Главная страница | Мистика | За стеной

За стеной
Андрей Витальевич Поздняков
Какую цену придется заплатить за все свои деяния и поступки? И есть ли шанс начать жизнь заново, уже не повторяя прошлых ошибок?

Андрей Поздняков
За стеной

За стеной.
Глава I.
Матвей очнулся в странной комнате. Он не сразу понял, что в ней было такого странного. Огляделся по сторонам, пытаясь разобраться в этой странности. Вроде, ничего особенного. На первый взгляд. Прямоугольная комната примерно на сорок квадратных метров, полностью окрашенная в серый цвет. Правда, поразительная однотонность пола, стен, потолка, их визуальная однородность с еле заметными переходами на границах между ними вызывали неприятное ощущение тревоги за что-то, а также заставляли немного рябить в глазах. Ага, понял Матвей. В комнате не было ни окон, ни дверей. Во всяком случае, он никак, как не приглядывался, не мог их заметить. Также не было видно ни одного источника света, освещавшего помещение. Казалось, будто тусклый свет лился сам по себе со всех сторон сразу.
Матвей коснулся пальцами ближайшей стены, шершавой на ощупь, и обошел комнату по периметру в надежде нащупать небольшую щель, указавшую бы на наличие какого-никакого проходного отверстия, непонятно зачем так плотно прикрытого. К его удивлению таковых не оказалось. Он что, полностью замурован кем-то? Зачем? И как он здесь очутился? Матвей ничего не понимал. Он в нерешительности обошел комнату еще раз, теперь уже почти прислонясь ухом к стене, стараясь что-нибудь услышать. Стоп. Да. Есть. За этой стеной кто-то находился и говорил друг с другом. Впрочем, Матвей не сумел ничего разобрать в невнятном бормотании, доносившемся до него из-за стены. Он понял только, что разговаривали мужчина и женщина. Но вот о чем они говорили, он так и не расслышал. Матвей отнял ухо от стены и сильно постучал в нее кулаком. Стена полностью поглотила все звуки, которые, по мнению Матвея, просто обязаны были возникнуть при ударах о нее. Что за черт? Почему так? Матвей прислонил рот к стене и закричал:
– Э-эй! Я здесь! Меня кто-нибудь слышит?
Он снова прислонил к стене ухо. Застенное бормотание не изменилось ни на ноту, также оставаясь неразборчивым. Матвей понял, что его совершенно неслышно отсюда. Это что? Новая разработка в однонаправленности проницаемости звуков? Ему вдруг показалось, что окружающий его свет стал немного ярче. Нет, наверное, все же показалось, подумал Матвей.
– Эге-ге-гей! – Матвей снова закричал что есть мочи, пытаясь в этот раз все-таки быть услышанным загадочными незнакомцами за стеной, – Отзовитесь, лю-ю-ди-и! Я здесь! За стеной! Вы слышите меня?
– Да слышу я тебя, слышу. Чего орешь, как блаженный?
Голос раздался сзади и слева от стоящего возле серой стены человека. От неожиданности Матвей чуть не подпрыгнул. Его глаза полезли на лоб от удивления, когда, обернувшись на голос, он никого не увидел рядом с собой в этом сером саркофаге.
– К-кто зд-десь? – голос Матвея предательски дрогнул, тело покрылось холодной испариной.
– Ну, я, – отозвалось прямо перед Матвеем.
– Ты кто? Почему я тебя не вижу? – Матвей пошарил рукой перед собой, но ощутил лишь пустоту.
– Хм. Это интересные вопросы. Во всяком случае для тебя. Да не двигай ты понапрасну руками. Все равно не сможешь меня ощутить. На этот момент для тебя доступно только слышать меня. Правда, есть большая вероятность, что со временем ты все же меня увидишь. Но это, поверь, не в твоих интересах.
– Почему? Ты монстр? – как ни странно, Матвей очень быстро справился с первоначальным испугом. Он ощущал лишь удивление перед происходящим.
– Я монстр? Ха-ха-ха, – послышался веселый смех, – Я монстр. В этом качестве я еще никогда себя не рассматривал. Ха-ха-ха…
– Кто же ты? – вновь поинтересовался Матвей, – И почему я тебя не вижу? Вот ты, ты же видишь меня?
– Я? Да, я тебя не только хорошо слышу, но и вижу тоже неплохо. Кто я? Да уже и не важно, кто. Называй меня просто Голос. Так тебе будет проще меня воспринимать.
– Голос? Ты просто голос в моей голове?
– Можно и так сказать. Да. Пожалуй, так оно на самом деле и есть. Я голос в твоей голове.
– Я что, сошел с ума, если начал разговаривать с воображаемым голосом в своей голове? – Матвей сел на корточки, прислонившись спиной к серой стене, за которой все также продолжал вестись неразборчивый диалог, возможно, воображаемых людей. К их бормотанию присоединялся еще какой-то монотонно попискивающий короткий звук.
– Мне трудно судить о твоем психическом состоянии, – проговорил Голос, – Я не врач, да и не был им никогда.
– Тогда что же это со мной? – Матвей незряче уставился в пустое пространство перед собой.
– Ну, начну с того, что я не совсем воображаемый голос в твоей голове. То, что ты меня не видишь, вовсе не значит, что я сам себя не вижу. Вот он я. Вполне человек. Ну, или то, что от него осталось. Две руки, две ноги. Все, как обычно у всех.
– Мне надоели эти загадки, эти непонятности, – Матвей вздохнул.
– А как ты хотел? У тебя, я так понимаю, подобное случилось в первый раз. Раньше ты ни с кем не разговаривал у себя в голове? Ведь так?
– Так, – согласился Матвей, – Только сам с собой.
– Ну вот. Отсюда твое недоумение. Но ничего. Я сейчас постараюсь тебе все объяснить.
– Будь любезен, пожалуйста.
– Обязательно буду, – согласился Голос.
Матвей прикрыл глаза.
– Подожди минуту, – попросил Голос.
– Что еще?
– Я лишь загляну за стену, чтобы кое в чем убедиться. Хотя, я и так знаю причину твоего появления в этом месте. Подожди немного. Скоро я к тебе вернусь.
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь неразборчивыми голосами за стеной и этим странным методичным попискиванием. Прошло минут десять тягостного одиночества.
– Я здесь, – раздалось справа от Матвея. От неожиданности он вздрогнул.
– Блин. опять напугал.
– Ну, извини. Скоро ты привыкнешь к подобным неожиданностям. А может, и не привыкнешь.
– Что там? За стеной, то есть.
– Все, как я и предполагал, – буднично произнес Голос, – Там ты, собственной персоной.
– Как это? – не понял Матвей, – Что значит, там я? А кто же здесь, по-твоему?
– Ты. Здесь тоже ты.
– Фух, – Матвей не изменил своего положения возле стены, – Когда же ты начнешь мне объяснять, что со мной происходит?
– Хорошо-хорошо, – успокаивающе проговорил Голос, – Начну с того, что там, за стеной, в нормальном мире находится твое бренное тело.
– А как же я здесь? Я что, дух бестелесный, по-твоему?
– В самую, что ни на есть, точку, мой друг. В самую точку.
– Я что, умер? – спросил Матвей, решив про себя больше ничему не удивляться.
– Ну, не совсем. Но и абсолютно живым тебя назвать трудно.
– Так. Продолжай.
– Там, за стеной, хорошая больничная палата с каким-то оборудованием. Я раньше и не видел такого. Во всяком случае, в мое время таких приборов точно не было. Ты, мой друг, точнее, твое тело лежит на больничной кровати. К нему подключены разные проводки. Пикающее устройство, как мне кажется, и думаю, что я прав, своими звуковыми сигналами отображает твое слабое сердцебиение. В горло вставлена какая-то трубка, по которой, я так понимаю, тебя искусственно подпитывают воздухом.
– Так значит, я все-таки жив, – констатировал Матвей. Он встал и размял затекшие колени.
– Не перебивай меня. Ты же ждешь от меня определенных разъяснений?
– Извини. Продолжай.
– Ты в глубоком бессознательном состоянии. Ты в коме. Твою жизнь поддерживают медицинские приборы. Не знаю, что с тобой произошло, но теперь ты именно в таком вот состоянии.
– Странно. Я ничего не помню из того, что со мной могло произойти.
– Еще вспомнишь. Обязательно вспомнишь, – уверил Голос Матвея, – Кстати, как мне к тебе обращаться?
– Матвей. А мне к тебе?
– Да продолжай называть меня Голос.
– У тебя что, нет имени?
– Почему нет? Есть. Просто оно для тебя точно ничего не будет означать. Не спрашивай, почему.
– Хорошо, Голос. Так. А что это за место, где я теперь разговариваю с тобой? И почему я не вижу никакого прохода куда-нибудь?
– Ты, Матвей, точнее, твое сознание находится в межмирье.
– Почему-то я совсем не удивлен.
– И правильно. Незачем чему-то удивляться. Удивляются живые, когда сталкиваются с чем-то непонятным, изредка проникающим к ним отсюда. А ты сам теперь здесь.
– Надолго?
– На это я не смогу тебе дать вразумительного ответа. Все зависит от того, приведут тебя в чувство там, за стеной, или нет.
– Понятно. Если я очнусь там, то я нынешний, то есть мое сознание переместится туда же. Правильно?
– Абсолютно.
– А в другом случае? Я навсегда останусь здесь?
– Необязательно. Но это как получится. Ты и сейчас, когда свыкнешься со своим положением раздвоенности (и не совсем жив, но в тоже время и не совсем мертв), через некоторое время сможешь менять обстановку.
– В смысле?
– Ты сможешь научиться по своему желанию перемещаться из одной комнаты в другую. Ты же теперь это место воспринимаешь, как некоторую комнату? Правда?
Матвей утвердительно кивнул.
– Во-от, – протянул Голос, – Когда это случится, не скажу, но это точно случится.
– Но все же. Что будет с моим «я», если меня не смогут привести в чувство там, за стеной?
– Дело в том, Матвей, что я сам до конца не совсем понимаю, как здесь все устроено. Но за многие годы все же приобрел некоторое собственное понимание этого вопроса.
– Многие годы? – Матвей вновь был удивлен, – Ты что, уже много лет в коме?
– Нет, Матвей. Что ты? Со мной все по-другому. Собственно, поэтому ты и не можешь меня видеть или осязать.
– Так значит… – Матвея поразила неожиданная догадка.
– Да, Матвей. Да. Я умер. И уже очень, очень давно. Я дух, если так можно выразиться. Поэтому мое имя для тебя не имеет никакого значения. Да я и сам, если честно, подзабыл его.
– Но…
– А вот тут-то и начинается мое разъяснение твоего нынешнего заточения в этом месте.
– Вот это номер, – пробормотал Матвей для самого себя.
– И еще какие будут, – услышал его Голос, – В отличие от тебя, Матвей, я не пребывал в раздвоенном состоянии. Я умер сразу. Не важно, когда, не важно, как, но я сразу же стал духом.
– И сразу же оказался здесь?
– Да. Ну, не в этом конкретно месте, но здесь. В межмирье.
– То есть, получается, есть и другой мир?
– Конечно. Во всех религиях его называют загробным. А это место является промежуточным между миром живых и миром, где обитают духи. Мне, да и тебе тоже, межмирье кажется не бесконечным пространством, а некоей комнатой. Таких комнат, правда, бесчисленное множество.
– И каково там, в загробном мире? – спросил Матвей.
– А я и не знаю.
– Это как?
– А вот так, – Голос вздохнул, – Дело в том, что я по своей воле решил задержаться в межмирье.
– И почему же?
– Понимаешь, Матвей, когда наши духовные начала оказываются здесь, за ними приходят некие субстанции. Я их называю проводниками. Они-то и проводят души, куда следует. Причем, у каждой души имеется свой проводник. Если ты не сможешь выйти из того состояния, в котором сейчас находится твое физическое тело…
– Если я умру, – вставил Матвей.
– Да, в этом случае. Так вот. Тогда за тобой тоже придут.
– И что? А за тобой, получается, никто не пришел?
– Нет. Что ты? За мной тоже пришли. Но мне мой проводник, мягко говоря, не очень понравился. Я просто сбежал от него.
– Не понимаю, как тебе удалось это сделать.
– Мне повезло, наверное, – Голос довольно хмыкнул, – Духом, уж не знаю почему, но я очень быстро обрел способность перемещаться из одной серой комнаты в другую. Вот и сумел спрятаться на какое-то время от своего проводника. Да и сейчас прячусь. Надолго в одной определенной комнате никогда не остаюсь. Скоро вот я тебя покину.
– А как это вообще работает?
– Ты про перемещения?
– Да.
– Не знаю. Просто понял, что при желании могу оказаться в том месте, которое сохранила моя память. Первое время я мог перемещаться по комнатам, находящимся рядом с теми местами, где когда-то был, будучи живым человеком. Затем я приобрел способность проникать за стену и оказываться в мире живых. Правда, ненадолго.
– В мире живых ты был призраком?
– Нет. Я – нет. Насколько я помню, живые меня никогда не видели. Но сказки про призраков, возможно, и пошли от таких вот, похожих на меня. Только их, этих похожих на меня, люди, вероятно, могли каким-то образом видеть. Назвали их призраками, – Голос смолк на минуту, – Нет. Меня из живых точно никто никогда не видел, – продолжил он, – Зато, я научился перемещаться в вообще любое место на Земле. Даже туда, где никогда не был при жизни. Я просто стал видеть соседние комнаты. Просто перехожу в них, и все. Повторяю, как и почему, мне самому непонятно.
