Главная страница | Современная русская литература | День славянской письменности

День славянской письменности
Сборник
Ольга Павлова
Славянская азбука зародилась более тысячи лет назад, а сформироваться ей помогли два брата-проповедника – Кирилл и Мефодий. Именно им русский народ и другие носители языков славянской группы должны быть благодарны за то, как именно мы говорим и пишем.
Весомый вклад в культурное развитие Руси внесла её правительница – княгиня Ольга, причисленная к лику святых. Княгиня осознавала, как важна для становления страны письменность, и приложила немало сил к её распространению.
День славянской письменности и культуры отмечается в России 24 мая. Предлагаемый вниманию читателей сборник посвящён этому празднику и являет дань уважения подвижникам великого дела.

День славянской письменности. Избранная проза и поэзия
Составитель Ольга Павлова



© Издательство «Четыре», 2024

Нэлля Баева

Княгиня Ольга
Русь неугомонная, гусарская,
Правду ищет, проливающую свет,
Терпеливая, но и бунтарская,
Когда совсем уже терпенья нет!
Не думал князь, чем кончатся поборы,
Не в добрый час за данью вновь вернулся,
Обиженный мужик – на расправу скорый.
В дороге князь убит, ангел отвернулся!
Увидев Игоря родного бездыханным,
В Ольге затаилась месть – порыв сердечный.
Хороший случай подвернулся, несказанный:
Установить древляне мир решили вечный.
Смотрела Ольга, улыбаясь, прямо.
Подвоха не заметили древляне:
Живых людей засыпали землёю в яме,
Остальных сожгли в горящей бане!
И тризну справить не успели, не смогли.
Не успокоилось Ольгино сердечко:
Воробьи и голуби город подожгли,
Сожгли дотла её врагов извечных!
Отомстила за поруганную честь,
За любовь, сиротство и за мужа.
Не осудил никто: родовая месть.
Теперь ей сила воли, разум нужен!
Чтобы укрепить родившуюся Русь,
Занялась земель благоустройством,
Пусть печаль утихнет в сердце, грусть.
Сын же расширял границы с войском.
Ряд новых городов основать смогла,
Умело сбором по?дать заменила,
Христианства первой ласточкой была,
На Елену имя старое сменила.
Женщина умна, душой светла,
Бразды правления держала крепко.
Кончина тихой в Киеве была.
Таких правителей встречаешь редко!

Святослав, сын Ольги
Подрастал птенец, парнишка знатный,
Летит в седле, как сокол в облаках.
Сажень в плечах, фигурой статный,
С простором мысли в голубых глазах.
Великий полководец, небывалый,
Хазарам, печенегам внушал страх,
Но управляла государством мама.
Он сохранял страну на рубежах!
О христианстве слушать не хотел,
Не по характеру его и нраву,
Ольге запретить он не посмел,
Сын указывать не имеет права!

«Вдруг проснулось сердце, защемило…»
Вдруг проснулось сердце, защемило,
Взор затуманился прекрасных глаз,
Думая о ней, твердил: «Малуша, мила!
Любовь и счастье посетили нас!»
Не важна здесь к роду принадлежность,
Удивительная длинная коса,
В глазах – лишь чувственность и нежность,
В том привлекательная женская краса!
Влюбился так, что душу захватило,
С нежностью во сне твердил: «Малуша!»
Без неё на сердце тяжко и тоскливо.
(Мать о свадьбе не хотела слушать!)
Родила ему славного мальчонку:
Святослав не мог налюбоваться.
Душа Малуши чувствовала тонко:
Решила с князем всё-таки расстаться!
Никто не видел, где она, не знал.
Предчувствие горчило душу робко.
Сына в терем Святослав забрал.
Заросла к избе Малуши тропка!
Не суждено им было быть вдвоём.
Воле матери спокойно подчинился.
В сердце спрятал любимую своём,
В душе перед богами повинился!

«Отдалялся потихоньку от семьи…»
Отдалялся потихоньку от семьи,
В поход тянуло дальний, новый.
Мать и сыновей любил – свои:
Дружина ж понимала с полуслова!
Сборы в поход быстры и недолги,
Обоза нет, спит, под головой десница,
Завоевал Итиль, что в дельте Волги, —
Беспокоивших хазар столицу!
«Иду на Вы! – звучит его призыв, —
Желаю биться в поле с вами!»
Кони чуткие, удила закусив,
Ждут битвы под лихими седоками!
Болгары волжские стояли на пути, —
Взял их городок Болгар,
Чтоб не мешали из Руси идти
В Византию – обменивать товар.
Северный Кавказ внезапно посетил,
Крепость Семендер, где хазарин правил,
Ясов и касогов сражаться поучил,
След победителя русского оставил!
Византия – хитрая, как напоказ,
Свела Болгарию и Русь на поле боя,
И праздновала Русь в который раз,
Русские победой восхищались вои!

«Зашевелились печенеги – путь открыт…»
Зашевелились печенеги – путь открыт,
Нет хазар, Киев беззащитен.
Князь соколом домой со стана мчит
Защищать родимую обитель!
Опять походы, сечи, войско снится.
Вотчины раздал трём сыновьям.
Отправился в поход, где сладко спится,
Дышится легко и вольно по утрам!

«Но покинули и счастье и удача…»
Но покинули и счастье и удача,
Окружили греки войско Святослава,
Мир заключён, ушёл воитель восвояси,
Битву выиграли греки у Преслава.
Император Византии так, по-свойски,
Не дал спокойно воителю уйти,
Печенегам указал, где с малым войском
Можно Святослава им найти.
В засаду попала князя дружина
Вблизи от днепровских порогов.
И хитрость греков – тому причина.
Убит Святослав – воитель от Бога!

«Охранял свою страну от внешних бед…»
Охранял свою страну от внешних бед
Этот бесстрашный князь-воитель.
Отпустила бы судьба побольше лет —
Он стал бы и политик, и правитель!
Угодно было так его судьбе:
Как великим людям, не простым,
Не представила его во всей красе,
Забрала на небо – молодым!
Если правда, череп где-то есть,
Золотом украшенный, камнями,
Для нас это – большая честь:
Воюет Святослав с нашими врагами!

Вениамин Бычковский

Исцеление
Я лежу в траве и, точно собака, вдыхаю свежесть земли. А ещё вспоминаю Блэка. Ирландский сеттер с хорошей родословной жил в семье моего друга, но редкие мои встречи с ним выстроились в странный, можно сказать, символический ряд, в котором легко увидеть главные вехи собачьей жизни. Но только ли собачьей?
Первый раз я увидел Блэка в щенячьем возрасте, тогда он быстро рос и медленно умнел. Но одна особенность его характера не зависела от роста – это страсть к общению. Он даже засыпал только в том месте, откуда мог видеть как можно большее число людей. Казалось, щенок боится одиночества, а присутствие живых существ придаёт ему силу и уверенность.
Через несколько лет это был рослый пёс, который полностью отвечал своей именитой породе и гордился ею. Тогда он явно сторонился не только своих собратьев, но и людей, показывая всем своим видом, что очень занят. В такие моменты в его взгляде появлялось что-то потустороннее, как будто Блэк видел то, что для нас сокрыто.
Но больше всего мне запомнились его последние дни. На даче Блэк чувствовал себя полным хозяином. Казалось, его волнуют даже первые осенние листья, которые то и дело падали на землю. Пёс старался проследить за каждым листиком и при этом наводил свой порядок. Он подбегал то к одному, то к другому, быстро обнюхивал, а затем носом подбрасывал лист вверх, как будто пытался вернуть на родные места.
Смешно и грустно было смотреть на осеннюю игру уже постаревшего Блэка. К тому же было видно, что он и сам хорошо понимает весь порядок природы и всё же не может устоять на месте, когда его сердце по-щенячьи вздрагивает от каждого прыжка золотистых листьев. Вздрагивает и летит по ветру вслед за ними. Пусть в лапах тяжесть прожитых лет, зато в сердце – трепет и лёгкость ласточки! Блэк прыгал с каким-то восхищением, совершенно не думая о разбеге или о том, на какие лапы он приземлится. И в этой неожиданной несогласованности собачьих движений просматривалась ещё одна осень – «осень» пса, две осени в одной, а значит, теперь и он не связан с «древом» животных и отныне подчиняется только ветру, поэтому касается земли как придётся и падает куда попало. Теперь и он – упавший лист, которым ветер сначала немного поиграл, а затем бросил в смешной позе на боку.
Видимо, догадавшись о неразумности своего поведения, Блэк ещё немного покрутился и ушёл за баню, где с прошлого года начал рыть землю. Это было небольшое углубление, в котором он часто лежал в последнее время. И всякий раз, прежде чем улечься, он хоть чуть-чуть, но обязательно разгребал верхний, прогретый солнцем слой земли, чтобы внизу был холодный…
Исцеляющую силу холода я узнал раньше, ещё до встречи с Блэком. Тогда я сильно болел и долгое время находился в больнице. Дикая боль изводила меня, выжигала нутро и растекалась по всем сосудам и нервам. Я долго метался по постели и случайно прикоснулся к холодной стене. Этот внезапный холод отвлёк меня от боли, и я, прислонившись к стене всем телом, замер от неожиданного блаженства. Боль разом бросилась к бетонной преграде, точно сама ждала скорейшего выхода из моей горячей плоти.
После этого случая главным моим лекарством стал холод. И попадая в больницу, я всегда всматривался в больничные стены у своей кровати, где нередко находил на стенах трещинки, и тогда мне казалось, что это моя боль оставляла свои следы, когда с силой прорывалась вглубь стен, чтобы уже по ним уйти в холодную землю.
Впоследствии эта чудесная способность боли уходить в холод земли не раз спасала мне жизнь! Правда, для этого мне пришлось стать бродягой, а в поводыри взять свою же боль, которая, как никто, знает все дороги и при необходимости просто валит с ног на холодную землю. А земля лечит… Не лёд на больное место, а холодную землю! Она всегда рядом и всегда готова исцелить любого! Даже под палящим солнцем земля глубоко не прогревается и надёжно хранит свой живительный холод. Но только для тех, кто доверяется ей. Уж не отсюда ли народ издревле верит в ладанку с горстью родной земли, оберегающую от несчастий? Или вера в другую горсть земли, которую мы бросаем при погребении близких людей. Всего лишь горсть земли, а сколько в ней силы, если эта сила распространяется даже на Тот Свет!
Всего лишь горсть земли… Но прежде надо встать на колени и голыми руками разгрести верхний слой (тёплый слой для червей!), и только потом можно коснуться холодной глубины… Словом, рыть землю, как старый пёс Блэк. И я рою! Едва земля подо мной станет чуть тёплой, я тут же начинаю рыть вглубь. Так я нашёл родину предков и их могилы, «вырыл» застывшие документы, увидел окаменелую вечность! Не сосчитать, сколько раз натыкался на колокола, от звона которых мороз по коже…
Друг рассказывал, что в последний год жизни Блэка часто можно было увидеть за баней. К этому все привыкли и не придавали особого значения его рытью в уединённом месте – ведь и у собак могут быть свои привычки. В свой последний день пёс был довольно бодрым и выглядел просто чудесно: от солнца блестела шерсть, он пах травой и лесом. Даже на мух Блэк щёлкал зубами в красивой охотничьей стойке. Да и за баню пёс как будто не спешил, только радиус его пробежек и прыжков медленно смещался в ту сторону. Он исчез из виду так незаметно, что не вызвал никаких подозрений. А когда его отсутствие показалось слишком долгим, хозяева заглянули за баню, где и обнаружили уже холодное тело. Он лежал, свернувшись в своём углублении, а рядом с ним была небольшая кучка свежей земли, которую он успел выгрести…
Я лежу в траве и, точно собака, вдыхаю свежесть земли… и исцеляюсь! А ещё вспоминаю Блэка… Господи! Как мы похожи! Я даже пахну сейчас, как он, – пахну травой и лесом…

