Исчезающая в бездне
Исчезающая в бездне
Астрид Шольте
Young Adult. Пробуждение магии. Тёмное фэнтези
Остров Полиндромен. До запуска счетчика двадцать восемь часов.
Темпеста родилась в мире, который затопило пятьсот лет назад. Теперь руины городов покоятся под водой, а жители Полиндромена регулярно исследуют их в надежде получить вознаграждение. Темпеста погружается каждый день, чтобы однажды, ровно на сутки, оживить свою сестру Элизию. Девушка умерла и унесла с собой страшную тайну о роковом дне, когда их родители погибли. Темпеста знает – именно Элизия была ответственна за их смерть.
Счетчик запущен. Осталось 24 часа.
Но у Элизии другие планы. Она не желает проводить свой последний день в заточении. Вместе с сестрой они отправляются в опасное путешествие, чтобы узнать правду о смерти родителей. Но смотрители Полиндромена отчаянно пытаются найти их до того, как время Элизии истечет и девушка узнает истинную цену своего воскрешения.
Астрид Шольте
Исчезающая в бездне
Посвящается Эндрю – ради тебя я готова пересечь океан
Палиндром – это слово, число, фраза, последовательность символов или знаков, одинаково читающихся в обоих направлениях.
В начале нас ждет то же самое, что и в конце. В конце нас ждет то же самое, что и в начале.
Таков закон жизни.
Нам следует ценить тот промежуток времени, что находится между ними.
Astrid Scholte
THE VANISHING DEEP
Copyright © 2020 by Astrid Scholte
This edition is published by arrangement with Sterling Lord Literistic, Inc. and The Van Lear Agency LLC
© Зимина Н., перевод на русский язык, 2023
© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Глава первая
Темпеста
Воскресенье, 8:00
Я хотела воскресить сестру не потому, что очень ее любила.
Мне не хотелось в последний раз проститься с ней, прошептать невысказанные слова, чтобы облегчить свою совесть или поведать ей о накопившихся обидах. Я не жаждала напоследок услышать из ее уст мое имя, Темпе.
Мне просто хотелось усмирить гнев, снедающий меня изнутри. Гнев, который был мне неподвластен и заполнял все мое существо, заставляя меня действовать – даже в те дни, когда я уставала после ныряния на рассвете или когда мне надоедала моя никчемная жизнь.
Я бы предпочла навсегда забыть ее длинные темные волосы, струящиеся, как змеи, в воде, когда она спускалась на дно впереди меня, каким-то чудом зная, в каком месте искать сокровища. Я бы хотела вычеркнуть из памяти, как она отталкивалась сильными ногами танцовщицы, не обращая внимания на бушующий поблизости шторм. Раз и навсегда забыть ее звонкий голос, похожий на звенящий колокольчик, который замолчал навсегда.
Я испытывала злость, вспоминая о ней. Однако мысль о том, что я больше никогда не услышу ее имя, огорчала меня еще больше.
За два года, прошедшие с ее смерти, оно всплывало все реже, как затихающие раскаты грома после грозы. Вначале все друзья Элизии говорили твоя сестра, словно опасаясь, что при звуке ее имени по моим пылающим щекам вновь хлынут слезы. Но затем по мере того, как дни сменялись неделями, они вновь начали осторожно и мягко произносить его, давая понять, что жизнь на этом не закончилась, мне пора вставать с постели и жить дальше.
Шли недели, а за ними месяцы, и люди вовсе перестали о ней говорить. Будто ее и не было.
Но потом я случайно узнала о сестре одну вещь, заставившую меня изменить свое отношение к ней, и на смену моему горю пришел гнев.
Теперь я во что бы то ни стало должна была в последний раз услышать ее голос, чтобы узнать правду. А для этого придется ее воскресить.
Иначе мы обе не будем знать покоя.
Катер раскачивался на волнах. Я старалась держать равновесие, чтобы не упасть в воду. Раньше родители добирались на «Рассвете» на работу. Судно было небольшим, но быстрым, с треугольной палубой цвета ракушек и крыльями под кормой, доходящими до воды, которые придавали ему устойчивость на больших скоростях. Внизу располагалась крошечная каюта, уходящая под воду, как сытое брюхо роднехвоста.
Я вглядывалась в океанскую бездну, и мне казалось, что я вижу на дне какое-то едва заметное движение, намекающее на то, что там есть нечто, помимо песка и соленой воды.
Затопленный город, который я годами опустошала и ни разу не вернулась оттуда с пустыми руками. Смуглый цвет моей кожи указывал на то, что я много лет спускалась под воду в поисках разных вещичек.
Сегодня я нырну туда в последний раз. Элизия нашла это место, когда мне было двенадцать, а спустя пять лет я уже знала все повороты и закоулки в этом лабиринте из стали, стекла и камня. Лишь одно помещение оставалось нетронутым, и я не могла успокоиться, пока не исследую его. Затем мне придется искать под водой новые руины в надежде, что они еще не разграблены, как многие затонувшие города в этой части океана.
Я получше закрепила на ногах ласты, сделанные из затупленных ножей Прежнего мира. Ржавые тонкие металлические пластины скрипнули, когда я взмахнула ногой, чтобы их проверить.
– Ох, не скрипите! – воскликнула я. До этого ласты принадлежали моей маме, а теперь перешли мне, поскольку у меня не было средств, чтобы купить себе новые. Я бы не стала тратить деньги ни на что другое, кроме оживления сестры и заправки баллонов.
Последнее погружение, подумала я, взяв в рот трубку и надевая на голову прозрачный складной шлем. Прикрепив его к вороту костюма для погружения, я дождалась, пока он надуется.
Последнее прощание. Воспоминание, которое останется в глубинах моей памяти, еще одна связь с Элизией, разорванная навсегда. Эта мысль должна была бы поднять внутри волну грусти, но вместо этого я почувствовала лишь холодную, жесткую решимость. Вскоре я тоже вычеркну из памяти ее имя.
Я сделала неглубокий вдох, чтобы проверить уровень воздуха в небольшом баллоне, прикрепленном к поясу.
Раздался двойной сигнал.
Дыхательная смесь на исходе.
Я скинула шлем и выплюнула трубку. Не считая еды, дыхательная смесь для погружения была самым дорогим товаром, но она позволяла нам искать реликвии Прежнего мира, которые можно было бы использовать и сейчас. Денег, вырученных после продажи найденных мною вещей, едва хватало на то, чтобы жить на рифе Эквинокс. Все, что оставалось, я откладывала на будущее оживление моей сестры. Я надеялась найти нечто стоящее в оставшемся зале, чтобы заправить баллоны и отправиться на поиски новых подводных руин, не тратя свои сбережения.
Я вставила в рот трубку дыхательного аппарата и натянула шлем. Надеюсь, мне хватит воздуха для погружения.
Но прежде чем нырнуть, я потрясла в руке черные камешки с переливающимися на солнце голубыми прожилками, похожие на вращающиеся миниатюрные галактики, а затем бросила один из них в океан, вознося молитву всем Подводным богам. Я просила, чтобы они позволили мне погрузиться в их царство, их святая святых, и выйти оттуда живой. Эта привычка осталась у меня с детства. Когда мы с Элизией были маленькими, то думали, что боги океана во время шторма забирают к себе души моряков, а также весь воздух из легких ныряльщиков. Тогда мы не знали, что это зависит только от везения, допущенных людьми ошибок или плохой подготовки. То есть опасностей нашего мира.
Вместе с ней мы научились покорять океан. По крайней мере, я так считала. До тех пор, пока Элизия не утонула два года назад.
Я не стала дальше погружаться в пучину сомнений, а просто взяла непромокаемую сумку, прикрепила ее к водолазному поясу и, повернувшись, прыгнула в воду.
Она оказалась холодной, но я почувствовала это только пальцами, потому что остальное тело было закрыто костюмом, специально сшитым из тонких прорезиненных голубых кусочков ткани, похожих на рыбью чешую, который я всегда носила под одеждой. Я начала грести тяжелыми металлическими ластами, постепенно опускаясь все ниже.
Сделай несколько неглубоких спокойных вдохов, в голове тут же возник голос моей сестры. Естественно, ведь это она учила меня погружаться на глубину.
– Спускаться вниз легко, – говорила она мне. – Береги кислород на обратный путь, он тебе понадобится. Плыви за мной в темноту, Темпе! – Она никогда не называла меня полным именем, Темпеста, поскольку оно казалось слишком строгим для младшей сестренки. – Темпе звучит намного приятнее, – объясняла она.
Я плохо помнила себя в детстве.
Из фонарика, закрепленного возле глаз, бил яркий луч, освещавший мне путь в подводный мир. Опускаясь на дно, я следовала за ним, и совсем скоро моему взору предстали разные оттенки голубого, фиолетового и розового цветов, разбросанные вдоль ржавых металлических стен. После Великого потопа пятьсот лет назад вдоль городских руин выросли биолюминесцентные кораллы, которые освещали путь на дно океана, как фонари на мощеных улицах Прежнего мира или звезды в ночном небе. Затонувшее созвездие.
Каждый раз при виде этой картины у меня перехватывало дыхание. Несмотря на то, что здание давно разрушилось, оно было словно живое. Невероятно красиво.
Я опускалась все ниже, на дно океана.
Проплыв мимо красно-коричневой башни из металла, я свернула влево. Ржавые обломки, будто окаменелые водоросли, свисали со всех сторон. Проемы, оставшиеся от окон и дверей, которые когда-то вели в полный жизни мир, теперь зияли пустыми глазницами мертвого чудища, готового поглотить любого.
Затерянный город, утонувшие жители. Меня ждал отличный улов.
Но тут вновь раздался сигнал, сообщающий о низком уровне воздуха, и я старалась дышать спокойно, надеясь, что боги сегодня на моей стороне. Многие ныряльщики пытались найти Подводных богов: храм, часовню, дворец. Хоть что-нибудь. Но так ничего и не отыскали, давая повод скептикам усомниться в их существовании.
Но в мире, состоящем преимущественно из воды, без проводников не обойтись. Прежний мир верил в существование богов на небе и ориентировался по звездам, путешествуя по разным странам. Но когда на Земле остались лишь жалкие островки суши, стало бесполезно смотреть на небо. Мы оказались во власти воды.
Жаль, что, впервые обнаружив это здание, мы не начали с самых нижних этажей. Но тогда я впервые спустилась под воду, и Элизия хотела, чтобы мы оставались ближе к поверхности, несмотря на мои заверения о том, что я готова. Она была всего лишь на два года старше меня, но после смерти родителей вела себя скорее как мой опекун, чем сестра. Это было время, когда мамины ласты еще слетали с моих ног.
– Ничего, ты еще до них дорастешь, – повторяла Элизия, затягивая ласты как можно туже на моих маленьких ногах. – Так даже лучше, сможешь пользоваться ими дольше.
Я не спорила, а просто радовалась тому, что меня наконец-то взяли понырять.
Прошло пять лет, и теперь я была одной из лучших ныряльщиц на Эквиноксе. В то время как другие дети ходили в школу, путешествовали по океану с родителями, плавали с друзьями и танцевали с братьями и сестрами, я ныряла. Снова и снова.
На поверхности у меня больше не осталось дел.
Я погружалась все ниже и ниже, стараясь дышать неглубоко, чтобы сохранить воздух на обратный путь.
Как бы я ни скучала по совместному погружению с Элизией, мне нравилось плавать одной, находясь во власти океана и защищавших меня Подводных богов. В полной тишине, успокаивающе действовавшей на меня.
Элизии повезло, что она нашла эти руины, которые, по всей видимости, откололись от целого комплекса зданий во время Великого потопа. Вокруг большинства затопленных городов было очень много людей, и поэтому осталось очень мало находок. Но не в этом здании. Его руины были в моем полном распоряжении.
Это место располагалось неподалеку от острова Палиндромена, а большинство ныряльщиков опасалось огромных волн, разбивающихся о его крутой берег. Слишком много людей утонуло возле него. К тому же жители Эквинокса были очень суеверными и считали, что остров окружает завеса тайны и на нем стоит печать смерти.
Однако я не боялась Палиндромены. Ведь этот остров всегда маячил в моей жизни в виде призрака, не касаясь меня напрямую, как неясная тень.
Когда я наконец достигла океанского дна, то быстро проплыла сквозь пустое окно. В проеме виднелись кораллы, освещавшие мне путь. Многие считали, что нужно благодарить Подводных богов за то, что после Великого потопа в океане выросли кораллы, указывающие путь к затонувшим сокровищам. Без богов и посланных ими кораллов Прежний мир навсегда затерялся бы в океанской бездне.
Вновь раздался предупреждающий сигнал, мне нужно было торопиться.
Первый этаж затонувшего здания представлял собой галерею из соединенных между собой небольших торговых лавочек. Внутри них также виднелись кораллы, от которых шел свет. Первым помещением оказалась какая-то кофейня с перевернутыми столиками и осколками керамических тарелок и стеклянных чашек, которые плавали в воде.
Я торопливо поплыла дальше, смотря по сторонам, чтобы не пропустить что-то ценное, не замеченное мною в прошлый раз. Старые чашки были интересными, но за них вряд ли дали бы много денег. Я искала вещь, продав которую смогла бы зарядить баллоны и оплатить оживление Элизии.
Здесь, глубоко под водой, скелеты встречались едва ли не так же часто, как косяки из сотен желтых роднехвостов, плавающие у берегов Эквинокса. В трещинах их сломанных костей выросли кораллы, став тем связующим звеном, который не давал скелетам окончательно развалиться. Они плавали туда-сюда сквозь окна и двери, будто бы продолжая дышать и жить, притом что их мышцы и плоть были давным-давно смыты водой.
В двенадцать лет я впервые увидела светящийся скелет, напоминавший лоскутное одеяло. После этого мне всю неделю снились кошмары. Теперь же они стали моими друзьями. Я придумала им имена, биографии, характеры, сделав их чуть менее страшными.
Мне всегда было сложно заводить друзей, но на дне океана у скелетов не оставалось иного выбора, кроме как дружить со мной.
Я кивнула Адрею. Его красно-розовый окаменелый череп лежал на прилавке в кафе, а костлявая рука находилась прямо возле лица, точно я случайно застала его в глубоком раздумье. На дне не было никакого движения, сильного течения или косяков рыб, которые могли бы его потревожить. Когда я проплывала мимо, мои ласты подняли небольшую волну, и тогда светящиеся костяшки его пальцев поднялись, будто приветствуя меня.
Я проследовала в следующую комнату.
– Привет, Селси! – поприветствовала я скелет, обреченно плавающий меж двух коридоров. Я назвала его в честь моей старой тетушки, которая умерла от нароста соли в легких, когда я была еще маленькой. Хорошо помнила ее зубы, казавшиеся слишком крупными, совсем как у этого скелета. Я легонько подтолкнула Селси, чтобы она проследовала в следующую комнату к Адрею. Даже мертвецы не должны оставаться одни.
Следующее помещение когда-то было книжной лавкой. Я проплыла его, не смотря по сторонам. Раньше оно было заперто, и мне пришлось приложить силу, чтобы его открыть. Мне удалось выудить несколько книг, а остальные рассыпались прямо у меня в руках: их страницы разлетелись по всей комнате. Те книги, что я подняла на поверхность, почти ничего не стоили. Соприкоснувшись с соленым влажным воздухом, их страницы тут же начали рассыпаться. Видимо, лучше было оставить их на дне, чтобы слова, написанные на их страницах, навсегда остались непрочитанными, унося с собой в бездну нерассказанные истории.
Мы потеряли громадный пласт нашей истории. Большинство сказаний о Прежних богах были забыты, а на смену им пришли новые боги. Люди верили в то, что Прежние боги отвернулись от нас из-за нашего эгоизма и не предупредили о надвигающемся потопе.
Когда на нас обрушился Великий потоп, люди старались выжить за счет веры.
Но только когда появились светящиеся кораллы, люди поверили в то, что мы не одни. Значит, все-таки боги не покинули нас. Ведь, подобно звездам на небе, кораллы указывали нам путь к затонувшим городам.
Мы смогли выжить в новом мире, используя то, что осталось от прежних времен.
В отличие от моего отца, мама верила в Подводных богов. Возможно, именно отсутствие у папы веры стоило им жизни? Может, он не заметил надвигающиеся волны и темнеющие небеса, предвестников ужасного шторма, который потопил их лодку? Но, с другой стороны, Элизия…
Датчик воздуха неистово пищал.
– Я слышу тебя, – подумала я. – Но я еще не закончила свое дело.
Доплыв до последнего неисследованного помещения, я открыла дверь с помощью специальных клещей. На пороге я задержала дыхание, не только для того, чтобы сэкономить воздух, но и в предвкушении того, что я там увижу. Однако из-за темноты я не смогла ничего разглядеть. Тогда я отломила кусочек коралла от дверного проема и проследовала в комнату.
У меня вырвался вздох разочарования.
С потолка на ржавых палках свисали лохмотья, которые остались от некогда ярких тканей.
Лавка с одеждой.
Я так надеялась, что комната, расположенная в самой дальней части здания, защищена от пагубного воздействия волн, подобно книжной лавке. Но ее окна выходили во внутренний двор, а стекла давным-давно разбились.
Я начала перебирать руками лохмотья, в надежде найти хоть какие-то украшения, безделушки, хоть что-нибудь. Однако Великий потоп не оставил здесь ничего интересного.
Датчик запаса воздуха пищал все настойчивее, а значит, у меня оставалось всего несколько минут для того, чтобы начать постепенное всплытие во избежание декомпрессионной болезни. Я подумала о том, что нужно будет купить дыхательную смесь и постараться поскорее найти новый неисследованный объект для погружений.
Вдруг мне в глаза бросилось нечто, расположенное в центре большого ярко-розового коралла. Оно было зеленого цвета, что являлось редкостью для такой глубины.
Я проплыла сквозь пустую оконную раму и взглянула наверх. Часть здания обрушилась во внутренний двор, перекрыв его снаружи. Теперь понятно, почему сверху его не было видно.
Но не это привлекло мое внимание. Я проплыла чуть дальше, и мое сердце забилось часто-часто, в унисон с сигналом датчика. Не может этого быть! Это невозможно!
Дотронувшись пальцами до зеленой восковой поверхности, я забылась и сделала глубокий вдох. Датчик издал визжащий звук, но я не обратила на него внимания.
Это же растение! Растение! Слава Подводным богам!
У меня захватило дух от радости, ведь за растение дадут сотни, тысячи банкнот.
Теперь я готова. Я смогу отправиться на Палиндромену. Наконец-то мне удастся попрощаться с Элизией.
Я боялась дотронуться до растения – вдруг оно рассыплется при одном моем прикосновении.
Как это может быть? Конечно, некоторые ныряльщики находили растения, но в основном это были морские водоросли. Однако здесь совсем другой случай. Водоросли не растут в такой темноте. Это было растение, которое выросло на земле и каким-то чудом уцелело.
Я очистила его от обломков, упавших сверху и закрывших собой почти все листья. Они были органического происхождения, мягкие и зернистые на ощупь. Это же дерево! Видимо, оно упало на дно под ударом волн и защитило растение от разложения.
От радости я сделала глубокий вдох и ощутила нехватку воздуха. Теперь датчик вместо прерывистого сигнала издавал протяжный звук.
А значит, воздух закончился.
Я опустила руки вниз, чтобы нащупать корни. Есть! Я попробовала аккуратно выдернуть растение, и оно поддалось, сбросив несколько листьев и веточек. Если мне удастся поднять его наверх в целости и сохранности, это будет настоящее чудо.
У меня в груди все горело из-за нехватки воздуха, я вытащила из сумки прозрачный мешок и обернула им корни. Меня обдало жаром, я почувствовала его во всем теле и на запекшихся губах.
Воздух. Мне нужен воздух.
Я уже не успевала проплыть через все лавочки, а затем подняться на поверхность. Нужно было найти более быстрый способ выбраться отсюда.
Я посмотрела наверх. Это мой последний шанс.
Сунув растение под мышку, я со всей силы оттолкнулась ластами и сразу почувствовала жжение в мускулах.
Нужно подняться на поверхность как можно быстрее.
Я начала всплывать и вдруг уперлась в препятствие, перекрывшее мне путь. Это был кусок тяжелой штукатурки, упавший с ближайшей стены. Я попробовала сдвинуть его плечом, надеясь, что мне удастся выбраться наружу к солнечному свету. Это здание так меня выручило, оно не должно меня подвести. Только не сейчас.
Датчик перестал издавать звуки, дыхательная смесь закончилась. Я должна была либо срочно подняться на поверхность, либо умереть. Но у меня в запасе еще оставалось немного времени. За годы погружения на глубину мои легкие расширились, поэтому сейчас в груди оставался небольшой запас воздуха, которого должно было хватить на несколько минут.
Я со всей силы стукнула по обломку, и он треснул. Пролежав сотни лет под водой, он стал хрупким. Я продолжала бить изо всех сил, пока не увидела проблеск солнечного света. Быстрее наверх!
Протиснувшись в образовавшееся отверстие, я поняла, что у меня нет времени, чтобы неспешно подниматься на поверхность. А значит, когда я выберусь отсюда, мне придется принять таблетку для рекомпрессии, чтобы нейтрализовать пузырьки воздуха, образовавшиеся в мускулах и кровеносной системе. Но это меньшая из моих проблем.
В легких не осталось воздуха, теперь им конец, и ногам тоже.
Я вспомнила про Элизию. Так вот что она чувствовала перед смертью. Вокруг был синий океан, как у меня сейчас. Жжение в груди. Боль. Ужас.
Никто не найдет меня здесь, потому что попросту некому искать. Лучше бы я осталась с Адреем на дне. Не хочу умирать в одиночестве, как моя сестра.
Я пыталась плыть, двигая ластами, но свет был слишком далеко. Я пробовала сделать вдох, но воздух закончился. Тогда я выплюнула изо рта трубку, признав поражение.
Все кончено, мне оставалось жить несколько минут. Я подумала про маму с папой и Элизию, забыв о том, что она натворила. Надеялась вскоре встретиться с ними там, куда попадают после смерти.
Все поплыло перед глазами, но я попыталась в последний раз сделать вдох.
Воздух! Я чуть не поперхнулась. Конечно! Я же использовала его, чтобы надуть себе шлем!
Стоило мне с облегчением вдохнуть, как кислород закончился.
Но этого было достаточно.
Я поспешила на поверхность.
Глава вторая
Лор
Воскресенье, 14:00
Я пытался не замечать трупов, смотрящих на меня из резервуаров. Но не было ни одного дня, когда бы у меня получилось это сделать.
Я терпеть не мог это место – его запахи, приглушенный свет и все, что с ним было связано. Больше всего я ненавидел смерть. При этом к трупам я относился без антипатии. Они же не виноваты в том, что ученые на Палиндромене использовали их для своего плана по спасению планеты. Ученые считали, что будущее в их руках, поскольку они отвечали за урожай всех выращиваемых культур. В противном случае мы бы все умерли.
По идее я давно должен был смириться с этим, поскольку уже два года жил и работал в подвале на Палиндромене, или в Аквариуме, как его ласково называли сотрудники. Однако к трупам сложно привыкнуть.
Остров Палиндромена получил свое название в честь станции, на которой придумали способ оживления утопленников – правда, всего на двадцать четыре часа. Большинство людей отдали бы все, чтобы получить шанс проститься с любимыми, и это можно было сделать на нашем острове при условии, что клиент был готов заплатить три тысячи банкнот. Те, кто решили раскошелиться, утверждали, что ни минуты не пожалели об этом. Однако лично мне такая цена всегда казалось заоблачной.
Я знал, что другие сотрудники воспринимали эту процедуру как чудо, дающее человеку прожить еще день, или как дар Подводных богов, однако в процессе оживления не было ничего сверхъестественного. В конце концов, смерть – чертовка, играющая не по правилам.
Тогда почему же я решил окружить себя мертвецами?
Все просто: я не заслуживал того, чтобы находиться рядом с живыми людьми.
Я понял, что бесполезно пытаться уснуть, и решил встать с постели. Дело в том, что я проснулся очень рано, после обычного ночного кошмара. Когда два года подряд тебе снится один и тот же сон, кажется, что он уже не должен вызывать такой бурной реакции. Однако я по-прежнему просыпался, выкрикивая имя Калена. Я не чувствовал облегчения, даже во сне. Хотя, сказать по правде, я его не заслужил. Мое подсознание с удовольствием напоминало мне о том, что я натворил. Прошлая ночь не стала исключением.
Когда я, наконец, смог провалиться в сон около четырех утра, мне привиделся тот самый день, во всех подробностях. Как будто все произошло вчера, а не два года назад.
Мне снилось, что я в горах Палиндромены. Лишь взбираясь на скалы, я чувствовал себя самим собой. Не «островитянином», а просто Лором. При этом я сам выбирал скорость подъема, маршрут и конечную цель. Это давало мне чувство контроля, которое я не мог получить в других обстоятельствах. Никто не указывал мне, что делать, не ставил передо мной никаких задач. Все зависело только от меня. Я обожал этим заниматься, притом что на Палиндромене я чувствовал себя заложником.
Мой закадычный друг Кален был менее опытным скалолазом, но старался не отставать от меня, повторяя все мои движения. Иногда он выглядел по-другому, с короткими черными или русыми волосами, а не с длинными и светлыми, и я понимал, что это сон. Но не проходило ни одной ночи, чтобы я не видел его. В каждом сне, каждую ночь.
Мы с детства были лучшими друзьями и вместе исследовали остров, пока наши мамы работали. Большинство сотрудников жили на соседнем Эквиноксе и ежедневно приплывали сюда на катерах. А наши семьи проживали на острове, чтобы присматривать за станцией. Но затем Кален переехал на Эквинокс, чтобы посещать местную школу, а я остался с мамой. Ведь я дал слово бабушке и дедушке не оставлять ее после их смерти. Кроме меня, у нее никого не было.
Кален приезжал в гости каждые выходные, часто привозя с собой друзей с рифа, чтобы они могли лицезреть знаменитую Палиндромену. Затем его внимание переключилось на девушек, лодки и вечеринки, а я решил покорить остров. В конце концов, мне осталось подняться на последнюю вершину, Священную гору, самую высокую на всем острове. Сверху она нависала над землей, поэтому карабкаться на нее было строго запрещено. Но нас это не остановило.
Во сне, как и в реальной жизни, наши друзья остались внизу. Они предупредили нас, едва заметив зловещие тучи, нависшие над островом.
– Нам лучше спуститься, – сказал Кален. По его взгляду я понял, что он боится.
Но, как и два года назад, я ответил:
– Осталось совсем чуть-чуть, мы успеем до грозы.
Я продолжал карабкаться все выше, мне не терпелось поскорее взглянуть на мир, простиравшийся за островом. Кален был в одной связке со мной. Однако я ошибся.
Мы не успели.
Внезапно из тучи хлынул теплый дождь. Я вытер ладонью лицо и вдруг почувствовал на губах соленый привкус. Оглядевшись, я понял, что обе мои ладони в крови.
Затем я посмотрел на Калена, но кровавый дождь его не тронул. Он хотел подняться повыше ко мне, у него соскользнули руки, оставив на выступе кровавый след. Кален попытался уцепиться за выступ, но сорвался вниз. До меня донесся крик наших друзей.
Я потянул страховочный трос, чтобы его удержать. Веревка натянулась, я дернулся, чуть не упав со скалы под его весом.
– Держись! – крикнул я ему, видя, как он беспомощно болтается в воздухе подо мной.
Но он ничего не ответил, его лицо не выражало никаких эмоций, глаза были безжизненными. Только тогда я понял горькую правду.
Это был сон, Кален уже умер. А я отчаянно пытался изменить то, что произошло.
Я попробовал подтянуть трос, чтобы переместить Калена поближе к скале, но руки соскальзывали из-за того, что они были все в крови.
– Это все ты виноват! – произнес Кален с совершенно спокойным лицом.
– Нет, нет, нет, нет!
Но веревка ослабла, и, как всегда, Кален рухнул в воду недалеко от того места, где наши друзья в ужасе наблюдали за этим.
Было очень глупо, наивно, самонадеянно и эгоистично думать, что я смогу забраться на любую скалу на острове. Покорить Палиндромену. А затем и весь мир.
Достаточно всего одной мокрой скользкой скалы, падения в воду с огромной высоты, и один из моих самых близких друзей погиб. Из-за моей самоуверенности, из-за меня.
Проснувшись, я с облегчением понял, что нахожусь в Аквариуме. Я решил больше не закрывать глаза, чтобы не возвращаться на ту скалу.
Слегка размяв плечи, я потянулся за книгой, стоящей на полке за кроватью. Библиотека досталась мне от бабушки с дедушкой, которые собирали ее при жизни. Огромная подборка книг из Прежнего мира. Истории про те места, куда можно было добраться пешком или на вездеходе, а не на катере. Совсем другая жизнь, в которой люди не выживали, а жили нормальной жизнью, настоящей жизнью.
Тогда как эта проклятая новая жизнь была для мертвецов.
Чтобы отвлечься, я выбрал книгу о чудесах архитектуры Прежнего мира и о том, как правители постановили, что в городах должны быть высокие дома, чтобы вместить растущее число жителей. Некоторые из зданий Прежнего мира возвышались на тысячи этажей над землей. Естественно, они первыми рухнули во время Великого потопа.
Затем я приступил к своим ежедневным обязанностям: обошел все ряды в Аквариуме, проверяя, нет ли протечек, при этом я держал книгу перед собой. Здесь были сотни утонувших людей, находившихся в ожидании последнего прощания со своими любимыми. Из-за неспокойного океана, опасных погружений и частых штормов большая часть смертей после Великого потопа была вызвана переутомлением. А значит, их можно было оживить. На станции тела хранились в течение десяти лет, по прошествии которых от них избавлялись. Поскольку островов осталось не так много, места на них ценились на вес золота, поэтому на Палиндромене не могли вечно хранить все трупы.
Даже если близким было не по карману вас оживить или если вы умерли не в результате утопления, после смерти ваше тело принадлежало станции. Это было частью договора Палиндромены с Хранителями рифов. В обмен на тела людей, будущих объектов научных исследований, рифы получали свежие продукты и необходимые лекарства для жизни на воде. Честная сделка, не так ли? В конце концов, зачем вам тело после того, как вы умрете?
Проходя по светящимся коридорам, я старался смотреть в книгу, не обращая внимания на движение в резервуарах. Несмотря на то, что на головах у мертвецов были плотные прозрачные шапочки, у некоторых из них волосы выбились из-под них и плавали у лица, как водоросли. Подсвеченные резервуары были заполнены водой с измельченными кораллами, что не давало трупам разлагаться. Они качались в воде, будто живые.
Но самыми ужасными были их глаза. Они смотрели на вас бесцветными радужными оболочками, а зрачки были сужены до маленькой точки. Я повернул за угол, и тут мне показалось, что кто-то из них моргнул.
Я отпрянул назад, выронив книгу и налетев на тележку с химикатами. Бутылочки звякнули и упали на пол. К счастью, ни одна не разбилась.
Звук от случайно оброненных мной склянок разнесся эхом по всему подземелью. Мертвец рассмеялся.
– Рэйлан! – возмущенно крикнул я, поняв, что лицо с моргнувшими глазами принадлежит не трупу, находящемуся в воде, а тому, кто стоял позади пустого резервуара. Подняв книгу, я сунул ее в задний карман. – Что, разрази тебя гром, ты здесь забыл?
Рэйлан вышел вперед и засмеялся что есть мочи. На его загорелой коже мерцали блики от светящихся резервуаров. Короткие черные вьющиеся волосы отливали синевой.
– Видел бы ты свое лицо! – Он схватился за сердце и выпучил глаза, будто изображая меня. На нем была форма смотрителя: бежевая футболка с эмблемой Палиндромены в виде ладоней, сомкнутых над зеленым листом. К этому он добавил знак рифа, надев на шею черную нить с зубом гигантского панцирника-тюленя. Зуб больше напоминал оружие, а не украшение, и контрастировал с довольной ухмылкой, которая часто возникала на лице Рэйлана и была адресована по большей части мне одному.
– Игры с мертвецами – это не шутки, Рэй! – Но я не мог скрыть своей радости при виде него. Приятно поболтать с живым человеком вместо мертвых. Несмотря на то, что Рэю было восемнадцать, то есть всего лишь на год меньше, чем мне, он казался намного моложе. Думаю, это объяснялось тем, что я все время ощущал на себе груз вины, а также постоянно находился в компании мертвецов. – Что это ты решил повеселиться внизу? – спросил я.
– Я принес тебе пирожки с рыбой, – ответил он и протянул мне небольшой металлический контейнер в качестве примирения. – Попробуй, я их недавно сделал.
Я с трудом удержался, чтобы не выхватить пирожки у него из рук и не умять их прямо здесь. В новом царстве воды они были для меня настоящей отдушиной.
– Спасибо, – произнес я с набитым ртом, не в силах остановиться. – Невероятно вкусно!
Он широко улыбнулся.
– Я приготовил их для вчерашней вечеринки. Зря ты не пришел.
Я напрягся и проглотил весь кусок целиком.
– Я же говорил, что буду занят.
– Занят? Интересно чем?
– Тем, что и всегда, охраной подземелья. – Мне не хотелось ему врать, но я не мог признаться в том, почему оказался здесь на самом деле. Лишь мои друзья были свидетелями того, что случилось в тот день. Как я заставил Калена карабкаться на вершину и не послушал его, когда он предложил спуститься вниз. Несмотря на то, что подсознание рисовало новые жуткие картины, во сне я видел все предельно ясно, и меня это раздражало. Я частенько думал, смогу ли я когда-то забыть об этом, или мне придется снова и снова проживать этот ужас до конца своих дней.
Я не мог спрятаться от воспоминаний о трагедии, зато я мог скрыться от всех, кто меня знал. Вот почему я исчез из того мира.
Рэй внимательно посмотрел на меня, а затем спросил:
– Почему тебя не могут отпустить хотя бы на один вечер? Я знаю, что директор очень строгая, но, думаю, она бы поняла. Тебе нужно проводить хоть немного времени снаружи.
В том-то и дело. Я не мог, да и не хотел покидать Аквариум. Я не заслужил иной жизни, за пределами этого сырого, плохо освещенного подземелья. Не заслужил права получать удовольствие от жизни снаружи после того, как сам погубил Калена. По правде говоря, я не заслужил эту дружбу с Рэем, но и не пытался его оттолкнуть.
Он впервые спустился в Аквариум полгода назад, ища тихое местечко, чтобы прийти в себя после первого оживления. Он не мог пережить горе родных своего пациента. Сначала я решил не обращать на Рэя никакого внимания, однако, к своему удивлению, затем все же решил выйти, чтобы успокоить его и объяснить суть того, что здесь происходит. Это место неизбежно притягивало смерть, как волны, бьющиеся о берег. Нам оставалось только ждать завтрашнего дня в надежде, что он будет лучше.
Забавно, ведь сам я не позволял себе покидать подземелья. Жизнь внизу, вдали почти от всех людей стала для меня наказанием.
– У меня нормальная жизнь, – наконец ответил я. – К тому же мне нужны деньги. – Это было жалкое оправдание и лишь частично соответствовало действительности, но я надеялся, что Рэю этого будет достаточно. Как много раз до этого.
