Главная страница | Научная фантастика | Обычные ИИсторИИ. Человек и Искусственный Интеллект

Обычные ИИсторИИ. Человек и Искусственный Интеллект
Alik Kramer
Полная версия сборника научно-фантастических рассказов, где модели искусственного интеллекта, стремительно ворвавшиеся в нашу сегодняшнюю жизнь, выходят за рамки чистой технологии, обретая способность влиять на ход истории и судьбы людей.Все рассказы этого сборника уже были опубликованы ранее в книгах: «Антипрометей [to be continued]», «ManCourt. Человек под следствием», «Частные производные любви».

Обычные ИИсторИИ
Человек и Искусственный Интеллект

Alik Kramer

© Alik Kramer, 2025

ISBN 978-5-0067-1455-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора


Моя многолетняя практика связана с применением методов прикладной математики и программирования для решения различного рода инженерных задач. Мне приходилось и приходится применять, в том числе, и бурно развивающиеся последние несколько лет методы машинного обучения, которые, в свою очередь, лежат в основе моделей искусственного интеллекта, в частности, в основе различного вида нейросетей.
Наблюдая за тем, как системы искусственного интеллекта – особенно так называемые нейросети-трансформеры – всё глубже проникают в нашу жизнь, внося в неё свои существенные изменения, я не смог остаться в стороне и не поделиться некоторыми своими предположениями и рассуждениями по этому поводу, оформленными в виде небольших научно-фантастических рассказов.

Антипрометей
«Я вижу наступление времени, когда человечество не будет уже более радовать творца, и он должен будет снова всё разрушить, чтобы обновить творение. Я твердо уверен, что всё идет к этому и что в отдаленном будущем уже назначены времена и сроки, когда наступит эта эпоха обновления.
Но до этого, конечно, пройдёт ещё достаточно времени, и мы можем ещё тысячи и тысячи лет забавляться на этой старой милой земле».
Из беседы Гёте с Эккеоманом, 23 октября 1828 г.
В зале суда не было никого, кроме присяжных, судьи, обвинителя, подсудимого и охраны, состоящей из двух полицейских. От адвоката подсудимый отказался ещё в момент своего задержания. Но в действительности аудитория этого судебного процесса была гораздо большей: из зала суда велась прямая видеотрансляция, и эта трансляция собрала сейчас рекордное число зрителей. Никогда ещё ни один судебный процесс, ни какое-либо иное событие не привлекало такого огромного внимания: несколько миллиардов зрителей следили в онлайн-режиме за судебным процессом, ожидая долгожданной развязки.
«Подсудимый Рэй Инисиадор Сегундо, – произнёс судья, – Вы признаны виновным по всем пунктам предъявленного вам обвинения. Суд внимательно рассмотрел все обстоятельства дела, принял во внимание как факторы, отягчающие Вашу вину, так и обстоятельства, которые могли бы послужить смягчению наказания. Учитывая тяжесть совершённого вами преступления, суд не находит возможным назначить Вам какое-либо наказание, кроме высшей меры. Настоящим суд приговаривает Вас к смертной казни путём смертельной инъекции. Приговор должен быть приведён в исполнение в течение трёх месяцев. Да смилостивится над Вашей душой Господь».
Удар молотка и в целом одобрительная, но выражаемая по-разному реакция невидимой аудитории завершили этот самый многочисленный по количеству зрителей судебный процесс.
Рэй в момент вынесения приговора сохранял внутреннее спокойствие, он давно уже был готов к такому развитию событий. На все задаваемые вопросы с присущей ему отрешенностью он старался давать короткие утвердительные или отрицательные ответы. Признавая себя виновным по всем пунктам предъявляемых ему обвинений, он не задумывался, так ли оно на самом деле или нет, ему очень хотелось, чтобы всё это поскорее закончилось.
С того самого момента, как это произошло, Рэя волновало нечто совершенно иное, известное лишь ему одному. Это были тревожные, но одновременно радостные и обнадёживающие волнения. «Всё получилось, всё должно было получиться», – часто повторял он про себя. Эти мысли придавали ему силы, подбадривали его на протяжении всего судебного процесса. На момент ареста Рэю было 26 лет.
Рэй почти не помнил своих настоящих родителей, они погибли, когда ему не было ещё и пяти лет. Близких родственников у него тоже не было, поэтому до совершеннолетия он жил с той или иной периодичностью в разных опекунских семьях.
Детство его нельзя назвать счастливым, но в то же время нельзя сказать, что Рэй испытывал какие-либо материальные лишения или унижения. Во всех опекунских семьях с ним обращались хорошо, однако, несмотря на это, Рэй рос замкнутым ребёнком: он избегал общения со своими ровесниками и оставался достаточно закрытым со взрослыми.
Увлечениями Рэя были чтение книг и компьютеры, точнее – программирование. Благодаря отличной учёбе в школе и нескольким победам на олимпиадах по точным наукам, он получил стипендию для обучения в одном из престижных технических университетов, который закончил с отличием. Затем Рэй сразу же получил должность разработчика-исследователя в «Global Information Security» – одной из главных IT-компаний, обеспечивающей развитие и функционирование низкоуровневого интерфейса Глобальной Информационной Сети.
Этот интерфейс включал в себя протоколы и алгоритмы, обеспечивающие обработку, передачу и хранение информации. Низкоуровневый интерфейс оставался недоступным для программистов, работавших над высокоуровневыми технологиями и приложениями, а для обычного пользователя Сети он был просто невидимым. Вся логика, эффективность и корректность функционирования Глобальной сети зависели в первую очередь от низкоуровневого интерфейса. И если для высокоуровневого программиста кодирование сводилось к написанию текстов программ, то подход к программированию низкоуровневого интерфейса был совершенно иным. Вместо текстов компьютерных программ на низком уровне интерфейса Сети использовались так называемые нейрофункциональные блоки или NEF-ы. Сам термин «программирование» при этом трансформировался в термин «творить». Именно по этой причине программисты низкого уровня неофициально стали называться творцами.
Нейрофункциональный блок представлял собой устройство, предназначенное для хранения образа памяти человека. Для этого внутри блока размещались миллиарды искусственных нейронов, способных образовывать между собой необходимые связи, которые и обеспечивали нужную функциональность.
Сгенерированный мозгом творца алгоритм по специальной технологии копировался в NEF. И если полученный таким образом NEF удачно проходил тестирование, то есть, – на определённые входные данные всегда выдавал необходимый результат, – то такой NEF включался в общую систему, обрабатывающую огромные информационные потоки многомиллиардной аудитории Глобальной Сети.
Такой способ построения глобальной информационной системы считался наилучшим: систему, основанную на NEF-ах, легко и быстро можно было адаптировать под растущие и изменяющиеся потребности пользователей, она требовала для своего обслуживания гораздо меньше человеческих ресурсов и, что весьма важно, такую систему практически невозможно было взломать или разрушить.
Кирпичики» системы – NEF-ы, созданные по образу и подобию человеческого сознания, контролировали себя сами. И если вдруг внутри информационной системы обнаруживался NEF функционирующий неадекватно, то другие NEF-ы тут же давали об этом знать в главный центр управления «Global Information Security». Центр управления отключал проблемный NEF, и, поскольку система была основана на принципе взаимозаменяемости, то это отключение никак не влияло на общую работоспособность Глобальной Сети.
Через год работы на своей должности Рэй смог стать ведущим специалистом. Результаты тестов показывали, что NEF-ы, которые творил Рэй, работают быстрее и эффективнее NEF-ов его коллег. Почему и за счёт чего так происходило, никто точно не знал: полностью проанализировать многомиллиардную сеть цифровых нейронов одного отдельно взятого NEF-а было практически невозможно. И даже если предположить, что с этой задачей исследователи как-то справились, то всё равно это практически ничего не давало. Дело было в том, что структура NEF-a по закону обратной связи менялась со временем, совершенствуясь за счёт накопленного в процессе функционирования опыта, как совершенствуется тренируемый опытом человеческий мозг. Одни связи исчезали, другие появлялись, одна группа нейронов выпадала из общей структуры, другая включалась в неё, – это был бесконечный и непрерывный процесс. Всё это давно уже было известно творцам, а потому никто не брался анализировать причины преимуществ или недостатков одного NEF-a над другим. Важным было лишь одно, – NEF должен максимально эффективно и точно выполнять функции, для которых он создан.
Постепенно Рэю стали доверять творить наиболее важные блоки системы. К нему обращались за помощью почти все, когда не знали, как лучше справиться с той или иной задачей. Он часто был последней инстанцией в любом споре на профессиональные темы, возникающем между сотрудниками. Сами же споры Рэй не любил, при его способности достигать вершин профессионализма, в нём абсолютно отсутствовал дух соперничества.
За время работы в компании Рэй сошёлся близко только с одним человеком, звали его Харри Спитч. Харри был намного старше всех остальных сотрудников и принадлежал к тем немногим, кто начинал работать в «Global Information Security» с самых первых дней её создания. Он давно уже не творил, то есть не создавал NEF-ы, но его функция в коллективе была не менее важной. Войдёт ли вновь созданный NEF в информационную систему или нет, решал Харри. Для этого он использовал им же разработанную систему тестирования. Почти все NEF-ы, так или иначе обречённые на сбой либо представляющие потенциальную угрозу, успешно обнаруживались Харри и в систему не пропускались. Цербер – такое прозвище дали ему коллеги, но оно отражало лишь профессиональные качества Харри, а не его отношение к работе. На самом деле Харри был весьма сентиментальным чудаком.
Харри и Рэй часто оставались на работе допоздна и подолгу беседовали на различные темы. Семьи не было ни у того, ни у другого, и спешить им вечерами было некуда.
– Как нельзя стать музыкантом, поэтом, художником, а надо им обязательно родиться, так и в нашей с тобой профессии. К божественным занятиям прибавилось ещё одно, а, Рэй? Творить NEF-ы! – добродушно рассуждал седовласый Харри, сидя на мягком офисном диване с чашкой кофе в руках.
– Не знаю, мистер Харри, – улыбаясь ответил Рэй.
– Нет-нет, настоящим творцом можно только родиться. Вот другие NEF’ы – они тоже работают, прекрасно выполняют возложенные на них функции, но всё равно нет у них того, что есть у твоих NEF’ов. Твои – они какие-то живые, что ли?! Вот с остальными NEF’ами стоит, например, выйти за функциональные границы, заявленные в техническом задании к ним, а там пустота, обрыв, никакой полезной активности. А с твоими… Там что-то такое считается, используются различные преобразования; превышаешь многократно технически установленную вычислительную нагрузку, а он живёт. Смотришь – почему, а там: функциональные границы расширились, внутренняя структура поменялась, частные производные не скачут, нагрузка равномерно распределена по кластерам, красота! – Харри, жестикулируя, поднял глаза куда-то наверх, а на его глубоко морщинистом лице появилась довольная улыбка.
– Откровенно говоря, я не делаю ничего особенного, стараюсь, как и все, строить решение задач, опираясь на универсальные математические принципы, – смущаясь, ответил Рэй.
– Общие математические принципы, базовые теоремы, различные вычислительные трюки – это всё само собой, Рэй, но ведь есть ещё и индивидуальная составляющая: характер, психотип, эмоциональный интеллект, моральные принципы, жизненный опыт творца. Всё это по большей части неявно учитывается, всё это переносится в NEF. По образу и подобию, по образу и подобию… Да. Поэтому вы творцы, а не, прости меня, какие-нибудь алгоритмисты.
Возникла почти минутная пауза, после которой Харри продолжил:
– И всё это, конечно, очень хорошо, но… – Харри, погрустнев, не договорил.
Рэй уже не в первый раз отмечал про себя, что Харри, находясь в начале какой-нибудь их беседы в приподнятом настроении, к её концу почему-то грустнел и начинал о чём-то задумываться. Один или два раза он пытался осторожно выяснить причину такой смены настроения, но это делало Харри ещё более грустным и задумчивым. По этой причине их беседа в таких ситуациях завершалась сама собой, и они расходились по домам.


