Большая книга по истории Ближнего Востока. Комплект из 5 книг
Большая книга по истории Ближнего Востока. Комплект из 5 книг
Мария Вячеславовна Кича
Биография великих городов мира
Комплект «Большая книга по истории Ближнего Востока» включает пять книг, каждая из которых посвящена уникальному аспекту культуры и истории Ближнего Востока: «Мекка. Биография загадочного города», «Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур», «Династии. Как устроена власть в современных арабских монархиях», «Афганистан. Подлинная история страны-легенды», «Иерусалим. Все лики великого города». Он представляет собой увлекательное погружение в богатое историческое наследие этого региона.
«Династии» раскрывают сложный мир арабской политики и динамику монархий, играющих значительную роль на мировой арене, и станут путешествием в запретные чертоги тех, кто влияет на современный мир, и чьи роскошные дворцы по-прежнему стоят на песке, нефти и крови.
«Иерусалим» предлагает многослойный портрет одного из древнейших и самых значимых городов, исследуя его религиозные и культурные аспекты, эпохи рассветов, закатов и даже полного забвения, умирания и чудесного воскресения!
В «Мекке» собраны уникальные и увлекательные материалы о запретном городе для немусульман – центре исламского мира, чья история и современность неразрывно связаны с религиозными традициями.
Книга «Стамбул» переносит читателя в город, где Восток встречается с Западом, раскрывая его богатое историческое наследие и культурную мозаичность. Стили и эпохи, традиции и судьбы, прошлое, настоящее и будущее затейливо и непредсказуемо переплетаются в этом городе, подобно узору на коврах его мечетей.
«Афганистан» описывает сложную и бурную историю государства, которое стоит на перекрестке мировых цивилизаций. Этот комплект – идеальный выбор для тех, кто стремится глубже понять значимость и влияние Ближнего Востока на мировую историю.
Мария Кича – кандидат наук, преподаватель и автор книг о Ближнем Востоке. Владеет турецким, армянским, английским, итальянским, арабским и ивритом. Многие годы путешествует по Ближнему Востоку и соседним регионам, изучая местную историю и культуру. Неоднократно бывала в Турции, Египте, Марокко, Тунисе, Алжире, Ираке, Сирии, Ливане, Иордании, Палестине, Израиле, ОАЭ, Бахрейне, Катаре, Омане, Азербайджане и Иране. Ведет паблик о культуре и истории Ближнего Востока «Первый ближневосточный», на который подписано более 35 000 человек.
Мария Кича
Большая книга по истории Ближнего Востока. Комплект из 5 книг
© Кича Мария Вячеславовна, текст, 2024
© Оформление. ООО "Издательство "Эксмо", 2024
* * *
Династии: как устроена власть в современных арабских монархиях
Посвящается В.Н.К.
Песок – не в пустыне, песок – в голове бедуина.
Арабская пословица
Мы ничего не знаем, кроме того, чему научились от своих родителей. Ход наших мыслей воспроизводится без обновления с VII века.
Мохаммед Абед аль-Джабри
«Критика арабской ментальности»
Слепая приверженность семейным традициям часто выхолащивает из человека собственное «я» и разрубает невидимые нити, связывающие его со временем, в котором он живет.
Гада ас-Самман
В нашей сегодняшней печали нет ничего горше воспоминания о нашей вчерашней радости.
Джебран Халиль Джебран
Есть в этом мире вещи, которые
Ржавеют, забываются и умирают –
Такие, как
Корона,
Жезл
И трон,
Где восседают падишахи.
Шерко Бекас
Введение
Искатели человеческой природы скажут:
«И места хватит всем.
Восток – не совсем Восток,
а Запад – не совсем уж и Запад…»
Махмуд Дарвиш
В 2016 году многие СМИ сообщили шокирующую новость. Сотрудники британской разведки, преследуя подозреваемого, ворвались в номер отеля «The Excelsior» в Лондоне – и обнаружили там катарскую принцессу Салву аль-Тани в компании семи обнаженных мужчин. По словам спецагентов, женщина находилась «в компрометирующей позе». Посол Катара попытался замять скандал, предложив журналистам крупную сумму денег, – но те оказались неподкупны и… И это ложь.
Распространяя «утку», пресса ссылалась на авторитетное международное издание «Financial Times» – которое, однако, никогда не писало об оргиях Салвы. Фотография «распутницы», размещенная в интернете, оказалась фотографией Алии аль-Мазруи – бизнес-леди из ОАЭ.
Данная история – типичный пример «fake news». Она появилась в индийских газетах, а затем перекочевала в западные СМИ. Впрочем, сплетни о любовных приключениях катарской принцессы – это лишь капля в море слухов, домыслов и самых фантастических гипотез, которые испокон веков окружают представителей арабских монархий.
Когда мы слышим слово «монархия», воображение отсылает нас к европейской истории. Государства Бурбонов и Тюдоров, держава Габсбургов, королевская Пруссия, наполеоновская Франция – эти и многие другие имена, образы и связанные с ними события впечатались в сознание западного человека. У их истоков находится великий европейский прародитель – императорский Рим.
Тем не менее, монархия возникла на Востоке. Первыми монархами были египетские фараоны и иудейские цари, повелители Шумера и Аккада, владыки Ассирии, шахи Персии и правители Набатеи, а позже – византийские василевсы, наследники Рима, жившие на географической и ментальной границе между Востоком и Западом. Затем их сменили арабские амиры и халифы из династий Омейядов, Аббасидов, Фатимидов и Айюбидов. Арабские государства казались вечными – но спустя сотни лет они также прекратили свое существование.
Закат старого золотого солнца Аравии совпал с восхождением молодого белого полумесяца Османской империи. Завоевав Ближний Восток, османы включили его в состав Блистательной Порты и управляли территориями нынешних Ирака, Сирии, ОАЭ, Египта и прочих арабских стран.
На протяжении веков османское господство считалось гарантом спокойствия на Ближнем Востоке – однако этот регион никогда не был спокойным. Его издавна сотрясают вооруженные конфликты, а в последние десятилетия – еще и террористические акты. На обширных пространствах от Ирана до Марокко рождались и погибали великие империи, делались выдающиеся научные открытия и гремели кровопролитные войны. Монархи, полководцы и религиозные лидеры боролись за новые территории и природные ресурсы, за веру и женщин, за деньги и власть. Современный Ближний Восток, сформировавшийся после крушения Порты в 1922 году, выплавлен в огне легендарных сражений, а также искусно соткан из паутины дипломатических интриг и хитроумных политических ловушек.
Европейские державы разделили территории, принадлежавшие Порте, – и тем самым окончательно дестабилизировали этот регион. Новые арабские государства создавались искусственно, на основе разных османских провинций либо исторических областей – и никогда прежде не обладали суверенитетом. Многие проблемы – например, «палестинский вопрос», затяжные конфликты в Ираке, Сирии и Ливии, вечные междоусобицы в Йемене – до сих пор не решены. Всё это – последствия чудовищного беспорядка, царившего на Ближнем Востоке после Великой войны (1914–1918).
На фоне революций, мятежей и иных потрясений, охвативших регион в XX веке, наиболее стабильными оказались арабские монархии.[1 - При этом следует помнить, что в 1950–1960-х годах некоторые арабские монархии были свергнуты – в частности, в Египте (1952), Ираке (1953), Йемене (1962) и Ливии (1969).] В отличие от арабских республик, они сумели отразить удары извне и побороть – хотя бы отчасти – внутренние противоречия. Одна из причин такого успеха – в том, что монархии возглавляют древние и уважаемые династии: Аль Хашими (в Иордании), Аль Сауд (в Саудовской Аравии), Аль Саид (в Омане),[2 - Династия Аль Хашими также известна как Хашимиты, Аль Сауд – как Саудиты, Аль Саид – как Саидиты.] Аль Мактум и Аль Нахайян (в ОАЭ), Аль Халифа (в Бахрейне), Аль Тани (в Катаре) и Аль Сабах[3 - Арабское слово «аль» (??) означае, «клан» (например, ?? ???? – Аль Сауд, т. е. «клан Саудов»). Если же упоминается член династии, то нередко написание меняется (например, «Салман ибн Абдул-Азиз аль-Сауд»). Иногда звук «ль» ассимилируется – так, нынешнего кувейтского амира зовут Наваф аль-Ахмед аль-Джабер ас-Сабах, но его династия – Аль Сабах.] (в Кувейте).[4 - Мы не будем рассматривать отдельно династию Алауитов (Марокко) по историческим причинам (берберское и андалусское влияние, длительное правление в Магрибе и утеря непосредственной связи с Аравией).] Представители этих династий – вчерашние бедуины – превратились в миллиардеров и влиятельных политиков.
Современные арабские монархии возникли на разломе эпох. Подобно молодому дереву с крепкими корнями, они пробились сквозь обломки османского империализма и мусульманского традиционализма – и создали невиданный доселе арабский мир. Он открыт для инвестиций и потрясает туристов «новыми чудесами света» вроде Дубая. Впрочем, в наши дни – как и сотни лет назад – аравийская «игра престолов» по-прежнему изобилует коварными интригами, жестокими распрями и волшебными сказками. На Ближнем Востоке меняются декорации – но не люди.
Настоящая книга – о гордости и бесчестии, о верности и предательстве, о злом роке и невероятной удаче, которые постигли арабских правителей в наше время. Не будь на свете храброго Фейсала I, осторожного Абдаллы I, властного Абдул-Азиза ибн Абдуррахмана аль-Сауда или проницательного султана Кабуса – и Ближний Восток был бы совершенно иным.
Они стали частью истории.
Истории, которая творится прямо сейчас.
Часть I
Большие надежды
Эпоха перемен
Глава 1
Хранители Мекки
Бей в свой барабан и дуди в свою собственную дудку.
«Тысяча и одна ночь»
Наше повествование – как, впрочем, и мусульманская история – начинается в Мекке – священном исламском городе, затерянном в песках Хиджаза (Западной Аравии). Его традиционными хранителями были Хашимиты – потомки пророка Мухаммеда.
Хашимиты ведут свой род от Амра аль-Улы (464–497) – прадеда Мухаммеда и члена племени курайшитов, которое руководило Меккой задолго до рождения пророка.[5 - См. подробнее: Кича М. В. Мекка. Биография загадочного города. – М., 2020.] В 480-х годах, когда Аравию поразила засуха, Амр покупал в Палестине муку, пек хлеб, крошил его в мясной бульон и раздавал эту похлебку голодавшим. Мекканцы нарекли своего спасителя «Хашим» (от араб.??? – ломать). Амр стал влиятельным человеком и возглавил племенной клан Бану Хашим – откуда, помимо Хашимитов, произошли Аббасиды.
Потомки Амра издавна имели доступ к власти. Хашимиты с XI века стояли во главе Мекканского шарифата[6 - Мекканский шарифат (967-1925) – государственное образование на западе Аравийского полуострова со столицей в Мекке.] – и на заре XX века считались старейшей правящей семьей в мире. В 1517 году они признали сюзеренитет османского султана Селима I – ибо надеялись, что османы защитят Хиджаз от португальцев (те регулярно нападали на побережье Аравийского полуострова). Защита Хиджаза входила в круг интересов Порты – и в течение следующих 400 лет османского господства Хашимиты чувствовали себя весьма комфортно. Получив статус полу-автономных правителей, они помогали султанам организовать хадж (ежегодное паломничество в Мекку и Медину), торговали с Индией и Китаем, держали личное посольство в Дели и приобретали недвижимость в Стамбуле.
Однако арабы питали к османам плохо скрываемую неприязнь. Например, в 1703 году Саид ибн Саад – тогдашний глава Хашимитов – публично назвал султана Ахмеда III «сыном христианской шлюхи»[7 - Османские султаны рождались от рабынь, которые получали новые имена, попав в гарем. Так, матерью Ахмеда III была Эметуллах Рабия Гюльнуш-султан – венецианка по происхождению. Хашимиты же заключали браки внутри своей династии и гордились этим.] и пригрозил перейти на службу к марокканскому монарху Мулаю Исмаилу ибн Шерифу. В 1880-х годах английские дипломаты регулярно получали сообщения от арабских информаторов. Те утверждали, что в арабских вилайетах (провинциях) Порты растет недовольство и местное население под руководством амира Мекки – своего истинного лидера – готово взбунтоваться при поддержке Британии.
К началу Первой мировой войны османы – в прошлом кочевники из азиатских степей – уже не одну сотню лет владели арабским миром, включая Плодородный полумесяц (Левант и Месопотамию).[8 - Левант (Великая Сирия) – историческая область на востоке Средиземного моря, охватывающая территории Сирии, Ливана, Израиля, Палестины, Иордании и Египта. Месопотамия (Междуречье, Двуречье) – историческая область в долине Тигра и Евфрата. Плодородный полумесяц – собирательное название Леванта и Месопотамии.] Тут протекают великие реки – Нил, Иордан, Тигр и Евфрат. Они обеспечивают Ближний Восток водой, делая его пригодным для сельского хозяйства – а значит, и для проживания людей.
Плодородный полумесяц – колыбель цивилизации. Еще до нашей эры на его землях, подобно тучным колосьям пшеницы, выросли Древний Египет и Иудейское царство, Шумер и Аккад, Вавилония и Ассирия. Именно в этом регионе, согласно Библии, начался Всемирный потоп и крестился Иисус Христос; здесь разбили висячие сады Семирамиды и построили Вавилонскую башню. В зоне Плодородного полумесяца появилась письменность, сформировалась наука и возникла организованная религия.
Левант и Месопотамия должны были процветать – но к 1914 году их земли истощились. Ирригационные системы пришли в упадок: пруды и водохранилища заросли илом, оросительные каналы занесло песком. Люди страдали от голода, нищеты и болезней – и тогда, в последние десятилетия Османской империи, в ее арабских вилайетах стали зарождаться националистические настроения.
Порта – крупнейшая мусульманская держава в истории – являлась централизованным государством лишь формально. Султанские чиновники управляли крупными арабскими городами – но за их пределами контроль осуществлялся слабо. Османские губернаторы не обладали достаточной военной силой. Это делало их зависимыми от местных племенных вождей, богатых торговцев и религиозных лидеров.
На заре XX века арабский мир сотрясали противоречия. В Бейруте, Дамаске, Алеппо, Багдаде и Мосуле группировки арабской знати ожесточенно боролись друг с другом. Причина конфликтов проста: те, кому покровительствовали османы, занимали привилегированное положение и получали процент со взимаемых налогов и сборов. Другие арабы – не менее знатные, но исключенные из системы распределения материальных благ – жаждали перемен. Но даже самые недовольные не мечтали о суверенитете. Кроме того, политика оставалась сугубо «городской игрой» и не затрагивала интересы тысяч крестьян. Известный британский ориенталист Гертруда Белл, не понаслышке знакомая с арабским миром той эпохи, писала: «Арабского народа не существует; сирийский купец отделен более широкой пропастью от бедуина, чем от Османской империи».
В Хиджазе дела обстояли иначе. К концу XIX века общее население его главных городов – священных Мекки и Медины, а также портовой Джидды – составляло около 100 тыс. человек, а количество бедуинов достигало максимум 300 тыс. Основной доход приносили паломники. Их было много – ведь каждый мусульманин обязан хотя бы раз в жизни совершить хадж и собственными глазами увидеть Благословенную Мекку и Лучезарную Медину.
Хашимиты носили гордый титул шарифов Мекки – и, как утверждает английский востоковед Джеймс Моррис, являлись «чем-то средним между духовенством и аристократией». С 1908 года Мекканский шари-фат возглавлял Хусейн ибн Али из рода Хашимитов. Независимость правителей Хиджаза ограничивал султанский наместник, а в Мекке размещался турецкий гарнизон. Сообщение Западной Аравии со Стамбулом было затруднено, и Хашимитам удавалось сохранять определенную автономию. Однако, по замечанию американского историка Дэвида Фромкина, шариф «не имел никакого влияния ни на политические, ни на духовные процессы за пределами Хиджаза». В то же время османы старались контролировать родину пророка – и в доказательство своей мощи регулярно вызывали в Стамбул членов главных хиджазских семей (в том числе Хашимитов), где оставляли их в качестве «почетных гостей султана» – то есть пленников. Хусейн стал шарифом Мекки только в 60 лет – до этого он провел долгие годы на берегах Босфора в качестве заложника.
На рубеже XIX–XX веков Порта вступила в эпоху упадка. Территория Аравийского полуострова была поделена между враждующими шейхами и амирами. Если права Хашимитов на Хиджаз никто не оспаривал, то за Неджд (Центральную Аравию) боролись династии Аль Рашид (Рашидиты) и Аль Сауд (Саудиты). На юго-западе существовал эмират Асир, основанный семьей Аль Идрис (Идрисидами). На северо-востоке располагался Кувейт – вотчина рода Аль Сабах. По обширным пустыням кочевали бедуинские племена – они грабили паломников и вели друг с другом бесконечные войны. Нельзя забывать и об англичанах, которые с 1800 года пытались закрепиться в Аравии и искали союзников среди местных амиров. Британское влияние ощущалось в южной части Красного моря, в Адене и Персидском заливе – так англичане защищали морской путь к своим индийским колониям.
Абдул-Хамид II, занимавший в те годы османский престол, был халифом – верховным правителем всех мусульман мира. Консервативный и деспотичный, он настроил против себя стамбульскую интеллигенцию, политиков и военных.[9 - См. подробнее: Кича М. В. Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур. – М., 2020.] Европейским державам Абдул-Хамид II тоже не нравился – но Великобритания на протяжении всего XIX века спасала ослабевшую Порту от неминуемой гибели. Лондон не желал, чтобы турецкие владения достались его давним соперникам – Франции и России. Но к 1914 году англичане уже не помогали Османской империи. Их настораживало, что халиф обладает потенциальным влиянием на 100 млн индийских мусульман – жителей британских колоний. Некий английский чиновник предположил, что «хашимитский амир Хусейн станет более гибким халифом, нежели Абдул-Хамид II, поскольку он живет рядом с нашей дорогой в Индию и потому будет полностью в нашей власти, как Суэцкий канал».
Хусейн ибн Али родился в 1853 или 1854 году. Он происходил из влиятельного клана Дхави Аун и являлся потомком пророка Мухаммеда в 38-м поколении. У будущего короля Хиджаза насчитывалось около 800 конкурентов – членов кланов Дхави Аун и Дхави Зейд. Эти хашимитские кланы руководили Западной Аравией в течение веков, сменяя друг друга, а глава правящего клана носил титул шарифа Мекки. Изначально шансы Хусейна возвыситься были весьма призрачными, ибо власть над Хиджазом принадлежала Дхави Зейд.
Когда грянула Первая мировая война, Хусейну было примерно 60 лет. Тем не менее, он выглядел потрясающе. Этот высокий смуглый старик с царственной осанкой и белоснежной бородой произвел неизгладимое впечатление на британского офицера Томаса Эдварда Лоуренса (знаменитого Лоуренса Аравийского). В книге мемуаров «Семь столпов мудрости» Лоуренс пишет, что Хусейн был «внешне столь возвышен и чист, что казался слабым». Даже его имя (араб.????) означало «красивый, хороший, добрый». Но за благородной внешностью Хашимита скрывался упрямый, коварный и амбициозный политик – способный, по мнению Лоуренса, проявлять поистине неарабскую дальновидность.
Детство и юность Хусейна окутаны тайной. Известно, что он провел ранние годы среди бедуинов Хиджаза, а потом около 20 лет (до 1908 года) находился в Стамбуле в качестве «почетного гостя» султана. Абдул-Хамид II не желал быть обвиненным в дурном обращении с потомком пророка – поэтому Хусейн с женами и детьми проживал на великолепной босфорской вилле. Его сыновья – Али, Абдалла, Фейсал и Зейд – получили прекрасное образование. Они окончили Галатасарайский лицей и Роберт-колледж – самые престижные учебные заведения Османской империи. В то же время Хашимиты держались независимо, и Абдул-Хамид II не спешил отсылать их обратно в Хиджаз. Султан понимал, что после возвращения домой Хусейн и его взрослые сыновья будут представлять для него немалую опасность.
Между тем над Стамбулом сгущались тучи. Истощенная Порта – с ее бюрократизмом, экономическим кризисом и военными поражениями – доживала свои последние годы. Государство рушилось – медленно, но верно. Реформаторское движение возглавила партия «Единение и прогресс» (Ittihad ve Terakki). Иттихадисты (они же младотурки) агитировали против султана. В июле 1908 года разразилась Младотурецкая революция, и весной 1909 года Абдул-Хамида II свергли. Отныне Портой номинально руководил его брат – Мехмед V.
Тогда же, в 1908 году, освободилась и должность мекканского шарифа. Предыдущий шариф – Али ибн Абдалла ибн Мухаммед – был низложен, а его преемник – старый и больной Абдалла ар-Рафик – скоропостижно скончался. Хусейн оказался главным претендентом на престол Хиджаза.
Для младотурок он был узником Абдул-Хамида II – и, значит, врагом опального султана. Абдул-Хамид II – ненавидевший модернизацию – считал Хусейна (члена древнего и знатного рода) авторитетным союзником, которому под силу противостоять реформаторам-иттихадистам. Наконец, Лондон рассматривал Хашимита как подходящего кандидата на должность шарифа. Еще будучи «почетным гостем», Хусейн заявил британскому послу в Стамбуле, что собирается повлиять на арабских вождей Хиджаза ради обеспечения интересов Англии на Аравийском полуострове. По воспоминаниям одного британского офицера, Хусейн «произвел хорошее впечатление, и можно было надеяться, что он не окажется мошенником и наведет порядок в Аравии».
В итоге кандидатура Хусейна устроила всех. В 1908 году он вернулся в Мекку и стал ее последним шарифом.
Новый хранитель священного города решил, что именно он – а не османский султан – должен быть халифом. На самом деле Хусейн терпеть не мог иттихадистов из-за их секуляризационных реформ. Младотурки преобразовали Порту из абсолютной монархии в конституционную и заменили мусульманскую (то есть арабскую) модель государственного управления западной моделью. Все это до глубины души оскорбляло потомка пророка Мухаммеда – ярого сторонника ислама и шариата.
Масла в огонь подлило и то, что накануне Первой мировой войны щупальца Османской империи внезапно потянулись к Хиджазу. Завершилось строительство легендарной Хиджазской железной дороги, которая пролегала между Дамаском и Мединой. Бедуины отнеслись к ней враждебно. Они увидели в «железном осле» угрозу источникам своих доходов – сопровождению путников, перевозке грузов и грабежу паломников. Шариф Хусейн поощрял нападения бедуинов на поезда и игнорировал просьбы младотурок проложить рельсы до Мекки.
Впрочем, Западная Аравия постепенно утрачивала относительную автономию. Иттихадисты стремились к централизации Порты – в 1912 году Абдалла (сын Хусейна) уже жаловался на их тиранию английским и французским дипломатам. В апреле 1914 года в Хиджаз прибыл новый губернатор – суровый Мехмед Вехиб-паша. По его мнению, Западная Аравия не нуждалась в контроле Хашимитов – и, значит, самоуправству Хусейна следовало положить конец. Великое арабское восстание (1916–1918) разгорелось из искры, высеченной во время столкновения между Хашимитами (представителями старой арабской элиты) и младотурками, которые хотели создать централизованное государство. Кардинальные перемены в международной политике, вызванные Первой мировой войной, предоставили Хашимитам уникальный шанс для укрепления своей власти.
Глава 2
Накануне взрыва
Не открывай дверь, которую ты не в силах закрыть.
Арабская пословица
Решение вступить в Первую мировую войну в ноябре 1914 года стало роковым для Порты. Султан Мехмед V был безвольной марионеткой в руках младотурок. Реальная власть принадлежала триумвирату – лидерам партии «Единение и прогресс»: Мехмеду Талаату-паше, Исмаилу Энверу-паше и Ахмеду Джемалю-паше. По их воле Османская империя присоединилась к Центральным державам.[10 - Центральные державы – союз Германии, Австро-Венгрии и Высокой Порты. В период Первой мировой войны Центральные державы противостояли Антанте – союзу Великобритании, Франции и России.]
Великобритания лихорадочно искала союзников среди арабских лидеров. Дело в том, что Мехмед V, унаследовавший титул халифа, объявил Антанте джихад (священную войну). 14 ноября 1914 года он призвал всех правоверных бороться с англичанами и французами. Объявление джихада грозило Антанте серьезными проблемами. В Индии насчитывалось 100 млн мусульман, в Египте и Судане – 16 млн, и все они находились под британским владычеством.[11 - Индия являлась колонией Британии. Египет в 1914–1922 годах входил в состав Османской империи, но фактически был английским протекторатом. Судан управлялся египтянами и британцами совместно, однако британцы занимали высшие административные должности.] Количество мусульман в африканских колониях Франции также исчислялось миллионами. Англичане боялись, что призыв султана к джихаду сработает. Их прежние контакты с Хашимитами внезапно приобрели огромное значение.
Колония – территория, находившаяся под властью иностранного государства (метрополии). Не имела суверенитета.
Примеры: Алжир (французская колония в 1830–1962 годах), Британская Индия (нынешние Индия, Пакистан, Бангладеш и Мьянма – колонии Великобритании в 1858–1947 годах).
Протекторат – государство, находившееся под защитой (в первую очередь, военной) другого государства (протектора). Не являлся суверенным в сфере внешней политики, но обладал суверенитетом во внутренних делах (в частности, сохранялась местная правящая династия).
Примеры: французский протекторат Тунис (1881–1956), британские протектораты Кувейт (1899–1961) и Аден (1886–1963).
Британские информаторы продолжали докладывать, что арабский мир недоволен турками. Осенью 1914 года военный министр Герберт Китченер велел дипломату Рональду Сторрзу возобновить контакты с Абдаллой (сыном шарифа). Сторрз должен был выяснить позицию Хусейна на тот случай, если Порта начнет боевые действия против Антанты. Абдалла заявил, что Хашимиты благоволят к англичанам – но восстания не будет, пока иттихадисты не потревожат его отца. Тогда англичане предположили, что теоретически титул халифа может перейти от османского султана к «некоему арабскому лидеру». Однако Хусейн не торопился ссориться с младотурками.
В декабре 1914 года Сторрз от лица британского правительства обратился к жителям арабских вилайетов. Он обещал поддержать независимость арабских государств – и отметил, что во главе халифата непременно должен стоять потомок пророка Мухаммеда – то есть тариф Хусейн. Громкие слова помогали удерживать тарифа в игре – он хотя бы хранил молчание и не одобрял султанский призыв к джихаду.
К середине 1915 года англичане достигли немалых успехов на Аравийском полуострове. Они заручились поддержкой Джабера II (шейха Кувейта), Абдул-Азиза ибн Абдуррахмана ибн Фейсала аль-Сауда (амира Неджда) и Мухаммада ибн Али аль-Идриси (амира Асира). Хусейн же узнал, что еще в 1914 году иттихадисты планировали его низложить – но помешала война. Для шарифа это стало последней каплей. Он совершенно разочаровался в младотурках и более не собирался идти с ними на компромисс.
Весной 1915 года Хусейн отправил своего сына Фейсала в Стамбул. Молодой принц пытался поговорить с иттихадистами по поводу неудавшегося смещения отца – но те категорически отрицали свою причастность к этому. В то же время младотурки дали Фейсалу понять, что не помогут шарифу, пока он не присоединится к джихаду против англичан. Юноша заверил султана в преданности Хашимитов – и солгал. На самом деле он был очень недоволен поведением турок и лишний раз убедился, что так больше не может продолжаться.
Тем не менее, Фейсал продолжал игру. На обратном пути в Мекку он заехал в Дамаск и поклялся в верности Джемалю-паше – члену триумвирата. На тот момент Джемаль-паша – полномочный военный и гражданский администратор Сирии – буквально умолял Хусейна объявить джихад, ибо слова Мехмеда V следовало подкрепить авторитетом Хашимитов. Молчание потомков пророка расценивалось как несогласие с султаном – и делало его уязвимым для вражеской критики.
В июне 1915 года Хашимиты собрались на семейный совет. Фейсал предложил восстать, когда Порта существенно ослабнет. Но Абдалла боялся, что если арабы сразу не перейдут в наступление, то после войны Запад их проигнорирует. Шариф согласился с Абдаллой. Хашимиты решили быстро примкнуть к Великобритании – дабы потом выразить свою волю наравне с европейскими державами.
Впрочем, Хусейн не был героем-освободителем, мечтавшим сбросить с арабских народов цепи османского плена. Шарифом двигали личные и династические амбиции – которые Лондон удачно обернул в знамя арабского национализма. Летом 1915 года по инициативе Хашимитов англичане завязали с ними переписку через верховного комиссара[12 - Верховный комиссар – должность главного британского чиновника в ряде колоний и иных зависимых территорий, в т. ч. в Египте в годы протектората (1914–1922).] Египта – Артура Генри Макмагона. Она известна как переписка Макмагона – Хусейна – и с ее помощью Туманный Альбион и жаркий Хиджаз пытались договориться об условиях арабского восстания.
К июлю 1915 года положение Великобритании на Ближнем Востоке ухудшилось. Антанта собиралась нанести Порте роковой удар при Галлиполи[13 - Галлиполийское сражение (Дарданелльская операция, битва при Чанаккале) – масштабная военная операция Антанты по взятию Стамбула.] – но османы одержали победу и сорвали операцию по взятию Стамбула. Тогда Хусейн захотел большего. В письме Макмагону от 14 июля 1915 года шариф потребовал, чтобы Лондон признал его королем арабского государства, охватывающего весь Аравийский полуостров (кроме Адена) и прилегающие территории – вплоть до турецкого города Мерсин и иранской границы. Королевство Хусейна должно было омываться Персидским заливом на востоке, Красным морем – на западе, Аравийским морем – на юге и Средиземным морем – на северо-западе. По плану держава Хашимитов включала в себя нынешние Сирию, Израиль, Палестину, Иорданию, Ирак, Саудовскую Аравию, ОАЭ, Кувейт, Бахрейн, Катар и Оман, а также часть Турции и большую часть Йемена. Фактически шариф хотел восстановить Арабский халифат[14 - Арабский халифат – собирательное название исламских государств, возникших в результате арабских завоеваний VII–IX веков и возглавлявшихся халифами. Включает в себя Праведный халифат (632–661), Омейядский халифат (661–750) и Аббасидский халифат (750–945, 1124–1258). Арабы считают халифат синонимом своего счастья и могущества, а его восстановление до сих пор является арабской мечтой.] и оставить его сыновьям.
Естественно, англичане нашли требования Хусейна завышенными – и потому невыполнимыми. Сторрз позже писал: «В то время я считал и продолжаю считать, что шариф запустил руку в британский кошелек… Мы с трудом скрывали от него, что его притязания трагикомичны».
Вместе с тем, неудача в Галлиполи пошатнула позиции англичан – и Лондон не спешил отказывать шарифу. Макмагон подтвердил, что Великобритания с радостью освободит арабов от тирании османов, но к его письмам – крайне туманным по содержанию – даже не прилагались карты. По мнению английского историка Эли Кедури, ответы британцев напоминали шифровку. Они не позволяли понять, какие гарантии Лондон готов предоставить Хашимитам.
Однако военный министр Китченер настаивал на союзе с Хашимитами. Он верил, что арабский бунт спасет Дарданелльскую операцию, которая в любую минуту могла завершиться для Антанты катастрофой. Не имея гарантий, Хусейн уклонялся от организации восстания. В свете этих событий Эдуард Грей – глава британского МИДа – избрал стратегию удовлетворения Хашимитов. Весной 1916 года в Мекку была отправлена первая партия английского золота и оружия.
Параллельно Джемаль-паша давил на Хусейна, требуя сформировать в Хиджазе арабские отряды для османской армии. Шариф его игнорировал – и в ситуацию вмешался Энвер-паша. Хусейн заявил, что ни новобранцев, ни поддержки джихада с его стороны не будет, пока младотурки не удовлетворят «чаяния арабского народа», а именно – предоставят арабским вилайетам автономию и признают Хиджаз наследственным эмиратом Хашимитов. Теперь шариф был как никогда близок к государственной измене.
Иттихадисты гневно отвергли условия Хусейна. Джемаль-паша предупредил, что шариф вскоре лишится своего трона в Мекке.
Хусейн решил напасть первым. Его старшие сыновья – Али, Абдалла и Фейсал – приступили к организации мятежа. Документы с официальными требованиями были отправлены в Стамбул. Ответа не последовало – и тогда грянуло Великое арабское восстание. Оно началось 5 июня 1916 года с соответствующей прокламации, сделанной Хусейном в Мекке, – а также с серии нападений на османский гарнизон и инфраструктуру Хиджаза.
Великое арабское восстание (1916–1918)
Глава 1
В коридорах власти
Осторожность – половина ловкости.
«Тысяча и одна ночь»
Любой вооруженный конфликт протекает в двух плоскостях: военной и политической. Те, кто проливают кровь на полях сражений, абсолютно не догадываются, какие решения принимаются на дипломатических встречах и переговорах. Великое арабское восстание не стало исключением.
Западное восприятие арабского восстания сформировано увлекательными мемуарами Томаса Эдварда Лоуренса «Семь столпов мудрости» (1922) и великолепным фильмом Дэвида Лина «Лоуренс Аравийский» (1962). Арабы же просто считают себя преданными – и обвиняют
Великобританию в коварстве, а Францию – в равнодушии и беспринципности. Доказательствами двуличности англичан, по мнению арабов, являются тайное соглашение Сайкса – Пико от 16 мая 1916 года и декларация Бальфура от 2 ноября 1917 года. На основании первого документа англичане и французы договорились о послевоенном разделе Порты. На основании второго – в историческом регионе Палестина было создано еврейское государство (Израиль). Оба документа поставили крест на мечтах Хашимитов об арабском королевстве.
Сэр Марк Сайкс – баронет, член парламента и советник Китченера – хорошо знал Ближний Восток. После окончания Кембриджа он много путешествовал по Османской империи, затем работал в британском посольстве в Стамбуле – и, наконец, получил должность в военном министерстве. Баронет видел в арабах ключ к быстрой победе англичан на Ближнем Востоке – и являлся горячим сторонником арабского восстания.
Осенью 1915 года Сайкс был назначен представителем Великобритании в переговорах с французами относительно раздела Порты. Министр иностранных дел Эдуард Грей беспокоился, что союзный Париж узнает о переписке Макмагона – Хусейна и истолкует ее как анти-французскую. 24 октября 1915 года Грей проинформировал Поля Камбона – посла Франции в Лондоне – о связях Великобритании с арабскими националистами и предложил ему выработать план совместных действий на Ближнем Востоке. Камбон делегировал в качестве переговорщика своего секретаря Франсуа Жоржа-Пико.
31 января 1916 года Сайкс и Пико подписали тайное соглашение. Было решено, что Великобритания получит Трансиорданию, Центральный Ирак и районы вокруг палестинских городов Хайфа и Акко. Франции достались Юго-Восточная Турция, Северный Ирак, Сирия и Ливан. За пределами этих территорий разрешалось создание арабского государства – разделенного на английскую и французскую сферы влияния.
Смысл договора Сайкса – Пико заключался в том, что стороны хотели установить колониальную схему управления на всем Ближнем Востоке. Ранее Великобритания успешно опробовала ее в Египте, а Франция – в Марокко, Алжире и Тунисе. Ни о каком независимом арабском королевстве не могло быть и речи. Впрочем, Хашимиты изначально не могли надеяться на взаимовыгодное сотрудничество с Туманным Альбионом. Главный принцип британской политики еще в XIX веке озвучил лорд Палмерстон: «У Англии нет ни постоянных союзников, ни постоянных врагов. У Англии есть только постоянные интересы».
Но нельзя забывать, что Хусейн – правитель маленького пустынного Хиджаза – в переписке с Макмагоном вынудил Лондон признать огромное арабское королевство, которое превосходило по размерам Великобританию и Францию. Шариф добился этого в обмен на одно лишь обещание организовать восстание.
Участник данных событий английский политик Дэвид Ллойд Джордж пишет, что скептически относился к соглашению Сайкса – Пико и считал необходимым рассказать о нем Хусейну: «Непонятно почему, но британское правительство не уведомило его об этом важном соглашении. Члены правительства беспокоились лишь о том, чтобы распространить свою власть на все возможные территории». В 1916 году Ллойд Джордж занимал пост главы кабинета. Позже – в книге «Правда о мирных договорах» (1938) – он искренне возмущался поведением своих министров.
Конечно, англичане лгали – так же, как и французы, турки, арабы. Да и был ли Лондон обязан удовлетворять все желания Хашимитов? В ходе войны стороны всегда обещают своим потенциальным союзникам больше, чем хотят или могут дать. К тому же претензии мусульманской династии на христианские районы Ливана, Сирии и Палестины выглядели двусмысленно.
В итоге властные амбиции Хусейна разбились о твердое убеждение Антанты, что его королевство должно быть марионеточным. Надо отдать Западу должное: на тот момент арабские государства еще не были готовы к самостоятельности. Период их становления мог растянуться на десятилетия – и на данном этапе арабы действительно нуждались в помощи.
Современный Ближний Восток рождался в борьбе. В XX веке арабам снова пришлось сражаться – но уже не за господство над Европой, как в эпоху халифата, а за собственные земли. Первым этапом этой долгой и трудной битвы стало Великое арабское восстание (19161918). Племена Аравии были разрознены – и для создания иллюзии их сплоченности Марк Сайкс в 1916 году придумал флаг, под которым проходили мятежи. На полотне располагались три горизонтальные полосы – черная (цвет Аббасидов), зеленая (цвет Фатимидов) и белая (цвет Омейядов).[15 - Аббасиды – арабская династия, правившая Аббасидским халифатом (7501258). Фатимиды – арабская династия, правившая Фатимидским халифатом (9091171). Омейяды – арабская династия, правившая сначала Омейядским халифатом (661–750), а потом – Кордовским эмиратом (756–929) и Кордовским халифатом (929-1031).] Слева изображался красный треугольник, символизировавший династию Хашимитов, которая объединяла арабов и вела их к свободе.
Глава 2
На полях сражений
Я любил тебя и потому взял в руки людские волны и волю свою написал во все небо средь звезд, чтобы стать достойным тебя, Свобода…
Томас Эдвард Лоуренс
Восстание, поднятое Хусейном 5 июня 1916 года, разочаровало англичан. Хашимиты сильно преувеличивали его масштабы. Например, в письме к Макмагону от 16 февраля 1916 года шариф утверждал, что к нему присоединятся 100 тыс. арабских солдат османской армии – но прогнозы не оправдались. Хусейн мог рассчитывать только на иррегулярные формирования бедуинов (максимум 15 тыс. человек). Кроме того, география мятежа имела ограниченный характер – так, в Сирии и Палестине никаких волнений не наблюдалось. В итоге выяснилось, что для продолжения восстания Великобритания должна регулярно высылать Хиджазу крупные суммы денег и большие партии оружия.
Впрочем, британцы радовались, что восстание вообще началось. Однако после первого успеха – захвата Мекки – арабские силы мало продвинулись вперед. Недисциплинированные и плохо организованные, они панически боялись османской артиллерии. Следующим достижением Хашимитов стало взятие городов Джидда, Янбу и Умм-Ладж – но лишь потому, что англичане обеспечили им морскую и воздушную поддержку.
В июле 1916 года восстание пошло на спад. Многие бойцы Хусейна дезертировали. Ситуация становилась плачевной, но шариф не обращал внимания на проблемы. 2 ноября 1916 года он по договоренности с некоторыми аравийскими улемами[16 - Улем – авторитетный знаток ислама.] провозгласил себя королем арабской нации – и с тех пор хранил воистину королевское спокойствие.
Великобритания и Франция признали Хусейна только королем Хиджаза. Англичане, в отличие от новоиспеченного монарха, переживали о судьбе восстания и в конце 1916 года увеличили размер финансовой помощи Хашимитам. Ежемесячные выплаты выросли со 125 тыс. до 200 тыс. фунтов стерлингов. Деньги играли жизненно важную роль в организации восстания – вербовать бедуинов помогало золото, а не патриотические лозунги.
Но бесконечные торги мешали выполнению боевых задач. Военные мероприятия регулярно срывались из-за ссор между племенами и отсутствия дисциплины. Однажды арабский отряд не выступил в поход вовремя, потому что шейх пожелал выпить кофе. А еще бедуины промышляли разбоями и мародерством. Завершив боевую операцию, они возвращались домой с награбленным и отказывались сражаться – до новой возможности поживиться чужим добром. Свидетелем этого ужасающего беспорядка являлся военный советник арабов, английский лейтентант Томас Эдвард Лоуренс – будущий Лоуренс Аравийский.
Хусейн терял не только бедуинское войско, но и стратегическое управление восстанием. Контроль над ситуацией постепенно переходил к генералу Гилберту Фолкингэму Клейтону – главе ближневосточной военной разведки. Клейтон почти постоянно находился в Египте. Он руководил Арабским бюро, которое координировало британскую политику в регионе.
Арабское бюро открылось в Каире весной 1916 года и собрало под своей крышей удивительных людей – писателей, путешественников, историков. Первым заместителем Клейтона являлся археолог Дэвид Джордж Хогарт. Каждый член бюро имел определенную сферу деятельности. Томас Эдвард Лоуренс воевал. Гертруда Белл налаживала отношения с шейхами и составляла карты. Джордж Амброс Ллойд проводил экономические исследования. Среди прочих важных сотрудников были дипломат Кинахан Корнуоллис, полковник разведки Обри Герберт и банкир Уильям Ормсби-Гор. Работа в бюро стала для них трамплином в историю – так, Белл получила от арабов почетные прозвища «Королева пустыни» и «Мать Ирака», а Герберту дважды предлагали трон Албании.
Лоуренс же превратился в легенду арабского восстания – которое, едва начавшись, уже переживало серьезный кризис. К октябрю 1916 года турки перехватили военную инициативу. Хусейн обращался за поддержкой лишь к нескольким бедуинским племенам – причем их участие в мятеже оплачивалось британцами.
Лейтенант пришел к выводу, что руководство восстанием надо сосредоточить в руках Фейсала – самого активного из сыновей Хусейна. «Я с первого взгляда почувствовал, что этот человек может стать лидером Аравии», – впоследствии писал Лоуренс. Он знал, что Фейсал не идеален – но его братья выглядели гораздо хуже. Старший, Али, был слаб здоровьем, Зейд – очень молод (ему едва исполнилось 18 лет), а Абдалла показался Лоуренсу «слишком хитрым».
В ноябре 1916 года офицер (уже в звании полковника) был назначен ответственным за контакты с арабами. Он блестяще выполнял свою работу. Лоуренс продемонстрировал уникальную способность выстраивать рабочие отношения с Хашимитами – и, кроме того, улаживал разногласия между ними и англичанами.
Ключевое тактическое решение Лоуренса состояло в том, чтобы избегать прямого столкновения с врагом, используя главное преимущество арабов – мобильность. Бедуины совершали налеты на турецкие отряды, кружили возле них – и моментально рассеивались, когда те открывали массированный огонь. Вражеские гарнизоны «запирали» в крепостях – так случилось, например, с Мединой. Сыновья шарифа перекрыли подступы к ней: Абдалла – с востока, Али – с юга, а Фейсал – с севера. Священный город был зажат в тиски и отрезан от мира. Восстание распространялось вдоль побережья Красного моря – и вскоре Медина оказалась в тылу у Хашимитов.
Осада Медины длилась с июня 1916 года по январь 1919 года. Гарнизон редел от голода и болезней, но комендант Омер Фахреддин-паша отказывался сдаваться. Город пал лишь спустя полтора года, когда упрямого полководца арестовали собственные подчиненные. Они просто хотели жить – особенно после того, как Первая мировая война давно закончилась.
Ситуация в Медине подтверждала, что на Ближнем Востоке неприемлемы европейские военные модели – поэтому Лоуренс предложил арабам комплекс их же традиционных способов борьбы с неприятелем. Бедуины практиковали вооруженные набеги еще до возникновения ислама – и офицер полагал, что стихийные нападения на турок будут эффективными. Внедрять западную дисциплину среди кочевников было бессмысленно. Если им что-то не нравилось, они садились на лошадей и верблюдов – и уезжали прочь.
Олицетворением мятежа стал Фейсал. Это было очень важно – ведь сыновья Хусейна провели детство и юность в Стамбуле. Суровые бедуины считали Хашимитов неженками, привыкшими к комфорту, – и относились к ним презрительно. Шариф прекрасно осознавал опасность такой репутации для своих отпрысков. Еще в 1908 году он настоял на том, чтобы Али, Абдалла, Фейсал и Зейд вернулись к истокам, – и отправил их жить в пустыню, к кочевым племенам.
Сыновья беспрекословно подчинились воле Хусейна. Однако вследствие воспитания они были изолированы от сверстников-бедуинов. Молодые Хашимиты остались в одиночестве – все вместе и каждый сам по себе. По замечанию Лоуренса, «у них не было ни родины, ни настоящих друзей; и никто из них не открывался остальным или, тем более, отцу, которого все они боялись». Так продолжалось до тех пор, пока возмужавшие юноши не проявили лидерские и воинские качества, добившись уважения бедуинов. Фейсал – живой символ бунта – был не просто одним из сыновей шарифа. Он был первым среди равных.
В декабре 1916 года восстание уже не казалось безнадежным. Турок вытеснили из Хиджаза – и битва за Аравию переросла в битву за Ближний Восток. Хашимитам удалось объединить ряд бедуинских племен и заручиться их поддержкой. У арабского национализма появился образованный и энергичный лидер – Фейсал, который сотрудничал с Западом. Но в конце 1916 года изменился состав британских политиков, которые имели дело с Хашимитами. Макмагон – партнер Хусейна по переписке – вышел в отставку. Должность премьер-министра занял Дэвид Ллойд Джордж. Эдуарда Грея на посту министра иностранных дел сменил Артур Бальфур.
Глава 3
От декларации до оккупации
Ни один человек не знает, что он приобретет завтра.
Коран (31:34)
Ллойд Джордж понял, что на Ближнем Востоке можно добиться легких побед. Он осознал это в разгар Первой мировой войны, когда Европа пережила бойню во Фландрии, три битвы при Артуа и девять – при Изонцо; когда едва закончилась Верденская мясорубка. Количество павших исчислялось сотнями тысяч. По мнению Ллойд Джорджа, для Запада это был тупик. Кровавый тупик.
На Ближнем Востоке ничего подобного не происходило. Здесь, в отличие от европейских фронтов, попросту не сталкивались такие огромные армии.[17 - Конечно, на Ближнем Востоке проходили крупные военные операции. Так, потери Антанты в Галлиполийском сражении составили от 157 тыс. до 178 тыс. человек. Но при Галлиполи решался вопрос взятия Стамбула – османской столицы. При осаде Эль-Кута было убито и попало в плен от 31 тыс. до 36 тыс. англичан и индусов из Британской Индии. В остальных же операциях потери Британии исчислялись максимум несколькими тысячами.] Терпение и упорство помогали Великобритании достигать своих целей – так, в марте 1917 года после двух лет борьбы англичане заняли Багдад. Пока чиновники разрабатывали схемы послевоенного управления Месопотамией, правительство размышляло, надо ли помочь сионистскому движению[18 - Сионизм – политическое движение и политическая идеология, целью которых является объединение и возрождение еврейского народа на его исторической родине – в Израиле.] и выступить за создание еврейского государства в Палестине. Артур Бальфур давно дружил с влиятельным сионистом Хаимом Вейцманом. С подачи министра иностранных дел к осени 1917 года все политические силы Великобритании согласились с принятием документа, известного как декларация Бальфура. Такое единодушие объясняется просто: поддержка сионизма позволяла Лондону получить контроль над Палестиной – и, значит, расширить сферу своего влияния на Ближнем Востоке.
Сообщение о декларации Бальфура (которое, кстати, было опубликовано в том же номере газеты «The Times», что и сообщение об Октябрьской революции в России) не вызвало абсолютно никакой реакции со стороны Хусейна. Король Хиджаза верил, что по окончании войны традиционное англо-французское соперничество восстановится и Великобритания поддержит арабов.
Военная ситуация на Ближнем Востоке складывалась благоприятно для Лондона. 9 декабря 1917 года командующий британскими войсками в регионе генерал Эдмунд Алленби выбил турок из Иерусалима – и стал первым за несколько столетий христианином, овладевшим городом. Осенью 1918 года английская армия с австралийской кавалерией в авангарде начала стремительное наступление в Леванте. Арабские отряды Фейсала ураганом пронеслись по долине Иордана и вырезали уцелевшие турецкие гарнизоны. 30 сентября пал Дамаск. Лоуренс попросил австралийского генерала Генри Джорджа Шовеля позволить Хашимиту войти в город первым. После того, как сын короля Хусейна триумфально въехал в Дамаск, об арабском восстании заговорил весь западный мир.
Вскоре выяснилось, что Хашимит хочет управлять Сирией – хотя она должна была перейти под французский контроль. Но Фейсал руководствовался логикой завоевателя и намеревался получить то, что захватил, – тем более что Сирия представляла собой желанную и богатую добычу.
30 сентября 1918 года союзники разделили Левант на три оккупационные зоны. Средиземноморское побережье Ливана и Сирии контролировали французы, Палестину – англичане, а внутренняя часть Сирии находилась в совместном ведении англичан и арабов. Реальную власть над всеми зонами осуществлял Алленби. Генерал командовал примерно миллионом – поэтому ни французы, ни Фейсал не могли ничего сделать без его согласия.
Первый инцидент произошел уже в октябре. Турецкое сопротивление в Ливане рухнуло, и армия Фейсала ринулась из Дамаска в Бейрут. Французы рассвирепели. Алленби вынудил принца покинуть Ливан – но тот злобно пообещал вернуться. Хашимит был убежден, что разделение на оккупационные зоны носит временный характер и будет пересмотрено на международной конференции. Сразу после того, как Фейсал вернулся в Дамаск, Бейрут заняли французы.
Впрочем, проблемы Фейсала только начинались. Сирия сильно пострадала от войны. Христиане были категорически против того, чтобы ими правила исламская династия, а мусульмане презирали Хашимитов как пособников империализма. И те, и другие смотрели на Фейсала с отвращением. Принц пытался подкупить местную знать деньгами, полученными от Великобритании, – но это не помогало. Сирийские политики, которым покровительствовал Фейсал, очень плохо разбирались в европейской дипломатии. Они считали, что могут сами прорваться к вершинам власти, – и потому всячески подрывали и без того низкий авторитет своего патрона.
9 ноября 1918 года после переговоров между Лондоном и Парижем была выпущена совместная англо-французская декларация. Она возложила на англичан и французов функции по «полному и окончательному освобождению народов, долгое время угнетаемых османами, а также по созданию национальных правительств и администраций». Примечательно, что в тексте декларации ни разу не употреблялось слово «независимость».
Британское правительство даже не думало об арабах. Англичане использовали дипломатию для создания на Ближнем Востоке выгодного им баланса сил. Отправляясь на Парижскую мирную конференцию, Фейсал верил, что западные державы услышат его и помогут арабам обрести независимость. Разумеется, этого не произошло.
Часть II
Разбитые мечты
Рождение и гибель королевства Сирия
Глава 1
Голос арабов
Если Аллах хочет наградить человека, Он дарит ему путешествие в Дамаск.
Арабская пословица
21 ноября 1918 года Фейсал и его верный товарищ Нури асСаид отправились в Европу на английском корабле. Британское правительство прислушалось к совету Лоуренса и пригласило принца на Парижскую мирную конференцию.
С точки зрения англичан, Фейсал мог вызвать интерес США к арабскому делу. Американским президентом в то время был Вудро Вильсон. Он выступал за открытость дипломатии, запрет тайных переговоров и право наций на самоопределение. Лондон надеялся сыграть на разногласиях между Вашингтоном и Парижем – и вытеснить французов из Сирии. Первая мировая война закончилась – и после победы над общим врагом историческое соперничество между Великобританией и Францией вспыхнуло с новой силой и яростью.
Французы не желали видеть Фейсала на конференции – тем более что амир хотел править Сирией. Не сумев сорвать визит арабской делегации в Европу, Франция решила задобрить ее руководителя. По прибытии в Марсель Фейсала наградили орденом Почетного легиона. Принимая награду, принц еще не подозревал, в каком двусмысленном положении находится. На конференции он должен был представлять отца – короля Хусейна. Однако и французы, и англичане использовали Фейсала в собственных интересах – и не воспринимали его как политика, имеющего право говорить от имени арабской нации.
Англичане напрасно мечтали исключить французов из ближневосточных договоренностей. Чудовищные французские потери в битвах с немцами на Марне (1914), при Артуа и в Шампани (1915), а также при Вердене (1916) не шли ни в какое сравнение с британскими потерями на Ближнем Востоке – поэтому интересы Франции в данном регионе нельзя было игнорировать.
1 декабря 1918 года Ллойд Джордж тайно встретился в Лондоне с главой французского правительства Жоржем Клемансо. Министры заключили устное «джентльменское соглашение». Ллойд Джордж подтвердил права Франции в Леванте, а также заявил, что Англии нужны Палестина и месопотамский город Мосул, возле которого находились большие запасы нефти. Клемансо, в свою очередь, договорился с Ллойд Джорджем о создании французской администрации в Сирии. Как отмечает английский историк Джереми Уилсон, по итогам этой встречи стало понятно, что британский кабинет министров «не готов предложить Фейсалу ничего, кроме сочувствия».
Тем не менее, Фейсал и Лоуренс приступили к написанию меморандума, который принц собирался огласить на конференции от имени арабского народа. Последней надеждой арабов на независимость Сирии являлись США.
Парижская мирная конференция началась 18 января 1919 года. Она ознаменовала установление на Ближнем Востоке мандатной системы. От Великобритании поступило предложение, согласно которому бывшие арабские провинции Порты должны руководствоваться помощью мандатария – европейской державы-победительницы, имеющей мандат – полномочия на управление соответствующей территорией. Верховный совет конференции предложение принял.
Фейсал представил свой меморандум 6 февраля 1919 года. К тому времени он уже произвел благоприятное впечатление на иностранных делегатов – например, госсекретарь США Роберт Лансинг отзывался об амире как о «достойнейшем человеке на конференции». Выступление Хашимита было эмоциональным – иначе оно не вызвало бы симпатии американцев. Принц заявил, что планы союзников относительно Ближнего Востока ущемляют право арабов на самоопределение, – и что арабское единство восторжествует, если этому не помешает Запад. Требование принца звучало просто – независимость единого арабского народа (которого, впрочем, не существовало). Но Вудро Вильсон был впечатлен. Он сказал: «Я слушал амира и думал, что слышу голос свободы. Это странный и, боюсь, обездоленный голос, исходящий из Азии».
Между англичанами и французами разгорелась яростная дискуссия. Британский министр по делам колоний Альфред Милнер объяснял французам, что нельзя навязать французскую власть арабам на международной конференции, посвященной национальному самоопределению. Клемансо и его министр иностранных дел Стефан Пишон оставались непреклонны: по соглашению Сайкса – Пико французы должны были получить Ливан и Сирию. Ситуация накалилась настолько, что Клемансо даже вызвал Ллойд Джорджа на дуэль.
Наконец, в спор вмешался Вильсон. Он предложил отправить в Сирию независимую международную комиссию. 25 марта 1919 года Верховный совет конференции сформулировал полномочия комиссии. Ей следовало изучить политические настроения сирийцев и составить рекомендации относительно того, какие варианты территориального раздела Ближнего Востока будут способствовать развитию Сирии, Палестины и Месопотамии. Англичан это не устраивало – комиссия могла найти британское присутствие в Месопотамии и Палестине нежелательным. Верховный комиссар Месопотамии Арнольд Уилсон уже проводил опрос, по результатам которого выяснилось, что местные жители мечтают о британской власти. Англичане решили вынудить Францию и Фейсала договориться – и тогда необходимость в комиссии автоматически отпала бы.
Амир под британским давлением согласился признать французский мандат. Но Фейсал желал, чтобы Ливан с его средиземноморским побережьем остался в составе сирийского королевства – как это и было в историко-географических рамках Леванта. В противном случае Хашимит получил бы государство, не имеющее выхода к морю.
Теперь французы начали манипулировать принцем. Клемансо планировал ввести войска в Дамаск и навязать Фейсалу свою волю – либо выслать его прочь. Париж согласился с идеей Великой Сирии, на которой настаивал амир, но выдвинул встречное требование: сирийское королевство должно представлять собой федерацию племен и этноконфессиональных групп. Французы намеревались управлять страной по принципу «разделяй и властвуй».
13 апреля 1919 года Фейсал встретился с Клемансо. Тот заявил, что Франция признает независимость Сирии, если французская армия будет допущена в Дамаск. Разгадав уловку, принц отказал премьер-министру и быстро уехал в Сирию. Отныне он надеялся только на международную комиссию.
Глава 2
Сирийская катастрофа
Победа показывает, что человек может, а поражение – чего он стоит.
Арабская пословица
12 мая 1919 года к Фейсалу в Дамаск прибыл Алленби. Генерала встречали школьники и члены патриотических организаций – амир пытался продемонстрировать, что сирийский национализм имеет массовый характер. Затем Фейсал собрал представителей знати и уведомил их о своем намерении организовать общенациональную ассамблею, которая объявит о суверенитете Сирии – вопреки решению Парижской конференции. Знать одобрила идею амира и проголосовала за предоставление ему всей полноты власти. По словам офицера из свиты Алленби, сирийские политики, во-первых, хотели независимости, а, во-вторых, – не хотели Францию. Офицер отметил, что «антифранцузские настроения удивительно сильны среди местной элиты, поэтому маловероятно, чтобы она разрешила Фейсалу сблизиться с французами, даже если бы он сам этого пожелал».
Между тем вопрос о независимой комиссии для Сирии превратился в разменную монету, с помощью которой европейские державы шантажировали друг друга. В целях предотвращения краха англо-французских отношений Ллойд Джордж предложил Клемансо отозвать из состава комиссии участников от Великобритании – при условии, что Франция тоже отзовет своих участников.
В итоге и англичане, и французы отказались от работы в комиссии – и тогда Вудро Вильсон сформировал ее из американцев. Комиссию возглавил Генри Черчилль Кинг – президент Оберлинского колледжа. Главным экспертом стал бизнесмен Чарльз Ричард Крейн. Помимо них, в комиссию вошли специалист по поиску нефтяных месторождений Уильям Йель, историк-востоковед Альберт Хауи Либайер, предприниматель Лоуренс Мур и др.
Летом 1919 года американцы путешествовали по Сирии. Фейсал прилагал титанические усилия, дабы привлечь внимание Кинга и Крейна к арабскому делу. Хашимита поддерживали элиты, наделившие его властью. Сторонники амира хотели сформировать у комиссии образ сирийского народа – сложного и нетерпеливого, но готового к суверенитету. В Дамаске был созван Сирийский национальный конгресс. Специально для заокеанских гостей он осудил политику Парижа и выразил абсолютное неприятие сирийцами французского мандата.
Кинг и его сотрудники посетили более 30 городов и деревень. Профранцузская позиция местных христиан не получила огласки – Фейсал под страхом смерти запретил им выражать свое мнение. В итоге комиссия решила, что сирийцы не испытывают ни малейшего желания оказаться под властью Франции.
28 августа 1919 года Кинг и Крейн озвучили свой отчет на Парижской мирной конференции. Выводы, сделанные американцами, шокировали делегатов: члены комиссии рекомендовали в качестве амира всего Леванта – Фейсала, а в качестве мандатария – не Великобританию или Францию, а США.
Рекомендации комиссии были неосуществимы. Летом 1919 года стало ясно, что президент Вильсон столкнется с большими трудностями при ратификации Версальского мирного договора.[19 - Версальский мирный договор – договор, подписанный 28 июня 1919 года в Версальском дворце и официально завершивший Первую мировую войну. Его условия были сформулированы на Парижской мирной конференции (1919–1920).] Этот документ должен был ратифицировать Конгресс США – но наибольшим влиянием в Конгрессе обладала Республиканская партия, оппозиционная по отношению к демократу Вильсону.
Эпоха Вудро Вильсона подходила к концу. Осенью 1919 года он развернул в США кампанию в поддержку Версальского договора. Кроме того, президент ратовал за создание Лиги Наций – первой в истории международной организации, нацеленной на сохранение мира. Вильсон сильно уставал и 26 сентября 1919 года – в разгар кампании – перенес инсульт, после которого его парализовало.
По иронии судьбы, на следующий день в Белый дом прибыл отчет комиссии Кинга – Крейна. Вряд ли Вильсон с ним ознакомился. Конгресс не счел нужным обсудить идею американского мандата над Левантом. Генерал Таскер Говард Блисс (делегат США в Париже) заявил, что американский арбитраж по проблемам Ближнего Востока бесполезен.
Главная британская карта в пользу Фейсала – политика национального самоопределения Вильсона – утратила силу. Отныне Лондон не собирался помогать принцу – по словам Ллойда Джорджа, сотрудничество с ним «перестало приносить Великобритании выгоду». К тому же Британская империя переживала не лучший период. В Египте, Индии и Месопотамии регулярно вспыхивали волнения – и в этих условиях Сирия интересовала англичан гораздо меньше, нежели египетский протекторат[20 - Суммарная площадь британских военных баз на территории Египта составляла около 20 тыс. кв. км – т. е. равнялась площади Уэльса.] или индийские колонии. В сентябре 1919 года Ллойд Джордж, генерал Эдмунд Алленби и министр колоний Эндрю Бонар Лоу, посовещавшись, решили сократить субсидии Фейсалу и вывести войска из Сирии в соответствии с соглашением Сайкса – Пико.
Теперь Фейсал стремился любыми способами избежать французской оккупации. Будучи на грани отчаяния, он встретился с Клемансо – но тот по-прежнему считал, что Сирия должна принадлежать французам.
Переговоры зашли в тупик. 16 декабря Клемансо сделал принцу новое предложение: Сирия признает Францию мандатарием – и Франция пришлет ей военных и гражданских советников, номинально подчиняющихся сирийскому правительству. Но зато у Сирии будет независимый парламент и глава государства – то есть Фейсал. Скрепя сердце амир принял эти условия. Далее ему следовало обеспечить поддержку французского мандата со стороны сирийцев. В глубине души принц был крайне недоволен – он знал, как трудно договариваться с арабскими националистами.
Фейсал никогда не обладал серьезным политическим влиянием в Сирии. Знать поддерживала его лишь для того, чтобы не оказаться в руках французов. Амир сумел провести разовые акции – например, организовать национальный конгресс – но этого было недостаточно. В стране действовали националистические организации, которые принц абсолютно не контролировал. Гертруда Белл, посетившая Сирию в октябре 1919 года, пришла к неутешительному выводу: «Сирийцы идут своим путем, и их путь не очень хорош».
Реальная власть принадлежала националистам: Палестинскому арабскому клубу, группировке «Аль-Фатат» и движению «Аль-Ахд». Они заботились о собственных интересах – но не об общем арабском деле. Как результат – в стране отсутствовало единое политическое пространство, и Фейсал изначально играл в Сирии весьма скромную роль. Фактически она свелась к соглашению с французами. Соглашению, условия которого еще предстояло выполнить.
Принц терял почву под ногами. В декабре 1919 года британские выплаты Фейсалу прекратились, и жители Дамаска были озабочены грядущими перспективами. В довершение всего, Клемансо подал в отставку. Парламентские выборы во Франции привели к власти консерваторов, которые отказались от «политики умиротворения» арабов. Новый премьер-министр Этьен Александр Мильеран считал, что французы и так сделали для Хашимитов слишком много.
Ситуация складывалась мрачная. На Фейсала давил даже отец – король Хусейн предупредил сына, что тот обязан отказаться от любой сделки с Францией, если она не гарантирует независимость арабских государств. Между тем, сирийские националисты наладили выпуск «бандитских лицензий» – их обладатели получали символическое «право» грабить и убивать французских военных. «Бандитские лицензии» были широко распространены как среди членов патриотических объединений, так и среди заурядных преступников.
6 марта 1920 года принц вновь созвал национальный конгресс. 8 марта делегаты провозгласили Сирию суверенным арабским королевством, а Фейсала – королем. Соглашение принца с Клемансо назвали «недействительным» и отвергли. Профранцузски настроенные христианские общины не поддержали амира – и объявили о своей независимости от сирийского королевства.
Фейсал занял престол в Дамаске – древней столице Омейядов, чья империя простиралась от побережья Атлантики до западных границ Китая. На протяжении тысячелетий Дамаск населяли арамеи, ассирийцы, армяне, греки, евреи, римляне, персы и арабы. О нем слагали чудесные легенды и волшебные сказки. По преданию, здесь жили Адам и Ева после изгнания из Эдема – а в горах, окружающих город, похоронен их сын Авель, убитый братом Каином. В сирийской столице крестился апостол Павел – ранее Савл, ярый безбожник и гонитель христиан.[21 - Отсюда появилось выражение «путь в Дамаск» – т. е. некое судьбоносное событие, обозначающее важную перемену.] Главная улица Дамаска – Прямая улица (via Recta) – упоминается в Библии. В мавзолее при мечети Омейядов похоронен султан Салах ад-Дин.[22 - Салах ад-Дин (1138–1193) – правитель Египта и Сирии, основатель династии Айюбидов, полководец. В Европе известен как Саладин.] Дамаск испокон веков считался величественным и благословенным городом – прекрасным настолько, что Мухаммед отказался посетить его, сказав: «Человеку лишь раз дано войти в рай. А я хочу войти в рай небесный». И вот теперь, в марте 1920 года, Дамаск принадлежал потомку пророка – Фейсалу из династии Хашимитов.
Спустя пару дней Сирия направила зарубежным правительствам дипломатическую ноту о признании ее суверенным государством. Новоиспеченный монарх не собирался считаться ни с англичанами, ни с французами. Мильеран получил от Фейсала резкое письмо, в котором говорилось, что Франция должна смириться с независимостью Сирии и вывести войска из Ливана, прежде чем его величество пожалует в Европу с плановыми визитами.
На первый взгляд позиция Фейсала выглядела сильной. В Леванте французы не располагали достаточным количеством солдат. Кроме того, они столкнулись с неожиданными трудностями в Малой Азии. Турки под предводительством полководца Мустафы Кемаля сражались за оккупированные Антантой земли и всячески мешали союзникам разделить Турцию. Зимой 1919–1920 годов французы потерпели сокрушительное поражение от кемалистов.
Однако Фейсал был гораздо слабее, чем казалось. По сути, 8 марта 1920 года он мог или присоединиться к мнению конгресса – или остаться без короны. Хашимит выбрал первое – и теперь надеялся выиграть время и чуть позже возобновить переговоры с Лондоном и Парижем.
Между тем ситуация в Сирии была ужасной. Цены росли. В Дамаске и Хаме бушевали беспорядки, вызванные нехваткой продовольствия. К тому же Ближний Восток исчез из международной повестки. Дипломаты оживленно обсуждали судьбу других территорий. Германия подписала Версальский договор, Австрия – Сен-Жерменский, Болгария – Нёйиский. На политической арене появилась Лига Наций. О Ближнем Востоке вспомнили только в апреле 1920 года, когда заработала конференция в Сан-Ремо. Она распределила мандаты по управлению бывшими арабскими владениями Порты. Великобритания получила мандаты на Палестину и Месопотамию, а Франция – на Великую Сирию, включая Ливан.
Мандаты направлялись на утверждение Лиге Наций – однако Франция решила овладеть Сирией без промедления. План был прост: Мильеран потребует от Фейсала прекратить арабские нападения на французов – но король не сумеет этого сделать. Тогда армия генерала Анри Жозефа Гуро – командующего французскими силами в Леванте – войдет в Дамаск и свергнет Хашимита. Гуро был преисполнен энтузиазма. Он хотел поскорее выиграть эту «фальшивую войну».
Англичане больше не поддерживали Фейсала. Лондон считал, что Франции лучше знать, какие меры принимать на своей мандатной территории. Сирийская кампания была запланирована на июль – и к концу июня французы собрали в Ливане достаточное количество войск, чтобы взять Дамаск.
Фейсал знал, что армия Гуро стоит на ливано-сирийской границе – и что Франция ищет союзников среди авторитетных сирийцев и вождей местных племен. Король попытался договориться с генералом – лично и с помощью Нури ас-Саида – и даже отчасти пресек нападения националистов на французских военных. Столичная пресса работала в режиме повышенного внимания. Эта мера была необходима, дабы предотвратить любые инциденты, которые послужили бы для французов поводом начать наступление на Дамаск.
Гуро собирался запереть Фейсала в Дамаске – по его мнению, амир все еще мог заключить сделку с Парижем или позвать на помощь англичан. Любое непредсказуемое действие Хашимита разрушило бы победоносные планы Гуро. Поэтому 11 июля полководец выдвинул новые требования: принятие Сирией французского мандата и проведение воинского призыва во французскую армию. Фейсал требования отклонил.
14 июля Гуро направил королю письменный ультиматум, где настаивал на выполнении условий от 11 июля. Фейсалу давалось пять дней, чтобы с ними согласиться. В противном случае генерал гарантировал вторжение в Сирию и последующую оккупацию страны. Король умолял Британию о помощи, и англичане выразили ему глубокое сочувствие – но, как отметил замминистра иностранных дел Чарльз Хардинг, по условиям переговоров в Сан-Ремо Лондон не имел права вмешаться в сирийские дела.
Сирию охватила военная лихорадка. Офицеры сплотились вокруг монарха и были настроены на борьбу с французами. Однако сирийской армии катастрофически не хватало оружия и боеприпасов. Фейсал пошел на некоторые уступки Гуро – но генерал внезапно потребовал наказать националистов, включая некоторых высокопоставленных военных. Король согласился со всеми условиями французского ультиматума. Национальный конгресс высказался категорически против – и тогда Фейсал разогнал его. Это привело к беспорядкам в Дамаске, которые безжалостно подавила армия, преданная королю.
Гуро играл с Фейсалом. Во второй половине июля он просто заявил, что амир не соблюдает условия ультиматума, хотя это не соответствовало действительности. В ночь на 22 июля французские войска вторглись в Восточную Сирию и двинулись на Дамаск. Сирийцы пытались запереть врага в ущелье Майсалун, что в 12 км к западу от столицы. Но у Гуро были самолеты, тяжелая артиллерия и численное превосходство в живой силе (60 тыс. солдат против 8-тысячной сирийской армии). Французы прорвались через ущелье и разгромили арабов. 25 июля генерал вошел в Дамаск, и Фейсал отрекся от престола. В августе опальный монарх с ближайшими соратниками отправился в Европу.
Теперь Сирия полностью принадлежала французам. Гуро разделил страну на шесть районов, образованных по этническим, племенным и религиозным принципам. Эти районы находились под контролем Франции – но при этом имели громкие названия: Государство Дамаск, Государство Алеппо, Алавитское государство, Джабаль аль-Друз, Алек-сандреттский санджак и Великий Ливан.
Мечта о сирийском арабском королевстве умерла.
Превратности судьбы
Глава 1
Хашимиты против саудитов
Я амир, и ты амир. А кто же погонит ослов?
Арабская пословица
Казалось, после сирийской катастрофы мир никогда не услышит о Фейсале. Но к 1921 году в Лондоне пришли к выводу, что амир является единственным реальным кандидатом на пост правителя Ирака. В Ираке несколько месяцев бушевало антибританское восстание, и англичане подавили его с большим трудом. Они поняли, что для сохранения власти над Месопотамией необходимо создать там лояльные правящие структуры и посадить на трон монарха, симпатизирующего Лондону. Фейсал идеально подходил на эту роль.
Летом 1921 года британцы организовали в Ираке референдум, на котором Фейсал был избран королем. Примерно в то же время его старший брат Абдалла с помощью англичан стал амиром Трансиордании. Таким образом, два сына короля Хусейна возглавили обширные мандатные территории Великобритании на Ближнем Востоке. Но сам Хусейн хотел получить гигантское арабское государство – гораздо более крупное, нежели Ирак или Трансиордания.
Как мы помним, 2 ноября 1916 года аравийские амиры и улемы провозгласили Хусейна королем арабской нации. Впрочем, далеко не всем арабам понравились претензии Хашимита на лидерство. Британское правительство – основной спонсор Хиджаза – тоже было не в восторге от амбиций шарифа. Лондон, встревоженный тщеславием Хусейна, признал его только королем Хиджаза.
Вскоре Хусейн столкнулся с семейными проблемами. За время Великого арабского восстания (1916–1918) реальная власть постепенно перешла к Фейсалу. Отец завидовал успехам сына. В августе 1918 года между Хусейном и Фейсалом разразился скандал, в результате которого Фейсал пригрозил отстраниться от боевых действий. Лоуренс помешал семейной ссоре перерасти в катастрофу, но не смог наладить отношения внутри династии Хашимитов. Спустя два года – в период сирийского кризиса – Хусейн ругал Фейсала за переговоры с французами. Старик уже не обращал внимания на жизненные реалии.
Положение Хусейна ухудшалось. В 1914–1918 годах его соперники в Аравии стали более сильными. Аравийский полуостров напоминал лоскутное одеяло – и каждый его лоскут принадлежал тому или иному амиру, шейху или бедуинскому племени. Главную угрозу для Хиджаза представлял Абдул-Азиз ибн Абдуррахман аль-Сауд.[23 - Далее – Ибн Сауд.] Он приобрел известность в 1902 году, когда напал на эмират Джебель-Шаммар, которым с 1835 года правил род Аль Рашид. Ибн Сауд настолько молниеносно овладел Эр-Риядом (нынешней столицей Саудовской Аравии), что рашидитский правитель Абд аль-Азиз ибн Митаб сперва даже не оценил серьезность потери. Между тем, захват Эр-Рияда позволил Ибн Сауду объявить себя амиром Неджда. Новоиспеченный монарх продолжал расширять свои владения – и к 1914 году превратился в самую значительную фигуру Центральной Аравии.
Победы Ибн Сауда нельзя назвать случайными. За плечами молодого правителя была сама история Аравии – включая двойной опыт образования саудовского государства (в 1744–1818 годах и 1818–1891 годах) и напряженное соперничество Саудитов с Рашидитами. Ибн Сауд исповедовал особое исламское учение – ваххабизм. Ваххабиты отвергали нововведения, возникшие после смерти пророка Мухаммеда в 632 году. Также они ратовали за неукоснительное соблюдение шариата – и за жесткую регламентацию общественной и личной жизни мусульман.
Основоположником ваххабизма является арабский теолог Мухаммад ибн Абд аль-Ваххаб (1703–1792). В 1744 году он заключил союз с саудовским амиром Мухаммадом ибн Саудом и вместе с ним создал Первое Саудовское государство – Дирийский эмират. Его столицей была Эд-Диръия (ныне – пригород Эр-Рияда).
К 1806 году Дирийский эмират захватил большую часть Аравийского полуострова, включая Мекку и Медину. При этом междоусобицы происходили в рамках Порты – ее вилайеты открыто враждовали друг с другом. Османский султан Махмуд II обратился за помощью к своему могущественному вассалу – египетскому губернатору Мухаммеду Али-паше. Грянула Османо-саудовская война (1811–1818). Египтяне разбили ваххабитов и сровняли Эд-Диръию с землей.
Территория бывшего Дирийского эмирата осталась без управления, и там воцарился хаос. Представители знатных родов боролись за власть, шейхи строили друг другу козни, а бедуины грабили всех без разбора. На фоне всеобщего кризиса авторитет уцелевших Саудитов резко возрос. Через несколько месяцев после окончания войны Турки ибн Абдаллах (внук Мухаммада ибн Сауда) возглавил Второе Саудовское государство – эмират Неджд со столицей в Эр-Рияде.
Неджд быстро подчинил себе соседние территории и взимал с них дань. Но к 1865 году потомки Турки ибн Абдаллаха уже сражались друг с другом за господство над Аравией – и все прочие амиры поняли, что конец Неджда близок. Рашидиты, правившие в Джебель-Шаммаре, набирали силу. В 1880-х годах они стали бесспорными повелителями Центральной Аравии. О Саудитах забыли вплоть до XX века, пока молодой Ибн Сауд не отбил у Рашидитов свой фамильный город Эр-Рияд. На тот момент амиру был 21 год. Его слава только начиналась.
Религиозное рвение ваххабитов и победы Ибн Сауда сплотили население Неджда. Амир создал движение ихванов – бедуинское ополчение. Оно задумывалось не только как военная сила, но и как особый институт, необходимый для государственного строительства.
Воинственный Неджд представлял для Хиджаза растущую угрозу. Англичане не выбирали между арабскими правителями – они хотели видеть их всех в качестве союзников и потому платили и Хашимитам, и Саудитам. Но Ибн Сауд сохранил британские деньги. Хусейн же потратил их на восстание и подкуп бедуинских племен – дабы те держались подальше от Ибн Сауда.
В 1914 году система дала первый сбой – амир Халид перешел в ваххабизм. Его племя Утайба проживало на востоке от Джидды – в местности Хурма. Сперва амир признавал власть Хусейна и даже участвовал в арабском восстании – но в 1917 году порвал с Хашимитами и отказался сражаться с турками.
Хусейн попытался образумить мятежного Халида старым проверенным способом – огнем и мечом. Саудовские ихваны ринулись на помощь своим единоверцам-ваххабитам – и наголову разбили хашимитские отряды. Авторитет Хусейна пошатнулся: если король не сумел подчинить себе племя Утайба значит, его претензии на первенство в Аравии были необоснованны.
Если перефразировать высказывание французского философа Жоржа Сореля, политическое лидерство на Аравийском полуострове выросло из оружейного ствола. Хусейн не смирился с поражением. В мае 1919 года он отправил в Хурму трехтысячное войско во главе с Абдаллой. Сын не перечил отцу – он знал, что конфликта с Ибн Саудом не миновать. Однако в ночь на 25 мая 1919 года ихваны внезапно атаковали лагерь Абдаллы в городе Тураба. Хашимитская армия была уничтожена. Опозоренный Абдалла чудом спасся и вернулся в Мекку.
Теперь только Великобритания удерживала Ибн Сауда от окончательной расправы над Хусейном. Англичане разработали план действий на случай, если амир Неджда вторгнется в Западную Аравию, – но тот не спешил нападать. В британских документах сохранилась запись о том, что «Ибн Сауд может взять Мекку и захватить Хиджаз, если захочет». Отныне существование Хиджаза как независимого королевства вызывало сомнения – ибо резня в Турабе показала, что власть Хашимитов не безгранична.
С точки зрения англичан, Хусейн сам был виноват в своих проблемах – ему давно следовало договориться с Ибн Саудом. Чиновники министерства иностранных дел назвали короля «избалованным и приносящим одни неприятности». Отношения Хусейна с сыновьями складывались напряженно. Причиной разлада с Фейсалом послужили его достижения, а с Абдаллой – турабская катастрофа. Даже Али – первенец Хусейна, который жил в Мекке и всегда поддерживал отца – полагал, что старик ведет себя неразумно.
Последствия поражения в Турабе усугублялись финансовым кризисом. С 1916 года Хиджаз полностью зависел от британских выплат – и эти субсидии обернулись для Хусейна ахиллесовой пятой. Подкупая арабов, король приучил их к мысли, что так будет всегда. Но влияние Хашимитов на аравийские племена сократилось вместе с размером английской субсидии. К середине 1920 года Лондон ежемесячно высылал монарху 30 тыс. фунтов стерлингов, а не 200 тыс. и более, как в разгар восстания. Не имея средств на личные нужды, Хусейн обложил налогом торговцев Мекки и Джидды. Это был тревожный знак: хиджазцы привыкли получать деньги, но не привыкли платить.
Далее британцы потребовали от Хусейна подписать Версальский мирный договор. Летом 1921 года в Мекку делегировали Лоуренса. Встретившись с Хусейном, офицер записал в дневнике: «Старик тщеславный, жадный и глупый, но очень дружелюбный и полностью разделяет наши интересы». Однако король был уверен, что англичане его предали – как на Парижской конференции, так и в борьбе с Ибн Саудом. В итоге Хашимит отказался что-либо подписывать, пока Лондон не признает его верховенство над всеми арабскими правителями.
Это было роковой ошибкой. Хиджаз лишился британского финансирования. Ибн Сауд уже создавал централизованное государство в Неджде, но Хусейн по-прежнему уповал на свой авторитет в исламском мире.
Из всех сыновей Хусейна наибольший политический талант традиционно приписывают Абдалле. Впрочем, он не зарекомендовал себя хорошим полководцем ни во время арабского восстания, ни в Хурме. Турабская катастрофа положила конец честолюбивым планам Абдаллы отвоевать для себя королевство на Аравийском полуострове. Теперь принц смотрел на север. В 1920 году Абдалла надеялся, что англичане сделают его королем Ирака – но британская администрация Багдада относилась к Хашимитам крайне враждебно.
Летом 1920 года Хашимиты пережили серьезный удар: генерал Гуро изгнал Фейсала из Дамаска. Абдалла двинулся в Левант с двумя тысячами солдат, дабы примкнуть к сирийским националистам, задумавшим антифранцузский переворот. Но принц не дошел до Сирии – осенью он обосновался в Маане. Пустынный регион, куда перебрался Абдалла, назывался Трансиорданией и находился под контролем Великобритании.
Англичане не знали, что делать с Абдаллой, – и потому оставили его в покое. Судьба бесплодной Трансиордании волновала британское правительство гораздо меньше, чем Месопотамия, за которую развернулась нешуточная борьба.
Глава 2
Битва за Месопотамию
Вся земная жизнь – бахвальство и хитрости, и в стране, где тебя никто не знает, делай что хочешь.
«Тысяча и одна ночь»
Исторически территория современной Республики Ирак называлась Месопотамией, Междуречьем или Двуречьем. Слово «Ирак» (араб.????.?? – берег) возникло в VII–VIII веках, когда арабы захватили побережье Тигра и Евфрата. Спустя 800 лет эти земли были присоединены к Порте. Османы создали в Месопотамии три вилайета с центрами в Мосуле, Багдаде и Басре. Этноконфессиональный состав вилайетов был пестрым. В отличие от других арабских провинций, здесь проживало множество шиитов. Сунниты (четверть населения) пребывали в меньшинстве, но имели доступ к власти и занимали господствующее положение в обществе.
Каждый регион Междуречья обладал своей спецификой. Басрийский вилайет (Южная Месопотамия), располагавший выходом к Персидскому заливу, торговал с Индией, Персией и Китаем. Также на юге находились священные шиитские города – Эн-Наджаф и Кербела. В Мосульском вилайете (Северная Месопотамия) жили курдские крестьяне.
Багдад представлял собой мультикультурный мегаполис с самой многочисленной еврейской общиной на всем Ближнем Востоке. Багдадский вилайет (Центральная Месопотамия) ориентировался на внутреннюю торговлю, перепродавая товары, которые поступали из Анатолии.
В годы Первой мировой войны иракцы относились к туркам лояльно или безразлично. Арабское восстание поддержали единицы – но именно они заняли руководящие посты среди мятежников. Так произошло и с Нури ас-Саидом – уроженцем Багдада и верным соратником Фейсала.
Впрочем, война не миновала Месопотамию. На ее территории сошлись армии Британской и Османской империй. Потерпев неудачу под Эль-Кутом (1916), англичане все-таки взяли Багдад в марте 1917 года. С тех пор лондонские чиновники ожесточенно спорили о судьбе Междуречья. Администрация Британской Индии даже предложила организовать возле Басры сельскохозяйственные колонии – и переселить туда индусов.
Обязанности верховного комиссара Месопотамии исполнял талантливый администратор Перси Кокс – приятель Лоуренса и Белл. Всем троим нравился Фейсал. Но вскоре Кокса сменил Арнольд Уилсон, который ненавидел арабов и с радостью поддержал руководство Британской Индии. Тем не менее, осенью 1918 года Лоуренс – чьи взгляды совпадали с позицией Арабского бюро в Каире – впервые озвучил идею привести Хашимитов к власти в Междуречье.
На протяжении всего 1919 года в Месопотамии нарастали антибри-танские настроения. Узнав о соглашении Сайкса – Пико, иракцы поняли, что англичане не желают их независимости. В январе 1920 года – по завершении Парижской мирной конференции – стало ясно, что волнения в арабском мире неизбежны.
Месопотамия вспыхнула в апреле. В Багдаде бунтовали суннитские националисты, в Кербеле и Эн-Наджафе – шииты, в долине Евфрата – крестьяне и племенные вожди. Восстание распространялось, подобно степному пожару, и приобрело всенародный размах.
Британцы перебросили в Ирак подкрепление со своих военных баз в Персии, включая две эскадрильи ВВС. К сентябрю все было кончено – но подавление бунта обошлось Лондону в 40 млн фунтов стерлингов. Эта сумма вдвое превысила годовой бюджет, запланированный для Месопотамии. Цифра стала хрестоматийной: газетный магнат лорд Ротермир использовал ее как пример государственного расточительства. Правительство утратило доверие к Уилсону. В июле его уволили, и Кокс вернулся на должность верховного комиссара Месопотамии.
В 1920 году внешнюю политику Великобритании определяли: премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж, министр по делам колоний Альфред Милнер, министр иностранных дел Джордж Керзон, а также военный министр и министр авиации Уинстон Черчилль. Последний хотел сократить расходы на Месопотамию. Для этого надлежало уменьшить там английское военное присутствие, насчитывавшее 255 тыс. человек.
Междуречьем нельзя было управлять напрямую из Лондона. Следовательно, требовалось установить в Ираке надежный арабский режим. В декабре 1920 года Кокс предложил сделать Фейсала королем Месопотамии. Министры одобрили эту иницитативу. Несмотря на сирийскую катастрофу, политическая элита Великобритании по-прежнему уважала Хашимита, а пресса именовала его «современным Саладином».
Желание урезать расходы на Месопотамию сыграло решающую роль в карьере Черчилля. В январе 1921 года он с подачи Ллойд Джорджа стал министром по делам колоний. Вместе с новой должностью Черчиллю достался целый ворох проблем. Решения в колониальных ведомствах принимались долго, документы терялись. С 1917 года на Ближнем Востоке функционировало 18 различных бюро и комитетов – и все они сообщали Лондону противоречивую информацию. Черчилль решил упростить эту громоздкую бюрократическую машину.
Весной 1921 года в составе министерства по делам колоний был сформирован Ближневосточный отдел, ответственный за мандатные территории Великобритании, Аравийский полуостров и Персию. Лоуренс был назначен советником Черчилля по Ближнему Востоку.
Наконец Лоуренс встретился с Фейсалом. Опальный король изъявил желание сотрудничать с англичанами. Воодушевленный Черчилль начал готовить грандиозную конференцию – с целью определения будущего Месопотамии.
Конференция прошла весной 1921 года в каирском отеле «Semiramis».[24 - На самом деле конференция прошла в два этапа. Первый состоялся 12–23 марта 1921 года в Каире, второй – 24–30 марта 1921 года в Иерусалиме. Обычно конференция именуется Каирской. Ее официальное название – Ближневосточная – используется редко.] В ней участвовали 40 британских политиков и экспертов – в том числе все верховные комиссары и губернаторы колоний, протекторатов и мандатных территорий от Египта до Индии и Сомали. Они провели десятки заседаний – ив результате создали современный Ближний Восток. Именно тогда Месопотамию официально переименовали в Ирак. К тому же, Черчилль вспомнил об Абдалле, который еще три месяца назад приехал в Трансиорданию, – и понял, что придется иметь дело не только с Фейсалом, но и с его братом.
Посовещавшись, британцы разработали стратегию управления Ближним Востоком, известную как «шарифское решение». Его смысл заключался в том, чтобы установить в Ираке и Трансиордании хашимитские режимы, лояльные к Лондону. Таким образом Великобритания могла бы минимизировать бунты на мандатных территориях и показать всему миру, что она помогает арабским государствам развиваться. По замечанию американского историка Аарона Климана, «в Каире традиционное для англичан упражнение в прагматизме превратилось в железный принцип, который подлежал применению везде, где только можно, – начиная Месопотамией и заканчивая Аравией и Трансиорданией».
После конференции Черчилль и Лоуренс встретились с Абдаллой в Иерусалиме. Принцу предложили трон в Аммане, финансовую поддержку и возможность когда-нибудь освободиться от британской опеки. Взамен Абдалла должен был воздерживаться от конфликтов с французами и не зариться на багдадский престол, который предназначался Фейсалу. Принц согласился.
Теперь события развивались быстро. 15 апреля Лоуренс передал Фейсалу требования британского правительства – и амир их принял. Он пообещал не нападать на французов в Сирии и не возражать против компромисса с Ибн Саудом – а также признал, что иракцы не готовы к самостоятельности. Перси Кокс и Гертруда Белл уже готовили коронацию. Они организовали и проконтролировали всё – от прибытия амира в Ирак до создания флага нового государства.
Фейсал приехал в Багдад 23 июня 1921 года. Конечно, мировая общественность не должна была заподозрить в нем английскую марионетку. По указанию Кокса наспех собранный Совет министров Ирака признал Хашимита претендентом на престол и назначил референдум на август. Формально за Фейсала проголосовало 96 % населения, но в действительности он не обладал такой популярностью. Тем не менее, 23 августа 1921 года первый король Сирии был провозглашен первым королем Ирака.
Между тем Хусейну донесли, что сыновья вопреки его воле сотрудничают с британцами. Старик рассвирепел – и вконец разругался с Абдаллой и Фейсалом. Весной 1924 года он сделал последнюю ошибку – провозгласил себя халифом. Отныне ихваны жаждали сокрушить зарвавшийся Хиджаз – и Ибн Сауд не мог отказать им в этом удовольствии.
В августе армия Неджда взяла Мекку и Таиф. Хусейн бежал в Акабу, передав трон Али (старшему сыну). Медина и Джидда – два последних оплота Хашимитов в Хиджазе – держались больше года, несмотря на осаду. Али мог выстоять – но разрыв Хусейна с Лондоном имел роковые последствия. Ибн Сауд обратился к англичанам – и британский экспедиционный корпус принялся громить хашимитские отряды.
Медина пала 5 декабря 1925 года. Узнав об этом, жители Джидды открыли врагу ворота.
19 декабря Али отрекся от престола.
8 января 1926 года Ибн Сауд стал королем Неджда и Хиджаза.
Хашимиты навсегда лишились Западной Аравии. Однако, как бы ни была горька потеря, дети Хусейна пришли к власти в Ираке и Трансиордании. Казалось, что после долгих лет тяжелой борьбы и горьких разочарований им наконец-то улыбнулась удача – но история бросила Хашимитам новый вызов…
Три короля Багдада
Глава 1
Отец Ирака. Фейсал I
Человек получит только то, к чему он стремился.
Коран (53:39)
Арабский мир всегда казался европейцам романтическим. Великолепный Багдад был не просто городом с богатой историей, но городом из сказок «Тысячи и одной ночи», где волшебство происходило так же просто, как смена дня и ночи. Молодое Королевство Ирак, провозглашенное в 1921 году, располагалось на древней земле. Англичане понимали, что им придется изучить Месопотамию, дабы эффективно ей управлять.
В 1920-х годах путь из Европы в Ирак лежал через Индию. Доплыв до Бомбея, путешественники пересаживались на другой корабль, проходили Персидский залив и оказывались в Басре. Здесь начиналась загадочная Месопотамия, раскинувшаяся в долине Тигра и Евфрата. Благодаря жаркому и влажному климату Междуречье, наряду с Египтом, было главным зернохранилищем Древнего мира. В XIII веке монголы разрушили ирригационные каналы, и Месопотамия оскудела. Османы восстановили только легендарные сады Басры, напоминавшие одно из чудес света – висячие сады Семирамиды. Утопавшая в зелени Басра воспета в стихах арабских поэтов и сказках Шахерезады. Объем экспорта фруктов из этого города считался самым большим в Ираке – однако в целом почвы Двуречья были бесплодны. На пустынных территориях бушевали песчаные бури и эпидемии холеры, которые так ненавидели английские солдаты.
Добравшись до Басры, европейцы отправлялись в иракскую столицу по Багдадской железной дороге. Спроектированная немцами и построенная англичанами, она олицетворяла западную экспансию на Ближний Восток. Приближаясь к Багдаду, поезд пролетал мимо голых курганов. Это все, что осталось от Вавилона и Вавилонской башни – еще одного чуда Древнего мира. Согласно книге Бытия, Бог создал разные языки – и люди, прежде говорившие на одном языке, перестали понимать друг друга и рассеялись по всей земле.
Словно в подтверждение библейского предания, Ирак 1920-х годов был многоязычным и многонациональным. На юге проживала богатая индийская диаспора ростовщиков. 100 тыс. человек в северных регионах говорили только по-турецки. Торговцы коврами изъяснялись на фарси и дари. Министр образования Ирака владел разговорным арабским и умел писать лишь на фарси. Курды, населявшие северо-восток страны, пользовались своим родным языком и не собирались учить другие – как, впрочем, и ассирийцы с арамеями. Треть населения Багдада составляли евреи. Кроме того, в королевстве жили сабеи, друзы, езиды, армяне, баяты, мааданы и др. Подданные Фейсала исповедовали ислам, христианство, иудаизм и зороастризм, поклонялись древним богам и проводили языческие обряды. Даже мусульмане принадлежали к различным сектам и течениям.
Перед Фейсалом стояла сложная задача объединить разрозненные социальные, религиозные и этнические группы, сплавить их в один народ – и монарх не справился бы с ней, не имея поддержку извне. В первой половине XX века власть на Ближнем Востоке значила крайне мало, если не подкреплялась возможностью иностранного вмешательства. Формально арабские государства до сих пор входили в Османскую империю[25 - Османская империя исчезла 29 октября 1923 года, когда парламент Турции объявил о создании Турецкой Республики.] – и возникли на карте только благодаря западным державам и Лиге Наций. Даже их границы были определены весьма смутно.
Сыну Хусейна повезло – Европа знала его как храброго лидера Великого арабского восстания. Образ Фейсала был окутан ореолом экзотики и таинственности. Журналисты приписывали иракскому правителю воистину аристократическое благородство, а неудача в Сирии лишь дополняла его имидж «рыцаря печального образа». Кроме того, Фейсала поддерживали авторитетные британские специалисты – Томас Эдвард Лоуренс и Гертруда Белл. Впрочем, все это не способствовало решению насущных проблем, с которыми столкнулся Хашимит.
В 1921 году багдадцы признали Фейсала королем, но город не соответствовал статусу королевского. Багдад не был столицей на протяжении 663 лет – с 20 февраля 1258 года, когда монголы убили последнего аббасидского халифа Аль-Мустасима. По иронии судьбы Аль-Му-стасим встретил смерть возле того места, где в 1958 году расстреляют потомков Фейсала.
Отсутствие столичного статуса пагубно сказалось на городской архитектуре. В Багдаде не имелось ни дворцов, ни иных зданий, подходящих для отправления торжественных церемоний. Через Тигр было перекинуто всего три понтонных моста. Багдадцы верили, что, если их будет пять, как во времена халифов, то город снова падет. Зимой 1917 года – когда армия британского генерала Фредерика Стэнли Мода взяла Багдад – местные жители утверждали, что англичане специально возвели два дополнительных моста.
Резиденция османских губернаторов Багдадского вилайета располагалась в цитадели у Северных ворот. Вкупе с полуразрушенной стеной и крепостным валом эти ворота определяли границы города. К цитадели вела единственная в столице широкая улица – подобно лезвию меча, она прорезала нескончаемый лабиринт трущоб и стихийных рынков, из которых состоял Багдад. Осенью 1917 года генерал Мод умер от холеры, и улица была названа в его честь, однако ее так и не замостили. Зимой лили дожди – и некогда великолепная столица Аб-басидов превращалась в непроходимое болото.
Фейсал избрал местом своего проживания цитадель. Проехав город на британском автомобиле, он увидел беспросветную нищету и грязь – даже старые дома выглядели уродливо вследствие перестроек. Багдад производил гнетущее впечатление. Малочисленный средний класс состоял из богатых торговцев и религиозных лидеров. На вершине социальной лестницы находились два десятка респектабельных семей, которые Фейсал должен был заполучить в союзники: Аль Айюби, Аль Аскари, Аль Сувейди и др. Эти имена повторяются в списках иракских министров вплоть до 1958 года.
Самым могущественным считался род Аль Гайлани (его представители возглавляли правительство четыре раза, Абдуррахман аль-Хайдари аль-Гайлани стал первым премьер-министром Ирака). Багдадские семьи враждовали между собой, подобно средневековым династиям Апеннинского полуострова. В иракской столице были свои Медичи, Борджиа и Сфорца. Их конфликты ничем не уступали воспетой Шекспиром войне между Монтекки и Капулетти. Представители знатных родов Багдада десятилетиями жили в Стамбуле и имели доступ если не к самому султану, то хотя бы к великому визирю. Они привыкли к власти и не собирались от нее отказываться.
Одни багдадские кланы имели персидские корни. Другие были тюркского происхождения – еще в XVII веке их предки примкнули к османскому султану Мураду IV и получили землю в награду за верную службу. Арабов среди знатных багдадцев насчитывалось менее половины – да и те, по легендам, вели родословные от подданных древних империй, которые в свое время присоединились к победоносным армиям Омейядов и Аббасидов. Главы уважаемых багдадских семей были степенными, тучными бородачами. Они носили длинные одежды, ходили медленно, говорили мало и тщательно скрывали размеры своих богатств. Сыновья подражали отцам и настороженно относились к любым новшествам – будь то система мандатов или европейский брючный костюм.
Когда Фейсал приехал в Багдад, там не было правительства – только британская военно-политическая служба. На самом деле всем заправлял Нагиб аль-Гайлани. Страна испытывала острый кадровый дефицит. Иракцы не годились на роль чиновников. Все, кто обладал хоть каким-то административным опытом, или бежали из Месопотамии с османами, или трудились в фирмах, принадлежавших столичной знати.
Христианские и индийские клерки увеличивали и без того немалые состояния членов городской элиты. Наследников уважаемых исламских родов обрезали раввины. Все респектабельные семьи Багдада держали еврейских управляющих, торговых представителей и финансовых консультантов. Христиане, индусы и евреи делали ту работу, которую мусульмане презирали или не могли выполнять. Иными словами, столица Фейсала была настоящим восточным ульем. Город жил так же, как и в Средние века, – не обращая внимания ни на Запад, ни на другие регионы страны.
23 августа 1921 года Фейсал был провозглашен королем Ирака. Это произошло в 6:00 на открытой площадке в центре цитадели. В мероприятии участвовали верховный комиссар Месопотамии Перси Кокс, генерал Эйлмер Холдейн, Саид Махмуд аль-Гайлани (сын старого Нагиба) и адъютант Фейсала – сириец Тахсин аль-Кадри. Король в униформе цвета хаки прошел по ковровой дорожке и уселся на импровизированный трон – наспех сколоченный из деревянных ящиков с логотипом японской пивной компании «Asahi». Церемония была краткой. Саид Махмуд от имени Кокса прочел прокламацию на арабском языке, оркестр сыграл гимн Великобритании «Боже, храни короля», а почетный караул 1-го батальона Дорсетширского пехотного полка произвел 21 ружейный залп. После этого над цитаделью взвился флаг Королевства Ирак.
Основы государственного строя Ирака закреплялись в конституции, над ней работал английский адвокат Эдгар Бонэм Картер. Король объявлялся конституционным монархом – с правом назначать министров и освобождать их от должности без согласования с парламентом. Личным советником Фейсала стал Кинахан Корнуоллис – экс-сотрудник Арабского бюро. Он обязался в кратчайшие сроки организовать систему госслужбы и сформировать штат английских помощников – в то время как иракцы могли занять руководящие должности.
Конечно, не все британцы, приглашенные в Ирак, остались там надолго – но многие посвятили этой стране всю жизнь. Пока одни упивались собственной значимостью и наслаждались восточной экзотикой, другие упорно трудились. Судьба забрасывала этих удивительных людей в глухие деревни Месопотамии, дикие горы Курдистана и знойные пустыни, но они всегда помнили, зачем они здесь – на древней земле между двумя великими реками, Тигром и Евфратом.
Англичане проектировали ирригационные системы, мирили враждующие племена, налаживали работу министерств и департаментов, осуществляли перепись населения. Они так и не дождались благодарности: вскоре иракские политики заявили, что услуги британских чиновников незначительны и направлены на узурпацию ими власти. Но деятельность англичан была жизненно важна для становления и развития арабского государства.
Если без британцев королевство погибло бы, то без национально-освободительного движения иракцы могли даже не мечтать о суверенитете. Фейсал лавировал между английскими администраторами и багдадскими националистами. Он поочередно успокаивал первых и поощрял вторых, он был одновременно и зайцем, и гончей – но не испытывал от этого ни малейшего неудобства.
Первый король Ирака с детства привык к вероломству. Как мы помним, он вырос в столице Порты, где султан удерживал его отца Хусейна в качестве заложника. Фейсал рано научился лукавить и скрывать свои эмоции. В Стамбуле плелись изощренные интриги и велись подковерные игры, за которыми принц внимательно наблюдал. Между сыновьями шарифа шло негласное соперничество. Имея двух старших братьев, Фейсал знал, что не унаследует трон в Хиджазе, – поэтому его снедала жажда власти. Участие в арабском восстании, неудача на Парижской конференции и изгнание из Сирии взрастили амбиции амира. Теперь, заняв престол в Багдаде, он был готов делать то, чего так долго и страстно желал, – править собственным королевством.
Проблемы не заставили себя ждать. На севере Ирака было много турок и курдов, которые относились к Фейсалу враждебно. В городе Равандуз действовали турецкая администрация и турецко-курдское ополчение, контролировавшие весь Иракский Курдистан. Багдадские националисты считали, что всё в порядке, но монарх оценил серьезность положения. Он мог потерять половину королевства, а затем и лишиться трона.
В феврале 1923 года Фейсал дал интервью «The Times». На тот момент турки претендовали на Мосул, курды агитировали за независимый Курдистан, а шиитские улемы советовали иракцам не платить налоги и не голосовать на грядущих парламентских выборах. «Кажется, что на Ближнем Востоке воцарился мир, но это иллюзия», – грустно сказал Фейсал. Король закончил интервью следующими словами: «Арабская нация надеется, что великий британский народ не забудет о своей маленькой восточной союзнице. Она надеется, что Великобритания защитит ее от опасностей, которые сейчас угрожают ее существованию».
Просьба о помощи достигла адресата. Весной 1923 года британский маршал Джон Салмонд разгромил турок и курдов – при поддержке бедуинских отрядов, предоставленных Фейсалом. Это была первая совместная англо-иракская операция в Междуречье. В дальнейшем за ней последуют другие, не менее важные.
Несмотря на успех Равандузской кампании, в Курдистане по-прежнему царил хаос. При Фейсале волнения на севере Ирака не прекращались – даже шиитский юг не доставлял королю столько проблем. В 1922 году Фейсал и Ибн Сауд с подачи англичан установили границу между Ираком и Недждом, но для определения границы с Персией требовалось договориться с шахом. Словом, трудностей хватало – однако националисты считали главным злом Великобританию.
Между тем Перси Кокса на посту верховного комиссара Месопотамии сменил Генри Доббс. Подобно другим администраторам, Доббс попал под личное обаяние Фейсала. Хашимит нравился британцам и легко добивался их расположения. Даже внешне он был приятен: худой, изящный, с тонкими руками и правильными чертами лица, преисполненный шарма и аристократического достоинства. Генерал Алленби полушутя-полусерьезно называл Фейсала «самым красивым политиком мировой войны».
Потомок пророка Мухаммеда был светским человеком. Ни Фейсал, ни его сын Гази, ни внук Фейсал II не молились и не посещали мечеть (за исключением редких случаев, когда в этом возникала крайняя необходимость). Король хорошо говорил по-английски, любил играть в бридж и часто пил шампанское. В Багдаде он пристрастился к теннису, но никогда не бежал за мячом – правитель Ирака ждал, когда мяч пролетит близко от него, и резко отбивал подачу. Вообще Фейсал привык к западному образу жизни. Он одним из первых на Ближнем Востоке надел европейский костюм – но говорил своим консервативным старшим братьям, что носит традиционную арабскую одежду. Вместе с тем, по словам новозеландского прозаика Гектора Болито, монарх «умел жонглировать великими именами, которые его братья даже не слышали» – например, мог будто невзначай упомянуть, что читал Голсуорси на языке оригинала, или обронить фразу вроде: «Когда я обедал с принцем Уэльским…»
Вместе с тем, Хашимит постоянно думал о государственных делах. Его озабоченность политикой проявлялась даже в мелочах. Однажды летом Доббс и Фейсал ужинали на террасе королевского дворца в центре Багдада. Дворец был окружен садом, и сэр Генри заметил, что в такую погоду любит спать под открытым небом. «К сожалению, – добавил он, понижая голос, – в первую половину ночи меня будят брачные вопли кошек, а потом я не могу уснуть до рассвета из-за воркования горлиц. Не знаю, кто раздражает меня больше, но, в любом случае, Ваше Величество, мне не хотелось бы, чтобы их уничтожили». Король внимательно посмотрел на Доббса и сказал: «Я не слежу за тобой, сэр Генри».
Генри Доббс плохо ладил с вездесущей Гертрудой Белл. Она обладала гораздо большим авторитетом, нежели любой другой человек в Месопотамии. В приемной Белл всегда толпились посетители. Журналисты, военные и путешественники по приезде в Багдад сразу же направлялись к «королеве пустыни». Визиты к ней стали обязательными – англичанка вмешивалась во все дела, раздавала советы и называла себя «дочерью Аравии». В итоге ее невзлюбили и британские чиновники, и иракские министры. К тому же в арабском мире госслужба считалась не женским занятием. Нури ас-Саид говорил: «Мы не против Гертруды, мы против того, что она ведет себя как мужчина».
Негативное отношение к «дочери Аравии» показал режиссер Вернер Херцог в фильме «Королева пустыни» (2005). Многие соотечественники считали Белл сумасшедшей, которая якшается с дикими грязными бедуинами – ведь, посвятив себя Ближнему Востоку, аристократка отказалась от благ западной цивилизации и привилегий, коими обладала с рождения. При этом Белл не ограничивалась административной работой – например, она организовывала раскопки, запрещала археологам вывозить находки в Европу и США, а в 1923 году основала Багдадский археологический музей (будущий Национальный музей Ирака).
Зимой 1925 года министерство по делам колоний сообщило, что ситуация в Месопотамии стабилизировалась и Белл пора вернуться в Англию. «Дочь Аравии» надеялась получить должность в Ираке – но никому и в голову не пришло сделать ей такое предложение. Не выдержав перспективы остаться ненужной, Гертруда Белл покончила с собой 12 июля 1926 года, приняв снотворное. Ее похоронили в Багдаде. После «королевы пустыни» осталась современная карта Ближнего Востока. Ее рука проводила границы между Ираком, Иорданией, Сирией и Саудовской Аравией – обозначая территории арабских государств и, вместе с тем, закладывая причины конфликтов между ними.
