Бунт на Марсе
Бунт на Марсе
Антон Водолей
Он подошёл ближе. Его шаги были тихими, но в них была сила.
– Марина. Слушай меня. Под поверхностью Марса есть… нечто большее, чем просто шахты и технические коридоры.
Она обернулась, настороженная.
– Ты о чём?
– О городах, – сказал он. – Не о наших. О тех, что были здесь до нас. Я их видел. Я был в них. Это не руины. Это убежища. Самодостаточные, автономные, с рабочими системами жизнеобеспечения. С запасами. С воздухом. С водой.
Она всмотрелась в его лицо.
– Ты уверен?
– Более чем. Когда я был внизу, – он указал вниз, под пол, – я видел не только то существо, не только… сознание. Я видел инфраструктуру. Не созданную людьми, но адаптированную для жизни. Часть из них до сих пор работает.
Антон Водолей
Бунт на Марсе
Пролог
2040 год вошёл в историю как начало эпохи Марса. После десятилетий неудачных попыток, проблем с логистикой, финансированием и международными противоречиями человечество, наконец, основало на Красной планете первую постоянную колонию. Проект получил кодовое название «Аврора-1», и уже через месяц после её запуска по всей Земле началась волна эйфории. Марс стал не просто достижением – он стал символом новой надежды. Газеты кричали о «второй Земле», корпорации соревновались за контракты, а телевидение обещало каждому ребёнку на планете билет на Марс в будущем.
Первая пятилетка принесла стремительный рост. На орбите появились спутники связи, а на поверхности – станции «Гермес», «Гелиос», «Прометей», «Шельф», «Эребус» и другие. Купола из сверхпрочного стеклокерамического материала прятали людей от радиации и шторма, а под землёй начали рыть первые тоннели для добычи ресурсов и расширения инфраструктуры.
Колонии стали автономными: свои теплицы, переработка, генерация энергии. Люди жили, работали, рожали детей. Марс начал казаться обжитым.
Но всё изменилось, когда начались глубокие бурения.
Официально это было частью программы освоения марсианских ресурсов. Геологоразведка выявила потенциальные залежи минералов, пригодных для энергетики и производства. Но в некоторых отчётах мелькали более странные пометки: «аномальное магнитное поле», «структурные пустоты», «внеземные формы геометрии».
Сначала исчезла буровая команда на станции «Селена-2». Вскоре после этого – научный отдел на «Гермесе-3». Видеозаписи обрывались на полуслове, сигналы – в середине фразы. Экспедиции, отправленные на расследование, находили лишь оплавленные инструменты, обрушенные тоннели и… тишину. Иногда – странные символы, начертанные на внутренних стенах подземных комплексов.
Затем пропали целые колонии. Станции с сотнями людей исчезали за одну ночь, как будто их и не было. Ни одного выжившего. Ни одной передачи в эфир. Только пустота.
Марсианский проект был экстренно свёрнут. Правительства отказались от дальнейших инвестиций, а учёные, побывавшие на Красной планете, либо исчезли, либо внезапно замолкли. Доклады стали засекреченными, а официальные версии – путанными.
К 2060 году от былой мечты остались лишь руины.
Пока Марс покрывался пылью, Земля в это время тоже переживала перемены. После десятилетий локальных конфликтов, климатических катастроф и роста экстремизма, ООН получила беспрецедентные полномочия. В 2055 году, после серии глобальных соглашений, она стала де-факто мировым правительством, призванным поддерживать баланс и безопасность.
Первым решением Совета стало отменить смертную казнь во всех странах. Мотив – гуманизм, новый мир, глобальный договор. Страны подписали документ, некоторые – скрипя зубами, но согласились. На бумаге воцарился мир.
Тюрьмы были переполнены. Людей держали в старых шахтах, в бывших метро, под землёй, в баржах. К 2060 году планета больше не могла сдерживать поток заключённых. Система наказания рушилась.Но преступность не исчезла. Наоборот – террористические группировки, картели и банды рецидивистов почувствовали безнаказанность. Смертная казнь исчезла, а пожизненных приговоров становилось всё больше. И тогда появилось радикальное предложение.
Пожизненные – и только.Использовать Марс. Заброшенные подземные станции, модифицированные под автономные колонии, могли бы стать гигантской тюрьмой вне Земли. Без охраны. Без возврата. «Выживет – пусть живёт. Умрёт – такова его судьба» – сказал один из советников по безопасности, и эта фраза легла в основу новой программы под названием «Изгнание-1».
В центре пустыни Сахара, среди раскалённых дюн, был построен гигантский космопорт. Не для туристов. Не для героев. Для заключённых. Подземные тоннели для доставки, криокапсулы, шлюзы – всё сделано так, чтобы контакт с Марсом был односторонним. Заключённых замораживали, перевозили и пробуждали уже на месте.
Первые партии были отправлены в октябре 2061 года.
И вот – Марс снова ожил. Только теперь – не как колония. Как тюремная планета. Как бездна, в которую Земля сбрасывала всё, что не вписывалось в её новый «гуманистический» порядок.
Глава 1. Возвращение домой
Земля, 2095 год. Нео-Москва.
Алексей сидел в своей квартире и смотрел в окно. Город, расколовшийся между неоновыми башнями и бетонными трущобами, жил своей жизнью. По небу пролетала теневая тень транспортного дрона, и в окне на мгновение отразился его искажённый профиль. Он даже не заметил, как его пальцы машинально сжали стакан, наполовину наполненный тёплым виски.
Сегодня он праздновал.
Официально – демобилизацию. Неофициально – выживание.
Дверь в квартиру была открыта. Он ждал гостей. Родных. Близких. Тех, кто ещё остался. Но пока комната была пуста, и в тишине эхом звучали его мысли.
Он служил в армии пятнадцать лет. Последние восемь – в специальном отряде быстрого реагирования ООН, прозванном неофициально «Чистильщики». Их бросали туда, где обычные войска пасовали. Террористические анклавы, мятежные зоны, биохимические инциденты, техногенные аварии – всё, что угрожало «миру», как его понимали наверху.
Несколько месяцев назад им дали приказ: освободить заложников из лаборатории на южной окраине Нигерийского экс-анклава. Там держали учёных и инженеров. Операция была стандартной – по плану. Но всё пошло не так.
– Моя ошибка, – прошептал Алексей.
Он до сих пор слышал выстрелы. До сих пор помнил, как его второй номер – Кир – исчез в облаке огня. Как девочка, которую они должны были спасти, кричала, не выпуская плюшевого медведя. Как он отдал приказ о штурме… слишком рано.
Из двадцати человек выжили четверо. И девочка. Только позже стало ясно: лаборатория была прикрытием. Под ней вели нелегальные разработки с использованием запрещённых нейропаразитов. Террористы просто нажали кнопку – и отправили всех в ад.
Он молчал на суде. Он принял всю вину. Его не осудили, но списали. Без почестей. Без ордена. С формулировкой: «нестабильное поведение, непригодность к дальнейшему командованию».
Он не спорил.
Входная дверь издала короткий гудок. Кто-то вошёл. Голоса. Смех. Алексей поднялся. Лицо его было спокойным. Ровным. Как у солдата, привыкшего к боли. Но где-то под этой маской, глубоко внутри, что-то продолжало тлеть.
В этот вечер Алексей не хотел вспоминать о плохом.
Он заставил себя. Натянул чистую рубашку, зачесал волосы назад, как когда-то в академии. Убрал пустые бутылки с подоконника, зажёг мягкий свет у стены и включил фоновую музыку – старые треки середины XXI века, ещё до эпохи тотального синта. Что-то тёплое, человеческое.
Первые пришла сестра – Лина. Младшая на пять лет, вечно с нейросетью на пол-лица и термокофе в руках. Обняла крепко, как в детстве.
– Я тоже, – только и ответил Алексей.– Ну ты и железный, брат. Я думала, ты не вернёшься, – сказала она, не скрывая слёз.
Потом появились друзья из школы. Условно «друзья». Те, кто помнил его до армии. До всего. Трое – Валерка, Мишка и Ника. Последняя – девушка, которую он когда-то тайно любил. Сейчас – взрослая, с кольцом на пальце и мягкой грустью во взгляде.
– А ты всё такой же, Лёш, только морщин больше. Но глаза… не изменились.
Следом подтянулись товарищи из части – кто выжил. Кто сумел выбраться. Серёга, «Док», с которым они делили аптечку и ад. Молчаливый Горан, которому Алексей спас жизнь под руинами в Трансиндии. Все пришли.
Поставили на стол бутылки. Домашнюю еду принесла Лена – картошка, мясо, какие-то маринованные штуки. Кто-то подключил колонку к нейросети – пошёл военный шансон вперемешку с классическим роком. Смех, стук бокалов, споры о политике, истории, женщинах.
Всё было по-настоящему.
– Ну-ну. Кто кого тащил – это ещё вопрос!– Помнишь, как мы на учениях вас вытащили, когда связь отрубилась? – кричал Горан, разливая по стопкам. – Ты бы без меня ещё в тех катакомбах сидел, – смеялся Алексей. К полуночи уже все сидели вповалку на полу, на диване, кто-то уснул в кресле. За окном гудели транспортные коридоры, в небе мерцали спутники, но внутри этой маленькой квартиры было тихо, тепло, почти уютно.
Алексей вышел на балкон. Взял последнюю сигарету – давно не курил, но сейчас хотелось. Город расстилался перед ним, как сложная система вен. В каждой точке – жизнь. Но он чувствовал себя чужим. Не здесь. Не теперь.
Сзади подошла Лина. Тихо.
– Я знаю. Просто… возвращайся. Настоящего тебя мы ждём.– Ты всё ещё там, да? – спросила она. Он молчал. Часов в три ночи праздник начал затихать. Музыка всё ещё играла, но тише – как будто и она устала веселиться. За столом осталось лишь несколько человек. Большинство уже спали: кто на полу, кто, прижавшись к подушке, прямо в кресле. Лена тихо укрывала спящих пледом, как когда-то в детстве укрывала куклы. Смешно, но трогательно.
Алексей сидел на балконе, всё ещё с тем же стаканом в руке, в котором почти не осталось виски. Холодный воздух ночного мегаполиса бил по щекам, и в этом холоде было нечто отрезвляющее. Он вглядывался в далёкие огни, как будто надеялся найти там ответ на вопрос, который не решался задать самому себе.
Сзади послышались шаги. Это был Серёга. Присел рядом, поставил бутылку между ними.
– Теперь да. Только в голове всё ещё команды и тактические схемы.– Ну что, командир. Теперь ты гражданский. Помолчали.
– Может быть.– Живём, Лёш. Мы остались. Этого уже достаточно. Серёга похлопал его по плечу и ушёл, оставив бутылку.
Под утро гости начали расходиться. Кто-то с шутками и объятиями, кто-то – молча. Ника обняла Алексея крепко, дольше всех. На секунду прижалась щекой к его груди. Он ощутил запах её волос – смесь духов и чего-то давно забытого, знакомого.
– Береги себя, Лёш. Не исчезай снова, ладно?
Он ничего не ответил. Только кивнул.
К пяти утра в квартире осталась только Лена. Она собрала посуду, протёрла стол и, проходя мимо, коснулась его плеча.
– Я не притворяюсь, – тихо ответил он.– Ты не обязан притворяться. Я всё понимаю. Она ушла, оставив после себя тепло и пустоту.
Алексей выключил свет, сел на край дивана, посмотрел в потолок. Его лицо было спокойным, почти без эмоций. Но внутри – шторм. Всё это веселье было как танец на обрыве. Как попытка вспомнить, каким он был до того.
