Главная страница | Современные любовные романы | Сакура среди снега

Сакура среди снега
Мария Владимировна Устюгова
"Сакура среди снега" – истории любви между наследницей древнего рода и художником в эпоху Эдо. В прологе показаны два главных героя – Мидори, дочь даймё, которую выдают замуж по расчету, и Хиро, талантливый, но бедный художник, приглашенный в поместье для создания её портрета. Символом их будущих отношений становится удивительное явление – сакура, цветущая среди зимы.
Иллюстрации сделаны автором при помощи нейросети YesChat

Мария Устюгова
Сакура среди снега

Снег падал мягко, как лепестки сакуры весной, укрывая поместье Хаяши белым покрывалом. Мидори стояла у окна, наблюдая за танцем снежинок. Её изящные пальцы сжимали шёлковое кимоно, богато украшенное золотой нитью – подарок отца к её восемнадцатилетию. Завтра ей предстояло встретиться с будущим мужем, сыном влиятельного даймё из соседней провинции. Брак, который должен был укрепить положение её семьи в неспокойные времена позднего периода Эдо.
«Неужели это всё, что меня ждёт?» – думала Мидори, вглядываясь в бесконечную белизну за окном. Её душа жаждала большего – красок, свободы, настоящих чувств.
Но судьба готовила неожиданный поворот. В тот же вечер в поместье Хаяши прибыл странствующий художник Хиро, чьи картины завоевали признание даже при дворе сёгуна. Отец Мидори, ценитель искусства, пригласил юношу остаться на несколько недель, чтобы запечатлеть зимнее поместье и портреты членов семьи перед важной церемонией.
Никто не мог предположить, что первая же встреча Мидори и Хиро изменит течение их жизней навсегда…

Пролог



Эдо, Япония, 1789 год
Снег падал бесшумно, укрывая сады поместья Хаяши белым покрывалом. Мидори стояла у окна, наблюдая, как хлопья кружатся в причудливом танце, прежде чем опуститься на землю. В такие моменты ей казалось, что время останавливается, а мир замирает в ожидании чего-то неизбежного.
Сегодня был особенный день – день, когда её отец, уважаемый даймё провинции, объявит о её помолвке с наследником рода Накамура. Союз, который укрепит положение обеих семей, принесёт богатство и уважение. Союз, о котором она не просила.
– Госпожа, – тихий голос служанки Юки прервал её мысли, – ваш отец ожидает вас в главном зале. Гости прибывают.
Мидори легко кивнула, но не повернулась. Её взгляд был прикован к одинокой сакуре во дворе, которая, вопреки всем законам природы, сохранила несколько бледно-розовых цветков даже в разгар зимы.
– Невозможное существует, – прошептала она, прикасаясь пальцами к холодному стеклу. – Даже сакура может цвести в снегу.
Юки мягко коснулась плеча госпожи:
– Нам пора, госпожа. Нельзя заставлять почтенных гостей ждать.
С тяжёлым вздохом Мидори отвернулась от окна. Её шелковое кимоно цвета морской волны с вышитыми золотой нитью журавлями мягко зашуршало. Она была прекрасна – с идеально уложенными волосами, украшенными гребнями из слоновой кости, с безупречным макияжем, скрывавшим её истинные чувства.
Идеальная дочь. Идеальная невеста. Идеальная пешка в политических играх отца.
Прежде чем выйти из комнаты, она бросила последний взгляд в окно. Снег начал падать сильнее, почти скрывая сакуру из виду. Почти, но не полностью.

***
На другом конце города, в скромной хижине на окраине Эдо, молодой художник по имени Хиро смешивал краски. Его руки, испачканные чернилами и красками, уверенно двигались над свитком, создавая тонкие линии, которые постепенно превращались в изображение цветущей сакуры среди снежного пейзажа.
– Снова рисуешь невозможное, Хиро? – усмехнулся его друг Такео, подкладывая дрова в тлеющий очаг.
– Я рисую то, что видел своими глазами, – ответил Хиро, не отрываясь от работы. – На территории поместья Хаяши есть сакура, которая цветёт даже зимой. Говорят, в ней живёт дух женщины, которая умерла от неразделённой любви.