– На что тебе деньги? Чтобы купить больше книг из Прежнего времени? Кажется, у тебя их и так достаточно, – засмеялся он. – Достаточно, слышишь?
– Не смешно! – сказал я, не в силах сдержать улыбку. Находясь рядом с Рэем, нельзя было оставаться серьезным.
Он стукнул меня по голому плечу.
– Ты такой бледный, что вскоре будешь похож на них! – Сам он был с одного из рифов, Эквинокса, его бронзовая кожа с оттенками охры стала еще темнее после долгих лет на воде.
– Спасибо за поддержку, Рэй. – Я уже слышал от него эти слова. Бледный как покойник. Или мое любимое: Ты что, позаимствовал кожу у мертвеца?
Внезапно улыбка сошла с его лица. Может, я слишком долго его отталкивал? В конце концов, мы дружим уже полгода, рано или поздно он устанет от моих отговорок. Я поспешил сказать:
– Как-нибудь в другой раз. – Зная, что этого никогда не будет.
– Отлично! – К счастью, он быстро переключился. Я с тоской думал о том времени, когда он потребует от меня ответов.
– Ну что, как прошла вечеринка? – спросил я, пытаясь сменить тему.
– Замечательно! – Его лицо просияло. Каждый раз, говоря про Эквинокс, он был преисполнен счастьем. – Я познакомился с отличным парнем. Жаль, что тебя не было! Кроме того, там было много хороших девчонок.
– Угу, – буркнул я уклончиво. Кажется, я разучился разговаривать с девочками, не говоря уже о том, чтобы с ними флиртовать.
Рэй пошел за мной. Я слышал его тяжелые шаги и шаркающую походку. Несколько лет назад произошел несчастный случай: во время рыбалки столкнулись две лодки, его левая нога застряла между ними, в результате чего ему раздробило лодыжку. После этого он мог ходить, но в конце дня было видно, как он морщится от боли.
– У тебя все хорошо? – поинтересовался я.
– У меня? – он улыбнулся своей фирменной улыбкой, обнажив щель между передними зубами. – У меня всегда все отлично, дружище.
Я знал, что он не любит говорить о той аварии, но мне было невыносимо видеть его страдания. Речь не о физической боли, а о том, что он лишился дела всей его жизни.
Любовь Рэя к океану передалась ему по наследству от предков, которые были мореплавателями еще до Великого потопа. Когда-то Рэй был подводным охотником и проводил больше времени под водой, чем на поверхности. Однако после того несчастного случая он решил бросить это занятие, так как понимал, что уже не сможет плавать, как раньше. Для того, чтобы работать ластами на глубине, нужна пара здоровых, сильных ног, по крайней мере так он мне объяснял. Для этого ему нужно было вылечить поврежденные сухожилия на ноге, а лучшим местом для экспериментального лечения была Палиндромена.
Местные ученые смогли найти способ восстановления поврежденного мозга и легких утонувших людей, но не насовсем. Ткани могли восстановиться всего на двадцать четыре часа. В свободное от работы время Рэй помогал персоналу в медицинском отделении, надеясь, что у них появится возможность применить навыки по восстановлению мозга и легких для исцеления поврежденных клеток и тканей у живых людей.
– Расскажи про своего сегодняшнего клиента, – попросил я, желая сменить тему.
– Одна очень милая дама, – с теплотой ответил Рэй. Несмотря на ежедневную встречу со смертью, он по-прежнему сочувственно относился к клиентам и пациентам. Интересно, изменится ли это со временем. Рано или поздно все, кто здесь работали, начинали воспринимать смерть как нечто совершенно обычное, что происходит каждый день. А не то, что разрушает семьи и ставит крест на будущем.
– А кто оживший пациент?
– Ее сын. – Я услышал теплые нотки в его голосе. – Он утонул полгода назад. Мать попросила меня поддержать ее в конце.
– Правда? – Обычно клиенты просили оставить их наедине с ожившими близкими людьми.
– Я сказал, что так не принято. Мы не хотим, чтобы пациенты понимали, что происходит. К тому же мне не нравится находится рядом с ожившими. – Он скорчил недовольную гримасу. – У меня от этого мурашки по коже.
Я удивленно поднял бровь.
– Сколько раз тебе повторять? Ожившие не пахнут, они совсем как живые. На двадцать четыре часа. – Пока не умрут второй раз.
– Я чувствую, что они пахнут иначе. – И он постучал по носу. – Мама говорит, что у меня особый нюх на такие вещи.
– Твоя мама боится собственной тени.
Он поднял палец вверх и открыл рот, чтобы поспорить, но затем произнес:
– Ты прав.
Рэй рассказывал мне, что его мама до сих пор верит в Прежних богов. Она ненавидела Палиндромену и то, что местные ученые наживаются на мертвых. Лишь однажды она приехала навестить Рэя, когда он только начал работать, умоляя его бросить все это и вернуться на Эквинокс. Она провела на острове всего час, а затем спешно покинула его на своем катере, заявив, что здесь повсюду витает запах смерти. Думаю, скорее всего, ей был непривычен запах выращиваемых у нас культур.
Однако в ее словах была доля правды. Этот остров олицетворял смерть, она являлась его неотъемлемой частью. Они были неотделимы друг от друга.
Я не верил ни в Подводных, ни в Прежних богов. К чему все это? Мы сами творцы своей судьбы. Никто не знал это лучше меня.
– Пока я здесь… – Рэй откашлялся. – У меня к тебе просьба.
– Нет, – ответил я, даже не взглянув на него.
– Да ладно тебе! – Он обнял меня рукой за плечи, привстав на носочки, чтобы дотянуться. – Ничего сложного, приятель.
– Что-то не верится. – Со слов Рэя я понял, что он вечно попадает в какие-то передряги. Его честность шла вразрез с правилом держать в тайне все, что происходит на острове.
– Честное слово, клянусь Подводными богами. – В его голосе чувствовалась бравада, а его обычно открытое лицо было подозрительно серьезным.
Он боялся услышать мой отказ, это не сулило мне ничего хорошего.
– Ладно, – сказал я. – Выкладывай.
Он стрельнул взглядом по печи за моей спиной. Мы оказались в самом конце Аквариума, где ранее оживленные тела хранились перед тем, как найти последнее пристанище в храме на дне океана. Поскольку от суши остался лишь маленький клочок земли, считалось большой честью быть похороненным там. Вот только немногие могли заплатить цену, назначенную научной станцией, что создавало разрыв между теми, кто жил на рифах, и теми, кто работал на острове и мог себе это позволить.
Мертвых нельзя было оживить второй раз, сердце не выдержало бы. А значит, если родственники не могли оплатить захоронение умерших в храме, их сжигали в печи. К счастью, это не входило в мои обязанности. Нессандра, директор Палиндромены, сама занималась телами.
– Кхм, – сказал Рэй, стараясь не смотреть на меня. – Завтра придет один клиент.
– Исключено. – Я сунул руки в карманы штанов, быстро сообразив, что к чему.
– Перестань. Всего один клиент, самый обычный клиент. Тебе просто нужно за ним присмотреть. Это же легко, там все автоматизировано.
Улыбнувшись, он постучал по экрану металлического эхопорта на своем запястье. У всех смотрителей были такие – с их помощью они следили за оживлением пациента. Я не мог спокойно на это смотреть.
– Отлично, вот и займись этим сам. – И я пошел дальше.
Рэй пытался найти нужные слова.
– Тебе всего лишь придется встретить клиента, успокоить его и…
– Я слежу за резервуарами, а не присматриваю за ожившими. Ты же знаешь, что это против правил.
Смотрители отвечали за пациента во время его оживления. Они должны были следить за тем, чтобы он не узнал о своей смерти и не покинул станцию. Работа на Палиндромене считалась престижной, поскольку здесь можно было заработать в пять раз больше, чем в любом другом месте. Но при этом ты сам должен был заплатить высокую цену. И Рэй прекрасно это понимал, поскольку он был начинающим смотрителем.
– Поверить не могу, что ты просишь меня о таких вещах. Нессандра с тебя голову снимет.
– Вовсе не обязательно сообщать директору, – сказал он тихим голосом.
Нессандра, или Королева смерти, как ее называли сотрудники, установила строгие правила, чтобы не подвергать свою компанию критике со стороны жителей рифов. Не считая Рэя, она была единственной, кто знал о моем пребывании в подземелье. И я не мог подвергать опасности свое убежище.
– Нет. – Я достаточно сталкивался со смертью по работе и не хотел бы оказаться с ней лицом к лицу, как смотрители. То, что предлагали на Палиндромене, было неправильно. Компания делала вид, что она скорбит вместе с вами. Но на самом деле это было далеко от истины. Ваше горе было для них способом нажиться на вас. И все, кто в этом участвовал, платили свою цену. Как мертвые, так и живые.
– Прошу тебя, Лор! – сказал Рэй тихим умоляющим голосом.
Я остановился и повернулся к нему. Рэй редко бывал столь серьезным.
– В чем дело?
Он нахмурился.
– Доктор с Северных рифов приезжает на Эквинокс. Я договорился о встрече с ней несколько недель назад, – вздохнул он. – Она специализируется на реабилитации.
Я взглянул на его левую ногу. Перед приездом на Палиндромену Рэй побывал у всех врачей в радиусе трех тысяч километров. Никто не смог ему помочь. Притом что он не оставлял надежды пройти лечение на острове, Рэй впервые упомянул реабилитацию, а не попытку найти лекарство. Неужели он наконец-то решил начать новую жизнь, поняв, что впереди его ждет иное будущее, никак не связанное с прошлым. И ему вовсе не обязательно быть таким, как я?
– Завтра не моя смена, – сказал он. – Просто внезапно поступила заявка на оживление, и я оказался самым подходящим кандидатом, поскольку я одного возраста с клиенткой, а остальные молодые смотрители заняты. Знаешь, я бы никогда не потревожил тебя без крайней необходимости, но я и так на плохом счету у директора и не могу рисковать своей работой.
Отчасти тайна, окутывающая Палиндромену, была создана специально. Ученые хотели, чтобы весь процесс оживления казался мистическим и благословенным Подводными богами. На прошлой неделе Рэя временно отстранили за то, что он поведал клиенту о том, что, если вынуть тело из резервуара более чем на несколько часов и не оживить его за этот срок, оно начнет разлагаться и расползется у него на глазах. Чем больше лет прошло с момента смерти, тем быстрее будет разложение. Это я походя сообщил ему такие подробности. Рэйлан не собирался пугать клиента, однако из-за его откровений Нессандра лишилась ценного заказчика. Многие на Эквиноксе и так не доверяли Палиндромене. Слухи, распространяемые людьми, имели огромное значение. Жители должны были чувствовать, что их умершие родные в надежных руках, а налоги идут на нужное дело.
– Прости, – сказал я. – Но я не могу оставить свой пост.
Много лет Кален был связующим звеном между мной и внешним миром. После его смерти мир будто бы перестал для меня существовать.
Рэй оставался единственным, кто напоминал мне о том, что находится за стенами подземелья.
– Пожалуйста! – Он сложил руки, как в молитве. – Всего двадцать четыре часа, а затем ты вернешься в свой мрачный подвал и спрячешься от жизни.
Я скрестил руки на груди и возмутился:
– Я не прячусь!
– Неужели? Почему же ты никогда не покидаешь Аквариум? – спросил он с вызовом.
Зря я думал, что смог его обмануть. Видимо, я его недооценивал.
– Я все время куда-то выхожу, – сказал я, пытаясь изобразить улыбку. – Не выдумывай.
– Лор, – ответил он, тщательно подбирая слова. – Я видел твою кровать в дальней комнате.
Мне захотелось нагрубить ему и выставить вон, сказав, что он ошибся и я вовсе не живу здесь. Но я запнулся на полуслове, не в состоянии придумать ничего правдоподобного.
– Я никому не скажу, – поспешно добавил он, поняв мои опасения. – Никто не узнает твой секрет. Я понимаю, что ты не хочешь об этом говорить.
Я фыркнул. Ничего он не знает. Да и откуда ему знать, если последние полгода я постоянно ему врал – врал своему другу, который сейчас просит меня о помощи.
Я прочел в его глазах отчаяние, когда он понял, что шанс попасть к врачу стремительно тает. Я по себе знал, что чувствуешь, когда прошлое тебя не отпускает, и хотел освободить его от этого.
Лучше бы я отказался, оттолкнул его и больше никогда не виделся с Рэем.
Но мысль о том, что я на долгие годы останусь один в полной тишине, пронзила меня насквозь. Мне нужно было то, что удерживало меня на плаву, и этим спасательным кругом был Рэй.
Если я сделаю вид, что в любой момент могу покинуть Аквариум, возможно, это на какое-то время продлит нашу дружбу. Я знал, что не смогу всегда сохранять эту видимость, но, по крайней мере, у нас будет завтра.
– Хорошо, – сказал я. – Я тебя заменю, но только один раз.
Его лицо озарила улыбка:
– Правда?
Я кивнул так, будто мне это ничего не стоило. Будто, выйдя из этой тюрьмы, в которую я сам себя заключил, я не предам память о Калене. А ведь после его смерти я поклялся, что никогда его не забуду и понесу наказание за то, что он погиб из-за меня.
– Спасибо! – Рэй легонько стукнул меня по спине. – Прикинься мной на двадцать четыре часа. Твоя главная задача в качестве смотрителя – направлять клиента во время оживления и помогать ему, если что-то пойдет не так. Но этого не будет. Все пройдет как по маслу, дружище. Как по маслу.
Я знал, что только время покажет, пожалею ли я об этом решении.
Глава третья
Темпеста
Понедельник, 10:00
За два часа до оживления
Я не могла поверить, что Хранители на Эквиноксе приобрели мое растение за немыслимые четыре тысячи. Обычно приходилось упрашивать кого-то забрать у меня то, что я находила на дне. Мокрые книги, осколки тарелок, лоскуты тканей – за это давали совсем немного. В отличие от растения. Оно было на вес золота. Я даже не представляла, что выручу за него столько, сколько за прошедшие пять лет. Элизия могла бы гордиться мной.
Я понимала, что растение вряд ли окажется съедобным, но самое главное, что благодаря ему стало известно, что на дне есть жизнь. Это давало Хранителям надежду. На тот момент все съедобные культуры выращивались на Палиндромене, а затем поставлялись на ближайшие рифы, включая Эквинокс. Однако растущее население острова требовало все больше еды. Возникла необходимость поиска альтернативных источников пищи. Если растения смогли выжить под водой, значит, мы не будем настолько зависеть от Палиндромены.
Последние несколько лет были трудными для Эквинокса. Притом что наш риф был ближайшим к Палиндромене, нам нужны были вещи, которые можно было обменять на еду. Все окрестные подводные города были к тому времени полностью освоены. В течение следующих лет нам предстояло жить только за счет рыбы и водорослей, найденных на глубине. Этого едва ли хватит для того, чтобы накормить людей. Совсем другая ситуация сложилась на рифах, расположенных южнее нас, возле которых было множество неисследованных подводных городов. Благодаря своим находкам они могли купить овощи, рис, фрукты и специи, которые выращивались на Палиндро-мене.
Я не представляла, как Эквинокс продержится следующие десять лет, но напрямую это меня не касалось. По крайней мере, на данный момент.
Когда вчера я принесла растение на полуденный аукцион, Хранители на Эквиноксе были в восторге и засыпали меня вопросами.
– Ты обнаружила новую землю?
– Где ты нашла это растение?
– Там есть еще такие?
– Покажи нам путь туда, сейчас же!
И это лишь малая часть всех вопросов.
Я сообщила им координаты подводного города, зная, что мне не придется снова туда возвращаться.
Вся тяжелая работа лежала на плечах жителей Эквинокса, однако, когда на дне находили нечто по-настоящему ценное, Хранители закрывали это место для простых людей и посылали свою команду для того, чтобы обеспечить аккуратный подъем найденного сокровища на поверхность. В течение часа мое здание будет осмотрено водолазами Хранителей. Только боюсь, что там уже нечего искать.
Передавая им маленькое растение, я мысленно пожелала ему всего хорошего. Казалось бы, оно должно быть важнее денег из крашеных морских водорослей, которые я держала в руках. Однако сейчас именно они были для меня самыми главными.
Большая их часть пойдет на воскресение Элизии. Все мои старания последних двух лет были связаны с оживлением мертвой сестры. Я не знала, что со мной будет после того, как воспоминания о ней сотрутся. Не знала, какой я хочу стать.
Я старалась отогнать от себя эти мысли, у меня еще будет время подумать о завтрашнем дне. А сегодня у меня назначена встреча на Палиндромене.
Прошлой ночью я не могла сомкнуть глаз. Каждая частичка моего тела замерла в тревожном ожидании. Сегодня я снова увижусь с Элизией. И наконец-то узнаю всю правду о смерти родителей.
Вернувшись к себе, я высыпала деньги из сумки на кровать. Отсчитав три тысячи, я сложила банкноты в шкатулку из морской раковины, в которой раньше хранились украшения. Затем я пересчитала оставшуюся тысячу. Мне больше не придется собирать заплесневелые водоросли и рыбные остатки в мусорном баке возле столовой.
Положив шкатулку в непромокаемую сумку, я еще раз оглядела всю комнату. Несмотря на то, что в ней почти не осталось личных вещей Элизии, к моему сожалению, здесь по-прежнему ощущалось ее присутствие. Ведь это она покрасила ржавые металлические стены в зеленый цвет пастой из водорослей, как напоминание о тех временах, когда вокруг были огромные леса, а не несколько жалких деревьев на уцелевших островах. А также о том, что когда-то на полях росло множество цветов. Однако с тех пор прошло несколько столетий, и сейчас вокруг нас была лишь бескрайняя синева, а океан стал нашим домом. Небольшие вкрапления зеленого встречались только на дне в виде водорослей. По крайней мере, я так думала, пока не обнаружила это растение.
Даже чашки, расставленные на узкой металлической полке, напоминали мне о ней. Сестра всегда отчитывала меня за то, что я ставлю их краями вверх, после чего ее драгоценный кофе становился соленым из-за взвеси в воздухе. Если же чашки были опущены краями вниз, то соленая пыль не оседала на них.
Я не понимала, что ее не устраивает. Что плохого в соленом кофе? Весь наш мир был не только насыщен всеми оттенками синего, но также повсюду были кристаллы соли. Все хрустело, скрипело, было сухим и жестким на ощупь. Мама учила нас стряхивать с одеяла соль перед тем, как лечь спать. Но и это не спасало от соли, которая за ночь покрывала все губы и залепляла глаза так, что с утра их было невозможно открыть.
Я взяла в руки ее любимую чашку из ракушек и перевернула ее, чтобы соль попала внутрь. Элизия больше не вернется, чтобы отругать меня за это. Никто больше сюда не придет.
Выйдя из дома, я отправилась на пристань, наводненную людьми.
Солнце стояло высоко, и воздух был влажным и соленым. Создавалось ощущение, будто бы дышишь через мокрое одеяло. В легких не хватало воздуха, было неприятное чувство тяжести, которое возникает, когда задерживаешь дыхание под водой. Я убрала от лица пряди черных волос, заправив их за уши.
Я шла по мостику, представлявшему собой балку от здания Прежнего мира. После Великого потопа выжившие люди со всего света собрались на оставшихся островах, принеся с собой свои традиции и культуру. Очень быстро они сообразили, что земля нужна для того, чтобы выращивать съедобные культуры, а для жизни они построили рифы из обломков зданий городов Прежнего мира, оказавшихся под водой. Огромные якоря крепили плавающие металлические строения к земле моих предков, которую они когда-то называли домом.
На сегодняшний день насчитывалось порядка пятнадцати тысяч рифов, каждый из которых относился к ближайшему острову, находящемуся в радиусе восьмисот километров. Все, что простиралось за пределами этого, было непригодно для жилья, так как доставить туда свежие продукты было невозможно. Эквинокс был самым крупным рифом среди всех подобных сооружений, на нем проживало более десяти тысяч человек.
Я прошла центр Эквинокса, в котором возвышалось круглое здание. На первом этаже был зал Хранителей, а над ним располагалась столовая для всех жителей. На крыше стоял молниеуловитель, электричество с него поступало на турбины под Эквиноксом – наш единственный источник энергии. Во все стороны от главного здания протянулись длинные жилые кварталы, состоящие из множества металлических домиков. Крыша каждого из них была вогнутой для того, чтобы собирать дождевую воду, используемую для питья и мытья.
Я заметила маленьких детей дошкольного возраста, сидевших на краю мостков, соединяющих жилые кварталы, и держащих в руках удочки. Хорошо, если им повезет и удастся поймать хотя бы крохотных сладких рыбок. А для того, чтобы поймать что-то покрупнее, нужно было отплыть подальше от пристани, так как рыбы боялись воя турбин.
Дети постарше посещали общую школу Эквинокса, которая представляла собой класс на открытом воздухе, рядом с залом Хранителей. Школа была переполнена настолько, что нельзя было разглядеть металлическую решетку, на которой сидели дети. Проходя мимо, я услышала, что учитель упомянул название Илания. Так называли Ледяную страну.
Мои предки некогда жили в непосредственной близости от Илании, она была одной из первых земель, ушедших под воду. Перед тем, как это произошло, народы Прежнего мира находились на пороге войны, поскольку земля ценилась очень высоко из-за всеобщего перенаселения. Единственная нетронутая земля, покрытая льдом, носила название Илания, она занимала более трети всей планеты.
Правительства всех народов приняли решение разморозить землю, чтобы решить проблему перенаселения и недостатка ресурсов. Они хотели разморозить лишь часть Илании, однако светящая бомба оказалась слишком мощной. Весь лед растаял, из-за чего уровень воды в мировом океане поднялся, вызвав гибель миллиардов людей.
Некоторые скажут, что правительства добились своей цели, убрав проблему перенаселения, но я не могу обижать мертвых, говоря такие вещи.
Когда училась в школе, я видела изображения земель, на которых жили мои предки. Мне было сложно поверить, что было время, когда здесь существовали бескрайние просторы без воды. На огромном континенте существовало немало областей, в которых было нагромождение миллионов самых разных зданий.
Теперь от той земли ничего не осталось, за исключением пятидесяти новых островов, возникших после Великого потопа. Когда-то это были горы или скалы, вершины которых теперь виднелись над водой. Большинство островов принадлежало частным исследовательским станциям, которые надеялись найти способ продлить наше существование в этом затопленном мире.
Одним из таких островов и была Палиндромена, на которую я сейчас направлялась.
Мои родители работали на этом острове, отец был главным смотрителем и руководил программой оживления, а мама – Ведущим ботаником, она занималась немногими сельскохозяйственными культурами, которые сохранились для питания людей в этой части света. Несмотря на их работу на острове, они ни разу не делились с нами подробностями того, чем занимались. Мама просила меня не зацикливаться на смерти, а думать о хорошем, и цепляла мне за ухо цветок, сорванный на полях Палиндромены.
Прошло немного времени, и она погибла во время шторма вместе с папой. А три года спустя Элизия утонула в океане. Теперь я жалела, что мама не рассказывала мне о том месте, куда я направлялась. Возможно, в таком случае я бы не так сильно паниковала.
«Рассвет» был пришвартован у пристани вместе с сотнями других катеров. Большинство из них было сделано из оставшихся частей наземных транспортных средств Прежнего мира, но наш катер был гладким и сверкающим. Это дорогое судно выдали родителям на Палиндромене. Прощальный подарок от моих родителей. В тот вечер они были на нашем старом катере для погружений, попали в шторм и разбились у берегов Эквинокса. Можно сказать, мне повезло, что новый катер остался здесь. Но я не верила в везение, а только в Подводных богов и в то, что они определили мою судьбу. Я только одного не понимала: зачем они забрали у меня родителей и сестру.
Сегодня я надеялась узнать ответ на этот вопрос.
Продав все вещи, принадлежавшие моей семье, я так и не смогла расстаться с «Рассветом». Слишком многое было связано с этим катером, как моллюски, присосавшиеся к его корпусу. Когда мы были маленькими, родители брали нас с сестрой покататься на закате и полюбоваться на то, как серебристые панцирники-тюлени выпрыгивают из воды. Когда их не стало, мы с Элизией часто сидели на корме, спустив ноги в воду и представляя другую, лучшую, жизнь.
Если я продам «Рассвет», то разорву все нити, соединяющие меня с прошлым. Мне нужно было ощущать под ногами ровный гул его мотора, похожий на стук сердца у меня в груди.
Я забралась на борт и завела двигатель. «Рассвет», как и большинство судов, работал от солнечной энергии. Не успела я отплыть, как через волны автоматически пошла вибрация – сигнал, передаваемый на Сторожевую башню. Никто не мог проникнуть в воды Эквинокса или покинуть их, оставшись незамеченным.
– Сторожевая башня Эквинокса, – послышался мягкий женский голос еще до того, как я успела выйти из дока. – Сторожевая башня Эквинокса, пирс Б20, прием!
– На связи катер Квиксильвер «Рассвет», – ответила я. – Прием.
На Сторожевую башню стекалась вся информация о приплывающих и уплывающих суднах, для того чтобы металлический остров мог выдержать десять тысяч человек. Необходимо было тщательно соблюдать весовые ограничения, вплоть до количества выращиваемой рыбы и детей в семье. Хранители не могли допустить, чтобы Эквинокс пошел ко дну, как здания в Прежнем мире.
Если в семье было более двух детей, у нее был выбор: либо пытаться выжить самостоятельно, без привязки к какому-либо рифу, либо попробовать найти другой риф, который ее примет. Но в любом случае она была обязана покинуть Эквинокс.
– Куда держите путь, «Рассвет»? – спросила женщина.
– На Палиндромену, – ответила я, тяжело вздохнув, и стала ждать ее ответа. Большинство жителей Эквинокса недолюбливали и боялись станцию мертвецов. Остров был им необходим, как источник пищи и медикаментов, к примеру таблеток для рекомпрессии, но при этом они считали, что оживление мертвых противоречит воле Богов. Как прежних, так и новых. Но раз мы пока не научились выращивать растения под водой, то власть была в руках у тех, кто обитал на земле.
– Ясно, – резко ответила она. Я была одной из тех, кто снабжал Палиндромену тем, что им было нужно. А именно – деньгами, чтобы и дальше держать Эквинокс в своих руках. – Во сколько вы вернетесь?
– Завтра, ближе к вечеру.
– Я внесла информацию в журнал, – прозвучал ее ответ. – Будем вас ждать.
Она могла бы этого не говорить. Если бы я не вернулась вовремя, никто бы меня не хватился. Если бы я попала в грозу, угодила в бушующие волны или же в пасть какого-то морского чудища, их это не волновало. Многие погибли в морской пучине, отправившись на поиски лучшей жизни. Океан, расположенный между рифами, был непредсказуем, и в любой момент на горизонте мог разыграться шторм. Тогда человек запросто мог сгинуть в пучине.
Среди жителей также ходили слухи о каком-то ненасытном чудище, живущем в воде. Но эти рассказы не были ничем подтверждены. Океан сам по себе был опасен, поэтому полупьяным выдумщикам, напившимся рагара на Весеннем Приливе, необязательно было выискивать новые поводы для того, чтобы его бояться.
Если завтра я не вернусь на Эквинокс, они решат, что я умерла, заберут мои вещи и отдадут мое жилье кому-то другому. Никто и бровью не поведет. Скорее всего, Хранители просто решат, что это лишний раз доказывает, что не стоит пользоваться теми услугами, что предлагают на Палиндромене.
– Поняла вас! – ответила я женщине на Сторожевой башне.
– Можете плыть, «Рассвет».
Миновав пришвартованные в гавани катера, я оглянулась на Эквинокс. Из-за бесчисленных длинных кварталов, расходящихся от круглого зала Хранителей, все строение напоминало какое-то морское существо с расправленными длинными щупальцами. Несмотря на держащие его якоря, было видно, что плавающий город слегка колышется на волнах.
К югу от Эквинокса виднелись мигающие серебристые буйки, определявшие границу звуковой локации и территорию Палиндромены. В то время, как на других островах система слежения использовалась для контроля движения катеров, на Палиндромене ее применяли для задержания любых судов, заходящих к ним из других регионов.
На протяжении десятилетий, до установления границ, люди приплывали к ним на остров, чтобы нападать на работников и воровать еду. С тех пор Палиндромена приняла закон, по которому лишь катера, сделанные на острове и оснащенные встроенными датчиками, могли пересекать демаркационную линию, а все остальные суда встречала вооруженная флотилия.
За серебристыми буйками находился неподконтрольный никому участок океана под названием Бескрайнее море. Там заправляли Реморяне, безжалостные пираты, нападавшие на суда, чтобы потом пустить их на запчасти, и оставляющие за собой след из затонувших судов. Нужно было быть очень отчаянным или глупым, чтобы отправиться туда.
Я свернула в сторону Палиндромены. Удивительный остров проступал сквозь соленую дымку. Четыре отвесные скалы вздымались над водой, словно пальцы руки, направленной вверх. Как будто земля потянулась к небу, издав последний вздох. А на ее «ладони» располагались поля с урожаем, кормящим все близлежащие рифы. Мама могла часами рассказывать про свои растения, словно они были ее детьми. О том, что каждому из них нужно разное количество воды, солнца и удобрений. В детстве я тоже хотела стать ботаником, как она. Мне нравилась идея нести что-то новое в этот мир.
Стиснув зубы, я поскорее отогнала нахлынувшие воспоминания. Сегодня я наконец-то получу ответы и узнаю, что произошло с моими родителями.
Я гадала про себя, интересно, может так быть, что Элизия каким-то чудом чувствовала мое скорое прибытие и закипавший во мне гнев.
Глава четвертая
Темпеста
Понедельник, 11:00
За час до оживления
Я плыла целый час, и вот наконец я в порту Палиндромены. Я всем телом почувствовала, как бешено колотится мое сердце. Так же, как мотор под моими ногами.
Тук. Тук. Тук. Тук. Тук.
Я боялась, что оно не выдержит – впрочем, если мне суждено умереть, разве можно найти место лучше этого? Кто знал о жизни и смерти больше, чем жители Палиндромены?
В то время, как на Эквиноксе не интересовались пропавшими гражданами, здесь все обстояло иначе.
Они были обязаны обыскать всю территорию на случай, если кто-то встретил ужасную смерть. Спасательные корабли Палиндромены были пришвартованы в разных местах по всему периметру гидролокации, готовые даже ночью выйти в океан, чтобы достать тела из воды. Затем они помещали их в резервуары и ждали, когда появятся родные.
Так произошло и с Элизией. Но не с родителями. Прошла целая ночь, прежде чем спасатели обнаружили остатки их катера, к тому моменту их тела уже пропали. Скорее всего, их съело какое-то морское чудище.
Во всем виновата Элизия.
Через четыре месяца после ее смерти я узнала, что она видела наших родителей прямо перед тем, как их катер разбился об Эквинокс. Она скрыла от меня этот факт, мне сообщил об этом ее лучший друг уже после ее смерти. Но самое главное – она призналась ему, что они погибли по ее вине.
Из-за сестры моих родителей нет в живых.
Сегодня мне предстоит узнать, что с ними произошло.
Я помолилась Подводным богам, чтобы мое сердце смогло выдержать сегодняшний день – ровно столько, сколько нужно, чтобы увидеться с Элизией еще один раз. Я прикусила щеку, чтобы вызвать гнев, который должен был заглушить мое волнение. Я не дам чувствам отвлечь меня от цели.
Когда мой катер вошел в гавань, тоненькие металлические руки поднялись из воды, чтобы направлять мое судно. Палиндромена ждала меня, легко считывая пульс моего катера, как свет кораллов на дне.
Пирс был сделан из гладкого переработанного металла, похожего на тот, из которого был изготовлен «Рассвет». Серебристый корпус ослепительно сверкал на солнце. Я заглушила мотор и поднесла руку к лицу, чтобы свет не бил в глаза. За огромной гладкой скалой не было видно станции, но она наверняка должна быть где-то неподалеку. Весь остров занимал не более шестнадцати километров в диаметре.
Возле пирса были пришвартованы другие суда, включая два огромных спасательных катера с сетями по обеим сторонам корпуса. Я вздрогнула, представив, как Элизию доставали из воды такие же катера. Не сомневаюсь, что родители специально не рассказывали нам страшную правду про Палиндромену, чтобы мы не задумывались об опасностях океана и о том, что до смерти было рукой подать.
Едва корпус «Рассвета» коснулся пирса, как стальные руки зафиксировали его, чтобы его не качало на волнах.
Ко мне подошла женщина с блестящими черными волосами в бежевом комбинезоне, того же оттенка, что и ее кожа. Из-за предполуденной жары на ее щеках расцвел румянец.
Я чувствовала себя наполовину раздетой в своем облегающем платье из водорослей, которое едва прикрывало мой костюм для погружения.
– Здравствуйте, – сказала женщина и, прищурив карие глаза, попробовала прочесть мое имя на цифровом планшете.
– Темпеста Алерин?
Видимо, она сравнила мой внешний вид с данными, которые вчера внес работник Палиндромены. Мне повезло, что я смогла так быстро записаться на сегодня. Стоило мне вчера продать растение, как я без промедления отправилась на катер представителя Палиндромены, который бросил якорь недалеко от рифа. Хранители не разрешали Палиндромене вести свои дела на Эквиноксе. Я продиктовала ему все данные, и мне выдали папку с информацией, чтобы я смогла изучить ее за вечер.
В ней были инструкции, как обмануть Элизию и заставить ее подумать, что она жива. Там была указана дата, когда она умерла, какая была погода и последние новости того дня. Я будто вернулась в прошлое. На самом деле я бы все отдала, чтобы вернуться туда и помешать сестре сесть на тот катер.
– Да, это я, – сказала я, взяв в руки сумку.
– Меня зовут Селна. – Она приветливо улыбнулась, когда я сошла на пирс. – Добро пожаловать на Палиндромену. Возьмите.
Она протянула мне две непрозрачные таблетки.
– Это для устойчивости, они помогут вам быстрее привыкнуть к твердой земле.
Я в замешательстве посмотрела на свои ноги и вдруг ощутила толчок, отчего чуть не упала. Селна успела меня подхватить.
– У нас такое часто бывает, – объяснила она, кладя таблетки в мою ладонь. – Они растворяются под языком и хорошо помогают.
Она похлопала меня по руке, когда я попыталась стоять прямо.
– Поверьте мне.
Не считая таблеток для рекомпрессии, я видела мало лекарств. Несмотря на то, что мама работала на Палиндромене, она верила лишь в природные средства: икру рыб для лучшего иммунитета и порошок из сухих водорослей для предотвращения соли в легких. Она запрещала папе приносить в дом какие-либо лекарства.
Я взяла одну таблетку и посмотрела на просвет.
– А что в ней?
– Магия, – ответила Селна с улыбкой и подмигнула мне.
Я перестала верить в магию в пять лет, тогда мне казалось, что косяки огненных рыб – это упавшие с неба звезды. Сидя на мостках и свесив ноги в воду, я смотрела, как они проплывают мимо. Но после смерти родителей сияние рыб погрузилось во тьму, они стали бесполезны, как и созвездия, которые когда-то чтили наши предки.