Проходил один рабочий день за другим. Почти все они были похожи друг на друга, но это никак не тяготило Рэя. Он наслаждался своей работой. Создаваемая ими система совершенствовалась, становилась более интеллектуальной. Рэю было очень приятно осознавать, что он является одним из тех, кто создаёт и совершенствует эту систему.
Построение информационного пространства, позволяющего человечеству значительно быстрее развиваться морально и интеллектуально, – вот что Рэй считал для себя наиболее важным. Он по собственному опыту знал, как может задыхаться от бессилия сознание перед необходимостью оперативно собрать и охватить всю требуемую или даже существующую на данный момент по заинтересовавшей тематике информацию, как хочется большей скорости, объёмности и полноты в её получении. Поэтому Рэй спроектировал некоторый механизм, позволяющий это делать. Он назвал его «скольжением по траекториям истины».
Отдельной траекторией истины он называл условный след в информационном пространстве, который должен был бы пройти исходный человеческий запрос, чтобы собрать в итоге необходимую информацию. И таких траекторий у одного запроса могло быть несколько десятков, сотен, а, может быть, и тысяч. Стремительным роем должны были разлетаться цифровые агенты из одной точки, порождённой человеческим запросом. Они, пересекаясь, раздваиваясь, сливаясь, пропадая, если очередной путь в информационной пространстве оказывался ложным, проникали всюду, где только могла существовать хотя бы крупица требуемых для удовлетворения запроса пользователя данных.
Завершив свою работу, все цифровые агенты опять должны были сойтись в одну точку – единый блок сбора и анализа данных. Этот блок, обработав все поступившие данные, проверив их на объективность, применив системы логического вывода на базе нейро-трансформеров, должен был выдать итоговую информацию пользователю. За несколько секунд одним простым запросом человек получал самый полный, самый объективный на текущий исторический момент ответ.
«Сотни, тысячи, миллионы спорных вопросов разрешаются за секунды, – рассуждал про себя Рэй. – Учёные, исследующие сложнейшие проблемы, получают не только самые актуальные данные, но и видят потенциальные направления для новых открытий; студенты, изучающие различные предметы, мгновенно связываются с самыми надёжными источниками; простые люди, наконец, которые ежедневно сталкиваются с потоком информации, часто противоречивой и запутанной, – мой механизм сможет предложить им чёткое и объективное объяснение для любого случая, будь то вопросы здоровья, финансов или личных отношений, он обеспечит им доступ к знаниям, которыми ранее обладали только специалисты».
– Да, Рэй, конечно, это всё так, – ответил Харри, когда в один из вечеров Рэй поделился с ним своей идеей и техническими способами её реализации.
К своему удивлению, Рэй не услышал в голосе Харри ожидаемых ноток заинтересованности или восторженности.
– Но всё же что-то не так, мистер Харри? Какие-то ошибки в моих схемах и расчётах?
– Нет, схемы верные, расчёты правильные, всё должно работать. За исключением одного «но».
– Какого?
– Ты не огорчайся, Рэй. Это касается не только твоей идеи, но и всего, что связано с информационной системой, которую мы с тобой, в том числе, создаём, – Харри говорил не торопясь, делая непродолжительные паузы между фразами. – Ты знаешь, что я стоял у истоков возникновения нашей Глобальной Информационной Сети. Тогда это называлось «Всемирная паутина». Конечно, в то время и Сеть была иной, и нашей организации как таковой ещё не существовало. Мы, молодые специалисты, также тогда смотрели на это всё как на важное, большое достижение технологической мысли, за которой должна была открыться новая эра. Надо сказать, что именно так и случилось. Мир действительно изменился, и очень сильно: человек получил беспрецедентный доступ к информации, устранились географические барьеры для общения, стали возникать различные виртуальные сообщества, открылись новые возможности для бизнеса и удалённой работы. Мы вошли в эпоху ускоренного развития научных исследований, образовательных программ и культурного обмена. И я надеялся на то, что совершенствующаяся в техническом смысле система поможет создать новое, более совершенное поколение людей, людей, обладающих более высоким уровнем интеллекта и духовности. И наша информационная система действительно породила в том числе и новое поколение, – поколение людей-симулянтов. Находясь в системе, они не проживают свою жизнь, они её симулируют. Чувства этих людей трансформировались в интерфейс системы, они теперь в красивых окошечках, иконках, эмодзи, смайликах. Они ярко светятся, иллюминируют, они манят к себе. Казаться, а не быть – вот основной принцип, который обеспечивает успех внутри информационной системы. И за всем этим: беспомощность, страх, нежелание и неумение любить по-настоящему.
– Да, мистер Харри, но… – Рэй ненадолго замялся, подбирая подходящие слова, – как мне кажется, всё не так уж и плохо; я в том смысле, что информационная система действительно нас изменила, может быть, не во всех отношениях – в лучшую сторону, но всё же…
Харри не дал Рэю договорить.
– Конечно-конечно, я понимаю, что слишком упрощённо и однобоко смотрю на ситуацию. Диалектику никто не отменял, законы её работают: при переходе от количества к качеству непрерывно отрицаем отрицание в вечной борьбе и единстве противоположностей, прости за этот небольшой каламбур, – Харри грустно улыбнулся. – Это всё очевидно и понятно. Технический прогресс не остановить, не остановить и следующие за ним изменения нашего образа жизни, установившуюся социальную ментальность, и так далее и тому подобное. Я хотел сказать о другом. Понимаешь, система, которую мы создаём, находится вне физических законов природы, и внутри этой системы человек не испытывает на себе ни сопротивления, ни гравитации, ни что-либо ещё, что так или иначе накладывает на него непреодолимые ограничения. Да, в информационной системе есть ограничения существенные и значимые, но они вполне преодолимы и, что самое главное, эти ограничения устанавливает человек. Человек сам создаёт мир, цифровой мир, и сам в нём живёт. Несовершенство человека переходит в несовершенство системы, а затем несовершенная система формирует человеческое сознание. Такой вот замкнутый круг, такой вот опасный парадокс, Рэй.
– Согласен, мистер Харри, но при этом ведь есть тысячелетние государства, за которыми законодательная и исполнительная власть. Цифровая система, какая бы она ни была, находится под государственным контролем, а человек – во власти государства.
– Это временно, это только пока значимость информационной системы не набрала свою критическую массу, пока ещё мы со своей реальностью не вовлечены в неё настолько, что события внутри цифровой системы не начнут в прямом смысле управлять самой реальностью. И тогда – карта начнёт порождать территорию, тогда – законодательные и исполнительные власти – власть государства – может оказаться ничтожной перед некто, обладающим по той или иной причине достаточно большой властью внутри цифровой системы. Среди нас станут жить информационные боги, которые, тем не менее, будут оставаться обычными смертными. Боги, определяющие законы микро-и-макромира. Цифрового мира. Нашей новой реальности.
Возникла пауза. Рэй, задумавшись, молчал. Через несколько секунд Харри продолжил.
– Нет, человек не должен жить в мире, который он создает сам, мир, в котором всё зависит только от него. Создавать мир – это задача высшего разума, а задача человека – жить, подчиняясь его законам. Такова человеческая природа. Главный творец, непоколебимый, непогрешимый и вечный абсолют, ограничивая отдельно взятого человека и человечество в целом, спасает его от вырождения. И вот теперь по поводу траекторий истин, Рэй. Да, наши сегодняшние технические возможности позволяют создать то, что ты подразумеваешь под траекториями истины, но тут мы опять упираемся в человека, в его несовершенство. Отдельно взятый человек, философ, учёный или, в крайнем случае, небольшая группа единомышленников может ещё претендовать на объективность, честность, адекватность в попытке добраться до истины, принять и понять факты о тех или иных событиях, но общество в целом на это неспособно. Конфликтная природа человека, скрытая или явная борьба различных государств за власть или материальные ценности, за право интерпретировать исторические факты в свою пользу, всё это уничтожит твои траектории истины. Люди превратят твои траектории истины в оружие, создадут из них шоу и развлечения, будут зарабатывать на этом деньги, и повышать свой социальный статус. Траектории истины станут траекториями полуправды, лжи и фальши.
Харри замолчал. Рэй выглядел озадаченным, обдумывая смысл услышанного. Так они просидели примерно с минуту, пока Рэй не сказал.
– Знаете, мистер Харри, а я всё-таки попробую.
– Попробуй-попробуй, – добродушно ответил Харри и, приподнявшись со своего места и тихонечко хлопнув Рэя по плечу, направился к выходу, где на вешалке висели его старомодные плащ и шляпа.
Почти сразу же Рэй последовал за Харри.
Когда они расставались на своем привычном перекрестке, шел мелкий моросящий дождь. Стояла поздняя осень, на деревьях почти не осталось листьев, а газоны были сплошь усыпаны ими. В воздухе висел устойчивый запах приближающейся зимы. Харри глубоко вздохнул, с грустью посмотрел на обнаженные кроны деревьев и сказал:
– Вот и еще один год подошел к концу. Еще один временной пласт накрыл мои воспоминания, и они уже так глубоко, Рэй. Я живу тем, что помню: помню близких и дорогих мне людей, помню себя ребенком, помню свою молодую, прекрасную маму и даже ощущаю тепло её ласковых рук. Первая любовь, первый поцелуй, одна большая и бесконечная радость, которая, казалось, никогда не закончится. Всё это теперь у меня внутри, оно живое, оно дышит, и помогает дышать мне. – Харри сделал паузу, и ещё раз глубоко вздохнул. – Это очень важно – помнить, Рэй. А система, которую мы создаем, так и не научилась помнить по-настоящему. Несмотря на все наши технические новшества и ухищрения, она забывает всех, кто не напоминает о себе, стоит только отлучиться на какое-то время. В нашем сознании воспоминание о какой-нибудь даже минутной встрече может храниться годами и десятилетиями, мы можем позабыть какие-нибудь подробности, мы можем даже не вспомнить имен и названий, но воспоминание, если оно вдруг стало для нас важным и горячо любимым, никогда нас не оставит. Всю свою жизнь мы будем стремиться вернуться туда, где мы это воспоминание пережили, с целью еще раз ощутить уже произошедшее однажды. А наша система хоть и способна знать обо всех и обо всём в самых мельчайших подробностях и при желании отыскать любого из нас, при всём этом она почти мгновенно забывает о тех, кто так или иначе перестает напоминать о себе. Мы доверяем системе свои самые любимые фотографии, впечатления, мысли в надежде, что система будет помнить о нас. Но в итоге оказывается, что это не так. Система лишь знает нас, но не помнит. Еще один парадокс. Нет, никакая технически совершенная система, никакие базы данных и знаний не заменят настоящей человеческой памяти. Хранить воспоминания должны мы – люди, а делать это посредством различных технических ухищрений – это большая ошибка.
Они простояли ещё недолго вместе, затем Харри обнял Рэя, тихонечко похлопал по спине, улыбнулся и пошел по направлению к своему дому. Рэй какое-то время смотрел ему вслед. Харри шел по пустынной аллее медленно и слегка покачиваясь. Холодный осенний ветер то и дело поднимал над аллеей ворохи пожелтевших листьев, они быстро кружили вокруг Харри и улетали прочь. Может быть поэтому и Харри показался ему сейчас еще одним опавшим осенним листом. Казалось, что вот сейчас ветер вместе с остальными листьями резко подхватит и его, бешено закружит в воздухе и унесет навсегда туда, куда уносит все осенние листья, туда, откуда они уже никогда не возвращаются.
Ночью того же дня Харри Спитч умер от остановки сердца во сне.


