
Они вышли, когда полностью стемнело. До заката Герд отказывался даже нос из дома высовывать, заметят свои, позора не оберёшься. До барака добирались перебежками, сторонясь прохожих и теней. Аяна боялась, что женщин уведут из барака раньше срока, и ей не удастся ничем помочь. Это сродни помощи сестре, она не могла вернуться в тот день и освободить её из плена мохнатого гралийца, но может помочь другим, они тоже чьи-то дочери и сёстры. Ей их жалко.
Стража у барака та же, пять человек тихо переговариваются меж собой. На них неожиданно выскочил парнишка и не своим голосом завопил:
– Алесцийка! Там! Лови! С мечом!
Аяна кричала короткие фразы, чтобы не выдать чужеземного говора. Стражники напряглись и уставились на место, куда указывал паникёр. Там стояла тень «настоящей» южной женщины! Большая грудь, распущенные светлые волосы, голые руки и плечи, оттопыренный зад и короткий меч в руке, больше похожий на нож. Алесцийка, размахивала оружием, томно раскачивалась и принимала самые призывные позы. Мужчины сорвались с места, «женщина» рванула впереди.
На посту остался только один, он загляделся на погоню. Аяна осталась незамеченной и ударила рукоятью в затылок. Тот осел бездыханным телом на земь.
В бараке тихо, алесцийка вошла с высоко поднятым факелом и осветила помещение. В нос ударил запах немытых тел и испражнений. Невольницы спросонья поднимали головы и растерянно таращились на вошедшего человека. Они не связаны, могут перемещаться по бараку, но даже не помышляют о побеге. Покорно ждут своей участи, тихо переговариваются и жалуются на горькую долю.
– Живо собирайтесь и на выход, – раздался громкий голос.
Аяна засомневалась, она говорила на ригоронском, но здесь есть и гралийки, они испугаются чужой речи. С другой стороны, это их право. Она пришла за ригоронками.
– Я убрала стражников, у меня лодка и провиант, места всем хватит, – продолжала она на ригоронском.
Женщины испуганно переглядывались и ничего не понимали.
– Вы можете бежать отсюда, вернуться домой. Скорее, у нас не так много времени. Стражники вернутся, от всех я не отобьюсь.
Невольницы будто не разбирались в происходящем, вместо того, чтобы броситься к спасительным дверям, плотнее сбивались в кучу, кто-то уже захныкал, кто-то читал молитвы на мало понятном языке диких кочевых народов.
– Что же вы сидите? Говорю же, я подготовила нам лодку. Скорее на пристань, вы станете свободными, мы уйдём в море, где нас никто не достанет.
– Алесцийка, – наконец донеслось до её ушей и женщины в священном трепете отпрянули ещё дальше в барак.
– Да, алесцийка! Такая же женщина, как вы. Живо за мной, я вам помогу. Вставайте скорее, времени совсем нет.
Она продолжала говорить, потому что не могла остановиться, она кричала и требовала, чтобы те поднялись и вышли из барака, но минуты текли, время уходило, а невольницы так и не покинули свою темницу. От обиды и бессилия она готова была разорвать этих запуганных гусынь, они цеплялись за привычную неволю, упуская возможность вернуть себе свободу. Это помешательство самое настоящее, они алесцийку боятся больше, чём своих угнетателей.
– Никуда они с тобой не пойдут, – неожиданно раздался твёрдый голос в ответ.
Из толпы невольниц поднялась высокая темноволосая девушка.
– Что?
– Алесцийка, – в ужасе выли ригоронские женщины.
– Никто с тобой не пойдёт. Здесь нет того, кто оценит твоё благородство, – девушка приблизилась и резко вытолкнула ночную гостью в дверной проём.