Главной стратегической ошибкой Белл и Лоуренса стала недооценка шиитов. Грозные аятоллы[26 - Аятолла – почетный шиитский религиозный титул.] знали, что Фейсал хочет лишить их власти над югом страны и крупными городами – Кербелой, Эн-Наджафом, Куфой, Самаррой и Багдадом (столичный район Аль-Кадимия издавна является шиитским). Кроме того, Ирак граничит с шиитским Ираном. Иракские аятоллы имели персидские корни – и оттого пользовались огромным уважением в обеих странах. При этом влияние шиитских улемов в самом Иране было неограниченным. Даже образ аятолл навевал ужас – суровые, фанатичные и консервативные, они носили черные одежды, вели скрытный образ жизни и выносили бескомпромиссные фетвы.[27 - Фетва – решение по важному вопросу, выносимое мусульманским авторитетом.]
В XIX веке шиитские лидеры разрушили английскую табачную монополию в Иране. Весной 1890 года иранский правитель Насер ад-Дин Шах предоставил Великобритании монополию на производство, продажу и экспорт персидского табака. Это грозило Ирану безработицей – ведь в табачной промышленности трудилось более 200 тыс. человек.
Тогда аятолла Мирза Мухаммед Хасан Хусейни Ширази выпустил фетву, в которой запретил иранским шиитам курить. Это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Ранее в Персии курили повсеместно – но после издания фетвы иранцы массово бросили вредную привычку. Авторитет аятоллы был настолько велик, что даже слуги Насера ад-Дина Шаха отказались набивать трубки во дворце. В январе 1892 года шаху пришлось расторгнуть договор с Великобританией. Ширази отменил фетву, и персы с облегчением снова взялись за сигареты.
В Ираке шиитское влияние было очень сильным. Кербелой и Эн-Наджафом безраздельно правили аятоллы. Местные жители убивали британцев и уничтожали их личные вещи – по мнению шиитов, «немусульманские» очки, носовые платки и столовые приборы оскорбляли ислам. Фейсал нервничал. С помощью англичан он создал полицию, агентурную сеть и даже скаутское движение – для воспитания иракской молодежи в духе патриотизма и подчинения монарху. Однако в решающий момент всего этого могло оказаться недостаточно.
Разумеется, королю помогали единомышленники – Рустам Хайдар (министр финансов), Джафар аль-Аскари (министр обороны) и Нури ас-Саид (заместитель начальника штаба армии). Они прошли с Фейсалом арабское восстание, международные конференции и Сирию – но Месопотамия не стала для них ни легкой добычей, ни щедрой наградой. Никто из троих не умер своей смертью.
Впрочем, до этих трагических событий было еще далеко. Пока же Фейсал и его соратники занимались не только государственными, но и личными делами. Если Нури ас-Саид удачно женился на сестре Джафара аль-Аскари, то ситуация в королевской семье оставляла желать лучшего.
Воцарившись в Багдаде, Фейсал перевез туда супругу и детей. Сперва они жили в цитадели, а затем переехали в отремонтированный дом возле Северных ворот. Позже началось строительство королевской резиденции. Хазима бинт Насер (жена Фейсала) приходилась двоюродной сестрой ему и родной сестрой – Мусбах бинт Насер, жене его брата Абдаллы. Девушки родились в семье знатного мекканского шейха Насера ибн Али – и потому составили хорошую партию Хашимитам.
У Фейсала и Хазимы было три дочери и сын. Старшая, Азза, появилась на свет в 1906 году и приехала в Багдад невестой на выданье. После безуспешных поисков жениха она отправилась отдохнуть на Родос, где влюбилась в гостиничного слугу и бежала с ним. Вскоре мужчина покинул Аззу. Принцесса не решилась вернуться к отцу. Она жила в Италии, пока не встретила дядю Зейда (младшего из сыновей шарифа Хусейна) – тот возвращался в Ирак из Англии через Рим. Зейд уговорил Абдаллу принять непутевую племянницу в Аммане и присматривать за ней. Абдалла считал Аззу позором семьи – но выполнил просьбу брата. Фейсал же наотрез отказался общаться с дочерью. Принцесса Азза скончалась в Аммане в 1936 году при невыясненных обстоятельствах.
Вторая дочь Фейсала, Раджия, тоже не смогла найти себе жениха высокого ранга. Она вышла замуж за офицера иракских ВВС Абдула Джаббара Махмуда – который, как оказалось, имел коммерческий талант. Выйдя в отставку, он разбогател. Летом 1958 года во время Иракской революции супруги отдыхали в Европе – и потому уцелели. Но спустя год Раджия умерла в Лозанне от лимфомы Ходжкина.
Болезнь унесла жизнь и младшей дочери Фейсала – умственно отсталой Раифы. Это случилось в 1934 году, когда принцессе исполнилось 24 года.
Последней надеждой иракского престола был Гази. Он родился в 1912 году в Мекке и жил со своим дедом Хусейном, пока его отец Фейсал воевал с турками. Мать и прочие женщины семьи обожали и баловали мальчика – но внезапно сказка закончилась. В 1924 году ребенка привезли в Ирак и провозгласили наследным принцем. Спустя год король решил отправить сына в Лондон. Предполагалось, что Гази будет учиться в престижной частной школе Хэрроу. Однако британский министр ВВС Сэмюэль Хор, посетивший Багдад, обнаружил, что принц почти не говорит по-английски и совершенно не готов к европейской жизни. Хор подыскал для Гази преподавателя – викария Джонсона, который должен был помочь ему адаптироваться к Хэрроу и вообще к западной культуре.
Мальчик переехал к наставнику в британское графство Кент. Он жил в доме викария, учился по индивидуальному плану и катался на велосипеде – хотя не понимал, почему должен сторониться пешеходов, а не наоборот. Сперва принца пугало отсутствие чернокожих слуг – в Багдаде они спали в коридорах монаршей резиденции и вскакивали по первому зову. Но Гази быстро привык к новой стране. Вскоре он потребовал автомобиль – и Фейсал предоставил сыну машину с шофером.
Несмотря на подготовку, обучение в Хэрроу стало для Гази самым болезненным периодом в жизни. Переход от королевского двора, где мальчик был всеобщим любимцем, к иностранному пансиону, где на него смотрели косо, оказался сложным и неприятным. Заметив, что принцу трудно общаться с ровесниками, руководство Хэрроу поселило его не в кампус, а в домик младшего воспитателя. Гази испытывал сильный стресс и не мог сосредоточиться на учебе. Он спал в фуражке британского пилота, подаренной Сэмюэлем Хором, и носил беруши, из-за которых не слышал, что творится вокруг. На вопрос, зачем они ему, принц неизменно отвечал: «Чтобы в мои уши не забрались джинны».
В каком-то смысле этот арабский юноша был на голову выше европейских сверстников. Он унаследовал от отца природный шарм и лидерские качества, увлекся автомобилями и самолетами. Однако Гази не мог и не хотел конкурировать с другими студентами в учебе – кроме того, он считал это недостойным наследника престола. Принц никогда не забывал, что в его жилах течет кровь пророков и королей, – но, в то же время, чувствовал себя изгоем.
Пребывание Гази в Лондоне не принесло желаемых результатов. Фейсал досрочно забрал сына в Багдад, сославшись на то, что мальчику не подходит английский климат. Покидая Хэрроу, будущий монарх пообещал воспитателю завоевать Великобританию и сжечь ненавистную школу.
При других обстоятельствах принцу пришлось бы подчиниться школьной администрации, но его отец всё продумал. Гази должен был возглавить суверенное Королевство Ирак, не контролируемое Великобританией. Повзрослев, сын Фейсала превратился бы в просвещенного монарха, но в глубине души остался необузданным восточным деспотом – очень полезное качество на случай бунта. Такой сценарий гарантировал Гази долгое и счастливое правление.
Именно в интересах династии Фейсал и приступил к реализации своего плана. Сперва он хотел обрести поддержку арабских националистов, племенных шейхов и богатых землевладельцев. Далее король собирался доказать англичанам, что Ирак готов к суверенитету – этого можно было достичь путем переговоров, подкрепив слова «случайной» демонстрацией народной солидарности.
Однако, с точки зрения иракской знати, члены национально-освободительного движения были маргиналами и преступниками. За плечами у каждого из них имелось темное прошлое: незаконная деятельность, членство в запрещенных организациях, убийства турок и – когда это было выгодно – британцев. Но националисты не боялись перемен. Фейсал, осознававший необходимость реформ в Ираке, не мог игнорировать националистические группировки. Более того – он делал на них ставку.
Между тем респектабельные иракцы активно жаловались на националистов. Монарх и ведущие английские чиновники успокаивали жалобщиков, вежливо объясняя им, что не стоит беспокоиться. Раздраженные шейхи возвращались к своим племенам и выплескивали ярость, организуя нападения на полицейских и сборщиков налогов.
Дело осложнялось тем, что шейхов было невозможно призвать к ответу. Британский дипломат Джеральд де Гори приводит типичную историю, рассказанную ему неким английским коммерсантом. Тот приехал в Багдад по делам и остановился в отеле на улице Мода (ныне улица Ар-Рашид). Человек, занимавший номер над ним, громко топал и мешал спать. Предприниматель обратился к управляющему. Выяснилось, что шумный гость – член могущественной семьи Аль Саадун с юга Ирака. Управляющий сказал, что ничего нельзя поделать: шейх слишком влиятелен, и попросить его вести себя потише равносильно оскорблению. Позже англичанин узнал, что этот шейх застрелил иракского министра Абдаллу аль-Сану – и, встревоженный, метался по комнате в ночь после убийства.
Абдалла аль-Сана являлся сыном раба, ранее принадлежавшего династии Аль Саадун. Юноша получил образование, сделал карьеру и женился на дочери бывших хозяев – причем с одобрения Фейсала. Но семья Аль Саадун сочла этот брак бесчестием, которое смывалось только кровью. Суд приговорил шейха-убийцу к тюремному заключению, однако вскоре его освободили.
Убийство аль-Саны было отнюдь не единственным скандалом в правительстве. Министры и их партии интриговали друг против друга – и Фейсал решил чаще менять состав правительства. За 12 лет его правления (1921–1933) в Ираке сменилось 15 кабинетов министров – девять из них возглавляли представители богатых иракских семей, а шесть – соратники короля и арабские националисты. Фейсал старался угодить всем – и тем самым получить максимальную власть. Он постепенно подчинял своей воле военных, политиков и племенных вождей. Хашимит умело играл на их тщеславии, жадности и личных амбициях.
Монарх добился небывалых результатов. Отныне во дворце с раннего утра толпились люди. Важных посетителей допускали к Фейсалу в первую очередь, остальные терпеливо ждали. Впрочем, никто не жаловался: всем визитерам, независимо от их статуса, предлагали чай и ароматные позолоченные сигареты. Королевская резиденция становилась настоящим центром силы.
Особые знаки внимания оказывались бедуинским шейхам из Аравии, Трансиордании и пустынных районов Сирии. Люди Фейсала встречали их в пути, угощали кофе и сопровождали до Багдада. С августа 1924 года – когда его отец Хусейн отрекся от престола – Фейсал считал себя амиром Мекки и не собирался порывать с бедуинами. Будучи уроженцем Хиджаза, он пытался всячески укрепить отношения с вождями кочевых племен. Монарх щедро одаривал шейхов дорогой одеждой, оружием и деньгами.
Таким образом, изо дня в день, из года в год Фейсал справлялся с невероятно трудной задачей. Он руководил государством, не имевшим ни промышленности, ни суверенитета. По мере того, как укреплялись позиции короля, ужесточалась и внутренняя политика Ирака. Правительство уже собиралось разоружить племена на юге страны. Это были в основном шииты – крайне консервативные и суеверные. Их религиозный фанатизм наиболее ярко проявлялся в мухаррам,[28 - Мухаррам – первый месяц мусульманского календаря.] когда начинались траурные мистерии Ашуры. Ашура – это день памяти имама Хусейна (626–680), почитаемого шиитами внука пророка Мухаммеда. Хусейн погиб в VII веке в сражении при Кербеле, его армию разгромил омейядский халиф Язид I. Скорбя по Хусейну, шииты истязали себя – резали, били плетьми и цепями. Некоторые умирали от ран и кровотечения. Также в мухаррам проводились уличные представления, где актеры изображали битву при Кербеле. Главным антагонистом в спектаклях был Язид I. После установления мандатной системы его роль исполнял актер, одетый в британскую военную форму.
Понимая опасность этих мероприятий, кабинет министров ежегодно урезал их продолжительность. Но зловещие церемонии не теряли своей популярности. Вместе с тем, шииты принципиально не участвовали в государственных праздниках – даже жители багдадского района Аль-Кадимия упорно игнорировали официальные мероприятия.
В Багдаде вообще было небезопасно. В 1920-х годах криминальная ситуация ухудшилась – иногда количество убитых превышало сотню в неделю. Особое место занимали «убийства чести», когда отцы, братья и дядья лишали жизни своих дочерей, сестер и племянниц за «недостойное поведение». Жертве вырезали половые органы и ночью выбрасывали труп на улицу. Под «недостойным поведением» подразумевались не только внебрачные сексуальные связи, но также любое общение с мужчинами, посещение ресторанов, танцы. Придя в Месопотамию, англичане разрешили арабкам вести светскую жизнь, но не обеспечили их безопасность. Это спровоцировало резкий рост «убийств чести».
Гуманизм в западном понимании оставался непостижимым для подданных Фейсала. Британцы хотели отменить телесные наказания – но иракцы считали штраф и тюремное заключение постыдными. Нарушители предпочитали быть избитыми, нежели расстаться с деньгами или провести какое-то время за решеткой. Жестокость телесных наказаний никого не смущала. Так, в 1924 году в багдадском гарнизоне высекли сержанта, который опоздал на построение. Затем, по традиции, сержант поцеловал руку полковнику – в знак повиновения – и умер в лазарете. Гертруда Белл отправила полковника под трибунал, но его оправдали.
Мечты Фейсала о вестернизации таяли на глазах. Монарх намеревался превратить Ирак в конституционную монархию наподобие Великобритании – но эта идея оказалась утопичной. Хашимит был вынужден играть роль не просвещенного европейского государя, но типичного арабского правителя. Однажды во дворец пришел некий багдадец. Он принес жалобу на начальника полиции, которого обвинял в жестоком обращении с заключенными. Фейсал порвал жалобу и сказал посетителю: «Я забрал у тебя бесполезный лист бумаги и взамен дам другой, гораздо более полезный». После этого король протянул своему подданному английскую пятифунтовую купюру.
Разочаровавшись в своих мечтах, Фейсал ощутил полный упадок сил. Худой и бледный, он выглядел так, будто страдает от неизлечимой болезни. Короля регулярно обследовали лучшие лондонские врачи, но им не удавалось поставить Хашимиту мало-мальски серьезный диагноз. В 1927 году английский медик Клиффорд Добелл обнаружил у Фейсала амебиаз – хроническую кишечную инфекцию. Услышав вердикт Добелла, царственный пациент торжественно произнес: «О, не говорите, что я умираю. Я должен так много сделать для своей страны».
Реакция Фейсала выглядела театральной, но он действительно сильно уставал. Запутанная арабская политика довела до самоубийства премьер-министра Абда аль-Мухсина ас-Саадуна. Он застрелился весной 1929 года, измученный попытками угодить одновременно королю, англичанам, багдадским националистам и иракским политикам. Генерал Гилберт Клейтон – экс-глава Арабского бюро, сменивший Генри Доббса на посту верховного комиссара Месопотамии, – скончался в сентябре 1929 года от сердечного приступа.
Впрочем, арабы знали, что империи рождаются и умирают – а значит, англичане с французами рано или поздно уйдут. Фейсал верил в свою счастливую звезду и готовился стать королем суверенного государства. Ираку надлежало установить хорошие отношения с соседями – Турцией, Сирией, Ираном, а также королевством Неджда и Хиджаза. С Трансиорданией – вотчиной Абдаллы – проблем не возникало. С шиитским Ираном Фейсал не конфликтовал. Сирия находилась под контролем Франции, и после катастрофы 1920 года Хашимиты, казалось, больше не претендовали на престол в Дамаске. Турция была всецело поглощена прогрессивными реформами. Беспокойство вызывало только королевство Неджда и Хиджаза. Ситуация, сложившаяся там, напоминала нарыв, который должен был лопнуть, залив Ближний Восток гноем и кровью.
Ибн Сауд считался хозяином Аравийского полуострова. Однако в 1927 году он повторял судьбу предков, амиров Неджда XVIII–XIX веков – те сначала поощряли ваххабитов, а потом не знали, как с ними справиться.
По словам английского генерала Джона Глабба, после изгнания Хашимитов из Хиджаза ихваны «были отравлены собственным могуществом». Они составляли основу саудовского войска и знали, что именно их боевая мощь сделала Ибн Сауда великим. Опьянев от побед, ваххабиты жаждали расширить свое государство за счет британских мандатных территорий – Трансиордании и Ирака, а также протектората Кувейт. Ваххабитские отряды совершали регулярные набеги на указанные территории. Пик набегов на Трансиорданию пришелся на 1922–1924 годы, на Месопотамию – на 1927 год.
Ихванские рейды в государство Абдаллы сперва протекали в формате стычек между небольшими бедуинскими отрядами. Но в августе 1924 года 4500 ваххабитов двинулись на Амман – и попали под английский авиаобстрел. На этом попытки ихванов захватить Трансиорданию прекратились.
Ситуация в Месопотамии складывалась иначе. Ваххабиты убивали иракских крестьян, угоняли скот и сжигали деревни. Британские ВВС направили несколько самолетов к саудовско-иракской границе – в район города Эль-Бусайя. Там же разместили воинские подразделения и построили форт.
5 ноября 1927 года ихваны вырезали гарнизон Эль-Бусайи. Фейсал понял, что обороняться бесполезно. В гавань кувейтской столицы вошли английские корабли, а в пригородах приземлились английские самолеты. Британцы решили использовать Кувейт как базу для атак на ихванов. Лондон предупредил Ибн Сауда, что ему пора усмирить ваххабитов – либо приготовиться к войне.
Ибн Сауд не собирался ссориться с англичанами. К тому же он еще не реализовал свой план объединения Аравии. Амир мечтал создать великое исламское государство с центром в Эр-Рияде. Это было целью всей его жизни – но громкие победы над Рашидитами и Хашимитами не дались Ибн Сауду легко. Король не хотел вступать в заведомо проигрышную войну с Великобританией. Поэтому он запретил ихванам совершать набеги на Ирак, Трансиорданию и Кувейт.
Ихваны впали в ярость. Они искренне верили, что освобождают исконно мусульманские земли от британской оккупации и очищают ислам от врагов Аллаха – вероотступников, коими были все, кто не разделял идеи ваххабизма. Ирак, в понимании ихванов, представлял собой греховную страну, где правил ненавистный Хашимит, а простые люди развратничали и пользовались западными изобретениями. По мнению ваххабитов, борьба с иракскими ренегатами – вдобавок, находившимися под защитой англичан – являлась священной обязанностью каждого мусульманина. Ибн Сауда обвинили в нежелании сражаться с врагами Аллаха. Ихваны утверждали, что король предал ислам и самого Всевышнего.
В декабре 1928 года ихваны взбунтовались. Ибн Сауд попросил англичан о помощи в подавлении мятежа. Аравийские улемы благословили его на уничтожение повстанцев. Большинство жителей Хиджаза и Неджда поддержало амира – и он набрал из их числа первую регулярную саудовскую армию. Ихваны опрометчиво назвали ее воинов «толстыми горожанами, которые спят на толстых матрасах».
Первая крупная битва между ихванами и сторонниками короля произошла 30–31 марта 1929 года при Сабилле. Она была последним в истории значительным сражением, где участвовали всадники на верблюдах, вооруженные саблями и винтовками. Британцы расстреливали их из пулеметов. Сабилла осталась в памяти народов Аравии как кровавая мясорубка, где у мятежников не было ни малейшего шанса на спасение. Ибн Сауд лично возглавил отряд, который преследовал и добивал ихванов, бежавших с поля брани.
Разгромив врагов, Ибн Сауд утвердился в качестве главной политической фигуры на Аравийском полуострове. Прочим амирам – в том числе Хашимитам – пришлось с этим смириться. В феврале 1930 года британцы организовали встречу Фейсала и Ибн Сауда на корабле «Lupin» в Персидском заливе.
Переговоры протекали очень тяжело. Короли осыпали друг друга проклятиями и упреками. Минуло всего пять лет с того дня, как Саудиты захватили Хиджаз. Фейсал не мог простить Ибн Сауду ни потерю Западной Аравии, ни разгром под Турабой, ни то, что его отца Хусейна сослали на Кипр. Хашимиты возглавляли Мекку с XI века, их господство казалось вечным и незыблемым – но Ибн Сауд всё разрушил. Именно он, молодой и дерзкий амир, нанес древней шарифской династии смертельную рану, лишил ее законных владений, обрек Фейсала и его братьев на жестокую борьбу за право занять хоть какой-нибудь арабский престол. Когда король Ирака думал об этом, его кулаки сжимались от гнева.
Но Фейсал не получил бы почетное прозвище «отец Ирака», если бы позволял эмоциям управлять собой. Будучи дальновидным политиком, он понимал, что суровая реальность гораздо важнее его оскорбленных чувств. Ибн Сауд придерживался аналогичного мнения. Наконец, оба монарха – еще вчера заклятые враги – сделали вид, что позабыли все обиды. Спустя несколько недель они подписали договор о дружбе и добрососедстве. Через два года после встречи на борту «Lupin» Ибн Сауд завершил объединение Аравии. 23 сентября 1932 года он провозгласил новое государство – Королевство Саудовская Аравия. Фейсал же продолжал втайне надеяться на слияние Ирака и Сирии. Грезы об огромном арабском королевстве со столицей в Дамаске не покидали Хашимита.
Летом 1931 года Фейсала постигла семейная трагедия: скончался его отец Хусейн. Бывший шариф Мекки давно не общался с сыновьями. Он считал Абдаллу неудачником, Фейсала – выскочкой, Зейда – трусом, а Али – предателем. Пока Ибн Сауд безраздельно правил Аравией, Хусейн угасал в ссылке на Кипре. Весной 1931 года старик перенес инсульт, и Хашимиты перевезли его в Амман к Абдалле. К тому времени рассудок Хусейна уже помутился: увидев собственных детей, он принял их за убийц, подосланных Саудитами.
75-летний Хусейн умер 4 июня 1931 года в окружении родственников. Умер озлобленным и непоколебимым. «Несмотря на недостатки, – пишет ливанский историк Джордж Хабиб Антониус, – он обладал такой силой духа и целостностью характера, которая свидетельствует о величии; и если моральная ценность человека компенсирует его неудачи, то Хусейн заслуживает нашего восхищения».
Прямой наследник и старший сын Хусейна, Али, жил в Багдаде – после того, как в декабре 1925 года англичане эвакуировали его из Хиджаза. Фейсал радостно принял брата с детьми – сыном Абд аль-Илахом и дочерью Алией. По воспоминаниям де Гори, Али походил на робкого сельского учителя, который очутился в мегаполисе и был сбит с толку городской суетой. Последний король Хиджаза ценил спокойствие и уединение. Вежливый, тихий и болезненный, он больше всего любил читать газеты и слушать радио.
Али пережил отца на четыре года.
Впрочем, семейные драмы не отвлекали Фейсала от дел. 30 июня 1930 года в Лондоне был заключен долгожданный англо-иракский договор «О дружбе и союзе». Он предусматривал отмену мандата, официально признавал независимость хашимитского королевства – и вступал в силу в октябре 1932 года, после принятия Ирака в Лигу Наций.
Воодушевленный Фейсал готовился возглавить суверенное государство – и предстать перед миром во всем своем великолепии. В сентябре 1932 года, отправляясь к британскому монарху Георгу V, Хашимит много шутил и смеялся. Обаятельный, успешный король, освободивший арабскую страну от западного влияния, – Фейсал хотел, чтобы его запомнили именно таким.
Однако Лига Наций задалась важным вопросом: а сможет ли независимый Ирак обеспечить безопасность меньшинств? В первую очередь речь шла об ассирийцах. Опасения международного сообщества не были беспочвенными. У их истоков стоял иракский полковник Бакр Сидки – курд по национальности. Джеральд де Гори описывает его как «необычайно непривлекательного» мужчину с чувственными губами и грубыми, зверскими чертами лица. Де Гори сразу же разглядел в этом человеке преступника.
Фейсал и Сидки сблизились еще в 1910-х годах – оба мечтали о Великой Сирии. Офицер решил стать незаменимым для своего царственного друга – а для этого следовало быть профессионалом. Сидки окончил британскую школу Генерального штаба и начал преподавать в Багдадском штабном училище. Он пользовался непререкаемым авторитетом в армии. И, подобно многим иракским военным, Бакр Сидки ненавидел ассирийцев.
В первой половине XX века ассирийцы были в Ираке чужаками. Большинство из них покинуло Месопотамию после падения Ура – около 2000 года до н. э. Те, кто остались, населяли горный район Хаккяри на юго-востоке современной Турции. Отдельные ассирийские общины проживали к западу от озера Ван и на севере Междуречья. Ассирийцы исповедовали христианство. Церковь возглавлял патриарх-католикос – как правило, из рода Мар-Шимун.
На протяжении веков ассирийцы грезили о собственном государстве – в масштабах всей Месопотамии и соседних регионов (Вана, Диярбакыра, Алеппо, Мосула, Урмии и др.). Неудивительно, что они восприняли Первую мировую войну как шанс воплотить свои планы в жизнь. Католикос-патриарх Мар-Шимун XIX Беньямин надеялся на поддержку России. Являясь османским подданным, он объявил Порте войну от имени Хаккяри. К тому же Лондон обещал помочь ассирийцам, если они окажут сопротивление туркам.
Ассирийцы несколько лет сражались с турецкими и курдскими отрядами, но в 1917 году Российская империя рухнула. Весной 1918 года Мар-Шимуна XIX застрелили курды. В итоге ассирийцы не получили от Великобритании ровным счетом ничего – даже права голоса на Парижской мирной конференции. Международное сообщество игнорировало просьбы о создании Ассирии. При этом самый скромный вариант, разработанный ассирийскими националистами, предполагал, что их государство раскинется от Евфрата на западе до Армении на востоке, от Тикрита на юге до Диярбакыра на севере. Если бы эти мечты сбылись, то Саддам Хусейн родился бы в Ассирии.[29 - Саддам Хусейн родился в деревне Аль-Ауджа, в 13 км к югу от Тикрита.]
В реальности указанные территории были включены в состав Ирака, Сирии и Турции. Запад считал ассирийцев глупцами, курды – врагами, а турки – предателями. Наконец, британцы поселили ассирийцев в Северной Месопотамии – близ Мосула, напротив которого в древности находилась ассирийская столица Ниневия. Годы шли – но курды и арабы помнили, что ассирийцы претендовали на их земли. Такое никогда не забывается.
Все это объясняет ненависть курда Бакра Сидки к ассирийцам – а также озабоченность Лиги Наций безопасностью ассирийских общин. Тем не менее, 3 октября 1932 года британский мандат был отменен. У королевства Фейсала появился главный национальный праздник – День независимости (3 октября), который отмечается и поныне. Фрэнсис Хамфрис – последний верховный комиссар Месопотамии – стал первым английским послом в Ираке.
Впрочем, Лондон по-прежнему контролировал Междуречье. Англичане сохранили военные базы в Эль-Хаббании и Шуайбе. Кроме того, они могли консультировать Багдад по вопросам внешней политики. Британцы не собирались уходить из Месопотамии – ведь она обладала внушительными запасами нефти, которые разрабатывала английская фирма «Iraq Petroleum Company».
И все же отмена мандата и членство в Лиге Наций стали для Ирака большим успехом. Он впервые заявил о себе в статусе формально суверенного государства. Но опасения Лиги Наций насчет ассирийцев оправдались: в августе 1933 года на севере Междуречья пролилась кровь.
Все началось с того, что иракские власти решили расселить ассирийцев по всей стране, дабы разрушить очаг их проживания возле Мосула. Ассирийцы усмотрели в этом угрозу сохранению своей национальной идентичности. Они обратились к французскому правительству с просьбой предоставить им убежище в соседней Сирии. Но Париж молчал – и в июле 1933 года тысяча ассирийцев пересекла иракосирийскую границу. 27 июля они узнали, что Франция им отказала, и в августе вернулись в Ирак, где столкнулись с королевскими войсками. Ассирийцы приняли бой и за 2 дня (4–5 августа) нанесли арабам большие потери.
Позор иракской армии спровоцировал антиассирийскую истерию. Правительство бросило лозунг «Отечество в опасности!». Арабские националисты яростно призывали к «священной борьбе против захватчиков и агрессоров». Ассирийские деревни на севере Ирака были окружены войсками под командованием Бакра Сидки – и там началось массовое истребление мирных жителей. Самым известным эпизодом этой трагедии стала резня в Сумайиле 7 августа. В уничтожении ассирийцев активно участвовали курды и бедуины. По слухам, Багдад платил им за каждого убитого ассирийца. Позже власти торжественно назвали эту бойню «спасением Отечества» и «славной победой иракского оружия».
Авторитет Бакра Сидки упрочился. Вместе с ним на первый план выдвинулся амбициозный министр внутренних дел Хикмет Сулейман. Именно он отправил войска в Северную Месопотамию – усмирять ассирийцев.
В августе 1933 года Бакр Сидки и Хикмет Сулейман превратились в национальных героев. Сидки повысили до звания бригадного генерала. Фрэнсис Хамфрис в то время ловил рыбу в Скандинавии, а Фейсал отдыхал в Швейцарии.
Поездка в Швейцарию была для Фейсала жизненной необходимостью: после вступления Ирака в Лигу Наций его здоровье ухудшилось. Короля встревожили телеграммы из Багдада, и он решил вернуться – вопреки советам врачей, считавших, что августовский зной Междуречья губителен для царственного пациента. Сам пациент нервничал так, что почти не спал – по ночам он пил кофе и курил. Фейсал даже хотел отречься от престола, но здравый смысл подсказал ему дождаться встречи с Хамфрисом. Хамфрис прибыл из Скандинавии 23 августа и заявил, что ничего страшного не произошло: все правительства ошибаются, а Великобритания и дальше будет помогать Ираку.
Слова дипломата нисколько не утешили Фейсала. Монарх приехал в Багдад в разгар празднования «победы» над ассирийцами – и вдруг понял, что все это случилось без него. Бакра Сидки и Хикмета Сулеймана чествовали, солдат, вернувшихся из Сумайиля, осыпали цветами – а о короле забыли, словно его и не существовало. Фейсал чувствовал себя слабым и ненужным. 2 сентября он снова улетел в Швейцарию. Командир британских ВВС – последний человек, с которым Фейсал говорил в Ираке – вспоминал, что король искренне поблагодарил его за верную службу. Это была не вежливость. Это было прощание.
8 сентября 50-летний Фейсал скончался в Берне от сердечной недостаточности. Усопшего доставили на английском корабле в Хайфу. Там гроб погрузили на самолет и отправили в Багдад.[30 - Впоследствии в Хайфе была возведена мемориальная колонна. На ней две надписи. Первая гласит: «В память о трансфере тела Его Величества, великого правителя арабов, короля Фейсала I». Вторая надпись – это высказывание Фейсала: «Свободу не дают и не берут, свобода народа находится в его собственных руках».] Столичные улицы наводнили тысячи иракцев. Самая большая толпа собралась в аэропорту. Когда самолет с телом Фейсала приземлился, люди завопили от горя – и их душераздирающие крики эхом прокатились по всему городу.
Фейсал был не просто монархом. Он являлся членом древней династии Хашимитов, потомком пророка Мухаммеда и героем Великого арабского восстания – который, вопреки всему, добился для своего королевства хоть и формальной, но – независимости. Ошибки и неудачи Фейсала уже никто не вспоминал – ибо благодаря ему Ирак стал первым суверенным арабским государством послевоенного мира. Поэтому в сентябре 1933 года все иракцы – от багдадской элиты до нищих крестьян из глухих деревень – горевали, не стыдясь своих слез. Месопотамия оплакивала короля Фейсала I – человека, подарившего ей будущее.
Глава 2
На пути к свободе. Гази I
Лучший повелитель – тот, кто умеет повелевать собой.
Арабская пословица
Фейсалу наследовал единственный сын – Гази I. В 1933 году он снискал народную любовь на волне антиассирийских настроений – после резни, учиненной Бакром Сидки. 27 августа Гази – тогда еще кронпринц – прибыл с инспекцией в Мосул. Город до сих пор лихорадило. Любой инцидент мог спровоцировать истребление всех христиан Северного Ирака, не только ассирийцев. Гази надлежало вести себя очень осторожно – но он этого не понимал.
Мосульцы встретили принца бурными овациями и криками: «Долой англичан! Долой колонизаторов!» Гази произвел смотр победоносных войск и похвалил храбрых солдат. Среди почетных гостей присутствовали бедуинские шейхи, чьи люди грабили ассирийские деревни.
Словом, Гази понравился иракцам – и это произошло как нельзя вовремя. Спустя две недели наследный принц стал королем.
Сын Фейсала занял престол в возрасте 21 года. Он был вспыльчивым и обаятельным юношей с военной выправкой и громким голосом.
Гази хорошо водил автомобиль, разбирался в оружии и обожал спорт. Родственники боялись за его жизнь: молодой король еще не обзавелся наследником – и, значит, в случае его смерти иракская ветвь Хашимитов прервалась бы.
Но монарх жаждал острых ощущений. Одним из его любимых занятий было взбираться на знаменитый спиральный минарет Аль-Малвия в Самарре и оттуда обозревать свои владения. С вершины аль-Малвии открывался захватывающий вид. Величественный Тигр, подобно серебряному клинку, рассекал пустынную равнину и нес свои воды на юг, к многолюдному Багдаду. Внизу расстилалась Самарра – одна из столиц династии Аббасидов. Многие здания, включая мечеть Аль-Аскари, были разрушены. Британские пилоты часто устраивали пикники на ее руинах. Лишь огромный золотой купол старинной мечети горел на солнце, вселяя в Гази надежду на счастливое правление.
Осенью 835 года аббасидский халиф Аль-Мутасим Биллах – младший сын легендарного Харуна ар-Рашида из сказок «Тысячи и одной ночи» – перенес столицу халифата из Багдада в недавно отстроенную Самарру – на 100 км вверх по течению Тигра. Правитель сделал это, спасаясь от мятежа, поднятого его рабами – тюркскими солдатами-мамлюками. Самарра являлась центром исламского мира до 892 года, пока халиф Ахмад аль-Мутамид не вернулся в Багдад. Спустя тысячу с лишним лет Гази смотрел на Самарру с высоты птичьего полета и знал, что навеки связан с Багдадом – древним городом Аббасидов, которые, как и Хашимиты, происходили из старинного аравийского клана Бану Хашим.
За эпоху Фейсала I (1921–1933) Багдад сильно изменился. Когда отец Гази приехал в Ирак, большинство багдадцев были неграмотны. Возле госучреждений располагались конторы писцов, где за скромную плату составляли письма и документы. В школах обучали только чтению Корана, и они предназначались исключительно для мальчиков. Вследствие низкого уровня жизни детям приходилось работать – и они забрасывали учебу либо вовсе не начинали ее.
При Гази все обстояло иначе. Теперь слово «школа» обозначало новое здание, где юноши и девушки занимались математикой, физикой и другими дисциплинами. Они относились к учебе очень серьезно и страшно волновались из-за экзаменов. Преподавать стало опасно: получив плохую оценку, студенты нередко убивали своих наставников. Например, так погиб полковник Мухаммад Хебти, читавший лекции в Багдадском военном училище. Курсант, который не сдал Хебти экзамен, подорвал преподавателя и себя ручной гранатой. Дань этой «традиции» отдал и Саддам Хусейн, в 1969 году окончивший юридический факультет университета Аль-Мустансирия. Саддам ходил на экзамены с пистолетом – и на сессии у него не возникло никаких проблем.
Иракская система образования была далеко не идеальна. Количество студентов-юристов в несколько раз превышало число вакансий в сфере юриспруденции. В будущем это сулило рост безработицы. Учебники истории представляли собой образчики патриотической литературы. Кроме того, правительство заклеймило арабский язык как устаревший и ратовало за замену многих арабских слов иностранными (в основном, английскими). По Багдаду ходила шутка, весьма похожая на правду, – студент прочел научную статью и сказал: «О Аллах, это прекрасная статья. Она так хорошо написана, что я ничего не понял».
Тем не менее, отношение иракцев к образованию кардинально изменилось. Из бесполезной траты времени оно превратилось в способ достичь власти и успеха. Молодежь была готова на всё – лишь бы не пасти овец и не собирать финики. Абитуриенты буквально штурмовали желанные учебные заведения.
Багдад преображался. Арабская одежда вышла из моды. Бедуины, приезжавшие в столицу, выглядели комично в своих плащах из верблюжьей шерсти. Город стремительно рос, и его границы постоянно расширялись. Дороги пронизывали Багдад и вели в районы, застроенные многоквартирными домами. Тесные лавки переделывали в магазины со стеклянными витринами – для страны, где хозяин традиционно принимал покупателей, сидя на коврике и скрестив ноги, это было в новинку. На смену арабским театрам пришли кинотеатры и кабаре.
За 12 лет правления Фейсал приучил подданных к мысли, что все новое и современное – это хорошо. Гази был новым королем, молодым королем – и потому для иракцев он уже был хорошим. Но у монарха имелись серьезные недостатки. Покинув Хэрроу, он так и не получил достойного образования, не интересовался политикой и предпочитал веселиться, не вникая в государственные дела. Все это говорило о том, что Гази вряд ли будет достойным правителем.
В январе 1934 года Гази женился на своей двоюродной сестре, красавице Алии – дочери Али (последнего короля Хиджаза). 2 мая 1935 года у супругов родился единственный ребенок – Фейсал, названный в честь деда.
Летом 1958 года Фейсалу II пришлось собственной кровью расплатиться за чудовищные ошибки отца – а их было немало. Гази получил от Фейсала I все проблемы, которые тот не сумел решить. Список этих проблем хорошо известен: курды на севере, шииты на юге, вечные склоки в правительстве, властолюбивая багдадская знать, своенравные бедуины, буйные арабские националисты и коварные англичане. Столица напоминала клубок змей, которые сцепились в смертельной схватке и уже второе десятилетие обмениваются ядовитыми укусами. Верные соратники Фейсала I – Нури ас-Садд, Джафар аль-Аскари, Джамиль аль-Мидфаи и Ясин аль-Хашими – пытались предостеречь Гази от необдуманных действий. Но он никого не слушал.
Гази не мог и не хотел стать мудрым правителем. Он не воспринимал критику и окружал себя теми, кто с ним безоговорочно соглашался. К тому же монарх очень плохо разбирался в людях. За пару месяцев ему удалось настроить против себя правительство и большую часть парламента. Всенародная любовь к Гази, зародившаяся на пике антиассирийских настроений, привела к всплеску иракского национализма. Националисты открыто говорили, что Хашимиты подчиняются Лондону. Но король мечтал отомстить Туманному Альбиону – за невыгодные англо-иракские договоры, за унизительный статус Ирака на международной арене, за свой позор в Хэрроу, наконец. Детские обиды накладывались на взрослые проблемы государственного масштаба. Гази жаждал войны с Великобританией. Он задумал перевооружить армию и заменить морально устаревшую рекрутскую систему всеобщей воинской повинностью.
Обстановка накалялась. В августе 1934 года глава кабинета Джамиль аль-Мидфаи – давний соратник Фейсала – подал в отставку. Министры ушли вслед за ним. Британцы долго не давали аль-Мидфаи проникнуть в высшие эшелоны власти.[31 - Аль-Мидфаи обвиняли в убийстве двух британских офицеров в 1920 году.] Его назначение на должность премьер-министра стало важной победой Багдада. И вот Гази потерял этого умного и хладнокровного человека.
Место аль-Мидфаи охотно занял Али Джавдат аль-Айюби. Уроженец Мосула, он служил всем трем королям – Фейсалу I, Гази I и Фейсалу II. За 40-летнюю карьеру аль-Айюби сменил десятки должностей. В Сирии он был губернатором Алеппо и Хомса, в Ираке – губернатором Эль-Хиллы, Эн-Наджафа, Кербелы, Диялы и Басры, затем – министром финансов, министром внутренних дел, министром иностранных дел, иракским послом в Париже и Вашингтоне и – трижды – председателем правительства. Аль-Айюби прошел огонь, воду и медные трубы. Он пережил всех и умер в мягкой постели, вырастив трех дочерей и написав мемуары. В арабском мире его уважают за честность.
Потрясающая живучесть аль-Айюби обусловлена тем, что он всегда преследовал только личные цели. Став премьер-министром без правительства, он первым делом посоветовал импульсивному и неопытному монарху распустить парламент – что тот с радостью и сделал. Таким образом, аль-Айюби получил шанс сделать депутатами тех, кого считал нужным. В отличие от Гази, сын полицейского из Мосула собирался править долго и счастливо.
Результаты парламентских выборов были сфальсифицированы, и количество мест оппозиции резко сократилось. Оппозиционеры негодовали. Среди них был и Ясин аль-Хашими – соруководитель Партии национального братства и глава кабинета в 1924–1925 годах. Вторым партийным лидером являлся Мухаммед Джафар Абу ат-Тимман – успешный коммерсант и председатель Торговой палаты Багдада. Будучи антибританской, Партия национального согласия автоматически попадала в категорию оппозиционных. Но в 1932 году Фейсал допустил ее в парламент – который неосмотрительно разогнал Гази. Тем самым король оттолкнул от себя аль-Хашими и ат-Тиммана – вместе с их финансами, связями и многочисленными сторонниками.
Действия Гази и аль-Айюби способствовали сближению националистов и шиитов. Если аль-Айюби следовал правилу «разделяй и властвуй», то монарху подобный союз не обещал ничего хорошего. Впрочем, Гази не волновался – он терпеть не мог шиитов. В 1933 году король потратил на организацию воинского призыва средства, выделенные для постройки плотины возле канала Эль-Гаррафа. Шиитские племена, населявшие этот район, страдали от затоплений, – но Гази проигнорировал их потребности. В правительстве были два министра-шиита, представлявшие юг страны. Оба ушли в отставку в знак протеста.
Между тем, интересы шиитских племен Среднего Евфрата – как и курдов с севера Ирака – в Багдаде никто не защищал. После отставки министров и фальсифицированных выборов шииты поняли, что сунниты вытесняют их из властных структур, – и взбунтовались.
В январе 1935 года на Среднем Евфрате вспыхнули беспорядки. Их очаг находился в Эр-Румайте – всего в 240 км от Багдада. Затем восстание перекинулось на Эд-Диванию. Масла в огонь подливали слухи о грядущем воинском призыве. Одновременно мятежи, направленные против призыва, охватили курдские регионы и северо-запад страны, где жили езиды. Шиитские, курдские и езидские бунтовщики единогласно требовали отставки аль-Айюби.
4 марта 1935 года аль-Айюби покинул пост премьер-министра. Гази уговорил Джамиля аль-Мидфаи опять возглавить кабинет. Но уже 15 марта аль-Мидфаи подал в отставку, не сумев справиться с ситуацией. Новым председателем правительства был назначен Ясин аль-Хашими. Спустя неделю Эд-Дивания успокоилась – ведь после роспуска парламента в 1934 году шииты и багдадские оппозиционеры стали сотрудничать.
Однако мятежники Эр-Румайта только почувствовали свою силу. Племена восставали одно за другим: Абу-Хасан, Бани Зурайя, Мунтафик… Насирия, Кербела и другие шиитские города пылали. Бунтовщики травили колодцы с питьевой водой, обрезали телеграфные линии, взрывали железнодорожные пути. Шиитские вожди собрались в Эн-Наджафе и подписали манифест против премьер-министра аль-Хашими.
Багдад поручил Бакру Сидки усмирить шиитов. Генерал обрушил на повстанцев всю мощь пехоты и артиллерии. Но в 1936 году шиитские племена снова взбунтовались. Сидки утопил восстание в крови, его солдаты сожгли дотла мятежные деревни – а Гази ввел всеобщую воинскую повинность. Иракцы согласились с королем – в конце концов, вопрос военной службы затрагивал национальную безопасность. Кроме того, большая армия красноречиво свидетельствовала о том, что Ирак готов к реальной независимости.
Тем временем Ясин аль-Хашими сконцентрировал в своих руках значительные властные полномочия. Премьер-министра даже прозвали «арабским Бисмарком» – и королю это не нравилось. События 19351936 годов посеяли непримиримую вражду между аль-Хашими и Сидки – двумя наиболее могущественными людьми Ирака. Генерал понимал, что Гази зависит от армии и лично от него – универсального карателя, способного задушить любое сопротивление. Бакр Сидки был палачом по своей натуре – и монарх им восхищался.
Популярность Гази продолжала расти вместе с новым поколением иракцев. Молодые офицеры бережно хранили фотографии короля в бумажниках. Но сын Фейсала потерял уважение взрослых влиятельных людей – коммерсантов, племенных вождей, представителей городских элит. Тем не менее, шиитское восстание удалось подавить, и правительство Ясина аль-Хашими казалось стабильным. Последнее, чего можно было ожидать, – это военного переворота.
В октябре 1936 года начальник генштаба Таха аль-Хашими – брат премьер-министра – отправился с визитом в Турцию. На время отсутствия он возложил свои обязанности на Сидки. Отъезд Тахи совпал с военными учениями в провинции Дияла на северо-востоке страны. Учения курировала штаб-квартира британских ВВС, расположившаяся в городе Эль-Хиндия. Это позволило мятежникам – генералу Бакру Сидки и министру внутренних дел Хикмету Сулейману – сосредоточить почти все вооруженные силы Ирака за пределами столицы.
Заговор создавался в условиях строжайшей секретности. Сидки подготовил для короля письмо с требованием назначить главой кабинета Хикмета Сулеймана. Иракские ВВС под командованием Мухаммада Али Джавада – близкого друга Сидки – были сосредоточены в Дияле. Пилотам раздали листовки, которые следовало разбросать над столицей. Листовки содержали информацию о том, что армия просит короля Гази I разогнать правительство.
28 октября Хикмет Сулейман провозгласил себя лидером «национальных реформаторских сил». Армия двинулась на Багдад.
В штаб-квартире британских ВВС заподозрили неладное, когда иракская авиация без предупреждения вылетела в неизвестном направлении. Генерал Уильям Митчелл отправил офицера в Багдад для выяснения обстановки. Столичные чиновники заявили, что не стоит беспокоиться: министр обороны Джафар аль-Аскари отправился на встречу с Сидки, дабы вразумить его. Офицер побледнел и прошептал: «Как жаль. Мы больше не увидим Джафара живым».
Джафара аль-Аскари убили 30 октября. Мятежники расстреляли его автомобиль на полпути между Багдадом и Баакубой.
Вероятно, Гази знал о планах Сидки и Сулеймана – он запретил оказывать сопротивление бунтовщикам. В министерстве обороны не работал ни один телефон: все кабели были перерезаны. Вскоре на столицу упало несколько бомб – восставшие пытались запугать багдадцев. Ясин аль-Хашими решил не дожидаться встречи с Бакром Сидки и бежал в Сирию. Его примеру последовал министр юстиции Рашид Али аль-Гайлани. Чиновники прятались кто куда. Министр иностранных дел Нури ас-Саид укрылся в посольстве Великобритании, а его сын Сабах – в посольстве Египта. Англичане хотели тайно доставить обоих в штаб-квартиру британских ВВС в Эль-Хиндии – но повстанцы перекрыли подступы к Багдаду. Наконец, Нури удалось вывезти из города – англичане завернули министра в ковер и уложили на пол посольского автомобиля. Рядом с водителем сидел британский дипломат – поэтому мятежники их пропустили.
История спасения Сабаха тоже похожа на детектив. 29 октября в 16:55 к египетскому посольству медленно подъехал старый неприметный «форд» с английским шофером в штатском. Это никого не насторожило: британский протекторат над Египтом был отменен еще в 1922 году, но его независимость от Лондона – как и независимость Ирака – носила формальный характер. Когда «форд» поравнялся с дверью главного здания, оттуда выскочили Сабах с женой Исмет – и на ходу прыгнули в автомобиль. Но на выезде из Багдада оказалось, что водитель забыл снять фуражку британского пилота. Мятежники опознали пассажиров. Однако Сабаху и Исмет повезло – столкнувшись лицом к лицу с английским офицером, иракцы растерялись. «Форд» на максимальной скорости вылетел из города – и за ним погналась патрульная машина. Повстанцы преследовали беглецов до самой Эль-Хиндии. Они отставали от «форда» на 200–300 м – и в последний момент ворота военной базы захлопнулись буквально у них перед носом.
В тот же день, 29 октября, Бакр Сидки с триумфом вступил в Багдад. Гази объявил его национальным героем – и назначил премьер-министром Хикмета Сулеймана. За несколько дней король лишился всех соратников отца, с которыми тот работал десятилетиями. Джафар аль-Аскари погиб, Нури ас-Саид с сыном и невесткой под британским прикрытием были доставлены в Египет, а Ясин аль-Хашими зимой скончался в Дамаске.
Новый премьер-министр потерпел неудачу во всем, кроме критики прежнего кабинета. Оппозиция стремительно росла. Шииты возмущались тем, что друг кровожадного Сидки возглавил исполнительную власть. Парламент и правительство, сформированные Хикметом Сулейманом, не пользовались популярностью у народа. Тюрьмы были заполнены инакомыслящими. Премьер-министра поддерживала только армия. Бакр Сидки и его приспешники, развращенные властью, творили что хотели. От их произвола не были защищены даже респектабельные люди. В Багдаде обсуждали убийство одного богача – его зарезал курд с целью грабежа. Сидки (тоже курд) вмешался – и преступника освободили. Помимо того, генерал беспробудно пьянствовал и пал так низко, что женился на венской танцовщице. Все это глубоко оскорбляло иракцев. Спустя 10 месяцев правление Хикмета Сулеймана закончилось так же внезапно, как началось.
8 августа 1937 года Бакр Сидки ожидал самолет в аэропорту Мосула – он направлялся с визитом в Турцию. Но туркам не пришлось встречать дорогого гостя – генерала в упор застрелил кладовщик аэропорта. Оставшись в одиночестве, Хикмет Сулейман подал в отставку. Кладовщик, расстрелявший Сидки, получил в награду хорошо оплачиваемую должность – его сделали главным садовником при министерстве обороны. При этом сада у министерства не было.
В Месопотамии воцарилась зловещая тишина. Впрочем, в сентябре воинское командование заверило короля в преданности. Казалось, ситуация стабилизировалась. Но Гази абсолютно не желал управлять государством. В казне вечно не хватало денег – монарх не умел ими распоряжаться. Ярким примером тому служит история с королевской резиденцией.
Незадолго до смерти Фейсал I затеял строительство дворца. Основные заботы по его возведению легли на плечи Гази. Вскоре на западной окраине Багдада вырос помпезный Каср аль. Зухур (араб ???. ????. – дворец цветов). Молодой король приобретал частные самолеты и дорогие автомобили – поэтому денег на качественные стройматериалы не было. К тому же Каср аль-Зухур начал разрушаться от жаркого климата. Однажды угол дворца случайно задел автомобиль британского посла Мориса Петерсона – и выяснилось, что угол разбит.
Гази понял, что резиденция требует серьезных материальных вложений. Тогда он распорядился поставить на территории Каср аль-Зухур павильон, который был превращен в бар – и куда запрещалось входить министрам. В этом баре монарх веселился ночи напролет. Павильон стал для него убежищем от государственных дел. Гази считал, что быть королем очень тяжело – и делал всё, чтобы как можно реже исполнять свои прямые обязанности.
О сумасбродстве монарха слагали легенды, образовавшие целый пласт багдадского фольклора. Печально, что эти легенды мало чем отличались от действительности. Так, однажды Гази приказал покрыть слугу с головы до ног фосфорной краской и заставил его ночью бегать по саду. Король от души хохотал, наблюдая за мечущимся во тьме человеком, который к тому же светился. Слуга получил сильные химические ожоги и долго находился под присмотром врачей.
Другая любимая забава Гази заключалось в следующем: он прикреплял электрические батарейки к различным бытовым предметам и разбрасывал их по всему дворцу. Когда кто-то поднимал эти предметы, его било током.
Но самый известный случай произошел в 1935 году. Гази дружил с Сабахом ас-Саидом – их объединяла любовь к авиации. Как-то раз король узнал, что один дворцовый слуга боится высоты, и решил над ним подшутить. Упирающегося слугу затащили в личный самолет Гази, за штурвалом которого сидел Сабах. Когда машина поднялась в небо, несчастного охватила паника – и он разорвал контрольные провода, обесточив летательный аппарат. Самолет рухнул. Слуга погиб. Сабах получил множество травм и провел в больнице несколько месяцев.
Словом, Гази обладал удивительной способностью разрушать всё, к чему прикасался. От его идей всегда страдали другие. В то же время король покорял сердца молодежи своей бесшабашностью. Но Морис Петерсон не поддался обаянию монарха. По воспоминаниям дипломата, Гази «был слабым и непостоянным, как вода». «Его невоздержанность, его дурные привычки и отвратительное окружение, состоявшее из самых диких офицеров и даже слуг, сделали поведение короля неконтролируемым и опасным для всех, особенно для него самого», – писал Петерсон.
Помимо автомобилей и самолетов, Гази обожал радио. Он обзавелся частной радиостанцией и вел передачи, в которых призывал иракцев атаковать Кувейт. Этот небогатый эмират традиционно жил на доходы от ловли жемчуга. Для того, чтобы найти две-три жемчужины, ныряльщики, рискуя жизнью, поднимали со дна сотни раковин. В 1920-х годах – после изобретения искусственного жемчуга – Кувейт совсем обнищал, и завоевывать его не имело смысла. Но эмират находился под протекторатом Великобритании – и потому любые посягательства на него приобретали особую пикантность. По мнению Гази, нападки на Кувейт демонстрировали силу Ирака и свидетельствовали о том, что его королевство может сражаться с могущественными англичанами.
Молодежь слушала радио и пребывала в полном восторге от своего храброго правителя. Воодушевленный Гази направил военные отряды в Эз-Зубайр – город у границы с Кувейтом. Солдаты перенесли пограничные столбы на несколько километров ближе к Кувейтскому заливу. После этого они слонялись по пустыне, стреляли в воздух и кричали «Да здравствует король!», пытаясь спровоцировать кувейтских военнослужащих на конфликт. Но героизм королевской армии остался незамеченным. Когда иракцы ушли, шейх Кувейта Ахмед I распорядился вернуть столбы на прежнее место.
Гази бесился. Теперь, выходя в эфир, он называл Ахмеда I «бесполезным феодалом» и кричал, что Кувейт надо присоединить к Ираку. Эти крики усилились, когда на территории эмирата обнаружили нефть.
Морис Петерсон воспитывал короля как мог. Впрочем, его беседы с Гази возымели неожиданный эффект: монарх оставил в покое Кувейт и начал призывать к нападению на своего дядю Абдаллу, амира Трансиордании – еще одной мандатной территории Великобритании. Однако жена Алия и сын Фейсал все-таки оказывали на Гази сдерживающее влияние. Принц рос тихим, но очень способным мальчиком. Брат королевы, Абд аль-Илах, поддерживал сестру и заботился о племяннике. Абд аль-Илах и Алия всегда были близкими друзьями, но странное поведение Гази сплотило их еще больше.
В 1935 году Абд аль-Илах построил собственный дом рядом с монаршей резиденцией – Каср ар-Рихаб (араб.???_ ???? – дворец гостеприимства). Он представлял собой уютную виллу, обставленную по западному образцу, – и был гораздо лучше, чем Каср аль-Зухур.
Каср ар-Рихаб стал фамильным гнездом иракских Хашимитов. Помимо Абд аль-Илаха, там проживала его мать Нафисса, а также сестры – Абдия, Бадия и Джалила. Со временем Нафисса выдала дочерей замуж – за исключением Абдии, которая любила читать и совершенно не хотела заводить семью. Красавица Бадия вышла за Хусейна ибн Али – своего дальнего родственника из Мекки, который жил в Египте. Джалилу взял в жены Ахмдд Хазим – также представитель клана Хашимитов. Но, несмотря на свадьбы и переезды, дом Абд аль-Илаха был местом, где с радостью собирались многочисленные члены династии.
Судьба Джалилы сложилась трагически. Из-за проблем со здоровьем женщина не могла иметь детей, что негативно отразилось на ее психике. Принцесса замкнулась в себе и впала в глубокую депрессию. Супруг не помогал ей бороться с душевной болезнью – он работал в Стамбуле и редко приезжал в Багдад.
В 1955 году Джалила облила себя керосином и чиркнула спичкой… Женщина, чье имя переводится с арабского как «ослепительная», сгорела заживо.
Лето 1937 года ознаменовалось новым этапом в развитии иракской внешней политики. 4 июля в Тегеране министры иностранных дел Ирака и Ирана заключили договор о границе. 8 июля Гази I, Мухаммед Захир-шах (король Афганистана), Мустафа Кемаль Ататюрк (президент Турции) и Реза Пехлеви (шахиншах[32 - Шахиншах – персидский монархический титул, приблизительно соответствующий европейскому титулу императора.] Ирана) подписали Саадабадский пакт о ненападении и создании военного блока, известного как Ближневосточная Антанта. Фактически она существовала только на бумаге – но являлась важной попыткой региональной солидарности.
У Королевства Ирак появлялось то, что есть у любого суверенного государства – история. И главной политической силой в этой истории стала армия.
Бакр Сидки фатально ошибался, думая, что контролирует вооруженные силы. Жестокость и высокомерие не позволили спивающемуся генералу распознать заговор, в результате которого он был убит. Руку мосульского кладовщика направляли офицеры, понимавшие, что Сидки и Хикмет Сулейман погубят Ирак. Амин аль-Умар, Камиль Забиб, Абд аль-Азиз Замульк, Махмуд Салман, Хусейн Фавзи, Фахим Саид и их лидер – полковник Салах ад-Дин ас-Саббах – сделали всё, чтобы изменить ситуацию в королевстве.
Участники заговора стали самыми влиятельными людьми Ирака. Они решали, кто займет ведущие государственные посты. Кроме того, военные навязали политикам идеологию панарабизма. Ее иракская версия заключалась в том, что Ирак должен играть главную роль в образовании единого арабского государства. В августе 1937 года – после отставки Хикмета Сулеймана – ас-Саббах поручил Гази в третий раз назначить главой кабинета Джамиля аль-Мидфаи. Но Абд ал-Латиф Нури – министр обороны в кабинете аль-Мидфаи – обругал ас-Саббаха и пригрозил разогнать «полковничью клику». Тогда-то офицеры и вспомнили о том, кому пришлось покинуть Месопотамию, кто был смертельно обижен на короля и жаждал вернуться. Они вспомнили о Нури ас-Саиде.
Мятежники провели с Нури тайные переговоры, и он согласился занять кресло премьер-министра. 24 декабря 1938 года Нури прибыл в иракскую столицу – и ас-Саббах двинул войска на Каср аль-Зухур. На следующее утро Гази принял отставку аль-Мидфаи и назначил на его место Нури ас-Саида. Это случилось в присутствии ас-Саббаха и других офицеров, заинтересованных в перевороте.
Армия снова победила. За два года она низложила три кабинета министров. Нури, который в 1936 году горько жаловался на вмешательство военных в политику, благодаря им опять оказался у власти. 4 января 1939 года он публично пообещал иракскому народу скорейшее процветание. Но ради всеобщего благоденствия требовалось уничтожить оппозицию и ее лидера – Хикмета Сулеймана.
Повод не заставил себя долго ждать: в марте 1939 года внезапно был раскрыт заговор, который возглавлял Хикмет Сулейман. Трибунал приговорил бывшего премьер-министра и его ближайших соратников к смертной казни. Руководство Ирака объявило, что «они стали причиной всех неудач и пагубных событий, которые произошли в стране за последние годы». План Хикмета Сулеймана заключался в убийстве 40 человек – членов королевской семьи и высших сановников – на банкете во дворце принца Абд аль-Илаха. После этого Абд аль-Илах должен был занять трон. Мятежники посвятили принца в свой зловещий план – но он обо всем доложил монарху и Нури ас-Саиду.
Неизвестно, замышлял ли Хикмет Сулейман переворот – слишком уж изложенная схема напоминает абсурдный заговор Като-стрит в Лондоне (1820). Тем не менее, политик был виновен в кровавых событиях 1936 года – и для него пробил час расплаты. Однако за осужденного вступился британский посол, и Хикмет Сулейман отделался пятью годами тюрьмы.
Но тут случилось непредвиденное.
В ночь на 4 апреля 1939 года король Гази I погиб.
Глава 3
Время регента
Ветры дуют не так, как хотят корабли.
Арабская пословица
Вечером 3 апреля 1939 года король сел за руль любимого «бьюика», взяв с собой нескольких приятелей. Они направились в заветный павильон. Но Гази на большой скорости не справился с управлением и врезался в фонарный столб. Приятели вызвали придворного врача. Когда тот приехал на место аварии, Гази уже потерял сознание. Его голова была разбита, а лицо – обезображено до неузнаваемости. По просьбе королевы Алии доктор вколол умирающему двойную дозу адреналина: перед тем, как отойти в мир иной, монарх должен был назвать имя наследника. Семейная легенда Хашимитов гласит, что Гази пришел в себя, пробормотал: «Абд аль-Илах» – и скончался. Ему было всего 27 лет.
Таким образом, робкий Абд аль-Илах – сверстник погибшего Гази – стал регентом при четырехлетнем племяннике Фейсале. Он осуществлял полномочия монарха, пока мальчик не достиг совершеннолетия. Абд аль-Илах возглавлял Ирак на протяжении 14 лет – дольше, чем Фейсал I или Гази I, – и его правление выпало на очень тяжелые времена.
Смерть короля шокировала подданных. В день похорон на улицы Багдада вышли тысячи человек. Они вопили, рыдали, рвали на себе волосы и одежду. «The Times» опубликовала ряд статей, посвященных усопшему. Их авторы называли Гази «бесстрашным наездником», «восторженным летчиком» и «пламенным автолюбителем». Умерев в столь юном возрасте, он окончательно превратился в кумира молодых иракцев. Но политические прогнозы «The Times» выглядели довольно мрачно. Иракское общество по-прежнему было разрозненным – поэтому продолжительное регентство таило немало опасностей.
Тем не менее, сначала все складывалось хорошо. Нури ас-Саид занимал пост премьер-министра, Али Джавдат аль-Айюби – пост министра иностранных дел. Регент, несмотря на молодость, отличался серьезностью и спокойствием – после взбалмошного Гази это было очень ценно.
Несмотря на скромность и застенчивость, Абд аль-Илах был не так прост и беспомощен, как может показаться. Самый высокий из Хашимитов, он унаследовал светлую кожу от бабушки и прабабушки – черкешенок. Однажды, пересчитав своих неарабских предков, амир в шутку сказал: «Интересно, а я вообще араб?» Фейсал I обвинял старших братьев – Али и Абдаллу – в излишней консервативности, но младшее поколение династии было совсем другим. Зейд (брат Али, Абдаллы и Фейсала), Гази и Абд аль-Илах водили автомобили, носили европейскую одежду и вели западный образ жизни.
В отличие от родственников, Абд аль-Илах и не думал получать образование в Европе. Вместо бесплодных попыток одолеть Хэрроу он окончил престижный колледж «Виктория» в Александрии, где преподавание велось на английском языке. Директор колледжа был для учеников не только авторитетным наставником, но и старшим товарищем. Беседы с ним оказали на принца огромное влияние. Мальчик осознал роль своей семьи в арабском мире – и преисполнился гордости за принадлежность к хашимитской династии. Впрочем, в этой династии он занимал третьестепенное положение.
Детство будущего регента прошло в Мекке. Позже, уже в Багдаде, Абд аль-Илах рассказывал, как однажды ночью его забрали из отцовского дома и отвели на другой конец города. Люди, сопровождавшие мальчика, передвигались в кромешной темноте, без фонарей – и ребенок не понимал, что происходит. Утром его дед Хусейн объявил о начале Великого арабского восстания – поэтому всех женщин и детей семьи Хашимитов заранее спрятали в безопасном месте.
Абд аль-Илах привез в Багдад теплые воспоминания о старой Аравии. До конца жизни он не мог забыть чарующую атмосферу досаудовской Мекки: торговые караваны из Египта и Сирии, верблюдов в нарядной сбруе, шумные базары и толпы взволнованных паломников. Память амира хранила десятки легенд, которые передавали друг другу восточные купцы – и которые легли в основу сказок «Тысячи и одной ночи». Абд аль-Илах мог часами рассказывать о коварных джиннах и мудрых халифах. Принц воспитывался в древних традициях – и, будучи потомком пророка Мухаммеда, видел то, чего не видели другие мусульмане: например, как на Каабе ежегодно меняли кисву – черное покрывало, вытканное золотыми и серебряными нитями. Все эти обряды и предания были для Абд аль-Илаха частью его личной истории и истории его семьи. Он с одинаковым благоговением вспоминал, как пророк Мухаммед произнес свою последнюю проповедь – и как его дед Хусейн боролся с турками.
На протяжении столетий в Мекку стекались набобы из Индии, эмиры из Афганистана, принцы, шейхи и святые люди из самых отдаленных уголков мусульманского мира. Все они выражали почтение шарифу Хусейну, а также оставляли в священном городе ценные подарки и крупые суммы денег. Абд аль-Илах с детства чувствовал, что его семью уважают. И еще он твердо знал, что когда-нибудь вслед за отцом наследует престол в Мекке и будет править Западной Аравией, подобно своим предкам. Судьба Абд аль-Илаха была предопределена с самого начала. Но Ибн Сауд захватил Хиджаз – и все изменилось.
Али, Нафисса и Абд аль-Илах лишились статуса правящей семьи и бежали в Месопотамию. Особенно страдала старая Нафисса – ведь в Багдаде она уже не являлась королевой. В придворной иерархии Нафисса занимала место после жены и дочерей Фейсала I. Когда ее дочь Алия вышла замуж за наследного принца Гази, Нафисса была довольна. Когда Алия родила ребенка – будущего монарха – Нафисса искренне радовалась. Но когда Абд аль-Илах, ее собственный сын, стал регентом при малолетнем Фейсале II, Нафисса была по-настоящему счастлива. Теперь она и ее овдовевшая дочь превратились в первых леди Ирака.
Между тем над Европой сгущались тучи. В воздухе пахло большой войной. Как и накануне Первой мировой, Германия строила планы на месопотамскую нефть – и на рекрутирование миллионов мусульман в ряды союзнической армии. Важную роль в реализации этих планов играл неутомимый Фриц Гробба – немецкий посол в Багдаде.
Гробба утверждал, что пора вытеснить англичан с Ближнего Востока – разумеется, для блага арабов. Дипломат прекрасно осознавал значение пропаганды. Он купил иракскую газету «Al Alam Al Arabi» («Арабский мир») и превратил ее в рупор арабского национализма. В Багдаде появилась новая радиостанция – арабоязычное «Radio Berlin». Также Гробба организовал издание труда Адольфа Гитлера «Моя борьба» на арабском. Эти книги до сих пор продаются в Аммане, Газе и других крупных ближневосточных городах.
Немецкая пропаганда усугубляла страхи и подозрения иракцев. Так, после смерти Гази 4 апреля 1939 года Гробба заявил, что короля убила английская разведка. В тот же день разъяренная толпа окружила британское консульство в Мосуле. Консул вышел, чтобы успокоить людей, – и его зарубили топором.
Гроббе помогали иракские военные. В 1939 году офицеры образовали националистическую организацию «Золотой квадрат». В нее входили уже известные нам полковник Салах ад-Дин ас-Саббах и его верные соратники: Камиль Забиб, Махмуд Салман и Фахим Саид. Гробба внушил ас-Саббаху, что Третий рейх является союзником Ирака. За «Золотым квадратом» стояла армия – и премьер-министр Нури ас-Саид вынужденно согласовывал с ас-Саббахом все действия правительства.
Осенью 1938 года неизвестные подожгли британский нефтепровод в Междуречье. Лондон обвинил Гроббу в диверсии. Багдад разорвал отношения с Германией. Гази отозвал из Берлина своего дядю, амира Зейда – тот с 1935 года представлял интересы Ирака в немецкой столице. Гробба покинул Месопотамию.
Через полгода после того, как Абд аль-Илах стал регентом, началась Вторая мировая война.
По словам немецкого историка Фолькера Коопа, мусульмане «имели безусловное очарование в глазах нацистской верхушки». Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер считал их идеальными солдатами, которые фанатично сражаются за то, чтобы умереть и попасть в вожделенный рай. Впрочем, Гитлер не рассматривал ни «Золотой квадрат», ни Хашимитов в качестве равноправных союзников. Фюрер хотел завладеть месопотамской нефтью и поставить иракцев под ружье, дабы обеспечить себе победу в войне. Для этого Германия использовала проверенную тактику «разделяй и властвуй» – и пыталась перессорить между собой багдадских министров, политиков и военных. Очередной политический кризис в Ираке являлся прямым следствием деятельности Гроббы.
В январе 1940 года был застрелен министр финансов Рустам Хайдар – давний друг и советник Фейсала I. Убийца – полицейский Хусейн Фавзи Ибрагим – признался в контактах с офицерами, которые симпатизировали немцам. Примерно в то же время в Багдад приехал экс-министр юстиции Рашид Али аль-Гайлани. Ранее он скрывался в Сирии от Бакра Сидки – но теперь вернулся и метил в премьерское кресло. Иракские политики разделились на два лагеря – пробританский и антибританский. К первому принадлежали Хашимиты и их сторонники (в том числе глава кабинета Нури ас-Саид). Ко второму – арабские националисты, включая «Золотой квадрат» и аль-Гайлани. В условиях Второй мировой войны антибританская позиция автоматически означала поддержку Третьего рейха.
Дело Хусейна Фавзи Ибрагима – казненного по приговору суда – показало, что вмешательство военных в политику превышает все разумные границы. Аль-Гайлани посоветовал Абд аль-Илаху сформировать сильное правительство, способное минимизировать влияние армии. Эта своевременная рекомендация добавила очков аль-Гайлани в глазах регента. К тому же победы немцев на полях сражений и нацистская пропаганда возымели должный эффект. Пока Нури терял почву под ногами, его оппоненты набирали силу.
Наконец, антибританские настроения возобладали над здравым смыслом, и 31 марта 1940 года Нури ас-Саид подал в отставку. В тот же день правительство возглавил Рашид Али аль-Гайлани.
«Сильный кабинет» аль-Гайлани состоял из арабских националистов – сторонников Третьего рейха, национал-социализма и лично Адольфа Гитлера. Ни о какой изоляции армии от политики и речи не шло – новый премьер-министр всецело полагался на вооруженные силы. «Золотой квадрат» беззастенчиво диктовал свою волю Хашимитам. В апреле 1940 года Абд аль-Илах попытался снять аль-Гайлани с должности – но полковник ас-Саббах заявил, что не допустит этого.
Несмотря на защиту «Золотого квадрата», аль-Гайлани был очень уязвим. Легитимность его правительства зависела от успехов вермахта и союзников Берлина. Авторитет главы кабинета пошатнулся уже в начале 1941 года – после английских побед над итальянцами в Северной Африке. Аль-Гайлани решил не дожидаться катастрофы и 31 января покинул пост премьер-министра.
Абд аль-Илах не упустил такой шанс. Во избежание давления со стороны армии он уехал в Эд-Диванию, где четверть века назад бушевали шиитские мятежи. Шииты вели себя спокойно – и на их землях регент чувствовал себя в большей безопасности, нежели в Багдаде. Далее Абд аль-Илах вызвал в Эд-Диванию верных ему чиновников и 3 февраля сформировал новое правительство. Во главе стоял генерал Таха аль-Хашими – единственный человек, которого военные согласились бы видеть в качестве альтернативы аль-Гайлани. 5 февраля регент вернулся в столицу – и узнал, что работавшие там англичане обратились в Лондон с просьбой назначить послом Кинахана Корнуоллиса (экс-сотрудника Арабского бюро). По их мнению, только опытный Корнуоллис мог спасти ситуацию.
Обстановка в Ираке накалялась из-за Мухаммада Амина аль-Хусей-ни – заклятого врага Хашимитов. Он также происходил из влиятельной арабской семьи, берущей начало от пророка Мухаммеда. Идея создания еврейского государства в Палестине всегда казалась аль-Хусей-ни оскорбительной. В мае 1921 года он стал муфтием Иерусалима – и принялся организовывать еврейские погромы.
Муфтий приобрел славу фанатичного антисемита. За хитрость и рыжую бороду его прозвали «Красным Лисом». В 1936 году аль-Хусейни учредил организацию «Аль-Футувва» – арабский аналог Гитлерюгенда. Слов, «футувва» [араб.?????? – удаль) означает идеал доблести и героизма, воплощением которых считается пророк Мухаммед. «Аль-Футувва» участвовала в палестинских беспорядках вплоть до середины XX века. Английский полковник Фредерик Киш в 1938 году писал: «Я ничуть не сомневаюсь, что если бы муфтий не злоупотреблял своей огромной властью, а британское правительство не терпело бы его выходки в течение 15 лет, то арабы и евреи уже давным-давно достигли бы взаимопонимания».
В начале Второй мировой войны британцы собирались арестовать аль-Хусейни – но он сбрил бороду и в женском платье бежал в Сирию. В 1940 году муфтий прибыл в Багдад, где присоединился к Рашиду Али аль-Гайлани. Подобно Бакру Сидки, аль-Хусейни был человеком, чье появление в любом месте не сулило ничего хорошего. Нури ас-Саид говорил: «Где муфтий – там проблемы». Красный Лис дружил с нацистами, руководил бандой арабских боевиков и часто повторял любимую фразу Гитлера: «Цель оправдывает средства».
Между тем новый кабинет Абд аль-Илаха бездействовал. Аль-Гайла-ни, находясь в отставке, вел себя крайне сдержанно. Аль-Хусейни не афишировал свою антибританскую позицию. «Золотой квадрат» официально не вмешивался в политику. Враги тихо прощупывали друг друга перед финальной схваткой.
Аль-Гайлани и члены «Золотого квадрата» ударили первыми. В ночь на 1 апреля 1941 года иракская армия окружила столицу. Мятежники перекрыли все въезды в город и осадили королевский дворец. Английского офицера, направлявшегося на авиабазу в Эль-Хаббании, не выпустили из Багдада. Встревоженный офицер примчался в посольство Великобритании – но тамошние сотрудники уже привыкли к беспорядкам в Месопотамии и решили, что ничего особенного не происходит. Тогда неугомонный англичанин поехал в шиитский район Аль-Кади-мия, взял там лодку, переплыл Тигр, нашел на другом берегу бедуина-проводника и с его помощью добрался до Эль-Хаббании через пустыню. Лишь тогда командование британских ВВС в Ираке узнало о государственном перевороте.
Жизнь регента была в опасности. Он понял это накануне переворота, когда получил недвусмысленное предупреждение – свидетельство о собственной смерти от сердечного приступа, подписанное его личным врачом и датированное 31 марта. Абд аль-Илаху следовало покинуть Багдад и спастись – либо остаться и погибнуть. Он выбрал первый вариант. На семейном совете Хашимиты решили, что регенту надо искать убежище в Американской миссии. Обращаться в посольство Великобритании было неразумно – там Абд аль-Илаха могли поджидать мятежники. Алия одолжила брату плащ, юбку и туфли – и регент в сопровождении телохранителя Убайды отправился в Американскую миссию.
Работники миссии сперва не хотели впускать странную посетительницу и ее мрачного спутника, но она настойчиво требовала аудиенции у миссис Кнабеншуэ – супруги консула США Пола Кнабеншуэ. Сам консул в тот день собирался на авиабазу в Эль-Хаббании, дабы встретить нового британского посла Кинахана Корнуоллиса. Во дворце думали, что Кнабеншуэ уже уехал – поэтому регент хотел поговорить хотя бы с его женой. Наконец, Абд аль-Илаха и Убайду проводили в зал для посетителей и попросили подождать.
Вскоре в Американскую миссию наведался советник британского посольства Адриан Холман. Он предложил вывезти регента из Багдада в Эль-Хаббанию на служебном автомобиле Кнабеншуэ. Холман всё рассчитал: с авиабазы Абд аль-Илаха можно было отправить прямиком в Лондон на английском самолете – или доставить его в Басру, а там посадить на британский корабль. Корнуоллис прилетал в Эль-Хаббанию через несколько часов – слишком поздно, чтобы помешать аль-Гайлани и «Золотому квадрату».
Убайде выдали форму офицера британских ВВС, солнцезащитные очки и газету «The Times», чтобы прикрыть лицо. Регента спрятали в посольской машине. Его уложили на пол перед задними сиденьями, на которых разместились супруги Кнабеншуэ, и накрыли ковром. После недолгих приготовлений оба автомобиля – британский с Убайдой и американский с Абд аль-Илахом и Кнабеншуэ – двинулись в путь. Они прибыли на авиабазу с опозданием – Корнуоллис уже прилетел и, никого не дождавшись, отправился в столицу. Дипломат добрался до Багдада без приключений, но взбунтовавшиеся солдаты заперли его в британском посольстве.
Королевская семья в Каср аль-Зухур также находилась в вынужденной изоляции. Мятежники обрезали телефонные провода и запретили Хашимитам покидать дворец. Алия и Абдия думали, как спасти маленького Фейсала II, но ни один план не казался им безопасным. Вскоре аль-Гайлани выслал женщин с ребенком в город Эрбиль – под домашний арест.
Между тем Абд аль-Илах даже не думал покидать Ближний Восток. Он благополучно отплыл из Басры в Кувейт на английском корабле и теперь ждал, какое решение примет Лондон. Регент намеревался бороться за престол до последнего – но его роль заключалась отнюдь не в командовании войсками. Абд аль-Илаху надлежало сберечь себя как фактического главу государства, а также сохранить семейные реликвии. Фамильные драгоценности – включая Королевскую Викторианскую цепь[33 - Королевская Викторианская цепь – британская награда.] Фейсала I и серебряный пистолет, подаренный Гази I Адольфом Гитлером, – были вручены офицерам британских ВВС для доставки в Кувейт и последующей передачи регенту.
Миссия проводилась ночью, поскольку багдадский аэродром обстреливали снайперы. В темноте пилоты сбились с курса и кружили над Персидским заливом, пока не закончилось топливо. Затем самолет упал в воду, и англичане несколько часов держались на плаву. К счастью, их подобрали кувейтские рыбаки. Поиски самолета не увенчались успехом. Драгоценности Хашимитов до сих пор покоятся под толщей воды у острова Бубиян.
Тем временем события в Багдаде разворачивались стремительно. 3 апреля аль-Гайлани опять стал премьер-министром и возглавил Правительство национальной обороны. Далее он отправил артиллерию в Эль-Хаббанию. Солдаты расположились на холмах, окружавших авиабазу, и обстреливали ее сверху. Англичане очутились в ловушке.
Изначально Лондон не обращал внимания на то, что творится в Междуречье. Немецкая армия победно маршировала по Европе – и у Великобритании были более важные дела, чем разбираться в запутанных отношениях Хашимитов и аль-Гайлани. Черчилль, занимавший должность председателя правительства, писал: «Ливия – в первую очередь, эвакуация войск из Греции – во вторую… Ирак можно проигнорировать…» Но уже 7 апреля аль-Гайлани обратился к Берлину за военной помощью. Третий рейх быстро наладил поставки оружия в Междуречье через Сирию – мандатную территорию Франции (Франция капитулировала перед Германией еще летом 1940 года). Англичане забеспокоились.
Ирак поставлял нефть для антигитлеровской коалиции – а также являлся связующей территорией между британскими армиями в Египте и Индии. Немецкое влияние в Месопотамии грозило обернуться для Туманного Альбиона поражением в войне. Черчилль приказал генералу Арчибальду Уэйвеллу защитить авиабазу в Эль-Хаббании. Уэйвелл командовал британскими силами на Среднем Востоке – этот оперативный район охватывал территорию от Северной Африки до Междуречья. Генерал предложил зажать Эль-Хаббанию в тиски.
10 апреля началась переброска британских солдат в Ирак. Ежедневно в Басре разгружались английские корабли из Бомбея и Карачи. В Персидском заливе стоял авианосец «Hermes» и два крейсера – «Emerald» и «Leander». Конвойные суда курсировали по реке Шатт-эль-Араб, образующейся при слиянии Тигра и Евфрата. Также англичане формировали в мандатной Палестине армию для вторжения в Ирак. С точки зрения международного права действия Великобритании имели законный характер благодаря англо-иракскому договору 1930 года. Согласно ему, британцы имели «особые интересы» в Месопотамии и могли их защищать. Фейсал I, возмущавшийся пунктами договора 10 лет назад, даже не предполагал, что когда-нибудь этот документ спасет его династию.
19 апреля терпение аль-Гайлани иссякло. Он потребовал немедленно вывести все английские подразделения из Ирака. Корнуоллис заявил, что Великобритания не собирается выводить войска и не будет информировать премьер-министра об их перемещении – ибо аль-Гайлани узурпировал власть. 20 апреля Черчилль запретил Корнуоллису давать какие-либо разъяснения иракской стороне. 29 апреля дипломат рекомендовал эвакуировать британских женщин и детей из Багдада. 230 гражданских лиц удалось вывезти из города под охраной. Еще 500 человек укрылись в посольстве Великобритании и Американской миссии.
Регента тоже решили спрятать. Английские ВВС доставили его и Убайду из Кувейта в Иерусалим. Абд аль-Илаха поселили в знаменитом отеле «King David». Другими титулованными гостями отеля были Нури ас-Саид, его сын Сабах, экс-министр иностранных дел Дауд Паша аль-Хайдари, два бывших председателя правительства (Али Джавдат аль-Айюби и Джамиль аль-Мидфаи) и британский дипломат Джеральд де Гори. Все они покинули Багдад с помощью англичан.
Перед «правительством в изгнании» стояла задача сформировать новый кабинет. Но регент был вне конкуренции, Сабах никогда не занимал государственные должности, де Гори являлся иностранцем, а телохранитель Убайда – военным. Иракских политиков насчитывалось всего четыре. Кворум для создания правительства должен был составлять шесть человек. Из Лондона сыпались телеграммы – раздраженный Черчилль давил на Абд аль-Илаха, дабы тот быстрее огласил состав кабинета. Однако регент медлил – и не только из-за отсутствия кворума.
Абд аль-Илах хотел видеть премьер-министром Нури ас-Саида – но тот был крайне непопулярен в народе. Иракцы доверяли аль-Гайлани. Кроме того, Нури, аль-Айюби и аль-Мидфаи всегда недолюбливали друг друга – а сейчас, в условиях борьбы за премьерское кресло, их отношения накалились до предела. Политики не садились рядом за обеденным столом, игнорировали совместные совещания и при каждом удобном случае прятались в своих номерах.
Пока высокопоставленные чиновники вели себя как дети, Междуречье лихорадило. 1 мая иракские солдаты захватили форт в городе Эр-Рутба на западе страны, где трудились британские рабочие.
Грянула Англо-иракская война.
Черчилль послал Корнуоллису сообщение: «Если потребуется ударить, бейте сильно. Используйте всю необходимую силу». И Месопотамия вспыхнула. Она превратилась в поле битвы между Британской империей и нацистским государством. Ценой этой битвы была победа во Второй мировой войне.
2 мая в 05:00 утра английская авиация со своего второго аэродрома в Шуайбе ударила по иракским подразделениям, осаждавшим Эль-Хаббанию. Бои за базу продолжались до 6 мая и закончились бегством иракцев.
К 11 мая англичане уничтожили ВВС Ирака – и тогда на помощь аль-Гайлани пришел Гитлер. В течение месяца на сирийские аэродромы прибыли 100 немецких и 20 итальянских самолетов. Впрочем, Третий рейх готовился к нападению на СССР и не мог тратить много ресурсов для поддержки Правительства национальной обороны.
14 мая Черчилль разрешил бомбить врага на территории Сирии. Но люфтваффе несли потери не столько из-за военного мастерства британцев, сколько из-за нехватки запчастей и боеприпасов. Требовалось срочно улучшить снабжение немецкой армии и провести диверсионную работу – поднять антибританское восстание в Месопотамии. Гитлер хотел повторить подвиг Лоуренса Аравийского с точностью до наоборот – теперь арабы должны были сражаться не на стороне англичан, а против них. Фюрер искал смелого и талантливого человека, способного реализовать задуманное. И такой человек нашелся. Им стал майор Аксель фон Бломберг – сын фельдмаршала Вернера фон Бломберга.
12 мая майор прилетал в Багдад. В аэропорту его встречали члены Правительства национальной обороны и немецкие офицеры. Самолет с фон Бломбергом уже заходил на посадку – но тут случилось непредвиденное. Иракский солдат, до смерти перепуганный британскими бомбардировками, решил, что англичане снова атакуют, – и открыл огонь из зенитного пулемета. Единственная пуля, пробившая корпус, попала майору в сонную артерию. Аксель фон Бломберг моментально скончался. Вместо необходимой помощи и планов боевых действий аль-Гайлани получил окровавленный труп. Инцидент оказался символичным: надежды мятежников и нацистов умерли вместе с сыном фельдмаршала.
Запаниковавший рядовой сделал больше, чем вся британская армия. Шальная пуля уничтожила будущее Германии на Ближнем Востоке, лишила Третий рейх сырьевой базы и во многом предопределила исход Второй мировой войны. К 28 мая у немцев осталось только два исправных бомбардировщика и четыре бомбы. 18–19 мая англичане выбили врага из Эль-Фаллуджи – опорного пункта на пути в иракскую столицу. Эль-Фаллуджа находится всего в 57 км от Багдада.
Отчаявшийся аль-Гайлани уповал на давнюю вражду между Саудитами и Хашимитами. Движимый последней надеждой, он послал министра иностранных дел Наджи ас-Сувейди в Эр-Рияд. Но Ибн Сауд помнил, что подписал договор с Фейсалом I – и что в 1932 году Великобритания первой признала Саудовскую Аравию государством, а его самого – суверенным правителем. Хозяин Аравийского полуострова не претендовал на Междуречье и не желал выглядеть неблагодарным в глазах англичан. Выслушав ас-Сувейди, Ибн Сауд уточнил: «Аль-Гай-лани хочет, чтобы я, будучи стариком, предал тех, кто помогал мне, когда я был молод?» Затем король обратился к приближенным: «Приведите льва. Увидите, этот человек быстро нас покинет».
Разумеется, ас-Сувейди вернулся в Багдад целым и невредимым. Но планы аль-Гайлани окончательно рухнули.
Когда линия фронта переместилась от Эль-Хаббании к Багдаду, де Гори решил пристыдить «правительство в изгнании» и показать министрам, что творится в их стране. Английский самолет доставил Абд аль-Илаха и его спутников в Эль-Хаббанию. Багаж отправили наземным транспортом – но арабы-сопровождающие исчезли вместе с чемоданами. Как выяснилось, они примкнули к аль-Гайлани, забрав вещи с собой. В течение следующих дней министры больше интересовались бытовыми вопросами, нежели политической ситуацией. Солдаты гарнизона Эль-Хаббании делились с ними сигаретами и бритвенными принадлежностями, помогали стирать одежду. Здания на территории базы были разрушены в результате обстрелов – поэтому чиновники спали в палатках, питались из полевой кухни и выглядели очень несчастными. Понаблюдав за страданиями членов правительства, регент спросил: «Кто хочет вернуться к царю Давиду,[34 - Имеется в виду отель «King David» («Царь Давид») в Иерусалиме.] а кто хочет пойти со мной в Багдад?» Министры промолчали. Но никто не ушел.
Абд аль-Илах предложил собрать бедуинское войско в поддержку британской армии. После успешной кампании Лоуренса Аравийского идея второго Великого арабского восстания казалась крайне соблазнительной. Однако летом 1941 года мобилизация в пустыне была невозможна по ряду причин.
Прежде всего, требовалось время для организации племен. Бедуинам нравилось подолгу обсуждать новости. Поговорив и поспорив, шейхи приехали бы на встречу с Абд аль-Илахом – но когда? Ведь они не любили путешествовать в жаркую погоду – а в июне пустыни Месопотамии превращаются в адское пекло.
Бедуинов не удалось бы собрать даже для точечных атак на врага. Лето на Ближнем Востоке считалось «мертвым сезоном», и к нему целенаправленно готовились – подобно тому, как на севере готовятся к зиме. Уже в начале мая племена не кочевали по пустыне – они разбивали шатры у колодцев и прочих источников воды. Продукты питания для людей и корм для скота запасались заранее, но в небольших количествах – лишь бы пережить знойный период. Таким образом, бедуины не имели излишков продовольствия, необходимых во время бунта. Жизнь возвращалась в привычное русло только осенью, когда жара спадала.
Между тем, Англо-иракская война близилась к завершению. 27 мая 1941 года британцы двинулись на Багдад из Эль-Фаллуджи. Солдаты, которые пересекли Евфрат, шли той же дорогой, что и великие армии минувших веков. Английские сапоги топтали древнюю пыль Вавилона, попирали пепел и прах легендарных битв античности. Осенью 401 года до н. э. по этой же земле маршировали воины персидского царя Артаксеркса II и 10 тыс. греческих наемников мятежного царевича Кира Младшего (потомка Кира II Великого). Они встретились при Ку-наксе – на 100-километровом отрезке между Эль-Фаллуджей и Эль-Мусайибом.
Кир Младший погиб в сражении. Эллины пробились через Армянское нагорье к Черному морю и вернулись на родину. Один из греческих командиров, афинянин Ксенофонт, описал их злоключения в знаменитом труде «Анабасис» («Отступление десяти тысяч»). Несмотря на различия, Восток и Запад всегда были тесно взаимосвязаны. Порядок в Ираке являлся залогом спокойствия в Европе, и англичане – воины и колонизаторы – чувствовали это, как никто другой.
29 мая 1941 года британская армия стояла под Багдадом. Аль-Гай-лани, аль-Хусейни, члены «Золотого квадрата» и министры Правительства национальной обороны бежали. 31 мая багдадский мэр подписал перемирие между Великобританией и Ираком. Казалось, всё позади – но в Междуречье надрывно звучали последние аккорды войны. Англичане не вошли в столицу, дабы не спровоцировать очередной всплеск антибританских настроений. Несколько дней страна жила в условиях вакуума власти – кабинет аль-Гайлани пал, а новый еще не был сформирован. При таких обстоятельствах никогда не происходит ничего хорошего.
1 июня в Багдаде разразился Фархуд – масштабный еврейский погром. Его называют «забытым погромом Холокоста» и «началом конца еврейской общины Междуречья», которая просуществовала более 2500 лет. Фархуд являлся следствием пропаганды аль-Хусейни и пронацистского правительства аль-Гайлани. Его итогом стала массовая миграция евреев из Ирака.
Как бы ужасно это ни звучало, но Вторая мировая война положила конец сразу двум наболевшим «национальным вопросам» в Месопотамии – еврейскому и ассирийскому. Ассирийцы сражались на стороне англичан – надеясь, что Великобритания примет во внимание их заслуги и поможет создать Великую Ассирию. Но надежды опять не оправдались – и многие ассирийцы уехали в СССР. Мигранты варили гуталин, продавали шнурки и стельки, занимались ремонтом кожгалантереи. Сапожники и чистильщики обуви ассирийского происхождения были неотъемлемой частью Москвы 1950-1960-х годов.
Конечно, отъезд ассирийцев и евреев не стал для Ирака панацеей от всех проблем. Хашимитам следовало заново выстроить вертикаль власти и наладить отношения с армией. Абд аль-Илах не желал тратить время и деньги на празднование победы. Несмотря на уговоры знатных багдадцев, он отказался от каких-либо приветственных церемоний.
Регент въехал в столицу безо всякой помпы и первым делом поспешил в Каср аль-Зухур, чтобы позвонить в Эрбиль и поговорить с племянником – маленьким королем Фейсалом II.
За месяц войны сердце Абд аль-Илаха нисколько не ожесточилось. Принц был очень благодарен тем, кто ему помог. Зимой 1942 года американский дипломат Пол Кнабеншуэ умер от заражения крови. Абд аль-Илах предоставил вдове дом в Багдаде и до мая 1945 года выплачивал ей пособие, чтобы женщине не пришлось возвращаться в США через опасный Атлантический океан. Также регент трогательно заботился о Фейсале. На фотографиях видно, что Абд аль-Илах всегда держался на шаг позади короля. Он ни разу не воспользовался детской беспомощностью монарха, не попытался занять его место и возглавить Ирак – хотя являлся наследным принцем и имел право на трон. Немногие политики, окажись они на месте регента, были бы столь честны.
Фейсал II взрослел, и Абд аль-Илах все чаще сопровождал его на различных мероприятиях. В конце концов, принц отказался от личной жизни и посвятил себя воспитанию племянника. Однако регент совершенно не изменился. Он оставался вежливым и застенчивым человеком, который старался радовать окружающих. При любой возможности Абд аль-Илах устраивал во дворце обеды для британских чиновников и иракских военнослужащих, отличившихся летом 1941 года. Однажды английский офицер пожаловался регенту, что едет в Курдистан и проведет свой день рождения в глухих горах. По просьбе принца командировку отложили. Именинник был приглашен в Каср ар-Рихаб на праздничный ужин.
Впрочем, невзирая на природную доброту, Абд аль-Илах не собирался прощать мятежников. Трибунал заочно приговорил членов «Золотого квадрата» к смертной казни. Полковник Салах ад-Дин ас-Саббах скрывался в Иране и Турции, но в 1945 году Анкара выдала его англичанам. Ас-Саббаха экстрадировали в Багдад и повесили. Камиль Забиб, Махмуд Салман и Фахим Саид окончили свои жизни на виселице еще в годы Второй мировой войны.
Рашида Али аль-Гайлани приютил Гитлер. Весной 1945 года опальный премьер-министр перебрался в Эр-Рияд, где провел 13 лет при дворе Ибн Сауда. В июле 1958 года аль-Гайлани опять попытался захватить власть в Ираке, но его арестовали и судили. Новый 1959 год он встретил в камере смертников – однако позже был помилован и сослан в Бейрут, где и скончался.
Мухаммад Амин аль-Хусейни эмигрировал в Тегеран, но уже в августе 1941 года покинул Персию из-за вторжения британской армии. 28 ноября 1941 года он встретился с Гитлером в Берлине. По словам муфтия, немцы и арабы были «естественными союзниками», поскольку имели общих врагов – англичан, евреев и коммунистов. В ходе встречи аль-Хусейни восхвалял Гитлера как «защитника ислама». Фюрер, в свою очередь, пообещал «уничтожить еврейские элементы на Ближнем Востоке» и даровать арабам независимость после войны.
Нацисты хотели получить нефть, а арабы – изгнать евреев и англичан из Палестины и Ирака. С этой целью аль-Хусейни предложил создать в вермахте мусульманские подразделения. На стороне рейха, помимо европейских союзников, сражались арабы, тюрки, индусы. Из них формировались легионы «Свободная Аравия», «Свободная Индия», «Идель-Урал», Азербайджанский легион, Туркестанский легион и другие. Самым экзотическим считался «Корпус F», состоявший из чернокожих бойцов и воевавший в 1942 году под Ростовом-на-Дону.
Национальными легионами командовали офицеры, получившие образование в сфере востоковедения и африканистики. Форма легионеров отражала их культурные особенности: индусы носили чалмы, марокканцы – фески и т. д. К традиционной одежде прикреплялись кокарды и нашивки с нацистской символикой – орлами, свастиками и «мертвыми головами». По приглашению Гиммлера аль-Хусейни стал духовным лидером 13-й горной дивизии СС «Ханджар», укомплектованной боснийскими мусульманами. Ее название (араб.»jk) означает короткий изогнутый меч. Личному составу дивизии разрешалось совершать пятикратный намаз, а из их рациона была исключена свинина.
Аль-Хусейни почувствовал себя в своей стихии – и теперь его ярость не знала границ. 1 марта 1944 года по «Radio Berlin» муфтий призвал мусульман к джихаду против евреев. «Арабы! Вставайте как один и боритесь за ваши священные права! – кричал он. – Убивайте евреев, где вы только их ни найдете! Это угодно Аллаху, истории и религии. Это спасет вашу честь».
В мае 1945 года муфтий бежал из Германии и после долгих скитаний осел в Каире. Там он продолжил свою экстремистскую деятельность – в частности, организовал ряд убийств арабских политиков. Сам аль-Хусейни благополучно дожил до старости и умер в 1974 году – однако посеянные им семена ненависти дали всходы. 4 августа 1929 года у двоюродной племянницы муфтия, Захвы Абу Сауд аль-Хусейни, родился ребенок. Мальчик получил имя Мухаммед Абдель Рауф Арафат аль-Кудва аль-Хусейни. Миру он известен как Ясир Арафат.
Летом 1945 года Абд аль-Илах посетил Лондон, где подтвердил свои полномочия регента. В Букингемском дворце Хашимит отобедал с королем Георгом VI, его августейшей супругой и их дочерью, 19-летней принцессой Елизаветой – будущей королевой Елизаветой II.
Существует мнение, что Елизавета II приходится Хашимитам дальней родственницей. В соответствии с данной гипотезой генеалогическое древо выглядит следующим образом. В XI веке на юге Пиренейского полуострова был создан Аббадитский халифат. Его основатель Аббад I считается потомком пророка Мухаммеда. Сын Аббада I подчинил себе правителей Южной Испании, а внук – покорил Малагу и в 1071 году захватил Кордову.
Через 20 лет после завоевания Кордовы Аббадиты пали под ударами другой мусульманской династии – Альморавидов. Заида – правнучка Аббада I – бежала и была принята при дворе Альфонсо VI Храброго – короля Леона и Кастилии. Там она приняла христианство и вышла замуж за Альфонсо VI.
Два века спустя Мария де Падилья, происходившая от Альфонсо и Заиды, стала любовницей короля Кастилии Педро I. Младшая дочь Педро и Марии, Изабелла Кастильская, вышла замуж за принца Эдмунда Лэнгли – сына английского монарха Эдуарда III. Внуком Изабеллы и Эдмунда был Ричард Плантагенет – отец королей Эдуарда IV и Ричарда III. Их далеким потомком и является Елизавета II. Кроме того, Изабелла Кастильская через свою праправнучку Елизавету Йоркскую стала предком всех английских монархов, начиная с Генриха VIII, – и всех шотландских королей, начиная с Якова V.
Из Великобритании Абд аль-Илах отправился в Турцию, куда его пригласил президент Исмет Инёню. 12 сентября 1945 года иракская делегация прибыла в Стамбул. Ранним осенним утром Абд аль-Илах, Нури ас-Саид и Дауд Паша аль-Хайдари стояли на палубе и смотрели, как город появляется из тумана. Они вспоминали молодость, годы учебы в Стамбуле и старых друзей. Бабушка регента все еще жила в районе Эмирган – ее дом возвышался на одном из босфорских холмов. Корабль бросил якорь в порту. Пушки загремели, приветствуя гостей. Нури заплакал. Он вернулся в столицу империи, против которой восстал 30 лет назад.
Визит в Стамбул имел неофициальный характер. Абд аль-Илах даже навестил бабушку в Эмиргане. С годами она не утратила грациозности и величавости. Она была осколком старой Турции – подобно тому, как ее внук был осколком старой Аравии.
Турецкая сторона оказала иракцам очень теплый прием – поэтому щепетильный Абд аль-Илах боялся допустить малейшую бестактность. В частности, он остерегся попросить в подарок ангорскую кошку – ангорские кошки часто бывают глухими и с глазами разного цвета. Похожие дефекты имел президент Инёню: он носил слуховой аппарат, и один глаз был с поволокой. Но кошку принцу все-таки подарили.
Глава 4
Прерванный полет. Фейсал II
Все это случилось по предопределенной судьбе – а от того, что написано, некуда убежать и негде найти убежище.
«Тысяча и одна ночь»
1946 год выдался для 11-летнего короля Фейсала II очень насыщенным. В июне монарх, его мать Алия, бабушка Нафисса и регент. присутствовали на Лондонском параде в честь победы над нацистской Германией. Но перед этим Фейсал и Абд аль-Илах были приглашены в Каир на заседание новой международной организации – Лиги арабских государств.
Лига арабских государств (ЛАГ) была создана 22 мая 1945 года. У ее истоков стоял британский министр иностранных дел Энтони Иден. Первыми в ЛАГ вступили Трансиордания, Ирак, Египет, Сирия, Ливан, Саудовская Аравия и Йемен. Количество членов Лиги увеличивалось по мере того, как старый мир уходил в прошлое. Третий рейх пал, но страны-победительницы понесли колоссальные потери. Могущественные – и, казалось, вечные – империи разваливались. Колониализм умирал как юридический статус и жизненная реалия. Народы и континенты обретали свободу. Колониальная система – создававшаяся веками и олицетворявшая мощь Запада – рушилась, словно карточный домик. Мир менялся – и Ближний Восток также претерпевал кардинальные изменения.
Однако Ближний Восток пытался сохранить свои традиции. Абд аль-Илах согласился на торжественный обед в Букингемском дворце после Лондонского парада победы – но при условии, что его фотографии не попадут в газеты. Скромному уроженцу Хиджаза претила публичность. Королева Ирака не могла посещать мероприятия вместе с королевой Англии – исламский мир критиковал появление в обществе мусульманских женщин. 8 июня – в день парада – иракскую делегацию разместили не на трибуне для почетных гостей, а в специальной комнате внутри трибуны. Пользуясь тем, что их никто не увидит, Алия и Нафисса поддались искушению и впервые в жизни надели шляпки. Король был еще ребенком, и ему многое дозволялось. В свободное время Фейсал развлекался в знаменитых лондонских универмагах «Selfridges» и «Harrods».
Из Лондона иракцы вылетели в Бейрут – его величество пожелал вернуться в Багдад на поезде через Ливан и Сирию. Хашимиты были счастливы: Фейсал с рождения страдал от астмы, и в Англии ему полегчало. Королева Алия надеялась, что с возрастом болезнь сына пройдет. Небольшое путешествие по Ближнему Востоку было важно еще и потому, что юный монарх явно интересовался соседними с Ираком государствами.
Сирию возглавлял Шукри аль-Куатли – соратник Фейсала I. После гибели Сирийского королевства (1920) он бежал в Египет и продолжил борьбу с французами. Аль-Куатли не раз возвращался на родину и участвовал в бунтах, его арестовывали и депортировали – но политика это не останавливало. В 1943 году аль-Куатли победил на президентских выборах в Сирии – и спустя три года добился вывода французских войск из страны. Его опыт мог быть полезен для Ирака – тем более что маленький Фейсал считал аль-Куатли героем.
Сирийское руководство встретило иракских гостей очень тепло. Грандиозный праздничный обед проводился на свежем воздухе – возле городка Штура, у подножия гор. Четверть века назад по этой земле маршировала армия генерала Гуро – но теперь события минувших лет казались далекими и неправдоподобными. Арабы смотрели в будущее с оптимизмом, и мальчик-король олицетворял их самые радостные надежды.
На сирийско-иракской границе астма Фейсала возобновилась. В Мосуле он перенес тяжелый приступ – но все-таки вышел из поезда и приветствовал местных жителей. Регент вел племянника под руку через строй почетного караула. Ребенок настолько ослаб, что еле передвигал ноги. По возвращении в Багдад монарха обследовали врачи. Августейшему пациенту прописали сильное лекарство, которое он принимал, даже став взрослым. Алия ошиблась: ее сын по-прежнему был болен.
Несмотря на недуг, Фейсалу нравилось участвовать в различных мероприятиях. Он держался с большим достоинством и иногда вел себя слишком хорошо. Так, летом 1946 года в Лондоне английский дипломат Кертис Киллеарн пригласил Фейсала на чаепитие. Десерты подбирались с учетом предпочтений короля, который слыл заядлым сладкоежкой. Но его величество не притронулся ни к пудингу, ни к мороженому, ни даже к своим любимым пирожным с кремом. Мальчик не хотел, чтобы Киллеарн подумал, будто он в чем-то нуждается.
Абд аль-Илах стал для племянника близким другом, но своих детей у него не было. Все три брака оказались неудачными. Первой супругой принца была красивая египтянка Малика Файдхи. Но женщина не родила долгожданного наследника, и Абд аль-Илах расстался с ней старым арабским способом. В один прекрасный день Малика просто получила письмо с уведомлением о разводе.
Второй брак Абд аль-Илаха – с египтянкой Файзией аль-Тарабуль-си – тоже продлился недолго. Третьей женой регента стала Хайям – дочь амира Рабии, главы многотысячного племени Аназа. Представители этого племени исторически населяли Неджд, Хиджаз и Левант. Формально амир Рабия подчинялся королю Ибн Сауду. Впрочем, это не помешало ему выдать дочь за члена династии Хашимитов и поселиться на берегу Тигра, возле города Эль-Кут. Перебравшись в Ирак, свекр Абд аль-Илаха всерьез занялся сельским хозяйством и – первым на Ближнем Востоке – начал использовать тракторы.
Но выгодный брак с Хайям не сделал регента счастливым. Абд аль-Илах боялся, что никогда не станет отцом, – и потому, как говорится, пустился в Лондоне во все тяжкие. Сначала он посватался к некой прелестной англичанке из богатой семьи – однако потенциальная невеста отвергла жениха. Спустя пару дней принц попросил у бразильского посла руки его дочери – Абд аль-Илах мельком видел девушку на приеме в Букингемском дворце. Бразилец ответил, что чрезвычайно рад, но его семья исповедует католицизм, и для брака с мусульманином потребуется разрешение из Рима. Регент понял, что ему снова отказали.
Между тем любопытство заставляло скромного Абд аль-Илаха выходить за привычные рамки. Вкусы принца становились всё изощреннее. Он больше не хотел развестись с Хайям, не искал милую и неопытную невесту. Регента интересовали зрелые женщины. Теперь он легко находил общий язык с экстравагантными светскими львицами – например, со скандально известной Нэнси Кунард. По воспоминаниям Джеральда де Гори, во время очередного визита в Лондон Абд аль-Илах вызвал его к себе в спальню. Иракские Хашимиты вели западный образ жизни, но бережно хранили обычаи старой Аравии. На Ближнем Востоке правитель мог принять посетителя, лежа в кровати, – это считалось знаком особого доверия. Зная о данной традиции, де Гори спокойно направился к принцу. Войдя в спальню, дипломат застыл от изумления: в постели с Абд аль-Илахом лежала Нэнси Кунард. Она гладила его грудь и томным голосом спрашивала: «Милый, а в твоей стране правда растут пальмы?» На тот момент регент и светская львица были знакомы не более недели.
Принц полюбил не только западных женщин, но и шопинг. Он стал завсегдатаем бутиков и мог часами прогуливаться по Бонд-стрит, Риджент-стрит и Оксфорд-стрит – главным торговым улицам Лондона. Абд аль-Илах считал шопинг своеобразной наградой за свой тяжелый труд в качестве регента.
Из каждой зарубежной поездки принц привозил не только одежду, драгоценности и сувениры, но также птиц и животных. Он с удовольствием покупал фазанов, ястребов, канареек и попугаев. В Турции ему преподнесли ангорскую кошку, в Германии – ротвейлера и немецкую овчарку. Английское правительство обрадовало Абд аль-Илаха подарком в виде котят британской породы, а также разрешением на вывоз в Ирак нескольких лебедей, выловленных прямо из Темзы. В результате принц собрал небольшой зоопарк.