Юрий Выборнов

По рельсам мчатся поезда
По рельсам мчатся поезда,
но нет им хода хоть куда,
а только прямо и туда,
где их дорога пролегла…
Лишь только прямо и вперёд,
не вкривь, не вкось и не в обход,
без устали за годом в год,
в союзе с множеством забот…
Без устали и не скрипя,
самоотверженно, любя
свою родную колею,
что неподвластна забытью…
По рельсам мчатся поезда,
но нет им хода хоть куда,
а только прямо и туда,
где их дорога пролегла…

Ах, кучевые облака…
В небесном своде облака
покровом белым обернулись
и всей громадою своей
к душе с любовью прикоснулись…
Ах… кучевые облака…
Как вы густы!.. Как вы прекрасны!..
Без лишних слов и языка
вы молчаливо громогласны!..
Раскинулись… сокрыли небо,
а с ним и солнца яркий луч…
тихонечко затронув эго
без лишней хмари и без туч…
Ах… кучевые облака…
Как вы густы!.. Как вы прекрасны!..
Без лишних слов и языка
вы молчаливо громогласны!..
Без грубости, без злых порывов,
без сырости и остроты…
без устрашающих призывов,
без спешки и без суеты…
Ах… кучевые облака…
Как вы густы!.. Как вы прекрасны!..
Без лишних слов и языка
вы молчаливо громогласны!..

Не отрекусь от колыбели
Не отрекусь от колыбели,
от той земли, где возмужал,
от той, в которой знал я мели,
ухабы, кочки и провал…
От той, в которой знал я дружбу,
любовь, заботу, доброту…
а также честь, отвагу, службу
за отчий дом и правоту…
От той, в которой жил свободно,
дышал, надеялся, мечтал,
работал честно и добротно,
от той, кого не забывал…
Не отрекусь от колыбели,
от той земли, где возмужал,
от той, в которой знал я мели,
ухабы, кочки и провал…

В цвету Земля, а с ней душа
В цвету Земля… а с ней душа —
ведь на пороге уж весна
во всей красе своей стоит,
благоухает и живит!..
Очнулась, милая, от сна,
оковы сбросила с себя,
вдохнула свежесть в род людской
с любовью пылкой, теплотой!..
Открыто, ярко и легко,
неудержимо-глубоко,
без злобы, зависти, хулы
объятья распахнув свои!..
В цвету Земля… а с ней душа —
ведь на пороге уж весна
во всей красе своей стоит,
благоухает и живит!..

Валентина Гетц

Котёнок Мурзик
На опушке большого леса стоял небольшой, но очень уютный домик, в котором жили муж и жена со своей маленькой доченькой, которую звали Мария. Отец с матерью очень любили её и ласково называли Марьюшкой. Девочка тоже любила своих родителей и во всём старалась им помочь.
Едва всходило солнце, а родители уже хлопотали во дворе. Они трудились с утра до ночи, занимаясь домашним хозяйством. А Марьюшка старалась им помочь: готовила еду, убиралась в доме и стирала.
Вместе с ними жил маленький котёнок Мурзик, которого любила Марьюшка: она часто играла с ним – конечно, когда у неё было свободное время. Мурзик скучал по Марьюшке, если она была чем-то занята, то всегда ходил за ней следом, желая с ней поиграть, и порядком мешал ей.
Однажды, когда Марьюшка была очень занята, а Мурзик ходил за ней, отвлекая её, девочка ему строго сказала:
– Мурзик, не путайся, пожалуйста, под ногами! Видишь, я сейчас занята и не могу с тобой играть. Иди во двор и поиграй там с кем-нибудь или займись каким-то полезным делом.
Мурзик побродил, побродил по дому и пошёл во двор. А сам думает: с кем ему поиграть и каким полезным делом можно заняться?
Идёт и видит: стоит утка и чистит пёрышки.
– А что ты делаешь, утка? – спрашивает её Мурзик.
– Я делом занята, пёрышки себе чищу. Не мешай мне, котёнок.
– А это полезное дело? – спросил Мурзик.
– Конечно, очень полезное! – ответила утка.
– Ну ладно, тогда не буду тебе мешать, – сказал котёнок. – Пойду и я себе полезное дело искать.
Идёт он дальше по двору, смотрит – стоит курица и что-то показывает цыплятам в земле.
Подошёл Мурзик к ним и спрашивает:
– Что вы, тётя Курица, делаете?
А курица ему и отвечает:
– Мы полезным делом заняты: я учу цыплят правильно землю разгребать, чтобы зёрнышки найти поклевать. Не мешай нам, котёнок!
– Ладно, не буду вам мешать, раз вы полезным делом заняты, – согласился котёнок и отправился дальше.
Идёт и думает: «Даже не с кем поиграть! Всем я мешаю, все делами полезными заняты. Я бы тоже занялся, но не знаю – какое оно, полезное дело?
И не заметил Мурзик, как очутился в лесу. Идёт по тропинке, а вокруг так красиво!
Деревья высокие, цветочки красивые, а вокруг них бабочки разноцветные порхают.
Загляделся котёнок на бабочек и наступил на что-то колючее.
– Ой, ой! Что это? – закричал от боли Мурзик.
– Под ноги смотреть нужно, а не на бабочек глазеть, – отозвался ёжик.
– Ты кто? – спросил удивлённый котёнок.
– Я ёж, разве не видишь?
– А почему ты такой колючий? – не унимается Мурзик.
– Это у меня иголки, и ими я защищаюсь. А ещё я могу на них грибы и яблоки носить, – с гордостью ответил ему ёж.
– Вот здорово! А я котёнок, меня Мурзик зовут. А как же ты яблоки на иголках носишь? – недоверчиво спросил он.
– Очень просто: я насаживаю яблоки на мои иголки, и они там держатся, а сам могу в лапках ещё и лукошко нести.
– Вот оно что! Какие у тебя хорошие иголки…
– А что ты делаешь здесь, в лесу? – спросил ёжик.
– Я дело себе ищу, – грустно ответил котёнок.
– Какое дело?
– Полезное. Только я сам не знаю, какое оно.
– А я знаю, какое полезное дело ты ищешь! – воскликнул ёж. – Мы пойдём с тобой сейчас яблоки собирать. Это и вкусное дело, и полезное. Заодно ты посмотришь, как я на иголках яблоки ношу.
– Вот здорово! – обрадовался Мурзик. – Наконец-то я нашёл полезное дело. Только я не знаю, во что мне яблоки собирать, – огорчился он.
– Не волнуйся, – сказал ёж, – я дам тебе лукошко, туда и будешь складывать яблоки.
– Хорошо, тогда пойдём быстрей за лукошком! – сказал радостно котёнок.
Ёж вынес Мурзику лукошко, и пошли они собирать яблоки.
Ещё издали котёнок увидел яблоню – дерево стояло, опустив ветки с крупными красными яблоками. Земля возле дерева была тоже усыпана спелыми плодами. Мурзик собрал полное лукошко, а ёж набросал яблоки себе на спинку с иголками.
– Теперь видишь, как я на иголках ношу яблоки? – спросил довольный ёж.
– Да, теперь я и сам вижу, что это очень удобно. Твои иголки тебе помогают, да ещё защищают. Здорово! Знаешь, ёжик, да тебе и лукошко не надо, ты всё на иголках унести можешь.
– Да, это так, – ответил ёж, – но я всё равно беру с собой лукошко, ведь я тогда больше могу принести домой яблок или грибов.
Идут они домой, разговаривают и по сторонам головой вертят. Вдруг на полянке зверята увидели красивые, яркие цветы.
– Смотри! – закричал Мурзик и подбежал к ним. – Какие цветы красивые и как вкусно пахнут! Моей Марьюшке они очень понравятся.
– А кто такая Марьюшка? – спросил ёжик.
– Это мой друг! Она со мной всегда играет и молоко мне наливает, которое я очень люблю.
Котёнок нарвал большой букет, и друзья пошли дальше.
Проводив ёжика домой, Мурзик поблагодарил его за помощь и сказал, что сегодня он целых три полезных дела сделал. Яблоки собрал, цветы нашёл и нового друга встретил.
– Я тоже рад нашему знакомству! – сказал радостно ёжик. – Ты приходи ещё, и мы опять яблок насобираем.
– Хорошо, я обязательно приду, – сказал Мурзик и весело отправился домой.
А Марьюшка ждала своего котёнка, потому что уже соскучилась, и всё выглядывала – когда же он наконец придёт.
Счастливый Мурзик пришёл домой, подарил Марьюшке цветы и отдал полное лукошко яблок.
– Спасибо, Мурзик, за красивый букет! И за яблоки спасибо, я их сейчас же помою и на стол поставлю. Сегодня и ты полезное дело сделал для всей семьи, – сказала довольная Марьюшка.
– Пожалуйста! – сказал котёнок.
Он был очень горд: ведь и от него польза есть.

Александр Громогласов

Русские приметы
Снег кружится, снег искрится,
Январь-гуляка прочь ушёл,
Ну а февраль, как тому сбыться,
Китайский новый год привёл.
У февраля есть две подружки,
Близняшки две – метель и вьюга.
Как заметут они, закружат,
Не уступая спор друг другу.
А к ним мороз решил вмешаться,
Добавив ветра в спор девичий,
Уж лучше дома всем остаться,
Да ждать тепла и гомон птичий.
Но есть спасенье в этом споре,
К нам долгожданный день придёт —
Сожжём мы чучело все вскоре,
Закружит блинный хоровод.
И русский блин, как символ солнца,
Наполнит светом каждый дом.
Пусть радость, счастье и здоровье
Поселятся навеки в нём.
И будет в жизни обновленье,
Природа вновь готовит пир,
И пусть сбываются приметы,
А на Земле наступит мир.

Наши годы быстротечны
Даты круглые, как ветер,
К нам стремительно спешат!
Пролетело детство, юность,
Дождались уже внучат!
Но себя на мысли ловишь —
Годы прожиты не зря!
А в душе, как прежде, лето,
Далеко до декабря!
Есть друзья – в делах опора,
Рядом дети и семья,
Много сделать ещё надо,
Честь и совесть сохраня!
Стали мы сентиментальны —
От кино блестят глаза,
И, как сердца очищенье,
По щеке скользнёт слеза!
Посмеёмся и поплачем,
Боль разделим и печаль.
Все невзгоды, неудачи
Растворятся, сгинут в даль!
И засветится любовью
Наша вечная душа —
Оттого, что жизнь прекрасна,
Не проста, но хороша!
Нам ещё хватает силы
Не сломаться, не сгореть,
Написать стихи любимым,
За мечтою полететь!
Всё понять, услышав сердцем
Крик прощальный журавлей,
Что несёт осенний ветер
Прочь от Родины моей!
Мы ж останемся в России,
Будем с ней свой крест нести:
Утром радоваться жизни —
Всем напастям вопреки.
Слушать трель весенней птахи,
Стук дождя в окно слегка,
Треск рождественских морозов,
Песнь июльского сверчка.
Наши годы быстротечны,
Но мы можем песни петь,
Каждый день наполнить смыслом
И о прошлом не жалеть,
Тишиной вновь наслаждаться,
И должны мы просто жить!
За пришедший день с рассветом
Небеса благодарить!