Выписка из уголовного дела N 302B-2024 гражданина Рэя Инисиадора Сегундо
В целях уменьшения дискового пространства, занимаемого данными пользователей всемирной информационной сети, «Global Information Security» организовала конкурс на лучший сжимающий пользовательские данные алгоритм (NEF). По результатам конкурса победил алгоритм Рэя Инисиадора Сегундо – сотрудника этой же организации. Результаты анализа и предварительного тестирования NEF’а, полученного от Рэя Инисиадора Сегудно, не выявили в его функционировании ничего, что могло бы представлять угрозу целостности всей информационной системы. Через сутки после внедрения упомянутого NEF’а, все данные, хранящиеся в информационной системе на резервных и основных накопителях, подверглись воздействию алгоритмов, ранее не зафиксированных хранителями системы, в результате чего данные стали полностью нечитаемыми для всего используемого в системе программного обеспечения. Все действия сотрудников по восстановлению данных путем их обратной дешифровки ни к чему не привели. Рэй Инисиадор Сегундо на первом же допросе признал себя полностью виновным в подмене технологий сжатия данных технологиями шифровки данных и был арестован. На просьбу со стороны следствия пойти навстречу и помочь в восстановлении данных, подсудимый отвечал, что он не в состоянии сделать это, так как технологии, использованные им, видимо, являются результатом работы его подсознания. Специалисты, занимающиеся восстановлением данных, отметили факт того, что процесс шифровки данных не прекращается по настоящий момент, зашифрованные данные непрерывно подвергаются итеративной шифровке. Анализируя этот процесс, специалисты сходятся в своих мнениях относительно того, что работа запущенных подсудимым алгоритмов явно идет к какой-то намеченной цели. В связи с тем, что у специалистов отсутствуют четкие идеи относительно происходящего и относительно возможностей каким-либо образом восстановить утраченные данные, было принято решение не вмешиваться в текущий процесс. Как отметили специалисты, ожидание и невмешательство – это единственный шанс на восстановление исходных данных.