– Ты слишком много времени проводишь, слушая старые легенды, – покачал головой Такео. – Лучше бы думал, как заработать на зиму. Не всем нужны твои картины с невозможными пейзажами.
Хиро улыбнулся, откладывая кисть:
– Сегодня всё изменится. Меня пригласили в поместье Хаяши для создания портрета дочери даймё в честь её помолвки. Если моя работа понравится, я получу достаточно, чтобы открыть собственную мастерскую.
– В поместье Хаяши? – присвистнул Такео с нескрываемым удивлением. – Как тебе это удалось?
– Мои работы заметил советник даймё, – пожал плечами Хиро. – Сказал, что мой стиль необычен и понравится его господину.
Такео внимательно посмотрел на друга:
– Только не вздумай смотреть в глаза дочери даймё. Говорят, мужчины теряют голову – и в прямом, и в переносном смысле.
Хиро рассмеялся, заворачивая свои кисти в шёлковую ткань:
– Не беспокойся. Я буду смотреть только на свой холст.
Он не знал, что судьба уже начала плести свою паутину, соединяя две души, которым не суждено было встретиться при обычных обстоятельствах. Он не знал, что цветущая среди снега сакура станет символом их невозможной любви.
Так начинается история, которую будут рассказывать ещё много поколений спустя. История о любви, которая, подобно сакуре среди снега, расцвела вопреки всем законам природы и общества.

Глава 1: Первая встреча
Мидори сидела неподвижно, как того требовал отец. Художник расположился напротив, его внимательные глаза изучали каждую черту её лица. Три часа позирования казались вечностью, но Мидори не смела пошевелиться. Только её мысли оставались свободными.
Хиро был не таким, как она представляла себе художника. Никакой экстравагантности или небрежности в одежде. Его тёмно-синее кимоно было простым, но безупречно чистым. Руки – сильные, с длинными пальцами, испачканными чернилами. А глаза… его глаза видели то, что другие не замечали.
– Госпожа, позвольте сделать перерыв, – наконец произнёс Хиро, отложив кисть. – Свет меняется, и я хотел бы продолжить, когда солнце будет под другим углом.
Мидори едва заметно кивнула, чувствуя, как затекли мышцы шеи.
– Вы можете взглянуть, если желаете, – добавил он, указывая на набросок.
Это было неслыханно. Обычно художники не показывали незавершённые работы, а девушке из знатной семьи было неприлично проявлять любопытство. Но в глазах Хиро не было вызова, только искреннее предложение.
Мидори медленно поднялась и подошла к холсту. То, что она увидела, заставило её сердце замереть. На бумаге была не просто копия её внешности. Хиро каким-то образом сумел передать то, что скрывалось за маской совершенного воспитания – тоску, мечтательность, внутреннюю силу, о которой она сама едва догадывалась.
– Как вы… – начала она и осеклась, не находя слов.
– Мои кисти видят то, что скрыто от глаз, – тихо ответил Хиро. – Простите, если это вас смутило.
– Нет, – быстро возразила Мидори. – Это… правда.
Их взгляды встретились, и на мгновение рухнули все барьеры – социального положения, приличий, ожиданий. Они были просто мужчиной и женщиной, увидевшими друг в друге нечто большее, чем видели другие.
– Мидори-сама! – раздался строгий голос её служанки Юки. – Ваш отец ожидает вас к чаю.
Момент был разрушен. Мидори склонила голову в формальном поклоне.
– Благодарю за ваш труд, господин художник. Завтра в то же время?
– Как пожелаете, госпожа, – ответил Хиро, и в его голосе Мидори услышала нотки чего-то, что никак не могла определить – сожаления? тайного обещания?
Покидая комнату, она чувствовала, как его взгляд следует за ней. И впервые за долгое время в её сердце затеплилась надежда.

Глава 2: Тайный сад
Прошла неделя с первой встречи Мидори и Хиро, и каждый день приносил новые открытия. Портрет близился к завершению, но обоим казалось, что времени осталось мучительно мало. Жених Мидори должен был прибыть через две недели, и тогда всё изменится.
Утро выдалось на удивление тёплым для середины зимы. Снег, выпавший накануне, начал таять, открывая робкие зелёные ростки под ледяной коркой. Мидори проснулась с первыми лучами солнца, гораздо раньше обычного. Служанки ещё спали, и она решилась на маленькую вольность – прогулку в одиночестве по саду.