Что мы оставим нашим детям?
Что мы оставим нашим детям,
Когда уйдём все в мир иной?
И что дороже всех на свете?
Что не возьмём никак с собой!
А мы оставим наши корни,
Дела и честь своей семьи,
Заслуги прадедов и дедов,
Они – как соль родной земли.
Когда в годину испытаний
Мать подняла своих детей,
Недоедала, мёрзла ночью,
Но их спасла, и дети с ней.
Отцы и деды в дни лихие
Нам сберегли Отчизну-мать,
В нечеловеческих условьях
Смогли с колен её поднять!
Да и сейчас своей семьёю,
Её делами я горжусь!
Надёжность там все сто процентов,
На том стоит и крепнет Русь!
Что мы оставим нашим детям,
Когда уйдём все в мир иной?
А мы подарим детям крылья —
И пусть летят вслед за мечтой!
Мы им даём всё то, что нужно,
Порою даже что нельзя.
Хотим, чтоб жили ладно, дружно.
Хотя у всех своя стезя!
Но свято верим, что поддержат
И не уронят нашу честь!
И будет в жизни продолженье —
В делах, во внуках! Вера есть!
Что пожелаем нашим детям,
Когда уйдём все в мир иной?
Пусть все они к корням вернутся
После полётов за мечтой!

Малая родина
Солнце в зените, синь бесконечна…
Малая родина в сердце навечно!
Снятся ночами леса белоствольные,
Степи ковыльные – дикие, вольные,
Горы седые, цветами одетые,
Или морские прибои заветные!
Вот бы упасть в твои травы дурманные,
Счастье поймать мне с пушинкой обманное
И надышаться, наполниться силою,
Силой могучею, непобедимою!
Хмелем цветастого жаркого лета,
Дивной красою, что осень одета,
Скрипом и хрустом крещенских морозов
И удивительным цветом мимозы!
Малая родина, матерь Россия,
В этом твоя бесконечная сила:
Степи и горы, леса наши, реки —
Ты, моя Родина, в сердце навеки!..

Валентина Губенко

На этой прекрасной земле!
На этой прекрасной, прекрасной земле
Однажды родиться выпало мне —
Где травы росою на лугах блестят,
Где поляны утопают в душистых цветах,
Где на пригорке, касаясь небес,
Стоит молчаливый, задумчивый лес,
Где солнце играет лучом по воде,
Где аист, взлетая, коснётся крылом,
Где ветер ласкает полуденный зной,
Где золотится пшеница в полях —
Всегда и везде будет в сердце моём
Родной уголок, где родительский дом.
Когда-то давно, по веленью Творца,
Была создана на Земле красота.
А также однажды под присмотром Творца
ОН мне определил и МАТЬ И ОТЦА.
И с малых годов до белёсых седин,
Пройдя трудный путь по земле,
Я в сердце своём лелею всегда
Мне милые с детства родные края!
Где дом и колодец,
Где сирень под окном.
Где по пыльной дороге бегу босиком.
Где брызжутся соком спелые вишни.
Где тополь растёт выше крыши.
Где день не кончается в летнюю пору,
А красное солнце садится за гору.
Где светит в оконце звезда с небосклона.
Где в сарайке вздыхает коровка Бурёнка.
Мне это досталось в наследство от детства.
Всё свято храню я теперь в своём сердце.
И жизнь продолжая измерять я годами,
Всегда вспоминаю свой дом, свою маму.
И, не уставая, благодарю без конца —
За всё благодарю я великого Творца.
За то, что однажды под присмотром Творца
Мне Он подарил и мать и отца.
А также однажды по веленью Творца
Была создана на Земле красота!

Июнь покосный, сенокосная пора
Эх, Россия! Мать родная!
Пахнут клевером луга,
И кипит в полях работа
От зари и дотемна.
Эх, раздольная Россия!
Ты ведь тем и хороша,
Когда сладко пахнет клевер,
И в траве блестит роса.
Сенокос, июнь душистый.
Пчёлы кружат над цветком.
И мужик с косою дружен,
И косою вжик, вжик, вжик.
Эх, Россия, мать родная!
От зари и дотемна
Покосить надел в июне —
Сенокосная пора.
Под косой трава ложится.
Пахнут клевер и чабрец,
И в ряды трава ложится.
Вот ещё полдня покоса,
И закончим наконец.
Квас из крынки.
Вкусный, терпкий —
Хлебный русский квас-квасок.
И глаза из-под косынки
Улыбнулись! «Пей, дружок».
И пошла, качая бёдрами,
Граблями сгребать ряды.
Эх, Мария! Не шали-ка!
Далеко ли до беды?..
А Мария что удумала?
Рассмеялась
И, подняв подол, пошла.
А в руках пучок земляники —
В скошенной траве нашла.
Расплескало солнце утром
Над покосами лучи.
А июнь, июнь-покосник…
Мчится лето без оглядки.
Сенокосные деньки!

Александр Дорожинский

«Не хлебом одним…»
Чтобы только перечислить имена русских святых,
нужно четыре с половиной часа.
А кто такие святые?
Которые умели очень сильно любить. То есть отдать.
    П. Мамонов
«Не хлебом одним будет жить человек…» —
Несложную истину эту
Проносят из прошлого в нынешний век
Святые по белому свету.
Введенская пустынь, Белёвский уезд…
Макарий Святой Преподобный
Аскезой своею известен окрест
И к злобе совсем неспособный.
Источник молитвою он сотворил,
Призрев ослабевшего ляха.
Водою и верой его напоил,
Из недруга сделав монаха.
Село небольшое на Тульской земле…
Юродивая Евфросинья
Воспитана в Смольном, жила при дворе,
Княжна… Но вериги носила.
Смирясь, преподобная, славя Христа,
Считала себя многогрешной.
Молитвой её наполнялись уста,
А сердце – любовью безбрежной.
Блаженный по Туле бродил Иоанн
В халате коротком и старом.
При жизни ему дар предвиденья дан
Для помощи ближним недаром.
Предсказывал страшный пожар городской,
Внезапную смерть человека…
На паперти храма обрёл он покой
В разгар позапрошлого века.
Василий, купца Макарушина сын,
Церковную утварь в артели
С душой создавал, достигая вершин
В труде, благочестии, вере.
Пожертвовав всё на святые места —
И свой капитал, и отцовский —
Купец стал монахом во славу Христа —
Святой Варсонофий Щегловский.
На Тульской земле не иссякнет вовек
Источник духовных стараний.
«Не хлебом одним будет жить человек…»,
Но силою добрых деяний.

Самый почитаемый
Если чувства зачерствели,
В темноте метут метели,
Воют и куражатся,
И спасенья нет…
Успокойся понемногу.
К храму отыщи дорогу.
И в душе окажется
Невечерний свет.
Позабудь совсем о лени.
Преклони свои колени.
С верой обретаемой
Помолчи, постой.
Помолись потом смиренно.
И услышит непременно
Самый почитаемый
На Руси святой.
Николай, угодник Божий,
Обязательно поможет.
Защитит воюющих
И укажет путь.
Проведёт сквозь все барьеры.
«Образ кротости» и веры
Примирит враждующих
И откроет суть.
Человеку мало надо —
Свет душевный, как награда,
Пламенем питаемый
От свечи простой.
Помолясь, проси смиренно.
И услышит непременно
Самый почитаемый
На Руси святой.

Навечерие
Чудный узор ледяного этюда
Виден на каждом окне.
Замерло всё в предвкушении чуда
В каждой душе и вовне.
Утихомирились даже метели
Где-то у дальних лесов.
В храме, где звёзды сияют на ели, —
Чтение Царских часов.
Полнится трепетом и ожиданьем
Праздника и торжества
Сердце с молитвою и покаяньем…
Близок приход Рождества!..

Виктор Дроздов

Горные туманы
Серыми днями бродят туманы.
С горами живут вместе веками.
Чудные виды, и очень странны,
И ветер мешает их с облаками.
Вместе они наблюдают успехи,
Видели, помнят и гибель поэта.
Укрыта гора ими, как одеялом,
И над бюветом, и над провалом.
Капельки их не бродят по свету,
Всё при горе?, всё рядом где-то.
Местные ветры по кругу гоняют,
Служат горе, за ней наблюдают.
Бывает, вместе в тучку собьются,
Чтоб сообща дождями пролиться.
Они то грозят, а то посмеются,
Хвое и листьям помогут умыться.
Мама-вершина повыше над ними
Всё поправляет сырую перину.
Когда ночь не спят и, проплывая,
Мелкие капли долг выполняют.
А к концу ночи остывший туман
Ляжет по хвое пепельной пылью,
И поутру в ней, как будто пацан,
Солнечный луч пляшет кадрилью.

Полотно
С рожденьем нам даёт
Нашей судьбы полотно.
И разноцветьем в нём
Нити в него вплетено.
Белых, чистых, как снег,
И дней и нитей полно.
От чёрных, серых в нём
Бывает совсем темно.
Тех, кто ткал наперёд,
Я долго понять не мог.
Но подошел мой черёд
Ткать и своё полотно.
Распушил его, разобрал,
Вытащил нити с него
И сам для детей соткал
Что им судьбой суждено.
Ткал всё и думал о том —
В жертву оно отдано,
Чтобы смогли потом
Мы им соткать полотно.

Старые фотки
Я старые фотки смотрю и понимаю,
Как мы незаметно друг друга теряем.
Кто готовил для нас эту тихую месть?
Были все рядом, кажется, что ещё есть.
Старых альбомов листы перелистаю,
И улыбнусь, и погрущу, и не узнаю.
Дороги, улыбки, которых не счесть!
Всё рядом когда-то, и всё вроде есть.
Толстый, пухлый картон и отвечает:
«Мы, поминая ушедших, им помогаем.
Их души несут рядом вечно свой крест!
С нами всегда они были, и они есть».
Нас кто любил и берёг, не пропадают,
А чёрно-белые фотки – иконы, я знаю.
Свечу зажгу и услышу пламени треск!
Не забываю, помню о них, и они есть.

Куда деваются года…
Куда деваются года
После дней рожденья?
А происходит так всегда,
И в этом нет сомнений.
Нас оставляют те года,
Что долго с нами были.
И те, что мудрости полны,
И те, что молодые.
И что энергией горят,
И эти, что остыли.
Хранятся где,
В каких складах,
Покрытые там пылью.
Быть может, ловят их сачком?
Сетями ловят где-то?
Ну а потом приносят в дом
Зимой, весной и летом.
Затем, как бабочек в витраж,
Года, что мы прожили,
В гербарии с названьем «стаж»
На полочку сложили.
Может, смывают их дожди?
С крутых вершин лавины?
И там мешает им гранит,
Который не подвинуть.
Может, уходят в лабиринт,
Да выхода там нету?
Их вмиг съедает Минотавр —
Вот в этом все секреты?
Им бы решиться на побег
С тех мест, куда ушли.
Но нет, уходят в никуда,
Где мы их не нашли.
Оттуда нет возврата им,
Лишь те, что впереди,
Несут надежду нам всегда,
Чтоб новые пришли.
Скорей уходят-то туда,
Где только память есть.
А к нам всё новые года
Приходят в гости здесь.

