Главная страница | Современные любовные романы | Бесцветные краски

Бесцветные краски
Лисса Мун
Бесцветные краски и ненависть разрушают мир, который мог бы быть полон ярких оттенков и гармонии. Витающее вокруг ощущение безразличия превращает чувства в серые облака, нависающие над нефтяными пейзажами. Люди, уставшие от постоянной борьбы, теряют способность видеть цвет, погружаясь в безмолвное отчаяние.
На улицах царит атмосфера угнетения, где каждый взгляд пронизан недоверием. Сплетаются судьбы, полные неприязни и конфликтов, и каждое взаимодействие становится игрой в бесконечное подавление. Неумолимый ритм жизни стирает индивидуальность, заменяя ее механическим повиновением.

Лисса Мун
Бесцветные краски

Искушение

========== не поддайся печали ==========

– Я очень рад, что познакомился с тобой.

Альбедо знал, что этот день настанет. Он же не дурак, в конце концов. Умел наблюдать, делать выводы, логически приходить к конечным умозаключениям. Рано или поздно это должно было случиться. Всякому путешествию приходит конец.

– Я обязательно вернусь, чтобы повидаться.

Альбедо не смог сдержать легкую ухмылку. Болезненную, отдающую горечью. Как часто Итэр говорил эту ложь? Сколько людей поддавалось его чарам и верило, слепо верило в его слова, а потом разочаровывалось от жестокой реальности, потому что, сколько бы дней ни прошло, путешественник больше к ним не приходил? Слова вежливости, ничего больше. Только чтобы подсластить горькую пилюлю расставания.

– Буду ждать.

Итэр стоял так близко и далеко одновременно, что сердце стучало неровно. Он заслонял собой скудный свет солнца, и его лучи падали так неудачно, что Альбедо не мог разглядеть ничего, кроме большого пятна света. Но он был уверен – путешественник улыбается, предвкушая свое будущее путешествие. Его рука то и дело зависала над рукоятью меча, словно Итэр уже представлял себе все те сражения, которые его ждут. Его прямая осанка, твердый взгляд, непоколебимые убеждения – Альбедо видел перед собой нечто столь совершенное, сколь и далекое от них всех. Нечто временное и прекрасное, слишком хорошее, чтобы долго озарять своим светом одно место.

– Спасибо за все. Я буду очень скучать.

Итэр обнял его. На короткий миг алхимика окутало чувство тепла и уюта, чего-то светлого и мягкого, доселе неизведанного, но очень приятного. Альбедо вернул эти объятия, немного механически, поначалу не совсем уверенно, но с каждой секундой он прижимал путешественника к себе все сильней и сильней.

Отпускать его было… тяжело. Тяжелее, чем он думал.

Алхимик всегда рассматривал их связь как временную. Иногда такое бывает, планеты сталкиваются и кружат рядом друг с другом, пока каждая не вернется на свою орбиту. Таких встреч у него было множество, десятки и сотни, даже Рейндоттир и Алиса оказались лишь временными спутниками на его дороге жизни.

Итэру тоже судьбой было написано уйти своим путем.

Альбедо это понимал. Понимал и принимал.

Хотел бы принимать.

Потому что когда Итэр все же выпутался из его объятий, одарил его солнечной улыбкой, повернулся спиной, сделал несколько шагов, развернулся и еще раз попрощался, помахав рукой и прокричав что-то радостное и подбадривающее, и ушел уже совсем, растворяясь в холодной дымке Драконьего хребта, Альбедо почувствовал себя так, словно у него забрали что-то очень важное.

То, без чего нельзя нормально функционировать. Без чего солнце, и так скудно освещавшее заснеженные горы, совсем перестало светить. Без чего очередной эксперимент, который он прервал ради их короткой встречи, вдруг потерял всякий смысл. Без чего реальность этой жизни, этого мира встала под огромный, жирный знак черного вопроса.

Губы, все еще растянутые в фальшивой улыбке, так и застыли. Альбедо не станет плакать по чему-то такому мимолетному, пусть и очень живому и яркому. Это было бы совсем глупо.

Их отношения состояли из случайных встреч, дружелюбных улыбок, интересных приключений, важных открытий. Ничего больше. Алхимик спокойно жил и без путешественника, проводил новые эксперименты в горах, занимался делами Ордо Фавониус, виделся с друзьями, присматривал за Кли, пока Итэр несся навстречу опасности, спасал континенты от всех возможных напастей и гонялся за тенью своей сестры.

Но одно – знать, что этот человек где-то там, очень далеко, но рано или поздно он вернется. Всегда возвращается.

И совсем другое – осознавать, что он теперь в другом мире, и вероятность следующей встречи становится практически отрицательной.

Холодный ветер подул, прибавляя снежинки на светлые волосы и ресницы. Альбедо моргнул, понимая, что он очень долго простоял на одном месте практически неподвижно, так и продолжая смотреть вслед ушедшему Итэру.

Ему нужно просто отпустить его. Жить дальше, так, как он жил раньше до их встречи.

***

Он не смог.

Эксперименты оборачивались провалом раз за разом из-за того, что его мысли и внимание вечно уходили в другую сторону. Когда Альбедо готовил и ел, он вспоминал, как они с Итэром делили ужин у костра. Когда он пытался рисовать, рука, как заколдованная, выводила одни и те же линии, и там, где должен был быть цветок, на него задумчиво смотрел путешественник. Пытаясь читать книги, Альбедо зависал над одной страницей надолго, и даже спустя десяток перечитываний информация так и не достигала уставший и воспаленный мозг.

В городе было еще хуже. Куда бы он ни шел, всегда находился человек, который вспоминал почетного рыцаря и рыдал об его уходе. Мондштадт будто погрузился в траур, оплакивая собственную судьбу, ведь как можно быть счастливыми и довольными, когда главная звездочка этого мира, маленький лучик солнышка, ушел от них навсегда?
Ночи были еще хуже. Альбедо засыпал и видел Итэра в своих снах. Ему снилось, будто все стало так, как раньше, до его ухода. Они проводили время вместе, смеялись, сражались, исследовали новые территории. И каждый раз алхимик просыпался с влажными глазами и мокрой подушкой.

Время не лечило. По крайней мере, не его. Оно лишь делало раны глубже и сильнее. Пока Альбедо не осознал, с полной и безоговорочной четкостью.

Он очень скучает. Он так скучает, что не может обрести покой. Не может спокойно есть и спать, не может работать и читать, не может просто жить так, как было раньше. И это осознание было болезненным, даже больше, чем сам уход Итэра. Оно вылилось в тихую истерику, безмолвный плач, в холодные слезы, тут же превращающиеся в льдинки на щеках.

Он позволит себе плакать только в этот раз. Пожалеет себя, предастся этой глубокой печали только на эти минуты, будет вспоминать каждое счастливое мгновение, проведенное вместе, причинит себе столько боли, сколько сможет, а после обессилено упадет на спальный мешок и забудется беспокойным сном, в котором его снова встретят мягкие и теплые солнечные объятия.

Так было на следующий день. И на второй. И на четвертый.

***

– Никогда бы не подумал, что увижу тебя в таком жалком состоянии.

Альбедо не сразу понял, что происходит. Измученный мозг работал медленно, и вся ситуация доходила до него не сразу. Голос показался ему очень знакомым, но странным. С трудом открыв глаза, он посмотрел на человека, нависшего над ним.

Ком подкатил к горлу, тело напряглось перед битвой. Подавив удивление, алхимик потянулся к мечу, но он оказался слишком далеко от спального мешка – где-то рядом с мольбертом.

Губы вторженца растянулись в снисходительной ухмылке, словно он с легкостью понял его ход мыслей. Легкий шаг в сторону – и черные сапоги с серебряными узорами появились в поле зрения. Путь к оружию был перекрыт.

Альбедо собрался с силами и одним движением вскочил на ноги. Если не может добраться до меча, будет действовать так. Сдаваться он не собирался. Вскинув руку, алхимик призвал на помощь силу гео. Стихия угрожающе завибрировала в руке, в любой момент готовая защитить своего носителя.

– Что тебе нужно, Дориан? – холодно спросил он, смотря на собственное отражение.

Существо, как две капли воды похожее на него, ухмыльнулось еще шире. Казалось, его совершенно не заботил враждебный настрой. Альбедо напряженно всматривался в расслабленную позу, в безоружные руки. Такая открытость сбивала с толку и настораживала одновременно. Алхимик не боялся двойника, совсем нет. Но его существование задевало что-то, спрятанное глубоко в его душе – то, о чем он не желал думать, что должно быть спрятано за замком.

– Я просто хочу тебе кое-что показать, – ответил Дориан и пожал плечами, будто все происходящее – самая естественная ситуация, что только могла произойти в этом лагере. На секунду сила гео в поднятой руке исчезла, но тут же вернулась с новой силой. Альбедо прищурился. Очевидно, двойник захотел воспользоваться его ослабленным состоянием и напасть. Просто идеальный шанс.

– Что именно? – спросил алхимик настороженно, пытаясь отследить каждое движение Дориана. Его мозг напряженно работал, пытаясь обработать всю поступающую информацию. Почему двойник его разбудил? У него была отличная возможность расправиться с «братом», когда обессиленный Альбедо спал и не мог защититься.

– Пойдем со мной, тогда узнаешь, – таинственно ответил Дориан. Его бирюзовые глаза сверкнули – он явно наслаждался собой. Увидев хмурый взгляд, он закатил глаза и тяжко вздохнул. – Я уже давно наблюдаю за тем, как ты здесь страдаешь. Честно – это просто отвратительно. Даже не хочется занимать твое место.

Альбедо проигнорировал оскорбление. Его больше зацепил общий смысл слов. Значит, Дориан решил отказаться от своих планов? Альбедо с трудом в это верил. Двойник годами следил за ним, чтобы достичь совершенства в своем притворстве, а теперь так просто сдается? Возможно, на время. Если сейчас у него другая цель, в которую не входит убийство алхимика.

Но тогда какая?..

– Чего ты добиваешься? Сомневаюсь, что ты переживаешь о моем настроении и хочешь помочь, – спросил Альбедо напрямую.

Дориан не ответил. Вместо этого он с интересом оглядел лагерь. Давно потухший костер, остатки последнего неудачного эксперимента, покрытые снежинками книги. Холодные глаза будто искали что-то, что-то занимательное или забавное, что он бы мог использовать против алхимика.

И он это нашел. Мольберт. Сначала Альбедо подумал, что Дориан хочет взять меч. Это было бы иронично – убить владельца его же оружием. Вполне в его стиле. Однако двойник даже не взглянул на него. Вместо этого он смотрел на картину. Алхимик не знал, что ему делать. И нужно ли что-то делать вообще. Поэтому он просто стоял и смотрел, как Дориан медленно подходит к мольберту, как проводит пальцами по четко вычерченным линиям. Альбедо не видел выражение его лица, но рука двигалась так медленно. Осторожно.

– А у тебя хорошо получается, – прокомментировал двойник, и его голос был странно хриплым.

Альбедо непонимающе смотрел на мольберт. Только сейчас он обратил внимание на то, что там было изображено. Вернее, кто.

В коленях появилась слабость. Туман окутал его сознание белой пеленой липкого страха и чувства надвигающейся опасности. Силы гео растворились в воздухе. Альбедо чувствовал себя так, словно его внезапно ударили в грудь.

– Что… что ты хочешь мне показать?

Дориан убрал руку и отошел от мольберта, но алхимик этого не заметил. Его взгляд был прикован к картине. С белого листа на него смотрел солнечно улыбающийся путешественник.

***

Они шли уже больше часа. Альбедо пристально разглядывал все, что встречалось им по дороге, старался приметить каждое странное дерево или камень. Просто чтобы запомнить, в какое чертово место его ведут. Все это время его не покидали мысли, что это ловушка. Что вот сейчас Дориан вдруг обернется и нападет. Либо случится что-то еще не менее неприятное. Но развернуться он просто не мог. Если есть хоть малейший шанс, что Итэр…

Он не хотел об этом думать.

Где-то на середине пути Альбедо понял, что они забрели в такие дали, в которых даже он сам практически никогда не бывал. Дориан хорошо ориентировался в этой местности и ловко петлял между деревьями, следуя по невидимой тропинке.

Вскоре они вышли на берег океана. Альбедо огляделся, пытаясь понять, что же ему хотели показать. В голове проносились обрывки самых страшных вариантов, о которых он просто не мог думать. Какого черта Дориану нужно от Итэра? И при чем тут он сам?

Двойник подошел к самой кромке воды. Алхимик не отставал ни на шаг. Океан отразил его нахмуренные брови и напряженно замершую над рукоятью меча руку – Альбедо все-таки забрал оружие с собой, хотя сейчас оно было бесполезно. Он не может напасть на двойника, пока не узнает, что ему нужно.

У берега, в зарослях, дрейфовал небольшой плот. Дориан медленно притянул его к ним и ступил на деревянные доски. Альбедо колебался. Возможно, его хотят обмануть, и где-то посередине пути Дориан просто столкнет его в воду. Идеальное убийство – никто никогда не увидит тело, никому даже в голову не придет искать его в океане. А самое ироничное – алхимик сам шел сюда, добровольно.

Но отступать было поздно. Он должен узнать, убедиться, что двойник не причинил Итэру боли. Альбедо был уверен на девяносто девять и девять процентов, что путешественника там нет. Наверняка он сейчас в другом мире уже заводит новых друзей, и какой-нибудь особенно несчастный бедолага становится жертвой его чар. Но всегда есть эта доля процента. Эта несчастная сотая доля процента, такая мелочь, согласно теории вероятностей. И именно она стала фатальной, перевесила все шансы и возможности.

Альбедо ступил на плот. Дориан отвязал их от берега и взялся за весло. Аккуратные гребки рассекли воду, оставляя за ними круги. Повисшую напряженную тишину нарушали лишь тихие всплески. Альбедо всматривался вперед, пытаясь понять, куда же они направляются.

Берег скрылся за морской дымкой. Искусственное сердце гулко и тревожно билось в груди. Каждый шорох заставлял его оборачиваться и проверять, чем занят Дориан, и не собирается ли он его убить. Но двойник продолжал безмолвно грести, словно Харон переправлял новую душу по водам Стикса.

Вскоре перед ними из-за тумана выскочил остров – маленький клочок земли с редкой растительностью и крохотным деревянным домиком у берега. Дориан причалил к нему. Альбедо почувствовал огромное облегчение, когда снова оказался на твердой привычной земле. Она дарила ему чувство безопасности и уверенности.

Пока двойник возился с плотом, алхимик воспользовался этим временем, чтобы оглядеться. Дом был аккуратным и новым, словно его построили совсем недавно. Выглядел он очень просто, но чисто. На веранде стояло кресло с одеялом, из трубы вился темный дымок, на окнах висели светлые занавески. Хозяин явно пытался сделать это место как можно более уютным. Человечным.

Словно карикатурная картинка с детских книжек.

Закончив привязывать плот, Дориан встал рядом с Альбедо и, слегка поклонившись, пригласил его в дом. Все его действия и движения выдавали легкое снисхождение и издевки. Это нервировало. Алхимик поджал губы, желая покончить с этим как можно скорее, и зашел внутрь.

В доме было лишь одно большое помещение. Слева расположилась маленькая кухня, справа – гостиная, с горящим камином и мягким диваном. В дальнем углу из-за перегородки выглядывал кусок двуспальной кровати, застеленной белоснежными простынями. Без лишних движений Дориан направился прямо туда.

Альбедо последовал за ним. С каждым шагом ему становилось все тяжелее идти. Ноги подгибались от слабости, нервы напряглись до предела. Чем ближе они подходили, тем яснее алхимик понимал, что на кровати кто-то лежит.

Дориан прошел дальше, к самому изголовью, скрываясь за перегородкой.

– Знаешь, в чем разница между нами, дорогой брат? – вдруг спросил двойник, и Альбедо поморщился от этого фамильярного слова, но сдержался и ничего не сказал, молча следуя за ним.

И замер.

Дориан склонился над кроватью. До боли знакомая фигура лежала на боку, свернувшись в калачик, и мирно спала, закутанная в теплое пуховое одеяло. Золотистые распущенные волосы разметались по подушкам, щеки порозовели от тепла, длинные ресницы слегка трепетали. Одеяло немного, самую незаметную малость приподнималось и опускалось в такт ровному дыханию, но почему-то именно это запомнилось Альбедо больше всего.

Ужас медленными удушливыми лапками карабкался по его спине, длинные щупальца страха оплели горло, мешая дышать.

– Я скажу тебе, – вкрадчиво произнес чужой голос. – Пока ты страдаешь от сомнений, я беру то, что хочу.

Дориан положил руку на чужую ногу, накрытую одеялом, и наклонился еще сильнее, навис над беззащитным путешественником. Светлые волосы коснулись подушки. Альбедо сглотнул ставшую вязкой слюну и положил руку на рукоять меча. Двойник нежно, почти невесомо провел рукой по чужим волосам, убирая их в сторону. Насмешливые бирюзовые глаза встретились с гневными. Секунда – и тонкие губы прикоснулись к розовой щеке в противоестественном поцелуе.

