Главная страница | Стихи и поэзия | Причуды

Причуды
В. Тао
«Название подборки, идеально описывающее ее характер, содержание, предупреждающее и подкупающее одновременно, – редкость редкостная. Именно такая редкость сейчас и окажется перед вашими глазами: „Причуды“ Виктора Фокина (Тао) – неимоверно причудливы. Причудливы как по содержанию, так и по форме. Выражение „растащить на цитаты“ – вот что применимо к этому автору. Подборка-находка для ищущего, задающего вопросы, постигающего…»Маргарита Ротко,«Точка. Зрения» – Современная литература. Книга содержит нецензурную брань.

Причуды

В. Тао

Фотограф Лидия Венская
Дизайнер обложки Виктор Тао

© В. Тао, 2024
© Лидия Венская, фотографии, 2024
© Виктор Тао, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-4474-0757-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга пустоты

Поюзанные звезды…
Поюзанные звезды на тротуарах.
В салонах лимузинов пропахших кожей
и текилой. Под испанскими колесами,
вставившими тебя в туалете на
кафеле…

пара в пудре libertango, аутодафе
танцпола – натуральное полнолуние
сочащееся под любовным языком, в зените
коктейля – осиновый спрей духов нагибает голову
к умывальнику – хочется стошнить вселенную
розовой саранчой энергетика… волосы
обесцвеченные перекисью r-n-b.

обмелевший горизонт в кислоте
заката Во врубленных ночах юга раскаленный
базальт сна: там столько алмазной пыли в небесной
каменоломне! Тревожные ресницы удерживающие
детский взгляд – доставь нас домой, воздушный
состав! на лезвии сияния великодушно оставь

пошатывающийся бог под звездами
Растворен в унынии ароматов. В алхимии
перекрестков. Горчичные фасады домов, спины
негров лоснящиеся удовольствием движений.
Разворачивался вечер в Москве… в лимонной
гари шоссе в базарной вакханалии
ароматов

    апрель 2014

В сумерках воображения…
В сумерках воображения, в солнечном круге, детка
Атомные пляжи после вторжения, последние часы
с однорукими бандитами —
завязал с этой работенкой… надышался
рекламой, впал в беспамятство – в этом солнечном
городе

Оргия праведников выступает сегодня в баре.
В центре душно как у меня в комнате. Перед
грозой… курил на балконе с подругой —
ночевал в пустом городе

Время меняет тариф каждую полночь.
Кровожадные звери в центре,
теплый дневной асфальт…
нас выпускают за мелочью из ада.
Пожилой заключенный в серой коже —
сегодня душно, ночь, аптека
в жужжании неона, в ожидании
нашествия

Город: будущее не гасит огни
и ночь словно крупье, у которого никогда
не выиграть.
Номер в отеле, где я лежу: медленно озирающийся
вентилятор… Это твой апокалипсис, крошка.
Ничего не случится с миром, с тобой
в этом здравом рассудке – летняя ночь нас теряет,
удочеряет: это случится

На пол капал свет
Бестолковый слон как головоломка – снился,
струился… зта ночь в камуфляже, в крови —
ты же меня знаешь

Жара. Мягкий город, мягкий асфальт —
убийцы соскучились по нам, лениво сошли
на тротуар

…торнадо на тонкой ниточке: chippy delirium…
Вылетим в окно ночным экспрессом, спасемся —
полнолуние гложет кости аллей – гуд бай, детка!
лунная готика ночи
окно

– две синхронные фотовспышки

    23 июля 2005

Медузы…
Медузы холодно висели выебав люстры
Сквозняк прилег на диван, примеряя
заброшенность: я спасаюсь на кухне —
отгородившись газетой, стаканом с чаем…
жажда дня – как жажда секса на подоконнике

…старый ветер как старый негр
Мобилизованные бляди борющиеся с желанием
засадить им всем. Путеводитель дна и сонных
забегаловок, на сегодня.
Нам – жарким наркоманам лета: алкоголь
и выгоревшие привычки. Золотые часы забытые
в городе

