Атаман Краснов и Донская армия. 1918 год
Атаман Краснов и Донская армия. 1918 год
Андрей Вадимович Венков
Военно-историческая библиотека (Вече)
Донская армия была одним из самых многочисленных и боеспособных воинских соединений белого Юга России. Ее сформировали в 1918 году, при непосредственном участии атамана П. Н. Краснова и командования германских оккупационных войск, в качестве главного воинского формирования казачьего государства – Всевеликого Войска Донского. Позднее армия вошла в состав Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) и принимала активное участие в борьбе с Красной армией. В книге историка А. В. Венкова впервые собраны редкие архивные и мемуарные материалы, рассказывающие об истории создания Донской армии и ее первых боях с Красной армией.
Андрей Венков
Атаман Краснов и Донская армия. 1918 год
Не вытерпев или не надеясь на пехоту, конная бригада выстроилась на виду и с гиком бросилась на окопы…Густая лавина всадников, сверкая на солнце шашками, стремительно приближалась… Ее косили из пулеметов, в упор били из винтовок, кромсали осколками снарядов, а она все катилась, умирая на лету…
И. М. Мухоперец. В тот памятный год
Предисловие
«Донская армия» – вооруженные силы недолго существовавшего казачьего государства – демократической республики «Всевеликое Войско Донское». Она (армия) была создана восставшими против большевиков казаками и офицерами и стала наиболее многочисленной армией белого Юга в его противостоянии с красным Севером.
Революция и Гражданская война в России явились событием объективным, закономерным и давно ожидаемым. Вызревавший веками разрыв между городом и деревней, всеобъемлющие аграрные, классовые противоречия, межнациональная рознь, культурный раскол внутри самих великороссов – все это, усугубленное кровью и напряжением Первой мировой войны, выплеснулось разом и раскололо страну.
На окраинах, на территориях казачьих войск сложилась особенная ситуация. Каждое казачье войско представляло собой единую земельную общину. Земля всего войска разделялась между станицами, а внутри станиц – между казаками и подлежала (внутри станиц) постоянному переделу, чтобы охранялась равная по количеству и качеству наделенность землей рядовых казаков. Хотя эта проблема была до конца практически неразрешима и земля между станицами, и зачастую внутри станиц, распределялась неравномерно, но в целом классовое расслоение среди казаков было слабее, чем в целом по России, хотя определенные противоречия (классовые, территориальные, возрастные) и проникли в казачество, но, по свидетельству современников, они «не были, однако, ни особо глубоки, ни особенно обострены»[1 - Антонов-Овсеенко В. А. Записки о Гражданской войне. Т. 1. М., 1924. С. 65.]. На Дону противостояние внутри области намечалось между казаками и неказачьим населением (коренные и иногородние крестьяне), которое количественно уже начало превышать казачье. Коренные донские крестьяне, бывшие крепостные донских помещиков, имели на хозяйство в 4–5 раз меньше земли, чем казаки. А «иногородние» крестьяне, нахлынувшие на Дон из России после отмены крепостного права, земли почти не имели.
Наличие внутри области менее обеспеченного землей неказачьего населения окрашивало все земельные и классовые противоречия в сословный цвет, и на такое восприятие событий не могла повлиять казачья беднота в силу своей немногочисленности[2 - Козлов А. И. На историческом повороте. Ростов-на-Дону, 1977. С. 65.].
Ощущение локальности, замкнутости, обособленности распространялось в сознании казаков на все войско, и даже на все казачество. Более поздно сложившаяся, служивая, по сути, верхушка не была так оторвана от «низов», как в целом по России. Среди местной интеллигенции были сильны своеобразные «казакоманские», почвеннические настроения. Донское Войско – старейшее среди войск – имело опыт собственной государственности, а особый порядок управления этот опыт подпитывал.
Что касается «качества» казачьего населения, то в двух словах его можно охарактеризовать так: казаки успели стать идеальными воинами, но «надорвались». Создателями казачьего субэтноса были пассионарии, люди, способные к длительному напряжению. Пассионарность, затухая, передается по наследству. Но пассионарии – носители избыточной энергии – были выбиты в постоянных войнах. Превращение казаков в военно-служилое сословие, когда каждый мужчина становится воином и в среднем 10–12 лет рискует жизнью, развило воинские качества, но подорвало этническое развитие. Не зря Дон сравнивали со старцем, задремавшим у тихих струй.
Кровопускания, организованные Петром I, бесконечные войны XVIII–XIX веков не прошли даром. Тревожные симптомы стали проявляться еще во второй половине XIX века. В результате замкнутой жизни в станицах – полное отсутствие преступности (в станице Вёшенской на 46 хуторов случилось 15 правонарушений за год, в основном – мелкое воровство). И это у лихих казаков!.. Самоубийств больше, чем убийств.
Полнокровные полки в 800 сабель уходили в XIX веке ежегодно на службу: 3–4 в Грузию, 3–4 на Кавказ, 2–3 в Польшу и Бессарабию… Теряли в боях и стычках человек 10–15, но возвращались через 3–4 года, имея в строю человек 500–600. Остальные умирали «от обычных болезней», не выдерживая чужого климата, голода, тягот службы. Калмыки и казаки Татарской станицы вообще теряли до половины состава.
Рано, раньше обычного наступила «золотая осень» на Дону, «золотой век» донской культуры, совпавший отчасти с «серебряным веком» в России. Потом, уйдя в эмиграцию, донские казаки будут издавать более 60 наименований газет и журналов, внесут огромный вклад в мировую культуру. Но это уже КУЛЬТУРА, отчасти – словесное замещение реальных дел. Признак затухания народа. Неспособность к длительному напряжению. А к концу XX века донская казачья эмиграция практически исчезла, растворилась в Европе[3 - В начале XVIII века ушли с Дона и два века жили в чужеродном окружении казаки атамана Некрасова. В начале XX века они стали возвращаться, сохранив язык, костюм, культуру. Правда, какого-либо вклада в сокровищницу мировой культуры они не внесли…].
Раздел I. Предыстория Донской армии
Глава 1. Прежняя система службы
Сами донские казаки были прекрасным боевым материалом, поскольку на протяжении веков служили России в качестве иррегулярного войска. Даже в начале XX века казаки – «зипунные рыцари былинные» – продолжали являться на службу «конно и оружно», со своей лошадью, сбруей, со своим комплектом обмундирования, со своим холодным оружием.
Во второй половине XIX века служба иррегулярных войск России подверглась реформированию. По новой системе донские казаки с 18 лет считались военнообязанными. Сначала их зачисляли в приготовительный разряд. До 21 года они должны были принять присягу (в своей станице), снарядиться на действительную военную службу – приобрести коня, снаряжение, обмундирование, холодное оружие – и пройти первоначальную военную подготовку во время месячных сборов в специальных лагерях. После того как казаку исполнялся 21 год, он переводился в строевой разряд и отправлялся на службу в полк или батарею, отдельную сотню, местную команду, где находился 4 года (в гвардейских частях действительная служба продолжалась три года, но казаки, направляемые в эти части, лишний год проводили в приготовительном разряде для более детальной подготовки к службе). После действительной службы казак еще 8 лет числился в строевом разряде, во 2-й и 3-й очередях. В это время казак должен был содержать строевого коня и проходить сборы: во второй очереди – ежегодно, в третьей – один раз. После 12 лет пребывания в строевом разряде казак переводился в запасной разряд и числился в нем 5 лет, после чего отпускался «на льготу».
Действительную службу донские казаки проходили в двух гвардейских полках – лейб-гвардии Казачьем и лейб-гвардии Атаманском, – в 17 армейских Донских полках, в 6 отдельных сотнях, в 1 гвардейской и 7 армейских Донских батареях и в местных командах при каждом донском территориальном округе. По штату в Донском казачьем 6-сотенном полку было 750 нижних чинов, 117 унтер-офицеров (урядников, вахмистров, подхорунжих), 23 офицера. В отдельной сотне – 144 казака и 4 офицера.
В годы войны Войско выставляло полки 2-й и 3-й очереди, сформированные из казаков строевого разряда, но отслуживших действительную службу. Эти полки составляли с первоочередными полками полковые звенья, в которых служили казаки разных возрастов, но одних и тех же станиц. Первое полковое звено составляли полки 1, 18 и 35-й. В 1-м полку проходили срочную службу молодые казаки; в 18-м казаки тех же станиц, но 2-й очереди (25–29 лет), выходили на службу в случае мобилизации; в 35-м полку выступали по мобилизации казаки тех же станиц, но 3-й очереди (30–33 лет). Второе полковое звено составляли полки 2, 19 и 36-й, третье – 20-й и 37-й и т. д. Последнее 17-е звено составляли полки 17, 34 и 51-й. В 52-м полку выходили по мобилизации казаки-второочередники гвардейских полков.
Каждое полковое звено состояло из казаков строго определенных станиц.
1-е звено формировалось из казаков станиц: Михайловской, Котовской, Добринской, Урюпинской, Петровской, Тепикинской, Луковской Хоперского округа. Сборный пункт – ст. Урюпинская. В случае мобилизации казаки этих станиц выставляли еще 25-ю Донскую отдельную сотню (170 казаков Тепикинской станицы) и 26-ю Донскую отдельную сотню (174 казака Луковской станицы).
2-е звено формировалось из казаков станиц: Романовской, Кумшацкой, Цимлянской Терновской, Филипповской, Баклановской, Чертковской, Нижне-Курмоярской, Иловайской, Кутейниковской, Ново-Алексеевской 1-го Донского округа. Сборный пункт – ст. Константиновская. В случае мобилизации казаки этих станиц выставляли еще 12-ю Донскую отдельную сотню (88 казаков Кумшатской станицы и 87 – Романовской) и 13-ю Донскую отдельную сотню (80 казаков Чертковской станицы и 90 – Цымлянской).
3-е звено формировалось из казаков станиц: Краснокутской, Усть-Хоперской, Усть-Медведицкой, Ново-Александровской, Глазуновской, Скуришенской, Кепинской Усть-Медведицкого округа. Сборный пункт – слобода Михайловка. В случае мобилизации казаки этих станиц выставляли 22-ю Донскую отдельную сотню (90 казаков станицы Ново-Александровской, 80 – Глазуновской) и 23-ю Донскую отдельную сотню (30 казаков Кепинской станицы, 40 – Ново-Александровской, 100 – Скуришенской).
4-е звено формировалось из казаков станиц: Иловлинской, Сиротинской, Трехостровянской, Качалинской, Голубинской, Пятиизбянской, Верхне-Чирской 2-го Донского округа. Сборный пункт – ст. Качалинская. В случае мобилизации казаки этих станиц выставляли 15-ю Донскую отдельную сотню (70 казаков Качалинской станицы, 40 —Трехостровянской, 60 – Иловлинской), 17-ю Донскую отдельную сотню (90 казаков Пятиизбянской станицы, 80 – Сиротинской) и 18-ю Донскую отдельную сотню (170 казаков станицы Голубинской).
5-е звено формировалось из казаков станиц: Есауловской, Потемкинской, Верхне-Курмоярской, Нагавской, Атаманской, Потаповской, Власовской, Граббевской, Эркетинской, Чунусовской, Бурульской 2-го Донского округа. Сборный пункт – станица Нижне-Чирская. В случае мобилизации казаки ст. Есауловской выставляли еще 14-ю Донскую отдельную сотню (173 казака).
6-е звено формировалось из казаков станиц: Чернышевской, Верхне-Чирской, Кобылянской, Нижне-Чирской, Есауловской 2-го Донского округа. Сборный пункт – ст. Нижне-Чирская. В случае мобилизации казаки ст. Нижне-Чирской выставляли еще 16-ю Донскую отдельную сотню (170 казаков).
7-е звено формировалось из казаков станиц: Грушевской, Кривянской, Новочеркасской, Аксайской, Александровской, Ольгинской, Гниловской, Хомутовской, Кагальницкой, Мечетинской, Владимирской Черкасского и Ростовского округов. Сборный пункт – г. Новочеркасск.
8-е звено формировалось из казаков станиц: Раздорской, Кочетовской, Нижне-Кундрюченской, Семикаракорской, Екатерининской, Усть-Быстрянской 1-го Донского округа. Сборный пункт – ст. Екатерининская. В случае мобилизации ст. Нижне-Кундрюченская выставляла 10-ю Донскую отдельную сотню (170 казаков).
9-е звено формировалось из казаков станиц: Каргальской, Золотовской, Константиновской, Богоявленской, Николаевской, Мариинской, Камышевской, Ермаковской, Денисовской, Платовской, Батлаевской, Великокняжеской 1-го Донского и Сальского округов. Сборный пункт – ст. Константиновская. В случае мобилизации казаки этих станиц выставляли 11-ю Донскую отдельную сотню (88 казаков ст. Константиновской станицы и 87 – Богоявленской).
10-е звено формировалось из казаков станиц: Луганской, Митякинской, Гундоровской, Каменской, Калитвенской Донецкого округа. Сборный пункт – ст. Каменская. В случае мобилизации казаки ст. Каменской выставляли 31-ю Донскую отдельную сотню, казаки ст. Гундоровской – 33-ю Донскую отдельную сотню, казаки Митякинской станицы – 34-ю Донскую отдельную сотню.
11-е звено формировалось из казаков станиц: Калитвенской, Усть-Белокалитвенской, Милютинской и Еланской Донецкого округа. Сборный пункт – ст. Каменская. В случае мобилизации казаки этих станиц выставляли 32-ю Донскую отдельную сотню (173 казака Калитвенской станицы) и 35-ю Донскую отдельную сотню (168 казаков Усть-Белокалитвенской станицы).
12-е звено формировалось из казаков станиц: Казанской, Мигулинской, Вёшенской Донецкого округа. Сборный пункт – слобода Маньково. В случае мобилизации казаки этих станиц выставляли 7-ю Донскую отдельную сотню (168 казаков Казанской станицы), 8-ю Донскую отдельную сотню (168 казаков Вёшенской станицы), 9-ю Донскую отдельную сотню (100 казаков Вёшенской станицы, 73 – Мигулинской), 36-ю Донскую отдельную сотню (168 казаков Мигулинской станицы).
13-е звено формировалось из казаков станиц: Преображенской, Филоновской, Анненской, Ярыженской, Дурновской, Павловской, Правоторской, Бурацкой Хоперского округа. Сборный пункт – х. Самсонов станицы Филоновской. В случае мобилизации казаки ст. Филоновской выставляли еще 27-ю Донскую отдельную сотню (170 казаков), а казаки Анненской станицы – 28-ю Донскую отдельную сотню (170 казаков).
14-е звено формировалось из казаков станиц: Тишанской, Акишевской, Усть-Бузулукской, Арженовской, Зотовской, Федосеевской, Слащевской, Букановской, Кумылженской, Алексеевской Усть-Медведицкого округа. Сборный пункт – ст. Урюпинская. В случае мобилизации казаки этих станиц выставляли 29-ю Донскую отдельную сотню (100 казаков Акишевской станицы и 75 – Алексеевской) и 30-ю Донскую отдельную сотню (100 казаков Тишанской станицы и 70 – Алексеевской).
15-е звено формировалось из казаков станиц: Арчадинской, Етеревской, Раздорской-на-Медведице, Сергиевской, Малодельской, Березовской, Островской Усть-Медведицкого округа. Сборный пункт – слобода Михайловка. В случае мобилизации казаки Арчадинской станицы выставляли 24-ю Донскую отдельную сотню (170 казаков).
16-е звено формировалось из казаков станиц: Заплавской, Бессергеневской, Мелеховской, Старочеркасской, Манычской, Богаевской, Егорлыцкой, Елизаветинской, Новониколаевской Черкасского, Ростовского и Таганрогского округов. Сборный пункт – г. Новочеркасск (для 50-го Донского полка – г. Ростов-на-Дону).
17-е звено формировалось из казаков станиц: Распопинской, Клетской, Перекопской, Кременской, Ново-Григорьевской, Старо-Григорьевской Усть-Медведицкого округа. Сборный пункт – х. Фролов. В случае мобилизации казаки этих станиц формировали 19-ю Донскую отдельную сотню (173 казака Кременской станицы), 20-ю Донскую отдельную сотню (140 казаков Ново-Григорьевской станицы и 30 казаков – Старо-Григорьевской) и 21-ю Донскую отдельную сотню (96 казаков Кременской станицы и 74 казака Старо-Григорьевской)[4 - ГАРО, ф. 344, оп. 4, д. 107.].
Систему мобилизации полковых звеньев можно проследить на примере 12-го полкового звена— казаков Казанской, Мигулинской и Вёшенской станиц. Один день отводился на оповещение, один – на подготовку казаков, один – на путь до станичного сборного пункта (для Казанской станицы это были сама станица и хутор Тубянской, для Мигулинской – сама станица и хутор Мешков, для Вёшенской – сама станица и хутор Каргин), четыре – на путь до общего сборного пункта – слободы Маньково (для 29-го и 46-го полков и отдельных сотен это был еще и пункт формирования), где проходили комиссию лошади казаков. Вечером восьмого дня в Маньково грузились пополнения в 12-й Донской полк срочной службы (90 казаков Казанской станицы, 130 – Мигулинской, 60 – Вёшенской). Вечером девятого дня заканчивали формирование 7, 8, 9 и 36-я Донские отдельные сотни. Вечером десятого дня – 29-й Донской полк (260 казаков Казанской станицы, 450 – Мигулинской, 370 – Вёшенской). Утром одиннадцатого дня полк был готов к посадке в вагоны.
Вечером тринадцатого дня заканчивала формирование 12-я Донская запасная сотня (60 казаков Казанской станицы, 100 – Мигулинской, 70 – Вёшенской), предназначенная готовить пополнения для полкового звена.
Вечером двадцать первого дня заканчивал формирование 46-й Донской полк (210 казаков Казанской станицы, 440 – Мигулинской, 410 – Вёшенской). Таким образом, через три недели после объявления мобилизации все полковое звено – три полка – было отмобилизовано и пополнено до штатов военного времени[5 - Там же.].
Донская артиллерия тоже делилась на три очереди, включая в себя 21 батарею. Из них 7 были первоочередными.
Казаки Черкасского и Сальского округов формировали 1, 8, 15-ю батареи.
Казаки южных станиц Донецкого округа – 2, 9,16-ю батареи.
Казаки 1-го Донского округа – 3, 10,17-ю батареи.
Казаки 2-го Донского округа – 4, 11,18-ю батареи.
Казаки Усть-Медведицкого округа – 5, 12, 19-ю батареи.
Казаки Хоперского округа – 6, 13, 20-ю батареи.
Казаки Хоперского и северных станиц Донецкого – 7, 14, 21-ю батареи.
В мирное время в семи первоочередных батареях служило 1800 казаков. К концу войны количество донских артиллеристов увеличилось до 7500[6 - Родимый край. № 54.].
Значительная часть кадровых «первоочередных» полков была включена в состав кавалерийских дивизий в качестве «четвертых» полков (первые три полка в кавалерийской дивизии составляли драгуны, уланы и гусары). Военный министр Сухомлинов считал, что придание к кавалерийским дивизиям по одному казачьему полку имело целью – привить кавалерийским полкам казачье молодечество, а казачьему полку дать больше «регулярства».
Некоторые «первоочередные» полки были изначально сведены в дивизии. 1-я Донская дивизия состояла из 9, 10, 13, 15-го Донских полков. 16-й и 17-й Донские полки входили в состав 2-й Сводно-казачьей дивизии (два других полка этой дивизии состояли из кубанских и терских казаков). Один «первоочередной» полк, 7-й Донской, не входил в состав дивизий и был причислен непосредственно к 7-му армейскому корпусу.
По мобилизационному плану «второочередные» и «третьеочередные» полки придавались пехотным корпусам в качестве корпусной конницы для ведения разведки и несения сторожевой службы, а часть из них сводилась в «Донские дивизии» – 3, 4, 5-ю. Уже в ходе Первой мировой войны таких дивизий стало больше, появились 6, 7, 8 и 9-я Донские дивизии.
Всего на Первую мировую войну донские казаки выставили 60 полков, 6 пеших батальонов, сведенных в Донскую пешую бригаду, 23 отдельных и 55 особых сотен, 58 казачьих конвойных полусотен, 36 батарей, 36 запасных сотен и 3 запасные артиллерийские батареи[7 - Трут В. П. Казачество России в период Первой мировой войны. Ростов-на-Дону, 1998. С. 39.]. В. П. Трут называет точную цифру призванных по мобилизации донских казаков – 113 742[8 - Там же.].
В ходе войны донские казаки проявили высокие боевые качества. 193 донских офицера и 37 тысяч казаков получили Георгиевские награды: офицеры – ордена Св. Георгия или «Георгиевское оружие», казаки – Георгиевские кресты и медали.
В рядах донских казаков фактически не было дезертирства. Известный военный теоретик, ушедший в эмиграцию, ген. Головин опубликовал данные по потерям среди различных родов войск русской армии, из которых вытекало, что казаки были наиболее боеспособной ее частью. Тот же Головин вывел «стойкость по народностям», и снова казаки были на первом месте, за ними шли украинцы, далее русские, белорусы…[9 - Богаевский Б. Немного статистики // Родимый край. № 25. 1959.]
Потери донских казаков в Первую мировую войну были не особо велики. По разным данным, казаки потеряли до 10 тысяч человек в качестве безвозвратных потерь.
В то же время казачьи военные учебные заведения, как и все военно-учебные заведения, перешли на ускоренный выпуск и стали «штамповать» офицерские кадры с трехмесячной подготовкой. В результате к концу войны в донских полках был двойной комплект офицеров.
Глава 2. Казачьи части в революции
Начавшаяся революция и развал страны затронули и казачьи части на фронте, и казачьи области в глубине и на окраинах России.
Казачьи войска (в территориальном и административном понимании) внесли, конечно, определенный вклад в раскол единого государства. По воспоминаниям П. Н. Краснова, командовавшего в тот период кубанскими частями, «большинство склонялось к тому, чтобы Россия была конституционной монархией или республикой, но чтобы казаки имели широкую автономию»[10 - Краснов П. Н. На внутреннем фронте // Враги о пролетарской революции в России. Пермь, 1991. С. 118.].
Но, содействуя своими автономистскими и федералистскими требованиями развалу Российского государства, казаки крепили власть областную, придавая ей функции власти государственной. Современники считали, что в тот период «только у казаков сохранился государственный порядок». К маю 1917 года относится создание в казачьих областях Юга России государственного аппарата, «сразу начавшего правильно функционировать»[11 - Казачество. Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества. Ростов-на-Дону, 1992. С. 90.]. Верхи казачества впоследствии были едины в мнении, что «в дни государственного развала и распада казачество оказало организованное сопротивление анархии»[12 - Там же. С. 22.].
Верхи казачества уже летом 1917 года примкнули к охранительному движению, возглавляемому Л. Г. Корниловым. На Московском государственном совещании в августе 1917 года Корнилов и корниловцы стремились спасти «разрушающуюся государственность и наиболее яркое ее выражение – армию»[13 - Денисов С. В. Белая Россия. СПб. – М., 1991. С. 14.]. Корнилов призывал спасти армию путем ужесточения дисциплины. Представитель казачьей служилой верхушки, уже получившей автономию и создавшей свои правительства, генерал Каледин поставил вопрос острее: «Россия должна быть единой. Всяким сепаратным стремлениям должен быть поставлен предел в самом зародыше»[14 - Драма истории // Родина. 1990. № 6. С. 12.] и потребовал сужения демократии (прикрытия Советов) по всей стране.
Поражение Корнилова, который, кстати, двинул на Петроград дивизию горцев и две дивизии казаков, вызвало вспышку федералистских устремлений у казачьей верхушки. Объясняя ее, товарищ Донского атамана М. П. Богаевский заявил: «…Одним из мотивов, толкающих нас к федерации, является то, что Россия стала “товарищеской”, и страх, что “товарищи” все могут… Боязнь дать “товарищам” честный и открытый бой заставляет нас говорить о федерации»[15 - Вольный Дон. 1917. 13 сентября.].
После поражения Корнилова стало складываться новое охранительное, государственническое течение, названное противниками «2-й корниловщиной». Ее организаторы искали поддержку в казачьих областях, где, по мнению В. И. Ленина, можно было «усмотреть социально-экономическую основу для русской Вандеи»[16 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 219.].
На казаков делали ставку военные миссии стран Антанты, стремившиеся во что бы то ни стало удержать распадающуюся Россию, не дать ей выйти из Мировой войны.
На Дону стали концентрироваться снимаемые с фронта казачьи части. Отсюда они должны были двинуться на Москву и Петроград. Но центробежной силой, отвлекающей внимание казачьих верхов от центра на окраины и мешающей планам «2-й корниловщины», было обострение классовой и сословной борьбы непосредственно в казачьих областях. «В борьбе Корнилов и Керенский могут опереться только на Дикую дивизию да на казаков. А теперь разложение началось и у казаков, а кроме того, им изнутри из казачьих областей грозят Гражданской войной крестьяне», – писал В. И. Ленин 8 октября 1917 года.
Октябрьское вооруженное восстание и приход к власти большевиков были логически закономерными шагами по пути дальнейшего раскола и развала страны. Внешне в городах все это прошло почти незаметно. «Люди даже не поняли, что произошел переворот. Большевиков считали утопистами, фантазерами, не способными удержаться у власти дольше двух месяцев. Любопытно, что даже биржа не отреагировала на “революцию”…»[17 - Пайпс Р. Незамеченная революция // Родина. 1992. № 10. С. 110.]. «Русь слиняла за два дня. Самое большее – в три… – писал В. В. Розанов. – Ничего, в сущности, не произошло. Но всё – рассыпалось»[18 - Бабихин В. Слово Розанова // Знание – сила. 1991. № 11. С. 51.].
Решающим подспудным событием стало разрешение (процесс разрешения) крестьянского вопроса. «Октябрь последовал в силу того, что среди маргиналов определяющую роль стали играть солдатские массы, представляющие наиболее многочисленное сословие – крестьянство», – считает В. П. Булдаков[19 - Булдаков В. Переворот или кризис империи // Родина. 1992. № 10. С. 111.]. Большевики, стремившиеся использовать Россию для подталкивания революции в Европе, изначально имели мизерное влияние на крестьянство и, чтобы удержаться у власти, чутко реагировали на настроение этого самого многочисленного (до 80 %) класса России. Крестьяне же принялись за захват и уравнительный передел земли. Возрождалась община. «Большевики, как известно, отдали землю крестьянам. Но не вполне крестьянам – общине»[20 - Грегори П. НЭП: кризисы, которых не было // Знание – сила. 1990. № 10. С. 42.]. Попутно разрушалось помещичье хозяйство. В стране забушевала «гигантская стихия расправы, возмездия»[21 - Гефтер М. Живое мертвое // Знание – сила. 1990. № 7. С. 15.].
Сопротивление было слабым. «Политически организованная часть общества», ранее гордившаяся своей оппозиционностью старой царской власти, была в шоке от результатов поддержанной ею в феврале 1917 года революции. «Многие утратили веру, сделались жертвами усталости и апатии», – писали очевидцы[22 - Цит. по: Огонек. 1991. № 45. С. 2.]. «В сущности – массы за большевиков, – констатировал В. Н. Вернадский. – Защищаются офицеры, студенты, юнкера, добровольцы»[23 - Там же. 1990. № 49. С.13.].Стоявшим несколько особняком донским генералам казалось: «Большевистскую власть без сопротивления, без какой-либо борьбы, добровольно принял единственный народ бывшей России – великорусский; принял как программу, как свою идеологию и большевизм». Борьба начиналась там, где начиналась этническая граница[24 - Казачество. Мысли современников… С. 100.].
Донское войсковое правительство, естественно, не признало власть Советов, 26 октября 1917 года был отдан приказ всем казачьим частям в Области Войска Донского, согласно которому Войсковое правительство приняло на себя временно всю полноту государственной власти в области и объявило наиболее опасный для Войска угольный район на военном положении[25 - ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 21.]. В отходящей к Донской области части Донбасса 45 пунктов были заняты казачьими войсками, и казаки начали разгон Советов.