Он лёг. Закрыл глаза. Заснул не сразу.
За окном небо медленно светлело. Город просыпался.
Глава 2. Арест
Будильник не звонил. Алексей проснулся сам – по привычке. Время на настенных часах мигало: 09:54. Голова слегка гудела, но не от алкоголя – от чужой суеты, от лиц, воспоминаний, от груза, который он таскал с собой слишком долго. В квартире было тихо. Всё ещё пахло закуской, духами и сигаретным дымом. Остатки вчерашнего веселья – как фантом нормальной жизни.
Он едва успел натянуть майку и подойти к кухне, когда раздался резкий звонок в дверь.
– Кто там? – спросил он, даже не подумав смотреть в камеру.
– Следственный комитет. Откройте. У нас ордер.
Алексей замер. На долю секунды. Потом подошёл и открыл.
В дверях стояли трое: двое в строгих тёмных костюмах с бейджами нового образца и один в бронежилете с нейроперчатками – оперативник. У всех на лицах – чёткое выражение хладнокровия. Без намёка на вежливость.
– Решением Восьмого кассационного окружного военного суда, дело восстановлено. У вас есть право ознакомиться с материалами, нанять защиту. Также прилагается постановление об избрании меры пресечения – заключение под стражу в следственном изоляторе №17 до начала судебного разбирательства.– Капитан запаса Алексей Дмитриевич Колесников? – Да, – медленно ответил он. – Вам предъявляется постановление о возобновлении уголовного дела №840-7/88 по факту халатности при проведении боевой операции в зоне «Бета-Сектор, экс-Нигерия», повлёкшей гибель сотрудников и гражданских лиц. – Это дело закрыто. – Голос у него оставался ровным.
Один из агентов молча протянул ему электронную панель. Алексей провёл пальцем по экрану, активируя цифровую подпись. Без сопротивления. Без лишних вопросов.
– Собирайтесь. У вас пять минут.
Он прошёл в спальню. Натянул джинсы, армейскую куртку. На автомате. В голове было пусто. Ни страха, ни паники. Только глухой стук в висках и отстранённое понимание: началось.
Перед уходом он задержался у стены, где висела фотография отряда. Все двадцать человек. Улыбаются. В пыли. Тогда они ещё верили в честь. Он провёл по стеклу пальцем. Один за другим. Почти шепотом:
– Простите.
В коридоре дрон-оператор уже считывал его биополя. Наручников не надели – пока. Но руки он держал в поле сканера.
Когда они вышли на улицу, утро уже окончательно вступило в свои права. Мимо проносились гражданские автомобили, спешили люди. Обычный день.
А для него – конец.
Дверь захлопнулась. Тьма. Тишина. Гул магнитной платформы.Следственный шаттл стоял у подъезда. Синий, без опознавательных знаков. Грузовой. Металлический. Холодный. Его втолкнули внутрь. Алексей закрыл глаза.
Он чувствовал, что это – только начало.
Следственный изолятор №17 находился под поверхностью Нео-Москвы – трёхуровневое бетонное сооружение, скрытое под административным центром округа. Старый бункер времён климатических войн, теперь переоборудованный в место, где не существовало времени, ни дня, ни ночи. Только лампы. Только камеры.
Его привели через три шлюза и два поста безопасности. Биометрия, дактилоскопия, допрос на месте, стандартные вопросы, стандартные ответы. Всё без эмоций. Он больше не был капитаном. Не был солдатом. Он стал номером.
– Камера D-24. Глубина второй уровень, изоляционный режим, – произнёс охранник, глядя в планшет. – Перевод в общий блок не предусмотрен.
Они провели его по узкому тоннелю. Стены влажные, с разводами ржавчины. В одном месте свет мигал, как умирающий глаз. Кто-то кричал вдалеке, но звук будто гас в бетоне.
Камера D-24 была тёмной и тесной, как гроб. Полтора на два метра. Гладкие металлические стены, койка, прикрученная к полу, встроенный унитаз за перегородкой. Свет – тусклый, серый, словно без источника. Ощущение, будто сам воздух здесь глушит дыхание.
Стены были исписаны. Царапины, знаки, слова на разных языках. Кто-то оставил следы своего безумия, кто-то – последнюю молитву.
Дверь захлопнулась. Электронный замок щёлкнул – финальный аккорд.
Алексей сел на койку. Спина – к стене, взгляд – в никуда. Он знал, что суд будет формальностью. Что его уже осудили – если не по закону, то по решению тех, кто не хотел смотреть на правду.
Как в засаде. Как в воронке.Он закрыл глаза. Пытался просто дышать. Медленно. Ровно. Привычно. Часы тянулись. В камере не было ни времени, ни звука. Даже его мысли начинали растворяться в сером свете.
Он чувствовал: это только начало.
Глава 3. Суд
Прошёл ровно месяц с момента ареста. За это время Алексей успел привыкнуть к одиночеству, к глухим стенам камеры, к постоянному контролю. Теперь же предстояло самое тяжёлое – суд.
Зал судебного заседания располагался в новом здании Верховного военного суда в Нео-Москве. Массивные стёкла отражали серое небо, а внутри царила атмосфера строгой официальности, от которой зябло в костях.
Алексей был приведён сюда в жёстких наручниках, которые сняли только у входа. Его внешний вид тщательно проверили – чистая форма военного запаса, аккуратно причесанные волосы. Всё, чтобы подчеркнуть статус обвиняемого, но и чтобы не дать повода для жалости.
Судебный зал был большой и строгий: высокая сцена, за которой расположилась трибуна судей – трое мужчин в чёрных мантиях с серебряными знаками на груди. Их лица были суровы и безэмоциональны. По бокам – места для прокуроров, адвокатов и прессы.
В центре, за прозрачной защитной перегородкой, сидел Алексей. Рядом стояли двое сотрудников службы безопасности – молчаливые и напряжённые.
Зал наполнялся людьми: чиновники, военные, несколько журналистов. В воздухе пахло холодом и стерильностью.
Председатель суда, высокий мужчина с седыми висками и взглядом ледяным как арктический лёд, поднял руку – и в зале наступила тишина.
– Представьте, пожалуйста, стороны.– Заседание суда по делу капитана Алексея Дмитриевича Колесникова открывается, – голос звучал ровно и строго. – Прокурор – женщина средних лет с чёткой дикцией и сдержанной улыбкой – встала.
– Государственное обвинение представляет старший прокурор Наталья Ильина.
За её спиной сидел молодой адвокат – Михаил Романов – в очках с толстыми оправами, который выглядел уставшим, но решительным.
– Защитник обвиняемого – адвокат Михаил Романов.
Председатель посмотрел на Алексея.
– Да, – тихо ответил Алексей.– Подсудимый, вы понимаете, в чём вас обвиняют? Наталья Ильина подошла к трибуне.
– Его действия, либо бездействие, привели к значительным потерям и подрыву доверия к военным структурам.– Уважаемые судьи, коллеги, дамы и господа. Перед нами дело, которое затрагивает безопасность и честь Вооружённых сил ООН и нашей планеты. – Капитан Колесников был командиром отряда специального назначения, которому было поручено важное задание – освобождение заложников в зоне повышенной опасности. – Из-за халатности, нарушения протоколов и непреднамеренных действий подсудимого произошла катастрофа, в результате которой погибло более двадцати человек – как членов его отряда, так и мирных жителей. Прокурор не поднимала голос, но её слова звучали, как смертный приговор.
Михаил Романов встал.
– Мы требуем справедливости, а не формального наказания.– Уважаемый суд, коллеги, я прошу вас рассмотреть дело с учётом обстоятельств, которые выходят за рамки сухих формальностей. – Мой подзащитный – офицер с безупречной службой, который выполнял приказ в условиях, приближённых к боевым. – Ситуация была экстремальной. Информация была неполной, а противник – непредсказуем. Он взглянул на Алексея, который едва сдерживал эмоции. Суд заслушал несколько свидетелей: сослуживцев, офицеров, экспертов по военным операциям. Многие повторяли одно и то же – атмосфера стресса, сложность обстановки, невозможность полного контроля.
Один из офицеров, стоя в центре зала, с нажатием пальца на микрофон, рассказал о технических сбоях в оборудовании, которые внесли хаос в операцию.
Председатель дал слово Алексею.
– Есть ли у вас что сказать в своё оправдание?
Алексей поднялся, голос был твёрдым, но с оттенком усталости.
– Я не идеален. Я сделал ошибки. Но я отдавал приказ, чтобы спасти людей. Я не виноват в том, что случилось. Мы все там потеряли больше, чем могут понять те, кто сидит здесь.
В зале повисла тишина.
После краткого совещания судьи вернулись.
– Ему назначается наказание в виде пожизненного заключения.– На основании представленных материалов, – начал председатель, – суд признаёт капитана Колесникова виновным в халатности, повлёкшей смерть гражданских и военнослужащих. Алексей кивнул.
Вердикт прозвучал, словно глухой удар по сердцу.
Пожизненное заключение.
Слова, которые закрывали перед ним все двери, надежды, мечты.
Алексей сел на стул, чувствуя, как под ним исчезает опора. Вокруг – звук голосов, шорох бумаг, равнодушные взгляды присутствующих. Но в его ушах звучала лишь тишина. Леденящая и непроглядная.
Воспоминания нахлынули волной.
Как молодым лейтенантом он впервые ступил на поле боя, полный амбиций и силы. Как учился командовать людьми, как строил планы и надеялся на лучшее. Как вместе с отрядом боролся за каждого – за жизнь, за свободу.
Он вспомнил Кирилла – второго номера, который исчез в огне. Его взгляд, полный доверия и надежды, последний приказ, который он отдал. Ошибку, которую невозможно исправить.
Гордость сменялась горечью. Чувство вины – безысходностью.
Он пытался найти в себе оправдание, но его совесть не отпускала.
– Я предал их, – прошептал он сквозь зубы.
Люди вокруг уже начали расходиться, зал опустел. Но Алексей остался один на один с собой и тенью прошлого.
Он понял, что это не конец. Что впереди – не просто тюрьма, а борьба. Борьба за честь, за жизнь, за возможность хоть как-то искупить вину.
В груди забилось что-то новое – стальной холод решимости.
«Если я должен отбывать наказание – я не сдамся. Я не позволю сломать себя. Я не позволю забыть, кто я есть».
Он встал, ровно и тихо. Выйдя из зала, он уже не был просто капитаном, которого судили за ошибку.
Он стал человеком, который будет сражаться до конца.
Глава 4. Этап
Его вывели до рассвета.
Конвой не произнёс ни слова. Только гулкий звук шагов по металлу. Алексея посадили в транспортный модуль – герметичный, без окон. Внутри – трое заключённых. Такие же, как он. Такими же молчаливыми глазами. Здесь никто не задавал вопросов. И никто не знал ответов.
За окном модуля, сквозь редкие щели в корпусе, виднелась пустыня – бесплодная, выжженная Сахара. Ветра здесь были беспощадными, но купол, накрывающий космодром, отрезал их от внешнего мира, как стеклянная банка отрезает воздух от умирающего мотылька.
То место, куда не приходят возвращаться. Космопорт №5, терминал D. Космопорт был построен в мёртвом сердце пустыни, на заброшенных военных складах времён Третьей Холодной войны. Теперь это была гигантская конструкция из металла, бетона и стеклокерамики, погружённая в вечную стерильную тишину. Здесь не было суеты, туристов, ожиданий. Здесь царила строгость – безэмоциональная, машинная.
