Главная страница | Мистика | Проверка на реальность

Проверка на реальность
Роксана Миллер


Каждая идея – это живое существо, иногда даже слишком. Но для выдуманной девушки, называющей себя Рау, сбыться и обрести физическую форму стало лишь половиной дела, ведь окружающий мир не устаёт напоминать ей об истинном происхождении – цепочками совпадений, двойными числами на циферблате, случайными фразами прохожих и странными снами. Игнорировать это и продолжать жить обычной жизнью, полной человеческих (и не очень) радостей и забот, или бросить всё и бежать в другие города и реальности, чтобы узнать, кто её придумал и с какой целью? Выбор очевиден, но вот только его цену героине предстоит узнать лишь после того, как пути назад уже не будет.





Роксана Миллер

Проверка на реальность



Colorless green ideas sleep furiously.




Start


Наша валюта – вера. Чем больше в нас верят, тем больше вещей в этой реальности мы способны изменить. Это лучшее, что вы можете дать.

Ваша валюта – внимание. За него ведутся самые настоящие войны, оно заставляет вас чувствовать себя значимыми и двигаться вперёд. А если это будет внимание с нашей стороны, то прибавьте сюда безграничное везение. Это лучшее, что мы можем дать.

Эти условные единицы разнятся по курсу, но обо всём можно договориться.

Инвестируйте в нас. Верьте.



// Август 2019

На протяжении своей истории люди щедро придумывали всяческих существ, чтобы объяснять происходящее вокруг и иметь союзников в исполнении желаемого. Сила человеческой фантазии, сдобренной волевым намерением, не знает границ, и получавшиеся в итоге создания брались играть предписанные роли, награждая своих создателей вниманием и подпитываясь их верой.

Меня, кстати, зовут Рау, и я одна из них.

Представители моего, скажем так, вида различаются по статусу, уровню человекоподобия, степени могущества и воплощённости в физическом мире. Быть придуманным не так уж и плохо, если только на тебя не возлагает надежды многомиллионная толпа народа. Конечно, чем больше она от тебя ожидает, тем больше веры вкладывает и тем ты сильнее, но тут есть свои нюансы, и зная их, я предпочла бы оставаться на своём месте. Мне пока хватает, учитывая, что в отличие от собратьев, рождённых в океане коллективного (бес)сознательного, я существую относительно мало – четыре года.

Кто же эти «мы», в конце концов? Мы живем на соседних лестничных площадках, ходим в кино и кафе, учимся в университетах и зарабатываем на жизнь в обычных или не очень офисах, следуя намеченному плану. Мы – боги древности, духи, выдуманные персонажи, воображаемые друзья детства, медиавирусы, мемы. Иными словами – идеи.

И иногда мы сбываемся.




Level 1


// Июнь 2015

«Где я?»

Я открыла глаза и увидела спящие дома, мерцающий Сириус на горизонте, веранду на уровне второго этажа, услышала приглушённые звуки какой-то танцевальной музыки, доносившиеся внизу. Я перевела взгляд на руки, сложенные на коленях, и некоторое время заторможенно изучала их – обычные, худые, с зеленоватыми венами, чуть ли не светившиеся на контрастном фоне подола тёмно-красного платья.

Почему я здесь?

Кто я?

Из головы что-то стремительно улетучивалось. Я помнила, как размылись края Мира-0, как пошла рябь по небу, по серым высоткам, по ткани платья, и только яркая переливающаяся звезда на горизонте сохраняла кристальную четкость. Здесь был кто-то ещё. Кто-то очень похожий. На мгновение мы наложились друг на друга, а потом осталась только я и внезапно накатившее чувство свободы, словно с души сняли огромный замшелый валун или ушёл нежеланный гость.

Мир снова наполнился звуками, моей кожи коснулся прохладный ночной ветер, как в первый раз. В один миг всё стало новым, невиданным ранее, будто я сняла очки с затонированными до черноты стёклами.

Кажется, до этого момента я существовала в виде чертежа. Или наброска. Или… программы?

Или идеи?

– Ты чего тут сидишь одна? – голос за спиной заставил меня подскочить и повернуться на сто восемьдесят градусов. – Весь выпускной проспишь.

Секунда замешательства. Дано: на веранду поднялись две девушки. Вопрос: кто они и зачем им я? Что-то вроде внутренней поисковой системы не заставило себя ждать и моментально обработало запрос.

«Ника и Яна. Вы дружите с третьего класса».

– Я… Я не знаю, – я смущённо улыбнулась.

– Идём-идём-идём! – четыре руки стащили меня со стула и увлекли вниз. Там смеялись и танцевали, и в этот момент я поняла, что с ходу не могу вспомнить ни одного лица. Они казались знакомыми, но я совершенно точно знала, что никогда не видела их прежде. Как и всё, что можно было отнести к физическому миру. Что вообще такое выпускной?

Поисковик мгновенно нашёл ответ и на этот вопрос.

– Улыбнёшься хотя бы сегодня?

Я не успела ничего понять, как на меня налетела Яна с телефоном на вытянутой руке. Ника приобняла меня с другой стороны. Я растерянно уставилась на наши копии на экране и задержала взгляд на своей, изучая непримечательное худое лицо овальной формы со слегка выступающими скулами, накрашенные тёмно-красным губы и большие настороженные глаза неопределённого цвета. Чуть позже я узнаю, что они карие почти до черноты. Я осторожно коснулась шеи, которую щекотали пряди светло-русых волос. Непривычно.

«Я на экране, значит, я существую?»

Кожа Яны оказалась тёплой и мягкой. Стакан воды – скользким и обжигающе ледяным. Ткань платья – шершавой и невесомой. Музыка била по ушам и доставала до самого сердца, на мгновения с ним синхронизируясь. Сколько ощущений… И так теперь всегда будет?

Сколько у меня ещё времени в этом теле?

– Эй, не залипай, – меня легонько ткнули в бок.

– Да… Я здесь…

Удивительное чувство, которое, как ни странно, можно описать только самыми простыми словами: «Мне очень хорошо». Мне так хорошо, как не было никогда. Никогда относительно чего? Сколько вообще времени у меня за спиной?

Семнадцать лет или пара минут?

Имеет ли это сейчас значение?

Поддавшись эйфории, я широко улыбнулась, набрала в лёгкие побольше воздуха и с разбега влилась в толпу ярких пятен, не разбирая ни лиц, ни голосов, не желая ни на секунду задумываться о том, кто я и как меня сюда занесло.

Я просто танцевала в первый раз – будто в последний.



Ответы приходили сами собой.

С технической частью жизни в человеческом теле проблем не возникало – в нём были записаны механики всех возможных процессов. А вот поисковая система, которую я принесла с собой, не переставала удивлять день ото дня. Знания о том, кто я и откуда взялась, хранились в голове, как встроенная инструкция, поэтому никаких вопросов насчёт собственного происхождения у меня не возникало.

Я – живая идея. Ничего особенного, едем дальше.

В голове сохранились остатки памяти той, что была до меня, но не тот таинственный компонент, имя которому «я». Дома на полке пылились многочисленные дипломы – трофеи со школьных олимпиад. Судя по ним, я должна неплохо знать французский и историю, и даже разбираться в музыке и живописи. Однако практика показывала обратное, к глубокому разочарованию родителей, когда при поступлении я наотрез отказалась подавать документы на искусствоведа. Ушло умение писать стихи, коллекция дисков, заслушанных до дыр, была беспощадно раздарена бывшим единомышленникам, гардероб подвергся строгому пересмотру, а имена во всех соцсетях изменены. Меня физически корёжило от паспортного имени. «Почему ты не поздоровалась с %вставить имя% на улице?» – никогда прежде мне не задавали этот вопрос так часто. И постоянные несостыковки в разговорах, каждый божий день…

Я добросовестно пыталась играть положенную роль, но выходило настолько ужасно, что даже люди, которые не слишком грешили знакомством со мной, стали что-то подозревать. Как всё это отыгрывать, когда не чувствуешь родства с прошлым, да чего уж там, ты и прошлого как такового не помнишь? Словно агент под прикрытием, которому выдали документ с основными вехами биографии его персонажа: можешь знать кучу фактов, но не будешь иметь ни малейшего понятия, как к ним относиться так, чтобы поведение получалось правдоподобным. Но благодаря тому, что день рождения пришёлся на окончание школы, с большей частью знакомых я распрощалась навсегда.

На их место пришли новые. Как и любому чужаку, который пытается закрепиться на новом месте, для нас очень важно «быть как все», это многое упрощает. Та ещё задачка ввиду того, что природу и различия в ней не обмануть. Взаимодействие нас как разных видов имеет свои особенности: обитатели Мира-0 очень тонкие существа, и чужаков распознают безупречно, поэтому ситуация получается двоякая.

Идеи отталкивают людей своей нездешностью ровно до того момента, пока не начинают сознательно притягивать. Мы – отличные зеркала, поэтому с нами крайне приятно общаться: люди любят беседы со своим будто воплотившимся «я». Я не притворяюсь и не подстраиваюсь под собеседника, это выходит само собой – я просто ловлю его частоту и в ходе взаимодействия перенимаю привычки и модели поведения, анализирую и обучаюсь. Но в какой-то момент веселье прекращается, потому что чрезмерное сближение человека и идеи по моему опыту не приводит ни к чему хорошему.

Говорят, что отношения – это химия, но в данном случае это, скорее, технология. И прежде, чем пользоваться ей, необходимо её освоить во избежание фатальных сбоев.

Быть одной безопаснее. Но каждый раз, вышагивая в ногу с толпой в час пик, я сканирую океан помех, пытаясь поймать хотя бы одну родственную волну. Скорее всего, если таковая обнаружится, я даже не заговорю с её источником, но одна-единственная вспышка в массовке – и я просто буду знать, что не одна.

Самым любимым развлечением новорожденного разума было изучение механизмов мироустройства и вероятностей, к которым у него был доступ. Меня несказанно захватывало проявление их активности, а успехи в самостоятельной их перестройке заставляли едва ли не пищать от восторга. Всего-то надо было доверять и не сомневаться. Каждый шаг, каждое решение отсеивало миллионы вариантов будущего, и этим ситом можно было управлять, самостоятельно выстраивая наиболее предпочтительные сценарии, а не дожидаясь, пока желаемое произойдёт само собой (или не произойдёт). На этой «суперспособности» я и сколотила свой первый капитал веры в новом окружении, а это, в свою очередь, помогло немного вывести манипуляции вероятностями за рамки повседневности. Всё-таки одной лишь сдачей сессии без подготовки и успехами на научном поприще (вспомнить бы вообще, как на него занесло, но гранты наша команда получала солидные) сыт не будешь, хоть и выглядит впечатляюще. Надо осваивать и новые трюки. Не зря же я идея.



<начало трансляции>

Организм Кода – идея. Боги, книжные персонажи и прочие вымышленные личности являются идеями. Чем больше людей верит в идею (чем больше мыслительной энергии в неё вкладывается), тем большую силу она приобретает и тем больше способна взаимодействовать с Миром-0. Разумные идеи могут покидать пределы Кода и путешествовать. Двери в Мир-0 им открывают те, кто в них верит. Круг замыкается.

Как правило, физической формы идеи не имеют, а потому их состояние в Мире-0 неустойчиво (это аналогично тому, как человек ощущает себя во сне), однако взаимодействовать с материей реальности в разной степени они всё же способны. Часто расцениваются как духи, нечисть разных уровней. Существуют главным образом лишь для тех, кто в них верит, взаимодействовать способны так же лишь с ними, по большей части. Но не в случае приобретения физического воплощения.

Физическое воплощение живая идея находит не слишком часто (для этого необходим достаточно мощный источник и доступ к рычагам Кода, чаще всего со стороны создателя). Но тем не менее, подобное случается. Приобретение оболочки возможно посредством «захвата» наиболее отвечающего требованиям тела. Старая личность заменяется на новую, искусственную. Это сопровождается частичной потерей памяти, радикальными изменениями в поведении и предпочтениях. Новая личность по умолчанию пуста, если создатель сам не наделил её какими-либо качествами. Подобное создание набирается моделей поведения, копируя окружающую действительность в процессе взаимодействия с ней. При более поздних личностных контактах из полного набора этих моделей автоматически подбираются те, что, условно говоря, собеседник хочет видеть.

Такое существо можно редактировать, отключать на время и даже удалять на усмотрение создателя. Оно сохраняет связь с Кодом и в дальнейшем, приобретая особые отношения с окружающей средой, подобно тому, как люди в других, не родных для них, параллелях способны на нечто большее. Одной из установленных способностей является управление полями вероятностей и электричеством (в том числе, электрическими импульсами мозга).

<конец трансляции>




Level 2


// Август 2019

Самое интересное начинается после полуночи (легендарным древним искусством ложиться рано я так и не овладела), когда закрываются веки и открываются двери лифта. Неважно, какой сон меня к нему выведет – я нарисую его на любой поверхности. Когда серые или коричневые двери с чёрной полосой уплотнителя разъезжаются в стороны, это значит только одно: впереди приключение.

Во сне лифт никогда не ездил нормальным образом, по прямой от этажа к этажу. Вбок, по диагонали, вверх сквозь крышу. Иногда по дороге у него срывало двери, иногда стены, и до пункта назначения доезжала площадка размером метр на метр. Но даже в таком состоянии лифт довезёт куда угодно, главное – не перепутать кнопки.

Сегодня мы проваливаемся вниз. Лифт не едет – он именно падает в глубину бесчисленных маленьких миров, пока я изучаю ряды кнопок, прожжённых воображаемыми сигаретами и залепленных не менее воображаемыми жвачками.

Ночь выдалась непростой: поиски привели меня уже на третью локацию. Я оказалась на детской площадке в непримечательном дворе. Наверное, каждому в той или иной степени довелось на такой играть, как минимум, качаться на скрипучих качелях, отряхивая после этого ладони от прилипших кусочков сухой краски, или съезжать с покосившейся горки, нагретой солнцем, как сковородка. Немалая часть изнаночных локаций состоит из таких картинок: старых дворов, панельных многоэтажек, разваливающихся скамеек, увитых проводами стен – видов, которые первыми отпечатываются в памяти человека, помимо стен его квартиры. Подобные воспоминания в своём роде схожи для всех, кто рос в этой стране (уверена, что люди с разным культурным кодом видят разное, но принцип тот же), и из них получается очень прочная ткань для всяких интересных мест, лежащих вне границ физического мира.

Ведь в какой-то степени они все тут были.

Здесь так тихо, что слышно, как моросит дождь, и в этой мороси я заметила остаточные следы, похожие на чернила в воде, и изо всех сил бросилась в сторону их предполагаемого источника. Мне надоели эти гонки, я преследую цель несколько часов и порядком устала. Ещё и изрезанная рука саднит – объект охоты активно не хочет умирать. Никто не хочет, но придётся, ведь за эту смерть мне щедро заплатили.

Чёрные завитки дыма во влажном воздухе увеличивались, одинаковые дворы и гаражи проносились мимо, и наконец я разглядела того, ради кого всё затевалось.

Видимо, цель устала убегать и решила перейти в атаку, ощетинившись двумя длинными ножами. Она выглядела в точности как мой клиент наяву с одной лишь разницей – глаза её были заполнены шумом и помехами. По ним я и узнаю тех, кто мне нужен.

Область груди под рубашкой накаляется, будто внутри зажёгся огонь. Рукам становится жарко и холодно одновременно, по ним пробегают молнии, просвечивая сквозь чёрный пиджак. Ощущение, словно под кожей течёт река. Я концентрируюсь на нарастающем пощипывании в ладонях и вытягиваю руку вперед, мысленно доводя напряжение до максимума.

Разряд.

Ослепляющие бело-голубые изломанные линии на мгновение соединяют мою ладонь и тело цели. Вспышка, треск – и противник отброшен на несколько метров.

Я подбегаю и навожу пистолет. Не вдавалась в подробности марок огнестрельного, и поэтому с точки зрения знающего человека эта модель, должно быть, представляет собой тот ещё нелепый гибрид. Но мне он нравится. Чёрный глянцевый корпус с красными огоньками светодиодов, которые сменились на голубые при активации, удлинённый ствол. Снова залюбовалась, а между тем надо действовать.

Цель сжалась, загнанно смотря на мой пистолет и даже не пытаясь сопротивляться – видимо, мне тоже удалось её потрепать. Кажется, ей страшно. Что ж, мне иногда тоже.

Пока её глаза здесь, во сне, подернуты помехами, её двойник наяву будет и дальше задыхаться по ночам от кошмаров и терять связь с реальностью.

В очередной раз прокрутив это в голове, жму на спуск.

Пистолет ощутимо потяжелел, наливаясь энергией. Отдача.

Перекошенное лицо, как в замедленной съёмке, растворилось в бледно-голубой вспышке света, заставившей и без того серые декорации поблекнуть. По ушам резанул душераздирающий крик и оборвался так же внезапно, оставив после себя едва различимый звон. Цвета вернулись, и я увидела, что осталась здесь одна. Сверху чёрными хлопьями падал пепел. Я выдохнула.

Вот так это и работает.

Локация осыпается крошевом в пустоту, а я растворяюсь и выпускаю из рук пушку, зная, что она обернётся потоком битов и смешается с потоком битов побольше – с тем, которым стану я.

Пространство резко тряхнуло и скрутило.

Нет-нет-нет-нет. Только не сейчас.

Темноту разорвала внезапная вспышка электрического света, бьющая по глазам и по мозгу. Меня перебросило на другую локацию. Только не это. Снова.

Всё расплывается. По ушам непрерывно бьет искажённый белый шум, то учащаясь, то переходя на писк, то прерываясь вовсе. Мелькают силуэты, вокруг суета, резкие рваные движения. Провода, много проводов. Состояние взвешенности. Я вроде как плаваю в чем-то вязком. Синее, чёрное, белое. Размытые лица. Я бьюсь из всех сил, мне нужно выбраться отсюда, но всё вышло из-под контроля, ни переместиться, ни проснуться. Снова. Только не это!

Впервые это случилось зимой. Тогда я не обратила никакого внимания – кошмар и кошмар, приятного мало, но с такой-то работёнкой было бы как раз подозрительно, если бы они не снились вовсе. Это происходит не так часто, но интенсивность ощущений с лихвой окупает снизившуюся периодичность. Она, кстати, не поддавалась никакой логике: иногда я не видела эти сны неделями, и это были лучшие недели в моей жизни. Мало приятного в том, чтобы быть подвешенным среди проводов под незнакомыми взглядами и раскалённым светом прожекторов, пусть и во сне, ощущать, как твое естество начинает исходить помехами. Нельзя даже кричать – тела, а, следовательно, и голосовых связок, у меня нет. Только энергия в чистом виде, обездвиженная и препарированная. Энергия, которой больно на физическом уровне. Как бы ты не твердил себе, что это иллюзия, боль каким-то образом нарастает, будто подпитываемая мыслями о ней. И я снова сдаюсь. Нужно просто потерпеть. Скоро боль достигнет порога, и я проснусь.

Какая ирония: очищаю чужие сны, а в собственных бардак. Хочется верить, что это всё же сны, а не обрывки воспоминаний. Это как раз-таки был ключевой вопрос.



В который раз обещаю себе завязывать. Каждый раз, когда я пробуждаюсь не в состоянии отлепить голову от подушки, в то время, как мой мозг искренне полагает, что у тела больше нет конечностей, а открыть глаза стоит поистине титанических усилий, я говорю себе: «Завязывай». Но пока это остаётся на уровне слов, да так и останется, поскольку к местным видам деятельности я катастрофически не приспособлена, а за возможность заниматься любимым делом не прочь потерпеть что угодно.

Слегка онемевшей рукой я нащупала под подушкой компас – небольшое колёсико-сувенир из латуни, купленное на барахолке. Сжимая центр колёсика большим и средним пальцами, я машинально крутанула его указательным. Во сне оно вращается совсем не так, как наяву: иногда быстрее, иногда медленнее, иногда и вовсе никак. Пока я это замечаю, то никогда не перепутаю сон и явь. Полезно тестировать реальность таким образом, особенно когда работаешь за её пределами.

Моя работа представляет собой не совсем обычный вид занятий, как минимум потому, что она осуществляется во сне. Я что-то вроде спасателя – вытаскиваю тех, кто в своих путешествиях по просторам снов и изменённых состояний сознания заплыл слишком далеко. Не представляете, сколько людей страдает от того, что из-за всяческих эзотерических побуждений, в том числе, в духе «мысль материальна», суётся на изнанку, застревает там и в итоге начинает медленно идти с ума. Я отключаю таких бедолаг от эфира раз и навсегда.

Пожалуй, здесь все-таки стоит сделать небольшое лирическое отступление и рассказать наконец о Коде и сопутствующих явлениях.

Код – это огромная, не имеющая конца и края, база данных, в которой можно найти всё – от инструкции по созданию атомной бомбы до утерянного рецепта какого-нибудь блюда. Это гиперсреда, объединяющая в себе три плоскости реальности: Явь (бодрствование в Мире-0), Сон (наоборот) и Онлайн (пребывание в интернет-пространстве, в Сети, цифровая явь). Всё, что происходит и когда-либо происходило в этих трёх плоскостях, оставляет свое отражение в глубинах Кода. Всё, что произойдёт, будет состоять из его частиц – единиц и нулей, только уже переведённых в кодировку активной системы – Мира-0.

В таком информационном бульоне может зародиться что угодно. Очень часто куски впечатлений, фантазий, которыми люди, мечтая, щедро делятся с Кодом, сбиваются в своеобразные островки посреди бинарного хаоса – я зову это «облака» по инструкции. Видимо, не обошлось без аналогий с облачными хранилищами, но технически принцип действительно схож. Облака могут возникать самопроизвольно, заимствуя случайные детали инфо-конструктора, или принадлежать конкретному творцу – например, писателю и процветать за счёт веры читателей. Все вместе они образуют среду, которую мы называем «эфир».

Дорога в эфир пролегает через сон. Сновидение можно назвать личным облаком каждого человека, началом координат. В отличие от эфира, пространство снов накрепко привязано к чьей-то персональной частоте и не имеет устойчивой карты – оно меняется, перетекает из одного образа в другой, переливается впечатлениями и воспоминаниями. В норме люди не ходят дальше него, но иногда намеренно или нет, порой даже незаметно для себя, по туннелям Кода им удаётся пробраться в эфир. Образ лифта как раз и служит мне туннелем для этой цели.

Из лоскутов Кода, сшитых вместе нитками (бес)сознательного, получаются не только места. Мы называем себя живыми идеями. Бывают идеи, которые никому не мешают – живут себе там, куда их поселили, радуют создателя, развиваются, если о них думают, забываются, если нет. Бывают идеи, сформировавшиеся из негативных впечатлений своего создателя и провоцирующие его мозг на дальнейшее смакование собственных несчастий с целью ими подкрепиться.

А ещё бывают идеи, которых каким-то ветром занесло в физический мир. Кто-то захватывает тела целенаправленно, а кто-то как я – не понимает, что произошло.

Из эфира можно попасть прямо в Код. Может быть, из материального мира и через Сеть тоже можно, ведь Код служит базой и гиперсредой для всех эти трёх секторов, но законы физики таковы, что наиболее оптимальным путём остаются облака. Абсолютному большинству людей доступ туда закрыт. Идеям в этом плане проще: Код – наша непосредственная колыбель, и нам можно возвращаться туда когда хочется, просто так.

Что касается методов работы, то воспитательной беседой дело не обходится. Эфир – тот ещё наркотик, ведь в нём возможно всё, что только можешь вообразить. Попробуй-ка выгони человека, отчаянно желающего пользоваться всеми благами этого идеального мира. Наяву он чувствует, что платит непомерно высокую цену за сомнительные развлечения, и откликается на знаки, которые я оставляю специально для таких, как он. А вот в эфире это забывается. Поэтому приходится действовать жёстко. Убить во сне – это как окатить водой: убитый на чужой территории возвращается на тот отрезок реальности, к которому привязан. Человек, убитый во сне, вернётся в Мир-0 и больше никогда не выйдет в эфир (его же там «убили»). Главная задача здесь обеспечить надёжное и необратимое отключение, поэтому приходится использовать такой недвусмысленный символ, как пистолет и убийство. Метафоры – страшная сила. Говорю как будущий лингвист.

Этично ли не давать людям возможности вернуться в эфир?

Локально – нет. Глобально – да.

Дрожащими руками ставлю чайник на плиту. Без хорошей чашки чая в ближайшие полчаса я отключусь, вне всякого сомнения. Очередная порция кошмаров выбила меня из колеи – то, что я ощущаю в том сне, оставляет свой отпечаток в материальной действительности, так что ещё час после пробуждения боль будет «выветриваться». Вот же совпало: задание и это… Я безуспешно попыталась сфокусировать зрение на пачке печенья. После такой убойной комбинации встаёшь совершенно разбитым, причем эта усталость совершенно особого рода. Ты не разгружал вагоны и не готовился к экзамену до изнеможения. Просто ты выжат. Без остатка. Но хороший завтрак кардинально меняет состояние, так что пока в мире существуют тосты и чай, можно жить дальше.

Неспешно поглощая еду, я занималась тем же, чем и каждый раз после приступов этих диких снов – пыталась вспомнить и записать какие-либо новые детали окружающей обстановки и атмосферы в целом. Но память начинала подводить, и к концу завтрака от полноценной картинки в мозгу осталась одна невнятная клякса.

Непременный утренний ритуал – проверить, есть ли новые заказы. Клиенты находят меня сами. От меня требуется лишь оставлять в комментариях на просторах соцсетей «маячки» – предложения, которые человеку со стороны покажутся бессвязным набором слов, а на адресата подействуют как будильник. Срабатывает механизм узнавания, а дальше дело за малым – они пишут мне.

