Главная страница | Современные любовные романы | Ювенотерапия

Ювенотерапия
Татьяна Карам
Таня Карам работает в бюро переводов, ходит на танцы и мечтает разлюбить женатого коллегу. Наверное, в мире, где торгуют молодостью и размениваются жизнями нерожденных детей, где за всеми нами уже давно следят, так и нужно жить – ни о чем не догадываясь. Пока однажды не встретишь человека, который покажет тебе изнанку этого мира.

Татьяна Карам
Ювенотерапия

В память о бабушке Лене.

«Разве человек, хоть немного узнавший жизнь, откажется от возможности остаться вечно молодым, как бы ни была эфемерна эта возможность и какими бы роковыми последствиями она ни грозила? Притом – разве это действительно в его власти?»
О. Уайльд

Глава первая
– Не хочешь потанцевать? – подскочил ко мне Саша.
– Прямо здесь? – удивилась я.
Переводческую конференцию «Глобалия» всегда предваряет коктейльная вечеринка, и в этом году она началась довольно уныло. Давид, мой руководитель, попытался представить меня знакомым топ-менеджерам, но говорить все эти важные люди все равно предпочитают с ним, им равным. Я для них – так, приложение, хвостик. Немного постояв в общем кружке, я отправилась в свободное плавание по залу. В надежде, что мне попадется такой же потерянный, который на поверку окажется крупным заказчиком. Очень хочется проявить себя, показать, что я здесь не зря, я полезна.
Изюминкой «Глобалии» считаются именно такие неформальные встречи до и после основной программы. По задумке организаторов, шампанское и непринужденная беседа должны помочь всем пообщаться и привыкнуть друг к другу, с тем чтобы во время самой конференции работа шла продуктивнее. Больше знакомств сейчас – больше сделок потом.
Только мне довольно долго пришлось со стороны наблюдать за происходящим – с улыбкой, но в душе изнывая от собственной никчемности. Татьяна Карам, штатный переводчик, тут никому из боссов-гостей не интересна, и ей, чтобы с кем-то заговорить, придется найти весомый повод.
Наш подрядчик Алексей держится Давида и тоже старается заводить полезные знакомства – с большим успехом, чем я. Однако не все его внимание поглощено поиском связей, украдкой он поглядывает на меня; я иногда чувствую на себе его взгляд и поворачиваюсь к нему. Когда возле меня появился Саша Немиров, он заметно оживился, слегка развернулся в мою сторону, чтобы наблюдать из более естественной позы. Хотя, что нового появилось на его лице, я без очков все равно разглядеть не смогла бы.
– Ну да, что такого? – выбеленные Сашины зубы меня чуть ли не слепят, – Это же неофициальная часть. Имеем право повеселиться!
– Очень хочу. Но, наверное, должна спросить у Давида. Вдруг он против?
– Окей, понял. Я пока пойду с диджеем договорюсь. Дай знать, если разрешат.
– Хорошо.
Я волновалась, пока шла за разрешением к начальству. Не могу сказать, что весь год прямо-таки бредила мечтой о танце с Сашей. Просто считала такую возможность любопытной и гадала: если случится оказаться нам на одной вечеринке – что из этого выйдет?
Барная стойка, скучающий диджей и танцпол – пусть и не используемый по назначению, – и впрямь придают этой встрече привкус вечеринки.
– Давид, вам, возможно, Ирина говорила про Александра Немирова? Он пригласил меня потанцевать, если вы не против…
– Это неформальная встреча, Таня, – напомнил Давид, который всегда готов дать мне больше свободы, чем это кажется разумным, – Почему я должен быть против?
Ну конечно, мне надо было без спросу пуститься в пляс, а потом подбирать челюсти коллег.
– Просто это привлечет к нам внимание. Вдруг вы это не одобрите – решила на всякий случай спросить.
– Я за любое внимание к нам, Таня, так что добро. Что вы такое танцевать собираетесь, что боитесь внимания?
– Кизомбу. Ангольское танго, – добавила я, чтобы руководителю стало проще, – африканское танго.
Я сморщилась. Не хочется, чтобы Давид решил, что я считаю его недостаточно образованным, но вдруг он не знает, где находится Ангола? Я ведь тоже когда-то не задумывалась над этим.
– Понял. Что ж, это будет любопытно.
Поблагодарив его, я кивнула Саше и вышла в центр зала. Саша что-то шепнул на ухо диджею, и рок-баллада, поставленная с расчетом на вкусы большинства, сменилась традиционнойкизомбой. Одна из моих самых любимых мелодий!
Я начала медленно двигаться. Сама песенка задорная, но вступление там довольно лиричное. Саша подбежал ко мне и тоже стал пританцовывать; а как начался куплет – подхватил меня, и мы закружились в танце. Это что-то веселое, воздушное! Как объятие лучшего друга, как неторопливый разговор по душам. Хочется смеяться – и мы смеемся! Так здорово, когда в танце разделяют твое настроение! Не желаю останавливаться; когда поняла, что песня близится к концу, немного загрустила. Но вместо ожидаемой тишины услышала плавный переход к четким битам.
– Урбан? – я вопросительно посмотрела на Сашу.
– Да. Я договорился на три трека, – шепнул он мне на ухо.
– Потрясающе!
Я вытянулась в струнку, шаг стал четче. Винты, вращения и поддержки – Саша очень технично исполняет все элементы, и что-то пропустить у меня просто нет шанса. Вместе с тем его танец так же наполнен заботой и вниманием, и сравнить его с роботом нельзя.
Не представляю, как можно любить традиционнуюкизомбу и в то же время отворачиваться от урбанистичных веяний. Или наоборот. Это такой многогранный танец – он может быть забавным и дразнящим, динамичным и взрывным, может быть уютным и нежным, чувственным и откровенным. А вместе с ним и я – ведь в танце можно проживать разные настроения, оставаясь в то же время собой.
Каким будет третий трек, интересно? Хоть бы не таррашинья! Устоять я перед ней не смогу, но время и место на самом деле не очень удачны… Нет, это гетто-зук! Сладкий, тягучий и манящий нотками Востока. Я не знаю, как ему удалось, но этой подборкой Саша попал в мое настроение, угадал мои вкусы. Вернулся кач в бедрах, стало больше замедлений. И мы оба начали подпевать!
Наверное, это самый приятный танец за последнее время – хотелось смаковать его до последнего шага, до последней ноты.
Обычно к завершающим танец объятиям я готова отпустить восхитившего меня партнера. Но в этот раз чуточку сложнее: Саша – особенный. Это он, пусть на самом деле и сам того не зная, стал для меня проводником в волшебный мир танца. Я написала ему лишь спустя полгода занятий, чтобы поблагодарить, и сегодня он вспомнил об этом.
– Ты чудесная, – шепнул он мне, сжав в объятиях покрепче, – мое открытие!
– Это точно, – рассмеялась я и, приподнявшись на цыпочках, легонько чмокнула его в щеку.
Только высвободившись из объятий, мы увидели, что на нас все смотрят. Кто с любопытством, кто с восторгом, некоторые из дам – даже с завистью. В который раз я порадовалась тому, что теперь меня подобная реакция не только не тревожит, но и веселит.
Саша подвел меня к Давиду и Алексею. Мужчины обменялись рукопожатиями, и Саша ушел к своим.
– Александр не присоединится к нам за ужином? – спросил Давид.
– Нет.
– Странно, – задумчиво протянул Алексей.
– Почему? У него здесь свои дела. Он любит потанцевать и знает, что после нашего с ним знакомства я тоже загорелась. Решил совместить полезное с приятным.
Давид отвлекся на чью-то громкую шутку – возможно даже на наш с Сашей счет – и отошел. Стало неловко, ведь я всегда избегаю оставаться с Алексеем наедине. Меня магнитом к нему тянет, и иногда кажется, что это притяжение взаимно. Взгляды, случайные прикосновения… Возможно, я просто пытаюсь увидеть в них больше, чем есть на самом деле. Только воздух электризуется каждый раз, когда мы оказываемся на расстоянии вытянутой руки— что это, если не то самое? Никаких шагов к тому, чтобы как-то избавиться от этого напряжения, он не делает. Дать понять как-то, что ответное чувство есть, просто обстоятельства не позволяют ему отдаться… Так было бы проще, а горьковатого привкуса неопределенность выбивает меня из колеи. Но, в конце концов, бездействие Алексея вызывает уважение: он верен жене, и это достойно.
Коллега почему-то посчитал, что ему непременно нужно высказать то, что думают все, кто впервые наблюдает за танцорами:
– Не знаю, вы казались такими… близкими.
– В этом и прелесть кизомбы, – я пожала плечами, – А еще в том, что на самом деле это просто танец.
– Если я вас сейчас приглашу, пойдете?
Я сначала замерла – так неожиданно это. И уже готова сказать да – потому что тысячу раз да! Но поняла вдруг, что нет. Как бы мне Алексей ни нравился, приглашение нетанцующего – а он, я уверена, не танцует – феерии не обещает. Это будет просто медляк, неуклюжее топтание на месте. Мне придется притворяться, чтобы не ранить его, а это неправильно.
– Простите, нет, Алексей. Я только кизомбу танцую…
– Понимаю, – кивнул он, – я научусь.
Как и прежде бывало, на секунду я забылась. На секунду мне показалось, он этим говорит что-то большее. Но блеск кольца на его пальце вернул меня к реальности. Он для другой, не для меня. Только и нашлась, что вежливо сказать:
– Хорошо.
И с улыбкой обратилась к вернувшемуся начальнику:
– Извините, Давид, если внимание к нам не то, какое бы вам хотелось привлечь.
Давид поправил очки на тонких дужках и громогласно рассмеялся:
– Ну, зато вы повеселились!
За что обожаю своего руководителя, так это за чувство юмора.
Частенько я возвращаюсь мыслями ко дню, когда перестала думать об Алексее как о просто коллеге. Сейчас странно это осознавать, но мне в голову почему-то не приходило воспринимать его как-то иначе, пока он сам не обратил на себя внимание.
Помню, как привезла в его офис на Полянке документы, которые нужно было оформить для нотариального заверения. Переводческий бизнес тесно связан с нотариальной деятельностью, однако нотариат – структура грузная, неповоротливая. Поэтому кто-то однажды придумал взять на себя техническую часть работы и зарабатывать на посредничестве. Контора Алексея – как раз такой посредник. Я отдала документы его ребятам и спокойно пошла обедать, немного помечтав о том, что нотариус будет порасторопнее и подпишет все до того, как я вернусь.
Был жаркий летний день, поэтому после обеда я нашла свободную скамейку в ближайшем сквере и полчасика понежилась на солнышке. Люблю солнце, хотя временами мне кажется, что именно оно меня и убьет. Особых иллюзий на счет нотариуса я не питала, впрочем, ибо не первый раз уже он задерживал документы из-за дотошных клиентов; смысла торопиться обратно в офис Алексея не было.
Когда пришла, ребята сказали, что документы еще не готовы и что нужно подождать еще немного. «Немного» истекло, и я начала возмущаться – в конце концов, в работе у меня огромный перевод, а я вынуждена тратить время на ожидание в приемной! Написала Яне, нашему менеджеру, и стала ждать, что кто-нибудь выйдет и отдаст мне документы. Примета у меня: пожалуюсь той же Яне – и проблема вмиг испаряется! Приходит поезд, хотя еще за минуту до его прибытия громкоговоритель вещал, что неизвестно, сколько его еще ждать; рассасывается пробка, изничтожавшая малейшую надежду добраться вовремя; куда-то разбредается очередь, обещавшая часы ожидания.
Кто-нибудь и правда вскоре вышел – сам Алексей. Отыскав меня в толпе, которую собрал его нерасторопный нотариус, он жестом попросил последовать за ним.
В их тесном кабинете умещалось так много людей! Как работать в такой каморке? Я как-то отказалась от должности именно из-за того, что мне показался неуютным малюсенький, сильно захламленный макулатурой офис.
Усевшись за свободный стол, Алексей начал что-то сбивчиво объяснять и записывать на бумажке. Я даже не сразу разобрала, что с одним из документов была какая-то проблема, а вместо нотариуса в тот день заверяла особа, которой не хватало полномочий. Или ума, раз впоследствии она подписывала подобные бумаги без проблем.
Алексей протянул листочек с адресом другого нотариуса и добавил, что все его курьеры заняты и нескоро смогут вернуть от него мои бумаги. Я вгляделась в кривоватый, как будто детский почерк – станция метро через одну, кажется? Или на маршрутке можно доехать? «Вы у нас тут хорошо ориентируетесь?» – спросил он.
Я покачала головой; на тот момент я знала только две дороги – от метро до его офиса и от его офиса до кафе, где вкуснообедалось.
«Распечатаю вам карту», – сказал Алексей.
Я кивнула. Если мне нужна карта, значит еще и пешком придется идти? Алексей что-то пощелкал мышкой и состроил раздосадованную моську. Серьезно? Взрослые мужчины строят такие моськи?
«Интернета нет», – сказал он.
У меня в телефоне есть карты, так что я взяла со стола бумажку с адресом. Но сказать об этом не успела.
«Давайте я лучше с вами съезжу!» – Алексей убрал досаду с лица, заменив ее чем-то совсем странным. Он походил на ребенка, замершего в ожидании: сбудется или нет желание, которое он загадал? Но обдумывать это мне было некогда. Маршрутка в моем воображении опять сменилась вагоном метро. Насколько далеко ехать и идти, спросила я себя, если он собирается мне еще и дорогу от метро показывать? Вероятно, очень.
Поначалу решила отказаться от предложения – ну что я, в самом деле, совсем в картах не разбираюсь? Но! Я же пыталась стать открытой и общительной, и такая поездка – неплохой шанс развить в себе эту самую общительность. Этакий вызов самой себе – выдержу или нет присутствие другого человека и необходимость с ним разговаривать.
Я молча кивнула и направилась к выходу. Теперь Алексей следовал за мной, поскольку проход был узким и обогнать меня он все равно не смог бы. Но на улице он затормозил у выхода, чтобы раздать какие-то указания в курилке. Я решила не стоять над душой и пошла вперед, к метро. Догонит, подумала.
И пяти шагов не сделала, как меня окликнул Алексей:
«Вы куда, Татьяна?»
Как куда? К метро, думаю. Сам же сказал, что ехать придется, а теперь вопросы задает. Реально странный какой-то. Развернулась к нему, чтобы сообщить ему, что он странный, но…
«Нет. Садитесь», – ухмыльнулся Алексей и показал на черную машину, мимо которой я торопливо проскочила. Разблокировав дверь со своей стороны, он уже собрался садиться, как вдруг заметил, что я не сдвинулась с места.
Я же лингвист.
Контекст указывал на то, что мы поедем на метро.
И речи ведь не было о машине!
«Давайте я лучше с вами съезжу»… Не «давайте я лучше вас подвезу» и не «давайте лучше вы со мной поедете»....
«Давайте я лучше с вами съезжу» – он собирался поехать со мной, а я езжу на метро и на своих двоих, черт возьми!
Мое лицо, наверное, сильно смахивало на синий экран подвисшего компьютера. Потому что степень моего замешательства была просто космической. Я все еще стояла на месте и усиленно обрабатывала информацию.
«Садитесь, садитесь», – теперь он рассмеялся.
Ненавижу чувствовать себя тупой, но в тот момент даже не от этого мне было не по себе. Появилась еще одна проблема, теперь уже морального характера. Я только-только начала встречаться с Толей и не знала, насколько это правильно – садиться в машину к Алексею. Хотя с этой проблемой я как раз-таки справилась быстро: мы – коллеги, мы едем решать рабочий вопрос, ничего такого в этом нет.