– Вы привезли с собой деньги? – спросила Селна.
– Да, – я протянула банкноты из шкатулки. Вряд ли я когда-либо еще увижу такую сумму.
Она пересчитала их и отметила что-то на планшете.
– Пойдемте! – сказала она, положив планшет в карман брюк, и направилась в сторону большого зеленого массива посреди скал. Я сделала шаг за ней, но чуть не упала обратно в катер. Селна улыбнулась, но ничего не сказала. Сделав несколько неверных шагов, я положила под язык таблетки.
Селна привела меня к припаркованному вездеходу, напоминавшему транспортные средства Прежнего мира. С двух сторон шли железные пластины с трубками, ведущими к ржавому баку, находящемуся сзади. Похоже на комбайн, интересно, мама тоже на таких ездила? Почему он показался мне знакомым?
– Садитесь! – велела Селна, заметив мое замешательство. Я послушно села.
Когда вездеход поднял столб пыли на дороге, ведущей с пляжа, я закашлялась. Гул двигателя чем-то напоминал звук мотора на моем катере, и это придало мне некоторую уверенность.
– Впервые на твердой земле, да? – спросила Селна, пытаясь перекричать шум мотора.
Я хотела ответить, но из груди вырвались только хрипы.
– Не волнуйтесь, скоро пыль уляжется.
Она оказалась права. Повернув, мы оказались на огромном поле с выращиваемыми культурами.
На скалах, сразу за полем, возвышался купол из вулканического стекла, как черная жемчужина, хранящаяся в недрах острова. Но не это привлекло мое внимание – я ни разу в жизни не видела столько зелени, только во сне.
Мама говорила, что это сны о том, что было когда-то – воспоминания, переданные нам предками, чтобы мы не забывали свое прошлое. А иначе откуда еще я могла знать, что лес пахнет свежестью? Или как выглядят бескрайние луга с фиолетовыми цветами?
Папа не верил в мои сны и Подводных богов.
– С чего вы взяли, что во сне Темпе видит именно Прежний мир? Почему вы думаете, что она любуется тем зеленым цветом, который видишь ты? – И он, смеясь, прикасался к моему лбу. – Может, она видит розовый цвет, как у раковин моллюсков?
Мама ругалась на него и укутывала меня одеялом, говоря, что ей бы хотелось, чтобы я продолжала видеть во сне прошлые времена.
– Однажды мир станет как прежде! – шептала она мне. – Будь счастлива в своих снах, малышка Темпе. – Так оно и было в течение долгого времени.
Подъехав к зданию с куполом, Селна остановила вездеход. Итак, вот и она. Палиндромена. Я ничего не могла разглядеть сквозь темные стекла. В горле пересохло, и мне пришлось несколько раз сглотнуть.
– Вам нечего бояться, – сказала Селна, помогая мне спуститься. – Мы будем поддерживать вас все время, пока вы здесь. – Но мне не было страшно, по крайней мере, в том смысле, который она вкладывала в это слово. Меня пугало не то, что придется попрощаться с Элизией, а то, что мне не удастся узнать то, за чем я приехала.
Селна провела меня через пост охраны дальше, в фойе с высокими сводами. Я остановилась, потеряв дар речи от того, что предстало моему взору.
– Восхитительно, не правда ли? – спросила Селна, повернувшись ко мне и сложив ладони вместе. – Слава Подводным богам за то, что они защищают наш остров.
В изумлении я поднесла ладонь ко рту, не в силах вымолвить ни слова.
В центре фойе, расположенного под куполом, возвышалось раскидистое дерево, его темные ветви простирались в разные стороны, словно руки. Они указывали на многочисленные этажи здания, идущие от фойе. Все его ветви были изогнутыми, в отличие от прямых и острых металлических обломков на Эквиноксе.
В воздухе стоял незнакомый запах.
– Здесь нет соли! – воскликнула я.
Я сделала глубокий вдох, наслаждаясь чистым воздухом, который позволял мне дышать полной грудью. Круглый год из-за огромной влажности мы все дышали словно через марлевую повязку. А здесь я чувствовала себя легко и радостно, как во время погружения.
Устремленные вверх белые колонны были увиты цветами, так же как и облицованные плиткой сверкающие стены. Интересно, мама здесь срывала для меня цветы? Сквозь крону дерева в стеклянном потолке мелькнуло голубое небо. Как в давно забытом прошлом – небесная синева и зелень деревьев.
Такая же, как у моего растения.
– Как? – спросила я, приподнявшись. – Как это дерево смогло уцелеть?
Селна лукаво улыбнулась.
– Вы все узнаете из ознакомительного фильма.
И, не дав мне больше глазеть по сторонам, она отвела меня в слабо освещенный зал.
Едва я вошла, на экране появился первый кадр со словами, написанными красным цветом. Умирающая планета.
Вокруг меня грянула музыка.
– Присаживайтесь, – прошептала Селна, указывая на свободное кресло. В кинозале сидели еще несколько людей и не отрываясь глядели на мерцающий экран.
В начале фильма показали трагедию Великого потопа, который чуть не уничтожил современное общество. Здания были разрушены, все технологии забыты, животные исчезли, а нам пришлось пытаться построить новый мир поверх океана из того, что осталось.
Однако нельзя назвать Новый мир жестоким.
Услышав это, я усмехнулась. Скажите это моим родителям, сестре и всем погибшим в результате разбушевавшихся волн.
Когда уровень океана поднялся, появилась новая власть. Подводные боги. Они благословили наш остров, подарив Палиндромену, и предложили нам новую жизнь. Смерть больше не означала конец всего.
Я уже слышала эти истории. Поздно вечером мама с папой часто ожесточенно спорили об этой вере, возникшей на Палиндромене, связанной с тем, что мы должны благодарить Подводных богов за то, что можем оживлять тех, кто утонул. Отец утверждал, что он ни разу не видел доказательства существования этих богов, которые, по заверениям ученых Палиндромены, защищали остров от разрушения. Папа считал, что он существует благодаря науке, и ничему более.
Я подумала, интересно, было ли у них время вспомнить о Подводных богах, когда их катер перевернулся, а сами они пошли на дно? Или же их последние мысли были о предавшей их дочери? А было ли у них время подумать обо мне?
Оставшаяся часть фильма была посвящена всем стадиям горя и тому, что я почувствую, встретившись с дорогим мне человеком, который оживет на короткое время. Но в нем не было ни слова о том, как на самом деле проходит процесс оживления. Хотя я и так знала, что специальная вода в резервуарах не давала телам разлагаться.
После фильма Селна оставила меня одну в комнате рядом с «палатой», где должно было пройти оживление Элизии. На стенах висели картины счастливых, улыбающихся людей. Воссоединившихся семей. Любящие люди снова вместе. Я отвернулась, почувствовав головокружение и шум в голове. Неужели действие таблеток закончилось?
Я недолго была в одиночестве, через несколько минут в комнату вошла светлокожая блондинка с короткими волосами, правильными чертами лица, высокими скулами и большими голубыми глазами. Она была невероятно красивой, но при этом довольно строгой на вид.
Она расправила складки на белом пиджаке.
– Темпеста Алерин, – промолвила она. – Я не видела тебя с тех пор, как ты была вот такой маленькой. – И она дотронулась до пояса черных брюк.
– Прошу прощения?
– Ты не узнаешь меня?
Я помотала головой.
– Прости, – она сжала губы. – Должно быть, ты была слишком мала, чтобы запомнить. Я работала с твоими родителями.
Мама с папой брали меня сюда?
– Я Нессандра, – добавила она. – Директор Палиндромены.
– Правда? – Когда родители говорили о своей начальнице, я представляла ее с обветренной кожей и белыми волосами, женщиной-ученым в белом халате.
Однако было видно, что она совсем не бывала на солнце. А значит, ей не приходилось проводить целые дни в катере, ныряя за остатками прошлой жизни. Судя по всему, Палиндромена процветала, зарабатывая на мертвых, как когда-то мои родители.
– Правда, – улыбнулась она. – Мне повезло, я самая главная на этой станции. – Она явно гордилась этим, так как ее голос стал мягче, а на щеках появился румянец.
– Ох! – растерялась я, не зная, что ответить. Я не ожидала встретить директора всей Палиндромены. Надеюсь, она не догадается, что я не просто убитая горем сестра. Вряд ли допросы с пристрастием были частью политики компании.
– Как только мне сообщили о твоем прибытии, я решила тебя поприветствовать, – сказала она, взяв меня за руки. – Прими мои соболезнования.
Я чуть было не спросила, по поводу кого она решила выразить соболезнования, но спохватилась, подумав, что она вряд ли оценит мой черный юмор.
– Спасибо.
– Уверена, что здесь ты найдешь то, что ты ищешь. – Я в недоумении уставилась на нее. – Залечишь свои раны.
Мне было неуютно под взглядом ее голубых глаз, внимательно изучавших мое лицо. Я вынула руки и сложила их на груди.
– Ты ожидала другого, не так ли? – И она жестом показала вокруг. – От Палиндромены?
– Нет. – Я уже забыла о том, что я уже когда-то была здесь в детстве, хотя, судя по всему, это правда. Выходит, что все мои сны про лес были воспоминаниями об этом дереве и о полях с культурами?
– Ах! – Она заметила, что мой взгляд устремлен на дерево за открытой дверью. – Оно прекрасно, не правда ли? Последний двухцветный эвкалипт, которому более пятисот лет. Мои родители построили станцию вокруг него, они – основатели Палиндромены, – сказала она, и по глазам было видно, что ее захлестнул поток воспоминаний. – Пятьдесят лет назад они обнаружили в коралле протеин, который не только предотвращает разложение мертвой органической материи, но и обладает восстанавливающими свойствами. Его лечебный эффект увеличивается в десять раз, если начать новый жизненный цикл организма, запустив сердце.
Она улыбнулась мне, думая, что я все поняла. Но она ошиблась.
– Ты знаешь, что у деревьев есть пульс? – спросила она.
– Разве у них есть сердце?
Нессандра по-доброму засмеялась.
– Нет, но у некоторых из них есть сердцебиение. – Нессандра положила руку на грудь. – Так же, как по нашим жилам течет кровь, так и по дереву циркулируют соки в течение суточного цикла. Все это контролируется командным центром из клеток, схожим с нашим мозгом. При попытке реанимировать погибшие растения родители обнаружили, что, когда они восстановили пульс у дерева, его командный центр тоже ожил. А значит, его «мозг» исцелился. Однако они увидели, что новая жизнь деревьев длится всего один суточный цикл, которого не хватает для созревания плодов, – рассмеялась она снова.
Когда я не поддержала ее веселья, она продолжила.
– Тогда родители начали думать о другой области применения, в которой двадцать четыре часа были бы на вес золота, а не считались разочарованием. Мы по-прежнему не сдаемся и продолжаем искать способ сделать так, чтобы смерть не повторялась. Пока речь идет о растениях, но, возможно, однажды мы добьемся этого с нашими пациентами.
Выходит, что и Палиндромена, и рифы хотели одного: выращивать съедобные плоды там, где повсюду вода, но ни у кого пока не получалось.
– Но ты ведь не за этим сюда прибыла, не так ли? – уточнила директор. Было видно, что ей нравится рассказывать эту историю, несмотря на то, что она делала это очень много раз. – Ты готова к началу самых ценных суток в твоей жизни? – И она указала на дверь с номером шестнадцать.
Я не знала, что ответить.
– Разумеется, готова! – улыбнулась она, но при этом ее глаза оставались серьезными. Возможно, мое молчание ее слегка нервировало. – Твой смотритель будет здесь с минуты на минуту, он останется рядом с тобой на двадцать четыре часа. Его зовут Рэйлан Бассан. Он с Эквинокса, как и ты. Возможно, вы с ним знакомы. Раньше он был подводным охотником, – шепнула она заговорщическим тоном, будто это должно было произвести на меня впечатление. – Причем одним из лучших.
Я не знала никого по имени Рэйлан. Мы с Элизией почти не общались ни с кем из детей после того, как бросили школу после смерти родителей. Как бы то ни было, я не хотела, чтобы кто-то был рядом во время моего разговора с сестрой. Я хотела поговорить с ней наедине.
Видимо, Нессандра поняла мое молчание по-своему.
– Тебе нечего бояться, Темпеста.
Я пожала плечами и кивнула.
– А сейчас, – сказала она обеспокоенным голосом, – обещай, что твоя сестра не узнает, что она умерла.
– Почему? – спросила я, хотя это не входило в мои планы.
– Так будет спокойнее для всех участников, – ответила Нессандра. – Представь, что бы ты почувствовала, узнав, что тебе осталось жить всего сутки.
– А что она подумает о том, что произошло? Наши родители работали на Палиндромене. Думаете, она не догадается?
– Когда она очнется, врачи скажут ей, что произошел несчастный случай, после которого она несколько дней находилась в коме. А теперь ей нужно остаться под наблюдением в больнице на Эквиноксе. В ее комнате все сделано так, будто она не покидала рифа.
– И это сработает? – Я не могла в это поверить, ведь все на Эквиноксе знали про Палиндромену. – Она не заподозрит, что это обман?
– Мы оживляем людей со всего света, – пояснила Нессандра. – Большинство не знают о том, что мы делаем, за исключением жителей Эквинокса. Тем пациентам, которые проживали неподалеку, мы даем лекарства, чтобы они забыли свои самые последние воспоминания. Они не вспомнят последние часы их жизни. Элизия не будет знать о том, что она утонула. Поверь мне.
Я надеялась, что она вспомнит ту ночь, когда погибли родители. А иначе какой в этом смысл?
– А если она все же догадается?
– Тогда сотрудники дадут ей снотворное, чтобы избежать паники. Естественно, нам бы этого не хотелось. Мы бы предпочли, чтобы вы провели как можно больше времени вместе. Для всех будет лучше, если она не узнает правду, но уверяю тебя, мы готовы к любому развитию событий. Нам важно облегчить твое горе. – И она тепло улыбнулась. – Надеюсь, наступит тот день, когда мы полностью победим смерть, чтобы на земле больше не было страданий. – Я поняла, что она тоже кого-то потеряла, увидев боль в ее глазах.
Хотела бы я жить в таком мире.
– Жди здесь, – сказала она изменившимся голосом. – Твой смотритель скоро появится.
– Спасибо.
Затем Нессандра пожала мне руку.
– До чего же ты похожа на маму! – Видимо, она хотела подбодрить меня, но я вновь почувствовала грусть от того, что ее больше нет.
– Спасибо, – повторила я.
Она понимающе кивнула.
– Темпеста, скоро начнется твое приключение на Палиндромене.
Глава пятая
Лор
Понедельник, 11:00
За час до оживления
Понедельник. Наступил тот день, когда я наконец-то выйду из сумрачного Аквариума. Только если смогу уговорить себя встать с постели.
Я не стал подниматься, когда Нессандра оставила возле входа миску с ягодами. Она всегда приносила мне еду перед началом работы, зная, что я не хожу наверх в столовую для сотрудников. То, что я прятался в подвале, не означало, что я одобряю то, чем занимается ее компания. Поэтому, когда она пришла, я притворился спящим.
Я избегал общения с ней на протяжении почти двух лет после того, как она заставила меня пройти церемонию оживления с Каленом, уверяя, что это даст нам возможность проститься – ведь у нее не было такого шанса с ее родителями. Ужас в глазах Калена, когда он понял, чем все закончится, будет преследовать меня до конца моих дней. Осознание того, что каких-то двадцать четыре часа отделяет тебя от вечного сна, сложно принять спокойно.
Последним, что он чувствовал, был страх. Можно было бы винить во всем Нессандру, но на самом деле я сам виноват.
Сегодня я нарушу клятву, данную самому себе два года назад. Я обещал оставаться в подземелье вместе с мертвецами до последнего вздоха, чтобы искупить свою вину. Однако Рэй обратился ко мне за помощью. На этот раз я решил помочь ему, поставив благополучие друга выше своих интересов, как я должен был поступить с Каленом. На этот раз у меня получится.
Поскольку в компании было всего около пятидесяти смотрителей и меня легко могли вычислить, вчера вечером Рэй сам участвовал в процедуре подготовки к оживлению с учеными. Они настроили специальный эхопорт для оживления и выдали ему цифровой планшет с подробной информацией о смерти пациентки. Рэй оставил оба устройства у меня. Я спрятал их под подушку, надеясь, что утром их там уже не будет, а наш уговор окажется всего лишь страшным сном.
Но я так и не смог уснуть, а вещи под подушкой никуда не исчезли.
Наконец я сел на кровати и достал их из укрытия. Несколько секунд смотрел на иссиня-черный экран эхопорта, пытаясь собраться с силами, чтобы его включить. Я понимал, что после этого пути назад не будет. В замешательстве я держал эхопорт над запястьем, а внутри меня шла борьба. До этого я надевал его лишь однажды – когда навсегда прощался с Каленом.
Когда-то я верил в программу оживления и в Подводных богов. Поскольку я вырос на острове и слышал только о чудесах Палиндромены, я ни разу не ставил под сомнение то, что они делают. Однако после несчастья на Священной горе я не мог смириться с тем, через что здесь приходится пройти людям. Я бы хотел разбить эхопорт на тысячу кусочков.
Но сейчас речь шла не обо мне, я заметил, какой затравленный взгляд у Рэя, и не мог позволить, чтобы он стал таким, как я: грустным, ожесточенным и одиноким. Сегодняшний день был очень важен для него. Мне показалось, что он оставил всякую надежду на исцеление, но ведь только она помогает нам пережить очередной день.
Я стиснул зубы, когда два шипа с нижней стороны браслета прошли через кожу прямо в кровоток. По краям экрана зажегся синий свет, а значит, эхопорт подключился к моему пульсу.
До Великого потопа на всей земле использовали электричество – для освещения домов и улиц. Но сейчас осталась только энергия солнца, ветра и воды, а также наших тел.
Пытаясь оживить утонувших людей, ученые Палиндромены обнаружили, что люди тоже несут в себе электричество. Внедрившись в кровоток, можно было использовать пульс не только для поддержания жизни, но и как источник питания для небольших устройств вроде эхопорта. Это было надежнее солнца. Разумеется, пока вы были живы.
Я не хотел долго смотреть на экран, сделав вид, что это обычное украшение. Затем я надел бежевую футболку, которую взял для меня Рэй, и положил планшет в задний карман, за книгой.
Вчера перед уходом Рэй сказал, что если я буду вести себя тихо, то все пройдет отлично. Но мне с трудом в это верилось.
Я напомнил себе о том, что делаю хорошее дело. Рэй больше всего на свете мечтал вернуться к подводной охоте. Это было у него в крови. Примерно десять лет назад его отец поймал громадного панцирника-тюленя, которого хватило, чтобы накормить ужином всех жителей Эквинокса. А остатки отдали на Палиндромену в обмен на ценные лекарства вроде таблеток для рекомпрессии. В тот день отец Рэя в одночасье стал героем.
В детстве Рэй так часто слышал эту историю про тюленя, что она стала частью его собственных воспоминаний. Поэтому я уверен, что ни у кого бы язык не повернулся обвинить его в том, что он забылся, заметив тень левиафана глубоко на дне под лодкой. Он так заинтересовался этим чудищем, что поздно заметил приближающееся судно.
Я надеялся, что сегодня Рэй сможет начать новую главу своей жизни. Конечно, я понимал его желание вернуться в прошлое. Я бы тоже хотел снова оказаться на той скале два года назад, но это было невозможно, а начать жизнь с нуля я не мог. Однако при всем при этом сегодня я все же собирался сделать шаг во внешний мир.
Здесь, под землей, было проще забыть, что я натворил. Даже несмотря на то, что вокруг меня были одни мертвецы. Но стоит мне выйти наружу, как я сразу вспомню прошлое. Как я считал дни до выходных, когда встречусь с Каленом и его друзьями с Эквинокса. Как мы мчались на вездеходах по песку, жарили рыбу на костре на берегу и сидели далеко за полночь, болтая о мире, который простирался за островом. Тогда я мечтал о том, чтобы увидеть разные места или по крайней мере покинуть этот остров. А сейчас я даже боялся выйти из подземелья.
Я должен забыть об уговоре с Рэем. Тогда клиентка появится, ни один из смотрителей ее не встретит, процедуру отменят, и Нессандра назначит другую дату. Но тогда Рэю влетит. Скорее всего, его уволят, а его будущее, как и прошлое, которое он так хочет вернуть, будут утеряны навсегда.
Я не мог лишить его всего этого.
Взяв из шкафчика белый кусок ткани, я поспешил наверх, пока решимость меня не покинула. Из ткани я сделал бандану, чтобы закрыть золотисто-белокурые волосы, низ лица закрыл маской, защищающей от микробов. Смотритель в маске не вызовет подозрений, ведь защита клиентов и пациентов была на первом месте у всех работников Палиндромены.
Я сделал глубокий вдох. С силой надавив на ручку, открыл дверь. Я должен это сделать. Ради Рэя. Это будет правильно. Нужно забыть о своем эгоизме. Через двадцать четыре часа я вновь спущусь в Аквариум, и все снова будет, как прежде.
– Не трусь, – прошептал я себе под нос.
С большим трудом преодолев свой страх, я направился в фойе. Мои движения были скованными, будто бы я разучился ходить. Я сжал кулаки. Ничего, справлюсь.
Войдя в фойе, я прищурился при свете солнца, проходящего сквозь стеклянную стену и потолок. Я уже забыл, как здесь светло. На секунду я замер, вспомнив ощущение обжигающих солнечных лучей на коже.
Мама всегда отчитывала меня за то, что я забывал надеть футболки с длинным рукавом. Из-за своей светлой кожи я быстро получал солнечные ожоги, но мне нравилось чувствовать на себе солнечные лучи.
– Простите, – какая-то женщина чуть не столкнулась со мной.
Я отпрянул в сторону.
Сейчас я не могу позволить себе погрузиться в поток воспоминаний.
Все смотрители собрались вокруг эвкалипта. В детстве я обожал деревья и проводил все свободное время, забираясь на несколько уцелевших на острове стволов. А когда мне это надоело, я начал осваивать скалы.
Взволнованные голоса смотрителей эхом раздавались по комнате. Эхопорт на моей руке завибрировал, а значит, клиентка была уже здесь.
– Разбудите тех, кто был в кромешной тьме, – раздались голоса смотрителей. – Выведите их на свет. Дайте им проститься со всеми, прежде чем они вернутся в ваши водные объятия. Мы верим в вас. Мы слушаем вас. Во веки веков.
Один из смотрителей, с темной кожей и длинными кудрявыми волосами, заметил меня, но лишь улыбнулся в ответ. Я быстрым шагом направился в зал оживления, пока меня никто не перехватил. Даже в маске и бандане я не желал, чтобы меня кто-то рассматривал. Только Рэй и Нессандра знали о том, что я обитаю внизу. И я хотел, чтобы так оно и оставалось.
Подойдя к двери с номером шестнадцать, в которой я должен был провести ближайшие двадцать четыре часа, я услышал знакомый голос, раздававшийся из коридора.
Нессандра.
Только не это. Она не должна меня видеть. Маска и бандана не собьют ее с толку. Я поспешил спрятаться за угол.
Я услышал, как она говорила клиентке о том, что следующие сутки бесценны. В негодовании я стиснул зубы. Вся программа оживления – сплошной обман. Она никому не помогала: ни живым, ни мертвым.
Я подождал немного, пока не услышал цоканье каблуков Нессандры в конце коридора. Только тогда я вошел в комнату к клиентке.
Темпесте Алерин.
Глава шестая
Темпеста
Понедельник, 11:30
За полчаса до оживления
Я сидела, покачивая ногой в такт тикающим на стене часам. Прошло всего несколько минут с тех пор, как директор вышла, и я осталась в комнате дожидаться смотрителя.
Я сжимала и разжимала пальцы, пытаясь сбросить напряжение. Казалось бы, я столько лет слышала про Палиндромену, но тем не менее я чувствовала себя не в своей тарелке и не могла представить своих родителей идущими по этим коридорам. Я даже не могла воскресить в памяти их лица и боялась, что наступит тот день, когда я окончательно их забуду. Время стирает все, включая воспоминания.
Наконец дверь в коридор открылась, и в комнату вошел высокий молодой человек. Я почувствовала себя свежепойманной рыбой, которая перешла от одного рыбака к другому.
Судя по его виду, он был на несколько лет старше меня. Его лицо наполовину было закрыто маской. Он был таким же светлокожим, что и директор, с той разницей, что у него на носу красовались веснушки.
Я поймала взгляд его ярко-голубых глаз. Целую минуту мы смотрели друг на друга.
– Привет, – наконец сказал он, протягивая мне руку. Было видно, что она слегка дрожит. – Я Ло… люблю свою работу смотрителя.
Я поджала губы. Любит? Что-то не верится. Он не выглядел радостным. Несмотря на то, что почти все его лицо скрывала маска, было видно, что у него плотно сжаты зубы.
Он был намного младше, чем я ожидала. По моему мнению, все смотрители должны были выглядеть, как мой отец: высокий худощавый мужчина с веселой улыбкой. Он умел успокаивать, невзирая на возраст, и давать советы, не читая нотаций. Рядом с ним людям начинало казаться, что они знают его всю жизнь. Я восхищалась его умением находить общий язык с незнакомцами, тогда как я не могла сохранить дружбу даже до конца учебного года.
Слишком скромная. Слишком серьезная. Слишком ранимая.
Я никогда не соответствовала людским ожиданиям.
Моими единственными друзьями были Элизия и ее лучший друг Даон, который проводил со мной время лишь потому, что был без ума от моей сестры. Иногда по ночам я лежала, уставившись в потолок, и думала: вот бы мне стать другой, более дружелюбной, лучше, чем сейчас, – а еще я размышляла, можно ли считать Элизию моей подругой, или же она была вынуждена общаться со мной потому, что мы сестры.
Была ли я обузой для нее?
– Рэйлан, – представился смотритель, нарушив тишину. – Рэйлан Бассан, а ты Темпеста?
– Темпе, – поправила я его и наконец-то согласилась пожать ему руку. Я знала за собой привычку ставить людей в неловкое положение, но при этом я также заметила, что, если помолчать чуть дольше, чем принято, люди покажут больше, чем им хотелось бы. Иногда мне нужно было это время, чтобы собраться с мыслями.
Когда наши руки соприкоснулись, Рэйлан посмотрел на мои загорелые, темные пальцы, сравнивая их со своей бледной рукой. На его запястье я заметила красивый браслет с круглым черным экраном. На нем ничего не было, кроме синей полосы по краю. Я отпустила его руку, и из моей груди вырвался вздох.
Это же эхопорт.
В последний раз я видела его, когда отец еще был жив. Такие эхопорты носили только смотрители, чтобы следить за оживлением мертвых. Когда мы были маленькими, он одновременно завораживал и пугал нас с Элизией. Отец запрещал нам к нему прикасаться.
– Это не игрушка, – говорил он нам.
– Для чего он нужен? – интересовалась я.
Каждый раз он многозначительно смотрел на маму, прежде чем ответить:
– Не вашего ума дело.
Мы с Элизией думали, что в нем заключена власть над жизнью и смертью, и если до него дотронуться, то сердце станет черным, как круглый экран, а в груди образуется глубокая дыра. В детстве мы на спор подбивали друг друга пробраться в комнату родителей, пока папа спит, и дотронуться до экрана. Но убегали, так и не добравшись до него.
Рэйлан несколько раз кашлянул, и мне пришлось отвести глаза от его руки.
– Я буду рядом с тобой на протяжении всей процедуры оживления твоей сестры.
Что этот мальчик знает о горе и смерти? Держа его за руку, я почувствовала, какая она мягкая и слабая. Обойдусь без него.
Я подняла брови, ожидая, что будет дальше.
– Тебе выдали таблетки на случай, если тебе станет плохо? – Из-за маски его голос звучал приглушенно.
– Да, – решила я ему помочь. – Когда я приплыла на остров.
– Отлично, – односложно ответил он. Кажется, он такой же немногословный, как и я. Как же тогда он собирается меня успокаивать? Я снова вспомнила, что рядом с папой каждый человек чувствовал себя важным и услышанным.
Я уже не помню, сколько ночей отец сидел у моей постели после одного неудачного дня в школе. Я пожаловалась ему на детей, которые меня обзывали и говорили, что на мне отметина мертвых, потому что мои родители работают на Палиндромене, тогда как почти все другие родители работали на затонувших объектах – мореходами или рыболовами. В каком-то году мои одноклассники распустили слух о том, что я родилась в резервуаре и являюсь плодом одного неудачного научного эксперимента.
Папа сказал, что они высмеивают то, чего не понимают, и людей, непохожих на них. Особенных. Что они нападают от страха. Он называл меня своей огненной рыбкой, освещающей самые темные воды. Сейчас он вряд ли бы это сказал.
Я прогнала воспоминания и сосредоточилась на Рэйлане.
– За нами находится зал оживления, – он указал на дверь за моей спиной. – Здесь твоя сестра будет находиться сутки после воскрешения.
Я бы хотела хоть на мгновение увидеть папу, чтобы сказать, как сильно я его люблю. Но Элизия отняла у меня эту возможность.
– Я уже это проходил, – сказал он, показывая вокруг себя. – И знаю, как это непросто.
– Ты тоже кого-то потерял? – спросила я и заметила, как его лицо исказилось от боли. Неужели на Палиндромене требуют, чтобы смотрители сами прошли процедуру оживления со своими близкими? Наверное, это помогает им почувствовать сострадание к клиентам. Возможно, он на собственном опыте понял, что горе накладывает отпечаток на каждое пробуждение, и после благословенных часов сна, когда ты наконец забываешь обо всем, оно делает часы бодрствования невыносимыми.
Неужели папа тоже прошел эту процедуру с кем-то из своих близких, будучи смотрителем? Он никогда не говорил об этом, а его родители и старшая сестра умерли от соли в легких и не могли быть оживлены.
Рэйлан кивнул.
– Эта процедура позволила мне провести еще немного времени с моим другом.
Я увидела, а точнее, почувствовала печаль в его голосе.
– Ты был рад снова его увидеть?
Из его груди вырвался тяжелый вздох, задержавшийся в маске.
– Да.
Звучало не слишком убедительно.
Он дрожащими пальцами поправил бандану, как будто нервничал.
– Сколько оживлений ты провел? – спросила я. Он вел себя так, будто ему предстояло прожить эти двадцать четыре часа. Хотя, с другой стороны, возможно, это я так на него действовала. Ведь только папа считал меня огненной рыбкой, а остальные говорили, что я слишком пристально смотрю в глаза или, напротив, слишком быстро отвожу взгляд. Дети считали меня странной из-за того, что я была тихой, серьезной и спокойной. Они не понимали, что у меня на уме и полагали, что я замышляю недоброе.
Они часто окружали меня, бросали песок мне в волосы, крича: «Водная ведьма, водная ведьма, водная ведьма». И скакали вокруг меня. Так они хотели защититься от Подводных богов, защититься от меня.
Но я никогда не желала им ничего плохого. Зачастую я вообще о них не думала, а была погружена в свои мысли о том, как общаться с этими детьми, которые сразу меня возненавидели. Как показать им, что я такая же, как они. Пока я молчала, они пришли к выводу, что я странная и отталкивающая, а значит, со мной лучше не иметь никаких дел.
– Я присутствовал при десяти оживлениях, – сказал Рэйлан, когда я уже забыла о своем вопросе.
– Это много? – Я никогда не спрашивала у папы, сколько он видел оживлений за свою жизнь. Я же не знала, что потом будет уже поздно. Мне казалось, что, когда я повзрослею, родители по-прежнему будут рядом и я буду наслаждаться общением с ними, а также смогу задать вопросы, которые не успела задать в детстве. Для меня они были теми, кто меня любит и воспитывает. Я не знала, какими были Минда и Дерен, встретившиеся на Палиндромене и полюбившие друг друга. А сейчас было уже поздно.
– Да, – ответил Рэйлан, отвлекая меня от моих мыслей. – Я работаю здесь всего полгода.
– Ты с Эквинокса? – Я вспомнила, что мне сказала Нессандра, сама я никогда не видела Рэйлана. Подойдя поближе, я разглядела под маской щетину, а значит, он учился на несколько классов старше меня. Но я перестала ходить в школу в двенадцать лет, после смерти родителей. Поскольку у нас больше не было родителей, зарабатывающих деньги, нам с Элизией пришлось нырять, чтобы было, чем платить налоги. Благодаря им тело Элизии могло храниться в резервуаре последние два года.
– Да, – ответил он.
Я в замешательстве посмотрела на его светлую кожу. Большинство из тех, кто жил на рифе, не смогли сохранить столь бледную кожу, поскольку все время пребывали на солнце.
– Я знаю, о чем ты думаешь – что я бледнее костной рыбы, верно? – Он вытянул обе руки, и я слегка улыбнулась в ответ. – Вот что бывает, когда проводишь все свободное время в помещении, учась на смотрителя.
– Ясно, – сказала я, а сама подумала, что я ни разу не видела человека с такой светлой кожей. Даже в классах на Эквиноксе мы были подвержены воздействию разных природных явлений.
– Уже почти полдень, – отметил Рэйлан, указывая на дверь за нами. Казалось, что он хочет поскорее от меня избавиться. – Каждый день в это время на Палиндромене выполняют заказ на оживление пациентов, – объяснил он. – Мы шутим, что само слово заказ тоже является палиндромом.
Мне это вовсе не показалось смешным, но я кивнула.
– Палиндром – это слово или фраза, которые одинаково читаются слева направо и справа налево, – пояснил он. – Наша станция называется Палиндромена, поскольку мы поворачиваем смерть вспять, чтобы она уступила место жизни, но затем пациент вновь умирает.
Я вздохнула, не в силах скрыть своего раздражения.
– Я знаю, почему она так называется.
Он пожал плечами и откашлялся. Теперь я точно поставила его в неловкое положение, но мне было все равно.
– Значит, твою сестру привезут в палату, – и он снова указал на дверь. – А я буду в комнате ожидания. – Он жестом показал на комнату, в которой мы находились. – На случай, если я тебе понадоблюсь.
– Все двадцать четыре часа? – спросила я. – Разве ты не будешь спать, есть? – Увидев, что он и бровью не повел, я добавила: – Ходить в туалет?
Он нехотя засмеялся:
– Если я тебе понадоблюсь, то нет.
Хорошо. Мне показалось, что это перебор, но откуда мне знать? Возможно, людям требуется постоянная поддержка. В ознакомительном фильме сказали, что я могу впасть в состояние шока, когда увижу свою сестру. Но это не входило в мои планы, ничто не должно было меня отвлекать.
– Ты готова войти туда? – спросил он, водя большим пальцем по экрану эхопорта. Интересно, он подал ученым сигнал, чтобы они оживили Элизию? Жаль, что папа не объяснил мне все подробности процедуры.
Я представила, как моя сестра спокойно лежит на кровати, с синими губами и невидящими глазами, обращенными на потолок, а ее кожа покрыта ракушками, как сыпью. Что шевельнется первым? Глаза? Пальцы?
У меня внутри все сжалось. Страх. Это всего лишь страх.
