Главная страница | Прочая образовательная литература | Анти-«Капитал». Критика и развитие теории Карла Маркса

Анти-«Капитал». Критика и развитие теории Карла Маркса
Владимир Сафончик
В книге дается диалектико-материалистическая критика неполноты и противоречивости экономической теории Карла Маркса и политэкономии советского социалистического общества (теории социализма 1.0), а также излагаются основные положения наноэкономики, политэкономии и теории подлинно социалистического общества ХХI-го века Сафончика В. Н. (социализма 2.0).

Анти-«Капитал»
Критика и развитие теории Карла Маркса

Владимир Сафончик

© Владимир Сафончик, 2024

ISBN 978-5-0062-8311-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

«Не бойся незнания, бойся ложного знания. От него все зло».
Лев Николаевич Толстой
Всеобщий, глобальный, вселенский смысл жизни человека, смысл существования человечества есть его саморазвитие в познании объективных законов саморазвития природы и общества, как ее части, и содействии этому саморазвитию, а не противодействие ему.
Всем лучшим, что имеет сегодня человек и общество, люди обязаны знанию и самознанию, науке. В том числе и совокупности всех общественных наук. В первую очередь, философии, экономической теории, медицине, образованию, юриспруденции и т. д.
Весь комплекс общественных наук доказывает, что природа и человечество развиваются и непрерывно, и неравномерно, с переменной скоростью.
Важнейшей формой неравномерности общественного развития является формационная цикличность хода человеческой истории, крупнейший вклад в понимание которой внес Карл Маркс. Он доказал, что по мере саморазвития общественного разделения труда и производительности общественного труда во всякой общественной самоорганизации происходит накопление противоречий между возрастающим общественным характером труда, общественным характером производительных сил и частнособственническим характером присвоения. Со временем и периодически состав и характер этих противоречий достигает таких критических масштабов, такого количества и качества, что они находят свое разрешение посредством, как правило, революционной смены производственных и общественных отношений, смены социально-экономических формаций.
Так в своей истории человечество прошло через первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную и капиталистическую формации.
Карл Маркс и его сторонники научно (на уровне развития науки в 19-м веке) обосновали достижение количеством и качеством противоречий капиталистических и империалистических частнособственнических производственных и общественных отношений «критической массы» и неизбежность смены капитализма социалистической общественной формацией, основанной на общественной собственности на средства производства и на планомерно-пропорциональном развитии в нем отношений производства и потребления. В целом, в начале ХХ-го века марксизм стал наиболее адекватной своему времени теоретической концепцией дальнейшего развития человеческого общества.
Вдохновленные этим, казавшимся безошибочным, обширным и глубоким знанием большевики и коммунисты осуществили в Российской Империи в 1917 г. Великую Октябрьскую социалистическую революцию и в течение более чем 70 лет строили социалистическое общество. В течение этого времени в СССР были достигнуты многие выдающиеся (и всегда критически противоречивые по методам достижения) результаты в развитии экономической и социальной сферы жизни общества, в борьбе с гитлеровским фашизмом, в соревновании двух конкурировавших мировых социально-экономических систем. Однако к концу этого периода в советском народном хозяйстве накопились существенные структурные диспропорции, проблемы с ростом общественной производительности труда, трудности с обеспечением людей качественными товарами народного потребления. На фоне этих нарастающих противоречий, негативного внешнего влияния и неспособности партийно-хозяйственной элиты предложить эффективные меры разрешения возникавших противоречий развития в обществе разразился экономический и социальный кризис, закончившийся предательством элит, развалом СССР, крахом социалистической идеи и практики социализма 1.0.
Однако процесс познания человеком природы и самого себя неостановим. За более чем 150 лет, прошедшие со времени научной и общественной деятельности Карла Маркса, человечество приобрело новые всесторонние, колоссальные по количеству и качеству знания, накопило гигантский практический опыт. Противоречия капитализма, империализма и глобализма, даже на фоне очевидных, но «очень дорогостоящих» для человечества их достижений, чрезвычайно углубились и обострились. И у человечества вновь накапливается «желание» осмыслить их и построить более социально справедливое и богатое посткапиталистическое общество.
Автор книги в течение крайних 35 лет своей жизни активно занимался (всегда факультативно, помимо основной работы конструктором в области машиностроения) критическим осмыслением марксистско-ленинской теории социалистического общества, противоречий теории и практики строительства социализма в СССР и других странах социалистической ориентации и «конструированием» теории подлинно социалистического общества, СОЦИАЛИЗМА 2.0.
По глубокому убеждению автора главной причиной краха СССР, кризиса теории и практики социализма 1.0 является наличие в марксистской трудовой теории стоимости и теории, так называемого, научного социализма существенной неполноты и критической ошибочности, исключающих долговременное и эффективное функционирование системы.
В книге предлагаются вниманию читателей важнейшие статьи автора, посвященные критике марксистской трудовой теории стоимости и ее развитию в диалектико-материалистическую теорию трудовой стоимости-ценности, теорию подлинно социалистического общества.
Все материалы автора представлены на сайте http://www.safonchikvn.ru.

Противоречие в названии категории «потребительная стоимость»
Широко известно, что фундаментальной теорией Карла Маркса, ставшей впоследствии базовой теорией, так называемой, марксистско-ленинской теории научного коммунизма (социализма), является его «трудовая теория стоимости». А ключевым положением уже этой теории является положение о двойственном характере труда и двойственном же строении продукта труда, как потребительной стоимости и стоимости.
Самое первое и, возможно, самое сигнальное (сигнализирующее о противоречивости) противоречие марксистской трудовой теории стоимости заключается уже в самом названии одной из двух системообразующих ее категорий – категории «потребительная стоимость».
В своем главном экономическом труде «Капитал. Критика политической экономии» термин «потребительная стоимость» К. Маркс употребляет уже на первой странице, в названии пункта 1 «Два фактора товара: потребительная стоимость и стоимость (субстанция стоимости, величина стоимости)» главы первой «Товар».
Казалось бы, непреложным фактом является то, что, по Марксу, категория «потребительная стоимость» имеет, исключительно, вещественное, натуралистическое, материалистическое содержание. В подтверждение этого утверждения можно привести такую цитату из «Капитала»:

«Полезность вещи делает ее потребительной стоимостью. Но эта полезность не висит в воздухе. Обусловленная свойствами товарного тела, она не существует вне этого последнего. Поэтому товарное тело, как, например, железо, пшеница, алмаз и т.п., само есть потребительная стоимость, или благо» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 36).
С другой стороны, бесспорно и то, что категория «стоимость» в теории Маркса имеет, противоположное материалистическому, вещественному трудовое содержание, измеряемое количеством труда, общественно необходимого для производства продукта.
И, тем не менее, в названии категории, полностью лишенной стоимостного содержания, Маркс употребил слово «стоимость».
Маркс мог бы употребить, например, слово полезность или значимость (от слов потребительное назначение, предназначение) или какое-либо другое. Но он соединил в одном словосочетании несоединимое! Он смешал в одной категории ту самую сущностную противоположность результата труда в конкретной форме и труда в абстрактной форме. И уже в этом проявляется глубинная противоречивость и самого термина «потребительная стоимость» и всей теории трудовой стоимости в целом.
Март 2019 г.

Противоречие в содержании категории «потребительная стоимость»
Казалось бы, нет в экономической теории Карла Маркса ничего более простого и однозначного, чем категория «потребительная стоимость» и материалистического, вещественного понимания содержания этой категории. Однако.
В предыдущем разделе мы анализировали противоречие в названии категории «потребительная стоимость». И говорили о том, что это, казалось бы, малозначительное и, на первый взгляд, сугубо лингвистическое противоречие является, вместе с тем, сигнальным, сигнализирующем о некоторое скрытом неблагополучии теории. И, как это часто бывает в различных науках, противоречие в названии, действительно, не является случайным, а является отражением наличия более существенного противоречия в содержании марксова понимания категории «потребительная стоимость».
С одной стороны, Марксом постоянно провозглашается вещественное, телесное, физико-химическое содержание потребительной стоимости. Уже в 4-м абзаце пункта 1 «Два фактора товара: потребительная стоимость и стоимость (субстанция стоимости, величина стоимости» главы первой «Товар» Маркс пишет:

«Полезность вещи делает ее потребительной стоимостью. Но эта полезность не висит в воздухе. Обусловленная свойствами товарного тела, она не существует вне этого последнего. Поэтому товарное тело, как, например, железо, пшеница, алмаз и т. п., само есть потребительная стоимость, или благо» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 36).
И повторяет эту мысль многократно, в различных вариациях. Особенно, в первой части книги первой. А с другой стороны, например, Маркс пишет о том, что для портного, пошившего два сюртука – один для себя, а второй для обмена – потребительная стоимость второго сюртука, близка к нолю или, практически, равна нолю:

«Эту отсутствующую у товара способность воспринимать конкретные свойства других товарных тел товаровладелец пополняет своими собственными пятью и даже более чувствами. Его товар не имеет для него самого непосредственной потребительной стоимости. Иначе он не вынес бы его на рынок. Он имеет потребительную стоимость для других» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 83. Выделено Сафончиком В. Н.).
При этом получается, что, с одной стороны, физико-химические и прочие материалистические свойства этих двух сюртуков одинаковые, следовательно, и потребительная стоимость должна быть одинаковой, а, с другой стороны, объявляется, что она, в то же время, может быть разной. А куда же, позвольте спросить Маркса, подевались материалистические, вещественные, предметные свойства второго сюртука этого незадачливого портного, даже если он и не вынесет его для обмена на рынок? Разве второй сюртук утратил свою способность укрывать портного от непогоды, ровно так же, как и первый? И разве он не содержит в себе, как и первый, столько же ткани, ниток, крючков и пуговиц? Ведь, всем же очевидно равенство вещественного содержания и вещественных потребительных свойств обоих сюртуков! Но Маркс утверждает в этой цитате, что второй сюртук для портного потребительной стоимости, то есть, вещественного содержания, вещественной формы и вещественных свойств – не имеет! Не имеет потому, что портной сам им не пользуется, а выносит его на рынок для обмена.
В другом месте «Капитала», развивая теорию происхождения денег, Карл Маркс пишет:

«Потребительная стоимость денежного товара удваивается. Наряду с особенной потребительной стоимостью, принадлежащей ему как товару, – например, золото служит для пломбирования зубов, является сырым материалом для производства предметов роскоши и т.д., – он получает формальную потребительную стоимость, вытекающую из его специфически общественных функций» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 87. Выделено Сафончиком В. Н.).
Не правда ли, налицо парадокс. Ведь, по изначальному определению Маркса должно получаться, что, поскольку физико-химические состав и свойства, например, одной унции золотого песка до и после того, как золото стало выполнять роль денежного товара, остаются одинаковыми, и, соответственно, одинаковой должна была бы быть в обоих случаях и его потребительная стоимость! Ан нет! Она, по приведенному выше утверждению Маркса, удваивается!
Эта противоречивость, с одной стороны, в неизменности и, с другой стороны, одновременной изменчивости потребительной стоимости денежного товара, еще очевидней будет, быть может, если вспомнить, что в свое время роль денег выполняли другие, более обыденные, товары: скот, раковины и т. п. Неужели у читателей, живущих в ХХI-м веке, хотя бы и в некоторой степени являющихся материалистами, могут возникнуть какие-либо сомнения в неизменности материальных свойств этих объектов до и после установления их денежного бытия?!
Приведу еще один пример противоречивости взглядов Маркс по вопросу о содержании категории «потребительная стоимость». Маркс пишет:

«Машина, которая не служит в процессе труда, бесполезна. Кроме того, она подвергается разрушительному действию естественного обмена веществ. Железо ржавеет, дерево гниет. Пряжа, которая не будет использована для тканья или вязанья, представляет собой испорченный хлопок. Живой труд должен охватить эти вещи, воскресить их из мертвых, превратить их из только возможных в действительные и действующие потребительные стоимости» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 174,175. Выделено Сафончиком В. Н.).
В этом рассуждении Маркса получается, что вся совокупность вещественных свойств простаивающей, но все еще работоспособной машины, остается, присутствует, а, следовательно, ее потребительная стоимость и одна потенциальная, всеобщая сторона полезности остается, а другая сторона, конкретная, действительная, реализованная сторона полезности – участие в процессе труда и создания продукта и стоимости отсутствует! Но причем здесь вещественное определение Марксом потребительной стоимости и превращение вещественных свойств машины из «возможных» в действующие, «действительные»? И получается, что одна и та же машиностроительная конструкция, как сложнейшая вещественная система имеет потребительную стоимость, если действует, и не имеет потребительной стоимости, если не действует!
Нет, Карл Маркс в этом Вы не правы!
И, в завершение, еще одна цитата:

«Первая предпосылка, необходимая для того, чтобы предмет потребления стал потенциальной меновой стоимостью, сводится к тому, что данный предмет потребления существует как не потребительная стоимость, имеется в количестве, превышающем непосредственные потребности своего владельца» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 85. Выделено Сафончиком В. Н.).
Представляете? По Марксу получается, что предмет (материальный объект, материальная система) то существует, как предмет, когда он потребляется, скажем, самим изготовителем, то существует, как «не потребительная стоимость», как не предмет!
Впрочем, легко нам сегодня подшучивать над великим мыслителем. Задумаемся лучше над тем, каковыми были бы мы на его месте 150 лет назад. И каковы мы сегодня по сравнению с его прошлым величием?
Сегодня мы у такой противоречивости можем усмотреть следующую причину. Для нормальной диалектики его главной категории «товар» Марксу, кроме вещественной потребительной стоимости и трудозатратной стоимости, катастрофически не хватало еще одной категории. Категории, отражающей результативное, полезностное и субъективно оцениваемое потребителями свойство продукта труда, товара, его редкость, его качество, его способность удовлетворять потребность конкретного потребителя, находящегося в конкретной потребительной ситуации. Категории, хотя бы отчасти отражающей содержание категории «ценность», присутствующей в альтернативном марксизму субъективистском маржинализме его идеологических оппонентов. Отсюда и наблюдаемое смешение в трактовке базовых категорий марксовой теории.
Однако подробнее об этом мы будем говорить ниже, в разделах, посвященных разрешению противоречий марксизма, после того, как предложим истинное понимание тройственного строения продукта труда.
Март 2019 г.

Противоречие в определении стоимости общественно необходимым рабочим временем
Более глубокое, более точное обоснование и утверждение трудового характера стоимости продукта труда, чем это было достигнуто А. Смитом и Д. Риккардо, являлось одной из главнейших задач К. Маркса в его работе над «Капиталом». Таковое утверждение служило фундаментом всего выстроенного Марксом здания политической экономии капиталистического общества, важнейшим источником его внутренних противоречий и предпосылкой его исторически преходящего характера. Долгие годы и десятилетия сторонниками марксистской теории оно считалось высочайшим и безупречным достижением основоположника марксизма и социализма.
Однако более чем полтора века истории человеческой цивилизации, наличие более чем семидесятилетнего опыта построения социалистического общества, социализма версии 1.0, вообще, новый уровень человеческого знания позволяют по-новому, критически и, вместе с тем, конструктивно, оценить положения марксизма о стоимости и увидеть в них все скрытые и неразрешенные противоречия. Сложность и колоссальная важность такого их обнаружения и разрешения диктует необходимость обширного цитирования представлений К. Маркса о стоимости, представленных в его работе «Капитал», и возможно более подробного их анализа.
Итак, в «Капитале» Маркс пишет:

«Если отвлечься от потребительной стоимости товарных тел, то у них остается лишь одно свойство, а именно то, что они – продукты труда. Но теперь и самый продукт труда приобретает совершенно новый вид. В самом деле, раз мы отвлеклись от потребительной стоимости, мы вместе с тем отвлеклись также от тех составных частей и форм его товарного тела, которые делают его потребительной стоимостью. Теперь это уже не стол, или дом, или пряжа, или какая-либо другая полезная вещь. Все чувственно воспринимаемые свойства погасли в нем. Равным образом теперь это уже не продукт труда столяра, или плотника, или прядильщика, или вообще какого-либо иного определенного производительного труда. Вместе с полезным характером продукта труда исчезает и полезный характер представленных в нем видов труда, исчезают, следовательно, различные конкретные формы этих видов труда; последние не различаются более между собой, а сводятся все к одинаковому человеческому труду, к абстрактно человеческому труду.
Рассмотрим теперь, что же осталось от продуктов труда. От них ничего не осталось, кроме одинаковой для всех призрачной предметности, простого сгустка, лишенного различий человеческого труда, т.е. затраты человеческой рабочей силы безотносительно к форме этой затраты. Все эти вещи представляют собой теперь лишь выражения того, что в их производстве затрачена человеческая рабочая сила, накоплен человеческий труд. Как кристаллы этой общей им всем общественной субстанции, они суть стоимости – товарные стоимости» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 38).
Итак, рассуждая об абстрактно человеческом, одинаковом для всех людей характере труда, как созидателе субстанции стоимости, подчеркивая с этой точки зрения полнейшее отвлечение от качественных особенностей различных видов конкретного труда, Маркс определяет его, как «простой сгусток» лишенного различий человеческого труда, очевидно имея ввиду, что «простой сгусток» есть высшая форма качественной однородности чего бы то ни было в природе.
Сегодня, спустя 150 лет после того, как это сделал Маркс, не представляет особого труда, отвлекаясь от конкретного характера и специфических форм таких достаточно отличающихся друг от друга видов труда как, например, труд ткача и портного, от особенностей движения их тел, рук, ног, глаз в процессе ткачества и портняжества, увидеть общую обоим этим видам труда затрату мышц, мозга, нервов, сердца, общую им обоим затрату, в целом, рабочей силы, общее им обоим накопление усталости, имеющее место быть у обоих к концу рабочей смены, общее снижение работоспособности и прочее, и прочее. Однако сегодня уже и не так очевидно, а вернее, очевидно совсем наоборот, что это сравнение абстрактно человеческого труда с «простым сгустком» не в полной мере является отвлечением от всех его качественных характеристик и различий. Ведь сегодня у нас перед глазами есть куда больше примеров аналогичных «сгустков, чем перед взором Карла Маркса.
В качестве такого «сгустка» мы можем представить себе, например, всевозможные жидкие молочные продукты, начиная от обезжиренного молока и заканчивая сметаной высокой жирности. Ведь все это есть лишь «сгустки» воды и, главным образом, белков, жиров и углеводов, присутствующих в этих продуктах в различных количествах. И все эти однородные по составу сгустки, не говоря уже здесь об их пищевой полезности, имеют, по крайней мере, еще одно различное качество – разную физическую плотность.
Так и однородный абстрактно человеческий труд, например, труд двух разных ткачей, совершающих одни и те же конкретные рабочие движения, но производящих за одно и то же рабочее время разное количество одинакового по качеству полотна и расходующих разное количество затрат рабочей силы, представляет собой «сгустки» труда различной «плотности».
Я привел здесь этот пример с различными жидкими продуктами, содержащими молоко, для того, чтобы подчеркнуть, что сравнение Марксом абстрактно-человеческого труда с «простым сгустком» представляется в значительной степени упрощенным. Маркс, конечно, понимал, что одинаковый по конкретному характеру труд может осуществляться с различной интенсивностью, с вмещением в одно и то же рабочее время различных по количеству затрат рабочей силы, с расходованием различной рабочей энергии. Но предположить, что затраты неравномерно расходуемой рабочей силы можно (нужно) измерять, например, затратами рабочей энергии, в середине XIX-го века, видимо, не мог даже Маркс. Случись бы такое, возможно, Маркс и к своему среднему, общественно необходимому рабочему времени отнесся бы более диалектично. А так он им и ограничился. Исходя из некорректной аналогии с «простым сгустком» Маркс сформулировал свой главный тезис:

«Итак, величина стоимости данной потребительной стоимости определяется лишь количеством труда, или количеством рабочего времени, общественно необходимого для ее изготовления.
Каждый отдельный товар в данном случае имеет значение лишь, как средний экземпляр своего рода
» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 39).
И далее Маркс дал сноску 



«Все продукты одного и того же рода образуют, в сущности, одну массу, цена которой определяется в целом, независимо от частных обстоятельств» (LeTrosne, цит. соч., стр.893) (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 39. Выделено Сафончиком В. Н.).
Дал сноску и сам, как будто, не заметил, что в ней речь идет не о стоимости товара, а о его цене. И это еще одно противоречие теории. Цена же, как политэкономическая категория, в его, марксовом, и нашем нынешнем рассмотрении пока отсутствует. В дальнейшем же мы увидим: что справедливо для цены, неверно по отношению к стоимости.
С другой стороны, у отмечаемой нами неоднородности труда есть и еще одно измерение. Качественное. И хотя здесь мы рассматриваем содержание марксова понимания категории стоимость и, как бы, должны отвлекаться от качественных характеристик труда, попробуем, отчасти, не отвлечься.
Профессионально одинаковый труд двух разных художников, совершающих практически идентичные рабочие движения, качественно одинаково отличающийся и от труда ткача, и от труда портного, вполне может создавать и, чаще всего, и создает картины, имеющие совершенно различающееся эстетическое значение, потребительную ценность, обусловливающую совершенно различную их продажную цену, например, на одном и том же аукционе. А это означает, что этот представлявшийся К. Марксу однородным «простой сгусток» качественно отличающегося ото всех других видов труда, но качественно однородного самому себе, уже и по затратам рабочей силы художественного труда, обладает совершенно различным качеством и обусловливает совершенно различное качество своего продукта.
Другим ярчайшим примером глубокой качественной неоднородности, глубокого качественного различия, казалось бы, однородного по качеству труда, поскольку он, очевидно, качественно отличается от всех других видов трудовой деятельности, является труд музыкантов, исполняющих одно и то же произведение, на одном и том же музыкальном инструменте, например, труд разных пианистов. Оба таких музыканта пользуются одними и теми же «средствами производства»: роялем, стулом, партитурой. Оба затрачивают во время исполнения одну и ту же рабочую силу. Однако, как это сплошь и рядом оказывается на практике, музыку они «производят» совершенно разную. И одного из них, вполне возможно, слушать не захочет никто, в то время как другого отблагодарят и бурной овацией, и соответствующим материальным вознаграждением.
Но такая и именно такая качественная неоднородность, качественно неодинаковая результативность труда различных представителей каждой отдельной разновидности труда, наиболее очевидная в приведенных примерах труда работников, так называемых, творческих профессий, имеет место в труде самых различных и не столь специфически особенных и сложных разновидностей. Каждый читатель может найти тому величайшее количество примеров из своей личной и общественной практики.
И как же Маркс предложил решать эту проблему качественной неоднородности, качественной различности продуктов труда одного конкретного характера, одного и того же профессионального рода? Он предложил логику и процедуру учета труда сложного, качественного, как «возведение в степень или умножение труда простого»! То есть, при определении стоимости каждого продукта на основе общественно среднего, общественно необходимого рабочего времени практикующие экономисты (бухгалтеры) и руководители предприятий, учреждений, организаций должны были относить конкретный продукт еще и к определенной качественной категории (определенному сорту, группе качества) и исчислять общественно необходимое рабочее время только в пределах продуктов именно этой качественной категории.
К каким трудностям счета это приводило, могут доподлинно знать, видимо, только те, кто этим занимался в советское время непосредственно.
Из приведенных примеров можно сделать вывод о том, что предложенный родоначальниками теории трудовой стоимости и подтвержденный Марксом уровень анализа продукта труда, характер разделения его количественной и качественной сторон сегодня может быть признан, по меньшей мере, неполным и недостаточным. Можно утверждать, что в экономических трудах Маркса и его предшественников был достигнут только первый уровень разделения продукта труда по категориям количество и качество. Говоря языком математики, можно сказать, что ими была взята только «первая производная» всех продуктов всевозможных разновидностей труда по качеству – разделение всех видов труда на его качественные специфические профессиональные разновидности по признакам различного конкретного характера выполненного труда
Сегодня необходимо взять «вторую производную» труда по качеству – сделать анализ, дать показатель, предложить политэкономическую категорию, отражающую неоднородность труда людей одной и той же профессии, выполняющих труд одного и того же рода, одной и той же разновидности. «Вторую производную» по его результативности, по потребительному значению, по степени удовлетворения потребителя неодинаковыми результатами этих, на первый «марксов» взгляд, по первой производной, однородных видов труда.
Какой может быть эта «вторая производная» по качеству от продукта труда будет показано в соответствующем разделе данной работы позднее. А пока вернемся к противоречиям марксистской категории «стоимость».
Повторим, по Марксу, стоимость есть рабочее время, общественно необходимое для изготовления продукта, товара. Правомерно понимать, что, по Марксу, в экономической теории должна существовать только общественно необходимая стоимость продукта. Но ведь сам Маркс употреблял и понятие «рыночная стоимость», как стоимость, отклоняющаяся на рынке от общественно необходимой, и даже «индивидуальная стоимость», как, стоимость продукта у индивидуального производителя. Например, Маркс писал:

«Индивидуальная стоимость этого товара теперь ниже его общественной стоимости, т.е. товар стоит меньше рабочего времени, чем огромная масса продуктов того же рода, произведенных при средних общественных условиях» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 296. Выделено Сафончиком В. Н.).
Проведем элементарную подстановку в последнее предложение. По Марксу, рыночная стоимость есть рыночное общественно необходимое рабочее время?! Индивидуальная стоимость есть индивидуальное общественно необходимое рабочее время?!Но возможно ли такое с точки зрения нормальной логики, с точки зрения здравомыслия? Возможно ли это, наконец, с точки зрения так горячо любимой Марксом диалектики?
С точки зрения здравомыслия, нормальной логики и диалектики единичного и всеобщего, части и целого сначала существует и сначала должна быть определена единичная категория – индивидуальная стоимость, как затраты рабочего времени, индивидуально необходимые каждому работнику, изготавливающему данный продукт в своих реальных и индивидуальных (а не гипотетических общественно средних) условиях. А затем из различных по величине индивидуальных стоимостей должны определяться и исчисляться любые общностные категории: парная стоимость у двух индивидуальных производителей, групповая стоимость, отраслевая стоимость. И только потом и, наконец, общественная, общественно необходимая стоимость! А у Маркса наоборот! Он сначала, образно говоря, определил лес, как некую совокупность «неизвестно чего», а уже затем стал говорить об одиночном дереве, как каком-то, своеобразном, лесе, состоящем всего из одного растительного объекта.
Если это не грубейшее и фундаментальное противоречие, тогда объясните мне что есть противоречие вообще.
Но и это еще не все. В существе понимания и употребления Марксом категории общественно необходимое рабочее время есть и еще одно противоречие. Эта категория употребляется Марксом в единственном понимании содержания, как времени, общественно необходимого для изготовления продукта. А разве для теоретика политической экономии и для практика хозяйственного управления безразлично рабочее время, общественно необходимое для удовлетворения всей общественной потребностив данном продукте? И ведь, согласитесь, чаще всего, это далеко не одно и то же рабочее время!
Предположим, например, что в обществе в год имеется потребность в 1 млн. электроламп мощностью 100 вт. И предположим, на заводах в Саранске и Саратове есть производственные мощности как раз на эту потребность, с совокупными годовыми затратами в 1 млрд. часов рабочего времени в год. Это и есть общественно необходимое рабочее время и для изготовления электроламп и для удовлетворения потребности в лампах именно сегодня. А завтра КПСС построила новый город в Сибири и потребность в лампах возросла на 10%. Общественно необходимое рабочее время для изготовления (производственные мощности) на старых заводах прежние, а общественно необходимое для удовлетворения возросших потребностей, общественно потребное рабочее время стало 1,1 млрд. часов. А какой категорией у Маркса выражается такое общественно необходимое, общественно потребное рабочее время? Никакой.
В очередной раз, на примере очередного противоречия мы наблюдаем очевидную нехватку в теории стоимости Карла Маркса экономической категории, отражающей результативную сторону индивидуального и общественного труда. И такая нехватка может быть устранена, как мы увидим в дальнейшем, в рамках развития трудовой теории стоимости в теорию трудовой ценности.
Март 2019 г.

Противоречия относительной и эквивалентной форм стоимости
Анализ меновой формы стоимости К. Маркс начинает с простой, единичной или случайной формы стоимости

«х товара А = y товара В, или: х товара А стоит y товара В. (20 аршин холста = 1 сюртуку, или: 20 аршин холста стоят одного сюртука.)» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 48).
По словам К. Маркса:

«Тайна всякой формы стоимости заключена в этой простой форме стоимости» (Там же, Стр. 48).
Как известно, Маркс разгадывает эту тайну следующим образом.
На протяжении последующих 14 страниц «Капитала» он последовательно и методично доказывает, что:
– в меновом отношении двух товаров товар, находящийся на первом месте, находится, исключительно, в относительной форме стоимости, а товар, находящийся на втором месте, исключительно, в эквивалентной форме стоимости;
– в меновом отношении двух товаров только товар, находящийся на первом месте, получает форму стоимости в натуральном виде, в виде совокупности вещественных свойств, в виде потребительной стоимости второго товара;
– в меновом отношении двух товаров только натуральная форма второго товара, находящегося во второй части уравнения, и выступающего в эквивалентной форме стоимости, становится формой стоимости первого товара.
А в результате:

«посредством стоимостного отношения натуральная форма товара В становится формой стоимости товара А, или тело товара В становится зеркалом стоимости товара А 
. Товар А, относясь к товару В как к стоимостной плоти, как к материализации человеческого труда, делает потребительную стоимость В материалом для выражения своей собственной стоимости» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 52).
и

«Натуральная форма товара становится формой стоимости. Но nota bene [заметьте хорошенько]: для товара В (сюртука, или пшеницы, или железа и т.д.) это quid pro quo [появление одного вместо другого] осуществляется лишь в пределах стоимостного отношения, в которое вступает с ним любой иной товар А (холст и т.д.), – лишь в рамках этого отношения» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 56).
Иными словами, по Марксу, натуральная форма товара, его потребительная стоимость, может быть и зеркалом стоимости товара, и формой стоимости товара, но только не самого этоготовара, а другого товара, стоящего на первом месте в меновом отношении, и только в пределах этого менового отношения.
Вспомним теперь, что, по Марксу и марксизму

«Величина стоимости данной потребительной стоимости определяется лишь количеством труда, или количеством рабочего времени, общественно необходимого для ее изготовления» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 39).
И зададимся закономерным вопросом: каким, образом натуральная форма одного товара, его потребительная стоимость, может быть, например, зеркалом рабочего времени, общественно необходимого для изготовления другого товара? Да и, вообще, как можно, расположив рядом с зеркалом один товар, увидеть в нем другой, а, тем более, не его внешние, видимые вещественные, а специфические общественные стоимостные свойства? Как, вообще, стоя перед зеркалом в сюртуке, можно увидеть в нем не только стоимость холста, а хотя бы только сам холст?
Представляется, что увидеть в этом зеркале можно только вместо левобортного сюртука правобортный, или наоборот!
Это, что касается зеркала. Теперь о форме.
Чтобы увидеть в сюртуке, например, такое его специфическое, но, опять-таки, вещественное свойство, как, например, молекулярный или атомный состав составляющих его материалов, необходим электронный микроскоп высочайшего разрешения. Возможно, изображение холста под этим же микроскопом будет выглядеть очень похожим на изображение сюртука. И эта похожесть ничуть не противоречит всеобщему атомно-молекулярному строению материального мира! Только, спрашивается, зачем и почему, для того, чтобы выявить и, возможно более точно, качественно и количественно определить это самое атомно-молекулярное строение холста нужно класть под микроскоп сюртук?!
Соответственно, спрашивается, почему у Маркса стоимостное содержание холста полнее и точнее обнаруживается в сюртуке, а не в самом холсте?!
Можно предположить, что просвещенный читатель ответит словами самого Маркса:

«В стоимостном отношении холста к сюртуку сюртук фигурирует как нечто качественно одинаковое с холстом, как вещь того же самого рода, потому что он есть стоимость. Он играет здесь роль вещи, в которой проявляется стоимость или которая в своей осязательной натуральной форме представляет стоимость» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 51).
Но ведь Маркс сам же констатирует в следующих строчках «Капитала» и сомнительность, и неубедительность своих аргументов:

«Конечно, сюртук – тело товара сюртук – есть только потребительная стоимость. Сюртук столь же мало выражает собой стоимость, как и первый попавшийся кусок холста» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 51).
Но если согласиться с этим – рушится вся теория стоимости! Марксу нужно искать спасительные аргументы! И Маркс их «находит»!