Одарив коллегу хмурым взглядом, я обошла машину и нагло забралась на переднее сиденье. Ну а что?
«Вообще-то хватило бы и карты», – пробурчала я, закрыв за собой дверь.
«Так Интернета-то нет», – радостно напомнил мне Алексей.
Увидев, что я пристегиваюсь – а я всегда пристегиваюсь, это на уровне рефлексов уже благодаря папе, – он решил добить меня:
«Только я езжу быстро».
Сам при этом к ремню не прикоснулся. Я осмотрелась, чтобы убедиться, что ничего не путаю, и двор реально уже долгое время завален строительными материалами и заставлен машинами. Не напутала ничего, все так и было.
Ага, подумала, как же, поездишь ты тут. Тут узко, а дальше пробки…
Ох, как же я ошибалась! Не знаю, как мы тогда не убились.
***
Всего по щепотке когнитивного диссонанса, внимания и заботы – вот рецепт зелья, способного меня приворожить.
В тот день я не влюбилась в него, нет. Это произошло постепенно, много позже. Я сама накрутила себя, о чем очень жалею и с чем справиться не могу. Давно заметила за собой такое – стоит дольше разумного задержать внимание на чем-то мелком, незначительном, как незаметно для себя зацикливаюсь и потом с трудом стряхиваю вереницу навязчивых мыслей.
Довольно долго я думала, что он это подстроил специально. Все искала тому подтверждение, какие-то несостыковки в объяснениях – странностей ведь и после было много. То исполняющая обязанности их нотариуса может заверить документ, то не может… Я видела во всем этом не стечение обстоятельств, а умысел влюбленного мужчины, желающего уловками подольше задержать возле себя объект обожания.
Что ж, розовые очки судьба раздает без диоптрий, они никого еще не делали прозорливей и умней.
С тех пор, как узнала, что Алексей давно женат, хочу считать это случайным совпадением. Твержу себе, что так действительно было нужно: мол, ему Яна позвонила и заставила срочно привезти доки, а он просто решил взять меня с собой за компанию. Чтобы не так скучно было – мне или ему. Если себя решил развлечь таким способом, то напрасно, конечно, потому как за всю поездку я не произнесла больше пары фраз.
Он всегда идет мне навстречу, порой даже кажется, что он делает для меня исключения, которые ни за что не сделал бы для других моих коллег. Опять же – только кажется! Алексей всегда со мной любезен и приветлив. Но не больше, чем можно женатому человеку.
Промучившись несколько месяцев, я поняла: нужно занять свои мысли чем-то другим, отвлечься от этого наваждения. Это разъедает душу, когда ты просыпаешься с именем на устах, а его обладатель предначертан не тебе.
Танцы появились в моей жизни вовремя и очень выручили. Если вокруг тебя много людей, распыляющих на себя твое внимание, если ты занята тем, что меняешь себя и растешь – нездоровую привязанность ты задвигаешь на самую дальнюю полку в своем сознании. Со временем она начнет покрываться там паутиной, а потом и вовсе рассыплется. Надеюсь.
В танцах я отказалась благодаря все той же «Глобалии». В прошлом году меня туда брала с собой Ирина, супруга Давида. Помню, я тогда очень опаздывала на первую вечеринку, приходилось бежать – черт же меня дернул крутить локоны! Все равно, пока добралась, они выпрямились.
Все мероприятия «Глобалии» проходили в Питере, и мы с Ириной поселились в отеле неподалеку от места проведения. Ирина пошла прихорашиваться в местную парикмахерскую, а я осталась в номере. Могла бы, конечно, сказать, что не доверяю незнакомым мастерам, но на самом деле у меня с собой не так уж много денег было. Зато привезла выпрямитель, которым довольно неплохо наловчилась – парадокс! – завивать волосы.
Пока разобралась, куда мне с ним пристроиться и как его подключить, потеряла очень много времени – в итоге из номера вышла позже, чем планировала. И вот вроде же идти было близко, а все равно путь казался таким долгим! Когда поднялась по ступенькам, услышала приятный голос веселивший небольшую группу людей:
– О, а мы танцуем! Получаем крупный заказ – и танцуем!
Первое, на что я обратила внимание, выхватив взглядом из толпы его обладателя – осанка. Величественная – да, именно это слово пришло мне на ум, – осанка. Спина такая ровная-ровная; военной выправкой, однако, и не пахло. Слишком уж изящными были его движения. Не манерными и жеманными, а по-мужски красивыми. Неспешными, плавными, мягкими. Я тогда впервые, наверное, залюбовалась человеком. Не привлекательным для меня мужчиной, а именно человеком, творением природы.
– О, Таня, а мы как раз тебя ждали! Знакомьтесь, это Татьяна Карам из «МедиТерры», – и московский коллега, которого я сама знала всего-то ничего, стал представлять меня остальным так, словно мы с ним давно и хорошо дружим. До чего удивительными бывают люди!
С Сашей Немировым – так, оказалось, зовут шутника – мы потом сидели рядом за ужином, и он проболтался: танцует кизомбу. Вот что, подумала я, сделало его таким!Сальсу с бачатой тоже упомянул, но о них я слышала и раньше, они меня не удивили. А кизомба – что-то новенькое.
Вернувшись в номер, я смотрела танцевальные видео, листала Сашины фотографии в социальных сетях… Мне, которой в голову не приходило, что я могу танцевать с удовольствием, вдруг захотелось стать такой же. Стать одной из них – тех сумасшедших, что пропускают через себя мелодию и выражают ее движением! Иногда даже наплевав на мнение окружающих, отринув рамки и условности.
Недели не прошло с момента моего возвращения, как я пришла на первое свое занятие. Это было, наверное, самое стремительное из судьбоносных решений, которые я когда-либо принимала.
И я не подозревала, что кизомба буквально окружала меня в прежней жизни! Оказалось, что в радиусе километра от моей работы сразу несколько школ, где учат этому танцу, и я видела их рекламу. Оказалось, что некоторые из песен, которые я заслушивала до дыр – кизомба. Оказалось, что пара знакомых давно танцует – более того, они как-то даже звали меня попробовать! Видно, всему свое время; как иначе объяснить то, что я этого не помню, не ясно.
Я с новой стороны открывала для себя окружающий мир. Школу выбрала не совсем наугад, но почти. В одной мне не понравилось видео с досковатой преподавательницей, которая – на мой неискушенный, впрочем, взгляд, – слишком топорно передвигалась на своих изящных каблучках. Я так не хотела. Другая школа оттолкнула отзывами – и помещения ужасные, и преподаватели грубые. Пошла в итоге в ту, о которой еще ничего не успела начитаться и насмотреться. И не прогадала.
Это как с книгами – мне всегда попадаются только хорошие.
За порогом школы меня ждала словно другая реальность. Из промозглой столичной осени я попала в жару другого континента. Оранжевые стены с силуэтами животных, маски с фигурками и даже чучела – видно было: кто-то постарался на славу, чтобы обжить это место, сделать его как можно более настоящим, колоритным. Барная стойка из деревянных ящиков, замаскированная под ресепшн, уже тогда наводила на мысль о том, что это днем она служит рабочим местом для администратора, а ночами на ней устраиваются дикие пляски. Все было в новинку для меня, никогда не бывавшей даже в ночных клубах.
Группа, в которую меня определили, занималась уже месяц. Парни не то чтобы совсем уверенно, но делали пару-тройку выходов, изредка разбавляя их поворотами. Девочки, хоть им эти элементы запоминать и не обязательно, тоже их знали и чуть ли не шагали самостоятельно. Сейчас я понимаю, что они не так уж и далеко ушли на тот момент, но тогда мне казалось, что ни за что мне этого не выучить и никогда мне их не догнать!
В тот день я была единственной новенькой в группе, а потому преподаватели заметили меня сразу. Они уделяли мне немного больше внимания, чем остальным, помогая быстрее разобраться в происходящем.
Отчетливо помню свое смятение. Я прежде видела, что кизомба танцуется в плотном контакте, но до тех пор, пока впервые сама не встала в пару, не задумывалась над этим. Пустить в свое пространство незнакомого мужчину? Страшно! «Немножко подайся вперед, а вот этой рукой обними его», – подсказывал Игорь.
Помню, как выдохнула, чтобы успокоиться, и решилась. Я сотни раз, наверное, успела пересмотреть видео, где девушка в белом обнимает партнера за шею, поэтому тоже так положила свою руку… А Игорь рассмеялся! Гораздо позже я поняла, почему: та пара с видео – супруги; подобные объятия даже на настоящем танцполе встретить можно довольно редко, а уж от начинашки и вовсе не ждешь. Поняла я это, когда, будучи уже довольно опытной, почувствовала на себе решительный захват парня, впервые пришедшего на занятия. Это и правда забавно!
Игоря с Аней отличала чуткость, с которой они относились к каждому из своих учеников. Эта парочка деликатно разбирала очень спорные темы и поднимала неудобные околотанцевальные вопросы – про запахи, про одежду, про прикосновения и неприемлемое поведение… Не знаю, чем я впечатлилась больше – их профессионализмом ли, атмосферой ли в группе или первыми успехами… Но домой я вернулась с твердым намерением продолжить.
Хотелось сразу же сесть и написать Саше, рассказать о том, что это он вдохновил меня на такие перемены. Распирало от желания поблагодарить за новые эмоции, за новые возможности! Помню, как крутила в руках его визитку, чтобы добавить номер в Вотсап и настрочить сообщение, однако в итоге сдержалась. Саша Немиров на пару с другом владеет собственным бюро переводов – кто я такая, чтобы панибратски расписывать свои восторги человеку, на ступеньку выше меня забравшемуся по социальной лестнице?
Тогда я не знала, что танец размывает все границы. Вообще все.

Глава вторая
Люблю сравнивать себя десятилетней давности с собой сегодняшнего дня.
Раньше я отмечала только изменения, которые принес мне испанский язык. Стереотипы, на мой взгляд, появились не на пустом месте, и каждый менталитет действительно содержит в себе определенные черты. Частично эти черты передаются вместе с языком – ровно в той степени, в которой язык их отражает. Яна, с которой мы вместе отвечаем за нотариальные заверения, говорит по-немецки, например. И проверка переводов на точность из нас двоих лучше удается ей. Я не так внимательна, зато с художественным переводом управляюсь ловчее. Может быть, это заложено в каждой из нас изначально и развилось бы в любом случае, а может, появилось только благодаря культурному коду, переданному нам изученными языками.
Танец – тот же язык, и я пытаюсь его постичь. Мне самой не всегда понятны беседы, которые я веду с партнерами на этом языке, но я стараюсь. Все, что можно увидеть на танцполе – результат кропотливой работы, многих часов в зале и долгих обсуждений. День за днем я избавляюсь от телесных зажимов и от тех, что в голове, от разного рода страхов. Эти изменения уже тоже заметны.
Самым большим моим страхом было, помню, выйти и танцевать перед другими. Вероятно, это тянулось из детства – на кружке пения желающих выступать на сцене заставляли еще и на танцы ходить, и те занятия я прямо-таки ненавидела. Но по мере того, как я росла в социальных танцах, страх танцевать на людях улетучился.
Первое время я ходила на вечеринки только в свою школу: залы там были маленькие, и в них было достаточно темно. Сразу два плюса: все ожидающие и отдыхающие оставались снаружи, а даже если кто-то и заглядывал, то наблюдать за происходящим на танцполе было невозможно. Подавить страх в таких условиях легче.
Потом я начала ходить и в другие заведения. Где не так темно и тесно. Где нетанцующие находятся очень близко к танцполу и могут следить за танцующими. Тут на помощь мне подоспело не самое правильное чувство. Я не горжусь этим, но справляться со страхом мне помогало осознание того, что из всех сидящих девушек партнер выбрал меня. Когда в определенный момент танца он подводил меня слишком близко к краю, и мы танцевали прямо перед ожидающими девушками, я чувствовала на себе их взгляды. Не могла сказать, завидовали они мне или насмехались над тем, как я танцую – почему-то казалось, что они обязательно должны были думать обо мне что-то неприятное, – но старалась выбрасывать из головы переживания, вызванные их взглядами. И помогала мне мысль: «Зато я танцую, а вы нет!».
Следом пришло то, что вытесняет этот страх из моей головы по сей день. Танец для меня стал чем-то большим, чем просто набор движений. Это увлекательная игра, взаимодействие и в какой-то момент даже единение с партнером. Чтобы танец получился, все внимание должно быть сосредоточено на нем – так что места для всего к нему не относящегося в сознании оставаться не может. Думая о том, нравится ли мужчине танец со мной, нравится ли мне танец с ним, я не могу думать еще и о том, нравится ли наш танец посторонним. И не хочу!
С открытием сезона опен-эйров страх ненадолго вернулся, потому что танцевать мы начинали при дневном свете: все ошибки заметны еще сильнее, а в числе зрителей – обычные прохожие. Снова на выручку пришла мысль «зато я танцую, а вы нет!», но теперь она была обращена уже к этим самым прохожим. Я думала о том, что если они наблюдают за танцполом, то наверняка в какой-то момент ловят себя на мысли «хотел бы я так же». Хотят так же двигаться, такие же эмоции испытывать и дарить. Ведь настоящий танец – это эмоции. Но большинство из них дальше этой мысли с места не сдвинется. Большинство из них побоится – насмешек близких ли, критики ли со стороны более опытных танцоров, неважно – и никогда этот страх не переборет. А я смогла. Поэтому иногда даже удовольствие получаю от того, что за мной наблюдают.
Разделавшись со страхом, я смогла переключиться на более сложные задачи. Я постепенно научилась управлять своим телом, делать акценты и – самое главное – правильно переносить вес. Насчет последнего я особенно часто стала слышать комплименты в свой адрес. Однако я все еще не научилась идеально держать баланс. Хотя с равновесием и стало немного получше, на урбан-винтах – когда партнер оставляет меня на одной ноге, превращая ее в ось вращения – меня по-прежнему кренит в разные стороны.
Но видно, еще нескоро я обрету этот навык – сейчас в моем танцевальном развитии наступил период застоя. Пару месяцев назад я решила отдохнуть и перестала ходить на занятия. Вечеринки тоже посещаю теперь не так часто, как раньше; когда меня в очередной раз спрашивают о причинах, я в шутку называю свое состояние творческим кризисом.
Может быть, это связано с пресыщением, а может быть, и с тем, что я перестала видеть прогресс. Танцую с удовольствием, вроде все получается и партнеры довольны. Но не хватает ощущения новизны. Не той только, что можно восполнить как-то извне – новой музыкой, новыми партнерами – а внутренней, которая может прийти лишь от меня самой. Тот восторг, когда удается то, что не получалось раньше – вот его не хватает.
Позавчерашний танец с Сашей если не открыл во мне второе дыхание, то позволил ощутить ранние его признаки по крайней мере. Все-таки не хотелось бы застрять на середнячковом уровне, хоть я и не гонюсь за лаврами топовой партнерши. В группы по кизомбе возвращаться пока желания нет, так что, наверное, запишусь на какое-нибудь сольное направление или даже разучу мужскую партию.
Кстати, когда мне впервые предложила потанцевать девушка, я чуть ли не с вытаращенными глазами шарахнулась от ее приглашения. Хоть она и явно готова была к отказу, мне стыдно до сих пор за такую свою реакцию. Жизнь меня к этому еще не успела тогда подготовить: я была совсем начинашкой, и мне даже в голову не приходило, что девушки могут танцевать и друг с другом.