– А здесь ты оказался случайно?
– Нет. Не случайно. Конечно, то, что в этой комнате окажешься именно ты, Матвей, мне не было известно, пока я не проник сюда. Здесь такое дело. Тоскливо многие года скитаться по миру, прячась от проводника. С духами поговорить не получается. Одних проводники забирают сразу, другие, что задерживаются в межмирье, не остаются на одном месте надолго. Их вообще застать очень нелегко. Скитаясь по комнатам межмирья, я заметил, что некоторые из них как бы подсвечены изнутри более ярким светом. Давным-давно из любопытства я проник в одну из таких комнат и обнаружил там сознание человека, еще до конца не оторванное от своего тела. Совсем вот, как твое. Ну, и решил поболтать с ним о том, о сем. Этим же я занимаюсь и с тобой.
– Ты хочешь сказать, что в таких, как я, ты находишь лекарство от своей скуки?
– Именно. Ты очень прозорлив, Матвей. Если так, то совсем скоро ты сумеешь выбраться из этого места и оказаться в любом другом, рядом с местом твоих воспоминаний. Но только там и нигде больше. Ты все же еще жив. А там как пойдет. Зато, ты всегда теперь уже сможешь, когда придет твой срок, при желании перемещаться по межмирью.
– И зачем мне это будет нужно? – не понял Матвей.
– Как знать, как знать? – Голос противно хихикнул, – Может, тебе тоже не понравится твой проводник. Мой – так он очень ужасный. Даже не хочу себе представлять, куда бы он мог меня увести.
– И что? Все проводники такие ужасные?
– Не думаю. Просто мой мне достался по моим прижизненным заслугам.
– Ты намекаешь про ад и рай?
– Что-то типа того. Точно не знаю. Но та тварь, что теперь преследует меня, выглядит, мягко говоря, пугающе. Какая тварь придет за тобой в свое время, я не могу сказать. Все, наверное, зависит от того, каким человеком ты был при жизни, что делал, что творил. Так что, давай, поговорим все же о тебе. Ты сам-то что думаешь? Какой ты?
– Какой я? – Матвей задумался.
– Не стесняйся. Говори, как есть. Хотя, думаю, однажды все же за тобой придет похожая на мою тварь.
– Это еще почему ты так решил? Я ведь тебе еще ничего о себе не рассказывал, ты не можешь знать, что я за человек, – обиделся Матвей.
– Того времени, что я провел возле твоего бесчувственного тела в больничной палате, хватило, чтобы предположить такое развитие ситуации.
Матвей, не видя Голоса, смотрел в сторону, где тот, предположительно, стоял, разговаривая с ним.
– Насколько я понял, – продолжал Голос, – рядом с твоим телом сейчас находятся твоя жена с тестем. Так вот. Они говорят друг с другом о тебе. И это вовсе не печальный разговор.
– И что же они говорят про меня? – спросил Матвей.
– Не думаю, что в этом деле буду твоим связующим с миром живых. Это ты сможешь сделать сам. Зная то немногое про себя в межмирье, что я тебе рассказал, при должной концентрации ты сможешь хорошо слышать, что говорят о тебе люди. Те, кого ты хорошо знаешь, кто знает тебя. У тебя получится. Но… – Голос резко замолчал.
– Что «но»? – требовательно спросил Матвей.
– Тихо, – произнес Голос шепотом, – Мне пора. Он скоро будет здесь. Он снова нашел меня.
– Куда пора? Кто будет здесь? – не понимал Матвей.
– Я еще навещу тебя. А пока – прощай…
– Э, э-э. Ты куда?
Ответа не последовало. Матвей понял, что Голос покинул его. Разочарованный он прислонил правое ухо к стене, за которой ему слышались голоса. Постарался сконцентрировать все свое внимание на звуках извне. Через минуту ему показалось, что он узнает голос своей жены Марины, торопливо что-то говорящей находящемуся рядом с ней, если верить Голосу, тестю Матвея. Ему также начало казаться, что он стал различать отдельные слова. Внезапный сильный холод, донесшийся до него с противоположной стены комнаты и неприятно ожегший всю его левую половину лица, заставил Матвея отвлечься от своего занятия. Он обернулся и застыл от ужаса. Перед ним расположилось нечто настолько омерзительное и страшное, что от увиденного у Матвея прервалось дыхание.
Паукообразное существо с телом, отдаленно напоминающим человеческое, сплошь покрытое струпьями и гноящимися язвами, издающими невыразимый смрадный запах, донесшийся до обоняния Матвея, распласталось по полу. В разные стороны от тела существа отходили причудливо изогнутые многосуставчатые конечности. Каждая из восьми конечностей опиралась о пол восемью длинными скрюченными пальцами с острыми изогнутыми когтями, карябающими поверхность серого пола. Эти пальцы вполне могли полностью обхватить голову взрослого человека. Длинный хвост с толстым шипом, с кончика которого капала красноватая жидкость, ходил из стороны в сторону. Длинная шея существа оканчивалась огромной головой. Лицо существа, если это можно было назвать лицом, словно бы было слеплено из десятка человеческих лиц, невероятно деформированных и растянутых. Существо, пытаясь кого-то отыскать, оглядывало комнату своими четырьмя выпуклыми глазами желтого цвета, расположенными по два с левой и с правой сторон лица. Зрачки глаз – расположенные вертикально черные полоски. Три ноздри, вырезанные посередине лица, то открывались, то закрывались, с шумом прогоняя через себя воздух. Помимо острого и тошнотворного запаха, существо распространяло обжигающий холод. Постояв с минуту, монстр, совершенно не обращая никакого внимания на Матвея, неподвижно замершего перед ним, развернулся на своих лапищах, словно огромный скорпион, и стал, в буквальном смысле слова, просачиваться сквозь стену, будто она была лишь серым туманом. Прежде чем полностью исчезнуть за стеной, существо обернуло свою голову в сторону перепуганного человека и растянуло сантиметров на сорок, почти до самого пола, свою ужасную пасть, заполненную острыми клыками в несколько рядов. Из пасти раздался протяжный заунывный вопль, на миг полностью оглушивший Матвея.
Когда чудище исчезло, Матвей облегченно вздохнул и обессиленный сполз по стене на пол. Это был проводник Голоса, понял он, преследующий своего подопечного в бесконечном многообразии комнат межмирья. Нет, подумал Матвей, если и мне, не дай бог, должен достаться такой вот проводник, то я ни за что не захочу когда-нибудь умереть. Впрочем, у меня, подумалось ему, проводник может быть и другой. Только знать бы, какой? Что там говорил Голос про разных проводников? У каждого свой? В зависимости от того, как ты прожил жизнь? А как свою жизнь прожил я? Нет, но какова же должна была быть жизнь Голоса, если за его душой пришла такая мерзкая тварь?
Матвею вдруг захотелось спать. Он растянулся на полу, не ощущая каких-либо неудобств, и закрыл глаза…
Глава II.
– Привет, – короткая фраза вывела Матвея из глубокого забытия, – Выспался?
– Голос, это ты? – Матвей сел, вытянув перед собой ноги.
– Я.
– Сколько я спал?
– Не знаю. Здесь время воспринимается совсем иначе, чем в обычном мире. Тебе в твоем состоянии даже здесь удается заснуть.
– А тебе?
– Духи не спят. Во всяком случае, лично мне это никогда не удавалось. Да и не зачем. Я не испытываю такой потребности. И потом, надо быть всегда начеку, чтобы не попасться в лапы проводника.
– Ты про восьмилапое чудище?
– Ты его видел? – Голос был удивлен, – Я думал, что только мне суждено его видеть. Странно. Возьму на заметку. В любом случае, мой проводник сейчас для тебя совершенно неопасен.
– Хм, неопасен. Видел я его. Жуть. Судя по тому, что ты успел мне рассказать о межмирье и существах в нем, твое прошлое было далеко не безоблачно.
– Это так, – грустно вздохнул Голос, – Но не будем обо мне.
– Почему?
– Здесь свои определенные правила. Если хочешь, те, которые я сам создал. И одно из них – это то, что я рассказываю о себе лишь такое, что сам сочту допустимым.
– Не много ли ты на себя берешь? Играешь в бога?
– Нет. Ни в коем случае, – спокойно парировал Голос, – Но здесь у меня, по сравнению с тобой, Матвей, гораздо больше возможностей. Поэтому ты просто должен принять на веру то, что я тебе говорю.
– А если я не захочу принимать твои правила? Что тогда?
– Ничего. Я просто оставлю тебя в покое. Найду себе другого собеседника. Тебе решать.
– Какая мне разница, быть здесь одному или с тобой. Что это изменит для меня? Что ты можешь мне дать?
– Совершенно ничего. Ты прав. Разве что вербальное общение с одиноким духом, который, выслушав твою историю, смог бы тебя подготовить к некоторым вещам.
– К чему, интересно, ты можешь меня подготовить? – Матвей был немного раздражен менторским тоном Голоса.
– Пожалуй, из ценного – только к одному.
– И что же это?
– Вместе со мной ты сможешь прямо здесь разобраться в самом себе, чтобы иметь некоторое представление о том, какое существо в свое время может прийти за твоей душой. Узнав твою историю, сравнив ее с моей, я смогу предположить, как будет выглядеть твой монстр. Как знать? Может, это будет голенький ангел женского рода, – Голос хихикнул, – Хотя, это вряд ли. И, возможно, именно здесь ты решишь, как тебе поступать дальше при встрече со своим проводником.
Матвей замолчал, мысленно воссоздав образ недавно увиденного им монстра. Его всего передернуло от омерзения и страха.
– Ну так что? – прервал молчание Голос, – Мне уйти?
– Нет. Хотя… – Матвей замялся, – А что? Теперь после каждой встречи с тобой я буду видеть твоего проводника? Мне бы не хотелось снова испытать то, что я испытал в прошлый раз.
– Это вовсе необязательно, я думаю. Я буду уходить отсюда сразу же, как почувствую его. В прошлый раз я задержался в этом месте дольше, чем было положено. Ускользнул от него в самый последний момент. Почему ты его увидел, мне непонятно. Раньше такого никогда не было. Вероятно, если я буду своевременно уходить, ему незачем будет проникать в это место. Но узнаем о правильности моих выводов в следующий раз.
– Так значит, ты его чувствуешь, – констатировал Матвей.
– Как-то так. Но все же. Ты так и не дал мне конкретного ответа на поставленный мной вопрос. Мне уйти или мы продолжим знакомство?
Матвей еще с минуту помолчал.
– Оставайся. Ладно. Буду играть по твоим правилам, – наконец согласился Матвей.
– Вот и отлично, – в словах Голоса послышались радостные нотки.
– Вот только скажи, – Матвей встал и начал прохаживаться по комнате, – Почему ты не захотел мне рассказать о том, что услышал там, за стеной, от моих жены и тестя? Что в этом такого? В этом случае я, возможно, понял бы, почему и при каких обстоятельствах я оказался здесь, в межмирье.
– Во-первых, таково мое правило. Не пересказывать услышанное. Ты же решил принимать мои правила. Правда?
Матвей вздохнул и согласно кивнул головой.
– Во-вторых, – продолжал Голос, – Ты сам, поверь мне, скоро сможешь слышать все и всех, кто находится за стеной. В любое удобное для тебя время, но только в памятных для тебя местах. Да я уже говорил тебе это. И, скорее всего, ты сам вспомнишь, что случилось с тобой, почему твое тело оказалось в коме, а твое сознание переместилось сюда.
– Да, да. Помню. Говорил.
– Вот и хорошо, что помнишь. Что ж, давай.
– Что «давай», – не понял Матвей.
– Ну, рассказывай про себя.
– Что рассказывать?
– Да что угодно, Матвей. Мне все будет интересно. Займись воспоминаниями о себе. Начни с детства. А там, как пойдет. Неужели тебе нечего вспомнить о себе?
– Есть, наверное, – Матвей задумался, – С детства, говоришь. Ладно. Давай, с детства…
Глава III.
Матвей рос в обычной семье. Он был единственным ребенком своих родителей.
Отец, Александр Петрович, работал водителем грузовика. Перевозил различные грузы, в основном продукты питания, из одного города в другой. Воспитанием сына ему заниматься было особо некогда, потому что пять дней в неделю он отсутствовал в доме, проводя это время на работе. А когда появлялся, обычно это случалось в пятницу вечером, то садился за стол, накрытый женой к его возвращению, и напивался до чертиков, отмечая день шофера. Утром в субботу Александр Петрович немного опохмелялся и следующие два дня приходил в себя, готовясь к новой трезвой рабочей неделе с понедельника. В эти дни он тупо смотрел телевизор, изредка, абсолютно без интереса спрашивал проходящего мимо него сына о его делах, совершенно не вникая в их суть. Единственным плюсом в таком существовании было лишь то, что Александр Петрович, в каком бы плачевном состоянии он не находился, никогда не проявлял никаких признаков агрессии по отношению к жене или сыну. Он просто становился абсолютно равнодушным ко всему его окружающему. Со временем Матвей стал называть выходные дни «днями призрака-папы». Если отец выходил в отпуск, то почти весь его промежуток проводил так, как он это делал по пятницам в конце рабочей недели. Лишь однажды, когда Матвею было шесть лет, отец в свой отпуск свозил всю семью на море. Это были, пожалуй, самые яркие и приятные воспоминания детства Матвея. Яркое солнце, теплое море, ежедневный пляж и развлекательные мероприятия.