Следует отдать регенту должное – он отнюдь не стремился эпатировать публику. О любовных похождениях Абд аль-Илаха знало только ближайшее окружение. Шопинг нередко сводился к выбору подарков для многочисленных родственников. Тихий, застенчивый и предсказуемый, принц априори не мог стать выдающимся политиком. В глубине души он остался скромным уроженцем Хиджаза – и не следовало ожидать от него великих дел.
Однако Абд аль-Илах вовсе не был глуп и бесполезен в роли регента. Он осознавал важность образования и всегда ратовал за то, чтобы иракская молодежь училась. Багдадцы помнят, как принц заставил Нури ас-Саида пожертвовать крупную сумму денег городской юридической школе. Кроме того, Абд аль-Илах поощрял создание спортивных кружков и секций. По его инициативе в 1948 году была учреждена Иракская футбольная ассоциация – она существует и поныне.
Еще одним детищем регента стало телевидение. Однажды на вечеринке в Лондоне граф Бессборо (бывший генерал-губернатор Канады) в шутливой форме посоветовал Абд аль-Илаху наладить в Ираке телевещание. Принц сразу же оценил эту идею. Он часто говорил: «Люди думают глазами». Хашимитская монархия нуждалась в наглядности. Требовалось создать ощущение открытости власти, ее близости народу. Иракцы должны были видеть, что король обращается напрямую к ним, – и ощущать свою значимость для руководства страны. Организация регулярного телевещания превратилась в стратегическую задачу – поэтому регент вызвался лично руководить ее реализацией.
Багдад стал первым городом Ближнего Востока, где появилось телевидение. Абд аль-Илах осознавал его потенциальную ценность – однако ни сам принц, ни премьер-министры послевоенного Ирака не использовали телевещание на полную мощность. Причина коренилась в том, что все они выросли еще в Османской империи и настороженно относились к любым техническим новинкам – либо считали их дорогой и глупой забавой.
Классический пример: Аршад аль-Умари, глава кабинета со 2 июня 1946 года по 21 ноября 1946 года. Сын мэра Мосула, он 16-летним юношей отправился в столицу Порты, дабы продолжить обучение. Аль-Умари приехал на лошадиной повозке в Александретту (Искендерун) на берегу Средиземного моря, а там сел на пароход до Стамбула. Весь путь занял у аль-Умари более 40 дней. Понятно, что он до конца жизни гордился своим старым османским образованием и неукоснительно следовал принципам, которые усвоил еще на рубеже XIX–XX веков.
Власть в Ираке принадлежала политическим мастодонтам. Консерватизм правительства привел к тому, что оно толком не использовало радио – которое в Германии, например, являлось основным рупором нацистской пропаганды. Но иракские министры хорошо помнили сумасбродства Гази I и потому не воспринимали радио всерьез. Радиовещание осталось «королевской забавой» – разве что Фейсал II иногда выходил в эфир, но, в отличие от отца, не позволял себе никаких глупостей.
Благополучие царственного племянника было главной заботой Абд аль-Илаха. Регент любил его как сына и беспокоился о будущем мальчика. Во время визита в Неаполь принц попросил отдыхавшего там британского фельдмаршала Харольда Александера подыскать молодого офицера на роль воспитателя для Фейсала. Ребенка надлежало обучить хорошим манерам, истории и иностранным языкам, а также стрельбе, верховой езде и плаванию.
Фельдмаршал направил соответствующий запрос в правительство Великобритании. Комитетом для определения достойнейшего претендента руководил сэр Луис Грейг – наставник короля Георга VI. После десятков отвергнутых кандидатур Грейг искренне рекомендовал Абд аль-Илаху Джулиана Питта-Риверса – правнука знаменитого английского археолога Огастеса Питта-Риверса. Впоследствии Джулиан стал крупным специалистом в области археологии и этнографии, но задолго до этого – во второй половине 1940-х годов – он провел несколько лет в Багдаде и с успехом подготовил Фейсала к Хэрроу.
Хашимиты отнеслись к образованию Фейсала крайне серьезно. Они твердо решили избежать ошибок, допущенных при воспитании Гази. Но и король сильно отличался от своего непутевого родителя. Фейсал был тихим и прилежным учеником. Он схватывал всё на лету, и Питту-Риверсу нравилось работать с таким способным ребенком. По достижении 12 лет юного монарха отправили в Англию, в престижную школу Сандройд. Уже через год он поступил в Хэрроу. Компанию Фейсалу на Туманном Альбионе составил кузен Хусейн – внук иорданского правителя Абдаллы I.
Пока Фейсал учился в Великобритании, регент занимался государственными делами. Главной проблемой Ирака являлась национальная безопасность. После Второй мировой войны армия находилась в плачевном состоянии. На протяжении восьми лет она вмешивалась в политику, что дурно повлияло на личный состав. Члены высшего командования – подготовленные еще в Порте – редко покидали свои багдадские кабинеты. Офицерское звание считалось синекурой, поэтому офицеров все устраивало. Но солдаты роптали. Их сапоги разваливались, казармы никто не ремонтировал, жалованье было нищенским, а питание – скудным. К лету 1943 года из 30-тысячной армии дезертировало 20 тыс. человек. Кроме того, ни регент, ни Нури ас-Саид не хотели, чтобы армия была сильной. Они прекрасно помнили переворот аль-Гайлани (1941) и не желали его повторения.
Однако слабая армия ставила под угрозу существование Ирака – а значит, и интересы Лондона на Ближнем Востоке. Весной 1944 года британскую миссию в Ираке возглавил генерал-майор Малькольм Рентон. Он сразу же отправил в отставку 120 высокопоставленных командиров и начал создавать систему социального обеспечения военнослужащих. Молодые офицеры, которые еще не получили престижные должности, поддерживали генерал-майора. У Абд аль-Илаха были недобрые предчувствия, но он скрепя сердце помогал Рентону. Одновременно принц старался присутствовать на всех военных учениях и поддерживать связь с низшими офицерскими чинами, чтобы в дальнейшем они не вышли из-под контроля и не устроили очередной переворот.
По этой же причине регент организовывал для офицеров выезды на охоту, ужины и спортивные игры. Там он неформально общался с лейтенантами и капитанами. Вчерашним выпускникам военно-учебных заведений льстило внимание наследного принца. Абд аль-Илах понимал, что командный состав надо знать и поощрять. На момент революции 1958 года почти все лучшие офицеры Ирака считались лояльными по отношению к королевскому режиму.
Благодаря усилиям Абд аль-Илаха и Рентона финансирование армии увеличилось, а боеспособность – повысилась. Но оружия по-прежнему не хватало. Весной 1947 года правительство под руководством Сайида Салеха Джабра отправило в Лондон список вооружения и военной техники, которые Ирак намеревался приобрести у Великобритании. Спустя несколько дней Джабр заявил, что ответ Туманного Альбиона подразумевает ограничение этого списка. Тогда регент сформировал комиссию по закупкам и велел ей лететь в Лондон – договариваться с британским кабинетом по каждому пункту указанного перечня.
Комиссия быстро договорилась с англичанами – но вскоре Абд аль-Илах, также находившийся в Лондоне, получил из Багдада телеграмму от Джабра. Тот писал, что комиссия не имеет права ничего приобретать, пока каждая покупка не будет одобрена правительством Ирака. Принц рассердился – но память о событиях 1941 года заставила его смириться с позицией Джабра. Комиссия вернулась в Багдад и в течение шести недель терпеливо ждала, пока кабинет обсуждал покупки. В итоге все заказы были одобрены, кроме одного. Джабр наотрез отказался выдавать разрешение на покупку 500 грузовиков у Великобритании – но настаивал на их приобретении у США, через своего знакомого подрядчика. Инцидент получил широкую огласку и вызвал шквал негодования в армейских кругах.
Осенью 1947 года Джабр стал особенно непопулярен. Из-за неурожая месопотамские крестьяне не могли сделать запасы на зиму. Но премьер-министр продавал иракскую пшеницу и кукурузу в Сирию через знакомых торговых представителей. Узнав об этом, регент издал указ, запрещавший экспорт продовольствия. Джабр сделал вид, что возмущен до глубины души, – и втайне выдал своему приятелю-коммерсанту спецразрешение на вывоз в Сирию большой партии зерна. Когда это стало известно, иракцы возненавидели Джабра.
Пока премьер-министр наживался на соотечественниках, на международном уровне обсуждалась возможность пересмотра англо-иракского договора 1930 года, в первую очередь – его военных положений. Абд аль-Илах настаивал на том, чтобы в переговорах не участвовали британские чиновники, которые ранее работали в Ираке. Принц боялся непредсказуемой реакции армии и оппозиции, да и вообще хотел сохранить сам факт переговоров в тайне. Но англичане подумали, что регент возомнил себя властелином Месопотамии.
Миновала зима 1946–1947 годов. Казалось, Лондон и Багдад никогда не достигнут консенсуса – но в ноябре 1947 года в Междуречье прилетел вице-маршал авиации Роберт Фостер. Бывший сотрудник британских спецслужб, он хорошо знал и любил Ирак. Фостер и Абд аль-Илах всегда легко находили общий язык – вот и теперь принц изъявил готовность продолжить обсуждение англо-иракского договора. Но британский военный атташе в Багдаде почему-то решил, что регент согласен на любые условия, – и радостно сообщил об этом в Лондон.
Британское правительство заключило, что Абд аль-Илах непредсказуем – а значит, его нужно держать на коротком поводке, дабы он не натворил глупостей. Параллельно Джабр под давлением регента подал в отставку. Но Рентон получил соответствующие распоряжения из Лондона и запретил принцу принимать отставку главы кабинета. В противном случае, заявил Рентон, Лондон не возобновит переговоры с Багдадом по поводу договора.
В декабре 1947 года британское посольство в Багдаде решило, что все готово для подписания нового договора. Текст был согласован с Джабром. Глава кабинета действовал самостоятельно – не консультируясь ни со своими министрами, ни с оппозицией. Когда у него спросили, существовал ли проект документа, Джабр ответил: «Нет». Это значит, что договор писался англичанами «набело» – без возможности для иракской стороны (кроме Джабра) внести какие-либо коррективы.
В январе 1948 года иракская делегация во главе с Джабром отвезла договор в Лондон. Тем временем министр иностранных дел Великобритании Эрнест Бевин проводил отпуск недалеко от Портсмута. Иракские политики приехали туда для осмотра морских оборонительных сооружений – и тогда было решено, что подписание договора состоится в Портсмуте 15 января 1948 года.
Согласно новому документу, авиабазы в Эль-Хаббании и Шуайбе передавались Ираку. Англичане могли держать там лишь ограниченный технический персонал. Британская военная миссия в Багдаде подлежала упразднению. Гарантировалась стандартизация оборудования и техники, используемых в британской и иракской армиях. Помимо того, Лондон обещал предоставить Ираку новейшее оружие, а также оказать помощь в обучении иракских пилотов за границей.
Словом, договор оказался превосходным. Иракская делегация ликовала. Премьер-министр Сайид Салех Джабр чувствовал себя настоящим триумфатором – ведь всего 10 лет назад он служил денщиком у английского офицера. Довольные политики вознаградили себя недельным пребыванием на одном из курортов Ла-Манша. Пока они наслаждались отдыхом, багдадские СМИ попросили выслать договор на арабском языке для публикации в газетах. И тут выяснилось, что документ существует только на английском.
Это стало последней каплей. Пресса, оппозиция, армия, рядовые иракцы – все жаждали крови. Месопотамия по-прежнему жила впроголодь. Экспорт зерна в Сирию продолжался – Джабр пытался сохранить это в тайне, но не смог.
Страну захлестнуло негодование. 16–21 января 1948 года Багдад сотрясали беспорядки. Студенты устроили забастовку, к ним присоединились рабочие и служащие. Демократические, либеральные и коммунистические партии проводили митинги, впечатляющие своими масштабами и накалом страстей. Редакция пробританской газеты «The Iraq Times» подверглась нападению. На официальные заявления премьер-министра никто не обращал внимания.
Полиция открыла огонь на поражение – но протестующих это не остановило. Демонстранты, заполонившие улицы, скандировали антиправительственные лозунги и бесстрашно шли под пули. Точное число погибших в Багдаде в эти дни неизвестно – но, вероятно, их были сотни. По Тигру плыли десятки тел. Муниципальные власти хоронили убитых в безымянных братских могилах. Полицейские отказывались стрелять в людей. Восстановить порядок могла только армия, но ни регент, ни министры не хотели прибегать к ее помощи.
Джабр, следивший за событиями из Лондона, не осознавал всей серьезности положения. «По возвращении в Ирак мы объясним суть нового договора парламенту и народу, – говорил премьер-министр. – Тогда все поймут, что договор соответствует интересам иракцев, и население его поддержит». Но англичане считали иначе. Опыт подсказывал им, что нельзя вводить в Месопотамию войска и навязывать иракцам свою волю. После долгих раздумий британские политики постановили: Багдаду необходимо аннулировать договор, а позже – заключить его снова, но так, чтобы иракцы знали общее содержание документа.
Главной причиной дипломатической неудачи и гибели сотен человек являлось то, что Лондон сотрудничал с нелегитимным правительством. Подданные Фейсала II не доверяли кабинету, который опорочил себя скандалами, экспортом продовольствия в неурожайный год и подготовкой секретного документа на английском языке, от которого иракцы по умолчанию не ждали ничего хорошего. Абд аль-Илах последовал британскому совету. Иракская делегация на свой страх и риск вернулась в Багдад. 21 января 1948 года договор был аннулирован.
Но волнения продолжались. На улицах гремела стрельба. Количество протестующих заметно увеличилось – до столицы добрались курдские националисты и шиитские радикалы. Начальник городской полиции продемонстрировал трогательную заботу о багдадцах, запретив вылавливать трупы из Тигра. По его словам, трупами могла поживиться рыба, которую затем съедят голодающие.
29 января разъяренная толпа ворвалась в Каср ар-Рихаб и потребовала казнить Сайида Салеха Джабра – но тот успел бежать из Месопотамии. Вместо него регент назначил престарелого шиита Сайида Мухаммеда ас-Садра. Новоиспеченный премьер-министр сформировал правительство из спокойных, рассудительных и уважаемых политиков – таких же, как он сам. Багдад успокоился. Но именно в дни беспорядков оппозиционеры впервые ощутили свою силу – а также слабость иракской монархии и британского влияния.
У январских событий 1948 года есть причина, о которой англичане не любят вспоминать. К окончанию Второй мировой войны у британских чиновников в Месопотамии отсутствовала преемственность – и, следовательно, адекватная система управления. Военный атташе в Багдаде – опрометчиво сообщивший Лондону о согласии регента на любые условия договора – являлся деталью сложного административного механизма. И этот механизм регулярно давал сбои.
Прежде всего, на протяжении 1947 года в Месопотамии не было английского посла (он тяжело заболел и лечился в Англии). Бремя дипломатической ответственности легло на плечи военного атташе, который никогда прежде не работал в арабских странах. Британский советник по восточным делам получил назначение на Барбадос. Вместо него в Багдад прислали историка-арабиста – но кабинетный ученый не сумел наладить отношения ни с властями Ирака, ни с оппозицией. Службой политической разведки в Багдаде руководил экс-начальник полиции Лахора – никого не интересовало, что он всегда служил в Южной Азии, а не на Ближнем Востоке. Главу канцелярии отозвали обратно в Лондон. Аналогичная судьба постигла и помощника советника по восточным делам – причем на этой ответственной должности за полгода сменились три человека.
Кадровый состав МИД Великобритании также изменился. Администратор, который специально посетил Багдад и познакомился с иракскими политиками, в итоге был отправлен в британское посольство в Рио-де-Жанейро. Глава Восточного департамента стал послом в Рейкьявике. Чиновника, который еще в ноябре 1947 года отвечал за переговоры с Абд аль-Илахом, в декабре командировали в Берлин. Даже младший сотрудник Иракского отдела получил назначение на должность начальника канцелярии Янгона – и отплыл в Бирму. Кадровая неразбериха была ужасающей. Англичане уже не знали ни Ирак, ни иракцев. Они стремительно теряли связь с Месопотамией – а значит, и контроль над ней.
Наконец, в Багдад прибыл новый посол – энергичный ирландец Генри Мак. Первым делом он привел в Басру австралийские корабли с зерном для голодавших. События зимы 1948 года еще долго отзывались эхом в иракском обществе – а вспыхнувшая арабо-израильская война принесла новые проблемы.
Весной 1948 года истек срок британского мандата в Палестине. Изначально планировалось создать в этом историческом регионе два государства – арабское и еврейское (против которого выступал арабский мир). Арабы считали Палестину только своей, «исконной мусульманской» землей – и еще в 1947 году их столкновения с евреями ожесточились.
Спустя год Лига арабских государств приняла решение о военном вторжении в Палестину. Надеясь вернуть доверие подданных, Абд аль-Илах поддержал ЛАГ. Иракская армия пересекла палестинскую границу 15 мая 1948 года – на следующий день после провозглашения независимости Государства Израиль.
Организация арабских вооруженных сил оставляла желать лучшего. Генерал Салих Сайиб – начальник координирующего штаба арабских армий – получал ежедневные сообщения только от иракцев. Он жаловался Абд аль-Илаху на полное отсутствие заинтересованности со стороны египтян, сирийцев и йеменцев. Учитывая это, исход войны был предсказуем. Тем не менее, в 1949 году мировое сообщество потрясла невероятная новость: Израиль победил. Евреи выбили сирийцев из Палестины, поставили египетские войска под угрозу окружения, а также заняли районы к югу и северу от Иерусалима. Поэтому события 19471949 годов в Израиле называют «Войной за независимость», а в арабских странах они известны как «Накба» (араб.?????? – катастрофа).
Об уровне подготовки арабов свидетельствует следующий факт. Летом 1949 года – после войны – иракские солдаты возвращались в Багдад через Сирийскую пустыню. В это время в Дамаске случился переворот: тамошние офицеры свергли Хусни аз-Заима – президента и премьер-министра в одном лице. Разумеется, сам факт нахождения иракской армии на территории Сирии породил слухи о том, что Ирак собирается ее оккупировать. Нури ас-Саид опроверг эти слухи, заявив: «Глупости. У нашей армии даже нет карт».
1949 год выдался для Сирии очень тревожным. После казни Хусни аз-Заима произошли еще два переворота – были низложены президенты Сами аль-Хиннави и Адиб аш-Шишакли. Видя, что ситуация в соседнем государстве крайне нестабильна, Багдад попытался создать с ним конфедерацию ради собственной безопасности. Но в Дамаске вспомнили, что несколько месяцев назад Ирак якобы хотел захватить Сирию. Когда Нури ас-Саид прибыл с визитом в Дамаск, ему оказали холодный прием. Позже сирийское правительство наладило дипломатические контакты с египетским президентом Насером – врагом Хашимитов. В 1958 году Египет и Сирия образовали Объединенную Арабскую Республику.
Международным проблемам сопутствовала семейная трагедия Хашимитов. С 1948 года регент беспокоился о здоровье своей любимой сестры – королевы Алии. Она худела и слабела на глазах. Но Алия никогда не жаловалась на плохое самочувствие, объясняя недомогание погодой или общей усталостью. Абд аль-Илах настоял на медицинском обследовании. Английские врачи обнаружили у королевы рак. Принц впал в затяжную депрессию.
Хирурги признали рак неоперабельным. Состояние Алии ухудшалось. Осенью 1950 года ее забрали из лондонской клиники в Багдад. Фейсал II отпросился из Хэрроу, чтобы провести с матерью последние недели ее жизни. Хашимиты хватались за любую, даже самую призрачную надежду. В Каср аль-Зухур приходили десятки народных целителей – но никто не мог вылечить Алию или хотя бы облегчить ее страдания. Королеве Нафиссе пришла в голову мысль, что, вероятно, дочь будет спасена, если родственники помолятся за нее на могиле пророка Мухаммеда в Медине. Специально для этого Абд аль-Илах и Фейсал одним днем полетели в Хиджаз. Однако к концу 1950 года королева так ослабла, что все поняли – жить ей осталось несколько дней.
Дочь короля, вдова короля и мать короля, Алия умерла 21 декабря 1950 года. 15-летний Фейсал осиротел. Во время похорон мальчик вел себя более сдержанно, чем его дядя и другие члены семьи – сказывалось западное воспитание.
20 июля 1951 года Хашимиты понесли еще одну потерю. Глава династии, иорданский король Абдалла I, был застрелен на пороге мечети Аль-Акса в Иерусалиме. Внук монарха, юный Хусейн, остался жив лишь потому, что пуля попала в медаль на его груди, надетую по настоянию деда.
После Второй мировой войны Ближний Восток захлестнула волна политических убийств. Летом 1951 года в центре Багдада неизвестный отправил на тот свет иорданского политика Фахри аль-Нашашиби, который симпатизировал Хашимитам. За 3 дня до гибели Абдаллы I в Аммане застрелили Риада ас-Сольха (экс-председателя правительства Ливана). Еще раньше – в феврале 1945 года – молодой арабский националист разрядил обойму пистолета в Ахмада Махира-пашу – премьер-министра Египта, известного своими пробританскими взглядами. Другой выдающийся египетский политик, также сторонник Великобритании, Амин Осман-паша, принял смерть в январе 1946 года. В августе 1949 года в Сирии националистически настроенные офицеры казнили Хусни аз-Заима.
За 137 дней правления (с 17 апреля 1949 года по 26 июня 1949 года) Хусни аз-Заим настроил против себя большинство сирийцев. Курд по происхождению, он слыл ярым противником исламского традиционализма и фундаментализма. Президент ратовал за права женщин и вообще был секуляристом, чем повергал в ужас правоверных мусульман Сирии. Обеспокоенные улемы попросили аз-Заима об аудиенции. Президент назначил встречу в отеле города Бладан, что в часе езды от Дамаска. Улемы ожидали конструктивный диалог с властью, но ничего не получилось – когда они уселись за обеденным столом, аз-Заим заказал всем виски и танцовщиц.
Конечно, жертв было гораздо больше, мы вспомнили только самых известных и влиятельных. Арабский национализм набирал обороты. Убийства совершались членами националистических и террористических группировок. Главными мишенями становились политики, которые поддерживали англичан либо Хашимитов. Организаторы убийств транслировали простую мысль: сотрудничество с Великобританией и ее союзниками равносильно смерти. Фейсал II с детства знал, что находится в опасности. Абд аль-Илах брал племянника в зарубежные поездки не только для того, чтобы мальчик повидал мир, но и чтобы уберечь его от врагов – тайных и явных.
Регент прививал королю собственные увлечения – а его больше всего интересовали лошади. За границей Абд аль-Илах обязательно посещал конефермы и много общался с заводчиками. Как и все Хашимиты, принц обожал лошадей и прекрасно в них разбирался. Он превратил хобби в бизнес, и это неудивительно: в Ираке было больше лошадей, чем где-либо еще в мире. Легендарных арабских жеребцов веками экспортировали из Месопотамии в Индию. После эпохи Крестовых походов европейские армии формировали из них легкую кавалерию. Скачки являлись традиционным развлечением жителей Междуречья – и в 1930-х годах к нему с радостью подключились англичане. В Багдаде был построен большой ипподром. Лошадиные бега стали неотъемлемой частью столичной жизни. За организацией скачек следили британские эксперты. Коневодство, верховая езда и лошадиные выставки представляли собой обязательный атрибут монархии – и объединяли иракцев, независимо от национальности и вероисповедания.
Важным светским мероприятием было ежегодное конное шоу. Для участия в нем в Багдад съезжались влиятельные люди со всего Ближнего Востока. Хашимиты налаживали с ними личные и деловые отношения в непринужденной обстановке. Однажды сирийский министр привез на шоу великолепного черного жеребца по кличке Амир аль-Хусн. Восхищенное жюри единогласно присудило жеребцу первый приз, и регент предложил за него любые деньги. Но хозяин ответил, что Амир аль-Хусн не продается. Сын министра тяжело болел, и его единственной радостью был жеребец отца. Как только мальчику становилось лучше, он шел в конюшню и проводил там долгие часы, гладя лошадь и разговаривая с ней. Вскоре ребенок выздоровел, обзавелся друзьями и забыл об Амире аль-Хусне. Тогда сирийский министр подарил жеребца Абд аль-Илаху.
Помимо лошадей, регент очень любил охоту. На севере Месопотамии водились муфлоны, горные козлы и олени, в центральной части – куропатки и газели. Юг изобиловал дикой птицей. Утиная охота в низовьях Евфрата считалась одной из лучших в мире. Абд аль-Илах мечтал жить в сельской местности и охотиться, сколько пожелает. Пока же он не мог часто отлучаться из Багдада.
Неизменным спутником регента на охоте был Нури ас-Саид. Они долгое время сотрудничали, но так и не стали друзьями – ибо слишком хорошо знали друг друга. Но Абд аль-Илах высоко ценил Нури, а Нури и вовсе восхищался регентом. Опытный политик видел, что принц не только покупает модную одежду в европейских бутиках и блистает на светских раутах – он также скрупулезно работает с документами, принимает посетителей и вообще является ключевой фигурой в государстве. Нури замечал и доброту Абд аль-Илаха – так, однажды регент увидел возле своего автомобиля бедно одетого мальчика с обезображенным лицом и слезящимися глазами. Принц поговорил с ним – и отправил в Лондон, где ребенку помогли офтальмологи и пластические хирурги. Это был не единичный случай: Абд аль-Илах часто посылал соотечественников на лечение за границу и оплачивал все расходы из своего кармана.
Юный монарх не унаследовал семейную любовь к лошадям и охоте, но частые зарубежные поездки и учеба в Англии явно пошли ему на пользу. Преподаватели запомнили Фейсала II тихим и прилежным учеником. Королева Алия пожелала, чтобы ее сыну в Хэрроу не давали никаких поблажек и наказывали за проступки. Впрочем, наказывать Фейсала было не за что: он хорошо учился, не нарушал дисциплину и гордился своими школьными обязанностями. В воспитании короля поэтапно участвовали английская няня, гувернантка, наставник Джулиан Питт-Риверс, учителя Сандройда – и, наконец, преподаватели Хэр-роу. Арабским языком с Фейсалом занимались иракские профессора, которых регент командировал в Англию. Семья оказывала на юношу сильное влияние – но, в то же время, его воспитывали как британского аристократа.
До конца своей короткой жизни Фейсал горячо любил Хэрроу и тех, кого там встретил. После выпуска он активно переписывался со школьными товарищами, преподавателями и директором. Король надеялся, что когда-нибудь в Хэрроу будет учиться его сын – в 1957 году он даже съездил туда с невестой, принцессой Сабихой. Такая преданность alma mater редко встречается в арабском мире.
2 мая 1953 года Ирак с небывалым размахом отметил совершеннолетие монарха. В Багдад прибыли тысячи высокопоставленных гостей. Пышное торжество началось с того, что Фейсал принес присягу в парламенте и обещал служить своему народу. После этого прогремел залп из 101 орудия – Ирак приветствовал нового короля, Фейсала II.
Праздничные мероприятия длились неделю. Военные парады и светские приемы чередовались со спортивными играми и пирами под открытым небом. Иракцы ликовали. Багдад не спал – по ночам город наполняла музыка, игравшая из громкоговорителей. Жители бедных кварталов били в барабаны и танцевали до рассвета. Юный монарх, рано осиротевший и выросший на глазах у подданных, вызывал у них неподдельную нежность. Внешне король производил самое приятное впечатление. Он много читал, интересовался фотографией и разбирался в живописи. В отличие от отца – покойного Гази – Фейсал рано ложился спать и рано вставал, не употреблял алкоголь и ненавидел скорость. Характер и привычки молодого короля давали надежду на то, что он будет мудрым правителем, заботящимся о благополучии народа.
Но самым счастливым человеком в Месопотамии был Абд аль-Илах. Его регентство наконец-то завершилось. Принцу едва исполнилось 40 лет – и он предвкушал долгие счастливые годы вдали от багдадской суеты.
В июле 1956 года Фейсал нанес визит британской королеве Елизавете II. Газета «The Times» посвятила этому большую статью – где отмечалось, что Ирак искренне симпатизирует Великобритании, а Багдад является единственной арабской столицей, которая не контактирует с СССР.
Редакция «The Times» знала, как правильно расставить приоритеты. Эпоха колониализма подходила к концу. Позиции англичан на Ближнем и Среднем Востоке ослабли. Вашингтон же мечтал получить доступ к огромным запасам ближневосточной нефти. В итоге Великобритания и США договорились создать «Восточный блок» для объединения под своим началом Ирака, Ирана, Афганистана и Турции.[35 - По сути, США и Великобритания собирались возродить Ближневосточную Антанту (1938–1948) – союз Ирака, Ирана, Афганистана и Турции, созданный на основе Саадабадского пакта (1937). Однако Ближневосточная Антанта существовала лишь на бумаге, и в 1950-х годах Лондон и Вашингтон решили повторить попытку с учетом предыдущих ошибок.] Лондон справедливо считал формирование «Восточного блока» вопросом имперского выживания.
По ряду причин Афганистан заменили на Пакистан. Наконец, 24 февраля 1955 года в Багдаде представители Ирака и Турции подписали Багдадский пакт, на основе которого и был учрежден пресловутый «Восточный блок» – Организация Центрального Договора, или СЕНТО (от англ. The Central Treaty Organization). 4 апреля 1955 года к СЕНТО присоединилась Великобритания, 23 сентября – Пакистан, 3 ноября – Иран.
Колесо истории совершило новый оборот. Теперь Великобритания нуждалась в Ираке. Поэтому в июле 1956 года Елизавета II говорила Фейсалу II, что Ирак превратился в образцовое государство – и что недавно он стал гораздо сильнее благодаря Багдадскому пакту.
В словах Елизаветы крылась известная доля истины. Еще в 1930 году, по мнению мирового сообщества, Ирак не был готов к независимости. Дальнейшая история королевства – включая резню ассирийцев, шиитские бунты, сумасбродства Гази I, перевороты, Англо-иракскую войну, еврейский погром, частые смены кабинета министров, убийства чиновников и регулярные волнения в Багдаде – давала противникам иракского суверенитета всё новые аргументы. Тем не менее, в 1956 году Ирак казался практически состоявшимся государством.
Из Лондона Фейсал II отправился отдохнуть на Французскую Ривьеру – и встретил там свою любовь. Сердцем монарха завладела принцесса Сабиха Фазила Ханум Султан – правнучка османского султана Абдул-Хамида II. По иронии судьбы, она принадлежала к династии, с которой боролись предки Фейсала.
До знакомства с Сабихой Фейсал безуспешно пытался найти спутницу жизни. Абд аль-Илах сложил с себя полномочия регента, но оставался наследным принцем и при необходимости мог занять престол. Однако молодой король априори должен был жениться и стать отцом. К будущей супруге предъявлялись простые требования – благородное происхождение, мусульманское вероисповедание и отсутствие религиозного фанатизма.
Отыскать такую девушку среди европеизированной восточной аристократии не составляло труда, но юному монарху не везло. Сперва он обручился с дочерью египетского короля Фарука I, однако помолвка расстроилась. После Фейсал посватался к Шахназ Пехлеви – дочери иранского шаха Мохаммеда Резы Пехлеви. Шах не возражал, но принцесса отвергла жениха. Затем Фейсал попросил у короля Марокко Мухаммеда V руки его дочери Лаллы Аиши – и получил согласие. Впрочем, свадьба не состоялась. Во-первых, Фейсал плохо понимал марокканский диалект арабского языка. Во-вторых, ему внезапно захотелось, чтобы избранница была не жгучей брюнеткой, как Лалла, а блондинкой или хотя бы шатенкой. В-третьих, династия Алауитов, к которым принадлежал Мухаммед, исторически предпочитала внутренние браки.
И вот, после нескольких лет бесплодных поисков, Фейсал встретил Сабиху. Они прекрасно проводили время: купались в Средиземном море, катались на водных лыжах, веселились на модных вечеринках в курортных городах Французской Ривьеры. В начале 1957 года влюбленные объявили о помолвке. Свадьба была запланирована на 1958 год. Казалось, Фейсала и Сабиху ждет счастливое и безоблачное будущее – но только казалось.
Хашимиты – великая династия, и враги у них тоже были великие. Одним из них являлся Гамаль Абдель Насер. Его звезда взошла на политическом небосклоне в 1950-х годах. Насер быстро превратился в национального героя Египта. Яркий и харизматичный лидер, он до сих пор олицетворяет единение арабов и их надежду на лучшие времена. Египетский президент был приверженцем панарабизма и социализма – и, значит, естественным противником Хашимитов.
По иронии судьбы, представителем панарабизма был еще шариф Хусейн (прадед Фейсала II) – в 1916 году аравийские улемы провозгласили его «королем арабской нации». Но Хусейн стремился к расширению собственных владений. Он желал собрать арабов под знаменами своей династии, не руководствуясь прозападной светской идеологией. Сын Хусейна, Фейсал I, мечтал об интеграции Ирака и Сирии, Ибн Сауд более 30 лет боролся за господство над Аравией – но планы и действия обоих монархов также были обусловлены желанием создать сильное государство и оставить его в наследство своим детям.
Панарабизм зародился в первой четверти XX века, когда Ближний Восток являлся частью Порты, а затем находился в колониальной и мандатной зависимости от европейских держав. Идеология панарабизма изначально предполагала наличие внешнего врага, против которого арабам надлежало объединиться. Но в 1950-х годах для Хашимитов такого врага не существовало – Османская империя давно рухнула, а с Великобританией были налажены дипломатические отношения.
Багдад и Амман достигли заметного уровня социально-экономического развития – и это произошло не без помощи Лондона. Насер же хотел избавить Ближний Восток от британского влияния. По его мнению, это был единственный верный путь для всех арабских стран.
Но главная причина противоречий между Хашимитами и Насером заключалась в том, что время мусульманских королей закончилось. Монархи не могли предложить подданным ни масштабных завоеваний, ни оригинальных идей, ни славы и богатства. Некогда могущественные династии ослабли и выродились (раньше всех это случилось с Османами). Хашимиты и Алауиты даже не сумели заключить взаимовыгодный брак (при этом обе семьи являются потомками пророка Мухаммеда). Летом 1952 года в результате военного переворота был свергнут король Египта и Судана Фарук I. Осенью 1962 года пала династия Ха-мидаддинов в Йемене. В сентябре 1969 года престола лишился ливийский король Идрис I из знатного рода Сануситов. Пехлеви в Иране правили до конца 1970-х годов благодаря серии радикальных реформ – но в 1979 году грянула Исламская революция, и власть захватили мусульманские фундаменталисты во главе с аятоллой Хомейни.
Странам Персидского залива повезло гораздо больше, но их монархи не совершали ничего выдающегося. Ибн Сауд, основавший Саудовскую Аравию, умер в 1953 году. Его сыновья лишь увеличивали благосостояние королевства. Сауду, Фейсалу, Халиду, Фахду, Абдалле и Салману не довелось столкнуться с теми трудностями, которые преодолел их отец. Кувейтская династия Аль Сабах воздерживалась от конфликтов и заботилась о доходах от разработки нефтяных месторождений. Катарские амиры из рода Аль Тани сотрудничали с Великобританией в сфере нефтедобычи и получали огромные отчисления. Шейх Али бин Абдалла, правивший в 1949–1960 годах, прославился неуемным расточительством – например, однажды он подарил саудовской делегации 60 «кадиллаков». Его наследник Ахмад бин Али (1960–1972) почти не бывал в Катаре – он пропадал в дорогих казино Ливана и Монте-Карло, а под конец жизни обосновался в Лондоне. Династии Аль Мактум из Дубая и Аль Нахайян из Абу-Даби до обнаружения нефти занимались коммерцией – благодаря им в 1960-х годах Дубай превратился в крупнейший центр торговли золотом и контрабандной техникой.
Иными словами, монархии на Ближнем Востоке изжили себя. Они сохранились лишь в тех странах, где имелась обширная ресурсная база, – и в виде традиционных систем, функционирующих, что называется, «по накатанной». В арабском мире началась эпоха диктаторов – и Гамаль Абдель Насер был первым из них. Вслед за Насером появились Ясир Арафат (Палестина), Абдалла ас-Саляль (Йемен), Саддам Хусейн (Ирак), Хафез Асад (Сирия) и Муаммар Каддафи (Ливия). Все они принадлежали к поколению арабских националистов-революционеров, имели военное образование (либо крепкие связи с армией) и пришли к власти в 1950-1970-х годах – на волне популярности панарабского движения.
Противоречия между египетским президентом и королевским домом Ирака носили принципиальный характер. Насер создавал для Хашимитов проблемы каждым своим действием. Его реформы подрывали основы традиционного общества – в то время как иракская монархия основывалась на традиционализме (в первую очередь – на непререкаемом авторитете короля). Кроме того, глава Египта критиковал Багдадский пакт, поддерживал Алжир в войне за независимость от Франции (1954–1962) и сотрудничал с СССР, чем вызывал недовольство Запада. Национализировав в 1956 году Суэцкий канал, Насер доказал, что с европейскими державами необязательно считаться. Египетский лидер пользовался колоссальной популярностью в арабском мире – и, в частности, в соседней с Ираком Сирии (которая в 1949 году отвернулась от Хашимитов после слухов о попытке захвата Дамаска). Быстрый рост числа сторонников Насера автоматически увеличивал количество врагов Хашимитов – хотя панарабизм и социализм были априори опасны для этой древней династии.
Египет представлял собой смертельную угрозу иракской монархии. Нури ас-Саид в 1956 году говорил Джеральду де Гори: «Насер всячески вредит нам. Если мы сможем пережить следующие 5–6 лет, все будет хорошо. К тому времени наш труд во благо народа наконец-то принесет плоды. Я гарантирую, что Ирак станет самой сильной и процветающей страной на Ближнем Востоке. Но только если мы переживем следующие несколько лет».
Абд аль-Илах тоже чувствовал приближение катастрофы. После воцарения Фейсала II он собирался уехать в Англию, купить особняк в сельской местности и заниматься любимым делом: охотиться, разводить лошадей, участвовать в скачках. Но отъезд постоянно откладывался. Сначала Абд аль-Илах планировал остаться в Багдаде в течение первого года правления Фейсала. Затем он решил дождаться свадьбы короля, потом – рождения наследника. Ситуация в Ираке ухудшалась, и регент не хотел бросать племянника на произвол судьбы. Будучи наследным принцем, Абд аль-Илах мог в критический момент спасти династию. Враги Хашимитов обвиняли его в излишней самоуверенности – но на самом деле Абд аль-Илах проявил редкое мужество. Он принял судьбу – и с достоинством ждал того дня, когда сможет выполнить свой долг перед семьей и государством.
Но время шло, и недостатки Абд аль-Илаха проявлялись всё отчетливее. В первую очередь он был склонен к фаворитизму, и состав избранных периодически менялся. Придворные, не удостоившиеся расположения принца, ревновали. Бывшие фавориты, отлученные от власти, впадали в ярость. Щедрые субсидии и дотации, которые Абд аль-Илах выдавал иракским коммерсантам, породили слухи о его жадности – якобы принц помогал только тем, кто предлагал ему взятки. В довершение всего, в Бейруте вышла книга, написанная братом полковника ас-Саббаха – лидера «Золотого квадрата», которого казнили за участие в перевороте 1941 года. Автор утверждал, что Абд аль-Илах и Нури ас-Саид убили короля Гази. Выход в свет столь провокационного издания подлил масла в огонь: иракцы по-прежнему обожали Гази, а каирское радио объявило книгу правдивой.
Абд аль-Илах и Нури подверглись жестокой критике. К тому же, принц и премьер-министр[36 - В период с 4 августа 1954 года по 20 июня 1957 года Нури ас-Саид возглавлял кабинет министров в седьмой раз.] были союзниками англичан и часто ездили в Лондон. Египетская (а вскоре и иракская) пресса считала британцев виновниками всех несчастий, выпавших на долю арабов. Как только журналисты в этом контексте связали имена Абд аль-Илаха и Нури с британским правительством, репутация обоих была испорчена окончательно и бесповоротно. Абд аль-Илах получил унизительное прозвище «империалистическая собака», а Нури – «лакей Запада». Постепенно иракская молодежь согласилась с мыслью, что они «тираны».
Ситуация осложнялась еще и тем, что Фейсал II воспитывался как будущий конституционный монарх. Он не был готов к абсолютной власти, не привык ни за что бороться и психологически не мог прибегнуть к насилию – даже ради собственного спасения. Молодой король всегда искал поддержки у ближайшего окружения и не принимал решения самостоятельно. Парламентские выборы 1953 года показали, что иракцы поддерживают руководство страны – но затем в течение года Месопотамию сотрясали антиправительственные демонстрации. Националисты добились проведения новых выборов в июне 1954 года и одержали на них победу. Перевес был незначительным, но все-таки был. Отныне большинство депутатов в главном законодательном органе Ирака являлось противниками монархии. Нури ас-Саид посоветовал Фейсалу распустить парламент и ввести прямое правление, что король и сделал. Разумеется, это не прибавило ему популярности. Теперь оппозиционеры называли «тираном» и «приспешником империализма» не только Абд аль-Илаха и Нури, но и Фейсала.
Нападки на ненавистных «империалистов» в арабской прессе имели и другую сторону. Британская империя распадалась, и 1956 год оказался для нее очень трудным. Сначала провалились апрельские переговоры между СССР и Великобританией в Портсмуте. Затем персы выбили англичан из иранского города Абадан, где находился нефтеперерабатывающий завод – на тот момент крупнейший в мире. Советский Союз был ядерной державой и огромной страной, победившей нацистскую Германию, – поэтому с ним приходилось считаться. Но Иран являлся участником Багдадского пакта и не имел ядерного оружия. Англичане контролировали добычу нефти в Персии с начала XX века. Однако немедленной реакции со стороны Лондона на события в Абадане не последовало. С одной стороны, все знали, что британцы заинтересованы в сохранности своих нефтяных установок на территории Ирана и, вероятно, поэтому воздерживаются от решительных действий. Но, с другой стороны, возможно, Великобритания слишком слаба, чтобы ответить ударом на удар?
Вопрос повис в воздухе. Однако национализация Суэцкого канала расставила все точки над «1». Слабость Туманного Альбиона больше не вызывала на Ближнем Востоке никаких сомнений. События 1956 года показали, что англичан можно изгнать – а значит, можно избавиться и от их союзников. От Хашимитов.
26 июля 1956 года Насер объявил о национализации Суэцкого канала. С этого дня Нури ас-Саид начал отчаянно призывать руководство Ирака к активным действиям против Египта – вплоть до убийства Насера. Иракское правительство заявило, что нет причин для беспокойства: наверняка через несколько месяцев египтяне опять совершат что-нибудь возмутительное и тогда уж точно спровоцируют Великобританию на военное вмешательство. «Для нас счет идет не на месяцы, а на недели», – резко сказал Нури.
Суэцкий канал – это судоходный канал в Египте, соединяющий Средиземное и Красное море. Пошлины, взимаемые за трансфер судов, составляют один из главных источников наполнения египетского бюджета. Главными акционерами Суэцкого канала во второй половине XX века были англичане и французы. Вывод британских войск из Египта в соответствии с Англо-египетским договором (1936) завершился 13 июня 1956 года – это значит, что Лондон не мог влиять на Насера с помощью оружия. Однако у англичан оставались экономические способы воздействия. В июле 1956 года США и Великобритания отозвали свое предложение финансировать строительство Асуанской плотины. Она была необходима, чтобы обеспечить Египет электричеством и создать сеть ирригационных каналов для сельского хозяйства. Насер осознавал важность Асуанской плотины – поэтому поступок англичан и американцев его глубоко оскорбил.
Каир вел информационную войну с Багдадом. Египетские радиостанции ежедневно обвиняли Хашимитов во всех мыслимых и немыслимых грехах. Однажды разъяренный Нури сам вышел в эфир и несколько часов убеждал народ в опасности панарабизма. 4 января 1957 года «The Times» опубликовала статью «Каирская пресса», в которой назвала действия египетских СМИ «частью кампании, проводимой Каиром, Дамаском и Москвой против правительства Ирака». Редакция «The Times» выразила надежду, что эта кампания не дискредитирует Хашимитов – и добавила, что при премьер-министре Нури ас-Саиде Ирак стал прогрессивным и процветающим государством.
Хуже рекламы Багдаду и придумать было нельзя.
Враги Хашимитов не брезговали ничем. Они приписывали Абд аль-Илаху фантастические любовные приключения и невероятные траты, которых он не совершал. Принц часто выезжал за границу. Минимум два раза в год он посещал Лондон, наносил визиты в США и Пакистан, путешествовал по континентальной Европе, побывал в Японии и на Тайване. В отличие от других арабских лидеров, Абд аль-Илах передвигался не на поездах, а на самолетах, что считалось нормой среди деловых людей Запада – но не Востока. Египетские и иракские газеты выходили с кричащими заголовками вроде: «Плейбой транжирит народные деньги!» и «Прихвостень империализма опять удрал к любовнице!» Но на самом деле принц знакомился с зарубежными коммерсантами и промышленниками, которые могли быть полезны Ираку.
Насер опасался конкуренции со стороны Хашимитов. Он предвидел, что через 10–15 лет Ирак может стать лидером арабского мира. Королевство имело солидный доход от добычи нефти (около 100 млн фунтов стерлингов в год), и на его территории в 1950-х годах обнаружили новые месторождения. В Ираке протекали две великие реки – Тигр и Евфрат, а в Египте – только Нил. Земли Месопотамии были гораздо более плодородными, а климат – более мягким, нежели в Северной Африке. Численность иракского населения быстро увеличивалась – во многом благодаря качественной медицине, которой в Египте не имелось.
Процесс консолидации разрозненных этнорелигиозных групп, начатый Фейсалом I, близился к завершению. Арабский язык стал единым для всей Месопотамии. Курдский сепаратизм сошел на нет, курды занимали важные государственные должности. Ассирийцы и евреи давно покинули страну. Христиане мирно соседствовали с мусульманами.
За 37 лет правления Хашимитов (1921–1958) жизнь рядового багдадца претерпела кардинальные изменения. Если в 1920-х годах горожане строго придерживались ислама, то в 1950-х годах они максимум держали пост в Рамадан. Лошадей и верблюдов заменили автомобили и автобусы. В Багдаде функционировал аэропорт. Ежедневно в столице выходило более 50 арабских газет, также были доступны зарубежные издания. Осуществлялось регулярное теле- и радиовещание. В кинотеатрах показывали вестерны, детективы и эротику. Рацион багдадцев уже не ограничивался рисом, финиками и кебабами – в продаже появился широкий ассортимент мясных, молочных и рыбных изделий, западных деликатесов и алкоголя. Иракцы уже не ели руками – они пользовались столовыми приборами, посещали кафе и рестораны. Многие столичные жители носили европейскую одежду и владели английским языком. Многоженство почти исчезло. Эмансипация набирала обороты, женщины участвовали в общественной жизни.
Багдад преобразился до неузнаваемости. На центральных улицах работали магазины, бары, клубы и кабаре. Однако все эти блага цивилизации были доступны высшему и среднему классу – знати, крупным торговцам, офицерам и чиновникам. Между богатыми и бедными разверзлась пропасть. За пределами столицы иракцы зачастую не могли позволить себе покупку плиты или холодильника. Крестьяне голодали, ибо практически вся сельхозпродукция шла на экспорт. В Междуречье появились западные товары, и иракские аналоги не выдерживали конкуренции с ними. Ремесленники нищали и разорялись. Багдад наводнили провинциалы, искавшие работу. Они пополняли ряды городской черни и селились в трущобах на окраине столицы. Эти трущобы пользовались дурной репутацией и были известны под поэтическим названием «ожерелье нищеты»: жившие там люди порой неделями не видели мелкой монетки.
Доходы от нефтедобычи утекали сквозь пальцы. На иракской нефти разбогатели все, кто имел к ней хоть какое-то отношение. В 19471950 годах американцы построили Трансаравийский нефтепровод (сейчас нерабочий), пролегавший от саудовского города Эль-Кайсума до ливанской Сайды. Нефтепровод способствовал экономическому развитию Ливана. В 1955–1956 годах Багдад заключил договор с британской «Iraq Petroleum Company» и американской «Trans-Arablan Pipeline Company» об отчислении в пользу Дамаска 50 % прибыли, получаемой компаниями за транспортировку нефти через территорию Сирии.
В этих условиях Египет постоянно твердил, что в Ираке царит тирания, которая коренится в самом режиме Хашимитов.
Незадолго до революции 1958 года Тахсин аль-Кадри грустно сказал: «Если бы только иракцы уснули и проснулись через 10 лет». Оппозиционеры и радикально настроенная молодежь требовали мгновенного прогресса. Правительство подвергалось разгромной критике. Любой журналист охотно ругал Хашимитов, не владея фактами и не давая себе труда разобраться в политике.
Однако верхушка Ирака отнюдь не бездействовала. Весной 1945 года ас-Саид задумался о социально-экономических проектах и обратился в Международный банк реконструкции и развития.[37 - Международный банк реконструкции и развития – учреждение ООН при Всемирном банке.] В 1949 году Багдад посетила комиссия банка – и спустя год был учрежден Совет по развитию Ирака. Его председателем стал сам Нури, а генеральным секретарем – опытный английский финансист, ранее работавший в Судане. Таким образом, в Ираке появился уникальный для Ближнего Востока государственный орган. Он имел автономный характер, сотрудничал с высококвалифицированными зарубежными экспертами и распоряжался 70 % нефтяных доходов страны.
В марте 1957 года в Багдаде состоялась грандиозная Неделя развития. В первый день король и принц Абд аль-Илах приехали к Южным воротам на открытие нового транспортного моста через Тигр. Этот мост обошелся Ираку в 1,5 млн фунтов стерлингов – самой дорогой валюты в мире в то время. Позднее был возведен еще один мост – пятый по счету в столице. В те радостные дни иракцы позабыли древнее суеверие, гласившее, что, когда в Багдаде будет пять мостов, город падет.
Темой второго дня Недели развития было доступное жилье. Ирак собирался возвести 25 тыс. домов к 1960 году и 400 тыс. – к 1982 году. На третий день Абд аль-Илах торжественно открыл электростанцию на Тигре стоимостью 25 млн фунтов стерлингов. На четвертый день Фейсал II объявил о начале строительства Иракского музея, где будут собраны памятники культуры и искусства всех государств Междуречья – от Шумера до Аббасидского халифата. Затем король и принц отправились на север страны. В Мосуле они заложили фундамент сахарного завода и открыли текстильную фабрику, в Сулеймание – открыли цементный завод и заложили фундамент плотины на притоке Тигра. Уже через месяц, в апреле 1957 года, в Багдаде заработал ядерный научно-исследовательский центр – первый на Ближнем Востоке. Национальная библиотека работала с 1955 года, а в 1958 году для студентов и преподавателей распахнул двери Багдадский университет. Стоимость всех задуманных проектов превышала 500 млн фунтов стерлингов. В эту сумму также входило освоение плодородных земель, заброшенных жителями Месопотамии еще 700 лет назад – во время монгольского нашествия.
23 октября 1957 года Нури ас-Саиду исполнилось 70 лет. Несмотря на почтенный возраст, он не утратил энергичности и бодрости духа.
В феврале 1958 года Египет и Сирия объявили о создании Объединенной Арабской Республики (ОАР). У Нури возникла идея в противовес Насеру сформировать ирако-иорданскую Арабскую Федерацию. Фейсал II и его родственник, король Иордании Хусейн, инициировали принятие федеративной конституции и образование федерального правительства, в котором Нури занял должность премьер-министра.
Нури ас-Саид превратился в настоящего свидетеля века. Он часто вспоминал славные дни своей молодости: османский Стамбул и Великое арабское восстание, генерала Алленби и полковника Лоуренса, триумфальный въезд в Дамаск 1 октября 1918 года и Парижскую мирную конференцию. Соратник Фейсала I, ныне служащий его внуку Фейсалу II, Нури видел, как приходят и уходят великие люди, как рушатся империи и меняется мир. Премьер-министр Ирака мог похвастаться воистину историческими знакомствами. Он сидел на диване с Эдуардом Греем, пил чай с Натаниэлем Керзоном, жал руки Дэвиду Ллойд Джорджу и Вудро Вильсону. Нури оказался хитрее, смелее и удачливее своих врагов: он пережил многочисленные заговоры и смены кабинета, трижды бежал из Месопотамии и трижды возвращался. Но Вторая мировая война породила новые идеи – и далеко не все лидеры на Ближнем Востоке сумели их оценить.
Кроме того, Нури был слишком занят политикой, чтобы давать советы молодому Фейсалу II. Он относился к королю с отеческой теплотой, но считал, что функции его советника должен выполнять Абд аль-Илах. Тахсин аль-Кадри, служивший Хашимитам с 1921 года и бывший личным помощником Фейсала I, собирался уйти на покой. В итоге рядом с юным монархом не оставалось никого, кроме наследного принца. Абд аль-Илах продумывал досуг племянника и организовывал бесконечные визиты в воинские части, учебные заведения и на промышленные объекты. Через пару лет король понял бы, как правильно распоряжаться временем – но пока этим занимался принц. Однако Абд аль-Илах изменился не в лучшую сторону. Он стал циничным и подозрительным, а также гораздо менее щедрым и отзывчивым. Каср ар-Рихаб напоминал корабль, обреченный на гибель и мчащийся навстречу буре.
Обстановка на Ближнем Востоке накалялась. Весна и лето 1958 года в Ираке ознаменовались двумя попытками покушения на короля, Абд аль-Илаха и Нури. В первый раз покушение должно было произойти на нефтенасосной станции возле Багдада, но Фейсал в последний момент отменил визит. Вторая попытка также оказалась неудачной. Преступники оставили у ворот Каср ар-Рихаб автомобиль, в котором находилась бомба с часовым механизмом. Однако в ожидаемый момент монарх и Нури не вышли из дворца. От взрыва погиб садовник.
В остальном весна и начало лета в Месопотамии выдались на удивление спокойными. По мнению некоторых иракцев, тишина была зловещей. Эти подозрения оправдались уже в июле, когда в Аммане провалился очередной заговор. Двенадцать иорданских офицеров были арестованы за госизмену и подготовку свержения монархии. Король Хусейн немедленно сообщил обо всем Фейсалу II в Багдад – и попросил срочно прислать военную помощь.
Ближневосточные страны всегда являлись сообщающимися сосудами. Ни одно событие не проходило бесследно. Шепот мог спровоцировать горную лавину. После провозглашения Объединенной Арабской Республики Сирия оказалась в подчиненном положении у Египта. Должность президента ОАР занял Насер – бесспорный лидер панарабского движения. В Сирии не имелось ни одного политика, способного с ним конкурировать. Столицей египетско-сирийской федерации стал Каир. Дамаск лишился привычного статуса – отныне он представлял собой провинциальный город. Элита Дамаска была недовольна.
Ближний Восток разделился на два лагеря – панарабский и монархический, причем монархисты находились в меньшинстве. Арабы испытывали злость, неудовлетворенность и желание сокрушить Запад. Насер подстегивал их агрессию. ОАР и Арабская Федерация олицетворяли две принципиально разные модели политического устройства и две диаметрально противоположные ментальности. Ареной их конфронтации стала Независимая Ливанская Республика.
Исторически в Ливане проживало множество христиан. Согласно ливанской конституции, президент должен являться христианином, а премьер-министр – мусульманином. Камиль Шамун – глава государства в 1952–1958 годах – ненавидел панарабизм и выступал против исламизации страны, за что получил прозвище «ливанский крестоносец». Но в 1957 году мусульмане потребовали от Шамуна наладить дружественные отношения с насеровской ОАР. Май и июнь ознаменовались массовыми антиправительственными демонстрациями. Над Ливаном сгущались тучи. Спустя год грянул гром.
События 1958 года известны как Ливанский кризис. Страна раскололась на две части – прозападную либеральную и антизападную националистическую. Сторонники Насера в Бейруте подняли восстание. В мае в Ливане началась всеобщая забастовка. Борьба между президентом-христианином и исламскими активистами грозила вылиться в гражданскую войну.
Шамун информировал ООН о том, что ОАР вмешивается в политику Ливана. Впрочем, международные наблюдатели не обнаружили никаких доказательств в подтверждение этих слов. Тогда Ливан обратился за помощью к Арабской Федерации. Фейсал II, король Хусейн и Нури ас-Саид решили перебросить в Иорданию – поближе к Ливану – крупную группировку иракских войск. Таким образом, в июле 1958 года в Багдаде почти не осталось военных: часть из них после раскрытия офицерского заговора была отправлена в Амман, а другая часть стягивалась к ливано-иорданской границе по просьбе Камиля Шамуна. Хашимиты собирались одолеть Насера хотя бы на территории Ливана.
Несмотря на международные проблемы, в Каср ар-Рихаб царила радостная и беззаботная атмосфера. Счастливый Фейсал II готовился к свадьбе. Его пышное бракосочетание с османской принцессой Сабихой было запланировано на октябрь 1958 года. Перед этим – в июле – монарх и Абд аль-Илах собирались в Турцию на совещание стран-участниц Багдадского пакта. На помощь Фейсалу приехал амир Зейд – младший сын шарифа Хусейна, брат Фейсала I. Зейд занимал должность посла Ирака в Лондоне. Он часто проводил лето в Багдаде – поэтому в 1958 году предполагалось, что принц останется в иракской столице, пока Фейсал, Абд аль-Илах и Нури будут в Турции. Но тем летом Зейд чувствовал себя очень плохо. Склонный к полноте и страдающий от гипертонии, 60-летний амир отказался управлять Месопотамией на время отсутствия своего внучатого племянника. Вместо этого Зейд с женой Фахронисой и сыном Раадом отправился отдыхать на итальянский остров Искья, где климат гораздо мягче, нежели в знойном Багдаде. Принц еще не подозревал, что принял судьбоносное решение, которое спасет его семью и отчасти – Королевский дом Ирака.
Фейсал должен был лететь в Турцию 9 июля, но по организационным причинам визит перенесли на 14 июля. Накануне – по просьбе короля Хусейна – в Амман были посланы иракские войска. Первыми приказ выдвинуться в Иорданию получили подразделения, расположенные в Баакубе (в 50 км от Багдада). Ими командовали бригадный генерал Абдель Карим Касем и генерал-майор Абдул Салам Мухаммед Ареф.
Касем и Ареф считались образцовыми офицерами. Они получили прекрасное образование (Ареф даже учился в Дюссельдорфе), участвовали в Арабо-израильской войне (1947–1949) и вообще были на хорошем счету. Но в Ираке главную опасность для монархии всегда таила в себе именно армия. В 1956 году на фоне внутренних и внешних проблем в вооруженных силах возникла тайная группировка «Свободные офицеры». За ее основу была взята одноименная египетская организация, созданная в 1949 году подполковником Гамалем Абделем Насером. Летом 1952 года Насер и его соратники осуществили в Каире военный переворот, свергнув монархию и провозгласив республику. Иракских «Свободных офицеров» возглавлял Касем – поклонник Насера. Помимо Касема и Арефа, в рядах «Свободных офицеров» числилось около 300 человек.
Участники «Свободных офицеров» неоднократно попадали в поле зрения полиции, но все они считались благонадежными. Нури ас-Саид беседовал с Касемом и нашел его слегка нервным, но исполнительным и законопослушным.
Утром 12 июля Касем и Ареф получили приказ на следующий день выдвинуться в Иорданию. Солдаты, расквартированные в Баакубе, должны были пересечь Багдад и затем выйти на дорогу, ведущую в Амман. Офицерский состав решил воспользоваться ситуацией, чтобы занять столицу и свергнуть Фейсала II.
Касем был уверен в успехе. Он регулярно посещал одно багдадское кафе и всегда заказывал лишь чашку кофе. Вечером 12 июля генерал, как обычно, пришел в заведение, взял кофе и заявил, что его переводят в Иорданию. Хозяин кафе сказал: «Хвала Аллаху, ты больше не будешь тут сидеть». Касем подбоченился и ответил: «Ты прав. Я буду сидеть в кресле премьер-министра».
Марш войск через Багдад разрешался в исключительных случаях – причем личному составу запрещалось иметь при себе боеприпасы. 13 июля Касем спросил у офицера генштаба, могут ли его солдаты пройти через столицу с боекомплектами для оружия – ради экономии времени и денег на транспортировку боеприпасов. Штабист ответил, что снять запрет может только премьер-министр. Вскоре Касем сообщил о согласии Ахмада Мухтара Бабана, занимавшего тогда пост председателя правительства. Разумеется, генерал не говорил с Бабаном.
По приказу Касема и Арефа солдаты взяли боеприпасы со складов в Баакубе, а также из багдадского полицейского управления и военнопехотного училища. Бабан, Нури ас-Саид и Хашимиты ничего не знали.
В ночь на 13 июля заговорщики предприняли еще один отчаянный шаг. Они освободили из баакубской тюрьмы политзаключенных, привезли их в Багдад и раздали им плакаты и флаги – дабы наутро после переворота «пострадавшие за правду» настроили должным образом багдадскую толпу.
Той же ночью министр связи Джамиль Абдул Вахаб сообщил Абд аль-Илаху, что военные явно готовятся к бунту. Особые подозрения вызывало поведение офицеров, находившихся в Багдаде. Абд аль-Илах объяснил это отправкой войск в Иорданию – но Джамиль не успокоился. Он был настолько убежден в предстоящем мятеже, что срочно покинул свой дом и укрылся в гостинице.
Разговор с Джамилем зародил подозрения в душе Абд аль-Илаха. Принц позвонил королевскому пилоту Джассаму Мухаммаду и попросил его перенести рейс в Турцию на час раньше. Джассам – который на следующий день станет министром авиации в правительстве Касема – ответил, что членам экипажа надо выспаться перед рейсом и предупреждать их слишком поздно.
Вечер 13 июля в Каср ар-Рихаб проходил в тихой семейной обстановке. Помимо Фейсала, Абд аль-Илаха, его жены Хайям, матери Нафиссы и сестры Абдии, во дворце гостила еще одна сестра принца, Ба-дия, с мужем Хусейном ибн Али и тремя сыновьями. Таким образом, королевская семья была в сборе.
Падение иракской монархии известно буквально по минутам. С 17:00 до 18:00 детей Бадии и Хусейна ибн Али развлекал пакистанский фокусник, приглашенный во дворец. Затем состоялся ужин, после которого мальчиков отослали домой – особняк их родителей находился в нескольких сотнях метров от дворца. Утром Фейсал, Абд аль-Илах и Нури улетали в Турцию, а семья Бадии – в Лондон. Все личные вещи были собраны. В 21:30 король с несколькими приближенными ушел в соседний Каср аль-Зухур, чтобы посмотреть кино. Однако фильм Фейсалу не понравился, и через полчаса он вернулся в Каср ар-Рихаб и лег спать. Вскоре его примеру последовали остальные обитатели дворца.
14 июля в 3:00 войска под командованием Касема и Арефа вошли в Багдад и захватили радиоцентр. Около 5:00 – когда повар уже готовил завтрак, а наследного принца брил парикмахер – на территорию Каср ар-Рихаб ворвались вооруженные солдаты. Испуганный повар выпрыгнул из окна кухни и сломал шею.
Спустя полчаса Хусейн ибн Али и Бадия проснулись в своем особняке, услышав стрельбу. Хусейн ибн Али поднялся на крышу и увидел, как в город стягиваются военные. Он позвонил королю. Фейсал сказал, что дворец осажден. Супруг Бадии незамедлительно отправил своего телохранителя в Каср ар-Рихаб. Позже он снова набрал номер Фейсала – но телефонная линия уже не работала.
Выстрелы гремели на протяжении полутора часов, а затем резко прекратились. Бадия спрятала детей на первом этаже. Примерно в 7:25 из Каср ар-Рихаб примчался телохранитель. Растрепанный и с вытаращенными от ужаса глазами, он забарабанил в дверь. Когда ему открыли, офицер закричал: «Они мертвы! Они убили их всех! Помилуй их Аллах!»
В последние часы жизни Хашимиты столкнулись с предательством тех, кому доверяли. Дворцовая стража примкнула к повстанцам. С 5:00 до 5:30 – когда мятежники еще не окружили королевскую резиденцию – личный шофер предложил вывезти Фейсала из города, но монарх отказался. Спустя полчаса Касем распорядился обстрелять Каср ар-Рихаб из противотанковых орудий. Начался пожар. В 6:00 дворец пал.
Касем через мегафон приказал Хашимитам покинуть горящее здание. Из Каср ар-Рихаб вышли 13 человек: Фейсал II, королева Нафисса, принцесса Абдия, принц Абд аль-Илах, телохранитель Убайда и восемь слуг. Они держали над головами Коран – в знак того, что молят о пощаде и просят не убивать их во имя Аллаха. Не было только Хайям – жены Абд аль-Илаха. На выходе из дворца принц заметил, что Хайям накинула пальто поверх ночной рубашки, – и велел ей переодеться. Супруге кронпринца ни при каких условиях не подобало появляться перед мужчинами в непотребном виде. Хайям послушно вернулась в спальню. Это спасло ей жизнь.
Лейтенант Абдель Саттар аль-Абоси велел арестованным выстроиться вдоль стены. Что случилось дальше – доподлинно неизвестно. По слухам, у аль-Абоси сдали нервы. Юноша не выдержал напряжения и открыл огонь. Убайда совершил героический, но бессмысленный поступок: он смело бросился вперед, пытаясь закрыть короля своим телом. Все обитатели Каср ар-Рихаб погибли на месте, за исключением Фейсала. Смертельно раненного монарха доставили в госпиталь «Ар-Рашид». Через несколько часов он скончался, не приходя в сознание.
Тем временем Хайям переоделась и направилась к двери, но поскользнулась и упала. В этот момент в нее рикошетом попала пуля. Женщина получила легкое ранение и притворилась мертвой. Расправившись с королевской семьей, мятежники ворвались в Каср ар-Рихаб. Хайям повезло: ее обнаружил офицер, обязанный Абд аль-Илаху повышением по службе. Он набросил на принцессу покрывало и велел ей лежать неподвижно. Позже офицер вынес женщину из дворца под видом трупа, который собирался похоронить, – и устроил ее в госпиталь «Ар-Рашид» под чужим именем. Вскоре Хайям выздоровела, и революционные власти позволили ей остаться в Багдаде. Принцесса пребывала в состоянии шока, пока не узнала, что мятежники разорили поместье ее отца – амира Рабии. Хайям воспряла духом и до конца жизни ухаживала за отцом.
После расстрела в Каср ар-Рихаб багдадское радио передало: «Говорит Иракская Республика! Сегодня – день победы и славы. Враги Аллаха и народа убиты и выброшены на улицу. Будем едины в борьбе против империалистов и их агентов!» Воодушевленные багдадцы снесли памятники генералу Моду и Фейсалу I. Статуи утопили в Тигре. В тот же день – 14 июля 1958 года – Абдель Карим Касем стал председателем правительства и министром обороны Ирака, а Абдул Салам Мухаммед Ареф – заместителем премьер-министра и министром внутренних дел. Формальным главой государства являлся президент Мухаммед Наджиб ар-Рубаи, но реальная власть принадлежала Касему.
Тело Фейсала II выставили на всеобщее обозрение перед Каср ар-Ри-хаб, однако багдадцы над ним не глумились. Дядя Фейсала, напротив, после смерти подвергся всяческим издевательствам. По свидетельству Алы Башира (впоследствии личного врача Саддама Хусейна), обнаженный труп Абд аль-Илаха привязали к грузовику и поволокли по улицам под крики толпы. Поездка мертвеца закончилась на площади Мучеников в центре города. «Труп Абд аль-Илаха был повешен на фонарном столбе, а затем его разделали, как тушу на бойне», – вспоминает Ала Башир. Наконец, тело принца сожгли – но к тому моменту от него осталась лишь часть позвоночника и несколько кусков плоти. Все прочее багдадцы растащили на сувениры.
Следующим шагом мятежников стала расправа с политической элитой хашимитского Ирака. Первым в списке на уничтожение был Нури ас-Саид.
Утром 14 июля он должен был приехать в Каср ар-Рихаб и вместе с королем и кронпринцем отправиться в Турцию. Но в последний момент старик прислушался к внутреннему голосу и бежал из Багдада. Перед этим Нури послал за своим сыном Сабахом, но слуги не смогли его найти. На следующий день бывший премьер-министр узнал, что Сабаха убили, а его тело сожгли под ликование толпы. Сабах ас-Саид принял смерть со стаканом виски в руке. Он рассмеялся в лицо мятежникам и заявил, что скоро встретит их на том свете.
Не дождавшись сына, Нури покинул свой особняк прямо в пижаме. Он сел в лодку, привязанную к ближайшему причалу, и поплыл вверх по Тигру. Политик хотел добраться до дома шейха Мухаммада аль-Араби и оттуда бежать в Иран. Аль-Араби возглавлял племя мааданов – арабов, которые населяли заболоченные районы на юго-востоке Месопотамии, вдоль границы с Ираном. Путь из Багдада в Персию по Тигру как раз лежал через владения шейха. Но, когда Нури подплывал к берегу, навстречу ему побежали вооруженные люди. Политик повернул назад и причалил к дому другого своего приятеля – доктора Салаха аль-Бассама. Аль-Бассам приютил нежданного гостя, и вместе они обсудили план дальнейших действий. Бывший председатель правительства не желал долго оставаться на одном месте – он понимал, что враги идут за ним по пятам.
В итоге доктор привез Нури обратно в Багдад – к Махмуду аль-Астарабади. Супруга аль-Астарабади дружила с женой Нури, а его дочь была замужем за Касимом Джафаром – братом Дхии Джафара, министра развития Ирака и товарища Нури. Семья Аль Астарабади занимала старый особняк в шиитском районе Аль-Кадимия. По традиции иракских шиитов, под зданием располагались подземные ходы, связывавшие его с соседними домами, которые тоже принадлежали аль-Астара-бади. Нури мог спрятаться в этом лабиринте. Однако по возвращении в Багдад политик узнал, что на него объявлена охота. За его голову была назначена награда в 10 тыс. динаров. Прельстившись этой суммой, соседи вполне могли обыскать дома аль-Астарабади.
Супруга аль-Астарабади нарядила Нури в абайю[38 - Абайя – длинное арабское женское платье.] и повезла его к своему зятю Касиму Джафару в квартал Баб аш-Шарки. Прибыв на место, мадам аль-Астарабади собрала семейный совет. Нури заметил, что сын Джафара вышел из комнаты. Заподозрив юношу в предательстве, политик выскочил на улицу. Когда он пересекал площадь Тахрир, подол абайи задрался, и под ним показались пижамные штаны. Какой-то бакалейщик, стоявший в дверях лавки, закричал: «Клянусь Аллахом, это Нури! Где мои десять тысяч динаров?»
Вокруг Нури тут же собралась толпа. По слухам, он успел выхватить пистолет и покончить с собой. Согласно другой версии, старика застрелили. Следующая пуля оборвала жизнь 70-летней мадам аль-Астарабади, которая побежала вслед за Нури.
Тело Нури предали земле на кладбище за Северными воротами. Вскоре туда наведались революционеры. Не зная местоположения могилы, они раскапывали все свежие захоронения. Наконец, бунтовщики обнаружили могилу Нури и разорили ее. Покойника протащили по улицам; его вешали, резали и давили автобусом. Труп был настолько обезображен, что даже близкие вряд ли смогли бы его опознать. Наконец, изувеченное тело облили бензином. Огонь уничтожил все, что осталось от Нури ас-Саида – известного арабского политика, восемь раз занимавшего должность премьер-министра Королевства Ирак.
После визита в Турцию Нури собирался в Лондон, где его ждала жена. Пока толпа глумилась над мертвецом, она думала, что заказать супругу на обед. Исмет – ее невестка, которая также овдовела – несколько дней не решалась рассказать свекрови о гибели мужа и сына. Она прятала от старухи газеты, не подпускала ее к телефону и даже сломала радиоприемник.
Тем временем Хусейн ибн Али и Бадия пытались спасти себя и детей. Принц даже угнал автомобиль – его машину хорошо знали в Багдаде. Хашимиты ездили по городу в поисках убежища, пока не нашли заброшенный дом. Там они провели тревожную ночь. Утром Хусейн ибн Али разузнал, что мосты через Тигр не охраняются. Семья благополучно добралась до другой части Багдада, где располагалось посольство Саудовской Аравии. Принцесса не желала просить помощи у династии, которая лишила ее предков трона в Хиджазе, – но выбора не было. Посол позвонил в Эр-Рияд – и король Сауд гарантировал Хашимитам свое покровительство. Это заявление было сделано в помпезном и витиеватом стиле – монарх хотел соответствовать своему великому отцу, покойному Ибн Сауду.
В Багдаде творилось настоящее безумие. 15 июля в 9:30 группа повстанцев прибыла в один из отелей, дабы арестовать трех иорданских министров – членов правительства Арабской Федерации. Помимо них, в отеле проживало два десятка немецких и американских бизнесменов. Всех иностранцев затолкали в грузовик и повезли в министерство обороны. У ворот министерства на машину напала разъяренная толпа. Уцелел только иорданский генерал Садик Шара – он был тяжело ранен и позже рассказал журналистам о случившемся.
Спустя пару часов мятежники атаковали посольство Великобритании. Члены дипломатического корпуса забаррикадировались в дальней части здания. В итоге их вызволила иракская армия. Англичан доставили в отель на восточном берегу Тигра, но и там они не чувствовали себя в безопасности. Судьба нескольких тысяч других британцев, находившихся в Ираке, вообще была неизвестна.
За кровавыми расправами последовали массовые аресты. 14–15 июля революционеры задержали более 100 чиновников, военных, коммерсантов и политиков. С каждым днем арестованных становилось все больше. Городская тюрьма была переполнена высокопоставленными узниками. Тюремный журнал тех дней напоминает список VIP-персон, приглашенных на светский прием. На скамье подсудимых очутились глава кабинета Ахмад Мухтар Бабан; 16 министров из разных составов правительств; все генералы, не участвовавшие в перевороте; 15 полковников; руководители государственных предприятий и десятки депутатов парламента. Также за решеткой томились тысячи рядовых иракцев. Суды не справлялись с нагрузкой – поэтому дела слушались еще в 1959–1960 годах.
Хусейн ибн Али, принцесса Бадия и их дети покинули страну лишь в середине августа. Саудовский посол вел напряженные переговоры с Касемом – и, наконец, разрешение было получено. Хашимиты улетели в Каир, а затем перебрались в Швейцарию. Наряду с семьей амира Зейда, они стали единственными членами королевской семьи Ирака, выжившими после трагедии 14 июля 1958 года.[39 - Принцесса Бадия умерла в Лондоне в мае 2020 года в возрасте 100 лет.]
Узнав о гибели родственников, Зейд возглавил Иракский Королевский Дом и продолжил исполнять обязанности посла Ирака в Лондоне. Однако республиканское правительство уволило амира. Зейд не вернулся в Багдад. Он жил в Европе, скончался осенью 1970 года в Париже и похоронен в Аммане – в королевском мавзолее Аль-Адхамия. Фахрониса, умершая в 1991 году, покоится рядом с мужем. Их сын Раад после окончания Кембриджа стал председателем Королевского суда Иордании. Сейчас у Раада пять детей и 15 внуков. Его первенец Зейд Раад аль-Хусейн в 2014–2018 годах являлся Верховным комиссаром ООН по правам человека.
Абдель Карим Касем сосредоточил в своих руках власть над Месопотамией. Генерал был популярен в народе. Иракцы называли его «Аз-Займ» (араб.???– вождь). Однако кабинет Касема оказался неэффективным – это стало понятно сразу же после оглашения состава правительства. Министры не собирались сотрудничать друг с другом. Баасисты,[40 - Баасисты – сторонники Партии арабского социалистического возрождения (араб. ??? ????? ?????? ?????????), кратко именуемой «Баас». Ее идеология – баасизм, представляющая собой синтез арабского социализма и панарабизма.] насеристы, коммунисты, приверженцы радикального ислама – всех их объединяла ненависть к Хашимитам, но, когда монархия рухнула, оппозиция распалась вместе с ней.
Республиканское правительство напоминало клубок змей. Генерал Ареф – соратник Касема – вступил в тайный союз с Ахмедом Хасаном аль-Бакром (лидером «Баас»). В феврале 1963 года в Ираке произошел новый переворот. Касем сдался – при условии, что ему сохранят жизнь. Низложенного политика доставили в багдадский телецентр. Ареф и аль-Бакр организовали над ним суд, который длился 40 минут, – и приговорили к смертной казни. Касема привязали к стулу и расстреляли. Окровавленный труп посадили перед камерой и несколько дней транслировали по телевидению. Рядом стоял солдат, который периодически хватал мертвеца за волосы, откидывал его голову назад и плевал ему в лицо. Это делалось, чтобы иракцы убедились: генерал Абдель Карим Касем мертв.
Ирак переживет еще много беспокойных дней. Правительственные кризисы, волнения в армии и ожесточенная борьба за власть станут обыденностью для этой страны. Летом 1968 года – в результате очередного военного переворота – президентское кресло займет аль-Бакр. Он сформирует Совет революционного командования, в списке которого под номером 5 будет значиться 30-летний Саддам Хусейн. Спустя год аль-Бакр уйдет в отставку, и в Месопотамии начнется эпоха Саддама – самого известного диктатора второй половины XX века.
Выступив против Хашимитов, Насер приложил руку к тому, чтобы открыть ящик Пандоры. Как показывает история, пропаганда способна повлиять на любой народ – не только на импульсивных иракцев. Каждый революционер неосознанно ориентируется на тот режим, который собирается уничтожить. Амбиции Насера подпитывались примером Мухаммеда Али-паши[41 - Мухаммед Али-паша (1769–1849) – вассал османского султана Махмуда II, губернатор Египта в 1805–1848 годах. При нем Египет де-факто стал независимым от Стамбула. Династия Мухаммеда Али-паши правила страной вплоть до 1952 года.] – основателя могущественной династии, которую в 1952 году свергли «Свободные офицеры». Египетский президент считал, что может перекроить Ближний Восток в соответствии с собственными представлениями о должном политическом устройстве. Если англичане и французы установили мандатную систему на руинах Османской империи, то Насер вмешивался во внутренние дела других государств и разрушал уже имевшиеся там формы правления.
Идея консолидации арабского мира, которую продвигал Насер, далеко не оригинальна. Корни панарабизма уходят вглубь веков. Во имя чего арабам следовало объединиться в XX веке? Ради великих завоеваний? Но эпоха победоносных арабских армий давно завершилась. Ради независимости от Запада? Но мировая система империализма распалась в 1970-х годах. На закате 1960-х годов ряд колоний уже обрел суверенитет; для прочих это было делом ближайшего будущего.
Возможно, арабам надлежало объединиться ради экономического процветания? Но оно предполагает долгий и тяжелый труд всего народа. Даже инвестиции не приносят мгновенных результатов.
В конце 1950-х годов иракцы жаждали хорошей жизни здесь и сейчас – не думая, что надо опять затянуть пояса и позаботиться о перспективах. Хашимитам нужно было продержаться у власти до 1970 года – к тому времени их программы по развитию Ирака принесли бы плоды. Кроме того, осенью 1970 года Насер внезапно скончался от сердечного приступа.
Отнюдь не все англичане воспринимали Ирак в качестве сырьевой базы. Многие из них искренне любили эту страну. 30 июля 1958 года Джеральд де Гори организовал в Лондоне траурный вечер, посвященный Хашимитам и Фейсалу II, его родственникам и соратникам. Мероприятие состоялось в Савойской часовне. Де Гори не мог не почтить память своих иракских друзей: он знал Фейсала с рождения, Абд аль-Илаха – с того момента, как принцу исполнилось 12 лет, а Нури ас-Саида – с 1925 года.
В назначенный день в часовне собрались более 400 человек. Арабский мир представляли Иссам ас-Саид (внук Нури) и Дхиа Джафар (эксминистр развития Ирака). Все остальные были британцами. Де Гори разослал приглашения не только политикам и военным, но также пожилой мисс Борланд (медсестре Фейсала II); мисс Рамирес (его престарелой гувернантке); мистеру Харвуду (сотруднику Скотланд-Ярда, отвечавшему за безопасность Хашимитов во время их визитов в Англию); мистеру Джеулу (исполнявшему обязанности личного слуги иракского монарха в Лондоне). Все они пришли.
Некоторые из собравшихся скорбели не только по своим знакомым, погибшим от рук бунтовщиков, – они оплакивали династию, которую помогли привести к власти. Дама преклонного возраста, скромно занявшая место в дальнем уголке зала, оказалась сестрой Гертруды Белл – «королевы пустыни», которая сыграла важную роль в возведении Фейсала I на престол. Леди Корнуоллис приехала одна – ее муж тяжело болел. Кинахан Корнуоллис познакомился с Фейсалом I еще во время работы в Арабском бюро. Он провел на Ближнем Востоке более 20 лет и в 1941 году – когда ситуация была критической – стал послом Великобритании в Ираке. В разгар Второй мировой войны, будучи в Багдаде, Корнуоллис узнал, что оба его сына погибли на фронте. Он умер в июне 1959 года – спустя год после гибели династии, которую так долго и преданно поддерживал.
Расстрел королевской семьи Ирака в 1958 году сродни расстрелу Романовых в 1918 году. В обоих случаях были убиты не только монархи, но и женщины, дети, слуги. Для главы государства смерть в результате переворота, революции или войны является профессиональным риском. Но уничтожение всех, кто просто оказался рядом с ним, предвещает неразборчивое будничное насилие.
С падением иракских Хашимитов погибли лучшие представители семей старой Месопотамии и нового среднего класса. В Ираке были утрачены мир и порядок, необходимые для развития любой страны. Английские чиновники, инженеры и ученые посеяли в плодородную почву Междуречья семена, которые впоследствии дали бы богатый урожай. Но история распорядилась иначе.
Революция 14 июля 1958 года принесла в Ирак хаос, упадок и разрушение. Отчасти это объясняется тем, что до Первой мировой войны Ближний Восток не подвергался грубым вмешательствам извне. В целом, он существовал довольно изолированно от западного мира и представлял собой саморегулирующуюся систему. Восток всегда поглощал и перерабатывал чужеродные элементы. Он подобен глине – ее можно обжечь и покрыть шумерской клинописью, построить из нее небоскребы, как в йеменском городе Шибам, превратить ее в марокканскую керамику или изразцы, которыми украшена стамбульская Голубая мечеть, – но глина останется глиной.
Ближний Восток не трансформируется в пластик и синтетику, как это происходит с Западом. В этом регионе всегда имелось некое цементирующее начало, которое удерживало систему от распада. Одним из главных компонентов «цемента» были люди – но не отдельные личности, а целые династии: Омейяды, Аббасиды, Османы, Саудиты – и, наконец, Хашимиты. Революция 1958 года не принесла пользы никому. Ее последствия оказались катастрофическими для страны. И сегодня – спустя 63 года после свержения монархии – Ираку снова нужно время. Гораздо больше времени, чем требовалось Хашимитам.
Часть III
Завышенные амбиции
Создавая Иорданию
Глава 1
Сила и хитрость. Абдалла
Если нельзя достигнуть всего, не следует отказываться от части.
Арабская пословица
В предыдущих главах показано, как Хашимиты лишились Хиджаза, потеряли Сирию и Ирак. Но их четвертое государственное образование – Иорданское Хашимитское Королевство – превратилось в полноценное государство. Наиболее искусственное при создании, оно оказалось наиболее стабильным – особенно на фоне соседей: Ирака, Сирии и Палестины. В отличие от еще одного соседа, Саудовской Аравии, в Иордании нет нефтяных месторождений – но это не помешало амиру Абдалле (брату Фейсала I) основать жизнеспособную династию.
Абдалле изначально повезло. В отличие от сирийцев и иракцев, консервативные трансиорданцы плохо воспринимали революционные идеи. Кроме того, географически Иордания представляет собой буферную зону на Ближнем Востоке – подобно Швейцарии в Европе. Название «Трансиордания» (или «Заиорданье») употреблялось с эпохи Крестовых походов до Первой мировой войны. Исторически оно обозначает регион к востоку от реки Иордан, не имевший фиксированных границ. Наконец, политическая ситуация в эмирате вынуждала западные державы ограждать Иорданию от потрясений. Однако правление Хашимитов не было спокойным и беззаботным. Династии пришлось неоднократно доказывать свое право на трон и бороться с проблемами, с которыми не справились иракские Хашимиты. Десятилетия, следующие за 1958 годом, бросают иорданским монархам всё новые вызовы.
Как и везде на Ближнем Востоке, в Иордании смешались разные народы, культуры и цивилизации. Во II–I тысячелетиях до н. э. здесь существовало Аммонское царство со столицей в Раббат-Аммоне (нынешний Амман). В III веке до н. э. – II веке н. э. будущее королевство Хашимитов именовалось Набатейским царством, центром которого была знаменитая Петра – город, вырубленный в скалах и окруженный горами. В 105 году император Траян присоединил Набатею к Римской империи. Новая провинция получила название «Аравия Петрейская» (лат. Arabia Petraea), или «Каменистая Аравия». Некоторые иорданские города достигли расцвета именно в римский период. Так, Джераш и Ирбид славятся античными руинами, а на холме Умм-Кайс сохранились развалины древней Гадары.
Римлян сменили византийцы, а византийцев – арабы. Затем последовала эпоха Крестовых походов – о ней в Иордании напоминают средневековые замки Карак, Шобак и Аджлун. Карак возвышается над Путем Царей – одним из древнейших торговых маршрутов в истории, который пролегает через самые красивые места страны. Путь Царей вел из Египта в Месопотамию и Персию. По этой дороге евреи во главе с Моисеем шли в Землю Обетованную, крестоносцы – в Иерусалим, купцы – в Дамаск и Багдад и паломники – в Мекку.
В 1517 году Трансиордания покорилась османскому султану Селиму I – отцу Сулеймана Великолепного. Однако до Первой мировой войны образование государства на землях за Иорданом считалось невозможным. Амман представлял собой деревню с населением в 2 тыс. человек. Страна была бедной, и ничто не предвещало ее экономического развития. Трансиорданцы не доверяли деньгам, предпочитая натуральный обмен. Крестьяне предлагали зерно и рис, бедуины – скот, шерсть, молоко и мясо. Они обменивали свою продукцию на чай, сахар и другие товары – например, на текстиль и посуду.
В Иордании много библейских мест и христианских святынь. На одной из прибрежных скал Мертвого моря стоит столб – считается, что это соляной столб, в который превратилась жена Лота (праведника из Содома). По мнению исследователей, Содом и Гоморра тоже находились на территории Иордании. Местность Бетани (Вифания) в 40 км от русла реки Иордан почитается как место, где крестился Иисус Христос. В церкви города Мадаба хранится голова Иоанна Крестителя. Недалеко от Мадабы расположена гора Небо, откуда, согласно Второзаконию, Господь показал Моисею Землю Обетованную. На вершине горы есть смотровая площадка. В хорошую погоду с нее видно сверкающий золотом Купол Скалы – иерусалимскую мечеть.
О Трансиордании в период между XVII веком и второй половиной 1860-х годов известно крайне мало. В эти «темные века» она выпала из поля зрения Порты. Султан Абдул-Хамид II пытался усилить контроль над Трансиорданией, но, казалось, ему мешало все: засушливый климат, обширные пустыни и консерватизм населения. Второе название Трансиордании – Заиорданье – уже говорило о том, что эти земли находятся где-то очень далеко. У Стамбула не было ни политических, ни коммерческих, ни иных причин, чтобы заинтересоваться Трансиорданией и направить туда чиновников и солдат. Внимание Порты было сосредоточено на европейских владениях. Из всех восточных провинций султана беспокоила лишь Сирия – она имела выход к Средиземному морю.
Между тем население Трансиордании увеличивалось. После Кавказской войны (1817–1864) на Ближний Восток хлынул поток беженцев. Чеченцы и черкесы селились в Аммане, Совайме и Науре. Крупнейшим городом страны был Ас-Сальт, но его время прошло. Коммерсанты перебирались в Амман – их привлекала возможность транспортировки товаров по Хиджазской железной дороге.
Первая мировая война не коснулась Аммана. Великое арабское восстание затронуло ряд бедуинских племен, которые присоединились к Хашимитам. Но поражение, которое нанес Порте британский генерал Эдмунд Алленби, а затем и гибель Османской империи лишили Трансиорданию даже той административной системы, которая существовала на бумаге с 1870-х годов.
Сперва англичане и французы не рассматривали Трансиорданию как потенциальное государство. По соглашению Сайкса – Пико (1916) она входила в состав Палестины – и, следовательно, должна была оказаться в сфере английского влияния. Вопрос о судьбе Трансиордании не был рассмотрен даже на конференции в Сан-Ремо (1920). Франция взяла на себя ответственность за Ливан и Сирию, а Великобритания – за Ирак и Палестину. В материалах конференции Трансиордания не упоминается. Запад не проявлял к этой стране особого интереса – хотя предполагалось, что на нее распространится юрисдикция Палестины.
На Ближнем Востоке веял ветер перемен. Ибн Сауд завоевывал Аравийский полуостров. Великобритания поняла, что необходимо заполнить политический вакуум в Трансиордании своим влиянием. У северных границ страны стояли французы, на юго-востоке – ваххабиты. Лондон не мог позволить ни одним, ни вторым вторгнуться в Трансиорданию – эту буферную зону между двумя английскими мандатными территориями (Палестиной и Ираком). Трансиордания представляла ценность не сама по себе, а как своеобразный мост между территориями, имеющими большое значение для англичан. Поэтому в марте 1921 года британская комиссия по Ближнему Востоку под руководством Черчилля решила отделить Трансиорданию от Палестины и создать там отдельный эмират.
Однако англичане не знали, какую власть вводить на местах. В арабскую политику вмешивались все, кому не лень: министерство иностранных дел, министерство по делам колоний, военное министерство, дипломатическая служба, служба внешней разведки, британская администрация Иерусалима… Первая мировая война окончилась, и у Лондона не было лишних денег. Поэтому Великобритания не собиралась посылать войска в Трансиорданию и следовать примеру Франции, чьи вооруженные силы захватили Сирию.
В то же время британцы попытались наладить сотрудничество с элитами Трансиордании. В августе 1920 года верховный комиссар Палестины Герберт Луис Сэмюэл прибыл в Ас-Сальт на встречу с местной знатью. Он объявил, что первенство в англо-трансиорданских отношениях принадлежит Великобритании. Лондон сформирует систему административных органов и пришлет несколько офицеров – но их оружием будут «совет и авторитет». Казалось, одна только мысль об инвестициях в Трансиорданию вызывает у англичан отвращение. Поэтому для будущего королевства Хашимитов начался короткий, но хаотичный период местного самоуправления.
Первоначально было создано три администрации – в Аджлуне, Ас-Сальте и Караке, причем последняя помпезно именовалась Национальным правительством Моава. Жители Карака, опьяненные свободой, вспомнили библейское название Трансиордании и решили использовать его в обозначении своего «независимого» органа власти. Муниципальные советы состояли из авторитетных и в высшей мере тщеславных местных шейхов. Амман по-прежнему не считался важным населенным пунктом и, соответственно, не был удостоен права иметь собственную администрацию.
Результаты обескуражили даже видавших виды британских колониальных чиновников. Из аджлунской администрации сразу же выделись еще три «самостоятельных» муниципалитета – в Ирбиде, Эль-Мазаре и Джераше. Малонаселенные деревни Эт-Тафила и Вади Муса учредили собственные органы местного самоуправления и теперь требовали автономию от Карака. Каракский муниципалитет продал англичанам право на разработку минеральных месторождений всего за 1000 фунтов стерлингов – разумеется, никто из местных жителей не увидел этих денег. Теперь от администрации Карака хотели избавиться абсолютно все близлежащие населенные пункты. К середине ноября 1920 года сфера влияния оскандалившегося мунициалитета ограничивалась Караком. Некоторого успеха удалось достичь лишь в Ас-Сальте. Жители этого крупного населенного пункта осознавали преимущества централизации и пытались сохранить османскую модель управления. Но, в целом, эксперимент по организации муниципальной власти завершился полным крахом.
Период самоуправления в Трансиордании был кратким, но показательным. В стране не имелось ни политической силы, способной контролировать территорию, ни денег для содержания госструктур, ни соответствующей идеологии, – словом, отсутствовал сам фундамент государственности. Этот фундамент предстояло заложить амиру Абдалле из династии Хашимитов.
История Иорданского Хашимитского Королевства начинается 21 ноября 1920 года, когда Абдалла приехал из Мекки в Маан. Его сопровождали триста человек свиты. Хашимиты намеревались показать арабам, что, невзирая на изгнание Фейсала из Сирии, их династия по-прежнему могущественна. Амир отправился в Трансиорданию с одобрения отца – шариф Хусейн снабдил сына письмами, адресованными местным шейхам. Абдалла хотел реализовать собственные амбиции. Будучи тщеславным и эгоцентричным, он переживал из-за негласного соперничества с братьями – один из которых (Али) являлся наследником отца в Хиджазе; второй (Фейсал) уже успел побыть королем Сирии; а третий (Зейд) был слишком молод, чтобы с ним тягаться.
Приезд Абдаллы в Маан представлял собой хитрый и продуманный шаг. Фактически амир подобрался к желанному Дамаску – но так, что этого никто не понял. Ни англичанам, ни французам не пришло в голову, что после сирийской катастрофы, имевшей место в июле, Хашимиты все еще мечтают о Великой Сирии. Запад увидел в поступке Абдаллы исключительно интерес к Трансиордании. Свита амира придавала ему вес в глазах местных жителей – но численность людей Абдаллы не позволяла британцам воспринимать их как армию.
Абдалла жаждал бороться с англичанами – и, подобно исламским правителям прошлого, завоевать себе королевство. Однако у британцев и без него хватало забот: эксперимент с местным самоуправлением на севере Трансиордании потерпел крах; Амман еще не претендовал на статус столицы; Акаба по-прежнему считалась территорией Хиджаза. В этих условиях англичане просто забыли о юге Трансиордании – и даже не отреагировали на приезд Абдаллы в Маан.
Осев в Маане, Абдалла принялся изображать из себя хашимитского принца. Амир создал нечто вроде королевского двора и разослал приглашения влиятельным трансиорданцам. Шейхи потянулись в лагерь Абдаллы из любопытства – и он принимал всех. Пока Лондон не обращал внимания на амира, арабская знать решила, что англичане потворствуют ему.
Спустя три месяца Абдалла понял, что может опереться на поддержку населения. В феврале 1921 года он двинулся на север, дабы предложить англичанам возглавить любое арабское королевство на их усмотрение.
Амир выбрал прекрасное время для того, чтобы напомнить о себе. Весной 1921 года в Каире проходила британская конференция, посвященная проблемам управления мандатными территориями на Ближнем Востоке. Черчилль хотел раз и навсегда устранить неопределенности в статусе Палестины, Месопотамии и Трансиордании. Политики прислушивались к мнению экспертов. Самый авторитетный из них – Томас Эдвард Лоуренс – знал Абдаллу и дружил с Фейсалом. В конечном счете Лоуренс убедил Черчилля сделать Хашимитов правителями Ирака и Трансиордании.
По итогам Каирской конференции Фейсалу обещали трон в Багдаде. Абдалла был страшно разочарован. В отличие от брата, он получил «утешительный приз» – маленький пустынный эмират со странными границами. Впрочем, на амира все же возложили ответственность за конкретную территорию. Однако после марта 1921 года отношения между англичанами и Абдаллой испортились.
Британские чиновники и Хашимит по-разному воспринимали Трансиорданию. Англичане видели в ней будущую конституционную монархию, а амир – отправную точку для расширения своих владений. Фейсал правил огромной Месопотамией, и его старший брат намеревался создать для себя не менее достойное королевство – огнем и мечом, если потребуется. Абдалла не мог отказаться от этой идеи вплоть до 1924 года.
Вскоре позиция Великобритании изменилась. Теперь она настаивала лишь на том, чтобы в Трансиордании было спокойно. Абдалле не следовало вмешиваться в дела Палестины (которую англичане считали своей главной мандатной территорией) и Сирии (которую контролировали французы). Если бы это простое требование соблюдалось, то Лондон доверил бы Хашимиту руководство Трансиорданией. В итоге страна превратилась бы в сферу персональной ответственности Абдаллы, а он сам – в суверенного монарха. Все это рассказал Абдалле Черчилль – они встретились в Иерусалиме после Каирской конференции.
Министр подчеркнул, что амиру дается шестимесячный испытательный срок, по истечении которого он будет утвержден в качестве правителя Трансиордании.
Абдалла согласился. Но для него подрыв порядка в Палестине и Сирии являлся обязательным условием реализации амбиций – личных и династических. Трансиордания же не вызывала у амира никаких эмоций, кроме презрения. Хашимит не учел, что за эту страну отвечают английские чиновники, которые не станут терпеть его выходки – хотя бы потому, что дорожат своей работой.
Противоречие между планами англичан и замыслами Абдаллы обнаружилось уже к июню 1921 года. Как отмечает историк Уриэль Данн, «министерство по делам колоний единодушно пришло к выводу, что от Абдаллы надо избавиться – если возможно, то с должным уважением к нему, если нет – то без». Британский резидент[42 - Главный британский резидент в Трансиордании – администратор, действующий от имени верховного комиссара Палестины, второй по значимости чиновник в эмирате.] Альберт Абрамсон обрушил на амира поток яростных обвинений. По утверждению Абрамсона, Хашимит всячески уклонялся от политического и финансового контроля со стороны английской администрации, помогал арабским националистам, а также был ленив, жесток и расточителен.
Абрамсон не питал к Абдалле теплых чувств, но обвинения были справедливыми. Например, весной 1921 года по инициативе амира первым премьер-министром Трансиордании стал ливанец Рашид Талиа – знаменитый участник арабского национально-освободительного движения. Таких, как Талиа, называли истиклялистами (от араб. ??????? – независимость). Демонстративная любовь Хашимита к ливанским и сирийским истиклялистам вполне объяснима – Абдалла грезил о Леванте. Амир надеялся, что однажды сирийцы и ливанцы усадят его на престол в Дамаске – и тогда он возглавит Великую Сирию.
Под негласным покровительством Абдаллы истиклялисты агитировали против «западных колонизаторов» и планировали теракты. В июне 1921 года очередной арабский националист совершил неудачное покушение на французского генерала Гуро – и укрылся в Трасиордании. Экстрадиция преступника затянулась. Лондон и Париж два года пререкались друг с другом. Хашимит стравливал англичан и французов – а ведь для того, чтобы этого не случилось, Черчилль запретил ему вмешиваться в сирийские дела.
Впрочем, Абдалла выдержал испытательный срок. Своим назначением в качестве амира Трансиордании он был обязан Лоуренсу Аравийскому. Получив множество негативных отзывов о Хашимите, Черчилль командировал Лоуренса в Трансиорданию – для оценки деятельности амира. Вернувшись в Лондон, полковник заявил, что Абдалла должен возглавить эмират – и что во всех проблемах виновата Великобритания, которая плохо ему помогает. Подчиненные Черчилля возмутились, но Лоуренс подмигнул им и сказал: «Мы должны оставить Абдаллу – тогда он окончательно себя утопит!» Чиновники решили, что таков план руководства, о котором им знать еще не полагается, а Черчилль тяжело вздохнул. Он знал, что с Хашимитами бывает непросто, но доверял Лоуренсу. Так Абдалла – амир-принц с рождения – стал амиром-правителем.
В феврале 1924 года англичане урезали материальную помощь Трансиордании и принялись за истиклялистов. Большинство борцов за свободу было арестовано или депортировано из страны. Остальные, подобно Ибрагиму Хашиму, присоединились к Абдалле. Они сделали выбор в пользу работы на благо Трансиордании. Хашим шесть раз возглавит правительство, станет министром юстиции и председателем Верховного суда. Он будет преданно служить Хашимитам на руководящих должностях вплоть до смерти от рук иракских революционеров в 1958 году – тогда Хашим волею судьбы окажется с официальным визитом в Багдаде.
Помимо истиклялистов, еще одну проблему для Трансиордании представляли бедуины. В эмирате проживали свыше тридцати племен. Абдалла стремился понравиться сильным – Бану Сахр и Ховейтат. Слабые племена он игнорировал либо запугивал. Амир вел себя как настоящий шейх – он демонстрировал чудеса изворотливости, льстил одним вождям и угрожал другим. В нем проявилось то исконное, кровное, бедуинское, что не смогли стереть годы жизни в Стамбуле. Правитель Трансиордании носил арабскую одежду, ел руками и любил лошадей гораздо больше, чем дорогие автомобили. В отличие от прозападного Фейсала, он обращался к истокам – и ориентировался на те далекие времена, когда Хашимиты были могущественными хозяевами Мекки.
В июне 1921 года бедуины бросили вызов Абдалле. На севере – в районе Ирбида – восстало полукочевое племя Кура. Крестьяне отказались платить налог на скот, ибо уже выплатили его муниципалитету, который впоследствии упразднили британцы. Абдалла нуждался в деньгах – поэтому он не только вводил новые пошлины, но и беззастенчиво взыскивал старые, за 1918–1920 годы, ссылаясь на якобы существовавшие недоимки. В деревни Кура нагрянула полиция – она изъяла овец в счет уплаты налога. Поняв, что их грабят, крестьяне убили полицейских. Впрочем, мятеж быстро угас. Племя решилось на компромисс с Абдаллой, дабы в дальнейшем жить спокойно.
Спустя два года взбунтовалось племя Адван. Традиционные соперники Адван – Бану Сахр – по воле амира были освобождены от налогов. Адван беднело и теряло привычный статус главного племени Западной Трансиордании. Осенью 1923 года бедуины взялись за оружие. Англичанам пришлось их усмирить – и, значит, выступить на стороне амира. Бронеавтомобили, отправленные на запад страны, продемонстрировали намерение Великобритании защищать Абдаллу. К тому моменту Хашимит уже объединил вокруг себя шейхов Бану Сахр. Многие племена примкнули к амиру как к самому сильному участнику конфликта. Весной 1924 года Абдалла разгромил Адван и примирился с его уцелевшими вождями. В феврале 1926 года амир легко справился с мятежом грозного племени Ховейтат – бедуины разбежались, как только увидели два британских бронеавтомобиля.
Привилегированное положение Бану Сахр вызывало негодование у других племен. Но Абдалла заигрывал с бедуинами, поскольку был уязвим и нуждался в союзниках. Мечтая о троне в Дамаске, он спонсировал сирийских и ливанских националистов – вместо того, чтобы тратить деньги на укрепление собственной власти в эмирате. Впрочем, денег все равно не хватало – и Абдалла компенсировал это, поддерживая Бану Сахр в бытовых спорах. Необъективность амира служила причиной вечных жалоб и едкой критики со стороны трансиорданцев и британских администраторов. Абдаллу никто не уважал.
Тем временем ситуация на Ближнем Востоке менялась. В 1920-х годах Хашимиты столкнулись с проблемой династического выживания. Амбиции Абдаллы росли параллельно с амбициями другого арабского лидера – Ибн Сауда.
Лето 1922 года ознаменовалось масштабным рейдом ихванов в Трансиорданию. Их удалось остановить всего в 20 км от Аммана, который уже являлся столицей эмирата. Вторая атака последовала через два года – когда борьба между Хашимитами и Саудитами близилась к апогею. Нападая на эмират, ихваны не позволяли Абдалле прийти на помощь своему отцу Хусейну и брату Али, которые защищали Хиджаз от Ибн Сауда. В декабре 1925 года Мекка пала, и Хашимиты лишились своих исторических владений в Аравии.
Лондон играл на перспективу. Осенью 1925 года в лагерь Ибн Сауда приехал бывший глава Арабского бюро, нынешний верховный комиссар Палестины и будущий верховный комиссар Месопотамии – генерал Гилберт Клейтон. Ему было велено обеспечить безопасность Ирака и Трансиордании – и, следовательно, правивших там Хашимитов. Генерал предложил амиру Неджда пойти на территориальные уступки – в обмен на признание Лондоном аннексии Хиджаза.
Клейтон и Ибн Сауд заключили два договора – причем генерал подписал их от имени Великобритании, Трансиордании и Ирака. Первый документ – соглашение в Бахре (1 ноября 1925 года) – регулировал отношения между Недждом и Ираком. Отныне любой набег племени через границу на территорию другого государства являлся актом агрессии – что возлагало на правительство, которому подчинялось племя, обязанность наказать его. Второй документ – соглашение в Хадде (2 ноября 1925 года) – определял границу между Недждом и Трансиорданией. Клейтон был доволен. Отказавшись от защиты Хашимитов в Хиджазе, англичане гарантировали их династическое выживание в Ираке и Трансиордании.
В ноябре 1921 года Альберта Абрамсона на посту резидента сменил Гарри Филби. Наилучшее представление о характере Филби дает придуманная им самим надпись на собственном надгробии: «Величайший исследователь Аравии». Филби был скандально известным востоковедом – которого, однако, интересовала не наука, а личная выгода. Он работал в Трансиордании с ноября 1921 года по апрель 1924 года. За это время Филби неоднократно ссорился с Абдаллой – и, наконец, демонстративно отказался с ним разговаривать. С 1925 года англичанин жил при дворе Ибн Сауда в качестве советника. В своих книгах он неустанно ругал Хашимитов, а его сын Ким с 1933 года являлся агентом советской разведки. Все это позволило британцам и Саудитам заклеймить
Филби «предателем и отцом предателя» – особенно после того, как в 1955 году Сауд (второй король Саудовской Аравии) изгнал советника за «антиправительственную деятельность» (на самом деле – за критику его роскошного образа жизни).
Если Филби был эксцентричной личностью, то его преемник – вежливый Генри Кокс – напротив, ни с кем не ссорился и исполнял обязанности главного британского резидента в Аммане в течение 15 лет. Он приехал в Трансиорданию, когда Лондон разочаровался в Абдалле. Само назначение Кокса – ответственного, но заурядного чиновника – свидетельствовало об этом разочаровании.
Перед резидентом стояла тяжелейшая задача – провести в Трансиордании финансовую реформу. Англичане с 1921 года выплачивали эмирату ежегодные субсидии и цивильный лист – средства, которые предоставлялись лично Абдалле, на содержание его семьи и двора. Но деньги, выданные Амману, бесследно исчезали. Амир не видел разницы между госбюджетом и собственным кошельком. В период с января по июль 1923 года он потратил все средства, выделенные на год.
Англичане негодовали. В августе 1923 года они ввели новую систему целевых выплат. Отныне Амман лишался материальной помощи, если не соблюдал условия, на которых она предоставлялась. Британский парламент проголосовал за то, чтобы направлять деньги не в Трансиорданию, а в Иерусалим, дабы их распределял верховный комиссар Палестины – который имел право не спонсировать Абдаллу. Новая система позволяла англичанам держать амира «на коротком поводке». Идея целевых выплат принадлежала Генри Коксу.
Абдалла запротестовал – но Кокс тут же продемонстрировал, как работает его детище. Весной 1924 года амиру пришлось назначить премьер-министром Али Риду Башу ар-Рикаби. Генерал ар-Рикаби уже руководил кабинетом с марта 1922 года по февраль 1923 года. Он даже получил согласие Лондона на исключение эмирата из декларации Бальфура. Это означало, что в Трансиордании запрещено селиться евреям – и что ее территория не будет использована для создания еврейского государства в Палестине. Но Абдалла, опасаясь конкуренции, уволил ар-Рикаби. И вот теперь – спустя год – генерал опять занял премьерское кресло.
