Главная страница | История России | Казаки в Первой русско-турецкой войне. 1768–1774 гг..

Казаки в Первой русско-турецкой войне. 1768–1774 гг..
Андрей Вадимович Венков
Русская история (Вече)
«Первая турецкая» времен императрицы Екатерины II – одна из крупнейших войн между Российской и Османской империями, в которой Россия добивалась выхода к Чёрному морю, а Турция рассчитывала расширить свои владения на Подолию и Волынь, Северное Причерноморье и Кавказ. Турцию поддерживали Крымское ханство и польские повстанцы-конфедераты, со стороны России кроме регулярной армии и флота воевали отряды донских, терских, малороссийских и запорожских казаков, в том числе флотилии запорожцев, а также калмыки. В своей книге А.В. Венков рассказывает обо всех участниках конфликта, подробно останавливаясь на роли иррегулярной конницы Российской империи в этой войне.

Андрей Венков
Казаки в Первой русско-турецкой войне. 1768–1774 гг..

© Венков А.В., 2019
© ООО «Издательство «Вече», 2019
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2019
Сайт издательства www.veche.ru

Глава 1. Предыстория

В любой армии самые боеспособные части – те, кто постоянно несет боевое дежурство. Пограничники, ракетчики… Но они воюют, совершают походы вместе со всей армией. И наша история об участии казаков в войне с Турцией, в Первой турецкой войне времен императрицы Екатерины Второй, естественно, неотделима от истории войны в целом, от истории участия в ней всей Российской армии.