Живая музыка души
Шуршанье купюр радует слух.
Но это ведь не неизбежность.
И больше душе нравится звук,
Звук музыки. Музыки нежной.
Кто обожает хрип, саксофон,
То тихий он, то говорливый.
Баян – переливом, но делает он
Клавишей жизнь счастливой.
А любят ещё люди пение птиц,
Их звука природа простая.
И скрипку. Скрипка на «бис»
Душу всегда всем спасает.
И с перебором гитарных струн
Романтика. Что тут скроешь?
Цыгане, костры, вот что на ум
Приходит к нам под звездою.
Но в суете мы вечной живём,
Мы только тогда замечаем —
Нет стука сердца. И не поёт,
Его музыка вечно живая.

Мудрости года
Степной бурьян и карагач,
Зимою вьюги.
Несёмся мы, как кони, вскачь,
Стянув подпруги.
И в этом мире, плачь не плачь,
Лишь помощь друга.
Ещё пристёгнута ко мне
Моя супруга.
Те годы мигом пронеслись
Среди тюльпанов.
Детишек двое поднялись,
Зажили раны.
И грусть и радость в кутерьме,
Там шли по кругу.
Шрамы залечивали мне
С моей супругой.
Усохло море, где Аральск,
Такая доля.
Рубцы по телу, песни, пляс,
Обиды с болью.
Там в помощь братское плечо,
Иной раз туго.
Всегда поддержит горячо
Меня супруга.
Пускай мелькает серебро,
Не это важно.
Уже не так важно добро,
То каждый скажет.
А мы всегда, всегда вдвоём
На поле с плугом.
Твой преданный и верный конь
И ты, супруга.
А вот уже и шестьдесят.
Какие планы?
Уже не манят, как тогда,
Чужие страны.
Ещё звенит нет-нет струна,
Звезда не гаснет.
И жизнь надеждою полна,
Ещё прекрасна.
Да, пришли мудрости года,
Все мы стареем.
Давно не хочется туда,
Где знамя реет.
И души греет нам не то,
Что грело раньше.
А внуки, внучки и… пальто,
Да жизнь без фальши.
Вернувшись в прошлое сейчас,
Могли б подправить.
Чему тогда мы, с тем умом,
Кричали: «Браво!»
Теперь пускаем там слезу,
Где раньше бились.
И отдышаться не могу,
Где мы ломились.
Болезней наших, как наград,
Нам жизнь с тобою.
Но вот скажу: склероз – беда?
Забудь плохое.
Теряем зубы навсегда?
Еда что – важно?
Суставы ломят и болят?
Ходи вальяжно!
В день юбилея пожелать,
Конечно, надо.
Не забывай, ты для меня —
Одна отрада.
И пусть порою невпопад
Я что-то крякну…
Не обращай… и пни меня,
Я вмиг обмякну.
И всё же мчимся от годов…
Не-е-ет. Не догонят.
Пускай болит спина, ребро,
Колено ломит.
А мы рысцой с тобой вдвоём
Бежим по кругу.
С тобой, прекрасная жена,
Моя подруга.

Янычары
Диким полем травы качались,
Прошли не спеша караваном
Пятьсот лет. Славян разоряли
Да сынов отнимали османы.
А в степи, у седого кургана,
Мать, в пыли рыдая, валялась,
Потешались над ней басурманы,
Было весело им, и смеялись.
В янычары, в полон уводили,
Где трёхлетние всё забывали,
Там жестокостью наградили,
Чтоб славяне славян убивали.
И в дальних землях и странах,
Не узнавшие ласки от мамы,
Повзрослели славяно-османы,
А шатрах подросли басурманы.
В поход шли османо-славяне.
Меч кривой для боя им легче.
Васильковые глазки от мамы.
В них отцовы казацкие плечи.
И акынджи топтали конями
Да рубали славян ятаганом,
Не узнавши отчизны, Иваны
В пехоте кололи штыками.
Не помня ни мамы, ни таты,
Братьёв, как врагов, губили
И давно позабытую хату,
Подожгли, добро растащили.
Жестокости было без меры.
Разоряя славянских братьев,
Мечом сын рубил неверных,
Кто рожал его в отчей хате.
За Днепром погибала правда,
У османа своей нет утраты.
А брата столкнули с братом,
И могучий Днепро заплакал.
Столько лет водою в песок,
Когда шли янычары ратью.
Нам казалось: какой там срок?
Ну а всё повторилось, братья.

Первая гроза
К концу апреля
Небо чернело,
И гроза – дырявым ведром.
Туча без дела
Болталась неделю.
Ну вот, полилось, потекло.
Лужи налились
Везде в изобилье,
Капли как стрелы, под гром.
И ещё всё шутили:
«Зонтов нет! Отвыкли!
Смотри, как бегут в метро».
Вот веткам – подарки,
Зелёный лист, яркий.
Теперь, по приметам, тепло.
С той первой грозой —
Надеюсь, не бабье —
К нам лето опять пришло.

Храм
…Поджёг Божий дом фашист,
Потушить! А вокруг ни души.
У врат храма убитый лежит,
И Отец православный спешит.
С креста злато слезою бежит,
Капли капают вниз с высоты.
И в подвалах мольба: пережить,
И глядят на восток, как кресты.
А огонь колокольню крушит.
Крик беды с «губы» не звучит.
Звать народ набат не спешит,
Колокольный язык не стучит.
Души в стон, и руины в тиши.
Где был храм, там пепел один.
Дымом дышат дома, чтоб жить.
Ветер зло только сажу кружит.
Как грехи Отцу отпустить?..
Он с молитвой к тому, кто вершит,
Рваной рясой, как горем, накрыт:
«Не прощай, Боже их! Накажи!..»

Ненавижу вас, война
Да. Там становятся роднее.
И все поступки там честнее.
Взрослеют там не по годам.
Прощаются, как навсегда.
Ведь встречи – это иногда.
А что нам радость? – ерунда.
Порой не видят никогда
Морщин у молодых солдат.
И звон не слышен от литавр,
Всё чаще громовой – «Ура!»
Героям, славе, орденам…
Но ненавижу вас, война.
Вы – кровь, что льётся как вода,
Вы – мирной жизни нет следа,
Вы – сломан быт, дом, города.
Вы – старикам путь из гнезда.
Вам чаще слышно: «Минуй мя»
Вы – слёзы маленьких ребят.
Где всем приходится гадать,
Попал туда ли, не туда…
Вы – мольба другу, чтоб помог,
Вы – часто шёпот: «Спаси Бог»,
Вам ценной стала тишина.
Вы будьте прокляты, война!

Расстриги
Ну как не вспомнить времена
насилья, смуты?
И предающих Русь бояр
в одну минуту.
То за поляков, то за нас —
Лжедмитрий, Мнишек.
А им же только бы во власть,
рубашка ближе.
Не позабыть, что обещал
любимчик власти.
А предал быстро как вождя
товарищ Власов.
Лобзался в дёсны средь усов,
гнилое племя.
И забыл верность своих слов
в такое время.
Нельзя так со страной вести,
что вас растила.
Обласканных, пусть в бедности,
но вас кормила.
А вы – грешить и предавать,
как поп-расстрига.
Вы ж Солженицына листки
с названьем «книга».
И как бы вверх ни поднялись,
вы все паскуды.
Сломать Россию не могли,
дела Иуды.
Таким, как вы, у наших слов
есть слово «гнида».
Не научились ни любить,
ни ненавидеть.
Считаете вы, вам должны?
У вас не брали.
Вам государство предавать,
где воровали.
Потом вам Родина по морде,
зажав обиду.
Народ наотмашь бьёт и гордо,
а там – как выйдет.
Спасайте шкуру с барахлом,
помойку грудой.
Но где бы вас ни подняло,
вас позабудут.
Запомните – вам ремесло:
предать Россию.
Не первые вы, и не впервой,
и то осилим.
Одно смущает нас порой:
«Вот так повсюду?»
Страну в годину предавать
сытые любят?
То, может, Родине не смерть,
но вот спросили б:
«Судьба предателей иметь —
только в России?»

Стали пить больше красного…
Пить больше мы стали красного.
Стали кушать мы много разного.
Иным – так сплошные праздники.
А у многих жизнь просто праздная.
Теперь больше пьём мы крепкого.
И в печали не тяжко нам от драм.
Меньше здравия, больше недругов,
Живём сейчас, что не пресно нам.
Чаще стол сейчас видит вкусное.
И не спрятаться нам от сытости.
Всё туристами шастают русские,
А всё меньше в душах их радости.
Одеваемся все лучше прежнего.
Одежду же носим лохмотьями.
И любим себя больше, нежного,
Не родных своих и не Родину.
Стали праздники нам доступнее.
И даётся всё больше нам выбора.
Мелькаем, как в спурте, сту?пнями,
Этикеткою жизнь, ярким стикером.
Не любим, как должно, ближнего.
Состраданье исчезло с участием.
На себя нацепляли все лишнего,
Бродим сытые, бродим несчастные.

Вальс памяти
Из серого камня гранитная глыба всё ближе,
Но слов не прочесть, слеза застилает глаза.
Погон капитана, берет, ты коротко стрижен,
И глупая мысль в голове: «Плакать нельзя».
Мне поклониться тебе, сказать, что ты с нами,
А ритм офицерского вальса всё долбит висок.
Живым остаётся одно – только вечная память,
И странная мысль: увидеть, обнять бы разок.
А листья в букете всё шепчут от ветра устало:
«Живи. Надо жить. Ты так нужна для ребят…»
Знаешь лишь ты, как тебя у меня не хватало,
И как же теперь мне одной прожить без тебя!
Выполнил долг, не предал военное братство,
И тобой спасена Отчизна, наш дом и семья.
Ведь это ты отдал жизнь за своё государство,
А мне горько одно – что за это ценой стала я.
Подуют ветра, потушится временем пламя,
А ливни со всех смоют горы грязных обид.
Но ничего не сможет стереть нашу память,
И блеск первых звёзд и офицерской судьбы.
Память хранит выпускной и мелодию вальса,
Время, когда со счастьем втроём – мы семья.
Мне жить в этом вальсе, спать и просыпаться,
А вальс выпускной оттанцуют за нас сыновья.

Года идут, года летят…
Нам Божьим куполом накрыты те года,
Когда даётся наша жизнь нам будто дар.
Года идут, года летят
И нашей воле подчиняться не хотят.
Холодный ветер ли, пустыня их гнобит,
Годов поток нас тоже не щадит.
Они река – нам их прожить и их понять.
И не сдержать, и не ускориться никак.
Наши года в тех берегах,
Они даются нам лишь раз и навсегда.
Порою думаешь – годам ты господин.
Иной раз кажется, что ты совсем один.
Путь выбирать, дорогу вспять,
Что нам отпущено, то только нам решать.
Солёность вод или вершины крутизна,
Для этих целей нам судьба дана одна.
Решаешь сам, тоской раним.
Верши судьбу, или пройдёт она, как дым.
Твоя судьба, тебе решать,
И ничего нам не дано предугадать.
Эти года и тяжкий труд, и лёгкий пар.
В них под мелодии живём чужих гитар.
Чарует звук, он как нектар,
А перебор всё говорит: «Ещё не стар.
Что суждено и как пройти порою пядь,
Чтобы в конце тебе не ползать, а летать.
Решай один: коптеть, гореть,
И выбирать – то ли пожить, то ль умереть,
То ли пропить, то ли украсть,
То ль прожитое превратить всё в страсть».
Годам под куполом так хочется попеть,
А им приходится мечтать или терпеть.
Или терпеть, быть может, страсть,
Не превратить бы нашу вечность в грязь.
То небосвод порою в тучах, то Луна,
Но мы живём и чашу пьём свою до дна.
Где облака, я звёзд нарву.
Пусть ливни бьют, мы на ногах, назло врагу.
Года промчат, но звёзды сберегу.
Мы так живём. Все так живём, и я живу!

