Главная страница | Путеводители | Терема России. Самые красивые деревянные сокровища Центральной России и Поволжья

Терема России. Самые красивые деревянные сокровища Центральной России и Поволжья
Мария Владимировна Савина
Россия с душой. Авторский взгляд
Издание «Терема России. Самые красивые деревянные сокровища Центральной России и Поволжья» посвящено деревянным сокровищам нашей страны. Вместе с автором Марусей Савиной, исследователем и хранителем русской архитектуры, вы отправитесь на поиски национального стиля в такие области, как Костромская, Владимирская, Нижегородская, Ярославская, Тверская, Самарская, Республики Марий Эл, Татарстан, Мордовия, а также посетите терема Москвы и Подмосковья.
В формате PDF A4 сохранен издательский дизайн.


Мария Савина
Терема России. Самые красивые деревянные сокровища Центральной России и Поволжья
Посвящается моей тете Ирине Павловне Жегучевой – самому светлому человеку, что встречался на моем жизненном пути

© Савина М.В., текст и фото, 2024
© ООО «Издательство «Эксмо», 2024



От автора
Идея этой книги пришла мне в голову, когда мы с мужем путешествовали по Чухломскому району Костромской области. В этом заповедном краю находится много заброшенных деревень, в которых сохранились прекрасные образцы деревянного зодчества. В их числе были два великолепных терема, построенные на рубеже XIX и XX веков: в тот период многие богатые люди обзаводились домами или дачами в так называемом «русском стиле». Костромские терема настолько сильно меня впечатлили, что мне захотелось выяснить, где еще можно полюбоваться на подобные сооружения и как много их вообще осталось.
Несколько месяцев я собирала информацию и составляла список наиболее выразительных архитектурных объектов. Оказалось, что старинных деревянных домов такого уровня в нашей стране сохранилось не так уж много, причем они разбросаны по всей территории России и часто пребывают в плачевном состоянии. В тот момент я вдруг ясно осознала, чему будут посвящены следующие два года моей жизни: я отправлюсь в самую настоящую экспедицию, проеду от Петербурга до Владивостока и сфотографирую все самые красивые терема, чтобы поведать о них миру.
Работа над проектом вылилась для меня в эдакое приключение: я прокатилась по Транссибирской магистрали, исколесила весь Урал, побывала на Дальнем Востоке, доехала на машине до границы с Республикой Беларусь. В совокупности посетила больше полусотни городов и трех десятков регионов России! Честно сказать, даже для такой любительницы путешествий, как я, подобное количество поездок стало серьезным вызовом. Тем более что в процессе я осознала, что красивых теремов в нашей стране уцелело гораздо больше, чем я изначально думала, – просто о многих из них широкой публике неизвестно.
Именно поэтому мы с редактором приняли решение разделить книгу на две части: первый том, который вы держите сейчас в руках, посвящен деревянным сокровищам Центральной России и Поволжья, а во втором томе я расскажу о более отдаленных от столицы регионах, включая Русский Север, Сибирь и Забайкалье. Объясняется подобное решение достаточно просто: если бы весь материал, который я собрала, мы попытались уместить в одной книге, она бы весила, наверное, не меньше десяти килограммов.
В ходе работы над книгой главным откровением для меня стало вовсе не количество сохранившихся теремов и их неповторимый внешний облик, а то, что за каждым из этих домов стояла история успеха его владельца. Речь идет о выходцах из крестьянского сословия, которые благодаря смекалке и колоссальному трудолюбию превращались в крупнейших фабрикантов, заводчиков, предпринимателей своего времени, «дорастали» до купцов второй и даже первой гильдии. Именно эти люди, вышедшие из народа, были особенно неравнодушны к русскому стилю, в отличие от дворян, предпочитавших архитектуру европейскую. Прочитав их удивительные биографии, вы наверняка испытаете чувство гордости за необычайные таланты, которые родит русская земля.
Получается, что проект «Терема России» не только о теремах и дореволюционном деревянном зодчестве. Читая одну страницу книги за другой, вы будто на машине времени перенесетесь в прошлое и увидите, как жили, зарабатывали себе на хлеб, делали бизнес, устраивали личную жизнь и быт наши с вами прапрадеды при царе. То есть это одновременно и архитектурный альманах, и исторический очерк. А еще путеводитель, ведь в конце каждой главы вы найдете рубрику «Советы туристам» с адресами красивых зданий и практическими рекомендациями для самостоятельных путешественников.
В работе над проектом мне совершенно бескорыстно помогало огромное количество людей: краеведы, экскурсоводы, историки, работники музеев и архивов, благодаря которым стало возможным найти информацию об истории домов и судьбах их владельцев. Мне даже удалось взять интервью у наследника старинного дворянского рода, предки которого владели роскошной усадьбой в Рязани. Написание некоторых глав выливалось в настоящее историческое расследование, которое занимало гораздо больше времени, чем я предполагала. Именно поэтому мы несколько раз переносили дату выхода книги.
Особую благодарность мне бы хотелось выразить читателям моего блога: именно с вашей помощью я узнала о многих теремах, которые в итоге оказались на страницах данного издания. Ну и, конечно, спасибо моему мужу за то, что поддержал мою инициативу и самоотверженно сопровождал меня во всех путешествиях. А если и ворчал, то только слегка!

В поисках национального стиля
Что такое терем? Когда слышишь это слово, воображение сразу же рисует эдакое волшебное сооружение с позолоченными шатрами, где живут Василиса Прекрасная и Царевна Несмеяна. То есть в сознании большинства терем не какой-то конкретный тип постройки, а скорее некий архитектурный образ, фантазия родом из русских сказок. А вот в Древней и средневековой Руси у этого слова было вполне конкретное значение. Так называли верхний деревянный этаж жилого дома – надстройку над основным зданием. Терема венчали башенки-смотрильни, а вокруг устраивались «гульбища» – парапеты и балконы, огороженные перилами или решетками. В большинстве случаев они были неотапливаемые. К терему всегда применялся эпитет «высокий», поэтому со временем так стали обозначать вообще высокое жилье. К примеру, в Толковом словаре живого великорусского языка Владимира Даля терем трактуется как «поднятое, высокое жилое здание или часть его».
Путешествуя по нашей необъятной стране, я заметила, что практически в каждом городе есть хотя бы одно старинное деревянное сооружение, которое местные жители с любовью называют «теремком». Хотя выглядят все эти домики совершенно по-разному, в их внешнем облике прослеживаются общие черты: достаточно крупный размер, причудливый силуэт, богатый резной декор, сложной формы кровля с шатровыми завершениями, мезонинами, бочками, великолепное крыльцо и некоторый налет сказочности, который сложно рационально объяснить, но легко прочувствовать. Несмотря на очевидную близость теремков к народному зодчеству, плотницкие артели строили их по проектам профессиональных архитекторов. Причем период их возведения угадывается достаточно легко: это не какая-то «былинная старина», а последняя треть XIX – начало XX века, когда в моде был русский стиль.
Вообще, русский стиль в архитектуре заявил о себе значительно раньше, еще после подавления восстания декабристов на Сенатской площади, когда Николай I взял курс на «православие, самодержавие, народность». Оформившееся в это время течение славянофильства объявило Древнюю Русь истинной носительницей национальной самобытности и наследницей Византии, что привело к возникновению «официального» русско-византийского стиля. Его идеологом стал архитектор Константин Тон, а самым значительным произведением – Храм Христа Спасителя. Однако к середине XIX столетия ситуация меняется: теперь главным источником вдохновения для зодчих становится не канувшая в Лету византийская цивилизация, а наша собственная культура: московское узорочье и ярославская архитектурная школа XVII века. Впервые эта версия «национального стиля» проявляется в работах академика Алексея Горностаева, взрастившего целую плеяду талантливейших зодчих. В их числе были Виктор Гартман и Иван Ропет, с легкой руки которых сказочные терема и стали массовым явлением. Но обо всем по порядку.