Однако по мере погружения в танцевальную тусовку я все чаще стала замечать на вечеринках танцующих друг с другом девочек. И сама иногда балуюсь – одна знакомая с таким задором танцует сембу за партнера, что отказывать ей просто грех!
Есть те, кто принципиально танцует только за парня – они и в жизни, кажется, выбрали для себя этот путь. Таких девушек на самом деле единицы, и они делают все, чтобы танец с ними ничем не отличался от танца с мужчиной. Начиная от манеры исполнения движений и заканчивая образом в целом.
Большинство же предпочитает относиться к этому гораздо проще.
Кто-то не хочет просто сидеть и ждать приглашения, когда девушек на вечеринке в разы больше, чем парней: это слишком скучно, а пригласить парня сложнее, чем еще одну заждавшуюся девочку.
У кого-то душа требует больше свободы самовыражения в танце. В роли партнерши ты следуешь за мужчиной и право решать, каким будет танец и как будет обыграна музыка, ты отдаешь ему. Танцуя за партнера, ты вольна не сдерживать себя в этом творчестве.
Есть и те, кто разучивает мужскую партию с куда более практичными целями. За партнеров учатся вести как желающие в будущем преподавать, так и просто те, кто хочет проработать собственные ошибки как партнерши.
Говорят, что побывав по ту сторону баррикад, отчетливее начинаешь видеть свои затыки. Это как раз мой случай, если я вдруг осмелюсь пойти в новую группу и танцевать за партнера. Есть пробел, который у меня не получается заполнить другими способами: я слишком неуверенно импровизирую!
Чтобы в танце родилось движение, нужен импульс. Люди, которые считают, что не умеют танцевать, просто этого импульса в себе не чувствуют. Я долго не могла нащупать в себе эту жилку, найти этот источник. Даже после того, как пришла в танцы, очень продолжительное время считала, что импровизация мне неподвластна и мой удел – служить тенью партнера, благо что и на этом прекрасно можно выехать.
Всякий раз, когда об этом заходит речь, мне вспоминается случай на вечеринке. Мужчина, который меня тогда пригласил, потрясающе двигался; за ним было легко и приятно следовать, и я полностью растворилась в музыке, в нашей таррашинье – чувственной, пламенной. Видимо, он тоже увлекся и подумал, что я опытнее, чем была на самом деле… Решил мне дать возможность поимпровизировать: выпустил из объятий и отстранился, с любопытством глядя на меня. Словно вылил на меня ведро ледяной воды – ужасная шутка! Словно надел мне на голову пакет – настоящая пытка! Я стараюсь набрать воздуха в легкие, ловлю его губами… но нет его, этого воздуха. Пытаюсь вслушаться в музыку – я ведь понимаю, что она точно где-то должна быть, – да вместо этого натыкаюсь лишь на монотонный шум. Ни бита, за который можно зацепиться, ни увлекающего за собой голоса. Ничего.
Я оказалась не готова. Все это, естественно, происходило лишь в моей голове, но я испугалась. И осознала: есть недостающий кусочек мозаики, который нужно отыскать и встроить, чтобы получилась цельная картинка танцующей меня.
Сейчас я только начинаю в себе это тормошить и пробуждать; самостоятельные движения мне по-прежнему даются с усилием. Они уже не так вымучены, конечно, но все еще не свободны. Я могу что-то изобразить со станцованным, хорошо знакомым партнером, которому доверяю и с которым расслаблена – и при этом не буду воспринимать призыв к сольному танцу как принуждение. Но, в конце концов, если меня распирает от песни, то до сих пор я почему-то скорее стану подпевать, чем затанцую под нее.
Еще я вижу, как импровизируют другие, и это тоже сбивает с толку. Нередко на краю танцпола можно заметить девиц, которые словно пришли отработать свой женский стиль на вечеринке, хотя надо бы в классе или дома. И делают это они чаще всего не потому, что музыка качает и сдержаться невозможно, а лишь затем, чтобы размашистыми движениями бедер приманить к себе какую-нибудь жертву. Бывает, доходит до абсурдного – такая вихляшка может позволить себе встать перед носом у отдыхающих и наяривать соло бундой в ожидании приглашения.
Буквально пять минут назад отошла от меня одна такая; я уже собиралась уступить ей место на диванчике – вдруг девочка утомилась, но присесть рядом со мной стесняется? Хорошо, что я тянула с этим до последнего: завидев кого-то у входа, мадам устремилась туда чуть ли не с победным кличем. Надеюсь, не снесла никого – а то из-за танцующих не видно.
Что ж, до тех пор, пока остаются наивные, способные раз за разом покупаться на обертку конфетки, а потом давиться ею, ее стратегия будет работать. Ведь по отзывам ребят, ослепительно красивые девочки, которые безупречно расставляют музыкальные акценты бундой во время сольного исполнения, часто оказываются совсем неудобными в паре.
Мне же стыдно себя продавать, чтобы в итоге оказаться пшиком. А потому я избегаю крупных вечеринок с заведомо очевидным дисбалансом. Тем более что в последнее время они стали напоминать рынок невест – от тройного оцепления из всевозможных красавиц веет безнадежностью, так что даже если мне не приходится сидеть и скучать, танцы получаются какими-то напряженными. На такие вечеринки обычно приглашают танцоров из других стран, и каждая вторая на них завлекает чужаков как может: облегающие платья, манящие декольте, горящие взгляды. Тягаться с ними я не готова и не могу – честно, – да и партнеры, которым я рада, на самом деле редко смотрят на всю эту мишуру. Они опытны и знают, кто из нас чего стоит. Если знакомый приглашает кого-то вместо меня, значит в данный момент, под эту песню или это настроение, именно эта девушка – лучший выбор для него; я же не против подождать, раз уж притащилась на этот праздник жизни.
Сегодня, кстати, не так уж и сильно заметен дисбаланс. Три девушки сидят в баре, еще пять равномерно размазались по диванчикам, и я в их числе. Надя с Ирой пристроены – их пригласили два близнеца и теперь дразнят друг друга в танце. Плюс, Полина сейчас вернется из туалета – вот и все. Я вспомнила вдруг, что хотела расспросить ее о новой группе по афрохаусу. Эгоистично надеюсь, что ее не перехватят по дороге: ей уходить через полчаса, и увидимся мы теперь только после ее отпуска. А к тому времени я уже собиралась определиться с занятиями.
Мне отчего-то странно спокойно, даже улыбаться тянет. Раньше я сидела с несчастным видом, когда проходили мимо меня – темной лошадки. Мне казалось, что я просто уродлива, поэтому никто не обращает на меня внимание; ожидание было ядом для моей самооценки – и чем длительнее, тем опаснее было его действие – а редкие приглашения спасали ее. Неудачные танцы, каких тогда было ожидаемо много, я старалась воспринимать философски, как тренировку.
Теперь же для меня в удовольствие уже послушать музыкальную подборку и ее сведение от диджея, полюбоваться зачарованными друг другом парами, поболтать с девчонками. Как-то незаметно это стало лучше, чем соглашаться – а уж тем более самой напрашиваться – на танцы, которые рискуют стать разочарованием. Для себя я со временем решила, что большая ошибка – выходить на танцпол для заведомо ширпотребного танца.
Впрочем, эту ошибку я совершаю до сих пор. Почему-то привыкла давать людям второй шанс, а некоторым сперепугу даю и третий. Как вот Роме только что. Диджей поставил его любимый трек, и он увидел, что я подпеваю. Доли секунды – и его ладонь оказалась у меня перед носом. Я давно уже собиралась отказывать ему, но приглашение случилось так внезапно, что я на автомате протянула ему руку.
Рома никогда мне не нравился. Ведет он здорово, конечно, но заметна в нем какая-то пришибленность, заставляющая настороженно относиться к любым его творческим порывам. И что странно: такое я замечала чаще всего у партнеров, пришедших в кизомбу из хастла. Необъяснимо это и никакой логике не поддается, но, тем не менее, остается фактом: за редкими исключениями все хастлеры в кизомбе, что мне встречались, чокнутые.
Раздражение, которое я испытываю в обществе Ромы, всегда стараюсь переводить в другое, более полезное для танца русло. Я не погружаюсь в такие танцы полностью, с юмором отношусь ко всему, что может выкинуть партнер, и уж точно мне плевать на возможные ошибки. С подобными Роме я танцую поверхностно.
Сейчас он развернул меня в теневую позицию и слишком долго что-то за моей спиной мусолит. Я такое не люблю, даже характерные для бачаты волны терпеть не могу, поэтому сделала шаг в сторону, развернулась и закрылась – встала к нему лицом.
– Как хочу, так и танцую, – невозмутимо заявила его вскинутым бровям.
Не собираюсь быть легкой партнершей для того, кто сам стремится выдумывать для меня шарады понеприятней да позаковыристей. Пригласил – пусть мучается. Хотя его это раззадорило, видимо, раз он принялся выписывать совсем уж несуразные пируэты. Несколько восьмерок я еще потерпела, но потом он разошелся и стал развязно изображать шест, вокруг которого я должна танцевать. Стало совсем невыносимо. В какой момент я дала понять, что со мной так можно?
Доброжелательного настроя, которым я пыталась придушить неприязнь к нему, не хватило, чтобы с улыбкой вынести еще и это. Вокруг же знакомые, совсем рядом танцуют мои любимые партнеры!
– На сегодня хватит, – остановила я его, не дожидаясь смены треков. И обнимать не стала, просто оставила на танцполе в странной позе. Все наши с ним танцы были странными, в конце концов, так что обижаться с его стороны было бы глупо. А вот сдержанности, может, научится.
В туалете, к моей радости, никого не оказалось, так что я смогла спокойно освежиться. Помыла руки, сбрызнула лицо и шею водой – я не наношу тональник, поэтому макияж испортить не боюсь, – и решила выйти на улицу. Свежий ветерок быстро высушит меня, и снова можно будет вернуться в зал.
Мимо бара пробегаю в спешке, не глядя на собравшихся там. Вообще стараюсь не фокусироваться на лицах – тщетно это! Шанс рассмотреть и узнать человека невелик, а он будет обижаться, что прошла, посмотрела в лицо и не поздоровалась. Так что не увидела я, кто тусуется у бара. А зря.
Смачный шлепок по попе заставил меня остановиться. И моментально захлестнула ярость. Ослепляющая, такую нечасто приходится испытывать, несмотря на то, что я очень вспыльчива. Меня затрясло, я зажмурилась и стала считать про себя, надеясь не совершить то, о чем впоследствии могу пожалеть.
Когда стало полегче, я обернулась. Рома, ну конечно.
Стоит и с любопытством ждет моей реакции. Полагая, что он может обидеться, я сильно ошиблась на его счет. Этот чертов хастлер подумал, что я с ним заигрываю!
Не могу спустить это ему с рук. И не стану. Я остыла так же быстро, как вспылила, а потому спокойно шагнула к нему и уставилась прямо в глаза. Убедившись в том, что получилось усыпить его бдительность и что он не сможет среагировать, я на миг одарила его ледяной улыбкой. Короткий замах и… пощечина гулким звоном разошлась по стихшему залу – диджей очень невовремя решил вставить паузу в трек. И эту пощечину услышали, наверное, даже в самых отдаленных уголках зала.
Я не собиралась выносить это на всеобщее обозрение, но теперь внимание зала приковано к нам двоим. Диджей, кажется, единственный, кто ничего не заметил из-за наушников – он продолжил играть, не осознавая даже, что танцоры еще на какое-то время застыли на месте.
Позорище. Никто ведь не знает, что произошло – до пощечины вряд ли за нами наблюдали. «Все же примут меня за агрессивную истеричку, а его – за жертву», – пронеслось в моей голове, – «Надо валить, на сегодня танцев хватит!»
Я снова посмотрела на Рому – тот ошалело пялится на меня. Явно ждал чего-то другого! С какой стати?
Решила было уже забрать сумку и бежать, но он схватил меня за запястье и больно вывернул его. Это уже опасность, игры закончились: пощечина задела мужское самолюбие.
– Отпусти ее, – услышала я голос откуда-то сверху. Я шагнула назад и уперлась лопатками в грудь кому-то крупному.
– А то что? – с вызовом ответил Рома куда-то выше меня.
Я повернула голову и уткнулась в щетину. Ее обладатель аккуратно приобнял меня одной рукой и уперся второй Роме в плечо:
– А то пожалеешь.
– Не вмешивайся лучше, – Рома попытался смахнуть с себя руку незнакомца. Не знаю, что придавало ему храбрости – при таком соотношении габаритов с предполагаемым противником лично я на его месте предпочла бы мирно разойтись.
– Отпусти ее, больше повторять не буду, – голос этого мужчины стал больше походить на рык.
Рома отшвырнул меня в сторону с такой силой, что незнакомец удержать не успел. Он ударил моего обидчика в челюсть, и Рома отлетел к барной стойке, сдвинув с нее часть бокалов на бедного бармена. Я поднялась и поймала взгляд незнакомца; меня обступили Надя и Полина, они взволнованно осматривают меня и наперебой спрашивают, в порядке ли я. Убедившись, что я не пострадала, неизвестный громила отвернулся и двинулся в сторону Ромы. Чтобы задержать противника, Рома смахнул на него с барной стойки оставшуюся посуду. Пара стаканов влетела в металлическую подпорку и разбилась, осыпав моего защитника сверкающим салютом из осколков.
– Перестаньте, слышите?! – когда они сцепились, я вырвалась из объятий подруг и попыталась втиснуться между ними. Меня оттащили бармены, они же быстро разняли драчунов. Пока Рома двигал челюстью, проверяя ее, незнакомец прошелся взглядом по толпе и направился ко мне.
– Позже все оплачу, – отстранил он преградившего ему путь администратора, взял меня за руку и вывел на улицу.
– Ты в порядке? – спросил он, когда мы оказались снаружи.
– Да. Спасибо тебе.
Черт возьми, из-за меня только что человек ввязался в драку! Я раньше в фильмах подобное видела – и в такие моменты барышни всегда томно наблюдали за исходом. У меня так не получилось – пусть и робко, но я попыталась тоже влезть и растащить их, что совсем не по-девчачьи.
– Так, у тебя кровь, – рассматривая незнакомца, я заметила рану на правом предплечье. Она получилась глубокой; кровь уже начала капать и быстро зальет все вокруг, если не закрыть рану прямо сейчас. Скорее всего, он пропорол руку крупными осколками, когда с барной стойки полетела посуда
– Давай вызову скорую? – спрашиваю, – Рану надо обработать и перевязать.
– Не надо, дома сделаю. А пока так, – он снял тонкий кардиган и начал наматывать его себе на предплечье.
– Ты же не левша? – вырвалось у меня, когда я увидела, как он не может удержать сползающий край кофты.
– Нет, а что? – мужчина тут же неуклюжими движениями подтвердил мою догадку и свои слова.
– Ну и как ты тогда перевяжешься? – я отобрала у него кардиган и обмотала им руку потуже.
– Верно, – сказал он и уставился сквозь меня, словно что-то обдумывая.
Черт. На сегодня и так достаточно приключений, неужели мне еще и придется ехать с этим упертым?
– Давай помогу что ли, – предложила я, в душе надеясь, что он откажется, – Мне совесть не позволит тебя бросить.
Он подумал немного, все еще глядя сквозь меня, поднял руку – и сразу рядом с нами остановилась машина с шашечками.
От Курской до его дома мы доехали быстро и в тишине, у таксиста даже музыка не играла. Вылезли в каком-то новеньком райончике, слишком даже культурном для такого потрепанного типа. По имени Денис. Интересно, до метро мне сколько потом придется добираться? Хотя какое метро, и так уже поздно. Сейчас его пока перевяжу, до дома только на такси можно будет ехать.