Альбедо захотелось разрушить весь этот остров.

========== не поддайся соблазну ==========

– Не смей трогать его.

Голос Альбедо был спокойным, ровным, несмотря на чувства, бушевавшие внутри. Ему хотелось оттолкнуть Дориана, ударить его по лицу, выкрутить руку, чтобы он физически больше не мог тронуть Итэра. Впервые он чувствовал такую злость и желание причинить боль другому существу. Несомненно, двойник устроил ему много неприятностей, но алхимик никогда не злился на него всерьез.

До этого момента.

Дориан перешел черту, все мыслимые и немыслимые границы, воспользовался наверняка самыми подлыми уловками, и теперь путешественник, беззащитный и уязвимый, был в его руках. Кто знает, что двойник с ним делал. Или сделает.

Но вместе со злостью… вместе с ней пришло облегчение. Радость. Итэр еще здесь, в этом мире. До него можно дотянуться, его можно увидеть, потрогать, обнять, ощутить его дыхание, мягкость кожи. У них еще есть шанс. У Альбедо есть шанс. Возможно, теперь он сможет… Итэр, возможно, согласится… Они…

Двойник рассмеялся, даже на секунду не задумавшись о чужих словах. Его рука, словно издеваясь, медленно провела по скрытому одеялом плечу, скользнула по линии талии, по бедру. Дориан ухмылялся, вся ситуация вообще казалась ему забавной. Издеваться над Альбедо казалось ему забавным.

Но даже за этой усмешкой виднелось нечто большее. Прикосновения были легкими и осторожными, словно двойник не хотел тревожить чужой сон. Мимолетный взгляд на путешественника – и заострившиеся черты лица, неприятно искаженные злым весельем, поменялись. Дориан на секунду задержал дыхание, словно… словно любовался.

– Отойди от него, – угрожающе произнес Альбедо, но голос был хриплым, совсем не угрожающим. Он чувствовал себя странно при виде них. Будто видел в двойнике себя. Пытаясь отбросить эту ассоциацию и выглядеть более убедительно, он добавил первое, что пришло в голову: – Я отнесу его в безопасное место.

Дориан на его слова не отреагировал, даже не посмотрел на него. Его взгляд не отрывался от спящего путешественника. Двойник снова склонился над ним и медленно стащил одеяло. Альбедо напрягся и достал меч, но не стал предпринимать резких действий – Дориан был слишком близко и мог причинить Итэру вред до того, как алхимик успел бы атаковать.

Показалось плечо, скрытое золотистыми локонами, сложенные перед грудью ладони, кусочек живота из-под задравшейся майки. Это отвлекало болезненно сосредоточенное внимание, приковывало его к кровати. Итэр был не в своей обычной одежде. Белые короткие шорты и футболка смотрелись странно, даже чуждо. Они обнажали слишком много кожи, оставляли руки и ноги беззащитными, слишком открытыми. Такая одежда – смерть на Драконьем Хребте.

Но именно это придавало Итэру какое-то особое очарование. Делало зависимым от теплого одеяла, от этого маленького дома, от по-домашнему уютного камина. От Дориана.

От Альбедо.

Алхимик совсем растерялся и смутился. Серебряно-синий меч, созданный из иномирных минералов, украшенный сиянием самих звезд, дрогнул. Эти мысли пробуждали что-то странное, что-то постыдное и порочное, заставляли сильнее сжимать рукоятку. Альбедо буквально заставил себя снова сосредоточиться и обратить внимание на противника.

Все это время Дориан смотрел на него. Следил за каждым малейшим изменением в выражении такого же лица, за каждой промелькнувшей эмоцией. За взглядом бирюзовых глаз, за телесной реакцией, за прерывавшимся дыханием. За движением мыслей. Его усмешка становилась еще более наглой, еще более самодовольной.

– Нравится? – вкрадчиво спросил он.

Его пальцы подцепили низ футболки и потянули вверх, открывая живот полностью. Только сейчас Альбедо заметил, что шорты немного сползли вниз, показывая изгиб бедра и немного – совсем немного – лобок. Итэр поморщился во сне, попытался сохранить крохи потерянного тепла, спрятаться от холодного воздуха, теперь гулявшего по оголенной коже.

Он не должен так реагировать на спящего путешественника. Не должен испытывать жгучее желание подойти и стянуть мешающую одежду. Не должен, черт возьми, возбуждаться от всей этой проклятой ситуации.

Дориан видел всё, все его слабости и противоречивые чувства.

– Хочешь забрать его, да? – спросил он странно хриплым голосом и снова посмотрел на Итэра.

– Да, – таким же охрипшим голосом сказал Альбедо, тяжело дыша.

Дориан поставил колено на кровать и наклонился еще ниже. Он просунул руки под головой и коленями путешественника и вдруг поднял его. Длинные волосы заструились золотым водопадом, их кончики продолжали касаться кровати. Голова безвольно опустилась на чужое плечо, одна рука осталась на животе, а вторая безжизненно повисла. Теперь футболка оголяла и спину, Альбедо почему-то заметил в первую очередь ее бледную полосу.

Двойник со странной нежностью, которую вообще не должен был испытывать, прижимал Итэра к себе. Казалось, он держал в руках не живого человека, а перышко, легкое, невесомое. А его лицо… Сначала Альбедо подумал, что ему кажется. Что это – неверное падение света. Или игра слишком живого гениального изображения.

Но она длилась слишком долго, под разными ракурсами. Его улыбка. Искренняя, нежная, немного неловкая. Словно в его руках было нечто дорогое, настолько, что могло одним своим фактом существования и близостью подарить ему то умиротворение, которого он был лишен очень давно, буквально с самого рождения.

Но странное поведение закончилось. Дориан снова обратил внимание на алхимика. Ухмыльнувшись, он сделал к нему несколько шагов.

Алхимик не знал, как реагировать на его приближение, не понимал, что двойник задумал – хотя явно ничего хорошего. Он чувствовал, что должен отступить, отойти как можно дальше, но только что увиденная картина слишком живо стояла перед глазами, заставляла медлить, не давала ясно мыслить.

Когда они оказались практически вплотную друг к другу, двойник вытянул руки и отпустил. Киноварное веретено с глухим звоном упало на деревянный пол. Чужое тело приятной тяжестью ощутилось на его руках. Тихое дыхание коснулось шеи, в ушах раздался новый звук – спокойный и размеренный стук сердца. Золотые пряди слегка щекотали обнаженные участки кожи. А еще был аромат – легкий запах морозной свежести, меда, молока и… Итэра. Эти особенные нотки, странные и неизвестные, из другого мира, непохожие ни на что и в то же время так прочно ассоциирующиеся с чем-то родным и знакомым.

Альбедо растерялся совсем. Он бы упал, если бы так сильно не боялся уронить путешественника, навредить ему. Все эти чувства, новые и странные, вызванные доселе неиспытанной близостью, делали его слабым, неспособным к борьбе. Алхимик ждал, с каким-то непонятным страхом и напряжением, что Дориан вот-вот нападет, воспользовавшись его замешательством, буквально через секунды, прямо сейчас…

Но двойник лишь присел на кровать.

– Что ж, забирай, – сказал он, окончательно сбивая Альбедо с толку.

Это было совершенно нелогично. Дориан бы никогда его не отпустил так просто. Наверное, он просто растягивает удовольствие, наслаждается моментом его слабости. В конце концов, ему удалось найти рычаг давления. Альбедо напряженно ждал, что в любую секунду двойник нападет, или сработает ловушка, или произойдет хоть что-то, но…

Ничего не менялось.

Альбедо попятился к выходу, боясь поворачиваться спиной к противнику. Только у двери он позволил себе остановиться и осторожно проверить обстановку, насколько это было возможно с путешественником на руках.

Чужой-свой голос застал врасплох.

– Вот только… что это даст? – вдруг спросил Дориан, заставив Альбедо замереть. – Несомненно, Итэр проснётся и поблагодарит тебя за спасение. А потом? Думаешь, он останется? Передумает уходить?

Альбедо прикусил нижнюю губу. Логическая часть разума, та, что еще функционировала несмотря ни на что, кричала, что его просто дурачат, что нельзя его слушать, что нужно перестать обращать внимание на это все, но… Но.

Дориан молчал, позволяя ему самому найти ответы на эти вопросы.

Итэр лежал на его руках, положив голову на плечо алхимика, совсем как когда его держал двойник. Его лицо было спокойным, словно все происходящее совершенно его не потревожило. Во сне он вытянул руку и слабо сжал в ладони ткань белого пальто. Только сейчас Альбедо заметил, как обнажённая кожа покрылась мурашками от холода. Тёплое одеяло больше его не грело, и он пытался найти тепло, тянулся к нему, прижимался.

В любой другой ситуации могло бы случиться нечто подобное? Мог ли Итэр так же положить голову на его плечо? Или позволить взять себя на руки? Или прижиматься к нему в попытках согреться?

Нет.

Вот единственно правильный ответ на все эти вопросы. Итэр не останется. Итэр проснётся и уйдет. Итэр никогда не будет так к нему жаться. Нет, нет, нет.

Он прижимает его к себе первый и последний раз.

– Подумай. Никто никуда не торопится. Итэр все равно спит и никогда ничего не узнает. Ты можешь побыть с ним… немного дольше, прежде чем наберешься сил его отпустить.

Вкрадчивый шёпот Дориана раздался прямо над его ухом. Альбедо вздрогнул от того, как близко успел подобраться к нему двойник. Но сейчас это был не его «брат». Не тот жалкий провальный эксперимент, который Рейндоттир когда-то выкинула. Не тот жалеющий себя и нежно лелеющий свою ненависть противник, который не так давно был одержим лишь одной идеей – убить оригинал и занять его место.

Сейчас это был демон-искуситель.

– Нет… – ответил Альбедо слабо, неуверенно. Уверенность вообще покидала его с большой скоростью, пряталась за камнями темных желаний, на прощание махая платочком благочестия.

– Ты даже не смог с ним нормально попрощаться. – Дориан положил руку ему на плечо в нарочито сочувствующем жесте. – У вас будет просто чуть больше времени. Разве это так плохо?

Алхимик не ответил. Он больше не знал, что правильно, а что нет. Раньше он бы точно ответил, что оставаться в логове монстра вместе с бесчувственным другом – плохо, бежать оттуда со всех ног – хорошо. Трогать кого-то без разрешения – плохо, спасать из трудной ситуации нуждающегося – хорошо.

Создать чуть больше воспоминаний с тем, кто вот-вот исчезнет из твоей жизни – необходимо.

– Он совсем замёрз. Скоро начнётся метель. Почему бы не переждать ее здесь? Ты ведь не хочешь навредить ему?

Альбедо чувствовал, как эти нелогичные аргументы обретают все больший смысл в его голове. Итэр и правда начал мелко дрожать в его руках, а за окном неприятно завыл ветер.

– Если бы я хотел, я бы уже давно сделал с ним что-нибудь.

Внешне с Итэром и правда все было в порядке, за исключением того, что он продолжал спать даже в таких обстоятельствах. Это мучило, вызывало подозрения, призраком логики маячило на задворках сознания, но…

Но ведь если Альбедо уйдет сейчас, у них совсем не останется времени. А он хочет, так отчаянно хочет, чтобы оно было, хотя бы совсем чуть-чуть, капелька, самая малость на кончиках вечности.

Альбедо сделал несколько шагов на негнущихся ногах вглубь комнаты. Он не помнил, как добрался до кровати, как Дориан кружил рядом, буквально над его плечом, наблюдая за каждым движением хищно сияющими глазами, как неохотно опустил Итэра на подушки.

Но он остро запомнил, как кутал теплое тело в одеяло, как бережно убрал прядку, упавшую на розовое лицо, как путешественник сонно ворочался, устраиваясь удобнее, как мило сопел. Но перед этим – как он поправлял его задравшуюся футболку, скрывая беззащитный живот, как натягивал шорты до самой талии. И пусть его демоны, похотливые и жадные, бессильно смотрят за тем, как соблазнительное тело снова встает под защиту целомудрия.

Альбедо почти не дрожал, почти восстановил тяжелое быстрое дыхание, когда позволил себе одну-единственную маленькую – совсем крохотную – вольность – поцеловал Итэра в лоб.

Отпустить, отдалиться, отсесть куда-то подальше было невозможно. Ему хотелось сидеть на самом краешке этой кровати всю свою бесконечно долгую жизнь и смотреть, смотреть, как путешественник спит.

Когда алхимик поднял взгляд на Дориана, он словно заглянул в зеркало.

========== не поддайся жалости ==========

Вниз, вверх. Плавно, почти незаметно для невооруженного взгляда. Вверх на вдохе, вниз на выдохе. Грудь Итэра, скрытая одеялом, поднималась и опускалась в спокойном ритме, снова и снова. Альбедо мысленно представлял, как воздух попадает в легкие, как частички кислорода разносятся по всему телу, участвуют в сложном процессе создания чуда – жизни. Итэр жив, совсем рядом, и от этого становилось так легко на душе, так комфортно.

Ничем не прикрытая рука путешественника лежала рядом. Алхимик иногда скользил по ней взглядом. Хотелось прикоснуться, слегка сжать чужую ладонь. В этом же нет ничего плохого, да? И он взял его за руку. Итэр только выдохнул чуть шумнее, чем обычно. И все. Их ладони были почти одинаковыми по размеру, разве что пальцы Альбедо чуть длиннее. Алхимик разглядывал чужую руку, осторожно скользил по синеватой россыпи венок, просвечивающих сквозь бледную кожу, и темным пятнышкам родинок.

Он не знал, как долго они так пролежали. Альбедо ждал, когда Итэр проснется. Тогда уйти отсюда будет гораздо легче. Он сомневался, что Дориан позволит им спокойно покинуть это место, а сражаться с беспамятным путешественником на руках будет трудно.

По крайней мере, так он себя успокаивал.

За окном уже темнело, но Итэр не просыпался. Альбедо все больше подозревал, что у его крепкого сна есть вполне конкретная причина, которая все это время тенью слонялась по дому, куда-то выходила, возвращалась, снова уходила.

Слова Дориана не хотели покидать голову, крутились друг за другом, по кругу. Рано или поздно Итэр уйдет. В первый раз он не справился, а теперь, после того, как был с ним так близок? Более того, может быть еще ближе. Не сойдет ли с ума от этого осознания? А если поддастся? Только одно существо будет знать об этом. И оно не осудит, потому что… потому что оно такое же. Иронично, ведь раньше алхимик считал, что они совершенно разные.

Может, во всем виновата Рейндоттир? Сделала их такими.

Внезапно Дориан подошел к кровати с другой стороны и потянулся к путешественнику. Это было так неожиданно, что Альбедо не сразу отреагировал. Вся ситуация навевала приятную дрему, превращающую серое вещество в теплый кисель.

– Что ты делаешь? – спросил Альбедо, приподнимаясь. Чужая рука выскользнула из его ладони, оставив странное ощущение пустоты.

Двойник закатил глаза, посмотрел на него как на неразумного.

– Надеюсь, тебе известно, что такое «гигиена».

Алхимик подумал, что ослышался. Это слово настолько не вязалось с происходящим, настолько не вписывалось в атмосферу, что сначала показалось несуществующим. Он не успевал за мыслями Дориана, за причинами его поведения. Двойник подхватил Итэра на руки и понес к неприметной двери, находящейся между кухонной мебелью и перегородкой. По резким движениям Альбедо вдруг ясно осознал – он ревнует.

За дверью оказался санузел. Воздух в комнате резко потеплел градусов на 50 – стало невыносимо жарко, то ли от нагретого воздуха той комнаты, то ли от осознания того, что двойник действительно собирался мыть путешественника.

От горячей воды в ванне уже шел пар – алхимик не слышал, как она набиралась, из-за завываний ветра. Дориан осторожно опустил Итэра на стоящий рядом стул и, удерживая его от падения, потянул края футболки вверх. Альбедо резко отвернулся. Ему не хотелось видеть путешественника полностью обнаженным. Он боялся, что все более истончающаяся грань между ними сломается окончательно, и он…

Вот только Дориан тоже не имел права трогать Итэра. Тем более, раздевать его в бессознательном состоянии. Это было уже слишком. Сжав кулаки, алхимик резко вошел в ванную комнату. Он просто должен игнорировать вид путешественника и сосредоточиться на двойнике.

– Прекрати! – крикнул он. – Это домогательство.

На последнем слове он дрогнул. Не ему говорить о таком, но, по крайней мере, он еще держится на грани. Еще не перешел черту.

– Предлагаешь принимать ванну в одежде? – хмыкнул Дориан и издал смешок, довольный собственной шуткой.