В 1870-х годах заявляет о себе так называемое демократическое (фольклорное, крестьянское) направление русского стиля, для адептов которого истоком самобытности в русской архитектуре являлось крестьянское жилище. Историк Забелин писал, что свободная живописная комбинация срубов, или клетей, создает «тот облик красивого беспорядка, каким вообще отличается деревенское строение». Особое значение он придавал декоративным деталям, которые служили символами пропагандируемой им идеи народности. Профессиональные зодчие обращают внимание на оригинальные узоры русских вышивок, резную раскрашенную орнаментацию изб и всяческих предметов обихода русского крестьянина. Они вносят эти элементы в новую русскую архитектуру. Одним из наиболее ранних примеров подобных сооружений становится Погодинская изба на Девичьем поле, построенная еще в 1850-е. О ней я подробно расскажу в одной из глав этой книги.
Интересно, что фольклорный вариант русского стиля обрел особую популярность благодаря временным сооружениям – деревянным выставочным павильонам, оказавшим колоссальное влияние на городскую застройку. В 1870 году архитектор Виктор Гартман одним из первых украсил залы, стенды и киоски проходившей в Петербурге Всероссийской мануфактурной выставки деревянным кружевом, использовав в качестве прототипов образцы народных орнаментов. Это мероприятие привлекло широкое внимание общественности и стало своеобразным манифестом того самого «неофициального», демократического направления русского стиля. Еще одним важным достижением Гартмана стала разработка проекта сборно-разборного Народного театра для московской Политехнической выставки 1872 года. Он представлял собой обильно декорированное резьбой деревянное сооружение, «истинно народное и по общим формам, и по оригинальным ложам, образованным русскими полотенцами с полосами красного кумача по бортам». По сути, Гартман позаимствовал идею балаганного театра – временной постройки, где в период народных гуляний давались всякого рода представления. Однако архитектор использовал приемы, изначально балаганам несвойственные: речь идет как раз о богатом резном декоре. Созданный Гартманом театр положил начало традиции проектирования в различных регионах страны театральных ансамблей в русском стиле.
Еще одним непревзойденным мастером выставочных павильонов, напоминавших сказочные терема, стал Иван Ропет (настоящее имя Иван Николаевич Петров). Для Всемирной выставки 1878 года в Париже он соорудил настоящий деревянный теремной дворец XVII века, приводивший в восторг всех посетителей. Яркий, многоцветный, от порога до высоких башенок покрытый затейливой резьбой, этот павильон служил отличной рекламой Российской империи. Важно понимать, что Ропет не копировал исторические прототипы: черпая вдохновение в архитектуре северных изб и хоро?м допетровской эпохи, он в конечном счете получал принципиально новый архитектурный объект с совершенно иной объемно-пространственной композицией и трактовкой декоративных деталей. Архитектор также создавал графику, мебель, интерьеры в русском стиле, соединяя в своих работах орнаментальные мотивы, имевшие совершенно разное происхождение.
И Гартман, и Ропет регулярно публиковали эскизы своих теремов в журнале-увраже «Мотивы русской архитектуры», который издавался в 1873–1881 годах на средства архитектора Рейнбота. Этот журнал представлял собой пятьдесят листов цветных и черно-белых рисунков и чертежей, среди которых были проекты загородных домов, школ, церквей, выставочных павильонов, бань, а также предметы декоративно-прикладного искусства, выполненные исключительно в русском стиле. Критик Стасов писал, что именно деревянная архитектура a la russe – «самая важная, самая талантливая, самая разнообразная, самая изящная из всех наших архитектур». Благодаря подобной пропаганде по всей стране начинают возводиться общественные и жилые здания в подобной стилистике. Особенную популярность русский стиль получил в массовом дачном строительстве. Пытаясь перещеголять друг друга, хозяева дач настолько увлекались непомерным богатством резного декора, что подвергались насмешкам со стороны любителей классической архитектуры. Их пестрые, перенасыщенные резными деталями дома стали презрительно называть «ропетовщиной» (или «петушиным стилем»), ведь строились эти здания под влиянием опубликованных в журнале эскизов знаменитого архитектора.
Основными заказчиками особняков, загородных домов и прочих сооружений «в русском духе» выступали купцы. Они субсидируют строительство тех самых резных павильонов на всероссийских, региональных и отраслевых выставках. На их средства возводятся больницы, приюты, богадельни, санатории, музейные, торговые, конторские здания. В общем, русский стиль, воплощенный как в дереве, так и в камне, обязан своим распространением в гражданском зодчестве именно купечеству. Когда вы будете читать книгу, обратите внимание на то, что многие владельцы домов-теремов были старообрядцами, и в этом нет ничего удивительного. Староверы всегда поддерживали традиции, шедшие от предков, бережно хранили предметы русской старины – иконы, рукописные и старопечатные книги. Неудивительно, что русский стиль, опирающийся на культурное наследие допетровской эпохи, настолько пришелся им по душе.
В декоре теремов особое предпочтение отдавалось пропильной резьбе, превращающей наличники, карнизы и причелины в деревянное кружево. От других видов резьбы она отличается тем, что фон нанесенного на доску рисунка полностью удаляется (выпиливается) и в итоге получается ажурный орнамент со сквозными отверстиями. Хотя подобная сквозная резьба была знакома древнерусским мастерам еще в XI веке, особую популярность она обрела именно во второй половине XIX столетия. Это было вызвано не только модой на рус ский стиль, но и целым рядом причин. Нехватка древесины при больших объемах строительства привела к возникновению в стране лесопильных заводов и распространению пиломатериалов. Тонкие доски могли быть использованы только для пропиловки. Легкость и простота изготовления пропильной резьбы была также связана с появлением новых плотнических инструментов, и в итоге именно этот тип резьбы получает признание на всей территории России.
Наряду с пропиловкой существовали и другие техники декора, свойственные каждому конкретному региону. К примеру, в Верхнем Поволжье получила распространение глухая резьба, выполнявшаяся при помощи долота и представляющая собой деревянный барельеф разной глубины долбления его элементов. А Тюмень могла похвастаться великолепной объемно-рельефной резьбой, сравнимой с иконостасной. Профессиональные архитекторы, проектировавшие особняки в русском стиле для богатых заказчиков, частенько сочетали в своих работах сразу несколько типов резьбы, создавали на основе народных мотивов совершенно новый орнамент. В итоге возникал своеобразный синтез, когда крестьянская архитектура проникала в город и оказывала влияние на стилевое зодчество, но одновременно сама ассимилировала приемы и формы городских архитектурных стилей.
На рубеже XIX–XX веков происходит очередная трансформация национальной темы, к которой раньше всех приходят художники, связанные с Абрамцевской и Талашкинской мастерской. Вслед за Васнецовым и Малютиным архитекторы стали предпочитать узорочью русского стиля крупные, обобщенные формы геометрических очертаний, придававших постройкам характер монументальных и эпических произведений с романтической окраской. Наступает эпоха модерна. «Всякие украшения, вроде петушков, полотенец, сложная накладная резьба должны отойти в область недоразумений. Простота, монументальность, логичность и самобытность форм древних построек должны лечь в основу возрождающегося русского зодчества». Эти слова архитектора Суслова как нельзя лучше описывают тот переломный момент в развитии архитектуры, когда о себе заявляет «неорусский» стиль, который некоторые исследователи относят к национально-романтическому направлению модерна, а некоторые считают вполне самостоятельным явлением.
Если мастера русского стиля вдохновлялись в первую очередь московской и ярославской школами, то адепты неорусского стиля проявляли глубокий интерес к архитектуре Новгорода и Пскова, Владимиро-Суздальской земли, деревянному зодчеству Русского Севера. В 1901 году архитектор Федор Шехтель проектирует комплекс деревянных построек для отдела России на международной выставке в Глазго, который стал воплощением новой эстетики. Он напоминал сказочный город, живописный по форме и силуэту, и заключал в себе то самое эпическое начало. Четыре огромных деревянных павильона на берегу реки Келвин синтезировали в себе новаторские приемы композиции и характерные для модерна ленточные окна и огромные витражи. Вместо резного кружева Шехтель использовал стилизованные под наивное народное искусство росписи, помещенные над входами и на стенах: они рассказывали зрителю о содержании экспозиций. Высоченные шатры и крыши с крутыми скатами отсылали к северным храмам.