Казаки
Наше исследование касается иррегулярной конницы Российской империи и ее участии в войне с Турцией. Что представляла собой эта конница? «Ко времени кончины Елисаветы Петровны» иррегулярная конница «после многих перемен и улучшений» состояла из 6 казачьих войск: донского – 15 724 человек, сводного гребенского и терско-семейного – 645 человек, яицкого – 3196 человек, волжского – 1057 человек, оренбургского – 3885 человек и малороссийского с 10 казачьими и 3 кампанейскими полками и запорожскими казаками в 38 куреней – всего 92 754 человека. Помимо «войск», было 10 казачьих полков: 5 слободских – 7500 человек, поселенного на новосербской границе – 3377 человек, астраханского – 541 человек, азовского – 516 человек, бахмутского – 311 человек, чугуевского – 541 человек[1 - Брикс Г. История конницы. Кн. 2. М.: Изд-во АСТ, 2001. С. 179.]. Кроме того, на службе России состояли калмыки – 40 тысяч и киргизы – 30 тысяч.
Какие-то сообщества организовались естественным путем – донцы, запорожцы, гребенцы, яицкие казаки, – а другие были отщеплениями от этих сообществ, поставленными в жесткие рамки наступающего регулярства. Малороссийские казаки являли собой устаревший, разваливающийся государственный и военный аппарат целого казачьего квазигосударства. Это, собственно, относилось и к калмыкам с киргизами.
Для запорожцев это была последняя война, в которой участвовало все войско в составе Российской империи, поэтому мы рассмотрим это войско поподробнее.
В 1709 году выступившая на стороне шведов Запорожская (Чертомлыкская) Сечь была разгромлена. Казаков выбили на турецкую территорию, где они образовали Каменскую Сечь, а в 1711 году – Алешковскую Сечь. Из российских пограничников запорожцы превратились в протурецкую военную силу и даже расширили свои владения в 1712 году на север до рек Орель и Самара за счет российской территории после несчастного для России Прутского похода.
Под властью турок, видимо, жилось не сладко, и в 1729 году кошевым атаманом Иваном Малашевичем было направлено прошение от имени всех запорожских казаков о принятии обратно в российское подданство. Их просьбу удовлетворили только спустя пять лет, когда генерал Вейсбах начал организовывать Украинскую линию крепостей. Запорожцев разместили в урочище Красный Кут, в четырех верстах от старой Чертомлыцкой Сечи.
Возвращение запорожцев под протекторат России было закреплено Лубенским соглашением 1734 года. В 1740 году по Константинопольскому миру Запорожское войско вошло в состав России и перестало «существовать как самостоятельный субъект международного права»[2 - Яценко В.Б. Взаимоотношения правительства Российской империи и войска Запорожского низового в контексте царской интеграционной политики в 1730–1740-х гг. XVIII в. // Российское казачество: проблемы истории и современность (к 310-й годовщине Кубанского казачьего войска). Краснодар, 2006. С. 294.]. Именно поэтому впоследствии разгон Запорожского войска в 1775 году стал внутренним делом России и не имел международных последствий.
А пока над Новой Запорожской Сечью установили военный контроль. На месте старой Сечи был поставлен российский гарнизон «для смотрения за своевольными запорожцами». Запорожцы обязались оберегать границу от татар и за это получили прежние земли, которые были поделены на 5 паланок (округов)[3 - «Паланками» в Турции называли небольшие крепости.]: Бугогардовскую, Кальмиусскую, Ингульскую, Кодацкую, Самарскую. Каждая паланка была под начальством полковника и его старшины. С началом описываемой войны, с 1768 года, добавились еще две паланки – Орельская и Протовчанская. А затем на татарской территории запорожцы поставили еще одно укрепление – Прогноинское, и землю вокруг него назвали Прогноинской паланкой[4 - Яворницкий Д. История запорожских казаков. Т. 1. М.: Центрполиграф, 2017. С. 198–199.]. При этом сохранялось деление на 38 куреней, по численности равнявшимся донским станицам.
Интересно посмотреть на это войско глазами современника, участника указанной войны. В своих записках интересную характеристику запорожцев дал А.А. Прозоровский, в будущем фельдмаршал. Он писал, что земли запорожцев тянутся от Бахмута до Буга и от устья Буга до старой Украинской линии и составляют площадь 600 ? 350 верст. Прежде запорожцев было 40 тысяч, но на период войны они имели тысяч до 5 конных и 4 тысячи пеших, причем в пехоте у них был «всякий, не имеющий ремесла и пропитания и убегающий работы бродяга, за плату от казны в год 12 рублей жалования и провианта»[5 - Прозоровский А.А. Записки. 1756–1776. М., 2004. С. 350.]. Прозоровский считал, что с 20 тысяч дворов они могут поставить конных и пеших 15 тысяч. «И ныне у них службу отбывают в походе конную все почти женатые. Не служащие же домовые люди обращены в подданство расчленением на содержание сорока куреней, от которых старшины знатным образом полнят свои карманы. Ибо у них курень называется так как бы полк, а все люди, записанные во оном, только числятся, а живут в разных местах и довольствуются всяк своим»[6 - Прозоровский А.А. Записки. 1756–1776. М., 2004. С. 350.].
Постоянную пограничную службу на пикетах в 1767 году несли 3708 человек[7 - Яворницкий Д. Указ. соч. С. 359.].
Единой формы у запорожцев не было, но сохранились описания их значков. У Ирклиевского куреня значок был светло-зеленый с изображением Святого Георгия Победоносца и с надписью: «Сей рапир сделан куренем Ирклиевским за атамана Семена Письменного в 1770 году», значок Брюховецкого куреня был голубой с узорами с изображением Св. Георгия и надписью: «Сделан рапир сей за атамана Прокопа Кабанца куреня Брюховецкого в 1770 году»[8 - Атаман В.Г. Науменко и его «Хроника». Краснодар: ОИПЦ «Перспективы образования», 2006. С. 68.]. Эти курени наряду с Кисляковским не уходили в 1775 году в Турцию, остались в России.
Главным оружием запорожского казака было ружьё, 4 пистолета, пика в 5 аршин длины и кривая сабля[9 - Яворницкий Д. Указ. соч. С. 254–255.].
«Закона и учреждения никакого у них нет», – заявлял Прозоровский. Управляются они посредствои императорских грамот. «Начальник у них кошевой атаман. Он по их обыкновению быть грамоты незнающий и зависящий от общественного выбора. Но однако ж сей выбор ныне согласием старшин пресекся… И тем самым начальники сего войска… утверждают, что ни в чем они не властны». Старшины все еще соблюдали закон безбрачия. Но если за власть начинут бороться какие-нибудь бродяги, хоть и неженатые, «то их те же самые женатые казаки усмирят»[10 - Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 355.]. Товарищество ж запорожское «наполнено невежеством и слабостью к пьянству»[11 - Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 351.]. Старшины их стремятся, «чтоб, успев нажиться, выйти скорей в тот край, где единоземцы его в жизни чувствуют спокойство и благоденствие»[12 - Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 352.]. (Ну совсем как некоторые современные россияне, которые стремятся наворовать и уехать в Лондон.)
Наживаются запорожцы через транзитную торговлю между Турцией, Польшей и Малороссией, собирают с купцов «не менее половинной части против таможенных сборов» за перевоз и безопасность[13 - Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 350.].
Был и более быстрый способ обогащения. «Места те, которые граничат с запорожцами, никогда в желаемый порядок приведены и успокоены быть не могут. Они соседей своих, устроенных порядком, разоряют беспрестанно, делают набеги, отнимают близ их лежащую землю с населенными людьми»[14 - Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 352.].
В войско продолжали принимать беглых. «Ни одно войско регулярное пройти по их земле никогда не может, чтоб они его не убавили своими подговорами и принятием беглецов»[15 - Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 352.]. Но среди них, отмечал Прозоровский, нет армян, греков и жидов[16 - Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 352.].
«Прежде запорожцы были бедны, – подводил итог Прозоровский, – а ныне все они богаты, и подчиненные их привязаны ко всякой повинности. Где прежде у них были хутора, там ныне распространились великие селения и живут домами, имеют жен, детей, хорошее скотоводство и промыслы»[17 - Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 355.].
Запорожцы в 1766 году обратились в Военную коллегию. Они просили вернуть им земли, переданные в Новосербию, особую территорию, заселенную выходцами с Балкан, несущими пограничную службу. Граф Чернышев, вице-президент Военной коллегии, ранее объявлял им, что население Новосербии будет переселено на берег Днепра от реки Орели до турецкой границы 1714 года. Но запорожцы узнали, что у них заберут земли по речку Самарь. А если запорожцы будут соседствовать через Самарь с поселенцами, то это будет для казаков «утиск, разорение и крайнее недовольство». Запорожцы опасались, что поселенцы Новороссийской губернии «воровством и насильным отнятием леса и прочего запорожских казаков разорять и обижать» будут, а стоящие в крепостях русские гарнизоны «воровства, разбои, смертные убийства чинить будут, а унять их от того никакими мерами будет невозможно»[18 - Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. 14. М.: Мысль, 1965. С. 26.].
Запорожцы напоминали, что земли по Самаре были даны им польскими королями и утверждены русскими государями, что Запорожское войско на сторону России перешло добровольно «и, только на оных довольствуясь, служит всероссийскому престолу на всем своем коште»[19 - Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 27.].
Запорожцам отвечали, что земли были им компенсированы, а на бесчинства российских гарнизонов запорожцами «показано напрасно и напротив доказать можно, что от самих запорожцев подобные нахальства часто происходили». Да и «службу оное войско исправляет не совсем на своем коште, да и то только не в большом числе»[20 - Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 27–28.]. Действительно, по Лубенскому соглашению, запорожцам должны были идти от казны ежегодные выплаты в 20 тысяч рублей, но русские власти платили гораздо меньше, чем договаривались, на 1759 год – 6660 рублей[21 - Яворницкий Д. Указ. соч. С. 473.]. Так, войсковой довбыш, литаврщик, заодно обязанный взимать в пользу войска пошлины и перевозы через реки, которому по договору должны были платить ежегодно по 30 рублей, на 1768 год получал по 3 рубля в год[22 - Яворницкий Д. Указ. соч. С. 226.].
В ходе этой «дискуссии» всплыла одна интересная деталь. Имея зимовники, тянущиеся на 15–20 верст, запорожцы получили и барьерные земли, расположенные между Бугом и Днепром. Но русские власти требовали, чтобы там селили только неженатых запорожцев, «а если им позволить им селить женатых, то не без сомнения, что они столь много земли требуют для того, чтоб, приманивая к себе малороссийский народ, тем как Малороссию, так и Слободскую и Новороссийскую губернию опустошать. А во время войны сих людей, рассеянных по степи, и всею армиею защитить невозможно будет»[23 - Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 28.]. То есть, вопреки проблемам безопасности, запорожцы хотели заманить на свои земли и закрепостить и без того малочисленное население Новороссии.
Тем не менее во время войны А.А. Прозоровский писал, что всего населения у них до 100 тысяч, «ибо они в ныне продолжающуюся войну вновь населили и беспрестанно населяют убегающих от службы и подати из Малороссии, из Новороссии и Слободской губернии по обоим сторонам Днепра»[24 - Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 350.].
Во главе Сечи стояли «Его вельможность, атаман кошевой» Петр Иванович Калнишевский (80 лет), войсковой судья Антон Головатый, «хытруща пысуля»[25 - Тернавский Н.А. Кошевой атаман Захарий Чепига // Запорозька старовина. Випуск 3. Запорiжжя, 2005. С. 160.], полковники Захар Чепига, Афанасий Ковпак, бывший войсковой судья Андрей Носач[26 - Яворницкий Д. Указ. соч. С. 221.] и многие другие герои-казаки.
В отличие от запорожцев, которые всю свою историю считались вольным казачеством, малороссийское казачество с его 10 казачьими и 3 кампанейскими полками было потомком польского реестрового казачества, воевавшего с поляками за независимость и оказавшегося вассалом, а затем и подданным России.
В Малороссию был введен Воинский устав 1768 года, а в части гражданской жителям представлено «руководствоваться Статутом Великого Княжества Литовского»[27 - Бантыш-Каменский Дм. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. Ч. 2. В 4-х частях. М.: Культура, 1991. С. 32.].
Румянцев давал характеристику казакам малороссийским. «Казаки малороссийские, хотя не похваляются в своей способности к военным действиям, однакож они прочую довольную службу при армии, которая требует людей, весьма исправно несут»[28 - http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVIII/1740–1760/Rumjancev_P_A/Sb_dokumentov].
Слободские казаки, ушедшие в свое время от поляков в Россию и поселенные на русско-польской границе, к началу царствования Екатерины II были разделены на пять полков – Сумский (1300 всадников), Ахтырский (1193), Харьковский (823), Острогожский (775) и Изюмский (740). Всего – 5116 человек. Каждый полк имел свою особую форму. Общими для всех полков были синие черкески с откидными рукавами, а чекмень и шаровары в Харьковском полку были желтые, в Сумском – светло-синие, в Ахтырском – зеленые, в Изюмском – красные и в Острогожском – красно-оранжевые[29 - Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). Приложения. М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 181.]. В походы они выступали «о дву конь». Вооружены были ружьями, саблями и пистолетами. К огнестрельному оружию на каждого полагалось 18 снаряженных патронов, 50 пуль, по 1 фунту пороха и по 10 кремней на 4 человека[30 - Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 180.]. На каждые 100 человек в особом ящике был запас по 3 фунта пороха, 80 пуль и 28 картечин[31 - Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 181.].
В 1765 году из казаков 5 слободских полков и распущенного слободского гусарского полка (1179 всадников) были сформированы 5 полевых гусарских полков.
Одной из причин стало «расстройство» слобожан. Если запорожцы стремились стать помещиками за счет окружающего населения, то слободским казакам светила перспектива стать крепостными своих старшин. Так, Харьковский полковник Матвей Куликовский «присваивал жалование казаков, заставлял их идти к нему в работники, скупал за бесценок землю, занимался перепродажей лошадей, установил в свою пользу сборы на ярмарках»[32 - Потрашков С.В. Харьковские полки. Три века истории. Харьков: Око, 1998. С. 34.]. «Бедственное положение слобожан, неспособность их более нести военную службу» привели к решению власти превратить слободские полки в гусарские, а на полковых землях создать Слободско-Украинскую губернию с центром в Харькове[33 - Потрашков С.В. Харьковские полки. Три века истории. Харьков: Око, 1998. С. 35.].
В гусарских полках предполагалось иметь по 1034 человека и 972 строевые лошади. Слободские казаки, как и раньше, должны были явиться в полки со своими лошадьми и своим оружием. Но слобожане разбегались. Из 1042 казаков, числившихся ранее в Харьковском полку, пригодными к службе в гусарах признали 456 человек и 577 лошадей. Новые полки пытались пополнить за счет эскадронов уже существующих гусарских полков. В Харьковский полк прислали 2 эскадрона Грузинского гусарского, в Изюмский – 2 эскадрона Венгерского гусарского. Но из старых полков сплавляли в новые всех, кого не жалко. Так из 309 гусар, прибывших в Харьковский полк из Грузинского, 66 оказались старыми, дряхлыми, больными или подверженными пороку пьянства[34 - Потрашков С.В. Харьковские полки. Три века истории. Харьков: Око, 1998. С. 38.].
Формирование новых полков закончилось лишь в 1767 году. Командир Харьковского гусарского полка Николай Чорба докладывал о «крайней дисциплине», что гусары учатся молитвам и экзерциции, а в карты и кости не играют[35 - Потрашков С.В. Харьковские полки. Три века истории. Харьков: Око, 1998. С. 39.]. В регулярстве удалось сохранить людей, имевших опыт боев с турками. Так, в январе 1770 года вахмистр Ахтырского полка Сава Каленчис в бою зарубил 6 турок[36 - Журнал военных действий армии Ея Императорского Величества 1770 года. Печатан в Санкт-Петербурге при государственной военной коллегии //https//dlib.rsl.ru/viewer/01006580849#?page 24//].
Иррегулярные части создавались на землях Новой Сербии и Славяно-Сербии. Эти территории были отрезаны от запорожских земель. На землях Новой Сербии из частей Пандурского корпуса в 1764 году сформировали полки для военных поселений: Черный и Желтый гусарские и Елисаветградский пикинерный[37 - Галушко Ю. Казачьи войска России. М.: Русский мир, 1993. С. 15.].
Еще восточнее лежали земли донских казаков. И там тоже происходили процессы, отдаленно напоминавшие ситуацию с запорожцами.
После поражения Булавинского восстания (1707–1708 гг.), осенью 1708 года часть уцелевших повстанцев под предводительством атамана Игната Некрасова переселилась на земли правобережной Кубани, которые в тот период являлись территорией Крымского ханства. По различным оценкам, вместе с атаманом Некрасовым ушло от 2 тыс. (500–600 семей) до 8 тыс. казаков с женами и детьми. Так возникло сообщество «некрасовцев», признавших власть крымского хана и ставших на определенное время самыми непримиримыми и боеспособными врагами Российского государства в регионе. Первоначально «некрасовцы» пытались обосноваться на Средней Кубани, на правом берегу реки Лаба, близ ее устья (неподалеку от местоположения современной станицы Некрасовской), но вскоре переселились на Таманский полуостров (недалеко от Темрюка) и основали там три городка – Блудиловский, Голубинский и Чирянский.
Это переселение имело неблагоприятные последствия для ситуации в целом на южных границах России. Однако передвижение рубежей и закрепление территории продолжались.