Раненая птица
А раненая птица
Распрощалась с жизнью,
Нет, не стала биться,
Опустилась ниже.
Сил ветра вдохнули,
В высоту подняли,
Глаза слезой блеснули,
Мир снова увидали.
Солнцу улыбнулась,
Зелёному покрову,
Будто вновь проснулась
И жить стала снова.
Жизнь – не кадка мёда,
И всё может статься.
Был бы кто-то рядом,
Кто помог подняться.

Собаки и люди
И схитрят, и солгут, и обманут,
Оплела их алчность, как спрут,
У больных стариков с карманов,
Им не надо, но в дом себе прут.
Кто родил, растил, не помянут.
Для себя, под себя – всё гребут,
Как жуки, тянут в кучу упрямо,
И в навозной той куче живут.
Быть честным – это призванье,
А верность с любовью – труд.
Человеком быть гордое званье,
Так пойдёт, не поймут, отберут.
У собак пусть морды, не лица,
А их радость – вилянье хвостом,
Но верности их нам дивиться
И любви их – лизнуть языком.
Им не надо хитрить, жлобиться,
Не обманут собаки, не лгут…
Им лишним куском не давиться,
Пусть голодные – но отойдут.
Вот с чего начинаю я злиться:
У людей почему всё не так?!
Всё меньше мне нравятся лица,
И всё больше люблю я собак.

Поговорим, душа
Почти весь догорел закат,
А мне кажется, жил не так,
И сердце стучит не в такт,
И свой ли прошёл я тракт?
Выпьем давай не спеша,
Душа моя, на брудершафт,
Где помог тебе, где мешал,
Потолкуем, мы ж кореша.
Ты дана же мне без гроша,
Смотри вон, мир на ножах,
И летал я, в небе кружась,
Тебе как там, на виражах?
А как тебе быстрый взлёт?
Нервы, как струны, не рвёт?
Не вскружилась ли голова?
Только я тебе не был враг.
Ты прости меня за виражи,
Рядом ворон – и всё кружил,
Кандалов звон навеял страх,
Белизна оттого в висках.
Сколь нам осталось пройти?
Что? возраст? Давай не глупи.
Сбереги романтических сил
Да чуть-чуть сохрани наив.
Всё толкала ты ленное тело
И тащила вперёд, и терпела,
Мужала с годами, мудрела,
А сама ты, душа, не старела.
Смотрю иной раз – молодой,
А живёт со старухой-душой,
И двоим им уже под двести,
Мы с тобою – молодые вместе.
Я в делах. То живу не спеша,
То на горб навалю до шиша,
В изнурении стою на ногах,
Когда цель наша нам дорога.
Я всё знаю – немало прожил,
Но тяжесть на сердце лежит,
Как снять-то её, подскажи,
Обсудить бы всё и решить.
Седых на груди клок волос,
В сердце моё вход не прост,
Знаю, ангел помог нам мой,
Когда зазвучал грозный вой.
Это он нас крылом укрывал,
Когда в спину кто-то плевал,
Руку помощи нам подавала
И Мать Божья. Тоже спасала.
Ты ж жила и, не делая зла,
Путь, как смогла, прошла:
Все обиды мои, пораженья,
Униженье, и гнев, и паденье.
Что же ноешь сейчас, душа?
Может, чуешь ты: скоро шах
И мат – в партии, планы круша.
Жизнь играючи даст ерша.
И послышался шелест верб,
То душа мне шептала ответ,
Без советчиков – высших сил,
Только истину, как попросил.
«Чтоб сомнения твои за ночь
Все развеять и чтоб помочь,
Скажу я одно: кто крестил,
За тебя очень Бога просил.
Вспомни сам: и ты страдал,
Тогда, когда друг предавал,
Вот ещё, как болела, дочь,
Ты её на руках – всю ночь.
Вспоминай, как мы с тобой
Со слезой над чужой бедой,
Когда пешка ушла ферзём,
Нам спасибо, поклон за всё.
Да. Становятся все мудрее,
Пока дети у них взрослеют,
И тобой был воспитан сын,
Лучше б было, чтоб не один.
Ну, сложилось что-то не так,
Слёзы что лить?.. Слёзы – вода.
А вот то, что теряешь прыть,
Это лучше врачей спросить».
Лёгкий звон от рюмок стоит,
Под сердцем что-то щемит,
У иконки, под треск свечи,
Шли дебаты с душой в ночи:
Как можно и бить и любить,
Одновременно идти и плыть,
Скопидомом быть и копить,
И всё в один миг раздарить.
А с речами и ночь как год,
Уж зарёю светлел восход,
И когда я почти задремал,
То сквозь сон ещё услыхал:
«Ты ведь Родину не предавал,
Свой долг, как мог, выполнял,
И помочь хотел. Но не смог,
Так вины нет твоей и в том.
Годы многие всё с семьей,
За родных ты всегда стеной,
И не мучь ни себя, ни меня,
Ожиданием судного дня.
Вот когда ты дойдёшь до врат,
Там ждёт Первозванного брат,
И ему не придётся льстить,
Чтобы мне во врата войти…»

Зимний вечер
Синеет вечер, и звенит вьюга,
А у ясеней вдоль дорог
Сгибает к низу ветки упруго
Шапкой из снега сугроб.
Мягко шуршат по трассе шины,
Стремятся закончить бег.
В тёплый гараж рвутся машины,
Со стёкол счищая снег.
Ветер задул, и следы исчезают,
Будто никто не ходил.
Белым снегом асфальт заметает,
К утру колею не найти.
Так тихо, уютно сгорает вечер,
В камине тлеет зола.
И обнял дымок теплом за плечи,
И запах еды со стола.
Вкусно, костёр, домик, крыша,
Нет снега и визга шин.
Кажется, что кто-то, нависший,
Баюкает нас в тиши.

Страдаем с незаслуженных речей
Страдаем с горьких, незаслуженных речей.
С упрёка злобного, с завистливого взгляда,
Во много крат – от тех, кто нам родней,
Кто нам надежда и опора. Те, кто рядом.
Если разлом, ревут ветра, беда – как мстить?
Подайте ж руку брату, другу – они рядом,
Но в сердце нет стремления простить,
Душа досадой пересыпана, как ядом.
А с мыслью каждый: всё когда-то отболит.
Из наших душ прольются слёзы градом,
Мы сердцем снова сможем полюбить,
И снова самый близкий будет рядом.
И тот, родной, среди рутинных дней
Поймёт однажды и вздохнёт с досады,
Ведь для него нет тебя ближе и важней,
И только ты в правах на слово правды.
Но есть беда – с родных-то выше спрос!
Простить, обнять – понятное желанье,
И руку дать ближайшим не вопрос,
Вот только что сказать им в назиданье?..

Желаю тебе, солдат…
И пусть минует тебя, солдат,
Всё-всё, чему ты и сам не рад,
Да чтоб чаще из дому письмо,
Чтобы мог ты, что я не смог.
Мимо пускай осколки гранат,
Не сработал их града снаряд,
Пусть пуля вдали просвистит,
Да на мину бы не наступить.
Ракета. Ты скользни по броне.
И чтобы им не сгореть в огне,
Подбитый не вспыхни танк,
Ещё б кровью не истёк от ран.
Не рванул бы подлый фугас.
И пускай ты не в первый раз,
Ты сам растяжку не пропусти,
И ворон чёрный не прилетит.
Я не хочу. Но вдруг, солдат,
В бою – и смертельный град,
Или снайпер пулю прислал,
Так всё ж легче – рука, нога.
И если в ночи сон в тишине,
Я буду рад за тебя вдвойне,
Что довелось тебе и на войне
Маму увидеть хотя бы во сне.

Гусыня
Генетика наша, друзья, не всесильна.
Вот как-то на ферме, в селе Украины,
Где куры да утки, коровы да свиньи,
Утка в гнезде родила вдруг гусыню.
Быть может, мутации так пошутили,
Яйцо ли не то в гнездо положили,
Может, Чернобыль зоной лучистой…
Но было тут всё же что-то нечисто.
Она птичий двор совсем не любила,
А вот о себе всегда много мнила!
Мечтала с гнезда стать лебедем птица,
Верила в то, что всё это случится…
От уток да кур подальше держалась,
Их презирала, «селом» обзывала.
Кто ей неровня, тех клювом щипала
И братьями кровными их не считала.
Себя трудом тяжким не утруждала.
У родных отбирала, всё было мало.
Мамочку утку, как могла, обирала —
Тихо склюёт зёрна, и: «Я не видала!»
Вот сладко поспать гусыня любила,
Вкусно клевать и попить норовила.
Неведомы были чужие ей беды…
Под крыло и себе, – такое вот кредо.
Всё к небу тянулась её серая шея.
Готовилась с детства: умею, успею,
К светским беседам, шику гламура,
Её чтобы отдых был окультурен.
За что называть гусыню нам дурой?
Не гоготала? Не якшалась с курой?
За то, что соседей не привечала?
Так её ж не любили и не уважали.
А мамочка-утка верность хранила.
Дочкой-гусыней сильно гордилась.
Пока та росла, крылами прикрыла
Да про мечту ей не раз говорила.
Что от своих отрываться негоже,
Клюв, шея, лапки, конечно, похожи…
Но, на беду, как вороне ни биться,
Всё ж ей никогда не быть орлицей!
Какой вывод басни: раз мама – утка,
Представьте себе хоть на минутку:
Откуда ж возьмутся белые перья
И гордая стать с лебединою шеей?
И наша гусыня, как ни старалась,
В лебедя всё же не превращалась.
Гусеобразный ряд общий у птицы,
Но лебедем белым надо родиться.