– А ты можешь за себя постоять, – ухмыльнулся Денис, когда я закончила с перевязкой, – мне это нравится.
– А мне не нравится, что приходится.
– Это да.
Я молча убрала все в аптечку и сгребла в кучу испачканные бинты.
– Где у тебя мусорка?
– Вроде там была, – раненный боец кивнул в сторону шкафчика под раковиной. Я вздохнула. Неужели еще и в уборщицы нанялась? Озвучивать эту мысль, впрочем, не стала, все-таки он пришел мне на помощь.
Жаль, что это видели слишком многие. Хотя зрелище, наверное, было фееричное. И саундтрек ему под стать – диджей как раз свел две эпичных мелодии. Резкие движения, летящие осколки, и все это – на фоне четкого урбана в исполнении пары, самозабвенно выписывавшей фигуры на краю танцпола. Представив себе это месиво, я рассмеялась.
– Ты чего?
– Да представила, как вся эта заварушка выглядела со стороны.
Денис подумал и тоже хохотнул.
Нет, в конце концов, не так уж все и плохо вышло. Серьезных травм ни у кого нет, а прецедент есть. Эту драку еще долго будут обсуждать в чатах. Так, любители полапать девушек в следующий раз задумаются, может, прежде чем решат испортить кому-нибудь вечер подобным образом.
Рома уже написал мне – накатал целую простыню с извинениями, добавив, что претензий к Денису не имеет. Одно мне не нравится: он решил, что мы вместе – сказал, что если бы знал, что я с парнем, не стал бы так себя вести. Получается, если девушка пришла на вечеринку одна, значит подобное допустимо? Что-то не так, раз такие мысли посещают танцоров.
– Где твоя сумка? – Денис прервал мои размышления.
Точно, я же так и не забрала ее! До конца вечеринки еще полчаса, в принципе можно вернуться. Но так не хочется там показываться! И почему вдруг про сумку вспомнил он, а не я?
– Откуда знаешь, что я пришла с сумкой?
– Видел, как ты пришла и положила ее на кресло.
Вот глазастый. И почему я раньше его не видела? Если он пришел к началу вечеринки, но на танцполе я его не замечала – а такого крупного партнера трудно упустить из виду даже с моим зрением, – значит он просто-напросто не танцевал. Скорее всего, только начал учиться, и на вечеринки приходит пока, чтобы свыкнуться с обстановкой, проникнуться атмосферой. А там глядишь, и до первого приглашения дело дойдет, если немного выпить для храбрости. Знакомые парни рассказывали, что именно так начинали танцевать на вечеринках.
– Я ее забыла. Ничего, – я вспомнила, что там частенько забывают вещи, и организатор потом ищет владельцев, – Через пару часов будет объявление – я отпишусь, и ее придержат до следующей вечеринки. Кошелек у меня всегда в кармане, а там ничего важного нет.
Денис качнул головой и встал из-за стола.
– Завтра сумка будет у тебя. Хочешь есть?
А я и правда проголодалась, чего скрывать. Пока он изучал содержимое холодильника, я изучала его квартиру. Студия с хорошим ремонтом, явно холостяцкая. Светлая, просторная, ничего лишнего. Периодически я мечтаю о чем-то таком же для себя, но позволить себе хотя бы даже съемное жилье пока не могу. Повыбрасывать из родительской квартиры все, что захламляет и отравляет мою душу, нельзя – у папы с мамой свой взгляд на то, как устроен этот мир и как должна быть обустроена квартира, – а своей пока нет. Вот так и живу.
– Чем занимаешься? – спросил Денис, разогревая мясо и картошку. У него ведь есть микроволновка, но он почему-то достал сковороду с маслом и включил плиту. Наверное, микроволновка сломалась. Или он тоже любит пюре с корочкой, как вариант.
– Медицинский переводчик, – я обычно выбираю именно такую формулировку, потому что перечислять все, чем я занимаюсь на работе, очень долго.
Я только сейчас рассмотрела своего как бы спасителя. Ерунда это, что он громила – мне померещилось в темноте, да и эмоции, наверное, все преувеличили. Он выше меня, но не такой высокий, каким я его увидела на вечеринке. И не такой широкоплечий, каким показался; не косая сажень. Просто гармоничного, крепкого телосложения – кажется, что он наделен им от природы, а не тратит дни напролет на поддержание формы в зале. Темные волосы, темные глаза – не вижу, какого цвета. И ямочки – на щетинистых щеках они заметны еще сильнее. Приятный внешне, да и есть в нем то, что я вижу в Алексее – такие, как они, по жизни уверенно идут и берут все, что им причитается. Жаль только, что вообще в голову приходит сравнивать его с Алексеем. Почему я всех с ним сравниваю? Он же никогда моим не был!
– Интересно, – как все и всегда в такой ситуации, Денис хмыкнул, что ему интересно, не отвлекаясь от сковородки, – Устно что ли переводишь?
Я прыснула со смеху: был у меня такой опыт. Да уж. Хорошо, что теперь я могу вспоминать о нем со смехом. Рассказывать байки о том, из-за чего раньше плакала… Ну, хотелось бы верить, что это путь сильных людей, переплавляющих неприятный опыт в забавные истории. Или людей глупых, уж не знаю.
Особо не стараясь, Денис нащупал тему для разговора, которой меня можно занять надолго. Обычно это проворачиваю с людьми я, когда вижу, что им совсем уж неловко молчать рядом со мной. Но сейчас сама купилась; давно не вспоминала тот провальный перевод на операциях.
Операции проводились на свиньях, и свиней мне было очень жалко. Их разрезали, пережимали им аорту и выхватывали из нее кусок, заменяя его искусственным стентом. Одна команда недостаточно сильно пережала сосуд, и, когда его надрезали, струей брызнула алая-алая кровь. Изначально я думала, что вид крови и внутренностей все испортит – испугаюсь, начну мямлить и запорю мероприятие… Пульсирующее сердце существа, размерами превосходящего моего маленького племянника, и впрямь выглядело жутковато; однако мямлить я начала, когда на второй день участники решили, что издеваться над свиньями скучно, и попросили звездного хирурга разобрать практические вопросы.
Точно так же я мямлила, когда меня позвали «просто поездить с руководством компании по аптекам и помочь в общении с провизорами», а в результате я оказалась на презентации, слайды для которой никто заранее в перевод не отдавал из соображений конфиденциальности. Почувствовать себя причастной к тайному заговору аптек было, конечно, прикольно, но по факту заказчики меня подставили. Осадочек до сих пор заставляет меня отклонять хорошие проекты…
Но как-то я увлеклась – а Денис и рад оказался развесить уши. Разложив еду по тарелкам, он с живым интересом слушает мой рассказ, все поддакивает и смеется. Глядя в эти темные глаза, я хочу верить, что ему и правда нравится.
Естественно, жалоб на заказчиков в моих байках нет – наоборот, я всегда стараюсь посмешнее подать историю, не зацикливаясь на виноватых. А вино, которое подал к позднему ужину Денис, только добавило остроты в мои рассказы о работе.

Глава третья
Нотариальное заверение – и вправду только часть моей работы. В общем и целом мне она нравится: сшивая документы, например, я позволяю глазам отдыхать. Для курьера у нас нагрузки не хватает, поэтому редкие документы возить к нотариусу приходится тоже мне. Совмещая такие поездки с обеденным перерывом, я могу позволить себе и позагорать в парке, и покушать в необычном заведении и даже прикупить какую-нибудь обновку – при этом сэкономив рабочее время. Плюс, с людьми в итоге научилась общаться. Раньше боялась звонить, даже если очень было нужно, и несколько раз проговаривала про себя, что и как скажу. Сейчас набираю номер и звоню.
Но когда дело доходит до сверки переводов с оригиналами, я начинаю страдать. Не под это мой мозг заточен, ох, не под это. Я могу найти неправильное согласование, опечатку или неудачное слово в огромном тексте, на котором быстро замылился бы глаз у любого из сотрудников «МедиТерры», но если в типовом документе поменялась цифра, я обязательно эту замену пропущу.
Мне тесновато в нотариальном переводе, и я рада, что помимо этого у меня есть возможность работать и с другими текстами. Вишенка на торте для меня – задачи, хотя бы отдаленно напоминающие художественный перевод. Люблю все, что требует творческого подхода и разбавляет мои рабочие будни. Люблю состояние потока, в которое я погружаюсь сразу, как только переключаюсь на такую задачу. Я чувствую себя в своей стихии, а это не может не воодушевлять.
И еще меня хвалят потом – кто же не любит похвалу? Очередной комплимент я получила уже с утра, за рекламный ролик для компании Этернофарм. В нем нарисованная принцесса росла и задувала свечки на праздничных тортах, с каждым годом свечек становилось все больше и больше. Потом она пошла в клинику, вышла оттуда и снова стала задувать свечки. Их опять становилось все больше, а вот принцесса внешне меняться перестала. До этого я уже редактировала брошюру по их Ювеностату, где было довольно много специфических терминов, поэтому мультик показался мне совсем простым. Единственное, нужно было уложить перевод в хронометраж, и с этим пришлось, конечно, повозиться. Но зато теперь с нетерпением буду ждать этот мульт в озвучке —самое классное.
– Таня, объясните мне, пожалуйста, вот что, – Давид дождался, пока большинство уйдет на обед и начал разговор; и не очень хорошо начал, – Как так получилось, что крупный дистрибьютор медицинской техники обращается в маленькое бюро за устным переводом и требует именно вас?
Я вздрогнула, но потом с облегчением выдохнула. Думала уже, что просмотрела ошибку в той брошюре, и заказчик высказал претензии. Уж слишком сильно я погрузилась в проект. Что за дистрибьютор?
– Некий Денис Родионов, – продолжил Давид, – Вы его знаете?
Денис? Его фамилия – Родионов? Я промыла и перевязала ему рану вчера, он угостил меня ужином, и мы очень душевно поболтали. Но последний раз я его видела и слышала, когда он посадил меня в такси; с тех пор даже не писал ничего – а подобное предложение ему стоило бы адресовать сначала мне… И как он узнал про «МедиТерру»?
– Да, – ответила я, – Мы познакомились недавно, и я рассказала, кем работаю. Что он хочет?
– Чтобы вы в качестве переводчика сопровождали его в деловой поездке. Где вы познакомились?
– На танцах. А язык какой?
– Английский и испанский, ваши пары. Вы знали, что он владеет компанией «Родио Тек»?
– Нет. Среди танцоров много айтишников, а он похож на айтишника, поэтому я даже не спрашивала. Что за тема?
– Лазерное оборудование. Будет презентация – тут потребуется нашептывание, – и переговоры. На переговорах просто последовательно можно. Справитесь?
Я двинула плечами. Я всем рассказываю байки про свой скудный опыт устного перевода; внимавший мне вчера Денис, видно, не совсем понял, что байки – это про юмор.
– А нельзя отправить другого переводчика? Яков идеально подходит, у него и опыта много.
– Требует вас, – Давид, кажется, многозначительно посмотрел мне в глаза. Вернее, это было похоже на многозначительный взгляд, но его значение я все-таки не разгадала. Не знаю, что ему говорили заказчики после моих провалов, но ему явно не хочется меня отправлять.
– Вы согласитесь? – спросила в надежде на отрицательный ответ. Мне так не хочется идти на устный!
– Я это не одобряю. Денис Родионов может оказаться непорядочным человеком.
Не то, на что я надеялась, но если согласиться, доверия к Родионову будет меньше. Хотя даже просто кивнуть не могу. Все-таки это нечестно.
– Мы с ним познакомились, когда он заступился за меня на вечеринке, – сказала я. Надо отдавать должное людям.
– Все равно подозрительно. А я за вас отвечаю, – Давид нахмурил брови.
Перед кем, интересно? Перед самим собой, разве что. Я как-то слышала на одном из собеседований – спасибо опен-спейсу, – что принимая на работу человека, Давид все равно что принимает его в семью, поэтому хочет знать о нем больше. И почему-то мне хотелось верить, что мы – своего рода семья. Я трачу на этих людей большую часть своего времени, и сильно прикипела к ним, хоть мы и мало общаемся. Отправляя меня с Ириной в Питер, Давид целую лекцию прочитал о том, что следует быть осторожнее в чужом городе. От родителей подобные наставления меня возмутили бы – ну что я, маленькая в самом деле? – но слушать их от начальства было даже приятно. Забота чувствуется во всем в нашей компании – начиная от сладостей на офисной кухне и заканчивая йогой с приходящим просветленным учителем дважды в неделю.
Я не хочу причинять лишние хлопоты руководителям. И думать об этом не хочу, странно это все.
– Как вы решите, Давид, так и будет.
– Естественно, – хмыкнул Давид, – Но, Таня, как лучше поступить, по-вашему? Формально повода отказать ему нет.
Что бы ни затеял Денис, на работе мне нужно думать о работе. Я должна оставаться профессионалом во всем, что касается «МедиТерры».
– Предлагаю запросить у него материалы. Тема сложная, без подготовки я не поеду – вы прекрасно знаете.
– А если пришлет?
– Предлагаю удвоить сумму.
– А если согласится?
Я снова двинула плечами. Если верны мои представления о Денисе, он все равно добьется своего.
– Предлагаю воспользоваться ситуацией, – мне не удалось сдержать усмешку.
Давид нахмурился и покачал головой.
– Мне это не нравится, Таня. Я еще подумаю.
А мне-то как не нравится. Пожелав, чтобы Давид надумал отказаться, я вернулась к работе – хочу до обеда досмотреть один текст для Яны. Однако не прошло и пары минут, как в дверь постучались. В офис вошел невысокого роста человек в идеально пошитом костюме, почему-то бросавшемся в глаза прежде остальных его черт.
– Добрый день, я ищу Татьяну Карам.
Давид покосился на меня и указал пальцем. Ко мне постоянно приходят курьеры с документами от заказчиков, но никто из них еще не выглядел так представительно.
– Это я, здравствуйте, —сказала я. Наш гость и меня заставил насторожиться.
– Денис Витальевич просил передать вам это, – мужчина протянул запечатанный курьерский пакет.
– Кто?
– Денис Родионов, Таня, – сказал Давид.
Денис Витальевич Родионов. Почему я по частям узнаю имя этого человека?
– Именно так. Там ваша сумка. Я запечатал ее, чтобы никто посторонний не открыл.
– А-а, – протянула я и покосилась на гостя. Интересно, а сам он открывал мою сумку? Наверняка ведь, хотя смотрит так, будто нет. Кристально-честный взгляд человека, никогда в жизни не ковырявшегося в чужих сумках. А Денис? Там ничего особенного, косметичка и прокладки. И мусор всякий. Не прямо-таки скелет в шкафу, но все же я бы предпочла, чтобы никто не подозревал о бардаке в моей сумке.
Я забрала свое добро, поблагодарила человека в костюме, и он вышел.
– Таня, как это понимать?
– Ну, после драки мы спасались бегством, что-то вроде того, и я забыла в кафе сумку. Собиралась забрать ее на выходных, да он меня опередил. Видимо, расплачиваться за разбитое поехал, вот и забрал заодно.
– Бардак какой-то, – задумчиво произнес мой руководитель, – Идите обедать.
Содержимое моей сумки – метафора моей жизни. Надо будет над этим поразмышлять на досуге.