«Но это доказывает лишь, что в пределах своего стоимостного отношения к холсту сюртук значит больше, чем вне его, – подобно тому, как многие люди в сюртуке с золотым шитьем значат больше, чем без него» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 51).
Еще одна аналогия! Человек в простом сюртуке и человек в сюртуке с золотым шитьем! Ну что против этого можно возразить?
Действительно, часто или даже, как правило, в служебном, в имущественном и многих других отношениях человек в сюртуке с золотым шитьем значит больше, имеет большую значимость, в конце концов, имеет большую власть над людьми, чем человек в простом грубом сюртуке. Но, ведь, по аналогии со стоимостным отношением, в котором происходит отвлечение от всяких качественных различий соотносимых друг с другом товаров, основой сравнения, основой сопоставления, основой соотношения двух человек в этом примере является то общее, объединяющее их между собой и отличающее их от других живых и неживых предметов, качество – их человеческая родовая сущность, их обоюдная принадлежность к роду «homo sapiens», которая, на самом деле, естественно, устанавливается раньше их взаимного соотношения, в отношениях каждого из этих двух людей к окружающему их внешнему миру: к животным, растениям, земле, воде, воздуху и т. д. Только это их сущностное равенство, установленное прежде взаимного различия, и позволяет далее соотносить их друг с другом, сравнивать их относительную значимость.
Таким образом, относительно более высокая значимость человека в сюртуке с золотым шитьем, как бы велика она не была, не может быть воплощением, выражением человеческой природы и сущности человека в простом сюртуке. Относительно более высокая значимость не является воплощением человеческой сущности в отношении двух людей друг к другу в большей мере, чем вне этого отношения. Воплощением, выражением, формой человеческой сущности является сама собственная форма данного конкретного человека, сама его данная конкретная форма в той части, в которой она отличает его от других объектов природы.
С другой стороны, конечно, данная конкретная форма человека, например, наличие на нем сюртука с золотым шитьем, облегчает и ускоряет обнаружение в нем самом (а не в другом человеке!) человеческой сущности по сравнению с выявлением таковой в «раннем» человеке, имеющем из одежды лишь набедренную повязку. Ведь какой-либо клочок травы на бедрах дикой обезьяны можно еще спутать с набедренной повязкой первобытного человека. А вот чтобы не увидеть в макаке, напялившей сюртук с золотым шитьем, прежнюю обезьяну нужно очень «постараться».
Так и в стоимостном отношении товара холст и товара сюртук. Их стоимостная сущность, их стоимостное содержание, т.е. наличие в них овеществленного человеческого труда, обнаруживает сама натуральная форма этих товаров, каждого по отдельности и раньше их взаимного соотношения, коль скоро натуральная форма товара холст и натуральная форма товара сюртук обнаруживаети, прямо-таки, выпячиваетналичие в них воплощенного всеобще абстрактного человеческого труда при сравнении каждого из них с предметами окружающего мира, данными человеку природой в готовом виде.
В стоимостном отношении холста и сюртука последний не может быть воплощением стоимости холста в большей мере, чем вне этого отношения. Хотя, конечно же, при сравнении холста и сюртука, например, с яблоком на прилавке рыночного торговца, и в сюртуке, и в холсте, как продуктах, заключающих в себе, очевидно, большее количество труда, стоимость обнаруживается и легче, и быстрее.
Вернемся теперь к следующим строкам «Капитала»:

«Относительная форма стоимости и эквивалентная форма – это соотносительные, взаимно друг друга обусловливающие, нераздельные моменты, но в то же время друг друга исключающие или противоположные крайности, т.е. полюсы одного и того же выражения стоимости» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 48).
И еще к этим:

«Правда, выражение 20 аршин холста = 1 сюртуку, или 20 аршин холста стоят 1 сюртука, включает в себя и обратное отношение: 1 сюртук = 20 аршин холста, или 1 сюртук стоит 20 аршин холста. Но мне приходится, таким образом, перевернуть уравнение для того, чтобы дать относительное выражение стоимости сюртука, и, раз я это делаю, холст вместо сюртука становится эквивалентом. Следовательно, один и тот же товар в одном и том же выражении стоимости не может принимать одновременно обе формы. Более того: последние полярно исключают друг друга» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 49).
Приложим, далее, несколько большие, чем это сделал Маркс, усилия и, все-таки, «перевернем уравнение» простого выражения стоимости, простой формы стоимости, не в одной только фразе, а на протяжении всех упомянутых ранее 14 страниц «Капитала». Или, даже, иначе, не будем «переворачивать» теорию, а просто станем на точку зрения владельца второго товара. И применим всю, якобы, убедительнейшую марксову аргументацию по поводу относительной формы стоимости и эквивалентной формы стоимости теперь уже товаров В и А (а не А и В).
И теперь уже с еще большим основанием мы можем констатировать, что, по Марксу и марксизму, в меновом отношении двух товаров натуральная форма первого товара, его потребительная стоимость, является и зеркалом стоимости, и формой стоимости второго товара, а натуральная форма второго товара, его потребительная стоимость, является и зеркалом стоимости, и формой стоимости первого товара. То есть, применительно к «любимым» холсту и сюртуку, по Марксу и марксизму, в меновом отношении холста и сюртука натуральная форма сюртука, его потребительная стоимость, является и зеркалом стоимости, и формой стоимости холста, а натуральная форма холста, его потребительная стоимость является и зеркалом стоимости, и формой стоимости сюртука.
А это означает, что ровно то же, что Маркс пишет о роли и характере сюртука в меновом отношении с холстом:

«В производстве сюртука в форме портняжного труда действительно затрачена человеческая рабочая сила. Следовательно, в нем накоплен человеческий труд. С этой стороны сюртук является „носителем стоимости“ хотя это его качество и не просвечивает сквозь его ткань, как бы она тонка не была. И в своем стоимостном отношении к холсту он выступает лишь этой своей стороной, т.е. как воплощенная стоимость, как стоимостная плоть» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 51).
Маркс должен был бы написать и о холсте, а именно, что и холст, его потребительная стоимость, является и «носителем стоимости» и «воплощением стоимости».
В таком случае, получается, что, при всей своей «призрачности и прозрачности», и холст, и сюртук, все-таки оба, каждый и именно своей собственной натуральной формой, своей собственной потребительной стоимостью являются и «носителями стоимости», и «воплощениями стоимости». И какую такую «еще более воплощенную форму» своей стоимости они находят в меновом отношении в потребительной стоимости друг друга?..
Вернемся далее еще раз к фундаментальному положению Маркса о стоимости:

«Величина стоимости данной потребительной стоимости определяется лишь количеством труда, или количеством рабочего времени, общественно необходимого для ее изготовления» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 39).
И теперь зададимся вопросом, каким таким чудом в меновом отношении холста и сюртука натуральная форма сюртука, его потребительная стоимость, является и зеркалом, и формой рабочего времени, общественно необходимого для изготовления холста? И каким таким чудом в меновом отношении холста и сюртука натуральная форма холста, его потребительная стоимость, является и зеркалом, и формой рабочего времени, общественно необходимого для изготовления сюртука?
И, пытаясь ответить на этот вопрос, не будем забывать также, что, по Марксу и марксизму, натуральная форма холста, его потребительная стоимость никогда и ни при каких обстоятельствах не может быть ни зеркалом, ни формой рабочего времени, общественно необходимого для изготовления самого холста! А натуральная форма сюртука, его потребительная стоимость, по Марксу и марксизму, никогда и ни при каких обстоятельствах не может быть ни зеркалом, ни формой рабочего времени, общественно необходимого для изготовления самого сюртука! Ни в меновых отношениях, ни вне таковых!
Может быть таким чудодейственным приемом оказалось проявление все того же товарного фетишизма, о котором Маркс будет писать позже, но почему-то забудет в этом фундаментальном месте «Капитала» и своей теории стоимости:

«Несмотря на то, что сюртук выступает застегнутым на все пуговицы, холст узнает в нем родственную себе прекрасную душу стоимости. Но сюртук не может представлять стоимости в глазах холста без того, чтобы для последнего стоимость не приняла формы сюртука» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 51).
«Сюртук выступает», «холст узнает», «сюртук не может представлять», «в глазах холста»…
Давайте сейчас вместо этих мифических «действующих лиц» отношений обмена вернемся к реальным действующим лицам, к людям, к владельцу товара холст и владельцу товара сюртук. Владелец товара «20 аршин холста» обменивает свой холст на товар «1 сюртук» владельца сюртука, и, наоборот, владелец товара «1 сюртук» обменивает свой сюртук на товар «20 аршин холста» владельца холста.
По Марксу и марксизму получается, что, при этом, владелец товара «20 аршин холста» обнаруживает в вещественных, натуральных свойствах, в потребительной стоимости получаемого им товара «1 сюртук» такие же затраты общественно необходимого рабочего времени, как и рабочее время, общественно необходимое для изготовления его товара «20 аршин холста», и, на основании этого обнаружения, делает вывод о том, что именно это рабочее время и составляет стоимость его товара «20 аршин холста»…
Для того чтобы полнее и глубже понять всю парадоксальность подобного представления, целесообразно привести и дополняющее его, соотносительное.
По Марксу и марксизму получается, что, при этом, владелец товара «1 сюртук» обнаруживает в вещественных, натуральных свойствах, в потребительной стоимости получаемого им товара «20 аршин холста» такие же затраты общественно необходимого рабочего времени, как и рабочее время, общественно необходимое для изготовления его товара «1 сюртук» и, на основании этого обнаружения, делает вывод о том, что именно это рабочее время и составляет стоимость его товара «1 сюртук»…
Кто скажет, что эти формулировки есть строгое диалектическое причинно-следственное отношение, а не есть вопиющее противоречие, тот пусть, как говорится, бросит в автора (разумеется, этих строк) камень. А автор, если «выживет», предложит свой путь разрешения и этого противоречия, только тоже несколько позднее.
А пока укажем еще на одно.
Перейдем, вслед за Марксом, от анализа качественного содержания форм стоимости, относительной и эквивалентной ее форм, к количественному содержанию.
В подпункте «b) Количественная определенность относительной формы стоимости» «Капитала» Маркс пишет:

«Каждый товар, потребительная стоимость которого должна быть выражена, представляет собой известное количество данного предмета потребления, например, 15 шеффелей пшеницы, 100 фунтов кофе и т. д. Это данное количество товара содержит в себе определенное количество человеческого труда. Следовательно, форма потребительной стоимости должна выражать не только стоимость вообще, но количественно определенную стоимость, или величину стоимости. Поэтому в стоимостном отношении товара А к товару В, холста к сюртуку, товар вида сюртук не только качественно отождествляется с холстом, как стоимостной плотью вообще, но определенному количеству холста, например, 20 аршинам, приравнивается определенное количество стоимостной плоти, или эквивалента, например, 1 сюртук. Уравнение „20 аршин холста = 1 сюртуку, или 20 аршин холста стоят одного сюртука“ предполагает, что в одном сюртуке содержится ровно столько же субстанции стоимости, как и в 20 аршинах холста, что оба эти количества товаров стоят равного труда, или равновеликого рабочего времени» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 52, 53).
В этом фрагменте «Капитала» Маркс однозначно и категорически утверждает, что уже простое, единичное, и случайное меновое отношение двух товаров (20 аршин холста = 1 сюртуку) содержит в себе не только качественное единство, качественную тождественность стоимостной плоти обоих товаров, но и количественное равенство этой стоимостной плоти.
И, действительно, если помимо качественной тождественности, обоюдного содержания в двух товарах стоимостной плоти, затрат абстрактно-человеческого труда, не предполагать еще и количественного равенства таких затрат, оказался бы не возможен никакой эквивалентный обмен, не было бы никакой его «количественной определенности». (Почему 1 сюртуку, а не 2-м сюртукам, или не ? сюртука?). Но, утвердив здесь это количественное равенство, двумя страницами «Капитала» ниже Маркс сам же и отвергает его:

«Если данный вид товара, например, сюртуки, приобретают характерное свойство – находиться в форме, непосредственно обмениваемой на холст, то этим отнюдь еще не указывается та пропорция, в которой сюртуки и холст могут обмениваться друг на друга. Она зависит, поскольку дана величина стоимости холста, от величины стоимости сюртуков» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 55. Выделено Сафончиком В. Н.).
Но, во-первых, где ранее, на 20 страницах «Капитала», Маркс показал, что стоимость холста дана?! Наоборот, он постоянно утверждал там, что при обмене холста на сюртук именно относительная стоимость холста находит себе форму в натуральной форме сюртуков и количественное выражение в величине стоимости определенного количества сюртуков! И, что никакого другого «сюртукового» способа установления относительной стоимости 20-ти аршин холста, кроме как приравнивания 20 аршин холста к определенному количеству сюртуков в экономических отношениях товаропроизводителей и быть не может!
А, во-вторых, если, как далее утверждает Маркс:

«Но раз товар вида сюртук занимает место эквивалента в выражении стоимости, величина его стоимости, как таковая, не получает никакого выражения. Более того: она фигурирует в стоимостном уравнении только как определенное количество данной вещи» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 55).
то где тогда абсолютно необходимая стоимостная тождественность в стоимостном же отношении этих двух товаров? И как тогда прикажете относиться к кавычкам вокруг слова «стоят» в следующей фразе Маркса:

«Например: 40 аршин холста „стоят“ – чего? Двух сюртуков» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 55).
Как к тому, все-таки, что стоимость 40 аршин холста равна стоимости двух сюртуков? Или, что стоимость 40 аршин холста равна количеству (весу, объему, плотности и т.п.) и ткани, и ниток и пуговиц, и еще, бог знает, чего, из чего состоят два сюртука?
Получается, для того, чтобы выразить относительную стоимость холста нужно соотнести ее с определенным количеством сюртуков. Это количество можно установить лишь, зная стоимость одного сюртука. Но она, по Марксу, как, впрочем, и стоимость 20 аршин холста, определяется количеством рабочего времени, общественно необходимого для ее изготовления. Но как определить это общественно необходимое рабочее время ни до этого места «Капитала», ни где бы то ни было далее Маркс не показывает! До этого места «Капитала» Маркс показывает, что относительную стоимость сюртука можно выразить лишь соотнеся сюртук с некоторым количеством другого товара, например, того же холста, зная и стоимость самого сюртука, и стоимость холста!
И что же это получается? Получается порочный замкнутый круг!
Как же, все-таки, определяется по Марксу стоимость товара? До обмена, в соответствии с количеством труда, общественно необходимого для его изготовления? Если да, то тогда обмен должен был бы начинаться с того, что каждый его участник должен был бы называть действительное значение стоимости своего товара, действительное значение общественно необходимых затрат времени и труда! Если нет, то тогда как владельцам товаров «холст» и «сюртуки», даже и прочитавшим весь «Капитал», осуществлять обмен без обнаружения в нем (в «Капитале») методики определения общественно необходимых затрат рабочего времени? Может быть так, как это осуществляли советские товаропроизводители во все разнообразные эпохи социализма, начиная от военного и кончая «развитым» и «демократическим»?! Может быть, поэтому при рыночном товарном производстве этого не делал, не делает и не будет делать никто и никогда!
А если, как пишет и сам Маркс:

«Только стоимость холста находит себе выражение. И притом, каким образом? Путем его отношения к сюртуку как его „эквиваленту“, как к чему-то, на что холст может быть обменен. В этом отношении сюртук служит формой существования стоимости, воплощением стоимости (Wertding), потому что только как стоимость он тождественен с холстом. С другой стороны, здесь обнаруживается или получает самостоятельное выражение стоимостное бытие самого холста, потому что лишь как стоимость холст может относиться к сюртуку как к чему-то равноценному или способному обмениваться на него» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 50).
стоимость товара проявляется, «находит себе выражение», выражается и существует только при обмене и только в форме относительной стоимости и величине меновой стоимости, если никакой другой, «внутренней», «естественной», «имманентной», «справедливой» или абсолютной стоимости, кроме относительной и не существует, то при чем же тогда общественно необходимые затраты рабочего времени на производство товара? И где тот абсолютный товар, в котором, в конечном счете, выразят свои относительные стоимости все другие товары? Деньги? Но деньги, прежде всего, тоже товар и их стоимость относительна!
Из этого порочного замкнутого круга, как представляется, Маркс так и не нашел выхода. Все исследование закономерностей развития капиталистического общества и всю неизбежность его краха он построил на анализе относительной и эквивалентной форм стоимости, а все перспективы нового, более прогрессивного, социалистического общества связал с затратным, трудовым содержанием стоимости, механизм определения которого так и не предложил.
В примечании
к 2 изданию «Капитала» Маркс написал:

«
Это несовпадение величины стоимости и ее относительного выражения используется вульгарной политической экономией с обычным для нее остроумием. Например: «Допустите только, что А падает потому, что В, на которое оно обменивается, повышается, причем, однако, на А затрачивается не меньше труда, чем раньше, и ваш всеобщий принцип стоимости терпит крушение… Раз мы допустили, что стоимость В по отношению к А падает вследствие того, что стоимость А по отношению к В возрастает, то тем самым уничтожается та почва, на которой Риккардо воздвигает свое великое положение, что стоимость товара всегда определяется количеством воплощенного в нем труда. Потому, что если изменение в издержках производства А изменяет не только его собственную стоимость по отношению к В, на которое оно обменивается, но изменяет также стоимость В по отношению к А, хотя никакой перемены в количестве труда, необходимого для производства В, не произошло, то рушится не только доктрина, уверяющая, что стоимость товара регулируется количеством затраченного на него труда, но также доктрина, согласно которой издержки производства данного товара регулируют его стоимость» (J.Broadhurst. «PoliticalEconomy». London, 1842, p.11, 14).
Г-н Бродхерст мог бы с таким же правом сказать: присмотритесь к числовым отношениям 10/20, 10/50, 10/100 и т. д. Число 10 остается неизменным, и, не смотря на это, его относительная величина, его величина по отношению к знаменателям 20, 50, 100 и т.д., постоянно убывает. Следовательно, рушится великий принцип, согласно которому величина целого числа, например, 10, «регулируется» количеством содержащихся в нем единиц» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 54, 55).
Но все-таки не напрасны, как оказывается, были сомнения в теории стоимости Риккардо и Маркса господина Бродхерста и др. Все-таки, позднее, и практика, и исторический опыт человечества в очередной раз подтвердили непреложную истину о том, что наличие в любой теории, какой бы мощной, фундаментальной и совершенной она не казалась своим создателям и приверженцам, скрытых или явных, неразрешенных в полной мере противоречий, приводит рано или поздно к ее краху, к ее взрыву.
Маркс очень убедительно показал разницу между абсолютным значением величины стоимости какого-либо товара и величиной относительной стоимости того же товара по отношению к стоимости другого товара, приведя пример с простыми дробями из самой точной из всех наук – математики. Он подчеркнул эту разницу в величинах стоимости и относительной стоимости в четырех примерах этого пункта! И, несмотря на все это, в своей теории он использовал для выражения стоимости товара его относительную стоимость в другом товаре, а затем в деньгах! Другими словами, он в одном месте, говоря о затратах рабочего времени, говорит о числителе, в другом месте – при обмене, при обсуждении формы стоимости – о простой дроби в целом!
Еще одним примером марксовой противоречивости и неразрешенности в диалектике стоимости и ее относительной формы является и такая «классическая» фраза из «Капитала»:

«Наконец, вещь не может быть стоимостью, не будучи предметом потребления. Если она бесполезна, то и затраченный на нее труд бесполезен, не считается за труд и потому не образует никакой стоимости» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 41).
Сказал бы об этом Карл Маркс, стоя лицом к лицу, например, перед многотысячным коллективом создателей в СССР многоразовой космической системы «Буран». Сказал бы он им, что раз их детище не летало в космос более одного испытательного полета, раз не оправдались все ожидания и прогнозы его потенциальной полезности, оно не несет в себе никакой стоимости. А, значит, стоимость их многолетнего труда равна нулю и равна нулю вся затраченная ими рабочая сила. Значит, не тратили они за все эти многие годы ни мозга, ни мускулов, ни нервов, ни рук…
Итак, если стоимость товара определяется общественно необходимыми для его изготовления затратами рабочего времени, то даже оказавшаяся бесполезной вещь (в данном примере и, конечно, с серьезной поправкой на ее «бесполезность»), система «Буран» имела колоссальную стоимость!
Если же стоимость товара существует только, как относительная стоимость, и если она определяется при обмене и на основе ее полезности, то нужно раз и навсегда прекратить все разговоры об общественно необходимом рабочем времени, как количественном содержании стоимости! А, заодно, забыть и о марксистской теории социалистического общества!..
Однако и из этого теоретического тупика есть выход, речь о котором пойдет несколько далее. Здесь же уместно сказать хотя бы то, что даже если вещь оказалась не в полной мере полезной или даже вовсе бесполезной, стоимость ее остается такой же, как если бы она была потреблена обычным образом! Совсем иначе обстоит дело с ее ценностью.
Март 2019 г.