Так что аккуратнее с бредовыми комбинациями слов в комментариях. Вдруг это чьё-то послание по работе.

90 % клиентов – это те, кто в своё время так или иначе оказался в эфире и, что называется, подсел. Все приходят сюда разными дорогами: кто-то через неправильные медитации, в ходе которых открывается то, что человек не хотел знать, кто-то через эзотерический опыт, кто-то через всякие субстанции, сомнительно расширяющие сознание, а кто-то – случайно, осознавшись во сне. Шутки с эфиром предельно плохи: мышление перестраивается таким образом, что люди выпадают из своей базовой среды обитания – Мира-0 и точки «здесь и сейчас». Сначала эффекты забавные: на пике эйфории у человека обостряется интуиция, и среди всего многообразия больших и маленьких выборов, формирующих рельсы, на которые встанет его реальность, он делает наиболее удачные. Но это быстро проходит, и наступает потеря концентрации и рассинхрон с реальностью. На этом этапе начинает казаться, что мир ненастоящий, и психику начинает шатать. А дальше становится совсем печально: способность управлять собственным вниманием слабеет, человек оказывается в море случайных событий без внутреннего компаса, и выборы делаются за него абы как. Один неудачный выбор за другим, и красивый узор линий вероятности напоминает воронье гнездо, а застрявший в эфире верит, что Мир-0 настроился против него, и запутывается ещё сильнее. Миру-0 слишком дорого обходится негатив его жителей – одна лишь мысль способна перепрограммировать целый фрагмент реальности, и если она разрушительна, то ничего хорошего такому фрагменту не светит.

Когда-нибудь я пойму, зачем люди лезут в мой мир, не разобравшись в делах своего собственного. Но пока, как бы там ни было, я берусь за любую работу.



Хороший сегодня день. Сообщения пустуют, в почтовом ящике одна реклама, от которой мне лень отписываться, заказов не наблюдается, и это значит, что уже этой ночью я буду смотреть свои собственные, чистые и прекрасные сны, и никто…

«1 новое сообщение»

…мне не помешает. Ну да, конечно.

А, впрочем, ну его. Почему это кто-то будет мне мешать? Я свободный работник. Сама себе госпожа. Нельзя слишком часто смотреть чужие сны, иначе забудешь, как выглядят твои собственные (впрочем, иногда я и рада бы). Ничто не мешает мне прочитать это сообщение, например, завтра. Или послезавтра. Я закрыла браузер

У меня есть дело поважнее.



11:11

Я гашу экран телефона и вижу в чёрном стекле своё лицо.

12:12

Зачем я? Чтобы что?

14:41

Идеи не появляются просто так из воздуха. Особенно те, у кого есть тело.

15:15

Кто не поленился придумать меня?

16:16

С какой целью?

Каждый раз, когда на табло появляется двойное либо отзеркаленное число, мои глаза словно чувствуют это и соскальзывают в нижний правый угол монитора или верхний – телефона, чтобы засвидетельствовать сей факт. И так все четыре года моей жизни, будто какой-то намёк, что я не одна и меня видят.

Я не понимаю намёков. Я хочу ответы, а значит, иду играть. Снова.



Мир-0 опутан несчётным количеством нитей – люди, предметы, события, находящиеся в беспрестанном движении и взаимодействии. При наличии подходящего инструмента из их траекторий можно сплести отличную сеть для целенаправленного выуживания информации.

Внимание – крючок, на который можно подцепить эти нити.

Код – очки, через которые их становится возможно разглядеть.

Взгляд прохожего в толпе, стрелка указателя, телефонный звонок, двойные числа на часах – частью этого кружева может стать всё, что угодно. Главное – связать их друг с другом.

Сам процесс конвертации случайного в закономерное называется Игрой. Моё знакомство с ней началось с бесхитростного «Откуда я взялась?» и им же продолжается, несмотря на то, что из раза в раз последовательность ходов приводит меня то в охраняемые заброшки, то в замусоренные тупики, даже не значащиеся на карте. Словно сектор базы данных, где содержится искомая информация, заблокирован. Но я не сдаюсь.

Играть можно и на более бытовом уровне. В этом плане Игра не подводит, чётко приводя меня туда, где кто-то незадачливый обронил купюру или даже целый кошелёк, или же туда, где можно интересно провести время и почерпнуть идей для проектов. Но запросы посерьёзнее игнорируются с завидным упорством.

Самое важное в Игре – это цель. Четко сформулированная, доведённая до абсолютного единства с игроком. Бесцельно с такими вещами лучше не связываться, иначе цель выберут за тебя и не факт, что она понравится.

Моя цель за четыре года не изменилась.



Улицы были пусты как по заказу. Редкими каплями срывался дождь.

Шаг первый: смотреть.

В большинстве игр, если не во всех, существует оппонент. В этом плане Игра совершенно нормальна. Оппонент здесь – само поле символов и вероятностей. Я бы не стала позиционировать это как какое-то божество или высший разум. Скорее, как механизм. Факт его наличия необходимо осознать и принять, посмотреть вокруг сквозь те же виртуальные очки, что и он. Этот момент и есть команда «Start».

Шаг второй: город – это карта.

Или же игровая площадка. Переполненная бесчисленными знаками, стрелками, указателями. Сможешь находить между ними закономерности – считай, научился играть.

Шаг третий: правила.

А вот что такое правильно – решать игроку. Знаковые системы, персонажи и их функции, сюжетные линии, даже штрафы – всё это он должен прописать сам, больше некому. Сам себе фишка, сам себе игрок.

Направо или налево? Туда, где горит зелёный свет – это один из базовых маркеров. Кусок объявления на стене. Запомню цифры, пригодится. Уши забиты наушниками, но музыки в них нет, я слушаю игровое поле. Каждая фраза, оброненная случайным прохожим, может быть ключом. Неважно, чьими устами заговорит Код.

Совсем как переход по гиперссылкам.

Мимо прошла пожилая пара, оживленно обсуждая скидки в торговом центре недалеко отсюда. Смотрю в интернете его точный адрес. Подумать только, номер дома совпадает с цифрами, которые я запомнила. Значит, ссылка активна.

Помеха.

// Переподключение…

Я мотнула головой, глядя вслед паре, и только сейчас заметила, что они держатся за руки. На долю секунды в голове всплыла картинка: сейчас они вернутся в свою простенькую квартиру, заварят горячий чай и будут пить его вместе, уютно устроившись у телевизора. Внутри отчего-то защемило.

Я постаралась отогнать видение и вернуться к цифрам. Иногда накатывает. Ерунда.

Маршрут подходит к концу и в этот раз есть шанс, что он не закончится очередной бомжарней. Пространство начало восприниматься иначе, как если бы я пересекла невидимую границу между явью и чем-то иным. Все звуки исчезли, поток мыслей оборвался, а голова наполнилась сигналами. Стоило начать облачать эти сигналы в мысли на человеческом языке (про слова не говорю и подавно), как заложенный смысл рассыпался. Всё-таки физическое воплощение накладывает слишком строгие ограничения.

Маршрут упёрся в решётчатые ворота, за которыми виднелся сквер.

Мир качнулся. Затем раздвоился.

Все ответы там, за воротами, в ярко-зелёной с белыми пятнами роз глубине, по которой скользят помехи, то и дело разрезая картинку на части.

Как в тумане, я открыла карты в телефоне и обнаружила, что сквер принадлежит городской больнице. Уже не заброшка, прогресс. Стараясь не проваливаться в какофонию смыслов, разрывающих голову, я двинулась по периметру. Но чем ближе я подходила к воротам, тем сильнее разрывалась голова, словно в неё проникали все радиоволны этого мира одновременно.

Я не уйду. Я хочу знать.

Давление на разум превышало все мыслимые пределы. В ушах стоял писк, треск, шум – всё это не давало ступить и шагу, и в итоге верх и низ окончательно перепутались, и я повалилась на асфальт. Его серость разбавили красные капли, сорвавшиеся с моего носа. Вены на руках угрожающе набухли. На глаза и уши давило так, что стало по-настоящему страшно.

Хорошо. В другой раз.

Всё равно узнаю. Всё равно найду тех, кто меня придумал.



<начало трансляции>

Знаковые системы – средство коммуникации между Миром-0 и Кодом. С их помощью интерпретируются сообщения, полученные извне. Системы могут быть общими и индивидуальными. К общим относятся приметы, различные мантические практики, имеющие устоявшиеся алгоритмы ведения диалога со средой, способы толкования полученных знаков и взаимодействия с миром. Индивидуальная система – это то, что именно каждый отдельный человек считает символом и как он это интерпретирует.

Вторая система чаще всего активируется «по запросу», как только игрок дает себе команду «замечать», входя таким образом в состояние подключённости. Взаимодействие имеет двусторонний характер: информация приходит извне (из единого пространства) и изнутри (ощущения и предчувствия). В зависимости от умения игрока настраиваться, сессия может ограничиться одним-двумя знаками либо же длиться несколько часов/дней.

Такая коммуникация основана на явлении синхронистичности – совпадении событий, не имеющих общей причинно-следственной связи, смысловом созвучии внутреннего состояния и внешнего события. Подобно тому, как частицы изменяют свое поведение в зависимости от наблюдателя, окружающая среда незначительно меняется, отражая запрос, который был транслирован человеком в нее, его ожидания или намерения.

Во время сессии очень важно сохранять объективность, избегать избирательной фокусировки внимания (не стоит игнорировать то, что не нравится [в т. ч. отсутствие ответа], и тем более не стоит приписывать реальности то, чего она не «говорила», вырывая её «слова» из контекста), поскольку чрезмерная увлечённость процессом может вылиться в апофению. Не стоит также бояться пропустить послание. Активный знак среды найдёт адресата так или иначе, пропустить его невозможно. Среди его признаков можно назвать следующие: меткость (прямой ответ на вопрос без метафор), неожиданность, редкость, вызывание сильной эмоциональной реакции, повторение (2–3 раза).

Но иногда события просто происходят. Необходимо развивать индивидуальную знаковую систему, чтобы не считать посланиями всё подряд и избегать навязчивых состояний. Кричащий рекламный плакат может быть просто плакатом, а фрагмент оторванного объявления, случайно попавшийся на глаза, вполне может оказаться той самой подсказкой – важно слушать свой разум и грамотно связывать свой запрос с откликом среды, чтобы второе соответствовало первому.

Очевидные знаки могут появляться и без намерения установить контакт со средой. В зависимости от контекста это может указывать на необходимость обратить на что-то внимание или же быть «дружеским подмигиванием» от реальности.

<конец трансляции>




Level 3


У меня не было друзей.

Нет, не так.

Грех жаловаться на отсутствие друзей, когда ты можешь «притягивать» их в буквальном смысле, манипулируя человеческими частотами. Но этих «притянутых» я бы предпочла в расчет не брать. Опрометчиво называть друзьями тех, кто забывает о тебе, стоит только перестать подпитывать их вниманием. Нет, это просто полезные в той или иной степени связи, которые при желании можно как мгновенно разорвать, так и перевести в нечто большее. Это та самая технология, о которой я говорила, но неумелое её использование грозит неприятными побочками. Например, стиранием границ между тобой и остальными настолько, что становится невозможно отличить собственные мысли от мыслей другого человека. Так уж устроены идеи.

В инструкции этот раздел значился под заголовком «Отзеркаливание».

Но бывают исключения.

С Мией мы познакомились своеобразно. Почти год назад, в начале сентября нас, новоиспечённых четверокурсников, впервые после каникул запустили в лекционный зал, и я немедленно направилась к любимой парте в заднем ряду у окна. Места для всех было достаточно, однако стоило мне отвернуться, как на соседний стул плюхнулась сумка, а за ней – незнакомая девушка. Вытащив наушник, я открыла рот, чтобы нагло соврать, что тут занято, но она меня перебила.

– Привет, ты мне снилась.

Сильное заявление для человека, с которым мы впервые друг друга видим. Я с подозрением взглянула на неё. Нет, не моя клиентка. Чёрные с бордовым отливом волосы до лопаток и высокие скулы в странном сочетании с по-детски открытым лицом и светлыми наивно распахнутыми глазами, я бы запомнила. И пирсинг в брови тоже.

– Уверена?

– И не только сегодня, – протянула девушка, бодро вытаскивая из сумки тетрадь и маркеры. Из-под рукава клетчатой рубашки то и дело выглядывала татуировка, но я не могла её толком разглядеть. Кажется, стебель с шипами.

– Так может, я тебе и сейчас снюсь?

Она подняла голову и посмотрела так пронзительно, что мне стало даже как-то нехорошо.

– Определённо нет.

– Допустим. Ты вообще откуда взялась? Я тебя впервые вижу.

– Новенькая, перевелась. Увидела знакомое лицо и планирую продолжить навязываться, так что двигайся.

Она так шутит или я и правда где-то засветилась?

– Ну хорошо, – я откинулась на спинку стула и попыталась сделать расслабленный вид. – И что же я делала в твоём сне?

– Ничего, просто была. Я Мия. Да-да, видимо, мои родители в своё время с чего-то фанатели. А ты?

Я неохотно назвала в ответ имя, написанное в моём паспорте.

– Очень приятно. Колу будешь?



Странно всё получилось. С ней было легко. Конечно, случались тревожные звоночки, когда мне казалось, что я перестаю быть одна в своей голове. Первой реакцией было немедленно отстраняться, но надо было отдать Мие должное – она вытаскивала меня из раковины так, будто я представляла для неё какой-то корыстный интерес.

– Ты вечно сидишь за стеклом, – говорила она. – Не могу на это смотреть.

– За каким ещё стеклом?

– Ну, знаешь, когда я была мелкая, мы переехали в новый дом, и меня отправляли играть во двор, к другим детям. Я постоянно пряталась за деревьями, наблюдала издалека, как они носятся… И не подходила. Казалось, что меня от них отделяет невидимое стекло. Как тебя сейчас от остальных.

– Может, мне так хочется.

– Я, конечно, не психолог, но если бы ты со стороны видела, как смотришь на любые группы людей – на парочки, на родителей с детьми, на дружеские компашки – то пришла бы к такому же выводу.

– Ничего подобного, – пробубнила я.

– Ну ладно, значит, показалось, – нарочито смиренно произнесла Мия, нисколечки мне не поверив.

– А… Почему ты к ним не подходила?

– Боялась, что со мной что-то не так, и они это заметят.

– С чего вдруг с тобой что-то не так?

– Такое просто знаешь, не так ли? – Мия подмигнула и перелистнула конспект. – У меня даже насчёт имени загоны появились, хотелось чего-то более обычного, чтобы вписываться. Так что да, стояла и ждала, что кто-нибудь сделает первый шаг.

– С трудом верится. Сейчас ты везде первая.

– Мне не сложно. Было много времени и поводов, чтобы научиться.

– Отрабатываешь на мне навыки? – допытывалась я.

– Если тебе так спокойнее, то да. Но лично мне просто хорошо с тобой, – пожимала плечами Мия. – Я не хочу, чтобы ты играла одна. Мы же друзья.

На этом моменте я стабильно зависала и шла смаковать слово «друзья». И всё? Вот так просто? Я же ничего не сделала, чтобы мы стали друзьями. Не создавала вектор внимания, не показывала ей то, что она хочет видеть. Разве не так друзей заводят?

Со временем у меня лучше получалось отслеживать те моменты, когда я по необъяснимой причине брала в столовке ненавистный винегрет, который обожает Мия. Или уверенно отвечала на семинаре, не выучив ни строчки, потому что моя подруга оказалась более добросовестной и прекрасно подготовилась. Я немедленно одёргивала себя и в ту же ночь отправлялась на перезагрузку в Код.

Но всё было слишком легко, будто Мия обладала каким-то странным иммунитетом. Я видела, как меняются люди, оказавшиеся в радиусе моего пристального внимания, и несмотря на то, что Мие его доставалось больше всех, она оставалась прежней. К тому же она была подозрительно удачливой. Для человека это может намекать на связь с идеей, но если бы это была связь со мной, я бы ощутила. А вот для собственно идеи дело обычное. Неудивительно, что в мою голову закрались подозрения, и я пошла на риск: назвала своё настоящее имя и поведала о части чертовщины, в которой варюсь.

– Рау, значит? – только и спросила она, зябко прижимаясь своим плечом к моему. Мы сидели на балконе в квартире однокурсницы и залипали в звёздное небо. Лучше, чем глохнуть в комнате под странную музыку.

– Ага, – выжидательно кивнула я. Вдруг она вспомнит? Должно же быть объяснение её иммунитету!

– То есть, ты на полном серьёзе говоришь, что появилась три с половиной года назад, смутно помнишь свою прошлую жизнь…

– Это не моя жизнь, – уточнила я.

– И как ты это поняла?

– Представь, что проснулась за кучу километров отсюда в чужом теле с обрывками воспоминаний о том, что это тело когда-то делало. И о своём прошлом тоже ничегошеньки.

– Может, это была амнезия? Ты головой не ударялась?

– Думаю, такое обычно замечают.

По обилию вопросов я быстро поняла, что Мия не имеет отношения к живым идеям, но сделанного было не отменить.

– Допустим. И ты совсем ничего не помнила о том, откуда пришла?

Я отрицательно качнула головой.

– У меня есть что-то вроде мануала о том, как жить эту жизнь, будучи… – я запнулась.

– Идеей?

– Идеей.

– Это как?

– Я просто знаю, что делать. Делаю – и всё получается. Если чего-то хочу, то получаю это.

– Вот как… Неспроста меня к тебе потянуло, значит. Люблю всё не от мира сего, – она рассмеялась. – Всегда удивлялась, как у тебя так выходит: снимать квартиру, не работать и учиться на отлично, ни хрена не делая. Ещё и статьи писать или чем вы там со своей научной группой занимаетесь.

Я решила, что новость о том, что я вообще-то работаю, стоит придержать при себе. Мия ещё от первой не отошла.

– То есть, когда ты не приходишь на пары и преподы тоже не приходят – это всё твоё колдовство?

– Странно, что за столько времени ещё никто эти факты не сопоставил. И это не колдовство!

Мия хихикнула.

– Ты тоже довольно везучая, – серьёзно сказала я. – Поэтому я и…

– Что?

– Ничего.

– А есть ещё такие же, как ты?

Вопрос застал меня врасплох.

– Думаю, что есть, но я никогда их не видела. В общем, ты мне веришь?

– Не знаю. Но буду называть тебя Рау, это подходит тебе больше. Смотришь на тебя и думаешь: ну чисто Рау, а не…

– Угу. За это отдельное спасибо.

Мы замолчали.

– Не совсем понимаю, почему ты мне об этом рассказала, – виновато призналась Мия. – Я не знаю, как мне реагировать, но при этом чувствую, что для тебя это важно, но в то же время…

– Давай так, – перебила её я. – Спать хочешь?

– Есть такое.

Рукой я аккуратно придвинула её голову к своему плечу.

– Спи. А я тебе кое-что покажу.

– Мне бояться?

– Я погорячилась, рассказав всё это. Просто я волновалась и за тебя, и за себя. Потом объясню. Но теперь придётся идти до конца. Давай ты сейчас попробуешь поспать, а как проснёшься – решишь, как ко всей этой истории относиться?

Мия недоверчиво посмотрела на меня, но головы от плеча отрывать не стала. Я накрыла нас заранее прихваченным из комнаты пледом и прикрыла глаза.

С тех пор прошло несколько месяцев. Мия – мой единственный друг, и, честно говоря, это положение вещей меня вполне устраивает. Я не хочу делить этот город с кем-то ещё. Он только наш.



// Август 2019

– И ты не попала туда?!

Я отрицательно помотала головой. Мия тяжело вздохнула, концентрируя в этом вздохе всё своё негодование.

– Но как так? Что это за глушилка такая?

– Не знаю. Вряд ли это прибор. Скорее, эхо с той стороны.

Мы стояли на узком покачивающемся мосту над бурной рекой на окраине города и лениво складывали бумажные самолётики.

– Давай вместе туда вернёмся?

Я прищурилась, прикидывая траекторию, и запустила самолётик. Тот взлетел, резко нырнул вниз, выровнялся и принялся плавно парить на ветру по кругу.

– Я чувствую, что должна одна, – призналась я, наблюдая за самолётиком, неумолимо приближавшимся к воде.

Вместо ответа Мия почти швырнула свой самолётик вверх и резким движением смахнула с лица выбившиеся из хвоста пряди волос.

– Так-так, пахнет обидой, – заметила я и облокотилась о перила, неотрывно глядя на реку и терпящий крушение бумажный лайнер. Промокшие крылья беспомощно распластались на воде у берега, слегка колыхаясь на волнах, пока не осталась белая тряпочка, и та вскоре ушедшая ко дну.

– Ничего подобного, – Мия надулась. – Одна так одна.

– Не говори так!

– Прости, опять занесло. Я кажусь себе бесполезной в такие моменты, вот и злюсь. Не на тебя – на себя, за то, что так чувствую.

– Какой ещё бесполезной? Я тебе, понимаешь ли, всё выкладываю…

– Спасибо за это. Правда. Твои рассказы… Они как глоток свежего воздуха. Особенно про сны. Учитывая, что свой у меня только один.

– Не один. Раз получилось тогда, у Даны на балконе, то получится и ещё.

– Это… Это другое, – смутилась Мия. – До сих пор не понимаю, как тебе удалось меня вытащить.

– Я тоже не понимаю. Так ни разу больше и не вышло. Каждый раз, когда я пытаюсь пробиться к тебе в сон, проваливаюсь в темноту, как будто меня переадресовывает.

– Ничего. Спасибо и за тот раз. Я глазам своим не поверила, когда увидела тебя вместо всех этих стен, кроватей и спутанных ниток под потолком! Да ещё и стоя на своих ногах, а не лёжа под одеялом, как весь последний год.

– Странная, конечно, локация. Мне не даёт покоя, что ты меня там видела до нашего знакомства. Как видишь, там меня точно быть не могло. Я совсем не могу туда проникнуть, хотя должна – я знаю твою частоту.

Мия понимающе кивнула. Она уже в курсе моей терминологии.

– Тогда от тебя был только образ, как на экране. Будто в пустом кинозале фильм смотришь и не можешь оттуда выйти. А фильм такой занудный, прям все силы выпивает. Не в обиду. Знаешь, будто само время течёт иначе. Или его нет вообще, и кажется, что этот фильм будет всегда…

– А в этом фильме бывает кто-то ещё?

– Да, до сих пор иногда вижу каких-то случайных людей нашего возраста. И одного неслучайного, – Мия отмахнулась. – Не заморачивайся. Мы обе знаем, отчего так.

– Мия…

Она потерла переносицу, будто убирая что-то в уголках глаз, но усмешка не сходила с её лица.

– Сама виновата. Меня же не просто так в дурку клали. Такое даром не проходит.

Я опустила глаза. С тех пор, как подруга поделилась этой тайной в обмен на мою, прошло немало времени, а у меня всё никак не получалось осмыслить. Сама Мия постоянно отшучивалась, мол, сейчас такое время, что в психбольнице только ленивый не полежал, но глаза её при этом оставались потухшими. Я никогда не спрашивала о причинах и была склонна согласиться, что её проблемы со сновидениями связаны именно с этим (странно, что она хотя бы что-то видела, учитывая количество таблеток, которые значились в её схеме лечения), но не могла избавиться от ощущения, что что-то упускаю.

– Сколько раз повторить, что ты не виновата?

– Забей, короче, просто забей, зря я это. Вернёмся к тому, с чего начали. Я вот что подумала: вдруг это связано с тем, что… Ну, происходит.

– А что происходит? – напряглась я.

– За себя не скажу, но мне уже три подруги пожаловались, что чувствуют себя подвешенными на грани сна. Будто мир… ненастоящий. М-да, вслух звучит как дичь.

Я скептически подняла бровь, а пальцы непроизвольно дёрнулись.

– В смысле ненастоящий?

– Да фиг его знает, они сами не могут толком объяснить. Дана рассказывала, что ей постоянно кажется, что она вот-вот упадёт и проснётся. Из-за этого старается не двигаться резко, говорит, что её от таких движений будто по инерции дальше тащит и размазывает. Похоже на бред, но три человека – уже статистика.

Три человека на один курс небольшого факультета – это не статистика. Это аномалия. Когда разгребу все заказы, обязательно наведаюсь к Дане и другим.

– А ты что-нибудь чувствуешь?

– Моя чувствовалка сейчас примерно как рука, которую отлежали. Или вообще ампутировали. По крайней мере, пока я на таблах.

Что-то происходит. Значит, бардак добрался не только до моей головы.

– Ты ведь попробуешь снова? – как ни в чём не бывало спросила Мия.

Самолётик на мгновение застыл в воздухе, перевернулся и спикировал вниз.

– Да. Столько, сколько понадобится.



Щелчок выключаемого света – символ окончания очередного дня, приятно похожего на предыдущий и, с большой вероятностью, на следующий. Меланхолично пройдясь по каналам и убедившись, что программе передач сегодня нечем меня порадовать, я выключила кабельное, но оставила питание телевизора, позволив тусклому экрану немного освещать комнату. Лучше любого ночника. Едва различимое потрескивание тока, оживляющего старую коробку, будет приятной колыбельной. Немного пошатавшись в потемках, я рухнула на кровать. Пружины жалобно скрипнули. Растолкав гору одеял и подушек, я развалилась посреди импровизированного гнезда и закрыла глаза.

Сколько бы мне не довелось пережить по ту сторону бодрствования, я, наверное, никогда не перестану удивляться тому, как за закрытыми веками может помещаться целая вселенная. Но сегодня из всех возможных координат меня интересуют лишь те, что ведут в Дом.