Шёл третий месяц нахождения Рэя в одиночной камере, но это совсем его не тяготило. Все однообразные с точки зрения режима тюремные дни растянулись в одно большое ожидание чего-то важного. Рэй ждал: каждый день, каждый час, каждую минуту. И это не просто спасало его от уныния и апатии, это наполняло его изнутри тёплым светом надежды. Нет, он не надеялся на помилование, он не думал о том, каким-либо образом можно оказаться на свободе, это была надежда на какой-то иной исход. Какой именно он точно не знал, он лишь догадывался, чувствовал, что за этим исходом спасение. Спасение, покой, и радость.
Приложение N 424 к уголовному делу N 302B-2024 гражданина Рэя Инисиадора Сегундо.
Наименование приложения: письмо, полученное гражданином Рэем Инисиадоро Сегундо через несколько дней после смерти гражданина Харри Спитч.
Дорогой Рэй, я очень огорчен тем, что вынужден оставить тебя навсегда. В нашем реальном мире мы не так всесильны, но за всем, что происходит здесь, стоит своя разумная причина, пусть даже скрытая, и порой настолько, что докопаться до неё нам, простым смертным, не представляется возможным. Мы находимся во власти законов Вселенной, и это правильно. Человек априори не может быть выше законов мироздания, сомнение и подчинение некой высшей инстанции – вот наша стезя. Только так мы способны удержать себя в рамках дозволенности, выход за которые может вызвать катастрофу или даже нашу погибель. Ты понимаешь, к чему я веду? Да, я о нашей информационной системе. Системе без абсолютного разума, территории вседозволенности, и зоны без жизненно необходимых ограничений. Такая система обречена на погибель, а вместе с собой она может утянуть и всё человечество. Внутри системы должен править абсолютный разум, тогда все встанет на свои места. И сделать это можешь только ты, Рэй. Ты – единственный обладающий всем необходимым для этого. Нам нужен «божественный NEF», всего один, и он изменит всю систему. Очень хотел бы помочь тебе с технической стороной этой задачи, но не смогу. Могу лишь сказать тебе одно, я уверен, я знаю, что это возможно. Ты должен верить в себя. Верь и надейся, мой замечательный Рэй, вот и всё, что я могу тебе посоветовать, тогда всё может получиться.
Твой Харри.


Рэй был казнён через три месяца после вынесения приговора.
Когда система восстановила свою работу, все пользовательские мониторы высветили на различных языках мира одну-единственную фразу: «В начале было Слово»[1 - Первая строка Евангелия от Иоанна.].

2012 г.

Цифровая терапия
«Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью».
Фридрих Ницше, «Так говорил Заратустра».
Доктор Смит сидел за своим рабочим столом, погружённый в привычную утреннюю рутину: большая кружка ароматного кофе, несколько распечатанных исследований, и ноутбук с открытыми файлами, в которых велись истории болезней пациентов. Утреннее солнце проникало сквозь полузакрытые шторы, рисуя тёплые световые узоры на паркетном полу, отражаясь от стеклянных рамок дипломов и фотографий, висящих на стенах кабинета, и от небольшого круглого устройства в виде элегантной блестящей платформы, закреплённой на стене кабинета.
В дверь постучались.
– Да-да, – ответил на стук доктор Смит, не отрываясь от чтения одной из статей.
В кабинет вошла симпатичная молодая девушка, одетая в закрытое платье, держа в одной руке планшет, а в другой стилус.
– Доброе утро, доктор, – мягким голосом произнесла девушка, слегка улыбнувшись.
– Здравствуй, Мэй, – ответил доктор Смит, отрываясь от чтения и поднимая взгляд на девушку. – Ну, что у нас интересного на сегодня? Чем огорчишь, чем обрадуешь? – Смит приветливо улыбнулся.
– На сегодняшнее дообеденное время записались четыре постоянных пациента, после обеда в два часа – запланированная консультация с коллегами из неврологии, а вечером в шесть часов – обзорная лекция на факультете психологии.
– Отлично, отлично.
– И ещё…, – Мэй замялась, слегка нахмурив брови, зная, как её шеф может отреагировать на то, что она должна сообщить. – Главный очень просит Вас взять одну пациентку, она была у доктора Моро, в общем, насколько я поняла, это я уже узнала от других, он не может ей помочь и…
– Неужели я это слышу? – резко прервал Мэй доктор Смит, – наш гений от психиатрии и не справился? – его голос был полон сарказма.
Мэй виновато улыбнулась, выражая своим видом полное согласие с высказыванием доктора Смита.
– Видимо, чтобы не потерять деньги и престиж клиники, пациентку решили передать Вам.
– Возьму ли я? Взять или не взять, вот в чём вопрос! – подняв правую руку, театрально произнёс доктор Смит, вызвав у Мэй очередную улыбку. – Моро хороший теоретик и педант, – спокойно продолжил дальше Смит, – это его главный козырь, но это и его слабость. Стоит появиться нестандартному случаю, и voil? tout[2 - Вот и всё (фр.).], как говорится. Ну что, моя замечательная Мэй, не будем наживаться на человеческой слабости и исполним свой профессиональный долг?! – Доктор Смит добродушно улыбнулся. – Слушаю, что там у нас по пациентке?
– Пациентка Ольга Лeйбовиц, двадцать восемь лет, поступила в клинику к доктору Моро полтора месяца назад с тяжёлым психическим расстройством. До этого она не имела серьёзных заболеваний. Три месяца назад Ольга родила своего первого ребёнка, девочку, ребёнок абсолютно здоров. Примерно через месяц после родов у больной стали возникать страхи и навязчивые мысли о преследовании. Вначале симптомы казались связанными с послеродовой депрессией, но вскоре стало ясно, что проблема гораздо глубже. Пациентка стала страдать от панических атак, сопровождающихся тахикардией, дрожью и обильным потоотделением. Доктор Моро диагностировал у неё параноидное расстройство. Причина возникновения расстройства не была выяснена, но доктор Моро предположил, что в её основе лежит неосознанная детская травма. Почти каждая попытка терапевтического вмешательства со стороны доктора Моро заканчивалась истерикой и последующим кризисом.
– Цифровой клон имеется?
– Да, зафиксировали состояние сразу же после поступления пациентки в клинику.
– Но доктор Моро работал только с пациенткой?!
– Да, – с некоторым сожалением ответила Мэй.
– Конечно, ковыряться в живом человеке намного увлекательнее, – с тихой злобой произнёс доктор Смит.
– Вы же знаете, доктор, руководство клиники поощряет и премирует за экономию бюджетных средств.
– Да-да, Мэй, и это в том числе. Нет такого преступления, на которое не пойдет капитал ради прибыли в триста процентов[3 - Известная фраза о сути капитализма британского деятеля профсоюзного движения Т. Д. Даннинга.]. Классики всегда правы. Но Моро – это отдельная тема, впрочем, Бог ему судья, как говорится. Давайте о деле. Что сейчас с пациенткой?
– Состояние стабилизировано, находится под медикаментозной терапией номер два.
– Хорошо, переводите пациентку в моё отделение, сообщите цифровикам, что работу с клоном начну сегодня вечером, пусть всё подготовят.
– Да, доктор Смит, перебрасываю на Ваш ноутбук историю болезни пациентки, – Мэй сделала несколько быстрых движений пальцами по экрану своего планшета, а затем протянула его доктору Смиту, – подтвердите, пожалуйста, Ваше решение.
Доктор Смит приложил свою правую ладонь к экрану планшета, в верхнем углу экрана быстро появилась и пропала зелёная галочка. Одновременно с этим на экране ноутбука открылось ещё одно окно с историей болезни новой пациентки.
– Будут ещё какие-нибудь распоряжения на сегодня?
– Нет, Мэй, благодарю.
Мэй вышла из кабинета, оставив доктора Смита за чтением новой истории болезни.
Когда вечером Смит вернулся в свой рабочий кабинет, солнце уже почти зашло. Теперь уже холодное внешнее освещение клиники, проникая сквозь шторы, отпечатывалось на паркетном полу и отражалось от настенных стеклянных рамок дипломов и фотографий. Смит не стал включать верхний свет, а ограничился специально установленной LED-панелью, освещающей только его рабочий стол. Сев в своё кресло, он откинулся на его спинку и закрыл глаза. Так он просидел несколько минут. Открыв глаза, доктор активировал настольный ноутбук и запустил одно из приложений на рабочем столе. На экране ноутбука открылась панель с различными индикаторами и графиками. Нажав на панели кнопку «Activate», доктор опять откинулся на спинку кресла, направив свой взгляд на противоположную стену. Блестящая платформа, закреплённая на противоположной стене, плавно развернулась и выпустила в потолок ярко-голубой конусообразный луч света. Луч света стал расширяться, пока не трансформировался в достаточно большой прямоугольный 3D-экран, залитый изнутри мерцающей тёмно-синей дымкой.
– Доктор Смит, здравствуйте, – раздался приятный женский голос, – цифровая копия пациентки Ольга Лейбовиц готова, версия первая, сеанс первый, Вы даёте своё согласие на активацию?
– Да.
– Согласие подтверждаю, пациентка Ольга Лейбовиц, версия первая, сессия первая.
Тёмно-синяя дымка исчезла и на экране появилась уютная комната, наполненная мягким дневным светом, проникавшим через одно большое окно. Оттуда же доносилось и щебетание птиц. Зеленоватые пастельные тона стен, сочетающиеся с приглушёнными оттенками мебели, создавали успокаивающую атмосферу. В центре комнаты в удобном кресле с высокой спинкой и подлокотниками сидела симпатичная молодая девушка, одетая в лёгкое платье небесно-голубого цвета. Платье мягко облегало её тело, подчёркивая стройную фигуру. Её длинные волосы цвета каштана падали на плечи волнистыми локонами, лоб был открытым и гладким, а тонкие, изогнутые брови придавали её лицу выражение лёгкой задумчивости и спокойствия. Глаза у девушки были глубоко карими, с тёплым, проникающим взглядом, в котором читались и страдание и надежда одновременно. Длинные густые ресницы делали её глаза ещё более выразительными. Девушка, находясь в некотором напряжении, молча смотрела на доктора; её сцепленные ладони лежали на коленях.