Противоречия издержек обращения

Чистые издержки обращения
Другими важнейшими противоречиями марксистской теории трудовой стоимости, обусловившими крах СССР и мировой социалистической системы в ХХ-м веке, являются противоречия в теории издержек обращения.
Известно, что Карл Маркс категорически разделял всеобщечеловеческий труд на труд, создающий стоимость (в марксовом, ошибочном, общественно необходимом понимании) и труд, не создающий стоимость. К первой группе труда он относил все разновидности конкретного труда всех разнообразных работников, создающих потребительную стоимость продукта, товара, изменяющих его вещественный состав, структуру и его вещественную же форму. К таковым Маркс относил, прежде всего, труд по изготовлению продукта, товара. Ко второй группе он относил все различные конкретные разновидности человеческой трудовой деятельности, которые не создают вещественной потребительной стоимости продукта, не изменяют его вещественный состав, структуру и форму. К таковым он относил труд по осуществлению обращения товаров на рынке. Маркс называл затраты труда на осуществление такой трудовой деятельности издержками обращения.
Обосновывал такое понимание Маркс, например, следующими рассуждениями:

«Так как мы приняли, что товары покупаются и продаются по их стоимостям, то при этих актах речь идет лишь о превращении одной и той же стоимости из одной формы в другую, из товарной формы в денежную форму и из денежной формы в товарную форму, – речь идет лишь о перемене состояния. Если товары продаются по их стоимостям, то величина стоимости остается неизменной в руках как покупателя, так и продавца; изменяется только форма ее существования. Если же товары продаются не по их стоимостям, то сумма претерпевших превращение стоимостей остается неизменной: то, что является плюсом для одной стороны, есть минус для другой. Но метаморфозы Т – Д и Д – Т суть торговые сделки, которые совершаются между покупателем и продавцом; им требуется время, чтобы договориться о сделке, тем более, что здесь происходит борьба, в которой каждая сторона стремится нанести ущерб другой; друг против друга стоят дельцы, a «whenGreekmeetsGreekthencomesthetugofwar»*. Изменение состояния стоит времени и рабочей силы, но не для того, чтобы создать стоимость, а для того, чтобы совершить превращение стоимости из одной формы в другую. При этом дело нисколько не меняется от взаимных стараний присвоить себе избыточное количество стоимости. Труд этот, злонамеренно преувеличиваемый обеими сторонами, точно так же не создает стоимости, как труд, затраченный на ведение судебного процесса, не увеличивает стоимости объекта тяжбы» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 8. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 128. Выделено Сафончиком В. Н.).
Уже в первом допущении об обмене товаров по стоимости, которое в этих рассуждениях делает Маркс, как мы увидим впоследствии при рассмотрении процесса обмена, скрывается ошибка, обусловленная неверным определением стоимости, как общественно необходимых затрат рабочего времени на изготовление продукта труда, и отсутствием в его теории второй трудосодержащей, альтернативной и трудорезультативной категории (мы назовем ее категорией «ценность»). Но это станет ясно нам позднее.
А сейчас вернемся к труду. Ведь, ясно же, что всякий труд, даже «труд… судебного процесса», какой бы результат он не имел с точки зрения полезности, что бы он ни создавал или, наоборот, не создавал, носит марксов же конкретный характер и носит марксов же абстрактный характер, требует и сопровождается затратами человеческой рабочей силы, человеческой жизненной энергии!
Значит таковой психофизиологический, конкретный и абстрактный характер имеет и труд по осуществлению судебной тяжбы. Иначе, это был бы вовсе и не труд, не осознанная, целенаправленная и целесообразная деятельность человека и его общностей. Значит, в психофизиологическом смысле слова, он тоже должен создавать стоимость.
Ортодоксы могут возразить. Мол, стоимость создает только труд по созданию потребительной стоимости, только по приведению вещественного состава, структуры и формы предмета труда в их новое состояние в продукте труда. А в труде по обращению, мол, этого не происходит.
Да и сам Маркс настаивает:

«Роль этого труда, являющегося необходимым моментом капиталистического процесса производства во всей его совокупности, т. е. когда капиталистический процесс производства включает в себя также и обращение, или, когда этот процесс включен в обращение, – роль этого труда такая же, как, например, роль труда, затрачиваемого при сжигании какого-нибудь вещества, которое употребляется для производства тепла. Этот труд по сжиганию не производит тепла, хотя он и является необходимым моментом для процесса горения. Например, чтобы употребить уголь как топливо, я должен соединить его с кислородом и при этом перевести его из твердого состояния в газообразное (так как в углекислом газе, результате горения, уголь находится в газообразном состоянии), следовательно, я должен произвести изменение физической формы его существования или его физического состояния. Образованию нового соединения должно предшествовать отделение молекул углерода, соединенных в одно твердое тело, и распадение самих молекул углерода на их отдельные атомы. Все это стоит известной затраты энергии, которая таким образом не превращается в добавочное количество тепла, а вычитается из него. Поэтому, если товаровладельцы не капиталисты, а самостоятельные непосредственные производители, то время, затрачиваемое ими на куплю и продажу, есть вычет из их рабочего времени. Вот почему они всегда старались (как в древности, так и в средние века) приурочивать такого рода операции к праздничным дням» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 8. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 129).
И вот здесь мне придется быть предельно жестким.
А что, по Марксу и его апологетам, иная ситуация была бы, если бы в процессе труда по производству тепла, сгорал бы сам трудящийся человек? Ведь именно в этом случае тело работающего таким человеконенавистническим способом человека действительно и непосредственно, в виде продуктов его горения, входило бы в вещественный состав и структуру горячего воздуха, являющегося продуктом производственного процесса горения! Но, ведь, нормально работающий человек, как материальный объект природы, нигде и никогда не входит никакой своей вещественной телесной субстанцией в готовый продукт. Во всяком процессе всякого производства он лишь выступает посредником между одними веществами (вещественными предметами труда) и другими вещественными объектами – орудиями труда и другими средствами производства. И почему тогда посреднический труд шахтера между углем, находящемся в горном пласте, киркой и вагонеткой создает стоимость, а посреднический труд купца между углем на шахтном дворе, телегой, перевезшей поднятый на-гора уголь до городской котельной, и самой котельной не создает стоимости?
А известно ли апологетам, что уже с давних пор, а тем более в эпоху глобального разделения труда, производственные процессы включают в себя массу посреднических конкретных разновидностей труда, не принимающих участия в непосредственном веществообразовании и формообразовании продукта? Как вам труд по ремонту оборудования, по конструкторской и технологической подготовке производства? Ведь ни один из тысяч необходимых чертежей не входит непосредственно в вещественную структуру, например, автомобиля. Эти разновидности труда создают стоимость?
Другой пример. Громадное большинство товаров и в прежние времена, а особенно сегодня, требуют изготовления упаковки. Это изготовление требует издержек. Но оно не добавляет вещественной потребительной стоимости самому продукту. И на месте потребления упаковка или выбрасывается, или утилизируется. И эти процессы тоже превращаются в масштабные виды общественного производства. И, ведь, тара, упаковка – это атрибуты, скорее, не самого продукта труда, изделия (особенно, если речь идет о массе разновидностей продукции машиностроительного комплекса и процесса его производства) а, скорее, процесса обращения. Спрашивается, изготовители упаковки и ее переработчики тоже не создают стоимости?
Еще один важный момент.
Маркс определил общественно необходимое рабочее время, как рабочее время, употребляемое на изготовление данного продукта в среднем, при общественно средних, нормальных условиях труда, и при общественно среднем, нормальном уровне умелости работника. И, ведь, всем ортодоксальным марксистам известно, что по Марксу не все производительные рабочие создают за равное время равное количество и равную стоимость продукта. Многие создают меньшую стоимость, многие – большую.
По Марксу получается, что одни работники, которые недосоздают его «стоимость» в общественно необходимом содержании и затрачивают меньшее индивидуальное рабочее время, все-таки являются производящими, производительными. И другие, которые пересоздают «стоимость», затрачивают большее, чем общественно среднее, индивидуальное рабочее время, тоже являются производящими, производительными. Даже, если недосоздают и пересоздают в 2, в 5, в 10 раз?!
Но, ведь, и марксовы непроизводящие и непроизводительные работники из сферы обращения, хранения, транспортирования тоже могут быть учтены в логике общественно необходимого рабочего времени. Ведь, Маркс соглашается, что их труд является необходимым, выполняемый в общественном масштабе и даже приносящим пользу за счет своей специализации. Значит, труд по обращению тоже должен иметь общественно необходимое измерение.
Рассуждая далее о труде агента капиталиста по продажам Маркс пишет:

«Он выполняет необходимую функцию, потому что сам процесс воспроизводства заключает в себе и непроизводительные функции. Он работает так же, как всякий другой, но содержание его труда таково, что он не создает ни стоимости, ни продукта. Он сам относится к faux frais* производства. Он приносит пользу не тем, что превращает непроизводительную функцию в производительную или непроизводительный труд в производительный» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 8. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 130, 131. Выделено Сафончиком В. Н.).
А куда здесь делся марксов диалектический постулат о «частичном работнике», которому он посвятил в первом томе «Капитала» пункт «Частичный рабочий и его орудие» главы двенадцать? Присутствует? А почему тогда мы не можем рассматривать труд (агента) по продаже, как частичный труд частичного работника некоей мануфактуры, включающей в себя все стадии производства и обращения до стадии «потребление»? И тогда не будет никакой нужды делить всеобщечеловеческий труд на, принципиально, производительный и, принципиально, непроизводительный.
Но Маркс этого сделать не может. Потому, что понимает, что если при учете стоимости в сравнительно осязаемых процессах производства материальных продуктов общественно необходимые затраты рабочего времени он хоть как-то может представить и некоторым образом описать, то вспомогательный труд и его стоимость, как общественно необходимые затраты вспомогательного труда, труда по обращению, по управлению, по конструированию и так далее он и сам исчислить не сможет, и другим не объяснит. Потому, что по отношению ни к одному из этих видов труда невозможно однозначно сказать, каков его продукт и является ли он общественно необходимым. И это – противоречие. Противоречие его теории издержек обращения.

Издержки по хранению
Еще интереснее обстоит дело с трактовкой Карлом Марксом издержек хранения.
В соответствующем разделе «Издержки по хранению» главы VI «Издержки обращения» Маркс пишет:

«Они могут вытекать из процессов производства, которые только продолжаются в обращении и производительный характер которых, следовательно, лишь затушевывается формой обращения. С другой стороны, с общественной точки зрения, они могут быть чистыми издержками, непроизводительным расходованием живого или овеществленного труда, но именно как раз благодаря этому они могут действовать таким образом, что создают стоимость для индивидуального капиталиста, образуют надбавку к продажной цене его товара» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 8. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 135. выделено Сафончиком В. Н.).
Здесь Маркс еще более запутывает себя и нас двойственным характером издержек хранения: и производительным, и непроизводительным, и создающим стоимость и надбавку к цене товара капиталиста, и являющимся, с общественной точки зрения, чистыми издержками, не образующими стоимость. Особенно в этом отношении характерно последнее предложение цитаты. По Марксу, ведь стоимость создает не абы какой труд, не абы какие его издержки, а труд общественно необходимый. А здесь у него «чистые издержки» создают стоимость «именно как раз благодаря этому», именно благодаря тому, что являются «непроизводительным расходованием живого труда».

Транспортные издержки
Наконец, «справедливость восторжествовала» в отношении неоспариваемого и не обусловливаемого Марксом причисления транспортных издержек к издержкам, увеличивающим продажную цену товара и, соответственно, отнесения труда по транспортированию к труду, хотя и являющемуся трудом в сфере обращения, но создающему стоимость.

«С одной стороны, транспортная промышленность составляет самостоятельную отрасль производства, а потому и особую сферу вложения производительного капитала. Но, с другой стороны, она отличается тем, что является продолжением процесса производства в пределах процесса обращения и для процесса обращения» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 8. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 150).
По этому поводу возникает только одно соображение. Почему у Маркса издержки транспортирования, которые являются издержками «для процесса обращения», оказываются в «привилегированном положении» в отношении образования стоимости по сравнению с издержками обращения, осуществляемыми, собственно, в процессе обращения?
Ответ и на этот вопрос и на все другие, возможно, возникшие в ходе ознакомления читателей с эти разделом будут даны далее в разделе книги, посвященном разрешению всех противоречий марксизма. Здесь же уместно лишь упомянуть, что и это противоречие в издержках обращения обусловлено отсутствием в трудовой теории стоимости К. Маркса второй трудосодержащей полезностно-результативной категории «ценность».
Март 2019 г.

Неполнота вещественного определения производительности труда
Сколько бы и каких бы научных школ и направлений экономической мысли в мире не существовало, в них всегда уделялось значительное место производительной деятельности человека, роли труда в совокупном производственном процессе.
В, так называемой, западной, англосаксонской, либеральной экономикс труд признается одним из нескольких равнозначных факторов производства: земля, капитал, труд, предприниматель и т. д. Так же, как и все другие факторы, труд участвует в образовании издержек производства, имеет свою ценность (цену) и подчиняется действию законов убывающей предельной производительности.
В марксистско-ленинской теории, так называемого, научного социализма и коммунизма труд считался важнейшим элементом процесса производства и единственным созидателем стоимости продукта. А особенное значение производительности труда в народнохозяйственном механизме, роль ее неуклонного роста базировалось на известном выражении В. И. Ленина:

«Производительность труда, это, в последнем счете, самое важное, самое главное для победы нового общественного строя» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 39, с. 21).
Карл Маркс широко использовал в своих трудах понятие «производительность труда» и его синонимы. Только в первом томе «Капитала» он употребил их в различном склонении более 122-х раз. Выражение «производительность труда» – более 33-х раз. Выражение «производительная сила труда» – более 70-ти раз. Выражение «производительная сила» – более 22-х раз. При этом, в подавляющем большинстве случаев такого употребления, в тексте речь шла о влиянии производительности труда на стоимость продукта, на стоимость рабочей силы, на динамику прибавочной стоимости и прибыли. В других случаях – о влиянии различных факторов и условий производства на изменение самой производительности труда. И все же есть в «Капитале» выражение, которое вполне может выступать в роли марксова определения производительности труда:

«Производительная сила, конечно, всегда есть производительная сила полезного, конкретного труда и фактически определяет собою только степень эффективности целесообразной производительной деятельности в течение данного промежутка времени» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 46).
Помимо этого, у К. Маркса, в марксизме, имеется несколько ключевых положений, более глубоко характеризующих его понимание содержания категории «производительность труда».
Прежде всего, это положение о двойственном характере труда, как труда конкретного, труда в конкретной форме, и труда абстрактного, труда в абстрактной форме. Конкретный труд, по Марксу, создает вещественную, материалистическую потребительную стоимость продукта труда.

«Всякий труд есть, с другой стороны, расходование человеческой рабочей силы в особой целесообразной форме, и в этом своем качестве конкретного полезного труда он создает потребительные стоимости» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 46).
Абстрактный труд, по Марксу, образует стоимость продукта труда, как рабочее время, общественно необходимое для производства продукта и затрачиваемое при общественно средних условиях труда.

«Всякий труд есть, с одной стороны, расходование человеческой рабочей силы в физиологическом смысле, – и в этом своем качестве одинакового, или абстрактно человеческого, труд образует стоимость товаров» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 46).
Маркс, по крайней мере, в первых главах «Капитала» концентрирует свое внимание на определении стоимости продукта труда и процессе ее образования. Стоимость у него образует труд абстрактный текущий живой и труд абстрактный прошлый, овеществленный в средствах производства. Текущий труд образует стоимость единицы продукта пропорционально времени, общественно необходимого для изготовления единицы продукции. Прошлый, овеществленный труд, содержащийся в материалах, полностью потребляемых в процессе текущего производства, входит в стоимость продукта полностью, всей своей полной величиной. Прошлый овеществленный труд, содержащийся в средствах производства длительного использования, входит в стоимость единицы продукта, как затрата времени изготовления той части средства производства длительного использования, которая соответствует величине его износа, отнесенной к процессу изготовления этой единицы продукции. Никакие иные факторы производства, по Марксу, стоимости не образуют.
В логику такого доминирования труда в образовании стоимости продукта вписывается и представление Маркса о том, что и потребительная стоимость продукта создается, преимущественно, главным образом, конкретным трудом, трудом в конкретной форме.