Пространство будто скомкали, как лист бумаги, а затем распрямили обратно. Получилось не так ровно, как было, но на ногах стоять можно. Переждав эти метаморфозы, я обнаружила себя в совершено обыкновенной квартире. Я подошла к окну и отдёрнула занавеску. Улица была залита солнцем, по широкой дороге пролетали машины. Когда-то я это уже видела. Я осмотрелась. Похоже на квартиру пожилого человека. На подоконнике уютно теснились горшки с цветущей геранью, подголовники кресел украшали вязаные салфетки. В углу стоял небольшой старенький телевизор, у стены – массивный шкаф с поцарапанными лакированными дверцами. Рядом коричневая дверь, видимо, ведущая в другую комнату. Я села в кресло, устроилась поудобнее и направила на неё сосредоточенный взгляд.

В мгновение ока дверь разделила надвое чёрная полоса, и половинки разъехались с характерным звуком.

Каждый раз радуюсь как впервые.

Лифты попадаются разные, и количество кнопок в них тоже разное. Но неизменно есть две: «Стоп» и «Вызов диспетчера». Нажатие на «Стоп» заставит проснуться. А если нажать на «Вызов диспетчера», то кабинка отправится в совершенно особое место.

«Вызов диспетчера».

Спустя пару минут дверцы разъехались, и я вышла в коридор.

Коридор – артерия Дома, в углах его притаилась бледно-зелёная мгла, а стены убегают на многие метры в высоту и поддерживают потолок, полностью спрятанный в темноте (хотя насчет наличия потолка у меня всё же некоторые сомнения). Обычно взгляду доступна лишь небольшая освещённая часть, а что там, за пределами видимости – отдельная тема. И ты снова идёшь, озираясь по обе стороны, изучая ряды дверей, постоянно разных и ведущих в новые локации – за каждой из десятков дверей притаились миллиарды облаков, которые постоянно перемешиваются, словно карты в колоде.

Попадаются и открытые двери, но за ними облаков нет, лишь комнаты, похожие на абсурдную склейку случайных предметов и интерьеров. Слишком заставленные, слишком пустые, слишком тёмные, слишком светлые, дерево, стекло, металл, пластик, бетон… В каждой – разное освещение и цветовая гамма, но практически все подёрнуты туманом, в котором рассеивается электрический свет. Солнечного здесь нет, а то, что могло бы сойти за окна, напоминает скорее тускло светящиеся экраны.

Уже и не помню, как так повелось, что Код чаще всего является мне в виде дома. Наверное, потому что технически он для меня именно этим и является. Вот и вся связь между означающим и означаемым. Дом не облако. Не думаю даже, что здесь применимо понятие «облако». Это точка пересечения всех существующих облаков и всего сущего в принципе.

Иногда Дом назначает встречу первым, каждый раз представая в новом облике. И каждый новый раз, случайно натыкаясь на него где бы то ни было, я его узнаю. Он может быть одним из множества таких же, выстроившихся в ряд на залитой дождём английской улочке викторианских времён, которая приснилась кому-то сто лет назад и не даёт покоя до сих пор, может нелепо вписаться серой причудливой громадиной между миниатюрными белыми квадратами какого-нибудь оживлённого восточного городка, а может стоять особняком посреди чистого поля. Кирпичный или деревянный, высокий или низкий, с несчётным количеством балконов и окон или же простая коробка из стен и крыши – я всегда его узнаю.

Я провела рукой по стене, чувствуя шероховатость обоев. Стены были увешаны картинами и фотографиями людей, чьи лица размывались, стоило начать вглядываться. Кое-где теснились журнальные столики, старые шкафы и комоды, прямо на полу валялись газеты и книги. Вперёд, мимо всего этого, в самый конец коридора. Каждый шаг как движение ластиком по карандашному рисунку. Это не вопрос расстояния – ведь на самом деле нет ни комнаты, ни коридора, по которому до неё надо добраться, всё это просто срыв покровов, а преодоление расстояния – лишь символ. Карандашный рисунок будет стёрт, и останется белый лист. Нужно просто идти прямо и до конца.

Постепенно стены растворяются в темноте, растворяюсь и я. Где-то вдалеке, на горизонте, белым по чёрному, бежит матричный код. Сквозь ощущение собственной необъятности и в то же время отсутствия всякого размера я вижу свою комнату, где лежит моё тело. А то, что осталось от меня здесь, больше не похоже на человека. Честно говоря, это вообще ни на что не похоже.

На что похож пучок электронов, бегущий по проводам?

На что похож ветер?



Я свернулась бесформенной цифровой массой среди осколков отражений Мира-0 и тихо дрейфовала, пока не ощутила слабое колебание, будто что-то пришло в резонанс с некой чувствительной струной внутри.

«Чего?» – только и пронеслось в моей голове.

Так бывает, когда кто-то задевает твою частоту. Раньше у меня бывало подобное только с идеями, обитающими в Коде, но это соприкосновение частот было совершенно новым.

Здесь человек. Ошибки быть не может.

«Они и сюда добрались?!»

Обычно идеи в Доме не особо эмоциональны, потому что наслаивающиеся на нас отпечатки Мира-0, которые формируют характер, остаются за порогом. Но тем не менее я зафиксировала что-то, похожее на ярость. Мало им эфира, так они в чужие Дома теперь ломятся?

Зачем им вообще сдался Код? Всё, что здесь есть – это тонны информации, которую ещё надо суметь извлечь. Видеть её может лишь тот, у кого, образно говоря, есть права разработчика. Среди людей таких мало.

Что ж, добро пожаловать, но никто не гарантирует тёплого приема. Дело даже не в моём недружелюбии, а в том, что людям не просто так закрыт доступ в Код. Для них опасно долго находиться здесь. Это нагрузка, сопоставимая с нырянием на огромную глубину (по факту, это оно и есть), и давление, оказываемое на то, что принято считать своим «я», рано или поздно становится слишком сильным. Только пока не проснёшься, не заметишь, какой был причинен ущерб.

Мало-помалу окружавшее меня ничто выстроилось в стены, очертившие большой полутёмный зал и предметы обстановки, и я впервые увидела на своей территории человека. Наши частоты не синхронизировались до конца, и всё, что можно было разобрать – это подрагивающая серая тень с намеками на черты лица, стоявшая у камина.

Отражение.

Код – огромное зеркало, в котором отражается всё сущее. У людей таких отражений три, каждое соответствует одной из граней треугольника «Явь – Сон – Онлайн». Они поочередно активизируются в момент нахождения человека в соответствующей фазе. Внутри этой триады циркулирует опыт, полученный на всех трёх плоскостях – «образ» (у людей его принято называть «душой»). А вот у меня и мне подобных никаких отражений нет, и в этом принципиальное различие наших, если можно так выразиться, видов. У зеркал не бывает отражений.

Как же плохо его видно. Значит, он может в любой момент вылететь. Не желая смущать посетителя, я приняла человеческий вид, мой собственный, и шагнула на пол, заставив половицы скрипнуть.

– Привет, – сказала я, пытаясь вложить в это слово всё своё недовольство. Рассмотреть посетителя как следует не представлялось возможным – это просто мельтешащая 2D фигура. Разве что по очертаниям можно предположить, что на нём надет плащ до колен, вероятно, с капюшоном. Увидев меня, он (или она?) отступил и вроде как принялся с интересом разглядывать появившееся перед ним светловолосое создание, одетое в строгий костюм с галстуком.

Он что-то отвечает, но слов не разобрать.

– Зачем пришёл?

Гость теряется, но отвечает. Я разбираю лишь: «Я ищу».

– Что?

– Дом… Узел…

Опять помехи.

Пока что это выглядит так, будто человек намеренно выпал из эфира прямо в гостеприимное гиперпространство Кода, которое с радостью подыграет всему, на что настроен мозг. Но почему именно образ дома?

– Это конечная остановка?

– Почти. Это и перегон между станциями, и депо одновременно. Попасть сюда дело непростое, но, как только что выяснилось, посильное. Поэтому к тебе вопрос: откуда ты знаешь про Дом?

– Нам говорили… Кто ты?

Некоторое время гость стоял без движения. Возможно, завис. Возможно, там, далеко, что-то потревожило его сон. Но спустя мгновение связь была восстановлена. Моя раздражённость продолжала расти. Может, я просто ревную Код к людям? Думаю, что он поделится с ними тем же, чем в свое время со мной?

И тогда я стану… обычной?

– Так это правда. Это место действительно существует.

– Да-да. Только вот кто тебе о нём рассказал?

В их мире вторжение на личную территорию из любопытства ни к чему хорошему не приведет. Но они почему-то полагают, что подобное здесь, внутри Кода, в порядке вещей. Что-то во мне вопило о детской упёртости и ещё что-то о том, что Код – достояние всех, кто сумеет добраться (раз уж оказывается, что людям это всё-таки под силу), и что вообще-то я сама не получала особого разрешения на проживание в Мире-0, но я не слушала. Сам факт того, что на моей территории есть праздношатающийся, дико бесил.

– …

Чёртовы помехи, треск как в испорченном телефоне. Я рассердилась ещё сильнее, но заметила, как за гостем тянется шлейф полупрозрачных нулей и единиц, а это значит, что Код начинает потихонечку брать своё.

Кем бы он ни был, он даже не представляет, насколько ему лучше бы немедленно бежать отсюда на первое попавшееся облако, а лучше вообще просыпаться. Он слишком долго тут задерживается, а Код терпит незваных гостей только в течение нескольких первых мегабайт. Хотя какое мне дело?

– Уходи, – выпалила я.

– Я никуда не уйду, – заупрямился гость, и воздух вокруг него всколыхнулся от возмущения. – Моей целью было найти это место. Я вижу… Я наконец-то всё понимаю! Я не вернусь к ним!

– Хочешь остаться? Я плохой сосед, – я враждебно шагнула вперед. – Съезжать в ближайшее время не собираюсь, так что… – по моей руке прошла молния.

– Пожалуйста, не надо! – он отбежал и замер поодаль. – Мне незачем возвращаться! Позволь мне остаться!

– Хочешь торчать здесь, пока не исчезнешь?

– Лучше здесь, чем в…

– Где? – помехи снова съели самое интересное.

Гость повторил, но с нулевым успехом.

– Ты ведь понимаешь, что если останешься здесь, то умрёшь в своём мире? – осторожно спросила я.

– Понимаю. Пускай…

Я во все глаза смотрела на него, надеясь, что это поможет ему хотя бы нормально проявиться и показать свое лицо, но устойчивость гостя зависела не от меня.

– …нечего терять.

– Послушай, – мной овладела непонятная тоска. – Почему ты так хочешь убежать? Ваш мир…

– Мои шансы в нём упущены. Это… моя вина. Раз уж мне и так пришлось потерять всё… ради возможности найти это место, то … назад… к ним… ни за что!

– К кому – к ним, скажи наконец!

– Волки.

Понимание ситуации покинуло меня окончательно. Гость не произнес более ни слова, мне тоже нечего было сказать. Что заставило этого парня или девушку бежать на самую глубину, да ещё и сознательно просить смерти? Неужели всё может быть настолько плохо, что эти глухие стены могут показаться завидным обиталищем на ближайшую вечность?

Связь крайне слабая, но несмотря на это, его волны страха заставляют содрогнуться даже меня.

Зимний вечер, сумерки, синим фильтром опускающиеся на снег, холодная рука в моей руке…

«Ты удивительная»

Я подскочила на месте. Поддаться внезапному флешбэку в Доме – это что-то новое.

– Тебе здесь не понравится, – смягчившись, произнесла я. – Это место съест всё то, что ты называешь собой, и не оставит ни кусочка. Посмотри, чем ты становишься. Да не бойся! – я подошла к отпрянувшему гостю поближе и поддела рукой дымку из серых символов, разогнав их, как стаю мошек. – Забвение – не самая интересная штука. Если тебе удалось добраться сюда, то что-то в тебе однозначно есть. Что-то, что стоит сберечь. Ты ещё пригодишься своему миру.

– Он использует меня. Я не хочу…

– Тогда скажи ему об этом, – я шепнула эти слова туда, где у гостя предположительно находилось ухо.

– Меня не отпустят.

– А ты не спрашивай. Просто уходи и посмотри, что будет.

Прямо за спиной гостя очень вовремя возникла дверь. Я подошла ближе, одной рукой приобняла серую тень за плечи, а другой толкнула дверь, обнажив чёрную пропасть, таящую в себе одно из бесконечного множества облаков.

– Ты имеешь значение. Когда изживёшь его – возвращайся, и я лично выделю тебе комнату. А пока… – я отстранилась, и прежде, чем он успел что-то сказать, толкнула гостя прямо в зияющую черноту, где тот мгновенно исчез.

– Прощай.

Достаточно. Вторую человеческую жизнь я на себя не возьму.



<начало трансляции>

Дом – большая метафора, придуманная идеями. Это визуальная репрезентация Кода (объективно Код не имеет визуального воплощения). Однако в силу либо психологических, либо иных, не зависящих от идеи причин, у ста процентов из них складывается именно такой образ, ставший уже даже частью сетевого фольклора. Образ Дома служит ориентиром также для посетителей из Мира-0 – поскольку сами они не могут вообразить Код из-за разницы в системных кодировках, им на помощь приходит готовая метафора, о которой в узких кругах говорилось множество правд и неправд.

Стоит отметить, что ввиду высокого инфо-давления долгое нахождение человека в Доме опасно – он может не проснуться из-за перегрузки. Кроме того, некоторые идеи агрессивно настроены по отношению к визитёрам и могут намеренно вести человека глубже и глубже в Дом, чтобы жертва в конечном счете растворилась в Коде, а идея завладела его личностью и телом.

<конец трансляции>




Level 4


Я выбралась из кровати около полудня, приготовила бутерброды с сыром, украсила каждый кружочком помидора и уселась на подоконник. Небо за окном было идеально голубым без единого облачка и настолько ярким, что невозможно было смотреть. Мы с Мией условились встретиться через полчаса, так что я наскоро поела, оделась полегче и пулей вылетела из дома. Разбор заказов подождёт и на этот раз.

Я живу в небольшом городке, название которого, тем не менее, у многих на слуху. Здесь соседствуют старинные двухэтажные дома и панельки, мосты и лестницы, лесопарки и готические постройки ушедших времён. Город-лабиринт, город-нагромождение, закрученный переходами и тайными тропами.

Улицы испещрены трамвайными путями, словно лист дерева прожилками. Старые, дребезжащие, они до сих пор возят пассажиров, хотя некоторыми маршрутами уже давно никто не пользуется. Так и катаются совершенно пустые трамваи – в основном это те, что выезжают за черту города и лениво ползут вдоль неё, позволяя пассажиру насладиться сочетанием серых недостроенных коробок и неба, просачивающегося в пустые квадраты так и не застеклённых окон.

Если попадёте в мой город, обязательно покатайтесь на трамваях. Желательно, по всем маршрутам, по которым только сможете.

Мы с Мией встретились на нашем обычном месте – у озера в центральном парке. Она ждала у воды, прижимая к боку сумку с художественными принадлежностями. У нас намечалось что-то вроде творческой вылазки.

– Ты опять опоздала! – надулась она.

Я достала из рюкзака заготовленное для такого случая шоколадное яйцо и перебросила его подруге.

– Ах ты ж… – Мия закатила глаза и скорчила смешную гримасу. – Прощаю.

Мы побрели вглубь парка, в секретное место. Там, за заброшенной церковью, притаился садик, про который, судя по его чистоте, никто не знал. Протиснувшись между ржавеющих прутьев забора и прокравшись пару метров через кусты, мы повалились на нашу излюбленную поляну прямо у раскрошенных ступенек. Мия достала из сумки небольшой мольберт и принялась его раскладывать у себя на коленях, придирчиво оглядываясь по сторонам.

– Выбираешь вид получше? – спросила я.

– Свет, – ответила она, щурясь куда-то вверх. – С видом уже определилась.

Я расположилась на траве и достала ручку и блокнот, в который записываю всё, что приходит в голову, в том числе заметки по научным проектам. Никогда не знаешь, когда осенит, особенно когда дело касается когнитивной лингвистики. Не такая уж я и лентяйка: могу бесконечно прогуливать политологию и физру, но мне искренне нравится изучать, как люди думают и строят реальность с помощью языка. Предстояла обширная работа над очередной статьёй – в каком-то смысле это тоже творчество. Вслед за блокнотом я вытащила колонку и включила заранее собранный совместными усилиями плейлист. Вот теперь идеально.

Время шло незаметно. Иногда я косилась на Мию, гадая, что она там рисует, но по большей части мои мысли были погружены в работу.

– Про что пишешь? – её голос раздался внезапно, выдернув меня из раздумий. Мия отложила мольберт и бродила вокруг, заразительно потягиваясь.

– Тебе интересно? Ты же не любишь такое.

– Если тебе нравится, то может быть, я тоже могу втянуться, – она плюхнулась рядом и принялась выжидающе смотреть.

Я вздохнула, перелистывая исписанные странички.

– На самом деле меня понесло не туда. Такое вряд ли примут, так что конкретно эти заметки, скорее всего, пойдут в стол.

– Заинтриговала. Там что-то запрещённое? Оу-у-у… – она поморщилась, увидев знакомые термины. Мия не в ладах со специальностью, на которой учится. Её особо не спрашивали, когда экстренно переводили в наш универ – где было место, туда и взяли. Сама Мия твёрдо намеревалась стать художницей, и даже эскиз для своей татуировки (спустя время мне наконец удалось её рассмотреть – это была тонкая терновая ветка, начинающаяся чуть выше локтя и спиралью обвивающая руку до запястья) она нарисовала сама.

– «То, что мы считаем своей реальностью – не более, чем один из миллиардов переводов единственной оригинальной истории, – взгляд Мии стал даже более сосредоточенным, чем когда она смотрела в настоящие учебники. – Каждый отдельно взятый человек читает мир на своём собственном языке, интерпретируя объекты, атрибуты и события посредством сравнения со сложившейся в его сознании и подсознании личной системой символов». Не очень научно, если честно. Но мне нравится.

– Это должна быть статья про туннели реальности, – смутилась я, отбирая у неё блокнот. – Как люди кодируют окружающий мир при помощи языка и у каждого получается что-то своё и ни на кого не похожее. Метафоры, сигналы, символы. Кстати, искусство – тоже своего рода система кодирования, но это уже не моя тема. А тебе может быть интересно.

Мия задумчиво закивала.

– Спасибо за наводку. Заинтересовала.

– Это я ещё не старалась, – самодовольно протянула я. – Теперь ты.

– Что я?

– Показывай давай, что нарисовала.

Мия заговорщически улыбнулась и потянулась к мольберту.

– Похоже?

– Вау, – только и смогла сказать я.

С холста на меня смотрели мои собственные глаза. Кажется, даже отражение в зеркале не было похоже на меня в той же степени, что этот портрет. Я любовалась игрой широких мазков и солнечных бликов и не верила, что лично знаю человека, который смог сотворить такое чудо.

– Мия, это…

– Ну же, хвали меня, – рассмеялась она.

– Делай что хочешь, но я заберу это себе домой.

– Заберёшь, но только после того, как я закончу. Тут ещё кучу всего доработать надо. Это моя благодарность.

Я, хлебнувшая в этот момент прохладного зелёного чая из термоса, поперхнулась.

– Какое добро я уже успела натворить?

– Такое. Спасибо, что ты рядом с самого начала. Конечно, выбора у тебя особо не было, но…

– Выбор всегда есть, – улыбнулась я. Отшучиваться расхотелось. – Я просто сделала правильный.

Мия засияла.

– Подсказываешь вероятности, спасаешь от панических атак, занимаешь денег до стипендии, показываешь крутые места в городе. Если это твой выбор, то ты настоящий ангел-хранитель!

– Так меня ещё не называли, – я гордо выпрямилась и подняла подбородок, примеряя воображаемый нимб. – Хотя ангелы – тоже идеи. Так что может, ты и права.

Мы покатились со смеху, абсолютно беспричинного. Это смех того рода, когда веселит и радует одно лишь присутствие человека рядом. И кажется, что ещё целое лето впереди, хотя на дворе уже август.

– Ты как-то раз сказала, что чем больше идея воплощена в Мире-0, тем она сильнее. Так что я решила внести свою скромную лепту.

– Скромную, как же, – я снова опустила глаза на холст. – Притворяешься ты так себе.

Так хочется рассказать ей, как я благодарна за всё на свете, особенно за то, что она вытащила меня из-под того самого стекла и заставила почувствовать себя нужной и причастной, но я почему-то теряюсь, как и всегда. Кажется, выражению чувств мне ещё учиться и учиться. С действиями проще.

Мы посидели в тишине несколько минут. Портрет перекочевал обратно к Мие на колени, и она снова погрузилась в работу.

– Как думаешь, что написано в оригинале? – внезапно спросила она, не отрываясь от холста.

Я вздрогнула от неожиданности, не сразу поняв о чём речь, а спустя пару секунд в голове нарисовался образ Кода с его строчками, пронизывающими нас, заросший сад, церковь с покосившимся крестом и всё на этом свете. Я поджала губы и вздохнула.

– Я не знаю, как это будет на человеческом. Но если будешь расширять свой туннель реальности и не позволять ему становиться тесным коконом, то сама узнаешь.

– А как это делается?

– Для начала я покажу тебе новое арт-кафе, а пойдём мы туда в обход через новую дорогу, – объявила я. – Мы ещё никогда не ходили через тот район. Тебе понравится.



Кафе располагалось в богом забытом переулке, что делало его ещё привлекательнее. Вдоволь поглазев на странные скульптуры, напоминающие человеческие туловища с прорастающими сквозь них ветвями деревьев, мы устроились за столиком в углу. Мы решили начать с местного кофе. Я выбрала с перцем чили. Напиток оказался на редкость хорош.

Я ощутила на себе чей-то взгляд и принялась незаметно изучать посетителей. Волна внимания исходила от расположившегося за стойкой мужчины в аккуратном сером костюме. Внешность абсолютно непримечательная, глазу зацепиться не за что. Среднестатистический молодой человек. Настолько среднестатистический, что создавалось впечатление, что это он нарочно такой.

Я спешно уткнулась в чашку и сразу после этого ощутила новый прилив внимания, с его стороны. Надеюсь, он не понял, что я его раскусила.

– Всё нормально? – встревоженно спросила Мия.

– Какой-то тип у стойки пялится, – сказала я. – Только аккуратно смотри.

Мия понимающе кивнула и, делая вид, что осматривает картины на стенах, обвела взглядом помещение, предусмотрительно ни на чём не сосредотачиваясь.

– Вижу. Ничего такой.

Я трагически вздохнула. Ничто человеческое мне не чуждо, и я не гнушаюсь помещать некоторых людей в категорию «ничего таких», но для всех будет лучше, если это останется чистой теорией.

– Может быть.

– Всё, не давлю. Ещё чего, я тебя абы кому не отдам. Сначала пусть проходят мои испытания.

– Что-то типа добыть печень дракона или переплыть озеро из лавы?

– Именно. Мне нравится ход твоих мыслей. С тебя испытания для моих будущих кандидатов.

– Золотко, ты обрекаешь себя на пожизненное одиночество. Мои испытания невозможно пройти.

– Так и задумано, – Мия расплылась в коварной улыбке. – Целее буду.

Она снова крутилась около чего-то очень важного, но почему-то старательно набрасывала на это одну шутку за другой, как покрывало. У меня давно были смутные подозрения, но я никогда их не озвучивала, опасаясь задеть что-то не то. А Мия как ни в чём не бывало хихикала и раскручивала шутку, как и всякий раз, когда разговор случайно касался личной жизни.

Я знаю, что юмор часто служит людям защитным механизмом. Но кого он защищает – говорящего или всё-таки слушающего?

– Мия, – внезапно сказала я, не узнав собственный голос. – Я не против уберечь тебя от долгой и счастливой жизни, если тебе так хочется, но когда мы вот так ходим вокруг да около, меня будто перекидывает в чужую страну, языка которой я не знаю. Понимаешь?

Она чуть ссутулилась и виновато улыбнулась.

– Прости. Я, наверное, задолбала со своими шутейками и намёками, да?

– Не в этом дело. Проблема в том, что я могу поддержать твою шутку, а вот тебя – не могу. Потому что не знаю контекст.

Мия молчала несколько секунд, отстранённо глядя перед собой. Ну вот, кажется, я всё же умудрилась испортить такой хороший день.

– Прости, что заставляю собирать всё это по кусочкам, – наконец сказала она. – Кому как не тебе рассказывать всё, как есть.

– Если сложно, то не заставляй себя. А если просто думаешь, что не пойму – зря. По-моему, человек из меня получается классный.

– Наоборот. Это и вправду рвётся из меня, но… В общем, ладно.

Мия сделала огромный и наверняка очень обжигающий глоток кофе и, словно боясь передумать, выпалила:

– Я из-за парня в больницу попала. Он бросил меня, а я… Не справилась.

– Боже… – я похолодела и отставила в сторону кофе. – Мия…

– Всё нормально. Сейчас я понимаю, как это было тупо. У меня изначально была предрасположенность к таким вещам, а с ним она усиливалась. Не знаю, почему. Он был добр и всегда поддерживал меня, а мне было мало… Хотелось быть с ним каждую секунду, заползти к нему под кожу и жить там. Понимаю, как звучит. И, конечно, он отстранялся – кому понравится такое?

– Некоторым нравится. Наверное.

– Я определённо перебарщивала. Мне казалось, что раз он отстраняется, значит, у него есть кто-то другой, ближе и лучше. Помешательство какое-то. Говорила ему об этом, плакала, один раз даже в его телефон залезла. Это стало последней каплей. Мы поговорили, он ушёл, а я ещё часа три сидела на той скамейке. Потом пошла домой и… Провал. Ничего не помню. Дальше только больница. Такие дела.