Мать Матвея, Инна Владимировна, работала продавцом в продуктовом магазине. Со временем она дослужилась до звания старшего продавца. Она тоже, проводя большую часть своей жизни за прилавком, не имела возможности в достаточной мере, как того хотелось бы Матвею, одарить его родительским, материнским теплом. Ее забота ограничивалась тем, что Матвей всегда был сыт, одет-обут, что, собственно, тоже было неплохо. А ее еженедельные приготовления к возвращению мужа из командировки Матвей стал называть «ритуальный танец».
К двенадцати годам Матвей так привык к такой жизни, что однажды ему привиделось свое будущее, почти один в один схожее с жизнью отца. Он и представил себя взрослым в роли водителя-дальнобойщика, проводящего все свое основное время в дороге. Единственное, что не мог себе представить Матвей, так это то, что он, как отец, когда-нибудь стал бы предаваться забвению в алкоголе. По выходным, виделось Матвею, он возвращается домой к жене и детям (их у него будет двое). Они весело общаются друг с другом, ходят вместе по магазинам, в кино. В каждый отпуск он везет семью на море. И все безмерно счастливы…
До тринадцати лет Матвей не предавал особого внимания учебе в школе. Учился средне, чаще на троечки, не мечтая ни о чем, кроме будущего, где он – матерый водила большегрузов. Все свое свободное время он проводил на улице в компании таких же балбесов, как и он сам. Гоняли мяч на дворовой площадке. Сплетничали про девчонок. Тайком от взрослых курили, спрятавшись в подворотнях или за гаражами.
В начале нового учебного года в класс Матвея привели нового ученика. Так получилось, что мальчика (его звали Андрей) сразу же посадили за одну парту с Матвеем. Андрей был на полголовы выше своего соседа, очень опрятно одет и обут. Его приветливая улыбка сразу же располагала к себе. Очень быстро мальчики сблизились друг с другом, тем более что Андрей жил в соседнем дворе. Там, в новом, недавно построенном доме его родители приобрели хорошую трехкомнатную квартиру. В свободное от учебы время ребята собирались вместе на улице, где предавались незатейливым мальчишеским развлечениям.
Андрей очень хорошо учился, занимался спортом. Ходил на большой теннис. Был добродушным и приветливым мальчиком. Очень скоро он завоевал авторитет в классе. Многие учителя стали ставить его в пример другим ученикам. Матвей, глядя на своего нового товарища, неожиданно для самого себя решил ни в чем тому не уступать. Учеба всегда давалась ему нелегко, поэтому однажды он попросил Андрея помочь ему подтянуться в школьных предметах. Андрей великодушно согласился. Он пригласил Матвея к себе домой, чтобы там совместно заниматься домашними заданиями.
Впервые попав в дом Андрея, Матвей немного ошалел от богато обустроенной квартиры товарища, так разительно отличающейся от его скромного жилища со старой, хоть и добротной, мебелью, с отваливающимися местами обоями на стенах. В доме Андрея все вещи были новые и дорогие. Светлые большие комнаты с изысканными красочными обоями, модная мебель, люстры с причудливыми плафонами, различные хрустальные сервизы, разнообразные кухонные принадлежности говорили о приличном достатке и неплохом вкусе родителей Андрея. Большую зависть Матвея вызвала импортная видеодвойка: японские телевизор и видеомагнитофон одной фирмы. Наличие видеомагнитофона в доме говорило о причастности его владельца к некоей элите общества. Матвея неприятно кольнуло осознание того, что его товарищ как-то по обыденному, даже абсолютно равнодушно относится к наличию всех этих вещей, совершенно недоступных ему самому. Впервые в жизни Матвей испытал щемящую сердце зависть к кому бы то ни было. Ему показалось несправедливым такое размежевание между ним и Андреем, когда у него ничего подобного нет и, возможно, никогда не будет, а у того есть все с самого рождения. Надо же, подумал Матвей, как повезло этому мальчишке с его родителями. Ну почему мои не такие успешные и добрые? И ведь этот Андрей совершенно не ценит всего того великолепия, что окружает его с самого рождения. Уж я бы точно это оценил и трясся бы над каждой драгоценной вещичкой, подумал Матвей.
Первое совместное занятие уроками не задалось. Матвей все время отвлекался. Он украдкой осматривал обстановку квартиры, в которой оказался. Еще большее разочарование самим собой его ждало, когда с работы вернулись родители Андрея, веселые и радушные люди. Они жизнерадостно поприветствовали гостя и предложили ему отужинать вместе с ними. Еда, вкусная и сытная, комом стояла в горле Матвея. Желудок сжимался от одного только вида, как ласково и заботливо обращались с Андреем его отец и мать. Они искренне интересовались прошедшим днем сына. Спрашивали, как дела в школе, на тренировке. Для Матвея все это было в диковинку. Никогда не имея ничего подобного по отношению к себе, но всегда страстно, пусть и в тайне от всех, желая этого, Матвей ощутил, что от всего увиденного ему почему-то стало неприятно находиться вместе с этими людьми. Наскоро доев бутерброд с маслом и копченой колбасой, заменивший десерт, запив его чаем, он засобирался домой. Родители Андрея, провожая Матвея, предложили ему еще не раз приходить к ним в гости. Матвей буркнул «хорошо» и убежал.
Сразу домой Матвей не пошел. Он долго бродил по двору, немного удивленный тому, что злится на свою судьбу. Почему так, думал он? Почему кому-то достается в этой жизни все и сразу? Хорошие, заботливые, богатые родители, хороший дом, богатая и уютная обстановка, видак с кучей кассет. Почему так получилось, что он, Матвей, был лишен такого же, как у Андрея, счастья? Что он видел в свои неполные четырнадцать лет? Отца, пять дней в неделю отсутствующего дома, а когда наконец появляющегося, то находящего отдых в распитии водки? Отца, совершенно не интересующегося сыном, его делами? Мать, с утра до ночи пропадающую в своем магазине, которой хватает времени лишь на приготовление скромного ужина? Мать, вечно ожидающую своего супруга из командировок, чтобы только и сделать, что накормить благоверного, уложить его спать, приговаривая: «Папа устал, ему нужно отдохнуть. Он наш добытчик»? Разве же это жизнь? Толи дело у Андрея. Все у него есть. Эх. Несправедливо все это. И в этот момент Матвей твердо для себя решил, что сам должен изменить свое существование. Для начала, подумал он, я стану хорошо учиться. Обязательно сделаю так. Придет время, и он вырвется из этого круга тоскливой серости. Вот, с завтрашнего дня он и начнет воплощать в жизнь свои замыслы. Андрей обещал помочь ему с учебой, значит, надо воспользоваться этим.
Справедливости ради, надо отметить, что помыслы Матвея не разошлись с делом. Он, действительно, стал серьезнее относиться к собственному образованию. Стал более внимателен на уроках в школе, стал намного более прилежен в обучении. Совсем скоро Матвей перевелся из разряда слабых троечников в твердые четверочники. Нередки были случаи, когда он получал оценку «отлично» по какому-то предмету. Почти ежедневно они вместе с Андреем у него дома выполняли домашние задания. Частое совместное времяпровождение сблизило их. Они стали считать друг друга хорошими друзьями. Впрочем, подобное длилось лишь около полугода.
Особой гордостью Андрея была его коллекция моделей различных автомобилей, большинство из которых ему привозил в подарок его отец из своих заграничных командировок. Эта коллекция откровенно восхищала Матвея. Но она же и вызывала неуемную зависть к своему товарищу, которая просто сжигала его изнутри. Он несколько раз умолял Андрея подарить ему какую-нибудь одну из его моделей, но тот всячески отказывал ему в этом. Через какое-то время Матвей перестал находить себе место от острого желания обладать подобной игрушкой. Его мысли были направлены лишь на это страстное желание. Просто смотреть на эти миниатюрные копии настоящих автомобилей, иногда трогать их руками, но не являться их владельцем начинало сводить с ума. И вот однажды, чтобы как-то унять боль от понимания, что ему вряд ли суждено когда-либо обладать чем-то подобным, Матвей втихомолку просто стянул, своровал маленькую красную модель «Феррари» в тот момент, когда Андрей отвлекся на что-то.
Вернувшись домой в необычном для него возбуждении, Матвей укрылся в своей комнате и весь вечер любовался отточенностью форм игрушки, очень точно передававшей внешний вид настоящего автомобиля. Он непрестанно открывал и закрывал ее маленькие дверцы, рассматривал макет двигателя под капотом. Перед сном он размечтался, что обязательно когда-нибудь в будущем станет обладателем настоящего дорогого «Феррари». Он сделает все, чтобы осуществить свою мечту. Всю ночь ему снилось, как он разгоняет красную машину по пустынной загородной дороге, как уверенно жмет на педаль газа, как переключает коробку передач. Ощущение скорости придавало небывалое ранее чувство счастья.
Через пару дней Андрей напрямую спросил Матвея, не взял ли тот случайно его модельку.
– За кого ты меня принимаешь? – искусно разыграл обиду Матвей, – У тебя что, что-то пропало? Какая модель у тебя пропала?
– Красная «Феррари», – смутившись, произнес Андрей, – Так ты точно не брал ее?
– Конечно, не брал. Может, ты ее сам куда-то случайно задевал, – уверил его Матвей.
– Ну, не знаю. Может быть и так, – Андрей недоверчиво посмотрел на товарища.
– Ладно, идем на урок, – закрыл тему Матвей.
Весь день Матвей делал вид, что этого разговора не было. Андрей же замкнулся в себе и старался с Матвеем не разговаривать под разными предлогами. После уроков в школе Андрей сказал, что сегодня им вместе «домашкой» позаниматься не получится. Матвей особо не расстроился. Он торопился домой, чтобы там в одиночестве насладиться видом своей новой вожделенной игрушки, чтобы ощутить ее наощупь.
Вечером того же дня в их квартиру позвонили. Отец Матвея, только что вернувшийся из рабочей поездки, собирался ужинать под бутылочку водки, заботливо приготовленную для него женой. Он, нехотя, встал из-за стола и пошел открывать входную дверь. Мать Матвея осталась крутиться на кухне. Из своей комнаты Матвей услышал, как кто-то поздоровался с его отцом, вошел в коридор. Его внезапно с ног до головы объял ужас, когда в голосе пришедшего к ним человека он узнал голос отца Андрея. Тот вежливо поздоровался и спросил разрешение переговорить о Матвее.
– А что случилось? – спросил Александр Петрович.
– Возможно и ничего. Но мне бы хотелось уточнить некоторые моменты, касающиеся вашего сына. Если я ошибаюсь насчет него, то я принесу вам свои глубочайшие извинения, – ровным голосом проговорил отец Андрея.
– Что ж. Давайте пройдем на кухню. Я как раз собирался поужинать. Составите мне компанию?
– Нет-нет, – отказался отец Андрея, – Я не голоден.
– Ну, хорошо. Все равно проходите.
Мужчины зашли на кухню и закрыли за собой дверь.
Матвей тихонечко на цыпочках прошмыгнул в коридор, чтобы оттуда было возможно что-то услышать из предстоящего разговора, тема которого ему была совершенно ясна. Вот гад Андрей, подумал Матвей, нажаловался своему отцу. Что же теперь будет дальше? Он с усилием прислушивался к голосам за дверью, но начала разговора разобрать не смог.
– Ой, – воскликнула Инна Владимировна, – Не может быть.
– Вы уверены в этом? – строго спросил Александр Петрович.
Голоса стали чуть слышнее.
– До конца нет. Но и исключать такую возможность я не могу, – тихо, но Матвей расслышал его слова, произнес отец Андрея, – Понимаете, сама по себе игрушка не имеет особого значения. Но сам прецендент… С этим необходимо обязательно разобраться. Повторяю, если я ошибаюсь, то принесу свои извинения. И вам, и вашему сыну.
– Ну, хорошо. Давайте, пройдем к нему в комнату, – сказал Александр Петрович.
Матвей стремительно, но также неслышно, бросился к себе в комнату и сел за стол, за которым обычно выполнял домашние задания. Через минуту к нему вошли его родители. Отец Андрея остался стоять в дверном проеме, наблюдая за обстановкой.
– Сынок, – обратился к Матвею Александр Петрович, – Вот этот дядя утверждает…
– Я не утверждаю, – поправил Александра Петровича отец Андрея, – а всего лишь хочу уточнить, прояснить, так сказать, некоторые моменты.
– Хорошо, – обернулся к тому Александр Петрович, – Этот дядя предполагает, что ты забрал без спросу игрушку его сына. Это так, сынок?
Матвей весь похолодел от страха перед предстоящим. Он боялся поднять глаза на людей, стоящих возле него. Он с отчаяньем лихорадочно корил себя за то, что не додумался, как следует, спрятать проклятую машинку, спокойно себе лежащую сейчас в ящике его стола на самом видном месте поверх ученических тетрадей.
– Чего молчишь? – немного повысил голос Александр Петрович, – К тебе обращаются. И смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.