На рубеже столетий русские зодчие проявляли огромный интерес к работе с деревом, отмечая брутальность и невероятную художественную выразительность простого бревенчатого сруба. В своих творческих поисках мастера шли подчас совершенно разными путями, в результате чего деревянный модерн в России превратился в явление крайне многоликое и неоднородное. В данной книге мы сфокусируемся лишь на национально-романтическом ответвлении этого стиля, явившегося прямым наследником русского стиля Ропета и Гартмана. В рамках данного направления традиция строительства теремов получила естественное развитие, хотя выглядели они уже несколько иначе. Тем не менее необходимо понимать, что, помимо теремов, в этот период строились и совершенно иные деревянные сооружения – без какого-либо национального колорита. Их архитектура отсылала к европейской, международной версии модерна – в частности, к франко-бельгийско-му ар-нуво – и заслуживает отдельного исследования.
Но вернемся к «национальному романтизму». В эпоху модерна национальная тема имела в деревянной архитектуре России совершенно разные проявления. Часть зодчих создавала проекты домов, в которых ощущалось влияние абрамцевской и талашкинской школ, подражание творческому методу Федора Шехтеля. Это и был тот самый «неорусский стиль», яркие образцы которого можно увидеть в Вязниках и Гороховце. Работы других мастеров представляли собой своеобразный архитектурный синтез и гармонично соединяли черты северного
скандинавского
модерна, французского ар-нуво и традиционного русского народного зодчества. Причем подобных стилевых комбинаций могло быть великое множество. В каких-то проектах все еще чувствовалось сильное влияние Ропета с его любовью к обильному кружевному декору, а модерн проявлялся лишь в асимметрии и нюансах объемно-пространственного решения. В работах других архитекторов «дыхание» ар-нуво слышится гораздо сильнее: возьмем, к примеру, Кимры, где бревенчатые домики, напоминающие по форме русские теремки, поражают необычной формы окнами и прочими архитектурными деталями в стиле модерн. «Процентное соотношение» национальных и модерновых черт в проекте каждый зодчий определял на свое усмотрение: возможно, именно поэтому не существует общепризнанной классификации деревянных сооружений этого периода.
Хотелось бы отметить, что, когда речь заходит об архитектуре второй половины XIX – начала XX века, наблюдается определенная путаница с терминами. Скажем, русский стиль эпохи историзма и эклектики, когда бал правили Ропет и Гартман, частенько называют «псевдорусским». А термин «неорусский стиль» во многих научных статьях применяется к любым деревянным постройкам эпохи модерн
, в которых присутствуют национальные черты. При работе над проектом, посвященным теремам, я в первую очередь опиралась на труды доктора искусствоведения Владимира Григорьевича Лисовского и фундаментальную работу Евгении Ивановны Кириченко «Русский стиль». Поэтому та интерпретация архитектурных терминов, которую я даю на страницах книги, опирается на упомянутые источники. С сожалением приходится констатировать, что деревянная архитектура эпохи историзма и модерна на данный момент исследована недостаточно. Если в каких-то отдельных регионах попытка систематизации и анализа деревянных памятников и была проведена, общего фундаментального исследования и каталога лучших образцов деревянной эклектики и модерна попросту не существует. Поэтому я очень надеюсь, что моя книга станет отличным подспорьем для искусствоведов, которые захотят по-настоящему глубоко погрузиться в столь интересную тему.
Бо?льшая часть сооружений, о которых я вам поведаю, – это в первую очередь жилые дома – усадьбы, дачи, городские особняки. Однако сохранились и некоторые общественные здания, выполненные в русском стиле. Среди них деревянная публичная библиотека в Угличе, летний клуб дворянского собрания, школа и приют в Рязани, дом для народных развлечений в Кулебаках, баня и мастерская в Абрамцеве. Лишь малая часть теремов датируется 1870-ми – 1880-ми годами: постройки этого периода сохранились гораздо хуже, чем дома начала XX века. Тем не менее я осознанно расположила главы не в хронологическом порядке, а по территориальному признаку: мне важно было не только рассказать об эволюции национального стиля в деревянном зодчестве, но и продемонстрировать, как менялся внешний облик теремов в зависимости от региона.
Приглашаю вас в увлекательное путешествие по просторам нашей безграничной страны, чтобы познакомиться с ее богатейшим архитектурным наследием. В добрый путь![1 - Введение было написано на основе следующих источников:«Русский стиль», автор Е. И. Кириченко;«Архитектура России XVIII – начала XX века. Поиски национального стиля», автор В. Г. Лисовский;«Русское деревянное. Взгляд из XXI века. Архитектура XIX–XXI веков» – М.: Кучково поле, 2015. – 304 с.;«Нижегородская домовая резьба», автор В. Федоров;«Московский модерн», автор М. В. Нащокина;«Северный модерн», автор В. Г. Лисовский;«История русской архитектуры», авторы В. И. Пилявский, А. А. Тиц, Ю. С. Ушаков;«Архитектура малых городов Брянского края», автор В. Н. Городков;«Мотивы русской архитектуры», альбом.]



Костромская область

Главное сокровище Чухломы
Терем в Асташове, притаившийся в глубинке Чухломского района Костромской области, занимает особое место в моем сердце: именно с него началась моя любовь к старинным деревянным дачам и усадьбам в русском стиле. Не будет преувеличением сказать, что книга, которую вы держите в руках, возможно, никогда бы не увидела свет, если бы одной морозной зимой я по воле случая не провела несколько дней в этом чудесном доме.
Превращенный неравнодушными людьми в уникальный музей-гостиницу, терем спрятался от посторонних глаз в лесной глуши, среди покинутых деревень и заброшенных обезглавленных церквей. Здесь не было телевизора, мобильной связи и прочих псевдоважных атрибутов современной цивилизации, зато было кое-что другое. Например, умиротворяющая тишина, убаюкивающий хруст снега за окном и ослепительные зимние пейзажи. А еще многочисленные книжные полки, манящие потрепанными корешками с именами классиков.
Помню, как, укрывшись пушистым пледом, я забралась в кресло-качалку и медитировала на закат в обнимку с томиком Достоевского. А потом, взгромоздившись на пышущую жаром печку, наблюдала за тем, как местный повар собственноручно готовит в ней хлеб (боже, какой он был вкусный и ароматный!). Помню ночное катание на коньках и прогулку в валенках среди заснеженных сосен. Помню русскую баню, пропитанную ароматом дубовых веников, и пряный травяной чай с вареньем и медом, который после парной казался божественной амброзией.
Но главное, что врезалось в память, – это сам терем: нарядный, ажурно-кружевной, словно сошедший со страниц русских сказок. Глядя на его пестрые резные наличники, я с трудом могла поверить, что еще несколько лет назад он выглядел совершенно иначе. Покореженный, обшарпанный, изувеченный ливнями и ветрами, этот шедевр деревянного зодчества попросту гнил в лесу, не надеясь на спасение. Но однажды чудо все же произошло.


Терем в Асташове

В 2003 году вышел альбом, в котором рассказывалось о погибающих архитектурных сокровищах русской провинции, в том числе Костромской области. В нем был упомянут загадочный деревянный дом невероятной красоты, доживающий свой век в костромских лесах. Эта публикация заинтриговала московского финансиста Андрея Павличенкова, увлекающегося путешествиями по глубинке, и вскоре он отправился на поиски таинственного сооружения.
Увиденное шокировало Андрея: терем был действительно прекрасен, но пребывал в жутком состоянии и так зарос деревьями, что можно было пройти в 150 метрах от него и не заметить. Этот погибающий старинный дом настолько захватил воображение предпринимателя, что он захотел во что бы то ни стало привести его в божеский вид.
Для начала Андрей призвал на помощь волонтеров, которые разгребли завалы и очистили территорию – правда, в тот момент стало очевидно, что одними только силами неопытных добровольцев терем не восстановить. Смета на реставрационные работы оказалась до такой степени внушительной, что ждать помощи от государства было бессмысленно. И тогда Павличенков принимает, возможно, важнейшее решение в своей жизни: он инвестирует собственные средства в этот не сулящий особой выгоды проект.
Ведущий российский реставратор деревянного зодчества Александр Попов вместе с бригадой мастеров из Вологодской области разбирает терем до основания и затем вновь его собирает, сохранив шестьдесят процентов оригинального сруба. Здание реконструируют с применением технологий XIX века, воссоздают подлинную внутреннюю планировку. А параллельно историки копаются в архивах и опрашивают местных старожилов в надежде пролить свет на историю столь незаурядного сооружения…
Все началось в 1842 году, когда в деревне Асташово, входящей в состав Чухломского уезда Костромской губернии, в семье простых государственных крестьян родился мальчик, которого назвали Маркианом[2 - Есть и другой вариант названия деревни – Осташево. При этом на современных картах деревня отмечена как Осташово, а музей-терем как Асташово. То есть это различные версии одного и того же топонима.]. О первых сорока годах его жизни толком ничего не известно: мы знаем лишь, что, повзрослев, он стал именовать себя Мартьяном Сазоновым и, как и многие другие чухломичи, занялся отхожим промыслом.
Неплодородные костромские земли вынуждали местных жителей находить альтернативные способы прокормить жен и детей, в связи с чем многие чухломские мужики шли «в отход» – то есть уезжали на сезонные заработки в Петербург. Они выполняли преимущественно строительные работы и славились как прекрасные кровельщики, резчики, маляры и плотники. Самые смекалистые и энергичные из них со временем становились подрядчиками и могли сколотить солидный капитал. Именно таким был Мартьян Сазонов.
Мы вряд ли когда-то узнаем подлинную историю его успеха. Старожилы утверждают, что родственники Мартьяна владели столярными мастерскими, а сам он занимался мебелью. Со временем предприимчивый крестьянин настолько разбогател, что купил в городе на Неве двухэтажный дом и перевез туда свою многодетную семью. Только вот беда пришла откуда не ждали: от сыпного тифа умирает супруга Сазонова, Анна, после чего новоиспеченный вдовец решает вернуться на малую родину, в Чухломской уезд. Именно с этого момента и берет отсчет история сказочного терема в деревне Асташово.
В родных краях Мартьян, которому в то время было уже за пятьдесят, встречает новую любовь, Елизавету – двадцатилетнюю дочку дьякона местной церкви. В качестве свадебного подарка для молодой супруги он решает построить красивую деревянную усадьбу. Источником вдохновения для влюбленного крестьянина послужил эскиз знаменитого архитектора Ивана Ропета, опубликованный в альбоме «Мотивы русской архитектуры». Сазонов творчески переосмысливает этот проект и в 1897 году сооружает в Асташово тот самый терем.
Новый дом крестьянина нес на себе яркий отпечаток его личности. Так как Мартьян долгие годы работал в Петербурге и, очевидно, любил пускать пыль в глаза, его терем во многом напоминал вычурные загородные дачи столичных богачей. Однако с точки зрения планировки это была типичная крестьянская изба с достаточно примитивными строительными решениями. Ни тебе ванной комнаты, ни приличной уборной. Сазоновы вряд ли жили здесь постоянно: это подтверждает тот факт, что на прилегающей территории отсутствовали какие-либо хозяйственные помещения.