Смирившись с назначением ар-Рикаби, амир затеял упорную борьбу против системы целевых выплат. Сперва он решил задобрить Кокса, изъявив желание сократить цивильный лист, – но чиновник не поддался на уловку. Затем Абдалла попытался игнорировать новые правила. В ответ резидент и верховный комиссар Палестины Герберт Луис Сэмюэл пообещали проигнорировать амира и его финансовые потребности. Кокс считал, что надо либо установить контроль над Абдаллой, либо заменить его младшим братом – принцем Зейдом.
Сэмюэл подготовил ультиматум. Помимо системы целевых выплат, документ содержал еще два требования – о высылке из Трансиордании «политически нежелательных элементов» и о выдаче французским властям в Сирии арабских националистов. Ультиматум заканчивался следующим образом: «Мы верим, что Ваше Высочество примет вышеуказанные условия, и правительству Его Величества больше не придется напоминать о них».
Абдалла почувствовал угрозу. Лишенный народной поддержки, экономически зависимый от англичан и напуганный атаками ихванов, амир подписал ультиматум 20 августа 1924 года.
Унизительный ультиматум оказался благословением для Хашимитов. Благодаря жесткому административному и финансовому контролю процесс государственного строительства в Трансиордании заметно ускорился. Прекратились взаимные обвинения в жадности и расточительности – что, в свою очередь, положило конец конфликтам между Абдаллой и англичанами.
Теперь эмират нуждался в армии. У ее истоков стоял генерал-майор Фредерик Пик (арабы дали ему почетное прозвище «Пик-паша»). Для защиты страны Пик сформировал вооруженную группу «Мобильные силы». Осенью 1923 года англичане объединили ее с подразделениями полиции. Так родился легендарный Арабский легион – впоследствии лучшая армия арабского мира.
20 февраля 1928 года был подписан англо-трансиорданский договор. Абдалла согласился «руководствоваться советами» британских властей (статья 5). Лондон, в свою очередь, официально признал правительство «под властью Его Высочества амира Трансиордании». К радости Аммана, Туманный Альбион изъявил готовность покрывать все расходы трансиорданской администрации.
Однако в эмирате не хватало образованных людей – поэтому британская администрация Иерусалима командировала туда сотни палестинских специалистов. После службы многие из них остались в Трансиордании. Некоторые палестинцы определили судьбу хашимитского государства на долгие годы вперед.[43 - Среди них – четырехкратный премьер-министр Тауфик Абу аль-Худа (18941956) и шестикратный председатель правительства Самир ар-Рифаи (1901–1965). Ар-Рифаи стал родоначальником политического клана – его сын Зейд и внук Самир также возглавляли кабинет министров.] Но народ оозмущллся. Палестинские чиновники презрительно относились к коренному населению и раздражали подданных Абдаллы гораздо сильнее, нежели англичане. В конце 1920-х годов родился лозунг: «Трансиордания для трансиорданцев». Это предвещало расцвет трансиорданского национализма.
Параллельно обострился и «бедуинский вопрос». Англичане не доверяли кочевым племенам – они считали бедуинов разбойниками. Помимо того, во второй половине 1920-х годов над Трансиорданией нависла угроза ваххабитской экспансии. Британцы просили Бану Сахр и Ховейтат не кочевать, пока ихваны не прекратят свои рейды на территорию эмирата. Однако бедуины априори не могли вести оседлый образ жизни. Племена продолжали пересекать границу в обоих направлениях. Самое абсурдное, что могли сделать британцы в таких условиях, – это учредить Трансиорданскую пограничную службу.
Казалось, англичане ненавидят трансиорданских кочевников больше, чем ваххабитов. Лондон «закручивал гайки» – от имени пограничной службы зачастую действовали британские ВВС. Иногда они расстреливали бедуинов прямо на выезде из эмирата. Работа самой службы противоречила здравому смыслу – например, однажды пограничники помешали членам племени Ховейтат догнать ихванов, которые угнали их скот. Бедуины угрожающе роптали. Тогда в Аммане был создан специальный суд – он рассматривал вопросы владения добычей, захваченной в результате набегов.
В 1930 году британцы изменили стратегию. Они делегировали в Трансиорданию генерала Джона Баготта Глабба, который уже преуспел в формировании вооруженных сил Ирака. Глабб набирал в иракскую армию бедуинов – и тем самым интегрировал их в государственную систему. В Трансиордании полководец принял руководство «Патрулем пустыни» («Desert Patrol»), состоявшим из кочевников. Эти отряды несли стражу вдоль границы эмирата.
В 1933 году Абдалла назначил Глабба управляющим районами проживания племен. Вскоре генерал стал главным арбитром в бедуинских спорах и конфликтах. К середине десятилетия он мог с чистой совестью заявить: «В пустыне спокойнее, чем в городах». По утверждению английского историка Грэма Джевона, благодаря Глаббу трансиорданские бедуины «достигли такого расцвета, какого не знали со времен Омейядов».
Генерал искусно манипулировал шейхами, не позволяя никому из них набрать силу. Также он выступал в роли бедуинского благодетеля – раздавал деньги бедным племенам, оплачивал лечение кочевников, строил для них школы и больницы. Главным инвестором была британская «Iraq Petroleum Company», заинтересованная в охране своего нефтепровода. С началом Второй мировой войны Глабб сменил Пика на должности командира Арабского легиона. С этого момента он превратился в одну из последних легенд британского колониализма – и в героя Трансиордании. Наследие генерала легло в основу современной иорданской армии и продолжает жить спустя полвека после его отставки и спустя три десятилетия – после его смерти.
Между тем политика в Трансиордании – как и в других арабских странах – являлась привилегией местных элит. В парламенте заседали влиятельные шейхи. Названия родов, к которым они принадлежали, до сих пор встречаются в списках высших должностных лиц Иордании: Аль Хиндави из Аджлуна, Аль Тал из Ирбида, Аль Маджали из Карака, Аль Кайид из Ас-Сальта и др.
В политике преобладали личные интересы. Любые попытки ее институционализации имели корыстный характер. Например, в 1933 году Миткаль аль-Файез – вождь Бану Сахр – основал «Партию солидарности», чтобы укрепить собственную власть среди племенных шейхов.
В современной Иордании вожди племен по-прежнему борются за власть, причем иногда – с Хашимитами. Так, в июне 2018 года Фарес аль-Файез – сын Миткаля аль-Файеза и нынешний лидер Бану Сахр – публично обвинил короля Абдаллу II (правнука амира Абдаллы) в том, что тот «ведет себя как полубог». Фарес призвал монарха «убраться прочь», аргументируя свою позицию следующим образом: «Это наша страна и наша земля. Ты, твой отец, дед и прадед пришли из Хиджаза. Ты должен нам, но мы не должны тебе».
Абдалла приехал в Маан в 1920 году, ибо хотел занять престол в Багдаде или Дамаске. Подобно своему брату Фейсалу I, он внимательно наблюдал за ситуацией в Сирии. Но в 1924 году – после подписания ультиматума и изгнания истиклялистов из Трансиордании – шансы Абдаллы овладеть Дамаском приблизились к нулю. Однако амир никогда не забывал о своей заветной мечте – великом арабском королевстве. В конце 1920-х годов он обратил взор на соседнюю Палестину. Хашимит был готов сотрудничать как с тамошними арабами, так и с евреями – в зависимости от того, кто предложил бы ему более выгодные условия.
Арабские националисты обожали муфтия аль-Хусейни – заклятого врага Хашимитов. Абдалла жаловался на оголтелую антимонархическую пропаганду из Палестины – мандатной территории Великобритании. Но Лондон проявлял в этом отношении то ли редкую лояльность, то ли полное равнодушие.
Вместе с тем, амир понимал, что евреи могут принести ему огромную пользу (учитывая их богатство и связи на Западе). Конечно, в разгар Восстания Западной Стены[44 - Восстание Западной Стены (1929) – антиеврейские беспорядки и погромы в Палестине, учиненные арабами.] Абдалла гневно осудил «еврейских провокаторов» – но это не мешало ему контактировать с сионистами. Амира и ишув[45 - Ишув – еврейская община Палестины.] сплотила ненависть к муфтию аль-Хусейни.
Восстание Западной Стены возмутило трансиорданцев – и Абдалла немедленно заявил, что готов управлять Палестиной. Логика Хашимита была проста: монарх, в чьих владениях безопасно, сумеет навести порядок и в соседней стране. Англичане поблагодарили амира за блестящую идею – но не собирались и близко подпускать его к палестинским территориям.
Тем не менее, с «палестинской проблемой» надо было что-то делать – и англичане решили снизить приток еврейских иммигрантов. Белая книга[46 - Белая книга – документ или сборник документов о британской политике в отношении мандатной Палестины.]1930 года ограничила продажу земли в Палестине. Следовательно, спрос на недвижимость «по соседству» – на востоке Трансиордании – резко возрос. Согласно исламским традициям, всей землей в эмирате владел правитель – то есть Абдалла. Амиру вечно не хватало денег – и теперь у него появился шанс получать доход, сдавая евреям в аренду земельные участки. Однако в июне 1933 года парламент с подачи англичан постановил «строго запретить сделки с евреями в любой форме и манере, а также постоянное проживание евреев в Трансиордании».
Обескураженный амир пытался убедить сионистов в необходимости создания арабо-еврейского государства во главе с самим собой. Еврейское агентство[47 - Еврейское агентство – международная сионистская организация со штаб-квартирой в Иерусалиме.] выплачивало Абдалле субсидию под видом арендной платы за землю (аренда была продлена до 1939 года, но это не афишировалось). Трансиорданцы и палестинцы уже не питали обоюдной неприязни друг к другу – теперь они вместе ненавидели евреев. На Ближнем Востоке поднималась волна антисионистских настроений. Поползли слухи, что Абдалла связан с Еврейским агентством. В лучшем случае арабы не воспринимали эти слухи всерьез, в худшем – подозревали амира в предательстве. Впрочем, эмирату ничто не угрожало. Урожаи 1937–1938 годов выдались изобильными. Осенью 1939 года трансиорданцы могли поздравить себя с долгожданным процветанием – причем именно тогда, когда у соседей дела обстояли плачевно.
Абдалла находился в Трансиордании уже 18 лет. Первые годы правления оказались для него не самыми благоприятными, но за 1930-е годы отношения между амиром и англичанами наладились. Хашимита больше не считали глупым и эгоистичным. В 1939 году суровый Генри Кокс покинул пост главного резидента. Его место занял коммуникабельный и остроумный Алек Киркбрайд. Израильский журналист Рон Пундак писал: «В 1939 году для Абдаллы завершился период опеки и начался период партнерства».
В годы Второй мировой войны авторитет амира продолжал расти. Самый кровавый конфликт XX века оживил экономику Трансиордании. Англичане нуждались в инфраструктуре на Ближневосточном театре военных действий – и потому развернули масштабные строительные работы на юге страны. Зимой 1941 года только в районе Акабы на прокладке дорог трудилось около 8 тыс. человек.
Система госзакупок для британской армии озолотила трансиорданских коммерсантов. Спекуляция зерном, рисом, стройматериалами и автозапчастями достигла невиданного размаха. Еще одним способом «сколотить капитал» являлась контрабанда топлива. Оноре де Бальзак говорил: «За всяким большим состоянием кроется преступление». Слова французского классика XIX века наглядно иллюстрируют то, что спустя столетие творилось в эмирате. Если в 1937 году в Аммане было 27 автомобилей, то в 1943 году – уже 600. Трансиорданцы богатели.[48 - Нельзя забывать и о гигантских инвестициях Великобритании. Так, в 1942 году Лондон предоставил Абдалле на льготных условиях кредит в размере 50 тыс. фунтов стерлингов для развития порта Акаба на Красном море.]
После войны британские власти намеревались и дальше поддерживать Трансиорданию. Мир менялся, и процесс деколонизации уже начался. К 1945 году статус эмирата стал аномальным. Формальная независимость Египта была провозглашена в 1922 году, Ирака – в 1932 году, Сирии – в 1941 году, Ливана – в 1943 году. Трансиордания являлась единственной из пяти стран – основательниц ЛАГ, которая не обладала суверенитетом. Отказывая ей в независимости, Лондон тормозил развитие своего арабского союзника.
На этом фоне был заключен новый англо-трансиорданский договор, который прекратил действие мандата. Хашимитское Королевство Трансиордания родилось 25 мая 1946 года, но его независимость имела номинальный характер. Правительство финансировалось из Лондона. Армией командовали британские офицеры. Резидент Киркбрайд превратился в королевского советника.
Все эти факты говорили об отсутствии у Трансиордании реального суверенитета. Арабские лидеры – особенно египетский монарх Фарук I – презрительно отзывались об Абдалле, хотя сами вряд ли могли похвастаться выдающимися достижениями.
На личности Фарука стоит остановиться отдельно. Ему – единственному сыну и наследнику египетского короля Ахмеда Фуада I – с детства было дозволено все, кроме чревоугодия. Но, вступив на престол летом 1937 года после смерти отца, 16-летний юноша, что называется, «сорвался с цепи».
Фарук буквально проедал и пропивал свое государство. Он проводил большую часть времени в европейских ресторанах, казино и стрип-клубах. Помимо пьянства и обжорства, король славился кутежами, карточными долгами, тягой к невероятной роскоши и успехом у женщин – Фарук хвастался, что одержал пять тысяч любовных побед. По свидетельствам приближенных, они никогда не видели монарха читающим или пишущим. Вскоре главными проблемами Фарука стали лишний вес и сопутствующие заболевания. Сотрудники ЦРУ называли его «жирным ублюдком».
Также король собрал одну из самых больших в мире коллекций порнографии (после революции 1952 года правительство распродало ее и выручило свыше $ 1 млн), украл карманные часы у Черчилля, перестрелял всех львов в Каирском зоопарке и запретил в Египте красные автомобили – такие могли принадлежать только монарху. При этом Фарук мечтал основать халифат и стать лидером исламского мира. Желание избавиться от англичан привело к тому, что во время Второй мировой войны он, подобно муфтию аль-Хусейни, поддержал Гитлера.
В итоге Фарука возненавидели все. Подданные знали, что монарх грабит их и ведет аморальный образ жизни. Политики и аристократы негодовали, ибо правитель раздавал своим сомнительным друзьям ответственные должности, воинские звания, почетные титулы и награды. Для международного сообщества Фарук превратился сначала в посмешище, а с 1939 года – еще и в пособника Третьего рейха. Египтяне говорили: «Если на свете только семь смертных грехов, то наш король найдет восьмой».
Несмотря на критику, Трансиордания находилась в гораздо более выгодном положении, нежели иные страны региона. Абдалле на момент коронации исполнилось 64 года, и он обладал богатым опытом, необходимым правителю. Мекка, Стамбул, Великое арабское восстание, взаимодействие с англичанами – ничто не прошло для амира бесследно. Ближний Восток убедился в этом, когда грянула Арабо-израильская война (1947–1949).
Война имеет предысторию. В 1939 году – после очередного восстания в подмандатной Палестине – Лондон издал новую Белую книгу.
Согласно документу, на территории исторической Палестины предполагалось создать два независимых государства – еврейское и арабское.
Конечно, Абдалла предпочел бы союз Палестины и Трансиордании под собственным руководством. Но король предусмотрительно поддержал британцев. Взамен он надеялся получить Иудею и Самарию – палестинские регионы, предназначенные для арабского государства. Однако Великобритания делегировала рассмотрение «палестинского вопроса» ООН.
В октябре 1947 года еврейская делегация встретилась с лидерами Лиги арабских государств. Но генеральный секретарь ЛАГ египтянин Абдул Рахман Хассан Аззам заявил, что арабы не отдадут ни пяди палестинской земли. «Это будет война на уничтожение, – сказал Аззам, – молниеносная бойня, о которой будут вспоминать так же, как о резне монголов или о Крестовых походах».
29 ноября 1947 года Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию № 181 («план по разделу Палестины»). Отныне Палестина гарантированно подлежала разделу с последующим образованием еврейского и арабского государств. Иерусалим передавался под международную юрисдикцию. Евреи согласились с резолюцией, но арабы ее отвергли. Теперь война была неизбежна.
Еврейское агентство, сотрудничавшее с Абдаллой в 1930-х годах, искало сотрудничества с ним и в 1946 году. В августе стороны договорились, что Хашимит возглавит арабскую часть Палестины, которая войдет в трансиорданско-палестинское королевство. Никто не желал, чтобы инициативу перехватил муфтий аль-Хусейни. К тому же Абдалла в качестве правителя арабской Палестины импонировал англичанам. С момента Восстания Западной Стены минуло 17 лет – и теперь усиление Трансиордании подразумевало укрепление британских позиций на Ближнем Востоке. В феврале 1948 года Лондон намекнул, что благосклонно отнесется к «правильному» использованию Арабского легиона.[49 - Скрывая истинную цель переговоров с Лондоном, Абдалла заявил, что требует пересмотреть англо-трансиорданский договор 1946 года. В марте 1948 года был подписан новый англо-трансиорданский договор, который ничем не отличался от предыдущего.]
Но Абдалла не спешил вторгаться в Палестину. Арабский мир не должен был догадаться о его экспансионистских устремлениях. Королю «помогла» резня, учиненная 9 апреля 1948 года еврейскими боевиками в арабской деревне Дейр-Ясин. Теперь палестинские арабы умоляли Абдаллу защитить их от «сионистского террора». Воодушевленный монарх обратился к ЛАГ с пламенной речью о спасении Палестины – и сорвал бурные аплодисменты.
Беспорядки в Палестине давно стали обыденным явлением. Эпизодически они происходили с 1930-х годов, а с ноября 1947 года не утихали вовсе – поэтому начало Арабо-израильской войны датируется 1947 годом.[50 - Государство Израиль было провозглашено 14 мая 1948 года – по истечении срока британского мандата в Палестине и в соответствии с резолюцией ООН № 181 (1947).] В полночь на 15 мая 1948 года – сразу после провозглашения Государства Израиль – на него напали Трансиордания, Египет, Ирак, Ливан, Сирия, Саудовская Аравия, Йемен и Судан, а также Арабская освободительная армия (силы ЛАГ под командованием Фавзи аль-Кавукджи) и Армия Священной войны («личная армия семьи аль-Хусейни»[51 - Армия Священной войны представляла собой отряды палестинских арабов. Ими командовал Абд аль-Кадир аль-Хусейни – племянник муфтия.]).
Арабский лагерь раздирали разногласия. Аль-Кавукджи, Абдалла и его иракские родственники терпеть не могли муфтия аль-Хусейни (это было взаимно). Фарук I насмехался над Абдаллой. Ибн Сауд не забывал о традиционном противоборстве с Хашимитами. Тем не менее, арабы даже не сомневались в триумфе. Руководство ЛАГ поклялось «сбросить евреев в море». Аль-Хусейни призывал единоверцев к джихаду. «Я объявляю священную войну, братья мусульмане! – кричал муфтий. – Убивайте евреев! Убивайте их всех!» ЛАГ назначила Абдаллу главнокомандующим арабскими вооруженными силами. Король был польщен – но понял, что на него возложили ответственность за исход конфликта.
Наградой в этой войне являлся Иерусалим – священный город иудеев, христиан и мусульман. Происхождение Хашимитов от пророка Мухаммеда означало, что Абдалла непременно заинтересуется Иерусалимом. Однако в соответствии с резолюцией № 181 нынешняя столица Израиля передавалась под международный контроль – и король не имел права посягать на этот древний город. Впрочем, юридические нормы не смутили Абдаллу. Он приказал Глаббу взять Иерусалим.
Опасения арабских лидеров подтвердились: трансиорданский монарх не собирался уничтожать сионистов. Его армия оккупировала часть палестинских территорий, отведенных для арабов по плану ООН.
К июню 1948 года Арабский легион занял Иудею и Самарию, включая Восточный Иерусалим.[52 - Восточный Иерусалим – часть Иерусалима, где расположены Старый город и Елеонская гора с важнейшими иудейскими, христианскими и мусульманскими святынями: Храмовой горой, Стеной Плача, храмом Гроба Господня, мечетями Аль-Акса и Купол Скалы и др.] Тогда же появился термин для их обозначения – «Западный берег реки Иордан». Государство Абдаллы, считавшееся маленьким и слабым, превзошло в военном плане все остальные арабские страны.
«Десять дней боев» (9-18 июля 1948 года) лишили арабов шансов на победу. Евреи разорвали коммуникации между арабскими силами в Иудее и в районе Газы. К 18 июля стороны заключили перемирие, продлившееся до 15 октября, – но исход войны был предрешен.
Территориальные выгоды Трансиордании в ходе войны приобрели очевидный характер. Прочие арабские государства чувствовали себя некомфортно. Успех Аммана подчеркивал недостатки союзников – особенно Каира и Эр-Рияда – поэтому вместо борьбы с Израилем они старались унизить Абдаллу. Арабские политики ожесточенно конкурировали друг с другом, и попытки нейтрализовать Хашимита приобретали парадоксальные формы.
Летом 1948 года ЛАГ приняла ряд резолюций в пику Трансиордании.[53 - Одна из резолюций отвергала план мирного урегулирования «палестинского вопроса», который разработал шведский посредник ООН – граф Фольке Бернадот. Согласно плану, Палестина подлежала совместному управлению Израиля и Трансиордании, а Иерусалим следовало включить в состав королевства Абдаллы. Вопрос о статусе Иерусалима стоил Бернадоту жизни. В сентябре 1948 года его автомобиль расстреляли.] Затем руководство Лиги решило настроить арабов Палестины против Абдаллы – и обратилось к аль-Хусейни. Муфтий с энтузиазмом откликнулся на призыв ЛАГ и сформировал Всепалестинское правительство. Оно находилось в Газе, занятой египетскими войсками, не обладало реальной властью и просуществовало всего несколько месяцев. Однако из всех членов ЛАГ администрацию аль-Хусейни не признали только хашимитские Ирак и Трансиордания.
15 октября 1948 года израильтяне начали против египтян наступательную операцию «Йоав». Каир неохотно попросил Амман о помощи. Арабский легион вошел в Хеврон – но лишь для того, чтобы египетские силы, отрезанные от основной армии, смогли к ней присоединиться. Это было все, чего Фарук I добился от Абдаллы. Хашимит возглавлял арабские вооруженные силы – но помощь арабским государствам-соперникам была для него нецелесообразной. Здесь интересы трансиорданцев и евреев совпадали – поэтому американский историк Ури Бар-Иосиф называет их «лучшими врагами».
Война завершилась 20 июля 1949 года победой Израиля. Его противникам пришлось пойти на значительные уступки – например, трансиорданская армия освободила юг пустыни Негев и долину Вади-Ара (аграрный район с большим количеством крестьян). Однако, потеряв Вади-Ара, Амман сохранил за собой Западный берег. Спустя 30 лет Абдалле наконец-то удалось приблизиться к династической мечте Хашимитов – великому арабскому королевству.
Уже тогда было ясно, что проблемы статуса Иерусалима, Западного берега и сектора Газа лягут в основу арабо-израильского конфликта.[54 - В результате войны под арабским контролем оказались 300 кв. км и 14 населенных пунктов, решением ООН предназначенных Израилю. Израиль же занял около половины территорий, зарезервированных для арабского государства, – 1300 кв. км и 112 населенных пунктов.] В международной политике появилось понятие «зеленая линия» – так называлась демаркационная линия, проведенная между Израилем, с одной стороны, и Ливаном, Сирией, Трансиорданией, Египтом – с другой. Абдалла находил такое положение вещей в корне неверным и собирался исправить его, присоединив к Трансиордании «оккупированные» Израилем арабские земли. Но для этого требовалось, чтобы палестинцы сами изъявили желание войти в состав трансиорданского государства. Объединение двух берегов Иордана должно было выглядеть не как экспансия Хашимитов, а как великодушный королевский жест, сделанный Абдаллой по просьбе угнетенного арабского народа.
Осенью 1948 года в Аммане состоялся Палестинский национальный конгресс. В нем участвовали сторонники Абдаллы и арабские беженцы из Палестины – всего несколько сотен человек. Они восхваляли мудрость и храбрость монарха. Конгресс был оплачен трансиорданским правительством. Во второй раз он прошел 1 декабря 1948 года в городе Иерихон на Западном берегу – и собрал уже 3000 человек. Мероприятием руководил шейх Мухаммад Али аль-Джабари – мэр Хеврона и давний друг короля.
Рядовые палестинцы решили, что присоединение к Трансиордании неизбежно, – и покорились судьбе. Весной 1950 года группа палестинских депутатов в парламенте Трансиордании предложила объединить Западный и Восточный берега. Предложение было принято единогласно. Жители Иудеи и Самарии не возражали – по замечанию английского историка Питера Мэнсфилда, они «пребывали в состоянии политического шока и не задумывались об альтернативе».
24 апреля 1950 года Трансиордания аннексировала Иудею и Самарию в одностороннем порядке. Теперь Абдалла правил Иорданским Хашимитским Королевством, или просто Иорданией. Государство раскинулось на обоих берегах реки Иордан, и приставка «транс-» из его названия пропала.[55 - Приставка «транс-», в частности, образует прилагательные со значением: «расположенный за пределами чего-либо».]
Сегодня Иорданское Хашимитское Королевство – одно из трех государств в мире, названных в честь правящей семьи (Хашимитов), наряду с Королевством Саудовская Аравия (его возглавляют Саудиты) и Княжеством Лихтенштейн (владением аристократического рода Лихтенштейн).
Союз Трансиордании и Западного берега был неравным. Старая восточная часть королевства (Трансиордания) содержала 94 % территорий, но лишь треть населения (1,5 млн человек). 90 % местных жителей не умели читать и писать. Промышленность отсутствовала. Крупным городом являлась только столица – Амман. Иные населенные пункты представляли собой разросшиеся деревни. В новой части королевства (Иудее и Самарии) ситуация обстояла гораздо лучше. Арабы Западного берега успешно занимались земледелием, получали образование и проживали в развитых городах – Рамалле, Наблусе, Вифлееме и других. Формально Трансиордания аннексировала Западный берег, но возникал вопрос: какой из двух регионов будет играть ведущую роль в судьбе Иордании?
После провозглашения Иорданского Хашимитского Королевства Абдалла недолго наслаждался плодами своих трудов. 20 июля 1951 года в Иерусалиме его застрелил палестинский боевик – родственник муфтия аль-Хусейни.
В день убийства 69-летний Абдалла был доволен собой – в отличие от 21 ноября 1920 года, когда он, молодой и амбициозный, только приехал в Маан. Придя к власти в Аммане и Иерусалиме, первый король Иордании наконец-то «сравнял счет» со своим братом Фейсалом I. Он заслужил уважение англичан. Он основал государство – гораздо более стабильное и гармоничное, чем многие на Ближнем Востоке. Он прожил яркую жизнь, полную труда и борьбы, и до последних дней отличался прекрасным здоровьем. Его смерть была мгновенной, а для такого благочестивого мусульманина, как Абдалла, – достойной и прекрасной. Монарх, облаченный в арабские одежды, испустил дух на пороге Аль-Аксы,[56 - Аль-Акса – мечеть в Иерусалиме, третья по значимости в исламе (после Аль-Харам в Мекке и Ан-Набави в Медине).] когда в мечети еще читали Коран. Рядом находился его любимый внук Хусейн – будущий правитель Иордании. Умирая, Абдалла мог гордиться, что оставляет после себя нечто большее, чем пустыню.
Глава 2
Годы безумия. Талал ибн Абдалла
Тут Али-Баба понял, что сделал ошибку, но какой конь не спотыкается и какой клинок когда-нибудь не отскочит?
«Тысяча и одна ночь»
«Король умер, да здравствует король!» – гласит французская «церемониальная фраза, перекочевавшая во многие европейские языки. В июле 1951 года иорданцы, находившиеся под английским влиянием, могли воскликнуть: «The King Is dead, long live the King!» Но кого же следовало приветствовать таким образом?
У Абдаллы было три жены. Первый брак он заключил в 1904 году со своей двоюродной сестрой Мусбах бинт Насер – дочерью мекканского шейха Насера ибн Али. Сестра Мусбах, Хазима бинт Насер, вышла замуж за Фейсала – младшего брата Абдаллы. В 1913 году будущий иорданский монарх женился на турчанке Суздиль-ханум, в 1949 году – на арабке Нахде бинт Уман. Но королевой Иордании стала Мусбах – первая и старшая супруга Абдаллы. Она родила сына Талала и дочерей – Хайю и Муниру. Суздиль-ханум была матерью принца Наифа и принцессы Макбулы, а Нахда бинт Уман – принцессы Найфен. Таким образом, Абдалла оставил после себя двух потенциальных наследников – Талала и Наифа.
Арабская традиция престолонаследия сочетает принципы родства и меритократии (власти, основанной на заслугах). Европейская норма первородства не применяется автоматически. Трон должен получить не самый старший, а самый достойный. Казалось, можно легко выбрать из двух принцев наиболее способного. Но Иордания никогда не сталкивалась с несколькими вариантами преемственности – в отличие, например, от Саудовской Аравии, где после смерти Ибн Сауда на престол претендовали 36 его сыновей. К тому же, Наиф не отличался сообразительностью, был ленив и падок на удовольствия. Талал страдал шизофренией. Ни один, ни второй не подходили на роль короля.
Наиф родился 14 ноября 1914 года. Он окончил престижный колледж «Виктория» в Александрии (где учился и его двоюродный брат Абд аль-Илах), выбрал профессию военного и дослужился до звания полковника Арабского легиона.
Талал был старше Наифа на пять лет – он появился на свет 26 февраля 1909 года. Его психическое здоровье пошатнулось еще в детстве, когда отец женился на Суздиль-ханум. Мусбах сильно страдала из-за второго брака мужа. Маленький принц сблизился с матерью настолько, что не отходил от нее ни на шаг. К тому же он ревновал родителей к младшему брату. Наиф был общительным и веселым, а Талал – замкнутым, меланхоличным и склонным к депрессии. Абдалла ругал первенца за нелюбовь к охоте и прочим мужским развлечениям. С каждым днем пропасть между отцом и сыном увеличивалась. Кроме того, они редко виделись – амир посвящал себя государственным делам и не занимался воспитанием ребенка. Абдалла злился, и Талал не понимал, как ему угодить.
Подобно многим арабским принцам тех лет, Талал получил домашнее образование. Фактически оно сводилось к зазубриванию Корана. Потом юноша заинтересовался сельским хозяйством и попросил отправить его на учебу в Англию – однако Абдалла настоял на военной академии. В 1929 году принц стал полковником кавалерии в Арабском легионе – и первым иорданским офицером – выпускником Сандхерста.[57 - Сандхерст – британская военная академия в графстве Беркшир.] Но пока Талал учился в Англии, отец практически забыл о его существовании. Амир возлагал все надежды на Наифа.
Талал томился во дворце и, согласно строгому запрету Абдаллы, не участвовал в общественной жизни. К замкнутости и меланхоличности прибавилась клаустрофобия. Молодой человек панически боялся замкнутых пространств – он жаловался, что стены комнат незаметно сдвигаются и скоро его раздавят. Принц буквально задыхался в Аммане.
Весной 1931 года Абдалла отправил юношу на Кипр, к деду – опальному шарифу Хусейну. Старик обрадовался гостю, но его жизнь подходила к концу. Спустя три месяца после приезда внука Хусейн умер. Талал впал в затяжную депрессию и захотел жить вдали от дворца – как рядовой трансиорданский подданный. Абдалла согласился. Амир понадеялся, что одиночество благотворно повлияет на сына, и оставил его в покое.
Несколько лет Талал провел один, горюя, что отец о нем даже не вспоминает. Впрочем, когда Абдалла вспомнил о своем первенце, ситуация резко ухудшилась. Династию надо было продолжать – поэтому амир решил срочно женить Талала. Принца вернули во дворец – и поиски невесты начались.
Первой невестой Талала стала дочь шейха Али Хайдара ибн Джабира – члена многочисленной семьи Хашимитов. Семья девушки настаивала на том, чтобы она была единственной женой принца. Талал принял условие – в знак уважения к будущей супруге. Но Абдалла впал в ярость и разорвал помолвку – заявив, что никто не смеет навязывать свою волю правящему дому Трансиордании.
В 1934 году амир заставил Талала жениться на Зейн аш-Шараф. Отец Зейн, Джамаль ибн Насер, был племянником шарифа Хусейна (деда Талала). По мнению Абдаллы, внутридинастические браки укрепляли семью. Однако Талал считал свой союз с Зейн настоящей трагедией.
Энергичная Зейн быстро завоевала уважение подданных. Она основала Союз женщин Иордании и общество Красного Полумесяца (аналог Красного Креста), патронировала детский дом в Аммане и активно занималась благотворительностью – за что получила почетное прозвище «мать иорданцев». Кроме того, Зейн подарила мужу четырех сыновей (Хусейна, Мухаммада, Хасана и Мухсина) и двух дочерей (Асму и Басму). Талал был настолько обижен на Абдаллу, что, вопреки арабской традиции, отказался называть первенца в честь отца. Принц нарек мальчика Хусейном – в честь любимого деда.
Абдалла обожал маленького Хусейна. Он забрал мальчика к себе, ибо считал, что сын и невестка не смогут достойно воспитать ребенка. Пара уже потеряла двоих детей – шестимесячная Асма умерла от простуды, а Мухсин скончался, когда Абдалла не разрешил Зейн рожать в больнице. Роды проходили в домашних условиях, и младенец погиб.
Талал постоянно находился в состоянии стресса. Безумие, таившееся в нем, проявлялось все четче – подобно тому, как на бумаге проступают слова, написанные невидимыми чернилами, – стоит лишь подержать ее над огнем. Для принца таким огнем были ужасные отношения с отцом, смерть деда, зависть к младшему брату, брак с нелюбимой женщиной и гибель двоих детей. Еще в 1932 году британская делегация после посещения Трансиордании отметила в отчете, что Талал отличается «некоторыми незначительными особенностями».
Перманентный конфликт отца и сына привел к тому, что Абдалла задумал убрать Талала из линии наследования и передать власть Наифу – чье главное достоинство заключалось в том, что он не был Талалом. Таким образом, в 1940-х годах именно Наиф являлся основным претендентом на трон. Хусейн (сын Талала) охотно рассказывает о своей семье в автобиографии «Uneasy Lies the Head that Wears Crown».[58 - Название книги – строка из пьесы Уильяма Шекспира «Генрих IV»: «Но нет покоя голове в венце». В русском языке есть синонимичная фраза: «Тяжела ты, шапка Мономаха».] По воспоминаниям Хусейна, амир был недоволен Талалом и потому отдавал предпочтение сперва Наифу, а затем ему – своему внуку.
Абдалла души не чаял в Хусейне. Мальчик был спортивным и коммуникабельным, интересовался политикой, не страдал от депрессии. Амир серьезно занимался воспитанием и образованием внука. Однажды он уволил учителя арабского языка – тот плохо объяснил ребенку смысл нескольких пословиц. Хусейн очень любил деда и впоследствии назвал в честь него своего первенца, проигнорировав традицию и не дав ребенку имя отца Талала.
Между тем психическое здоровье принца ухудшалось. Талал злоупотреблял алкоголем и вел себя агрессивно. Он часто набрасывался с кулаками на жену и детей. Как-то раз принц избил десятилетнего Мухаммада – вообразив, будто ребенок заодно с его вымышленными «врагами». Неудивительно, что в Иордании информация о Талале засекречена до 2027 года.
В 1939 году Абдалла исключил Талала из линии наследования. Указ был тайным – дабы никто не заподозрил, что в правящей семье есть проблемы. Когда разразилась Вторая мировая война, отец и сын вновь очутились по разные стороны баррикад. Абдалла поддерживал британцев, Талал – нацистов. Подобно Фаруку I и муфтию аль-Хусейни, он мечтал избавить арабский мир от западного влияния и следовал стратегии «враг моего врага – мой друг». На всякий случай амир посадил сына под домашний арест и приставил к нему охрану. После крушения Третьего рейха Талал понял, что ошибался. По натуре он не был кровожадным и искренне сочувствовал жертвам нацизма.
Принц пытался помириться с отцом. Он даже бросил курить, зная, что Абдалла не выносит запах табака. К тому моменту Наиф испортил себе репутацию – во время войны он занимался контрабандой зерна. Амир твердо решил, что младший сын не должен возглавить Трансиорданию, – однако все еще не рассматривал старшего сына в качестве преемника.
Единственным достойным кандидатом на престол, по мнению Абдаллы, являлся внук – десятилетний Хусейн. Амир собирался объявить мальчика наследником, но опасался заговоров и интриг. Единственный способ спокойно привести Хусейна к власти заключался в том, чтобы передать власть его отцу. В 1945 году Абдалла уничтожил секретный указ 1939 года и издал новый, по которому следующим правителем Трансиордании провозглашался Талал.
Талал приступил к обязанностям кронпринца. На его плечи легла огромная ответственность, к которой этот слабый и больной человек абсолютно не был готов. В мае 1951 года Абдалла улетел в Турцию и впервые оставил сына вместо себя в Аммане. Талал и Алек Киркбрайд проводили короля в аэропорт. Вскоре принц позвонил Киркбрайду и заявил, что отец вернулся и прячется во дворце.
Встревоженный Киркбрайд послал во дворец врача. Тот обнаружил у Талала частичную амнезию и дезориентацию. Министр здравоохранения Джамель Тутунги диагностировал «нервное и психическое расстройство». Принца отвезли в американский госпиталь в Бейруте – под наблюдение доктора Форда Робертсона. По убеждению Робертсона, причина болезни крылась в плохих отношениях отца и сына. Доктор также отметил, что пациент не способен нести за что-либо ответственность и его выздоровление маловероятно.
В июне 1951 года Талала перевели в психиатрическую клинику в Женеве. Но принц отрицал свой недуг и вернулся в Амман. Впрочем, через неделю будущий король Иордании снова приехал в Швейцарию. Он понял, что нуждается в медицинской помощи.
Во время лечения пациент впадал в истерику, плакал и кричал, что родственники плетут против него интриги. Абдалла считал болезнь Талала семейным позором и очень беспокоился – но не о здоровье сына, а об авторитете династии. Талал пришел к выводу, что отец его ненавидит. Когда Абдаллу застрелили, принц спокойно сказал: «Я не удивлен. Я предполагал, что это случится».
Убийство Абдаллы открыло в Иордании период междуцарствия, который длился семь недель. Страна погрузилась во мрак. В городах вспыхнули беспорядки – иорданцы грабили и жгли дома палестинцев. Из Багдада в Амман срочно прибыла делегация во главе с Абд аль-Ила-хом – якобы для того, чтобы выразить соболезнования по поводу гибели монарха. Хашимиты обсудили план действий – но так и не сумели изменить парадигму развития королевства. Лишившись Абдаллы, Иордания перестала определять будущее Ближнего Востока. Буквально за ночь она из государства – лидера арабского мира превратилась в объект политического влияния других стран.
Талала следовало привезти из Женевы в Амман и ввести в курс дела. Для этого требовалось время – и 20 июля иорданские министры провозгласили Наифа регентом при Талале. Однако Наиф грубо заявил, что намерен занять престол до конца своей жизни. В противном случае он пригрозил разогнать правительство и не утвердить смертные приговоры убийцам Абдаллы (при условии, что их надо было еще найти и осудить). Подобными глупыми угрозами принц оттолкнул от себя Киркбрайда и ключевых иорданских политиков, которые делали все возможное, дабы уберечь страну от потрясений. Наконец, Наиф заговорил о военном перевороте – и тут стало очевидно, что Абдалла был прав, не назначив младшего сына своим преемником.
Тем временем премьер-министр Тауфик Абу аль-Худа командировал в Швейцарию Джамеля Тутунги и доктора Форда Робертсона. Они должны были объявить Талала вменяемым, даже если это не соответствовало действительности. Информация о здоровье принца сохранялась в строжайшей секретности. Робертсон писал Киркбрайду из Женевы: «Безусловно, Талалу нужно вернуться в Амман. Его ждут, и народ его очень любит». Состояние принца оценили как стабильное. Новое медицинское заключение гласило: наследник не страдает и никогда не страдал шизофренией – он всего лишь отдыхал от переутомления.
5 сентября 1951 года принц прибыл в Амман. Больной и несчастный, гонимый и отверженный, испуганный и закомплексованный – Талал стал королем Иордании и одним из самых трагичных монархов в мировой истории.
Сын возглавил совершенно иное государство, нежели отец. Всего за пять лет (1946–1951) Иордания кардинально изменилась. Ее «детство» (период мандата) завершилось, и государство вступило в эпоху бурной юности. Оно сразу же столкнулось с жесткой конкуренцией среди арабских стран, радикализмом и панарабизмом 1950-х годов, давлением со стороны насеровского Египта. После убийства Абдаллы Иордания напоминала осиротевшего подростка, который вынужден ежедневно бороться за существование.
Ситуация усугублялась внутренними факторами – наплывом беженцев, антипалестинскими настроениями, а также экономическим разрывом между старой и новой частями королевства (Трансиорданией и Западным берегом). Все это смешивалось в настоящий коктейль Молотова. Самыми взрывоопасными компонентами этого коктейля являлись местные элиты – они стремились разыграть любую комбинацию в свою пользу. Наифа выслали из Аммана, и он больше не представлял опасности для правящего режима. Но, несмотря на коронацию Талала, вопрос политического лидерства в Иордании оставался открытым.
Для западных политиков Иордания 1950-х годов была государством, страдавшим от хронической болезни. Сам факт ее образования считался абсурдным, институты – хрупкими и ненадежными, руководство – слабым и неопытным, а внутренний политический консенсус – утраченным навсегда. Согласно прогнозам, Иорданию ждала революция или присоединение к другой арабской стране – Египту, Ираку или Сирии. Но маленькое государство, созданное и «вскормленное» британцами, оказалось гораздо более жизнеспособным, чем ожидалось. Хусейн, готовясь вступить на престол, учился быть хладнокровным, как его двоюродный дед Фейсал I, – дабы избежать ошибок, совершенных импульсивным Абдаллой. К концу 1950-х годов Иордания перешла во «взрослую» стадию, и ее наивная «молодость» осталась далеко позади.
Новый монарх – Талал – намеревался преуспеть в управлении государством. Королева Зейн поддерживала супруга, а наличие трех сыновей – Хусейна, Мухаммада и Хасана – свидетельствовало о том, что у династии есть будущее. Хусейн уже зарекомендовал себя очень способным юношей и был удостоен титула наследного принца.
Правление Талала началось хорошо. Одной из его первых реформ было введение совместного обучения для мальчиков и девочек. Кроме того, король снял с должности министра юстиции Фаллаха Мададу – ярого антипалестинца. Место Мадады занял Абдуль Халим аль-Нимр, которого палестинцы уважали. Монарх не желал, чтобы его подданных угнетали по национальному признаку – тем более что палестинцы составляли около половины населения Иордании. В октябре 1951 года король помиловал 44 политзаключенных, а чуть позже провел амнистию – и тюрьмы почти опустели.
Далее Талал инициировал переговоры с Ибн Саудом, и монархи подписали соглашение о сотрудничестве. Аналогичным образом завершился визит премьер-министра аль-Худы в Каир к Фаруку I. Нормализовались и сирийско-иорданские отношения, испорченные еще в 1920-х годах, когда Абдалла претендовал на роль властелина Леванта.
Но главным проектом Талала являлась новая конституция. Сын Абдаллы мечтал освободить страну от британского влияния. Он влюбил в себя подданных, заявив, что в Иордании источником власти является народ. Это противоречило самой природе восточной деспотии – но монарх хотел быть прогрессивным.
1 января 1952 года король утвердил конституцию Иорданского Хашимитского королевства, действующую – с некоторыми поправками – по сей день. Она гарантировала демократические права и свободы, установила равенство всех иорданцев перед законом и судом, провозгласила политический плюрализм и свободу слова, а также уголовную ответственность чиновников. Для Ближнего Востока это было воистину революционным нововведением – ибо придворные сановники испокон веков считали себя выше закона. В 1970-х годах иорданцы назовут Талала либералом, а конституцию 1952 года – его памятником.
Однако конституционная реформа погубила Талала. Постоянное напряжение и сложная работа окончательно подорвали его душевное здоровье. В январе 1952 года, когда королевская семья отдыхала в Европе, Талал потерял сон и покой. Он позвонил в Амман аль-Худе и приказал уволить министра здравоохранения Джамеля Тутунги и верховного судью Мухаммеда аль-Шанкити, которые якобы участвовали в антимонархическом заговоре. У монарха началась паранойя. Он был уверен, что все – включая жену и детей – строят против него козни.
В марте Талал в припадке ярости едва не убил Зейн. Терпение королевы лопнуло – она забрала детей и вернулась в Амман, оставив мужа в Париже. Покинутый супругой, Хашимит оказался в центре внимания светской хроники. Монарх прятался от назойливых журналистов и боялся выходить из гостиничного номера. Один из его французских друзей вспоминал: «Можно было сидеть с Талалом в кабинете и наслаждаться прекрасной беседой, но внезапно помещение словно окутывал странный холодок. Лицо короля застывало и превращалось в безмолвную, бесстрастную маску с глазами, полными безумия и жестокости».
Поскольку отдых монаршей семьи в Европе обернулся громким скандалом, то о недуге Талала узнали все. Однако больной упорно отказывался от медицинской помощи. Королю срочно требовалось новое обследование, и иорданские врачи не решались его проводить. Зарубежные специалисты настаивали на лечении за границей – а это порождало слухи о заговоре против Талала. Иорданцы верили, что монарх абсолютно здоров, а пресловутое «сумасшествие» – дело рук англичан, которые хотят избавиться от неугодного им арабского лидера.
Премьер-министр аль-Худа внимательно изучил медицинские документы из Бейрута и Женевы и уведомил правительство о состоянии короля. Затем аль-Худа прибыл во дворец вместе с министром иностранных дел Саидом аль-Муфти и министром обороны Сулейманом Туканом. Им удалось убедить монарха в необходимости срочной госпитализации. К всеобщему удивлению, Талал быстро согласился – но потребовал официально назвать свой отъезд за границу «отпуском». Перед тем как отправиться на лечение, король подписал указ об учреждении государственного совета во главе с аль-Худой. Совет должен был управлять королевством во время отсутствия Талала.
Вскоре премьер-министру сообщили, что военные задумали переворот. Больной Талал, находившийся за пределами страны, представлял собой идеальный объект для политических махинаций – и офицеры действительно могли восстать. К тому же в других арабских странах царил хаос. В Сирии путч следовал за путчем. В Египте летом 1952 года произошла революция.
В 1965 году 45-летний Фарук I умрет в Европе. Смерть настигнет его за ресторанным столом – опальный монарх скончается от кровоизлияния в мозг после обильного ужина. Узнав об этом, египтяне скажут: «Наш король вырыл себе могилу ложкой и вилкой».
Аль-Худа не желал повторения египетского сценария в Иордании. Будучи единственным человеком, способным влиять на ход событий, премьер-министр действовал быстро и решительно. 2 августа 1952 года он созвал внеочередное заседание парламента. Депутаты проголосовали за отставку Талала по причине безумия – и за возведение на престол его старшего сына Хусейна. По иронии судьбы, эта процедура была предусмотрена новой конституцией. Хусейну едва исполнилось 16 лет – и аль-Худа сформировал регентский совет, призванный осуществлять власть до достижения юношей 17-летнего возраста. 11 августа 1952 года Хусейн был провозглашен правителем Иордании, но коронация состоялась 2 мая 1953 года – тогда молодой человек формально обрел все полномочия монарха.
Талал провел остаток жизни в зарубежных психиатрических клиниках. В последние годы он находился в элитном санатории в стамбульском районе Ортакёй. Из окон санатория открывался великолепный вид на Босфор – и в этом спокойном месте беспокойный Талал наконец-то мог расслабиться. 8 июля 1972 года второй иорданский король из династии Хашимитов умер. Конец его недолгого и трагичного правления ознаменовал начало нового и очень важного периода в истории Иордании – эпохи короля Хусейна.
Глава 3
Иорданский лев. Хусейн ибн Талал
Если стал наковальней – терпи, если стал молотом – бей.
Арабская пословица
Эпоха короля Хусейна – это недавнее прошлое Иорданского Хашимитского Королевства, определившее его будущее. Первенец Талала был воистину незаурядной личностью. Настоящий восточный правитель и до мозга костей западный человек, ценитель французских вин и спортсмен, писатель и радиолюбитель – все это Хусейн, кузен последнего иракского короля Фейсала II и правнук мекканского шарифа Хусейна. Солдат и политик, аристократ и человек удивительной скромности, отчаянный храбрец и душа компании, он одинаково легко носил мундир главнокомандующего и рубашку-хаки, смокинг и бедуинскую одежду. Хусейн любил инкогнито общаться с простыми людьми и знал цену жеста – однажды, встретив в 1960-х годах израильтян в парижском баре, король оставил им автограф на бутылке мартини. Он был законодателем, дипломатом, прекрасным стрелком, отличным пловцом и заядлым автомобилистом, умел пилотировать самолеты (от частных до истребителей) и управлять морскими судами (от яхт до пассажирских лайнеров). Личная жизнь монарха тоже протекала бурно – он был четырежды женат, 11 раз становился отцом и 27 раз – дедом. При этом рост Хусейна составлял всего 155 см, а, вступив на престол, он получил от недоброжелателей уничижительное прозвище «мальчик-король».
Хусейн возглавлял Иорданию на протяжении 46 лет – дольше, чем кто-либо из арабских лидеров XX века. Премьер-министр Великобритании, «железная леди» Маргарет Тэтчер считала его «государственным деятелем мирового масштаба». Марокканский король Хасан II восхищался тем, что Хусейн никогда не изменял своим принципам. Однако на Ближнем Востоке у иорданского монарха было немало противников – от Насера до Саудитов.
Достижения Хусейна ощущали его подданные. Если в 1950 году коммунальными удобствами пользовались лишь 10 % иорданцев, то сегодня электричество, газ и канализация доступны 99 % населения. В 1960 году только 33 % жителей королевства умели читать и писать, но к 1996 году эта цифра увеличилась до 85,5 %. По данным Международного чрезвычайного детского фонда ООН, в 1981–1991 годах Иордания достигла самого высокого в мире темпа падения детской смертности – она снизилась на 47 %. Монарх верил, что главное богатство Иордании – это ее люди, и призывал подданных трудиться ради страны и самих себя.
Иорданцы обожают Хусейна. Они называют его «человечным королем» и «королем семи жизней». Действительно, на Хашимита было совершено свыше 20 покушений. Первое из них произошло в Иерусалиме 20 июля 1951 года, когда палестинская пуля попала в медаль на груди юного принца. Впоследствии монарха пытались отравить, в него стреляли наемные убийцы – но он всегда чудом избегал смерти. Король Хусейн превратился в супермена и живую легенду Ближнего Востока. Легенду, которая со временем становится все прекраснее.
Хусейн появился на свет 14 ноября 1935 года. Он был потомком пророка Мухаммеда в 39-м колене и сыном принца – но провел детство в обычном амманском районе Джебель аль-Ашрафия, где жили его родители. Абдалла велел, чтобы внук получил религиозное образование, – и Хусейн начал изучать Коран. Затем мальчика отдали в александрийский колледж «Виктория», где он овладел английским языком.
Условия в «Виктории» были суровыми. Студенты размещались в спальнях, рассчитанных на 30 человек, принимали по утрам ледяной душ и носили зимой форму из легкой шерстяной ткани. За два года Хусейн стал лучшим саблистом колледжа, завоевав первое место в турнире по фехтованию. Абдалла так обрадовался, что произвел внука в капитаны Арабского легиона.
Как и любой школьник, Хусейн с нетерпением ждал каникул – но их не было. Пока одноклассники отдыхали, принц сопровождал Абдаллу на встречах и переговорах, выступал в роли переводчика с английского на арабский и наблюдал, как амир занимается делами. Дед и внук просыпались на рассвете. На завтрак они ели лепешки без масла и джема и пили кофе с кардамоном. Абдалла считал, что на полупустой желудок лучше работается. Днем юноша присутствовал на совещаниях и знакомился с корреспонденцией. И даже за ужином Абдалла объяснял внуку, как монарх должен исполнять свои обязанности.
Старея, амир проявлял к Хусейну все больше внимания и дружелюбия. Мальчик превращался именно в того молодого человека, каким Абдалла хотел видеть своего сына Талала. Первый король Иордании мечтал, чтобы его преемник был доблестным и неутомимым бедуином – но больной Талал не оправдал его надежд. Зато Хусейн мужал и развивался в соответствии с представлениями деда о том, каким должен быть хороший правитель. Спустя десятилетия Хусейн напишет: «Этому человеку [Абдалле] я обязан многим. Он обучал меня науке управления государством, искусству дипломатии, войны и компромиссов. Он учил меня понимать людей и тонкости арабского мира, в котором мы жили».
«Стажировка» Хусейна окончилась 20 июля 1951 года – в день убийства Абдаллы. Талал стал королем, а Хусейн – наследным принцем. Теперь он представлял правящую семью Иордании, пока отец лечился в Европе. Но когда Талал вернулся в Амман, Хусейн уехал учиться в Англию – в Хэрроу.
Хэрроу и колледж «Виктория» кардинально отличались друг от друга. Хусейн жил жизнью независимого мужчины. Он поселился в маленькой комнате, где стояли кровать, стол, стул и шкаф для одежды. На полу лежал ковер, привезенный из Иордании. Принц сам гладил одежду и чистил ботинки. В Хэрроу он научился танцевать фокстрот, вальс и танго, увлекся регби и легкой атлетикой. Тогда же юноша полюбил скорость – ему как раз подарили первый автомобиль. Позднее, будучи королем, Хусейн охотно участвовал в мотогонках и ралли по горным дорогам.
Став студентом Хэрроу, принц часто принимал посетителей – министров, политиков, дипломатов. Его терзало предчувствие, что скоро придется прервать учебу. Так и случилось – 12 августа 1952 года, когда молодой человек проводил каникулы на берегу Женевского озера, слуга принес ему конверт с надписью: «Его Величеству королю Хусейну». В письме сообщалось, что накануне парламент принял решение об отставке Талала и провозгласил Хусейна правителем Хашимитского Королевства Иордания. Юноша написал премьер-министру аль-Худе, что немедленно возвращается в домой и «будет счастлив служить стране и арабскому делу». Через несколько дней 16-летний монарх прибыл в Амман.
Пока государством управлял регентский совет, Хусейн знакомился со своим народом. За три недели он объездил всю страну – посетил десятки городов и деревень, встретился с сотнями иорданцев и внимательно выслушал их жалобы и пожелания.
19 сентября 1952 года Хусейн поступил в Сандхерст. Начальник академии генерал-майор Дэвид Дауни сразу заявил, что жизнь в Сандхерсте трудна, утомительна и требует огромного резерва сил и самообладания. Дауни предложил королю особый льготный режим – но тот выбрал самую трудную полугодовую программу. Она предусматривала наиболее интенсивный ритм занятий – от максимального количества марш-бросков до скрупулезного изучения огнестрельного оружия и теоретических тонкостей военной науки. Иорданский правитель хотел извлечь из своего пребывания в Сандхерсте максимальную пользу.
Хашимит не пользовался никакими привилегиями. Офицеры муштровали его наравне с прочими курсантами. Сержант, который вел занятия по строевой подготовке, при первой же встрече сказал Хусейну: «На этом плацу два короля – я и вы. Надеюсь, вам понятно, кто тут главный?» В другой раз старшина увидел, как монарх вместо того, чтобы слушать лекцию, прогуливается по территории академии с двумя посетителями, – и приказал всем троим промаршировать по плацу. Хусейн и его гости – председатель правительства Тауфик Абу аль-Худа и начальник генштаба Джон Глабб – безропотно подчинились.
2 мая 1953 года Хусейн стал полновластным правителем Иорданского Хашимитского Королевства. В Хэрроу и Сандхерсте он усвоил систему западных ценностей. Однако демократия и либерализм не подходили для арабского мира – поэтому Хусейн являлся убежденным сторонником авторитаризма. Главное внутреннее противоречие короля заключалось в том, что он приобрел европейское мировоззрение – но в то же время принадлежал к арабской династии. Ведя западный образ жизни, Хусейн должен был постоянно демонстрировать приверженность исламу и доказывать преданность идеям арабского национализма.
Ежедневно монарх работал с 8:30 до 22:00. По словам Хусейна, поначалу он «столкнулся с большими проблемами в том, что касалось сближения с иорданским народом и понимания его чаяний». Король жаждал узнать, как живут подданные и что они о нем думают. Для этого, согласно амманской городской легенде, Хусейн под видом обычного таксиста разъезжал по столице на старом «форде» и общался с пассажирами. Он возвращался во дворец под утро и отдавал охранникам все заработанные деньги. Король подражал другому потомку пророка Мухаммеда – аббасидскому халифу Харуну ар-Рашиду, который часто переодевался в простую одежду и гулял по Багдаду инкогнито.
Вскоре после коронации Хусейн захотел научиться управлять самолетом – сказалась страсть к высоким скоростям, приобретенная в Хэр-роу. Родственники и министры бурно протестовали – но монарх был непреклонен. Он решил брать уроки у командующего ВВС Иордании – полковника Эжена Далглейша. Полковник по просьбе королевы Зейн попытался отбить у Хусейна охоту к пилотированию. На первом занятии Далглейш поднял короля в воздух на самолете «Auster» и в течение получаса выполнял фигуры высшего пилотажа. Но Хусейна это не испугало, и он назначил второй урок на следующий день. За 40 лет правления Хашимит провел в воздухе не одну сотню часов, освоив все виды самолетов и вертолетов, которые находились на вооружении иорданских ВВС. Однако, несмотря на множество увлечений – автомобили, спорт, фотографию, рыбалку, радиодело – главным для Хусейна всегда были государственные дела.
Хусейн унаследовал королевство, которое заметно изменилось после аннексии Западного берега. Население увеличилось втрое – причем треть (около 460 тыс. человек) составляли палестинские беженцы. Они ненавидели Хашимитов – ведь Арабский легион не сумел защитить от Израиля большую часть исторической Палестины. Лагеря беженцев находились под пристальным контролем полиции. Палестинцы жаловались на дискриминацию со стороны трансиорданцев, которые преобладали в армии и правоохранительных органах.
Западный берег превратился в сырьевой и кадровый придаток Трансиордании. Многие учреждения – например, Арабский банк – перенесли свои офисы из Иерусалима в Амман. Два города конкурировали между собой. Столичный статус Аммана позволял удерживать Западный берег в составе королевства. Однако Иерусалим претендовал на роль столицы по историко-религиозным причинам – а также потому, что в период мандата там располагалась британская администрация. Иорданские власти пресекали центробежные тенденции, мешая Западному берегу развиваться.[59 - Крупные предприятия создавались в Трансиордании – нефтеперерабатывающий завод в Эз-Зарке, цементный завод в Фухейсе и т. д. К 1965 году на Восточном берегу были сосредоточены три четверти индустриального производства, хотя в 1948 году промышленность там вообще отсутствовала.] Иерусалиму было отказано в строительстве аэропорта и университета. Хусейн редко посещал «город трех религий» – даже возведение местной королевской резиденции началось лишь в 1963 году.
Иорданское общество раскололось. Трансиорданцы были обижены на палестинцев еще с 1920-х годов. Жители Западного берега по-прежнему считали своей столицей Иерусалим. Их презрение к трансиорданцам проявлялось даже в мелочах – так, палестинцы читали газету «Al Falastin» («Палестина»), игнорируя «Al Urdun» («Иорданию») – главный печатный орган хашимитского королевства.
Несмотря на проблемы, Хусейн возглавлял королевство почти полвека. Подданные любили его за милосердие, терпение и проницательность – а также потому, что не представляли Иорданию без Хусейна. Образ «отца нации» восприняли и западные дипломаты, историки и журналисты. Они – вольно или невольно – участвовали в грандиозном мифотворчестве и создавали восторженную атмосферу, которая окружает короля до сих пор. Англичане, американцы и даже израильтяне проявляли редкое единодушие, расхваливая монарха и не замечая его ошибок. В итоге Хусейн прославился как смелый человек, блестящий политик и харизматичный государственный деятель.
Впрочем, иорданский монарх не был идеален. Мужественный и беспокойный, он являлся сложной и противоречивой фигурой, преисполненной пороков и слабостей. Будучи человеком действия, а не мыслителем, Хусейн олицетворял собой классического арабского шейха – что подтверждалось как его отеческой заботой о подданных, так и ловким манипулированием ими.
Хусейн любил удовольствия, но жил в вечном напряжении – об этом свидетельствуют его сердечно-сосудистые заболевания, вызванные стрессом. Монарх был подвержен влиянию других сильных личностей – в том числе своей матери Зейн. Но главной проблемой для Хусейна на заре его правления стала молодость – серьезный недостаток в традиционном восточном обществе, где высоко ценятся возраст и мудрость.
Новоиспеченный король «унаследовал» великовозрастных государственных мужей, служивших еще его деду. Консервативные политики не воспринимали Хусейна всерьез – что сильно задевало венценосного юношу. За 1954–1956 годы в Иордании сменилось семь составов правительств, в которых доминировали министры поколения Абдаллы. Они считали себя стражами, призванными защищать страну от любых новшеств. Но молодые иорданцы жаждали перемен. Либеральные оппоненты «старой гвардии» пополняли ряды радикалов. В лучшем случае они призывали к реформам, в худшем – к революции.
Однако вскоре Хусейн превратился в героя арабского национализма. 1 марта 1956 года он внезапно уволил Глабба с должности начальника генштаба.[60 - По воспоминаниям Глабба, ему «дали 16 часов на сборы и в добровольно-принудительном порядке увезли из Аммана». Вернувшись в Англию, генерал написал более 20 книг о Ближнем Востоке: «Великие арабские завоевания» (1963), «История Арабского легиона» (1976) и др.]
Монарх избавился от Глабба по двум причинам. Первая возникла из конфликта поколений. Генерал прекрасно ладил с Абдаллой – но тогда Глабб был молод. Однако при Хусейне все изменилось – теперь военачальник был старше короля на 37 лет.
Глабб покровительствовал юноше и опекал его, как заботливый отец. Такое поведение оскорбляло монарха. Кроме того, генерал награждал и наказывал офицеров иорданской армии – но Хусейн считал это своей прерогативой, ибо являлся верховным главнокомандующим. Вторая причина имела политическую подоплеку. На Ближнем Востоке еще сохранялось западное полуколониальное влияние. Поэтому увольнение британского военачальника считалось геройским поступком и давало Хусейну неоспоримые преимущества перед другими арабскими лидерами.
Отставка генерала шокировала Лондон. Но Хусейн оставался англофилом – разрыв с Глаббом был ему необходим лишь для повышения собственного престижа. Казалось, бесцеремонное выдворение военачальника из королевства никак не повлияет на англо-иорданские отношения.
Опьяненный успехом, молодой правитель отказался от «старой гвардии». В середине 1956 года он распустил парламент и объявил новые выборы – уповая на то, что отставка Глабба определит результаты голосования и большинство мест в парламенте займут монархисты. Хашимиты и Насер боролись за лидерство в арабском мире – и позиции Каира усиливались. Однако выяснилось, что Хусейн еще очень наивен. Египетский президент был невероятно популярен – и иорданские политики стремились превзойти друг друга в восхвалении Насера. В итоге насеристы получили в парламенте 22 места из 40.
Между тем мир жил в условиях «холодной войны». Когда на Ближнем Востоке разразился Суэцкий кризис,[61 - Суэцкий кризис (1956–1957) – международный конфликт с участием Великобритании, Франции и Израиля, с одной стороны, и Египта – с другой. Вызван национализацией Насером Суэцкого канала (1956).] Лондон задумался о будущем англо-трансиорданского договора 1948 года. К середине 1950-х годов британцы уже считали Иорданию дорогостоящей безделушкой. 14 марта 1957 года договор был расторгнут. Хашимитское королевство наконец-то обрело подлинный суверенитет – но лишилось английских специалистов и денег.
Незадолго до этого Вашингтон провозгласил доктрину Эйзенхауэра. Она позволяла США оказывать финансовую и военную помощь любому государству, которому угрожает коммунистическая агрессия. Национализировав Суэцкий канал, Египет унизил его главных акционеров, две колониальные империи – Великобританию и Францию. Социалист Насер прослыл героем арабского мира – и Вашингтон хотел ограничить его влияние. Хусейн воспринял доктрину Эйзенхауэра как шанс добиться покровительства США. В борьбе с Египтом Иордания нуждалась в поддержке заокеанской сверхдержавы. Амман присоединился к доктрине, и первоначальная сумма – $ 10 млн – выплаченная ему Вашингтоном, была соизмерима с размером утерянной британской субсидии.[62 - Постепенно она выросла до $ 30 млн. Иордания получает экономическую помощь от США по сей день. На данный момент ее общая сумма превысила $ 9 млрд.]
13 апреля 1957 года на военной базе в Эз-Зарке грянуло восстание. Иорданская монархия впервые столкнулась с организованной попыткой свержения власти. Взбунтовавшимися офицерами руководил начальник генштаба Али Абу Нуллар, занявший эту должность после увольнения Глабба.
Нуллар пытался скрыть свою причастность к мятежу – поэтому, когда Хусейну сообщили о беспорядках, генерал приехал в Эз-Зарку вместе с ним. Безоружный король вышел к разъяренной толпе и обратился к ней с пламенной речью. Он призвал иорданцев сплотить ряды и не помогать предателям. Действуя быстро и бесстрашно, Хусейн остановил бунт силой слова. Продемонстрировав недюжинную силу духа – которая отсутствовала у его иракского кузена – монарх не дал событиям пойти по багдадскому сценарию 1958 года. Возможно, он предотвратил революцию, стоившую Фейсалу II трона и жизни.
Мужество правителя восхитило подданных. На помощь королю поспешили знатные трансиорданские семьи – они сформировали вооруженные отряды. Племена Адван и Бану Сахр – заклятые враги с 1920-х годов – на время позабыли о взаимной ненависти. Бедуины прибыли в Амман, разорвали фотографии Насера и поклялись Хусейну в верности. 25 апреля 1957 года в стране было объявлено военное положение. Заработала система военной юстиции – и сотни человек очутились за решеткой. Нуллар умолял короля о пощаде – и тот сослал изменника в Сирию, продемонстрировав редкое для Востока великодушие.
Приняв эти меры, Хусейн положил конец бурному периоду идеологического плюрализма в Иордании. Все партии были запрещены, партийные издания – закрыты, а оппозиционное движение – подавлено.
Тем временем в арабском мире назрел очередной раскол, на этот раз – между республиками во главе с насеровским Египтом и традиционными монархиями во главе с Саудовской Аравией. Этот период называется «арабской холодной войной». Насер подчинил себе Сирию в рамках ОАР. Административные посты в Сирии заняли египтяне. Сирийский президент Шукри аль-Куатли после ссоры с Насером был снят с должности и отправлен в ссылку.
Союзное государство Египта и Сирии распалось через три года,[63 - 28 сентября 1961 года сирийские офицеры захватили власть в Дамаске и объявили о выходе Сирии из ОАР.] но его создание протекало под панарабскими лозунгами. ОАР воспринималась как феномен: арабы считали ее первым шагом на пути к национальному единству. Хусейн и Фейсал II в пику Каиру основали Арабскую Федерацию Ирака и Иордании. Однако хашимитский союз продлился всего шесть месяцев. Когда в Багдаде произошла революция, Хусейн ничего не мог поделать – его называли «маленьким королем» не только из-за роста, но также из-за размеров и потенциала королевства.
Как мы помним, в июле 1958 года – незадолго до расстрела иракских Хашимитов – антимонархический заговор был раскрыт в Аммане. Его также организовали при содействии Египта и Сирии, но мятежных офицеров удалось вовремя схватить. Впрочем, все они упорно молчали. Агенты ЦРУ, помогавшие королю Хусейну, поняли, как «расколоть» одного из обвиняемых. В США у него обнаружили любовницу и незаконнорожденного ребенка, о существовании которых иорданская жена преступника, разумеется, даже не подозревала.
К арестанту прислали некоего Питера – адвоката польского происхождения, которого якобы делегировал для защиты обвиняемых сам монарх. Что было дальше – описывает Джек О’Коннел, сотрудник ЦРУ, принимавший участие в тех событиях и впоследствии ставший другом и советником Хусейна:
«Питер посетил заключенного и как бы между делом спросил, слышал ли тот что-то в последнее время от Элис. У обвиняемого упала челюсть.
Питер продолжал:
– Вы знаете, она недавно родила вам сына и, возможно, планирует приехать в Иорданию.
Мужчина упал на колени.
– Не переживайте, Его Величество узнал об этом и откупился от нее. Она не приедет.
– Это сделал Его Величество? – спросил офицер. – Он спас мне жизнь. Я не знаю, как отблагодарить его! Что я могу сделать для него?
– Скажите правду о ваших планах его свергнуть, – ответил Питер.
Арестант моментально сделал признание, которое чуть позже дал в письменном виде. В течение нескольких последующих дней Питер имел достаточно рычагов давления, чтобы получить письменные признания еще от четырех участников заговора».
Так страх ссоры с законной супругой и семейного бесчестия перевесил страх быть казненным за участие в государственном перевороте. Король Хусейн помиловал всех пятерых заговорщиков, давших признательные показания. Остальные были приговорены трибуналом к 10–15 годам тюремного заключения, но вышли на свободу досрочно. По воле монарха они вернулись в армию и верой и правдой служили Хашимитам. Недаром Хусейн славился добросердечием.
К началу 1960-х годов ситуация в Иордании нормализовалась – ибо полюс борьбы между консерваторами и радикалами сместился в Йемен.
Осенью 1962 года йеменские «Свободные офицеры», вдохновленные личностью Насера, осуществили военный переворот в Сане. Королевская династия Хамидаддинов была свергнута. Лидер мятежников полковник Абдалла ас-Саляль провозгласил республику. Началась гражданская война – и в 1970 году республиканцы победили.
Насер приложил руку к гибели йеменской монархии. В декабре 1961 года он поссорился с королем Ахмедом бен Яхъей – и на того со всей яростью обрушились египетские СМИ. Словом, в Сане повторился иракский сценарий 1958 года. Пока внимание арабского мира было приковано к Йемену, Иордания получила небольшую передышку.
Хусейн в это время занимался экономикой Иордании, желая наилучшим образом использовать скудные ресурсы королевства. Новое поколение иорданских политиков разделяло взгляды короля. Молодежь считала, что нужно трудиться на благо своей страны – и лишь потом интересоваться делами иных государств. Самым ярким политиком нового поколения был Васфи аль-Таль.
Аль-Таль считается весьма спорной фигурой. Журналист по образованию, он был панарабистом – и иорданским националистом; борцом за права палестинцев – и грозой палестинских радикалов; патриотом, который приобрел репутацию английского шпиона, – и реформатором, который на заре карьеры работал цензором. Но главное – альТаль ненавидел Насера.
В январе 1962 года аль-Таль впервые занял премьерское кресло. Он сформировал принципиально новое правительство, ни один из членов которого ранее не служил министром. Но все они имели опыт в той или иной сфере – например, министр экономики Халил альСалим являлся председателем Центрального банка Иордании. Половину министерских портфелей получили палестинские коммерсанты – аль-Таль показал, что готов урегулировать отношения между Восточным и Западным берегами. По воспоминаниям британского посла в Аммане, в те дни «Иордания дышала надеждой».
Первым делом аль-Таль затеял административную реформу. Сотни чиновников отправились на пенсию (по причине возраста) или в тюрьму (по причине взяток) – независимо от знатности семей, к которым принадлежали. Правительство установило строгие требования к госслужащим – особенно к дипломатическим работникам. Если раньше послами и консулами становились благодаря связям и богатству, то теперь дипломаты должны были иметь высшее образование.
В ноябре 1962 года прошли парламентские выборы. Оппозиционеры их бойкотировали, но в целом иорданцы охотно участвовали в голосовании. К радости аль-Таля, новый парламент оказался прогрессивным.
Ситуация складывалась весьма недурно, однако аль-Таль не сумел извлечь из нее выгоду. Например, глава кабинета внес в парламент на рассмотрение проект земельной реформы – но отказался хлопотать по поводу его одобрения. Надменный премьер-министр не желал быть ничем обязанным депутатам. Против проекта выступили народные избранники от Западного берега. Аль-Таль смертельно обиделся на всех палестинцев – и уволил иерусалимского губернатора Анвара Нусейбе. Клан Нусейбе является одним из старейших и влиятельнейших в городе. По легенде, в 622 году предки Анвара спасли пророка Мухаммеда, бежавшего из Мекки в Медину. Позже Нусейбе перебрались в Иерусалим. В 1187 году султан Саладин доверил этой древней династии ключи от храма Гроба Господня – и с тех пор мужчины из рода Нусейбе отпирают и запирают его двери.
Отставка Анвара Нусейбе произвела эффект разорвавшейся бомбы. Если изначально премьер-министр собирался примирить Западный и Восточный берега, то у него ничего не вышло. Иордания запомнила Васфи аль-Таля как безжалостного борца с палестинцами, а не как смелого и талантливого реформатора.
Однако королевство нуждалось в преобразованиях. Земледелие велось устаревшими способами. Доля сельского хозяйства в ВВП составляла всего 20 % – хотя в аграрном секторе трудилась половина взрослого населения. Почти 120 тыс. иорданцев не могли найти работу. На содержание армии в мирное время уходила половина госбюджета. Если бы подданные Хусейна гордились своей страной и были уверены в завтрашнем дне, то они вряд ли бы слушали Насера. Поэтому министры аль-Таля делали упор на развитие экономики.
За 1962–1967 годы Амман выделил $ 356 млн на повышение уровня жизни и борьбу с безработицей. Помимо инвестиций в сельское хозяйство, деньги предназначались для производства удобрений, добычи фосфатов и развития туризма. Военные строили дороги и рыли оросительные каналы.
Впрочем, неприятности не заставили себя ждать. Йемен раздирала гражданская война. Насер поддержал республиканцев, Саудовская Аравия – Хамидаддинов. Арабский мир был поляризован как никогда. В 1963 году в Ираке и Сирии власть захватили баасисты – и Дамаск возобновил контакты с Каиром.
Иордания опять очутилась в окружении врагов – Сирии, Ирака и Египта; но противоречия между ними нарастали.[64 - Так, иракский президент Абдул Салам Мухаммед Ареф восхищался Насером – но хотел быть похожим на него, а не подчиняться ему. Багдад и Дамаск превратились в автономные политические центры, соперничающие с Каиром. Баасизм стал конкурентом насеризма, который идеализировал лично Насера и провозглашал консолидацию арабов вокруг Египта.] К тому же на теле арабского мира надсадно ныли раны войны 1947–1949 годов. Ближний Восток жаждал крови. В итоге сирийцы, египтяне и палестинцы раздули тему конфликта с Израилем – второстепенную на фоне «арабской холодной войны». На поле боя каждая из сторон планировала решить свои проблемы. Каир хотел удержать первенство в регионе, Дамаск претендовал на это первенство, а палестинцы надеялись уничтожить Израиль – или хотя бы вернуть Западный берег и сектор Газа.[65 - Сектор Газа с 1949 года находился под египетским контролем.]
В январе 1964 года на саммите ЛАГ Насер предусмотрительно «подружился» с Хусейном, саудовским королем Фейсалом и алжирским президентом Ахмедом бен Беллой. Хусейн обрадовался – ведь он оградил себя от антихашимитской пропаганды Каира. Кроме того, арабы обожали и боготворили Насера – а монарх давно мечтал о такой славе и теперь мог хотя бы греться в ее лучах.
По итогам саммита было сформировано единое руководство вооруженными силами арабских государств. Египет предложил кандидатуру Хусейна на пост главнокомандующего. Отныне на короля возлагалась ответственность за войну с Израилем. В 1948 году в аналогичной ситуации находился его дед Абдалла.
Также саммит одобрил создание Организации освобождения Палестины (ООП). Она должна была представлять интересы палестинских арабов и не вмешиваться в дела арабских государств. Основу ООП составляли боевики – фидаины (от араб. – жертвующие собой).[66 - Позже слово «фидаины» стало собирательным названием членов революционных, национально-освободительных и террористических организаций.]
Первым председателем ООП стал Ахмед Шукейри – известный юрист и протеже Насера. Он заверил Хусейна, что никогда не будет угрожать Хашимитам. Впрочем, это обещание резонировало с истинными намерениями Шукейри. Глава ООП мечтал о независимой арабской Палестине – которая простиралась бы от Средиземного моря до Ирака, включая Западный и Восточный берега реки Иордан, сектор Газа и Иерусалим. Таким образом, Шукейри собирался перекроить политическую карту региона – и отобрать у Хусейна королевство. Неудивительно, что уже в сентябре 1964 года у ООП появилось официальное боевое крыло – Армия освобождения Палестины (АОП).
Впрочем, Хусейн не воспринимал ООП всерьез – и совершенно напрасно. В глазах аристократа Шукейри был самонадеянным выскочкой. Между тем, новость о возникновении ООП взбудоражила палестинцев Западного берега – а ведь многие из них к тому времени уже считали себя иорданцами. Хрупкое национальное единство Иордании снова дало трещину. В таких условиях королю точно не следовало ввязываться в войну с Израилем – но он редко мыслил критически. ООП только подливала масла в огонь. Шукейри заявил, что после блистательной победы «уцелевшим евреям позволят возвратиться в страны их рождения… хотя вряд ли кому-то удастся уцелеть».
30 мая 1967 года Хусейн заключил с Насером унизительное соглашение, по которому оперативное командование иорданской армией получал египетский генерал Абдул Муним Рияд. Арабский мир был охвачен эйфорией по поводу надвигающейся войны – и король поддался всеобщему ликованию. В Аммане Хусейна приветствовали тысячи восторженных подданных. Монарх решил, что сбылась его заветная мечта – он велик, любим и почитаем народом.
Сирия, Египет, Иордания, Кувейт и Саудовская Аравия провели мобилизацию. Вскоре к коалиции присоединились Ирак, Алжир и Саудовская Аравия. Всего в арабских армиях насчитывалось свыше полумиллиона человек, 1 тыс. самолетов и 2500 танков. Израиль в два раза уступал неприятелю по количеству солдат и в три раза – по количеству военной техники.
Дальнейшие события разворачивались очень быстро. 5 июня израильтяне первыми ударили по египетским позициям (операция «Мокед»). Каир заявил, что 75 % вражеской авиации уничтожены в первые часы конфликта – хотя на самом деле израильтяне стерли с лица земли египетские ВВС. Иорданские генералы заподозрили Каир во лжи и умоляли Хусейна подождать. Но монарх не внял их просьбам и разрешил Рияду повести иорданскую армию в бой. Рияд отказался от традиционной для Иордании оборонительной стратегии, основанной на ограниченности ресурсов королевства, – и атаковал израильские войска. Арабские командиры усугубили ситуацию, раздавая противоречивые приказы.
Поражение не заставило себя долго ждать. Евреи за 6 дней разгромили арабов и захватили территорию, которая в 3,5 раза превышала площадь Израиля – поэтому война 1967 года называется Шестидневной. Насер лишился сектора Газа и Синайского полуострова, сирийский президент Нуреддин Мустафа аль-Атасси – Голанских высот,[67 - В 1944–1967 годах Голанские высоты входили в состав сирийской провинции Кунейтра.] а Хусейн – Западного берега.
Иордания словно вернулась в 1948 год. Восточный берег заполонили палестинские беженцы. Вместе с Западным берегом королевство потеряло 40 % ВВП, половину производственных мощностей и 25 % пахотных земель. В палестинской части выращивалось 60 % фруктов и овощей, а также более трети зерна и скота. Многие христианские святыни и места паломничества – Вифлеем, Иерихон и другие – также расположены на Западном берегу. Их утрата больно ударила по туристическому сектору Иордании, который только начал развиваться.
Хусейн вышел из Шестидневной войны побежденным, но не сломленным. Он сделал очень важный вывод: в целях самосохранения хашимитское королевство должно предотвращать вооруженные конфликты на Ближнем Востоке. Однако фидаины видели в Иордании лишь плацдарм для атак на Израиль.
Осенью 1967 года ЛАГ приняла Хартумскую резолюцию. Она известна благодаря принципу «трех нет»: «Нет мира с Израилем, никакого признания Израиля, никаких переговоров с ним» (пункт 3). Палестинцев охватило сильнейшее патриотическое чувство. Они массово вступали в разные террористические организации. Фидаины разбили свои лагеря возле Аммана – подальше от израильской пограничной артиллерии. Дерево палестинского радикализма стремительно разрасталось – помимо АОП, в составе ООП возникли «Народный фронт освобождения Палестины» (1967), «Палестинский фронт народной борьбы» (1967), «Демократический фронт освобождения Палестины» (1969) и другие.
Первые столкновения между фидаинами и иорданской армией имели место в ноябре 1968 года. С тех пор стычки происходили регулярно. В феврале 1969 года ООП возглавил Ясир Арафат. Если Шукейри хотя бы обещал не вмешиваться во внутреннюю политику арабских государств, то Арафат вовсе не собирался контролировать боевиков – которые обнаружили, что кратчайший путь к успеху заключается в нарушении прежних договоренностей.
Иорданские власти пытались усмирить фидаинов. МВД запретило гражданским лицам носить оружие в городах, а также обязало их регистрировать все транспортные средства (даже неисправные). В ответ члены «Народного фронта освобождения Палестины» (НФОП) осадили полицейский участок в столичном районе Джебель аль-Ашрафия. Хусейн был вынужден уволить министра внутренних дел. Фидаины осмелели. Первые покушения на жизнь монарха последовали уже летом 1970 года.
6 сентября члены НФОП угнали четыре авиалайнера с 425 пассажирами. Самолеты были посажены на заброшенном аэродроме «Доусонс Филд» в пустыне к югу от Аммана. Боевики требовали освободить своих арестованных товарищей – и угрожали новыми терактами. Арафат одобрил действия НФОП, а Хусейн впал в бешенство – ведь заложников удерживали на территории его королевства.
Инцидент в «Доусонс Филд» стал для Хусейна последней каплей. Разгневанный монарх приказал беспощадно истреблять фидаинов. На протяжении 10 месяцев в Иордании гремела гражданская война, получившая название «Черный сентябрь», – причем против иорданской армии сражались как беженцы из Палестины, так и палестинские подданные короля. Летом 1971 года все было кончено. Уцелевшие боевики во главе с Арафатом перебрались в Ливан. Хусейн одержал победу – самую важную в своей жизни.
Впрочем, изгнание ООП не решило «палестинский вопрос» ни в Иордании, ни на Ближнем Востоке в целом. Хусейн лишь разворошил осиное гнездо. Ливан горел в пламени гражданской войны (19751990) – и прибывшие террористы активно раздували это пламя. Многие иорданцы – рожденные от смешанных браков, имевшие палестинские корни или палестинских родственников – просто не могли определиться, на чьей они стороне. Они жили в хашимитском государстве – но «Черный сентябрь» заставил их задуматься о своем происхождении.
Многие арабские лидеры хорошо относились к Хусейну – если бы они столкнулись с фидаинами, то, несомненно, поступили бы точно так же, как и он. Но арабская общественность сочувствовала палестинцам, считая их обездоленными и угнетенными, – поэтому главы государств временно прекратили торговлю с Иорданией и закрыли границы с ней.
Королю становилось все труднее нивелировать последствия «Черного сентября». Осенью 1973 года на саммите ЛАГ Хусейн чудом избежал коллективной травли. Ради этого ему пришлось схитрить – отправить на встречу своего советника Бахджата ат-Тальхуни. Ат-Тальхуни не обладал должными полномочиями в сфере исполнительной власти – и нападать на него было глупо.
Теперь Хусейн и премьер-министр Зейд ар-Рифаи лихорадочно пытались исправить ситуацию. В частности, монарх упрашивал израильтян отдать ему Иерихон – тогда арабы наверняка решили бы, что Хусейн геройски отбил город у евреев. Но авантюра не увенчалась успехом – и в октябре 1974 года на саммите в Рабате Хашимит отказался от претензий на Западный берег. ЛАГ провозгласила ООП единственным законным представителем палестинского народа.
Покорность Хусейна была вознаграждена – Лига выделила ему $ 1 369 000 на восстановление Иордании после «Черного сентября». Хашимитские подданные ликовали – они надеялись, что теперь их страна будет развиваться без палестинского влияния. На волне всенародной радости король тихо распустил палату депутатов и не назначил новые выборы. Верхняя палата не имела права действовать в отутствие нижней. Хусейн превратился в абсолютного монарха.
Между тем надвигался очередной конфликт с Израилем – Война Судного дня. Анвар Садат – новый президент Египта и преемник Насера – не рассчитывал на Хусейна как на союзника. Он подозревал Хашимита в тайных сношениях с Израилем. На Ближнем Востоке слова ничего не стоят. Хусейн действительно мог заключить секретную сделку с евреями, дабы вновь завладеть Западным берегом. Поэтому Садат и его сирийский коллега Хафез Асад не желали информировать иорданского монарха о своих планах.
Война планировалась долго и тщательно. Каир и Дамаск хотели вернуть территории, занятые Израилем во время Шестидневной войны (1967). Атака была запланирована на 6 октября и приурочена к иудейскому празднику Йом-Киппур. Хусейн не знал точную дату нападения, но после начала египетско-сирийского наступления Садат позвонил ему и попросил не вмешиваться. Однако, несмотря на первые успехи арабских армий, конфликт затягивался. Вскоре Садат уже открыто уговаривал короля примкнуть к антиизраильской коалиции – тем более что Сирия терпела поражение за поражением.
Впрочем, Хусейн не желал ни ввязываться в конфликт, ни противопоставлять себя арабскому миру. 12 октября Иордания направила в помощь сирийцам танковую бригаду. Она преодолела сотню километров за 10 дней и прибыла на Голанские высоты всего за несколько часов до прекращения огня. 24 октября 1973 года Война Судного дня завершилась победой Израиля. Силы ЦАХАЛ[68 - ЦАХАЛ (аббревиатура от ивр. ??? ???? ?????? – Армия обороны Израиля) – вооруженные силы Государства Израиль.] стояли в 100 км от Каира. Жители Дамаска могли попасть под обстрел израильской артиллерии – линия фронта пролегала в 40 км от сирийской столицы.
Успокоив арабских соседей символическим участием в войне, Хусейн занялся внутренними делами. Иордания всегда зависела от зарубежных инвестиций. Она получала деньги сперва от англичан, потом – от американцев и, наконец, – от других арабских государств. Великобритания видела в Иордании буферную зону между ваххабитским и французским экспансионизмом. Для США она играла роль антикоммунистического оплота на Ближнем Востоке. Арабы же считали, что хашимитское королевство, подобно щиту, прикрывает их от Израиля. В итоге Иордании платили просто за сам факт ее существования. В 1970-е годы цены на нефть подскочили – и доходы Саудовской Аравии резко выросли. Соперничество между арабскими монархиями и республиками продолжалось – и на этом фоне Саудиты предпочитали поддерживать пусть и не самую дружественную – но королевскую династию Хашимитов. К 1971 году саудовские денежные выплаты стали краеугольным камнем иорданского бюджета.
Амман приобрел свой нынешний вид именно в 1970-е годы. Столица поглотила близлежащие деревни и подверглась грандиозной перестройке. Старые черкесские и армянские кварталы были снесены. От исторических улиц – Шапсугской, Мухаджиров и др. – остались лишь названия.[69 - Черкесская община Иордании известна на весь мир – в частности, ее члены формируют знаменитую гвардию иорданских королей. По легенде, черкесы первыми присягнули на верность амиру Абдалле в 1922 году и с тех пор охраняют Хашимитов. Гвардейцы носят традиционную кавказскую одежду (каракулевые шапки и черкески) и оружие (кинжалы и шашки). Черкесская гвардия сопровождает монарха и членов его семьи на всех официальных мероприятиях.] Но черкесы и армяне прекрасно приспособились к новым условиям – они состояли на госслужбе и занимались бизнесом. Также в Иордании появились собственные – не зарубежные – инженеры, врачи и юристы. Для страны, которая менее полувека назад пыталась привлечь молодежь в учебные заведения, это было настоящим чудом.
Тем временем Каир задумался о том, нужен ли ему конфликт с Израилем – ведь арабы всегда проигрывали на поле битвы. 19 ноября 1977 года Анвар Садат внезапно посетил Иерусалим – и призвал евреев отказаться от территорий, которые они заняли в ходе Шестидневной войны. Условия, выдвинутые Каиром, подлежали обсуждению – но фактически он начал диалог со своим заклятым врагом. Садат признал за Израилем право на существование и предложил ему мир в обмен на землю. Египет – самая мощная в военном плане арабская страна – первым денонсировал принцип «трех нет», закрепленный в Хартумской резолюции.
Далее египтяне и евреи при посредничестве США сели за стол переговоров. Осенью 1978 года в Кэмп-Дэвиде[70 - Кэмп-Дэвид – загородная резиденция американских президентов.] Садат и израильский премьер-министр Менахем Бегин подписали предварительное соглашение, а весной 1979 года – итоговое. Египет стал первым арабским государством, заключившим мир с Израилем. Как следствие – арабы гневно обвинили Садата в предательстве. Египет на 10 лет исключили из ЛАГ. Штаб-квартиру Лиги перенесли из Каира в Тунис.[71 - Осенью 1981 года египетские исламисты убили Садата, тем самым отомстив ему за сближение с Израилем.]
Готовность Израиля к диалогу воодушевила Хусейна. Теперь он размышлял, как сторговаться с евреями и вернуть Западный берег. Однако арабский мир ненавидел Садата – и монарх медлил. Он хвалил египетского лидера за мужество – но не спешил присоединяться к миротворчеству.
На улицах Аммана шли проамериканские демонстрации. Иорданцы по-прежнему хотели получать деньги от США, которые всячески поощряли миротворчество. Впрочем, израильтяне ни при каких обстоятельствах не собирались отдавать Хашимиту вожделенный Восточный Иерусалим – а значит, для Аммана сделка не могла покрыть все риски дипломатического процесса.
В результате Хусейн отказался от переговоров – и его позиция разочаровала Белый дом. Расхрабрившись, король пригрозил закупить оружие не у США, как обычно, а у СССР. Этот жест неповиновения возмутил Вашингтон. Однако для американцев 1979 год оказался богатым на неприятные сюрпризы. Весной власть в Тегеране захватили мусульманские фундаменталисты. 1 апреля Иран – нефтяная держава, член ОПЕК – был объявлен первой в истории Исламской республикой. В декабре началось советское вторжение в Афганистан. США пришлось поддерживать хорошие отношения с Иорданией – иначе они утратили бы свои позиции на Ближнем Востоке, который стремительно менялся. В июне 1980 года, когда Хусейн нанес официальный визит американскому президенту Джимми Картеру, между ними уже не было принципиальных разногласий.
Открестившись от израильско-египетского миротворчества, Хашимит оградил себя от травли, которой подвергся Садат, – но также лишился поддержки Египта. Маленькая Иордания, будто маятник, колебалась между разными центрами силы. Выйдя из египетской орбиты, она неумолимо приближалась к своим воинственным соседям – Сирии и Ираку. Во главе Ирака стоял Саддам Хусейн.
Ирак сказочно разбогател во время нефтяного бума 1970-х годов. Эта страна с огромными запасами «черного золота» привлекала Иорданию гораздо сильнее, чем Сирия с ее скромной добычей углеводородов. После недолгих раздумий Хусейн выбрал в друзья не Хафеза Асада, но Саддама.
Разумеется, «дружбу» Саддама – крестьянина из деревни Аль-Ауд-жа – и Хусейна – аристократа из династии Хашимитов – нельзя назвать бескорыстной. Правящая элита Иордании была коррумпирована. Саддам осыпал министров и генералов дорогими подарками – например, в ноябре 1987 года раздал им несколько десятков «мерседесов». Кроме того, иракский президент посылал внушительные суммы лично королю. Хусейн – как и его дед Абдалла – заслужил репутацию расточителя. Получая деньги из Багдада, он чувствовал себя непринужденно – ибо Саддам был гораздо более щедрым, нежели Саудиты.
Монарх поддерживал своего товарища, хотя Саддам делал одну ошибку за другой. Его первым опрометчивым шагом стало вторжение в Иран осенью 1980 года. Разразилась кровопролитная Ирано-иракская война (1980–1988) – и Хашимит являлся ее ярым сторонником. В 1982 году он направил в помощь Саддаму бригаду «Ярмук» – иорданское спецподразделение, обученное инструкторами из США. Арабы говорили: «За иракский динар Хусейн сделает что угодно».
Впрочем, Иордания «дружила» с Ираком не только из соображений материальной выгоды. Ирак считался относительно светским государством – в то время как исламский фундаментализм, подобно раку, разъедал Ближний Восток. Его метастазы проникали повсюду – например, в Саудовскую Аравию. Сейчас мало кто помнит, что прежде саудийки носили западную одежду и свободно ходили на романтические свидания с мужчинами. Но теракт в Мекке изменил всё.
20 ноября 1979 года исламские боевики захватили мекканскую мечеть Аль-Харам. Они выступали против любых отклонений от шариата – в частности, против проникновения в королевство западной культуры, против участия женщин в общественной жизни и др. Антитеррористическая операция длилась до 4 декабря 1979 года. После этого королевство стало на путь традиционализма. Женщины надели черные абайи и долгое время были ограничены в правах, музыка и танцы попали под запрет, кинотеатры закрылись. Привычный нам образ Саудовской Аравии как сурового мусульманского государства сформировался в результате того, что Саудиты пошли на поводу у исламистов во избежание новых терактов.
Исламизм был опасен как для Саддама и короля Хусейна, так и для других арабских правителей. В 1989 году Амман инициировал создание Совета арабского сотрудничества (САС) – куда, помимо Иордании, вошли Ирак, Египет и Йемен. Однако над САС смеялись – его называли «клубом должников». Война с Ираном закончилась, но ущерб, нанесенный иракской экономике, оказался слишком велик. И когда в 1990 году Саддам совершил вторую стратегическую ошибку – напал на Кувейт, – Иордания снова поддержала своего партнера.
18 июля 1990 года Саддам Хусейн обвинил кувейтского амира Джабера III в незаконной добыче иракской нефти из приграничного месторождения Румайла. В качестве компенсации Багдад потребовал списать свои долги в $ 14 млрд и заплатить еще $ 2,5 млрд. Джабер отказался. В августе иракская армия захватила крошечный Кувейт. Грянула война в Персидском заливе. Многонациональные силы во главе с США провели знаменитую операцию «Буря в пустыне» и восстановили независимость эмирата. ООН обрушила на Багдад санкции, в Месопотамии восстали шииты – и внезапно выяснилось, что Саддам не всемогущ. Его судьба была предрешена.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71272483?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Сноски
1
При этом следует помнить, что в 1950–1960-х годах некоторые арабские монархии были свергнуты – в частности, в Египте (1952), Ираке (1953), Йемене (1962) и Ливии (1969).
2
Династия Аль Хашими также известна как Хашимиты, Аль Сауд – как Саудиты, Аль Саид – как Саидиты.
3
Арабское слово «аль» (??) означае, «клан» (например, ?? ???? – Аль Сауд, т. е. «клан Саудов»). Если же упоминается член династии, то нередко написание меняется (например, «Салман ибн Абдул-Азиз аль-Сауд»). Иногда звук «ль» ассимилируется – так, нынешнего кувейтского амира зовут Наваф аль-Ахмед аль-Джабер ас-Сабах, но его династия – Аль Сабах.
4
Мы не будем рассматривать отдельно династию Алауитов (Марокко) по историческим причинам (берберское и андалусское влияние, длительное правление в Магрибе и утеря непосредственной связи с Аравией).
5
См. подробнее: Кича М. В. Мекка. Биография загадочного города. – М., 2020.
6
Мекканский шарифат (967-1925) – государственное образование на западе Аравийского полуострова со столицей в Мекке.
7
Османские султаны рождались от рабынь, которые получали новые имена, попав в гарем. Так, матерью Ахмеда III была Эметуллах Рабия Гюльнуш-султан – венецианка по происхождению. Хашимиты же заключали браки внутри своей династии и гордились этим.
8
Левант (Великая Сирия) – историческая область на востоке Средиземного моря, охватывающая территории Сирии, Ливана, Израиля, Палестины, Иордании и Египта. Месопотамия (Междуречье, Двуречье) – историческая область в долине Тигра и Евфрата. Плодородный полумесяц – собирательное название Леванта и Месопотамии.
9
См. подробнее: Кича М. В. Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур. – М., 2020.
10
Центральные державы – союз Германии, Австро-Венгрии и Высокой Порты. В период Первой мировой войны Центральные державы противостояли Антанте – союзу Великобритании, Франции и России.
11
Индия являлась колонией Британии. Египет в 1914–1922 годах входил в состав Османской империи, но фактически был английским протекторатом. Судан управлялся египтянами и британцами совместно, однако британцы занимали высшие административные должности.
12
Верховный комиссар – должность главного британского чиновника в ряде колоний и иных зависимых территорий, в т. ч. в Египте в годы протектората (1914–1922).
13
Галлиполийское сражение (Дарданелльская операция, битва при Чанаккале) – масштабная военная операция Антанты по взятию Стамбула.
14
Арабский халифат – собирательное название исламских государств, возникших в результате арабских завоеваний VII–IX веков и возглавлявшихся халифами. Включает в себя Праведный халифат (632–661), Омейядский халифат (661–750) и Аббасидский халифат (750–945, 1124–1258). Арабы считают халифат синонимом своего счастья и могущества, а его восстановление до сих пор является арабской мечтой.
15
Аббасиды – арабская династия, правившая Аббасидским халифатом (7501258). Фатимиды – арабская династия, правившая Фатимидским халифатом (9091171). Омейяды – арабская династия, правившая сначала Омейядским халифатом (661–750), а потом – Кордовским эмиратом (756–929) и Кордовским халифатом (929-1031).
16
Улем – авторитетный знаток ислама.
17
Конечно, на Ближнем Востоке проходили крупные военные операции. Так, потери Антанты в Галлиполийском сражении составили от 157 тыс. до 178 тыс. человек. Но при Галлиполи решался вопрос взятия Стамбула – османской столицы. При осаде Эль-Кута было убито и попало в плен от 31 тыс. до 36 тыс. англичан и индусов из Британской Индии. В остальных же операциях потери Британии исчислялись максимум несколькими тысячами.
18
Сионизм – политическое движение и политическая идеология, целью которых является объединение и возрождение еврейского народа на его исторической родине – в Израиле.
19
Версальский мирный договор – договор, подписанный 28 июня 1919 года в Версальском дворце и официально завершивший Первую мировую войну. Его условия были сформулированы на Парижской мирной конференции (1919–1920).
20
Суммарная площадь британских военных баз на территории Египта составляла около 20 тыс. кв. км – т. е. равнялась площади Уэльса.
21
Отсюда появилось выражение «путь в Дамаск» – т. е. некое судьбоносное событие, обозначающее важную перемену.
22
Салах ад-Дин (1138–1193) – правитель Египта и Сирии, основатель династии Айюбидов, полководец. В Европе известен как Саладин.
23
Далее – Ибн Сауд.
24
На самом деле конференция прошла в два этапа. Первый состоялся 12–23 марта 1921 года в Каире, второй – 24–30 марта 1921 года в Иерусалиме. Обычно конференция именуется Каирской. Ее официальное название – Ближневосточная – используется редко.
25
Османская империя исчезла 29 октября 1923 года, когда парламент Турции объявил о создании Турецкой Республики.
26
Аятолла – почетный шиитский религиозный титул.
27
Фетва – решение по важному вопросу, выносимое мусульманским авторитетом.
28
Мухаррам – первый месяц мусульманского календаря.
29
Саддам Хусейн родился в деревне Аль-Ауджа, в 13 км к югу от Тикрита.
30
Впоследствии в Хайфе была возведена мемориальная колонна. На ней две надписи. Первая гласит: «В память о трансфере тела Его Величества, великого правителя арабов, короля Фейсала I». Вторая надпись – это высказывание Фейсала: «Свободу не дают и не берут, свобода народа находится в его собственных руках».
31
Аль-Мидфаи обвиняли в убийстве двух британских офицеров в 1920 году.
32
Шахиншах – персидский монархический титул, приблизительно соответствующий европейскому титулу императора.
33
Королевская Викторианская цепь – британская награда.
34
Имеется в виду отель «King David» («Царь Давид») в Иерусалиме.
35
По сути, США и Великобритания собирались возродить Ближневосточную Антанту (1938–1948) – союз Ирака, Ирана, Афганистана и Турции, созданный на основе Саадабадского пакта (1937). Однако Ближневосточная Антанта существовала лишь на бумаге, и в 1950-х годах Лондон и Вашингтон решили повторить попытку с учетом предыдущих ошибок.
36
В период с 4 августа 1954 года по 20 июня 1957 года Нури ас-Саид возглавлял кабинет министров в седьмой раз.
37
Международный банк реконструкции и развития – учреждение ООН при Всемирном банке.
38
Абайя – длинное арабское женское платье.
39
Принцесса Бадия умерла в Лондоне в мае 2020 года в возрасте 100 лет.
40
Баасисты – сторонники Партии арабского социалистического возрождения (араб. ??? ????? ?????? ?????????), кратко именуемой «Баас». Ее идеология – баасизм, представляющая собой синтез арабского социализма и панарабизма.
41
Мухаммед Али-паша (1769–1849) – вассал османского султана Махмуда II, губернатор Египта в 1805–1848 годах. При нем Египет де-факто стал независимым от Стамбула. Династия Мухаммеда Али-паши правила страной вплоть до 1952 года.
42
Главный британский резидент в Трансиордании – администратор, действующий от имени верховного комиссара Палестины, второй по значимости чиновник в эмирате.
43
Среди них – четырехкратный премьер-министр Тауфик Абу аль-Худа (18941956) и шестикратный председатель правительства Самир ар-Рифаи (1901–1965). Ар-Рифаи стал родоначальником политического клана – его сын Зейд и внук Самир также возглавляли кабинет министров.
44
Восстание Западной Стены (1929) – антиеврейские беспорядки и погромы в Палестине, учиненные арабами.
45
Ишув – еврейская община Палестины.
46
Белая книга – документ или сборник документов о британской политике в отношении мандатной Палестины.
47
Еврейское агентство – международная сионистская организация со штаб-квартирой в Иерусалиме.
48
Нельзя забывать и о гигантских инвестициях Великобритании. Так, в 1942 году Лондон предоставил Абдалле на льготных условиях кредит в размере 50 тыс. фунтов стерлингов для развития порта Акаба на Красном море.
49
Скрывая истинную цель переговоров с Лондоном, Абдалла заявил, что требует пересмотреть англо-трансиорданский договор 1946 года. В марте 1948 года был подписан новый англо-трансиорданский договор, который ничем не отличался от предыдущего.
50
Государство Израиль было провозглашено 14 мая 1948 года – по истечении срока британского мандата в Палестине и в соответствии с резолюцией ООН № 181 (1947).
51
Армия Священной войны представляла собой отряды палестинских арабов. Ими командовал Абд аль-Кадир аль-Хусейни – племянник муфтия.
52
Восточный Иерусалим – часть Иерусалима, где расположены Старый город и Елеонская гора с важнейшими иудейскими, христианскими и мусульманскими святынями: Храмовой горой, Стеной Плача, храмом Гроба Господня, мечетями Аль-Акса и Купол Скалы и др.
53
Одна из резолюций отвергала план мирного урегулирования «палестинского вопроса», который разработал шведский посредник ООН – граф Фольке Бернадот. Согласно плану, Палестина подлежала совместному управлению Израиля и Трансиордании, а Иерусалим следовало включить в состав королевства Абдаллы. Вопрос о статусе Иерусалима стоил Бернадоту жизни. В сентябре 1948 года его автомобиль расстреляли.
54
В результате войны под арабским контролем оказались 300 кв. км и 14 населенных пунктов, решением ООН предназначенных Израилю. Израиль же занял около половины территорий, зарезервированных для арабского государства, – 1300 кв. км и 112 населенных пунктов.
55
Приставка «транс-», в частности, образует прилагательные со значением: «расположенный за пределами чего-либо».
56
Аль-Акса – мечеть в Иерусалиме, третья по значимости в исламе (после Аль-Харам в Мекке и Ан-Набави в Медине).
57
Сандхерст – британская военная академия в графстве Беркшир.
58
Название книги – строка из пьесы Уильяма Шекспира «Генрих IV»: «Но нет покоя голове в венце». В русском языке есть синонимичная фраза: «Тяжела ты, шапка Мономаха».
59
Крупные предприятия создавались в Трансиордании – нефтеперерабатывающий завод в Эз-Зарке, цементный завод в Фухейсе и т. д. К 1965 году на Восточном берегу были сосредоточены три четверти индустриального производства, хотя в 1948 году промышленность там вообще отсутствовала.
60
По воспоминаниям Глабба, ему «дали 16 часов на сборы и в добровольно-принудительном порядке увезли из Аммана». Вернувшись в Англию, генерал написал более 20 книг о Ближнем Востоке: «Великие арабские завоевания» (1963), «История Арабского легиона» (1976) и др.
61
Суэцкий кризис (1956–1957) – международный конфликт с участием Великобритании, Франции и Израиля, с одной стороны, и Египта – с другой. Вызван национализацией Насером Суэцкого канала (1956).
62
Постепенно она выросла до $ 30 млн. Иордания получает экономическую помощь от США по сей день. На данный момент ее общая сумма превысила $ 9 млрд.
63
28 сентября 1961 года сирийские офицеры захватили власть в Дамаске и объявили о выходе Сирии из ОАР.
64
Так, иракский президент Абдул Салам Мухаммед Ареф восхищался Насером – но хотел быть похожим на него, а не подчиняться ему. Багдад и Дамаск превратились в автономные политические центры, соперничающие с Каиром. Баасизм стал конкурентом насеризма, который идеализировал лично Насера и провозглашал консолидацию арабов вокруг Египта.
65
Сектор Газа с 1949 года находился под египетским контролем.
66
Позже слово «фидаины» стало собирательным названием членов революционных, национально-освободительных и террористических организаций.
67
В 1944–1967 годах Голанские высоты входили в состав сирийской провинции Кунейтра.
68
ЦАХАЛ (аббревиатура от ивр. ??? ???? ?????? – Армия обороны Израиля) – вооруженные силы Государства Израиль.
69
Черкесская община Иордании известна на весь мир – в частности, ее члены формируют знаменитую гвардию иорданских королей. По легенде, черкесы первыми присягнули на верность амиру Абдалле в 1922 году и с тех пор охраняют Хашимитов. Гвардейцы носят традиционную кавказскую одежду (каракулевые шапки и черкески) и оружие (кинжалы и шашки). Черкесская гвардия сопровождает монарха и членов его семьи на всех официальных мероприятиях.
70
Кэмп-Дэвид – загородная резиденция американских президентов.
71
Осенью 1981 года египетские исламисты убили Садата, тем самым отомстив ему за сближение с Израилем.