Над головами парили автономные дроны – сферические, чёрные, как глаза хищника. В небе под куполом медленно двигались челноки, их контуры терялись в дымке искусственной атмосферы. По голографическим табло бежали строки технических кодов, все – помечены как конфиденциальные.
Его вывели из модуля. Наручники сняли, но контроль остался – невидимый, в имплантах, в камерах, в каждом шаге.
Вели по узким коридорам технической зоны. Они не были предназначены для людей – скорее, для грузов. Потолки низкие. Стены – серый металл, покрытый пылью и ржавыми полосами. Каждые двадцать метров – гермодвери с кодами. Каждая – словно отсечка в пути, как в подземной реке, у которой нет истока и нет устья.
На стенах – маркировка:
СЕКТОР D-03 / ПРОТОКОЛ 06-З / БИО-ОГРАНИЧЕНИЕ / НЕВОЗВРАТ. Алексей шёл молча, глядя вперёд. Иногда встречались смотровые окна: за ними – шахты, в которых гудели грузовые платформы, гигантские манипуляторы, словно железные змеи, перебирали контейнеры с надписью «человеческий ресурс: колония S-Мars/Р-К».
Он чувствовал: это не просто депортация. Это не наказание. Это – удаление.
Удаление его как части общества. Как гражданина. Как человека.
Они прошли через последнюю гермодверь, и перед ним открылся ангар зоны погрузки. Сердце терминала. Всё здесь напоминало огромный внутренний орган машины: ленточные конвейеры, портальные краны, автоматические замки, движущиеся рукава. Транспортный челнок ждал в центре, на платформе №7.
Серый, высокий, лишённый опознавательных знаков. Лишь одна метка:
ОТСУТСТВИЕ ПРАВА НА ВОЗВРАЩЕНИЕОБЪЕКТ: ЛОТОС НАЗНАЧЕНИЕ: ПЕРИМЕТР-К / КОНФИДЕНЦИАЛЬНО – Колесников, – произнёс голос офицера. – Финальная проверка.
Его подвели к терминалу. Биоскан. Удаление гражданского кода. Обнуление цифровой личности. Печать на руке – клеймо из светящегося синего геля: K-47/MARS.
– С этого момента вы более не являетесь гражданином Земли, – сухо проговорил оператор. – Вы – участник программы исполнения приговора за пределами планеты. Без права амнистии. Без права переписки. Без права возвращения.
Алексей ничего не ответил. Только посмотрел вперёд – на трап, похожий на кишку прозрачного стекла, ведущий внутрь челнока.
Внизу, на панели информационного табло, горела синяя планета. А рядом – Марс. Красный. Пыльный. Бесконечно далёкий и пугающе близкий.
Он сделал шаг.
И ещё один.
Металл под ногами отзывался глухо, будто предупреждал: идёшь туда, откуда не возвращаются.
Внутри челнока было стерильно. Ровный свет. Белые стены. Криокапсулы стояли в два ряда, как гробницы.
– Ваша – шестая слева, – сказал сопровождающий.
Алексей лег в капсулу. Под спиной – холод. В голове – пустота.
Крышка закрылась. Свет погас.
Голос в наушниках проговорил стандартную фразу:
– Синхронизация завершена. Переход криоактивен. Пункт назначения: Марс, объект «Лотос». Приятного полёта.
Глава 5. Прибытие на Марс
Темнота не исчезла сразу.
Сначала – вспышки. Как будто кто-то щёлкал выключателем внутри черепа. Потом – глухой гул, вибрация в груди, будто изнутри работал генератор. Затем пришёл боль. Но не та, что физическая. Боль – плотная, вязкая, как будто весь организм сопротивлялся возвращению в реальность.
Алексей резко вдохнул – и закашлялся. Воздух был сухой, резкий, с привкусом ржавчины.
Перед глазами медленно проступил потолок – тёмно-серый, покрытый пылью. Над ним – лампы холодного света. Он проснулся.
Крышка капсулы открылась с щелчком. Раздался голос:
– Подъём. Быстро. Время акклиматизации – семь минут. Потом выход в шлюз.
Рядом щёлкнули фиксаторы. Кто-то грубо дёрнул его за руку и вытащил из капсулы. Перед ним стояли двое: в черных костюмах с бронепластинами, шлемы с тёмными визорами, автоматизированные винтовки на груди. Охрана.
– Стоять ровно. Не задавать вопросов. Следовать за нами.
Алексей попытался встать. Ноги не слушались. Марсианская гравитация отличалась – легче, но тело, побывавшее в криосне, будто состояло из свинца. Каждый шаг отдавался в позвоночнике вибрацией.
Коридор, по которому его повели, был узким, как и на Земле, но более сырой, грязный, живой. Повсюду – тянущиеся по стенам трубы, кабели, мигающие панели, слипшиеся от пыли сенсоры. Стены из темного металла, с клеймами обвалившихся колоний: "Арес-3", "Сол-21", "Гемера". Надписи были зачёркнуты.
Это был переработанный мертвец – объект, собранный из останков других баз.Это не была колония. Объект "Лотос".
Его привели на нижний уровень – широкий ангар, переоборудованный под распределительный центр. В центре зала – голографический купол, под которым вертелась проекция комплекса. Полусферы, туннели, купола, шахты. Всё под землёй. Всё – далеко от солнца.
– Добро пожаловать в "Лотос", – проговорил голос из динамиков. – Вы теперь часть периметра. Здесь нет сроков, нет статуса. Есть только работа. И выживание.
У стены стояли другие новоприбывшие. Все – в одинаковых серых комбинезонах, с маркировками. Кто-то дрожал. Кто-то смотрел в пол. Один мужчина – седой, с изуродованным ухом – тихо молился.
Алексей молчал. Он смотрел.
К потолку ангара был прикреплён транспарант:
«Порядок важнее свободы. На Марсе не выживает слабый. Здесь не Земля.»
Один из новеньких – молодой, испуганный – начал задавать вопрос охраннику. Что-то про условия. Про еду. Про сон.
Охранник даже не посмотрел. Просто нажал кнопку на наручном интерфейсе. Из потолка выстрелил электрошоковый импульс. Парня отбросило в сторону. Он упал, захрипел, задрожал.
– Это был первый и последний ваш вопрос, – произнёс голос через динамик. – Здесь нет демократии. Нет объяснений. Только команда.
Настоящее испытание начиналось здесь.Алексей сжал кулаки. Он понял: суд был только прелюдией. В конце распределения каждому выдали цифровой браслет с имплантом и назначение:
Колесников Алексей. Сектор 9. Зона внешнего контура. Задача: патруль. Допуск уровня 2. Проживание: блок 17-В.
– Что это значит? – спросил Алексей у себя под нос. Но никто не ответил.
Он поднял глаза.
На нём что-то двигалось. В шахтах. В развалинах. Под слоем пыли.На голограмме планеты, висящей над их головами, Марс не выглядел пустым.
Глава 6. Первый контакт
Сектор 9 находился в самом дальнем кольце «Лотоса». Протяжённые коридоры вели всё ниже и ниже – под землю, под бетон, под слои ржавчины и марсианской пыли. Под ногами гудели трубы. В воздухе стоял запах перегретого металла, смазки и человеческого пота.
Блок 17-В располагался в одной из заброшенных шахт первой волны колонизации, переоборудованной под казарму. Пятьдесят две капсулы. Один душ. Один фильтрованный бачок воды. Камеры слежения в каждом углу. Громкоговоритель с ежедневными инструкциями.
Двери открывались по сигналу из центральной комманд-секции. Ни у кого не было собственных ключей. Ни у кого не было права на личное пространство.
Алексею выдали койку №38. Внизу. Возле вентиляционного выхода, откуда тянуло кислородом с привкусом пыли и крови.
Он прошёл мимо других заключённых. Кто-то спал. Кто-то просто смотрел в потолок. Один – лысый, с зашитыми губами, – вырезал что-то на куске пластика. Другой – крепкий мужчина лет пятидесяти с жёлтым шрамом на скуле – смотрел прямо на Алексея.
– Новый? – хрипло спросил он.
Алексей кивнул.
– Военный?
– Бывший.
– Здесь все бывшие. Бывшие убийцы. Бывшие политики. Бывшие идеалисты. Бывшие люди.
Он протянул руку.
– Вик. Блок старший. Неофициально, но ты меня будешь слушать, если хочешь проснуться утром живым.
Алексей пожал руку. Кожа на пальцах Вика была как наждак.
Через час раздался сигнал. Громкий, жужжащий, будто кто-то вбивал гвоздь в ухо.
– Группа патруля: 17-В, 38, 42, 29. Срочный выход. Зона внешнего барьера. Обнаружено расхождение сигнала в тоннеле Т-3. Протокол 4-B. Экипировка в секторе R-2.
Вик махнул Алексею:
– Вот и началось.
Их экипировали на ходу: тонкие бронекомбинезоны, старые винтовки с оптическими визорами, дыхательные модули. К шлему крепилась камера. Всё фиксировалось. Всё – под контролем.
Они вышли через шлюз на поверхность.
Это был первый раз, когда Алексей увидел Марс не через купол, а вживую.
Небо – мертвенно-оранжевое. Пыль, будто дым. Ветра нет, но воздух словно шепчет. Красная равнина простиралась до горизонта, усеянная чёрными обломками, остовами старых станций, забытых контейнеров, сгоревших дронов.
– Тоннель Т-3 – старая вентиляционная шахта. В прошлом месяце там кто-то… потерялся, – сказал Вик, не глядя.
– Кто? – спросил Алексей.
– Тот, кого больше не было в списках.
Они шли молча, по рыхлой пыли, сквозь остатки рельсов, по которым когда-то двигались автоматические платформы. Ветер принёс странный звук – как будто где-то глубоко под ними что-то скреблось.
– Это Марс, – прошептал один из патрульных. – Он живой. Но не для нас.
Они дошли до бетонной шахты, заросшей ржавчиной и временем. Вход был сорван – будто взорван изнутри.
Сканеры показывали аномалию. Давление. Температура. Электромагнитные всплески.
– Кто туда лезет первым? – спросил кто-то.
Вик указал на Алексея:
– У тебя свежий криосон. Считай – родился заново. Давай, капитан.
Алексей молча включил фонарь и шагнул в темноту.
Запах стал иным. Сырость. Протухший воздух. Гул.
Свет? Движение?Где-то в глубине тоннеля, среди ржавых труб, что-то мигнуло. Алексей вскинул винтовку. Датчики дрогнули.
– Кто здесь? – спросил он вполголоса.
А потом – шаги. Но не чьи-то. Не человеческие.В ответ – тишина. И оно знало, что он пришёл.Что-то было там.
Шахта Т-3 уходила вниз под углом в тридцать градусов. Стены слипшиеся от конденсата, будто Марс сам потел в лихорадке. Узкий лаз вёл вглубь скалы, мимо застывших труб, проржавевших воздуховодов и оторванных датчиков. Всё дышало смертью.
Связь начала трещать. Сенсоры моргали.Алексей двигался медленно, держа винтовку наготове. В шлеме – пульс, дыхание, карта маршрута. Но чем глубже он уходил, тем больше техника сбо?ила. Потом – тишина. Абсолютная.Он прошёл метров тридцать, когда впервые услышал это. Не голос. Не шаги. А щелчки, будто ломались кости. Потом – скребущий звук, словно кто-то царапал металл изнутри. – Шахта Т-3. Сектор нижний, уровень 2, – передал он в комлинк. – Есть шум. Проверяю.
Ответа не последовало.