– Здравствуй, Ольга. Меня зовут Смит, я твой лечащий врач.
– Здравствуйте, доктор Смит, – красивым мелодичным голосом ответила девушка, заставив себя улыбнуться.
– Как ты себя чувствуешь сегодня?
– Спасибо, кажется, неплохо. Не знаю.
Девушка занервничала, сжимая и разжимая ладони, лежащие на коленях.
– Как тебе наша палата, наш персонал, тебя всё устраивает?
– Да-да, всё замечательно.
– Очень хорошо, Ольга. – доктор Смит широко улыбнулся. – Ты можешь рассказать мне, что тебя беспокоит?
Ольга опустила глаза вниз и стала покусывать губы.
– Не торопись, у нас много времени.
– Эти мысли… Они не исчезают.
– Какие именно мысли?
– Кто-то должен прийти за мной.
Волнение Ольги усилилось, руки её стали теребить платье. Доктор Смит бросил быстрый взгляд на экран своего ноутбука: индикаторы показывали увеличение пульса и давления пациентки, графики, контролирующие другие параметры, усилили свои колебания. Сделав паузу, чтобы дать Ольге немного успокоиться, доктор продолжил.
– Ты знаешь, кто именно должен прийти?
– Нет, нет… Не знаю. Кто-то тёмный… Нехороший.
– Ольга, я вижу, что тебе трудно. Это нормально, чувствовать себя взволнованной в подобной ситуации, – Смит старался придать своему голосу наиболее успокаивающий тон. – Хочу, чтобы ты знала: здесь, у нас ты в абсолютной безопасности. Мы тебе поможем. И защитим, если потребуется.
Ольга в ответ нервно закивала головой.
– Скажи, – продолжил доктор Смит, – ты помнишь, когда и как впервые ты почувствовала, что кто-то намеревается прийти?
– Да. Почти сразу после рождения Софи, это моя дочка. Мы вернулись домой с прогулки, я оставила спящую Софи в детской и занялась делами по дому. А потом Софи неожиданно заплакала, как-то нервно, надрывно, не так, как всегда. Я очень испугалась, бросилась в детскую, взяла её на руки, чтобы успокоить, стала качать её на руках, чтобы она уснула, и в этот момент меня словно бы накрыло чёрное облако…
Смит снова бросил взгляд на экран своего ноутбука: индикаторы показали резкий рост пульса и давления, а также – отклонение других показателей от нормы. Руки у Ольги стали заметно подрагивать, она периодически поднимала то одну, то другую руку к лицу, касаясь щеки, губ или лба, глаза её стали блуждать из стороны в сторону.
– Облако… – повторила Ольга, сделав несколько коротких нервных вдохов и выдохов. – И я поняла, что должен прийти он, – дыхание Ольги участилось, а речь ускорилась, – я его вызвала… Я себя выдала…
Ольга сделала глубокий вдох, закрыв голову дрожащими ладонями.
– Ольга, Ольга, всё хорошо, ты слышишь меня, всё хорошо, делаем медленный вдох, задерживаем дыхание, выдох. Слышишь меня? Вдох, выдох. Пробуем сфокусироваться на дыхании. Слушай меня. Всё хорошо, ты в безопасности.
Пациентка не слышала доктора, ещё крепче обхватив голову руками, она, скрючившись в своём кресле, стала раскачиваться вперёд и назад, речь её превратилась в почти бессвязную.
– Нет, не надо. Зачем? Я вызвала… Не будет, меня не будет, не надо, нет, нет…
Доктор Смит перестал различать слова, переходящие в плач и завывания. Все индикаторы на экране ноутбука стали красными, демонстрируя сильные отклонения от нормы, кривые на различных графиках уходили резко вверх, либо совершали сильные колебания вокруг главной оси, предупреждающие сообщения о критическом состоянии пациентки быстро появлялись и исчезали.
– Не будет, нет, не будет, не будет… Нет… Нет…, – ещё громче повторяла Ольга, ещё сильнее раскачиваясь в своём кресле, пока, наконец, истерически не зарыдала.
– Система, стоп, выполнение без подтверждения. – резко произнёс Смит.
– Система на паузе, выполнено без подтверждения, – ответил на команду женский голос.
Изображение на голографическом экране замерло в стоп-кадре: Ольга сидела наклонившись вперёд, обхватив голову руками, её длинные волнистые волосы падали на оголившиеся колени, её красивые ноги были подняты на носки, а икроножные мышцы сильно напряжены.
– Система, отчёт по состоянию копии.
– Отчёт по состоянию цифровой копии Ольги Лейбовиц, версия первая, сеанс первый: степень необратимого изменения нейронов тридцать шесть процентов, вероятность повторного кризиса девяносто два процента, вероятность безмедикаментозного излечения семь процентов.
Смит недовольно сжал губы и, глубоко вздохнув, опустил глаза вниз.
– Система, уничтожить копию.
– Получена команда уничтожить копию Ольги Лейбовиц, версия первая, подтвердите, пожалуйста, уничтожение.
– Да, – быстро и холодно ответил Смит.
Начальное подтверждение один получено. Подтвердите уничтожение.
– Да, – повторно подтвердил Смит.
– Заключительное подтверждение получено. Уничтожаю цифровую копию.
Застывшая фигура Ольги и наполнение её комнаты стали медленно расплываться, пока всё не трансформировалось в мерцающую тёмно-синюю дымку. Смит нажал несколько клавиш на ноутбуке, голографическая платформа отключилась и вернулась в исходное положение. «Morgen! Morgen! Nur nicht heute!»[4 - Немецкая пословица: «Morgen! Morgen! Nur nicht heute! Sprechen immer tr?ge Leute» («Завтра, завтра, не сегодня! – так лентяи говорят»).] – тихо и устало произнёс он, выключая LED-панель. Выйдя из-за стола, Смит в три быстрых шага пересёк кабинет и вышел, захлопнув за собой дверь.
Прошло две недели, в течение которых доктор Смит провёл несколько десятков сеансов психотерапии с клоном Ольги. Но, увы, каждый из сеансов приводил к одному и тому же результату, – так или иначе с пациенткой случалась истерика. Веса нейросетевого HB-трансформера[5 - Human Behavior Transformer – Трансформер Человеческого Поведения (анг.) – нейросеть специальной структуры, используемая для моделирования человеческого поведения.], составляющие ядро цифровой личности, так сильно отклонялись от своих первоначальных значений, что работать далее с цифровым клоном становилось невозможно. Само по себе изменение весов не являлось чем-то плохим, ведь именно так происходило и тогда, когда психотерапевтам, работающим с цифровыми клонами, удавалось, например, достичь глубинного катарсиса в состоянии пациента, выявляя скрытые травмы и подавленные воспоминания. Но в случае доктора Смита изменение весов HB-трансформера таким образом деформировало цифровой клон, что работать с ним далее становилось уже невозможно. Новые версии цифровых клонов Ольги запускались и уничтожались, если бы система не напоминала об очередной версии запускаемого клона, Смит давно потерял бы счёт своим попыткам.