Я о чём-то таком и думала, но была уверена, что воспоминания вызовут у Мии более… эмоциональную реакцию.

– Спасибо за доверие. Не представляешь, как это для меня важно. Но… Тебе точно нормально об этом говорить?

Она качнула головой.

– Да. Вполне. Во-первых, мне помогает лечение. И отсутствие того человека. Обидно признавать, но он был прав, когда сказал, что без него мне станет легче, хотя в тот момент эти слова звучали как приговор. Во-вторых… Я не рассказывала об этом, потому что… Ну ты видишь, какая я в этой истории. Тошно вспоминать.

– Неважно. Это твоя история, и она имеет право быть.

Внимание Мии было поглощено сворачиванием и разворачиванием салфетки, но я ощутила исходящие от неё лучи тепла и благодарности.

– В городе всё напоминало о нём, восстановиться было сложно, – продолжила она. – Поэтому родители отправили меня сюда. Они у меня понимающие очень, хотя у них не так много на меня времени.

Я осторожно потянулась через стол и накрыла её ладонь своей. Трогать людей странно. Никогда не знаешь, в какой момент это уместно и уместно ли вообще.

– Я рядом, – сказала я.

Кажется, я угадала с моментом. Мия сжала мою руку в ответ и выглядела абсолютно счастливой.

– Я тоже. Ты немногословная, и у тебя явно есть на то причины. Но если что – ты знаешь, куда выговариваться. И раз уж зашла речь… – Мия неловко замялась. – Иногда я волнуюсь, что веду себя так же навязчиво с тобой. Скажи, если заметишь, хорошо?

– Договорились. А до тех пор продолжай быть такой же, как сейчас, окей?

– Если ты настаиваешь. Ох мать, – Мия шмыгнула носом. – Эти внезапные откровенности. Пойду драматично плакать в туалете.

– Это юмор?

– Да. Ну ты чего, я правда шучу. Я быстро, не скучай.

– Постараюсь.

Сидеть без дела было неуютно. Я вытащила блокнот из сумки и принялась перечитывать написанное за сегодня.

– Извините, я могу присесть?

– Здесь занято, – машинально пробормотала я, не отрываясь от блокнота. – Моя подруга отошла всего на пару минут.

– Я больше и не отниму, – и тут голос обратился ко мне по моему паспортному имени.

Я рывком подняла голову. Незнакомец со стойки, как и следовало ожидать.

– Оу. Всё-таки решились подойти. Похвально.

– Вы не ответили на моё сообщение, поэтому пришлось разыскать вас лично, – любезно пояснил он, садясь на место Мии и сверля меня серо-зелёными глубоко посаженными глазами.

Я не знаю, что делать. Мы не в облаке. Нельзя просто шарахнуть его молнией и убежать. А что тогда?

– Какое сообщение? – выдавила я.

– По работе. Нет, я вас ни с кем не перепутал. Я прекрасно знаю, к кому пришёл.

– А, сообщение… Что-то припоминаю. Видите ли, я временно не принимаю заказы. Больничный у меня.

– К сожалению, вынужден попросить вас на время прервать его, – не терпящим возражений тоном констатировал он. – За вознаграждение, разумеется.

– А на каких, собственно, основаниях? Как вы вообще меня нашли?

Вместо ответа он достал из внутреннего кармана какую-то корочку и протянул её мне в открытом виде. Предполагается, что это должно меня впечатлить. Посмотрим.

ЗАО «СпецСетьИнвест»

Во-первых, зачем закрытому акционерному обществу корочка? Какой-то новый вид понтов? Во-вторых, название скучнее не придумаешь. Ему подходит. Но какими бы невзрачными не были отдельные элементы, общая картина складывалась весьма и весьма занятная. Некий человек с удостоверением намеревается поговорить о работе. Моя гипотетическая челюсть отпала прямо в свежую дымящуюся картошечку, которую только что поставили на стол.

– Вы серьёзно верите в то, чем я занимаюсь? Я имею в виду… Сны, всякая ерунда… – я прекрасно понимаю, что верит, иначе этого разговора бы не состоялось, но невозможно так просто расстаться с убеждённостью, что такие взрослые солидные люди – последние, кто будет интересоваться подобным. Может быть, мир и вправду ненастоящий, как утверждают подруги Мии?

– Если бы не верил, то организации, которую я представляю, скорее всего, не существовало бы, – он со вздохом убрал документ во внутренний карман. – Как вы заметили, меня зовут Виктор, и от лица организации «СпецСетьИнвест» я хотел бы предложить вам один важный заказ.

– А вы необычный клиент, – отойдя от шока, я с аппетитом принялась за еду. Заказы заказами, а я голодна. – Ещё никто не удосуживался найти меня лично. У вас, должно быть, большие проблемы.

– Можно сказать и так. Но возможности у нас тоже большие. Не думайте, что мы хотим просто использовать вас, в случае успеха вы будете достойно вознаграждены.

– А в случае неуспеха? Такие детали лучше выяснять заранее.

– Тоже. В меньшем размере, конечно, но ваше потраченное время так же будет компенсировано. Тем более, что вы ещё и на больничном, как оказалось, – в его голосе проскочило что-то, похожее на сожаление.

Будем считать, что я поверила. И дело даже не в начавшейся синхронизации. Я поборола в себе желание пригладить волосы и сесть максимально прямо.

– Допустим. И что же у вас случилось?

Виктор на мгновение заколебался и провел ладонью по аккуратно зачёсанным волосам цвета пшеницы.

– Случился вирус, с которым мы не сталкивались прежде. Въелся во все наши системы и сводит с ума целые отделы. Мы бились над ним несколько дней и пришли к выводу, что если проблему не удалось решить снаружи, то, возможно, получится изнутри. С изнанки. Не думайте, что это какая-то великая тайна, давно уже нет. Иначе бы у нас не было работы, а у вас – клиентов, – и он снова обратился ко мне по паспортному имени, и меня покоробило.

– Ясно, спасибо. Ничего не выйдет.

– Почему?

Он так мгновенно переменился в лице, что я не смогла сдержать улыбки.

– Вы наводили обо мне справки и не в курсе, что я не работаю с сетевыми феноменами?

– В курсе, – невозмутимо произнес Виктор, бросив взгляд на часы. – Но разве вам не хочется попробовать? Достойный пункт в портфолио, если ваша деятельность подразумевает его наличие, конечно же.

Я задумалась. У помещений, насколько я знаю, есть электромагнитный отпечаток в эфире. У любого места он есть, особенно если в нём проложена проводка. А там уже можно и через Код как-нибудь посмотреть. В теории может получиться.

– Мы располагаем специальным оборудованием, так что от вас требуется лишь ваша природная способность. Мы будем направлять вас.

Ишь ты, располагают они. Я поймала себя на мысли, что действительно начинаю потихоньку с ним синхронизироваться, и не стала сопротивляться. Выглядит как полезный контакт.

– Отказаться я всё равно не смогу, так?

– Не сможете.

– Когда приступать?

– Через два часа я буду ждать вас в этом месте, – он протянул мне сложенную салфетку. Я развернула её и прочитала адрес.

– Поняла.

Он холодно взглянул на меня и улыбнулся краешком рта.

– До встречи.



Никогда не приходилось работать на выезде. А тут целая автомобильная поездка, такая долгая, что я даже понятия не имела, где вообще нахожусь. Единственное, что было очевидно – не в городе. Всё, что мне оставалось, это посматривать на сидевшего за рулем Виктора, сосредоточенно смотрящего на дорогу, и строить догадки. Хотелось задать кучу вопросов, но на большинство из них он вряд ли станет отвечать.

– Спасибо, что не стали меня похищать, – зачем-то сказала я.

Он перевёл взгляд на меня, а затем снова на дорогу. Вроде даже улыбнулся как там, в кафе, краем рта. Как будто по-другому не умеет.

– Вам спасибо, что пошли со мной по-хорошему.

– А могло быть по-плохому?

– Как знать.

Я прикусила язык и не стала вдаваться в детали.

Солнце клонилось к горизонту, окрашивая кукурузные поля, пролетавшие мимо, в оранжевый цвет. Вот бы сейчас выйти и лечь прямо посреди такого поля. Лежать, раскинув руки, и смотреть в небо, пока одна за другой не появятся звёзды…

– Приехали, – объявил Виктор откуда-то издалека.

Я медленно открыла глаза. Машина стояла на пустой подземной парковке.

– Вы заснули, – и он снова назвал меня по этому дурацкому имени.

– Вам нужно кое-что знать, – прохрипела я, с трудом разлепив ссохшиеся губы. – Меня зовут Рау.

– Это ведь ваш псевдоним?

– Используйте его, пожалуйста.

– Для вас это важно?

– Не люблю свое имя.

«С каждым разом, когда его произносят, от меня будто отрезают маленькие кусочки».

– Я вас понял, Рау.

Далее предстояла прогулка под конвоем через узкие слабо освещенные коридоры со стенами, выкрашенными облупившейся зелёной краской, и с потолками, которые казались настолько низкими, что я невольно вжимала голову в плечи, хотя моей макушке было до них не достать. Мы завернули в один из дверных проёмов и принялись спускаться по узкой бетонной лестнице, чересчур крутой, так что я заскользила пальцами по тонким железным поручням – слегка расшатанным, но хоть какая-то точка опоры. По стенам бежали бесконечные пучки кабелей. Наконец мы дошли до клёпаной металлической двери, и мой проводник остановился.

– Прежде, чем мы продолжим, я хотел бы кое о чём спросить.

– Да?

– Не могу не предложить вам сотрудничество на постоянной основе.

– Но я ещё ничего не сделала. Не факт, что вообще что-то получится.

– Самого факта уметь то, что умеете вы, достаточно. Поверьте, мы в долгу не останемся.

Если бы я знала, что существуют организации, которые мало того, что занимаются мутными исследованиями, но и каким бы то ни было образом могут отследить мои действия в эфире, пошла бы лучше в бухгалтеры. Что ещё им обо мне известно? И что будет, если откажусь? Мне здесь очень не нравится, и я не намерена это скрывать в угоду сомнительной безопасности. Я уже не в безопасности.

– Нет, – твёрдо сказала я. – Можете обращаться ко мне и впредь, если всё получится, но работать у вас на постоянке я не готова. Будете переубеждать?

– Ваше право, – мужчина пожал плечами и толкнул дверь.

За дверью оказался полутёмный зал впечатляющих размеров, вдоль которого высились ряды коробок серверов. Настоящий дата-центр. Откуда-то сверху падало немного голубоватого света, так что поначалу я и не заметила, что пол практически устлан проводами. И не только пол – провода густо обвивали корпуса серверов и чуть ли не свисали с потолка. Машины гудели, занятые своей работой, мигали разноцветные лампочки. Кибержизнь в самом разгаре. В середине зала стояло кресло вроде стоматологического, соединённое со столом, на котором располагался монитор. Мой спутник, более не проронивший ни слова, и я подошли к этой конструкции, и я уселась, не дожидаясь приглашения. К нам приблизились ещё двое такого же непримечательного вида, одетые в голубые рубашки и тёмно-синие брюки. Будто здесь работают исключительно братья-близнецы, не иначе. На мою правую руку надели браслет с USB-выходом и подключили его к компьютеру. Браслет начал светиться, а запястье пощипывать током. К вискам тоже подвели провода, и я почему-то вспомнила свои тревожные сны.

– Вам потребуется какое-либо дополнительное оборудование? – любезно осведомился один из них, скорее для вида. Вы ведь прекрасно знаете, что нет. Вы вообще знаете слишком много.

– Может быть. Не знаю. Я ведь уже говорила, что мне не приходилось иметь дело с техникой. Я понятия не имею, что делать с этим вашим вирусом, если я вообще смогу его найти, – взволнованно тараторила я.

Виктор снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула и сел напротив меня.

– Мы перекинем вас куда надо, так что сложностей не возникнет. А вот дальше дело за вами.

– Я поняла.

Как-то слишком прямо он на меня смотрит. Это привычка такая или синхронизация усиливается?

– На входе столкнетесь с защитой, – запинаясь, сказал один из безымянных работников. – Дайте знать, и мы её отключим, чтобы пропустить вас внутрь.

– Как? А, ну да… – я скосила глаза на браслет и замолчала. Всё, хватит теряться. Я на задании или где.

Я устроилась поудобнее и закрыла глаза. Тело начало приятно цепенеть.

Больше нет ни кресла, ни дата-центра.

Это было необыкновенно. Словно стоять посреди оживленной магистрали, вдыхая ветер из-под колёс пролетающих мимо машин, вихри голубых искр, уплывающие неоновой линией по сети прорезиненных капилляров, что намертво вплелись в стены, дома, улицы, города, в самое сердце мира, сосредоточив в себе всю его память.

Пару минут я прислушивалась к новым ощущениям. Они мне определенно нравились. Ток струился по правой руке, виски всё сильнее щипало. Напряжение росло, поднималось выше, к локтю, плечам, охватило правую половину тела, и вот меня уже завертело в потоке частиц, понесло вперёд, через терабайты данных, и я летела по этой электронной магистрали, воплотившаяся в своей родной стихии – информации.



Облако, соответствующее дата-центру, представляло собой небольшую пустую площадку, тонущую в темноте. Я не сразу заметила массивный глянцевый прямоугольник чёрного цвета, очерченный по контуру светящимися синими линиями. Это дверь. Очевидно, это и есть та самая защита, о которой мне говорили.

Я оценила степень защищённости, мельком взглянув на неё сквозь Код, и подумала, что работаю с добрейшей души людьми. Весьма любезно с их стороны было предупредить, что тут ТАКАЯ охранная система. Попытайся я сейчас пройти через эту дверь или даже неосторожно пройти мимо – разорвало бы на биты да развеяло по небытию. Если взглянуть на дверь чуть внимательнее, то можно заметить, что здесь явно просвечивает архитектура, аналогичная моему пистолету, только возведённая в десятую степень. Я только догадываться могла о существовании такой штуки. Это что-то вроде чёрной дыры – если захватит информацию, то уже не отпустит, пока не разжуёт и не перезапишет, чтобы наверняка не восстановилась. Даже рядом стоять жутко.

Что это за «СпецСетьИнвест», в конце-то концов?

Я заметила на правой руке тяжёлые часы. Повинуясь интуиции, я перевела их на пару часов назад.

Дверь открылась. Даже не так. Вот она была закрыта – и вот она открыта, без промежуточного путешествия по траектории. За ней – точно такой же дата-центр, какой остался там, «наверху».

Это действительно отражение целого места?

Да, Код хранит отпечатки всего, что когда-либо существовало. Материальное и нематериальное здесь уравниваются и сводятся к единому знаменателю – информационному. Но всё же…

Не сейчас. Пора посмотреть на проблему с другой стороны.

Я шла сквозь ряды гудящих машин и заросли оптоволокна, которые снятся самим себе. Вряд ли прогулка как-то поможет, надо бы спуститься на уровень ниже. Я расфокусировала зрение и увидела идеальную пустоту, на горизонте которой бежал бинарный код.

Я слышу белый шум.

Белый шум перекрывает код.

Код рвётся и пляшет от неизвестных помех. Его участки скручиваются и искажаются, а потом темнеют.

Я моргнула, и дыра сразу же затянулась. Свет стал намного ярче, видимость чётче, гудение аппаратуры стихло, а сами серверы оказались покрыты какими-то странными пятнами. Как будто их облили тьмой, по поверхности которой бегут бесконечные помехи. Словно серверы облепили жидкие экраны старых телевизоров.

Я осторожно протянула руку к этой субстанции. И что с этим делать?

Недолго думая, я достала пистолет и выстрелила в ближайшее пятно.

Вспыхнула молния, по руке пробежал разряд, приятно покалывая кожу. Пятно зашипело и покрылось пузырями, будто выстрел его вскипятил. Затаив дыхание, я наблюдала за тем, как пузыри увеличивались и лопались, пока пятно не выкипело полностью.

Как просто.

Чёрт возьми, чересчур просто: когда я повернулась, чтобы осмотреться, все серверы были абсолютно чисты!

Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Что-то тут однозначно не так. Я осторожно двинулась вперёд.

Чем дальше я продвигалась, тем с большим трудом мне давались движения, будто воздух сгущался. Да ещё и начало казаться, что я здесь не одна. Я заново перевела пистолет в активный режим и нетвёрдыми шагами свернула в один из проёмов между серверами.

– Кто здесь?

В ушах зазвенело. Звон нарастал, но ничего плохого не происходило. Сервера не шумели. Звенела тишина.

Оглушительная волна шума длиной в мгновение.

Я резко разворачиваюсь, судорожно сжимая пистолет.

Коридор между серверами заметно расширился и подсветился бледно-зелёным. Этот свет выхватывал тёмную фигуру в длинной одежде в конце коридора.

Матерь божья, это что за…?

Вытянутая рука с пистолетом тряслась, и мне пришлось придерживать её другой, чтобы не выглядеть слишком жалко.

Пространство играет злую шутку. На мгновение мне показалось, что коридор вытянулся, и расстояние между нами растянулось на несколько сотен метров, но вот материя сна сжалась, и я вижу его на расстоянии всего десятка метров. Это мужчина в плаще. Его лица не видно, но шестое чувство подсказывает, что это к лучшему.

– Кто вы? – наконец выдавила я. – Отвечайте! Это вы запустили здесь вирус? – уверенность вернулась, и я смогла сделать шаг вперёд, держа перед собой оружие.

Вместо ответа он тоже сделал резкий шаг вперёд.

Я рефлекторно отшатнулась, а палец сам нажал на спуск. Он покачнулся, отпрянув. Бок, в который попал выстрел, растекся клубами чёрного дыма. Некоторое время я загипнотизированно наблюдала, как завитки переплетаются, словно в воде. Что бы это ни было, оно сильнее. Разобраться с ним сейчас не получится.

И я побежала.

А в спину мне прошелестели отголоски смеха.



Так странно открывать глаза и не помнить, что перед этим ты их всё же закрывал. Взору открылся потолок моей комнаты, и этот факт заставил меня резко подорваться и сесть на собственной неразобранной кровати.

Они меня ещё и домой притащили, что ли?!

Тело словно набили ватой. Такого не бывало даже в самые тяжёлые времена, когда приходилось подчищать довольно крупное безобразие. Неужели выход на отражение реального места настолько энергозатратен?

Я сплю?

Прохладное колёсико компаса легло в руку, и я крутила его несколько минут. Скорость нормальная, как и положено для Мира-0.

Не сплю.

Что же это получается? Последнее, что я помню – как удирала от кого-то в дата-центре… Но абсолютно не помню, чтобы просыпалась.

Они знают моё имя, знают, где я живу. Что ещё они знают?

О-ох, что-то я много думаю, и каждая мысль будто капля бензина в костёр.

Крепкий чай с тремя ложками сахара и лимоном поможет, как и всегда. А вот без завтрака обойдусь. Мутило кошмарно. Случившееся начинало казаться очередным сном из вереницы прочих, не менее абсурдных, но окидывая взглядом комнату, окутанную предрассветными сумерками, я всё яснее понимала, что это был не сон. На комоде в углу белел конверт. Я заглянула внутрь и присвистнула – откупились так откупились – теперь можно хоть целый год смотреть свои сны, а не чужие.

Я вытащила из-под кровати ноутбук. Свет больно резанул по глазам. Машинально проверила сообщения. То самое непрочитанное по-прежнему висело, взятое в кольцо рассылками. Когда я кликнула по нему, сообщение пропало.

Несколько раз промахнувшись мимо ярлыка, я открыла браузер и вбила в поисковик одно слово.

СпецСетьИнвест.

ИНН… КПП… Уставной капитал… Дата внесения в реестр… Цифры, коды, реквизиты и ещё куча всего, что ничего мне не скажет. Можно попробовать поискать на зарубежных ресурсах. Можно запустить Тор и прошерстить даркнет. Можно…

// В Сети о них будет сказано лишь то, что они позволят узнать.

С непонятным смирением я закрыла ноутбук и обхватила колени. В комнате было не по-летнему холодно.

А что насчет того… Существа? Я поёжилась и постаралась отогнать все мысли прочь. Показалось, что если я буду думать о нём, то он придёт прямо сюда, домой. Найдёт где угодно.

Я совершенно точно его знаю. И он знает меня.



<начало трансляции>

Есть мир. Физический материальный мир, который можно увидеть и потрогать. Есть невидимые информационные сети, которые этот мир опутывают. Точки соприкосновения с этой сетью – знаки. Средства выражения Кода в Мире-0.

Подобно тому, как объекты физического мира строятся из мельчайших атомов, мир сетей состоит, условно говоря, из нулей и единиц. Соединяясь в различных комбинациях, они, подобно атомам, формируют нечто новое. Это нечто новое не будет принадлежать физическому миру, пока не найдёт соответствующего выражения.

Мозг – прекрасный генератор таких процессов. Но намного чаще он выступает в качестве благодатной почвы для цифровых семян. Комбинируя воспринятые за единицу времени образы, генерируя атрибуты, на выходе человек получает новые объекты разной степени сложности. Это можно назвать вдохновением.

Полученные объекты, как уже было сказано, разнятся по уровню сложности. Это может быть слово, рисунок, а может быть музыкальная симфония, тревожащая мозг создателя до обретения физического (в данном случае акустического) воплощения.

О физическом воплощении. Тут всё просто: либо мысль будет сказана вслух, либо записана на бумаге. Композиция будет сыграна, книга написана, а визуальные образы зафиксированы на холсте или на плёнке. О дальнейшей судьбе объекта мы говорить не будем – всё зависит от него самого, от того, какое впечатление он произведёт на людей и сколько внимания получит (разумеется, в случае, если им поделятся. Или не поделятся, но это уже другая история).

Логично было бы включить в ряд таких объектов и вымышленного персонажа. Технически он будет личностью, способной мыслить и переживать, но при этом – искусственно созданной.

<конец трансляции>




Level 5


Бывает, сидишь себе спокойно, занимаешься своими делами, и внезапно что-то дёргает встать и пойти невесть куда. Так и я – играла в приставку, но в самый разгар битвы меня будто позвали на кухню. Как выяснилось, не зря, там было на что посмотреть.

Вместо стены с окном было поле, на краю которого виднелся лес. Добротно смоделированные локации – если бы я не знала, что пол кухни, находящейся на седьмом этаже, не может переходить в ковёр из влажной, подёрнутой туманом, травы, а деревья и плита – вещи, несовместимые в принципе, то и не отличила бы от мастерски воплощенной иллюзии. Лес неподвижно застыл, словно сам удивился собственному местонахождению. Бледно-голубые предрассветные сумерки Мира-0 въедались в траву и пронизывали застывшие деревья. Чем пристальнее я вглядывалась, тем явственнее различала крошечные буквы и символы, на которые рассыпались их ветви.

Может статься, что сейчас я шагну с седьмого этажа в ничто. Но почему-то сейчас это тревожит меня в последнюю очередь. Единственное, чего хочется – стать частью этой иллюзии. Разве плохо? Проблема иллюзии лишь в том, что она имеет одну-единственную точку соприкосновения с заданной системой координат – разум смотрящего. Но это не критично, ведь угол зрения всегда можно изменить, а единственную точку развернуть.

Кухни за спиной как не бывало. Домашней растянутой футболки тоже, вместо неё импровизированная униформа – строгий чёрный костюм, в который я автоматически облачаюсь при выходе из Мира-0. Вокруг – поле жухлой травы, туман, небо, сырость да призрак леса прямо по курсу. Никаких звуков не последовало – это место оказалось абсолютно немым, как будто я вошла в фотографию. По мере того, как наступало хмурое утро, голубые оттенки уступали место серым и зелёным. Шаг, ещё и ещё – и вот я неумолимо приближаюсь к чаще, напрочь забыв, что леса не соседствуют с кухнями.

Итак, я заснула. Это настолько очевидно, что можно даже компас не доставать.

Стены из стволов неспешно проплывали мимо, а цветовая гамма становилась всё приглушённее. Время от времени на пути попадались непонятного назначения конструкции, сложенные из камня. Одна из них, на которую я решила присесть, оказалась колодцем. Камень был мокрым, но только на вид. Осязание, слух, обоняние здесь были недоступны, но несмотря на это, атмосфера раннего утра ощущалась великолепно. Понятия не имею, почему раннее утро, переход от темноты ночи к свету дня, вселяет в меня что-то, крайне похожее на страх. Да что уж там, оно меня просто раздражает своей чуждостью, уходом уютной темноты и холодным светом, птицами, которые устраивают под окном настоящее безумие (и откуда в этих маленьких комках перьев столько сил, чтобы голосить так, что слышно на последних этажах?). А ещё приходит необъяснимая тревога. Я всегда стараюсь уснуть до наступления утренних сумерек, но в силу работы нередко просыпаюсь в это время. И как бы часто ни приходилось становиться свидетелем начала нового светового дня, я всё никак не привыкну к приступам беспричинного страха.

Не могу сказать, сколько времени по меркам Мира 0 мне пришлось там провести. Сознание было полностью опустошено, я почти забыла, кто я сама, гуляя по лесу. Я впитывала это место, а оно впитывало меня, и постепенно я начинала ощущать далёкий шум деревьев и утреннюю прохладу. А что если я всё-таки шагнула из окна, и теперь вынуждена до конца времён скитаться здесь, пока где-то в одном из миров мой органический скафандр, так славно служивший мне несколько последних лет, отскребают от асфальта? Так у этих злосчастных времён ещё и конца нет, что существенно сгущает краски. Не то чтобы мне здесь не нравится, но пора бы уже начать происходить хоть чему-нибудь.

И оно начало происходить.

Посреди деревьев мелькнуло что-то яркое, а спустя несколько мгновений и метров это что-то превратилось в девушку в красной накидке с капюшоном, из-под которого выбивались короткие пепельные пряди.