Когда я наконец смогла кивнуть в знак согласия, у меня пересохло во рту. Рэйлан дотронулся до экрана эхопорта, и на нем появился второй синий круг. Он закрыл глаза, будто задумавшись о чем-то, и опустил плечи, а затем открыл глаза и произнес:
– Совсем скоро она будет здесь.
Глава седьмая
Лор
Понедельник, 11:50
За десять минут до оживления
Одного взгляда Темпесты Алерин хватило, чтобы я захотел немедленно сбежать обратно в Аквариум.
Она следила за каждым моим движением проницательным и строгим взглядом. Я почувствовал, что снова стал видимым, а я так отвык от этого за неполных два года своего заточения. Разумеется, ко мне приходил Рэй, но эта девушка рассматривала меня очень пристально.
Ее глаза хоть и были теплого коричневого цвета, почему-то не излучали теплоты. Я заметил узкий подбородок и плотно сжатые губы. Девушка была худой, с выпирающими ключицами и заостренными скулами. Смуглая кожа потемнела от постоянной жизни на воде, а ее волосы были цвета темного неба без звезд. Она была одной из самых красивых девушек, которых я когда-либо видел. В прежней жизни, до той трагедии, я бы непременно пригласил ее на свидание.
Я не знал, как обычно ведут себя клиенты, но в ее поведении было нечто странное. Я увидел, что внутри нее полыхает пожар, причину которого я не понимал.
Зря я в это ввязался, меня непременно разоблачат. Она узнает, что я не смотритель.
А может, я просто забыл, как общаться с другими людьми, не считая Рэя. Забыл, что чувствуешь, когда на тебя смотрят и пожимают тебе руку. Я чуть было не отдернул ее, ощутив крепкое рукопожатие. Затем она увидела мой эхопорт. По шоку, отразившемуся на ее лице, я понял, что она знает о том, что он напрямую связан с оживлением ее сестры. Но откуда? По ней не скажешь, что она уже проходила всю эту процедуру.
Потом она взяла себя в руки и сделала вид, будто ее ничто не волнует. Как будто это не ей предстояло вскоре увидеть умершую сестру. В ее взгляде чувствовалось напряжение, но было видно, что она скрывает свои эмоции. Возможно, она стеснялась плакать перед незнакомцем? Но я не заметил горя в ее глазах, на самом деле… по ее виду нельзя было ничего понять. Но ведь должна же она что-то чувствовать. Никто не в состоянии справиться с горем без страха, не принимая его близко к сердцу.
– Она уже очнулась? – спросила Темпеста. Ее реакция отличалась от той, о которой предупреждал Рэй. Я ожидал слезы, радость, мандраж, но не то, что увидел у нее.
Она была чересчур спокойной и сдержанной, и это меня здорово пугало.
– Да, – ответил я и покрутил запястьем, чтобы немного ослабить ремешок. Эхопорт был закреплен словно якорь. Я не хотел смотреть на экран, не хотел видеть два синих кружка, зная, что они означают. – Элизия скоро будет здесь.
Я нажал на кнопку, расположенную на панели, и дверь открылась. Мы вошли в палату, предназначенную для оживших пациентов. Посередине стояла узкая кровать, в окне на дальней стене было окно с видами океана вместо скал, в которые были встроены стены станции. Именно это увидела бы Элизия Алерин, если бы очнулась на Эквиноксе после несчастного случая. Жестокая уловка, так же как и вся эта операция.
Я не горел желанием в этом участвовать, но при этом мои глаза с жадностью разглядывали комнату – мне было приятно увидеть что-то, помимо темного и сырого Аквариума.
Темпеста молча оглядывала комнату, спрятав руки за спину.
Почему она не проронила ни слова?
Я достал цифровой планшет из заднего кармана и быстро пробежался глазами по информации о ее сестре, чтобы занять чем-то время.
УМЕРШАЯ: ЭЛИЗИЯ АЛЕРИН
ВОЗРАСТ: СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ
МАТЬ: МИНДА, УМЕРЛА
ОТЕЦ: ДЕРЕН, УМЕР
БРАТЬЯ И СЕСТРЫ: ТЕМПЕСТА, МЛАДШЕ НА ДВА ГОДА
ПРИЧИНА СМЕРТИ: УТОНУЛА, СПАСАТЕЛЬНЫЙ КАТЕР ДОСТАЛ ЕЕ ИЗ ВОДЫ. СКОРЕЕ ВСЕГО, ЕЕ ЛОДКА НАКАНУНЕ НОЧЬЮ ПОПАЛА В ШТОРМ.
СОСТОЯНИЕ ТЕЛА ПОСЛЕ СМЕРТИ:
ХОРОШЕЕ ТЕЛО ПОМЕЩЕНО В РЕЗЕРВУАР СПУСТЯ ШЕСТЬ ЧАСОВ ПОСЛЕ СМЕРТИ
МОЖНО ОЖИВИТЬ
Кроме того, там были десятки фотографий Элизии. После смерти, с пустыми глазами. Каштановые волосы раскинуты по плечам, белая кожа, синие губы.
Я выключил планшет, чтобы Темпеста не увидела.
Нарушив молчание, я указал на серебряный поднос и сказал:
– Здесь еда для твоей сестры, когда она проголодается. Если тебе что-то понадобится, просто нажми на кнопку у двери, и я открою ее снаружи.
– Хорошо, – сказала она еле слышно.
Эхопорт зажужжал, посылая импульс по всей моей руке. Я взглянул на дверь в соседнюю комнату, ведущую в то крыло, где оживляли пациентов. Лампа над ней вместо красного стала желтой.
– Твоя сестра скоро появится, – сказал я. Лицо Темпесты побледнело. Я впервые увидел, что она волнуется, и сделал шаг вперед. – Все будет хорошо.
Она метнулась прочь от меня, как испуганная рыбка.
– Я справлюсь.
Мне нужно было идти, но я не хотел оставлять ее одну в такой ситуации.
– Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – начал было я, но она меня не слушала, а неотрывно смотрела на желтую лампу.
– Что так долго? – спросила она.
– Она будет здесь через несколько секунд. – Я хотел задержаться на случай, если ей понадобится помощь, но Рэй оставил четкие инструкции: нужно выйти до того, как появится пациент. Чтобы скрыть правду.
Мои ноги не двигались. Вероятно, из-за того, что запах в этой комнате напомнил мне о том, как я в последний раз виделся с Каленом два года назад?
Я постарался забыть вид его безжизненного тела и сосредоточился на Темпесте. Она смотрела перед собой стеклянным взглядом, не мигая.
– Здесь туалет, – сказал я, указав на узкую дверь в углу. – Если захочешь поговорить, я буду снаружи. Оставляю тебя одну.
– Одну?
Она хотела, чтобы я остался?
– Я имел в виду, наедине с сестрой.
Она плотно сжала губы и повернулась к двери.
– Когда Элизия появится, – произнес я и заметил, как Темпеста вздрогнула, услышав имя сестры, – запустится обратный отсчет. – Я указал на часы, висящие на стене. – Мы уведем ее за несколько минут до окончания двадцати четырех часов. – Ей не придется снова увидеть сестру мертвой.
Я наконец-то смог сделать шаг в сторону комнаты ожидания.
– Удачи, Темпеста.
Она на секунду оторвала взгляд от лампочки и мельком посмотрела на меня.
Я подумал, что мне еще долго будет видеться ее лицо, даже после того, как она уедет.
Глава восьмая
Темпеста
Понедельник, полдень
С каждой минутой у меня в ушах нарастал гул, который затем превратился в звук, напоминающий шум океана. Это было последнее, что Элизия слышала перед смертью.
Элизия.
Моя единственная сестра, которая учила меня погружаться на глубину. Сестра, которая пела мне колыбельные, чтобы я могла уснуть, когда стены нашей квартиры сотрясались от грозы. Сестра, наполнившая мою жизнь смыслом после смерти родителей.
Но при этом она скрыла от меня правду, обманула меня. Я должна была увидеться с ней в последний раз и услышать, как она скажет следующие слова:
Это я виновата в смерти мамы и папы.
Я старалась подавить в себе все эмоции. Я сильная и справлюсь с этой задачей. Я сделала все, чтобы это произошло. Провела много дней на дне, ища что-то стоящее в затонувшем городе. Выживала, как могла, одна.
Прочь сомнения, Темпе. Соберись. Вспомни, зачем ты пришла. Вспомни, сколько боли она тебе принесла. Ты заслуживаешь того, чтобы узнать правду.
У меня задрожали ноги, и, чем больше я старалась унять дрожь, тем сильнее они тряслись. Я впилась ногтями в ладони.
Я справлюсь.
Свет лампы сменился с желтого на зеленый.
Моя сестра уже здесь, и она жива.
Я ждала, но ничего не происходило. Затем я услышала щелчок за спиной и обернулась. Часы на стене начали обратный отсчет. А значит…
– Привет, Темпе.
В дверях стояла моя сестра.
Она выглядела точно так, как в тот день, когда утонула. С розовыми губами и румянцем на смуглых щеках, ее блестящие каштановые волосы волнами спускались на спину. Она выглядела не просто живой, у нее был по-настоящему цветущий вид. Невозможно было представить ее иначе, как живой. Казалось, что прошедшие два года были просто кошмарным сном.
– Привет, Элизия! – сказала я дрогнувшим голосом.
– Надеюсь, я тебя не сильно напугала? – спросила она, шагнув мне навстречу.
Воскреснув из мертвых? Да нет, что в этом может быть страшного?
Я сделала несколько глубоких вдохов. Нужно держать себя в руках. Все, что я столько лет планировала, наконец-то сбылось. Я должна подавить в себе эмоции. Это не моя сестра, то есть она не настоящая сестра. Иначе ничего не выйдет.
– Тебе рассказали, что произошло? – спросила я.
На ее лице отразилось недоумение. Она посмотрела на светло-голубую рубашку, которая была на ней, и покрутила больничный браслет.
– Врач сказал, что мой катер потерпел крушение два дня назад, и с тех пор я пребывала в искусственной коме.
– Ты утонула.
Она закашлялась, будто бы вспомнив, как вода наполнила ее легкие. Возможно, так оно и было. У меня сердце сжалось от жалости к ней.
– Почти, – поправила она меня, улыбнувшись.
– Да, – поспешила исправиться я, – ты чуть не утонула.
Она подошла к кровати и взобралась на нее.
– У меня в голове будто туман. – Она нервно постучала пальцами по лбу. – Но врач сказал, что это последствия комы. Не считая этого, я чувствую себя хорошо.
– Отлично.
– А у тебя все в порядке? – Она подтянула колени к груди и натянула рубашку на ноги. – У тебя какой-то странный взгляд.
– Я так испугалась за тебя.
– Еще бы! – Она поднесла руку ко лбу. – Ты, наверное, пришла в ужас, решив, что теперь останешься одна. Прости меня.
– Да, конечно, я была потрясена. – Я знала, что это звучит высокопарно, но не могла с ходу придумать, как вести себя естественно, не выдавая своих намерений.
Уже можно спросить про маму с папой? Быть может, я управлюсь за несколько минут, зачем мне целые сутки? Почему я не могу вымолвить ни слова?
Элизия прикрыла глаза. Так даже лучше. Теперь, когда она на меня не смотрит, мне будет проще врать.
– Жаль, что я ничего не помню, – сказала она вполголоса. – Что со мной произошло?
– Два дня назад ты куда-то поплыла вечером на катере, а затем его нашли перевернутым. – Правду говорить легче всего.
Она резко распахнула зеленые глаза цвета свежей листвы, как у моего растения.
– Что я делала на катере одна?
Это был вопрос на миллион. Я вспомнила слова Нессандры о том, что воспоминания Элизии могут быть отрывочными. Я надеялась, что, кроме этого, она ничего не забыла.
– Как меня нашли? Хранители никогда не ищут пропавшие суда. – В ее глазах мелькнул страх. Она все знает. Нет. Это невозможно.
Я сделала глубокий вдох и начала рассказывать заранее приготовленную историю.
– Рядом проплывал катер с людьми. – Несмотря на то, что по ночам плавать опасно, это не значит, что люди не могли пойти на риск. В конце концов, огненные рыбки светились только при лунном свете, как призраки, спрятавшиеся под толщей воды. Одна крупная рыбина могла накормить десяток людей. А значит, риск был оправдан. Особенно в свете последних проблем на Эквиноксе. – Они-то тебя и нашли.
На самом деле спустя несколько часов ее тело обнаружил спасательный катер с Палиндромены.
– Тебе крупно повезло! – продолжила я с улыбкой. Надеюсь, это выглядело естественно.
– Ох! – Она перестала хмуриться. – Они меня реанимировали?
Я кивнула и отвела глаза, не в силах выдержать ее взгляд. В комнате было жарко, слишком жарко. Я пожалела, что окно ненастоящее и его нельзя открыть. Мне было душно в костюме для погружений, надетом под платье. Тонкие резиновые пластины не пропускали воздух.
– О чем ты задумалась? – в ее голосе послышалось волнение.
Я должна лучше стараться, чтобы убедить ее в том, что она жива и останется живой. Если она что-то заподозрит, я потеряю свое преимущество.
Я виновато улыбнулась.
– Ты же знаешь, я терпеть не могу больничный запах. А ты вся им пропахла.
Она звонко рассмеялась.
– Иди сюда, малышка Темпе.
Я застонала, услышав это прозвище.
– Я уже не маленькая, – буркнула я и придвинулась к ней. На самом деле последний раз я была ниже Элизии в двенадцать лет. А затем переросла ее на пять сантиметров, этим мы отличались друг от друга. Если присмотреться поближе, можно было заметить и другие различия между нами. Я была похожа на отца, кареглазого, черноволосого, с более длинным носом, а Элизия унаследовала мамины глаза и пухлые щеки.
Я присела к ней на кровать и вытянула руку, пытаясь унять дрожь в пальцах. Прошло два года с тех пор, как я ее видела. Два года с тех пор, как я последний дотрагивалась до нее. Я не знала, чего ожидать.
Когда ее теплые пальцы коснулись моей руки, я судорожно выдохнула.
– Не волнуйся, – сказала она со слезами на глазах, – теперь я всегда буду рядом, в отличие от мамы и папы. – Зря она это сказала.
Ведь она уже меня покинула. И самое страшное, что она даже не знала об этом.
При этом сестра выглядела и пахла так же, как и прежде, и создавалось ощущение, что ничего не изменилось. Мне стало обидно, я бы предпочла, чтобы в ней что-то поменялось, мне было бы проще. Тогда я бы не чувствовала, что мое сердце вот-вот разорвется.
Вспомни, что она тебя обманула. Из-за нее ты осталась совсем одна.
– Скорее бы выйти отсюда, – сказала она со вздохом и пошевелила ногами. – Ты не одна ненавидишь больницы. – Когда я училась погружаться на дно, то частенько оказывалась в больнице на Эквиноксе, а Элизия оставалась там со мной. На Палиндромене здорово постарались, соорудив палату почти точь-в-точь, как на нашем рифе. – Скорее бы вернуться домой! – воскликнула она. – Я хочу пойти сегодня вечером на танцы.
Я не смогла удержаться и представила, как Элизия вернется на Эквинокс и увидит, что жизнь не стоит на месте. Ее лучший друг, Даон, уже нашел другую подружку. Ее комната опустела, а вещи проданы за сущие пустяки. Танцевальный кружок ведет ее помощница, а я… уже не та, что прежде. Не из-за того, что она умерла, а из-за того, что, один раз услышав правду, я уже не смогла ее забыть.
Прошло всего четыре месяца после ее смерти, и Даон поделился со мной секретом, который Элизия хранила до самой смерти. Она вышла в океан в ту ночь, когда погибли родители. И это она виновата в том, что они погибли. После этого я не только по-другому стала воспринимать ее смерть, это бросило тень на все воспоминания о ней. На смену горю пришла ярость, и на протяжении нескольких лет она сжигала меня изнутри, пока там не осталось ничего, кроме пепла.
Когда-то я бы все отдала, чтобы провести еще хоть немного времени с сестрой. А теперь я жаждала лишь одного – узнать правду.
– Где Даон? – спросила она, будто прочтя мои мысли. – Я думала, он тоже здесь.
Я пожала плечами:
– Занят на работе, ты же его знаешь.
Она улыбнулась, и мое сердце дрогнуло. Он был дорог ей, но не в этом смысле. Она никогда не говорила ему о своих чувствах, боясь, что он перестанет с ней дружить.
Мне так хотелось, чтобы она сказала ему все, как есть, но кто я такая, чтобы ей советовать? Я надеялась, что рано или поздно она сама ему признается, но потом она умерла.
Сестра сжала мне руку.
– Спасибо, что навестила меня.
Я с трудом сдерживала смех, понимая всю абсурдность ситуации. Она оказалась здесь только благодаря мне.
Как в такой ситуации себя вели другие люди? Как они могли смотреть на умерших близких, которые внезапно вновь ожили? Как им удавалось двадцать четыре часа притворяться, что они пришли их навестить, а потом придут в другой день, который никогда не наступит?
Они не давали им спать, чтобы не пропустить ни одной секунды? Но ведь тогда пациенты бы все поняли? Или же они смотрели, как их родные спят, надеясь и желая, чтобы каждый упущенный момент каким-то образом продлился в будущем, но этому не суждено было сбыться?
Я поняла, что должна продолжать ее обманывать, чтобы не терять драгоценного времени.
Когда-то Элизия была для меня самым дорогим человеком, и, несмотря на то, что мое сердце очерствело за два года, я не была готова к такому повороту. Я не думала, что мне захочется быть рядом с ней, держать ее за руку, ведь она была прежней. Той самой Элизией, моей старшей сестрой, а в последние несколько лет еще и моим опекуном.
Я взглянула на наши соединенные руки. Моя была темнее, чем ее, после двух дополнительных лет, проведенных в океане. Я тут же отпустила ее руку, а свою спрятала в одеяле, чтобы она ничего не заметила.
– Я чуть не потеряла тебя! – сказала я дрожащим голосом, и здесь мне не пришлось притворяться – я слишком живо помнила тот момент, когда мне сообщили о ее смерти. Ровно две недели я не могла встать с постели. Даон каждый день приносил мне еду, говоря, чтобы я не сдавалась, ведь Элизия хотела, чтобы я была сильной.
– Прости меня, – сказала Элизия печальным голосом. – Не надо было мне выходить в океан, я совсем не помню, что я делала эти два дня. – Мне было жаль, что она ничего не может вспомнить. Оказавшись с ней рядом, я бы хотела узнать, зачем она это сделала. Рискнула отправиться ночью на катере и поплатилась за это жизнью.
– Как мама с папой, – сказала я.
– Что? – Она резко вскинула голову. – Нет, здесь совсем другой случай.
– Как ты можешь так говорить? – Я внимательно изучала ее лицо в поисках ответа. – Ты знаешь, зачем они сели в лодку той ночью, когда погибли? – Я решила остановиться и посмотреть, заглотнет ли она наживку. – А говорила, что не знаешь!
Она отвернулась.
– Я не знаю. – Врунья.
– Ты утверждала, что узнала об их смерти на следующее утро, когда мы проснулись и обнаружили, что их нет, – я перевела дыхание, – но ты меня обманула. Ты была с ними на катере. Не смей это отрицать!
– Что ты такое говоришь? – Ее мягкий нежный голос стал жестким и настороженным. Она походила на маму, когда та сердилась.
– Даон раскрыл мне твой маленький секрет. – Я наклонилась к ней поближе, чтобы высказать ей все, что хотела. – Ты была в ту ночь с ними на катере, а вернулась домой одна.
Обвинение повисло над нами, как сорванная мачта, готовая упасть и убить нас обеих. Меня трясло от гнева, но Элизия оставалась спокойной. И холодной, как смерть.
Я нарушила молчание.
– Это ты виновата в их смерти!
– Нет! – Она решительно покачала головой. – Все было совсем не так.
– Так расскажи мне!
Я думала, что после моих слов она наконец-то даст волю чувствам и поспешит рассказать мне обо всех тайнах, которые она столько лет хранила, чтобы потом забрать их с собой в могилу. Поначалу она не проронила ни слова. А затем в ее глазах появился испуг, и она уставилась прямо на меня. Я поняла, что попалась.
– Почему ты спрашиваешь об этом сейчас? – спросила она, вскинув брови. – Ведь прошло столько лет.
– Даон все мне рассказал, пока ты была… в коме. Он сообщил, что ты виделась с ними в ту ночь и что они погибли из-за тебя.
Было видно, как напряглись ее плечи и поднялись вверх. Она задышала часто-часто.
– Почему ты решила спросить об этом именно сейчас? – повторила она свой вопрос и начала оглядывать комнату, как будто избегая моего взгляда.
– Потому что, – ответила я тихим голосом, – мне нужно точно знать, что с ними произошло. Почему ты рассказала все Даону, а не мне, своей сестре! Это же и мои родители!
Она посмотрела прямо на меня:
– Какой сегодня день, Темпе?
Я почувствовала, что мы обе затаили дыхание. Между нами повисла тишина. Мы обе понимали, что грядет кульминация. Мы с ней будто оказались на гребне волны, готовые рухнуть вниз. Настал момент истины.
Она поняла, что мертва. А значит, я лишилась всех козырей.
Глава девятая
Лор
Понедельник, 12:30
Каждая минута, проведенная мной за пределами Аквариума, словно маленькая иголка, впивалась мне под кожу. Поначалу я решил, что у меня аллергия на дневной свет, проникающий через стеклянный потолок. Но затем я понял, что это от волнения.
Я никогда не испытывал тревоги, даже проводя целые дни на высоте несколько тысяч метров над ломаной береговой линией и держась на скале только за счет своих рук и ног. Спокойствие и уверенность были непременными условиями выживания в горах. Сегодня же я чувствовал жар и волнение, у меня по рукам бегали мурашки. Я надеялся, что не упаду в обморок.
Я начал делать дыхательные упражнения, которые выучил за время скалолазания. Благодаря им мои руки постепенно перестали трястись, и ощущение впившихся иголок начало ослабевать.
Я не умру. По крайней мере, не сегодня.
Прошло полчаса, и мои глаза привыкли к солнечному свету, будто бы прошло всего лишь несколько дней, а не лет с тех пор, как я в последний раз был на солнце. Я вспомнил, как спустя всего день на открытом воздухе на моих плечах и руках высыпали веснушки. Вспомнил, как мышцы болели от напряжения, когда я взбирался на вершину скалы.
Затем я задерживался там как можно дольше, ведь оттуда мир казался куда интереснее того острова, к которому я был привязан. Забавно, что в итоге я выбрал жизнь под землей. Я никогда не любил океан и волны, бушующие вокруг нашего острова, но при этом мечтал однажды посмотреть весь мир или то, что от него осталось. Я хотел посетить Вереницу островов, на которых проходили вечеринки. Они находились вне зоны досягаемости и влияния Палиндромены. Или увидеть Блуждающие рифы на западе, которые никогда не бросали якорь, а постоянно передвигались по океану в поисках еды, пытаясь выиграть время.
Я хотел побывать там, где не был никто из моей семьи. Хотел стать свободным.
Но этому не суждено сбыться.
За два прошедших года мои веснушки почти все стерлись, в отличие от воспоминаний о Калене и моем последнем восхождении.
Я пробовал читать, но из-за волнения никак не мог сосредоточиться на выцветших от времени словах в книге.
Я расправил плечи – не привык сидеть в одном положении столько времени. Мне нравилось бродить по Аквариуму и смотреть на лица мертвецов в резервуарах.
Из других комнат ожидания не было слышно какого-либо шума. Чем занимались смотрители все это время? Может, подобно Рэю, они старались найти как можно больше информации о жизни и смерти на своих планшетах? Или же тратили время впустую, не понимая, насколько драгоценна жизнь?
Как бы ни старался, я не мог с ходу забыть лицо Темпесты. А праздное времяпрепровождение лишь усугубляло ситуацию. Теперь я понимал, почему Рэй так часто ко мне приходил. Это не самая увлекательная работа.
Я глубоко вздохнул. Зато здесь в воздухе не пахло химикатами. Люди, страдающие от заболеваний дыхательных путей, пытались устроиться сюда на работу в надежде, что чистый воздух облегчит их состояние. Желающих попасть на Палиндромену было великое множество, а они отбирали только тех, кто отлично справился со вступительным экзаменом, как Рэй.
– Никто не мешает мне снабжать остров рагаром, – как-то раз заявил он. Сам я ни разу не пробовал напиток, сделанный из забродивших водорослей, но говорят, он пользовался спросом. На самом деле Рэй преуменьшал свои умственные способности, ведь он несколько месяцев изучал тему восстановления отмерших клеток и нервов, пока ему не предложили пройти подготовку и стать смотрителем.
Притом что Рэй мог рассчитывать на стабильное будущее на Палиндромене, оно было ему не нужно. Он мечтал об океане и хотел пойти по стопам отца, продолжив традицию предков. Он не мог обойтись без воды, утверждая, что в таком случае он жив лишь наполовину.
Учеба на смотрителя стала временным решением, позволив ему заработать денег и при этом поучиться у лучших в мире врачей и ученых. Этот маленький зазнайка был невероятным оптимистом, но иногда это оборачивалось против него. Он все еще надеялся вернуться к прежней жизни и сегодня сделал первый шаг в этом направлении. Я возлагал большие надежды на этого врача и на то, что он подберет для него план восстановления.
От нечего делать я стал барабанить пальцами по экрану эхопорта, размышляя о своем собственном будущем. Я знал, что лучше всего уехать с Палиндромены, подыскать себе новое местечко, где никто меня не знает, и больше никогда сюда не возвращаться. Но я не мог этого сделать. Какое право я имею осуществлять свои мечты, лишив Калена возможности жить. Я считал, что этим оскверню память о нем и зачеркну свою вину в его смерти. Несмотря на то, что мне не удастся вечно отсиживаться в подвале, я не смогу покинуть остров.
Если бы мне оставалось всего двадцать четыре часа на этом свете, что бы я изменил? Что бы я мог изменить?
Неважно, все равно я никуда отсюда не уеду. Мне не светит другая жизнь. Придется довольствоваться работой и ежедневными визитами Рэя. Этого должно быть достаточно, по большей части.
И все же я немного завидовал клиентам, которые сидели в этих комнатах. Они находились здесь из-за любви или страсти, а может быть, от боли. А я уже забыл, что означают эти слова.
Цифровой планшет, лежащий у меня на коленях, издал сигнал, и его экран активировался.
– Скажи, что ты не напортачил. – Сообщение от Рэйлана.
Я тихонько рассмеялся.
– Как прошла встреча с врачом? – спросил я его.
Пришлось подождать несколько минут, прежде чем он ответил.
– Она симпатичная, как раз в твоем вкусе. Приезжай на Эквинокс. Как твоя клиентка?
Я глубоко вздохнул. Значит, встреча прошла не очень хорошо. Жаль.
– Тоже симпатичная.
Можно не пытаться ничего выведать. Пока Рэй не захочет, из него слова не вытянешь. В этом мы с ним похожи.
– Отлично, – ответил он. – Двадцать четыре часа пролетят незаметно!
К сожалению, я не разделял его оптимизм.
– Уже плывешь обратно? – спросил я его.
– Чуть позже, – быстро ответил он. – Я решил навестить семью, пока я здесь. Могу задержаться, ты же знаешь мою маму.
Я был бы рад оказаться рядом, чтобы его поддержать. Мама, конечно, очень его любила, но постоянно ругала за то, что он их оставил. Она не могла понять, почему он хочет работать на Палиндромене. И не разделяла его мечты о том, чтобы залечить раны и вернуться на рыбацкое судно. Она считала, что семья важнее всего.
– Справишься, дружище? – спросил Рэй.
Сначала я хотел рассказать ему о странном поведении Темпесты, но решил все же не беспокоить его понапрасну. Скорее всего, я просто слишком серьезно все воспринимаю. Я же не знаю эту девушку, и что для нее является странным, а что нормой.
– Справлюсь, – ответил я.
Глава десятая
Темпеста
Понедельник, 12:45
Нет, нет, нет, нет, нет! Элизия не должна узнать правду! Я слишком многим пожертвовала, чтобы оказаться здесь! С ее оживления прошло менее часа.
Я слегка отстранилась от нее, вспоминая тот день, когда она утонула. Мне казалось, что это было вчера. Уполномоченные с Эквинокса постучали в мою дверь и сообщили о ее смерти, их лица были печальны, но я не увидела на них удивления. Чем меньше оставалось неисследованных глубин, тем чаще люди шли на риск. Некоторые хотели улучшить свою жизнь, отправившись на другой риф. Остальные пересекали Бескрайнее море, надеясь найти новые подводные объекты, и больше их никогда не видели. Скорее всего, они закончили жизнь в брюхе морского чудища, а их кости застряли у него в зубах.
Спустя минуту я вспомнила, что Элизия спросила, какое сегодня число.
– Двадцать дней с прилива при полнолунии, – ответила я, глазом не моргнув, поскольку вчера Палиндромена предоставила мне всю нужную информацию, когда я заполняла документы. – Ты пробыла в коме два дня.
Она схватила меня за руку:
– Ты погружалась на дно? – Ее глаза внимательно смотрели на меня, но зачем? Она поверила мне? – Пока я была без сознания?
Я кивнула, хотя в душе все трепетало:
– Адрей передает тебе привет.
Она слегка улыбнулась и откинулась на подушки:
– Я не хочу с тобой ссориться, Темпе, – сказала она усталым голосом.
– Да, я тоже. – Для нее я по-прежнему была любящей пятнадцатилетней сестрой. Но за прошедшие с ее смерти два года столько всего произошло. Во мне начал закипать гнев.
Однако я не должна ее спугнуть. Я поторопилась, произнеся те грубые слова. Теперь нужно убедить ее, что на самом деле все в порядке.
Я должна справиться.
Я придвинулась к ней поближе:
– Как ты себя чувствуешь?
Сказав это, я вдруг поняла, что с этого надо было начать. Я повела себя не как любящая сестра, которой была раньше. Я успела забыть, какой была тогда. Ведь в таком виде я была не нужна Эквиноксу, да и самой себе. Но Элизия по-прежнему нуждалась во мне такой.
– Я совсем не чувствую боли, – улыбнулась она. – Видимо, это хороший знак. Никаких серьезных повреждений?
Я легонько сжала ее плечо:
– Совсем скоро будешь танцевать на Весеннем Приливе.
Произнеся эти слова, я почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Я пришла сюда, чтобы узнать ответы на вопросы, но оказалась не готова к такой реакции на оживление сестры. Откуда мне было знать?
В фильме сказали, что я могу впасть в состояние шока.
Сотрудники Палиндромены оказались правы. Я много раз представляла нашу встречу, но не могла прогнозировать поведение сестры, ее слова и мою реакцию на них.
Все-таки она моя сестра.
Впервые за сегодняшний день я позволила себе почувствовать, что это не какая-то незнакомка или ожившая кукла с лицом моей сестры, а самая настоящая Элизия. И, несмотря на то, что она виновна в смерти родителей, я люблю ее.
Но при этом я лгала ей.
Зачем люди приплывали на Палиндромену? Это же такая невыносимая боль! Как Рэйлан смотрел на это изо дня в день? Или мой отец?
– Темпе? – испуганно сказала она. – Ты что, плачешь?
За всю жизнь я плакала всего пару раз, и каждый раз на плече у сестры. Вот и теперь я невольно прижалась щекой к ее плечу.
– Я так по тебе скучала! – сказала я.
Она погладила меня по голове.
– Прости, что я так тебя напугала. – По ее голосу было ясно, что она сама сейчас разрыдается.
– Темпе? – повторила она.
– Да? – пробормотала я.
– Ты же всегда говоришь правду, верно? – спросила она дрожащим голосом.
Я замерла.
– Да. – В отличие от нее.
Мое лицо было спрятано за волосами. Я чувствовала, что от нее пахнет солью и цветами. Родной запах Элизии, единственного человека, который меня понимает. Лишь она никогда не считала, что я пристально смотрю на всех, слишком тихая или странная. Я всегда была ее Малышкой Темпе.
– Вот и хорошо, – ответила она. – Я тоже всегда буду говорить тебе правду.
Услышав это, я посмотрела на нее.
– Тогда скажи, что произошло в ту ночь с мамой и папой?
Она грустно улыбнулась:
– А что произошло со мной?
– В смысле? Врачи ведь все тебе рассказали.
– Врачи с Эквинокса? – Она вопросительно вздернула бровь.
Я закивала, возможно, чересчур рьяно.
– Да.
У нее дрогнули губы.
– Темпе. – О, Подводные боги, только не это! – Темпе, ведь я на Палиндромене, не так ли?
У меня вырвался вздох. Может быть, позвать Рэйлана? Но если ей дадут снотворное, то я так и не узнаю правды.
– Что ты такое говоришь?
У нее на глазах показались слезы.
– Твоя кожа гораздо темнее, а волосы длиннее, чем прежде. – Вчера я подрезала волосы, надеясь, что они будут той же длины, что и в день смерти Элизии, но, видимо, слегка промахнулась. – И ты смотришь на меня по-другому. Будто бы я не твоя сестра. Ты смотришь на меня так, будто бы я… – она запнулась, не в силах вымолвить ни слова.
Я должна была знать, что она догадается. Мы обе знали об оживлении больше, чем кто-либо другой. Ведь мы с детства постоянно слышали это слово. Палиндромена.
– Да что ты, глупенькая! – Я похлопала ее по руке. – Ты, видимо, еще не оправилась после той аварии. Просто я не люблю больницы.
– Ты же обещала не врать.
– Ты тоже обещала не врать! – Я не собиралась дать ей перевести все стрелки на меня после того, как я два года копила деньги, продала все, что у нас было и ежедневно, без устали, погружалась на дно, каждый божий день. Притом что я осталась совсем одна. Это было и мое оживление, не только ее. Я не дам ей все испортить.
– Что случилось в ту ночь, когда погибли родители? – настаивала я. – Ты была рядом, что ты видела? Что ты сделала?
Элизия вскочила с постели и побежала к двери. Она дернула за ручку, но дверь была заперта.
– Что ты делаешь? – Я по-прежнему сидела на кровати. – Почему не отвечаешь на мои вопросы?
Она обернулась, и я увидела, что слезы катятся по ее щекам.
– А ты почему не отвечаешь?
– Говори! – Мне надоели эти игры. Я слишком долго ждала этого момента, чтобы узнать правду. Я вскочила с кровати. – Что произошло той ночью? Что ты наделала?
Она схватилась за рубашку на груди.
– Что со мной произошло? Прошу тебя, скажи, что это неправда! Скажи, что это действительно больница! Что я не умерла! Я не хочу умирать!
– Конечно же, нет. Оглянись вокруг, это и правда больница.
Она фыркнула, было видно, что слезы душили ее.
– Ты никогда не умела врать.
Я сжала кулаки. Все пошло не так. Почему она не может просто сделать то, что я прошу, ответив на мой вопрос – хотя бы раз в жизни?
Я сделала шаг вперед:
– Что ты делала той ночью в океане? – Еще шаг: – Что ты сказала маме с папой? – Следующий шаг: – Что ты сделала? – И еще шаг.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=68622045) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Астрид Шольте
Young Adult. Пробуждение магии. Тёмное фэнтези
Остров Полиндромен. До запуска счетчика двадцать восемь часов.