Накинув на плечи тёплое кимоно и спрятав волосы под шарфом, она выскользнула через боковую дверь. Утренний воздух был свежим, чистым, пьянящим. Мидори шла по знакомым с детства дорожкам, наслаждаясь редким моментом свободы. В дальнем углу сада, за каменной стеной, покрытой мхом, располагался старый пруд, который редко кто посещал. Отец считал его слишком простым для благородного семейства, предпочитая ухоженные сады с карпами и мостиками у главного дома. Но для Мидори это место было особенным – там росла старая слива, первой распускавшая бледно-розовые цветы ещё до окончания зимы.
Приблизившись к стене, Мидори услышала тихие всплески воды и замерла. Кто-то был там, в её тайном убежище. Любопытство победило осторожность. Она осторожно заглянула за стену и едва сдержала восклицание.
У пруда стоял Хиро. Он был без верхней одежды, несмотря на утренний холод. Мускулистый торс художника покрывали капли воды – он, должно быть, только что завершил утреннее омовение. Но больше всего Мидори поразили не его обнажённые плечи, а то, что он делал. Хиро стоял в позе, напоминавшей танец, его движения были медленными, плавными, словно он управлял потоками невидимой энергии.
Мидори знала, что должна уйти, что не имеет права наблюдать за этим интимным моментом. Но не могла заставить себя сдвинуться с места. Было что-то гипнотическое в том, как двигался художник – с такой силой и в то же время грацией.
Внезапно ветка под её ногой треснула, нарушив утреннюю тишину. Хиро мгновенно развернулся, принимая оборонительную стойку. Его взгляд встретился с её, и Мидори почувствовала, как краска заливает её лицо.
– Госпожа Мидори! – Хиро быстро накинул кимоно, но не выглядел смущённым, скорее удивлённым. – Не ожидал встретить вас здесь в такой ранний час.
– Простите моё вторжение, – Мидори склонила голову, пытаясь скрыть смущение. – Я часто прихожу сюда, когда хочу побыть одна.
– Понимаю, – кивнул Хиро, затягивая пояс. – Это особенное место. В нём есть… истина.
Мидори подняла глаза, удивлённая его словами.
– Вы тоже это чувствуете? Отец говорит, что этот пруд слишком прост и неинтересен.
Хиро улыбнулся, и его лицо преобразилось, став моложе и открытее.
– В простоте часто скрывается самая глубокая красота. Посмотрите, – он указал на пруд, где от таяния снега образовались причудливые узоры на поверхности воды. – Никакой художник не способен создать то, что создаёт природа без всяких усилий.
Мидори медленно приблизилась к воде. Узоры действительно были прекрасны – нежные, эфемерные, обречённые исчезнуть через несколько часов.
– Это то, что вы делаете в своих картинах? Пытаетесь уловить эту мимолётную красоту?
– Я пытаюсь, – серьёзно ответил Хиро. – Но самое сложное – не техника или материалы. Самое сложное – научиться по-настоящему видеть.
Он говорил не как художник со знатной дамой, а как учитель с ученицей, делясь сокровенным знанием. Мидори чувствовала, как стена условностей между ними снова дрогнула.
– А те движения, которые вы выполняли… – осмелилась спросить она. – Это какой-то ритуал перед работой?
Хиро помедлил, словно решая, стоит ли раскрывать ещё один секрет.
– Это древнее искусство, которому меня обучил один монах во время моих странствий. Оно помогает достичь гармонии тела и духа. Когда я практикую его, моя рука становится увереннее, а взгляд – острее.
– Это похоже на танец, – тихо сказала Мидори.
– В некотором смысле, так и есть, – кивнул Хиро. – Танец с невидимыми силами, которые окружают нас.
Они стояли рядом, глядя на пруд, и в этот момент Мидори поняла, что никогда не встречала человека, подобного Хиро. Человека, который видел мир её глазами, но знал гораздо больше о его тайнах.
– Вы могли бы… – она запнулась, зная, что её просьба переходит все границы, – могли бы показать мне несколько движений?
Глаза Хиро расширились от удивления, но затем в них появилось что-то похожее на восхищение.
– Это было бы честью для меня, госпожа. Но что скажет ваш отец, если узнает?