Терем в Асташове


Смотровая площадка в башне



Парадная лестница. Все витражи восстановлены по архивным фотографиям

Специалисты, возрождавшие асташовский терем, конечно, не могут со стопроцентной уверенностью утверждать, какая обстановка была в доме при Мартьяне, но они постарались сделать антураж максимально аутентичным. Витражи на летней веранде были восстановлены по архивным фотографиям, масляные светильники XIX века переделаны в люстры местными мастерами. Старинную мебель собирали по соседним заброшенным деревням, а великолепные обои были воссозданы английским мастером Робертом Уэстоном по чудом сохранившемуся крохотному фрагменту.
Оригинальные интерьеры терема не сохранились, так как после прихода большевиков к власти дом был национализирован, а его богатое внутреннее убранство конфисковано. Сам Мартьян до этого момента не дожил: он умер в 1914 году.
В советское время терем в Асташове стал ареной настоящей любовной драмы, главным действующим лицом которой стала председательница местного сельсовета Татьяна Маркова. На дворе стоял 1943 год, бо?льшая часть мужчин ушла на фронт, но Татьяне, как и любой женщине, очень хотелось романтики. Тем более при таком дефиците мужского внимания.
Природа все-таки взяла свое, и госпожа Маркова забеременела от товарища Онищенко, проживавшего в соседней Чухломе. Только вот жениться на ней он не торопился… Чтобы уговорить нерадивого любовника взять ее в законные супруги, волевая председательница решила использовать метод кнута и пряника. В качества пряника, собственно, и выступал знаменитый терем, в котором Татьяна вознамерилась организовать роскошную свадьбу.
В назначенный день госпожа Маркова отправила за своим женихом посыльного с лошадьми, однако тот вернулся один-одинешенек. Тогда разгневанная председательница обратилась к начальнику Чухломского военкомата, с которым у нее состоялся очень серьезный разговор. Товарищу Онищенко предложили на выбор две командировки: либо на фронт, либо на свадьбу. Он, разумеется, предпочел второе, и торжественное бракосочетание в асташовском тереме наконец-то состоялось.



Башня терема и вид из окна на чердаке


К сожалению, семейное счастье длилось всего два года, и после окончания войны нерадивый супруг вновь сбежал от бедной Татьяны. Что касается терема, то на протяжении многих лет здесь размещались различные советские учреждения – правление колхоза, почта, библиотека и даже клуб, где местные жители могли смотреть кино. Тяжелые бобины с пленкой привозили сюда на быках.
Трудные послевоенные годы и неправильная аграрная политика привели к тому, что в 70–80-х годах Асташово, как и многие другие деревни, вымерло. Поля были заброшены, улицы заросли деревьями, а разграбленный обветшавший терем затаился в костромской глуши в ожидании лучших времен. И, как вы знаете, дождался.
Сегодня усадьба Мартьяна Сазонова – это не просто самобытная гостиница, а настоящий музей крестьянского быта. Причем музей живой – с экспонатами, которыми можно и нужно пользоваться. Если это печь, то ее топят и готовят в ней еду, если столетняя кровать – то на ней спят.
Лежащие в антикварных шкафах предметы старины частенько озадачивают гостей терема, ведь догадаться об их назначении в современных реалиях не так уж и просто. И лишь дореволюционное пианино, как и сто с лишним лет назад, наполняет пространство до боли знакомыми звуками. От них так сладко щемит сердце…
Советы туристам
Доехать до терема проще всего на машине: он отмечен на Яндекс- и Гугл-картах. Если навигатор ведет вас в Костромскую область, Чухломской район, деревню Осташово, значит, скоро вы увидите знаменитую усадьбу Мартьяна Сазонова. Обратите внимание, что название деревни на картах пишется через «О», а усадьбы – через «А». Также вы можете добраться сюда на поезде, идущем до Галича или Костромы. Но в этом случае вам все равно придется заказывать трансфер от железнодорожной станции, так как общественный транспорт в Асташово не ходит.
Гиды, работающие в тереме, говорят, что Асташово предлагает не развлечения, а впечатления, приглашая гостей погрузиться в живую историческую среду. К вашим услугам самовар на веранде, мангалы, русская баня, бадминтон, волейбол, детская площадка, мастер-классы, настольные игры, купание в лесном озере, зимой – детская ледяная горка, коньки и лыжи. Местные гиды организуют экскурсии в Галич, Солигалич, Тотьму, усадьбу Нероново и терем в Погорелове, о котором пойдет речь в следующей главе.
Забронировать номера в тереме и узнать обо всех программах можно на официальном сайте.

Терем в Погорелове
От холода дрожат зубы, коченеют руки и покрываются серебристым инеем волосы, выбившиеся из-под шапки. Вот уже целый час мы пробираемся через вековой костромской лес: гигантские резиновые сапоги, надетые на ноги, утяжеляют каждое движение, и я в очередной раз увязаю в глубоком снегу…
«К черту сугробы и мороз! Главное, что все медведи сейчас спят…» – успокаиваю я себя, вспоминая о том, что встреча с косолапым в здешних краях совсем не редкость. Кажется, еще немного – и силы окончательно меня покинут, но я не подаю виду, что устала, ведь только сильный духом человек достоин увидеть то архитектурное сокровище, ради которого мы и отправились в это путешествие.
Деревья наконец начинают редеть, и на горизонте маячат черные силуэты изб, много лет назад покинутых своими владельцами. Эта заброшенная деревня под названием Погорелово и есть цель нашей экспедиции: здесь, вдали от асфальтированных дорог и городской суеты, доживает свой век великолепный дом крестьянина Ивана Поляшова.
Двухэтажное, срубленное из бревен здание настолько поражает богатством внутреннего и внешнего декора, что может составить достойную конкуренцию расположенному поблизости терему в Асташове. И это неспроста. Хозяева обоих теремов хорошо друг друга знали и были, в своем роде, соперниками, а в их биографиях огромное количество совпадений.
Так же, как и Мартьян Сазонов, Иван Поляшов сколотил свое состояние на строительных подрядах в Петербурге, возводя особняки для состоятельных заказчиков. Одно время он тоже жил в столице вместе со своей первой супругой и детьми, потом овдовел и повторно женился – на ком бы вы думали? Конечно, как и Мартьян, на дочери священника.
В общем, будучи двумя самыми известными и богатыми людьми в округе, они вечно пытались друг друга «обскакать». Стоит ли удивляться, что после того как Мартьян построил свой сказочный терем, Ивану Ивановичу сразу захотелось такой же – только, желательно, еще краше.
В 1903 году он реализует свою задумку, и перед восхищенными взорами местных жителей предстает настоящее деревянное чудо. Глядя на это здание в стиле эклектика, с экспрессивными декоративными элементами народного зодчества, я с трудом могла поверить, что передо мной, по сути, обычная крестьянская изба.