Темпеста родилась в мире, который затопило пятьсот лет назад. Теперь руины городов покоятся под водой, а жители Полиндромена регулярно исследуют их в надежде получить вознаграждение. Темпеста погружается каждый день, чтобы однажды, ровно на сутки, оживить свою сестру Элизию. Девушка умерла и унесла с собой страшную тайну о роковом дне, когда их родители погибли. Темпеста знает – именно Элизия была ответственна за их смерть.
Счетчик запущен. Осталось 24 часа.
Но у Элизии другие планы. Она не желает проводить свой последний день в заточении. Вместе с сестрой они отправляются в опасное путешествие, чтобы узнать правду о смерти родителей. Но смотрители Полиндромена отчаянно пытаются найти их до того, как время Элизии истечет и девушка узнает истинную цену своего воскрешения.
Астрид Шольте
Исчезающая в бездне
Посвящается Эндрю – ради тебя я готова пересечь океан
Палиндром – это слово, число, фраза, последовательность символов или знаков, одинаково читающихся в обоих направлениях.
В начале нас ждет то же самое, что и в конце. В конце нас ждет то же самое, что и в начале.
Таков закон жизни.
Нам следует ценить тот промежуток времени, что находится между ними.
Astrid Scholte
THE VANISHING DEEP
Copyright © 2020 by Astrid Scholte
This edition is published by arrangement with Sterling Lord Literistic, Inc. and The Van Lear Agency LLC
© Зимина Н., перевод на русский язык, 2023
© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Глава первая
Темпеста
Воскресенье, 8:00
Я хотела воскресить сестру не потому, что очень ее любила.
Мне не хотелось в последний раз проститься с ней, прошептать невысказанные слова, чтобы облегчить свою совесть или поведать ей о накопившихся обидах. Я не жаждала напоследок услышать из ее уст мое имя, Темпе.
Мне просто хотелось усмирить гнев, снедающий меня изнутри. Гнев, который был мне неподвластен и заполнял все мое существо, заставляя меня действовать – даже в те дни, когда я уставала после ныряния на рассвете или когда мне надоедала моя никчемная жизнь.
Я бы предпочла навсегда забыть ее длинные темные волосы, струящиеся, как змеи, в воде, когда она спускалась на дно впереди меня, каким-то чудом зная, в каком месте искать сокровища. Я бы хотела вычеркнуть из памяти, как она отталкивалась сильными ногами танцовщицы, не обращая внимания на бушующий поблизости шторм. Раз и навсегда забыть ее звонкий голос, похожий на звенящий колокольчик, который замолчал навсегда.
Я испытывала злость, вспоминая о ней. Однако мысль о том, что я больше никогда не услышу ее имя, огорчала меня еще больше.
За два года, прошедшие с ее смерти, оно всплывало все реже, как затихающие раскаты грома после грозы. Вначале все друзья Элизии говорили твоя сестра, словно опасаясь, что при звуке ее имени по моим пылающим щекам вновь хлынут слезы. Но затем по мере того, как дни сменялись неделями, они вновь начали осторожно и мягко произносить его, давая понять, что жизнь на этом не закончилась, мне пора вставать с постели и жить дальше.
Шли недели, а за ними месяцы, и люди вовсе перестали о ней говорить. Будто ее и не было.
Но потом я случайно узнала о сестре одну вещь, заставившую меня изменить свое отношение к ней, и на смену моему горю пришел гнев.
Теперь я во что бы то ни стало должна была в последний раз услышать ее голос, чтобы узнать правду. А для этого придется ее воскресить.
Иначе мы обе не будем знать покоя.
Катер раскачивался на волнах. Я старалась держать равновесие, чтобы не упасть в воду. Раньше родители добирались на «Рассвете» на работу. Судно было небольшим, но быстрым, с треугольной палубой цвета ракушек и крыльями под кормой, доходящими до воды, которые придавали ему устойчивость на больших скоростях. Внизу располагалась крошечная каюта, уходящая под воду, как сытое брюхо роднехвоста.
Я вглядывалась в океанскую бездну, и мне казалось, что я вижу на дне какое-то едва заметное движение, намекающее на то, что там есть нечто, помимо песка и соленой воды.
Затопленный город, который я годами опустошала и ни разу не вернулась оттуда с пустыми руками. Смуглый цвет моей кожи указывал на то, что я много лет спускалась под воду в поисках разных вещичек.
Сегодня я нырну туда в последний раз. Элизия нашла это место, когда мне было двенадцать, а спустя пять лет я уже знала все повороты и закоулки в этом лабиринте из стали, стекла и камня. Лишь одно помещение оставалось нетронутым, и я не могла успокоиться, пока не исследую его. Затем мне придется искать под водой новые руины в надежде, что они еще не разграблены, как многие затонувшие города в этой части океана.
Я получше закрепила на ногах ласты, сделанные из затупленных ножей Прежнего мира. Ржавые тонкие металлические пластины скрипнули, когда я взмахнула ногой, чтобы их проверить.
– Ох, не скрипите! – воскликнула я. До этого ласты принадлежали моей маме, а теперь перешли мне, поскольку у меня не было средств, чтобы купить себе новые. Я бы не стала тратить деньги ни на что другое, кроме оживления сестры и заправки баллонов.
Последнее погружение, подумала я, взяв в рот трубку и надевая на голову прозрачный складной шлем. Прикрепив его к вороту костюма для погружения, я дождалась, пока он надуется.
Последнее прощание. Воспоминание, которое останется в глубинах моей памяти, еще одна связь с Элизией, разорванная навсегда. Эта мысль должна была бы поднять внутри волну грусти, но вместо этого я почувствовала лишь холодную, жесткую решимость. Вскоре я тоже вычеркну из памяти ее имя.
Я сделала неглубокий вдох, чтобы проверить уровень воздуха в небольшом баллоне, прикрепленном к поясу.
Раздался двойной сигнал.
Дыхательная смесь на исходе.
Я скинула шлем и выплюнула трубку. Не считая еды, дыхательная смесь для погружения была самым дорогим товаром, но она позволяла нам искать реликвии Прежнего мира, которые можно было бы использовать и сейчас. Денег, вырученных после продажи найденных мною вещей, едва хватало на то, чтобы жить на рифе Эквинокс. Все, что оставалось, я откладывала на будущее оживление моей сестры. Я надеялась найти нечто стоящее в оставшемся зале, чтобы заправить баллоны и отправиться на поиски новых подводных руин, не тратя свои сбережения.
Я вставила в рот трубку дыхательного аппарата и натянула шлем. Надеюсь, мне хватит воздуха для погружения.
Но прежде чем нырнуть, я потрясла в руке черные камешки с переливающимися на солнце голубыми прожилками, похожие на вращающиеся миниатюрные галактики, а затем бросила один из них в океан, вознося молитву всем Подводным богам. Я просила, чтобы они позволили мне погрузиться в их царство, их святая святых, и выйти оттуда живой. Эта привычка осталась у меня с детства. Когда мы с Элизией были маленькими, то думали, что боги океана во время шторма забирают к себе души моряков, а также весь воздух из легких ныряльщиков. Тогда мы не знали, что это зависит только от везения, допущенных людьми ошибок или плохой подготовки. То есть опасностей нашего мира.
Вместе с ней мы научились покорять океан. По крайней мере, я так считала. До тех пор, пока Элизия не утонула два года назад.
Я не стала дальше погружаться в пучину сомнений, а просто взяла непромокаемую сумку, прикрепила ее к водолазному поясу и, повернувшись, прыгнула в воду.
Она оказалась холодной, но я почувствовала это только пальцами, потому что остальное тело было закрыто костюмом, специально сшитым из тонких прорезиненных голубых кусочков ткани, похожих на рыбью чешую, который я всегда носила под одеждой. Я начала грести тяжелыми металлическими ластами, постепенно опускаясь все ниже.
Сделай несколько неглубоких спокойных вдохов, в голове тут же возник голос моей сестры. Естественно, ведь это она учила меня погружаться на глубину.
– Спускаться вниз легко, – говорила она мне. – Береги кислород на обратный путь, он тебе понадобится. Плыви за мной в темноту, Темпе! – Она никогда не называла меня полным именем, Темпеста, поскольку оно казалось слишком строгим для младшей сестренки. – Темпе звучит намного приятнее, – объясняла она.
Я плохо помнила себя в детстве.
Из фонарика, закрепленного возле глаз, бил яркий луч, освещавший мне путь в подводный мир. Опускаясь на дно, я следовала за ним, и совсем скоро моему взору предстали разные оттенки голубого, фиолетового и розового цветов, разбросанные вдоль ржавых металлических стен. После Великого потопа пятьсот лет назад вдоль городских руин выросли биолюминесцентные кораллы, которые освещали путь на дно океана, как фонари на мощеных улицах Прежнего мира или звезды в ночном небе. Затонувшее созвездие.
Каждый раз при виде этой картины у меня перехватывало дыхание. Несмотря на то, что здание давно разрушилось, оно было словно живое. Невероятно красиво.
Я опускалась все ниже, на дно океана.
Проплыв мимо красно-коричневой башни из металла, я свернула влево. Ржавые обломки, будто окаменелые водоросли, свисали со всех сторон. Проемы, оставшиеся от окон и дверей, которые когда-то вели в полный жизни мир, теперь зияли пустыми глазницами мертвого чудища, готового поглотить любого.
Затерянный город, утонувшие жители. Меня ждал отличный улов.
Но тут вновь раздался сигнал, сообщающий о низком уровне воздуха, и я старалась дышать спокойно, надеясь, что боги сегодня на моей стороне. Многие ныряльщики пытались найти Подводных богов: храм, часовню, дворец. Хоть что-нибудь. Но так ничего и не отыскали, давая повод скептикам усомниться в их существовании.
Но в мире, состоящем преимущественно из воды, без проводников не обойтись. Прежний мир верил в существование богов на небе и ориентировался по звездам, путешествуя по разным странам. Но когда на Земле остались лишь жалкие островки суши, стало бесполезно смотреть на небо. Мы оказались во власти воды.
Жаль, что, впервые обнаружив это здание, мы не начали с самых нижних этажей. Но тогда я впервые спустилась под воду, и Элизия хотела, чтобы мы оставались ближе к поверхности, несмотря на мои заверения о том, что я готова. Она была всего лишь на два года старше меня, но после смерти родителей вела себя скорее как мой опекун, чем сестра. Это было время, когда мамины ласты еще слетали с моих ног.
– Ничего, ты еще до них дорастешь, – повторяла Элизия, затягивая ласты как можно туже на моих маленьких ногах. – Так даже лучше, сможешь пользоваться ими дольше.
Я не спорила, а просто радовалась тому, что меня наконец-то взяли понырять.
Прошло пять лет, и теперь я была одной из лучших ныряльщиц на Эквиноксе. В то время как другие дети ходили в школу, путешествовали по океану с родителями, плавали с друзьями и танцевали с братьями и сестрами, я ныряла. Снова и снова.
На поверхности у меня больше не осталось дел.
Я погружалась все ниже и ниже, стараясь дышать неглубоко, чтобы сохранить воздух на обратный путь.
Как бы я ни скучала по совместному погружению с Элизией, мне нравилось плавать одной, находясь во власти океана и защищавших меня Подводных богов. В полной тишине, успокаивающе действовавшей на меня.
Элизии повезло, что она нашла эти руины, которые, по всей видимости, откололись от целого комплекса зданий во время Великого потопа. Вокруг большинства затопленных городов было очень много людей, и поэтому осталось очень мало находок. Но не в этом здании. Его руины были в моем полном распоряжении.
Это место располагалось неподалеку от острова Палиндромена, а большинство ныряльщиков опасалось огромных волн, разбивающихся о его крутой берег. Слишком много людей утонуло возле него. К тому же жители Эквинокса были очень суеверными и считали, что остров окружает завеса тайны и на нем стоит печать смерти.
Однако я не боялась Палиндромены. Ведь этот остров всегда маячил в моей жизни в виде призрака, не касаясь меня напрямую, как неясная тень.
Когда я наконец достигла океанского дна, то быстро проплыла сквозь пустое окно. В проеме виднелись кораллы, освещавшие мне путь. Многие считали, что нужно благодарить Подводных богов за то, что после Великого потопа в океане выросли кораллы, указывающие путь к затонувшим сокровищам. Без богов и посланных ими кораллов Прежний мир навсегда затерялся бы в океанской бездне.
Вновь раздался предупреждающий сигнал, мне нужно было торопиться.
Первый этаж затонувшего здания представлял собой галерею из соединенных между собой небольших торговых лавочек. Внутри них также виднелись кораллы, от которых шел свет. Первым помещением оказалась какая-то кофейня с перевернутыми столиками и осколками керамических тарелок и стеклянных чашек, которые плавали в воде.
Я торопливо поплыла дальше, смотря по сторонам, чтобы не пропустить что-то ценное, не замеченное мною в прошлый раз. Старые чашки были интересными, но за них вряд ли дали бы много денег. Я искала вещь, продав которую смогла бы зарядить баллоны и оплатить оживление Элизии.
Здесь, глубоко под водой, скелеты встречались едва ли не так же часто, как косяки из сотен желтых роднехвостов, плавающие у берегов Эквинокса. В трещинах их сломанных костей выросли кораллы, став тем связующим звеном, который не давал скелетам окончательно развалиться. Они плавали туда-сюда сквозь окна и двери, будто бы продолжая дышать и жить, притом что их мышцы и плоть были давным-давно смыты водой.
В двенадцать лет я впервые увидела светящийся скелет, напоминавший лоскутное одеяло. После этого мне всю неделю снились кошмары. Теперь же они стали моими друзьями. Я придумала им имена, биографии, характеры, сделав их чуть менее страшными.
Мне всегда было сложно заводить друзей, но на дне океана у скелетов не оставалось иного выбора, кроме как дружить со мной.
Я кивнула Адрею. Его красно-розовый окаменелый череп лежал на прилавке в кафе, а костлявая рука находилась прямо возле лица, точно я случайно застала его в глубоком раздумье. На дне не было никакого движения, сильного течения или косяков рыб, которые могли бы его потревожить. Когда я проплывала мимо, мои ласты подняли небольшую волну, и тогда светящиеся костяшки его пальцев поднялись, будто приветствуя меня.
Я проследовала в следующую комнату.
– Привет, Селси! – поприветствовала я скелет, обреченно плавающий меж двух коридоров. Я назвала его в честь моей старой тетушки, которая умерла от нароста соли в легких, когда я была еще маленькой. Хорошо помнила ее зубы, казавшиеся слишком крупными, совсем как у этого скелета. Я легонько подтолкнула Селси, чтобы она проследовала в следующую комнату к Адрею. Даже мертвецы не должны оставаться одни.
Следующее помещение когда-то было книжной лавкой. Я проплыла его, не смотря по сторонам. Раньше оно было заперто, и мне пришлось приложить силу, чтобы его открыть. Мне удалось выудить несколько книг, а остальные рассыпались прямо у меня в руках: их страницы разлетелись по всей комнате. Те книги, что я подняла на поверхность, почти ничего не стоили. Соприкоснувшись с соленым влажным воздухом, их страницы тут же начали рассыпаться. Видимо, лучше было оставить их на дне, чтобы слова, написанные на их страницах, навсегда остались непрочитанными, унося с собой в бездну нерассказанные истории.
Мы потеряли громадный пласт нашей истории. Большинство сказаний о Прежних богах были забыты, а на смену им пришли новые боги. Люди верили в то, что Прежние боги отвернулись от нас из-за нашего эгоизма и не предупредили о надвигающемся потопе.
Когда на нас обрушился Великий потоп, люди старались выжить за счет веры.
Но только когда появились светящиеся кораллы, люди поверили в то, что мы не одни. Значит, все-таки боги не покинули нас. Ведь, подобно звездам на небе, кораллы указывали нам путь к затонувшим городам.
Мы смогли выжить в новом мире, используя то, что осталось от прежних времен.
В отличие от моего отца, мама верила в Подводных богов. Возможно, именно отсутствие у папы веры стоило им жизни? Может, он не заметил надвигающиеся волны и темнеющие небеса, предвестников ужасного шторма, который потопил их лодку? Но, с другой стороны, Элизия…
Датчик воздуха неистово пищал.
– Я слышу тебя, – подумала я. – Но я еще не закончила свое дело.
Доплыв до последнего неисследованного помещения, я открыла дверь с помощью специальных клещей. На пороге я задержала дыхание, не только для того, чтобы сэкономить воздух, но и в предвкушении того, что я там увижу. Однако из-за темноты я не смогла ничего разглядеть. Тогда я отломила кусочек коралла от дверного проема и проследовала в комнату.
У меня вырвался вздох разочарования.
С потолка на ржавых палках свисали лохмотья, которые остались от некогда ярких тканей.
Лавка с одеждой.
Я так надеялась, что комната, расположенная в самой дальней части здания, защищена от пагубного воздействия волн, подобно книжной лавке. Но ее окна выходили во внутренний двор, а стекла давным-давно разбились.
Я начала перебирать руками лохмотья, в надежде найти хоть какие-то украшения, безделушки, хоть что-нибудь. Однако Великий потоп не оставил здесь ничего интересного.
Датчик запаса воздуха пищал все настойчивее, а значит, у меня оставалось всего несколько минут для того, чтобы начать постепенное всплытие во избежание декомпрессионной болезни. Я подумала о том, что нужно будет купить дыхательную смесь и постараться поскорее найти новый неисследованный объект для погружений.
Вдруг мне в глаза бросилось нечто, расположенное в центре большого ярко-розового коралла. Оно было зеленого цвета, что являлось редкостью для такой глубины.
Я проплыла сквозь пустую оконную раму и взглянула наверх. Часть здания обрушилась во внутренний двор, перекрыв его снаружи. Теперь понятно, почему сверху его не было видно.
Но не это привлекло мое внимание. Я проплыла чуть дальше, и мое сердце забилось часто-часто, в унисон с сигналом датчика. Не может этого быть! Это невозможно!
Дотронувшись пальцами до зеленой восковой поверхности, я забылась и сделала глубокий вдох. Датчик издал визжащий звук, но я не обратила на него внимания.
Это же растение! Растение! Слава Подводным богам!
У меня захватило дух от радости, ведь за растение дадут сотни, тысячи банкнот.
Теперь я готова. Я смогу отправиться на Палиндромену. Наконец-то мне удастся попрощаться с Элизией.
Я боялась дотронуться до растения – вдруг оно рассыплется при одном моем прикосновении.
Как это может быть? Конечно, некоторые ныряльщики находили растения, но в основном это были морские водоросли. Однако здесь совсем другой случай. Водоросли не растут в такой темноте. Это было растение, которое выросло на земле и каким-то чудом уцелело.
Я очистила его от обломков, упавших сверху и закрывших собой почти все листья. Они были органического происхождения, мягкие и зернистые на ощупь. Это же дерево! Видимо, оно упало на дно под ударом волн и защитило растение от разложения.
От радости я сделала глубокий вдох и ощутила нехватку воздуха. Теперь датчик вместо прерывистого сигнала издавал протяжный звук.
А значит, воздух закончился.
Я опустила руки вниз, чтобы нащупать корни. Есть! Я попробовала аккуратно выдернуть растение, и оно поддалось, сбросив несколько листьев и веточек. Если мне удастся поднять его наверх в целости и сохранности, это будет настоящее чудо.
У меня в груди все горело из-за нехватки воздуха, я вытащила из сумки прозрачный мешок и обернула им корни. Меня обдало жаром, я почувствовала его во всем теле и на запекшихся губах.
Воздух. Мне нужен воздух.
Я уже не успевала проплыть через все лавочки, а затем подняться на поверхность. Нужно было найти более быстрый способ выбраться отсюда.
Я посмотрела наверх. Это мой последний шанс.
Сунув растение под мышку, я со всей силы оттолкнулась ластами и сразу почувствовала жжение в мускулах.
Нужно подняться на поверхность как можно быстрее.
Я начала всплывать и вдруг уперлась в препятствие, перекрывшее мне путь. Это был кусок тяжелой штукатурки, упавший с ближайшей стены. Я попробовала сдвинуть его плечом, надеясь, что мне удастся выбраться наружу к солнечному свету. Это здание так меня выручило, оно не должно меня подвести. Только не сейчас.
Датчик перестал издавать звуки, дыхательная смесь закончилась. Я должна была либо срочно подняться на поверхность, либо умереть. Но у меня в запасе еще оставалось немного времени. За годы погружения на глубину мои легкие расширились, поэтому сейчас в груди оставался небольшой запас воздуха, которого должно было хватить на несколько минут.
Я со всей силы стукнула по обломку, и он треснул. Пролежав сотни лет под водой, он стал хрупким. Я продолжала бить изо всех сил, пока не увидела проблеск солнечного света. Быстрее наверх!
Протиснувшись в образовавшееся отверстие, я поняла, что у меня нет времени, чтобы неспешно подниматься на поверхность. А значит, когда я выберусь отсюда, мне придется принять таблетку для рекомпрессии, чтобы нейтрализовать пузырьки воздуха, образовавшиеся в мускулах и кровеносной системе. Но это меньшая из моих проблем.
В легких не осталось воздуха, теперь им конец, и ногам тоже.
Я вспомнила про Элизию. Так вот что она чувствовала перед смертью. Вокруг был синий океан, как у меня сейчас. Жжение в груди. Боль. Ужас.
Никто не найдет меня здесь, потому что попросту некому искать. Лучше бы я осталась с Адреем на дне. Не хочу умирать в одиночестве, как моя сестра.
Я пыталась плыть, двигая ластами, но свет был слишком далеко. Я пробовала сделать вдох, но воздух закончился. Тогда я выплюнула изо рта трубку, признав поражение.
Все кончено, мне оставалось жить несколько минут. Я подумала про маму с папой и Элизию, забыв о том, что она натворила. Надеялась вскоре встретиться с ними там, куда попадают после смерти.
Все поплыло перед глазами, но я попыталась в последний раз сделать вдох.
Воздух! Я чуть не поперхнулась. Конечно! Я же использовала его, чтобы надуть себе шлем!
Стоило мне с облегчением вдохнуть, как кислород закончился.
Но этого было достаточно.
Я поспешила на поверхность.
Глава вторая
Лор
Воскресенье, 14:00
Я пытался не замечать трупов, смотрящих на меня из резервуаров. Но не было ни одного дня, когда бы у меня получилось это сделать.
Я терпеть не мог это место – его запахи, приглушенный свет и все, что с ним было связано. Больше всего я ненавидел смерть. При этом к трупам я относился без антипатии. Они же не виноваты в том, что ученые на Палиндромене использовали их для своего плана по спасению планеты. Ученые считали, что будущее в их руках, поскольку они отвечали за урожай всех выращиваемых культур. В противном случае мы бы все умерли.
По идее я давно должен был смириться с этим, поскольку уже два года жил и работал в подвале на Палиндромене, или в Аквариуме, как его ласково называли сотрудники. Однако к трупам сложно привыкнуть.
Остров Палиндромена получил свое название в честь станции, на которой придумали способ оживления утопленников – правда, всего на двадцать четыре часа. Большинство людей отдали бы все, чтобы получить шанс проститься с любимыми, и это можно было сделать на нашем острове при условии, что клиент был готов заплатить три тысячи банкнот. Те, кто решили раскошелиться, утверждали, что ни минуты не пожалели об этом. Однако лично мне такая цена всегда казалось заоблачной.
Я знал, что другие сотрудники воспринимали эту процедуру как чудо, дающее человеку прожить еще день, или как дар Подводных богов, однако в процессе оживления не было ничего сверхъестественного. В конце концов, смерть – чертовка, играющая не по правилам.
Тогда почему же я решил окружить себя мертвецами?
Все просто: я не заслуживал того, чтобы находиться рядом с живыми людьми.
Я понял, что бесполезно пытаться уснуть, и решил встать с постели. Дело в том, что я проснулся очень рано, после обычного ночного кошмара. Когда два года подряд тебе снится один и тот же сон, кажется, что он уже не должен вызывать такой бурной реакции. Однако я по-прежнему просыпался, выкрикивая имя Калена. Я не чувствовал облегчения, даже во сне. Хотя, сказать по правде, я его не заслужил. Мое подсознание с удовольствием напоминало мне о том, что я натворил. Прошлая ночь не стала исключением.
Когда я, наконец, смог провалиться в сон около четырех утра, мне привиделся тот самый день, во всех подробностях. Как будто все произошло вчера, а не два года назад.
Мне снилось, что я в горах Палиндромены. Лишь взбираясь на скалы, я чувствовал себя самим собой. Не «островитянином», а просто Лором. При этом я сам выбирал скорость подъема, маршрут и конечную цель. Это давало мне чувство контроля, которое я не мог получить в других обстоятельствах. Никто не указывал мне, что делать, не ставил передо мной никаких задач. Все зависело только от меня. Я обожал этим заниматься, притом что на Палиндромене я чувствовал себя заложником.
Мой закадычный друг Кален был менее опытным скалолазом, но старался не отставать от меня, повторяя все мои движения. Иногда он выглядел по-другому, с короткими черными или русыми волосами, а не с длинными и светлыми, и я понимал, что это сон. Но не проходило ни одной ночи, чтобы я не видел его. В каждом сне, каждую ночь.
Мы с детства были лучшими друзьями и вместе исследовали остров, пока наши мамы работали. Большинство сотрудников жили на соседнем Эквиноксе и ежедневно приплывали сюда на катерах. А наши семьи проживали на острове, чтобы присматривать за станцией. Но затем Кален переехал на Эквинокс, чтобы посещать местную школу, а я остался с мамой. Ведь я дал слово бабушке и дедушке не оставлять ее после их смерти. Кроме меня, у нее никого не было.
Кален приезжал в гости каждые выходные, часто привозя с собой друзей с рифа, чтобы они могли лицезреть знаменитую Палиндромену. Затем его внимание переключилось на девушек, лодки и вечеринки, а я решил покорить остров. В конце концов, мне осталось подняться на последнюю вершину, Священную гору, самую высокую на всем острове. Сверху она нависала над землей, поэтому карабкаться на нее было строго запрещено. Но нас это не остановило.
Во сне, как и в реальной жизни, наши друзья остались внизу. Они предупредили нас, едва заметив зловещие тучи, нависшие над островом.
– Нам лучше спуститься, – сказал Кален. По его взгляду я понял, что он боится.
Но, как и два года назад, я ответил:
– Осталось совсем чуть-чуть, мы успеем до грозы.
Я продолжал карабкаться все выше, мне не терпелось поскорее взглянуть на мир, простиравшийся за островом. Кален был в одной связке со мной. Однако я ошибся.
Мы не успели.
Внезапно из тучи хлынул теплый дождь. Я вытер ладонью лицо и вдруг почувствовал на губах соленый привкус. Оглядевшись, я понял, что обе мои ладони в крови.
Затем я посмотрел на Калена, но кровавый дождь его не тронул. Он хотел подняться повыше ко мне, у него соскользнули руки, оставив на выступе кровавый след. Кален попытался уцепиться за выступ, но сорвался вниз. До меня донесся крик наших друзей.
Я потянул страховочный трос, чтобы его удержать. Веревка натянулась, я дернулся, чуть не упав со скалы под его весом.
– Держись! – крикнул я ему, видя, как он беспомощно болтается в воздухе подо мной.
Но он ничего не ответил, его лицо не выражало никаких эмоций, глаза были безжизненными. Только тогда я понял горькую правду.
Это был сон, Кален уже умер. А я отчаянно пытался изменить то, что произошло.
Я попробовал подтянуть трос, чтобы переместить Калена поближе к скале, но руки соскальзывали из-за того, что они были все в крови.
– Это все ты виноват! – произнес Кален с совершенно спокойным лицом.
– Нет, нет, нет, нет!
Но веревка ослабла, и, как всегда, Кален рухнул в воду недалеко от того места, где наши друзья в ужасе наблюдали за этим.
Было очень глупо, наивно, самонадеянно и эгоистично думать, что я смогу забраться на любую скалу на острове. Покорить Палиндромену. А затем и весь мир.
Достаточно всего одной мокрой скользкой скалы, падения в воду с огромной высоты, и один из моих самых близких друзей погиб. Из-за моей самоуверенности, из-за меня.
Проснувшись, я с облегчением понял, что нахожусь в Аквариуме. Я решил больше не закрывать глаза, чтобы не возвращаться на ту скалу.
Слегка размяв плечи, я потянулся за книгой, стоящей на полке за кроватью. Библиотека досталась мне от бабушки с дедушкой, которые собирали ее при жизни. Огромная подборка книг из Прежнего мира. Истории про те места, куда можно было добраться пешком или на вездеходе, а не на катере. Совсем другая жизнь, в которой люди не выживали, а жили нормальной жизнью, настоящей жизнью.
Тогда как эта проклятая новая жизнь была для мертвецов.
Чтобы отвлечься, я выбрал книгу о чудесах архитектуры Прежнего мира и о том, как правители постановили, что в городах должны быть высокие дома, чтобы вместить растущее число жителей. Некоторые из зданий Прежнего мира возвышались на тысячи этажей над землей. Естественно, они первыми рухнули во время Великого потопа.
Затем я приступил к своим ежедневным обязанностям: обошел все ряды в Аквариуме, проверяя, нет ли протечек, при этом я держал книгу перед собой. Здесь были сотни утонувших людей, находившихся в ожидании последнего прощания со своими любимыми. Из-за неспокойного океана, опасных погружений и частых штормов большая часть смертей после Великого потопа была вызвана переутомлением. А значит, их можно было оживить. На станции тела хранились в течение десяти лет, по прошествии которых от них избавлялись. Поскольку островов осталось не так много, места на них ценились на вес золота, поэтому на Палиндромене не могли вечно хранить все трупы.
Даже если близким было не по карману вас оживить или если вы умерли не в результате утопления, после смерти ваше тело принадлежало станции. Это было частью договора Палиндромены с Хранителями рифов. В обмен на тела людей, будущих объектов научных исследований, рифы получали свежие продукты и необходимые лекарства для жизни на воде. Честная сделка, не так ли? В конце концов, зачем вам тело после того, как вы умрете?
Проходя по светящимся коридорам, я старался смотреть в книгу, не обращая внимания на движение в резервуарах. Несмотря на то, что на головах у мертвецов были плотные прозрачные шапочки, у некоторых из них волосы выбились из-под них и плавали у лица, как водоросли. Подсвеченные резервуары были заполнены водой с измельченными кораллами, что не давало трупам разлагаться. Они качались в воде, будто живые.
Но самыми ужасными были их глаза. Они смотрели на вас бесцветными радужными оболочками, а зрачки были сужены до маленькой точки. Я повернул за угол, и тут мне показалось, что кто-то из них моргнул.
Я отпрянул назад, выронив книгу и налетев на тележку с химикатами. Бутылочки звякнули и упали на пол. К счастью, ни одна не разбилась.
Звук от случайно оброненных мной склянок разнесся эхом по всему подземелью. Мертвец рассмеялся.
– Рэйлан! – возмущенно крикнул я, поняв, что лицо с моргнувшими глазами принадлежит не трупу, находящемуся в воде, а тому, кто стоял позади пустого резервуара. Подняв книгу, я сунул ее в задний карман. – Что, разрази тебя гром, ты здесь забыл?
Рэйлан вышел вперед и засмеялся что есть мочи. На его загорелой коже мерцали блики от светящихся резервуаров. Короткие черные вьющиеся волосы отливали синевой.
– Видел бы ты свое лицо! – Он схватился за сердце и выпучил глаза, будто изображая меня. На нем была форма смотрителя: бежевая футболка с эмблемой Палиндромены в виде ладоней, сомкнутых над зеленым листом. К этому он добавил знак рифа, надев на шею черную нить с зубом гигантского панцирника-тюленя. Зуб больше напоминал оружие, а не украшение, и контрастировал с довольной ухмылкой, которая часто возникала на лице Рэйлана и была адресована по большей части мне одному.
– Игры с мертвецами – это не шутки, Рэй! – Но я не мог скрыть своей радости при виде него. Приятно поболтать с живым человеком вместо мертвых. Несмотря на то, что Рэю было восемнадцать, то есть всего лишь на год меньше, чем мне, он казался намного моложе. Думаю, это объяснялось тем, что я все время ощущал на себе груз вины, а также постоянно находился в компании мертвецов. – Что это ты решил повеселиться внизу? – спросил я.
– Я принес тебе пирожки с рыбой, – ответил он и протянул мне небольшой металлический контейнер в качестве примирения. – Попробуй, я их недавно сделал.
Я с трудом удержался, чтобы не выхватить пирожки у него из рук и не умять их прямо здесь. В новом царстве воды они были для меня настоящей отдушиной.
– Спасибо, – произнес я с набитым ртом, не в силах остановиться. – Невероятно вкусно!
Он широко улыбнулся.
– Я приготовил их для вчерашней вечеринки. Зря ты не пришел.
Я напрягся и проглотил весь кусок целиком.
– Я же говорил, что буду занят.
– Занят? Интересно чем?
– Тем, что и всегда, охраной подземелья. – Мне не хотелось ему врать, но я не мог признаться в том, почему оказался здесь на самом деле. Лишь мои друзья были свидетелями того, что случилось в тот день. Как я заставил Калена карабкаться на вершину и не послушал его, когда он предложил спуститься вниз. Несмотря на то, что подсознание рисовало новые жуткие картины, во сне я видел все предельно ясно, и меня это раздражало. Я частенько думал, смогу ли я когда-то забыть об этом, или мне придется снова и снова проживать этот ужас до конца своих дней.
Я не мог спрятаться от воспоминаний о трагедии, зато я мог скрыться от всех, кто меня знал. Вот почему я исчез из того мира.
Рэй внимательно посмотрел на меня, а затем спросил:
– Почему тебя не могут отпустить хотя бы на один вечер? Я знаю, что директор очень строгая, но, думаю, она бы поняла. Тебе нужно проводить хоть немного времени снаружи.
В том-то и дело. Я не мог, да и не хотел покидать Аквариум. Я не заслужил иной жизни, за пределами этого сырого, плохо освещенного подземелья. Не заслужил права получать удовольствие от жизни снаружи после того, как сам погубил Калена. По правде говоря, я не заслужил эту дружбу с Рэем, но и не пытался его оттолкнуть.
Он впервые спустился в Аквариум полгода назад, ища тихое местечко, чтобы прийти в себя после первого оживления. Он не мог пережить горе родных своего пациента. Сначала я решил не обращать на Рэя никакого внимания, однако, к своему удивлению, затем все же решил выйти, чтобы успокоить его и объяснить суть того, что здесь происходит. Это место неизбежно притягивало смерть, как волны, бьющиеся о берег. Нам оставалось только ждать завтрашнего дня в надежде, что он будет лучше.
Забавно, ведь сам я не позволял себе покидать подземелья. Жизнь внизу, вдали почти от всех людей стала для меня наказанием.
– У меня нормальная жизнь, – наконец ответил я. – К тому же мне нужны деньги. – Это было жалкое оправдание и лишь частично соответствовало действительности, но я надеялся, что Рэю этого будет достаточно. Как много раз до этого.