Под Азовом, после того как в XVII и XVIII веках казаки и русские войска несколько раз брали город, а сами казаки были полностью подчинены России (после поражения Булавинского восстания), граница продвинулась южнее. Были возведены пограничные укрепления – крепость Св. Дмитрия Ростовского (Ростов-на-Дону), крепость Св. Анны. Казаки держали границу по Манычу и по Миусским лесам. Пограничные разъезды ходили по левому берегу Дона под Черкасском. Врагов, захваченных на острове вокруг Черкасска, гарантированно казнили, не требуя выкупа.
Степь между Доном, Манычем, Кубанью и Тереком считалась ничейной территорией. Оттуда продолжались набеги крымских татар и ногайцев на донские станицы. Донцы отвечали «всеобщими походами», то есть ответными набегами.
Казаков, несущих службу, с 1718 по 1756 год на Дону числилось чуть более 15 тысяч. С такими силами можно было удерживать лишь небольшую территорию. Тем не менее, каждые два года сменная команда в тысячу казаков (2 полка) отправлялась стоять гарнизоном в Кизляре. Кроме того, донские казаки удерживали Днепровскую линию, которая начиналась в ста верстах от Таганрога и тянулась от речки Берды до Днепра. Здесь у донцов постоянно происходили стычки с вернувшимися из Турции запорожцами, они никак не могли разделить землю и угодья по Миусу и Кальмиусу. В 1741–1745 годах шли открытые военные действия, невзирая на попытки Петербурга помирить оба войска.
Ежегодно с Дона на службу отправляли несколько тысяч казаков, которые, отслужив 3–4 года, возвращались домой и ждали следующей очереди. Судьба забрасывала их в самые отдаленные уголки империи. Так, полк Семена Сулина с 1763 по 1766 год находился в Сибири «по Иртышу у содержания кардонов»[38 - Королев В.Н., Корягин С.В. Шуруповы и другие. Вып. 15. М., 2001. С. 57.].
На 19 марта 1768 года «в расходе» числились 5879 казаков. Из них: 2196 – в Польше; 441 – в Кизляре; 501 – на Сибирских линиях; 601 – на Царицынской линии; 120 – на Миусских заставах. Помимо этого, казаков использовали для содержания почтовых станов (189), для сыска беглых (380), в гарнизонах российских городов – в Москве, Таганроге, Борисоглебске и Новохоперске, особо «в Ростове для развозки писем и искоренения воров» (152) и в столичном черкасском гарнизоне (629). С 20 апреля 1768 года появилась особая команда есаула Куликова, которая ловила разбойников на окраинах войсковых земель по речкам Гнилой и Быстрой.
Всего в войске значились: войсковой атаман – 1, старшин – 51, есаулов войсковых – 10, походных – 2, войсковых толмачей – 3, казаков – 18600[39 - Ригельман А.И. История о донских казаках. Ростов-на-Дону: Ростовское кн. изд-во, 1992. С. 173.]. Возглавлял войско войсковой атаман Степан Ефремов.
В наследство от старой системы морских походов в войске остались традиции глубокой агентурной разведки. Так, Иван Селиванович Селиванов, сын войскового старшины, родившийся около 1723 года, начавший службу с 1740 года, с 20 января 1771 года сам произведенный в старшины, то есть получивший право командовать полком, в 1771 году числится «в разведке по турецким городам»[40 - Корягин С.В. Киреевы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 54. М.: Русаки, 2005. С. 105.].
Донские казаки уже имели при выходе на службу единую форму одежды – кафтан синий, кушак малиновый.
А что касается ответов на вызовы времени, то и на Дону давно уже шло имущественное расслоение, и сложилась своя верхушка. Старшинство стало наследственным и отразилось на системе назначений. Раньше, уходя в поход, собирался казачий полк в единый круг, есаулов выбирал и сотников. Теперь полковые командиры своей волей детей своих малолетних писали себе в полк полковыми есаулами.
Ефремов Данила Степанович, сын войскового атамана, родился около 1758 года, есаулом стал с 2 марта 1772 года, войсковым старшиной, то есть человеком, имеющим право командовать полком, с 1778 года[41 - Корягин С.В. Ефремовы и другие. Вып. 26. М., 2002. С. 23.].
Ефремов Степан Степанович, сын войскового атамана, родился около 1761 года, есаулом записан с 4 мая 1770 года, войсковым старшиной с 1778 года[42 - Корягин С.В. Ефремовы и другие. Вып. 26. М., 2002. С. 24.].
Мартынов Андрей Дмитриевич, из старшинских детей, родился около 1759 года, в службе с 1770 года, есаулом с 1772 года, в войсковые старшины произведен с 1773 года[43 - Королев В.Н., Корягин С.В. Мартыновы, Бобриковы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 5. М.: Пробел, 1999. С. 36.].
Мартынов Петр Дмитриевич, сын бригадира, родился около 1767 года, в службе с 1781 года, есаулом с 1782 года, в войсковые старшины произведен с 1786 года. Убит под Очаковом[44 - Королев В.Н., Корягин С.В. Мартыновы, Бобриковы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 5. М.: Пробел, 1999. С. 38.].
Мартынов Алексей Андреевич, из штаб-офицерских детей, родился около 1777 года, в службе с 1788 года, сотником с 1788 года, поручиком с 1789 года, в войсковые старшины произведен с 1796 года[45 - Королев В.Н., Корягин С.В. Мартыновы, Бобриковы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 5. М.: Пробел, 1999. С. 36.].
Бобриков Петр Дмитриевич, из штаб-офицерских детей, родился около 1776 года, в службе с 1790 года, зауряд-сотником с 1793 года, есаулом с 1794 года[46 - Королев В.Н., Корягин С.В. Мартыновы, Бобриковы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 5. М.: Пробел, 1999. С. 9.].
Орлов Василий Петрович – из старшинских детей, родился около 1753 года. В службе с 1764 года, служил в Моздоке, участвовал в русско-турецкой войне, есаулом с 1774 года[47 - Корягин С.В. Орловы-Денисовы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 27. М.: Русаки, 2002. С. 6.].
Орлов Алексей Петрович – из дворян, родился около 1755 года. В службе с 1770 года, сотником с 1772 года, есаулом с 1775 года[48 - Корягин С.В. Орловы-Денисовы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 27. М.: Русаки, 2002. С. 7.].
Орлов Михаил Петрович – из штаб-офицерских детей, родился около 1763 года. В службе с 1776 года, есаулом с 1777 года[49 - Корягин С.В. Орловы-Денисовы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 27. М.: Русаки, 2002. С. 8.].
Орлов-Денисов Василий Васильевич – граф, родился около 1775 года, в службе с 1789, сотником с 1789, есаулом с 1791 года, войсковым старшиной с 1792 года, майором (получил русский армейский чин) с 1794 года, полковником (русским армейским) с 1799 года[50 - Корягин С.В. Орловы-Денисовы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 27. М.: Русаки, 2002. С. 23.].
Барабанщиков Федор Акимович, сын штаб-офицера, родился около 1780 года, в службе с 1785 года, урядником с 1787 года, хорунжий с 1794 года (после боев на Кавказе и под Анапой), есаулом с 1795 года[51 - Корягин С.В. Орловы-Денисовы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 27. М.: Русаки, 2002. С. 52.].
Денисов Григорий Ильич, родился в 1748 году, на службе с 15 декабря 1764 года, «старшиной с того же числа», в возрасте 16 лет «за службу предков произведен в старшины»[52 - Корягин С.В. Денисовы. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 20. М., 2001. С. 33.], то есть получил право командовать полком.
Его брат Денисов Михаил Ильич, 1749 года рождения, получил тогда же тот же чин[53 - Корягин С.В. Денисовы. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 20. М., 2001. С. 33.].
И казаки пока не были против: есть надежда, что сын отца, отец сына в бою не бросят, помогут.
Имущественные конфликты, однако, в войске вспыхивали редко, так как обогащались старшины не столько за счет казаков, сколько за счет побежавших с закрепощаемой Украины малороссиян. Их, бедных, закрепляли либо за донскими офицерами, и они потом стали крепостными, либо целиком за станицами, и они потом постепенно были поверстаны в донские казаки. Закрепляли не сразу, сначала банально заманивали. «Бригадир Краснощеков давал каждому переселенцу по 5 р. и льготы на 5 лет»[54 - Савельев Е.П. История казачества с древнейших времен до конца XVIII века. Историческое исследование в 3-х частях. Ростов-на-Дону: Книжные редкости Дона, 1990. С. 421.]. Но конфликты все же имели место, и конфликты эти были земельные. Чтобы бегущих малороссиян за собой закрепить, на землю посадить, в первую очередь нужна земля. Но и казачьи станицы жили теперь не с набегов, не с «походов за зипунами». Они стали разводить скот, и им под пастбища, под покосы тоже понадобилась земля. И в середине XVIII века начались тяжбы между станицами и старшинами, которые первыми догадались записать за собой огромные земельные участки. Поздеев судился с мелиховцами, Денисов – с пятиизбянцами, Себряков – с Усть-Быстрянским юртом.
От центральной власти эти тяжбы не укрылись. На Дон явился с проверкой генерал Романиус: «С какого времени атаманы и старшины и на каком основании владеют юртами, какие с них получают доходы и куда расходуются, и давно ли появились крестьяне на их землях, и откуда пришли». Спасало пока то, что бегущие из слободских полков на Дон малороссияне на прежних своих местах были плохо посчитаны. Донская верхушка отговаривалась, что начал найти невозможно «по вольности бродящего», но тысяч двадцать не желавших служить и сбежавших на Дон малороссиян петербургская комиссия все же переписала. Лично за Ефремовым, по донесению в ноябре 1764 года в Военную коллегию, значилось 613 человек, распределенных следующим образом: «у войскового атамана Ефремова на реке Медведице, слободе Даниловке – 367, в Семиколоколовской станице при мельнице войскового атамана Ефремова, також за старшинами и казаками написано – 109, на мельнице войскового атамана Степана Ефремова, на речке Калитве впадающей с левую сторону в реку Донец, написаны малороссияне за ним, Ефремовым – 24; в хуторе войскового атамана Степана Ефремова написанных за ним малороссиян в подушной семигривенной – 113»[55 - http://tarasovka.3dn.ru/forum/11-40-1]. Переписанных малороссиян так и оставили на Дону у новоявленных донских помещиков, обязали только платить в казну по 20 копеек ассигнациями[56 - Савельев Е.П. Указ. соч. С. 421.].
Упреждая русские инициативы, атаман Степан Ефремов в 1765 году повез в Петербург прожект, как Войском Донским по-новому управлять. Предлагалось сосредоточить военную и гражданскую власть в руках атамана и войсковой канцелярии. Войсковая канцелярия состояла бы из 8 старшин, назначенных атаманом. Войско атаман предлагал расписать на территориальные полки (20 полков по 600 человек), а жалованье им, суды и расправы брал на себя. Деньги на содержание войска – за счет прежнего жалованья, которое слали бы, как и раньше, в Черкасск, да с малороссиян окладные деньги туда же…
В Петербурге Ефремов потратил на взятки 7 тысяч войсковых денег, но благоприятного решения не добился. Там, где сообщество начинает резко расслаиваться, неизбежно возникает конкуренция. Кроме того, старшин на Дону выбирали, а теперь Ефремов хотел сам их назначать. И против разбогатевшего Ефремова возникла фронда, и грамотные люди начали писать. Первым начал войсковой дьяк Иван Янов, который предлагал возложить на войсковую канцелярию функцию от высочайшего имени надзирать за атаманом. За ним стал обличать атамана Ефремова во всех смертных грехах Сидор Кирсанов, которого Ефремов, пока ездил в Петербург, оставил вместо себя наказным атаманом (заместителем). Среди старшин сложилась оппозиция, в которую, кроме Янова и Кирсанова, входили Юдин, Краснощеков и Себряков (у последнего Ефремов отобрал взятые тем на откуп в некоторых станицах кабаки). В войске назревал кризис, который проявился позже, в 1772 году, в «деле атамана Ефремова».
Именно с исследуемой нами русско-турецкой войны П.Н. Краснов начинает новый этап в военной истории казаков. «Все отряды казачьи с этого времени выходили в поход на конях. Из войны и походов казаки приводили лошадей той породы, какая находилась у врага… Больше всего приводили казаки лошадей турецких, арабских, персидских и кавказских. Эти лошади не очень крупные, но нарядные, в походе ходили под казаками, а на Дону поступали в казачьи косяки. Донцы отлично ездили на них. Любимым их оружием стала пика»[57 - Картины былого Тихого Дона. М.: Граница, 1992. С. 165.].
Еще восточнее Войска Донского безбрежную границу тоже прикрывали казаки, малочисленные, но воинственные.
Здесь прикрытие границы и строительство укреплений в XVIII веке, как и ранее, шло по двум направлениям: а) от устья Волги и Терека на восток, опираясь на Астрахань и первые поселения терских казаков, и б) от междуречья Волги и Дона вниз по Волге, прикрывая центральные регионы страны от набегов кочевников.
В 1711 году казаки Гребенской общины переселились на правый берег Терека и образовали Гребенское казачье войско, основательнее закрепились в низовьях Терека. В 1722 году часть терских казаков переселились на реку Сулак и образовали там Аграханское войско (по реке Аграхань). Последнее событие происходило в контексте Персидского похода Петра I.
В этот же период, в 1724 году, на Кавказ, в район рек Аграхань и Терек, по жребию было переселено 500 семейств донских казаков. Так началось подкрепление терских казаков донскими. На Аграхани казаки не прижились из-за неблагоприятных климатических условий – местной лихорадки. Казаки, которые были переселены из Аграхани на Гребень в 1736 году, впоследствии образовали Терское семейное войско.
На Азовском берегу Петр I после взятия Азова пытался создать новую систему укреплений, но проиграл войну с турками в 1711 году и продолжил постепенное продвижение пограничных укреплений к югу от старой пограничной черты (междуречье Волги и Дона), но все еще севернее и восточнее территории донских казаков. Тем не менее гарнизоны в новых укреплениях ставились казачьи. Донские казаки посылались временными гарнизонами и в Саратов и в Астрахань.
В 1716 году была построена Новохоперская крепость «для удержания набегов татар». «В 1717 году при построении Новохоперской крепости переведены были туда на жительство несколько сотен донских казаков, которые первоначально составляли гарнизон крепости».
В 1718–1720 гг. по повелению Петра I создается Царицынская сторожевая линия между Доном и Волгой. Линию предполагалось заселить, опять же, донскими казаками. Но не заселили, а продолжали слать сюда с Дона сменные казачьи команды.
Вскоре было решено донских казаков-переселенцев перевести на Волгу и образовать из них Волжское войско. В 1732 году набранные по жребию донские казаки образовали Волгское казачье войско, которое контролировало течение Волги между Царицыном и Астраханью, чтобы пресечь самовольный переход через Волгу кочевых народов.
В грамоте войску от 20 января 1734 г. говорилось: «Записавшихся в Царицынскую линию донских казаков… поселить по Волге, где прежде была слобода Дубовка… между Царицына и Камышина. Служить вам вместо донских казаков при Саратове и в Астрахани… также и в других местах… и писаться вам Волжскими казаками…»[58 - http.//www.astrakhan.ru/history/read/78/]
Одновременно шло продвижение вверх по Тереку. В 1736 году в районе Кизлярской крепости были созданы два войска: Терско-Кизлярское из терских казаков и Терско-Семейное – из переселившихся донцов (аграханцев).
Укрепления по Тереку в 1739 году образовали Кизлярскую укрепленную линию. В 1746 году два войска под Кизляром объединились и создали Гребенское казачье войско (в 1755 году они опять разделились). В 1763–1769 годах путем продвижения казаков вверх по Тереку была создана Моздокская укрепленная линия. Началось с укрепления урочища Моздок. В 1763 году там построили форпост. По-над линией были устроены казачьи станицы: Калиновская, Мекенская, Наурская, Ищерская и Галюгаевская[59 - Беликов Г. Главноначальствующие Кавказа. М.: Изд. Надыршин А.Г., 2017. С. 22.]. Заселили их 517 семейств волжских казаков[60 - Беликов Г. Главноначальствующие Кавказа. М.: Изд. Надыршин А.Г., 2017. С. 30.]. Турки и кабардинцы, естественно, были против. В июне 1765 года отмечен первый набег кабардинцев на Моздок и окрестности. Такие набеги продолжались до 1779 года. «Впрочем, в Петербурге едва ли даже знали, что происходило на этой отдаленной линии, оберегаемой тогда гребенскими, кизлярскими и терско-семейными казаками, а между тем нужны были безумная отвага и нечеловеческие силы, чтобы трем слабым казачьим войскам бороться против соединенных усилий тавлинцев, чеченцев, кумыков и кабардинцев»[61 - Потто В.А. Кавказская война. Т. 1. От древнейших времен до Ермолова. Ставрополь: Кавказский край, 1994. С. 54.].
В степи между низовьями Волги и низовьями Дона и Кубани во взаимоотношениях между казаками и местными горскими народами большую роль играли калмыки. Но и они не были безоговорочно преданы России.
В результате междоусобиц, возникших вскоре после смерти ханского наследника Чагдорджаба (1722 г.) и хана Аюки (1724 г.), ставленник российских властей, наместник (с 1731 г. – хан) Церен-Дондук не смог удержать контроль над феодалами, и хан Дондук-Омбо в 1731 году увел свои улусы на Кубань (примерно 11 000 кибиток), в пределы Османской империи, где они находились около четырех лет. В 1735 году императрица Анна Иоанновна пообещала хану Дондук-Омбо пост наместника и прощение, в то же время крымский хан Каплан-Гирей обещал ему титул сераскера. В конечном счете хан Дондук-Омбо со своими улусами возвратился на Волгу, где по решению императрицы получил власть над Калмыцким ханством и 14 ноября 1735 года дал присягу на верность России.
Его главный конкурент, внук хана Аюки Баксадая-Дорджи, принявший православие в 1724 году и взявший имя Петра Петровича Тайшина, переселился со своими людьми выше по Волге, где была построена в 1739 году крепость Ставрополь, недалеко от города Самары. Калмыки, расположившиеся в её окрестностях, составили казачье Ставропольское войско. Это войско выставляло на действительную службу 300 казаков ежегодно.