Мидори на мгновение представила гнев отца, если он узнает, что его дочь, невеста знатного даймё, практикует странные техники с бродячим художником. Но затем она вспомнила, как мало времени у неё осталось перед свадьбой. Перед тем, как её жизнь будет окончательно скована обязанностями и ожиданиями.
– Мой отец не узнает, – твёрдо сказала она. – И я буду приходить сюда каждое утро до того, как проснутся служанки.
Хиро внимательно изучал её лицо, словно пытаясь увидеть, полностью ли она осознаёт, на что идёт. Затем он медленно кивнул.
– Тогда давайте начнём с самого начала. Встаньте вот так, – он принял стойку, расставив ноги и слегка согнув колени. – И дышите. Глубоко, медленно. Почувствуйте, как воздух наполняет вас жизнью.
Мидори неловко попыталась повторить его позу, чувствуя себя неуклюжей в своём тяжёлом зимнем кимоно. Но Хиро был терпеливым учителем, мягко корректируя её положение, никогда не касаясь напрямую, но точно показывая, как двигаться.
И когда солнце поднялось выше, освещая маленький пруд золотистым светом, два силуэта двигались в унисон, как будто исполняя древний танец, посвящённый пробуждению природы от зимнего сна.
Никто из них не заметил фигуру в тени деревьев – Юки, верная служанка Мидори, случайно обнаружившая отсутствие госпожи и отправившаяся на поиски. Она наблюдала за ними несколько мгновений, её лицо выражало тревогу и нерешительность. Затем она тихо удалилась, не замеченная ни Мидори, ни Хиро.
Но что она решит делать с тем, что увидела, могло изменить всё.

Глава 3. Тени сердца
С каждым утром Мидори просыпалась всё раньше. Сон уходил легко, уступая место предвкушению. Этот час перед рассветом стал её сокровищем – воздух, наполненный тайной, тишина, не нарушаемая суетой дома, и Хиро, ждущий у старого пруда.
За прошедшую неделю их тайные встречи стали неизменным ритуалом. Мидори быстро училась древнему искусству движения, которое Хиро называл "танцем ветра". Её тело, привыкшее к статичным позам и церемониальным жестам, постепенно обретало новую свободу. Иногда ей казалось, что она действительно чувствует потоки энергии, о которых говорил учитель.
– Ваши движения становятся увереннее, госпожа Мидори, – заметил Хиро, когда они завершили утреннюю практику. Свет раннего солнца золотил края облаков, обещая ясный день. – Вы схватываете суть быстрее, чем я ожидал.
– У меня хороший учитель, – ответила Мидори, и её глаза на мгновение встретились с его, прежде чем она опустила взгляд. Эти моменты откровенности между ними становились всё чаще, маленькие искры, грозившие перерасти в опасное пламя.
– Позвольте показать вам кое-что, – Хиро достал из своей сумки небольшой свиток и развернул его перед Мидори.
Это был набросок – она сама, выполняющая одно из упражнений у пруда. Несколько стремительных, уверенных линий туши передавали движение с поразительной точностью. Но больше всего поражало то, как Хиро изобразил её лицо – безмятежное, сосредоточенное, свободное от тех масок, которые она носила в присутствии семьи.
– Это… – Мидори не нашла слов. – Как вы увидели это?
– Я вижу вас такой, какая вы есть на самом деле, – просто ответил Хиро. – Не дочь господина Хаяши, не будущая жена даймё, а просто Мидори. Женщину с душой, подобной горному ручью – тихой на поверхности, но полной скрытой силы.
Она почувствовала, как сердце болезненно сжалось. Никто никогда не видел её настоящую, никто не утруждал себя попытками заглянуть глубже тщательно отполированной поверхности.
– Оставьте его мне, – тихо попросила она, указывая на рисунок. – Пожалуйста.
Хиро заколебался.
– Это было бы неосторожно. Если кто-то найдёт…
– Я спрячу его там, где никто не найдёт, – настойчиво сказала Мидори. – Это всё, что у меня останется… после.
После. Слово повисло между ними, тяжёлое и неотвратимое, как зимние облака, предвещающие снегопад. Через пять дней в поместье прибудет её жених. Через неделю она покинет дом отца. Их тайные встречи закончатся, как сон с приходом утра.