– Н-нет, – запинаясь промолвил Матвей, с трудом поднимая взгляд на отца.
– Чего нет?
– Я не брал никакой машинки.
– А с чего ты решил, что это машинка? Я ничего не говорил про машинку. Я сказал игрушку.
Матвей понял, что выдал себя с ног до головы. Смысла отпираться не было, но он упрямо повторил:
– Я ничего у Андрея не брал.
Инна Владимировна стояла с перепуганным выражением лица, прикрыв рот ладонью.
– Ну, раз ты не хочешь сознаваться, – подошел к сыну Александр Петрович, – то я сам сейчас во всем разберусь. Ну-ка, выйди из-за стола.
Матвей покорно поднялся со стула и отошел в сторону, глядя в пол.
Александр Петрович облокотился о стол и начал выдвигать ящики. Во втором сверху ящике он наткнулся на искомую вещь. Взяв ее в руки, он обернулся к отцу Андрея и показал ему игрушку.
– Ваша?
Отец Андрея молча кивнул в знак согласия, укоризненно посмотрев на Матвея, сжавшегося в комок и сразу будто бы ставшим очень маленьким.
– Ладно. Заберите ее, – отдал модель Александр Петрович, – Дальше мы сами разберемся с этим.
– Я надеюсь, – с укором проговорил отец Андрея, – что с вашей стороны не последует никаких грубых репрессий. Вам стоит просто поговорить с сыном, объяснить ему недопустимость подобного поведения. Я бы хотел…
– Мы разберемся с этим, – оборвал его Александр Петрович, весь позеленевший от ярости и стыда, – Не смею вас больше задерживать, – сказал он с ударением на последнем слове.
Инна Владимировна всхлипнула и выбежала из комнаты.
– Ну, что ж. Я удаляюсь, – отец Андрея направился к выходу, но на полпути остановился и обратился к Матвею, – Матвей, мне бы не хотелось, чтобы ты еще когда-нибудь приходил в наш дом. Надеюсь, ты меня понимаешь.
– Понимает, понимает. Больше он вас не побеспокоит. Я прослежу за этим, – зловеще процедил сквозь зубы Александр Петрович.
Проводив гостя, отец Матвея вернулся в комнату сына, на ходу ощупывая пояс. Поняв, что на нем всего лишь домашние треники, он прошел в свою комнату и вернулся оттуда с широким кожаным ремнем, снятым со своих джинсов.
– Что ж ты, гад, меня так позоришь? – с этими словами он со всего маха перепоясал ремнем сына по спине, – А ну, ложись на диван!
Матвей взвыл от острой боли и упал лицом на свой диван. Александр Петрович, матерясь, своим орудием наказания методично обхаживал сына по спине, ягодицам, ногам, не обращая никакого внимания на его мольбы о пощаде. Инна Владимировна закрылась в своей комнате…
Больше Матвей с Андреем не дружили. Они попросили учителей рассадить их по разным партам. До конца учебного года жизнь Матвея в школе выдалась напряженной. Нет, он не стал хуже учиться. Наоборот, даже прибавил в успеваемости. Но его отношения со сверстниками осложнились, после того как все узнали от Андрея о его проступке. Одноклассники стали избегать Матвея. Порой они выказывали откровенное презрение к мальчику, за глаза обзывая его мелким воришкой. Никто не желал с ним иметь общие дела или даже просто общаться. Матвею было очень, очень стыдно перед товарищами, он несколько раз пытался поговорить с ними, объясниться, но они выстроили между ним и собой непроницаемую стену презрения и отчужденности. Не видя выхода из ситуации, Матвей стал уговаривать мать перевести его в другую школу, но она наотрез отказалась это сделать. Каждый должен нести свой крест, говорила она сыну.
В обычном для Матвея общении с отцом добавилась небольшая, но неприятная деталь. До этого инцидента Александр Петрович никогда не поднимал руку на сына. Теперь же всякий раз, сразу же по возвращению из поездки, он подзывал Матвея к себе, указывал на свой широкий ремень и говорил:
– Помни, что с тобой будет, если я узнаю, что что-то подобное повторилось вновь. Все, иди к себе. Занимайся уроками. И не дай бог, если кто-то, мать или чужие люди, мне про тебя расскажут что-то нехорошее. Иди…
Инна Владимировна, пока отец был в отъезде, лишь однажды зашла к сыну в комнату и, плача, уговаривала Матвея никогда больше не повторять то, что он совершил по своему детскому недоразумению, чтобы не опозорить себя, семью. В тот раз этот разговор, пожалуй, был одним из самых долгих ее разговоров с сыном вообще.
Дворовые друзья Матвея тоже как-то узнали о его проделках. И они стали сторониться его. Не разрешали играть с собой. А однажды даже поколотили Матвея, когда тот стал настаивать на своем участие в дворовом футболе.
Казалось бы, Матвей в случившемся должен был винить лишь себя. Но, проводя много времени в одиночестве, он постепенно стал убеждать самого себя, что все его беды и несчастия приключились из-за одного единственного человека. Из-за Андрея. С каждым днем в Матвее росла злость и ненависть к этому мальчишке. Ему стало остро хотеться каким-то образом отомстить, наказать этого холеного выскочку, удачливого во всем. Этого чистюлю и книжного червяка, одетого вечно с иголочки в лучшие шмотки, лучшие кроссовки. Этого «красавчика», так нравившегося всем девчонкам в классе. Этого классного заводилу, которого все учителя ставят в пример. Этого… Матвей все чаще стал обдумывать план своей мести. Он еще покажет ему, он еще покажет им всем…
Закончив последнюю учебную четверть с большинством пятерок по различным предметам, уйдя на летние каникулы, Матвей решил заняться спортом. Бокс очень подходил ему для возможной будущей мести. До конца пока непонятно как, но именно этот вид спорта, вероятно, поможет ему осуществить задуманное. Но, решил Матвей, он не будет вступать в прямой конфликт с Андреем. Просто набить тому морду, казалось для Матвея слишком простым и не очень серьезным делом. Чтобы уколоть Андрея, нужно придумать что-то более тонкое, изысканное, более обидное для него. Месть Матвея должна стать не столь отдаленной по времени, как это было у Эдмона Дантеса в недавно прочтенной им книге Дюма, но она обязательно будет. Обязательно. Матвей с усердием стал посещать спортивные занятия, не ослабив свои усилия и после летних каникул, успешно сочетая тренировки в секции с учебой в школе. В спорте Матвей оказался также способным учеником. Его тренер, заметив настойчивого мальчика, стал уделять ему больше внимания. Через полгода у Матвея появились пусть и небольшие, но заметные успехи в этом направлении.
Однажды вечером в начале декабря (Матвею совсем недавно исполнилось четырнадцать лет) он возвращался домой с очередных занятий в спортзале. Снег еще не выпал, но легкий морозец и ветер полностью высушили асфальт и землю от недавно прошедшего ливня. Матвей шел пешком, наслаждаясь от приятной усталости в нагруженных за время тренировки мышцах. Он торопился. Ему еще нужно было посидеть дома, подготовиться к предстоящей контрольной по математике. Хотелось случайно не попасться на глаза бывшим приятелям, наверняка сейчас слоняющимся во дворе. Впрочем, плевать на это. За квартал до своего дома Матвей внезапно обратил внимание на группу подростков, подозрительно уединившуюся возле угла какого-то здания. Ну и что, подумал Матвей. Обычные ребята. Курят, наверное, прячась от взрослых. Мне то что? Он уже было совсем проходил мимо, как вдруг в двоих мальчишках узнал своих соседей по дому, тех, кого еще совсем недавно считал своими друзьями и которые поколотили его за попытку поиграть с ними в мяч. Мальчишек со всех сторон окружили четверо незнакомых Матвею ребят, внешне на год постарше их. Шмаляют деньги, понял Матвей. А так вам и надо, зло подумал он. Вот и отольются кошке мышкины слезки. Матвей решил не останавливаться, но что-то кольнуло его изнутри. Он так до конца и не понял, что это было, но замедлил шаг, остановился. Повернулся и неторопливо направился к группе подростков. Самый высокий из них нервно оглядывался по сторонам, опасаясь, вероятно, вмешательства в их противоправные действия случайных прохожих. Лица бывших друзей Матвея были белее еще невыпавшего в этом году снега, их выражение говорило о сильном испуге и полной беспомощности. Высокий хулиган заметил подходившего к ним Матвея, нервно дернулся.
– Эй, пацан. А ну, вали отсюда, куда шел, – сплюнул сквозь зубы высокий.
– Че ты его гонишь? – обратился к высокому другой хулиган, крепко держащий за рукав куртки Сергея, одного из бывших приятелей Матвея, – Пусть подходит к нам. С ним мы тоже пообщаемся. Подходи, подходи, пацан.
– М-матвей, – беспомощно процедил Славик, второй бывший приятель Матвея, который к тому же учился с ним в одном классе. Большего из себя Славик ничего выдавить не сумел.
– А что тут происходит? – изобразил удивление Матвей.
– Да ниче, – пробасил третий хулиган, – Лавэ есть?
– Лавэ? А что это такое? – придурился Матвей, будто бы не знал значения этого слова.
– Деньги. Деньги гони сюда, какие есть, – начал наступать на него четвертый хулиган, отпустив Сергея, которого до этого прикрывал своим широким корпусом.
– А-а. Деньги? – Матвей незаметно расставил ноги, словно бы перед спаррингом, – Нет. Денег нету.
– А если найду? – четвертый хулиган вплотную приблизился к Матвею.
– Ищи, – спокойно проговорил Матвей, широко расставляя руки в стороны.
Хулиган с мерзкой ухмылкой на лице потянулся к карману куртки своей беспомощной, как ему казалось, жертвы. Матвей мгновенно оформил классическую двоечку, ту, что только сегодня изучал со своим тренером. Левым боковым ударом он обрушил свой кулак в висок оппонента и тут же правым апперкотом снизу вверх нанес удар ему в челюсть. Клацнули зубы, и широкотелый хулиган сначала упал на колени, а затем расслабленный завалился на бок.
– Бей их, парни! – прокричал Матвей, обращаясь к своим знакомым мальчишкам.
Он ловко увернулся от атаки высокого и нанес ему два быстрых прямых удара в лицо, от которых тот отвернулся спиной к Матвею, согнулся пополам и закрыл обеими ладонями обильно кровоточащий нос. Кто-то сзади сильно рванул Матвея за рюкзак, висевший за спиной. Матвей потерял равновесие и опустился на заднюю точку. Тотчас его ударили ногой по голове, но он смягчил удар, вовремя плотно прикрывшись руками. Тем не мене, удар опрокинул его на спину, и лишь тот же рюкзак не позволил ему больно стукнуться головой об асфальт. Краем глаза Матвей заметил, что его товарищи, совсем недавно напуганные и беспомощные, очнулись от трусливой спячки и вступили в короткий бой. Они набросились с кулаками на оставшихся в строю двух хулиганов, склонившихся над Матвеем и собирающихся как следует отдубасить лежащего перед ними человека. Вступившие в схватку новые силы позволили Матвею подняться на ноги и присоединиться к товарищам. Через минуту все было закончено, и они втроем, что есть мочи, преодолевали расстояние между этим местом и своим родным двором.
Запыхавшиеся и вспотевшие ребята с облегчением уселись на скамейку возле подъезда, где жили Матвей и Сергей, чтобы перевести дух. Немного отдышавшись, Сергей протянул свою руку Матвею. Тот пожал ее. Славик сделал тоже самое.
– Спасибо тебе, Матвей, – сказал Славик, – Если бы не ты, нам бы – конец. Навтыкали бы они нам по полной.
– Да, верно, – согласился Сергей, – Пендюлей точно бы получили.
– Да ладно, чего там, – скромно произнес Матвей.
– Нет, точно говорю. Без тебя мы бы даже и драться с ними не стали. Верно, Славик?
– Угу.
– А ты молодец, – Сергей продолжал нахваливать Матвея, – Слышал, ты боксом занялся. Здорово ты тех двоих отделал. А потом и нам еще помог с оставшимися двумя разобраться.
– Вы тоже хорошо постарались, – признал Матвей.
– Как смогли, – добавил Славик, – Но без тебя мы бы с теми парнями все равно не справились. Они же постарше нас, сильнее. Но твой бокс – это вещь, это сила, – Славик уважительно посмотрел на Матвея.
Матвей скромно промолчал.
Воцарилась неловкая тишина. Наконец, Славик заговорил.
– Знаешь, Матвей? Пожалуй, мы были не правы, когда объявили тебе бойкот. Ну, после того, что ты сделал. Ты понимаешь, о чем я? Думаю, пора забыть о случившемся и снова, как и прежде, начать дружить. Ты как? Не против? А что думаешь ты, Серега?
– Я тоже так думаю. Давай, Матвей, забудем прошлые обиды, – согласился Сергей, развернувшись корпусом к Матвею и протянув ему руку.
Матвей по очереди обменялся мужским рукопожатием с ребятами. И в этот миг его осенило. Вот оно, пронеслось в голове. Вот тот момент, когда он сможет начать осуществлять свои еще до конца не созревшие намерения мести Андрею. Благодаря сегодняшнему случаю, у него появился шанс вновь завоевать потерянный авторитет среди ребят, укрепить свое положение среди них и осуществить давно задуманное. Надо лишь подобрать правильные слова, правильно сформулировать свои мысли. А там, как пойдет. Дальнейшее будет развиваться в зависимости от складывающейся ситуации. И Матвей начал. Начал говорить медленно и вдумчиво.