Банановый триллер: фея, задохнувшаяся
в бутике. Туповатые помойки. Дом изрытый
оспой… влажный ветер испачкан моими деньгами —
атлантические чувства, призрак штата Техас
и ангелы в яйцах трепещут крылышками —
пятнадцать минут вдоль
этой улицы

Город под натянутым тефлоном, черствые
подворотни – кайф гуманитарная память
налогоплательщика щупальца осьминога
весь вечер висели в небе
турецкие мысли
бродил в сети
попал на
девиц

…на тротуар:
цветная ортопедия неона…
Бродяга с бодрствующими кулаками
в карманах: отупение свободы…

никогда не сможешь снова

Лай собак верный звездам…
Лай собак верный звездам
Лучи ночи, послушные и неприкасаемые:
вино выливается в кубок и вой бликов неслышно
бьется в окна из этого океана

Неправдоподобная глухота на рассветных лепестках
Неопровержимы ошибки совершенные
как доказательства
Отданы петухам в молчаливое пение —
и понятней стали медленные дела —
имена для убийц утратившие силу

…горностай теней сброшенных лязгом состава:
щебень поплыл торопливым блеском алмазным
Выросший взрыв
остался фонтаном в ночи, далеким
сонетом

…порыв замер: тронулся состав тихой мыслью —
на повороте будет ждать проводник, с бритвой в
руке. Это копоть. Черная скука рассудка, выедающая
лицо: сыворотка на полуночном фарфоре

Аптека в молчаливом городе
Окрашенный звуком в неземном ветру,
в серебристой аллее

Дымчатый призрак…
Дымчатый призрак за стойкой: скомканная
купюра… и пыльная ухмылка города – среди
неизвестности, пока солнце остается с нами…

Девственность… слоняюсь по жаре
разлитой лиловыми мостовыми, марево
городского антиквариата – поставленный
на уши блюз в песочном бездорожье, где
небо жжет пустоту бензоколонок…

Ничего, кроме «Beverly Martin…» у знакомого
торговца бутлегами: музычка… под шум, висящий
в городе автостоянок. Позолоченная психушка… они,
наконец, доберутся до меня – серьезные ребятки
с гладкими глазами, спокойные денечки

День догорает… лежу на матрасе, в комнате…
где-то клацнул замок, на этажах, вспугнув стадо
мух в жаркой кухне: давно пора сдать сухие бутылки,
освободиться от гуманитарного груза. Или сходить
на угол, как бы за сигаретами – посидеть под
тентом, за пустым столиком

Лето. Воняет бензином… я привык не вспоминать
о море, древесной бальзамной хрустальности

…лето вьется пылью над мягким,
перегретым асфальтом – трассовым
миражем, смертью слоняющейся
где-то неподалеку

Радиоактивная ночь…
радиоактивная ночь:
безжизненные ландшафты —
нет скорби, нет раскаяния в мягкой
анестезии ночи
лунное тело, цифровой двойник в
зеркале
неон
врастающий в этот холодный запах
хлорки, кафеля – время исчезает оставляя
бычки, рулоны туалетной бумаги с номерами
мобильников и свежий воздух
по разумной цене

один
в струящемся микроклимате
в пустых кофейнях дремлют сторожа,
улыбаясь
растворяюсь в сепии сна колонн
потолков
горячий кофе горячая
ночь
шум в ушах
Ник Хорнби на желтой обложке
мертвая балерина в банкетном
зале, желтая – как оживающая кукла
как подводная лодка

Los Lobos вливаются осами в мой ночной
город пустоши миражи в желтой прессе
сквозит алфавит гепатит —
собирай вещички, мертвая куколка —
я никогда тебя не увижу,
я никогда тебя не забуду
в моем пустом городе, скользя мимо
в мертвом лимузине
я ничего не могу
после себя
оставить

    14 августа 2005

Пластиковые бомбы, бутылки…
пластиковые бомбы, бутылки среди этой смерти
баньши разрушают магию войны, ангелы на
распродаже, толчея —
и ноутбуки с шорохами мира

…эфир занят солнечной возней,
льется его масло на пальцы…
ты принесла мне звезду и горсть мокрых сверчков:
порог пахнет вселенной, полынью и копошатся
муравьи среди созвездий