В это же время, опираясь на донские казачьи полки, премьер свергнутого Временного правительства Керенский и казачий генерал Краснов попытались нанести удар непосредственно по Петрограду. «Экспедиция на Петроград» была организована с расчетом на «пятую колонну», роль которой отводилась юнкерским училищам и казачьим полкам столичного гарнизона. 27 октября генерал Краснов издал приказ: «Граждане солдаты и доблестные казаки петроградского гарнизона! Немедленно высылайте своих делегатов ко мне, чтобы я мог знать, кто изменник свободе и родине и кто нет, чтобы не пролить случайно невинную кровь»[26 - Вольный Дон. 1917. 31 октября.]. Юнкера действительно восстали, но донские полки гарнизона (1, 4, 14-й) с 26 октября сидели в казармах «под неусыпным наблюдением» – под дулами пулеметов броневиков. Понимая ситуацию, главнокомандующий генерал Духонин 28 октября телеграфировал Донскому атаману Каледину, «не найдет ли он возможным» направить казачий отряд в Москву, а затем на Петроград на помощь Краснову[27 - ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 9.].Товарищ (заместитель) Каледина М. П. Богаевский телеграфировал в Ставку, что подобная посылка войск противоречит постановлениям Войскового Круга (высшего казачьего законодательного органа), что Каледин не пошлет войск, пока на Дон не прибудут части с фронта, положение на Дону тоже «нельзя признать достаточно обеспеченным»[28 - Приазовский край. 1917. 3 ноября.]. Стоявшие в области казачьи войска увязли в угольном районе. Железная дорога объявила «нейтралитет», и использовать ее для перевозки войск было трудно. Тем не менее 30 октября начдиву 7-й Донской было приказано готовить к отправке в Воронеж 21-й и 41-й Донские полки, 15-ю батарею и 4-й пеший батальон, отправку начать 31 октября[29 - ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 73.]. В разгар приготовлений стало известно о неудаче выступления Керенского – Краснова.
Как вспоминал Краснов, перед большевистским выступлением из 50 сотен бывшего под его началом 3-го конного корпуса более половины «растасовали» на усмирение беспорядков и на другие нужды, и когда надо было идти с Керенским на Петроград, под рукой имелось только 18 сотен разных полков.
Реально вперед были двинуты 10 слабых сотен 9-го и 10-го Донских полков, всего около 700 всадников, менее полка нормального штата. Это не остановило Краснова, хотя, по данным разведки, перед ним было до 200 тысяч солдат нового противника. Уже тогда проявились все особенности начинавшейся Гражданской войны, которую Краснов назвал «подлой». «Но Гражданская война – не война, – писал Краснов. – Ее правила иные, в ней решительность и натиск – всё…»[30 - Враги о пролетарской революции в России. Пермь, 1991. С. 179.]. Пленные, захваченные казаками, распускались. «Не расстреливать же их поголовно! А другого исхода не было. Или на волю, или перестрелять»[31 - Там же. С. 181.]. Сторонники большевиков сопротивлялись вяло. «Или у них мало патронов, или они не хотят стрелять», – отмечал Краснов[32 - Там же.]. 16-тысячный гарнизон Царского Села после митинга и переговоров был разогнан двумя орудийными выстрелами.
Сил у Краснова хватило дойти до Пулково, где он был остановлен матросами и Красной гвардией. Казаки потеряли 3 убитых, 28 раненых (из них 1 убитый и 18 раненых потеряла Оренбургская сотня лейб-гвардии Сводного казачьего полка во время самовольной атаки), потери большевиков якобы доходили до 400 человек.
После боя у Пулково казаки заявили, что без поддержки пехоты (пехота у них ассоциировалась с «русскими», неказаками) на Петроград они не пойдут. «Все одно нам одним, казакам, против всей России не устоять. Если вся Россия с ними – что же будем делать?» – говорили казаки[33 - Там же. С. 195.]. При посредничестве Викжеля (профсоюза железнодорожников) казаки вступили в переговоры с матросами. 1 ноября военные действия прекратились. Матросы предложили помириться и взаимно выдать инициаторов войны – Керенского и Ленина. Керенский бежал. Казаки готовы были выдать Краснова, лишь бы их отпустили из-под Петрограда на Дон. Но при царившей неразберихе и непрочности новой власти никто, кроме Краснова, не брался вывести их на родину. Большевики, опасавшиеся оставлять под Петроградом такое количество казаков, не тронули Краснова, который и организовал вывод казаков на Дон. «12 ноября 1-я Донская дивизия потекла на Дон и успокоилась», – вспоминал Краснов. Он жаловался, что казаки 10-го Донского полка, которым он командовал в начале Мировой войны, не взяли его с собой в эшелон «из трусости». Вывод Краснова гласил: «Эти люди были безнадежно потеряны для какой бы то ни было борьбы, на каком бы то ни было фронте»[34 - Краснов П. Н. На внутреннем фронте // Архив русской революции. Т. 1. М., 1991. С. 185, 186.].
После событий 1 ноября участие казаков в наступательных действиях против большевиков надолго прекратилось. 2 ноября казачий комиссар при Ставке Шапкин телеграфировал на Дон: «Во избежание бесполезного пролития крови и создания невозможных для казаков условий существования предлагаю всем казачьим частям немедленно прекратить активное вмешательство в борьбу с большевистским движением»[35 - Цит. по: Поликарпов В. Д. Пролог Гражданской войны в России. М., 1976. С. 118.]. И хотя в этот день московские «контрреволюционеры» и «умоляли прислать помощь экстренным порядком»[36 - ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 77.], 3 ноября отправка казачьих отрядов на Воронеж и далее на Москву была отменена[37 - Там же, л. 8, 79.].
Четко проявился примиренческий настрой казачьих полков, их нежелание участвовать в «братоубийственной» войне. 5 ноября газета «Приазовский край» опубликовала статью «Ближайшая тактика казачества», где было сказано: «Роль спасителей отечества (казакам. – А.В.) не улыбается… Единственное спасение казачество видит в общественной самодеятельности и организации». Совет Союза казачьих войск в Петрограде заявил 7 ноября, что казачество «поставило своей задачей не вмешиваться в начавшуюся Гражданскую войну, а все свои силы направить на создание демократического правопорядка в родных областях»[38 - Приазовский край. 1917. 9 ноября.]. Но все же обособленно державшиеся, не знавшие дезертирства казачьи части казались инородным телом в море разлагающейся солдатской массы. Их опасались, от них старались побыстрее избавиться. На станциях большевики развешивали лозунги: «Солдаты – к нам, казаки – по домам, офицеры – по гробам». И казаки с фронта охотно устремились домой, на Дон.
Глава 3. «Добровольцы» и «партизаны»
Не только эшелоны с казачьими полками торопились через охваченную революционными беспорядками Россию к берегам Тихого Дона.
30 октября из Петрограда на Дон выехал генерал М. В. Алексеев, бывший начальник штаба главковерха, признанный лидер «правых беспартийных» генералов. Уезжая, Алексеев знал, что сами казаки не будут водворять порядок в России, но надеялся, что свою территорию они от большевиков защищать будут и тем самым обеспечат базу для формирования на Дону новой армии[39 - Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. 2. М., 1991. С. 362.]. 2 ноября 1917 года Алексеев прибыл в Новочеркасск, и этот день был отмечен белыми впоследствии как день рождения Добровольческой армии (вообще идея создать Добровольческую армию для борьбы с немцами появилась в военных верхах России в конце сентября 1917 года)[40 - Россия на Голгофе // Военно-исторический журнал. 1993. № 8. С. 65.]. На Юг России началась переброска юнкерских училищ из Киева, Одессы. Политика советской власти усилила приток офицеров в эти области. Приказ Петроградского ВРК армейским комитетам от 25 октября 1917 года гласил, что офицеры, которые «прямо и открыто» не присоединятся к революции, должны быть немедленно арестованы «как враги»[41 - Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов (1917–1920). М., 1988. С. 34–35.], после чего многие офицеры поодиночке и группами отправились на Дон. В декабре 1917 года в Ростове-на-Дону было зарегистрировано 17 тысяч офицеров[42 - Вестник первопоходника. № 17. С. 22.].
Донской атаман Каледин, не уверенный в силах и способностях генерала Алексеева, на призыв последнего «дать приют русскому офицерству» выразил «принципиальное сочувствие», но, подталкиваемый рядом своих сподвижников, которые «по соображениям благоразумия» отныне решили маскировать свои цели, намекнул, что центром «Алексеевской организации» лучше избрать Ставрополь или Камышин[43 - Деникин А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 156.]. Тем не менее генерал Алексеев и его организация остались в Новочеркасске, прикрывшись принципом «с Дона выдачи нет».
Однако прибывшие на Дон многочисленные офицеры не спешили связать свою судьбу с генералом Алексеевым. Реально во второй половине ноября 1917 года генерал Алексеев и российские военные в Новочеркасске могли опереться на сводно-офицерскую роту (до 200 человек), юнкерский батальон (свыше 150 человек), сводную Михайловско-Константиновскую батарею (до 250 юнкеров) и Георгиевскую роту (до 60 человек)[44 - Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1983. С. 31.]. Кроме того, в Новочеркасске с 8 ноября стала формироваться «Донская студенческая боевая дружина» силою до 2 рот. В декабре была сформирована 3-я студенческая рота. Количественно эти силы не шли ни в какое сравнение с казачьими полками, уже прибывшими на Дон. Тот же Алексеев в это время считал, что в случае необходимости можно будет опереться на 50 тысяч человек, имея, видимо, в виду личный состав казачьих полков.
Судя по цифрам, приводимым Алексеевым (50 тысяч), половина всех мобилизованных донских казаков к концу ноября уже была на Дону. Но когда дошло до конкретного дела, когда в самом сердце Юга России, в Ростове, высадился черноморский десант и восстали рабочие, даже здесь, у себя на Дону, казачьи полки попытались уклониться от борьбы. Были случаи братания между казаками и солдатами запасных полков. В самом Ростове сопротивление оказал лишь 6-й Донской пеший батальон. Его казаки во главе с ген. Потоцким защищались на эвакуационном пункте вокзала до 28 ноября[45 - Долгопятов А. Отряд полковника Кутепова // Вестник первопоходника. № 13. С. 18.].
Казаки, пришедшие с фронта на Дон по российской и украинской территории, представляли, в общем, настрой масс, осознавали несопоставимость сил и, опасаясь войны между Доном и Россией, высказывались за Учредительное собрание и упрекали Войсковое правительство за узурпацию власти на Дону.
В ночь на 25 ноября ждали выступления большевиков в самом Новочеркасске, и Войсковое правительство концентрировало наиболее надежные части в здании штаба Добровольческой армии (Барочная, 26) и Новочеркасского казачьего юнкерского училища. Но запасные солдатские полки в Новочеркасске – 272-й и 273-й – были разоружены заранее, и выступления большевиков не произошло. Главной оставалась опасность со стороны Ростова, который почти целиком был в руках большевиков.
Реальных сил у Каледина под рукой было ничтожно мало: сотня казаков, две полевые батареи и отряды юнкеров, кадет, студентов. Все они были сведены в особую бригаду полковника Юдина[46 - А.К. В донском водовороте // Казачьи думы. 1924. № 18. 30 января. С. 3.]. У большевиков было явное превосходство в артиллерии, на подошедших черноморских тральщиках стояли орудия калибром 120 мм и 6 дюймов.
В таких условиях Войсковое правительство спешно созывает Войсковой круг и 26 ноября обращается за помощью к Алексееву. В тот же день Георгиевская рота направляется на образовавшийся новый «фронт».
Бои начинаются с того, что алексеевцы атакуют окраины Ростова, а казаки регулярных полков митингуют и отказываются наступать.
Вслед за георгиевцами 26 ноября вечером под Ростов и Нахичевань выезжает офицерская рота (200 человек) и юнкерский батальон (150 человек) под командованием полковника Хованского, которые атакуют Нахичевань, но получают отпор и закрепляются в ст. Александровской и на станции Кизитиринка. В первом же бою на правом фланге был перебит весь 1-й взвод юнкеров капитана Данского[47 - Векслер А. Русская молодежь за честь Родины // Вестник первопоходника. № 15. 1962. С. 10.]. По данным В. Матасова, взвод состоял из кадет Одесского и Орловского корпусов. «Найденные трупы мальчиков были изрешетены штыковыми ударами»[48 - Матасов В. Белое движение на Юге России. 1917–1920. Монреаль, 1990. С. 32.].
В ночь с 27 на 28 ноября туда же под Ростов направляются Михайловско-Константиновская юнкерская батарея (без орудий, в качестве пехотной роты), спешенная сотня донских юнкеров и сотня 6-го Донского пешего батальона[49 - Терентьев В. Михайловско-Константиновская сводная батарея // Родимый край. 1966. № 64. С. 14.].
Несколько дней бои идут с переменным успехом. По воспоминаниям юнкера-константиновца В. Терентьева, 28 ноября их батарея (сменившая юнкерский батальон) вела ружейную перестрелку с большевиками и потеряла 1 юнкера убитым и 5 ранеными. Юнкера были в Александровской, большевики – в Нахичевани, у кирпичного завода. После полудня пошел дождь, а в сумерках – снег. Вечером батарею сменили донские юнкера.
29 ноября юнкерская батарея вновь вела перестрелку и отбила атаку большевиков. Вчерашние студенты, ставшие юнкерами, в бою и команды отдавали соответствующие. Так, когда их стали обходить, последовал приказ: «Правофланговому отделению занять положение, перпендикулярное существующему»[50 - Лисенко И. Записки юнкера 1917 года // Вестник первопоходника. № 16. С. 9.].
За два дня из строя выбыли 5 убитых и 28 раненых (по другим данным – убиты 5 юнкеров, ранены 5 офицеров и 29 юнкеров)[51 - Там же.]. Ночью константиновцев и михайловцев сменили новочеркасские студенты (студенческая дружина), а вместе с ними – старики Аксайской станицы и добровольцы 6-го Донского пешего батальона. В. Терентьев отмечает постоянный артиллерийский огонь с черноморских тральщиков, стоявших в порту Ростова. Но снаряды все время рвались где-то сзади, многие падали в Дон и даже попадали на другой (левый) берег[52 - Терентьев В. Указ. соч. С. 14.].
Из всех описаний боев явствует, что с той и другой стороны участвуют по несколько сотен человек. В основном это офицеры и юнкера-алексеевцы и черноморские моряки. Остальная масса – казачьи и солдатские полки – уклоняется от боев, «не хочет кровопролития». Сам Каледин, во многом подпавший под влияние донской интеллигенции и разделявший некоторые аспекты ее отношения к классовой борьбе, говорил: «Вы, может быть, спросите, почему же мы не покончили с большевиками одним ударом. Сделать это было нетрудно, но страшно было пролить первыми братскую кровь…»[53 - Донская летопись. № 1. Белград, 1923. С. 37.].
Как видно, даже через месяц после октябрьских событий глава антибольшевистского движения считал «классовых врагов» «братьями», в то время как главный противник – большевики – стоял на строго классовых позициях и подобным колебаниям давал строго классовую оценку: «…Мелкий буржуа боится классовой борьбы и не доводит ее до конца, до самого главного»[54 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 271.].
Донцы все это время собирали силы под командованием полковника Юдина у Кизитиринки (Донская особая казачья бригада). В. Падалкин подсчитал, что под командованием Юдина собрались:
3 сотни юнкеров Новочеркасского училища – 450 чел. – есаул Н. П. Слюсарев;
2 сотни слушателей общеобразовательных курсов – 320 штыков – полк. Дубенцов;
1 сотня 1-го Донского запасного полка – 138 шашек – хорунж. И. Г. Цыкунов;
2 сотни 6-го Донского пешего батальона – 320 штыков – есаул М. А. Самохин;
1 сотня 5-го Донского пешего батальона – 148 штыков – хорунж. А. П. Агапов;
сводный казачий батальон (Новочеркасская дружина) – 967 штыков – ген. М. Н. Никольский;
сводная батарея Донского запасного дивизиона – 6 трехдюймовых орудий и 150 казаков— войск. старшина Шульгин.
Всего – 2493 бойца, 49 пулеметов, 6 орудий[55 - Родимый край. 1966. № 64. С. 16.].
30 ноября на фронт приехал сам Каледин с полковником М. И. Бояриновым, с ними прибыли 6 бомбометов[56 - Казаки пытались использовать эти бомбометы, но дальше пробной стрельбы по Дону дело не пошло.], 4 орудия Запасной батареи (батарея была казачья, но номерами стали юнкера, казаки воевать не хотели) и пулеметная команда 5-го Донского пешего батальона.
Силы у Каледина появились к 2 декабря, когда спешно собранный Войсковой Круг подтвердил намерение Каледина подавить восстание в Ростове. Ранее нейтральные полки поддержали атаку алексеевцев. Как вспоминал участник боев есаул И. Г. Сафонов, «наступление на Ростов кроме указанной цифры добровольцев в 300 чел., со стороны Армянского монастыря вела:
1) Бригада казаков в полном боевом составе 46-го и 48-го Донских казачьих полков, около 2000 чел. под командой полк. Краснова при командирах полков полковниках Дукмасове и Цыганкове.
2) От ст. Александровской: 5-й пеший батальон, юнкера Новочеркасского казачьего училища, слушатели урядничьих курсов, кадеты, гимназисты и старики казаки – добровольцы от ближайших к Ростову станиц.
3) По бугру от станиц Аксайской и Александровской шла батарея есаула Попова Вас. Вас.[57 - 29-я Донская батарея.]
4) От станицы Гниловской наступал с артиллерией не какой-то Назаров, а последний расстрелянный большевиками атаман Всевеликого Войска Донского»[58 - Сафонов И. Г. Юбилейная пощечина казакам // Вольное казачество. 1931. № 36. С. 20–21.].
Общим наступлением руководил сам Каледин, его охранял отряд полковника Н. Н. Упорникова. Всего, по подсчетам Падалкина, для наступления на Ростов было стянуто 4526 штыков, 2117 шашек, 12 орудий, 4 броневика (подтянутые гужевым транспортом) и 400 «добровольцев»-алексеевцев[59 - Родимый край. № 64. С.17.].
В. Терентьев уточняет состав отряда, наступавшего от Александровской, – 3 сотни донских юнкеров (по другим данным – 2 сотни, 1-я и 3-я, под командованием войскового старшины Кучерова и есаула Слюсарева), сотни 6-го Донского пешего батальона, дружина стариков станицы Аксайской, пулеметная команда 5-го Донского пешего батальона; от Алексеевской организации – юнкерский батальон, офицерский отряд, Константиновско-Михайловская батарея (без орудий).
От Кизитеринки на Нахичевань наступали без дорог. В Нахичевани захватили несколько солдат, которые не сопротивлялись, ссылаясь на «нейтралитет». «На вопрос, зачем они здесь, они отвечали, что, собственно, ни за чем, а просто ночевали у девочек»[60 - Терентьев В. Указ. соч. С. 14.].
От Таганрога на высоты у ст. Гниловской 2 декабря подошла и встала батарея под командованием А. М. Назарова – 2 орудия и 900 бойцов – (при ней пулеметная команда 51-го Донского полка) и сразу же перекрыла тральщикам выход из Ростовского порта в Азовское море. Батарея укрылась в котловине за железной дорогой, наблюдатели расположились на самой насыпи. Первая же очередь шрапнелью по тральщикам вызвала 10-минутную панику, после чего флотилия ушла[61 - Родимый край. № 69. С.28.]. Ударный отряд из 11 сотен (одна из них – кубанская) прорвался в город со стороны Олимпиадовки, где сопротивление большевиков было сломлено конной атакой.
В сумерках юнкера, наступавшие от Александровской, вошли на Большую Садовую и встретились с кубанцами, едущими от вокзала. Обгоняя их, въехал в город автомобиль Каледина. Как отмечали участники штурма, «город жил своей жизнью, и обыватели совсем не понимали происходящих событий»[62 - Лисенко И. Указ. соч. // Вестник первопоходника. № 16. С. 10.].
В это время (в начале декабря 1917 года) большевики начали планомерную вооруженную борьбу с «контрреволюций» на Юге. В. А. Антонов-Овсеенко был назначен командующим войсками внутреннего фронта. При его участии Ставка, где теперь уже было новое, поставленное большевиками командование, создала Революционный полевой штаб с задачей координации военных операций против украинской Центральной Рады и против Дона, «по передвижению и переброске войск со всех фронтов, не останавливаясь перед снятием таковых с позиций»[63 - Цит. по: Кораблев Ю.И. В.И. Ленин и защита завоеваний Великого Октября. М., 1979. С. 124.]. Сам Антонов-Овсеенко двинул на Юг войска из Центра. Снятые с фронта воинские части и красногвардейские отряды выходили к границам Дона с четырех сторон: со стороны Донецкого бассейна, от Воронежа, от Царицына; на юге области, на станции Торговой стали революционные солдаты, прибывшие с Кавказского фронта. 156-й Елизаветпольский полк и местные крестьяне организовали здесь СНК по примеру Петрограда. В Торговой шел отсев солдат, бегущих с Кавказского фронта. «Тут они сдавали оружие, а наиболее революционные элементы оседали в формирующихся частях»[64 - Запорожко Т. Выросли мы в пламени. Л., 1968. С. 25, 44.].
Навстречу красногвардейцам и солдатам к границам области атаман Каледин выдвинул все те же казачьи полки. Создавалась новая система управления войсками. 3 декабря командующим ростовским районом был назначен ген. Назаров. 13 декабря он стал походным атаманом.
Донские казачьи полки, прибывшие с фронта и выставленные к границам области, брались большевиками на учет как сила противника. 1 (14) декабря Антонов-Овсеенко сообщил, что казаков под ружьем 50 тысяч, «происходит мобилизация стариков. Ежедневно прибывают новые казачьи части. В некоторых казачьих частях брожение по поводу этой мобилизации, так как пехотинцев увольняют»[65 - Антонов-Овсеенко В. А. Указ. соч. Т. 1. С. 26.]. Прикрывавшие границы части надежностью не отличались. По мнению белогвардейцев, во фронтовых казачьих частях «внутренний надлом в сторону развала уже произошел»[66 - Добрынин В. В. Вооруженная борьба Дона с большевиками // Донская летопись. № 1. С. 95.], они заболели «шкурным вопросом» и «стремлением к отдыху… от тяжелой страды боевых дней…»[67 - Янов Г. П. Донцы в дни революции на фронте // Донская летопись. № 1. С.19.].
Впрочем, особых надежд на казачьи полки вожди контрреволюции и не возлагали. Казаки должны были лишь удержать границы области, дать возможность развернуть здесь новую Добровольческую армию, которая и двинется на Москву и Петроград.
Организационным центром всех антибольшевистских сил на Дону стал Донской Гражданский совет, который, по мысли генерала А. И. Деникина, должен был стать «первым общерусским противобольшевистским правительством[68 - Деникин А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 189.]. Одним из решающих факторов создания Донского Гражданского совета стало прибытие в Новочеркасск 10 декабря 1917 года представителя Франции полковника Гюше, который 11 декабря сообщил Алексееву, что французы выделили для антибольшевистских сил на юге 100 миллионов франков[69 - Минц И. И. История Великого Октября. Т. 3. С. 448.].
Во главе Донского Гражданского совета встал «триумвират» – М. В. Алексеев, прибывший в Новочеркасск 6 декабря Л. Г. Корнилов и А. М. Каледин. Консул США в Москве сообщал 9 января 1918 года: «Алексеевым, Корниловым и Калединым подписано соглашение, по которому первый из вышеназванных лиц берет на себя политическое руководство и оставляет за собой обязанности военного министра; второй снова возглавит Добровольческую армию и командование всеми войсками после того, как военные действия будут перенесены за пределы Донской области, а третий берет на себя командование укрепрайонами и оборонительными операциями в границах Донской области»[70 - Военно-исторический журнал. 1993. № 6. С. 95.].
Однако перспективы перенести военные действия за пределы области были в тот период весьма сомнительны. Добровольческая армия формировалась медленно. Основой ее формирования стала Алексеевская организация. 20 декабря 1917 года приказ Каледина № 1058 разрешил формирование добровольческих отрядов. До этого формировались «нелегально». Официально о создании Добровольческой армии и об открытии записи в нее было объявлено 24 декабря 1917 года. 25 декабря в командование армией вступил Л. Г. Корнилов.
За месяц, с 15 декабря по 15 января, было сформировано 6 батальонов и 3 артиллерийские батареи. Количественно это выглядело так:
Корниловский полк – 650;
Киевское училище – 200;
Офицерский полк – 187;
Отряд пол. Боровского – 97;
Юнкерский батальон – 150;
Студенческая рота – 160.
Всего – 1440[71 - Донская летопись. № 2. С. 62.].
Что касается трех батарей, то одну батарею «украли» у 39-й пехотной дивизии на ст. Торговой, 2 орудия взяли на складе в Новочеркасске для отдания почестей и «затеряли» и одну батарею купили у казаков за 5 тыс. рублей[72 - Деникин А. И. Указ соч. Т. 2. С. 201.].
Если «расшифровать» это краткое сообщение А. И. Деникина, то получится целых три рассказа – романтических или авантюрных.
На станцию Лежанка, где стояла батарея 39-й дивизии, за орудиями была послана группа конных юнкеров-артиллеристов поручика Давыдова. «Для «маскировки под казаков» к нам добавили юнкеров казачьего училища. Начальником экспедиции был лейтенант Герасимов», – вспоминал участник экспедиции[73 - Лисенко И. Записки юнкера 1917 года // Вестник первопоходника. 1962. № 15. С. 13.]. Из Лежанки вывезли 2 орудия образца 1900 года и 4 зарядных ящика с 501 снарядом.
А. Падалкин утверждал, что набег на Лежанку организовал генерал Герасимов, и отправились в «набег» 25 донских юнкеров и 5 юнкеров-добровольцев. Шли через Веселый, зимовники Королькова и Сапунова, орудия захватили 6 декабря и в Новочеркасске 9 декабря передали Алексееву[74 - Родимый край. № 50. С. 4.].
Одно орудие «добровольцы» взяли в Донской запасной батарее для похорон юнкера Малькевича. Гроб везли на лафете, орудие (образца 1902 года) сняли. После похорон, когда казаки потребовали орудие обратно, им вернули деревянную платформу и траурное покрывало. Само орудие осталось в Михайловско-Константиновской батарее, «нося название 1-го или похоронного орудия батареи». Командовал им штабс-капитан Шперлинг[75 - Лисенко И. Указ. соч. С. 14.].
А покупать орудия у 2-й Донской батареи ездил сам генерал А. П. Богаевский[76 - Родимый край. 1972. № 103. С. 11.].
По мнению А. И. Деникина, «все эти полки, батальоны, дивизионы… были, по существу, только кадрами, и общая численность всей армии вряд ли превосходила 3–4 тыс. человек, временно, во время ростовских боев, падая до совершенно ничтожных размеров»[77 - Деникин А. И. Указ. соч. С. 200.].
Состав «добровольцев» охарактеризовал в 1921 году Я. Лацис, известный чекист: «Юнкера, офицеры старого времени, учителя, студенчество и вся учащаяся молодежь – ведь это все в своем громадном большинстве мелкобуржуазный элемент, а они-то и составляли боевые соединения наших противников, из нее-то и состояли белогвардейские полки»[78 - Цит. по: Юность. 1990. № 10. С. 3.]. Деникин писал: «В нашу Запорожскую Сечь шли все, кто действительно сочувствовал идее борьбы и был в состоянии вынести ее тяготы»[79 - Деникин А. И. Указ. соч. С. 205.]. Иллюстрацией может служить история 1-го кавалерийского дивизиона полковника Василия Сергеевича Гершельмана (лейб-гвардии Уланского Его Величества полка). 1-й эскадрон состоял в основном из офицеров; из 68 бойцов семеро были донцы – подъесаул Мальчевский, 4 хорунжих – Раздоров, Бочаров, Попов, Линьков – и 2 добровольца – А. Корольков и Ник. Корольков. 2-й эскадрон – 67 сабель – состоял из добровольцев – юношей, имевших о службе самое приблизительное представление. Многие из них не умели ездить верхом[80 - Прюс И. Отпуск // Вестник первопоходника. 1962. № 4. С. 9.]. «Причем все всадники были без шашек». Лошади были забраны у Заамурского запасного конного полка. Там же позаимствовали 300 мексиканских карабинов. Пулеметы выкрали в ст. Каменской во время Съезда фронтового казачества[81 - Крицкий А. А. История 1-го кавалерийского полк. Гершельмана дивизиона // Вестник первопоходника. 1962. № 5. С. 6–7, 12.].