Юлия Загоруйко

Богатство мудрости и добра
Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты – в ризах образа…
Не видать конца и края —
Только синь сосёт глаза…
С чего начинается культурное наследие? Да, наверное, с нас, с людей… С бескрайних полей, с запаха парного молока, бабушкиных пирогов, материнской ласки, семейных традиций. Культурное наследие – это и есть мы, люди, умеющие думать и дорожить важным, ценить не только материальные ценности, но и душевные…
Когда меня спросили: а что для тебя значит культурное наследие? – у меня возникла ассоциация, очень яркая и, на мой взгляд, полностью характеризующая понятие в двух словах… Это когда ты русский… И в этой фразе действительно всё! Любовь к жизни, родным просторам, деревянным избам, русской печке, то, что впитали в себя с материнским молоком, любовь к родине, уважение к предкам.
Это что-то большее, чем пишут в энциклопедиях, характеризуя это понятие, это то, чего не передать словами, то, что можно чувствовать только сердцем и нежно беречь в своей душе.
Наше культурное наследие – это часть материальной и духовной культуры, созданная прошлыми поколениями, испытанная временем и передающаяся как нечто ценное и почитаемое.
Книга – отражение нашей культуры, история, которая передается от человека к человеку, которая хранит в себе кладезь народного фольклора – от бабушкиных сказок, песен у колыбели, до народных традиций, молитвы у иконы.
…Пахнет яблоком и медом
По церквам твой кроткий Спас.
И гудит за корогодом
На лугах весёлый пляс…
…Ранние тонкие, оранжево-золотистые лучи солнца брызнули из-за горизонта, придав небосводу праздничную окраску и оживив его. Тяжёлые капли росы, собранные на листьях травы и чашечках луговых цветов, радужно засверкали, как алмазы, разбросанные по живому цветному ковру. Прохладные, они холодили ноги, но мягкое тепло утренних лучей приятно ласкало тело. Тонкий краешек просыпающегося солнца, перечёркнутый у горизонта изящным, продолговатым пушистым облаком, задорно искрился, разбрасывая яркие, до самой земли лучи
Косари с косами на плечах, полотна которых мерцали, отражая блики, степенно разбредались по участкам луга…
Конечно, многое утрачено, и жаль, что теперь не везде празднуют праздники всей деревней, накрывая ряд столов и удивляя соседей своими кулинарными изысками. Мы стали более заняты. 21-й век заставляет нас жить в суете, в вечной занятости, в работе. Эх, Россия! Проезжаешь мимо деревенек с покосившимися ставенками, с лёгким дымком из печной трубы, и невольно грустно вздохнёшь.
Поколения народа проходят одно за другим, но результаты жизни каждого поколения остаются в языке – в наследии потомкам. Преклоняюсь перед авторами, классиками – это самое ценное, что есть у нас. Иногда я ловлю себя на мысли, что в некоторых моментах в памяти всплывают строчки стихов или прозы в ответах на многие жизненные ситуации. Какое богатство мудрости и добра рассыпано по книгам всех народов и времён… Низкий поклон нашим учителям.
Беру в руки томик А.?С.?Пушкина с любимыми сказками с детства. Это целый отдельный мир в творчестве автора, я не устаю перечитывать волшебные истории. Что для нас наследие классиков? Наверное, это в первую очередь культура, взаимоотношения, тот опыт, который получил автор в своей жизни. В книгах нет никакой тайны, никакого волшебства. Волшебство лишь в том, что они говорят, в том, как они сшивают лоскутки вселенной в единое целое.
Величайшее богатство народа – его язык! Тысячелетиями накапливаются и вечно живут в слове несметные сокровища человеческой мысли и опыта. У каждого из нас свои воспоминания, свой жизненный путь. Мы отражаем своё время, эпоху, живём новым временем, стремимся к лучшему и новому. Строим и создаём города нового поколения. Порой улицы изменяются до неузнаваемости… Теперь не только деревья стали как будто ниже, но и дома, знакомые нам с детства, сменились другими. Меняемся и мы – становимся рассудительнее, внимательнее, мудрее. А вот душа остаётся прежней… Мне так кажется: ведь в школе читали одни и те же книги, и хочется думать, что чувства к родине и патриотизм в нас едины, как и Россия.
Пусть в современном мире вместо избы – квартиры, вместо печки – паровое отопление… Но хочется послушать треск поленьев в камине, погреть у огня озябшие ладони, полюбоваться огнём. Посмотреть на огонь и собраться всей семьёй за ужином, за кружкой ароматного чая.
В нашей семье есть особенная традиция – делиться воспоминаниями о самых интересных и удивительных историях из жизни, которые передаются из уст в уста, и я совершенно не устаю слушать их снова и снова. Это наше семейное наследие, то, что стоит сохранить в памяти или записать в дневник – для наших потомков, чтобы им было о чём вспомнить потом, в семейном кругу, сохраняя традиции.
Книга – связь поколений. Без прошлого не бывает настоящего, как и без настоящего не бывает будущего. Только неблагодарный человек может этого не понимать…
Не только книга сохраняет культурное наследие, но и кинематограф. Режиссёры стараются продумать и воссоздать разные эпохи, чтобы помочь нам лучше понять минувшее время, прочувствовать быт, трудности, переживания, радости… Актёры вживаются в роли, переживая события минувших лет. Очень зрелищно, правдоподобно… Получаешь массу эмоций, до мурашек, до слёз. Как же это было…
Каждый день мы сталкиваемся с новыми проблемами, и всё, что мы делаем, обогащает наше культурное наследие до тех пор, пока в его центре находится человек.
Но книга, литературное наследие мне ближе. В кино я наблюдаю за другими, книга позволяет мне самому на время стать другим человеком. И именно эти эмоции более глубокие. Я представляю себя в сюжете главным героем, и слова автора заставляют меня проживать ещё одну жизнь, испытывать чувства и волнения, забывая о проблемах реальной жизни, которые некогда тревожили меня и занимали всё моё сознание. Это удивительно. После чтения переосмысливаешь очень многое, задумываешься совсем по-другому, словно смотришь теперь другим взглядом на свою жизнь. Всё яснее становится, понятнее. А стоило только и всего-то прочесть книгу.
Перечитывая одни и те же страницы, знакомые с детства, с возрастом раскрываешь их совсем по-новому, испытывая эмоции вновь, с новыми переживаниями, ощущениями. Получается, мы взрослеем вместе с книгой, или наши эмоции меняются с нашим новым жизненным опытом.
Однажды сын меня спросил:
– Ты смотрела фильм «Преступление и наказание»?
– Нет. Не приходилось…
Я хотела закончить фразу, но он поспешил поделиться своим:
– Посмотри. Обязательно посмотри…
Он мне быстро нашёл нужное в кинопоиске и нетерпеливо ждал, когда я завершу просмотр. Ему были интересны мои эмоции, переживания… Поэтому время от времени сын заходил в комнату, чтобы узнать, сколько ещё будет идти картина.
– Ну и как? – поинтересовался он, когда увидел титры. – Понравилось?
– Да! Местами было даже страшно!
– Ты ещё возьми и прочитай книгу! Там знаешь как написано?.. Потом полночи не уснёшь. Фильм – это ещё что!..
Вы знаете, я была очень рада, что молодое поколение читает классиков. Что по школьной программе проходят «Войну и мир» Толстого, «Отцы и дети» Тургенева… У нас много читающей молодёжи, и мне это греет душу. Тепло от одной мысли, что наше наследие не только в книгах, но и книги в руках у наших детей, что они не просто читают, но и переживают, вдумываются, узнают разные эпохи, проводят хронологию… Размышляют. Когда поколению нечего терять, оно становится потерянным. Но у нас есть будущее, у нас есть читающие дети!
Несомненно, самым высоким видом искусства, самым талантливым, самым гениальным является народное искусство – то, что запечатлено народом, народом сохранено, и то, что народ пронёс через столетия.
…Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою».

Владислав Злыгостев

Здесь русский дух, здесь Русь Святая
Здесь русский дух, здесь Русь Святая!
Земля пропитана насквозь!
Все слёзы, что в себя впитала,
Сковал безжалостный мороз!
И духа русского природа
Людей сплотила в трудный час!
Ведь ценность русского народа
В единстве каждого из нас!
Орёл двуглавый – честь мундира,
Оберегая Отчий дом,
Восстанет и расправит крылья,
Увенчанный святым крестом!
И силу духа, силу воли
Сжимая вновь в стальной кулак,
Пусть со слезами, по?том, болью
Поднимется российский флаг!
Здесь русский дух, здесь Русь Святая!
Единство крепнет, ну и пусть!
Ведь жить с надеждой, выживая,
Никто не может – может Русь…

Русская женщина
Русская женщина, щёки румяные
Словно пылают огнём!
Женщина сильная, женщина справная,
Словом уж, «кровь с молоком»!
Русская женщина, руки умелые, —
В доме тепло и уют.
Женщины русские самые смелые,
В кузнице счастье куют!
Русская женщина, ты же красавица,
Словно умылась росой!
Женщина русская дивною славится
Русой своею косой!
Все с упоеньем дела рукодельные
Женщины русской в ладу!
Как голосит она все колыбельные,
Будто синица в саду!
Женщине некогда русской печалиться —
Что, приунывши, сидишь?!
В жизни с любою проблемою справится
Русская женщина лишь!

Да, мы должны молиться горячо…
Да, мы должны молиться горячо[1 - У. Шекспир. «Генрих VIII» (акт 2, сцена 2).],
Как искренне благодарить друг друга,
И видеть мир над утренней свечой,
Где свет нам – друг, а благодать – подруга.
Да, мы должны молиться горячо
За вечный мир и за грехи соседа,
И стоит раз подставить нам плечо,
Как в сердце будет мир, любовь, победа.
Да, мы должны молиться горячо,
Как горячо мы слёзы проливаем.
И двери отворив большим ключом,
Мы снова их пред кем-то закрываем.
Да, мы должны молиться горячо,
Ведь наваждений путь настолько краток!
Слеза всё так же по щеке течёт —
Сквозь душу тайн, обманов и загадок.
Да, мы должны молиться горячо
И за собой стремиться след оставить.
И если мир казался «палачом»,
У нас ещё есть право всё исправить!

Светлана Иванова-Шипилова

Светлой памяти С. В. Рахманинова, в честь 150-летнего юбилея
Сирень ещё не зацвела,
Не пели в рощах соловьи,
И вербная густая мгла
Чуть серебрит висок Земли.
Ещё дыханье холодов
Улыбку остудит рассвета,
Но слился отблеск куполов
С огнём весеннего завета.
Колокола, колокола! —
Вдруг ожили и зазвучали:
– Весна идёт! Весна вошла!
Рассеялась густая мгла
Безмолвно сумрачной печали;
И сразу стало хорошо —
И здесь и там, везде, повсюду…
И сердце, плача, ожило?,
И веришь в счастье, веришь в Чудо!
Рахманинов во мне звучит —
Гудит в душе колоколами…
Душа, ликуя, вновь горит
И верит: Бог Великий с нами!

«Дарите ближним вы слова любви…»
Дарите ближним вы слова любви,
Их подкрепляя добрыми делами!
Целебностью наполнены они
И властью над судьбой и временами.
От них теплее будет на душе,
Потухшие глаза вновь засияют,
И, как цветы, увядшие уже,
Каким-то чудом силы воскресают.
И Символ веры повторяйте вновь,
Не бойтесь своё Credo исповедать,
Открыто проявить свою любовь —
Кто полюбил, не может тот не верить —
Хотя бы в солнца тёплые лучи,
В цветущую магическую гавань,
В сияние и ореол свечи,
В хрустальный лёд и золотое пламя…
Кто полюбил, не может не страдать,
Не сострадать – тем более – не может;
Любимым людям всё готов отдать!
А кто скупится – жалок и ничтожен,
А кто стыдится веры и любви,
Тот этих чувств и счастья недостоин.
Не для него поют здесь соловьи,
И в битвах жизни также он не воин.
Дарите близким теплоту души,
Заботой окружите и вниманьем,
Доказывайте громко и в тиши,
Что вы всегда достойны их признанья,
Достойны безусловной их любви
И жертв, которых столько в жизни было…
Счастливыми пусть будут ваши дни,
Когда Сама Любовь их освятила!