Аяна вылетела из барака и оказалась в плотном кольце набежавшей стражи. Она едва успела взмахнуть мечом и поцарапать одного противника, её схватили за плечи и руки и скрутили к самой земле. Алесцийка забилась загнанным зверем, отбивалась ногами, рвала зубами чужую плоть и ревела нечеловеческим голосом. Она не пойдёт в этот барак, она лучше умрёт, чём смирится с такой участью. Её скручивали всё сильнее, но женщина не сдавалась, извивалась и брыкалась всем телом, вопила гневные проклятия, плевалась и бодалась головой, пока полностью не выбилась из сил и не осипла. Тело стянули верёвками и поволокли куда-то в ночь.


Глава 5
Аяна устало прислонилась к стене и считала капли, стекающие с потолка. Бестолковое занятие, но успокаивает, учитывая прошедшую ночь. Алесцийку отнесли в подземелье, застегнули на шее ошейник, приковали цепью к стене и оставили одну. Она долго бесновалась, вопила гневные проклятия на своём варварском языке, но стражники оставили её сразу, как замки ошейника щёлкнули, а цепь звякнула от её прыжка. Слушали чужеземку только стены, пока она не устала, свалилась от бессилия на холодный земляной пол.
Она в большой комнате, одна стена решетчатая, за ней через проход видно вторую комнату с такой же решёткой. Туда уже утром завели остальных женщин. Они покорно прошли в свою темницу, приметили соседку, тихо шепчутся меж собой и даже боятся смотреть в сторону алесцийки. Ее заперли, будто дикого зверя, цепь не позволит приблизиться к решётке, к ней боятся подходить даже стражники. Она устроила настоящий переполох, звуки её борьбы слышал весь барак.
По утру узницам принесли по миске каши. Осмотрительный стражник просунул алесцийке завтрак так, что она едва сможет дотянуться рукой. Но она не заинтересовалась такой возможностью, осталась на месте и прикрыла глаза. От отчаяния хотелось плакать, но устала так, что даже на слёзы не осталось сил. Она сама завела себя в ловушку, и от того на душе тошно. Герд просил её просто уплыть, но она искренне верила, что кому-то требуется её помощь, и поступила по-своему.
И проиграла.
Даже смотреть в их комнату противно. Глупые, запуганные гусыни, ни одна не пожелала рискнуть и расстаться с неволей. Им проще жаться друг к другу и тихо скулить, чем бороться за свою свободу. А за неё нужно бороться, нельзя сдаваться, нельзя покорно опускать голову. Всегда найдётся выход, нужно только ждать и видеть его, и как только дверь барака откроется, сразу действовать. Не медлить.
– Ты должна есть! – одна из них подсела к решётке и указала на остывшее варево.
Это та самая невольница, что вытолкнула её из барака, но поздно. Она самая высокая из них, стройная, толкнула с такой силой, что Аяна вылетела в дверь. Девушка молодая, темноволосая, темноглазая, со светлой кожей и длинной шеей. Она удивительно хороша, такая необычная красота, броская, яркая, даже немного грубая, но по-своему интересная и запоминающаяся. Она свободно говорит на ригоронском языке, как на родном.
– Не будешь есть, они станут бить и кормить насильно.
Алесцийка молчала. Пусть только попробуют приблизиться, она им в глотку вцепится. Они даже на цепь её посадили, так боятся.
– Не думай, что ты лучше других. Ослабеешь, им это только и нужно.
Аяна не чувствовала голода от обиды и усталости, но услышала её слова. Ей нужны силы, чтобы бороться дальше, она должна есть. Алесцийка встала, цепь не позволила ей подойти к миске, она опустилась на колени, но, всё равно, не смогла приблизиться. Девушка легла на пол и ногой подвинула к себе плошку. Темноволосая наблюдала за ней с едва заметной усмешкой.
К миске не полагалась ложка, есть пришлось руками, каша холодная и пресная. Аяна съела быстро и в ярости зашвырнула миской в решётку, чтобы вышел грохот погромче. Невольницы испуганно зашептались, Темноволосая снисходительно хмыкнула.