– На что тебе деньги? Чтобы купить больше книг из Прежнего времени? Кажется, у тебя их и так достаточно, – засмеялся он. – Достаточно, слышишь?
– Не смешно! – сказал я, не в силах сдержать улыбку. Находясь рядом с Рэем, нельзя было оставаться серьезным.
Он стукнул меня по голому плечу.
– Ты такой бледный, что вскоре будешь похож на них! – Сам он был с одного из рифов, Эквинокса, его бронзовая кожа с оттенками охры стала еще темнее после долгих лет на воде.
– Спасибо за поддержку, Рэй. – Я уже слышал от него эти слова. Бледный как покойник. Или мое любимое: Ты что, позаимствовал кожу у мертвеца?
Внезапно улыбка сошла с его лица. Может, я слишком долго его отталкивал? В конце концов, мы дружим уже полгода, рано или поздно он устанет от моих отговорок. Я поспешил сказать:
– Как-нибудь в другой раз. – Зная, что этого никогда не будет.
– Отлично! – К счастью, он быстро переключился. Я с тоской думал о том времени, когда он потребует от меня ответов.
– Ну что, как прошла вечеринка? – спросил я, пытаясь сменить тему.
– Замечательно! – Его лицо просияло. Каждый раз, говоря про Эквинокс, он был преисполнен счастьем. – Я познакомился с отличным парнем. Жаль, что тебя не было! Кроме того, там было много хороших девчонок.
– Угу, – буркнул я уклончиво. Кажется, я разучился разговаривать с девочками, не говоря уже о том, чтобы с ними флиртовать.
Рэй пошел за мной. Я слышал его тяжелые шаги и шаркающую походку. Несколько лет назад произошел несчастный случай: во время рыбалки столкнулись две лодки, его левая нога застряла между ними, в результате чего ему раздробило лодыжку. После этого он мог ходить, но в конце дня было видно, как он морщится от боли.
– У тебя все хорошо? – поинтересовался я.
– У меня? – он улыбнулся своей фирменной улыбкой, обнажив щель между передними зубами. – У меня всегда все отлично, дружище.
Я знал, что он не любит говорить о той аварии, но мне было невыносимо видеть его страдания. Речь не о физической боли, а о том, что он лишился дела всей его жизни.
Любовь Рэя к океану передалась ему по наследству от предков, которые были мореплавателями еще до Великого потопа. Когда-то Рэй был подводным охотником и проводил больше времени под водой, чем на поверхности. Однако после того несчастного случая он решил бросить это занятие, так как понимал, что уже не сможет плавать, как раньше. Для того, чтобы работать ластами на глубине, нужна пара здоровых, сильных ног, по крайней мере так он мне объяснял. Для этого ему нужно было вылечить поврежденные сухожилия на ноге, а лучшим местом для экспериментального лечения была Палиндромена.
Местные ученые смогли найти способ восстановления поврежденного мозга и легких утонувших людей, но не насовсем. Ткани могли восстановиться всего на двадцать четыре часа. В свободное от работы время Рэй помогал персоналу в медицинском отделении, надеясь, что у них появится возможность применить навыки по восстановлению мозга и легких для исцеления поврежденных клеток и тканей у живых людей.
– Расскажи про своего сегодняшнего клиента, – попросил я, желая сменить тему.
– Одна очень милая дама, – с теплотой ответил Рэй. Несмотря на ежедневную встречу со смертью, он по-прежнему сочувственно относился к клиентам и пациентам. Интересно, изменится ли это со временем. Рано или поздно все, кто здесь работали, начинали воспринимать смерть как нечто совершенно обычное, что происходит каждый день. А не то, что разрушает семьи и ставит крест на будущем.
– А кто оживший пациент?
– Ее сын. – Я услышал теплые нотки в его голосе. – Он утонул полгода назад. Мать попросила меня поддержать ее в конце.
– Правда? – Обычно клиенты просили оставить их наедине с ожившими близкими людьми.
– Я сказал, что так не принято. Мы не хотим, чтобы пациенты понимали, что происходит. К тому же мне не нравится находится рядом с ожившими. – Он скорчил недовольную гримасу. – У меня от этого мурашки по коже.
Я удивленно поднял бровь.
– Сколько раз тебе повторять? Ожившие не пахнут, они совсем как живые. На двадцать четыре часа. – Пока не умрут второй раз.
– Я чувствую, что они пахнут иначе. – И он постучал по носу. – Мама говорит, что у меня особый нюх на такие вещи.
– Твоя мама боится собственной тени.
Он поднял палец вверх и открыл рот, чтобы поспорить, но затем произнес:
– Ты прав.
Рэй рассказывал мне, что его мама до сих пор верит в Прежних богов. Она ненавидела Палиндромену и то, что местные ученые наживаются на мертвых. Лишь однажды она приехала навестить Рэя, когда он только начал работать, умоляя его бросить все это и вернуться на Эквинокс. Она провела на острове всего час, а затем спешно покинула его на своем катере, заявив, что здесь повсюду витает запах смерти. Думаю, скорее всего, ей был непривычен запах выращиваемых у нас культур.
Однако в ее словах была доля правды. Этот остров олицетворял смерть, она являлась его неотъемлемой частью. Они были неотделимы друг от друга.
Я не верил ни в Подводных, ни в Прежних богов. К чему все это? Мы сами творцы своей судьбы. Никто не знал это лучше меня.
– Пока я здесь… – Рэй откашлялся. – У меня к тебе просьба.
– Нет, – ответил я, даже не взглянув на него.
– Да ладно тебе! – Он обнял меня рукой за плечи, привстав на носочки, чтобы дотянуться. – Ничего сложного, приятель.
– Что-то не верится. – Со слов Рэя я понял, что он вечно попадает в какие-то передряги. Его честность шла вразрез с правилом держать в тайне все, что происходит на острове.
– Честное слово, клянусь Подводными богами. – В его голосе чувствовалась бравада, а его обычно открытое лицо было подозрительно серьезным.
Он боялся услышать мой отказ, это не сулило мне ничего хорошего.
– Ладно, – сказал я. – Выкладывай.
Он стрельнул взглядом по печи за моей спиной. Мы оказались в самом конце Аквариума, где ранее оживленные тела хранились перед тем, как найти последнее пристанище в храме на дне океана. Поскольку от суши остался лишь маленький клочок земли, считалось большой честью быть похороненным там. Вот только немногие могли заплатить цену, назначенную научной станцией, что создавало разрыв между теми, кто жил на рифах, и теми, кто работал на острове и мог себе это позволить.
Мертвых нельзя было оживить второй раз, сердце не выдержало бы. А значит, если родственники не могли оплатить захоронение умерших в храме, их сжигали в печи. К счастью, это не входило в мои обязанности. Нессандра, директор Палиндромены, сама занималась телами.
– Кхм, – сказал Рэй, стараясь не смотреть на меня. – Завтра придет один клиент.
– Исключено. – Я сунул руки в карманы штанов, быстро сообразив, что к чему.
– Перестань. Всего один клиент, самый обычный клиент. Тебе просто нужно за ним присмотреть. Это же легко, там все автоматизировано.
Улыбнувшись, он постучал по экрану металлического эхопорта на своем запястье. У всех смотрителей были такие – с их помощью они следили за оживлением пациента. Я не мог спокойно на это смотреть.
– Отлично, вот и займись этим сам. – И я пошел дальше.
Рэй пытался найти нужные слова.
– Тебе всего лишь придется встретить клиента, успокоить его и…
– Я слежу за резервуарами, а не присматриваю за ожившими. Ты же знаешь, что это против правил.
Смотрители отвечали за пациента во время его оживления. Они должны были следить за тем, чтобы он не узнал о своей смерти и не покинул станцию. Работа на Палиндромене считалась престижной, поскольку здесь можно было заработать в пять раз больше, чем в любом другом месте. Но при этом ты сам должен был заплатить высокую цену. И Рэй прекрасно это понимал, поскольку он был начинающим смотрителем.
– Поверить не могу, что ты просишь меня о таких вещах. Нессандра с тебя голову снимет.
– Вовсе не обязательно сообщать директору, – сказал он тихим голосом.
Нессандра, или Королева смерти, как ее называли сотрудники, установила строгие правила, чтобы не подвергать свою компанию критике со стороны жителей рифов. Не считая Рэя, она была единственной, кто знал о моем пребывании в подземелье. И я не мог подвергать опасности свое убежище.
– Нет. – Я достаточно сталкивался со смертью по работе и не хотел бы оказаться с ней лицом к лицу, как смотрители. То, что предлагали на Палиндромене, было неправильно. Компания делала вид, что она скорбит вместе с вами. Но на самом деле это было далеко от истины. Ваше горе было для них способом нажиться на вас. И все, кто в этом участвовал, платили свою цену. Как мертвые, так и живые.
– Прошу тебя, Лор! – сказал Рэй тихим умоляющим голосом.
Я остановился и повернулся к нему. Рэй редко бывал столь серьезным.
– В чем дело?
Он нахмурился.
– Доктор с Северных рифов приезжает на Эквинокс. Я договорился о встрече с ней несколько недель назад, – вздохнул он. – Она специализируется на реабилитации.
Я взглянул на его левую ногу. Перед приездом на Палиндромену Рэй побывал у всех врачей в радиусе трех тысяч километров. Никто не смог ему помочь. Притом что он не оставлял надежды пройти лечение на острове, Рэй впервые упомянул реабилитацию, а не попытку найти лекарство. Неужели он наконец-то решил начать новую жизнь, поняв, что впереди его ждет иное будущее, никак не связанное с прошлым. И ему вовсе не обязательно быть таким, как я?
– Завтра не моя смена, – сказал он. – Просто внезапно поступила заявка на оживление, и я оказался самым подходящим кандидатом, поскольку я одного возраста с клиенткой, а остальные молодые смотрители заняты. Знаешь, я бы никогда не потревожил тебя без крайней необходимости, но я и так на плохом счету у директора и не могу рисковать своей работой.
Отчасти тайна, окутывающая Палиндромену, была создана специально. Ученые хотели, чтобы весь процесс оживления казался мистическим и благословенным Подводными богами. На прошлой неделе Рэя временно отстранили за то, что он поведал клиенту о том, что, если вынуть тело из резервуара более чем на несколько часов и не оживить его за этот срок, оно начнет разлагаться и расползется у него на глазах. Чем больше лет прошло с момента смерти, тем быстрее будет разложение. Это я походя сообщил ему такие подробности. Рэйлан не собирался пугать клиента, однако из-за его откровений Нессандра лишилась ценного заказчика. Многие на Эквиноксе и так не доверяли Палиндромене. Слухи, распространяемые людьми, имели огромное значение. Жители должны были чувствовать, что их умершие родные в надежных руках, а налоги идут на нужное дело.
– Прости, – сказал я. – Но я не могу оставить свой пост.
Много лет Кален был связующим звеном между мной и внешним миром. После его смерти мир будто бы перестал для меня существовать.
Рэй оставался единственным, кто напоминал мне о том, что находится за стенами подземелья.
– Пожалуйста! – Он сложил руки, как в молитве. – Всего двадцать четыре часа, а затем ты вернешься в свой мрачный подвал и спрячешься от жизни.
Я скрестил руки на груди и возмутился:
– Я не прячусь!
– Неужели? Почему же ты никогда не покидаешь Аквариум? – спросил он с вызовом.
Зря я думал, что смог его обмануть. Видимо, я его недооценивал.
– Я все время куда-то выхожу, – сказал я, пытаясь изобразить улыбку. – Не выдумывай.
– Лор, – ответил он, тщательно подбирая слова. – Я видел твою кровать в дальней комнате.
Мне захотелось нагрубить ему и выставить вон, сказав, что он ошибся и я вовсе не живу здесь. Но я запнулся на полуслове, не в состоянии придумать ничего правдоподобного.
– Я никому не скажу, – поспешно добавил он, поняв мои опасения. – Никто не узнает твой секрет. Я понимаю, что ты не хочешь об этом говорить.
Я фыркнул. Ничего он не знает. Да и откуда ему знать, если последние полгода я постоянно ему врал – врал своему другу, который сейчас просит меня о помощи.
Я прочел в его глазах отчаяние, когда он понял, что шанс попасть к врачу стремительно тает. Я по себе знал, что чувствуешь, когда прошлое тебя не отпускает, и хотел освободить его от этого.
Лучше бы я отказался, оттолкнул его и больше никогда не виделся с Рэем.
Но мысль о том, что я на долгие годы останусь один в полной тишине, пронзила меня насквозь. Мне нужно было то, что удерживало меня на плаву, и этим спасательным кругом был Рэй.
Если я сделаю вид, что в любой момент могу покинуть Аквариум, возможно, это на какое-то время продлит нашу дружбу. Я знал, что не смогу всегда сохранять эту видимость, но, по крайней мере, у нас будет завтра.
– Хорошо, – сказал я. – Я тебя заменю, но только один раз.
Его лицо озарила улыбка:
– Правда?
Я кивнул так, будто мне это ничего не стоило. Будто, выйдя из этой тюрьмы, в которую я сам себя заключил, я не предам память о Калене. А ведь после его смерти я поклялся, что никогда его не забуду и понесу наказание за то, что он погиб из-за меня.
– Спасибо! – Рэй легонько стукнул меня по спине. – Прикинься мной на двадцать четыре часа. Твоя главная задача в качестве смотрителя – направлять клиента во время оживления и помогать ему, если что-то пойдет не так. Но этого не будет. Все пройдет как по маслу, дружище. Как по маслу.
Я знал, что только время покажет, пожалею ли я об этом решении.
Глава третья
Темпеста
Понедельник, 10:00
За два часа до оживления
Я не могла поверить, что Хранители на Эквиноксе приобрели мое растение за немыслимые четыре тысячи. Обычно приходилось упрашивать кого-то забрать у меня то, что я находила на дне. Мокрые книги, осколки тарелок, лоскуты тканей – за это давали совсем немного. В отличие от растения. Оно было на вес золота. Я даже не представляла, что выручу за него столько, сколько за прошедшие пять лет. Элизия могла бы гордиться мной.
Я понимала, что растение вряд ли окажется съедобным, но самое главное, что благодаря ему стало известно, что на дне есть жизнь. Это давало Хранителям надежду. На тот момент все съедобные культуры выращивались на Палиндромене, а затем поставлялись на ближайшие рифы, включая Эквинокс. Однако растущее население острова требовало все больше еды. Возникла необходимость поиска альтернативных источников пищи. Если растения смогли выжить под водой, значит, мы не будем настолько зависеть от Палиндромены.
Последние несколько лет были трудными для Эквинокса. Притом что наш риф был ближайшим к Палиндромене, нам нужны были вещи, которые можно было обменять на еду. Все окрестные подводные города были к тому времени полностью освоены. В течение следующих лет нам предстояло жить только за счет рыбы и водорослей, найденных на глубине. Этого едва ли хватит для того, чтобы накормить людей. Совсем другая ситуация сложилась на рифах, расположенных южнее нас, возле которых было множество неисследованных подводных городов. Благодаря своим находкам они могли купить овощи, рис, фрукты и специи, которые выращивались на Палиндро-мене.
Я не представляла, как Эквинокс продержится следующие десять лет, но напрямую это меня не касалось. По крайней мере, на данный момент.
Когда вчера я принесла растение на полуденный аукцион, Хранители на Эквиноксе были в восторге и засыпали меня вопросами.
– Ты обнаружила новую землю?
– Где ты нашла это растение?
– Там есть еще такие?
– Покажи нам путь туда, сейчас же!
И это лишь малая часть всех вопросов.
Я сообщила им координаты подводного города, зная, что мне не придется снова туда возвращаться.
Вся тяжелая работа лежала на плечах жителей Эквинокса, однако, когда на дне находили нечто по-настоящему ценное, Хранители закрывали это место для простых людей и посылали свою команду для того, чтобы обеспечить аккуратный подъем найденного сокровища на поверхность. В течение часа мое здание будет осмотрено водолазами Хранителей. Только боюсь, что там уже нечего искать.
Передавая им маленькое растение, я мысленно пожелала ему всего хорошего. Казалось бы, оно должно быть важнее денег из крашеных морских водорослей, которые я держала в руках. Однако сейчас именно они были для меня самыми главными.
Большая их часть пойдет на воскресение Элизии. Все мои старания последних двух лет были связаны с оживлением мертвой сестры. Я не знала, что со мной будет после того, как воспоминания о ней сотрутся. Не знала, какой я хочу стать.
Я старалась отогнать от себя эти мысли, у меня еще будет время подумать о завтрашнем дне. А сегодня у меня назначена встреча на Палиндромене.
Прошлой ночью я не могла сомкнуть глаз. Каждая частичка моего тела замерла в тревожном ожидании. Сегодня я снова увижусь с Элизией. И наконец-то узнаю всю правду о смерти родителей.
Вернувшись к себе, я высыпала деньги из сумки на кровать. Отсчитав три тысячи, я сложила банкноты в шкатулку из морской раковины, в которой раньше хранились украшения. Затем я пересчитала оставшуюся тысячу. Мне больше не придется собирать заплесневелые водоросли и рыбные остатки в мусорном баке возле столовой.
Положив шкатулку в непромокаемую сумку, я еще раз оглядела всю комнату. Несмотря на то, что в ней почти не осталось личных вещей Элизии, к моему сожалению, здесь по-прежнему ощущалось ее присутствие. Ведь это она покрасила ржавые металлические стены в зеленый цвет пастой из водорослей, как напоминание о тех временах, когда вокруг были огромные леса, а не несколько жалких деревьев на уцелевших островах. А также о том, что когда-то на полях росло множество цветов. Однако с тех пор прошло несколько столетий, и сейчас вокруг нас была лишь бескрайняя синева, а океан стал нашим домом. Небольшие вкрапления зеленого встречались только на дне в виде водорослей. По крайней мере, я так думала, пока не обнаружила это растение.
Даже чашки, расставленные на узкой металлической полке, напоминали мне о ней. Сестра всегда отчитывала меня за то, что я ставлю их краями вверх, после чего ее драгоценный кофе становился соленым из-за взвеси в воздухе. Если же чашки были опущены краями вниз, то соленая пыль не оседала на них.
Я не понимала, что ее не устраивает. Что плохого в соленом кофе? Весь наш мир был не только насыщен всеми оттенками синего, но также повсюду были кристаллы соли. Все хрустело, скрипело, было сухим и жестким на ощупь. Мама учила нас стряхивать с одеяла соль перед тем, как лечь спать. Но и это не спасало от соли, которая за ночь покрывала все губы и залепляла глаза так, что с утра их было невозможно открыть.
Я взяла в руки ее любимую чашку из ракушек и перевернула ее, чтобы соль попала внутрь. Элизия больше не вернется, чтобы отругать меня за это. Никто больше сюда не придет.
Выйдя из дома, я отправилась на пристань, наводненную людьми.
Солнце стояло высоко, и воздух был влажным и соленым. Создавалось ощущение, будто бы дышишь через мокрое одеяло. В легких не хватало воздуха, было неприятное чувство тяжести, которое возникает, когда задерживаешь дыхание под водой. Я убрала от лица пряди черных волос, заправив их за уши.
Я шла по мостику, представлявшему собой балку от здания Прежнего мира. После Великого потопа выжившие люди со всего света собрались на оставшихся островах, принеся с собой свои традиции и культуру. Очень быстро они сообразили, что земля нужна для того, чтобы выращивать съедобные культуры, а для жизни они построили рифы из обломков зданий городов Прежнего мира, оказавшихся под водой. Огромные якоря крепили плавающие металлические строения к земле моих предков, которую они когда-то называли домом.
На сегодняшний день насчитывалось порядка пятнадцати тысяч рифов, каждый из которых относился к ближайшему острову, находящемуся в радиусе восьмисот километров. Все, что простиралось за пределами этого, было непригодно для жилья, так как доставить туда свежие продукты было невозможно. Эквинокс был самым крупным рифом среди всех подобных сооружений, на нем проживало более десяти тысяч человек.
Я прошла центр Эквинокса, в котором возвышалось круглое здание. На первом этаже был зал Хранителей, а над ним располагалась столовая для всех жителей. На крыше стоял молниеуловитель, электричество с него поступало на турбины под Эквиноксом – наш единственный источник энергии. Во все стороны от главного здания протянулись длинные жилые кварталы, состоящие из множества металлических домиков. Крыша каждого из них была вогнутой для того, чтобы собирать дождевую воду, используемую для питья и мытья.
Я заметила маленьких детей дошкольного возраста, сидевших на краю мостков, соединяющих жилые кварталы, и держащих в руках удочки. Хорошо, если им повезет и удастся поймать хотя бы крохотных сладких рыбок. А для того, чтобы поймать что-то покрупнее, нужно было отплыть подальше от пристани, так как рыбы боялись воя турбин.
Дети постарше посещали общую школу Эквинокса, которая представляла собой класс на открытом воздухе, рядом с залом Хранителей. Школа была переполнена настолько, что нельзя было разглядеть металлическую решетку, на которой сидели дети. Проходя мимо, я услышала, что учитель упомянул название Илания. Так называли Ледяную страну.
Мои предки некогда жили в непосредственной близости от Илании, она была одной из первых земель, ушедших под воду. Перед тем, как это произошло, народы Прежнего мира находились на пороге войны, поскольку земля ценилась очень высоко из-за всеобщего перенаселения. Единственная нетронутая земля, покрытая льдом, носила название Илания, она занимала более трети всей планеты.
Правительства всех народов приняли решение разморозить землю, чтобы решить проблему перенаселения и недостатка ресурсов. Они хотели разморозить лишь часть Илании, однако светящая бомба оказалась слишком мощной. Весь лед растаял, из-за чего уровень воды в мировом океане поднялся, вызвав гибель миллиардов людей.
Некоторые скажут, что правительства добились своей цели, убрав проблему перенаселения, но я не могу обижать мертвых, говоря такие вещи.
Когда училась в школе, я видела изображения земель, на которых жили мои предки. Мне было сложно поверить, что было время, когда здесь существовали бескрайние просторы без воды. На огромном континенте существовало немало областей, в которых было нагромождение миллионов самых разных зданий.
Теперь от той земли ничего не осталось, за исключением пятидесяти новых островов, возникших после Великого потопа. Когда-то это были горы или скалы, вершины которых теперь виднелись над водой. Большинство островов принадлежало частным исследовательским станциям, которые надеялись найти способ продлить наше существование в этом затопленном мире.
Одним из таких островов и была Палиндромена, на которую я сейчас направлялась.
Мои родители работали на этом острове, отец был главным смотрителем и руководил программой оживления, а мама – Ведущим ботаником, она занималась немногими сельскохозяйственными культурами, которые сохранились для питания людей в этой части света. Несмотря на их работу на острове, они ни разу не делились с нами подробностями того, чем занимались. Мама просила меня не зацикливаться на смерти, а думать о хорошем, и цепляла мне за ухо цветок, сорванный на полях Палиндромены.
Прошло немного времени, и она погибла во время шторма вместе с папой. А три года спустя Элизия утонула в океане. Теперь я жалела, что мама не рассказывала мне о том месте, куда я направлялась. Возможно, в таком случае я бы не так сильно паниковала.
«Рассвет» был пришвартован у пристани вместе с сотнями других катеров. Большинство из них было сделано из оставшихся частей наземных транспортных средств Прежнего мира, но наш катер был гладким и сверкающим. Это дорогое судно выдали родителям на Палиндромене. Прощальный подарок от моих родителей. В тот вечер они были на нашем старом катере для погружений, попали в шторм и разбились у берегов Эквинокса. Можно сказать, мне повезло, что новый катер остался здесь. Но я не верила в везение, а только в Подводных богов и в то, что они определили мою судьбу. Я только одного не понимала: зачем они забрали у меня родителей и сестру.
Сегодня я надеялась узнать ответ на этот вопрос.
Продав все вещи, принадлежавшие моей семье, я так и не смогла расстаться с «Рассветом». Слишком многое было связано с этим катером, как моллюски, присосавшиеся к его корпусу. Когда мы были маленькими, родители брали нас с сестрой покататься на закате и полюбоваться на то, как серебристые панцирники-тюлени выпрыгивают из воды. Когда их не стало, мы с Элизией часто сидели на корме, спустив ноги в воду и представляя другую, лучшую, жизнь.
Если я продам «Рассвет», то разорву все нити, соединяющие меня с прошлым. Мне нужно было ощущать под ногами ровный гул его мотора, похожий на стук сердца у меня в груди.
Я забралась на борт и завела двигатель. «Рассвет», как и большинство судов, работал от солнечной энергии. Не успела я отплыть, как через волны автоматически пошла вибрация – сигнал, передаваемый на Сторожевую башню. Никто не мог проникнуть в воды Эквинокса или покинуть их, оставшись незамеченным.
– Сторожевая башня Эквинокса, – послышался мягкий женский голос еще до того, как я успела выйти из дока. – Сторожевая башня Эквинокса, пирс Б20, прием!
– На связи катер Квиксильвер «Рассвет», – ответила я. – Прием.
На Сторожевую башню стекалась вся информация о приплывающих и уплывающих суднах, для того чтобы металлический остров мог выдержать десять тысяч человек. Необходимо было тщательно соблюдать весовые ограничения, вплоть до количества выращиваемой рыбы и детей в семье. Хранители не могли допустить, чтобы Эквинокс пошел ко дну, как здания в Прежнем мире.
Если в семье было более двух детей, у нее был выбор: либо пытаться выжить самостоятельно, без привязки к какому-либо рифу, либо попробовать найти другой риф, который ее примет. Но в любом случае она была обязана покинуть Эквинокс.
– Куда держите путь, «Рассвет»? – спросила женщина.
– На Палиндромену, – ответила я, тяжело вздохнув, и стала ждать ее ответа. Большинство жителей Эквинокса недолюбливали и боялись станцию мертвецов. Остров был им необходим, как источник пищи и медикаментов, к примеру таблеток для рекомпрессии, но при этом они считали, что оживление мертвых противоречит воле Богов. Как прежних, так и новых. Но раз мы пока не научились выращивать растения под водой, то власть была в руках у тех, кто обитал на земле.
– Ясно, – резко ответила она. Я была одной из тех, кто снабжал Палиндромену тем, что им было нужно. А именно – деньгами, чтобы и дальше держать Эквинокс в своих руках. – Во сколько вы вернетесь?
– Завтра, ближе к вечеру.
– Я внесла информацию в журнал, – прозвучал ее ответ. – Будем вас ждать.
Она могла бы этого не говорить. Если бы я не вернулась вовремя, никто бы меня не хватился. Если бы я попала в грозу, угодила в бушующие волны или же в пасть какого-то морского чудища, их это не волновало. Многие погибли в морской пучине, отправившись на поиски лучшей жизни. Океан, расположенный между рифами, был непредсказуем, и в любой момент на горизонте мог разыграться шторм. Тогда человек запросто мог сгинуть в пучине.
Среди жителей также ходили слухи о каком-то ненасытном чудище, живущем в воде. Но эти рассказы не были ничем подтверждены. Океан сам по себе был опасен, поэтому полупьяным выдумщикам, напившимся рагара на Весеннем Приливе, необязательно было выискивать новые поводы для того, чтобы его бояться.
Если завтра я не вернусь на Эквинокс, они решат, что я умерла, заберут мои вещи и отдадут мое жилье кому-то другому. Никто и бровью не поведет. Скорее всего, Хранители просто решат, что это лишний раз доказывает, что не стоит пользоваться теми услугами, что предлагают на Палиндромене.
– Поняла вас! – ответила я женщине на Сторожевой башне.
– Можете плыть, «Рассвет».
Миновав пришвартованные в гавани катера, я оглянулась на Эквинокс. Из-за бесчисленных длинных кварталов, расходящихся от круглого зала Хранителей, все строение напоминало какое-то морское существо с расправленными длинными щупальцами. Несмотря на держащие его якоря, было видно, что плавающий город слегка колышется на волнах.
К югу от Эквинокса виднелись мигающие серебристые буйки, определявшие границу звуковой локации и территорию Палиндромены. В то время, как на других островах система слежения использовалась для контроля движения катеров, на Палиндромене ее применяли для задержания любых судов, заходящих к ним из других регионов.
На протяжении десятилетий, до установления границ, люди приплывали к ним на остров, чтобы нападать на работников и воровать еду. С тех пор Палиндромена приняла закон, по которому лишь катера, сделанные на острове и оснащенные встроенными датчиками, могли пересекать демаркационную линию, а все остальные суда встречала вооруженная флотилия.
За серебристыми буйками находился неподконтрольный никому участок океана под названием Бескрайнее море. Там заправляли Реморяне, безжалостные пираты, нападавшие на суда, чтобы потом пустить их на запчасти, и оставляющие за собой след из затонувших судов. Нужно было быть очень отчаянным или глупым, чтобы отправиться туда.
Я свернула в сторону Палиндромены. Удивительный остров проступал сквозь соленую дымку. Четыре отвесные скалы вздымались над водой, словно пальцы руки, направленной вверх. Как будто земля потянулась к небу, издав последний вздох. А на ее «ладони» располагались поля с урожаем, кормящим все близлежащие рифы. Мама могла часами рассказывать про свои растения, словно они были ее детьми. О том, что каждому из них нужно разное количество воды, солнца и удобрений. В детстве я тоже хотела стать ботаником, как она. Мне нравилась идея нести что-то новое в этот мир.
Стиснув зубы, я поскорее отогнала нахлынувшие воспоминания. Сегодня я наконец-то получу ответы и узнаю, что произошло с моими родителями.
Я гадала про себя, интересно, может так быть, что Элизия каким-то чудом чувствовала мое скорое прибытие и закипавший во мне гнев.
Глава четвертая
Темпеста
Понедельник, 11:00
За час до оживления
Я плыла целый час, и вот наконец я в порту Палиндромены. Я всем телом почувствовала, как бешено колотится мое сердце. Так же, как мотор под моими ногами.
Тук. Тук. Тук. Тук. Тук.
Я боялась, что оно не выдержит – впрочем, если мне суждено умереть, разве можно найти место лучше этого? Кто знал о жизни и смерти больше, чем жители Палиндромены?
В то время, как на Эквиноксе не интересовались пропавшими гражданами, здесь все обстояло иначе.
Они были обязаны обыскать всю территорию на случай, если кто-то встретил ужасную смерть. Спасательные корабли Палиндромены были пришвартованы в разных местах по всему периметру гидролокации, готовые даже ночью выйти в океан, чтобы достать тела из воды. Затем они помещали их в резервуары и ждали, когда появятся родные.
Так произошло и с Элизией. Но не с родителями. Прошла целая ночь, прежде чем спасатели обнаружили остатки их катера, к тому моменту их тела уже пропали. Скорее всего, их съело какое-то морское чудище.
Во всем виновата Элизия.
Через четыре месяца после ее смерти я узнала, что она видела наших родителей прямо перед тем, как их катер разбился об Эквинокс. Она скрыла от меня этот факт, мне сообщил об этом ее лучший друг уже после ее смерти. Но самое главное – она призналась ему, что они погибли по ее вине.
Из-за сестры моих родителей нет в живых.
Сегодня мне предстоит узнать, что с ними произошло.
Я помолилась Подводным богам, чтобы мое сердце смогло выдержать сегодняшний день – ровно столько, сколько нужно, чтобы увидеться с Элизией еще один раз. Я прикусила щеку, чтобы вызвать гнев, который должен был заглушить мое волнение. Я не дам чувствам отвлечь меня от цели.
Когда мой катер вошел в гавань, тоненькие металлические руки поднялись из воды, чтобы направлять мое судно. Палиндромена ждала меня, легко считывая пульс моего катера, как свет кораллов на дне.
Пирс был сделан из гладкого переработанного металла, похожего на тот, из которого был изготовлен «Рассвет». Серебристый корпус ослепительно сверкал на солнце. Я заглушила мотор и поднесла руку к лицу, чтобы свет не бил в глаза. За огромной гладкой скалой не было видно станции, но она наверняка должна быть где-то неподалеку. Весь остров занимал не более шестнадцати километров в диаметре.
Возле пирса были пришвартованы другие суда, включая два огромных спасательных катера с сетями по обеим сторонам корпуса. Я вздрогнула, представив, как Элизию доставали из воды такие же катера. Не сомневаюсь, что родители специально не рассказывали нам страшную правду про Палиндромену, чтобы мы не задумывались об опасностях океана и о том, что до смерти было рукой подать.
Едва корпус «Рассвета» коснулся пирса, как стальные руки зафиксировали его, чтобы его не качало на волнах.
Ко мне подошла женщина с блестящими черными волосами в бежевом комбинезоне, того же оттенка, что и ее кожа. Из-за предполуденной жары на ее щеках расцвел румянец.
Я чувствовала себя наполовину раздетой в своем облегающем платье из водорослей, которое едва прикрывало мой костюм для погружения.
– Здравствуйте, – сказала женщина и, прищурив карие глаза, попробовала прочесть мое имя на цифровом планшете.
– Темпеста Алерин?
Видимо, она сравнила мой внешний вид с данными, которые вчера внес работник Палиндромены. Мне повезло, что я смогла так быстро записаться на сегодня. Стоило мне вчера продать растение, как я без промедления отправилась на катер представителя Палиндромены, который бросил якорь недалеко от рифа. Хранители не разрешали Палиндромене вести свои дела на Эквиноксе. Я продиктовала ему все данные, и мне выдали папку с информацией, чтобы я смогла изучить ее за вечер.
В ней были инструкции, как обмануть Элизию и заставить ее подумать, что она жива. Там была указана дата, когда она умерла, какая была погода и последние новости того дня. Я будто вернулась в прошлое. На самом деле я бы все отдала, чтобы вернуться туда и помешать сестре сесть на тот катер.
– Да, это я, – сказала я, взяв в руки сумку.
– Меня зовут Селна. – Она приветливо улыбнулась, когда я сошла на пирс. – Добро пожаловать на Палиндромену. Возьмите.
Она протянула мне две непрозрачные таблетки.
– Это для устойчивости, они помогут вам быстрее привыкнуть к твердой земле.
Я в замешательстве посмотрела на свои ноги и вдруг ощутила толчок, отчего чуть не упала. Селна успела меня подхватить.
– У нас такое часто бывает, – объяснила она, кладя таблетки в мою ладонь. – Они растворяются под языком и хорошо помогают.
Она похлопала меня по руке, когда я попыталась стоять прямо.
– Поверьте мне.
Не считая таблеток для рекомпрессии, я видела мало лекарств. Несмотря на то, что мама работала на Палиндромене, она верила лишь в природные средства: икру рыб для лучшего иммунитета и порошок из сухих водорослей для предотвращения соли в легких. Она запрещала папе приносить в дом какие-либо лекарства.
Я взяла одну таблетку и посмотрела на просвет.
– А что в ней?
– Магия, – ответила Селна с улыбкой и подмигнула мне.
Я перестала верить в магию в пять лет, тогда мне казалось, что косяки огненных рыб – это упавшие с неба звезды. Сидя на мостках и свесив ноги в воду, я смотрела, как они проплывают мимо. Но после смерти родителей сияние рыб погрузилось во тьму, они стали бесполезны, как и созвездия, которые когда-то чтили наши предки.
– Вы привезли с собой деньги? – спросила Селна.