Альбедо быстро понял, что все это уже неважно. У правой ножки стула неаккуратной кучкой лежали футболка, шорты и нижнее белье. На самом стуле уже никто не сидел. Дориан стоял у ванны, перевалившись за бортик, и что-то активно делал руками. Алхимик сделал пару шагов ближе и разглядел золотистую макушку. Двойник водил по его груди и рукам мылом. Он остановился. Боялся, что если подойдет еще, увидит то, что не должен видеть.

Хотя очень хотелось.

Альбедо устало провел рукой по лицу. Ему казалось, что он сходит с ума. Он не знал, что делать, не понимал, как реагировать. Даже сейчас Итэр не просыпался. Ситуация с каждой минутой становилась тяжелее. Двойник до этого мог делать с беззащитным путешественником абсолютно все, чего бы только ни захотел.

Он должен подойти и оттолкнуть Дориана. Должен достать Итэра из ванной и завернуть в полотенце. Или вообще побежать за помощью и притащить сюда рыцарей. Даже если двойник скроется, они успеют его поймать, тем более, с такой обузой, как бессознательный человек.

Но тогда…

Ты больше его не увидишь.

Дориан аккуратно мылил голову Итэра. Пряди были такими длинными, что справиться с ними казалось тяжелой задачей. Но он не выказывал какого-то недовольства и продолжал массировать и тереть золотые волосы. В его действиях было что-то тягостно-нежное и… заботливое. Ни одного лишнего движения, словно он делал это не второй и даже не третий раз.

Плохое предчувствие усилилось.

Затем двойник стал осторожно все смывать. Закрывал ладонью чужое лицо, чтобы шампунь не попал в глаза. Тщательно убирал пену с тела и волос. Долго возился и, наконец, вытащил Итэра из ванны, тут же закутав в огромное полотенце. Проходя мимо Альбедо, Дориан кинул ему вызывающий взгляд и ухмыльнулся так, словно уже победил. Словно уже заранее знал, что алхимик будет делать. Хотя сам Альбедо этого еще не знал.

Он цеплялся за разные оправдания, приводил аргументы за и против, только для того, чтобы осознать одно: они все – абсолютное ничто перед его желанием быть рядом с Итэром.

Но для собственного успокоения, для собственного оправдания Альбедо дал себе обещание – если что-то, хоть самая малость, покажется ему странной, он тут же нападет на Дориана.

Двойник усадил путешественника в кресло рядом с камином и теперь тщательно вытирал полотенцем. Волосы он перекинул через спинку кресла, и они тяжелым водопадом спустились почти до пола. Дориан достал из шкафчика странную баночку и открыл ее. Запахло чем-то приятно травяным. Альбедо слишком хорошо помнил этот запах – Рейндоттир постоянно делала бальзамы для волос. Дориан взял немного на ладонь и тщательно провел по золотым прядям.

Закончив, двойник отошел к печи. Из котелка средних размеров доносился приятный запах мяса и овощей. Он наложил немного в тарелку и стал тщательно мять. Альбедо не был уверен, стоит ли позволять ему кормить Итэра – боялся, что в еде могло быть то, что заставляет путешественника спать так крепко. Но тут же отмел эту мысль. Вряд ли Дориан будет травить весь котелок.

Но двойник так и не добавил ничего в порцию Итэра. Сделав из рагу кашу, он подошел к креслу и опустился на колени. Посмотрел на путешественника снизу вверх. Словно верующий пришел воздать почести своему божеству.

– Нужно немного поесть, – прошептал он и, зачерпнув немного еды ложкой, поднес к чужому рту.

Альбедо не раз видел, как кормят бессознательных пациентов. Но почему-то именно сейчас ему становилось не по себе от этого вида. Итэр реагировал и инстинктивно приоткрывал рот, а потом сглатывал еду, почти не пережевывая. Но часто получалось так, что она не попадала внутрь и пачкала губы, подбородок, щеки. Дориан тщательно убирал все белым платком и продолжал терпеливо кормить.

Алхимика затошнило от внезапной реализации. Психика двойника окончательно дала сбой, и он зацепился за первое попавшееся существо, завел себе этакого питомца, чтобы заглушить вечное чувство ненужности. Искусственно поддерживал это бессознательное состояние, чтобы жертва нуждалась в его постоянной заботе. А он ощущал свою власть над чужой жизнью.

Хотя Альбедо не мог ему не сочувствовать тем снисходительным сочувствием, которое появляется у богатого к бедному. Просто таким образом распорядилась судьба. Дориан всегда боялся одиночества. Он тяжело переживал отчужденность создательницы и пытался делать все возможное, чтобы занять место более успешного образца. Но у него не получалось. Нелюбовь матери он теперь пытался закрыть по-другому – через привязанность и нужность другому существу.

Итэр, по глупому стечению обстоятельств, был идеальной жертвой – все считали, что он уже покинул Тейват и не вернется, по крайней мере, ближайшее время. Или не вернется вообще. Никто не станет его искать.

Вот только до сих пор оставался непонятным вопрос – почему Дориан вдруг решил открыться Альбедо?

Двойник отставил пустую тарелку и приготовил чистый комплект одежды – голубую пижаму с футболкой и шортами, отличавшуюся от предыдущей лишь цветом. Он распахнул огромное полотенце, но Альбедо не отвернулся – за спиной Дориана он и так почти ничего не видел, кроме белеющих в тени ног и рук. Итэра одевали как любимую куклу – выученными движениями, в сотый раз любуясь красивыми изгибами, осторожно меняя положение. Алхимик видел, как двойник невзначай провел рукой по бедру и по груди, прежде чем натянуть нижнее белье.

Тяжело сглотнул.

– Хочешь его одеть?

Вопрос прозвучал внезапно. Альбедо не видел выражение лица, с которым Дориан это предложил. Он не знал, что ответить. Что делать. Потому что – да, хотел. Очень сильно этого хотел. Все это время наблюдал и желал только одного – оказаться на месте Дориана. Самому искупать Итэра, самому накормить, вытереть, высушить. Одеть. Просто заботиться. Показать свои чувства и поддержку.

Разве это что-то плохое? Путешественник находится в таком состоянии, полностью беззащитный, а он просто ему поможет. Сделает все, что нужно.

Ткань на ощупь была приятной. Видимо, Дориан приложил немало усилий, чтобы создать такую качественную одежду с помощью искусства кхемии. Альбедо зачарованно следил, как полоска шорт скользит вверх по стопам, по голеням, по коленям, бедрам. Он встал и склонился, крепко обхватил Итэра и прижал к себе. От теплого путешественника пахло травами, мылом и немного – едой, и он так легко падал в его руки, что было трудно дышать от нахлынувших чувств. Натянув шорты, он опустил Итэра обратно в кресло и взял футболку.

Изящный изгиб шеи, косточки ключиц, бусинки затвердевших от холода сосков. Теперь Альбедо видел все это вблизи и даже слегка касался ладонью. Натянув одежду до груди, он случайно задел нежную розовую кожу. Они ему почему-то невыносимо нравились. В голову сами собой полезли непристойные картинки того, как он проводит по сосочку языком, а потом прихватывает губами, слушая громкие выдохи или даже стоны.

Он не выдержал и провел большим пальцем по соску, наслаждаясь прикосновением, слегка погладил. Ощущал, что поступает неправильно, что должен дождаться, когда Итэр очнется, и должен спросить, может ли. Но мысли о том, что путешественник не позволит, что откажет… что снова исчезнет.

Может, это его единственная возможность – коснуться путешественника так.

Итэр повернул голову, завозился. Его ресницы быстро затрепетали, словно он пытался очнуться ото сна. Альбедо быстро натянул футболку до конца. Ему внезапно стало страшно. Он не мог представить себе реакцию путешественника, когда он очнется и увидит перед собой алхимика, который по всем признакам, если даже не помогал удерживать его здесь насильно, то, по крайней мере, этому не препятствовал и, более того, тоже пользовался его положением.

Золотистые глаза открылись, и Итэр сделал глубокие вдох-выдох. Но его взгляд еще ни на чем не фокусировался – пелена сна не желала так просто отпускать свою жертву. Путешественник пытался поднять руку или ногу, повернуться – хоть что-нибудь, почувствовать, что контроль над телом снова принадлежит ему.

– Тише, тише, – мягко произнес Дориан, появляясь позади кресла. Итэр отреагировал на его голос и слегка повернул голову, прислушиваясь к источнику.

Ладонь двойника легла на чужой подбородок и часть шеи, словно фиксировала в одном положении. В другой руке был крепко зажат странный предмет. Альбедо не смог разглядеть, что это – свет заходящего солнца, проникавший в помещение через окно, резко высветил темную фигуру за креслом и ослепил глаза. Дориан поднес предмет к открытой шее и медленно нажал самым кончиком на бледную кожу. Итэр тяжело дышал, пытаясь сбросить оцепенение, сковавшее все его тело. Но чем дольше предмет прижимался к нему, частично находясь в нем, тем слабее становилась его реакция.

Когда Итэр затих окончательно, двойник отошел от него. Альбедо наконец смог разглядеть то, что было в руках. Хотя он догадался и так.

Это был шприц с вязкой яркой жидкостью синего цвета.


Мгновения вечности
========== раньше он часто смеялся, но то было раньше ==========

Итэр любит молочный кофе по утрам. Сладкий-сладкий, с теплыми домашними булочками и заварным кремом. Альбедо встает рано, целует его сонного в лоб и делает все, чтобы такой завтрак уже был на столе, когда он окончательно проснется.

У него много дел – исследования, лекции в Академии, научные работы. Он спит пару часов в сутки и постоянно путает вечер с утром. Все его расписание строится на одном простом факторе.

Итэр. Жизнь Альбедо крутится вокруг его «расписания».

Когда Итэр сидит за столом, взъерошенный после сна, и борется с зевотой, Альбедо пьет черный кофе, листает ежедневник на сегодня, проверяя список дел, и невзначай спрашивает:

– Какие планы на сегодня?

Итэр постоянно задумывается над этим вопросом, словно у него – тысячи приятных вариантов. Но они оба знают, что это не так. Итэр выбирает самый менее мерзкий.

– Я не хочу никуда идти.

И этих слов достаточно, чтобы Альбедо отменил все встречи, пропустил собственные лекции и испортил текущие эксперименты своим отсутствием.

Итэр постоянно завтракает у окна. Альбедо цепко замечает – после каждого утреннего разговора он рассеянно, чуть вздернув голову, смотрит за стекло – на небо. В такие моменты Альбедо его теряет и не может найти. Физически Итэр здесь – ест булочки, пьет кофе и подтягивает ноги к груди в попытке обрести комфорт. Но мысленно он там, среди бесчисленных миров, путешествует и открывает что-то новое.

Альбедо остро чувствует его тоску. Знает о его сожалении.

Потому что 153 года назад Итэр выбрал остаться здесь, с ним.

Сейчас в Сумеру период дождей и холодных ветров. Небо заволакивает тучами, и вода льется стеной днем и ночью. Итэр ложится на диван в гостиной и кутается в одеяло. Альбедо садится там же и кладет его ноги на свои колени. Рассеянно гладит голени и достает планшет с карандашом – порисовать. Он рисует Итэра. Он только его и может рисовать. Итэра в его жизни слишком много – он рядом, на бумаге, в его мыслях. Его много до одури, до удушения, они все чертово время, почти все 24 часа в сутки проводят вместе.

И все равно его недостаточно. Никогда не бывает достаточно.

Итэр рассеянно включает какую-то голосовую программу Акаши – слушает про давние легенды Тейвата. Ворочается, пытается подремать, задевает ногой планшет, и на его маленькой копии, очерченной линией карандаша, появляется неровная черта. Альбедо считает это слишком очаровательным.

Добавляет уюта в их домашнюю атмосферу.

– В этот день умерла Бао Эр.

Итэр говорит это внезапно, вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. Его голос глухой и безжизненный. Альбедо не имеет ни малейшего понятия, кто это. Он прослеживает за его взглядом и в тысячный раз думает о том, что должен выкинуть чертов календарь. А лучше – сжечь.

Хотя это ни на что не повлияет. У Итэра слишком много мертвых знакомых. Они оседают где-то в глубине памяти, в серых закоулках души. У Альбедо их не меньше – они похоронили почти всех своих друзей, знакомых, знакомых знакомых.

И оба не постарели ни на день.

Итэр вздыхает и ложится на бок, пытаясь свернуться калачиком. Альбедо ему не позволяет – откладывает планшет и тянет на себя, прижимает к груди и целует в лоб. Итэр не против, наоборот, тянется к нему в ответ, робко вжимается в плечо и подставляет лицо легким прикосновениям.

Альбедо целует его в висок, в уголок зажмуренного глаза, в бровь, в трепещущее веко. И укладывает на спину, делает все, чтобы ему было удобно.

Итэр любит держать его за волосы и тянуть в самые острые моменты. Альбедо чутко реагирует на любое изменение в его поведении – уже знает от и до все выражения, мелкие движения, любые знаки. Когда ускориться, когда замедлиться, когда поцеловать глубоко, когда чмокнуть быстро. Итэр выгибается, вздрагивает от холодного воздуха на нежной коже, и Альбедо тут же накрывает ее своими теплыми руками, согревает дыханием.

У них не секс, уже давно нет – просто две части одного целого снова становятся чем-то одним. Итэр тянет его голову вверх и целует так, будто пытается вдохнуть необходимый воздух. Альбедо закидывает его ноги на свою талию и входит. Его толчки – плавные и тягучие, они сплетаются в один организм, в единое существо.

Только в такие моменты Альбедо по-настоящему спокоен. Все налипшие, наросшие годы растворяются, страхи остаются позади, мертвецы возвращаются на свое законное место – в небытие.

Лежать на одном диване вдвоем – тесно и жарко, но по-другому просто невозможно. Альбедо поворачивается на бок и смотрит за тем, как накрытый до груди Итэр медленно восстанавливает дыхание. Он смотрит на потолок, будто очень хочет разглядеть небо и звезды.

– Нужно написать Люмин письмо, – говорит он вдруг, и это – знак хороший, потому что он снова начинает думать о живых, тех немногих людях, что остались в их жизни.

Альбедо целует его в висок и обещает помочь, предлагает пригласить его сестру в гости, или вообще – позвать всех знакомых и устроить что-нибудь, просто так, без повода. Итэру нужно много общения, а Альбедо нужен довольный Итэр.

Обед наступает слишком быстро. Итэр снова смотрит в окно, в самую даль, и в его глазах – тоска по чему-то невыразимо родному, будто по кусочку собственной души. Или даже не кусочку – половине. А может, по нему самому.

Альбедо хочется это самое окно заколотить досками, притянуть Итэра к себе и крикнуть «Не смотри туда», но слова застревают в горле и душат.

Он опускается перед Итэром на колени, прямо там, на кухне, пугает его своими неожиданными действиями. Перехватывает руки и стягивает с него штаны. Зачем они вообще сегодня оделись? Одежда только мешает, и ее все равно большую часть времени на них нет.

Альбедо ласкает его языком, прямо перед этим самым окном, перетягивает так необходимое внимание на себя, чтобы Итэр в этом удовольствии забыл про мертвых, про живых, забыл о том, что вообще есть мир за пределами их дома. Итэр заходится в неожиданном удовольствии, стонет, всхлипывает – все еще чувствительный после прошлого раза, но Альбедо его совершенно не слушает – хочет еще и еще, доводить до исступления, до полной потери памяти, до дрожи в коленях и неспособности ходить.

Итэр задыхается от ощущений, прикрывает рот рукой и путается в его волосах. Больше не смотрит за это чертово окно и возвращается к нему, снова становится полностью его.

Когда Итэр обмякает, Альбедо легко подхватывает его на руки и несет в их спальню. Эту комнату он долго и тщательно обставлял так, чтобы Итэру понравилось. Впрочем, как и все в этом доме. В этой жизни. Он делает все так, чтобы Итэру нравилось, чтобы было хорошо. И все – ради него. Ради него они переехали в Сумеру, ради него Альбедо занял почетную должность в Академии, ради него построил этот дом, ради него сейчас выстраивает тяжело дающиеся связи с людьми.

Взамен он просит всего-навсего провести с ним вечность.

Дождь барабанит по окну и совершенно не прекращается. Почта Акаши завалена письмами – впрочем, их с каждым разом становится все меньше. Большинство людей, с кем общается Альбедо, всю свою жизнь видели, как он в приоритет ставит Итэра и забывает про все остальное. В глазах жителей по-другому быть просто не может.

Итэр засыпает почти мгновенно, и Альбедо поправляет его одежду, волосы, тщательно кутает в одеяло. Садится рядом, облокачивается на подушку и просматривает очередную книгу, которая поможет ему в очередном эксперименте, где будут участвовать очередные люди, серые и безликие. Их совсем скоро сменят другие, которых тоже вскоре сменят. И так по кругу, до бесконечности.

А они будут вместе, и это не позволит Альбедо сойти с ума.