Всё произошло слишком быстро. Вот она стоит поодаль – вот алое пятно в десятке шагов от меня – и вот у неё в руках появляются длинные нити.

Первая нить одним ударом разнесла на осколки пистолет, который я выхватила. Вторая проткнула насквозь плечо.

Третья, четвёртая, пятая – свист почти не прекращался, и казалось, что нити нашинковали даже воздух вокруг. Я пятилась под их натиском, отбиваясь молниями, а они просто проходили сквозь тело. Мне удалось зацепить девчонку, но из-за боли я не могла воспользоваться полученным секундным преимуществом. Она мелькала то тут, то там, как ни в чём не бывало, несмотря на опаленную молнией ногу. Капюшон с её головы спал, и я увидела лицо противницы – курносое, большеглазое и растерянное, но при этом полное решимости. Совсем не похоже на лицо убийцы. И чем я только могла насолить такой?

Так или иначе, на сегодня танцев достаточно.

Я бросила всё внимание на свои виски, и они тут же отозвались лёгким зудением тока. Самое важное сейчас – не отвлекаться. Было бы неплохо дотянуться до вероятностей и сделать так, чтобы эта ненормальная оказалась в нужное время в нужной точке, но увы: поле вероятностей – достояние Мира-0, облака в этом плане стерильны.

Стараясь не смотреть на перемещения алого пятна и не напрягать руку до выступающих вен, я довела концентрацию до максимальной точки, разжала ладонь и отпустила поток электричества чуть выше и правее исходной цели, с поправкой на разделявшие нас несколько метров.

Привычная вспышка – и девушка вскрикнула и опавшим листком легла на траву. Больше она не шевелилась.

Сил не осталось, и я упала на колени, глядя на бездыханное тело под красным саваном.

Первым же делом разбила мой пистолет. Как знала.

Окружающая обстановка начала терять форму: деревья вытянулись на бесконечность вверх, образовав вперемешку с небом потоки идеально прямых линий различных оттенков зелёного и серого, а края локации разлетелись на пиксельное полотно с мельтешащими краями. Я взглянула на себя. Из ран вверх тянулось нечто чёрное, похожее на дым. Знакомая картина. Мне приходилось попадать и не в такие переделки прежде, но тогда было просто больно, а сейчас силы покидают меня подозрительно быстро.

Сохранять вертикальное положение больше не получалось, и я завалилась на бок. Кое-как перевернулась на спину. Надо мной пропастью зияло небо, точнее, то, что от него осталось. Серо-зелёные линии чернели. Нет больше ни леса, ничего, только эти линии… Я моргнула. Да это же провода. Провода повсюду. И среди них я могу различить кого-то… Кого-то знакомого.

Вытянутая фигура в тёмном плаще закрыла собой «небо». Несмотря на то, что нас разделяло не более двух метров, лицо его представлялось размытым облаком помех. Это облако постоянно шевелилось, но стоило переключиться на боковое зрение, как оно начинало сползаться в подобие человеческого лица, чтобы снова исказиться, когда на него обратят прямой взгляд.

– Это же вы… Снова… – произнесла я на выдохе.

Незнакомец из дата-центра присел на корточки, его лицо, скрытое за завесой помех, было направлено на меня.

– Верно.

Его голос был низким, хрипловатым, но почему-то успокаивающим, несмотря на то, что ничего информативного он не сообщил.

– Меня убили?

– Как посмотреть.

Ну отлично. Умирать совсем не хотелось, тем более, когда над тобой навис незнакомец без лица. Я хотела спросить ещё кое-что, но подавилась хрипом. Мельтешащая пиксельная масса смотрела на меня сверху вниз двумя светящимися точками, вроде бы даже с сожалением. Ничего. Сейчас я просто проснусь и всё.

Но шли минуты, а в явь меня не перебрасывало. Незнакомец всё так же сидел рядом и держал меня за руку.

– Почему…

– Тихо. Твой код чистится.

– Зачем?

– Без этого ты отсюда на уйдёшь.

– Почему?

– Потому что твою частоту привязали к этому лесу. Помолчи.

– Что значит…

// Переход в режим гибернации

Темнота подступила со всех сторон. Последнее, что я увидела – два белых огонька на чёрном человеческом силуэте, склонившемся надо мной.



– Доброе утро.

Из темноты метрах в пяти выплыли две белые светящиеся точки на уровне человеческого роста. Исчезли – и снова вспыхнули.

– Где я?

– Дома.

Усилием воли я опустилась на пол, который только что возник под моими только что материализовавшимися ногами. Контроль есть, сигнал относительно устойчивый. Живём.

Мой визави тоже поспешил обзавестись зримой формой. Он не изменился с прошлого раза – высокий рост, крепкое телосложение, тёмные волосы средней длины, только вот лицо снова не разглядеть – оно скрыто за помехами, да белый халат вместо плаща. Из темноты начали выплывать объекты, будто их поочередно высвечивали фонариком. Желтоватый кафельный пол, железный столик с инструментами, приборная панель…

Он вроде как спас меня?

– Что произошло?

Он не спешил отвечать. Я занервничала.

– Почему вы молчите? – прищурившись, я вгляделась в силуэт. Ответом послужила всё та же пугающая тишина.

Я не знаю, что делать. Здравый смысл велит мне поскорее убираться отсюда. В любом случае, если меня уже убили, хуже не будет.

Оказалось, что будет.

Позвоночник пронзила боль. От поясницы до шеи под кожу вошло несколько штекеров. Ещё несколько – в предплечья. Это произошло так внезапно, что я не успела даже вскрикнуть. Ноги подкосились, и я упала на колени, а по запястьям тут же поползли новые провода.

– Потерпи, будет немножко больно, – жизнерадостно сообщил голос из темноты.

– Какого хрена?! – проорала я, путаясь в назойливых проводах. – Отпус…

Он сказал что-то, но прозвучало так, будто он говорил под водой. Голова наполнилась туманом, и мои собственные мысли намертво в нём увязали.

«Всё, наверное, так и должно быть…»

Желание сопротивляться угасло, смиренно уступая место автопилоту. Автопилоту, который знает всё.

Он снова что-то сказал, но уже не мне.

Что я делаю? О чём только думаю? Нужно собраться. Но как бы я не закрывалась, блоки просто-напросто не создавались.

// Доступ разрешён

Тот проблеск, что был моим «я», угас, как свеча на ветру.



// Исполняемый файл: 103

// Работа системы временно приостановлена

// Активирован режим настроек

// Количество отзеркаленных образов в базе данных: 98

// Случаи резонанса: 1

// Синхронизационная мощность: 77

// Уровень допуска к Протоколам: II

// Индекс использования Протоколов: 8

– Смотри-ка, – услышала я торжествующий шёпот краем уха. – Ни в чём себе не отказывает. Савва, внеси в отчёт и подготовь следующий тест.

Чьи-то пальцы тут же послушно застучали по механической клавиатуре.

Отчёт? Тест?

Надеюсь, ему и некой Савве хватит такта не выворачивать мою жизнь наизнанку. Не хватит, конечно. Я постаралась максимально отрешиться.

– Твои грехи никого не интересуют, Рау, – сказал он. – В гораздо большей степени любопытны механизмы, к ним приведшие.

В висках бешено застучало.

«Да кто он, на хрен, такой?!»

Сканирование продолжалось – настолько тщательное, что меня вытеснило из собственных воспоминаний.

// На данный момент сектор используется другим пользователем

Сколько же это продолжалось? Минуту, час? Хватка ослабевала, видимо, он узнал всё, что хотел, и позволил части проводов отпустить меня. Я приходила в себя, лежа на койке, под мирное перестукивание клавиш в темноте – по всей видимости, они уже начали составлять свой отчёт.

– Кто дал вам право рыться в моей голове, да кто вы…

– Подумай, прежде чем сказать то, что ты собираешься, – стук прекратился, и белые огоньки снова вспыхнули где-то наверху.

– И всё-таки…

– Мастер, – произнёс он. – Можешь использовать это слово. А это Савва, ассистентка. Мы всего лишь проводим диагностику и стандартные тесты на реакцию. Необходимо убедиться, что ты в порядке.

– С чего такая забота? Мы знакомы?

– Заочно. Новые знакомые не очень красиво с тобой обошлись, и оставаться в стороне было недопустимо.

– Знакомые?

– Благодаря тебе они теперь и наши знакомые. «СпецСетьИнвест».

– На меня напал их человек? Где в этом смысл – сначала нанимать меня, а потом убивать? Тем более, если у них уже есть кто-то, кто умеет гулять по эфиру?

– По эфиру. Но не по Коду. Они не убить тебя хотели, Рау.

– А что это, по-вашему, было?!

– Их поручение – проверка твоих способностей. Скорее всего, они даже взяли какие-то пробы исходного кода для изучения. А когда поняли, кто ты – заманили в лес и попытались навсегда там оставить. Хотели бы убить, просто не выпустили бы из своего бункера.

– Зачем…

– Узнаем. Можешь не волноваться насчёт своей безопасности в Мире-0. Она гарантирована.

– Простите, но мне не стало легче.

Мастер усмехнулся одними лишь глазами-огоньками.

– Ничего. У тебя ещё будет шанс научиться доверию. Во время диагностики зацепила одна из твоих мыслей, – он пододвинул стул, развернул его задом наперёд и сел, положив руки и голову на спинку. – Дело в Шуме, если тебе, конечно, интересно.

Я поднялась на койке и села. Как говорится, ничего не понятно, но очень интересно.

– О чём вы?

– О том, что с Миром-0 якобы что-то происходит.

Я попыталась вопросительно посмотреть на него, но зрение не до конца восстановилось, поэтому со стороны, наверное, казалось, что я смотрю куда-то сквозь.

– Всё шло к этому с тех пор, как были изобретены первые средства связи, основанные на электричестве. Они уничтожили границы пространства и времени, позволив нематериальному просачиваться в материальное. Информации становится слишком много, времени, чтобы её усвоить – слишком мало. Всё начиналось с телеграфа и азбуки Морзе, а сейчас у каждого в кармане есть средство для доступа в Сеть. Это не плохо и не хорошо, это всего лишь эволюция. Но есть сопутствующие явления. То самое «нематериальное» просачивается и в человеческий разум тоже. Границы стираются, энтропия берет своё. Происходящее – лишь следующая ступень развития, ведущая к финальной точке, Безмолвию.

– Безмолвию…? – я затаила дыхание, словно мне рассказывали страшную сказку.

– Оно наступит, когда Шум перекроет всё, и частоты всего сущего сравняются.

Я окончательно растерялась.

– Шум? Что это?

Мастер вздохнул.

– Шум – это информационный мусор, неупорядоченные куски Кода, настолько плотные и хаотичные, что даже каплю смысла не выжать – при этом сам он прекрасно перемалывает смысл в труху. Его практически не замечаешь, пока не знаешь, что он есть, но при этом он уже стал частью среды. Сейчас главный канал распространения Шума – Сеть. А ещё эфир.

– Сеть? – недоверчиво переспросила я. – Всё настолько плохо?

– Эволюция это не плохо и не хорошо, она просто происходит. Именно её двигателем Сеть и является. Сейчас Онлайн – это полноценный компонент «я» современного человека и компромисс между Сном и Явью.

– А опасность в чём? Клиповое мышление? Сложности с концентрацией и запоминанием?

– Постарайся мыслить шире психологических статеек. Люди в своей повседневности никогда не думали длинными структурированными текстами. Их мысли обрывочны: сейчас подумал об одном, через секунду о другом. Они даже не всегда укладываются в грамматически верные предложения – попробуй записывать речь на слух как есть и убедишься. Визуальные мыслеобразы в их головах – это отдельные картинки и короткие, скажем так, ролики, но не длинные фильмы, и так было всегда. Сеть отразила процесс повседневного мышления, стала идеальной его имитацией, поэтому в ней так комфортно – как в любимой домашней одежде.

– Но сосредотачиваться им всё равно сложно, разве не так?

– Дело в обилии информации и получаемом от неё удовольствии. Внимание переключается, потому что человек всегда ищет самое вкусное, а благодаря Сети цифровое меню стало разнообразнее. Когда человек пытается сосредоточиться, мозг начинает волноваться, что где-то в другом месте мог бы получить больше дофамина, и стремится на поиски. Но не стоит судить людей по рутинному поведению, если что-то доставляет им настоящее удовольствие – они всё так же способны в это погружаться. Опасность лишь в том, что чем больше потребляешь, тем сильнее хочется ещё. Люди голодны, им хочется информации, в идеале персонализированной – внимания к себе. Чистейший дофамин. Всё это есть в Сети, поэтому у них есть стимул оставаться там дольше, чем в реальности. Раньше тормозом служило их собственное внимание, но теперь управлять им с каждым днём становится сложнее. Количество информации расшатывает этот механизм. Уровень осознанности падает, так как люди почти не бывают в настоящем – либо переигрывают прошлое, либо фантазируют о будущем. Мир в их глазах теряет реальность.

– А что насчёт эфира? Мне казалось, что те, кто там регулярно гуляет, как раз-таки отлично управляются со своим вниманием.

– И да, и нет. Каждый человек хотя бы раз в жизни побывал как минимум в одном облаке, но возвращаются туда самые заинтересованные, каждый со своими целями. Не с самыми возвышенными, но всё же. Тут вопрос скорее не внимания, а намерения. Когда есть конкретное намерение, фокусировать внимание проще. Однако ты верно подметила, в путешествиях по эфиру больше осознанности, чем по Сети. Скажу больше, некоторые люди даже разрабатывают техники безопасности и гуляют, как ты выразилась, практически без последствий. Но не о них речь. К этому мы ещё вернёмся, – его глаза-точки хищно сузились.

– Что их вообще всех туда тянет?

– Если смотреть по верхам – интерес. Если копнуть глубже – определённые потребности. Людям нравится быть «не здесь». «Здесь» их разочаровало, как и «сейчас», в нём не так просто утолить новые виды голода. И в эфир, и в Сеть уходят за смыслами, просто эти смыслы разного уровня и долгосрочности. В интернете это информация и социальные поглаживания, в эфире – информация, власть, вседозволенность. Но только…

Его голос оборвался на полуслове. Помеха. Ещё одна. Сигнал слабеет, нить разговора начинает угрожающе рваться.

Переброс начался.

– Пожалуйста, задержите меня, – шепчу я, хоть и понимаю, что бесполезно. – Я хочу узнать ещё кое-что.

– Нет. Сегодня мы встретились просто потому, что ты попала в передрягу. Пока можешь обдумать всё, что здесь произошло. Когда придёт время, с тобой свяжутся.

– Постойте!!! Что вы делали в том дата-центре?! Что вы такое?! – я выплёвываю вопросы один за другим, надеясь получить ответ хотя бы на один из них, но слишком поздно.

– Конец трансляции.

И пока тянется та секунда, когда я и мой собеседник застыли в молчании, мне кажется, что я слышу легкое шипение и потрескивание, словно на ненастроенном канале телевизора.



Луч утреннего солнца прорывается сквозь закрытые жалюзи. Здесь ничего не произошло. Дом стоит, солнце светит, за окном шумят деревья, всё на своих местах. Ничего не случилось – я просто заснула и увидела сон, а теперь сижу и пытаюсь понять, насколько он «вещий». И более того, что теперь я должна предпринять в связи с информацией, полученной на глубине?

Не так посвящают во что-то… Что-то…

Это был он. Такое сложно не узнать. Судя по тому, как ему удалось проникнуть в самое ядро того, что я называю собой, и порыться там, как на собственной книжной полке, он имеет самое непосредственное отношение к моему рождению.

Неужели я наконец-то…

Внутри меня боролись восторг от того, что наконец-то появилась хоть какая-то ниточка, ведущая к причине, по которой я воплотилась в Мире-0, и всепоглощающая тревожность.

Безмолвие…

Я выбралась из кровати и подошла к окну. Никакой катастрофой и не пахло. Да и вообще, кто говорил о катастрофе?

В любом случае, я не хочу, чтобы этот мир замолчал. Он мне очень нравится.

А ещё… Мастер рылся в моей голове и видел вещи настолько личные, что теперь я должна его убить. Я закрыла лицо руками и зажмурилась, будто это могло меня спрятать.

Теперь он знает то, что я никому никогда не расскажу.



<начало трансляции>

Окружающая среда пропитана электричеством, пронизана всепроникающими волнами. Это Шум, и он везде. Его всё больше и больше – с каждым новым подключённым устройством, с каждым новым битом, вливающимся в систему. Помехи блокируют человеческий разум внутри самого себя, вклиниваются в него, нарушая восприятие, в результате чего сознанию не остаётся ничего, кроме как тонуть в собственном «я», в мутных водах воображения, где растворяется мотивация и воля к жизни. Люди сами ныряют в этот океан, злоупотребляя Сетью, играми, музыкой, эзотерикой, изменяющими сознание препаратами, и без остановки пропуская через свой мозг миллиарды искусственных импульсов, которые уводят от реальности. Но, пожалуй, это им и нужно, потому что из-за Шума их внутреннее зрение разучилось различать все её краски.

Шум диктует мозгу свою частоту, перекрывая каналы внешних ощущений, заперев человека в его эфирной оболочке без возможности выглянуть наружу. Многие уже и не уверены в том, что это необходимо – ведь там, в глубине сокрыты бескрайние просторы трансцендентных поисков. Человек всё активнее ставит себя на автопилот, в его действиях всё больше отточенного автоматизма – мозг сознательно минимизирует расход энергии, чтобы не отвлекаться от сна наяву.

С развитием технологий необходимость концентрироваться сводится к нулю, и уже ничто не мешает добровольно идти ко дну, в самое сердце бездны желаний, фантазий, иллюзий, всего, что мозг моделирует сам. Там люди сами себе творцы. Там они кажутся себе лучше. В ходе этой странной эволюции люди научились смотреть внутрь, вступили в более тесный контакт с собственным разумом и неуловимой материей мысли, объединились в группы друг с другом (счётчики лайков всё сильнее напоминают организмы, и чем эти организмы больше, тем якобы значимее контент, тем больше питательного внимания отсыпал ему коллективный разум), но при этом умение видеть и слышать мир вокруг становится рудиментом. Однажды миллиарды разумов замолчат, погрузившись в глобальный режим гибернации, но в этом не будет ничьей вины – они сами сюда пришли.

<конец трансляции>




Level 0


// Октябрь 2017

– Мы с тобой так похожи. Я вижу в тебе себя.

Он повторяет это уже в который раз, и меня снова начинает слегка колотить от раздражения. Но по какой-то неизвестной причине я всё ещё здесь, в этом парке, этим хмурым октябрьским вечером. Что же я делаю? В какой момент всё пошло не так? Я не хочу быть на него похожей. Я вообще ни на кого не хочу быть похожей. Это ошибка. Снова смотрит на меня. Взгляд замутненный, глаза затянуло туманом. Он не был таким раньше.

Он берёт меня за руку, и мы идём вдоль аллеи. Он что-то рассказывает, а я не слушаю, думая лишь о том, что не хочу быть здесь. Люблю ли я его? Я не знаю. Мы не так уж и мало времени вместе, а я до сих пор не знаю. Подозреваю, что это обстоятельство и есть ответ на вопрос.

Я редко смотрю на него. Отчасти из-за лёгких и ненавязчивых, но ощутимых уколов чувства вины, отчасти от того, что за прошедшие месяцы с ним произошли странные, пугающие метаморфозы. Что-то другое в глазах, в голосе, в манерах. Мне не по себе, когда он смотрит на меня, хочется, чтобы он прекратил, потому что от того человека, который был в самом начале, в этом взгляде остаётся всё меньше и меньше.

Как так вообще получилось? Очень просто. Изначально – любопытство вкупе с жаждой новых ощущений. Позже я смекнула, что мне пригодится его вера, которой он делился безвозмездно, ведь это бесценный источник энергии. Но каждый раз после нашей встречи я отчётливо ощущала, что в этот энергетик подмешивается что-то ещё, чему определённо не следует находиться в моей голове.

Было бы несправедливо считать меня паразитом, ведь несмотря на то, что причина, по которой эти отношения начались, была другой, в итоге всё свелось к соглашению между человеком и идеей. Вечный и старый как мир обмен: я получаю его веру, он – моё внимание. Стоит ли говорить, что приобретя талисман в виде живой идеи, он преуспел во всех своих начинаниях? Нашёл работу мечты, закрыл все долги семьи, даже внешне похорошел. Но и внутри него тоже что-то сдвинулось, и я бы не назвала эти изменения позитивными. Может, внезапная раздражительность, беспричинная агрессия, собственничество, самолюбование, постоянные жалобы на всё сущее и замедленные реакции – закономерные последствия удачи, даже если изначально доброта и открытость человека не знают границ?

– Не хочешь остаться у меня сегодня?

Виски прострелило так, что я чуть было не согнулась напополам.

– Хочу, но мне надо дописывать статью, – нагло соврала я.

– Очень жалко, – в его голосе прозвучали угрожающие нотки. Он сжал мои пальцы, больно впечатав надетые на них кольца в кожу.

– Ай-й-й, – зашипела я, высвобождая руку и пряча её в карман.

– Прости, пожалуйста, я не хотел. Прости. Давай поцелую. Ты постоянно в своих статьях, это как-то нездорово.

Расскажу ли я кому-нибудь, как неправильно себя чувствую, когда он целует меня? А когда всё заходит дальше? Как я сжимаюсь от страха, что происходит нечто чудовищное, но при этом абсолютно нормальное для людей, поэтому я не сопротивляюсь, надеясь когда-нибудь понять правила этой игры?

Телефон запищал, дав мне отличный повод отдёрнуть руку. Под испытующим взглядом я разблокировала экран и открыла мессенджер.

– Кто это там тебе пишет? – спросил он с максимально невинным лицом.

– Чат группы. Если интересуешься лексикологией – на, можешь почитать, тут конспект скинули.

– Не для того я бросил эту шарагу, чтобы читать ваши чатики. Кстати, знаешь, что сегодня было на работе?

– Не знаю, рассказывай.

…



– И они отдали проект этому кретину, представляешь?

– Представляю.

– Это нечестно, просто нечестно. Что с этим миром вообще не так? Где хоть капля справедливости?

– Ты уже несколько месяцев на работу ворчишь. Может, пора обновить резюме?

– С удовольствием послушаю твоего совета о работе, когда перестанешь питаться дошираками на съёмной квартире.

Я одновременно остановилась, вдохнула и стиснула зубы так, что они заболели. Особенно обидно стало за дошираки. Вообще-то я отлично готовлю.

– Ты чего? Я ж шучу, – он весело рассмеялся и потрепал меня по голове. – Не обижайся, ты умничка. Я не это имел в виду.

Юморист, значит. Ну хорошо. Значит, не обидишься, если я пошучу в ответ.

– Смешно. Тогда возникает вопрос: почему питаюсь дошираками я, а с миром вечно что-то не так у тебя?

Он скорчил максимально презрительную мину.

– Я сам разберусь, окей? Достаточно было просто выслушать.

– Матвей, я тебя давно слушаю. Из твоих рассказов я поняла, что тебя особо не грузят, нормально платят и позволяют развиваться, при том, что у тебя нет вышки. Да о таком половина универа мечтает! Но акцент ты вечно делаешь на то, что тебе не дают вести проект, который явно не твоего уровня, не повышают зарплату, хотя не представляю, куда сейчас ещё выше, и что кофемашина в офисе зёрна пережаривает. Окей, допустим, тебя не устраивают действительно важные вещи. Так чего ты сидишь ровно? Ты даже на отдалённую перспективу ничего не планируешь!

– Я рассчитывал на поддержку, а тебе вообще ничего нельзя рассказывать, – холодно заметил он. – У тебя была одна задача – выслушать, а не лезть с непрошенными советами.

– Это мой первый непрошенный совет за несколько месяцев.

– И надеюсь, что последний.

В голове зашумело. И правда, что я вообще знаю о его работе? Как я могу судить? Он просто устал и хотел выговориться, а я, как всегда, не умею слушать и лезу куда не просили…

Нет, стоп. Это не мои мысли.

Выговариваться нормально, а вот отпускать шуточки в адрес собеседника – ни разу. И обвинять во всём плохой мир, даже не пробуя что-то изменить самому – тоже. Мир ни в чём не виноват. Не виноват!

Не нужно мне ни веры, ни попыток понять правила игры. Так больше нельзя. Нам обоим откровенно неправильно, а значит, пора заканчивать.

– Я домой.

– Боже, только драмы не хватало. Обиделась?

– Не дождёшься. Я замёрзла.

Нет, это не был намёк, что меня нужно приобнять. Это, чёрт возьми, значило, что я хочу домой, потому что стало холодно. Он развернул меня к себе и внимательно посмотрел в глаза, будто пытаясь поймать на лжи.

– У нас всё хорошо?

«Мы должны расстаться».

«Что я такое думаю? Я должна быть с ним. Он любит меня и заботится».

«Чьи это мысли?»

«Мои».

«Слишком шумно. Где во всём этом я?»

«Кто здесь?»

– Да.

– Я за тобой зайду завтра.

– Решим с утра, хорошо? Пока не знаю, что будет по учёбе.

Он криво улыбнулся и провёл пальцем по моей щеке.

– Я зайду на факультет так или иначе. Хочу тебя увидеть.

Я ответила самой лучезарной из всех своих улыбок.

– Спишемся. Пока.

И прежде чем его губы успевают дотронуться до моих, я успеваю ускользнуть в подъезд, в благодатное одиночество, ощущая убийственное жжение его взгляда на спине. Туда, где в мою голову не будут лезть посторонние мысли, затмевая мои собственные.