Хиро молча протянул ей свиток, и когда их пальцы соприкоснулись, ни один из них не спешил отстраниться.
– Мидори-сама, – неожиданно произнёс Хиро, опуская формальное обращение "госпожа", – могу я написать ещё один ваш портрет? Не официальный, для вашего отца, а… настоящий.
– Где? Когда? – её сердце забилось чаще.
– Сегодня вечером. Есть особый свет, когда солнце садится, – он говорил почти лихорадочно, словно боялся передумать. – Я знаю место на западной стороне сада, куда никто не заглядывает. Там растёт старый клён, его листья сейчас цвета бронзы и золота.
Мидори знала это место. Знала, о каком свете говорит Хиро. В детстве она часто пряталась там с книгами, которые отец считал неподходящими для юной леди.
– Это опасно, – прошептала она, но её глаза уже сказали "да".
– Жизнь без риска – всё равно что картина без цвета, – ответил Хиро, и в его голосе звучало обещание чего-то большего, чем ещё один портрет.

* * *
Юки расчёсывала длинные волосы Мидори, готовя её к дневным занятиям. В комнате царила необычная тишина. Обычно служанка болтала без умолку, рассказывая последние сплетни из кухни или деревни. Но сегодня её движения были механическими, а взгляд – отстранённым.
– Что-то случилось, Юки? – наконец спросила Мидори, встречаясь глазами со служанкой в зеркале.
Юки вздрогнула, словно вырванная из глубоких размышлений.
– Нет, госпожа. Просто… не выспалась.
Мидори почувствовала укол тревоги. Они с Юки выросли вместе, и она хорошо знала все оттенки голоса своей служанки. Сейчас в нём явно слышалось что-то большее, чем усталость.
– Ты можешь сказать мне, если что-то тебя беспокоит, – мягко продолжила Мидори. Ты же знаешь, я всегда выслушаю.
Юки опустила расчёску, и её руки слегка задрожали.
– Госпожа Мидори, вы… – она запнулась, подбирая слова. – Вы довольны предстоящим браком?
Вопрос застал Мидори врасплох. Они никогда не обсуждали её чувства по поводу замужества. Это было неуместно – служанка не должна была интересоваться мнением хозяйки о таких вещах.
– Почему ты спрашиваешь?
Юки нервно сжала и разжала пальцы.
– Просто… я беспокоюсь о вас, госпожа. Вы всегда были добры ко мне. Я хочу, чтобы вы были счастливы.
Мидори внимательно изучала лицо служанки, пытаясь понять истинную причину её беспокойства. Знает ли Юки о встречах с Хиро? Но это казалось невозможным – они были слишком осторожны.
– Этот брак – честь для нашей семьи, – наконец произнесла Мидори дежурную фразу, которую повторяла себе каждый день последние месяцы. – Долг дочери – подчиниться воле отца.
Юки горестно кивнула, словно именно такого ответа и ожидала.
– Конечно, госпожа. Простите мою дерзость.
Она вернулась к расчёсыванию волос, но Мидори чувствовала, что разговор не окончен, что за ним скрывается что-то большее. Однако момент для откровенности был упущен, и комната снова погрузилась в напряжённое молчание.

* * *
Портрет для господина Хаяши был почти завершён. Хиро добавлял последние штрихи, когда в комнату вошёл отец Мидори. Художник почтительно склонил голову, отступая от своей работы, чтобы господин мог оценить результат.
Господин Хаяши был суров и немногословен, но в вопросах искусства проявлял неожиданную страсть. Он долго изучал портрет дочери, его лицо оставалось непроницаемым.
– Вы уловили её сущность, – наконец произнёс он, и это была высшая похвала, на которую мог рассчитывать художник. – Достоинство, благородство, покорность традициям. Сын даймё Накамуры будет доволен своей невестой.
Хиро поклонился ещё ниже, скрывая выражение глаз.
– Благодарю за высокую оценку, господин Хаяши. Я лишь передал то, что увидел.
– Вы большой мастер, молодой человек, – рассеянно сказал старик, всё ещё рассматривая портрет. – Интересно, что бы вы увидели, если бы рисовали меня?
– Я был бы счастлив написать ваш портрет, господин, – не задумываясь, ответил Хиро. – В вашем лице читается история целой эпохи.