Он сделал ещё несколько шагов. Фонарь выхватывал из тьмы старые отметки на стенах:
ОПЕЧАТАНО. ПРОТОКОЛ 49А. 2048 г. ВНИМАНИЕ: ПОВЫШЕННЫЙ РИСК ПСИ-КОНТАКТА. ОБЪЕКТ ?-6 ВНЕ ДОПУСТИМОЙ ЗОНЫ. 2048… это было почти полвека назад.
А потом… увидел.Маркер мигал – он приблизился к точке аномалии. В полу зияла воронка – идеально круглая, обуглённая по краям. Вокруг – следы расплавленного металла, как от резонансного разреза. И в ней, в самой глубине, шевелилось нечто.
Чувствовало. Сканировало. Проникало.Оно было чёрным, как нефть, но живым. Медленно извивалось, словно чувствовало его. И смотрело – без глаз, но с каким-то внутренним зрением. Алексей застыл.
В голове – нарастающий гул. Не звук. Мысль, но не его. Приказ. Пульсирующее «останься», «посмотри», «отдай».
Это было не воспоминание. Это было внушение.Рука дрогнула. Винтовка опустилась. Глаза затуманились. В памяти всплыли лица – бойцы его отряда. Погибшие. Кричащие. Горящие. Он снова там. В том кошмаре. – НЕТ! – выкрикнул он, резко выхватывая нож и вонзая в бедро, чтобы вернуть себя в реальность.
Боль пронзила тело. Туман отступил. Гул исчез. Существо дёрнулось – с глухим хрустом, как комок мышц, и погрузилось в глубину, оставляя после себя мерцающий след – и ткань реальности, словно чуть порванную.
Связь снова заработала.
– 38-й, ты жив? У нас перегрузка по каналу. Ты молчал четыре минуты.
– Объект зафиксирован. Контакт… произошёл. Возвращаюсь. Повторяю: возвращаюсь.
– Подтверждено. Приёмная группа выслана. Готовься к изоляции. Когда Алексей вернулся на поверхность, в глаза ударил белый свет. Он шатался. Руки дрожали. Пыль с Марса прилипала к лицу, как исповедь.
Вик подошёл первым.
– Видел?
– Там… это не человек. Не машина. Оно… читает тебя. Ломает. Оно старше нас.
– Да, – коротко сказал Вик. – Там, внизу, нечто, что не должно было быть тронутым.
– Почему мы здесь?
– Потому что Земля боится. Потому что они думают, что если отправить нас сюда – мы исчезнем вместе с этим злом.
Марс был мёртв, но под его кожей билось что-то древнее. Алексей посмотрел на горизонт.
Глава 7. Протокол 9-С
– Сними шлем.
Голос был женским, нейтральным, почти убаюкивающим, но Алексей сразу почувствовал – это не просьба, это команда. Он медленно снял с головы шлем, бросив короткий взгляд на зеркало, в которое видел только себя. Или – тех, кто за ним смотрит.
Медицинский блок выглядел чисто и стерильно, но безжизненно. Белый свет. Металлическая кушетка. Стены из гладкой пласткерамики. Камеры в углах. На полу – маркировка:
ПРОТОКОЛ 9-С / СТАТУС: КОНТАКТНЫЙ
Рядом с ним стояла женщина в сером халате. Волосы убраны в узел, лицо как у врача, но с холодом бюрократа. В руках – планшет с данными. За её спиной – два человека в чёрных костюмах: охрана или что-то хуже.
– Имя, идентификатор.
– Колесников Алексей. K-47/MARS.
– Контакт в шахте Т-3 подтверждаешь?
– Подтверждаю.
– Симптомы?
– Головная боль, галлюцинации. Внезапный поток воспоминаний. Ощущение мысленного вторжения. Затем – отключка. Местами – потеря ориентации.
Женщина молча печатала. За спиной что-то щёлкнуло – работал сканер.
– Оружие применял?
– Только холодное. В себя. Чтобы вернуть контроль.
– Суицидальная реакция?
– Осознанный акт сопротивления. Я понял, что это существо – влияет через образы.
Женщина подняла взгляд. В её глазах что-то дрогнуло.
– Вы уже второй, кто не поддался. Интересно.
– Второй?
– Первый был три месяца назад. Сектор 7, объект “Маяк-Гамма”. Через два дня он исчез. Считай, что ты теперь в списке.
– В каком списке?
– В списке тех, кто пережил взгляд вниз.
Машина просканировала мозг, сердце, импланты. Алексей лежал под сенсорным куполом. Слышался ритм сканера, вспышки тепла на коже.Следующие полчаса были заполнены процедурами. – Повышенная активность в височных долях. Деформация паттернов сна. Аномальные колебания в зоне нейро-связей.
– Это нормально? – спросил он.
– Нормально – нет. Опасно – ещё не установлено.
– Я заражён?
Женщина отвела взгляд.
– Никто не знает, чем именно ты мог “заразиться”. Мы называем это информационной инвазией. Оно не внедряется – оно меняет тебя изнутри. Когнитивно. Нейро-химически. И, возможно… экзистенциально.
После медосмотра Алексея перевели в другое помещение – стеклянную камеру с одним креслом и столом. Напротив – человек в костюме цвета стали, с эмблемой: три круга внутри треугольника, – символ не из армии, не из охраны. Это был представитель некой вышестоящей инстанции.
– Капитан Колесников, – заговорил он, не поднимая глаз от планшета. – Ваша регистрация в программе “Периметр-К” включает пункт о полном сотрудничестве. Это значит, вы обязаны сообщать всё. Даже то, что не поняли. Даже то, чего испугались.
– Я всё уже сообщил.
– Не совсем. Вы сказали, что видели “живое”. Дайте определение.
Алексей замолчал. Потом ответил:
– Оно не просто живое. Оно – осознанное. Оно… наблюдает. И оно не безумно. Оно – древнее. Не марсианское. И не земное.
– Прикосновение было физическим?
– Нет. Умственным. Как будто я стал экраном, на который оно проецировало моё же прошлое. Боль, ошибки, страх. Оно вытаскивает изнутри самое тёмное и… кормится этим.
Человек сделал пометку.
– Вы упомянули “голоса”?
– Мысли. Не мои. Внушение.
– Что оно хотело?
– Я не знаю. Но оно не убило. Оно показало, что может. И отпустило.
Мужчина встал. Положил перед ним документ.
Повторный контакт – разрешение на ликвидацию. Без суда.ПРОТОКОЛ 9-С. Статус: Контактный.Особые условия: наблюдение. Ограничение передвижений. Алексей прочитал. Затем поднял глаза.
– Значит, теперь я опасность?
– Нет. Пока – индикатор. Но на Марсе, как ты понял, за индикаторами не наблюдают долго.
Он вышел, оставив Алексея наедине с холодным светом, пустым зеркалом и строчкой, горящей на стеклянной двери камеры:
ВХОД ТОЛЬКО СО СПЕЦРАЗРЕШЕНИЕМ. КЛАСС “ТЕНЬ”.
Когда Алексея отпустили, он вышел наружу, в тень старого ангара. Он стоял, глядя в марсианское небо, в котором не было солнца – только бесконечная пыль.
Теперь он знал.
Под ними, в шахтах, под ржавыми плитами станций, просыпалось что-то, что Земля пыталась забыть.
И, возможно, он – один из немногих, кто сможет с ним говорить.
Глава 8. Те, кто шепчут во тьме
После допроса Алексея не вернули в блок 17-В. Его перевели в отдельную капсулу на нижнем уровне технического отсека. Камера была темна, как заброшенный модуль, и пахла пережжённым пластиком. Свет включался только по расписанию. Еда приходила в закрытом контейнере через стеновой шлюз. Никто не разговаривал.
Но в ту ночь он не спал.
И как за ней – голоса. Людские. Живые. Противящиеся.Ему снилось, как тьма в шахте звала его по имени.
На четвёртый день тишины произошло нечто странное.
Вентиляционная решётка у пола издала тихий щелчок. Затем – второй. Алексей присел и увидел внутри маленький бумажный свёрток. Бумага была серая, старого типа. Почерк – чёткий, прямой:
Пароль: "Что под пылью".»«38. Ты не один. Мы знаем, что ты видел. Мы видели тоже. 21:00. Лестничный люк, сектор технический L. Затем сжал листок и спрятал под матрасом. Он перечитал трижды.
Люк – невысокий, ведущий вниз, туда, где сети ещё не обновлены. Камеры отсутствовали, но над входом – старая ржавая надпись:
ЗАПАСНОЙ ХОД. НЕ ИСПОЛЬЗОВАТЬ.
В 20:59 он был уже на месте. Он тихо постучал. Раз, два.
– Что под пылью? – прошептал он в темноту.
– Память. – прозвучал ответ.
Люк отворился. Коридор был узким, как кишка. Его вели по нему трое. Один из них – Вик, старший блока, – был впереди, с фонариком в зубах. Другой – темнокожий инженер по прозвищу Бэйдж, с глазами как у часовщика. Третий – худой, невысокий, с механическим протезом руки, звался Скальпом.
Вик говорил первым:
– Здесь всё не то, что кажется. Ты ведь видел… Оно не убило тебя. Оно показало. Ты теперь как мы.
– Что вы такое? – спросил Алексей.
– Мы? Те, кто выжил после контакта. Но главное – те, кто не забыл.
– Не забыл что?
Бэйдж включил проектор. На стене замерцала голограмма: старые карты шахт, ещё 2047 года. Там были пометки – ЗОНА Р-6, КАРМАН ПРОСТРАНСТВА, ОСАДОЧНЫЙ ЯДЕРНЫЙ ФОРМАНТ. В центре – красная точка.
Подпись:
ОБЪЕКТ: ПЕРОВОЕ СУЩЕСТВО. КЛАСС: НЕДОСТУПНО.
– Этого не было в официальных отчётах.
– Потому что это стерли. Марс был закрыт не из-за катастроф, – объяснил Скальп. – А из-за того, что нашли под шахтами. Оно – не из этого времени. Не из этой ткани мира. И оно просыпается.
Алексей молчал.
– И вы хотите что? – спросил он. – Предупредить? Бежать?
– Нет, – ответил Вик. – Мы – Сопротивление. Мы верим, что это не просто существо. Это – интеллект, хранящий силу. Оно показывает страх, потому что человечество ещё не готово. Но если понять его… если говорить с ним – можно изменить всё.
– Или уничтожить, – тихо добавил Бэйдж.
– Земля думает, что отправляет нас в утилизацию, – продолжал Вик. – А мы нашли дверь. И выбираем: войти или сгореть у порога.
Они замолчали. В коридоре стояла тишина.
– Почему я? – спросил Алексей наконец.
– Потому что ты не сломался. И потому что оно увидело в тебе не только страх, но и память. А это – начало диалога.
Вик протянул ему маленький металлический чип.
– Это ключ. Не к оружию. К пониманию. Он даёт доступ к нижним слоям “Лотоса”. Там ты узнаешь больше. Но предупреждение: назад дороги не будет.
Алексей сжал чип в ладони. Он был холодным, как сама реальность.
Никто не задавал вопросов.На следующий день Алексей вернулся в блок, как ни в чём не бывало. Никто не смотрел на него. Но он знал: теперь он часть чего-то большего.
А в глубине шахт, где под слоями пыли спит и дышит тьма, что-то тоже узнало его имя.В глазах Виктор кивнул ему издалека.
Глава 9. Тени земных теней
Прошло два месяца с тех пор, как Алексей отпраздновал возвращение из армии. Жизнь на Земле текла своим чередом: обычные заботы, работа, встречи. Но для его близких что-то начало рушиться.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=72171640?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Антон Водолей
Он подошёл ближе. Его шаги были тихими, но в них была сила.