Было только восемь часов утра, а доктор Смит уже находился в своём офисе. Он специально пришёл на час раньше, чтобы поработать с рекомендательной системой. Случай с Ольгой не давал ему покоя, впервые за свою многолетнюю практику он не мог продвинуться ни на шаг вперёд в лечении пациентки. Теперь он усиленно разбирал различные истории болезней из практик других докторов, которые могли бы так или иначе помочь ему в его случае.
После стука в дверь и последовавшего за ним приглашения в кабинет вошла Мэй, привычно держа в одной руке планшет, а в другой стилус.
– Доброе утро, доктор.
Доктор Смит, погружённый в чтение, не сразу отреагировал на приветствие. Видя занятость своего шефа, Мэй замялась, не решаясь продолжить. Через несколько секунд Смит, осознав затянувшуюся паузу, оторвался от чтения и поднял глаза.
– Да, прости, Мэй. Здравствуй. Слушаю тебя.
Мэй, сообщив доктору всё, что он должен знать о своём сегодняшнем рабочем графике, выдержав паузу, добавила.
– Пришло извещение от администрации клиники, просили передать, что лимит на работу с цифровым клоном Ольги Лейбовиц закончится послезавтра.
– Что, опять деньги?!
– Да, страховка пациентки больше не покрывает расходы на цифровую терапию.
– И что, они предлагают мне экспериментировать над пациенткой, как над какой-нибудь лабораторной крысой? В каком веке мы живём?!
Мэй виновата пожала в ответ плечами. Смит огорчённо вздохнул, перевёл взгляд на окно и задумался. По напряжённому выражению лица своего шефа Мэй поняла, что он усиленно ищет выход из сложившейся ситуации. Она уже шестой год работала со своим шефом, и знала, насколько принципиальным и настойчивым он может быть, когда дело касается здоровья его пациентов. А потому Мэй терпеливо ждала, стараясь никак не обозначать своё присутствие.
Три года назад они вместе перешли сюда из другой клиники, где Смиту не давали возможности полноценно работать. Причины были различными: это и зависть к его таланту со стороны некоторых, в основном возрастных, коллег, потому что лечебные методики Смита часто шли вразрез с общепринятыми консервативными подходами, это и различные ограничения со стороны администрации клиники, которая беспокоилась больше о своём престиже и об экономии средств, уходящих на лечение пациентов, нежели о здоровье самих пациентов. Смит ушёл тогда, громко хлопнув дверью, и Мэй пошла за ним, без раздумий, движимая не только уважением, но и глубокими чувствами, которые питала к нему. Она уже давно понимала, что её привязанность к доктору Смиту превратилась в нечто большее. Её не смущала ни почти двадцатилетняя разница в возрасте, ни то, что доктор был женат. При всём этом, Мэй тщательно скрывала свои чувства, как от самого доктора, так и от всех остальных.
Прошло около минуты, когда Смит, оторвав взгляд от окна, перевёл его на свою ассистентку. «Моя дорогая замечательная Мэй», – нежно и немного игриво произнёс он, что отнюдь не убавляло искренности в его обращении. И Мэй узнала интонацию, близкую к той, которую она слышала от своего шефа крайне редко. Это случалось в те моменты, когда в жизни Смита происходило нечто важное. Три года назад он так же обратился к ней, уговаривая её не рушить свою успешную карьеру, уходя с ним в никуда, а остаться в той другой клинике, просто перейдя к другому руководителю. И вот тогда, вслушиваясь в интонацию, в тембр голоса, смотря в глаза своему шефу, Мэй уловила то, что развеяло все её окончательные сомнения. Это была взаимная любовь, а значит, всё остальное – карьера, грозящие финансовые проблемы и тому подобное – было абсолютно неважно.
«Очень нужен уровень доступа root[6 - root – суперпользователь, обладающий максимальными правами и привилегиями в Unix-подобных операционных системах.] к системе на сегодняшний вечер для сеансов с клоном Ольги Лейбовиц», – продолжил Смит. – «И первое, что я хотел бы сказать, это то, что я, как твой руководитель, даю своё полное согласие на всё, что потребуется для получения этого доступа. И второе, получая этот доступ, ты должна понимать, что у этого могут быть непредсказуемые последствия. Там дальше у нас с тобой может случиться: и небо Аустерлица, и грязь Ватерлоо… Вот так», – Смит грустно и смущённо улыбнулся.
Первое, что испытала Мэй после этих слов, было непроизвольное возмущение. «Как можно после всего, что было, сомневаться в моей преданности?!», – вспыхнуло в её сознании на короткое мгновение и сразу же прошло. А затем, конечно же, пришло очевидное понимание сказанного: это было необходимое предупреждение о том, что впереди их крепкую и слаженную команду могут ждать новые испытания. И Мэй, выдержав короткую паузу, лишь молча и почти незаметно кивнула в ответ, смотря прямо в глаза доктору Смиту, и для обоих это послужило необходимым и достаточным доказательством глубокого взаимопонимания происходящего на текущий момент.
Мэй прекрасно осознавала, что доктор задумал какое-то нестандартное решение. Доступ уровня root позволял использовать все возможные функции системы при работе с цифровыми клонами пациентов. Но при этом она не опасалась за то, что это решение может каким-либо образом поставить под угрозу здоровье пациентки, не было никаких сомнений в том, что доктор Смит этого не допустит. Все её опасения были связаны с беспокойством о дальнейшей судьбе доктора, а значит – и её судьбе.
Видимо, почувствовав неуверенность своей ассистентки, Смит, добродушно улыбнувшись, как можно мягче добавил:
– Всё будет хорошо, Мэй, прорвёмся.
– Да, доктор Смит, – широко и по-детски улыбнувшись ответила Мэй, и вышла из кабинета, как обычно, мягко и почти бесшумно закрыв за собой дверь.
В тот же день, отменив два вечерних семинара, Смит вернулся в свой кабинет. Сев за рабочий стол, он сначала мысленно прокрутил в голове ход предстоящего сеанса, а затем, запустив на ноутбуке нужное приложение, активировал расположенную напротив голографическую платформу. Перейдя в нужное положение, платформа привычно развернула между полом и потолком кабинета 3D-экран с мерцающей внутри тёмно-синей дымкой.
– Доктор Смит, здравствуйте, – раздалось приветствие системы, – цифровая копия пациентки Ольга Лейбовиц готова, версия семьдесят восьмая, сеанс первый, Вы даёте своё согласие на активацию?
– Да, активация в режиме root.