– Да ладно, чего там. Каждый может оступиться.
– Ну, конечно, – заулыбался Славик, – Но ведь все в прошлом. Правда?
– Правда, – ответил Матвей, – Хочу лишь спросить. Как вы все обо всем узнали?
– Как, как? От Андрея и узнали. Он всем в классе растрепался про то, что ты у него модельку стащил, – удивленно проговорил Славик.
– Ну, а нам, – добавил Сергей, – он про это во дворе рассказал.
– И вы что, все ему поверили? – с обидой в глазах спросил Матвей.
– В смысле, поверили. Ну, да. А…
– Он настолько был для вас убедителен, что после его слов обо мне вы все сразу перестали со мной общаться? – вопросом перебил Славика Матвей.
– Ты же сам понимаешь, что в нашей компании не уважают ребят, занимающихся воровством, – пояснил Славик.
– А что, что-то не так? – не понял Сергей, – Объясни.
– Да все не так! Вы почему-то сразу поверили своему новенькому товарищу, который что-то там сказал про меня, про того, с кем вы дружили уже много лет до знакомства с ним. Вы же даже не хотели выслушать меня, ни разу не дали возможности объяснить ситуацию. Полностью изолировали меня от общения с вами. И как в таком случае я бы смог оправдаться? Когда мне не давали сказать ни одного слова.
Славик и Сергей непонимающе переглянулись друг с другом.
– Подожди, – сказал Сергей, – я, действительно, сейчас ничего не понимаю. Что ты хочешь сказать? Что ты мог бы нам объяснить? Ты слямзил машинку у Андрея или нет?
– Не совсем все так, как это рассказал вам Андрей.
– Тогда я вообще ничего не понимаю, – пробормотал Славик, – Ну, давай, объясни ты.
Матвей про себя злорадно улыбнулся.
– У меня было много времени в одиночестве, чтобы хорошо обдумать то, что со мной произошло. И вот, к чему я пришел…
Матвей удивлялся самому себе, как ловко у него получалось повернуть истинное течение неприятной для него истории в совсем иное русло. Славик и Сергей внимательно слушали его, иногда многозначительно переглядываясь друг с другом. Из на ходу выдуманного рассказа Матвея получалось, что он, действительно, немного завидовал Андрею и достатку его семьи. Ему очень нравились обстановка в доме Андрея, его родители, а особенно ему нравились игрушечные автомобили товарища. Матвей много раз просил Андрея подарить ему хоть какую-нибудь самую простенькую машинку. Тот, естественно, не соглашался с этим, хотя всегда мог, благодаря своему отцу, приобрести новую и даже более лучшую. Поняв тщетность своих просьб, Матвей отказался от попыток осуществить свою мечту обладания игрушкой. В последний раз он всего лишь попросил позволить ему взять одну из них на время, чтобы поиграть с ней у себя дома. Андрей, по словам Матвея, согласился с этой просьбой. Матвей собирался вернуть ему игрушку через неделю. Но в этот момент Андрей обвинил его в воровстве, опозорив и Матвея, и его родителей.
– А зачем ему это было надо? – спросил Сергей.
– Вот здесь и кроется самое главное, – продолжал Матвей, – Вспомни, Славик, как я учился до появления в нашем классе Андрея. Ну?
– Ну, да. Ты был матерым троечником. Звезд с неба, как говорится, не хватал.
– А теперь что?
– Ну, да. Теперь ты один из лучших учеников в классе. Наравне с Андреем.
– Вот. Здесь и кроется причина того, как Андрей со мной поступил.
– Все равно не понимаю. Зачем ему обвинять тебя в чем-то? – не понимал Славик.
– Да. Зачем? – поддержал Славика Сергей.
– Ну как? Разве не ясно?
– Нет, – в один голос произнесли ребята.
– Смотрите сами. Когда Андрей появился в нашем классе, став лучшим учеником, все учителя стали ставить его всем нам в пример. Все наши девчонки считали за счастье подружиться с ним. Все ребята стали прислушиваться к его мнению. Он возомнил себя этаким лидером класса, которого все уважают и перед которым все преклоняются. Разве нет?
– Ну, да, – протянул Славик, – А что в этом такого?
– Да, вроде, и ничего. Я ведь тоже стал равняться на него. Попросил Андрея помочь мне с учебой. Он согласился. Помог. Я стал догонять его по успеваемости. Со временем, возможно, и перегнал бы. Но именно это ему и не понравилось.
– Почему это? – спросил Сергей.
– Да потому, – Матвей стал говорить немного громче и быстрее, – что этот чистюля привык всегда и во всем быть единственным лидером, самым лучшим среди остальных. Его тщеславие не позволяет допустить и мысли, что кто-то сможет опередить его в вещах, в которых он привык всегда быть первым. А почему так? Только потому, что он с самого рождения не был обделен ни в чем, чего никогда не было у меня или, скажем, у тебя, Славик? А у тебя, Серега, когда-нибудь были такие дорогие и хорошие шмотки, какие носит Андрей?
–Нет, не было, – неуверенно проговорил Сергей.
– Вот. Поверьте мне, парни, добродушие этого Андрея к вам – это всего лишь показуха. На самом деле он смотрит на всех нас с высока, зная, что нам не достичь его высот. Потому что рылом не вышли. Потому что наши родители простые работяги, которые по заграницам, как его отец, не ездят. Он относится ко всем нам со снисходительностью. А дружит с вами, если это можно назвать дружбой, лишь потому, что в его окружении сейчас никого, кроме вас нет. Ну, и, естественно, он упивается своим ощущением превосходства над вами, ощущая себя этаким корольком, а вас считая ничтожными таракашками.
– Ну, про таракашек ты загнул, – с сомнением в голосе произнес Сергей.
– Да ладно тебе. Так оно и есть. Он, по его личному мнению, великий, успешный, а мы так себе, мелочь несерьезная, нищебродская, с которыми можно, разве что, в футбольчик погонять. И все шло для него хорошо, как он и привык. Но тут проявился я со своим стремлением догнать его в учебе. Он просто увидел мои успехи и понял, что его положение безоговорочного лидера может пошатнуться. А делиться с кем-либо собственными успехами, величием, если хотите, он не привык. Вот и придумал, как свалить меня. Воспользовался случаем, что его игрушка оказалась у меня дома, и обвинил меня в краже. Растрепал об этом всем в классе и во дворе. А вы ему сразу и поверили. Как же? Андрей такой, он соврать не может. Да откуда вы знаете, что он может, а что нет на самом деле? Поверив ему, вы ни разу не дали мне возможности поговорить с вами, рассказать, как оно все было на самом деле. А было именно так…
– Это что же получается? – после минутного молчания угрюмо проговорил Славик, – Мы все ему так поверили, что почти год презирали тебя. Вот гад! Да хитрый какой!
– Да, дела, – сказал Сергей, – Нет. Этого так нельзя оставлять. А давайте, набьем ему морду.
– Думаю, что не стоит этого делать, – медленно проговорил Матвей, внутренне обрадовавшись тому, что посеянное им зерно сомнений в головах своих товарищей так быстро дало необходимые всходы, – Зачем вам неприятности от его родителей? Они обязательно накатают за это заяву в милицию. Начнутся проблемы.
– Но и оставлять такое безнаказанно нельзя, – попытался возразить Славик.
– Ну, я не знаю, что делать, – притворно поскромничал Матвей.
– Ладно, парни, – встал Сергей, – Мы обязательно с этим разберемся.
Они посидели еще минут пять и разошлись по домам.
Матвей долго не мог заснуть, зло радуясь тому, как он ловко сумел обмануть своих вновь приобретенных товарищей. Он уже не сомневался, что его версия прошлогодних событий полностью перевернет размеренную, сытую, благоустроенную жизнь Андрея, заставит и его почувствовать боль унижений и разочарований.
Так оно и получилось. Постепенно все ребята, а за ними и часть девочек в классе стали сторониться Андрея. Он не понимал, почему это происходит, а ему никто и не пытался ничего объяснить. Все просто стали игнорировать его. Более того, очень часто Андрей стал слышать различные издевательские высказывания в свой адрес, ничем, как ему казалось (да так оно и было на самом деле), не обоснованные. Учился он также хорошо, но сам процесс учебы перестал его радовать, поскольку он лишился всякого уважения со стороны сверстников, абсолютно не обращавших внимания на его успехи. Дворовые ребята также без объяснений перестали принимать его в свои компании. Обзывая его маменьким сынком, выскочкой, чистоплюем, барчуком, они в достаточно грубой форме прогоняли его прочь, когда он пытался присоединиться к их развлечениям. Вскоре Андрей совсем перестал появляться на улице.
Матвей же, наоборот, стал все больше и больше пользоваться авторитетом в классе. Прекрасная успеваемость, хорошие спортивные результаты, вскоре сделали его негласным лидером как в школе, так и на улице, где у него вновь появилось много уважающих его приятелей. Из отчужденного, гонимого всеми изгоя, якобы, теперь уже по мнению сверстников, совершившего неблаговидный поступок, Матвей превратился в этакого мученика, несправедливо оболганного человеком, опасавшимся прямой конкуренции с его стороны. Помимо уважения за его стремление быть лучшим в учебе и спорте, к нему даже проявляли некое сострадание за то время, когда ему пришлось мучиться в полном одиночестве, отринутым всеми. Сам Матвей напрямую в гонениях Андрея никогда не участвовал. Но незаметно для других, вскользь, всегда поднимал тему золотого мальчика, не по собственным заслугам обладавшим, как он выражался, весьма условными материальными преимуществами перед всеми остальными. Тем самым Матвей не давал остыть лаве негодования жестоких подростков от «подлости» богатенького везунчика. Стоило Матвею через некоторое время заметить, что к Андрею снова начинают тянуться люди, постепенно забывая о принятой всеми выдумке о нем, он сразу же, вроде бы ненавязчиво, подливал масло в костер лжи, выставляя себя этаким знатоком тайных помыслов своего давнего «обидчика». Андрей, по заверениям Матвея, втайне также презирая окружавших его сверстников за их более низкий социальный статус, старался в силу собственного необъятного самолюбия втереться в их доверие, старался заставить их уважать себя, восхищаться собой, чтобы просто удовлетворить собственные амбиции. Весь смысл жизни Андрея, внушал товарищам Матвей, заключался лишь в самолюбовании собой. А поскольку на самом деле никто из его окружающих ребят ничем не хуже Андрея, то стоит постараться опустить гордеца с небес на землю. Надо отметить, что подобные рассуждения в кругу товарищей давали определенные, нужные для Матвея результаты. От Андрея снова просто отворачивались, не замечая его существования.
Возможно, отчасти, в рассуждениях Матвея и была толика истины насчет самолюбия своего противника, поскольку в конце учебного года родители Андрея перевели его в другую школу в другом районе города…
Глава IV.
– Мне пора. А то опять, не дай бог, увидишь моего проводника, – Голос прервал воспоминания Матвея.
– Когда ты вернешься? – спросил Матвей, но ответа не последовало.
Матвей почувствовал легкое прохладное дуновение. Он уже приготовился вновь встретиться с тем ужасом, что в прошлый раз проявился вместе с ледяным холодом, закрыл глаза и прислушался к ощущениям. Ничего. Дуновение исчезло. Открыв глаза, Матвей не увидел никого и ничего, кроме серых стен, подсвечиваемых неизвестным источником света. За одной из них все также слабо тикал кардиологический прибор.
Матвей стал мучиться от безделья. Он, как ему казалось, часами бессмысленно ходил по периметру комнаты, изнывая от той неопределенности, в которой пребывал его разум. От отчаянья он кричал в пустоту, но даже его крик не поддерживал его своим эхом. Эхо просто не было. Ему стало казаться, что он сходит с ума. Но именно эта мысль рассмешила его. Как можно сойти с ума, подумал он, когда я и так не в своем уме? Точнее, мой разум сейчас где-то посередине между жизнью и смертью. В этом, чтоб ему пусто было, межмирье. Куда бы еще ему, моему разуму, можно было бы пойти? Смешно. И в то же время грустно и одиноко. Это чувство одиночества ему было знакомо с самого детства. Оно преследовало его повсеместно, несмотря на то что он всегда находился среди людей. Но и тогда Матвей всегда чувствовал себя недопонятым, недооцененным всеми.
В какой-то момент времени (были это день или ночь, непонятно) Матвею вновь показалось, что он слышит какие-то голоса за одной из стен, из-за которой все время слышалось слабое попискивание медицинских приборов. Он снова прислонил ухо к этой стене. Ему страстно захотелось услышать, о чем там говорят люди. Желание было настолько сильным, что через минуту он услышал. Или ему это показалось? Нет, несказанно обрадовался Матвей. Не показалось. Он и вправду слышит голоса двух женщин, скорее всего молодых девушек. Матвей оторвался от стены, но голоса не стали менее разборчивыми. Матвей постарался запомнить тот настрой, ту концентрацию мысли, которые позволили ему, точнее его слуху, проникнуть сквозь непреодолимую для него сейчас преграду. Опасаясь того, что ему больше не удастся повторить такое, он все же для подтверждение своих догадок решил отпустить этот эффект проникновения, чтобы затем попытаться повторить его снова. Матвей расслабился. Голоса стали совершенно неразборчивы. Закрыв на всякий случай глаза, он постарался снова воссоздать то состояние разума, которое только что позволило ему отчетливо слышать происходящее за серой стеной. Практически сразу у него все получилось. Успех доставил большую радость. Не ослабляя внимания на собственных ощущениях, Матвей прислушался к самому разговору.