Господин Хаяши усмехнулся, морщины на его лице стали глубже.
– Эпохи, которая заканчивается, юноша. Мир меняется быстрее, чем нам хотелось бы. Слышали о чёрных кораблях, появившихся в заливе Эдо? Иностранцы все настойчивее стучатся в наши двери.
– Я видел их, господин, – тихо сказал Хиро. – Во время моих странствий я дошёл до побережья. Эти корабли выше самых высоких наших храмов.
Господин Хаяши метнул на него острый взгляд.
– И что же вы думаете об этом? Должна ли Япония открыть свои двери иностранцам?
Хиро понимал, что этот разговор мог быть проверкой. В стране всё острее становился конфликт между сторонниками открытия страны и теми, кто хотел любой ценой сохранить изоляцию.
– Я думаю, господин, – осторожно начал он, – что река не может течь вспять. Но мудрый человек способен направить её течение так, чтобы она питала его поля, а не разрушала их.
Господин Хаяши долго молчал, изучая лицо художника.
– Интересная мысль, – наконец произнёс он. – Возможно, вы правы. Мы можем сопротивляться потоку и быть смытыми им, или же научиться плавать в новых водах, сохраняя свою сущность.
Он ещё раз взглянул на портрет дочери.
– Именно поэтому так важен этот брак. Накамура – человек новых взглядов. У него есть связи среди торговцев, ведущих дела с иностранцами. Его сын получил образование, включающее знания о западном мире. Наш союз с их семьёй позволит Хаяши выжить в надвигающейся буре.
Хиро почувствовал, как сжимается его сердце. Теперь он понимал, почему выбор господина Хаяши пал именно на сына Накамуры. Дело было не только в богатстве или влиянии – старик готовил почву для будущего.
– Это мудрое решение, господин, – произнёс Хиро, заставляя свой голос звучать ровно. – Жаль только…
– Что? – резко спросил господин Хаяши. – Договаривайте, юноша.
– Жаль только, что госпожа Мидори, кажется, не разделяет энтузиазма по поводу этого союза, – слова вырвались прежде, чем Хиро успел обдумать их последствия.
Лицо старика окаменело.
– Мнение моей дочери в данном вопросе не имеет значения. Она исполнит свой долг.
– Конечно, господин, – поспешно согласился Хиро. – Я не хотел проявить неуважение. Просто как художник я заметил определённую… печаль в её глазах.
– Девичья блажь, – отрезал господин Хаяши, но в его голосе Хиро уловил нотку неуверенности. – Мидори выросла на старых романтических историях, которые читала ей мать. Но жизнь – не поэма, а брак – не любовная песня. Это союз семей, объединение ресурсов и влияния. Любовь, если она нужна, придёт позже.
Он взглянул в окно, где медленно угасал день.
– Достаточно разговоров. Закончите портрет к утру. Если результат меня удовлетворит, я хотел бы, чтобы вы написали ещё несколько картин – пейзажи поместья для прощального подарка дочери.
С этими словами господин Хаяши покинул комнату, оставив Хиро наедине с портретом Мидори. Художник долго смотрел на лицо девушки, мучительно осознавая, что своими словами он мог только усложнить её положение.

* * *
Вечер опускался на поместье Хаяши, окрашивая небо в оттенки пурпура и золота. Мидори нервно поправляла складки простого голубого кимоно, которое надела вместо своих обычных роскошных нарядов. Она сказала служанкам, что хочет отдохнуть перед ужином, и настояла, чтобы её не тревожили.
Теперь, пробираясь через сад к старому клёну, она чувствовала странную смесь страха и возбуждения. То, что она делала, было безрассудством. Если её увидят наедине с Хиро, разразится скандал, который может повредить не только её репутации, но и положению всей семьи.
Но несмотря на риск, она не могла не прийти. Эта встреча могла быть их последним шансом побыть наедине, прежде чем их пути разойдутся навсегда.
Хиро уже ждал под раскидистыми ветвями клёна. Он расстелил на земле циновку и расставил свои инструменты: тушь, кисти, бумагу. Увидев приближающуюся Мидори, он поднялся ей навстречу, и его обычно спокойное лицо осветилось улыбкой.
– Вы пришли, – в его голосе звучало облегчение, словно до последнего момента он не верил, что она решится.
– Я обещала, – просто ответила Мидори.