– Да, – я протянула банкноты из шкатулки. Вряд ли я когда-либо еще увижу такую сумму.
Она пересчитала их и отметила что-то на планшете.
– Пойдемте! – сказала она, положив планшет в карман брюк, и направилась в сторону большого зеленого массива посреди скал. Я сделала шаг за ней, но чуть не упала обратно в катер. Селна улыбнулась, но ничего не сказала. Сделав несколько неверных шагов, я положила под язык таблетки.
Селна привела меня к припаркованному вездеходу, напоминавшему транспортные средства Прежнего мира. С двух сторон шли железные пластины с трубками, ведущими к ржавому баку, находящемуся сзади. Похоже на комбайн, интересно, мама тоже на таких ездила? Почему он показался мне знакомым?
– Садитесь! – велела Селна, заметив мое замешательство. Я послушно села.
Когда вездеход поднял столб пыли на дороге, ведущей с пляжа, я закашлялась. Гул двигателя чем-то напоминал звук мотора на моем катере, и это придало мне некоторую уверенность.
– Впервые на твердой земле, да? – спросила Селна, пытаясь перекричать шум мотора.
Я хотела ответить, но из груди вырвались только хрипы.
– Не волнуйтесь, скоро пыль уляжется.
Она оказалась права. Повернув, мы оказались на огромном поле с выращиваемыми культурами.
На скалах, сразу за полем, возвышался купол из вулканического стекла, как черная жемчужина, хранящаяся в недрах острова. Но не это привлекло мое внимание – я ни разу в жизни не видела столько зелени, только во сне.
Мама говорила, что это сны о том, что было когда-то – воспоминания, переданные нам предками, чтобы мы не забывали свое прошлое. А иначе откуда еще я могла знать, что лес пахнет свежестью? Или как выглядят бескрайние луга с фиолетовыми цветами?
Папа не верил в мои сны и Подводных богов.
– С чего вы взяли, что во сне Темпе видит именно Прежний мир? Почему вы думаете, что она любуется тем зеленым цветом, который видишь ты? – И он, смеясь, прикасался к моему лбу. – Может, она видит розовый цвет, как у раковин моллюсков?
Мама ругалась на него и укутывала меня одеялом, говоря, что ей бы хотелось, чтобы я продолжала видеть во сне прошлые времена.
– Однажды мир станет как прежде! – шептала она мне. – Будь счастлива в своих снах, малышка Темпе. – Так оно и было в течение долгого времени.
Подъехав к зданию с куполом, Селна остановила вездеход. Итак, вот и она. Палиндромена. Я ничего не могла разглядеть сквозь темные стекла. В горле пересохло, и мне пришлось несколько раз сглотнуть.
– Вам нечего бояться, – сказала Селна, помогая мне спуститься. – Мы будем поддерживать вас все время, пока вы здесь. – Но мне не было страшно, по крайней мере, в том смысле, который она вкладывала в это слово. Меня пугало не то, что придется попрощаться с Элизией, а то, что мне не удастся узнать то, за чем я приехала.
Селна провела меня через пост охраны дальше, в фойе с высокими сводами. Я остановилась, потеряв дар речи от того, что предстало моему взору.
– Восхитительно, не правда ли? – спросила Селна, повернувшись ко мне и сложив ладони вместе. – Слава Подводным богам за то, что они защищают наш остров.
В изумлении я поднесла ладонь ко рту, не в силах вымолвить ни слова.
В центре фойе, расположенного под куполом, возвышалось раскидистое дерево, его темные ветви простирались в разные стороны, словно руки. Они указывали на многочисленные этажи здания, идущие от фойе. Все его ветви были изогнутыми, в отличие от прямых и острых металлических обломков на Эквиноксе.
В воздухе стоял незнакомый запах.
– Здесь нет соли! – воскликнула я.
Я сделала глубокий вдох, наслаждаясь чистым воздухом, который позволял мне дышать полной грудью. Круглый год из-за огромной влажности мы все дышали словно через марлевую повязку. А здесь я чувствовала себя легко и радостно, как во время погружения.
Устремленные вверх белые колонны были увиты цветами, так же как и облицованные плиткой сверкающие стены. Интересно, мама здесь срывала для меня цветы? Сквозь крону дерева в стеклянном потолке мелькнуло голубое небо. Как в давно забытом прошлом – небесная синева и зелень деревьев.
Такая же, как у моего растения.
– Как? – спросила я, приподнявшись. – Как это дерево смогло уцелеть?
Селна лукаво улыбнулась.
– Вы все узнаете из ознакомительного фильма.
И, не дав мне больше глазеть по сторонам, она отвела меня в слабо освещенный зал.
Едва я вошла, на экране появился первый кадр со словами, написанными красным цветом. Умирающая планета.
Вокруг меня грянула музыка.
– Присаживайтесь, – прошептала Селна, указывая на свободное кресло. В кинозале сидели еще несколько людей и не отрываясь глядели на мерцающий экран.
В начале фильма показали трагедию Великого потопа, который чуть не уничтожил современное общество. Здания были разрушены, все технологии забыты, животные исчезли, а нам пришлось пытаться построить новый мир поверх океана из того, что осталось.
Однако нельзя назвать Новый мир жестоким.
Услышав это, я усмехнулась. Скажите это моим родителям, сестре и всем погибшим в результате разбушевавшихся волн.
Когда уровень океана поднялся, появилась новая власть. Подводные боги. Они благословили наш остров, подарив Палиндромену, и предложили нам новую жизнь. Смерть больше не означала конец всего.
Я уже слышала эти истории. Поздно вечером мама с папой часто ожесточенно спорили об этой вере, возникшей на Палиндромене, связанной с тем, что мы должны благодарить Подводных богов за то, что можем оживлять тех, кто утонул. Отец утверждал, что он ни разу не видел доказательства существования этих богов, которые, по заверениям ученых Палиндромены, защищали остров от разрушения. Папа считал, что он существует благодаря науке, и ничему более.
Я подумала, интересно, было ли у них время вспомнить о Подводных богах, когда их катер перевернулся, а сами они пошли на дно? Или же их последние мысли были о предавшей их дочери? А было ли у них время подумать обо мне?
Оставшаяся часть фильма была посвящена всем стадиям горя и тому, что я почувствую, встретившись с дорогим мне человеком, который оживет на короткое время. Но в нем не было ни слова о том, как на самом деле проходит процесс оживления. Хотя я и так знала, что специальная вода в резервуарах не давала телам разлагаться.
После фильма Селна оставила меня одну в комнате рядом с «палатой», где должно было пройти оживление Элизии. На стенах висели картины счастливых, улыбающихся людей. Воссоединившихся семей. Любящие люди снова вместе. Я отвернулась, почувствовав головокружение и шум в голове. Неужели действие таблеток закончилось?
Я недолго была в одиночестве, через несколько минут в комнату вошла светлокожая блондинка с короткими волосами, правильными чертами лица, высокими скулами и большими голубыми глазами. Она была невероятно красивой, но при этом довольно строгой на вид.
Она расправила складки на белом пиджаке.
– Темпеста Алерин, – промолвила она. – Я не видела тебя с тех пор, как ты была вот такой маленькой. – И она дотронулась до пояса черных брюк.
– Прошу прощения?
– Ты не узнаешь меня?
Я помотала головой.
– Прости, – она сжала губы. – Должно быть, ты была слишком мала, чтобы запомнить. Я работала с твоими родителями.
Мама с папой брали меня сюда?
– Я Нессандра, – добавила она. – Директор Палиндромены.
– Правда? – Когда родители говорили о своей начальнице, я представляла ее с обветренной кожей и белыми волосами, женщиной-ученым в белом халате.
Однако было видно, что она совсем не бывала на солнце. А значит, ей не приходилось проводить целые дни в катере, ныряя за остатками прошлой жизни. Судя по всему, Палиндромена процветала, зарабатывая на мертвых, как когда-то мои родители.
– Правда, – улыбнулась она. – Мне повезло, я самая главная на этой станции. – Она явно гордилась этим, так как ее голос стал мягче, а на щеках появился румянец.
– Ох! – растерялась я, не зная, что ответить. Я не ожидала встретить директора всей Палиндромены. Надеюсь, она не догадается, что я не просто убитая горем сестра. Вряд ли допросы с пристрастием были частью политики компании.
– Как только мне сообщили о твоем прибытии, я решила тебя поприветствовать, – сказала она, взяв меня за руки. – Прими мои соболезнования.
Я чуть было не спросила, по поводу кого она решила выразить соболезнования, но спохватилась, подумав, что она вряд ли оценит мой черный юмор.
– Спасибо.
– Уверена, что здесь ты найдешь то, что ты ищешь. – Я в недоумении уставилась на нее. – Залечишь свои раны.
Мне было неуютно под взглядом ее голубых глаз, внимательно изучавших мое лицо. Я вынула руки и сложила их на груди.
– Ты ожидала другого, не так ли? – И она жестом показала вокруг. – От Палиндромены?
– Нет. – Я уже забыла о том, что я уже когда-то была здесь в детстве, хотя, судя по всему, это правда. Выходит, что все мои сны про лес были воспоминаниями об этом дереве и о полях с культурами?
– Ах! – Она заметила, что мой взгляд устремлен на дерево за открытой дверью. – Оно прекрасно, не правда ли? Последний двухцветный эвкалипт, которому более пятисот лет. Мои родители построили станцию вокруг него, они – основатели Палиндромены, – сказала она, и по глазам было видно, что ее захлестнул поток воспоминаний. – Пятьдесят лет назад они обнаружили в коралле протеин, который не только предотвращает разложение мертвой органической материи, но и обладает восстанавливающими свойствами. Его лечебный эффект увеличивается в десять раз, если начать новый жизненный цикл организма, запустив сердце.
Она улыбнулась мне, думая, что я все поняла. Но она ошиблась.
– Ты знаешь, что у деревьев есть пульс? – спросила она.
– Разве у них есть сердце?
Нессандра по-доброму засмеялась.
– Нет, но у некоторых из них есть сердцебиение. – Нессандра положила руку на грудь. – Так же, как по нашим жилам течет кровь, так и по дереву циркулируют соки в течение суточного цикла. Все это контролируется командным центром из клеток, схожим с нашим мозгом. При попытке реанимировать погибшие растения родители обнаружили, что, когда они восстановили пульс у дерева, его командный центр тоже ожил. А значит, его «мозг» исцелился. Однако они увидели, что новая жизнь деревьев длится всего один суточный цикл, которого не хватает для созревания плодов, – рассмеялась она снова.
Когда я не поддержала ее веселья, она продолжила.
– Тогда родители начали думать о другой области применения, в которой двадцать четыре часа были бы на вес золота, а не считались разочарованием. Мы по-прежнему не сдаемся и продолжаем искать способ сделать так, чтобы смерть не повторялась. Пока речь идет о растениях, но, возможно, однажды мы добьемся этого с нашими пациентами.
Выходит, что и Палиндромена, и рифы хотели одного: выращивать съедобные плоды там, где повсюду вода, но ни у кого пока не получалось.
– Но ты ведь не за этим сюда прибыла, не так ли? – уточнила директор. Было видно, что ей нравится рассказывать эту историю, несмотря на то, что она делала это очень много раз. – Ты готова к началу самых ценных суток в твоей жизни? – И она указала на дверь с номером шестнадцать.
Я не знала, что ответить.
– Разумеется, готова! – улыбнулась она, но при этом ее глаза оставались серьезными. Возможно, мое молчание ее слегка нервировало. – Твой смотритель будет здесь с минуты на минуту, он останется рядом с тобой на двадцать четыре часа. Его зовут Рэйлан Бассан. Он с Эквинокса, как и ты. Возможно, вы с ним знакомы. Раньше он был подводным охотником, – шепнула она заговорщическим тоном, будто это должно было произвести на меня впечатление. – Причем одним из лучших.
Я не знала никого по имени Рэйлан. Мы с Элизией почти не общались ни с кем из детей после того, как бросили школу после смерти родителей. Как бы то ни было, я не хотела, чтобы кто-то был рядом во время моего разговора с сестрой. Я хотела поговорить с ней наедине.
Видимо, Нессандра поняла мое молчание по-своему.
– Тебе нечего бояться, Темпеста.
Я пожала плечами и кивнула.
– А сейчас, – сказала она обеспокоенным голосом, – обещай, что твоя сестра не узнает, что она умерла.
– Почему? – спросила я, хотя это не входило в мои планы.
– Так будет спокойнее для всех участников, – ответила Нессандра. – Представь, что бы ты почувствовала, узнав, что тебе осталось жить всего сутки.
– А что она подумает о том, что произошло? Наши родители работали на Палиндромене. Думаете, она не догадается?
– Когда она очнется, врачи скажут ей, что произошел несчастный случай, после которого она несколько дней находилась в коме. А теперь ей нужно остаться под наблюдением в больнице на Эквиноксе. В ее комнате все сделано так, будто она не покидала рифа.
– И это сработает? – Я не могла в это поверить, ведь все на Эквиноксе знали про Палиндромену. – Она не заподозрит, что это обман?
– Мы оживляем людей со всего света, – пояснила Нессандра. – Большинство не знают о том, что мы делаем, за исключением жителей Эквинокса. Тем пациентам, которые проживали неподалеку, мы даем лекарства, чтобы они забыли свои самые последние воспоминания. Они не вспомнят последние часы их жизни. Элизия не будет знать о том, что она утонула. Поверь мне.
Я надеялась, что она вспомнит ту ночь, когда погибли родители. А иначе какой в этом смысл?
– А если она все же догадается?
– Тогда сотрудники дадут ей снотворное, чтобы избежать паники. Естественно, нам бы этого не хотелось. Мы бы предпочли, чтобы вы провели как можно больше времени вместе. Для всех будет лучше, если она не узнает правду, но уверяю тебя, мы готовы к любому развитию событий. Нам важно облегчить твое горе. – И она тепло улыбнулась. – Надеюсь, наступит тот день, когда мы полностью победим смерть, чтобы на земле больше не было страданий. – Я поняла, что она тоже кого-то потеряла, увидев боль в ее глазах.
Хотела бы я жить в таком мире.
– Жди здесь, – сказала она изменившимся голосом. – Твой смотритель скоро появится.
– Спасибо.
Затем Нессандра пожала мне руку.
– До чего же ты похожа на маму! – Видимо, она хотела подбодрить меня, но я вновь почувствовала грусть от того, что ее больше нет.
– Спасибо, – повторила я.
Она понимающе кивнула.
– Темпеста, скоро начнется твое приключение на Палиндромене.
Глава пятая
Лор
Понедельник, 11:00
За час до оживления
Понедельник. Наступил тот день, когда я наконец-то выйду из сумрачного Аквариума. Только если смогу уговорить себя встать с постели.
Я не стал подниматься, когда Нессандра оставила возле входа миску с ягодами. Она всегда приносила мне еду перед началом работы, зная, что я не хожу наверх в столовую для сотрудников. То, что я прятался в подвале, не означало, что я одобряю то, чем занимается ее компания. Поэтому, когда она пришла, я притворился спящим.
Я избегал общения с ней на протяжении почти двух лет после того, как она заставила меня пройти церемонию оживления с Каленом, уверяя, что это даст нам возможность проститься – ведь у нее не было такого шанса с ее родителями. Ужас в глазах Калена, когда он понял, чем все закончится, будет преследовать меня до конца моих дней. Осознание того, что каких-то двадцать четыре часа отделяет тебя от вечного сна, сложно принять спокойно.
Последним, что он чувствовал, был страх. Можно было бы винить во всем Нессандру, но на самом деле я сам виноват.
Сегодня я нарушу клятву, данную самому себе два года назад. Я обещал оставаться в подземелье вместе с мертвецами до последнего вздоха, чтобы искупить свою вину. Однако Рэй обратился ко мне за помощью. На этот раз я решил помочь ему, поставив благополучие друга выше своих интересов, как я должен был поступить с Каленом. На этот раз у меня получится.
Поскольку в компании было всего около пятидесяти смотрителей и меня легко могли вычислить, вчера вечером Рэй сам участвовал в процедуре подготовки к оживлению с учеными. Они настроили специальный эхопорт для оживления и выдали ему цифровой планшет с подробной информацией о смерти пациентки. Рэй оставил оба устройства у меня. Я спрятал их под подушку, надеясь, что утром их там уже не будет, а наш уговор окажется всего лишь страшным сном.
Но я так и не смог уснуть, а вещи под подушкой никуда не исчезли.
Наконец я сел на кровати и достал их из укрытия. Несколько секунд смотрел на иссиня-черный экран эхопорта, пытаясь собраться с силами, чтобы его включить. Я понимал, что после этого пути назад не будет. В замешательстве я держал эхопорт над запястьем, а внутри меня шла борьба. До этого я надевал его лишь однажды – когда навсегда прощался с Каленом.
Когда-то я верил в программу оживления и в Подводных богов. Поскольку я вырос на острове и слышал только о чудесах Палиндромены, я ни разу не ставил под сомнение то, что они делают. Однако после несчастья на Священной горе я не мог смириться с тем, через что здесь приходится пройти людям. Я бы хотел разбить эхопорт на тысячу кусочков.
Но сейчас речь шла не обо мне, я заметил, какой затравленный взгляд у Рэя, и не мог позволить, чтобы он стал таким, как я: грустным, ожесточенным и одиноким. Сегодняшний день был очень важен для него. Мне показалось, что он оставил всякую надежду на исцеление, но ведь только она помогает нам пережить очередной день.
Я стиснул зубы, когда два шипа с нижней стороны браслета прошли через кожу прямо в кровоток. По краям экрана зажегся синий свет, а значит, эхопорт подключился к моему пульсу.
До Великого потопа на всей земле использовали электричество – для освещения домов и улиц. Но сейчас осталась только энергия солнца, ветра и воды, а также наших тел.
Пытаясь оживить утонувших людей, ученые Палиндромены обнаружили, что люди тоже несут в себе электричество. Внедрившись в кровоток, можно было использовать пульс не только для поддержания жизни, но и как источник питания для небольших устройств вроде эхопорта. Это было надежнее солнца. Разумеется, пока вы были живы.
Я не хотел долго смотреть на экран, сделав вид, что это обычное украшение. Затем я надел бежевую футболку, которую взял для меня Рэй, и положил планшет в задний карман, за книгой.
Вчера перед уходом Рэй сказал, что если я буду вести себя тихо, то все пройдет отлично. Но мне с трудом в это верилось.
Я напомнил себе о том, что делаю хорошее дело. Рэй больше всего на свете мечтал вернуться к подводной охоте. Это было у него в крови. Примерно десять лет назад его отец поймал громадного панцирника-тюленя, которого хватило, чтобы накормить ужином всех жителей Эквинокса. А остатки отдали на Палиндромену в обмен на ценные лекарства вроде таблеток для рекомпрессии. В тот день отец Рэя в одночасье стал героем.
В детстве Рэй так часто слышал эту историю про тюленя, что она стала частью его собственных воспоминаний. Поэтому я уверен, что ни у кого бы язык не повернулся обвинить его в том, что он забылся, заметив тень левиафана глубоко на дне под лодкой. Он так заинтересовался этим чудищем, что поздно заметил приближающееся судно.
Я надеялся, что сегодня Рэй сможет начать новую главу своей жизни. Конечно, я понимал его желание вернуться в прошлое. Я бы тоже хотел снова оказаться на той скале два года назад, но это было невозможно, а начать жизнь с нуля я не мог. Однако при всем при этом сегодня я все же собирался сделать шаг во внешний мир.
Здесь, под землей, было проще забыть, что я натворил. Даже несмотря на то, что вокруг меня были одни мертвецы. Но стоит мне выйти наружу, как я сразу вспомню прошлое. Как я считал дни до выходных, когда встречусь с Каленом и его друзьями с Эквинокса. Как мы мчались на вездеходах по песку, жарили рыбу на костре на берегу и сидели далеко за полночь, болтая о мире, который простирался за островом. Тогда я мечтал о том, чтобы увидеть разные места или по крайней мере покинуть этот остров. А сейчас я даже боялся выйти из подземелья.
Я должен забыть об уговоре с Рэем. Тогда клиентка появится, ни один из смотрителей ее не встретит, процедуру отменят, и Нессандра назначит другую дату. Но тогда Рэю влетит. Скорее всего, его уволят, а его будущее, как и прошлое, которое он так хочет вернуть, будут утеряны навсегда.
Я не мог лишить его всего этого.
Взяв из шкафчика белый кусок ткани, я поспешил наверх, пока решимость меня не покинула. Из ткани я сделал бандану, чтобы закрыть золотисто-белокурые волосы, низ лица закрыл маской, защищающей от микробов. Смотритель в маске не вызовет подозрений, ведь защита клиентов и пациентов была на первом месте у всех работников Палиндромены.
Я сделал глубокий вдох. С силой надавив на ручку, открыл дверь. Я должен это сделать. Ради Рэя. Это будет правильно. Нужно забыть о своем эгоизме. Через двадцать четыре часа я вновь спущусь в Аквариум, и все снова будет, как прежде.
– Не трусь, – прошептал я себе под нос.
С большим трудом преодолев свой страх, я направился в фойе. Мои движения были скованными, будто бы я разучился ходить. Я сжал кулаки. Ничего, справлюсь.
Войдя в фойе, я прищурился при свете солнца, проходящего сквозь стеклянную стену и потолок. Я уже забыл, как здесь светло. На секунду я замер, вспомнив ощущение обжигающих солнечных лучей на коже.
Мама всегда отчитывала меня за то, что я забывал надеть футболки с длинным рукавом. Из-за своей светлой кожи я быстро получал солнечные ожоги, но мне нравилось чувствовать на себе солнечные лучи.
– Простите, – какая-то женщина чуть не столкнулась со мной.
Я отпрянул в сторону.
Сейчас я не могу позволить себе погрузиться в поток воспоминаний.
Все смотрители собрались вокруг эвкалипта. В детстве я обожал деревья и проводил все свободное время, забираясь на несколько уцелевших на острове стволов. А когда мне это надоело, я начал осваивать скалы.
Взволнованные голоса смотрителей эхом раздавались по комнате. Эхопорт на моей руке завибрировал, а значит, клиентка была уже здесь.
– Разбудите тех, кто был в кромешной тьме, – раздались голоса смотрителей. – Выведите их на свет. Дайте им проститься со всеми, прежде чем они вернутся в ваши водные объятия. Мы верим в вас. Мы слушаем вас. Во веки веков.
Один из смотрителей, с темной кожей и длинными кудрявыми волосами, заметил меня, но лишь улыбнулся в ответ. Я быстрым шагом направился в зал оживления, пока меня никто не перехватил. Даже в маске и бандане я не желал, чтобы меня кто-то рассматривал. Только Рэй и Нессандра знали о том, что я обитаю внизу. И я хотел, чтобы так оно и оставалось.
Подойдя к двери с номером шестнадцать, в которой я должен был провести ближайшие двадцать четыре часа, я услышал знакомый голос, раздававшийся из коридора.
Нессандра.
Только не это. Она не должна меня видеть. Маска и бандана не собьют ее с толку. Я поспешил спрятаться за угол.
Я услышал, как она говорила клиентке о том, что следующие сутки бесценны. В негодовании я стиснул зубы. Вся программа оживления – сплошной обман. Она никому не помогала: ни живым, ни мертвым.
Я подождал немного, пока не услышал цоканье каблуков Нессандры в конце коридора. Только тогда я вошел в комнату к клиентке.
Темпесте Алерин.
Глава шестая
Темпеста
Понедельник, 11:30
За полчаса до оживления
Я сидела, покачивая ногой в такт тикающим на стене часам. Прошло всего несколько минут с тех пор, как директор вышла, и я осталась в комнате дожидаться смотрителя.
Я сжимала и разжимала пальцы, пытаясь сбросить напряжение. Казалось бы, я столько лет слышала про Палиндромену, но тем не менее я чувствовала себя не в своей тарелке и не могла представить своих родителей идущими по этим коридорам. Я даже не могла воскресить в памяти их лица и боялась, что наступит тот день, когда я окончательно их забуду. Время стирает все, включая воспоминания.
Наконец дверь в коридор открылась, и в комнату вошел высокий молодой человек. Я почувствовала себя свежепойманной рыбой, которая перешла от одного рыбака к другому.
Судя по его виду, он был на несколько лет старше меня. Его лицо наполовину было закрыто маской. Он был таким же светлокожим, что и директор, с той разницей, что у него на носу красовались веснушки.
Я поймала взгляд его ярко-голубых глаз. Целую минуту мы смотрели друг на друга.
– Привет, – наконец сказал он, протягивая мне руку. Было видно, что она слегка дрожит. – Я Ло… люблю свою работу смотрителя.
Я поджала губы. Любит? Что-то не верится. Он не выглядел радостным. Несмотря на то, что почти все его лицо скрывала маска, было видно, что у него плотно сжаты зубы.
Он был намного младше, чем я ожидала. По моему мнению, все смотрители должны были выглядеть, как мой отец: высокий худощавый мужчина с веселой улыбкой. Он умел успокаивать, невзирая на возраст, и давать советы, не читая нотаций. Рядом с ним людям начинало казаться, что они знают его всю жизнь. Я восхищалась его умением находить общий язык с незнакомцами, тогда как я не могла сохранить дружбу даже до конца учебного года.
Слишком скромная. Слишком серьезная. Слишком ранимая.
Я никогда не соответствовала людским ожиданиям.
Моими единственными друзьями были Элизия и ее лучший друг Даон, который проводил со мной время лишь потому, что был без ума от моей сестры. Иногда по ночам я лежала, уставившись в потолок, и думала: вот бы мне стать другой, более дружелюбной, лучше, чем сейчас, – а еще я размышляла, можно ли считать Элизию моей подругой, или же она была вынуждена общаться со мной потому, что мы сестры.
Была ли я обузой для нее?
– Рэйлан, – представился смотритель, нарушив тишину. – Рэйлан Бассан, а ты Темпеста?
– Темпе, – поправила я его и наконец-то согласилась пожать ему руку. Я знала за собой привычку ставить людей в неловкое положение, но при этом я также заметила, что, если помолчать чуть дольше, чем принято, люди покажут больше, чем им хотелось бы. Иногда мне нужно было это время, чтобы собраться с мыслями.
Когда наши руки соприкоснулись, Рэйлан посмотрел на мои загорелые, темные пальцы, сравнивая их со своей бледной рукой. На его запястье я заметила красивый браслет с круглым черным экраном. На нем ничего не было, кроме синей полосы по краю. Я отпустила его руку, и из моей груди вырвался вздох.
Это же эхопорт.
В последний раз я видела его, когда отец еще был жив. Такие эхопорты носили только смотрители, чтобы следить за оживлением мертвых. Когда мы были маленькими, он одновременно завораживал и пугал нас с Элизией. Отец запрещал нам к нему прикасаться.
– Это не игрушка, – говорил он нам.
– Для чего он нужен? – интересовалась я.
Каждый раз он многозначительно смотрел на маму, прежде чем ответить:
– Не вашего ума дело.
Мы с Элизией думали, что в нем заключена власть над жизнью и смертью, и если до него дотронуться, то сердце станет черным, как круглый экран, а в груди образуется глубокая дыра. В детстве мы на спор подбивали друг друга пробраться в комнату родителей, пока папа спит, и дотронуться до экрана. Но убегали, так и не добравшись до него.
Рэйлан несколько раз кашлянул, и мне пришлось отвести глаза от его руки.
– Я буду рядом с тобой на протяжении всей процедуры оживления твоей сестры.
Что этот мальчик знает о горе и смерти? Держа его за руку, я почувствовала, какая она мягкая и слабая. Обойдусь без него.
Я подняла брови, ожидая, что будет дальше.
– Тебе выдали таблетки на случай, если тебе станет плохо? – Из-за маски его голос звучал приглушенно.
– Да, – решила я ему помочь. – Когда я приплыла на остров.
– Отлично, – односложно ответил он. Кажется, он такой же немногословный, как и я. Как же тогда он собирается меня успокаивать? Я снова вспомнила, что рядом с папой каждый человек чувствовал себя важным и услышанным.
Я уже не помню, сколько ночей отец сидел у моей постели после одного неудачного дня в школе. Я пожаловалась ему на детей, которые меня обзывали и говорили, что на мне отметина мертвых, потому что мои родители работают на Палиндромене, тогда как почти все другие родители работали на затонувших объектах – мореходами или рыболовами. В каком-то году мои одноклассники распустили слух о том, что я родилась в резервуаре и являюсь плодом одного неудачного научного эксперимента.
Папа сказал, что они высмеивают то, чего не понимают, и людей, непохожих на них. Особенных. Что они нападают от страха. Он называл меня своей огненной рыбкой, освещающей самые темные воды. Сейчас он вряд ли бы это сказал.
Я прогнала воспоминания и сосредоточилась на Рэйлане.
– За нами находится зал оживления, – он указал на дверь за моей спиной. – Здесь твоя сестра будет находиться сутки после воскрешения.
Я бы хотела хоть на мгновение увидеть папу, чтобы сказать, как сильно я его люблю. Но Элизия отняла у меня эту возможность.
– Я уже это проходил, – сказал он, показывая вокруг себя. – И знаю, как это непросто.
– Ты тоже кого-то потерял? – спросила я и заметила, как его лицо исказилось от боли. Неужели на Палиндромене требуют, чтобы смотрители сами прошли процедуру оживления со своими близкими? Наверное, это помогает им почувствовать сострадание к клиентам. Возможно, он на собственном опыте понял, что горе накладывает отпечаток на каждое пробуждение, и после благословенных часов сна, когда ты наконец забываешь обо всем, оно делает часы бодрствования невыносимыми.
Неужели папа тоже прошел эту процедуру с кем-то из своих близких, будучи смотрителем? Он никогда не говорил об этом, а его родители и старшая сестра умерли от соли в легких и не могли быть оживлены.
Рэйлан кивнул.
– Эта процедура позволила мне провести еще немного времени с моим другом.
Я увидела, а точнее, почувствовала печаль в его голосе.
– Ты был рад снова его увидеть?
Из его груди вырвался тяжелый вздох, задержавшийся в маске.
– Да.
Звучало не слишком убедительно.
Он дрожащими пальцами поправил бандану, как будто нервничал.
– Сколько оживлений ты провел? – спросила я. Он вел себя так, будто ему предстояло прожить эти двадцать четыре часа. Хотя, с другой стороны, возможно, это я так на него действовала. Ведь только папа считал меня огненной рыбкой, а остальные говорили, что я слишком пристально смотрю в глаза или, напротив, слишком быстро отвожу взгляд. Дети считали меня странной из-за того, что я была тихой, серьезной и спокойной. Они не понимали, что у меня на уме и полагали, что я замышляю недоброе.
Они часто окружали меня, бросали песок мне в волосы, крича: «Водная ведьма, водная ведьма, водная ведьма». И скакали вокруг меня. Так они хотели защититься от Подводных богов, защититься от меня.
Но я никогда не желала им ничего плохого. Зачастую я вообще о них не думала, а была погружена в свои мысли о том, как общаться с этими детьми, которые сразу меня возненавидели. Как показать им, что я такая же, как они. Пока я молчала, они пришли к выводу, что я странная и отталкивающая, а значит, со мной лучше не иметь никаких дел.
– Я присутствовал при десяти оживлениях, – сказал Рэйлан, когда я уже забыла о своем вопросе.
– Это много? – Я никогда не спрашивала у папы, сколько он видел оживлений за свою жизнь. Я же не знала, что потом будет уже поздно. Мне казалось, что, когда я повзрослею, родители по-прежнему будут рядом и я буду наслаждаться общением с ними, а также смогу задать вопросы, которые не успела задать в детстве. Для меня они были теми, кто меня любит и воспитывает. Я не знала, какими были Минда и Дерен, встретившиеся на Палиндромене и полюбившие друг друга. А сейчас было уже поздно.
– Да, – ответил Рэйлан, отвлекая меня от моих мыслей. – Я работаю здесь всего полгода.
– Ты с Эквинокса? – Я вспомнила, что мне сказала Нессандра, сама я никогда не видела Рэйлана. Подойдя поближе, я разглядела под маской щетину, а значит, он учился на несколько классов старше меня. Но я перестала ходить в школу в двенадцать лет, после смерти родителей. Поскольку у нас больше не было родителей, зарабатывающих деньги, нам с Элизией пришлось нырять, чтобы было, чем платить налоги. Благодаря им тело Элизии могло храниться в резервуаре последние два года.
– Да, – ответил он.
Я в замешательстве посмотрела на его светлую кожу. Большинство из тех, кто жил на рифе, не смогли сохранить столь бледную кожу, поскольку все время пребывали на солнце.
– Я знаю, о чем ты думаешь – что я бледнее костной рыбы, верно? – Он вытянул обе руки, и я слегка улыбнулась в ответ. – Вот что бывает, когда проводишь все свободное время в помещении, учась на смотрителя.
– Ясно, – сказала я, а сама подумала, что я ни разу не видела человека с такой светлой кожей. Даже в классах на Эквиноксе мы были подвержены воздействию разных природных явлений.
– Уже почти полдень, – отметил Рэйлан, указывая на дверь за нами. Казалось, что он хочет поскорее от меня избавиться. – Каждый день в это время на Палиндромене выполняют заказ на оживление пациентов, – объяснил он. – Мы шутим, что само слово заказ тоже является палиндромом.
Мне это вовсе не показалось смешным, но я кивнула.
– Палиндром – это слово или фраза, которые одинаково читаются слева направо и справа налево, – пояснил он. – Наша станция называется Палиндромена, поскольку мы поворачиваем смерть вспять, чтобы она уступила место жизни, но затем пациент вновь умирает.
Я вздохнула, не в силах скрыть своего раздражения.
– Я знаю, почему она так называется.
Он пожал плечами и откашлялся. Теперь я точно поставила его в неловкое положение, но мне было все равно.
– Значит, твою сестру привезут в палату, – и он снова указал на дверь. – А я буду в комнате ожидания. – Он жестом показал на комнату, в которой мы находились. – На случай, если я тебе понадоблюсь.
– Все двадцать четыре часа? – спросила я. – Разве ты не будешь спать, есть? – Увидев, что он и бровью не повел, я добавила: – Ходить в туалет?
Он нехотя засмеялся:
– Если я тебе понадоблюсь, то нет.
Хорошо. Мне показалось, что это перебор, но откуда мне знать? Возможно, людям требуется постоянная поддержка. В ознакомительном фильме сказали, что я могу впасть в состояние шока, когда увижу свою сестру. Но это не входило в мои планы, ничто не должно было меня отвлекать.
– Ты готова войти туда? – спросил он, водя большим пальцем по экрану эхопорта. Интересно, он подал ученым сигнал, чтобы они оживили Элизию? Жаль, что папа не объяснил мне все подробности процедуры.
Я представила, как моя сестра спокойно лежит на кровати, с синими губами и невидящими глазами, обращенными на потолок, а ее кожа покрыта ракушками, как сыпью. Что шевельнется первым? Глаза? Пальцы?
У меня внутри все сжалось. Страх. Это всего лишь страх.
Когда я наконец смогла кивнуть в знак согласия, у меня пересохло во рту. Рэйлан дотронулся до экрана эхопорта, и на нем появился второй синий круг. Он закрыл глаза, будто задумавшись о чем-то, и опустил плечи, а затем открыл глаза и произнес:
– Совсем скоро она будет здесь.