В подъезде, как всегда, темно, тихо и стоит запашок мусоропровода. Я взлетаю на свой этаж, словно за мной гонятся, и пытаюсь засунуть ключ в скважину. Обычно мне это удается ровно с третьего раза. Наконец, замок щёлкает, я делаю шаг внутрь темноты и огораживаю себя от всего на свете десятью сантиметрами металла. Жилище встречает меня мерным тиканьем часов, пусть и съёмное, но такое безопасное. Сумеречный свет пробивается сквозь закрытые жалюзи, разрезая темноту полосами глубокого синего цвета. Скидывая на пол куртку и рюкзак, я подхожу к окну и осторожно раздвигаю пальцами жалюзи. Он всё ещё там, смотрит на мои окна. Сумерки сгущались.

Уходи.

Уходи, блин, уже.

Я отступила назад, в темноту.

Чужие мысли, чужие суждения, чужой взгляд на мир. Не разберешь, где чьё, пока не возникнет контекст. Пока память не станет похожа на лоскутное одеяло из воспоминаний, которые тебе не принадлежат, из чуждых интересов, к которым просыпается внезапная тяга. Как отпечатки на поверхности стекла. Они исчезнут, всегда исчезали, просто нужно немного времени…

Мириады вспышек пронизывают мой мозг. Я вижу лица, которые никогда прежде не видела, дом Матвея, и мне мучительно хочется пойти туда прямо сейчас, хоть у меня и нет ключей, хотя постойте, ну конечно же есть, я ведь живу там… Но… Где я нахожусь сейчас? Это дом моей девушки. А кто я?

Стоп-стоп-стоп. Стоп!

Меня зовут Рау. Я нахожусь у себя дома. И никуда отсюда не выйду. Ни за что. Держась одной рукой за подоконник, а другой за голову, я опустилась на колени, а затем легла прямо на пол и принялась всматриваться в темнеющие просветы между пластинками жалюзи.

Меня зовут Рау. Я – живая идея и не хочу быть чем-то другим.



Я, наверное, никогда не любила. Просто однажды мне признались в чувствах, и я подумала, что это подразумевает автоматическое возникновение некоторых обязательств с моей стороны. Кто знал, как оно будет? А вдруг я испытываю то же самое? Или испытаю, совсем как настоящий человек? Если задуматься, я очень этого хочу. Люди создали этому чувству мощнейшую пиар-компанию, возможно, оно действительно того стоит? Симпатия есть, и если этого скромного вложения достаточно…

Любовь и всё прилагающееся не особо пришлись мне по вкусу. Однако оказалось, что существует нечто более крутое.

Вера. Сила. Кристальная чёткость и небывалая устойчивость в эфире. Я купалась в энергии, конвертированной из простого факта того, что в меня не просто верят дистанционно и в общих чертах, а вот так, совсем рядом.

– Мы с тобой так похожи, – любил повторять он.

– Наверное, – соглашалась я, хотя до меня не очень-то доходило, откуда такие выводы.

– Ты удивительная.

Сейчас меня тошнит и мутит от его присутствия в моей голове. Всего этого не должно там быть.

«До пика резонанса осталось 70 часов».

Что-что? Уже и слуховые галлюцинации?

Стало настолько темно, что разница между закрытыми и открытыми глазами не ощущалась, сколько ни моргай. Я продолжала вжиматься в пол в кромешной тьме и пытаться разобрать то, что хочет сказать внезапно ожившая темнота. Она шевелилась, пузырилась, исходила радиоволнами неизвестных частот, обволакивала, нашёптывала.

«Ваши частоты слишком долго были синхронизированы. Что бывает, когда совпадают частоты?» – эти слова возникали в моей голове и кружились, похожие на мыльные пузыри.

Большая часть школьной программы осталась при мне, но сообщить об этом не получилось – голосовые связки отказали, и я просто беззвучно открывала рот.

«Твоя оперативная память совсем заканчивается, – с сожалением поведала темнота. – Чужой разум, пусть и фрагментами – это тяжкий груз для такой юной идеи».

Тяжёлая ледяная ладонь ложится мне на лоб. По телу разливается приятная прохлада, а голова опустошается, словно мысли утекают в водосток. В последний раз пахнуло свежестью, и прохлада ушла, вновь уступив место жару обогревателя.

«Факт принадлежности зеркалу мира определяет всю твою дальнейшую жизнь. Осмелившись на близкий контакт, ты вобрала гораздо больше, чем было нужно».

Я собралась с силами, чтобы выдавить из себя слова.

– Я не знала, что так будет… Я просто хотела попробовать, как это, но… Эта вера… Я не знала… Я думала… что стану живее… – пол подо мной всколыхнулся, казалось, что он вот-вот перевернётся.

«Ты готова расплатиться собственным рассудком за возможность быть живее?»

К горлу подступил ком. Перед глазами проплывали наши первые дни, когда мы были самой обыкновенной парочкой. Я не понимала, что происходит, но эти новые ощущения были приятными. Просто и беззаботно. Я больше не была одна. Разговоры обо всём на свете, осторожные прикосновения, забота, участие – не нужно обязательно быть влюблённой, чтобы ценить такие вещи и понимать их важность. Я не заметила, как они сошли на нет. Хотя нет, заметила. После той ночи, когда он, счастливый, блаженно валялся в постели, а я два часа сидела под струями душа, смотрела в точку и не могла пошевелиться от ужаса. Ничего криминального не произошло, но мне отчего-то было настолько неправильно, что хотелось вырваться из этого тела и не возвращаться в него никогда.

Вскоре простое, человеческое свелось к игре в гляделки, близости, после которой я собирала себя по кусочкам, полагая, что так всё и должно быть и оттого не пытаясь это прекратить, к разговорам, преимущественно тешащим его тщеславие, и к тому, что у меня всегда был источник веры под рукой. Он мог смотреть на меня, не шевелясь и не моргая хоть по десять минут. Наверное, смотрел бы и дольше, если бы я не прерывала эти своеобразные сеансы медитации.

«Я вижу в тебе себя», – говорил он.

Я не знала, что он видел, смотря на меня, и не уверена, что хотела знать. Я просто хотела попробовать быть самым обыкновенным человеком.

– Это я сделала его таким, да?

«Таковы последствия договора».

Я не сдержалась и тихонечко завыла в потолок.

«Ты – вынуждающая сила. Ловишь частоту объекта и подстраиваешься под неё. Колебания возрастают, и когда частоты совпадают полностью, наступает резонанс, и объект, на который оказывается воздействие, выходит из строя».

– Как это – из строя? – с замиранием сердца просипела я. До меня начинает доходить.

Нет. Нет-нет-нет. Какие бы помрачения рассудка на меня ни находили, я ни в коем случае не хотела разрушать разум человека, который испытывал ко мне чувства. Достаточно того, что из-за меня он стал злым двойником самого себя. Мне не всё равно! Да, я не люблю его, но мне не всё равно! Он не заслужил!

«Ты просто не замечала симптомов».

Поразительное везение во всех начинаниях? Бесконечные монологи о том, как он крут и как мне неслыханно с ним повезло? Необъяснимые приступы какой-то извращённой злобы? Пугающая привязанность ко мне? Периодические «зависания» то ли в самом себе, то ли где-то ещё? Что из этого?

«До пика резонанса осталось 69 часов».

– Отмена!

// Конец связи.

Настенные часы сообщили, что уже пять утра. И несмотря на то, что я провела на полу всю ночь, после «очистки диска» я чувствую себя свежей и отдохнувшей, но только физически.

– Пожалуйста… Отмена…



В октябре девятнадцатого будет два года, как я его косвенно убила. Несчастный случай, пьяный водитель. В конце соглашение человека и идеи приводит именно к этому. Сначала твой партнёр становится магнитом для удачи, а по мере развития отношений и обмена – ходячей катастрофой. Длительность договора зависит от опыта идеи в этом вопросе. У меня опыта было ровно нисколько.

Я помню наш последний вечер отдельными картинками – сиреневые сумерки, первая звезда на горизонте, тонкие ветви, перебираемые ветерком. Всё как обычно, только он не знал, что мы больше не увидимся. Я же видела, что он не просто на нуле, а уходит в минус. Дурацкое знание из ниоткуда, с которым никак не можешь поспорить.

– Ты чего? Плачешь, что ли?

– Кажется, простудилась.

– Молодец, доходилась в расстёгнутой куртке. Погоди, сейчас салфетку дам. Хочешь, в кофейню зайдём погреемся?

«Отмена. Отмена. Отмена…»

Я хотела совсем не такого человеческого.



<начало трансляции>

Все идеи являются зеркалами, но не все зеркала являются идеями. Люди-зеркала оперируют эмоциями, мнениями, манерами, идеи-зеркала работают напрямую с исходным кодом.

Для базовой настройки на частоту определённого человека зеркалу хватает короткого промежутка времени. Как правило, эмоции передаются спустя несколько секунд общения, а если эмоция особенно сильна, то зеркалу достаточно находиться в одной комнате с её источником. При продолжительном контакте помимо эмоций могут передаваться физические ощущения, устоявшиеся убеждения, поведенческие особенности, мимика, интересы, вкусовые пристрастия, в редких случаях – способности и таланты, а также черты лица. Человеческая личность подвергается анализу со стороны зеркала с использованием специальных «средств просмотра», подразумевающих использование Кода, в целях создания наиболее подходящей маски. В зависимости от опыта зеркала генерируют два типа масок: точную копию человека (как правило, так делают неопытные) и улучшенный вариант («то, какими вы себя видите»). Процессы анализа и генерации не осознаются зеркалом и не подразумевают вовлечения морально-этического момента. Для него это обычная повседневная процедура, свойственная его природе, аналогичная человеческому проявлению характера.

С прекращением контакта маска уходит в «зазеркалье»: она не исчезает бесследно, но зеркало перестаёт ощущать чужое присутствие. Данный процесс может занять от нескольких часов до нескольких дней в зависимости от продолжительности контакта. По желанию зеркало может оставить что-то себе в качестве «сувенира».

Если время контакта будет превышено, наступит резонанс – полная синхронизация частот зеркала и человека с разрушительными последствиями для личности второго. Резонанс является точкой невозврата, после его наступления контакт с человеком не может быть прекращён, что влечёт за собой гибель последнего ввиду случайных внешних обстоятельств.

Маска – условное обозначение для псевдоличности, которой зеркало становится при общении с определённым человеком. Зеркало без маски – нейтральная конструкция, непосредственно объединённая с исходным Кодом. В состоянии «без маски» (сами зеркала называют это состояние «подключённость») оно помнит и чувствует всё, что когда-либо приобретало, имеет прямой доступ к информационным массивам Кода. В зависимости от физических параметров имеется промежуток времени, который зеркало может провести «подключённым» – чем выносливее тело, тем он продолжительнее. Маска служит фильтром, отгораживающим тело от огромных потоков данных. В эфире идея может находиться в состоянии подключённости сколь угодно долго, поскольку среда сновидения для неё является более близкой.

Опытные зеркала не привлекают излишнего внимания: у них есть выработанная маска, собранная из «сувениров», и процессы генерации осуществляются на её основе, оставаясь незаметными стороннему взгляду. Она также используется для общения с себе подобными. Зеркала в возрасте до года такой маски не имеют, она приобретается по мере вливания в различного рода социальные группы.

<конец трансляции>




Level 6


Вот и живи теперь в вечном ожидании. Прошла неделя, однако мои спасители не подавали никаких признаков жизни. После произошедшего я решила некоторое время обойтись без охоты и просто нормально отоспаться. К сожалению, идея не может провалиться в пучину бессознательного и просто по-человечески поспать, потому что когда мы засыпаем, то автоматически подключаемся к случайному облаку в полностью осознанном состоянии духа. Но кошмары принялись донимать меня каждую ночь. Я не могу. Я больше так не могу.



– Послушай, это уже серьёзно, – сказала Мия, залпом выдувая стакан какой-то слабоалкогольной гадости. – И ты вообще ничего не можешь?

– Вообще, – с досадой ответила я и отпила из своего стакана с соком. – Вот бывает так, что во сне ты словно в банке с мёдом увяз, едва шевелишься. А здесь я вообще не имею контроля, куда уж там вытащить… У меня и тела-то нет, так, облачко энергии.

Мия глубоко вздохнула.

– Может, это воспоминания?

Я допила сок и уставилась в пустой стакан. Версия с воспоминаниями мне категорически не нравилась, но при этом казалась вполне допустимой. У меня нет доступа и к трети воспоминаний, когда-то принадлежавших старой личности, изначально обитавшей в теле, в которое я сейчас влила пол-литра вишнёвого сока. И кто знает, что может таиться в этой толще чужой памяти?

– Я не знаю. Я просто очень устала.

– Жесть, конечно.

Я исподлобья взглянула на неё. На мгновение в голосе Мии послышалось нечто чужое, похожее на обрывок белого шума в радиопередаче. На одно лишь мгновение.

– Так что ты планируешь с этими снами делать?

Я пожала плечами. Никаких планов у меня не было.

– Ждать новых серий. А как там девчонки, у которых мир нереальный?

Мия погрустнела и поджала губы, уголки которых слегка окрасились в цвет её напитка.

– Дана на днях паническую атаку словила. Залипала в телефон, увидела в ленте что-то не то и…

– В ленте? – хмыкнула я. – Что настолько жуткое можно увидеть в ленте?

– Не то чтобы жуткое, скорее неуютное. Фотки обычных мест, но в них что-то не так, а что – словами не объяснить. Во-первых, места эти пустые, неестественно пустые. Представь пустой торговый центр, например – место обыкновенное, но без людей ты его никогда не видишь, так? Или, допустим, подъезд, но на полу вода по колено. Или универ ночью – ты ведь в норме не бываешь здесь ночью. Похоже на пограничную зону между мирами: один элемент от «здесь», другой от «не здесь». Плюс атмосфера как на старой плёнке, освещение странное, будто оцифрованное воспоминание из детства. Ещё иногда и с подписью: «Просыпайся, мы ждём тебя дома». Знаешь такое?

Я отвела взгляд. Знакомый эффект. Мои маячки работают по тому же принципу.

– Угу…

– В живописи есть такой приём – изображать привычные места чересчур пустыми, строить композицию с неестественно широким открытым пространством. Выглядит необъяснимо дискомфортно.

– Но это же просто картинка.

– Вот именно. А теперь представь, что у Даны в голове, раз её закоротило с «просто картинки». Бедная, страшно было смотреть.

– Мия, – я испытующе посмотрела на подругу. – У тебя самой-то ведь больше не было таких эпизодов?

– Нет, не волнуйся. После того случая ни разу.

Я поёжилась, отгоняя воспоминания. Пару месяцев назад похожее случилось с Мией, только вот картинки из интернета, вроде как, были ни при чём. На концерте было не до них. Произошедшее вполне логично объяснялось толпой, мигающим светом, да бьющим по ушам и больно резонирующим с сердцем звуком. Не представляю, как мне удалось вернуть её в норму, но красные неоновые стены туалета и парализованное необъяснимым ужасом тело Мии в моих руках не выветрятся из памяти ещё очень долго.

– Не понимаю, как это работает. Дана уже несколько лет какими-то духовными штуками занимается, я не вникала, какими конкретно, – Мия предпочла сменить тему. – Даже на какие-то ретриты ездила, на Бали вроде. С одной стороны, я ко всему этому скептически отношусь, но с другой, у неё всегда была прочная кукуха. Только в последнее время накрывает.

– Очень оригинально, – от одного упоминания «волшебного острова, исполняющего все мечты» захотелось закатить глаза как можно выше. – Она не в секте, надеюсь?

– Да вроде нет. Хотя сейчас уже не разберёшь, что секта, а что нет. Кругом все эти тонкие материи, трансформации да просветление в маскирующих недостатки фильтрах. Странно всё смешалось.

Я думала примерно о том же. А ещё о том, как скоро встречу Дану в своих личных сообщениях.

– Ты здесь? – донёсся до меня голос подруги.

– Угу.

– Кажется, есть ещё что-то. Расскажешь?

– Да я всё рассказала, в общем-то.

Мия нарочито громко вздохнула.

– Я не претендую на твоё священное право сидеть в своей раковине, но и не могу не напомнить, что со мной можно делиться чем угодно. Я же вижу, что эти кошмары – лишь верхушка айсберга. У тебя на лице всё написано.

Если бы она только знала, сколько всего я хочу ей рассказать. Про Матвея, про одиночество пришельца, про то, как мне хочется найти тех, по чьей воле я появилась на свет, или хотя бы таких же, как я… Но на самые глубокие и потаённые переживания будто поставили пароль. Удивляюсь, что вообще удалось рассказать ей, что я идея.

– Ничего там не написано.

– Это ты так думаешь. А мне обидно. Я-то тебе круглые сутки по ушам езжу, а ты если хотя бы раз в год что-то расскажешь, то уже сенсация. Учитывая, как тебе бывает опасно. Я ещё и к родителям, как назло уезжаю в конце недели…

– Надолго?

– До конца каникул. Ты хоть звони мне, ладно?

– И ты мне.

Новость меня не обрадовала. Хоть Мия и справедливо негодовала на мою молчаливость, один факт её присутствия рядом делал мою жизнь в разы лучше. А упоминание родителей подняло внутри волну непонятного раздражения, за которое мне тут же стало стыдно. Я не должна так думать, это некрасиво и глупо, но воображение было не остановить: Мия с мамой и папой жарят шашлыки во дворе своего загородного домика у моря, вечером к ним приходят бабушка с дедушкой и пара друзей семьи, все разговаривают, смеются, играют в игры… Вместе.

Простая, хорошая жизнь, которой у меня никогда не будет.

– Ешь, это твоя половина.

– Я наелась, помогай.

– Я тоже наелась.

Наша любимая забегаловка уже почти опустела, а я всё собиралась с мыслями. Давай, Рау. Начни с происшествия последних дней. Невысказанное настойчиво рвалось наружу, но при этом стоило набраться воли и открыть рот, как голосовые связки отказывались работать, а мозг не желал составлять хоть сколько-либо осмысленные предложения. Это начинало порядком раздражать. Я отключила всевозможные речевые намерения, словно лампу, и пока сознание металось в темноте, бросила:

– Тут неделю назад случилось кое-что.

Над нашими головами раздался хлопок, и на стол посыпались искры и тонкие осколки стекла. От неожиданности мы синхронно подскочили на стульях.

– Вот блин! – воскликнула Мия и принялась вытряхивать из волос крошечные блестящие осколки.

К нам уже спешила официантка. Суетливо извиняясь, она собрала стекло салфеткой и осведомившись, не хотим ли мы пересесть и заказать что-нибудь ещё, удалилась с чувством выполненного долга.

Прищурившись, я смотрела на рванувшую лампочку.

– Ну просто по натуре победительница, – проворчала Мия, закончив вытряхивать стеклышки из волос. – Так что там случилось-то?

– А? Да так… Натолкнулась на одно странное место. Представляешь, еду себе в лифте, как обычно, и тут он резко тормозит, двери отваливаются, а там…

Есть вещи, которые просто не хотят, чтобы о них говорили.



Пора бы наконец вернуться к делам насущным, а то так недолго и форму растерять. Сегодня мы довольно поздно завершили наши праздношатания, так что когда я явилась домой, было уже немного за полночь. Меня встретил тёмный провал за порогом. Надо бы завести привычку оставлять какую-нибудь лампу перед уходом, а то даже как-то жутковато. Будто бы и правда за обычной дверью притаился космос. Я ввалилась внутрь, нащупала выключатель и с каким-то особым упоением принялась запирать дверь. Это, пожалуй, мой любимый каждодневный ритуал. Каждый заветный оборот ключа означает, что ты надёжно защищён от любых нежелательных вторжений извне, и ничто тебя больше не потревожит. Впереди ночь, вкусный ужин, книги, видеоигры, охота и ничего лишнего.

Сегодня на повестке дня стандартный заказ. «Баловство», – думала я, устраиваясь под одеялом, но вопреки этому сердце было не на месте. Как будто что-то забыла. Впрочем, целая неделя без практики, и не такое покажется. Списав всё на долгий перерыв, я бросила последний взгляд на потолок и ощутила знакомую рябь на ткани Мира-0. Диван подо мной колыхнулся, а тело начало растекаться – сначала по поверхности кровати, затем по полу, чтобы пролиться дождём прямо в сон.

Я на сто процентов уверена, что что-то не так. Но что? Легко же меня выбить из привычной колеи. Я пришла в себя в лифте. На этот раз мне досталась тесная металлическая коробка с исписанными чёрным маркером серыми стенами. На одной из них висело треснувшее зеркало. Мне не очень хотелось смотреть на то, что оно отражает, поэтому я встала лицом к дверям, закрыла глаза и прислушалась. Столько частот, невозможно сосчитать. И среди них одна – принадлежащая клиенту. Чтобы настроиться на необходимую частоту, мне нужна пара вещей.

Первая – виртуальный портрет. То, чем человек становится, входя в состояние Онлайн, его поведение и реакции в Сети, а также то, что он читает, смотрит и слушает – это важный пласт данных, позволяющий получить краткое, но точное резюме вне зависимости от расстояний. Поэтому предварительно я всегда провожу небольшое исследование по открытым источникам.

Иногда информации находится преступно мало, и приходится работать по одному лишь имени.

Имя – основной инструмент. Не паспортное. Оно даётся родителями человеку, которого ещё не существует как личности. Меня же интересует имя, приобретённое в процессе становления этой самой личности, то есть, то, которым человек назвал бы себя сам, зная себя изнутри. Странно, но многие даже не задумываются о таких вещах, пока не спросишь. Проанализировав смысловой и звуковой состав такого имени и переведя в частоту, можно безошибочно найти его обладателя.

Это можно было бы назвать истинным именем, но звучит как-то уж чересчур фэнтезийно. Моя внутренняя база данных предлагает вариант «глобальное имя», в противовес или в дополнение к обычному, «локальному».

Впрочем, иногда бывает и так, что паспортное имя безупречно подходит человеку, и тогда остаётся за него только порадоваться.

Вооружённая этими нехитрыми знаниями, я нажимаю нужную кнопку и жду.

Кабинка движется вправо. У неё расшатана одна дверь, так что я могу видеть, как мелькает подъезд, выкрашенный синим и белым, как он сменяется тёмным туннелем и как, наконец, мы приезжаем на место.

Первое, что бросилось в глаза – асфальт. Я сделала шаг вперёд и оказалась посреди аэродрома. Стоял летний день, всё было залито слепящим солнечным светом. Небо с хаотично разбросанными одинаковыми облаками, как с детского рисунка, раскинулось над полем, словно купол. Разметка на асфальте почти стёрлась, кое-где пробивалась трава. Чуть дальше в ряд расположилось пять огромных пассажирских самолётов, их полированные бока отражали свет так, что было больно смотреть.

– Ну и что? – спросила я.

Я шла по взлётной полосе, покручивая компас в кармане и прислушиваясь к частоте. Силуэты «боингов» в золотом сиянии завораживали. Возможно, когда дело будет сделано, я смогу вернуться сюда и взять напрокат один? С управлением как-нибудь разберусь, это же всё-таки эфир.

Частота привела меня в здание аэропорта, совершенно пустое. Лучи солнца пробивались сквозь крышу, плясали на пустых стойках, вывесках закрытых кафе, отражались на погасших экранах банкоматов.

Я ощутила присутствие, своеобразный конденсационный след. По нему и направилась, попутно сосредотачиваясь на правой руке.

Минуточку.

Ещё раз.

Оружие никак не желает материализоваться. Очевидно, ранение в лесу не прошло бесследно.

След становится различимее, похоже, уже не я преследую, а наоборот.

Это очень плохо.

Она приближается. Выглядит в точности, как клиентка, но глаза полны Шума. Взгляд отследить невозможно, но я ощущаю внимание, всецело направленное на меня.

Цель остановилась в пяти метрах и ничего не предпринимала.

Может, пронесёт?

Словно прочитав эту мысль, она рванулась вперед и почти вцепилась мне в лицо, оставив на щеке пару царапин. Я успела схватить её за руку, пропустить разряд тока и отпрыгнуть подальше. Даже если я попробую убить это создание электричеством, оно всё равно вернется. Нужен пистолет. Поэтому я просто попытаюсь свалить и вернуться позже.

И я побежала.

Одновременно с преодолением разного рода препятствий в виде ограждений, стеклянных дверей, кресел и прочего барахла, я пыталась сделать две вещи: первое – вернуть к жизни пушку и второе – проснуться. Что то, что другое выходило, мягко говоря, никак.

Обернувшись, чтобы оценить расстояние между мной и преследовательницей, я совершила роковую ошибку. Откуда ни возьмись, выросла стеклянная перегородка, в которую я впечаталась.

«?!#%», – только и подумала я, обречённо наблюдая, как цель приближается.

Нас разделяло не более двух шагов. Она остановилась. Это была женщина с обесцвеченными волосами до плеч.

– Что смотришь? – зло бросила я, потирая разбитый лоб.

– Что тебе от нас нужно?.. – просвистела она.

Разговаривает?!

От неожиданности я даже прекратила попытки проснуться. За все годы мне ни разу не попадался говорящий объект охоты. Они всегда молчали.

– Знаем тебя… Нам говорили, что ты придёшь…

– Чего? – обомлела я, наконец созрев для того, чтобы вступить в диалог.

– Убивать пришла. Зачем?

– Затем, что вам пора домой, – на автомате ответила я и поднялась на ноги. Мой мозг был слишком занят обработкой предыдущей фразы.

Она отступила и снова пошатнулась вперед.

– Не понимаем. Мы уже дома. Мы просто спим, а это наш дом. Такой же, как и наяву.

– Так, стоп, – я окончательно обрела вертикальное положение. – Это не дом. Это – побочный процесс, в который ты… э-э-э… вы по незнанке сунулись и который жрёт ваши ресурсы. Давайте по-хорошему его завершим.

Цель непонимающе склонила голову.