«Благословлю румянец предзакатный…»
Благословлю румянец предзакатный
И неба чистую лазурь —
В миг сокровенно-благодатный,
Свободный от житейских бурь!
Благословлю и преклонюсь я
Пред Небом нежно-голубым,
Когда мой дух сомнением томим,
Туда всей сутью вознесусь я
В одном стремлении высоком…
Душа, как птица, реет в Поднебесье,
Благословляя этот миг чудесный,
Она поёт, общаясь с Богом!

«Какое солнце, какая истома!..»
Какое солнце, какая истома!
Приветствую! Чувствую! Слышу Весну!
Она уже рядом, она уже дома!
И я улыбнусь и полегче вздохну.
И выйду скорее Весне навстречу,
И руки смело Ей протяну…
Мы с ней заведём музыкальные речи…
Приветствую! Чувствую! Слышу Весну!..
Она гремит колокольным аккордом,
Звенит переливом «капе?льных челест»,
И звёзды танцуют пред ней хороводом
Собравшихся вкруг аналоя невест…

«Глас пророческий услышьте…»
Глас пророческий услышьте:
«Да исправьте все пути!
Чтобы мирно и неслышно
Божьей воле снизойти!»
Бог гласит через пророка:
«Так Создатель говорит:
– Избегайте вод порока,
Будьте твёрды, как гранит,
Низложите всю гордыню
И очистите сердца;
Всё спасенье – в Божьем Сыне,
В Нём вы узрите Отца.
Слову Господа внемлите:
В вышине и в глубине —
Вы в сердцах любовь зажгите,
В ней спасенье на земле!»

«Москва моя как на ладони!..»
Москва моя как на ладони!
Стремятся к выси небоскрёбы —
Как будто призрачные кони,
Вселенной открывая нёбо!
Арбат струится тонкой лентой —
Новый, стремительный Арбат!
А я взлетаю над Вселенной,
Ищу свой новый Арарат…
И там, застыв на полмгновенья,
Москвой любуюсь с высоты.
Глобальные всем впечатленья,
Моя столица, даришь ты!

«Я так люблю язык наш полнозвучный!..»
Я так люблю язык наш полнозвучный!
Родной, прекрасный русский наш язык,
Он музыкальный, он певучий —
И в сердце каждое проник.
Он так бодрит и утешает
В минуту испытаний, бед;
И вновь уверенность вселяет,
Дух бесконечно укрепляет
И даст на многое ответ.
Недаром он такой могучий —
Речь русская столь глубока,
Перенесёт мороз трескучий
И разодвинет облака!
Она на небо поднимает,
Прольётся вширь по всей Земле,
Всё принимает, освещает,
Звездой сияя в мутной мгле.
Как хлёсток, образен и ярок
Незамутнённый наш язык!
Народу русскому – в подарок,
К которому он так привык.
Но надо бережно хранить всё,
Не затемнять, не захламлять!
Как просто – взять и извратить всё
И речь родную потерять.
Как просто взять – и исковеркать,
Замусорить родную речь, —
Глубокий смысл вдруг станет мелким,
И основание даст течь…
А исковерканный, мгновенно
Вдруг обеднеет наш язык,
В нём вечное засохнет бренно,
В ничтожный превратившись миг!
Так берегите Речь Родную!
Её не дайте извести,
Храните, словно Русь Святую,
Которую должны спасти!..
28.02.2024

Сергей Камаев

Пересвет
В далёкие года лихие
Хватало русским людям бед…
И среди этих бурь, стихии
Родился мальчик – Пересвет.
Готовил к ратной службе тело
И был для воинов «плечом»!
Метал в десятку свои стрелы,
Искусно он владел мечом.
И на коне всегда был первым!
Врага любого поражал —
Копьём, надёжным другом верным,
Гранёным, острым, как кинжал.
Постигнув совершенство боя,
Он принял постриг на заре.
Оставив за вратами волю,
Стал обитать в монастыре.
Жил без удобства и веселья,
Посты усердно соблюдал
И в небольшой убогой келье
Молитвы день и ночь читал.
Но вот напала вражья сила
На Русь на матушку… Орда!..
Мамая рать заполонила,
Вновь разорила города.
Донской князь Дмитрий за советом
К Святому Сергию пришёл.
– Ты победишь, – было ответом. —
И сядешь за победный стол!
Возьми с собой ты Пересвета.
Он славный воин, хоть куда!
И поединщик превосходный,
Таких не видела Орда.
И вот наш богатырь оставил
Свой монастырь, чтоб вражью рать
Изгнать с Земли Священной Русской…
Дабы спустилась Благодать.
Собрал князь русскую дружину,
Построил в ряд свои полки.
Пред ним в степи Мамая силы,
Они огромны!.. Велики!..
– Ну что ж, друзья, за Русь родную
Не грех и головы сложить,
Чтобы навек Орду Златую
Изгнать с земли и разгромить!
И вот пред войском поединщик
Стал русичей взывать на бой —
На смерть… Безжалостный ордынщик,
Храбрец в кольчуге золотой.
Мамай придумал ту затею,
Чтоб ободрить своих солдат.
Тот воин звался Челубеем.
Силён, огромен, бородат!
Немного братцы зароптали,
Увидев крепкого врага.
Такого победить едва ли
Кто-то бы смог наверняка.
Тут Пересвет снимает латы,
Бросает щит, свой меч и лук.
Бойцы тому, конечно, рады:
– Спаси Господь тебя, наш друг!
Заметил хитрость Челубея
Наш богатырь, наш Пересвет.
– У этого врага, злодея,
Копьё длинней на целый метр!
Поэтому всегда он в схватках
И поединках побеждал.
Копьём своим огромным, острым
С коней соперников сбивал.
– Погибнуть, видно, мне придётся…
За Русь, за веру жизнь отдать…
Ещё раз он взглянул на солнце
И принял Божью Благодать!..
Они сошлись в кровавой схватке…
Копьё врага пронзило грудь
И вышло дальше под лопаткой…
Но Пересвет успел проткнуть
И сбросить наземь Челубея,
Сам оставаяся в седле!
Пред войском сделав круг, бледнея…
От раны умер… на коне!
Хвала и слава Пересвету!..
Враг был повержен и разбит!
Тьма осветилась ярким светом,
А имя вписано в гранит…
И в церкви Русской православной
К лику святых причислен он!
Ведь победил на поле бранном,
Остался сам не побеждён!
Колокола в лучах сверкают,
Встречая утренний рассвет.
А поле битвы охраняет
Наш богатырь! Наш Пересвет!

Савва Карев

Вьются волосы колечком
Вьются волосы колечком,
Скрипка нежная рыдает.
Нету счастья над Окою
Тем, кто бусы растеряет.
Птицы темною строкою
Пелерину разрывают.
По Оке гуляет ветер,
Бусы в воду разметает!
Погляди, как наши дети
На конях, как ветер, скачут.
Вьются васильки в букете,
Принося с собой удачу.
Не успели к ним на свадьбу,
Опоздали даже к смерти…
И нашли свою судьбу
На художника мольберте.

Твой нежный луч прекрасных глаз
Твой нежный луч прекрасных глаз перечеркнуть я не желаю.
Своим признанием сейчас любовь, наверно, убиваю.
Прости меня за то, что я, тебя не зная, ввёл в сомненья,
За то, что не люблю тебя… Как горьки эти откровенья!
Твоей судьбой я не хочу кидаться по морям бурливым,
Душой твоей мне не владеть, не сделать вновь тебя счастливой!
Прости за то, что не пришёл и не обнял тебя за плечи,
Слова простые не нашёл в тот долгий, тёплый зимний вечер!
Судьба-судьбинушка скулит в моих речах, в моих порывах,
А сердце по ночам щемит от этих слов к тебе правдивых!
Я одинок, но не могу тебя, моя родная, мучить!
Забудь меня, я не хочу своей судьбой тебе наскучить!
Прости, прощай и будь желанной
Ты для него, не для меня.
И будут в будущем свиданья,
И будут ночи у огня…

Тише… нас никто не найдёт
Тише…
Нас никто не найдёт.
Чтобы нас не поймали,
Не взяли врасплох,
Забирайся скорее в сани!
Дыши…
Что нам чья-то молва,
Что нам шабаш зимы,
Собирайся, народ,
Мы придём к вам сегодня сами!
Слышишь?..
Где-то воет метель,
И ни шагу ступить,
Это просто зима
С вами…
Тише…
Нас никто не найдёт.
Мы сегодня умрём.
Забирайся скорее в сани!

Шапку набекрень
Шапку набекрень, глаза в потолок,
Танцую на небе, плюю на восток.
Жалко меня? – не жалей, народ!
Наливай да пой
Да кружи хоровод!
Что вы, батюшки, чего ищете?
Для чего в стихах себя тешите?
Вы поэтики никудышные,
Вы романтики второсортные!
Возалкайте вы слёзы горькие!
Да умойтеся кровью алою!
И начните всё с листа чистого,
Не гонитеся вы за славою!
А ищите вы правды-матушки!
Да рыдайте с народом вместе вы!
И тогда у вас всё будет ладушки —
Будут помнить стихи ваши вечные!

Рубаночек
За полшага до пропасти,
За минуту до храбрости
Все товарищи тяжкие,
Все друзья проходящие.
Вдруг исчезнут, как бабочки,
Вдруг замолкнут, как окуни!
А я гордый над пропастью,
А со мной лишь рубаночек —
Что снимает со стружкою
Мою совесть лежалую,
Что строгает до кровушки
Моё сердце солёное!
За мгновенье до трусости,
За полшага до слабости
Дай мне, Боже, пожалуйста,
Заточить свой рубаночек!

Облака
Старый двор,
Жёлтый тополь.
Кто-то стёрт?
Кого утопят…
Стаи птиц
Лижут тучи.
Свет бойниц,
Рукав засучен…
Койка – одр,
Кувшин – река.
Стол как плаха.
Облака…

Мороз и ветер в волосах
Тишь…
Ветер, хохоча, играл ветвями,
На соснах серебрился снег,
Олень на взгорке тучи прободал рогами,
И потихоньку удлинялся день..
Сиреневыми яркими цветами
Зима сокровища разбрасывала всем,
Дышала, старая, чуть-чуть совсем осталось.
Весна уж убрала свою постель.
Чу…
Слышишь – вдалеке раздалось эхо,
Всё громче и смелее голоса…
Мороз…
Идут гурьбою дети,
И снова тишь…
И ветер в волосах!

Княжна моя в тумане меня ищет
Проснулся я во сне,
Засыпанный цветами вишни,
На стрелках времени повис
Любви моей давнишней.
Княжна моя в тумане меня ищет.
Где, милый мой, ну где же ты, дружище?
Горюет, плачет, бисер сыплет в воду,
А из воды глядит козёл чернобородый!
И злобно так глядит
И пялит дерзко очи,
И по-нерусски что-то говорит,
И злобно он хохочет!
Прощай, любимая!
Уйду я быстро, тихо,
Прощай, молимая!
В воде сидит чертиха!
Найдёшь, отмоешь тело ты моё нагое…
…а я останусь, между прочим,
простым чернорабочим между строчек.
Взмахнёшь метлой!
и… по цвету вишни
В Отца рубахе с запахом родным
Бреду, а вдруг я буду лишний?
Весна, метель и вдалеке костры!