Терем в Погорелове


Каждый фасад деревянного дома неповторим

Поляш, как называли Ивана Ивановича односельчане, был человеком очень практичным и отлично приспособил свои хоромы для крестьянских нужд. Он пристроил к терему большой хозяйственный флигель, где держал коров, причем попасть сюда можно было прямо из дома, не выходя на улицу. Обустроил он и взвоз – специальный пандус, по которому на второй этаж могли затаскивать различные грузы.
При этом интерьеры дома выглядят по-аристократически изысканно и богато. Парадная лестница впечатляет резьбой и полихромными росписями. На стенах, помимо цветов и орнамента, изображены музыкальные инструменты – видимо, потому что семья Поляшовых любила петь романсы под гитару. Комнаты второго этажа, составляющие круговую анфиладу, были выкрашены в разные цвета, от синего до розового. Сохранились витражные окна и двери, потолочные панно и печи.
Дом усложнен ризалитами и дополнен верандой и эркером: последний, судя по всему, появился здесь не сразу, а после того как Поляшов увидел такой же в асташовском тереме. Дом поставлен на кирпичный цоколь и снаружи обшит тесом. Несмотря на то, что основным строительным материалом выступило дерево, сооружение выглядит очень монументально и своими формами напоминает каменные столичные особняки.
При этом городской флер не превращает терем в чужеродный для Погорелова объект: он совершенно органично смотрится на фоне деревенских пасторалей и благодаря деревянному кружеву будто сливается с окрестными лесами. Окна дома венчают ажурные кокошники, «вышивку» карниза дополняют резные полотенца, а фасад пестрит солярными знаками.


Эркер появился после того, как Поляшов увидел такой же в асташовском тереме

Иван Иванович был щедрым человеком: с удовольствием давал в долг, обеспечивал местных жителей работой, но революция все изменила. Он лишился своей мельницы, лесопилки, маслобойни и кузницы. Оставили ему лишь небольшую комнату в тереме, где он и умер в 1935 году.
Судьба поляшовского дома тоже некоторое время висела на волоске. Сначала здесь располагались различные конторы, потом детский сад и школа-интернат, которая закрылась в 60-е годы. А дальше здание просто перестало быть кому-то нужным: прибрать к рукам хоромы бывшего «кулака» особенно никто не стремился, да и не хватило бы рядовым деревенским жителям средств, чтобы эти хоромы протопить.
Сельсовет очень хотел избавиться от такого груза ответственности, и дело близилось к тому, чтобы сделать дом сырьем для топки печей. Но вдруг вмешалось провидение: о тереме узнал московский художник-концептуалист Анатолий Жигалов, который искал площадку для проведения перформансов вдали от глаз начальства.
В тот момент Анатолий Иванович зарабатывал на жизнь переводами с английского и французского языков для Московской патриархии. На полученный гонорар в пятьсот рублей он в 1972 году и приобрел терем в Погорелове. Забавно, что с тех пор местные жители называют художника исключительно Поляшом, будто бы в него вселился дух старого владельца дома.


Сохранились оригинальные витражные окна


Парадная лестница украшена росписями

Изначально Жигалов не планировал привязываться к определенному месту, а хотел путешествовать по всему СССР, покупая заброшенные избы и поселяясь в них на некоторое время, но когда он увидел погореловский терем, «у анархиста взыграло чувство собственничества». Дом стал для него ковчегом, в котором он познает себя на протяжении вот уже пятидесяти лет.
За культурными ценностями художник не охотился и целенаправленно спасать старину не собирался, да и недостаточно было бы его накоплений для полноценной реставрации. Однако только благодаря его стараниям терем до сих пор находится в адекватном состоянии.
В 1970-е, сразу после того как Жигалов купил дом, сюда стали съезжаться деятели искусства всех мастей, превратившие терем в плацдарм для творческих экспериментов. Однако те бурные времена давно прошли, и сейчас художник ведет весьма аскетичный образ жизни. Он проводит в Погорелове примерно восемь месяцев в году: обливается холодной водой по утрам, гуляет по лесу и, если повезет, лично рассказывает историю терема случайно забредшим туристам.
Кстати, с наследниками Ивана Поляшова Жигалов тоже знаком: его правнук-петербуржец Игорь работает штурманом в гражданской авиации и иногда привозит Анатолию Ивановичу ром из Доминиканской Республики.
Советы туристам
Как вы уже поняли, добраться до заброшенной деревни Погорелово нелегко, в особенности в зимнее время года: для этого нужны специально подготовленные внедорожники, причем машину придется оставить в нескольких километрах и оставшийся путь проделать пешком. Поэтому, если вы не бывалые путешественники-экстремалы, сто раз подумайте, прежде чем исследовать эти края самостоятельно.
Лично я предпочла не испытывать судьбу и просто присоединилась к экскурсии, которую организуют гиды расположенного поблизости асташовского терема. Они не только проведут вас через лес и покажут знаменитый дом Ивана Поляшова – вы заглянете внутрь деревянного шедевра и полюбуетесь на уникальные исторические интерьеры начала XX века. Кстати, летом туристы могут сплавиться в Погорелово на каноэ по лесной реке Виге. Вот где настоящее приключение!

Терема Солигалича
Патриархальный Солигалич, расположенный на севере Костромской области, называют «городом падающих колоколен». Из-за особенностей местной почвы и близкого залегания грунтовых вод каменные постройки в этом районе сильно подвержены разрушению: по стенам храмов ползут страшные трещины, а колокольни и вовсе заваливаются набок… К счастью, с памятниками деревянного зодчества дела здесь обстоят не в пример лучше: городские улицы – настоящий музей народного искусства резьбы по дереву.
Солигаличу повезло: в отличие от других уездных городов России он прекрасно сохранил свой исторический облик. В советские годы здесь не наблюдалось массового сноса церквей и повсеместного строительства безликих однотипных «панелек», поэтому тут до сих пор ощущается особый провинциальный колорит. Тем удивительнее осознавать, что в таком самобытном, «пахнущем Русью» месте встречается так мало путешественников. Однако на то есть причина.
Дело в том, что Солигалич находится в стороне от популярных туристических маршрутов. Это своеобразный транспортный тупик, куда ведет лишь одна не сказать чтобы очень хорошая дорога, построенная еще в советское время. Вот и получается, что только самые преданные поклонники русской глубинки решаются на поездку в эти края. А ведь здесь действительно есть на что посмотреть!
Когда приезжаешь в Солигалич, создается впечатление, что время здесь как будто остановилось. Все так же в воздухе стоит аромат печного дыма, а выложенные аккуратной горкой поленья напоминают об отсутствии в городе центрального отопления. Все так же работает старинная фабрика по производству валенок, в цехах которой обувь делают на станках, напоминающих музейные экспонаты. В храмах не протолкнуться в дни церковных праздников: после службы так приятно посплетничать, сидя на паперти. Местные детишки ходят в воскресную школу, где изучают Закон Божий и вне зависимости от пола постигают азы ткаческого мастерства. А взрослые участвуют в самодеятельности, блистая на подмостках народного театра.
В общем сонный, архаичный Солигалич – эдакая вещь в себе: он существует в непонятном временном измерении и, как и любая замкнутая система, вполне самодостаточен. Даже продукты здесь производят уникальные – взять хотя бы знаменитую черную соль, которую особым способом запекают в печи. Это лакомство отсылает к тем временам, когда Солигалич был крупным центром солеварения: в XIV веке в здешних краях обнаружили соляные источники, благодаря чему город разбогател и получил свое название – Соль Галицкая. Правда, со временем промысел пришел в упадок, и соляные колодцы были засыпаны.
В XIX веке в Солигаличе, как и в соседней Чухломе, процветало отходничество: многие местные жители ездили на заработки в Москву и Петербург, выполняя всякого рода строительные работы. Здешние мужики испокон веков славились как талантливые плотники и столяры, чему в значительной степени способствовали природно-климатические условия. Когда вокруг столько густых девственных лесов, грех не оставить потомкам целую галерею деревянных шедевров.
Самые старинные деревянные сооружения города датируются 2-й четвертью XIX века – более ранняя жилая застройка не сохранилась из-за одного печального происшествия. 30 апреля 1808 года мещанка Марья Воронова поставила перед образами зажженную свечу, а сама на некоторое время отлучилась. В отсутствие хозяйки от этой свечки начался жуткий пожар, в котором сгорел почти весь Солигалич. Огонь уничтожил свыше четырехсот домов, а также государственные учреждения, лавки и соляные варницы. Пострадали несколько каменных церквей. Судебное разбирательство длилось очень долго и в итоге завершилось резолюцией: «Дело прекратить, а мещанке Марье Вороновой внушить впредь городов не поджигать».
Солигалич возродился из пепла, как птица феникс, и, несмотря на пожароопасность, до сих пор застраивается преимущественно деревянными домами, которых здесь больше 90 %. В их декоре особенно обращают на себя внимание великолепные мезонины и ажурные наличники, от которых чтущие традиции солигаличане не собираются отказываться даже в наши дни.
В городе 77 объектов культурного наследия и 16 памятников федерального значения, однако квинтэссенцией здешних архитектурных пристрастий, безусловно, являются самобытные кружевные терема. Они появились в Солигаличе лишь в последней трети XIX столетия: когда до здешних мест дошли актуальные тенденции в архитектуре, здания обретают облик в стиле эклектика. Простые двухэтажные дома с лаконичным декором сменили здания, буквально «вышитые» деревянным кружевом. Они оживили строгий облик городских улиц. Поспособствовал смене архитектурной моды тот факт, что знаменитый русский предприниматель Василий Кокорев открыл в городе минеральную лечебницу, превратив Солигалич из обычного провинциального захолустья в модное курортное место.
Особую поддержку русский стиль находит в жилом строительстве солигаличских лесопромышленников: в их богато декорированных особняках формы и приемы народного зодчества причудливо сочетаются с отдельными элементами стиля модерн. Подобного рода дома щедро украшались пропильной резьбой, имели усложненную планировку и выразительные крыльца. О них и будет мой рассказ.