Русская армия
Естественно, все казачье сообщество вкупе с калмыками и другими «маленькими, но гордыми» вассалами империи не могло противостоять огромной Турции. Вся тяжесть войны, так или иначе, ложилась на русскую регулярную армию. Конкретнее – на русскую пехоту.
Пехота составляла основу вооруженных сил России, которые достигали в 1761 году 606 тысяч человек. Правда, свыше двух пятых всей военной мощи – 261 000 человек – составляли иррегулярные войска. «По-видимому, добрая треть, а то и больше, всех этих сил существовала лишь на бумаге»[62 - Керсновский А.А. История русской армии. Т. 1. М.: Голос, 1992. С. 120.]. Когда началась исследуемая нами война, Россия выставила против Турции 55 пехотных полков.
В русской армии пехотный полк имел 10 рот пехоты и 2 гренадерские роты (200 гренадер в роте), он делился на 2 батальона по 756 человек. Всего 1552 человека.
В сражении армия строилась в одно каре, боковые фасы каре составляли гренадерские батальоны. Передние и задние фасы – боевые линии. Для боя солдаты разворачивались в 4 шеренги, причем 2 передние стреляли с колена.
Оружием пехоты являлись ружье, штык, шпага. У гренадер было еще по 2 гранаты. На полк сохранялось по 216 пикинерных копий. А поскольку опасались атак турецкой и татарской конницы, пехота окружала себя рогатками. 6 человек в каждом взводе носили рогатки. Всего в полку насчитывалось 3500 рогаток и копий.
С 1763 года в русской армии появились егеря. С 1765 года в 25 пехотных полках были созданы егерские команды по 65 человек при 1 офицере. Егерские ружья были короче пехотных и имели плоский штык.
В 1763 году начала работу особая комиссия для реорганизации русской армии по прусскому образцу. Кавалерию переформировали. Из 13 драгунских и 6 конно-гренадерских полков создали 19 полков карабинеров. Они должны были сочетать силу удара кирасир и драгунскую способность действовать в пешем строю.
Кавалерийский полк состоял из 5 эскадронов по 150 сабель – 750 сабель. Реально имелись 4 эскадрона по 2 роты и запасной эскадрон. В кавалерии служили солдаты ростом в 2 аршина, 5 вершков. У кирасир и карабинеров в полках были дорогие и изнеженные лошади, годные для парадов.
Кирасиры имели палаш, 2 пистолета, кирасу.
Карабинеры – палаш, карабин со штыком, 2 пистолета.
Гусары – сабля, карабин, пистолеты.
Гусарские полки были двухкомплектные, численно превосходившие кирасирские и драгунские.
Из поселенных гусарских полков в 1764 году на короткое время были сформированы 4 поселенных пикинерных полка по 1318 человек – Донецкий, Луганский, Елисаветградский и Днепровский.
Кавалеристы в бою стреляли с места и ждали удара турецкой кавалерии. В конном строю они строились в 3 шеренги, когда спешивались – в 2 шеренги.
Кавалерия чаще использовалась для преследования, «причем на дальние преследования оказывается мало способна, и, в таких случаях, ее заменяют казаки, высылаемые вперед не малыми отрядами, а по возможности большими массами»[63 - Петров А.А. Влияние турецких войн с половины прошлого столетия на развитие русского военного искусства. Т. 1. СПб.: Военная типография, 1893. С. 36.]. Но и казаки не могли в полной мере рашить такие задачи. «Все преследование возлагалось на одну легкую кавалерию, которая, вообще говоря, не выдерживала с успехом боя против смелых и быстрых натисков турецкой кавалерии»[64 - Петров А. Война России с Турцией и польскими конфедератами (1769–1774 годы). Т. 2. 1770. СПб., 1866. С. 5.].
Артиллерия русской армии по выучке была заведомо лучше турецкой. «В действиях ее замечается меткий прицел и быстрая подвижность… Навесная и картечная пальба часто предпочитается прицельной»[65 - Петров А.А. Влияние… С. 36.].
Для снабжения армии во время войны предполагались «система реквизиций, без притеснения жителей, и наряд обывательских подвод»[66 - Петров А.А. Влияние… С. 36.].
Следует помнить, что русская армия совсем недавно участвовала в победоносной Семилетней войне. Как говорил Фридрих II турецкому послу, «у меня она выучилась правилам войны, а потом вот и меня схватила за ногу»[67 - Рассказ Ресми-эфенди, оттоманского министра иностранных дел, о семилетней борьбе Турции с Россией (1769–1776). СПб., 1854 //war2 175x.narod.ru/doc/mmr_resm00.html].