Все это очень странно. Сделав заказ в пабе, куда обычно хожу обедать, я разыскала страницу Дениса в ВК. Ничего, что могло бы выдать в нем владельца крупного бизнеса, я не нашла. Ни экзотических пляжей, ни дорогих яхт на фотографиях не увидела. Ничего, что отличало бы его от среднестатистического айтишника. Да даже квартира его говорила о том, что он —айтишник! Ну, или кто-то наподобие.
Одно хорошо: профиль не закрыт, а значит ждать, пока он примет заявку в друзья, необходимости нет. Позвонить можно и так.
– Это что, черт возьми, за шуточки? – хотелось наброситься на него с кулаками, но говорим мы с ним, получается, по телефону, так что я постаралась в интонацию вложить все раздражение, какое у меня вызывала его затея.
– И тебе привет! – весело отозвался человек с дырой в предплечье, – Тебе уже вернули сумку?
– Да, спасибо. Я по поводу перевода звоню – ты прикалываешься?
– Нет. Подумал, что тебе интересно будет поехать, раз ты переводчик.
– Но я не смогу!
– Все ты сможешь.
– Я попрошу Давида увеличить счет.
–Да пожалуйста.
– В два раза.
– Как скажешь.
– В пять раз!
– С удовольствием оплачу, – промурлыкал в трубку Денис.
Он заигрывает? Он издевается?
– Ты что, издеваешься?
– Я серьезно, – и теперь голос его и впрямь посерьезнел, – Ты поедешь со мной, документы тебе сделают очень быстро.
– Ненормальный, – я сбросила звонок. Вчера он не был таким. Вчера были задумчивость и доброжелательность, сегодня – сбивающая с толку дерзость.
Зря он в это вмешивается. Работа – наверное, единственный оплот стабильности в моей жизни. По крайней мере тут у меня все хорошо. Дома иногда бывает не очень и в личном фронте тоже не очень, а на работе – всегда прекрасно. Даже когда аврал, даже когда заказчики тупят и требуют невозможного, я все равно в своей тарелке. Я нашла свое место, а если что-то пойдет не так, потеряю его. И дело не совсем даже в деньгах, хотя выживать без помощи родителей мне станет очень сложно; больнее всего это ударит по моему душевному равновесию. Это большой риск.
«Таня, как будете доступны – перезвоните», – написал мне через десять минут Давид.
Шикарно. Денис добрался до Давида. Сказал, что я нагрубила? Отзывает проект? Ну и к лучшему! Думаю, начальник только обрадовался тому, что не нужно принимать решение самому. Я дожевала овощи и набрала босса. Наша проблема разрешилась сама собой, как хорошо!
– Сейчас я разговаривал с Денисом Родионовым, —затараторил начальник, чтобы не дать мне вставить и слова, – Не знаю, когда вы успели поразить его переводческими талантами, но он хочет, чтобы именно вы переводили в Барселоне. Опыта наберетесь и город посмотрите, Таня – это возможность, которую не стоит упускать!
Как бы я ни уважала Давида, последние его слова мне показались не очень искренними. Не сомневаюсь, что ему самому интересен мой рост, но главный ли это аргумент для нас обоих? Вероятно, по молчанию он разгадал ход моих мыслей, потому как продолжил уже ближе к тому, что волнует его самого:
– Еще он сказал, что давно о нас слышал хорошие отзывы, и пообещал, что уже с сегодняшнего дня регистрационный отдел его компании начнет обращаться к нам за переводом. Потом подтянутся и остальные – по мере того, как у него перестанут действовать договора с другими агентствами. И все это без тендеров! Если в числе наших клиентов окажется «Родио Тек», Таня, то с большой долей вероятности к нам начнут стекаться и другие крупные игроки. Это весомый вклад в нашу репутацию…
Помнится, на «Глобалии» я страдала, мечтая сделать такой вклад, теперь же меня это пугает. Слишком многое от меня начинает зависеть. А я ведь всего лишь рассказывала байки! Не врала, конечно, но все-таки и не выражала желания снова переводить устно.
– К тому же я не услышал от вас категоричного отказа, – закончил босс.
Он явно за то, чтобы я поехала, но принуждать не хочет. Я должна сама согласиться, судя по всему. Что ж, выбора у меня нет.
– Его не будет, Давид, – я попыталась смягчить голос, чтобы успокоить начальника, – Раз вы считаете это выгодным, то поеду. Беспокоиться за меня вам не придется, Денису можно доверять.
Проблема-то не в Денисе даже, хотя и в нем тоже, что уж говорить. Мне придется сильно напрячься, чтобы пережить шушутаж и послед с наименьшими потерями для своей самооценки. Но Давид с Ириной всегда ко мне добры, отказывать неудобно.
– Поговорив с ним лично, я теперь тоже так думаю, но… Почему-то не могу избавиться от ощущения, что продаю вас в рабство, – сдавленным голосом пробормотал Давид и положил трубку.
***
Бывает же: ни с того ни с сего появляется предчувствие, что ты в шаге от чего-то невероятного. Будто вот-вот случится что-то, что изменит твою жизнь – и ты предаешься этому сладкому предвкушению перемен. Закрываешь глаза и переносишься мыслями в идеальный мир, где все либо случается точь-в-точь по твоему сценарию, либо складывается случайным, но самым благоприятным для тебя образом… Так вот, как раз этого предчувствия у меня и нет. А есть только злость – я сидела над глоссарием для Барселоны двое суток! Зубрила термины вперемешку с просмотром видео про технику, подобную той, что будут впаривать Родионову испанцы. Естественно, совсем не выспалась.
Давид настоял на том, чтобы тот забрал меня из офиса. Ну, хоть честно признался, что хочет лично познакомиться с Денисом – и то хорошо. Только из-за этой его прихоти мне пришлось с чемоданом тащиться в офис. И не то чтобы чемодан слишком тяжелым был – я постаралась взять всего по минимуму. Просто такая забота уже напоминала родительскую, а от этого мне и впрямь неловко.
Благо, что Яна попросила отредактировать до отъезда текст про фармозамиб, так что я приехала пораньше и постаралась выбросить из головы все, что мешало вдумчивому чтению.
Почему-то я думала, Родионов пришлет за мной этого своего, в красивом костюме. Два любителя попонтоваться нашли друг друга. Но нет, он приехал сам и на такси. Хоть я и наплела небылиц про горящий проект, он прекрасно понял, зачем я поперлась в офис перед поездкой. А потому поднялся к нам без предупреждения и пошел здороваться с Давидом – ошибиться и не угадать начальника в самом заметном мужчине нашего офиса невозможно.
Иногда я смотрю на Давида и диву даюсь: как в такой внешности могут сочетаться угроза и кротость? Лучистые голубые глаза, способные подкупить кого угодно, и громадные ботинки, которыми он раздавит любого позарившегося на то, что он считает своим. Всегда с иголочки, всегда при рубашке, хоть от нас подобного и не требует – вот каков Давид. А Ирина, его супруга, миниатюрна и неформальна донельзя – кеды и дреды на ней даже во время важных мероприятий. Не всегда понимаю, как могут существовать в одной реальности такие разные люди, но их тандем и есть душа «МедиТерры».
Вокруг себя они собрали и разношерстных сотрудников. Андрей, наш верстальщик, помешан на спорте; если он пришел в офис без тренировочной сумки, значит, у него что-то стряслось. Яна обожает платья-футляры и разве что в лютый мороз позволяет себе надеть брюки. Марине же, клиентскому менеджеру, по душе цветастые безразмерные футболки и шаровары всех фасонов. Есть у меня подозрение, что именно яркость ее нарядов режет глаз Яне, и поэтому та всегда с раздражением реагирует на появление Марины в нашей части офиса. Хотя в чате они общаются очень даже мило и по рабочим вопросам зачастую соглашаются друг с другом. Я же – нечто среднее между ними: мои платья не так формальны, а маечки не так аляповаты. Нику и Диму я никогда не видела за работой в чем-то кроме свитеров. Их островок находится прямо под кондиционером, что эту парочку не очень радует; однако передвинуться в другое место они отказались, и поэтому кутаются потеплее, чтобы не нервировать окружающих нытьем по поводу вечных соплей.
Это, кстати, еще одна особенность нашего коллектива – мы не нервируем друг друга. Перепалки если и возникают, то исключительно по делу и затухают сразу, как только вопрос исчерпывается. Никто не переходит на личности, никто не высказывается больше, чем требуется для разрешения спора. Скорее всего, у нас и не сплетничает никто – я, по крайней мере, такого не знаю. Из всех я бы только Марину могла заподозрить в подобном, но в офисе она ни с кем не общается. Шанс поболтать на нерабочие темы и узнать друг друга получше появляется только на каких-то совместных вылазках, и то мы его почти не используем – неловкие паузы занимаем веселыми играми да околорабочими обсуждениями. Все мы интроверты, но необходимости раскрываться друг перед другом у нас нет, а потому находиться вместе нам в принципе комфортно.
– А кто-нибудь может помочь мне расшифровать видео? – Дима проорал на весь офис оттого, что в наушниках слишком громко включил звук, – Тут индус говорит на ломаном английском. Что-то про матку.
Ника обошла их островок и первой заглянула к нему в монитор. И тут же отшатнулась:
– Фу, предупреждать же надо, что тут кровь, жестокость и насилие!
Я рассмеялась вместе со всеми, и стало чуть менее нервно.
Я изредка косилась в сторону Давида с Денисом, но слушать не хотела, так что специально надела наушники и включила музыку. Поняла, что пора выходить, только когда Денис вплотную подошел ко мне, помахал рукой и взял чемодан. Пока я выключала компьютер, они пожимали друг другу руки и договаривались встретиться, чтобы обсудить условия постоянного договора. Да я по ходу сама – чемодан. И меня передали из рук в руки с примерно такими же лицами, какие полагаются в случае, если во мне наркота или доллары. Хотя подобное обращение, естественно, лучше, чем если бы меня бросили на произвол судьбы и сказали добираться самой.
– Прости, что ждать приходится, – сказал он, когда мы спустились и поняли, что машина еще не подъехала, – Я отпустил Влада, незачем его в аэропорт гонять.
П-ф-ф-ф. Десять раз п-ф-ф-ф, подумала я. Но, ковыряя кроссовком асфальт, сказала:
– Не-не, ничего страшного.
Всю дорогу до аэропорта мы ехали чинно-молча. И в аэропорту молчали, и во время посадки. Денис был занят перепиской с кем-то, а я – интроверт, ну, правда, мне в принципе помолчать нормально. Собеседники мои, бывает, испытывают неловкость из-за паузы; смотришь такому в лицо и видишь, как в уме он перебирает темы для разговора. И все неудачные, все неудачные.
Но в этот раз злость во мне смешалась со страхом, и уже в самолете, когда мы оторвались от взлетной полосы, меня прорвало:
– Чушь это все собачья! Какого черта, Денис?
– Ты о чем?
– О том, что мне обязательно нужно ехать. Я —посредственность, и ты прекрасно это знаешь.
– Ничего я не знаю. Но да, тут ты не потому, что мне нужен переводчик.
– А почему тогда?
– Ты мне понравилась.
– А попроще способа рассказать мне об этом ты не нашел?
– Я не ищу легких путей, Таня, – усмехнулся Денис.
– Легких путей он не ищет… А другим-то почему трудности создаешь? Ты хоть понимаешь, что я эти две ночи практически не спала? Я зубрила все, что ты прислал!
– Правда?
– Естественно! Я же пытаюсь быть профессионалом!
– Прости, – впервые на его лице я увидела подобие виноватого выражения. Вдруг задумается теперь над тем, как его прихоти отражаются на людях?
– Ничего, – как можно равнодушнее бросила я, – Давид просто выставит тебе еще один счет.
О да. Я всерьез задумалась над тем, чтобы по возвращении попросить об этом Давида. Обозвать какими-нибудь дополнительными расходами. Или моральной компенсацией, если угодно. Пусть даже заберет себе эти деньги, мне совсем не важно.
– Если серьезно, ты можешь поспать. Я тебя не потревожу.
– Я не смогу уснуть – мне кажется, что все забуду. А если даже и усну, мне будут сниться кошмары про то, как я все забыла и позорюсь.
Это нервное, еще с универа. И не только это.
– В туалет когда можно будет? – свое нетерпение скрыть я даже не пытаюсь.
– Наберем высоту, разрешат отстегнуться.
Чертовы самолеты. Я же еще и летать боюсь.
– Ты постарайся расслабиться…
– Не могу я расслабиться —через несколько часов мне придется быстро обрабатывать информацию на одном языке и сразу вливать ее тебе в ухо на другом!
– Зачем?
– А как, ты думал, шушутаж устроен? Я ни разу не пробовала так переводить!
– Таня, расслабься. Я с детства говорю на трех языках. Тебе переводить не придется.
Что? Серьезно?
– Тогда какого черта весь этот цирк? Одни проблемы от тебя, ненормальный!
– Ты не забывай, я сейчас твой работодатель вроде как.
– Сейчас ты террорист, который держит меня в заложниках и надеется на стокгольмский синдром.
Денис расхохотался, а я заметила, что красный огонек погас, и отстегнула ремень.
– Но тебе не повезло: у меня другой синдром, и если прямо сейчас я не добегу до туалета, тебя ждет разочарование попрозаичнее. Дай пройти! – я прямо взвизгнула, потому что поняла, что могу и правда не успеть.
Когда я вышла из тесной кабинки, стюардесса завела меня в свой закуток и предложила аптечку. Она слышала мои вопли – да все их слышали! – и поняла, что сама я с этим не справлюсь.
Таблетка успокоительного – раз, разведенный в половине стакана белый порошок – два. Я тихо вернулась на свое место и стала думать о том, как же мне стыдно перед остальными пассажирами. С Денисом решила не разговаривать, пока не успокоюсь окончательно.

Глава четвертая
– Просыпайся, соня! – услышала я голос Родионова, разлепила глаза и обнаружила, что чуть ли не калачиком свернулась под его пиджаком. И пристегнул еще, ну какой заботливый!
– Где мы уже?
– Садиться сейчас будем. Я не смогу уснуть, я не смогу уснуть, – передразнил он меня писклявым голосом, – Как миленькая вон сопела.
Он просто невыносим. Поджав губы, я подумала о том, чтобы вернуть ему пиджак, но потом решила не торопиться. В салоне слишком прохладно – лучше он пусть простудится, чем я.
До презентации оставалось еще два часа, когда мы приехали в отель. Душ, сушка и укладка волос – за сборами эти два часа пролетели очень быстро. Минут за десять до выхода я прилегла на огромную мягкую кровать и стала мечтать о мечтах об отдыхе. Ибо даже помечтать о нем самом спокойно не получалось: мой желудок вновь начал лихо выплясывать афрохаус, заставляя меня делать выбор между входной дверью и дверью в туалет.
Сливочные коридоры отеля «Мажестик» покоряли своей нежностью. Окажись я здесь при любых других обстоятельствах, обязательно потратила бы время на то, чтобы насладиться интерьерами. Быть может, сняла бы туфли и прошлась босиком по мягкому ковру. Задержалась бы у какой-нибудь картины, поразглядывала бы узоры на мраморной отделке. Но сейчас мой мозг переключился в рабочий режим, и в этом режиме вся обстановка для него имеет лишь функциональное значение.
В назначенное время Денис поджидал меня внизу. Я чуть не врезалась в ребристую колонну, пока пыталась проверить ремешок на часах. Он хохотнул над тем, как я отшатнулась от преграды на своем пути.
– Ты сама что ли левша? – спросил, разглядывая меня.
– С чего взял? – я стала осматривать себя. Застегнула что-то не так?
– Часы у тебя на правой руке.