Шелест страниц перемежается с тихими поцелуями. Итэр забавно морщится во сне, чуть улыбается, зевает, приоткрывает сонные глаза, смотрит на Альбедо с невыразимой нежностью и засыпает снова. И все кажется таким обыденным, по-хорошему рутинным, привычным, комфортным.

Но вечером Итэр снова стоит у двери с приподнятой рукой, будто собирается ее открыть. И его взгляд далекий, словно мыслями он уже не здесь, уже даже не в этом мире – в другом, в сотне и тысяче других мирах. Альбедо видит его насквозь – уже слишком хорошо понимает. Итэр снова выбирает, остаться ему с Альбедо или уйти. Они оба знают, что если он откроет дверь, Альбедо никогда его не простит. Возненавидит до конца жизни, потому что с собой он унесет его сердце. Безжалостно украдет, отнимет саму суть его души.

И в момент, когда Итэр выберет уйти, Альбедо перестанет выбирать Итэра и выберет себя, свои собственные желания и стремления.

А больше всего на свете Альбедо желает, чтобы Итэр был только его. Он не уверен, как сильно изменится после их расставания, но точно знает – никому эти изменения не понравятся.

Итэр все еще стоит. Альбедо прислоняется плечом к стене и наблюдает за ним со спины, рассматривает влажные после душа волосы, домашнюю футболку и легкие шорты. Обнаженные ноги. Розовые ступни. Словно Итэр вот-вот бросит все прямо сейчас. Если решится – прямо так и уйдет, без слов, без объяснений, ничего с собой не взяв. Все оставив позади.

Но он стоит слишком долго, и Альбедо понимает – не уйдет. И он подходит к нему сам, обнимает со спины, целует под ушком и мягко разворачивает к себе.

– Я просто хотел купить сахар. Он закончился, – вдруг произносит Итэр. Выдумывает глупые отговорки. Сам в свои слова не верит. Не отводит взгляда от двери.

– Должно быть, ты забыл посмотреть в сахарнице, – мягко отвечает Альбедо и ведет его обратно в комнату.

Осыпает легкими поцелуями и укладывает на кровать. Обнимает сильно, так, что дышать тяжело, двигаться тяжело, так, что не выбраться. Его маленькая месть за то, что Итэр вообще рассматривает другой вариант своей жизни, где ему нет места.

Он не может уснуть даже тогда, когда Итэр уже видит десятый сон. Слишком боится потерять то, что у него есть. Размышляет, что будет делать, если… И тысячи этих «если». Он должен что-то сделать, что-то предпринять. Альбедо не даст ему уйти, наденет на ноги оковы, свяжет руки, усыпит. Они могут переехать в совершенно отдаленное место, где никто им не помешает, наоборот, все охотно поверят в то, что им захотелось уединения, потому что их любовь – уже давно не любовь, а потребность, привычка, вся жизнь. Он его не отпустит. Итэр его потом простит – он не из тех, кто способен обижаться вечность.

Он продумывает собственные действия каждый такой раз, но снова и снова ничего не делает – надеется, что Итэр все-таки передумает, изменит самого себя и выберет его.

Но они бы не были вместе так долго, если бы Альбедо вела только эта надежда.

Итэр сопит так мягко, и его тело такое теплое и согревающее в его объятиях, что Альбедо засыпает. Ему снятся совершенно далекие времена, когда он еще исследовал Драконий хребет. Когда в лагерь алхимика пришел путешественник из далекого мира и принес что-то каменно-вечное в постоянно меняющийся мир.

Утром постель совершенно холодная и пустая. Альбедо подрывается мгновенно – в комнате, кроме него, никого нет. Но он еще не верит, что это случилось так быстро. Мгновенно. Еще надеется, что Итэр просто встал раньше (он всегда спит до двенадцати), что захотел есть или пить (на тумбочке лежит печенье и стакан сока), что случилось что-то странное.

В коридоре никого нет. Никого нет в ванной, на кухне, в зале. Дом абсолютно пустой. Только входная дверь открыта настежь, и тяжелые капли заливают их коврик водой. Темное пятно быстро расползается по персиковой ткани, растет все больше и больше.

Он выбегает босиком, идет по грязи и лужам, промокает до нитки за пару секунд. Внутри что-то невыносимо болит и рвется. Он спотыкается о ящик, топчется по цветам, пытается понять, в какую сторону ушел Итэр. В голове лишь одна мысль – не догнал. Упустил. Позволил уйти. И от бессилия хочется кричать, хочется плакать навзрыд, проклинать все на этом свете. Итэра, себя, мать. Собственную вечную жизнь. Он знает – никто не заменит Итэра. Никто больше не сможет подарить ему чувство нужности. Чувство полноты.

Его скручивает пополам, и он опускается на колени. Болит живот и грудь, болят легкие, все тело ломит и выворачивает, сворачивает. Его трясет.

Он с трудом встает на ноги. Голова отказывается думать, принимать решения, анализировать, выбирать. Что-то предпринимать. Ничего не имеет смысла. С таким же успехом можно просто лечь и лежать.

Калитка открыта, дождь давно размыл дорогу. Он вряд ли сможет что-то найти. Идти в дом не хочется – он просто сойдет с ума от нахлынувших воспоминаний. Собственные сожаления сожрут его и здесь.

На заднем дворе есть качели. Итэр очень их просил. Хотел, чтобы они были белыми, оплетенными цветами и лозами сумерских растений. В теплые дни он любил на них спать, пока его качали. Альбедо сделал легкий навес, чтобы солнечные зайчики не тревожили его покой, поставил рядом столик, куда клал фрукты и напитки со льдом. Делал все, что Итэр хотел. Создавал, строил, с любовью и нежностью, бережно.
Но того, что нужно было Итэру, он дать не мог.

Свободу.

Теперь эти качели не имеют значения. Весь этот дом не имеет значения. Вся его жизнь – тоже. И если он все это разрушит, то.

Ничего. Не. Поменяется.

Разве что станет чуточку легче. И начнет он прямо сейчас.

Но он застывает, едва оказавшись за домом. Застывает, словно крио смешалось с гидро. Каменеет и леденеет. На залитом дождем дворе стоит Итэр. Промокший до нитки, испачканный, такой же грязный как Альбедо. Стоит и смотрит на расцветающее небо, дрожит, потерянный во времени и пространстве, от холодного пронизывающего ветра. Будто очень хочет, чтобы его отсюда забрали. Будто хочет уйти. Сбежать.

Но не может.

Он оборачивается, и Альбедо видит на его лице слезы. Он, черт возьми, может отличить его горькие слезы от чертовой воды.

– Я пытался… Прости меня, пожалуйста… Прости… – частит он, захлебывается собственными словами, дышит, прижимает руки к лицу как маленький. – Я не могу так жить. Я больше не могу здесь жить. Это невыносимо! – Он смотрит в бирюзовые глаза отчаянно, просит о понимании. О прощении. Вцепляется руками в собственные волосы и тянет, громко всхлипывает. – Мне нужна дорога. Нужны новые земли. Нужно все поменять. Я так больше не могу.

Альбедо кажется, что внутри что-то разбивается. Заледеневшее сердце покрывается трещинами. Все его тело будто вот-вот распадется на части.

– Ты так стараешься. Ты все делаешь для меня. Для нас. Но я просто… я просто не могу так. Пожалуйста… – Итэр рыдает взахлеб, стирает постоянно набегающую влагу со щек, отчаянно трет глаза. Сам не знает, чего просит, чего хочет.

Альбедо желает лишь одного. Чтобы Итэр взял меч и закончил его мучения. Потому что он уже не видит ничего вокруг, только ад. Его личный ад, где в жизни Итэра нет ему места.

Но, может, в его личном аду есть место для Итэра.

Альбедо делает шаг вперед. Итэр смотрит на него доверчиво, не ожидая опасности. Сам подается навстречу. Вскидывает руки, будто хочет обнять, но ему самому это больно, так больно.

Если он схватит Итэра сейчас, то все закончится быстро. Ему нужно только убить в себе всю жалость, все светлые чувства, что у него есть. Это – единственный способ выжить в том мире, где у него забирают сердце и душу, смысл жизни.

Они стоят друг к другу почти вплотную, на расстоянии вытянутой руки. Итэр смотрит в его лицо, пытается разглядеть что-то, чего уже нет. Боится. Словно совершил какой-то проступок. Маленький. Словно Альбедо сейчас будет его ругать.

Внутри что-то ломается. Альбедо больше не пугают мысли о том, что Итэр от него уйдет. Потому что это глупо – бояться того, что никогда не произойдет в их вечности.

– Альбедо, пожалуйста… пожалуйста, пойдем со мной.

Итэр протягивает руку, другую тянет наверх, на небо, словно показывает те миры, в которых очень хочет оказаться. Альбедо моргает, тяжело осознает его слова. Непонимающе смотрит на него, на протянутую ладонь, на бледную продрогшую под дождем фигуру.

Он хватает его руку и сжимает сильно, еще немного – сломает. Дергает Итэра на себя и прижимает к себе, крепко, до боли, почти до хруста костей. Стискивает зубы и цедит на его ухо одно-единственное слово.

– Идем.

Куда хочешь. Куда угодно. Хоть сейчас, босиком, мокрые и грязные, без гроша в кармане, бросив все и всех позади, ни с кем не попрощавшись.

Альбедо построит им новый дом. Или не дом. Поставит палатку, например. Все, что Итэр захочет. Будет создавать их маленький рай везде, снова и снова, в каждом новом мире, всегда.

Всю их вечность.

Губы Итэра на вкус соленые, а еще – холодные, дрожащие. Он весь дрожит от холода, его бьет ознобом, и он хватается за Альбедо отчаянно, тянется за поцелуями снова и снова. Альбедо пытается его согреть, отдать собственное тепло, хотя сам замерз до смерти.

Над ними встает солнце, горячее и яркое, как и полагается солнцу Сумеру.

Сезон дождей заканчивается.


Все дело в хвосте
========== звезды ==========

Комментарий к звезды
я еще плохо знаю лор Дани, поэтому могут быть неточности, пожалуйста, имейте это в виду
Дань Хэн постоянно ловил на себе долгий пристальный взгляд золотистых глаз. Раньше в них чувствовалось нечто теплое и мягкое, родное и близкое, но сейчас… сейчас он ощущал настороженность и напряженность. И все дело в его первозданном облике. Келус долго не мог привыкнуть к новому для него образу Дань Хэна. Острые рога, длинные волосы и чешуйчатый хвост привлекали его внимание и заставляли пялиться на напарника как на что-то чужеродное.

Это сильно действовало на нервы и заставляло еще больше ненавидеть свое тело и прошлое.

– Я бы предпочёл, чтобы ты не смотрел на меня так пристально.

Дань Хэн все-таки не выдержал. Он оторвался от очередной книги и посмотрел на Келуса так же пристально в ответ. Хоть он и смог сохранить голос спокойным, на бледном лице Пожирателя луны отражалось лёгкое раздражение, за которым пряталось смущение. И страх.

Почему-то именно сейчас это была последняя капля. Может, все дело в том, что Келус, несмотря на собственные красноречивые опасения, продолжал приходить в его комнату-архив и сидеть с ним наедине. Или на него так действовала погода. А, возможно, он наконец собрался высказать все, что думает по этому поводу, и теперь ничто его не остановит.

А может, он просто очень сильно соскучился.

Первопроходец не отвечал. Он сидел на диване, поджав под себя ноги, и теперь сверлил взглядом свои колени. Келус всегда был громким, раздражающим, лез во все дела со своими неуместными комментариями, говорил-говорил-говорил. А сейчас молчал. И это выводило из себя сильнее, чем его несмешные шутки. Которые, впрочем, Дань Хэн со временем начал считать вполне забавными и даже милыми.

Так и не получив ответ, Пожиратель луны рывком встал из-за стола и подошел к Келусу, намереваясь получить хоть какую-то реакцию. Первопроходец поежился от такого внимания, но так и не поднял взгляд. Дань Хэн сжал губы в тонкую линию. Ему хотелось сесть рядом, дотронуться до Келуса, обнять. Но он не мог позволить себе этого сделать, потому что, по всей видимости, в ответ к нему испытывали лишь отвращение.

Атмосфера в архиве стала темной и мрачной. Дань Хэн помнил, как оказался здесь впервые и за долгое время ощутил себя спокойно среди этих полок. Звездный экспресс стал для него домом, а эта комната – его личным закрытым мирком. Несмотря на обособленность, он все равно постоянно ощущал себя частью звездной семьи.

А потом появился Келус. Ничего не понимающий, иногда задиристый, иногда полный болван, иногда жадный, часто глупый. Но добрый и приветливый. Заботливый и понимающий. Такой разный, простой и одновременно сложный. Дань Хэн постоянно об этом думал и все равно не мог понять, почему они стали настолько близки.

Наверное, в первый раз он почувствовал их особую связь тогда, когда Келус притащил в его комнату диван, «чтобы его дорогой друг Дань Хэн смог отдыхать». Это был даже, скорее, не диван, а диванчик, маленький, потрепанный, непонятно откуда взявшийся. Впрочем, учитывая любовь первопроходца к мусоркам, Дань Хэн и не хотел знать, откуда Келус мог достать этот сомнительного вида предмет мебели.

А потом оказалось, что они вдвоем с трудом на нем помещаются. Даже при всех этих минусах Дань Хэн так и не смог его выбросить.

Казалось, это все происходило в какой-то другой жизни, чужой. Не его.

А сейчас Келус испытывает к нему отвращение. Дань Хэн даже не может его за это винить. Но он хотя бы заслужил, чтобы ему сказали горькую правду в лицо, а не виновато прятали взгляд.

Пожиратель луны резко подался вперёд и заставил Келуса повернуться к себе, посмотреть на себя. Пусть смотрит прямо на него, на его внешний облик, на нечеловеческие рога и длинный хвост.

Может, хотя бы так его сердце наконец примет неприятную правду?

– Скажи уже, что я тебе противен. Хватит меня мучить…

Глаза Келуса широко распахнулись от удивления, и он впервые посмотрел на Дань Хэна неприкрыто.

– Но это неправда! – вскрикнул он с возмущением, чувствуя, как пальцы с удлиненными ногтями впиваются в его щеки. – Ты мне нравишься. И никакие изменения в твоем внешнем виде не заставят мое отношение к тебе измениться. – Дань Хэн хотел верить его словам. Хотел пустить все на самотек и раствориться в этом неожиданном признании. Но к концу голос первопроходца все-таки дрогнул. – Просто… я все еще не могу привыкнуть к твоему хвосту и рожкам. И сейчас ты выглядишь таким неземным… недоступным.

Пожиратель луны не знал, как на это реагировать. С одной стороны он ощущал себя так, словно с его плеч наконец-то, спустя долгое время, растворился тяжелый груз. Он не противен Келусу, и этот факт приносил ему радость. Но и напряжение не исчезло до конца. Все-таки его внешний вид все равно влиял на их отношения.

– Не говори больше такой ерунды про недоступность. Даже не думай об этом, – сказал Дань Хэн, чувствуя себя странно польщенным. Но слова Келуса заставили его задуматься. – Значит, тебе просто нужно привыкнуть к моему новому облику? – спросил он, обдумывая смутную идею, пришедшую ему в голову.

Он приблизился к Келусу почти вплотную, вынуждая полностью лечь на диван. Первопроходец нервно сглотнул, когда Дань Хэн залез к нему на кровать и навис над ним, упираясь коленями по обе стороны от его живота. Получившаяся поза недвусмысленно намекала на то, что произойдет дальше.

Бирюзовый хвост медленно заскользил по серым штанам. Келус рвано вдохнул, чувствуя, как вокруг его ноги и затем талии обвиваются кольца. Впервые он видел хвост Дань Хэна так близко, даже мог разглядеть переливы цвета мельчайших чешуек. Ситуация заставляла его нервничать и напрягать все тело. Келус отлично помнил, как малышка Байлу своим маленьким хвостиком наносила внушительный урон противникам.

Ему не хотелось думать, на что способен почти трехметровый хвост взрослой особи.

Но он доверился. Потому что это все еще был его Дань Хэн.

– Погладь его, – выдохнул Пожиратель Луны, и Келус почувствовал себя так, будто они совершают что-то слишком интимное. Даже более интимное, чем секс.

Хвост тёплым пластом лежал на его животе. Футболка слегка задралась, и он ощущал его странную поверхность своей кожей. Слегка шершавую, сухую. Кончик хвоста украшала кисть из бирюзовых волосинок. Первопроходец медленно поднес руку к своему телу и, сильно смущаясь, провёл по хвосту ладонью, осторожно поглаживая.

Дань Хэн издал странный звук. Низкий, вибрирующий, он отозвался у Келуса где-то в груди и заставил резко убрать руку. Пожиратель луны смотрел на него затуманенным взглядом. Тягучим, тяжёлым.

Жаждущим.

От этого взгляда первопроходцу стало не по себе. Сейчас он не узнавал Дань Хэна. С самого начала у него не было контроля над происходящим, но теперь он резко задумался – а был ли контроль у его напарника? Если они не остановятся, то может произойти что-нибудь неприятное.