Турецкие войска
Турецкое войско сохраняло сложившуюся в XIV веке структуру и делилось по способу комплектования: войско капикулы – основная масса вооружённых сил, которая содержалась государством, оно включало пехоту, конницу, артиллерию и флот; войско сераткулы – вспомогательное войско, содержавшееся на средства провинциальных властей, оно состояло из пехоты и конницы; войско топраклы – конница, сформированная на основе военно-ленной системы; конница платящих дань вассальных провинций (крымские татары, жители Молдавии, Валахии, Трансильвании).
Противник русских в этой войне был «силен массою своих материальных сил», мог выставить от 300 до 600 тысяч войска[68 - Петров А.А. Влияние… С. 32.]. Но чего-то непобедимого в турецкой армии не было. Во-первых, они призывали на войну как можно больше народу, «справедливо рассчитывая, что все они полностью никогда не соберутся вовремя или и вовсе не подойдут к сборному пункту»[69 - Петров А.А. Влияние… С. 39.]. Во-вторых, были сильны традиции феодализма – на зиму большая часть войска распускалась по домам. Янычары по традиции после 15 августа вообще не воевали.
Оружие и в пехоте, и в коннице состояло из сабли, кинжала, пистолета, ружья. Ружья и винтовки были тяжелыми, били хорошо, но долго заряжались. Иногда они были на подставках, или же иногда на ружье насаживался короткий штык.
Турецкая конница всегда была впереди и начинала бой, действуя несколькими огромными толпами без порядка.
Турецкая конница уступала татарам в подвижности и выносливости (см. ниже), «не имея таких коней, о которых ленивые турки заботились меньше, чем татары»[70 - Петров А.А. Влияние… С. 22.].
«Конница их имеет хороших лошадей и соответствующих седоков, но атака их состоит в том, что прискачут толпами с великою наглостью на карабинерный выстрел и, рассыпавшись по всему фронту, а особливо на фланги, начинают стрелять из ружей», – вспоминал А.А. Прозоровский[71 - Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 180.]. «Атака их состоит только в том, что окружать противное войско конницей»[72 - Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 181.].
«Атакуя сами, они заранее уже считают противника неизбежно погибшим, и потому бывают храбры до безумия, хотя и кончали всегда бегством», – считали военные специалисты[73 - Петров А. Война России с Турцией и польскими конфедератами. Т. 1. СПб., 1866. С. 263.]. Румянцев после битвы при Кагуле рапортовал: «По испытанию справедливость сию должно отдать туркам, что персонально нельзя быть храбрее воину, как их всадники и пешеходцы»[74 - http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVIII/1740–1760/Rumjancev_P_A/Sb_dokumentov.].
Турки были прекрасными одиночными бойцами. Их «сила и ловкость… в одиночном бою… вне всякого сравнения с христианами»[75 - Петров А.А. Влияние… С. 26.]. В бою «более храбрые и на лучших конях становились впереди; прочие – кто где хотел, в кучу»[76 - Петров А.А. Влияние… С. 23.]. Во время боя они джигитовали, вызывали противника на поединки, вели попеременные атаки на фланги.
Пехота всегда становилась позади конницы.
Элитой турецкой пехоты считались янычары. Принцип набора в янычары детей подвластных Турции славянских народов к описываемому нами времени устарел. Уже в XVI веке «все янычары, набранные таким образом, уже могли жениться, а их дети зачислялись в корпус»[77 - Введенский Г.Э. Янычары. История, символика, оружие. СПб.: Атлант, 2003. С. 13.]. «…Своего особого положения янычары достигли благодаря тому, что создавались не только как личная гвардия султана, ядро турецкой армии, но и как войско мусульманского религиозного ордена»[78 - Введенский Г.Э. Янычары. История, символика, оружие. СПб.: Атлант, 2003. С. 21.]. «Янычары отлично содержались, имели красивую форму, у них было лучшее в армии оружие. Сверх того, в мирное время им предоставлялись большие льготы в торговле, и они умели этим пользоваться, наживая даже состояния»[79 - Петров А.А. Влияние… С. 16.]. Впрочем, и из среды янычар бывали перебежчики. 30 мая 1769 года под Хотином 2 янычара перешли к русским, «дабы по происхождению своему от христианских матерей в Польше веру греческую принять»[80 - Журнал военных действий армии Ея Императорского Величества 1769 года. Печатан в Санкт-Петербурге при государственной военной коллегии //https://www.runivers.ru/bookreader/book476669/#page/47/mode/1up].
Атака турецкой пехоты проводилась толпами, когда турки, превосходя противника числом, охватывали его со всех сторон, приводили в расстройство[81 - Петров А. Война России с Турцией… Т. 1. С. 257.]. В атаке пешие турки «действуют исключительно саблей, и потому только первый натиск ее может быть опасен. В продолжительном же бою сабля не может соперничать с ружьем со штыком»[82 - Петров А. Война России с Турцией… Т. 2. С. 137.]. «Значительная тяжесть ручного огнестрельного оружия скоро утомляла пехоту, которой, к тому же, не доставало достаточного хладнокровия»[83 - Петров А.А. Влияние… С. 24.]. И в довершение характеристики – мнение фельдмаршала А.А. Прозоровского: «Так турки пехотного огня сносить не могут»[84 - Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 180.].
Не «снося» пехотного огня, турки были упорны в обороне укреплений, в стрельбе из-за укрытия. «Крепости они обороняют, хотя без искусства, но храбро, а особливо преимущество имеют пред всеми в Европе армиями, что каждой почти из-за стены целко стреляют»[85 - Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 180.].
У турок были очень большие пушки и одновременно очень маленькие. 2 такие пушки мог тащить один мул.
Пушки большие были дальнобойные, но тяжелые. Артиллерия всегда стояла на одной позиции. Непременно позади пехоты, ставить ее перед пехотой турки боялись. Военные специалисты считали, что турецкая артиллерия «слабо покровительствует атакующим», пешие заслоняют от нее фронт противника[86 - Петров А. Война России с Турцией… Т. 2. С. 137.].
Иррегулярные войска в турецкой армии обладали всеми пороками и достоинствами иррегулярных войск других армий. «Они в случае успеха бросались, прежде всего, на добычу, не заботясь о том, что неизбежное при этом расстройство влекло за собой неминуемое поражение»[87 - Петров А. Война России с Турцией… Т. 3. С. 59.]. При поражении они бежали первыми и грабили своих.
Важным недостатком турецкой армии было отсутствие боевого опыта. Турки давно не воевали, «людей, видевших прежние походы и умеющих толком рассуждать о войне, уже не существовало»[88 - Рассказ Ресми-эфенди…//war2 175x.narod.ru/doc/mmr_resm00.html].
Естественно, внимание привлекают традиционные соперники казаков – татары. Впрочем, у татар, судя по высказываниям современников, началось имущественное расслоение и деление сообщества на рядовых членов и профессиональную военную верхушку. «А что принадлежит для татар, то оных многочисленность быть может примерно так, как бы великое число посадить русских мужиков на лошадей, так бы сие представляло татарское войско. К тому же оне худо вооружены, и лошади весьма плохи, только к нужде крепки. А выбирается из них некоторое число доброконных и зажиточных, которых называют оне “панцырники”, как и в самом деле они все в панцырях. Полезны они для зимних нападениев на селения, где оне очень опасны»[89 - Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 181.]. Это мнение А.А. Прозоровского, как ни странно, разделял Ресми-эфенди, турецкий министр иностранных дел. Он считал, что «эти пьяницы (татары), натурально, сделались слабыми и тяжелыми, а между тем Москва усилилась и пожелала отмстить им за свои обиды»[90 - Рассказ Ресми-эфенди… //war2 175x.narod.ru/doc/mmr_resm00.html].
В поход татары брали с собой по 3–5 коней, но «в битву с казаками они вступали только тогда, когда в десять раз превосходили их своей численностью, поскольку на поверку их строй и такое множество лошадей были, скорее всего, непригодны к настоящему сражению»[91 - Яворницкий Д. Указ. соч. С. 374.].
Говоря о татарах, необходимо помнить, что непосредственно в степи перед Крымом, в соприкосновении с польской и русской территориями, жили не татары, а этнически близкие им и зависящие от них ногайцы. Ногайцы делились на 4 орды. Между Доном и Кубанью кочевала Джамбуйлукская орда, на левом берегу Днепра до Азовского моря располагалась Едичкульская (Перекопская) орда, на правом берегу Днепра и до Днестра кочевала самая многочисленная Едисанская орда, от Днестра и до Дуная оседло жила Буджакская орда. Две последние орды располагались на турецкой территории эялета Силистрия[92 - Григорьев С.И. «…Кафир весьма крутого нрава»: А.В. Суворов и Крымское ханство (1771–1779). СПб.: Государственный мемориальный музей А.В. Суворова, 2015. С. 82.].
Как и казаки, татары (ногайцы) охраняли свою собственную границу и посылали требуемые турками отряды на охрану границы по Дунаю. От них требовалось выставить туда 2–3 тысячи. Командовали этими отрядами «царевичи» Селим-Гирей и Максуд-Гирей. В реальности на Дунае у них «не было и ста человек настоящих татар, способных нести военную службу. Тот и другой набрали к себе в Румелии по 300 или 400 негодяев, висельников, сорвавшихся с веревки, и с ними явились, чтобы заготовленное на полгода продовольствие пожрать в сорок дней времени и разорить казну»[93 - Рассказ Ресми-эфенди… //war2 175x.narod.ru/doc/mmr_resm01.html].
В случае войны крымское население должно было выставлять 1 всадника и пару лошадей от каждых 7 жителей[94 - Григорьев С.И. Указ. соч. С. 62.].
Вооружены татары были примитивно, в основном – луком и стрелами. Одежда их зимой и летом состояла из шкур и мехов. За неимением обозов в походе они питались сушеной рыбой и сырым мясом, которое, тонко нарезав, возили под седлом и попоной, пока не пропитается конским потом.
У татар всегда была организована передовая стража. При походе перед каждой частью шел авангард в 400 всадников. «Пройти в день от 70–100 верст ничего не значило. Не окажется в реке брода – все бросаются вплавь, несмотря на ширину и быстроту реки»[95 - Петров А.А. Влияние… С. 21.]. Тем не менее при переправе татары применяли плавательные мешки и вязанки хвороста.
Военные специалисты считали, что «татарская конница, в смысле выполнения стратегических движений на театре войны, представляла идеал, до которого никогда не доходила ни одна регулярная кавалерия. Выносливость коней и всадников была изумительна… Зато в тактическом отношении эта конница ничего не стоила, если не могла рассчитывать на неожиданность нападения»[96 - Петров А.А. Влияние… С. 21–22.].
По мере укрепления и развития русской армии татарская конница теряла свое значение. «Относительно нашей кавалерии она могла еще действовать с успехом, окружая ее со всех сторон и пуская в нее тучу стрел»[97 - Петров А.А. Влияние… С. 22.]. Но русские пехота и артиллерия татарам были явно не по зубам. Отсюда вывод военных специалистов, что на русскую артиллерию ложилась «вся тяжесть боя» с турками и татарами[98 - Петров А.А. Влияние… С. 22.].
Командный состав турок отличался своеобразной автономией. В каждом военном округе, названном по имени главной крепости, в нем расположенной (Измаильский, Браиловский), был свой командующий – паша. Сильнейшими на Дунае считались Рущукский и Виддинский. Нельзя сказать, что каждый командующий округом безоговорочно подчинялся визирю, главнокомандующему армией, назначенному султаном. «Фактически визирь мог только рассчитывать на свою армию и не мог положиться на армию пашей»[99 - Петров А.А. Влияние… С. 19.]. Отчасти причиной тому было то, что «военные начальники и офицеры получали жалование не от казны, а от жителей занимаемых войсками областей»[100 - Петров А.А. Влияние… С. 15.]. Гарнизоны крепостей были обеспечены всем необходимым. «Полевые же войска имели только то, что успевали сами добыть себе посредством грабежа»[101 - Петров А.А. Влияние… С. 19.].
Фельдмаршал А.А. Прозоровский был очень невысокого мнения о турецком командном составе. «Турецкий командир никогда противной ему армии движениев, к какому концу они делаются, не понимает»[102 - Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 180.].
Турки сами признавали за собой «медленность сборов», которым мешали стужа зимой и жара летом. В походе они двигались беспорядочно, особенно по мостам и в дефиле.
В бою турки не демонстрировали «ни порядка в построениях, ни единства в действиях»[103 - Петров А.А. Влияние… С. 28.]. Как считали военные специалисты, «совершенное разбитие обыкновенно бывает следствием их беспорядочных нападений»[104 - Петров А.А. Влияние… С. 28.]. Во время боя они постоянно ломали строй, чтобы отрезать голову у убитого врага (за каждую голову им отдельно платили), вынести с поля боя своих убитых и раненых. При этом сказывалась слабая устойчивость войск – «если первый натиск не удался, то уже все потеряно»[105 - Петров А.А. Влияние… С. 29.]. Командование никогда не требовало от войск строгой дисциплины, поскольку грабеж населения избавлял государство от траты лишних средств на содержание войска.
Специалисты считали, что многие турки воюют под воздействием опиума, поэтому «первые их атаки чрезвычайно стремительны», но они «теряются при неожиданном нападении на них»[106 - Петров А.А. Влияние… С. 32.]. Кроме того, войска находились под воздействием самых разных суеверий. «Если первый убитый турок падает головой к своим, армия падает духом»[107 - Петров А.А. Влияние… С. 331.].
Кстати, после войны 1768–1774 годов турки изменили тактику: стали готовить свои войска к общей атаке всеми силами на весь фронт неприятеля.
Стратегия турецкого командования была примитивна, но утилитарна – отрезать противника от рек, чтоб ему не подвозили продовольствия; отрезать от лесов, чтоб не спрятались от турецкой конницы. Верхом стратегического искусства считалось заставить противника двигаться по открытым местам, чтоб утомить его, а потом внезапно напасть, или ждать в засаде, чтоб противник перешел реку, а потом атаковать, сбросить противника в воду и утопить[108 - Петров А.А. Влияние… С. 30–31.].