«Следовательно, труд как созидатель потребительных стоимостей, как полезный труд, есть не зависимое от всяких общественных форм условие существования людей, вечная естественная необходимость: без него не был бы возможен обмен веществ между человеком и природой, т. е. не была бы возможна сама человеческая жизнь» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 42, 43).
Однако труд у Маркса не является единственным созидателем потребительной стоимости. Другим «участником» такого созидания является природа. Маркс пишет:

«Потребительные стоимости: сюртук, холст и т. д., одним словом товарные тела, представляют собой соединение двух элементов – вещества природы и труда» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 43).
И еще:

«Следовательно, труд не единственный источник производимых им потребительных стоимостей, вещественного богатства. Труд есть отец богатства, как говорит Уильям Петти, земля – его мать» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 43).
Более того, Макс подчеркивает, что некоторые потребительные стоимости могут вовсе не быть продуктами труда.

«Вещь может быть потребительной стоимостью и не быть стоимостью. Так бывает, когда ее полезность для человека не опосредствована трудом. Таковы: воздух, девственные земли, естественные луга, дикорастущий лес и т.д.» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 40).
В целом, потребительные стоимости по Марксу создают: вещество природы; силы природы и труд человека в конкретной форме. Маркс пишет:

«Человек в процессе производства может действовать лишь так, как действует сама природа, т. е. может изменять лишь формы веществ. Более того. В самом этом труде формирования он постоянно опирается на содействие сил природы» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 43).
Однако механизм, технология, диалектика участия каждого из этих «созидателей» в общем процессе не прописаны Марксом достаточно подробно и определенно. Поэтому, в целом, в теории Маркса роль труда в создании потребительных стоимостей (негласно) превалирует над ролью других факторов производства. Это проявляется в том, что, едва ли не, при всяком упоминании и рассуждении о производительности труда Маркс концентрируется на анализе в ней именно роли труда, не находя места адекватному анализу роли других факторов процесса производства.
Именно поэтому в том самом исходном (см. выше) определении производительная сила связывается им исключительно с эффективностью трудовой деятельности. Это проявляется и в том, что производительность труда, по Марксу, исчисляется отношением всей потребительной стоимости продукта, всего количества его вещественного содержания (в штуках, единицах длины, объема, веса и т.д.) к единицам рабочего времени (час, день, месяц, год и т.д.).
Есть в последующем тексте Маркса и упоминания роли других факторов производства на производительность труда. Иногда речь идет об орудиях труда:

«Однако производительность труда зависит не только от виртуозности работника, но также и от совершенства его орудий» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 319).
В других случаях – о других факторах производства:

«Производительная сила труда определяется разнообразными обстоятельствами, между прочим средней степенью искусства рабочего, уровнем развития науки и степенью ее технологического применения, общественной комбинацией производственного процесса, размерами и эффективностью средств производства, природными условиями» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 40).
или:

«С другой стороны, масса применяемых машин, рабочего скота, минеральных удобрений, дренажных, труб и т. д. есть условие увеличения производительности труда» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 581).
Однако и в случае с производительностью труда, как и в случае с потребительной стоимостью, механизм, диалектика, технология участия каждого из этих «влиятелей» в общем процессе Марксом не прописаны. Поэтому, как в теории, так и на практике, оставалось не вполне ясно, как соотнести конкретную часть из возросшей в целом производительности с конкретным фактором производства. Например, в случае количественно возросшего, в очередном сельскохозяйственном году, урожае зерна, при более высоком среднемесячном летнем значении температуры окружающего воздуха, невозможно было подсчитать часть роста производительности, приходящуюся на фактор природы, окружающей среды. Тем более невозможно было определить долю прироста производительности труда, которую можно было бы отнести на счет, например, усовершенствованного крестьянином плуга, безусловно, также участвующего в общем росте урожая.
И, ясно, что при постулированном Марксом исключительно вещественном содержании и выражении производительности труда, этот пример категорически не единичен, а наоборот, имеет массовый характер.
С другой стороны, в условиях колоссального и всевозрастающего разнообразия вещественных и качественных форм представления продуктов труда в различных отраслях производства и внутри отраслей, эффективное количественное вещественное сравнение уровней производительности труда также оказывалось, практически, невозможно. Относительно легко можно было сравнивать продуктивность труда, например, двух каменщиков, работающих в совершенно одинаковых условиях (на строительстве одного дома). Кто сколько кирпичей уложил, тот на столько, более или менее, производителен. Но крайне сложно (и не возможно) сравнивать вещественную производительность работников разных рабочих профессий (каменщика и токаря), работников физического и умственного труда и даже работников одной профессии, создающих продукты разного качества, разной популярности и продажной цены (художники).
Этой «вещественной» категоричностью и этим недостатком объясняется тот факт, что многочисленные потребности практического счета и сравнения результатов в различных отраслях производства продуктов требовали отхода от марксовой «вещественной» строгости ее определения и обращения уже и в советском периоде развитии марксизма к стоимостному представлению продуктов труда и стоимостному исчислению производительности труда.
Но у Маркса в трудовой теории стоимости была только одна трудосодержащая категория, собственно, стоимость, в общественно необходимом трудозатратном содержании. Эта категория, теоретически рассчитываемая, как общественно средняя, не могла иметь группового, отраслевого или, тем более, индивидуального содержания. И теоретически она оказывалась несравнима, не сравниваема ни с чем иным.
Критики марксизма часто сравнивали марксову стоимость со «средней температурой по больнице». Мол, у Маркса температура каждого отдельного больного представляет собой разность между средне больничной и индивидуальным отклонением от нее. В развитие этого сравнения можно говорить и о производительности труда, как о динамике изменения этой индивидуальной температуры в единицу времени, выраженной в скорости изменений индивидуальных отклонений от средне-больничных.
А кроме марксова вещественного понимания производительности труда в экономической теории существовало только одно другое понимание – «западное» стоимостное (ценностное).
Поэтому, например, как результат этой вынужденной эклектики, как некий итог этого процесса, Большая советская энциклопедия дает такое определение производительности труда:

«Производительность труда, плодотворность, продуктивность производственной деятельности людей. Производительность труда измеряется количеством продукции, произведённой работником в сфере материального производства за единицу рабочего времени (час, смену, месяц, год), или количеством времени, которое затрачено на производство единицы продукции» (Большая Советская Энциклопедия. Цитируется по ресурсу: https://dic.academic.ru/dic.nsf/bse)
Здесь категория «производительность труда» дополняется категориями «плодотворность» и «продуктивность». Притом, что сам Карл Маркс в 1-м томе «Капитала» эти термины не употреблял ни единого раза.
Кроме того, определение БСЭ концентрируется на измерении производительности труда в «сфере материального производства».

«Показателями производительности труда в советской статистике и экономической практике служили выработка (В) и трудоемкость (Те) выпуска продукции (проведения работ, оказания услуг)» (Рофе А. И. «Экономика труда». Стр. 69. Цитируется по ресурсу: https://sevatiso.ru/uploads/files/metod_obesp/economika/)
В = Q / T, где Q – объем продукции (работ, услуг);
T – затраты труда на выпуск продукции (проведение работ, оказание услуг).

«В зависимости от того, какие единицы и методы определения объемов продукции и трудозатрат использовались на предприятии, существовало более 20 способов определения производительности труда» (Рофе, Стр. 85).
Для определения объемов продукции использовались:
1) натуральные единицы – штуки, тонны, метры, метры квадратные и метры кубические и т.д.;
2) трудовые единицы – нормо-часы, при оценке объема производства в нормо-часах;
3) показатель валовой продукции;
4) показатель товарной продукции;
5) показатель нормативной стоимости обработки (НСО);
6) показатель чистой продукции;
7) показатель условно-чистой продукции
и другие.
Трудозатраты «Т» наиболее точно отражались:
1) количеством отработанных человеко-часов;
2) количеством отработанных человеко-дней;
3) среднесписочной численностью персонала.

«Для определения выработки выбирали соответствующие показатели объема производства и трудозатрат и первые делили на вторые… …любое из возможных сочетаний имело определенный экономический смысл, а выбор их определялся конкретными задачами измерения уровня производительности труда» (Рофе. Стр. 88).
Использовалась и другая оценочная величина – трудоемкость единицы продукции «Те», которая представляла собой сумму затрат труда на производство единицы продукции.
Те= Т / Q,
Так определялась технологическая трудоемкость «Тт», трудоемкость обслуживания «То», производственная трудоемкость «Тпр», трудоемкость управления «Ту», полная трудоемкость «Тп», нормативная трудоемкость «Тн», фактическая трудоемкость «Тф».
Такое обилие показателей и формул отражает, скорее, не точность и полную исчерпанность знания, а его полную неопределенность. И лучше, чем И. В. Гете словами Мефистофеля из поэмы «Фауст» его не прокомментируешь:

«Прекрасно, но о том не надо так крушиться: коль скоро недочёт в понятиях случится, их можно словом заменить. Словами диспуты ведутся, из слов системы создаются; словам должны вы доверять: в словах нельзя ни йоты изменять» (И. В. Гете. Фауст. Цитируется по ресурсу:https://facetia.ru/node/3194 (https://facetia.ru/node/3194))
Особую «пикантность» и пагубность практическому управлению государственной экономикой стран, так называемой, социалистической ориентации придавало то обстоятельство, что, в отличие от стран капиталистической экономики, где в основе стоимостного (и денежного) содержания показателей выработки, объемов продукции и работ лежали рыночные цены, в первых (социалистических) лежали издержки, общественно необходимые затраты рабочего времени. И это неизбежно приводило к тому, что производительными, эффективными оказывались (рассчитывались) всякие дополнительные и получившие общественно значимый характер затраты труда и рабочего времени.
Автору ясно, что противоречия марксового вещественного определения категории «производительность труда» стали результатом отсутствия в трудовой теории стоимости Карла Маркса категории, отражающей трудорезультативный, трудополезностный характер труда и его продукта. Что послужило главной причиной невозможности адекватного понимания и исчисления всеобщей и универсальной для всех конкретных качественных разновидностей труда производительности труда в стоимостной форме.
В наноэкономике, в диалектической теории трудовой ценности такая категория (ценность) присутствует. Имеется в ней и формальное определение, и формульное представление производительности труда в стоимостной форме, ценностной производительности труда. Это обусловливает качественно иное содержание и значение этой теории для дела построения подлинно социалистического общества.
Март 2019 г.

Противоречие в главной цели капиталиста
Мы должны рассмотреть далее еще одно важное противоречие марксистской трудовой теории стоимости и теории прибавочной стоимости. Речь идет о противоречии в определении Карлом Марксом главной цели капиталистического производства, главной цели капиталиста. Приведем по этому поводу несколько ключевых цитат из его произведений:

«Цель капиталистического производства – прибавочная стоимость, а не продукт» (Маркс К. Теории прибавочной стоимости/ Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Сочинения. Т. 26. Часть 1. Стр. 200. Цитируется по ресурсу: https://marxism-leninism.info/marx_engels/26-1.htm (https://marxism-leninism.info/marx_engels/26-1.htm). Выделено Сафончиком В. Н.).

«Цель капиталистического производства – обогащение, приумножение стоимости, ее увеличение, следовательно – сохранение прежней стоимости и создание прибавочной стоимости» (Там же, Стр. 408. Выделено Сафончиком В. Н.).

«Непосредственной целью капиталистического производства является не производство товара, а производство прибавочной стоимости или прибыли (в ее развитой форме); не продукт, а прибавочный продукт» (Там же, Стр. 607. Выделено Сафончиком В. Н.).

«Читатель помнит, что производство прибавочной стоимости, или извлечение прибавочного труда, составляет специфическое содержание и цель капиталистического производства независимо от тех изменений в самом способе производства, которые возникают из подчинения труда капиталу» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 276. Выделено Сафончиком В. Н.).

«Прежде всего, движущим мотивом и определяющей целью капиталистического процесса производства является возможно большее самовозрастание капитала,
 т. е. возможно большее производство прибавочной стоимости, следовательно, возможно большая эксплуатация рабочей силы капиталистом» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 309, 310. Выделено Сафончиком В. Н.).
Как можно видеть в них многократно и, практически, слово в слово повторяется одно и то же марксово утверждение о цели капиталистического производства – производстве прибавочной стоимости.
Напомним, далее, дословно, как Маркс определял саму категорию стоимость:

«Итак, величина стоимости данной потребительной стоимости определяется лишь количеством труда, или количеством рабочего времени, общественно необходимого для ее изготовления» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 39).
Сделаем подстановку этого определения в первую цитату. Получим: цель капиталистического производства – прибавочное рабочее время, общественно необходимое для изготовления продукта, а не продукт. То есть, цель капиталистического производства – это не просто производство продукта, а производство продукта за время, превышающее на некоторую, возможно наибольшую, величину, общественно необходимое рабочее время, существовавшее до данного производственного процесса.
Сделаем подстановку определения стоимости во вторую цитату. Получим: цель капиталистического производства – обогащение, приумножение рабочего времени, общественно необходимого для изготовления продукта, его увеличение, следовательно – сохранение прежнего рабочего времени, общественно необходимого для изготовления продукта и создание прибавочного рабочего времени, общественно необходимого для изготовления продукта. То есть, в «расшифрованных» такой простой подстановкой описаниях Маркса мы опять получаем в качестве цели капиталистического производства его осуществление за новое общественно необходимое рабочее время, превышающее время, общественно необходимое для производства аналогичного товара, существовавшее ранее. Ну не абсурд ли это?
Приведем еще одну цитату из Карла Маркса:

«И наш капиталист заботится о двоякого рода вещах… Он хочет произвести не только потребительную стоимость, но и товар, не только потребительную стоимость, но и стоимость, и не только стоимость, но и прибавочную стоимость» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 177. Выделено Сафончиком В. Н.).
Сделаем и здесь ранее осуществляемую подстановку определения стоимости в каждое место ее употребления Марксом. Получим: он хочет произвести не только потребительную стоимость, но и товар, не только потребительную стоимость, но и (стоимость) общественно необходимое рабочее время, и не только (стоимость) общественно необходимое рабочее время, но и (прибавочную стоимость) прибавочное общественно необходимое рабочее время.
По Марксу получается, что весь капиталистический способ производства существует (имеет целью) исключительно для того, чтобы изготовление всякого продукта осуществлялось за все большее и большее общественно необходимое рабочее время, требовало бы все больших и больших затрат общественного труда! Но разве эти марксовы формулировки не противоречат объективной реальности капиталистического производства? И разве кто-то сегодня не знает, что капиталистическое производство всегда реализовывало и реализует две неизменные тенденции: сокращение издержек, снижение себестоимости товара и повышение его продажной цены?
Налицо, таким образом, важнейшее противоречие в марксовой теории прибавочной стоимости. И, ведь, Маркс сам писал об этом противоречии, когда приводил цитату из Кенэ:

«Вы считаете», – говорит Кенэ, – «что чем больше удается сберечь на расходах и дорогостоящих работах при фабрикации промышленных продуктов без ущерба для производства, тем выгоднее это сбережение, так как оно уменьшает цену продукта. И, не смотря на это, вы полагаете, что производство богатства, возникающего из труда промышленников, состоит в увеличении меновой стоимости их произведений» 
 
Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 299).
Но он почему-то решил, что критика Кенэ относится только к другим сторонникам трудовой стоимости. Что он, введя категорию «прибавочная стоимость» «закрыл» вопрос о такой противоречивости.
На самом деле это далеко не так. Против теории Карла Маркса о прибавочной стоимости «работают» не только примененный нами выше фундаментальный математический и логический «метод подстановки», не только теоретическая критика Кенэ, но и историческая практика СССР и стран, так называемой, социалистической ориентации.
В самом деле, главной экономической причиной краха СССР и развала СЭВ стал общий проигрыш в экономическом соревновании двух социально-экономических систем, проигрыш в общественной производительности труда и эффективности хозяйственной деятельности. А привел к этому отставанию в производительности и эффективности пресловутый затратный механизм, затратный маховик, «раскрутившийся» в СССР после осуществления насущных и жизненно необходимых экономических реформ Н. Хрущева и А. Косыгина, после перехода на стоимостные и прибыльные принципы функционирования экономики. А в основе этого затратного маховика лежало (вы ни за что не догадаетесь, что именно) Марксово понимание общественно необходимого рабочего времени, как содержания категории стоимость!
Главное противоречие истории человечества ХХ-го века состояло в том, что капитализм никогда не развивался в соответствии с обширно аргументированным марксовым пониманием его главной цели, как производства прибавочной стоимости. Капитализм фактически развивался с целью производства прибыли, как разности между общественной ценностью (ценой) товара (которую Маркс определил, как стоимость в общественно необходимом содержании) и издержками производства (для которых у Маркса не существовало экономической категории). А социализм 1.0 развивался в соответствии с марксовым пониманием стоимости, как общественно необходимых затрат рабочего времени. И когда главной целью социализма 1.0 (по примеру опережающего его в гонке капитализма) стало производство прибыли и поскольку прибыль, от достигнутого, как нормативный процент, закладывалась в продажную цену товара, то важнейшим механизмом ее увеличения становился механизм увеличения затрат, тот самый затратный маховик.
Таким образом, ошибка Маркса в определении важнейшей политэкономической категории предопределила и обусловила крах социалистической социально-экономической системы, базировавшейся на его теории, теории социализма 1.0.
Однако устранение этой ошибки, разрешение противоречия в главной цели капиталистического и социалистического производства возможно и в теории, и на практике. Теории и практике СОЦИАЛИЗМА 2.0!
Апрель 2019 г.