– Д-давай пока на сегодня закончим? Продолжим завтра? – спросил Келус нервно и попытался встать.

Но тяжёлые кольца не дали ему сильно сдвинуться. Кончик хвоста резко пришел в движение и заскользил вниз по животу, оставляя за собой волну мурашек. Когда он ощутимо провёл между его ног, первопроходец не смог сдержать стон и с силой вцепился в плечи Дань Хэна.

– Если откладывать, ты никогда ко мне не привыкнешь и продолжишь избегать, – выдохнул Пожиратель луны и, подцепив его подбородок пальцами, повернул голову в сторону, открывая больше доступа к шее. Острые клыки блеснули в свете ламп, отчего Келус непроизвольно дернулся, и впились в нежную кожу.

Другой рукой Дань Хэн задрал футболку первопроходца и провёл по груди, слегка задевая удлиненными ногтями розовые соски. Кончик хвоста скользнул за резинку штанов и нижнего белья и коснулся возбуждённого члена.

Келус выдавил ругательство сквозь зубы, но оно больше прозвучало как стон-мольба. Прикосновений было слишком много, и от ощущений кружилась голова. Все мысли постепенно вылетели из головы, оставляя лишь приятную пустоту. Он больше не мог сопротивляться. Не хотел сопротивляться.

Дань Хэн, заметив такую реакцию, резко укусил его плечо, оставляя ровный круглый след от зубов. Укус перешёл в засос, один, другой, и вскоре на шее и плечах не осталось нетронутого места.

Как давно они этого не делали? С каждой секундой Пожиратель луны осознавал, как сильно соскучился по этому телу, прикосновениям, стонам. Все эти недели Келус просто смотрел на него круглыми глазами, не смея подходить, а Дань Хэн ждал от него первого шага, чтобы самому не наседать и ни к чему не принуждать. Но ничего не менялось, и от этого он еще больше ненавидел собственное тело и происхождение, и эти негативные чувства не давали ему сосредоточиться и вернуть обратно человеческую форму.

Больше он не позволит Келусу отдаляться от него.

– Пожалуйста… убери хвост… – Первопроходец извивался под ним, пытался сдвинуться хотя бы на пару сантиметров, но чешуйчатые кольца слишком сильно впились в его живот. Еще немного – и сломают ребра. Но именно это «немного» Пожиратель луны четко контролировал. Он никогда не причинит ему вред. Но и ослабить хватку не мог – не хотел отпускать. Его истинная сущность была жадной, собственнической. В конце концов, сказки про драконов, ревностно охраняющих свои сокровища, были не такими уж сказками.

И чтобы извиниться за это, Дань Хэн нежно целовал Келуса в губы. Поцелуи получались влажными и тягучими, часто прерывающимися – первопроходцу постоянно не хватало воздуха. И эта его человеческая слабость казалась бессмертному существу слишком милой и трогательной.

– Вытащи… ах… вытащи его… – просил Келус, хватаясь за хвост и пытаясь вытянуть его из штанов.

Его щеки были слишком красными. Таким смущенным Дань Хэн видел его впервые. И просто не мог не воспользоваться этим.

Кончик хвоста сильнее прижался к возбужденному члену и ощутимо надавил на влажную головку. Келус дернулся, и его рука разжалась. Он выглядел совершенно потерянным в собственном удовольствии, почти на грани. Происходящее слишком сильно пересекало его черту дозволенного, но от этого становилось так хорошо, что ему было почти физически плохо.

– Ты соврешь, если скажешь, что тебе не нравится. – Дань Хэн опалил его ухо дыханием и, довольный услышанным громким стоном, продолжил ласки.

Кончик хвоста обернулся вокруг члена и сжал. Штаны сильно мешали маневрировать, и Пожиратель луны расстегнул их, с трудом заставляя себя сдержаться и не сломать замок. Теперь хвост свободно сжимался и ритмично двигался, надавливая на самые чувствительные места. Келус уткнулся лицом в плечо Дань Хэна, пытаясь заглушить собственные стоны. Ощущения были слишком сильными и ни на что не похожими.

И он совершенно не мог это контролировать. Пожиратель луны забрал у него практически всю свободу действий, взамен оставив только один вариант – наслаждаться происходящим. От этого удовольствия было негде спрятаться. Бороться с ним – бесполезно.

Дань Хэн обхватил лицо Келуса своими руками и заставил посмотреть на себя. Затуманенный взгляд, приоткрытые влажные губы, сбитое дыхание – такому виду совсем невозможно сопротивляться. Он даже и не пытался. Поцеловал его, глубоко, открыто, вкладывая собственные чувства, которые с таким трудом доносил до других людей. Дань Хэн был не из тех, кто может часами рассказывать о них. Он из тех, кто действует. Кто показывает свои чувства.

И когда Келус снова стал задыхаться от нехватки кислорода, он отстранился от него и, глядя в золотистые глаза, ровным тоном сказал:
– Ты мой.

Как всем давно известный факт. Так сообщают о том, что небо голубое, а трава зеленая. Словно так задумала сама Вселенная.

Келус напрягся всем телом, отчаянно цепляясь за чужие плечи, и вдруг с тихим стоном обмяк. На их одежде заблестели белесые капли. Дань Хэн не смог сдержать усмешку, но все-таки тактично промолчал про то, что его напарник кончил от такого собственнического обращения. Или, может, от тех ощущений, которые появляются, когда принадлежишь другому существу полностью, без остатка?

Дань Хэн немного поменял их позу, чтобы им обоим было удобнее, но бирюзовый хвост все равно обвивал тело Келуса. Первопроходец еще не мог отойти от сильного оргазма и тяжело дышал. Когда он все-таки пришел в себя и снова попытался выбраться из мертвой хватки, Дань Хэн не пустил его.

– Надеюсь, ты не подумал, что на этом все? – спросил Пожиратель луны и красноречиво прижался к Келусу сильнее, показывая собственное сильное возбуждение. – Согласись, этого было недостаточно, чтобы привыкнуть к моему облику.

Первопроходец нервно сглотнул, ощущая, как по его телу снова скользит чужой хвост. Кажется, Дань Хэн стал ненавидеть свой истинный облик чуть меньше.
Комментарий к звезды
вообще тут планировалась полноценная такая пвпшка, но автора унесло в другую сторону, а потом получилось и так слишком много
планируется вторая часть (но, зная себя, это не точно)

========== созвездия ==========

– Убери хвост.

Дань Хэн чуть прищурился и слегка поджал нижнюю губу – верные признаки его недовольства. Келус в ответ сверлил его взглядом. Такое противостояние вполне могло продлиться долго, но его лицо вдруг резко изменилось и покраснело. Хвост, кольцами обернувшийся вокруг его груди и живота, слегка двинулся, шершавыми чешуйками задевая затвердевшие розовые соски.

Такая реакция заставила Дань Хэна усмехнуться.
– Если ты громко и внятно скажешь, почему я должен это сделать, я уберу хвост.

Первопроходец покраснел еще сильнее, видимо, в красках представляя, как это будет звучать. Потому что твой хвост делает с моим телом что-то невероятное. Потому что я опять возбуждаюсь от таких прикосновений. Потому что ты заставляешь меня чувствовать нечто невообразимое.

Потому что это ты.

Они оба знали, что Келус не сможет сказать вслух нечто такое. И Дань Хэн бессовестно этим воспользовался. Задрал серую футболку до самых ключиц и с удобством расположился между длинных стройных ног, словно собирался провести так еще много времени.

Его возбуждение никуда не делось, и Келус остро ощущал чужое желание, от которого воздух между ними становился густым и жарким.

Дань Хэн неторопливо водил руками по его телу, словно изучал впервые. Хвост тоже не оставался на одном месте. Он медленно скользил по светлой коже, оплетал руки и ноги. От непривычных ощущений Келус дергался и беспокойно елозил по дивану.

Штаны быстро стали мешаться и вскоре оказались на полу вместе с бельём. Хвост медленно оплел его лодыжку, колено и бедро. Бирюза резко контрастировала с его кожей, и Дань Хэн на миг замер, с интересом разглядывая получившийся вид. Келус с трудом подавил желание прикрыться под таким обжигающим взглядом и просто прикрыл пылающее лицо рукой.

Он снова возбудился.

– Неужели тебе настолько сложно объяснить свои слова? – спросил Дань Хэн, и его слова получились такими искренне недоумевающими, что Келус все-таки взглянул на него, убрав руку.

Но одного взгляда на это хитрое лицо хватило, чтобы первопроходец понял – его просто дразнят.

– З-заткнись, – пробормотал Келус и потянул футболку вниз, пытаясь хоть как-то прикрыть свою наготу.

Дань Хэну это не понравилось, и он перехватил руку напарника своей. Серая ткань замерла над линией рёбер, и Пожиратель луны, не задумываясь, поцеловал это место. Келус вздрогнул от щекочущего влажного ощущения. Губы опустились вниз, еще ниже, оставляя дорожку поцелуев на животе, пока Дань Хэн не оказался совсем близко к возбужденному члену.

Удлинившийся язык, слегка раздвоенный на кончике, коснулся розовой головки. Келус задушенно простонал и откинул голову назад. Он не мог спокойно смотреть на своего напарника, находившегося так близко к его паху, на слегка мерцавшие бирюзовые рожки и пристальный взгляд лазурных глаз.

Дань Хэн с интересом изучал его реакцию и тело. В этой форме он плохо различал вкусы, но чутко реагировал на температуру. Особенно его влекло к тёплым предметам.

Член Келуса был приятно горячим. Дань Хэн провёл языком по головке, чувствуя лёгкую солоноватость, и накрыл пульсирующий орган своими губами. Келус зажмурился от этих ощущений и в один момент чуть всхлипнул. Мягкие влажные прикосновения были для него слишком сильными, и он вдруг схватил Дань Хэна за левый рог.

Пожиратель луны замер от внезапного прикосновения. Его рот все еще плотно обхватывал пульсирующий член, но он напряжённо ждал, что будет дальше. Он никогда и никому не позволял трогать свои рога, но Келус… Келус был особенным для него во всех смыслах.

Первопроходец слегка потер гладкую поверхность подушечкой большого пальца. Прикосновение было нежным и легким, но быстро закончилось. Келус снова судорожно дернулся и тихо застонал. Казалось, он действовал неосознанно, и ему просто хотелось за что-нибудь держаться.

Дань Хэн выпустил язык и медленно провёл им по члену. Келус рвано вздохнул и отпустил чужой рог, но его рука тут же зарылась в длинные волосы. Его движения были поглаживающими и мягкими, и Дань Хэн неосознанно заурчал от удовольствия.

Вибрирующий звук заставил Келуса напрячься и сильнее схватиться за черные пряди. Дань Хэн продолжил сосать его член. Ласки губами сменялись стимуляцией языком. Келус путался в длинных волосах и иногда дёргал за них на самых острых ощущениях. Это лишь сильнее возбуждало.

Когда ощущений стало слишком много, Келус снова кончил. Оргазм был немного болезненным, но таким сильным, что он на мгновение отключился. Все мысли исчезли из его головы. А ведь он хотел в этот раз ответить взаимностью и принести ответное удовольствие, но Дань Хэн, видимо, решил идти до конца и совсем истощить его.

Когда первопроходец пришел в чувство, то сразу ощутил, как его член все еще ласкают по-змеиному, быстрыми движениями. Дань Хэн усердно слизывал последние капли его удовольствия. Даже когда ничего не осталось, он продолжал облизывать и посасывать тёплую кожу.

– Пожалуйста, хватит… – выдавил первопроходец. Дань Хэн был недоволен тем, что его прервали, но все же послушался и приподнялся на руках. На его подбородке слегка блестела ниточка слюны. Келус только прикрыл глаза – у него уже не осталось сил смущаться.

Дань Хэн прижался к нему, накрывая всем телом. Первопроходец слегка поморщился от усилившегося жара. Сейчас ему хотелось, чтобы его оставили в спокойствии хотя бы на чуть-чуть, но его напарник все еще был возбужден, и очень. Сил на активные действия у него не осталось, и он очень надеялся, что Дань Хэну будет достаточно межбедренной стимуляции или еще чего-нибудь похожего.

Но его напарник вдруг резко приподнялся и снова навис над ним. В его руке Келус заметил странную бутылочку с прозрачной жидкостью – видимо, за ней Дань Хэн и тянулся. Он сразу узнал лосьон для рук и тела, который Март 7 купила в Белобоге для всех членов Звездного экипажа в качестве небольшого сувенира. Средство хорошо восстанавливало потрескавшуюся от холода кожу.

Он мог понадобиться Дан Хэну только в одном случае.

– Нет… – выдавил Келус, когда напарник провёл рукой между его ног и коснулся пальцем сжатого колечка мышц. – Я этого не выдержу…

Дань Хэн подхватил его ноги под коленями. Вместо слов он опустился к чужой шее и оставил несколько нежных, успокаивающих поцелуев. Его хвост снова пришел в движение и скользнул под спину, приподнимая нижнюю часть чужого тела. Он был возбужден до предела, но сдерживал себя изо всех сил, боясь навредить Келусу. И все же, долго терпеть он не сможет.

– Ладно… – выдохнул первопроходец. – Но будь со мной нежным.

Ответом ему послужил невесомый поцелуй в щеку.

– Держись за меня, – попросил Дань Хэн и положил чужую руку на свою шею. В такой позе ему было неудобно, но он ничего не менял. Все что угодно, лишь бы Келусу было комфортно.

Вылив на ладонь немного жидкости, он обильно смазал пальцы и снова опустил руку вниз. Их лица были слишком близко, и Дань Хэн внимательно следил за каждой эмоцией первопроходца. Когда он вставил первый палец, Келус поморщился от инородных ощущений внизу поясницы и опустил взгляд. На втором – сильнее вцепился в чужую шею.

Дань Хэн мысленно обругал себя в сотый раз. Он слишком увлекся, пытаясь доставить Келусу удовольствие, и совершенно потерял всякое чувство меры.

Но в нем, таком тихом, податливом и покорном, было что-то необъяснимо притягательное. Он с такой готовностью отдавал ему себя, что Дань Хэну казалось, что он вот-вот задохнется от счастья.

Третий палец заставил Келуса сжаться. Его колени впились в тело Дань Хэна по обе стороны, и свободного пространства стало еще меньше. Пожиратель луны убрал пальцы и прижал его к себе, поглаживая по спине, стараясь успокоить. Терпение было на исходе, но такой подготовки было недостаточно, тем более, после длительного перерыва.

Келус вздрогнул, когда хвост снова пришел в движение, но Дань Хэн крепко прижал его к себе и стал поглаживать по голове. Первопроходец постепенно расслабился и поэтому не сразу почувствовал, что происходит с его телом. Внизу поясницы были какие-то странные ощущения, и он не мог понять, что именно.

Дань Хэн обнимал его обеими руками, но в его тело будто снова вошло что-то длинное и тонкое. Постепенно оно расширялось и становилось все более ощутимым. На первых медленных толчках Келус всё-таки понял, что это было.

– У-убери хвост оттуда, – выдавил он, пытаясь придать голосу стойкости, но получилось лишь просипеть-простонать.

– Еще немного, – выдохнул Дань Хэн, сдерживая себя из последних сил.

Первопроходец так сильно сжимался вокруг его хвоста, что все мысли постепенно слились в одну. Хотелось поскорее оказаться внутри, ощутить эти жар и давление. Ощутить Келуса.

Чтобы ускорить подготовку, он изменил движения. Теперь толчки были волнообразными, хвост медленно извивался в разные стороны. Первопроходец вдруг дернулся и тяжело сглотнул. Дань Хэн сразу понял, что задел его простату.

Член Келуса больше не мог затвердеть, но из головки слегка сочилась смазка. Первопроходец тяжело дышал, вцепившись в Дань Хэна, и, казалось, вот-вот потеряет сознание.

Терпеть больше не осталось сил. Хвост медленно выскользнул из горячего тела, и его сменил пульсирующий член. Келус охнул от нахлынувших ощущений.

– У тебя в этой форме больше? – спросил он с круглыми глазами.

Дань Хэн смог только кивнуть и двинуть губами в лёгкой самодовольной ухмылке. Но она быстро исчезла.

Сейчас он мог сосредоточиться только на своих ощущениях.

Дань Хэн не знал, что именно помогло ему в тот момент сдержаться и не войти в податливое тело одним толчком, а потом сразу же сорваться на бешеный ритм. Наверное, только чудо. Он входил постепенно, постоянно замедляясь и позволяя Келусу привыкнуть к своему новому размеру. Полностью оказавшись внутри, он сделал несколько пробных мелких толчков. Первопроходец судорожно сжимался вокруг него, и это мешало создать нужный ритм, выбивало из головы все мысли.

Он не хотел, чтобы их секс превратился в телесное соитие.