Польский фактор
В 1763 году умер польский король Август III. Во время выборов нового короля русские войска были введены в Варшаву, и под их давлением на польский престол в следующем году польский Сейм выбрал Станислава Понятовского. За эту поддержку российская императрица потребовала у нового короля восстановить в правах диссидентов – притесняемых католиками православных и протестантские меньшинства. Сейм ответил отказом.
Русский посол в Варшаве князь Репнин арестовал главарей сеймовой оппозиции и выслал в Калугу.
Как писал французский посол в Порту, «по смерти короля Августа III русский двор возвел известными средствами на польский престол свою креатуру и возжег усобицу между поляками для своих выгод, наполнивши страну своими войсками»[109 - Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 217.].
Французы подбивали турок и татар вступиться за поляков. То же самое делал австрийский посол.
В октябре 1767 года молдавский господарь донес Порте, что в Подолию вступили русские войска и приблизились к турецкой границе. Тогда же в Турцию ушли три письма из Польши – от киевского воеводы Потоцкого, от краковского епископа Каэтана Солтыка и от каменского епископа Красинского. В письмах поляки просили Турцию вступиться за Польшу, дать об этом приказ крымскому хану. Турки ответили, что не потерпят приближения русских войск к турецким границам, но чтоб и поляки не беспокоили турок на границе.
Масла в огонь подлили крымские татары. Ресми-эфенди писал, что татары всегда становились причиной разрыва мира между Турцией и Россией[110 - Рассказ Ресми-эфенди… //war2 175x.narod.ru/doc/mmr_resm00.html]. И сейчас, когда русские войска вступили на территорию Польши, крымский хан обратился к султану, что русские нарушили имеющиеся договоры между Россией и Турцией. Естественно, татары хотели разрыва мира с Россией, что позволило бы им грабить русское и польское пограничье и вновь заняться работорговлей, и «…бессмысленность их козней была яснее солнца»[111 - Рассказ Ресми-эфенди… //war2 175x.narod.ru/doc/mmr_resm02.html]. Сам Ресми-эфенди, опираясь на опыт Оттоманской империи, считал, что русские содержали слишком большую армию и ввели свои войска в Польшу, чтобы «найти для всех ратников корм и помещения»[112 - Рассказ Ресми-эфенди…//war2 175x.narod.ru/doc/mmr_resm00.html].
В феврале 1768 года недовольные польские шляхтичи собрались в Баре на Подолии, образовали конфедерацию и объявили Сейм низложенным.
Станислав обратился за помощью к Екатерине. Та поручила усмирение конфедератов Репнину.
Поляки, собравшие конфедерацию, обратились в свою очередь к Франции. Министр иностранных дел Франции Шуазель послал им деньги и инструкторов и подбил Турцию в 1768 году объявить войну России.
Конфедераты тоже изо всех сил склоняли турок к войне с Россией, туркам они писали, что в Каменце, главной польской крепости на турецкой границе, размещены 50 тысяч польских войск и на 6 месяцев провианта, все это присоединится к туркам. 4 июня 1768 года конфедераты сообщали хотинскому паше, что уже очистили от русских целые воеводства. Они обещали передать туркам Волынь и Подолию, которые отошли к Польше после польско-турецкой войны по Карловацкому трактату 1699 года. Они сообщали туркам, что русские призывают молдавских бояр к восстанию[113 - Петров А. Война России с Турцией… Т. 1. С. 57.]. 22 марта 1768 года в Молдавии действительно был повешен русский офицер, который под видом живописца находился в пограничном районе.
Французский представитель в Турции Сен-При предлагал туркам, чтоб татары напали на русские и польские земли без объявления войны со стороны Порты. Но русский посол в Турции А.М. Обресков, узнав о французских предложениях, заявил 6 (17) июля, что вступление татар в Польшу будет рассматриваться как объявление войны России.
Турки колебались и считали, что война станет неизбежной, если прольется мусульманская кровь.
Султан Мустафа III, не вылезавший из сераля, попал под обаяние каких-то шарлатанов, которые предсказали ему победу, а французы спровоцировали волнение янычар в Стамбуле с требованием войны. 12 янычар явились в столицу из Хотина, 12 – из Бендер, с ними прибыло несколько татар, и столичный гарнизон заволновался. И тут нашелся повод к войне…
Поводом послужил казачий набег. Якобы казаки, преследуя поляков, въехали в селение Балту, принадлежащую крымскому хану, лежащую на польской границе, убили несколько татар, молдаван и турок. Потом казаки якобы дошли до Дубоссар, и здесь вроде бы погибло 1800 татар, молдаван и турок.
Указанные казаки, в подавляющем большинстве – польские подданные, были втянуты во всеобщую смуту на территории Речи Посполитой из-за имений князя Любомирского. Один из князей Любомирских страдал душевным расстройством и находился под опекой. Его супруга по совету своего любовника, некого Сосновского, вывезла князя из Варшавы и усадила за карточный стол. Огромные проигрыши должны были погашаться в виде продажи княжеских имений, находившихся на Волыни и в Подолии. Опекуны выступили против шайки карточных шулеров, те и другие привлекали на свою сторону местных казаков, а поскольку казаки колебались, им пригрозили барскими конфедератами.
Втянутые в эти карточные разборки казаки ушли за Днепр, на русскую территорию, якобы от Барской конфедерации и заявили, что конфедерация против православной веры и поляки зверствуют над православными.
«В Мотронинском монастыре находился старый запорожец Максим Железняк. Он был послушником, готовился принять постриг. Услышав об их зверствах, он покинул обитель и призвал крестьян к восстанию… Вокруг него собралась толпа, провозгласила его гетманом Правобережного войска Запорожского»[114 - Шамбаров В.Е. Указ. соч. С. 504.]. Игумен-эконом Переяславского архиерея, лицо духовное, чьего племянника поляки некогда посадили на кол, стал склонять малороссийских казаков и запорожцев бороться за веру. В итоге казаки с русской стороны вторглись за Днепр и попытались повторить новую «хмельничину», начавшуюся некогда под лозунгом «Бей панов и жидов».
Репнин был недоволен гайдамацким бунтом, а король Станислав дал явлению следующую характеристику: «Фанатизм греческий и рабский борется огнем и мечом против фанатизма католического и шляхетского»[115 - Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 248.]. Естественно, против гайдамаков выступили конфедераты. Барская конфедерация мобилизовала против Железняка заднепровских казаков, их возглавили сотники Дуска, Гонта и Ярема.
Из Умани против гайдамаков выслали отряд Ивана Гонты – он был сотником «надворного войска Потоцкого (личных вооруженных слуг). Но он перешел на сторону Железняка»[116 - Шамбаров В.Е. Указ. соч. С. 504.]. Отряд повстанцев вырос до 800 человек.
Объединенные силы Железняка пошли на Умань. Умань капитулировала, но все равно была вырезана. Поляки выговорили себе безопасность, а пункт 2-й гласил: «2) в жидах и их имении казаки вольны»[117 - Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 250.]. Казаки сначала выбили евреев, потом перебили и поляков. Всего в Умани было «убито около 2 тыс. католиков, евреев и случайных людей»[118 - Шамбаров В.Е. Указ. соч. С. 505.].
Гонта провозгласил себя воеводой брацлавским, а Железняк – киевским. Русские власти не стали потворствовать этим беспорядкам. Железняк и Гонта были схвачены войсками генерал-майора Петра Никитича Кречетникова. Железняка схватили казаки донского полка Михаила Поздеева. Сын командира, есаул Григорий Михайлович Поздеев, отметил в своем послужном списке – местечко Умань, «взятие в плен полковника Железняка»[119 - Корягин С.В. Поздеевы и другие. Вып. 64. М., 2006. С. 16.]. Но отряд сотника Шило ушел к Балте, пограничному местечку, рядом с которой за рекой Кодымой находилась татарская Галта. В Балте всегда проходили конские ярмарки, и ремонтеры из Пруссии и Саксонии часто приезжали сюда. Шило побил в Балте всех евреев и через 4 дня ушел. Турки из Галты вступились за своих и стали резать Балту. Шило вернулся, загнал всех в Галту, порезал и пожег. Потом казаки помирились с турками и ушли, отдав им часть награбленного. Шило ушел, но турки опять ворвались в Балту, а затем туда явились конфедераты. Православные из Балты бросились за прикрытием и спасением к полковнику Гурьеву. Галтский же начальник Якуб-ага, управлявший от имени хана, был подкуплен поляками и послал ложное письмо в Порту.
Схваченные людьми Кречетникова после событий в Умани гайдамаки оказались подданными двух государств. Железняк и еще 65 его товарищей оказались российскими подданными. Остальных «разбойников» выдали полякам. «Железняка и еще нескольких предводителей привезли к Балте, на виду у турок били кнутом, вырвали ноздри, после чего всех пленных повстанцев (в разных местах собрали 130 запорожцев, участвовавших в мятеже) повезли на каторгу в Нерчинск.
Поляки казнили всех мятежников самыми зверскими способами – сажали на кол, четвертовали, колесовали. Для Гонты персонально расписали казнь на 13 дней. В течение 10 дней сдирали полосы кожи, потом отрубили ноги, потом руки, а после этого вырвали сердце. Румянцев сделал выговор генералу Кречетникову за то, что выдал пойманных людей и строго запретил это делать»[120 - Шамбаров В.Е. Указ. соч. С. 505.].
С началом войны царица помиловала Железняка. Но и его и его товарищей оставила в ссылке[121 - Шамбаров В.Е. Указ. соч. С. 506.].
11 июля турки потребовали отвода русских войск от границы и очищения Подолии.
Репнин извинялся и обещал переловить гайдамаков. За ними действительно началась охота. Отряд полковника Вейсмана преследовал их. Причем Репнин писал туркам, что Вейсман, недоглядевший за гайдамаками, разжалован.
25 августа в Турции был сменен великий визирь Мусхин-заде Мухаммед-паша, участник войны с русскими, ходивший в 1737 году под Бендеры. Он считал, что в результате Белградского мира 1739 года русские снискали себе «славу народа храброго и воинственного»[122 - Рассказ Ресми-эфенди… //war2 175x.narod.ru/doc/mmr_resm00.html]. Естественно, он был против войны с Россией. Мусхина-заде отправили на Родос. На его место заступил кутаисский паша, человек наглый и грубый. А. Петров писал, что новым визирем стал Селистар Страмзей-паша, анатолийский белербей, он же Силихдар-Гамза-паша.
Русское посольство сообщало, что войны желает султан и простой народ. Министры и духовенство против войны.
25 сентября (6 октября) 1768 года русский посол Обресков был вызван к султану, и «высочайший, могущественнейший, страшнейший и непобедимый» объявил России войну. Русский посол был арестован, но успел сообщить на родину, чтоб, выходя на войну с турками, русские войска не оставляли дома рогаток и пик.
Селистар Страмзей-паша оставался у власти 28 дней, после чего сошел с ума и был отправлен в Кандию. Визирем стал Эмин-паша, сын богатого купца, рано начавший придворную карьеру и даже женившийся на дочери султана. Но дело было сделано, война объявлена[123 - Петров А. Война России с Турцией… Т. 1. С. 73.]. Четкого плана турки не имели. Французский посол рекомендовал им идти на Астрахань, на Волгу. Там, считал он, можно было легко поднять казаков, калмыков и татар[124 - Петров А. Война России с Турцией… Т. 1. С. 82.].
Военные контакты между турками и конфедератами не были пока установлены. 28 октября визирь обратился к конфедератам и объявил, что война Турции против России началась. Якобы русских войск в Польше мало – 6 тысяч конных и 1 тысяча казаков (на самом деле русских войск там было около 25 тысяч). Визирь обещал конфедератам выгнать из Польши русских и избрать нового короля. Но, повторимся, единого плана войны у турок не было. Польский король им войну не объявлял, и веского повода для вторжения турецких и татарских войск в Польшу все еще не было. Конфедераты обещали сдать туркам Каменец и вести совместную борьбу против русских. Чтобы собрать достаточно сил, они предложили Репнину перемирие на зиму. Репнин на перемирие не пошел.