Неполнота межклассовых отношений эксплуатации
Ни у кого не может быть сомнений в том, что марксистская теория прибавочной стоимости и его целостная экономическая теория носят классовый характер.
Маркс показал принципиально различную роль наемного труда, труда наемных работников, прежде всего, пролетариата и деятельности персонифицированного капитала (капиталиста) в образовании стоимости. По Марксу, практически, все виды наемного труда образуют стоимость, а все виды предпринимательской и обслуживающей предпринимателей всевозможной посреднической деятельности стоимости не образуют.
Маркс показал, что единственно наемные работники, пролетариат в процессе своего труда образуют не только стоимость, эквивалентную стоимости своей рабочей силы, но и прибавочную стоимость, составляющую прибыль капиталистического способа производства, присваиваемую капиталистами и их эксплуататорскими пособниками.
Маркс показал, таким образом, что отношение эксплуатации человека человеком в капиталистическом обществе носит классовый характер, обусловливаемый принципиально различным отношением представителей антагонистических классов общества к средствам производства, наличием или отсутствием у них прав собственности на средства производства. Пожалуй, никто из других экономистов ни до, ни после Маркса не сделал этого столь же масштабно и убедительно.
Однако более чем 150-ти летний опыт развития человеческой цивилизации, более глубокое и тонкое использование методов материалистической диалектики, открытие тройственного, а не только двойственного характера труда, тройственного, а не только двойственного, строения продукта труда, позволяют обнаружить в этих представлениях Карла Маркса существенную неполноту. Причем, неполноту двоякого рода: с одной стороны, половинчатость (неполную масштабность и убедительность) марксовой аргументации классового характера отношений эксплуатации, и недостаточность исключительно классового подхода к изучению отношений эксплуатации человека человеком в обществе, с другой.
В отношении половинчатости, в этом разделе тезисно, можно сказать следующее.
Маркс показал один (первый) механизм эксплуатации капиталистом собственного наемного работника, выполняющего живой текущий труд на средствах производства своего капиталиста. И, в основном, этот механизм эксплуатации был освещен Марксом верно. Но этот механизм не учитывал некоторый, когда больший, когда меньший трудовой вклад самого капиталиста в стоимость продукта производства. А этот вклад, при стремлении к точности описания явления, как при переходе от арифметики к высшей математике, имеет свое значение и должен и учитываться, и отражаться в теории. Но не это главное.
Главное то, что Карл Маркс не вскрыл и не показал в своей теории второй механизм эксплуатации этим же капиталистом, применяющим некоторое средство производства длительного использования, чужих наемных работников, занятых на производстве капиталиста, организовывавшего изготовление этого средства производства. А масштаб этой «второй стадии» эксплуатации наемного труда может (как мы увидим в последующих разделах) намного превосходить масштаб и характер первой.
Теперь аргументируем недостаточность классового подхода к анализу отношений эксплуатации в обществе.
Анализируя процесс труда и процесс увеличения стоимости, как процесс взаимодействия субъекта этого процесса – индивидуального человека и внешней природы, Маркс, как известно, писал:

«Процесс труда, как мы изобразили его в простых и абстрактных его моментах, есть целесообразная деятельность для созидания потребительных стоимостей, всеобщее условие обмена веществ между человеком и природой, вечное естественное условие человеческой жизни, и потому он не зависим от какой бы то ни было формы этой жизни, а, напротив, одинаково общ всем ее общественным формам. Поэтому у нас не было необходимости в том, чтобы рассматривать рабочего в его отношении к другим рабочим. Человек и его труд на одной стороне, природа и ее материалы на другой, – этого было достаточно» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения в 9-ти т. Т. 7. – М.: Политиздат, 1987. Стр. 175. Выделено Сафончиком В. Н.).
Здесь, как мы видим, Маркс отказался от изучения производственных отношений между рабочими. В первых главах «Капитала» они для него были не так важны. Но и нигде далее он так и не касается этих отношений. Для него есть (являются главными, образующими всю теорию) только или индивидуальный рабочий, или пролетариат в целом, как класс. Он не рассматривает отношений между рабочими, выполняющими совместный труд на «циклопической машине», в бригаде, отношения между высококвалифицированным работником и его помощником (подсобником) и так далее.
Между тем, семидесятилетний опыт практического построения социализма показывает нам (особенно тем из нас, кто значительную часть своего трудового стажа проработал в условиях, якобы, полностью лишенных отношений какой-либо «социалистической» эксплуатации) что эти отношения также чрезвычайно неоднозначны, противоречивы, сложны и важны. И если при анализе классовых отношений эксплуатации не забывать и анализ внутриклассовых отношений, если иметь единую, общую логику и методологию анализа этих отношений, то это может дать и новые подходы к осмыслению всей теории эксплуатации, и новые далеко идущие практические выводы.
Апрель 2019 г.

Противоречия первичности распределения над обменом
Чрезвычайно важное место в составе, в содержании и значении для теории социалистического общества занимают противоречия в понимании Карлом Марксом диалектики отношений производства, распределения, обмена и потребления в совокупном процессе общественного воспроизводства. Эта исключительная важность побудила автора даже на конструирование нового специального термина, который, возможно, станет употребимым в научном обиходе: тетрахотомия Маркса. Впрочем, целесообразность такой новации, конечно, еще будет подвергнута тщательному обсуждению читателями.
В наиболее концентрированном виде взгляды К. Маркса на эту диалектику сформулированы им во Введении к «Экономическим рукописям 1857—1859г.». Приведем здесь краткую, но ключевую фразу Маркса из этой работы:

«Производство, распределение, обмен, потребление образуют, таким образом, правильный силлогизм: производство составляет в нем всеобщность, распределение и обмен – особенность, а потребление – единичность, замыкающую собой целое» (К. Маркс. Экономические рукописи 1857 – 1859 г. Стр. 8. Цитируется по ресурсу: http://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Vved/vved.html (http://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Vved/vved.html))
В этой и других своих работах Маркс подтвердил представления многих своих экономических предшественников о том, что совокупный целостный процесс общественного производства, воспроизводства общественной жизни включает в себя, хотя и самым обширным и глубинным образом взаимосвязанные, но в достаточной степени специфические, самостоятельные стадии, этапы, фазы: собственно, производство, в узком (изготовительном) смысле слова, распределение, обмен и потребление.
Маркс подверг это представление тщательному анализу, выявил и описал обширную и глубокую диалектику содержания, форм, взаимозависимости и взаимовлияния друг на друга этих стадий. Он обосновал базовое, определяющее значение для жизни общества именно производства и сопровождающих его производственных отношений.
В некотором наглядном воплощении диалектика Маркса по поводу общественного воспроизводства может быть представлена в таблице 1 следующим образом.


Табл. 1

В таблице 1 представлен состав и характер отношений между фазами целостного процесса производства, диалектика которых раскрыта Марксом, как будто, исчерпывающим образом. Например, описанию диалектики, казалось бы, далеко отстоящих друг от друга и даже в чем-то противостоящих друг другу производства и потребления Маркс посвятил отдельный пункт «Производство и потребление». И пришел к убеждению, что:

«Итак, производство есть непосредственно потребление, потребление есть непосредственно производство: Каждое непосредственно является своей противоположностью» (К. Маркс. Из экономических рукописей 1857—1858 годов. Стр. 10. Цитируется по ресурсу: https://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Vved/vved.html (https://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Vved/vved.html),)
Маркс затвердил далее связь производства и распределения:

«Рассматривать производство независимо от этого заключающегося в нем распределения есть, очевидно, пустая абстракция, в то время, как распределение продуктов, наоборот, дано само собой вместе с этим распределением, составляющим с самого начала момент производства» (К. Маркс. Из экономических рукописей 1857—1858 годов. Стр. 15. Цитируется по ресурсу: https://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Vved/vved.html (https://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Vved/vved.html))
И, наконец, и в частности, как бы, подытожил анализ:

«Производство выступает, таким образом, как исходный пункт, потребление – как конечный пункт, распределение и обмен – как середина, которая, в свою очередь, заключает в себе два момента, поскольку распределение определяется, как момент, исходящий от общества, а обмен – как момент, исходящих от индивидов» (К. Маркс. Из экономических рукописей 1857—1858 годов. Стр. 8. Цитируется по ресурсу: https://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Vved/vved.html (https://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Vved/vved.html))
Таким образом, Маркс показал, что все элементы цепочки воспроизводства находятся в множестве тонких диалектических связей. Мол, например, несмотря на то, что производство и потребление составляют крайние пункты совокупного процесса, и потребление есть потребление производительное, поскольку оно есть потребительский способ производства самого человека, субъекта будущего производства, и производство есть производственное потребление, поскольку оно есть потребление в процессе своего функционирования средств производства и человека (его рабочей силы).
И, что распределение, как общественный способ и механизм разделения средств производства по различным территориям и отраслям общественного хозяйства, и как способ и механизм общественного разделения совокупного общественного продукта по различным социальным слоям общества, есть важнейший фундамент производства.
И обмен, поскольку он является обменом деятельностью в процессе производства, обменом средствами производства, обменом продуктами, как средством производства продуктов непосредственного потребления, заключен в производстве, как его момент.
Сказано, ну, кажется, все. Хотя, как можно было заметить, некоторые ячейки сводной таблицы остались незаполненными, хотя автор старался добросовестно отразить в них все выводы Карла Маркса по рассматриваемому вопросу. А, с другой стороны, уже и при такой относительной внешней неполноте в анализе проблемы Маркс уже был вынужден повторяться. Маркс, например, в рассуждениях о распределении и обмене употребляет выражения: «распределение распределяет», «обмен снова распределяет».
Маркс пишет также:

«В распределении общество принимает на себя, в форме господствующих всеобщих определений, опосредствование между производством и потреблением; в обмене они опосредуются случайной определенностью индивидуума» (К. Маркс. Из экономических рукописей 1857—1858 годов. Стр. 8. Цитируется по ресурсу: https://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Vved/vved.html (https://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Vved/vved.html). Выделено Сафончиком В. Н.).
И, далее:

«Распределение определяет отношение (количество), в котором продукты достаются индивидам; обмен определяет те продукты, в которых индивид требует себе свою часть, уделенную ему распределением» (К. Маркс. Из экономических рукописей 1857—1858 годов. Стр. 8. Цитируется по ресурсу: https://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Vved/vved.html (https://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Vved/vved.html). Выделено Сафончиком В. Н.).
Понятно, что Маркс мог бы много чего еще написать и про прямую зависимость производства от обмена, и про обратную – обмена от производства. И про связь распределения с потреблением и наоборот. И про потребление, которое есть момент распределения и обмена. Только тогда он был бы вынужден повторяться еще чаще и употребить слово «тавтология» больше нынешних пяти раз.
Вообще, рассуждения об очередности существования и взаимного влияния фаз совокупного общественного воспроизводства в значительной мере повторяет диалектику яйца и курицы: что было раньше, курица или яйцо? Невозможно ответить на этот вопрос однозначно, пока мы рассматриваем непрерывный процесс воспроизводства яиц из кур и кур из яиц. Ибо, даже если умозрительно максимально возможно приблизиться к самому началу этого воспроизводственного процесса, к моменту появления у птицы плода, хотя бы отчасти напоминающего известное ныне всем яйцо, всегда можно опровергнуть однозначное утверждение в пользу первичности по отношению к нему снесшей его курицы возражением такого рода, что, мол, это—то была вовсе и не курица, а нечто иное, а вот курицей стало только то, что выросло из этого «первородного» яйца.
Но этот «не решаемый» вопрос всегда решается категорически и однозначно, если рассматривать конкретную пару: яйцо и выросшую именно из этого конкретного яйца курицу, или курицу и появившееся именно и конкретно от нее яйцо. В первой паре однозначно первичнее яйцо. Во второй паре – курица.
Так и в диалектике фаз общественного воспроизводства. Поэтому, например, то, что Маркс написал о месте и роли процента и прибыли:

«Процент и прибыль как формы распределения предполагают, капитал как фактор производства. Они – способы распределения, имеющие своей предпосылкой капитал как фактор производства. Они суть также и способы воспроизводства капитала» (К. Маркс. Из экономических рукописей 1857—1858 годов. Стр. 14. Цитируется по ресурсу: https://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Vved/vved.html (https://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Vved/vved.html)).
можно без противоречия истине повторить применительно к взаимодействию любых других конкретных отношений различных фаз общественного воспроизводства.
Обращает на себя внимание, между прочим, и еще один нюанс. Уже в заглавии пункта I Маркс употребляет категорию «обращение» («Производство, потребление, распределение, обмен (обращение)»), про которую в тексте «Введения», помимо заглавия, примечаний и пункта наброска плана в разделе «3. Метод политической экономии», содержательно сказано лишь один только раз:

«Обращение само есть лишь определенный момент обмена или обмен, рассматриваемый в целом» (К. Маркс. Из экономических рукописей 1857—1858 годов. Стр. 18. Цитируется по ресурсу: https://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Vved/vved.html (https://www.esperanto.mv.ru/Marksismo/Vved/vved.html)).
Спрашивается, как же все-таки в этой работе понимается Марксом упоминаемая вскользь категория «обращение»? Как «момент обмена»? Тогда верхняя часть таблицы 1 должна была бы выглядеть у нас так:


Табл. 2

Или, как «обмен, рассматриваемый в целом»? В целом с чем? В целом с распределением? И тогда мы получили бы таблицу 3:


Табл. 3

Гадания, конечно, могут быть интересными. Но факт остается фактом. Маркс черным по белому, неоднократно писал потомкам: производство, распределение, обмен, потребление! И потомки (последователи) «зарубили эту истину себе на носу». Потому, например, еще и сегодня по запросу в поисковике «производство, распределение, обмен, потребление» вы получите тысячи ссылок на материалы, бесконечно воспроизводящие эту «тетрахотомическую» последовательность.
Ну ладно еще простительная (потому, что «святая») повтороспособность теоретиков. Последователи-практики в СССР и других странах социалистической ориентации реализовали ее и в жизни со всей, что называется, «пролетарской решительностью». Довели технологию распределения совокупного продукта в обществе до сложнейшей иерархической системы государственно-бюрократических органов. А для того, чтобы было что таким героическим образом распределять, ввели систему максимального обобществления, огосударствления этого самого совокупного общественного продукта. До последней пуговицы, до последнего зернышка. И что в результате?
Это только в рекламных роликах о «вкуснейших» напитках их часто показывают, равномерно и без потерь разливаемыми в пирамиду рюмок сверху донизу. В практике же реального социализма версии 1.0 распределение материальных потоков могло местами напоминать движение воды из-за разрушающейся плотины. А чаще, в конце стагнации системы, – едва струящиеся ручейки, не достигающие конечного потребителя из-за взаимного пересечения и пересыхания потоков.
А вот в капиталистической системе жизнь текла не по теории Карла Маркса. У нее были свои теоретики. И писали они свои теории. И теории эти были одна «лучше» другой. И сменяли они одна другую, часто, не подтверждая, а, даже, опровергая предшествующие. И из этих теорий выросла современная «экономикс», которую можно образно назвать не стройным зданием, а кучей слабосвязанных концепций, многие из которых можно назвать прямой фальсификацией экономической науки. Вот только на практике это не сильно отразилось. Потому, что практическая жизнь капиталистической системы развивалась не по этим теоретическим «шедеврам», вроде «кривых и карт безразличия» и «кривой Филлипса», какими бы они не были, а независимо от них, посредством эволюционного саморазвития, под управлением «невидимой руки рынка».
Спрашивается, в чем же дело? Почему развитие капитализма без теорий, с плохими теориями и вопреки теориям, так и ли иначе, сложилось и продолжается? А бытие социализма версии 1.0 с его мощнейшей системой самого «эффективного» распределения, основанного на самой «всесильной» (потому, что верной) марксистской теории, закончилось повсеместным крахом?
Ответ может быть только один – марксистский! Если практика показала нежизнеспособность системы, значит, теория этой системы была ошибочна. Если практика централизованно-иерархического распределения по Марксу оказалась неэффективной, значит ошибочной теория Маркса была и в части диалектики производства, распределения, обмена и потребления!
Отнесемся теперь к этой теории и этой диалектике критически. И сделать первый шаг на этом пути нам поможет ни кто иной, как величайший соратник Карла Маркса Фридрих Энгельс.
В работе «Диалектика природы» Энгельс дал фундаментальное определение биологической жизни вообще и жизни человека, в частности:

«Жизнь – это форма существования белковых тел, существенным моментом которой является постоянный обмен веществ с окружающей их внешней природой и которая прекращается вместе с прекращением этого обмена веществ, ведя за собой разложение белка» (Фридрих Энгельс. Диалектика природы. Цитируется по ресурсу: http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s01/z0001011/st000.shtml (http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s01/z0001011/st000.shtml)
И это энгельсовское «существенным моментом» подавляющее большинство из всех живших и живущий после него понимали и понимают, как важнейшим содержанием!
Обратите внимание, таковым является не марксово «обращение», не марксово «распределение», а «обмен». Обмен, который и Маркс вскользь упомянул (как мы указывали выше), как обмен, рассматриваемый в неведомом целом.
У Энгельса в этом базовом определении жизни есть ее субъект, субъект жизни, в частности, человек, и есть окружающая внешняя человеку природа, включающая и вещества, составляющие объекты его обмена с ней. И в нем нет ничего более между субъектом и природой, кроме процесса обмена веществом, которое и является предметом этого обмена.
И с этим невозможно не согласиться.
Для дикого предка человека (как и для любого другого представителя биологической жизни на Земле) существовал только он сам, окружающая его природа и материальные вещества, которые он извлекал из природы в готовом виде, соединял с собой и выделял в природу обратно. И ему для обмена веществом с природой (для потребления) не был нужен какой-либо посредник ни в виде производства, ни в виде распределения, ни в виде обмена.
Со временем, однако, потребности индивидуума, осуществляющего непосредственный обмен веществом с природой, возрастали и возросли настолько, что потребовали от него самого применения сначала элементарных, а затем все более сложных орудий труда, потребовали посредника в виде производства. Сначала примитивного, затем, все усложняющегося производства. Поэтому прежний непосредственный обмен человека и природы стал опосредованным. Он стал опосредован собственным индивидуальным производством, стал включать индивидуальное производство.
Но и этого нашему «человекообменнику», человеку, осуществляющему с природой обмен веществом, оказалось мало. Чтобы разнообразить процесс обмена и качественно улучшить потребляемое вещество индивид нашел в окружающей его природе еще одного посредника: другого человека противоположного пола. И в их союзе возникло и развилось разделение опосредующего процесса индивидуального и индивидо-парного производства каждого, универсального индивидуального труда на отдельные и специализированные виды деятельности (в частности, охота и ведение домашнего хозяйства). Таким образом, человек обрел еще одного посредника в, теперь, еще более опосредованном, своем обмене веществом с природой, посредника в виде другого человека и обмена деятельностью.
В дальнейшем, с разрастанием потребностей индивидуума и его парного союза, с развитием индивидуального и семейного производства, с развитием отношений коммуницирования индивидуумов между собой, в пределах все возрастающих пространственных и количественных общностей, с углублением разделения труда на отдельные виды деятельностей, с увеличением разнообразия продуктов труда каждого члена той или иной общности, человек утвердился в представлении о том, что в деле его индивидуального обмена с природой чрезвычайно полезным оказывается еще один посредник в форме обмена продуктами труда между членами различных человеческих общностей.
Дальше – больше. Появились посредники в виде средств производства, машин и оборудования. В виде фабрик и заводов, церквей, школ и больниц, науки и искусства. Появились посредники в виде денег, ростовщических и банковских контор. И прочее, прочее и прочее. И обмен продуктами труда дополнился обменом средствами производства, обменом закладными, векселями, акциями, обменом деньгами, и обменом денег на здоровье и культуру.
И сегодня все меняется на все.
И это банальное заключение позволяет нам дать нетривиальное определение самого этого обмена. Если жизнь есть способ существования белковых тел, то обмен есть способ осуществления жизни. Простой жизни, как простой, непосредственный обмен. Сложной общественной человеческой жизни, как сложно-структурированный и масштабный обмен, включающий, как мы увидим далее, и распределение, и обращение.
До текущего момента мы анализировали некоторые явления обмена, инициатором, актором которых являлся сам индивидуальный человек. Но процесс его обмена с природой не в меньшей, а в существенной степени зависит и от состояния и движения самой этой природы. И она тоже активно предоставляет человеку и поводы, и основания для развития отношений обмена в новых формах.
Иссякал подземный родник, налетала саранча, выгорал от пожара лес или вымерзала до дна река (вместе с рыбой) и это побуждало человека к переселению на новые земли, к освоению новых занятий. Взрывался вулкан и пепел на месяцы скрывал солнце, меняли русла реки или выплескивалось на берег цунами, и земледельцы становились скотоводами, а рыбаки – охотниками. И так далее.
Но природа вносила свой «творческий» вклад в формирование отношений обмена с нею человека не только посредством грандиозных природных катаклизмов или сезонных явлений. Природа является неизменным и вечным поставщиком и другого посредника в обмене веществом с нею человека. Она поставляет человеку другого человека, общности людей, человеческое общество.
И приходит к индивидуальному патриархальному человеку другой такой человек, и говорит, что теперь именно он будет собирать плоды с его деревьев, ловить рыбу в его ручье, стрелять дичь в его лесу. И подкрепляет свои намерения тяжелой дубиной, а еще хуже, отсутствующим у тебя луком со стрелами, или как, в случае с южно-американскими индейцами, с невиданным могучим зверем – конем и извергающими огонь и смерть палками – огнестрельными ружьями. И приходится этому индивидууму, племени, народам принимать «посредничество» этих субъектов и изменять характер и формы своего обмена с изменившейся внешней природой.
До сих пор мы добросовестно делали то, что делал в свое время и сам Карл Маркс. Мы повторили вслед за ним, как он, вслед за прежними экономистами, структурирование явлений обмена с точки зрения индивидуального человека и окружающей его природы. Но подлинная новация будет заключаться в предстоящем анализе движения форм обмена в процессе взаимодействия людей с людьми.
Напомним, что мы ранее представили общую системную целостность каждого человека, как некую иерархическую («матрешечную», по аналогии с вместимостью в ней одних ее фигур в другие) и диалектическую совокупность его подсистем: подсистемы «жизнь», подсистемы «тело», подсистемы «рабочая сила» и подсистемы «продукт труда». Поэтому чрезвычайно важным является и чрезвычайно продуктивным окажется детальный анализ взаимоотношений людей в процессе их общественной жизни именно на уровне этих конкретных подсистем.
Появлялась у членов первобытного племени в процессе их обмена веществом с природой потребность в защите от неведомых темных ее сил. И, до поры, каждый защищал свою душу сам, как мог. Но, со временем, появилась особая разновидность такой защитной деятельности в совокупном общинном труде – шаманская деятельность. И некоторые субъекты общины стали субъектами этого специального труда, стали шаманами, впоследствии языческими и религиозными жрецами. И стали новыми посредниками в человеческом обмене с природой. И все вместе затвердили в привычках, обычаях, канонах специальный фрагмент (комплекс) отношений по поводу этой мифической духовной защиты и обмена ее духовных «продуктов» на реальные продукты труда других членов общества. И, тем самым, самовыделили, возможно самый первый элемент зарождающейся системы распределения в племени и общине.
Существовала в процессе обмена веществом племени и природы (в процессе жизни) потребность в физической защите его членов – закрепилась такая специфическая защитная деятельность, как особый род занятий в племени. Стало привычным, нормальным, обычным иметь в племени вождя и его воинское окружение. Закрепилась и система отношений обмена между этой частью соплеменников и остальными членами племени. Стала воспроизводиться и такая специфическая система распределения совокупного продукта племени, как распределение по поводу воинской охранной деятельности.
Точно также не свалилась с небес и не реализовалась на практике исходя из чьих-то теорий и вся целостная система рабовладельческих отношений в обществе, и ее подсистема рабовладельческого распределения.
Более сильный защитник, более удачливый воин побеждал в очередной схватке более слабого врага и ставил того перед выбором в «обстоятельствах непреодолимой силы». Или остаться самостоятельным свободным человеком и, через миг, умереть, лишиться жизни во всей целостности своих жизненных подсистем, вовсе перестать обмениваться с природой. Или остаться живым, но, лишиться свободы и самостоятельности во всех проявлениях своей жизни, отдать все собственные правомочия в отношении своей жизни своему хозяину, находиться в его полной власти над всеми этими жизненными подсистемами! Ну чем плох выбор? Умираешь сразу или живешь в ожидании смерти в любой момент и по любому поводу! Ну чем не обмен? Отдаешь все свои имманентные права на самого себя рабовладельцу (в том числе и право и обязанность защищать самого себя) и получаешь на неопределенный срок возможность обмениваться веществом природой, теперь уже только до того времени и в таком объеме и характере, которые определяет твой полноправный собственник. И продолжать, может быть, жить под его защитой.
И, ясно, что выбор делался. И неоднозначный. И тем, кто выбирал жизнь, приходилось привыкать к тому, что собственником всех их подсистем становился рабовладелец, а сами же они прекращали быть собственниками всего. И у обеих сторон таких отношений и такого обмена правомочиями они входили в привычку, в обычай, в нормы поведения, в законодательные нормы государства. И порождали соответствующие рабовладельческие производственные отношения и рабовладельческую систему распределения, в первую очередь, между возникшими в обществе первыми антагонистическими классами рабов и рабовладельцев. И рассматриваться такая система рабовладельческого распределения должна, как специфическая форма обмена между человеком и природой при посредничестве других людей. Первая классовая форма общественного обмена через рабовладельческое распределение.
Позднее, в эпоху феодально-крепостнических отношений, подсистема «жизнь» человека была выведена из объектов обмена между различными членами общества. Теперь одной части членов общества было запрещено законом право лишения жизни других людей, членов другой части общества, в процессе, так сказать, осуществления своего обмена веществом с природой (раба, если он, так сказать, так или иначе, мешал этому обмену, например, портил настроение рабовладельцу, убить было можно; крепостного – нельзя). Но как зарождался, как созревал этот запрет? По велению небес? В результате нового прочтения какого-либо древнего или футуристического писания? Отнюдь. Просто некоторым, а, со временем, и многим рабовладельческим субъектам рабовладельческих процессов обмена и распределения стала понятна экономическая нецелесообразность умерщвления тех, кто мог бы еще, посредством избиения батогами и кнутами, долгое время жизни выполнять столько полезной работы и производить столько полезного продукта к удовольствию (пусть несколько меньшему, из-за невозможности, при желании, убить) своего, теперь феодального, хозяина.
При феодальных отношениях между помещиком и крепостным тоже происходил обмен. Да тоже не абсолютно равноправный! Но уже, более «демократичный», чем при рабовладении. Крепостной обменивал свое право на жизнь, теперь уже до «естественной» смерти (сколько дадут бог, помещик, его управляющий и конюх) и право на свою опеку и защиту помещиком от посягательств других людей на утрату прав на свое тело, свою рабочую силу и продукт своего труда (частичную утрату, как мы покажем в разделе о собственности на средства производства). Считалось, что крепостному для успешного самостоятельного ведения хозяйства не хватает ума и знания агротехники, в той мере, в которой этими факторами обладает просвещенный помещик. И помещик брал на себя «бремя» хозяйственного и бытового управления крепостным. И право распоряжения его нескладным телом посредством телесных наказаний, и право «утонченного» распоряжения телом его молодой жены (по праву «первой ночи») и право управления его неэффективной рабочей силой. А, в обмен, накладывал на крепостного «право» тяжкого труда на барском поле от зари и до зари и «право» отдавать помещику большую часть произведенного продукта.
И, конечно, этот обмен не был свободным. И, конечно, кого-то из крепостных такой урезанный остаток прав не устраивал, и они пускались в бега. Но, так или иначе, из первых единичных и все более частых экономических экспериментов превращения рабов в крепостных складывалась все более и более обширная практика. Формировалась общественная традиция. Писались законы. И новые соотношения правомочий человека складывались в систему господствующих производственных отношений. И в совокупных общественных отношениях обмена веществом людей и природы утверждались новые посреднические отношения феодального обмена-распределения.
В капиталистической формации из «посреднических» прав «оказания услуг» феодалов крепостным крестьянам в их процессах обмена веществом с природой были изъяты правомочия владения, пользования и распоряжения системой «тело» крепостного и право владения его системой «рабочая сила». Правомочия на структурные подсистемы человека были «обменены» капиталистом и наемным работником следующим образом.
Наемный работник теперь был владельцем своей жизни, своего тела и своей рабочей силы. Мог распоряжаться своей рабочей силой в форме выбора своего возможного работодателя, капиталиста, в форме технических правомочий распоряжения своей рабочей силой и производительного распоряжения средствами производства своего рабочего места.
Капиталисту «доставались» все права на самого себя, а также право распоряжения в господствующей форме рабочей силой наемного работника после ее покупки на рынке труда и право владения, пользования и распоряжения всем продуктом труда, созданным наемным работником. И фиктивная «ответственность» за обеспечение наемного работника средствами труда и заработной платой (не нравится – увольняйся).
Процесс капиталистического обмена правомочиями стал еще более «справедливым». Капиталист не мог использовать рукоприкладство и причинять наемному работнику телесные наказания, а за полученные на производстве травмы и утрату трудоспособности наемный работник получал некоторые денежные компенсации. «Несчастного» капиталиста даже лишили права узаконенных сексуальных домогательств. А наемный работник, в исключительных обстоятельствах, сам мог стать собственником мелких средств производства, организовать свое «дело» и заняться эксплуатацией чужой рабочей силы.
Такой капиталистический обмен правомочиями со временем стал считаться предельной формой «демократизации» отношений обмена правомочиями людей на свои жизненные подсистемы, вершиной социального устройства общества. А порожденные капиталистическими производственными отношениями отношения капиталистического обмена-распределения совокупного продукта – венцом капиталистического потребительного общества.
А всегдашние несогласные с таким обменом властных полномочий теперь уже могли никуда не убегать, а свободно искать другого работодателя и другие условия продажи своей рабочей силы и вынужденного отказа от права собственности на продукт своего труда.
В ходе такого, почти тезисного, рассмотрения предпосылок, процессов зарождения и характера отношений распределения в различных социально-экономических формациях мы можем прийти к твердому убеждению в том, что отношения распределения в обществе являются производной (дочерней) формой существования и развития отношений обмена различными членами общества, субъектами производственных и общественных отношений правомочиями на подсистемы человека,.
Тот факт, что условия этих отношений обмена полномочиями всегда оказывались и, в капиталистическом обществе, продолжают оставаться неравноправными, специфически силовыми не может быть основанием для возражений по поводу обменной природы отношений распределения. В самом деле, в дикой живой природе, из которой и произрастают все общественные отношения человека, обмен с природой, например, хищных животных также носит исключительно силовой характер. Ведь не спрашивает же никто, например, у косяка сельди согласия быть потребленным китом-касаткой. И здесь систематическое, системное поедание касатками сельди есть своеобразное системное всеобщее распределение вещества в обмене последней с природой. А судьба каждой отдельной сельди в этом процессе обмена есть случайный обмен обоюдными «правомочиями» жизни и смерти.
Таким образом, в самом общем виде обмен можно определить, как процесс-состояние существования субъект-объектных и субъект-субъектных отношений во всеобщем процессе общественного воспроизводства. Как процесс перемены субъектов и объектов собственности. Этот общий процесс складывается из гигантской совокупности единичных актов обмена во всех сферах хозяйственной деятельности общества. Этот общий процесс обмена охватывает, как многие видели и ранее, и процесс обмена, и процесс распределения деятельностями в семейном хозяйстве, и процесс обмена и распределения продуктами при крепостническом производстве, и процесс обмена товарами в капиталистической формации. И он же включает соответствующие системные пласты отношений обмена правомочиями на жизненные системы людей в рабовладельческой, феодальной и капиталистической формациях, закрепляемых в системах распределения на общественном уровне.
При сформулированном выше подходе становится совершенно однозначным понимание места и роли отношений обращения в обществе. Ведь до сих пор мы анализировали все совокупные отношения обмена, связанные с жизнью каждого данного конкретного человека. Но не менее грандиозные отношения реализуются в обществе, не вовлекая в них непосредственно данного конкретного субъекта. Поэтому такие внешние по отношению к каждому данному человеку совокупные отношения обмена приобретают для него и нас характер субъект-объектных и субъект-субъектных отношений обращения.
Таким образом, обращение есть обмен, осуществляемый без участия данного конкретного субъекта, вне него, между другими субъектами и объектами обмена.
Наконец, мы можем подвести некий итог нашего анализа и представить в виде таблицы инновационную схему строения фаз совокупного общественного воспроизводства.