Только сейчас Аяна заметила, что на ней остались одежды алесцийки, все верхние вещи от Герда сбились и порвались во время пленения. С головы сорвалась парусина, волосы растрепались и теперь светлыми паклями торчали повсюду. Они тем воспользовались, удерживали её голову, когда цепляли ошейник. Она потрогала его, железо прочное, толстый обод, который не снять.
На груди осталась верёвка с мешочком и перстнем. Герд не получил заслуженную награду, и благо, если ушёл невредимым, теперь и не узнать о том. В схватке мешочек с перстнем не нашли и не сорвали. Это единственная хорошая новость, фамильный перстень всё ещё при ней, она всё ещё может вернуться домой.
– Наслышана я об алесцийках, – рассмеялась девушка. – Признаться, ты меня не разочаровала. Почему не ушла на своей лодке одна? Почему решила прийти за нами?
Аяна не хотела отвечать, нет никакого желания объяснять такие простые вещи. Ужас не в том, что Герд и эта девица правы, а в том, что представься ей ещё раз такая возможность, она снова зашла бы в тот барак и постаралась уволочь силой хотя бы двух несчастных женщин.
– Моё имя Нианна, – представилась Темноволосая. – Как твоё?
Голос у неё низкий, глубокий, бархатный. Она также непохожа на своих соседок, как непохожа Аяна. Возможно, этому есть объяснение, но ей неинтересно. Не до новых знакомых и разговоров. Она хочет спать, две ночи подряд без сна давали о себе знать, ей нужен отдых пока не вернулись стражники.
– Хочешь, я попрошу, чтобы меня перевели к тебе? Не нужно будет тянуться за миской. Я буду будить тебя, когда придёт стража. Меня ты не тронешь, спасти как-никак хотела.
Аяна ничего не ответила, просто закрыла глаза. Не хочется думать о том, что будет завтра, и в чём она ошиблась. Она ни в чём не ошиблась, всё было сделано правильно. Просто её возвращение домой чуть откладывается, перстень при ней, она ещё может выкупить лодку. Как она это сделает, решит позже.
Аяна вздрогнула и проснулась. Уснула сидя, у самого её носа макушка тёмных волос и чьи-то руки касаются её груди. Левой. Нианна с улыбкой отпрянула, но бежать от алесцийки не стала.
– Проверила, есть ли у тебя грудь. Вдруг ты такая же, как я? – смеялась девушка.
Нианна охотно поднялась и покружилась, показывая себя во всей красе. Девушка высокая, с алесцийку ростом, стройная, красивая, почти идеальная.
– Все в этом теле божественно, – смеялась Нианна, – один недостаток, маленькая грудь. Она такая маленькая, что я бы отдала полжизни хотя бы за половину твоей груди.
Она всё же напросилась в её комнату, и за то время пока алесцийка спала, успела убедить всех, что так будет удобно. Лучше бы она убедила невольниц покинуть барак, когда двери были открыты, когда до пристани рукой подать, а на волнах уже качается лодка, готовая к отплытию. Аяна зло смотрела на эту егозу и не сумела скрыть своих чувств. Они столь явно отпечатались на её лице, что Нианна остановилась и сложила руки на груди.
– Не смотри на меня так. Бежать с тобой я не собиралась. Не хочу. Мне этого не нужно. Может кому-то из них и нужно, – кивнула она в сторону остальных девушек, – но не мне.
Аяна откинула голову на стену и глубоко вдохнула.
– Ну, допустим, – рассуждала Нианна, – ты посадила бы нас в лодку и там хватит провианта на всех. Что дальше? Отправилась бы в свою Алесцию? Мне там делать нечего. Ни Ригоронки, ни гралийки туда не поедут.
Навязалась на её голову. Может быть стукнуть её, чтобы отстала и попросилась вернуться в свою темницу?