Объявление войны
Екатерина после ареста Обрескова направила 8 ноября ноту европейским дворам, что примет меры. Манифест о войне России с Турцией был озвучен 18 ноября.
Турки тоже отправили ноту европейским дворам, обвиняя во всех грехах Россию.
Одновременно в противоборствующих армиях подбирался командный состав. Крымский хан Мижуд-Гирей, побаивавшийся русских, был смещен. На его место вернули из ссылки хана Крым-Гирея, который до этого с 20 тысячами едисанцев разорял подконтрольные туркам дунайские княжества, после чего был сослан на Кипр. Прозвище его было Делихан-Дели.
29 октября новый хан отправился в Крым. В тот же день конский хвост – символ начала войны через 40 дней – был выставлен в зале визиря во дворце. В действительности в поход выступили только в марте 1769 года, но обширные военные приготовления начались немедленно. Визирь Осман Магомет Эмин-паша в военном деле не разбирался. Он планировал собрать 600 тысяч войск. К Адрианополю стали стягиваться войска из Анатолии, Румелии и Боснии. Часть войск собиралась в самом Константинополе. Подошли 6 тысяч янычар из Карса, Абды-паша Сигнахский привел 2 тысячи воров и разбойников, конный отряд набирался в Трапезонде, шел набор в Смирне. Лезгины обещали выставить 20 тысяч, за что султан обещал им все земли, что покорит. Крым готовил 60 тысяч всадников.
И в России тоже готовились к войне, и назначены были командующие. Екатерина писала П.С. Салтыкову: «команды же я поручила двум старшим генералам, т. е. главной армии князю Голицыну, а другой – графу Румянцеву; дай боже первому счастье отцовское, а другому также всякое благополучие! Если б я турок боялась, так мой выбор пал неизменно на лаврами покрытого фельдмаршала Салтыкова; но в рассуждении великих беспокойствий сей войны я рассудила от обременения поберечь лета сего именитого воина, без того довольно имеющего славы»[125 - Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 282.]. Александр Михайлович Голицын, креатура Чернышева, сын фельдмаршала Михаила Михайловича Голицына (потому Екатерина и пожелала ему отцовское счастье), благодарил императрицу за назначение на коленях.
Наиболее удачным было назначение командующим 2-й армией прославившегося в недавней войне с Пруссией П.А. Румянцева. С 1764 года Румянцев был назначен генерал-губернатором Малороссии, президентом Украинской коллегии, командиром украинских и запорожских казацких полков и украинской дивизии. Он уничтожил кордонное расположение войск, оставил небольшие гарнизоны в укреплениях на важнейших направлениях. Остальные войска были им сведены в три больших отряда в глубине, позади линии.
Помимо назначения командующих, обе воюющие стороны стали разлагать наименее устойчивых бойцов в стане противника.
6 ноября 1768 года казанские татары были посланы в Крым склонять крымских татар отделиться от Турции. Порта со своей стороны послала людей к запорожцам, грозя истреблением. Запорожцы сообщили об этом в Санкт-Петербург.
Румянцев так прокомментировал это запорожское сообщение: «ищут превознестись в том всегда ими воображаемом уважении, что одно их войско толь важно для защиты границ, сколь и прелестно другим державам… (надо было посла отправить в Киев, но сообщают, что отпустят с письмом; подозрительно)… Войско Запорожское не одноземцы, но всяких наций составляют народы»[126 - Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 299.]. Но с паршивой овцы хоть шерсти клок. Из Петербурга велели запорожцам склонять крымских татар оставить турецкое подданство.
Войска на войну собирали по всей стране, но в местах сомнительных с точки зрения надежности и безопасности их оставили: в Эстляндии – 2 полка пехоты, в Лифляндии – 2 полка пехоты и 2 полка кирасир, в Смоленске – 2 полка пехоты и 3 конных, под Астрахань из Оренбурга вывели 2 полка, 1 драгунский полк оставили в Симбирске. И в Москве тоже оставили для порядка 2 полка.
Вряд ли у России был конкретный план на случай войны с Турцией. До начала войны внимание и дипломатов и военных было приковано к Польше, к борьбе с конфедератами. Поэтому и война с Турцией и с конфедератами рассматривалась как нечто общее.
Канцлер граф Панин высказался осторожно и неконкретно: «Надобно стараться войско неприятельское изнурять и тем принудить, дабы оно такое же произвело действие в столице к миру, как оно требовало войны»[127 - Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 283.].
Более или менее четкое представление русские вельможи имели, чем закончить войну, на каких условиях. Из турок выбить свободу мореплавания в Черном море, еще во время войны строить на нем порт и крепости, «а со стороны Польши установить такие границы, которые бы никогда не нарушали спокойствие»[128 - Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 283.].
Армию разделили на три части – наступательный корпус – 80 тысяч, оборонительный – украинский – 40 тысяч и обсервационный – 12–15 тысяч.
Наступательный корпус (он же – 1-я армия) Голицына к апрелю 1769 года предполагалось собрать у Киева.
Оборонительный корпус (он же – 2-я армия) Румянцева сосредоточить у Усть-Самары и Бахмута. Отряду Берга с присоединением 16 тысяч калмыков готовить набег от Бахмута на Крым.
Обсервационный корпус генерала П.И. Олица собрать у Луцка, двинуть на Бар, Константинов, Полонный, затем стать между Бродами и Баром для связи с 1-й армией.
В Павловске и Воронеже срочно построить 75 судов, чтобы посадить на них 12 тысяч солдат и матросов, установить 1035 пушек и спустить по Дону к Черкасску. Оттуда эта флотилия должна будет выйти в Черное море и блокировать Крым.
Для возмущения на Кавказе подвластных Турции народов сформировать отряд генерала Медема, усилив его казаками и калмыками.
Особый отряд под командованием Тотлебена отправить в Грузию.
Готовить флот под командованием графа Алексея Орлова (эскадры Спиридонова и Эльфингстона). Предполагался вояж судов в Средиземное море, и были посланы эмиссары к грекам.
Относительно непосредственных военных действий решили: если турки объединятся с поляками, то избегать сражения, прикрыть границы и Литву. Турок же, «проводя маршами до осени, привести в изнурение»[129 - Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 283.], хотя они и разорят часть Польши.
Если турки будут медлить, поскорее взять Каменец и развернуться вокруг него. Если у турок окажется мало сил, овладеть Хотином. И все же при любой обстановке предполагалось, что 1-я армия будет «наступательно действовать в сем году против вероломных турков», 2-й же предстояло «пещись о целости… границ наших», на которые могли напасть татары, «и, озабочивая сии хищные народы своим присутствием, разделять неприятельские силы, а тем и облегчать действия первой армии»[130 - Журнал военных действий армии Ея Императорского Величества 1769 года. Печатан в Санкт-Петербурге при государственной военной коллегии…].
Война сразу же негативно сказалась на ситуации в стране. После вывода части войск из Москвы там сразу начались разбои. Пострадали финансы. Только за 1768 год военные издержки составили 1 250 000 рублей. Государство пошло на учреждение вместо денег ассигнаций. Рекрутский набор, как и обычно, вызвал ропот призываемых.
Но с другой стороны – был учрежден орден Святого Георгия…
В Европе в связи с началом войны случился всплеск самозванства и нервозности. В Черногории появился некий Петр III (Степан Малый).
Пруссия стращала Австрию Россией, Россию – Австрией. Австрия, дождавшись войны России с Турцией, обещала держать нейтралитет.
Франция вела себя активнее, послала драгунского полковника Вилькруассана советником к туркам.
Между тем русские войска, несмотря на холодную зиму, уже в ноябре сходились к Киеву. Еще одна армия готовилась к кампании на территории, простиравшейся от Днепра до Дона.
Из Польши было выделено в 1-ю армию 6 карабинерных полков, 4 гусарских, 3 пехотных, 8 мушкетерских, но казаков передали мало – 200 донских и Чугуевский казачий полк[131 - Петров А. Война России с Турцией… Т. 1. С. 120.]. Все эти войска растянулись во время маршей по занесенным дорогам. Когда 29 декабря князь Голицын прибыл в Киев, там оказалось всего 3415 солдат.
Поволновалось перед войной и запорожское казачество. В Сечь царское повеление о войне пришло в декабре. Сечь не хотела воевать против турок, а хотела против поляков. Калнышевский и старшина, естественно, собирались выполнять повеление. «Кошевому атаману пришлось не только собирать вокруг себя верных казаков, но и позвать солдат из соседнего Новосеченского Ретраншемента. С их помощью мятеж он усмирил, нескольких заводчиков для отстрастки казнил»[132 - Шамбаров В.Е. Указ. соч. С. 506.].
Русские военные специалисты обратили внимание на слабую сторону российской стратегии во время войн с турками – введение войск в военные действия малыми силами. «То, что могло быть достигнуто сразу, одним ударом, затягивалось на несколько лет, от чего, в общем, была и большая трата людей и материальных средств, не говоря уже о времени»[133 - Петров А.А. Влияние… С. 39.].
Перед началом войны более 5 тысяч донцов, как мы помним, уже несли службу вне пределов войска или на его границах.
Василий Акимович Машлыкин в 1768 году стоял походным атаманом на Царицынской линии. С. 25 апреля его сменил Леонтий Лукьянов и стоял там до 1770 года. Там же, на Волге, с 6 января 1768 года находился полк Карпа Колпакова.
Более 2000 стояли в Польше при походном атамане Михаиле Поздееве – полки Осипа Данилова (с 15 ноября 1767), Амвросия Луковкина (с 1 мая 1767), Ивана Сулина (с 15 января 1768), майора Янова (с 1768 по 1770 г.) и, естественно, полк самого Поздеева.
Полк Петра Орлова с 10 сентября 1767 года нес традиционное дежурство в Кизляре. Вместе с ним там с 12 мая 1767 года стоял полк Иванова. Рядом с ними в Моздокском корпусе с 28 июня 1767 года находился полк Григория Денисова. 13 марта 1768 года на Кавказскую линию был направлен полк Харитонова.
Полк полковника Якова Ханжонкова с 10 января 1768 года и затем весь 1769 год стоял в крепости Св. Дмитрия Ростовского.
Полк походного атамана Сидора Кирсанова с 20 августа 1767 года дежурил на Бердах, на Днепровской линии. Рядом с ним с 14 декабря 1967 года несли пограничную службу против татар по Тузлову и Кальмиусу полки Ильи Денисова и Евдокима Грекова.
Полк полковника Екима Карпова держал границу по р. Маночи с 4 октября 1767 года «у закрытия донских станиц от набегов черкесских»[134 - Абрамов М.Ю., Вальдин А.С., Королев В.Н., Корягин С.В. Астаховы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 16. М., 2001. С. 51.]. Подстраховывая его, на реке Сал с 15 октября 1767 года стоял полк Дмитрия Иловайского. С запада по реке Миусу с 1 марта 1767 года прикрывал донскую границу полк Алексея Каршина.
С 2 августа 1768 года на задонскую сторону против набегов черкесов выступил полк самого войскового атамана Степана Ефремова.
5 ноября 1768 года в Смоленск, на границу с Польшей, был послан полк Василия Перфилова.
С момента объявления войны донцы стали собирать дополнительные силы для отправки в 1-ю и 2-ю армии. Но часть казачьих полков этих армий составили те, что уже несли службу в ближайших регионах.
В 1-ю армию (наступательный корпус), которая предполагала вести бои с турками, направили 6 тысяч казаков с походным атаманом Никифором Сулиным (выступил 7 января 1769), с ним выступил полк его сына, Дмитрия Никифоровича Сулина, полк Данилы Краснощекова (с 12 января 1769), полк Дмитрия Мартынова (с 20 февраля 1769), полки Степана Макарова, Бориса Луковкина (с 1 февраля 1769), Алексея Голова, Степана Федотова, Василия Леонова (с 10 января 1767), Петра Ларионовича Саврасова (с 12 апреля 1769), Ивана Титова, Василия Пушкарева и Петра Попова. Из Польши был направлен в 1-ю армию полк походного атамана в Польше Поздеева, находившийся там с 9 августа 1767 года и сражавшийся против конфедератов.
Система протежирования, сложившаяся в войске, видна на примере полка походного атамана Никифора Сулина. В его полку мы видим Григория Власова, отца будущего Донского войскового атамана Максима Григорьевича Власова, последнего атамана, который происходил из донских казаков. С 10 мая 1769 года в полку служит сотник Илья Васильевич Кумшацкий (это еще и дата производства в сотники). «Кумшацкие» – родовое прозвище (фамилия) донских атаманов Фроловых. И естественно, в полку служит Иван Никифорович Сулин, родной сын походного атамана.
Вообще-то полк Никифора Сулина выступил на службу еще 30 января 1767 года и с 11 марта того же года стоял в Хрящеве близ Матренинского монастыря. Как видим, часть полков, направляемых против турок, была просто снята с пограничья.
В 2-ю армию с походным атаманом Тимофеем Грековым (его полк выступил 10 января 1769) направили полки Ивана Горбикова, Семена Туроверова, Карпа Колпакова (с 17 февраля 1769), Ефима Кутейникова, Алексея Каршина (с 5 ноября 1768), Михаила Ребрикова, Осипа Лощилина, Ивана Янова Меньшого, Семена Сулина, Екима Карпова. Полк Ефима Кутейникова был направлен к месту развертывания 2-й армии раньше остальных. С 14 октября 1768 года он стоял по речке Самаре рядом с Запорожской Сечью. Еще раньше, с 15 мая 1768 года, на Днепровской линии стоял полк Семена Туроверова и с 24 мая 1768 года в Таврии нес службу полк Михаила Ребрикова. А полк Ивана Янова с 15 февраля 1768 года размещался у Азова. Полк Горбикова и вовсе стоял в Таврии с 15 марта 1767 года. Остальные полки набирались в ноябре 1768 года и в начале 1769-го.
Здесь мы, кстати, видим совместную службу дедов и внуков. При походном атамане Тимофее Грекове служит и командует полком Евдоким Тимофеевич Греков, а в полку Евдокима Тимофеевича служит его сын Дмитрий Евдокимович, который с 1 октября 1770 года станет командиром полка своего имени, а с 20 января 1771 года – полковником.