Особо важную роль среди этих элементов играло офицерство. Перед Первой мировой войной русское офицерство было по своему происхождению всесословным. «Касты не было, но была обособленность корпуса офицеров»[82 - Российское офицерство // Военно-исторический журнал. 1994. № 1. С. 48.]. За войну офицерский корпус вырос приблизительно в пять раз. Кадровые офицеры к 1917 году занимали посты не ниже командира полка или батальона. Низовые звенья занимали офицеры военного времени[83 - Там же. № 2. С. 44.], подавляющее большинство которых составляли выходцы из крестьян[84 - Там же. № 1. С. 44.]. Однако специфика профессии способствовала подбору на офицерские посты людей охранительной, патриотической направленности. По своим политическим взглядам 80 % офицеров, составлявших основу Добровольческой армии в тот период, были монархистами[85 - Иоффе Г. З. Белое дело. Генерал Корнилов. М., 1989. С. 232.]. «Большевики с самого начала определили характер Гражданской войны: истребление, – писал Деникин. – Выбора в средствах противодействия при такой системе ведения войны не было»[86 - Деникин А. И. Указ. соч. С. 208.]. Армия формировалась во враждебном окружении, офицеры «встречали в обществе равнодушие, в народе вражду, в … социалистической печати злобу, клевету и поношение»[87 - Там же. С. 205.]. Сам настрой общества налагал свой отпечаток на Добровольческую армию. «Было бы лицемерием со стороны общества, испытавшего небывалое моральное падение, требовать от добровольцев аскетизма и высших добродетелей. Был подвиг, была и грязь», – писал А. И. Деникин[88 - Там же.]. В целом, как считал Деникин, «в большинстве подобрались высокодоблестные командиры…»[89 - Там же. С. 204.], а сами «добровольцы» отличались стойкостью и беспощадностью. Командующий генерал Корнилов инструктировал их: «В плен не брать. Чем больше террора, тем больше победы»[90 - Пауль С. М. С Корниловым // Белое дело. Т. 3. 1927. С. 67.].
При всех этих особенностях и условиях «добровольцы» не были способны на наступление в центр России. Более того, формируясь в специфических условиях Дона, они вынуждены были заявить, что «первая непосредственная цель Добровольческой армии – противостоять вооруженному нападению (большевиков) на юг и юго-восток России»[91 - Трагедия казачества. Ч. 1. 1917–1918. Прага, 1933. С. 94.]. Они обещали, что «будут защищать до последней капли крови самостоятельность областей, давших им приют»[92 - Там же. С. 200.].
В это же время и в схожих условиях формировались такие же добровольческие отряды, ставшие впоследствии костяком и составляющей новой Донской армии. Называли их «партизанами», и вошли в них казачьи кадровые офицеры и казачья учащаяся молодежь.
Движение за создание подобных отрядов среди местных антибольшевистских сил началось еще до создания Донского Гражданского совета. Во время боев за Ростов, видя ненадежность регулярных казачьих полков, по совету бежавшего на Дон командующего Петроградским военным округом Полковникова 27 ноября Калединым был отдан приказ о формировании добровольческих сотен[93 - ГАРО, ф. 46, оп.1, д. 4028, л. 120.]. Начала формироваться офицерская дружина (1-я Донская добровольческая дружина) полковника Ляхова – 200 человек (офицеров в ней было всего 20). 30 ноября сорганизовался знаменитый отряд есаула Чернецова[94 - Добрынин В. В. Вооруженная борьба… С. 96.].
Василий Михайлович Чернецов (1890–1918) происходил из казаков Калитвенской станицы. Его отец – Михаил Осипович – был ветеринарным фельдшером. Василий Чернецов закончил Новочеркасское юнкерское училище в 1909 г. и был выпущен хорунжим в 9-й Донской полк. В 1913 году Чернецов производится в сотники и переводится «на льготу», в мае 1914 года, еще до войны, он награждается орденом Св. Станислава 3-й степени.
Когда началась Первая мировая война, Чернецов по мобилизации попадает младшим офицером в 26-й Донской полк, второй полк 9-го полкового звена. Вместе с полком в составе 4-й Донской дивизии Чернецов сражается против австрийцев и немцев, получает два ранения – 20 ноября 1914 года у деревни Лехово и 27 февраля 1915 года у деревни Александрово, – награждается еще одним Станиславом, двумя Аннами и за деревню Александрово – Владимиром. С 30 августа 1915 года он назначается командиром партизанской сотни 4-й Донской дивизии. В условиях позиционной войны специально создаваемые при кавалерийских и казачьих дивизиях партизанские сотни стали наиболее активными и результативными частями. Вскоре Чернецов награждается «Георгиевским оружием» за нападение с сотней на немецкие позиции у деревни Гривнек, во время которого была уничтожена рота немцев и взято 12 пленных. В 1916 году Чернецов получает чин подъесаула (старшинство с 13 августа 1915 г.) и есаула (старшинство с 20 февраля 1916 г.) и 12 августа вновь попадает в госпиталь. Больше на фронт он не возвращается. Во главе 39-й особой сотни он несет службу в угольном районе, сдерживает столкновения между шахтерами и администрацией шахт, а в 1917 году активно включается в политику. От родной станицы Калитвенской Чернецов избирается делегатом на Большой Войсковой Круг.
На Круге Чернецов всегда занимает более решительную позицию, чем большинство остальных делегатов. Когда Круг признает власть Временного правительства и высказывает уверенность, что оно оградит страну от анархии и разрухи, Чернецов предлагает дополнить эту резолюцию указанием, что донское войско готово оказать реальную поддержку Временному правительству. «Войсковой Круг отнесся к этим речам несочувственно, и поправка была отвергнута»[95 - Приазовский край. 1917. 6 июня.].
После корниловского выступления Чернецов на Круге заявляет: «Дело не в самом Корнилове, а в одушевлявшей его идее – спасения России. Эту идею теперь пытаются забросать грязью… Где, например, свобода личности? Даже при старом режиме было лучше… Всюду идет разрушение, а никаких новых ценностей не создается»[96 - Там же. 12 сентября.].
В угольном районе, где отношения рабочих с работодателями были обострены до предела, Чернецов не уклонялся от конфликтов. Он был напорист, самоуверен, даже развязен. Газеты смаковали сцены: Чернецов на собрании рабочих сидит у стола президиума и щелкает себя стеком по сапогу:
– Кто назвал мое поведение нахальным? Значит, никто не назвал? Тааак…
… Чернецов ставит по стойке «смирно» солдата – председателя местного революционного комитета…
… Чернецов спокойно говорит рабочим, окружившим его авто:
– Через 10 минут здесь будет моя сотня… задерживать меня не советую…
А вот крови шахтеров, в чем его обвиняли впоследствии, на нем не было. При том уровне демократизации и гласности любое убийство прогремело бы на всю Область Войска Донского, на всю Россию… Даже позже, после Октября, когда, разоружая Парамоновский рудник, Чернецов арестовал 40 рабочих-дружинников, из Новочеркасска пришел приказ освободить их и, естественно, был выполнен.
После октябрьского переворота, в период разброда и шатания, именно такие, как Чернецов, объединяли вокруг себя все активные, способные к борьбе силы. Изначально ставка делалась на офицерские кадры. В Новочеркасске в это время числилось 4 тысячи офицеров. На призыв Чернецова в офицерское собрание пришли 800, на предложение записаться в «партизаны» откликнулись 27, затем еще 115, но на следующий день на отправку явились всего 30 человек[97 - Янов Г. П. Паритет // Донская летопись. № 2. С. 193.].
Официально к формированию «отрядов особого назначения» приказано было приступить в день создания Донского Гражданского совета (в тот же день Донской атаман запретил выборность командного состава в частях)[98 - Приазовский край. 1917. 13 декабря.]. Но по мнению А. И. Деникина, «донское офицерство, насчитывающее несколько тысяч, до самого падения Новочеркасска уклонялось вовсе от борьбы; в донские партизанские отряды вступали десятки, в Добровольческую армию – единицы, а все остальные, связанные кровно, имущественно, земельно с войском, не решались пойти против ясно выраженного настроения и желаний казачества»[99 - Деникин А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 197–198.].
Ставку пришлось делать на иные силы. «Главный контингент партизан – учащаяся молодежь», – констатировали современники[100 - Добрынин В. В. Указ. соч. С. 96.]. «Среди партизан можно было встретить и казака, и офицера, и студента; и богатого, и бедного. Но ядром партизанства была учащаяся молодежь – кадеты, гимназисты, реалисты, студенты, семинаристы»[101 - Каклюгин К. П. Войсковой атаман А. М. Каледин и его время // Донская летопись. № 2. С. 156.]. На Дону, где патриотически настроенные элементы и кадровые офицеры имели возможность вступить непосредственно в Добровольческую армию, партизанские отряды составила наиболее боеспособная и «националистически» настроенная часть интеллигенции – учащаяся молодежь.
На Дону общий уровень грамотности населения был выше среднероссийского. Сам город Новочеркасск по количеству учащейся молодежи в процентном отношении превосходил Оксфорд. Кроме юнкерского училища и кадетского корпуса, готовивших профессиональных военных, здесь находились политехнический институт, учительский институт, духовная семинария, несколько гимназий, сельскохозяйственное и землемерное училища, коммерческое училище и т. д. Вот из этого контингента и стал формировать Чернецов свой отряд. Первым записавшимся был кадет Кутырев из Донского корпуса[102 - Родимый край. № 50. С. 3.].
Через несколько недель после начала формирования, перед Рождеством, корреспонденты, побывавшие у Чернецова на станции Щетово, описали его отряд следующим образом: отряд состоял примерно из 140 бойцов, организационно напоминал пешую сотню и делился на 4 взвода. 1-й взвод назывался «вольноопределяющийся», 3-й – «кадетский», 4-й – «непромокаемый». О названии 2-го взвода ничего не сказано, упоминается, что состоял он из казаков и крестьян и был пополнен студентами. Своего рода чужеродным элементом, привлекшим внимание корреспондентов, стали два казака-фронтовика, какой-то седоусый дед и лакей киевского кафешантана. Среди командиров названы старший офицер сотни поручик Василий Курочкин и хорунжий Григорий Сидоренков.
Часть бойцов носила свою форменную одежду – студенческую, гимназическую, часть была переодета в солдатскую форму, получила захваченные у какого-то эшелона шинели и папахи.
Вновь прибывшие проверялись на знание ружейных приемов, на что уходило 5 минут. Ситуация облегчалась тем, что в годы Первой мировой войны учащиеся прямо в учебных заведениях обучались простейшим строевым и ружейным приемам. Бойцы отряда настойчиво демонстрировали свою принадлежность к казачеству, отряд назывался «сотней», при каждом удобном случае пели казачьи песни, и даже здороваться старались по обычаю – «Здорово ночевали» – «Слава Богу!» и пр.
Сам Чернецов, судя по сохранившимся фотографиям и описаниям, был среднего роста, коренаст, мускулист, смугл, румян, коротко стрижен «бобриком». Зимой 1917–1918 гг. он носил полушубок без погон, крытый синим сукном, и цветную фуражку мирного времени.
Он сам творил свою легенду, называл себя «Угольных дел мастером», «Донским Рененкампфом», «энергичным комендантом без сердца и жалости»; вышло так, что достоянием прессы стало его высказывание: «Я люблю красивую жизнь и строю ее по-красивому». И журналисты подхватили эту волну – «Но проснулся донской Степан Разин, сын степей, есаул Чернецов». А вскользь, без деталей, брошенная фраза: «А татарочку помнишь? Ее уже нет. Вчера она застрелилась» – придавала образу «энергичного коменданта» толику демонизма.
В боях за Ростов начавший формироваться отряд Чернецова не участвовал, он двинулся по железной дороге на север от Новочеркасска и занял крупнейший шахтерский поселок Александровск-Грушевский. Севернее, на станции Горной, отряд понес первые потери – погиб семинарист Федор Никонов. Затем Чернецов вышел на границу Дона и Украины и занял станцию Щетово на ветке Зверево-Дебальцево на украинской территории.
Война велась «эшелонная». Как писал один из первых историков Гражданской войны, «небольшое количество активных вооруженных сил, которыми располагали обе стороны для решения задач местного значения, и слабость их первоначальной организации привязывали эти силы к линиям железных дорог… “Армии” в несколько сот человек, разъезжая в эшелонах и быстро благодаря этому сосредотачиваясь на совершенно неожиданных направлениях, в несколько дней решают судьбу самых сложных и обширных операций»[103 - Какурин Н. Е. Как сражалась революция. Т. 1. М., 1990. С. 156.].
Бои велись за узловые железнодорожные станции. Две-три сотни бойцов подкатывали на поезде к станции, высаживались, рассыпали цепь. С платформ поезда начинали бить пушки. Противник, если он был силен, отбивался и заставлял нападающих погрузиться в эшелон и убраться, если же оказывался слабее, срочно грузился сам. На следующей станции повторялось то же самое.
Примерно три недели, с первых чисел декабря и до Рождества, больших боев не было. Большевики подтягивали силы к границам Дона. С севера от Воронежа на Чертково выходил отряд Г. Петрова (одного из будущих 26 бакинских комиссаров) в 3000 штыков при 40 пулеметах и 12 орудиях. В Донбассе сосредотачивались отряды Р. Сиверса (1165 штыков, 97 сабель, 14 пулеметов, 6 орудий) и Ю. Саблина (1900 штыков, батарея, 8 пулеметов). 22 декабря отряд Сиверса, идущий из Харькова, соединился с донецкими рудничными красногвардейцами. Отряд Саблина расположился в Луганске. На помощь Сиверсу и Саблину шли снятые с германского фронта солдатские полки. По дороге они разлагались, митинговали, пьянствовали, разбегались. Конечной целью их было – добраться до дома. Драться с казаками они особо не рвались. И Чернецов на рожон пока не лез. «Поводов для кровопролития каждый день много, но у меня в отряде юнкера, кадеты, гимназисты. Их матерям я клятвы давал беречь их сыновей. И берегу», – говорил Чернецов.
Но на второй день Рождества командующий советскими войсками Антонов-Овсеенко решил нанести решающий удар по сходящимся линиям, по сходящимся веткам железных дорог. Петров должен был ударить вдоль Юго-Восточной железной дороги от Воронежа через Чертково на Миллерово, но у Чертково увяз в переговорах с донскими регулярными разлагающимися полками. Саблин от Луганска должен был выйти по ветке на важнейшую узловую станцию Лихая в самом центре Донской области. Сиверс должен был, прикрывая Саблина с юга, двигаться по параллельной ветке из Никитовки на Дебальцево, Щетово, Зверево. Этим ударом Сиверс и Саблин разрезали бы Юго-Восточную дорогу пополам и отрезали бы север и восток области от административных центров. Но Сиверс, получивший подкрепления с германского фронта, ввязался в бои с 46-м Донским полком и, увлекаемый этими боями, двинулся не на восток, на Зверево, а на юг, на Таганрог.
Воспользовавшись образовавшимся разрывом, донское командование решило нанести удар в стык между колоннами Сиверса и Саблина на Дебальцево, по той самой ветке, по которой должен был идти, но не пошел Сиверс. Наносить удар должен был отряд Чернецова.
Налет на Дебальцево был не по силам одному необстрелянному отряду, хотя Чернецов и говорил о своих партизанах: «У них так горят глаза, что я с ними сделаю все». Чернецовцы должны были сыграть роль авангарда, поскольку не боялись идти за границу Дона (вообще ничего не боялись) и могли увлечь за собой более многочисленные регулярные части.
Всего были стянуты две сотни 10-го Донского полка, сотня 58-го Донского, семьдесят партизан 1-й Донской добровольческой дружины, пулеметная команда 17-го Донского полка и артиллерийский взвод.
В первый же день Рождества до Чернецова донеслись слухи об активизации большевиков и о появлении противника на станции Колпаково. Чернецовцы сразу же заняли эту станцию, но слухи оказались ложными. 26 декабря от Колпаково на Дебальцево была послана конная разведка. А на следующий день партизаны, купив билеты, выехали на проходящем поезде № 3 из Колпаково на Дебальцево (как тут не вспомнить поездки донских казаков «повоевать» в Приднестровье и в Абхазию в 90-е годы?). В аппаратных на проезжаемых станциях оставляли караулы, блокируя связь.
Поезд остановился у дебальцевского семафора, где чернецовцы разоружили часового и идущую к нему смену. Отсюда, развернув цепь, двинулись на станцию. Большевики, не ожидавшие нападения, открыли огонь, когда чернецовцы были в двухстах шагах от станционных построек. 20 минут длилась перестрелка, затем партизанская артиллерия, успевшая сгрузиться, первой же очередью сбила с вокзальной крыши большевистский пулемет, и чернецовцы поднялись на «ура».
Станция была захвачена, после чего к ней подошел поезд № 3 bis с казачьими сотнями, которые и «закрепили» территорию. Потери чернецовцев – 2 убитых, кадет 7-го класса Полковников и учащийся высше-начального училища Пятибратов. Трофеи – 5 пулеметов, вагон винтовок, патроны…
Переполошившиеся большевики стали стягивать силы к Дебальцево и временно остановили наступление на донскую территорию. Они остановились на границе, разлагались и разлагали все вокруг себя.
После Нового года чернецовцы были отведены в Новочеркасск и с 5 января несли в городе караульную службу, сменив студенческую дружину.
Общая ситуация не улучшилась. Призывы Чернецова к офицерам не дали результата, хотя Новочеркасск был переполнен людьми в погонах. Роман Гуль, прибывший в город в это время, вспоминал: «На тротуаре трудно разойтись: мелькают красные лампасы, генеральские погоны, разноцветные кавалеристы, белые платки сестер милосердия, громадные папахи текинцев.
По улицам расклеены воззвания, зовущие в “Добровольческую армию”, в “партизанский отряд есаула Чернецова”, “войскового старшины Семилетова”, в “отряд Белого дьявола – сотника Грекова”.
Казачья столица напоминает военный лагерь.
Преобладает молодежь – военные.
Все эти люди – пришлые с севера. Среди потока интеллигентных лиц, хороших костюмов иногда попадаются солдаты в шинелях нараспашку, без пояса, с озлобленными лицами…».
Донская столица действительно лишь «напоминала военный лагерь», а не была им. Из многих тысяч военных лишь 2 тысячи к этому времени записались в Добровольческую армию, а партизанские отряды, возникшие под впечатлением чернецовских подвигов, имели «едва ли 400 человек». Многие из них предпочитали бороться с «внутренними врагами», а не ехать на границы области.
Угнетающе действовала политическая неопределенность. Донские верхи пытались продемонстрировать добрую волю, но многие, как ни странно, увидели в этом полное отсутствие воли.
Стараясь сгладить конфликт между казаками и донскими крестьянами, Каледин и его окружение пошли на создание «паритетного» коалиционного правительства с привлечением местной «демократии». Решение принесло Каледину больше потерь, чем приобретений: донские крестьяне так и не поднялись против большевиков, а казаки новому правительству не доверяли, опасались, что, опираясь на него, крестьяне потребуют уравнительного передела земли. Кроме того, новое правительство совсем уже некстати потребовало вывода Добровольческой армии из Новочеркасска, и штаб «добровольцев» перебрался в Ростов.
Добровольцы прикрыли Таганрогское направление, оставленное казаками. Сил у них было мало. 10 января полковник Кутепов телеграфировал в Новочеркасск: «Между ст. Иловайская и Таганрогом ни одной казачьей части нет… Если сегодня к вечеру Матвеев Курган не будет занят 16-м Донским полком, я снимаю ответственность за город Таганрог»[104 - ГАРО, ф. 46, оп. 2, д. 30, л. 77.].
Венцом всех калединских несчастий стала фактическая измена двух дивизий – 5-й и 8-й – и гвардейской бригады, прикрывающих область с северо-запада. Большевики подговорили их разогнать Войсковое правительство, обещали, что прекратят тогда войну.
Казаки перехитрили сами себя, заявив, что будут защищать Дон, но без офицеров. «Долой погоны!». 10 января 1918 года по инициативе дивизионного комитета 5-й Донской дивизии в ст. Каменской собрался Съезд фронтового казачества, объявивший себя властью на Дону. Участники съезда больше всего на свете хотели мира и требовали роспуска «добровольцев» и «партизан», которые, как казалось, одни желают воевать.
Вожди новой «каменской власти» вступили в контакт с большевиками (те, собственно, и подбили их объявить себя властью), от их имени два возвращавшихся с фронта полка – 8-й и 43-й Донские – захватили важнейший перегон Зверево-Лихая, соединяющий две узловые станции. Именно сюда, к этим станциям, стремились Сиверс и Саблин…
Тогда Каледин поднял по тревоге стоявший в Хотунке под Новочеркасском отряд Чернецова, чтобы хоть кем-то прикрыть донскую столицу с севера…
Отряд Чернецова выезжал вслед за делегацией Войскового правительства, отправившейся уговаривать каменских мятежников. Сам Каледин провожал его.
Невысокий, исхудавший Чернецов с оголенной шашкой шел, чуть отстав, и смотрел в седой затылок Донского атамана.
Без малого двести бойцов стояли перед Калединым стройной шеренгой, и каждый смотрел ему в глаза. Они уже знали о страшной измене, знали свои силы и знали, что их ждет. И Каледин старался честно смотреть им в глаза, но его взгляд профессионального военного постоянно спотыкался о разнобой в одежде построенных по росту чернецовцев. Студенты, гимназисты, вот из реального училища, вот из коммерческого. Эти здоровяки – семинаристы. А вот в черных шинелях из старших классов кадетского корпуса, совсем мальчишки. «Мальчики, мальчики мои…» – шептал про себя атаман. Он хотел обратиться к ним, чтобы воодушевить на бой, на победу… «Славные птенцы», «цвет донской молодежи» – эти слова Митрофана Богаевского были как нельзя кстати сейчас… Но сплошным строем пошли привычные серые шинели юнкеров, взгляд уперся в безусые лица (многие, невзирая на мороз, были в фуражках), высокие слова ушли, и снова – «Дети… совсем дети… Мальчики, мальчики мои…».
Так он ничего и не сказал. Вернулся к середине построения и молча благословил их на фронт…
Но «каменские власти», назвавшие себя Донским ревкомом, не хотели воевать и с Войсковым правительством. Начались переговоры. Они сразу же зашли в тупик, так как Донской ревком (Подтелков, Кривошлыков, Скачков, Лагутин…) требовал полноты власти на Дону. И сил, которые разогнали бы этих самозванцев, не было. Ни один Донской казачий полк в то время не выступил бы против своих братьев-фронтовиков.
Вот телеграмма от 11 января 1918 года из Новочеркасска в Кривянскую, командиру 16-го Донского полка: «Сегодня ночью большевики заняли ст. Каменскую, с которой в настоящее время связи нет. Продвижение вооруженных банд из Макеевского района на Ростов продолжается, и там большевиками уже занята ст. Успенка. Положение области становится чрезвычайно серьезным. Войсковой атаман верит, что все истинные сыны Дона исполнят свой долг, и поэтому приказал 16-му полку, не медля ни минуты, грузиться в Новочеркасске для отправления в Матвеев Курган. Эшелоны уже поданы. Об исполнении ожидается донесение. Нач. штаба походного атамана полковник Сидорин»[105 - Там же, л. 36.]. Т. е. полк посылается туда, где не может столкнуться с такими же казачьими полками.
Но даже в случае столкновений не с казаками, а с Красной гвардией, если дело доходило до стрельбы, донское командование избегало отдавать конкретные приказы. Вот телеграмма от 14 января в Мечетинскую полк. Быкадорову: «Большевики заняли Матвеев Курган, идет артиллерийский бой. Войсковой атаман рассчитывает [: ] 58 полк выделит [из] своего состава дивизион с пулеметами и срочно выдвинется [в] Таганрог. Походный атаман ген. Назаров»[106 - Там же, л. 84.].
Казачьи полки от исполнения приказов уклонялись и «расчеты» Войскового атамана игнорировали.
Единственной силой, способной противостоять большевикам и своим мятежным казакам, оставались партизанские отряды.
Помимо отряда Чернецова под рукой у Каледина оставался партизанский отряд войскового старшины Семилетова (официально существовал с 1 января по 1 июня 1918 г.)[107 - Там же, оп. 1, д. 4175, л. 124.].
Эммануил Федорович Семилетов (1872–1919) – донской офицер, в довоенное время оставил армию по состоянию здоровья, был товарищем председателя «Донского сельскохозяйственного общества». В 1914 году добровольцем поступил на службу, заслужил в боях три внеочередных производства, «Георгиевское оружие» и орден Св. Георгия 4-й степени[108 - Падалкин А. Донские партизанские отряды и их начальники в Гражданскую войну на Дону // Родимый край. № 50. С. 6.]. В конце войны Семилетов командовал сотней особого назначения на Румынском фронте и с этой сотней, собрав вокруг себя группу недовольных новой властью офицеров-фронтовиков, он прибыл на Дон. Костяком его отряда стали казаки сотни «и те, кто пришел с ним из Румынии… вплоть до летчиков»[109 - Он же. Ударные батальоны и казаки в 1917 году // Родимый край. № 112. 1974. С. 15.].
Отряд формировался в Новочеркасске и численно равнялся казачьей сотне. В здании Донского кадетского корпуса начала формирование 2-я сотня отряда. В ее составе – «офицеры, одинокие юнкера, и даже кое-кто из старых казаков, но главная масса партизан состояла из учащейся молодежи»[110 - Сагацкий И. Бой под станцией Должанской // Военная быль. 1956. № 17. С. 1.].
Не имея других сил, донское командование бросило на помощь «добровольцам» отряд Семилетова 14 января. «Походный атаман приказал спешно, по возможности без остановок, отправить из Новочеркасска [в] Таганрог партизанский отряд войск. старшины Семилетова. Нач. штаба походного атамана полк. Сидорин»[111 - ГАРО, ф. 46, оп. 2, д. 30, л. 27.].
Двух партизанских отрядов для спасения ситуации было явно недостаточно, а новые еще предстояло сформировать. Был отдан приказ по Войску № 14. 12 января в полки были разосланы условия службы в партизанских отрядах.
Казакам полагалось жалованье 30 рублей в месяц.
Полувзводным— 40.
Взводным – 50.
Вахмистрам – 60.
Конным за коня ежемесячно – 20 рублей и на снаряжение по 1 рублю в сутки.
Во время военных действий после 4 месяцев – пособие в 100 рублей, после 8 месяцев – 200 рублей, после 12 месяцев – 500 рублей.
Время, проведенное в госпитале по ранению, засчитывается за выслугу.
Уволенному из-за ранения – пособие 500 рублей.
Семье убитого —1000 рублей.
Офицеры служат на общих основаниях.
Обмундирование и снаряжение – казенные.
Партизанам предъявлялось одно требование: «Служба несется на основах строгой дисциплины, беспрекословного исполнения приказаний»[112 - ГАРО, ф. 46, оп. 2, д. 30, л. 34–35.].
Ответы в большинстве своем были отрицательными. «В 13-м полку партизанская сотня не формируется ввиду отсутствия в полку желающих»[113 - Там же, л. 86.], в 42-м и 48-м полках «желающих, кроме офицеров, почти не было»[114 - Там же, л. 89.]. Зачастую формирование тормозилось чисто бюрократическими проволочками. Генерал Потоцкий сообщал с Хопра 13 января, что формирование задерживается из-за того, что нет разрешения платить казакам по 2 рубля суточных, в результате не открывается кредит[115 - Там же, л. 79–80.].
15 января Каледин установил для партизан суточные по 1 рублю и по 3 рубля за дни боев, 16-го он разрешил принимать в добровольческие отряды казаков переписи 1914–1918 гг. включительно, т. е. казаков из наиболее крепких «первоочередных» полков[116 - Там же, л. 42, 54.]. Дело двигалось очень медленно. Начали формирование отряды полковника Быкадорова в Константиновской, войскового старшины Хорошилова в Елизаветинской, полковника Бородина в Котельниково, сотника Суворова в Новониколаевской, отряд в 70 казаков был создан в 9-м Донском полку в ст. Кагальницкой[117 - Там же, л. 42, 89.]. Но как показало будущее, эти отряды так и не сформировались.
В Новочеркасске окружным атаманом Черкасского округа стала формироваться «из непригодных к строевой службе, но способных к труду казаков Черкасского округа 1-я пешая казачья дружина для несения гарнизонной службы». Командовать ею был назначен полк. Попов. От стоявших вокруг Новочеркасска полков затребовали для этой дружины урядников, по 4 от полка…
Но пока подтелковская делегация вела переговоры с Войсковым правительством, казачьи полки держали нейтралитет.
Такое положение не могло длиться вечно. Переговоры были прерваны, так как телеграфисты перехватили переписку Подтелкова с большевиками, в которой тот просил 2–3 миллиона на свержение Войскового правительства.
Пока подтелковская делегация не вернулась к своим и Донской ревком был «без головы», Чернецов получил приказ действовать. 14 января 1918 года начался его последний поход.
Глава 4. Последний поход Чернецова
Формально Чернецову противостояли казачьи полки, провозгласившие и признавшие власть Донского ревкома (таких набиралось больше двадцати) и большевистские войска Петрова и Саблина. Но Красная гвардия была рассредоточена на нескольких направлениях и имела, как считали сами ее вожди, «ничтожную организацию для ведения полевой войны», а снятые с фронта солдатские полки разбегались по домам. «Все уезжают из-за самых жалких побуждений, предавая интересы свободы», – жаловался Сиверс[118 - Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 1. С. 162.]. «Революционные» казачьи полки тоже, «вообще говоря, не желали ни с кем воевать»[119 - Там же. С. 163.].