Едем дальше
Вроде тихо, вроде громко,
За спиной колокола.
Лихо, лебеда, котомка
Да протухшая вода!
Ветер сосны обвенчает,
Шрамы ноют под рубахой,
Улетело сердце птахой,
Как на плаху, спозаранку!
Сбрось дыхания всю скверну,
Подчинись родному зову,
Предавать уже не надо,
Дальше едем, только к Богу!
Доползти бы до рассвета
И открыть руками небо,
Не упасть туда при этом…
Ну а впрочем, все там будем!
Ночью чистим своё сердце,
Изнутри совсем гнилое,
Бросим мы туда надежду.
Вера – дело наживное!
А любовь, какая жалость,
Потерялась на рассвете,
Утром сердце зашиваем.
Нет любви внутри, поверьте!
Нам до рая лишь осьмушка,
Чуть осталось, это знаем.
Сквозь игольное ушко
Дальше всё потом узнаем..
Вдоль по краю, по платформе,
По калиновым кустам.
Мы – находка режиссёра,
Мы так верим чудесам!
……………………………….
И уйду я на рассвете
В белой не?тканой рубахе,
И смеяться будут дети
Щебетанью ранней птахи!

Алексей Козинин

Виша и Блик
Всем привет! Я маленькая волшебная рыбка гуппи. Меня зовут Блик. Раньше у меня не было имени. Мне его дал мой друг Виша. Да, я дружу с настоящим мальчиком. Человек и рыба – друзья. И в этом нет ничего странного. Мы живем в одном доме. Точнее, я живу в аквариуме с другими рыбами, а Виша в доме. В аквариуме у меня есть домик и друзья-рыбки. У нас очень весело. Как вы поняли, я умею разговаривать на человеческом языке, но меня слышат и понимают только дети. Поэтому я решил написать эту историю, чтобы и взрослые могли ее узнать. Вы правильно поняли, я еще умею читать и писать.
Моего друга в аквариуме зовут Горбус, и это не я придумал. У него горб на спине от рождения. Он тоже гуппи. Виша всем дал имена в нашем подводном мире (иногда, конечно, странные). Горбус – отличный друг, и его нарост никак не мешает ему жить. Между прочим, плавает он быстрее некоторых рыб. Так что кривая спина в его случае скорее особенность, чем недостаток.
Мы ходим с ним в школу, как и наши товарищи. Наш домик на одном конце аквариума, а школа на другом. По пути к нам присоединяются одноклассники, и мы шумной толпой плывем на уроки. Первым выходит креветка Джим. Он живет рядом с нашим домиком в маленьком сундуке с сокровищами. Когда бы мы ни пришли к нему в гости, всегда застаем его за пересчитыванием монет и камней в сундуке. Этот дом ему достался совсем недавно. До этого он жил в водолазном шлеме за рощей водорослей. Затем выползает улитка Пуля. Наша желтая красавица. Если ее нет дома, значит, смело плыви к стеклу, она там – начищает до блеска границы нашего мирка. Дальше домик неончиков Вики и Вероники. Эти девчонки такие непоседы!.. Они готовы гоняться по всему аквариуму за кислородными пузырьками день и ночь. Мы каждый раз удивляемся, как они выдерживают целый урок без движения. Спокойные игры не для них. Они говорят, это у них от мамы. Я слышал от сомика – старожила аквариума, что она у них много путешествует и даже бывала в других аквариумах. Следующий домик на пути к школе тихони Блекки, она моллинезия. Учительница нам сказала, что она даже не лежала икринкой на песке, а сразу родилась маленькой рыбкой. Следующим к нам присоединяется головастик Ласт. Он скоро станет настоящим лягушонком. У него уже появились лапки, но хвост еще не исчез. Когда мы проплываем мимо затонувшего корабля, нас уже ждет скалярия Мари. Она однажды сказала, что когда вырастет, то обязательно родит четыре икринки и ее дом-корабль будет наполнен радостью и детским смехом. Я думаю это хорошая мечта для девочки. И перед самой школой стоит домик в виде разбитого кувшина золотой рыбки Голди.
Вот такой дружной компанией мы и приплываем в школу, где нас встречает строгая, но добрая учительница Глоби. Когда мы плохо себя ведем, она злится и надувается, как шарик. Не зря же она рыба-шар. Но это случается очень редко. Мы хорошие ученики и стараемся не злить нашу Глоби. Чаще всего ее выводит из себя меченосец Кови. Это главный хулиган в аквариуме, и он постоянно пытается испортить наш поход в школу, а когда ничего не выходит, делает вид, что это не его рук дело.
Очень часто за нами через стекло аквариума наблюдает Виша. Когда у нас заканчиваются уроки, он сыплет корм в воду, и я всегда плыву перекусить. Однажды я решил попробовать поговорить с ним.
– Привет, Виша! Спасибо за еду! – сказал я ему.
Мальчик очень удивился, осмотрелся по сторонам, чтобы убедиться, что это ему не кажется, и ответил:
– Привет, Блик! Ты что, умеешь говорить?!
– Да, умею. Я волшебная рыбка, просто у рыб не принято разговаривать с людьми, – ответил я ему.
– Меня зовут Витюша, а не Виша, – сказал он мне.
– У меня не получается говорить «тю» в твоем имени. Рыбкам сложно сворачивать губы в трубочку, поэтому ты Виша. Еще я могу исполнять желания, и каждый хочет этим воспользоваться. Это вторая причина молчать.
– А мои желания выполняют папа и мама, – спокойно сказал мне малыш.
Меня это удивило. Обычно когда кто-то узнает о моем волшебстве, то пытаются получить выгоду. Виша был в восторге именно от того, что с ним заговорила рыбка, и ему было не важно, что она исполняет желания.
Мы подружились очень быстро, и каждый день после школы я выплывал на поверхность воды пообщаться с ним. Виша мне много рассказывал о мире людей, и я слушал с большим интересом. Я же делился с ним тем, что узнавал на уроках Глоби.
Как-то после школы я поплыл к Више на поверхность воды и рассказал, что сегодня учительница говорила о кладах и сокровищах. Все слушали с большим интересом, открыв рты. Глоби попросила приготовить к следующему уроку историю о кладах, которые нам известны.
– Это интересно, Блик! – воскликнул Виша.
– Конечно, интересно, но только мне ничего не известно о кладах, – ответил я.
– Я тебе расскажу секретик вашего аквариума, если хочешь, – загадочно улыбнулся Виша. – Только никому… – приложив палец к губам, прошептал малыш.
– Можешь не сомневаться, Виш! – сказал я с нетерпением.
И он мне рассказал, что когда они с братом подготавливали аквариум для рыбок, то в слое песка на самом дне спрятали сундук с сокровищами, а сверху положили камень, чтобы не забыть точное место клада. Сейчас под этим камнем живет старый сом, который никого не подпускает к своему дому.
Лучше бы Виша ничего не говорил про этот клад. Все мысли теперь были только о нем.
– Нам нужно его достать! – сказал я ему.
– Самому тебе не справиться, Блик. Сундук тяжелый, да и сом не позволит копать рядом с камнем. Ваш сом выплывает только ночью к очистительному фильтру полакомиться прилипшим кормом и подышать чистым кислородом. Все остальное время он сидит в своей норе, – ответил Виша.
– А друзья мне на что?! Горбус и креветка Джим мне помогут, – ответил я.
– Ты же обещал никому не говорить о секретном кладе, – сказал Виша. Немного помолчал, махнул рукой и произнес: – Ладно, можете откапывать сокровища!
От радости я, не сказав Више до свидания, помчался к товарищам. Они, как всегда, сидели на затонувшей подводной лодке.
– Ребята! Что я узнал! Вы не поверите! Собирайтесь! Мы отправляемся за сокровищами! – тараторил я без остановки, кружась вокруг них.
– Я обожаю сокровища! – воскликнул Джим.
– Постой, Блик! Остановись и расскажи всё по порядку, – сказал мне Горбус.
Я пересказал наш разговор с Вишей и напомнил друзьям, что об этом никто не должен знать кроме нас.
– И как мы его достанем? – задумался Горбус.
– Да очень просто! – отвечал Джим. – Попросим сома отплыть и откопаем сундук!
– Как у тебя всё легко, Джим! – раздраженно ответил Горбус.
Я задумался. Действительно, как его достать?
– Нам нужно как-то обхитрить сома. Выманить его из-под камня и успеть забрать клад, и он не должен знать, что мы там делаем, – сказал я товарищам. – И нам нужны лопаты.
Как всё просто казалось вначале! И как всё непросто, когда задумаешься над тем, как это осуществить на деле.
Я уселся рядом с товарищами на лодку и вздохнул:
– Как же нам быть… – думал я вслух. – У нас мало времени. Нужно действовать быстро. Кажется, у меня появилась идея, ребята. Поплыли к моему другу!
Мы поднялись на поверхность воды и стали ждать Вишу. Очень скоро он появился.
– Привет, рыбки! Проголодались? – с улыбкой говорил Виша.
– Нет. Мы ждем тебя по другой причине. Нам нужна твоя помощь, – сказал я ему.
– Что же я должен делать? – поинтересовался он.
– Нам нужен четвертый. Двое будут откапывать сундук, а еще двое выманят сома из норы, – пояснял я задуманное.
– И как я, по-твоему, отвлеку этого сома-домоседа? – спросил Виша.
– Я превращу тебя в рыбку, и ты с нами отправишься на поиск клада. Только найди две лопатки у себя в игрушках. Нам нечем здесь копать, – сказал я ему.
Виша пошел в детскую комнату и, порывшись в ящике с конструктором «Лего», нашел две маленьких лопатки.
Вернувшись к аквариуму, он сказал:
– Я готов. Превращай меня в рыбку, Блик!
– Это так не работает, Виш. Я не могу выполнять свои желания с помощью волшебства. Только чужие. Ты должен взять меня в руки и загадать желание, – пояснил я.
– Хорошо, – Виша взял меня в одну руку, а лопатки в другую. – Блик, преврати меня в рыбку для аквариума. Это мое желание, – произнес он.
– Будь по-твоему! – крикнул я, и мальчик стал уменьшаться в размерах и одновременно приобретать форму рыбки. У него появились плавники вместо рук, хвост, кожа покрылась чешуйками… и в аквариум нырнул желтый полосатый барбус.
– Вот это да! Я рыба! Я плаваю под водой! – радовался Виша, кружась перед друзьями. – Так, с чего начнем? – успокоившись, спросил он.
– Для начала нужно найти лопаты. Пока мы отвлеклись, они погрузились на дно, – сказал Джим.
Мы опустились на дно аквариума, но лопаток не обнаружили.
Горбус задумался:
– Куда они могли деться? Если Виша нырнул здесь, то они должны были упасть на песок прямо под ним.
– Может, пока мы веселились, их кто-то утащил? – предположил Джим.
«На такое в нашем аквамире способен только Кови-меченосец», – подумал я.
И оказался прав. Оглядываясь вокруг, мы увидели, как в заросли водорослей повернул Кови с лопатами в плавниках. Мы бросились за ним, но он был очень быстрый. Тогда Горбус сказал нам плыть вокруг растений, а сам стрелой рванул вдогонку сквозь водоросли за меченосцем. Я был уверен, что шустрый Горбус догонит Кови. Так и вышло. Обогнув заросли, мы заметили гуппи и меченосца. Они спорили и отнимали друг у друга лопатки.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70629862?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
У. Шекспир. «Генрих VIII» (акт 2, сцена 2).