– Я ломаю стереотипы, – буркнув ему, я поправила платье и перешла ближе к делу, – На каком языке они будут говорить? Если они каталонцы, я их не пойму: я лишь испанский знаю. Который кастиль…
– Угомонись, Таня, – остановил мою сбивчивую речь Денис, – Во-первых, на испанском. Который кастильский. Во-вторых, я сам говорю на нем, расслабься.
– Потрясающе. А мне что, стоять рядом и глазками хлопать?
– Подсказывать мне слова, если что забуду. Будешь моим словарем – так сойдет?
– Слабое утешение.
– Ну, какое есть, – усмехнулся Денис, – И постарайся улыбаться, тебя тут никто пытать не собирается. Пойдем, я тебя представлю сотрудникам «Родио Тека».
Прямо жду не дождусь знакомства с этими людьми. Чем больше человек – тем больше свидетелей достанется моему позору. Самоуничижение – единственное утешение неуверенного в своих силах. Ты ругаешь себя в надежде, что ошибаешься и в итоге делом докажешь обратное. Так немного проще коротать время до момента истины.
Денис что-то посмотрел в телефоне и обратился к администратору отеля, что перебирала за своей стойкой какие-то бумажки:
– Простите, нас ждет компания «Текноиберика» – не подскажете, где?
Он говорил без акцента. Совсем. На той провальной для меня презентации главный докладчик не говорил по-английски – собственно, поэтому во мне и возникла необходимость. В какой-то момент мужчины стали обсуждать все сразу на английском, а этот человек оставался за бортом обсуждения. Он постоянно подходил ко мне с вопросами, а я смотрела на него и думала: ты же вот такой статный и умный, изобретательный и харизматичный – почему же ты до кучи не добавишь к своим достоинствам еще и иностранный язык? Неужели его сложнее выучить, чем освоить и придумать то, о чем ты тут только что вещал? Дениса я посчитала одним из таких странных заказчиков и все это время думала, что своими заверениями в обратном он просто пытается меня успокоить.
Черноглазая сотрудница махнула куда-то в сторону с вежливой улыбкой:
– Зал «Адриатико» – вам туда, дальше увидите вывеску.
Первое, что улавливаешь на входе в зал – прохладная свежесть, не только ощущаемая кожей, но и доступная взгляду. Белоснежные стены и геометрические узоры на светлом полу усиливают это впечатление. И свет – тут много света; им буквально пропитан воздух, им хочется дышать. Кремово-белые портьеры сдвинуты так, чтобы не утаивать от гостей ни капельки света, который уже скоро начнет ускользать. В комфортной обстановке мой разум действительно начал успокаиваться. Такая уютная строгость по мне, она дарит свободу мыслям и настраивает на творческий лад.
Стулья расставлены в несколько ровных рядов, но занят из них только первый – там две женщины и трое мужчин. Денис провел меня к своим сотрудникам, и все встали, чтобы нас поприветствовать. Или Дениса, точнее; завидев меня, большинство изобразило на своих лицах удивление. Да и место в первом ряду оставалось лишь одно – меня явно не ждали.
– Это Татьяна Карам, – Родионов повел рукой в мою сторону, – Штатный переводчик агентства «МедиТерра». Кто-то из вас, вероятно, уже слышал, что мы начинаем сотрудничество с новым бюро переводов; сегодня я пригласил Татьяну помогать мне и разбираться в специфике нашей работы. Впредь вы будете взаимодействовать с ней регулярно, так что прошу любить и жаловать.
– Здравствуйте, коллеги, – кротко и как можно приветливее сказала я.
– Вы забыли испанский, Денис Витальевич? – проигнорировав меня, включил юмориста грузноватый и довольный своей находчивостью дядька.
– Да, Николай Евгеньевич, – добродушно отозвался его начальник, – С самого утра пытаюсь вспомнить, как по-испански будет «довольно болтовни»…
– Баста де аблар, – машинально откликнулась я, хотя и не собиралась вмешиваться в разговор. Все еще нервничаю.
– Собственно, вот. Как просто. Благодарю, Татьяна, – подытожил Родионов. Все залились смехом, даже дядька. Я мысленно закатила глаза. Ладно, в конце концов, это правда забавно.
Через несколько минут прибежали испанцы – до этого они настраивали технику, и когда выяснилось, что с проектором какие-то неполадки, им пришлось убежать за новым. Они шустро установили его в проходе и стали подключать. Заметив новые лица, эта парочка отвлеклась от ноутбука, чтобы поприветствовать нас с Денисом. Я заметила, что они все делают как-то синхронно и очень похоже, словно близнецы, хотя таковыми и не являются. Долговязый и пухляш за одно и то же количество шагов добрались до нас, одновременно протянули каждому из нас по руке и потом – будто по команде – поменялись. Наверное, работают вместе так давно, что успели сложить особенности друг друга и поделить на двоих, получив среднее арифметическое, способное позабавить сколько-нибудь внимательного человека.
Заявив, что тратить наше время зря они не намерены, испанцы предложили нам сесть и бросились к ноутбуку. Денис посмотрел на шутника Николая Евгеньевича и тот, забрав свой портфель со стула в первом ряду, спешно пересел назад. Интересно, как он их так выдрессировал?
Когда долговязый начал говорить, я сглотнула слюну и приготовилась переводить Денису. Но, потянувшись к нему, я, вместо того чтобы уткнуться в ухо, встретилась с ним лицом к лицу. Он мотнул головой, «поцеловав» меня по-эскимосски, кончиком носа.
Я отшатнулась. Ужас какой! Горящие щеки я стала старательно прятать за волосами – вроде никто не обратил внимание. И так хорошо, что этот Николай Евгеньевич не уселся прямо за нами!
«Ты что делаешь?!» – я достала телефон и, словив отельный вай-фай, написала ему сообщение. Вряд ли можно вслух обсуждать эту его выходку. Попыталась разглядеть, что он там набирает, пока увлеченные испанцы распинаются об устаревших микрокератомах и лоскутах роговицы, но быстро сдалась: с моим зрением невозможно сделать это незаметно.
Впрочем, любопытству недолго было суждено меня мучить.
«Мне было бы приятно послушать твой шепот, но сейчас не время».
На что это он намекает? У меня глаза округлились и на лоб, наверное, полезли.
– Какого черта? – прошипела ему возмущенно. Денис ничего не стал говорить, снова уткнулся в телефон. «Ну, хочешь переводить – переводи», – пришел ответ. И маленький человечек такой, разводящий руками. «Я думал, тебе не по себе от этого, и решил не напрягать». А после – взгляд такой… невозмутимо добросовестный.
Фу, ну и шутки у него. Меня уже чуть ли не трясет – да нет, меня трясет! – а ему лишь бы поиздеваться.
До конца презентации я постаралась не пускать это в голову и внимательно слушала, что рассказывал долговязый про фемтолазер – вдруг Денису вздумается меня все-таки припрячь с переводом? Не хотелось бы обнаружить, что вместо того, чтобы следить за ходом рассуждений, я бултыхаюсь в собственных мыслях.
Правда, одна посторонняя маячила все же: вот это совпадение! Такие вообще-то часто со мной случаются на работе – перевожу про какой-нибудь препарат, а потом возникает в нем необходимость. И мне уже не надо искать средство, не надо выбирать – у меня уже есть готовое решение проблемы.
При подготовке глоссария я много чего насмотрелась – и видео, и картинок этих тошнотворных, весьма красочно показывающих не только процедуру, но и осложнения с сопутствующими заболеваниями… Однако слова специалиста заставляли забыть об этих картинках. Всегда боялась делать коррекцию зрения, а теперь, наслушавшись заверений в том, что их технология столь же безболезненна, сколь безопасна, я, кажется, готова рискнуть. Загвоздка в том, что если Денис не привезет ее в Россию, мне не светит воспользоваться этой чудо-установкой.
После презентации испанцы чуть ли не прыгали до потолка – снова симметрично, разумеется. Родионов пообещал купить небольшую партию их лазеров, так что завтрашним переговорам быть. Попрощавшись, мы оставили их и толпой вышли в холл.
– Коллеги, всем спасибо, – важный начальник Денис развернулся к нам, и остальные обступили его, оставив меня позади, – Встречаемся завтра в девять утра на этом же месте, а до того времени вы свободны. Можете прогуляться по городу или поужинать здесь, в отеле – в таком случае счет на мое имя.
Я вспомнила, как поехала тогда с Ириной на конференцию и как она платила за меня в кафе, потому что наличку я с собой не взяла, а карта работать перестала из-за каких-то проблем в банке. Очень неловко чувствовала себя, хоть и понимала, что при желании она сможет вычесть те деньги из моей зарплаты. Присутствующие же явно не будут ничего подобного испытывать, судя по тому, как они оживились. Ох, нет. У меня в любом случае язык не повернется сказать официанту, что мой счет оплатит такой-то их гость из такого-то номера. Скорее поем в кафешке какой-нибудь неподалеку, их тут полно должно быть.
– А с тобой мы не прощаемся, – Денис взял меня под локоть, когда я двинулась вслед за его сотрудниками, – Пойдем.
И повел меня на крышу.
Там оказалась уютная терраса, название которой обещает сладкую жизнь. Еще бы – с таким-то видом и бассейном, пусть и небольшим! Будь воздух градусов на пять теплее – я бы с удовольствием там поплескалась. Ноги-то помочить могу и сейчас; никогда колготки не любила, а потому и сегодня пренебрегла ими несмотря на предписания этикета. Но как представила, что потом влага будет испаряться с кожи, отбирая у нее тепло – и сразу перехотела. Солнце ведь уже садится, и становится довольно прохладно. Платье хоть и на подкладке, но я быстро в нем замерзну, если буду сидеть недвижно. А Денис вообще в одной рубашке. Чем думал, когда оставил пиджак в номере? Заметив, впрочем, что я потихоньку начинаю съеживаться от холода, он попросил для нас пледы.
– Зачем я тут? – не знаю, как понятнее сформулировать свой вопрос, поэтому надеюсь, что этого окажется достаточно, для того чтобы развязать ему язык.
– Я же сказал, ты мне нравишься, – сам тон его словно говорил, что увозить девушку в рабочую командировку в таких обстоятельствах – что-то настолько само собой разумеющееся, что и спрашивать об этом до неприличия глупо.
– Это я уже слышала. Но ты мог просто пригласить куда-нибудь в Москве, зачем все усложнять?
– Ты бы согласилась?
– Наверное. Не знаю.
– Я как-то услышал, что ты танцуешь только ради танца. Ты бы не пошла со мной на свидание, пригласи я тебя на вечеринке.
Вот как он умудрился? Последний раз я это обсуждала месяца два назад – мы тогда небольшим кружком болтали возле бара. Хотя подслушать можно было запросто, конечно. А если учесть, что я и знакомых-то с трудом в толпе различаю, неудивительно, что не заметила тогда Дениса. Но… Он с тех пор за мной следит, получается?
– А с коллегой, по-твоему, пошла бы? – резковато спросила я, потому что нельзя думать, что в сердечных делах статус коллеги или даже заказчика может иметь преимущества перед статусом партнера по танцам. Пусть он и прав: я всегда отказывалась от приглашений перенести приятное знакомство с танцпола в более располагающее к общению место. Но вдруг бы мне захотелось сделать для него исключение?
– Мы в Барселоне, в уютном ресторанчике. Вид красивый, музыка тоже… Признай, мой план сработал.
– Но это не свидание!
– Свидание.
– Денис, можно было как-то иначе.
– Нет. Я хочу переманить тебя в «Родио Тек», но это мы обсудим потом. Просто хотел, чтобы ты начала погружаться в тему.
– Этого точно не будет.
– Посмотрим, – пожал плечами Денис, – Ты уже выбрала что-нибудь?
Невыносим, он просто невыносим. Я сделала дежурный заказ – салат с мясом и вино, – и отвела взгляд в сторону. Город начал тонуть в свете фонарей – зрелище красивое, но гору Монтжуик с этой точки не видно, к сожалению. А так здорово было бы полюбоваться! Стоп. Это что, Саграда Фамилия? Я жадно уставилась на то, что так давно хотела увидеть своими глазами. Все, что не вижу – потому что опять забыла очки! – я додумываю. Искусственное освещение при еще не угасшем естественном наверняка простит этот храм, как простит оно многие величественные сооружения. Подобные творения должны быть либо обласканы солнечными лучами, либо выхвачены прожекторами из полного мрака. А сейчас ни то ни се – даже мне это понятно. Пойти бы туда днем!
– О чем думаешь?
Есть мысль поязвить, конечно, но в конце концов он старается мне понравиться – как умеет, так и старается. Привыкла я ценить старания других, выйдет мне это боком.
– О том, что всю жизнь мечтала здесь оказаться. Думала, подкоплю денег и съезжу. Потому что Саграда Фамилия – это то, что нужно увидеть, прежде чем соберешься умирать.
– Но так и не съездила?
– Так и не съездила, – кивнула я с едва заметной для самой себя усмешкой, впервые в жизни задумавшись о своей расточительности. Я ведь на столькое могла бы уже накопить, если бы не сиюминутные траты! – Но отсюда храм видно даже слепне вроде меня, можно спокойно умирать.
Губы Дениса впервые за весь день растянулись в приятной улыбке.
– Куда еще хочешь?
– Альгамбру еще хочу посмотреть. От нее захватывает дух, и не только из-за колоритной архитектуры, мне кажется. То место пропитано кровью и страстью – это всегда красиво, хоть и пугает.
– Я не задумывался над подобным. Но ты ее посмотришь.
– Ну, ты вообще ни над чем не задумываешься, мы это уже выяснили, – отшутилась я. Не люблю, когда обещают то, что никогда не сбудется. А это точно не сбудется, почему-то я знаю, – Денис, спасибо тебе за эту поездку.
– Тебе спасибо, что сильно не упиралась.
– О, за это Давида благодари. Будь моя воля, я бы не поехала.
– Правда?
– Да. Ты застал меня врасплох. О том, что я тебе могу понравиться, я не думала. А как переводчик я такое не тяну, мне письменный перевод ближе. Я бы отказалась.
– Ты бы справилась, мне кажется, – заметил Родионов, и не похоже, чтобы он льстил. Он правда верит в мои способности? Смешной.
– Нет. И думать об этом сначала не хотелось, а потом уже все само решилось.
– Иногда поплыть по течению – самое лучшее решение, – Денис взялся за бокал, и это прозвучало как тост. Пригубив вино, он поставил бокал на место и принялся резать свою отбивную.
– Главное осознанно выбирать, в какую сторону плыть, – сказала я, чтобы хоть что-то ответить, – Понимать, хочешь ли плыть по течению или позарез нужно в обратном направлении.
На самом деле я слегка слукавила. Не всегда отчетливо вырисовывается момент, когда нужно сделать этот выбор. Первые впечатления бывают и обманчивы, принятые в спешке решения зачастую ошибочны; в кизомбе это так явно проявляется, как нигде больше. И тогда доверять внутреннему голосу гораздо правильнее, чем сознанию – только он порой может привести тебя к чему-то ценному. Случалось ведь раньше, что я хотела сбежать в первую секунду после того, как вставала в пару, а потом мечтала, чтобы танец длился бесконечно, и радовалась, что не прислушалась к тому рациональному, что велело мне давать деру. Когда мужчина сразу пугает своей напористостью, ничего хорошего не ждешь. Но постепенно он завоевывает твое доверие – и вот ты уже закрываешь глаза и позволяешь рисовать ваш танец. Словно листок, подхваченный бурлящим потоком, ты подчиняешься стихии. И следуешь за ней. Все как в жизни.