– Марина. Слушай меня. Под поверхностью Марса есть… нечто большее, чем просто шахты и технические коридоры.
Она обернулась, настороженная.
– Ты о чём?
– О городах, – сказал он. – Не о наших. О тех, что были здесь до нас. Я их видел. Я был в них. Это не руины. Это убежища. Самодостаточные, автономные, с рабочими системами жизнеобеспечения. С запасами. С воздухом. С водой.
Она всмотрелась в его лицо.
– Ты уверен?
– Более чем. Когда я был внизу, – он указал вниз, под пол, – я видел не только то существо, не только… сознание. Я видел инфраструктуру. Не созданную людьми, но адаптированную для жизни. Часть из них до сих пор работает.
Антон Водолей
Бунт на Марсе
Пролог
2040 год вошёл в историю как начало эпохи Марса. После десятилетий неудачных попыток, проблем с логистикой, финансированием и международными противоречиями человечество, наконец, основало на Красной планете первую постоянную колонию. Проект получил кодовое название «Аврора-1», и уже через месяц после её запуска по всей Земле началась волна эйфории. Марс стал не просто достижением – он стал символом новой надежды. Газеты кричали о «второй Земле», корпорации соревновались за контракты, а телевидение обещало каждому ребёнку на планете билет на Марс в будущем.
Первая пятилетка принесла стремительный рост. На орбите появились спутники связи, а на поверхности – станции «Гермес», «Гелиос», «Прометей», «Шельф», «Эребус» и другие. Купола из сверхпрочного стеклокерамического материала прятали людей от радиации и шторма, а под землёй начали рыть первые тоннели для добычи ресурсов и расширения инфраструктуры.
Колонии стали автономными: свои теплицы, переработка, генерация энергии. Люди жили, работали, рожали детей. Марс начал казаться обжитым.
Но всё изменилось, когда начались глубокие бурения.
Официально это было частью программы освоения марсианских ресурсов. Геологоразведка выявила потенциальные залежи минералов, пригодных для энергетики и производства. Но в некоторых отчётах мелькали более странные пометки: «аномальное магнитное поле», «структурные пустоты», «внеземные формы геометрии».
Сначала исчезла буровая команда на станции «Селена-2». Вскоре после этого – научный отдел на «Гермесе-3». Видеозаписи обрывались на полуслове, сигналы – в середине фразы. Экспедиции, отправленные на расследование, находили лишь оплавленные инструменты, обрушенные тоннели и… тишину. Иногда – странные символы, начертанные на внутренних стенах подземных комплексов.
Затем пропали целые колонии. Станции с сотнями людей исчезали за одну ночь, как будто их и не было. Ни одного выжившего. Ни одной передачи в эфир. Только пустота.
Марсианский проект был экстренно свёрнут. Правительства отказались от дальнейших инвестиций, а учёные, побывавшие на Красной планете, либо исчезли, либо внезапно замолкли. Доклады стали засекреченными, а официальные версии – путанными.
К 2060 году от былой мечты остались лишь руины.
Пока Марс покрывался пылью, Земля в это время тоже переживала перемены. После десятилетий локальных конфликтов, климатических катастроф и роста экстремизма, ООН получила беспрецедентные полномочия. В 2055 году, после серии глобальных соглашений, она стала де-факто мировым правительством, призванным поддерживать баланс и безопасность.
Первым решением Совета стало отменить смертную казнь во всех странах. Мотив – гуманизм, новый мир, глобальный договор. Страны подписали документ, некоторые – скрипя зубами, но согласились. На бумаге воцарился мир.
Тюрьмы были переполнены. Людей держали в старых шахтах, в бывших метро, под землёй, в баржах. К 2060 году планета больше не могла сдерживать поток заключённых. Система наказания рушилась.Но преступность не исчезла. Наоборот – террористические группировки, картели и банды рецидивистов почувствовали безнаказанность. Смертная казнь исчезла, а пожизненных приговоров становилось всё больше. И тогда появилось радикальное предложение.
Пожизненные – и только.Использовать Марс. Заброшенные подземные станции, модифицированные под автономные колонии, могли бы стать гигантской тюрьмой вне Земли. Без охраны. Без возврата. «Выживет – пусть живёт. Умрёт – такова его судьба» – сказал один из советников по безопасности, и эта фраза легла в основу новой программы под названием «Изгнание-1».
В центре пустыни Сахара, среди раскалённых дюн, был построен гигантский космопорт. Не для туристов. Не для героев. Для заключённых. Подземные тоннели для доставки, криокапсулы, шлюзы – всё сделано так, чтобы контакт с Марсом был односторонним. Заключённых замораживали, перевозили и пробуждали уже на месте.
Первые партии были отправлены в октябре 2061 года.
И вот – Марс снова ожил. Только теперь – не как колония. Как тюремная планета. Как бездна, в которую Земля сбрасывала всё, что не вписывалось в её новый «гуманистический» порядок.
Глава 1. Возвращение домой
Земля, 2095 год. Нео-Москва.
Алексей сидел в своей квартире и смотрел в окно. Город, расколовшийся между неоновыми башнями и бетонными трущобами, жил своей жизнью. По небу пролетала теневая тень транспортного дрона, и в окне на мгновение отразился его искажённый профиль. Он даже не заметил, как его пальцы машинально сжали стакан, наполовину наполненный тёплым виски.
Сегодня он праздновал.
Официально – демобилизацию. Неофициально – выживание.
Дверь в квартиру была открыта. Он ждал гостей. Родных. Близких. Тех, кто ещё остался. Но пока комната была пуста, и в тишине эхом звучали его мысли.
Он служил в армии пятнадцать лет. Последние восемь – в специальном отряде быстрого реагирования ООН, прозванном неофициально «Чистильщики». Их бросали туда, где обычные войска пасовали. Террористические анклавы, мятежные зоны, биохимические инциденты, техногенные аварии – всё, что угрожало «миру», как его понимали наверху.
Несколько месяцев назад им дали приказ: освободить заложников из лаборатории на южной окраине Нигерийского экс-анклава. Там держали учёных и инженеров. Операция была стандартной – по плану. Но всё пошло не так.
– Моя ошибка, – прошептал Алексей.
Он до сих пор слышал выстрелы. До сих пор помнил, как его второй номер – Кир – исчез в облаке огня. Как девочка, которую они должны были спасти, кричала, не выпуская плюшевого медведя. Как он отдал приказ о штурме… слишком рано.
Из двадцати человек выжили четверо. И девочка. Только позже стало ясно: лаборатория была прикрытием. Под ней вели нелегальные разработки с использованием запрещённых нейропаразитов. Террористы просто нажали кнопку – и отправили всех в ад.
Он молчал на суде. Он принял всю вину. Его не осудили, но списали. Без почестей. Без ордена. С формулировкой: «нестабильное поведение, непригодность к дальнейшему командованию».
Он не спорил.
Входная дверь издала короткий гудок. Кто-то вошёл. Голоса. Смех. Алексей поднялся. Лицо его было спокойным. Ровным. Как у солдата, привыкшего к боли. Но где-то под этой маской, глубоко внутри, что-то продолжало тлеть.
В этот вечер Алексей не хотел вспоминать о плохом.
Он заставил себя. Натянул чистую рубашку, зачесал волосы назад, как когда-то в академии. Убрал пустые бутылки с подоконника, зажёг мягкий свет у стены и включил фоновую музыку – старые треки середины XXI века, ещё до эпохи тотального синта. Что-то тёплое, человеческое.
Первые пришла сестра – Лина. Младшая на пять лет, вечно с нейросетью на пол-лица и термокофе в руках. Обняла крепко, как в детстве.
– Я тоже, – только и ответил Алексей.– Ну ты и железный, брат. Я думала, ты не вернёшься, – сказала она, не скрывая слёз.
Потом появились друзья из школы. Условно «друзья». Те, кто помнил его до армии. До всего. Трое – Валерка, Мишка и Ника. Последняя – девушка, которую он когда-то тайно любил. Сейчас – взрослая, с кольцом на пальце и мягкой грустью во взгляде.
– А ты всё такой же, Лёш, только морщин больше. Но глаза… не изменились.
Следом подтянулись товарищи из части – кто выжил. Кто сумел выбраться. Серёга, «Док», с которым они делили аптечку и ад. Молчаливый Горан, которому Алексей спас жизнь под руинами в Трансиндии. Все пришли.
Поставили на стол бутылки. Домашнюю еду принесла Лена – картошка, мясо, какие-то маринованные штуки. Кто-то подключил колонку к нейросети – пошёл военный шансон вперемешку с классическим роком. Смех, стук бокалов, споры о политике, истории, женщинах.
Всё было по-настоящему.
– Ну-ну. Кто кого тащил – это ещё вопрос!– Помнишь, как мы на учениях вас вытащили, когда связь отрубилась? – кричал Горан, разливая по стопкам. – Ты бы без меня ещё в тех катакомбах сидел, – смеялся Алексей. К полуночи уже все сидели вповалку на полу, на диване, кто-то уснул в кресле. За окном гудели транспортные коридоры, в небе мерцали спутники, но внутри этой маленькой квартиры было тихо, тепло, почти уютно.
Алексей вышел на балкон. Взял последнюю сигарету – давно не курил, но сейчас хотелось. Город расстилался перед ним, как сложная система вен. В каждой точке – жизнь. Но он чувствовал себя чужим. Не здесь. Не теперь.
Сзади подошла Лина. Тихо.
– Я знаю. Просто… возвращайся. Настоящего тебя мы ждём.– Ты всё ещё там, да? – спросила она. Он молчал. Часов в три ночи праздник начал затихать. Музыка всё ещё играла, но тише – как будто и она устала веселиться. За столом осталось лишь несколько человек. Большинство уже спали: кто на полу, кто, прижавшись к подушке, прямо в кресле. Лена тихо укрывала спящих пледом, как когда-то в детстве укрывала куклы. Смешно, но трогательно.
Алексей сидел на балконе, всё ещё с тем же стаканом в руке, в котором почти не осталось виски. Холодный воздух ночного мегаполиса бил по щекам, и в этом холоде было нечто отрезвляющее. Он вглядывался в далёкие огни, как будто надеялся найти там ответ на вопрос, который не решался задать самому себе.
Сзади послышались шаги. Это был Серёга. Присел рядом, поставил бутылку между ними.
– Теперь да. Только в голове всё ещё команды и тактические схемы.– Ну что, командир. Теперь ты гражданский. Помолчали.
– Может быть.– Живём, Лёш. Мы остались. Этого уже достаточно. Серёга похлопал его по плечу и ушёл, оставив бутылку.
Под утро гости начали расходиться. Кто-то с шутками и объятиями, кто-то – молча. Ника обняла Алексея крепко, дольше всех. На секунду прижалась щекой к его груди. Он ощутил запах её волос – смесь духов и чего-то давно забытого, знакомого.
– Береги себя, Лёш. Не исчезай снова, ладно?
Он ничего не ответил. Только кивнул.
К пяти утра в квартире осталась только Лена. Она собрала посуду, протёрла стол и, проходя мимо, коснулась его плеча.
– Я не притворяюсь, – тихо ответил он.– Ты не обязан притворяться. Я всё понимаю. Она ушла, оставив после себя тепло и пустоту.
Алексей выключил свет, сел на край дивана, посмотрел в потолок. Его лицо было спокойным, почти без эмоций. Но внутри – шторм. Всё это веселье было как танец на обрыве. Как попытка вспомнить, каким он был до того.
Он лёг. Закрыл глаза. Заснул не сразу.
За окном небо медленно светлело. Город просыпался.