– Ты утку сменила? Хорошо. Света, переверни пациента на другой бок. И делай это каждые два часа, чтобы у него не было пролежней, – сказала одна девушка другой.
– Хорошо, Мария Алексеевна. Хотя, боюсь, ему это вскоре не особо и будет надо, – сказала вторая девушка.
– Это почему же? – удивилась первая, Мария Алексеевна.
– Вчера я присутствовала при разговоре его жены со своим отцом.
– И что же они сказали такого, что ты пришла к таким выводам?
– Они склоняются к мысли, что его придется отключить от приборов жизнеобеспечения. Пациент в таком состоянии находится уже месяц, и ни разу еще не было ни одного признака, что он сможет прийти в сознание.
– Тем не менее, – строго проговорила Мария Алексеевна, скорее всего, его лечащий врач, – выполняй свои обязанности исправно. Пока эти люди оплачивают его дорогостоящее лечение, ты должна делать все, что для этого необходимо. Не нам с тобой рассуждать, кто и когда примет решение об отключении пациента от аппаратов. Поняла?
– Конечно, Мария Алексеевна. Просто немного жаль. Такой симпатичный мужчина…
Матвей оторопел, потерял концентрацию. Голоса тотчас отдалились от него. Он уже месяц в коме? Но что случилось, что он оказался в этом состоянии? И почему, черт возьми, его Алла думает прекращать попытки привести его в чувство? Он что, так безнадежен? Хотя, от Аллы подобное можно было ожидать. В их семейной жизни не все было гладко. Но не настолько же, чтобы терять надежду на его, Матвея, возвращение к жизни! Или все же настолько? Алла, Алла. Матвею захотелось услышать свою жену. Настолько сильно, что он и не заметил, что полностью сконцентрировался на своем желании буквально также, как сделал это минутой ранее, чтобы услышать разговор в больничной палате, где сейчас лежало его бесчувственное тело. Матвей мимолетно заметил про себя, что свет в комнате на мгновение пропал и снова зажегся. Он был, казалось, в той же одноцветной комнате, но теперь отчетливо слышал совсем другие голоса. Одним из них был голос его жены Аллы. От удивления Матвей снова потерял концентрацию. Свет в комнате погас на какую-то долю секунды и тотчас же зажегся снова. Из-за стены опять слышались голоса медсестры и лечащего врача.
Вот оно что, сразу догадался Матвей. Я только что на миг переместился в другое место и вернулся обратно. Это то, о чем мне говорил Голос. В основном я буду пребывать в одной комнате неподалеку от своего тела. Но смогу научиться при желании кратковременно перемещаться из этой комнаты в какую-нибудь другую и буду оказываться рядом с теми местами, которые сохранились в моей памяти. По всей видимости, я только что оказался где-то рядом со своим домом или, точнее, в самом доме, где сейчас находится Алла. Надо снова попробовать повторить подобный прыжок.
Матвей вновь закрыл глаза и сконцентрировался на Алле. Он очень, очень желает услышать ее. Минуту ничего не происходило. Все оставалось по-прежнему. Но Матвей не расслаблялся. Ему стало казаться, что его мысли проникают, просачиваются куда-то сквозь непроницаемую стену, устремляются навстречу его жене. Через прикрытые веки он ощутил кратковременный перепад в общей освещенности помещения и обрадовался донесшемуся до его слуха знакомому голосу жены. Он на месте. Он слышит ее. И еще кого-то.
– … будете делать дальше? – Матвей узнал в говорившей подругу Аллы Татьяну.
– Даже и не знаю, что сказать, – вздохнула Алла.
– Нет, а что говорят врачи? Когда Матвей сможет очнуться?
– В том то и дело, что врачи не говорят ничего определенного. Из этого состояния Матвей может выйти через день, а может и через полгода. Но, как они говорят, может так получиться, что он вообще никогда не выйдет из комы. Или же, очнувшись, окажется в состоянии овоща. Нам же, его родным, остается только верить и ждать. Ждать и верить. А у меня уже нет никаких сил ни верить, ни ждать.
– И чего же ты хочешь предпринять? – судя по дополнительным звукам, Татьяна отпила чай или кофе из чашки.
– Не знаю, как и сказать, – вздохнула Алла.
– Говори уж, как есть, – настаивала Татьяна.
– Главврач больницы, где сейчас лежит Матвей, откровенно поговорил со мной насчет возможных перспектив.
– И?
– Он склоняется к мысли, что ничего хорошего Матвея не ждет. Нет, конечно, средств на поддержание его жизни у нас достаточно. Но есть ли смысл продолжать это бесконечно?
– Вы что? Думаете отключить Матвея от аппарата жизнеобеспечения? – искренне изумилась Татьяна.
– Да, – через непродолжительную паузу Алла подтвердила догадку подруги, – Я сейчас серьезно обдумываю этот вариант.
«Нет-нет-нет! Ты что такое говоришь, дорогая! Не смей даже думать об этом! Я – вот он, здесь!», – лихорадочно пронеслось в голове Матвея. Отвлекшись, он тотчас переместился в «свою» комнату, потеряв возможность слышать жену. Ему пришлось заставить себя немного успокоиться, опять сконцентрироваться на своем доме и Алле. Однако, прошло не меньше получаса, прежде чем он снова ее услышал.
– … хочу ли я в действительности его возвращения, – сказала Алла.
– Это как? Нет, я понимаю, в вашей жизни не все было и есть гладко, – в тоне Татьяны слышались осуждающие подругу нотки.
«Что-то подобное я сам себе говорил недавно», – промелькнуло в голове Матвея.
– Но ведь не настолько, чтобы ты вот так резко приняла подобное решение? – продолжала Татьяна.
– Ой, Тань. Мне так трудно говорить об этом, но за месяц, пока Матвей находится в коме, я столько передумала о нашей совместной жизни, что пришла к выводу, что не хочу я ее повторения или продолжения.
– Ты удивляешь меня. Неужели, все так плохо?
– Да, Тань. Все так плохо.
«Нет, у нас не все и не всегда складывается так, как хотелось бы, но не настолько же, чтобы вот так принять решение о моем умерщвлении», – снова пронеслось в голове Матвея.
– Постой. Я чего-то не знаю? Мне казалось, что мы, как лучшие подруги, делимся друг с другом обо всем, что происходит в нашей жизни. Получается, что не обо всем?
– Получается, так. Прости, Таня, но о некоторых вещах мне с тобой было просто стыдно говорить откровенно.
– Ну, ты даешь, подруга. Я-то думала, что между нами нет секретов.
– Не обижайся, пожалуйста. Есть такие вещи, которые, не хочется обсуждать даже с лучшей подругой.
– Что ты имеешь в виду? У него появилась другая женщина?
– Да. Именно.
– Ну и что? Сама-то ты что, ангел во плоти? И почему вдруг именно про появившуюся любовницу мужа ты решила мне не рассказывать? Значит, про Валеру своего ты со мной делишься всеми секретами. А про Матвееву пассию даже говорить не хочешь? Так получается?
– Именно.
– Но почему?
– Да потому, – с некоторым надрывом в голосе ответила Алла, – что мне всегда хотелось в глазах окружающих людей, а в твоих в большей степени, выглядеть этакой королевой, лучшей во всем. И если я, как мне казалось, могла позволить себе легкую интрижку, что лишний раз подчеркнуло бы мою особенность, то измены мужа просто ложатся тенью на эту мою особенность, эту мою неповторимость. Это значит, что я не столь хороша, как пытаюсь себя позиционировать в обществе. Вот, – выдохнула в конце своей тирады Алла.
На минуту воцарилась тишина. Матвей решил не отвлекаться на удивление, вызванное знанием жены про его любовницу и наличием любовника у нее самой. Про какого-то там Валеру он сможет подумать позже.
– В общем-то все понятно, – прервала молчание Татьяна, – Не переживай, Алла. Все образуется. Но как ты узнала про измены Матвея?
«Да, как ты об этом узнала? – подумал Матвей, – И почему никогда не подавала вида, что тебе известно про мои шашни?».
– О, это? Совершенно случайно. Чуть больше года назад. Увидела их вместе, гуляющих в центральном парке.
– И почему ты решила, что у них с Матвеем роман?
– Да потому что я ее знаю! Это Нинка. Эта серая мышь. Пустое место на самом деле. Студенческая любовь Матвея. Он с ней крутил роман еще задолго до того, когда познакомился со мной. Они даже, вроде бы, хотели пожениться. Но появилась я, и все изменилось. А теперь в свете последних событий я многое обдумала и многое поняла.
– И что же ты поняла в свете последних событий?
– В то время Матвей расстался со своей Нинкой ради карьерных побуждений. Деньги и связи моего отца могли очень сильно помочь ему в этом.
– С этим все понятно. Но в случае с этой Ниной что? Может, он с ней случайно встретился спустя многие годы. Встретились и решили просто поговорить о том, о сем. Почему же ты сразу решила, что их романтические отношения возобновились?
– Ох, Таня. Нужно быть последней дурой, чтобы не догадаться о таких вещах. Ты бы видела, как нежно они держались за руки, как смотрели друг на друга. Мне все стало сразу понятно. Эта его холодность ко мне. Эти его частые задержки на работе допоздна. Матвей просто начал встречаться с этой женщиной. Но стыд перед самой собой, перед окружающими меня людьми не позволял мне начать выяснять отношения. Я была просто обескуражена и подавлена. Променять меня на какую-то там девку…
– Дела…
– Тань, я была оскорблена до глубины души.
– Это понятно. По-другому и быть не могло.
– Поэтому я и стала встречаться с Валерием. В отместку этому уроду, ублюдку безродному, – слова Аллы отдавали ядом.
– Все правильно ты сделала, подруга, – Татьяна успокаивающе погладила подругу по руке, – Все правильно.
– И еще я поняла, что на самом деле Матвей никогда меня не любил. Он любил лишь положение моего отца. А через меня он сумел с помощью него выбиться в люди, заработать авторитет, состояние, в конце концов. О, как я была слепа! Настоящие же чувства он всегда испытывал, я так понимаю, лишь к Нине. И встретившись, вполне возможно, случайно, они решили возобновить свои отношения. Теперь-то, когда у него все есть, можно и вспомнить былое, не обращая внимание ни на меня, ни на моего отца. Теперь-то он полностью самостоятелен и самодостаточен.
– Вот, сволочь, – зло проговорила Татьяна, – В любом случае, если ты права, а я уверена, что ты права, он заслужил то, что с ним произошло. Чего ждать от жизни человеку, променявшему светлые чувства на карьерный рост?
– И в аварию эту он попал, наверняка возвращаясь от своей Нинки, – словно бы не услышав последнее замечание подруги, сказала Алла.
В этот раз Матвей решил прекратить подслушивать душевные изливания жены. Ему хотелось обдумать уже услышанное. Оказавшись в «своей» комнате, он стал ходить кругами. Значит, подумал он, я попал в аварию. Наверное, разбился на своей машине. Нет, этого пока вспомнить не могу. Как не могу вспомнить обстоятельства, предшествовавшие этой, так сказать, аварии. Но какова Алла? Надо же? У нее есть любовник. Валера. Постой, а не тот ли это Валера, старший менеджер фирмы, где работает Алла, с которым она познакомила Матвея на новогоднем корпоративе около года назад? Точно. Это тот слащавый тип, который весь вечер крутился возле его жены. Ну, я им устрою… Стоп. Ничего я никому не устрою. Я в коме. Я, черт его знает, где вообще. Но когда я выберусь отсюда… А выберусь ли? Меня, я так понимаю, собираются отключить от аппаратов жизнеобеспечения. Ну, или думают об этом. Пока. Вот гады!..
– Привет. Ждал меня? – раздавшиеся в тишине слова Голоса напугали Матвея. От неожиданности он вздрогнул всем телом.
– Фух. Напугал, – Матвей остановился и обернулся туда, где по его предположению находился его невидимый гость.
– Пора бы уже привыкнуть к моим неожиданным появлениям, – не меняя тональности, произнес Голос.
– И к исчезновениям тоже, – проворчал Матвей
– И к ним тоже. Ты же не хочешь…
– С твоим проводником встречаться я не хочу, – перебил его Матвей.
– Вот, видишь? Ты меня понимаешь.
– Да.
– Хорошо. Как провел без меня свое время?
– Отвратно.
– Чего так?
– Что может быть хорошего, когда вдруг узнаешь, что твои близкие люди без твоего согласия собираются прекратить попытки твоего же исцеления? – Матвей кипел от злости.
– О! Ты все же научился проникать за стену и слышать, что там происходит, – Голос казался явно удовлетворен собой, – А как насчет других мест?
– Научился. Только ничего хорошего для себя я ни здесь, ни там не услышал.
– А чего ты хотел? – удивился Голос, – Вся твоя жизнь оценивается по твоим поступкам, в ней совершенным. И люди, окружающие тебя, именно по твоим поступкам делают выводы о том, какой ты есть человек, чего заслуживаешь в настоящем и будущем. То, что ты услышал, зависело исключительно от тебя самого, от того, что ты делал в прошлом.