– Без этого никак, – кивнул Родионов, и я вынырнула из размышлений, в которых он вдруг подвинул Алексея в моем списке людей, подобных бурлящему потоку.
– Как ты вообще начал этим заниматься? Медицинская техника и все такое – сложно же создать компанию с нуля, – спросила я.
А то у нас какой-то кособокий разговор получается. Он спрашивает – я отвечаю, да и то почти односложно. Но ведь он же – любопытный человек, о жизни которого у меня почему-то до сих пор нет представлений. Надо это исправить.
– Выучился на хирурга, но разочаровался в профессии, – коротко ответил Денис; заметив, что я приготовилась слушать, он продолжил, – У нас в стране не очень радужно все с медициной, ты и сама знаешь. Зарплаты – лишь верхушка айсберга. Если в Москве медучреждения еще как-то оборудованием обеспечиваются, то за пределами кольцевой – дремучий лес. Я хочу это изменить.
Достойно, но не слишком ли амбициозно? Не хочется заострять на этом внимание, пока он хвастаться тем, чего еще нет, не начал. И в любом случае при знакомстве с людьми я всегда стараюсь больше узнавать про прежний их опыт – что они уже делали, а не что только планируют сделать. Это порой куда как интереснее.
– Ты сам не оперировал?
– Оперировал.
– Многим помог?
– Всем, кроме одного.
Самое плохое, что может случиться с врачом, особенно с хирургом – это потеря пациента. И я никогда бы не подумала, что Денис через это прошел.
– Он умер у тебя на столе? – зачем-то спросила я. Вот же глупая!
– Он до сих пор жив, Таня. Просто ослеп. Я был офтальмохирургом.
От сердца отлегло. Так эта тема с коррекцией зрения – попытка искупления? И снова перед глазами эти картинки из поисковика – бесконечная череда глаз, распахнутых векорасширителями. Катаракты, кровоизлияния и паразиты. Пинцеты и ретракторы, зонды и кюретки. Запивать подобное чаем с печеньками – вообще-то обыденность, обязательный пункт в рабочем распорядке любого уважающего себя медицинского переводчика. Ибо когда выбор стоит между горящим документом про уростомы или урчащим желудком, ты просто делаешь два дела одновременно, укрепляя себе тем самым нервную систему и желудок. Однако материалы про вмешательства на глаза до сих пор заставляют меня воображать, что все это делают со мной – и сразу становится плоховато. Не похоже это на фобию, но мало ли – надо бы как-нибудь провериться.
– Ты из-за этого перестал оперировать? – спросила я, чтобы отвлечься от неприятных видений. Да и просто интересно, ведь такой исход все равно влияет на доктора. Даже мелкие неудачи способны отбить охоту заниматься любимым делом, а уж если они отражаются на других людях… Я, не знаю, бросила бы все, если бы стало вдруг известно, что из-за моего перевода человек неправильно принял лекарство и пострадал.
– Частично. Но больше потому, что понял: могу помогать пациентам иначе.
– Но ты ведь в курсе, что твоя помощь доступна не всем?
Денис сузил глаза и поджал губы, словно я сказала какую-то раздражающе очевидную вещь.
– Я не наивный идеалист и в курсе, конечно. Я над этим работаю.
– Как это?
– Взять сегодняшний лазер: весьма бюджетный вариант при значительно улучшенных по сравнению с аналогами характеристиках. Эти ребята еще не так известны на российском рынке, а значит завтра я смогу выбить у них скидку. Наша наценка для российских учреждений будет минимальной – это позволит им установить очень низкую цену на процедуру и заставит конкурентов пересмотреть свою ценовую политику. Мои специалисты подсчитали, что уже в ближайшем будущем стоимость коррекции зрения может снизиться на треть. Такое мы проворачиваем и в других сферах – меня, например, интересуют малоинвазивные методы и роботехника…
– Звучит слишком приторно. На что же вы тогда живете? На что вот это все? – я кивнула, показывая на наши тарелки и обстановку – роскошную, что уж скрывать.
– Деньгами управлять уметь нужно, – фыркнул Родионов, – Тогда все и будет. Я умею.
Я покачала головой.
– Сколько смотрю на фармкомпании, столько и считаю, что они наживаются на пациентах. Переехал бы офис из Сити куда-нибудь на окраину столицы – глядишь, и препарат подешевел бы, – тут я осеклась, потому что чужие деньги считать мне все-таки не пристало, – А потом вспоминаю, что и нам, переводчикам, кушать хочется.
Попытку сгладить углы Денис оценил легким смешком.
– У средней фармкомпании сколько препаратов в портфеле? Пара-тройка десятков. Мы же берем объемом, и благодаря «Родио Теку» уже многие больницы в регионах оснащены лучше, чем иная столичная поликлиника.
– А это не сыр в мышеловке? Им душу тебе продавать не надо?
Денис не счел уместной остроту, по всей видимости.
– Таня. То, что лично мне лично ты не веришь, не стоит проецировать на работу, – ни с того ни с сего посерьезнел он, – Я скоро создам новую компанию – пора производить медтехнику и в нашей стране. Уже собрал патенты; все это очень долго и сложно, но будет обязательно. Может, тогда ты мне поверишь, когда сама все увидишь.
Я молча уставилась на мужчину, что сидит напротив меня. Он каждый раз открывается для меня с новой стороны. Теперь это – вдохновленный новатор, кажется, которому не плевать на чужое благо. И на мое мнение почему-то.
Денис отложил приборы и даже не прикасается к своему бокалу. Тоже не отводит от меня глаз, но что это? Он обижен? Я что, правда так несправедлива к нему?
Или это чувство вины, которое он явно специально постарался во мне вызвать своим ответом, или вино. Но мне очень хочется его поцеловать.
– Ты странно смотришь, – прервал наше молчание Денис, – Засыпаешь уже что ли?
А может, и засыпаю. Да, так даже лучше – засыпаю.
– Похоже на то, – поддакнула я.
Пока он общался с официантом, я куталась в плед и честно пыталась отмахнуться от навязчивых образов. Небритый подбородок, нежно царапающий мне пальцы. Жар от его губ.
Всякий раз, когда приходит время отпустить ситуацию, воображение раскрывает передо мной книгу судьбы. Мне неизвестно, какой она толщины – могу лишь надеяться, что она увесиста, – и на какой странице она для меня открылась – хочется лишь думать, что далеко от конца. Но я откуда-то знаю, что проживаемое прямо сейчас точно выведено на этой странице чьей-то уверенной рукой. Я будто вглядываюсь в текст – только сквозь запотевшие очки, и различить написанное трудно. Можно, конечно, снять очки и просто придвинуться поближе, прищуриться, но я не делаю этого по какой-то причине, не совсем мне даже ясной. Буквы сливаются в кашу, но одно лишь их существование заставляет меня поверить: все правильно, все идет своим чередом. Нужно просто расслабиться. Именно так – самое время довериться и поплыть по течению.
Да, я долгое время болела коллегой, хотя никогда не желала смешивать работу и личное. И с танцами я личную жизнь прежде мешать не пыталась. Однако и то, и другое случается со многими – кто я такая, чтобы противиться предначертанному, чтобы мнить себя особенной?
Денис подал руку, чтобы помочь мне встать, и ударил током – в буквальном смысле. Искра пробежала по его рукаву и перепрыгнула на меня, заставив вздрогнуть. Родионов сделал вид, что не заметил; он повел меня мимо столиков к выходу, и я поняла, что последую за ним, куда скажет.
До самого моего номера Денис ничего не говорил, и я мучилась неизвестностью. Боялась, что из-за того, на какой ноте завершилась наша беседа, он вежливо пожмет мне руку, приобнимет – да даже просто чмокнет на прощание, мне будет этого мало! – а после уйдет к себе. Но как только я достала из кармана платья ключ-карту, он выхватил ключ и развернул меня к себе
– Не хочу прощаться, – прошептал он. Окутанная дурманящим шлейфом – его парфюм с нотками вина из распитой нами бутылки, – я только и смогла, что выдавить из себя:
– И я.
Поцелуй пообещал больше, чем я смела рисовать своей голове; писк откуда-то сбоку – и я провалилась в темноту. Денис шагнул следом, придерживая меня за талию. Не знаю, от чего дух захватывает больше: от его напора или от ощущения, что это – нечто решенное за нас.
Однако дверь мы захлопнуть не успели: из коридора Дениса кто-то окликнул елейно-пьяненьким голоском:
– Ой, Денис Витальевич, Вы?
– Да? – откликнулся Родионов и замер. Как хорошо, что эта женщина меня не видела! Вряд ли она в таком состоянии обратит внимание, что Денис выглядывает не из своего номера… Мне бы только этого не хватало, ага, для полного счастья.
– А вас супруга ищет, – радостно сообщил Денису голос, – До вас дозвониться не смогла, нас всех набирала по очереди. Ей что-то насчет акций…
Что??! Не одно, так другое. Мне стало дурно, и сердце чуть не выпрыгнуло.
– Я понял, спасибо. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Денис Витальевич, – хихикнул тот же голос.
Я ни жива ни мертва. Не может этого быть. И он женат?! Ноги задрожали, и я сползла по стенке. Захлопнув дверь, Родионов обернулся и бросился меня поднимать. Усадив в кресло, он присел на корточки рядом.
– Я все объясню.
Спокойным тоном, будто не в измене жене признается, а сказку рассказывать собирается! Я не могу понять, что со мной не так?
– Почему не носишь кольцо? – спросила только.
– Потому что уже не женат, – во взгляде его, еще минуту назад обжигавшем, теперь мне виделся лед. Неужели этим глазам можно было поверить? Как я могла поверить?
– Эта женщина утверждает обратное, – прорычала я, – Где. Твое. Кольцо? Где?
– Я снял его, когда подал на развод. Долго тянулось, на этой неделе все будет готово. Никто пока не знает, и эта женщина тоже, – Денис терпеливо рассказывал это с таким видом, будто готов напасть, защищаясь, но сдерживает себя. А я сдерживаться не собираюсь!
– Ты все еще женат, но подкатываешь к другим! – прокричала я ему в лицо и попыталась оттолкнуть, – Поэтому ты тогда привез меня в чужую квартиру?
Я только сейчас поняла, что она была не холостяцкой, а просто-напросто необжитой. Да и аптечку он искал с видом человека, который никогда не болел и не знает, где у него аптечка! Все потому, что он на самом деле не знал.
– Что за ерунда? Я развожусь, Таня! И другие мне давно не интересны! – он схватил меня за запястья и притянул к себе. Удерживая мои ладони у себя на груди, Денис коснулся своим лбом моего.
– Только ты, – прошептал он.
– И поэтому ты превратил меня в эскортницу? – глухо отозвалась я. Не знаю, почему мне вспомнилось еще и это. Знакомая девчонка, с которой я поделилась подробностями предстоящей командировки, высказала такое опасение, а я отмахнулась. Теперь же меня эта догадка словно громом сразила! Денис взволнованно вздернул брови.
– Что? – спросила я, распаляясь еще больше, – Или ты не видишь, как твои коллеги воспринимают переводчика, который не переводит? Они наверняка уже и жене твоей доложили!
– Ты понимаешь, что ты говоришь? – Денис, похоже, не знал, что ответить на подобное обвинение. Если мое недовольство по поводу его жены еще было предсказуемо, то упреков насчет моей роли в этой поездке он явно не ожидал. У меня не хватает сил смотреть ему в глаза.
– Убирайся, говорю, – прохрипела я, чувствуя, что вот-вот разрыдаюсь; голос внезапно меня оставил, и Родионову пора, – Уходи, Денис.
Пока я не начала крушить номер, ему лучше исчезнуть.

Глава пятая
Сначала открылись глаза, потом прочувствовалась боль. Руки, ноги, спина затекли; ломит все тело. Я ведь, идиотка, так и уснула в этом кресле, пока прокручивала в голове вчерашние события.
Денис ушел не сразу. Он молча изучал меня, и его сердце под моими руками билось очень-очень часто. А я смотрела на них и думала, что они поднимаются и опускаются с такой же скоростью. Осознав, что ему и правда лучше оставить меня, он поцеловал мои ладони, положил их мне на колени, затем поднялся и вышел. Я не видела его лица. Звенящая тишина еще несколько мгновений давила на уши, пока ее не разрезал мой рев. Денис ушел – и стало совсем горько; я не смогла сдержать слез. И опять это чувство вины, опять ощущение того, что я к нему несправедлива! Но почему я чувствую себя неправой, если это он не удосужился быть со мной честным? И как мне с ним вести себя теперь?
Сколько вообще времени? Только сейчас я поняла, что ремешок часов ужасно сдавливает мне руку. Дурацкая привычка задирать их повыше сыграла со мной злую шутку – даже если их снять, след от ремешка еще долго будет напоминать о том, что почти всю ночь я провела, скрючившись в кресле и рыдая.
До переговоров еще час, чуть больше, может. Я кое-как сползла с кресла и доковыляла на ватных ногах до зеркала. Глаза опухли и сильно покраснели, тут не помогут даже патчи. Все поймут, что я плакала. А Денис – еще и отчего. Очень хочется никуда не ходить, закрыться в номере до самого отъезда. Если моя роль в этих переговорах подразумевает лишь формальное присутствие, то я никого не подведу, сказавшись больной.
Я потрогала мешки под глазами. Всегда почему-то кажется, что если немножко их придавить – лишнее выйдет, и они уменьшатся.
Где-то пиликнул телефон. «Таня, утро доброе. Все в порядке?» – написал Давид.
Я вздохнула. Молчала вчера целый день, даже начальник не выдержал. В такую рань пишет. Про час разницы с Москвой вспоминается почему-то не сразу. «Все хорошо, презентация прошла успешно, сегодня переговоры», – ответила я ему. Я ведь не соврала?
Похлопав подушечками пальцев по мешкам, решила, что плевать на них. Я пойду – тогда хотя бы Давиду не в чем будет меня упрекнуть. Доиграю свою роль словарика до конца и вернусь домой. А женат Денис или нет, сейчас меня волновать не должно. Работа важнее, а с этим разберусь после.
Самое правильное – откладывать такие размышления на после: либо все разрешится само к тому моменту, как я до них доберусь, либо я остыну и смогу более трезво оценить ситуацию.
Денис задерживается. Невозможно подобного ожидать от руководителя крупной компании, но сегодня я не удивилась бы даже, если бы он вообще все отменил. Не хочет меня видеть? Логично. Оттягивает встречу? Объяснимо.
В зале сегодня вместо рядов из стульев установили огромный овальный стол и разложили на нем сладости. Я не успела позавтракать, поэтому со спокойной совестью взяла себе парочку чуррос и налила горячего шоколада.
Вся команда «Родио Тека» постепенно подтянулась; мы расселись по кругу и стали ждать Дениса с испанцами. Чуррос таяли во рту, ароматный шоколад баюкал мою встревоженную душу. Тихий гул, в который складывались голоса перешептывающихся коллег, чуть ли не усыплял. Из этой дремоты меня вырвало чье-то ядовитое шипение:
– …Из ее номера, я своими глазами видела. И откуда она такая вылезла? Ни кожи ни рожи же – что в ней можно найти? И ладно эта шлюха, но от Дениса Виталь…
Голос осекся. На мгновение в зале воцарилась тишина.
Я не могу похвастаться острым слухом, но это было слышно даже мне. У меня задрожали губы и нос, и снова в глазах появилась какая-то резь. Кто я больше – уродина или шлюха? А что меня больше ранит? Только бы не разреветься!
Я уставилась в потолок, чтобы прогнать подступающие слезы, и краем глаза замечаю, что Родионов уселся на свободный стул рядом со мной.