Солнце уже коснулось горизонта, и его последние лучи пробивались сквозь ветви клёна, создавая на земле причудливый узор из света и тени. Воздух был наполнен ароматом сосны и далёкого снега с гор.
– Свет идеален, – сказал Хиро, указывая на место, где она должна была сесть. – Но у нас мало времени. Как только солнце сядет, станет слишком темно для работы.
Мидори опустилась на циновку, стараясь принять естественную позу.
– Как вы хотите, чтобы я сидела?
– Просто будьте собой, – ответил Хиро, берясь за кисть. – Забудьте о правилах. Забудьте обо всём, кроме этого момента.
Его слова были похожи на освобождение. Мидори глубоко вздохнула и позволила своему телу расслабиться. Впервые за долгое время она не думала о том, как выглядит со стороны, не следила за каждым своим движением. Золотистый свет заходящего солнца согревал её лицо, ветер шептал в листьях клёна, а Хиро… Хиро смотрел на неё так, словно видел нечто невероятно прекрасное.
Рука художника двигалась по бумаге быстро и уверенно. Он не делал предварительных набросков, не останавливался, чтобы исправить линию. Кисть словно сама находила нужное направление.
– Расскажите мне о своих странствиях, – попросила Мидори, не желая, чтобы тишина разделяла их в эти драгоценные минуты. – Что вы видели в мире за пределами этих стен?
Хиро улыбнулся, не отрываясь от работы.
– Я видел рассвет над священной горой Фудзи. Снег на её вершине становится розовым, когда его касаются первые лучи солнца. Видел океан во время шторма – никогда не чувствовал себя таким маленьким и одновременно таким живым. Был в храмах, где монахи годами сидят в медитации, пытаясь постичь истину.
Его голос, тихий и глубокий, околдовывал Мидори. Она закрыла глаза, представляя всё, о чём он говорил, и на мгновение ей показалось, что она сама идёт рядом с ним по этим дорогам, видит эти закаты, чувствует эту свободу.
– А что ещё? – спросила она, не открывая глаз. – Что было самым прекрасным из всего, что вы видели?
На мгновение наступила тишина, нарушаемая лишь шорохом кисти по бумаге. Затем Хиро тихо произнёс:
– Самое прекрасное я вижу прямо сейчас.
Мидори открыла глаза и встретилась с его взглядом – открытым, искренним, полным чувства, которое не нуждалось в словах. В этот момент между ними рухнули все барьеры – социального положения, приличий, обязательств. Остались только мужчина и женщина, чьи души узнали друг друга вопреки всем преградам.
Хиро отложил кисть и медленно поднялся. Мидори тоже встала, не в силах отвести от него взгляд. Они стояли так близко, что она могла чувствовать тепло его тела, видеть каждую чёрточку его лица, позолоченного закатным солнцем.
– Мидори, – прошептал Хиро, впервые называя её просто по имени, без почтительных приставок. Его рука осторожно коснулась её щеки, словно он боялся, что она рассеется как сон. – Я знаю, что не имею права…
– У сердца свои права, – тихо ответила она, вспоминая строчку из старой поэмы.
Их губы встретились – осторожно, нежно, словно два мотылька, касающиеся крыльями. Этот поцелуй длился всего мгновение, но для Мидори он содержал в себе целую вечность. Все сомнения исчезли. Все барьеры пали. Все маски были сброшены.
Внезапно тишину вечера нарушил резкий треск сломанной ветки. Мидори и Хиро отпрянули друг от друга, мгновенно вырванные из своего мира в реальность, полную опасностей и запретов.
На краю поляны стояла Юки, её лицо было белым от ужаса. Она видела всё.
– Госпожа! – выдохнула служанка. – Ваш отец… он ищет вас. Посланник от семьи Накамура прибыл раньше срока. Он… – Юки запнулась, её взгляд метался между Мидори и Хиро. – Он ждёт вас в главном зале.
Мидори почувствовала, как земля уходит из-под ног. Время, которого и так было мало, внезапно сократилось до нескольких мгновений.
– Иду, – сказала она, пытаясь вернуть самообладание. – Юки, помоги мне привести себя в порядок.
Служанка поспешила к ней, её движения были механическими от шока. Мидори бросила последний взгляд на Хиро, который стоял неподвижно, как статуя. Его глаза, полные боли и решимости, говорили о многом, но времени для слов уже не было.