Солярные знаки на щипце желтого дома

Дома Собенниковых
Два самых впечатляющих городских терема принадлежали богатейшему солигаличскому семейству Собенниковых, владевшему крупными земельными участками в Костромской губернии. Я потратила много месяцев, пытаясь найти хоть какую-то информацию об этих лесо-промышленниках, но не обнаружила ни одного посвященного им краеведческого исследования. Как-то раз я наткнулась на книгу «Костромские купцы: родословные, сборник», которая пролила свет на некоторые моменты. В частности, оказалось, что интересующие нас терема на улице Вылузгина находились в собственности Николая Михайловича Собенникова – хозяина кожевенного завода в селе Песочном Солигаличского уезда и купца II гильдии. По данным за 1914 год на этом предприятии числилось 18 рабочих, а его годовой оборот составлял 15 тысяч рублей. Николай Михайлович дважды был женат и, разумеется, имел много детей.
Сохранились весьма пикантные воспоминания о сыне купца, Николае Николаевиче, унаследовавшем отцовский завод и являвшемся церковным старостой. Жарким июньским днем он приехал в Кострому и обедал в купеческой компании на террасе гостиницы. «Обедавшие усмотрели идущую по тротуару незнакомую даму и заспорили на десять рублей, естественный или искусственный у нее бюст. Решили доверить исследование Собенникову, который бросился за ней и… обратился с просьбой разрешить спор. Она сказала, что, безусловно, все в натуре, но Собенников попросил: нельзя ли удостовериться? После чего она вынула одну грудь, и он, дотронувшись для большей верности двумя пальцами, вручил ей с благодарностью десятку и помчался обратно на террасу получать выигрыш. В результате в выигрыше оказался ресторатор, так как компания гуляла до самой ночи. В те годы простота нравов была большая, да и скука тоже, так что такое происшествие никого не удивило»[3 - Костромские купцы Чумаковы. Составители А. В. Бялко, Н. Г. Чудова.].
В мемуарах известного ученого-химика Николая Фигуровского, чье детство прошло в Солигаличе, упоминается уже другой представитель купеческого семейства – «толстый, упитанный мужчина» А. В. Собенников. Якобы это он построил желтый терем и в 1908 году решил осветить его электричеством, для чего использовали небольшую динамомашину, приводившуюся в действие керосиновым движком:
«В один прекрасный вечер, вскоре после окончания постройки дома, весь город взволновался. Над крыльцом у входа в новый дом Собенникова загорелась электрическая лампочка. Тусклый желтоватый свет этой лампы исходил от спирали внутри круглого стеклянного баллона. Старожилы города, не говоря уже о нас, никогда не видели ничего подобного. К дому Собенникова сбежалась большая толпа. Взоры всех были устремлены на лампочку, издававшую загадочный желтоватый свет. В толпе разговоры, выражения удивления: «Как же такая ниточка горит и не сгорает?» – спрашивали одни. «Откуда же в пузырек проходит воздух, нигде ведь не видно никакого отверстия?» «Вот до чего доходят люди!» Старухи склонны при объяснениях привлекать нечистую силу…»[4 - «Я помню…» / Автобиографические записки и воспоминания. Автор Н. А. Фигуровский.]
Согласно сведениям краеведов, желтый дом был возведен в 1906 году. Его стены рублены с остатком[5 - То есть на углах сруба видны выступающие торцы бревен.] и обшиты тесом, а кровля двускатная. У здания сложная композиция: к основному двухэтажному прямоугольному объему с богато декорированным фронтоном примыкает Г-образный одноэтажный объем, разделенный перерубом (внутренней стеной) на две половины. Фронтон акцентирован высоким щипцом с накладной резьбой в виде солярных знаков[6 - Декоративный мотив в виде круга или полукруга, символизирующий солнце.]. Парадный вход накрывает ажурный металлический козырек-зонт, имеющий форму полуокружности. Решетка балкона также выполнена из металла. Бо?льшая часть окон обрамлена наличниками с лучковыми сандриками – отличаются лишь оконные проемы второго этажа, имеющие щипцовые завершения. Со стороны двора декор отсутствует, к дому примыкают низкие сени[7 - Каталог «Памятники архитектуры Костромской области. Выпуск IV. Город Солигалич и Солигаличский район».].
Терем коричневого цвета не так оригинален в плане объемно-пространственного решения, но кажется при этом более монументальным, спроектированным «на широкую ногу». Он датируется началом XX столетия. Многочисленные высокие окна с наличниками, украшенными изящными волютами, позволяют дневному свету беспрепятственно заполнять внутренние помещения, которые образуют анфиладу. Ну и конечно, поражает невероятная пропильная (сквозная) резьба, украшающая фриз, карниз и фронтон дома.


Парадный вход в желтый терем


Коричневый терем

Находятся терема на улице Вылузгина, которая раньше именовалась Валовой, так как огибала вал, ограничивающий территорию города. Хотя эта транспортная артерия соответствует старинному галичскому тракту, современные очертания она обрела в конце XVIII века, при осуществлении регулярного плана Солигалича 1781 года. Свое нынешнее название улица получила в честь большевика-революционера Василия Вылузгина. Он устроил в здешних краях военный переворот, но был убит рассвирепевшими местными жителями. Ответом на такое самоуправство стал расстрел бунтовщиков, о чем сейчас скромно напоминает мемориальная табличка на бывшем здании тюрьмы.
В советское время желтый терем занимало ОГПУ – Объединенное государственное политическое управление при Совете народных комиссаров СССР. Этот специальный орган государственной безопасности боролся с политической и экономической контрреволюцией, шпионажем и бандитизмом. Позже в здании находился райисполком. А в коричневом тереме в 1917 году работал Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
Адрес: ул. Вылузгина, 4 и 6.



Наличники дома Марина

Дом Марина
Николай Викторович Марин был представителем старинного дворянского рода и крупным землевладельцем, которому в окрестностях Солигалича принадлежало имение в полторы тысячи десятин. Его отец, действительный статский советник и лейтенант флота, занимал должность уездного предводителя дворянства. Марин окончил Санкт-Петербургский лесной институт, получив звание ученого лесовода второго разряда, и в начале карьеры состоял помощником лесничего. Он писал статьи о почвах и таянии снегов для научно-популярного журнала «Метеорологический вестник». После перевода в Костромскую губернию активно участвовал в делах местного земства. Будучи податным (налоговым) инспектором по Солигаличскому уезду, он прославился тем, что раскрыл ряд крупных растрат[8 - Костромские дворяне Марины. Автор В. Г. Мерковский.].
Судя по биографии Николая Викторовича, создается впечатление, что он успевал абсолютно все: руководил в Солигаличе тюремным отделением, был смотрителем ремесленной школы и мировым судьей, как и отец, был произведен в чин статского советника. С 1906 года и вплоть до революции он являлся членом Государственного совета. Интересно, что в 1908 году Московская судебная палата обвинила Марина в том, что он занимался антиправительственной агитацией среди крестьянства, однако спустя некоторое время наш герой был полностью оправдан и восстановлен во всех правах. Кстати, Николай Викторович был одним из тех, кто в феврале 1917-го подписал телеграмму к императору с просьбой об отставке правительства.