Табл. 4

Здесь между производством и потреблением мы расположили фазу общего, целостного обмена, который включает в себя:
– обмен персональный, заключающийся в покупке персональным человеком объектов своего непосредственного потребления на деньги, доставшиеся ему в виде вознаграждения за участие в процессе общественного воспроизводства;
– обращение, включающее в себя обмен внеперсональный (внешний по отношению к каждому конкретному человеку) и распределение, представляющее собой все формы обмена, за исключением обмена персонального.
При таком утверждении места и роли общего обмена в процессе общественного воспроизводства принципиально иной, чем в марксистской теории должна быть и экономическая политика общества. Если, по теории Маркса, после производства важнейшей фазой общественного воспроизводства было распределение, то и в экономической политике социалистического общества должен был существовать приоритет в пользу всесторонней и масштабнейшей системы распределения совокупного общественного продукта. А обмену оставлялась третьестепенная роль.
В результате, например, расположенное в пригороде Тулы предприятие общепита (рабочая столовая) снабжалась (с известными издержками и трудностями) продуктами по раскладкам и разнарядкам, составленным в столичном ОРСе (отделе рабочего снабжения), из поставок от сельхозпредприятий Московской области. А для осуществления экономически более эффективных прямых поставок от предприятий Тульской области администрации необходимо было предпринимать, поистине, героические усилия, по согласованию вопросов в самых высоких областных и ведомственных инстанциях.
Совсем иной должна быть новая экономическая политика посткапиталистического, подлинно социалистического общества.
Поскольку теория СОЦИАЛИЗМА 2.0 определяет первичность (после производства) процессов общего обмена в обществе, постольку она же должна исследовать историческую динамику общественных процессов обмена, выявить в ней тенденции и закономерности и предложить механизмы дальнейшего движения общества по направлению этих трендов.
Поскольку процессы общего обмена в обществе всегда происходят, с одной стороны, на некотором общественном пространстве (в государстве, регионе, на биржевой площадке, на территории городского или микрорынка), поскольку, с другой стороны, они же всегда происходят, как и все в этом мире, во времени, на протяжении некоторого времени, постольку и складывается новое диалектическое определение рынка в политической экономии.
Рынок есть пространственно-временное поле реализации отношений обмена в обществе.
Поскольку обмен, согласно Энгельсу, есть вечное условие жизни человека и общества, постольку и рынок, рыночный обмен, общий обмен на рынке есть вечное общественное производственное отношение, характерное для всех исторических эпох и социально-экономических формаций человеческой цивилизации. Только в каждой из них рынок имеет свое количественное содержание и качественные отличия.
Прежде всего, эти качественные отличия определяется предметностью, объектной сущностью этого рынка, сущностью объектов этого рынка. На рабовладельческом общем рынке, помимо всех вещественных объектов, обменивался и раб, человек в целом, во всем структурном содержании его жизненных подсистем: «жизни», «тела», «рабочей силы», «продукта труда». На феодальном рынке в качестве основного системообразующего объекта обмена присутствовал уже не «целостный», а частично освобожденный человек в составе систем: «тело», «рабочая сила», «продукт труда». На капиталистическом – только более свободный человек в составе систем: «рабочая сила» и «продукт труда».
Капиталистические обменные отношения по сравнению с предшествующими другими достигли колоссальной степени развития. Они осуществляются и между малыми, крупными, наднациональными и надтерриториальными предприятиями, между предприятиями и государством, органами власти и управления, между общественными организациями, между отдельными людьми и людьми и предприятиями, государством и общественными организациями. Даже внутри крупных корпораций, предприятий устанавливаются технические, технологические и, своеобразные, рыночные отношения обмена. И, все-таки, именно поле предприятия, отношения обмена внутри предприятий остаются, по существу, запретной зоной для рынка. Обмен внутри предприятий по-прежнему осуществляется не продуктами труда всех его работников, а рабочей силой, продуктами деятельности, не получающими оценки всех участников индивидуально-коллективного труда, а получающими оценку только со стороны капиталиста и агентов его командно-административной системы. В этом заключается важнейший недостаток совокупной системы оценки трудового вклада в совокупный продукт в капиталистическом обществе. Но в этом есть громадный резерв для дальнейшего развития производительной и обменной сфер деятельности человеческой цивилизации.
Налицо очевидная всемирно-историческая тенденция по последовательному исключению из состава объектов рынка подсистем человека за исключением конечной системы – «продукт труда». Однозначно, дальнейшее диалектическое отрицание капиталистической формации ее «сменщицей» должно развить и продолжить эту тенденцию. Единственной подсистемой человека, обращающейся на социалистическом рынке должна остаться только подсистема «продукт труда» человека. Таким образом, трудящийся человек, прежний наемный работник в социалистическом обществе получит еще один «глоток», еще один уровень свободы. Он станет собственником всех своих жизненных подсистем, включая и подсистему «продукт труда». Он станет самостоятельно обменивать свой, созданный своим частичным (в совокупном общественном) трудом, частичный (в совокупном общественном) продукт.
Ввиду того, что внутри предприятия, организации, учреждения работники обмениваются, как правило, неделимым и неотчуждаемым продуктом, механизмы рыночного обмена внутри таких субъектов будут существенно отличаться от механизмов традиционного рынка между предприятиями. Существенным моментом этого механизма станет систематическое и разовое непосредственное участие каждого работника в установлении ценности частичного продукта своего частичного труда и частичного продукта других членов трудового коллектива (а не в виде бесконечных и бесплодных обсуждений и препирательств в позднее советское время).
Между прочим, такой, подлинно социалистический рынок обмена частичными продуктами частичного труда в обществе, распространенный, в своих существенных отношения, и внутрь предприятий организаций, учреждений, такой всеобщей рынок обмена в обществе станет, по диалектике перехода количественных изменений в качественные, и высшей формой плановости общества.
Поскольку для реализации права и возможности каждого работающего человека на труд, на продукт своего труда в форме производства продукта именно на тех средствах производства и именно того предприятия, на которых он только и может быть создан наибольшим по количеству и лучшим по качеству, в подлинно социалистическом обществе каждому работнику будет обеспечен доступ именно на это предприятие и именно к этим средствам производства. Для обеспечения правовой базы функционирования такого всеобщего рынка в подлинно социалистическом обществе будут реализованы отношения индивидуально-коллективной формы общенародной собственности на средства производства общества. Самым существенным отношением такой социалистической собственности на средства производства станет гарантированное и институционально обеспеченное право каждого работоспособного человека на договорных началах с трудовым коллективом, трудоустроиться на любом предприятии (с минимальными, предусмотренными законом, исключениями) на любом (с минимальными, предусмотренными законом, исключениями) рабочем месте, соответствующем его профессии и квалификации, подтвержденной документами и верифицируемой необходимыми испытаниями.
Но все это уже тема отдельного разговора.
Март 2019 г.

Противоречие в эквивалентности обмена
Всю свою экономическую теорию в «Капитале» Карл Маркс выстроил на представлении о том, что при капитализме товары обмениваются по равным стоимостям, что, соответственно, при этом товары обмениваются, как стоимостные эквиваленты и что прибавочная стоимость и прибыль из обмена возникнуть не может и не возникает. И только в 3-м томе «Капитала» он был вынужден признать, что товары при капитализме все-таки обмениваются по рыночным ценам, которые, однако, стремятся, тяготеют к их стоимостям.
Но если товары обмениваются по равным стоимостям, то значит они обмениваются по равным общественно-необходимым затратам рабочей силы, рабочего времени, употребленного на их изготовление. Но помимо изготовления, производства и каждый отдельный капиталист, и общество в целом занимаются еще и хранением, и транспортированием, и обменом товаров. И хранение, и транспортирование, и обмен также требуют затрат рабочей силы, рабочего времени на свое осуществление, пусть и марксовых общественно необходимых.
Получается, что обменный способ общественного производства—потребления требует затрат на обмен, дополнительных к затратам изготовления продуктов. Спрашивается, и какой в этом экономический смысл? Какой, по Марксу, и какой по жизни? И не лучше ли капиталисту и обществу избавиться от этих дополнительных затрат и повернуть ход экономической истории человечества вспять, к безобменному патриархальному производству всего и вся каждому и, исключительно, для самого себя?
На самом деле, обмен потому и зародился в свое время, что он никогда не был обменом эквивалентов, что при обмене, как правило, каждый участник получает больше, чем отдает. Или, иными словами, даже при осуществлении дополнительных к затратам изготовления продуктов затрат труда и времени на обмен, суммарные затраты каждого участника на обретение продукта в свое потребление (и на изготовление, и на обмен) оказываются меньшими, чем были до использования обмена. И причиной тому разделение труда, специализация и кооперация, повышение индивидуальной и общественной производительности труда.
Детальный механизм неэквивалентности и взаимовыгодности обмена будет показан ниже, после того, как будут изложены начала полезностно-трудовой теории ценности.
Январь 2019 г.

Наноэкономика

Наноэкономика
Наноэкономика (nanoeconomics, англ.) – новый и базовый для микроэкономики, как экономической теории предприятия, и макроэкономики, как экономической теории общества и государства, раздел общей экономической науки. Предметом наноэкономики является индивидуальный потребляющий и производящий, трудящийся человек, как главный и более «неделимый», «наименьший» в человеческих общностях субъект труда, субъект хозяйственной деятельности, вне зависимости от его социально-экономического статуса и от организационно-правовых форм его труда и сопутствующих производственных отношений.
При этом, наноэкономика есть фундаментальная основа для политической экономики (политэкономии), как межформационной экономической теории, и комплексной социально-экономической теории прогрессивного посткапиталистического и подлинно социалистического общества ХХI-го века.
Наноэкономика основана на современном более научном и более глубоком, чем прежде, анализе процессов труда, обмена и потребления человека в обществе, на критике неполноты, противоречивости и ошибочности, двух противоборствовавших ранее научных концепций экономической теории: так называемой, теории научного социализма и, так называемой, экономикс, а также на их развитии и диалектическом синтезе.
Основным методологическим инструментом наноэкономики служат:
– гносеологический оптимизм – принцип познаваемости материального мира и общества;
– материалистическая диалектика.
Основным содержанием наноэкономики являются:
– теория трудовой ценности;
– диалектическая теория обменных, рыночных и плановых отношений в обществе;
– диалектическая теория индивидуально-коллективной формы общественной собственности на средства производства.
Основными объектами диалектико-материалистической критики положений экономикс в наноэкономике являются:
– методологический субъективизм, примат в жизни и труде человека и общества субъективного над объективным;
– субъективистско-маржиналистская теория ценности (Карл Менгер, Джон Хикс и др.);
– теория потребительского поведения (Джон Хикс и др.);
– теория факторов производства (Жан Батист Сей, Й. Шумпетер и др.);
– теория предельной производительности (Дж. Б. Кларк и др.);
– теория капитала и процента (Дж. Хикс, И. Фишер и др.);
– теория предпринимательства и предпринимателя (Й. Шумпетер).
Основными объектами диалектико-материалистической критики марксистской политэкономии являются:
– игнорирование роли и значения субъективного характера отношений в человеческой жизни и трудовой деятельности;
– неполнота двойственного характера труда;
– неполнота двойственного строения продукта труда, товара;
– трудовое общественно необходимое содержание категории «стоимость»;
– разделение трудовой деятельности на труд, создающий стоимость, и труд, не создающий стоимость;
– противоречие издержек обращения, не создающих стоимость;
– исключительно вещественное содержание категории «производительность труда» (отсутствие стоимостного содержания);
– противоречия относительной и эквивалентной форм стоимости;
– противоречие эквивалентности обмена;
– противоречия доминирования распределения над обменом в социалистическом обществе;
– противоречие тенденции снижения нормы прибыли в капиталистическом обществе;
– неполнота межклассовых отношений эксплуатации в обществе;
– представление о доминирующем значении государственной формы общественной собственности на средства производства в социалистическом обществе.
Основными инновационными достижениями наноэкономики являются:
– положение о тройственном характере труда;
– положение об абстрактном затратном и абстрактном результативном характере абстрактного труда;
– положение о тройственном строении объекта потребления, продукта труда в составе категорий «потребительная значимость», «стоимость» и «ценность»;
– изначальное трудовое, индивидуальное и фактически осуществленное содержание категории «стоимость»;
– положение о полезностнотрудовом содержании и трудовом измерении категории «ценность» объектов потребления и продуктов труда;
– положение о стоимостном содержании и стоимостном измерении производительности труда;
– положение о стоимостном содержании социальной справедливости в обществе и математическое определение степени социальной справедливости и степени эксплуатации;
– положение о прямой зависимости роста производительности труда в обществе от достигнутой в нем общественной степени социальной справедливости;
– положение о ценностной производительности капитала и первичном проценте на капитал, как количественном выражении ценностной производительности средств производства длительного использования;
– положение о диалектическом планово-исполнительском характере любого процесса частичного труда в обществе;
– положение об индивидуально-коллективном характере и содержании общественной собственности на средства производства общества.
В наноэкономике подтверждается, развивается и закрепляется важнейшая роль труда в жизни человека и функционировании человеческого общества, исключительное значение для повышения общественной производительности труда и продолжения социального прогресса углубления общественного разделения труда и реализации социальной справедливости, следования всемирно-историческим тенденциям по гуманизации отношений собственности на средства производства и обменных отношений в обществе.
В наноэкономикетруд имеет универсальный всеобщечеловеческий характер, как процесс осознанной, целенаправленной и целесообразной деятельности всякого человека по обеспечению материальных предпосылок своей жизни, по «производству» самого человека и по осуществлению его глобального смысла жизни, смысла существования человечества. В наноэкономике исключается деление людей на, исключительно, трудящихся и людей, выполняющих какую-либо иную элитарную, творческую, управленческую или предпринимательскую деятельность.
В наноэкономике труд имеет не двойственный (как у Карла Маркса), а тройственный характер в составе конкретного характера, абстрактного затратного характера (абстрактно затратного отношения к труду) и абстрактного результативного характера (абстрактно результативного отношения к труду).
В наноэкономике объект потребления, продукт труда имеет не двойственное (как у Карла Маркса) строение (состав), а тройственное строение (состав), как потребительная значимость, стоимость и ценность.
В наноэкономике категория «потребительная значимость» имеет исключительно материалистическое содержание и аккумулирует в себе вещественные состав, структуру и форму объекта потребления, продукта, товара. Потребительная значимость создается в природе или в процессе производства материалами, силами природы, орудиями труда, средствами производства длительного использования, вещественным капиталом и трудом человека в его конкретной форме.
В наноэкономике категория «стоимость», как и у Карла Маркса, носит трудовое содержание, но не в форме общественно необходимых при средних условиях затрат труда, а в форме индивидуальных и фактически осуществленных его затрат, в форме себестоимости. В наноэкономике всякий труд (труд всякого конкретного характера) образует новую стоимость и добавляет новую стоимость к стоимости предмета труда, образует положительную добавленную стоимость.
В наноэкономике стоимость есть свойственное исключительно человеку, как уникальному в природе субъекту сознания, и выраженное в затратах труда (жизненной энергии, рабочей силы, рабочего времени) отношение человека к объектам своей хозяйственной деятельности. Поэтому, в наноэкономике стоимость образует только и исключительно человеческий труд в его абстрактно-затратной форме. Никакие иные силы природы и факторы производства новую и добавленную стоимость не образуют.
В наноэкономике ключевое значение играет отсутствующая у К. Маркса и присутствующая у субъективных маржиналистов, но никак не измеряемая ими (и со временем, фактически, исключенная из научного оборота) категория «ценность», имеющая, как и категория «стоимость», трудовое содержание и трудовое измерение.
В наноэкономике категория «ценность» есть исключительно человеческое отношение к продукту труда, товару, как к объекту, для обретения которого в свое потребление человек готов затратить некоторое, в общем случае, альтернативное по форме затратам непосредственного самостоятельного изготовления и минимально возможное, количество своего труда, своей рабочей силы, своей жизненной энергии.
В наноэкономике категория «стоимость» есть индивидуальные и фактически понесенные при непосредственном изготовлении продукта затраты рабочей силы, рабочей энергии (себестоимость).
В наноэкономике категория «ценность» есть минимальная альтернативная и опосредованная обменом индивидуальная стоимость (себестоимость) обретения продукта труда в свое потребление.
Как и всякое иное человеческое отношение к материальному миру «ценность» есть категория, в значительной мере, субъективная, формирующаяся и у изготовителя, и у потребителя на основе объективной потребительной значимости продукта, объективной и субъективной полезности, объективных и субъективных условий и обстоятельств, в которых находится каждый конкретный потребитель.
При самостоятельном изготовлении ценность объекта потребления равна его стоимости. Поэтому ценность продукта своего труда для его изготовителя (изготовительная ценность, которая позднее объективируется, обретает значение цены изготовителя, заводской цены) равняется стоимости (себестоимости) продукта.
При обретении объекта потребления посредством изготовления другого своего продукта и обмена его на желаемый продукт чужого труда, ценность получаемого продукта равняется стоимости (себестоимости) своего отдаваемого продукта (плюс стоимость обмена).
Никакие силы природы, никакие другие факторы производства не являются субъектами формирования человеческого отношения к внешнему миру (людьми). Поэтому они, в принципе, не могут и не образуют ценности объекта потребления, продукта производства. С другой стороны, такое явление, как субъективное человеческое отношение, не может ничего в материальном мире создавать. Поэтому ценность объекта потребления, продукта труда не создается (как материальный предмет), а образуется в сознании людей и отражается в учете их хозяйственной деятельности. В наноэкономике ценность объекта потребления, продукта труда образует только и исключительно человеческий труд в его абстрактно-результативной форме.
В наноэкономике все материальные, технические и технологические факторы производства создают потребительную значимость, могут иметь стоимость и ценность и быть их носителями, но не образуют новую, добавленную стоимость и новую, добавленную ценность. Образование новой добавленной стоимости и добавленной ценности, а также перенос стоимости и ценности материальных факторов производства на стоимость и ценность продукта осуществляется трудом работника, непосредственно и фактически осуществляющего данный труд, в его конкретной форме, благодаря конкретному характеру его труда.
Наноэкономикаисходит из того, что в процессе капиталистического и социалистического производства каждый работающий человек совершает свой труд (частичный труд в совокупном труде коллектива и общества), создает продукт (частичный продукт в совокупном коллективном и общественном продукте), наделяя его добавленной стоимость и добавленной ценностью. Если добавленная ценность продукта превышает его добавленную стоимость, то такой труд считается производительным. В противном случае – не производительным. А производительность труда в стоимостном выражении определяется, как отношение добавленной ценности продукта к его добавленной стоимости.
Наноэкономика фиксирует то обстоятельство, что процесс труда человека осуществляется за счет расходования им своей рабочей силы (работоспособности), жизненной силы, жизненной энергии. Для простого воспроизводства израсходованной работником рабочей силы и жизненной энергии ему необходимо потребление определенного количества и качества продуктов питания и непродовольственного потребления, а также время и средства на отдых. Этот набор объектов потребления составляет содержание потребительской корзины работников разной трудовой категории (характера и интенсивности труда). Стоимость потребительской корзины в денежном выражении составляет содержание категории «стоимость рабочей силы».

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70708327?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.