– Мы видим. Такие, как ты, берут на себя слишком много… Тебя нужно завершить в первую очередь, – укоризненно прошипела она.

– Понятно. Значит, будет по-плохому, – я возобновила попытки добыть оружие из пустоты, но тщетно. Кажется, по-плохому сегодня будет мне.

«Да где же ты!»

– Это наш мир… – она подошла ещё ближе, и теперь мы стояли лицом к лицу. – Мы будем делать в нём всё, что захотим.

Неужели без оружия я вообще ничего не значу?

– Нет, не ваш. Просто поверьте.

Я так и не выяснила, что она могла бы со мной сделать. Вместо этого я активировала все внутренние резервы, до которых смогла достучаться. Всё моё естество стало проводом, по которому бежал ток, ещё секунда – и я стану самим током…

Я сгруппировалась и сделала рывок вперед, прямо в неё.

Душераздирающий писк, темнота.

Я проснулась?



Кажется, я дома. Окружающие предметы словно подёрнуты дымкой, но она постепенно рассеивается по мере того, как фокусируется зрение. Как же трудно дышать. С гулко колотящимся сердцем и ватными ногами я потащилась на кухню за глотком воды, сжимая в ладони компас.

«Так и не покаталась на самолёте…» – мелькнула мысль.

Это, безусловно, важно, но на повестке дня проблемы помасштабнее.

Где. Мой. Пистолет.



Улица, подземный переход, поворот… Голова не помнит, а ноги сами несут куда нужно.

На этот раз ворота в сквер распахнуты настежь. Я осторожно приблизилась и, не ощутив шумовой атаки, удовлетворённо кивнула.

Возможно, на этот раз меня ждут. Сейчас и проверим.



<начало трансляции>

Глобальное («истинное») имя даётся не при рождении. Когда объект появляется на свет, по сути, самопроизвольно, под влиянием лишь естественных сил, он не имеет определяющих свойств. Он пуст. Ноль и единица. И только по мере приращения к этому нулю других нулей и единиц, по мере обогащения информацией, становится возможным установить глобальное имя, исходя из набора атрибутов. Слово, которое присваивается при рождении – техническая формальность. Однако если мы имеем дело с искусственно смоделированными объектами, то глобальное имя может быть дано и при непосредственном создании – поскольку в объект уже заложены все атрибуты, определяемые данным именем.

Если объект не искусственен, он сам может выбрать себе имя на основании жизненного опыта и приобретённой информации. Во всех прочих случаях это делает создатель либо более активный по отношению к рассматриваемому объекту.

Глобальное имя – это своеобразный IP-адрес каждого существующего или существовавшего объекта и на практике используется, главным образом, для поиска. Забавно, что повседневное имя, как правило, выполняет ту же функцию, но ограниченную пределами Мира-0. На этом свойстве и зародился миф, что знать истинное имя чего бы то и было – значит подчинить его. На деле знание имени объекта позволяет осуществлять более глобальный, быстрый и эффективный поиск – в Коде.

<конец трансляции>




Level 7.1


Холодно.

Какой длинный коридор. Стены такие высокие.

Куда мне нужно идти?

Свет в конце.

Где мама?

Как больно…

Маленькая девочка с белёсыми волосами, которые через двадцать лет станут светло-русыми, семенит по пустому больничному коридору. Пол с ободранным линолеумом обжигал холодом босые ноги. Наспех натянутое помятое выцветшее платье в полоску, остальные вещи в охапке, кое-что волочится по полу. Не успела одеться как следует после очередных процедур.

Опять одна? Неужели меня сегодня никто не заберёт? А как же цирк, ведь мне обещали, что если я потерплю ещё раз, меня непременно отведут в цирк. А может, я смогу дойти до дома сама?

Но я ведь даже не знаю, куда идти. Всё такое одинаковое. В коридоре приглушён свет и стоит тёплый запах подвала. По сторонам изредка мелькают белые двери. Иногда вместо дверей в стенах ниши, перекрытые ржавыми решётками. За ними тесно сплетаются трубы.

Кто-нибудь…

А вот совсем другая дверь. Двустворчатая, металлическая. Как та, которая осталась позади. За ней ещё такие страшные гудящие машины. И провода, и трубки, и экраны с разметкой и стрелками-указателями. И запах. Химический воздух, без спроса прорывающийся прямо в лёгкие. А ещё – странные синие лампы. Интересно, за этой дверью то же самое? Мне не хватит сил её открыть, да и руки заняты.

Где же все?

Пол выложен чёрными и бывшими когда-то белыми квадратами. Кое-где квадратов недостаёт. Я стараюсь обходить эти места – кажется, что в них можно провалиться. Чешется ранка от капельницы. Кое-как уместив вещи подмышкой, я с наслаждением расчесала ее.

Шаги. Там, в конце коридора. Из темноты выбежал темноволосый болезненно худой мальчик, по виду мой ровесник. Увидев меня, он остановился, крепко прижимая к груди плюшевого медведя перебинтованными до локтя руками, и принялся строго меня разглядывать. Везёт. Мне не разрешили взять с собой даже книжку, хотя, казалось бы, кому она может помешать в огромной пустой палате?

– Эй…

Не издав ни звука и даже не изменившись в лице, он развернулся, пробежал до конца коридора и скрылся за поворотом.

– Постой!

Я бегу за ним. Только бы этот коридор закончился скорее.

Но за поворотом оказался точно такой же, а мальчишки и след простыл.

Наверное, это лабиринт. Мне как раз недавно про него читали.

Позади послышался скрип двери, и я со всех ног побежала обратно, уронив что-то из вещей. Неважно. Из палаты вышел доктор – ну конечно же, это доктор, у него белый халат, смешной колпак и маска. Только взгляд уставший-уставший. Наверное, он не спал всю ночь – вон какие чернющие мешки под глазами. Судя по их размеру, всё-таки две ночи, а может даже три.

– Доктор! – завопила я изо всех сил, мчась к белой фигуре, застывшей у двери. – Вы не знаете, где моя мама?

Я подбежала к нему, бросила вещи прямо на пол и вцепилась в белый халат. Теперь всё хорошо. Теперь я не одна. Наконец-то не одна!

– Знаю, – раздался тихий голос сверху. – Она тебя заждалась. Пойдём, – и ко мне протянулась высохшая белая рука, обтянутая тонкой, чуть ли не прозрачной, кожей, сквозь которую просвечивали сине-зелёные вены. Я подняла глаза. Он слегка наклонился и смотрел на меня сверху вниз. Возможно, дело в полумраке, но в моменте мне показалось, что глазницы пусты. Тем не менее, я доверчиво схватилась за костлявую ладонь, и мы вошли в кабинет.



А?

Сердце билось тяжело и медленно. Я огляделась по сторонам. Передо мной – здание больницы, от которого, словно щупальца, расходились асфальтовые дорожки и терялись в глубине сквера. Я посмотрела на свои руки, затем под ноги. К кроссовке прилип мокрый грязно-зелёный лист. Неуклюже отлепив его второй ногой, я подошла ближе. На всякий случай потёрла глаза.

Я только что была внутри здания?

Но мне не пять лет. Уж точно не биологически.

Тогда что это было?

Есть только один способ узнать.

Я запрыгнула на низкую каменную ступеньку и с трудом потянула на себя деревянную дверь. За ней оказались фойе и регистратура. Массивная стойка из потрескавшегося рыжего дерева, матовое стекло с закрытыми окошками, за ним – такого же цвета, что и стойка, полки с сотнями пухлых карточек. Пол в шашечку: чёрный и некогда бывший белым. Кое-где квадратов недостаёт. Пустая гардеробная. На стенах – плакаты с розовощёкими детьми и разноцветными таблетками.

Здесь ВООБЩЕ никого нет.

Постояв у окошка регистратуры и убедившись, что за ним ни души, я нерешительно двинулась к коридору, не имея ни малейшего понятия, что ищу. Звуки шагов отдавались негромким эхом и разлетались по фойе. Вряд ли это хорошая идея. Да и вообще не стоило сюда заходить – насколько мне известно, больница не заброшена, а значит, внезапное исчезновение каких бы то ни было посетителей, не говоря уже о работниках, в высшей степени противоречит тому, Как Должно Быть. Впрочем, никто и не говорил, что будет так, как должно. И на этот раз я не уйду, не унеся с собой хотя бы кусочек ответа.

В конце коридора ярким квадратом светилось окно. Состояние больницы было более чем плачевным: стены обшарпаны, пахло подвальной сыростью, да и оборудование, которое я мельком заметила в паре открытых кабинетов, выглядело морально устаревшим. Я бросила взгляд на выцветший плакат на стене, призывавший делать прививки вовремя. Чуть дальше висело что-то вроде комикса про гепатит. Я подошла ближе, чтобы рассмотреть расплывшиеся фигурки со злобными рожицами и надписи. Внезапно строчка про тщательное мытьё рук разлетелась в стороны, разноцветные буквы перемешались, потеряли форму и стекли на пол.

Да когда оно только успевает случаться?!

Я задержала дыхание и досчитала до десяти. Рука автоматически скользнула в правый карман и достала компас. Я крутанула колесо, и оно завращалось как заведённое, даже не думая останавливаться.

Сон.

Мне всё больше и больше кажется, что когда-то очень давно я действительно была здесь. Вон вроде бы знакомое полузасохшее деревце в кадке. Рядом на стене – гербарий. Кажется, я даже смогу восстановить по памяти выгоревшие на солнце подписи ко всему этому растительному праху.

Где-то вдалеке раздался металлический грохот. По привычке я сжала правую руку в кулак, но и на этот раз чуда не произошло. Осторожно шагнув в сторону источника звука, я поняла, что ещё секунда и нетерпение убьёт меня раньше, чем то, что прогремело. Поэтому я кинулась на шум.

Источник звука должен быть за неприметной белой дверью в конце коридора. Обойдя невесть откуда взявшуюся прямо на проходе каталку, я на цыпочках подкралась к двери, взялась за ручку и плавно потянула её вниз.

Заперто?

Я достаточно долго пыталась вести себя тихо.

Выбитая дверь упала на пол, и за ней оказался узкий коридор, стены и пол которого были выложены потрескавшимся голубым кафелем. На потолке мигала лампочка, одиноко болтавшаяся на проводе.

Делать нечего. Я это, кажется, и искала. С этой мыслью я принялась протискиваться между грязно-голубых стен.

Уже десять метров прошла, а коридор не заканчивался. Кое-где попадались двери с табличками, однако стоило присмотреться, как надписи начинали разъезжаться. Наконец я оказалась в полутёмной комнате, отдалённо напоминавшей операционную. Голубой кафель сменился желтоватым. В центре комнаты расположился железный стол на колёсиках, над ним навис операционный светильник. Множество столов поменьше и на колесиках – на них были разбросаны инструменты и эмалированные тазы с нечитаемыми надписями краской. Но было здесь и то, что явно не вписывалось в общую картину.

У ножек железного стола валялись спутанные провода. Они убегали к дальней стене, которая практически не была освещена. Я подпрыгнула и повисла на здоровенном светильнике, встроенном в грязно-белый аппарат, похожий на рентгеновский, и он со скрипом поддался. Яркий направленный луч света ударил в угол. Я нечаянно задела какую-то кнопку, и освещение стало синим.

Да тут без малого ЭВМ во всю стену.

Кнопки, рычажки, экраны. Всё погасшее и безжизненное. То ли спит, то ли мертво. Я подошла ближе и прикоснулась ладонью к ледяной поверхности корпуса. Отчего-то стало очень жаль обесточенную машину.

Между рукой и металлом проскользнула искра.

Ещё одна.

Целая маленькая молния.

И ещё.

Гудение, сопровождающее пробуждение электронного организма.

Один за другим повключались экраны, зелёным светом замигали лампочки. Стрелки указателей неясного назначения ожили и резко перекинулись вправо. На мгновение меня охватил настоящий детский восторг. Словно пришла в зоопарк, а животное, на которое хотела поглазеть больше всего, спало, но стоило тебе появиться у клетки, как оно принялось потягиваться и выползать из убежища. На самом деле я осознаю всю жутковатость ситуации, но вид оживающего и набирающего мощность механизма завораживал.

И тут до меня дошло. Я помню эту машину.

И синий свет. И тесную комнатку без окон. И утонувшие в темноте углы. И желтоватый кафель. И кушетку, в которую обязательно вцепилась бы, если бы в тех снах у меня были руки.

Где-то в области солнечного сплетения знакомо кольнуло.

Я была готова развернуться и бежать как можно дальше как раз в тот момент, когда чья-то рука грубо легла мне на плечо, и знакомый голос произнес:

– Добро пожаловать в Госпиталь.



Да как же отсюда выбраться?!

В ту секунду, когда я ощутила тяжесть на плече, внутри мгновенно похолодело. Отчасти от испуга, вызванного внезапностью появления кого бы то ни было за спиной, отчасти от того, что я узнала это место и хозяина руки. Я сжала кулаки и заискрилась, а в следующую секунду бело-голубой свет залил маленькую комнату и на миг поглотил всё, что в ней было. За этот миг я успела вслепую, скользя на кафеле, добраться до узкого прохода, через который сюда попала, пробежать сквозь него сломя голову, нашарить дверь и выскочить в коридор. Зрение восстановилось, и я побежала.

Локацию заклинило. Одни и те же куски пола и стен, это бег по кругу. Впрочем… За мной ведь никто и не гонится?

Я перешла на шаг, затем остановилась и облокотилась на стену, согнувшись почти пополам. Лёгкие будто стягивало вакуумом. Во сне так не бывает. Но и наяву из любого здания есть выход, в отличие от этой проклятой больницы. Я задыхалась, хватала ртом сырой воздух, но его всё равно было мало. Обстановка осталась неизменной – я так никуда и не убежала.

Мастер не преследует меня. В глубине души я понимаю, что ему это и не нужно. Он сможет достать меня, когда захочет.

Схватит, потащит в ту комнату и снова препарирует, как в этих снах?

Он не просто спас меня, а потом вскрыл память – это он был в кошмарах, мучивших меня так долго! Он и это место!

– Эй!

Я подняла голову, отбросила с лица чёлку и обернулась.

Голос принадлежал худощавому парню, стоявшему неподалёку. Чёрные волосы с зачёсом назад, чёрный строгий костюм, белая идеально выглаженная рубашка, бледная кожа – он из чёрно-белого кино сбежал, что ли? Как бы там ни было, парень держал меня на вполне реальном прицеле.

– Подойди. Будет сложно, но постарайся без глупостей.

Я открыла рот, чтобы как раз-таки произвести на свет какую-нибудь глупость.

– А то что?

Всё произошло так быстро, что я не успела среагировать. Вместо ответа он повернул крошечный рычажок на пистолете и выстрелил. Меня будто пронзила гигантская игла, затем она разделилась на иглы поменьше – те прошли через руки и ноги и вышли из кончиков пальцев, забрав с собой всю жизненную силу. Я мягко осела, ошалело глядя в пол. Повинуясь рефлексу, дрожащей рукой я потянулась к внутреннему карману, не сразу вспомнив, что в этот раз ничего там не найду. Парень исподлобья наблюдал за моей неуклюжей вознёй, а затем спокойно, будто происходящее для него является обыденным делом, произнёс:

– Это и впрямь для тебя слишком сложно. Попробуешь просто подняться и пойти за мной?

– Легко сказать, – огрызнулась я, но каким-то чудом все-таки встала и подняла руки. Кажется, сдаются именно так?

– Идём.

Интересно, получится ли в таком состоянии?

Вдох-выдох. Насчет три.

Три.

Пулять молнии на расстоянии, без проводника – удел персонажей мультиков и компьютерных игр, но сон тем и прекрасен, что границ здесь нет. Ломаная линия вырвалась из правой ладони, но парень успел вовремя обернуться и отскочить в сторону. Его слегка задело, но по ощущениям, больший урон от атаки всё же достался мне – я потратила последние силы и снова повалилась на пол.

– Значит, по-хорошему никак? – спросил он, коснувшись обожженного плеча.

Я отрицательно покачала головой.

Он быстрым шагом направился ко мне. Я попятилась, но не успела ничего предпринять – мои руки заломили за спину и толкнули вперёд. Едва знакомый запах коснулся моих ноздрей, но тут же улетучился.

По крайней мере, я попыталась.



– Ты пришла. Это радостно.

Он сидел за тяжёлым столом из чёрного дерева, откинувшись на спинку кресла и положив ногу на ногу. За его спиной бледно мерцал единственный источник освещения – экран во всю стену, из-за чего сам Мастер превратился в силуэт с двумя светящимися белым глазами и маской мельтешащих помех. Белые глаза сливались с синевато-белым экраном позади, и казалось, что он вырезан из чёрного картона. В его руках дымилась сигарета. Когда он подносил её к губам, она тоже разбивалась помехами.

– Так вышло, – выдавила я, уставившись на свои руки, сложенные на коленях и пытаясь сохранять остатки иронии по отношению к ситуации, в которой оказалась. Без этого я бы сошла с ума, совершенно точно.

Повисло молчание. Он испытующе смотрел на меня, а я не знала, куда деться. В кабинете, куда меня привёл тот парень с пушкой, было пусто, за исключением экрана и стола.

– Твоя реакция была адекватной. Но и ты пойми – Хидео был вынужден применить силу в ответ на твою.

Я продолжала молчать, потупив глаза в пол. По моей руке, сжатой в кулак, тонкой линией скользнула молния. Похоже, это не укрылось от глаз Мастера.

– Вероятно, ты хочешь объяснений?

– Ещё как хочу. Я попала в свой кошмар практически наяву. Я не могу понять, сплю или бодрствую. Я сижу в одной комнате с… – я сделала паузу, осмысливая, применимо ли к Мастеру слово «человек». – С вами. Всё это требует хотя бы немного объяснений.

Мастер о чём-то задумался. Я принялась вглядываться в помехи в тщетной попытке увидеть за ними лицо. Две лампочки глаз посмотрели прямо на меня. Я съёжилась. Он подался вперед и облокотился на стол.

– О твоих поисках было известно. Но на то, чтобы держать тебя в неизвестности, есть причины.

Странная манера изъясняться в очередной раз резанула слух, но сейчас это было неважно. Под рёбрами щёлкнул невидимый выключатель.

– Значит… Я верно понимаю, кто вы?

– А что ты понимаешь?

Вместо ответа я шумно вдохнула.

– Вы причастны к экспериментам надо мной, которые тут проводились.

– Это не эксперименты, а процесс твоего создания. Да. Напрямую. Как инициатор и руководитель.

Сердце стукнуло в висках.

– Вы… мой создатель?

Мастер утвердительно склонил голову. Помехи замельтешили сильнее.

– …

Все слова, которые я копила четыре года, застряли в горле. Кажется, я разучилась дышать, не то что говорить.

– Разве не это ты хотела узнать? Признаюсь, на моей памяти ты первая идея, которая вспомнила, как её создавали. Интересное явление, я и другие сотрудники изучали его с самого первого дня, как только зафиксировали.

«И всё? Явление? Но мне было так больно… И вы просто следили за этим?»

– Мне обязательно нужно было попасть в беду, чтобы пробиться к вам?

– На то были свои причины. Все идеи проходят через этот этап, тебе повезло завершить его раньше всех.

Повезло так повезло. Сказочно просто. Вслух я ничего не сказала.

Всё должно было быть иначе. Не так.

Он смотрит на меня, как на научный проект, не более. Неужели ему вообще всё равно?

Вихрь незаданных вопросов то поднимался внутри, то рассеивался, но Мастер не торопил. Мы просто сидели и смотрели друг на друга целую вечность, синхронизировав частоты, но несмотря на это, воздух в кабинете пропитывался отчуждённостью. За облаком помех таилась живая бездна, движимая научным интересом и чем-то ещё, чему я пока не могла дать названия. Кажется, знакомство с создателем только что сделало меня ещё более одинокой.

Мы молчали, пока он не открыл ящик стола и не достал оттуда мой пистолет. Я смотрела во все глаза на своего верного спутника, которого уже считала безвозвратно утерянным. Длинный ствол. Глянцевая, почти зеркальная, поверхность. Крошечный красный светодиод, знак спящего режима, нарушал общую чёрно-бело-синюю гамму этого места.

– Забирай. Возвращайся в наши ряды как можно быстрее.

– В какие ещё ряды?

– Ты услышала, – Мастер равнодушно пожал плечами, давая мне понять всю очевидность ответа. – Ты работаешь здесь. Просто… Как бы это выразиться… Удалённо, так ведь говорят?

– Объясните?

– Будет лучше, если увидишь сама. Идём.

Мастер встал из-за стола, тихо шурша халатом, подошёл к двери и сделал жест рукой, приглашая проследовать за ним. Мы вышли в коридор, и теперь освещение здесь тоже было синеватым. Мастер направился вперёд, а я держалась на расстоянии, сверля глазами его спину.

Ещё одна дверь. Обычная, как и все здесь. Он взялся за ручку, потянул её на себя и вежливо указал рукой на открывшуюся черноту.

Внутри резко загорелся свет. На потолке через равные промежутки висели длинные люминесцентные светильники. Свет от них был тусклым из-за толстого слоя пыли, густо покрывавшего стеклянные плафоны. Некоторые лампы мигали, а некоторые уже перегорели. Это делало картину более угнетающей.

Обыкновенная палата, если не считать странных чёрных нитей, запутанной пряжей висевших прямо в воздухе под потолком. В полумраке в два ровных ряда выстроилось десять железных коек. На семи из них, укрытые неуместными здесь шерстяными пледами в цветочек, лежали люди.

– Они спят, – пояснил Мастер – видимо, заметил, как округлились мои глаза. – Благодаря тебе они надёжно отключены от эфира и каждую ночь, засыпая, попадают в эту палату.

– И что они видят?

– Сон о том, как лежат в палате.

– Каждую ночь?! Одно и то же?!

Мастер спокойно кивнул.

– Подойди, поздоровайся. Не узнаёшь?

Я приблизилась к одному из «пациентов». Весёленький плед мерно поднимался и опускался. Девушка. Писала мне в прошлом месяце. Кошмары и провалы в памяти. На личной страничке – стихи и йога. На фотографиях – широкая улыбка.

– Какого…?

Я не знаю. Ничего я не знаю. Мне просто хочется заорать и убежать отсюда подальше.

– Мы находимся в Хосписе, на нижнем уровне Госпиталя. А это – результат твоей работы.

– Как вы её…?

Внезапно на моих глазах девушка растворилась в воздухе.

– Проснулась, – объяснил Мастер. – Вернёмся в кабинет и поговорим?

– Что это значит?!

– Тихо. Идём в кабинет.



Мастер поджигал очередную сигарету, будто специально не торопясь с объяснениями.

– Очень мило с твоей стороны так о них волноваться, – наконец сказал он с иронией в голосе.

– Откуда у вас моя клиентка?

– Они все здесь, Рау. Они спят. Теперь их сны такие. Ты же сама стёрла их из эфира.

Все мои внутренние процессы остановились.

– Они же с ума сойдут от этих снов ни о чём! Серьёзно, они больше ничего не видят, кроме этих стен? По несколько часов? Каждый день?!

– Кое-что ещё иногда видят. Но в целом да, нужна предельная концентрация их внимания.

– Зачем?

– Затем, что теперь они – топливо.

– Я не за тем их вытаскивала, чтобы они стали каким-то там топливом, – я старалась сохранять спокойствие, но руки снова начали дрожать и покалывать.

– А это уже не тебе решать. Ты свою работу сделала.

– Как моя работа связана с тем, что вы творите?

– Ты же не думаешь, что вокруг настолько много людей, которые сами бы обращались за услугами того характера, которые ты оказываешь?

– Вы о чём?

– О том, что тебе писали не клиенты.

– А кто же тогда? – скептически усмехнулась я.

– Ты общалась с диспетчерами из аналитического отдела.

Это недоразумение.

Я просто чего-то не понимаю.

Они писали.

Они находили меня по оставленным подсказкам, осторожно стучали в личку. Разговор всегда начинался стандартно, в духе:

«Прочитал твой комментарий и вспомнил то, что всегда знал. Будто проснулся. Кто ты?»

«Привет с той стороны. Ты узнаёшь эти слова, потому что у тебя проблемы. Хочешь расскажу, какие?»

«Ну-ка».

«Между снами и явью всё меньше разницы, не так ли? Да ещё и мир ополчился против тебя. Может быть, глюки и кошмары».

«Откуда ты знаешь?»

«Неважно. Помощь нужна?»

«Да».

«Готов бросить эфир?»

«Насовсем?!»

«На веки вечные. Иначе будет хуже».

«Готов».

«Будет больно».

«Потерплю».

«Не бесплатно».

«Хорошо».

«Тогда с тебя имя».

Они ведь писали!

– Но глобальное имя, сетевой слепок…

– Видишь, ты даже знакома с терминологией. Это тоже в тебе заложено. Однако от тебя требовалось лишь запускать нулевые события – оставлять случайные комментарии. Заставлять их задуматься, посеять в их головах идею. Те, кто был нам интересен, обращали на них внимание, и диспетчеры это внимание фиксировали, а затем находили глобальное имя и передавали данные тебе. Прости за обман, но прямое взаимодействие тебя и «клиентов» до начала выполнения задания исключено ещё и по той причине, что ты можешь кого-то из них отзеркалить, а ненужные привязанности и неловкие этические моменты никому из нас не нужны. Поэтому система работает только так.

– Я думала, что просто не умею зеркалить по сети…

– Всё ты умеешь, если понаблюдаешь за собой. Кроме отзеркаливания другой живой идеи. Диспетчеры – тоже идеи.

– Бред всё это. Мне с личных страниц писали. У каждого свой язык, своя манера общения.