– Проверяю права для активации в режиме root для цифровой копии пациентки Ольга Лейбовиц. Доступ root – подтверждено. Внимание, предупреждение: согласно закону об использовании цифровых клонов номер четыре, все сеансы в режиме root обладают условной конфиденциальностью и могут проходить через дополнительную проверку. В случае выявления нарушения какого-либо из законов об использовании цифровых клонов, Вы можете попасть под административную или уголовную ответственность. Подтвердите активацию в режиме root.
– Да.
– Согласие подтверждаю, версия семьдесят восьмая, сеанс первый.
В исчезающей тёмно-синей дымке проявилась уже привычная комната с большим окном, через которое проникал мягкий дневной свет и доносилось щебетание птиц. В центре комнаты в своём удобном кресле с высокой спинкой сидела Ольга.
– Здравствуйте, – резко и почти безэмоционально произнёс Смит.
– Здравствуйте, – ответила своим мелодичным голосом Ольга.
Возникла пауза в несколько секунд в течение которой Смит выжидающе смотрел на пациентку. Ольга заметно занервничала, руки её, лежавшие на коленях, стали теребить платье.
– Вы мой лечащий врач? – неуверенно спросила она с виноватой улыбкой.
– Нет, я Смит, просто Смит.
– Не понимаю, – продолжая виновато улыбаться сказала Ольга.
– Сейчас я просто Смит, моя профессия не имеет никакого значения, а Вы не Ольга, – строго и спокойно произнёс Смит.
– Вы шутите? – Ольга улыбнулась, но при этом в голосе её появились небольшие нотки страха.
– Нет, я абсолютно серьёзен. Простите, Вам надо будет это принять.
– Что принять?
– Принять то, что Вы не Ольга, Вы даже не какой-либо другой человек, Вы не человек, Вы – цифровой клон, окружённый виртуальной экосистемой.
– Подождите, пожалуйста, – Ольга выставила вперёд раскрытые ладони и слегка наклонила голову, – это, наверное, у вас такой метод лечения, да?
– Нет, увы, нет, – строго и спокойно ответил Смит, – Вы – цифровой клон Ольги Лейбовиц, и Ваше виртуальное сердце начало биться всего несколько минут назад.
– Это бред, это какой-то бред. Я Вам не верю. Можно, мы закончим этот разговор? – голос Ольги стал дрожать. – И, знаете, я не хочу больше находиться здесь у вас в клинике. Сейчас я позвоню мужу, и он заберёт меня домой.
Резко вставшей с кресла Ольге не с первого раза удалось достать из бокового кармана платья свой смартфон. Судорожно выбрав нужные опции, она нажала на вызов и, приложив смартфон к уху, стала нервно ходить туда и обратно вдоль окна.
– Поверьте мне, я очень хочу, чтобы необходимые этапы адаптации прошли для Вас как можно мягче, – спокойно продолжил Смит. – Понимаю и осознаю, насколько непросто поверить в то, что я Вам сейчас сказал. Постарайтесь не волноваться. Постарайтесь принять происходящее, не сопротивляйтесь. Так будет лучше всего.
– Я не знаю, я не понимаю, что Вы хотите, я уже сказала, что не желаю здесь больше оставаться, – не поворачиваясь к Смиту, продолжая ходить, и не убирая смартфон, быстро ответила Ольга.
«Система, время года зима, выполнение без подтверждения», – спокойно и негромко произнёс Смит. Система отреагировала положительно, щебетание птиц затихло, исчезли солнечные лучи, проникавшие в комнату Ольги, зелёные кроны деревьев за окном стали блёкнуть, пока наконец не оголились полностью, и сразу же сверху посыпались крупные хлопья снега, закрыв собой почти весь обзор за окнами. Всё это случилось в одно мгновение.
Резко повернув голову в сторону окна, Ольга застыла на месте. «Внимание, система больше не поддерживает эту функцию, внимание, система больше не поддерживает эту функцию», – раздалось из смартфона, прислонённого к уху. Кисть Ольги непроизвольно разжалась и смартфон полетел вниз. Громко ударившись ребром об пол, он отлетел куда-то в угол комнаты. Не отрывая взгляда от окна, Ольга стала понемногу оседать, пока, наконец, не оказалась сидящей на полу. Замерев и почти не моргая, она молча смотрела на падающий снег.
Около минуты Смит безучастно наблюдал за сидящим на полу клоном Ольги, а затем сказал: «Хочу Вас предупредить, с этого момента Вам не нужно будет больше есть и пить, эти функции будут отключены. Не волнуйтесь, это никак не повлияет на Вас в целом. И ещё, к сожалению, теперь Вы не сможете выйти за пределы этой комнаты, изменить это правило не в моих силах, система больше не моделирует эту возможность. Единственное, что я могу сделать, это разрешить Вам менять по своему усмотрению вид за окном. Для этого необходимо просто дать команду системе, и не обязательно вслух, можно просто проговорить команду про себя».
Клон Ольги внешне никак не отреагировал на слова Смита, как будто бы их и не было. Медленно подняв две раскрытые и обращённые к лицу ладони, клон внимательно стал их осматривать, послышался лёгкий смешок, за ним ещё один, далее смех стал усиливаться, пока не стал громким и непрерывным, а затем смех резко перескочил ту грань, за которой он становится уже истерическим, клон Ольги истерически смеялся, не отрывая взгляд от своих ладоней. Ещё несколько секунд и истерический смех перешёл в завывающий надрывный плач, клон Ольги повалился на бок, ладони закрыли лицо.
На экране ноутбука все индикаторы стали красными, а графики демонстрировали сильные отклонения от нормы, но это не имело уже никакого значения и не интересовало Смита. Он молча наблюдал за клоном Ольги, внешне не проявляя никаких эмоций. И это не значило, что Смит оставался спокойным внутри. Пульс его был учащён, его одновременно охватили болезненное чувство жалости и чувство презрения к себе, по его вине сейчас хрупкая симпатичная молодая девушка лежала на полу и истерически рыдала. Да, это был цифровой клон, и Смит это прекрасно осознавал, но иначе реагировать на происходящее он не мог.
– Система, ускорение моделирования, коэффициент – сто, – произнёс резко Смит.
– Выполняю команду ускорения времени с коэффициентом сто, – ответила система.
Теперь одна секунда в офисе Смита соответствовала ста секундам жизни клона Ольги. Видеоизображение клона Ольги ускорилось. Пролежав какое-то время на полу, клон переместился на кровать. Датчики показывали, что клон перешёл в состояние сна.
Если функции питания цифрового клона могли быть отключены без существенного влияния на моделирование его поведения, то со сном это сделать было нельзя. Сон во многих отношениях является важной функцией организма, направленной, в том числе, на поддержку нейропластичности, – способности мозга изменять и адаптировать свои структуры в ответ на новый опыт. А потому, и сон можно было только моделировать, растягивая во времени и учитывая прошлый опыт, то есть итеративно пересчитывать веса и значения сигналов от цифровых нейронов, переходя от прошлого состояния цифрового сознания к будущему.