Мария Вячеславовна Кича
Биография великих городов мира
Комплект «Большая книга по истории Ближнего Востока» включает пять книг, каждая из которых посвящена уникальному аспекту культуры и истории Ближнего Востока: «Мекка. Биография загадочного города», «Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур», «Династии. Как устроена власть в современных арабских монархиях», «Афганистан. Подлинная история страны-легенды», «Иерусалим. Все лики великого города». Он представляет собой увлекательное погружение в богатое историческое наследие этого региона.
«Династии» раскрывают сложный мир арабской политики и динамику монархий, играющих значительную роль на мировой арене, и станут путешествием в запретные чертоги тех, кто влияет на современный мир, и чьи роскошные дворцы по-прежнему стоят на песке, нефти и крови.
«Иерусалим» предлагает многослойный портрет одного из древнейших и самых значимых городов, исследуя его религиозные и культурные аспекты, эпохи рассветов, закатов и даже полного забвения, умирания и чудесного воскресения!
В «Мекке» собраны уникальные и увлекательные материалы о запретном городе для немусульман – центре исламского мира, чья история и современность неразрывно связаны с религиозными традициями.
Книга «Стамбул» переносит читателя в город, где Восток встречается с Западом, раскрывая его богатое историческое наследие и культурную мозаичность. Стили и эпохи, традиции и судьбы, прошлое, настоящее и будущее затейливо и непредсказуемо переплетаются в этом городе, подобно узору на коврах его мечетей.
«Афганистан» описывает сложную и бурную историю государства, которое стоит на перекрестке мировых цивилизаций. Этот комплект – идеальный выбор для тех, кто стремится глубже понять значимость и влияние Ближнего Востока на мировую историю.
Мария Кича – кандидат наук, преподаватель и автор книг о Ближнем Востоке. Владеет турецким, армянским, английским, итальянским, арабским и ивритом. Многие годы путешествует по Ближнему Востоку и соседним регионам, изучая местную историю и культуру. Неоднократно бывала в Турции, Египте, Марокко, Тунисе, Алжире, Ираке, Сирии, Ливане, Иордании, Палестине, Израиле, ОАЭ, Бахрейне, Катаре, Омане, Азербайджане и Иране. Ведет паблик о культуре и истории Ближнего Востока «Первый ближневосточный», на который подписано более 35 000 человек.
Мария Кича
Большая книга по истории Ближнего Востока. Комплект из 5 книг
© Кича Мария Вячеславовна, текст, 2024
© Оформление. ООО "Издательство "Эксмо", 2024
* * *
Династии: как устроена власть в современных арабских монархиях
Посвящается В.Н.К.
Песок – не в пустыне, песок – в голове бедуина.
Арабская пословица
Мы ничего не знаем, кроме того, чему научились от своих родителей. Ход наших мыслей воспроизводится без обновления с VII века.
Мохаммед Абед аль-Джабри
«Критика арабской ментальности»
Слепая приверженность семейным традициям часто выхолащивает из человека собственное «я» и разрубает невидимые нити, связывающие его со временем, в котором он живет.
Гада ас-Самман
В нашей сегодняшней печали нет ничего горше воспоминания о нашей вчерашней радости.
Джебран Халиль Джебран
Есть в этом мире вещи, которые
Ржавеют, забываются и умирают –
Такие, как
Корона,
Жезл
И трон,
Где восседают падишахи.
Шерко Бекас
Введение
Искатели человеческой природы скажут:
«И места хватит всем.
Восток – не совсем Восток,
а Запад – не совсем уж и Запад…»
Махмуд Дарвиш
В 2016 году многие СМИ сообщили шокирующую новость. Сотрудники британской разведки, преследуя подозреваемого, ворвались в номер отеля «The Excelsior» в Лондоне – и обнаружили там катарскую принцессу Салву аль-Тани в компании семи обнаженных мужчин. По словам спецагентов, женщина находилась «в компрометирующей позе». Посол Катара попытался замять скандал, предложив журналистам крупную сумму денег, – но те оказались неподкупны и… И это ложь.
Распространяя «утку», пресса ссылалась на авторитетное международное издание «Financial Times» – которое, однако, никогда не писало об оргиях Салвы. Фотография «распутницы», размещенная в интернете, оказалась фотографией Алии аль-Мазруи – бизнес-леди из ОАЭ.
Данная история – типичный пример «fake news». Она появилась в индийских газетах, а затем перекочевала в западные СМИ. Впрочем, сплетни о любовных приключениях катарской принцессы – это лишь капля в море слухов, домыслов и самых фантастических гипотез, которые испокон веков окружают представителей арабских монархий.
Когда мы слышим слово «монархия», воображение отсылает нас к европейской истории. Государства Бурбонов и Тюдоров, держава Габсбургов, королевская Пруссия, наполеоновская Франция – эти и многие другие имена, образы и связанные с ними события впечатались в сознание западного человека. У их истоков находится великий европейский прародитель – императорский Рим.
Тем не менее, монархия возникла на Востоке. Первыми монархами были египетские фараоны и иудейские цари, повелители Шумера и Аккада, владыки Ассирии, шахи Персии и правители Набатеи, а позже – византийские василевсы, наследники Рима, жившие на географической и ментальной границе между Востоком и Западом. Затем их сменили арабские амиры и халифы из династий Омейядов, Аббасидов, Фатимидов и Айюбидов. Арабские государства казались вечными – но спустя сотни лет они также прекратили свое существование.
Закат старого золотого солнца Аравии совпал с восхождением молодого белого полумесяца Османской империи. Завоевав Ближний Восток, османы включили его в состав Блистательной Порты и управляли территориями нынешних Ирака, Сирии, ОАЭ, Египта и прочих арабских стран.
На протяжении веков османское господство считалось гарантом спокойствия на Ближнем Востоке – однако этот регион никогда не был спокойным. Его издавна сотрясают вооруженные конфликты, а в последние десятилетия – еще и террористические акты. На обширных пространствах от Ирана до Марокко рождались и погибали великие империи, делались выдающиеся научные открытия и гремели кровопролитные войны. Монархи, полководцы и религиозные лидеры боролись за новые территории и природные ресурсы, за веру и женщин, за деньги и власть. Современный Ближний Восток, сформировавшийся после крушения Порты в 1922 году, выплавлен в огне легендарных сражений, а также искусно соткан из паутины дипломатических интриг и хитроумных политических ловушек.
Европейские державы разделили территории, принадлежавшие Порте, – и тем самым окончательно дестабилизировали этот регион. Новые арабские государства создавались искусственно, на основе разных османских провинций либо исторических областей – и никогда прежде не обладали суверенитетом. Многие проблемы – например, «палестинский вопрос», затяжные конфликты в Ираке, Сирии и Ливии, вечные междоусобицы в Йемене – до сих пор не решены. Всё это – последствия чудовищного беспорядка, царившего на Ближнем Востоке после Великой войны (1914–1918).
На фоне революций, мятежей и иных потрясений, охвативших регион в XX веке, наиболее стабильными оказались арабские монархии.[1 - При этом следует помнить, что в 1950–1960-х годах некоторые арабские монархии были свергнуты – в частности, в Египте (1952), Ираке (1953), Йемене (1962) и Ливии (1969).] В отличие от арабских республик, они сумели отразить удары извне и побороть – хотя бы отчасти – внутренние противоречия. Одна из причин такого успеха – в том, что монархии возглавляют древние и уважаемые династии: Аль Хашими (в Иордании), Аль Сауд (в Саудовской Аравии), Аль Саид (в Омане),[2 - Династия Аль Хашими также известна как Хашимиты, Аль Сауд – как Саудиты, Аль Саид – как Саидиты.] Аль Мактум и Аль Нахайян (в ОАЭ), Аль Халифа (в Бахрейне), Аль Тани (в Катаре) и Аль Сабах[3 - Арабское слово «аль» (??) означае, «клан» (например, ?? ???? – Аль Сауд, т. е. «клан Саудов»). Если же упоминается член династии, то нередко написание меняется (например, «Салман ибн Абдул-Азиз аль-Сауд»). Иногда звук «ль» ассимилируется – так, нынешнего кувейтского амира зовут Наваф аль-Ахмед аль-Джабер ас-Сабах, но его династия – Аль Сабах.] (в Кувейте).[4 - Мы не будем рассматривать отдельно династию Алауитов (Марокко) по историческим причинам (берберское и андалусское влияние, длительное правление в Магрибе и утеря непосредственной связи с Аравией).] Представители этих династий – вчерашние бедуины – превратились в миллиардеров и влиятельных политиков.
Современные арабские монархии возникли на разломе эпох. Подобно молодому дереву с крепкими корнями, они пробились сквозь обломки османского империализма и мусульманского традиционализма – и создали невиданный доселе арабский мир. Он открыт для инвестиций и потрясает туристов «новыми чудесами света» вроде Дубая. Впрочем, в наши дни – как и сотни лет назад – аравийская «игра престолов» по-прежнему изобилует коварными интригами, жестокими распрями и волшебными сказками. На Ближнем Востоке меняются декорации – но не люди.
Настоящая книга – о гордости и бесчестии, о верности и предательстве, о злом роке и невероятной удаче, которые постигли арабских правителей в наше время. Не будь на свете храброго Фейсала I, осторожного Абдаллы I, властного Абдул-Азиза ибн Абдуррахмана аль-Сауда или проницательного султана Кабуса – и Ближний Восток был бы совершенно иным.
Они стали частью истории.
Истории, которая творится прямо сейчас.
Часть I
Большие надежды
Эпоха перемен
Глава 1
Хранители Мекки
Бей в свой барабан и дуди в свою собственную дудку.
«Тысяча и одна ночь»
Наше повествование – как, впрочем, и мусульманская история – начинается в Мекке – священном исламском городе, затерянном в песках Хиджаза (Западной Аравии). Его традиционными хранителями были Хашимиты – потомки пророка Мухаммеда.
Хашимиты ведут свой род от Амра аль-Улы (464–497) – прадеда Мухаммеда и члена племени курайшитов, которое руководило Меккой задолго до рождения пророка.[5 - См. подробнее: Кича М. В. Мекка. Биография загадочного города. – М., 2020.] В 480-х годах, когда Аравию поразила засуха, Амр покупал в Палестине муку, пек хлеб, крошил его в мясной бульон и раздавал эту похлебку голодавшим. Мекканцы нарекли своего спасителя «Хашим» (от араб.??? – ломать). Амр стал влиятельным человеком и возглавил племенной клан Бану Хашим – откуда, помимо Хашимитов, произошли Аббасиды.
Потомки Амра издавна имели доступ к власти. Хашимиты с XI века стояли во главе Мекканского шарифата[6 - Мекканский шарифат (967-1925) – государственное образование на западе Аравийского полуострова со столицей в Мекке.] – и на заре XX века считались старейшей правящей семьей в мире. В 1517 году они признали сюзеренитет османского султана Селима I – ибо надеялись, что османы защитят Хиджаз от португальцев (те регулярно нападали на побережье Аравийского полуострова). Защита Хиджаза входила в круг интересов Порты – и в течение следующих 400 лет османского господства Хашимиты чувствовали себя весьма комфортно. Получив статус полу-автономных правителей, они помогали султанам организовать хадж (ежегодное паломничество в Мекку и Медину), торговали с Индией и Китаем, держали личное посольство в Дели и приобретали недвижимость в Стамбуле.
Однако арабы питали к османам плохо скрываемую неприязнь. Например, в 1703 году Саид ибн Саад – тогдашний глава Хашимитов – публично назвал султана Ахмеда III «сыном христианской шлюхи»[7 - Османские султаны рождались от рабынь, которые получали новые имена, попав в гарем. Так, матерью Ахмеда III была Эметуллах Рабия Гюльнуш-султан – венецианка по происхождению. Хашимиты же заключали браки внутри своей династии и гордились этим.] и пригрозил перейти на службу к марокканскому монарху Мулаю Исмаилу ибн Шерифу. В 1880-х годах английские дипломаты регулярно получали сообщения от арабских информаторов. Те утверждали, что в арабских вилайетах (провинциях) Порты растет недовольство и местное население под руководством амира Мекки – своего истинного лидера – готово взбунтоваться при поддержке Британии.
К началу Первой мировой войны османы – в прошлом кочевники из азиатских степей – уже не одну сотню лет владели арабским миром, включая Плодородный полумесяц (Левант и Месопотамию).[8 - Левант (Великая Сирия) – историческая область на востоке Средиземного моря, охватывающая территории Сирии, Ливана, Израиля, Палестины, Иордании и Египта. Месопотамия (Междуречье, Двуречье) – историческая область в долине Тигра и Евфрата. Плодородный полумесяц – собирательное название Леванта и Месопотамии.] Тут протекают великие реки – Нил, Иордан, Тигр и Евфрат. Они обеспечивают Ближний Восток водой, делая его пригодным для сельского хозяйства – а значит, и для проживания людей.
Плодородный полумесяц – колыбель цивилизации. Еще до нашей эры на его землях, подобно тучным колосьям пшеницы, выросли Древний Египет и Иудейское царство, Шумер и Аккад, Вавилония и Ассирия. Именно в этом регионе, согласно Библии, начался Всемирный потоп и крестился Иисус Христос; здесь разбили висячие сады Семирамиды и построили Вавилонскую башню. В зоне Плодородного полумесяца появилась письменность, сформировалась наука и возникла организованная религия.
Левант и Месопотамия должны были процветать – но к 1914 году их земли истощились. Ирригационные системы пришли в упадок: пруды и водохранилища заросли илом, оросительные каналы занесло песком. Люди страдали от голода, нищеты и болезней – и тогда, в последние десятилетия Османской империи, в ее арабских вилайетах стали зарождаться националистические настроения.
Порта – крупнейшая мусульманская держава в истории – являлась централизованным государством лишь формально. Султанские чиновники управляли крупными арабскими городами – но за их пределами контроль осуществлялся слабо. Османские губернаторы не обладали достаточной военной силой. Это делало их зависимыми от местных племенных вождей, богатых торговцев и религиозных лидеров.
На заре XX века арабский мир сотрясали противоречия. В Бейруте, Дамаске, Алеппо, Багдаде и Мосуле группировки арабской знати ожесточенно боролись друг с другом. Причина конфликтов проста: те, кому покровительствовали османы, занимали привилегированное положение и получали процент со взимаемых налогов и сборов. Другие арабы – не менее знатные, но исключенные из системы распределения материальных благ – жаждали перемен. Но даже самые недовольные не мечтали о суверенитете. Кроме того, политика оставалась сугубо «городской игрой» и не затрагивала интересы тысяч крестьян. Известный британский ориенталист Гертруда Белл, не понаслышке знакомая с арабским миром той эпохи, писала: «Арабского народа не существует; сирийский купец отделен более широкой пропастью от бедуина, чем от Османской империи».
В Хиджазе дела обстояли иначе. К концу XIX века общее население его главных городов – священных Мекки и Медины, а также портовой Джидды – составляло около 100 тыс. человек, а количество бедуинов достигало максимум 300 тыс. Основной доход приносили паломники. Их было много – ведь каждый мусульманин обязан хотя бы раз в жизни совершить хадж и собственными глазами увидеть Благословенную Мекку и Лучезарную Медину.
Хашимиты носили гордый титул шарифов Мекки – и, как утверждает английский востоковед Джеймс Моррис, являлись «чем-то средним между духовенством и аристократией». С 1908 года Мекканский шари-фат возглавлял Хусейн ибн Али из рода Хашимитов. Независимость правителей Хиджаза ограничивал султанский наместник, а в Мекке размещался турецкий гарнизон. Сообщение Западной Аравии со Стамбулом было затруднено, и Хашимитам удавалось сохранять определенную автономию. Однако, по замечанию американского историка Дэвида Фромкина, шариф «не имел никакого влияния ни на политические, ни на духовные процессы за пределами Хиджаза». В то же время османы старались контролировать родину пророка – и в доказательство своей мощи регулярно вызывали в Стамбул членов главных хиджазских семей (в том числе Хашимитов), где оставляли их в качестве «почетных гостей султана» – то есть пленников. Хусейн стал шарифом Мекки только в 60 лет – до этого он провел долгие годы на берегах Босфора в качестве заложника.
На рубеже XIX–XX веков Порта вступила в эпоху упадка. Территория Аравийского полуострова была поделена между враждующими шейхами и амирами. Если права Хашимитов на Хиджаз никто не оспаривал, то за Неджд (Центральную Аравию) боролись династии Аль Рашид (Рашидиты) и Аль Сауд (Саудиты). На юго-западе существовал эмират Асир, основанный семьей Аль Идрис (Идрисидами). На северо-востоке располагался Кувейт – вотчина рода Аль Сабах. По обширным пустыням кочевали бедуинские племена – они грабили паломников и вели друг с другом бесконечные войны. Нельзя забывать и об англичанах, которые с 1800 года пытались закрепиться в Аравии и искали союзников среди местных амиров. Британское влияние ощущалось в южной части Красного моря, в Адене и Персидском заливе – так англичане защищали морской путь к своим индийским колониям.
Абдул-Хамид II, занимавший в те годы османский престол, был халифом – верховным правителем всех мусульман мира. Консервативный и деспотичный, он настроил против себя стамбульскую интеллигенцию, политиков и военных.[9 - См. подробнее: Кича М. В. Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур. – М., 2020.] Европейским державам Абдул-Хамид II тоже не нравился – но Великобритания на протяжении всего XIX века спасала ослабевшую Порту от неминуемой гибели. Лондон не желал, чтобы турецкие владения достались его давним соперникам – Франции и России. Но к 1914 году англичане уже не помогали Османской империи. Их настораживало, что халиф обладает потенциальным влиянием на 100 млн индийских мусульман – жителей британских колоний. Некий английский чиновник предположил, что «хашимитский амир Хусейн станет более гибким халифом, нежели Абдул-Хамид II, поскольку он живет рядом с нашей дорогой в Индию и потому будет полностью в нашей власти, как Суэцкий канал».
Хусейн ибн Али родился в 1853 или 1854 году. Он происходил из влиятельного клана Дхави Аун и являлся потомком пророка Мухаммеда в 38-м поколении. У будущего короля Хиджаза насчитывалось около 800 конкурентов – членов кланов Дхави Аун и Дхави Зейд. Эти хашимитские кланы руководили Западной Аравией в течение веков, сменяя друг друга, а глава правящего клана носил титул шарифа Мекки. Изначально шансы Хусейна возвыситься были весьма призрачными, ибо власть над Хиджазом принадлежала Дхави Зейд.
Когда грянула Первая мировая война, Хусейну было примерно 60 лет. Тем не менее, он выглядел потрясающе. Этот высокий смуглый старик с царственной осанкой и белоснежной бородой произвел неизгладимое впечатление на британского офицера Томаса Эдварда Лоуренса (знаменитого Лоуренса Аравийского). В книге мемуаров «Семь столпов мудрости» Лоуренс пишет, что Хусейн был «внешне столь возвышен и чист, что казался слабым». Даже его имя (араб.????) означало «красивый, хороший, добрый». Но за благородной внешностью Хашимита скрывался упрямый, коварный и амбициозный политик – способный, по мнению Лоуренса, проявлять поистине неарабскую дальновидность.
Детство и юность Хусейна окутаны тайной. Известно, что он провел ранние годы среди бедуинов Хиджаза, а потом около 20 лет (до 1908 года) находился в Стамбуле в качестве «почетного гостя» султана. Абдул-Хамид II не желал быть обвиненным в дурном обращении с потомком пророка – поэтому Хусейн с женами и детьми проживал на великолепной босфорской вилле. Его сыновья – Али, Абдалла, Фейсал и Зейд – получили прекрасное образование. Они окончили Галатасарайский лицей и Роберт-колледж – самые престижные учебные заведения Османской империи. В то же время Хашимиты держались независимо, и Абдул-Хамид II не спешил отсылать их обратно в Хиджаз. Султан понимал, что после возвращения домой Хусейн и его взрослые сыновья будут представлять для него немалую опасность.
Между тем над Стамбулом сгущались тучи. Истощенная Порта – с ее бюрократизмом, экономическим кризисом и военными поражениями – доживала свои последние годы. Государство рушилось – медленно, но верно. Реформаторское движение возглавила партия «Единение и прогресс» (Ittihad ve Terakki). Иттихадисты (они же младотурки) агитировали против султана. В июле 1908 года разразилась Младотурецкая революция, и весной 1909 года Абдул-Хамида II свергли. Отныне Портой номинально руководил его брат – Мехмед V.
Тогда же, в 1908 году, освободилась и должность мекканского шарифа. Предыдущий шариф – Али ибн Абдалла ибн Мухаммед – был низложен, а его преемник – старый и больной Абдалла ар-Рафик – скоропостижно скончался. Хусейн оказался главным претендентом на престол Хиджаза.
Для младотурок он был узником Абдул-Хамида II – и, значит, врагом опального султана. Абдул-Хамид II – ненавидевший модернизацию – считал Хусейна (члена древнего и знатного рода) авторитетным союзником, которому под силу противостоять реформаторам-иттихадистам. Наконец, Лондон рассматривал Хашимита как подходящего кандидата на должность шарифа. Еще будучи «почетным гостем», Хусейн заявил британскому послу в Стамбуле, что собирается повлиять на арабских вождей Хиджаза ради обеспечения интересов Англии на Аравийском полуострове. По воспоминаниям одного британского офицера, Хусейн «произвел хорошее впечатление, и можно было надеяться, что он не окажется мошенником и наведет порядок в Аравии».
В итоге кандидатура Хусейна устроила всех. В 1908 году он вернулся в Мекку и стал ее последним шарифом.
Новый хранитель священного города решил, что именно он – а не османский султан – должен быть халифом. На самом деле Хусейн терпеть не мог иттихадистов из-за их секуляризационных реформ. Младотурки преобразовали Порту из абсолютной монархии в конституционную и заменили мусульманскую (то есть арабскую) модель государственного управления западной моделью. Все это до глубины души оскорбляло потомка пророка Мухаммеда – ярого сторонника ислама и шариата.
Масла в огонь подлило и то, что накануне Первой мировой войны щупальца Османской империи внезапно потянулись к Хиджазу. Завершилось строительство легендарной Хиджазской железной дороги, которая пролегала между Дамаском и Мединой. Бедуины отнеслись к ней враждебно. Они увидели в «железном осле» угрозу источникам своих доходов – сопровождению путников, перевозке грузов и грабежу паломников. Шариф Хусейн поощрял нападения бедуинов на поезда и игнорировал просьбы младотурок проложить рельсы до Мекки.
Впрочем, Западная Аравия постепенно утрачивала относительную автономию. Иттихадисты стремились к централизации Порты – в 1912 году Абдалла (сын Хусейна) уже жаловался на их тиранию английским и французским дипломатам. В апреле 1914 года в Хиджаз прибыл новый губернатор – суровый Мехмед Вехиб-паша. По его мнению, Западная Аравия не нуждалась в контроле Хашимитов – и, значит, самоуправству Хусейна следовало положить конец. Великое арабское восстание (1916–1918) разгорелось из искры, высеченной во время столкновения между Хашимитами (представителями старой арабской элиты) и младотурками, которые хотели создать централизованное государство. Кардинальные перемены в международной политике, вызванные Первой мировой войной, предоставили Хашимитам уникальный шанс для укрепления своей власти.
Глава 2
Накануне взрыва
Не открывай дверь, которую ты не в силах закрыть.
Арабская пословица
Решение вступить в Первую мировую войну в ноябре 1914 года стало роковым для Порты. Султан Мехмед V был безвольной марионеткой в руках младотурок. Реальная власть принадлежала триумвирату – лидерам партии «Единение и прогресс»: Мехмеду Талаату-паше, Исмаилу Энверу-паше и Ахмеду Джемалю-паше. По их воле Османская империя присоединилась к Центральным державам.[10 - Центральные державы – союз Германии, Австро-Венгрии и Высокой Порты. В период Первой мировой войны Центральные державы противостояли Антанте – союзу Великобритании, Франции и России.]
Великобритания лихорадочно искала союзников среди арабских лидеров. Дело в том, что Мехмед V, унаследовавший титул халифа, объявил Антанте джихад (священную войну). 14 ноября 1914 года он призвал всех правоверных бороться с англичанами и французами. Объявление джихада грозило Антанте серьезными проблемами. В Индии насчитывалось 100 млн мусульман, в Египте и Судане – 16 млн, и все они находились под британским владычеством.[11 - Индия являлась колонией Британии. Египет в 1914–1922 годах входил в состав Османской империи, но фактически был английским протекторатом. Судан управлялся египтянами и британцами совместно, однако британцы занимали высшие административные должности.] Количество мусульман в африканских колониях Франции также исчислялось миллионами. Англичане боялись, что призыв султана к джихаду сработает. Их прежние контакты с Хашимитами внезапно приобрели огромное значение.
Колония – территория, находившаяся под властью иностранного государства (метрополии). Не имела суверенитета.
Примеры: Алжир (французская колония в 1830–1962 годах), Британская Индия (нынешние Индия, Пакистан, Бангладеш и Мьянма – колонии Великобритании в 1858–1947 годах).
Протекторат – государство, находившееся под защитой (в первую очередь, военной) другого государства (протектора). Не являлся суверенным в сфере внешней политики, но обладал суверенитетом во внутренних делах (в частности, сохранялась местная правящая династия).
Примеры: французский протекторат Тунис (1881–1956), британские протектораты Кувейт (1899–1961) и Аден (1886–1963).
Британские информаторы продолжали докладывать, что арабский мир недоволен турками. Осенью 1914 года военный министр Герберт Китченер велел дипломату Рональду Сторрзу возобновить контакты с Абдаллой (сыном шарифа). Сторрз должен был выяснить позицию Хусейна на тот случай, если Порта начнет боевые действия против Антанты. Абдалла заявил, что Хашимиты благоволят к англичанам – но восстания не будет, пока иттихадисты не потревожат его отца. Тогда англичане предположили, что теоретически титул халифа может перейти от османского султана к «некоему арабскому лидеру». Однако Хусейн не торопился ссориться с младотурками.
В декабре 1914 года Сторрз от лица британского правительства обратился к жителям арабских вилайетов. Он обещал поддержать независимость арабских государств – и отметил, что во главе халифата непременно должен стоять потомок пророка Мухаммеда – то есть тариф Хусейн. Громкие слова помогали удерживать тарифа в игре – он хотя бы хранил молчание и не одобрял султанский призыв к джихаду.
К середине 1915 года англичане достигли немалых успехов на Аравийском полуострове. Они заручились поддержкой Джабера II (шейха Кувейта), Абдул-Азиза ибн Абдуррахмана ибн Фейсала аль-Сауда (амира Неджда) и Мухаммада ибн Али аль-Идриси (амира Асира). Хусейн же узнал, что еще в 1914 году иттихадисты планировали его низложить – но помешала война. Для шарифа это стало последней каплей. Он совершенно разочаровался в младотурках и более не собирался идти с ними на компромисс.
Весной 1915 года Хусейн отправил своего сына Фейсала в Стамбул. Молодой принц пытался поговорить с иттихадистами по поводу неудавшегося смещения отца – но те категорически отрицали свою причастность к этому. В то же время младотурки дали Фейсалу понять, что не помогут шарифу, пока он не присоединится к джихаду против англичан. Юноша заверил султана в преданности Хашимитов – и солгал. На самом деле он был очень недоволен поведением турок и лишний раз убедился, что так больше не может продолжаться.
Тем не менее, Фейсал продолжал игру. На обратном пути в Мекку он заехал в Дамаск и поклялся в верности Джемалю-паше – члену триумвирата. На тот момент Джемаль-паша – полномочный военный и гражданский администратор Сирии – буквально умолял Хусейна объявить джихад, ибо слова Мехмеда V следовало подкрепить авторитетом Хашимитов. Молчание потомков пророка расценивалось как несогласие с султаном – и делало его уязвимым для вражеской критики.
В июне 1915 года Хашимиты собрались на семейный совет. Фейсал предложил восстать, когда Порта существенно ослабнет. Но Абдалла боялся, что если арабы сразу не перейдут в наступление, то после войны Запад их проигнорирует. Шариф согласился с Абдаллой. Хашимиты решили быстро примкнуть к Великобритании – дабы потом выразить свою волю наравне с европейскими державами.
Впрочем, Хусейн не был героем-освободителем, мечтавшим сбросить с арабских народов цепи османского плена. Шарифом двигали личные и династические амбиции – которые Лондон удачно обернул в знамя арабского национализма. Летом 1915 года по инициативе Хашимитов англичане завязали с ними переписку через верховного комиссара[12 - Верховный комиссар – должность главного британского чиновника в ряде колоний и иных зависимых территорий, в т. ч. в Египте в годы протектората (1914–1922).] Египта – Артура Генри Макмагона. Она известна как переписка Макмагона – Хусейна – и с ее помощью Туманный Альбион и жаркий Хиджаз пытались договориться об условиях арабского восстания.
К июлю 1915 года положение Великобритании на Ближнем Востоке ухудшилось. Антанта собиралась нанести Порте роковой удар при Галлиполи[13 - Галлиполийское сражение (Дарданелльская операция, битва при Чанаккале) – масштабная военная операция Антанты по взятию Стамбула.] – но османы одержали победу и сорвали операцию по взятию Стамбула. Тогда Хусейн захотел большего. В письме Макмагону от 14 июля 1915 года шариф потребовал, чтобы Лондон признал его королем арабского государства, охватывающего весь Аравийский полуостров (кроме Адена) и прилегающие территории – вплоть до турецкого города Мерсин и иранской границы. Королевство Хусейна должно было омываться Персидским заливом на востоке, Красным морем – на западе, Аравийским морем – на юге и Средиземным морем – на северо-западе. По плану держава Хашимитов включала в себя нынешние Сирию, Израиль, Палестину, Иорданию, Ирак, Саудовскую Аравию, ОАЭ, Кувейт, Бахрейн, Катар и Оман, а также часть Турции и большую часть Йемена. Фактически шариф хотел восстановить Арабский халифат[14 - Арабский халифат – собирательное название исламских государств, возникших в результате арабских завоеваний VII–IX веков и возглавлявшихся халифами. Включает в себя Праведный халифат (632–661), Омейядский халифат (661–750) и Аббасидский халифат (750–945, 1124–1258). Арабы считают халифат синонимом своего счастья и могущества, а его восстановление до сих пор является арабской мечтой.] и оставить его сыновьям.
Естественно, англичане нашли требования Хусейна завышенными – и потому невыполнимыми. Сторрз позже писал: «В то время я считал и продолжаю считать, что шариф запустил руку в британский кошелек… Мы с трудом скрывали от него, что его притязания трагикомичны».
Вместе с тем, неудача в Галлиполи пошатнула позиции англичан – и Лондон не спешил отказывать шарифу. Макмагон подтвердил, что Великобритания с радостью освободит арабов от тирании османов, но к его письмам – крайне туманным по содержанию – даже не прилагались карты. По мнению английского историка Эли Кедури, ответы британцев напоминали шифровку. Они не позволяли понять, какие гарантии Лондон готов предоставить Хашимитам.
Однако военный министр Китченер настаивал на союзе с Хашимитами. Он верил, что арабский бунт спасет Дарданелльскую операцию, которая в любую минуту могла завершиться для Антанты катастрофой. Не имея гарантий, Хусейн уклонялся от организации восстания. В свете этих событий Эдуард Грей – глава британского МИДа – избрал стратегию удовлетворения Хашимитов. Весной 1916 года в Мекку была отправлена первая партия английского золота и оружия.
Параллельно Джемаль-паша давил на Хусейна, требуя сформировать в Хиджазе арабские отряды для османской армии. Шариф его игнорировал – и в ситуацию вмешался Энвер-паша. Хусейн заявил, что ни новобранцев, ни поддержки джихада с его стороны не будет, пока младотурки не удовлетворят «чаяния арабского народа», а именно – предоставят арабским вилайетам автономию и признают Хиджаз наследственным эмиратом Хашимитов. Теперь шариф был как никогда близок к государственной измене.
Иттихадисты гневно отвергли условия Хусейна. Джемаль-паша предупредил, что шариф вскоре лишится своего трона в Мекке.
Хусейн решил напасть первым. Его старшие сыновья – Али, Абдалла и Фейсал – приступили к организации мятежа. Документы с официальными требованиями были отправлены в Стамбул. Ответа не последовало – и тогда грянуло Великое арабское восстание. Оно началось 5 июня 1916 года с соответствующей прокламации, сделанной Хусейном в Мекке, – а также с серии нападений на османский гарнизон и инфраструктуру Хиджаза.
Великое арабское восстание (1916–1918)
Глава 1
В коридорах власти
Осторожность – половина ловкости.
«Тысяча и одна ночь»
Любой вооруженный конфликт протекает в двух плоскостях: военной и политической. Те, кто проливают кровь на полях сражений, абсолютно не догадываются, какие решения принимаются на дипломатических встречах и переговорах. Великое арабское восстание не стало исключением.
Западное восприятие арабского восстания сформировано увлекательными мемуарами Томаса Эдварда Лоуренса «Семь столпов мудрости» (1922) и великолепным фильмом Дэвида Лина «Лоуренс Аравийский» (1962). Арабы же просто считают себя преданными – и обвиняют
Великобританию в коварстве, а Францию – в равнодушии и беспринципности. Доказательствами двуличности англичан, по мнению арабов, являются тайное соглашение Сайкса – Пико от 16 мая 1916 года и декларация Бальфура от 2 ноября 1917 года. На основании первого документа англичане и французы договорились о послевоенном разделе Порты. На основании второго – в историческом регионе Палестина было создано еврейское государство (Израиль). Оба документа поставили крест на мечтах Хашимитов об арабском королевстве.
Сэр Марк Сайкс – баронет, член парламента и советник Китченера – хорошо знал Ближний Восток. После окончания Кембриджа он много путешествовал по Османской империи, затем работал в британском посольстве в Стамбуле – и, наконец, получил должность в военном министерстве. Баронет видел в арабах ключ к быстрой победе англичан на Ближнем Востоке – и являлся горячим сторонником арабского восстания.
Осенью 1915 года Сайкс был назначен представителем Великобритании в переговорах с французами относительно раздела Порты. Министр иностранных дел Эдуард Грей беспокоился, что союзный Париж узнает о переписке Макмагона – Хусейна и истолкует ее как анти-французскую. 24 октября 1915 года Грей проинформировал Поля Камбона – посла Франции в Лондоне – о связях Великобритании с арабскими националистами и предложил ему выработать план совместных действий на Ближнем Востоке. Камбон делегировал в качестве переговорщика своего секретаря Франсуа Жоржа-Пико.
31 января 1916 года Сайкс и Пико подписали тайное соглашение. Было решено, что Великобритания получит Трансиорданию, Центральный Ирак и районы вокруг палестинских городов Хайфа и Акко. Франции достались Юго-Восточная Турция, Северный Ирак, Сирия и Ливан. За пределами этих территорий разрешалось создание арабского государства – разделенного на английскую и французскую сферы влияния.
Смысл договора Сайкса – Пико заключался в том, что стороны хотели установить колониальную схему управления на всем Ближнем Востоке. Ранее Великобритания успешно опробовала ее в Египте, а Франция – в Марокко, Алжире и Тунисе. Ни о каком независимом арабском королевстве не могло быть и речи. Впрочем, Хашимиты изначально не могли надеяться на взаимовыгодное сотрудничество с Туманным Альбионом. Главный принцип британской политики еще в XIX веке озвучил лорд Палмерстон: «У Англии нет ни постоянных союзников, ни постоянных врагов. У Англии есть только постоянные интересы».
Но нельзя забывать, что Хусейн – правитель маленького пустынного Хиджаза – в переписке с Макмагоном вынудил Лондон признать огромное арабское королевство, которое превосходило по размерам Великобританию и Францию. Шариф добился этого в обмен на одно лишь обещание организовать восстание.
Участник данных событий английский политик Дэвид Ллойд Джордж пишет, что скептически относился к соглашению Сайкса – Пико и считал необходимым рассказать о нем Хусейну: «Непонятно почему, но британское правительство не уведомило его об этом важном соглашении. Члены правительства беспокоились лишь о том, чтобы распространить свою власть на все возможные территории». В 1916 году Ллойд Джордж занимал пост главы кабинета. Позже – в книге «Правда о мирных договорах» (1938) – он искренне возмущался поведением своих министров.
Конечно, англичане лгали – так же, как и французы, турки, арабы. Да и был ли Лондон обязан удовлетворять все желания Хашимитов? В ходе войны стороны всегда обещают своим потенциальным союзникам больше, чем хотят или могут дать. К тому же претензии мусульманской династии на христианские районы Ливана, Сирии и Палестины выглядели двусмысленно.
В итоге властные амбиции Хусейна разбились о твердое убеждение Антанты, что его королевство должно быть марионеточным. Надо отдать Западу должное: на тот момент арабские государства еще не были готовы к самостоятельности. Период их становления мог растянуться на десятилетия – и на данном этапе арабы действительно нуждались в помощи.
Современный Ближний Восток рождался в борьбе. В XX веке арабам снова пришлось сражаться – но уже не за господство над Европой, как в эпоху халифата, а за собственные земли. Первым этапом этой долгой и трудной битвы стало Великое арабское восстание (19161918). Племена Аравии были разрознены – и для создания иллюзии их сплоченности Марк Сайкс в 1916 году придумал флаг, под которым проходили мятежи. На полотне располагались три горизонтальные полосы – черная (цвет Аббасидов), зеленая (цвет Фатимидов) и белая (цвет Омейядов).[15 - Аббасиды – арабская династия, правившая Аббасидским халифатом (7501258). Фатимиды – арабская династия, правившая Фатимидским халифатом (9091171). Омейяды – арабская династия, правившая сначала Омейядским халифатом (661–750), а потом – Кордовским эмиратом (756–929) и Кордовским халифатом (929-1031).] Слева изображался красный треугольник, символизировавший династию Хашимитов, которая объединяла арабов и вела их к свободе.
Глава 2
На полях сражений
Я любил тебя и потому взял в руки людские волны и волю свою написал во все небо средь звезд, чтобы стать достойным тебя, Свобода…
Томас Эдвард Лоуренс
Восстание, поднятое Хусейном 5 июня 1916 года, разочаровало англичан. Хашимиты сильно преувеличивали его масштабы. Например, в письме к Макмагону от 16 февраля 1916 года шариф утверждал, что к нему присоединятся 100 тыс. арабских солдат османской армии – но прогнозы не оправдались. Хусейн мог рассчитывать только на иррегулярные формирования бедуинов (максимум 15 тыс. человек). Кроме того, география мятежа имела ограниченный характер – так, в Сирии и Палестине никаких волнений не наблюдалось. В итоге выяснилось, что для продолжения восстания Великобритания должна регулярно высылать Хиджазу крупные суммы денег и большие партии оружия.
Впрочем, британцы радовались, что восстание вообще началось. Однако после первого успеха – захвата Мекки – арабские силы мало продвинулись вперед. Недисциплинированные и плохо организованные, они панически боялись османской артиллерии. Следующим достижением Хашимитов стало взятие городов Джидда, Янбу и Умм-Ладж – но лишь потому, что англичане обеспечили им морскую и воздушную поддержку.
В июле 1916 года восстание пошло на спад. Многие бойцы Хусейна дезертировали. Ситуация становилась плачевной, но шариф не обращал внимания на проблемы. 2 ноября 1916 года он по договоренности с некоторыми аравийскими улемами[16 - Улем – авторитетный знаток ислама.] провозгласил себя королем арабской нации – и с тех пор хранил воистину королевское спокойствие.
Великобритания и Франция признали Хусейна только королем Хиджаза. Англичане, в отличие от новоиспеченного монарха, переживали о судьбе восстания и в конце 1916 года увеличили размер финансовой помощи Хашимитам. Ежемесячные выплаты выросли со 125 тыс. до 200 тыс. фунтов стерлингов. Деньги играли жизненно важную роль в организации восстания – вербовать бедуинов помогало золото, а не патриотические лозунги.
Но бесконечные торги мешали выполнению боевых задач. Военные мероприятия регулярно срывались из-за ссор между племенами и отсутствия дисциплины. Однажды арабский отряд не выступил в поход вовремя, потому что шейх пожелал выпить кофе. А еще бедуины промышляли разбоями и мародерством. Завершив боевую операцию, они возвращались домой с награбленным и отказывались сражаться – до новой возможности поживиться чужим добром. Свидетелем этого ужасающего беспорядка являлся военный советник арабов, английский лейтентант Томас Эдвард Лоуренс – будущий Лоуренс Аравийский.
Хусейн терял не только бедуинское войско, но и стратегическое управление восстанием. Контроль над ситуацией постепенно переходил к генералу Гилберту Фолкингэму Клейтону – главе ближневосточной военной разведки. Клейтон почти постоянно находился в Египте. Он руководил Арабским бюро, которое координировало британскую политику в регионе.
Арабское бюро открылось в Каире весной 1916 года и собрало под своей крышей удивительных людей – писателей, путешественников, историков. Первым заместителем Клейтона являлся археолог Дэвид Джордж Хогарт. Каждый член бюро имел определенную сферу деятельности. Томас Эдвард Лоуренс воевал. Гертруда Белл налаживала отношения с шейхами и составляла карты. Джордж Амброс Ллойд проводил экономические исследования. Среди прочих важных сотрудников были дипломат Кинахан Корнуоллис, полковник разведки Обри Герберт и банкир Уильям Ормсби-Гор. Работа в бюро стала для них трамплином в историю – так, Белл получила от арабов почетные прозвища «Королева пустыни» и «Мать Ирака», а Герберту дважды предлагали трон Албании.
Лоуренс же превратился в легенду арабского восстания – которое, едва начавшись, уже переживало серьезный кризис. К октябрю 1916 года турки перехватили военную инициативу. Хусейн обращался за поддержкой лишь к нескольким бедуинским племенам – причем их участие в мятеже оплачивалось британцами.
Лейтенант пришел к выводу, что руководство восстанием надо сосредоточить в руках Фейсала – самого активного из сыновей Хусейна. «Я с первого взгляда почувствовал, что этот человек может стать лидером Аравии», – впоследствии писал Лоуренс. Он знал, что Фейсал не идеален – но его братья выглядели гораздо хуже. Старший, Али, был слаб здоровьем, Зейд – очень молод (ему едва исполнилось 18 лет), а Абдалла показался Лоуренсу «слишком хитрым».
В ноябре 1916 года офицер (уже в звании полковника) был назначен ответственным за контакты с арабами. Он блестяще выполнял свою работу. Лоуренс продемонстрировал уникальную способность выстраивать рабочие отношения с Хашимитами – и, кроме того, улаживал разногласия между ними и англичанами.
Ключевое тактическое решение Лоуренса состояло в том, чтобы избегать прямого столкновения с врагом, используя главное преимущество арабов – мобильность. Бедуины совершали налеты на турецкие отряды, кружили возле них – и моментально рассеивались, когда те открывали массированный огонь. Вражеские гарнизоны «запирали» в крепостях – так случилось, например, с Мединой. Сыновья шарифа перекрыли подступы к ней: Абдалла – с востока, Али – с юга, а Фейсал – с севера. Священный город был зажат в тиски и отрезан от мира. Восстание распространялось вдоль побережья Красного моря – и вскоре Медина оказалась в тылу у Хашимитов.
Осада Медины длилась с июня 1916 года по январь 1919 года. Гарнизон редел от голода и болезней, но комендант Омер Фахреддин-паша отказывался сдаваться. Город пал лишь спустя полтора года, когда упрямого полководца арестовали собственные подчиненные. Они просто хотели жить – особенно после того, как Первая мировая война давно закончилась.
Ситуация в Медине подтверждала, что на Ближнем Востоке неприемлемы европейские военные модели – поэтому Лоуренс предложил арабам комплекс их же традиционных способов борьбы с неприятелем. Бедуины практиковали вооруженные набеги еще до возникновения ислама – и офицер полагал, что стихийные нападения на турок будут эффективными. Внедрять западную дисциплину среди кочевников было бессмысленно. Если им что-то не нравилось, они садились на лошадей и верблюдов – и уезжали прочь.
Олицетворением мятежа стал Фейсал. Это было очень важно – ведь сыновья Хусейна провели детство и юность в Стамбуле. Суровые бедуины считали Хашимитов неженками, привыкшими к комфорту, – и относились к ним презрительно. Шариф прекрасно осознавал опасность такой репутации для своих отпрысков. Еще в 1908 году он настоял на том, чтобы Али, Абдалла, Фейсал и Зейд вернулись к истокам, – и отправил их жить в пустыню, к кочевым племенам.
Сыновья беспрекословно подчинились воле Хусейна. Однако вследствие воспитания они были изолированы от сверстников-бедуинов. Молодые Хашимиты остались в одиночестве – все вместе и каждый сам по себе. По замечанию Лоуренса, «у них не было ни родины, ни настоящих друзей; и никто из них не открывался остальным или, тем более, отцу, которого все они боялись». Так продолжалось до тех пор, пока возмужавшие юноши не проявили лидерские и воинские качества, добившись уважения бедуинов. Фейсал – живой символ бунта – был не просто одним из сыновей шарифа. Он был первым среди равных.
В декабре 1916 года восстание уже не казалось безнадежным. Турок вытеснили из Хиджаза – и битва за Аравию переросла в битву за Ближний Восток. Хашимитам удалось объединить ряд бедуинских племен и заручиться их поддержкой. У арабского национализма появился образованный и энергичный лидер – Фейсал, который сотрудничал с Западом. Но в конце 1916 года изменился состав британских политиков, которые имели дело с Хашимитами. Макмагон – партнер Хусейна по переписке – вышел в отставку. Должность премьер-министра занял Дэвид Ллойд Джордж. Эдуарда Грея на посту министра иностранных дел сменил Артур Бальфур.
Глава 3
От декларации до оккупации
Ни один человек не знает, что он приобретет завтра.
Коран (31:34)
Ллойд Джордж понял, что на Ближнем Востоке можно добиться легких побед. Он осознал это в разгар Первой мировой войны, когда Европа пережила бойню во Фландрии, три битвы при Артуа и девять – при Изонцо; когда едва закончилась Верденская мясорубка. Количество павших исчислялось сотнями тысяч. По мнению Ллойд Джорджа, для Запада это был тупик. Кровавый тупик.
На Ближнем Востоке ничего подобного не происходило. Здесь, в отличие от европейских фронтов, попросту не сталкивались такие огромные армии.[17 - Конечно, на Ближнем Востоке проходили крупные военные операции. Так, потери Антанты в Галлиполийском сражении составили от 157 тыс. до 178 тыс. человек. Но при Галлиполи решался вопрос взятия Стамбула – османской столицы. При осаде Эль-Кута было убито и попало в плен от 31 тыс. до 36 тыс. англичан и индусов из Британской Индии. В остальных же операциях потери Британии исчислялись максимум несколькими тысячами.] Терпение и упорство помогали Великобритании достигать своих целей – так, в марте 1917 года после двух лет борьбы англичане заняли Багдад. Пока чиновники разрабатывали схемы послевоенного управления Месопотамией, правительство размышляло, надо ли помочь сионистскому движению[18 - Сионизм – политическое движение и политическая идеология, целью которых является объединение и возрождение еврейского народа на его исторической родине – в Израиле.] и выступить за создание еврейского государства в Палестине. Артур Бальфур давно дружил с влиятельным сионистом Хаимом Вейцманом. С подачи министра иностранных дел к осени 1917 года все политические силы Великобритании согласились с принятием документа, известного как декларация Бальфура. Такое единодушие объясняется просто: поддержка сионизма позволяла Лондону получить контроль над Палестиной – и, значит, расширить сферу своего влияния на Ближнем Востоке.
Сообщение о декларации Бальфура (которое, кстати, было опубликовано в том же номере газеты «The Times», что и сообщение об Октябрьской революции в России) не вызвало абсолютно никакой реакции со стороны Хусейна. Король Хиджаза верил, что по окончании войны традиционное англо-французское соперничество восстановится и Великобритания поддержит арабов.
Военная ситуация на Ближнем Востоке складывалась благоприятно для Лондона. 9 декабря 1917 года командующий британскими войсками в регионе генерал Эдмунд Алленби выбил турок из Иерусалима – и стал первым за несколько столетий христианином, овладевшим городом. Осенью 1918 года английская армия с австралийской кавалерией в авангарде начала стремительное наступление в Леванте. Арабские отряды Фейсала ураганом пронеслись по долине Иордана и вырезали уцелевшие турецкие гарнизоны. 30 сентября пал Дамаск. Лоуренс попросил австралийского генерала Генри Джорджа Шовеля позволить Хашимиту войти в город первым. После того, как сын короля Хусейна триумфально въехал в Дамаск, об арабском восстании заговорил весь западный мир.
Вскоре выяснилось, что Хашимит хочет управлять Сирией – хотя она должна была перейти под французский контроль. Но Фейсал руководствовался логикой завоевателя и намеревался получить то, что захватил, – тем более что Сирия представляла собой желанную и богатую добычу.
30 сентября 1918 года союзники разделили Левант на три оккупационные зоны. Средиземноморское побережье Ливана и Сирии контролировали французы, Палестину – англичане, а внутренняя часть Сирии находилась в совместном ведении англичан и арабов. Реальную власть над всеми зонами осуществлял Алленби. Генерал командовал примерно миллионом – поэтому ни французы, ни Фейсал не могли ничего сделать без его согласия.
Первый инцидент произошел уже в октябре. Турецкое сопротивление в Ливане рухнуло, и армия Фейсала ринулась из Дамаска в Бейрут. Французы рассвирепели. Алленби вынудил принца покинуть Ливан – но тот злобно пообещал вернуться. Хашимит был убежден, что разделение на оккупационные зоны носит временный характер и будет пересмотрено на международной конференции. Сразу после того, как Фейсал вернулся в Дамаск, Бейрут заняли французы.
Впрочем, проблемы Фейсала только начинались. Сирия сильно пострадала от войны. Христиане были категорически против того, чтобы ими правила исламская династия, а мусульмане презирали Хашимитов как пособников империализма. И те, и другие смотрели на Фейсала с отвращением. Принц пытался подкупить местную знать деньгами, полученными от Великобритании, – но это не помогало. Сирийские политики, которым покровительствовал Фейсал, очень плохо разбирались в европейской дипломатии. Они считали, что могут сами прорваться к вершинам власти, – и потому всячески подрывали и без того низкий авторитет своего патрона.
9 ноября 1918 года после переговоров между Лондоном и Парижем была выпущена совместная англо-французская декларация. Она возложила на англичан и французов функции по «полному и окончательному освобождению народов, долгое время угнетаемых османами, а также по созданию национальных правительств и администраций». Примечательно, что в тексте декларации ни разу не употреблялось слово «независимость».
Британское правительство даже не думало об арабах. Англичане использовали дипломатию для создания на Ближнем Востоке выгодного им баланса сил. Отправляясь на Парижскую мирную конференцию, Фейсал верил, что западные державы услышат его и помогут арабам обрести независимость. Разумеется, этого не произошло.
Часть II
Разбитые мечты
Рождение и гибель королевства Сирия
Глава 1
Голос арабов
Если Аллах хочет наградить человека, Он дарит ему путешествие в Дамаск.
Арабская пословица
21 ноября 1918 года Фейсал и его верный товарищ Нури асСаид отправились в Европу на английском корабле. Британское правительство прислушалось к совету Лоуренса и пригласило принца на Парижскую мирную конференцию.
С точки зрения англичан, Фейсал мог вызвать интерес США к арабскому делу. Американским президентом в то время был Вудро Вильсон. Он выступал за открытость дипломатии, запрет тайных переговоров и право наций на самоопределение. Лондон надеялся сыграть на разногласиях между Вашингтоном и Парижем – и вытеснить французов из Сирии. Первая мировая война закончилась – и после победы над общим врагом историческое соперничество между Великобританией и Францией вспыхнуло с новой силой и яростью.
Французы не желали видеть Фейсала на конференции – тем более что амир хотел править Сирией. Не сумев сорвать визит арабской делегации в Европу, Франция решила задобрить ее руководителя. По прибытии в Марсель Фейсала наградили орденом Почетного легиона. Принимая награду, принц еще не подозревал, в каком двусмысленном положении находится. На конференции он должен был представлять отца – короля Хусейна. Однако и французы, и англичане использовали Фейсала в собственных интересах – и не воспринимали его как политика, имеющего право говорить от имени арабской нации.
Англичане напрасно мечтали исключить французов из ближневосточных договоренностей. Чудовищные французские потери в битвах с немцами на Марне (1914), при Артуа и в Шампани (1915), а также при Вердене (1916) не шли ни в какое сравнение с британскими потерями на Ближнем Востоке – поэтому интересы Франции в данном регионе нельзя было игнорировать.
1 декабря 1918 года Ллойд Джордж тайно встретился в Лондоне с главой французского правительства Жоржем Клемансо. Министры заключили устное «джентльменское соглашение». Ллойд Джордж подтвердил права Франции в Леванте, а также заявил, что Англии нужны Палестина и месопотамский город Мосул, возле которого находились большие запасы нефти. Клемансо, в свою очередь, договорился с Ллойд Джорджем о создании французской администрации в Сирии. Как отмечает английский историк Джереми Уилсон, по итогам этой встречи стало понятно, что британский кабинет министров «не готов предложить Фейсалу ничего, кроме сочувствия».
Тем не менее, Фейсал и Лоуренс приступили к написанию меморандума, который принц собирался огласить на конференции от имени арабского народа. Последней надеждой арабов на независимость Сирии являлись США.
Парижская мирная конференция началась 18 января 1919 года. Она ознаменовала установление на Ближнем Востоке мандатной системы. От Великобритании поступило предложение, согласно которому бывшие арабские провинции Порты должны руководствоваться помощью мандатария – европейской державы-победительницы, имеющей мандат – полномочия на управление соответствующей территорией. Верховный совет конференции предложение принял.
Фейсал представил свой меморандум 6 февраля 1919 года. К тому времени он уже произвел благоприятное впечатление на иностранных делегатов – например, госсекретарь США Роберт Лансинг отзывался об амире как о «достойнейшем человеке на конференции». Выступление Хашимита было эмоциональным – иначе оно не вызвало бы симпатии американцев. Принц заявил, что планы союзников относительно Ближнего Востока ущемляют право арабов на самоопределение, – и что арабское единство восторжествует, если этому не помешает Запад. Требование принца звучало просто – независимость единого арабского народа (которого, впрочем, не существовало). Но Вудро Вильсон был впечатлен. Он сказал: «Я слушал амира и думал, что слышу голос свободы. Это странный и, боюсь, обездоленный голос, исходящий из Азии».
Между англичанами и французами разгорелась яростная дискуссия. Британский министр по делам колоний Альфред Милнер объяснял французам, что нельзя навязать французскую власть арабам на международной конференции, посвященной национальному самоопределению. Клемансо и его министр иностранных дел Стефан Пишон оставались непреклонны: по соглашению Сайкса – Пико французы должны были получить Ливан и Сирию. Ситуация накалилась настолько, что Клемансо даже вызвал Ллойд Джорджа на дуэль.
Наконец, в спор вмешался Вильсон. Он предложил отправить в Сирию независимую международную комиссию. 25 марта 1919 года Верховный совет конференции сформулировал полномочия комиссии. Ей следовало изучить политические настроения сирийцев и составить рекомендации относительно того, какие варианты территориального раздела Ближнего Востока будут способствовать развитию Сирии, Палестины и Месопотамии. Англичан это не устраивало – комиссия могла найти британское присутствие в Месопотамии и Палестине нежелательным. Верховный комиссар Месопотамии Арнольд Уилсон уже проводил опрос, по результатам которого выяснилось, что местные жители мечтают о британской власти. Англичане решили вынудить Францию и Фейсала договориться – и тогда необходимость в комиссии автоматически отпала бы.
Амир под британским давлением согласился признать французский мандат. Но Фейсал желал, чтобы Ливан с его средиземноморским побережьем остался в составе сирийского королевства – как это и было в историко-географических рамках Леванта. В противном случае Хашимит получил бы государство, не имеющее выхода к морю.
Теперь французы начали манипулировать принцем. Клемансо планировал ввести войска в Дамаск и навязать Фейсалу свою волю – либо выслать его прочь. Париж согласился с идеей Великой Сирии, на которой настаивал амир, но выдвинул встречное требование: сирийское королевство должно представлять собой федерацию племен и этноконфессиональных групп. Французы намеревались управлять страной по принципу «разделяй и властвуй».
13 апреля 1919 года Фейсал встретился с Клемансо. Тот заявил, что Франция признает независимость Сирии, если французская армия будет допущена в Дамаск. Разгадав уловку, принц отказал премьер-министру и быстро уехал в Сирию. Отныне он надеялся только на международную комиссию.
Глава 2
Сирийская катастрофа
Победа показывает, что человек может, а поражение – чего он стоит.
Арабская пословица
12 мая 1919 года к Фейсалу в Дамаск прибыл Алленби. Генерала встречали школьники и члены патриотических организаций – амир пытался продемонстрировать, что сирийский национализм имеет массовый характер. Затем Фейсал собрал представителей знати и уведомил их о своем намерении организовать общенациональную ассамблею, которая объявит о суверенитете Сирии – вопреки решению Парижской конференции. Знать одобрила идею амира и проголосовала за предоставление ему всей полноты власти. По словам офицера из свиты Алленби, сирийские политики, во-первых, хотели независимости, а, во-вторых, – не хотели Францию. Офицер отметил, что «антифранцузские настроения удивительно сильны среди местной элиты, поэтому маловероятно, чтобы она разрешила Фейсалу сблизиться с французами, даже если бы он сам этого пожелал».
Между тем вопрос о независимой комиссии для Сирии превратился в разменную монету, с помощью которой европейские державы шантажировали друг друга. В целях предотвращения краха англо-французских отношений Ллойд Джордж предложил Клемансо отозвать из состава комиссии участников от Великобритании – при условии, что Франция тоже отзовет своих участников.
В итоге и англичане, и французы отказались от работы в комиссии – и тогда Вудро Вильсон сформировал ее из американцев. Комиссию возглавил Генри Черчилль Кинг – президент Оберлинского колледжа. Главным экспертом стал бизнесмен Чарльз Ричард Крейн. Помимо них, в комиссию вошли специалист по поиску нефтяных месторождений Уильям Йель, историк-востоковед Альберт Хауи Либайер, предприниматель Лоуренс Мур и др.
Летом 1919 года американцы путешествовали по Сирии. Фейсал прилагал титанические усилия, дабы привлечь внимание Кинга и Крейна к арабскому делу. Хашимита поддерживали элиты, наделившие его властью. Сторонники амира хотели сформировать у комиссии образ сирийского народа – сложного и нетерпеливого, но готового к суверенитету. В Дамаске был созван Сирийский национальный конгресс. Специально для заокеанских гостей он осудил политику Парижа и выразил абсолютное неприятие сирийцами французского мандата.
Кинг и его сотрудники посетили более 30 городов и деревень. Профранцузская позиция местных христиан не получила огласки – Фейсал под страхом смерти запретил им выражать свое мнение. В итоге комиссия решила, что сирийцы не испытывают ни малейшего желания оказаться под властью Франции.
28 августа 1919 года Кинг и Крейн озвучили свой отчет на Парижской мирной конференции. Выводы, сделанные американцами, шокировали делегатов: члены комиссии рекомендовали в качестве амира всего Леванта – Фейсала, а в качестве мандатария – не Великобританию или Францию, а США.
Рекомендации комиссии были неосуществимы. Летом 1919 года стало ясно, что президент Вильсон столкнется с большими трудностями при ратификации Версальского мирного договора.[19 - Версальский мирный договор – договор, подписанный 28 июня 1919 года в Версальском дворце и официально завершивший Первую мировую войну. Его условия были сформулированы на Парижской мирной конференции (1919–1920).] Этот документ должен был ратифицировать Конгресс США – но наибольшим влиянием в Конгрессе обладала Республиканская партия, оппозиционная по отношению к демократу Вильсону.
Эпоха Вудро Вильсона подходила к концу. Осенью 1919 года он развернул в США кампанию в поддержку Версальского договора. Кроме того, президент ратовал за создание Лиги Наций – первой в истории международной организации, нацеленной на сохранение мира. Вильсон сильно уставал и 26 сентября 1919 года – в разгар кампании – перенес инсульт, после которого его парализовало.
По иронии судьбы, на следующий день в Белый дом прибыл отчет комиссии Кинга – Крейна. Вряд ли Вильсон с ним ознакомился. Конгресс не счел нужным обсудить идею американского мандата над Левантом. Генерал Таскер Говард Блисс (делегат США в Париже) заявил, что американский арбитраж по проблемам Ближнего Востока бесполезен.
Главная британская карта в пользу Фейсала – политика национального самоопределения Вильсона – утратила силу. Отныне Лондон не собирался помогать принцу – по словам Ллойда Джорджа, сотрудничество с ним «перестало приносить Великобритании выгоду». К тому же Британская империя переживала не лучший период. В Египте, Индии и Месопотамии регулярно вспыхивали волнения – и в этих условиях Сирия интересовала англичан гораздо меньше, нежели египетский протекторат[20 - Суммарная площадь британских военных баз на территории Египта составляла около 20 тыс. кв. км – т. е. равнялась площади Уэльса.] или индийские колонии. В сентябре 1919 года Ллойд Джордж, генерал Эдмунд Алленби и министр колоний Эндрю Бонар Лоу, посовещавшись, решили сократить субсидии Фейсалу и вывести войска из Сирии в соответствии с соглашением Сайкса – Пико.
Теперь Фейсал стремился любыми способами избежать французской оккупации. Будучи на грани отчаяния, он встретился с Клемансо – но тот по-прежнему считал, что Сирия должна принадлежать французам.
Переговоры зашли в тупик. 16 декабря Клемансо сделал принцу новое предложение: Сирия признает Францию мандатарием – и Франция пришлет ей военных и гражданских советников, номинально подчиняющихся сирийскому правительству. Но зато у Сирии будет независимый парламент и глава государства – то есть Фейсал. Скрепя сердце амир принял эти условия. Далее ему следовало обеспечить поддержку французского мандата со стороны сирийцев. В глубине души принц был крайне недоволен – он знал, как трудно договариваться с арабскими националистами.
Фейсал никогда не обладал серьезным политическим влиянием в Сирии. Знать поддерживала его лишь для того, чтобы не оказаться в руках французов. Амир сумел провести разовые акции – например, организовать национальный конгресс – но этого было недостаточно. В стране действовали националистические организации, которые принц абсолютно не контролировал. Гертруда Белл, посетившая Сирию в октябре 1919 года, пришла к неутешительному выводу: «Сирийцы идут своим путем, и их путь не очень хорош».
Реальная власть принадлежала националистам: Палестинскому арабскому клубу, группировке «Аль-Фатат» и движению «Аль-Ахд». Они заботились о собственных интересах – но не об общем арабском деле. Как результат – в стране отсутствовало единое политическое пространство, и Фейсал изначально играл в Сирии весьма скромную роль. Фактически она свелась к соглашению с французами. Соглашению, условия которого еще предстояло выполнить.
Принц терял почву под ногами. В декабре 1919 года британские выплаты Фейсалу прекратились, и жители Дамаска были озабочены грядущими перспективами. В довершение всего, Клемансо подал в отставку. Парламентские выборы во Франции привели к власти консерваторов, которые отказались от «политики умиротворения» арабов. Новый премьер-министр Этьен Александр Мильеран считал, что французы и так сделали для Хашимитов слишком много.
Ситуация складывалась мрачная. На Фейсала давил даже отец – король Хусейн предупредил сына, что тот обязан отказаться от любой сделки с Францией, если она не гарантирует независимость арабских государств. Между тем, сирийские националисты наладили выпуск «бандитских лицензий» – их обладатели получали символическое «право» грабить и убивать французских военных. «Бандитские лицензии» были широко распространены как среди членов патриотических объединений, так и среди заурядных преступников.
6 марта 1920 года принц вновь созвал национальный конгресс. 8 марта делегаты провозгласили Сирию суверенным арабским королевством, а Фейсала – королем. Соглашение принца с Клемансо назвали «недействительным» и отвергли. Профранцузски настроенные христианские общины не поддержали амира – и объявили о своей независимости от сирийского королевства.
Фейсал занял престол в Дамаске – древней столице Омейядов, чья империя простиралась от побережья Атлантики до западных границ Китая. На протяжении тысячелетий Дамаск населяли арамеи, ассирийцы, армяне, греки, евреи, римляне, персы и арабы. О нем слагали чудесные легенды и волшебные сказки. По преданию, здесь жили Адам и Ева после изгнания из Эдема – а в горах, окружающих город, похоронен их сын Авель, убитый братом Каином. В сирийской столице крестился апостол Павел – ранее Савл, ярый безбожник и гонитель христиан.[21 - Отсюда появилось выражение «путь в Дамаск» – т. е. некое судьбоносное событие, обозначающее важную перемену.] Главная улица Дамаска – Прямая улица (via Recta) – упоминается в Библии. В мавзолее при мечети Омейядов похоронен султан Салах ад-Дин.[22 - Салах ад-Дин (1138–1193) – правитель Египта и Сирии, основатель династии Айюбидов, полководец. В Европе известен как Саладин.] Дамаск испокон веков считался величественным и благословенным городом – прекрасным настолько, что Мухаммед отказался посетить его, сказав: «Человеку лишь раз дано войти в рай. А я хочу войти в рай небесный». И вот теперь, в марте 1920 года, Дамаск принадлежал потомку пророка – Фейсалу из династии Хашимитов.
Спустя пару дней Сирия направила зарубежным правительствам дипломатическую ноту о признании ее суверенным государством. Новоиспеченный монарх не собирался считаться ни с англичанами, ни с французами. Мильеран получил от Фейсала резкое письмо, в котором говорилось, что Франция должна смириться с независимостью Сирии и вывести войска из Ливана, прежде чем его величество пожалует в Европу с плановыми визитами.
На первый взгляд позиция Фейсала выглядела сильной. В Леванте французы не располагали достаточным количеством солдат. Кроме того, они столкнулись с неожиданными трудностями в Малой Азии. Турки под предводительством полководца Мустафы Кемаля сражались за оккупированные Антантой земли и всячески мешали союзникам разделить Турцию. Зимой 1919–1920 годов французы потерпели сокрушительное поражение от кемалистов.
Однако Фейсал был гораздо слабее, чем казалось. По сути, 8 марта 1920 года он мог или присоединиться к мнению конгресса – или остаться без короны. Хашимит выбрал первое – и теперь надеялся выиграть время и чуть позже возобновить переговоры с Лондоном и Парижем.
Между тем ситуация в Сирии была ужасной. Цены росли. В Дамаске и Хаме бушевали беспорядки, вызванные нехваткой продовольствия. К тому же Ближний Восток исчез из международной повестки. Дипломаты оживленно обсуждали судьбу других территорий. Германия подписала Версальский договор, Австрия – Сен-Жерменский, Болгария – Нёйиский. На политической арене появилась Лига Наций. О Ближнем Востоке вспомнили только в апреле 1920 года, когда заработала конференция в Сан-Ремо. Она распределила мандаты по управлению бывшими арабскими владениями Порты. Великобритания получила мандаты на Палестину и Месопотамию, а Франция – на Великую Сирию, включая Ливан.
Мандаты направлялись на утверждение Лиге Наций – однако Франция решила овладеть Сирией без промедления. План был прост: Мильеран потребует от Фейсала прекратить арабские нападения на французов – но король не сумеет этого сделать. Тогда армия генерала Анри Жозефа Гуро – командующего французскими силами в Леванте – войдет в Дамаск и свергнет Хашимита. Гуро был преисполнен энтузиазма. Он хотел поскорее выиграть эту «фальшивую войну».
Англичане больше не поддерживали Фейсала. Лондон считал, что Франции лучше знать, какие меры принимать на своей мандатной территории. Сирийская кампания была запланирована на июль – и к концу июня французы собрали в Ливане достаточное количество войск, чтобы взять Дамаск.
Фейсал знал, что армия Гуро стоит на ливано-сирийской границе – и что Франция ищет союзников среди авторитетных сирийцев и вождей местных племен. Король попытался договориться с генералом – лично и с помощью Нури ас-Саида – и даже отчасти пресек нападения националистов на французских военных. Столичная пресса работала в режиме повышенного внимания. Эта мера была необходима, дабы предотвратить любые инциденты, которые послужили бы для французов поводом начать наступление на Дамаск.
Гуро собирался запереть Фейсала в Дамаске – по его мнению, амир все еще мог заключить сделку с Парижем или позвать на помощь англичан. Любое непредсказуемое действие Хашимита разрушило бы победоносные планы Гуро. Поэтому 11 июля полководец выдвинул новые требования: принятие Сирией французского мандата и проведение воинского призыва во французскую армию. Фейсал требования отклонил.
14 июля Гуро направил королю письменный ультиматум, где настаивал на выполнении условий от 11 июля. Фейсалу давалось пять дней, чтобы с ними согласиться. В противном случае генерал гарантировал вторжение в Сирию и последующую оккупацию страны. Король умолял Британию о помощи, и англичане выразили ему глубокое сочувствие – но, как отметил замминистра иностранных дел Чарльз Хардинг, по условиям переговоров в Сан-Ремо Лондон не имел права вмешаться в сирийские дела.
Сирию охватила военная лихорадка. Офицеры сплотились вокруг монарха и были настроены на борьбу с французами. Однако сирийской армии катастрофически не хватало оружия и боеприпасов. Фейсал пошел на некоторые уступки Гуро – но генерал внезапно потребовал наказать националистов, включая некоторых высокопоставленных военных. Король согласился со всеми условиями французского ультиматума. Национальный конгресс высказался категорически против – и тогда Фейсал разогнал его. Это привело к беспорядкам в Дамаске, которые безжалостно подавила армия, преданная королю.
Гуро играл с Фейсалом. Во второй половине июля он просто заявил, что амир не соблюдает условия ультиматума, хотя это не соответствовало действительности. В ночь на 22 июля французские войска вторглись в Восточную Сирию и двинулись на Дамаск. Сирийцы пытались запереть врага в ущелье Майсалун, что в 12 км к западу от столицы. Но у Гуро были самолеты, тяжелая артиллерия и численное превосходство в живой силе (60 тыс. солдат против 8-тысячной сирийской армии). Французы прорвались через ущелье и разгромили арабов. 25 июля генерал вошел в Дамаск, и Фейсал отрекся от престола. В августе опальный монарх с ближайшими соратниками отправился в Европу.
Теперь Сирия полностью принадлежала французам. Гуро разделил страну на шесть районов, образованных по этническим, племенным и религиозным принципам. Эти районы находились под контролем Франции – но при этом имели громкие названия: Государство Дамаск, Государство Алеппо, Алавитское государство, Джабаль аль-Друз, Алек-сандреттский санджак и Великий Ливан.
Мечта о сирийском арабском королевстве умерла.
Превратности судьбы
Глава 1
Хашимиты против саудитов
Я амир, и ты амир. А кто же погонит ослов?
Арабская пословица
Казалось, после сирийской катастрофы мир никогда не услышит о Фейсале. Но к 1921 году в Лондоне пришли к выводу, что амир является единственным реальным кандидатом на пост правителя Ирака. В Ираке несколько месяцев бушевало антибританское восстание, и англичане подавили его с большим трудом. Они поняли, что для сохранения власти над Месопотамией необходимо создать там лояльные правящие структуры и посадить на трон монарха, симпатизирующего Лондону. Фейсал идеально подходил на эту роль.
Летом 1921 года британцы организовали в Ираке референдум, на котором Фейсал был избран королем. Примерно в то же время его старший брат Абдалла с помощью англичан стал амиром Трансиордании. Таким образом, два сына короля Хусейна возглавили обширные мандатные территории Великобритании на Ближнем Востоке. Но сам Хусейн хотел получить гигантское арабское государство – гораздо более крупное, нежели Ирак или Трансиордания.
Как мы помним, 2 ноября 1916 года аравийские амиры и улемы провозгласили Хусейна королем арабской нации. Впрочем, далеко не всем арабам понравились претензии Хашимита на лидерство. Британское правительство – основной спонсор Хиджаза – тоже было не в восторге от амбиций шарифа. Лондон, встревоженный тщеславием Хусейна, признал его только королем Хиджаза.
Вскоре Хусейн столкнулся с семейными проблемами. За время Великого арабского восстания (1916–1918) реальная власть постепенно перешла к Фейсалу. Отец завидовал успехам сына. В августе 1918 года между Хусейном и Фейсалом разразился скандал, в результате которого Фейсал пригрозил отстраниться от боевых действий. Лоуренс помешал семейной ссоре перерасти в катастрофу, но не смог наладить отношения внутри династии Хашимитов. Спустя два года – в период сирийского кризиса – Хусейн ругал Фейсала за переговоры с французами. Старик уже не обращал внимания на жизненные реалии.
Положение Хусейна ухудшалось. В 1914–1918 годах его соперники в Аравии стали более сильными. Аравийский полуостров напоминал лоскутное одеяло – и каждый его лоскут принадлежал тому или иному амиру, шейху или бедуинскому племени. Главную угрозу для Хиджаза представлял Абдул-Азиз ибн Абдуррахман аль-Сауд.[23 - Далее – Ибн Сауд.] Он приобрел известность в 1902 году, когда напал на эмират Джебель-Шаммар, которым с 1835 года правил род Аль Рашид. Ибн Сауд настолько молниеносно овладел Эр-Риядом (нынешней столицей Саудовской Аравии), что рашидитский правитель Абд аль-Азиз ибн Митаб сперва даже не оценил серьезность потери. Между тем, захват Эр-Рияда позволил Ибн Сауду объявить себя амиром Неджда. Новоиспеченный монарх продолжал расширять свои владения – и к 1914 году превратился в самую значительную фигуру Центральной Аравии.
Победы Ибн Сауда нельзя назвать случайными. За плечами молодого правителя была сама история Аравии – включая двойной опыт образования саудовского государства (в 1744–1818 годах и 1818–1891 годах) и напряженное соперничество Саудитов с Рашидитами. Ибн Сауд исповедовал особое исламское учение – ваххабизм. Ваххабиты отвергали нововведения, возникшие после смерти пророка Мухаммеда в 632 году. Также они ратовали за неукоснительное соблюдение шариата – и за жесткую регламентацию общественной и личной жизни мусульман.
Основоположником ваххабизма является арабский теолог Мухаммад ибн Абд аль-Ваххаб (1703–1792). В 1744 году он заключил союз с саудовским амиром Мухаммадом ибн Саудом и вместе с ним создал Первое Саудовское государство – Дирийский эмират. Его столицей была Эд-Диръия (ныне – пригород Эр-Рияда).
К 1806 году Дирийский эмират захватил большую часть Аравийского полуострова, включая Мекку и Медину. При этом междоусобицы происходили в рамках Порты – ее вилайеты открыто враждовали друг с другом. Османский султан Махмуд II обратился за помощью к своему могущественному вассалу – египетскому губернатору Мухаммеду Али-паше. Грянула Османо-саудовская война (1811–1818). Египтяне разбили ваххабитов и сровняли Эд-Диръию с землей.
Территория бывшего Дирийского эмирата осталась без управления, и там воцарился хаос. Представители знатных родов боролись за власть, шейхи строили друг другу козни, а бедуины грабили всех без разбора. На фоне всеобщего кризиса авторитет уцелевших Саудитов резко возрос. Через несколько месяцев после окончания войны Турки ибн Абдаллах (внук Мухаммада ибн Сауда) возглавил Второе Саудовское государство – эмират Неджд со столицей в Эр-Рияде.
Неджд быстро подчинил себе соседние территории и взимал с них дань. Но к 1865 году потомки Турки ибн Абдаллаха уже сражались друг с другом за господство над Аравией – и все прочие амиры поняли, что конец Неджда близок. Рашидиты, правившие в Джебель-Шаммаре, набирали силу. В 1880-х годах они стали бесспорными повелителями Центральной Аравии. О Саудитах забыли вплоть до XX века, пока молодой Ибн Сауд не отбил у Рашидитов свой фамильный город Эр-Рияд. На тот момент амиру был 21 год. Его слава только начиналась.
Религиозное рвение ваххабитов и победы Ибн Сауда сплотили население Неджда. Амир создал движение ихванов – бедуинское ополчение. Оно задумывалось не только как военная сила, но и как особый институт, необходимый для государственного строительства.
Воинственный Неджд представлял для Хиджаза растущую угрозу. Англичане не выбирали между арабскими правителями – они хотели видеть их всех в качестве союзников и потому платили и Хашимитам, и Саудитам. Но Ибн Сауд сохранил британские деньги. Хусейн же потратил их на восстание и подкуп бедуинских племен – дабы те держались подальше от Ибн Сауда.
В 1914 году система дала первый сбой – амир Халид перешел в ваххабизм. Его племя Утайба проживало на востоке от Джидды – в местности Хурма. Сперва амир признавал власть Хусейна и даже участвовал в арабском восстании – но в 1917 году порвал с Хашимитами и отказался сражаться с турками.
Хусейн попытался образумить мятежного Халида старым проверенным способом – огнем и мечом. Саудовские ихваны ринулись на помощь своим единоверцам-ваххабитам – и наголову разбили хашимитские отряды. Авторитет Хусейна пошатнулся: если король не сумел подчинить себе племя Утайба значит, его претензии на первенство в Аравии были необоснованны.
Если перефразировать высказывание французского философа Жоржа Сореля, политическое лидерство на Аравийском полуострове выросло из оружейного ствола. Хусейн не смирился с поражением. В мае 1919 года он отправил в Хурму трехтысячное войско во главе с Абдаллой. Сын не перечил отцу – он знал, что конфликта с Ибн Саудом не миновать. Однако в ночь на 25 мая 1919 года ихваны внезапно атаковали лагерь Абдаллы в городе Тураба. Хашимитская армия была уничтожена. Опозоренный Абдалла чудом спасся и вернулся в Мекку.
Теперь только Великобритания удерживала Ибн Сауда от окончательной расправы над Хусейном. Англичане разработали план действий на случай, если амир Неджда вторгнется в Западную Аравию, – но тот не спешил нападать. В британских документах сохранилась запись о том, что «Ибн Сауд может взять Мекку и захватить Хиджаз, если захочет». Отныне существование Хиджаза как независимого королевства вызывало сомнения – ибо резня в Турабе показала, что власть Хашимитов не безгранична.
С точки зрения англичан, Хусейн сам был виноват в своих проблемах – ему давно следовало договориться с Ибн Саудом. Чиновники министерства иностранных дел назвали короля «избалованным и приносящим одни неприятности». Отношения Хусейна с сыновьями складывались напряженно. Причиной разлада с Фейсалом послужили его достижения, а с Абдаллой – турабская катастрофа. Даже Али – первенец Хусейна, который жил в Мекке и всегда поддерживал отца – полагал, что старик ведет себя неразумно.
Последствия поражения в Турабе усугублялись финансовым кризисом. С 1916 года Хиджаз полностью зависел от британских выплат – и эти субсидии обернулись для Хусейна ахиллесовой пятой. Подкупая арабов, король приучил их к мысли, что так будет всегда. Но влияние Хашимитов на аравийские племена сократилось вместе с размером английской субсидии. К середине 1920 года Лондон ежемесячно высылал монарху 30 тыс. фунтов стерлингов, а не 200 тыс. и более, как в разгар восстания. Не имея средств на личные нужды, Хусейн обложил налогом торговцев Мекки и Джидды. Это был тревожный знак: хиджазцы привыкли получать деньги, но не привыкли платить.
Далее британцы потребовали от Хусейна подписать Версальский мирный договор. Летом 1921 года в Мекку делегировали Лоуренса. Встретившись с Хусейном, офицер записал в дневнике: «Старик тщеславный, жадный и глупый, но очень дружелюбный и полностью разделяет наши интересы». Однако король был уверен, что англичане его предали – как на Парижской конференции, так и в борьбе с Ибн Саудом. В итоге Хашимит отказался что-либо подписывать, пока Лондон не признает его верховенство над всеми арабскими правителями.
Это было роковой ошибкой. Хиджаз лишился британского финансирования. Ибн Сауд уже создавал централизованное государство в Неджде, но Хусейн по-прежнему уповал на свой авторитет в исламском мире.
Из всех сыновей Хусейна наибольший политический талант традиционно приписывают Абдалле. Впрочем, он не зарекомендовал себя хорошим полководцем ни во время арабского восстания, ни в Хурме. Турабская катастрофа положила конец честолюбивым планам Абдаллы отвоевать для себя королевство на Аравийском полуострове. Теперь принц смотрел на север. В 1920 году Абдалла надеялся, что англичане сделают его королем Ирака – но британская администрация Багдада относилась к Хашимитам крайне враждебно.
Летом 1920 года Хашимиты пережили серьезный удар: генерал Гуро изгнал Фейсала из Дамаска. Абдалла двинулся в Левант с двумя тысячами солдат, дабы примкнуть к сирийским националистам, задумавшим антифранцузский переворот. Но принц не дошел до Сирии – осенью он обосновался в Маане. Пустынный регион, куда перебрался Абдалла, назывался Трансиорданией и находился под контролем Великобритании.
Англичане не знали, что делать с Абдаллой, – и потому оставили его в покое. Судьба бесплодной Трансиордании волновала британское правительство гораздо меньше, чем Месопотамия, за которую развернулась нешуточная борьба.
Глава 2
Битва за Месопотамию
Вся земная жизнь – бахвальство и хитрости, и в стране, где тебя никто не знает, делай что хочешь.
«Тысяча и одна ночь»
Исторически территория современной Республики Ирак называлась Месопотамией, Междуречьем или Двуречьем. Слово «Ирак» (араб.????.?? – берег) возникло в VII–VIII веках, когда арабы захватили побережье Тигра и Евфрата. Спустя 800 лет эти земли были присоединены к Порте. Османы создали в Месопотамии три вилайета с центрами в Мосуле, Багдаде и Басре. Этноконфессиональный состав вилайетов был пестрым. В отличие от других арабских провинций, здесь проживало множество шиитов. Сунниты (четверть населения) пребывали в меньшинстве, но имели доступ к власти и занимали господствующее положение в обществе.
Каждый регион Междуречья обладал своей спецификой. Басрийский вилайет (Южная Месопотамия), располагавший выходом к Персидскому заливу, торговал с Индией, Персией и Китаем. Также на юге находились священные шиитские города – Эн-Наджаф и Кербела. В Мосульском вилайете (Северная Месопотамия) жили курдские крестьяне.
Багдад представлял собой мультикультурный мегаполис с самой многочисленной еврейской общиной на всем Ближнем Востоке. Багдадский вилайет (Центральная Месопотамия) ориентировался на внутреннюю торговлю, перепродавая товары, которые поступали из Анатолии.
В годы Первой мировой войны иракцы относились к туркам лояльно или безразлично. Арабское восстание поддержали единицы – но именно они заняли руководящие посты среди мятежников. Так произошло и с Нури ас-Саидом – уроженцем Багдада и верным соратником Фейсала.
Впрочем, война не миновала Месопотамию. На ее территории сошлись армии Британской и Османской империй. Потерпев неудачу под Эль-Кутом (1916), англичане все-таки взяли Багдад в марте 1917 года. С тех пор лондонские чиновники ожесточенно спорили о судьбе Междуречья. Администрация Британской Индии даже предложила организовать возле Басры сельскохозяйственные колонии – и переселить туда индусов.
Обязанности верховного комиссара Месопотамии исполнял талантливый администратор Перси Кокс – приятель Лоуренса и Белл. Всем троим нравился Фейсал. Но вскоре Кокса сменил Арнольд Уилсон, который ненавидел арабов и с радостью поддержал руководство Британской Индии. Тем не менее, осенью 1918 года Лоуренс – чьи взгляды совпадали с позицией Арабского бюро в Каире – впервые озвучил идею привести Хашимитов к власти в Междуречье.
На протяжении всего 1919 года в Месопотамии нарастали антибри-танские настроения. Узнав о соглашении Сайкса – Пико, иракцы поняли, что англичане не желают их независимости. В январе 1920 года – по завершении Парижской мирной конференции – стало ясно, что волнения в арабском мире неизбежны.
Месопотамия вспыхнула в апреле. В Багдаде бунтовали суннитские националисты, в Кербеле и Эн-Наджафе – шииты, в долине Евфрата – крестьяне и племенные вожди. Восстание распространялось, подобно степному пожару, и приобрело всенародный размах.
Британцы перебросили в Ирак подкрепление со своих военных баз в Персии, включая две эскадрильи ВВС. К сентябрю все было кончено – но подавление бунта обошлось Лондону в 40 млн фунтов стерлингов. Эта сумма вдвое превысила годовой бюджет, запланированный для Месопотамии. Цифра стала хрестоматийной: газетный магнат лорд Ротермир использовал ее как пример государственного расточительства. Правительство утратило доверие к Уилсону. В июле его уволили, и Кокс вернулся на должность верховного комиссара Месопотамии.
В 1920 году внешнюю политику Великобритании определяли: премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж, министр по делам колоний Альфред Милнер, министр иностранных дел Джордж Керзон, а также военный министр и министр авиации Уинстон Черчилль. Последний хотел сократить расходы на Месопотамию. Для этого надлежало уменьшить там английское военное присутствие, насчитывавшее 255 тыс. человек.
Междуречьем нельзя было управлять напрямую из Лондона. Следовательно, требовалось установить в Ираке надежный арабский режим. В декабре 1920 года Кокс предложил сделать Фейсала королем Месопотамии. Министры одобрили эту иницитативу. Несмотря на сирийскую катастрофу, политическая элита Великобритании по-прежнему уважала Хашимита, а пресса именовала его «современным Саладином».
Желание урезать расходы на Месопотамию сыграло решающую роль в карьере Черчилля. В январе 1921 года он с подачи Ллойд Джорджа стал министром по делам колоний. Вместе с новой должностью Черчиллю достался целый ворох проблем. Решения в колониальных ведомствах принимались долго, документы терялись. С 1917 года на Ближнем Востоке функционировало 18 различных бюро и комитетов – и все они сообщали Лондону противоречивую информацию. Черчилль решил упростить эту громоздкую бюрократическую машину.
Весной 1921 года в составе министерства по делам колоний был сформирован Ближневосточный отдел, ответственный за мандатные территории Великобритании, Аравийский полуостров и Персию. Лоуренс был назначен советником Черчилля по Ближнему Востоку.
Наконец Лоуренс встретился с Фейсалом. Опальный король изъявил желание сотрудничать с англичанами. Воодушевленный Черчилль начал готовить грандиозную конференцию – с целью определения будущего Месопотамии.
Конференция прошла весной 1921 года в каирском отеле «Semiramis».[24 - На самом деле конференция прошла в два этапа. Первый состоялся 12–23 марта 1921 года в Каире, второй – 24–30 марта 1921 года в Иерусалиме. Обычно конференция именуется Каирской. Ее официальное название – Ближневосточная – используется редко.] В ней участвовали 40 британских политиков и экспертов – в том числе все верховные комиссары и губернаторы колоний, протекторатов и мандатных территорий от Египта до Индии и Сомали. Они провели десятки заседаний – ив результате создали современный Ближний Восток. Именно тогда Месопотамию официально переименовали в Ирак. К тому же, Черчилль вспомнил об Абдалле, который еще три месяца назад приехал в Трансиорданию, – и понял, что придется иметь дело не только с Фейсалом, но и с его братом.
Посовещавшись, британцы разработали стратегию управления Ближним Востоком, известную как «шарифское решение». Его смысл заключался в том, чтобы установить в Ираке и Трансиордании хашимитские режимы, лояльные к Лондону. Таким образом Великобритания могла бы минимизировать бунты на мандатных территориях и показать всему миру, что она помогает арабским государствам развиваться. По замечанию американского историка Аарона Климана, «в Каире традиционное для англичан упражнение в прагматизме превратилось в железный принцип, который подлежал применению везде, где только можно, – начиная Месопотамией и заканчивая Аравией и Трансиорданией».
После конференции Черчилль и Лоуренс встретились с Абдаллой в Иерусалиме. Принцу предложили трон в Аммане, финансовую поддержку и возможность когда-нибудь освободиться от британской опеки. Взамен Абдалла должен был воздерживаться от конфликтов с французами и не зариться на багдадский престол, который предназначался Фейсалу. Принц согласился.
Теперь события развивались быстро. 15 апреля Лоуренс передал Фейсалу требования британского правительства – и амир их принял. Он пообещал не нападать на французов в Сирии и не возражать против компромисса с Ибн Саудом – а также признал, что иракцы не готовы к самостоятельности. Перси Кокс и Гертруда Белл уже готовили коронацию. Они организовали и проконтролировали всё – от прибытия амира в Ирак до создания флага нового государства.
Фейсал приехал в Багдад 23 июня 1921 года. Конечно, мировая общественность не должна была заподозрить в нем английскую марионетку. По указанию Кокса наспех собранный Совет министров Ирака признал Хашимита претендентом на престол и назначил референдум на август. Формально за Фейсала проголосовало 96 % населения, но в действительности он не обладал такой популярностью. Тем не менее, 23 августа 1921 года первый король Сирии был провозглашен первым королем Ирака.
Между тем Хусейну донесли, что сыновья вопреки его воле сотрудничают с британцами. Старик рассвирепел – и вконец разругался с Абдаллой и Фейсалом. Весной 1924 года он сделал последнюю ошибку – провозгласил себя халифом. Отныне ихваны жаждали сокрушить зарвавшийся Хиджаз – и Ибн Сауд не мог отказать им в этом удовольствии.
В августе армия Неджда взяла Мекку и Таиф. Хусейн бежал в Акабу, передав трон Али (старшему сыну). Медина и Джидда – два последних оплота Хашимитов в Хиджазе – держались больше года, несмотря на осаду. Али мог выстоять – но разрыв Хусейна с Лондоном имел роковые последствия. Ибн Сауд обратился к англичанам – и британский экспедиционный корпус принялся громить хашимитские отряды.
Медина пала 5 декабря 1925 года. Узнав об этом, жители Джидды открыли врагу ворота.
19 декабря Али отрекся от престола.
8 января 1926 года Ибн Сауд стал королем Неджда и Хиджаза.
Хашимиты навсегда лишились Западной Аравии. Однако, как бы ни была горька потеря, дети Хусейна пришли к власти в Ираке и Трансиордании. Казалось, что после долгих лет тяжелой борьбы и горьких разочарований им наконец-то улыбнулась удача – но история бросила Хашимитам новый вызов…
Три короля Багдада
Глава 1
Отец Ирака. Фейсал I
Человек получит только то, к чему он стремился.
Коран (53:39)
Арабский мир всегда казался европейцам романтическим. Великолепный Багдад был не просто городом с богатой историей, но городом из сказок «Тысячи и одной ночи», где волшебство происходило так же просто, как смена дня и ночи. Молодое Королевство Ирак, провозглашенное в 1921 году, располагалось на древней земле. Англичане понимали, что им придется изучить Месопотамию, дабы эффективно ей управлять.
В 1920-х годах путь из Европы в Ирак лежал через Индию. Доплыв до Бомбея, путешественники пересаживались на другой корабль, проходили Персидский залив и оказывались в Басре. Здесь начиналась загадочная Месопотамия, раскинувшаяся в долине Тигра и Евфрата. Благодаря жаркому и влажному климату Междуречье, наряду с Египтом, было главным зернохранилищем Древнего мира. В XIII веке монголы разрушили ирригационные каналы, и Месопотамия оскудела. Османы восстановили только легендарные сады Басры, напоминавшие одно из чудес света – висячие сады Семирамиды. Утопавшая в зелени Басра воспета в стихах арабских поэтов и сказках Шахерезады. Объем экспорта фруктов из этого города считался самым большим в Ираке – однако в целом почвы Двуречья были бесплодны. На пустынных территориях бушевали песчаные бури и эпидемии холеры, которые так ненавидели английские солдаты.
Добравшись до Басры, европейцы отправлялись в иракскую столицу по Багдадской железной дороге. Спроектированная немцами и построенная англичанами, она олицетворяла западную экспансию на Ближний Восток. Приближаясь к Багдаду, поезд пролетал мимо голых курганов. Это все, что осталось от Вавилона и Вавилонской башни – еще одного чуда Древнего мира. Согласно книге Бытия, Бог создал разные языки – и люди, прежде говорившие на одном языке, перестали понимать друг друга и рассеялись по всей земле.
Словно в подтверждение библейского предания, Ирак 1920-х годов был многоязычным и многонациональным. На юге проживала богатая индийская диаспора ростовщиков. 100 тыс. человек в северных регионах говорили только по-турецки. Торговцы коврами изъяснялись на фарси и дари. Министр образования Ирака владел разговорным арабским и умел писать лишь на фарси. Курды, населявшие северо-восток страны, пользовались своим родным языком и не собирались учить другие – как, впрочем, и ассирийцы с арамеями. Треть населения Багдада составляли евреи. Кроме того, в королевстве жили сабеи, друзы, езиды, армяне, баяты, мааданы и др. Подданные Фейсала исповедовали ислам, христианство, иудаизм и зороастризм, поклонялись древним богам и проводили языческие обряды. Даже мусульмане принадлежали к различным сектам и течениям.
Перед Фейсалом стояла сложная задача объединить разрозненные социальные, религиозные и этнические группы, сплавить их в один народ – и монарх не справился бы с ней, не имея поддержку извне. В первой половине XX века власть на Ближнем Востоке значила крайне мало, если не подкреплялась возможностью иностранного вмешательства. Формально арабские государства до сих пор входили в Османскую империю[25 - Османская империя исчезла 29 октября 1923 года, когда парламент Турции объявил о создании Турецкой Республики.] – и возникли на карте только благодаря западным державам и Лиге Наций. Даже их границы были определены весьма смутно.
Сыну Хусейна повезло – Европа знала его как храброго лидера Великого арабского восстания. Образ Фейсала был окутан ореолом экзотики и таинственности. Журналисты приписывали иракскому правителю воистину аристократическое благородство, а неудача в Сирии лишь дополняла его имидж «рыцаря печального образа». Кроме того, Фейсала поддерживали авторитетные британские специалисты – Томас Эдвард Лоуренс и Гертруда Белл. Впрочем, все это не способствовало решению насущных проблем, с которыми столкнулся Хашимит.
В 1921 году багдадцы признали Фейсала королем, но город не соответствовал статусу королевского. Багдад не был столицей на протяжении 663 лет – с 20 февраля 1258 года, когда монголы убили последнего аббасидского халифа Аль-Мустасима. По иронии судьбы Аль-Му-стасим встретил смерть возле того места, где в 1958 году расстреляют потомков Фейсала.
Отсутствие столичного статуса пагубно сказалось на городской архитектуре. В Багдаде не имелось ни дворцов, ни иных зданий, подходящих для отправления торжественных церемоний. Через Тигр было перекинуто всего три понтонных моста. Багдадцы верили, что, если их будет пять, как во времена халифов, то город снова падет. Зимой 1917 года – когда армия британского генерала Фредерика Стэнли Мода взяла Багдад – местные жители утверждали, что англичане специально возвели два дополнительных моста.
Резиденция османских губернаторов Багдадского вилайета располагалась в цитадели у Северных ворот. Вкупе с полуразрушенной стеной и крепостным валом эти ворота определяли границы города. К цитадели вела единственная в столице широкая улица – подобно лезвию меча, она прорезала нескончаемый лабиринт трущоб и стихийных рынков, из которых состоял Багдад. Осенью 1917 года генерал Мод умер от холеры, и улица была названа в его честь, однако ее так и не замостили. Зимой лили дожди – и некогда великолепная столица Аб-басидов превращалась в непроходимое болото.
Фейсал избрал местом своего проживания цитадель. Проехав город на британском автомобиле, он увидел беспросветную нищету и грязь – даже старые дома выглядели уродливо вследствие перестроек. Багдад производил гнетущее впечатление. Малочисленный средний класс состоял из богатых торговцев и религиозных лидеров. На вершине социальной лестницы находились два десятка респектабельных семей, которые Фейсал должен был заполучить в союзники: Аль Айюби, Аль Аскари, Аль Сувейди и др. Эти имена повторяются в списках иракских министров вплоть до 1958 года.
Самым могущественным считался род Аль Гайлани (его представители возглавляли правительство четыре раза, Абдуррахман аль-Хайдари аль-Гайлани стал первым премьер-министром Ирака). Багдадские семьи враждовали между собой, подобно средневековым династиям Апеннинского полуострова. В иракской столице были свои Медичи, Борджиа и Сфорца. Их конфликты ничем не уступали воспетой Шекспиром войне между Монтекки и Капулетти. Представители знатных родов Багдада десятилетиями жили в Стамбуле и имели доступ если не к самому султану, то хотя бы к великому визирю. Они привыкли к власти и не собирались от нее отказываться.
Одни багдадские кланы имели персидские корни. Другие были тюркского происхождения – еще в XVII веке их предки примкнули к османскому султану Мураду IV и получили землю в награду за верную службу. Арабов среди знатных багдадцев насчитывалось менее половины – да и те, по легендам, вели родословные от подданных древних империй, которые в свое время присоединились к победоносным армиям Омейядов и Аббасидов. Главы уважаемых багдадских семей были степенными, тучными бородачами. Они носили длинные одежды, ходили медленно, говорили мало и тщательно скрывали размеры своих богатств. Сыновья подражали отцам и настороженно относились к любым новшествам – будь то система мандатов или европейский брючный костюм.
Когда Фейсал приехал в Багдад, там не было правительства – только британская военно-политическая служба. На самом деле всем заправлял Нагиб аль-Гайлани. Страна испытывала острый кадровый дефицит. Иракцы не годились на роль чиновников. Все, кто обладал хоть каким-то административным опытом, или бежали из Месопотамии с османами, или трудились в фирмах, принадлежавших столичной знати.
Христианские и индийские клерки увеличивали и без того немалые состояния членов городской элиты. Наследников уважаемых исламских родов обрезали раввины. Все респектабельные семьи Багдада держали еврейских управляющих, торговых представителей и финансовых консультантов. Христиане, индусы и евреи делали ту работу, которую мусульмане презирали или не могли выполнять. Иными словами, столица Фейсала была настоящим восточным ульем. Город жил так же, как и в Средние века, – не обращая внимания ни на Запад, ни на другие регионы страны.
23 августа 1921 года Фейсал был провозглашен королем Ирака. Это произошло в 6:00 на открытой площадке в центре цитадели. В мероприятии участвовали верховный комиссар Месопотамии Перси Кокс, генерал Эйлмер Холдейн, Саид Махмуд аль-Гайлани (сын старого Нагиба) и адъютант Фейсала – сириец Тахсин аль-Кадри. Король в униформе цвета хаки прошел по ковровой дорожке и уселся на импровизированный трон – наспех сколоченный из деревянных ящиков с логотипом японской пивной компании «Asahi». Церемония была краткой. Саид Махмуд от имени Кокса прочел прокламацию на арабском языке, оркестр сыграл гимн Великобритании «Боже, храни короля», а почетный караул 1-го батальона Дорсетширского пехотного полка произвел 21 ружейный залп. После этого над цитаделью взвился флаг Королевства Ирак.
Основы государственного строя Ирака закреплялись в конституции, над ней работал английский адвокат Эдгар Бонэм Картер. Король объявлялся конституционным монархом – с правом назначать министров и освобождать их от должности без согласования с парламентом. Личным советником Фейсала стал Кинахан Корнуоллис – экс-сотрудник Арабского бюро. Он обязался в кратчайшие сроки организовать систему госслужбы и сформировать штат английских помощников – в то время как иракцы могли занять руководящие должности.
Конечно, не все британцы, приглашенные в Ирак, остались там надолго – но многие посвятили этой стране всю жизнь. Пока одни упивались собственной значимостью и наслаждались восточной экзотикой, другие упорно трудились. Судьба забрасывала этих удивительных людей в глухие деревни Месопотамии, дикие горы Курдистана и знойные пустыни, но они всегда помнили, зачем они здесь – на древней земле между двумя великими реками, Тигром и Евфратом.
Англичане проектировали ирригационные системы, мирили враждующие племена, налаживали работу министерств и департаментов, осуществляли перепись населения. Они так и не дождались благодарности: вскоре иракские политики заявили, что услуги британских чиновников незначительны и направлены на узурпацию ими власти. Но деятельность англичан была жизненно важна для становления и развития арабского государства.
Если без британцев королевство погибло бы, то без национально-освободительного движения иракцы могли даже не мечтать о суверенитете. Фейсал лавировал между английскими администраторами и багдадскими националистами. Он поочередно успокаивал первых и поощрял вторых, он был одновременно и зайцем, и гончей – но не испытывал от этого ни малейшего неудобства.
Первый король Ирака с детства привык к вероломству. Как мы помним, он вырос в столице Порты, где султан удерживал его отца Хусейна в качестве заложника. Фейсал рано научился лукавить и скрывать свои эмоции. В Стамбуле плелись изощренные интриги и велись подковерные игры, за которыми принц внимательно наблюдал. Между сыновьями шарифа шло негласное соперничество. Имея двух старших братьев, Фейсал знал, что не унаследует трон в Хиджазе, – поэтому его снедала жажда власти. Участие в арабском восстании, неудача на Парижской конференции и изгнание из Сирии взрастили амбиции амира. Теперь, заняв престол в Багдаде, он был готов делать то, чего так долго и страстно желал, – править собственным королевством.
Проблемы не заставили себя ждать. На севере Ирака было много турок и курдов, которые относились к Фейсалу враждебно. В городе Равандуз действовали турецкая администрация и турецко-курдское ополчение, контролировавшие весь Иракский Курдистан. Багдадские националисты считали, что всё в порядке, но монарх оценил серьезность положения. Он мог потерять половину королевства, а затем и лишиться трона.
В феврале 1923 года Фейсал дал интервью «The Times». На тот момент турки претендовали на Мосул, курды агитировали за независимый Курдистан, а шиитские улемы советовали иракцам не платить налоги и не голосовать на грядущих парламентских выборах. «Кажется, что на Ближнем Востоке воцарился мир, но это иллюзия», – грустно сказал Фейсал. Король закончил интервью следующими словами: «Арабская нация надеется, что великий британский народ не забудет о своей маленькой восточной союзнице. Она надеется, что Великобритания защитит ее от опасностей, которые сейчас угрожают ее существованию».
Просьба о помощи достигла адресата. Весной 1923 года британский маршал Джон Салмонд разгромил турок и курдов – при поддержке бедуинских отрядов, предоставленных Фейсалом. Это была первая совместная англо-иракская операция в Междуречье. В дальнейшем за ней последуют другие, не менее важные.
Несмотря на успех Равандузской кампании, в Курдистане по-прежнему царил хаос. При Фейсале волнения на севере Ирака не прекращались – даже шиитский юг не доставлял королю столько проблем. В 1922 году Фейсал и Ибн Сауд с подачи англичан установили границу между Ираком и Недждом, но для определения границы с Персией требовалось договориться с шахом. Словом, трудностей хватало – однако националисты считали главным злом Великобританию.
Между тем Перси Кокса на посту верховного комиссара Месопотамии сменил Генри Доббс. Подобно другим администраторам, Доббс попал под личное обаяние Фейсала. Хашимит нравился британцам и легко добивался их расположения. Даже внешне он был приятен: худой, изящный, с тонкими руками и правильными чертами лица, преисполненный шарма и аристократического достоинства. Генерал Алленби полушутя-полусерьезно называл Фейсала «самым красивым политиком мировой войны».
Потомок пророка Мухаммеда был светским человеком. Ни Фейсал, ни его сын Гази, ни внук Фейсал II не молились и не посещали мечеть (за исключением редких случаев, когда в этом возникала крайняя необходимость). Король хорошо говорил по-английски, любил играть в бридж и часто пил шампанское. В Багдаде он пристрастился к теннису, но никогда не бежал за мячом – правитель Ирака ждал, когда мяч пролетит близко от него, и резко отбивал подачу. Вообще Фейсал привык к западному образу жизни. Он одним из первых на Ближнем Востоке надел европейский костюм – но говорил своим консервативным старшим братьям, что носит традиционную арабскую одежду. Вместе с тем, по словам новозеландского прозаика Гектора Болито, монарх «умел жонглировать великими именами, которые его братья даже не слышали» – например, мог будто невзначай упомянуть, что читал Голсуорси на языке оригинала, или обронить фразу вроде: «Когда я обедал с принцем Уэльским…»
Вместе с тем, Хашимит постоянно думал о государственных делах. Его озабоченность политикой проявлялась даже в мелочах. Однажды летом Доббс и Фейсал ужинали на террасе королевского дворца в центре Багдада. Дворец был окружен садом, и сэр Генри заметил, что в такую погоду любит спать под открытым небом. «К сожалению, – добавил он, понижая голос, – в первую половину ночи меня будят брачные вопли кошек, а потом я не могу уснуть до рассвета из-за воркования горлиц. Не знаю, кто раздражает меня больше, но, в любом случае, Ваше Величество, мне не хотелось бы, чтобы их уничтожили». Король внимательно посмотрел на Доббса и сказал: «Я не слежу за тобой, сэр Генри».
Генри Доббс плохо ладил с вездесущей Гертрудой Белл. Она обладала гораздо большим авторитетом, нежели любой другой человек в Месопотамии. В приемной Белл всегда толпились посетители. Журналисты, военные и путешественники по приезде в Багдад сразу же направлялись к «королеве пустыни». Визиты к ней стали обязательными – англичанка вмешивалась во все дела, раздавала советы и называла себя «дочерью Аравии». В итоге ее невзлюбили и британские чиновники, и иракские министры. К тому же в арабском мире госслужба считалась не женским занятием. Нури ас-Саид говорил: «Мы не против Гертруды, мы против того, что она ведет себя как мужчина».
Негативное отношение к «дочери Аравии» показал режиссер Вернер Херцог в фильме «Королева пустыни» (2005). Многие соотечественники считали Белл сумасшедшей, которая якшается с дикими грязными бедуинами – ведь, посвятив себя Ближнему Востоку, аристократка отказалась от благ западной цивилизации и привилегий, коими обладала с рождения. При этом Белл не ограничивалась административной работой – например, она организовывала раскопки, запрещала археологам вывозить находки в Европу и США, а в 1923 году основала Багдадский археологический музей (будущий Национальный музей Ирака).
Зимой 1925 года министерство по делам колоний сообщило, что ситуация в Месопотамии стабилизировалась и Белл пора вернуться в Англию. «Дочь Аравии» надеялась получить должность в Ираке – но никому и в голову не пришло сделать ей такое предложение. Не выдержав перспективы остаться ненужной, Гертруда Белл покончила с собой 12 июля 1926 года, приняв снотворное. Ее похоронили в Багдаде. После «королевы пустыни» осталась современная карта Ближнего Востока. Ее рука проводила границы между Ираком, Иорданией, Сирией и Саудовской Аравией – обозначая территории арабских государств и, вместе с тем, закладывая причины конфликтов между ними.
Главной стратегической ошибкой Белл и Лоуренса стала недооценка шиитов. Грозные аятоллы[26 - Аятолла – почетный шиитский религиозный титул.] знали, что Фейсал хочет лишить их власти над югом страны и крупными городами – Кербелой, Эн-Наджафом, Куфой, Самаррой и Багдадом (столичный район Аль-Кадимия издавна является шиитским). Кроме того, Ирак граничит с шиитским Ираном. Иракские аятоллы имели персидские корни – и оттого пользовались огромным уважением в обеих странах. При этом влияние шиитских улемов в самом Иране было неограниченным. Даже образ аятолл навевал ужас – суровые, фанатичные и консервативные, они носили черные одежды, вели скрытный образ жизни и выносили бескомпромиссные фетвы.[27 - Фетва – решение по важному вопросу, выносимое мусульманским авторитетом.]