Глава 2. Арест
Будильник не звонил. Алексей проснулся сам – по привычке. Время на настенных часах мигало: 09:54. Голова слегка гудела, но не от алкоголя – от чужой суеты, от лиц, воспоминаний, от груза, который он таскал с собой слишком долго. В квартире было тихо. Всё ещё пахло закуской, духами и сигаретным дымом. Остатки вчерашнего веселья – как фантом нормальной жизни.
Он едва успел натянуть майку и подойти к кухне, когда раздался резкий звонок в дверь.
– Кто там? – спросил он, даже не подумав смотреть в камеру.
– Следственный комитет. Откройте. У нас ордер.
Алексей замер. На долю секунды. Потом подошёл и открыл.
В дверях стояли трое: двое в строгих тёмных костюмах с бейджами нового образца и один в бронежилете с нейроперчатками – оперативник. У всех на лицах – чёткое выражение хладнокровия. Без намёка на вежливость.
– Решением Восьмого кассационного окружного военного суда, дело восстановлено. У вас есть право ознакомиться с материалами, нанять защиту. Также прилагается постановление об избрании меры пресечения – заключение под стражу в следственном изоляторе №17 до начала судебного разбирательства.– Капитан запаса Алексей Дмитриевич Колесников? – Да, – медленно ответил он. – Вам предъявляется постановление о возобновлении уголовного дела №840-7/88 по факту халатности при проведении боевой операции в зоне «Бета-Сектор, экс-Нигерия», повлёкшей гибель сотрудников и гражданских лиц. – Это дело закрыто. – Голос у него оставался ровным.
Один из агентов молча протянул ему электронную панель. Алексей провёл пальцем по экрану, активируя цифровую подпись. Без сопротивления. Без лишних вопросов.
– Собирайтесь. У вас пять минут.
Он прошёл в спальню. Натянул джинсы, армейскую куртку. На автомате. В голове было пусто. Ни страха, ни паники. Только глухой стук в висках и отстранённое понимание: началось.
Перед уходом он задержался у стены, где висела фотография отряда. Все двадцать человек. Улыбаются. В пыли. Тогда они ещё верили в честь. Он провёл по стеклу пальцем. Один за другим. Почти шепотом:
– Простите.
В коридоре дрон-оператор уже считывал его биополя. Наручников не надели – пока. Но руки он держал в поле сканера.
Когда они вышли на улицу, утро уже окончательно вступило в свои права. Мимо проносились гражданские автомобили, спешили люди. Обычный день.
А для него – конец.
Дверь захлопнулась. Тьма. Тишина. Гул магнитной платформы.Следственный шаттл стоял у подъезда. Синий, без опознавательных знаков. Грузовой. Металлический. Холодный. Его втолкнули внутрь. Алексей закрыл глаза.
Он чувствовал, что это – только начало.
Следственный изолятор №17 находился под поверхностью Нео-Москвы – трёхуровневое бетонное сооружение, скрытое под административным центром округа. Старый бункер времён климатических войн, теперь переоборудованный в место, где не существовало времени, ни дня, ни ночи. Только лампы. Только камеры.
Его привели через три шлюза и два поста безопасности. Биометрия, дактилоскопия, допрос на месте, стандартные вопросы, стандартные ответы. Всё без эмоций. Он больше не был капитаном. Не был солдатом. Он стал номером.
– Камера D-24. Глубина второй уровень, изоляционный режим, – произнёс охранник, глядя в планшет. – Перевод в общий блок не предусмотрен.
Они провели его по узкому тоннелю. Стены влажные, с разводами ржавчины. В одном месте свет мигал, как умирающий глаз. Кто-то кричал вдалеке, но звук будто гас в бетоне.
Камера D-24 была тёмной и тесной, как гроб. Полтора на два метра. Гладкие металлические стены, койка, прикрученная к полу, встроенный унитаз за перегородкой. Свет – тусклый, серый, словно без источника. Ощущение, будто сам воздух здесь глушит дыхание.
Стены были исписаны. Царапины, знаки, слова на разных языках. Кто-то оставил следы своего безумия, кто-то – последнюю молитву.
Дверь захлопнулась. Электронный замок щёлкнул – финальный аккорд.
Алексей сел на койку. Спина – к стене, взгляд – в никуда. Он знал, что суд будет формальностью. Что его уже осудили – если не по закону, то по решению тех, кто не хотел смотреть на правду.
Как в засаде. Как в воронке.Он закрыл глаза. Пытался просто дышать. Медленно. Ровно. Привычно. Часы тянулись. В камере не было ни времени, ни звука. Даже его мысли начинали растворяться в сером свете.
Он чувствовал: это только начало.
Глава 3. Суд
Прошёл ровно месяц с момента ареста. За это время Алексей успел привыкнуть к одиночеству, к глухим стенам камеры, к постоянному контролю. Теперь же предстояло самое тяжёлое – суд.
Зал судебного заседания располагался в новом здании Верховного военного суда в Нео-Москве. Массивные стёкла отражали серое небо, а внутри царила атмосфера строгой официальности, от которой зябло в костях.
Алексей был приведён сюда в жёстких наручниках, которые сняли только у входа. Его внешний вид тщательно проверили – чистая форма военного запаса, аккуратно причесанные волосы. Всё, чтобы подчеркнуть статус обвиняемого, но и чтобы не дать повода для жалости.
Судебный зал был большой и строгий: высокая сцена, за которой расположилась трибуна судей – трое мужчин в чёрных мантиях с серебряными знаками на груди. Их лица были суровы и безэмоциональны. По бокам – места для прокуроров, адвокатов и прессы.
В центре, за прозрачной защитной перегородкой, сидел Алексей. Рядом стояли двое сотрудников службы безопасности – молчаливые и напряжённые.
Зал наполнялся людьми: чиновники, военные, несколько журналистов. В воздухе пахло холодом и стерильностью.
Председатель суда, высокий мужчина с седыми висками и взглядом ледяным как арктический лёд, поднял руку – и в зале наступила тишина.
– Представьте, пожалуйста, стороны.– Заседание суда по делу капитана Алексея Дмитриевича Колесникова открывается, – голос звучал ровно и строго. – Прокурор – женщина средних лет с чёткой дикцией и сдержанной улыбкой – встала.
– Государственное обвинение представляет старший прокурор Наталья Ильина.
За её спиной сидел молодой адвокат – Михаил Романов – в очках с толстыми оправами, который выглядел уставшим, но решительным.
– Защитник обвиняемого – адвокат Михаил Романов.
Председатель посмотрел на Алексея.
– Да, – тихо ответил Алексей.– Подсудимый, вы понимаете, в чём вас обвиняют? Наталья Ильина подошла к трибуне.
– Его действия, либо бездействие, привели к значительным потерям и подрыву доверия к военным структурам.– Уважаемые судьи, коллеги, дамы и господа. Перед нами дело, которое затрагивает безопасность и честь Вооружённых сил ООН и нашей планеты. – Капитан Колесников был командиром отряда специального назначения, которому было поручено важное задание – освобождение заложников в зоне повышенной опасности. – Из-за халатности, нарушения протоколов и непреднамеренных действий подсудимого произошла катастрофа, в результате которой погибло более двадцати человек – как членов его отряда, так и мирных жителей. Прокурор не поднимала голос, но её слова звучали, как смертный приговор.
Михаил Романов встал.
– Мы требуем справедливости, а не формального наказания.– Уважаемый суд, коллеги, я прошу вас рассмотреть дело с учётом обстоятельств, которые выходят за рамки сухих формальностей. – Мой подзащитный – офицер с безупречной службой, который выполнял приказ в условиях, приближённых к боевым. – Ситуация была экстремальной. Информация была неполной, а противник – непредсказуем. Он взглянул на Алексея, который едва сдерживал эмоции. Суд заслушал несколько свидетелей: сослуживцев, офицеров, экспертов по военным операциям. Многие повторяли одно и то же – атмосфера стресса, сложность обстановки, невозможность полного контроля.
Один из офицеров, стоя в центре зала, с нажатием пальца на микрофон, рассказал о технических сбоях в оборудовании, которые внесли хаос в операцию.
Председатель дал слово Алексею.
– Есть ли у вас что сказать в своё оправдание?
Алексей поднялся, голос был твёрдым, но с оттенком усталости.
– Я не идеален. Я сделал ошибки. Но я отдавал приказ, чтобы спасти людей. Я не виноват в том, что случилось. Мы все там потеряли больше, чем могут понять те, кто сидит здесь.
В зале повисла тишина.
После краткого совещания судьи вернулись.
– Ему назначается наказание в виде пожизненного заключения.– На основании представленных материалов, – начал председатель, – суд признаёт капитана Колесникова виновным в халатности, повлёкшей смерть гражданских и военнослужащих. Алексей кивнул.
Вердикт прозвучал, словно глухой удар по сердцу.
Пожизненное заключение.
Слова, которые закрывали перед ним все двери, надежды, мечты.
Алексей сел на стул, чувствуя, как под ним исчезает опора. Вокруг – звук голосов, шорох бумаг, равнодушные взгляды присутствующих. Но в его ушах звучала лишь тишина. Леденящая и непроглядная.
Воспоминания нахлынули волной.
Как молодым лейтенантом он впервые ступил на поле боя, полный амбиций и силы. Как учился командовать людьми, как строил планы и надеялся на лучшее. Как вместе с отрядом боролся за каждого – за жизнь, за свободу.
Он вспомнил Кирилла – второго номера, который исчез в огне. Его взгляд, полный доверия и надежды, последний приказ, который он отдал. Ошибку, которую невозможно исправить.
Гордость сменялась горечью. Чувство вины – безысходностью.
Он пытался найти в себе оправдание, но его совесть не отпускала.
– Я предал их, – прошептал он сквозь зубы.
Люди вокруг уже начали расходиться, зал опустел. Но Алексей остался один на один с собой и тенью прошлого.
Он понял, что это не конец. Что впереди – не просто тюрьма, а борьба. Борьба за честь, за жизнь, за возможность хоть как-то искупить вину.
В груди забилось что-то новое – стальной холод решимости.
«Если я должен отбывать наказание – я не сдамся. Я не позволю сломать себя. Я не позволю забыть, кто я есть».
Он встал, ровно и тихо. Выйдя из зала, он уже не был просто капитаном, которого судили за ошибку.
Он стал человеком, который будет сражаться до конца.
Глава 4. Этап
Его вывели до рассвета.
Конвой не произнёс ни слова. Только гулкий звук шагов по металлу. Алексея посадили в транспортный модуль – герметичный, без окон. Внутри – трое заключённых. Такие же, как он. Такими же молчаливыми глазами. Здесь никто не задавал вопросов. И никто не знал ответов.
За окном модуля, сквозь редкие щели в корпусе, виднелась пустыня – бесплодная, выжженная Сахара. Ветра здесь были беспощадными, но купол, накрывающий космодром, отрезал их от внешнего мира, как стеклянная банка отрезает воздух от умирающего мотылька.
То место, куда не приходят возвращаться. Космопорт №5, терминал D. Космопорт был построен в мёртвом сердце пустыни, на заброшенных военных складах времён Третьей Холодной войны. Теперь это была гигантская конструкция из металла, бетона и стеклокерамики, погружённая в вечную стерильную тишину. Здесь не было суеты, туристов, ожиданий. Здесь царила строгость – безэмоциональная, машинная.
Над головами парили автономные дроны – сферические, чёрные, как глаза хищника. В небе под куполом медленно двигались челноки, их контуры терялись в дымке искусственной атмосферы. По голографическим табло бежали строки технических кодов, все – помечены как конфиденциальные.