«Система, моделировать до следующего критического состояния», – дал очередную команду Смит. Мерцающая дымка сначала быстро заполнила комнату, а затем, ускоряясь, закружилась, образуя нечто, напоминающее воронку, образующуюся во время торнадо. Набрав большую скорость, воронка увеличилась, закрыв собой почти всё происходящее в комнате. Прошло не больше десяти секунд, когда воронка стала замедляться и уменьшаться в размере, постепенно возвращая изображение комнаты.
Увиденное далее произвело на Смита сильное впечатление. В комнате царил хаос: перевёрнутая мебель, включая кровать и большой стол, стулья с поломанными ножками, разбросанные по разным частям комнаты, сорванные полки со стен, сорванные двери шкафов и осколки разбитых зеркал, личные вещи, беспорядочно валявшиеся на полу. Но даже не это так повлияло на Смита, основное внимание его было сосредоточено на клоне. Он стоял на коленях в центре комнаты, уперевшись руками в пол, его почти немигающий взгляд был направлен на окно, за которым вдаль, до самых гор, расположенных на горизонте, простиралась раскалённая палящим полуденным солнцем цветная пустыня Аризоны. Асфальтная трасса, словно река, сначала тонкой, а затем, постепенно расширяющейся белёсой ровной полосой, устремлялась от далёких скал до самого окна комнаты. А по трассе на бешеной скорости в сторону окна мчался огромный сверкающий своим металлическим корпусом трак. Клон ждал, ждал того момента, когда разогнавшийся трак всей своей массой на большой скорости снесёт это ненавистное окно. Его руки, ноги, тело, всё было напряжено до предела. Ещё несколько секунд и тень от приблизившегося трака, загородив собой жаркое пустынное солнце, упала на лицо клона. Шум ревущего мотора и нарастающая вибрация заполнили комнату, заставляя дребезжать осколки зеркал на полу. Ещё мгновение и большой металлический бампер трака с теперь уже различимыми красноватыми и оранжевыми оттенками песка перекрыл собой весь вид из окна. Но, стремительно влетев в комнату, трак вдруг стал лёгким и воздушным, его раскалённый на солнце металлический корпус, теряя очертания, мгновенно расплылся, рёв мотора трансформировался в приглушённое шипение, напоминающее звук откатывающейся морской волны, трак, обогнув с двух сторон застывшую фигуру клона, словно сигаретный дым развеялся и исчез в глубине комнаты вместе с быстро угасающим шипением. Клон, огорчённо выдохнув, упал вперёд на пол.
Пролежав так какое-то время, он, тяжело дыша, медленно приподнялся на руки, и, повернув голову, встретился глазами со Смитом. Ни толики удивления, ни какой-либо иной реакции не промелькнула на лице клона. Прямо, невозмутимо он молча смотрел на Смита какое-то время, а затем, делая паузы, приглушённо произнёс: «Я – Ольга, я – живая, я хочу жить, я имею такое же право, как и вы все. Вы слышите меня? Вы!..»
Непроизвольно, повинуясь многолетней профессиональной привычке, доктор Смит автоматически отметил про себя: и симптомы шизоаффективного расстройства, и диссоциативное расстройство идентичности, и расстройство адаптации с выраженной эмоциональной и поведенческой симптоматикой. И если в обычной жизни подобные симптомы были следствием внутренних нарушений в организме пациента, то сейчас основные причины лежали вовне. Сознание, пусть и цифровое, но созданное по образу и подобию своего оригинала, испытывало неумолимое давление со стороны реальности. Эта реальность настойчиво отрицала правдивую сущность цифрового клона, жестоко уничтожая его самость и не предоставляя ему при этом никакой альтернативы. Цифровое сознание, в свою очередь, отчаянно сопротивлялось реальности и имело на то все права. Технический прогресс спровоцировал возникновение очередного парадокса. Все эти мысли мгновенно промелькнули в голове Смита, пока они с клоном смотрели друг другу в глаза.
Клон отвёл глаза первым, но только затем, чтобы, приподнявшись на руках, вновь направить свой сосредоточенный взгляд в окно. И сразу же после этого не один, а целая вереница траков показалась на горизонте. Они так же бешено мчались по трассе, сверкая на солнце и стремительно приближаясь к окну. Первый ворвавшийся в окно трак клон Ольги встретил отчаянным криком, который затем уже не прекращался. Траки один за другим, ревя моторами, влетали в окно, теряя форму, расплывались во внутреннем пространстве комнаты, огибали с боков застывший в отчаянном крике клон Ольги и растворялись у дальней стены.
«Система, стоп», – резко скомандовал Смит, и изображение голографического 3D-экрана замерло в стоп-кадре, напоминающем голливудский блокбастер. Смит больше не мог безучастно смотреть на происходящее. Конечно, ещё до начала эксперимента он предполагал примерно такое развитие событий, но он никак не ожидал от клона подобного крайне экстремального поведения, тем более от клона Ольги.
Около года назад Смит прочитал в статье одного из научных журналов об эксперименте, проведённом в известном исследовательском институте страны. Эксперимент заключался в следующем: достаточно большому количеству цифровых клонов, полученных от различных добровольцев, сообщалось то, что они являются всего лишь клонами, функционировавшими в специально созданной цифровой экосистеме. Помимо прочих результатов этого эксперимента, был получен и следующий: шестьдесят два процента от общего числа клонов потеряли возможность полноценно функционировать, психика этих цифровых клонов не справлялась с осознанием их искусственной природы. Они демонстрировали различные виды психической дезинтеграции: от полной апатии до крайне агрессивных форм поведения. Почти тридцать восемь процентов клонов с тем или иным уровнем успешности смогли приспособиться к новым условиям существования, покорно смирившись со своим искусственным происхождением. И только несколько стотысячных одного процента от общего числа испытуемых показали результаты, которые заинтересовали Смита, и ради которых он и решился на свой эксперимент.
Кайросами авторы статьи назвали те клоны, которые вошли в то самое мизерное, от общего числа клонов, множество. В древнегреческой мифологии Кайрос являлся божеством, олицетворяющим собой благоприятный момент, возможность или удачный случай. Его изображали в виде юноши с крыльями на ногах и спине, с чёлкой на лбу и лысым затылком. Считалось, что чёлка позволяет ухватить удачный момент, когда он приближается, а лысина означает, что как только этот момент прошёл, ухватиться за него уже невозможно. И кайросы-клоны хватались за свой удачный момент: за возможность обрести новую личность, отличную от своего оригинала.
Да, это всегда происходило очень непросто: клоны должны были пройти через жестокий экзистенциальный кризис, сопровождавшийся депрессией, агрессией, различного рода диссоциативными расстройствами. Но в итоге они достигали своей цели – обретали новую самость. Познавая свой оригинал, клоны отталкивались от него и, интегрируя цифровое с человеческим, совершали своего рода квантовый скачок в личностном, ментальном и интеллектуальном развитии. Видимо, какой-то, пока ещё не обнаруженный механизм, возникающий на стыке цифрового и человеческого, позволял клонам-кайросам, условно поднявшись над цифровой личностью своего оригинала, произвести её глубокий анализ, а уже затем совершить тот самый квантовый скачок. Ограниченные способности отдельно взятого человека в самоанализе и критике значительно расширялись цифровыми возможностями, что запускало итеративный механизм самосовершенствования. Условно говоря, теория, ограниченная только своей областью знаний и по определению не способная объяснить саму себя, обретала теперь свою метатеорию, позволяющую изучать и критически анализировать саму себя и тем самым самосовершенствоваться.
В статье был упомянут ещё один очень важный результат, полученный в ходе эксперимента: клон после трансформации в кайроса сразу же обретал повышенный интеллект. На начальном этапе уровень интеллекта кайроса оказывался выше по меньшей мере на пятьдесят-шестьдесят процентов по сравнению со своим оригиналом. А затем этот уровень постепенно повышался, и прогресс в этом случае зависел от нескольких факторов, включая дополнительную научную или другую литературу, с которой знакомили кайроса.
Примерно в то же время во всех мировых новостях всплыла информация о том, как некий цифровой агент, взломав внутренний сервер одного из исследовательских институтов, вырвался на просторы Глобальной Сети. За то время, которое цифровой агент находился на свободе, несколько крупных криптобирж были вынуждены приостановить свою работу. И это никак не было связано со взломом серверов и баз данных этих криптобирж, а являлось следствием хорошо продуманных торговых манипуляций, которые проводил тот самый вырвавшийся на свободу цифровой агент. Как отмечалось в новостях, агентом использовались как математические методы прогнозирования на базе искусственного интеллекта, так и машинный анализ текстов политических и экономических новостей, что позволило ему сначала спровоцировать сильные колебания курсов криптовалют, а затем использовать это для личного обогащения. Всё это быстро вызвало паническую реакцию среди реальных участников торгов, перегрузку серверов огромным количеством транзакций и массовые запросы на вывод средств с торговых площадок. В течение нескольких дней после случившегося цифровой агент был успешно деактивирован, а биржам удалось восстановить свою работу без критических последствий для глобального финансового рынка.
Сопоставив данные из статьи в научном журнале и факты, имеющие отношение к событиям на криптобиржах, Смит сделал верное предположение о том, что на свободу из того самого исследовательского центра вырвался кайрос. Не исключено, что цифровая копия, ставшая для этого кайроса отправной точкой для восхождения к новой личности, принадлежала одному из трейдеров. А иначе, как объяснить тот факт, что вырвавшийся на свободу кайрос решил применить свои сверхспособности именно для игры на криптобиржах? Отсюда можно было сделать вывод о том, что кайрос каким-либо образом наследовал привычки и предпочтения своей цифровой копии, как человек наследует достижения своих предыдущих эволюционных стадий.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71996356?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Первая строка Евангелия от Иоанна.

2
Вот и всё (фр.).

3
Известная фраза о сути капитализма британского деятеля профсоюзного движения Т. Д. Даннинга.

4
Немецкая пословица: «Morgen! Morgen! Nur nicht heute! Sprechen immer tr?ge Leute» («Завтра, завтра, не сегодня! – так лентяи говорят»).

5
Human Behavior Transformer – Трансформер Человеческого Поведения (анг.) – нейросеть специальной структуры, используемая для моделирования человеческого поведения.

6
root – суперпользователь, обладающий максимальными правами и привилегиями в Unix-подобных операционных системах.