В XIX веке шиитские лидеры разрушили английскую табачную монополию в Иране. Весной 1890 года иранский правитель Насер ад-Дин Шах предоставил Великобритании монополию на производство, продажу и экспорт персидского табака. Это грозило Ирану безработицей – ведь в табачной промышленности трудилось более 200 тыс. человек.
Тогда аятолла Мирза Мухаммед Хасан Хусейни Ширази выпустил фетву, в которой запретил иранским шиитам курить. Это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Ранее в Персии курили повсеместно – но после издания фетвы иранцы массово бросили вредную привычку. Авторитет аятоллы был настолько велик, что даже слуги Насера ад-Дина Шаха отказались набивать трубки во дворце. В январе 1892 года шаху пришлось расторгнуть договор с Великобританией. Ширази отменил фетву, и персы с облегчением снова взялись за сигареты.
В Ираке шиитское влияние было очень сильным. Кербелой и Эн-Наджафом безраздельно правили аятоллы. Местные жители убивали британцев и уничтожали их личные вещи – по мнению шиитов, «немусульманские» очки, носовые платки и столовые приборы оскорбляли ислам. Фейсал нервничал. С помощью англичан он создал полицию, агентурную сеть и даже скаутское движение – для воспитания иракской молодежи в духе патриотизма и подчинения монарху. Однако в решающий момент всего этого могло оказаться недостаточно.
Разумеется, королю помогали единомышленники – Рустам Хайдар (министр финансов), Джафар аль-Аскари (министр обороны) и Нури ас-Саид (заместитель начальника штаба армии). Они прошли с Фейсалом арабское восстание, международные конференции и Сирию – но Месопотамия не стала для них ни легкой добычей, ни щедрой наградой. Никто из троих не умер своей смертью.
Впрочем, до этих трагических событий было еще далеко. Пока же Фейсал и его соратники занимались не только государственными, но и личными делами. Если Нури ас-Саид удачно женился на сестре Джафара аль-Аскари, то ситуация в королевской семье оставляла желать лучшего.
Воцарившись в Багдаде, Фейсал перевез туда супругу и детей. Сперва они жили в цитадели, а затем переехали в отремонтированный дом возле Северных ворот. Позже началось строительство королевской резиденции. Хазима бинт Насер (жена Фейсала) приходилась двоюродной сестрой ему и родной сестрой – Мусбах бинт Насер, жене его брата Абдаллы. Девушки родились в семье знатного мекканского шейха Насера ибн Али – и потому составили хорошую партию Хашимитам.
У Фейсала и Хазимы было три дочери и сын. Старшая, Азза, появилась на свет в 1906 году и приехала в Багдад невестой на выданье. После безуспешных поисков жениха она отправилась отдохнуть на Родос, где влюбилась в гостиничного слугу и бежала с ним. Вскоре мужчина покинул Аззу. Принцесса не решилась вернуться к отцу. Она жила в Италии, пока не встретила дядю Зейда (младшего из сыновей шарифа Хусейна) – тот возвращался в Ирак из Англии через Рим. Зейд уговорил Абдаллу принять непутевую племянницу в Аммане и присматривать за ней. Абдалла считал Аззу позором семьи – но выполнил просьбу брата. Фейсал же наотрез отказался общаться с дочерью. Принцесса Азза скончалась в Аммане в 1936 году при невыясненных обстоятельствах.
Вторая дочь Фейсала, Раджия, тоже не смогла найти себе жениха высокого ранга. Она вышла замуж за офицера иракских ВВС Абдула Джаббара Махмуда – который, как оказалось, имел коммерческий талант. Выйдя в отставку, он разбогател. Летом 1958 года во время Иракской революции супруги отдыхали в Европе – и потому уцелели. Но спустя год Раджия умерла в Лозанне от лимфомы Ходжкина.
Болезнь унесла жизнь и младшей дочери Фейсала – умственно отсталой Раифы. Это случилось в 1934 году, когда принцессе исполнилось 24 года.
Последней надеждой иракского престола был Гази. Он родился в 1912 году в Мекке и жил со своим дедом Хусейном, пока его отец Фейсал воевал с турками. Мать и прочие женщины семьи обожали и баловали мальчика – но внезапно сказка закончилась. В 1924 году ребенка привезли в Ирак и провозгласили наследным принцем. Спустя год король решил отправить сына в Лондон. Предполагалось, что Гази будет учиться в престижной частной школе Хэрроу. Однако британский министр ВВС Сэмюэль Хор, посетивший Багдад, обнаружил, что принц почти не говорит по-английски и совершенно не готов к европейской жизни. Хор подыскал для Гази преподавателя – викария Джонсона, который должен был помочь ему адаптироваться к Хэрроу и вообще к западной культуре.
Мальчик переехал к наставнику в британское графство Кент. Он жил в доме викария, учился по индивидуальному плану и катался на велосипеде – хотя не понимал, почему должен сторониться пешеходов, а не наоборот. Сперва принца пугало отсутствие чернокожих слуг – в Багдаде они спали в коридорах монаршей резиденции и вскакивали по первому зову. Но Гази быстро привык к новой стране. Вскоре он потребовал автомобиль – и Фейсал предоставил сыну машину с шофером.
Несмотря на подготовку, обучение в Хэрроу стало для Гази самым болезненным периодом в жизни. Переход от королевского двора, где мальчик был всеобщим любимцем, к иностранному пансиону, где на него смотрели косо, оказался сложным и неприятным. Заметив, что принцу трудно общаться с ровесниками, руководство Хэрроу поселило его не в кампус, а в домик младшего воспитателя. Гази испытывал сильный стресс и не мог сосредоточиться на учебе. Он спал в фуражке британского пилота, подаренной Сэмюэлем Хором, и носил беруши, из-за которых не слышал, что творится вокруг. На вопрос, зачем они ему, принц неизменно отвечал: «Чтобы в мои уши не забрались джинны».
В каком-то смысле этот арабский юноша был на голову выше европейских сверстников. Он унаследовал от отца природный шарм и лидерские качества, увлекся автомобилями и самолетами. Однако Гази не мог и не хотел конкурировать с другими студентами в учебе – кроме того, он считал это недостойным наследника престола. Принц никогда не забывал, что в его жилах течет кровь пророков и королей, – но, в то же время, чувствовал себя изгоем.
Пребывание Гази в Лондоне не принесло желаемых результатов. Фейсал досрочно забрал сына в Багдад, сославшись на то, что мальчику не подходит английский климат. Покидая Хэрроу, будущий монарх пообещал воспитателю завоевать Великобританию и сжечь ненавистную школу.
При других обстоятельствах принцу пришлось бы подчиниться школьной администрации, но его отец всё продумал. Гази должен был возглавить суверенное Королевство Ирак, не контролируемое Великобританией. Повзрослев, сын Фейсала превратился бы в просвещенного монарха, но в глубине души остался необузданным восточным деспотом – очень полезное качество на случай бунта. Такой сценарий гарантировал Гази долгое и счастливое правление.
Именно в интересах династии Фейсал и приступил к реализации своего плана. Сперва он хотел обрести поддержку арабских националистов, племенных шейхов и богатых землевладельцев. Далее король собирался доказать англичанам, что Ирак готов к суверенитету – этого можно было достичь путем переговоров, подкрепив слова «случайной» демонстрацией народной солидарности.
Однако, с точки зрения иракской знати, члены национально-освободительного движения были маргиналами и преступниками. За плечами у каждого из них имелось темное прошлое: незаконная деятельность, членство в запрещенных организациях, убийства турок и – когда это было выгодно – британцев. Но националисты не боялись перемен. Фейсал, осознававший необходимость реформ в Ираке, не мог игнорировать националистические группировки. Более того – он делал на них ставку.
Между тем респектабельные иракцы активно жаловались на националистов. Монарх и ведущие английские чиновники успокаивали жалобщиков, вежливо объясняя им, что не стоит беспокоиться. Раздраженные шейхи возвращались к своим племенам и выплескивали ярость, организуя нападения на полицейских и сборщиков налогов.
Дело осложнялось тем, что шейхов было невозможно призвать к ответу. Британский дипломат Джеральд де Гори приводит типичную историю, рассказанную ему неким английским коммерсантом. Тот приехал в Багдад по делам и остановился в отеле на улице Мода (ныне улица Ар-Рашид). Человек, занимавший номер над ним, громко топал и мешал спать. Предприниматель обратился к управляющему. Выяснилось, что шумный гость – член могущественной семьи Аль Саадун с юга Ирака. Управляющий сказал, что ничего нельзя поделать: шейх слишком влиятелен, и попросить его вести себя потише равносильно оскорблению. Позже англичанин узнал, что этот шейх застрелил иракского министра Абдаллу аль-Сану – и, встревоженный, метался по комнате в ночь после убийства.
Абдалла аль-Сана являлся сыном раба, ранее принадлежавшего династии Аль Саадун. Юноша получил образование, сделал карьеру и женился на дочери бывших хозяев – причем с одобрения Фейсала. Но семья Аль Саадун сочла этот брак бесчестием, которое смывалось только кровью. Суд приговорил шейха-убийцу к тюремному заключению, однако вскоре его освободили.
Убийство аль-Саны было отнюдь не единственным скандалом в правительстве. Министры и их партии интриговали друг против друга – и Фейсал решил чаще менять состав правительства. За 12 лет его правления (1921–1933) в Ираке сменилось 15 кабинетов министров – девять из них возглавляли представители богатых иракских семей, а шесть – соратники короля и арабские националисты. Фейсал старался угодить всем – и тем самым получить максимальную власть. Он постепенно подчинял своей воле военных, политиков и племенных вождей. Хашимит умело играл на их тщеславии, жадности и личных амбициях.
Монарх добился небывалых результатов. Отныне во дворце с раннего утра толпились люди. Важных посетителей допускали к Фейсалу в первую очередь, остальные терпеливо ждали. Впрочем, никто не жаловался: всем визитерам, независимо от их статуса, предлагали чай и ароматные позолоченные сигареты. Королевская резиденция становилась настоящим центром силы.
Особые знаки внимания оказывались бедуинским шейхам из Аравии, Трансиордании и пустынных районов Сирии. Люди Фейсала встречали их в пути, угощали кофе и сопровождали до Багдада. С августа 1924 года – когда его отец Хусейн отрекся от престола – Фейсал считал себя амиром Мекки и не собирался порывать с бедуинами. Будучи уроженцем Хиджаза, он пытался всячески укрепить отношения с вождями кочевых племен. Монарх щедро одаривал шейхов дорогой одеждой, оружием и деньгами.
Таким образом, изо дня в день, из года в год Фейсал справлялся с невероятно трудной задачей. Он руководил государством, не имевшим ни промышленности, ни суверенитета. По мере того, как укреплялись позиции короля, ужесточалась и внутренняя политика Ирака. Правительство уже собиралось разоружить племена на юге страны. Это были в основном шииты – крайне консервативные и суеверные. Их религиозный фанатизм наиболее ярко проявлялся в мухаррам,[28 - Мухаррам – первый месяц мусульманского календаря.] когда начинались траурные мистерии Ашуры. Ашура – это день памяти имама Хусейна (626–680), почитаемого шиитами внука пророка Мухаммеда. Хусейн погиб в VII веке в сражении при Кербеле, его армию разгромил омейядский халиф Язид I. Скорбя по Хусейну, шииты истязали себя – резали, били плетьми и цепями. Некоторые умирали от ран и кровотечения. Также в мухаррам проводились уличные представления, где актеры изображали битву при Кербеле. Главным антагонистом в спектаклях был Язид I. После установления мандатной системы его роль исполнял актер, одетый в британскую военную форму.
Понимая опасность этих мероприятий, кабинет министров ежегодно урезал их продолжительность. Но зловещие церемонии не теряли своей популярности. Вместе с тем, шииты принципиально не участвовали в государственных праздниках – даже жители багдадского района Аль-Кадимия упорно игнорировали официальные мероприятия.
В Багдаде вообще было небезопасно. В 1920-х годах криминальная ситуация ухудшилась – иногда количество убитых превышало сотню в неделю. Особое место занимали «убийства чести», когда отцы, братья и дядья лишали жизни своих дочерей, сестер и племянниц за «недостойное поведение». Жертве вырезали половые органы и ночью выбрасывали труп на улицу. Под «недостойным поведением» подразумевались не только внебрачные сексуальные связи, но также любое общение с мужчинами, посещение ресторанов, танцы. Придя в Месопотамию, англичане разрешили арабкам вести светскую жизнь, но не обеспечили их безопасность. Это спровоцировало резкий рост «убийств чести».
Гуманизм в западном понимании оставался непостижимым для подданных Фейсала. Британцы хотели отменить телесные наказания – но иракцы считали штраф и тюремное заключение постыдными. Нарушители предпочитали быть избитыми, нежели расстаться с деньгами или провести какое-то время за решеткой. Жестокость телесных наказаний никого не смущала. Так, в 1924 году в багдадском гарнизоне высекли сержанта, который опоздал на построение. Затем, по традиции, сержант поцеловал руку полковнику – в знак повиновения – и умер в лазарете. Гертруда Белл отправила полковника под трибунал, но его оправдали.
Мечты Фейсала о вестернизации таяли на глазах. Монарх намеревался превратить Ирак в конституционную монархию наподобие Великобритании – но эта идея оказалась утопичной. Хашимит был вынужден играть роль не просвещенного европейского государя, но типичного арабского правителя. Однажды во дворец пришел некий багдадец. Он принес жалобу на начальника полиции, которого обвинял в жестоком обращении с заключенными. Фейсал порвал жалобу и сказал посетителю: «Я забрал у тебя бесполезный лист бумаги и взамен дам другой, гораздо более полезный». После этого король протянул своему подданному английскую пятифунтовую купюру.
Разочаровавшись в своих мечтах, Фейсал ощутил полный упадок сил. Худой и бледный, он выглядел так, будто страдает от неизлечимой болезни. Короля регулярно обследовали лучшие лондонские врачи, но им не удавалось поставить Хашимиту мало-мальски серьезный диагноз. В 1927 году английский медик Клиффорд Добелл обнаружил у Фейсала амебиаз – хроническую кишечную инфекцию. Услышав вердикт Добелла, царственный пациент торжественно произнес: «О, не говорите, что я умираю. Я должен так много сделать для своей страны».
Реакция Фейсала выглядела театральной, но он действительно сильно уставал. Запутанная арабская политика довела до самоубийства премьер-министра Абда аль-Мухсина ас-Саадуна. Он застрелился весной 1929 года, измученный попытками угодить одновременно королю, англичанам, багдадским националистам и иракским политикам. Генерал Гилберт Клейтон – экс-глава Арабского бюро, сменивший Генри Доббса на посту верховного комиссара Месопотамии, – скончался в сентябре 1929 года от сердечного приступа.
Впрочем, арабы знали, что империи рождаются и умирают – а значит, англичане с французами рано или поздно уйдут. Фейсал верил в свою счастливую звезду и готовился стать королем суверенного государства. Ираку надлежало установить хорошие отношения с соседями – Турцией, Сирией, Ираном, а также королевством Неджда и Хиджаза. С Трансиорданией – вотчиной Абдаллы – проблем не возникало. С шиитским Ираном Фейсал не конфликтовал. Сирия находилась под контролем Франции, и после катастрофы 1920 года Хашимиты, казалось, больше не претендовали на престол в Дамаске. Турция была всецело поглощена прогрессивными реформами. Беспокойство вызывало только королевство Неджда и Хиджаза. Ситуация, сложившаяся там, напоминала нарыв, который должен был лопнуть, залив Ближний Восток гноем и кровью.
Ибн Сауд считался хозяином Аравийского полуострова. Однако в 1927 году он повторял судьбу предков, амиров Неджда XVIII–XIX веков – те сначала поощряли ваххабитов, а потом не знали, как с ними справиться.
По словам английского генерала Джона Глабба, после изгнания Хашимитов из Хиджаза ихваны «были отравлены собственным могуществом». Они составляли основу саудовского войска и знали, что именно их боевая мощь сделала Ибн Сауда великим. Опьянев от побед, ваххабиты жаждали расширить свое государство за счет британских мандатных территорий – Трансиордании и Ирака, а также протектората Кувейт. Ваххабитские отряды совершали регулярные набеги на указанные территории. Пик набегов на Трансиорданию пришелся на 1922–1924 годы, на Месопотамию – на 1927 год.
Ихванские рейды в государство Абдаллы сперва протекали в формате стычек между небольшими бедуинскими отрядами. Но в августе 1924 года 4500 ваххабитов двинулись на Амман – и попали под английский авиаобстрел. На этом попытки ихванов захватить Трансиорданию прекратились.
Ситуация в Месопотамии складывалась иначе. Ваххабиты убивали иракских крестьян, угоняли скот и сжигали деревни. Британские ВВС направили несколько самолетов к саудовско-иракской границе – в район города Эль-Бусайя. Там же разместили воинские подразделения и построили форт.
5 ноября 1927 года ихваны вырезали гарнизон Эль-Бусайи. Фейсал понял, что обороняться бесполезно. В гавань кувейтской столицы вошли английские корабли, а в пригородах приземлились английские самолеты. Британцы решили использовать Кувейт как базу для атак на ихванов. Лондон предупредил Ибн Сауда, что ему пора усмирить ваххабитов – либо приготовиться к войне.
Ибн Сауд не собирался ссориться с англичанами. К тому же он еще не реализовал свой план объединения Аравии. Амир мечтал создать великое исламское государство с центром в Эр-Рияде. Это было целью всей его жизни – но громкие победы над Рашидитами и Хашимитами не дались Ибн Сауду легко. Король не хотел вступать в заведомо проигрышную войну с Великобританией. Поэтому он запретил ихванам совершать набеги на Ирак, Трансиорданию и Кувейт.
Ихваны впали в ярость. Они искренне верили, что освобождают исконно мусульманские земли от британской оккупации и очищают ислам от врагов Аллаха – вероотступников, коими были все, кто не разделял идеи ваххабизма. Ирак, в понимании ихванов, представлял собой греховную страну, где правил ненавистный Хашимит, а простые люди развратничали и пользовались западными изобретениями. По мнению ваххабитов, борьба с иракскими ренегатами – вдобавок, находившимися под защитой англичан – являлась священной обязанностью каждого мусульманина. Ибн Сауда обвинили в нежелании сражаться с врагами Аллаха. Ихваны утверждали, что король предал ислам и самого Всевышнего.
В декабре 1928 года ихваны взбунтовались. Ибн Сауд попросил англичан о помощи в подавлении мятежа. Аравийские улемы благословили его на уничтожение повстанцев. Большинство жителей Хиджаза и Неджда поддержало амира – и он набрал из их числа первую регулярную саудовскую армию. Ихваны опрометчиво назвали ее воинов «толстыми горожанами, которые спят на толстых матрасах».
Первая крупная битва между ихванами и сторонниками короля произошла 30–31 марта 1929 года при Сабилле. Она была последним в истории значительным сражением, где участвовали всадники на верблюдах, вооруженные саблями и винтовками. Британцы расстреливали их из пулеметов. Сабилла осталась в памяти народов Аравии как кровавая мясорубка, где у мятежников не было ни малейшего шанса на спасение. Ибн Сауд лично возглавил отряд, который преследовал и добивал ихванов, бежавших с поля брани.
Разгромив врагов, Ибн Сауд утвердился в качестве главной политической фигуры на Аравийском полуострове. Прочим амирам – в том числе Хашимитам – пришлось с этим смириться. В феврале 1930 года британцы организовали встречу Фейсала и Ибн Сауда на корабле «Lupin» в Персидском заливе.
Переговоры протекали очень тяжело. Короли осыпали друг друга проклятиями и упреками. Минуло всего пять лет с того дня, как Саудиты захватили Хиджаз. Фейсал не мог простить Ибн Сауду ни потерю Западной Аравии, ни разгром под Турабой, ни то, что его отца Хусейна сослали на Кипр. Хашимиты возглавляли Мекку с XI века, их господство казалось вечным и незыблемым – но Ибн Сауд всё разрушил. Именно он, молодой и дерзкий амир, нанес древней шарифской династии смертельную рану, лишил ее законных владений, обрек Фейсала и его братьев на жестокую борьбу за право занять хоть какой-нибудь арабский престол. Когда король Ирака думал об этом, его кулаки сжимались от гнева.
Но Фейсал не получил бы почетное прозвище «отец Ирака», если бы позволял эмоциям управлять собой. Будучи дальновидным политиком, он понимал, что суровая реальность гораздо важнее его оскорбленных чувств. Ибн Сауд придерживался аналогичного мнения. Наконец, оба монарха – еще вчера заклятые враги – сделали вид, что позабыли все обиды. Спустя несколько недель они подписали договор о дружбе и добрососедстве. Через два года после встречи на борту «Lupin» Ибн Сауд завершил объединение Аравии. 23 сентября 1932 года он провозгласил новое государство – Королевство Саудовская Аравия. Фейсал же продолжал втайне надеяться на слияние Ирака и Сирии. Грезы об огромном арабском королевстве со столицей в Дамаске не покидали Хашимита.
Летом 1931 года Фейсала постигла семейная трагедия: скончался его отец Хусейн. Бывший шариф Мекки давно не общался с сыновьями. Он считал Абдаллу неудачником, Фейсала – выскочкой, Зейда – трусом, а Али – предателем. Пока Ибн Сауд безраздельно правил Аравией, Хусейн угасал в ссылке на Кипре. Весной 1931 года старик перенес инсульт, и Хашимиты перевезли его в Амман к Абдалле. К тому времени рассудок Хусейна уже помутился: увидев собственных детей, он принял их за убийц, подосланных Саудитами.
75-летний Хусейн умер 4 июня 1931 года в окружении родственников. Умер озлобленным и непоколебимым. «Несмотря на недостатки, – пишет ливанский историк Джордж Хабиб Антониус, – он обладал такой силой духа и целостностью характера, которая свидетельствует о величии; и если моральная ценность человека компенсирует его неудачи, то Хусейн заслуживает нашего восхищения».
Прямой наследник и старший сын Хусейна, Али, жил в Багдаде – после того, как в декабре 1925 года англичане эвакуировали его из Хиджаза. Фейсал радостно принял брата с детьми – сыном Абд аль-Илахом и дочерью Алией. По воспоминаниям де Гори, Али походил на робкого сельского учителя, который очутился в мегаполисе и был сбит с толку городской суетой. Последний король Хиджаза ценил спокойствие и уединение. Вежливый, тихий и болезненный, он больше всего любил читать газеты и слушать радио.
Али пережил отца на четыре года.
Впрочем, семейные драмы не отвлекали Фейсала от дел. 30 июня 1930 года в Лондоне был заключен долгожданный англо-иракский договор «О дружбе и союзе». Он предусматривал отмену мандата, официально признавал независимость хашимитского королевства – и вступал в силу в октябре 1932 года, после принятия Ирака в Лигу Наций.
Воодушевленный Фейсал готовился возглавить суверенное государство – и предстать перед миром во всем своем великолепии. В сентябре 1932 года, отправляясь к британскому монарху Георгу V, Хашимит много шутил и смеялся. Обаятельный, успешный король, освободивший арабскую страну от западного влияния, – Фейсал хотел, чтобы его запомнили именно таким.
Однако Лига Наций задалась важным вопросом: а сможет ли независимый Ирак обеспечить безопасность меньшинств? В первую очередь речь шла об ассирийцах. Опасения международного сообщества не были беспочвенными. У их истоков стоял иракский полковник Бакр Сидки – курд по национальности. Джеральд де Гори описывает его как «необычайно непривлекательного» мужчину с чувственными губами и грубыми, зверскими чертами лица. Де Гори сразу же разглядел в этом человеке преступника.
Фейсал и Сидки сблизились еще в 1910-х годах – оба мечтали о Великой Сирии. Офицер решил стать незаменимым для своего царственного друга – а для этого следовало быть профессионалом. Сидки окончил британскую школу Генерального штаба и начал преподавать в Багдадском штабном училище. Он пользовался непререкаемым авторитетом в армии. И, подобно многим иракским военным, Бакр Сидки ненавидел ассирийцев.
В первой половине XX века ассирийцы были в Ираке чужаками. Большинство из них покинуло Месопотамию после падения Ура – около 2000 года до н. э. Те, кто остались, населяли горный район Хаккяри на юго-востоке современной Турции. Отдельные ассирийские общины проживали к западу от озера Ван и на севере Междуречья. Ассирийцы исповедовали христианство. Церковь возглавлял патриарх-католикос – как правило, из рода Мар-Шимун.
На протяжении веков ассирийцы грезили о собственном государстве – в масштабах всей Месопотамии и соседних регионов (Вана, Диярбакыра, Алеппо, Мосула, Урмии и др.). Неудивительно, что они восприняли Первую мировую войну как шанс воплотить свои планы в жизнь. Католикос-патриарх Мар-Шимун XIX Беньямин надеялся на поддержку России. Являясь османским подданным, он объявил Порте войну от имени Хаккяри. К тому же Лондон обещал помочь ассирийцам, если они окажут сопротивление туркам.
Ассирийцы несколько лет сражались с турецкими и курдскими отрядами, но в 1917 году Российская империя рухнула. Весной 1918 года Мар-Шимуна XIX застрелили курды. В итоге ассирийцы не получили от Великобритании ровным счетом ничего – даже права голоса на Парижской мирной конференции. Международное сообщество игнорировало просьбы о создании Ассирии. При этом самый скромный вариант, разработанный ассирийскими националистами, предполагал, что их государство раскинется от Евфрата на западе до Армении на востоке, от Тикрита на юге до Диярбакыра на севере. Если бы эти мечты сбылись, то Саддам Хусейн родился бы в Ассирии.[29 - Саддам Хусейн родился в деревне Аль-Ауджа, в 13 км к югу от Тикрита.]
В реальности указанные территории были включены в состав Ирака, Сирии и Турции. Запад считал ассирийцев глупцами, курды – врагами, а турки – предателями. Наконец, британцы поселили ассирийцев в Северной Месопотамии – близ Мосула, напротив которого в древности находилась ассирийская столица Ниневия. Годы шли – но курды и арабы помнили, что ассирийцы претендовали на их земли. Такое никогда не забывается.
Все это объясняет ненависть курда Бакра Сидки к ассирийцам – а также озабоченность Лиги Наций безопасностью ассирийских общин. Тем не менее, 3 октября 1932 года британский мандат был отменен. У королевства Фейсала появился главный национальный праздник – День независимости (3 октября), который отмечается и поныне. Фрэнсис Хамфрис – последний верховный комиссар Месопотамии – стал первым английским послом в Ираке.
Впрочем, Лондон по-прежнему контролировал Междуречье. Англичане сохранили военные базы в Эль-Хаббании и Шуайбе. Кроме того, они могли консультировать Багдад по вопросам внешней политики. Британцы не собирались уходить из Месопотамии – ведь она обладала внушительными запасами нефти, которые разрабатывала английская фирма «Iraq Petroleum Company».
И все же отмена мандата и членство в Лиге Наций стали для Ирака большим успехом. Он впервые заявил о себе в статусе формально суверенного государства. Но опасения Лиги Наций насчет ассирийцев оправдались: в августе 1933 года на севере Междуречья пролилась кровь.
Все началось с того, что иракские власти решили расселить ассирийцев по всей стране, дабы разрушить очаг их проживания возле Мосула. Ассирийцы усмотрели в этом угрозу сохранению своей национальной идентичности. Они обратились к французскому правительству с просьбой предоставить им убежище в соседней Сирии. Но Париж молчал – и в июле 1933 года тысяча ассирийцев пересекла иракосирийскую границу. 27 июля они узнали, что Франция им отказала, и в августе вернулись в Ирак, где столкнулись с королевскими войсками. Ассирийцы приняли бой и за 2 дня (4–5 августа) нанесли арабам большие потери.
Позор иракской армии спровоцировал антиассирийскую истерию. Правительство бросило лозунг «Отечество в опасности!». Арабские националисты яростно призывали к «священной борьбе против захватчиков и агрессоров». Ассирийские деревни на севере Ирака были окружены войсками под командованием Бакра Сидки – и там началось массовое истребление мирных жителей. Самым известным эпизодом этой трагедии стала резня в Сумайиле 7 августа. В уничтожении ассирийцев активно участвовали курды и бедуины. По слухам, Багдад платил им за каждого убитого ассирийца. Позже власти торжественно назвали эту бойню «спасением Отечества» и «славной победой иракского оружия».
Авторитет Бакра Сидки упрочился. Вместе с ним на первый план выдвинулся амбициозный министр внутренних дел Хикмет Сулейман. Именно он отправил войска в Северную Месопотамию – усмирять ассирийцев.
В августе 1933 года Бакр Сидки и Хикмет Сулейман превратились в национальных героев. Сидки повысили до звания бригадного генерала. Фрэнсис Хамфрис в то время ловил рыбу в Скандинавии, а Фейсал отдыхал в Швейцарии.
Поездка в Швейцарию была для Фейсала жизненной необходимостью: после вступления Ирака в Лигу Наций его здоровье ухудшилось. Короля встревожили телеграммы из Багдада, и он решил вернуться – вопреки советам врачей, считавших, что августовский зной Междуречья губителен для царственного пациента. Сам пациент нервничал так, что почти не спал – по ночам он пил кофе и курил. Фейсал даже хотел отречься от престола, но здравый смысл подсказал ему дождаться встречи с Хамфрисом. Хамфрис прибыл из Скандинавии 23 августа и заявил, что ничего страшного не произошло: все правительства ошибаются, а Великобритания и дальше будет помогать Ираку.
Слова дипломата нисколько не утешили Фейсала. Монарх приехал в Багдад в разгар празднования «победы» над ассирийцами – и вдруг понял, что все это случилось без него. Бакра Сидки и Хикмета Сулеймана чествовали, солдат, вернувшихся из Сумайиля, осыпали цветами – а о короле забыли, словно его и не существовало. Фейсал чувствовал себя слабым и ненужным. 2 сентября он снова улетел в Швейцарию. Командир британских ВВС – последний человек, с которым Фейсал говорил в Ираке – вспоминал, что король искренне поблагодарил его за верную службу. Это была не вежливость. Это было прощание.
8 сентября 50-летний Фейсал скончался в Берне от сердечной недостаточности. Усопшего доставили на английском корабле в Хайфу. Там гроб погрузили на самолет и отправили в Багдад.[30 - Впоследствии в Хайфе была возведена мемориальная колонна. На ней две надписи. Первая гласит: «В память о трансфере тела Его Величества, великого правителя арабов, короля Фейсала I». Вторая надпись – это высказывание Фейсала: «Свободу не дают и не берут, свобода народа находится в его собственных руках».] Столичные улицы наводнили тысячи иракцев. Самая большая толпа собралась в аэропорту. Когда самолет с телом Фейсала приземлился, люди завопили от горя – и их душераздирающие крики эхом прокатились по всему городу.
Фейсал был не просто монархом. Он являлся членом древней династии Хашимитов, потомком пророка Мухаммеда и героем Великого арабского восстания – который, вопреки всему, добился для своего королевства хоть и формальной, но – независимости. Ошибки и неудачи Фейсала уже никто не вспоминал – ибо благодаря ему Ирак стал первым суверенным арабским государством послевоенного мира. Поэтому в сентябре 1933 года все иракцы – от багдадской элиты до нищих крестьян из глухих деревень – горевали, не стыдясь своих слез. Месопотамия оплакивала короля Фейсала I – человека, подарившего ей будущее.
Глава 2
На пути к свободе. Гази I
Лучший повелитель – тот, кто умеет повелевать собой.
Арабская пословица
Фейсалу наследовал единственный сын – Гази I. В 1933 году он снискал народную любовь на волне антиассирийских настроений – после резни, учиненной Бакром Сидки. 27 августа Гази – тогда еще кронпринц – прибыл с инспекцией в Мосул. Город до сих пор лихорадило. Любой инцидент мог спровоцировать истребление всех христиан Северного Ирака, не только ассирийцев. Гази надлежало вести себя очень осторожно – но он этого не понимал.
Мосульцы встретили принца бурными овациями и криками: «Долой англичан! Долой колонизаторов!» Гази произвел смотр победоносных войск и похвалил храбрых солдат. Среди почетных гостей присутствовали бедуинские шейхи, чьи люди грабили ассирийские деревни.
Словом, Гази понравился иракцам – и это произошло как нельзя вовремя. Спустя две недели наследный принц стал королем.
Сын Фейсала занял престол в возрасте 21 года. Он был вспыльчивым и обаятельным юношей с военной выправкой и громким голосом.
Гази хорошо водил автомобиль, разбирался в оружии и обожал спорт. Родственники боялись за его жизнь: молодой король еще не обзавелся наследником – и, значит, в случае его смерти иракская ветвь Хашимитов прервалась бы.
Но монарх жаждал острых ощущений. Одним из его любимых занятий было взбираться на знаменитый спиральный минарет Аль-Малвия в Самарре и оттуда обозревать свои владения. С вершины аль-Малвии открывался захватывающий вид. Величественный Тигр, подобно серебряному клинку, рассекал пустынную равнину и нес свои воды на юг, к многолюдному Багдаду. Внизу расстилалась Самарра – одна из столиц династии Аббасидов. Многие здания, включая мечеть Аль-Аскари, были разрушены. Британские пилоты часто устраивали пикники на ее руинах. Лишь огромный золотой купол старинной мечети горел на солнце, вселяя в Гази надежду на счастливое правление.
Осенью 835 года аббасидский халиф Аль-Мутасим Биллах – младший сын легендарного Харуна ар-Рашида из сказок «Тысячи и одной ночи» – перенес столицу халифата из Багдада в недавно отстроенную Самарру – на 100 км вверх по течению Тигра. Правитель сделал это, спасаясь от мятежа, поднятого его рабами – тюркскими солдатами-мамлюками. Самарра являлась центром исламского мира до 892 года, пока халиф Ахмад аль-Мутамид не вернулся в Багдад. Спустя тысячу с лишним лет Гази смотрел на Самарру с высоты птичьего полета и знал, что навеки связан с Багдадом – древним городом Аббасидов, которые, как и Хашимиты, происходили из старинного аравийского клана Бану Хашим.
За эпоху Фейсала I (1921–1933) Багдад сильно изменился. Когда отец Гази приехал в Ирак, большинство багдадцев были неграмотны. Возле госучреждений располагались конторы писцов, где за скромную плату составляли письма и документы. В школах обучали только чтению Корана, и они предназначались исключительно для мальчиков. Вследствие низкого уровня жизни детям приходилось работать – и они забрасывали учебу либо вовсе не начинали ее.
При Гази все обстояло иначе. Теперь слово «школа» обозначало новое здание, где юноши и девушки занимались математикой, физикой и другими дисциплинами. Они относились к учебе очень серьезно и страшно волновались из-за экзаменов. Преподавать стало опасно: получив плохую оценку, студенты нередко убивали своих наставников. Например, так погиб полковник Мухаммад Хебти, читавший лекции в Багдадском военном училище. Курсант, который не сдал Хебти экзамен, подорвал преподавателя и себя ручной гранатой. Дань этой «традиции» отдал и Саддам Хусейн, в 1969 году окончивший юридический факультет университета Аль-Мустансирия. Саддам ходил на экзамены с пистолетом – и на сессии у него не возникло никаких проблем.
Иракская система образования была далеко не идеальна. Количество студентов-юристов в несколько раз превышало число вакансий в сфере юриспруденции. В будущем это сулило рост безработицы. Учебники истории представляли собой образчики патриотической литературы. Кроме того, правительство заклеймило арабский язык как устаревший и ратовало за замену многих арабских слов иностранными (в основном, английскими). По Багдаду ходила шутка, весьма похожая на правду, – студент прочел научную статью и сказал: «О Аллах, это прекрасная статья. Она так хорошо написана, что я ничего не понял».
Тем не менее, отношение иракцев к образованию кардинально изменилось. Из бесполезной траты времени оно превратилось в способ достичь власти и успеха. Молодежь была готова на всё – лишь бы не пасти овец и не собирать финики. Абитуриенты буквально штурмовали желанные учебные заведения.
Багдад преображался. Арабская одежда вышла из моды. Бедуины, приезжавшие в столицу, выглядели комично в своих плащах из верблюжьей шерсти. Город стремительно рос, и его границы постоянно расширялись. Дороги пронизывали Багдад и вели в районы, застроенные многоквартирными домами. Тесные лавки переделывали в магазины со стеклянными витринами – для страны, где хозяин традиционно принимал покупателей, сидя на коврике и скрестив ноги, это было в новинку. На смену арабским театрам пришли кинотеатры и кабаре.
За 12 лет правления Фейсал приучил подданных к мысли, что все новое и современное – это хорошо. Гази был новым королем, молодым королем – и потому для иракцев он уже был хорошим. Но у монарха имелись серьезные недостатки. Покинув Хэрроу, он так и не получил достойного образования, не интересовался политикой и предпочитал веселиться, не вникая в государственные дела. Все это говорило о том, что Гази вряд ли будет достойным правителем.
В январе 1934 года Гази женился на своей двоюродной сестре, красавице Алии – дочери Али (последнего короля Хиджаза). 2 мая 1935 года у супругов родился единственный ребенок – Фейсал, названный в честь деда.
Летом 1958 года Фейсалу II пришлось собственной кровью расплатиться за чудовищные ошибки отца – а их было немало. Гази получил от Фейсала I все проблемы, которые тот не сумел решить. Список этих проблем хорошо известен: курды на севере, шииты на юге, вечные склоки в правительстве, властолюбивая багдадская знать, своенравные бедуины, буйные арабские националисты и коварные англичане. Столица напоминала клубок змей, которые сцепились в смертельной схватке и уже второе десятилетие обмениваются ядовитыми укусами. Верные соратники Фейсала I – Нури ас-Садд, Джафар аль-Аскари, Джамиль аль-Мидфаи и Ясин аль-Хашими – пытались предостеречь Гази от необдуманных действий. Но он никого не слушал.
Гази не мог и не хотел стать мудрым правителем. Он не воспринимал критику и окружал себя теми, кто с ним безоговорочно соглашался. К тому же монарх очень плохо разбирался в людях. За пару месяцев ему удалось настроить против себя правительство и большую часть парламента. Всенародная любовь к Гази, зародившаяся на пике антиассирийских настроений, привела к всплеску иракского национализма. Националисты открыто говорили, что Хашимиты подчиняются Лондону. Но король мечтал отомстить Туманному Альбиону – за невыгодные англо-иракские договоры, за унизительный статус Ирака на международной арене, за свой позор в Хэрроу, наконец. Детские обиды накладывались на взрослые проблемы государственного масштаба. Гази жаждал войны с Великобританией. Он задумал перевооружить армию и заменить морально устаревшую рекрутскую систему всеобщей воинской повинностью.
Обстановка накалялась. В августе 1934 года глава кабинета Джамиль аль-Мидфаи – давний соратник Фейсала – подал в отставку. Министры ушли вслед за ним. Британцы долго не давали аль-Мидфаи проникнуть в высшие эшелоны власти.[31 - Аль-Мидфаи обвиняли в убийстве двух британских офицеров в 1920 году.] Его назначение на должность премьер-министра стало важной победой Багдада. И вот Гази потерял этого умного и хладнокровного человека.
Место аль-Мидфаи охотно занял Али Джавдат аль-Айюби. Уроженец Мосула, он служил всем трем королям – Фейсалу I, Гази I и Фейсалу II. За 40-летнюю карьеру аль-Айюби сменил десятки должностей. В Сирии он был губернатором Алеппо и Хомса, в Ираке – губернатором Эль-Хиллы, Эн-Наджафа, Кербелы, Диялы и Басры, затем – министром финансов, министром внутренних дел, министром иностранных дел, иракским послом в Париже и Вашингтоне и – трижды – председателем правительства. Аль-Айюби прошел огонь, воду и медные трубы. Он пережил всех и умер в мягкой постели, вырастив трех дочерей и написав мемуары. В арабском мире его уважают за честность.
Потрясающая живучесть аль-Айюби обусловлена тем, что он всегда преследовал только личные цели. Став премьер-министром без правительства, он первым делом посоветовал импульсивному и неопытному монарху распустить парламент – что тот с радостью и сделал. Таким образом, аль-Айюби получил шанс сделать депутатами тех, кого считал нужным. В отличие от Гази, сын полицейского из Мосула собирался править долго и счастливо.
Результаты парламентских выборов были сфальсифицированы, и количество мест оппозиции резко сократилось. Оппозиционеры негодовали. Среди них был и Ясин аль-Хашими – соруководитель Партии национального братства и глава кабинета в 1924–1925 годах. Вторым партийным лидером являлся Мухаммед Джафар Абу ат-Тимман – успешный коммерсант и председатель Торговой палаты Багдада. Будучи антибританской, Партия национального согласия автоматически попадала в категорию оппозиционных. Но в 1932 году Фейсал допустил ее в парламент – который неосмотрительно разогнал Гази. Тем самым король оттолкнул от себя аль-Хашими и ат-Тиммана – вместе с их финансами, связями и многочисленными сторонниками.
Действия Гази и аль-Айюби способствовали сближению националистов и шиитов. Если аль-Айюби следовал правилу «разделяй и властвуй», то монарху подобный союз не обещал ничего хорошего. Впрочем, Гази не волновался – он терпеть не мог шиитов. В 1933 году король потратил на организацию воинского призыва средства, выделенные для постройки плотины возле канала Эль-Гаррафа. Шиитские племена, населявшие этот район, страдали от затоплений, – но Гази проигнорировал их потребности. В правительстве были два министра-шиита, представлявшие юг страны. Оба ушли в отставку в знак протеста.
Между тем, интересы шиитских племен Среднего Евфрата – как и курдов с севера Ирака – в Багдаде никто не защищал. После отставки министров и фальсифицированных выборов шииты поняли, что сунниты вытесняют их из властных структур, – и взбунтовались.
В январе 1935 года на Среднем Евфрате вспыхнули беспорядки. Их очаг находился в Эр-Румайте – всего в 240 км от Багдада. Затем восстание перекинулось на Эд-Диванию. Масла в огонь подливали слухи о грядущем воинском призыве. Одновременно мятежи, направленные против призыва, охватили курдские регионы и северо-запад страны, где жили езиды. Шиитские, курдские и езидские бунтовщики единогласно требовали отставки аль-Айюби.
4 марта 1935 года аль-Айюби покинул пост премьер-министра. Гази уговорил Джамиля аль-Мидфаи опять возглавить кабинет. Но уже 15 марта аль-Мидфаи подал в отставку, не сумев справиться с ситуацией. Новым председателем правительства был назначен Ясин аль-Хашими. Спустя неделю Эд-Дивания успокоилась – ведь после роспуска парламента в 1934 году шииты и багдадские оппозиционеры стали сотрудничать.
Однако мятежники Эр-Румайта только почувствовали свою силу. Племена восставали одно за другим: Абу-Хасан, Бани Зурайя, Мунтафик… Насирия, Кербела и другие шиитские города пылали. Бунтовщики травили колодцы с питьевой водой, обрезали телеграфные линии, взрывали железнодорожные пути. Шиитские вожди собрались в Эн-Наджафе и подписали манифест против премьер-министра аль-Хашими.
Багдад поручил Бакру Сидки усмирить шиитов. Генерал обрушил на повстанцев всю мощь пехоты и артиллерии. Но в 1936 году шиитские племена снова взбунтовались. Сидки утопил восстание в крови, его солдаты сожгли дотла мятежные деревни – а Гази ввел всеобщую воинскую повинность. Иракцы согласились с королем – в конце концов, вопрос военной службы затрагивал национальную безопасность. Кроме того, большая армия красноречиво свидетельствовала о том, что Ирак готов к реальной независимости.
Тем временем Ясин аль-Хашими сконцентрировал в своих руках значительные властные полномочия. Премьер-министра даже прозвали «арабским Бисмарком» – и королю это не нравилось. События 19351936 годов посеяли непримиримую вражду между аль-Хашими и Сидки – двумя наиболее могущественными людьми Ирака. Генерал понимал, что Гази зависит от армии и лично от него – универсального карателя, способного задушить любое сопротивление. Бакр Сидки был палачом по своей натуре – и монарх им восхищался.
Популярность Гази продолжала расти вместе с новым поколением иракцев. Молодые офицеры бережно хранили фотографии короля в бумажниках. Но сын Фейсала потерял уважение взрослых влиятельных людей – коммерсантов, племенных вождей, представителей городских элит. Тем не менее, шиитское восстание удалось подавить, и правительство Ясина аль-Хашими казалось стабильным. Последнее, чего можно было ожидать, – это военного переворота.
В октябре 1936 года начальник генштаба Таха аль-Хашими – брат премьер-министра – отправился с визитом в Турцию. На время отсутствия он возложил свои обязанности на Сидки. Отъезд Тахи совпал с военными учениями в провинции Дияла на северо-востоке страны. Учения курировала штаб-квартира британских ВВС, расположившаяся в городе Эль-Хиндия. Это позволило мятежникам – генералу Бакру Сидки и министру внутренних дел Хикмету Сулейману – сосредоточить почти все вооруженные силы Ирака за пределами столицы.
Заговор создавался в условиях строжайшей секретности. Сидки подготовил для короля письмо с требованием назначить главой кабинета Хикмета Сулеймана. Иракские ВВС под командованием Мухаммада Али Джавада – близкого друга Сидки – были сосредоточены в Дияле. Пилотам раздали листовки, которые следовало разбросать над столицей. Листовки содержали информацию о том, что армия просит короля Гази I разогнать правительство.
28 октября Хикмет Сулейман провозгласил себя лидером «национальных реформаторских сил». Армия двинулась на Багдад.
В штаб-квартире британских ВВС заподозрили неладное, когда иракская авиация без предупреждения вылетела в неизвестном направлении. Генерал Уильям Митчелл отправил офицера в Багдад для выяснения обстановки. Столичные чиновники заявили, что не стоит беспокоиться: министр обороны Джафар аль-Аскари отправился на встречу с Сидки, дабы вразумить его. Офицер побледнел и прошептал: «Как жаль. Мы больше не увидим Джафара живым».
Джафара аль-Аскари убили 30 октября. Мятежники расстреляли его автомобиль на полпути между Багдадом и Баакубой.
Вероятно, Гази знал о планах Сидки и Сулеймана – он запретил оказывать сопротивление бунтовщикам. В министерстве обороны не работал ни один телефон: все кабели были перерезаны. Вскоре на столицу упало несколько бомб – восставшие пытались запугать багдадцев. Ясин аль-Хашими решил не дожидаться встречи с Бакром Сидки и бежал в Сирию. Его примеру последовал министр юстиции Рашид Али аль-Гайлани. Чиновники прятались кто куда. Министр иностранных дел Нури ас-Саид укрылся в посольстве Великобритании, а его сын Сабах – в посольстве Египта. Англичане хотели тайно доставить обоих в штаб-квартиру британских ВВС в Эль-Хиндии – но повстанцы перекрыли подступы к Багдаду. Наконец, Нури удалось вывезти из города – англичане завернули министра в ковер и уложили на пол посольского автомобиля. Рядом с водителем сидел британский дипломат – поэтому мятежники их пропустили.
История спасения Сабаха тоже похожа на детектив. 29 октября в 16:55 к египетскому посольству медленно подъехал старый неприметный «форд» с английским шофером в штатском. Это никого не насторожило: британский протекторат над Египтом был отменен еще в 1922 году, но его независимость от Лондона – как и независимость Ирака – носила формальный характер. Когда «форд» поравнялся с дверью главного здания, оттуда выскочили Сабах с женой Исмет – и на ходу прыгнули в автомобиль. Но на выезде из Багдада оказалось, что водитель забыл снять фуражку британского пилота. Мятежники опознали пассажиров. Однако Сабаху и Исмет повезло – столкнувшись лицом к лицу с английским офицером, иракцы растерялись. «Форд» на максимальной скорости вылетел из города – и за ним погналась патрульная машина. Повстанцы преследовали беглецов до самой Эль-Хиндии. Они отставали от «форда» на 200–300 м – и в последний момент ворота военной базы захлопнулись буквально у них перед носом.
В тот же день, 29 октября, Бакр Сидки с триумфом вступил в Багдад. Гази объявил его национальным героем – и назначил премьер-министром Хикмета Сулеймана. За несколько дней король лишился всех соратников отца, с которыми тот работал десятилетиями. Джафар аль-Аскари погиб, Нури ас-Саид с сыном и невесткой под британским прикрытием были доставлены в Египет, а Ясин аль-Хашими зимой скончался в Дамаске.
Новый премьер-министр потерпел неудачу во всем, кроме критики прежнего кабинета. Оппозиция стремительно росла. Шииты возмущались тем, что друг кровожадного Сидки возглавил исполнительную власть. Парламент и правительство, сформированные Хикметом Сулейманом, не пользовались популярностью у народа. Тюрьмы были заполнены инакомыслящими. Премьер-министра поддерживала только армия. Бакр Сидки и его приспешники, развращенные властью, творили что хотели. От их произвола не были защищены даже респектабельные люди. В Багдаде обсуждали убийство одного богача – его зарезал курд с целью грабежа. Сидки (тоже курд) вмешался – и преступника освободили. Помимо того, генерал беспробудно пьянствовал и пал так низко, что женился на венской танцовщице. Все это глубоко оскорбляло иракцев. Спустя 10 месяцев правление Хикмета Сулеймана закончилось так же внезапно, как началось.
8 августа 1937 года Бакр Сидки ожидал самолет в аэропорту Мосула – он направлялся с визитом в Турцию. Но туркам не пришлось встречать дорогого гостя – генерала в упор застрелил кладовщик аэропорта. Оставшись в одиночестве, Хикмет Сулейман подал в отставку. Кладовщик, расстрелявший Сидки, получил в награду хорошо оплачиваемую должность – его сделали главным садовником при министерстве обороны. При этом сада у министерства не было.
В Месопотамии воцарилась зловещая тишина. Впрочем, в сентябре воинское командование заверило короля в преданности. Казалось, ситуация стабилизировалась. Но Гази абсолютно не желал управлять государством. В казне вечно не хватало денег – монарх не умел ими распоряжаться. Ярким примером тому служит история с королевской резиденцией.
Незадолго до смерти Фейсал I затеял строительство дворца. Основные заботы по его возведению легли на плечи Гази. Вскоре на западной окраине Багдада вырос помпезный Каср аль. Зухур (араб ???. ????. – дворец цветов). Молодой король приобретал частные самолеты и дорогие автомобили – поэтому денег на качественные стройматериалы не было. К тому же Каср аль-Зухур начал разрушаться от жаркого климата. Однажды угол дворца случайно задел автомобиль британского посла Мориса Петерсона – и выяснилось, что угол разбит.
Гази понял, что резиденция требует серьезных материальных вложений. Тогда он распорядился поставить на территории Каср аль-Зухур павильон, который был превращен в бар – и куда запрещалось входить министрам. В этом баре монарх веселился ночи напролет. Павильон стал для него убежищем от государственных дел. Гази считал, что быть королем очень тяжело – и делал всё, чтобы как можно реже исполнять свои прямые обязанности.
О сумасбродстве монарха слагали легенды, образовавшие целый пласт багдадского фольклора. Печально, что эти легенды мало чем отличались от действительности. Так, однажды Гази приказал покрыть слугу с головы до ног фосфорной краской и заставил его ночью бегать по саду. Король от души хохотал, наблюдая за мечущимся во тьме человеком, который к тому же светился. Слуга получил сильные химические ожоги и долго находился под присмотром врачей.
Другая любимая забава Гази заключалось в следующем: он прикреплял электрические батарейки к различным бытовым предметам и разбрасывал их по всему дворцу. Когда кто-то поднимал эти предметы, его било током.
Но самый известный случай произошел в 1935 году. Гази дружил с Сабахом ас-Саидом – их объединяла любовь к авиации. Как-то раз король узнал, что один дворцовый слуга боится высоты, и решил над ним подшутить. Упирающегося слугу затащили в личный самолет Гази, за штурвалом которого сидел Сабах. Когда машина поднялась в небо, несчастного охватила паника – и он разорвал контрольные провода, обесточив летательный аппарат. Самолет рухнул. Слуга погиб. Сабах получил множество травм и провел в больнице несколько месяцев.
Словом, Гази обладал удивительной способностью разрушать всё, к чему прикасался. От его идей всегда страдали другие. В то же время король покорял сердца молодежи своей бесшабашностью. Но Морис Петерсон не поддался обаянию монарха. По воспоминаниям дипломата, Гази «был слабым и непостоянным, как вода». «Его невоздержанность, его дурные привычки и отвратительное окружение, состоявшее из самых диких офицеров и даже слуг, сделали поведение короля неконтролируемым и опасным для всех, особенно для него самого», – писал Петерсон.
Помимо автомобилей и самолетов, Гази обожал радио. Он обзавелся частной радиостанцией и вел передачи, в которых призывал иракцев атаковать Кувейт. Этот небогатый эмират традиционно жил на доходы от ловли жемчуга. Для того, чтобы найти две-три жемчужины, ныряльщики, рискуя жизнью, поднимали со дна сотни раковин. В 1920-х годах – после изобретения искусственного жемчуга – Кувейт совсем обнищал, и завоевывать его не имело смысла. Но эмират находился под протекторатом Великобритании – и потому любые посягательства на него приобретали особую пикантность. По мнению Гази, нападки на Кувейт демонстрировали силу Ирака и свидетельствовали о том, что его королевство может сражаться с могущественными англичанами.
Молодежь слушала радио и пребывала в полном восторге от своего храброго правителя. Воодушевленный Гази направил военные отряды в Эз-Зубайр – город у границы с Кувейтом. Солдаты перенесли пограничные столбы на несколько километров ближе к Кувейтскому заливу. После этого они слонялись по пустыне, стреляли в воздух и кричали «Да здравствует король!», пытаясь спровоцировать кувейтских военнослужащих на конфликт. Но героизм королевской армии остался незамеченным. Когда иракцы ушли, шейх Кувейта Ахмед I распорядился вернуть столбы на прежнее место.
Гази бесился. Теперь, выходя в эфир, он называл Ахмеда I «бесполезным феодалом» и кричал, что Кувейт надо присоединить к Ираку. Эти крики усилились, когда на территории эмирата обнаружили нефть.
Морис Петерсон воспитывал короля как мог. Впрочем, его беседы с Гази возымели неожиданный эффект: монарх оставил в покое Кувейт и начал призывать к нападению на своего дядю Абдаллу, амира Трансиордании – еще одной мандатной территории Великобритании. Однако жена Алия и сын Фейсал все-таки оказывали на Гази сдерживающее влияние. Принц рос тихим, но очень способным мальчиком. Брат королевы, Абд аль-Илах, поддерживал сестру и заботился о племяннике. Абд аль-Илах и Алия всегда были близкими друзьями, но странное поведение Гази сплотило их еще больше.
В 1935 году Абд аль-Илах построил собственный дом рядом с монаршей резиденцией – Каср ар-Рихаб (араб.???_ ???? – дворец гостеприимства). Он представлял собой уютную виллу, обставленную по западному образцу, – и был гораздо лучше, чем Каср аль-Зухур.
Каср ар-Рихаб стал фамильным гнездом иракских Хашимитов. Помимо Абд аль-Илаха, там проживала его мать Нафисса, а также сестры – Абдия, Бадия и Джалила. Со временем Нафисса выдала дочерей замуж – за исключением Абдии, которая любила читать и совершенно не хотела заводить семью. Красавица Бадия вышла за Хусейна ибн Али – своего дальнего родственника из Мекки, который жил в Египте. Джалилу взял в жены Ахмдд Хазим – также представитель клана Хашимитов. Но, несмотря на свадьбы и переезды, дом Абд аль-Илаха был местом, где с радостью собирались многочисленные члены династии.
Судьба Джалилы сложилась трагически. Из-за проблем со здоровьем женщина не могла иметь детей, что негативно отразилось на ее психике. Принцесса замкнулась в себе и впала в глубокую депрессию. Супруг не помогал ей бороться с душевной болезнью – он работал в Стамбуле и редко приезжал в Багдад.
В 1955 году Джалила облила себя керосином и чиркнула спичкой… Женщина, чье имя переводится с арабского как «ослепительная», сгорела заживо.
Лето 1937 года ознаменовалось новым этапом в развитии иракской внешней политики. 4 июля в Тегеране министры иностранных дел Ирака и Ирана заключили договор о границе. 8 июля Гази I, Мухаммед Захир-шах (король Афганистана), Мустафа Кемаль Ататюрк (президент Турции) и Реза Пехлеви (шахиншах[32 - Шахиншах – персидский монархический титул, приблизительно соответствующий европейскому титулу императора.] Ирана) подписали Саадабадский пакт о ненападении и создании военного блока, известного как Ближневосточная Антанта. Фактически она существовала только на бумаге – но являлась важной попыткой региональной солидарности.
У Королевства Ирак появлялось то, что есть у любого суверенного государства – история. И главной политической силой в этой истории стала армия.
Бакр Сидки фатально ошибался, думая, что контролирует вооруженные силы. Жестокость и высокомерие не позволили спивающемуся генералу распознать заговор, в результате которого он был убит. Руку мосульского кладовщика направляли офицеры, понимавшие, что Сидки и Хикмет Сулейман погубят Ирак. Амин аль-Умар, Камиль Забиб, Абд аль-Азиз Замульк, Махмуд Салман, Хусейн Фавзи, Фахим Саид и их лидер – полковник Салах ад-Дин ас-Саббах – сделали всё, чтобы изменить ситуацию в королевстве.
Участники заговора стали самыми влиятельными людьми Ирака. Они решали, кто займет ведущие государственные посты. Кроме того, военные навязали политикам идеологию панарабизма. Ее иракская версия заключалась в том, что Ирак должен играть главную роль в образовании единого арабского государства. В августе 1937 года – после отставки Хикмета Сулеймана – ас-Саббах поручил Гази в третий раз назначить главой кабинета Джамиля аль-Мидфаи. Но Абд ал-Латиф Нури – министр обороны в кабинете аль-Мидфаи – обругал ас-Саббаха и пригрозил разогнать «полковничью клику». Тогда-то офицеры и вспомнили о том, кому пришлось покинуть Месопотамию, кто был смертельно обижен на короля и жаждал вернуться. Они вспомнили о Нури ас-Саиде.
Мятежники провели с Нури тайные переговоры, и он согласился занять кресло премьер-министра. 24 декабря 1938 года Нури прибыл в иракскую столицу – и ас-Саббах двинул войска на Каср аль-Зухур. На следующее утро Гази принял отставку аль-Мидфаи и назначил на его место Нури ас-Саида. Это случилось в присутствии ас-Саббаха и других офицеров, заинтересованных в перевороте.
Армия снова победила. За два года она низложила три кабинета министров. Нури, который в 1936 году горько жаловался на вмешательство военных в политику, благодаря им опять оказался у власти. 4 января 1939 года он публично пообещал иракскому народу скорейшее процветание. Но ради всеобщего благоденствия требовалось уничтожить оппозицию и ее лидера – Хикмета Сулеймана.
Повод не заставил себя долго ждать: в марте 1939 года внезапно был раскрыт заговор, который возглавлял Хикмет Сулейман. Трибунал приговорил бывшего премьер-министра и его ближайших соратников к смертной казни. Руководство Ирака объявило, что «они стали причиной всех неудач и пагубных событий, которые произошли в стране за последние годы». План Хикмета Сулеймана заключался в убийстве 40 человек – членов королевской семьи и высших сановников – на банкете во дворце принца Абд аль-Илаха. После этого Абд аль-Илах должен был занять трон. Мятежники посвятили принца в свой зловещий план – но он обо всем доложил монарху и Нури ас-Саиду.
Неизвестно, замышлял ли Хикмет Сулейман переворот – слишком уж изложенная схема напоминает абсурдный заговор Като-стрит в Лондоне (1820). Тем не менее, политик был виновен в кровавых событиях 1936 года – и для него пробил час расплаты. Однако за осужденного вступился британский посол, и Хикмет Сулейман отделался пятью годами тюрьмы.
Но тут случилось непредвиденное.
В ночь на 4 апреля 1939 года король Гази I погиб.
Глава 3
Время регента
Ветры дуют не так, как хотят корабли.
Арабская пословица
Вечером 3 апреля 1939 года король сел за руль любимого «бьюика», взяв с собой нескольких приятелей. Они направились в заветный павильон. Но Гази на большой скорости не справился с управлением и врезался в фонарный столб. Приятели вызвали придворного врача. Когда тот приехал на место аварии, Гази уже потерял сознание. Его голова была разбита, а лицо – обезображено до неузнаваемости. По просьбе королевы Алии доктор вколол умирающему двойную дозу адреналина: перед тем, как отойти в мир иной, монарх должен был назвать имя наследника. Семейная легенда Хашимитов гласит, что Гази пришел в себя, пробормотал: «Абд аль-Илах» – и скончался. Ему было всего 27 лет.
Таким образом, робкий Абд аль-Илах – сверстник погибшего Гази – стал регентом при четырехлетнем племяннике Фейсале. Он осуществлял полномочия монарха, пока мальчик не достиг совершеннолетия. Абд аль-Илах возглавлял Ирак на протяжении 14 лет – дольше, чем Фейсал I или Гази I, – и его правление выпало на очень тяжелые времена.
Смерть короля шокировала подданных. В день похорон на улицы Багдада вышли тысячи человек. Они вопили, рыдали, рвали на себе волосы и одежду. «The Times» опубликовала ряд статей, посвященных усопшему. Их авторы называли Гази «бесстрашным наездником», «восторженным летчиком» и «пламенным автолюбителем». Умерев в столь юном возрасте, он окончательно превратился в кумира молодых иракцев. Но политические прогнозы «The Times» выглядели довольно мрачно. Иракское общество по-прежнему было разрозненным – поэтому продолжительное регентство таило немало опасностей.
Тем не менее, сначала все складывалось хорошо. Нури ас-Саид занимал пост премьер-министра, Али Джавдат аль-Айюби – пост министра иностранных дел. Регент, несмотря на молодость, отличался серьезностью и спокойствием – после взбалмошного Гази это было очень ценно.
Несмотря на скромность и застенчивость, Абд аль-Илах был не так прост и беспомощен, как может показаться. Самый высокий из Хашимитов, он унаследовал светлую кожу от бабушки и прабабушки – черкешенок. Однажды, пересчитав своих неарабских предков, амир в шутку сказал: «Интересно, а я вообще араб?» Фейсал I обвинял старших братьев – Али и Абдаллу – в излишней консервативности, но младшее поколение династии было совсем другим. Зейд (брат Али, Абдаллы и Фейсала), Гази и Абд аль-Илах водили автомобили, носили европейскую одежду и вели западный образ жизни.
В отличие от родственников, Абд аль-Илах и не думал получать образование в Европе. Вместо бесплодных попыток одолеть Хэрроу он окончил престижный колледж «Виктория» в Александрии, где преподавание велось на английском языке. Директор колледжа был для учеников не только авторитетным наставником, но и старшим товарищем. Беседы с ним оказали на принца огромное влияние. Мальчик осознал роль своей семьи в арабском мире – и преисполнился гордости за принадлежность к хашимитской династии. Впрочем, в этой династии он занимал третьестепенное положение.
Детство будущего регента прошло в Мекке. Позже, уже в Багдаде, Абд аль-Илах рассказывал, как однажды ночью его забрали из отцовского дома и отвели на другой конец города. Люди, сопровождавшие мальчика, передвигались в кромешной темноте, без фонарей – и ребенок не понимал, что происходит. Утром его дед Хусейн объявил о начале Великого арабского восстания – поэтому всех женщин и детей семьи Хашимитов заранее спрятали в безопасном месте.
Абд аль-Илах привез в Багдад теплые воспоминания о старой Аравии. До конца жизни он не мог забыть чарующую атмосферу досаудовской Мекки: торговые караваны из Египта и Сирии, верблюдов в нарядной сбруе, шумные базары и толпы взволнованных паломников. Память амира хранила десятки легенд, которые передавали друг другу восточные купцы – и которые легли в основу сказок «Тысячи и одной ночи». Абд аль-Илах мог часами рассказывать о коварных джиннах и мудрых халифах. Принц воспитывался в древних традициях – и, будучи потомком пророка Мухаммеда, видел то, чего не видели другие мусульмане: например, как на Каабе ежегодно меняли кисву – черное покрывало, вытканное золотыми и серебряными нитями. Все эти обряды и предания были для Абд аль-Илаха частью его личной истории и истории его семьи. Он с одинаковым благоговением вспоминал, как пророк Мухаммед произнес свою последнюю проповедь – и как его дед Хусейн боролся с турками.
На протяжении столетий в Мекку стекались набобы из Индии, эмиры из Афганистана, принцы, шейхи и святые люди из самых отдаленных уголков мусульманского мира. Все они выражали почтение шарифу Хусейну, а также оставляли в священном городе ценные подарки и крупые суммы денег. Абд аль-Илах с детства чувствовал, что его семью уважают. И еще он твердо знал, что когда-нибудь вслед за отцом наследует престол в Мекке и будет править Западной Аравией, подобно своим предкам. Судьба Абд аль-Илаха была предопределена с самого начала. Но Ибн Сауд захватил Хиджаз – и все изменилось.
Али, Нафисса и Абд аль-Илах лишились статуса правящей семьи и бежали в Месопотамию. Особенно страдала старая Нафисса – ведь в Багдаде она уже не являлась королевой. В придворной иерархии Нафисса занимала место после жены и дочерей Фейсала I. Когда ее дочь Алия вышла замуж за наследного принца Гази, Нафисса была довольна. Когда Алия родила ребенка – будущего монарха – Нафисса искренне радовалась. Но когда Абд аль-Илах, ее собственный сын, стал регентом при малолетнем Фейсале II, Нафисса была по-настоящему счастлива. Теперь она и ее овдовевшая дочь превратились в первых леди Ирака.
Между тем над Европой сгущались тучи. В воздухе пахло большой войной. Как и накануне Первой мировой, Германия строила планы на месопотамскую нефть – и на рекрутирование миллионов мусульман в ряды союзнической армии. Важную роль в реализации этих планов играл неутомимый Фриц Гробба – немецкий посол в Багдаде.
Гробба утверждал, что пора вытеснить англичан с Ближнего Востока – разумеется, для блага арабов. Дипломат прекрасно осознавал значение пропаганды. Он купил иракскую газету «Al Alam Al Arabi» («Арабский мир») и превратил ее в рупор арабского национализма. В Багдаде появилась новая радиостанция – арабоязычное «Radio Berlin». Также Гробба организовал издание труда Адольфа Гитлера «Моя борьба» на арабском. Эти книги до сих пор продаются в Аммане, Газе и других крупных ближневосточных городах.
Немецкая пропаганда усугубляла страхи и подозрения иракцев. Так, после смерти Гази 4 апреля 1939 года Гробба заявил, что короля убила английская разведка. В тот же день разъяренная толпа окружила британское консульство в Мосуле. Консул вышел, чтобы успокоить людей, – и его зарубили топором.
Гроббе помогали иракские военные. В 1939 году офицеры образовали националистическую организацию «Золотой квадрат». В нее входили уже известные нам полковник Салах ад-Дин ас-Саббах и его верные соратники: Камиль Забиб, Махмуд Салман и Фахим Саид. Гробба внушил ас-Саббаху, что Третий рейх является союзником Ирака. За «Золотым квадратом» стояла армия – и премьер-министр Нури ас-Саид вынужденно согласовывал с ас-Саббахом все действия правительства.
Осенью 1938 года неизвестные подожгли британский нефтепровод в Междуречье. Лондон обвинил Гроббу в диверсии. Багдад разорвал отношения с Германией. Гази отозвал из Берлина своего дядю, амира Зейда – тот с 1935 года представлял интересы Ирака в немецкой столице. Гробба покинул Месопотамию.
Через полгода после того, как Абд аль-Илах стал регентом, началась Вторая мировая война.
По словам немецкого историка Фолькера Коопа, мусульмане «имели безусловное очарование в глазах нацистской верхушки». Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер считал их идеальными солдатами, которые фанатично сражаются за то, чтобы умереть и попасть в вожделенный рай. Впрочем, Гитлер не рассматривал ни «Золотой квадрат», ни Хашимитов в качестве равноправных союзников. Фюрер хотел завладеть месопотамской нефтью и поставить иракцев под ружье, дабы обеспечить себе победу в войне. Для этого Германия использовала проверенную тактику «разделяй и властвуй» – и пыталась перессорить между собой багдадских министров, политиков и военных. Очередной политический кризис в Ираке являлся прямым следствием деятельности Гроббы.
В январе 1940 года был застрелен министр финансов Рустам Хайдар – давний друг и советник Фейсала I. Убийца – полицейский Хусейн Фавзи Ибрагим – признался в контактах с офицерами, которые симпатизировали немцам. Примерно в то же время в Багдад приехал экс-министр юстиции Рашид Али аль-Гайлани. Ранее он скрывался в Сирии от Бакра Сидки – но теперь вернулся и метил в премьерское кресло. Иракские политики разделились на два лагеря – пробританский и антибританский. К первому принадлежали Хашимиты и их сторонники (в том числе глава кабинета Нури ас-Саид). Ко второму – арабские националисты, включая «Золотой квадрат» и аль-Гайлани. В условиях Второй мировой войны антибританская позиция автоматически означала поддержку Третьего рейха.
Дело Хусейна Фавзи Ибрагима – казненного по приговору суда – показало, что вмешательство военных в политику превышает все разумные границы. Аль-Гайлани посоветовал Абд аль-Илаху сформировать сильное правительство, способное минимизировать влияние армии. Эта своевременная рекомендация добавила очков аль-Гайлани в глазах регента. К тому же победы немцев на полях сражений и нацистская пропаганда возымели должный эффект. Пока Нури терял почву под ногами, его оппоненты набирали силу.
Наконец, антибританские настроения возобладали над здравым смыслом, и 31 марта 1940 года Нури ас-Саид подал в отставку. В тот же день правительство возглавил Рашид Али аль-Гайлани.
«Сильный кабинет» аль-Гайлани состоял из арабских националистов – сторонников Третьего рейха, национал-социализма и лично Адольфа Гитлера. Ни о какой изоляции армии от политики и речи не шло – новый премьер-министр всецело полагался на вооруженные силы. «Золотой квадрат» беззастенчиво диктовал свою волю Хашимитам. В апреле 1940 года Абд аль-Илах попытался снять аль-Гайлани с должности – но полковник ас-Саббах заявил, что не допустит этого.
Несмотря на защиту «Золотого квадрата», аль-Гайлани был очень уязвим. Легитимность его правительства зависела от успехов вермахта и союзников Берлина. Авторитет главы кабинета пошатнулся уже в начале 1941 года – после английских побед над итальянцами в Северной Африке. Аль-Гайлани решил не дожидаться катастрофы и 31 января покинул пост премьер-министра.
Абд аль-Илах не упустил такой шанс. Во избежание давления со стороны армии он уехал в Эд-Диванию, где четверть века назад бушевали шиитские мятежи. Шииты вели себя спокойно – и на их землях регент чувствовал себя в большей безопасности, нежели в Багдаде. Далее Абд аль-Илах вызвал в Эд-Диванию верных ему чиновников и 3 февраля сформировал новое правительство. Во главе стоял генерал Таха аль-Хашими – единственный человек, которого военные согласились бы видеть в качестве альтернативы аль-Гайлани. 5 февраля регент вернулся в столицу – и узнал, что работавшие там англичане обратились в Лондон с просьбой назначить послом Кинахана Корнуоллиса (экс-сотрудника Арабского бюро). По их мнению, только опытный Корнуоллис мог спасти ситуацию.
Обстановка в Ираке накалялась из-за Мухаммада Амина аль-Хусей-ни – заклятого врага Хашимитов. Он также происходил из влиятельной арабской семьи, берущей начало от пророка Мухаммеда. Идея создания еврейского государства в Палестине всегда казалась аль-Хусей-ни оскорбительной. В мае 1921 года он стал муфтием Иерусалима – и принялся организовывать еврейские погромы.
Муфтий приобрел славу фанатичного антисемита. За хитрость и рыжую бороду его прозвали «Красным Лисом». В 1936 году аль-Хусейни учредил организацию «Аль-Футувва» – арабский аналог Гитлерюгенда. Слов, «футувва» [араб.?????? – удаль) означает идеал доблести и героизма, воплощением которых считается пророк Мухаммед. «Аль-Футувва» участвовала в палестинских беспорядках вплоть до середины XX века. Английский полковник Фредерик Киш в 1938 году писал: «Я ничуть не сомневаюсь, что если бы муфтий не злоупотреблял своей огромной властью, а британское правительство не терпело бы его выходки в течение 15 лет, то арабы и евреи уже давным-давно достигли бы взаимопонимания».
В начале Второй мировой войны британцы собирались арестовать аль-Хусейни – но он сбрил бороду и в женском платье бежал в Сирию. В 1940 году муфтий прибыл в Багдад, где присоединился к Рашиду Али аль-Гайлани. Подобно Бакру Сидки, аль-Хусейни был человеком, чье появление в любом месте не сулило ничего хорошего. Нури ас-Саид говорил: «Где муфтий – там проблемы». Красный Лис дружил с нацистами, руководил бандой арабских боевиков и часто повторял любимую фразу Гитлера: «Цель оправдывает средства».
Между тем новый кабинет Абд аль-Илаха бездействовал. Аль-Гайла-ни, находясь в отставке, вел себя крайне сдержанно. Аль-Хусейни не афишировал свою антибританскую позицию. «Золотой квадрат» официально не вмешивался в политику. Враги тихо прощупывали друг друга перед финальной схваткой.
Аль-Гайлани и члены «Золотого квадрата» ударили первыми. В ночь на 1 апреля 1941 года иракская армия окружила столицу. Мятежники перекрыли все въезды в город и осадили королевский дворец. Английского офицера, направлявшегося на авиабазу в Эль-Хаббании, не выпустили из Багдада. Встревоженный офицер примчался в посольство Великобритании – но тамошние сотрудники уже привыкли к беспорядкам в Месопотамии и решили, что ничего особенного не происходит. Тогда неугомонный англичанин поехал в шиитский район Аль-Кади-мия, взял там лодку, переплыл Тигр, нашел на другом берегу бедуина-проводника и с его помощью добрался до Эль-Хаббании через пустыню. Лишь тогда командование британских ВВС в Ираке узнало о государственном перевороте.
Жизнь регента была в опасности. Он понял это накануне переворота, когда получил недвусмысленное предупреждение – свидетельство о собственной смерти от сердечного приступа, подписанное его личным врачом и датированное 31 марта. Абд аль-Илаху следовало покинуть Багдад и спастись – либо остаться и погибнуть. Он выбрал первый вариант. На семейном совете Хашимиты решили, что регенту надо искать убежище в Американской миссии. Обращаться в посольство Великобритании было неразумно – там Абд аль-Илаха могли поджидать мятежники. Алия одолжила брату плащ, юбку и туфли – и регент в сопровождении телохранителя Убайды отправился в Американскую миссию.
Работники миссии сперва не хотели впускать странную посетительницу и ее мрачного спутника, но она настойчиво требовала аудиенции у миссис Кнабеншуэ – супруги консула США Пола Кнабеншуэ. Сам консул в тот день собирался на авиабазу в Эль-Хаббании, дабы встретить нового британского посла Кинахана Корнуоллиса. Во дворце думали, что Кнабеншуэ уже уехал – поэтому регент хотел поговорить хотя бы с его женой. Наконец, Абд аль-Илаха и Убайду проводили в зал для посетителей и попросили подождать.
Вскоре в Американскую миссию наведался советник британского посольства Адриан Холман. Он предложил вывезти регента из Багдада в Эль-Хаббанию на служебном автомобиле Кнабеншуэ. Холман всё рассчитал: с авиабазы Абд аль-Илаха можно было отправить прямиком в Лондон на английском самолете – или доставить его в Басру, а там посадить на британский корабль. Корнуоллис прилетал в Эль-Хаббанию через несколько часов – слишком поздно, чтобы помешать аль-Гайлани и «Золотому квадрату».
Убайде выдали форму офицера британских ВВС, солнцезащитные очки и газету «The Times», чтобы прикрыть лицо. Регента спрятали в посольской машине. Его уложили на пол перед задними сиденьями, на которых разместились супруги Кнабеншуэ, и накрыли ковром. После недолгих приготовлений оба автомобиля – британский с Убайдой и американский с Абд аль-Илахом и Кнабеншуэ – двинулись в путь. Они прибыли на авиабазу с опозданием – Корнуоллис уже прилетел и, никого не дождавшись, отправился в столицу. Дипломат добрался до Багдада без приключений, но взбунтовавшиеся солдаты заперли его в британском посольстве.
Королевская семья в Каср аль-Зухур также находилась в вынужденной изоляции. Мятежники обрезали телефонные провода и запретили Хашимитам покидать дворец. Алия и Абдия думали, как спасти маленького Фейсала II, но ни один план не казался им безопасным. Вскоре аль-Гайлани выслал женщин с ребенком в город Эрбиль – под домашний арест.
Между тем Абд аль-Илах даже не думал покидать Ближний Восток. Он благополучно отплыл из Басры в Кувейт на английском корабле и теперь ждал, какое решение примет Лондон. Регент намеревался бороться за престол до последнего – но его роль заключалась отнюдь не в командовании войсками. Абд аль-Илаху надлежало сберечь себя как фактического главу государства, а также сохранить семейные реликвии. Фамильные драгоценности – включая Королевскую Викторианскую цепь[33 - Королевская Викторианская цепь – британская награда.] Фейсала I и серебряный пистолет, подаренный Гази I Адольфом Гитлером, – были вручены офицерам британских ВВС для доставки в Кувейт и последующей передачи регенту.
Миссия проводилась ночью, поскольку багдадский аэродром обстреливали снайперы. В темноте пилоты сбились с курса и кружили над Персидским заливом, пока не закончилось топливо. Затем самолет упал в воду, и англичане несколько часов держались на плаву. К счастью, их подобрали кувейтские рыбаки. Поиски самолета не увенчались успехом. Драгоценности Хашимитов до сих пор покоятся под толщей воды у острова Бубиян.
Тем временем события в Багдаде разворачивались стремительно. 3 апреля аль-Гайлани опять стал премьер-министром и возглавил Правительство национальной обороны. Далее он отправил артиллерию в Эль-Хаббанию. Солдаты расположились на холмах, окружавших авиабазу, и обстреливали ее сверху. Англичане очутились в ловушке.
Изначально Лондон не обращал внимания на то, что творится в Междуречье. Немецкая армия победно маршировала по Европе – и у Великобритании были более важные дела, чем разбираться в запутанных отношениях Хашимитов и аль-Гайлани. Черчилль, занимавший должность председателя правительства, писал: «Ливия – в первую очередь, эвакуация войск из Греции – во вторую… Ирак можно проигнорировать…» Но уже 7 апреля аль-Гайлани обратился к Берлину за военной помощью. Третий рейх быстро наладил поставки оружия в Междуречье через Сирию – мандатную территорию Франции (Франция капитулировала перед Германией еще летом 1940 года). Англичане забеспокоились.
Ирак поставлял нефть для антигитлеровской коалиции – а также являлся связующей территорией между британскими армиями в Египте и Индии. Немецкое влияние в Месопотамии грозило обернуться для Туманного Альбиона поражением в войне. Черчилль приказал генералу Арчибальду Уэйвеллу защитить авиабазу в Эль-Хаббании. Уэйвелл командовал британскими силами на Среднем Востоке – этот оперативный район охватывал территорию от Северной Африки до Междуречья. Генерал предложил зажать Эль-Хаббанию в тиски.
10 апреля началась переброска британских солдат в Ирак. Ежедневно в Басре разгружались английские корабли из Бомбея и Карачи. В Персидском заливе стоял авианосец «Hermes» и два крейсера – «Emerald» и «Leander». Конвойные суда курсировали по реке Шатт-эль-Араб, образующейся при слиянии Тигра и Евфрата. Также англичане формировали в мандатной Палестине армию для вторжения в Ирак. С точки зрения международного права действия Великобритании имели законный характер благодаря англо-иракскому договору 1930 года. Согласно ему, британцы имели «особые интересы» в Месопотамии и могли их защищать. Фейсал I, возмущавшийся пунктами договора 10 лет назад, даже не предполагал, что когда-нибудь этот документ спасет его династию.
19 апреля терпение аль-Гайлани иссякло. Он потребовал немедленно вывести все английские подразделения из Ирака. Корнуоллис заявил, что Великобритания не собирается выводить войска и не будет информировать премьер-министра об их перемещении – ибо аль-Гайлани узурпировал власть. 20 апреля Черчилль запретил Корнуоллису давать какие-либо разъяснения иракской стороне. 29 апреля дипломат рекомендовал эвакуировать британских женщин и детей из Багдада. 230 гражданских лиц удалось вывезти из города под охраной. Еще 500 человек укрылись в посольстве Великобритании и Американской миссии.
Регента тоже решили спрятать. Английские ВВС доставили его и Убайду из Кувейта в Иерусалим. Абд аль-Илаха поселили в знаменитом отеле «King David». Другими титулованными гостями отеля были Нури ас-Саид, его сын Сабах, экс-министр иностранных дел Дауд Паша аль-Хайдари, два бывших председателя правительства (Али Джавдат аль-Айюби и Джамиль аль-Мидфаи) и британский дипломат Джеральд де Гори. Все они покинули Багдад с помощью англичан.
Перед «правительством в изгнании» стояла задача сформировать новый кабинет. Но регент был вне конкуренции, Сабах никогда не занимал государственные должности, де Гори являлся иностранцем, а телохранитель Убайда – военным. Иракских политиков насчитывалось всего четыре. Кворум для создания правительства должен был составлять шесть человек. Из Лондона сыпались телеграммы – раздраженный Черчилль давил на Абд аль-Илаха, дабы тот быстрее огласил состав кабинета. Однако регент медлил – и не только из-за отсутствия кворума.
Абд аль-Илах хотел видеть премьер-министром Нури ас-Саида – но тот был крайне непопулярен в народе. Иракцы доверяли аль-Гайлани. Кроме того, Нури, аль-Айюби и аль-Мидфаи всегда недолюбливали друг друга – а сейчас, в условиях борьбы за премьерское кресло, их отношения накалились до предела. Политики не садились рядом за обеденным столом, игнорировали совместные совещания и при каждом удобном случае прятались в своих номерах.
Пока высокопоставленные чиновники вели себя как дети, Междуречье лихорадило. 1 мая иракские солдаты захватили форт в городе Эр-Рутба на западе страны, где трудились британские рабочие.
Грянула Англо-иракская война.
Черчилль послал Корнуоллису сообщение: «Если потребуется ударить, бейте сильно. Используйте всю необходимую силу». И Месопотамия вспыхнула. Она превратилась в поле битвы между Британской империей и нацистским государством. Ценой этой битвы была победа во Второй мировой войне.
2 мая в 05:00 утра английская авиация со своего второго аэродрома в Шуайбе ударила по иракским подразделениям, осаждавшим Эль-Хаббанию. Бои за базу продолжались до 6 мая и закончились бегством иракцев.
К 11 мая англичане уничтожили ВВС Ирака – и тогда на помощь аль-Гайлани пришел Гитлер. В течение месяца на сирийские аэродромы прибыли 100 немецких и 20 итальянских самолетов. Впрочем, Третий рейх готовился к нападению на СССР и не мог тратить много ресурсов для поддержки Правительства национальной обороны.
14 мая Черчилль разрешил бомбить врага на территории Сирии. Но люфтваффе несли потери не столько из-за военного мастерства британцев, сколько из-за нехватки запчастей и боеприпасов. Требовалось срочно улучшить снабжение немецкой армии и провести диверсионную работу – поднять антибританское восстание в Месопотамии. Гитлер хотел повторить подвиг Лоуренса Аравийского с точностью до наоборот – теперь арабы должны были сражаться не на стороне англичан, а против них. Фюрер искал смелого и талантливого человека, способного реализовать задуманное. И такой человек нашелся. Им стал майор Аксель фон Бломберг – сын фельдмаршала Вернера фон Бломберга.
12 мая майор прилетал в Багдад. В аэропорту его встречали члены Правительства национальной обороны и немецкие офицеры. Самолет с фон Бломбергом уже заходил на посадку – но тут случилось непредвиденное. Иракский солдат, до смерти перепуганный британскими бомбардировками, решил, что англичане снова атакуют, – и открыл огонь из зенитного пулемета. Единственная пуля, пробившая корпус, попала майору в сонную артерию. Аксель фон Бломберг моментально скончался. Вместо необходимой помощи и планов боевых действий аль-Гайлани получил окровавленный труп. Инцидент оказался символичным: надежды мятежников и нацистов умерли вместе с сыном фельдмаршала.
Запаниковавший рядовой сделал больше, чем вся британская армия. Шальная пуля уничтожила будущее Германии на Ближнем Востоке, лишила Третий рейх сырьевой базы и во многом предопределила исход Второй мировой войны. К 28 мая у немцев осталось только два исправных бомбардировщика и четыре бомбы. 18–19 мая англичане выбили врага из Эль-Фаллуджи – опорного пункта на пути в иракскую столицу. Эль-Фаллуджа находится всего в 57 км от Багдада.
Отчаявшийся аль-Гайлани уповал на давнюю вражду между Саудитами и Хашимитами. Движимый последней надеждой, он послал министра иностранных дел Наджи ас-Сувейди в Эр-Рияд. Но Ибн Сауд помнил, что подписал договор с Фейсалом I – и что в 1932 году Великобритания первой признала Саудовскую Аравию государством, а его самого – суверенным правителем. Хозяин Аравийского полуострова не претендовал на Междуречье и не желал выглядеть неблагодарным в глазах англичан. Выслушав ас-Сувейди, Ибн Сауд уточнил: «Аль-Гай-лани хочет, чтобы я, будучи стариком, предал тех, кто помогал мне, когда я был молод?» Затем король обратился к приближенным: «Приведите льва. Увидите, этот человек быстро нас покинет».
Разумеется, ас-Сувейди вернулся в Багдад целым и невредимым. Но планы аль-Гайлани окончательно рухнули.
Когда линия фронта переместилась от Эль-Хаббании к Багдаду, де Гори решил пристыдить «правительство в изгнании» и показать министрам, что творится в их стране. Английский самолет доставил Абд аль-Илаха и его спутников в Эль-Хаббанию. Багаж отправили наземным транспортом – но арабы-сопровождающие исчезли вместе с чемоданами. Как выяснилось, они примкнули к аль-Гайлани, забрав вещи с собой. В течение следующих дней министры больше интересовались бытовыми вопросами, нежели политической ситуацией. Солдаты гарнизона Эль-Хаббании делились с ними сигаретами и бритвенными принадлежностями, помогали стирать одежду. Здания на территории базы были разрушены в результате обстрелов – поэтому чиновники спали в палатках, питались из полевой кухни и выглядели очень несчастными. Понаблюдав за страданиями членов правительства, регент спросил: «Кто хочет вернуться к царю Давиду,[34 - Имеется в виду отель «King David» («Царь Давид») в Иерусалиме.] а кто хочет пойти со мной в Багдад?» Министры промолчали. Но никто не ушел.
Абд аль-Илах предложил собрать бедуинское войско в поддержку британской армии. После успешной кампании Лоуренса Аравийского идея второго Великого арабского восстания казалась крайне соблазнительной. Однако летом 1941 года мобилизация в пустыне была невозможна по ряду причин.
Прежде всего, требовалось время для организации племен. Бедуинам нравилось подолгу обсуждать новости. Поговорив и поспорив, шейхи приехали бы на встречу с Абд аль-Илахом – но когда? Ведь они не любили путешествовать в жаркую погоду – а в июне пустыни Месопотамии превращаются в адское пекло.
Бедуинов не удалось бы собрать даже для точечных атак на врага. Лето на Ближнем Востоке считалось «мертвым сезоном», и к нему целенаправленно готовились – подобно тому, как на севере готовятся к зиме. Уже в начале мая племена не кочевали по пустыне – они разбивали шатры у колодцев и прочих источников воды. Продукты питания для людей и корм для скота запасались заранее, но в небольших количествах – лишь бы пережить знойный период. Таким образом, бедуины не имели излишков продовольствия, необходимых во время бунта. Жизнь возвращалась в привычное русло только осенью, когда жара спадала.
Между тем, Англо-иракская война близилась к завершению. 27 мая 1941 года британцы двинулись на Багдад из Эль-Фаллуджи. Солдаты, которые пересекли Евфрат, шли той же дорогой, что и великие армии минувших веков. Английские сапоги топтали древнюю пыль Вавилона, попирали пепел и прах легендарных битв античности. Осенью 401 года до н. э. по этой же земле маршировали воины персидского царя Артаксеркса II и 10 тыс. греческих наемников мятежного царевича Кира Младшего (потомка Кира II Великого). Они встретились при Ку-наксе – на 100-километровом отрезке между Эль-Фаллуджей и Эль-Мусайибом.
Кир Младший погиб в сражении. Эллины пробились через Армянское нагорье к Черному морю и вернулись на родину. Один из греческих командиров, афинянин Ксенофонт, описал их злоключения в знаменитом труде «Анабасис» («Отступление десяти тысяч»). Несмотря на различия, Восток и Запад всегда были тесно взаимосвязаны. Порядок в Ираке являлся залогом спокойствия в Европе, и англичане – воины и колонизаторы – чувствовали это, как никто другой.
29 мая 1941 года британская армия стояла под Багдадом. Аль-Гай-лани, аль-Хусейни, члены «Золотого квадрата» и министры Правительства национальной обороны бежали. 31 мая багдадский мэр подписал перемирие между Великобританией и Ираком. Казалось, всё позади – но в Междуречье надрывно звучали последние аккорды войны. Англичане не вошли в столицу, дабы не спровоцировать очередной всплеск антибританских настроений. Несколько дней страна жила в условиях вакуума власти – кабинет аль-Гайлани пал, а новый еще не был сформирован. При таких обстоятельствах никогда не происходит ничего хорошего.
1 июня в Багдаде разразился Фархуд – масштабный еврейский погром. Его называют «забытым погромом Холокоста» и «началом конца еврейской общины Междуречья», которая просуществовала более 2500 лет. Фархуд являлся следствием пропаганды аль-Хусейни и пронацистского правительства аль-Гайлани. Его итогом стала массовая миграция евреев из Ирака.
Как бы ужасно это ни звучало, но Вторая мировая война положила конец сразу двум наболевшим «национальным вопросам» в Месопотамии – еврейскому и ассирийскому. Ассирийцы сражались на стороне англичан – надеясь, что Великобритания примет во внимание их заслуги и поможет создать Великую Ассирию. Но надежды опять не оправдались – и многие ассирийцы уехали в СССР. Мигранты варили гуталин, продавали шнурки и стельки, занимались ремонтом кожгалантереи. Сапожники и чистильщики обуви ассирийского происхождения были неотъемлемой частью Москвы 1950-1960-х годов.
Конечно, отъезд ассирийцев и евреев не стал для Ирака панацеей от всех проблем. Хашимитам следовало заново выстроить вертикаль власти и наладить отношения с армией. Абд аль-Илах не желал тратить время и деньги на празднование победы. Несмотря на уговоры знатных багдадцев, он отказался от каких-либо приветственных церемоний.
Регент въехал в столицу безо всякой помпы и первым делом поспешил в Каср аль-Зухур, чтобы позвонить в Эрбиль и поговорить с племянником – маленьким королем Фейсалом II.
За месяц войны сердце Абд аль-Илаха нисколько не ожесточилось. Принц был очень благодарен тем, кто ему помог. Зимой 1942 года американский дипломат Пол Кнабеншуэ умер от заражения крови. Абд аль-Илах предоставил вдове дом в Багдаде и до мая 1945 года выплачивал ей пособие, чтобы женщине не пришлось возвращаться в США через опасный Атлантический океан. Также регент трогательно заботился о Фейсале. На фотографиях видно, что Абд аль-Илах всегда держался на шаг позади короля. Он ни разу не воспользовался детской беспомощностью монарха, не попытался занять его место и возглавить Ирак – хотя являлся наследным принцем и имел право на трон. Немногие политики, окажись они на месте регента, были бы столь честны.
Фейсал II взрослел, и Абд аль-Илах все чаще сопровождал его на различных мероприятиях. В конце концов, принц отказался от личной жизни и посвятил себя воспитанию племянника. Однако регент совершенно не изменился. Он оставался вежливым и застенчивым человеком, который старался радовать окружающих. При любой возможности Абд аль-Илах устраивал во дворце обеды для британских чиновников и иракских военнослужащих, отличившихся летом 1941 года. Однажды английский офицер пожаловался регенту, что едет в Курдистан и проведет свой день рождения в глухих горах. По просьбе принца командировку отложили. Именинник был приглашен в Каср ар-Рихаб на праздничный ужин.
Впрочем, невзирая на природную доброту, Абд аль-Илах не собирался прощать мятежников. Трибунал заочно приговорил членов «Золотого квадрата» к смертной казни. Полковник Салах ад-Дин ас-Саббах скрывался в Иране и Турции, но в 1945 году Анкара выдала его англичанам. Ас-Саббаха экстрадировали в Багдад и повесили. Камиль Забиб, Махмуд Салман и Фахим Саид окончили свои жизни на виселице еще в годы Второй мировой войны.
Рашида Али аль-Гайлани приютил Гитлер. Весной 1945 года опальный премьер-министр перебрался в Эр-Рияд, где провел 13 лет при дворе Ибн Сауда. В июле 1958 года аль-Гайлани опять попытался захватить власть в Ираке, но его арестовали и судили. Новый 1959 год он встретил в камере смертников – однако позже был помилован и сослан в Бейрут, где и скончался.
Мухаммад Амин аль-Хусейни эмигрировал в Тегеран, но уже в августе 1941 года покинул Персию из-за вторжения британской армии. 28 ноября 1941 года он встретился с Гитлером в Берлине. По словам муфтия, немцы и арабы были «естественными союзниками», поскольку имели общих врагов – англичан, евреев и коммунистов. В ходе встречи аль-Хусейни восхвалял Гитлера как «защитника ислама». Фюрер, в свою очередь, пообещал «уничтожить еврейские элементы на Ближнем Востоке» и даровать арабам независимость после войны.
Нацисты хотели получить нефть, а арабы – изгнать евреев и англичан из Палестины и Ирака. С этой целью аль-Хусейни предложил создать в вермахте мусульманские подразделения. На стороне рейха, помимо европейских союзников, сражались арабы, тюрки, индусы. Из них формировались легионы «Свободная Аравия», «Свободная Индия», «Идель-Урал», Азербайджанский легион, Туркестанский легион и другие. Самым экзотическим считался «Корпус F», состоявший из чернокожих бойцов и воевавший в 1942 году под Ростовом-на-Дону.
Национальными легионами командовали офицеры, получившие образование в сфере востоковедения и африканистики. Форма легионеров отражала их культурные особенности: индусы носили чалмы, марокканцы – фески и т. д. К традиционной одежде прикреплялись кокарды и нашивки с нацистской символикой – орлами, свастиками и «мертвыми головами». По приглашению Гиммлера аль-Хусейни стал духовным лидером 13-й горной дивизии СС «Ханджар», укомплектованной боснийскими мусульманами. Ее название (араб.»jk) означает короткий изогнутый меч. Личному составу дивизии разрешалось совершать пятикратный намаз, а из их рациона была исключена свинина.
Аль-Хусейни почувствовал себя в своей стихии – и теперь его ярость не знала границ. 1 марта 1944 года по «Radio Berlin» муфтий призвал мусульман к джихаду против евреев. «Арабы! Вставайте как один и боритесь за ваши священные права! – кричал он. – Убивайте евреев, где вы только их ни найдете! Это угодно Аллаху, истории и религии. Это спасет вашу честь».
В мае 1945 года муфтий бежал из Германии и после долгих скитаний осел в Каире. Там он продолжил свою экстремистскую деятельность – в частности, организовал ряд убийств арабских политиков. Сам аль-Хусейни благополучно дожил до старости и умер в 1974 году – однако посеянные им семена ненависти дали всходы. 4 августа 1929 года у двоюродной племянницы муфтия, Захвы Абу Сауд аль-Хусейни, родился ребенок. Мальчик получил имя Мухаммед Абдель Рауф Арафат аль-Кудва аль-Хусейни. Миру он известен как Ясир Арафат.
Летом 1945 года Абд аль-Илах посетил Лондон, где подтвердил свои полномочия регента. В Букингемском дворце Хашимит отобедал с королем Георгом VI, его августейшей супругой и их дочерью, 19-летней принцессой Елизаветой – будущей королевой Елизаветой II.
Существует мнение, что Елизавета II приходится Хашимитам дальней родственницей. В соответствии с данной гипотезой генеалогическое древо выглядит следующим образом. В XI веке на юге Пиренейского полуострова был создан Аббадитский халифат. Его основатель Аббад I считается потомком пророка Мухаммеда. Сын Аббада I подчинил себе правителей Южной Испании, а внук – покорил Малагу и в 1071 году захватил Кордову.
Через 20 лет после завоевания Кордовы Аббадиты пали под ударами другой мусульманской династии – Альморавидов. Заида – правнучка Аббада I – бежала и была принята при дворе Альфонсо VI Храброго – короля Леона и Кастилии. Там она приняла христианство и вышла замуж за Альфонсо VI.
Два века спустя Мария де Падилья, происходившая от Альфонсо и Заиды, стала любовницей короля Кастилии Педро I. Младшая дочь Педро и Марии, Изабелла Кастильская, вышла замуж за принца Эдмунда Лэнгли – сына английского монарха Эдуарда III. Внуком Изабеллы и Эдмунда был Ричард Плантагенет – отец королей Эдуарда IV и Ричарда III. Их далеким потомком и является Елизавета II. Кроме того, Изабелла Кастильская через свою праправнучку Елизавету Йоркскую стала предком всех английских монархов, начиная с Генриха VIII, – и всех шотландских королей, начиная с Якова V.
Из Великобритании Абд аль-Илах отправился в Турцию, куда его пригласил президент Исмет Инёню. 12 сентября 1945 года иракская делегация прибыла в Стамбул. Ранним осенним утром Абд аль-Илах, Нури ас-Саид и Дауд Паша аль-Хайдари стояли на палубе и смотрели, как город появляется из тумана. Они вспоминали молодость, годы учебы в Стамбуле и старых друзей. Бабушка регента все еще жила в районе Эмирган – ее дом возвышался на одном из босфорских холмов. Корабль бросил якорь в порту. Пушки загремели, приветствуя гостей. Нури заплакал. Он вернулся в столицу империи, против которой восстал 30 лет назад.
Визит в Стамбул имел неофициальный характер. Абд аль-Илах даже навестил бабушку в Эмиргане. С годами она не утратила грациозности и величавости. Она была осколком старой Турции – подобно тому, как ее внук был осколком старой Аравии.
Турецкая сторона оказала иракцам очень теплый прием – поэтому щепетильный Абд аль-Илах боялся допустить малейшую бестактность. В частности, он остерегся попросить в подарок ангорскую кошку – ангорские кошки часто бывают глухими и с глазами разного цвета. Похожие дефекты имел президент Инёню: он носил слуховой аппарат, и один глаз был с поволокой. Но кошку принцу все-таки подарили.
Глава 4
Прерванный полет. Фейсал II
Все это случилось по предопределенной судьбе – а от того, что написано, некуда убежать и негде найти убежище.
«Тысяча и одна ночь»
1946 год выдался для 11-летнего короля Фейсала II очень насыщенным. В июне монарх, его мать Алия, бабушка Нафисса и регент. присутствовали на Лондонском параде в честь победы над нацистской Германией. Но перед этим Фейсал и Абд аль-Илах были приглашены в Каир на заседание новой международной организации – Лиги арабских государств.
Лига арабских государств (ЛАГ) была создана 22 мая 1945 года. У ее истоков стоял британский министр иностранных дел Энтони Иден. Первыми в ЛАГ вступили Трансиордания, Ирак, Египет, Сирия, Ливан, Саудовская Аравия и Йемен. Количество членов Лиги увеличивалось по мере того, как старый мир уходил в прошлое. Третий рейх пал, но страны-победительницы понесли колоссальные потери. Могущественные – и, казалось, вечные – империи разваливались. Колониализм умирал как юридический статус и жизненная реалия. Народы и континенты обретали свободу. Колониальная система – создававшаяся веками и олицетворявшая мощь Запада – рушилась, словно карточный домик. Мир менялся – и Ближний Восток также претерпевал кардинальные изменения.
Однако Ближний Восток пытался сохранить свои традиции. Абд аль-Илах согласился на торжественный обед в Букингемском дворце после Лондонского парада победы – но при условии, что его фотографии не попадут в газеты. Скромному уроженцу Хиджаза претила публичность. Королева Ирака не могла посещать мероприятия вместе с королевой Англии – исламский мир критиковал появление в обществе мусульманских женщин. 8 июня – в день парада – иракскую делегацию разместили не на трибуне для почетных гостей, а в специальной комнате внутри трибуны. Пользуясь тем, что их никто не увидит, Алия и Нафисса поддались искушению и впервые в жизни надели шляпки. Король был еще ребенком, и ему многое дозволялось. В свободное время Фейсал развлекался в знаменитых лондонских универмагах «Selfridges» и «Harrods».
Из Лондона иракцы вылетели в Бейрут – его величество пожелал вернуться в Багдад на поезде через Ливан и Сирию. Хашимиты были счастливы: Фейсал с рождения страдал от астмы, и в Англии ему полегчало. Королева Алия надеялась, что с возрастом болезнь сына пройдет. Небольшое путешествие по Ближнему Востоку было важно еще и потому, что юный монарх явно интересовался соседними с Ираком государствами.
Сирию возглавлял Шукри аль-Куатли – соратник Фейсала I. После гибели Сирийского королевства (1920) он бежал в Египет и продолжил борьбу с французами. Аль-Куатли не раз возвращался на родину и участвовал в бунтах, его арестовывали и депортировали – но политика это не останавливало. В 1943 году аль-Куатли победил на президентских выборах в Сирии – и спустя три года добился вывода французских войск из страны. Его опыт мог быть полезен для Ирака – тем более что маленький Фейсал считал аль-Куатли героем.
Сирийское руководство встретило иракских гостей очень тепло. Грандиозный праздничный обед проводился на свежем воздухе – возле городка Штура, у подножия гор. Четверть века назад по этой земле маршировала армия генерала Гуро – но теперь события минувших лет казались далекими и неправдоподобными. Арабы смотрели в будущее с оптимизмом, и мальчик-король олицетворял их самые радостные надежды.
На сирийско-иракской границе астма Фейсала возобновилась. В Мосуле он перенес тяжелый приступ – но все-таки вышел из поезда и приветствовал местных жителей. Регент вел племянника под руку через строй почетного караула. Ребенок настолько ослаб, что еле передвигал ноги. По возвращении в Багдад монарха обследовали врачи. Августейшему пациенту прописали сильное лекарство, которое он принимал, даже став взрослым. Алия ошиблась: ее сын по-прежнему был болен.
Несмотря на недуг, Фейсалу нравилось участвовать в различных мероприятиях. Он держался с большим достоинством и иногда вел себя слишком хорошо. Так, летом 1946 года в Лондоне английский дипломат Кертис Киллеарн пригласил Фейсала на чаепитие. Десерты подбирались с учетом предпочтений короля, который слыл заядлым сладкоежкой. Но его величество не притронулся ни к пудингу, ни к мороженому, ни даже к своим любимым пирожным с кремом. Мальчик не хотел, чтобы Киллеарн подумал, будто он в чем-то нуждается.
Абд аль-Илах стал для племянника близким другом, но своих детей у него не было. Все три брака оказались неудачными. Первой супругой принца была красивая египтянка Малика Файдхи. Но женщина не родила долгожданного наследника, и Абд аль-Илах расстался с ней старым арабским способом. В один прекрасный день Малика просто получила письмо с уведомлением о разводе.
Второй брак Абд аль-Илаха – с египтянкой Файзией аль-Тарабуль-си – тоже продлился недолго. Третьей женой регента стала Хайям – дочь амира Рабии, главы многотысячного племени Аназа. Представители этого племени исторически населяли Неджд, Хиджаз и Левант. Формально амир Рабия подчинялся королю Ибн Сауду. Впрочем, это не помешало ему выдать дочь за члена династии Хашимитов и поселиться на берегу Тигра, возле города Эль-Кут. Перебравшись в Ирак, свекр Абд аль-Илаха всерьез занялся сельским хозяйством и – первым на Ближнем Востоке – начал использовать тракторы.
Но выгодный брак с Хайям не сделал регента счастливым. Абд аль-Илах боялся, что никогда не станет отцом, – и потому, как говорится, пустился в Лондоне во все тяжкие. Сначала он посватался к некой прелестной англичанке из богатой семьи – однако потенциальная невеста отвергла жениха. Спустя пару дней принц попросил у бразильского посла руки его дочери – Абд аль-Илах мельком видел девушку на приеме в Букингемском дворце. Бразилец ответил, что чрезвычайно рад, но его семья исповедует католицизм, и для брака с мусульманином потребуется разрешение из Рима. Регент понял, что ему снова отказали.
Между тем любопытство заставляло скромного Абд аль-Илаха выходить за привычные рамки. Вкусы принца становились всё изощреннее. Он больше не хотел развестись с Хайям, не искал милую и неопытную невесту. Регента интересовали зрелые женщины. Теперь он легко находил общий язык с экстравагантными светскими львицами – например, со скандально известной Нэнси Кунард. По воспоминаниям Джеральда де Гори, во время очередного визита в Лондон Абд аль-Илах вызвал его к себе в спальню. Иракские Хашимиты вели западный образ жизни, но бережно хранили обычаи старой Аравии. На Ближнем Востоке правитель мог принять посетителя, лежа в кровати, – это считалось знаком особого доверия. Зная о данной традиции, де Гори спокойно направился к принцу. Войдя в спальню, дипломат застыл от изумления: в постели с Абд аль-Илахом лежала Нэнси Кунард. Она гладила его грудь и томным голосом спрашивала: «Милый, а в твоей стране правда растут пальмы?» На тот момент регент и светская львица были знакомы не более недели.
Принц полюбил не только западных женщин, но и шопинг. Он стал завсегдатаем бутиков и мог часами прогуливаться по Бонд-стрит, Риджент-стрит и Оксфорд-стрит – главным торговым улицам Лондона. Абд аль-Илах считал шопинг своеобразной наградой за свой тяжелый труд в качестве регента.
Из каждой зарубежной поездки принц привозил не только одежду, драгоценности и сувениры, но также птиц и животных. Он с удовольствием покупал фазанов, ястребов, канареек и попугаев. В Турции ему преподнесли ангорскую кошку, в Германии – ротвейлера и немецкую овчарку. Английское правительство обрадовало Абд аль-Илаха подарком в виде котят британской породы, а также разрешением на вывоз в Ирак нескольких лебедей, выловленных прямо из Темзы. В результате принц собрал небольшой зоопарк.
Следует отдать регенту должное – он отнюдь не стремился эпатировать публику. О любовных похождениях Абд аль-Илаха знало только ближайшее окружение. Шопинг нередко сводился к выбору подарков для многочисленных родственников. Тихий, застенчивый и предсказуемый, принц априори не мог стать выдающимся политиком. В глубине души он остался скромным уроженцем Хиджаза – и не следовало ожидать от него великих дел.