К сожалению, терем заброшен и быстро разрушается

Оригинальный терем Марина был построен на набережной реки Костромы на рубеже XIX–XX веков. На старых фотографиях это сооружение иногда подписывают как «Дом Собенниковых», то есть Николай Викторович, скорее всего, выкупил его у лесопромышленников. Терем с двускатной крышей с причелиной и эркером со шпилем украшен резными сандриками на окнах и фризом с фигурами звезд. Он расположен на северной окраине города и обращен главным фасадом к воде.
Улица Набережная, на которой стоит терем, – длиннейшая в Солигаличе и играет значительную роль в формировании городской панорамы. Практически на всем своем протяжении она повторяет очертания реки Костромы, причем дома с четными номерами расположены на правом берегу, а с нечетными – на левом. Лишь в южной части есть небольшой промежуток, где улица отходит от воды достаточно далеко и пересекает площадь: это единственное место, где застройка двусторонняя.


Крыльцо дома Вылузгина на улице Вали Вакуровой

После прихода большевиков к власти Николай Марин работал лесником, потом начал преподавать физику и математику в одной из школ Солигалича. Переехав в Пермскую область, он занимал должность начальника метеостанции в городе Березники. Там и скончался в 1960 году. Его терем сейчас пребывает в плачевном состоянии. Официально являясь памятником архитектуры, он фактически заброшен и нуждается в срочной реставрации.
Адрес: ул. Набережная реки Костромы, 76.
Советы туристам
Солигалич – настоящий рай для фотографов, сохранивший не только многочисленные памятники деревянного зодчества, но и самобытную атмосферу. Так что сюда нужно приезжать хотя бы на пару дней, чтобы неспешно гулять по старинным улочкам города, «смакуя» резные украсы. Однако учитывайте, что туристическая сфера здесь еще только развивается: в городе лишь пара гостевых домов и небольшая пиццерия.
Обратите особое внимание на дом купцов Шалаевых: его фасад будто покрыт вышивкой или ковром. В этом накладном орнаменте преобладает узор волютообразного завитка (ул. Гагарина, 5). Такого обилия резных узоров на одном здании я больше нигде не видела! А как впечатляет крыльцо дома Вылузгина, выполненное в русском стиле: кажется, что оно ведет в царские хоромы (ул. Вали Вакуровой, 1/52).
Квинтэссенцией здешних архитектурных пристрастий является ажурная изба, принадлежавшая краснодеревщику Павлу Николаевичу Попову. Несмотря на праздничный внешний вид, история у этого здания очень печальная. Попов с конца XIX века занимался отхожим промыслом, строя особняки и дачи в других губерниях. В 1920 году он поставил для себя существующий рубленый дом, который изначально ничем не выделялся. Во время Великой Отечественной войны на фронте погибли оба сына Попова, а потом с горя умерла его жена. В память о близких мастер и украсил свой терем деревянным кружевом. Интересно, что столь яркая достопримечательность не является музеем: тут, как и раньше, живут обычные люди. Адрес: ул. Коммунистическая, 42.
А еще Солигалич славится своими многочисленными церквями и в первую очередь огромным Рождественским собором. Это величественное бело-желтое здание входило в ансамбль ныне упраздненного Рождественского монастыря, основанного в XVII веке. Возводили его на протяжении нескольких столетий: начали в 1660-е, а закончили в 1880-е, когда была завершена колокольня. Больше века храм простоял заброшенным и недостроенным, его стены обвивали корни деревьев – но это уже совсем другая история.
В городе имеется действующий сапоговаляльный цех, посещение которого точно вызовет у вас бурю эмоций. На производстве используют станки, которым уже почти сто лет, а основные операции делаются вручную. На фабрику можно попасть с экскурсией: в частности, для меня ее организовали гиды асташовского терема.

Выражаю признательность краеведу Ивану Данильченко и специалисту по туризму Надежде Дудиной за помощь в работе над главой о теремах Солигалича.

Терема Галича
Всего одна ночь требуется, чтобы доехать из Москвы в Галич по железной дороге. Выходя морозным утром из вагона и ступая на покрытую инеем землю древнего города, ты ожидаешь увидеть какие-то эпические картины. И немудрено: в разные исторические эпохи здесь существовали три (!) крепости, которые видели орды Батыя, армии казанского хана Сахиба Герая и польских наемников Лжедмитрия II. Именно под Галичем в январе 1450 года состоялось последнее крупное сражение времен княжеских междоусобиц на Руси – кровопролитная битва между войсками Василия Темного и Дмитрия Шемяки. Даже герб города буквально «кричит» о ратной славе и включает золотые латы, острую секиру и десять знамен[9 - На земле древнего Галича. А. А. Тиц.].
Хотя в XIX столетии о былом величии Галича, который, между прочим, является ровесником Москвы, уже давно ничто не напоминало, город не оставлял путешественников равнодушными. К примеру, издатель журнала «Отечественные записки» Павел Свиньин с восторгом описывал его живописное расположение: «Когда спускаешься с Чухломской или Кинешемской дороги, прежде всего открываются позлащенные верхи церквей и колоколен, как будто выходящие из недр земли; потом пред взорами стелются ряды разноцветных крыш и теремов, как будто плавающих на зеркальной поверхности озера, которое с другой стороны обложено синими горами, как кольцом из драгоценных сапфиров»[10 - Картины России и быт разноплеменных ее народов: из путешествий П. П. Свиньина, 1839.].
До революции в Галичском уезде активно развивалось кожевенное и замшевое производство, уходящее своими корнями в глубокую древность. Окруженный лесами, изобилующими дикими животными, город исстари являлся центром торговли ценными мехами и кожевенными товарами. Еще в конце XVI века английский дипломат Джайлс Флетчер написал книгу «О государстве Русском», в которой утверждал, что именно из Галича шли лучшие беличьи, рысьи и горностаевые шкурки[11 - Россия и Англия в зеркале книги Джайлса Флетчера: из истории общественного самосознания и национальных комплексов. Журнал «Отечественные записки». Выпуск № 5(38)/2007.]. Неудивительно, что к 1801 году семьдесят процентов всех кожевенных заводов Костромской губернии располагались именно здесь.


Городская усадьба кожевенных фабрикантов

Усадьба Каликиных
Терем, который вы видите на фотографиях, принадлежал как раз кожевенным фабрикантам – крестьянской династии Каликиных. В 1863 году они основали завод в деревне Шокша, который со временем стал крупнейшим из существующих в уезде. Предприятие вырабатывало 15 тысяч кож ежегодно, а трудилось на нем около 30 человек. Изначально в Шокше были и другие кожевенные мануфактуры, но к концу 1880-х все они были проглочены конкуренцией. Остались только наиболее компактно расположенные заводы братьев Каликиных – Алексея Алексеевича и Николая Алексеевича. Третий брат, Александр, участия в кожевенном деле не принимал, но у него было свое кирпичное производство и мельница[12 - Фабрики и заводы города Галича и Галичского уезда в середине XIX – начале XX века. Основные промыслы и ремесла. По «Материалам для географии и статистики России. Костромская губерния», 1861 год.].


Крыша-епанча с гребнем и слуховым окном

Каликины не довольствовались только выработкой кож и занимались также торговлей. На ярмарках Нижнего Новгорода закупали они краску, конфеты, чай и прочие товары. Мощный толчок к развитию их кожевенный завод получил в начале XX столетия, в годы Русско-японской войны, когда предприятие выполняло заказы для нужд армии. Увеличению количества и качества продукции также способствовало проведение через Галич железной дороги Вологда – Вятка. Тем не менее нужно понимать, что условия труда на подобных производствах были крайне тяжелыми: рабочие жили прямо на заводе, в красильной, спали в чанах, дышали ядовитыми испарениями и очень часто болели. Таковы были реалии того времени.
После смерти Николая Алексеевича Каликина его дети Михаил, Александр, Владимир и Павел захотели самостоятельности и решили отделиться от дяди, Алексея Алексеевича. В 1912 году они подали в Галичскую земскую управу заявление о разделении семейного бизнеса, и в итоге образовались две независимые фирмы: «Братья Каликины» и «А. А. Каликин и K°». К тому времени на семейных предприятиях работали уже 160 человек. Также Каликиным принадлежал клееваренный завод, продукция которого сбывалась в Ярославль, Нижний Новгород и в первую очередь в Санкт-Петербург.