запаслись отражениями зеркала
Птицами. Будущим. В сердце – ни камней, ни сетей
(зачерпывал время сетью рыбак, умывая руки)
перемигивался маяк со вселенной

Луна – дочь истукана. Нирвана
вваливалась в комнату через окно
ночь
мела в зеркалах, Аллах
разрушал Лос-Анджелес
разметал ангелов по всему Свету —

клоны убегающие в рассвет

    14 августа 2005

Вечер, разбавленный алкоголем…
Вечер разбавленный алкоголем
Раздавленный лай собак в моем пригороде.
Дырявая оцелкованная мелодия на уме – что-то
телевизионное

ночь чиста – легка как лихорадка
посетившая голову. Обрыв подоконника, сна…
Маятник зеркала зачерпывал ночь как часть
полнолуния.
Шорох золы в пустом доме…
лунная полынь жгла губы, плавала решетом.
Невидимый рост растений в зеркалах.
Угрюмый бокал…

Мраморная Офелия, тишина.
Вилась лиана через глазницу. Атон прострелил
бедро. Ты вошел в дом, пастух друзей – споткнулся
о порог

Вежливые сны как телохранители,
или убийцы. Вас выжали из меня: и только
умерший кот танцевал по комнатам тела
А в мае пришли индейцы, пестрые как поминки!:
три тела – три сознания. Каравай ноги в танце…
выбери меня, или трех сестер в

Подуло с зари: третья серия…
Шатер раскинулся ночью! Расцвели вишни!
ночная фальшь ветерка, занавески…
А кроме меня есть петух одноглазый.
Есть песня проглоченная. Желтая сова…
тайна, упущенная неумело – утекла,
измазав коготь ночи напоследок…
выступила кровь – Главная Героиня.

Трепет мотыльков разламывал рамы
(я взглянул в окно, на гостей): только реки
не хватало, шутов в лошадиной крови!
И прощалось поле с дорогой. Смех колосьями
плел песню, пылил до утра:
вот, мы прожили, славно, еще одну вечеринку!
Ветер доволен, не думая о вине
пролитом в полночь…

море молилось спокойно: выйдя из нас

    6 июня 2000

Свечи…
свечи, колеблемые порывом сквозняка,
евангельская грусть в глазах – мы были бризом
сан-франциско, плотью, сжигающей ветер —
голые паруса

птицы размешивают воздух, но зной
не отодвигается, не становится ярче…
призрак путешествует в развевающемся теле —
вспоминаю самую красивую мусульманку в этом
городе, солнце отсвечивает сваями небоскребов —
кофе-арабик, плеер, протравленные кроны
заката – ты растворилась в ментоловом
прибое улиц

меланезия, смешавшаяся на языках —
в оргии улыбок, сердец. ночь, ставшая для нас
чем-то еще. теснящиеся буйволы в сердце…

мы поджигаем вакуум,
что бы соединиться в красивейшую плоть
путешествия

    17 ноября 2005

Небо…
…небо выскочило кузнечиком из-под рук.
Ложились саперы в полночь. И была луна. Пело колесо телеги всю ночь, несло с собой ковыли, сапоги солдат (мерное бряцало). Где ты, мой гость нежданный? Ненадежная подруга, запертая полночь

Монотонное олово баюкает поверхность реки. Медленные черепахи сна… медный таз блестел теряя полнолуние – и сушь черемухи шагала за окнами, всю ночь считая шелест.