Однако Абд аль-Илах вовсе не был глуп и бесполезен в роли регента. Он осознавал важность образования и всегда ратовал за то, чтобы иракская молодежь училась. Багдадцы помнят, как принц заставил Нури ас-Саида пожертвовать крупную сумму денег городской юридической школе. Кроме того, Абд аль-Илах поощрял создание спортивных кружков и секций. По его инициативе в 1948 году была учреждена Иракская футбольная ассоциация – она существует и поныне.
Еще одним детищем регента стало телевидение. Однажды на вечеринке в Лондоне граф Бессборо (бывший генерал-губернатор Канады) в шутливой форме посоветовал Абд аль-Илаху наладить в Ираке телевещание. Принц сразу же оценил эту идею. Он часто говорил: «Люди думают глазами». Хашимитская монархия нуждалась в наглядности. Требовалось создать ощущение открытости власти, ее близости народу. Иракцы должны были видеть, что король обращается напрямую к ним, – и ощущать свою значимость для руководства страны. Организация регулярного телевещания превратилась в стратегическую задачу – поэтому регент вызвался лично руководить ее реализацией.
Багдад стал первым городом Ближнего Востока, где появилось телевидение. Абд аль-Илах осознавал его потенциальную ценность – однако ни сам принц, ни премьер-министры послевоенного Ирака не использовали телевещание на полную мощность. Причина коренилась в том, что все они выросли еще в Османской империи и настороженно относились к любым техническим новинкам – либо считали их дорогой и глупой забавой.
Классический пример: Аршад аль-Умари, глава кабинета со 2 июня 1946 года по 21 ноября 1946 года. Сын мэра Мосула, он 16-летним юношей отправился в столицу Порты, дабы продолжить обучение. Аль-Умари приехал на лошадиной повозке в Александретту (Искендерун) на берегу Средиземного моря, а там сел на пароход до Стамбула. Весь путь занял у аль-Умари более 40 дней. Понятно, что он до конца жизни гордился своим старым османским образованием и неукоснительно следовал принципам, которые усвоил еще на рубеже XIX–XX веков.
Власть в Ираке принадлежала политическим мастодонтам. Консерватизм правительства привел к тому, что оно толком не использовало радио – которое в Германии, например, являлось основным рупором нацистской пропаганды. Но иракские министры хорошо помнили сумасбродства Гази I и потому не воспринимали радио всерьез. Радиовещание осталось «королевской забавой» – разве что Фейсал II иногда выходил в эфир, но, в отличие от отца, не позволял себе никаких глупостей.
Благополучие царственного племянника было главной заботой Абд аль-Илаха. Регент любил его как сына и беспокоился о будущем мальчика. Во время визита в Неаполь принц попросил отдыхавшего там британского фельдмаршала Харольда Александера подыскать молодого офицера на роль воспитателя для Фейсала. Ребенка надлежало обучить хорошим манерам, истории и иностранным языкам, а также стрельбе, верховой езде и плаванию.
Фельдмаршал направил соответствующий запрос в правительство Великобритании. Комитетом для определения достойнейшего претендента руководил сэр Луис Грейг – наставник короля Георга VI. После десятков отвергнутых кандидатур Грейг искренне рекомендовал Абд аль-Илаху Джулиана Питта-Риверса – правнука знаменитого английского археолога Огастеса Питта-Риверса. Впоследствии Джулиан стал крупным специалистом в области археологии и этнографии, но задолго до этого – во второй половине 1940-х годов – он провел несколько лет в Багдаде и с успехом подготовил Фейсала к Хэрроу.
Хашимиты отнеслись к образованию Фейсала крайне серьезно. Они твердо решили избежать ошибок, допущенных при воспитании Гази. Но и король сильно отличался от своего непутевого родителя. Фейсал был тихим и прилежным учеником. Он схватывал всё на лету, и Питту-Риверсу нравилось работать с таким способным ребенком. По достижении 12 лет юного монарха отправили в Англию, в престижную школу Сандройд. Уже через год он поступил в Хэрроу. Компанию Фейсалу на Туманном Альбионе составил кузен Хусейн – внук иорданского правителя Абдаллы I.
Пока Фейсал учился в Великобритании, регент занимался государственными делами. Главной проблемой Ирака являлась национальная безопасность. После Второй мировой войны армия находилась в плачевном состоянии. На протяжении восьми лет она вмешивалась в политику, что дурно повлияло на личный состав. Члены высшего командования – подготовленные еще в Порте – редко покидали свои багдадские кабинеты. Офицерское звание считалось синекурой, поэтому офицеров все устраивало. Но солдаты роптали. Их сапоги разваливались, казармы никто не ремонтировал, жалованье было нищенским, а питание – скудным. К лету 1943 года из 30-тысячной армии дезертировало 20 тыс. человек. Кроме того, ни регент, ни Нури ас-Саид не хотели, чтобы армия была сильной. Они прекрасно помнили переворот аль-Гайлани (1941) и не желали его повторения.
Однако слабая армия ставила под угрозу существование Ирака – а значит, и интересы Лондона на Ближнем Востоке. Весной 1944 года британскую миссию в Ираке возглавил генерал-майор Малькольм Рентон. Он сразу же отправил в отставку 120 высокопоставленных командиров и начал создавать систему социального обеспечения военнослужащих. Молодые офицеры, которые еще не получили престижные должности, поддерживали генерал-майора. У Абд аль-Илаха были недобрые предчувствия, но он скрепя сердце помогал Рентону. Одновременно принц старался присутствовать на всех военных учениях и поддерживать связь с низшими офицерскими чинами, чтобы в дальнейшем они не вышли из-под контроля и не устроили очередной переворот.
По этой же причине регент организовывал для офицеров выезды на охоту, ужины и спортивные игры. Там он неформально общался с лейтенантами и капитанами. Вчерашним выпускникам военно-учебных заведений льстило внимание наследного принца. Абд аль-Илах понимал, что командный состав надо знать и поощрять. На момент революции 1958 года почти все лучшие офицеры Ирака считались лояльными по отношению к королевскому режиму.
Благодаря усилиям Абд аль-Илаха и Рентона финансирование армии увеличилось, а боеспособность – повысилась. Но оружия по-прежнему не хватало. Весной 1947 года правительство под руководством Сайида Салеха Джабра отправило в Лондон список вооружения и военной техники, которые Ирак намеревался приобрести у Великобритании. Спустя несколько дней Джабр заявил, что ответ Туманного Альбиона подразумевает ограничение этого списка. Тогда регент сформировал комиссию по закупкам и велел ей лететь в Лондон – договариваться с британским кабинетом по каждому пункту указанного перечня.
Комиссия быстро договорилась с англичанами – но вскоре Абд аль-Илах, также находившийся в Лондоне, получил из Багдада телеграмму от Джабра. Тот писал, что комиссия не имеет права ничего приобретать, пока каждая покупка не будет одобрена правительством Ирака. Принц рассердился – но память о событиях 1941 года заставила его смириться с позицией Джабра. Комиссия вернулась в Багдад и в течение шести недель терпеливо ждала, пока кабинет обсуждал покупки. В итоге все заказы были одобрены, кроме одного. Джабр наотрез отказался выдавать разрешение на покупку 500 грузовиков у Великобритании – но настаивал на их приобретении у США, через своего знакомого подрядчика. Инцидент получил широкую огласку и вызвал шквал негодования в армейских кругах.
Осенью 1947 года Джабр стал особенно непопулярен. Из-за неурожая месопотамские крестьяне не могли сделать запасы на зиму. Но премьер-министр продавал иракскую пшеницу и кукурузу в Сирию через знакомых торговых представителей. Узнав об этом, регент издал указ, запрещавший экспорт продовольствия. Джабр сделал вид, что возмущен до глубины души, – и втайне выдал своему приятелю-коммерсанту спецразрешение на вывоз в Сирию большой партии зерна. Когда это стало известно, иракцы возненавидели Джабра.
Пока премьер-министр наживался на соотечественниках, на международном уровне обсуждалась возможность пересмотра англо-иракского договора 1930 года, в первую очередь – его военных положений. Абд аль-Илах настаивал на том, чтобы в переговорах не участвовали британские чиновники, которые ранее работали в Ираке. Принц боялся непредсказуемой реакции армии и оппозиции, да и вообще хотел сохранить сам факт переговоров в тайне. Но англичане подумали, что регент возомнил себя властелином Месопотамии.
Миновала зима 1946–1947 годов. Казалось, Лондон и Багдад никогда не достигнут консенсуса – но в ноябре 1947 года в Междуречье прилетел вице-маршал авиации Роберт Фостер. Бывший сотрудник британских спецслужб, он хорошо знал и любил Ирак. Фостер и Абд аль-Илах всегда легко находили общий язык – вот и теперь принц изъявил готовность продолжить обсуждение англо-иракского договора. Но британский военный атташе в Багдаде почему-то решил, что регент согласен на любые условия, – и радостно сообщил об этом в Лондон.
Британское правительство заключило, что Абд аль-Илах непредсказуем – а значит, его нужно держать на коротком поводке, дабы он не натворил глупостей. Параллельно Джабр под давлением регента подал в отставку. Но Рентон получил соответствующие распоряжения из Лондона и запретил принцу принимать отставку главы кабинета. В противном случае, заявил Рентон, Лондон не возобновит переговоры с Багдадом по поводу договора.
В декабре 1947 года британское посольство в Багдаде решило, что все готово для подписания нового договора. Текст был согласован с Джабром. Глава кабинета действовал самостоятельно – не консультируясь ни со своими министрами, ни с оппозицией. Когда у него спросили, существовал ли проект документа, Джабр ответил: «Нет». Это значит, что договор писался англичанами «набело» – без возможности для иракской стороны (кроме Джабра) внести какие-либо коррективы.
В январе 1948 года иракская делегация во главе с Джабром отвезла договор в Лондон. Тем временем министр иностранных дел Великобритании Эрнест Бевин проводил отпуск недалеко от Портсмута. Иракские политики приехали туда для осмотра морских оборонительных сооружений – и тогда было решено, что подписание договора состоится в Портсмуте 15 января 1948 года.
Согласно новому документу, авиабазы в Эль-Хаббании и Шуайбе передавались Ираку. Англичане могли держать там лишь ограниченный технический персонал. Британская военная миссия в Багдаде подлежала упразднению. Гарантировалась стандартизация оборудования и техники, используемых в британской и иракской армиях. Помимо того, Лондон обещал предоставить Ираку новейшее оружие, а также оказать помощь в обучении иракских пилотов за границей.
Словом, договор оказался превосходным. Иракская делегация ликовала. Премьер-министр Сайид Салех Джабр чувствовал себя настоящим триумфатором – ведь всего 10 лет назад он служил денщиком у английского офицера. Довольные политики вознаградили себя недельным пребыванием на одном из курортов Ла-Манша. Пока они наслаждались отдыхом, багдадские СМИ попросили выслать договор на арабском языке для публикации в газетах. И тут выяснилось, что документ существует только на английском.
Это стало последней каплей. Пресса, оппозиция, армия, рядовые иракцы – все жаждали крови. Месопотамия по-прежнему жила впроголодь. Экспорт зерна в Сирию продолжался – Джабр пытался сохранить это в тайне, но не смог.
Страну захлестнуло негодование. 16–21 января 1948 года Багдад сотрясали беспорядки. Студенты устроили забастовку, к ним присоединились рабочие и служащие. Демократические, либеральные и коммунистические партии проводили митинги, впечатляющие своими масштабами и накалом страстей. Редакция пробританской газеты «The Iraq Times» подверглась нападению. На официальные заявления премьер-министра никто не обращал внимания.
Полиция открыла огонь на поражение – но протестующих это не остановило. Демонстранты, заполонившие улицы, скандировали антиправительственные лозунги и бесстрашно шли под пули. Точное число погибших в Багдаде в эти дни неизвестно – но, вероятно, их были сотни. По Тигру плыли десятки тел. Муниципальные власти хоронили убитых в безымянных братских могилах. Полицейские отказывались стрелять в людей. Восстановить порядок могла только армия, но ни регент, ни министры не хотели прибегать к ее помощи.
Джабр, следивший за событиями из Лондона, не осознавал всей серьезности положения. «По возвращении в Ирак мы объясним суть нового договора парламенту и народу, – говорил премьер-министр. – Тогда все поймут, что договор соответствует интересам иракцев, и население его поддержит». Но англичане считали иначе. Опыт подсказывал им, что нельзя вводить в Месопотамию войска и навязывать иракцам свою волю. После долгих раздумий британские политики постановили: Багдаду необходимо аннулировать договор, а позже – заключить его снова, но так, чтобы иракцы знали общее содержание документа.
Главной причиной дипломатической неудачи и гибели сотен человек являлось то, что Лондон сотрудничал с нелегитимным правительством. Подданные Фейсала II не доверяли кабинету, который опорочил себя скандалами, экспортом продовольствия в неурожайный год и подготовкой секретного документа на английском языке, от которого иракцы по умолчанию не ждали ничего хорошего. Абд аль-Илах последовал британскому совету. Иракская делегация на свой страх и риск вернулась в Багдад. 21 января 1948 года договор был аннулирован.
Но волнения продолжались. На улицах гремела стрельба. Количество протестующих заметно увеличилось – до столицы добрались курдские националисты и шиитские радикалы. Начальник городской полиции продемонстрировал трогательную заботу о багдадцах, запретив вылавливать трупы из Тигра. По его словам, трупами могла поживиться рыба, которую затем съедят голодающие.
29 января разъяренная толпа ворвалась в Каср ар-Рихаб и потребовала казнить Сайида Салеха Джабра – но тот успел бежать из Месопотамии. Вместо него регент назначил престарелого шиита Сайида Мухаммеда ас-Садра. Новоиспеченный премьер-министр сформировал правительство из спокойных, рассудительных и уважаемых политиков – таких же, как он сам. Багдад успокоился. Но именно в дни беспорядков оппозиционеры впервые ощутили свою силу – а также слабость иракской монархии и британского влияния.
У январских событий 1948 года есть причина, о которой англичане не любят вспоминать. К окончанию Второй мировой войны у британских чиновников в Месопотамии отсутствовала преемственность – и, следовательно, адекватная система управления. Военный атташе в Багдаде – опрометчиво сообщивший Лондону о согласии регента на любые условия договора – являлся деталью сложного административного механизма. И этот механизм регулярно давал сбои.
Прежде всего, на протяжении 1947 года в Месопотамии не было английского посла (он тяжело заболел и лечился в Англии). Бремя дипломатической ответственности легло на плечи военного атташе, который никогда прежде не работал в арабских странах. Британский советник по восточным делам получил назначение на Барбадос. Вместо него в Багдад прислали историка-арабиста – но кабинетный ученый не сумел наладить отношения ни с властями Ирака, ни с оппозицией. Службой политической разведки в Багдаде руководил экс-начальник полиции Лахора – никого не интересовало, что он всегда служил в Южной Азии, а не на Ближнем Востоке. Главу канцелярии отозвали обратно в Лондон. Аналогичная судьба постигла и помощника советника по восточным делам – причем на этой ответственной должности за полгода сменились три человека.
Кадровый состав МИД Великобритании также изменился. Администратор, который специально посетил Багдад и познакомился с иракскими политиками, в итоге был отправлен в британское посольство в Рио-де-Жанейро. Глава Восточного департамента стал послом в Рейкьявике. Чиновника, который еще в ноябре 1947 года отвечал за переговоры с Абд аль-Илахом, в декабре командировали в Берлин. Даже младший сотрудник Иракского отдела получил назначение на должность начальника канцелярии Янгона – и отплыл в Бирму. Кадровая неразбериха была ужасающей. Англичане уже не знали ни Ирак, ни иракцев. Они стремительно теряли связь с Месопотамией – а значит, и контроль над ней.
Наконец, в Багдад прибыл новый посол – энергичный ирландец Генри Мак. Первым делом он привел в Басру австралийские корабли с зерном для голодавших. События зимы 1948 года еще долго отзывались эхом в иракском обществе – а вспыхнувшая арабо-израильская война принесла новые проблемы.
Весной 1948 года истек срок британского мандата в Палестине. Изначально планировалось создать в этом историческом регионе два государства – арабское и еврейское (против которого выступал арабский мир). Арабы считали Палестину только своей, «исконной мусульманской» землей – и еще в 1947 году их столкновения с евреями ожесточились.
Спустя год Лига арабских государств приняла решение о военном вторжении в Палестину. Надеясь вернуть доверие подданных, Абд аль-Илах поддержал ЛАГ. Иракская армия пересекла палестинскую границу 15 мая 1948 года – на следующий день после провозглашения независимости Государства Израиль.
Организация арабских вооруженных сил оставляла желать лучшего. Генерал Салих Сайиб – начальник координирующего штаба арабских армий – получал ежедневные сообщения только от иракцев. Он жаловался Абд аль-Илаху на полное отсутствие заинтересованности со стороны египтян, сирийцев и йеменцев. Учитывая это, исход войны был предсказуем. Тем не менее, в 1949 году мировое сообщество потрясла невероятная новость: Израиль победил. Евреи выбили сирийцев из Палестины, поставили египетские войска под угрозу окружения, а также заняли районы к югу и северу от Иерусалима. Поэтому события 19471949 годов в Израиле называют «Войной за независимость», а в арабских странах они известны как «Накба» (араб.?????? – катастрофа).
Об уровне подготовки арабов свидетельствует следующий факт. Летом 1949 года – после войны – иракские солдаты возвращались в Багдад через Сирийскую пустыню. В это время в Дамаске случился переворот: тамошние офицеры свергли Хусни аз-Заима – президента и премьер-министра в одном лице. Разумеется, сам факт нахождения иракской армии на территории Сирии породил слухи о том, что Ирак собирается ее оккупировать. Нури ас-Саид опроверг эти слухи, заявив: «Глупости. У нашей армии даже нет карт».
1949 год выдался для Сирии очень тревожным. После казни Хусни аз-Заима произошли еще два переворота – были низложены президенты Сами аль-Хиннави и Адиб аш-Шишакли. Видя, что ситуация в соседнем государстве крайне нестабильна, Багдад попытался создать с ним конфедерацию ради собственной безопасности. Но в Дамаске вспомнили, что несколько месяцев назад Ирак якобы хотел захватить Сирию. Когда Нури ас-Саид прибыл с визитом в Дамаск, ему оказали холодный прием. Позже сирийское правительство наладило дипломатические контакты с египетским президентом Насером – врагом Хашимитов. В 1958 году Египет и Сирия образовали Объединенную Арабскую Республику.
Международным проблемам сопутствовала семейная трагедия Хашимитов. С 1948 года регент беспокоился о здоровье своей любимой сестры – королевы Алии. Она худела и слабела на глазах. Но Алия никогда не жаловалась на плохое самочувствие, объясняя недомогание погодой или общей усталостью. Абд аль-Илах настоял на медицинском обследовании. Английские врачи обнаружили у королевы рак. Принц впал в затяжную депрессию.
Хирурги признали рак неоперабельным. Состояние Алии ухудшалось. Осенью 1950 года ее забрали из лондонской клиники в Багдад. Фейсал II отпросился из Хэрроу, чтобы провести с матерью последние недели ее жизни. Хашимиты хватались за любую, даже самую призрачную надежду. В Каср аль-Зухур приходили десятки народных целителей – но никто не мог вылечить Алию или хотя бы облегчить ее страдания. Королеве Нафиссе пришла в голову мысль, что, вероятно, дочь будет спасена, если родственники помолятся за нее на могиле пророка Мухаммеда в Медине. Специально для этого Абд аль-Илах и Фейсал одним днем полетели в Хиджаз. Однако к концу 1950 года королева так ослабла, что все поняли – жить ей осталось несколько дней.
Дочь короля, вдова короля и мать короля, Алия умерла 21 декабря 1950 года. 15-летний Фейсал осиротел. Во время похорон мальчик вел себя более сдержанно, чем его дядя и другие члены семьи – сказывалось западное воспитание.
20 июля 1951 года Хашимиты понесли еще одну потерю. Глава династии, иорданский король Абдалла I, был застрелен на пороге мечети Аль-Акса в Иерусалиме. Внук монарха, юный Хусейн, остался жив лишь потому, что пуля попала в медаль на его груди, надетую по настоянию деда.
После Второй мировой войны Ближний Восток захлестнула волна политических убийств. Летом 1951 года в центре Багдада неизвестный отправил на тот свет иорданского политика Фахри аль-Нашашиби, который симпатизировал Хашимитам. За 3 дня до гибели Абдаллы I в Аммане застрелили Риада ас-Сольха (экс-председателя правительства Ливана). Еще раньше – в феврале 1945 года – молодой арабский националист разрядил обойму пистолета в Ахмада Махира-пашу – премьер-министра Египта, известного своими пробританскими взглядами. Другой выдающийся египетский политик, также сторонник Великобритании, Амин Осман-паша, принял смерть в январе 1946 года. В августе 1949 года в Сирии националистически настроенные офицеры казнили Хусни аз-Заима.
За 137 дней правления (с 17 апреля 1949 года по 26 июня 1949 года) Хусни аз-Заим настроил против себя большинство сирийцев. Курд по происхождению, он слыл ярым противником исламского традиционализма и фундаментализма. Президент ратовал за права женщин и вообще был секуляристом, чем повергал в ужас правоверных мусульман Сирии. Обеспокоенные улемы попросили аз-Заима об аудиенции. Президент назначил встречу в отеле города Бладан, что в часе езды от Дамаска. Улемы ожидали конструктивный диалог с властью, но ничего не получилось – когда они уселись за обеденным столом, аз-Заим заказал всем виски и танцовщиц.
Конечно, жертв было гораздо больше, мы вспомнили только самых известных и влиятельных. Арабский национализм набирал обороты. Убийства совершались членами националистических и террористических группировок. Главными мишенями становились политики, которые поддерживали англичан либо Хашимитов. Организаторы убийств транслировали простую мысль: сотрудничество с Великобританией и ее союзниками равносильно смерти. Фейсал II с детства знал, что находится в опасности. Абд аль-Илах брал племянника в зарубежные поездки не только для того, чтобы мальчик повидал мир, но и чтобы уберечь его от врагов – тайных и явных.
Регент прививал королю собственные увлечения – а его больше всего интересовали лошади. За границей Абд аль-Илах обязательно посещал конефермы и много общался с заводчиками. Как и все Хашимиты, принц обожал лошадей и прекрасно в них разбирался. Он превратил хобби в бизнес, и это неудивительно: в Ираке было больше лошадей, чем где-либо еще в мире. Легендарных арабских жеребцов веками экспортировали из Месопотамии в Индию. После эпохи Крестовых походов европейские армии формировали из них легкую кавалерию. Скачки являлись традиционным развлечением жителей Междуречья – и в 1930-х годах к нему с радостью подключились англичане. В Багдаде был построен большой ипподром. Лошадиные бега стали неотъемлемой частью столичной жизни. За организацией скачек следили британские эксперты. Коневодство, верховая езда и лошадиные выставки представляли собой обязательный атрибут монархии – и объединяли иракцев, независимо от национальности и вероисповедания.
Важным светским мероприятием было ежегодное конное шоу. Для участия в нем в Багдад съезжались влиятельные люди со всего Ближнего Востока. Хашимиты налаживали с ними личные и деловые отношения в непринужденной обстановке. Однажды сирийский министр привез на шоу великолепного черного жеребца по кличке Амир аль-Хусн. Восхищенное жюри единогласно присудило жеребцу первый приз, и регент предложил за него любые деньги. Но хозяин ответил, что Амир аль-Хусн не продается. Сын министра тяжело болел, и его единственной радостью был жеребец отца. Как только мальчику становилось лучше, он шел в конюшню и проводил там долгие часы, гладя лошадь и разговаривая с ней. Вскоре ребенок выздоровел, обзавелся друзьями и забыл об Амире аль-Хусне. Тогда сирийский министр подарил жеребца Абд аль-Илаху.
Помимо лошадей, регент очень любил охоту. На севере Месопотамии водились муфлоны, горные козлы и олени, в центральной части – куропатки и газели. Юг изобиловал дикой птицей. Утиная охота в низовьях Евфрата считалась одной из лучших в мире. Абд аль-Илах мечтал жить в сельской местности и охотиться, сколько пожелает. Пока же он не мог часто отлучаться из Багдада.
Неизменным спутником регента на охоте был Нури ас-Саид. Они долгое время сотрудничали, но так и не стали друзьями – ибо слишком хорошо знали друг друга. Но Абд аль-Илах высоко ценил Нури, а Нури и вовсе восхищался регентом. Опытный политик видел, что принц не только покупает модную одежду в европейских бутиках и блистает на светских раутах – он также скрупулезно работает с документами, принимает посетителей и вообще является ключевой фигурой в государстве. Нури замечал и доброту Абд аль-Илаха – так, однажды регент увидел возле своего автомобиля бедно одетого мальчика с обезображенным лицом и слезящимися глазами. Принц поговорил с ним – и отправил в Лондон, где ребенку помогли офтальмологи и пластические хирурги. Это был не единичный случай: Абд аль-Илах часто посылал соотечественников на лечение за границу и оплачивал все расходы из своего кармана.
Юный монарх не унаследовал семейную любовь к лошадям и охоте, но частые зарубежные поездки и учеба в Англии явно пошли ему на пользу. Преподаватели запомнили Фейсала II тихим и прилежным учеником. Королева Алия пожелала, чтобы ее сыну в Хэрроу не давали никаких поблажек и наказывали за проступки. Впрочем, наказывать Фейсала было не за что: он хорошо учился, не нарушал дисциплину и гордился своими школьными обязанностями. В воспитании короля поэтапно участвовали английская няня, гувернантка, наставник Джулиан Питт-Риверс, учителя Сандройда – и, наконец, преподаватели Хэр-роу. Арабским языком с Фейсалом занимались иракские профессора, которых регент командировал в Англию. Семья оказывала на юношу сильное влияние – но, в то же время, его воспитывали как британского аристократа.
До конца своей короткой жизни Фейсал горячо любил Хэрроу и тех, кого там встретил. После выпуска он активно переписывался со школьными товарищами, преподавателями и директором. Король надеялся, что когда-нибудь в Хэрроу будет учиться его сын – в 1957 году он даже съездил туда с невестой, принцессой Сабихой. Такая преданность alma mater редко встречается в арабском мире.
2 мая 1953 года Ирак с небывалым размахом отметил совершеннолетие монарха. В Багдад прибыли тысячи высокопоставленных гостей. Пышное торжество началось с того, что Фейсал принес присягу в парламенте и обещал служить своему народу. После этого прогремел залп из 101 орудия – Ирак приветствовал нового короля, Фейсала II.
Праздничные мероприятия длились неделю. Военные парады и светские приемы чередовались со спортивными играми и пирами под открытым небом. Иракцы ликовали. Багдад не спал – по ночам город наполняла музыка, игравшая из громкоговорителей. Жители бедных кварталов били в барабаны и танцевали до рассвета. Юный монарх, рано осиротевший и выросший на глазах у подданных, вызывал у них неподдельную нежность. Внешне король производил самое приятное впечатление. Он много читал, интересовался фотографией и разбирался в живописи. В отличие от отца – покойного Гази – Фейсал рано ложился спать и рано вставал, не употреблял алкоголь и ненавидел скорость. Характер и привычки молодого короля давали надежду на то, что он будет мудрым правителем, заботящимся о благополучии народа.
Но самым счастливым человеком в Месопотамии был Абд аль-Илах. Его регентство наконец-то завершилось. Принцу едва исполнилось 40 лет – и он предвкушал долгие счастливые годы вдали от багдадской суеты.
В июле 1956 года Фейсал нанес визит британской королеве Елизавете II. Газета «The Times» посвятила этому большую статью – где отмечалось, что Ирак искренне симпатизирует Великобритании, а Багдад является единственной арабской столицей, которая не контактирует с СССР.
Редакция «The Times» знала, как правильно расставить приоритеты. Эпоха колониализма подходила к концу. Позиции англичан на Ближнем и Среднем Востоке ослабли. Вашингтон же мечтал получить доступ к огромным запасам ближневосточной нефти. В итоге Великобритания и США договорились создать «Восточный блок» для объединения под своим началом Ирака, Ирана, Афганистана и Турции.[35 - По сути, США и Великобритания собирались возродить Ближневосточную Антанту (1938–1948) – союз Ирака, Ирана, Афганистана и Турции, созданный на основе Саадабадского пакта (1937). Однако Ближневосточная Антанта существовала лишь на бумаге, и в 1950-х годах Лондон и Вашингтон решили повторить попытку с учетом предыдущих ошибок.] Лондон справедливо считал формирование «Восточного блока» вопросом имперского выживания.
По ряду причин Афганистан заменили на Пакистан. Наконец, 24 февраля 1955 года в Багдаде представители Ирака и Турции подписали Багдадский пакт, на основе которого и был учрежден пресловутый «Восточный блок» – Организация Центрального Договора, или СЕНТО (от англ. The Central Treaty Organization). 4 апреля 1955 года к СЕНТО присоединилась Великобритания, 23 сентября – Пакистан, 3 ноября – Иран.
Колесо истории совершило новый оборот. Теперь Великобритания нуждалась в Ираке. Поэтому в июле 1956 года Елизавета II говорила Фейсалу II, что Ирак превратился в образцовое государство – и что недавно он стал гораздо сильнее благодаря Багдадскому пакту.
В словах Елизаветы крылась известная доля истины. Еще в 1930 году, по мнению мирового сообщества, Ирак не был готов к независимости. Дальнейшая история королевства – включая резню ассирийцев, шиитские бунты, сумасбродства Гази I, перевороты, Англо-иракскую войну, еврейский погром, частые смены кабинета министров, убийства чиновников и регулярные волнения в Багдаде – давала противникам иракского суверенитета всё новые аргументы. Тем не менее, в 1956 году Ирак казался практически состоявшимся государством.
Из Лондона Фейсал II отправился отдохнуть на Французскую Ривьеру – и встретил там свою любовь. Сердцем монарха завладела принцесса Сабиха Фазила Ханум Султан – правнучка османского султана Абдул-Хамида II. По иронии судьбы, она принадлежала к династии, с которой боролись предки Фейсала.
До знакомства с Сабихой Фейсал безуспешно пытался найти спутницу жизни. Абд аль-Илах сложил с себя полномочия регента, но оставался наследным принцем и при необходимости мог занять престол. Однако молодой король априори должен был жениться и стать отцом. К будущей супруге предъявлялись простые требования – благородное происхождение, мусульманское вероисповедание и отсутствие религиозного фанатизма.
Отыскать такую девушку среди европеизированной восточной аристократии не составляло труда, но юному монарху не везло. Сперва он обручился с дочерью египетского короля Фарука I, однако помолвка расстроилась. После Фейсал посватался к Шахназ Пехлеви – дочери иранского шаха Мохаммеда Резы Пехлеви. Шах не возражал, но принцесса отвергла жениха. Затем Фейсал попросил у короля Марокко Мухаммеда V руки его дочери Лаллы Аиши – и получил согласие. Впрочем, свадьба не состоялась. Во-первых, Фейсал плохо понимал марокканский диалект арабского языка. Во-вторых, ему внезапно захотелось, чтобы избранница была не жгучей брюнеткой, как Лалла, а блондинкой или хотя бы шатенкой. В-третьих, династия Алауитов, к которым принадлежал Мухаммед, исторически предпочитала внутренние браки.
И вот, после нескольких лет бесплодных поисков, Фейсал встретил Сабиху. Они прекрасно проводили время: купались в Средиземном море, катались на водных лыжах, веселились на модных вечеринках в курортных городах Французской Ривьеры. В начале 1957 года влюбленные объявили о помолвке. Свадьба была запланирована на 1958 год. Казалось, Фейсала и Сабиху ждет счастливое и безоблачное будущее – но только казалось.
Хашимиты – великая династия, и враги у них тоже были великие. Одним из них являлся Гамаль Абдель Насер. Его звезда взошла на политическом небосклоне в 1950-х годах. Насер быстро превратился в национального героя Египта. Яркий и харизматичный лидер, он до сих пор олицетворяет единение арабов и их надежду на лучшие времена. Египетский президент был приверженцем панарабизма и социализма – и, значит, естественным противником Хашимитов.
По иронии судьбы, представителем панарабизма был еще шариф Хусейн (прадед Фейсала II) – в 1916 году аравийские улемы провозгласили его «королем арабской нации». Но Хусейн стремился к расширению собственных владений. Он желал собрать арабов под знаменами своей династии, не руководствуясь прозападной светской идеологией. Сын Хусейна, Фейсал I, мечтал об интеграции Ирака и Сирии, Ибн Сауд более 30 лет боролся за господство над Аравией – но планы и действия обоих монархов также были обусловлены желанием создать сильное государство и оставить его в наследство своим детям.
Панарабизм зародился в первой четверти XX века, когда Ближний Восток являлся частью Порты, а затем находился в колониальной и мандатной зависимости от европейских держав. Идеология панарабизма изначально предполагала наличие внешнего врага, против которого арабам надлежало объединиться. Но в 1950-х годах для Хашимитов такого врага не существовало – Османская империя давно рухнула, а с Великобританией были налажены дипломатические отношения.
Багдад и Амман достигли заметного уровня социально-экономического развития – и это произошло не без помощи Лондона. Насер же хотел избавить Ближний Восток от британского влияния. По его мнению, это был единственный верный путь для всех арабских стран.
Но главная причина противоречий между Хашимитами и Насером заключалась в том, что время мусульманских королей закончилось. Монархи не могли предложить подданным ни масштабных завоеваний, ни оригинальных идей, ни славы и богатства. Некогда могущественные династии ослабли и выродились (раньше всех это случилось с Османами). Хашимиты и Алауиты даже не сумели заключить взаимовыгодный брак (при этом обе семьи являются потомками пророка Мухаммеда). Летом 1952 года в результате военного переворота был свергнут король Египта и Судана Фарук I. Осенью 1962 года пала династия Ха-мидаддинов в Йемене. В сентябре 1969 года престола лишился ливийский король Идрис I из знатного рода Сануситов. Пехлеви в Иране правили до конца 1970-х годов благодаря серии радикальных реформ – но в 1979 году грянула Исламская революция, и власть захватили мусульманские фундаменталисты во главе с аятоллой Хомейни.
Странам Персидского залива повезло гораздо больше, но их монархи не совершали ничего выдающегося. Ибн Сауд, основавший Саудовскую Аравию, умер в 1953 году. Его сыновья лишь увеличивали благосостояние королевства. Сауду, Фейсалу, Халиду, Фахду, Абдалле и Салману не довелось столкнуться с теми трудностями, которые преодолел их отец. Кувейтская династия Аль Сабах воздерживалась от конфликтов и заботилась о доходах от разработки нефтяных месторождений. Катарские амиры из рода Аль Тани сотрудничали с Великобританией в сфере нефтедобычи и получали огромные отчисления. Шейх Али бин Абдалла, правивший в 1949–1960 годах, прославился неуемным расточительством – например, однажды он подарил саудовской делегации 60 «кадиллаков». Его наследник Ахмад бин Али (1960–1972) почти не бывал в Катаре – он пропадал в дорогих казино Ливана и Монте-Карло, а под конец жизни обосновался в Лондоне. Династии Аль Мактум из Дубая и Аль Нахайян из Абу-Даби до обнаружения нефти занимались коммерцией – благодаря им в 1960-х годах Дубай превратился в крупнейший центр торговли золотом и контрабандной техникой.
Иными словами, монархии на Ближнем Востоке изжили себя. Они сохранились лишь в тех странах, где имелась обширная ресурсная база, – и в виде традиционных систем, функционирующих, что называется, «по накатанной». В арабском мире началась эпоха диктаторов – и Гамаль Абдель Насер был первым из них. Вслед за Насером появились Ясир Арафат (Палестина), Абдалла ас-Саляль (Йемен), Саддам Хусейн (Ирак), Хафез Асад (Сирия) и Муаммар Каддафи (Ливия). Все они принадлежали к поколению арабских националистов-революционеров, имели военное образование (либо крепкие связи с армией) и пришли к власти в 1950-1970-х годах – на волне популярности панарабского движения.
Противоречия между египетским президентом и королевским домом Ирака носили принципиальный характер. Насер создавал для Хашимитов проблемы каждым своим действием. Его реформы подрывали основы традиционного общества – в то время как иракская монархия основывалась на традиционализме (в первую очередь – на непререкаемом авторитете короля). Кроме того, глава Египта критиковал Багдадский пакт, поддерживал Алжир в войне за независимость от Франции (1954–1962) и сотрудничал с СССР, чем вызывал недовольство Запада. Национализировав в 1956 году Суэцкий канал, Насер доказал, что с европейскими державами необязательно считаться. Египетский лидер пользовался колоссальной популярностью в арабском мире – и, в частности, в соседней с Ираком Сирии (которая в 1949 году отвернулась от Хашимитов после слухов о попытке захвата Дамаска). Быстрый рост числа сторонников Насера автоматически увеличивал количество врагов Хашимитов – хотя панарабизм и социализм были априори опасны для этой древней династии.
Египет представлял собой смертельную угрозу иракской монархии. Нури ас-Саид в 1956 году говорил Джеральду де Гори: «Насер всячески вредит нам. Если мы сможем пережить следующие 5–6 лет, все будет хорошо. К тому времени наш труд во благо народа наконец-то принесет плоды. Я гарантирую, что Ирак станет самой сильной и процветающей страной на Ближнем Востоке. Но только если мы переживем следующие несколько лет».
Абд аль-Илах тоже чувствовал приближение катастрофы. После воцарения Фейсала II он собирался уехать в Англию, купить особняк в сельской местности и заниматься любимым делом: охотиться, разводить лошадей, участвовать в скачках. Но отъезд постоянно откладывался. Сначала Абд аль-Илах планировал остаться в Багдаде в течение первого года правления Фейсала. Затем он решил дождаться свадьбы короля, потом – рождения наследника. Ситуация в Ираке ухудшалась, и регент не хотел бросать племянника на произвол судьбы. Будучи наследным принцем, Абд аль-Илах мог в критический момент спасти династию. Враги Хашимитов обвиняли его в излишней самоуверенности – но на самом деле Абд аль-Илах проявил редкое мужество. Он принял судьбу – и с достоинством ждал того дня, когда сможет выполнить свой долг перед семьей и государством.
Но время шло, и недостатки Абд аль-Илаха проявлялись всё отчетливее. В первую очередь он был склонен к фаворитизму, и состав избранных периодически менялся. Придворные, не удостоившиеся расположения принца, ревновали. Бывшие фавориты, отлученные от власти, впадали в ярость. Щедрые субсидии и дотации, которые Абд аль-Илах выдавал иракским коммерсантам, породили слухи о его жадности – якобы принц помогал только тем, кто предлагал ему взятки. В довершение всего, в Бейруте вышла книга, написанная братом полковника ас-Саббаха – лидера «Золотого квадрата», которого казнили за участие в перевороте 1941 года. Автор утверждал, что Абд аль-Илах и Нури ас-Саид убили короля Гази. Выход в свет столь провокационного издания подлил масла в огонь: иракцы по-прежнему обожали Гази, а каирское радио объявило книгу правдивой.
Абд аль-Илах и Нури подверглись жестокой критике. К тому же, принц и премьер-министр[36 - В период с 4 августа 1954 года по 20 июня 1957 года Нури ас-Саид возглавлял кабинет министров в седьмой раз.] были союзниками англичан и часто ездили в Лондон. Египетская (а вскоре и иракская) пресса считала британцев виновниками всех несчастий, выпавших на долю арабов. Как только журналисты в этом контексте связали имена Абд аль-Илаха и Нури с британским правительством, репутация обоих была испорчена окончательно и бесповоротно. Абд аль-Илах получил унизительное прозвище «империалистическая собака», а Нури – «лакей Запада». Постепенно иракская молодежь согласилась с мыслью, что они «тираны».
Ситуация осложнялась еще и тем, что Фейсал II воспитывался как будущий конституционный монарх. Он не был готов к абсолютной власти, не привык ни за что бороться и психологически не мог прибегнуть к насилию – даже ради собственного спасения. Молодой король всегда искал поддержки у ближайшего окружения и не принимал решения самостоятельно. Парламентские выборы 1953 года показали, что иракцы поддерживают руководство страны – но затем в течение года Месопотамию сотрясали антиправительственные демонстрации. Националисты добились проведения новых выборов в июне 1954 года и одержали на них победу. Перевес был незначительным, но все-таки был. Отныне большинство депутатов в главном законодательном органе Ирака являлось противниками монархии. Нури ас-Саид посоветовал Фейсалу распустить парламент и ввести прямое правление, что король и сделал. Разумеется, это не прибавило ему популярности. Теперь оппозиционеры называли «тираном» и «приспешником империализма» не только Абд аль-Илаха и Нури, но и Фейсала.
Нападки на ненавистных «империалистов» в арабской прессе имели и другую сторону. Британская империя распадалась, и 1956 год оказался для нее очень трудным. Сначала провалились апрельские переговоры между СССР и Великобританией в Портсмуте. Затем персы выбили англичан из иранского города Абадан, где находился нефтеперерабатывающий завод – на тот момент крупнейший в мире. Советский Союз был ядерной державой и огромной страной, победившей нацистскую Германию, – поэтому с ним приходилось считаться. Но Иран являлся участником Багдадского пакта и не имел ядерного оружия. Англичане контролировали добычу нефти в Персии с начала XX века. Однако немедленной реакции со стороны Лондона на события в Абадане не последовало. С одной стороны, все знали, что британцы заинтересованы в сохранности своих нефтяных установок на территории Ирана и, вероятно, поэтому воздерживаются от решительных действий. Но, с другой стороны, возможно, Великобритания слишком слаба, чтобы ответить ударом на удар?
Вопрос повис в воздухе. Однако национализация Суэцкого канала расставила все точки над «1». Слабость Туманного Альбиона больше не вызывала на Ближнем Востоке никаких сомнений. События 1956 года показали, что англичан можно изгнать – а значит, можно избавиться и от их союзников. От Хашимитов.
26 июля 1956 года Насер объявил о национализации Суэцкого канала. С этого дня Нури ас-Саид начал отчаянно призывать руководство Ирака к активным действиям против Египта – вплоть до убийства Насера. Иракское правительство заявило, что нет причин для беспокойства: наверняка через несколько месяцев египтяне опять совершат что-нибудь возмутительное и тогда уж точно спровоцируют Великобританию на военное вмешательство. «Для нас счет идет не на месяцы, а на недели», – резко сказал Нури.
Суэцкий канал – это судоходный канал в Египте, соединяющий Средиземное и Красное море. Пошлины, взимаемые за трансфер судов, составляют один из главных источников наполнения египетского бюджета. Главными акционерами Суэцкого канала во второй половине XX века были англичане и французы. Вывод британских войск из Египта в соответствии с Англо-египетским договором (1936) завершился 13 июня 1956 года – это значит, что Лондон не мог влиять на Насера с помощью оружия. Однако у англичан оставались экономические способы воздействия. В июле 1956 года США и Великобритания отозвали свое предложение финансировать строительство Асуанской плотины. Она была необходима, чтобы обеспечить Египет электричеством и создать сеть ирригационных каналов для сельского хозяйства. Насер осознавал важность Асуанской плотины – поэтому поступок англичан и американцев его глубоко оскорбил.
Каир вел информационную войну с Багдадом. Египетские радиостанции ежедневно обвиняли Хашимитов во всех мыслимых и немыслимых грехах. Однажды разъяренный Нури сам вышел в эфир и несколько часов убеждал народ в опасности панарабизма. 4 января 1957 года «The Times» опубликовала статью «Каирская пресса», в которой назвала действия египетских СМИ «частью кампании, проводимой Каиром, Дамаском и Москвой против правительства Ирака». Редакция «The Times» выразила надежду, что эта кампания не дискредитирует Хашимитов – и добавила, что при премьер-министре Нури ас-Саиде Ирак стал прогрессивным и процветающим государством.
Хуже рекламы Багдаду и придумать было нельзя.
Враги Хашимитов не брезговали ничем. Они приписывали Абд аль-Илаху фантастические любовные приключения и невероятные траты, которых он не совершал. Принц часто выезжал за границу. Минимум два раза в год он посещал Лондон, наносил визиты в США и Пакистан, путешествовал по континентальной Европе, побывал в Японии и на Тайване. В отличие от других арабских лидеров, Абд аль-Илах передвигался не на поездах, а на самолетах, что считалось нормой среди деловых людей Запада – но не Востока. Египетские и иракские газеты выходили с кричащими заголовками вроде: «Плейбой транжирит народные деньги!» и «Прихвостень империализма опять удрал к любовнице!» Но на самом деле принц знакомился с зарубежными коммерсантами и промышленниками, которые могли быть полезны Ираку.
Насер опасался конкуренции со стороны Хашимитов. Он предвидел, что через 10–15 лет Ирак может стать лидером арабского мира. Королевство имело солидный доход от добычи нефти (около 100 млн фунтов стерлингов в год), и на его территории в 1950-х годах обнаружили новые месторождения. В Ираке протекали две великие реки – Тигр и Евфрат, а в Египте – только Нил. Земли Месопотамии были гораздо более плодородными, а климат – более мягким, нежели в Северной Африке. Численность иракского населения быстро увеличивалась – во многом благодаря качественной медицине, которой в Египте не имелось.
Процесс консолидации разрозненных этнорелигиозных групп, начатый Фейсалом I, близился к завершению. Арабский язык стал единым для всей Месопотамии. Курдский сепаратизм сошел на нет, курды занимали важные государственные должности. Ассирийцы и евреи давно покинули страну. Христиане мирно соседствовали с мусульманами.
За 37 лет правления Хашимитов (1921–1958) жизнь рядового багдадца претерпела кардинальные изменения. Если в 1920-х годах горожане строго придерживались ислама, то в 1950-х годах они максимум держали пост в Рамадан. Лошадей и верблюдов заменили автомобили и автобусы. В Багдаде функционировал аэропорт. Ежедневно в столице выходило более 50 арабских газет, также были доступны зарубежные издания. Осуществлялось регулярное теле- и радиовещание. В кинотеатрах показывали вестерны, детективы и эротику. Рацион багдадцев уже не ограничивался рисом, финиками и кебабами – в продаже появился широкий ассортимент мясных, молочных и рыбных изделий, западных деликатесов и алкоголя. Иракцы уже не ели руками – они пользовались столовыми приборами, посещали кафе и рестораны. Многие столичные жители носили европейскую одежду и владели английским языком. Многоженство почти исчезло. Эмансипация набирала обороты, женщины участвовали в общественной жизни.
Багдад преобразился до неузнаваемости. На центральных улицах работали магазины, бары, клубы и кабаре. Однако все эти блага цивилизации были доступны высшему и среднему классу – знати, крупным торговцам, офицерам и чиновникам. Между богатыми и бедными разверзлась пропасть. За пределами столицы иракцы зачастую не могли позволить себе покупку плиты или холодильника. Крестьяне голодали, ибо практически вся сельхозпродукция шла на экспорт. В Междуречье появились западные товары, и иракские аналоги не выдерживали конкуренции с ними. Ремесленники нищали и разорялись. Багдад наводнили провинциалы, искавшие работу. Они пополняли ряды городской черни и селились в трущобах на окраине столицы. Эти трущобы пользовались дурной репутацией и были известны под поэтическим названием «ожерелье нищеты»: жившие там люди порой неделями не видели мелкой монетки.
Доходы от нефтедобычи утекали сквозь пальцы. На иракской нефти разбогатели все, кто имел к ней хоть какое-то отношение. В 19471950 годах американцы построили Трансаравийский нефтепровод (сейчас нерабочий), пролегавший от саудовского города Эль-Кайсума до ливанской Сайды. Нефтепровод способствовал экономическому развитию Ливана. В 1955–1956 годах Багдад заключил договор с британской «Iraq Petroleum Company» и американской «Trans-Arablan Pipeline Company» об отчислении в пользу Дамаска 50 % прибыли, получаемой компаниями за транспортировку нефти через территорию Сирии.
В этих условиях Египет постоянно твердил, что в Ираке царит тирания, которая коренится в самом режиме Хашимитов.
Незадолго до революции 1958 года Тахсин аль-Кадри грустно сказал: «Если бы только иракцы уснули и проснулись через 10 лет». Оппозиционеры и радикально настроенная молодежь требовали мгновенного прогресса. Правительство подвергалось разгромной критике. Любой журналист охотно ругал Хашимитов, не владея фактами и не давая себе труда разобраться в политике.
Однако верхушка Ирака отнюдь не бездействовала. Весной 1945 года ас-Саид задумался о социально-экономических проектах и обратился в Международный банк реконструкции и развития.[37 - Международный банк реконструкции и развития – учреждение ООН при Всемирном банке.] В 1949 году Багдад посетила комиссия банка – и спустя год был учрежден Совет по развитию Ирака. Его председателем стал сам Нури, а генеральным секретарем – опытный английский финансист, ранее работавший в Судане. Таким образом, в Ираке появился уникальный для Ближнего Востока государственный орган. Он имел автономный характер, сотрудничал с высококвалифицированными зарубежными экспертами и распоряжался 70 % нефтяных доходов страны.
В марте 1957 года в Багдаде состоялась грандиозная Неделя развития. В первый день король и принц Абд аль-Илах приехали к Южным воротам на открытие нового транспортного моста через Тигр. Этот мост обошелся Ираку в 1,5 млн фунтов стерлингов – самой дорогой валюты в мире в то время. Позднее был возведен еще один мост – пятый по счету в столице. В те радостные дни иракцы позабыли древнее суеверие, гласившее, что, когда в Багдаде будет пять мостов, город падет.
Темой второго дня Недели развития было доступное жилье. Ирак собирался возвести 25 тыс. домов к 1960 году и 400 тыс. – к 1982 году. На третий день Абд аль-Илах торжественно открыл электростанцию на Тигре стоимостью 25 млн фунтов стерлингов. На четвертый день Фейсал II объявил о начале строительства Иракского музея, где будут собраны памятники культуры и искусства всех государств Междуречья – от Шумера до Аббасидского халифата. Затем король и принц отправились на север страны. В Мосуле они заложили фундамент сахарного завода и открыли текстильную фабрику, в Сулеймание – открыли цементный завод и заложили фундамент плотины на притоке Тигра. Уже через месяц, в апреле 1957 года, в Багдаде заработал ядерный научно-исследовательский центр – первый на Ближнем Востоке. Национальная библиотека работала с 1955 года, а в 1958 году для студентов и преподавателей распахнул двери Багдадский университет. Стоимость всех задуманных проектов превышала 500 млн фунтов стерлингов. В эту сумму также входило освоение плодородных земель, заброшенных жителями Месопотамии еще 700 лет назад – во время монгольского нашествия.
23 октября 1957 года Нури ас-Саиду исполнилось 70 лет. Несмотря на почтенный возраст, он не утратил энергичности и бодрости духа.
В феврале 1958 года Египет и Сирия объявили о создании Объединенной Арабской Республики (ОАР). У Нури возникла идея в противовес Насеру сформировать ирако-иорданскую Арабскую Федерацию. Фейсал II и его родственник, король Иордании Хусейн, инициировали принятие федеративной конституции и образование федерального правительства, в котором Нури занял должность премьер-министра.
Нури ас-Саид превратился в настоящего свидетеля века. Он часто вспоминал славные дни своей молодости: османский Стамбул и Великое арабское восстание, генерала Алленби и полковника Лоуренса, триумфальный въезд в Дамаск 1 октября 1918 года и Парижскую мирную конференцию. Соратник Фейсала I, ныне служащий его внуку Фейсалу II, Нури видел, как приходят и уходят великие люди, как рушатся империи и меняется мир. Премьер-министр Ирака мог похвастаться воистину историческими знакомствами. Он сидел на диване с Эдуардом Греем, пил чай с Натаниэлем Керзоном, жал руки Дэвиду Ллойд Джорджу и Вудро Вильсону. Нури оказался хитрее, смелее и удачливее своих врагов: он пережил многочисленные заговоры и смены кабинета, трижды бежал из Месопотамии и трижды возвращался. Но Вторая мировая война породила новые идеи – и далеко не все лидеры на Ближнем Востоке сумели их оценить.
Кроме того, Нури был слишком занят политикой, чтобы давать советы молодому Фейсалу II. Он относился к королю с отеческой теплотой, но считал, что функции его советника должен выполнять Абд аль-Илах. Тахсин аль-Кадри, служивший Хашимитам с 1921 года и бывший личным помощником Фейсала I, собирался уйти на покой. В итоге рядом с юным монархом не оставалось никого, кроме наследного принца. Абд аль-Илах продумывал досуг племянника и организовывал бесконечные визиты в воинские части, учебные заведения и на промышленные объекты. Через пару лет король понял бы, как правильно распоряжаться временем – но пока этим занимался принц. Однако Абд аль-Илах изменился не в лучшую сторону. Он стал циничным и подозрительным, а также гораздо менее щедрым и отзывчивым. Каср ар-Рихаб напоминал корабль, обреченный на гибель и мчащийся навстречу буре.
Обстановка на Ближнем Востоке накалялась. Весна и лето 1958 года в Ираке ознаменовались двумя попытками покушения на короля, Абд аль-Илаха и Нури. В первый раз покушение должно было произойти на нефтенасосной станции возле Багдада, но Фейсал в последний момент отменил визит. Вторая попытка также оказалась неудачной. Преступники оставили у ворот Каср ар-Рихаб автомобиль, в котором находилась бомба с часовым механизмом. Однако в ожидаемый момент монарх и Нури не вышли из дворца. От взрыва погиб садовник.
В остальном весна и начало лета в Месопотамии выдались на удивление спокойными. По мнению некоторых иракцев, тишина была зловещей. Эти подозрения оправдались уже в июле, когда в Аммане провалился очередной заговор. Двенадцать иорданских офицеров были арестованы за госизмену и подготовку свержения монархии. Король Хусейн немедленно сообщил обо всем Фейсалу II в Багдад – и попросил срочно прислать военную помощь.
Ближневосточные страны всегда являлись сообщающимися сосудами. Ни одно событие не проходило бесследно. Шепот мог спровоцировать горную лавину. После провозглашения Объединенной Арабской Республики Сирия оказалась в подчиненном положении у Египта. Должность президента ОАР занял Насер – бесспорный лидер панарабского движения. В Сирии не имелось ни одного политика, способного с ним конкурировать. Столицей египетско-сирийской федерации стал Каир. Дамаск лишился привычного статуса – отныне он представлял собой провинциальный город. Элита Дамаска была недовольна.
Ближний Восток разделился на два лагеря – панарабский и монархический, причем монархисты находились в меньшинстве. Арабы испытывали злость, неудовлетворенность и желание сокрушить Запад. Насер подстегивал их агрессию. ОАР и Арабская Федерация олицетворяли две принципиально разные модели политического устройства и две диаметрально противоположные ментальности. Ареной их конфронтации стала Независимая Ливанская Республика.
Исторически в Ливане проживало множество христиан. Согласно ливанской конституции, президент должен являться христианином, а премьер-министр – мусульманином. Камиль Шамун – глава государства в 1952–1958 годах – ненавидел панарабизм и выступал против исламизации страны, за что получил прозвище «ливанский крестоносец». Но в 1957 году мусульмане потребовали от Шамуна наладить дружественные отношения с насеровской ОАР. Май и июнь ознаменовались массовыми антиправительственными демонстрациями. Над Ливаном сгущались тучи. Спустя год грянул гром.
События 1958 года известны как Ливанский кризис. Страна раскололась на две части – прозападную либеральную и антизападную националистическую. Сторонники Насера в Бейруте подняли восстание. В мае в Ливане началась всеобщая забастовка. Борьба между президентом-христианином и исламскими активистами грозила вылиться в гражданскую войну.
Шамун информировал ООН о том, что ОАР вмешивается в политику Ливана. Впрочем, международные наблюдатели не обнаружили никаких доказательств в подтверждение этих слов. Тогда Ливан обратился за помощью к Арабской Федерации. Фейсал II, король Хусейн и Нури ас-Саид решили перебросить в Иорданию – поближе к Ливану – крупную группировку иракских войск. Таким образом, в июле 1958 года в Багдаде почти не осталось военных: часть из них после раскрытия офицерского заговора была отправлена в Амман, а другая часть стягивалась к ливано-иорданской границе по просьбе Камиля Шамуна. Хашимиты собирались одолеть Насера хотя бы на территории Ливана.
Несмотря на международные проблемы, в Каср ар-Рихаб царила радостная и беззаботная атмосфера. Счастливый Фейсал II готовился к свадьбе. Его пышное бракосочетание с османской принцессой Сабихой было запланировано на октябрь 1958 года. Перед этим – в июле – монарх и Абд аль-Илах собирались в Турцию на совещание стран-участниц Багдадского пакта. На помощь Фейсалу приехал амир Зейд – младший сын шарифа Хусейна, брат Фейсала I. Зейд занимал должность посла Ирака в Лондоне. Он часто проводил лето в Багдаде – поэтому в 1958 году предполагалось, что принц останется в иракской столице, пока Фейсал, Абд аль-Илах и Нури будут в Турции. Но тем летом Зейд чувствовал себя очень плохо. Склонный к полноте и страдающий от гипертонии, 60-летний амир отказался управлять Месопотамией на время отсутствия своего внучатого племянника. Вместо этого Зейд с женой Фахронисой и сыном Раадом отправился отдыхать на итальянский остров Искья, где климат гораздо мягче, нежели в знойном Багдаде. Принц еще не подозревал, что принял судьбоносное решение, которое спасет его семью и отчасти – Королевский дом Ирака.
Фейсал должен был лететь в Турцию 9 июля, но по организационным причинам визит перенесли на 14 июля. Накануне – по просьбе короля Хусейна – в Амман были посланы иракские войска. Первыми приказ выдвинуться в Иорданию получили подразделения, расположенные в Баакубе (в 50 км от Багдада). Ими командовали бригадный генерал Абдель Карим Касем и генерал-майор Абдул Салам Мухаммед Ареф.
Касем и Ареф считались образцовыми офицерами. Они получили прекрасное образование (Ареф даже учился в Дюссельдорфе), участвовали в Арабо-израильской войне (1947–1949) и вообще были на хорошем счету. Но в Ираке главную опасность для монархии всегда таила в себе именно армия. В 1956 году на фоне внутренних и внешних проблем в вооруженных силах возникла тайная группировка «Свободные офицеры». За ее основу была взята одноименная египетская организация, созданная в 1949 году подполковником Гамалем Абделем Насером. Летом 1952 года Насер и его соратники осуществили в Каире военный переворот, свергнув монархию и провозгласив республику. Иракских «Свободных офицеров» возглавлял Касем – поклонник Насера. Помимо Касема и Арефа, в рядах «Свободных офицеров» числилось около 300 человек.
Участники «Свободных офицеров» неоднократно попадали в поле зрения полиции, но все они считались благонадежными. Нури ас-Саид беседовал с Касемом и нашел его слегка нервным, но исполнительным и законопослушным.
Утром 12 июля Касем и Ареф получили приказ на следующий день выдвинуться в Иорданию. Солдаты, расквартированные в Баакубе, должны были пересечь Багдад и затем выйти на дорогу, ведущую в Амман. Офицерский состав решил воспользоваться ситуацией, чтобы занять столицу и свергнуть Фейсала II.
Касем был уверен в успехе. Он регулярно посещал одно багдадское кафе и всегда заказывал лишь чашку кофе. Вечером 12 июля генерал, как обычно, пришел в заведение, взял кофе и заявил, что его переводят в Иорданию. Хозяин кафе сказал: «Хвала Аллаху, ты больше не будешь тут сидеть». Касем подбоченился и ответил: «Ты прав. Я буду сидеть в кресле премьер-министра».
Марш войск через Багдад разрешался в исключительных случаях – причем личному составу запрещалось иметь при себе боеприпасы. 13 июля Касем спросил у офицера генштаба, могут ли его солдаты пройти через столицу с боекомплектами для оружия – ради экономии времени и денег на транспортировку боеприпасов. Штабист ответил, что снять запрет может только премьер-министр. Вскоре Касем сообщил о согласии Ахмада Мухтара Бабана, занимавшего тогда пост председателя правительства. Разумеется, генерал не говорил с Бабаном.
По приказу Касема и Арефа солдаты взяли боеприпасы со складов в Баакубе, а также из багдадского полицейского управления и военнопехотного училища. Бабан, Нури ас-Саид и Хашимиты ничего не знали.
В ночь на 13 июля заговорщики предприняли еще один отчаянный шаг. Они освободили из баакубской тюрьмы политзаключенных, привезли их в Багдад и раздали им плакаты и флаги – дабы наутро после переворота «пострадавшие за правду» настроили должным образом багдадскую толпу.
Той же ночью министр связи Джамиль Абдул Вахаб сообщил Абд аль-Илаху, что военные явно готовятся к бунту. Особые подозрения вызывало поведение офицеров, находившихся в Багдаде. Абд аль-Илах объяснил это отправкой войск в Иорданию – но Джамиль не успокоился. Он был настолько убежден в предстоящем мятеже, что срочно покинул свой дом и укрылся в гостинице.
Разговор с Джамилем зародил подозрения в душе Абд аль-Илаха. Принц позвонил королевскому пилоту Джассаму Мухаммаду и попросил его перенести рейс в Турцию на час раньше. Джассам – который на следующий день станет министром авиации в правительстве Касема – ответил, что членам экипажа надо выспаться перед рейсом и предупреждать их слишком поздно.
Вечер 13 июля в Каср ар-Рихаб проходил в тихой семейной обстановке. Помимо Фейсала, Абд аль-Илаха, его жены Хайям, матери Нафиссы и сестры Абдии, во дворце гостила еще одна сестра принца, Ба-дия, с мужем Хусейном ибн Али и тремя сыновьями. Таким образом, королевская семья была в сборе.
Падение иракской монархии известно буквально по минутам. С 17:00 до 18:00 детей Бадии и Хусейна ибн Али развлекал пакистанский фокусник, приглашенный во дворец. Затем состоялся ужин, после которого мальчиков отослали домой – особняк их родителей находился в нескольких сотнях метров от дворца. Утром Фейсал, Абд аль-Илах и Нури улетали в Турцию, а семья Бадии – в Лондон. Все личные вещи были собраны. В 21:30 король с несколькими приближенными ушел в соседний Каср аль-Зухур, чтобы посмотреть кино. Однако фильм Фейсалу не понравился, и через полчаса он вернулся в Каср ар-Рихаб и лег спать. Вскоре его примеру последовали остальные обитатели дворца.
14 июля в 3:00 войска под командованием Касема и Арефа вошли в Багдад и захватили радиоцентр. Около 5:00 – когда повар уже готовил завтрак, а наследного принца брил парикмахер – на территорию Каср ар-Рихаб ворвались вооруженные солдаты. Испуганный повар выпрыгнул из окна кухни и сломал шею.
Спустя полчаса Хусейн ибн Али и Бадия проснулись в своем особняке, услышав стрельбу. Хусейн ибн Али поднялся на крышу и увидел, как в город стягиваются военные. Он позвонил королю. Фейсал сказал, что дворец осажден. Супруг Бадии незамедлительно отправил своего телохранителя в Каср ар-Рихаб. Позже он снова набрал номер Фейсала – но телефонная линия уже не работала.
Выстрелы гремели на протяжении полутора часов, а затем резко прекратились. Бадия спрятала детей на первом этаже. Примерно в 7:25 из Каср ар-Рихаб примчался телохранитель. Растрепанный и с вытаращенными от ужаса глазами, он забарабанил в дверь. Когда ему открыли, офицер закричал: «Они мертвы! Они убили их всех! Помилуй их Аллах!»
В последние часы жизни Хашимиты столкнулись с предательством тех, кому доверяли. Дворцовая стража примкнула к повстанцам. С 5:00 до 5:30 – когда мятежники еще не окружили королевскую резиденцию – личный шофер предложил вывезти Фейсала из города, но монарх отказался. Спустя полчаса Касем распорядился обстрелять Каср ар-Рихаб из противотанковых орудий. Начался пожар. В 6:00 дворец пал.
Касем через мегафон приказал Хашимитам покинуть горящее здание. Из Каср ар-Рихаб вышли 13 человек: Фейсал II, королева Нафисса, принцесса Абдия, принц Абд аль-Илах, телохранитель Убайда и восемь слуг. Они держали над головами Коран – в знак того, что молят о пощаде и просят не убивать их во имя Аллаха. Не было только Хайям – жены Абд аль-Илаха. На выходе из дворца принц заметил, что Хайям накинула пальто поверх ночной рубашки, – и велел ей переодеться. Супруге кронпринца ни при каких условиях не подобало появляться перед мужчинами в непотребном виде. Хайям послушно вернулась в спальню. Это спасло ей жизнь.
Лейтенант Абдель Саттар аль-Абоси велел арестованным выстроиться вдоль стены. Что случилось дальше – доподлинно неизвестно. По слухам, у аль-Абоси сдали нервы. Юноша не выдержал напряжения и открыл огонь. Убайда совершил героический, но бессмысленный поступок: он смело бросился вперед, пытаясь закрыть короля своим телом. Все обитатели Каср ар-Рихаб погибли на месте, за исключением Фейсала. Смертельно раненного монарха доставили в госпиталь «Ар-Рашид». Через несколько часов он скончался, не приходя в сознание.
Тем временем Хайям переоделась и направилась к двери, но поскользнулась и упала. В этот момент в нее рикошетом попала пуля. Женщина получила легкое ранение и притворилась мертвой. Расправившись с королевской семьей, мятежники ворвались в Каср ар-Рихаб. Хайям повезло: ее обнаружил офицер, обязанный Абд аль-Илаху повышением по службе. Он набросил на принцессу покрывало и велел ей лежать неподвижно. Позже офицер вынес женщину из дворца под видом трупа, который собирался похоронить, – и устроил ее в госпиталь «Ар-Рашид» под чужим именем. Вскоре Хайям выздоровела, и революционные власти позволили ей остаться в Багдаде. Принцесса пребывала в состоянии шока, пока не узнала, что мятежники разорили поместье ее отца – амира Рабии. Хайям воспряла духом и до конца жизни ухаживала за отцом.
После расстрела в Каср ар-Рихаб багдадское радио передало: «Говорит Иракская Республика! Сегодня – день победы и славы. Враги Аллаха и народа убиты и выброшены на улицу. Будем едины в борьбе против империалистов и их агентов!» Воодушевленные багдадцы снесли памятники генералу Моду и Фейсалу I. Статуи утопили в Тигре. В тот же день – 14 июля 1958 года – Абдель Карим Касем стал председателем правительства и министром обороны Ирака, а Абдул Салам Мухаммед Ареф – заместителем премьер-министра и министром внутренних дел. Формальным главой государства являлся президент Мухаммед Наджиб ар-Рубаи, но реальная власть принадлежала Касему.
Тело Фейсала II выставили на всеобщее обозрение перед Каср ар-Ри-хаб, однако багдадцы над ним не глумились. Дядя Фейсала, напротив, после смерти подвергся всяческим издевательствам. По свидетельству Алы Башира (впоследствии личного врача Саддама Хусейна), обнаженный труп Абд аль-Илаха привязали к грузовику и поволокли по улицам под крики толпы. Поездка мертвеца закончилась на площади Мучеников в центре города. «Труп Абд аль-Илаха был повешен на фонарном столбе, а затем его разделали, как тушу на бойне», – вспоминает Ала Башир. Наконец, тело принца сожгли – но к тому моменту от него осталась лишь часть позвоночника и несколько кусков плоти. Все прочее багдадцы растащили на сувениры.
Следующим шагом мятежников стала расправа с политической элитой хашимитского Ирака. Первым в списке на уничтожение был Нури ас-Саид.
Утром 14 июля он должен был приехать в Каср ар-Рихаб и вместе с королем и кронпринцем отправиться в Турцию. Но в последний момент старик прислушался к внутреннему голосу и бежал из Багдада. Перед этим Нури послал за своим сыном Сабахом, но слуги не смогли его найти. На следующий день бывший премьер-министр узнал, что Сабаха убили, а его тело сожгли под ликование толпы. Сабах ас-Саид принял смерть со стаканом виски в руке. Он рассмеялся в лицо мятежникам и заявил, что скоро встретит их на том свете.
Не дождавшись сына, Нури покинул свой особняк прямо в пижаме. Он сел в лодку, привязанную к ближайшему причалу, и поплыл вверх по Тигру. Политик хотел добраться до дома шейха Мухаммада аль-Араби и оттуда бежать в Иран. Аль-Араби возглавлял племя мааданов – арабов, которые населяли заболоченные районы на юго-востоке Месопотамии, вдоль границы с Ираном. Путь из Багдада в Персию по Тигру как раз лежал через владения шейха. Но, когда Нури подплывал к берегу, навстречу ему побежали вооруженные люди. Политик повернул назад и причалил к дому другого своего приятеля – доктора Салаха аль-Бассама. Аль-Бассам приютил нежданного гостя, и вместе они обсудили план дальнейших действий. Бывший председатель правительства не желал долго оставаться на одном месте – он понимал, что враги идут за ним по пятам.
В итоге доктор привез Нури обратно в Багдад – к Махмуду аль-Астарабади. Супруга аль-Астарабади дружила с женой Нури, а его дочь была замужем за Касимом Джафаром – братом Дхии Джафара, министра развития Ирака и товарища Нури. Семья Аль Астарабади занимала старый особняк в шиитском районе Аль-Кадимия. По традиции иракских шиитов, под зданием располагались подземные ходы, связывавшие его с соседними домами, которые тоже принадлежали аль-Астара-бади. Нури мог спрятаться в этом лабиринте. Однако по возвращении в Багдад политик узнал, что на него объявлена охота. За его голову была назначена награда в 10 тыс. динаров. Прельстившись этой суммой, соседи вполне могли обыскать дома аль-Астарабади.
Супруга аль-Астарабади нарядила Нури в абайю[38 - Абайя – длинное арабское женское платье.] и повезла его к своему зятю Касиму Джафару в квартал Баб аш-Шарки. Прибыв на место, мадам аль-Астарабади собрала семейный совет. Нури заметил, что сын Джафара вышел из комнаты. Заподозрив юношу в предательстве, политик выскочил на улицу. Когда он пересекал площадь Тахрир, подол абайи задрался, и под ним показались пижамные штаны. Какой-то бакалейщик, стоявший в дверях лавки, закричал: «Клянусь Аллахом, это Нури! Где мои десять тысяч динаров?»
Вокруг Нури тут же собралась толпа. По слухам, он успел выхватить пистолет и покончить с собой. Согласно другой версии, старика застрелили. Следующая пуля оборвала жизнь 70-летней мадам аль-Астарабади, которая побежала вслед за Нури.
Тело Нури предали земле на кладбище за Северными воротами. Вскоре туда наведались революционеры. Не зная местоположения могилы, они раскапывали все свежие захоронения. Наконец, бунтовщики обнаружили могилу Нури и разорили ее. Покойника протащили по улицам; его вешали, резали и давили автобусом. Труп был настолько обезображен, что даже близкие вряд ли смогли бы его опознать. Наконец, изувеченное тело облили бензином. Огонь уничтожил все, что осталось от Нури ас-Саида – известного арабского политика, восемь раз занимавшего должность премьер-министра Королевства Ирак.
После визита в Турцию Нури собирался в Лондон, где его ждала жена. Пока толпа глумилась над мертвецом, она думала, что заказать супругу на обед. Исмет – ее невестка, которая также овдовела – несколько дней не решалась рассказать свекрови о гибели мужа и сына. Она прятала от старухи газеты, не подпускала ее к телефону и даже сломала радиоприемник.
Тем временем Хусейн ибн Али и Бадия пытались спасти себя и детей. Принц даже угнал автомобиль – его машину хорошо знали в Багдаде. Хашимиты ездили по городу в поисках убежища, пока не нашли заброшенный дом. Там они провели тревожную ночь. Утром Хусейн ибн Али разузнал, что мосты через Тигр не охраняются. Семья благополучно добралась до другой части Багдада, где располагалось посольство Саудовской Аравии. Принцесса не желала просить помощи у династии, которая лишила ее предков трона в Хиджазе, – но выбора не было. Посол позвонил в Эр-Рияд – и король Сауд гарантировал Хашимитам свое покровительство. Это заявление было сделано в помпезном и витиеватом стиле – монарх хотел соответствовать своему великому отцу, покойному Ибн Сауду.
В Багдаде творилось настоящее безумие. 15 июля в 9:30 группа повстанцев прибыла в один из отелей, дабы арестовать трех иорданских министров – членов правительства Арабской Федерации. Помимо них, в отеле проживало два десятка немецких и американских бизнесменов. Всех иностранцев затолкали в грузовик и повезли в министерство обороны. У ворот министерства на машину напала разъяренная толпа. Уцелел только иорданский генерал Садик Шара – он был тяжело ранен и позже рассказал журналистам о случившемся.
Спустя пару часов мятежники атаковали посольство Великобритании. Члены дипломатического корпуса забаррикадировались в дальней части здания. В итоге их вызволила иракская армия. Англичан доставили в отель на восточном берегу Тигра, но и там они не чувствовали себя в безопасности. Судьба нескольких тысяч других британцев, находившихся в Ираке, вообще была неизвестна.
За кровавыми расправами последовали массовые аресты. 14–15 июля революционеры задержали более 100 чиновников, военных, коммерсантов и политиков. С каждым днем арестованных становилось все больше. Городская тюрьма была переполнена высокопоставленными узниками. Тюремный журнал тех дней напоминает список VIP-персон, приглашенных на светский прием. На скамье подсудимых очутились глава кабинета Ахмад Мухтар Бабан; 16 министров из разных составов правительств; все генералы, не участвовавшие в перевороте; 15 полковников; руководители государственных предприятий и десятки депутатов парламента. Также за решеткой томились тысячи рядовых иракцев. Суды не справлялись с нагрузкой – поэтому дела слушались еще в 1959–1960 годах.
Хусейн ибн Али, принцесса Бадия и их дети покинули страну лишь в середине августа. Саудовский посол вел напряженные переговоры с Касемом – и, наконец, разрешение было получено. Хашимиты улетели в Каир, а затем перебрались в Швейцарию. Наряду с семьей амира Зейда, они стали единственными членами королевской семьи Ирака, выжившими после трагедии 14 июля 1958 года.[39 - Принцесса Бадия умерла в Лондоне в мае 2020 года в возрасте 100 лет.]
Узнав о гибели родственников, Зейд возглавил Иракский Королевский Дом и продолжил исполнять обязанности посла Ирака в Лондоне. Однако республиканское правительство уволило амира. Зейд не вернулся в Багдад. Он жил в Европе, скончался осенью 1970 года в Париже и похоронен в Аммане – в королевском мавзолее Аль-Адхамия. Фахрониса, умершая в 1991 году, покоится рядом с мужем. Их сын Раад после окончания Кембриджа стал председателем Королевского суда Иордании. Сейчас у Раада пять детей и 15 внуков. Его первенец Зейд Раад аль-Хусейн в 2014–2018 годах являлся Верховным комиссаром ООН по правам человека.
Абдель Карим Касем сосредоточил в своих руках власть над Месопотамией. Генерал был популярен в народе. Иракцы называли его «Аз-Займ» (араб.???– вождь). Однако кабинет Касема оказался неэффективным – это стало понятно сразу же после оглашения состава правительства. Министры не собирались сотрудничать друг с другом. Баасисты,[40 - Баасисты – сторонники Партии арабского социалистического возрождения (араб. ??? ????? ?????? ?????????), кратко именуемой «Баас». Ее идеология – баасизм, представляющая собой синтез арабского социализма и панарабизма.] насеристы, коммунисты, приверженцы радикального ислама – всех их объединяла ненависть к Хашимитам, но, когда монархия рухнула, оппозиция распалась вместе с ней.
Республиканское правительство напоминало клубок змей. Генерал Ареф – соратник Касема – вступил в тайный союз с Ахмедом Хасаном аль-Бакром (лидером «Баас»). В феврале 1963 года в Ираке произошел новый переворот. Касем сдался – при условии, что ему сохранят жизнь. Низложенного политика доставили в багдадский телецентр. Ареф и аль-Бакр организовали над ним суд, который длился 40 минут, – и приговорили к смертной казни. Касема привязали к стулу и расстреляли. Окровавленный труп посадили перед камерой и несколько дней транслировали по телевидению. Рядом стоял солдат, который периодически хватал мертвеца за волосы, откидывал его голову назад и плевал ему в лицо. Это делалось, чтобы иракцы убедились: генерал Абдель Карим Касем мертв.
Ирак переживет еще много беспокойных дней. Правительственные кризисы, волнения в армии и ожесточенная борьба за власть станут обыденностью для этой страны. Летом 1968 года – в результате очередного военного переворота – президентское кресло займет аль-Бакр. Он сформирует Совет революционного командования, в списке которого под номером 5 будет значиться 30-летний Саддам Хусейн. Спустя год аль-Бакр уйдет в отставку, и в Месопотамии начнется эпоха Саддама – самого известного диктатора второй половины XX века.
Выступив против Хашимитов, Насер приложил руку к тому, чтобы открыть ящик Пандоры. Как показывает история, пропаганда способна повлиять на любой народ – не только на импульсивных иракцев. Каждый революционер неосознанно ориентируется на тот режим, который собирается уничтожить. Амбиции Насера подпитывались примером Мухаммеда Али-паши[41 - Мухаммед Али-паша (1769–1849) – вассал османского султана Махмуда II, губернатор Египта в 1805–1848 годах. При нем Египет де-факто стал независимым от Стамбула. Династия Мухаммеда Али-паши правила страной вплоть до 1952 года.] – основателя могущественной династии, которую в 1952 году свергли «Свободные офицеры». Египетский президент считал, что может перекроить Ближний Восток в соответствии с собственными представлениями о должном политическом устройстве. Если англичане и французы установили мандатную систему на руинах Османской империи, то Насер вмешивался во внутренние дела других государств и разрушал уже имевшиеся там формы правления.
Идея консолидации арабского мира, которую продвигал Насер, далеко не оригинальна. Корни панарабизма уходят вглубь веков. Во имя чего арабам следовало объединиться в XX веке? Ради великих завоеваний? Но эпоха победоносных арабских армий давно завершилась. Ради независимости от Запада? Но мировая система империализма распалась в 1970-х годах. На закате 1960-х годов ряд колоний уже обрел суверенитет; для прочих это было делом ближайшего будущего.
Возможно, арабам надлежало объединиться ради экономического процветания? Но оно предполагает долгий и тяжелый труд всего народа. Даже инвестиции не приносят мгновенных результатов.
В конце 1950-х годов иракцы жаждали хорошей жизни здесь и сейчас – не думая, что надо опять затянуть пояса и позаботиться о перспективах. Хашимитам нужно было продержаться у власти до 1970 года – к тому времени их программы по развитию Ирака принесли бы плоды. Кроме того, осенью 1970 года Насер внезапно скончался от сердечного приступа.
Отнюдь не все англичане воспринимали Ирак в качестве сырьевой базы. Многие из них искренне любили эту страну. 30 июля 1958 года Джеральд де Гори организовал в Лондоне траурный вечер, посвященный Хашимитам и Фейсалу II, его родственникам и соратникам. Мероприятие состоялось в Савойской часовне. Де Гори не мог не почтить память своих иракских друзей: он знал Фейсала с рождения, Абд аль-Илаха – с того момента, как принцу исполнилось 12 лет, а Нури ас-Саида – с 1925 года.
В назначенный день в часовне собрались более 400 человек. Арабский мир представляли Иссам ас-Саид (внук Нури) и Дхиа Джафар (эксминистр развития Ирака). Все остальные были британцами. Де Гори разослал приглашения не только политикам и военным, но также пожилой мисс Борланд (медсестре Фейсала II); мисс Рамирес (его престарелой гувернантке); мистеру Харвуду (сотруднику Скотланд-Ярда, отвечавшему за безопасность Хашимитов во время их визитов в Англию); мистеру Джеулу (исполнявшему обязанности личного слуги иракского монарха в Лондоне). Все они пришли.
Некоторые из собравшихся скорбели не только по своим знакомым, погибшим от рук бунтовщиков, – они оплакивали династию, которую помогли привести к власти. Дама преклонного возраста, скромно занявшая место в дальнем уголке зала, оказалась сестрой Гертруды Белл – «королевы пустыни», которая сыграла важную роль в возведении Фейсала I на престол. Леди Корнуоллис приехала одна – ее муж тяжело болел. Кинахан Корнуоллис познакомился с Фейсалом I еще во время работы в Арабском бюро. Он провел на Ближнем Востоке более 20 лет и в 1941 году – когда ситуация была критической – стал послом Великобритании в Ираке. В разгар Второй мировой войны, будучи в Багдаде, Корнуоллис узнал, что оба его сына погибли на фронте. Он умер в июне 1959 года – спустя год после гибели династии, которую так долго и преданно поддерживал.
Расстрел королевской семьи Ирака в 1958 году сродни расстрелу Романовых в 1918 году. В обоих случаях были убиты не только монархи, но и женщины, дети, слуги. Для главы государства смерть в результате переворота, революции или войны является профессиональным риском. Но уничтожение всех, кто просто оказался рядом с ним, предвещает неразборчивое будничное насилие.
С падением иракских Хашимитов погибли лучшие представители семей старой Месопотамии и нового среднего класса. В Ираке были утрачены мир и порядок, необходимые для развития любой страны. Английские чиновники, инженеры и ученые посеяли в плодородную почву Междуречья семена, которые впоследствии дали бы богатый урожай. Но история распорядилась иначе.
Революция 14 июля 1958 года принесла в Ирак хаос, упадок и разрушение. Отчасти это объясняется тем, что до Первой мировой войны Ближний Восток не подвергался грубым вмешательствам извне. В целом, он существовал довольно изолированно от западного мира и представлял собой саморегулирующуюся систему. Восток всегда поглощал и перерабатывал чужеродные элементы. Он подобен глине – ее можно обжечь и покрыть шумерской клинописью, построить из нее небоскребы, как в йеменском городе Шибам, превратить ее в марокканскую керамику или изразцы, которыми украшена стамбульская Голубая мечеть, – но глина останется глиной.
Ближний Восток не трансформируется в пластик и синтетику, как это происходит с Западом. В этом регионе всегда имелось некое цементирующее начало, которое удерживало систему от распада. Одним из главных компонентов «цемента» были люди – но не отдельные личности, а целые династии: Омейяды, Аббасиды, Османы, Саудиты – и, наконец, Хашимиты. Революция 1958 года не принесла пользы никому. Ее последствия оказались катастрофическими для страны. И сегодня – спустя 63 года после свержения монархии – Ираку снова нужно время. Гораздо больше времени, чем требовалось Хашимитам.
Часть III
Завышенные амбиции
Создавая Иорданию
Глава 1
Сила и хитрость. Абдалла
Если нельзя достигнуть всего, не следует отказываться от части.
Арабская пословица
В предыдущих главах показано, как Хашимиты лишились Хиджаза, потеряли Сирию и Ирак. Но их четвертое государственное образование – Иорданское Хашимитское Королевство – превратилось в полноценное государство. Наиболее искусственное при создании, оно оказалось наиболее стабильным – особенно на фоне соседей: Ирака, Сирии и Палестины. В отличие от еще одного соседа, Саудовской Аравии, в Иордании нет нефтяных месторождений – но это не помешало амиру Абдалле (брату Фейсала I) основать жизнеспособную династию.
Абдалле изначально повезло. В отличие от сирийцев и иракцев, консервативные трансиорданцы плохо воспринимали революционные идеи. Кроме того, географически Иордания представляет собой буферную зону на Ближнем Востоке – подобно Швейцарии в Европе. Название «Трансиордания» (или «Заиорданье») употреблялось с эпохи Крестовых походов до Первой мировой войны. Исторически оно обозначает регион к востоку от реки Иордан, не имевший фиксированных границ. Наконец, политическая ситуация в эмирате вынуждала западные державы ограждать Иорданию от потрясений. Однако правление Хашимитов не было спокойным и беззаботным. Династии пришлось неоднократно доказывать свое право на трон и бороться с проблемами, с которыми не справились иракские Хашимиты. Десятилетия, следующие за 1958 годом, бросают иорданским монархам всё новые вызовы.
Как и везде на Ближнем Востоке, в Иордании смешались разные народы, культуры и цивилизации. Во II–I тысячелетиях до н. э. здесь существовало Аммонское царство со столицей в Раббат-Аммоне (нынешний Амман). В III веке до н. э. – II веке н. э. будущее королевство Хашимитов именовалось Набатейским царством, центром которого была знаменитая Петра – город, вырубленный в скалах и окруженный горами. В 105 году император Траян присоединил Набатею к Римской империи. Новая провинция получила название «Аравия Петрейская» (лат. Arabia Petraea), или «Каменистая Аравия». Некоторые иорданские города достигли расцвета именно в римский период. Так, Джераш и Ирбид славятся античными руинами, а на холме Умм-Кайс сохранились развалины древней Гадары.
Римлян сменили византийцы, а византийцев – арабы. Затем последовала эпоха Крестовых походов – о ней в Иордании напоминают средневековые замки Карак, Шобак и Аджлун. Карак возвышается над Путем Царей – одним из древнейших торговых маршрутов в истории, который пролегает через самые красивые места страны. Путь Царей вел из Египта в Месопотамию и Персию. По этой дороге евреи во главе с Моисеем шли в Землю Обетованную, крестоносцы – в Иерусалим, купцы – в Дамаск и Багдад и паломники – в Мекку.
В 1517 году Трансиордания покорилась османскому султану Селиму I – отцу Сулеймана Великолепного. Однако до Первой мировой войны образование государства на землях за Иорданом считалось невозможным. Амман представлял собой деревню с населением в 2 тыс. человек. Страна была бедной, и ничто не предвещало ее экономического развития. Трансиорданцы не доверяли деньгам, предпочитая натуральный обмен. Крестьяне предлагали зерно и рис, бедуины – скот, шерсть, молоко и мясо. Они обменивали свою продукцию на чай, сахар и другие товары – например, на текстиль и посуду.
В Иордании много библейских мест и христианских святынь. На одной из прибрежных скал Мертвого моря стоит столб – считается, что это соляной столб, в который превратилась жена Лота (праведника из Содома). По мнению исследователей, Содом и Гоморра тоже находились на территории Иордании. Местность Бетани (Вифания) в 40 км от русла реки Иордан почитается как место, где крестился Иисус Христос. В церкви города Мадаба хранится голова Иоанна Крестителя. Недалеко от Мадабы расположена гора Небо, откуда, согласно Второзаконию, Господь показал Моисею Землю Обетованную. На вершине горы есть смотровая площадка. В хорошую погоду с нее видно сверкающий золотом Купол Скалы – иерусалимскую мечеть.
О Трансиордании в период между XVII веком и второй половиной 1860-х годов известно крайне мало. В эти «темные века» она выпала из поля зрения Порты. Султан Абдул-Хамид II пытался усилить контроль над Трансиорданией, но, казалось, ему мешало все: засушливый климат, обширные пустыни и консерватизм населения. Второе название Трансиордании – Заиорданье – уже говорило о том, что эти земли находятся где-то очень далеко. У Стамбула не было ни политических, ни коммерческих, ни иных причин, чтобы заинтересоваться Трансиорданией и направить туда чиновников и солдат. Внимание Порты было сосредоточено на европейских владениях. Из всех восточных провинций султана беспокоила лишь Сирия – она имела выход к Средиземному морю.
Между тем население Трансиордании увеличивалось. После Кавказской войны (1817–1864) на Ближний Восток хлынул поток беженцев. Чеченцы и черкесы селились в Аммане, Совайме и Науре. Крупнейшим городом страны был Ас-Сальт, но его время прошло. Коммерсанты перебирались в Амман – их привлекала возможность транспортировки товаров по Хиджазской железной дороге.
Первая мировая война не коснулась Аммана. Великое арабское восстание затронуло ряд бедуинских племен, которые присоединились к Хашимитам. Но поражение, которое нанес Порте британский генерал Эдмунд Алленби, а затем и гибель Османской империи лишили Трансиорданию даже той административной системы, которая существовала на бумаге с 1870-х годов.
Сперва англичане и французы не рассматривали Трансиорданию как потенциальное государство. По соглашению Сайкса – Пико (1916) она входила в состав Палестины – и, следовательно, должна была оказаться в сфере английского влияния. Вопрос о судьбе Трансиордании не был рассмотрен даже на конференции в Сан-Ремо (1920). Франция взяла на себя ответственность за Ливан и Сирию, а Великобритания – за Ирак и Палестину. В материалах конференции Трансиордания не упоминается. Запад не проявлял к этой стране особого интереса – хотя предполагалось, что на нее распространится юрисдикция Палестины.
На Ближнем Востоке веял ветер перемен. Ибн Сауд завоевывал Аравийский полуостров. Великобритания поняла, что необходимо заполнить политический вакуум в Трансиордании своим влиянием. У северных границ страны стояли французы, на юго-востоке – ваххабиты. Лондон не мог позволить ни одним, ни вторым вторгнуться в Трансиорданию – эту буферную зону между двумя английскими мандатными территориями (Палестиной и Ираком). Трансиордания представляла ценность не сама по себе, а как своеобразный мост между территориями, имеющими большое значение для англичан. Поэтому в марте 1921 года британская комиссия по Ближнему Востоку под руководством Черчилля решила отделить Трансиорданию от Палестины и создать там отдельный эмират.
Однако англичане не знали, какую власть вводить на местах. В арабскую политику вмешивались все, кому не лень: министерство иностранных дел, министерство по делам колоний, военное министерство, дипломатическая служба, служба внешней разведки, британская администрация Иерусалима… Первая мировая война окончилась, и у Лондона не было лишних денег. Поэтому Великобритания не собиралась посылать войска в Трансиорданию и следовать примеру Франции, чьи вооруженные силы захватили Сирию.
В то же время британцы попытались наладить сотрудничество с элитами Трансиордании. В августе 1920 года верховный комиссар Палестины Герберт Луис Сэмюэл прибыл в Ас-Сальт на встречу с местной знатью. Он объявил, что первенство в англо-трансиорданских отношениях принадлежит Великобритании. Лондон сформирует систему административных органов и пришлет несколько офицеров – но их оружием будут «совет и авторитет». Казалось, одна только мысль об инвестициях в Трансиорданию вызывает у англичан отвращение. Поэтому для будущего королевства Хашимитов начался короткий, но хаотичный период местного самоуправления.
Первоначально было создано три администрации – в Аджлуне, Ас-Сальте и Караке, причем последняя помпезно именовалась Национальным правительством Моава. Жители Карака, опьяненные свободой, вспомнили библейское название Трансиордании и решили использовать его в обозначении своего «независимого» органа власти. Муниципальные советы состояли из авторитетных и в высшей мере тщеславных местных шейхов. Амман по-прежнему не считался важным населенным пунктом и, соответственно, не был удостоен права иметь собственную администрацию.
Результаты обескуражили даже видавших виды британских колониальных чиновников. Из аджлунской администрации сразу же выделись еще три «самостоятельных» муниципалитета – в Ирбиде, Эль-Мазаре и Джераше. Малонаселенные деревни Эт-Тафила и Вади Муса учредили собственные органы местного самоуправления и теперь требовали автономию от Карака. Каракский муниципалитет продал англичанам право на разработку минеральных месторождений всего за 1000 фунтов стерлингов – разумеется, никто из местных жителей не увидел этих денег. Теперь от администрации Карака хотели избавиться абсолютно все близлежащие населенные пункты. К середине ноября 1920 года сфера влияния оскандалившегося мунициалитета ограничивалась Караком. Некоторого успеха удалось достичь лишь в Ас-Сальте. Жители этого крупного населенного пункта осознавали преимущества централизации и пытались сохранить османскую модель управления. Но, в целом, эксперимент по организации муниципальной власти завершился полным крахом.
Период самоуправления в Трансиордании был кратким, но показательным. В стране не имелось ни политической силы, способной контролировать территорию, ни денег для содержания госструктур, ни соответствующей идеологии, – словом, отсутствовал сам фундамент государственности. Этот фундамент предстояло заложить амиру Абдалле из династии Хашимитов.
История Иорданского Хашимитского Королевства начинается 21 ноября 1920 года, когда Абдалла приехал из Мекки в Маан. Его сопровождали триста человек свиты. Хашимиты намеревались показать арабам, что, невзирая на изгнание Фейсала из Сирии, их династия по-прежнему могущественна. Амир отправился в Трансиорданию с одобрения отца – шариф Хусейн снабдил сына письмами, адресованными местным шейхам. Абдалла хотел реализовать собственные амбиции. Будучи тщеславным и эгоцентричным, он переживал из-за негласного соперничества с братьями – один из которых (Али) являлся наследником отца в Хиджазе; второй (Фейсал) уже успел побыть королем Сирии; а третий (Зейд) был слишком молод, чтобы с ним тягаться.
Приезд Абдаллы в Маан представлял собой хитрый и продуманный шаг. Фактически амир подобрался к желанному Дамаску – но так, что этого никто не понял. Ни англичанам, ни французам не пришло в голову, что после сирийской катастрофы, имевшей место в июле, Хашимиты все еще мечтают о Великой Сирии. Запад увидел в поступке Абдаллы исключительно интерес к Трансиордании. Свита амира придавала ему вес в глазах местных жителей – но численность людей Абдаллы не позволяла британцам воспринимать их как армию.
Абдалла жаждал бороться с англичанами – и, подобно исламским правителям прошлого, завоевать себе королевство. Однако у британцев и без него хватало забот: эксперимент с местным самоуправлением на севере Трансиордании потерпел крах; Амман еще не претендовал на статус столицы; Акаба по-прежнему считалась территорией Хиджаза. В этих условиях англичане просто забыли о юге Трансиордании – и даже не отреагировали на приезд Абдаллы в Маан.
Осев в Маане, Абдалла принялся изображать из себя хашимитского принца. Амир создал нечто вроде королевского двора и разослал приглашения влиятельным трансиорданцам. Шейхи потянулись в лагерь Абдаллы из любопытства – и он принимал всех. Пока Лондон не обращал внимания на амира, арабская знать решила, что англичане потворствуют ему.
Спустя три месяца Абдалла понял, что может опереться на поддержку населения. В феврале 1921 года он двинулся на север, дабы предложить англичанам возглавить любое арабское королевство на их усмотрение.
Амир выбрал прекрасное время для того, чтобы напомнить о себе. Весной 1921 года в Каире проходила британская конференция, посвященная проблемам управления мандатными территориями на Ближнем Востоке. Черчилль хотел раз и навсегда устранить неопределенности в статусе Палестины, Месопотамии и Трансиордании. Политики прислушивались к мнению экспертов. Самый авторитетный из них – Томас Эдвард Лоуренс – знал Абдаллу и дружил с Фейсалом. В конечном счете Лоуренс убедил Черчилля сделать Хашимитов правителями Ирака и Трансиордании.
По итогам Каирской конференции Фейсалу обещали трон в Багдаде. Абдалла был страшно разочарован. В отличие от брата, он получил «утешительный приз» – маленький пустынный эмират со странными границами. Впрочем, на амира все же возложили ответственность за конкретную территорию. Однако после марта 1921 года отношения между англичанами и Абдаллой испортились.
Британские чиновники и Хашимит по-разному воспринимали Трансиорданию. Англичане видели в ней будущую конституционную монархию, а амир – отправную точку для расширения своих владений. Фейсал правил огромной Месопотамией, и его старший брат намеревался создать для себя не менее достойное королевство – огнем и мечом, если потребуется. Абдалла не мог отказаться от этой идеи вплоть до 1924 года.
Вскоре позиция Великобритании изменилась. Теперь она настаивала лишь на том, чтобы в Трансиордании было спокойно. Абдалле не следовало вмешиваться в дела Палестины (которую англичане считали своей главной мандатной территорией) и Сирии (которую контролировали французы). Если бы это простое требование соблюдалось, то Лондон доверил бы Хашимиту руководство Трансиорданией. В итоге страна превратилась бы в сферу персональной ответственности Абдаллы, а он сам – в суверенного монарха. Все это рассказал Абдалле Черчилль – они встретились в Иерусалиме после Каирской конференции.
Министр подчеркнул, что амиру дается шестимесячный испытательный срок, по истечении которого он будет утвержден в качестве правителя Трансиордании.
Абдалла согласился. Но для него подрыв порядка в Палестине и Сирии являлся обязательным условием реализации амбиций – личных и династических. Трансиордания же не вызывала у амира никаких эмоций, кроме презрения. Хашимит не учел, что за эту страну отвечают английские чиновники, которые не станут терпеть его выходки – хотя бы потому, что дорожат своей работой.
Противоречие между планами англичан и замыслами Абдаллы обнаружилось уже к июню 1921 года. Как отмечает историк Уриэль Данн, «министерство по делам колоний единодушно пришло к выводу, что от Абдаллы надо избавиться – если возможно, то с должным уважением к нему, если нет – то без». Британский резидент[42 - Главный британский резидент в Трансиордании – администратор, действующий от имени верховного комиссара Палестины, второй по значимости чиновник в эмирате.] Альберт Абрамсон обрушил на амира поток яростных обвинений. По утверждению Абрамсона, Хашимит всячески уклонялся от политического и финансового контроля со стороны английской администрации, помогал арабским националистам, а также был ленив, жесток и расточителен.
Абрамсон не питал к Абдалле теплых чувств, но обвинения были справедливыми. Например, весной 1921 года по инициативе амира первым премьер-министром Трансиордании стал ливанец Рашид Талиа – знаменитый участник арабского национально-освободительного движения. Таких, как Талиа, называли истиклялистами (от араб. ??????? – независимость). Демонстративная любовь Хашимита к ливанским и сирийским истиклялистам вполне объяснима – Абдалла грезил о Леванте. Амир надеялся, что однажды сирийцы и ливанцы усадят его на престол в Дамаске – и тогда он возглавит Великую Сирию.
Под негласным покровительством Абдаллы истиклялисты агитировали против «западных колонизаторов» и планировали теракты. В июне 1921 года очередной арабский националист совершил неудачное покушение на французского генерала Гуро – и укрылся в Трасиордании. Экстрадиция преступника затянулась. Лондон и Париж два года пререкались друг с другом. Хашимит стравливал англичан и французов – а ведь для того, чтобы этого не случилось, Черчилль запретил ему вмешиваться в сирийские дела.
Впрочем, Абдалла выдержал испытательный срок. Своим назначением в качестве амира Трансиордании он был обязан Лоуренсу Аравийскому. Получив множество негативных отзывов о Хашимите, Черчилль командировал Лоуренса в Трансиорданию – для оценки деятельности амира. Вернувшись в Лондон, полковник заявил, что Абдалла должен возглавить эмират – и что во всех проблемах виновата Великобритания, которая плохо ему помогает. Подчиненные Черчилля возмутились, но Лоуренс подмигнул им и сказал: «Мы должны оставить Абдаллу – тогда он окончательно себя утопит!» Чиновники решили, что таков план руководства, о котором им знать еще не полагается, а Черчилль тяжело вздохнул. Он знал, что с Хашимитами бывает непросто, но доверял Лоуренсу. Так Абдалла – амир-принц с рождения – стал амиром-правителем.
В феврале 1924 года англичане урезали материальную помощь Трансиордании и принялись за истиклялистов. Большинство борцов за свободу было арестовано или депортировано из страны. Остальные, подобно Ибрагиму Хашиму, присоединились к Абдалле. Они сделали выбор в пользу работы на благо Трансиордании. Хашим шесть раз возглавит правительство, станет министром юстиции и председателем Верховного суда. Он будет преданно служить Хашимитам на руководящих должностях вплоть до смерти от рук иракских революционеров в 1958 году – тогда Хашим волею судьбы окажется с официальным визитом в Багдаде.
Помимо истиклялистов, еще одну проблему для Трансиордании представляли бедуины. В эмирате проживали свыше тридцати племен. Абдалла стремился понравиться сильным – Бану Сахр и Ховейтат. Слабые племена он игнорировал либо запугивал. Амир вел себя как настоящий шейх – он демонстрировал чудеса изворотливости, льстил одним вождям и угрожал другим. В нем проявилось то исконное, кровное, бедуинское, что не смогли стереть годы жизни в Стамбуле. Правитель Трансиордании носил арабскую одежду, ел руками и любил лошадей гораздо больше, чем дорогие автомобили. В отличие от прозападного Фейсала, он обращался к истокам – и ориентировался на те далекие времена, когда Хашимиты были могущественными хозяевами Мекки.
В июне 1921 года бедуины бросили вызов Абдалле. На севере – в районе Ирбида – восстало полукочевое племя Кура. Крестьяне отказались платить налог на скот, ибо уже выплатили его муниципалитету, который впоследствии упразднили британцы. Абдалла нуждался в деньгах – поэтому он не только вводил новые пошлины, но и беззастенчиво взыскивал старые, за 1918–1920 годы, ссылаясь на якобы существовавшие недоимки. В деревни Кура нагрянула полиция – она изъяла овец в счет уплаты налога. Поняв, что их грабят, крестьяне убили полицейских. Впрочем, мятеж быстро угас. Племя решилось на компромисс с Абдаллой, дабы в дальнейшем жить спокойно.
Спустя два года взбунтовалось племя Адван. Традиционные соперники Адван – Бану Сахр – по воле амира были освобождены от налогов. Адван беднело и теряло привычный статус главного племени Западной Трансиордании. Осенью 1923 года бедуины взялись за оружие. Англичанам пришлось их усмирить – и, значит, выступить на стороне амира. Бронеавтомобили, отправленные на запад страны, продемонстрировали намерение Великобритании защищать Абдаллу. К тому моменту Хашимит уже объединил вокруг себя шейхов Бану Сахр. Многие племена примкнули к амиру как к самому сильному участнику конфликта. Весной 1924 года Абдалла разгромил Адван и примирился с его уцелевшими вождями. В феврале 1926 года амир легко справился с мятежом грозного племени Ховейтат – бедуины разбежались, как только увидели два британских бронеавтомобиля.
Привилегированное положение Бану Сахр вызывало негодование у других племен. Но Абдалла заигрывал с бедуинами, поскольку был уязвим и нуждался в союзниках. Мечтая о троне в Дамаске, он спонсировал сирийских и ливанских националистов – вместо того, чтобы тратить деньги на укрепление собственной власти в эмирате. Впрочем, денег все равно не хватало – и Абдалла компенсировал это, поддерживая Бану Сахр в бытовых спорах. Необъективность амира служила причиной вечных жалоб и едкой критики со стороны трансиорданцев и британских администраторов. Абдаллу никто не уважал.
Тем временем ситуация на Ближнем Востоке менялась. В 1920-х годах Хашимиты столкнулись с проблемой династического выживания. Амбиции Абдаллы росли параллельно с амбициями другого арабского лидера – Ибн Сауда.
Лето 1922 года ознаменовалось масштабным рейдом ихванов в Трансиорданию. Их удалось остановить всего в 20 км от Аммана, который уже являлся столицей эмирата. Вторая атака последовала через два года – когда борьба между Хашимитами и Саудитами близилась к апогею. Нападая на эмират, ихваны не позволяли Абдалле прийти на помощь своему отцу Хусейну и брату Али, которые защищали Хиджаз от Ибн Сауда. В декабре 1925 года Мекка пала, и Хашимиты лишились своих исторических владений в Аравии.
Лондон играл на перспективу. Осенью 1925 года в лагерь Ибн Сауда приехал бывший глава Арабского бюро, нынешний верховный комиссар Палестины и будущий верховный комиссар Месопотамии – генерал Гилберт Клейтон. Ему было велено обеспечить безопасность Ирака и Трансиордании – и, следовательно, правивших там Хашимитов. Генерал предложил амиру Неджда пойти на территориальные уступки – в обмен на признание Лондоном аннексии Хиджаза.
Клейтон и Ибн Сауд заключили два договора – причем генерал подписал их от имени Великобритании, Трансиордании и Ирака. Первый документ – соглашение в Бахре (1 ноября 1925 года) – регулировал отношения между Недждом и Ираком. Отныне любой набег племени через границу на территорию другого государства являлся актом агрессии – что возлагало на правительство, которому подчинялось племя, обязанность наказать его. Второй документ – соглашение в Хадде (2 ноября 1925 года) – определял границу между Недждом и Трансиорданией. Клейтон был доволен. Отказавшись от защиты Хашимитов в Хиджазе, англичане гарантировали их династическое выживание в Ираке и Трансиордании.
В ноябре 1921 года Альберта Абрамсона на посту резидента сменил Гарри Филби. Наилучшее представление о характере Филби дает придуманная им самим надпись на собственном надгробии: «Величайший исследователь Аравии». Филби был скандально известным востоковедом – которого, однако, интересовала не наука, а личная выгода. Он работал в Трансиордании с ноября 1921 года по апрель 1924 года. За это время Филби неоднократно ссорился с Абдаллой – и, наконец, демонстративно отказался с ним разговаривать. С 1925 года англичанин жил при дворе Ибн Сауда в качестве советника. В своих книгах он неустанно ругал Хашимитов, а его сын Ким с 1933 года являлся агентом советской разведки. Все это позволило британцам и Саудитам заклеймить
Филби «предателем и отцом предателя» – особенно после того, как в 1955 году Сауд (второй король Саудовской Аравии) изгнал советника за «антиправительственную деятельность» (на самом деле – за критику его роскошного образа жизни).
Если Филби был эксцентричной личностью, то его преемник – вежливый Генри Кокс – напротив, ни с кем не ссорился и исполнял обязанности главного британского резидента в Аммане в течение 15 лет. Он приехал в Трансиорданию, когда Лондон разочаровался в Абдалле. Само назначение Кокса – ответственного, но заурядного чиновника – свидетельствовало об этом разочаровании.
Перед резидентом стояла тяжелейшая задача – провести в Трансиордании финансовую реформу. Англичане с 1921 года выплачивали эмирату ежегодные субсидии и цивильный лист – средства, которые предоставлялись лично Абдалле, на содержание его семьи и двора. Но деньги, выданные Амману, бесследно исчезали. Амир не видел разницы между госбюджетом и собственным кошельком. В период с января по июль 1923 года он потратил все средства, выделенные на год.
Англичане негодовали. В августе 1923 года они ввели новую систему целевых выплат. Отныне Амман лишался материальной помощи, если не соблюдал условия, на которых она предоставлялась. Британский парламент проголосовал за то, чтобы направлять деньги не в Трансиорданию, а в Иерусалим, дабы их распределял верховный комиссар Палестины – который имел право не спонсировать Абдаллу. Новая система позволяла англичанам держать амира «на коротком поводке». Идея целевых выплат принадлежала Генри Коксу.
Абдалла запротестовал – но Кокс тут же продемонстрировал, как работает его детище. Весной 1924 года амиру пришлось назначить премьер-министром Али Риду Башу ар-Рикаби. Генерал ар-Рикаби уже руководил кабинетом с марта 1922 года по февраль 1923 года. Он даже получил согласие Лондона на исключение эмирата из декларации Бальфура. Это означало, что в Трансиордании запрещено селиться евреям – и что ее территория не будет использована для создания еврейского государства в Палестине. Но Абдалла, опасаясь конкуренции, уволил ар-Рикаби. И вот теперь – спустя год – генерал опять занял премьерское кресло.