Наличники угловых окон имитируют раскрытые ставни


Дом Богомолова

Терем на улице Свободы в Галиче – это городская усадьба, которой владел один из сыновей Николая Алексеевича Каликина, Александр. Он был построен в 1911 году и является единственным в городе памятником архитектуры в нео-русском стиле, зародившемся в эпоху модерна. Повышенная угловая часть дома – это крыша-епанча с резным гребнем и слуховым окном. Наличники окон у дома выполнены методом накладной резьбы, угловые окна особенно интересные – их наличники имитируют раскрытые филенчатые ставни. Внутри дома вдоль главного фасада находятся три парадные комнаты, в задней части – жилые и служебные помещения. На заднем дворе сохранился кирпичный комплекс, где размещались конюшня, каретный сарай и помещение для конюха[13 - Памятники архитектуры Костромской области. Выпуск III. Город Галич.].
После революции и до конца 1980-х годов в тереме Каликиных размещалось родильное отделение больницы. Сейчас здесь находятся различные организации. Что касается потомков фабрикантов, то галичанам хорошо знаком внук Алексея Алексеевича – Олег Иванович Каликин, автор 25 сборников рассказов о Галиче и людях, здесь живущих.
Адрес: ул. Свободы, 49.
Советы туристам
В Галиче частично сохранился редчайший комплекс укреплений трех крепостей разных исторических эпох. На его примере мы можем наблюдать, как развивалась фортификационная инженерная мысль на протяжении нескольких столетий. Именно поэтому я рекомендую прогуляться по городу с гидом Галичского краеведческого музея, который покажет вам все самые живописные места. Кстати, экспозиция музея тоже представляет большой интерес и включает фрагменты знаменитого «галичского клада» – ритуальные предметы древнего шамана, обнаруженные в 1836 году в окрестном селе.
Заказать экскурсию и узнать все подробности можно в группе музея в социальной сети ВКонтакте или на сайте Костромского музея-заповедника.
Пройдитесь по набережной Галичского озера и загляните на улицу Свердлова, где еще сохранилась деревянная застройка Рыбной слободы. Рассказывают, что после крестьянской войны под руководством Емельяна Пугачева Екатерина II выслала в Галич 50 семей казаков-староверов, участников тех событий, и именно они первыми стали заниматься в городе артельной рыбной ловлей[14 - Журнал «Губернский дом». Выпуск № 2 (39)/2000. Статья «Земляки. Жители Рыбной слободы».].
Из памятников деревянного зодчества вашего внимания также заслуживают дом Богомолова (ул. Ленина, 49) и дом с башенками (ул. Подбельского, 24).

Выражаю признательность краеведу Татьяне Алексеевне Смирновой за помощь в работе над главой о теремах Галича.

Терема Костромы
Чтобы увидеть главную архитектурную изюминку Костромы, недостаточно просто гулять по местным улочкам: нужно взглянуть на них с высоты птичьего полета. Таким красивым веерным планом в России могут похвастаться лишь единицы городов. Легенда гласит, что подобный облик исторический центр обрел из-за каприза Екатерины II. Якобы она уронила раскрытый веер на карту с изображением Волги и сказала: «Так и стройте». Но, разумеется, это лишь народная байка. В реальности поводом для разработки нового генерального плана стал страшный пожар 1773 года, а сама императрица посетила город еще за шесть лет до бедствия, и на тот момент ни о какой перестройке речь не шла. Важно также понимать, что в результате градостроительной реформы была лишь заново упорядочена старая радиально-кольцевая планировка. То есть костромской «веер» – это не инновация времен Екатерины, а наследие минувших дней[15 - Статья «Кострома. Вчера, сегодня, завтра…». Автор Елена Багина.].
Перенесемся на столетие вперед и посмотрим, что представляла собой дореволюционная Кострома в самом начале XX века. В городе все еще не было водопровода, и банный вопрос составлял для местных жителей «истинную трагедию». Вместе с проблемой помывки остро стояла проблема стирки одежды. Ни в одном из поволжских городов не было так много женщин, полоскавших белье в реке, как в Костроме. Освещение домов горожан также оставляло желать лучшего, ведь лишь малая часть учреждений имела собственные электроустановки – да и те не отличались достаточной мощностью. На улицах в вечернее время было весьма неуютно, так как заправленные скипидаром фонари светили крайне тускло. Только с приходом зимы ярко-белый снег компенсировал недостаток освещенности[16 - Статья «Бытовые условия Костромы начала XX века». Автор А. С. Баринова.].
Деревянная архитектура Костромы второй половины XIX – начала XX века представляла собой разреженную усадебную застройку с огородами и садами. При этом незастроенные усадьбы иногда превращались в пустыри, заросшие дикой растительностью. Они имели непрезентабельный внешний вид с длинными заборами вдоль главной улицы города. Разумеется, это не устраивало местные власти, поэтому на подобных пустырях разрешалось селиться. С 1860-х в Костроме входят в моду особняки с боковым крыльцом и парадными дверьми, выполнявшими не функциональное, а декоративное назначение. Такой прием использовался для большей представительности и получил распространение в подражание богатым доходным домам Москвы и Петербурга[17 - Диссертация «Традиции классицизма в жилой деревянной застройке Костромы второй половины XIX – начала XX в.». Автор – А. С. Кокшаров.]

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/mariya-savina-329275/terema-rossii-samye-krasivye-derevyannye-sokrovischa-70323613/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Введение было написано на основе следующих источников:
«Русский стиль», автор Е. И. Кириченко;
«Архитектура России XVIII – начала XX века. Поиски национального стиля», автор В. Г. Лисовский;
«Русское деревянное. Взгляд из XXI века. Архитектура XIX–XXI веков» – М.: Кучково поле, 2015. – 304 с.;
«Нижегородская домовая резьба», автор В. Федоров;
«Московский модерн», автор М. В. Нащокина;
«Северный модерн», автор В. Г. Лисовский;
«История русской архитектуры», авторы В. И. Пилявский, А. А. Тиц, Ю. С. Ушаков;
«Архитектура малых городов Брянского края», автор В. Н. Городков;
«Мотивы русской архитектуры», альбом.

2
Есть и другой вариант названия деревни – Осташево. При этом на современных картах деревня отмечена как Осташово, а музей-терем как Асташово. То есть это различные версии одного и того же топонима.

3
Костромские купцы Чумаковы. Составители А. В. Бялко, Н. Г. Чудова.

4
«Я помню…» / Автобиографические записки и воспоминания. Автор Н. А. Фигуровский.

5
То есть на углах сруба видны выступающие торцы бревен.

6
Декоративный мотив в виде круга или полукруга, символизирующий солнце.

7
Каталог «Памятники архитектуры Костромской области. Выпуск IV. Город Солигалич и Солигаличский район».

8
Костромские дворяне Марины. Автор В. Г. Мерковский.

9
На земле древнего Галича. А. А. Тиц.

10
Картины России и быт разноплеменных ее народов: из путешествий П. П. Свиньина, 1839.

11
Россия и Англия в зеркале книги Джайлса Флетчера: из истории общественного самосознания и национальных комплексов. Журнал «Отечественные записки». Выпуск № 5(38)/2007.

12
Фабрики и заводы города Галича и Галичского уезда в середине XIX – начале XX века. Основные промыслы и ремесла. По «Материалам для географии и статистики России. Костромская губерния», 1861 год.

13
Памятники архитектуры Костромской области. Выпуск III. Город Галич.

14
Журнал «Губернский дом». Выпуск № 2 (39)/2000. Статья «Земляки. Жители Рыбной слободы».

15
Статья «Кострома. Вчера, сегодня, завтра…». Автор Елена Багина.

16
Статья «Бытовые условия Костромы начала XX века». Автор А. С. Баринова.

17
Диссертация «Традиции классицизма в жилой деревянной застройке Костромы второй половины XIX – начала XX в.». Автор – А. С. Кокшаров.