– Поступкам, поступкам, – ворчал Матвей, – Куда ни плюнь, все говорят одно и то же. Что нужно совершить, чтобы тебя просто любили или ценили? Не грешить? А как это?
– Ну, понятие греха довольно расплывчато. Хотя, некоторые положения одинаковы для всех, независимо от их религиозных убеждений.
– Ну, да, да. Не убий, не… Что там еще?
– Не важно. Вижу, что в конечном итоге ты меня понимаешь.
– Все в своей жизни совершают ошибки.
– Все, – согласился Голос, – Но некоторые эти ошибки стараются исправить или, в крайнем случае, не повторять. А как в твоем случае?
– Как, как? По-разному. Но то, что я сделал, не является поводом спокойно наблюдать, как я умираю.
– Как знать. Как знать.
– Что ты хочешь сказать? – строго спросил Матвей.
– Ничего или очень много. Вот, например, из той истории, что я услышал от тебя про твое детство, уже можно сделать кое-какие выводы.
– И какие?
– В детстве ты был, пусть не всегда, пусть всего лишь однажды, достаточно подленьким человечком. Ведь что хорошего в том, что ты, оступившись однажды, вместо того чтобы покаяться, просто попросить прощение у своих приятелей, выдумал историю, изменившую их отношение к совсем невиновному человеку? Ведь, несмотря на столь юный возраст, ты сумел очень ловко (я не говорю, что это было правильно и хорошо) обставить все так, что самого тебя все простили, при этом почувствовав вину (незаслуженную) перед тобой, а другого мальчика, наоборот, все стали презирать и преследовать. Разве это справедливо?
– Ну, да. Сподличал я немного, – признался Матвей.
– Вот видишь. Подросткам свойственна неоправданная жестокость. Но это не говорит о том, что из них обязательно вырастают злые люди. Я не знаю, как складывалась твоя дальнейшая жизнь. Надеюсь, что ты еще что-то припомнишь из своего прошлого и расскажешь мне. Возможно, вместе мы обсудим это и придем к каким-либо иным выводам.
– К каким выводам? Почему моя жена без особых сожалений приняла решение вскоре отключить мое тело от искусственной вентиляции легких?
– И это тоже, – Голос все также был спокоен, – Тут такое дело. Ты не первый, с кем я общаюсь, и кто находится в таком положении. Я имею в виду твою кому. Так вот. Поверь мне, не от твоей жены, точнее, не от ее решения прекратить поддерживать в тебе крохи жизни зависит, сможешь ли ты вернуться к полноценному существованию или нет.
– Что это значит? – не понял Матвей.
– Ты сам должен очень этого хотеть. Вернуться отсюда в свое тело.
– Так я и хочу этого. Очень хочу. Мне еще рано покидать тот мир.
– Ха-ха-ха, – рассмеялся Голос, – Но все не совсем так, как ты понимаешь.
– Чего тут смешного? Объясни.
– Смешно то, что ты уже четко разделяешь миры. Про мир живых говоришь «тот мир».
– А как еще? Осознаю же, ощущаю же я себя здесь, в межмирье. Поэтому другие миры для меня в данный момент времени являются чем-то неопределенным.
– Все правильно. Все правильно.
– И все же. Что не так я сказал про свое желание вернуться в мир живых?
– Одного твоего искреннего желания вернуться мало.
– Почему?
– Тут нужно уметь сконцентрироваться на возвращении. Примерно так, как ты научился это делать с перемещениями по разным комнатам межмирья. Но все же немного по-другому.
– И в чем секрет? Или этого ты мне не можешь рассказать?
– Почему же? Могу.
– Тогда я внимательно тебя слушаю.
– Хорошо. Слушай, – согласился Голос, – Здесь нужно, чтобы в твоих воспоминаниях было что-то такое, что по-настоящему тянуло бы тебя к жизни. По-настоящему. Понимаешь? Такое, за что бы ты не испытывал стыда и сожалений. Это могут быть люди, которых любишь ты, и которые искренне всем сердцем любят тебя. Это может быть какой-то благовидный поступок, которым ты гордишься особенно. Такой, который бы перевесил все остальные нехорошие дела, совершенные тобой в разное время. Есть такое?
– Не знаю. Может, и есть, – задумался Матвей.
– Сдается мне, – продолжал Голос, – хотя я могу и ошибаться, тебе незнакомо чувство стыда за содеянное. Но само по себе это чувство в тебе живет. Поверь мне. Так оно и есть. И этот зачаток совести, неосознанно пробудившийся в тебе, просто не позволит достичь нужной концентрации для желаемого тобой возвращения. Этот зачаток станет тем якорем, который будет удерживать тебя в этом месте. Поэтому, если нет ничего, что затмит собой все твои дурные деяния, о которых ты бы и желал забыть, но которые все же имеются, то ты так и останешься здесь. Во всяком случае, до тех пор, пока жизнь в твоем теле поддерживают искусственным образом. А там…
– Проводник?
– Именно так.
– Опять эти определения: что такое хорошо, а что такое плохо, – недовольно пробурчал Матвей.
– А во всех мирах все неизменно. Сколько существует само человечество, столько же существует и четкое разделение этих понятий. Это аксиома, не требующая доказательств.
– И что же мне делать? – спросил Матвей.
– Вспомнить что-то. Заодно и я послушаю тебя, пока мой проводник снова не напал на мой след. Может, если ты сам не поймешь, я подскажу тебе ту часть в твоей истории, за которую тебе следует уцепиться всеми силами, чтобы с помощью нее покинуть межмирье. Давай-давай. Не тяни с воспоминаниями. У нас не очень много времени…
Глава V.
Школу Матвей закончил с отличием. До золотой медали недотянул совсем немного. Небольшой конфликт с преподавателем английского языка привел к появлению в его аттестате о среднем образовании единственной четверки по этому предмету. Но Матвей совершенно не расстроился. Он давно поставил перед собой цель выбиться в люди, и отсутствие золотой медали за учебу в школе не могло остановить его устремлений.
С ребятами отношения у Матвея складывались ровно. Никто больше не вспоминал о том случае с Андреем. Матвея уважали за его стремление к отличной учебе, за его спортивные достижения. Но Матвей как-то замкнулся в себе. Нет, он не перестал общаться со сверстниками, но и не с кем особо не сближался. В глубине своей души он смотрел на окружающих его ребят с, мягко сказать, неуважением. Ему были неинтересны их незамысловатые юношеские увлечения, которые в конечном итоге ни к чему не могли привести в будущем, в котором у самого Матвея, как он этого очень и очень желал, должно было быть все самое лучшее, что могло понадобиться успешному человеку: собственный роскошный дом, дорогой автомобиль, красивые женщины, определенное, достаточно высокое положение в обществе. Дружба же с простыми, как казалось ему, сверстниками, не мечтающими о чем-то таком же, что и он сам, могла стать непреодолимым препятствием перед достижением его собственных мечтаний.
Отношения с родителями оставались такими же. Отец и мать достаточно равнодушно смотрели на его успехи в учебе и спорте. Матвею было очень обидно, что родителям было все равно, кем станет их сын. Одновременно с обидой росло и желание ни в коем случае не повторить их бесцветную, однообразную жизнь. Поэтому он без всяких сожалений покинул отчий дом и перебрался в столицу, с первого захода поступив в престижный ВУЗ на экономический факультет. Пожалуй, единственным, кто был огорчен переездом Матвея в другой город, был его тренер по боксу. Он долго уговаривал юношу остаться в их родном городе, говорил, что тот и здесь сможет продолжить свое образование, при этом не бросая бокс, в котором у Матвея были хорошие результаты. В семнадцать лет Матвей получил звание мастера спорта, и его тренер предрекал юноше успешную спортивную карьеру. Но Матвей твердо стоял на своем, решив не связывать свое будущее с этим родом занятий. Чтобы не расстраивать тренера, он пообещал ему в Москве продолжить усиленно заниматься в соответствующей секции параллельно с учебой в институте. Впрочем, сдержать свое обещание Матвей не собирался.
Поселился Матвей в институтском общежитии. Его соседом по комнате стал Валентин, студент того же курса, но получающий другую специальность. Молодые люди быстро нашли общий язык, хотя по-настоящему друзьями так и не стали. Матвей вообще ни с кем, также как и в школе, не стремился сдружиться, хотя ко всем относился ровно, по-приятельски. Всегда был готов помочь, чем мог, хотя сам первым помощь никому никогда не предлагал. Матвей продолжал считать, что настоящая дружба станет отвлекать его от занятий в институте. Учиться же он решил с большим рвением, ведь именно тогда, был он уверен, в будущем его сможет ждать тот самый успех, о котором он все время грезил. Сам Матвей всегда отмечал, что его главная особенность – это неудержимая целеустремленность к чему-то.
Каникулы и все выходные Матвей проводил в Москве. Домой не возвращался. Нечего ему там было делать, думал он. С родителями связывался по телефону. При этом с отцом Матвей практически никогда не разговаривал. Мама же сама изредка звонила ему на сотовый. Но по скучному голосу женщины Матвей понимал, что эти звонки совершаются исключительно ради приличия. Особой радости эти короткие разговоры никому не доставляли. Успехами Матвея все также не особо радовались, а он понимал, что дома все по-прежнему. Скучно и серо. Отцовская робота с пятничными выпивками. Материнская суета вокруг мужа, которая больше происходила по уже сложившейся годами привычке. Единственным плюсом таких прохладных переговоров было то, что мать раз в месяц пересылала сыну немного денег на скудное проживание в чужом городе.
Первый курс Матвей окончил с великолепными результатами. Заведующий их кафедры заметил способного молодого человека и пригласил его посещать научный кружок для последующей, возможно, научной работы в сфере экономики. Матвей с радостью принял это предложение, которое могло открыть для него новые горизонты.
На втором курсе Матвей решил возобновить свои занятия боксом. Но уже просто, чтобы поддерживать хорошую физическую форму, которая немного спала за полгода без постоянных тренировок. К этому его подтолкнуло одно происшествие, случившееся перед окончанием первого года обучения.
Несмотря на престижность ВУЗа, в нем учились и такие ребята, которым была не чужда склонность к некоторого рода хулиганским проявлениям. Они предпочитали, как и многие молодые люди в окружающем их обществе, доказывать свою особенность в сравнении с другими молодыми людьми не с помощью своего интеллекта, а с помощью грубой физической силы. Им доставляло удовольствие ощущение собственного превосходства над более слабыми физически или морально, которых они старались всячески унизить и оскорбить. В общежитии случались нередкие случаи, когда некоторые старшекурсники, объединившиеся друг с другом по собственным интересам, занимались вымогательством скромных денежных средств у более младших и беззащитных студентов, заставляли их выполнять за них различную работу, вроде уборки своих жилых помещений, приготовлении обедов или ужинов и прочее. Не миновало это и Матвея. Лично его никогда не задевали. Почему так случилось, он не понимал, потому что практически никто не знал, что он был неплохим бойцом. Но сам Матвей довольно часто становился свидетелем подобных унижений своих соседей по общежитию. Внутренне презирая их за слабость, он все же иногда испытывал чувство жалости к таким людям, но, тем не менее, никогда не вмешивался в происходящие безобразия, считая, что все должно идти своим чередом без его участия.
В конце весны первого года обучения Матвей сидел в своей комнате и готовился к предстоящим занятиям в институте. Его сосед по комнате Валентин в это время находился на общей кухне. Была его очередь готовить их вечерний ужин. Матвей был полностью поглощен учебой, когда позади него заскрипела входная дверь.
– Матвей, – раздался голос Валентина.
– Угу. Чего тебе? – не оборачиваясь спросил Матвей.
– Матвей, одолжи мне тыщу. Я со стипендии тебе верну.
Матвей оторвался от занятий и обернулся к товарищу. Валентин скромно стоял возле входа в помещение. Правой рукой он прижимал какую-то тряпицу к кровоточащему носу.
– Что произошло? – спросил Матвей, заранее догадываясь об ответе.
– Да ничего особенного.
– Нет, и все же? Кто тебе расквасил нос? – Матвей встал из-за рабочего стола и подошел к Валентину.
– Да Сергей из сто пятьдесят второй.
– За что? – Матвей разыграл удивление.
– Да какая разница? – в голосе Валентина слышались испуг и отчаяние.
– Всегда есть разница. Он что, вымогает у тебя деньги?
– Ну, да, да. Говорит, что, если не отдам ему сегодня тыщу рублей, поставит на счетчик. Завтра я ему буду должен уже две.
– И что? Ты вот так просто решил заплатить ему неизвестно за что?
– Не неизвестно, за что, а за мое душевное спокойствие и целостность моего организма, как сказал Сергей. А что мне еще остается делать?
– Дать ему в морду.
– Ага. Дать. Просто сказать. Вот он сам мне сейчас и дал в морду. Он старше, сильнее. Что я могу? – Валентин вот-вот был готов расплакаться.
– Заплатишь сейчас, потом все время будешь с ним расплачиваться, – сурово проговорил Матвей, – Если нет сил дать отпор физически, будь твердым хотя бы морально. Ты никому ничего не должен. Пойми это. Ну, получишь по мордам пару раз, потом ему это надоест, и он отстанет от тебя. Зато, будешь чувствовать себя мужчиной.