Смирившись с назначением ар-Рикаби, амир затеял упорную борьбу против системы целевых выплат. Сперва он решил задобрить Кокса, изъявив желание сократить цивильный лист, – но чиновник не поддался на уловку. Затем Абдалла попытался игнорировать новые правила. В ответ резидент и верховный комиссар Палестины Герберт Луис Сэмюэл пообещали проигнорировать амира и его финансовые потребности. Кокс считал, что надо либо установить контроль над Абдаллой, либо заменить его младшим братом – принцем Зейдом.
Сэмюэл подготовил ультиматум. Помимо системы целевых выплат, документ содержал еще два требования – о высылке из Трансиордании «политически нежелательных элементов» и о выдаче французским властям в Сирии арабских националистов. Ультиматум заканчивался следующим образом: «Мы верим, что Ваше Высочество примет вышеуказанные условия, и правительству Его Величества больше не придется напоминать о них».
Абдалла почувствовал угрозу. Лишенный народной поддержки, экономически зависимый от англичан и напуганный атаками ихванов, амир подписал ультиматум 20 августа 1924 года.
Унизительный ультиматум оказался благословением для Хашимитов. Благодаря жесткому административному и финансовому контролю процесс государственного строительства в Трансиордании заметно ускорился. Прекратились взаимные обвинения в жадности и расточительности – что, в свою очередь, положило конец конфликтам между Абдаллой и англичанами.
Теперь эмират нуждался в армии. У ее истоков стоял генерал-майор Фредерик Пик (арабы дали ему почетное прозвище «Пик-паша»). Для защиты страны Пик сформировал вооруженную группу «Мобильные силы». Осенью 1923 года англичане объединили ее с подразделениями полиции. Так родился легендарный Арабский легион – впоследствии лучшая армия арабского мира.
20 февраля 1928 года был подписан англо-трансиорданский договор. Абдалла согласился «руководствоваться советами» британских властей (статья 5). Лондон, в свою очередь, официально признал правительство «под властью Его Высочества амира Трансиордании». К радости Аммана, Туманный Альбион изъявил готовность покрывать все расходы трансиорданской администрации.
Однако в эмирате не хватало образованных людей – поэтому британская администрация Иерусалима командировала туда сотни палестинских специалистов. После службы многие из них остались в Трансиордании. Некоторые палестинцы определили судьбу хашимитского государства на долгие годы вперед.[43 - Среди них – четырехкратный премьер-министр Тауфик Абу аль-Худа (18941956) и шестикратный председатель правительства Самир ар-Рифаи (1901–1965). Ар-Рифаи стал родоначальником политического клана – его сын Зейд и внук Самир также возглавляли кабинет министров.] Но народ оозмущллся. Палестинские чиновники презрительно относились к коренному населению и раздражали подданных Абдаллы гораздо сильнее, нежели англичане. В конце 1920-х годов родился лозунг: «Трансиордания для трансиорданцев». Это предвещало расцвет трансиорданского национализма.
Параллельно обострился и «бедуинский вопрос». Англичане не доверяли кочевым племенам – они считали бедуинов разбойниками. Помимо того, во второй половине 1920-х годов над Трансиорданией нависла угроза ваххабитской экспансии. Британцы просили Бану Сахр и Ховейтат не кочевать, пока ихваны не прекратят свои рейды на территорию эмирата. Однако бедуины априори не могли вести оседлый образ жизни. Племена продолжали пересекать границу в обоих направлениях. Самое абсурдное, что могли сделать британцы в таких условиях, – это учредить Трансиорданскую пограничную службу.
Казалось, англичане ненавидят трансиорданских кочевников больше, чем ваххабитов. Лондон «закручивал гайки» – от имени пограничной службы зачастую действовали британские ВВС. Иногда они расстреливали бедуинов прямо на выезде из эмирата. Работа самой службы противоречила здравому смыслу – например, однажды пограничники помешали членам племени Ховейтат догнать ихванов, которые угнали их скот. Бедуины угрожающе роптали. Тогда в Аммане был создан специальный суд – он рассматривал вопросы владения добычей, захваченной в результате набегов.
В 1930 году британцы изменили стратегию. Они делегировали в Трансиорданию генерала Джона Баготта Глабба, который уже преуспел в формировании вооруженных сил Ирака. Глабб набирал в иракскую армию бедуинов – и тем самым интегрировал их в государственную систему. В Трансиордании полководец принял руководство «Патрулем пустыни» («Desert Patrol»), состоявшим из кочевников. Эти отряды несли стражу вдоль границы эмирата.
В 1933 году Абдалла назначил Глабба управляющим районами проживания племен. Вскоре генерал стал главным арбитром в бедуинских спорах и конфликтах. К середине десятилетия он мог с чистой совестью заявить: «В пустыне спокойнее, чем в городах». По утверждению английского историка Грэма Джевона, благодаря Глаббу трансиорданские бедуины «достигли такого расцвета, какого не знали со времен Омейядов».
Генерал искусно манипулировал шейхами, не позволяя никому из них набрать силу. Также он выступал в роли бедуинского благодетеля – раздавал деньги бедным племенам, оплачивал лечение кочевников, строил для них школы и больницы. Главным инвестором была британская «Iraq Petroleum Company», заинтересованная в охране своего нефтепровода. С началом Второй мировой войны Глабб сменил Пика на должности командира Арабского легиона. С этого момента он превратился в одну из последних легенд британского колониализма – и в героя Трансиордании. Наследие генерала легло в основу современной иорданской армии и продолжает жить спустя полвека после его отставки и спустя три десятилетия – после его смерти.
Между тем политика в Трансиордании – как и в других арабских странах – являлась привилегией местных элит. В парламенте заседали влиятельные шейхи. Названия родов, к которым они принадлежали, до сих пор встречаются в списках высших должностных лиц Иордании: Аль Хиндави из Аджлуна, Аль Тал из Ирбида, Аль Маджали из Карака, Аль Кайид из Ас-Сальта и др.
В политике преобладали личные интересы. Любые попытки ее институционализации имели корыстный характер. Например, в 1933 году Миткаль аль-Файез – вождь Бану Сахр – основал «Партию солидарности», чтобы укрепить собственную власть среди племенных шейхов.
В современной Иордании вожди племен по-прежнему борются за власть, причем иногда – с Хашимитами. Так, в июне 2018 года Фарес аль-Файез – сын Миткаля аль-Файеза и нынешний лидер Бану Сахр – публично обвинил короля Абдаллу II (правнука амира Абдаллы) в том, что тот «ведет себя как полубог». Фарес призвал монарха «убраться прочь», аргументируя свою позицию следующим образом: «Это наша страна и наша земля. Ты, твой отец, дед и прадед пришли из Хиджаза. Ты должен нам, но мы не должны тебе».
Абдалла приехал в Маан в 1920 году, ибо хотел занять престол в Багдаде или Дамаске. Подобно своему брату Фейсалу I, он внимательно наблюдал за ситуацией в Сирии. Но в 1924 году – после подписания ультиматума и изгнания истиклялистов из Трансиордании – шансы Абдаллы овладеть Дамаском приблизились к нулю. Однако амир никогда не забывал о своей заветной мечте – великом арабском королевстве. В конце 1920-х годов он обратил взор на соседнюю Палестину. Хашимит был готов сотрудничать как с тамошними арабами, так и с евреями – в зависимости от того, кто предложил бы ему более выгодные условия.
Арабские националисты обожали муфтия аль-Хусейни – заклятого врага Хашимитов. Абдалла жаловался на оголтелую антимонархическую пропаганду из Палестины – мандатной территории Великобритании. Но Лондон проявлял в этом отношении то ли редкую лояльность, то ли полное равнодушие.
Вместе с тем, амир понимал, что евреи могут принести ему огромную пользу (учитывая их богатство и связи на Западе). Конечно, в разгар Восстания Западной Стены[44 - Восстание Западной Стены (1929) – антиеврейские беспорядки и погромы в Палестине, учиненные арабами.] Абдалла гневно осудил «еврейских провокаторов» – но это не мешало ему контактировать с сионистами. Амира и ишув[45 - Ишув – еврейская община Палестины.] сплотила ненависть к муфтию аль-Хусейни.
Восстание Западной Стены возмутило трансиорданцев – и Абдалла немедленно заявил, что готов управлять Палестиной. Логика Хашимита была проста: монарх, в чьих владениях безопасно, сумеет навести порядок и в соседней стране. Англичане поблагодарили амира за блестящую идею – но не собирались и близко подпускать его к палестинским территориям.
Тем не менее, с «палестинской проблемой» надо было что-то делать – и англичане решили снизить приток еврейских иммигрантов. Белая книга[46 - Белая книга – документ или сборник документов о британской политике в отношении мандатной Палестины.]1930 года ограничила продажу земли в Палестине. Следовательно, спрос на недвижимость «по соседству» – на востоке Трансиордании – резко возрос. Согласно исламским традициям, всей землей в эмирате владел правитель – то есть Абдалла. Амиру вечно не хватало денег – и теперь у него появился шанс получать доход, сдавая евреям в аренду земельные участки. Однако в июне 1933 года парламент с подачи англичан постановил «строго запретить сделки с евреями в любой форме и манере, а также постоянное проживание евреев в Трансиордании».
Обескураженный амир пытался убедить сионистов в необходимости создания арабо-еврейского государства во главе с самим собой. Еврейское агентство[47 - Еврейское агентство – международная сионистская организация со штаб-квартирой в Иерусалиме.] выплачивало Абдалле субсидию под видом арендной платы за землю (аренда была продлена до 1939 года, но это не афишировалось). Трансиорданцы и палестинцы уже не питали обоюдной неприязни друг к другу – теперь они вместе ненавидели евреев. На Ближнем Востоке поднималась волна антисионистских настроений. Поползли слухи, что Абдалла связан с Еврейским агентством. В лучшем случае арабы не воспринимали эти слухи всерьез, в худшем – подозревали амира в предательстве. Впрочем, эмирату ничто не угрожало. Урожаи 1937–1938 годов выдались изобильными. Осенью 1939 года трансиорданцы могли поздравить себя с долгожданным процветанием – причем именно тогда, когда у соседей дела обстояли плачевно.
Абдалла находился в Трансиордании уже 18 лет. Первые годы правления оказались для него не самыми благоприятными, но за 1930-е годы отношения между амиром и англичанами наладились. Хашимита больше не считали глупым и эгоистичным. В 1939 году суровый Генри Кокс покинул пост главного резидента. Его место занял коммуникабельный и остроумный Алек Киркбрайд. Израильский журналист Рон Пундак писал: «В 1939 году для Абдаллы завершился период опеки и начался период партнерства».
В годы Второй мировой войны авторитет амира продолжал расти. Самый кровавый конфликт XX века оживил экономику Трансиордании. Англичане нуждались в инфраструктуре на Ближневосточном театре военных действий – и потому развернули масштабные строительные работы на юге страны. Зимой 1941 года только в районе Акабы на прокладке дорог трудилось около 8 тыс. человек.
Система госзакупок для британской армии озолотила трансиорданских коммерсантов. Спекуляция зерном, рисом, стройматериалами и автозапчастями достигла невиданного размаха. Еще одним способом «сколотить капитал» являлась контрабанда топлива. Оноре де Бальзак говорил: «За всяким большим состоянием кроется преступление». Слова французского классика XIX века наглядно иллюстрируют то, что спустя столетие творилось в эмирате. Если в 1937 году в Аммане было 27 автомобилей, то в 1943 году – уже 600. Трансиорданцы богатели.[48 - Нельзя забывать и о гигантских инвестициях Великобритании. Так, в 1942 году Лондон предоставил Абдалле на льготных условиях кредит в размере 50 тыс. фунтов стерлингов для развития порта Акаба на Красном море.]
После войны британские власти намеревались и дальше поддерживать Трансиорданию. Мир менялся, и процесс деколонизации уже начался. К 1945 году статус эмирата стал аномальным. Формальная независимость Египта была провозглашена в 1922 году, Ирака – в 1932 году, Сирии – в 1941 году, Ливана – в 1943 году. Трансиордания являлась единственной из пяти стран – основательниц ЛАГ, которая не обладала суверенитетом. Отказывая ей в независимости, Лондон тормозил развитие своего арабского союзника.
На этом фоне был заключен новый англо-трансиорданский договор, который прекратил действие мандата. Хашимитское Королевство Трансиордания родилось 25 мая 1946 года, но его независимость имела номинальный характер. Правительство финансировалось из Лондона. Армией командовали британские офицеры. Резидент Киркбрайд превратился в королевского советника.
Все эти факты говорили об отсутствии у Трансиордании реального суверенитета. Арабские лидеры – особенно египетский монарх Фарук I – презрительно отзывались об Абдалле, хотя сами вряд ли могли похвастаться выдающимися достижениями.
На личности Фарука стоит остановиться отдельно. Ему – единственному сыну и наследнику египетского короля Ахмеда Фуада I – с детства было дозволено все, кроме чревоугодия. Но, вступив на престол летом 1937 года после смерти отца, 16-летний юноша, что называется, «сорвался с цепи».
Фарук буквально проедал и пропивал свое государство. Он проводил большую часть времени в европейских ресторанах, казино и стрип-клубах. Помимо пьянства и обжорства, король славился кутежами, карточными долгами, тягой к невероятной роскоши и успехом у женщин – Фарук хвастался, что одержал пять тысяч любовных побед. По свидетельствам приближенных, они никогда не видели монарха читающим или пишущим. Вскоре главными проблемами Фарука стали лишний вес и сопутствующие заболевания. Сотрудники ЦРУ называли его «жирным ублюдком».
Также король собрал одну из самых больших в мире коллекций порнографии (после революции 1952 года правительство распродало ее и выручило свыше $ 1 млн), украл карманные часы у Черчилля, перестрелял всех львов в Каирском зоопарке и запретил в Египте красные автомобили – такие могли принадлежать только монарху. При этом Фарук мечтал основать халифат и стать лидером исламского мира. Желание избавиться от англичан привело к тому, что во время Второй мировой войны он, подобно муфтию аль-Хусейни, поддержал Гитлера.
В итоге Фарука возненавидели все. Подданные знали, что монарх грабит их и ведет аморальный образ жизни. Политики и аристократы негодовали, ибо правитель раздавал своим сомнительным друзьям ответственные должности, воинские звания, почетные титулы и награды. Для международного сообщества Фарук превратился сначала в посмешище, а с 1939 года – еще и в пособника Третьего рейха. Египтяне говорили: «Если на свете только семь смертных грехов, то наш король найдет восьмой».
Несмотря на критику, Трансиордания находилась в гораздо более выгодном положении, нежели иные страны региона. Абдалле на момент коронации исполнилось 64 года, и он обладал богатым опытом, необходимым правителю. Мекка, Стамбул, Великое арабское восстание, взаимодействие с англичанами – ничто не прошло для амира бесследно. Ближний Восток убедился в этом, когда грянула Арабо-израильская война (1947–1949).
Война имеет предысторию. В 1939 году – после очередного восстания в подмандатной Палестине – Лондон издал новую Белую книгу.
Согласно документу, на территории исторической Палестины предполагалось создать два независимых государства – еврейское и арабское.
Конечно, Абдалла предпочел бы союз Палестины и Трансиордании под собственным руководством. Но король предусмотрительно поддержал британцев. Взамен он надеялся получить Иудею и Самарию – палестинские регионы, предназначенные для арабского государства. Однако Великобритания делегировала рассмотрение «палестинского вопроса» ООН.
В октябре 1947 года еврейская делегация встретилась с лидерами Лиги арабских государств. Но генеральный секретарь ЛАГ египтянин Абдул Рахман Хассан Аззам заявил, что арабы не отдадут ни пяди палестинской земли. «Это будет война на уничтожение, – сказал Аззам, – молниеносная бойня, о которой будут вспоминать так же, как о резне монголов или о Крестовых походах».
29 ноября 1947 года Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию № 181 («план по разделу Палестины»). Отныне Палестина гарантированно подлежала разделу с последующим образованием еврейского и арабского государств. Иерусалим передавался под международную юрисдикцию. Евреи согласились с резолюцией, но арабы ее отвергли. Теперь война была неизбежна.
Еврейское агентство, сотрудничавшее с Абдаллой в 1930-х годах, искало сотрудничества с ним и в 1946 году. В августе стороны договорились, что Хашимит возглавит арабскую часть Палестины, которая войдет в трансиорданско-палестинское королевство. Никто не желал, чтобы инициативу перехватил муфтий аль-Хусейни. К тому же Абдалла в качестве правителя арабской Палестины импонировал англичанам. С момента Восстания Западной Стены минуло 17 лет – и теперь усиление Трансиордании подразумевало укрепление британских позиций на Ближнем Востоке. В феврале 1948 года Лондон намекнул, что благосклонно отнесется к «правильному» использованию Арабского легиона.[49 - Скрывая истинную цель переговоров с Лондоном, Абдалла заявил, что требует пересмотреть англо-трансиорданский договор 1946 года. В марте 1948 года был подписан новый англо-трансиорданский договор, который ничем не отличался от предыдущего.]
Но Абдалла не спешил вторгаться в Палестину. Арабский мир не должен был догадаться о его экспансионистских устремлениях. Королю «помогла» резня, учиненная 9 апреля 1948 года еврейскими боевиками в арабской деревне Дейр-Ясин. Теперь палестинские арабы умоляли Абдаллу защитить их от «сионистского террора». Воодушевленный монарх обратился к ЛАГ с пламенной речью о спасении Палестины – и сорвал бурные аплодисменты.
Беспорядки в Палестине давно стали обыденным явлением. Эпизодически они происходили с 1930-х годов, а с ноября 1947 года не утихали вовсе – поэтому начало Арабо-израильской войны датируется 1947 годом.[50 - Государство Израиль было провозглашено 14 мая 1948 года – по истечении срока британского мандата в Палестине и в соответствии с резолюцией ООН № 181 (1947).] В полночь на 15 мая 1948 года – сразу после провозглашения Государства Израиль – на него напали Трансиордания, Египет, Ирак, Ливан, Сирия, Саудовская Аравия, Йемен и Судан, а также Арабская освободительная армия (силы ЛАГ под командованием Фавзи аль-Кавукджи) и Армия Священной войны («личная армия семьи аль-Хусейни»[51 - Армия Священной войны представляла собой отряды палестинских арабов. Ими командовал Абд аль-Кадир аль-Хусейни – племянник муфтия.]).
Арабский лагерь раздирали разногласия. Аль-Кавукджи, Абдалла и его иракские родственники терпеть не могли муфтия аль-Хусейни (это было взаимно). Фарук I насмехался над Абдаллой. Ибн Сауд не забывал о традиционном противоборстве с Хашимитами. Тем не менее, арабы даже не сомневались в триумфе. Руководство ЛАГ поклялось «сбросить евреев в море». Аль-Хусейни призывал единоверцев к джихаду. «Я объявляю священную войну, братья мусульмане! – кричал муфтий. – Убивайте евреев! Убивайте их всех!» ЛАГ назначила Абдаллу главнокомандующим арабскими вооруженными силами. Король был польщен – но понял, что на него возложили ответственность за исход конфликта.
Наградой в этой войне являлся Иерусалим – священный город иудеев, христиан и мусульман. Происхождение Хашимитов от пророка Мухаммеда означало, что Абдалла непременно заинтересуется Иерусалимом. Однако в соответствии с резолюцией № 181 нынешняя столица Израиля передавалась под международный контроль – и король не имел права посягать на этот древний город. Впрочем, юридические нормы не смутили Абдаллу. Он приказал Глаббу взять Иерусалим.
Опасения арабских лидеров подтвердились: трансиорданский монарх не собирался уничтожать сионистов. Его армия оккупировала часть палестинских территорий, отведенных для арабов по плану ООН.
К июню 1948 года Арабский легион занял Иудею и Самарию, включая Восточный Иерусалим.[52 - Восточный Иерусалим – часть Иерусалима, где расположены Старый город и Елеонская гора с важнейшими иудейскими, христианскими и мусульманскими святынями: Храмовой горой, Стеной Плача, храмом Гроба Господня, мечетями Аль-Акса и Купол Скалы и др.] Тогда же появился термин для их обозначения – «Западный берег реки Иордан». Государство Абдаллы, считавшееся маленьким и слабым, превзошло в военном плане все остальные арабские страны.
«Десять дней боев» (9-18 июля 1948 года) лишили арабов шансов на победу. Евреи разорвали коммуникации между арабскими силами в Иудее и в районе Газы. К 18 июля стороны заключили перемирие, продлившееся до 15 октября, – но исход войны был предрешен.
Территориальные выгоды Трансиордании в ходе войны приобрели очевидный характер. Прочие арабские государства чувствовали себя некомфортно. Успех Аммана подчеркивал недостатки союзников – особенно Каира и Эр-Рияда – поэтому вместо борьбы с Израилем они старались унизить Абдаллу. Арабские политики ожесточенно конкурировали друг с другом, и попытки нейтрализовать Хашимита приобретали парадоксальные формы.
Летом 1948 года ЛАГ приняла ряд резолюций в пику Трансиордании.[53 - Одна из резолюций отвергала план мирного урегулирования «палестинского вопроса», который разработал шведский посредник ООН – граф Фольке Бернадот. Согласно плану, Палестина подлежала совместному управлению Израиля и Трансиордании, а Иерусалим следовало включить в состав королевства Абдаллы. Вопрос о статусе Иерусалима стоил Бернадоту жизни. В сентябре 1948 года его автомобиль расстреляли.] Затем руководство Лиги решило настроить арабов Палестины против Абдаллы – и обратилось к аль-Хусейни. Муфтий с энтузиазмом откликнулся на призыв ЛАГ и сформировал Всепалестинское правительство. Оно находилось в Газе, занятой египетскими войсками, не обладало реальной властью и просуществовало всего несколько месяцев. Однако из всех членов ЛАГ администрацию аль-Хусейни не признали только хашимитские Ирак и Трансиордания.
15 октября 1948 года израильтяне начали против египтян наступательную операцию «Йоав». Каир неохотно попросил Амман о помощи. Арабский легион вошел в Хеврон – но лишь для того, чтобы египетские силы, отрезанные от основной армии, смогли к ней присоединиться. Это было все, чего Фарук I добился от Абдаллы. Хашимит возглавлял арабские вооруженные силы – но помощь арабским государствам-соперникам была для него нецелесообразной. Здесь интересы трансиорданцев и евреев совпадали – поэтому американский историк Ури Бар-Иосиф называет их «лучшими врагами».
Война завершилась 20 июля 1949 года победой Израиля. Его противникам пришлось пойти на значительные уступки – например, трансиорданская армия освободила юг пустыни Негев и долину Вади-Ара (аграрный район с большим количеством крестьян). Однако, потеряв Вади-Ара, Амман сохранил за собой Западный берег. Спустя 30 лет Абдалле наконец-то удалось приблизиться к династической мечте Хашимитов – великому арабскому королевству.
Уже тогда было ясно, что проблемы статуса Иерусалима, Западного берега и сектора Газа лягут в основу арабо-израильского конфликта.[54 - В результате войны под арабским контролем оказались 300 кв. км и 14 населенных пунктов, решением ООН предназначенных Израилю. Израиль же занял около половины территорий, зарезервированных для арабского государства, – 1300 кв. км и 112 населенных пунктов.] В международной политике появилось понятие «зеленая линия» – так называлась демаркационная линия, проведенная между Израилем, с одной стороны, и Ливаном, Сирией, Трансиорданией, Египтом – с другой. Абдалла находил такое положение вещей в корне неверным и собирался исправить его, присоединив к Трансиордании «оккупированные» Израилем арабские земли. Но для этого требовалось, чтобы палестинцы сами изъявили желание войти в состав трансиорданского государства. Объединение двух берегов Иордана должно было выглядеть не как экспансия Хашимитов, а как великодушный королевский жест, сделанный Абдаллой по просьбе угнетенного арабского народа.
Осенью 1948 года в Аммане состоялся Палестинский национальный конгресс. В нем участвовали сторонники Абдаллы и арабские беженцы из Палестины – всего несколько сотен человек. Они восхваляли мудрость и храбрость монарха. Конгресс был оплачен трансиорданским правительством. Во второй раз он прошел 1 декабря 1948 года в городе Иерихон на Западном берегу – и собрал уже 3000 человек. Мероприятием руководил шейх Мухаммад Али аль-Джабари – мэр Хеврона и давний друг короля.
Рядовые палестинцы решили, что присоединение к Трансиордании неизбежно, – и покорились судьбе. Весной 1950 года группа палестинских депутатов в парламенте Трансиордании предложила объединить Западный и Восточный берега. Предложение было принято единогласно. Жители Иудеи и Самарии не возражали – по замечанию английского историка Питера Мэнсфилда, они «пребывали в состоянии политического шока и не задумывались об альтернативе».
24 апреля 1950 года Трансиордания аннексировала Иудею и Самарию в одностороннем порядке. Теперь Абдалла правил Иорданским Хашимитским Королевством, или просто Иорданией. Государство раскинулось на обоих берегах реки Иордан, и приставка «транс-» из его названия пропала.[55 - Приставка «транс-», в частности, образует прилагательные со значением: «расположенный за пределами чего-либо».]
Сегодня Иорданское Хашимитское Королевство – одно из трех государств в мире, названных в честь правящей семьи (Хашимитов), наряду с Королевством Саудовская Аравия (его возглавляют Саудиты) и Княжеством Лихтенштейн (владением аристократического рода Лихтенштейн).
Союз Трансиордании и Западного берега был неравным. Старая восточная часть королевства (Трансиордания) содержала 94 % территорий, но лишь треть населения (1,5 млн человек). 90 % местных жителей не умели читать и писать. Промышленность отсутствовала. Крупным городом являлась только столица – Амман. Иные населенные пункты представляли собой разросшиеся деревни. В новой части королевства (Иудее и Самарии) ситуация обстояла гораздо лучше. Арабы Западного берега успешно занимались земледелием, получали образование и проживали в развитых городах – Рамалле, Наблусе, Вифлееме и других. Формально Трансиордания аннексировала Западный берег, но возникал вопрос: какой из двух регионов будет играть ведущую роль в судьбе Иордании?
После провозглашения Иорданского Хашимитского Королевства Абдалла недолго наслаждался плодами своих трудов. 20 июля 1951 года в Иерусалиме его застрелил палестинский боевик – родственник муфтия аль-Хусейни.
В день убийства 69-летний Абдалла был доволен собой – в отличие от 21 ноября 1920 года, когда он, молодой и амбициозный, только приехал в Маан. Придя к власти в Аммане и Иерусалиме, первый король Иордании наконец-то «сравнял счет» со своим братом Фейсалом I. Он заслужил уважение англичан. Он основал государство – гораздо более стабильное и гармоничное, чем многие на Ближнем Востоке. Он прожил яркую жизнь, полную труда и борьбы, и до последних дней отличался прекрасным здоровьем. Его смерть была мгновенной, а для такого благочестивого мусульманина, как Абдалла, – достойной и прекрасной. Монарх, облаченный в арабские одежды, испустил дух на пороге Аль-Аксы,[56 - Аль-Акса – мечеть в Иерусалиме, третья по значимости в исламе (после Аль-Харам в Мекке и Ан-Набави в Медине).] когда в мечети еще читали Коран. Рядом находился его любимый внук Хусейн – будущий правитель Иордании. Умирая, Абдалла мог гордиться, что оставляет после себя нечто большее, чем пустыню.
Глава 2
Годы безумия. Талал ибн Абдалла
Тут Али-Баба понял, что сделал ошибку, но какой конь не спотыкается и какой клинок когда-нибудь не отскочит?
«Тысяча и одна ночь»
«Король умер, да здравствует король!» – гласит французская «церемониальная фраза, перекочевавшая во многие европейские языки. В июле 1951 года иорданцы, находившиеся под английским влиянием, могли воскликнуть: «The King Is dead, long live the King!» Но кого же следовало приветствовать таким образом?
У Абдаллы было три жены. Первый брак он заключил в 1904 году со своей двоюродной сестрой Мусбах бинт Насер – дочерью мекканского шейха Насера ибн Али. Сестра Мусбах, Хазима бинт Насер, вышла замуж за Фейсала – младшего брата Абдаллы. В 1913 году будущий иорданский монарх женился на турчанке Суздиль-ханум, в 1949 году – на арабке Нахде бинт Уман. Но королевой Иордании стала Мусбах – первая и старшая супруга Абдаллы. Она родила сына Талала и дочерей – Хайю и Муниру. Суздиль-ханум была матерью принца Наифа и принцессы Макбулы, а Нахда бинт Уман – принцессы Найфен. Таким образом, Абдалла оставил после себя двух потенциальных наследников – Талала и Наифа.
Арабская традиция престолонаследия сочетает принципы родства и меритократии (власти, основанной на заслугах). Европейская норма первородства не применяется автоматически. Трон должен получить не самый старший, а самый достойный. Казалось, можно легко выбрать из двух принцев наиболее способного. Но Иордания никогда не сталкивалась с несколькими вариантами преемственности – в отличие, например, от Саудовской Аравии, где после смерти Ибн Сауда на престол претендовали 36 его сыновей. К тому же, Наиф не отличался сообразительностью, был ленив и падок на удовольствия. Талал страдал шизофренией. Ни один, ни второй не подходили на роль короля.
Наиф родился 14 ноября 1914 года. Он окончил престижный колледж «Виктория» в Александрии (где учился и его двоюродный брат Абд аль-Илах), выбрал профессию военного и дослужился до звания полковника Арабского легиона.
Талал был старше Наифа на пять лет – он появился на свет 26 февраля 1909 года. Его психическое здоровье пошатнулось еще в детстве, когда отец женился на Суздиль-ханум. Мусбах сильно страдала из-за второго брака мужа. Маленький принц сблизился с матерью настолько, что не отходил от нее ни на шаг. К тому же он ревновал родителей к младшему брату. Наиф был общительным и веселым, а Талал – замкнутым, меланхоличным и склонным к депрессии. Абдалла ругал первенца за нелюбовь к охоте и прочим мужским развлечениям. С каждым днем пропасть между отцом и сыном увеличивалась. Кроме того, они редко виделись – амир посвящал себя государственным делам и не занимался воспитанием ребенка. Абдалла злился, и Талал не понимал, как ему угодить.
Подобно многим арабским принцам тех лет, Талал получил домашнее образование. Фактически оно сводилось к зазубриванию Корана. Потом юноша заинтересовался сельским хозяйством и попросил отправить его на учебу в Англию – однако Абдалла настоял на военной академии. В 1929 году принц стал полковником кавалерии в Арабском легионе – и первым иорданским офицером – выпускником Сандхерста.[57 - Сандхерст – британская военная академия в графстве Беркшир.] Но пока Талал учился в Англии, отец практически забыл о его существовании. Амир возлагал все надежды на Наифа.
Талал томился во дворце и, согласно строгому запрету Абдаллы, не участвовал в общественной жизни. К замкнутости и меланхоличности прибавилась клаустрофобия. Молодой человек панически боялся замкнутых пространств – он жаловался, что стены комнат незаметно сдвигаются и скоро его раздавят. Принц буквально задыхался в Аммане.
Весной 1931 года Абдалла отправил юношу на Кипр, к деду – опальному шарифу Хусейну. Старик обрадовался гостю, но его жизнь подходила к концу. Спустя три месяца после приезда внука Хусейн умер. Талал впал в затяжную депрессию и захотел жить вдали от дворца – как рядовой трансиорданский подданный. Абдалла согласился. Амир понадеялся, что одиночество благотворно повлияет на сына, и оставил его в покое.
Несколько лет Талал провел один, горюя, что отец о нем даже не вспоминает. Впрочем, когда Абдалла вспомнил о своем первенце, ситуация резко ухудшилась. Династию надо было продолжать – поэтому амир решил срочно женить Талала. Принца вернули во дворец – и поиски невесты начались.
Первой невестой Талала стала дочь шейха Али Хайдара ибн Джабира – члена многочисленной семьи Хашимитов. Семья девушки настаивала на том, чтобы она была единственной женой принца. Талал принял условие – в знак уважения к будущей супруге. Но Абдалла впал в ярость и разорвал помолвку – заявив, что никто не смеет навязывать свою волю правящему дому Трансиордании.
В 1934 году амир заставил Талала жениться на Зейн аш-Шараф. Отец Зейн, Джамаль ибн Насер, был племянником шарифа Хусейна (деда Талала). По мнению Абдаллы, внутридинастические браки укрепляли семью. Однако Талал считал свой союз с Зейн настоящей трагедией.
Энергичная Зейн быстро завоевала уважение подданных. Она основала Союз женщин Иордании и общество Красного Полумесяца (аналог Красного Креста), патронировала детский дом в Аммане и активно занималась благотворительностью – за что получила почетное прозвище «мать иорданцев». Кроме того, Зейн подарила мужу четырех сыновей (Хусейна, Мухаммада, Хасана и Мухсина) и двух дочерей (Асму и Басму). Талал был настолько обижен на Абдаллу, что, вопреки арабской традиции, отказался называть первенца в честь отца. Принц нарек мальчика Хусейном – в честь любимого деда.
Абдалла обожал маленького Хусейна. Он забрал мальчика к себе, ибо считал, что сын и невестка не смогут достойно воспитать ребенка. Пара уже потеряла двоих детей – шестимесячная Асма умерла от простуды, а Мухсин скончался, когда Абдалла не разрешил Зейн рожать в больнице. Роды проходили в домашних условиях, и младенец погиб.
Талал постоянно находился в состоянии стресса. Безумие, таившееся в нем, проявлялось все четче – подобно тому, как на бумаге проступают слова, написанные невидимыми чернилами, – стоит лишь подержать ее над огнем. Для принца таким огнем были ужасные отношения с отцом, смерть деда, зависть к младшему брату, брак с нелюбимой женщиной и гибель двоих детей. Еще в 1932 году британская делегация после посещения Трансиордании отметила в отчете, что Талал отличается «некоторыми незначительными особенностями».
Перманентный конфликт отца и сына привел к тому, что Абдалла задумал убрать Талала из линии наследования и передать власть Наифу – чье главное достоинство заключалось в том, что он не был Талалом. Таким образом, в 1940-х годах именно Наиф являлся основным претендентом на трон. Хусейн (сын Талала) охотно рассказывает о своей семье в автобиографии «Uneasy Lies the Head that Wears Crown».[58 - Название книги – строка из пьесы Уильяма Шекспира «Генрих IV»: «Но нет покоя голове в венце». В русском языке есть синонимичная фраза: «Тяжела ты, шапка Мономаха».] По воспоминаниям Хусейна, амир был недоволен Талалом и потому отдавал предпочтение сперва Наифу, а затем ему – своему внуку.
Абдалла души не чаял в Хусейне. Мальчик был спортивным и коммуникабельным, интересовался политикой, не страдал от депрессии. Амир серьезно занимался воспитанием и образованием внука. Однажды он уволил учителя арабского языка – тот плохо объяснил ребенку смысл нескольких пословиц. Хусейн очень любил деда и впоследствии назвал в честь него своего первенца, проигнорировав традицию и не дав ребенку имя отца Талала.
Между тем психическое здоровье принца ухудшалось. Талал злоупотреблял алкоголем и вел себя агрессивно. Он часто набрасывался с кулаками на жену и детей. Как-то раз принц избил десятилетнего Мухаммада – вообразив, будто ребенок заодно с его вымышленными «врагами». Неудивительно, что в Иордании информация о Талале засекречена до 2027 года.
В 1939 году Абдалла исключил Талала из линии наследования. Указ был тайным – дабы никто не заподозрил, что в правящей семье есть проблемы. Когда разразилась Вторая мировая война, отец и сын вновь очутились по разные стороны баррикад. Абдалла поддерживал британцев, Талал – нацистов. Подобно Фаруку I и муфтию аль-Хусейни, он мечтал избавить арабский мир от западного влияния и следовал стратегии «враг моего врага – мой друг». На всякий случай амир посадил сына под домашний арест и приставил к нему охрану. После крушения Третьего рейха Талал понял, что ошибался. По натуре он не был кровожадным и искренне сочувствовал жертвам нацизма.
Принц пытался помириться с отцом. Он даже бросил курить, зная, что Абдалла не выносит запах табака. К тому моменту Наиф испортил себе репутацию – во время войны он занимался контрабандой зерна. Амир твердо решил, что младший сын не должен возглавить Трансиорданию, – однако все еще не рассматривал старшего сына в качестве преемника.
Единственным достойным кандидатом на престол, по мнению Абдаллы, являлся внук – десятилетний Хусейн. Амир собирался объявить мальчика наследником, но опасался заговоров и интриг. Единственный способ спокойно привести Хусейна к власти заключался в том, чтобы передать власть его отцу. В 1945 году Абдалла уничтожил секретный указ 1939 года и издал новый, по которому следующим правителем Трансиордании провозглашался Талал.
Талал приступил к обязанностям кронпринца. На его плечи легла огромная ответственность, к которой этот слабый и больной человек абсолютно не был готов. В мае 1951 года Абдалла улетел в Турцию и впервые оставил сына вместо себя в Аммане. Талал и Алек Киркбрайд проводили короля в аэропорт. Вскоре принц позвонил Киркбрайду и заявил, что отец вернулся и прячется во дворце.
Встревоженный Киркбрайд послал во дворец врача. Тот обнаружил у Талала частичную амнезию и дезориентацию. Министр здравоохранения Джамель Тутунги диагностировал «нервное и психическое расстройство». Принца отвезли в американский госпиталь в Бейруте – под наблюдение доктора Форда Робертсона. По убеждению Робертсона, причина болезни крылась в плохих отношениях отца и сына. Доктор также отметил, что пациент не способен нести за что-либо ответственность и его выздоровление маловероятно.
В июне 1951 года Талала перевели в психиатрическую клинику в Женеве. Но принц отрицал свой недуг и вернулся в Амман. Впрочем, через неделю будущий король Иордании снова приехал в Швейцарию. Он понял, что нуждается в медицинской помощи.
Во время лечения пациент впадал в истерику, плакал и кричал, что родственники плетут против него интриги. Абдалла считал болезнь Талала семейным позором и очень беспокоился – но не о здоровье сына, а об авторитете династии. Талал пришел к выводу, что отец его ненавидит. Когда Абдаллу застрелили, принц спокойно сказал: «Я не удивлен. Я предполагал, что это случится».
Убийство Абдаллы открыло в Иордании период междуцарствия, который длился семь недель. Страна погрузилась во мрак. В городах вспыхнули беспорядки – иорданцы грабили и жгли дома палестинцев. Из Багдада в Амман срочно прибыла делегация во главе с Абд аль-Ила-хом – якобы для того, чтобы выразить соболезнования по поводу гибели монарха. Хашимиты обсудили план действий – но так и не сумели изменить парадигму развития королевства. Лишившись Абдаллы, Иордания перестала определять будущее Ближнего Востока. Буквально за ночь она из государства – лидера арабского мира превратилась в объект политического влияния других стран.
Талала следовало привезти из Женевы в Амман и ввести в курс дела. Для этого требовалось время – и 20 июля иорданские министры провозгласили Наифа регентом при Талале. Однако Наиф грубо заявил, что намерен занять престол до конца своей жизни. В противном случае он пригрозил разогнать правительство и не утвердить смертные приговоры убийцам Абдаллы (при условии, что их надо было еще найти и осудить). Подобными глупыми угрозами принц оттолкнул от себя Киркбрайда и ключевых иорданских политиков, которые делали все возможное, дабы уберечь страну от потрясений. Наконец, Наиф заговорил о военном перевороте – и тут стало очевидно, что Абдалла был прав, не назначив младшего сына своим преемником.
Тем временем премьер-министр Тауфик Абу аль-Худа командировал в Швейцарию Джамеля Тутунги и доктора Форда Робертсона. Они должны были объявить Талала вменяемым, даже если это не соответствовало действительности. Информация о здоровье принца сохранялась в строжайшей секретности. Робертсон писал Киркбрайду из Женевы: «Безусловно, Талалу нужно вернуться в Амман. Его ждут, и народ его очень любит». Состояние принца оценили как стабильное. Новое медицинское заключение гласило: наследник не страдает и никогда не страдал шизофренией – он всего лишь отдыхал от переутомления.
5 сентября 1951 года принц прибыл в Амман. Больной и несчастный, гонимый и отверженный, испуганный и закомплексованный – Талал стал королем Иордании и одним из самых трагичных монархов в мировой истории.
Сын возглавил совершенно иное государство, нежели отец. Всего за пять лет (1946–1951) Иордания кардинально изменилась. Ее «детство» (период мандата) завершилось, и государство вступило в эпоху бурной юности. Оно сразу же столкнулось с жесткой конкуренцией среди арабских стран, радикализмом и панарабизмом 1950-х годов, давлением со стороны насеровского Египта. После убийства Абдаллы Иордания напоминала осиротевшего подростка, который вынужден ежедневно бороться за существование.
Ситуация усугублялась внутренними факторами – наплывом беженцев, антипалестинскими настроениями, а также экономическим разрывом между старой и новой частями королевства (Трансиорданией и Западным берегом). Все это смешивалось в настоящий коктейль Молотова. Самыми взрывоопасными компонентами этого коктейля являлись местные элиты – они стремились разыграть любую комбинацию в свою пользу. Наифа выслали из Аммана, и он больше не представлял опасности для правящего режима. Но, несмотря на коронацию Талала, вопрос политического лидерства в Иордании оставался открытым.
Для западных политиков Иордания 1950-х годов была государством, страдавшим от хронической болезни. Сам факт ее образования считался абсурдным, институты – хрупкими и ненадежными, руководство – слабым и неопытным, а внутренний политический консенсус – утраченным навсегда. Согласно прогнозам, Иорданию ждала революция или присоединение к другой арабской стране – Египту, Ираку или Сирии. Но маленькое государство, созданное и «вскормленное» британцами, оказалось гораздо более жизнеспособным, чем ожидалось. Хусейн, готовясь вступить на престол, учился быть хладнокровным, как его двоюродный дед Фейсал I, – дабы избежать ошибок, совершенных импульсивным Абдаллой. К концу 1950-х годов Иордания перешла во «взрослую» стадию, и ее наивная «молодость» осталась далеко позади.
Новый монарх – Талал – намеревался преуспеть в управлении государством. Королева Зейн поддерживала супруга, а наличие трех сыновей – Хусейна, Мухаммада и Хасана – свидетельствовало о том, что у династии есть будущее. Хусейн уже зарекомендовал себя очень способным юношей и был удостоен титула наследного принца.
Правление Талала началось хорошо. Одной из его первых реформ было введение совместного обучения для мальчиков и девочек. Кроме того, король снял с должности министра юстиции Фаллаха Мададу – ярого антипалестинца. Место Мадады занял Абдуль Халим аль-Нимр, которого палестинцы уважали. Монарх не желал, чтобы его подданных угнетали по национальному признаку – тем более что палестинцы составляли около половины населения Иордании. В октябре 1951 года король помиловал 44 политзаключенных, а чуть позже провел амнистию – и тюрьмы почти опустели.
Далее Талал инициировал переговоры с Ибн Саудом, и монархи подписали соглашение о сотрудничестве. Аналогичным образом завершился визит премьер-министра аль-Худы в Каир к Фаруку I. Нормализовались и сирийско-иорданские отношения, испорченные еще в 1920-х годах, когда Абдалла претендовал на роль властелина Леванта.
Но главным проектом Талала являлась новая конституция. Сын Абдаллы мечтал освободить страну от британского влияния. Он влюбил в себя подданных, заявив, что в Иордании источником власти является народ. Это противоречило самой природе восточной деспотии – но монарх хотел быть прогрессивным.
1 января 1952 года король утвердил конституцию Иорданского Хашимитского королевства, действующую – с некоторыми поправками – по сей день. Она гарантировала демократические права и свободы, установила равенство всех иорданцев перед законом и судом, провозгласила политический плюрализм и свободу слова, а также уголовную ответственность чиновников. Для Ближнего Востока это было воистину революционным нововведением – ибо придворные сановники испокон веков считали себя выше закона. В 1970-х годах иорданцы назовут Талала либералом, а конституцию 1952 года – его памятником.
Однако конституционная реформа погубила Талала. Постоянное напряжение и сложная работа окончательно подорвали его душевное здоровье. В январе 1952 года, когда королевская семья отдыхала в Европе, Талал потерял сон и покой. Он позвонил в Амман аль-Худе и приказал уволить министра здравоохранения Джамеля Тутунги и верховного судью Мухаммеда аль-Шанкити, которые якобы участвовали в антимонархическом заговоре. У монарха началась паранойя. Он был уверен, что все – включая жену и детей – строят против него козни.
В марте Талал в припадке ярости едва не убил Зейн. Терпение королевы лопнуло – она забрала детей и вернулась в Амман, оставив мужа в Париже. Покинутый супругой, Хашимит оказался в центре внимания светской хроники. Монарх прятался от назойливых журналистов и боялся выходить из гостиничного номера. Один из его французских друзей вспоминал: «Можно было сидеть с Талалом в кабинете и наслаждаться прекрасной беседой, но внезапно помещение словно окутывал странный холодок. Лицо короля застывало и превращалось в безмолвную, бесстрастную маску с глазами, полными безумия и жестокости».
Поскольку отдых монаршей семьи в Европе обернулся громким скандалом, то о недуге Талала узнали все. Однако больной упорно отказывался от медицинской помощи. Королю срочно требовалось новое обследование, и иорданские врачи не решались его проводить. Зарубежные специалисты настаивали на лечении за границей – а это порождало слухи о заговоре против Талала. Иорданцы верили, что монарх абсолютно здоров, а пресловутое «сумасшествие» – дело рук англичан, которые хотят избавиться от неугодного им арабского лидера.
Премьер-министр аль-Худа внимательно изучил медицинские документы из Бейрута и Женевы и уведомил правительство о состоянии короля. Затем аль-Худа прибыл во дворец вместе с министром иностранных дел Саидом аль-Муфти и министром обороны Сулейманом Туканом. Им удалось убедить монарха в необходимости срочной госпитализации. К всеобщему удивлению, Талал быстро согласился – но потребовал официально назвать свой отъезд за границу «отпуском». Перед тем как отправиться на лечение, король подписал указ об учреждении государственного совета во главе с аль-Худой. Совет должен был управлять королевством во время отсутствия Талала.
Вскоре премьер-министру сообщили, что военные задумали переворот. Больной Талал, находившийся за пределами страны, представлял собой идеальный объект для политических махинаций – и офицеры действительно могли восстать. К тому же в других арабских странах царил хаос. В Сирии путч следовал за путчем. В Египте летом 1952 года произошла революция.
В 1965 году 45-летний Фарук I умрет в Европе. Смерть настигнет его за ресторанным столом – опальный монарх скончается от кровоизлияния в мозг после обильного ужина. Узнав об этом, египтяне скажут: «Наш король вырыл себе могилу ложкой и вилкой».
Аль-Худа не желал повторения египетского сценария в Иордании. Будучи единственным человеком, способным влиять на ход событий, премьер-министр действовал быстро и решительно. 2 августа 1952 года он созвал внеочередное заседание парламента. Депутаты проголосовали за отставку Талала по причине безумия – и за возведение на престол его старшего сына Хусейна. По иронии судьбы, эта процедура была предусмотрена новой конституцией. Хусейну едва исполнилось 16 лет – и аль-Худа сформировал регентский совет, призванный осуществлять власть до достижения юношей 17-летнего возраста. 11 августа 1952 года Хусейн был провозглашен правителем Иордании, но коронация состоялась 2 мая 1953 года – тогда молодой человек формально обрел все полномочия монарха.
Талал провел остаток жизни в зарубежных психиатрических клиниках. В последние годы он находился в элитном санатории в стамбульском районе Ортакёй. Из окон санатория открывался великолепный вид на Босфор – и в этом спокойном месте беспокойный Талал наконец-то мог расслабиться. 8 июля 1972 года второй иорданский король из династии Хашимитов умер. Конец его недолгого и трагичного правления ознаменовал начало нового и очень важного периода в истории Иордании – эпохи короля Хусейна.
Глава 3
Иорданский лев. Хусейн ибн Талал
Если стал наковальней – терпи, если стал молотом – бей.
Арабская пословица
Эпоха короля Хусейна – это недавнее прошлое Иорданского Хашимитского Королевства, определившее его будущее. Первенец Талала был воистину незаурядной личностью. Настоящий восточный правитель и до мозга костей западный человек, ценитель французских вин и спортсмен, писатель и радиолюбитель – все это Хусейн, кузен последнего иракского короля Фейсала II и правнук мекканского шарифа Хусейна. Солдат и политик, аристократ и человек удивительной скромности, отчаянный храбрец и душа компании, он одинаково легко носил мундир главнокомандующего и рубашку-хаки, смокинг и бедуинскую одежду. Хусейн любил инкогнито общаться с простыми людьми и знал цену жеста – однажды, встретив в 1960-х годах израильтян в парижском баре, король оставил им автограф на бутылке мартини. Он был законодателем, дипломатом, прекрасным стрелком, отличным пловцом и заядлым автомобилистом, умел пилотировать самолеты (от частных до истребителей) и управлять морскими судами (от яхт до пассажирских лайнеров). Личная жизнь монарха тоже протекала бурно – он был четырежды женат, 11 раз становился отцом и 27 раз – дедом. При этом рост Хусейна составлял всего 155 см, а, вступив на престол, он получил от недоброжелателей уничижительное прозвище «мальчик-король».
Хусейн возглавлял Иорданию на протяжении 46 лет – дольше, чем кто-либо из арабских лидеров XX века. Премьер-министр Великобритании, «железная леди» Маргарет Тэтчер считала его «государственным деятелем мирового масштаба». Марокканский король Хасан II восхищался тем, что Хусейн никогда не изменял своим принципам. Однако на Ближнем Востоке у иорданского монарха было немало противников – от Насера до Саудитов.
Достижения Хусейна ощущали его подданные. Если в 1950 году коммунальными удобствами пользовались лишь 10 % иорданцев, то сегодня электричество, газ и канализация доступны 99 % населения. В 1960 году только 33 % жителей королевства умели читать и писать, но к 1996 году эта цифра увеличилась до 85,5 %. По данным Международного чрезвычайного детского фонда ООН, в 1981–1991 годах Иордания достигла самого высокого в мире темпа падения детской смертности – она снизилась на 47 %. Монарх верил, что главное богатство Иордании – это ее люди, и призывал подданных трудиться ради страны и самих себя.
Иорданцы обожают Хусейна. Они называют его «человечным королем» и «королем семи жизней». Действительно, на Хашимита было совершено свыше 20 покушений. Первое из них произошло в Иерусалиме 20 июля 1951 года, когда палестинская пуля попала в медаль на груди юного принца. Впоследствии монарха пытались отравить, в него стреляли наемные убийцы – но он всегда чудом избегал смерти. Король Хусейн превратился в супермена и живую легенду Ближнего Востока. Легенду, которая со временем становится все прекраснее.
Хусейн появился на свет 14 ноября 1935 года. Он был потомком пророка Мухаммеда в 39-м колене и сыном принца – но провел детство в обычном амманском районе Джебель аль-Ашрафия, где жили его родители. Абдалла велел, чтобы внук получил религиозное образование, – и Хусейн начал изучать Коран. Затем мальчика отдали в александрийский колледж «Виктория», где он овладел английским языком.
Условия в «Виктории» были суровыми. Студенты размещались в спальнях, рассчитанных на 30 человек, принимали по утрам ледяной душ и носили зимой форму из легкой шерстяной ткани. За два года Хусейн стал лучшим саблистом колледжа, завоевав первое место в турнире по фехтованию. Абдалла так обрадовался, что произвел внука в капитаны Арабского легиона.
Как и любой школьник, Хусейн с нетерпением ждал каникул – но их не было. Пока одноклассники отдыхали, принц сопровождал Абдаллу на встречах и переговорах, выступал в роли переводчика с английского на арабский и наблюдал, как амир занимается делами. Дед и внук просыпались на рассвете. На завтрак они ели лепешки без масла и джема и пили кофе с кардамоном. Абдалла считал, что на полупустой желудок лучше работается. Днем юноша присутствовал на совещаниях и знакомился с корреспонденцией. И даже за ужином Абдалла объяснял внуку, как монарх должен исполнять свои обязанности.
Старея, амир проявлял к Хусейну все больше внимания и дружелюбия. Мальчик превращался именно в того молодого человека, каким Абдалла хотел видеть своего сына Талала. Первый король Иордании мечтал, чтобы его преемник был доблестным и неутомимым бедуином – но больной Талал не оправдал его надежд. Зато Хусейн мужал и развивался в соответствии с представлениями деда о том, каким должен быть хороший правитель. Спустя десятилетия Хусейн напишет: «Этому человеку [Абдалле] я обязан многим. Он обучал меня науке управления государством, искусству дипломатии, войны и компромиссов. Он учил меня понимать людей и тонкости арабского мира, в котором мы жили».
«Стажировка» Хусейна окончилась 20 июля 1951 года – в день убийства Абдаллы. Талал стал королем, а Хусейн – наследным принцем. Теперь он представлял правящую семью Иордании, пока отец лечился в Европе. Но когда Талал вернулся в Амман, Хусейн уехал учиться в Англию – в Хэрроу.
Хэрроу и колледж «Виктория» кардинально отличались друг от друга. Хусейн жил жизнью независимого мужчины. Он поселился в маленькой комнате, где стояли кровать, стол, стул и шкаф для одежды. На полу лежал ковер, привезенный из Иордании. Принц сам гладил одежду и чистил ботинки. В Хэрроу он научился танцевать фокстрот, вальс и танго, увлекся регби и легкой атлетикой. Тогда же юноша полюбил скорость – ему как раз подарили первый автомобиль. Позднее, будучи королем, Хусейн охотно участвовал в мотогонках и ралли по горным дорогам.
Став студентом Хэрроу, принц часто принимал посетителей – министров, политиков, дипломатов. Его терзало предчувствие, что скоро придется прервать учебу. Так и случилось – 12 августа 1952 года, когда молодой человек проводил каникулы на берегу Женевского озера, слуга принес ему конверт с надписью: «Его Величеству королю Хусейну». В письме сообщалось, что накануне парламент принял решение об отставке Талала и провозгласил Хусейна правителем Хашимитского Королевства Иордания. Юноша написал премьер-министру аль-Худе, что немедленно возвращается в домой и «будет счастлив служить стране и арабскому делу». Через несколько дней 16-летний монарх прибыл в Амман.
Пока государством управлял регентский совет, Хусейн знакомился со своим народом. За три недели он объездил всю страну – посетил десятки городов и деревень, встретился с сотнями иорданцев и внимательно выслушал их жалобы и пожелания.
19 сентября 1952 года Хусейн поступил в Сандхерст. Начальник академии генерал-майор Дэвид Дауни сразу заявил, что жизнь в Сандхерсте трудна, утомительна и требует огромного резерва сил и самообладания. Дауни предложил королю особый льготный режим – но тот выбрал самую трудную полугодовую программу. Она предусматривала наиболее интенсивный ритм занятий – от максимального количества марш-бросков до скрупулезного изучения огнестрельного оружия и теоретических тонкостей военной науки. Иорданский правитель хотел извлечь из своего пребывания в Сандхерсте максимальную пользу.
Хашимит не пользовался никакими привилегиями. Офицеры муштровали его наравне с прочими курсантами. Сержант, который вел занятия по строевой подготовке, при первой же встрече сказал Хусейну: «На этом плацу два короля – я и вы. Надеюсь, вам понятно, кто тут главный?» В другой раз старшина увидел, как монарх вместо того, чтобы слушать лекцию, прогуливается по территории академии с двумя посетителями, – и приказал всем троим промаршировать по плацу. Хусейн и его гости – председатель правительства Тауфик Абу аль-Худа и начальник генштаба Джон Глабб – безропотно подчинились.
2 мая 1953 года Хусейн стал полновластным правителем Иорданского Хашимитского Королевства. В Хэрроу и Сандхерсте он усвоил систему западных ценностей. Однако демократия и либерализм не подходили для арабского мира – поэтому Хусейн являлся убежденным сторонником авторитаризма. Главное внутреннее противоречие короля заключалось в том, что он приобрел европейское мировоззрение – но в то же время принадлежал к арабской династии. Ведя западный образ жизни, Хусейн должен был постоянно демонстрировать приверженность исламу и доказывать преданность идеям арабского национализма.
Ежедневно монарх работал с 8:30 до 22:00. По словам Хусейна, поначалу он «столкнулся с большими проблемами в том, что касалось сближения с иорданским народом и понимания его чаяний». Король жаждал узнать, как живут подданные и что они о нем думают. Для этого, согласно амманской городской легенде, Хусейн под видом обычного таксиста разъезжал по столице на старом «форде» и общался с пассажирами. Он возвращался во дворец под утро и отдавал охранникам все заработанные деньги. Король подражал другому потомку пророка Мухаммеда – аббасидскому халифу Харуну ар-Рашиду, который часто переодевался в простую одежду и гулял по Багдаду инкогнито.
Вскоре после коронации Хусейн захотел научиться управлять самолетом – сказалась страсть к высоким скоростям, приобретенная в Хэр-роу. Родственники и министры бурно протестовали – но монарх был непреклонен. Он решил брать уроки у командующего ВВС Иордании – полковника Эжена Далглейша. Полковник по просьбе королевы Зейн попытался отбить у Хусейна охоту к пилотированию. На первом занятии Далглейш поднял короля в воздух на самолете «Auster» и в течение получаса выполнял фигуры высшего пилотажа. Но Хусейна это не испугало, и он назначил второй урок на следующий день. За 40 лет правления Хашимит провел в воздухе не одну сотню часов, освоив все виды самолетов и вертолетов, которые находились на вооружении иорданских ВВС. Однако, несмотря на множество увлечений – автомобили, спорт, фотографию, рыбалку, радиодело – главным для Хусейна всегда были государственные дела.
Хусейн унаследовал королевство, которое заметно изменилось после аннексии Западного берега. Население увеличилось втрое – причем треть (около 460 тыс. человек) составляли палестинские беженцы. Они ненавидели Хашимитов – ведь Арабский легион не сумел защитить от Израиля большую часть исторической Палестины. Лагеря беженцев находились под пристальным контролем полиции. Палестинцы жаловались на дискриминацию со стороны трансиорданцев, которые преобладали в армии и правоохранительных органах.
Западный берег превратился в сырьевой и кадровый придаток Трансиордании. Многие учреждения – например, Арабский банк – перенесли свои офисы из Иерусалима в Амман. Два города конкурировали между собой. Столичный статус Аммана позволял удерживать Западный берег в составе королевства. Однако Иерусалим претендовал на роль столицы по историко-религиозным причинам – а также потому, что в период мандата там располагалась британская администрация. Иорданские власти пресекали центробежные тенденции, мешая Западному берегу развиваться.[59 - Крупные предприятия создавались в Трансиордании – нефтеперерабатывающий завод в Эз-Зарке, цементный завод в Фухейсе и т. д. К 1965 году на Восточном берегу были сосредоточены три четверти индустриального производства, хотя в 1948 году промышленность там вообще отсутствовала.] Иерусалиму было отказано в строительстве аэропорта и университета. Хусейн редко посещал «город трех религий» – даже возведение местной королевской резиденции началось лишь в 1963 году.
Иорданское общество раскололось. Трансиорданцы были обижены на палестинцев еще с 1920-х годов. Жители Западного берега по-прежнему считали своей столицей Иерусалим. Их презрение к трансиорданцам проявлялось даже в мелочах – так, палестинцы читали газету «Al Falastin» («Палестина»), игнорируя «Al Urdun» («Иорданию») – главный печатный орган хашимитского королевства.
Несмотря на проблемы, Хусейн возглавлял королевство почти полвека. Подданные любили его за милосердие, терпение и проницательность – а также потому, что не представляли Иорданию без Хусейна. Образ «отца нации» восприняли и западные дипломаты, историки и журналисты. Они – вольно или невольно – участвовали в грандиозном мифотворчестве и создавали восторженную атмосферу, которая окружает короля до сих пор. Англичане, американцы и даже израильтяне проявляли редкое единодушие, расхваливая монарха и не замечая его ошибок. В итоге Хусейн прославился как смелый человек, блестящий политик и харизматичный государственный деятель.
Впрочем, иорданский монарх не был идеален. Мужественный и беспокойный, он являлся сложной и противоречивой фигурой, преисполненной пороков и слабостей. Будучи человеком действия, а не мыслителем, Хусейн олицетворял собой классического арабского шейха – что подтверждалось как его отеческой заботой о подданных, так и ловким манипулированием ими.
Хусейн любил удовольствия, но жил в вечном напряжении – об этом свидетельствуют его сердечно-сосудистые заболевания, вызванные стрессом. Монарх был подвержен влиянию других сильных личностей – в том числе своей матери Зейн. Но главной проблемой для Хусейна на заре его правления стала молодость – серьезный недостаток в традиционном восточном обществе, где высоко ценятся возраст и мудрость.
Новоиспеченный король «унаследовал» великовозрастных государственных мужей, служивших еще его деду. Консервативные политики не воспринимали Хусейна всерьез – что сильно задевало венценосного юношу. За 1954–1956 годы в Иордании сменилось семь составов правительств, в которых доминировали министры поколения Абдаллы. Они считали себя стражами, призванными защищать страну от любых новшеств. Но молодые иорданцы жаждали перемен. Либеральные оппоненты «старой гвардии» пополняли ряды радикалов. В лучшем случае они призывали к реформам, в худшем – к революции.
Однако вскоре Хусейн превратился в героя арабского национализма. 1 марта 1956 года он внезапно уволил Глабба с должности начальника генштаба.[60 - По воспоминаниям Глабба, ему «дали 16 часов на сборы и в добровольно-принудительном порядке увезли из Аммана». Вернувшись в Англию, генерал написал более 20 книг о Ближнем Востоке: «Великие арабские завоевания» (1963), «История Арабского легиона» (1976) и др.]
Монарх избавился от Глабба по двум причинам. Первая возникла из конфликта поколений. Генерал прекрасно ладил с Абдаллой – но тогда Глабб был молод. Однако при Хусейне все изменилось – теперь военачальник был старше короля на 37 лет.
Глабб покровительствовал юноше и опекал его, как заботливый отец. Такое поведение оскорбляло монарха. Кроме того, генерал награждал и наказывал офицеров иорданской армии – но Хусейн считал это своей прерогативой, ибо являлся верховным главнокомандующим. Вторая причина имела политическую подоплеку. На Ближнем Востоке еще сохранялось западное полуколониальное влияние. Поэтому увольнение британского военачальника считалось геройским поступком и давало Хусейну неоспоримые преимущества перед другими арабскими лидерами.
Отставка генерала шокировала Лондон. Но Хусейн оставался англофилом – разрыв с Глаббом был ему необходим лишь для повышения собственного престижа. Казалось, бесцеремонное выдворение военачальника из королевства никак не повлияет на англо-иорданские отношения.
Опьяненный успехом, молодой правитель отказался от «старой гвардии». В середине 1956 года он распустил парламент и объявил новые выборы – уповая на то, что отставка Глабба определит результаты голосования и большинство мест в парламенте займут монархисты. Хашимиты и Насер боролись за лидерство в арабском мире – и позиции Каира усиливались. Однако выяснилось, что Хусейн еще очень наивен. Египетский президент был невероятно популярен – и иорданские политики стремились превзойти друг друга в восхвалении Насера. В итоге насеристы получили в парламенте 22 места из 40.
Между тем мир жил в условиях «холодной войны». Когда на Ближнем Востоке разразился Суэцкий кризис,[61 - Суэцкий кризис (1956–1957) – международный конфликт с участием Великобритании, Франции и Израиля, с одной стороны, и Египта – с другой. Вызван национализацией Насером Суэцкого канала (1956).] Лондон задумался о будущем англо-трансиорданского договора 1948 года. К середине 1950-х годов британцы уже считали Иорданию дорогостоящей безделушкой. 14 марта 1957 года договор был расторгнут. Хашимитское королевство наконец-то обрело подлинный суверенитет – но лишилось английских специалистов и денег.
Незадолго до этого Вашингтон провозгласил доктрину Эйзенхауэра. Она позволяла США оказывать финансовую и военную помощь любому государству, которому угрожает коммунистическая агрессия. Национализировав Суэцкий канал, Египет унизил его главных акционеров, две колониальные империи – Великобританию и Францию. Социалист Насер прослыл героем арабского мира – и Вашингтон хотел ограничить его влияние. Хусейн воспринял доктрину Эйзенхауэра как шанс добиться покровительства США. В борьбе с Египтом Иордания нуждалась в поддержке заокеанской сверхдержавы. Амман присоединился к доктрине, и первоначальная сумма – $ 10 млн – выплаченная ему Вашингтоном, была соизмерима с размером утерянной британской субсидии.[62 - Постепенно она выросла до $ 30 млн. Иордания получает экономическую помощь от США по сей день. На данный момент ее общая сумма превысила $ 9 млрд.]
13 апреля 1957 года на военной базе в Эз-Зарке грянуло восстание. Иорданская монархия впервые столкнулась с организованной попыткой свержения власти. Взбунтовавшимися офицерами руководил начальник генштаба Али Абу Нуллар, занявший эту должность после увольнения Глабба.
Нуллар пытался скрыть свою причастность к мятежу – поэтому, когда Хусейну сообщили о беспорядках, генерал приехал в Эз-Зарку вместе с ним. Безоружный король вышел к разъяренной толпе и обратился к ней с пламенной речью. Он призвал иорданцев сплотить ряды и не помогать предателям. Действуя быстро и бесстрашно, Хусейн остановил бунт силой слова. Продемонстрировав недюжинную силу духа – которая отсутствовала у его иракского кузена – монарх не дал событиям пойти по багдадскому сценарию 1958 года. Возможно, он предотвратил революцию, стоившую Фейсалу II трона и жизни.
Мужество правителя восхитило подданных. На помощь королю поспешили знатные трансиорданские семьи – они сформировали вооруженные отряды. Племена Адван и Бану Сахр – заклятые враги с 1920-х годов – на время позабыли о взаимной ненависти. Бедуины прибыли в Амман, разорвали фотографии Насера и поклялись Хусейну в верности. 25 апреля 1957 года в стране было объявлено военное положение. Заработала система военной юстиции – и сотни человек очутились за решеткой. Нуллар умолял короля о пощаде – и тот сослал изменника в Сирию, продемонстрировав редкое для Востока великодушие.
Приняв эти меры, Хусейн положил конец бурному периоду идеологического плюрализма в Иордании. Все партии были запрещены, партийные издания – закрыты, а оппозиционное движение – подавлено.
Тем временем в арабском мире назрел очередной раскол, на этот раз – между республиками во главе с насеровским Египтом и традиционными монархиями во главе с Саудовской Аравией. Этот период называется «арабской холодной войной». Насер подчинил себе Сирию в рамках ОАР. Административные посты в Сирии заняли египтяне. Сирийский президент Шукри аль-Куатли после ссоры с Насером был снят с должности и отправлен в ссылку.
Союзное государство Египта и Сирии распалось через три года,[63 - 28 сентября 1961 года сирийские офицеры захватили власть в Дамаске и объявили о выходе Сирии из ОАР.] но его создание протекало под панарабскими лозунгами. ОАР воспринималась как феномен: арабы считали ее первым шагом на пути к национальному единству. Хусейн и Фейсал II в пику Каиру основали Арабскую Федерацию Ирака и Иордании. Однако хашимитский союз продлился всего шесть месяцев. Когда в Багдаде произошла революция, Хусейн ничего не мог поделать – его называли «маленьким королем» не только из-за роста, но также из-за размеров и потенциала королевства.
Как мы помним, в июле 1958 года – незадолго до расстрела иракских Хашимитов – антимонархический заговор был раскрыт в Аммане. Его также организовали при содействии Египта и Сирии, но мятежных офицеров удалось вовремя схватить. Впрочем, все они упорно молчали. Агенты ЦРУ, помогавшие королю Хусейну, поняли, как «расколоть» одного из обвиняемых. В США у него обнаружили любовницу и незаконнорожденного ребенка, о существовании которых иорданская жена преступника, разумеется, даже не подозревала.
К арестанту прислали некоего Питера – адвоката польского происхождения, которого якобы делегировал для защиты обвиняемых сам монарх. Что было дальше – описывает Джек О’Коннел, сотрудник ЦРУ, принимавший участие в тех событиях и впоследствии ставший другом и советником Хусейна:
«Питер посетил заключенного и как бы между делом спросил, слышал ли тот что-то в последнее время от Элис. У обвиняемого упала челюсть.
Питер продолжал:
– Вы знаете, она недавно родила вам сына и, возможно, планирует приехать в Иорданию.
Мужчина упал на колени.
– Не переживайте, Его Величество узнал об этом и откупился от нее. Она не приедет.
– Это сделал Его Величество? – спросил офицер. – Он спас мне жизнь. Я не знаю, как отблагодарить его! Что я могу сделать для него?
– Скажите правду о ваших планах его свергнуть, – ответил Питер.
Арестант моментально сделал признание, которое чуть позже дал в письменном виде. В течение нескольких последующих дней Питер имел достаточно рычагов давления, чтобы получить письменные признания еще от четырех участников заговора».
Так страх ссоры с законной супругой и семейного бесчестия перевесил страх быть казненным за участие в государственном перевороте. Король Хусейн помиловал всех пятерых заговорщиков, давших признательные показания. Остальные были приговорены трибуналом к 10–15 годам тюремного заключения, но вышли на свободу досрочно. По воле монарха они вернулись в армию и верой и правдой служили Хашимитам. Недаром Хусейн славился добросердечием.
К началу 1960-х годов ситуация в Иордании нормализовалась – ибо полюс борьбы между консерваторами и радикалами сместился в Йемен.
Осенью 1962 года йеменские «Свободные офицеры», вдохновленные личностью Насера, осуществили военный переворот в Сане. Королевская династия Хамидаддинов была свергнута. Лидер мятежников полковник Абдалла ас-Саляль провозгласил республику. Началась гражданская война – и в 1970 году республиканцы победили.
Насер приложил руку к гибели йеменской монархии. В декабре 1961 года он поссорился с королем Ахмедом бен Яхъей – и на того со всей яростью обрушились египетские СМИ. Словом, в Сане повторился иракский сценарий 1958 года. Пока внимание арабского мира было приковано к Йемену, Иордания получила небольшую передышку.
Хусейн в это время занимался экономикой Иордании, желая наилучшим образом использовать скудные ресурсы королевства. Новое поколение иорданских политиков разделяло взгляды короля. Молодежь считала, что нужно трудиться на благо своей страны – и лишь потом интересоваться делами иных государств. Самым ярким политиком нового поколения был Васфи аль-Таль.
Аль-Таль считается весьма спорной фигурой. Журналист по образованию, он был панарабистом – и иорданским националистом; борцом за права палестинцев – и грозой палестинских радикалов; патриотом, который приобрел репутацию английского шпиона, – и реформатором, который на заре карьеры работал цензором. Но главное – альТаль ненавидел Насера.
В январе 1962 года аль-Таль впервые занял премьерское кресло. Он сформировал принципиально новое правительство, ни один из членов которого ранее не служил министром. Но все они имели опыт в той или иной сфере – например, министр экономики Халил альСалим являлся председателем Центрального банка Иордании. Половину министерских портфелей получили палестинские коммерсанты – аль-Таль показал, что готов урегулировать отношения между Восточным и Западным берегами. По воспоминаниям британского посла в Аммане, в те дни «Иордания дышала надеждой».
Первым делом аль-Таль затеял административную реформу. Сотни чиновников отправились на пенсию (по причине возраста) или в тюрьму (по причине взяток) – независимо от знатности семей, к которым принадлежали. Правительство установило строгие требования к госслужащим – особенно к дипломатическим работникам. Если раньше послами и консулами становились благодаря связям и богатству, то теперь дипломаты должны были иметь высшее образование.
В ноябре 1962 года прошли парламентские выборы. Оппозиционеры их бойкотировали, но в целом иорданцы охотно участвовали в голосовании. К радости аль-Таля, новый парламент оказался прогрессивным.
Ситуация складывалась весьма недурно, однако аль-Таль не сумел извлечь из нее выгоду. Например, глава кабинета внес в парламент на рассмотрение проект земельной реформы – но отказался хлопотать по поводу его одобрения. Надменный премьер-министр не желал быть ничем обязанным депутатам. Против проекта выступили народные избранники от Западного берега. Аль-Таль смертельно обиделся на всех палестинцев – и уволил иерусалимского губернатора Анвара Нусейбе. Клан Нусейбе является одним из старейших и влиятельнейших в городе. По легенде, в 622 году предки Анвара спасли пророка Мухаммеда, бежавшего из Мекки в Медину. Позже Нусейбе перебрались в Иерусалим. В 1187 году султан Саладин доверил этой древней династии ключи от храма Гроба Господня – и с тех пор мужчины из рода Нусейбе отпирают и запирают его двери.
Отставка Анвара Нусейбе произвела эффект разорвавшейся бомбы. Если изначально премьер-министр собирался примирить Западный и Восточный берега, то у него ничего не вышло. Иордания запомнила Васфи аль-Таля как безжалостного борца с палестинцами, а не как смелого и талантливого реформатора.
Однако королевство нуждалось в преобразованиях. Земледелие велось устаревшими способами. Доля сельского хозяйства в ВВП составляла всего 20 % – хотя в аграрном секторе трудилась половина взрослого населения. Почти 120 тыс. иорданцев не могли найти работу. На содержание армии в мирное время уходила половина госбюджета. Если бы подданные Хусейна гордились своей страной и были уверены в завтрашнем дне, то они вряд ли бы слушали Насера. Поэтому министры аль-Таля делали упор на развитие экономики.
За 1962–1967 годы Амман выделил $ 356 млн на повышение уровня жизни и борьбу с безработицей. Помимо инвестиций в сельское хозяйство, деньги предназначались для производства удобрений, добычи фосфатов и развития туризма. Военные строили дороги и рыли оросительные каналы.
Впрочем, неприятности не заставили себя ждать. Йемен раздирала гражданская война. Насер поддержал республиканцев, Саудовская Аравия – Хамидаддинов. Арабский мир был поляризован как никогда. В 1963 году в Ираке и Сирии власть захватили баасисты – и Дамаск возобновил контакты с Каиром.
Иордания опять очутилась в окружении врагов – Сирии, Ирака и Египта; но противоречия между ними нарастали.[64 - Так, иракский президент Абдул Салам Мухаммед Ареф восхищался Насером – но хотел быть похожим на него, а не подчиняться ему. Багдад и Дамаск превратились в автономные политические центры, соперничающие с Каиром. Баасизм стал конкурентом насеризма, который идеализировал лично Насера и провозглашал консолидацию арабов вокруг Египта.] К тому же на теле арабского мира надсадно ныли раны войны 1947–1949 годов. Ближний Восток жаждал крови. В итоге сирийцы, египтяне и палестинцы раздули тему конфликта с Израилем – второстепенную на фоне «арабской холодной войны». На поле боя каждая из сторон планировала решить свои проблемы. Каир хотел удержать первенство в регионе, Дамаск претендовал на это первенство, а палестинцы надеялись уничтожить Израиль – или хотя бы вернуть Западный берег и сектор Газа.[65 - Сектор Газа с 1949 года находился под египетским контролем.]
В январе 1964 года на саммите ЛАГ Насер предусмотрительно «подружился» с Хусейном, саудовским королем Фейсалом и алжирским президентом Ахмедом бен Беллой. Хусейн обрадовался – ведь он оградил себя от антихашимитской пропаганды Каира. Кроме того, арабы обожали и боготворили Насера – а монарх давно мечтал о такой славе и теперь мог хотя бы греться в ее лучах.
По итогам саммита было сформировано единое руководство вооруженными силами арабских государств. Египет предложил кандидатуру Хусейна на пост главнокомандующего. Отныне на короля возлагалась ответственность за войну с Израилем. В 1948 году в аналогичной ситуации находился его дед Абдалла.
Также саммит одобрил создание Организации освобождения Палестины (ООП). Она должна была представлять интересы палестинских арабов и не вмешиваться в дела арабских государств. Основу ООП составляли боевики – фидаины (от араб. – жертвующие собой).[66 - Позже слово «фидаины» стало собирательным названием членов революционных, национально-освободительных и террористических организаций.]
Первым председателем ООП стал Ахмед Шукейри – известный юрист и протеже Насера. Он заверил Хусейна, что никогда не будет угрожать Хашимитам. Впрочем, это обещание резонировало с истинными намерениями Шукейри. Глава ООП мечтал о независимой арабской Палестине – которая простиралась бы от Средиземного моря до Ирака, включая Западный и Восточный берега реки Иордан, сектор Газа и Иерусалим. Таким образом, Шукейри собирался перекроить политическую карту региона – и отобрать у Хусейна королевство. Неудивительно, что уже в сентябре 1964 года у ООП появилось официальное боевое крыло – Армия освобождения Палестины (АОП).
Впрочем, Хусейн не воспринимал ООП всерьез – и совершенно напрасно. В глазах аристократа Шукейри был самонадеянным выскочкой. Между тем, новость о возникновении ООП взбудоражила палестинцев Западного берега – а ведь многие из них к тому времени уже считали себя иорданцами. Хрупкое национальное единство Иордании снова дало трещину. В таких условиях королю точно не следовало ввязываться в войну с Израилем – но он редко мыслил критически. ООП только подливала масла в огонь. Шукейри заявил, что после блистательной победы «уцелевшим евреям позволят возвратиться в страны их рождения… хотя вряд ли кому-то удастся уцелеть».
30 мая 1967 года Хусейн заключил с Насером унизительное соглашение, по которому оперативное командование иорданской армией получал египетский генерал Абдул Муним Рияд. Арабский мир был охвачен эйфорией по поводу надвигающейся войны – и король поддался всеобщему ликованию. В Аммане Хусейна приветствовали тысячи восторженных подданных. Монарх решил, что сбылась его заветная мечта – он велик, любим и почитаем народом.
Сирия, Египет, Иордания, Кувейт и Саудовская Аравия провели мобилизацию. Вскоре к коалиции присоединились Ирак, Алжир и Саудовская Аравия. Всего в арабских армиях насчитывалось свыше полумиллиона человек, 1 тыс. самолетов и 2500 танков. Израиль в два раза уступал неприятелю по количеству солдат и в три раза – по количеству военной техники.
Дальнейшие события разворачивались очень быстро. 5 июня израильтяне первыми ударили по египетским позициям (операция «Мокед»). Каир заявил, что 75 % вражеской авиации уничтожены в первые часы конфликта – хотя на самом деле израильтяне стерли с лица земли египетские ВВС. Иорданские генералы заподозрили Каир во лжи и умоляли Хусейна подождать. Но монарх не внял их просьбам и разрешил Рияду повести иорданскую армию в бой. Рияд отказался от традиционной для Иордании оборонительной стратегии, основанной на ограниченности ресурсов королевства, – и атаковал израильские войска. Арабские командиры усугубили ситуацию, раздавая противоречивые приказы.
Поражение не заставило себя долго ждать. Евреи за 6 дней разгромили арабов и захватили территорию, которая в 3,5 раза превышала площадь Израиля – поэтому война 1967 года называется Шестидневной. Насер лишился сектора Газа и Синайского полуострова, сирийский президент Нуреддин Мустафа аль-Атасси – Голанских высот,[67 - В 1944–1967 годах Голанские высоты входили в состав сирийской провинции Кунейтра.] а Хусейн – Западного берега.
Иордания словно вернулась в 1948 год. Восточный берег заполонили палестинские беженцы. Вместе с Западным берегом королевство потеряло 40 % ВВП, половину производственных мощностей и 25 % пахотных земель. В палестинской части выращивалось 60 % фруктов и овощей, а также более трети зерна и скота. Многие христианские святыни и места паломничества – Вифлеем, Иерихон и другие – также расположены на Западном берегу. Их утрата больно ударила по туристическому сектору Иордании, который только начал развиваться.
Хусейн вышел из Шестидневной войны побежденным, но не сломленным. Он сделал очень важный вывод: в целях самосохранения хашимитское королевство должно предотвращать вооруженные конфликты на Ближнем Востоке. Однако фидаины видели в Иордании лишь плацдарм для атак на Израиль.
Осенью 1967 года ЛАГ приняла Хартумскую резолюцию. Она известна благодаря принципу «трех нет»: «Нет мира с Израилем, никакого признания Израиля, никаких переговоров с ним» (пункт 3). Палестинцев охватило сильнейшее патриотическое чувство. Они массово вступали в разные террористические организации. Фидаины разбили свои лагеря возле Аммана – подальше от израильской пограничной артиллерии. Дерево палестинского радикализма стремительно разрасталось – помимо АОП, в составе ООП возникли «Народный фронт освобождения Палестины» (1967), «Палестинский фронт народной борьбы» (1967), «Демократический фронт освобождения Палестины» (1969) и другие.
Первые столкновения между фидаинами и иорданской армией имели место в ноябре 1968 года. С тех пор стычки происходили регулярно. В феврале 1969 года ООП возглавил Ясир Арафат. Если Шукейри хотя бы обещал не вмешиваться во внутреннюю политику арабских государств, то Арафат вовсе не собирался контролировать боевиков – которые обнаружили, что кратчайший путь к успеху заключается в нарушении прежних договоренностей.
Иорданские власти пытались усмирить фидаинов. МВД запретило гражданским лицам носить оружие в городах, а также обязало их регистрировать все транспортные средства (даже неисправные). В ответ члены «Народного фронта освобождения Палестины» (НФОП) осадили полицейский участок в столичном районе Джебель аль-Ашрафия. Хусейн был вынужден уволить министра внутренних дел. Фидаины осмелели. Первые покушения на жизнь монарха последовали уже летом 1970 года.
6 сентября члены НФОП угнали четыре авиалайнера с 425 пассажирами. Самолеты были посажены на заброшенном аэродроме «Доусонс Филд» в пустыне к югу от Аммана. Боевики требовали освободить своих арестованных товарищей – и угрожали новыми терактами. Арафат одобрил действия НФОП, а Хусейн впал в бешенство – ведь заложников удерживали на территории его королевства.
Инцидент в «Доусонс Филд» стал для Хусейна последней каплей. Разгневанный монарх приказал беспощадно истреблять фидаинов. На протяжении 10 месяцев в Иордании гремела гражданская война, получившая название «Черный сентябрь», – причем против иорданской армии сражались как беженцы из Палестины, так и палестинские подданные короля. Летом 1971 года все было кончено. Уцелевшие боевики во главе с Арафатом перебрались в Ливан. Хусейн одержал победу – самую важную в своей жизни.
Впрочем, изгнание ООП не решило «палестинский вопрос» ни в Иордании, ни на Ближнем Востоке в целом. Хусейн лишь разворошил осиное гнездо. Ливан горел в пламени гражданской войны (19751990) – и прибывшие террористы активно раздували это пламя. Многие иорданцы – рожденные от смешанных браков, имевшие палестинские корни или палестинских родственников – просто не могли определиться, на чьей они стороне. Они жили в хашимитском государстве – но «Черный сентябрь» заставил их задуматься о своем происхождении.
Многие арабские лидеры хорошо относились к Хусейну – если бы они столкнулись с фидаинами, то, несомненно, поступили бы точно так же, как и он. Но арабская общественность сочувствовала палестинцам, считая их обездоленными и угнетенными, – поэтому главы государств временно прекратили торговлю с Иорданией и закрыли границы с ней.
Королю становилось все труднее нивелировать последствия «Черного сентября». Осенью 1973 года на саммите ЛАГ Хусейн чудом избежал коллективной травли. Ради этого ему пришлось схитрить – отправить на встречу своего советника Бахджата ат-Тальхуни. Ат-Тальхуни не обладал должными полномочиями в сфере исполнительной власти – и нападать на него было глупо.
Теперь Хусейн и премьер-министр Зейд ар-Рифаи лихорадочно пытались исправить ситуацию. В частности, монарх упрашивал израильтян отдать ему Иерихон – тогда арабы наверняка решили бы, что Хусейн геройски отбил город у евреев. Но авантюра не увенчалась успехом – и в октябре 1974 года на саммите в Рабате Хашимит отказался от претензий на Западный берег. ЛАГ провозгласила ООП единственным законным представителем палестинского народа.
Покорность Хусейна была вознаграждена – Лига выделила ему $ 1 369 000 на восстановление Иордании после «Черного сентября». Хашимитские подданные ликовали – они надеялись, что теперь их страна будет развиваться без палестинского влияния. На волне всенародной радости король тихо распустил палату депутатов и не назначил новые выборы. Верхняя палата не имела права действовать в отутствие нижней. Хусейн превратился в абсолютного монарха.
Между тем надвигался очередной конфликт с Израилем – Война Судного дня. Анвар Садат – новый президент Египта и преемник Насера – не рассчитывал на Хусейна как на союзника. Он подозревал Хашимита в тайных сношениях с Израилем. На Ближнем Востоке слова ничего не стоят. Хусейн действительно мог заключить секретную сделку с евреями, дабы вновь завладеть Западным берегом. Поэтому Садат и его сирийский коллега Хафез Асад не желали информировать иорданского монарха о своих планах.
Война планировалась долго и тщательно. Каир и Дамаск хотели вернуть территории, занятые Израилем во время Шестидневной войны (1967). Атака была запланирована на 6 октября и приурочена к иудейскому празднику Йом-Киппур. Хусейн не знал точную дату нападения, но после начала египетско-сирийского наступления Садат позвонил ему и попросил не вмешиваться. Однако, несмотря на первые успехи арабских армий, конфликт затягивался. Вскоре Садат уже открыто уговаривал короля примкнуть к антиизраильской коалиции – тем более что Сирия терпела поражение за поражением.
Впрочем, Хусейн не желал ни ввязываться в конфликт, ни противопоставлять себя арабскому миру. 12 октября Иордания направила в помощь сирийцам танковую бригаду. Она преодолела сотню километров за 10 дней и прибыла на Голанские высоты всего за несколько часов до прекращения огня. 24 октября 1973 года Война Судного дня завершилась победой Израиля. Силы ЦАХАЛ[68 - ЦАХАЛ (аббревиатура от ивр. ??? ???? ?????? – Армия обороны Израиля) – вооруженные силы Государства Израиль.] стояли в 100 км от Каира. Жители Дамаска могли попасть под обстрел израильской артиллерии – линия фронта пролегала в 40 км от сирийской столицы.
Успокоив арабских соседей символическим участием в войне, Хусейн занялся внутренними делами. Иордания всегда зависела от зарубежных инвестиций. Она получала деньги сперва от англичан, потом – от американцев и, наконец, – от других арабских государств. Великобритания видела в Иордании буферную зону между ваххабитским и французским экспансионизмом. Для США она играла роль антикоммунистического оплота на Ближнем Востоке. Арабы же считали, что хашимитское королевство, подобно щиту, прикрывает их от Израиля. В итоге Иордании платили просто за сам факт ее существования. В 1970-е годы цены на нефть подскочили – и доходы Саудовской Аравии резко выросли. Соперничество между арабскими монархиями и республиками продолжалось – и на этом фоне Саудиты предпочитали поддерживать пусть и не самую дружественную – но королевскую династию Хашимитов. К 1971 году саудовские денежные выплаты стали краеугольным камнем иорданского бюджета.
Амман приобрел свой нынешний вид именно в 1970-е годы. Столица поглотила близлежащие деревни и подверглась грандиозной перестройке. Старые черкесские и армянские кварталы были снесены. От исторических улиц – Шапсугской, Мухаджиров и др. – остались лишь названия.[69 - Черкесская община Иордании известна на весь мир – в частности, ее члены формируют знаменитую гвардию иорданских королей. По легенде, черкесы первыми присягнули на верность амиру Абдалле в 1922 году и с тех пор охраняют Хашимитов. Гвардейцы носят традиционную кавказскую одежду (каракулевые шапки и черкески) и оружие (кинжалы и шашки). Черкесская гвардия сопровождает монарха и членов его семьи на всех официальных мероприятиях.] Но черкесы и армяне прекрасно приспособились к новым условиям – они состояли на госслужбе и занимались бизнесом. Также в Иордании появились собственные – не зарубежные – инженеры, врачи и юристы. Для страны, которая менее полувека назад пыталась привлечь молодежь в учебные заведения, это было настоящим чудом.
Тем временем Каир задумался о том, нужен ли ему конфликт с Израилем – ведь арабы всегда проигрывали на поле битвы. 19 ноября 1977 года Анвар Садат внезапно посетил Иерусалим – и призвал евреев отказаться от территорий, которые они заняли в ходе Шестидневной войны. Условия, выдвинутые Каиром, подлежали обсуждению – но фактически он начал диалог со своим заклятым врагом. Садат признал за Израилем право на существование и предложил ему мир в обмен на землю. Египет – самая мощная в военном плане арабская страна – первым денонсировал принцип «трех нет», закрепленный в Хартумской резолюции.
Далее египтяне и евреи при посредничестве США сели за стол переговоров. Осенью 1978 года в Кэмп-Дэвиде[70 - Кэмп-Дэвид – загородная резиденция американских президентов.] Садат и израильский премьер-министр Менахем Бегин подписали предварительное соглашение, а весной 1979 года – итоговое. Египет стал первым арабским государством, заключившим мир с Израилем. Как следствие – арабы гневно обвинили Садата в предательстве. Египет на 10 лет исключили из ЛАГ. Штаб-квартиру Лиги перенесли из Каира в Тунис.[71 - Осенью 1981 года египетские исламисты убили Садата, тем самым отомстив ему за сближение с Израилем.]
Готовность Израиля к диалогу воодушевила Хусейна. Теперь он размышлял, как сторговаться с евреями и вернуть Западный берег. Однако арабский мир ненавидел Садата – и монарх медлил. Он хвалил египетского лидера за мужество – но не спешил присоединяться к миротворчеству.
На улицах Аммана шли проамериканские демонстрации. Иорданцы по-прежнему хотели получать деньги от США, которые всячески поощряли миротворчество. Впрочем, израильтяне ни при каких обстоятельствах не собирались отдавать Хашимиту вожделенный Восточный Иерусалим – а значит, для Аммана сделка не могла покрыть все риски дипломатического процесса.
В результате Хусейн отказался от переговоров – и его позиция разочаровала Белый дом. Расхрабрившись, король пригрозил закупить оружие не у США, как обычно, а у СССР. Этот жест неповиновения возмутил Вашингтон. Однако для американцев 1979 год оказался богатым на неприятные сюрпризы. Весной власть в Тегеране захватили мусульманские фундаменталисты. 1 апреля Иран – нефтяная держава, член ОПЕК – был объявлен первой в истории Исламской республикой. В декабре началось советское вторжение в Афганистан. США пришлось поддерживать хорошие отношения с Иорданией – иначе они утратили бы свои позиции на Ближнем Востоке, который стремительно менялся. В июне 1980 года, когда Хусейн нанес официальный визит американскому президенту Джимми Картеру, между ними уже не было принципиальных разногласий.
Открестившись от израильско-египетского миротворчества, Хашимит оградил себя от травли, которой подвергся Садат, – но также лишился поддержки Египта. Маленькая Иордания, будто маятник, колебалась между разными центрами силы. Выйдя из египетской орбиты, она неумолимо приближалась к своим воинственным соседям – Сирии и Ираку. Во главе Ирака стоял Саддам Хусейн.
Ирак сказочно разбогател во время нефтяного бума 1970-х годов. Эта страна с огромными запасами «черного золота» привлекала Иорданию гораздо сильнее, чем Сирия с ее скромной добычей углеводородов. После недолгих раздумий Хусейн выбрал в друзья не Хафеза Асада, но Саддама.
Разумеется, «дружбу» Саддама – крестьянина из деревни Аль-Ауд-жа – и Хусейна – аристократа из династии Хашимитов – нельзя назвать бескорыстной. Правящая элита Иордании была коррумпирована. Саддам осыпал министров и генералов дорогими подарками – например, в ноябре 1987 года раздал им несколько десятков «мерседесов». Кроме того, иракский президент посылал внушительные суммы лично королю. Хусейн – как и его дед Абдалла – заслужил репутацию расточителя. Получая деньги из Багдада, он чувствовал себя непринужденно – ибо Саддам был гораздо более щедрым, нежели Саудиты.
Монарх поддерживал своего товарища, хотя Саддам делал одну ошибку за другой. Его первым опрометчивым шагом стало вторжение в Иран осенью 1980 года. Разразилась кровопролитная Ирано-иракская война (1980–1988) – и Хашимит являлся ее ярым сторонником. В 1982 году он направил в помощь Саддаму бригаду «Ярмук» – иорданское спецподразделение, обученное инструкторами из США. Арабы говорили: «За иракский динар Хусейн сделает что угодно».
Впрочем, Иордания «дружила» с Ираком не только из соображений материальной выгоды. Ирак считался относительно светским государством – в то время как исламский фундаментализм, подобно раку, разъедал Ближний Восток. Его метастазы проникали повсюду – например, в Саудовскую Аравию. Сейчас мало кто помнит, что прежде саудийки носили западную одежду и свободно ходили на романтические свидания с мужчинами. Но теракт в Мекке изменил всё.
20 ноября 1979 года исламские боевики захватили мекканскую мечеть Аль-Харам. Они выступали против любых отклонений от шариата – в частности, против проникновения в королевство западной культуры, против участия женщин в общественной жизни и др. Антитеррористическая операция длилась до 4 декабря 1979 года. После этого королевство стало на путь традиционализма. Женщины надели черные абайи и долгое время были ограничены в правах, музыка и танцы попали под запрет, кинотеатры закрылись. Привычный нам образ Саудовской Аравии как сурового мусульманского государства сформировался в результате того, что Саудиты пошли на поводу у исламистов во избежание новых терактов.
Исламизм был опасен как для Саддама и короля Хусейна, так и для других арабских правителей. В 1989 году Амман инициировал создание Совета арабского сотрудничества (САС) – куда, помимо Иордании, вошли Ирак, Египет и Йемен. Однако над САС смеялись – его называли «клубом должников». Война с Ираном закончилась, но ущерб, нанесенный иракской экономике, оказался слишком велик. И когда в 1990 году Саддам совершил вторую стратегическую ошибку – напал на Кувейт, – Иордания снова поддержала своего партнера.
18 июля 1990 года Саддам Хусейн обвинил кувейтского амира Джабера III в незаконной добыче иракской нефти из приграничного месторождения Румайла. В качестве компенсации Багдад потребовал списать свои долги в $ 14 млрд и заплатить еще $ 2,5 млрд. Джабер отказался. В августе иракская армия захватила крошечный Кувейт. Грянула война в Персидском заливе. Многонациональные силы во главе с США провели знаменитую операцию «Буря в пустыне» и восстановили независимость эмирата. ООН обрушила на Багдад санкции, в Месопотамии восстали шииты – и внезапно выяснилось, что Саддам не всемогущ. Его судьба была предрешена.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71272483?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Сноски
1
При этом следует помнить, что в 1950–1960-х годах некоторые арабские монархии были свергнуты – в частности, в Египте (1952), Ираке (1953), Йемене (1962) и Ливии (1969).
2
Династия Аль Хашими также известна как Хашимиты, Аль Сауд – как Саудиты, Аль Саид – как Саидиты.
3
Арабское слово «аль» (??) означае, «клан» (например, ?? ???? – Аль Сауд, т. е. «клан Саудов»). Если же упоминается член династии, то нередко написание меняется (например, «Салман ибн Абдул-Азиз аль-Сауд»). Иногда звук «ль» ассимилируется – так, нынешнего кувейтского амира зовут Наваф аль-Ахмед аль-Джабер ас-Сабах, но его династия – Аль Сабах.
4
Мы не будем рассматривать отдельно династию Алауитов (Марокко) по историческим причинам (берберское и андалусское влияние, длительное правление в Магрибе и утеря непосредственной связи с Аравией).
5
См. подробнее: Кича М. В. Мекка. Биография загадочного города. – М., 2020.
6
Мекканский шарифат (967-1925) – государственное образование на западе Аравийского полуострова со столицей в Мекке.
7
Османские султаны рождались от рабынь, которые получали новые имена, попав в гарем. Так, матерью Ахмеда III была Эметуллах Рабия Гюльнуш-султан – венецианка по происхождению. Хашимиты же заключали браки внутри своей династии и гордились этим.
8
Левант (Великая Сирия) – историческая область на востоке Средиземного моря, охватывающая территории Сирии, Ливана, Израиля, Палестины, Иордании и Египта. Месопотамия (Междуречье, Двуречье) – историческая область в долине Тигра и Евфрата. Плодородный полумесяц – собирательное название Леванта и Месопотамии.
9
См. подробнее: Кича М. В. Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур. – М., 2020.
10
Центральные державы – союз Германии, Австро-Венгрии и Высокой Порты. В период Первой мировой войны Центральные державы противостояли Антанте – союзу Великобритании, Франции и России.
11
Индия являлась колонией Британии. Египет в 1914–1922 годах входил в состав Османской империи, но фактически был английским протекторатом. Судан управлялся египтянами и британцами совместно, однако британцы занимали высшие административные должности.
12
Верховный комиссар – должность главного британского чиновника в ряде колоний и иных зависимых территорий, в т. ч. в Египте в годы протектората (1914–1922).
13
Галлиполийское сражение (Дарданелльская операция, битва при Чанаккале) – масштабная военная операция Антанты по взятию Стамбула.
14
Арабский халифат – собирательное название исламских государств, возникших в результате арабских завоеваний VII–IX веков и возглавлявшихся халифами. Включает в себя Праведный халифат (632–661), Омейядский халифат (661–750) и Аббасидский халифат (750–945, 1124–1258). Арабы считают халифат синонимом своего счастья и могущества, а его восстановление до сих пор является арабской мечтой.
15
Аббасиды – арабская династия, правившая Аббасидским халифатом (7501258). Фатимиды – арабская династия, правившая Фатимидским халифатом (9091171). Омейяды – арабская династия, правившая сначала Омейядским халифатом (661–750), а потом – Кордовским эмиратом (756–929) и Кордовским халифатом (929-1031).
16
Улем – авторитетный знаток ислама.
17
Конечно, на Ближнем Востоке проходили крупные военные операции. Так, потери Антанты в Галлиполийском сражении составили от 157 тыс. до 178 тыс. человек. Но при Галлиполи решался вопрос взятия Стамбула – османской столицы. При осаде Эль-Кута было убито и попало в плен от 31 тыс. до 36 тыс. англичан и индусов из Британской Индии. В остальных же операциях потери Британии исчислялись максимум несколькими тысячами.
18
Сионизм – политическое движение и политическая идеология, целью которых является объединение и возрождение еврейского народа на его исторической родине – в Израиле.
19
Версальский мирный договор – договор, подписанный 28 июня 1919 года в Версальском дворце и официально завершивший Первую мировую войну. Его условия были сформулированы на Парижской мирной конференции (1919–1920).
20
Суммарная площадь британских военных баз на территории Египта составляла около 20 тыс. кв. км – т. е. равнялась площади Уэльса.
21
Отсюда появилось выражение «путь в Дамаск» – т. е. некое судьбоносное событие, обозначающее важную перемену.
22
Салах ад-Дин (1138–1193) – правитель Египта и Сирии, основатель династии Айюбидов, полководец. В Европе известен как Саладин.
23
Далее – Ибн Сауд.
24
На самом деле конференция прошла в два этапа. Первый состоялся 12–23 марта 1921 года в Каире, второй – 24–30 марта 1921 года в Иерусалиме. Обычно конференция именуется Каирской. Ее официальное название – Ближневосточная – используется редко.
25
Османская империя исчезла 29 октября 1923 года, когда парламент Турции объявил о создании Турецкой Республики.
26
Аятолла – почетный шиитский религиозный титул.
27
Фетва – решение по важному вопросу, выносимое мусульманским авторитетом.
28
Мухаррам – первый месяц мусульманского календаря.
29
Саддам Хусейн родился в деревне Аль-Ауджа, в 13 км к югу от Тикрита.
30
Впоследствии в Хайфе была возведена мемориальная колонна. На ней две надписи. Первая гласит: «В память о трансфере тела Его Величества, великого правителя арабов, короля Фейсала I». Вторая надпись – это высказывание Фейсала: «Свободу не дают и не берут, свобода народа находится в его собственных руках».
31
Аль-Мидфаи обвиняли в убийстве двух британских офицеров в 1920 году.
32
Шахиншах – персидский монархический титул, приблизительно соответствующий европейскому титулу императора.
33
Королевская Викторианская цепь – британская награда.
34
Имеется в виду отель «King David» («Царь Давид») в Иерусалиме.
35
По сути, США и Великобритания собирались возродить Ближневосточную Антанту (1938–1948) – союз Ирака, Ирана, Афганистана и Турции, созданный на основе Саадабадского пакта (1937). Однако Ближневосточная Антанта существовала лишь на бумаге, и в 1950-х годах Лондон и Вашингтон решили повторить попытку с учетом предыдущих ошибок.
36
В период с 4 августа 1954 года по 20 июня 1957 года Нури ас-Саид возглавлял кабинет министров в седьмой раз.
37
Международный банк реконструкции и развития – учреждение ООН при Всемирном банке.
38
Абайя – длинное арабское женское платье.
39
Принцесса Бадия умерла в Лондоне в мае 2020 года в возрасте 100 лет.
40
Баасисты – сторонники Партии арабского социалистического возрождения (араб. ??? ????? ?????? ?????????), кратко именуемой «Баас». Ее идеология – баасизм, представляющая собой синтез арабского социализма и панарабизма.
41
Мухаммед Али-паша (1769–1849) – вассал османского султана Махмуда II, губернатор Египта в 1805–1848 годах. При нем Египет де-факто стал независимым от Стамбула. Династия Мухаммеда Али-паши правила страной вплоть до 1952 года.
42
Главный британский резидент в Трансиордании – администратор, действующий от имени верховного комиссара Палестины, второй по значимости чиновник в эмирате.
43
Среди них – четырехкратный премьер-министр Тауфик Абу аль-Худа (18941956) и шестикратный председатель правительства Самир ар-Рифаи (1901–1965). Ар-Рифаи стал родоначальником политического клана – его сын Зейд и внук Самир также возглавляли кабинет министров.
44
Восстание Западной Стены (1929) – антиеврейские беспорядки и погромы в Палестине, учиненные арабами.
45
Ишув – еврейская община Палестины.
46
Белая книга – документ или сборник документов о британской политике в отношении мандатной Палестины.
47
Еврейское агентство – международная сионистская организация со штаб-квартирой в Иерусалиме.
48
Нельзя забывать и о гигантских инвестициях Великобритании. Так, в 1942 году Лондон предоставил Абдалле на льготных условиях кредит в размере 50 тыс. фунтов стерлингов для развития порта Акаба на Красном море.
49
Скрывая истинную цель переговоров с Лондоном, Абдалла заявил, что требует пересмотреть англо-трансиорданский договор 1946 года. В марте 1948 года был подписан новый англо-трансиорданский договор, который ничем не отличался от предыдущего.
50
Государство Израиль было провозглашено 14 мая 1948 года – по истечении срока британского мандата в Палестине и в соответствии с резолюцией ООН № 181 (1947).
51
Армия Священной войны представляла собой отряды палестинских арабов. Ими командовал Абд аль-Кадир аль-Хусейни – племянник муфтия.
52
Восточный Иерусалим – часть Иерусалима, где расположены Старый город и Елеонская гора с важнейшими иудейскими, христианскими и мусульманскими святынями: Храмовой горой, Стеной Плача, храмом Гроба Господня, мечетями Аль-Акса и Купол Скалы и др.
53
Одна из резолюций отвергала план мирного урегулирования «палестинского вопроса», который разработал шведский посредник ООН – граф Фольке Бернадот. Согласно плану, Палестина подлежала совместному управлению Израиля и Трансиордании, а Иерусалим следовало включить в состав королевства Абдаллы. Вопрос о статусе Иерусалима стоил Бернадоту жизни. В сентябре 1948 года его автомобиль расстреляли.
54
В результате войны под арабским контролем оказались 300 кв. км и 14 населенных пунктов, решением ООН предназначенных Израилю. Израиль же занял около половины территорий, зарезервированных для арабского государства, – 1300 кв. км и 112 населенных пунктов.
55
Приставка «транс-», в частности, образует прилагательные со значением: «расположенный за пределами чего-либо».
56
Аль-Акса – мечеть в Иерусалиме, третья по значимости в исламе (после Аль-Харам в Мекке и Ан-Набави в Медине).
57
Сандхерст – британская военная академия в графстве Беркшир.
58
Название книги – строка из пьесы Уильяма Шекспира «Генрих IV»: «Но нет покоя голове в венце». В русском языке есть синонимичная фраза: «Тяжела ты, шапка Мономаха».
59
Крупные предприятия создавались в Трансиордании – нефтеперерабатывающий завод в Эз-Зарке, цементный завод в Фухейсе и т. д. К 1965 году на Восточном берегу были сосредоточены три четверти индустриального производства, хотя в 1948 году промышленность там вообще отсутствовала.
60
По воспоминаниям Глабба, ему «дали 16 часов на сборы и в добровольно-принудительном порядке увезли из Аммана». Вернувшись в Англию, генерал написал более 20 книг о Ближнем Востоке: «Великие арабские завоевания» (1963), «История Арабского легиона» (1976) и др.
61
Суэцкий кризис (1956–1957) – международный конфликт с участием Великобритании, Франции и Израиля, с одной стороны, и Египта – с другой. Вызван национализацией Насером Суэцкого канала (1956).
62
Постепенно она выросла до $ 30 млн. Иордания получает экономическую помощь от США по сей день. На данный момент ее общая сумма превысила $ 9 млрд.
63
28 сентября 1961 года сирийские офицеры захватили власть в Дамаске и объявили о выходе Сирии из ОАР.
64
Так, иракский президент Абдул Салам Мухаммед Ареф восхищался Насером – но хотел быть похожим на него, а не подчиняться ему. Багдад и Дамаск превратились в автономные политические центры, соперничающие с Каиром. Баасизм стал конкурентом насеризма, который идеализировал лично Насера и провозглашал консолидацию арабов вокруг Египта.
65
Сектор Газа с 1949 года находился под египетским контролем.
66
Позже слово «фидаины» стало собирательным названием членов революционных, национально-освободительных и террористических организаций.
67
В 1944–1967 годах Голанские высоты входили в состав сирийской провинции Кунейтра.
68
ЦАХАЛ (аббревиатура от ивр. ??? ???? ?????? – Армия обороны Израиля) – вооруженные силы Государства Израиль.
69
Черкесская община Иордании известна на весь мир – в частности, ее члены формируют знаменитую гвардию иорданских королей. По легенде, черкесы первыми присягнули на верность амиру Абдалле в 1922 году и с тех пор охраняют Хашимитов. Гвардейцы носят традиционную кавказскую одежду (каракулевые шапки и черкески) и оружие (кинжалы и шашки). Черкесская гвардия сопровождает монарха и членов его семьи на всех официальных мероприятиях.
70
Кэмп-Дэвид – загородная резиденция американских президентов.
71
Осенью 1981 года египетские исламисты убили Садата, тем самым отомстив ему за сближение с Израилем.
Мария Кича
Тип: электронная книга
Жанр: Популярно об истории
Язык: на русском языке
Издательство: Эксмо
Дата публикации: 02.11.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Комплект «Большая книга по истории Ближнего Востока» включает пять книг, каждая из которых посвящена уникальному аспекту культуры и истории Ближнего Востока: «Мекка. Биография загадочного города», «Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур», «Династии. Как устроена власть в современных арабских монархиях», «Афганистан. Подлинная история страны-легенды», «Иерусалим. Все лики великого города». Он представляет собой увлекательное погружение в богатое историческое наследие этого региона.