Его вывели из модуля. Наручники сняли, но контроль остался – невидимый, в имплантах, в камерах, в каждом шаге.
Вели по узким коридорам технической зоны. Они не были предназначены для людей – скорее, для грузов. Потолки низкие. Стены – серый металл, покрытый пылью и ржавыми полосами. Каждые двадцать метров – гермодвери с кодами. Каждая – словно отсечка в пути, как в подземной реке, у которой нет истока и нет устья.
На стенах – маркировка:
СЕКТОР D-03 / ПРОТОКОЛ 06-З / БИО-ОГРАНИЧЕНИЕ / НЕВОЗВРАТ. Алексей шёл молча, глядя вперёд. Иногда встречались смотровые окна: за ними – шахты, в которых гудели грузовые платформы, гигантские манипуляторы, словно железные змеи, перебирали контейнеры с надписью «человеческий ресурс: колония S-Мars/Р-К».
Он чувствовал: это не просто депортация. Это не наказание. Это – удаление.
Удаление его как части общества. Как гражданина. Как человека.
Они прошли через последнюю гермодверь, и перед ним открылся ангар зоны погрузки. Сердце терминала. Всё здесь напоминало огромный внутренний орган машины: ленточные конвейеры, портальные краны, автоматические замки, движущиеся рукава. Транспортный челнок ждал в центре, на платформе №7.
Серый, высокий, лишённый опознавательных знаков. Лишь одна метка:
ОТСУТСТВИЕ ПРАВА НА ВОЗВРАЩЕНИЕОБЪЕКТ: ЛОТОС НАЗНАЧЕНИЕ: ПЕРИМЕТР-К / КОНФИДЕНЦИАЛЬНО – Колесников, – произнёс голос офицера. – Финальная проверка.
Его подвели к терминалу. Биоскан. Удаление гражданского кода. Обнуление цифровой личности. Печать на руке – клеймо из светящегося синего геля: K-47/MARS.
– С этого момента вы более не являетесь гражданином Земли, – сухо проговорил оператор. – Вы – участник программы исполнения приговора за пределами планеты. Без права амнистии. Без права переписки. Без права возвращения.
Алексей ничего не ответил. Только посмотрел вперёд – на трап, похожий на кишку прозрачного стекла, ведущий внутрь челнока.
Внизу, на панели информационного табло, горела синяя планета. А рядом – Марс. Красный. Пыльный. Бесконечно далёкий и пугающе близкий.
Он сделал шаг.
И ещё один.
Металл под ногами отзывался глухо, будто предупреждал: идёшь туда, откуда не возвращаются.
Внутри челнока было стерильно. Ровный свет. Белые стены. Криокапсулы стояли в два ряда, как гробницы.
– Ваша – шестая слева, – сказал сопровождающий.
Алексей лег в капсулу. Под спиной – холод. В голове – пустота.
Крышка закрылась. Свет погас.
Голос в наушниках проговорил стандартную фразу:
– Синхронизация завершена. Переход криоактивен. Пункт назначения: Марс, объект «Лотос». Приятного полёта.
Глава 5. Прибытие на Марс
Темнота не исчезла сразу.
Сначала – вспышки. Как будто кто-то щёлкал выключателем внутри черепа. Потом – глухой гул, вибрация в груди, будто изнутри работал генератор. Затем пришёл боль. Но не та, что физическая. Боль – плотная, вязкая, как будто весь организм сопротивлялся возвращению в реальность.
Алексей резко вдохнул – и закашлялся. Воздух был сухой, резкий, с привкусом ржавчины.
Перед глазами медленно проступил потолок – тёмно-серый, покрытый пылью. Над ним – лампы холодного света. Он проснулся.
Крышка капсулы открылась с щелчком. Раздался голос:
– Подъём. Быстро. Время акклиматизации – семь минут. Потом выход в шлюз.
Рядом щёлкнули фиксаторы. Кто-то грубо дёрнул его за руку и вытащил из капсулы. Перед ним стояли двое: в черных костюмах с бронепластинами, шлемы с тёмными визорами, автоматизированные винтовки на груди. Охрана.
– Стоять ровно. Не задавать вопросов. Следовать за нами.
Алексей попытался встать. Ноги не слушались. Марсианская гравитация отличалась – легче, но тело, побывавшее в криосне, будто состояло из свинца. Каждый шаг отдавался в позвоночнике вибрацией.
Коридор, по которому его повели, был узким, как и на Земле, но более сырой, грязный, живой. Повсюду – тянущиеся по стенам трубы, кабели, мигающие панели, слипшиеся от пыли сенсоры. Стены из темного металла, с клеймами обвалившихся колоний: "Арес-3", "Сол-21", "Гемера". Надписи были зачёркнуты.
Это был переработанный мертвец – объект, собранный из останков других баз.Это не была колония. Объект "Лотос".
Его привели на нижний уровень – широкий ангар, переоборудованный под распределительный центр. В центре зала – голографический купол, под которым вертелась проекция комплекса. Полусферы, туннели, купола, шахты. Всё под землёй. Всё – далеко от солнца.
– Добро пожаловать в "Лотос", – проговорил голос из динамиков. – Вы теперь часть периметра. Здесь нет сроков, нет статуса. Есть только работа. И выживание.
У стены стояли другие новоприбывшие. Все – в одинаковых серых комбинезонах, с маркировками. Кто-то дрожал. Кто-то смотрел в пол. Один мужчина – седой, с изуродованным ухом – тихо молился.
Алексей молчал. Он смотрел.
К потолку ангара был прикреплён транспарант:
«Порядок важнее свободы. На Марсе не выживает слабый. Здесь не Земля.»
Один из новеньких – молодой, испуганный – начал задавать вопрос охраннику. Что-то про условия. Про еду. Про сон.
Охранник даже не посмотрел. Просто нажал кнопку на наручном интерфейсе. Из потолка выстрелил электрошоковый импульс. Парня отбросило в сторону. Он упал, захрипел, задрожал.
– Это был первый и последний ваш вопрос, – произнёс голос через динамик. – Здесь нет демократии. Нет объяснений. Только команда.
Настоящее испытание начиналось здесь.Алексей сжал кулаки. Он понял: суд был только прелюдией. В конце распределения каждому выдали цифровой браслет с имплантом и назначение:
Колесников Алексей. Сектор 9. Зона внешнего контура. Задача: патруль. Допуск уровня 2. Проживание: блок 17-В.
– Что это значит? – спросил Алексей у себя под нос. Но никто не ответил.
Он поднял глаза.
На нём что-то двигалось. В шахтах. В развалинах. Под слоем пыли.На голограмме планеты, висящей над их головами, Марс не выглядел пустым.
Глава 6. Первый контакт
Сектор 9 находился в самом дальнем кольце «Лотоса». Протяжённые коридоры вели всё ниже и ниже – под землю, под бетон, под слои ржавчины и марсианской пыли. Под ногами гудели трубы. В воздухе стоял запах перегретого металла, смазки и человеческого пота.
Блок 17-В располагался в одной из заброшенных шахт первой волны колонизации, переоборудованной под казарму. Пятьдесят две капсулы. Один душ. Один фильтрованный бачок воды. Камеры слежения в каждом углу. Громкоговоритель с ежедневными инструкциями.
Двери открывались по сигналу из центральной комманд-секции. Ни у кого не было собственных ключей. Ни у кого не было права на личное пространство.
Алексею выдали койку №38. Внизу. Возле вентиляционного выхода, откуда тянуло кислородом с привкусом пыли и крови.
Он прошёл мимо других заключённых. Кто-то спал. Кто-то просто смотрел в потолок. Один – лысый, с зашитыми губами, – вырезал что-то на куске пластика. Другой – крепкий мужчина лет пятидесяти с жёлтым шрамом на скуле – смотрел прямо на Алексея.
– Новый? – хрипло спросил он.
Алексей кивнул.
– Военный?
– Бывший.
– Здесь все бывшие. Бывшие убийцы. Бывшие политики. Бывшие идеалисты. Бывшие люди.
Он протянул руку.
– Вик. Блок старший. Неофициально, но ты меня будешь слушать, если хочешь проснуться утром живым.
Алексей пожал руку. Кожа на пальцах Вика была как наждак.
Через час раздался сигнал. Громкий, жужжащий, будто кто-то вбивал гвоздь в ухо.
– Группа патруля: 17-В, 38, 42, 29. Срочный выход. Зона внешнего барьера. Обнаружено расхождение сигнала в тоннеле Т-3. Протокол 4-B. Экипировка в секторе R-2.
Вик махнул Алексею:
– Вот и началось.
Их экипировали на ходу: тонкие бронекомбинезоны, старые винтовки с оптическими визорами, дыхательные модули. К шлему крепилась камера. Всё фиксировалось. Всё – под контролем.
Они вышли через шлюз на поверхность.
Это был первый раз, когда Алексей увидел Марс не через купол, а вживую.
Небо – мертвенно-оранжевое. Пыль, будто дым. Ветра нет, но воздух словно шепчет. Красная равнина простиралась до горизонта, усеянная чёрными обломками, остовами старых станций, забытых контейнеров, сгоревших дронов.
– Тоннель Т-3 – старая вентиляционная шахта. В прошлом месяце там кто-то… потерялся, – сказал Вик, не глядя.
– Кто? – спросил Алексей.
– Тот, кого больше не было в списках.
Они шли молча, по рыхлой пыли, сквозь остатки рельсов, по которым когда-то двигались автоматические платформы. Ветер принёс странный звук – как будто где-то глубоко под ними что-то скреблось.
– Это Марс, – прошептал один из патрульных. – Он живой. Но не для нас.
Они дошли до бетонной шахты, заросшей ржавчиной и временем. Вход был сорван – будто взорван изнутри.
Сканеры показывали аномалию. Давление. Температура. Электромагнитные всплески.
– Кто туда лезет первым? – спросил кто-то.
Вик указал на Алексея:
– У тебя свежий криосон. Считай – родился заново. Давай, капитан.
Алексей молча включил фонарь и шагнул в темноту.
Запах стал иным. Сырость. Протухший воздух. Гул.
Свет? Движение?Где-то в глубине тоннеля, среди ржавых труб, что-то мигнуло. Алексей вскинул винтовку. Датчики дрогнули.
– Кто здесь? – спросил он вполголоса.
А потом – шаги. Но не чьи-то. Не человеческие.В ответ – тишина. И оно знало, что он пришёл.Что-то было там.
Шахта Т-3 уходила вниз под углом в тридцать градусов. Стены слипшиеся от конденсата, будто Марс сам потел в лихорадке. Узкий лаз вёл вглубь скалы, мимо застывших труб, проржавевших воздуховодов и оторванных датчиков. Всё дышало смертью.
Связь начала трещать. Сенсоры моргали.Алексей двигался медленно, держа винтовку наготове. В шлеме – пульс, дыхание, карта маршрута. Но чем глубже он уходил, тем больше техника сбо?ила. Потом – тишина. Абсолютная.Он прошёл метров тридцать, когда впервые услышал это. Не голос. Не шаги. А щелчки, будто ломались кости. Потом – скребущий звук, словно кто-то царапал металл изнутри. – Шахта Т-3. Сектор нижний, уровень 2, – передал он в комлинк. – Есть шум. Проверяю.
Ответа не последовало.
Он сделал ещё несколько шагов. Фонарь выхватывал из тьмы старые отметки на стенах:
ОПЕЧАТАНО. ПРОТОКОЛ 49А. 2048 г. ВНИМАНИЕ: ПОВЫШЕННЫЙ РИСК ПСИ-КОНТАКТА. ОБЪЕКТ ?-6 ВНЕ ДОПУСТИМОЙ ЗОНЫ. 2048… это было почти полвека назад.