Дань Хэн поднял ноги Келуса и опустил на свою поясницу, заставив обвить их вокруг своей талии. Первопроходец сжал ткань на его спине в ладони и уткнулся в его шею, зажмурившись.

Поглаживая его по голове, Дань Хэн стал постепенно двигаться, пристально следя за скоростью и частотой движений. Келус тяжело дышал рядом с его ухом, и это заставляло еще больше осторожничать, ещё больше беречь того, кто сейчас был в его руках.

Хвост медленно скользил по полюбившемуся телу, оплетал руки и ноги, проводил по груди и животу. Дань Хэн аккуратно поднял его голову и поцеловал в приоткрытые губы, припухшие от многочисленных поцелуев. Взял руку Келуса в свою и переплел их пальцы.

Первопроходец с трудом отвечал на поцелуй и тихо постанывал от ощущений. Ему было хорошо, слишком хорошо, несмотря на изможденность и усталось. Дань Хэн не рискнул ласкать его член и вместо этого сосредоточился на движениях, стараясь каждым толчком задевать простату.

Келус таял в его руках, плавился, словно золото в раскаленной печи. Дань Хэн и правда считал его самым драгоценным, что было его жизни. В такие моменты он любил Келуса по-особенному остро, страстно и вожделенно, и одновременно трепетно, очень нежно. Рядом с ним он ощущал себя другим. Понимал, что получил ещё один шанс на такую жизнь, в которой смог бы быть счастливым.

В которой он может быть счастливым. В которой он счастлив.

Дань Хэн всё-таки не смог держаться до конца и на последнем толчке резко и глубоко вошёл, с низким стоном изливаясь в горячее тело. Келус глухо простонал и рвано выдохнул.
Дань Хэн судорожно прижал его к себе с силой и замер в этой позе. Ему хотелось продлить эти ощущения, это состояние телесной и духовной близости. Келус стойко терпел, но всё-таки не выдержал и похлопал напарника по плечу. На большее его сил не хватало.

– Ты меня сейчас задушишь, – просипел он. Дань Хэн ослабил хватку, но совсем немного. Келус только вздохнул.

Им обоим надо было отдохнуть.

***

– Кажется, у меня был сухой оргазм. – Келус задумчиво провёл рукой по подбородку, вспоминая свои ощущения. Настроение у него было болтливым, и он без лишних раздумий делился сейчас всем, что только приходило к нему в голову. Дань Хэн внимательно его слушал, не прерывая. И любовался. Совсем соскучился. И смотрел на него неотрывно, будто хотел запомнить каждую мелочь, все детали. Келус от этого смутился. – И отпусти меня уже, у меня все болит!

Первопроходец попытался отпихнуть Дань Хэна от себя, но его возмущение было слишком неубедительным и наигранным, поэтому Пожиратель луны так и продолжил обнимать его со спины, даже не шелохнулся. Первопроходец устало провёл рукой по своим волосам и завозился на диване, пытаясь сесть поудобней. У него болело все. Буквально все. Даже то, что объективно болеть не должно.

А еще истинный облик никуда не делся. И если Келус ничего не имел против рожек, то хвост его серьезно напрягал. Казалось, он был везде – оборачивался кольцами вокруг его ног и рук, залезал под одежду, трогал его кожу. Дань Хэн упорно молчал по этому поводу. А еще упрямо не давал покинуть комнату. Да что там – даже с дивана не хотел отпускасть. Келус с трудом сходил в душ, хотя там ему тоже пришлось долго отбиваться от ставшего слишком навязчивым напарника и настаивать на раздельном купании.

Пожиратель луны только сильнее прижал первопроходца к себе. В его поведении было даже что-то тревожное. Келус старался отогнать мрачные мысли и хоть как-то разрядить обстановку, но Дань Хэн оставался странно навязчивым и при этом невыносимо мрачным.

– Не оставляй меня больше.

Сначала первопроходец подумал, что он ослышался. Но руки, лежавшие на его животе, надавили сильнее, словно Дань Хэн пытался прижать его к себе еще больше. Келус накрыл его ладони своими. Улыбка медленно исчезла с его лица. Он не знал, о чем сейчас думает Дань Хэн и что именно послужило причиной его слов.

Но одно он знал точно.

– Я сделаю все возможное. И, наверное, даже невозможное. Всё-таки я тоже не обычный человек.

Келус повернулся к нему лицом. На его губах расцвела грустная, но такая красивая улыбка, что в груди Пожирателя луны что-то невыносимо защемило. Первопроходец убрал несколько прядей с чужого лица и, подавшись вперёд, поцеловал его в лоб, прямо между бирюзовых рожек.

Их страхи и недопонимания развеялись, и казалось, что так будет всегда.


Из прошлого
========== бездна уже смотрит на тебя, смотрит во все глаза, смотрит в душу ==========

Комментарий к бездна уже смотрит на тебя, смотрит во все глаза, смотрит в душу
я все еще экспериментирую с заместительным для Дань Хэна, да…
Блэйд был спокойным, лишенным всяких эмоций. Он казался больше искусным изваянием, нежели живым человеком. Его ничего не волновало, даже пленник, сидящий рядом с ним на металлическом кубе.

Дань Хэн судорожно втягивал воздух и рвано выдыхал наружу тяжёлый углекислый газ. Он бежал так быстро, что ноги ныли от перенапряжения, а тело казалось натянутой струной. Голова кружилась. Он ощущал в воздухе частицы мары, и с каждым шагом они становились все гуще, все сильнее давили на мозг и вытаскивали животные инстинкты на поверхность.

Это место было проклятым. Блэйд с самого начала заманивал его в ловушку.

Келус заметил его первым. Подняв взгляд с собственных ботинок, он посмотрел в сторону новоприбывшего и побледнел. Бескровные губы шевельнулись в едва уловимом движении. «Уходи».

Блэйд встрепенулся, заметив поведение заложника, и повернулся. Его лицо тут же изменилось, глаза приобрели нездоровый блеск, а губы растянулись в безумной улыбке.

– Дань Фэн, ты все-таки пришёл! – Блэйд вскинул руки с радостным возгласом, но эта радость была пугающей. Опасной.

Дань Хэн напрягся и инстинктивно потянулся за копьем. Ему хотелось рвануть вперёд, подбежать к ним, убедиться, что с Келусом все в порядке, защитить его. Но разум останавливал его и не давал шагнуть навстречу собственной гибели.

Это место не носило имени. Жители Лофу обходили его десятой дорогой. Когда-то здесь произошла трагедия, и теперь любой, кто ступит на этот клочок металлической платформы, будет поражён проклятьем бессмертных.

– Чего же ты ждёшь? Не хочешь подойти поближе? – спросил Блэйд издевательски.

Дань Хэн все-таки вытащил копье, но остался стоять на месте. Он не мог позволить себе попасть под действие проклятья, просто не мог.

– Дань Хэн, уходи! Со мной все будет хорошо! – вдруг прокричал Келус, привлекая внимание обоих мужчин к себе. Взгляд Блэйда был тяжёлым, но он не позволил себе испугаться. – Мне все равно ничего не сделают.

Все знали, что это правда. Блэйд бы никогда не навредил Келусу. В планы охотников за Стеллароном не входило его уничтожение. А ещё – из-за странной связи между первопроходцем и Кафкой.

Но желание отомстить было слишком сильным, чтобы действительно оставить его в покое.

Блэйд усмехнулся и провел рукой по волосам в раздраженном жесте.

– Ты прав. Я не причиню тебе вреда, – ответил Блэйд, и хотя его слова были обращены к Келусу, он не сводил глаз с Дань Хэна. – Есть много других… «способов».

Келус абсолютно не хотел знать об этих «способах», но Блэйд не дал ему и шанса на протест. Приблизившись к первопроходцу почти вплотную, охотник подхватил его лицо под подбородком и, развернув к себе и чуть наклонившись, поцеловал.

Это было простое соприкосновение губ, продлившееся лишь мгновние – ни Келус, ни Блэйд почти ничего не почувствовали. Но этого было достаточно, чтобы Дань Хэна охватила ярость. Охотник, наблюдая за его эмоциями, чуть отстранился от первопроходца, но не отпустил до конца. На его губах играла лёгкая улыбка с нотками безумия.

Дань Хэн встал у самой черты, ещё чуть-чуть – и переступит границу относительно безопасной зоны. Но он держался, так и остался стоять на месте, напряжённо держа в руках оружие.

Блэйд хмыкнул. Все ещё держа Келуса под подбородком, он снова развернул его голову, словно менял положение куклы, и опустился ниже, к беззащитно открытой шее. Теперь Дань Хэн видел лицо первопроходца, видел каждую эмоцию, всю смесь чувств из стыда и отчаяния.

– Н-не трогай меня… – Дракон больше инстинктивно ощутил, а не услышал эти слова, и его сердце охватило невыносимым льдом. Он не мог спокойно слушать такой слабый голос своего возлюбленного.

Блэйд проигнорировал Келуса, продолжая оставлять поцелуи и засосы на светлой коже. В какой-то момент первопроходец дёрнулся, пытаясь вырваться, но в его руку вдруг впился клинок. Блэйд достал его незаметно и расположил так, что теперь любое неосторожное движение могло привести к серьёзной ране.

– Не дергайся, – предупредил он. – Ведь никто не хочет, чтобы ты поранился.

В его словах слышалась издевка. Келус хотел уже ответить что-то ядовитое и саркастичное, но не смог – его футболку быстро и высоко задрали, обнажая живот и ребра. Прохладный воздух заставил поежиться и судорожно выдохнуть. А еще – в очередной раз проклясть собственную доверчивость и невозможность использовать силу огня.

– Не хочешь его согреть? – спросил Блэйд дразняще, не отрывая глаз от Дань Хэна. И рассмеялся, когда дракон действительно сделал шаг вперёд, пересекая невидимую черту.

Разум и тело тут же атаковали частицы мары. Настойчивый шёпот, до этого совсем тихий и незаметный, стал громче, отчетливей. Температура тела резко подскочила, и Дань Хэну стало так жарко, будто он оказался в пустыне. Это сводило с ума, заставляло терять контроль над собой. Пересилив себя, он сделал шаг назад и, тяжело дыша, снова посмотрел вперед.

Блэйд скользил рукой по обнаженному животу. Его пальцы невесомо водили по светлой коже, все выше и выше, пока не задрали футболку ещё больше. Дань Хэн увидел розовые соски, которые сам столько раз целовал, столько гладил и трогал.

И теперь другой мужчина посягает на его территорию.

Келус дергался от странных ощущений. Ему было слишком страшно, слишком не по себе. Он смотрел на Дань Хэна со стыдливым румянцем, и в его взгляде была мольба – чтобы он ушел. Или чтобы подошел ближе и спас. Первопроходец уже и сам не мог понять, чего хочет.

Дань Хэн зарычал от бессилия. Раньше он относился к Блэйду как к раздражающему, почти стершемуся пятну из далёкой прошлой жизни, но теперь его безразличие стремительно перерастало в ненависть.

Голос разума становился все тише, и на его место рвались животные инстинкты – забрать, защитить, уничтожить угрозу. Это был слишком плохой знак – мара подпитывалась его эмоциями, искала любую лазейку, лишь бы проникнуть в его тело и изменить под себя.

Это всего лишь поцелуи. Простые прикосновения. Келус будет в порядке. Все будет хорошо. Главное – не сойти с ума сейчас. Дань Хэн глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться. Не помогло. Но его бездействие раздражило Блэйда еще больше. Охотник опустил руки ниже, на пояс серых штанов, и расстегнул ширинку.

– Хватит! Остановись! – крикнул первопроходец, но его уже не слышали. Блэйд был слишком увлечен, слишком погружен в свое желание причинить боль Дань Хэну, что просто не обращал внимание на то, что происходит рядом с ним. Он видел только своего давнего знакомого и полные боли и ярости бирюзовые глаза.

– Всё равно не подойдешь?! – крикнул Блэйд, и его голос вибрировал мрачным отчаянием, скрытой угрозой.

Дань Хэн рванул вперёд. Сделал два шага, и голоса в голове стали такими громкими, что он на секунду потерялся в пространстве. Мозг вспыхнул болью, и на секунду все помутнело. Когда он все-таки смог открыть глаза, он осознал, что теперь стоит на коленях. Вскинув голову, он посмотрел вперёд, боясь того, что увидит.

Блэйд развернул Келуса лицом к нему. Одна его рука настойчиво водила вверх-вниз между стройных ног. Другой он подцепил связанные руки и держал их у груди. Все для того, чтобы Дань Хэн в красках увидел, как его возлюбленного, его самого дорогого на свете человека, домогаются. Буквально насилуют.

Келус закусил губу. Его ресницы блестели от слез, лицо пылало. Он отводил глаза, стараясь избежать взгляд Дань Хэна. И всхлипывал. Так судорожно всхлипывал, что дракону и самому захотелось заплакать.

Дань Хэн ощущал себя ничтожеством. Беспомощным слабаком. Его тело снова, уже в который раз, предало его. Он ненавидел свою сущность, свое слабое перед марой происхождение.

Блэйд не сводил глаз со стоящего на коленях ненавистного ему человека и чувствовал отравленное счастье. Дань Фэн побеждён. Уничтожен изнутри. Ещё чуть-чуть – и от него останется лишь оболочка, изуродованная проклятьем долгожителей.

Охотник приблизился к шее Келуса и чуть укусил за мочку уха, впитывая в себя всю боль и отчаяние, которые вызвало его действие. Первопроходец чутко реагировал на его движения, и это было приятно на телесном уровне – у него слишком долго никого не было. Но на грани разума он все-таки чувствовал, что не должен этого делать. Он относился к Келусу больше положительно, чем отрицательно, из-за Кафки и того времени, что они провели все вместе после создания сосуда для Стелларона.

Но все эти чувства меркли по сравнению с тем, что он ощущал к Дань Фэну.

Ноги Келуса подгибались, и он ерзал ими по металлической платформе. Ощущения накладывались друг на друга – физическое удовольствие, стыд, горечь. Ненависть к себе. Он уже сто раз проклял себя за то, что доверился Блэйду. Что слепо пошёл за ним, когда охотник упомянул Кафку. Что принял из его рук странную конфету. Он должен был догадаться, должен был уйти сразу же, не выслушав. Но его необъяснимо тянуло к этой женщине. Почему-то он хотел знать о ней больше.

И куда это его привело? Дань Хэн никогда больше на него не посмотрит. Не скажет слов любви, не обнимет. А может, вообще возненавидит.

Но мысли путались и терялись. Тело горело от непрошенного удовольствия. Прикосновения Блэйда были слишком странными, совершенно не похожими на те, что дарил ему Дань Хэн. Келус будто сгорал в чувствах охотника, таких сильных, затягивающих в себя, словно в зыбучие пески. В этих движениях не было желания подарить удовольствие. Только присвоить себе, заклеймить, забрать. Блэйд даже не менял темп или силу надавливания. Двигал рукой механически, по самому минимуму – потому что и этого достаточно для того, чего он хотел совершить.

И именно эта непрерывность, эта неизменность доводила Келуса до края. Он чувствовал, как оргазм постепенно приближается, как ощущения накрывают его с головой. Сопротивляться этому не было сил. Это просто еще одна неизбежность в его жизни. Он едва сдерживал стоны. Вместо них с губ срывались тихие всхлипы. Их слышал только Блэйд, который оставался глух к бессловным мольбам.

Атмосфера была слишком напряженной. Воздух казался толстым, ватным, он тяжело оседал в лёгких и заставлял задыхаться.

Первым не выдержал Келус. Закусив губу, он болезненно простонал и кончил. Блэйд собрал белесую жидкость ладонью и, не разрывая зрительный контакт с Дань Хэном, поднёс их к своим губам. Темно-розовый язык прошелся по пальцам.

– Знаешь, Дань Фэн… Теперь я понимаю, почему Келус так тебе нравится. Может, оставить его себе? – Охотник недвусмысленно прижался к своей жертве сзади, явно показывая то, что именно он будет делать, если оставит первопроходца себе.

Блэйд все больше переходил черту, все сильнее падал в эту бездну. Снова и снова делал то, что никогда бы не сделал раньше. Лишь бы увидеть в этих глазах боль и ненависть. Отчаяние.

Келус неверяще посмотрел на охотника, но ему не уделили и толики внимания. Это было ещё хуже – Блэйда интересовал не он и даже не его тело. Единственная причина, почему он делал все это, крылась в том, что Дань Хэн просто очень сильно любит Келуса.

Дань Хэн зарычал. Он не мог этого допустить. Не мог позволить этому монстру из прошлого забрать того, кто придавал свет его жизни. С кем он действительно чувствовал, что обрёл дом. С трудом встав на колени, он перестал сопротивляться желанию уничтожать. Мара нетерпеливо завибрировала в воздухе, ожидая свою жертву.

Но на плечо Дань Хэна вдруг тяжело опустилась чужая ладонь, а позади раздался голос Вельта:
– Останься здесь. Я этим займусь.