– Я жду, – громко сказал он, не обращаясь при этом ни к кому конкретному.
Поднялась женщина в черном платье, она сидела через три стула от меня – близко так, а я не могла ее найти. Пунцовые щеки выдавали в ней обладательницу этого мерзкого голоса. Ни на меня, ни на Родионова она старалась не смотреть, пока выходила, сжимая в руке телефон. Родионов заблокировал и отложил свой, когда я к нему повернулась. Судя по всему, он еще на входе в зал вслушался в шепот и успел принять решение.
– Увольнение по СМС? – ахнула я.
– Она заслужила, разве нет? – бесстрастно ответил Родионов.
Я поджала губы и уставилась на ближайшую тарелку с печеньем. Теперь мне еще меньше нужно отсвечивать – его подчиненные, без сомнения, будут точить на меня зуб после случившегося.
– Добрый день, друзья, – в зал вихрем ворвались неугомонные испанцы и мигом растопили лед, сковавший сотрудников «Родио Тека» за время ожидания. Казалось, радушный прием подчистил всем память, удалив из нее уволенную сплетницу. Снова улыбки, смех, веселье. Разве может быть нормальному человеку по себе в такой обстановке?
Испанцев ждала крупная сделка, но радоваться они начали сильно заранее – вряд ли могли ожидать, что Родионов попытается сбить цену. Расцеловали всех, досталось даже мне!
– Итак, друзья, давайте начнем! – защебетал пухляк, – Мы подготовили предварительный вариант договора, предлагаю обсуждать пункты по одному, чтобы…
Я больше не могу это терпеть – Родионов уже беззастенчиво, прямо в упор смотрит на меня! Неужели ему так сложно переключиться на работу? Обязательно пялиться на меня с укором? Я ожидала, что он будет избегать моего взгляда, что будет отворачиваться. Но он же в открытую рассматривает!
Мне надоело делать вид, что ничего не замечаю, и я снова поворачиваюсь к Родионову. Он хмурится и словно чего-то ждет. Перехватив его взгляд, я понимаю: ему нужен… перевод!
Раз за разом поражаюсь своей наивности. Как можно было поверить в то, что мне не придется переводить? Тем более, после вчерашнего. Родионов, естественно, хочет поставить меня на место. Раз он меня защитил перед своими подчиненными, можно расслабиться? Как бы не так, глупая! Он просто избавился от слабого звена, от того, кто расшатывает коллектив, а теперь пришел мой черед расплачиваться.
– Но если у Вас, Дэнис, не будет возможности.., – испанец замешкался и обратился к Родионову, – Извините, что-то не так?
Даже он заметил, потрясающе.
– Прошу прощения, Хавьер, мы ждем перевод. У нас не все говорят по-испански.
Остальные начали с недоумением переглядываться. Денис солгал испанцу, и все это поняли. Только зачем, не поняли.
– О, конечно, – кивнул пухляк и с улыбкой подмигнул мне, – Я постараюсь говорить по одной фразе, сеньорита. Но если увлекусь и стану слишком быстро тараторить, прерывайте меня, не стесняйтесь.
– Благодарю, – промямлила я.
Если Родионов надеется, что я опозорюсь, то я постараюсь не доставить ему это удовольствие. Подставить себя я не позволю; медленно выдохнув, я попросила смуглолицего балабола повторить сказанное ранее, умоляя небеса о том, чтобы в его словах не было ничего такого, с чем бы я не справилась.
Вроде все понятно, и я переключилась в режим перевода с первой же фразы. Стараюсь не смотреть на людей Родионова – не горю желанием видеть их кривые лица. Переводить тому, кто сам говорит на языке – сомнительное удовольствие как для переводчика, так и для заказчика. Всегда находятся недовольные тем, как переводчик передает смысл, как подбирает слова. Далеко за примером ходить не надо: я сама, когда в фильме слышу не устраивающий меня перевод, закатываю глаза и фыркаю.
Карма. По этому счету мне тоже придется заплатить.
– А скажите-ка ему, уважаемая Татья-а-ана, что нам невыгодно закупать по их стоимости, – ни с того ни с сего включился в процесс Николай Евгеньевич, когда речь зашла об оплате, – Если не подвинутся, мы откажемся от сделки.
И взгляд сделал как у не самой добросовестной учительницы, которая вызвала троечника к доске с написанными на ней условиями задачки. Несложной для хотя бы хорошиста, но запредельно заумной для двоечника. Наблюдать за тем, как ее решает троечник – все равно что смотреть, как бесшабашный повеса подносит к виску револьвер с пулей в раскрученном барабане и нажимает на спуск. Может, выживет, а может и нет – и учительнице любопытно это проверить. Такой вот способ пощекотать себе и окружающим нервы, раз другие недоступны.
Этот Николай Евгеньевич поиграть со мной в кошки-мышки решил. Переводить таких – еще противнее. Когда человек знает, как выразить свою мысль на чужом языке, а ты выражаешь ее иначе, это его бесит. А тебя бесит его реакция. Взаимность – это прекрасно, но не тогда, когда неприязнь мешает делать дело.
– Хавьер, простите, но мы не готовы к сделке, если вы не хотите обсуждать цену, – передала я испанцу.
Родионов довольно ухмыльнулся, Николай Евгеньевич побагровел. Я смягчила его посыл; при чрезмерно щепетильных заказчиках для переводчика не то что ошибки, даже подобное равносильно приговору. Меня учили, что вмешиваться в ход переговоров нельзя ни в коем случае, всегда нужно работать с тем, что есть.
Но ведь Родионову, я знаю, хочется купить это оборудование, и в его мотивы я верю. Нельзя, чтобы все сорвалось из-за бестактной категоричности Николая Евгеньевича. Допустив, что это лишь желание задеть меня в отместку за увольнение той женщины и в противном случае этот дядька сам бы обратился к испанцам в более деликатной форме, я решила, что имею право на такое самовольство. Вкупе с реакцией Родионова эта мысль прибавила мне уверенности в себе.
Хавьер, переглянувшись со своим товарищем, сразу выразил готовность рассмотреть систему скидок, и тогда к беседе подключился сам Родионов.
В итоге они сошлись на том, что «Родио Тек» закупит больше единиц, чем планировалось, и в обмен на это «Текноиберика» предоставит россиянам существенную скидку. До самого конца переговоров Николай Евгеньевич пытался испепелить меня взглядом, хоть я ничего особенного и не сделала – ни ему лично, ни компании «Родио Тек», за которую он так неистово радеет, видимо, что готов тратить свои нервы на незнакомую девчонку. Ну и пусть. Скоро домой, скоро я перестану от них от всех зависеть.
И вообще я чувствую себя выжатым лимоном, больше всего хочется скрыться от этих людей куда подальше. Они словно вытянули из меня все силы, скрутили, перемололи, раздавили. Когда стало очевидно, что мое присутствие больше не требуется, я развернулась и пошла прочь.
Толпа почему-то сразу тоже двинулась к выходу. Родионов догнал меня у двери и легко коснулся ладонью моей лопатки, с одобрением прошептав:
– Я же говорил, ты справишься.
Я на всех парах влетела в свой номер и захлопнула дверь. Вон отсюда! Скорее на свежий воздух! Нужно проветрить голову, и я знаю, куда мне пойти.
Быстро переодевшись, я положила в сумочку кошелек с телефоном, взяла ключ-карту и выскочила наружу. Самолет завтра, официальных мероприятий в программе нет, насколько я знаю. До завтрашнего дня я предоставлена самой себе, и лучше бы мне не попадаться на глаза сотрудникам «Родио Тека». Это в общем-то довольно сложно, учитывая, что номер той же утренней сплетницы расположен где-то рядом с моим или напротив. Это ведь она вчера была? Интересно, она уже выехала?
Ни на этаже, ни внизу никого из этих людей я не встретила, кажется. Никто меня не окликнул, не спросил, куда я пропала. Даже Родионов почему-то молчит, хотя его-то должна была удивить моя реакция на похвалу. Я ведь уткнулась в него невидящим взглядом, словно была под гипнозом, а потом охнула и убежала к себе. Только сейчас понимаю, насколько странно это выглядело. Но если теперь у меня получается над собой посмеяться, значит я в порядке.
Я вышла из отеля и обернулась, чтобы рассмотреть здание. Мне по душе больше современная архитектура. Небоскребные четкие линии и тонны стекол – то, в чем вижу гармонию я. Сколько этому зданию лет? От него и его современников, каких в этом районе полно, веет суетливостью старых традиций. Впрочем, строгий уют, все-таки свойственный этому отелю, способен растопить сердце любительницы минимализма вроде меня. В конце концов, чего дареному коню в зубы смотреть? В моей настоящей жизни столько хлама, что сейчас стоит просто наслаждаться его отсутствием. Без разницы, где у тебя нет ничего лишнего – главное, что лишнего нет прямо сейчас.
Свернула налево. Навигатор советует пойти направо, но по карте я увидела, что с той стороны идти придется немного дольше. «Мажестик» приютил у себя на первом этаже бутики, мимо которых я и в нашей столице привыкла проходить с равнодушием. Я не из тех, кто глазеет на витрины, пуская слюни на недоступное. Сейчас для меня там ничего нет, значит и время тратить нечего.
А вот стеклянное здание на пересечении Каррер-де-Мальорка и Каррер-де-Пау-Кларис привлекло мое внимание. Оно чем-то напоминает бизнес-центр, в котором находится наш офис, только словно приклеено к своему более классическому соседу. Такое здесь встречается повсеместно, но из-за разницы стилей именно эти два строения бросаются в глаза. Меня подобные пристройки заставляют вспоминать сцену из одного фэнтези фильма, где в ответ на заклинание два дома раздвигаются, и между ними появляется третий, видимый только волшебникам. Всегда было интересно, какой логикой руководствуются люди, которые принимают решение о таком строительстве и, главное, как это осуществляется в действительности? Стены как-то скреплены друг с другом? Если одна разрушится, что будет с другой? У этих вон на крыше какая-то перегородка есть, значит они не одно целое.
Скошенные углы у зданий, обращенные к перекрестку – для меня тоже визитная карточка Барселоны. Я заметила их еще когда в первый раз увидела фото с высоты птичьего полета. Красиво.
Пальмы у какой-то адвокатской коллегии, которые я заметила совершенно случайно, не то чтобы кажутся нелепыми и неуместными – климат вроде позволяет – но все же отдают какой-то экзотикой. Помнится, в детстве я играла в игру, где строила здания с пальмами у входа. И с флагами еще такими, как тут. Только там дело было в пустыне, а здесь – утопающий в зелени жилой райончик; особенно это становится заметно, если пройти по Каррер-де-Мальорка чуть дальше. Тихий, уютный район, хотя, казалось бы, центр города, и жизнь должна в нем кипеть. Но нет, слишком даже умиротворяюще действует на меня. А еще повсюду стоят мотоциклы, мопеды и велосипеды, очень уж их тут много… О! До меня дошло, почему навигатор изначально проложил мне путь по параллельной улице – Каррер-де-Валенсия! У меня в настройках по умолчанию стоит автотранспорт, а тут движение встречное; я только теперь это осознала, хотя всю дорогу, глядя на проезжающих мимо меня мотоциклистов, думала, что где-то тут есть подвох.
Судя по карте, мне нужно свернуть на Авениду Диагональ, о которой учебники испанского все уши нам в свое время прожужжали. Наверное, это самый известный испаноговорящим иностранцам проспект – именно из учебников. В очень многих упражнениях персонажи, о которых надо было рассказывать, живут и гуляют именно тут.
Сразу же взору открылся памятник, о котором в тех же учебниках упоминания почему-то не было. Высокий пьедестал, на котором застыла фигура; с моим зрением кажется, что человек вылеплен из мокрого песка – такого он цвета на ярком солнце. Я подошла поближе – в любом ведь случае потом придется пересечь проспект и вернуться на Каррер-де-Мальорка, – и достала из сумки очки. Буквы высоко, так что без очков все равно бы я не обошлась. Фигура – Жасинт Вердагер – каталонский поэт, воспевавший свою родину.
В России большинство памятников про то, как величавые поэты с распростертыми руками несут свой дар в массы. Этот же человек закутался в свой плащ или накидку, или что у него там, сгорбился и будто смотрит вниз. Пьедестал окружен барельефом со смешавшимися в кучу, как у нашего классика, людьми и конями. Когда-нибудь обязательно прочитаю, что символизируют все они. И вроде бы женские статуи, венчающие барельеф с двух сторон, тоже. Но не сейчас. Последний взгляд на милые мне с детства кипарисы – еще ребенком я слышала красивую легенду о павших защитниках-моряках, обращавшихся в стройные деревья – и пора идти дальше.
На пересечении с Каррер-де-Рожер-де-Флор – что-то похожее на католическую церковь – да, точно, вон и крест! Но еще секунда – и не она меня уже интересует. Над церковной крышей я увидела шпили и строительные краны над Саграда Фамилия. Сердце заколотилось – как всегда в момент, когда понимаешь, что мечта вот-вот осуществится.
Остаток пути к храму я проскочила как во сне, ничего не видела кроме этих шпилей. Когда они скрывались за кроной деревьев и крышами, я переживала, что не увижу их вновь. Знала, конечно, что они не исчезнут, но все равно не верилось, что я дойду. И не зря, кстати, не верилось – чудом я не попала под машину уже на пересечении с Каррер-де-Сардения. Если бы водитель не успел затормозить, я не добралась бы даже до фасада Страстей.
Но я добралась, и передо мной предстали угловатые фигуры, рассказывающие о муках, что принял Сын Божий ради нашего спасения.
Здесь и предательство, и страдания – столько боли! И даже хорошо, что все очертания рублено-условны – на реалистичные статуи смотреть было бы слишком тяжело; все же верно Гауди рассудил, что создание душераздирающих мотивов стоит отложить до времени, когда благосклонно будет принят фасад, повествующий о рождении Спасителя.
Решила сначала осмотреть храм со всех сторон. Спотыкаясь о таких же зевак, почти не отрываю взгляд от заветных сводов – не хочется упустить ни малейшей детали!
Помнится, курсе на втором нужно было сделать доклад про достопримечательности Испании, и мне выпала Саграда Фамилия. Религиозной назвать себя никак не могу, но размах, с каким столетия строят этот храм, заставил завороженно и жадно рассматривать каждую картинку в поисковой выдаче. Больше всего в нем покорила смелость мысли, проявляющая истинный полет фантазии: за любым творением я вижу в первую очередь человека – самого творца. Тогда же я пообещала себе увидеть это великолепие вживую. Но время шло, с деньгами не складывалось, и я как-то перегорела. Оправдывала себя тем, что просто правильно расставила приоритеты: помощь родителям – необходимость, тогда как поездка – прихоть.
И вот это случилось. Спонтанно, но в итоге сложилось как нельзя лучше; лишнее доказательство тому, что иногда стоит… Да ладно! На Каррер-де-Провенса красуется знакомый логотип Макдоналдса! Насмешка современности, конечно, не отнимающая у храма его притягательности, но способная вызвать у более фанатичного посетителя недоумение. Понятно, что храм – объект больше туристический; само место проходное и наверняка очень доходное, и предрассудки тут неуместны. Но… реликвия с душком масла от картошки фри? Контраст, настолько привычный нашему времени, что, возможно, не каждый и обратит на него внимание.
Впрочем, от легкого ступора я избавилась быстро: выбирать, где еще поблизости купить еду на вынос, не хочется, так что скорее всего вернусь именно сюда. Ох, пора смеяться над собственным мещанством.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/tatyana-karam/uvenoterapiya-66194154/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.