– Или ты развезла бы их по домам? Ригоронок в Ригорон, гралиек в Гралицию? А что делать с теми, кого нужно отвести в Степь? Или с теми, кому в Гралиции добираться месяцами до родного дома через горы и леса? И как пройти море, если там мародёры промышляют, а у нас один воин на всю лодку. Попадёшься им, не буду даже говорить, что случиться. Вон, спроси ригоронок, каково попасться в их лапы.
Аяна сцепила зубы, чтобы не ответить ей ругательствами.
– А ты подумала о том, ждут ли их дома после того, что произошло? – наклонилась к алесцийке Нианна. – У многих случилось десятки мужчин, у некоторых сотни, они опорочены, несчастны и не чувствует себя достойными, чтобы вернуться домой. Их плохо примут. Они уже порочные женщины. Есть те, что берегутся для дорогих покупателей, но они скорее от тебя сбегут, в наложницах жизнь хотя бы сытная, они будут есть каждый день и не ведать тяжёлого труда, по крайней мере, пока молоды и красивы. А что можешь предложить ты, кроме своей Алесции?
Алесцийка открыла глаза и пристально посмотрела на девушку.
– Не смотри на меня так. Я отношусь к последним, – фыркнула Нианна. – Мне нравится моя жизнь, я не собираюсь ничего менять. Я всю сознательную жизнь проходила в шелковых одеждах и спала на белых простынях. И, в отличие от тебя, я знаю, что такое роскошная жизнь, восхищение и даже преклонение мужчин. В отличие от тебя, я их покоряю не мечом, а красотой и лаской в постели. Махать мечом не моя работа, а таких недалеких полу женщин – полу мужчин, как ты.
Алесцийка взлетела с места и ударила девушку в грудь. Та охнула и отпрянула. Аяна зверем бросилась на гралийку и к своему немалому удивлению встретила достойный отпор. Нианна сдерживала её руки от ударов, силищи в ней оказалось столько, что она остановила алесцийку, не уступила ей, крепостью своей сдерживала её напор. Аяна применила хитрый приём, и вот уже обе свалились на пол, оглушая комнаты звоном цепи.
Аяна ещё раз попыталась ударить, но девушка сильна настолько, что без труда сдерживает её попытки и уже готова сбросить с себя воинственную чужеземку. Они яростно боролись, но победить в ближнем бою непосильная задача. Аяна задела локтем грудь противницы и наконец догадалась в чём проблема.
– Ты – мужчина! – прохрипела она.
Нианна дерзко улыбнулась и сбросила с себя алесцийку.
– Говорить не разучилась, – пропела девушка. – Молчит всё утро, будто немая.
– Ты – мужчина! – возмутилась алесцийка.
– В этом мы с тобой и похожи, и непохожи, – отмахнулась та. – Я не мужчина, но могла бы им стать. Много лет назад меня лишили такой возможности.
– Что?
– Я была ребёнком, – улыбалась Нианна. – Но я ни о чём не жалею, и даже рада, что так случилось. Я – красивая женщина, мне нравится моё тело и моя жизнь. Это лучшее, что могло со мной произойти.
– Ты – евнух! – догадалась Аяна. – И это лучшее, что с тобой могло произойти?
Нианна притворно закатила глаза и рассмеялась.
– Не сомневайся. Кто я была до того? Беспризорным мальчишкой, что бегал по улицам портового города и клянчил хлеб. Я никогда не ел досыта, никогда не спал в кровати, мёрз зимой без сапог и делил еду с крысами. А ещё работал с братом в порту, грузил трюмы до боли в кишках, и всё за одну монету, на которую мы могли купить краюху хлеба на двоих. Останься всё, как есть, я бы сдох там.
– У тебя был брат? – заинтересовалась алесцийка.
– Старше года на два. Я давно о том не вспоминаю.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71382430?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Легара – мифологическое существо, русалка