Глава седьмая
Лор
Понедельник, 11:50
За десять минут до оживления
Одного взгляда Темпесты Алерин хватило, чтобы я захотел немедленно сбежать обратно в Аквариум.
Она следила за каждым моим движением проницательным и строгим взглядом. Я почувствовал, что снова стал видимым, а я так отвык от этого за неполных два года своего заточения. Разумеется, ко мне приходил Рэй, но эта девушка рассматривала меня очень пристально.
Ее глаза хоть и были теплого коричневого цвета, почему-то не излучали теплоты. Я заметил узкий подбородок и плотно сжатые губы. Девушка была худой, с выпирающими ключицами и заостренными скулами. Смуглая кожа потемнела от постоянной жизни на воде, а ее волосы были цвета темного неба без звезд. Она была одной из самых красивых девушек, которых я когда-либо видел. В прежней жизни, до той трагедии, я бы непременно пригласил ее на свидание.
Я не знал, как обычно ведут себя клиенты, но в ее поведении было нечто странное. Я увидел, что внутри нее полыхает пожар, причину которого я не понимал.
Зря я в это ввязался, меня непременно разоблачат. Она узнает, что я не смотритель.
А может, я просто забыл, как общаться с другими людьми, не считая Рэя. Забыл, что чувствуешь, когда на тебя смотрят и пожимают тебе руку. Я чуть было не отдернул ее, ощутив крепкое рукопожатие. Затем она увидела мой эхопорт. По шоку, отразившемуся на ее лице, я понял, что она знает о том, что он напрямую связан с оживлением ее сестры. Но откуда? По ней не скажешь, что она уже проходила всю эту процедуру.
Потом она взяла себя в руки и сделала вид, будто ее ничто не волнует. Как будто это не ей предстояло вскоре увидеть умершую сестру. В ее взгляде чувствовалось напряжение, но было видно, что она скрывает свои эмоции. Возможно, она стеснялась плакать перед незнакомцем? Но я не заметил горя в ее глазах, на самом деле… по ее виду нельзя было ничего понять. Но ведь должна же она что-то чувствовать. Никто не в состоянии справиться с горем без страха, не принимая его близко к сердцу.
– Она уже очнулась? – спросила Темпеста. Ее реакция отличалась от той, о которой предупреждал Рэй. Я ожидал слезы, радость, мандраж, но не то, что увидел у нее.
Она была чересчур спокойной и сдержанной, и это меня здорово пугало.
– Да, – ответил я и покрутил запястьем, чтобы немного ослабить ремешок. Эхопорт был закреплен словно якорь. Я не хотел смотреть на экран, не хотел видеть два синих кружка, зная, что они означают. – Элизия скоро будет здесь.
Я нажал на кнопку, расположенную на панели, и дверь открылась. Мы вошли в палату, предназначенную для оживших пациентов. Посередине стояла узкая кровать, в окне на дальней стене было окно с видами океана вместо скал, в которые были встроены стены станции. Именно это увидела бы Элизия Алерин, если бы очнулась на Эквиноксе после несчастного случая. Жестокая уловка, так же как и вся эта операция.
Я не горел желанием в этом участвовать, но при этом мои глаза с жадностью разглядывали комнату – мне было приятно увидеть что-то, помимо темного и сырого Аквариума.
Темпеста молча оглядывала комнату, спрятав руки за спину.
Почему она не проронила ни слова?
Я достал цифровой планшет из заднего кармана и быстро пробежался глазами по информации о ее сестре, чтобы занять чем-то время.
УМЕРШАЯ: ЭЛИЗИЯ АЛЕРИН
ВОЗРАСТ: СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ
МАТЬ: МИНДА, УМЕРЛА
ОТЕЦ: ДЕРЕН, УМЕР
БРАТЬЯ И СЕСТРЫ: ТЕМПЕСТА, МЛАДШЕ НА ДВА ГОДА
ПРИЧИНА СМЕРТИ: УТОНУЛА, СПАСАТЕЛЬНЫЙ КАТЕР ДОСТАЛ ЕЕ ИЗ ВОДЫ. СКОРЕЕ ВСЕГО, ЕЕ ЛОДКА НАКАНУНЕ НОЧЬЮ ПОПАЛА В ШТОРМ.
СОСТОЯНИЕ ТЕЛА ПОСЛЕ СМЕРТИ:
ХОРОШЕЕ ТЕЛО ПОМЕЩЕНО В РЕЗЕРВУАР СПУСТЯ ШЕСТЬ ЧАСОВ ПОСЛЕ СМЕРТИ
МОЖНО ОЖИВИТЬ
Кроме того, там были десятки фотографий Элизии. После смерти, с пустыми глазами. Каштановые волосы раскинуты по плечам, белая кожа, синие губы.
Я выключил планшет, чтобы Темпеста не увидела.
Нарушив молчание, я указал на серебряный поднос и сказал:
– Здесь еда для твоей сестры, когда она проголодается. Если тебе что-то понадобится, просто нажми на кнопку у двери, и я открою ее снаружи.
– Хорошо, – сказала она еле слышно.
Эхопорт зажужжал, посылая импульс по всей моей руке. Я взглянул на дверь в соседнюю комнату, ведущую в то крыло, где оживляли пациентов. Лампа над ней вместо красного стала желтой.
– Твоя сестра скоро появится, – сказал я. Лицо Темпесты побледнело. Я впервые увидел, что она волнуется, и сделал шаг вперед. – Все будет хорошо.
Она метнулась прочь от меня, как испуганная рыбка.
– Я справлюсь.
Мне нужно было идти, но я не хотел оставлять ее одну в такой ситуации.
– Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – начал было я, но она меня не слушала, а неотрывно смотрела на желтую лампу.
– Что так долго? – спросила она.
– Она будет здесь через несколько секунд. – Я хотел задержаться на случай, если ей понадобится помощь, но Рэй оставил четкие инструкции: нужно выйти до того, как появится пациент. Чтобы скрыть правду.
Мои ноги не двигались. Вероятно, из-за того, что запах в этой комнате напомнил мне о том, как я в последний раз виделся с Каленом два года назад?
Я постарался забыть вид его безжизненного тела и сосредоточился на Темпесте. Она смотрела перед собой стеклянным взглядом, не мигая.
– Здесь туалет, – сказал я, указав на узкую дверь в углу. – Если захочешь поговорить, я буду снаружи. Оставляю тебя одну.
– Одну?
Она хотела, чтобы я остался?
– Я имел в виду, наедине с сестрой.
Она плотно сжала губы и повернулась к двери.
– Когда Элизия появится, – произнес я и заметил, как Темпеста вздрогнула, услышав имя сестры, – запустится обратный отсчет. – Я указал на часы, висящие на стене. – Мы уведем ее за несколько минут до окончания двадцати четырех часов. – Ей не придется снова увидеть сестру мертвой.
Я наконец-то смог сделать шаг в сторону комнаты ожидания.
– Удачи, Темпеста.
Она на секунду оторвала взгляд от лампочки и мельком посмотрела на меня.
Я подумал, что мне еще долго будет видеться ее лицо, даже после того, как она уедет.
Глава восьмая
Темпеста
Понедельник, полдень
С каждой минутой у меня в ушах нарастал гул, который затем превратился в звук, напоминающий шум океана. Это было последнее, что Элизия слышала перед смертью.
Элизия.
Моя единственная сестра, которая учила меня погружаться на глубину. Сестра, которая пела мне колыбельные, чтобы я могла уснуть, когда стены нашей квартиры сотрясались от грозы. Сестра, наполнившая мою жизнь смыслом после смерти родителей.
Но при этом она скрыла от меня правду, обманула меня. Я должна была увидеться с ней в последний раз и услышать, как она скажет следующие слова:
Это я виновата в смерти мамы и папы.
Я старалась подавить в себе все эмоции. Я сильная и справлюсь с этой задачей. Я сделала все, чтобы это произошло. Провела много дней на дне, ища что-то стоящее в затонувшем городе. Выживала, как могла, одна.
Прочь сомнения, Темпе. Соберись. Вспомни, зачем ты пришла. Вспомни, сколько боли она тебе принесла. Ты заслуживаешь того, чтобы узнать правду.
У меня задрожали ноги, и, чем больше я старалась унять дрожь, тем сильнее они тряслись. Я впилась ногтями в ладони.
Я справлюсь.
Свет лампы сменился с желтого на зеленый.
Моя сестра уже здесь, и она жива.
Я ждала, но ничего не происходило. Затем я услышала щелчок за спиной и обернулась. Часы на стене начали обратный отсчет. А значит…
– Привет, Темпе.
В дверях стояла моя сестра.
Она выглядела точно так, как в тот день, когда утонула. С розовыми губами и румянцем на смуглых щеках, ее блестящие каштановые волосы волнами спускались на спину. Она выглядела не просто живой, у нее был по-настоящему цветущий вид. Невозможно было представить ее иначе, как живой. Казалось, что прошедшие два года были просто кошмарным сном.
– Привет, Элизия! – сказала я дрогнувшим голосом.
– Надеюсь, я тебя не сильно напугала? – спросила она, шагнув мне навстречу.
Воскреснув из мертвых? Да нет, что в этом может быть страшного?
Я сделала несколько глубоких вдохов. Нужно держать себя в руках. Все, что я столько лет планировала, наконец-то сбылось. Я должна подавить в себе эмоции. Это не моя сестра, то есть она не настоящая сестра. Иначе ничего не выйдет.
– Тебе рассказали, что произошло? – спросила я.
На ее лице отразилось недоумение. Она посмотрела на светло-голубую рубашку, которая была на ней, и покрутила больничный браслет.
– Врач сказал, что мой катер потерпел крушение два дня назад, и с тех пор я пребывала в искусственной коме.
– Ты утонула.
Она закашлялась, будто бы вспомнив, как вода наполнила ее легкие. Возможно, так оно и было. У меня сердце сжалось от жалости к ней.
– Почти, – поправила она меня, улыбнувшись.
– Да, – поспешила исправиться я, – ты чуть не утонула.
Она подошла к кровати и взобралась на нее.
– У меня в голове будто туман. – Она нервно постучала пальцами по лбу. – Но врач сказал, что это последствия комы. Не считая этого, я чувствую себя хорошо.
– Отлично.
– А у тебя все в порядке? – Она подтянула колени к груди и натянула рубашку на ноги. – У тебя какой-то странный взгляд.
– Я так испугалась за тебя.
– Еще бы! – Она поднесла руку ко лбу. – Ты, наверное, пришла в ужас, решив, что теперь останешься одна. Прости меня.
– Да, конечно, я была потрясена. – Я знала, что это звучит высокопарно, но не могла с ходу придумать, как вести себя естественно, не выдавая своих намерений.
Уже можно спросить про маму с папой? Быть может, я управлюсь за несколько минут, зачем мне целые сутки? Почему я не могу вымолвить ни слова?
Элизия прикрыла глаза. Так даже лучше. Теперь, когда она на меня не смотрит, мне будет проще врать.
– Жаль, что я ничего не помню, – сказала она вполголоса. – Что со мной произошло?
– Два дня назад ты куда-то поплыла вечером на катере, а затем его нашли перевернутым. – Правду говорить легче всего.
Она резко распахнула зеленые глаза цвета свежей листвы, как у моего растения.
– Что я делала на катере одна?
Это был вопрос на миллион. Я вспомнила слова Нессандры о том, что воспоминания Элизии могут быть отрывочными. Я надеялась, что, кроме этого, она ничего не забыла.
– Как меня нашли? Хранители никогда не ищут пропавшие суда. – В ее глазах мелькнул страх. Она все знает. Нет. Это невозможно.
Я сделала глубокий вдох и начала рассказывать заранее приготовленную историю.
– Рядом проплывал катер с людьми. – Несмотря на то, что по ночам плавать опасно, это не значит, что люди не могли пойти на риск. В конце концов, огненные рыбки светились только при лунном свете, как призраки, спрятавшиеся под толщей воды. Одна крупная рыбина могла накормить десяток людей. А значит, риск был оправдан. Особенно в свете последних проблем на Эквиноксе. – Они-то тебя и нашли.
На самом деле спустя несколько часов ее тело обнаружил спасательный катер с Палиндромены.
– Тебе крупно повезло! – продолжила я с улыбкой. Надеюсь, это выглядело естественно.
– Ох! – Она перестала хмуриться. – Они меня реанимировали?
Я кивнула и отвела глаза, не в силах выдержать ее взгляд. В комнате было жарко, слишком жарко. Я пожалела, что окно ненастоящее и его нельзя открыть. Мне было душно в костюме для погружений, надетом под платье. Тонкие резиновые пластины не пропускали воздух.
– О чем ты задумалась? – в ее голосе послышалось волнение.
Я должна лучше стараться, чтобы убедить ее в том, что она жива и останется живой. Если она что-то заподозрит, я потеряю свое преимущество.
Я виновато улыбнулась.
– Ты же знаешь, я терпеть не могу больничный запах. А ты вся им пропахла.
Она звонко рассмеялась.
– Иди сюда, малышка Темпе.
Я застонала, услышав это прозвище.
– Я уже не маленькая, – буркнула я и придвинулась к ней. На самом деле последний раз я была ниже Элизии в двенадцать лет. А затем переросла ее на пять сантиметров, этим мы отличались друг от друга. Если присмотреться поближе, можно было заметить и другие различия между нами. Я была похожа на отца, кареглазого, черноволосого, с более длинным носом, а Элизия унаследовала мамины глаза и пухлые щеки.
Я присела к ней на кровать и вытянула руку, пытаясь унять дрожь в пальцах. Прошло два года с тех пор, как я ее видела. Два года с тех пор, как я последний дотрагивалась до нее. Я не знала, чего ожидать.
Когда ее теплые пальцы коснулись моей руки, я судорожно выдохнула.
– Не волнуйся, – сказала она со слезами на глазах, – теперь я всегда буду рядом, в отличие от мамы и папы. – Зря она это сказала.
Ведь она уже меня покинула. И самое страшное, что она даже не знала об этом.
При этом сестра выглядела и пахла так же, как и прежде, и создавалось ощущение, что ничего не изменилось. Мне стало обидно, я бы предпочла, чтобы в ней что-то поменялось, мне было бы проще. Тогда я бы не чувствовала, что мое сердце вот-вот разорвется.
Вспомни, что она тебя обманула. Из-за нее ты осталась совсем одна.
– Скорее бы выйти отсюда, – сказала она со вздохом и пошевелила ногами. – Ты не одна ненавидишь больницы. – Когда я училась погружаться на дно, то частенько оказывалась в больнице на Эквиноксе, а Элизия оставалась там со мной. На Палиндромене здорово постарались, соорудив палату почти точь-в-точь, как на нашем рифе. – Скорее бы вернуться домой! – воскликнула она. – Я хочу пойти сегодня вечером на танцы.
Я не смогла удержаться и представила, как Элизия вернется на Эквинокс и увидит, что жизнь не стоит на месте. Ее лучший друг, Даон, уже нашел другую подружку. Ее комната опустела, а вещи проданы за сущие пустяки. Танцевальный кружок ведет ее помощница, а я… уже не та, что прежде. Не из-за того, что она умерла, а из-за того, что, один раз услышав правду, я уже не смогла ее забыть.
Прошло всего четыре месяца после ее смерти, и Даон поделился со мной секретом, который Элизия хранила до самой смерти. Она вышла в океан в ту ночь, когда погибли родители. И это она виновата в том, что они погибли. После этого я не только по-другому стала воспринимать ее смерть, это бросило тень на все воспоминания о ней. На смену горю пришла ярость, и на протяжении нескольких лет она сжигала меня изнутри, пока там не осталось ничего, кроме пепла.
Когда-то я бы все отдала, чтобы провести еще хоть немного времени с сестрой. А теперь я жаждала лишь одного – узнать правду.
– Где Даон? – спросила она, будто прочтя мои мысли. – Я думала, он тоже здесь.
Я пожала плечами:
– Занят на работе, ты же его знаешь.
Она улыбнулась, и мое сердце дрогнуло. Он был дорог ей, но не в этом смысле. Она никогда не говорила ему о своих чувствах, боясь, что он перестанет с ней дружить.
Мне так хотелось, чтобы она сказала ему все, как есть, но кто я такая, чтобы ей советовать? Я надеялась, что рано или поздно она сама ему признается, но потом она умерла.
Сестра сжала мне руку.
– Спасибо, что навестила меня.
Я с трудом сдерживала смех, понимая всю абсурдность ситуации. Она оказалась здесь только благодаря мне.
Как в такой ситуации себя вели другие люди? Как они могли смотреть на умерших близких, которые внезапно вновь ожили? Как им удавалось двадцать четыре часа притворяться, что они пришли их навестить, а потом придут в другой день, который никогда не наступит?
Они не давали им спать, чтобы не пропустить ни одной секунды? Но ведь тогда пациенты бы все поняли? Или же они смотрели, как их родные спят, надеясь и желая, чтобы каждый упущенный момент каким-то образом продлился в будущем, но этому не суждено было сбыться?
Я поняла, что должна продолжать ее обманывать, чтобы не терять драгоценного времени.
Когда-то Элизия была для меня самым дорогим человеком, и, несмотря на то, что мое сердце очерствело за два года, я не была готова к такому повороту. Я не думала, что мне захочется быть рядом с ней, держать ее за руку, ведь она была прежней. Той самой Элизией, моей старшей сестрой, а в последние несколько лет еще и моим опекуном.
Я взглянула на наши соединенные руки. Моя была темнее, чем ее, после двух дополнительных лет, проведенных в океане. Я тут же отпустила ее руку, а свою спрятала в одеяле, чтобы она ничего не заметила.
– Я чуть не потеряла тебя! – сказала я дрожащим голосом, и здесь мне не пришлось притворяться – я слишком живо помнила тот момент, когда мне сообщили о ее смерти. Ровно две недели я не могла встать с постели. Даон каждый день приносил мне еду, говоря, чтобы я не сдавалась, ведь Элизия хотела, чтобы я была сильной.
– Прости меня, – сказала Элизия печальным голосом. – Не надо было мне выходить в океан, я совсем не помню, что я делала эти два дня. – Мне было жаль, что она ничего не может вспомнить. Оказавшись с ней рядом, я бы хотела узнать, зачем она это сделала. Рискнула отправиться ночью на катере и поплатилась за это жизнью.
– Как мама с папой, – сказала я.
– Что? – Она резко вскинула голову. – Нет, здесь совсем другой случай.
– Как ты можешь так говорить? – Я внимательно изучала ее лицо в поисках ответа. – Ты знаешь, зачем они сели в лодку той ночью, когда погибли? – Я решила остановиться и посмотреть, заглотнет ли она наживку. – А говорила, что не знаешь!
Она отвернулась.
– Я не знаю. – Врунья.
– Ты утверждала, что узнала об их смерти на следующее утро, когда мы проснулись и обнаружили, что их нет, – я перевела дыхание, – но ты меня обманула. Ты была с ними на катере. Не смей это отрицать!
– Что ты такое говоришь? – Ее мягкий нежный голос стал жестким и настороженным. Она походила на маму, когда та сердилась.
– Даон раскрыл мне твой маленький секрет. – Я наклонилась к ней поближе, чтобы высказать ей все, что хотела. – Ты была в ту ночь с ними на катере, а вернулась домой одна.
Обвинение повисло над нами, как сорванная мачта, готовая упасть и убить нас обеих. Меня трясло от гнева, но Элизия оставалась спокойной. И холодной, как смерть.
Я нарушила молчание.
– Это ты виновата в их смерти!
– Нет! – Она решительно покачала головой. – Все было совсем не так.
– Так расскажи мне!
Я думала, что после моих слов она наконец-то даст волю чувствам и поспешит рассказать мне обо всех тайнах, которые она столько лет хранила, чтобы потом забрать их с собой в могилу. Поначалу она не проронила ни слова. А затем в ее глазах появился испуг, и она уставилась прямо на меня. Я поняла, что попалась.
– Почему ты спрашиваешь об этом сейчас? – спросила она, вскинув брови. – Ведь прошло столько лет.
– Даон все мне рассказал, пока ты была… в коме. Он сообщил, что ты виделась с ними в ту ночь и что они погибли из-за тебя.
Было видно, как напряглись ее плечи и поднялись вверх. Она задышала часто-часто.
– Почему ты решила спросить об этом именно сейчас? – повторила она свой вопрос и начала оглядывать комнату, как будто избегая моего взгляда.
– Потому что, – ответила я тихим голосом, – мне нужно точно знать, что с ними произошло. Почему ты рассказала все Даону, а не мне, своей сестре! Это же и мои родители!
Она посмотрела прямо на меня:
– Какой сегодня день, Темпе?
Я почувствовала, что мы обе затаили дыхание. Между нами повисла тишина. Мы обе понимали, что грядет кульминация. Мы с ней будто оказались на гребне волны, готовые рухнуть вниз. Настал момент истины.
Она поняла, что мертва. А значит, я лишилась всех козырей.
Глава девятая
Лор
Понедельник, 12:30
Каждая минута, проведенная мной за пределами Аквариума, словно маленькая иголка, впивалась мне под кожу. Поначалу я решил, что у меня аллергия на дневной свет, проникающий через стеклянный потолок. Но затем я понял, что это от волнения.
Я никогда не испытывал тревоги, даже проводя целые дни на высоте несколько тысяч метров над ломаной береговой линией и держась на скале только за счет своих рук и ног. Спокойствие и уверенность были непременными условиями выживания в горах. Сегодня же я чувствовал жар и волнение, у меня по рукам бегали мурашки. Я надеялся, что не упаду в обморок.
Я начал делать дыхательные упражнения, которые выучил за время скалолазания. Благодаря им мои руки постепенно перестали трястись, и ощущение впившихся иголок начало ослабевать.
Я не умру. По крайней мере, не сегодня.
Прошло полчаса, и мои глаза привыкли к солнечному свету, будто бы прошло всего лишь несколько дней, а не лет с тех пор, как я в последний раз был на солнце. Я вспомнил, как спустя всего день на открытом воздухе на моих плечах и руках высыпали веснушки. Вспомнил, как мышцы болели от напряжения, когда я взбирался на вершину скалы.
Затем я задерживался там как можно дольше, ведь оттуда мир казался куда интереснее того острова, к которому я был привязан. Забавно, что в итоге я выбрал жизнь под землей. Я никогда не любил океан и волны, бушующие вокруг нашего острова, но при этом мечтал однажды посмотреть весь мир или то, что от него осталось. Я хотел посетить Вереницу островов, на которых проходили вечеринки. Они находились вне зоны досягаемости и влияния Палиндромены. Или увидеть Блуждающие рифы на западе, которые никогда не бросали якорь, а постоянно передвигались по океану в поисках еды, пытаясь выиграть время.
Я хотел побывать там, где не был никто из моей семьи. Хотел стать свободным.
Но этому не суждено сбыться.
За два прошедших года мои веснушки почти все стерлись, в отличие от воспоминаний о Калене и моем последнем восхождении.
Я пробовал читать, но из-за волнения никак не мог сосредоточиться на выцветших от времени словах в книге.
Я расправил плечи – не привык сидеть в одном положении столько времени. Мне нравилось бродить по Аквариуму и смотреть на лица мертвецов в резервуарах.
Из других комнат ожидания не было слышно какого-либо шума. Чем занимались смотрители все это время? Может, подобно Рэю, они старались найти как можно больше информации о жизни и смерти на своих планшетах? Или же тратили время впустую, не понимая, насколько драгоценна жизнь?
Как бы ни старался, я не мог с ходу забыть лицо Темпесты. А праздное времяпрепровождение лишь усугубляло ситуацию. Теперь я понимал, почему Рэй так часто ко мне приходил. Это не самая увлекательная работа.
Я глубоко вздохнул. Зато здесь в воздухе не пахло химикатами. Люди, страдающие от заболеваний дыхательных путей, пытались устроиться сюда на работу в надежде, что чистый воздух облегчит их состояние. Желающих попасть на Палиндромену было великое множество, а они отбирали только тех, кто отлично справился со вступительным экзаменом, как Рэй.
– Никто не мешает мне снабжать остров рагаром, – как-то раз заявил он. Сам я ни разу не пробовал напиток, сделанный из забродивших водорослей, но говорят, он пользовался спросом. На самом деле Рэй преуменьшал свои умственные способности, ведь он несколько месяцев изучал тему восстановления отмерших клеток и нервов, пока ему не предложили пройти подготовку и стать смотрителем.
Притом что Рэй мог рассчитывать на стабильное будущее на Палиндромене, оно было ему не нужно. Он мечтал об океане и хотел пойти по стопам отца, продолжив традицию предков. Он не мог обойтись без воды, утверждая, что в таком случае он жив лишь наполовину.
Учеба на смотрителя стала временным решением, позволив ему заработать денег и при этом поучиться у лучших в мире врачей и ученых. Этот маленький зазнайка был невероятным оптимистом, но иногда это оборачивалось против него. Он все еще надеялся вернуться к прежней жизни и сегодня сделал первый шаг в этом направлении. Я возлагал большие надежды на этого врача и на то, что он подберет для него план восстановления.
От нечего делать я стал барабанить пальцами по экрану эхопорта, размышляя о своем собственном будущем. Я знал, что лучше всего уехать с Палиндромены, подыскать себе новое местечко, где никто меня не знает, и больше никогда сюда не возвращаться. Но я не мог этого сделать. Какое право я имею осуществлять свои мечты, лишив Калена возможности жить. Я считал, что этим оскверню память о нем и зачеркну свою вину в его смерти. Несмотря на то, что мне не удастся вечно отсиживаться в подвале, я не смогу покинуть остров.
Если бы мне оставалось всего двадцать четыре часа на этом свете, что бы я изменил? Что бы я мог изменить?
Неважно, все равно я никуда отсюда не уеду. Мне не светит другая жизнь. Придется довольствоваться работой и ежедневными визитами Рэя. Этого должно быть достаточно, по большей части.
И все же я немного завидовал клиентам, которые сидели в этих комнатах. Они находились здесь из-за любви или страсти, а может быть, от боли. А я уже забыл, что означают эти слова.
Цифровой планшет, лежащий у меня на коленях, издал сигнал, и его экран активировался.
– Скажи, что ты не напортачил. – Сообщение от Рэйлана.
Я тихонько рассмеялся.
– Как прошла встреча с врачом? – спросил я его.
Пришлось подождать несколько минут, прежде чем он ответил.
– Она симпатичная, как раз в твоем вкусе. Приезжай на Эквинокс. Как твоя клиентка?
Я глубоко вздохнул. Значит, встреча прошла не очень хорошо. Жаль.
– Тоже симпатичная.
Можно не пытаться ничего выведать. Пока Рэй не захочет, из него слова не вытянешь. В этом мы с ним похожи.
– Отлично, – ответил он. – Двадцать четыре часа пролетят незаметно!
К сожалению, я не разделял его оптимизм.
– Уже плывешь обратно? – спросил я его.
– Чуть позже, – быстро ответил он. – Я решил навестить семью, пока я здесь. Могу задержаться, ты же знаешь мою маму.
Я был бы рад оказаться рядом, чтобы его поддержать. Мама, конечно, очень его любила, но постоянно ругала за то, что он их оставил. Она не могла понять, почему он хочет работать на Палиндромене. И не разделяла его мечты о том, чтобы залечить раны и вернуться на рыбацкое судно. Она считала, что семья важнее всего.
– Справишься, дружище? – спросил Рэй.
Сначала я хотел рассказать ему о странном поведении Темпесты, но решил все же не беспокоить его понапрасну. Скорее всего, я просто слишком серьезно все воспринимаю. Я же не знаю эту девушку, и что для нее является странным, а что нормой.
– Справлюсь, – ответил я.
Глава десятая
Темпеста
Понедельник, 12:45
Нет, нет, нет, нет, нет! Элизия не должна узнать правду! Я слишком многим пожертвовала, чтобы оказаться здесь! С ее оживления прошло менее часа.
Я слегка отстранилась от нее, вспоминая тот день, когда она утонула. Мне казалось, что это было вчера. Уполномоченные с Эквинокса постучали в мою дверь и сообщили о ее смерти, их лица были печальны, но я не увидела на них удивления. Чем меньше оставалось неисследованных глубин, тем чаще люди шли на риск. Некоторые хотели улучшить свою жизнь, отправившись на другой риф. Остальные пересекали Бескрайнее море, надеясь найти новые подводные объекты, и больше их никогда не видели. Скорее всего, они закончили жизнь в брюхе морского чудища, а их кости застряли у него в зубах.
Спустя минуту я вспомнила, что Элизия спросила, какое сегодня число.
– Двадцать дней с прилива при полнолунии, – ответила я, глазом не моргнув, поскольку вчера Палиндромена предоставила мне всю нужную информацию, когда я заполняла документы. – Ты пробыла в коме два дня.
Она схватила меня за руку:
– Ты погружалась на дно? – Ее глаза внимательно смотрели на меня, но зачем? Она поверила мне? – Пока я была без сознания?
Я кивнула, хотя в душе все трепетало:
– Адрей передает тебе привет.
Она слегка улыбнулась и откинулась на подушки:
– Я не хочу с тобой ссориться, Темпе, – сказала она усталым голосом.
– Да, я тоже. – Для нее я по-прежнему была любящей пятнадцатилетней сестрой. Но за прошедшие с ее смерти два года столько всего произошло. Во мне начал закипать гнев.
Однако я не должна ее спугнуть. Я поторопилась, произнеся те грубые слова. Теперь нужно убедить ее, что на самом деле все в порядке.
Я должна справиться.
Я придвинулась к ней поближе:
– Как ты себя чувствуешь?
Сказав это, я вдруг поняла, что с этого надо было начать. Я повела себя не как любящая сестра, которой была раньше. Я успела забыть, какой была тогда. Ведь в таком виде я была не нужна Эквиноксу, да и самой себе. Но Элизия по-прежнему нуждалась во мне такой.
– Я совсем не чувствую боли, – улыбнулась она. – Видимо, это хороший знак. Никаких серьезных повреждений?
Я легонько сжала ее плечо:
– Совсем скоро будешь танцевать на Весеннем Приливе.
Произнеся эти слова, я почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Я пришла сюда, чтобы узнать ответы на вопросы, но оказалась не готова к такой реакции на оживление сестры. Откуда мне было знать?
В фильме сказали, что я могу впасть в состояние шока.
Сотрудники Палиндромены оказались правы. Я много раз представляла нашу встречу, но не могла прогнозировать поведение сестры, ее слова и мою реакцию на них.
Все-таки она моя сестра.
Впервые за сегодняшний день я позволила себе почувствовать, что это не какая-то незнакомка или ожившая кукла с лицом моей сестры, а самая настоящая Элизия. И, несмотря на то, что она виновна в смерти родителей, я люблю ее.
Но при этом я лгала ей.
Зачем люди приплывали на Палиндромену? Это же такая невыносимая боль! Как Рэйлан смотрел на это изо дня в день? Или мой отец?
– Темпе? – испуганно сказала она. – Ты что, плачешь?
За всю жизнь я плакала всего пару раз, и каждый раз на плече у сестры. Вот и теперь я невольно прижалась щекой к ее плечу.
– Я так по тебе скучала! – сказала я.
Она погладила меня по голове.
– Прости, что я так тебя напугала. – По ее голосу было ясно, что она сама сейчас разрыдается.
– Темпе? – повторила она.
– Да? – пробормотала я.
– Ты же всегда говоришь правду, верно? – спросила она дрожащим голосом.
Я замерла.
– Да. – В отличие от нее.
Мое лицо было спрятано за волосами. Я чувствовала, что от нее пахнет солью и цветами. Родной запах Элизии, единственного человека, который меня понимает. Лишь она никогда не считала, что я пристально смотрю на всех, слишком тихая или странная. Я всегда была ее Малышкой Темпе.
– Вот и хорошо, – ответила она. – Я тоже всегда буду говорить тебе правду.
Услышав это, я посмотрела на нее.
– Тогда скажи, что произошло в ту ночь с мамой и папой?
Она грустно улыбнулась:
– А что произошло со мной?
– В смысле? Врачи ведь все тебе рассказали.
– Врачи с Эквинокса? – Она вопросительно вздернула бровь.
Я закивала, возможно, чересчур рьяно.
– Да.
У нее дрогнули губы.
– Темпе. – О, Подводные боги, только не это! – Темпе, ведь я на Палиндромене, не так ли?
У меня вырвался вздох. Может быть, позвать Рэйлана? Но если ей дадут снотворное, то я так и не узнаю правды.
– Что ты такое говоришь?
У нее на глазах показались слезы.
– Твоя кожа гораздо темнее, а волосы длиннее, чем прежде. – Вчера я подрезала волосы, надеясь, что они будут той же длины, что и в день смерти Элизии, но, видимо, слегка промахнулась. – И ты смотришь на меня по-другому. Будто бы я не твоя сестра. Ты смотришь на меня так, будто бы я… – она запнулась, не в силах вымолвить ни слова.
Я должна была знать, что она догадается. Мы обе знали об оживлении больше, чем кто-либо другой. Ведь мы с детства постоянно слышали это слово. Палиндромена.
– Да что ты, глупенькая! – Я похлопала ее по руке. – Ты, видимо, еще не оправилась после той аварии. Просто я не люблю больницы.
– Ты же обещала не врать.
– Ты тоже обещала не врать! – Я не собиралась дать ей перевести все стрелки на меня после того, как я два года копила деньги, продала все, что у нас было и ежедневно, без устали, погружалась на дно, каждый божий день. Притом что я осталась совсем одна. Это было и мое оживление, не только ее. Я не дам ей все испортить.
– Что случилось в ту ночь, когда погибли родители? – настаивала я. – Ты была рядом, что ты видела? Что ты сделала?
Элизия вскочила с постели и побежала к двери. Она дернула за ручку, но дверь была заперта.
– Что ты делаешь? – Я по-прежнему сидела на кровати. – Почему не отвечаешь на мои вопросы?
Она обернулась, и я увидела, что слезы катятся по ее щекам.
– А ты почему не отвечаешь?
– Говори! – Мне надоели эти игры. Я слишком долго ждала этого момента, чтобы узнать правду. Я вскочила с кровати. – Что произошло той ночью? Что ты наделала?
Она схватилась за рубашку на груди.
– Что со мной произошло? Прошу тебя, скажи, что это неправда! Скажи, что это действительно больница! Что я не умерла! Я не хочу умирать!
– Конечно же, нет. Оглянись вокруг, это и правда больница.
Она фыркнула, было видно, что слезы душили ее.
– Ты никогда не умела врать.
Я сжала кулаки. Все пошло не так. Почему она не может просто сделать то, что я прошу, ответив на мой вопрос – хотя бы раз в жизни?
Я сделала шаг вперед:
– Что ты делала той ночью в океане? – Еще шаг: – Что ты сказала маме с папой? – Следующий шаг: – Что ты сделала? – И еще шаг.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=68622045) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Астрид Шольте
Тип: электронная книга
Жанр: Триллеры
Язык: на русском языке
Издательство: Эксмо
Дата публикации: 23.07.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Остров Полиндромен. До запуска счетчика двадцать восемь часов.