– Тебе легко говорить, – обиженно проговорил Валентин, – Тебя никто ни разу не трогал. А меня уже около полугода доят.
– Полгода? – Матвей сделал вид, что не догадывался о периодически случавшихся инцидентах.
– Ну, да. С самого начала учебы Сергей со своими друзьями взяли меня под свой контроль.
– Что ж ты мне ничего не говорил об этом?
– А то ты сам ничего не видел.
– Не видел, – соврал Матвей.
– Ну, вот как-то так. Стыдно было очень признаваться в таком. Так ты мне одолжишь тыщу или нет? А то пойду, займу у кого-нибудь другого.
Матвей вдруг решился действовать.
– Ладно. Где Сергей сейчас?
– На кухне.
– Пойдем, поговорим с ним. Но ты должен быть готов, чтобы на кулаках отстоять свое право на уважение.
– Да ты что? – испугался Валентин, – Он меня прибьет.
– Возможно. Но не насмерть же. Зато после уже никто тебя не посмеет трогать. Собственное спокойствие иногда необходимо заработать через боль.
– Нет. Ты что? Я не пойду. Я и не знаю, что ему сказать.
– Я все скажу. Пошли.
Матвей взял Валентина под локоть и силой вывел из комнаты. На кухне никого, кроме третьекурсника Сергея, здоровенного детины, на полголовы выше Матвея, не было. Сергей сидел на подоконнике и курил в открытое окно. Вообще-то курение в стенах общежития было запрещено, но Сергей таким образом показывал, что он выше всяких правил. Увидев вошедших ребят, он затушил сигарету, выкинул окурок на улицу и слез с подоконника. Презрительно посмотрев на Валентина, Сергей ехидно протянул:
– Ну что, принес?
– Ничего он тебе не принес, – за товарища ответил Матвей.
– А ты кто такой? – Сергей словно бы только что заметил Матвея.
– Я его друг, – спокойно сказал Матвей.
Валентин побледнел, как полотно, весь сжался в комок, став словно бы меньше ростом. Дар речи он полностью потерял.
– Друг, говоришь? – Сергей подошел вплотную к Матвею, – Ну, раз друг, то, может быть, ты мне за друга заплатишь?
– С чего это я должен тебе заплатить? – Матвей был очень спокоен.
– С чего? – Сергей оглядел Матвея с ног до головы, мерзко ухмыльнулся, – С того, что кто-то должен позаботиться о твоем здоровье, о твоем спокойствие.
– Я и сам прекрасно справляюсь со всем этим, – произнес Матвей, не отводя взгляда от глаз Сергея.
– А вот здесь ты глубоко ошибаешься. Обещаю, что меньше, чем через минуту, ты это поймешь. Но сначала я сделаю это…
Сергей подошел к выключенной плите, на которой стояла кастрюля с недоваренным супом, снял с нее крышку и плюнул внутрь посудины. Поместив крышку на место, он развернулся к Матвею, сжав огромные кулаки. И тут же согнулся пополам от боли в правом боку.
– Ах ты, тварь! Я хотел просто с тобой поговорить. Но ты лишил нас ужина, – голос Матвея стал раздраженным. Он почувствовал сильную злость к этому человеку, но больше бить его не стал.
Валентин от страха прислонился спиной к стене. В его голове уже рисовались ужасные картины возможного последующего развития ситуации.
– Па-ашел вон отсюда, ублюдок! – Матвей схватил Сергея за шиворот рубахи и силой вытолкал его с кухни.
– Это еще не конец нашего разговора. У тебя будут большие неприятности, – держась за бок правой рукой, Сергей направился на свой этаж.
– Жду с нетерпением, – вслед ему прокричал Матвей.
– Ты что наделал? – запинаясь, прошептал Валентин.
– Все нормально, – Матвей взял кастрюлю с испорченным супом и направился в туалет, чтобы вылить ее содержимое, – Позови сюда всех ребят первокурсников. Быстро!
Через десять минут на кухне собрались около десяти молодых людей. Они обступили Матвея, который с некоторым возбуждением начал говорить.
– Слушайте, парни. Я так понимаю, каждого из вас так или иначе здесь притесняют старшие ребята. И сколько вы собираетесь это терпеть?
Ребята стояли молча, понуро опустив головы в пол.
– Чего молчите?
– А чего тут говорить? – поднял голову Виктор, однокурсник Матвея, – Ну, да. Есть такое дело.
– А что мы можем сделать? – спросил Александр, другой однокурсник Матвея.
– Как чего? Уже давно нужно было всем собраться и дать отпор этим негодяям, – удивился Матвей.
– Как? – вступил в разговор Валентин, – Они старше, сильнее.
– Ну и что? Это сейчас нас здесь десять. А так, я уверен, ребят, когда-то обиженных, наберется гораздо больше. Нужно просто быть дружными и едиными, чтобы прекратить эти издевательства над собой, чтобы прекратить эти унизительные поборы.
– Ты предлагаешь нам устроить маленькую революцию? – спросил Антон, однокурсник Валентина.
– Именно так. Да. Устроим этим хулиганам маленькую революцию.
– А как? Как мы ее устроим? – не понимал Виктор.
– Просто нужно собраться всем вместе и дружно дать отпор притеснениям со стороны старших, – пояснил Матвей.
– Это что же? Драться с ними? – спросил Александр.
– Да. Драться. Уверен, стоит нам решиться на это, после первого же раза, максимум после второго, от всех нас просто отстанут. Но обязательно нужно показать, что мы едины и решительны.
– Тебе хорошо рассуждать, – протянул Валентин, – Ты умеешь драться. Вон как Сергея уработал. А я вот, например, никогда не дрался. Не умею.
– А чего уметь-то? Бери и бей. Главное, не бояться самому получить по морде. Даже если проиграешь битву, но будешь при этом решителен и неотступен, твой противник в дальнейшем много раз подумает, прежде чем решиться связываться с тобой в следующий раз. Если же дашь слабину, от тебя не отстанут, всегда будут тюкать и унижать.
– Так-то оно так, – согласился Антон, – но все же боязно, сыкотно как-то…
– Ты тоже никогда не дрался? – спросил его Матвей, – Кто еще никогда не дрался?
Ребята пожали плечами, загалдели, что многое бывало в их детстве.
– Ну вот, – удовлетворенно заключил Матвей, – Значит, так. В следующий раз, если кого обидят, собираемся вместе в один кулак и наказываем обидчиков. Я берусь за организацию этого процесса.
– Это какого же такого процесса? – раздался голос из коридора.
Ребята обернулись ко входу на кухню. В проеме двери стоял Сергей с еще тремя своими приятелями. Товарищи Матвея испуганно замолчали.
– Это ты, что ли, решил организовать бунт на корабле? – обратился к Матвею Федор, кряжистый, похожий на борца, хулиган.
– А хоть бы и я, – смело ответил Матвей.
– Так значит, ты здесь у них главный? – спросил Федор.
– Да. Я здесь главный, – нагло ответил Матвей, – Не бойтесь, парни, – обратился он уже к своим товарищам, – Нас намного больше, чем их. Если что, задавим массой.
Виктор, Александр, Антон и еще двое ребят боязливо, но сжали свои кулаки. Хулиганы не сдвинулись с места.
– Ладно, – произнес Федор, – Не сейчас тогда. А может выясним отношения в честном поединке? С одинаковым количеством участников с каждой стороны. Шесть на шесть. Скажем, сегодня вечером на заднем дворе общаги. Или слабо?
Первокурсники неуверенно переглянулись друг с другом.
– Вы назначаете нам стрелу? – спросил Матвей.
– Да, – усмехнулся Сергей, – Назначаем. Так как?
– Мы согласны, – уверенно за всех ответил Матвей, – В семь вечера на заднем дворе.
– Что ж. С нетерпением ждем, – Федор развернулся и увел за собой своих приятелей.
– Блин, что же теперь будет? – сам себя спросил Валентин после минутной всеобщей тишины.
– Все будет нормально, – постарался успокоить соседа Матвей, – Так, парни. Собираемся в нашей с Валей комнате через полчаса. Обсудим положение. Решим, кто будет участвовать в драке…
В указанное время в комнате Матвея собрались семнадцать человек. Матвей увлеченно призывал своих товарищей отринуть страх, убеждая их в том, что лучше раз проиграть схватку, чем в дальнейшем постоянно чувствовать себя пугливой собакой, боящейся высунуть наружу свой нос. Выяснив, кто, когда и каким видом спорта занимался в детстве, он выбрал пятерых участников будущего сражения. Остальные выявили желание просто поприсутствовать при этом.
– Я знаю, – в конце собрания сказал Матвей, – всем вам страшно. Кажется, что мандраж лишает вас сил. Но это до первого удара. Просто решитесь на это. И помните, от каждого из нас зависит то, как пройдет драка. Стоим дружно плечом к плечу. Справился сам, помоги товарищу…
В договоренное время на заднем дворе общежития возле спортивной площадки собрались в общей сложности около тридцати человек. Со стороны хулиганов было всего десять человек, уверенных в своих силах и возможностях здоровяков. Первокурсников было около двадцати ребят. На вид они казались намного хлипче более старших студентов. Среди них были почти все, кого когда-то обидели старшекурсники. Большинство из них боялись прямо посмотреть в глаза своим обидчикам, но всем без исключения хотелось воочию убедиться, чем закончится их противостояние с более молодыми участниками драки.
– Начали! – крикнул Федор, и драка началась.
С первых же секунд Матвей отправил в нокаут своего первого противника, Сергея, и переключился на Федора, который оказался более проворным бойцом, ловко уворачивающимся от ударов молодого человека. Остальные участники драки не очень сноровисто скакали вокруг друг друга. Размашистые удары в основном приходились в воздух. Однако, старшие, более сильные ребята постепенно начали теснить своих молодых оппонентов. В какой-то момент Матвею удалось нанести Федору сильный удар в голову, но тот даже не пошатнулся. Матвея же пронзила острейшая боль в запястье, и он понял, что сильно травмировал свою руку о бетонный лоб своего соперника. На миг он потерял контроль над схваткой. Этим воспользовался Федор. Он сумел сблизиться с Матвеем и захватил его в мощный захват, за которым последовал бросок через грудь. Матвей, чудом не приземлившись на голову, сильно ударился телом о землю и на секунду потерял сознание. Очнувшись, он почувствовал на себе град яростных ударов, сыплющихся на него со всех сторон сразу. Это конец, пронеслось у него в голове. Но почти сразу за этой мыслью удары прекратились. Матвей с трудом оторвал голову от земли и посмотрел на поле боя.
Вокруг него была какая-то мешанина из сплетенных тел. Это безвольные участники их драки, сторонние наблюдатели не удержались от безучастного лицезрения происходящим действием и вступили в драку. Возбужденные кровавым зрелищем первокурсники, до этого момента стыдливо терпящие собственные унижения, не удержались и набросились толпой на своих обидчиков все сразу. И на участников «честного» боя шесть на шесть, и на их оставшихся четырех товарищей. Их численное преимущество быстро свело на нет физическое превосходство своих оппонентов. Вскоре все старшекурсники лежали на земле, прикрывая головы руками от наносимых по ним ударов кулаков и ног. Схватка переросла в жестокое побоище, грозившее серьезными травмами ее участникам.
– Хватит! Я сказал, хватит! – что есть мочи закричал Матвей, перекрикивая поднявшийся гам.
Как ни странно, все первокурсники послушались его и остановились. Они помогли подняться на ноги своим упавшим товарищам. Старшекурсники с трудом поднялись сами. Все они были изрядно помяты. Их взгляды были напуганными и одновременно обескураженными. Они с трудом осознавали, что с ними сейчас произошло.
– Все, хватит с них, – сказал Матвей, придерживая травмированную руку.
Он подошел к Федору и сказал:
– Я не хотел, чтобы все произошло именно так, как оно произошло. Но вы сами во всем виноваты. Настроили против себя большинство ребят. Вот они и не сдержались.
– На этом ничего не закончилось, – Федор сплюнул кровавую слюну.
– А это мы еще посмотрим. Теперь и вы, и мы знаем, как нужно себя вести. Так что, привет вам всем.
Молодые ребята отправились по своим комнатам, по дороге обсуждая произошедшее. Они твердо решили всегда поддерживать друг друга в трудную минуту, наконец-то уяснив простую истину: сила в единстве и решительности.
Матвей в драке сломал руку. Первый курс заканчивал в гипсе. Про себя он отметил, что отсутствие постоянных тренировок, лишило его, пусть и не до конца, былой сноровки. Поэтому решил сразу же после заживления травмированной руки возобновить свои регулярные занятия в спортивной секции бокса. Без участия в соревнованиях, но все же с той тщательностью, какую он предпринимал по отношению к образованию. Мало ли, небезосновательно думал он, что еще в жизни может приключится? А хорошая физическая подготовка и в этих случаях сможет ему помочь.
Об инциденте как-то узнала администрация общежития. Зачинщикам грозило лишение места проживания вплоть до исключения из института. Но никто так и не признался в истинных мотивах происшествия, как и не рассказал о роли каждого в нем. Все просто упрямо отмалчивались. После многочисленных опросов участников и свидетелей драки ребят оставили в покое, предупредив, что повторение подобного обязательно приведет их к самым худшим для них последствиям.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71073532?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.