Болты кисли в своих соитиях.
Неоновый месяц теребил поверхность вод, поднимая солдат на пахоту. Контроль часов. Улыбок лунных циферблатных. Сияла пыль, дорога – и голос умолк, обожая безмолвие

Мысли влекомые на убой. Пепел образов, достигший света.
Легким лучом сметен часовой, соловьи сочинили загадку:
чей брат будет первым птицеловом?
Тревожное утро: засиделись допоздна, прождали ночь —
а она не вернулась, скутавшись с плеч
…еще сон истекал с тополей, притворяясь ребенком

Многоголосье птиц напоминало здание —
вечно разрушаемое, или пустое. Нет подобия скалам,
покою. Тревога газеты шуршала вяло, саранча высыпалась
из страниц: колкий пол… машинную память несло на луга,
целый лес нашептали саперы, ушли: и лес замер, встав
на дыбы. Минные поля грелись, зрели среди цветов

Сонным летом, растеряв друзей…
Неторопливый зной сушил сигареты на
столе, проветривал встречу. Стайка мух
вылетела из зеркала, играя

Ложились в постель с комарами.
Незнакомцы сидели у изголовья, нарушая
август. Глаз выкатился из угла – застыл

озарение зависло в несовершенстве

Скалы…
Скалы молчали – убитые зноем,
захваченные пустотой.
Блюзовое безмолвие бензоколонки,
убогий угол
дома

Мертвый сезон, серый день.
Чайки вписывают тысячелетия в пергамент
рассвета, ангелы обнимаются в Интернете —
ветер защитит нас, солнце нас спрячет!
…мертвый день, серая кухня.
Закипела кровь в чайнике…

Рассеянные двери закусочной:
деревья рябят в воздухе, в растерянной
солнечной пустоте – Храмы Любви.
Храмы Неба.
Разрушенные облака – чувствуешь
их легкость перед смертью.
Лепет бабочек, ливней …в парке,
в жаркой затхлости зарослей:
окружен безмолвием,
адом

мел памяти сметает с крыш домов —
пшеничный ангел спорит с солнцем,
небом,
а мир вокруг сожжен пожаром
совокупленья, смерти —
мы проходили в школах эту землю
безжизненных экспрессов

Тяжелый гребень в волосах
и легкие шаги
в скульптурной синеве
Мне море отвечало эхом, жестом!
Неслышным танцем плоти

    22—23 апреля 2006

Лу
Занесло лошадиный топот в ночь,
в скрипящую каюту. Я выбил иллюминатор
и сияние очнулось! …лежал, боясь шевельнуться
на заминированном поле – боялся проснуться
Плел чью-то песню ветер, бормотал молитву под нос

Часы тикали и минуты кисли, меняя свои
предметные формы. Рассыпал карты налетчик ветер,
ведя молчаливую игру, разыскивая…
Меняла-садовник
встретил меня у калитки:
как пронесу?!
А ты, что отразилась в тонком полете —
стала ли ты кипарисовым лепетом, смуглой стрелой
воина?

Мои руки уронившие серебро…

    2 ноября 99

Часы
Прислушайся к своему швейцарскому сердцу
Когда женщина умирает, в доме ломают прялку —
компьютерный мир мне больше подходит. Ношу
свечу, оберегаю пламя от солнца.

Солнечный день… Лица стекают с экранов – хватит
думать о смерти, чужом доме. Лисья реклама, панама
в пыльном июне, на голове – стоит пугало, умирает
в траве. Мне не больно. Мир безразличия
мне подходит больше, чем эволюция.

Пальмы смыты приливом, неоновые зонтики
в сизом дожде. Смерть подходит и облачается
в наши одежды – наши лица стирают с экранов
тряпкой. Только птица

задержалась в чьем-то доме, порхает
в комнатах-одиночках золотисто звеня —
окликает, ищет меня

    01 июля 2006

Пушистый песок черепах…
Пушистый песок черепах поселился
в доме. В комнатах пропахших сушью,
выцветшими занавесками…
счастье держалась на крохотной
точке рябящей в уме

Ссыпали пепел в горшки
и тек поезд в ночи, тусклой вспышкой
поблескивая: санитарная песня
Случайно поджег сквозняк, чиркнув
спичкой… Включил свет спокойно.
Сигареты лежали в ряд,
как расстрелянные…
Мертвый воробей чирикнул
из мрака: мутнеет зеркало, теряя эти
мысли. Туман оплетает голову
и багряный рассвет

Мертвый сезон, мертвый ангел
…рассеянная зыбь занавески…
на рассвете оторвался от пола и от
преследования:
высота валилась из окон —

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/tao-v/prichudy-9529083/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.