И его накрыло сшибающее с ног облегчение.
Комментарий к бездна уже смотрит на тебя, смотрит во все глаза, смотрит в душу
есть идея сделать вторую часть, где у Келуса и Дани все будет хорошо, они друг друга успокоят и утешат и будут жить долго и счастливо
но надо ли?

========== оно уже обвивает тебя, сжимает сильнее, обнажая на свет белые испуганные кости ==========

Март 7 беспокойно переминалась с ноги на ногу и нервно косилась на дверь. Она отошла от неё, прошлась по коридору, вернулась, и так по-новой. Вельт вздохнул, но не стал ей ничего говорить – все равно ничем не сможет её успокоить.

Химеко стояла чуть дальше и пила кофе. Со стороны казалось, что она такая же, как обычно, но Вельт слишком хорошо знал, что эта чашка далеко не первая и даже не пятая. В отличие от Март 7 она знала, что происходит, но это все равно не мешало ей переживать. Пом-пом крутилась там же, усердно делая вид, что занимается уборкой. Но её сжавшееся тельце и несчастный вид явно говорили о том, что сейчас ее интересуют отнюдь не грязь и пыль.

Вельт устало помассировал виски, чувствуя, как начинает болеть голова, несмотря на то, что он смог поспать пару часов и отдохнуть. В такой обстановке это было чудом.

– Кто-нибудь выходил? – спросил он, оглядывая собравшихся.

Химеко покачала головой, отчего мужчина тяжело вздохнул. Март 7 напряглась. Она переводила взгляд с одного взрослого на другого, а затем уперла руки в бока.

– Вы что-то мне недоговариваете. Что происходит?

Вельт слышал этот вопрос не первый раз. Он уже не знал, что еще сказать, и беспомощно посмотрел на Химеко, но она сделала вид, что очень занята распитием кофе.

– Блэйд и Дань Хэн снова столкнулись. Пострадал только Келус, однако ничего серьёзного не произошло, и он скоро будет в порядке, – повторил Вельт уже чуть ли не заученные наизусть фразы. Март 7 они не могли убедить. Но, по крайней мере, они дали ему немного времени.

Вельт приблизился к двери и вошёл внутрь. В медпункте, как обычно, пахло стерильностью и неповторимой смесью лекарств. Обычно яркое освещение сейчас было приглушенным и мягким. Обогнув несколько шкафов, он направился вглубь комнаты, туда, где стояла кровать.

Дань Хэн сидел рядом с постелью, так близко, что вполне мог бы сесть и на нее, но какая-то невидимая грань не давала ему этого сделать. Вельт заметил, что бледное лицо стало ещё бледней, а под глазами залегли тени. Дань Хэн лишь слегка кивнул, показывая, что заметил чужое присутствие, но он, сгорбившись, так и продолжил неотрывно смотреть на того, кто лежал на кровати.

Келус был накрыт всевозможными одеялами практически с головой. Изголовье кровати ломилось от всевозможных подушек и мягких игрушек. Дань Хэн иногда порывался дотронуться до лежавшего, но его рука замирала на полпути, и он позволял себе только слегка провести кончиками пальцев там, где была накрытая одеялом нога.

Дракон не ел и не пил уже второй день. Вельт помнил, как в самом начале он метался по комнате бледной тенью с искаженным от невыносимой боли лицом. Сейчас же он был странно спокоен.

Мужчина не мог избавиться от ощущения, что на них свалилось какое-то страшное несчастье. Смертельная болезнь, не иначе. Все были мрачными и ходили на цыпочках, боясь потревожить священный сон, а возлюбленный больного проводил с ним последние мгновения.

Раздраженно отбросив эти мысли, Вельт подошёл ближе и опустил руку на плечо Дань Хэна в попытке поддержать.

– Тебе нужно отдохнуть и поесть, – мягко сказал он, пытаясь уговорить его хотя бы на немного покинуть удручающий пост.

Дань Хэн лишь покачал головой.

– Как я могу… после произошедшего? – спросил он севшим болезненным голосом.

Ему было трудно говорить, да и, на самом деле, Вельту это было не нужно. Он и так знал, что сейчас чувствует его молодой напарник. Дань Хэн винил в случившемся себя. Винил за то, что не смог спасти, не защитил, недоглядел. Что позволил себе так беспечно относиться к врагам из прошлой жизни.

И к чему все это привело?

Вельт погладил его по плечу, слишком хорошо понимая чужие чувства.

– Сейчас ты лишь напрасно мучаешь себя. Тебе нужно поесть и поспать. Или хотя бы поесть.

– Ты не понимаешь. То, что сделал Блэйд… он… – Дань Хэн не смог закончить предложение – ему было слишком больно.

Он нервно провел по своим волосам и совсем поник. Обычно отстраненный и собранный, сейчас он не мог справиться с нахлынувшими чувствами. Они душили его, забирались в самое нутро, росли и тяжелели все больше, грозясь лопнуть.

– Дань Хэн, – начал Вельт осторожно, пытаясь подобрать правильные слова. – То, что произошло… это несмертельно. Я уверен, вы переживете это и станете сильнее…

Но дракон не мог больше этого слушать. С неожиданной яростью он вскочил со стула и посмотрел на Вельта горящими глазами.

– Хотите сказать, что это пустяки?! – спросил он громче обычного и, не сдержавшись, ударил кулаком о стену. Металл жалобно застонал, и Вельт увидел, как шевельнулся комок на кровати.

Дань Хэн заметил его взгляд и, испугавшись, что разбудил Келуса, заставил себя успокоиться.

– Я предпочёл игнорировать Блэйда. Решил, что он не стоит моего внимания. Но больше я не позволю ему делать то, что вздумается. Никому не позволю.

– Прежде чем что-то делать, ты должен прийти в себя. А ещё – поговорить с Келусом.

При его упоминании Дань Хэн сник. Его глаза, горящие до этого желавшим возмездия огнём, погасли. Он снова сел на стул и потянулся к Келусу, но так и не смог заставить себя коснуться его, только поправил невидимые складки простыней и одеяла.

Он боялся оставлять своего любимого хотя бы на минуту. Все его защитные инстинкты обострились. Он не мог позволить, чтобы с Келусом случилось что-то ещё.

Вельт устало вздохнул – в который раз за сегодня.

– В таком состоянии ты все равно ничего не сможешь.

На этот раз его слова достигли Дань Хэна и заставили задуматься. Ещё немного уговоров, и Вельт добился того, чтобы парень встал и впервые за эти два дня согласился покинуть медпункт.

– Вельт, – перед уходом Дань Хэн схватил мужчину за руку и красноречиво посмотрел, чуть кивнув в сторону кровати.

Мужчина очень хотел сказать, что здесь Келусу точно ничего не угрожает, но передумал.

– Я присмотрю за ним, – пообещал он, и беспокойный дракон доверился ему.

Вельт вернулся к кровати. Минуту он стоял и сверлил взглядом комок одеял. Словно почувствовав пристальное внимание, Келус завозился и выглянул наружу. Его волосы спутались, на лице сверкали отпечатки от подушки, но он выглядел совсем не сонным и даже отдаленно не больным.

– Он ушёл? – спросил Келус тихо. Не увидев нигде Дань Хэна поблизости, он набрался смелости и сел, окончательно вылезая из-под одеял. – Вельт, я хочу кушать. Принесите мне чего-нибудь.

У мужчины дернулся глаз. Келус посмотрел на него просящими щенячьими глазами. И остаток жалости и сочувствия, которые у него остались к первопроходцу, улетучились.

– Чего же ты сам не сходишь за едой? – спросил Вельт, с трудом подавив желание схватить его за шкирку.

– Но тогда мне придётся поговорить с Дань Хэном! – воскликнул Келус, удивляясь, как он не может понять что-то настолько простое.

Это было последней каплей. Вельт и правда успел поверить, что с Келусом действительно что-то не так. Даже несмотря на то, что первопроходец был абсолютно невредим после стычки с Блэйдом. Если не считать препарат, который, впрочем, выветрился очень быстро, и безобидные засосы, которые ему оставили на прощание. Келус был абсолютно здоров физически, но предпочитал делать вид, что чуть ли не смертельно болен, ничего не есть и не пить, лишь бы это помогло ему избежать последствий.

– То есть, ты все это время притворялся только для того, чтобы не разговаривать со своим парнем?

Келус задумался и, понимая, что, в целом, так и есть, кивнул.

– У меня все тело затекло, – пожаловался он и, зевая, потянулся. – Дань Хэн вообще никуда не выходил, представляете?

Вельт все-таки схватил его за шкирку и встряхнул.

– Ты хоть понимаешь, что он чувствует? Что мы все чувствуем?!

Первопроходец посмотрел на него удивлённо и хлопнул глазами. Вельт отпустил его, вспоминая о том, что он был создан всего лишь несколько месяцев назад, и потеря памяти совсем не помогала его развитию.

Келус сжался в комочек и, подтянув колени к груди, обнял их.

– Если я поговорю с Дань Хэном, то он скажет, что между нами все кончено, – сказал он глухо. – Мне… мне страшно об этом думать.

Вельт задумался, рассматривая поникшего Келуса. Его глаза были немного красными и воспаленными – явный признак того, что он не так легко переносил эту ситуацию, как могло показаться на первый взгляд. Он переживал, что Дань Хэн больше не сможет смотреть на него так, как прежде. Боялся, что это сломает то хрупкое, что они успели построить за это время. Хотя самое страшное уже случилось, и этого не исправить. Ощущение того, что больше ничего не будет как раньше, крепло с каждой секундой, Келус цеплялся за прошлое. Хотя бы за ту неопределённость, что сейчас повисла между ними. И бежал от реальности, от ответственности, от того, что так сильно его пугало. Так по-детски.

Вельт знал, что Дань Хэн его не бросит. Слишком насмотрелся на то, как дракон трясся над своим возлюбленным сильнее, чем наседка – над птенцом. Дань Хэн вообще плохо умел выражать свои чувства, а учитывая, что его вид совсем не склонен к образованию пары ввиду отсутствия необходимости межполового размножения, ситуация становилась ещё более плачевной. Не помогало и то, что Келус только начал учиться жить и познавать свои чувства и самого себя.

Поэтому Дань Хэн перенимал всевозможные поведенческие паттерны, которые включали в себя заботу о ком-то. Он вёл себя как старший брат, нянька, учитель и бог ещё знает кто. Иногда это шло Келусу на пользу, иногда – вредило.

Но Вельт не собирался вмешиваться в их отношения. По крайней мере, пока все было тихо и не выходило из-под контроля.

– Келус, все может быть не так, как ты себе представляешь…

– Вы не понимаете, – первопроходец потер подозрительно заблестевшие глаза, но слез не последовало. – Дань Хэн не хочет даже дотрагиваться до меня. Я думал, что он хотя бы… ну… – он внезапно засмущался, но все-таки выпалил: – Думал, он погладит меня по спине и обнимет… – И тут же замолк. – Я противен ему…

Вельт с трудом заставил себя сдержаться и не закатить глаза. «Я не стану в это лезть», – напомнил он себе мысленно. Последнее, чего ему хотелось – объяснять чужие чувства. Келус и Дань Хэн должны сами разрешить эту ситуацию и либо расстаться, либо остаться вместе.

– Лучше бы ты не выдумывал, а просто с ним поговорил, – ответил Вельт не терпящим возражения тоном.

Повисла неловкая тишина. Келус явно хотел заспорить, но боялся, а мужчине больше нечего было сказать. Но такая атмосфера продлилась недолго.

Дверь открылась, и на пороге появился Дань Хэн с подносом в руках – чашка риса, сладкие булочки и чай. Первопроходец дернулся от неожиданности, попытался спрятаться под одеялом и притвориться если не мёртвым, то хотя бы спящим, но у него это не получилось.

– Келус, ты уже проснулся? Как себя чувствуешь? – спросил новоприбывший, заволновавшись, и, поставив поднос на стол, быстро подошёл к кровати.

Первопроходец не ответил. Он умоляюще посмотрел на Вельта, словно просил не оставлять его одного. От серьёзного разговора наедине их отделяло только присутствие третьего лица, которое, впрочем, явно заторопилось уйти.

– Думаю, вам очень нужно поговорить без меня, – сказал Вельт и, поправив очки, направился к выходу.

Когда дверь захлопнулась, Келус тяжело сглотнул.
Комментарий к оно уже обвивает тебя, сжимает сильнее, обнажая на свет белые испуганные кости
получилось очень длинно, поэтому будет еще одна часть

========== но у его личной бездны бирюзовые глаза и очень теплые руки, которые не дадут упасть ==========

Они оба молчали. Келус съежился под одеялом, чувствуя, как его накрывает чувство стыда. За всю свою короткую жизнь он впервые испытывал нечто подобное и теперь просто не знал, куда себя деть.

А Дань Хэн растерялся. Он шёл сюда с желанием увидеть Келуса и, если получится, покормить его. Но вина снова проявилась, и сильнее, чем прежде. Первопроходец проигнорировал его вопросы и теперь просто молчал, избегая прямого зрительного контакта. Дракон больше не осмеливался сказать что-то ещё.

Это напоминало пытку.

Вдруг в коридоре раздался грохот и звон разбитого стекла. Март 7 вскрикнула, Пом-пом запричитала, и затем Вельт громко крикнул:

– Здесь нечего слушать, расходитесь!

И все затихло.

Забыв про смущение и вину, парни переглянулись, испытывая далеко не восторг от того, что их подслушивали.

– Они в курсе, что мы вообще-то все слышали? – спросил Келус недовольно и сложил руки на груди.

Дань Хэн тоже слегка поморщился, но вдруг осознал, что с ним наконец заговорили, и посмотрел на Келуса в открытую. Первопроходец несколько раз хлопнул ресницами в ответ, а затем накрылся одеялом с головой. Ему было слишком трудно находиться рядом с Дань Хэном и знать, что в любую минуту все закончится.

Дракон заволновался. В любой другой ситуации он бы уже давно обнял Келуса и, нашептывая что-то успокаивающее, гладил бы по спине. Но сейчас он должен быть максимально осторожным, чтобы не навредить.

– Келус, – мягко позвал он и опустился на колени рядом с кроватью, чтобы они оказались на одном уровне. – Пожалуйста, посмотри на меня. – Келус не отреагировал. Дракон обвел взглядом комнату, пытаясь придумать что-нибудь, и вспомнил про еду. Взяв одну из тарелок, он вернулся к кровати. – Пожалуйста, хотя бы поешь.

На этот раз Келус слегка выглянул из-под одеяла. Дань Хэн сидел на коленях, держа в руках сладкие булочки. Первопроходец чуть не подавился слюной – голод уже давал о себе знать. Он неуверенно протянул руку и взял одну. Откусил.

Вкус напомнил ему о прошлом. Сколько раз они сидели вместе, вот так, и вместо нормальной еды перекусывали сладкими булочками? Келус постоянно пачкался, а Дань Хэн аккуратно вытирал его губы и щеки от сахарной пудры и крошек. И смотрел с такой нежной улыбкой, что первопроходец чувствовал себя в этом мире самым особенным. И счастливым.

Когда булочка была съедена, Дань Хэн по привычке потянулся вытереть Келусу лицо, но одернул себя в последний момент. Уголки его губ грустно опустились, и он просто сунул первопроходцу салфетку в руки. Келусу показалось, что его ударили в грудь. Остатки еды встали поперёк горла, и вместо сладкого послевкусия на языке выступила горечь.

– Дань Хэн… – прошептал он, желая спросить, почему он больше не хочет его касаться. Но сил не хватило. Да и он уже знал ответ.

Дань Хэн постарался улыбнуться. Он едва сдерживался, ещё чуть-чуть – и сорвётся, сожмет Келуса в своих объятиях, и больше… Он сам себя сейчас боялся. Внутри зудело странное чувство – желание снова почувствовать Келуса своим и стереть следы чужих прикосновений.

Им это сейчас нужно в последнюю очередь.

– Пожалуйста, не волнуйся ни о чем. Лучше поешь ещё.

Но Келус покачал головой и отвернулся. Резко пропал аппетит, и единственное, чего он сейчас хотел – свернуться калачиком и притвориться, что все хорошо. Что они ещё будут вместе.

Дань Хэн больше не мог выдерживать этот грустный взгляд. Он должен утешить, должен сделать хоть что-то, чтобы его возлюбленному стало лучше.

И он потянулся вперёд, желая заключить Келуса в свои объятия и пообещать ему защиту хотя бы сейчас. Но первопроходец резко вскинул голову, и свет ламп осветил открывшуюся шею, снова напомнив о том, что произошло. Дань Хэна будто обожгло. Гнев на Блэйда снова забурлил внутри и вырвался наружу ударом по деревянному изголовью кровати.

Совсем рядом с плечом Келуса.

Первопроходец в шоке смотрел на него, не понимая, что случилось. Когда до него все-таки дошло, он инстинктивно закрыл шею рукой и попятился в сторону.