Чернецову с его двумя сотнями штыков была придана 4-я рота Офицерского батальона Добровольческой армии (50 штыков) под командованием подполковника Морозова, состоявшая в основном из прапорщиков военного времени, в прошлом – студентов Донского политехникума, народных учителей; кадровых офицеров в ней были единицы. Основные силы «добровольцев» в это время перебрались в Ростов. Появись они среди казачьих станиц против «революционных» казачьих полков Подтелкова, и те впрямь могли стать революционными. По данным В. Е. Павлова, 4-я рота выдвинулась на станцию Зверево еще 9 января[120 - Первые бои Добровольческой армии. М., 2001. С. 110.]. Донской артиллерист Е. Ковалев вспоминал, что вечером 11 января 50 офицеров в офицерском собрании в Новочеркасске отобрал сам Чернецов, поскольку часть его отряда была распущена по домам, и на фронте, по словам Каледина, было всего 67 штыков[121 - Там же. С. 232.].
В первый же день выступления (11 января) чернецовцами были без боя заняты Александровск-Грушевский, Сулин, Горная, головная группа заняла станцию Черевково. Серьезного сопротивления можно было ожидать на узловой станции Зверево, где стояли эшелоны 8-го и 43-го Донских полков и сотня 2-го Донского запасного полка, наиболее преданного Донскому ревкому.
Предполагая возможность столкновения с ними, Чернецов вернулся в Новочеркасск за артиллерией. 12 января вечером он прибыл в юнкерскую батарею Миончинского и просил 2 орудия. На батарее уже был некомплект, так как 13 юнкеров были посланы на ст. Чир в распоряжение полковника Мамонтова, и Миончинский отослал Чернецова в штаб Добровольческой армии. Чернецов ответил: «Если мы будем делиться на казаков и «добровольцев», то через два дня здесь будут красные, и не останется ни тех, ни других», после чего поехал к генералу Алексееву.
Корнилов приказал передать Чернецову 1-й взвод юнкерской Михайловско-Константиновской батареи (2-й взвод был послан на Таганрогское направление к Кутепову). 13 января была назначена погрузка, но Чернецов получил известие, что Донской запасной артдивизион, протестуя против увоза их орудий, идет громить Атаманский дворец, и вывел юнкеров к дворцу. Опомнившись, казаки послали делегацию с повинной, а юнкера и орудия снова направились на погрузку.
Эшелон был составлен следующим образом: впереди товарная платформа с орудием, затем паровоз тендером вперед, на нем пулеметы, далее классные вагоны с людьми и товарные с лошадьми, за ними паровоз с пулеметами и платформа с орудием.
14 января эшелон прибыл на станцию Каменоломня, где уже стояли две сотни партизан.
Весь день 14 января чернецовцы переговаривались с казаками, стоявшими в Зверево, по телеграфу. В сумерках чернецовский эшелон подошел к станции. Своих партизан Чернецов предупредил: «Не курить! Соблюдать тишину! Перед нами казаки. Попробуем уладить мирным путем»[122 - Доброволец Иванов. По следам памяти // Вестник первопоходника. № 30. С. 27.]. Казаки стали собираться в ожидании митинга, но чернецовцы внезапно открыли пулеметный огонь над головами митингующих. 8-й и 43-й полки разбежались по домам, сотня 2-го запасного сдала оружие.
Проходя узловые станции и двигаясь вперед, на Каменскую, Чернецов неминуемо подставлял фланг, и даже тыл, под удар большевистских эшелонов со стороны Украины. Поэтому захваченные станции приходилось закреплять, оставляя гарнизоны. Эту роль Чернецов отводил офицерам из Добровольческой армии, так как их появление в передовой цепи чернецовского отряда могло озлобить казачьи полки Донревкома.
В Зверево с полуротой (56 офицеров) остался есаул Лазарев[123 - По другим данным, под командованием Лазарева был отряд (48 офицеров), созданный по инициативе Чернецова для охраны Атамана Каледина и отправленный Калединым на фронт // Родимый край. 1968. № 75.]. Остальная часть отряда, не выходя из вагонов, двинулась на станцию Замчалово. И тут боя не было. Пропущенные вперед подтелковскими казаками красногвардейцы бежали. На самой станции чернецовцы поймали двух «комиссаров», один из которых оказался однофамильцем знаменитого Дыбенко.
Подошли к Лихой, снова начали переговоры с казаками. Дали 15 минут на размышление, время истекло. После двух выстрелов шрапнелью и слабой перестрелки вступили в Лихую. Противник отошел на Каменскую. В Лихой осталась объявившая нейтралитет 5-я сотня Атаманского полка, которую все же разоружили. В столкновении за Лихую чернецовцы потеряли одного убитого – сотника А. Н. Туроверова из офицерской роты.
В Лихой переночевали. Здесь планировалось оставить офицерскую роту, чтобы прикрывать ветку на Украину, на станцию Дуванная. В Каменскую был послан ультиматум сдать станицу, срок его истекал в 12 часов 16 января.
Задолго до истечения срока ультиматума, 15 января в 6 часов вечера на ст. Зверево со стороны Харькова вышла большевистская колонна с блиндированным поездом. Чернецовцы и подошедший им на помощь из Новочеркасска взвод 1-го Офицерского батальона отбивали атаки пулеметным огнем. В 10 часов вечера, когда пулемет заклинило, офицеры, потеряв 1 убитого (сотника В. В. Алифанова) и забрав с собой 5 раненых, прорвались сквозь охватившие Зверево большевистские цепи и ушли на ст. Черевково, к Новочеркасску.
Большевики все же чувствовали себя неуютно меж Черевково и Лихой, занятых партизанами и «добровольцами», и на ночь ушли из Зверево. Станция гордо объявила себя нейтральной.
16-го бой за Зверево возобновился. Чернецов с 4-й офицерской ротой и 1 орудием капитана Шперлинга вернулся от Лихой. С юга, от Черевково, нажал срочно высланный из Новочеркасска весь 1-й Офицерский батальон. Потеряв 1 убитого и 7 раненых, Чернецов восстановил положение, закрепил за собой Зверево.
В это время срок ультиматума, посланного в Каменскую, истек. Была перехвачена телеграмма (приводится с сохранением орфографии): «Скажте там чдо сигодня 12 часов дня ожидается бой подкаменской Чернецов подходит такчдо может быт придтся закрыт кантру прапаст. Паняли? Нач рвлюционый камитет ограбив казначейство кажс скрылся ктя комисар говоритчдо ен назтанции но я был вштабе камитета и там сидят палтара человика тильку штаб занимается прыврженцеми првительзтва…»[124 - ГАРО, ф. 46, оп. 2, д. 30, л. 61.]. Не дожидаясь исхода боя у Зверево, в 3 часа пополудни 16 января эшелон чернецовцев под командованием Миончинского вышел на Каменскую, но у станции Северо-Донецкая его встретили цепи противника.
Чернецовцы высадились из вагонов, юнкера спустили с платформы орудие, их наблюдатель без всякого прикрытия вскарабкался на телеграфный столб. Цепь двинулась на цепь…
С 15 до 20 часов 16 января шел бой. Руководил им поручик Курочкин. На правом фланге противника были цепи Красной гвардии, на левом – цепи лейб-гвардии Казачьего полка. Лейб-казаки почти не стреляли. От их цепи прискакал парламентер, герцог Лейхтенбергский, и предупредил, что лейб-казаки сражаться не будут и уйдут в Каменскую. Лейб-казаки действительно ушли, их сменили цепи красногвардейцев. По другим данным, парламентером прибыл сотник Атаманского полка с двумя урядниками. Он предложил чернецовцам вернуться в Новочеркасск. В ответ Миончинский предложил всем казакам, которые противостояли чернецовцам, собраться вправо от пути (на их левом фланге) и обещал, что по ним стрелять не будут[125 - Лисенко И. Указ. соч. // Вестник первопоходника. № 16. С. 12.]. До темноты красногвардейская батарея обстреливала чернецовцев, но не принесла им особого вреда. Около 20 часов, когда от Зверево вернулся Чернецов, партизанские цепи поднялись на «ура», сбили противника и захватили Северо-Донецкое.
Потери партизан были ничтожны, поскольку красные весь огонь сосредоточили на эшелоне и на орудии. Погибли 2 юнкера, еще 2 юнкера и 1 офицер-пулеметчик были ранены.
Ночь с 16 на 17 января передовые части Чернецова провели на полустанке Северо-Донецкое.
Утром 17 января части Донского ревкома, подкрепленные прибывшими еще 16 числа воронежскими красногвардейцами, двинулись из Каменской в наступление.
Чернецов в это время в Лихой встречался с подтелковской делегацией, которая, возвращаясь с переговоров из Новочеркасска, догнала откатывающуюся на север «линию фронта».
Партизанская разведка донесла, что от Каменской наступает Красная гвардия, донские гвардейские полки, 6-я и 30-я Донские батареи. Приказав арестовать и запереть подтелковскую делегацию, Чернецов отбыл в Северо-Донецкое.
Батареи противника не успели даже развернуться. Стремительной контратакой партизан революционные войска были опрокинуты и побежали к Каменской. Донской ревком в панике бежал на север, на станцию Глубокая, успев связаться по телеграфу с Харьковом и официально признать власть СНК во главе с Лениным.
Преследуя «революционных» казаков и Красную гвардию, чернецовцы прошли Каменскую, перебрались через Донец и вечером 17 января заняли Глубокую, отбросив противника дальше на север, на Миллерово. Противник, выявленный в Глубокой, оценивался чернецовцами в 1500 штыков Красной гвардии (помимо казачьих полков), 4 батареи, 20 пулеметов. В самой Глубокой чернецовцами было захвачено 10 пулеметов.
В суматохе боя и наступления о подтелковской делегации забыли, и ей удалось бежать кружным путем на Миллерово.
На ночь основные силы чернецовцев были отведены в Каменскую, туда же перебралось командование отряда. В Каменской развернулось формирование еще одной сотни отряда (разные источники называют ее 2, 3 или 4-й) из местных реалистов и офицерской дружины из офицеров Атаманского полка и других казачьих полков. Командиром новой сотни был назначен есаул Дынский, командиром 1-го взвода – сотник Брыкин.
Тогда же Чернецову стало известно о новых планах противника.
Во время «беспорядков» в Каменской не потерявший головы штаб 5-й Донской дивизии организовал среди «революционных» казаков агентурную разведку. С этой целью полковником М. М. Поляковым в среду «комитетчиков» был заслан есаул М. Попов. «… Кроме того, в мою задачу входило агитировать в казачьих революционно настроенных частях за разъезд казаков по домам», – вспоминал «агент»[126 - Гибель полковника Чернецова // Станица. 1932. № 2. С. 9.].
Начальник 5-й Донской дивизии генерал Усачев получил от засланного есаула и передал Чернецову донесение, помеченное 17 января, следующего содержания: «Из революционно настроенных казаков 27-го, 44-го, лейб-казачьего Атаманского и 2-го запасного полков войсковой старшина Голубов спешно сколачивает боевую конную группу, которая через несколько дней при поддержке уже подошедшей из Луганска и Воронежа красной пехоты двинется на Новочеркасск. Пехота со станции Глубокая по полотну железной дороги, по льду через Донец на Каменскую; конница – через хутор Караичев Гундоровской станицы ударит на ст. Лихая, обходя с тылу полковника Чернецова с его отрядом в Каменской и выходя на прямую Лихая – Новочеркасск, сто с лишним верст, – что равносильно гибели Новочеркасска, так как, кроме Чернецова, на этой короткой линии уже никто не сможет удержать Голубова от вторжения в него»[127 - Там же. С. 8.].
Подлинность донесения вызывает сомнения. Оно помечено 17 января, но Чернецов в нем назван полковником, хотя сам он об этом узнал 19-го вечером. Видимо, донесение было восстановлено автором через несколько лет по памяти. Для нас главное в нем то, что еще при жизни Чернецова в среде большевиков выделился военачальник (известный авантюрист Н. М. Голубов), который, не надеясь на боеспособность казачьих полков, стал сводить вместе наиболее боеспособных казаков разных частей (так, собственно, создавались и партизанские отряды), чтобы одним ударом захватить Новочеркасск, но первый удар предназначался по единственной преграде – отряду Чернецова.
Получив такую информацию, Чернецов решил опередить Голубова и стал разрабатывать операцию против Глубокой. Но непредвиденные обстоятельства заставили его отложить это мероприятие.
В тот же вечер 17 января колонна Красной гвардии начала наступление со станции Дуванная на станцию Лихая. Около сотни офицеров гарнизона вступили в бой с первым эшелоном наступающих. Примерно 400 красногвардейцев наступали в трех цепях. Их поддерживала батарея трехдюймовок и взвод тяжелой артиллерии. Потеряв 4 убитых и 10 раненых, офицеры отступили из Лихой и двинулись по путям на север, к Каменской.
Большевики, заняв Лихую, свернули на юг и утром атаковали Зверево. Подъесаул Лазарев, державшийся в Зверево с 50 офицерами и юнкерами, дважды поднимал своих людей в контратаку…
С севера, от Каменской, на Лихую повели наступление чернецовцы. Сам Чернецов пока оставался в Каменской, готовил операцию на Глубокую. Он послал на Лихую 1-ю сотню отряда, состоявшую из «старых» партизан, и 2 орудия. У полустанка Северо-Донецкое чернецовцы встретили ушедших из Лихой офицеров.
Цепь партизан (дистанция 15 шагов) развернулась справа от железнодорожного полотна, цепь офицерской роты – слева. Два орудийных расчета под командованием штабс-капитана Шперлинга должны были вести огонь прямо с площадок эшелона. Всего в бой пошло около 200 человек.
На станции Лихой и на подступах к Зверево, по подсчетам белых, было примерно 2,5 тысячи красногвардейцев. Костяк их составлял 275-й запасной пехотный полк, латыши и рота из пленных немцев под командованием поручика Шребера[128 - Вольный Дон. 1918. 23 января.]. Советские источники называли отряды Макарова и Клочкова силой 500 штыков, 25 всадников и 1 девица, кроме того, винтовки и по 50 патронов были розданы рабочим механических депо[129 - ЦДНИРО, ф.12, оп. 3, д. 103, л. 2.].
Бой начался с 8 часов утра (причем первый же партизанский снаряд снял с крыши станции красных наблюдателей), но в решающую атаку чернецовцы перешли после двенадцати дня. По свидетельству очевидцев со стороны большевиков, из-за обилия забивших станцию эшелонов и «трофеев» большевистские орудия невозможно было «подвинуть», и они стреляли по своим[130 - Там же.].
Участник боя, знаменитый донской поэт Н. Н. Туроверов, вспоминал, что цепи чернецовцев без выстрела двигались к станции, поддерживаемые огнем двух орудий и двух пулеметов. «Наконец, наша цепь, внезапно сжавшись, уже в двухстах шагах от противника, с криком “Ура! ” бросилась в штыки. Через двадцать минут все было кончено.
Беспорядочные толпы красногвардейцев хлынули вдоль полотна на Шмитовскую, едва успев спасти свои орудия. На путях, платформах и в сугробах, вокруг захваченных двенадцати пулеметов, осталось больше сотни трупов противника»[131 - Туроверов Н. Н. Гибель Чернецова // Донские войсковые ведомости. 1992. № 23 (30).]. «Преследовали красных лишь пулеметы да редкие снаряды, – вспоминал еще один партизан. – Бой был жаркий, и до оставления Дона мы такого больше не видели»[132 - Доброволец Иванов. По следам памяти // Вестник первопоходника. № 30. С. 28.]. Белогвардейские источники сообщили, что взято 16 пулеметов, командир Красной гвардии Макаров убит, захвачен поезд с мануфактурой, копченой рыбой, сушеными абрикосами, изюмом, миндалем. Потери большевиков определялись в 300 трупов. Более практичные юнкера-артиллеристы отметили, что захватили 10 пулеметов 5-го пулеметного полка и 1000 снарядов. Потери красных они определили в 25 %[133 - Лисенко И. Указ. соч. // Вестник первопоходника. № 16. С. 12.]. Скромнее всех оценил потери красных еженедельник «Донская волна». Корреспондент записал, что в 20 саженях от дороги лежали 50 трупов, и отметил пленных красногвардейцев, которым уже был «подписан приговор». Вместе с расстрелянными пленными, видимо, и набиралось 100 трупов большевиков, о которых говорил Туроверов.
Советские историки признавали, что колонна Саблина «получила сильный контрудар от добровольческих частей и отошла со значительными потерями, покинув также и станцию Зверево»[134 - Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 1. С. 168.].
Действительно, сам Корнилов, встревоженный появлением большевиков в Зверево и Лихой, выслал из Новочеркасска на север, на Зверево, остальные роты 1-го Офицерского батальона, и они одним своим видом заставили Саблина, побитого под Лихой, откатиться на украинскую территорию.
Отряд Чернецова в бою за Лихую потерял убитыми 11 человек (5 офицеров и 6 партизан) и ранеными 20. Газета «Вольный Дон» 19 января опубликовала список убитых, число которых почему-то превышало официально объявленное (видимо, перечислили всех убитых с начала похода). В списке значились: штаб-ротмистр 12-го Ахтырского гусарского полка В. А. Греков, сотник 17-го Донского полка Р. А. Сидоренко, прапорщик 2-го запасного кавалерийского полка Н. Н. Попов, прапорщик 277-го запасного пехотного полка В. Калугин, хорунжий 44-го Донского полка А. Н. Туроверов, студент Н. Марченко, кадет Одесского корпуса Г. Суржин, юнкера Михайловского училища Перлиц и Климантович, юнкер Николаевского инженерного училища Крамаренко, партизаны Жердин, Медведев и Кириченко, два трупа остались неопознанными.
Был ранен в голову поручик Курочкин, руководивший боем.
Для чернецовцев бой под Лихой стал своеобразным символом. В создававшемся новом «журавле» появился куплет:
Под Лихой лихое дело
Всю Россию облетело.
19 января чернецовцы, забрав с собой раненых и убитых, вернулись из Лихой в Каменскую. Туда же подошла 4-я офицерская рота. Днем 19-го в Каменской хоронили местных погибших партизан, тела остальных были отправлены в Новочеркасск. Вечером 19 января из Новочеркасска пришло известие, что Чернецов за бои у Северо-Донецкого и Лихой произведен в полковники, а вся 1-я сотня его отряда награждена георгиевскими медалями. Чернецов не радовался производству: «Слишком дорого мне это стоило, – сказал он. – Оставался бы в прежнем чине – были бы живы мои орлята!».
День 19 января не был удачным для «добровольцев» и партизан. 2-я рота Офицерского батальона выступила по метели выбивать красных со станции Гуково, но попала в засаду. Из 35 человек вернулись в Зверево 7. На северном направлении из-за боя в Лихой и переброски части сил партизаны не смогли удержать Глубокую. Большевики Глубокую заняли, и днем 19 января, даже во время похорон, большевистские составы показывались на севере и обстреливали Каменскую из орудий. Чернецовцы, чьи орудия не успели подвезти из Лихой, отвечали пулеметным огнем.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/a-v-venkov/ataman-krasnov-i-donskaya-armiya-1918-god/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Антонов-Овсеенко В. А. Записки о Гражданской войне. Т. 1. М., 1924. С. 65.
2
Козлов А. И. На историческом повороте. Ростов-на-Дону, 1977. С. 65.
3
В начале XVIII века ушли с Дона и два века жили в чужеродном окружении казаки атамана Некрасова. В начале XX века они стали возвращаться, сохранив язык, костюм, культуру. Правда, какого-либо вклада в сокровищницу мировой культуры они не внесли…
4
ГАРО, ф. 344, оп. 4, д. 107.
5
Там же.
6
Родимый край. № 54.
7
Трут В. П. Казачество России в период Первой мировой войны. Ростов-на-Дону, 1998. С. 39.
8
Там же.
9
Богаевский Б. Немного статистики // Родимый край. № 25. 1959.
10
Краснов П. Н. На внутреннем фронте // Враги о пролетарской революции в России. Пермь, 1991. С. 118.
11
Казачество. Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества. Ростов-на-Дону, 1992. С. 90.
12
Там же. С. 22.
13
Денисов С. В. Белая Россия. СПб. – М., 1991. С. 14.
14
Драма истории // Родина. 1990. № 6. С. 12.
15
Вольный Дон. 1917. 13 сентября.
16
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 219.
17
Пайпс Р. Незамеченная революция // Родина. 1992. № 10. С. 110.
18
Бабихин В. Слово Розанова // Знание – сила. 1991. № 11. С. 51.
19
Булдаков В. Переворот или кризис империи // Родина. 1992. № 10. С. 111.
20
Грегори П. НЭП: кризисы, которых не было // Знание – сила. 1990. № 10. С. 42.
21
Гефтер М. Живое мертвое // Знание – сила. 1990. № 7. С. 15.
22
Цит. по: Огонек. 1991. № 45. С. 2.
23
Там же. 1990. № 49. С.13.
24
Казачество. Мысли современников… С. 100.
25
ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 21.
26
Вольный Дон. 1917. 31 октября.
27
ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 9.
28
Приазовский край. 1917. 3 ноября.
29
ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 73.
30
Враги о пролетарской революции в России. Пермь, 1991. С. 179.
31
Там же. С. 181.
32
Там же.
33
Там же. С. 195.
34
Краснов П. Н. На внутреннем фронте // Архив русской революции. Т. 1. М., 1991. С. 185, 186.
35
Цит. по: Поликарпов В. Д. Пролог Гражданской войны в России. М., 1976. С. 118.
36
ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 77.
37
Там же, л. 8, 79.
38
Приазовский край. 1917. 9 ноября.
39
Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. 2. М., 1991. С. 362.
40
Россия на Голгофе // Военно-исторический журнал. 1993. № 8. С. 65.
41
Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов (1917–1920). М., 1988. С. 34–35.
42
Вестник первопоходника. № 17. С. 22.
43
Деникин А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 156.
44
Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1983. С. 31.
45
Долгопятов А. Отряд полковника Кутепова // Вестник первопоходника. № 13. С. 18.
46
А.К. В донском водовороте // Казачьи думы. 1924. № 18. 30 января. С. 3.
47
Векслер А. Русская молодежь за честь Родины // Вестник первопоходника. № 15. 1962. С. 10.
48
Матасов В. Белое движение на Юге России. 1917–1920. Монреаль, 1990. С. 32.
49
Терентьев В. Михайловско-Константиновская сводная батарея // Родимый край. 1966. № 64. С. 14.
50
Лисенко И. Записки юнкера 1917 года // Вестник первопоходника. № 16. С. 9.
51
Там же.
52
Терентьев В. Указ. соч. С. 14.
53
Донская летопись. № 1. Белград, 1923. С. 37.
54
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 271.
55
Родимый край. 1966. № 64. С. 16.
56
Казаки пытались использовать эти бомбометы, но дальше пробной стрельбы по Дону дело не пошло.
57
29-я Донская батарея.
58
Сафонов И. Г. Юбилейная пощечина казакам // Вольное казачество. 1931. № 36. С. 20–21.
59
Родимый край. № 64. С.17.
60
Терентьев В. Указ. соч. С. 14.
61
Родимый край. № 69. С.28.
62
Лисенко И. Указ. соч. // Вестник первопоходника. № 16. С. 10.
63
Цит. по: Кораблев Ю.И. В.И. Ленин и защита завоеваний Великого Октября. М., 1979. С. 124.
64
Запорожко Т. Выросли мы в пламени. Л., 1968. С. 25, 44.
65
Антонов-Овсеенко В. А. Указ. соч. Т. 1. С. 26.
66
Добрынин В. В. Вооруженная борьба Дона с большевиками // Донская летопись. № 1. С. 95.
67
Янов Г. П. Донцы в дни революции на фронте // Донская летопись. № 1. С.19.
68
Деникин А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 189.
69
Минц И. И. История Великого Октября. Т. 3. С. 448.
70
Военно-исторический журнал. 1993. № 6. С. 95.
71
Донская летопись. № 2. С. 62.
72
Деникин А. И. Указ соч. Т. 2. С. 201.
73
Лисенко И. Записки юнкера 1917 года // Вестник первопоходника. 1962. № 15. С. 13.
74
Родимый край. № 50. С. 4.
75
Лисенко И. Указ. соч. С. 14.
76
Родимый край. 1972. № 103. С. 11.
77
Деникин А. И. Указ. соч. С. 200.
78
Цит. по: Юность. 1990. № 10. С. 3.
79
Деникин А. И. Указ. соч. С. 205.
80
Прюс И. Отпуск // Вестник первопоходника. 1962. № 4. С. 9.
81
Крицкий А. А. История 1-го кавалерийского полк. Гершельмана дивизиона // Вестник первопоходника. 1962. № 5. С. 6–7, 12.
82
Российское офицерство // Военно-исторический журнал. 1994. № 1. С. 48.
83
Там же. № 2. С. 44.
84
Там же. № 1. С. 44.
85
Иоффе Г. З. Белое дело. Генерал Корнилов. М., 1989. С. 232.
86
Деникин А. И. Указ. соч. С. 208.
87
Там же. С. 205.
88
Там же.
89
Там же. С. 204.
90
Пауль С. М. С Корниловым // Белое дело. Т. 3. 1927. С. 67.
91
Трагедия казачества. Ч. 1. 1917–1918. Прага, 1933. С. 94.
92
Там же. С. 200.
93
ГАРО, ф. 46, оп.1, д. 4028, л. 120.
94
Добрынин В. В. Вооруженная борьба… С. 96.
95
Приазовский край. 1917. 6 июня.
96
Там же. 12 сентября.
97
Янов Г. П. Паритет // Донская летопись. № 2. С. 193.
98
Приазовский край. 1917. 13 декабря.
99
Деникин А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 197–198.
100
Добрынин В. В. Указ. соч. С. 96.
101
Каклюгин К. П. Войсковой атаман А. М. Каледин и его время // Донская летопись. № 2. С. 156.
102
Родимый край. № 50. С. 3.
103
Какурин Н. Е. Как сражалась революция. Т. 1. М., 1990. С. 156.
104
ГАРО, ф. 46, оп. 2, д. 30, л. 77.
105
Там же, л. 36.
106
Там же, л. 84.
107
Там же, оп. 1, д. 4175, л. 124.
108
Падалкин А. Донские партизанские отряды и их начальники в Гражданскую войну на Дону // Родимый край. № 50. С. 6.
109
Он же. Ударные батальоны и казаки в 1917 году // Родимый край. № 112. 1974. С. 15.
110
Сагацкий И. Бой под станцией Должанской // Военная быль. 1956. № 17. С. 1.
111
ГАРО, ф. 46, оп. 2, д. 30, л. 27.
112
ГАРО, ф. 46, оп. 2, д. 30, л. 34–35.
113
Там же, л. 86.
114
Там же, л. 89.
115
Там же, л. 79–80.
116
Там же, л. 42, 54.
117
Там же, л. 42, 89.
118
Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 1. С. 162.
119
Там же. С. 163.
120
Первые бои Добровольческой армии. М., 2001. С. 110.
121
Там же. С. 232.
122
Доброволец Иванов. По следам памяти // Вестник первопоходника. № 30. С. 27.
123
По другим данным, под командованием Лазарева был отряд (48 офицеров), созданный по инициативе Чернецова для охраны Атамана Каледина и отправленный Калединым на фронт // Родимый край. 1968. № 75.
124
ГАРО, ф. 46, оп. 2, д. 30, л. 61.
125
Лисенко И. Указ. соч. // Вестник первопоходника. № 16. С. 12.
126
Гибель полковника Чернецова // Станица. 1932. № 2. С. 9.
127
Там же. С. 8.
128
Вольный Дон. 1918. 23 января.
129
ЦДНИРО, ф.12, оп. 3, д. 103, л. 2.
130
Там же.
131
Туроверов Н. Н. Гибель Чернецова // Донские войсковые ведомости. 1992. № 23 (30).
132
Доброволец Иванов. По следам памяти // Вестник первопоходника. № 30. С. 28.
133
Лисенко И. Указ. соч. // Вестник первопоходника. № 16. С. 12.
134
Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 1. С. 168.
Андрей Вадимович Венков
Военно-историческая библиотека (Вече)
Донская армия была одним из самых многочисленных и боеспособных воинских соединений белого Юга России. Ее сформировали в 1918 году, при непосредственном участии атамана П. Н. Краснова и командования германских оккупационных войск, в качестве главного воинского формирования казачьего государства – Всевеликого Войска Донского. Позднее армия вошла в состав Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) и принимала активное участие в борьбе с Красной армией. В книге историка А. В. Венкова впервые собраны редкие архивные и мемуарные материалы, рассказывающие об истории создания Донской армии и ее первых боях с Красной армией.