А потом… увидел.Маркер мигал – он приблизился к точке аномалии. В полу зияла воронка – идеально круглая, обуглённая по краям. Вокруг – следы расплавленного металла, как от резонансного разреза. И в ней, в самой глубине, шевелилось нечто.
Чувствовало. Сканировало. Проникало.Оно было чёрным, как нефть, но живым. Медленно извивалось, словно чувствовало его. И смотрело – без глаз, но с каким-то внутренним зрением. Алексей застыл.
В голове – нарастающий гул. Не звук. Мысль, но не его. Приказ. Пульсирующее «останься», «посмотри», «отдай».
Это было не воспоминание. Это было внушение.Рука дрогнула. Винтовка опустилась. Глаза затуманились. В памяти всплыли лица – бойцы его отряда. Погибшие. Кричащие. Горящие. Он снова там. В том кошмаре. – НЕТ! – выкрикнул он, резко выхватывая нож и вонзая в бедро, чтобы вернуть себя в реальность.
Боль пронзила тело. Туман отступил. Гул исчез. Существо дёрнулось – с глухим хрустом, как комок мышц, и погрузилось в глубину, оставляя после себя мерцающий след – и ткань реальности, словно чуть порванную.
Связь снова заработала.
– 38-й, ты жив? У нас перегрузка по каналу. Ты молчал четыре минуты.
– Объект зафиксирован. Контакт… произошёл. Возвращаюсь. Повторяю: возвращаюсь.
– Подтверждено. Приёмная группа выслана. Готовься к изоляции. Когда Алексей вернулся на поверхность, в глаза ударил белый свет. Он шатался. Руки дрожали. Пыль с Марса прилипала к лицу, как исповедь.
Вик подошёл первым.
– Видел?
– Там… это не человек. Не машина. Оно… читает тебя. Ломает. Оно старше нас.
– Да, – коротко сказал Вик. – Там, внизу, нечто, что не должно было быть тронутым.
– Почему мы здесь?
– Потому что Земля боится. Потому что они думают, что если отправить нас сюда – мы исчезнем вместе с этим злом.
Марс был мёртв, но под его кожей билось что-то древнее. Алексей посмотрел на горизонт.
Глава 7. Протокол 9-С
– Сними шлем.
Голос был женским, нейтральным, почти убаюкивающим, но Алексей сразу почувствовал – это не просьба, это команда. Он медленно снял с головы шлем, бросив короткий взгляд на зеркало, в которое видел только себя. Или – тех, кто за ним смотрит.
Медицинский блок выглядел чисто и стерильно, но безжизненно. Белый свет. Металлическая кушетка. Стены из гладкой пласткерамики. Камеры в углах. На полу – маркировка:
ПРОТОКОЛ 9-С / СТАТУС: КОНТАКТНЫЙ
Рядом с ним стояла женщина в сером халате. Волосы убраны в узел, лицо как у врача, но с холодом бюрократа. В руках – планшет с данными. За её спиной – два человека в чёрных костюмах: охрана или что-то хуже.
– Имя, идентификатор.
– Колесников Алексей. K-47/MARS.
– Контакт в шахте Т-3 подтверждаешь?
– Подтверждаю.
– Симптомы?
– Головная боль, галлюцинации. Внезапный поток воспоминаний. Ощущение мысленного вторжения. Затем – отключка. Местами – потеря ориентации.
Женщина молча печатала. За спиной что-то щёлкнуло – работал сканер.
– Оружие применял?
– Только холодное. В себя. Чтобы вернуть контроль.
– Суицидальная реакция?
– Осознанный акт сопротивления. Я понял, что это существо – влияет через образы.
Женщина подняла взгляд. В её глазах что-то дрогнуло.
– Вы уже второй, кто не поддался. Интересно.
– Второй?
– Первый был три месяца назад. Сектор 7, объект “Маяк-Гамма”. Через два дня он исчез. Считай, что ты теперь в списке.
– В каком списке?
– В списке тех, кто пережил взгляд вниз.
Машина просканировала мозг, сердце, импланты. Алексей лежал под сенсорным куполом. Слышался ритм сканера, вспышки тепла на коже.Следующие полчаса были заполнены процедурами. – Повышенная активность в височных долях. Деформация паттернов сна. Аномальные колебания в зоне нейро-связей.
– Это нормально? – спросил он.
– Нормально – нет. Опасно – ещё не установлено.
– Я заражён?
Женщина отвела взгляд.
– Никто не знает, чем именно ты мог “заразиться”. Мы называем это информационной инвазией. Оно не внедряется – оно меняет тебя изнутри. Когнитивно. Нейро-химически. И, возможно… экзистенциально.
После медосмотра Алексея перевели в другое помещение – стеклянную камеру с одним креслом и столом. Напротив – человек в костюме цвета стали, с эмблемой: три круга внутри треугольника, – символ не из армии, не из охраны. Это был представитель некой вышестоящей инстанции.
– Капитан Колесников, – заговорил он, не поднимая глаз от планшета. – Ваша регистрация в программе “Периметр-К” включает пункт о полном сотрудничестве. Это значит, вы обязаны сообщать всё. Даже то, что не поняли. Даже то, чего испугались.
– Я всё уже сообщил.
– Не совсем. Вы сказали, что видели “живое”. Дайте определение.
Алексей замолчал. Потом ответил:
– Оно не просто живое. Оно – осознанное. Оно… наблюдает. И оно не безумно. Оно – древнее. Не марсианское. И не земное.
– Прикосновение было физическим?
– Нет. Умственным. Как будто я стал экраном, на который оно проецировало моё же прошлое. Боль, ошибки, страх. Оно вытаскивает изнутри самое тёмное и… кормится этим.
Человек сделал пометку.
– Вы упомянули “голоса”?
– Мысли. Не мои. Внушение.
– Что оно хотело?
– Я не знаю. Но оно не убило. Оно показало, что может. И отпустило.
Мужчина встал. Положил перед ним документ.
Повторный контакт – разрешение на ликвидацию. Без суда.ПРОТОКОЛ 9-С. Статус: Контактный.Особые условия: наблюдение. Ограничение передвижений. Алексей прочитал. Затем поднял глаза.
– Значит, теперь я опасность?
– Нет. Пока – индикатор. Но на Марсе, как ты понял, за индикаторами не наблюдают долго.
Он вышел, оставив Алексея наедине с холодным светом, пустым зеркалом и строчкой, горящей на стеклянной двери камеры:
ВХОД ТОЛЬКО СО СПЕЦРАЗРЕШЕНИЕМ. КЛАСС “ТЕНЬ”.
Когда Алексея отпустили, он вышел наружу, в тень старого ангара. Он стоял, глядя в марсианское небо, в котором не было солнца – только бесконечная пыль.
Теперь он знал.
Под ними, в шахтах, под ржавыми плитами станций, просыпалось что-то, что Земля пыталась забыть.
И, возможно, он – один из немногих, кто сможет с ним говорить.
Глава 8. Те, кто шепчут во тьме
После допроса Алексея не вернули в блок 17-В. Его перевели в отдельную капсулу на нижнем уровне технического отсека. Камера была темна, как заброшенный модуль, и пахла пережжённым пластиком. Свет включался только по расписанию. Еда приходила в закрытом контейнере через стеновой шлюз. Никто не разговаривал.
Но в ту ночь он не спал.
И как за ней – голоса. Людские. Живые. Противящиеся.Ему снилось, как тьма в шахте звала его по имени.
На четвёртый день тишины произошло нечто странное.
Вентиляционная решётка у пола издала тихий щелчок. Затем – второй. Алексей присел и увидел внутри маленький бумажный свёрток. Бумага была серая, старого типа. Почерк – чёткий, прямой:
Пароль: "Что под пылью".»«38. Ты не один. Мы знаем, что ты видел. Мы видели тоже. 21:00. Лестничный люк, сектор технический L. Затем сжал листок и спрятал под матрасом. Он перечитал трижды.
Люк – невысокий, ведущий вниз, туда, где сети ещё не обновлены. Камеры отсутствовали, но над входом – старая ржавая надпись:
ЗАПАСНОЙ ХОД. НЕ ИСПОЛЬЗОВАТЬ.
В 20:59 он был уже на месте. Он тихо постучал. Раз, два.
– Что под пылью? – прошептал он в темноту.
– Память. – прозвучал ответ.
Люк отворился. Коридор был узким, как кишка. Его вели по нему трое. Один из них – Вик, старший блока, – был впереди, с фонариком в зубах. Другой – темнокожий инженер по прозвищу Бэйдж, с глазами как у часовщика. Третий – худой, невысокий, с механическим протезом руки, звался Скальпом.
Вик говорил первым:
– Здесь всё не то, что кажется. Ты ведь видел… Оно не убило тебя. Оно показало. Ты теперь как мы.
– Что вы такое? – спросил Алексей.
– Мы? Те, кто выжил после контакта. Но главное – те, кто не забыл.
– Не забыл что?
Бэйдж включил проектор. На стене замерцала голограмма: старые карты шахт, ещё 2047 года. Там были пометки – ЗОНА Р-6, КАРМАН ПРОСТРАНСТВА, ОСАДОЧНЫЙ ЯДЕРНЫЙ ФОРМАНТ. В центре – красная точка.
Подпись:
ОБЪЕКТ: ПЕРОВОЕ СУЩЕСТВО. КЛАСС: НЕДОСТУПНО.
– Этого не было в официальных отчётах.
– Потому что это стерли. Марс был закрыт не из-за катастроф, – объяснил Скальп. – А из-за того, что нашли под шахтами. Оно – не из этого времени. Не из этой ткани мира. И оно просыпается.
Алексей молчал.
– И вы хотите что? – спросил он. – Предупредить? Бежать?
– Нет, – ответил Вик. – Мы – Сопротивление. Мы верим, что это не просто существо. Это – интеллект, хранящий силу. Оно показывает страх, потому что человечество ещё не готово. Но если понять его… если говорить с ним – можно изменить всё.
– Или уничтожить, – тихо добавил Бэйдж.
– Земля думает, что отправляет нас в утилизацию, – продолжал Вик. – А мы нашли дверь. И выбираем: войти или сгореть у порога.
Они замолчали. В коридоре стояла тишина.
– Почему я? – спросил Алексей наконец.
– Потому что ты не сломался. И потому что оно увидело в тебе не только страх, но и память. А это – начало диалога.
Вик протянул ему маленький металлический чип.
– Это ключ. Не к оружию. К пониманию. Он даёт доступ к нижним слоям “Лотоса”. Там ты узнаешь больше. Но предупреждение: назад дороги не будет.
Алексей сжал чип в ладони. Он был холодным, как сама реальность.
Никто не задавал вопросов.На следующий день Алексей вернулся в блок, как ни в чём не бывало. Никто не смотрел на него. Но он знал: теперь он часть чего-то большего.
А в глубине шахт, где под слоями пыли спит и дышит тьма, что-то тоже узнало его имя.В глазах Виктор кивнул ему издалека.
Глава 9. Тени земных теней
Прошло два месяца с тех пор, как Алексей отпраздновал возвращение из армии. Жизнь на Земле текла своим чередом: обычные заботы, работа, встречи. Но для его близких что-то начало рушиться.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=72171640?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Антон Водолей
Тип: электронная книга
Жанр: Научная фантастика
Язык: на русском языке
Стоимость: 199.00 ₽
Издательство: Автор
Дата публикации: 02.07.2025
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Он подошёл ближе. Его шаги были тихими, но в них была сила.