Глава 2. Кампания 1769 года

Последний татарский набег
Главные силы конфедератов, ожидающих турецкой и татарской помощи, собрались на юге, около Каменца. Крепость Каменец считалась ключом польско-турецкой границы. Она была расположена в 4 верстах от границы с Турцией, а, согласно договоренностей, русские войска не имели права подходить к турецкой границе на 15 верст. Русские, тем не менее, во время боев с мятежниками еще в 1767 году послали к Каменцу войска и польские оппозиционеры бежали через границу в Молдавию.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=50392333) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Сноски

1
Брикс Г. История конницы. Кн. 2. М.: Изд-во АСТ, 2001. С. 179.

2
Яценко В.Б. Взаимоотношения правительства Российской империи и войска Запорожского низового в контексте царской интеграционной политики в 1730–1740-х гг. XVIII в. // Российское казачество: проблемы истории и современность (к 310-й годовщине Кубанского казачьего войска). Краснодар, 2006. С. 294.

3
«Паланками» в Турции называли небольшие крепости.

4
Яворницкий Д. История запорожских казаков. Т. 1. М.: Центрполиграф, 2017. С. 198–199.

5
Прозоровский А.А. Записки. 1756–1776. М., 2004. С. 350.

6
Прозоровский А.А. Записки. 1756–1776. М., 2004. С. 350.

7
Яворницкий Д. Указ. соч. С. 359.

8
Атаман В.Г. Науменко и его «Хроника». Краснодар: ОИПЦ «Перспективы образования», 2006. С. 68.

9
Яворницкий Д. Указ. соч. С. 254–255.

10
Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 355.

11
Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 351.

12
Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 352.

13
Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 350.

14
Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 352.

15
Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 352.

16
Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 352.

17
Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 355.

18
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. 14. М.: Мысль, 1965. С. 26.

19
Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 27.

20
Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 27–28.

21
Яворницкий Д. Указ. соч. С. 473.

22
Яворницкий Д. Указ. соч. С. 226.

23
Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 28.

24
Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 350.

25
Тернавский Н.А. Кошевой атаман Захарий Чепига // Запорозька старовина. Випуск 3. Запорiжжя, 2005. С. 160.

26
Яворницкий Д. Указ. соч. С. 221.

27
Бантыш-Каменский Дм. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. Ч. 2. В 4-х частях. М.: Культура, 1991. С. 32.

28
http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVIII/1740–1760/Rumjancev_P_A/Sb_dokumentov

29
Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. Вып. 1. Поход Апраксина в Восточную Пруссию (1756–1757). Приложения. М.: Типография окружного штаба, 1886. С. 181.

30
Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 180.

31
Масловский Д.Ф. Указ. соч. С. 181.

32
Потрашков С.В. Харьковские полки. Три века истории. Харьков: Око, 1998. С. 34.

33
Потрашков С.В. Харьковские полки. Три века истории. Харьков: Око, 1998. С. 35.

34
Потрашков С.В. Харьковские полки. Три века истории. Харьков: Око, 1998. С. 38.

35
Потрашков С.В. Харьковские полки. Три века истории. Харьков: Око, 1998. С. 39.

36
Журнал военных действий армии Ея Императорского Величества 1770 года. Печатан в Санкт-Петербурге при государственной военной коллегии //https//dlib.rsl.ru/viewer/01006580849#?page 24//

37
Галушко Ю. Казачьи войска России. М.: Русский мир, 1993. С. 15.

38
Королев В.Н., Корягин С.В. Шуруповы и другие. Вып. 15. М., 2001. С. 57.

39
Ригельман А.И. История о донских казаках. Ростов-на-Дону: Ростовское кн. изд-во, 1992. С. 173.

40
Корягин С.В. Киреевы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 54. М.: Русаки, 2005. С. 105.

41
Корягин С.В. Ефремовы и другие. Вып. 26. М., 2002. С. 23.

42
Корягин С.В. Ефремовы и другие. Вып. 26. М., 2002. С. 24.

43
Королев В.Н., Корягин С.В. Мартыновы, Бобриковы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 5. М.: Пробел, 1999. С. 36.

44
Королев В.Н., Корягин С.В. Мартыновы, Бобриковы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 5. М.: Пробел, 1999. С. 38.

45
Королев В.Н., Корягин С.В. Мартыновы, Бобриковы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 5. М.: Пробел, 1999. С. 36.

46
Королев В.Н., Корягин С.В. Мартыновы, Бобриковы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 5. М.: Пробел, 1999. С. 9.

47
Корягин С.В. Орловы-Денисовы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 27. М.: Русаки, 2002. С. 6.

48
Корягин С.В. Орловы-Денисовы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 27. М.: Русаки, 2002. С. 7.

49
Корягин С.В. Орловы-Денисовы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 27. М.: Русаки, 2002. С. 8.

50
Корягин С.В. Орловы-Денисовы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 27. М.: Русаки, 2002. С. 23.

51
Корягин С.В. Орловы-Денисовы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 27. М.: Русаки, 2002. С. 52.

52
Корягин С.В. Денисовы. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 20. М., 2001. С. 33.

53
Корягин С.В. Денисовы. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 20. М., 2001. С. 33.

54
Савельев Е.П. История казачества с древнейших времен до конца XVIII века. Историческое исследование в 3-х частях. Ростов-на-Дону: Книжные редкости Дона, 1990. С. 421.

55
http://tarasovka.3dn.ru/forum/11-40-1

56
Савельев Е.П. Указ. соч. С. 421.

57
Картины былого Тихого Дона. М.: Граница, 1992. С. 165.

58
http.//www.astrakhan.ru/history/read/78/

59
Беликов Г. Главноначальствующие Кавказа. М.: Изд. Надыршин А.Г., 2017. С. 22.

60
Беликов Г. Главноначальствующие Кавказа. М.: Изд. Надыршин А.Г., 2017. С. 30.

61
Потто В.А. Кавказская война. Т. 1. От древнейших времен до Ермолова. Ставрополь: Кавказский край, 1994. С. 54.

62
Керсновский А.А. История русской армии. Т. 1. М.: Голос, 1992. С. 120.

63
Петров А.А. Влияние турецких войн с половины прошлого столетия на развитие русского военного искусства. Т. 1. СПб.: Военная типография, 1893. С. 36.

64
Петров А. Война России с Турцией и польскими конфедератами (1769–1774 годы). Т. 2. 1770. СПб., 1866. С. 5.

65
Петров А.А. Влияние… С. 36.

66
Петров А.А. Влияние… С. 36.

67
Рассказ Ресми-эфенди, оттоманского министра иностранных дел, о семилетней борьбе Турции с Россией (1769–1776). СПб., 1854 //war2 175x.narod.ru/doc/mmr_resm00.html

68
Петров А.А. Влияние… С. 32.

69
Петров А.А. Влияние… С. 39.

70
Петров А.А. Влияние… С. 22.

71
Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 180.

72
Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 181.

73
Петров А. Война России с Турцией и польскими конфедератами. Т. 1. СПб., 1866. С. 263.

74
http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVIII/1740–1760/Rumjancev_P_A/Sb_dokumentov.

75
Петров А.А. Влияние… С. 26.

76
Петров А.А. Влияние… С. 23.

77
Введенский Г.Э. Янычары. История, символика, оружие. СПб.: Атлант, 2003. С. 13.

78
Введенский Г.Э. Янычары. История, символика, оружие. СПб.: Атлант, 2003. С. 21.

79
Петров А.А. Влияние… С. 16.

80
Журнал военных действий армии Ея Императорского Величества 1769 года. Печатан в Санкт-Петербурге при государственной военной коллегии //https://www.runivers.ru/bookreader/book476669/#page/47/mode/1up

81
Петров А. Война России с Турцией… Т. 1. С. 257.

82
Петров А. Война России с Турцией… Т. 2. С. 137.

83
Петров А.А. Влияние… С. 24.

84
Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 180.

85
Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 180.

86
Петров А. Война России с Турцией… Т. 2. С. 137.

87
Петров А. Война России с Турцией… Т. 3. С. 59.

88
Рассказ Ресми-эфенди…//war2 175x.narod.ru/doc/mmr_resm00.html

89
Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 181.

90
Рассказ Ресми-эфенди… //war2 175x.narod.ru/doc/mmr_resm00.html

91
Яворницкий Д. Указ. соч. С. 374.

92
Григорьев С.И. «…Кафир весьма крутого нрава»: А.В. Суворов и Крымское ханство (1771–1779). СПб.: Государственный мемориальный музей А.В. Суворова, 2015. С. 82.

93
Рассказ Ресми-эфенди… //war2 175x.narod.ru/doc/mmr_resm01.html

94
Григорьев С.И. Указ. соч. С. 62.

95
Петров А.А. Влияние… С. 21.

96
Петров А.А. Влияние… С. 21–22.

97
Петров А.А. Влияние… С. 22.

98
Петров А.А. Влияние… С. 22.

99
Петров А.А. Влияние… С. 19.

100
Петров А.А. Влияние… С. 15.

101
Петров А.А. Влияние… С. 19.

102
Прозоровский А.А. Указ. соч. С. 180.

103
Петров А.А. Влияние… С. 28.

104
Петров А.А. Влияние… С. 28.

105
Петров А.А. Влияние… С. 29.

106
Петров А.А. Влияние… С. 32.

107
Петров А.А. Влияние… С. 331.

108
Петров А.А. Влияние… С. 30–31.

109
Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 217.

110
Рассказ Ресми-эфенди… //war2 175x.narod.ru/doc/mmr_resm00.html

111
Рассказ Ресми-эфенди… //war2 175x.narod.ru/doc/mmr_resm02.html

112
Рассказ Ресми-эфенди…//war2 175x.narod.ru/doc/mmr_resm00.html

113
Петров А. Война России с Турцией… Т. 1. С. 57.

114
Шамбаров В.Е. Указ. соч. С. 504.

115
Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 248.

116
Шамбаров В.Е. Указ. соч. С. 504.

117
Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 250.

118
Шамбаров В.Е. Указ. соч. С. 505.

119
Корягин С.В. Поздеевы и другие. Вып. 64. М., 2006. С. 16.

120
Шамбаров В.Е. Указ. соч. С. 505.

121
Шамбаров В.Е. Указ. соч. С. 506.

122
Рассказ Ресми-эфенди… //war2 175x.narod.ru/doc/mmr_resm00.html

123
Петров А. Война России с Турцией… Т. 1. С. 73.

124
Петров А. Война России с Турцией… Т. 1. С. 82.

125
Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 282.

126
Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 299.

127
Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 283.

128
Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 283.

129
Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. 14. С. 283.

130
Журнал военных действий армии Ея Императорского Величества 1769 года. Печатан в Санкт-Петербурге при государственной военной коллегии…

131
Петров А. Война России с Турцией… Т. 1. С. 120.

132
Шамбаров В.Е. Указ. соч. С. 506.

133
Петров А.А. Влияние… С. 39.

134
Абрамов М.Ю., Вальдин А.С., Королев В.Н., Корягин С.В. Астаховы и другие. Генеалогия и семейная история Донского казачества. Вып. 16. М., 2001. С. 51.