Андрей Венков
Атаман Краснов и Донская армия. 1918 год
Не вытерпев или не надеясь на пехоту, конная бригада выстроилась на виду и с гиком бросилась на окопы…Густая лавина всадников, сверкая на солнце шашками, стремительно приближалась… Ее косили из пулеметов, в упор били из винтовок, кромсали осколками снарядов, а она все катилась, умирая на лету…
И. М. Мухоперец. В тот памятный год
Предисловие
«Донская армия» – вооруженные силы недолго существовавшего казачьего государства – демократической республики «Всевеликое Войско Донское». Она (армия) была создана восставшими против большевиков казаками и офицерами и стала наиболее многочисленной армией белого Юга в его противостоянии с красным Севером.
Революция и Гражданская война в России явились событием объективным, закономерным и давно ожидаемым. Вызревавший веками разрыв между городом и деревней, всеобъемлющие аграрные, классовые противоречия, межнациональная рознь, культурный раскол внутри самих великороссов – все это, усугубленное кровью и напряжением Первой мировой войны, выплеснулось разом и раскололо страну.
На окраинах, на территориях казачьих войск сложилась особенная ситуация. Каждое казачье войско представляло собой единую земельную общину. Земля всего войска разделялась между станицами, а внутри станиц – между казаками и подлежала (внутри станиц) постоянному переделу, чтобы охранялась равная по количеству и качеству наделенность землей рядовых казаков. Хотя эта проблема была до конца практически неразрешима и земля между станицами, и зачастую внутри станиц, распределялась неравномерно, но в целом классовое расслоение среди казаков было слабее, чем в целом по России, хотя определенные противоречия (классовые, территориальные, возрастные) и проникли в казачество, но, по свидетельству современников, они «не были, однако, ни особо глубоки, ни особенно обострены»[1 - Антонов-Овсеенко В. А. Записки о Гражданской войне. Т. 1. М., 1924. С. 65.]. На Дону противостояние внутри области намечалось между казаками и неказачьим населением (коренные и иногородние крестьяне), которое количественно уже начало превышать казачье. Коренные донские крестьяне, бывшие крепостные донских помещиков, имели на хозяйство в 4–5 раз меньше земли, чем казаки. А «иногородние» крестьяне, нахлынувшие на Дон из России после отмены крепостного права, земли почти не имели.
Наличие внутри области менее обеспеченного землей неказачьего населения окрашивало все земельные и классовые противоречия в сословный цвет, и на такое восприятие событий не могла повлиять казачья беднота в силу своей немногочисленности[2 - Козлов А. И. На историческом повороте. Ростов-на-Дону, 1977. С. 65.].
Ощущение локальности, замкнутости, обособленности распространялось в сознании казаков на все войско, и даже на все казачество. Более поздно сложившаяся, служивая, по сути, верхушка не была так оторвана от «низов», как в целом по России. Среди местной интеллигенции были сильны своеобразные «казакоманские», почвеннические настроения. Донское Войско – старейшее среди войск – имело опыт собственной государственности, а особый порядок управления этот опыт подпитывал.
Что касается «качества» казачьего населения, то в двух словах его можно охарактеризовать так: казаки успели стать идеальными воинами, но «надорвались». Создателями казачьего субэтноса были пассионарии, люди, способные к длительному напряжению. Пассионарность, затухая, передается по наследству. Но пассионарии – носители избыточной энергии – были выбиты в постоянных войнах. Превращение казаков в военно-служилое сословие, когда каждый мужчина становится воином и в среднем 10–12 лет рискует жизнью, развило воинские качества, но подорвало этническое развитие. Не зря Дон сравнивали со старцем, задремавшим у тихих струй.
Кровопускания, организованные Петром I, бесконечные войны XVIII–XIX веков не прошли даром. Тревожные симптомы стали проявляться еще во второй половине XIX века. В результате замкнутой жизни в станицах – полное отсутствие преступности (в станице Вёшенской на 46 хуторов случилось 15 правонарушений за год, в основном – мелкое воровство). И это у лихих казаков!.. Самоубийств больше, чем убийств.
Полнокровные полки в 800 сабель уходили в XIX веке ежегодно на службу: 3–4 в Грузию, 3–4 на Кавказ, 2–3 в Польшу и Бессарабию… Теряли в боях и стычках человек 10–15, но возвращались через 3–4 года, имея в строю человек 500–600. Остальные умирали «от обычных болезней», не выдерживая чужого климата, голода, тягот службы. Калмыки и казаки Татарской станицы вообще теряли до половины состава.
Рано, раньше обычного наступила «золотая осень» на Дону, «золотой век» донской культуры, совпавший отчасти с «серебряным веком» в России. Потом, уйдя в эмиграцию, донские казаки будут издавать более 60 наименований газет и журналов, внесут огромный вклад в мировую культуру. Но это уже КУЛЬТУРА, отчасти – словесное замещение реальных дел. Признак затухания народа. Неспособность к длительному напряжению. А к концу XX века донская казачья эмиграция практически исчезла, растворилась в Европе[3 - В начале XVIII века ушли с Дона и два века жили в чужеродном окружении казаки атамана Некрасова. В начале XX века они стали возвращаться, сохранив язык, костюм, культуру. Правда, какого-либо вклада в сокровищницу мировой культуры они не внесли…].
Раздел I. Предыстория Донской армии
Глава 1. Прежняя система службы
Сами донские казаки были прекрасным боевым материалом, поскольку на протяжении веков служили России в качестве иррегулярного войска. Даже в начале XX века казаки – «зипунные рыцари былинные» – продолжали являться на службу «конно и оружно», со своей лошадью, сбруей, со своим комплектом обмундирования, со своим холодным оружием.
Во второй половине XIX века служба иррегулярных войск России подверглась реформированию. По новой системе донские казаки с 18 лет считались военнообязанными. Сначала их зачисляли в приготовительный разряд. До 21 года они должны были принять присягу (в своей станице), снарядиться на действительную военную службу – приобрести коня, снаряжение, обмундирование, холодное оружие – и пройти первоначальную военную подготовку во время месячных сборов в специальных лагерях. После того как казаку исполнялся 21 год, он переводился в строевой разряд и отправлялся на службу в полк или батарею, отдельную сотню, местную команду, где находился 4 года (в гвардейских частях действительная служба продолжалась три года, но казаки, направляемые в эти части, лишний год проводили в приготовительном разряде для более детальной подготовки к службе). После действительной службы казак еще 8 лет числился в строевом разряде, во 2-й и 3-й очередях. В это время казак должен был содержать строевого коня и проходить сборы: во второй очереди – ежегодно, в третьей – один раз. После 12 лет пребывания в строевом разряде казак переводился в запасной разряд и числился в нем 5 лет, после чего отпускался «на льготу».
Действительную службу донские казаки проходили в двух гвардейских полках – лейб-гвардии Казачьем и лейб-гвардии Атаманском, – в 17 армейских Донских полках, в 6 отдельных сотнях, в 1 гвардейской и 7 армейских Донских батареях и в местных командах при каждом донском территориальном округе. По штату в Донском казачьем 6-сотенном полку было 750 нижних чинов, 117 унтер-офицеров (урядников, вахмистров, подхорунжих), 23 офицера. В отдельной сотне – 144 казака и 4 офицера.
В годы войны Войско выставляло полки 2-й и 3-й очереди, сформированные из казаков строевого разряда, но отслуживших действительную службу. Эти полки составляли с первоочередными полками полковые звенья, в которых служили казаки разных возрастов, но одних и тех же станиц. Первое полковое звено составляли полки 1, 18 и 35-й. В 1-м полку проходили срочную службу молодые казаки; в 18-м казаки тех же станиц, но 2-й очереди (25–29 лет), выходили на службу в случае мобилизации; в 35-м полку выступали по мобилизации казаки тех же станиц, но 3-й очереди (30–33 лет). Второе полковое звено составляли полки 2, 19 и 36-й, третье – 20-й и 37-й и т. д. Последнее 17-е звено составляли полки 17, 34 и 51-й. В 52-м полку выходили по мобилизации казаки-второочередники гвардейских полков.
Каждое полковое звено состояло из казаков строго определенных станиц.
1-е звено формировалось из казаков станиц: Михайловской, Котовской, Добринской, Урюпинской, Петровской, Тепикинской, Луковской Хоперского округа. Сборный пункт – ст. Урюпинская. В случае мобилизации казаки этих станиц выставляли еще 25-ю Донскую отдельную сотню (170 казаков Тепикинской станицы) и 26-ю Донскую отдельную сотню (174 казака Луковской станицы).
2-е звено формировалось из казаков станиц: Романовской, Кумшацкой, Цимлянской Терновской, Филипповской, Баклановской, Чертковской, Нижне-Курмоярской, Иловайской, Кутейниковской, Ново-Алексеевской 1-го Донского округа. Сборный пункт – ст. Константиновская. В случае мобилизации казаки этих станиц выставляли еще 12-ю Донскую отдельную сотню (88 казаков Кумшатской станицы и 87 – Романовской) и 13-ю Донскую отдельную сотню (80 казаков Чертковской станицы и 90 – Цымлянской).
3-е звено формировалось из казаков станиц: Краснокутской, Усть-Хоперской, Усть-Медведицкой, Ново-Александровской, Глазуновской, Скуришенской, Кепинской Усть-Медведицкого округа. Сборный пункт – слобода Михайловка. В случае мобилизации казаки этих станиц выставляли 22-ю Донскую отдельную сотню (90 казаков станицы Ново-Александровской, 80 – Глазуновской) и 23-ю Донскую отдельную сотню (30 казаков Кепинской станицы, 40 – Ново-Александровской, 100 – Скуришенской).
4-е звено формировалось из казаков станиц: Иловлинской, Сиротинской, Трехостровянской, Качалинской, Голубинской, Пятиизбянской, Верхне-Чирской 2-го Донского округа. Сборный пункт – ст. Качалинская. В случае мобилизации казаки этих станиц выставляли 15-ю Донскую отдельную сотню (70 казаков Качалинской станицы, 40 —Трехостровянской, 60 – Иловлинской), 17-ю Донскую отдельную сотню (90 казаков Пятиизбянской станицы, 80 – Сиротинской) и 18-ю Донскую отдельную сотню (170 казаков станицы Голубинской).
5-е звено формировалось из казаков станиц: Есауловской, Потемкинской, Верхне-Курмоярской, Нагавской, Атаманской, Потаповской, Власовской, Граббевской, Эркетинской, Чунусовской, Бурульской 2-го Донского округа. Сборный пункт – станица Нижне-Чирская. В случае мобилизации казаки ст. Есауловской выставляли еще 14-ю Донскую отдельную сотню (173 казака).
6-е звено формировалось из казаков станиц: Чернышевской, Верхне-Чирской, Кобылянской, Нижне-Чирской, Есауловской 2-го Донского округа. Сборный пункт – ст. Нижне-Чирская. В случае мобилизации казаки ст. Нижне-Чирской выставляли еще 16-ю Донскую отдельную сотню (170 казаков).
7-е звено формировалось из казаков станиц: Грушевской, Кривянской, Новочеркасской, Аксайской, Александровской, Ольгинской, Гниловской, Хомутовской, Кагальницкой, Мечетинской, Владимирской Черкасского и Ростовского округов. Сборный пункт – г. Новочеркасск.
8-е звено формировалось из казаков станиц: Раздорской, Кочетовской, Нижне-Кундрюченской, Семикаракорской, Екатерининской, Усть-Быстрянской 1-го Донского округа. Сборный пункт – ст. Екатерининская. В случае мобилизации ст. Нижне-Кундрюченская выставляла 10-ю Донскую отдельную сотню (170 казаков).
9-е звено формировалось из казаков станиц: Каргальской, Золотовской, Константиновской, Богоявленской, Николаевской, Мариинской, Камышевской, Ермаковской, Денисовской, Платовской, Батлаевской, Великокняжеской 1-го Донского и Сальского округов. Сборный пункт – ст. Константиновская. В случае мобилизации казаки этих станиц выставляли 11-ю Донскую отдельную сотню (88 казаков ст. Константиновской станицы и 87 – Богоявленской).
10-е звено формировалось из казаков станиц: Луганской, Митякинской, Гундоровской, Каменской, Калитвенской Донецкого округа. Сборный пункт – ст. Каменская. В случае мобилизации казаки ст. Каменской выставляли 31-ю Донскую отдельную сотню, казаки ст. Гундоровской – 33-ю Донскую отдельную сотню, казаки Митякинской станицы – 34-ю Донскую отдельную сотню.
11-е звено формировалось из казаков станиц: Калитвенской, Усть-Белокалитвенской, Милютинской и Еланской Донецкого округа. Сборный пункт – ст. Каменская. В случае мобилизации казаки этих станиц выставляли 32-ю Донскую отдельную сотню (173 казака Калитвенской станицы) и 35-ю Донскую отдельную сотню (168 казаков Усть-Белокалитвенской станицы).
12-е звено формировалось из казаков станиц: Казанской, Мигулинской, Вёшенской Донецкого округа. Сборный пункт – слобода Маньково. В случае мобилизации казаки этих станиц выставляли 7-ю Донскую отдельную сотню (168 казаков Казанской станицы), 8-ю Донскую отдельную сотню (168 казаков Вёшенской станицы), 9-ю Донскую отдельную сотню (100 казаков Вёшенской станицы, 73 – Мигулинской), 36-ю Донскую отдельную сотню (168 казаков Мигулинской станицы).
13-е звено формировалось из казаков станиц: Преображенской, Филоновской, Анненской, Ярыженской, Дурновской, Павловской, Правоторской, Бурацкой Хоперского округа. Сборный пункт – х. Самсонов станицы Филоновской. В случае мобилизации казаки ст. Филоновской выставляли еще 27-ю Донскую отдельную сотню (170 казаков), а казаки Анненской станицы – 28-ю Донскую отдельную сотню (170 казаков).
14-е звено формировалось из казаков станиц: Тишанской, Акишевской, Усть-Бузулукской, Арженовской, Зотовской, Федосеевской, Слащевской, Букановской, Кумылженской, Алексеевской Усть-Медведицкого округа. Сборный пункт – ст. Урюпинская. В случае мобилизации казаки этих станиц выставляли 29-ю Донскую отдельную сотню (100 казаков Акишевской станицы и 75 – Алексеевской) и 30-ю Донскую отдельную сотню (100 казаков Тишанской станицы и 70 – Алексеевской).
15-е звено формировалось из казаков станиц: Арчадинской, Етеревской, Раздорской-на-Медведице, Сергиевской, Малодельской, Березовской, Островской Усть-Медведицкого округа. Сборный пункт – слобода Михайловка. В случае мобилизации казаки Арчадинской станицы выставляли 24-ю Донскую отдельную сотню (170 казаков).
16-е звено формировалось из казаков станиц: Заплавской, Бессергеневской, Мелеховской, Старочеркасской, Манычской, Богаевской, Егорлыцкой, Елизаветинской, Новониколаевской Черкасского, Ростовского и Таганрогского округов. Сборный пункт – г. Новочеркасск (для 50-го Донского полка – г. Ростов-на-Дону).
17-е звено формировалось из казаков станиц: Распопинской, Клетской, Перекопской, Кременской, Ново-Григорьевской, Старо-Григорьевской Усть-Медведицкого округа. Сборный пункт – х. Фролов. В случае мобилизации казаки этих станиц формировали 19-ю Донскую отдельную сотню (173 казака Кременской станицы), 20-ю Донскую отдельную сотню (140 казаков Ново-Григорьевской станицы и 30 казаков – Старо-Григорьевской) и 21-ю Донскую отдельную сотню (96 казаков Кременской станицы и 74 казака Старо-Григорьевской)[4 - ГАРО, ф. 344, оп. 4, д. 107.].
Систему мобилизации полковых звеньев можно проследить на примере 12-го полкового звена— казаков Казанской, Мигулинской и Вёшенской станиц. Один день отводился на оповещение, один – на подготовку казаков, один – на путь до станичного сборного пункта (для Казанской станицы это были сама станица и хутор Тубянской, для Мигулинской – сама станица и хутор Мешков, для Вёшенской – сама станица и хутор Каргин), четыре – на путь до общего сборного пункта – слободы Маньково (для 29-го и 46-го полков и отдельных сотен это был еще и пункт формирования), где проходили комиссию лошади казаков. Вечером восьмого дня в Маньково грузились пополнения в 12-й Донской полк срочной службы (90 казаков Казанской станицы, 130 – Мигулинской, 60 – Вёшенской). Вечером девятого дня заканчивали формирование 7, 8, 9 и 36-я Донские отдельные сотни. Вечером десятого дня – 29-й Донской полк (260 казаков Казанской станицы, 450 – Мигулинской, 370 – Вёшенской). Утром одиннадцатого дня полк был готов к посадке в вагоны.
Вечером тринадцатого дня заканчивала формирование 12-я Донская запасная сотня (60 казаков Казанской станицы, 100 – Мигулинской, 70 – Вёшенской), предназначенная готовить пополнения для полкового звена.
Вечером двадцать первого дня заканчивал формирование 46-й Донской полк (210 казаков Казанской станицы, 440 – Мигулинской, 410 – Вёшенской). Таким образом, через три недели после объявления мобилизации все полковое звено – три полка – было отмобилизовано и пополнено до штатов военного времени[5 - Там же.].
Донская артиллерия тоже делилась на три очереди, включая в себя 21 батарею. Из них 7 были первоочередными.
Казаки Черкасского и Сальского округов формировали 1, 8, 15-ю батареи.
Казаки южных станиц Донецкого округа – 2, 9,16-ю батареи.
Казаки 1-го Донского округа – 3, 10,17-ю батареи.
Казаки 2-го Донского округа – 4, 11,18-ю батареи.
Казаки Усть-Медведицкого округа – 5, 12, 19-ю батареи.
Казаки Хоперского округа – 6, 13, 20-ю батареи.
Казаки Хоперского и северных станиц Донецкого – 7, 14, 21-ю батареи.
В мирное время в семи первоочередных батареях служило 1800 казаков. К концу войны количество донских артиллеристов увеличилось до 7500[6 - Родимый край. № 54.].
Значительная часть кадровых «первоочередных» полков была включена в состав кавалерийских дивизий в качестве «четвертых» полков (первые три полка в кавалерийской дивизии составляли драгуны, уланы и гусары). Военный министр Сухомлинов считал, что придание к кавалерийским дивизиям по одному казачьему полку имело целью – привить кавалерийским полкам казачье молодечество, а казачьему полку дать больше «регулярства».
Некоторые «первоочередные» полки были изначально сведены в дивизии. 1-я Донская дивизия состояла из 9, 10, 13, 15-го Донских полков. 16-й и 17-й Донские полки входили в состав 2-й Сводно-казачьей дивизии (два других полка этой дивизии состояли из кубанских и терских казаков). Один «первоочередной» полк, 7-й Донской, не входил в состав дивизий и был причислен непосредственно к 7-му армейскому корпусу.
По мобилизационному плану «второочередные» и «третьеочередные» полки придавались пехотным корпусам в качестве корпусной конницы для ведения разведки и несения сторожевой службы, а часть из них сводилась в «Донские дивизии» – 3, 4, 5-ю. Уже в ходе Первой мировой войны таких дивизий стало больше, появились 6, 7, 8 и 9-я Донские дивизии.
Всего на Первую мировую войну донские казаки выставили 60 полков, 6 пеших батальонов, сведенных в Донскую пешую бригаду, 23 отдельных и 55 особых сотен, 58 казачьих конвойных полусотен, 36 батарей, 36 запасных сотен и 3 запасные артиллерийские батареи[7 - Трут В. П. Казачество России в период Первой мировой войны. Ростов-на-Дону, 1998. С. 39.]. В. П. Трут называет точную цифру призванных по мобилизации донских казаков – 113 742[8 - Там же.].
В ходе войны донские казаки проявили высокие боевые качества. 193 донских офицера и 37 тысяч казаков получили Георгиевские награды: офицеры – ордена Св. Георгия или «Георгиевское оружие», казаки – Георгиевские кресты и медали.
В рядах донских казаков фактически не было дезертирства. Известный военный теоретик, ушедший в эмиграцию, ген. Головин опубликовал данные по потерям среди различных родов войск русской армии, из которых вытекало, что казаки были наиболее боеспособной ее частью. Тот же Головин вывел «стойкость по народностям», и снова казаки были на первом месте, за ними шли украинцы, далее русские, белорусы…[9 - Богаевский Б. Немного статистики // Родимый край. № 25. 1959.]
Потери донских казаков в Первую мировую войну были не особо велики. По разным данным, казаки потеряли до 10 тысяч человек в качестве безвозвратных потерь.
В то же время казачьи военные учебные заведения, как и все военно-учебные заведения, перешли на ускоренный выпуск и стали «штамповать» офицерские кадры с трехмесячной подготовкой. В результате к концу войны в донских полках был двойной комплект офицеров.
Глава 2. Казачьи части в революции
Начавшаяся революция и развал страны затронули и казачьи части на фронте, и казачьи области в глубине и на окраинах России.
Казачьи войска (в территориальном и административном понимании) внесли, конечно, определенный вклад в раскол единого государства. По воспоминаниям П. Н. Краснова, командовавшего в тот период кубанскими частями, «большинство склонялось к тому, чтобы Россия была конституционной монархией или республикой, но чтобы казаки имели широкую автономию»[10 - Краснов П. Н. На внутреннем фронте // Враги о пролетарской революции в России. Пермь, 1991. С. 118.].
Но, содействуя своими автономистскими и федералистскими требованиями развалу Российского государства, казаки крепили власть областную, придавая ей функции власти государственной. Современники считали, что в тот период «только у казаков сохранился государственный порядок». К маю 1917 года относится создание в казачьих областях Юга России государственного аппарата, «сразу начавшего правильно функционировать»[11 - Казачество. Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества. Ростов-на-Дону, 1992. С. 90.]. Верхи казачества впоследствии были едины в мнении, что «в дни государственного развала и распада казачество оказало организованное сопротивление анархии»[12 - Там же. С. 22.].
Верхи казачества уже летом 1917 года примкнули к охранительному движению, возглавляемому Л. Г. Корниловым. На Московском государственном совещании в августе 1917 года Корнилов и корниловцы стремились спасти «разрушающуюся государственность и наиболее яркое ее выражение – армию»[13 - Денисов С. В. Белая Россия. СПб. – М., 1991. С. 14.]. Корнилов призывал спасти армию путем ужесточения дисциплины. Представитель казачьей служилой верхушки, уже получившей автономию и создавшей свои правительства, генерал Каледин поставил вопрос острее: «Россия должна быть единой. Всяким сепаратным стремлениям должен быть поставлен предел в самом зародыше»[14 - Драма истории // Родина. 1990. № 6. С. 12.] и потребовал сужения демократии (прикрытия Советов) по всей стране.
Поражение Корнилова, который, кстати, двинул на Петроград дивизию горцев и две дивизии казаков, вызвало вспышку федералистских устремлений у казачьей верхушки. Объясняя ее, товарищ Донского атамана М. П. Богаевский заявил: «…Одним из мотивов, толкающих нас к федерации, является то, что Россия стала “товарищеской”, и страх, что “товарищи” все могут… Боязнь дать “товарищам” честный и открытый бой заставляет нас говорить о федерации»[15 - Вольный Дон. 1917. 13 сентября.].
После поражения Корнилова стало складываться новое охранительное, государственническое течение, названное противниками «2-й корниловщиной». Ее организаторы искали поддержку в казачьих областях, где, по мнению В. И. Ленина, можно было «усмотреть социально-экономическую основу для русской Вандеи»[16 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 219.].
На казаков делали ставку военные миссии стран Антанты, стремившиеся во что бы то ни стало удержать распадающуюся Россию, не дать ей выйти из Мировой войны.
На Дону стали концентрироваться снимаемые с фронта казачьи части. Отсюда они должны были двинуться на Москву и Петроград. Но центробежной силой, отвлекающей внимание казачьих верхов от центра на окраины и мешающей планам «2-й корниловщины», было обострение классовой и сословной борьбы непосредственно в казачьих областях. «В борьбе Корнилов и Керенский могут опереться только на Дикую дивизию да на казаков. А теперь разложение началось и у казаков, а кроме того, им изнутри из казачьих областей грозят Гражданской войной крестьяне», – писал В. И. Ленин 8 октября 1917 года.
Октябрьское вооруженное восстание и приход к власти большевиков были логически закономерными шагами по пути дальнейшего раскола и развала страны. Внешне в городах все это прошло почти незаметно. «Люди даже не поняли, что произошел переворот. Большевиков считали утопистами, фантазерами, не способными удержаться у власти дольше двух месяцев. Любопытно, что даже биржа не отреагировала на “революцию”…»[17 - Пайпс Р. Незамеченная революция // Родина. 1992. № 10. С. 110.]. «Русь слиняла за два дня. Самое большее – в три… – писал В. В. Розанов. – Ничего, в сущности, не произошло. Но всё – рассыпалось»[18 - Бабихин В. Слово Розанова // Знание – сила. 1991. № 11. С. 51.].
Решающим подспудным событием стало разрешение (процесс разрешения) крестьянского вопроса. «Октябрь последовал в силу того, что среди маргиналов определяющую роль стали играть солдатские массы, представляющие наиболее многочисленное сословие – крестьянство», – считает В. П. Булдаков[19 - Булдаков В. Переворот или кризис империи // Родина. 1992. № 10. С. 111.]. Большевики, стремившиеся использовать Россию для подталкивания революции в Европе, изначально имели мизерное влияние на крестьянство и, чтобы удержаться у власти, чутко реагировали на настроение этого самого многочисленного (до 80 %) класса России. Крестьяне же принялись за захват и уравнительный передел земли. Возрождалась община. «Большевики, как известно, отдали землю крестьянам. Но не вполне крестьянам – общине»[20 - Грегори П. НЭП: кризисы, которых не было // Знание – сила. 1990. № 10. С. 42.]. Попутно разрушалось помещичье хозяйство. В стране забушевала «гигантская стихия расправы, возмездия»[21 - Гефтер М. Живое мертвое // Знание – сила. 1990. № 7. С. 15.].
Сопротивление было слабым. «Политически организованная часть общества», ранее гордившаяся своей оппозиционностью старой царской власти, была в шоке от результатов поддержанной ею в феврале 1917 года революции. «Многие утратили веру, сделались жертвами усталости и апатии», – писали очевидцы[22 - Цит. по: Огонек. 1991. № 45. С. 2.]. «В сущности – массы за большевиков, – констатировал В. Н. Вернадский. – Защищаются офицеры, студенты, юнкера, добровольцы»[23 - Там же. 1990. № 49. С.13.].Стоявшим несколько особняком донским генералам казалось: «Большевистскую власть без сопротивления, без какой-либо борьбы, добровольно принял единственный народ бывшей России – великорусский; принял как программу, как свою идеологию и большевизм». Борьба начиналась там, где начиналась этническая граница[24 - Казачество. Мысли современников… С. 100.].
Донское войсковое правительство, естественно, не признало власть Советов, 26 октября 1917 года был отдан приказ всем казачьим частям в Области Войска Донского, согласно которому Войсковое правительство приняло на себя временно всю полноту государственной власти в области и объявило наиболее опасный для Войска угольный район на военном положении[25 - ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 21.]. В отходящей к Донской области части Донбасса 45 пунктов были заняты казачьими войсками, и казаки начали разгон Советов.
В это же время, опираясь на донские казачьи полки, премьер свергнутого Временного правительства Керенский и казачий генерал Краснов попытались нанести удар непосредственно по Петрограду. «Экспедиция на Петроград» была организована с расчетом на «пятую колонну», роль которой отводилась юнкерским училищам и казачьим полкам столичного гарнизона. 27 октября генерал Краснов издал приказ: «Граждане солдаты и доблестные казаки петроградского гарнизона! Немедленно высылайте своих делегатов ко мне, чтобы я мог знать, кто изменник свободе и родине и кто нет, чтобы не пролить случайно невинную кровь»[26 - Вольный Дон. 1917. 31 октября.]. Юнкера действительно восстали, но донские полки гарнизона (1, 4, 14-й) с 26 октября сидели в казармах «под неусыпным наблюдением» – под дулами пулеметов броневиков. Понимая ситуацию, главнокомандующий генерал Духонин 28 октября телеграфировал Донскому атаману Каледину, «не найдет ли он возможным» направить казачий отряд в Москву, а затем на Петроград на помощь Краснову[27 - ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 9.].Товарищ (заместитель) Каледина М. П. Богаевский телеграфировал в Ставку, что подобная посылка войск противоречит постановлениям Войскового Круга (высшего казачьего законодательного органа), что Каледин не пошлет войск, пока на Дон не прибудут части с фронта, положение на Дону тоже «нельзя признать достаточно обеспеченным»[28 - Приазовский край. 1917. 3 ноября.]. Стоявшие в области казачьи войска увязли в угольном районе. Железная дорога объявила «нейтралитет», и использовать ее для перевозки войск было трудно. Тем не менее 30 октября начдиву 7-й Донской было приказано готовить к отправке в Воронеж 21-й и 41-й Донские полки, 15-ю батарею и 4-й пеший батальон, отправку начать 31 октября[29 - ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 73.]. В разгар приготовлений стало известно о неудаче выступления Керенского – Краснова.