– Манера общения легко моделируется на основе анализа постов и личных сообщений, доступ к которым у нас есть. Ты молодец, что обращаешь внимание на такие вещи. А что касается личных страниц, думаешь, мы не в состоянии создать копию со всей нужной для сетевого слепка информацией?

В тишине было слышано бормотание, похожее на приглушённый звук работающего телевизора, доносившееся откуда-то из-за стены.

– То есть, вы заказывали мне людей? Не по их воле? – выдавила я.

– Бинго! – непонятно чему обрадовался Мастер. – Почему ты злишься? Суть ведь от этого не меняется. В эфир они больше не попадут.

– Не меняется? Вы издеваетесь?! – от бешенства я была готова перевернуть стол, который нас разделял. – Пойдёмте спросим, нравится ли им лежать в грёбаной палате? Я хотела, чтобы они вели нормальную человеческую жизнь и не портили Мир-0, вот и всё! Все довольны!

– Их уже нельзя спасти, они заражены. Помнишь разговор о Шуме? Он и есть та самая радиация эфира.

Меня аж подбросило на стуле. Дважды.

– Спасти от чего?

Мастер выжидательно молчал, глядя на меня. В моей голове росла страшная догадка, но я не решалась её озвучить. Почему-то очень не хотелось показаться перед ним тупой, хотя я, по всей видимости, уже.

– Они умирают?

– Они в Хосписе, дорогая. Здесь все умирают. Считай, что помогала людям доживать их последние дни.

– От чего?..

Мастер пожал плечами.

– Это довольно философский вопрос, Коллегия до сих пор иногда об этом спорит. Кто-то говорит, что от предельной дозы Шума, несовместимой с сохранением рассудка. Кто-то считает, что это перегрузка. Кто-то называет это всё информационным самоубийством – учитывая, как рьяно пациенты стремились утонуть в эфире, это справедливо. Мнения расходятся, как видишь. Но не расстраивайся, они умирают не из-за тебя. Ты видишь их уже в плачевном состоянии. Если этих людей не заберём мы, то дело дойдёт до острого психоза. Сколько им останется жить в таком состоянии – вопрос времени и того, будет ли у них кто-то, кто мог бы за ними присматривать. Наедине с собой у них нет шансов, отрыв от реальности слишком силён.

– Да что это за причины такие? Неужели ничего нельзя сделать?

– Ничего.

– Да как же…

У меня всё хуже получается контролировать электричество внутри тела. Руки трясутся так, будто я алкоголик с тридцатилетним стажем. Кажется, до взрыва остались считаные минуты.

– Это всё хорошо, – выдохнула я. – Прекрасно. Замечательно. Теперь я знаю правду. Очень здорово.

Белые огоньки смотрели на меня с недоумением.

– На хрена вы вообще ко мне полезли?! – прокричала я, глядя прямо в них.

– Ты помнишь, с чего начинала?

– Это невозможно, – я истерически хихикнула. – То есть, я не помогала людям и миру, а просто убирала из эфира тех, на кого вы указывали?

– Вспомни, с чего начинала, – настойчиво повторил Мастер. – Холодное или огнестрельное?

Нет-нет-нет-нет-нет-нет.

Я зажмурилась, пытаясь проснуться.




Level 0.1


// Ноябрь 2017

«У человеческой души три агрегатных состояния. Условно их можно обозначить как Явь, Сон и Онлайн».

Я брела по мокрому асфальту среди невзрачных одноэтажных домов, сунув руки в карманы и рассеянно глядя перед собой. В небе перекатывались серые облака, но дождя не предвиделось. А если он все-таки пойдёт, здесь это, скорее всего, не почувствуется.

«Явь – это физиологическое существование организма».

Интересно, если бы мы расстались пораньше, этого бы не произошло? Остался бы он в живых тогда?

«А как бы ты тогда получала веру?», – заметил мерзкий голос, таившийся внутри и появляющийся в особых случаях: когда срочно надо уведомить, что у тебя не всё так безоблачно, как ты пытаешься доказать себе и миру.

– Не нужна мне его вера такой ценой, – ответила я в никуда.

«Сон – это активная фаза сознания, освобожденного от физических ограничений».

В мокром асфальте отражались тучи, и создавалось впечатление, что я иду по небу. Даже голова немного закружилась при виде собственных туфель, топчущих рваные светло-серые облака.

«Онлайн – это состояние подключённости к собственному образу на экране».

Я закрыла глаза, но улица никуда не исчезла. Никогда, кстати, раньше не замечала, получается ли здесь моргать.

Куда я вообще иду? В моём распоряжении любые направления, а я застыла посреди дороги, в очередной раз терзаемая неуместным приступом вины.

Вместо того, чтобы сломя голову бросаться в манящую неизвестность эфира, я думаю о том, что больше всего я бы сейчас хотела попросить прощения. За то, что я натворила, прощения не просят, главным образом потому, что не у кого. Если только тот, перед кем ты провинился, не остался в одном из таких же пустых дождливых миров. Впрочем, хочется верить, что ему повезло гораздо больше. Если мёртвым вообще везёт.

«Ну разумеется, ты извинишься, и всё сразу же придёт в норму», – язвительный голос не заставил себя долго ждать.

– Я не рассчитываю ни на какую норму. Я просто хочу отпустить всё это, – терпеливо пояснила я пустоте.

«Тебе действительно есть дело? Даже на похороны не пришла».

– Оставь меня в покое! – выкрикнула я в холодное небо. Оно, разумеется, не ответило. Я постояла, вглядываясь в бегущие по нему серые завитки, а затем двинулась дальше, стараясь переключиться на тихое фоновое жужжание, благо оно вещало куда более интересные вещи. И по мере того, как эти вещи доходили до моего мозга, я понимала, что знала их всегда.

«Человек – многогранное существо, и на каждом из трёх планов он раскрывает по одной из своих граней-отражений. Но если свести все три отражения воедино…»

Кажется, дождь всё-таки пошел. Как ни странно, я прекрасно ощущаю тёплые капли, бьющие по макушке, падающие за воротник, стекающие по лицу. Какая потрясающая детализация… Я вытянула руку перед собой и принялась её разглядывать, оценивая качество изображения, будто на экране нового телевизора.

«…то результатом будет построение образа».

Несмотря на то, что у меня есть веский повод, я до сих пор не верю в смерть. Что если его возможно разыскать? Как там говорилось в одной из этих трансляций – настроиться на частоту? А что такое частота?

«Всё существующее – это особым образом упорядоченная информация. Эту последовательность можно воспроизвести на основе имеющихся фрагментов».

Я крепко зажмурилась и ощутила колебания атмосферы облака, будто воздух стал водой и легко-легко колыхался. В этой прозрачной толще я принялась мысленно выводить осенние вечера, прогулки, нескончаемые разговоры и прочие простые человеческие радости, которыми могла бы наслаждаться обыкновенная живая идея вроде меня.

– Чего ты добиваешься?

Колебания пропали, прекратился и дождь. Я развернулась на голос, но никого не увидела. В полном недоумении я простояла минуты две, вращая глазами в поисках того, кто нарушил моё уединение.

– Ты ищешь не там. И совершенно не то.

– А где следовало бы? И что? – спросила я, ощущая себя полной дурой.

– То, что ты ищешь, не стоит возвращать, – отозвался низкий женский голос с механическими интонациями.

– Кто здесь?

– Свои, – насмешливо произнёс голос. Он звучал отовсюду, будто принадлежал всей локации. – С мёртвыми вообще лучше не связываться, особенно если ты – причина их смерти. Да и ворошение своих проступков и лишние переживания не принесут тебе никакой практической пользы, скорее наоборот.

– Уж извините, – почему-то я решила обратиться к голосу на «вы». – Но по моей вине случилось нечто ужасное. Я не могу просто так взять и выбросить это из головы, вычеркнуть, будто этого никогда не было!

– Никто и не заставляет немедленно выписывать себе индульгенцию. Страдай на здоровье. Но разве тебе не хочется загладить свою вину?

– Это шутка? – спросила я с горечью. – Что тут можно загладить?

– Сделать так, чтобы подобного больше не случалось.

– Ну и как же?

– Используя свою природу на пользу Миру-0.

Я не выдержала и громко и от души рассмеялась, вообразив всю нелепую эпичность собственного приношения пользы миру.

– Я этой своей природой человека убила, – сказала я, резко прекратив смеяться. – Может, хватит?

– Иди вперёд, – бесстрастно продолжил голос. – Здесь вот-вот кое-что начнётся.

Локацию потряс грохот, и я едва успела упасть на землю и рефлекторно прикрыть голову руками – хоть это всё и сон, но получить осколком кирпича в лицо не хотелось.

– Что ещё за… – щурясь от пыли, я вглядывалась в горизонт, пытаясь понять, что заставило дом ни с того ни с сего взлететь на воздух.

Ничего примечательного вдалеке не происходило. Тусклое солнце пыталось пробиться через завесу пыли. Подумать только, здесь даже солнце серое. Отряхиваясь, я подошла ближе к дымившимся остаткам дома. В опалённых балках и кусках стен не было ни намёка на то, что могло спровоцировать взрыв.

Что-то дрогнуло под ногами. Я поспешила покинуть руины и почти успела вовремя – взрывая засыпанный обломками пол, из-под земли вырвалась тень. Она со свистом принялась кружить вокруг того, что когда-то было домом, отбивая куски от и без того разрушенных стен. Я зачарованно глядела на неведомое существо, пока оно не нарезвилось и не плюхнулось метрах в пяти от меня. В движении оно было гораздо красивей. Сейчас передо мной стоял тощий мужик, на котором болтались мешковатые штаны и длинная футболка. Спутанные волосы спадали на лицо. Разрушитель поднял голову, стряхнул их, и я увидела изможденное лицо с впалыми щеками, иссохшейся кожей и тонкими, почти невидимыми губами. Глаза смотрели прямо на меня. В них бежали серые помехи, будто в телевизоре.

– Ты всегда узнаешь их по этим глазам, – донёсся до меня голос.

– Что с ним?

– Слишком много времени в эфире. Сюда бы подошла аналогия с радиацией.

– В каком смысле?!

– Их разум контактирует с тем, с чем в норме не должен. Практически все люди так или иначе соприкасались с материей Кода, из которой состоит всё в эфире. Но лишь некоторые понимают, куда попали и возвращаются специально, подвергая себя новому воздействию.

– А при чём тут… – я запнулась, не решаясь произнести имя.

– Да, Матвей не выходил в эфир. Но он общался с тобой. Ты из того же теста, что и эфир. И Код. Эффект очень похож. Есть свои нюансы, но плюс-минус…

Я ощутила, как глаза начали предательски наполняться слезами.

– Радиоактивна, да?

– В определённые моменты – да.

Я понимающе закивала головой, не отрывая взгляда от мужчины с помехами в глазах.

– А если мне плевать на этих людей?

– А что насчет Мира-0? На него тебе тоже плевать?

– Какая тут связь?

– Те, кто слишком часто выбирается в эфир – а таких с нынешней модой на духовность, эзотерику и всё связанное хватает – заражается «радиацией». Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей…

– И что им от этого бывает? – перебила я.

– Ты помнишь, каким стал Матвей?

От звука его имени сердце забилось так, будто весило пару кило.

– Да, – сухо ответила я. – Они что, тоже…

– Не так стремительно. «Радиация» эфира постепенно растворяет их образ «я» – это раз. Сразу и не заметишь. Воспоминания, таланты, умственные способности. Некоторые возвращаются в эфир так часто, забывая о безопасности, что доводят себя до психических расстройств. Мир кажется им призрачным, они будто оторваны от него, находятся за стеклом, которое не разбить. И кошмары… Это очень мучительно для психики, не каждый выдержит.

– А «два»?

– Два: видение мира меняется примерно в ту же сторону, что когда-то у Матвея, ведь механизм один. В лучшем случае они начинают воспринимать Мир-0 как враждебную среду – он не подстраивается под их хотелки, в отличие от эфира. Более того, будучи не в состоянии управлять собственным вниманием, они теряют способность выбирать, а это база человеческой природы. В итоге выбор делается за них случайным образом. Такой выбор редко бывает удачен. Заражённые злятся ещё сильнее и активнее предпочитают эфир. Круг замыкается. Видишь мир плохим – он ровно таким для тебя и становится, однако это не проходит бесследно. У Мира-0 отличная память. Чем дольше его видят плохим и несправедливым, тем в большей степени он таким и будет. Даже для тех, кто так не считает.

– Всегда недовольны. Всегда мало. Всё не то, – задумчиво произнесла я.

– Верно. Чем больше людей будет в этом уверено, тем «хуже» будет вести себя Мир-0. Для всех.

– Как они вообще попадают в эфир?

– Существование эфира – не тайна, просто названия разные. Правило тут одно: если ты признаёшь существование эфира, то в зависимости от того, в какой степени ты это признаёшь, он рано или поздно тебя притянет. Мир-0 и эфир в последнее время переплелись так тесно, что задевает даже тех, кто не верит в такие вещи совсем. Вернуться туда или нет – вопрос личной воли и силы. Чаще всего эфир выигрывает, слишком уж правдоподобную иллюзию власти и обретения смысла он даёт. От такого сложно отказаться.

– И что же с этим можно сделать?

– Закрывать доступ, очевидно.

За почти два года с половиной года я заметила, что жители Мира-0 и вправду склонны к переживанию различного рода кризисов без видимых на то причин, и это не лучшим образом сказывается на действительном положении дел. Вот, значит, почему.

Когда знаешь причину явлений, менять их гораздо проще.

Только в этот момент я поймала себя на мысли, что всё это время шевелились мои собственные губы.



«В эфире идея ограничена больше, чем человек. В Мире-0 человек ограничен больше, чем идея. Накладываемые ограничения зависят от исходных координат».

Следует оценивать свои возможности трезво. Так трезво, как только можно. И чем трезвее я оцениваю, тем к более неутешительным выводам прихожу. Мне ещё ни разу не приходилось драться, а это, кажется, неизбежно.

Пока я раздумывала, мужчина стоял там же, слегка покачиваясь. Но стоило нашим взглядам пересечься, как он сделал шаг вперёд.

Первой моей реакцией было здоровое желание вызвать лифт и сбежать. Но тут вопящая об отступлении часть внезапно заткнулась и уступила место кому-то решительному и хладнокровному. Этот кто-то глубоко вдохнул и раскинул руки, попутно сворачивая внимание вовнутрь себя самого, обращаясь к самым потаённым уголкам.

Из меня словно откачали воздух, а затем заполнили чем-то другим. Перед глазами всё неестественно засветилось, будто в черепе зажглись лампочки. Стало холодно и жарко одновременно. Руки задрожали – то внутреннее неудержимое, колючее, вибрирующее, обжигающее начало подбираться к кончикам пальцев и рваться на поверхность сквозь кожу, требуя лишь одного – вектора направления.

Но я не дала направления. Я просто выпустила это на свободу.

Обломки стен исчезли в невыносимо ярком голубом свете. Тело нападавшего вспыхнуло белым огнём, приняв на себя мощный удар током, и отлетело в сторону. Мои руки тряслись и исходили искрами, а верхняя часть туловища гудела как трансформаторная будка.

Всё, что мне сейчас нужно сделать – отправить этого человека, чьё тело всё ещё слабо бьётся от электрического разряда, подальше отсюда и закрыть доступ навсегда.

Как?

Перевести его в другой регистр.

Сделать невидимым для системы облаков раз и навсегда. Одноразовое действие тут не имеет смысла.

«Явь – Сон – Онлайн».

Если убрать из этого треугольника одну из сторон, две другие никуда не денутся. Останется Явь. И Онлайн. Разве мало?

Но это всё равно в своём роде убийство.

А регулярно прохлаждаться в эфире – самоубийство, причём на всех уровнях. Потери неизбежны, так пусть они будут настолько минимальны, насколько возможно. Я не хочу, чтобы люди сходили с ума и даже гибли, как тот, кто мне когда-то доверился, и ещё больше не хочу, чтобы они загрязняли Мир-0, который приютил меня. Уж он точно не заслужил того, чтобы превратиться в ад под давлением их ненависти.

Не хочу!

Кажется, я замахиваюсь на чересчур большие масштабы, однако не вижу ни одной причины, чтобы не попытаться.

Что-то течёт внутри рук. Я смотрю на них, как будто вижу впервые. По ним проходят слабые искры, крохотные вспышки голубого цвета. Я теряю осознание себя как человекоподобного создания, всё моё существо пульсирует, расширяясь во все стороны бесформенным облаком и сжимаясь до атомарных размеров. Эти ощущения новы, но они мне нравятся.

Так Должно Быть.

Правая рука медленно расплывается в пространстве, как капля чернил в воде. Я могу быть кем угодно.

Или чем.

Я заворожено любовалась этим зрелищем, и в голове вертелся лишь один вопрос:

«Холодное или огнестрельное?»

Отключать так отключать. Понадобится очень мощная метафора.




Level 7.2


– Вспомнила? Тебя не заставляли.

Я тупо смотрела перед собой, слушая на автомате. Вот прямо сейчас рушились мои представления об устройстве Вселенной, а я могла лишь сидеть и смотреть, как то, что от них осталось, растворяется подобно бесцветному дыму от сигареты Мастера. Один за другим перед глазами проплывали образы тех, чьи жизни в эфире я оборвала. Только последняя из них заговорила… Как же я тогда не поняла…

– У них должны были остаться Явь и Онлайн… Я не хотела…

А Мастер продолжал, словно ему нравилось с упоением разносить одну за другой теории, на которых держалось моё мировоззрение.

– Ты самостоятельно перешла в активный режим и начала делать то, для чего мы тебя создали. Метафора с пистолетом была заложена в твоём коде.

– То есть, я создана для вот этого? – тихо спросила я, чувствуя, как на словах «мы тебя создали» тело окончательно обмякло. – Для того, чтобы приводить людей сюда, чтобы им снились голые стены, а потом они умирали?

– В целом да, – безразлично бросил Мастер. – Такова твоя функция.

– Хватит говорить со мной так, будто я машина.

– Ты и не машина. Скорее, программа.

– Почему вы лгали всё это время? – горько усмехнулась я, крепко сжимая одну ладонь другой. – Если вы мой создатель и у меня всё равно нет выбора, то почему было просто не сказать: Рау, вот пистолет, вот диспетчеры. За работу. И не было бы сейчас всего этого.

– И здесь начинается самое интересное, – отозвался Мастер, будто ждал, пока я об этом заговорю. – Обычно всё происходит иначе. После создания мы отправляем живые идеи в Мир-0 и около четырёх лет совсем их не трогаем. Даём обучиться, получше узнать людей, мир и его механизмы, натренироваться в манипулировании вероятностями. Эта база есть у всех. А через плюс-минус три-четыре года – практика показала, что это оптимальный срок – мы делаем именно так, как ты сказала: прямо рассказываем, что и как. Иначе говоря, активируем идею. Тогда она вспоминает то, что всегда знала. То, что в ней заложено. После этого их распределяют по группам и отправляют на задания.

Я кивала головой, глядя куда-то в пустоту.

– Но сами по себе идеи не активируются. А ты сама дошла до зачистки облаков сразу же после резонанса с человеком, спустя два года с лишним года после появления на свет. Сама всё вспомнила. За тобой было интересно наблюдать. Тобой двигало искреннее желание помочь миру стать лучше, и ты действительно это делала, как бы это ни выглядело. Ты, можно сказать, особенная, – с иронией в голосе добавил он.

– Такая молодец, – язвительно процедила я. – То, что я не человек, не значит, что я машина или программа. А вы… Вы просто использовали меня три года! Как подопытного кролика! Интересно вам было?! Так и вижу: ого, до чего наша Рау додумалась! А ну-ка, что ещё выкинет? Хм-м, ей снятся ужасные сны и ей от этого очень плохо, может, прекратим эксперимент? Не-е-ет, давайте ещё посмотрим. Она ищет ответы, сломаем-ка ей на хрен Игру, ведь мы не насмотрелись на удивительную самоактивирующуюся идею! Кажется, она расстроена? Ей одиноко и непонятно? Ничего, потерпит. Ой, её попытались запереть в каком-то лесу? Ну ничего, вытащим и ещё чуть-чуть понаблюдаем. Ах, мы её не до конца починили, надо же… Знаете, что? Это нечестно! Это просто нечестно!!! – я вскочила со стула, опрокинув его, в одно движение оказалась у стола и со всей силы опустила искрящиеся ладони на матовую поверхность. – Кто вы такой?! Человек? Идея?! Может, Бог собственной персоной?!

Мастер не шелохнулся.

– Ответьте! – закричала я.

– Для начала вспомни, кто ты сама.

Пусто. Боже, как пусто. Где я? И… Кто я?

Я отпрянула от стола. Что происходит?

Стены погружаются в кромешную темноту, видно лишь мерцающий квадрат экрана. Голова начинает заполняться яркими разноцветными образами, перекрывающими друг друга и исчезающими в этой темноте. Я тяну к ним руки, но они бесследно ускользают.

И когда последнее яркое пятно растворилось, я с ужасом поняла, что ничего не помню. Даже собственного имени.

Сердечный ритм гулко пульсирует в барабанных перепонках. Гортань парализовало, не получается сделать даже небольшой глоток воздуха. Я пытаюсь ухватиться сама не знаю, за что, руки натыкаются на нечто густое, вязкое, тёплое. Пол уходит из-под ног, но я всё ещё стою. Откуда-то мне известно, что стоит сделать шаг в сторону, и я сорвусь в пропасть, которая без остатка перемелет все, что я считаю собой.

Меня будто разом отсекло от всего существующего. Не стало ни времени, ни пространства, ни света, ни темноты. Все органы чувств оказались атрофированы. Я оказалась слепой, глухой и полностью обездвиженной, и даже не могла сказать, как долго это продолжалось. До тех пор, пока на смену полному отсутствию всего не пришло минимальное ощущение, хоть и не из приятных – меня стягивало, и давление продолжало нарастать, пока не стало невыносимым. Вернулось зрение, и первое, что я увидела – как на стенах плясало сразу несколько моих теней: на коленях, с согнутой спиной, вцепившихся в пол. Голова разрывалась под натиском образов, которые устремились обратно. Их как будто разом запихнули на положенное место, и теперь им требовалось время, чтобы улечься по нужным секторам памяти.

Давление спало, и я поняла, что всё ещё жива.

– Запомни это чувство, Рау, – тихо сказал Мастер, всё так же невозмутимо восседая в кресле. – На случай, если вдруг захочется сменить род деятельности. На дворе кризис, не рекомендую.

Я тяжело дышала, глотая живительный воздух.

– Теперь ты знаешь чуть больше, – продолжал он тем же подчёркнуто спокойным тоном. – Можно вернуться к разговору, – Мастер укоризненно склонил голову набок.

Я отдышалась и поднялась с пола. Подняла опрокинутый стул, сдержала сиюминутный порыв швырнуть его в Мастера, аккуратно поставила и села.

– Будет здорово, если ты без подобных подсказок будешь помнить о том, кем являешься. Для твоего же душевного равновесия, – с этими словами Мастер извлёк из стола очередную сигарету и щёлкнул зажигалкой. Сигарета растаяла в плоском облаке помех.

– Может, я и смирюсь с… – я задумалась, подбирая слова. – С местом, которое, оказывается, занимаю. Но с тем, как я на него пришла…

– Не притворяйся, что тебя это волнует. Ты даже собственного парня швырнула в ту же пропасть.

Он рассмеялся неподдельным весёлым смехом, разгоняя облачка сигаретного дыма. Зачем он так? Ему это действительно нравится?

– Итак, что такое Госпиталь.

Я сидела и гипнотизировала квадратик линолеума под своими ногами.

– Несмотря на то, что тебе довелось увидеть, наша компетенция выходит далеко за рамки человеческих смертей. Это всего лишь технический процесс, выполняемый на уровне Хосписа. Ведь без веры, энергии мы не сможем выполнять нашу первоочередную задачу.

– Создание живых идей?

– Не хочу тебя огорчать, но это тоже технический процесс. Чуть менее технический, но всё же. Но не сомневайся, у тебя и других идей большое будущее. Наша основная задача – предотвратить Безмолвие, которое люди так настойчиво приближают своими визитами в эфир и переселением в Сеть.

– Вы говорили о нём. Чем оно так опасно?

Вместо ответа Мастер отъехал на кресле от экрана за своей спиной и щёлкнул непонятно откуда взявшимся в его руке пультом. Экран вспыхнул полотном белого шума. Мастер прошёлся по каналам, но все они были проглочены помехами.

– Примерно так будет выглядеть Мир-0 в Безмолвии. Никаких картинок, никаких звуков, никаких событий. Никакого времени. Полная остановка. Ощущается примерно так же, как то состояние, в котором ты только что побывала.

От одного лишь воспоминания об этом меня охватил ужас.

– Госпиталь создаёт новый формат вещания, который позволит это остановить. Со временем ты узнаешь новые детали.

– Для этого обязательно убивать людей?

– Господи, как утомительно, – вздохнул Мастер. – Ещё раз. То, что ты видишь – терминальная стадия заражения Шумом. Пациенты сами загнали себя в это состояние – образом мышления, отсутствием сетевой гигиены, инфоперегрузкой, странными околомагическими практиками, гонкой за вниманием, неважно. Как только в их глазах прорезается Шум, они начинают реагировать на маяки и появляются на наших радарах. Тут в игру вступаешь ты и твои коллеги. Цифровая смерть заберёт их так или иначе через месяц или год, просто мы сделаем это чуть раньше, чтобы не расходовался ресурс. Ночью они уже не прыгают по облакам, а видят сны о том, что лежат в палате. Они – наш двигатель. Чем большему числу таких людей мы снимся, тем мы сильнее. Вера, помнишь?




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/sana-miller/proverka-na-realnost-42672619/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.