Гнев сразу затих, сменившись виной и острым стыдом. Рука отозвалась глухой болью. Дань Хэн не хотел навредить Келусу, он бы скорее умер сам, чем причинил бы ему вред. Но эти чувства было почти невозможно контролировать. Ему хотелось уничтожить Блэйда, и сейчас любая мелочь, которая напоминала о нем, вызывала бурю эмоций.

– Келус, я… я не хотел. Пожалуйста, прости… – забормотал дракон, протягивая руки к нему.

Дракон разозлился на себя и на свою несдержанность. Сейчас он должен оставаться спокойным и собранным, а не взрываться на пустом месте и своими же действиями усиливать ту стену, что возникла между ними.

Келус попытался увеличить дистанцию еще больше, и это стало последней каплей. Дань Хэн испугался, что может потерять его, и потянулся следом, забыв обо всем. Первопроходец замер, чувствуя, как его ловят чужие руки и дарят приятное чувство нужности и любви. Он колебался, не зная, как реагировать на такие перепады настроения. И все же решил поддаться внутреннему чутью и обнять в ответ.

Тело Дань Хэна слегка засветилось, на голове появились изумрудные рожки. Прохладный хвост обхватил первопроходца поперёк живота и кольцами опустился вниз, на ноги. Дракон оборачивался вокруг него все сильней, из этих объятий уже было не выбраться. Но Келус этого больше не хотел.

– Прости меня… – всхлипнул он и уткнулся в длинные волосы, чувствуя запах моря и соли. – Тебе сейчас, наверное, очень противно.

Дань Хэн отодвинулся и непонимающе посмотрел на него.

– Противно? Ты никогда не был мне противен, и никогда не будешь. Как ты вообще мог подумать о таком?

В доказательство своих слов Дань Хэн мягко уложил его на кровать и накрыл своим телом. Его волосы полукругом упали вокруг лица Келуса, и в потемневшем пространстве сверкнули два светящихся бирюзой глаза.

– Больше всего на свете я хочу касаться тебя, – зашептал Дань Хэн, и его рука нежно скользнула по чужой щеке. – Хочу обнимать и целовать, слушать твоё дыхание, твоё сердцебиение. Смотреть на тебя до конца своей жизни и думать о том, как мне повезло тебя встретить.

Келус чувствовал, как рука скользит все ниже, по шее, плечам и груди. Его щеки все больше покрывал румянец – от жарких прикосновений и приятных до дрожи слов. С каждой секундой невыносимое чувство стыда становилось слабее. Он начал верить, что произошедшее не так уж важно.

Что это не помешает им быть счастливыми.

– Никто никогда не сможет изменить мои чувства к тебе. А Блэйд… – Дань Хэн напрягся и сжал одну руку в кулак.

Но Келус не дал ему договорить – резко встал и, поддавшись порыву, чмокнул своего дракона в губы. Дань Хэн выдохнул от неожиданности, но тут же утянул возлюбленного в медленный поцелуй. Его тело почти сразу расслабилось, а все посторонние мысли вылетели из головы.

Кроме одной.

Дракон вдруг резко прервал поцелуй и отодвинулся от Келуса, но его хвост так и продолжил сжимать чужое тело. Первопроходец посмотрел на него непонимающе и немного разочарованно.

– В чем дело? – спросил он, заволновавшись, что отношение дракона к нему все-таки поменялось.

Дань Хэн низко опустил голову.

– Я недостоин тебя. В тот момент я… ничего не мог сделать. Только смотреть… – Его голос задрожал, и он замолк на минуту, пытаясь заставить себя успокоиться. – Во всем этом виноват я. Блэйд охотится за мной, и если бы мы не были вместе, он бы никогда не тронул тебя.

Глаза Келуса с каждым словом становились все больше от удивления. Он недоуменно почесал затылок.

– Ты какие-то глупости говоришь. Это ведь я пошёл за ним и… ну, вот так вот встрял. Если кто и виноват, то я.

Дань Хэн покачал головой, не соглашаясь.

– Ты ни в чем не виноват. Пожалуйста, больше никогда этого не говори.

– Но ты уж точно виноват не больше моего! – Келус сильно возмутился, считая это полной несправедливостью. – Ты не можешь нести ответственность сразу за все. Тем более – за других людей. И я… это… – он вспомнил, какие чувства вызвали у него слова Дань Хэна, и выпалил первое, что пришло на ум: – Хочу тебя потискать.

Реакция дракона была не совсем той, что он ожидал.

– Если ты хотел меня приободрить, то у тебя ничего не получилось. – Первопроходец возмущённо вскинул руки, собираясь выдать ещё какую-нибудь глупость, но ему не дали. – И все-таки ты прав.

Все возмущение резко затихло. Келус привык быть глупее, привык к тому, что постоянно нуждался в помощи и поддержке. Но сейчас все было наоборот. Он чувствовал, что должен дать в ответ то же самое.

– В любом случае, – Дань Хэн серьёзно посмотрел ему в глаза. – Я приношу извинения за случившееся и обещаю, что в будущем сделаю все, чтобы не допустить ничего подобного. И если ты ещё согласен быть со мной…

Но его резко прервали. Келус подался вперёд и повис на его шее, с силой потянув вниз и к себе. Дракону показалось, что его сейчас задушат в объятиях. Но резкий порыв Келуса сменился неуверенностью и сомнениями. Он перестал удерживать Дань Хэна, но тот и не думал отодвигаться.

– Ты точно меня не ненавидишь? – спросил Келус испуганно.

– Точно, – ответил Дань Хэн, сам начиная волноваться.

– И я тебе не противен? – спросил Келус снова, с какой-то странной невинностью, от которой защемило в груди.

– Не противен, Келус. Более того, меня влечет к тебе настолько, что я с трудом сдерживаюсь, лишь бы не побеспокоить тебя лишними прикосновениями.

Келус не смог сдержать польщенного смешка, чувствуя, как эти слова теплом оседают в груди, снова разрушая появившиеся сомнения.

– А ты точно не сердишься на меня за то, что я не смог?.. – спросил дракон с болью, так и не договорив.

– Точно.

Келус прижал его к себе, медленно зарываясь пальцами в длинные волосы и запутывая их. Дань Хэн не сопротивлялся, позволяя возлюбленному создавать на своей голове хаос.

– А ты?..

– Правда. Я люблю тебя. И я готов повторять это столько раз, сколько будет нужно.

– А я тоже! Будешь засыпать и просыпаться под мой голос, пока это вконец тебя не достанет.

Дань Хэн улыбнулся на эту милую угрозу, расслабляясь в чужих руках. Его хвост лениво поглаживал Келуса по спине. Они ещё долго сидели вот так, по очереди убеждая друг друга в минуты сомнений.

Пока в маленький мирок, созданный только для них двоих, не вторгся хмурый Вельт.

– Может, вы наконец покинете медпункт? – спросил мужчина сдержанно. – Химеко нужны витамины, Пом-Пом хочет взять перекись для дезинфекции, а у Март 7 закончились пластыри.

Пристыженный Дань Хэн сразу подскочил, только сейчас осознав, что они без уважительной причины занимали очень важное место экспресса. Он мысленно отругал самого себя за безответственность.

– Извините, мы уже уходим, – сказал он и, схватив начавшего сопротивляться Келуса, потащил его к выходу. Первопроходец не хотел покидать такую удобную кровать и капризно упирался, что заставило Дань Хэна перекинуть его через свое плечо и понести вот так.

– Не забудьте сказать остальным, что вы помирились, – напомнил им Вельт, когда они с Дань Хэном поравнялись. Их взгляды встретились, и оба почувствовали странную связь, очень схожую с той, какая возникает у отца и сына. Мужчина выглядел сурово, но вдруг его черты разгладились. -… Мы переживали.

Дракон чуть улыбнулся, в который раз ощущая себя частью большой семьи, где все помогали и заботились друг о друге. Келус, тоже почувствовав это, затих на плече.

– Обязательно.


Влюбить и влюбиться
========== Альтернативные способы ухаживания (Дориан) ==========

Сознание возвращалось к нему медленно, волнообразно. В голове пульсировала отдаленная, но навязчивая боль. Итэр с трудом открыл глаза – веки были тяжёлыми, неподатливыми – и огляделся вокруг.

Он был в незнакомой комнате. Деревянные стены уже порядком поизносились и не спасали от холода. По голому полу гуляли ледяные порывы ветра. Окна были грязными, мутными, и разглядеть что-либо снаружи не получалось. Из мебели здесь стоял лишь грубо сколоченный стол и стул. Это все, что он смог увидеть.

Итэр попытался пошевелиться, но не смог. Все тело одеревенело от долгого нахождения в одной позе, и он не сразу понял, что сидит на жёстком стуле, связанный по рукам и ногам. Он дёрнулся, но верёвки держали крепко. Они были необычными – от них исходила странная энергия.

До этого Итэр старался не поддаваться негативным чувствам. Он много раз попадал в подобные ситуации и всегда выбирался из них. Но сейчас он испытывал странное предчувствие. И это вселяло в него тревогу.

– Уже проснулся? – вдруг раздался позади знакомый голос.

Итэр обернулся назад настолько, насколько позволяли ему верёвки, но этого было мало – он видел только дряхлые доски стен. Другой человек оставался вне зоны его обзора.

Нервы натянулись до предела. Путешественник не мог вспомнить, где уже слышал этот голос, не мог увидеть его владельца, не мог свободно двигаться. Сдерживать панику становилось все трудней.

Неизвестный, будто специально выдержав паузу определённой длины, наконец сделал пару шагов вперёд и встал к путешественнику лицом. Светлые волосы, белое пальто – все такое знакомое, много раз виденное. И все равно – другое. Итэр чувствовал – несмотря на внешнее, до мельчайших деталей сходство, перед ним был не Альбедо.

– Дориан?.. – путешественник непонимающе хлопнул глазами. Он был так изумлен, что на миг совсем забыл и про то, что связан, и про то, что гомункул мог быть очень опасным.

Дориан сказал что-то тихое и неразборчивое и отвернулся. Итэр машинально попробовал встать, но верёвки не дали ему этого сделать. Они в очередной раз напомнили, в какую ситуацию он попал.

Путешественник мог только гадать, для чего он понадобился Дориану. Ничего не предвещало беды – два гомункула-алхимика сосуществовали в хрупком, но все же перемирии. Они негласно поделили Драконий хребет на две части и не заходили на чужую территорию.

Итэр старался держаться поближе к лагерю своего друга, но иногда ситуация требовала выйти за рамки безопасной зоны. Несколько раз он встречал Дориана – мрачный двойник Альбедо наблюдал за ним на небольшом расстоянии, почти никогда не подходил и ничего ему не говорил. Но в его внимании было что-то такое, отчего по спине путешественника бежали морозные мурашки – и они не имели никакого отношения к снежной погоде. Путешественник не любил бояться и вообще предпочитал смотреть своему страху в лицо – а потому просто солнечно улыбался Дориану и махал рукой.

Но несколько часов назад – может, прошло и больше времени, Итэр не мог сказать наверняка – путешественник, как обычно, выполнял одно из поручений Гильдии и зашёл на опасную территорию. Дориан снова был неподалёку – на этот раз он сидел у горящего костра. Итэр поприветствовал его в своей манере, не сбавляя при этом хода, и внезапно наступил куда-то не туда. Снег под ним затрещал, и он вдруг резко провалился вниз, стукнулся головой об нечто твердое и потерял сознание.

Он не мог сказать точно – подстроил ли Дориан ему ловушку, или просто воспользовался ситуацией. В любом случае, путешественник сомневался, что его ждёт что-то хорошее.

Гомункул прошёл к столу. Итэр не видел, что он там делает, и от этого нетерпеливо ерзал на месте.

– Чего ты от меня хочешь? – спросил он, не выдержав. Его проигнорировали.

Наконец Дориан отошёл в сторону, и путешественник смог увидеть на столе две плоские тарелки, две дымящиеся кружки, а посередине – миску.

Дориан вернулся к пленнику. Итэр напрягся, готовясь уже ко всему, но его стул всего лишь подвинули ближе к столу. Путешественник разглядел в большой миске какое-то странное мясо, а в кружках – тёмную жидкость с голубыми цветками.

Дориан разложил мясо по тарелкам и сел напротив.

– Угощайся.

Итэр посмотрел на тарелки, затем – на свои связанные руки. Снова на стол. Опять на верёвки. Дориан не сводил с него тот самый пристальный взгляд, которым столько раз одаривал среди снегов Хребта.

– Я ни на что не намекаю, но… мне будет трудно есть без рук, – сказал Итэр осторожно. Он почему-то испытывал жуткую неловкость.

Дориан сморщился, словно у него заболел зуб. Он осознал правоту Итэра, но не стал признавать свою ошибку.

На несколько долгих минут между ними повисла тишина. Пока Дориан вдруг не достал откуда-то букет цветов. Хотя назвать это «букетом» язык бы не повернулся. В его руках были замерзшие розы. Итэр с удивлением смотрел на то, как Дориан вдруг стыдливо опустил взгляд, помялся рядом с ним, видимо, решая, что делать дальше, а потом положил букет на колени путешественника.

До Итэра начало медленно доходить, к чему привели его солнечные улыбки и махание руками.

– Послушай… – Итэр заговорил медленно, тщательно подбирая слова. Дориан пристально смотрел на него и ловил каждое движение, что очень смущало. – Если другой человек тебе нравится, то за ним нужно ухаживать… по-другому.

Путешественник и сам не верил в то, что говорил. Ему до последнего казалось, что он ошибся в своих суждениях. Но Дориан вдруг кивнул, словно соглашался с ним.

Итэр удивился такому пониманию. Он надеялся, что сможет договориться со странным парнем, но не ожидал, что это будет так легко. Однако Дориан остался на своём месте. Более того, он отошёл ещё дальше и, прочистив горло, заговорил:

– Твои с ума сводили губы,
Они похожи на вино.
И голова кружится кругом —
Тобою все заражено.

Его голос, тихий и мрачный, больше угрожал, чем создавал романтичный настрой. Итэр ничего не понимал в поэзии, но даже ему было понятно, как сильно Дориан постарался, сколько времени вложил в эти строки. Путешественник не решился его прервать и потому просто сидел в какой-то странной прострации.

Когда Дориан закончил, Итэр тряхнул головой и сделал новую попытку.

– Когда рассказываешь о своих чувствах… ну… надо немного не так делать…

Дориан прищурился. Итэр подумал, что его сейчас ударят за неуважение, но вместо этого гомункул вдруг вытащил из кармана цепочку с красивым золотистым камнем. От него тянуло странной энергией, и это вызвало лёгкое беспокойство.

Гомункул подошёл к Итэру и надел кулон ему на шею. Голова путешественника немного закружилась, но всего лишь на мгновение. Скоро он почувствовал себя как обычно.

– Дориан… – снова начал Итэр уже знакомым тоном.

Его поняли с полуслова. Правда, опять по-своему. Дориан расплел его косу и начал делать с золотыми волосами что-то непонятное, но вскоре чертыхнулся и перестал. Итэр пытался намекнуть и так, и сяк, а Дориан перебирал все возможные варианты ухаживаний, как будто… старался угодить. Вскоре на плечи Итэра накинули тёплый плед, несколько раз его погладили по руке, а затем стали показывать камень, похожий на звёздное небо.

Каждый раз путешественник отвлекался и не мог сказать ничего внятно. Его сбивали с толку все эти действия. Но в конце концов он собрал все мысли в кучку.

– Дориан, дослушай меня, пожалуйста! – на этот раз голос Итэра был более отчаянным. Гомункул замер и обратил на него все внимание. – Ухаживания происходят немного не так. Понимаешь… – Итэр набрал побольше воздуха в лёгкие и выпалил: – Не надо связывать человека, который тебе нравится! Мог бы просто… позвать на свидание…

Путешественник и сам не верил в то, что говорил. Он бы вообще отказался идти куда-то с Дорианом. Но говорить об этом ведь необязательно?..

Гомункул пару раз моргнул, его губы раздраженно дернулись.

– А если ты куда-нибудь сбежишь?

Итэр не нашёлся, что ответить. Логика была железной. Пока он думал, что делать дальше, Дориан вдруг достал книгу «Как сделать её своей женщиной» и, долистав до закладки, продолжил читать.
Комментарий к Альтернативные способы ухаживания (Дориан)
Тг-канал: https://t.me/yours_highness

========== Интересные компромиссы (Странник, Альбедо) ==========

Комментарий к Интересные компромиссы (Странник, Альбедо)
Странника здесь зовут Тео
Погода на заснеженном Драконьем хребте оставляла желать лучшего. Ветер резкими порывами бросал льдинки в лицо и дул в спину так сильно, словно хотел выгнать их со своей территории. Итэр шёл по протоптанным дорожкам и все равно оказывался по колени в снегу. Тео следовал за ним. Активировав анемо способности, он скользил над землей, чтобы не промокнуть как путешественник.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71131636?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.