Как вспоминал Краснов, перед большевистским выступлением из 50 сотен бывшего под его началом 3-го конного корпуса более половины «растасовали» на усмирение беспорядков и на другие нужды, и когда надо было идти с Керенским на Петроград, под рукой имелось только 18 сотен разных полков.
Реально вперед были двинуты 10 слабых сотен 9-го и 10-го Донских полков, всего около 700 всадников, менее полка нормального штата. Это не остановило Краснова, хотя, по данным разведки, перед ним было до 200 тысяч солдат нового противника. Уже тогда проявились все особенности начинавшейся Гражданской войны, которую Краснов назвал «подлой». «Но Гражданская война – не война, – писал Краснов. – Ее правила иные, в ней решительность и натиск – всё…»[30 - Враги о пролетарской революции в России. Пермь, 1991. С. 179.]. Пленные, захваченные казаками, распускались. «Не расстреливать же их поголовно! А другого исхода не было. Или на волю, или перестрелять»[31 - Там же. С. 181.]. Сторонники большевиков сопротивлялись вяло. «Или у них мало патронов, или они не хотят стрелять», – отмечал Краснов[32 - Там же.]. 16-тысячный гарнизон Царского Села после митинга и переговоров был разогнан двумя орудийными выстрелами.
Сил у Краснова хватило дойти до Пулково, где он был остановлен матросами и Красной гвардией. Казаки потеряли 3 убитых, 28 раненых (из них 1 убитый и 18 раненых потеряла Оренбургская сотня лейб-гвардии Сводного казачьего полка во время самовольной атаки), потери большевиков якобы доходили до 400 человек.
После боя у Пулково казаки заявили, что без поддержки пехоты (пехота у них ассоциировалась с «русскими», неказаками) на Петроград они не пойдут. «Все одно нам одним, казакам, против всей России не устоять. Если вся Россия с ними – что же будем делать?» – говорили казаки[33 - Там же. С. 195.]. При посредничестве Викжеля (профсоюза железнодорожников) казаки вступили в переговоры с матросами. 1 ноября военные действия прекратились. Матросы предложили помириться и взаимно выдать инициаторов войны – Керенского и Ленина. Керенский бежал. Казаки готовы были выдать Краснова, лишь бы их отпустили из-под Петрограда на Дон. Но при царившей неразберихе и непрочности новой власти никто, кроме Краснова, не брался вывести их на родину. Большевики, опасавшиеся оставлять под Петроградом такое количество казаков, не тронули Краснова, который и организовал вывод казаков на Дон. «12 ноября 1-я Донская дивизия потекла на Дон и успокоилась», – вспоминал Краснов. Он жаловался, что казаки 10-го Донского полка, которым он командовал в начале Мировой войны, не взяли его с собой в эшелон «из трусости». Вывод Краснова гласил: «Эти люди были безнадежно потеряны для какой бы то ни было борьбы, на каком бы то ни было фронте»[34 - Краснов П. Н. На внутреннем фронте // Архив русской революции. Т. 1. М., 1991. С. 185, 186.].
После событий 1 ноября участие казаков в наступательных действиях против большевиков надолго прекратилось. 2 ноября казачий комиссар при Ставке Шапкин телеграфировал на Дон: «Во избежание бесполезного пролития крови и создания невозможных для казаков условий существования предлагаю всем казачьим частям немедленно прекратить активное вмешательство в борьбу с большевистским движением»[35 - Цит. по: Поликарпов В. Д. Пролог Гражданской войны в России. М., 1976. С. 118.]. И хотя в этот день московские «контрреволюционеры» и «умоляли прислать помощь экстренным порядком»[36 - ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 77.], 3 ноября отправка казачьих отрядов на Воронеж и далее на Москву была отменена[37 - Там же, л. 8, 79.].
Четко проявился примиренческий настрой казачьих полков, их нежелание участвовать в «братоубийственной» войне. 5 ноября газета «Приазовский край» опубликовала статью «Ближайшая тактика казачества», где было сказано: «Роль спасителей отечества (казакам. – А.В.) не улыбается… Единственное спасение казачество видит в общественной самодеятельности и организации». Совет Союза казачьих войск в Петрограде заявил 7 ноября, что казачество «поставило своей задачей не вмешиваться в начавшуюся Гражданскую войну, а все свои силы направить на создание демократического правопорядка в родных областях»[38 - Приазовский край. 1917. 9 ноября.]. Но все же обособленно державшиеся, не знавшие дезертирства казачьи части казались инородным телом в море разлагающейся солдатской массы. Их опасались, от них старались побыстрее избавиться. На станциях большевики развешивали лозунги: «Солдаты – к нам, казаки – по домам, офицеры – по гробам». И казаки с фронта охотно устремились домой, на Дон.
Глава 3. «Добровольцы» и «партизаны»
Не только эшелоны с казачьими полками торопились через охваченную революционными беспорядками Россию к берегам Тихого Дона.
30 октября из Петрограда на Дон выехал генерал М. В. Алексеев, бывший начальник штаба главковерха, признанный лидер «правых беспартийных» генералов. Уезжая, Алексеев знал, что сами казаки не будут водворять порядок в России, но надеялся, что свою территорию они от большевиков защищать будут и тем самым обеспечат базу для формирования на Дону новой армии[39 - Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. 2. М., 1991. С. 362.]. 2 ноября 1917 года Алексеев прибыл в Новочеркасск, и этот день был отмечен белыми впоследствии как день рождения Добровольческой армии (вообще идея создать Добровольческую армию для борьбы с немцами появилась в военных верхах России в конце сентября 1917 года)[40 - Россия на Голгофе // Военно-исторический журнал. 1993. № 8. С. 65.]. На Юг России началась переброска юнкерских училищ из Киева, Одессы. Политика советской власти усилила приток офицеров в эти области. Приказ Петроградского ВРК армейским комитетам от 25 октября 1917 года гласил, что офицеры, которые «прямо и открыто» не присоединятся к революции, должны быть немедленно арестованы «как враги»[41 - Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов (1917–1920). М., 1988. С. 34–35.], после чего многие офицеры поодиночке и группами отправились на Дон. В декабре 1917 года в Ростове-на-Дону было зарегистрировано 17 тысяч офицеров[42 - Вестник первопоходника. № 17. С. 22.].
Донской атаман Каледин, не уверенный в силах и способностях генерала Алексеева, на призыв последнего «дать приют русскому офицерству» выразил «принципиальное сочувствие», но, подталкиваемый рядом своих сподвижников, которые «по соображениям благоразумия» отныне решили маскировать свои цели, намекнул, что центром «Алексеевской организации» лучше избрать Ставрополь или Камышин[43 - Деникин А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 156.]. Тем не менее генерал Алексеев и его организация остались в Новочеркасске, прикрывшись принципом «с Дона выдачи нет».
Однако прибывшие на Дон многочисленные офицеры не спешили связать свою судьбу с генералом Алексеевым. Реально во второй половине ноября 1917 года генерал Алексеев и российские военные в Новочеркасске могли опереться на сводно-офицерскую роту (до 200 человек), юнкерский батальон (свыше 150 человек), сводную Михайловско-Константиновскую батарею (до 250 юнкеров) и Георгиевскую роту (до 60 человек)[44 - Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1983. С. 31.]. Кроме того, в Новочеркасске с 8 ноября стала формироваться «Донская студенческая боевая дружина» силою до 2 рот. В декабре была сформирована 3-я студенческая рота. Количественно эти силы не шли ни в какое сравнение с казачьими полками, уже прибывшими на Дон. Тот же Алексеев в это время считал, что в случае необходимости можно будет опереться на 50 тысяч человек, имея, видимо, в виду личный состав казачьих полков.
Судя по цифрам, приводимым Алексеевым (50 тысяч), половина всех мобилизованных донских казаков к концу ноября уже была на Дону. Но когда дошло до конкретного дела, когда в самом сердце Юга России, в Ростове, высадился черноморский десант и восстали рабочие, даже здесь, у себя на Дону, казачьи полки попытались уклониться от борьбы. Были случаи братания между казаками и солдатами запасных полков. В самом Ростове сопротивление оказал лишь 6-й Донской пеший батальон. Его казаки во главе с ген. Потоцким защищались на эвакуационном пункте вокзала до 28 ноября[45 - Долгопятов А. Отряд полковника Кутепова // Вестник первопоходника. № 13. С. 18.].
Казаки, пришедшие с фронта на Дон по российской и украинской территории, представляли, в общем, настрой масс, осознавали несопоставимость сил и, опасаясь войны между Доном и Россией, высказывались за Учредительное собрание и упрекали Войсковое правительство за узурпацию власти на Дону.
В ночь на 25 ноября ждали выступления большевиков в самом Новочеркасске, и Войсковое правительство концентрировало наиболее надежные части в здании штаба Добровольческой армии (Барочная, 26) и Новочеркасского казачьего юнкерского училища. Но запасные солдатские полки в Новочеркасске – 272-й и 273-й – были разоружены заранее, и выступления большевиков не произошло. Главной оставалась опасность со стороны Ростова, который почти целиком был в руках большевиков.
Реальных сил у Каледина под рукой было ничтожно мало: сотня казаков, две полевые батареи и отряды юнкеров, кадет, студентов. Все они были сведены в особую бригаду полковника Юдина[46 - А.К. В донском водовороте // Казачьи думы. 1924. № 18. 30 января. С. 3.]. У большевиков было явное превосходство в артиллерии, на подошедших черноморских тральщиках стояли орудия калибром 120 мм и 6 дюймов.
В таких условиях Войсковое правительство спешно созывает Войсковой круг и 26 ноября обращается за помощью к Алексееву. В тот же день Георгиевская рота направляется на образовавшийся новый «фронт».
Бои начинаются с того, что алексеевцы атакуют окраины Ростова, а казаки регулярных полков митингуют и отказываются наступать.
Вслед за георгиевцами 26 ноября вечером под Ростов и Нахичевань выезжает офицерская рота (200 человек) и юнкерский батальон (150 человек) под командованием полковника Хованского, которые атакуют Нахичевань, но получают отпор и закрепляются в ст. Александровской и на станции Кизитиринка. В первом же бою на правом фланге был перебит весь 1-й взвод юнкеров капитана Данского[47 - Векслер А. Русская молодежь за честь Родины // Вестник первопоходника. № 15. 1962. С. 10.]. По данным В. Матасова, взвод состоял из кадет Одесского и Орловского корпусов. «Найденные трупы мальчиков были изрешетены штыковыми ударами»[48 - Матасов В. Белое движение на Юге России. 1917–1920. Монреаль, 1990. С. 32.].
В ночь с 27 на 28 ноября туда же под Ростов направляются Михайловско-Константиновская юнкерская батарея (без орудий, в качестве пехотной роты), спешенная сотня донских юнкеров и сотня 6-го Донского пешего батальона[49 - Терентьев В. Михайловско-Константиновская сводная батарея // Родимый край. 1966. № 64. С. 14.].
Несколько дней бои идут с переменным успехом. По воспоминаниям юнкера-константиновца В. Терентьева, 28 ноября их батарея (сменившая юнкерский батальон) вела ружейную перестрелку с большевиками и потеряла 1 юнкера убитым и 5 ранеными. Юнкера были в Александровской, большевики – в Нахичевани, у кирпичного завода. После полудня пошел дождь, а в сумерках – снег. Вечером батарею сменили донские юнкера.
29 ноября юнкерская батарея вновь вела перестрелку и отбила атаку большевиков. Вчерашние студенты, ставшие юнкерами, в бою и команды отдавали соответствующие. Так, когда их стали обходить, последовал приказ: «Правофланговому отделению занять положение, перпендикулярное существующему»[50 - Лисенко И. Записки юнкера 1917 года // Вестник первопоходника. № 16. С. 9.].
За два дня из строя выбыли 5 убитых и 28 раненых (по другим данным – убиты 5 юнкеров, ранены 5 офицеров и 29 юнкеров)[51 - Там же.]. Ночью константиновцев и михайловцев сменили новочеркасские студенты (студенческая дружина), а вместе с ними – старики Аксайской станицы и добровольцы 6-го Донского пешего батальона. В. Терентьев отмечает постоянный артиллерийский огонь с черноморских тральщиков, стоявших в порту Ростова. Но снаряды все время рвались где-то сзади, многие падали в Дон и даже попадали на другой (левый) берег[52 - Терентьев В. Указ. соч. С. 14.].
Из всех описаний боев явствует, что с той и другой стороны участвуют по несколько сотен человек. В основном это офицеры и юнкера-алексеевцы и черноморские моряки. Остальная масса – казачьи и солдатские полки – уклоняется от боев, «не хочет кровопролития». Сам Каледин, во многом подпавший под влияние донской интеллигенции и разделявший некоторые аспекты ее отношения к классовой борьбе, говорил: «Вы, может быть, спросите, почему же мы не покончили с большевиками одним ударом. Сделать это было нетрудно, но страшно было пролить первыми братскую кровь…»[53 - Донская летопись. № 1. Белград, 1923. С. 37.].
Как видно, даже через месяц после октябрьских событий глава антибольшевистского движения считал «классовых врагов» «братьями», в то время как главный противник – большевики – стоял на строго классовых позициях и подобным колебаниям давал строго классовую оценку: «…Мелкий буржуа боится классовой борьбы и не доводит ее до конца, до самого главного»[54 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 271.].
Донцы все это время собирали силы под командованием полковника Юдина у Кизитиринки (Донская особая казачья бригада). В. Падалкин подсчитал, что под командованием Юдина собрались:
3 сотни юнкеров Новочеркасского училища – 450 чел. – есаул Н. П. Слюсарев;
2 сотни слушателей общеобразовательных курсов – 320 штыков – полк. Дубенцов;
1 сотня 1-го Донского запасного полка – 138 шашек – хорунж. И. Г. Цыкунов;
2 сотни 6-го Донского пешего батальона – 320 штыков – есаул М. А. Самохин;
1 сотня 5-го Донского пешего батальона – 148 штыков – хорунж. А. П. Агапов;
сводный казачий батальон (Новочеркасская дружина) – 967 штыков – ген. М. Н. Никольский;
сводная батарея Донского запасного дивизиона – 6 трехдюймовых орудий и 150 казаков— войск. старшина Шульгин.
Всего – 2493 бойца, 49 пулеметов, 6 орудий[55 - Родимый край. 1966. № 64. С. 16.].
30 ноября на фронт приехал сам Каледин с полковником М. И. Бояриновым, с ними прибыли 6 бомбометов[56 - Казаки пытались использовать эти бомбометы, но дальше пробной стрельбы по Дону дело не пошло.], 4 орудия Запасной батареи (батарея была казачья, но номерами стали юнкера, казаки воевать не хотели) и пулеметная команда 5-го Донского пешего батальона.
Силы у Каледина появились к 2 декабря, когда спешно собранный Войсковой Круг подтвердил намерение Каледина подавить восстание в Ростове. Ранее нейтральные полки поддержали атаку алексеевцев. Как вспоминал участник боев есаул И. Г. Сафонов, «наступление на Ростов кроме указанной цифры добровольцев в 300 чел., со стороны Армянского монастыря вела:
1) Бригада казаков в полном боевом составе 46-го и 48-го Донских казачьих полков, около 2000 чел. под командой полк. Краснова при командирах полков полковниках Дукмасове и Цыганкове.
2) От ст. Александровской: 5-й пеший батальон, юнкера Новочеркасского казачьего училища, слушатели урядничьих курсов, кадеты, гимназисты и старики казаки – добровольцы от ближайших к Ростову станиц.
3) По бугру от станиц Аксайской и Александровской шла батарея есаула Попова Вас. Вас.[57 - 29-я Донская батарея.]
4) От станицы Гниловской наступал с артиллерией не какой-то Назаров, а последний расстрелянный большевиками атаман Всевеликого Войска Донского»[58 - Сафонов И. Г. Юбилейная пощечина казакам // Вольное казачество. 1931. № 36. С. 20–21.].
Общим наступлением руководил сам Каледин, его охранял отряд полковника Н. Н. Упорникова. Всего, по подсчетам Падалкина, для наступления на Ростов было стянуто 4526 штыков, 2117 шашек, 12 орудий, 4 броневика (подтянутые гужевым транспортом) и 400 «добровольцев»-алексеевцев[59 - Родимый край. № 64. С.17.].
В. Терентьев уточняет состав отряда, наступавшего от Александровской, – 3 сотни донских юнкеров (по другим данным – 2 сотни, 1-я и 3-я, под командованием войскового старшины Кучерова и есаула Слюсарева), сотни 6-го Донского пешего батальона, дружина стариков станицы Аксайской, пулеметная команда 5-го Донского пешего батальона; от Алексеевской организации – юнкерский батальон, офицерский отряд, Константиновско-Михайловская батарея (без орудий).
От Кизитеринки на Нахичевань наступали без дорог. В Нахичевани захватили несколько солдат, которые не сопротивлялись, ссылаясь на «нейтралитет». «На вопрос, зачем они здесь, они отвечали, что, собственно, ни за чем, а просто ночевали у девочек»[60 - Терентьев В. Указ. соч. С. 14.].
От Таганрога на высоты у ст. Гниловской 2 декабря подошла и встала батарея под командованием А. М. Назарова – 2 орудия и 900 бойцов – (при ней пулеметная команда 51-го Донского полка) и сразу же перекрыла тральщикам выход из Ростовского порта в Азовское море. Батарея укрылась в котловине за железной дорогой, наблюдатели расположились на самой насыпи. Первая же очередь шрапнелью по тральщикам вызвала 10-минутную панику, после чего флотилия ушла[61 - Родимый край. № 69. С.28.]. Ударный отряд из 11 сотен (одна из них – кубанская) прорвался в город со стороны Олимпиадовки, где сопротивление большевиков было сломлено конной атакой.
В сумерках юнкера, наступавшие от Александровской, вошли на Большую Садовую и встретились с кубанцами, едущими от вокзала. Обгоняя их, въехал в город автомобиль Каледина. Как отмечали участники штурма, «город жил своей жизнью, и обыватели совсем не понимали происходящих событий»[62 - Лисенко И. Указ. соч. // Вестник первопоходника. № 16. С. 10.].
В это время (в начале декабря 1917 года) большевики начали планомерную вооруженную борьбу с «контрреволюций» на Юге. В. А. Антонов-Овсеенко был назначен командующим войсками внутреннего фронта. При его участии Ставка, где теперь уже было новое, поставленное большевиками командование, создала Революционный полевой штаб с задачей координации военных операций против украинской Центральной Рады и против Дона, «по передвижению и переброске войск со всех фронтов, не останавливаясь перед снятием таковых с позиций»[63 - Цит. по: Кораблев Ю.И. В.И. Ленин и защита завоеваний Великого Октября. М., 1979. С. 124.]. Сам Антонов-Овсеенко двинул на Юг войска из Центра. Снятые с фронта воинские части и красногвардейские отряды выходили к границам Дона с четырех сторон: со стороны Донецкого бассейна, от Воронежа, от Царицына; на юге области, на станции Торговой стали революционные солдаты, прибывшие с Кавказского фронта. 156-й Елизаветпольский полк и местные крестьяне организовали здесь СНК по примеру Петрограда. В Торговой шел отсев солдат, бегущих с Кавказского фронта. «Тут они сдавали оружие, а наиболее революционные элементы оседали в формирующихся частях»[64 - Запорожко Т. Выросли мы в пламени. Л., 1968. С. 25, 44.].
Навстречу красногвардейцам и солдатам к границам области атаман Каледин выдвинул все те же казачьи полки. Создавалась новая система управления войсками. 3 декабря командующим ростовским районом был назначен ген. Назаров. 13 декабря он стал походным атаманом.
Донские казачьи полки, прибывшие с фронта и выставленные к границам области, брались большевиками на учет как сила противника. 1 (14) декабря Антонов-Овсеенко сообщил, что казаков под ружьем 50 тысяч, «происходит мобилизация стариков. Ежедневно прибывают новые казачьи части. В некоторых казачьих частях брожение по поводу этой мобилизации, так как пехотинцев увольняют»[65 - Антонов-Овсеенко В. А. Указ. соч. Т. 1. С. 26.]. Прикрывавшие границы части надежностью не отличались. По мнению белогвардейцев, во фронтовых казачьих частях «внутренний надлом в сторону развала уже произошел»[66 - Добрынин В. В. Вооруженная борьба Дона с большевиками // Донская летопись. № 1. С. 95.], они заболели «шкурным вопросом» и «стремлением к отдыху… от тяжелой страды боевых дней…»[67 - Янов Г. П. Донцы в дни революции на фронте // Донская летопись. № 1. С.19.].
Впрочем, особых надежд на казачьи полки вожди контрреволюции и не возлагали. Казаки должны были лишь удержать границы области, дать возможность развернуть здесь новую Добровольческую армию, которая и двинется на Москву и Петроград.
Организационным центром всех антибольшевистских сил на Дону стал Донской Гражданский совет, который, по мысли генерала А. И. Деникина, должен был стать «первым общерусским противобольшевистским правительством[68 - Деникин А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 189.]. Одним из решающих факторов создания Донского Гражданского совета стало прибытие в Новочеркасск 10 декабря 1917 года представителя Франции полковника Гюше, который 11 декабря сообщил Алексееву, что французы выделили для антибольшевистских сил на юге 100 миллионов франков[69 - Минц И. И. История Великого Октября. Т. 3. С. 448.].
Во главе Донского Гражданского совета встал «триумвират» – М. В. Алексеев, прибывший в Новочеркасск 6 декабря Л. Г. Корнилов и А. М. Каледин. Консул США в Москве сообщал 9 января 1918 года: «Алексеевым, Корниловым и Калединым подписано соглашение, по которому первый из вышеназванных лиц берет на себя политическое руководство и оставляет за собой обязанности военного министра; второй снова возглавит Добровольческую армию и командование всеми войсками после того, как военные действия будут перенесены за пределы Донской области, а третий берет на себя командование укрепрайонами и оборонительными операциями в границах Донской области»[70 - Военно-исторический журнал. 1993. № 6. С. 95.].
Однако перспективы перенести военные действия за пределы области были в тот период весьма сомнительны. Добровольческая армия формировалась медленно. Основой ее формирования стала Алексеевская организация. 20 декабря 1917 года приказ Каледина № 1058 разрешил формирование добровольческих отрядов. До этого формировались «нелегально». Официально о создании Добровольческой армии и об открытии записи в нее было объявлено 24 декабря 1917 года. 25 декабря в командование армией вступил Л. Г. Корнилов.
За месяц, с 15 декабря по 15 января, было сформировано 6 батальонов и 3 артиллерийские батареи. Количественно это выглядело так:
Корниловский полк – 650;
Киевское училище – 200;
Офицерский полк – 187;
Отряд пол. Боровского – 97;
Юнкерский батальон – 150;
Студенческая рота – 160.
Всего – 1440[71 - Донская летопись. № 2. С. 62.].
Что касается трех батарей, то одну батарею «украли» у 39-й пехотной дивизии на ст. Торговой, 2 орудия взяли на складе в Новочеркасске для отдания почестей и «затеряли» и одну батарею купили у казаков за 5 тыс. рублей[72 - Деникин А. И. Указ соч. Т. 2. С. 201.].
Если «расшифровать» это краткое сообщение А. И. Деникина, то получится целых три рассказа – романтических или авантюрных.
На станцию Лежанка, где стояла батарея 39-й дивизии, за орудиями была послана группа конных юнкеров-артиллеристов поручика Давыдова. «Для «маскировки под казаков» к нам добавили юнкеров казачьего училища. Начальником экспедиции был лейтенант Герасимов», – вспоминал участник экспедиции[73 - Лисенко И. Записки юнкера 1917 года // Вестник первопоходника. 1962. № 15. С. 13.]. Из Лежанки вывезли 2 орудия образца 1900 года и 4 зарядных ящика с 501 снарядом.
А. Падалкин утверждал, что набег на Лежанку организовал генерал Герасимов, и отправились в «набег» 25 донских юнкеров и 5 юнкеров-добровольцев. Шли через Веселый, зимовники Королькова и Сапунова, орудия захватили 6 декабря и в Новочеркасске 9 декабря передали Алексееву[74 - Родимый край. № 50. С. 4.].
Одно орудие «добровольцы» взяли в Донской запасной батарее для похорон юнкера Малькевича. Гроб везли на лафете, орудие (образца 1902 года) сняли. После похорон, когда казаки потребовали орудие обратно, им вернули деревянную платформу и траурное покрывало. Само орудие осталось в Михайловско-Константиновской батарее, «нося название 1-го или похоронного орудия батареи». Командовал им штабс-капитан Шперлинг[75 - Лисенко И. Указ. соч. С. 14.].
А покупать орудия у 2-й Донской батареи ездил сам генерал А. П. Богаевский[76 - Родимый край. 1972. № 103. С. 11.].
По мнению А. И. Деникина, «все эти полки, батальоны, дивизионы… были, по существу, только кадрами, и общая численность всей армии вряд ли превосходила 3–4 тыс. человек, временно, во время ростовских боев, падая до совершенно ничтожных размеров»[77 - Деникин А. И. Указ. соч. С. 200.].
Состав «добровольцев» охарактеризовал в 1921 году Я. Лацис, известный чекист: «Юнкера, офицеры старого времени, учителя, студенчество и вся учащаяся молодежь – ведь это все в своем громадном большинстве мелкобуржуазный элемент, а они-то и составляли боевые соединения наших противников, из нее-то и состояли белогвардейские полки»[78 - Цит. по: Юность. 1990. № 10. С. 3.]. Деникин писал: «В нашу Запорожскую Сечь шли все, кто действительно сочувствовал идее борьбы и был в состоянии вынести ее тяготы»[79 - Деникин А. И. Указ. соч. С. 205.]. Иллюстрацией может служить история 1-го кавалерийского дивизиона полковника Василия Сергеевича Гершельмана (лейб-гвардии Уланского Его Величества полка). 1-й эскадрон состоял в основном из офицеров; из 68 бойцов семеро были донцы – подъесаул Мальчевский, 4 хорунжих – Раздоров, Бочаров, Попов, Линьков – и 2 добровольца – А. Корольков и Ник. Корольков. 2-й эскадрон – 67 сабель – состоял из добровольцев – юношей, имевших о службе самое приблизительное представление. Многие из них не умели ездить верхом[80 - Прюс И. Отпуск // Вестник первопоходника. 1962. № 4. С. 9.]. «Причем все всадники были без шашек». Лошади были забраны у Заамурского запасного конного полка. Там же позаимствовали 300 мексиканских карабинов. Пулеметы выкрали в ст. Каменской во время Съезда фронтового казачества[81 - Крицкий А. А. История 1-го кавалерийского полк. Гершельмана дивизиона // Вестник первопоходника. 1962. № 5. С. 6–7, 12.].
Особо важную роль среди этих элементов играло офицерство. Перед Первой мировой войной русское офицерство было по своему происхождению всесословным. «Касты не было, но была обособленность корпуса офицеров»[82 - Российское офицерство // Военно-исторический журнал. 1994. № 1. С. 48.]. За войну офицерский корпус вырос приблизительно в пять раз. Кадровые офицеры к 1917 году занимали посты не ниже командира полка или батальона. Низовые звенья занимали офицеры военного времени[83 - Там же. № 2. С. 44.], подавляющее большинство которых составляли выходцы из крестьян[84 - Там же. № 1. С. 44.]. Однако специфика профессии способствовала подбору на офицерские посты людей охранительной, патриотической направленности. По своим политическим взглядам 80 % офицеров, составлявших основу Добровольческой армии в тот период, были монархистами[85 - Иоффе Г. З. Белое дело. Генерал Корнилов. М., 1989. С. 232.]. «Большевики с самого начала определили характер Гражданской войны: истребление, – писал Деникин. – Выбора в средствах противодействия при такой системе ведения войны не было»[86 - Деникин А. И. Указ. соч. С. 208.]. Армия формировалась во враждебном окружении, офицеры «встречали в обществе равнодушие, в народе вражду, в … социалистической печати злобу, клевету и поношение»[87 - Там же. С. 205.]. Сам настрой общества налагал свой отпечаток на Добровольческую армию. «Было бы лицемерием со стороны общества, испытавшего небывалое моральное падение, требовать от добровольцев аскетизма и высших добродетелей. Был подвиг, была и грязь», – писал А. И. Деникин[88 - Там же.]. В целом, как считал Деникин, «в большинстве подобрались высокодоблестные командиры…»[89 - Там же. С. 204.], а сами «добровольцы» отличались стойкостью и беспощадностью. Командующий генерал Корнилов инструктировал их: «В плен не брать. Чем больше террора, тем больше победы»[90 - Пауль С. М. С Корниловым // Белое дело. Т. 3. 1927. С. 67.].