Когда Мидори и Юки поспешно удалились, Хиро опустился на колени перед своей работой. Портрет был почти завершён – Мидори, освещённая золотым светом заката, с лицом, полным жизни и надежды. Женщина, которую он полюбил и которую должен был потерять.
Художник долго смотрел на рисунок, затем решительно взял кисть и добавил последний штрих – маленькую ветку сакуры у её ног. Символ красоты, мимолётности и возрождения.

* * *
Мидори стояла перед отцом, сохраняя внешнее спокойствие. Но внутри неё бушевала буря. Её губы всё ещё хранили тепло поцелуя Хиро, а сердце разрывалось от невозможности выбора.
– Посланник привёз известие, что молодой господин Накамура прибудет через два дня, а не через пять, как планировалось ранее, – говорил отец, расхаживая по комнате. – Это большая честь – он торопится увидеть свою невесту.
Мидори склонила голову, пряча глаза.
– Я готова встретить его, отец.
Господин Хаяши остановился, пристально глядя на дочь.
– Что-то случилось, Мидори? Ты выглядишь… взволнованной.
– Просто неожиданность, отец, – мягко ответила она. – Я думала, у меня ещё есть время подготовиться.
Старик смягчился, подходя ближе.
– Не бойся, дочь моя. Накамура-сан – достойный молодой человек. Он будет хорошим мужем.
Мидори подняла взгляд, встречаясь глазами с отцом.
– А если… если моё сердце принадлежит другому?
Вопрос повис в воздухе, тяжёлый и опасный. Лицо господина Хаяши окаменело.
– Это невозможно, – твёрдо сказал он. – Твоё сердце принадлежит твоей семье и твоему долгу. Всё остальное – девичьи фантазии, которые рассеются, как утренний туман.
Он отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
– Отдохни сегодня. Завтра начнутся приготовления к приезду жениха. Я хочу, чтобы ты блистала, как драгоценный камень в оправе нашего дома.
Когда отец ушёл, Мидори осталась одна в полутёмной комнате. Она медленно подошла к окну и отодвинула бумажную штору. Снег снова начал падать, покрывая сад белым саваном. Где-то там, под этим снегом, остался незаконченный портрет – свидетельство мгновения счастья, которое никогда не повторится.
В углу комнаты Юки тихо готовила постель, её движения были неестественно скованными. Мидори знала, что должна поговорить с ней, объяснить, попросить о молчании. Но слова застревали в горле. Как объяснить то, чего она сама не могла понять? Как просить о сохранении тайны, которая могла разрушить репутацию не только её, но и верной служанки?
– Юки, – наконец произнесла Мидори, не оборачиваясь от окна. – То, что ты видела сегодня…
– Я ничего не видела, госпожа, – быстро ответила служанка. – Ничего, о чём стоило бы говорить.
Мидори медленно повернулась к ней. Лицо Юки было серьёзным, но в глазах читалось сочувствие.
– Почему? – тихо спросила Мидори. – Почему ты решила молчать?
Юки опустила взгляд, её пальцы нервно теребили край рукава.
– Потому что я видела, как вы улыбаетесь рядом с ним. Как светятся ваши глаза. Вы никогда так не улыбались здесь, в этих стенах.
Она помолчала и добавила почти шёпотом:
– И ещё… потому что когда-то я тоже любила. Человека, который был мне не пара.
Мидори смотрела на служанку с удивлением. За все годы, что они знали друг друга, Юки никогда не говорила о своём прошлом.
– Что случилось? – осмелилась спросить Мидори.
– Он ушёл на войну и не вернулся, – просто ответила Юки. – Но те несколько месяцев, что мы были вместе… я не променяла бы их ни на что на свете.
Она подняла взгляд, встречаясь глазами с Мидори.
– Я буду хранить вашу тайну, госпожа. Но будьте осторожны. У стен есть уши, а у глаз господина Хаяши – зоркость ястреба.
Мидори подошла к служанке и впервые за долгие годы обняла её, как сестру.
– Спасибо, – прошептала она. – Но я боюсь, что уже слишком поздно для осторожности.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/mariya-vladimirovna-ustugova/sakura-sredi-snega-71993932/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.