При всех этих особенностях и условиях «добровольцы» не были способны на наступление в центр России. Более того, формируясь в специфических условиях Дона, они вынуждены были заявить, что «первая непосредственная цель Добровольческой армии – противостоять вооруженному нападению (большевиков) на юг и юго-восток России»[91 - Трагедия казачества. Ч. 1. 1917–1918. Прага, 1933. С. 94.]. Они обещали, что «будут защищать до последней капли крови самостоятельность областей, давших им приют»[92 - Там же. С. 200.].
В это же время и в схожих условиях формировались такие же добровольческие отряды, ставшие впоследствии костяком и составляющей новой Донской армии. Называли их «партизанами», и вошли в них казачьи кадровые офицеры и казачья учащаяся молодежь.
Движение за создание подобных отрядов среди местных антибольшевистских сил началось еще до создания Донского Гражданского совета. Во время боев за Ростов, видя ненадежность регулярных казачьих полков, по совету бежавшего на Дон командующего Петроградским военным округом Полковникова 27 ноября Калединым был отдан приказ о формировании добровольческих сотен[93 - ГАРО, ф. 46, оп.1, д. 4028, л. 120.]. Начала формироваться офицерская дружина (1-я Донская добровольческая дружина) полковника Ляхова – 200 человек (офицеров в ней было всего 20). 30 ноября сорганизовался знаменитый отряд есаула Чернецова[94 - Добрынин В. В. Вооруженная борьба… С. 96.].
Василий Михайлович Чернецов (1890–1918) происходил из казаков Калитвенской станицы. Его отец – Михаил Осипович – был ветеринарным фельдшером. Василий Чернецов закончил Новочеркасское юнкерское училище в 1909 г. и был выпущен хорунжим в 9-й Донской полк. В 1913 году Чернецов производится в сотники и переводится «на льготу», в мае 1914 года, еще до войны, он награждается орденом Св. Станислава 3-й степени.
Когда началась Первая мировая война, Чернецов по мобилизации попадает младшим офицером в 26-й Донской полк, второй полк 9-го полкового звена. Вместе с полком в составе 4-й Донской дивизии Чернецов сражается против австрийцев и немцев, получает два ранения – 20 ноября 1914 года у деревни Лехово и 27 февраля 1915 года у деревни Александрово, – награждается еще одним Станиславом, двумя Аннами и за деревню Александрово – Владимиром. С 30 августа 1915 года он назначается командиром партизанской сотни 4-й Донской дивизии. В условиях позиционной войны специально создаваемые при кавалерийских и казачьих дивизиях партизанские сотни стали наиболее активными и результативными частями. Вскоре Чернецов награждается «Георгиевским оружием» за нападение с сотней на немецкие позиции у деревни Гривнек, во время которого была уничтожена рота немцев и взято 12 пленных. В 1916 году Чернецов получает чин подъесаула (старшинство с 13 августа 1915 г.) и есаула (старшинство с 20 февраля 1916 г.) и 12 августа вновь попадает в госпиталь. Больше на фронт он не возвращается. Во главе 39-й особой сотни он несет службу в угольном районе, сдерживает столкновения между шахтерами и администрацией шахт, а в 1917 году активно включается в политику. От родной станицы Калитвенской Чернецов избирается делегатом на Большой Войсковой Круг.
На Круге Чернецов всегда занимает более решительную позицию, чем большинство остальных делегатов. Когда Круг признает власть Временного правительства и высказывает уверенность, что оно оградит страну от анархии и разрухи, Чернецов предлагает дополнить эту резолюцию указанием, что донское войско готово оказать реальную поддержку Временному правительству. «Войсковой Круг отнесся к этим речам несочувственно, и поправка была отвергнута»[95 - Приазовский край. 1917. 6 июня.].
После корниловского выступления Чернецов на Круге заявляет: «Дело не в самом Корнилове, а в одушевлявшей его идее – спасения России. Эту идею теперь пытаются забросать грязью… Где, например, свобода личности? Даже при старом режиме было лучше… Всюду идет разрушение, а никаких новых ценностей не создается»[96 - Там же. 12 сентября.].
В угольном районе, где отношения рабочих с работодателями были обострены до предела, Чернецов не уклонялся от конфликтов. Он был напорист, самоуверен, даже развязен. Газеты смаковали сцены: Чернецов на собрании рабочих сидит у стола президиума и щелкает себя стеком по сапогу:
– Кто назвал мое поведение нахальным? Значит, никто не назвал? Тааак…
… Чернецов ставит по стойке «смирно» солдата – председателя местного революционного комитета…
… Чернецов спокойно говорит рабочим, окружившим его авто:
– Через 10 минут здесь будет моя сотня… задерживать меня не советую…
А вот крови шахтеров, в чем его обвиняли впоследствии, на нем не было. При том уровне демократизации и гласности любое убийство прогремело бы на всю Область Войска Донского, на всю Россию… Даже позже, после Октября, когда, разоружая Парамоновский рудник, Чернецов арестовал 40 рабочих-дружинников, из Новочеркасска пришел приказ освободить их и, естественно, был выполнен.
После октябрьского переворота, в период разброда и шатания, именно такие, как Чернецов, объединяли вокруг себя все активные, способные к борьбе силы. Изначально ставка делалась на офицерские кадры. В Новочеркасске в это время числилось 4 тысячи офицеров. На призыв Чернецова в офицерское собрание пришли 800, на предложение записаться в «партизаны» откликнулись 27, затем еще 115, но на следующий день на отправку явились всего 30 человек[97 - Янов Г. П. Паритет // Донская летопись. № 2. С. 193.].
Официально к формированию «отрядов особого назначения» приказано было приступить в день создания Донского Гражданского совета (в тот же день Донской атаман запретил выборность командного состава в частях)[98 - Приазовский край. 1917. 13 декабря.]. Но по мнению А. И. Деникина, «донское офицерство, насчитывающее несколько тысяч, до самого падения Новочеркасска уклонялось вовсе от борьбы; в донские партизанские отряды вступали десятки, в Добровольческую армию – единицы, а все остальные, связанные кровно, имущественно, земельно с войском, не решались пойти против ясно выраженного настроения и желаний казачества»[99 - Деникин А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 197–198.].
Ставку пришлось делать на иные силы. «Главный контингент партизан – учащаяся молодежь», – констатировали современники[100 - Добрынин В. В. Указ. соч. С. 96.]. «Среди партизан можно было встретить и казака, и офицера, и студента; и богатого, и бедного. Но ядром партизанства была учащаяся молодежь – кадеты, гимназисты, реалисты, студенты, семинаристы»[101 - Каклюгин К. П. Войсковой атаман А. М. Каледин и его время // Донская летопись. № 2. С. 156.]. На Дону, где патриотически настроенные элементы и кадровые офицеры имели возможность вступить непосредственно в Добровольческую армию, партизанские отряды составила наиболее боеспособная и «националистически» настроенная часть интеллигенции – учащаяся молодежь.
На Дону общий уровень грамотности населения был выше среднероссийского. Сам город Новочеркасск по количеству учащейся молодежи в процентном отношении превосходил Оксфорд. Кроме юнкерского училища и кадетского корпуса, готовивших профессиональных военных, здесь находились политехнический институт, учительский институт, духовная семинария, несколько гимназий, сельскохозяйственное и землемерное училища, коммерческое училище и т. д. Вот из этого контингента и стал формировать Чернецов свой отряд. Первым записавшимся был кадет Кутырев из Донского корпуса[102 - Родимый край. № 50. С. 3.].
Через несколько недель после начала формирования, перед Рождеством, корреспонденты, побывавшие у Чернецова на станции Щетово, описали его отряд следующим образом: отряд состоял примерно из 140 бойцов, организационно напоминал пешую сотню и делился на 4 взвода. 1-й взвод назывался «вольноопределяющийся», 3-й – «кадетский», 4-й – «непромокаемый». О названии 2-го взвода ничего не сказано, упоминается, что состоял он из казаков и крестьян и был пополнен студентами. Своего рода чужеродным элементом, привлекшим внимание корреспондентов, стали два казака-фронтовика, какой-то седоусый дед и лакей киевского кафешантана. Среди командиров названы старший офицер сотни поручик Василий Курочкин и хорунжий Григорий Сидоренков.
Часть бойцов носила свою форменную одежду – студенческую, гимназическую, часть была переодета в солдатскую форму, получила захваченные у какого-то эшелона шинели и папахи.
Вновь прибывшие проверялись на знание ружейных приемов, на что уходило 5 минут. Ситуация облегчалась тем, что в годы Первой мировой войны учащиеся прямо в учебных заведениях обучались простейшим строевым и ружейным приемам. Бойцы отряда настойчиво демонстрировали свою принадлежность к казачеству, отряд назывался «сотней», при каждом удобном случае пели казачьи песни, и даже здороваться старались по обычаю – «Здорово ночевали» – «Слава Богу!» и пр.
Сам Чернецов, судя по сохранившимся фотографиям и описаниям, был среднего роста, коренаст, мускулист, смугл, румян, коротко стрижен «бобриком». Зимой 1917–1918 гг. он носил полушубок без погон, крытый синим сукном, и цветную фуражку мирного времени.
Он сам творил свою легенду, называл себя «Угольных дел мастером», «Донским Рененкампфом», «энергичным комендантом без сердца и жалости»; вышло так, что достоянием прессы стало его высказывание: «Я люблю красивую жизнь и строю ее по-красивому». И журналисты подхватили эту волну – «Но проснулся донской Степан Разин, сын степей, есаул Чернецов». А вскользь, без деталей, брошенная фраза: «А татарочку помнишь? Ее уже нет. Вчера она застрелилась» – придавала образу «энергичного коменданта» толику демонизма.
В боях за Ростов начавший формироваться отряд Чернецова не участвовал, он двинулся по железной дороге на север от Новочеркасска и занял крупнейший шахтерский поселок Александровск-Грушевский. Севернее, на станции Горной, отряд понес первые потери – погиб семинарист Федор Никонов. Затем Чернецов вышел на границу Дона и Украины и занял станцию Щетово на ветке Зверево-Дебальцево на украинской территории.
Война велась «эшелонная». Как писал один из первых историков Гражданской войны, «небольшое количество активных вооруженных сил, которыми располагали обе стороны для решения задач местного значения, и слабость их первоначальной организации привязывали эти силы к линиям железных дорог… “Армии” в несколько сот человек, разъезжая в эшелонах и быстро благодаря этому сосредотачиваясь на совершенно неожиданных направлениях, в несколько дней решают судьбу самых сложных и обширных операций»[103 - Какурин Н. Е. Как сражалась революция. Т. 1. М., 1990. С. 156.].
Бои велись за узловые железнодорожные станции. Две-три сотни бойцов подкатывали на поезде к станции, высаживались, рассыпали цепь. С платформ поезда начинали бить пушки. Противник, если он был силен, отбивался и заставлял нападающих погрузиться в эшелон и убраться, если же оказывался слабее, срочно грузился сам. На следующей станции повторялось то же самое.
Примерно три недели, с первых чисел декабря и до Рождества, больших боев не было. Большевики подтягивали силы к границам Дона. С севера от Воронежа на Чертково выходил отряд Г. Петрова (одного из будущих 26 бакинских комиссаров) в 3000 штыков при 40 пулеметах и 12 орудиях. В Донбассе сосредотачивались отряды Р. Сиверса (1165 штыков, 97 сабель, 14 пулеметов, 6 орудий) и Ю. Саблина (1900 штыков, батарея, 8 пулеметов). 22 декабря отряд Сиверса, идущий из Харькова, соединился с донецкими рудничными красногвардейцами. Отряд Саблина расположился в Луганске. На помощь Сиверсу и Саблину шли снятые с германского фронта солдатские полки. По дороге они разлагались, митинговали, пьянствовали, разбегались. Конечной целью их было – добраться до дома. Драться с казаками они особо не рвались. И Чернецов на рожон пока не лез. «Поводов для кровопролития каждый день много, но у меня в отряде юнкера, кадеты, гимназисты. Их матерям я клятвы давал беречь их сыновей. И берегу», – говорил Чернецов.
Но на второй день Рождества командующий советскими войсками Антонов-Овсеенко решил нанести решающий удар по сходящимся линиям, по сходящимся веткам железных дорог. Петров должен был ударить вдоль Юго-Восточной железной дороги от Воронежа через Чертково на Миллерово, но у Чертково увяз в переговорах с донскими регулярными разлагающимися полками. Саблин от Луганска должен был выйти по ветке на важнейшую узловую станцию Лихая в самом центре Донской области. Сиверс должен был, прикрывая Саблина с юга, двигаться по параллельной ветке из Никитовки на Дебальцево, Щетово, Зверево. Этим ударом Сиверс и Саблин разрезали бы Юго-Восточную дорогу пополам и отрезали бы север и восток области от административных центров. Но Сиверс, получивший подкрепления с германского фронта, ввязался в бои с 46-м Донским полком и, увлекаемый этими боями, двинулся не на восток, на Зверево, а на юг, на Таганрог.
Воспользовавшись образовавшимся разрывом, донское командование решило нанести удар в стык между колоннами Сиверса и Саблина на Дебальцево, по той самой ветке, по которой должен был идти, но не пошел Сиверс. Наносить удар должен был отряд Чернецова.
Налет на Дебальцево был не по силам одному необстрелянному отряду, хотя Чернецов и говорил о своих партизанах: «У них так горят глаза, что я с ними сделаю все». Чернецовцы должны были сыграть роль авангарда, поскольку не боялись идти за границу Дона (вообще ничего не боялись) и могли увлечь за собой более многочисленные регулярные части.
Всего были стянуты две сотни 10-го Донского полка, сотня 58-го Донского, семьдесят партизан 1-й Донской добровольческой дружины, пулеметная команда 17-го Донского полка и артиллерийский взвод.
В первый же день Рождества до Чернецова донеслись слухи об активизации большевиков и о появлении противника на станции Колпаково. Чернецовцы сразу же заняли эту станцию, но слухи оказались ложными. 26 декабря от Колпаково на Дебальцево была послана конная разведка. А на следующий день партизаны, купив билеты, выехали на проходящем поезде № 3 из Колпаково на Дебальцево (как тут не вспомнить поездки донских казаков «повоевать» в Приднестровье и в Абхазию в 90-е годы?). В аппаратных на проезжаемых станциях оставляли караулы, блокируя связь.
Поезд остановился у дебальцевского семафора, где чернецовцы разоружили часового и идущую к нему смену. Отсюда, развернув цепь, двинулись на станцию. Большевики, не ожидавшие нападения, открыли огонь, когда чернецовцы были в двухстах шагах от станционных построек. 20 минут длилась перестрелка, затем партизанская артиллерия, успевшая сгрузиться, первой же очередью сбила с вокзальной крыши большевистский пулемет, и чернецовцы поднялись на «ура».
Станция была захвачена, после чего к ней подошел поезд № 3 bis с казачьими сотнями, которые и «закрепили» территорию. Потери чернецовцев – 2 убитых, кадет 7-го класса Полковников и учащийся высше-начального училища Пятибратов. Трофеи – 5 пулеметов, вагон винтовок, патроны…
Переполошившиеся большевики стали стягивать силы к Дебальцево и временно остановили наступление на донскую территорию. Они остановились на границе, разлагались и разлагали все вокруг себя.
После Нового года чернецовцы были отведены в Новочеркасск и с 5 января несли в городе караульную службу, сменив студенческую дружину.
Общая ситуация не улучшилась. Призывы Чернецова к офицерам не дали результата, хотя Новочеркасск был переполнен людьми в погонах. Роман Гуль, прибывший в город в это время, вспоминал: «На тротуаре трудно разойтись: мелькают красные лампасы, генеральские погоны, разноцветные кавалеристы, белые платки сестер милосердия, громадные папахи текинцев.
По улицам расклеены воззвания, зовущие в “Добровольческую армию”, в “партизанский отряд есаула Чернецова”, “войскового старшины Семилетова”, в “отряд Белого дьявола – сотника Грекова”.
Казачья столица напоминает военный лагерь.
Преобладает молодежь – военные.
Все эти люди – пришлые с севера. Среди потока интеллигентных лиц, хороших костюмов иногда попадаются солдаты в шинелях нараспашку, без пояса, с озлобленными лицами…».
Донская столица действительно лишь «напоминала военный лагерь», а не была им. Из многих тысяч военных лишь 2 тысячи к этому времени записались в Добровольческую армию, а партизанские отряды, возникшие под впечатлением чернецовских подвигов, имели «едва ли 400 человек». Многие из них предпочитали бороться с «внутренними врагами», а не ехать на границы области.
Угнетающе действовала политическая неопределенность. Донские верхи пытались продемонстрировать добрую волю, но многие, как ни странно, увидели в этом полное отсутствие воли.
Стараясь сгладить конфликт между казаками и донскими крестьянами, Каледин и его окружение пошли на создание «паритетного» коалиционного правительства с привлечением местной «демократии». Решение принесло Каледину больше потерь, чем приобретений: донские крестьяне так и не поднялись против большевиков, а казаки новому правительству не доверяли, опасались, что, опираясь на него, крестьяне потребуют уравнительного передела земли. Кроме того, новое правительство совсем уже некстати потребовало вывода Добровольческой армии из Новочеркасска, и штаб «добровольцев» перебрался в Ростов.
Добровольцы прикрыли Таганрогское направление, оставленное казаками. Сил у них было мало. 10 января полковник Кутепов телеграфировал в Новочеркасск: «Между ст. Иловайская и Таганрогом ни одной казачьей части нет… Если сегодня к вечеру Матвеев Курган не будет занят 16-м Донским полком, я снимаю ответственность за город Таганрог»[104 - ГАРО, ф. 46, оп. 2, д. 30, л. 77.].
Венцом всех калединских несчастий стала фактическая измена двух дивизий – 5-й и 8-й – и гвардейской бригады, прикрывающих область с северо-запада. Большевики подговорили их разогнать Войсковое правительство, обещали, что прекратят тогда войну.
Казаки перехитрили сами себя, заявив, что будут защищать Дон, но без офицеров. «Долой погоны!». 10 января 1918 года по инициативе дивизионного комитета 5-й Донской дивизии в ст. Каменской собрался Съезд фронтового казачества, объявивший себя властью на Дону. Участники съезда больше всего на свете хотели мира и требовали роспуска «добровольцев» и «партизан», которые, как казалось, одни желают воевать.
Вожди новой «каменской власти» вступили в контакт с большевиками (те, собственно, и подбили их объявить себя властью), от их имени два возвращавшихся с фронта полка – 8-й и 43-й Донские – захватили важнейший перегон Зверево-Лихая, соединяющий две узловые станции. Именно сюда, к этим станциям, стремились Сиверс и Саблин…
Тогда Каледин поднял по тревоге стоявший в Хотунке под Новочеркасском отряд Чернецова, чтобы хоть кем-то прикрыть донскую столицу с севера…
Отряд Чернецова выезжал вслед за делегацией Войскового правительства, отправившейся уговаривать каменских мятежников. Сам Каледин провожал его.
Невысокий, исхудавший Чернецов с оголенной шашкой шел, чуть отстав, и смотрел в седой затылок Донского атамана.
Без малого двести бойцов стояли перед Калединым стройной шеренгой, и каждый смотрел ему в глаза. Они уже знали о страшной измене, знали свои силы и знали, что их ждет. И Каледин старался честно смотреть им в глаза, но его взгляд профессионального военного постоянно спотыкался о разнобой в одежде построенных по росту чернецовцев. Студенты, гимназисты, вот из реального училища, вот из коммерческого. Эти здоровяки – семинаристы. А вот в черных шинелях из старших классов кадетского корпуса, совсем мальчишки. «Мальчики, мальчики мои…» – шептал про себя атаман. Он хотел обратиться к ним, чтобы воодушевить на бой, на победу… «Славные птенцы», «цвет донской молодежи» – эти слова Митрофана Богаевского были как нельзя кстати сейчас… Но сплошным строем пошли привычные серые шинели юнкеров, взгляд уперся в безусые лица (многие, невзирая на мороз, были в фуражках), высокие слова ушли, и снова – «Дети… совсем дети… Мальчики, мальчики мои…».
Так он ничего и не сказал. Вернулся к середине построения и молча благословил их на фронт…
Но «каменские власти», назвавшие себя Донским ревкомом, не хотели воевать и с Войсковым правительством. Начались переговоры. Они сразу же зашли в тупик, так как Донской ревком (Подтелков, Кривошлыков, Скачков, Лагутин…) требовал полноты власти на Дону. И сил, которые разогнали бы этих самозванцев, не было. Ни один Донской казачий полк в то время не выступил бы против своих братьев-фронтовиков.
Вот телеграмма от 11 января 1918 года из Новочеркасска в Кривянскую, командиру 16-го Донского полка: «Сегодня ночью большевики заняли ст. Каменскую, с которой в настоящее время связи нет. Продвижение вооруженных банд из Макеевского района на Ростов продолжается, и там большевиками уже занята ст. Успенка. Положение области становится чрезвычайно серьезным. Войсковой атаман верит, что все истинные сыны Дона исполнят свой долг, и поэтому приказал 16-му полку, не медля ни минуты, грузиться в Новочеркасске для отправления в Матвеев Курган. Эшелоны уже поданы. Об исполнении ожидается донесение. Нач. штаба походного атамана полковник Сидорин»[105 - Там же, л. 36.]. Т. е. полк посылается туда, где не может столкнуться с такими же казачьими полками.
Но даже в случае столкновений не с казаками, а с Красной гвардией, если дело доходило до стрельбы, донское командование избегало отдавать конкретные приказы. Вот телеграмма от 14 января в Мечетинскую полк. Быкадорову: «Большевики заняли Матвеев Курган, идет артиллерийский бой. Войсковой атаман рассчитывает [: ] 58 полк выделит [из] своего состава дивизион с пулеметами и срочно выдвинется [в] Таганрог. Походный атаман ген. Назаров»[106 - Там же, л. 84.].
Казачьи полки от исполнения приказов уклонялись и «расчеты» Войскового атамана игнорировали.
Единственной силой, способной противостоять большевикам и своим мятежным казакам, оставались партизанские отряды.
Помимо отряда Чернецова под рукой у Каледина оставался партизанский отряд войскового старшины Семилетова (официально существовал с 1 января по 1 июня 1918 г.)[107 - Там же, оп. 1, д. 4175, л. 124.].
Эммануил Федорович Семилетов (1872–1919) – донской офицер, в довоенное время оставил армию по состоянию здоровья, был товарищем председателя «Донского сельскохозяйственного общества». В 1914 году добровольцем поступил на службу, заслужил в боях три внеочередных производства, «Георгиевское оружие» и орден Св. Георгия 4-й степени[108 - Падалкин А. Донские партизанские отряды и их начальники в Гражданскую войну на Дону // Родимый край. № 50. С. 6.]. В конце войны Семилетов командовал сотней особого назначения на Румынском фронте и с этой сотней, собрав вокруг себя группу недовольных новой властью офицеров-фронтовиков, он прибыл на Дон. Костяком его отряда стали казаки сотни «и те, кто пришел с ним из Румынии… вплоть до летчиков»[109 - Он же. Ударные батальоны и казаки в 1917 году // Родимый край. № 112. 1974. С. 15.].
Отряд формировался в Новочеркасске и численно равнялся казачьей сотне. В здании Донского кадетского корпуса начала формирование 2-я сотня отряда. В ее составе – «офицеры, одинокие юнкера, и даже кое-кто из старых казаков, но главная масса партизан состояла из учащейся молодежи»[110 - Сагацкий И. Бой под станцией Должанской // Военная быль. 1956. № 17. С. 1.].
Не имея других сил, донское командование бросило на помощь «добровольцам» отряд Семилетова 14 января. «Походный атаман приказал спешно, по возможности без остановок, отправить из Новочеркасска [в] Таганрог партизанский отряд войск. старшины Семилетова. Нач. штаба походного атамана полк. Сидорин»[111 - ГАРО, ф. 46, оп. 2, д. 30, л. 27.].
Двух партизанских отрядов для спасения ситуации было явно недостаточно, а новые еще предстояло сформировать. Был отдан приказ по Войску № 14. 12 января в полки были разосланы условия службы в партизанских отрядах.
Казакам полагалось жалованье 30 рублей в месяц.
Полувзводным— 40.
Взводным – 50.
Вахмистрам – 60.
Конным за коня ежемесячно – 20 рублей и на снаряжение по 1 рублю в сутки.
Во время военных действий после 4 месяцев – пособие в 100 рублей, после 8 месяцев – 200 рублей, после 12 месяцев – 500 рублей.
Время, проведенное в госпитале по ранению, засчитывается за выслугу.
Уволенному из-за ранения – пособие 500 рублей.
Семье убитого —1000 рублей.
Офицеры служат на общих основаниях.
Обмундирование и снаряжение – казенные.
Партизанам предъявлялось одно требование: «Служба несется на основах строгой дисциплины, беспрекословного исполнения приказаний»[112 - ГАРО, ф. 46, оп. 2, д. 30, л. 34–35.].
Ответы в большинстве своем были отрицательными. «В 13-м полку партизанская сотня не формируется ввиду отсутствия в полку желающих»[113 - Там же, л. 86.], в 42-м и 48-м полках «желающих, кроме офицеров, почти не было»[114 - Там же, л. 89.]. Зачастую формирование тормозилось чисто бюрократическими проволочками. Генерал Потоцкий сообщал с Хопра 13 января, что формирование задерживается из-за того, что нет разрешения платить казакам по 2 рубля суточных, в результате не открывается кредит[115 - Там же, л. 79–80.].
15 января Каледин установил для партизан суточные по 1 рублю и по 3 рубля за дни боев, 16-го он разрешил принимать в добровольческие отряды казаков переписи 1914–1918 гг. включительно, т. е. казаков из наиболее крепких «первоочередных» полков[116 - Там же, л. 42, 54.]. Дело двигалось очень медленно. Начали формирование отряды полковника Быкадорова в Константиновской, войскового старшины Хорошилова в Елизаветинской, полковника Бородина в Котельниково, сотника Суворова в Новониколаевской, отряд в 70 казаков был создан в 9-м Донском полку в ст. Кагальницкой[117 - Там же, л. 42, 89.]. Но как показало будущее, эти отряды так и не сформировались.
В Новочеркасске окружным атаманом Черкасского округа стала формироваться «из непригодных к строевой службе, но способных к труду казаков Черкасского округа 1-я пешая казачья дружина для несения гарнизонной службы». Командовать ею был назначен полк. Попов. От стоявших вокруг Новочеркасска полков затребовали для этой дружины урядников, по 4 от полка…
Но пока подтелковская делегация вела переговоры с Войсковым правительством, казачьи полки держали нейтралитет.
Такое положение не могло длиться вечно. Переговоры были прерваны, так как телеграфисты перехватили переписку Подтелкова с большевиками, в которой тот просил 2–3 миллиона на свержение Войскового правительства.
Пока подтелковская делегация не вернулась к своим и Донской ревком был «без головы», Чернецов получил приказ действовать. 14 января 1918 года начался его последний поход.
Глава 4. Последний поход Чернецова
Формально Чернецову противостояли казачьи полки, провозгласившие и признавшие власть Донского ревкома (таких набиралось больше двадцати) и большевистские войска Петрова и Саблина. Но Красная гвардия была рассредоточена на нескольких направлениях и имела, как считали сами ее вожди, «ничтожную организацию для ведения полевой войны», а снятые с фронта солдатские полки разбегались по домам. «Все уезжают из-за самых жалких побуждений, предавая интересы свободы», – жаловался Сиверс[118 - Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 1. С. 162.]. «Революционные» казачьи полки тоже, «вообще говоря, не желали ни с кем воевать»[119 - Там же. С. 163.].
Чернецову с его двумя сотнями штыков была придана 4-я рота Офицерского батальона Добровольческой армии (50 штыков) под командованием подполковника Морозова, состоявшая в основном из прапорщиков военного времени, в прошлом – студентов Донского политехникума, народных учителей; кадровых офицеров в ней были единицы. Основные силы «добровольцев» в это время перебрались в Ростов. Появись они среди казачьих станиц против «революционных» казачьих полков Подтелкова, и те впрямь могли стать революционными. По данным В. Е. Павлова, 4-я рота выдвинулась на станцию Зверево еще 9 января[120 - Первые бои Добровольческой армии. М., 2001. С. 110.]. Донской артиллерист Е. Ковалев вспоминал, что вечером 11 января 50 офицеров в офицерском собрании в Новочеркасске отобрал сам Чернецов, поскольку часть его отряда была распущена по домам, и на фронте, по словам Каледина, было всего 67 штыков[121 - Там же. С. 232.].
В первый же день выступления (11 января) чернецовцами были без боя заняты Александровск-Грушевский, Сулин, Горная, головная группа заняла станцию Черевково. Серьезного сопротивления можно было ожидать на узловой станции Зверево, где стояли эшелоны 8-го и 43-го Донских полков и сотня 2-го Донского запасного полка, наиболее преданного Донскому ревкому.
Предполагая возможность столкновения с ними, Чернецов вернулся в Новочеркасск за артиллерией. 12 января вечером он прибыл в юнкерскую батарею Миончинского и просил 2 орудия. На батарее уже был некомплект, так как 13 юнкеров были посланы на ст. Чир в распоряжение полковника Мамонтова, и Миончинский отослал Чернецова в штаб Добровольческой армии. Чернецов ответил: «Если мы будем делиться на казаков и «добровольцев», то через два дня здесь будут красные, и не останется ни тех, ни других», после чего поехал к генералу Алексееву.
Корнилов приказал передать Чернецову 1-й взвод юнкерской Михайловско-Константиновской батареи (2-й взвод был послан на Таганрогское направление к Кутепову). 13 января была назначена погрузка, но Чернецов получил известие, что Донской запасной артдивизион, протестуя против увоза их орудий, идет громить Атаманский дворец, и вывел юнкеров к дворцу. Опомнившись, казаки послали делегацию с повинной, а юнкера и орудия снова направились на погрузку.
Эшелон был составлен следующим образом: впереди товарная платформа с орудием, затем паровоз тендером вперед, на нем пулеметы, далее классные вагоны с людьми и товарные с лошадьми, за ними паровоз с пулеметами и платформа с орудием.
14 января эшелон прибыл на станцию Каменоломня, где уже стояли две сотни партизан.
Весь день 14 января чернецовцы переговаривались с казаками, стоявшими в Зверево, по телеграфу. В сумерках чернецовский эшелон подошел к станции. Своих партизан Чернецов предупредил: «Не курить! Соблюдать тишину! Перед нами казаки. Попробуем уладить мирным путем»[122 - Доброволец Иванов. По следам памяти // Вестник первопоходника. № 30. С. 27.]. Казаки стали собираться в ожидании митинга, но чернецовцы внезапно открыли пулеметный огонь над головами митингующих. 8-й и 43-й полки разбежались по домам, сотня 2-го запасного сдала оружие.
Проходя узловые станции и двигаясь вперед, на Каменскую, Чернецов неминуемо подставлял фланг, и даже тыл, под удар большевистских эшелонов со стороны Украины. Поэтому захваченные станции приходилось закреплять, оставляя гарнизоны. Эту роль Чернецов отводил офицерам из Добровольческой армии, так как их появление в передовой цепи чернецовского отряда могло озлобить казачьи полки Донревкома.
В Зверево с полуротой (56 офицеров) остался есаул Лазарев[123 - По другим данным, под командованием Лазарева был отряд (48 офицеров), созданный по инициативе Чернецова для охраны Атамана Каледина и отправленный Калединым на фронт // Родимый край. 1968. № 75.]. Остальная часть отряда, не выходя из вагонов, двинулась на станцию Замчалово. И тут боя не было. Пропущенные вперед подтелковскими казаками красногвардейцы бежали. На самой станции чернецовцы поймали двух «комиссаров», один из которых оказался однофамильцем знаменитого Дыбенко.
Подошли к Лихой, снова начали переговоры с казаками. Дали 15 минут на размышление, время истекло. После двух выстрелов шрапнелью и слабой перестрелки вступили в Лихую. Противник отошел на Каменскую. В Лихой осталась объявившая нейтралитет 5-я сотня Атаманского полка, которую все же разоружили. В столкновении за Лихую чернецовцы потеряли одного убитого – сотника А. Н. Туроверова из офицерской роты.
В Лихой переночевали. Здесь планировалось оставить офицерскую роту, чтобы прикрывать ветку на Украину, на станцию Дуванная. В Каменскую был послан ультиматум сдать станицу, срок его истекал в 12 часов 16 января.
Задолго до истечения срока ультиматума, 15 января в 6 часов вечера на ст. Зверево со стороны Харькова вышла большевистская колонна с блиндированным поездом. Чернецовцы и подошедший им на помощь из Новочеркасска взвод 1-го Офицерского батальона отбивали атаки пулеметным огнем. В 10 часов вечера, когда пулемет заклинило, офицеры, потеряв 1 убитого (сотника В. В. Алифанова) и забрав с собой 5 раненых, прорвались сквозь охватившие Зверево большевистские цепи и ушли на ст. Черевково, к Новочеркасску.
Большевики все же чувствовали себя неуютно меж Черевково и Лихой, занятых партизанами и «добровольцами», и на ночь ушли из Зверево. Станция гордо объявила себя нейтральной.
16-го бой за Зверево возобновился. Чернецов с 4-й офицерской ротой и 1 орудием капитана Шперлинга вернулся от Лихой. С юга, от Черевково, нажал срочно высланный из Новочеркасска весь 1-й Офицерский батальон. Потеряв 1 убитого и 7 раненых, Чернецов восстановил положение, закрепил за собой Зверево.
В это время срок ультиматума, посланного в Каменскую, истек. Была перехвачена телеграмма (приводится с сохранением орфографии): «Скажте там чдо сигодня 12 часов дня ожидается бой подкаменской Чернецов подходит такчдо может быт придтся закрыт кантру прапаст. Паняли? Нач рвлюционый камитет ограбив казначейство кажс скрылся ктя комисар говоритчдо ен назтанции но я был вштабе камитета и там сидят палтара человика тильку штаб занимается прыврженцеми првительзтва…»[124 - ГАРО, ф. 46, оп. 2, д. 30, л. 61.]. Не дожидаясь исхода боя у Зверево, в 3 часа пополудни 16 января эшелон чернецовцев под командованием Миончинского вышел на Каменскую, но у станции Северо-Донецкая его встретили цепи противника.
Чернецовцы высадились из вагонов, юнкера спустили с платформы орудие, их наблюдатель без всякого прикрытия вскарабкался на телеграфный столб. Цепь двинулась на цепь…
С 15 до 20 часов 16 января шел бой. Руководил им поручик Курочкин. На правом фланге противника были цепи Красной гвардии, на левом – цепи лейб-гвардии Казачьего полка. Лейб-казаки почти не стреляли. От их цепи прискакал парламентер, герцог Лейхтенбергский, и предупредил, что лейб-казаки сражаться не будут и уйдут в Каменскую. Лейб-казаки действительно ушли, их сменили цепи красногвардейцев. По другим данным, парламентером прибыл сотник Атаманского полка с двумя урядниками. Он предложил чернецовцам вернуться в Новочеркасск. В ответ Миончинский предложил всем казакам, которые противостояли чернецовцам, собраться вправо от пути (на их левом фланге) и обещал, что по ним стрелять не будут[125 - Лисенко И. Указ. соч. // Вестник первопоходника. № 16. С. 12.]. До темноты красногвардейская батарея обстреливала чернецовцев, но не принесла им особого вреда. Около 20 часов, когда от Зверево вернулся Чернецов, партизанские цепи поднялись на «ура», сбили противника и захватили Северо-Донецкое.
Потери партизан были ничтожны, поскольку красные весь огонь сосредоточили на эшелоне и на орудии. Погибли 2 юнкера, еще 2 юнкера и 1 офицер-пулеметчик были ранены.
Ночь с 16 на 17 января передовые части Чернецова провели на полустанке Северо-Донецкое.
Утром 17 января части Донского ревкома, подкрепленные прибывшими еще 16 числа воронежскими красногвардейцами, двинулись из Каменской в наступление.
Чернецов в это время в Лихой встречался с подтелковской делегацией, которая, возвращаясь с переговоров из Новочеркасска, догнала откатывающуюся на север «линию фронта».
Партизанская разведка донесла, что от Каменской наступает Красная гвардия, донские гвардейские полки, 6-я и 30-я Донские батареи. Приказав арестовать и запереть подтелковскую делегацию, Чернецов отбыл в Северо-Донецкое.
Батареи противника не успели даже развернуться. Стремительной контратакой партизан революционные войска были опрокинуты и побежали к Каменской. Донской ревком в панике бежал на север, на станцию Глубокая, успев связаться по телеграфу с Харьковом и официально признать власть СНК во главе с Лениным.
Преследуя «революционных» казаков и Красную гвардию, чернецовцы прошли Каменскую, перебрались через Донец и вечером 17 января заняли Глубокую, отбросив противника дальше на север, на Миллерово. Противник, выявленный в Глубокой, оценивался чернецовцами в 1500 штыков Красной гвардии (помимо казачьих полков), 4 батареи, 20 пулеметов. В самой Глубокой чернецовцами было захвачено 10 пулеметов.
В суматохе боя и наступления о подтелковской делегации забыли, и ей удалось бежать кружным путем на Миллерово.
На ночь основные силы чернецовцев были отведены в Каменскую, туда же перебралось командование отряда. В Каменской развернулось формирование еще одной сотни отряда (разные источники называют ее 2, 3 или 4-й) из местных реалистов и офицерской дружины из офицеров Атаманского полка и других казачьих полков. Командиром новой сотни был назначен есаул Дынский, командиром 1-го взвода – сотник Брыкин.
Тогда же Чернецову стало известно о новых планах противника.
Во время «беспорядков» в Каменской не потерявший головы штаб 5-й Донской дивизии организовал среди «революционных» казаков агентурную разведку. С этой целью полковником М. М. Поляковым в среду «комитетчиков» был заслан есаул М. Попов. «… Кроме того, в мою задачу входило агитировать в казачьих революционно настроенных частях за разъезд казаков по домам», – вспоминал «агент»[126 - Гибель полковника Чернецова // Станица. 1932. № 2. С. 9.].
Начальник 5-й Донской дивизии генерал Усачев получил от засланного есаула и передал Чернецову донесение, помеченное 17 января, следующего содержания: «Из революционно настроенных казаков 27-го, 44-го, лейб-казачьего Атаманского и 2-го запасного полков войсковой старшина Голубов спешно сколачивает боевую конную группу, которая через несколько дней при поддержке уже подошедшей из Луганска и Воронежа красной пехоты двинется на Новочеркасск. Пехота со станции Глубокая по полотну железной дороги, по льду через Донец на Каменскую; конница – через хутор Караичев Гундоровской станицы ударит на ст. Лихая, обходя с тылу полковника Чернецова с его отрядом в Каменской и выходя на прямую Лихая – Новочеркасск, сто с лишним верст, – что равносильно гибели Новочеркасска, так как, кроме Чернецова, на этой короткой линии уже никто не сможет удержать Голубова от вторжения в него»[127 - Там же. С. 8.].
Подлинность донесения вызывает сомнения. Оно помечено 17 января, но Чернецов в нем назван полковником, хотя сам он об этом узнал 19-го вечером. Видимо, донесение было восстановлено автором через несколько лет по памяти. Для нас главное в нем то, что еще при жизни Чернецова в среде большевиков выделился военачальник (известный авантюрист Н. М. Голубов), который, не надеясь на боеспособность казачьих полков, стал сводить вместе наиболее боеспособных казаков разных частей (так, собственно, создавались и партизанские отряды), чтобы одним ударом захватить Новочеркасск, но первый удар предназначался по единственной преграде – отряду Чернецова.
Получив такую информацию, Чернецов решил опередить Голубова и стал разрабатывать операцию против Глубокой. Но непредвиденные обстоятельства заставили его отложить это мероприятие.
В тот же вечер 17 января колонна Красной гвардии начала наступление со станции Дуванная на станцию Лихая. Около сотни офицеров гарнизона вступили в бой с первым эшелоном наступающих. Примерно 400 красногвардейцев наступали в трех цепях. Их поддерживала батарея трехдюймовок и взвод тяжелой артиллерии. Потеряв 4 убитых и 10 раненых, офицеры отступили из Лихой и двинулись по путям на север, к Каменской.
Большевики, заняв Лихую, свернули на юг и утром атаковали Зверево. Подъесаул Лазарев, державшийся в Зверево с 50 офицерами и юнкерами, дважды поднимал своих людей в контратаку…
С севера, от Каменской, на Лихую повели наступление чернецовцы. Сам Чернецов пока оставался в Каменской, готовил операцию на Глубокую. Он послал на Лихую 1-ю сотню отряда, состоявшую из «старых» партизан, и 2 орудия. У полустанка Северо-Донецкое чернецовцы встретили ушедших из Лихой офицеров.
Цепь партизан (дистанция 15 шагов) развернулась справа от железнодорожного полотна, цепь офицерской роты – слева. Два орудийных расчета под командованием штабс-капитана Шперлинга должны были вести огонь прямо с площадок эшелона. Всего в бой пошло около 200 человек.
На станции Лихой и на подступах к Зверево, по подсчетам белых, было примерно 2,5 тысячи красногвардейцев. Костяк их составлял 275-й запасной пехотный полк, латыши и рота из пленных немцев под командованием поручика Шребера[128 - Вольный Дон. 1918. 23 января.]. Советские источники называли отряды Макарова и Клочкова силой 500 штыков, 25 всадников и 1 девица, кроме того, винтовки и по 50 патронов были розданы рабочим механических депо[129 - ЦДНИРО, ф.12, оп. 3, д. 103, л. 2.].
Бой начался с 8 часов утра (причем первый же партизанский снаряд снял с крыши станции красных наблюдателей), но в решающую атаку чернецовцы перешли после двенадцати дня. По свидетельству очевидцев со стороны большевиков, из-за обилия забивших станцию эшелонов и «трофеев» большевистские орудия невозможно было «подвинуть», и они стреляли по своим[130 - Там же.].
Участник боя, знаменитый донской поэт Н. Н. Туроверов, вспоминал, что цепи чернецовцев без выстрела двигались к станции, поддерживаемые огнем двух орудий и двух пулеметов. «Наконец, наша цепь, внезапно сжавшись, уже в двухстах шагах от противника, с криком “Ура! ” бросилась в штыки. Через двадцать минут все было кончено.
Беспорядочные толпы красногвардейцев хлынули вдоль полотна на Шмитовскую, едва успев спасти свои орудия. На путях, платформах и в сугробах, вокруг захваченных двенадцати пулеметов, осталось больше сотни трупов противника»[131 - Туроверов Н. Н. Гибель Чернецова // Донские войсковые ведомости. 1992. № 23 (30).]. «Преследовали красных лишь пулеметы да редкие снаряды, – вспоминал еще один партизан. – Бой был жаркий, и до оставления Дона мы такого больше не видели»[132 - Доброволец Иванов. По следам памяти // Вестник первопоходника. № 30. С. 28.]. Белогвардейские источники сообщили, что взято 16 пулеметов, командир Красной гвардии Макаров убит, захвачен поезд с мануфактурой, копченой рыбой, сушеными абрикосами, изюмом, миндалем. Потери большевиков определялись в 300 трупов. Более практичные юнкера-артиллеристы отметили, что захватили 10 пулеметов 5-го пулеметного полка и 1000 снарядов. Потери красных они определили в 25 %[133 - Лисенко И. Указ. соч. // Вестник первопоходника. № 16. С. 12.]. Скромнее всех оценил потери красных еженедельник «Донская волна». Корреспондент записал, что в 20 саженях от дороги лежали 50 трупов, и отметил пленных красногвардейцев, которым уже был «подписан приговор». Вместе с расстрелянными пленными, видимо, и набиралось 100 трупов большевиков, о которых говорил Туроверов.
Советские историки признавали, что колонна Саблина «получила сильный контрудар от добровольческих частей и отошла со значительными потерями, покинув также и станцию Зверево»[134 - Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 1. С. 168.].
Действительно, сам Корнилов, встревоженный появлением большевиков в Зверево и Лихой, выслал из Новочеркасска на север, на Зверево, остальные роты 1-го Офицерского батальона, и они одним своим видом заставили Саблина, побитого под Лихой, откатиться на украинскую территорию.
Отряд Чернецова в бою за Лихую потерял убитыми 11 человек (5 офицеров и 6 партизан) и ранеными 20. Газета «Вольный Дон» 19 января опубликовала список убитых, число которых почему-то превышало официально объявленное (видимо, перечислили всех убитых с начала похода). В списке значились: штаб-ротмистр 12-го Ахтырского гусарского полка В. А. Греков, сотник 17-го Донского полка Р. А. Сидоренко, прапорщик 2-го запасного кавалерийского полка Н. Н. Попов, прапорщик 277-го запасного пехотного полка В. Калугин, хорунжий 44-го Донского полка А. Н. Туроверов, студент Н. Марченко, кадет Одесского корпуса Г. Суржин, юнкера Михайловского училища Перлиц и Климантович, юнкер Николаевского инженерного училища Крамаренко, партизаны Жердин, Медведев и Кириченко, два трупа остались неопознанными.
Был ранен в голову поручик Курочкин, руководивший боем.
Для чернецовцев бой под Лихой стал своеобразным символом. В создававшемся новом «журавле» появился куплет:
Под Лихой лихое дело
Всю Россию облетело.
19 января чернецовцы, забрав с собой раненых и убитых, вернулись из Лихой в Каменскую. Туда же подошла 4-я офицерская рота. Днем 19-го в Каменской хоронили местных погибших партизан, тела остальных были отправлены в Новочеркасск. Вечером 19 января из Новочеркасска пришло известие, что Чернецов за бои у Северо-Донецкого и Лихой произведен в полковники, а вся 1-я сотня его отряда награждена георгиевскими медалями. Чернецов не радовался производству: «Слишком дорого мне это стоило, – сказал он. – Оставался бы в прежнем чине – были бы живы мои орлята!».
День 19 января не был удачным для «добровольцев» и партизан. 2-я рота Офицерского батальона выступила по метели выбивать красных со станции Гуково, но попала в засаду. Из 35 человек вернулись в Зверево 7. На северном направлении из-за боя в Лихой и переброски части сил партизаны не смогли удержать Глубокую. Большевики Глубокую заняли, и днем 19 января, даже во время похорон, большевистские составы показывались на севере и обстреливали Каменскую из орудий. Чернецовцы, чьи орудия не успели подвезти из Лихой, отвечали пулеметным огнем.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/a-v-venkov/ataman-krasnov-i-donskaya-armiya-1918-god/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Антонов-Овсеенко В. А. Записки о Гражданской войне. Т. 1. М., 1924. С. 65.
2
Козлов А. И. На историческом повороте. Ростов-на-Дону, 1977. С. 65.
3
В начале XVIII века ушли с Дона и два века жили в чужеродном окружении казаки атамана Некрасова. В начале XX века они стали возвращаться, сохранив язык, костюм, культуру. Правда, какого-либо вклада в сокровищницу мировой культуры они не внесли…
4
ГАРО, ф. 344, оп. 4, д. 107.
5
Там же.
6
Родимый край. № 54.
7
Трут В. П. Казачество России в период Первой мировой войны. Ростов-на-Дону, 1998. С. 39.
8
Там же.
9
Богаевский Б. Немного статистики // Родимый край. № 25. 1959.
10
Краснов П. Н. На внутреннем фронте // Враги о пролетарской революции в России. Пермь, 1991. С. 118.
11
Казачество. Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества. Ростов-на-Дону, 1992. С. 90.
12
Там же. С. 22.
13
Денисов С. В. Белая Россия. СПб. – М., 1991. С. 14.
14
Драма истории // Родина. 1990. № 6. С. 12.
15
Вольный Дон. 1917. 13 сентября.
16
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 219.
17
Пайпс Р. Незамеченная революция // Родина. 1992. № 10. С. 110.
18
Бабихин В. Слово Розанова // Знание – сила. 1991. № 11. С. 51.
19
Булдаков В. Переворот или кризис империи // Родина. 1992. № 10. С. 111.
20
Грегори П. НЭП: кризисы, которых не было // Знание – сила. 1990. № 10. С. 42.
21
Гефтер М. Живое мертвое // Знание – сила. 1990. № 7. С. 15.
22
Цит. по: Огонек. 1991. № 45. С. 2.
23
Там же. 1990. № 49. С.13.
24
Казачество. Мысли современников… С. 100.
25
ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 21.
26
Вольный Дон. 1917. 31 октября.
27
ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 9.
28
Приазовский край. 1917. 3 ноября.
29
ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 73.
30
Враги о пролетарской революции в России. Пермь, 1991. С. 179.
31
Там же. С. 181.
32
Там же.
33
Там же. С. 195.
34
Краснов П. Н. На внутреннем фронте // Архив русской революции. Т. 1. М., 1991. С. 185, 186.
35
Цит. по: Поликарпов В. Д. Пролог Гражданской войны в России. М., 1976. С. 118.
36
ГАРО, ф. 46, оп. 1, д. 4028, л. 77.
37
Там же, л. 8, 79.
38
Приазовский край. 1917. 9 ноября.
39
Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. 2. М., 1991. С. 362.
40
Россия на Голгофе // Военно-исторический журнал. 1993. № 8. С. 65.
41
Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов (1917–1920). М., 1988. С. 34–35.
42
Вестник первопоходника. № 17. С. 22.
43
Деникин А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 156.
44
Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1983. С. 31.
45
Долгопятов А. Отряд полковника Кутепова // Вестник первопоходника. № 13. С. 18.
46
А.К. В донском водовороте // Казачьи думы. 1924. № 18. 30 января. С. 3.
47
Векслер А. Русская молодежь за честь Родины // Вестник первопоходника. № 15. 1962. С. 10.
48
Матасов В. Белое движение на Юге России. 1917–1920. Монреаль, 1990. С. 32.
49
Терентьев В. Михайловско-Константиновская сводная батарея // Родимый край. 1966. № 64. С. 14.
50
Лисенко И. Записки юнкера 1917 года // Вестник первопоходника. № 16. С. 9.
51
Там же.
52
Терентьев В. Указ. соч. С. 14.
53
Донская летопись. № 1. Белград, 1923. С. 37.
54
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 271.
55
Родимый край. 1966. № 64. С. 16.
56
Казаки пытались использовать эти бомбометы, но дальше пробной стрельбы по Дону дело не пошло.
57
29-я Донская батарея.
58
Сафонов И. Г. Юбилейная пощечина казакам // Вольное казачество. 1931. № 36. С. 20–21.
59
Родимый край. № 64. С.17.
60
Терентьев В. Указ. соч. С. 14.
61
Родимый край. № 69. С.28.
62
Лисенко И. Указ. соч. // Вестник первопоходника. № 16. С. 10.
63
Цит. по: Кораблев Ю.И. В.И. Ленин и защита завоеваний Великого Октября. М., 1979. С. 124.
64
Запорожко Т. Выросли мы в пламени. Л., 1968. С. 25, 44.
65
Антонов-Овсеенко В. А. Указ. соч. Т. 1. С. 26.
66
Добрынин В. В. Вооруженная борьба Дона с большевиками // Донская летопись. № 1. С. 95.
67
Янов Г. П. Донцы в дни революции на фронте // Донская летопись. № 1. С.19.
68
Деникин А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 189.
69
Минц И. И. История Великого Октября. Т. 3. С. 448.
70
Военно-исторический журнал. 1993. № 6. С. 95.
71
Донская летопись. № 2. С. 62.
72
Деникин А. И. Указ соч. Т. 2. С. 201.
73
Лисенко И. Записки юнкера 1917 года // Вестник первопоходника. 1962. № 15. С. 13.
74
Родимый край. № 50. С. 4.
75
Лисенко И. Указ. соч. С. 14.
76
Родимый край. 1972. № 103. С. 11.
77
Деникин А. И. Указ. соч. С. 200.
78
Цит. по: Юность. 1990. № 10. С. 3.
79
Деникин А. И. Указ. соч. С. 205.
80
Прюс И. Отпуск // Вестник первопоходника. 1962. № 4. С. 9.
81
Крицкий А. А. История 1-го кавалерийского полк. Гершельмана дивизиона // Вестник первопоходника. 1962. № 5. С. 6–7, 12.
82
Российское офицерство // Военно-исторический журнал. 1994. № 1. С. 48.
83
Там же. № 2. С. 44.
84
Там же. № 1. С. 44.
85
Иоффе Г. З. Белое дело. Генерал Корнилов. М., 1989. С. 232.
86
Деникин А. И. Указ. соч. С. 208.
87
Там же. С. 205.
88
Там же.
89
Там же. С. 204.
90
Пауль С. М. С Корниловым // Белое дело. Т. 3. 1927. С. 67.
91
Трагедия казачества. Ч. 1. 1917–1918. Прага, 1933. С. 94.
92
Там же. С. 200.
93
ГАРО, ф. 46, оп.1, д. 4028, л. 120.
94
Добрынин В. В. Вооруженная борьба… С. 96.
95
Приазовский край. 1917. 6 июня.
96
Там же. 12 сентября.
97
Янов Г. П. Паритет // Донская летопись. № 2. С. 193.
98
Приазовский край. 1917. 13 декабря.
99
Деникин А. И. Указ. соч. Т. 2. С. 197–198.
100
Добрынин В. В. Указ. соч. С. 96.
101
Каклюгин К. П. Войсковой атаман А. М. Каледин и его время // Донская летопись. № 2. С. 156.
102
Родимый край. № 50. С. 3.
103
Какурин Н. Е. Как сражалась революция. Т. 1. М., 1990. С. 156.
104
ГАРО, ф. 46, оп. 2, д. 30, л. 77.
105
Там же, л. 36.
106
Там же, л. 84.
107
Там же, оп. 1, д. 4175, л. 124.
108
Падалкин А. Донские партизанские отряды и их начальники в Гражданскую войну на Дону // Родимый край. № 50. С. 6.
109
Он же. Ударные батальоны и казаки в 1917 году // Родимый край. № 112. 1974. С. 15.
110
Сагацкий И. Бой под станцией Должанской // Военная быль. 1956. № 17. С. 1.
111
ГАРО, ф. 46, оп. 2, д. 30, л. 27.
112
ГАРО, ф. 46, оп. 2, д. 30, л. 34–35.
113
Там же, л. 86.
114
Там же, л. 89.
115
Там же, л. 79–80.
116
Там же, л. 42, 54.
117
Там же, л. 42, 89.
118
Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 1. С. 162.
119
Там же. С. 163.
120
Первые бои Добровольческой армии. М., 2001. С. 110.
121
Там же. С. 232.
122
Доброволец Иванов. По следам памяти // Вестник первопоходника. № 30. С. 27.
123
По другим данным, под командованием Лазарева был отряд (48 офицеров), созданный по инициативе Чернецова для охраны Атамана Каледина и отправленный Калединым на фронт // Родимый край. 1968. № 75.
124
ГАРО, ф. 46, оп. 2, д. 30, л. 61.
125
Лисенко И. Указ. соч. // Вестник первопоходника. № 16. С. 12.
126
Гибель полковника Чернецова // Станица. 1932. № 2. С. 9.
127
Там же. С. 8.
128
Вольный Дон. 1918. 23 января.
129
ЦДНИРО, ф.12, оп. 3, д. 103, л. 2.
130
Там же.
131
Туроверов Н. Н. Гибель Чернецова // Донские войсковые ведомости. 1992. № 23 (30).
132
Доброволец Иванов. По следам памяти // Вестник первопоходника. № 30. С. 28.
133
Лисенко И. Указ. соч. // Вестник первопоходника. № 16. С. 12.
134
Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 1. С. 168.
Андрей Венков
Тип: электронная книга
Жанр: Популярно об истории
Язык: на русском языке
Издательство: ВЕЧЕ
Дата публикации: 26.11.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Донская армия была одним из самых многочисленных и боеспособных воинских соединений белого Юга России. Ее сформировали в 1918 году, при непосредственном участии атамана П. Н. Краснова и командования германских оккупационных войск, в качестве главного воинского формирования казачьего государства – Всевеликого Войска Донского. Позднее армия вошла в состав Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) и принимала активное участие в борьбе с Красной армией. В книге историка А. В. Венкова впервые собраны редкие архивные и мемуарные материалы, рассказывающие об истории создания Донской армии и ее первых боях с Красной армией.